Шифр [Александр Феликсович Борун] (fb2) читать онлайн

Александр Борун Шифр

Доктор Ватсон

– Здравствуйте, доктор! – сказал, не оборачиваясь, сидевший за столом Шерлок Холмс, когда я вошёл в гостиную.

– Шерлок! Вы опять меня поражаете! Как вы узнали, что это я? Ведь у вас нет глаз на затылке – подобное противоречило бы всей известной мне медицинской науке!

– А-а, ерунда, Ватсон. Я давно знаю звук ваших шагов, вдобавок передо мной стоит никелированный чайник, заменяющий зеркало, пусть кривое, но годное, чтобы отличить вас от миссис Хадсон, а также определить, что вы вышли из своей комнаты, а не из кухни или прихожей, кроме того, миссис Хадсон полчаса назад ушла навестить племянников, а эти визиты не занимают у неё менее трёх часов, в дверь никто не звонил, в общем, в квартире никого, кроме нас двоих, и нет. Вот вам уже четыре причины вас узнать. Да и вообще, если вы хотите сделать мне сюрприз, не спрашивайте, можно ли войти, как вы сделали сейчас.

Я был сильно смущён. По-видимому, разрешения войти я спросил машинально и тут же выкинул это из головы. Впрочем, воспоминание о том, как я это делаю, было каким-то зыбким и ненатуральным – уж не внушил ли его мне Шерлок? Неужели я мог столь надёжно забыть о своих словах, сказанных буквально только что, чтобы мне казалось сомнительным, что я их говорил?

– Всё это мелочи, – сказал Холмс, и я забыл о своём недоумении, ведь его слова могли означать, что он занят новым расследованием!

– Что вы знаете о шифрах? – спросил он, жестом приглашая меня подойти поближе и передавая мне две газетных вырезки.

– Не хвастаясь могу сказать, что довольно много, – сказал я. – Пусть не теоретически, но практически. В Афганистане я часто помогал нашему шифровальщику, так как он ленился искать в таблицах нужные буквы…

Однако содержание газеты поставило меня в тупик.

Это были, по крайней мере, на первый взгляд, ничем не примечательные объявления. Первое гласило: "Бельэтаж. Места на премьеру. Адрес театра: Вальдштрассе, 13, кв. 13. Телефон: 131-31-313. Спросить Фрица Форстера."

Во втором значилось: "Массажистка с опытом и любовью к работе, ищет место в приличном заведении по специальности. Адрес: Вальдштрассе, 13, кв. 13. Телефон: 313-13-131. Спросить Фриду Форстер."

– Ну-у, – сказал я, – семейная пара или брат и сестра, адрес общий, так что вряд ли однофамильцы. Не вижу ничего странного. Он занимается распространением билетов, она массажистка. Странно, что все цифры – тринадцать, даже телефоны… Впрочем, телефоны-то разные! Как это возможно – два разных телефонных номера в одном доме? Если это и возможно, то определённо большая редкость. Хотя удобно, да – не надо снимать трубку наугад, каждый знает, кому из них звонят. Нет, всё же странно, судя по началу номера, у них и телефонные станции разные. Но какой смысл писать в объявлении неправильный номер? Ведь по нему никто не дозвонится – зачем тогда вообще объявления?.. Да, определённо, объявления странные, но – мало ли, что придёт людям в голову? Если все странные объявления считать шифром…

– А что вы скажете, – улыбнулся Холмс, – если я добавлю такую информацию. Первое объявление опубликовано четвёртого, второе – пятого. Немецкий шпион, точнее, господин Ференц Вальдкригер-Баум, подозреваемый в том, что он – немецкий шпион, так что он был под наблюдением… которого, по идее, не должен был обнаружить… сбежал пятого. Свой чемодан он оставил в номере, так что его долгое время не считали выбывшим из гостиницы. Так он получил фору, и преследовать его было безнадёжно поздно. Так что он оказался не столько Баумом, сколько Вальдкригером. Кроме ничем не примечательных вещей, какие могут быть у любого туриста, в номере нашли эти две газетных вырезки. Что касается адреса по улице Вальдштрассе, он выдуман. В Лондоне такой улицы нет. "Вальдштрассе" – по-немецки "Лесная", фамилия Форстер означает "лесник". Так что с подателями этих объявлений никто не мог бы связаться не только из-за выдуманных номеров телефонов.

Я задумался. – Очевидно, он уехал из-за этих объявлений, да? Первое, правда, не заставило его сорваться с места… Погодите, Шерлок! Вы меня разыгрываете! Как шпион мог оставить что-то зашифрованное у себя в номере? Ведь это улика!

– Ну почему же, – не согласился Холмс. – Мог оставить, понадеявшись именно на хитрый шифр… Ладно-ладно, вы правы. Я не упомянул, в каком виде он оставил эти две важные улики. В виде пепла в корзине для бумаг. Он их разорвал на мелкие клочки, а потом сжёг, но не вполне. Торопился, не проверил, и среди пепла удалось найти несколько не сгоревших клочков. Маленьких, на самом большом уцелело всего четыре полных буквы и несколько фрагментов, причём напечатанных не подряд, а относящихся к двум разным строчкам. Клочки, на которых уцелела одна буква, конечно, не могут служить для идентификации текста, но и по ним можно определить кое-что, а именно, типографию, в которой печаталась газета… Просмотр всех последних газет, даже печатавшихся в одной типографии – немалая работа, должен вам сказать! Но в результате были найдены эти два объявления. Поскольку в них содержатся все уцелевшие клочки текста, нет оснований предполагать, что герр Баум сжёг ещё что-то. Тем более что по количеству пепла не похоже, чтобы там было что-то ешё. Хотя, конечно, исключить этого нельзя.

– Вы поставили меня в тупик, Шерлок, – признался я. – Или немецкий шпион поставил, хотя мне неприятно это признавать. Если это шифр, то я не понимаю, с чего начинать расшифровку.

– Ничего страшного, – ободрил меня мой друг, – как раз с чего начать, я уже понял, и могу поделиться с вами. В газете от четвёртого числа на четвёртом месте с начала объявления стоит буква «ь»¹. Посмотрите, что стоит на пятом месте в газете от пятого?

– Буква «а», – сказал я, бросив взгляд на объявления. – И что это даёт?

– Нет, вы не совсем правы, доктор, – улыбнулся Холмс. – Попробуйте отнестись к тексту в газете от пятого не как к выдуманному объявлению, а как к настоящему. Как вы думаете, о чём оно?

– Э-э-э, – покраснел я, – как человек, считающий себя джентльменом, я затрудняюсь ответить на этот вопрос.

– Вот видите, насколько изощрённый ум нам противостоит! – воскликнул Холмс. – Если какой джентльмен и догадается, он постесняется пойти в полицию. Тем более, леди. Впрочем, вряд ли им пришло бы в голову думать о странном объявлении – они более практичны. Я вижу, вы, по своему обыкновению, сейчас ринетесь спорить со мной по поводу моей недооценки женской логики, но я прошу вас, отложим этот вечный спор. В свою очередь я, как грубый частный сыщик, мог бы легко произнести то слово, которое вам произносить не хочется. Но смущать вас мне незачем: нам ведь нужна только одна буква, так что главное, что тут надо сказать, не выходит за рамки приличия. Если заменить массажистку на то, что имелось в виду, когда сочинялось это объявление, на пятом месте во втором объявлении должна стоять та же буква, что в первом на четвёртом.

Я некоторое время подумал, но мои мысли крутились вокруг того, как мягкий знак можно связать с известным предметом. Холмс с улыбкой наблюдал за мной, казалось, читая мои мысли. Что, надо сказать, сильно смущало и отвлекало меня.

– То есть вы хотите сказать, – решил я уточнить, – что все сведения, какие можно извлечь из этих двух объявлений – это одна эта буква? И всё?

– Совершенно верно, – кивнул он. – Глядишь, скоро вы с лёгкостью будете проводить расследования вместо меня!

– Вы смеётесь надо мной, а это не по-дружески, – упрекнул я его. – Что можно извлечь из одной буквы? Тут не поможет знание каких бы то ни было методов шифрования!

– И тут вы совершенно правы! – опять согласился величайший сыщик современности. – Хуже того! Вы удивитесь, но здесь определённо не поможет и мой дедуктивный метод! В самом деле, если первоначальное сообщение процедурой шифрования оказалось сжато до одной-единственной буквы, то, во-первых, это должен быть какой-то суровый метод, не чурающийся сильного сокращения шифруемого текста. Во-вторых, при восстановлении зашифрованного придётся для восполнения потерянного смысла пользоваться ненаучными методами. Другого выхода нет. Интуиция, божественное озарение, тихий шёпот ангела-хранителя из-за правого плеча, ассоциации от предмета, на который случайно направлен палец, письмена, проглядывающие в трещинах штукатурки на потолке, берите всё, что угодно!

– Но погодите, Холмс! – возмутился я. – Так ведь можно получить что угодно!

– Разумеется, нет! Во-первых, у нас есть граничное условие: получиться должен осмысленный текст. Если получается какая-то чушь, значит, допущена ошибка, либо расшифровка не окончена. Более того, текст должен иметь какой-то смысл в контексте нашего случая. А то и эти объявления можно было бы принять за результат, что нелепо. Во-вторых, процесс шифрования и, соответственно, путь расшифровки должны быть логичны. Шифрование должно быть какой-то чёткой процедурой, по определённым правилам, а не просто выбрасыванием букв, пока не останется только одна. Расшифровка должна производиться по в точности обратным правилам, тоже безо всяких отступлений.

– Но откуда мы возьмём эти правила?

– Хм. Действительно. Давайте мыслить логически. Что вам приходит в голову прежде всего, когда вы хотите зашифровать какой-то текст?

– Не знаю. Зависит от метода, который я хочу применить.

– А в самом общем случае?

– Я же говорил, что не силён в теории шифров, а вы хотите от меня таких обобщений!

– Ну же, Ватсон, это элементарно! Прежде всего, вам придёт в голову посмотреть на буквы как на некие числа, с которыми так удобно работать! Буквы можно только переставлять или заменять на другие, с числами тоже можно это делать, но, кроме того, к ним можно применять различные математические операции. Нам ведь нужен метод, уменьшающий их количество, а это, по сути, прежде всего, любая арифметическая операция. Три умножить на четыре равно двенадцати. Видите, количество чисел уменьшилось, было два: тройка и четвёрка, осталось одно – двенадцать.

– Но количество цифр не изменилось!

– Это несущественно в данном случае. Главное, что операция производилась над двумя числами, а осталось одно. Это существенное свойство всех арифметических действий. С высшей математикой не так просто, но мы же не думаем, что шпион будет пользоваться матричным исчислением. У него уйдёт слишком много времени. Давайте для первой попытки ограничимся простейшим арифметическим действием, сложением. Будем заменять две буквы на их сумму… В смысле, заменять буквы на их номер в алфавите, складывать эти номера и смотреть на получившуюся сумму как на новый номер буквы в алфавите. Согласитесь, это самое простое, что можно придумать.

– Ну хорошо, а наоборот?

– И с обратным преобразованием всё просто! Нужно одно число представить как сумму двух других! Разумеется, таких представлений много, и тут придётся отбирать только осмысленные варианты, отбрасывая ложные. Главное – неизменно следовать одной и той же процедуре. Это будет гарантией – если получится хоть что-то – что получилось не нечто случайное, а именно то, что было зашифровано. Итак, у нас есть буква «ь».

– По алфавиту – номер тридцать, – подсказал я.

– Спасибо, Ватсон. Я же говорил, вы скоро и без меня любое расследование проведёте. Суммой каких двух чисел может быть число тридцать?

– Двадцать девять плюс один, двадцать восемь плюс два, двадцать семь плюс три и так далее до… э-э… пятнадцать плюс пятнадцать, дальше будет повтор.

– Да, – согласился Холмс, – но это от перемены мест слагаемых сумма не меняется, а от перемены мест букв в слове… хм… Но вы правы, проще рассмотреть оба варианта расположения букв сразу, при одном варианте представления числа как суммы двух других. Итак, по вашему списку, АЫ и ЫА, БЪ и ЪБ, ВЩ и ЩВ, ГШ и ШГ, ДЧ и ЧД, ЕЦ и ЦЕ, ЁХ и ХЁ, ЖФ и ФЖ, ЗУ и УЗ, ИТ и ТИ, ЙС и СЙ, КР и РК, ЛП и ПЛ, МО и ОМ, НН и… не и, просто НН. Какой из этих двадцати девяти вариантов выберем?

– Мне ни один не кажется лучше другого, – вздохнул я. – Никакого шёпота не слышу. Ни игривой французской музы, ни сумрачного германского гения. Последний, к тому же, вряд ли станет нам помогать. Так, в принципе, на шёпот похожи сочетания ВЩ и ГШ, но тоже не очень, всё-таки В и Г – звонкие. Так ведь и «шёпот» в ланном случае просто образное выражение. Вот разве что сочетание НН походит на обозначение кого-то неизвестного, ИТ похоже английское слово it, а ТИ – английский чай, tea, так звучит, ну или это русское «ты» с афганским акцентом.

– Вот и ваш Афганистан пригодился! – обрадовался Холмс. – Решено, первым попробуем вариант ТИ. Если не выйдет, не будет поздно попробовать любой другой из оставшихся двадцати восьми. Поскольку это явно не всё нужное нам сообщение, продолжим ту же процедуру. Итак, буква Т.

– Номер двадцать по алфавиту, – подсказал я. – Можно представить как сумму девятнадцать плюс один, восемнадцать плюс два и так далее. До десять плюс десять.

– Что бы я без вас делал, Ватсон! Итак, букве Т соответствуют варианты представления АС и СА, БР и РБ, ВП и ПВ, ГО и ОГ, ДН и НД, ЕМ и МЕ, ЁЛ и ЛЁ, ЖК и КЖ, ЗЙ и ЙЗ, а также ИИ без соответствующей пары, или, можно сказать, эта пара букв – сама себе пара. Кажется ли тут вам что-то предпочтительным?

– Предпочтительным – нет. Увы, никакого шёпота по-прежнему нет, и озарения свыше тоже. Но слово «ас» чем-то знакомо, кажется, так называются какие-то персонажи североевропейских мифов, СА – армия какой-то страны на «С», например, Савойская, Сальвадорская, Самоанская, Сан-Маринская, Свазилендская, Сенегальская, Сербская, Сингапурская, Сирийская, Словацкая, Словенская, Сомалийская, Суданская, Суринамская…

– Хватит, хватит, – закричал Холмс, – я вижу, вы знаток географии, Ватсон, но зачем нам так много вариантов? Или у вас есть какие-то предпочтения среди этих армий?

– …а Саудовская Аравия сама по себе СА, даже без армии, – всё же закончил я. – Что касается других сочетаний, то ГО – гражданская оборона, НД – народная дружина, ЁЛ – что-то среднее между ёлкой и елью, ИИ – искусственный интеллект, коего мне очень не хватает, когда я общаюсь с таким замечательным логиком. как вы, но, к сожалению, его ещё не придумали учёные. Остальные сочетания у меня ни с чем не ассоциируются. Хотя, впрочем, КЖ вроде представляет собой намёк на кожу, хотя какой-то еврейский.

– А вот давайте его и выберем, – сказал Холмс.

– Но почему именно его?!

– Сам не знаю, – пожал он плечами. – Если вам непременно нужно основание, пусть будет потому, что не хочу показаться антисемитом. Раз уж вы случайно отметили, что в нём есть нечто еврейское, теперь уже неудобно его браковать.

Я понял, что на самом деле хотел сказать великий сыщик: он услышал тот самый шёпот своей музы, или самой богини правосудия Фемиды с завязанными глазами, весами, на коих она взвешивает и сравнивает весомость подношений тяжущихся, и мечом, которым, очевидно, разит, не глядя на то, по кому попадёт. Холмс, впрочем, предпочитал сам оценивать преступление и преступника, и, бывало, считал возможным не выдать уже обнаруженного полиции, за что полицейские его не любили, подозревая в нём такое пренебрежение законами в пользу здравого смысла. Впрочем, я преувеличиваю их проницательность. Скорее уж, её хватало только на то, чтобы осознавать, что он в десять раз умнее их всех, вместе взятых, а такое не может нравиться. Даже я время от времени испытываю рядом с ним определённый дискомфорт, а ведь я не полицейский, и выслеживать преступников – не моя общественная функция, в отличие от них.

– Если вам теперь нужна буква И, – поторопился я, – то её номер десять, что можно представить как сумму единицы и девяти, двойки и восьми, тройки и семи, четвёрки и шести, и, наконец, двух пятёрок. Не особо много, но это ведь облегчает выбор, не так ли?

– Дайте подумать, я за вами не успеваю, – отвлёкся он от каких-то мыслей. – Значит, говорите, АЗ или ЗА, БЖ или ЖБ, ВЁ или ЁВ, ГЕ или ЕГ, и, наконец, ДД.

– Что-то мне тут ничего не нравится, – растерялся я.

– Прекрасно! – непонятно чему обрадовался Холмс. – Тогда пусть пока останется КЖИ.

– И что такое КЖИ? – удивился я. – Случайно, не обозначение статуса короткоживущих в романе «Час быка» Ефремова²?

– Хм, – задумался Холмс. – В принципе… почему бы и нет? Намёк понятный: промедлишь с бегством – укоротишь себе жизнь. Но, наверное, лучше пока считать это совпадением. И работать дальше.

– Буква К стоит в алфавите на двенадцатом месте, – кивнул я. – Можно представить 12 как сумму 11+1, 10+2, 9+3, 8+4, 7+5 и 6+6.

– Что даёт нам, – подхватил уже привычно Холмс, – АЙ и ЙА, БИ и ИБ, ВЗ и ЗВ, ГЖ и ЖГ, ДЁ и ЁД, а также ЕЕ.

– Честно говоря, – растерялся я, – мне тут тоже ничего не нравится. И что? Оставим как есть?

– Нужно рассуждать логически, – предложил Холмс. – К чему мы придём, продолжая эту процедуру?

– К расшифровке, очевидно, – ответил я. – Во всяком случае, именно это вы говорили раньше.

– Да, только вдруг засомневался. Разве не очевидно, что номера букв у нас всё время уменьшаются, так что всё, что мы получим из мягкого знака – это тридцать букв А?

– Но, возможно, искомый текст как-нибудь появится всё-таки раньше? – хватался я за соломинку.

– В любом случае это ненормально. Потому что приводит к постоянному уменьшению доступных вариантов, – припечатал Холмс.

– И что же делать? – я-то, честно говоря, до сих пор только радовался этому уменьшению, но, раз вопрос стоит таким образом… – Если сама арифметика против нас?

– Нужно попытаться превратить минус ситуации в её плюс, – задумчиво рассуждал сам с собой сыщик. Он понял, что на меня надежда слабая. – Минус, если посмотреть с точки зрения шифровальщика, в том, что алфавит ограничен. В среднем половина сумм будет оказываться за его пределами. Что он сделает в таком случае? Очевидно, вычтет из полученной суммы количество букв в алфавите и получит букву в его пределах! Эврика! Мы можем, соответственно, добавить это количество и получить новые варианты! В данном случае, 12+33=45.

– Что можно представить, – обрадовался я, – как 44+1, 43+2…

– Нет-нет-нет, – засмеялся Холмс. – Начните, пожалуйста, с доступных букв. Трансурановых элементов в нашей таблице Менделеева нам не нужно.

– Трансурановые элементы, это… – начал было возражать я. Но Холмс мягко намекнул, что времени у нас не так много, чтобы отвлекаться и попросил извинения за неудачное сравнение. Так что я тоже перестал занудствовать и предложил приемлемые вариант, начав на этот раз с последней буквы алфавита. – Тогда это 33+12, 32+13, 31+14…

– ЯК и КЯ, ЮЙ и ЙЮ, ЭИ и ИЭ… – вторил мне мой гениальный друг.

В общем, после перебора новых вариантов мы сделали из буквы К сочетание ЪП. Понятия не имею, почему. Интуиция подсказала Холмсу, что это перспективное сочетание, а моя интуиция была в ступоре. Потом из буквы Ж мы соорудили сочетание МЩ. А букву И опять оставили, как была. Итог ЪПМЩИ меня не впечатлил, но Холмс сказал, что он «отчётливо приближает нас к разгадке».

Затем, после ещё вдвое более длинной процедуры, мы превратили ЪПМЩИ в ЛНЦШФЧЖСИ. Отбросив огромное количества вариантов, которые нам ничем не показались выделяющимися, и оставив, как мне кажется, столь же сомнительные. Процедура расшифровки казалась мне всё более и более ненадёжной.

– Холмс! – запротестовал я, когда он предложил опять удвоить количество букв. – Вы представляете себе, сколько тут вариантов получить не то, что нужно? Ведь, стоит ошибиться один раз, и никакой выбор правильных вариантов уже будет невозможен!

– Вовсе нет, – не согласился Холмс, – испорчена будет только часть текста. В данном случае, всего лишь одна девятая его часть. Остальные восемь девятых будут воспроизведены в неповреждённом виде, после чего мы всегда можем вернуться к нечитаемой части и выбрать другой вариант именно на том этапе – судя по размеру повреждённой части текста и расположению её относительно остальных – где была допущена ошибка! Вы же не предполагаете, надеюсь, что можно случайно получить осмысленный текст, но притом не тот, что был зашифрован? Вероятность этого крайне низка!

– Нет, – ядовито отозвался я, – я предполагаю, что столь же низка вероятность вообще получить осмысленный текст. В одной части вы ошибётесь с вариантом на более раннем этапе, в другой – на более позднем, но в итоге никакого осмысленного текста не получится. Даже такого малоосмысленного, как бла-бла-бла или, скажем, гав-гав-гав.

Всё-таки, пользуясь моим дружеским расположением, Холмс уговорил меня ещё на один этап. И мы, затратив кучу времени, получили ИВРЬСДЕТБТСЕЪЛЪЦИ.

– Очень познавательно, – сказал я. – Может, вы даже можете сказать, на каком это языке? Я могу только сказать, что это не афганский. И не латынь. А также, как вы сами видите, не немецкий. И не французский. Хотя не могу сказать, что я их хорошо знаю, но, мне кажется. любой немец и француз сильно оскорбились бы при таком предположении. А афганец и древний римлянин попытались бы отрезать нам головы. – Тут я задумался над сходством предполагаемой реакции диких афганцев и цивилизованных римлян – как такое возможно? Вероятно, наше представление о римской цивилизации неотделимо от того, что она была окружена гораздо более дикими варварами, тогда как современные афганцы, наоборот, окружены более цивилизованными народами. Во всяком случае, с нашей точки зрения. Возможно, они, как китайцы – те полагают себя носителями высшей культуры, не обращая внимания на то, как выглядят со стороны…

Между тем Холмс отнёсся к полученной абракадабре с большим воодушевлением. По его словам, интуиция ему подсказывала, что мы на верном пути. Тем не менее, на ещё один этап он уговорил меня с большим трудом. И я поставил условием, что он будет последним. Если он захочет продолжать эту сумасшедшую работу, пусть делает её без меня. А мне уже надоело заниматься бессмысленным делом.

Он пожалел об этом. Ведь буквы в алфавите можно перенумеровать от конца к началу и получить ещё столько же вариантов. Кроме того, сложение – не единственная арифметическая операция…

Я намекнул, что он выбрал неудачный момент для подколок. Я ведь могу отказаться ему помогать и с этой абракадаброй, если он будет заставлять меня насиловать свои мозги ещё немереным её количеством. Её и здесь предстоит вдвое больше, чем на предыдущем этапе.

– Ничего, – сказал Холмс. – Чем больше абракадабры, тем более длинный текст мы получим!

И мы взяли каждую букву этого ИВРЬСДЕТБТСЕЪЛЪЦИ, и превратили её в пару букв, оставив, как обычно, конечное И в одиночестве, ведь варианты, которые давала эта буква, тоже не могли измениться.

Прочтите, пожалуйста, что получилось, – попросил меня Холмс. – Я слишком волнуюсь.

Ещё бы он не волновался! Ведь понятно, что дальше ему самому придётся делать эту бессмысленную работу, пока не надоест.

– За, то, бо, йот-с, ле, дя, ледя? тс, – читал я получившиеся пары, – бр, ос, мягкий знак – х, во, ст, ир, ви, ко, гт, и. Такая же чушь. Всё, я пошёл.

– Одну секунду, дорогой друг, – засмеялся Холмс. Я не понял, что смешного он нашёл в этой удручающей ситуации. – Ради нашей дружбы, прочтите ещё раз, но только не пары букв, а подряд.

– Зато, бойс, ледя, т-с, – начал читать я. – Холмс! Это же уже на что-то похоже! Бойс – множественное от английского «мальчик», «ледя» – неграмотное «леди», я ещё в первом чтении обратил внимание, но среди прочего мусора решил не реагировать. А второе окончание «с» – или часть звукоподражания «т-с-с», или русское сокращение «сударь», если там ледят-с. Хотя это не совсем… Сейчас-сейчас… что тут ещё… брось хвост, здорово, хотя тоже не совсем ясно… если бы «брось кости»… ирви… может, ОРВИ? Острая респираторная вирусная инфекция?..

– Ну ладно, Ватсон, – засмеялся Холмс. – Я признаю, что вы имеете право на дружескую подколку, я и сам грешен. Но прочтите всё-таки текст. Вы же понимаете, что никакой замены «и» на «о» быть не может. И ваши врачебные дела тут ни при чём.

– Ладно-ладно, – сказал я. – Так уж и быть. Признаюсь, это я в раздражении от бессмысленной, как мне всё время казалось, работы, которой вы заставили меня заниматься. За тобой следят. Сбрось хвост и рви когти. Действительно, всё понятно. Я ведь уже говорил вам, что вы гений?

– Не меньше тысячи раз, – вздохнул Холмс. – И, дорогой Ватсон, в данном случае это несколько нескромно. Ведь половину работы сделали вы!

– Ага, потому что вы шли впереди, вели меня за руку и подгоняли пинками. А я всего лишь складывал двузначные числа. Это может любой школьник младших классов школы.

– Нет, вы слишком скромничаете, дорогой друг, – неожиданно серьёзно сказал Холмс. – А также – преувеличиваете мои заслуги. Я никак не мог быть впереди вас и вести вас за собой за руку и одновременно быть сзади и подгонять пинками. Но главное, школьник, да и подавляющее большинство взрослых тоже, уверяю вас, при таком объёме однородных вычислений, пусть и простых, неминуемо допустили бы где-нибудь в середине одну маленькую ошибку. Или не одну. Результат вы сами представляете.

– Ну, я же не должен ошибаться в определении своего гонорара, – отшутился я. – А там нужно аккуратно учесть все израсходованные материалы – бинты, пластырь, таблетки, порошки, микстуры, и работа по их приготовлению. Даже простейший укол включает в себя расходы по кипячению шприца на керосинке и соответствующий расход керосина. Всё это нужно включать в сумму гонорара, иначе она будет обложена большим налогом, будучи принята чиновниками за чистый доход. Так что любой врач – ещё и бухгалтер. А что вы будете делать с этим текстом? То есть да, теперь всё понятно. Ну и что?

– Да вот я тоже над этим как раз думаю, – признался Холмс. – А не поместить ли нам в газету аналогичное объявление? Напишем что-нибудь вроде «Возвращайся, опасность миновала, и есть ценные сведения», зашифруем до получения одной-единственной буквы, сочиним объявление, в котором она будет на месте, соответствующем дате публикации… Вот только не знаю, что сохранить из тех объявлений? Ведь они явно построены по единой схеме. Адрес – безусловно, а вот что с адресатом? Придумать аналогичного? Что-то связанное с лесом? Или взять одного их тех? Предположительно, выбрав в зависимости от чётности даты публикации…

– Вы полагаете, Холмс, – удивился я, – наш шпион сумеет повторить наш подвиг и расшифрует наше послание?! Думаете, у него так же хорошо развита интуиция, как у вас? Или… сумрачный германский гений подскажет? По-моему, тут даже большая практика не поможет. Вероятность получить полную чушь гораздо больше вероятности угадать правильный путь шифрования. А если вы ещё не шутили по поводу другой нумерации алфавита и применения прочих арифметических действий…

Холмс задумался. Уже молча.

Приложение

A-1; Б-2; В-3; Г-4; Д-5; Е-6; Ё-7; Ж-8; З-9; И-10;

Й-11; К-12; Л-13; М-14; Н-15; О-16; П-17; Р-18; С-19; Т-20;

У-21; Ф-22; Х-23; Ц-24; Ч-25; Ш-26; Щ-27; Ъ-28; Ы-29; Ь-30;

Э-31; Ю-32; Я-33.

Примечание к рисунку на обложке

Лупа не только увеличивает, но ещё и переворачивает букву ν в древнегреческом слове κύν «собака» (от этого корня слово «кинология»), и получается κύл – для греческого это что-то вроде κύλ. В современном греческом собака σκύλος (в древнегреческом это был щенок). Кроме того, κύл (κύλ) звучит почти как cool «круто»…

Описанный метод шифрования и расшифровки, конечно, шутка. Вероятность наткнуться на правильный текст примерно 4*10¹¹⁵, многовато для компьютера. Впрочем, если в процессе оценивать отдельные небольшие куски текста на осмысленность с помощью словаря, перебор можно ограничить. Скажем, если куски длиной всего в две буквы (которые и получаются в этом методе расшифровки), получится всего 17 млн вариантов, что для современного компьютера вполне доступно. Но, конечно, такие короткие куски оценить на осмысленность не получится. В общем, вопрос, можно ли расшифровать такое с помощью хитрой программы, остаётся открытым. Дело за программистами :)

Меж тем совсем не только сыщикам приходится восстанавливать зашифрованные тексты. Аргумент «главное, чтобы была чёткая система, и тогда наверняка получится именно тот текст, что был зашифрован» взят, например, у сравнительно-исторических лингвистов, которые конструируют системы соответствия между древним языком и его современными потомками и, таким образом, восстанавливают этот древний праязык. Отсюда и обложка. Таким образом, рассказ посвящается лингвистам.

16.01.2020, последняя редакция 21.01

Примечания

1

В русском переводе. По-английски, естественно, буква была другая.

(обратно)

2

В переводе пришлось заменить исходное сравнение с Шекспиром, и получился анахронизм.

(обратно)

Оглавление

Доктор Ватсон

Приложение

Примечание к рисунку на обложке

*** Примечания ***