Прости, если сможешь [Аля Морейно] (fb2) читать онлайн

Прости, если сможешь

Глава 1

Аня

Минутная стрелка подбиралась к 12, а часовая уверенно двигалась к 4. Детей постепенно разбирали. Обычно максимум в 16:20 я выходила из школы и ехала за дочкой в детский сад. Хотя формально он работал до 19, воспитатели настойчиво просили забирать детей не позже 17. Мила очень не любила оставаться в группе последней, поэтому я старалась прийти за ней как можно раньше.

Без пяти четыре в классе остался только Дима — спокойный смышлёный малыш, мама которого часто мне доплачивала, чтобы я после продлёнки приводила его к ним домой. От дополнительного заработка я отказываться никак не могла, поэтому в такие дни старалась собраться как можно раньше и уйти не позже 16 часов. Сегодня его мама мне не звонила, а потому я ждала, когда она за Димой придёт сама.

Все домашние задания с моими второклассниками мы старались успеть сделать до 15 часов, а потом собирались и выходили встречать родителей на улице. Но сегодня моросил дождь. В такие дни мы обычно сидели в классе, и я развлекала детей разными играми.

Минутная стрелка уверенно перешагнула отметку 12, но Диминой мамы всё ещё не было. Я начала нервничать. Форс-мажоры, когда кто-то из родителей не успевал до 16 часов забрать детей, случались крайне редко. И всегда о них меня предупреждали по телефону заранее. Бывало даже, что родители просили меня взять ребёнка после продлёнки к себе домой и приезжали за ним поздно вечером. Дима был как раз одним из этих детей. Но такого, чтобы не предупреждали вообще, ещё не случалось

Дима был единственным ребёнком в обеспеченной семье. С его отцом за год с лишним мне познакомиться так и не удалось. По рассказам мальчика, у него была своя фирма, он много работал и почти никогда не бывал дома. Светлана, мама Димы, была домохозяйкой, вела блог и много времени уделяла себе: тренировкам в фитнес-клубе, косметическим процедурам и общению с подругами.

В 16:05 я начала звонить Светлане, затем её мужу. У обоих телефоны не отвечали. В 16:15 я набрала завуча и спросила, как мне быть. Она знала мою ситуацию и понимала, что я не могла долго сидеть в школе, ожидая опаздывающих родителей. Я взяла Диму и пошла по этажу начальной школы в надежде оставить его с какой-то коллегой, которая так же ждала задерживавшихся родителей. Но никого уже не было, все ушли.

Мы с завучем приняли решение, что я оставлю на всякий случай у охранника записку с указанием моего номера телефона и домашнего адреса, а также сообщением, что веду Диму к нему домой, а если там никого не окажется, то заберу к себе.

Я быстро закрыла кабинет, сдала ключи, расписалась в журнале и почти бегом направилась в сторону его дома. Дима не был удивлён и не беспокоился. Ему казалось, что всё в штатном режиме, поскольку я неоднократно уже водила его домой.

Мы прошли через пост охраны и позвонили в домофон. Никто не открывал. Время уже давно перевалило за половину пятого. Даже если бы я поторопилась, то к 17 часам никак не успела. Но эти мысли сейчас отошли на второй план. Я совершенно не представляла себе, что делать с Димой.

Простояв ещё минут пятнадцать, не переставая звонить родителям и вновь связавшись с руководством, я решила везти Диму к себе домой. Ребёнок был голодный и уставший. Я не имела никакого морального права оставлять его в школе возле охранника. Мы быстро пошли к метро.

В сад добрались только в полшестого. Воспитательница была крайне недовольна. Мила сидела с заплаканными глазами.

— Мила, посмотри, кого я тебе привела в компанию. Сейчас пойдём домой и будем булочки печь.

Моя малышка очень любила помогать мне на кухне, а выпечка доставляла ей особое удовольствие. А тут ещё и бонус — появилась возможность накормить гостя результатами своего труда.

Дождь усиливался. Домой мы добрались, изрядно намокнув.

— Так, давайте быстренько раздеваться и мыть руки. Будем ужинать, а потом займёмся булками.

Мне пришлось отдать Диме свою порцию, но зато я была спокойна, что ребёнок не остался голодным.

Время от времени я набирала его родителей, но их телефоны по-прежнему не отвечали. Школьный охранник сообщил, что за мальчиком никто не приходил. Завуч сказала, что, если до ночи родители не появятся, придётся звонить в полицию и социальную службу. Но это уже была задача руководства. Моё дело было — заниматься сейчас ребёнком, чтобы минимизировать его стресс.

После ужина мы втроём замесили тесто и налепили булок, я поставила их в духовку, а детей отправила мыться и готовиться ко сну. Разложила Диме кресло. Он был очень огорчён, что мама за ним не пришла. Оказалось, что ещё ни разу он не оставался ночевать вне дома без мамы. Даже когда в прошлый раз я забирала его к себе, то поздно вечером за ним приехали родители.

Вытащила из духовки булочки, почитала детям сказку. Услышала, что Дима всхлипывал. Опустилась на пол рядом с его креслом и начала успокаивать. Но что я могла сказать семилетнему ребёнку, если я сама не знала, что произошло? Как объяснить отсутствие родителей? Говорила ему, что они, возможно, сильно задерживаются и приедут за ним позже. Наконец он заснул, а я пошла готовиться к завтрашнему дню.

Мы с Милой снимали маленькую однокомнатную квартирку не в самом престижном районе, зато близко к метро. Денег едва хватало на оплату квартиры и еду. Чтобы купить Миле обновки, приходилось долго откладывать. Я неоднократно подумывала о том, чтобы вернуться в посёлок к родителям. Но здесь, в столице, у меня было намного больше перспектив карьерного роста, чем в райцентре. А продлёнка и дополнительные занятия с малышами давали очень хорошую прибавку к зарплате. Так что посчитав плюсы и минусы, я каждый раз решала остаться тут.

Наутро с трудом разбудила малышей, накормила Диму. Мила будет завтракать в саду, дома её трудно накормить, сразу после сна у неё обычно был плохой аппетит.

Отвели мою малышку в сад и поехали в школу. По дороге снова и снова звонила Диминым родителям. Уже было очевидно, что у них что-то случилось.

Перед первым уроком ко мне в кабинет заглянула завуч и сообщила, что они уже уведомили полицию. За Димой должны были приехать после обеда. Социальные работники готовы были забрать его раньше, но директор убедила их, что лучше не срывать ребёнка с уроков. Тем более, что в течение дня за ним могли прийти родственники, если полиции удастся их разыскать.

В разгар продлёнки мне позвонили и сказали, что за Димой приехал дядя и ждёт его в кабинете директора. Мальчик ушёл, а я торопилась доделать уроки с остальными учениками.

Вечером зазвонил телефон. Номер был мне незнаком.

— Здравствуйте, Анна Петровна. Это дядя Вашего ученика Димы Синицына. Меня зовут Максим. Извините, я сегодня очень торопился и не смог подойти к вам познакомиться. У нас дома возникла сложная ситуация. Родители Димы попали в аварию. Моя сестра Светлана, его мама, в реанимации, а отец погиб. Дима пока поживёт у меня.

— Примите мои соболезнования.

— Спасибо. Так вот, Дима мне сказал, что иногда вы отводили его к ним домой, а вчера вы забрали его к себе ночевать. Он вас очень любит. Я не женат и у меня нет опыта воспитания детей. Я несколько шокирован сложившейся ситуацией. Кроме того, у меня очень много работы. Поэтому прошу вас помочь мне наладить режим дня так, чтобы не травмировать мальчика. Естественно, ваши услуги будут оплачены.

— Да, конечно, я всё понимаю. Какого рода помощь Вам будет нужна?

— Как я понял, Дима после уроков остаётся ежедневно на продлёнку, которая заканчивается в 16 часов. Так рано я не могу его забирать из школы. Мне бы хотелось, чтобы вы уводили его к себе часов до 19–20 или привозили мне в офис сразу после продлёнки. Честно говоря, я не знаю, какой вариант Диме и вам лучше подойдёт.

— Хорошо, я согласна. Давайте по очереди попробуем оба варианта, а потом спросим у ребёнка, как ему больше понравилось. Или меньше не понравилось.

— Тогда привезите мне его, пожалуйста, завтра в офис. С моей помощницей он уже познакомился. Она встретит вас на проходной и заберёт его. Когда будете подходить, то наберите её номер. Я сброшу его вам сообщением. Тогда вам не придётся ждать, пока она спустится.

— Договорились, Максим. До свидания.

Глава 2

Аня

Диму мне было искренне жаль. Мне очень нравился этот тихий худенький темноволосый мальчик с умными карими глазами. Потерять в столь раннем возрасте отца — это трагедия. А ведь ещё не было известно, выживет ли его мать. Конечно, хорошо, что его не забрали социальные службы. Всё-таки жить у родственника намного лучше, чем в детском доме. Но его дядя не производил впечатление человека, которому я бы доверила свою малышку. Я знала такую категорию мужчин — трудоголики, женатые на работе. Они долго не женятся, а когда заводят семью и детей, то едва в состоянии запомнить год рождения ребёнка и класс, в котором он учится. Оставалось только надеяться, что Димина мама выздоровеет и заберёт его домой.

Засыпала я с мыслями о том, какая всё-таки несправедливая штука — жизнь. И как страшно терять близких. Мне повезло — мы с сестрой выросли в полной семье, окружённые любовью и заботой. Мои родители, к счастью, были живы и здоровы. Они по сей день работали и занимались домашним хозяйством, выращивая свиней и прочую живность.

Когда я утром вошла в школу, Дима уже сидел возле охранника. Увидев меня, он тут же вскочил и подбежал.

— Здравствуйте, Анна Петровна!

— Здравствуй, Дима. Ты давно ждёшь?

— Не очень. Дядя Макс сказал, что мне теперь придётся приезжать в школу самым первым и всех встречать. Пока мама в больнице, я буду жить у него.

Я пыталась по глазам мальчика прочитать, что ему было известно о судьбе родителей. Спрашивать я не имела права. Не исключено, что дядя не взял на себя ответственность сообщить страшную новость ребёнку, а надеялся дождаться выздоровления матери.

Наблюдала за Димой весь день. Он вёл себя почти как обычно. “Почти” — потому что он казался более заторможенным, чем всегда.

— Дима, расскажи мне, как тебе в гостях у дяди, — подозвала я его, когда дети после обеда раскладывали свои тетради и учебники, чтобы приступить к выполнению домашнего задания.

— Хорошо. Он добрый, только немного строгий. Но вчера он мне разрешил долго смотреть мультики. Мама обычно мне не разрешает в рабочие дни, а дядя Макс сказал, что один раз можно.

— Ты поэтому поздно спать лёг?

— Я не посмотрел на часы, а утром сегодня мне очень не хотелось вставать.

— Давай мы с тобой договоримся, что, когда будет половина девятого, ты будешь идти чистить зубы и принимать душ. Ты помнишь, что должно быть написано на часах в полдевятого?

Он взял мел и написал на доске: “20:30”.

— Отлично, ты молодец. Так вот, как помоешься, сразу ложись спать.

— Хорошо. А ещё дядя Макс мне вчера не почитал книжку. Я его просил, а он сказал, что у него нет детских книг. Мама не всегда на ночь читает.

— Хочешь, я буду читать книжку Миле, а ты меня слушать по телефону?

— Хочу, — его взгляд на мгновение загорелся, а потом снова стал грустным.

— А сейчас давай займёмся уроками. Потом я отвезу тебя в офис к дяде.

Когда закончилась продлёнка, мы с Димой собрались, закрыли класс и поехали по адресу, который мне прислали в сообщении. Я нервничала, что опять опаздывала забрать Милу. Но мне очень хотелось как-то помочь и поддержать мальчика.

А ещё деньги, которые его дядя мне обещал платить, были мне совсем не лишними. Приближались холода, а я так и не скопила нужную сумму Миле на сапожки и зимние вещи. О себе я даже и думать не хотела. Мои сапоги прохудились окончательно ещё прошлой зимой, но купить новые мне точно было не по карману, поэтому надеялась как-то выкручиваться.

Офис Максима находился в огромном современном здании на шумном проспекте. Заранее набрала номер его помощницы Ксении. Когда мы подошли на проходную, она нас там уже встречала. Дима её сразу узнал, поздоровался. Ксения передала мне конверт и поблагодарила.

— Ну что, Димка, идём в кафе я тебя накормлю, а потом пойдём к Максу рисовать?

Я попрощалась с мальчиком и поспешила за Милой.

— Мамочка, а Дима к нам ещё придёт?

— Он тебе понравился?

— Да.

— Ну раз понравился, то пригласим его как-нибудь к нам в гости.

Мы шли из магазина. Дочка весело перепрыгивала через лужи.

— Мамочка, а можно он будет моим братиком?

От неожиданности я остановилась. Постаралась ответить серьёзно — Мила любила, чтобы с ней разговаривали, как со взрослой.

— Нет, моя хорошая. Но он может быть твоим другом.

— Жаль, у Тани есть братик и у Маши есть, а у Севы — сестричка. А Вадик говорит, что его братик сидит у мамы в животе. Это значит, что его мама — кенгуру?

— Все мамы немножко кенгуру, потому что детки сначала сидят у них в животиках, а потом их оттуда достают.

— А у тебя в животике есть для меня братик? Или хотя бы сестричка?

— Нет, доченька. Чтобы в животике появился братик или сестричка, нам нужно сначала раздобыть папу.

— А где все берут пап? У нас у всех в группе есть папы.

Она уже не в первый раз поднимала разговор о отце, а я всё никак не могла придумать, как ей объяснить, почему у неё его не было.

— У тебя нету денежек купить мне папу? Может, не будем покупать мне сапоги, а лучше купим папу?

— Нет, зайка. Папы не продаются и не покупаются. И у тебя тоже есть папа. Просто он уехал далеко-далеко и надолго.

— Но мы можем ему позвонить? У Вани папа плавает на корабле. Он тоже уплывает надолго и очень далеко. И Ваня с ним разговаривает по телефону.

— Там, куда уехал твой папа, не ловит телефон.

— Жаль. Мама, а мой папа — моряк?

— Нет, доченька, он не моряк.

— И он не уплыл на корабле?

— Нет, он улетел на самолёте.

— Значит, он лётчик?

Вспомнила, что в садике недавно учили профессии и задавали родителям повторить их дома с детьми.

— Не лётчик. Он полетел на самолёте как пассажир.

— И мы можем так полететь?

— И мы можем, только это очень дорого. Намного дороже, чем сапоги.

— Значит, мы можем накопить денежки и полететь на самолёте к моему папе?

— Это много-много денег нужно, придётся очень долго копить.

— Мамочка, давай я больше не буду просить у тебя пирожные и кататься на лошадке. И тогда мы скорее накопим денежки, чтобы полететь к папе.

— Мила, ты уже решила, что мы будем делать завтра? Мы можем пойти в парк или поехать на набережную к реке.

— Хочу в парк! Ура, мы пойдём в парк!

— Только с утра мы быстренько сходим на рынок, хорошо?

— Ну ладно. Если быстренько, то я согласна.

Дома приготовила на скорую руку ужин. Мила мне помогала, пересказывая свои новости: что они сегодня рисовали и с кем она играла. Зазвонил телефон.

— Добрый вечер, Анна Петровна. Прошу прощения, что беспокою вас. У нас завтра похороны. Вы не могли бы побыть с Димой примерно с 11 до 17 часов?

— Да, конечно. Где его забрать?

— Моя помощница может привезти его вам домой в 11.

— Хорошо, договорились. Я пришлю адрес сообщением.

— Спасибо.

Его голос мне очень напомнил голос человека из моей прошлой жизни. Человека, встретить которого я боялась больше всего на свете. Я заметила это сходство ещё при первом разговоре, но решила, что таких совпадений не бывает. Моё подсознание просто провело ассоциацию с именем. И вот теперь это ощущение похожести возникло снова.

Глава 3

Аня

С утра подскочила пораньше, сварила кашу. До 11 часов нам нужно было успеть позавтракать и сходить за продуктами. Мила была не очень довольна, что пришлось рано вставать, но другого выхода не было. Мне очень нужна была эта подработка. Я опасалась, что если Диме у нас не понравится, то в следующий раз ему наймут няню.

Возвратились с базара в 10:50. Едва успела разобрать пакеты, как в дверь позвонили.

— Здравствуйте, Анна Петровна. Я заеду за Димой в 17 часов.

Когда дверь за помощницей закрылась, спросила Диму:

— Ты голодный?

— Я с утра кушал хлопья с молоком, но уже немного проголодался.

— Хорошо, давайте выпьем чай с бутербродами и пойдём в парк. Нам нужно собрать каштаны, жёлуди и шишки. Ты помнишь, что на труды во вторник нужно принести природные материалы? На уроке мы будем делать поделки.

— Мамочка, я тоже хочу делать поделки!

— Хорошо. Будешь помогать нам собирать?

— Буду! Буду!

На урок труда у меня были определённые планы, под которые я старалась подобрать природный материал: шишки, жёлуди, каштаны, ягоды рябины, красивые небольшие листики, веточки ели. Дима с Милой очень старались, набрали мы много, с хорошим запасом. Ведь всегда в классе оказывались дети, которые приходили на урок труда неподготовленными. Часто это зависело не от них, а от их родителей, которые были заняты работой и не могли выкроить время на прогулку с детьми и сбор природных материалов. Чтобы такие дети не чувствовали себя неловко, я старалась всё предусмотреть и приносила необходимое для них с собой.

После обеда я настояла на том, чтобы дети легли отдохнуть. Дима ворчал, что он уже взрослый, но уснул раньше Милы, а я смогла спокойно заняться приготовлением ужина.

В ожидании Ксении мы стали разбирать свои находки и продумывать, что из них можно было бы сделать. Дети меня всегда поражали своей фантазией — их воображение рисовало такое, до чего мы, взрослые, вряд ли бы додумались. У Димы был скорее математический склад ума, но и фантазией он не был обделён. Он с лёгкостью придумал несколько зверушек и даже композицию из них, рвался сразу всё соединить. Но оказалось, что закреплять материалы нечем, пластилин у нас дома закончился.

Ксения пришла практически минута-в-минуту. Снова принесла мне конверт с очень приятной суммой. Работать на Максима мне нравилось всё больше. Я получала удовольствие от общения с чудесным мальчиком, а вдобавок мне за это очень достойно платили.

Воскресенье пролетело как-то незаметно. Утром мы с Милой выбрались на набережную. Погода стояла хорошая: солнечно, безветренно. Сколько ещё таких дней осталось до зимы? На обратном пути зашли в супермаркет и сделали запас продуктов. Если Максим решит, что нужно забирать Диму после школы к нам домой, то у меня должны быть заготовки для ужина. И действительно, вечером он позвонил и сказал, что Диме у нас понравилось, а потому он попросил брать его после школы к себе, а затем за ним будет приезжать Ксения либо он сам.

В понедельник Дима снова встречал меня возле охранника. Он бросился ко мне и обнял.

— Анна Петровна, я по вам соскучился! Макс сказал, что вы будете меня забирать после школы к себе домой. Это правда?

— Да, всё верно.

— Ура!

Дни тянулись один за другим. После школы мы забирали Милу из сада, немного гуляли и шли домой ужинать. Потом я читала детям книжки или они во что-то вместе играли. Через несколько часов неизменно приезжала Ксения и увозила Диму домой. Но в пятницу она не приехала. Максим позвонил мне около девяти и убитым голосом сказал, что Светлана умерла. Он попросил оставить мальчика у себя на несколько дней до похорон.

Мне стоило огромного труда удержать себя в руках и не выдать своё потрясение и огорчение детям.

— Дима, звонил твой дядя и попросил оставить тебя у нас на все выходные до понедельника. Как ты на это смотришь?

— Ура! А куда мы завтра пойдём?

— Завтра с утра проснёмся и будем смотреть по погоде. Но раз ты будешь с нами, то тебе придётся мне помогать по хозяйству. Ты готов?

— Конечно, я же уже взрослый. Я маме дома всегда помогаю. Когда она выздоровеет, придёте с Милой к нам в гости. Макс сказал, что я теперь дома буду за старшего. А он будет мне вместо папы. Потому что мой папочка умер, — из глаз ребёнка покатились слёзы.

— Не плачь. Так случается, что у детей бывает не один папа, а несколько. Думаю, Макс будет о тебе заботиться.

— Вы не знаете, когда моя мамочка выздоровеет? Я так соскучился по ней! А меня даже к ней в больницу не пускают. Говорят, что детям туда нельзя.

— Не знаю, мой хороший.

Обняла его, прижала к себе. Бедный малыш!

Лишь когда он наконец-то уснул, дала волю эмоциям. Душа болела за него невыносимо.

Выходные выдались шумными и беспокойными. Два тихих по отдельности ребёнка умудрялись создавать вместе маленький тайфун, на направление которого в мирное русло уходила масса сил и эмоций. Но в итоге ничего не было сломано, все были довольны и вечером в воскресенье я смогла выдохнуть.

В понедельник позвонила Ксения и попросила оставить Диму ещё на одну ночь. А во вторник утром меня набрал Максим:

— Анна Петровна, я сегодня сам заеду и заберу Диму с продлёнки. Напомните, пожалуйста, какой у вас кабинет?

— Здравствуйте Максим. Кабинет 23 на втором этаже.

— На похороны приехала моя мама. Она хочет несколько дней провести с Димой. Вероятно, мы пропустим школу. Я могу рассчитывать, что Вы потом на выходных поможете ему догнать то, то он пропустит?

— Не переживайте, всё нагоним. Жду вас в 16 часов.

В конце рабочего дня я, как обычно, поглядывала на часы. Время постепенно приближалось к четырём, в классе осталось трое детей. Они одевались, чтобы выйти на крыльцо встречать родителей там.

Двери открылись, и в класс вошёл мужчина. В этот момент я помогала Даше застегнуться, а потому заметила лишь его силуэт боковым зрением.

— Добрый день, Анна Петровна.

От его голоса мне стало дурно, в сердце прострелило. Значит, всё же по телефону мне не почудилось! Я повернулась к нему, когда он успел подойти к моему столу уже практически вплотную. Застыла, как вкопанная. Он изменился. Из мальчишки, которым я его когда-то знала, превратился в солидного мужчину.

— Ты?

Я остолбенела, не знала, что ответить. Мысли метались хаотично. Что нужной суммы отложить мне так и не удалось. И безудержная жалость к Диме. Малыш успел привыкнуть ко мне, а теперь ему наймут постороннюю няню? Маловероятно, чтобы Макс захотел иметь дело со мной.

А потом меня оглушил страх.

“Если я тебя когда-нибудь где-нибудь ещё хоть раз увижу, я придушу тебя на месте”.

— Ты знала?

Замотала головой в стороны, голос куда-то пропал. Я не совсем понимала, о чём он спрашивает, но мыслительные процессы были заторможены, никак не могла взять себя в руки и начать адекватно реагировать на происходящее.

— То-то мне твой голос показался знакомым.

Смотрела на него, понимая, что нужно что-то сказать. Но язык будто парализовало, а слова куда-то исчезли.

— Дима, ты готов? Идём, я спешу.

Он взял у Димы рюкзак и вышел из класса, не попрощавшись.

Я опустилась на стул, прикрыла глаза. Внутри всё дрожало. Мой кошмар вернулся.

— Анна Петровна, вам плохо? — Дашин голос доносился до меня сквозь шум в голове. — Ваня, скорее неси воду!

Открыла глаза, взяла стакан. Немного воды расплескала на юбку. Руки тряслись. Сделала несколько глотков, пытаясь успокоиться.

Когда я вывела детей на улицу, меня всё ещё немного потряхивало.

Глава 4

Аня. 6 лет назад, июль

По окончании 3 курса на педагогическую практику нас с Настей определили в детский оздоровительный лагерь за городом. Нам достался 6-й отряд. Нашими подопечными были дети 8–9 лет. Нам быстро удалось найти с ними общий язык. В этом возрасте дети ещё слушаются вожатых и не бегают по ночам на свидания.

У нашего лагеря не было собственного пляжа, но на общем вблизи лагеря посторонних было мало. До станции электрички и маршрутки далековато, поэтому сюда приходили в основном дачники или родители, приезжавшие в лагерь проведать своих чад.

Хотя большинство наших подопечных оказались довольно послушными, на пляже за ними нужен был глаз да глаз. Каждый норовил залезть в море и похвастаться своими умениями плавать или кувыркаться под водой. Поэтому мы с Настей постоянно находились в напряжении.

— Глянь, Анька, какие там парни. Они всё время смотрят в нашу сторону и подмигивают.

На мгновение обернулась и посмотрела туда, куда показывала Настя. Неподалёку от нас сидела группа парней. Они, действительно, пялились в нашу сторону.

— Настя, не крути головой по сторонам и займись делом. Посмотри, Попов опять в воду полез.

Нагнала непослушного мальчишку в воде, прочитала ему морали, что так делать нельзя. Физрук засвистел. Подошла очередь нашего отряда идти в воду. Мы с Настей выстроили детей, физрук скомандовал — и малышня побежала врассыпную в море. Этот момент — самый тревожный. Каждый норовил нырнуть, ежесекундно я пересчитывала головы. Постоянно кого-то не хватало. Обернулась — Попов уплыл на глубину. Благо, физрук это тоже заметил и погнался за ним вслед. Свисток — с трудом выгнали детей на берег. Пересчитали. Фух, можно немного выдохнуть.

— Девушки-красавицы, давайте с вами знакомиться!

— Мы на работе!

Я никогда не любила навязчивых парней, которые не понимали неуместности своих подкатов.

— А когда вы заканчиваете? Можно вас на свидание пригласить?

— Заканчиваем через две недели, — бросила им немного раздражённо.

— Что, и по ночам работаете?

— Конечно!

Попов опять норовил улизнуть, побежала за ним.

Через час мы наконец-то завели отряд на территорию лагеря. Дети пошли переодеваться и принимать душ, а у нас с Настей было немного времени, чтобы перевести дух.

— Ань, ты только не ругайся. Я договорилась с ребятами, что после отбоя мы с ними встретимся возле дыры в заборе за столовой.

— Настя, как ты себе это представляешь? Мы не имеем права оставлять детей одних! Мало ли, что случится?

— Я тебя прошу, что может случиться? Максимум — намажут друг друга зубной пастой.

— А если у кого-то живот заболит? Или кто-то упадёт с кровати и головой ударится?

— Так мы ненадолго. В конце концов, дети нам позвонить могут, у всех есть наши номера.

— Ну ладно, но только далеко уходить не будем и совсем ненадолго.

После отбоя мы тихонько вышли из корпуса и двинулись в сторону столовой. Там в заборе был проход, через который можно было незаметно покинуть территорию. Дети из старших отрядов о нём знали, поэтому дыру периодически заделывали, чтобы они не убегали, но, по свидетельству очевидцев, надолго этого не хватало и лаз появлялся снова. Сейчас проход был снова открыт, и мы легко выбрались на тропинку, по которой дачники ходили к морю. Там уже нас ждали двое парней.

Стало не по себе. Они мне показались слишком взрослыми для нас. Их намерения были написаны у них на лицах и легко читались по тому, как они сканировали нас, когда мы подошли. Я уже чувствовала, что это была очень плохая идея, и мысленно ругала Настю за легкомысленность и себя — за неумение сказать ей твёрдое “Нет”.

— Привет. Давайте знакомиться. Я — Глеб, а это — мой друг Макс.

— Настя, а это — Аня.

— Предлагаю пройтись до санатория “Чайка”, там сегодня дискотека.

Настя с радостью согласилась. Мне тоже показалось это неплохой идеей. Всё-таки быть на людях куда спокойнее, чем шастать где-то в темноте наедине с ними.

— Так значит, вы — вожатые?

— Да, — Настя взяла общение с парнями на себя.

Вернее, вопросы задавал в основном Глеб, второй же парень молчал, просто шёл за ним следом.

— Будущие училки? Педин или училище?

— Педагогический колледж.

— Какой курс?

— Третий закончили. А вы?

— А мы — магистры, экономический университет. Через полгода диплом — и на волю. Так, тут осторожнее, нужно прыгнуть. Давай-ка руку.

Он взял Настю за руку, помогая ей перелезть через выломанную плиту в заборе. Макс протянул руку мне. Я подала ему свою ладонь, не глядя и очень смущаясь. У меня почти не было опыта общения с мальчиками. В колледже у нас традиционно учились одни девочки, на гулянки мы с Настей не ходили. Во-первых, нужно было учиться, чтобы получать стипендию, а во-вторых, у нас не было свободных денег. Стипендия копеечная, родители присылали немного, но этого едва хватало на жизнь. А хотелось ведь и обновки себе какие-то купить. Кроме того, по пятницам после занятий я обычно сразу уезжала домой, а возвращалась утренней маршруткой в понедельник, так что все самые весёлые студенческие тусовки проходили без меня.

Звуки музыки приближались, и через несколько минут мы оказались на открытой площадке, где танцевали несколько пожилых пар.

— Ты серьёзно предлагаешь нам к ним присоединиться? — Насте стало смешно.

— А что такого? Давайте покажем старикам, как нужно танцевать.

Мелодия сменилась на очень динамичную, Глеб с Настей вышли на площадку и начали двигаться.

— Идём?

Я пожала плечами, и мы с Максом тоже вышли на танцпол.

В детстве я занималась современными танцами, поэтому танцевать умела и любила.

— Ты очень красиво танцуешь, — шепнул мне на ухо Макс, когда мелодия сменилась на медленную. — Потанцуем?

Танец меня немного расслабил, я протянула ладонь, вторую положила ему на плечо. Макс двигался не очень умело, несколько раз наступил мне на ногу.

— Прости, с танцами у меня не очень.

— А чем ты вообще занимаешься, кроме того, что учишься в экономическом?

— Я работаю в фирме отца. Пока руковожу только одним проектом, но после окончания университета отец обещал назначить меня начальником отдела. Хотя я бы хотел, чтобы он дал мне в управление отдельный филиал. Амбиции у меня ого-го, стараюсь заслужить доверие отца.

— Круто. А тут что ты делаешь?

— Здесь неподалёку у моих предков дача. Позавчера мы тусовались тут по случаю моего дня рождения, решили с Глебом немного задержаться, расслабиться.

— У тебя был день рождения? Поздравляю. И сколько тебе стукнуло?

— 22. А тебе сколько?

— Мне 18, тоже недавно исполнилось.

Медленная музыка закончилась, её сменила быстрая. Мелодии все старые — наверное, из 90-х или даже раньше. Видимо, были подобраны специально под средний возраст отдыхающих. Старики любят ностальгировать по своей молодости.

Мы протанцевали с Максом ещё несколько медленных композиций. На последней он меня прижал к себе, мне стало неуютно, тут же попыталась отодвинуться. Видимо, он это почувствовал, не стал настаивать и отпустил меня на комфортную дистанцию.

— Ну всё, нам пора. Мы вообще не имеем права покидать корпус и оставлять отряд без присмотра, а мы и так отсутствуем уже больше часа.

— Ну Ань, — Настя начала меня упрашивать, но я была непреклонна.

— Нет, Настя, пойдём.

Парни проводили нас до дыры в заборе, и мы договорились встретиться завтра после отбоя снова.

Глава 5

Аня. 6 лет назад, июль

К счастью, за наше отсутствие никаких происшествий в отряде не случилось. И, кажется, никто даже не заметил, что мы куда-то уходили.

Назавтра Глеб и Макс снова пришли на пляж, когда мы были там с детьми. Подмигивали нам, выкрикивали какие-то пошлости. Мне было крайне неловко, я боялась, что услышат другие вожатые, и у нас будут неприятности.

Наступил вечер. Настя готовилась к свиданию, красилась, выбирала себе наряд. Я же не видела смысла наводить марафет. В темноте всё равно ничего не видно. Но Настя настояла, чтобы я хотя бы ресницы подкрасила.

Хотя я блондинка, но брови и ресницы у меня чёрные, обычно я не красилась. Макс мне понравился, мне тоже хотелось понравиться ему, поэтому я достала единственное платье, которое взяла в лагерь на всякий случай.

После отбоя, убедившись, что все дети уснули, мы потихоньку выбрались тем же способом, что и накануне. Дискотеки нигде поблизости не было, вокруг стояла тишина. Глеб предложил прогуляться к морю.

— Только недолго.

Как-то само собой мы разбились на пары. Глеб с Настей чуть оторвались от нас и ушли вперёд, а мы медленно брели сзади. Макс рассказывал о том, что в детстве он занимался баскетболом, подавал надежды.

— В какой-то момент встал вопрос: или большой спорт, или обычная профессия. Отец настоял, что спортом сыт не будешь.

— И вообще перестал играть?

— Почему же? Какое-то ещё время я даже оставался в команде. Мне сложно было совмещать учёбу в обычной школе с тренировками, все мои товарищи по команде учились в спортивной спецшколе, и график подстраивали под них. Но папа мне поставил условие: если съеду по оценкам, то вынужден буду баскетбол оставить. Вот я и выпрыгивал из кожи вон. В итоге я ушёл из команды только в 16 лет.

— Жалеешь?

— Нет, это было осознанное решение. Я понимал, что или баскетбол, или нормальное образование. Чтобы поступить, нужно было готовиться к ВНО^[1]. В баскетболе я бы карьеру не сделал. Уже тогда было понятно, что мне не хватит роста. Я перестал расти на 190 сантиметрах, а все мои товарищи по команде были выше.

— Почему экономический?

— У меня не было каких-то определённых увлечений, вся моя жизнь в школьные годы была сосредоточена на баскетболе. И когда встал вопрос, чем заниматься, если не спортом, то выбора особого не было — бизнесом отца. У меня старшая сестра, она уже тогда встречалась со своим будущим мужем, у него был свой бизнес, которые никак не пересекался с папиным. Так что его преемником по логике должен был стать я. И я, в принципе не возражал пойти по стопам отца. Поэтому решили в экономический. Мне нравится учиться, я получаю удовольствие от своей работы. Для меня это важно — заниматься тем, что интересно. А ты? Почему педагогический?

— Я детей люблю. Учитель — востребованная профессия, сейчас хороших учителей не хватает. Дополнительные уроки всегда можно давать. Я буду учителем младших классов. Это и подготовка к школе, и репетиторство. Голодной не останусь, надеюсь.

— Почему колледж, а не институт?

— Потому что я через год закончу колледж и смогу полноценно работать по специальности, а в институте учиться долго. У моих родителей зарплата маленькая, хочу поскорее им начать помогать. В институт обязательно пойду, но на заочный. Так многие делают.

— Для женщины это, конечно, хорошая профессия, особенно если нравится работать с детьми. Вот я себя с детьми вообще не представляю. У моей сестры сын, правда совсем маленький ещё, — даже не знаю, как к нему подойти и что с ним делать.

— Мы уже далековато ушли, надо бы возвращаться. Ты видишь, где Настя с Глебом?

Покрутила головой, пытаясь их высмотреть, но не нашла. Набрала Насте. Она ответила далеко не сразу. Голос запыхавшийся.

— Аня, ты возвращайся уже, а я чуть позже подойду.

— Ты уверена? Настя, может, пойдём вместе?

— Аня, иди. Вдруг нас хватятся?

Мне это совсем не нравилось. Я, конечно, в случае чего Настю прикрыла бы. Но гулять вот так ночью с практически незнакомым парнем — казалось мне не очень хорошей идеей.

— Она говорит, чтобы я возвращалась без неё.

— Идём я тебя провожу.

— А как же Настя?

— Она подойдёт позже. Думаю, Глеб её проведёт.

Складывалась какая-то не очень хорошая, на мой взгляд, ситуация. Но я ничего не могла поделать, а потому мы с Максом развернулись и двинулись в сторону лагеря.

— Завтра рано утром мы уже уезжаем в город. Дашь мне свой номер? Я позвоню. А на выходных постараюсь снова приехать. У тебя ещё долго практика?

— Ещё 10 дней.

Мы расстались возле лаза, я тихонько возвратилась в свой корпус. Нам опять повезло — всё было тихо. Настя пришла домой лишь под утро. Зацелованная и счастливая. Я попыталась ей прочитать мораль, но она отказалась слушать и завалилась спать.

На следующих выходных Макс и Глеб снова приехали и два вечера мы точно так же после отбоя провели с ними. Настя снова целовалась где-то с Глебом до утра, а я спустя час-полтора возвращалась в лагерь стеречь наших подопечных.

С Максом мы каждый день обменивались сообщениями в мессенджере. Он прислал мне своё фото в деловом костюме на рабочем месте. Просто вау!

В последний день смены они приехали снова. Наших подопечных уже увезли по домам. А мы собирались переночевать в лагере и утром тоже уехать в город.

Вожатые активно праздновали окончание смены.

— Девчонки, поскольку ваша малышня разъехалась, и вы сегодня абсолютно свободны, то предлагаю отметить окончание вашей практики на даче. Мы предусмотрительно привезли всё необходимое из города, от вас требуется только присутствие.

Глеб был в приподнятом настроении, смеялся, травил анекдоты.

— Нет, мне не очень нравится эта идея.

Ночью с двумя взрослыми парнями на даче? Это как минимум очень рискованно.

— Аня, — Максим меня обнял за талию, — я обещаю вести себя прилично и героически защищать тебя от всех тёмных сил.

— Аня, ну пожалуйста, я очень хочу пойти, но без тебя не пойду. Мы немного там посидим и пойдём в лагерь. Ты ещё успеешь сюда на пьяные танцы.

— Ну хорошо. Только не очень долго.

Ребята действительно хорошо подготовились, стол ломился от деликатесов, которые я никогда не пробовала. От алкоголя я отказалась. Макс тоже практически не пил, а Настя с Глебом опустошили бутылку шампанского на двоих.

Мы сидели на террасе и рассматривали созвездия. В городе небо выглядело совершенно иначе, звёзды было особо не рассмотреть. А тут — все, как на ладони. Мы выискивали на смартфоне разные созвездия и пытались найти их на небе. Занятие это оказалось довольно увлекательным. Мы не заметили, как Настя и Глеб ушли в дом.

— Макс, а куда они делись? Что-то их долго нет.

— Успокойся.

— Что значит, успокойся? А вдруг Глеб там пристаёт к ней и ей нужна моя помощь?

— Если он к ней пристаёт, значит, она это позволяет. Глеб никогда ни к чему не принуждает девушек.

— Но она же его практически не знает!

— Почему же не знает? У нас уже пятое свидание. И насколько я понимаю, в прошлый раз они уже очень хорошо познакомились. Аня, твоя подруга совершеннолетняя. Она сама несёт ответственность за свои поступки. Если она там, значит, она хочет этого сама.

Видимо, на моём лице был написан неподдельный ужас. Макс обнял меня и спросил:

— Ань, у тебя были мужчины?

— Нет, конечно!

— Это очень хорошо, просто замечательно.

— В смысле?

— В смысле, что ты мне очень нравишься, но я не люблю подбирать объедки.

Он притянул меня к себе и поцеловал.

— Макс, что ты делаешь?

— Всего лишь целую. У тебя очень вкусные губы.

И снова поцеловал меня, но на сей раз настойчиво раздвинул мои губы и коснулся моего языка своим. Внизу живота что-то защекотало, сердце пустилось в галоп. Я никогда ещё ни с кем не целовалась, поэтому отвечала неумело.

— Это твой первый поцелуй?

Я кивнула, ответить вслух не было сил.

— Ты — просто чудо. В 18 лет нецелованная девственница! Теперь ты мне нравишься ещё больше.

— Макс, мне нужно возвращаться.

— Погоди. Поцелуй меня. Сама поцелуй.

Я потянулась к нему и неуверенно коснулась губами его губ. Он запустил мне руки в волосы, зафиксировал затылок и начал целовать меня в ответ. Мамочки, у меня аж голова закружилась от этого поцелуя. Но помутнение длилось недолго. На смену ему пришёл страх.

— Ну что ты дрожишь? Боишься меня?

— Немного. Проводи меня, пожалуйста, в лагерь.

— Ну хорошо, пойдём. Завтра утром я отвезу вас в город. Набери меня, когда вы будете готовы.

Настя в лагерь ночью так и не вернулась. Она пришла утром невыспавшаяся, но очень счастливая. Я с осуждением посмотрела на неё, но она сказала:

— Не смотри на меня так. Я не собираюсь упускать своё счастье. Это такой уникальный шанс — богатый, красивый парень. Я ему нравлюсь. Мы будем встречаться. Может, я к нему с сентября перееду и забуду жизнь в общаге, как страшный сон.

— Настя, но ты же его почти не знаешь!

— Не говори ерунды. Мы знакомы уже 2 недели. Я знаю о нём достаточно много, чтобы понимать, что такой шанс выпадает только раз в жизни. Я прожила в городе уже три года и до сих пор ни одного нормального парня не встретила, а тут — сразу джек-пот.

— А если он с тобой поиграет и бросит?

— Почему это он меня бросит? Он сказал, что я ему очень нравлюсь и он хочет со мной встречаться и строить планы на будущее.

Я поняла, что переубедить подругу невозможно, и решила больше не лезть в её отношения с Глебом. Я их не одобряла, а она была настолько счастлива, что отказывалась слышать меня.

Мы быстро собрали вещи, я созвонилась с Максом и через несколько часов мы уже были в общаге.

Изначально я планировала в тот же день вечером уехать домой, но Макс предложил сходить с ним в кино, и я решила, что родители меня простят, если я задержусь в городе ещё на день.

Макс взял билеты в последний ряд и большую часть сеанса отвлекал меня от фильма объятиями и поцелуями. Мне безумно нравилось с ним целоваться. У меня совсем не было опыта, но я быстро преодолела свою неуверенность и пыталась отвечать ему, как могла.

Наутро я уехала домой. Впереди у меня было ещё больше месяца лета. Родители рассчитывали на мою помощь по хозяйству, а я надеялась как следует отдохнуть.

Максим часто писал мне сообщения и каждый день звонил. Несколько раз по выходным он приезжал ко мне в посёлок, познакомился с моими родителями. Я была счастлива! Я влюбилась, считала дни до возвращения в город, думать не могла ни о чём, кроме него.

Глава 6

Аня. 6 лет назад, осень-зима

Я вернулась в город за день до начала нового учебного года. Хотя Макс предлагал съездить за мной и помочь довезти вещи, я постеснялась и поехала автобусом. Мы договорились встретиться с ним тем же вечером и снова целовались весь сеанс в кинотеатре на последнем ряду. Я даже не могла вспомнить, какой фильм показывали на экране и о чём он был, настолько утонула в объятиях любимого.

С тех пор почти каждый день в будни я бегала к нему на свидания. На выходные, как и раньше, я ездила домой — родители ждали от меня помощи по хозяйству, да и мне нужно было постирать одежду и привезти одни вещи взамен других. Осень наступала, постепенно холодало. А в душе моей была весна. Я любила и была любима! А всё остальное не имело для меня никакого значения.

Макс рассказывал о своих успехах на работе. Они в срок сдали проект, которым он руководил. Отец был им очень доволен.

— Аня, он меня похвалил. При всех похвалил, представляешь? А он у меня такой, суровый, слова доброго от него обычно не дождёшься. Тем более в присутствии других сотрудников! Отец всегда говорит, что не хочет, чтобы думали, что он сына по блату проталкивает наверх.

Я им очень гордилась! Он всё успевал: и последнюю сессию сдал хорошо, и диплом почти дописал, и работа у него спорилась. Я тоже старалась не ударить в грязь лицом. У меня окончание учёбы было не за горами, а потом — поступление. Я поняла, что для Макса колледж был так себе статусом, потому твёрдо решила во что бы то ни стало пробиваться в институт, чтобы соответствовать своему любимому.

И всё было бызамечательно, если бы не странные отношения, которые сложились у Насти с Глебом. Первое время они встречались почти каждый день, она неоднократно оставалась у него ночевать. Но потом они стали встречаться всё реже и реже, а однажды я застала подругу, рыдающую в комнате.

— Аня, он меня бросил! Он мне обещал, а теперь бросил!

Я гладила её по голове и пыталась успокоить, как могла. Но у меня ничего не получилось. Настя прорыдала всю ночь, а наутро встала с решимостью вернуть его.

Несмотря на все её усилия, больше встречаться с ней он не захотел. Настя очень страдала. Ей бы познакомиться с кем-то другим, но где его было взять? Коллектив у нас был исключительно женский, у Максима был только один близкий друг, а с другими однокурсниками он почти не проводил время вне университета. А если они куда и ходили все вместе, то там всегда был Глеб, поэтому Настю Макс брать отказывался, чтобы не злить друга.

Она кидалась из крайности в крайность. То валялась целыми днями в общежитии в депрессии и рыдала, то уехала на две недели к родителям “зализывать раны”, забросив учёбу, то периодически вновь начинала бегать за Глебом, неуклюже пытаясь его вернуть. Он же её избегал. Макс неоднократно намекал мне, чтобы поговорила с ней. По его мнению, не стоило девушке так унижаться перед парнем. Если он её бросил, то уже не вернётся к ней, что бы она ни делала.

На новый год Макс приехал в гости к моим родителям и сделал мне предложение. Я была счастлива! Свадьбу решили играть летом, когда мне исполнится 19 лет и я окончу колледж. Макс к тому времени надеялся определиться с новым местом работы. Вернее, он собирался продолжать работать в компании отца, но хотел попасть на высокую должность, перепрыгнув сразу через несколько ступенек. Отец же его в этом пока не поддерживал, но и не отказывал твёрдо, поэтому Макс считал, что шансы у него есть.

Мама к новости о моей свадьбе отнеслась очень настороженно, хотя открыто это не демонстрировала. Она считала, что я Максу неровня, а она была принципиальной противницей неравных браков. Она говорила, что мы с ним будто с разных планет, опасалась, что он со временем станет меня попрекать тем, что взял меня чуть ли не из нищеты и вывел в люди. Возможно даже начнёт изменять с женщинами его круга, а мне ничего не останется, как развестись с ним или терпеть. Мама не понимала, зачем обрекать себя на заранее провальный брак. Я же не разделяла её точку зрения, надеясь, что Макс вовсе не такой, каким пыталась выставить моего жениха и его окружение мама.

Я предполагала, что родители были бы довольны, если бы я вышла замуж за какого-то местного предприимчивого и трудолюбивого фермера, который помог бы им на старости управляться с большим хозяйством. А бизнесмен, интересы которого никак не пересекались с сельским хозяйством, был для них чем-то очень непрактичным, а потому совершенно непонятным и бесполезным.

Тем не менее своё согласие на мой брак они дали. Мама даже как-то ходила к приятельнице и просматривала у неё на компьютере каталоги свадебных платьев, ужасаясь их ценами. Она заранее переживала, что соседи и родня не поймут, если мы будем праздновать свадьбу в городе. Но представить Макса на поселковой свадьбе я никак не могла. Я никогда не стыдилась своего происхождения, но перспектива стать полноправной горожанкой при таком муже очень тешила моё самолюбие.

Поскольку я всё свободное время проводила теперь с Максом, то Настя сдружилась с другими девочками из общежития. По вечерам они часто ходили на какие-то тусовки, знакомились с мальчиками, но постоянные отношения ей завести не удавалось. Она очень переживала из-за этого.

Меня они тоже периодически звали с собой, и мы с Максом иногда к ним присоединялись. Но моему жениху с ними было неинтересно, поэтому он соглашался на эти мероприятия крайне редко и исключительно после моих уговоров.

Ему не нравилось, что на этих тусовках всегда было много алкоголя. А для него женщина и алкоголь были несовместимы. Вообще, у него были довольно консервативные взгляды в отношении женщин. Иногда я с ним даже пыталась спорить, но он был непреклонен: женщине не подобает тусоваться в таких местах и так много пить. Я и сама замечала, что Настя стала злоупотреблять и частенько возвращалась домой пьяная. Пыталась вести с ней беседы, но я больше не была для неё авторитетом, поэтому она от моих аргументов отмахивалась, как от назойливого жужжания.

Глава 7

Аня. 5,5 лет назад, весна

После получения диплома магистра Макса назначили начальником отдела. Конечно, он мечтал прыгнуть сразу выше, мечтал о руководстве филиалом. Он хотел самостоятельно принимать все решения и ни от кого не зависеть. Но отец посчитал, что сперва Макс должен набраться опыта руководства у него под присмотром. Его позиция была такова, что дело есть дело, и никакие родственные или товарищеские связи не могли заставить его принять сомнительное кадровое решение. Он был жёстким руководителем, который много сил и ресурсов вложил в свою фирму, не спускал косяков никому из сотрудников, а с сына спрашивал в двойном размере.

Макс же считал, что он уже взрослый, самостоятельный мужчина. Отцовские гиперопека и гиперконтроль его угнетали и раздражали. Ему казалось, что отец подрезает ему крылья и не даёт развернуться. У него были наполеоновские планы и масса идей, но отец относился к ним скорее снисходительно, чем со вниманием, и не торопился давать добро на воплощение в жизнь хотя бы какой-то существенной части.

Макса это очень задевало. Он пытался доказать, что время и технологии движутся быстрее, чем его отец. Что фирма должна рисковать и стремиться действовать на опережение. Только так им удастся обойти конкурентов и не просто остаться на плаву, но и сделать значительный рывок вверх. Отец же любил поговаривать: “Тише едешь — дальше будешь”, что выводило Макса из себя. Периодически его заносило, и он утверждал, что время стариков уже прошло, что отец уже не способен мыслить достаточно гибко и принимать быстрые решения, чтобы идти в ногу со временем. Тем не менее, его бизнес не только вполне прилично плавал, но и развивался. Пусть не так стремительно, как хотелось Максу, но прибыли росли, тендеры выигрывались, клиентская база расширялась, выгодные контракты заключались, лишая его аргументов в свою пользу.

Его отец не одобрял эмоций в работе. Он производил впечатление сухого человека, по характеру похожего на робота. Бывшая жена называла его “бездушный сухарём” — и Макс часто повторял это вслед за матерью.

Мне всего этого было не понять. В нашей семье никто не занимался собственным бизнесом, все мои родственники были наёмными работниками. Они приходили на работу и возвращались домой в положенное время, не переживали, как уговорить клиента согласиться на завышенную стоимость проекта, как выиграть тендер, как выбрать подрядчиков и проконтролировать их работу и о многом другом. Мир бизнеса казался мне чем-то совершенно незнакомым и малопонятным, а сама себя я ощущала в нём инородным телом. А потому не вмешивалась, лишь заинтересованно выслушивала всё новые и новые идеи любимого, восторженно кивая головой.

Когда Макс рассказал, что отец решил прислушаться к нему и реализовать один из его проектов, я была счастлива. У него горели глаза, он ни о чём другом не мог ни думать, ни говорить. Даже разговоры о планировании свадьбы пришлось временно приостановить. Я всё понимала и старалась по возможности поддерживать любимого и его энтузиазм.

Теперь он постоянно пропадал на работе. Видеться мы стали намного реже. Я даже начала по этому поводу переживать, вспоминая, как расставались Настя с Глебом. Они тоже в какой-то момент стали проводить вместе меньше времени, а потом их встречи и вовсе сошли на нет. Но я пыталась доверять Максу и убеждала себя, что ничего у нас не поменялось, что он, как настоящий мужчина, заботится о нашем будущем и занимается карьерой. И для него сейчас это — задача номер один. Ведь скоро мы поженимся, и он должен будет обеспечивать нашу семью.

Гром грянул не сразу. Сначала я заметила, что Макс стал нервным и дёрганным. Ему приходилось повторять всё по несколько раз, он периодически забывал о наших договорённостях. И вроде бы ничего критичного: то на встречу с организатором свадьбы не пришёл, то проигнорировал мою просьбу съездить на обед к родителям, то забыл распечатать черновик моего диплома. Но всё вместе наталкивало на мысли, что у него что-то случилось. На мои прямые вопросы об этом он не отвечал, отмахиваясь своим коронным:

— Не парься, всё под контролем.

Но мне почему-то казалось, что именно этот пресловутый контроль как раз и ускользал из его рук, он отчаянно пытался его поймать, но ему никак не удавалось.

А потом случилось то, что повергло меня в шок. Макс не пришёл на свидание, номер телефона его не отвечал, хотя я набирала его несколько раз. Сообщения он не читал. Лишь на следующий вечер он заявился ко мне в совершенно растрёпанных чувствах и рассказал, что его проект провалился и фирма потеряла огромную сумму денег.

Я не была гуманитарием и вполне умела управляться с числами, но услышанная сумма выглядела нереальной. Казалось, на эти деньги мы с Максом могли бы безбедно прожить всю жизнь. Как так получилось, что они её потеряли? Как его отец допустил это? Значит ли это, что их фирма теперь разорена? Что будет с Максом? Его выгонят с позором?

Меня не столько пугала потеря доходов и работы с высокой зарплатой, сколько состояние любимого. Он был раздавлен этой ситуацией. Его съедало чувство ответственности, уверенность в себе заметно пошатнулась. К чести Макса, он никого не обвинял в своём провале, а честно признавал свои ошибки и пытался анализировать неверные ходы. Спустя некоторое время он сказал:

— Думаю, это был акт воспитания. Отец отчаялся спустить меня с небес на землю своими доводами и аргументами и позволил мне набить свои собственные шишки, заплатив за этот урок столь высокую цену.

Это открытие потрясло меня. Андрей Васильевич хоть и не был скуп, берёг каждую копейку. Но он не пожалел такую заоблачную сумму, чтобы преподать сыну жизненный урок. Такой болезненный, но такой необходимый.

Отец не отстранил Макса от работы. И даже ругал не так сильно, как тот ожидал. Публичной порки и вовсе не последовало. Макс очень изменился после этого провала. Он больше не критиковал отца, не возносил своё мнение на пьедестал непогрешимости. Стал советоваться с ним и прислушиваться к его аргументам.

Меня огорчало, что его глаза больше не горели, он не фонтанировал идеями, потому что без этого он не был тем Максом, к которому я привыкла за время нашего знакомства. Он как-то сразу повзрослел, стал строже и серьёзнее. К новому Максу я сначала присматривалась настороженно, но потом свыклась и наши отношения вернулись в прежнюю колею.

Мы активно готовились к свадьбе, оставалось полтора месяца. Уже был заказан ресторан, составлен список гостей, разосланы приглашения, выбрано платье. Я не сомневалась, что Макс сделает день нашей свадьбы красивым и незабываемым. Для нас этот день должен был стать особенным, ведь за ним должна была последовать наша первая брачная ночь. По-настоящему первая, когда я стану женщиной — его женщиной. Я ожидала её с замиранием сердца и немного волновалась. Для Макса очень много значила невинность и чистота его невесты, а потому свадьба и первая брачная ночь имели для него особый сакральный смысл.

Глава 8

Аня. 5 лет назад, июнь

За неделю до защиты диплома девочки пригласили меня на празднование дня рождения одной из них в ночной клуб. Раньше я лишь однажды была в таком клубе с Максом и его друзьями. Было очень шумно, но весело, мне понравилось.

— Макс, меня девочки завтра зовут на день рождения в клуб. Пойдёшь со мной?

— Аня, а это обязательно? Меня отец попросил сопровождать его на встречу с заказчиками в другой город. Я там буду выступать и делать презентацию наших предложений. Если заказчикам понравится, то этот проект поручат мне, а это хороший бонус к зарплате, да и для карьеры очень важный шаг. Ты же знаешь, как важно для меня реабилитироваться перед отцом.

— Макс, я всё понимаю, но мне очень хочется пойти. Через неделю у нас защита, потом все разъедутся. Когда мы с ними ещё соберёмся? Раз тебе нужно ехать с отцом, можно я пойду без тебя?

— Аня, хорошие девочки не ходят одни по ночным клубам.

— Но я буду не одна! Я пойду с Настей и другими девочками, ты же их всех знаешь.

— Вот именно, что я их всех знаю. Опять надерутся в хлам и будут вести себя, как шлюхи.

— Ну почему сразу как шлюхи? Некоторые из них идут со своими с мальчиками. Мы просто поздравим именинницу, посидим немного и разойдёмся.

— Аня, если ты спрашиваешь моего мнения, то я не разрешаю тебе идти в этот клуб.

— Ну Макс, пожалуйста. Что со мной там может случиться? Я пить алкоголь не буду, посижу пару часов и пойду домой. Я до 11 уже вернусь в общежитие и позвоню тебе.

— Нет, Аня, я против. Я не хочу тебе ничего запрещать. Но ты должна сама понимать, что, если я против, значит, тебе лучше меня послушаться.

Мне очень хотелось пойти на эту вечеринку, но я не решалась спорить с Максом, поэтому скрепя сердце я подчинилась ему и отказалась от этой идеи.

Наутро Макс с отцом уехали, а я принялась учить доклад к защите. Презентация у меня была готова, все бумаги оформлены. Осталось вызубрить доклад, чтобы не сбиться от волнения в решающий момент.

После обеда в общежитии кипела бурная деятельность: девочки “чистили пёрышки” к предстоящей вечеринке. Настя никак не могла понять, почему я отказалась идти с ними.

— Дура ты, Анька. Такую тусу пропускаешь.

— Мне Макс не разрешил идти без него.

— Так пусть с тобой идёт!

— Он уехал с отцом в важную командировку, он не может.

— И что, ты так всю жизнь собираешься просидеть в четырёх стенах? У тебя осталось меньше месяца свободы! Ты сейчас должна отрываться на полную катушку.

— Настя, Макс мне не разрешил. Я не могу его ослушаться.

— Пока что он тебе не муж и не вправе командовать. Вот поженитесь — другое дело. Посуди сама, через неделю диплом, потом у вас будут сумасшедшие дни перед свадьбой с последними приготовлениями. Потом я уеду домой, а вы отправитесь в свадебное путешествие. Когда мы с тобой ещё потусуемся?

Она долго меня уговаривала. И в конце концов я решилась. Ну правда, мы пока не были женаты и формально Макс не имел права мне ничего запрещать. Что такого, если я на пару часов схожу с подружками в клуб? Настя права, я же не его собственность и не цепная собачонка, в конце концов!

Наскоро собравшись, я пошла с девочками. Перед выходом я отправила Максу сообщение, что всё-таки решила сходить ненадолго в клуб. Просила его не сердиться и обещала позвонить, как только вернусь в общежитие.

Мы пришли очень большой компанией. У нас было забронировано несколько столиков. В этом клубе я была впервые, а девчонки ходили сюда неоднократно. Крутила головой из стороны в сторону. Мне было очень любопытно, что такого находили мои подружки в здешних тусовках.

От алкоголя я сперва отказалась. Но официант сказал, что безалкогольных коктейлей у них нет. Я очень удивилась, но в итоге рискнула попробовать то, что пили все. С непривычки от первого же бокала я ощутила странную лёгкость, стало очень весело. Настя потащила меня танцевать. Спустя несколько мелодий я заметила на танцполе Глеба. Он подошёл к нам поздороваться.

— Какие люди! Неужели Макс тебя одну отпустил?

— Я не одна, а с подругами, мы празднуем день рождения. Это Макс тебя прислал за мной шпионить?

— Да, естественно.

Наверное, этого и следовало ожидать — любимый беспокоился обо мне, а потому приставил надсмотрщика. Мне сразу стало как-то спокойнее.

Когда заиграла медленная композиция, я вернулась на своё место перевести дух. Мне снова принесли коктейль. Я пыталась отказаться, но девочки были очень настойчивы, уверяя, что там почти нет алкоголя. Хотелось пить, а воду они почему-то не заказали. Осушила полный бокал. В голове зашумело и возникло понимание, что этот точно был лишним и что пора уходить. Но Настя опять уговорила меня немного потанцевать под обещание сразу после этого посадить меня в такси. К нам снова подошёл Глеб, танцевал с нами рядом. Он меня пригласил на медленный танец — и я согласилась, решив, что уж к другу-надсмотрщику Макс точно ревновать меня не станет. После нескольких мелодий я всё-таки собралась ехать домой, попрощалась с девочками, забрала сумочку, и мы с Настей пошли к выходу.

По дороге нас перехватил Глеб.

— Куда это вы так рано?

— Мне уже хватит. Я немного перебрала. И я обещала Максу до 11 вернуться в общежитие и сразу ему позвонить, он будет ждать моего звонка.

— Макс знает, что я тут с тобой. Так что можешь ещё немного задержаться. Потом я отвезу тебя в общагу.

— Но там же уже будет закрыто, как я туда попаду?

— Не парься, мы успеем до закрытия. В крайнем случае, я договорюсь с дежурным.

— Я уже попрощалась с девочками.

— Так идём к нам за столик. Я познакомлю тебя с нашими с Максом друзьями.

Вроде бы Глеб говорил всё разумно, но я и так ослушалась Макса, а потому боялась нарваться на его гнев и собиралась настаивать на немедленном возвращении домой. Но Настя чуть не плакала.

— Аня, пойдём, ну пожалуйста. Глеб без девушки. Это для меня такой шанс. Вдруг у нас с ним что-то получится? Или я с кем-то из его друзей замучу. Вы же меня никогда в их компанию с собой не берёте, а так хоть познакомлюсь.

В голове шумело от алкоголя. Очень хотелось домой. Но не меньше хотелось помочь подруге устроить её личную жизнь. Я искренне переживала за неё.

— Ну хорошо. Но только на полчаса, иначе мы опоздаем в общагу. Ты как хочешь, можешь хоть на всю ночь оставаться, а я только чуть-чуть посижу, пока ты с ними познакомишься, и сразу уеду.

Глава 9

Аня. 5 лет назад, июнь

За столиком, куда нас привёл Глеб, сидели трое парней. Он представил им меня как невесту Макса. Имён его друзей я не запомнила. Шум в голове не проходил, музыка била по нервам и начала раздражать. Мне было как-то не по себе, я волновалась, что время приближалось к 11, а потому сидела, как на иголках. Снова принесли коктейли.

— Нет, мне уже хватит.

— Этот безалкогольный.

— Странно, а нам официант сказал, что безалкогольных у них нет.

— Для меня всё всегда есть, — Глеб мне хитро подмигнул.

Я знала, что у него везде есть приятели и он умеет добывать то, что обычным смертным недоступно. Я выпила коктейль — и шум из головы ушёл. Снова стало легко и весело. Мы пошли танцевать, причём Глеб опять пригласил меня на медленный танец и прижимался явно сильнее, чем должен был. Я пыталась отстраниться, но он не отпускал, а мне было так весело, что не хотелось скандалить.

После ещё одного безалкогольного коктейля всё закружилось.

— Настя, как-то мне нехорошо. Пойдём поищем, где тут туалет.

И мы пошли вроде бы вдвоём, но парни зачем-то тоже увязались за нами. Мы долго блуждали, поднимались по лестнице, а потом Глеб толкнул какую-то дверь. Меня как-то странно качало, и это состояние безумно веселило. Глеб придерживал меня за талию и помогал не упасть.

За дверью оказался вовсе не туалет, а комната с большой кроватью.

— Глеб, куда ты нас привёл? Мы же шли в туалет.

— Ты сказала, что тебе плохо. А сейчас тебе станет хорошо.

— Глеб, ты обещал отвезти меня в общагу. Я опоздаю.

— Ты всё успеешь, ещё куча времени.

Он задрал мой топик и начал нагло мять мою грудь. Я попыталась его оттолкнуть, но руки меня плохо слушались.

— Глеб, что ты делаешь?

Говорить было трудно, я едва выговаривала слова. Он молча стянул с меня топик и расстегнул бюстгальтер, обнажив грудь и слегка прикусив сосок.

— Вау, какая ты аппетитная!

Я уже догадывалась, что он делает, но всё это казалось нереальным, ведь Глеб был другом Макса, и он никак не мог так со мной поступить! Я вложила все силы, чтобы его оттолкнуть и прикрыться, но ничего не поучилось. Руки были словно ватные. Глеб толкнул меня на кровать, я плюхнулась на спину, а он ловко подхватил и стянул с меня джинсы вместе с трусиками. Я понимала, что сейчас случится, в голове стучала набатом мысль, что Макс меня не простит. Но я ничего не могла сделать, только плакала.

Где-то рядом кричала Настя. Всё происходило как-то очень быстро, или это алкоголь во мне прокручивал события в ускоренном режиме. Всё качалось. Меня охватил дикий ужас и паника.

Глеб раздвинул мои ноги, приставил свой член и сразу, без какой-то подготовки толкнулся внутрь. Дальше единственное, о чём я могла думать, — это боль. Он отстранился, вышел из меня, закинул мои ноги себе не плечи, навалился и снова резко вошёл, после чего тут же начал толкаться, не останавливаясь ни на мгновение. В глазах было темно от боли. Кажется, я кричала, пыталась оттолкнуть Глеба, но тело почти не слушалось, как будто я им не управляла. Он был сильный и тяжёлый. Я задыхалась, мне казалось, что он сейчас меня разорвёт на части и раздавит. Я знала, что первый раз всегда больно, но не предполагала, что настолько. А потом он на мгновение застыл и прошептал:

— Ну что, Анюта, поздравляю с боевым крещением.

Даже когда он поднялся и вышел из меня, в глазах было по-прежнему темно от боли. Где-то кричала Настя, но я не могла понять, далеко это было или близко.

Я лежала и молила бога, чтобы он меня убил на месте. Я не хотела жить. Несмотря на шум в голове, я понимала, что натворила. Сколько я так пролежала, я не знала.

Глеб вытер меня салфетками и одел. Он почему-то сильно ругался. Затем взял меня подмышки и вытащил на улицу. Я стоять сама не могла — ноги были как не мои, низ живота скручивало от боли. Глеб держал меня, чтобы не упала. Следом за мной вышла Настя и два парня. Несмотря на календарное лето, ночи были ещё очень прохладные. Я замёрзла, пока к нам подогнали машину. Нас с Настей впихнули на заднее сидение. Глеб сел на пассажирское место вперёд, машина поехала. Он повернулся к нам и заговорил ледяным голосом, который я не узнавала.

— Слушайте сюда, бл*ди. Мы весь вечер вас снимали. И на видео прекрасно видно, что пришли вы к нам по собственной воле, танцевали, пили с нами и веселились. И никакого сопротивления вы не оказывали. Так что всё у нас с вами было добровольно, по обоюдному согласию. Трахали мы вас в презервативах, нашего ДНК на вас нет, на видео наших лиц не будет видно, так что это вообще были не мы. Это я вас на всякий случай предупреждаю, если вдруг решите пожаловаться, что мы вас отымели против вашего желания. Вы никому ничего не докажете, только выставите себя шлюхами.

Меня бил озноб или трясло от нервов. Зубы стучали так, что, казалось, этот стук слышат все вокруг.

— Если вы хоть кому-то пикните, что вы были против, то видео нашего сегодняшнего развлечения попадёт в сеть. И, поверьте, оно снято так, что все решат, что вы ещё выпрашивали добавку. Думаю, Максу это особенно понравится. И его отцу. Хорошая реклама для их бизнеса — невеста сына владельца оказалась бл*дью. У тебя ведь нет сомнений, кому он поверит — какой-то девке или своему лучшему другу и видео?

Мысли у меня постепенно прояснялись, видимо, алкоголь или что я там пила, выветривался.

— Да, Анюта, я тебя обманул. Макс меня не присылал. Я сам пришёл, а Настюша помогла нам с тобой сегодня встретиться. Ты ведь должна была понимать, куда и для чего шла. Хорошие девочки, которые не хотят, чтобы их трахнули чужие мужики, не ходят по ночным клубам и не надираются до потери сознания. И скажи спасибо, что это был я, а не толпа придурков, которая на тебя весь вечер слюни пускала. Я, можно сказать, тебя от них защитил, а то пустили бы по кругу и не посмотрели на то, что это твой первый раз. Ну, а я — не альтруист, я взял небольшую плату за свои услуги. Настюш, извини, на тебя меня сегодня уже не хватило. Надеюсь, мальчики не оставили тебя голодной? — он усмехнулся.

Настя почему-то молчала, только всхлипывала. Я не могла на неё смотреть.

Машина остановилась. Глеб вытащил нас на улицу и грязно выругался, что мы испачкали ему салон. После этого сел в машину и уехал, кинув напоследок:

— Желаю хорошего продолжения вечера.

А мы остались стоять, озираясь по сторонам и пытаясь понять, где мы находимся.

— Похоже, нас высадили на трассе. Ань, у тебя телефон есть? Я свой, кажется, в клубе оставила.

— Посмотри в сумочке. Что-то мне как-то нехорошо.

Низ живота и промежность по-прежнему горели от боли, джинсы между ног были мокрыми. Ветер обдувал, было очень холодно. Сил стоять не было — и я опустилась на землю. Настя что-то мне говорила, но я уже ничего не могла разобрать. Последнее, что запомнила, — шум машин и свет фар.

Глава 10

Аня. 5 лет назад, июнь

Очнулась я в больнице. Девочка в медицинской форме тут же кого-то стала звать. Пришла врач.

— Где я?

— В 3-й горбольнице в гинекологии.

— Что со мной?

— Разрыв стенки влагалища и другие более мелкие внутренние повреждения, большая кровопотеря. Наложили швы, так что садиться тебе пока нельзя. Если захочешь встать, перекатывайся на бочок и сразу поднимайся, не садясь.

Воспоминания накатывали волнами, мне стало плохо, медсестра сделала какой-то укол, и я отключилась.

Когда я снова пришла в себя, мне сообщили, что приехал следователь и хочет задать мне несколько вопросов.

В палату вошёл молодой мужчина в наброшенном на плечи халате. Представился и стал что-то спрашивать. Я хорошо запомнила всё, что сказал в машине Глеб, да я и сама понимала, что он в любом случае отмажется и выйдет сухим из воды, ведь деньги творят чудеса, а меня вываляют в грязи так, что до конца жизни не отмоюсь.

Глеб обещал, что если мы с Настей будем молчать, то видео в сеть не попадёт. Значит, об этом никто не узнает? Он и его друзья ведь никому не расскажут? Они же сами заинтересованы, чтобы их ни в чём не обвинили, а поэтому будут молчать?

Мысли метались. Меня трусило от паники. Хотелось спрятаться от всего мира и больше никогда не вылезать из укрытия. Я мечтала, чтобы меня оставили в покое и просто забыли обо мне, будто меня никогда не существовало. Я панически боялась, что кто-то узнает о том, что со мной произошло. Когда остаёшься в грязи один-на-один с собой, то можно уговорить себя, что ничего не было.

Писать заявление я отказалась, заявила, что всё было добровольно. Следователь долго уговаривал меня. Он говорил, что знает, что это было насилие, потому что такие повреждения при добровольном половом акте получить невозможно. Убеждал, что, если я сейчас не напишу заявление, то рискую в дальнейшем подвергаться насилию неоднократно. Да и уроды эти будут безнаказанно продолжать насиловать девочек. Но я стояла на своём, подписала бумагу о том, что претензий не имею, и следователь ушёл.

Потом я буду неоднократно сомневаться, правильно ли поступила. А тогда это было моё осознанное решение. В нашей стране смысла бороться за правду не было, но зато так у меня был шанс остаться со своей бедой наедине, не привлекая излишнее внимание.

От медсестры я узнала, что Настя от осмотра отказалась и уехала сразу, как только меня привезла. Я очень надеялась, что она не сильно пострадала. У меня к ней было много вопросов. Ответы на них моему разуму были известны, но сердце отказывалось верить, что моя подруга могла со мной так поступить.

— У тебя есть родственники? — спросила врач при очередном обходе. — Ты им сообщила, что ты здесь?

— Есть, но они живут в другом городе. Я не готова сейчас с ними встречаться, хочу побыть одна.

Чувствовала я себя очень плохо. Пыталась вставать, но сильно кружилась голова. Промежность болела. Даже просто перевернуться с бока на бок в кровати оказывалось практически невыполнимой задачей. При каждом шаге там что-то болезненно тянуло.

Дважды в день обрабатывали швы. Процедура эта была настоящей пыткой. Даже просто залезть на гинекологическое кресло, раздвинуть ноги и позволить кому-то к себе прикасаться, было страшно и больно. А уж когда медсестра заливала меня там какой-то жидкостью и тыкала ватным тампоном, размазывая лекарство, мне казалось, что меня резали наживую. Но я стойко переносила все страдания — физическая боль была расплатой за мою глупость. Я это понимала и принимала. Мне казалось, что чем сильнее болит, тем быстрее я искуплю свою вину и отмоюсь от грязи.

Больше всего болела душа. Её нельзя было ни заштопать, ни вырезать. Стоило мне закрыть глаза, как перед глазами возникали кошмарные кадры из недавнего прошлого и возвращалось то ощущение боли. Каждый день ко мне приходила женщина-психолог, пыталась меня разговорить, поддержать и успокоить. Но разве то, что я натворила, можно было исправить разговорами?

Захлёстывала паника. Ну почему я не послушалась Макса и пошла на эту вечеринку? Почему поддалась уговорам Насти и осталась там, вместо того, чтобы вернуться в общежитие, когда почувствовала, что пора уходить? Глупая, глупая, глупая. Самое страшное, что изменить уже ничего было невозможно.

Мне казалось, что все вокруг знали о том, что со мной случилось, и показывали на меня пальцем. Чувствовала себя грязной и опозоренной. И никто мне не мог помочь и вытянуть из бездны, в которую я летела.

Я безумно, просто истерически боялась потерять Макса. Чувства вины, безысходности и отчаяния уничтожали меня. Как ему обо всём рассказать? А утаить невозможно — если не сразу, то после свадьбы он узнает, что он у меня не первый, и спросит, как же так. Разве я имела право молчать и ждать до первой брачной ночи в надежде, что он поймёт и простит? В конце концов большинство девушек выходят замуж не невинными. Но у меня был особый случай.

Я знала, как много для Макса значила моя девственность. В голове крутилась его фраза, что он не любит подбирать объедки. Прокручивала в памяти наши разговоры об этом, и мне начинало казаться, что он решил жениться на мне именно из-за моей невинности. От этого я ещё больше ощущала себя грязной предательницей. Сможет ли он меня простить? Мне так необходимо было его прощение! Было плевать на всех, лишь бы он был рядом, лишь бы он закрыл на произошедшее глаза и принял меня такой — грязной, но безумно раскаивающейся. Я готова была ноги ему целовать, была уверена, что теперь всегда-всегда буду слушаться его и никогда не стану делать то, что он не разрешит. Я готова была поклясться ему чем угодно, лишь бы вымолить его прощение.

Меня мучила дилемма, должна ли я рассказать Максу, что Глеб меня изнасиловал? Я страшно боялась, что он мне не поверит, ведь у Глеба была запись, где всё происходило как будто добровольно. Это был тупик, выхода из которого я не видела. Я помнила его слова, уверенно сказанные когда-то на даче, что Глеб девушек никогда не принуждает.

Если даже Макс мне поверит и начнёт мстить Глебу, тот может выложить в сеть видео, как грозился. От этого пострадает и сам Макс, и репутация фирмы его отца. Значит, мне не стоит говорить про насилие? О себе и своей репутации я уже даже не думала. Очевидно, что в этот город мне дорога будет закрыта.

Свой телефон я, видимо, потеряла в клубе. Наверняка, Макс меня искал. Я могла бы у кого-то в больнице попросить телефон и набрать ему. Но я панически боялась, что Глеб уже всё рассказал, и что Макс бросит меня по телефону. А мне так нужно было, чтобы он заглянул в мои глаза и увидел всю степень моего раскаяния!

Глава 11

Аня. 5 лет назад, июнь

На 5-й день меня выписали из больницы под личную ответственность, поскольку назавтра мне предстояла защита диплома. Врач сказала, что швы у меня внутренние, нитки в течение трёх месяцев должны полностью рассосаться сами. Но два месяца нужно было соблюдать полный половой покой. Врач обещала, что если я буду придерживаться её рекомендаций, то всё хорошо заживёт и больше я об этом и не вспомню. Подумалось, что через две недели у меня свадьба, и я не имела ни малейшего представления, как сказать Максу насчёт запрета на секс на целых два месяца. Точно так же я не понимала, как ему сказать, что я уже не девственница.

Защита прошла, как в тумане. Я не помню, что и как я говорила. Видимо, выступала совсем плохо, потому что мне, круглой отличнице, едва натянули “четвёрку”, приняв во внимание мою старательность в процессе учёбы. Мне было всё равно.

Когда я вышла на улицу, то увидела Макса с цветами.

— Аня, привет! Поздравляю!

— Спасибо, — я попыталась ему улыбнуться, но у меня, кажется, это плохо получилось.

— Сильно переволновалась?

Я кивнула.

— Куда ты пропала? Я звонил тебе все эти дни, но твой телефон не отвечал. В общежитии тебя не было. Обзвонил все морги и больницы, ужасно волновался, куда вы с Настей подевались. Я даже к родителям твоим ездил. Они теперь волнуются. Когда наконец дозвонился твоей подруге, она мне сказала только, что ты сама мне позвонишь и расскажешь, куда делась.

Я видела, что он очень зол, но старался сдерживаться.

— Но твоего звонка я так и не дождался. Неужели ты не могла мне хотя бы сообщение написать, что у тебя всё хорошо и ты готовишься к защите? Разве я бы не понял? Ты как пошла в клуб, так и пропала. Наверняка напились там на пару с Настей и забыли про всё на свете.

— Я потеряла в клубе телефон, неоткуда было позвонить, а номер твой на память я не помнила. Я потом тебе расскажу, ладно?

Он удивился, но ничего не сказал.

— Зато теперь все волнения позади. Поехали, там у организатора есть к тебе какие-то вопросы по поводу меню. А потом я заказал столик, будем отмечать твою защиту.

Мы припарковались неподалёку от ресторана, где планировали праздновать свадьбу. Возле входа стояла группа парней. В одном из них я узнала Глеба. Сердце отчаянно забилось от страха. Я молила бога, чтобы он ничего не рассказал Максу. Он должен был всё узнать от меня! Но не разговаривать же об этом на ходу.

Мы подошли, Макс поздоровался с друзьями, они перекинулись парой фраз. Глеб глянул на меня так, что душа тут же ушла в пятки, и с наигранным удивленем в голосе сказал:

— Макс, ты по-прежнему собираешься жениться на Ане?

— А что изменилось?

— Я думал, ты объедки не подбираешь, — хитро улыбнулся и подмигнул мне.

— Что ты несёшь?

— Она тебе ничего не сказала? Анюта, ты ему не рассказала, как скакала на моём члене?

Макс замахнулся и ударил Глеба по лицу, разбив ему губу. Тот сплюнул и сказал:

— Так у меня видео есть, как мы развлекались. Анюта, скажи ему. Что ты молчишь?

— Аня, это правда?

Я кивнула и опустила голову. Он взял меня за плечи и начал трясти.

— Ты спала с ним?

Я снова кивнула, из глаз потекли слёзы.

— Езжай к себе.

— Ну ты и мразь. Что ты с ней сделал? Как заставил?

— Не заставлял я, она сама ко мне пришла. Ты слишком долго её мариновал своими доисторическими принципами. А девочка она горячая. Видимо, не выдержала, подгорело.

Макс кинулся на него с кулаками. Что было дальше, я уже не видела, поспешила в общежитие.

Я торопилась упаковать свои вещи, чтобы уехать из этого города и по возможности больше никогда сюда не возвращаться. Но пока я собиралась, опоздала на вечерний автобус. Решила ехать уже завтра с утра и без сил свалилась на кровать.

Я не зажигала свет, так и лежала в полумраке, рыдая в подушку. Надежда на то, что Макс простит меня, растаяла. Я прочла это в его глазах, когда он тряс меня, требуя ответа, спала ли я с Глебом. Зачем дальше жить? И как мне жить? Меня разрывала боль, отчаяние и страх. Хотелось закрыть глаза, уснуть и больше никогда не просыпаться.

Но каждый раз, стоило опустить веки, я снова и снова вспоминала, как Глеб меня насиловал. Будто заново переживала боль, страх, отчаяние и полную беспомощность. И жуткое чувство вины. Ведь я сама туда пошла. Макс мне запретил. Он предвидел, чем это может закончиться и старался меня предостеречь от ошибки. А я не послушалась — и всё разрушила.

В дверь постучали. С трудом нашла в себе силы и доплелась до двери, чтобы открыть. На пороге стоял Макс. На лице кровоподтёки, одежда порвана. Он грубо оттолкнул меня от входа и прошёл внутрь.

— Тварь, ты сломала мне жизнь. Я любил тебя, думал, что ты — моя чистая девочка, собирался жениться, прожить с тобой всю жизнь и родить детей. Если тебе так невтерпёж было, то могла бы мне сказать, я бы давно тебя трахнул. Какого хрена ты раздвинула ноги перед ним? Он же мой друг! Ты подумала, как я теперь должен жить дальше?

Он медленно наступал на меня. В комнате царил полумрак. Но я видела его разъярённое лицо и блеск ненависти в глазах.

— Я целый год дрочил в душе, чтобы не сорваться и не наделать глупостей до свадьбы! Я так мечтал, что буду у тебя первым и единственным! Мечтал о нашей первой брачной ночи, а ты, похотливая тварь, растоптала меня и вытерла о меня свои грязные ноги.

Я стояла, как вкопанная. Не знала, что сказать. Наверное, он видел видео, а там и вправду так всё обставлено, что я сама пришла и сама напросилась.

— Макс, прости меня, пожалуйста, я всё тебе объясню. Я не хотела, честное слово! Я сама не знаю, как так вышло! Настя меня обманула! Они сговорились!

Макс сделал шаг ко мне, толкнул меня на кровать, резко перевернул лицом вниз. Одной рукой прижал мою спину, другой задрал платье и разорвал на мне трусы.

— Тварь, я целый год тебя берёг! Один бог знает, чего мне это стоило!

Я понимала, что он собирался сделать, и, наверное, он имел на это право. Я должна была ему позволить? Но врач строго сказала мне, что два месяца нельзя, что может разойтись шов. Я запаниковала, пыталась вывернуться и встать.

— Нет, Макс, не надо, пожалуйста, мне нельзя.

— А мне теперь насрать.

— Пожалуйста, не надо!

Он потянул вверх мои бёдра и грубо толкнулся в меня сзади. Я заорала. Я думала, что мне больно было тогда с Глебом? Ерунда, настоящая боль была теперь.

— Заткнись, сука. Ты уже не целка, чтобы тебе было больно. Не строй из себя неизвестно что.

Макс схватил меня за волосы и ткнул лицом в подушку. Наверное, чтобы никто не слышал моих криков. Я задыхалась, кричала, пыталась вырываться — теперь я уже могла управлять своим телом, но мне это нисколько не помогало. Он был сильнее, намного сильнее. А мне было так больно, что я думала, что сейчас умру. Он продолжал и продолжал вбиваться в меня. Наконец всё закончилось. Судя по звуку, он снял презерватив, бросил его на пол и брезгливо выругался, что ненавидит трахать баб во время месячных.

— Забудь меня и мой номер. Если я тебя когда-нибудь где-нибудь ещё хоть раз увижу, я придушу тебя на месте.

Дверь хлопнула — он ушёл.

Когда я немного пришла в себя, то обнаружила, что у меня снова открылось кровотечение. Испугалась. С трудом нашла в сумке упакованные уже прокладки, вызвала такси и поехала в ту же больницу.

Кажется, мне снова накладывали швы. Врач сильно ругалась. Но я ничего не слышала. Боль в промежности была ничтожной по сравнению с тем, как болела моя душа.

Глава 12

Аня. 5 лет назад

Я позвонила маме из больницы и попросила их приехать за мной. К счастью, наша старенькая машина была на ходу. Папа съездил в общежитие, забрал все мои вещи, сдал ключи, решил какие-то бумажные вопросы и после обеда погрузил меня в машину.

Мне предстояло вернуться в город ещё раз за дипломом — и именно это почему-то страшило больше всего.

До дома я еле доехала. Лежать на заднем сиденье было неудобно, а сидеть я не могла. Машина подпрыгивала на ухабах, каждая кочка отдавалась болью там, где были швы.

Мама ни о чём меня не спрашивала. Она сидела рядом со мной практически целыми днями, обнимала меня, гладила по голове и рассказывала какую-то несущественную ерунду.

А я плакала, не переставая. По ночам кричала. Мама всегда оказывалась рядом и пыталась меня успокоить. Когда и где она спала — я не знала. Но меня не оставляли одну ни на минуту. Боялись, что я что-то с собой сделаю?

Когда наступило время регистрации для поступления в университет, я попросила:

— Мама, заполни, пожалуйста, за меня всё сама. Только приоритет ставь в столицу. Я в нашу область не поеду. Если не в столицу, то неважно куда, в любую другую область.

Мама понимающе кивала. Для поступления на третий курс после колледжа нужно было в университете на месте сдать профильный экзамен, а в моём состоянии это было почти неразрешимой задачей.

Чувствовала себя я очень плохо. В столицу родители поехали со мной, они же меня возили в два других города, куда я зарегистрировалась для поступления. Сама бы я ни за что не справилась. Я не могла спать по ночам, организм был измотан. Но на удивление, экзамены я сдала вполне прилично и попала, как и хотела, в столицу на бюджет на заочный.

Следующим вопросом стали поиски работы. В посёлке с работой было плохо, в наш областной центр я ехать не хотела категорически. Потому решила, что попытаю счастья в столице. Подумала, что так мне будет легче забыть о том, что случилось, да и проще посещать сессии. Мне было всё равно, в каком районе и в какую школу — лишь бы устроиться.

И снова мне повезло. Правда, взяли меня на место учительницы, которая ушла в декрет, а значит, место это было временное. Но меня это не пугало — я надеялась до этого подыскать себе другое место. Главное — у меня появилась работа с соответствующей записью в трудовой книжке, пошёл стаж. Я нашла маленькую, но очень чистую квартирку в старой пятиэтажке. Метро и магазины были неподалёку. До школы было близко — всего несколько станций метро.

Казалось бы, всё складывалось великолепно, если бы не моё самочувствие. По утрам меня слегка мутило, преследовала жуткая слабость, по ночам снились кошмары. Наверное, надо было пойти к врачу, но у меня совсем не было денег, поэтому приходилось как-то терпеть.

Я списывала своё состояние на психосоматику и надеялась, что, когда начнётся учебный год, сразу станет полегче — работа поможет мне переключиться и отодвинет страшные воспоминания на второй план. Но этого не произошло. Вернее, я действительно переключилась, стала лучше спать, но самочувствие не улучшалось. После продлёнки я едва доползала до кровати, не было сил даже ужинать.

В конце концов я всё-таки решилась обратиться к врачу. Семейный врач, записав все мои жалобы, дала направления на анализы и отправила меня к гинекологу. Вопрос, когда у меня были последние месячные, поверг меня в шок. Я не помнила! И ещё я не помнила, чтобы они хоть раз были у меня за всё то время, что я провела у родителей и в столице. Меня предупреждали в больнице, что может быть нарушение цикла, поэтому я не волновалась.

— Девушка, так может, вы беременны?

Я помнила, что Глеб говорил, что использовал презерватив. И Макс,кажется, тоже.

— Вряд ли. Ведь презерватив даёт гарантию?

— Если не порвётся, то да. Вы уверены, что не рвался?

— Не знаю.

После мучительного для меня осмотра на кресле врач вынесла свой вердикт: беременность примерно 12 недель. И отправила меня на УЗИ. Там диагноз и срок подтвердили. При этом сказали, что ребёночек развивается нормально.

Вернулась с УЗИ к врачу я в полном шоке.

— Девушка, я не спрашиваю, будете ли вы оставлять беременность. На таком сроке аборт делать поздно.

— А другие варианты какие-то есть?

— Нет, ребёнок развивается нормально. Показаний к прерыванию нет. Судя по тому, что я вижу, вас изнасиловали, да? Это ребёнок насильника? Будете вставать на учёт?

“Какой ужас, какой ужас, какой ужас” — это была единственная мысль, которая билась в голове. Что же мне делать?

— Я не знаю.

Я и правда не знала. Могла ли я быть уверена, что Глеб не соврал и что он действительно использовал презерватив? Я совсем этого не помнила. А вот Макс точно предохранялся, но, когда я выбрасывала резинку, мне показалось, что с неё что-то текло. Я подумала, что это моя кровь или какие-то мои выделения. Но ведь могла вытекать и сперма? Значит это мог быть ребёнок Макса?

Какой ужас! Я даже точно не знала, кто его отец! Зато в том, что я — его мать, сомнений у меня не было. А значит, я должна была нести ответственность за произошедшее.

— Ставьте меня на учёт, раз другого выхода у меня нет.

Врач выписала мне целую кучу направлений на анализы и наконец-то отпустила. Я пыталась отказаться, объясняя, что на всё это у меня не хватит денег. Она черкнула на карте “мать-одиночка”, сделала какие-то пометки на направлениях и строго сказала:

— Вам эти анализы должны сделать бесплатно. Если будут требовать оплату, придёте ко мне — будем решать через главврача.

Удивительно, но новость о беременности не убила меня. Более того, мне стало немного легче. Теперь кошмары снились мне не каждую ночь, тошнота отпустила. Оставалась только слабость, с которой сделать ничего не получалось.

Незадолго до нового года я узнала, что у меня будет девочка. Моей радости не было предела. Я любила свою малышку, она была самым желанным ребёнком на свете. В 30 недель мне оформили больничный, я съехала с квартиры и отправилась в родной посёлок.

Рожала я тяжело, панически боялась боли, шейка раскрывалась медленно. Внезапно появились спазмы влагалища, мешавшие врачу нормально проводить осмотр. Меня пугали кесаревым сечением. Но я справилась, а крик моей малышки стал лучшей наградой за все мои мучения. Одного взгляда на неё мне хватило, чтобы понять, чья она дочь.

Когда Миле исполнилось полтора года, я снова начала искать работу в столице. Без работы я не могла получить там даже временную регистрацию, а без неё дочку не взяли бы в сад. И опять мне повезло — школу в новом элитном районе расширяли и взяли меня сначала воспитателем на продлёнку и учителем на замены, а со следующего учебного года дали тот самый класс, где учился Дима.

Глава 13

Максим. Наши дни

Я узнал её сразу, в тот момент, когда она ко мне повернулась. Хотя теперь мне кажется, что это произошло даже раньше, когда я впервые услышал её голос по телефону. Она была всё такая же красивая, только фигура немного изменилась. Из хрупкой девочки она превратилась в привлекательную молодую женщину.

Но только меня этой привлекательностью обмануть было невозможно. Прошло больше пяти лет, рана зарубцевалась и лишь периодически ныла, напоминая о пережитой боли ночными кошмарами и прострелами в сердце, когда на улице глаза неожиданно ловили в толпе похожую на неё стройную блондинку.

Иногда накатывали болезненные воспоминания, но в последние годы это случалось всё реже и реже, и я надеялся, что в скором времени сердце перестанет остро реагировать на худеньких блондинок, а её ведьмовские глаза и кадры из того видео перестанут мучить меня ночами. Когда воспоминания становились особенно болезненными, я снимал какую-то блондинку и жёстко трахал её по-собачьи, как я трахал эту шлюху в тот единственный раз.

Аня сыграла в моей жизни роковую роль. Она очень наглядно показала мне, что все женщины — стервы, даже те, которые кажутся ангелами. Доверять им нельзя. И особенно нельзя их любить. Именно благодаря прививке, полученной с ней пять лет назад, я до сих пор не женился.

Я не знал и не хотел знать, как она жила все эти годы. Некоторое время назад я случайно встретил её подругу. Настя работала секретаршей у одного из клиентов отца. Босс пытался подложить её под меня, чтобы выторговать для себя более выгодные условия контракта. Я, естественно, не повёлся. Эта женщина не вызывала у меня ничего, кроме отвращения. Всегда терпеть не мог шлюх, а эту явно держали в фирме специально для того, чтобы раздвигала ноги перед нужными людьми.

С Настей мы перекинулись лишь парой фраз. Немного выпив на фуршете в офисе, она пожаловалась, что личная жизнь у неё не сложилась. Она вышла замуж за человека намного старше неё. Он торопил её с детьми. Но оказалось, что после аборта, который она сделала 6 лет назад, она больше не могла иметь детей. Как только это стало известно, он с ней развёлся.

О том, что Настя тогда была беременна, я знал от Глеба. Она долго пыталась шантажировать его ребёнком и сделала аборт уже на предельно допустимом сроке, когда наконец осознала, что с ним ей ничего не светит. Я не понимал бывшего друга, как он мог допустить такой косяк. Очевидно же было, что ничего серьёзного с этой девицей у него не будет. Но ещё больше не понимал Настю. Если уж она не готова была становиться матерью-одиночкой, то надо было делать аборт сразу, как только узнала, когда это не угрожало её здоровью.

Об Ане Настя лишь вскользь упомянула, что в университет её бывшая подруга не поступала и ни с кем из знакомых общение не поддерживала. Никто не знал, ни где она, ни как сложилась её жизнь.

Увидев Аню сейчас, я понял, что ненависть к ней за эти годы слабее не стала. Я всё так же готов был её удавить собственными руками. И, возможно, даже сделал бы это, если бы мы встретились один-на-один. Но не душить же её при детях!

И теперь мне предстояло ответить себе на главный вопрос: что мне делать дальше? Я не мог допустить, чтобы Аня снова появилась в моей жизни, неважно, в каком качестве. Иначе я боялся, что сорвусь и убью её. Но она уже была в ней, причём я давно потерял контроль за ситуацией и не заметил, как это произошло!

Чтобы избежать дальнейших контактов, я должен был перевести Диму в другую школу. Но это могло спровоцировать у него лишний стресс, а ребёнок и так тяжело переживал смерть отца. Более того, мне предстояло в ближайшее время как-то сообщить ему о смерти матери. И перевод в новую школу сейчас для него был очень некстати. Это означало, что, учитывая интересы Димы в первую очередь, я должен был смириться с тем, что она — его учительница, и пока всё оставить, как есть.

Я был загнан в ловушку и снова по вине этой твари. “Казнить нельзя помиловать” — как раз о сложившейся вокруг меня ситуации.

Мама крайне тяжело отреагировала на смерть Светы. Все дни, что она пробыла со мной, я пичкал её таблетками, без них она не справлялась. Перед возвращением за границу она захотела провести несколько дней с Димой. Он был её любимым единственным внуком. И я надеялся, что ребёнку удастся вернуть её к более-менее нормальному состоянию. Они поехали в загородный дом к её подруге и собирались вернуться только через 3 дня.

Эта пауза оказалась мне очень кстати. Мне нужно было время чтобы остыть и подумать о том, как жить дальше. Во-первых, я должен был принять окончательно решение об опекунстве над Димой. Других претендентов на роль опекуна не наблюдалось. Наши со Светой родители, как и родители покойного Данила, были пожилыми. Они не были готовы взять на себя такую ответственность, о чём говорили напрямую. Я тоже был не в восторге от перспективы появления в моей жизни ребёнка, но, кажется, выбора у меня не оставалось. Поэтому документальным оформлением опекунства нужно было заняться как можно скорее, чтобы у социальных служб не возникло вопросов.

Раз уж это было решено, то приходилось задуматься о смене квартиры. Моя нынешняя скорее походила на холостяцкую берлогу, чем на семейное жильё, пусть и для такой небольшой семьи, как наша с Димой.

Параллельно с этим шёл ещё вопрос о судьбе бизнеса Диминого отца Данила Синицына, который через полгода перейдёт мальчику по наследству. Пожилые родители Данила после похорон попросили меня взять их семейный бизнес под свой контроль. Синицын-старший обещал мне всяческую консультативную поддержку. Вешать на себя дело, в котором я разбирался слабо, было рискованно. Но если нанять правильного управляющего, то, теоретически, можно было бы попробовать. В конце концов, этот бизнес шёл в качестве приложения к Диме. А назвался груздем — полезай в кузов.

Все эти сложности были очень несвоевременны. Мы с отцом разработали стратегию расширения, затеяли несколько масштабных проектов, которые как раз начали вопрощать в жизнь. Всё уже закрутилось и требовало моего постоянно присутствия, непосредственного участия и контроля. И где было взять десяток дополнительных часов в сутках, чтобы разруливать свалившиеся на меня неожиданно задачи, я просто не представлял.

И вдобавок, как вишенка на торте, встреча с моим кошмаром из прошлого. После нескольких бессонных ночей я окончательно решил, что этой шлюхе будет слишком много чести, если я сорву Диму с привычного места в другую школу. Ребёнок не должен был страдать из-за этой твари. Хватит того, что страдал из-за неё я.

Что там директор говорила? Ей очень нужны деньги? Ну уж нет, спонсировать её я больше не собирался. Кажется, Кристина очень хотела за меня замуж? Вот пусть бы для начала мне доказала, что годится на роль жены. Забрать большого ребёнка из школы и провести с ним вечер — это ведь не очень сложно для молодой женщины?

В крайнем случае, если бы она не справилась, всегда оставался запасной выход — нанять няню или гувернантку. Это вполне могло решить проблему с присмотром за Димой.

Глава 14

Максим

Не откладывая, утром сразу вызвал Кристину в свой кабинет. Окинул её взглядом. Красивая, ухоженная женщина, знающая себе цену. И в постели хороша. Вполне достойная кандидатура на роль жены. Ну и что, что я её не люблю? В прошлый раз попытка жениться по любви мне вылезла боком.

— Милый, соскучился?

— Сядь, надо поговорить.

— Что ты такой напряжённый? Давай помогу тебе расслабиться?

— Кристина, у меня мало времени. С сегодняшнего дня ты будешь забирать Диму с продлёнки в 16 часов и сидеть с ним до моего возвращения домой.

— Погоди, я никак не могу в 16, у меня ещё рабочий день.

— Значит, будешь уходить раньше и брать работу на дом. В конце концов, я твой начальник. Заберёшь, покормишь, немного погуляешь и будешь меня ждать. А в те дни, когда я уезжаю в командировки, будешь с ним ночевать и утром отводить в школу.

— Макс, ты же сейчас шутишь? Ну как ты себе представляешь меня и ребёнка?

— Кристина, кажется, ты недавно говорила мне, что мечтаешь переехать ко мне и даже выйти за меня замуж? Семья подразумевает в дальнейшем появление детей, разве нет?

— Вовсе не обязательно! Ты же говорил, что не хочешь детей. И потом, одно дело наш общий ребёнок, и совершенно другое — этот чужой мальчик, который даже тебе не сын!

— Пока не сын. Скоро документы по опеке будут готовы.

— По опеке! Это даже не усыновление!

— А какая разница? Этот ребёнок — мой родной племянник, сын моей родной сестры, в нём течёт моя кровь. Точно так же для тебя он мог оказаться моим ребёнком от первого брака или просто от какой-то женщины. Если ты хочешь за меня замуж, то должна принимать меня со всеми моими детьми!

— Ну Макс, когда я говорила, что хочу за тебя замуж, то не знала, что ты возьмёшь себе чужого ребёнка и повесишь его на меня.

— Я всё понял, Крис. Можешь идти.

Она вышла, а я снова был в ступоре. Я давно знал, что все бабы — эгоистичные продажные твари. Но где-то в глубине души надеялся, что желание выйти за меня замуж заставит Кристину помочь мне с Димой.

— Ксения, зайди ко мне, — вызвал свою помощницу. — Пожалуйста, посмотри по отзывам приличное агентство, чтобы найти Диме няню или гувернантку. Пусть они пришлют список претенденток. Отбери из них несколько поприличнее, я с ними поговорю лично.

— Уточните, пожалуйста, требования и круг обязанностей.

— В будние дни — ориентировочно с 16 до 20. Нужно забирать из школы, кормить, гулять, возможно, водить на кружки. В выходные — по необходимости, но, чтобы без отказов. И на случай моих командировок — она должна оставаться с ним ночевать и с утра отводить в школу.

— Можно добавить?

— Говори.

— Надо бы заранее оговорить: на случай болезни или каникул — она должна быть с ним целый день?

— Да, об этом я не подумал. Может, ещё внести пункт, чтобы она готовила ему детскую еду на ужин? Тогда рабочий день должен начинаться раньше. В общем, у тебя же есть ребёнок? Ты знаешь, что и когда с ним надо делать? Подкорректируй список задач по своему усмотрению. Ну и надо, чтобы образование там, медицинские справки и прочее — как положено. С оплатой — пусть назовут, какие там сейчас тарифы.

— А чем учительница не подходит?

— Она — временное решение, а мне надо постоянное.

— Мне показалось, Дима её любит, они отлично ладят.

— Ты со мной споришь?

— Нет, что вы, Максим Андреевич. Просто мысли вслух. Извините.

После отъезда матери и возвращения Димы в школу я вынужден был снова прибегнуть к Аниной помощи. Меня это ужасно раздражало. Самым сильным желанием было причинить ей боль, унизить и растоптать её, как когда-то она поступила со мной. Но вместо этого мне приходилось продолжать ей платить.

Лишь через неделю Ксения принесла мне список из четырёх женщин. Я назначил каждой время для собеседования. Все они мне не понравились. Но нужно было на ком-то остановиться, и я выбрал ту, что помоложе. Меня немного напрягала необходимость впускать в дом постороннего человека. Но у неё были хорошие рекомендации, да и не с улицы мы её взяли. Полина была готова приступить уже с завтрашнего дня.

— Добрый день, Аня. Больше в твоих услугах я не нуждаюсь. Завтра после продлёнки Диму заберёт няня.

Я даже не дослушал, что она мне говорила в ответ, и положил трубку. Ещё не хватало перед ней расшаркиваться. Меня волновало только одно — чтобы она не начала вымещать своё отношение ко мне на Диме.

Няня приступила к работе. Формальных причин выражать недовольство у меня не было. Все мои указания она выполняла неукоснительно, что не могло меня не радовать.

— Дима, как тебе Полина?

— Нормальная.

— Я рад, что вы поладили.

— А она теперь всегда меня будет из школы забирать?

— Да, надеюсь.

— Жаль.

— Что такое? Ты же сказал, что она тебе нравится?

— Анна Петровна мне нравится больше. Я бы хотел после школы ездить к ней, как раньше, и ждать тебя или твою помощницу там.

— У Анны Петровны своя жизнь, семья. Она нам очень помогла, пока я искал няню, но теперь у нас есть Полина — и напрягать твою учительницу нет необходимости.

— Это она тебе сказала, что больше не хочет меня забирать? Может быть, ты сможешь её уговорить?

— Нет, Дима, это было моё решение. Я очень много работаю, в том числе и по выходным, иногда на несколько дней уезжаю в командировки. Нам нужна няня, которая сможет с тобой оставаться в любой день, у которой нет другой работы.

— Но ведь Анна Петровна брала меня к себе на несколько дней!

— Это было разово, по острой необходимости. Больше мы не можем злоупотреблять.

— А если я её попрошу? Если мне удастся её уговорить?

— Нет, и давай больше не возвращаться к этому вопросу.

Дима больше ни о чём меня не спрашивал, но я видел, что он огорчён. Меня бесило, что Аня умудрялась даже теперь, спустя столько лет отравлять мою жизнь.

Вечером заглянул в комнату к племяннику, чтобы пожелать ему спокойной ночи, и застал его в кровати с телефоном. Он ничего не говорил, только слушал.

— С кем ты разговариваешь?

— Ни с кем.

— А телефон?

— Мне Анна Петровна сказку на ночь читает.

Этого ещё не хватало! Первая мысль была — отобрать у него телефон и отругать, чтобы больше так не делал. Но ведь я сам отказался ему читать? Дима, видимо, прочёл моё недовольство по моим глазам и сказал в трубку:

— Анна Петровна, извините, дядя ругается. Спасибо за сказку. Спокойной ночи.

И отложил телефон на тумбочку.

— Я больше не буду.

Он отвернулся к стене и укрылся одеялом с головой.

Я сообразил, что сделал что-то не то. Но ведь я даже не ругал его?

— Дима, давай я тебе буду читать сказки.

— А ты умеешь? — он тут же повернулся ко мне и высунул голову из-под одеяла.

— Я попробую. Будешь меня учить?

Я понимал, что Дима теперь в моей жизни надолго и я несу ответственность за него. А она заключается не только в том, чтобы он поел, сходил в школу и сделал уроки, но и в общении с ним и создании психологического комфорта. И с этим у меня явно были проблемы. С этого дня я дал себе слово каждый вечер уделять ребёнку хотя бы час времени.

Поручил Кристине каждую неделю собирать мне информацию обо всех детских мероприятиях в городе, которые потенциально могут оказаться интересными Диме. Я решил установить традицию, что раз в неделю мы с ним будем куда-то выбираться вместе. Хотя мы были близкими родственниками по крови, нам ещё предстояло сделать много шагов навстречу друг другу, чтобы стать по-настоящему семьёй.

Глава 15

Максим

— Дядя Макс, а правда, что ты теперь будешь моим папой? Мне Анна Петровна сказала, что у детей может быть несколько пап.

Вопрос застал меня врасплох. Я только-только для себя выстроил решение по поводу нашего с Димой будущего. И такой терминологии в нём пока не было предусмотрено.

— А ты бы как хотел?

— У меня же теперь ни мамы нет, ни папы. А как я без них? У многих есть и мама, и папа. Мне, наверное, нужен хотя бы новый папа.

Ох, и непростой разговор. Вижу, что у мальчика глаза уже на мокром месте. А ещё всплыли слова Кристины, о том, что опека — это даже не усыновление.

— Как думаешь, я гожусь на роль твоего папы?

— Думаю, да. Я же с тобой живу, ты обо мне заботишься.

— Значит, я буду твоим папой.

Это решение спонтанное, хоть и слишком важное. В конце концов, какая разница, какими словами обозначать наши с Димой отношения? Если ему так комфортнее, то пусть я буду папой. В чём-то так, возможно, даже будет проще.

— А ты будешь кататься со мной на роликах? Мы с моим первым папочкой обычно на выходных в хорошую погоду или на роликах катались, или на велосипедах. Ты не думай, я уже умею на роликах и почти не падаю! И ролики у меня есть! Нужно только их из дома забрать.

— Дай-ка подумать. Когда-то в детстве я тоже умел кататься на роликах. Но с тех пор прошло много лет. И роликов у меня нет. Как ты смотришь на то, чтобы в субботу отправиться в спортивный магазин и выбрать мне ролики? А потом тебе придётся заново научить меня кататься.

— Учти, если ты будешь падать, то я не смогу тебя удержать, ты слишком большой. Тебе нужно обязательно купить защиту. Мама всегда с защитой каталась.

— Защиту без тебя мне точно не выбрать.

Неслабо так меня завернула жизнь. Раз — и я уже оказался папой. И теперь мы, скупив всё, что может понадобиться начинающему роллеру в моём лице, переобувались и экипировались для первой совместной вылазки в парк на колёсах. Я, конечно, искренне надеялся, что смогу поехать и не упасть в буквальном смысле лицом в грязь перед моим новообретённым сыном.

— Ну что, готов? Поехали? Давай руку. Будешь меня страховать.

Дима ловко оттолкнулся и рванул вперёд.

— Дима, подожди меня! Я не могу так быстро.

Вещи мы оставили в машине и потихоньку начали обкатку моих обновок. Дима ездил как заправский роллер, мне даже стало завидно. А вот я пока не чувствовал уверенности, никак не мог поймать кураж.

Честно признаться, я таки несколько раз упал. Главное — брюки остались целыми и ничего себе не повредил, разве что пятую точку слегка отбил. Главный вывод из сегодняшней вылазки: мне ещё практиковаться и практиковаться. Зато Дима был в восторге. Жаль, что приближались холода и скоро предстояло спрятать ролики далеко в шкаф аж до весны.

А зимой он меня на каток потащит? Знать бы заранее весь список его любимых развлечений.

— Дима, как ты смотришь на то, чтобы заняться баскетболом?

— Не знаю. У нас в школе есть секция, но там расписание неудобное, поэтому мама меня не водила.

— Давай я узнаю, может, есть где-то в другом месте что-то боле подходящее?

Если бы он увлёкся баскетболом, то весной я с удовольствием мог бы проводить с ним время на баскетбольной площадке. В этом я точно не должен был облажаться.

В воскресенье, ожидаемо, меня свалила с ног крепатура. Диме хоть бы хны, а мне ходить было больно. Погода испортилась. Мы пробовали высунуть нос на улицу, подмокли, забежали в кафе пообедать и вернулись обратно. Всё-таки в такую погоду дома гораздо приятнее.

Дима полез изучать, что у меня где лежит. Особенно ему понравились мои книги. Я когда-то увлекался астрономией — и у меня были две большие иллюстрированные энциклопедии, которые очень увлекли мальчика. Поймал себя на мысли, что надо бы сходить в книжный и выбрать ему несколько аналогичных книг для его возраста — там наверняка будет много полезной информации в доступной форме.

— Макс, а что это за книга такая большая?

Дима пока так и не созрел называть меня папой. Видимо, ему тоже было непросто.

— Это альбом с фотографиями. Хочешь посмотреть?

— Да!

Мы устроились на диване и стали разглядывать фотографии. Удивительно, многие из них я даже не помнил, видел, как будто впервые. Дима очень удивлялся, рассматривая маленьких бабушку и маму.

— А откуда у тебя фотография Милы?

— Какой Милы? Где?

— Ну вот же, — Дима ткнул пальцем в мою детскую фотографию. Мила — это дочка Анны Петровны.

— Ты что-то путаешь. Это не Мила, это я.

— Да? Мне показалось, что это она. Только у неё волосы подлиннее. И вот тут, смотри. Как будто Мила.

— Это тоже я. А сколько Миле лет?

— Четыре с половиной.

Отправив племянника спать, я долго думал над его словами. Четыре с половиной года — значит, она родилась зимой или весной? Единственный раз с Аней у нас был летом больше 5 лет назад, то есть по срокам условно могло подойти. До того она была с Глебом. Но он — блондин, как и Аня. Если у Милы тёмные волосы, то она не могла быть дочерью Глеба.

Выходила какая-то чушь. Начать с того, что у меня не было никакой уверенности, что Диме не показалось. Может, Мила — просто девочка с тёмными волосами. Но у Светы тоже были тёмные волосы, а с ней он сходства не увидел, при этом дважды уверенно ткнул именно в мою фотографию.

Это же полный бред! Мало ли темноволосых мужчин, от которых Аня могла залететь. Если она с такой лёгкостью переспала с Глебом, то ей ничего не мешало спустя месяц после нашего расставания или даже раньше завести себе нового мужика и залететь от него. Почему вдруг я решил, что эта девочка может оказаться моей? Только потому, что Диме показалось, что она на меня похожа?

Главное — я точно помню, что предохранялся. Кроме того, у неё тогда были месячные. В комнате, конечно, было темновато, но я видел кровь на презервативе, когда снимал его. Разве во время месячных можно забеременеть? Глупости какие-то. На всякий случай полез в интернет и с удивлением обнаружил, что таки можно.

Убедился ли я тогда, что презерватив не порвался? Не помню. Я был пьян. И мне было так противно, что я, кажется, его просто бросил на пол. Может, она потом как-то использовала его содержимое? Только зачем это ей? Дурость какая-то. Всё казалось совершенно нелогичным и нереальным.

Или всё-таки у неё потом появился другой мужик, похожий на меня, от которого она сразу залетела? Интересно, замужем ли она?

Все эти мысли крутились в голове, пока я тщетно пытался уснуть. С ужасом понимал, что эта женщина снова ворвалась в мою жизнь и всё в ней переворачивала.

Глава 16

Аня

Таких совпадений не бывает! Я сбежала от прошлого в столицу, но оно и тут меня нагнало, причём в самом извращённом виде.

Первое время после встречи с Максом я вообще не могла спать. Стоило закрыть глаза, как начинался кошмар. Боль. Крик. Ночной клуб, общежитие, больница. Кадры вперемешку. То без особого смысла, то с каким-то диким сценарием и острым ощущением надвигающейся катастрофы и ужаса.

Успокоительные не спасали. Уговаривала себя, что моё подсознание просто получило неожиданный толчок и из-за этого выдавало мне воспоминания, что нужно немного потерпеть — и всё уляжется. Я же всё это уже пережила, всё это осталось в прошлом. Но чувство, что приближалось что-то страшное, меня не отпускало. Поджилки тряслись. Даже в школе я не могла в полной мере переключиться на работу. Стала бояться в темноте по квартире ходить. Если нужно было выйти на кухню или в туалет, зажигала кругом свет, чего не делала, кажется, никогда. Подпрыгивала от каждого звука на лестничной площадке.

Чего я боялась? Сама не понимала. Я знала, что сцена в общежитии не повторится. Не повторится ведь? Он стал уважаемым человеком, у него ребёнок — мой ученик. Он не рискнул бы. Это всё осталось в прошлом.

Но катастрофа всё равно надвигалась. Я это чувствовала. А потому спать не могла. Каждое мгновение боялась.

Время шло, но ничего страшного не происходило. Как и следовало ожидать, Макс нанял Диме няню. Это было правильно. Нам нужно было минимизировать точки соприкосновения. Я даже была благодарна ему за это.

Аутотренинг и успокоительные сделали своё дело — понемногу я начала расслабляться и успокаиваться.

Это был самый обычный вечер. Один из многих. Уложила Милу спать, почитала ей на ночь книгу. В дверь позвонили.

Интересно, кто мог прийти ко мне без предупреждения, ещё и в такое время? Сердце тревожно заколотилось. Заглянула в глазок. За дверью стоял Максим. Димы видно не было. Что-то случилось?

Открыла, он порывисто зашёл в квартиру. Сразу с порога, не здороваясь:

— Надо поговорить.

— Что случилось? Где Дима?

— С ним всё в порядке. Он дома.

— Проходите на кухню, пожалуйста.

Он начал разуваться. Резкость его движений выдавала беспокойство. Мы много лет не виделись, я уже совсем не помнила его. Да и повадки и жесты могли за это время поменяться. Но чувствовала, что он был накручен. Что-то случилось. И это что-то, видимо, как-то касалось меня. У него проблемы с Димой? Или он узнал про Милу?

В этот момент, словно услышав мои мысли, дочь вышла из комнаты.

— Мамочка, я не могу уснуть без тебя, полежи со мной, пожалуйста.

Максим посмотрел на неё и замер. Чёрт! Меньше всего мне хотелось, чтобы он понял, чья она дочь. А она была так на него похожа, что догадаться было несложно. Паника накатывала волнами. Имитировать спокойствие становилось всё труднее.

— Здравствуй, Мила.

Он узнал, как её зовут? Ему Дима сказал? Он уже знал о ней?

— Здравствуй, — малышка застеснялась и спряталась за мои ноги. — Ты кто?

Я взяла её на руки.

— Милочка, это — Димин дядя. Он пришёл поговорить о Диме. Давай ты сейчас ляжешь в кровать, закроешь глазки и подождёшь меня, а я быстро с Максимом всё обсужу и приду к тебе?

Мила посмотрела на меня недоверчиво и недовольно. Но она была послушной девочкой и знала, что если к маме приходят, то нужно тихонько посидеть в комнате и не мешать.

— Ну ладно, только давай побыстрее, а то мне без тебя страшно.

Я отнесла дочку в комнату и вернулась к гостю. Он уже прошёл на кухню и стоял, раздумывая, где бы присесть. Кухонька у меня была маленькая — особо не развернуться.

— Тесновато у тебя.

— Нам с дочкой хватает. Максим, давайте сразу к делу, мне нужно ребёнка спать укладывать, иначе завтра утром я её не добужусь.

— Ты замужем?

— Нет.

— В разводе?

— К чему этот допрос? Я не собираюсь обсуждать с вами свою личную жизнь. Давайте по существу. Что случилось и как я могу вам помочь?

— Хорошо. По существу. Кто отец Милы?

Я не могла ему врать, не должна была, не имела права. Но и не могла рассказать ему правду, не хотела, боялась. Я не понимала, зачем ему эта информация? Но раз спрашивал, значит, уже знал или догадывался?

— Какая вам разница?

— Аня, зачем ты мне выкаешь? Хватит ломать эту комедию. Так ты ответишь на мой вопрос?

— У неё нет отца, в свидетельстве о рождении стоит прочерк.

— А на самом деле?

— И на самом деле тоже нет.

— Какого чёрта ты тянешь кота за хвост? Хорошо, задам вопрос напрямую. Мила — моя дочь? Биологически — моя?

Я не знала, что ему ответить!

— Я задал тебе простой вопрос. Ты знаешь на него ответ? Или у тебя было одновременно так много мужиков, что ты даже не уверена, от кого залетела?

От его нападок я совсем растерялась.

— Молчишь? Раз не отрицаешь, то допускаешь, что моя. Не хочешь по-хорошему, сделаем тест на отцовство. Вернее, его мы в любом случае сделаем, на слово я тебе всё равно не поверю. Я найду лабораторию, скину тебе адрес и время. И попробуй только не прийти.

— Зачем вам это надо? Я ничего у вас не прошу и не попрошу.

Я старалась держаться, но голос предательски дрожал.

— Ещё не хватало, чтобы шлюха меня о чём-то просила!

Меня словно вернули в ту комнату в общежитие. Но тогда я, кажется, меньше его боялась, чем сейчас.

Он наспех оделся и выскочил, хлопнув дверью.

Кажется, моя жизнь снова рушилась, и я ничего не могла с этим сделать.

В назначенное время мы с дочерью приехали по указанному в сообщении адресу. Анализы сдали быстро. Я не переставала молиться о чуде. Но сама не понимала, чего прошу: чтобы Мила оказалась не его дочерью? Или чтобы он оказался примерным отцом и предложил мне свою помощь? Второе казалось ещё более невероятным, чем первое.

Максим всё это время молчал, разговаривал только с персоналом, а нам отдавал короткие команды. Когда вышли он вдруг обратился к дочери:

— Мила, ты голодная? Может, пойдём в кафе перекусим?

— Мамочка, можно? Я никогда ещё не была в кафе. А все дети у нас в садике постоянно ходят в кафе.

Разве я могла отказать дочери, когда она смотрела на меня такими умоляющими глазами?

— Что ты будешь кушать? — Максим развернул меню. — Читать ты ещё не умеешь?

— Я умею читать, но пока только Букварь. Можно мне пюре и котлету?

— Аня, выберешь, что Мила любит?

— Мила, может, возьмёшь отбивную? Я порежу на кусочки.

— Хорошо, мамочка.

Мила была в восторге от обстановки и того, что у неё спрашивают, что она хочет кушать. Дома она всегда ела то, что я ей давала, и никогда не спорила.

— А тебе?

— Спасибо, я не голодна.

— Как хочешь, — Максим равнодушно пожал плечами.

Пока мы ждали заказ, Макс пытался разговорить Милу. Она перестала его стесняться и охотно рассказывала про свой сад, друзей и нашу жизнь. Хвасталась своими новыми сапожками, которые я ей наконец-то купила.

— А где Дима? Почему ты его с собой не взял?

— Дима дома, с няней. Ты хотела бы, чтобы он был с нами?

— Конечно, ведь он — мой друг.

— Значит, в следующий раз возьмём его с собой. Ты уже написала письмо Деду Морозу?

— Нет, я писать ещё не умею.

— Так ты можешь попросить маму — она за тебя напишет. Или я могу написать. Что ты хочешь у него попросить?

Мила задумалась. А потом выдала то, от чего я обалдела.

— Сапожки для мамы. У неё всё время ноги мокрые, а денежек на новые нет.

Похоже, Максим тоже слегка обалдел.

— А для тебя? Что ты хочешь себе под ёлку?

— Куклу Лол. У меня есть уже одна, но я хочу ещё. У нас у всех девочек много кукол. А ещё хочу большую такую коробку фломастеров, — развела руки в стороны. — Чтобы цвета разные-разные были.

Макс вопросительно посмотрел на меня. Что я могла ему сказать? Да, наверное, я плохая мать, я не могла покупать своей дочери столько кукол, сколько она хотела. И фломастеры у неё были всего на 12 цветов. Меня куда больше заботило, чтобы она была сыта и одета-обута.

Принесли заказ. Дочка с аппетитом уплетала свою еду, а я думала о том, что со вчерашнего дня ещё ничего не ела. И надо было заказать себе хотя бы чай. Но очень не хотелось, чтобы Макс за меня платил.

Спустя несколько дней он позвонил мне и сообщил, что анализы показали, что Мила — с вероятностью 99,9 % его дочь и что он подаёт на установление отцовства, чтобы его вписали Миле в свидетельство о рождении и дали его фамилию. Что я могла ему сказать на это?

— Это твоё право.

— Ты должна сказать Миле, что я — её отец.

— Хорошо, я постараюсь улучить нужный момент.

— Только не затягивай.

Я молилась, чтобы на этом он остановился. Я готова была разрешить ему видеться с дочерью. В конце концов, она так мечтала о папе. Но я безумно боялась, что он захочет отобрать её у меня. На его стороне были деньги и статус, а это перекрывало любые логичные аргументы.

За годы, прошедшие с тех страшных событий, я научилась себя ценить и уважать, научилась отстаивать свои права. И готова была кинуться, как разъярённая тигрица, на каждого, кто посмеет обидеть Милу или попытается отобрать её у меня. Но смогу ли я противостоять деньгам Макса?

Глава 17

Аня

Страх снова вернулся. Но теперь он обрёл чёткие очертания и стал понятен. Меня больше не пугала темнота. Я больше не вздрагивала от каждого шороха. Я боялась Его. Боялась, когда по вечерам звонил или пиликал сообщением телефон, потому что это мог быть Он. Когда я впервые взглянула в Его глаза и увидела там ненависть и ярость, как тогда, много лет назад, я поняла, что мой кошмар вернулся.

Интуиция кричала, что на сей раз мне будет намного больнее. И я готовилась к бою, собиралась с силами. Я знала, что не смогу Ему противостоять — и тогда, и сейчас Он был намного сильнее меня. Но теперь я собиралась яростно сопротивляться до самого конца.

Я решила, что буду избегать с ним конфликтов, буду соглашаться со всем, чего он будет просить. Кроме одного — Милу я ему не отдам. Почему я решила, что он будет пытаться её забрать? Не знаю. Это было что-то на уровне интуиции.

Успокаивала себя, что она ему не была нужна. Он с трудом справлялся с Димой. Мальчик жаловался, что он часто по вечерам засыпает, когда дяди всё ещё нет дома. Макс не только не был женат, он не имел даже постоянной сожительницы, способной позаботиться о детях. Димой занималась няня Полина. Я, как губка, впитывала все подробности их жизни, они давали мне слабую надежду, что моя дочь останется со мной.

Я торопилась рассказать Миле об её отце. Наверное, хотела этим его задобрить. У меня не было шансов победить Макса в открытом противостоянии. Значит, я должна была действовать как-то иначе.

— Мила, помнишь, ты спрашивала про папу? Ты бы хотела, чтобы он вернулся?

— Конечно! Конечно!

— И он вернулся.

— Так где же он? Пойдём скорее к нему!

— Он уже приходил к нам, и ты его видела. Только он хотел сначала, чтобы ты с ним познакомилась и привыкла к нему.

— Я его видела?

— Это Максим, Димин дядя.

— Димин дядя — мой папа? А почему ты мне сразу не сказала?

— Потому что это был секрет.

— А теперь не секрет?

— Выходит, что нет.

— И я могу всем в садике рассказать, что мой папа приехал?

— Конечно, можешь.

— Мама, но где же он живёт? Поему не со мной? Он же приехал ко мне!

— Он живёт с Димой.

— А почему? Ведь он — мой папа, а не Димин!

— Потому что в нашей маленькой квартире он не поместится. Но теперь вы будете с ним видеться по выходным.

— И он будет меня забирать из садика?

— Нет, он очень много работает. Он и Диму из школы не забирает, за ним приходит няня.

Мне трудно было отвечать на вопросы дочери. Я не знала, как она всё это воспримет. Да и не понимала я, на какой формат отношений с дочерью претендует Макс.

Несколько раз по выходным мы вчетвером ходили гулять в парк на качели, а потом шли обедать в кафе. Мила была счастлива. Я тоже радовалась улыбкам дочери, но чувство опасности не покидало меня.

Как-то незаметно наступила зима. Город готовился к Новому году. На праздники мы собирались уехать к родителям. За несколько дней до нашего отъезда приехал Максим и показал мне новое свидетельство о рождении Милы. Он вписал себя в графу “отец” и изменил ей фамилию. Я старалась реагировать как можно спокойнее, но удавалось это мне с большим трудом.

— А разве я не должна была дать своё согласие на смену фамилии моей дочери?

Я не собиралась с ним спорить, готова была уступить во многом, лишь бы он не отобрал у меня дочь. Уговаривала, что он, как отец, конечно, имел право дать дочери свою фамилию. И, скорее всего, это было даже правильно, это намного лучше, чем быть безотцовщиной. Но он всё воспринимал в штыки.

— Я тоже на многое должен был дать своё согласие, но ты у меня его не спросила.

— Ты мне сам сказал, чтобы я не смела попадаться тебе на глаза. Я боялась!

— Вот и хорошо. А теперь ты должна бояться вдвойне. Готовься. Я заберу у тебя Милу, а тебя уничтожу!

— Ты не посмеешь! Мила — моя дочь! Я почти 5 лет растила её сама! Ты даже не представляешь, чего мне это стоило!

Макс всё видел в каком-то своём искажённом свете. Он продолжал мне угрожать, его агрессия нарастала, а я не знала, как реагировать, чтобы хотя бы не усугубить нынешнее положение.

— И за каждый год моего отсутствия в жизни дочери ты тоже заплатишь.

— А может, это ты должен был позаботиться о последствиях и поинтересоваться, не забеременела ли я?

— С какой стати я буду париться о последствиях случайного секса со шлюхой? Меня волновало только то, не подцепил ли я от тебя какой-то заразы.

— Да как ты смеешь так говорить?

— Ещё как смею! Ты ещё и не таких слов заслуживаешь. Таких, как ты, вообще нельзя допускать к воспитанию детей. Чему ты, грязная шлюха, можешь научить мою дочь? Как ноги раздвигать перед каждым встречным?

Мила с Димой смотрели в комнате мультики, и я очень боялась, что они услышат, как мы ругаемся. Макса несло всё дальше, он кричал всё громче, причём всё более страшные вещи.

Мне было неимоверно обидно. Воспоминания тех дней роем носились в голове. Да, я по глупости совершила ошибку. Я предала Макса, в чём раскаиваюсь все эти годы. За свою ошибку я заплатила сполна болью и одиночеством. И я не заслуживала таких слов! Это было очень обидно и несправедливо после того, что они со мной сделали, и после того, что я пережила за эти 5 лет.

Я очень старалась казаться сильной и спокойной. Но у меня ничего не получалось! Слёзы уже собрались в глазах, грозя каждое мгновение политься обильным водопадом.

— Учти, что тебе не удастся, как тогда, ткнуть меня лицом в подушку. Я буду бороться. Я ни за что не отдам тебе Милу!

— Ой, уже боюсь. Дура, если ты только попробуешь выкинуть какой-то фортель, я запру тебя в психушке и лишу родительских прав. Неужели ты думаешь, что ты сможешь мне противостоять? Это просто смешно.

Я не сомневалась, что, если он решит отсудить у меня Милу, то даже без взяток выиграет суд. Всё, что у меня было, — это крохотная съёмная квартирка и копеечная, по столичным меркам, зарплата. Конечно, он мог дать дочери куда больше, чем я. Но разве материальные блага заменят ребёнку мать? Разве детское счастье измеряется деньгами? Тем более, что почти 5 лет я растила Милу сама, мы с ней жили душа в душу. Дочь была очень привязана ко мне, а я — к ней. Я не смогу жить без неё!

И я не выдержала. Закрыла лицо руками и разрыдалась. Я не видела, что происходило дальше. Услышала лишь, что хлопнула дверь, и почувствовала, когда в кухню вошла Мила и стала гладить меня по голове.

— Мамочка, почему ты плачешь? Тебя папа обидел?

— Нет, моя хорошая. Я просто пальчик прищемила.

Знаю, врать нехорошо, но я не могла сказать дочери правду. Ещё не хватало настроить её против Макса.

Глава 18

Аня

К родителям я ехала с тяжёлым сердцем. Я не знала, чего мне ожидать от Максима и действительно ли он был намерен воплотить в жизнь свои угрозы. Когда-то мы целый год встречались. Мне казалось, что мы хорошо знали, понимали и чувствовали друг друга. Я очень любила его, до беспамятства. Он казался мне добрым, чутким, отзывчивым, таким, который всегда придёт на помощь, что бы ни случилось. Даже когда я предала его, по наивности надеялась, что он сможет меня понять, пожалеть и простить.

Но вместо жалости и сочувствия я познакомилась с другим его обличьем — жестокого и бескомпромиссного человека. Осуждала ли я его за его поступок? Безусловно, да. Он даже не выслушал мою версию событий, а сразу вынес приговор, лишив права на защиту. И наказал очень жестоко.

Знаю, я заслужила наказание, я по сей день не могу себе простить свой глупости и опрометчивости. Но также я имела право на человеческое обращение. Прошло столько лет, а его ненависть ко мне не ослабла. Я видела его глаза — такие же безумные и жестокие, как и 5,5 лет назад. Осталось понять, как далеко он готов зайти в своей мести. А то, что он будет мстить, сомнений у меня уже не было.

Перед отъездом он устроил мне скандал, что хотел бы 1 января повидаться с дочерью и подарить ей подарки. Но Мила так искренне радовалась поездке к бабушке с дедушкой, что Макс отступил. И этот эпизод наверняка тоже пополнил его корзину упрёков в мой адрес.

Все эти мысли не давали расслабиться ни на минуту. Не радовала меня ни встреча с родителями и сестрой, с которыми мы не виделись несколько месяцев, ни настоящая новогодняя погода, ни атмосфера праздника. Новый год на сей раз выдался тяжёлым и безрадостным.

Мы приехали 30 декабря, и я сразу погрузилась в домашние заботы и кулинарное колдовство. Мама видела, что со мной что-то происходит, но, как обычно, с расспросами не лезла, ждала, когда я сама созрею для серьёзного разговора по душам. Она была единственным человеком, с кем я могла поделиться всеми своими сомнениями, горем и радостями.

За два дня, крутясь на кухне, я постепенно ей всё выложила. Мне было стыдно, что своими переживаниями я испортила маме новогоднее настроение, но мне стало намного легче тащить мой крест, будто мама подставила своё плечо и взвалила на себя часть моей тяжёлой ноши. Наверное, когда-нибудь и я буду так же стараться облегчить жизнь моей девочки.

Всю новогоднюю ночь и несколько последующих дней мы с мамой проговорили. Обсуждали разные варианты, прикидывали свои возможности. Было решено в случае необходимости обнародовать обстоятельства,благодаря которым появилась Мила. Для этого мы поехали в больницу и взяли там в архиве официальные выписки из моей истории болезни. В общежитии мне сделали заверенные копии журнала посещений. Не было уверенности, что всё это мне могло как-то помочь, но я должна была себя подстраховать. Мама считала, что в крайнем случае я должна быть готова даже к грязной игре и шантажу.

Впервые в жизни каникулы у родителей не принесли мне радости. Но голова немного проветрилась, мысли выстроились в подобие логической цепочки, а свежие раны на душе слегка затянулись.

В столицу мы вернулись сразу после Рождества. Мне нужно было подготовиться к началу новой четверти, а Мила соскучилась по своим садиковским друзьям.

Всё это время от Макса не было никаких сообщений. Я решила, что он уехал на праздники. Дима как-то обмолвился, что он будет учиться кататься на лыжах. Я устала быть в постоянном напряжении и немного расслабилась. Мне начало казаться, что все страхи остались в прошлом году, а наступивший должен быть для нас с Милой обязательно удачным. В какой-то момент я даже пожалела, что потратила время на получение больничных выписок вместо того, чтобы провести его с дочерью и родителями. Мне теперь казалось, что Макс не поступит со мной так жестоко во второй раз. Покричать, поунижать — да, но в суд трясти грязным бельём он не пойдёт.

Так я думала до того момента, пока мне не принесли повестку. Я сразу набрала Макса, чтобы он объяснил мне, что это значит, но он был вне зоны. Все мои тревоги разом вернулись, но я старалась сохранять самообладание и не поддаваться панике, пока ничего не было известно наверняка.

На следующий день я поехала в суд, чтобы ознакомиться с иском. К сожалению, Макс выполнил свои угрозы и собирался отсудить у меня дочь.

Он появился за несколько дней до заседания. Мила приболела, и мы не смогли пойти с ними гулять. Поэтому Макс пришёл к нам домой, чтобы подарить дочери игрушки в красивых коробках.

— Дед Мороз, принёс их под ёлку в мою новую квартиру. Вероятно, он думал, что ты уже там живёшь, а ты, оказывается, всё ещё здесь. Мила, ты хочешь жить в моей квартире? Она просторнее этой, у тебя там будет своя комната.

— Конечно, хочу! — дочка обрадовалась и захлопала в ладоши.

— Вот и отлично. Думаю, через несколько дней ты уже сможешь переехать.

Я стояла ни жива, ни мертва.

— Папа, а у мамочки тоже будет своя комната?

— Конечно.

— А можно я буду с мамой спать ночью?

— Нет, мама теперь будет спать отдельно. Ты же уже большая девочка. Если тебе страшно спать в темноте, мы будем включать ночник.

— Что такое ночник?

— Это такая специальная слабенькая лампочка, которую включают деткам, чтобы им ночью не было страшно.

— А маме тоже будем включать ночник?

— Мама же взрослая. Зачем он ей?

— Потому что по ночам ей бывает очень страшно. Она кричит и плачет. А я просыпаюсь, бужу и жалею её. Если она будет спать одна, кто её будет будить и жалеть?

— Не волнуйся, мама с этим разберётся. Взрослые всегда сами решают свои проблемы.

— Мамочка, ты правда не будешь бояться спать одна?

Я стояла, пытаясь спрятать глаза. Слёзы предательски стекали по щекам. Я не знала, что должна была ответить в этой ситуации. Мне не хотелось напугать дочь. Но перспектива лишиться самого дорогого человечка выбивала почву у меня из-под ног. Я спешно вышла из комнаты, сделав вид, что не услышала обращённый ко мне вопрос. Жизнь трещала по швам. И я очень надеялась, что на сей раз она не погребёт меня под своими обломками.

В кухне я немного успокоилась. Когда Макс уходил, я окликнула его, и он зашёл ко мне.

— Ну ты и подонок. Я до последнего не верила, что ты опустишься до такого.

— Я же сказал, что уничтожу тебя. Так же, как ты уничтожила меня тогда. Мой адвокат сотрёт тебя в порошок. Ты пожалеешь, что на свет родилась. Я не позволю шлюхе воспитывать мою дочь. И скажи спасибо, если я разрешу тебе с ней иногда видеться.

— Я тебя предупреждаю, что буду защищаться. В суде я предоставлю доказательства того, что ты меня изнасиловал. Сначала твой друг, а потом ты. И если насчёт Глеба доказать этого я не смогу, то насчёт тебя у меня достаточно доказательств. Думаешь, насильнику отдадут на воспитание дочь?

— Что ты несёшь? Какие у тебя могут быть доказательства? Кто тебя насиловал? Не смеши. Я видел видео ваших кувырканий с Глебом. И как вы после них премило продолжили напиваться в том же клубе. Стала бы ты с ним пить, если бы он и вправду тебя трахнул насильно и тебе это не понравилось?

— После кувырканий, как ты выразился, мы нигде не сидели и ничего не пили. Глеб быстро затолкал нас с Настей в машину и вывез на трассу, откуда нам некуда было деться без телефонов. Видимо, надеялся, что там найдутся желающие с нами поразвлечься и уничтожат улики того, что сделал он со своими друзьями.

— Так ты трахалась не только с Глебом?

— Ты совсем с ума сошёл? Я же тебе говорю: Глеб меня изнасиловал, а видео смонтировал! А его друзья в это время насиловали Настю.

— Ты можешь сейчас выдумывать всё, что угодно. Тебе никто не поверит.

— Словам — не поверят. А больничным выпискам не поверить будет сложно. Особенно когда характер внутренних разрывов типичный для изнасилования. Я очень жалею, что повелась тогда на шантаж Глеба и отказалась написать на него заявление, опасаясь за твою репутацию.

— Опасаясь за что? Это шутка такая? Да ты меня в такое дерьмо макнула, что моя репутация была намертво похоронена! Надо мной все друзья смеялись, я еле ноги оттуда унёс, сгорая от стыда. Спасибо отцу, подыскал мне временное место на выселках и сам занимался отменой свадьбы и ликвидацией последствий твоей выходки.

— Я не знала, мне очень жаль, правда. Глеб нам тогда сказал, что если мы будем молчать, то он не покажет это видео никому.

— Но он показал! Я всё видел своими глазами, такое не смонтируешь. И спецы сказали, что видео не фальшивое. Но даже если допустить, что он и правда тебя изнасиловал, чему я не верю ни на секунду, то я тут при чём? Жёстко трахнул? Ну так ты заслужила это, не так ли? Мне кажется, я ещё слишком мягко с тобой обошёлся.

— Конечно, тебе стоило сразу меня убить. Потому что я не просто предоставлю доказательства суду. Я ещё обнародую их в интернете.

— Я не знаю, что ты там за бред себе выдумала, но, если ты посмеешь это сделать, я тебя упеку в психушку и ты дочь вообще никогда не увидишь.

— Не говори “гоп”.

Макс выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью. А я сидела в кухне и беззвучно рыдала. Чем я прогневала бога настолько, что он раз за разом посылал мне такие испытания?

Глава 19

Максим

Выскочил из её квартиры, как ужаленный. Эта тварь смела мне ещё угрожать!

Конечно, она блефовала. Нет и не могло быть у неё никаких доказательств, иначе она предъявила бы их сразу. Обиженные женщины всегда мстят по горячему. Если бы у неё на меня тогда хоть что-то было, она бы не стала прятать это столько лет.

Да и что я ей сделал? Бросил её незадолго до свадьбы за то, что она изменила мне с моим же другом. И не просто изменила, а подарила ему свою невинность, которую я берёг целый год. Зная, как для меня это было важно! И промолчала, тварь. Предполагала, что я узнаю об этом в первую брачную ночь? Выставила меня на всеобщее посмешище. Сука, столько времени прошло, а мне до сих пор больно, будто режет по живому.

Да, перед тем, как бросить, я её трахнул. То же самое сделал бы любой мужик! И судья это поймёт. Я год сдерживался! Разве я не заслужил попробовать её хоть разок напоследок? Согласен, жестковато вышло, но я был на эмоциях. Она должна была понимать! Не дура в конце концов. Не такое уж и строгое наказание за мою растоптанную репутацию, сломанную жизнь и разбитое сердце.

Какое к чёрту изнасилование? Не больно-то она и сопротивлялась. Что-то там скулила, что ей нельзя. Можно подумать, месячные — это проблема. Да, не очень приятно. Но в том состоянии мне было плевать.

И вообще, её слова спустя столько лет для суда ничего не стоили. Очень сомневался, что ей мог поверить. Хотя да, если бы это просочилось в интернет, то репутацию могло мне подпортить. Жёлтые издания возбудились бы, конечно. И рассмотрение дела могли перенести и затянуть на неопределённый срок. Это меня не устраивало. Я надеялся ударить её больно и одним махом стереть в порошок.

Хотелось бы, конечно, лишить её родительских прав, но по тем данным, которые я собрал, она была образцовой мамой. Адвокат предложил действовать постепенно: забрать ребёнка, довести её до нервного срыва, желательно при свидетелях, упаковать её в психушку, а там договориться про нужный диагноз. И после этого уже лишать родительских прав. Немного муторно, зато действенно. Конечно, было бы хорошо, если бы после этого она уже не смогла подняться. Но ведь тварь, небось, ещё себе нарожает.

Как же я её ненавидел!

Приехал домой взвинченный донельзя. Заглянул к Диме. Он лежал в кровати с телефоном. Опять сказки? Чёрт побери! Чего ещё не хватало этому ребёнку, что он так тянулся к этой шлюхе? Угораздило же сестру отдать его к ней в класс.

Неслышно вышел. Пожалуй, сегодня я был не против, чтобы она ему почитала, у меня не было на это никаких моральных сил — все жилы вытянула эта дрянь.

Залез в бар, налил себе виски. Надо было собраться с мыслями и разложить по полочкам, что она реально могла мне предъявить и что у меня было, чтобы парировать. Попытался восстановить всё, что она мне говорила. Мозг привычно выхватывал из общего текстового потока ключевые фразы, но они никак не складывались в единое целое.

Она сказала, что на Глеба доказательств не было. Конечно, не было, потому что изнасилования никакого не было. Я видел видео, там всё было не просто добровольно, а с большим удовольствием с обеих сторон. Настя, кстати, тоже получила хорошую порцию позитива. Слышал, что некоторым женщинам нравится быть начинкой для бутерброда. У меня такого рода секс всегда вызывал отвращение. Фу, я бы никому не позволил дотронуться до своей женщины, не говоря уже о том, чтобы делить её на двоих, даже шлюху. Я всегда был о Насте невысокого мнения, но на том видео она умудрилась пробить дно. Впрочем, и Аня от неё недалеко ушла. Недаром говорят: “Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты”.

А теперь она заявила, что на меня у неё что-то есть! Что это могло быть? Что такого, из-за чего она собиралась обвинить меня в изнасиловании? Да, я был с ней груб. Но грубость никак не доказать. И не преступление это. Я не бил её, не заставлял делать что-то противоестественное. Я даже предохраняться пытался, хоть и не очень эффективно, как оказалось.

Мозг готов был взорваться. Я метался между двумя крайностями. С одной стороны, очень уж не хотелось, чтобы подробности нашего с ней расставания и единственного секса попали к журналистам или в интернет. Значит, надо было бы с ней поговорить и выяснить, как ситуация выглядела с её точки зрения и что она собиралась мне предъявить, чтобы в нужный момент нанести контрудар. С другой же стороны, я совсем не хотел с ней церемониться, мечтал ударить сильно и сразу на поражение, как она меня когда-то.

На заседание я приехал вместе с адвокатом. В принципе, мог и не приезжать. Но очень уж любопытно было узнать из первых рук, что она там мне пыталась предъявить. Судья у нас был прикормлен, адвокат меня заверил, что сложностей не возникнет. Я предупредил его насчёт возможных провокаций, но он велел не волноваться.

Аня была бледная, явно нервничала, но спину держала. Мне нравилось наблюдать за её волнением, оно меня завораживало. Вот он, час расплаты за тот ад, в который она окунула меня 5,5 лет назад.

Адвокату удалось охарактеризовать её суду, как женщину лёгкого поведения, не особо разборчивую в связях с мужчинами. Он напирал на то, что дочь у неё постоянно ходила полуголодная и не имела даже минимально необходимого. Он говорил красиво и очень убедительно. А Аня, наоборот, запиналась и сбивалась. Отрицала свои многочисленные связи с мужчинами, пыталась утверждать, что у дочери было всё, что необходимо ребёнку её возраста, что это подтвердят все, кто их знает. Потом она попросила судью приобщить к делу какие-то документы. Она не рассказывала подробностей. Суть сводилась к тому, что незадолго до нашего с ней секса её изнасиловали. В результате у неё были разрывы, на которые в больнице наложили швы, из-за чего запретили несколько месяцев вести половую жизнь. Она, якобы, просила меня не трогать её, говорила, что ей нельзя, а я проигнорировал и насильно занялся с ней сексом. Из-за этого у неё разошлись швы и снова началось кровотечение. И всё это было у неё в справках. Также она предоставила копию из книги регистрации посещений, в которой было указано, когда я в тот день пришёл к ней в комнату, а вскоре после этого она с кровотечением обратилась в больницу. Она назвала меня жестоким человеком и насильником, настаивала, что такому, как я, нельзя отдавать дочь. Тем более, что Мила до этого момента жила с матерью и была к ней очень привязана.

Когда она говорила и передавала судье копии, у неё тряслись руки. В какой-то момент они стали трястись и у меня. Я не на шутку испугался. Но адвокат лишь улыбался. Вероятно, он заранее знал, что суд отклонит её доказательства и не станет принимать их во внимание. В итоге решение было вынесено в мою пользу. Даже заседание переносить не стали. Вот что значит нанять правильного адвоката!

На Аню смотреть было страшно. После оглашения решения она стала какой-то маленькой, сгорбленной и уродливой. Бледное лицо приняло серо-зелёный оттенок. Именно этого я ждал все эти годы! Вот он, момент истины! Мечты сбывались! Зло наконец-то было наказано!

После заседания мы поехали с адвокатом в ресторан и отметили свою победу. Настроение было шикарное. Мыслей не было. Впервые за много лет я чувствовал себя свободным, будто гора с плеч свалилась.

Но это было только начало моего триумфа. На следующий день, не дожидаясь вступления в силу решения суда, я приехал за дочерью. Судя по всему, они только вернулись домой и ужинали.

— Я приехал за Милой. Ты собрала её вещи?

— Почему уже? Решение ещё не вступило в силу. Ты не имеешь права!

— Это всего лишь формальность. И чем быстрее мы с этим покончим, тем будет лучше для всех. Прошу тебя, не устраивай сцен хотя бы при дочери. Хватит того цирка, что ты устроила на суде.

Дочка, услышав мой голос, выбежала в коридор и бросилась мне на шею.

— Мила, доченька, я приехал за тобой. Мы поедем в мою новую квартиру. Помнишь, я тебе рассказывал?

— Ура! Мамочка, одевайся скорее, мы едем к папе!

— Мила, мама с нами не сможет поехать. У меня в квартире нет для неё комнаты.

— Нет комнаты? Тогда она может жить в одной комнате со мной! Мы всегда с ней спим вместе.

— Нет, Мила, так не получится. В моей квартире у тебя будет детская кровать, вдвоём вы там не поместитесь. И мы же договаривались с тобой, что ты — взрослая девочка, должна спать отдельно. Спроси у своих друзей в садике — наверняка никто из них уже не спит с мамой.

Дочка засомневалась. Меня это не устраивало.

— Мила, мы очень спешим. Тебя дома Дима уже заждался. Я обещал ему, что ты с ним вечером сегодня поиграешь. Одевайся скорее. А вещи, если мама не собрала, я заберу потом или куплю тебе новые.

Я снял с вешалки её курточку, надел её прямо на домашнюю одежду, обул сапожки, водрузил на голову шапку, взял дочь на руки и быстро вынес из квартиры.

— Мамочка! Я не хочу без мамочки! Папа, пусти меня, я хочу к мамочке!

Но я не поддавался. Я был уверен, что пройдёт немного времени — и она забудет о своей мамаше. Вон, Дима же как-то смирился, что у него больше нет мамы. Я тоже когда-то через это прошёл. И Мила сможет. Тем более, что она ещё маленькая.

Она не успокаивалась, кричала, просила меня вернуть её к маме. Я сел с ней на заднее сидение и крепко прижал к себе.

Да! Я сделал это! Я представлял, как Аня рыдает у себя в квартире, но ничего не может поделать. Я торжествовал!

Глава 20

Аня

Я выла в коридоре под дверью всю ночь. Чувства атрофировались. Осталось лишь горе. Оно могильной плитой придавило меня, ослепило и оглушило. Только когда начало светать, я ощутила, что сильно замёрзла. Спина затекла, ноги не слушались. С трудом поднявшись, пошла в душ в надежде, что тёплая вода вдохнёт в меня жизнь. Не вдохнула. Я лишь немного согрелась.

Закутавшись в халат и плед, пошла на кухню варить кофе. Ложиться спать смысла не было. Скоро нужно было собираться на работу.

Что делать дальше, я не представляла. Куда обращаться? Где просить помощи? Денег на адвоката у меня не было. У родителей взять было нечего. Богатыми друзьями я не разжилась. Интернет ничего не подсказывал. Подруг, у которых можно было спросить совета, у меня не было, да и не готова я была делиться с ними своими скелетами в шкафу.

От метро я шла медленно. Времени до начала уроков в запасе было достаточно, чтобы спокойно пройтись по свежему воздуху и собраться с мыслями. Я не сомневалась в том, что Максу не нужна была Мила. Ещё пару месяцев назад он говорил мне, что не понимает, что делать с детьми. Он стремился лишь меня побольнее ударить и растоптать? Неужели я мало заплатила за свою ошибку?

Его ненависть ко мне была настолько сильной, что он решил использовать нашу дочь как разменную монету? Разве мог он её полюбить, если ненавидел меня? Ведь она станет ему постоянным напоминанием обо мне. Точно так же, как каждый день напоминала мне о нём.

Ненавидела ли я его все эти годы? Наверное, на такие тяжёлые эмоции у меня просто не было времени и сил — я крутилась, как белка в колесе, или неслась вперёд, как атлет на дистанции с препятствиями. Я не забыла, не простила. И страх никуда не делся. И боль эту я переживала чуть ли не каждую ночь заново. Но ненавидеть и мечтать о мести? Это было бы слишком. Просто так сложилась наша жизнь, и в этом я сама была виновата. Именно я запустила цепочку тех трагических событий. А он… Может, он и вправду не понимал тогда, что делал мне больно? Но даже если и так, разве это оправдывало его в моих глазах?

Как там моя девочка? Плакала ли? Пошла ли в садик? Поела ли? Купил ли он ей одежду? Мысли сводили с ума, выбивали землю из-под ног. Казалось, из моего тела вырвали стержень и каждую секунду я рисковала рухнуть вниз. Ноги были свинцовыми, передвигать их удавалось с большим трудом. Жизнь будто утекала из меня, сбегала, как крыса с тонущего корабля.

Ещё издали я заметила, Макса с Димой на крыльце школы. Что он там делал? Задержался, чтобы взглянуть мне в глаза и ещё раз почувствовать себя победителем?

Знала ли я тогда, 6 лет назад, какого морального урода полюбила? Жаль, что за это запоздалое прозрение расплачиваться теперь приходилось моей малышке.

Я никак не могла решить, что делать дальше. Стоило ли мне плыть по течению и, затаившись, ждать, что он наиграется и вернёт мне дочь? Или нужно было бить во все колокола, стучаться во все двери в поисках поддержки и помощи? Как быть, чтобы не навредить моей малышке и самой не сойти с ума от отчаяния?

— Здравствуй, Дима. Идём в класс?

На Макса не взглянула. Не нашла в себе сил. Мне было плевать, что он про меня подумает. Мне столько лет по ночам снилось, как он меня насилует. Теперь будет сниться, как он у меня забирает дочь. Это чудовище — мой самый страшный кошмар. Как же вытащить из его когтей мою девочку?

В классе мы пока были одни.

— Дима, как там Мила?

— Плачет всё время. Макс с ней, кажется, всю ночь сидел, ругался потом сильно. Она плакала — не хотела без вас спать. Утром не захотела есть. Потом пришла моя няня Полина. Она с ней осталась. Простите меня, Анна Петровна, это я во всём виноват!

Дима заплакал, а мне стало не по себе.

— В чём ты виноват? Что ты такого мог сделать?

— Это я рассказал Максу про Милу! Мы смотрели альбом с фотографиями. Там была моя мама маленькая и бабушка с дедушкой. И мне показалось, что там на фотографии Мила, а оказался он. Мне пришлось рассказать ему о ней. И потом я слышала, как он с кем-то говорил, что должен забрать её во что бы то ни стало. Я не хотел, честное слово! Я даже не думал, что так получится. Я не знал, что он — папа Милы! Я надеялся, что он будет теперь моим папой.

— Не плачь, мой хороший. Он и так теперь твой папа, а Мила — твоя сестра. Рано или поздно он и сам бы всё узнал. Твоей вины в этом нет. Я только тебя очень прошу, позаботься о моей доченьке. Чтобы ей там не было одиноко, чтобы она не плакала. Я, конечно, постараюсь её забрать. Но пока у меня ничего не получается.

— Если вы говорите, что Мила — моя сестра, значит, меня вы тоже можете забрать вместе с ней? Я хочу жить с вами и Милой. Пожалуйста!

— Дима, я не думаю, что это реально. Но ведь мы с тобой тут столько времени вместе проводим. Так что не вешай нос! Всё наладится.

В классе начали собираться дети. День выдался очень тяжёлым. Бессонная ночь и волнения выбивали меня из колеи. После ночного сидения на полу в коридоре болела спина. Меня знобило, клонило в сон. Голова раскалывалась, а таблетки помогали лишь на короткое время. Сама не помню, как досидела до 16 часов.

После работы я позвонила в социальную службу и попыталась выяснить, к кому я могла обратиться с консультацией по моему вопросу. Меня перекидывали с одного номера на другой, в итоге у них закончился рабочий день, а ответа на мой вопрос я так и не нашла.

Меня била мелкая дрожь, ничего не хотелось делать. Поэтому дома я, не ужиная, сразу завалилась в кровать. Пустую без моей Милы. У меня началась истерика, но усталость взяла своё — и я уснула.

Проснулась ночью в холодном поту от привычного кошмара. Только сегодня на фоне дикой боли я слышала во сне где-то рядом плач моей доченьки. Но моё лицо тыкали в подушку и держали голову, не давая повернуться и посмотреть на Милу.

Дышать было трудно, болела голова. Измерила температуру — 39,1. Приняла жаропонижающее, выпила воды и легла. Подумалось, что надо бы сделать чай, но сил на это не было. Я опять ненадолго уснула. И снова меня разбудил тот же сон. Светало. Написала сообщение завучу, что заболела и проводить уроки сегодня не смогу. Дальше были выходные, за которые я надеялась прийти в норму.

Ещё одно сообщение отправила своему семейному врачу. Если до понедельника я не выздоровею, то придётся открывать больничный. Это было мне крайне невыгодно, поскольку больничные оплачивались с большими задержками и не в полном объёме. Мы с коллегами старались как-то выкручиваться, подменяя друг друга, чтобы не терять деньги.

В следующий раз я проснулась, когда солнце стояло уже высоко. Я пропотела, температура снизилась, но головная боль не прошла и сил не прибавилось. Надо было встать и всё-таки заварить себе чай, но голова кружилась, меня подташнивало.

Я опять начала проваливаться в сон, когда зазвонил телефон. Это был Дима.

— Анна Петровна, что случилось? Нам сказали, что вы заболели.

— Да, Дима, у меня высокая температура и горло болит. Но я постараюсь к понедельнику выздороветь. Как Мила?

— Она опять всё время плачет. Дядя Макс ругается. Приходил врач, Макс требовал, чтобы её забрали в больницу. Врач что-то спрашивал про аллергию, чем она болела раньше, а дядя не знал, что ему сказать, и от этого ещё больше злился.

— Дима, может быть, у тебя получится позвонить мне из дома и дать Миле трубку? Я попробую её успокоить. Ну или если что-то ещё случится, то звони мне или пиши в мессенджер, пожалуйста.

Вечером забежала на минутку Лариса. Принесла мне назначенные врачом лекарства, мёд и какие-то полезные травы для чая. Как хорошо, что у меня в этом городе была хоть одна живая душа, готовая обо мне позаботиться!

Глава 21

Максим

Когда я планировал забрать Милу у матери, я даже предположить не мог, что с ней будет так трудно. Она у меня в квартире провела две ночи. И, кажется, ни на минуту не сомкнула глаз, всё время плакала. То затихала и только всхлипывала, то начинала рыдать сильнее.

Я знал, что маленькие дети иногда плачут по ночам, но Миле было почти 5 — в этом возрасте дети уже должны спать нормально. На контакт со мной она почти не шла. Я решил, что, возможно, у неё что-то болело. Вызвал на всякий случай врача. Тот предположил, что её слёзы — результат стресса из-за того, что она очень скучала по матери.

Для него, няни и всех остальных мама Милы на время уехала, а я вынужден был взять её к себе. Кажется, даже я сам пока подсознательно не допускал мысли, что она теперь будет жить со мной всегда. Но и отдавать её Ане я не собирался.

Врач назначил Миле успокоительное, но Полина сказала, что девочка отказывалась есть, пить сироп и выплёвывала таблетки. Похоже, она решила свести меня с ума. Из милой, спокойной и послушной малышки она неожиданно превратилась во вредную капризную девчонку.

Я уже начинал сомневаться в правильности своего решения. Стоила ли моя месть таких нервов для меня и моей дочери? Я ни на мгновение не забывал, что Мила — её дочь. Но ведь она была ещё и моей дочерью! И осознание этого взрывало мой мозг. Я ненавидел всё, что было связано с этой сукой, но как мне быть с моей дочерью? Это был какой-то злой рок. Как получилось так, что ребёнка мне родила не одна из многочисленных девок, а та единственная, которую я когда-то безумно любил и теперь так же сильно ненавидел?

Ещё с утра позвонил Дима. Сказал, что Анна Петровна заболела и продлёнки не будет. Я отправил за ним в обеденный перерыв Ксению. И куда дальше? К Полине? Или ко мне на работу? Я тут и так зашивался, а Полина там сходила с ума от Милы. Она мне утром уже пригрозила увольнением, если Мила не успокоится. Это был какой-то сумасшедший дом, не иначе.

Отправил Диму домой, попросил помогать Полине. Но мальчик тоже был себе на уме. Нельзя было исключать, что они с Аней плели какой-то заговор против меня. Кажется, я превращался в параноика. И во всём виновата была эта грязная шлюха!

Отношения с Димой у нас были странные. Мы то сближались, то отдалялись. Мне катастрофически не хватало на него времени. Дима жил как бы сам по себе. Периодически я давал себе очередное слово проводить с ним больше времени. И тогда мы по выходным совершали вылазки в разные интересные для мальчика места или просто гуляли. Но надолго меня не хватало, на работе случался какой-то очередной аврал, и мы виделись с ним лишь по утрам, пока я вёз его в школу. Он так и не решился называть меня папой, хотя вопрос моего статуса для него мы, казалось бы, давно решили.

Мне показалось, что Дима был недоволен переездом к нам Милы. То ли он ревновал меня к сестре, опасаясь, что я теперь вообще не буду уделять ему времени, то ли жалел свою учительницу и саму Милу. У меня раскалывалась голова из-за бессонных ночей и её плача, на работе проблемы наваливались одна за другой, так что мне некогда было рефлексировать по поводу сына. Но мысль, что дети ополчились против меня и играют на поле моего врага, мне совсем не нравилась.

Спустя два дня после моего окончательного триумфа эйфория от победы начала утихать. Мозг включился и начал функционировать в привычном режиме, анализируя поступавшую к нему информацию.

Пока ехал с работы домой, прокручивал в голове Анину речь на суде. Вспомнил, что так и не посмотрел те копии, которые она принесла в суд. Пришёл к тому, что цельная картина всех тех событий у меня в голове никак не складывалась. Нет, я уже понял, почему она обвинила меня в изнасиловании. Очень нелегко было себе признаться, но и вправду я тогда повёл себя с ней как животное. И в её глазах я выглядел именно так.

Но я-то не знал ничего ни про какие её разрывы и швы! Она не посчитала нужным мне об этом сообщить. Надеялась скрыть? Конечно, я должен был спросить, почему ей было “нельзя”. Но я настолько однозначно решил, что дело в месячных, что даже мысли о чём-то другом допустить не мог. Так что она сама виновата, что не сказала мне о своих швах. Интересно, если бы сказала, то я бы остановился?

Для того, чтобы понять, насколько серьёзную травму я ей нанёс, мне нужно было разобраться, что там у неё получилось с Глебом. А это была тема, которую я бы не хотел касаться никогда и никак. С одной стороны, я хорошо помнил то видео. Кадры, снятые вблизи, как он двигался в ней, меня буквально преследовали все эти годы. С другой, меня шокировала информация, что он ей там что-то порвал настолько, что пришлось зашивать. Помнится, она мне сказала тогда на кухне, что у неё были повреждения, характерные для насилия. И опять я возвращался к видео, на котором всё было добровольно. Но если добровольно, то откуда такие повреждения?

Глеб был ловеласом, девки постоянно вешались на него, и я никогда не слышал, чтобы какая-то из них жаловалась на его жестокость. Может быть, не было никаких повреждений, а речь шла о пластике, чтобы восстановить девственность? Но тогда я должен был бы почувствовать момент разрыва. А его не было. Да и где бы она деньги взяла на это? Мозг закипал.

Мне было очевидно одно: моё изначальное представление о том, что тогда произошло в общежитии, сильно отличалось от её восприятия ситуации. Я должен был признать — я поступил, как минимум, очень некрасиво. И что бы я ни говорил в своё оправдание, я слышал, как она просила меня не трахать её. Но я не послушал. И понимание этого мне не нравилось, оно сильно мешало наслаждаться своей победой.

Только меняло ли это что-то в моих планах? Пожалуй, нет. То, что тогда сделал ей я, стало следствием её предательства, никак не умаляло её вины и не освобождало теперь от наказания. Но всё равно в душе поселился какой-то противный червячок беспокойства. В своих глазах я уже не выглядел таким оскорблённым героем-мстителем — и это было неприятно.

Приехав домой, я застал Милу, спящую у Димы на руках. Мальчик сидел, как вкопанный, боясь пошевелиться, а малышка спала, беспокойно всхлипывая.

— Максим Андреевич, Дима просто волшебник. Она сегодня снова целый день орала. А он меня выгнал из комнаты, поговорил с ней — и она успокоилась и уснула. Я могу быть свободна? Устала я за эти два дня. Надеюсь, в выходные я вам не понадоблюсь?

— Я пока не знаю. Если что, я наберу вас. Сейчас вы можете идти. Спасибо вам большое и до свидания.

Кое-как нам удалось переложить Милу на кровать. Она завозилась, но не проснулась.

— Спасибо, сынок, ты сегодня — герой дня.

Дима помолчал, а потом вдруг сказал:

— Мне кажется, тебе нужно вернуть Милу Анне Петровне.

— Почему это? Она и моя дочь, я хочу, чтобы она жила со мной. И суд тоже решил, что со мной ей будет лучше. Да и тебе с сестрой будет веселее.

— С тобой ей плохо, ты же сам это видишь.

— Ничего, она привыкнет.

— Зачем тебе она? Ты же всё равно в будние дни почти не бываешь дома. А по выходным мы могли бы, как раньше, все вместе гулять. Знаешь, у некоторых моих одноклассников папы живут отдельно. Но дети все живут с мамами, и папы берут их к себе на выходные. И все довольны.

— Это Анна Петровна тебя накрутила?

— Нет, она заболела и не может говорить, у неё очень высокая температура и горло болит. А она, между прочим, там одна, ей даже некому чай сделать! Можно я поеду и поухаживаю за ней?

— Что за мысли? Она же может тебя заразить. Если ей так плохо, пусть едет в больницу, там о ней позаботятся.

— Ей нужен чай с мёдом, мне мама всегда его делала, когда у меня болело горло! Разве в больнице ей его сделают? Там только уколы ставят и таблетки горькие пить заставляют!

— Дима, когда взрослый человек заболевает, то дети не должны с ним общаться, потому что могут заразиться. Дети не должны ухаживать за больными взрослыми.

— Тогда езжай к ней ты и хотя бы чай приготовь. Можно налить его в термос, и он долго будет горячим. Мне мама так наливала. У тебя есть термос? Если нет, то можно взять у меня дома.

— Дима, я не могу к ней поехать, я отпустил Полину, она очень устала и просила на выходных дать ей отдохнуть.

— Ты — злой! Ты непонятно для чего издеваешься над Милой, ты не разрешаешь мне поехать помочь Анне Петровне. А ведь я могу надеть маску! Я знаю, что когда кто-то болен, надевают специальную маску! Лучше бы меня в детдом забрали! Я не хочу с тобой жить!

— Дима, сегодня пятница, ты устал. Мы все перенервничали эти дни из-за Милы. Давай успокоимся и поговорим завтра.

Мне едва удалось убедить Диму лечь спать. Вот же дрянь, настроила против меня моего ребёнка! Хотя может бы, Дима просто вырос добрым и отзывчивым мальчиком? Наверное, это было неплохо и стоило такие душевные порывы как-то стимулировать. Может, купить каких-то лекарств, заказать еды и отправить от его имени курьером? Надо будет предложить утром.

Когда в квартире наступила долгожданная тишина, я нашёл копии Аниных документов и стал их внимательно читать. Я плохо разбирался во всех этих медицинских терминах. Но по всему выходило, что Глеб оказался конченным придурком. Как можно было трахнуть девушку так, чтобы порвать ей влагалище? Он же знал, что это её первый раз. Неужели ему по кайфу, чтобы женщина орала под ним от боли, а не от удовольствия? Её не жаль, она сама виновата, раз захотела, чтобы ей первым стал этот ублюдок. Сама себя наказала. Могла бы потерпеть совсем немного или просто намекнула бы мне, что устала ждать, — и её первый раз был бы полон нежности и любви. Я ведь так её любил! Я готов был ради неё на всё!

Судя по тому, что было кровотечение и накладывали швы, разрыв был серьёзным. И привезли её в больницу без сознания. И она пролежала там те пять дней, что я сбился с ног в её поисках. Странно, что не позвонила мне или родителям.

В выписке было рекомендовано воздержаться от половой жизни 2 месяца. Интересно, что бы она мне врала в первую брачную ночь, если бы я об этом не узнал от Глеба? Хотя наверняка узнал бы на мальчишнике или, ещё хуже, непосредственно на свадьбе.

Второй раз она поступила в больницу на следующий день после выписки. У неё разошлись швы и снова началось кровотечение. Выглядело и вправду не очень хорошо. Несмотря на ненависть к ней, осознание, что я мог причинить такие травмы, меня совсем не радовало. Я же не насильник и не моральный урод, который получал удовольствие от истязания женщин.

Странная женщина. Даже после такого она оставила моего ребёнка, воспитывала и любила. И эта мысль засела в голову и не давала покоя.

Глава 22

Аня

В субботу курьер мне принёс цветы, еду и термос с чаем. На открытке было написано: “Дорогая Анна Петровна, выздоравливайте скорее! Очень люблю и скучаю. Дима”. Такая трогательная забота была для меня лучше любого лекарства!

Аппетита не было, еду я убрала в холодильник до лучших времён, а вот чай оказался очень кстати. Я пила его целый день, растягивая удовольствие и кайфуя. Было удивительно приятно осознавать, что где-то есть человечек, который обо мне беспокоится. Интересно, как Дима организовал курьера и какую роль в этом сыграл его опекун?

В воскресенье меня шатало от слабости, но температура больше не поднималась. Несколько раз в течение дня мне звонил Дима. Ему даже удалось передать телефон Миле, я смогла с ней поговорить и попытаться успокоить. Со слов мальчика, Мила продолжала всё время плакать и отказывалась есть, что меня очень беспокоило. Когда она взяла трубку, то постоянно всхлипывала. Сердце обливалось кровью. Я остро ощущала своё бессилие. От отчаяния хотелось выть. Но что мне было делать, я не знала.

Выйти на работу в понедельник не получилось — я всё ещё была крайне слабой. Целый день была как на взводе. Как там моя малышка? Повёл ли Макс её в садик? Он у меня не спросил, ни в каком она саду, ни в какой группе. Означает ли это, что он не планирует водить её туда? Но в саду ведь занятия, общение с друзьями. Ей это сейчас очень нужно!

Я считала часы и минуты до момента, когда Дима доберётся после школы домой и они с Милой смогут со мной связаться. Наконец-то телефон зазвонил. Доченька плакала.

— Мамочка, забери меня, пожалуйста. Я не люблю больше папу, не хочу жить с ним. Я хочу к тебе. Я буду всегда-всегда тебя слушаться.

— Милочка, любимая моя, я сейчас болею. Лежу дома, на работу не хожу, пью горькие лекарства. Я сейчас заразная, тебе нельзя пока со мной. Вот потом я выздоровею — и мы вместе пойдём гулять. Я очень тебя люблю и безумно скучаю. Мила, ты должна обязательно хорошо кушать!

— Мамочка, я не хочу это кушать. Тут всё такое невкусное, я не люблю такую еду! Я хочу твою кашу, твои котлеты, твой суп.

— У меня сейчас нет сил готовить. Пожалуйста, кушай то, что тебе даёт Полина.

— Мамочка, а когда я пойду в садик? Мне надоело сидеть с Полиной, я хочу к своим друзьям.

— А ты папе об этом говорила? Может, он не знает, что ты скучаешь по садику?

— Говорила, а он ответил мне что-то непонятное.

— Я обязательно скажу папе, чтобы он водил тебя в сад. Но ты пообещай мне, что плакать не будешь и не будешь фокусничать с едой.

После разговора с Милой я позвонила Максу, но он трубку не взял и позже не перезвонил.

Я не знала, каковы планы Макса, позволит ли он мне видеться с дочерью. По решению суда я могла дважды в неделю проводить с ней время, но как будет на самом деле? От него можно было ожидать чего угодно. Я не представляла, как далеко его сможет завести месть. Неизвестность пугала и сводила с ума.

Все эти годы я пыталась как-то оправдывать его тем, что он, видимо, не понял тогда, что мне было очень больно. Я не успела сказать ему о швах и о запрете врача. Всё произошло так стремительно, что я растерялась и вовремя не нашла нужных слов. Может, скажи я ему тогда, то он бы меня не тронул и всё в моей жизни сложилось бы иначе.

Я понимала, за что он на меня был в тот момент зол, и считала, что в какой-то мере он имел право так со мной поступить. Я это заслужила. Но теперь, когда я ему уже объяснила, что Глеб меня изнасиловал, когда он узнал, как жестоко обошёлся со мной, по всем понятным мне законам логики, он должен был если не прощения попросить, то хотя бы отказаться от мести и не наказывать меня ещё больше. То, что он не только не отказался, но и угрожал лишить меня родительских прав, стало для меня настоящим потрясением. Наверное, так страшно и обидно мне не было даже тогда, когда я второй раз попала в больницу.

Ко вторнику моё физическое состояние заметно улучшилось, и я решила ехать в школу. Подходя ко входу, увидела на крыльце Диму с Максом. Мальчик, издали заметив меня, бросился навстречу. Когда мы поравнялись с Максом, он передал Диме портфель и обратился ко мне:

— Если ты выздоровела, то можешь увидеться с Милой. Позвони мне, когда будешь готова.

Во мне боролись два чувства. Очень хотелось напомнить ему, что решение суда ещё не вступило в силу и он отобрал у меня Милу незаконно. В то же время я боялась его злить, потому что уже поняла, что ему не составит труда купить ещё один суд и лишить меня родительских прав. Я так и не выработала определённую линию поведения с ним, но, поддавшись соблазну увидеть дочь, поспешно сказала:

— Я готова сегодня после работы.

— В субботу.

— В субботу? Сегодня же только вторник!

— Тебя что-то не устраивает? Тогда вообще не увидишь её!

Развернулся и пошёл к своей машине.

“Только бы не разреветься”, — повторяла про себя, пока поднималась в свой класс.

— Не расстраивайтесь, — проговорил Дима, когда мы зашли в кабинет. — Он очень сердится, что она всё время плачет. Он старается как-то её развеселить, вчера игрушки новые купил, а Мила на них даже не посмотрела. Мне самому было очень интересно узнать, что в тех коробках, а она категорически не захотела, даже не заглянула и не открыла. Так я и не видел.

— Спасибо, Дима, за поддержку. Что бы я без тебя делала?

Обняла его, погладила по голове.

— Вот бы вы были моей мамой!

— Я бы тоже хотела иметь такого сына. Ты — замечательный.

Удивительное дело, этот мальчик действовал на меня успокаивающе. После нашего разговора мне удалось взять себя в руки, а вечером я решительно полезла в интернет и снова стала искать информацию о случаях, похожих на мой, и советах по восстановлению справедливости.

Оказалось, что я была далеко не одинока в своей беде. Такие судебные решения в пользу более обеспеченного родителя без достаточной аргументации не были редкостью и процессуальные ошибки были в ряде случаев похожи. Из того, что я прочитала, сделала вывод, что и в моём случае судья допустил нарушения, а потому мне стоит попробовать подать апелляцию.

Я выписала все “умные фразы” о нарушениях, которые мне стоит упомянуть в иске, чтобы доказать, что судья не имел права прислушиваться к доводам только одной стороны и полностью игнорировать факт, что 4,5 года дочка жила со мной, об отце даже не знала, и у нас с ней очень тесная привязанность. На суде не присутствовали представители органов опеки, никто не приходил к нам домой и не смотрел, в каких условиях живёт Мила, никто не запрашивал у меня никаких справок и характеристик, как будто решение было вынесено заранее и от меня не зависело.

Денег на адвоката у меня не было, но зато я нашла организации, где молодые юристы помогали в составлении исков бесплатно. И я решилась.

Сразу же я записалась в одну из таких контор на приём, попутно выписала, какие ходатайства и свидетельства могут понадобиться. До приёма у меня было два дня, чтобы собраться с мыслями и набросать в шпаргалку все доводы, которые мне казались важными. Конечно, главной проблемой было отсутствие у меня собственного жилья, да и низкая зарплата не добавляла мне шансов. Но ведь если мне отдадут Милу, то я смогу подать на алименты — и это отчасти решит наши материальные проблемы.

В этих раздумьях я не заметила, как уснула. Проспала всю ночь, как убитая, а утром встала в новом для меня настроении. Я была спокойна, полна решимости и готова к бою за свою дочь. Во мне не осталось ни капли от вчерашней отчаявшейся женщины с опустившимися руками.

Глава 23

Максим

Сам не понял, почему ляпнул про субботу, ведь собирался привезти ей Милу сегодня. И тем более не понял, зачем опять начал ей угрожать. Решил же дать им повидаться.

Я всё перепробовал. Накупил ей вчера игрушек. Продавец в магазине заверила, что Мила будет прыгать до потолка. А она даже не посмотрела! Не то, что ей не понравилось, она в принципе не захотела даже заглянуть в коробки. И как я ни пытался её заинтересовать — ничего не вышло.

Все выходные я крутился возле дочери, но она отказывалась есть, не хотела идти со мной гулять, игнорировала мои разговоры. А на вопрос, чего она хочет, твердила одно: “Хочу к маме”. Иногда ещё просила отвести её в детский сад.

Видимо, я и вправду совершил ошибку. Наказывая Аню, я наказал и собственную дочь. Всё же я не был бездушным придурком, я понимал, что девочке со мной плохо и она скучает по матери. Насколько онараньше тянулась ко мне, радовалась моим подаркам и нашим совместным прогулкам, настолько она отталкивала меня теперь. И это было вне моего понимания.

Когда я принимал решение отобрать её у матери, я преследовал две цели. Конечно, первой и основной была месть. Я видел, что Аня очень привязана к дочери. Тем больнее её можно было ударить, забрав ребёнка.

С другой стороны, Мила была моей дочерью. Моим родным ребёнком, о котором я почти 5 лет даже не знал! Если уж я обзавёлся сыном, то почему бы мне не забрать себе и дочь? Что она видела с матерью? Сплошную нищету и запреты. Какие её ждали перспективы? Учёба в обычной районной школе, а потом в каком-то посредственном ВУЗе не по той специальности, о которой она мечтала, а той, куда смогла пробиться на бюджет? Я же был готов положить к её ногам весь мир. Любые игрушки, красивая девичья одежда, кружки по интересам, путешествия, учёба в хорошей гимназии и престижном университете — всё это было бы ей недоступно, если бы она осталась с матерью, но с лёгкостью мог обеспечить ей я. А значит, она должна была жить со мной.

Но где-то я просчитался. День за днём я ждал, что Мила успокоится и привыкнет. Вчерашний демонстративный отказ даже заглянуть в коробки с игрушками, которые я ей принёс, стал для меня своего рода точкой невозврата. А что, если она так и не сможет привыкнуть ко мне и будет со мной несчастной? К такому раскладу я не был готов, не продумал заранее, а потому теперь пребывал в ступоре.

Что мне делать? Идти на попятную? Я бы с удовольствием Аню дожал, тем более адвокат подстёгивал. Но что будет с Милой? И что будет с моей психикой? Ребёнок провёл у меня всего пять дней, а у меня уже крыша ехала от её слёз и постоянных протестов. И я боялся, что дальше будет только хуже. Был ли я готов сделать несчастной собственную дочь ради мести её матери за старую обиду? А ведь я, как выяснилось, тоже перед Аней оказался не безгрешен.

Я не стремился вернуться домой пораньше. Уставал на работе, бессонные ночи с плачущей Милой выматывали последние силы. Хотелось хоть немного тишины и покоя. А потому я припарковался и не меньше часа просто сидел в машине. Кажется, я даже задремал.

На удивление, когда я поднялся домой, не услышал там никаких звуков. Полина, ничего не говоря, попрощалась и выскользнула из квартиры. Подумал, что надо бы ей выдать премию, всё-таки она целыми днями развлекала мою царевну-несмеяну. Тишина удивляла. Неужели Мила уснула?

Открыв дверь в комнату дочери, я застыл. Мила спокойно лежала в кровати, а рядом сидел Дима и тихонько читал ей сказку. Мой мальчик умел успокаивать плаксу лучше, чем профессиональная няня!

Вспомнил, что уже давно не читал ему сказки, хотя обещал это делать каждый вечер. Не получалось у меня быть хорошим отцом. Мила меня любила только в присутствии своей матери, а Дима явно отгородился от меня невидимой стеной. С этим нужно было что-то делать. Ведь если с Милой проблема решалась просто, достаточно было вернуть её матери, то Диме я обязан был заменить и отца, и мать. Кажется, я попытался взвалить на себя неподъёмную ношу.

Наутро снова непонятно почему я задержался на школьном крыльце. Сам себе не мог объяснить, зачем хотел её увидеть. Как и вчера, она не спеша шла от станции метро. Болезненная бледность исчезла, либо она её умело спрятала косметикой. Спина, как всегда, ровная, голова поднята. Красивая. На минуту я увлёкся и застыл, рассматривая её. Сердце резануло старой болью.

— Здравствуй, Дима, как дела?

— Хорошо. Я выучил стих, который мы вчера читали, и нарисовал к нему рисунок!

— Какой ты молодец! Идём?

В мою сторону она даже не посмотрела. Я машинально отдал Диме рюкзак. Хотел было что-то сказать, но она уже открыла дверь и вошла в школу.

Днём позвонила Полина.

— Максим Андреевич, Мила сегодня снова не завтракала и не обедала. Я хотела вывести её на прогулку в надежде, что она отвлечётся и нагуляет себе аппетит, но она вырывалась и не дала себя одеть. Я уже довольно давно работаю няней, но никогда не сталкивалась с таким странным ребёнком. Её явно нужно показать специалисту.

— Полина, давайте я сам буду решать, кому нужно показывать мою дочь. И уж тем более не собираюсь обсуждать это с вами по телефону.

— Конечно, вам виднее. Но только когда мы с вами договаривались о работе, то речь шла только о старшем мальчике, а не о Миле.

— Вы недовольны своей зарплатой?

— Что вы, зарплатой я вполне довольна. Но условия работы слишком тяжёлые для меня. Поэтому я увольняюсь. Здоровье не купишь за деньги, а мои нервы уже на пределе. Сообщаю вам сейчас, чтобы не ждать вечера и вы уже начали искать мне замену. Решение своё я не поменяю. В агентство я сообщила. Свяжитесь с ними, надеюсь, они вам подберут другую няню, которая сможет найти общий язык с вашей девочкой. Я доработаю до пятницы, но не дольше.

Вызвал свою помощницу и опять велел связаться с агентством. Меня не оставляло ощущение, что в какой-то момент моя жизнь свернула не туда. Или это я промахнулся с поворотом и потащил свою жизнь в каком-то неправильном направлении.

Я отомстил Ане, насладился своим триумфом. Но почему я испытывал от этого всё меньше удовлетворения?

Я отобрал у неё свою дочь, но совершенно не представлял, что с ней делать. И, судя по всему, ей со мной было плохо. Раньше она жила с матерью в какой-то дыре, у неё не было нормальных вещей и игрушек, но тогда она была счастлива. Теперь у неё было всё, но она целыми днями плакала. И, похоже, она вынуждала меня идти на попятную и возвращать её Ане. Так какой смысл был со всем этим заводиться?

Я не понимал, чего я хочу. Вернее, я-то я как раз знал — я хотел вернуться к той жизни, которая у меня была до того, как моя сестра попала в аварию. Когда в моей жизни было всё просто и однозначно. Но, увы, это уже было невозможно.

Выпив две таблетки от головной боли и не получив ожидаемого облегчения, я решил уйти с работы пораньше.

— Ксения, сегодня я сам заберу Диму и отвезу его домой. Сюда уже не вернусь, неважно себя чувствую. Если что, я на телефоне.

К школе я подъехал чуть раньше времени. Аню с небольшой группой детей заметил издали. Она стояла возле входа, а дети вокруг неё играли в снежки. Иногда они попадали и в учительницу. И тогда она с наигранным недовольством лепила снежок и бросала в своего обидчика.

Я наклонился, набрал в ладони снега, слепил шарик и бросил его в Диму. Он заметил меня и попытался попасть снежком в ответ, но я ловко увернулся.

— Анна Петровна, за мной Макс приехал.

Она обернулась ко мне и едва заметно кивнула.

— Мы можем подвезти тебя домой.

— Спасибо, я на метро.

— Как хочешь. На машине может и не быстрее, но точно теплее. А ты всё-таки только после болезни.

У меня не было особого плана. Головная боль на воздухе слегка отпустила, но я старался не напрягать себя мыслями, действовал и говорил что-то скорее интуитивно.

— Я могу тебе привезти Милу на выходные, если хочешь.

Кажется, она немного изменилась в лице. Во взгляде появилась сталь и недоверие или удивление.

— Хочу, конечно. Ты оставишь у меня её на два дня?

— Я пока не решил. Возможно, я в субботу схожу куда-то вместе с детьми, а потом привезу тебе Милу до воскресенья.

Про себя подумал, что, пожалуй, это хорошая идея. Я так устал за последние дни, что парудесятков часов и ночь без плача мне были явно необходимы. Со мной сегодня явно происходило что-то странное, потому что дальше я ляпнул то, что никак не собирался:

— Если хочешь, идём в субботу вместе с нами.

Кажется, я подсознательно боялся, что дочь без неё со мной идти откажется. И это уже было очень похоже на капитуляцию.

— Анна Петровна, пожалуйста, соглашайтесь! Очень вас прошу!

— Ну раз просишь, то я, пожалуй, соглашусь.

Она обняла его и прижала к себе. Дима тут же обхватил её в ответ. Всё-таки она была удивительной женщиной. Она источала тепло, которое поневоле притягивало даже меня, несмотря на ненависть к ней.

Аня отвлеклась перекинуться парой фраз с родителями, приехавшими за другими детьми, а затем попрощалась с нами и пошла в сторону метро. А я так и стоял, глядя ей вслед, и почему-то не торопился уезжать. Вывел из ступора меня Дима.

— Дядя Макс, поехали скорее, там Мила без меня плачет.

— А с тобой она плакать не будет?

— Нет, я же её брат.

— А накормить её сможешь? — вспомнилось, что Полина жаловалась, что Мила ничего не ест.

— Вчера смог. Думаю, и сегодня справлюсь. Куда мы в субботу пойдём?

— Не знаю пока. Ты куда хотел бы?

— А выбрать можно всё, что угодно? Я тогда с Милой посоветуюсь, и мы вместе решим.

Этот маленький взрослый человечек вызывал во мне всё больше восхищения. Сестра молодец — хорошо его воспитала, даже не ожидал. Почему-то я думал, что он такой же капризный и привередливый, как сынок моего компаньона.

Глава 24

Аня

Молодой юрист, который согласился помочь составить иск, мне понравился. Он только недавно закончил университет и работал помощником адвоката по семейному праву. А в свободное время бесплатно консультировал людей, которые не могли позволить себе оплатить услуги адвоката. Сказал, что заинтересован в том, чтобы набить руку и набраться опыта.

В течение двух дней я постепенно записывала все свои мысли по поводу сложившейся ситуации. Конечно, не всё можно было приложить к делу и не обо всём мне было легко рассказывать молодому парню, но я боялась упустить что-то важное, а потому расстаралась.

Юриста звали Пашей, вернее, он представился как Павел Евгеньевич Буряк. Он внимательно меня выслушал и пообещал помочь. Назначил мне встречу через неделю — за это время он должен был изучить обстоятельства и составить текст иска, а я должна была собрать ряд справок и свидетельств по списку, который он мне задиктовал. Паша вселил в меня уверенность на неплохие шансы.

С нетерпением я ждала субботы. Считала дни и часы. Представляла себе предстоящую встречу с дочерью, продумывала, что и как ей буду говорить, куда мы с ней пойдём, во что будем играть, что готовить. Заранее купила все продукты, чтобы потом не тратить на это ни минуты нашего с ней времени. Пересмотрела книжки и приготовила несколько, чтобы почитать ей перед сном.

Макс не звонил, но теперь каждое утро мы встречались с ним на крыльце школы, когда он привозил Диму. Просто здоровались. Но я ловила на себе его странные взгляды. Не понимала, что он задумал на сей раз, — и меня это беспокоило.

Дима рассказывал, что с Милой справиться у Макса и няни до сих пор не получилось. Единственным человеком, кто был способен её накормить и успокоить, был Дима, и то удавалось это ему не всегда. А ещё сказал, что няня решила уволиться, потому что не нашла с Милой общий язык, и они искали новую.

Неделя без моей малышки показалась мне годом ада. Всё время болело сердце, глаза были на мокром месте. По ночам я крутилась, мне снилось что-то тревожное. Юрист посоветовал не спорить с Максом, не устраивать конфликтов. Я вынуждена была терпеливо ждать обещанных выходных.

От Димы я знала, что Мила всё это время практически не выходила на улицу. Поэтому я предложила в субботу встретиться в парке, чтобы дочь подышала свежим воздухом. Накануне потеплело, снег начал таять, везде была каша из снега и воды. Макс пытался было возмутиться, что по такой слякоти гулять в парке — сплошное извращение, но в итоге согласился.

Договорились на 10 утра, но я пришла намного раньше. Дома всё валилось из рук, ждать назначенного времени не было никаких сил. Ещё издали я заметила машину Макса и пошла в её сторону. Он припарковался, первым из машины вышел Дима, за ним выпрыгнула Мила. Какое-то мгновение она крутила головой по сторонам, а потом, увидев меня, с радостным воплем бросилась в мою сторону. Я тоже не смогла устоять на месте и побежала ей навстречу. Я подхватила мою девочку на руки, прижимала и целовала её так, будто мы не виделись с ней целую вечность. Макс подошёл к нам и остановился чуть в стороне.

— Мамочка, любименькая моя мамочка, пожалуйста, не отдавай меня больше папе. Пожалуйста! Я обещаю, что буду всегда-всегда слушаться и кушать кашу. Я не буду просить у тебя никаких игрушек, буду сидеть в садике допоздна и не буду плакать. Только пожалуйста, забери меня от папы! Я не хочу с ним! Он мне не нужен!

Что я могла ей сказать? Разве ж объяснишь ребёнку про суд и апелляцию? Про несправедливость и подлость? Думаю, Макс всё слышал. Он вытащил сигарету, затянулся и демонстративно отвернулся.

Мы немного погуляли по парку. Мила вцепилась в мою руку, а отцу давать свою ручку отказалась категорически, зато с удовольствием взяла за руку Диму. Лишь спустя время она согласилась отпустить меня и побежала с братом смотреть, как воробьи и голуби купались в луже.

— Макс, скажи мне правду, зачем тебе это? Зачем ты издеваешься над дочерью? Неужели месть мне тебе важнее её нервов и благополучия? Она же твоя дочь!

— Честно говоря, я не предполагал, что она так тяжело воспримет разлуку с тобой.

Его голос был очень усталым. Видимо, он действительно с ней измучился.

— Она моя дочь! Мы прожили с ней вдвоём почти пять лет! Это совершенно естественно, что ребёнок так привязан к матери! Тебе это любой детский психолог скажет. Неужели ты считаешь, что мало наказал меня в прошлом?

— Конечно, мало! Ты предала меня, ты сломала мне жизнь!

— И поэтому теперь ты хочешь сломать жизнь своей дочери? А ты не подумал, что ты сделал с моей жизнью?

— Ты получила то, что хотела. Ты знала, что так будет, когда шла трахаться с Глебом. Неужели ты думала, что я смогу простить тебя?

— Наверное, это глупо, но, представь себе, когда я тогда лежала в больнице, я надеялась, что ты меня поймёшь и пожалеешь. А ты выслушал Глеба, посмотрел смонтированное видео и даже не поинтересовался моей версией событий. Это ты меня предал! Потому что любящий мужчина никогда не поступил бы так, как поступил ты!

— Чтооо? То есть по-твоему это я во всём виноват?

Макс пытался держать себя в руках. Мы были в общественном месте. И хотя поблизости никого не было, он вёл себя довольно корректно, не привлекая к нам внимания, и не перебивал меня. Мне показалось, что он не только нападал, но и слушал меня. А потому решилась высказать ему то, что накипело.

— Нет, я от своей вины не отказываюсь! Я виновата в том, что не послушала тебя и пошла в этот чёртов клуб. Я все эти годы засыпаю и просыпаюсь, проклиная себя за это. И, конечно, мне следовало не быть такой наивной и меньше доверять друзьям. Я заплатила за свои ошибки очень высокую цену! И я нуждалась в твоей поддержке, а взамен что я получила? Напомнить?

— Согласен, я тогда поступил не лучшим образом. Я был пьян, плохо контролировал себя и не понял тебя. Я очень сожалею об этом. Неужели ты думаешь, что я бы сделал это, если бы знал?

— Но ты даже не попытался узнать! У меня не было шанса тебе рассказать! Вспомни!

— Я очень сожалею, правда. Я — не насильник. Клянусь, я не знал, не понимал! Когда я прочитал те справки, я был в шоке. Я не поверил тебе, когда ты мне сказала, что я тебя изнасиловал, я думал, что ты блефовала. Мне и в голову такое не приходило!

— Какой смысл теперь об этом говорить? Уже ничего не исправить. Что сделано, то сделано. Но зачем Милу в это вовлекать? Чем она провинилась?

— Она — моя дочь! Я хочу, чтобы она жила со мной.

— Зачем? Я же не отказывалась от анализа, от того, чтобы ты вписал себя в её свидетельство, поменял ей фамилию. Ты с ней виделся и проводил время, когда хотел. Чего тебе не хватало? Ты же всё равно работаешь целыми днями, а дети сидят с няней. Дима говорит, что ты иной раз только пожелать ему спокойной ночи приходишь. Зачем тебе Мила? Разве не логичнее было бы ей жить со мной и встречаться с тобой тогда, когда у тебя есть на неё время?

— Суд решил, что со мной ей будет лучше.

— Ты знаешь, что суд был куплен и допустил нарушения! И ты же сам видишь, что ей нужна мама, что она грустит без меня, плачет, плохо спит и ест. Ты отнял её потому, что у меня просто больше нечего отнять?

— Почему же? Ещё у тебя можно отнять работу и родительские права. Можно поместить тебя в психушку и сделать так, что ты никогда не сможешь работать с детьми и приближаться к Миле. И, поверь, если ты не успокоишься, я так и сделаю.

— Ты — чудовище. Я не понимаю, как я не разглядела этого в тебе сразу. Даже когда ты меня насиловал, ты не был таким уродом!

— Ты меня сделала таким!

Я поняла, что с ним говорить бесполезно. И ещё я по-настоящему стала бояться, что, узнав об апелляции, он воплотит свои угрозы в действие. Напрасно я стала с ним спорить и завела этот разговор, он всё равно ни к чему не привёл. Он всё для себя уже решил и вряд ли способен был поменять свои намерения.

После парка дети захотели на батуты в детский игровой центр. Дима прошёл вовнутрь с Милой, а мы с Максом сели за разные столики в зоне для родителей. Разговаривать с ним больше не хотелось. Боялась, что он взбрыкнёт и увезёт Милу с собой.

Пока обедали в кафе, я была вся, как на иголках. Заказанный чай в меня не лез. Но я зря себя накручивала. Макс подвёз нас с Милой до дома, высадил и уехал, пообещав вернуться за ней завтра вечером.

Как там в “Домовёнке Кузе” было? “Счастье — это когда у тебя все дома!”. Особенно остро я это поняла, когда мы с дочерью переступили порог нашей квартиры и закрыли за собой дверь. Вот оно — настоящее счастье, когда наша маленькая семья в сборе. О завтрашнем вечере старалась не думать. Здесь и сейчас мы с Милой были вместе и должны были использовать это по максимуму.

В воскресенье с утра мы напекли булочек и приготовили обед. Потом пошли кормить голубей и воробьёв в ближайший парк, а по дороге домой считали встретившихся нам котов. Никогда ещё такие простые действия не доставляли мне столько радости и счастья. После обеда мы валялись в обнимку на диване, строя планы на будущее. Я тихонько молилась, чтобы это будущее у нас с дочерью было. Звонок в дверь застал нас в кухне за уборкой после ужина.

— Мамочка, кто это? — испуганно спросила Мила.

— Это, наверное, папа приехал.

— Мамочка, ты не отдашь меня ему? Пожалуйста, давай мы не будем открывать, как будто нас нет. Мамочка, я боюсь.

Второй звонок был настойчивее, и мне пришлось открыть двери и впустить его. Макс сегодня выглядел свежее, чем вчера. Видимо, отдохнул за время, что мы не виделись.

— Здравствуй. Мила готова?

Я пожала плечами.

— Где она?

— В кухне. Только, пожалуйста, постарайся не сильно травмировать её.

— Мила, доченька, поехали домой.

— Нет, я не хочу с тобой!

— Мила, Дима нас ждёт. Давай ты спокойно оденешься, и мы поедем домой. Аня, помоги мне!

— Милочка, давай я тебе помогу одеться, — я еле сдерживала слёзы, но дочка не должна была их увидеть, поэтому я отворачивалась от неё и старалась глубоко дышать.

— Мамочка, мамочка, не отдавай меня ему!

— Доченька, я не могу. Сейчас ты должна поехать с папой. Ты же послушная девочка, давай оденемся, и ты поедешь к Диме.

— Нет! Я не хочу!

— Так, всё, этот концерт мне надоел, — Макс взял Милу на руки и начал одевать её сам. — Больше я её сюда не отпущу. У тебя было два дня, чтобы убедить её вести себя нормально. Но ты, похоже, потратила их на то, чтобы настроить дочь против меня.

— Макс, что ты такое говоришь! Я бы никогда до такого не опустилась, неужели ты не понимаешь?

Я больше не могла сдерживаться, слёзы лились по щекам, я пыталась их вытирать рукавами свитера, но они катились снова и снова.

— Мила, давай руку! Ну не вредничай, пожалуйста. Я всё равно тебя увезу сейчас.

— Нет! Я ненавижу тебя! Ты плохой! Я не хочу к тебе. Не трогай меня! Мамочка, спаси меня! Не отдавай меня ему!

Мила вырывалась, кричала и била его кулачками в грудь, пытаясь оттолкнуть и не дать ему себя одеть. Я была в панике, не понимала, что мне делать. Я боялась перечить Максу, потому что не знала, чем это может для нас с ней закончиться. Но и смотреть на это было невозможно. А он вдруг вскочил, что-то буркнул себе под нос, быстро обулся и выбежал из квартиры.

И в этот момент я по-настоящему испугалась. Потому что ничего хорошего нам это не сулило. Меня трясло, я рыдала, обнимая дочь, опасаясь каждую секунду, что он вернётся и сделает что-то очень плохое.

Но он так и не вернулся.

Глава 25

Максим

В тот момент, когда я пытался одеть Милу, а она била меня, выкрикивала, что ненавидит меня, и умоляла маму не отдавать её мне, перед глазами всплыла измученная, заплаканная Аня пять с половиной лет назад. Как она бормотала про прощение и просила её не трогать, как пыталась вырваться из моих рук. Я понял, что снова веду себя, как насильник. Только тогда я насиловал предавшую меня девушку, а теперь — ни в чём не виноватого собственного ребёнка. И мне вдруг стало страшно. Я испугался самого себя, того, во что я превратился из-за своей ненависти.

Накануне вечером я долго думал над Аниными словами. И теперь вновь и вновь возвращался к ним. Я ведь и вправду так и не узнал её версию произошедшего с Глебом. Тогда я был так шокирован новостью и увиденным на видео, что не был в состоянии ничего анализировать. То, что она в больницу попала с кровотечением и повреждениями, — это факт, вряд ли справка поддельная. А что, если Глеб действительно её изнасиловал? Звучало, конечно, абсолютно неправдоподобно. Но ведь кто-то из них точно врал. Так почему я решил, что это обязательно она?

Версию Ани подтверждала эта справка. Не понимаю я, как при добровольном сексе можно так порвать девушку. Да и теперь я засомневался, что она пошла бы трахаться не со мной, а с моим другом. Единственное объяснение, что она напилась и не контролировала себя. Это тоже было странно, ведь, если память меня не подводила, она практически не пила алкоголь. С чего вдруг ей так напиваться?

Версию Глеба подтверждало видео, но не было гарантии, что оно не монтировалось. Он, конечно, был тем ещё ловеласом и трахал всё, что движется. Но он же был моим другом! Он ни при каких условиях не должен был прикасаться к моей невесте!

Что-то в этой истории не складывалось. Если она его соблазнила и он потерял контроль, то об этом логичнее было бы умолчать, а он зачем-то сказал мне об этом, ещё и при всех. Если же он её трахнул насильно, то тем более он бы не светился. Зачем такое демонстрировать? И откуда это видео? Снято оно не статичной скрытой камерой, его снимал человек, находившийся вместе с ними в комнате. Кто он и зачем снимал? Раньше я себя об этом не спрашивал, а после Аниных справок пришлось задуматься.

Глеб так торопился мне обо всём рассказать, так охотно показывал и мне, и нашим друзьям это видео, будто хотел меня намеренно подколоть. И теперь мне начало казаться, что он специально трахнул Аню, чтобы унизить меня перед друзьями. И повреждения у неё, возможно, получились потому, что он её никак не подготовил. Она не была ему интересна, он не пытался быть нежным и произвести на неё хорошее впечатление. Ему было наплевать, что это был её первый раз. Это, конечно, казалось полным бредом, но других версий не было. Возможно, все эти умозаключения делал не мой мозг, а почти полная бутылка виски во мне?

По большому счёту, Аня была права. Что сделано, то сделано. Уже ничего не изменить и не исправить. Я никогда не прощу её, а она, судя по всему, вряд ли когда-то забудет то, что сделал и продолжал делать с ней я. Мы обречены всю жизнь быть врагами. Но, по иронии судьбы, нас связывала дочь, которую я фактически сделал разменной монетой.

Время давно перевалило за полночь, а я всё сидел на кухне и допивал бутылку. Наконец-то выпитое начало давать о себе знать, во мне проснулась жалость. Я жалел себя, свою поломанную жизнь, свои несбывшиеся мечты. Я так любил Аню! Я был одержим ею. Она казалась мне настоящим ангелом. Был уверен, что другой такой не существует. Я мечтал о нашей свадьбе, о семье, о доме и детях. А потом всё разбилось. Моя Аня воткнула мне нож в спину на пару с моим лучшим другом. Они оба предали меня! Как же мне было больно! И до сих пор боль не отпустила.

И Аньку стало жалко, дуру малолетнюю. Какого чёрта она потащилась в тот клуб? Как чувствовал, что не надо было ей туда идти. Ей же, наверное, было больно? Вряд ли ей понравилось. И потом, со мной, снова было больно. Я оказался скотиной, а она мне дочку родила.

Засыпая, я сказал себе, что не смогу быть подонком. Мила — моя дочь. И мне бы совсем не хотелось, чтобы она меня ненавидела, хотя я сам фактически сделал для этого уже очень много. Я поклялся завоевать обратно её расположение. Оказавшись на распутье, налаживать отношения с дочерью либо мстить Ане, я сделал выбор в пользу дочери.

Вторую ночь подряд я спал, как убитый, без снов. Утром чуть не проспал. Дима, услышав мой будильник, проснулся и пришёл меня тормошить. Вчерашний виски давал о себе знать. Поднялся с трудом, поплёлся на кухню варить кофе и кормить сына.

И снова я не уехал, довезя его до школы, а стоял и ждал её. Зачем я каждый раз это делал, понять было невозможно, да я и не пытался.

Но её всё не было. Я безбожно опаздывал на работу, дети толпились возле закрытого класса. Прозвенел звонок. Но Ани не было. А вдруг она испугалась и уехала, чтобы увезти от меня Милу? Или у них что-то случилось? Набрал её номер — абонент вне зоны действия сети. Начал нервничать.

Пришла завуч, завела детей в класс и дала им задание.

Я крутился возле крыльца, понимая, что мне уже давно нужно было уехать. Но какая-то сила удерживала меня возле школы.

Спустя 10 минут после звонка я наконец увидел бегущую со стороны метро Аню. Пошёл ей навстречу.

— Что случилось?

— Потом расскажу.

— Аня! Что-то с Милой?

Она остановилась уже перед самой дверью.

— Всё в порядке. Она же долго не была в саду, без справки отказались принимать, пришлось искать педиатра, который выпишет ей справку, что она здорова и может идти в сад.

— Взяли в сад? — она кивнула. — Ну беги, потом поговорим.

Надо же, мне даже в голову не пришло, что могли возникнуть проблемы с садом и какой-то справкой. Оказывается, я ничего не знал о куче мелочей, из которых соткана жизнь Милы и Ани, будто жил на другой планете. Раньше мне казалось, что дети — это просто. А теперь каждый день приносил сюрпризы и прозрения.

К счастью, с поисками новой няни проблем не возникло. Я опять выбрал из всех зол меньшее. И снова я нанимал её для одного Димы, но на сей раз заранее оговаривал, что, возможно, иногда нужно будет посидеть с двумя детьми, естественно, с двойной оплатой.

Я пока не очень представлял ситуацию, при которой Мила согласится снова приехать ко мне домой, но мало ли… Нет-нет, забирать дочь у Ани я больше собирался, этот вопрос я для себя закрыл и поставил точку. Но я надеялся, что она иногда захочет у меня погостить. Аня же не будет против?

Дима с няней поладил. На сей раз это была женщина постарше, которая подкупила моего сына пирогами и сказками. Она могла рассказывать их целыми днями. А ещё она неожиданно много знала и могла обсуждать с ним любую тему, даже статьи в детской энциклопедии, которую я ему недавно купил. Я к ней тоже быстро привык. Елена Степановна оказалась тёплой, домашней и очень доброй. Поймал себя на мысли, что Миле она должна понравиться.

Жизнь постепенно возвращалась в свою колею. Каждое утро я неизменно встречал Аню на пороге школы.

— Как дела?

— Всё хорошо.

Вот и весь разговор.

По вечерам я исправно читал Диме сказки. Они ему не надоедали даже после вечера, проведённого со сказочницей Еленой Степановной. Купил ему книги и настаивал, чтобы он тоже читал мне вслух.

Раз в неделю мы выбирались куда-то все вместе с Милой и Аней. Дочка больше не говорила мне, что ненавидит меня. Но на руки идти всё ещё боялась. Я не торопил её, по крупицам восстанавливая утраченное доверие.

С Аней мы больше не говорили. Перебрасывались общими фразами. Она будто замкнулась, избегая меня.

А потом мне принесли уведомление, что она подала апелляцию, которую приняли к рассмотрению. Первой реакцией было позвонить адвокату. Я ужасно разозлился! Я же вернул ей дочь, зачем ей понадобился ещё один суд?

Заехал к ней после работы, был на взводе. Аня открыла дверь — и в её глазах я прочитал даже не страх, а настоящий ужас. Она так боялась меня?

— Аня, объясни мне, чего ты добиваешься?

— Я хочу справедливого решения.

— Но я же вернул тебе Милу! Ты не подумала, что и это решение может быть в мою пользу?

— Я буду оспаривать дальше.

— Зачем?

— Потому что я устала жить в страхе! Знаешь, каково мне каждую минуту думать, что ты встанешь не с той ноги и снова заберёшь у меня дочь? Она — вся моя жизнь. У меня никого и ничего, кроме неё, нет и никогда не будет!

— Но я не собираюсь забирать её!

— Да, но по решению суда она должна жить с тобой. А мне нужны гарантии, что Мила останется со мной.

— Зачем тебе для этого суд? Разве мы не можем договориться?

— Вообще-то это ты первый подал в суд, я лишь защищаюсь.

— Я не хочу больше никаких судов. Я хочу урегулировать это цивилизованно. Наверняка есть способы официально закрепить место проживания ребёнка с тобой и без суда, нужно только узнать, как это сделать.

— Я не понимаю. Ты так хотел мне отомстить. Что изменилось? Где подвох?

— Ты сама сказала, что за твои грехи Мила не должна платить. Я не хочу её впутывать в наши отношения. Мы с тобой будем разбираться сами.

Аня смотрела на меня с недоверием. Понятно, что у неё не было оснований доверять мне.

— А где Мила?

— Была в комнате. Сейчас позову.

Я разулся и пошёл за ней. Комната у них была маленькая. При разложенном диване свободного места было совсем немного. Мила сидела под столом.

— Доченька, иди с папой поздоровайся.

— Мамочка, а он не заберёт меня?

Она пряталась от меня! Моя дочь спряталась под стол, опасаясь, что я её увезу к себе! А ведь прошло уже несколько недель, как она вернулась сюда. Чувствовал себя уродом, но смиренно принимал нказание. Понимал, что заслужил.

— Мила, не прячься. Я тебя не заберу, я только поздороваться заехал.

Дочка вцепилась в Аню, та взяла её на руки и подошла ко мне.

— Привет, папа. Я сейчас уже буду ложиться спать. Мне мама новую книжку купила про волшебника. Она мне будет читать. А ты иди к Диме.

— Уже ухожу. Спокойной ночи, Милочка.

На руках у Ани она была спокойнее. Дала себя поцеловать, и я ушёл.

Глава 26

Аня

Макс позвонил на следующий день и предложил заключить у нотариуса договор о месте проживания Милы. Главной проблемой было то, что я не доверяла Максу. Мне всё время казалось, что он что-то затевает. Я выискивала в каждом его слове двойной смысл и пыталась понять, где кроется подвох. А потому не стала принимать важных для меня решений без консультации с юристом.

При встрече Паша заверил меня, что нотариальный договор — это хорошая альтернатива. Но я всё же решила отозвать иск лишь после подписания этого договора и получения на руки своей копии.

Макс записался к нотариусу на субботу. Детей мы решили оставить неподалёку от нотариальной конторы с Еленой Степановной. Я волновалась, согласится ли Мила. Заранее настроила дочь и договорилась с ней. Объяснила, что мы с папой пойдём за важной справкой, в которой напишут, что Мила будет жить с мамой, и папа не сможет больше увозить её без спроса. Дочку это устроило.

В назначенное время мы подходили к месту встречи. Мила счастливо вышагивала в новой розовой курточке, которую принёс ей Макс на днях. Она была дочке слегка великовата, но та категорически отказалась отложить обновку на следующий год и настояла на том, чтобы надеть сегодня. Куртка и впрямь была очень красивая. Я смотрела на сияющую дочку, и у самой настроение поднималось, а рот непроизвольно расплывался в улыбке.

При встрече Дима тут же оттянул за руку Милу в сторону и начал что-то шептать ей на ухо. Елена Степановна поздоровалась со мной и с улыбкой наблюдала за детьми, ожидая, когда они насекретничаются и обратят на неё внимание, чтобы познакомиться. Нам нужно было их оставить, поэтому мне пришлось прервать секретный разговор.

— Мила, нам с папой нужно ненадолго уйти. Познакомься с Еленой Степановной. Она — Димина няня, я тебе о ней говорила. Вы втроём немного погуляете, пока мы с папой зайдём вон в ту дверь. Хорошо?

Дочка, увлечённая разговором с братом, неохотно повернулась.

— Хорошо-хорошо, мамочка. Я буду послушной.

Пока мы не вошли в здание, я несколько раз оглядывалась. Мила всё также о чём-то увлечённо беседовала с Димой, а Елена Степановна за ними наблюдала.

Я волновалась. Когда мы ждали под дверью кабинета, Макс это заметил.

— Почему ты волнуешься? Мы же всё обсудили. Договор стандартный. Ты его сейчас ещё раз спокойно перечитаешь. Всё, что вызовет сомнения, ты сможешь обсудить с нотариусом.

— Макс, скажи, в чём подвох? Ты ведь что-то затеял?

— Аня, никакого подвоха. Я виноват перед дочерью и пытаюсь исправить свою ошибку.

— А как же твоя идея-фикс о мести мне?

— Мы договорились в наши отношения Милу не вмешивать.

Я хотела было выразить своё недоверие, но нас пригласили в кабинет. Там нам дали ознакомиться ещё раз с подготовленным для нас договором. Текст был типовым, мне его Паша уже показывал, и мы с ним все пункты детально разобрали. Ничего нового или опасного для себя я там не заметила.

— Скажите, пожалуйста. Если мы сейчас подпишем этот договор, то будет ли у отца какая-то другая возможность забрать у меня дочь?

— В договоре прописано, что он должен быть пересмотрен, когда дочери исполнится 10 лет, а затем — 14 лет. И тогда ваше решение вкупе с её мнением может стать другим.

— А до того?

— Он всегда может подать в суд и потребовать изменить место проживания ребёнка.

Паша мне об этом говорил. Все эти договора и даже решения суда не были панацеей и не могли в полной мере обезопасить меня от действий отца Милы. Но имея на руках такой договор, я хотя бы в данный момент получала необходимые мне права на дочь. Поэтому я дрожащей рукой поставила свою подпись.

Когда мы выходили, Макс сказал:

— Я — не такое чудовище, как ты думаешь. Даже несмотря на твоё подлое предательство в прошлом, я готов идти тебе на уступки ради благополучия нашей дочери. Но я тебя предупреждаю, что этот договор будет действовать лишь при условии, что ты будешь одна. Если я увижу рядом с моей дочерью постороннего мужика, я сделаю всё, чтобы забрать её. Я не буду её ломать, но приложу все усилия, чтобы она сама захотела уйти от тебя.

— Ты опять мне угрожаешь?

— Нет, просто заранее оговариваю условия нашего дальнейшего совместного родительства. Поверь, ты — последняя женщина, от которой я бы хотел иметь ребёнка. Но раз уж так сложилось, то нам обоим придётся идти на некоторые компромиссы ради дочери.

Этот разговор не на шутку меня разозлил. Как он вообще посмел требовать от меня отказа от личной жизни? Почему я должна была лишать себя возможности выйти замуж и построить семью?

— Тебе не кажется, что ты слишком много от меня требуешь? И ты, и я, вполне возможно, со временем попытаемся построить семьи.

— Аня, а ты почитай в интернете, как ведут себя некоторые отчимы с падчерицами! Я даже теоретической возможности этого не допущу!

— Почему ты думаешь, что меня могут окружать только такие уроды, как ты с Глебом?

— Аня, почему ты каждый разговор о Миле сводишь к прошлому? Я же сказал: дочь в наши с тобой разборки мы вовлекать не будем.

— Потому что всё это выглядит так, будто ты всех меряешь по себе.

— Прекрати. Я перед тобой извинился и объяснил, почему так себя тогда повёл. Что мне ещё сделать, чтобы ты перестала меня этим попрекать?

— Ладно, давай закроем пока эту тему. Мы всё равно не придём к общему знаменателю. Я пока не собираюсь выходить замуж. И просто приводить кого-то домой тоже.

— У тебя кто-то есть?

— А это уже моё личное дело, это тебя не касается.

— Ошибаешься, очень даже касается. Я хочу знать, кто проводит с моей дочерью время.

— Успокойся, никого я к дочери не вожу.

Мы подошли к детям. Они прыгали возле лавочки, на которой сидела Елена Степановна.

— Мамочка, Дима сказал, что мы пойдём на карусели!

Мы с Максом заранее об этом не договаривались. Но вряд ли сейчас стоило демонстрировать какое-то недовольство. Раз Мила хотела, значит, надо было идти.

— Папа, мы идём?

Макс отпустил Елену Степановну, и мы поехали катать детей. Настроения развлекаться совсем не было. Хотелось завалиться дома на диван с чашкой сладкого чая и оплакивать свою жизнь. Предъявлять претензии было некому — я сама была во всём виновата. И день за днём вот уже сколько лет платила за свою ошибку.

Наверное, не надо было злить Макса. Стоило сказать, что отношений с мужчинами у меня нет и, скорее всего, никогда не будет. Мне хватило одной неудачной попытки и последовавшей за ней депрессии. Больше экспериментировать не тянуло.

После случившегося почти шесть лет назад я не подпускала к себе мужчин довольно долго. Я их боялась. Мысли об отношениях с ними вызывали у меня панику, поэтому я, как могла, избегала этого. Благо, коллектив на работе у нас был преимущественно женский, а родители моих учеников держали дистанцию.

Я познакомилась с Сашей, когда Миле было чуть больше трёх лет. Он мне неожиданно очень понравился, и с моей девочкой ему удалось найти общий язык. Мы проводили вместе много времени, он красиво ухаживал за мной — дарил цветы, не скупился на ванильные слова, носил Миле игрушки. Моя истерзанная жестокостью бывшего душа плавилась от восторга. Но когда пришла пора переходить на следующий этап отношений, я поняла, что не смогу.

Мне даже визиты к гинекологу давались нелегко. А позволить впустить в себя мужчину мой организм категорически отказывался, несмотря на сильное влечение и возбуждение. Влагалище непроизвольно болезненно сжималось, не пропуская вовнутрь даже палец, и повлиять на этот спазм было невозможно. Думала, я с этим как-то справлюсь, надеялась, что в нужный момент ласка и такт Саши помогут мне расслабиться, но ничего не получилось. Спустя непродолжительное время и несколько провальных попыток Саша извинился и сказал, что такие отношения его не устраивают. Уходя, он посоветовал мне обратиться к врачу. Я очень не хотела его терять, поэтому, не откладывая, побежала в клинику.

Врач оказалась очень внимательной и всё подробно мне объяснила. Главное, что я поняла, — после изнасилования у женщин такая реакция организма случается. Эта болезнь возникает по разным причинам, она — не приговор, всё поправимо, но необходимо лечение, само по себе это не пройдёт. Увы, предполагаемая стоимость лечения оказалась заоблачной. Саша помощи мне в этом не предложил, и мне ничего не оставалось, как отложить решение этой деликатной проблемы до лучших времён.

С огромным трудом мне удалось преодолеть депрессию. Я и до этого случая чувствовала себя неполноценной и очень уязвимой в плане отношений с мужчинами, а теперь это стало моим прочным комплексом. Ощущение своей ущербности и понимание, что избавиться от неё мне, скорее всего, не удастся никогда, вынудили меня окончательно отгородиться от всех мужчин и попыток их ухаживаний. Я больше не ходила на свидания, и единственными представителями мужского пола, которые дарили мне цветы, были мои ученики.

Я смирилась с тем, что остаток жизни проживу одна. Это было пожизненное наказание за мою ошибку. Я разрушила жизнь себе, Максу и лишила свою дочь полноценной семьи. И платой за это стало моё вынужденное одиночество.

Глава 27

Аня

— Мама, а где мы будем кушать?

Макс разбаловал Милу, и теперь каждый раз, когда мы вместе гуляли, она требовала кормить её обедом в кафе.

— Аня, идём покормим детей, а потом или сюда вернёмся, или на батуты зайдём ненадолго.

— На батуты! Хочу на батуты!

— Макс, ты их совсем избаловал.

— Учитывая, как Мила живёт, раз в неделю побаловать её очень даже полезно.

— Не преувеличивай. Мы нормально живём.

— Если ты не хочешь брать у меня деньги, то напиши, какие вам нужны продукты, я буду привозить. В конце концов, я должен тебе помогать!

— Ты и так столько на неё тратишь! Куда ещё больше?

— Будешь упрямиться, мне придётся покупать всё на своё усмотрение, и не факт, что я выберу то, что вы любите.

Мы расположились возле окна, сделали заказ и пошли с детьми мыть руки. Когда вернулись, Макс довольно резко разговаривал с кем-то по телефону. Увидев нас, сказал быстро:

— Всё, не могу больше говорить, позже перезвоню.

Мы никогда не обсуждали с ним ничего, что не касалось детей. Я не имела представления, чем он занимался, и какая у него теперь была должность. Остался ли он в бизнесе отца или открыл собственное дело? А может, он работал вместе с папой Димы? Моей жизнью он тоже не интересовался, если это не касалось Милы. Мы были двумя совершенно посторонними друг другу людьми, которые по нелепой случайности оказались родителями одного ребёнка.

Конечно, так бывало в жизни. Случайный секс иногда заканчивался беременностью. И получался общий ребёнок у чужих людей. Так что наша ситуация вовсе не была уникальной. Миле в итоге повезло — Макс проводил с ней время, покупал вещи и игрушки, предлагал мне деньги. Возможно, стоило перестать отказываться от них. Деньги можно было бы откладывать на чёрный день или на какие-то непредвиденные расходы в будущем.

Когда мы вышли из кафе, дети тут же направились в сторону батутов. Этот маршрут они хорошо знали.

— Разве можно прыгать сразу после еды? Может, сначала вы поиграете во что-то более спокойное?

Как по мановению волшебной палочки, стоило нам завернуть за угол, и мы сразу увидели клоуна, вокруг которого собралась толпа ребятишек. У Милы любопытно вытянулась шея. Она любила всякого рода массовки. Некоторое время, как завороженная, она наблюдала за действиями смешного человека с большим красным носом. Когда представление закончилось, дети по очереди стали фотографироваться с ним. И Мила, конечно, была тут как тут. Мой телефон был очень старый, фотографии им получались не чёткие, поэтому с видом знатока фотографировал сестру Дима.

Макс всё это время разговаривал по телефону, отойдя в сторону. Причём он был очень напряжён и явно чем-то недоволен.

— Какие-то проблемы? — я поинтересовалась скорее просто для приличия.

— Да, надо будет завтра съездить на несколько дней к отцу, помочь ему разрулить кое-что.

— Ты по-прежнему работаешь с ним?

— Да. Куда я денусь? Сейчас вот ещё добавилась фирма Данила — Диминого отца. Там своя специфика и свой дурдом.

— Диму с собой возьмёшь или тут оставишь?

— Оставлю, не надо емушколу пропускать. Я буквально на пару дней. Он будет с Еленой Степановной. Но ты ведь проконтролируешь его?

— Конечно. Он мне уже почти как родной, — усмехнулась.

— Мамочка, теперь на батуты?

— Ну бегите.

Дети побежали разуваться, я сложила их обувь в шкафчик и пошла к столикам для родителей.

— Поговорим?

— О чём?

— Расскажи мне.

— Что ты хочешь услышать?

— Всё, я хочу знать всё. С самого начала и желательно подробно.

— Здесь, кажется, не лучшее место для таких разговоров.

— Хочешь, поедем к вам, когда дети напрыгаются? Посидим на кухне, а им мультики в комнате включим.

— Я очень устала сегодня.

— Нам давно следовало спокойно поговорить. Сколько можно откладывать?

— Зачем? Ты для себя всё решил ещё тогда. Что это уже изменит?

— Я хочу знать правду. Я хочу понять, как и почему это случилось. Теперь, когда у нас общая дочь и когда я узнал некоторые факты, о которых не имел понятия раньше, мне это важно.

— Вспоминать об этом очень трудно. Это было так давно, а я словно по сей день во всём этом варюсь.

У Макса зазвонил телефон.

— Извини, мне нужно ответить.

Он ушёл, а я сидела, окунувшись в воспоминания. Я не понимала, зачем было ворошить прошлое, если он всё равно упрямо не верил мне. Хотел меня снова унизить и ударить побольнее? Он сказал, что Милу в наши разборки он больше вовлекать не будет. Это значит, что мне надо было готовиться к ударам иного рода. Но каким? Не представляла, куда он мог ударить в следующий раз.

Макса долго не было. Он вернулся с двумя молочными коктейлями в руках. Протянул мне один.

— Будешь? Помнится, когда-то ты любила.

— Ой, спасибо. Сто лет уже не пила! Кажется, вообще не пила с тех пор.

Попробовала, прикрыла глаза от удовольствия.

— Мммм клубничный — мой любимый.

— Оказывается, я это помню.

Макс улыбнулся. И так как-то непривычно было видеть его таким — без ненависти и напряжения на лице.

Кайфовала от позабытого вкуса коктейля, немного выпала из реальности.

— Будешь кофе?

— Да, спасибо.

— Американо с молоком?

— Да. Неужели ты помнишь?

— Выходит, да.

Странный сегодня день.

Когда разгорячённая детвора прибежала к нам попить воды, Макс предложил:

— Дети, как вы смотрите на то, чтобы поехать сейчас к Миле домой и там поиграть или посмотреть мультики?

— Класс! Поехали!

Вернувшись домой, я сразу пошла на кухню. Раз у нас гости, то нужно было что-то придумать на ужин. Решила нажарить сырники. Дети их любили. Пока Макс включал им мультфильмы, я замесила тесто и начала раскатывать творожные шарики.

Глава 28

Максим

Мысли о том, что тогда произошло с Аней, не давали мне покоя. Стабильный мир, к которому я привык за прошедшие годы, начал качаться. Это состояние меня не на шутку нервировало, и я должен был как-то закрепить под собой землю. Мне было необходимо, чтобы всё снова стало чётким, ясным и незыблемым.

Я хотел поговорить с Аней именно сегодня. Завтра я собирался ехать в родной город и запланировал для себя встречу с прошлым, которую отчаянно избегал всё это время. Я искал Глеба, у меня к нему накопилось много вопросов, но мой старый приятель сказал, что он уехал из города вскоре после тех событий и о нём никто ничего не слышал.

Мне удалось найти копию того видео. Я переслал её специалисту и сегодня или завтра ожидал он него информацию о его оригинальности. Если видео и вправду монтировалось, то это всё больше и больше запутывало меня.

Анину версию я хотел бы услышать до того, как я встречусь со своими старыми приятелями. Мне нужна была её эмоциональная окраска тех событий. Мозг разрывался. Все эти годы я одинаково ненавидел их с Глебом за предательство и мечтал когда-нибудь жестоко отомстить. Теперь мне этого стало недостаточно, я хотел знать степень вины каждого из них. Вынужден был признать, что я вдруг испугался переборщить с наказанием для Ани.

Я немного посидел с детьми, давая ей время собраться с мыслями, а потом пришёл к ней на кухню, закрыв за собой дверь. Разговор нам предстоял нелёгкий, я планировал держать себя в руках, но закрыться от детей всё равно было необходимо.

— Аня, расскажешь? Я хочу знать, что ты тогда думала и чувствовала.

— Зачем тебе мои мысли и чувства? Чтобы потом побольнее пройтись по ним грязными сапогами?

— Наоборот. Я устал от слепой ненависти. Мне кажется, моё представление о том, что тогда произошло, может оказаться неверным.

— И что это поменяет?

— Для меня — многое.

— Ну хорошо. Наверное, если очень коротко описать, почему это произошло, то самым правильным объяснением будет: “я — дура”. Я ведь тогда сперва послушалась тебя и решила никуда не ходить. А потом Настя меня стала уговаривать. Теперь я понимаю, что она была необычно настойчивой. Она всегда ходила по клубам с нашими соседками по общаге, никогда меня не уговаривала составить ей компанию. А тут прямо как в горло вцепилась. Ну и я сдалась. Подумала, что такого, если я на пару часов пойду? Голова шла кругом от зубрёжки. Написала тебе, всех предупредила, что мне к 11 надо вернуться в комнату. Девочки подтрунивали надо мной, но никто не возражал.

Аня отвлеклась на минуту к плите, чтобы выложить сырники на тарелку и отправить жариться следующую партию. С виду она была спокойна, только голос был какой-то необычный, будто стальной.

— Коктейли были почему-то только алкогольные. Я выпила один, через время второй. Мы немного потанцевали, встретили Глеба. Я спросила, ты ли его прислал, он ответил, что да. Ну я успокоилась от этого. Знаешь, мне без тебя там было как-то не по себе. Второй коктейль был лишним, я это быстро поняла и засобиралась в общагу. Но Глеб на выходе нас перехватил, а Настя стала уговаривать ненадолго остаться, как будто решалась её судьба. Я её пожалела и согласилась посидеть немного за их столиком, пока она познакомится с его друзьями, а сразу после этого я собиралась уйти. Глеб обещал отвезти меня в общежитие. Я опять что-то выпила, вроде бы безалкогольное, мы снова танцевали, а потом пошли искать туалет. Состояние у меня было странное — тело как ватное, меня шатало, но сознание при этом было в порядке. Мы куда-то шли, по каким-то коридорам. Я в этом клубе никогда раньше не была и не знала, где там что. А потом вместо туалета мы оказались в номере. И даже в тот момент я ещё ничего не заподозрила! Понимаю, что дура. Но я думала, что ты меня доверил Глебу — и он за мной присматривает, а потому всё хорошо.

Она снова прервалась. А я пытался вспомнить тот вечер. Я ей звонил, набирал много раз. И сообщения писал, но она не отвечала.

— А почему ты трубку не брала? Я звонил тебе.

— Наверное, я тогда уже потеряла телефон. Когда собиралась уходить из клуба, он ещё точно у меня был. Я как раз открыла приложение для заказа такси. А потом я его уже не помню. Вроде бы положила в сумочку и больше не доставала, но в итоге его там не оказалось. Так вот, когда мы зашли в ту комнату, я впервые удивилась и происходящее показалось мне странным. Но я даже и мысли не допускала о том, что будет дальше! А потом он начал меня раздевать, и я уже всё поняла, но даже тогда поверить было невозможно, что это происходит. Это казалось совершенно нереальным, как будто происходило не со мной. Понимаешь, я же думала, что ты его послал, я ему доверяла! И это случилось так быстро. Я всё понимала, всё чувствовала, но сопротивляться не могла — тело было как ватное. Я кричала, пыталась его оттолкнуть, но ничего не получалось. Потом он оставил меня в покое, я лежала и слышала, как Настя кричала.

— Больно было?

— Очень. И страшно. Думала, умру на месте. Я понимаю, что в первый раз всем больно, но это было невыносимо, словами не описать. Мне казалось, что он разорвал меня на части. И была не далека от истины.

— Как же так получилось? Что он делал с тобой?

— Не знаю. Вроде бы ничего необычного. Может, случайно так вышло. Я ж не готова была вообще. Я не хотела!

— Чёрт! Ну как же так, Аня?

Она молчала. Стояла, обхватив себя руками. Плакала. Слушать было невыносимо. Как она это пережила?

— А потом?

— Он мне помог одеться и сильно ругался. Нас сразу вытолкали на улицу, посадили в машину и вывезли на трассу. По дороге Глеб нам угрожал. Сказал, что на видео будет, что мы сами пришли и не сопротивлялись, что всё было добровольно. Но это неправда! Я не хотела и пыталась сопротивляться! Он сильный, и я, видимо, выпила что-то не то. Он сказал, что мы не докажем, что это они, потому что они предохранялись, а на видео лиц не будет. И что если я посмею кому-то рассказать, даже тебе, то он выложит видео в интернет и тебя опозорит. Ну я и не стала на него писать заявление, хотя следователь меня уговаривал. Дура, да?

— Я бы его наказал. Но женщины не всегда находят в себе силы для этого. Аня, я даже не знаю, что сказать. У меня в голове это не укладывается. Пойми меня, в это всё трудно поверить! Глеб сказал, что ты сама на него вешалась, соблазнила его. Я думал, может, ты была пьяна и не ведала, что творила.

— Да глупости! Мы с ним только один раз потанцевали, он меня пытался прижимать к себе сильнее, чем следовало, а я пыталась отодвинуться, он не мог не заметить этого. Я не была пьяна! Я всё прекрасно соображала! Я даже думаю, а не подмешали ли мне чего-то в последний коктейль. Ну вот очень странное было ощущение. Не думай, я себя не оправдываю. Я знаю, что виновата, что пошла туда. Но я была одета обычно, вообще не вызывающе, я не красилась и вела себя, как всегда. Я никого не провоцировала и не соблазняла! Это всё враньё!

Она сильно нервничала и почти кричала.

— Аня, успокойся. Я не для того попросил тебя мне рассказать, чтобы тебя обвинять. Я просто пытаюсь разобраться. Согласен, поздно. Но нам это нужно. Нам в любом случае придётся с тобой общаться из-за Милы, и будет лучше, если между нами не будет недомолвок. У нас почти каждый разговор скатывается на обвинения на тему прошлого. Я понимаю, что то, что случилось, исправить уже нельзя, но сейчас у меня ощущение, что я вообще ничего не понимаю. Всё это какой-то бред. Как? Зачем? Почему?

— В самом конце Глеб сказал, что Настя помогла нам встретиться. И вот я много думала. Такое впечатление, что они заранее сговорились, что всё это было спланировано. Но зачем я ему? Он же может с любой, стоит только пальцем поманить. Почему именно я?

— Может, потому, что тебя иначе он заполучить не мог?

— Я была твоей невестой, а он — твоим другом. Разве так поступают друзья?

— А был ли он моим другом? Я сомневаюсь. С друзьями так точно не поступают.

Аня рассказывала страшные вещи. Мне почему-то легче было поверить в её предательство, чем в такую подлость со стороны друга. Даже когда я думал, что она его соблазнила, а он просто не устоял, я не был так зол на него. Теперь же я был просто в бешенстве. Я не понимал мотивов его поступков. Я вообще ничего не понимал! Можно было бы, конечно, предположить, что Аня сама не заметила, как соблазнила его. Но она всегда вела себя довольно скромно, это было на неё не похоже.

— А как ты в больнице оказалась?

— Не знаю. Нас выкинули на трассе и уехали. Я потеряла сознание и больше ничего не помню. Очнулась, когда меня уже зашили.

Про трассу — вообще за гранью. Она же могла умереть! С ней могло там что угодно случиться! Они могли нарваться на каких-то отморозков. Или именно на это он и надеялся?

В памяти всплыла его самодовольная рожа, когда он говорил, что переспал с Аней. Мало я ему тогда врезал. Я должен был его убить!

— Почему мне не позвонила сразу или родителям?

— Мне тогда хотелось сквозь землю провалиться, чтобы никто меня не видел. Спрятаться от всего мира. Я боялась с людьми разговаривать. Такое жуткое чувство было: грязь, отчаяние, безысходность, непонимание, как жить дальше. И я не знала, как тебе сказать, боялась твоей реакции. Но, конечно, надеялась, что ты меня пожалеешь и простишь. И одновременно боялась, что, если позвоню, ты меня слушать не станешь и бросишь по телефону. Да и звонить с чужого телефона было как-то трудно… В общем, я тогда была не в себе. Да и на защите тоже. И потом, когда мы уже встретились. Я бы рассказала, ты не думай. Я не собиралась тебя обманывать! Просто Глеб меня опередил. Я поняла, что это конец. Хотела уехать, стала собирать все вещи, чтобы уже не возвращаться. И опоздала на автобус. Ну и ты потом пришёл. А из больницы меня папа забрал сразу домой.

— Аня, когда я тебя… было больнее?

— Наверное, да. Но воспринималось иначе. Мне казалось, что этой болью я искуплю то, что натворила, что после неё станет легче. Я думала, что как-то потерплю, но это было невыносимо. И было очень обидно, что ты так со мной. Я не ожидала от тебя. Это же ты! А ты меня лицом в подушку и даже не дал ни слова объяснить.

— Я не ведал, что творил. Мне ужасно, ужасно стыдно за то, что я сделал. Я понимаю, что мне нет прошения за это, но я всё равно прошу его у тебя.

Она стояла, закрыв лицо руками и тихо рыдала. Как же нас угораздило такое натворить со своими жизнями?

— Расскажешь, как ты потом жила?

— Потом? Сначала будто и не жила. Мама меня стерегла, чтобы с собой ничего не сделала. Потом поехала поступать в столицу, хотела подальше от того места. Чтобы никого больше никогда не видеть. Поступила в университет, устроилась на работу. Узнала, что беременная. Рожала дома, а потом снова в столицу вернулась. С университетским дипломом и опытом работы по трудовой устроиться было легче. Ну вот, и с тех пор живу тут и работаю в этой школе.

— И как ты одна справлялась?

— По-всякому. Тяжело, конечно. У меня подруга в школе есть, Лариса. Она мне помогала.

— Мне очень жаль, что я повёл себя, как урод. И что меня не было рядом, когда вам с Милой была нужна помощь. А я тогда уже жил в столице! Я был рядом, но даже подумать не мог, что у меня растёт дочь. Почему ты мне не позвонила и не сказала? Что бы между нами ни произошло, но я бы не бросил своего ребёнка!

— Я боялась. Очень. Ты сказал, чтобы я не смела тебе на глаза попадаться. Мне всё время снятся кошмары. И ты там. Наверное, если бы мы случайно не встретились, я бы не решилась вообще никогда.

— Но это же подло! По отношению к Миле и ко мне!

— Откуда я могла знать, что ты не убьёшь меня при встрече? Что не отберёшь дочь? Когда ты узнал о ней, ты тут же стал у меня её забирать!

— Это была ошибка, мне не стоило этого делать. Я сожалею. И я сделал всё, чтобы её исправить. Но попробуй меня понять. Я узнаю, что у меня есть дочь, о которой я столько лет не догадывался. Ещё и от женщины, разрушившей мою жизнь! Все эти годы я люто ненавидел тебя. Я был уверен, что ты с ним добровольно, что сама к нему пришла, предала меня.

— Вся жизнь наперекосяк из-за моей дурости! И моя, и твоя, да и Миле тоже досталось.

— Чёрт! Аня, ну почему ты мне сразу из больницы не позвонила? Почему?

— И что бы это изменило?

— Я хотя бы знал всё не только со слов Глеба и из этого проклятого видео! Я не знаю, как бы на это отреагировал, как пережил. Но дичи бы, надеюсь, не натворил.

— Я не могла. Тогда не могла. У меня был шок. Это трудно объяснить. Жуткое, страшное состояние. Я до сих пор с чувством вины справиться не могу, оно меня убивает. А в тот момент оно выросло до размеров анаконды и грозило меня проглотить.

— Ты меня ненавидишь?

— Не знаю. О мести тебе я никогда не думала. Я мечтала никогда тебя больше не увидеть. Ни-ко-гда. Понимаешь?

— А теперь?

— Теперь мне придётся с тобой делить Милу и как-то мириться с твоим присутствием в нашей с ней жизни.

Глава 29

Максим

Мы выехали с помощницей утром пораньше. Важная встреча, на которой я понадобился отцу, была назначена на завтра, а сегодня мне предстояло увидеться со старыми друзьями. Я не был уверен, что стану заводить с ними разговор о прошлом, хотя мне было интересно, что они думали о том случае с Аней. Ведь именно после него наше общение прекратилось.

Мы дружили много лет: с одними — все годы учёбы в университете, с другими — ещё со школы. Не то, чтобы мы были близки, но довольно часто вместе проводили время. А потом что-то изменилось. Я слышал за своей спиной какие-то перешёптывания, ловил на себе их странные взгляды, иногда они бросали мне не слишком корректные реплики. Меня унижало их наигранное сочувствие по поводу несостоявшейся свадьбы и раздражали их советы. Мне казалось, что на самом деле они злорадствовали и смеялись надо мной. И за это я ненавидел Аню ещё больше, ведь она не просто предала меня, а превратила в посмешище для друзей, из-за неё я лишился не только любимой, но и всего своего окружения.

По дороге я продолжал размышлять об Аниных словах. Конечно, не факт, что её восприятие ситуации совпадало с восприятием других участников этой драмы. Она была слишком наивна и неопытна, чтобы разглядеть опасные сигналы, именно поэтому я был категорически против её присутствия на той вечеринке без меня. Но даже если и так, то её вина заключалась лишь в том, что она пошла туда, не послушавшись меня, и вовремя не ушла. И сама стала главной жертвой. Теперь я уже не был так категоричен относительно её предательства. Да, её действия привели к тому, что случилось. Но очевидно, главным виновником был мой друг. Мне не давал покоя вопрос, зачем ему это было надо.

Раньше мне казалось, что он был виноват лишь в том, что не устоял перед соблазном и не удержал свой похотливый член в штанах. Теперь же всё выглядело, будто это была какая-то заранее спланированная адская постановка. Но какова была её цель? Возможно, что-то об этом могли знать друзья. Насколько я выяснил, никто из них не был с Глебом в клубе, когда это произошло. Парней на видео я не узнал. Но это и не удивительно, так и было предусмотрено его режиссёром.

С приятелями мы встретились в новом ресторанчике в центре. Когда я жил в этом городе, на его месте был магазин. Мы не виделись почти 6 лет, а потому, естественно, встреча началась с вопросов, кто, как, где и чем занимается. Вадим сразу начал хвастаться своим двухлетним сыном. Его послушать, так он был его самым большим достижением за прошедшие после окончания университета годы.

Ещё недавно мне было бы скучно слушать его оды собственному малышу и сопливые восторги о его успехах. Но теперь я сам неожиданно стал отцом. И не заметил, как с удовольствием включился в обсуждение потомства. Оказалось, что все друзья успели обзавестись семьями и детьми. По рукам пошли смартфоны с фотографиями малышей и малышек. Подумалось, что они не дружат семьями, раз хвастаются друг перед другом фотками.

— Макс, а у тебя дети есть?

— Конечно, даже двое!

— Ничего себе! Покажешь?

Я залез в смартфон и стал выбирать, что показать. Фотографий было много. Мила любила фотографироваться и постоянно просила её сфоткать. Я открыл наугад одну из удачных фотографий, где они были вдвоём с Димой, и показал.

— Такие взрослые? Когда же ты успел? Сколько им?

— Диме 8, Миле 5.

— Погоди, кажется, когда мы виделись в последний раз, ты не был женат и детей у тебя тоже не было.

Это была скользкая тема. Мне не хотелось объяснять, откуда у меня взялся Дима. Но иногда приходилось.

— Дима — сын моей покойной сестры. Теперь он — мой сын.

— Я не знал, прости. Соболезную.

Вадим перелистнул фото на смартфоне. Там была одна Мила.

— А дочка — твоя точная копия. Даже анализ ДНК не нужен. Мой сын больше похож на жену, и я её постоянно подкалываю, что она его где-то нагуляла. С твоей такой номер не пройдёт.

Я улыбнулся. Мила была моей гордостью. Хотя мы с ней познакомились относительно недавно, я успел полюбить её всем сердцем. Вадим снова перелистнул фото и посмотрел на меня вопросительно.

— Это Мила с мамой.

— Это та девушка, на которой ты собирался жениться, но отменил свадьбу?

— Да, она.

— Так что получается, вы с Глебом нас всех тогда кинули?

— В смысле?

— Ну, тот спор, что она с кем-то переспит, и ты отменишь свадьбу. Это была постановка, чтобы развести нас на деньги?

— Можно с этого места подробнее? Какой ещё спор? О чём ты вообще?

— О тотализаторе, когда Глеб поднял солидную сумму и свалил из города. И ты, кстати, тоже тогда исчез. Ты правда не знаешь об этом? Глеб смеялся над твоей манией по поводу девственности. И поспорил, что твоя невеста не выдержит и трахнется с кем-то до вашей свадьбы, а ты из-за этого свадьбу отменишь.

— Что ты несёшь? — у меня был шок, мозг отказывался принимать эту информацию. Я не мог поверить собственным ушам. — Что за дичь? Этот урод, который назывался моим другом, изнасиловал мою невесту, пока я был в командировке, а всем показывал видео, якобы она с ним сама переспала.

— Так видео было смонтировано, это было очевидно. Но свадьбу-то ты отменил. Или нет? Сколько твоей дочери?

— Миле 5 лет. Да, свадьбу отменил, мы потом снова сошлись. Ты помнишь, кто участвовал в споре?

— Так все наши.

— Все? Вы все знали?

Друзья пожали плечами с видом, который красноречиво говорил: “Прости, друг, но да”.

— И ни одна тварь мне ни слова не сказала! И много он получил денег?

— Мы поспорили задолго до свадьбы. Условием было, чтобы ты ничего не заподозрил. Все или почти все были уверены, что Глеб проиграет. Твоя девушка была влюблена в тебя, зачем ей было тебе изменять? Для такой, как она, ты был принцем на белом коне — богатый, красивый, перспективный. И, главное, жениться на ней собирался. Никто не верил, что она станет рисковать такими перспективами ради сомнительной интрижки. По мере приближения свадьбы ставки росли, Глеб нас постоянно подогревал и раззадоривал, а мы ждали его фиаско и потирали руки, предвкушая свой выигрыш. И тут вдруг незадолго до свадьбы выяснилось, что она с ним всё-таки переспала и что ты отменил свадьбу. Мы тогда все жёстко попали на деньги. Сумма вышла ого-го. Говорят, Глеб новую машину в салоне на эти деньги взял. Не удивлён, что ради этих денег он пошёл на крайние меры. Если он и вправду её изнасиловал, ты мог бы поднять кипеш, и мы бы его прижали — хрен бы он с нас что-то получил. Почему промолчал?

— А ты бы стал с кем-то обсуждать изнасилование твоей невесты, ещё и обставленное так, будто всё было добровольно, с демонстрацией видео, которое обсуждали все вокруг? И я ведь не знал про ваш спор и про деньги.

— Ты прав, не стал бы, конечно. То-то этот придурок быстренько смылся и исчез с радаров, пока мы правду не узнали. Говорят, даже родители его куда-то переехали.

Я силился переварить то, что услышал. Память подкидывала фрагменты тех событий. Я помнил, как ощущал, что что-то происходило за моей спиной и до, и после того, как всё это случилось. И то, как друзья почти сразу от меня отдалились. Тогда я это относил на счёт человеческой тяги к сплетням и резонансным событиям, неумения или нежелания поддержать в трудную минуту.

Разболелась голова. Ярость, злоба, отчаяние меня затопили до самой макушки и рвались наружу. Хотелось всё крушить или хотя бы набить кому-то морду. Но это были очень странные желания для места, в котором я находился. Слишком тут всё было строго и цивилизованно. Опускаться не хотелось. И потому я сдерживался, как мог. Спустя короткое время я нашёл предлог и уехал из ресторана к отцу.

Мне хотелось напиться, но я помнил о том, что должен быть завтра как огурчик, поэтому позволил себе пропустить с отцом лишь несколько бокалов виски за встречу, попросил у него снотворное и завалился спать.

Ночью мне снилась Аня. Наутро я не мог вспомнить содержание сна, но мне было очень беспокойно.

Заведённый огорошившей меня вчера новостью, я был зол и агрессивен. Поэтому на встрече вёл себя достаточно резко. Мне удалось выторговать для нас те условия, которые были необходимы отцу, и добился выплаты неустойки за вынужденный простой.

— Что с тобой сегодня, сын? Ты какой-то не такой, как всегда. Где твои манеры и дипломатичность?

— Папа, я их, видимо, случайно оставил в столице. Но всё же хорошо?

— Да, ты — молодец, без тебя я бы не справился. Но ты же знаешь, я не приветствую излишнюю эмоциональность в делах. У тебя что-то случилось?

Наверное, пришло время рассказать отцу о Миле, Ане и о том, что у меня болело. Я отпустил Ксению в гостиницу до завтра и поехал с отцом домой.

Разговор у нас был трудным. 6 лет назад папа не одобрил моего выбора. Он считал, что мне рано жениться, да и девушка была ему не по нраву. Для солидного бизнесмена, по его мнению, спутница должна была быть визитной карточкой. Аня же была слишком проста, ничего не понимала в бизнесе, не умела строить глазки нужным людям. Она была полной противоположностью новой папиной жене, которая не вылезала от косметологов и пластических хирургов, из дорогих бутиков, выглядела всегда с иголочки и больше походила на куклу, чем на живую женщину. Но я любил Аню и считал этот аргумент самым важным. Впрочем, отец не настаивал на своём.

Он знал, что Аня изменила мне незадолго до свадьбы, и сам занимался отменой, потому что я был не в состоянии. Он был тогда единтвенным человеком, кто поддержал меня и не дал упасть в пропасть, сумел заставить переключиться, отправил меня подальше от этого города и завалил работой. Сейчас, когда я рассказал ему в двух словах то, что мне удалось выяснить, он отреагировал так же агрессивно, как и я. Отец был бесконечно порядочным человеком, хоть и много лет крутился в бизнесе. Для него спор на человека выходил далеко за пределы допустимого, а уж насилие над женщиной он и вовсе считал самым страшным грехом.

— Папа, можешь мне помочь найти Глеба? Я должен ему отомстить.

— Я помогу при единственном условии: с твоей стороны никакого криминала и никакой самодеятельности. Я сначала попробую сделать всё в рамках закона. Поверь, есть много способов заставить человека пожалеть о содеянном и при этом не подставиться. Нужно только найти кнопку, на которую надавить.

Я знал, что у отца было много связей и значительно больше возможностей, чем у меня. А ещё, в отличие от меня, он умел отключать эмоции и действовать на голой логике. У меня не было сомнений, что отец сделает, всё, что возможно, чтобы Глеб понёс наказание.

Я решил сменить тему и показал папе фотографию Милы.

— Макс, что это за ангел? Она так похожа на тебя в детстве!

— Это моя дочь. Её зовут Мила. Ей 5 лет. Они очень дружны с Димой.

— Почему же ты не привёз её с собой? А где её мать? Кто она?

— Её мать — Димина любимая учительница. Представляешь, какое совпадение? Это Аня. Та самая.

— Аня? Когда же ты успел? Вы же с ней сразу расстались?

— Получается, один раз — и сразу в цель. Анализ ДНК я делал, так что ошибка исключена, Мила — действительно моя дочь.

— Вот это новость! А мать знает?

— Пока нет. Она собиралась приехать скоро, я их познакомлю.

— А ты как с ней?

— После стольких лет ненависти нам трудно поддерживать нормальные отношения. Но мы стараемся ради Милы.

— Так ты не знал, что она была беременная?

— Нет, даже не подозревал. Я перед нашим расставанием натворил такую дичь, что она боялась меня, не рискнула даже позвонить мне и сказать о дочери.

Отец уехал со своей женой на какую-то презентацию, я остался один. Эмоции били через край. Хотелось всё крушить. Виски пошёл хорошо, но действовал на меня слабо.

Глава 30

Аня

Разговор с Максом вывернул наизнанку всю душу. Я будто снова прожила весь тот кошмар. Очень боялась, что он мне не поверит и опять начнёт обвинять. Но на сей раз всё как будто было иначе. Я наконец сделала то, что собиралась много лет назад, — всё ему рассказала. И мне стало легче. Между нами больше не было недосказанности. Я бы не удивилась, если бы он и после этого стал вести себя агрессивно. Но он спокойно ушёл. Видимо, ему нужно было время, чтобы обо всём этом подумать.

В понедельник Дима мне с восторгом рассказывал, как они с няней провели воскресенье, какие книги она ему читала и сколько паззлов они вместе собрали. Он сфотографировал получившиеся картины и отправил Максу с просьбой купить ему ещё на большее количество кусочков.

Вечером по телефону Дима встревоженно поинтересовался, не звонил ли мне Макс. Он почему-то не отвечал на его звонки, и мальчик волновался, не случилось ли с ним что. Как могла, успокоила его.

— Дима, ты вспомни, он сказал, что едет на важные переговоры. Скорее всего, они ещё не закончились. Думаю, завтра он обязательно тебе перезвонит.

Назавтра в школе в течение дня я неоднократно замечала, что Дима посматривал на телефон в надежде увидеть там сообщение. Видя беспокойство ребёнка, я решила сама позвонить Максу и намекнуть ему, что сын ждёт от него звонка. Но его телефон, похоже, был выключен.

— Ты не волнуйся. Скорее всего, они вчера поздно закончили, сегодня с утра продолжили. Макс не рискнул тебе звонить, боялся отвлечь от уроков. Думаю, он позвонит тебе или напишет, когда ты вернёшься домой.

Время шло. Я ещё несколько раз набирала номер, но телефон всё так же не отвечал. Тогда я решилась позвонить его помощнице.

— Ксения, здравствуйте. Это Анна Петровна, учительница Димы.

— Здравствуйте, я узнала ваш номер.

— Я прошу прощения за беспокойство, но дело в том, что Дима второй день не может дозвониться отцу. Когда у него погибли родители, они тоже не выходили на связь. Он боится, очень нервничает.

— Максим Андреевич в больнице.

— Что с ним случилось?

— Я деталей не знаю, он мне самой только недавно сообщил, я еду к нему. Он без телефона. Видимо, поэтому не знает о звонках Димы. Если хотите, наберу вам, когда буду с ним рядом.

— Да, пожалуйста.

Спустя 30 минут она мне перезвонила.

— Аня, Ксения сказала, что ты звонила. Что-то случилось?

— Макс, Дима нервничает, что со вчерашнего вечера не может тебе дозвониться. Я сейчас его позову и дам ему трубку, поговори с ним, успокой его. Что с тобой случилось?

— Всё очень банально. Выпил вчера лишнего, разбил бокал, споткнулся и неудачно упал на него рукой. Сделали операцию, сегодня к вечеру, надеюсь, отпустят домой. Но завтра я ещё буду тут — пришлось перенести встречу, на перевязку схожу заодно. Я без телефона пока, экран разбил и дома оставил. Если вдруг что, то звоните Ксении, она будет со мной.

— Ничего себе. Выздоравливай. Поговори, пожалуйста, с Димой.

После разговора с отцом мальчик сразу успокоился.

Макс вернулся в среду вечером. Порез оказался серьёзным, с повреждением связок. На руку даже наложили лонгету. Мы, как обычно, встретились с ним в субботу. Мила скакала возле отца и жалела его.

— Папочка, пойдём к нам домой, я буду твою ручку лечить! Я буду настоящим доктором!

Погода была дождливая, и мы отправились в контактный зоопарк. Мила аж визжала от удовольствия, пытаясь поймать и погладить кроликов.

— Аня, пригласишь нас сегодня к себе? Есть разговор.

— Разве мы ещё не всё обсудили?

— Я встречался со старыми друзьями и узнал новые подробности. Хочу тебе рассказать.

— Думаешь, стоит снова бередить?

— Однозначно. Так как? Дадим Миле шанс меня немного полечить, а потом включим им с Димой мультики?

— Разве я могу отказаться?

После традиционного обеда в кафе мы поехали к нам домой. Мила была в восторге, что её набор доктора наконец-то по-настоящему пригодился. Она и послушала папу, и температуру ему померяла, и лекарство выдала. А потом ласково погладила его перевязанную руку. И папа, естественно, сразу же почти выздоровел. Малышня с чувством полного удовлетворения отправилась смотреть мультфильмы, а мы с Максом закрылись на кухне.

— Аня, ты лучше сядь. Разговор неприятный. Я сам с трудом всё это переварил, — показал на руку.

— Так ты из-за этого напился? — кивнул.

— Ань, представляешь, они поспорили. Что ты не утерпишь и переспишь с кем-то другим, а я отменю свадьбу. На кону стояли больше деньги. Очень большие.

— Кто “они”?

— Мои друзья. Все. Твари! Говорят, все верили, что ты мне не изменишь и не скупились со ставками, а Глеб их подначивал. Он всё спланировал. Дотянул почти до самой свадьбы, когда ставки стали максимальные. И сорвал куш.

Мне стало дурно. Я вспомнила настойчивые уговоры Насти и торопливую грубость Глеба. Уткнулась лицом в ладони. Слёз не было. Меня парализовал ужас. Всё было подстроено из-за каких-то денег?

Ты знал об этом? Когда уговаривал меня не идти в клуб.

— Нет, но интуитивно чувствовал, что без меня не надо тебе туда ходить.

— Какой ужас! Вот так, из-за каких-то поганых денег? Я же живой человек! Как так можно-то? У меня же вся жизнь к чёрту!

Слёзы хлынули как-то разом, у меня началась истерика.

— Какая же я дура! Ну зачем я туда пошла? Зачем поддалась на уговоры Насти?

— Не вини себя. Если бы тогда не получилось, он мог бы что-то ещё придумать. Глеб шёл ва-банк, времени оставалось мало.

— Нет, если бы я не пошла, если бы я только послушала тебя, то ничего бы этого не было!

Я мотала головой. Мне было так отчаянно страшно, безысходность и беспомощность навалились такой тяжестью, что, казалось, я не в состоянии была разогнуться.

— Аня, не вини себя.

— Моя жизнь тогда закончилась! Если бы не Мила, я вообще не знаю…

Мне гораздо легче было все эти годы думать, что это было моей ошибкой, что я была виновата, я пошла, я спровоцировала, я всё разрушила. А оказывается, меня разыграли! Как какую-то игрушку! Вот так, с лёгкостью сломали мою жизнь ради каких-то мерзких денег! Все эти годы я прожила в аду просто потому, что кто-то захотел повеселиться и выиграть спор!

Всё вокруг потеряло смысл, стало неважным. Казалось, я перестала видеть и слышать. Я будто вновь погрузилась в своё бескрайнее горе.

У Макса тоже было своё горе. И он тоже варился в нём все эти годы. Оно сделало нас врагами и раздуло его ненависть и мой страх до космических масштабов.

— Знаешь, я просто не понимаю, почему они со мной так поступили? Я и вправду был так смешон?

— Макс, ты был самым лучшим. Им до тебя было, как до Луны пешком. Они просто завидовали тебе, твоему уму, успешности, жизненным ценностям.

— Они завидовали мне, потому что у меня была ты! Они отняли тебя у меня!

— Нужно быть объективными. В той истории мы все виноваты. Я — что не послушалась тебя и пошла в клуб. Ты — что не смог простить и бросил. Ну а друзья…

— Аня, я не мог тогда поступить иначе — и они это знали. Глеб меня просчитал наперёд. Он потому и затеял это. Мы бы всё равно расстались.

— Даже если бы ты узнал, что он всё подстроил?

— Скорее всего, да. Сейчас, конечно, стыдно об этом говорить, но я тогда был одержим идеей, что должен быть у тебя первым, без этого я не представлял наш брак.

Меня как холодной водой окатило. Я думала, он меня бросил потому, что решил, что я его предала, а, оказывается, дело было в моей девственности? И неважно, что со мной случилось?

— Конечно, зачем тебе испорченная игрушка? Особенно когда в неё уже поиграл твой друг! Разве я сама по себе для тебя имела какую-то ценность? Чем же ты отличаешься от них?

— Аня, зачем ты так говоришь? Я любил тебя!

— Ты себя любил! А в меня играл точно так же, как и твои друзья! Напомнить тебе, что ты со мной сделал? Твою игрушку испортили — значит, можно её доломать и выкинуть? А что при этом чувствовала я, никого из вас не волновало!

Меня трясло. Было ужасно холодно. Зубы стучали. Кажется, как тогда в машине, когда Глеб вёз нас с Настей из клуба.

Я почти 6 лет прожила под неподъёмным грузом собственной вины. А вся моя вина заключалась в том, что я стала игрушкой золотых мальчиков, которую они не поделили! Что они там говорили? “Хорошие девочки не ходят по клубам”? А ещё они, кажется, не ходят на пляж и по улицам, не дышат и вообще не живут. Ведь мало ли, что взбредёт в голову отморозкам!

— Аня, я же думал, ты с ним добровольно! Я думал, ты меня предала!

— Макс, о какой любви ты вообще можешь говорить, если ты мне настолько не доверял, что даже не спросил меня, не дал возможности объяснить, что произошло? К другу же у тебя было абсолютное доверие, так? Его мнение тебя интересовало, а меня проще было выбросить? И ненавидеть меня легче, правда? И мстить! Только за что? Вы отняли у меня всё… Отняли настоящее, будущее. И Милу ты бы отнял, если бы моя девочка не встала на мою защиту!

Кажется, я кричала. Впервые за эти годы меня прорвало, и остановиться я уже не могла.

— Аня, успокойся! Или ты хочешь, чтобы дети тебя услышали?

— Убирайся! Видеть тебя не могу!

— Можешь-не можешь, а придётся.

Я не видела, как он уходил. Услышала только, как через какое-то время хлопнула входная дверь. В квартире стало тихо. И вдруг меня словно ударило в сердце: “Мила!”. Я вскочила, побежала в комнату, ожидая, что её там нет. Но она сидела и что-то бормотала себе под нос.

— Мамочка! К тебе уже можно? Папа сказал, что я должна рассказать себе сказку и только потом смогу к тебе зайти! Ты там секретничала?

— Да, моя хорошая. Подожди ещё немного, я сейчас вернусь.

Едва успела добежать до ванной и включить воду — и меня накрыло дикой истерикой.

Глава 31

Максим

Я никогда не видел Аню в истерике. Я помнил её тихой, спокойной и покладистой девочкой, которая никогда ни на кого не повышала голос. Даже когда я отобрал у неё Милу, она прекрасно держалась. А сегодня она предстала передо мной совершенно другой, обиженной, отчаявшейся, истеричной. Её слова били меткими попаданиями ниже пояса. Самое страшное, что они были справедливыми.

За все эти годы я ни разу не задал себе вопрос о том, как она пережила ту трагедию. Когда увидел её впервые в школе, то взбесился, потому что она не стала подстилкой, как её подруга, а вполне реализовала свои профессиональные мечты. Решил, что, пока я сходил с ума от страданий, она жила счастливо и беззаботно. Очень удивился тогда, что она одна растила мою дочь.

Вчерашняя истерика была настолько ей не свойственна, что я сначала было подумал, а не играет ли она. Но нет, рыдала она искренне. В голове крутились её слова.

“Твою игрушку испортили — значит, можно её доломать и выкинуть?”

Ведь именно так я и поступил — доломал и выкинул. Не задумываясь, уверенный, что имел право так с ней поступить. Считал её виновной во всех своих бедах. Не Глеба, а именно её.

А в чём была её вина?

“Только за что? Вы отняли у меня всё… Отняли настоящее, будущее”.

“Моя жизнь тогда закончилась!”.

“Мама меня стерегла, чтобы с собой ничего не сделала”.

“Мне всё время снятся кошмары. И ты там”.

Похоже, я даже не представлял, насколько израненной она была. Чистая маленькая девочка, которую мы с лёгкостью сломали. Которая одна растила мою дочь, пока я её ненавидел и желал самого плохого.

Время вспять не повернуть. И исправить ошибки невозможно. Я для неё навсегда останусь палачом, который приходит к ней в кошмарах?

Всё воскресенье прокручивал в памяти те дни перед её защитой, когда я метался и искал её. Даже когда я дозвонился Насте и она сказала, что Аня мне перезвонит сама, мне было очень неспокойно. Все эти дни я виделся с Глебом, и он не сказал мне ни слова, даже намёка никакого не подал.

В тот день я был зол на неё за то, что она мне так и не перезвонила. Я же не знал, что она была в больнице! Бросалось в глаза, что она была какая-то не такая, как обычно, но я отнёс это на счёт нервов, связанных с защитой.

Как получилось так, что я даже не дал возможности Ане мне всё объяснить? Почему? Зачем я вообще пошёл к ней пьяный после драки?

Я же любил её! Что бы она ни говорила и не думала обо мне!

Я сам во всём виноват. Если бы я тогда выслушал её! А так, все эти годы со мной была только версия Глеба и воспоминания о том смонтированном видео.

В понедельник я снова встречал Аню на крыльце, чтобы увидеть её мельком и поздороваться. Это уже вошло в привычку. Она едва кивнула, в мою сторону не посмотрела. Приехали.

— Аня!

Даже не повернулась, сделала вид, что не услышала. Но я знал, что услышала. По тому, как на мгновение она замерла. Как резко выпрямила плечи и слишком порывисто открыла дверь.

День за днём я удостаивался лишь кивка и односложных ответов на вопросы о Миле по телефону. Каждый вечер я посылал с курьером ей цветы. Она их принимала, но никак не выражала своего отношения к ним.

В пятницу вечером я снова набрал её спросить, как дела и какие планы на субботу. Она ответила не сразу, односложно, как и в другие дни.

В субботу у Димы были первые соревнования по баскетболу. Он очень хотел, чтобы Аня с Милой пришли за него болеть, и пригласил их.

— Что ты решила по поводу Диминой игры? Пойдёте?

— Да, я же ему обещала.

— Мы заедем за вами в 9, будьте готовы. Я не знаю, как там с перекусом. На всякий случай, возьми Миле что-нибудь с собой.

— Хорошо.

Вот и весь разговор.

Когда мы устроились на трибуне и ждали начала игры, я попытался её разговорить. Но она молчала. Только вдруг сказала тихо:

— Макс, мне больше некуда ставить цветы. И вообще, это ни к чему.

— Давай потом поговорим.

— Не надо ни о чём со мной говорить, пожалуйста.

Между нами выросла пропасть. Аня изменилась. В ней словно что-то сломалось. Её тело было рядом с нами, а душу она будто оставляла дома, боясь испачкать её о меня.

И на следующей неделе всё оставалось так же. Только цветы я прислал лишь однажды, чтобы не раздражать лишний раз. Учебный год закончился, оставался только школьный лагерь.

— Аня, у нас в пятницу юбилей компании. На выходные мы сняли базу отдыха. Празднование, тимбилдинг и все дела. Сотрудники будут с семьями. Я хочу взять Милу. Свежий воздух, речка. Ей понравится. Поедете?

Она пожала плечами, но сказала:

— Можно. Только я там буду в качестве кого? Няньки твоим детям? Боюсь, мне будет не очень комфортно.

— Ты будешь в качестве мамы моей дочери. Не бойся, тебя там никто не обидит. Остановитесь с нами в домике в отдельной комнате. Поедем машиной, возьмёте всё, что вам может понадобиться. Подумай, что детям нужно купить. Мяч? Бадминтон? У тебя купальник есть?

Она отрицательно помотала головой.

— Диме нужны плавки. Да и Миле, наверное, не мешает купить что-то девчачье. И средства от комаров. Поедем завтра выберем всё, что нужно? Оставим детей с Еленой Степановной.

Растормошить Аню у меня никак не получалось. Она ушла глубоко в себя и слабо реагировала на окружающее. Тем не менее, проявила инициативу и всё необходимое для уикенда выбрала сама. Я лишь поддакивал, соглашаясь.

В субботу мы заехали за ними рано утром и в полдесятого уже были на месте. Погода была по-настоящему летней. Сотрудники быстро расселились по домикам. Все они были типовые и состояли из двух двухместных комнат с общим санузлом. Осматривая наш домик, подумал, что он как раз очень удобен для семьи: в одной комнате двухспальная кровать для родителей, в другой — две односпальные кровати для детей. Мыс Димой заняли вторую, решив, что Миле с мамой будет удобнее вдвоём на большой кровати.

День был очень насыщенный. Детей развлекали аниматоры, но Аня всё равно не отходила от них. Впрочем, не она одна, поскольку дети там были и помладше Милы, и матери крутились возле них, как наседки.

— Макс, ты один приехал или со своим мальчиком? Я могла бы составить тебе компанию.

Кристина поймала меня, как только я закончил разговор с организатором.

— Крис, мы же расставили все точки над и. Давай не начинать снова.

— Макс, я подумала, что хочу попробовать найти общий язык с твоим мальчиком.

— Моего сына зовут Дима. Срок годности того моего предложения уже давно истёк. Так что давай на этом и закончим.

— Папа, папа, смотри, какую бабочку мне нарисовали на ручке!

Мила спешила похвастаться мне результатами творчества аниматора.

— Папа? У тебя ещё один ребёнок образовался?

— Почему образовался? Это моя дочь, Мила.

Я поднял Милу на руки и рассматривал нарисованную бабочку.

— Супер! Очень красивая, почти как настоящая. А Диме тоже что-то нарисовали?

— Ему там сейчас рисуют. Пойдём, посмотришь!

Подошла Аня.

— Она тебя отвлекла? Давай я её уведу.

— А это твоя новая няня?

— Нет, это — Аня, моя бывшая жена и мама Милы. Аня, это Кристина — бухгалтер.

— Ты был женат? Ты никогда не говорил.

— Ладно, Крис, увидимся. Пойду развлекаться с детьми. Ты тоже найди себе занятие по душе.

Я взял за руку Милу, и мы втроём пошли туда, где играли дети. Скоро должны были накрыть обед.

Нагонявшиеся и утомлённые дети улеглись спать ещё засветло. А у взрослых тусовка набирала обороты. Уложив Милу, Аня вышла на улицу и села на лавочке что-то читать в телефоне. За целый день мы с ней перекинулись едва ли десятком фраз.

— Пойдём ко всем? Там весело.

— А вдруг Мила проснётся?

— Откроем двери в комнатах. Дима услышит — позвонит мне. Не волнуйся, ты даже не представляешь, как он заботился о сестре, когда она у меня жила. Он был моей палочкой-выручалочкой.

— Да, Дима у тебя очень серьёзный и надёжный. Даже немного удивительно, всё-таки он рос один в семье. Такие дети часто избалованные.

— Честно говоря, я сам не ожидал. Мне кажется, после смерти родителей он сильно изменился.

— А как у вас с ним?

— Хорошо, не жалуюсь.

— Он называет тебя папой?

— Не всегда, но всё чаще.

Я улыбался. Диму я любил, как родного, и был счастлив, что мы с ним поладили. Думаю, не последнюю роль в этом сыграла Аня. Она на него очень хорошо влияла и была для мальчика беспрекословным авторитетом. Иногда мне даже казалось, что если бы Диме предоставили возможность выбирать, с кем из нас двоих жить, то он выбрал бы её.

Я зашёл в дом, взял Анину тёплую кофту, открыл комнаты и закрыл дверь на улицу.

— Ты не замёрзла?

Накинул на неё кофту.

— Спасибо, немного. Вечера ещё прохладные.

— Так что, тут посидим или пойдём ко всем?

— Я должна туда пойти?

— Было бы хорошо. Хотя бы ненадолго. Хочешь, потом к реке прогуляемся?

Она пожала плечами и поднялась. На площадке вовсю уже гремела музыка, и разгорячённые алкоголем сотрудники выплясывали, кто на что гаразд. Когда заиграла медленная мелодия, я попытался пригласить Аню.

— Потанцуем?

Она отрицательно покачала головой.

— Хочешь, прогуляемся?

— А тебя не хватятся?

— Надеюсь, они даже не заметят моего отсутствия.

— Ты вовсе не обязан меня развлекать. Я вполне хорошо могу провести время сама в домике. Тебя, наверное, девушка ждёт. Я за Димой присмотрю, можешь идти к ней.

— Никто меня не ждёт.

— Разве? А Кристина? Она очень красивая. Судя по злобному взгляду в мой адрес, у неё на тебя далеко идущие планы.

— Да, она мечтает выйти за меня замуж. Только мы с ней давно расстались.

— Странно.

— И, кстати, ты гораздо красивее.

Мы шли молча. Аня смотрела на небо. Я помнил, что она любила разглядывать звёзды. Когда-то мы могли часами выискивать созвездия, сверяясь по карте.

— Найдёшь Дракона?

— Это легко. Хвост — между Медведицами, а вон и голова.

Она подняла руку вверх, указывая, куда смотреть.

— Точно!

— А Лиру?

— Конечно, вон, рядом с головой Дракона яркая звезда. Это — Вега, рядом с ней параллелограмм из маленьких звёздочек — Лира.

— Всё так же любишь звёзды?

— Угу.

Мне было неожиданно хорошо. Тревожные мысли, которые не давали покоя в последнее время, будто затаились, ушли куда-то на второй план. Рядом шумела река, стрекотали цикады, где-то вдали играла музыка. Мне давно не было так спокойно.

— Может, вернёмся уже? Я волнуюсь, как там Мила.

— Давай, раз волнуешься. Устала?

— Немного. Насыщенный был день. Спасибо, что привёз нас сюда.

— Хочешь, каждые выходные будем выбираться за город?

Аня пожала плечами.

— У меня скоро отпуск, мы с Милой уедем к родителям.

— Может, лучше ко мне на дачу? И Диму возьмите с собой. Дети в море накупаются, закалятся. Я помню, что у твоих частный дом и хороший воздух, но моря-то нет. О продуктах не беспокойся, я организую доставку. Когда смогу, буду к вам приезжать и помогать тебе.

— Море — это очень соблазнительно, конечно. Но как-то неудобно.

— Соглашайся. Кому, как не моим детям, проводить лето на моей даче? Тем более, что дом пустует, вы точно никому не помешаете. Хочешь, подругу с собой возьми, чтобы было веселее. Или родных пригласи. Подумай.

Глава 32

Максим

Июнь заканчивался. Наконец-то мне удалось наладить работу фирмы Данила. Конечно, не обошлось без проблем, но теперь с новым управляющим всё заработало, как часы. Наш с отцом бизнес периодически трепал нервы и вынуждал меня буквально жить на работе, но такова была его специфика.

Как бы я ни был занят в офисе, я старался выкраивать время на общение с детьми. Аню я видел теперь только по выходным, от Димы знал, что они часто с Еленой Степановной встречались и гуляли вместе по вечерам в будни. Ловил себя на том, что скучал не только по дочке, но и по её маме.

Дима с Милой играли тихонько в комнате в ожидании обеда и предстоящего похода в зоопарк. Я сидел на кухне, наблюдая, как Аня крутилась возле плиты, заканчивая с готовкой.

Она очень изменилась за годы, что мы не виделись. В узких джинсах и облегающем топе это было особенно заметно. Из худенькой девочки она превратилась в аппетитную женщину. Немного поправилась, округлившись там, где надо, и стала ещё соблазнительнее. Что бы ни думал о ней мой мозг, а член рядом с ней всякий раз оживал и отправлял в голову очень горячие импульсы.

Она крутилась совсем рядом — можно было протянуть руку и погладить её ягодицы или схватить в охапку и усадить к себе на колени. Или вовсе сделать один шаг, посадить её на столешницу и… Я ведь совсем не помнил, каково это — быть внутри неё. И очень, очень хотелось попробовать.

Но она держала меня на таком расстоянии, что я не представлял, можно ли в принципе преодолеть его за человеческую жизнь.

— Аня, — она обернулась. — Как думаешь, ты могла бы меня когда-нибудь простить?

Она убавила огонь под кастрюлей с борщом, повернулась и серьёзно посмотрела на меня в упор.

— Это всё очень сложно. Что ты подразумеваешь под словом “простить”?

— Понятно, что забыть, как будто ничего не было, невозможно. Но может, отпустить обиду, перешагнуть через то, что случилось, и попробовать начать всё сначала?

— А ты сам бы смог?

— Не знаю, — у меня не было ответа на этот вопрос. — Но я хотел бы попробовать. А ты?

Какое-то время она молчала.

— Не знаю. “Отпустить обиду” и “попробовать всё сначала” для меня — совершенно разные вещи. И обе кажутся утопичными.

— Давай начнём с чего-то.

— Это трудно.

— Если я помогу? Можем вместе обратиться к психологу? Говорят, многим парам помогает. Хочешь, я найду специалиста?

— Это очень дорого. И мы — не пара!

— Мы ею когда-то были! О деньгах не думай, у меня их достаточно.

Она пожала плечами. Не отказывалась, не выстраивала вокруг себя оборонительные сооружения. Я встал и взял её за руки. Она напряглась.

— Ты меня боишься?

Кивнула.

— Меня в принципе или прикосновений?

— Не знаю. Скорее, прикосновений.

— А других мужчин? У тебя же наверняка был кто-то за эти годы.

— Я пыталась, но у меня не получилось.

— Расскажешь?

— Нет, это слишком личное.

Я не решался давить на неё, совершенно не представляя, какие следы оставили у Ани в голове события шестилетней давности и какая часть негативных воспоминаний посвящена именно мне.

Что означала фраза, что она пыталась, но у неё не получилось? Она с тех пор стала бояться мужчин? Или у неё остались какие-то физиологические осложнения? Я же даже не знал, как она рожала Милу — естественным способом или через кесарево сечение. Может, ей нужно было какое-то лечение, на которое не было денег?

В день, когда Ане исполнялось 25 лет, я пригласил её в ресторан и приготовил подарки, но боялся, что она откажется их принимать.

Поднялся к ней с нарядной коробкой и цветами. Я помнил, какие она любила. И, судя по реакции, её вкусы не изменились. Ещё в прошлую нашу встречу я понял, что, как когда-то давно, теряю от неё голову. Как увидел её сегодня красивую, в нарядном платье, залип.

— Анечка, поздравляю с днём рождения!

Мне очень хотелось её поцеловать, но я боялся её спугнуть.

— Что там?

— Открой. Только не на весу.

Мы прошли в комнату, она сняла обёртку, открыла коробку.

— Макс! Нет, я не могу это принять, это слишком дорого!

— Аня, перестань. Мне давно стоило это сделать. Ты с детьми на море поедешь со своим старым телефоном? А если он доломается? Вдруг позвонить срочно надо будет? А как фотографировать их будешь своей камерой?

— Я у Димы возьму!

— Но это же совершенно несерьёзно! Тебе нужен нормальный телефон, и это даже не обсуждается.

— Макс, а ноутбук? Зачем?

— Я уверен, что на даче ты захочешь поработать. А компьютера там нет. Так что, всё исключительно ради твоей работы. Ну и дети со мной по скайпу смогут общаться.

— Спасибо. Но это так дорого!

— Аня, в конце концов, я делаю это не только для тебя, но и для своей дочери. Давай переставим симку в новый телефон и поедем уже?

Я знал, что ей понравится. Если бы купил украшения, то наверняка не оценила бы.

В ресторане мы провели около трёх часов. Мы сидели во дворе на открытой площадке под раскидистыми деревьями. Столик был расположен достаточно уединённо, никто не мешал нашему разговору. Мы выпили немного вина, Аня расслабилась. Под конец я вновь поднял интересовавшую меня тему.

— Аня, так почему ты не вышла замуж? Не поверю, что претендентов не было.

— Были, но не сложилось.

— Почему?

— Потому всем нужна полноценная женщина.

— А что с тобой не так? Мне кажется, ты — совершенство!

— Брак обязательно предусматривает занятия любовью. А я не могу.

— Никто не привлекает? Или боишься?

— Даже если привлекает, организм сопротивляется. И после неудачи нет желания пробовать снова.

— У тебя какие-то осложнения были тогда?

— Можно сказать и так.

— Это лечится?

— Врачи говорят, что да, но очень дорого.

— Я оплачу.

— Ты и так слишком много на нас тратишь.

— Это не обсуждается. Я могу помочь найти хороших врачей. Диагноз есть?

— Ты же понимаешь, что это женские проблемы, и мне, как минимум, крайне неловко обсуждать это с мужчиной.

— Я тебе не посторонний мужчина, а отец твоей дочери. И мы с тобой решили попробовать снова, ты помнишь?

— Макс, это ты сам решил, а я не смогу!

— Я помогу. Если ты говоришь, что это женская проблема, то начать надо с гинеколога? Я запишу тебя. До отъезда есть немного времени, пройдёшь обследование. Хорошо?

Она молчала, опустив глаза.

— Чего ты боишься? Это тебя ни к чему не обязывает.

— Ну давай попробуем.

— И ещё, мне посоветовали хорошего психолога. Пойдёшь?

— А смысл? Я же уезжаю надолго, а к психологу надо ходить регулярно.

— Разберёмся. Начнёшь, а там посмотрим. И я тоже пойду. Говорят, специалист хороший, реально помогает навести порядок в голове и в душе.

— Ну давай попробуем. Только не дави на меня, пожалуйста!

Гинеколога удалось найти довольно быстро. Отвёл к нему Аню я буквально за руку.

— Я буду ждать тебя в холле. Если что, звони.

Она явно сильно волновалась. Моё присутствие её очень смущало, поэтому я не рискнул её сопровождать до самого кабинета. Она спустилась ко мне почти через час. Медсестра передала на кассу бумаги. Я расплатился и подошёл к ней.

— Рассказывай.

— Что?

— Что врач сказала?

— Подтвердила диагноз.

— И? Аня, я так буду из тебя слова клещами тянуть?

— Дала назначения. И ещё надо к другим врачам идти и анализы сдать.

— Давай записываться, что там надо, и желательно сразу на завтра.

Мы вышли из клиники и, уже сидя в машине, я наконец набрался наглости и спросил:

— Пожалуйста, объясни мне, что с тобой не так. Что это за болезнь, как она называется и как проявляется? Какие в целом перспективы?

— Макс, ну как ты себе представляешь, чтобы я с тобой это обсуждала?

— Аня, вот так и представляю. Пожалуйста. Не прячься от меня.

— Зачем тебе такие подробности? Или думаешь, я тебя обманываю?

— Потому что я чувствую свою вину! Потому что до меня, как до жирафа, наконец дошло, что я натворил! И я мечтаю искупить вину, мечтаю, чтобы ты меня простила! Да, знаю, ты скажешь, что ты не сможешь. Но надежда умирает последней. И я хочу попробовать быть вместе. Но даже если мне ничего не обломится, я хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы у тебя была полноценная жизнь!

— Я не могу заниматься сексом с мужчинами.

Она произнесла это скороговоркой, а меня тут же скрутило от этой фразы в тугой узел. В моём понимании, “не мочь” мог только мужчина, если у него не стоял. И это представляло серьёзную проблему. Чтобы что-то подобное происходило у женщин — никогда не слышал.

— В чём это выражается?

— При малейшей попытке, даже намёке, малейшем прикосновении там — болезненный спазм, всё сжимается и секс становится физически невозможен. Даже осмотр у гинеколога — это сложно.

— Но это лечится?

— Говорят, что да. Только не быстро.

— Значит, пока будем заниматься с тобой только оральным сексом!

— Ты совсем с ума сошёл? Спустись с неба на землю! Ты — последний человек, с которым мне захочется секса!

— Вообще-то это была шутка. Зачем так грубо?

— Это я ещё очень мягко!

— Сдаюсь.

Поднял руки, демонстрируя капитуляцию. Согласен, меня занесло.

Дома полез читать, что пишут об этом диагнозе и каковы перспективы. Чувство вины многократно разрослось, грозясь придушить меня. Спал я беспокойно, но наутро об этом мне напоминала только раскалывающаяся от боли голова, ни одного сна я вспомнить не мог.

Глава 33

Аня

Психолог оказалась женщиной среднего возраста. Очень мягкой и приветливой. Она не вызывала отторжения и желания поскорее спрятаться от неё, наоборот, располагала к откровениям. Мы с ней как-то сразу нашли общий язык. В первый раз я долго рассказывала о наших отношениях с Максом, о происшествии в клубе и нашей с ним последней встрече шестилетней давности. О моих ночных кошмарах. О попытке забрать у меня Милу. Она иногда задавала уточняющие вопросы, но не охала и не высказывала своё мнение.

Я рассказала ей о романтических отношениях с Сашей, наших попытках сблизиться и моём фиаско.

— Скажите, в каких вы отношениях с Максом теперь?

— Не знаю. Он — отец моей дочери, мы часто видимся, много времени проводим вместе. Долгое время я ждала от него какого-то подвоха, всё время была в напряжении. А сейчас отпустило, но всё равно страх до конца не прошёл. Он говорит, что хочет попробовать начать сначала, но я такой мысли даже допустить не могу на данный момент.

— Вы бы хотели на него реагировать иначе?

— Я не знаю. С точки зрения здравого смысла, наверное, было бы правльно попробовать восстановить отношения с отцом моего ребёнка. В первую очередь, от этого выиграла бы моя дочь. Но я даже подумать боюсь о том, чтобы подпустить его к себе ближе, чем на пушечный выстрел. Он меня за руки взял, а у меня тут же паника началась.

— Это реакция именно на него? С Сашей было иначе?

Да, именно на него! И потом, я не совсем понимаю, какие у него планы на меня. Я не уверена, что он сможет перешагнуть ту трагедию, которую мы оба пережили. И я, видимо, подсознательно боюсь, что он опять сорвётся. А ещё мне кажется, что ему просто необходимо моё прощение, чтобы жить полной жизнью дальше. Потому что сейчас его гложет чувство вины. Это тяжело, я сама так прожила сколько лет. А что будет, когда я его прощу? Захочет ли он остаться со мной? Этого никто не знает, поэтому я не хочу сейчас задумываться о том, чтобы строить отношения с ним заново. Так, как есть, меня вполне устраивает.

— Как бы вы сформулировали свою цель? Чего вы ожидаете от нашего общения?

— Сейчас я не хочу думать о Максе, для меня важно другое. Я сама по себе хочу жить полноценной жизнью. Я хочу избавиться от кошмаров. Мне всего 25 лет, в перспективе я бы хотела выйти замуж, заниматься нормальным сексом, который приносил бы мне удовольствие, родить ещё одного ребёнка.

До отъезда мы встретились с ней ещё дважды, а на время отпуска она дала мне рекомендации. Не могу сказать, что я чувствовала решение своих проблем, но мне казалось, что я начала смотреть на жизнь немного проще, мне чаще хотелось улыбаться. Я как будто выпутывалась из оков, которыми была связана долгое время.

Я знала, что Макс тоже встречался с этим психологом, но мне он ничего не рассказывал, а я не хотела вмешиваться.

Отношения с ним у нас были непонятные. До отъезда он много крутился вокруг меня: возил по врачам, контролировал, чтобы у каждого я взяла рекомендации и назначения, чтобы купила всё необходимое для лечения. У него как будто появилась идея-фикс вылечить меня. Меня это немного напрягало, поскольку проблема была довольно деликатная и обсуждать её с Максом мне было очень некомфортно. Но я хотела избавиться от неё, а он финансировал моё лечение, поэтому я переступала через стеснение и неудобство по принципу “цель оправдывает средства”.

А ещё я чувствовала, что Макс изменился. Я не могла чётко сформулировать, что стало иначе. Возможно, он стал мягче, начал проявлять по отношению ко мне заботу, чего я не замечала раньше. Постоянно отпускал комплименты, интересовался моим мнением, старался угодить. Он… за мной ухаживал?

Главное, что он не трогал меня, разве что только иногда брал за руку. Насколько мне была приятна его забота, настолько меня пугали его прикосновения. Мы больше не возвращались к тому разговору. Кажется, мы по-прежнему сосуществовали лишь как родители общего ребёнка. Правда, иногда мне казалось, что общих детей у нас двое: я очень привязалась к Диме, а он — ко мне. Когда мы вместе проводили время, то со стороны, возможно, казалось, что мы — счастливая семья, много лет живущая вместе.

Вещей на дачу пришлось взять много, поскольку мы ехали надолго и невозможно было предугадать, как будет с погодой и что нам понадобится. Максим отвёз нас на машине. Выехали мы на рассвете, дети большую часть пути проспали.

Дом и вправду оказался большим. На втором этаже было три спальни, внизу — кухня, столовая и огромная гостиная. Макс рассказывал, что, когда его родители ещё жили вместе, они круглый год периодически собирались тут с друзьями и устраивали застолья.

Целый день мы обустраивались на новом месте, съездили за продуктами и забили холодильник запасами, дважды ходили к морю. Вода была тёплая, но солнце сильно пекло, мы боялись с непривычки обгореть.

Когда наконец вечером уложили детей, вышли вдвоём на террасу.

— Помнишь, как семь лет назад мы так же тут сидели?

— Семь лет… Ничего себе.

— Ты мне тогда казалась ангелом. Я совершенно потерял от тебя голову. Не мог ни о чём думать, лажал на работе, папа ругался. Только и мечтал о том, чтобы тебя увидеть.

— Я тоже в тебя сразу влюбилась. Ты был такой… невозможно было не влюбиться.

— Прошло семь лет, а ты так и осталась ангелом. И я всё так же теряю от тебя голову.

— Странно это слышать после всего. Семь лет. Будто давно-давно в прошлой жизни.

— Знаю, я натворил много дичи. Я постараюсь всё исправить. Ты только верь мне, ладно?

— К сожалению, заставить себя поверить невозможно. Вера формируется помимо нашей воли.

— Понимаю. Я буду стараться, обещаю. Мне очень важно, чтобы ты дала мне второй шанс.

— Я ничего не могу тебе обещать. Мне трудно. Спасибо тебе за твою заботу о нас с Милой. О нас раньше никто не заботился. И это, оказывается, очень приятно.

— Независимо от того, как сложатся наши с тобой отношения, Мила всегда будет моей дочерью. Я всегда буду о ней заботиться. И тебе помогать, если ты позволишь.

Поднявшись в свою спальню, обнаружила Милу, раскинувшуюся в позе звезды чётко посередине кровати. Тихонько пристроилась рядышком, чуть передвинув малышку. Кровать оказалась очень удобной, не то, что диван, на котором мы с дочкой привыкли спать.

Этот дом, спальня с шикарной кроватью были чем-то инородным в нашем с дочерью мире. Я чувствовала себя Золушкой, каждую минуту ожидая, что пробьёт полночь и карета превратится в тыкву.

На следующий день мы отважились немного позагорать. Предусмотрительно вооружились защитным кремом и сразу намазали детей. Они хоть и были темноволосыми, но не смуглыми, а потому риск сгореть был ничуть не меньший, чем у меня.

Я тоже нанесла немного крема на лицо, грудь, живот и руки.

— Давай я помогу.

Макс взял из моих рук крем, выдавил себе на ладонь и коснулся моего плеча. Меня словно током ударило! Он размазывал крем по моей спине. Его ладонь буквально обжигала. Я старалась дышать, уговаривая себя, что это — всего лишь солнцезащитный крем. Но было очень неспокойно.

— Готово. Намажешь меня?

Я растерялась. Он мне сейчас предлагал касаться его тела своими руками? Но ведь в этом нет ничего страшного? Я нерешительно взяла бутылочку в руки. Макс повернулся спиной. Первое касание обожгло, второе оказалось уже менее горячим и острым. Я справилась.

Сердце колотилось, грозясь выпрыгнуть. Я не понимала, что со мной происходило. Он снова обернулся ко мне, забрал у меня бутылочку, поблагодарил. На мгновение наши руки соприкоснулись. Я подняла глаза на него и… испугалась. Себя, своей реакции.

Отвернулась, порывисто направилась к детям. Меня немного потряхивало. От горячих касаний, от моей реакции на них. От того, что прочитала в его глазах. Для меня всё это было слишком…

Вечером Макс уехал на встречу с отцом. Вернулся поздно, я уже спала. Утром обнаружила в вазе цветы, а в холодильнике мои любимые пирожные из особой кондитерской. С ними было связано столько воспоминаний!

В следующий раз его прикосновения обжигали не так сильно. Они были не столь торопливыми, как вчера. Макс медленно втирал крем в мои плечи, спину и шею. Это было… нежно? Когда он наконец закончил, разочарованно выдохнула. Я явно была не в себе. Простое по своей сути действие вогнало меня в транс.

— А меня?

Бегло нанесла крем ему на спину и плечи и поспешила отойти к детям.

Глава 34

Аня

После обеда Макс отправился столицу. Ему нужно было возвращаться на работу. Складывалось впечатление, что у него никогда не бывало отпуска, поскольку фирма не могла прожить без директора даже пару дней.

Зато почти сразу к нам приехали Лариса с Ваней. Я была очень рада, что коллега всё-таки решилась выбраться ко мне. Я не боялась заскучать с Милой и Димой, но мне было страшновато оставаться в доме одной с детьми. А компанией — веселее и безопаснее, тем более, что дочь всегда очень охотно проводила время с Ваней. Мальчик был на год старше Милы и готовился в этом году идти в первый класс, чем неимоверно гордился.

Мы дважды в день ходили с детьми на пляж, а по вечерам гуляли по окрестностям. Я рассказала Ларисе историю нашего знакомства с Максом. Никому раньше не рассказывала, как-то не было вдохновения, а тут решила поделиться. Может, причиной тому стали цветы, которые курьер уже дважды приносил мне после отъезда Макса?

— Обалдеть, как романтично!

— Да, он был такой… особенный. Не знаю, как сказать. С виду, вроде бы, просто симпатичный парень. Посмотришь со стороны — ничем не выделялся. Некоторые стараются выпендриваться, что ли, чтобы обращать на себя внимание. Таких всегда в первую очередь замечаешь. А он был скромный, внимательный и очень галантный. И умный! Знаешь, как с ним интересно было? Он все созвездия знал! Даже больше меня, а я на них с детства помешана. А серьёзный и целеустремлённый какой! Он ведь с отцом работал ещё с университета, так по сей день и занимается их семейным бизнесом. И романтичный.

Рассказывала, а у самой — глаза на мокром месте. Чувствовала, как слёзы-предатели скатывались по щекам.

— Он был для меня богом…

— А почему вы развелись?

— Мы не были женаты. Не успели, расстались незадолго до свадьбы. Не получилось у нас “и в горе, и в радости”. В радости всё было хорошо… А горе мы вместе не смогли пережить. Извини, не хочу об этом говорить.

— И как вы сейчас?

— Мы общаемся. Но всё очень непросто.

— Он женат?

— Нет, дело не в этом. В одну реку разве можно войти дважды? Или склеить разбитую вазу? Да и расстались мы очень тяжело.

С погодой нам не очень повезло. Вода в море неожиданно похолодала — и мы вынуждены были искать для детей развлечения вне пляжа. Один из дней мы посвятили поездке в средневековую крепость. Дима был в особом восторге, он любил историю, средневековье, королей, рыцарей и всё, что с ними связано. Младшим тоже очень пришлось по нраву. Жаль, мы не застали рыцарского турнира, которые периодически проводились в этой крепости, но я сделала себе заметку на будущее, что стоит разузнать даты таких турниров — детям наверняка будет интересно.

На следующий день мы решили поехать в цирк. В рекламе обещали много клоунов, дрессированных собачек и обезьян. Миле должно было понравиться. Мы забронировали через интернет билеты на хорошие места и отправились в город.

Если ездить с дачи на собственном автомобиле, то расстояние кажется не большим, и преодолеть его легко. А на электричке с тремя детьми поездка в город оказалась тем ещё приключением. Но впереди маячила перспектива попасть на цирковое представление, и это хоть немного дисциплинировало наших непосед.

Пока добрались до города, уже проголодались. До начала у нас было достаточно времени, поэтому зашли подкрепиться, чтобы дети не начали ныть раньше времени. Настроение было приподнятое. Дети в предвкушении, мы с Ларисой — тоже. Оказалось, что обе давно не были в цирке.

Возле входа толпилась куча взрослых с детьми. Маленьких зрителей привозили целые автобусы — видимо, холодное море вынуждало массовиков-затейников в лагерях искать для своих подопечных альтернативные развлечения.

Лариса пошла в кассу выкупать забронированные билеты, а я осталась с детьми на улице. Видимо, ожидание положительных эмоций меня слишком сильно расслабило, и я потеряла бдительность. А потому не сразу отреагировала на обращение ко мне до боли знакомого и ненавистного голоса.

— Какие люди без охраны! Анютка собственной персоной! Сколько лет, сколько зим?

— Глеб, иди, куда шёл.

— Что так грубо? А я очень рад нашей встрече, по-моему, мы с тобой раньше неплохо ладили. В последний раз так вообще. Может, повторим?

Он попытался меня приобнять за талию, я его оттолкнула. Подхватила Милу на руки, за другую руку взяла Ваню и зашептала Диме:

— Быстро позвони папе, скажи, что мне нужна помощь.

— А кто это тут у нас? Вот это сюрприз! Деточка, как зовут твоего папу?

Мила видела моё недовольство, а потому, естественно, не стала отвечать.

— Можешь не говорить, у тебя на лице написано, что ты дочка Макса. Я ведь прав? Неужели твой благоверный изменил своим принципам и решил удовольствоваться объедками с моего стола?

— Оставь нас в покое!

Я постепенно продвигалась в сторону касс, где надеялась найти Ларису. Но Глеб не отставал. В какой-то момент он сильно схватил меня за руку и дёрнул на себя. Я на секунду потеряла равновесие и чуть не упала. Глеб выхвати из моих рук Милу и стал выбираться из толпы. Она закричала, я пыталась их остановить, начала проталкиваться следом. Возле дороги меня грубо схватили и затолкали в машину. Всё это было на глазах у десятков людей! Глеб с Милой сели рядом со мной на заднее сидение. Двери тут же заблокировали. Я кричала, требовала выпустить нас, но Глеб только смеялся.

— Не шуми. Сейчас приедем к нам в гости, вы погостите у нас немного, а потом, если твой благоверный будет себя хорошо вести, может быть отпустим.

— Что тебе от нас нужно?

— Да всё просто, как дважды два. Деньги мне нужны! День-ги! Ну и немного ласки. Надеюсь, ты уже не такая сушёная вобла, как раньше?

Паника накатывала волна за волной. В голове стучала мысль “Я этого не переживу, не переживу”. Меня трясло. Макс далеко, ему ехать сюда часов 6. Даже если Дима ему сразу дозвонится, чем он сможет мне помочь? За это время с нами может случиться всё, что угодно. И потом, Макс не знает, куда нас везут. Как он нас найдёт? А если он не сможет приехать? Если он не сможет нас найти? Что с нами будет? Я попыталась незаметно вытащить телефон, но Глеб перехватил мою руку и отобрал его у меня.

— Ишь, какая шустрая. Не так быстро.

Я не поняла, сколько мы ехали. То мне казалось, что прошла целая вечность, то всего минут 10. Высадили нас возле небольшого частного дома. Глеб не выпускал из рук Милу, а его напарник тащил меня. Нас завели в дом и заперли в небольшой комнате. Из мебели там стояло только старое кресло и какая-то тумба. Мила плакала, у меня тоже слёзы текли, несмотря на все мои попытки успокоиться и взять себя в руки.

Через какое-то время в комнату зашёл Глеб, схватил меня за руку и вывел в коридор, а Милу запер в комнате одну. Дочь начала истошно кричать. Он привёл меня в другую комнату, толкнул на диван и начал разрывать на мне блузку. Я пыталась кричать и сопротивляться. Он с размаху ударил меня по лицу. Мне стало дурно. Меня никто никогда не бил! Оголив меня до пояса, он велел мне посмотреть в камеру, а сам начал своими противными руками лапать мою грудь.

— Анютка, какие ты сиськи классные отрастила. Они и раньше были у тебя зачётные, а теперь вообще супер. Сладкая тёлочка. Ну что, покувыркаемся?

Всё это длилось не больше минуты. Затем он отпустил меня, взял у своего подельника телефон, потыкал в экран.

— Как думаешь, Максу понравится? Или ему больше по душе пришёлся наш прошлый полнометражный фильм? Так мы ему новый снимем.

Некоторое время он словно гипнотизировал глазами телефон. Но, видимо, ничего не происходило.

— Тор, отведи её пока в комнату. Сейчас видео будет доставлено, и я наберу.

Глава 35

Максим

Дима позвонил мне в самый разгар важного совещания. Я сбросил. Сын знает: если сбрасываю, значит занят, перезвоню позже. Но телефон зазвонил снова. Я напрягся, но подумал, что ещё минут 30–40 — и я освобожусь. Палец потянулся сбросить звонок. А вдруг у них действительно что-то случилось? Всё-таки ответил.

— Дима, у меня важное совещание. Говори быстрее.

— Папа, нам нужна помощь!

— Что случилось?

Голос ребёнка был очень взволнованный. Он затараторил:

— К нам возле цирка подошёл какой-то дядя. Он Анне Петровне не понравился. Кажется, его зовут Глеб. Она хотела от него уйти. Но он схватил Милу и понёс в машину. Папа! Её запихивают в машину! И Милу забирают с собой! Папа! Я боюсь!

— Номер машины? Цвет?

Земля закачалась. Я быстро записал кусок номера, который успел рассмотреть Дима, и тут же позвонил отцу.

— Аню с Милой похитили! Судя по всему, Глеб. Я же просил тебя! Номер машины…

Положил трубку. На бегу:

— Закончите без меня. Ксения, я на телефоне. Завтра меня не будет.

Бегом спустился в паркинг и рванул на юг. Ехать мне предстояло часов 6 с учётом заправки. Как назло, бак почти пустой. Сильно нарушать не любил, особенно по трассе. Позвонил сыну.

— Дима, где ты сейчас?

— Мы стоим возле цирка. Представление уже начинается. Лариса Ивановна плачет.

— Дай ей трубку. И вот что. Если вдруг вспомнишь что-то ещё, любые детали, сразу звони мне или дедушке.

— Алло, это Лариса.

— Здравствуйте, это Максим, папа Милы и Димы. Не беспокойтесь, за вами приедут и отвезут в безопасное место. Поисками Ани уже занимаются. Чтобы вы не стояли и не ждали, идите на представление. Может, детям удастся переключиться, ни к чему им лишний стресс. Как только за вами приедут, я вам позвоню. Ключи от дачи остались у Ани?

— Да. Я в очереди стояла за билетами, пришла, а там… Дима плачет, Ваня напуган, — она всхлипывала.

— Успокойтесь, пожалуйста. Я еду к вам, но приеду только к вечеру. Мой отец за вами кого-то обязательно пришлёт. Никуда из цирка не уходите. Ждите моего звонка или сообщения. А сейчас идите смотрите клоунов.

Всё происходящее казалось абсурдным и нелогичным. Отец недавно рассказал, что они нашли и начали прессовать Глеба. Он выяснил, что тот занимался незаконными махинациями, контрабандой и, возможно, наркотиками. Но чтобы упаковать его на длительный срок, нужно было собрать достаточное количество улик. Я надеялся, что люди отца плотно висят у него на хвосте, а получается, они пропустили его возвращение в город и похищение Ани с Милой. Как и почему это произошло, я буду выяснять потом. Если Глеб решил меня шантажировать, то надо дождаться его звонка с требованиями.

— Макс, нашу службу безопасности я поднял. Связи в полиции подключил. Их ищут. Он вернулся в город вчера. Мы плотно прижали его, у него на таможне изъяли несколько партий контрабандного товара, но ему удалось увильнуть. У него большие долги, он скрывается от кредиторов. Думаю, будет требовать у тебя деньги. Местоположение его мы вычисляем. Машину эту засекли несколько камер. Работаем. Ты едешь?

— Конечно, но я только выехал.

— Он не звонил?

— Нет пока. Жду.

Отключился, чтобы не занимать слишком долго телефон. Связь по трассе была неустойчивая.

Через время телефон пиликнул сообщением, я перестроился в правый ряд и сбросил скорость. Отправитель неизвестен. Там было короткое видео. Остановился. Кровь начала закипать, когда я увидел, как этот ублюдок лапал мою Аню и говорил ей пошлые вещи. Бедная девочка! Только этого ей сейчас не хватало! Если эта тварь снова осмелится тронуть её, я кастрирую его собственными руками!

Понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя и снова нажать на “газ”, но тут же зазвонил телефон. Тот же номер.

— Привет, друг! Как тебе видео? Не волнуйся, будет тебе и полнометражный фильм 18+. Всё, как ты любишь. Я вот думаю, может, твою дочку посадить в первый ряд в зрительном зале, чтобы она поприсутствовала при съёмках фильма? Или может, и её включить в состав актёров?

— Мразь, только попробуй тронь их, я тебя собственноручно закопаю.

— Уже боюсь. И что же ты мне сделаешь?

— Чего ты хочешь?

— Всё банально. 200 тысяч. Естественно, не наших денег, а европейских. Не сильно я продешевил? Может, если я отсниму пару горячих полнометражек и продам правильным людям, то получу больше? Деньги мне нужны сегодня. Поторопись, твоя жена мне очень нравится, а дрочить в душе — не мой вариант.

— Где я тебе сейчас возьму такую сумму? Я не в городе, мне нужно время, чтобы добраться. И вряд ли банк без предварительного заказа мне столько выдаст.

— А это уже не моя головная боль. Ты просто учти, что я тут не один. А моему товарищу твоя тёлка тоже пришлась по вкусу. К вечеру ещё пару ребят подъедут. Думаю, за групповуху любители кино для взрослых хорошо заплатят. Только останутся ли тебе хотя бы объедки после этого? Ребята у меня горячие, с дамами церемониться не привыкли. На сколько хватит твою неженку?

— Я привезу тебе деньги. Но если ты хоть пальцем её или дочку тронешь, то не получишь ни копейки! И деньги получишь только после того, как они мне подтвердят, что с ними всё хорошо.

Снова выехал на трассу, связался с отцом, сообщил ему о требованиях и попросил пробить номер и откуда был звонок.

Уже на середине моего пути папа позвонил и сказал, что деньги он готовит, квадрат, откуда был звонок, они засекли и начали прочёсывать. Там в основном частные дома. Гарантии, что он звонил с места, где они держали Аню с Милой, не было. Но судя по камерам, которые засекли их машину, они находились где-то в том районе.

Беспомощность, отсутствие контроля и невозможность напрямую влиять на ситуацию буквально сбивала с ног. Я спешил. Мне казалось, что, если я буду на месте, то смогу им чем-то помочь. Хотя мозг подсказывал, что это не так, и настаивал на соблюдении правил дорожного движения. Мысли крутились вокруг моих девочек. Что с ними сейчас? Внутренности сжимало от ужаса, что им могут причинить вред. Я не представлял, на что Глеб был готов пойти ради денег. Отец сказал, что ситуация у него отчаянная.

На въезде в город образовалась пробка из-за ремонта дороги. Напряжение зашкаливало. Тело простреливало разрядами тока. Казалось, ещё немного — и меня разорвёт. С трудом удавалось удерживать себя в руках. Я был в бешенстве. Телефон зазвонил, когда я уже был возле места основного затора.

— Макс, я теряю терпение. Когда будут деньги?

— Я подъезжаю к городу. Как буду на месте, всё решу. Ты помнишь моё условие? Чтобы пальцем не касался ни Ани, ни дочери!

— А ты помнишь, что у меня на твою жену стояк? И она наверняка тоже уже течёт. Я же был у неё первым, а бабы своих первых никогда не забывают.

— Ублюдок!

Отец был дома с Димой. Там же временно обосновались Лариса с Ваней. Представление детей немного отвлекло, но Дима очень нервничал, был весь в слезах.

— Папа, папочка, мне так страшно! Куда их увезли? Вы же с дедушкой их спасёте?

— Конечно, спасём. Вся полиция города и наша служба безопасности их ищет! Всё будет хорошо.

Пришлось дать ему лёгкое успокоительное, иначе он никак не мог уснуть.

Деньги до вечера достать так и не удалось. Отцу постоянно звонили безопасники и отчитывались о результатах, вернее, об их отсутствии. Глеб позвонил ещё раз, договорились, что я привезу деньги утром. Я просил его дать трубку Ане, но он отказался, лишь грязно рассмеялся. Воображение рисовало страшные картины, но я был совершенно бессилен.

Ночью я не сомкнул глаз. Курил и пил кофе. Я боялся уснуть. Каждый час от меня будто отрезали по кусочку. Липкий страх заполз под кожу и медленно поедал меня изнутри.

Пытался уговаривать себя, что Глеб — не убийца, не преступник, он не причинит моим девочкам вреда, не посмеет. Ему просто до отчаяния нужны были деньги. Я выдвинул ему условие. Если он его нарушит, то ничего не получит, а он не дурак.

Эти уговоры мне мало помогали. Меня продолжало трясти, ожидание и неизвестность были невыносимы. К рассвету меня окончательно поглотило безумие. Я ходил по комнате из угла в угол и выл.

В таком состоянии меня и застал отец. Он заставил меня принять душ и переодеться. Его люди и полиция работали всю ночь. К 9 часам в банке ему должны были приготовить нужную сумму. Мы ждали звонка от Глеба с алгоритмом передачи ему денег.

Он позвонил мне, как только отец уехал в банк. Визжал, что я его пытаюсь надуть, но мне это не удастся. Угрожал. Что-то в его голосе и интонациях меня настораживало. То ли он был пьян, то ли под кайфом. Я попросил ещё немного времени, поскольку денег у меня всё ещё не было. Он заявил, что больше не может ждать и бросил трубку. Если бы в этот момент не появился начальник службы безопасности, я бы разнёс всю комнату к чёрту. Нервы сдали окончательно.

— Максим Андреевич, мы засекли машину и предположительно определили адрес. Группа уже выехала.

— Я тоже поеду.

— Вам нельзя в таком состоянии за руль, садитесь в мою машину.

Времени на споры у нас не было. Мы выехали, безопасник отдавал распоряжения на ходу. А я до дрожи боялся, что мы опоздаем.

— Скорее! Почему мы так плетёмся?

— Мы и так едем максимально быстро. Постарайтесь взять себя в руки.

Когда мы подъехали, полиция уже вошла в дом. Я вылетел из машины и бросился к двери. Меня пытались остановить, но это было невозможно. Я был не в себе и рвался внутрь.

Я видел, как повязали Глеба и ещё одного мужика. Влетел в комнату. Аня сидела на разложенном диване, забившись в угол, подтянув колени и обхватив себя руками. Она была обнажена. Лицо опухшее. Её явно били. Она подняла на меня стеклянные глаза, и в этот момент я по-настоящему испугался.

Глава 36

Максим

Подбежал к ней, на ходу расстёгивая и снимая с себя рубашку.

— Аня, надень.

Но она будто застыла и не реагировала. В этот момент в комнату заглянул полицейский с плачущей Милой на руках.

— Девочку нашли.

— Мамочка! Папа!

Аня встрепенулась. Я тут же накинул на неё рубашку. Она запахнула её и подалась к дочери. Я взял ребёнка у полицейского и прижал к себе. Она была вся мокрая и дрожала.

— Папа, ты пришёл нас спасать? Папочка, мне было так страшно! Мамочка, почему ты плачешь? Они тебя обидели?

В комнату вошли медики, забрали у меня Милу и унесли в машину. Она снова заплакала, не хотела расставаться с нами.

— Милочка, мы с мамой сейчас тебя догоним!

Аня пыталась застегнуть рубашку, но никак не попадала пуговицами в петельки. У меня тоже тряслись руки, но не так сильно. Вдруг её будто прорвало, она начала рыдать. Я крепко обнял её, посадил к себе на колени, осыпал поцелуями голову, лицо, шею.

— Анечка, всё уже закончилось, всё будет хорошо.

Она обхватила меня, прижимаясь ещё сильнее.

Я не знал, что они ей сделали. Спрашивать не решался. Сейчас важно было как можно скорее отвезти её в больницу.

Аня поднялась, но ноги её не держали. Я подхватил ей на руки и понёс в “скорую”. Она обнимала меня за шею и плакала, уткнувшись в плечо. Я чувствовал, как она дрожала, и меня разрывало от беспокойства за неё.

Когда мы подошли к машине, Мила сидела внутри и пила тёплый чай. С неё уже сняли мокрую одежду и завернули в одеяло. Рядом с ней сидела какая-то женщина. Как я потом узнал, это был психолог.

— Девочка в порядке, но очень напугана. Мы дали ей успокоительное, но надо бы отвезти её в больницу для более полного осмотра.

Оказавшись внутри “скорой”, Аня схватила дочь на руки. Врач накинула ей на плечи одеяло, но её всё равно трясло. Похоже, у неё был сильный шок.

— Макс, она не ела со вчерашнего утра! Её надосрочно накормить.

Только когда машина отъехала, я подумал, что так и не оторвал яйца Глебу. Надеялся, что мне ещё представится такая возможность.

Милу врачи осмотрели довольно быстро. Они пришли к выводу, что физически она в порядке, но пережила сильный стресс, а потому посоветовали ей обеспечить положительные эмоции и пообщаться с психологом. Отец приехал в больницу вместе с Димой. Они привезли какую-то одежду, приготовленную впопыхах моей мачехой, и забрали Милу с собой.

Уезжать без родителей дочка поначалу категорически отказывалась. Дедушку она видела впервые, и он её немного пугал. Я с трудом убедил Милу, что мама быстрее вернётся к ней, если сейчас её не отвлекать от лечения. Дима пообещал ей большой телевизор для мультиков в дедушкином доме и вкусные булочки, которые с утра испекла домработница. В итоге малышка сдалась.

Аня долго была в кабинете врача. Мне сказали ждать её за дверью. Я сидел, как на иголках, каждую секунду ожидая приговора. Дверь открылась, выглянула медсестра и позвала меня в кабинет.

Врач что-то писала за столом. Аня сидела рядом, опустив голову.

— Я тут написала, что нужно купить в аптеке. Как применять — написала, и мой номер телефона тоже. Если будут вопросы или понадобится моя помощь — звоните. После того, как пообщаетесь с полицией, сможете забрать её домой. Ей нужен покой и хороший психолог.

На слове “хороший” врач сделала акцент и выразительно посмотрела на меня. Я тут же закивал. Я был осведомлён о её проблемах, и события последних суток наверняка добавили к ним ещё целый ворох.

— Что они с ней сделали?

— Когда она захочет, сама вам всё расскажет.

Я понял, что врач не будет со мной разговаривать об этом. Я ведь был Ане, по сути, посторонним человеком, даже не бывшим мужем. Такие интимные подробности мне знать было не положено. Подумал, что, раз отпустили домой, то всё не так страшно? Главное, что она была жива, остальное можно пережить и попытаться исправить.

— Анечка, пойдём поговорим со следователем и поедем домой. Там тебя Мила заждалась.

Она нерешительно поднялась со стула. “Как зомби”, — мелькнуло в голове. Я обнял её за талию и повёл к выходу.

Беседа с полицейским затянулась почти на час. Он подробно расспрашивал её обо всём, что произошло с момента встречи возле цирка до прихода полиции, и записывал в протокол. Мне разрешили быть рядом с ней в качестве поддержки. Было больно и страшно всё это слушать. А каково ей было всё это пережить?

Оказывается, всё время, что они пробыли в том доме, их не кормили и не давали воду. В туалет выпустили лишь однажды. Вечером Глеб ограничился записью видео, после чего снова запер Аню в комнате и больше не трогал. Она слышала, как ближе к ночи голосов стало больше. Мужчины пили и ругались, но к ним в комнату никто не заходил. Ночью она не спала, не зная, чего ожидать от этих отморозков.

Утром вломился Глеб. Он был пьян и очень зол. Вытащил Аню в ту же комнату, где он записывал видео, там был ещё один мужчина. Она узнала его — он был за рулём во время похищения. Её полностью раздели, отпуская при этом похабные комментарии, затем Глеб попытался её изнасиловать. У него не получилось — спазм влагалища был настолько сильный, что ему не удалось в неё проникнуть. Он стал бить её и требовать, чтобы она взяла в рот, но она отказывалась. Тогда он решил заняться с ней анальным сексом, но в этот момент появилась полиция. Я благодарил Всевышнего, полицию и папиных безопасников, что они успели вовремя.

— Шесть лет назад Глеб меня изнасиловал и угрозами заставил молчать и не заявлять на него. Тогда следователь мне сказал, что я об этом ещё пожалею, потому что он будет продолжать насиловать девочек, а я рискую оказаться в такой ситуации повторно. И как в воду глядел. Прошу вас, накажите его по всей строгости! Чтобы больше никогда и ни с кем он не мог такого сделать. Ради денег он готов на всё — похищать детей, вымогая за них выкуп, насиловать женщин и издеваться над ними. Для него не существует никаких моральных норм и запретов!

Сколько боли и отчаяния было в её словах! Я опять не уберёг её от этого ублюдка — и это сводило меня с ума.

Пока мы ждали такси и ехали в машине, я не выпускал Аню из своих объятий. Она покорно прижималась ко мне, будто искала спасение у меня на груди. Откуда у меня вдруг возникла уверенность, что она — моя женщина? Сам не знаю. Но отпустить её от себя я был уже не в состоянии. Будто и не было между нами трагедии и шести лет разлуки и ненависти.

Когда мы приехали домой к отцу, все уже закончили обедать. Мила вполне освоилась и вела себя довольно спокойно. После еды они с Аней отправились спать. Когда я заглянул к ним, они лежали, прижавшись друг к другу, посреди большой кровати. Бессонная ночь и волнения давали о себе знать. Я, недолго думая, пристроился рядышком с ними.

Проснулся я от того, что Аня пыталась выбраться из-под моей руки, которой я крепко прижимал её к себе. Прошептал, приоткрыв глаза:

— Даже не думай, не отпущу.

— Макс, уже поздно. Наверное, надо пойти там помочь на кухне.

— Без тебя справятся.

— Но Мила…

— С ней всё хорошо, там хватает нянек. Полежи ещё со мной.

— Макс…

— Молчи. Иди ко мне.

Развернул её к себе лицом, слегка навис над ней.

— Я вас больше никогда не отпущу.

— Мне было так страшно…

Чёрт, она опять начала плакать. И я не нашёл ничего лучше, чем собирать губами её слёзы.

— Тебе было больно?

— Да, очень. И я так испугалась, что он…

Она начала рыдать. Громко всхлипывая.

— Но тут ворвались полицейские. И ты.

— Ну всё, всё уже позади. Он тебе что-то повредил? Что врач сказала?

— Вроде ничего критичного. Всё не так страшно, как в тот раз.

Мы долго лежали, обнявшись. Пытался надышаться ею. Боялся, что больше Аня меня так близко к себе не подпустит. Кто знал, не оттолкнёт ли она меня, когда оправится от шока? Надеялся, что на сей раз она видела во мне защитника.

Не удержался, слегка коснулся губами её губ. Боялся давить на неё.

— Аня, оттолкни меня, если тебе неприятно.

Она не шевелилась. Я коснулся её губ снова, на сей раз чуть настойчивее. Она не отвечала, но и не протестовала. Поцеловав, слегка втянув её губы, дотронулся до них языком. Она приоткрыла рот, отвечая мне. Я был нежен и осторожен.

За шесть лет я забыл, какая она на вкус. И теперь, словно пробуя её впервые, я совсем терял голову, с трудом контролируя свой напор. Она была вкусной, сладкой, пьяняще восхитительной. Никогда в жизни, ни с кем поцелуи не вызывали во мне такого взрыва эмоций. Она мне отвечала! Она давала мне шанс? В тот момент я не был способен ни на какие мысли. Я просто растворился в нахлынувшем на меня шквале ощущений.

Я был не в силах разорвать наш поцелуй, как будто боялся проснуться и узнать, что это был всего лишь сон. Но дверь открылась, и маленькая командирша не терпящим возражений голосом потребовала, чтобы мы вставали и шли ужинать. Естественно, нам пришлось подчиниться.

Глава 37

Аня

События последних суток совершенно сбили меня с ног. Я с трудом воспринимала происходящее и никак не могла прийти в себя. Всё это было будто не со мной. И одновременно давило ощущение дежавю, словно я уже была в этой точке, и жизнь, сделав виток, снова вернула меня сюда. Хотелось закрыть глаза и открыть их лишь тогда, когда всё это как-то уляжется, успокоится и я смогу жить прежней жизнью. Я отчаянно нуждалась в какой-то опоре, к которой можно было притулиться, чтобы не упасть, и стене, за которую можно было спрятаться, чтобы не было так страшно.

Из обрывков разговоров я поняла, что Макс и его отец подняли на ноги всю полицию города, которая вместе с их службой безопасности начала нас с Милой искать сразу же после похищения. Они готовили за нас выкуп на случай, если не удастся вычислить местонахождение похитителей. Я узнала, что они давно следили за Глебом, пытаясь его прижать и отомстить за то, что он сделал с нами шесть лет назад. И теперь ему грозит срок не только за похищение нас с дочерью и попытку изнасилования, но и за какие-то махинации, доказательства которых удалось собрать их безопасникам.

Впервые за много лет у меня и моей дочери появилась защита. Ещё полгода назад я отчаянно оборонялась от жестоких нападок Макса, а теперь всё перевернулось на 180 градусов. И с ним теперь мне было как-то неожиданно надёжно. Я смогла расслабиться и плыть по течению, впервые за эти годы взвалив на кого-то решение своих проблем.

После ужина, ожидая, когда дети наконец-то наиграются в прятки и согласятся слушать мою сказку, мы сидели с ним в гостиной на диване. Макс не выпускал меня из своих объятий, а мне было с ним спокойно и комфортно, хотя всё ещё ощутимо потряхивало от недавних событий.

— Анечка, мне нужно послезавтра ненадолго вернуться на работу. Через два дня мне предстоят очень важные для нашей компании переговоры с немцами. Их никак нельзя отменить или перенести. Они уже прилетели и пока осматривают наши объекты без меня. Лариса сказала, что она планирует побыть с тобой ещё пять дней, а потом у неё билеты обратно. Поедете вместе с ней на дачу? Я вас завтра отвезу и до послезавтра буду там с вами, а потом на несколько дней уеду.

— Макс, я боюсь оставаться сама!

Я выпалила это на эмоциях, и лишь потом поняла, что ляпнула глупость. Он вовсе не обязан был находиться с нами постоянно. Но мне так не хотелось, чтобы он уезжал! С ним я чувствовала себя в безопасности. Ещё не отойдя от пережитого стресса, я панически боялась, что что-то случится снова.

— Я могу забрать тебя с детьми в столицу. Но как же Лариса? И это же всего несколько дней. Отец пришлёт вам на время моего отсутствия охрану. После переговоров я сразу приеду к вам, обещаю. И до конца твоего отпуска буду с вами. Хорошо?

— Разве у меня есть выбор? Дети будут рады, если ты потом сможешь провести с ними время.

— А ты?

— Мне с тобой спокойно и надёжно. Я сейчас в совершенно расшатанном состоянии, не могу ни о чём думать и что-то решать. Хочется спрятаться в какой-то безопасной берлоге и там пересидеть бурю.

— Берлога будет безопасной, обещаю. У отца работают профессионалы, с ними вам ничего не угрожает. А потом я вернусь и буду твоим личным телохранителем.

Мне нужно было взять себя в руки и перестать трястись от каждого шороха. Но пережитый стресс никак не отпускал.

— Ань, я впервые в жизни ненавижу свою работу. Я знаю, что должен остаться с вами на даче, но вместо этого вынужден возвращаться в столицу. Поверь, в любом другом случае я бы отменил или перенёс все свои дела, но не эти переговоры. Отказаться от них — означает перечеркнуть всё, чтомы с отцом годами выстраивали и развивали, отказаться от перспектив.

— Макс, я всё понимаю. Ты вовсе не обязан…

— Нет, обязан. Теперь обязан. Я же сказал, что больше не отпущу вас.

Его напор и категоричность немного пугали меня. Но сейчас я, как никогда, нуждалась в том, чтобы кто-то взял нас под свою защиту и опеку. А потому не рискнула возражать. В конце концов, Макс был прав — он, как отец Милы, должен был заботиться о её безопасности. Мне не хотелось вдумываться в смысл его слов, я была слишком выбита из колеи для обдумывания смыслов.

Утром Макс увёз нас на дачу. Он вёл себя… очень необычно. Если отключиться от реальности, то можно было подумать, что мы с ним вместе, что мы — пара. Все эти объятия, мимолётные поцелуи, взгляды, знаки внимания и забота. Мне это было неожиданно приятно. Я знала, что всё это — лишь сладкий сон, который рано или поздно закончится. Но так не хотелось просыпаться! Я так истосковалась по заботе и мужскому вниманию, мне так недоставало этого, так хотелось любви и красивой сказки. Но разум мне упорно нашёптывал: “так-то оно так, но не с Максом же!”.

Поздно вечером, когда все улеглись спать, мы сидели в тишине и смотрели на звёзды. С детства я могла так сидеть часами, изредка заглядывая в затёртую карту звёздного неба.

Он ничего не говорил, просто держал меня за руку. Когда я встала, чтобы уйти спать, он притянул меня к себе, обнял и замер, разглядывая, будто видит впервые.

— Ты такая красивая. Самая красивая в мире.

Коснулся губами моих губ. Сначала слегка, как бы спрашивая разрешения, потом настойчивее. Я растерялась, сдалась его напору, растворилась в этом поцелуе. Все мысли пропали, я стала невесомой, будто попала в вакуум. Всё вокруг исчезло, перестало существовать.

Когда Макс отстранился, я едва стояла на ногах. Казалось, если он меня сейчас отпустит, я рухну на пол. Вцепилась в его плечи, словно они были единственным, что удерживало меня от падения.

— Анечка, я люблю тебя. Голову теряю рядом с тобой. Надышаться тобой не могу. Панически боюсь, что ты мне только снишься, что я проснусь — и тебя не окажется рядом. Я больше не смогу без тебя, не отпущу тебя никогда.

Сердце рвалось из груди с грохотом локомотива. Я не знала, как мне реагировать на эти слова, боялась дышать, чтобы не спугнуть момент. Я совершенно не была готова к таким откровениям. Они меня и пугали, и затягивали во что-то сладостное одновременно.

— Я всё сделаю, чтобы ты смогла меня простить за то, что я натворил. Только позволь мне, пожалуйста, быть с тобой рядом.

Мне было страшно. Я не понимала себя и своих чувств. Я боялась его оттолкнуть, и в то же время боялась ему поверить, а потом снова разочароваться. Как я могла подпустить к себе близко того, кто столько лет мучил меня по ночам в моих кошмарах? Но ведь именно он теперь стал нашим с Милой защитником.

Макс снова коснулся мох губ и почувствовал моё замешательство.

— Я тебя напугал? Не бойся, я не тороплю тебя и ни к чему не принуждаю. Я просто хочу, чтобы ты знала, что очень нужна мне.

— Можно я пойду уже к себе?

Он нехотя отпустил меня.

— Конечно. Спокойной ночи и сладких снов!

В его голосе я услышала разочарование. Но я сейчас не в состоянии была ему ответить что-то определённое или хотя бы дать надежду. Во мне бушевало столько бурь, я едва сдерживала их и боялась, что они меня поглотят, если дам волю какой-то одной из них.

Перед отъездом Макс представил нам с Ларисой нашего охранника. Вадим показался нам угрюмым и неразговорчивым, зато он не мешал нам отдыхать и общаться, лишний раз не привлекал к себе внимание и не напрягал своим присутствием. Он сменил Макса на диване в гостиной, весь день проводил во дворе или сопровождал нас на пляж. Возможно, другая бы пожаловалась, что посторонний мужчина в доме мешает отдыхать и расслабляться, но мне было вполне комфортно. Сейчас для меня важнее всего было чувствовать, что мы с детьми под защитой.

Я много думала о том ночном разговоре с Максом и наших с ним отношениях. За полгода они трансформировались от “шлюха, я тебя уничтожу” до “я тебя люблю и никогда не отпущу”. Конечно, перемены происходили постепенно, но всё равно я не успевала к ним подстроиться. Его признание шокировало меня.

На фоне стресса из-за недавнего похищения мне было трудно мыслить здраво. Меня по-прежнему эмоционально болтало, хотя я и пила успокоительные. Побочным эффектом этого происшествия стало наше неожиданное сближение с Максом. Именно он оказался моей жилеткой и подушкой безопасности после освобождения, дал мне опереться на своё крепкое плечо и спрятаться за широкую спину. За короткий срок он стал мне необходим, с ним я почувствовала себя в безопасности. Осознание этого пугало меня. Но в то же время казалось очень правильным. Кто, как не отец Милы, должен был позаботиться о ней и обо мне?

Я решила поменьше думать о нём. Пусть всё идёт своим чередом. Сейчас я не была готова ни впустить его в своё сердце, ни отвергнуть. А значит, нужно было просто ждать.

Глава 38

Аня

Макс приехал, как и обещал, ещё до отъезда Ларисы. Дети его заждались и выбежали навстречу, как только машина въехала во двор. Он присел на корточки и по очереди поздоровался с каждым, обняв, поцеловав и перекинувшись парой слов. Затем поднял глаза на меня. Его взгляд обжёг, сердце неожиданно зашлось в каком-то очень динамичном танце. Сама себя не узнавала. Я по нему скучала?

Макс поднялся, оторвавшись от детей, подошёл ко мне. Обхватил, притянул к себе и впился в губы. Я даже охнуть от неожиданности не успела.

— Ужасно соскучился по тебе.

Я словно окаменела, не понимая, что со мной происходит и как себя вести. Целоваться с ним при всех? От этой мысли вдруг бросило в жар.

— Привет. Переодевайся и идём, я буду тебя кормить.

Через несколько часов Вадим увёз Ларису с Ваней в город на вокзал, и мы остались с Максом и детьми одни. Весь вечер и последующие дни дети развлекали папу, а он — их. Складывалось впечатление, что они не виделись минимум несколько месяцев и истосковались друг по другу. Я с улыбкой наблюдала за этой идиллией. Через неделю нам придётся вернуться домой, и Мила с папой будут снова видеться лишь по выходным. От этих мыслей становилось немного грустно.

Я привыкла к присутствию Макса в нашей жизни. Если первоначально оно меня пугало и очень напрягало, то теперь казалось совершенно естественным и необходимым.

Дни, проведённые на даче, прошли под девизом: “море и безделье”. И хотя я много времени крутилась в кухне, стараясь побаловать всех чем-то вкусным, всё равно чувствовала себя хорошо отдохнувшей и расслабившейся.

Удивительно, но стресс, связанный с похищением, как-то довольно быстро улёгся. Страх и беспокойство вытеснились положительными эмоциями, заботой и вниманием со стороны Макса. А ещё — его постоянными заигрываниями. Несмотря на то, что всё его внимание было посвящено детям, он при каждом удобном случае норовил приобнять меня за талию, погладить ягодицы или вовсе зажать где-то в укромном месте и целовать, нашёптывая разные ванильные глупости. Он совершенно бессовестно распускал руки, и в итоге я сдалась и перестала сопротивляться.

Мне были приятны эти заигрывания. Они будто возвращали меня в то далёкое время, когда мы были с ним вместе и готовились к свадьбе. Это был всё тот же Макс, которого я когда-то любила. Я всё чаще думала над вопросом, способна ли я его когда-нибудь простить, но по-прежнему не находила ответа. В какие-то моменты мне казалось, что да, я готова была перевернуть страницу и начать наши отношения заново. В другие же — моё сердце снова истекало кровью, а душу окутывала густая обида. Однако странное дело — стоило ему ко мне приблизиться, обнять и коснуться губами, как все дурные мысли и чувства тут же выветривались. В его объятиях мне было хорошо и спокойно, а поцелуи волновали и рождали внизу живота забытые ощущения. Но осознание своей неполноценности и боязнь неудачи были настолько сильны, что раз за разом я сбегала от него, не позволяя продвинуться дальше поцелуев.

До нашего возвращения в столицу оставалось всего два дня. Дети умаялись и быстро уснули. На улице стемнело. Я крутилась на кухне, собирала посуду в посудомойку. Макс вернулся с моря. Каждый вечер он обязательно ходил купаться, это было своего рода ритуалом. Сегодня его не остановил даже моросивший дождь. Я слышала, как он поднялся наверх. К сожалению, погода не годилась для вечерних посиделок на террасе. Было сыро, небо затянуло тучами, ветер стряхивал с деревьев капли и задувал их под крышу. С замиранием сердца гадала, спустился ли Макс ко мне, или сразу пойдёт отдыхать. Мне нравилось проводить с ним время, моя душа тянулась к нему, как будто не было между нами болезненных воспоминаний.

Я уже заканчивала с уборкой, когда он тихо подошёл сзади, обнял меня за талию и уткнулся в затылок. Я стояла ни жива, ни мертва.

— Анечка, ты так вкусно пахнешь.

Он повернул меня к себе, провёл рукой по моей щеке, обвёл большим пальцем мои губы.

— Люблю тебя.

Он, как всегда, сперва нежно, а затем всё более агрессивно накинулся на мой рот, не давая мне ни малейшего шанса на сопротивление. Внизу живота предательски заныло. Мозг пытался выдавать в эфир что-то о том, что всё это неправильно, что я не должна ему ничего позволять, но тело капитулировало. Я тонула в навалившемся на меня шквале эмоций. Руки как-то сами оказались на спине у Макса, а рот неистово отвечал на его атаки. Он был обнажён выше пояса. Прикосновения руками к его коже генерировали разряды тока. Голова кружилась.

Макс поднял меня и усадил на столешницу, заставив широко развести ноги. Боже, я ощущала, как его возбуждённый член тёрся о мою промежность, и меня словно огнём обжигало, несмотря на несколько слоёв одежды между нами.

Макс на мгновение разорвал поцелуй и отстранился, чтобы стянуть с меня майку. Мозг отчаянно выдавал сигнал “СОС”, но безвольное тело его не слушалось. Макс снова прижался ко мне, коснувшись своей горячей грудью моих сосков. Я потеряла все ориентиры, не понимала, где я и что делаю. Его язык вытворял у меня во рту что-то невообразимое, член тёрся о промежность, отгоняя от меня остатки мыслей.

Губы Макса переместились на мою шею, затем на грудь. Когда язык коснулся соска, мои внутренности будто прострелило током. Играя языком с одним соском, он крутил пальцами другой. Моё бельё насквозь промокло. Я даже не представляла себе раньше, что можно настолько возбудиться.

Макс подхватил меня под ягодицы и куда-то понёс. Я плохо понимала, что происходит. Меня качало от новых разрывающих меня ощущений. Никогда я не испытывала ничего подобного, даже когда мы встречались много лет назад и были безумно влюблены друг в друга.

Я пришла в себя, когда он опустил меня на свою кровать, одним махом стянул с меня шорты с трусиками и коснулся рукой промежности. Я почувствовала знакомое ощущение спазма и тянущую боль, которой он обычно сопровождался.

— Макс, подожди, ничего не получится.

— Ну и что, мы что-то придумаем. Я тебя просто поласкаю.

Он снова начал лизать и посасывать мои соски, и я, кажется, уже готова была кончить от остроты ощущений. Затем он стал спускаться ниже, немного задержался на животе, осторожно развёл мои ноги в стороны. Я чувствовала себя неловко, пыталась как-то прикрыться, но он не позволил.

— Дай мне на тебя посмотреть. Ты ещё красивее, чем я представлял.

Макс раздвинул языком мои складочки. Он творил там со мной нечто такое, от чего я буквально сходила с ума. Я ёрзала, мяла руками простыни, пытаясь адаптироваться к этим ощущениям. Но они всё усиливались и в какой-то момент оглушили меня взорвавшимся фейерверком.

Я лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала, отходя от сильнейшего оргазма. Макс навис надо мной и нежно поцеловал.

— Анечка, любимая, как ты?

— Хорошо, — из горла вылетали только хрипы, на большее я сейчас не была способна. Эмоции зашкаливали. Я словно летала высоко в небе на ковре-самолёте. Меня качало и обдувало тёплым ветром, я тонула в ощущениях непередаваемой лёгкости и восторга. А Макс всё целовал и целовал меня. Это было волшебно!

— Ты меня поласкаешь?

Он наконец-то снял с себя шорты, и я увидела его член. Рука сама потянулась дотронуться до головки. Она была крупная, бархатистая, скользкая от смазки.

— Смелее.

Он положил мою руку на ствол и начал двигать её вверх-вниз.

— Попробуешь его ртом?

Я растерялась. Эйфория от оргазма постепенно отпускала меня, и мозг снова начал пытаться спустить меня с небес на землю. Макс был так жесток со мной 6 лет назад, затем он отнял у меня дочь и упивался моими страданиями. Неужели я готова была взять в рот его член? Но предательница-душа шептала: это всё в прошлом, теперь мне хорошо с ним, а пять минут назад он своим языком довёл меня до сумасшедшего оргазма, заставил меня кричать от удовольствия. Так почему бы не ответить ему тем же?

Я несмело потянулась к его члену и лизнула головку. Она была солоноватой.

— Я не знаю, что я должна делать.

— Обхвати его губами, только аккуратно.

Я приоткрыла рот и втянула головку.

— Не бойся. Собери во рту слюну, так будет легче. И двигайся.

Он осторожно взял руками мою голову и начал задавать направление и темп движениям. Головка упиралась в нёбо и в горло, не хватало воздуха, но Макс не давал мне отстраниться. Заметив, что я задыхаюсь, отпустил ненадолго и дал продышаться.

— Дыши носом.

И снова взял мою голову. Он начал двигать бёдрами, толкаясь в горло. Я пыталась дышать носом, получалось у меня плохо, но я старалась изо всех сил, мне очень хотелось, чтобы Максу понравилось. В тот момент, когда я опять стала задыхаться, он задвигался быстрее, и я почувствовала во рту тёплую вязкую жидкость. Ощущение его спермы во рту шокировало меня и вызвало какую-то совершенно новую гамму чувств. Я радовалась, что, несмотря на свою дефектность, смогла доставить ему удовольствие.

— Анечка, это было потрясающе! Иди ко мне.

Он уложил меня на себя и впился губами в мой рот. Его не смутило, что там были ещё остатки его спермы?

Устроившись у него на плече, я прикрыла глаза. В голове начали возникать картинки, как могли бы развиваться события, если бы мы не ограничились одними оральными ласками. Не заметила, как заснула и фантазии перешли в мой сон. Они были такие непристойно горячие!

Проснулась я уже засветло от плача:

— Мамочка! Мамочка, ты где?

Вскочила, пытаясь найти свою одежду. Макс был быстрее. Он натянул на голое тело брюки и побежал в соседнюю комнату. Мила сидела на кровати. Лицо в слезах.

— Привет, котёнок. Ты проснулась?

— Папа, а где мама? Её нет!

— Я тут, я встала пораньше.

Кажется, выкрутились.

— А почему меня не позвала с собой?

— Ты спала, я не хотела тебя будить.

Когда мы с дочкой спустились на кухню, там уже копошился Макс.

— Я нарезал бутерброды и сделал нам с тобой кофе в термос. Идёмте на пляж завтракать.

— Никогда не слышала, чтобы люди ходили на пляж завтракать. Но заинтриговал. Мне надо минут 10 — и я буду готова.

Возле воды было ещё прохладно, но это совершенно не останавливало детей. Они купались, носились вдоль берега, обливали друг друга. Периодически брызги прилетали и к нам. Я наслаждалась вкусным бутербродом с горячим кофе и мягким утренним солнышком.

Ты мне сегодня всю ночь снился.

— Опять кошмар?

— Напротив, сон был очень… неприличный.

— И тебе со мной в твоём неприличном сне было хорошо?

— Очень!

— Тогда я непременно хочу к тебе в сон, — прошептал он мне на ухо, обняв меня и притянув к себе.

— Макс, люди смотрят!

— Где люди? Нет никого.

— Значит, дети.

— Дети слишком заняты строительством, им не до нас.

Макс навис надо мной и поцеловал в губы. Это было в тысячу раз круче, чем во сне.

— Я тебя сейчас съем, ты такая сладкая.

— Давай хотя бы дойдём до дачи, а не у всех на виду.

Спустя два часа солнце стало припекать, и мы едва уговорили детей уйти домой.

Оставшееся до обеда время мы провели в предвкушении того, что после еды разморённые дети лягут спать, и мы сможем наконец-то уединиться.

Глава 39

Максим

День за днём я добивался Аню, это стало для меня идеей-фикс. Чувствовал, что её тоже ко мне тянет, но прошлое висело между нами и мешало ей довериться мне. Я всё понимал и старался сдерживаться, не торопить её. Дело было не в сексе, хотя хотел я её, как одержимый. Мне нужно было её прощение, её доверие, её душа, её желание быть со мной. Я мечтал о взаимности, чтобы всё было, как раньше, когда мы готовились к свадьбе.

Я знал, что полноценный секс нам с Аней в ближайшее время не светил. Похищение, с одной стороны, сблизило нас, а с другой, могло отбросить её лечение к исходной точке, если не дальше. Я перечитал кучу статей о её диагнозе и понимал, что справиться с ним при правильной терапии и доверительных отношениях между нами вполне реально. Шаг за шагом я шёл к ней навстречу.

Вчерашний головокружительный оральный секс явно доставил ей удовольствие. И очень хотелось его повторить. Я с нетерпением ждал, пока детей сморит послеобеденный сон, и мы сможем наконец-то побыть вдвоём.

— Ну что, спят? — спросил я, когда Аня зашла в мою комнату.

— Да, Мила сразу уснула, а Дима сначала крутился и пытался протестовать, уверяя меня, что он уже взрослый.

Это было сигналом к началу активных действий. Я притянул Аню к себе и припал к её губам, одновременно стягивая с неё одежду и подталкивая в сторону кровати.

Помнил, как она вчера отзывалась на ласки груди, а потому лизал и посасывал то один её сосок, то другой, кайфуя от её реакции. Опустившись постепенно вниз, расставил её ножки и, не касаясь руками промежности, слегка подул. Выдавил на пальцы немного смазки. Другой рукой аккуратно раздвинул складочки. Коснулся языком клитора. Аня тут же отреагировала стоном. Пальцем со смазкой аккуратно провёл возле входа и слегка скользнул вовнутрь. Почувствовал, как она тут же сжалась, и сразу убрал палец, чтобы не провоцировать боль. Вместо этого переместил его к анусу и начал массировать вход.

— Макс, что ты делаешь?

— Тшшш, я только пальцем поласкаю, расслабься.

Аккуратно протолкнулся сначала на одну фалангу, а потом до упора.

— Больно?

— Нет, хорошо. Да, вот так.

Языком продолжал обводить клитор и слегка похлопывать по нему, а пальцем начал трахать её попу. Аня стонала, движения её бёдер свидетельствовали о том, что мои действия доставляли ей удовольствие. Ощутил, что она уже близко, ускорил движения и усилил напор языка. Когда она задрожала от оргазма, я ещё раз попробовал ввести палец во влагалище. Оно немного расслабилось, и я смог сделать этого без каких-либо усилий, спазма не последовало.

Я замер, выжидая реакцию. Аня всё ещё кайфовала и была расслаблена. Я добавил смазку и аккуратно ввёл ещё один палец, она не протестовала. Я не шевелил рукой, давая ей возможность привыкнуть к моим пальцам внутри себя.

— Скажешь, если больно?

— Пока не больно.

Я снова обвёл языком вокруг её клитора и начал ласкать. Она ничего не говорила, только постанывала. И тогда я попробовал начать движения пальцами, внимательно следя за её реакцией. Аня меня не останавливала, только слегка двигала бёдрами мне навстречу.

— Макс… Не останавливайся.

Я начал двигаться в ней решительнее и через короткое время услышал её крик и почувствовал, как она кончает.

Поменял дислокацию и впился в её губы. Меня сносило ураганом испытанных эмоций. Я чуть сам не кончил от осознания, что она безболезненно впустила мои пальцы, а значит, в следующий раз там сможет оказаться мой член.

— Анечка, люблю тебя очень. Ты как?

— Я в шоке.

— Тебе хорошо?

— Да, просто вау!

Она не открывала глаза, но по выражению лица я догадывался, что она в нирване. Аня немного пришла в себя и прошептала:

— Теперь моя очередь.

Я был заведён до предела. Моя маленькая победа снесла мне крышу, и губы любимой на моём члене очень быстро привели меня к финишу. Это было что-то нереальное. Казалось, никогда в жизни я не испытывал ещё такого кайфа и таких острых ощущений.

Когда мы оба отдышались, я решил, что настало время поговорить наконец о серьёзных вещах. Мне хотелось обсудить с ней это до отъезда отсюда. Но разговоров о наших отношениях Аня до сих пор почему-то старательно избегала.

— Аня, ты понимаешь, что я тебя больше не отпущу и завтра вечером мы все поедем в мою квартиру?

Она посмотрела на меня очень удивлённо.

— Ты зовёшь нас в гости или хочешь, чтобы мы с Милой переехали к тебе?

— Хочу, чтобы вы переехали. Фактически мы уже живём вместе, разве нет?

— Но мы же не…

— И прошлую ночь ты провела у меня в постели, ты помнишь?

— Но Мила…

— В моей квартире у неё своя комната. И там она будет спать сама. Так что вопрос, где будешь спать ты, решится сам по себе, если ты переживаешь об этом.

— Макс, я не готова.

— Да? А 5 минут назад мне показалось, что очень даже готова.

— Но это же совсем другое!

— Аня, давай спросим у детей и проголосуем за то, чтобы вы с Милой переехали ко мне.

— Так не честно! Ты манипулируешь и давишь на меня!

— Всё честно. Разве с мнением детей мы не должны считаться?

— Макс, я боюсь.

— Чего?

— Что у нас ничего не получится.

— Аня, давай начистоту. Ты не из тех женщин, которые будут заводить случайные связи с мужчинами ради разового перепиха. И уж тем более прежде, чем прийти ко мне в постель, ты наверняка обсудила сама с собой свои прошлые обиды на меня. И раз мы тут вместе, то я самоуверенно полагаю, что ты готова дать мне второй шанс. Так?

Я рисковал и шёл ва-банк. У меня ни в чём не было уверенности, потому что я не представлял, можно ли меня в принципе простить. И не было гарантии, что старые обиды не будут стоять между нами до конца жизни. Положа руку на сердце, я этого боялся. Но Аню я очень любил и эгоистично мечтал заполучить её себе на любых условиях, а дальше разбираться на месте. Мне казалось, что если она согласится быть со мной, то я смогу вымолить у неё прощение.

— Не знаю. Макс, это очень трудно, понимаешь?

— Знаю, что это непросто после всего, что я сделал. Но мне кажется, что ты уже приняла решение попробовать. И мы уже начали пробовать. Причём довольно успешно, не так ли?

— Мне нужно подумать. Переехать к тебе жить с ребёнком — это слишком серьёзное решение. Мне нужно взвесить все “за” и “против”, настроиться. Я столько лет жила одна, была сама себе хозяйкой.

Я притянул её к себе, провёл рукой по спине и сжал ягодицу.

— Аня, я не буду на тебя давить. Если ты до завтра не решишься, то я сниму вам с Милой нормальную квартиру. Но мне кажется, что тебе было хорошо со мной и ты хочешь продолжения. И не раз в неделю впопыхах, а на постоянной основе.

— Макс, ты, оказывается, шантажист!

— О, да! Но у меня есть смягчающее обстоятельство. Я тебя очень люблю и хочу проводить каждую ночь и каждое утро, обнимая и лаская тебя.

— До завтра я подумаю.

Последний день на даче выдался суматошным. После пляжа Аня спешно собирала вещи, а затем затеяла уборку, хотя я убеждал её, что можно вызвать клининг. Уставшая, она задремала одновременно с детьми, как только мы выехали.

В тишине я обдумывал свои планы и мечты на ближайшее время. Аня так и не сообщила мне о своём решении. Прошлой ночью, а затем утром мы повторили и закрепили вчерашний успех сначала в постели, а затем в душе. Правда, я так и не решился на полноценное проникновение, отложив это до возвращения домой. Главное — стратегия была выработана.

Теперь всё зависело от неё — согласится ли она на переезд. Я настроился на это. Дети за отпуск сдружились, Дима привык к Ане. Даже не представлял, как он будет жить отдельно от них. И я без неё уже не смогу. Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы она простила меня и согласилась снова быть со мной. Теперь мяч был на её стороне, и я ждал её ответа.

Аня проснулась, когда я заехал на заправку.

— Долго я спала?

— Нет, не очень, мы ещё и полпути не проехали. Взять тебе кофе?

— Да, пожалуйста.

Я откатил машину на парковку. Дети спали, мы стояли и пили кофе возле машины. Поглаживал рукой её спину.

— Аня, что ты решила?

— Мне не нравится, что ты куришь. Раньше ты не курил.

— Я брошу, обещаю.

— Вот так просто? Давно ты закурил?

— Шесть лет назад. Аня, не заговаривай зубы. Ты переедешь ко мне?

Я нервничал. Она смотрела мне в глаза, будто пыталась там что-то прочитать.

— Хорошо.

— Ура!

Подхватил её под ягодицы и поднял, она обвила меня ногами. Прижал её к машине и поцеловал. Неистово, жадно, сходя с ума от контакта с её языком и от осознания, что целую свою женщину. Член тут же отреагировал. Подумалось, что уединиться мы сможем лишь часов через 5. И как до этого дожить?

Глава 40

Максим

Я помнил слова психолога, что я должен быть готов к облому в любой момент и воспринимать это без упрёков и выражения недовольства. Но я же не робот! Я боялся. Наверное, не меньше Ани. У меня не было объективных причин ждать неудачи. Наши эксперименты в прошедшие дни обнадёживали. Но всё равно было страшно. Вдруг всё-таки спазм случится? Если сразу, то это было полбеды, а если в процессе? Я читал о таких случаях, даже изучил рекомендации какого-то светилы, как себя освободить в такой ситуации. Но всё равно отчаянно боялся. “И хочется, и колется” — чётко отражало моё внутреннее состояние.

Сделал глубокий вдох, постарался взять себя в руки, насколько это было возможно. Ощущения были, словно голым задом на раскалённой сковородке.

Накрыл её губы поцелуем. Рука ласкала грудь. Сердце разгонялось, его стук бил по ушам. Попытался успокоиться. Куда там?

Довести любимую до оргазма было проще простого. Аня с готовностью отзывалась на мои ласки, быстро заводилась, вспыхивала и взрывалась. Пока она ловила фейерверки, я ввёл в неё палец и почти сразу добавил ещё один. Прошёлся языком по промежности, аккуратно обведя клитор, который был сейчас очень чувствительным после недавнего оргазма. Аня застонала. И я наконец решился. Вынул пальцы, провёл медленно членом там, где только что был мой язык. Она чуть подалась ко мне. И это стало для меня сигналом! В голове стучало: только бы не сорваться и не сделать ей больно. Осторожно начал проталкиваться в неё. Аня замерла. И я замер. Подождав немного, я вошёл глубже. Она опять застонала. Я толкнулся на полную глубину и накрыл её губы ртом. Дал ей немного привыкнуть ко мне и начал двигаться. Выдержка заканчивалась. Аня развела ножки сильнее, заелозила попой — видимо, искала нужный угол проникновения. Обхватила меня ногами. И у меня сорвало тормоза. Я двигался в ней, не разрывая поцелуя. В голове шумело от удовольствия. Как же в ней было хорошо! Непередаваемое, ни с чем не сравнимое ощущение. Чувствовал себя наркоманом, дорвавшимся до заветной дозы. Понимал, что надолго меня не хватит, и как только почувствовал её оргазм, меня тут же накрыло, буквально разорвало на мелкие части. Едва успел выйти и излиться ей на живот. В голове была какая-то каша. Тщетно пытался собрать себя из осколков.

— Анечка, люблю тебя.

Поцеловал её. Кажется, меня парализовало нахлынувшими эмоциями.

— Как ты?

— Очень хорошо.

Я покрывал её лицо и шею поцелуями, прижимаясь к ней. Мы были оба перепачканы спермой, но встать и пойти в душ в тот момент было выше наших сил.

Уложил Аню себе на плечо. Мне так много нужно было ей сказать, но слова никак не хотели складываться в предложения, а язык отказывался что-либо произносить.

Мы лежали так довольно долго, в какой-то момент мне даже показалось, что Аня уснула. Но она вдруг сказала:

— Представляешь, мне 25 лет, а у меня никогда не было нормального секса. То, что было 6 лет назад, — не в счёт. Вряд ли насилие, когда разрывают внутренности и кажется, что я вот-вот умру от боли, можно считать нормальным сексом.

— Неужели за 6 лет у тебя никого не было?

— Несколько лет назад я пыталась построить отношения. Но в постели у нас не получилось, и он бросил меня.

— Почему ты тогда к врачу не пошла?

— Пошла. Но где мне было взять деньги?

— А твой мужчина был настолько бедным, что не мог оплатить лечение? Не так уж дорого оно в итоге обошлось.

— Зачем ему тратиться и возиться со мной? Думаю, он быстро нашёл мне замену. Разве мало одиноких женщин без детей и проблем в постели?

— Может и много, но все они — суррогат. Ни одна из них не сравнится с тобой. Он — идиот, если не понял этого. А после него?

— После него я решила, что я обречена всю жизнь прожить одна. Я всё это воспринимала, как наказание за мою ошибку, так что относилась к этому философски.

— Неужели тебе не хотелось секса?

— Конечно, хотелось. Я же обычная женщина с мечтами о розовых единорогах и естественными потребностями. Но пережить второй раз такое унижение я не была готова.

— А знаешь, я этому твоему даже благодарен. Получается, что я у тебя по сути первый? И это до жути заводит.

Аня попыталась что-то возразить, но я не дал.

— Ты же сама сказала, что то, что было 6 лет назад, сексом не считается. Значит, сейчас у тебя был первый раз?

Эта мысль прострелила голову и заставила мой член ожить снова. Я нежно коснулся Аниных губ, лаская их языком. Она тут же с готовностью впустила меня. Я взял её руку и положил на свою эрекцию.

— Анечка, давай попробуем ещё раз?

Не дожидаясь ответа, я запустил руку между её ног. Там было влажно от наших с ней общих соков. Влагалище было расслаблено.

— Попробуешь сверху?

Она нерешительно поднялась, села на меня и стала тереться промежностью о мой член.

— Садись на него сама.

Аня приподнялась, направила его в себя и начала опускаться. У меня в глазах потемнело от удовольствия.

— Впусти его глубже, ещё немного.

Я сел на кровати и чуть надавил, опуская её до упора. Невольно застонал.

— Да, вот так. Не больно?

— Нет.

Аня не двигалась — видимо, привыкала ко мне. Я зафиксировал её бёдра, снова откинулся на спину и начал толкаться в неё сам. Она вцепилась в меня руками, словно боялась упасть. Мне показалось, что ей эта поза некомфортна — видимо, пока Ане не хватало опыта и раскрепощённости. Не выходя из неё, я уложил любимую на кровать и навис сверху, возобновив движения. На сей раз я контролировал себя лучше и никуда не торопился, стараясь растянуть наслаждение. Аня начала подмахивать мне бёдрами, я ускорился. Через несколько мгновений она громко застонала, я почувствовал, как по её телу прокатилась волна удовольствия, и почти сразу догнал её.

Кажется, это был самый яркий оргазм в моей жизни. Моё состояние было не просто эйфорией. Я был на грани помешательства. Опустившись на кровать рядом с Аней и покрывая любимую поцелуями, я был способен шептать лишь бессвязные слова.

— Моя… моя… люблю… с ума схожу… навсегда моя…

Немного отойдя от оглушившего меня удовольствия, я поднялся и пошёл в душ за мокрым полотенцем. Вернулся, обтёр Аню и снова устроил её у себя на плече.

— Аня, я всегда тебя любил. С первого мгновения, когда увидел, с нашего первого танца под старомодную музыку, с нашего первого поцелуя. И все эти годы любил. Ненавидел, считая, что ты предала меня, но всё равно любил. Как безумный, в толпе всегда подсознательно глазами выхватывал блондинок, похожих на тебя. Сейчас… я даже не могу описать, что со мной происходит. Я очень тебя люблю. Я так счастлив, что ты со мной! Готов на всё, чтобы сделать тебя счастливой.

Она лежала, не шевелясь.

— Ань, ты спишь?

— Нет, я слушаю тебя.

— А ты меня любишь?

— Люблю.

Короткое слово оглушило меня. Кровь разгонялась. Зарылся носом в её волосы, прикрыл глаза. Внутри извергался вулкан.

— Анечка…

Слова застревали в горле. Как выразить то, что я чувствовал? Я умирал и возрождался вновь.

Она заснула, я слышал её размеренное дыхание. А ко мне сон никак не шёл. Я раз за разом прокручивалпроизошедшее сегодня ночью, и Анины слова. Как дурак, улыбался, пялясь в потолок.

Глава 41

Аня

Моя жизнь неслась вперёд каким-то диким галопом с устрашающей скоростью. Я будто наблюдала за всем происходящим со стороны, лишь изредка попадая в эпицентр очередного вихря событий. За переменами в моей жизни я не успевала катастрофически. Мозгу не удавалось так быстро всё переваривать, анализировать, давать оценки, раскладывать по полочкам, создавать резервные копии на случай тотальной катастрофы. В голове царил полный хаос. Казалось, что всё это происходило не со мной. Просто потому, что это никак не укладывалось в картину мира, созданную мной за последние годы.

Я уже смирилась с тем, что остаток жизни мне придётся провести в одиночестве, которое скрашивать будет в лучшем случае моя дочь. Неудача с Сашей поставила крест на моих розовых мечтах. И дело было не в том, что он меня бросил, променяв на другую или банально разлюбив. Он отказался от наших отношений из-за моей неполноценности и ущербности, фактически заявив мне об этом напрямую, унизил, растоптал и уничтожил мою женскую самооценку.

И теперь, вспоминая о двух раундах головокружительного секса, я пыталась осознать, как же меня занесло из точки А, в которой я рассталась с Сашей, в сегодняшнюю точку Б? Если бы не ноющие от непривычки мышцы и следы спермы на моём теле, я бы подумала, что всё это мне приснилось.

Мозг чётко фиксировал факты: каким бы это ни казалось нереальным, но секс был, причём с такими головокружительными финалами, о которых даже мечтать было неловко. А вот что мозгу никак не удавалось определить, так это момент, когда человек, который столько лет мучил меня в кошмарах, снова стал центром моей вселенной. Как так вышло, что он проник мне под кожу, вытравил всю обиду на себя, очаровал, околдовал, сделал зависимой от своего присутствия, прикосновений и поцелуев? Я будто снова стала той восемнадцатилетней девчонкой, влюблённой в него до потери рассудка.

Осознание, что он меня “починил” и что теперь у меня есть полноценное право влюбляться, возможность заниматься сексом и быть нормальной женщиной, заставляло постоянно улыбаться. Причём хотелось всего этого не с каким-то абстрактным мужчиной, а именно с Максом. Сердце останавливалось, когда я думала о нём. Мозг сопротивлялся и не верил, что всё это правда! А душа трещала, как сорока, не успокаиваясь ни на мгновение, и была готова кричать всему миру о том, как счастлива.

Я стояла в душе под струями воды, которые смывали с кожи следы нашего с Максом ночного удовольствия. Голова кружилась от воспоминаний. До дрожи хотелось продолжения. Ведь оно обязательно последует? Не просто так ведь он захотел, чтобы мы с Милой переехали к нему жить?

Елена Степановна пришла сегодня пораньше и увела детей на прогулку, пока не очень жарко. Макс настоял, чтобы Мила до сентября не ходила в садик. Летом всё равно никаких занятий у неё там не будет, зато она сможет много времени проводить с няней и Димой на свежем воздухе.

Сегодня был мой первый рабочий день после отпуска. В ближайшее время предстояло подготовить класс к началу учебного года. Члены родительского комитета уже развили бурную деятельность, организовав генеральную уборку класса и стирку занавесок. Я же перебирала плакаты и наглядные пособия, составляя список, что нужно соорудить или докупить. С середины августа у учителей обычно была запарка — много бумажной работы, получение учебников, закупка и сортировка тетрадей с печатной основой и решение различных организационных вопросов. Кроме того, в школе уже вовсю шли репетиции праздника первого звонка. К счастью, в этом году руководство решило, что третьи классы в концерте на линейке участвовать не будут, что не могло не радовать. Дети на каникулах неохотно отрывались от своих дел и приходили в школу репетировать, а ещё они терпеть не могли линейки. Каждый год ходили слухи, что это издевательство над учениками наконец-то отменят или даже запретят, но годы шли, а линейки неизменно проводили в сентябре и мае.

После работы я отправилась к себе в квартиру собирать вещи. Хотя Макс и грозился купить нам всё новое, но, во-первых, я не могла позволить ему так неоправданно тратить на нас деньги, во-вторых, дома осталось много моих рабочих вещей, которые нужны были для подготовки к началу занятий.

Мы с Милой покупали себе только всё самое необходимое, и несмотря на это, приготовленная к перевозке гора оказалась внушительной. Я не была уверена, что мы сможем всё это упаковать в машину за один раз, и боялась, что Макс будет недоволен. Поэтому решила выбросить все ветхие вещи. Конечно, это было рискованно. А вдруг спустя время нам с дочерью придётся съехать от него и снова жить вдвоём, как раньше? Смогу ли я себе позволить купить новые вещи взамен выброшенных?

Когда я по второму кругу сортировала кучу, в дверь позвонили. Макс! А я ещё не упаковала ничего!

— Проходи. Кушать будешь? Извини, я ещё не собралась, ждала тебя позже.

Он тут же притянул меня к себе и поцеловал.

— Голодный как волк, съем всё, что дашь. Я только на минуту в душ, ополоснусь. Невыносимая жара сегодня. И не суетись. Бери пока только самое необходимое, за остальным в другой день приедем.

Я побежала на кухню. Приготовленная заранее еда ещё не остыла. Положила на стол тарелки. Макс вошёл, обмотанный лишь полотенцем вокруг бёдер. Бурное воображение тут же дорисовало то, что под ним скрывалось.

— Садись ешь, пока тёплое.

— Сейчас, погоди минутку. Иди ко мне. Он прижал меня к столешнице, сгрёб в объятия и нежно коснулся ртом моих губ.

— Работы накопился целый вагон, а я не мог сосредоточиться ни на минуту, всё вспоминал сегодняшнюю ночь.

Его рука развязала сзади пояс на халатике. Он ловко стянул с меня его и оставил в одних трусиках.

— Какая у тебя классная грудь! Чувствуешь, как я по тебе соскучился?

О, да, я чувствовала, как его каменная эрекция вдавилась мне в живот. Он стянул с меня последний элемент одежды, приподнял и посадил на столешницу.

— Я так давно хотел трахнуть тебя тут!

Он ласкал мою грудь ртом, а рукой уже раздвинул складочки и кружил возле самой чувствительной точки.

— Макс…

— Ты уже вся мокрая. Хочешь меня?

— Да!

Он аккуратно погрузил в меня палец. Моё тело больше не реагировало на это спазмом!

— Давай попробуем без прелюдии? Я сдохну, если прямо сейчас не войду в тебя.

С этими словами он притянул меня к самому краю и начал осторожно входить.

— Не больно?

Я помотала головой. Говорить сил не было, я была способна максимум что-то мычать.

Макс толкнулся до упора и остановился, а потом начал медленно двигаться.

— Анечка, ты меня с ума сводишь. Хочу тебя, как ненормальный.

Темп увеличивался. Внизу живота назревало цунами. Я так ждала этого сегодня весь день, что готова была взорваться, как только почувствовала его внутри. В глазах начало темнеть от приближающегося оргазма, я зажмурилась, и почти сразу меня накрыло. Макс вышел, повернул меня, уложил грудью на стол, расставил мои ноги пошире и снова вошёл. Раньше мне казалось, что поза сзади теперь всегда у меня будет ассоциироваться с насилием и болью, но сейчас все ассоциации смыло напрочь. Меня всё ещё потряхивало от пережитых эмоций и единственное, что я сейчас ощущала, — это восторг от происходящего. Макс ускорился и вышел из меня, кончив мне на спину. Какое-то время мы стояли и целовались. С трудом оторвавшись друг от друга, отправились в душ, где пошли ещё на один заход. Кажется, я превратилась в нимфоманку.

Остаток лета прошёл под девизом “Секса мало не бывает!”. Мы занимались любовью утром, вечером и ночью. Пару раз я приезжала к Максу во время обеденного перерыва в офис, и мы опробовали на прочность его стол. Мы были как обезумевшие кролики, поставившие перед собой цель наверстать всё упущенное за шесть лет.

Конечно, в нашей жизни был не только секс. Имея двух детей, трудно расслабиться, тем более когда начался учебный год. Но мы находили возможность и детей вниманием не обделить, и провести время вдвоём. Нам всё было интересно. Мы так истосковались друг по другу за эти годы! Теперь я совершенно не понимала, как могла существовать без Макса, а он — без меня.

Видимо, с моего лица не сходила довольная улыбка, а на лбу было написано, чем мы занимались минимум трижды в сутки, потому что коллеги сразу заподозрили появление в моей жизни мужчины. А я боялась спугнуть своё счастье, старалась никому ничего не рассказывать, не строила никаких планов. Плыла по течению и боялась сделать лишнее движение, чтобы не свалиться с чудесного плота, на котором оказалась фантастическим образом.

Однажды вечером, когда мы лежали, кайфуя и восстанавливая дыхание после потрясающего секс-марафона, Макс тихо прошептал:

— Аня, давай поженимся.

Я решила, что мне это почудилось.

— Что?

— Выходи за меня замуж.

Он пристально смотрел в мои глаза, надеясь уловить мою реакцию. А я потерялась в его ласковом взгляде. Мне хотелось прокричать: “Да!”, но горло словно занемело — и я не могла произнести ни звука.

Макс потянулся к тумбочке и достал кольцо.

— Можно я надену?

Я кивнула. Кольцо село на палец, как влитое.

— Аня, я люблю тебя. И нет ни малейшего шанса, что когда-нибудь разлюблю. Я хочу прожить эту жизнь с тобой и нашими детьми. И в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас. Банально, но очень точно отражает мои намерения. А ты? Ты выйдешь за меня? Позволишь мне сделать тебя счастливой и быть счастливым с тобой?

Шесть лет! Шесть лет страданий и боли. Груз, который, казалось, мне никогда не сбросить со своих плеч, теперь исчез. Нет, не в этот момент, конечно, это происходило постепенно. Но именно сейчас я поняла, что его больше нет. Я хочу и могу быть счастливой. Именно с этим мужчиной. Хочу прожить с ним всю жизнь, любить его и быть любимой, растить вместе детей. Что я могла ему ответить?

— Макс, я тоже тебя люблю. И хочу, чтобы ты знал, что я простила тебя и больше не держу на тебя обиды. И, да, я выйду за тебя замуж.

Глава 42

Аня

Наша свадьба была скромной, малолюдной. Мы пригласили только самых близких родственников и друзей, потому что “счастье любит тишину”. Не хотелось лишнего шума, чтобы не спугнуть то волшебство, которое царило между нами с Максом. Мы расписались в обычном районном ЗАГСе и отправились на фотосессию, чтобы запечатлеть этот счастливый день на память для истории. Погода оставляла желать лучшего, было пасмурно, но фотографии всё равно получились яркими и солнечными. Как сказал Макс, мы освещали всё вокруг своей любовью покруче солнца.

На следующий день после регистрации мы вчетвером улетели на неделю на острова. Мама уговаривала оставить детей с ней, но мы взяли их с собой. Возможно, потом, когда они ещё немного подрастут, мы решимся оставить их с бабушкой и отправимся куда-то вдвоём. Но сейчас нам хотелось быть настоящей семьёй. Дети не меньше нас заслуживали праздника и волшебства.

После того, как мы зарегистрировали брак и я стала Раевской, мы с Максом стали задумываться о статусе Димы. На тот момент официально он был сиротой под опекой. Конечно, вряд ли мальчик понимал юридические тонкости, но главный факт не мог ускользнуть от него — он носил фамилию своего отца, и она была не такой, как у нас троих. Ощущал ли ребёнок себя равноправным членом семьи? Трудно было ответить на этот вопрос.

Дима был очень счастлив, когда мы с Милой переехали к ним. Он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать смысл свадьбы и брака. Когда мы сообщили детям, что собираемся пожениться, ребёнок подошёл ко мне и очень серьёзным тоном спросил:

— Анна Петровна, если вы будете папиной женой, значит, вы будете моей мамой?

Я опешила от этого.

— Конечно, котёнок, если ты захочешь, то я с удовольствием буду твоей мамой, я всегда мечтала о таком сыне.

Нужно было видеть, как он обрадовался. А я потом слышала, как он рассказывал Миле, что теперь я стану его мамой, а Мила — его настоящей родной сестрой.

Мы с Максом решили предложить Диме официально усыновить его. Это влекло за собой смену не только фамилии, но и всех документов, включая свидетельство о рождении. Изменение юридического статуса было очень серьёзным шагом и непростым решением, ведь Дима помнил и любил родных родителей. Макс объяснил мальчику, что будет означать усыновление и предложил ему подумать об этом. С одной стороны, он становился официально нашим сыном, приобретая при этом определённые преимущества, в том числе и психологические, но с другой — он терял формальную связь со своими родителями. Хотя ребёнку ещё не было 10 лет и официально суд пока не спрашивал его мнения об усыновлении, мы дали ему возможность подумать и принять решение самостоятельно. Мы заверили Диму, что независимо от его решения по поводу документов, он будет нашим сыном и мы будем его любить ничуть не меньше.

Перед Новым годом мэрия устраивала грандиозный благотворительный бал, в котором принимали участие не только столичные бизнесмены, но и иногородние и иностранные гости. Мы собирались идти вдвоём с Максом. Это был далеко не первый мой выход вместе с мужем, но на мероприятиях такого масштаба я ещё никогда не была.

Специально для этого случая я купила новое ярко-голубое вечернее платье, которое очень подходило к моим глазам, сделала в салоне профессиональный макияж и причёску. Из зеркала на меня смотрела совершенно незнакомая мне роскошная девушка.

Я нервничала. Макс меня успокаивал:

— Не отходи от меня ни на шаг, никого не рассматривай слишком пристально, лучше молчи, если не знаешь, уместна ли твоя фраза. И помни, что ты — моя любимая жена и мать моих детей. Чтобы ни случилось, я тебя поддержу и прикрою.

Я терялась среди совершенно незнакомых мне лиц. Макс знал заранее, кто там должен был присутствовать и, вероятно, имел план, с кем он собирался перекинуться парой фраз, с кем — обстоятельно поговорить, а кого обойти стороной. Я понимала, что коммерческие связи формируются и на таких мероприятиях, поэтому просто следовала за ним, не задавая вопросов. Он представлял меня всем с такой гордостью в голосе, что мне стало казаться, что он взял меня сюда в качестве своего украшения, которым ему непременно нужно было похвастаться. Муж был в отличном настроении, которое передавалось и мне, понемногу расслабляя меня.

— А вот и отцовские клиенты, с которыми мне несколько раз приходилось работать. Идём поздороваемся.

Макс вдруг приостановился.

— Аня, ты помнишь, что ты — самая красивая женщина из всех присутствующих и моя единственная безумно любимая жена?

— Ты, конечно, загнул. Но если ты так думаешь, то мне очень приятно, — я улыбнулась.

— Тогда выше голову и помни, что я рядом.

Мы приблизились к группе из нескольких мужчин, с которыми стояли спутницы в роскошных платьях. Одна пара отделилась и направилась нам навстречу.

— Добрый вечер, Григорий Алексеевич.

— Максим Андреевич, здравствуйте, очень рад вас видеть!

Я перевела взгляд на спутницу мужчины, с которым поздоровался Макс, и обомлела. Это была Настя! Она очень изменилась. По крайней мере, сейчас в вечернем наряде с макияжем узнать её было непросто. Мы не виделись с того страшного дня. Она оказалась главной соучастницей того кошмара. Если бы не она, я не попала бы в ловушку Глеба. Я почувствовала руку Макса у себя на талии, он притянул меня ближе, придавая мне своим жестом уверенности.

— Моя жена Анна. Григорий Алексеевич Ганеев — директор фирмы “Космос”, с которой мы активно сотрудничаем.

Я улыбнулась.

— Здравствуйте, Анна. Приятно удивлён. Максим Андреевич, не знал, что у вас такая красавица-жена.

Мужчина поцеловал мне руку. Судя по вытянувшемуся лицу Насти, она не ожидала увидеть меня здесь с Максом.

Мы с мужем отошли, чтобы поздороваться с другими парами.

— Расслабься. Не принимай близко к сердцу. Знаю, это непросто. Но ты сможешь.

— Она его жена? Этого старика?

— Нет, она его помощница и профессиональная шлюха. Он подкладывает её под нужных людей, чтобы они были к нему более благосклонны. Что ни говори, а она хороша и внешне, и в постели, наверное.

— И тебе тоже её подкладывали?

— Да, именно так я об этом и узнал.

— И ты с ней спал?

— Нет, конечно. Она мне никогда не нравилась. И ты ведь знаешь, я не люблю шлюх. Если хочешь, я потом расскажу тебе, что знаю о ней. Или сама можешь с ней пообщаться, если она тебя интересует.

— Не хочу. Мы с ней дружили четыре года, жили в одной комнате, всегда были вместе, как сёстры. Она была мне самой близкой подругой! Но я никогда не забуду тот ужас и не смогу её простить, ведь она была соучастницей!

Макс снова прижал меня к себе и коснулся губами виска.

— Забудь. Идём поздороваемся с замминистра.

В конце вечера, когда мы уже собирались уходить, Настя подошла ко мне.

— Аня, давай встретимся и поговорим, пожалуйста.

— Не думаю, что смогу. Я работаю, у меня двое детей, так что вряд ли мне удастся выкроить время.

— Аня, прости меня! Я не думала, что тогда так всё получится! Глеб обманул меня!

— Настя, получилось так, как получилось. Я не хочу ничего вспоминать. Давай закроем эту тему. Всего хорошего.

Я отвернулась от неё и пошла прочь. Может, я была неправа, но прошлое нужно оставлять в прошлом. Каждому воздастся по делам его. Я вовсе не собиралась никому мстить. Но и сделать вид, что всё забыла, было невозможно.

В моей новой жизни не было места трагическим эпизодам из прошлого. Мы с Максом переступили через них и пошли дальше. Я каждую минуту благодарила судьбу, что дала нам с ним второй шанс, и верила, что мы будем счастливы.

Эпилог

Максим

Лето не спешило уступать своё место осени. Синоптики обещали на 1 сентября тёплую и солнечную погоду. Я прищурился, подняв к небу глаза. Хороший будет день, так что идея устроить детям торжественный обед с развлечениями в загородном комплексе оказалась удачной. И детям праздник, и взрослым релакс. Когда мы сможем позволить себе такой отдых в следующий раз?

Мила с огромными бантищами и букетом цветов гордо шагала с мамой за руку по дорожке в сторону школы. Даже не верилось, что моя малышка — уже первоклассница. Дима с серьёзным видом шёл вслед за ними. Четвёртый класс — практически взрослый человек.

Аня впервые за последние годы будет стоять на линейке не как учительница, а как мама. Она немного переживала из-за того, что ей пришлось передать своих четвероклашек в другие руки.

Оставив Милу на попечение её учительницы, она подошла с Димой к своему бывшему классу. Малышня облепила её со всех сторон. Я даже немного заволновался, не задавят ли они её. Аня обняла и поцеловала каждого, с каждым сфотографировалась, пообщалась с их родителями. Её любили. Искренне, не заискивая перед ней. Потому что её невозможно было не любить. Со всеми она делилась своим удивительным теплом. А дети его ощущали особенно чутко.

Поначалу Аня переживала, что ей не удастся довести свой класс до выпуска. В наших планах на будущее ребёнок должен был родиться через год, когда Мила закончит первый класс, а Дима — начальную школу. Но так распорядилась судьба, мы ничего не подгадывали специально. В начале июля Аня ушла в декретный отпуск, и примерно через две недели мы ждали появления на свет нашего сына.

Надо мной подтрунивали друзья, что мне повезло иметь двоих детей и ни разу не скакать вокруг беременной жены и её капризов, не менять памперсы и не качать малыша ночи напролёт, когда у него резались зубки. Они обо всём этом рассказывали так, будто страшнее в жизни ничего быть не могло, и создавалось впечатление, что они мне завидовали.

А я завидовал им. Я мечтал бегать по ночному городу зимой в поисках клубники, менять памперсы и качать по ночам своего малыша или малышку. Я настолько переживал, что был лишён всего этого с Милой, что мечтал о ещё одном ребёнке, как одержимый. Я готов был Аню на руках носить и терпеть все её капризы! Но она, на удивление, не капризничала.

На днях врач заверил нас, что не видит предпосылок для родов раньше поставленного срока, поэтому я со спокойной душой согласился устроить детям в честь начала учебного года небольшой праздник.

У наших друзей близнецы в этом году тоже пошли в первый класс, так что для них это был вдвойне торжественный день. Вместе с несколькими другими семьями детская компания собралась очень весёлая.

После праздничного обеда и спокойных игр с ведущим, дети отправились в бассейн, а потом начались викторины и конкурсы. Периодически малышня подбегала к нашему столу, делилась своими эмоциями и хвасталась победами. Всё было устроено так, что проигравших не было.

Следующим был семейный конкурс. Дети должны были принимать участие в нём вместе с родителями. Поскольку у нас на двоих детей были мы с Аней, то она рискнула соревноваться вместе со всеми. Насколько это было опрометчиво, мы поняли не сразу. Уже после окончания конкурса, когда вынесли торт и дети накинулись на сладкое, Аня встревоженно шепнула мне на ухо:

— Макс, у меня отошли воды.

Я растерялся и не сразу понял смысл её слов.

— Сейчас дети доедят торт, соберёмся и поедем домой.

— Макс, надо поторопиться, нам же до роддома далеко ехать. Вдруг что-то пойдёт не так? Давай уже поедем!

Смысл происходящего доходил до меня, как до жирафа.

— Анечка, погоди, я что-то не понял. Началось? Ты рожаешь?

— Кажется, да. Поехали поскорее!

Я заметался, не мог понять, куда бежать и что мне делать. Аня спокойно подозвала детей и объяснила им, что нам придётся срочно уехать. Они, конечно, очень огорчились, но послушно собрали свои вещи и пошли к машине. Меня трясло.

— Макс, успокойся, иначе мы не доберёмся до города. У тебя дети в машине. Помни, пожалуйста, об этом. Соберись!

Последнее слово она буквально выкрикнула. Это немного подействовало, разум вернулся ко мне, хотя паника не отпускала.

— Как же так? Ведь ещё две недели до срока. И врач сказала, что ты пока не собираешься рожать!

Всю дорогу Аня успокаивала меня. Ситуация была довольно комичной: рожать ехала она, но успокаивать приходилось меня.

— Макс, если ты не возьмёшь себя в руки, то я не возьму тебя с собой на роды!

И я знал, что она могла сдержать своё обещание.

Когда мы подъехали к роддому, Елена Степановна уже ждала нас, чтобы забрать детей домой. Аню увели, а я занервничал ещё больше. Я хотел быть с ней, мы заранее заключили договор о партнёрских родах. Медсестра в приёмном пояснила, что Аня в манипуляционной, и как только её переведут в предродовую, меня к ней проводят. Время шло, а меня всё не звали. Что там можно было так долго делать? Может, она и вправду не захотела меня с собой брать?

Сколько так времени прошло — я не понял. Наконец-то медсестра вышла за мной. Предродовая палата оказалась отдельной комнатой, специально предназначенной для роженицы и членов её семьи, посторонних никого не было. Лишь врач и медсестра периодически заходили проведать и осмотреть Аню, подключали её к какому-то аппарату и следили за показателями.

Глядя на страдания любимой, я сходил с ума. Я не понимал, как женщины решаются на это во второй раз. Старался вспомнить, чему нас учили на курсах, и как-то облегчить Ане боль. Не знаю, помогал ли я ей, или, наоборот, мешал. Время подбиралось к полуночи. В какой-то момент она схватила меня за руку и прошептала:

— Срочно зови врача, я рожаю.

Я нажал на кнопку вызова медперсонала, но никто не появился ни в то же мгновение, ни десятью мгновениями позже. Я снова и снова давил на кнопку, пока, наконец, к нам не зашла врач.

— Что случилось? К чему такие нервы?

— У меня потуги начались.

Врач осмотрела Аню и сказала:

— Отлично. Перебираемся в родзал.

Дальше всё закрутилось как в калейдоскопе. Аню увезли. Врач несколько раз переспросила, точно ли она хочет взять меня с собой. Видимо, я её нервировал. К счастью, жена была на моей стороне. Может, и вправду я был ей там нужен?

В родзале Аню положили на какой-то странный стол, отгороженный ширмой от остального помещения. Врачи громко отдавали команды, что-то ей говорили. Думал, что она будет кричать, но нет, она молчала. Видимо, у неё не сильно получалось то, что от неё требовали, потому что в какой-то момент врач начала её ругать. Перед глазами всё плыло. Я услышал, как врач сказала:

— Режем!

И это стало для меня триггером. Я позорно отключился. Пришёл в себя от того, что медсестричка махала перед носом чем-то ужасно вонючим. Краем сознания я услышал детский крик.

— Поздравляю, папаша, у вас сын родился!

Кто-то рядом ворчал:

— Вот так — пускаешь этих мужиков на роды, а потом они падают в обморок, и не знаешь, то ли роженицей заниматься, то ли их в сознание приводить. Если такой неженка, то чего было сюда идти?

Мне понадобилось ещё некоторое время, чтобы окончательно прийти в себя и подняться. У Ани на животе лежал крохотный младенец. Он был мало похож на ребёнка в моём представлении: слишком маленький, красный, с мокрыми слипшимися чёрными волосиками. Но это был мой сын! Сердце пропустило удар, а потом поскакало вскачь, отстукивая бешеный ритм, громыхавший, кажется, на всё помещение.

Я наклонился и коснулся губами его затылка, потом поцеловал Аню.

— Анечка, любимая, спасибо тебе за сына! Как ты?

Она лежала и счастливо улыбалась.

В этот момент нашего малыша куда-то забрали, а меня выставили за дверь и велели ждать. Я был счастлив! Но в глубине души сидела занозой мысль, что я облажался. Мне было ужасно стыдно.

Дверь открылась, ко мне подошла медсестра. Видимо, мои мысли были написаны у меня на лице, потому что она спросила:

— Переживаете, что в обморок упали?

— Есть немного.

— Вам станет легче, если я скажу, что такое у нас происходит сплошь и рядом? Мужчины — слишком нежные создания, чтобы наблюдать за родами.

— Правда?

Она кивнула.

— Спасибо, что успокоили. И простите за то, что пришлось со мной возиться.

— Это ваш первый ребёнок?

— Нет, но я первый раз был на родах. И, кажется, последний.

— Не зарекайтесь.

Медсестра хитро подмигнула и ушла.

Несмотря на волнения и мою позорную отключку в самый ответственный момент, этот день однозначно пополнил копилку самых счастливых дней моей жизни, а на нашем семейном календаре второе сентября теперь всегда будет обозначено красным цветом.

Примечания

1

ВНО — внешнее независимое тестирование, сдаётся в Украине выпускниками школ для поступления в высшие учебные заведения.

(обратно)

Оглавление

Прости, если сможешь

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Эпилог

*** Примечания ***