Фрактал Мороса [Ольга Викторовна Шарапова] (fb2) читать постранично

Ольга Шарапова в соавторстве с красным вином

Посвящаю моему мужу Максиму Шарапову

Благодарю за помощь при создании этой книги моего отца Виктора Алексеевича Смирнова, моего друга, коллегу, музыканта и историка Артема Бурцева.

Ветер такой свежий и порывистый. Он приятно треплет волосы, когда высовываешь голову в поздние летние сумерки. Московская «берлога» раскалилась за день, в ней темно и душно. Ветер поднимает вверх голоса, мотыльков. Внизу жизнь. Смех подвыпивших соседей, огоньки сигарет, крики дворовых кошек. А здесь, наверху? Усталость дня, и ничего. Ничего.

Сегодня подходит к концу, но оно было не зря. Я все еще смотрю вниз, на мигающие за рекой окна и силуэты летящих деревьев, чувствую запах жареной курицы из чужой квартиры. Хочется рассказать кому-то о прошедшем дне и своей жизни. Вы, наверное, тоже ведете такие одинокие диалоги с близкими, и в мыслях рассказ получается складным, образным и остроумным, так тонко выходит отвечать на вопросы. А если вслух попробовать продублировать мысленные речи, они будут неуместными, пафосными пустяками. Так самые сокровенные и важные истории остаются диалогом самого с собой.

И мне некому, кроме самой себя, поведать день. Все спят. Воображение памяти рисует образ: я, тоненькая и летящая, с длинными темными волосами, в самом красивом на свете платье, на каблучках… Меня снова пригласили в мэрию, и, спускаясь по лестнице, я касаюсь хромированных перил подземного коридора. Кольцо на моем пальце звякает о металл. С каждым шагом, с каждым ударом руки оно тонко звенит. И всегда так было на этой лестнице. Если бы вы знали, что для меня это значит… А для вас – ничего. Те же ковры и кресла, только портреты на стенах стали моложе… Меня давно сюда не звали, тем более для наград, тем волнительнее оказаться в родных стенах.

А потом мы с префектом вернулись назад на его машине. Он вообще меня всегда возит. И доверяет давно.

Вот уже четыре года, как я работаю с ним по выморочным¹ квартирам. Понимаю, что скользкая тема, и даже представила, что вы там себе уже нарисовали.

Я не занимаюсь их нелегальным оформлением в собственность шефа. Просто вхожу в группу по описи имущества, готовлю его к аукционам, консультирую в сложных случаях. А поскольку я и искусствовед, и юрист, имею для префекта особую ценность.

Вы представляете себе выморочную квартиру? Это не дворец почившего олигарха. Почти всегда это хрущевка одинокой старушки, где из ценностей жемчужные бусы, федоскинская шкатулка, иногда – икона, старинный сервант. Всего однажды за эти годы мы разжились картиной Фешина², инклюзивным янтарем³ и действительно дорогим сервизом.

Не буду углубляться в детали, но, признаюсь, люблю эту странную работу. Помимо двух профессий во мне живет еще одна, не совсем реализованная, это страсть к прошлому.

Я составила собственное генеалогическое древо глубиной в триста лет еще в юности. Фотографии, письма и дневники, выписки из метрических книг занимают большую часть моего кабинета. Из опустевших квартир я всегда забираю архивы.

Прикрываю окно. Одиноко и радостно. Завтра рано вставать. Шеф сказал, чтобы прямо с утра мы с коллегой поехали по новому адресу. Прошло полгода со дня смерти какого-то уголовника. Завещания нет, наследников, которые могли бы попытаться перерегистрировать жилье на себя, тоже нет, квартира муниципальная, пора снимать печати.

* * *

– От чего он умер, Паш?

– Туберкулез. Но ты не бойся, бацилла неустойчивая, через полгода в квартире уже не заразишься.

– Спасибо, что пояснил. Что там еще по нему известно?

– Звали Виталий Морос.

– Отмороз?

– Ага! Сидел за убийство.

– А фамилия специально такая мерзкая?

– Прибалт. Литовец, по-моему.

– А гражданство?

– Наше. Квартира маленькая, думаю, там ненадолго.

Вряд ли что-то есть ценное. Только если общак⁴ под линолеум заныкал.

С Пашей весело. Мы всегда шутим и, бывает, говорим друг другу смешные пакости. Без обид. Он очень хороший.

Мы выходим из машины у блочной хрущевки, погружаемся в теплые июньские волны, которые после кондиционера особенно ласковы. Полузаросшая парковка с тополями, которые роняют пух. Как тепло. Я так хороша. Как я хороша! Боже мой. Сколько в Москве этих дверей цвета капут-мортуум⁵, этих лестниц с серыми резиновыми перилами, которым под шестьдесят лет. И старуха с ведром. Нам навстречу, с полным⁶!

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! Вы на второй этаж?

Я не знаю.

– Да, – Паша вежливый, как всегда.

– Я живу напротив Мороса. Если что-то надо –