Чёрный конгресс [Людмила Николаевна Перцевая] (fb2) читать онлайн

Людмила Перцевая Чёрный конгресс

Фантастический роман-утопия

Пролог

Алгоритм коррекции был безупречен, как и всё здесь, в Центре Мироздания. Как только прозвучало оповещение, что в Солнечной системе, на планете Земля от момента внедрения семян биологической сущности минуло ровно 300 таймов, все службы слаженно включились в подготовку экспедиции. Тайм включал в себя полный жизненный цикл посеянной популяции, стало быть, коррекцию надлежало провести после смены трехсот поколений. Считалось, что именно за такой период цивилизация обозначит себя с полной ясностью: на что она способна в гуманитарном и техническом развитии. Никто не мешал и не помогал землянам выживать, делать открытия в мире, данном им Созидателем для существования, совершенствуйте его по мере своих сил!

Но Центр Мироздания накопил изрядный опыт наблюдения за самыми разнообразными биологическими формами во Вселенной, чтобы не обольщаться и не надеяться исключительно на положительный результат. Несмотря на позитивные программные установки, органика позволяла себе взбрыкивать самым непредсказуемым образом. И добро бы это происходило при объективных обстоятельствах – климатических переменах, угасаниях источников энергии, иссякании пищевых и прочих ресурсов на планете. Нет!

Иной раз цивилизацию трясло на ровном месте, при стечении наиболее благоприятных факторов, при отсутствии неожиданных козней…хотя бы от самого Созидателя. Экспериментальные потряхивания, анализ потенциальных возможностей Органического Разума всякий раз поражали Центр Мироздания нелогичными итогами идеальных формул. Поневоле накопишь скепсис, который, как выясняется, неизбежное свойство всякого поиска и созидания!

Так Созидатель решил про себя, что коррекция, безусловно, необходима при любом творении, просто надо дать срок Разуму вызреть, и уж потом – слегка или основательно – подкрутить, подправить. И не исключено, что иной черновик легче просто стереть, чем доводить до идеального состояния.

Итак, на Землю через трансгалактический Портал предстояло отправить кассетную обойму биороботов, связанных единой коммуникативной и программной установкой, – нечто вроде Искусственного Интеллекта. Каждая единица из этой обоймы представляла в данном случае роскошный образчик землянина, каким ему надлежало стать (по программе!) к моменту посещения контролеров от Созидателя.

Это был крепкий опорно-двигательный костный аппарат, с функциональным снаряжением внутри, заключенный в мышечную прослойку и обтянутый великолепной черной кожей с дыхательной и защитной функцией. По земным меркам он был двухметрового роста, с устойчивой стопой и ухватистыми рабочими манипуляторами – руками. Голова от солнечного излучения была защищена объемной пушистой шапкой волос, ведь именно в мозгу был заключен анализатор всего происходящего, здесь вызревали оперативные команды, в зависимости от слуховых и зрительных отражений действительности, управлялись все самые важные функции робота-контролера.

Подготовка проходила безо всякой суеты, по заведенному порядку. Предусматривалась любая нештатная ситуация, хотя визуальная дальняя разведка не видела на Земле никаких катастрофичных перемен. Взрывы были мелкими, пылевые смерчи и вулканы довольно быстро укладывались в стадию покоя, континенты ерзали по шару с допустимыми параметрами, совсем не мешая океанским течениям и не перегораживая значимых проливов. Но на всяких случай роботы были снаряжены индивидуальным способом мобильного передвижения и трансформации. Мало ли, куда и откуда им придется драпать, транспортируясь в зависимости от обстоятельств!

Итак, кассета вышла на стартовый порог межпланетного Портала, еще раз была бегло отревизована Комиссаром от службы Коррекции – и получила отмашку на год земного времени. С полномочиями огромными, но в то же время дозволенными к применению лишь после скрупулезного изучения реальных обстоятельств и способности землян к регенерации, программным поправкам и дальнейшему развитию.

Транспортировка происходила практически мгновенно, так в древней пещере Стеркфонтейн, на юге Африки, континента с самыми благоприятными условиями для развития разумной жизни на Земле, объявилась компания из десяти негров – рослых, абсолютно голых, бестолковых, лепечущих что-то невразумительное. Археологи были страшно недовольны: они давно законсервировали эту пещеру, из которой по давним и общепризнанным представлениям, сорок тысяч лет тому назад зародилась на Земле разумная жизнь. А тут эти аборигены, похожие друг на друга как братья-близнецы!

– Э-э-э, парни, вы прямо как с конвейера, все на одно лицо, откуда вас черт принес? – недовольно, но и с насмешкой произнес Жорес. Парни попереглядывались, и лица их неуловимо, пластично поплыли, обретая некоторые индивидуальные особенности. Жорес зажмурился, потряс башкой и попятился, кажется, вчера в баре он хватанул лишнего… Или освещение здесь, в пещере, зыбкое? Он рявкнул на негров:

– А ну, давай, выходи на свет божий, что это вы без штанов-то вовсе? Хоть бы повязки какие… Секта что ли новая?

– Нет, господин хороший, с нами тут эксперимент проводят, реакцию изучают на новую вакцину от эболы, – на чистом французском языке ответил один из шайки, отличавшийся от остальных оттопыренными ушами и приплюснутым носом. – Обещали прийти, проверить, не высыпала ли сыпь у кого-нибудь.

– Та-а-ак, а почему здесь, в археологическом заповеднике? Китайская клиника работает ведь в соседнем поселении, туда и шуруйте!

Жорес сразу понял, что лучше от такой шайки избавиться без лишнего дознавательства, вытолкать – и забыть! Кажется, аборигены были того же мнения. Они с готовностью, подталкивая друг друга и лопоча что-то на местном наречии, вытеснились из пещеры и побежали в указанном направлении. К китайской клинике.

Информации о происходящем на Земле у контролеров было до обидного мало. Это была сознательная методика всех подобных экспедиций: на какую бы планету они не направлялись, все данные о популяции предстояло собирать на месте, исторические, географические, политические, биологические… Ну, что перечислять, сказано – все!

Языки они воссоздавали, пользуясь лингвистическим багажом собеседников, моментально, со всеми оттенками эмоциональной и фонетической окраски. Вот и сейчас, считав личность Жореса до мельчайших подробностей, они получили представление о Франции, ее языке, местоположении и текущем состоянии – всё, чем был внутренне богат этот…белый. Почему – белый? Это еще прибывшим неграм предстояло понять.

Жорес, избавившись от странной шайки, завершил обход заповедника, отчитался перед начальством, а вечером, в баре, позволил себе немного расслабиться, оказавшись в обществе Франсуазы, девчонки хоть и глуповатой, но вполне заслуживающей доверия.

– Эх, Франни, мы еще не поняли, в какой ловушке все оказались, – облапив корпус красотки, горевал он, – слишком много воли дали мы этим узкоглазым, они и творят, что хотят… Я тут сегодня видел набор черных клонов, наверняка из их лаборатории, такие экземпляры, как под копирку! Под черную! Знаешь, что такое копирка? Да, конечно, откуда тебе старые технологии знать… Вот они и лепят черных себе на службу… Тс-с-с, я ничего не говорил, ты ничего не слышала, давай еще по одной – и к тебе! Или ко мне?..

Девчонка захихикала, конечно, она догадывалась, что такое копии и клоны, хотя и не представляла, как их лепят. Да и зачем это ей, пригодной для приватного обслуживания, но необученной грамоте: меньше знаешь – лучше спишь, так говорили Франни, готовя к важному ремеслу. И с ней спать любили, такая была озорница по этой части, что равных ей не сыскать!

А вот шайка черных, убравшись на изрядное от археологического заповедника расстояние, звуков не производила. В полном своем составе Интеллект работал мощнее, нежели разбросанная по частям обойма, так что надо было использовать начальную фазу нахождения на объекте исследования для выработки плана в соответствии с открывшимися обстоятельствами. Алгоритм опять же методически выверен: произвести сканирование местности, определить, с кем вступать в контакт, найти источник достоверной информации, привести себя в соответствие с привычным времени и месту обликом.

Интеллект моментально зафиксировал, что по земному летоисчислению, которое время от времени кардинально менялось, на планете стоял 2020 год от рождества местного божества. Общественная структура в очередной раз была обновлена 100 земных лет тому назад и с тех пор неуклонно совершенствовалась и шлифовалась. Всё прочее предстояло определить на местности, в разных точках Земли. Настройка была сделана на высший градус напряжения: где шибче всего кипело, там каждому из них и предстояло появиться. Связь между разведчиками оставалась прочной и нерушимой. После реакции на их облик первого встретившего их землянина, включили и опцию на трансформацию – чтобы легче было вписаться в исследуемые обстоятельства.

Найти источник информации по историческому развитию земных сообществ при первых попытках не удалось, либо они были строго засекречены, либо вообще кем-то уничтожены. Представить, что люди, обладая всеми средствами коммуникации, не фиксировали этапов развития цивилизации, было просто невозможно, что это в таком случае за цивилизация – без элементов самосознания!

Интеллект решил провести детальную разведку в режиме непосредственного соприкосновения. Обойма разделилась, и рассеялась по континентам. У каждой единицы теперь был внешний покров (одежда), кодовая кличка (земное имя), каждый мог трансформироваться в соответствующий местности расовый облик. Хотя последнее обстоятельство, кажется, было не столь значащим: черные, белые, желтые теперь водились везде в необъяснимой пропорции.

Итак – старт!

ГЛАВА 1

Его толкали, увлекали за собой, что-то ему кричали и, не требуя ответа, мчались дальше. Взрывались дымовые шашки, время от времени струи из брандспойтов поливали толпу. Валери понял, что ни его черная физиономия, ни джинсовый костюм ни у кого не вызывают особого внимания и подозрения. Язык он поднастроил – и включился в общее движение. В Париже бесновалась толпа, она была в историческом центре, клубилась у административных зданий, но особенно радостно и плодотворно гудела на торговых улицах. Здесь безбоязненно громили, вламывались, тащили всё, что попадалось под руку. Прямо в ухо ему кто-то торжествующе орал:

– Центробанк подожгли, представляешь, как полыхает!?

– А что там можно взять? – ошарашено спросил он.

Вокруг захохотали:

– Правильно мыслит парень! Да просто пусть знают наших, правители хреновы! Скоро у них Елисейские поля огнем прорастут!

– А зачем, нам-то с этого что? – продолжал он упорствовать.

От него отмахнулись, в битве с полицейскими не до просветительских бесед! Остановился и уперся глаза в глаза лишь один, возбужденный и злой, совсем молодой белый парнишка, похоже – студент:

– Ты что, с неба упал? Потому что у нас – демократия, потому что мы – Пятая Республика, имеем право на обновление власти, проявление своей воли, своей политической воли! Они так долго нам это всё проповедовали, что мы в это поверили! Теперь и они должны поверить, что мы – реальная сила, им нечего нам противопоставить!

Так Валери познакомился с Эммануэлем, студентом и почти профессиональным бунтарем. Студент привел этого наивного черномазого к себе в студию, отдышались, пили кофе и разговаривали. Потом парижанин включил свой ноутбук (экспроприированный!), показал новенькому, как пользоваться поисковиками, – тот на удивление въехал очень быстро. Эммануэль даже подумал, что Валери смеха ради поначалу только прикидывался лохом. Поняв, что новый приятель погрузился в виртуал глубоко и надолго, студент решил смотаться по своим делам, его ждала Женевьева.

Малютка всерьез увлеклась музыкой барокко, и ему приходилось таскаться за ней по концертам, не всегда с большим удовольствием. Но как было ей, такой лапушке, отказать! Когда она со своей скрипочкой выходила на сцену, кланялась, искала его глазами в зале, он просто таял от умиления. Сама мысль о встрече с ней уже заставляла сердце учащенно биться. Так что выбирать, с кем проводить этот вечер, не приходилось, конечно – с подружкой!

Сохранность жилища его не волновала. А что тут у него украсть; на улице, если кому и надо, добыча побогаче. Да и не похож Валери на заурядного воришку.

И умчался. Правда, на пороге притормозил и неожиданно для себя спросил нового приятеля: "А ты из мигрантов или уже давно наш, гражданин республики?" На что черный, не отрываясь от экрана, рассеянно спросил: "А это что, важно?" Эммануэль пожал плечами: действительно, какая разница? Но в голове опять мелькнуло, что не прост, очень не прост этот …отвечающий вопросом на вопрос.

С тем и отбыл, хлопнув дверью, не знающей запоров.

Валери понял, что он, наконец, дорвался до солидного источника информации. Загрузка и передача данных всей обойме шла стремительно. Через некоторое время они знали историю человечества в наиболее значимых событиях: войны, волны миграции, разобщение и перерождение, объединение и снова распады, письменность, религии, наука, костры инквизиции, социальные взрывы, революции…

Странно, но развитие цивилизации на Земле шло не по восходящей, а какими-то зигзагообразными скачками. Эта биологическая популяция, даже овладев письменностью, аналитическими способностями, умением концентрировать знания, не пользовалась ими для выработки решения к последующим важным преобразованиям. Оглядываясь порой назад, они никогда не озадачивались прогнозами! Земляне оставались разобщенными и враждебно настроенными племенами даже после тысячелетий истории. Техника развивалась, технологии совершенствовались, а общественные отношения нет.

Валери обратился к источникам текущей информации, окунулся в социальные сети – и еще больше изумился, настолько они были противоречивыми и взаимоисключающими. Ну, хорошо, студенческую тусовку, толпу он видел, так сказать, в действии, выслушал и понял, что все эти бунты – молодое горячее самоутверждение. Перебесятся – и пройдет. Теперь следовало обратиться к противоположной стороне. Может, там лучше понимают, к чему ведет противостояние?

Внутренний тумблер изменил положение – невидимый разведчик оказался в кабинете Президента. Там стоял крик, почище уличного, хотя здесь нервно совещались всего-то с десяток облеченных властью особ.

– Как вы могли допустить пожар в Центробанке? – орал Президент – а если они парламент подожгут, вы тоже будете ссылаться на недостаток силы?

– Да, тоже буду ссылаться! Вы видели, какие орды у нас на улицах и площадях?! – на повышенных децибелах отвечал ему Министр внутренних сил. – Думать надо было, прежде чем такой закон вводить! Вы заведомо провоцируете их, а мои люди головой отвечают за ваше безголовье!

– Господа, сбавьте пыл, ясно же, что не этот конкретный закон вызвал протесты, – угрюмо пророкотал Министр обороны. – А что было неделю тому назад? Месяц? Полгода и год? Да у нас эта перманентная война не прекращается, а вы все твердите о демократии, кто вообще придумал эту долбаную демократию, все эти права на голос и собственную позицию! Вот и расхлебываем все эти свободы, глотаем слезы с кровью пополам.

– И что теперь, – яростно развернулся в его сторону Президент, – вы хотите, чтобы я объявил комендантский час и ввел в Париж войска? Вы понимаете, что мне предлагаете? Чтобы я в истории Франции остался диктатором, сатрапом?

– Да никем вы не останетесь в истории, – вдруг тихо проговорила Министр здравоохранения и села в кресло. Все мужчины повернулись в ее сторону и онемели.

– Уже запланирована и набирает обороты феминистская компания против посягательств мужчин на честь и достоинство женщин. Все предыдущие демонстрации вам детскими прогулками покажутся по сравнению с тем, что они учинят. Все суды будут только их исками и заниматься. Завтра первое выступление у Эйфелевой башни, они потребуют ее снести, как… как неприличный символ мужского превосходства. И что вы им ответите?

– Откуда вы знаете, когда они выступят и что потребуют? – стараясь сдерживаться, спросил даму Президент.

– А вы по социальным сетям пройдитесь, там вам всё расскажут без утайки, – съязвила Министр. – Что было, что будет, чем сердце успокоится. Только кажется мне, что отныне никто тут у нас успокаиваться не собирается. Запутались мы в этих сетях безнадежно. Мне иногда кажется, что именно они правят страной, а не мы, не вы, и не парламент.

– Еще бы понять, кто эти сети забрасывает и на какой улов надеется, – мрачно откликнулся силовик. – Я давно говорил, что надо хотя бы чужаков в чувство привести, влупить по американским IT-гигантам солидными штрафами. Все эти Facebook, Amazon, Apple, Netflix и Google давно напрашиваются на хорошую порку, так вы боитесь с Трампом поссориться. Вот они и руководят в своих сетях нашими погромщиками.

В кабинете наступила тишина, все участники бурной дискуссии в полном недоумении рассаживались по креслам, чувствовалось, что они растеряны и подавлены. Войска – против баб, которые не хотят, чтобы их лапали?! Что, черт возьми, вообще происходит, отчего вся страна сошла с ума? И у соседей по Евросоюзу примерно то же самое… Уж на что немцы – законопослушная нация, и те без конца митингуют, штурмуют свой бундестаг.

Валери понял, что здесь объяснения происходящему он не найдет, власть ситуацией не владела. Он телепортировался в отдаленный тихий парк, материализовался на скамейке, попытался проанализировать ситуацию, привлекая весь исторический материал.

– А вы, голубчик, ничего понять в этом и не сумеете, – прошелестел голос …внутри его. Валери скосил глаза и увидел рядом пожилого, очень пожилого белого человека. Надо же, у них есть телепаты!

– Редко, но встречаются, – с усмешкой подтвердил старик. – Как вам проще продолжать беседу? Я предпочитаю молча. Но могу и вслух. Вы, дорогой наблюдатель, кстати, мой тезка, присутствуете при самой горячей фазе – идет сброс массива опыта и знаний в помойку. Так лихо с богатством расправляется поколение, получившее все и сразу: электричество, телефон, порох и атомную энергию. Они всем этим пользуются, нажимая на кнопки. Им не надо думать и понимать, как это работает, они решили, что способны так же легко управлять и всем миром. Или не управлять, – им всё равно, в хаосе ведь веселее и проще!

– Но это чревато самыми страшными последствиями, – попытался возразить Валери, однако старик весело его перебил:

– А вот чем чревато, им, молодым и рьяным, предстоит понять на собственной шкуре. Я когда-то правил этой страной, всякое тут было, и военные действия, и мирные демонстрации, но, уверяю вас, чужой опыт никому не нужен. Вот эти революционеры методом отрицания и хотят получить искомое – власть, материальные блага, свободу. А обретут к исходу своих дней лишь свой горький опыт. Когда-то же они должны, наконец, его получить?

Вы будете смеяться, но на днях на меня подала в суд за сексуальное домогательство журналистка, которую я потрепал по плечу после интервью. Потрепал, как внучку, лестно даже подумать, что она посчитала иначе.

Мирное течение беседы прервали взрывы, прогремевшие где-то в отдалении.

– Такого безумия не было даже во время войны. А ведь это беснуются собственные граждане Франции! Чувствую я, что разнесут они Париж, – заключил горько старик. – И я уже не увижу, что и кем будет построено вместо него. Жалко. Да вот еще бы узнать, чем суд завершится, к чему меня приговорят. Дожить до приговора…

Он опустил голову и будто задремал, бывшему президенту было хорошо за девяносто, однако голова его была вполне ясной. В отличие от тех, кто боролся за свободу самовыражения.

ГЛАВА 2

Нью-Йорк и всегда слыл местом суетным, но нынче людской водоворот был особенно агрессивным. Особенно на Уолл-стрит, где первым номером значилась Нью-Йоркская фондовая биржа. Совсем недавно жесточайшим образом подавленное и уничтоженное движение «Оккупируй Уолл-стрит» мелкими ручейками, вспышками и пикетами готово было возродиться. А всё этот безумный Дональд Трамп! Уж ему ли, бизнесмену, не знать, что деньги любят тишину? Взял и громогласно объявил Китаю торговую войну! Китай в ответ выкинул на рынок первую партию облигаций США. Биржа буквально взорвалась, пара каких-то прогоревших брокеров, выйдя на помпезную лестницу под звездно-полосатым флагом, произвела обоюдный выстрел. Успешный. Два трупа.

Торги прекратили, но в растерянную тишину вечно гудящего зала вполз уличный гул: со всего Манхэттена подтягивались то ли любопытствующие, то ли протестующие, еще не осознавшие, чем им всем демарш Китая грозит.

Вихри людские уплотнялись вокруг какого-то оратора с мегафоном. Боб, черный двухметровый красавец в белом свитере и красной кепке, лавируя, быстро подгреб поближе. А вдруг услышит что-то важное?

– Если наша страна будет выплачивать свой государственный долг держателям облигаций, – нудно вещал оратор, – на полста лет всем нам придется затянуть пояса, наши доходы ополовинят!

– Это тому, кто их имеет! – насмешливо крикнули из толпы, – нам все ваши долги и страхи пофиг!

– Вы храбритесь, пока свои пособия получаете и ничего не делаете, – угрожающе взревел мегафон. – Небось, думаете, такая халява будет длиться бесконечно? Когда Президент задумал вернуть крупные компании в свою страну, надо было не орать об этом на весь мир, а тихо поворачивать штурвал. Так нет же, у них там, наверху, только хапать без меры хватает ума, а чем это все аукнется для работяг, никто не думает!

– Каких работяг, умник, безработица уже зашкаливает, и первыми выкидывают черных. – Тут Боба бесцеремонно толкнули под бок. – Ты чего молчишь, дылда, есть у тебя работа?

– Пока нет, но я надеюсь… – осторожно начал галактический разведчик, пытаясь уклониться от прямого ответа.

– Он надеется! Вы слышали? А то, что в стране двадцать миллионов незаконных мигрантов живут с такими же надеждами, тебя не напрягает? Или ты тоже из их числа?

Вокруг загоготали и заулюлюкали, сзади напирали, и Бобу ничего другого не оставалось, как телепортироваться из гущи событий. Да он и понял, что наивысший градус напряжения все-таки не здесь, не в толпе. Маячки посверкивали в другом направлении: воротилы бизнеса укрылись в тиши огромного особняка, принадлежащего главе совета директоров Форда.

Автопроизводитель одним из первых построил в Китае производственные мощности, на полную катушку запустил конвейеры, сильно расстроив Детройт. Умирающий город со всеми его стачками, демократическими битвами и расовыми войнами, разумеется, бизнесменов больше не привлекал. То ли дело – смирная и дешевая азиатская рабсила. И вот – получили. Китайцы, чуть поднакопив жирок, законодательно подняли размер минимальной зарплаты, что моментально срезало уровень прибыли американских инвесторов. Да к тому же и экологическое законодательство заработало, сильно увеличив расходы. Такая засада!

Почувствовали перемены в поведении некогда покладистых китайцев и другие глобальные компании, увлеченно инвестировавшие здесь в строительство заводов и фабрик, похоже, все они попались в азиатскую ловушку. Многие отрасли пострадали, не только автомобилисты.

Может быть, старик Трамп и прав, надо уходить из Китая, но ведь это все не так просто: заново обучить своих безграмотных бездельников, отстроить новые мощности, искать новые рынки сбыта… Да и обидно уходить с голой задницей с уже обжитого места! Хотелось сатисфакции. Крупные игроки глобального рынка упускать своё не любили, бились до последнего.

Разговор происходил злой, пили немного, но по высказываниям казались пьяными, потерявшими над собой контроль. Из-за выброса китайцами облигаций, бумаги обесценивались, но это не радовало ни держателей, ни тех, кто их печатал. Рушилась отлаженная годами машина, буксовала, или… уже врезалась в столб?

Боб, невидимый и бессловесный, угнездился в зеленом уголке зимнего сада, жадно впитывал сказанное и даже лишь подуманное. Уровень отчаяния и готовности к самым рискованным действиям просто зашкаливал. И это были не ошалевшие от вседозволенности пацаны на улицах и площадях, а вполне солидные преуспевающие люди, с образованием, с жизненным опытом, капиталом. Но вы только послушайте, что они говорят?!

– Господа, надо Трампа убирать, что он, как слон в посудной лавке, политику вершит? Ну, не оправдал надежд, хватит уже с ним экспериментировать. Он за государство, видишь ли, радеет, за державу ему обидно, а мы – за бизнес общепланетного масштаба! Нет у него кругозора для президентского поста.

– Так сколько было попыток остановить этого умника, он хотя бы за происки русских должен был ответить, но увернулся, гад! Может, пристрелить его безо всяких хитрых затей? Президенты ведь от пули тоже не заговоренные, проверено…

– Чтобы всё выгорело надежно, включайте черных! Пусть восстанут против рабства!

– С ума сошел, сегодня? Против рабства?

– А какая разница, когда? Главное, устроить бучу по всем штатам. Не волнуйся, я проспонсирую…

– Да мы все не прочь подключиться, схема наработана, взбаламутим это болото, а там и посадим старого надежного Джо. Тот хоть управляемый. Кто у нас медиамагнатами рулит? Надо им директиву заранее выдать, чтобы всё прошло без осечки. Пусть свобода гуляет только там, где следует, но уж точно не в СМИ. А Трампа мочить по всем каналам, пусть и сам поймет, что власть его уже кончилась!

В полном недоумении и задумчивости Боб вылетел прочь. Он уже владел информацией о «цветных революциях», с помощью которых США переворачивали вверх дном чужие страны. Очень эффективная политика хаоса помогала им оставаться конкурентоспособными, поддерживать на плаву свои зеленые "фантики". Но перевернуть вверх дном свою державу – очень опасная затея! Неужели здесь научились протесты включать и гасить по щелчку пальцев, в любой момент? Это же каких силовиков надо иметь, готовых буквально на всё, какой запас прочности в общественном устройстве.

Реализация дурной задумки по уничтожению Трампа началась немедленно. Где-то при задержании пристрелили черного подростка, где-то полиция превысила свои полномочия при разгоне возмущенных, нечаянно придушили при задержании агрессивного наркомана… И понеслось! За полгода страну раздербанили так, что ранее сияющие витринами её города было просто не узнать. Сносили исторические памятники, громили магазины, поджигали автомобили и целые кварталы. К редким провокаторам моментально присоединялись бездельники всех мастей, живущие на пособия, не знающие, чем развлечься. А тут – на тебе! – политическая борьба во всей красе. То-то вандалам было раздолье! И немалая пожива. Большой бизнес с потерями малого не считался.

Силовики были деморализованы, они никем не поддерживались, у них отняли право даже на самозащиту, поставили на колени, о защите правопорядка и речи не было. Горожане сами вооружались для отпора хулиганам, выстрелы гремели по всей стране. Мир замер. Настоящая фантастика, предвидеть и предсказать которую никто бы не смог!

В такой обстановке прошли выборы, которые напоминали скорее дикие гонки без правил, нежели торжество демократии. А кого это волновало?

Джо, которого досрочно провозгласили победителем гонки, слег, пережив после всех треволнений очередной инфаркт. Остановить безумие оказалось просто невозможным. Трамп еще до инаугурации соперника бежал в неизвестном направлении, кто говорил – к Путину, кто шептал, что в Венесуэлу. Самые знающие утверждали, что он вместе со своими капиталами, но без красавицы-жены, обосновался на Кубе. Обещал поднять экономику в отдельно взятой социалистической стране. Если она поменяет ориентацию.

Боб наблюдал всю эту эпопею, как захватывающий спектакль. Было очень интересно, что же, наконец, вся эта рукотворная заваруха даст крупному капиталу? На бирже пока царило уныние, доллар терял свои позиции, а инвестиции в юанях или рублях еще не потекли в Северную Америку полноводной рекой. По всей видимости, игра была рассчитана на долгую перспективу. СМИ, или как говорили – четвертую власть – построили. Пресса в полной готовности ждала последующих указаний, пока же толкла воду в ступе, то ругая русских, то грозя китайцам.

Европейские союзники пребывали в полной растерянности. Они привыкли беспрекословно поддерживать любую игру англосаксов, но тут безумие просто зашкаливало. Пока Госдеп безмолвствовал, игру толпы по ту сторону океана подхватили энтузиасты Старого Света. И тут тоже началось выяснение отношений между белыми и черными, покаяние и наказание, снос памятников. Власти искали провокаторов на стороне, не бороться же с проявлением демократии, с порывами собственного гражданского общества. В очередной раз кивали в сторону Кремля, оттуда все беды!

Пока волны протестов нарастали, превращаясь в планетарное цунами, Боб решил заглянуть в Голливуд, полюбопытствовать, чем монстр киноиндустрии намеревается обрабатывать ошалевшие мозги. Первые впечатления заинтриговали.

Деловая суета, царившая в павильонах, гримерках и мастерских, показывала, что у этой империи свой счет времени, свои инвесторы и непоколебимый рынок сбыта при любых потрясениях. Прохаживаясь по этому вертепу шоу-бизнеса, Боб вертел головой, вглядываясь в декорации очередной феерической эпопеи, как вдруг услышал обращенный к нему возглас:

– Эй, ты, ну да, ты, двухметровый, ты не к нам ли на кастинг идешь? Опаздываешь, вообще-то, ну-ка, лети быстренько ко мне!

Боб подошел к невысокому толстому господину, развалившемуся перед подиумом. Тот рентген -взглядом пронзил его насквозь, не очень понял, но, видимо, внешняя фактура была неотразима!

– Ты сейчас нигде не задействован, Джорджи тебя не снимает? Послушай, мне очень нужен… твой цвет кожи, и данные… Опыт есть?

– Нет, сожалею, – конфузливо признался Боб, чем окончательно покорил толстяка.

– Вот и прекрасно! Мы ищем любовника для Федерико, там, понимаешь, он уходит от своей девчонки и натыкается на тебя. Сад, всё цветет, зелень, потом сумрак… Ну, в общем, не суть, сценарий почитаешь, просто надо быть отвязанным – и всё! Соглашайся, я прямо вижу тебя в этой роли!

Боб подумал, что ослышался, любовником – кого?

– О, дьявол, ну кого же ещё, не бабы же какой-нибудь! С ними сейчас вообще связываться опасно (Луиза, я тебя не имел ввиду, ты – супер!), тут же пришьют сексуальное домогательство! Надеясь, ты никого не домогаешься?

– Я – нет, – честно признался Боб, – я вообще никого никогда не домогаюсь.

– Ты…это…а как? Сам с собой что ли? Впрочем, твой интим к делу не относится, ну, так будем контракт подписывать? Или сначала пробы? Смотри, Федерико уже ножонками сучит, рвется в кадр с тобой! Между прочим, он славный парень.

– Я просто понять хочу, – осторожно начал Боб, – а как у вас будет популяция поддерживаться, если любовь – однополая? Вроде бы и христианская мораль такое всегда осуждала.

– Блин, да он еще и с чувством юмора, – расхохотался толстяк. – Ты потолкайся, поброди по нашим городам, доразмножались до такой степени, что тесно жить стало, ни работы, ни жрачки на всех не напасешься. Китайцы своим гражданам в приказном порядке запретили рожать, а мы – мягкой силой, всякими соблазнами отвлекаем молодых от глупостей. У нас в стране вообще свой пол даже ребенок может определить, по самоощущениям, дано ему такое право! А религия, дружок, сейчас не в счет, особенно эта, христианская, устаревшая.

Погоди, так мы с тобой глобальные проблемы будем обсуждать, или картину делать? В конце концов, я ведь тебя не на педофилию толкаю, всего-навсего на свободную красивую любовь! Так, подписываешь?..

Черный красавец беззвучно растаял в воздухе, у толстяка некрасиво отвисла челюсть, он судорожно постучал телефоном по столу, потряс головой, закрыл и снова вытаращил глаза. Никого.

– Перерыв! Придурки! Такую натуру упустили, ничего нельзя доверить.

Боб понял, что человечество проблемами перенаселения все-таки озабочено, решать их пытается разными методами. Может быть, ожесточенные бои на улицах и площадях, погромы с неизбежными жертвами тоже объясняются этим? Но раньше у людей в ходу были гораздо более эффективные методы – на полях сражений гибли тысячи, миллионы особей, их сжигали, закапывали…

Он почувствовал, что его мыслительный аппарат закипает от несоответствия самого термина «эффективный» – производимым действиям по регуляции популяции.

Требовался отдых. И обмен информацией со всей обоймой.

ГЛАВА 3

Джозеф давно вызывал подозрение у Асикаги, правителя Южного доминиона. Непонятно, откуда взялся этот черный демон, как сумел столь быстро продвинуться, почему при этом не претендует на продолжение карьеры, предпочитая оставаться доверительным курьером. Конечно, надо отдать ему должное, всё, что нельзя доверить техническим средствам коммуникации, с уха на ухо, глаза в глаза лучше и быстрее этого парня с вылупленными зенками, никто и не доставит.

Дело даже не в том, что у него на вооружении была быстроходная леталка. С тех пор, как в обиход был широко внедрен легкий водородный моторчик, такие леталки не сооружал себе только ленивый! Одноместные и с прицепами, крылатые и хвостатые, на полозьях и смешных, лишенных своей функции, колесах. Резвились молодые люди! Но ведь конструкторским указом в этих моторчиках был ограничитель скорости – не более ста миль в час, а Джозеф оказывался в заданной точке, где бы она ни была, за десять минут. Это как, спрашивается?

И почему все строго секретные субъекты после получения информации от него присылали указания: «Впредь – только с ним»?

Загадка! Но правитель Асикаги не лез на рожон и своими подозрениями ни с кем не делился. По старинной традиции оградившись улыбкой и поклоном, он давал Джозефу самые опасные поручения, авось, однажды этот перспективный малый и споткнется где-нибудь на пустынных просторах Австралии. Между прочим, давно ставшей сугубо японской вотчиной.

…Произошло всё в эпоху глобальных сдвигов, массовых миграционных движений. Ушлые японцы, отследив все перемещения своих заклятых соседей, позавидовав, что Китай практически без единого выстрела оккупировал почти всю Африку, тоже решились на экономический бросок. Они на шибко большое не замахивались, им вполне хватило бы того самого острова, который только из конспирации не назывался материком. В самом деле, не до скончания же веков спорить с русскими из-за дальневосточных островов, этих каменных ошметков суши, пора и самим решиться на экспансию!

Так они без особой огласки и шума скупили за бесценок пустынную часть Австралии, не скупились на доллары, приобретая урановые рудники и золотые прииски. Потом умело раскрутили бунты на северном побережье, несколько раз подряд сменили власть… И она им больше не мешала.

Миграция в этом направлении длилась год за годом, аборигенов никто особо и не трогал, они сами собой опускались до категории нижнего разряда работников, лишенные образования и языка доминирующей нации. И вот уже муссируется вопрос, не пора ли переименовать этот остров в Страну Восходящего Солнца? Впрочем, торопить события не к чему. Пусть на той, исторической родине, под гордым именем уверенно чувствуют себя островные патриоты, не желающие оставлять традиционные святыни. Им, конечно, не просто бытовать рядом с базами англосаксов, но жить-то на что-то надо! Так и сосуществуют – каждый в своей ипостаси, на своей определенной территории, в роли истинных и номинальных хозяев.

Асикаги снял очки, призадумался, надо было найти возможность пощупать африканских соседей… послать туда Джозефа с тайным предложением к сотрудничеству. Руководство информировать об этом не стоило, сначала надо обкатать канал, оценить потенциальную выгоду, а там, глядишь…

– Ты, Джозеф, вот в эту точку сколько будешь добираться? Мне надо их губернатору вопрос закинуть.

– Как всегда, расстояние значения не имеет, вы ведь знаете, – с легкой улыбкой поклонился Джозеф. – А мысленно добавил: «Принимаю текст».

Асикаги, пристально глядя курьеру прямо в глаза, транслировал: "Десять урановых "Копий" с дальностью прицела 1000 км. в обмен на 50 кг необработанных алмазов для технических целей; поставка документально не фиксируется. Ответ с курьером". Сморгнул, отвернулся к столу, чтобы взять бутылку с водой, а когда поднял глаза – курьер исчез.

Правитель доминиона только головой покачал: надо же, какая мобильность, прямо, как робот! Он нисколько не опасался, что Джозеф его «левый» заказ спалит. Между телепатами такого не бывало, работали исключительно на доверии и связями своими сильно дорожили: сегодня ты на посылках, завтра – у тебя, позиции были очень подвижны. А предъявлять обвинения на бездокументальной основе еще ни в одной стране, ни на одном континенте не научились. Тут все надежно.

Сложнее будет произвести обмен только что изобретенных боевых установок малого круга действия на водородных кенгуляциях – на алмазы. Но без них японские изобретатели вряд ли запустят буры на большую глубину, а коридор к Антарктиде требовался без промедления. Это не только надежная поставка дефицитной воды на весь пустынный регион, но и новый минерал, обнаруженный дотошными японцами на ледяном континенте.

Пока все эти планы нигде и никем не озвучивались, прошли те времена, когда ученые спешили застолбить свои открытия публикациями в научных журналах или на конференциях. Хвалились и сообщали о чем угодно, только не о самом важном. Тут, как говорили в старину, каждый сам за себя.

Дверь мелодично запела, приближался посетитель, по сигнальным координатам – свой. Асикаги расслабленно развалился в кресле, подумал, что комплектацию партии "Копий" надо бы уже потихоньку готовить, не могут китайцы, работающие в Африке, от нее отказаться! Назревающий спор с Индией вот-вот должен был перейти в горячую фазу, чуть бы их подтолкнуть. Кстати, не пощупать ли на предмет надобности в компактном и надежном оружии и другую сторону? Можно ведь чуть изменить модификацию…

Он не успел додумать важный ход в личной коммерческой игре, как вошел сетевик Масимо. «Ты-то мне и нужен!» – транслировал ему глава доминиона.

«А я всегда вовремя; ты послал привет китайцам в Африку?» – тут же откликнулся партнер.

«Да, и надо бы Индию на предмет…»

Асикаги тормознул, приопустив веки, но Масимо уже всё понял:

«Дай нам неделю и этого новенького черного, мы прощупаем ситуацию».

Вслух ничего не было сказано, рук не пожимали, бумаг не шевелили, в серьезных делах только так, глаза в глаза. Раскланялись, осведомились, как карма, нет ли болевых ощущений, сладко улыбнулись – и расстались. День был продуктивным.

Тем временем Джозеф телепортировался в Африку, в обозначенную мысленно точку. Адресата нашел шестым чувством (есть в его программе и такое), просочился через стену скромного здания, обозначился у стола крупного пожилого китайца, всецело поглощенного лапшой. Вернее – поглощающего лапшу. Кашлянул. Мао Ду поднял голову взглянул на незнакомого здоровенного негра и словно зацепился глазами: «Транслируй».

Джозеф сгрузил послание. Китаец опустил голову, какую-то минуту лихорадочно прикидывал, не стоит ли поторговаться в пропорциях обмена, но предложение было слишком, слишком важным для данной ситуации, не он – так кто-то другой схватится за него!

Он опять поднял глаза на курьера, выдал ответ: «Но обеспечение секретности поставки – за вами. Наш компонент – одномоментно, параллельным курсом».

Курьер словно растворился в воздухе, китаец уважительно покачал головой: тут японцы нас обошли, мы сквозь стены еще не научились…

Лапша не успела остыть, так быстро был решен вопрос.

И колесо тайных сговоров завертелось! Индия откликнулась еще быстрее, но совершенно неожиданно для Асикаги адресатом поставки стал горный Непал. Как Джозефа туда занесло – загадка, японские заговорщики от коммерции рассчитывали на прибрежный район, давно и неостановимо кипевший вновь прибывающими массами.

Там объявилась некая смутьянка, то ли пришлая цыганка, то ли ученая Нури, красавица, собирающая под свои лозунги бродячие племена, рассеянные по миру. К ней неожиданно потянулась молодежь, соблазненная экзотическим желанием вернуть на родину веками плутающих по всем континентам выходцев из Индии. (Смог же Израиль возродить страну, одним пламенным желанием раздвинув для этого территорию в плотно заселенном пространстве!) Так и образовалась эта гремучая смесь из крутых программистов-заговорщиков и невежественных бродяг. Как они только умудрялись сговариваться!

Японцы рассчитывали заронить в эту среду «порох» сведениями об агрессивных намерениях китайцев вот-вот высадиться на побережье. Старые сети прямо трещали от этих прозрачных намеков! Однако хакеры-индийцы быстро просчитали, откуда вонь идет, в этом они были покруче японцев.

Нури вовремя просветили, и она разъярилась: когда к ней явился доверительный курьер, она встретила его полыханием жгучих черных глаз. И, неожиданно для Джозефа, даже не приняв еще послания, окатила презрением:

– Кому ты служишь, черный демон, в святое дело помои несешь? Будь проклят ты и твои хозяева! Никакого оружия ни для каких целей я не возьму, люди вернулись в родное гнездо, настрадавшись вволю за минувшие века, кто нам может помешать?!

Джозеф против своей воли слушал ее, как зачарованный, до поры оборвав и заблокировав послание японцев на полуслове. Автоматом включился переводчик, и когда Нури, захлебнувшись своим негодованием и разразившись слезами, умолкла, он зарокотал в ответ …на старом цыганском наречии.

– Молчи, женщина, самая прекрасная и умная из тех, кого я знал в своей жизни! Ты возражаешь, не дослушав предложения, которое, сознаюсь, исходит от меня… не от хозяев. Я контролирую ситуацию, как вошел в сговор – так и выйду, нет в моих намерениях способствовать зарождению бойни. (Джозеф был прав, в его программных установках организация конфликтов была под запретом!)

Нури стремительно поднялась и рванулась к нему:

– Так зачем ты здесь, почему используешь редкий дар для коварного смущения?

– Я хотел тебя увидеть и понять, почему они решили, что тебя и твой народ можно использовать, как… пушечное мясо?

Нури язвительно рассмеялась, лицо ее пылало:

– Ну, как же! Столько веков нас считали невежами, глупцами, ворами и бродягами, а тут сразу столько собралось этой… криминальной массы цыган прямо на берегу Индийского океана. Как не посчитать эти обстоятельства счастливым моментом для кровавой смуты! Но они не учли, что мы теперь не одни, рядом с нами наше будущее, вот эти мальчики, что услышали твое приближение.

– Да, ятоже почувствовал их присутствие, не волнуйся, в связке с ними мы отдалим угрозу, а, может быть, и вовсе ее ликвидируем. Я еще появлюсь, будь осторожна, Нури.

Он исчез, но в сильном волнении и смятенных чувствах. Нури не увидела в его чудесном появлении и таком же странном исчезновении ничего противоестественного. Но вот ее юные помощники переглянулись: неужели японцы так продвинулись? Невероятно! А если это иная, третья сила – так кто это может быть? Лихорадочный поиск хакеров по старым Всемирным сетям и осторожное проникновение во внутренние, замкнутые (они уже и этому научились!) ничего не дал. Загадка!

А Джозеф, окинув взглядом кипевший людскими толпами полуостров с древней историей и бесценными богатствами, проявился …в горах Непала, там, где его никто, абсолютно никто не ждал. Надо было отвлечься и сосредоточиться.

Трудно было найти на этой планете место менее всего пригодное для проживания людей. Каменная гряда Непала вздымалась к небесам повсеместно на три километра, а самая высокая точка – почти на девять. Так высоко над материками летали разве что самолеты, а здесь пешие аборигены буднично протаптывали свои тропы. Этим высокогорным воздухом, скудно сдобренным кислородом, человеку невозможно было насытить легкие, тут можно было дышать разве что… святым духом. Наверное, поэтому легенды гласили, что именно в этих горах и появился на свет Будда, самый большой философ из всех земных богов. Что же человека заманило так высоко, что удерживает здесь, где землетрясения и перевороты социального устройства следуют одно за другим, не давая людям передышки?

Джозеф углядел на перевале зеленеющую площадку перед пещеркой, какие-то вьющиеся лианы, вертикально стоящую струйку дыма от маленького костра. Люди! Попробовать выйти на контакт?

Он материализовался за ближайшей скалой, не спеша вышел к костру, у которого сидели три древних старика, неподвижные, замкнутые в себе, отрешенные от всего мира. Джозеф присел на корточки напротив, говорить с ними с высоты своего роста было бы слишком непочтительно, он это почувствовал интуитивно. Заговорил на японском, как привык в последнее время, лишь бы привлечь внимание к себе хоть какими-то звуками. Старцы глянули спокойно и бессловесно, внутреннего контакта тоже не ощущалось, они просто ждали. Но и Джозеф без встречной словесной порции не мог включить переводчика, надо же было получить информацию, на каком наречии они общались! Он взволнованно, размахивая руками и вертя головой, попытался уже на английском спросить их, далеко ли до поселения, как ему найти выход с этого перевала?

– Спроси небеса, и они подскажут тебе выход из этой реальности, – туманно произнес тот, что сидел в центре троицы. – И не надо спешить, сначала следует осознать, поможет ли тебе передвижение в пространстве.

Чужой человек в отчаянии воздел руки, из такого минимума слов словаря не построишь! Но старец удовлетворенно кивнул, посчитав, что совет его принят, и контакт с небесами этот черный пришелец наладит, сосредоточившись и отрешившись от суеты. Он снова закрыл глаза, возобновив прерванное общение с Буддой, ведь его переход в иное состояние так близок, просто надо чутко настроиться на волну.

Поняв, что тут он больше ничего не добьется, Джозеф выпрямился, в замешательстве сделал несколько шагов по тропе, ведущей вниз. Ведь куда-то же она ведет! Спешить действительно не следовало, потому что люди, по всей видимости, живут здесь не очень коммуникабельные и словоохотливые. И внутрь себя не всякого допустят, да точно ли они – земляне?

Через некоторое время Джозеф вышел на стоянку альпинистов, первая же попытка заговорить с ними на английском оказалась успешной. Его, хоть и с некоторым удивлением, приветствовали, усадили, налили из термоса травяной чай. Он повинился, что потерял проводников, сгоряча хотел «общаться с небесами один на один», но заблудился. Альпинисты попереглядывались, в последнее время таких сдвинутых чудаков, что готовы переться на любую вершину в поисках высоких истин, стало слишком много. Не понимают, недоумки, что потерять здесь не только тропу, но и дыхание, очень легко. А лавины, а туманы, переохлаждение – как со всем этим можно справиться в одиночку?!

– Джозеф, а как ты вообще безо всякого снаряжения смог решиться на восхождение? – деликатно спросил Мартин. – Давай-ка, приятель, присоединяйся к нам, часа через три будем внизу. Да если и задумаешь повторить свой поход – сначала потренируйся, поучись. Ну и хотя бы минимальную экипировку надо приобрести. Что ты там, на голой скале, найти хочешь?

– А вы что здесь ищете, – с полемической подначкой спросил он в ответ. – Ведь тоже, небось, рискуете?

– Просто нам люди со всей своей грязью, жадностью и злобой безмерно надоели, – вызывающе бросил крепыш в красной куртке, Борис, как потом выяснилось. – Здесь их, как видишь, не густо, редко кого встретишь!

– Да мне вообще странно, что кто-то на такой высоте живет, – пожал плечами Джозеф, – их-то что здесь держит, как сюда забросило?

– Как забросило, сейчас уже никто не скажет, а держит – привычка, наверное. Меня тоже всегда удивляет, как люди бывают привязаны кто к камням родины обетованной, кто к пустыне, кто ко льдам, кто к морским просторам.

Мартин прижал обе руки к груди:

– Я лично – космополит, как все мы, путешественники, но Непал меня тоже волнует этой перенаселенностью и вечными переворотами. Чего они только не перепробовали, от монархии – до коммунистических моделей, никак успокоиться не могут. А живут в темноте и невежестве: костер, пещера, молитвы, йога, ламы… Нет, их никому не понять, какие-то заблудшие инопланетяне!

– Вот и у меня такое же впечатление, – подхватил Джозеф, – словно им места в долине не хватает. Но с другой стороны ведь все на Земле мигрируют, японцы, арабы, англосаксы…

– А ты сам-то откуда родом? – прищурился Мартин, его товарищи зашевелились, заулыбались, – из Африки или Америки?

– Не-е-е, я тоже инопланетянин, – чистосердечно отшутился Джозеф.

Предложение спуститься вниз с новыми друзьями он, несмотря на свою скрытность, принял, его, конечно же, взяли. В горах человека нельзя бросать одного.

Оставив попытку завязать контакт с аборигенами, разведчик еще немного побродил по городкам этого высокогорного царства, подивился малому энергопотреблению, скромным материальным потребностям непальцев и непомерно высокой духовности, постоянной готовности общаться с богами. Словно и в самом деле здесь у них была лишь перевалочная станция на пути «От» к неведомому «Там».

Надо будет запросить Портал посылки, что в этой каменной гряде таится.

Однако теперь его ждали в Австралии, лимит времени давно исчерпан, и предстоит объясняться с теми, кто его отправил в Индию.

Асикаги встретил черного посыльного молниями сузившихся глаз. Тот спокойно уселся в кресло напротив, хладнокровно отпил из хозяйской бутылки минеральной воды, и лишь после этого поднял глаза навстречу гневу.

«Давай успокоимся и расставим все точки, – транслировал он онемевшему от неожиданности японцу на его родном языке. – Я был в Индии, просчитал всю обстановку на кипящем побережье, их намерения и планы. Не горячись, твоих предложений я им не транслировал, сразу понял, что не по адресу, а неудачам способствовать не в моих правилах».

Японец замер, плотно смежив веки, ему была нужна пауза. Совершенно очевидно, что позиции поменялись, курьер превысил свои полномочия, овладел информацией и оседлал ситуацию. Самое умное, что сейчас Асикаги мог предпринять – это выслушать его до конца и определить диспозицию. Он снова открыл глаза и с невероятной выдержкой уставился на черного демона, не прост, ох, не прост, не подвела ведь интуиция!

«Правильно оцениваешь, – транслировал без малейших эмоций Джозеф, – я еще связей не порвал ни с одним из адресатов, они все важны. И ты тоже».

Он довольно скупо объяснил японцу, что выгоды от хаоса, последующего за столкновением Индии с африканским Китаем, Австралия не получит никакого, затраты превысят неопределенные преимущества в конкуренции бизнесов.

А вот игра в Непале стоит свеч, то есть посылки туда переоборудованных в генераторы энергии "Копий". В горных условиях они просто незаменимы, аборигены очень быстро оценят все преимущества бытия с высоким энергопотреблением, сулящим комфорт. Глядишь, меньше будут думать о богах и больше – о детях. Кстати, есть предварительная договоренность об открытии там на самых больших высотах астрономических станций под колпаком с кислородным обогащением – космический интерес никто не отменял.

Японец понял, что он с курьером поменялся ролями, безропотно тут же принял его превосходство и, старясь быть полезным в новой игре, произнес звучно и выразительно:

– Я немедленно доложу руководству о ваших перспективных проектах, уверен, их оценят по достоинству. После необходимых расчетов.

Джозеф и сам мог бы выйти на это руководство, но зачем за спиной оставлять вместо союзника уязвленного противника? Он охотно подхватил игру, так же звучно ответив:

– Я всецело на вас полагаюсь, позвольте и мне удалиться для детальной разведки.

Ему страстно хотелось вернуться на взбудораженное побережье Индии, увидеть красавицу Нури и пообщаться с этими продвинутыми парнишками: вот где потенциальные возможности землян для развития! Надо ли говорить, что и троица приближенных к Нури программистов – Мхатма, Бьянди и Пурей – ждали его, были уверены, что этот загадочный черный демон к ним еще вернется!

… Жара стояла неимоверная, то есть обычная для мая этой экваториальной зоны. Его внутренний регулятор теплообмена сразу настроился на нужный режим, но Джозеф все же сменил экипировку с нейтральной на максимально приближенную этой морской оконечности Индии. Задумал для начала побродить в толпе вновь прибывающих цыган – без особой цели, просто присмотреться.

Черный громадина в тонкой рубахе из натурального хлопкового полотна и мятых шортах ни в какой толпе бы не затерялся, да и здесь, среди темнокожих, он был на особицу. На него оглядывались, бесцеремонно обменивались репликами, похлопывали по плечу и явно готовы были к общению. Уж такой это народ!

Переводчик молчал, но анализатор констатировал разноязыкость. И это вполне понятно: цыгане, прибывшие на историческую родину, хинди знать не могли, английским – пренебрегали, а своим скудным цыганским не хотели пользоваться. Видимо, исключительно из конспирации эти группки говорили между собой на венгерском, русском, испанском, не желая, чтобы толпа захватила их сразу и без остатка. Они еще сомневались в том, что сделали правильный шаг, откликнувшись на призыв Нури!

Невероятно, но почти сразу в голове Джозефа …безмолвно зажужжали сигналы восторга, призыва, кокетства, вдруг перебитые мощным и внятным отбоем: «Нужны вы ему, пигалицы безродные, этот Черный – не про вашу честь, это – посланец с небес, для Нури!» В некоторой панике Джозеф запоздало выставил блокировку, не меняя выражения лица и не ускоряя шага, вальяжно прошествовал мимо сразу притихшей стайки чернокудрых юных красоток. Но смятение быстро прошло, он понял, что старуха с трубкой в зубах, транслируя всем сразу свое замечание, употребила, скорее всего, выражение «посланец с небес» в переносном смысле.

«Но забавно, насколько оно будет оправданным», – это уже не анализатор, это пронеслось в голове Джозефа само собой, удивив и его! А если серьезно, его по-настоящему изумил вот этот гул в голове – такого количества телепатов на единице площади ему встречать на Земле еще не доводилось. Надо пообщаться с этими юными умниками из штаба предводительницы, знают ли они об этом?

Парни на контакт пошли охотно, как-то сразу поняв, что секретов от этого чернорожего африканца быть не может, да и на врага он не тянул. Говорили по-людски, вживую.

– Со всем моим уважением и желанием понять перспективы этого движения готов с вами побеседовать, – от порога сделал жест Джозеф. – Мне показалось, что Нури чересчур эмоциональна для большого дела, а наплыв – необъяснимо активен для таких спонтанных особей.

– О, так вы и в том, и в другом случае заблуждаетесь, – ответил Мхатма, похоже, старший из этой троицы, – Наша предводительница просто большая артистка, а действует она не в одиночку, во всяком случае, не так, как было с самого начала. Сейчас тут такие силы задействованы, что о спонтанности и импульсивности говорить не приходится.

Разведчик изобразил на лице изумление и крайнюю степень внимания. И узнал, что доктор социальных наук Нури, защитив диссертацию по теме «Миграция народов», объездила чуть ли не полсвета. Доискивалась, почему одни народы безымянно растворялись, теряя свои верования, имя и язык, а другие упорно сохраняли идентичность? Она всё-таки докопалась до корней, добралась со своими догадками и проектами до руководства, теряющего в Индии свою власть, готового схватиться за соломинку, чтобы удержать, спасти гибнущую в битве с гигантскими корпорациями государственность. И схватились.

– Но поговори об этом с самой Нури, – пожал плечами Бьянди, – мы не уполномочены выдавать секреты, не особо разбираясь, что в данном движении не подлежит разглашению, а что – подлежит. Ты, конечно, можешь пройтись по нашим мозгам, но, поверь, у нее там навар погуще.

Парни переглянулись, покивали, Мхатма махнул рукой куда-то на крышу, и Джозеф в полном согласии с их резонами… моментально оказался там, перед сидевшей в задумчивости Нури. У ее ног разлеглась стайка обезьян, но как только она заметила возникшего из пространства черного демона, обруганного ею с невероятной страстью при первой встрече, она легким движением руки услала зверушек. Совершенно спокойно указала Джозефу на освободившееся место, и он послушно присел на корточки, подняв внимательный взгляд на женщину, которая была совсем, совсем не похожа на себя прежнюю!

Он не успел транслировать вопрос, да, похоже, этого и не требовалось. Она его опередила:

«Познакомился с моим народом, подивился на этих бродяг? Как, по-твоему, сильно они отличаются от мальчиков, которые выросли на родине, с пеленок обучались наукам? Сильно… Но упреждая сразу все твои расспросы, скажу самое главное: цыгане, волею обстоятельств разбросанные малочисленными группами по всему миру, вникая в социальное устройство разных народов, традиции и верования, ВНУТРЬ себя не впускали никого. И не потому, что хотели сохранить в неприкосновенности некую ценную информацию. Изучая тенденции миграции, историю и археологию, я поняла, что таких ценных наработок, пригодных на все времена, просто не существует…»

Она отвернулась, видимо, подбирая доводы такому парадоксальному утверждению. Джозеф молчал, боясь перебить эту умницу.

«Да, мы очень древняя цивилизация, – снова подняла она к нему глаза, – но в отличие от европейцев мы не склонны меряться своими открытиями, своей продвинутостью. Какой смысл доказывать, мудрее ли китайцы – римлян, египтян или инков, высчитывать, кто ранее изобрел водопровод, Индская цивилизация или Европейская за тысячу лет до нашей эры? Когда-то этот водопровод был самой очевидной приметой цивилизации, сегодня смывать грязь дефицитной водой – варварство. Скоро во всех странах поставят кабинки для облучения от заразы, чистой воды будет едва хватать для поддержания баланса живых организмов. Кому нужен порох после того, как расщепили водород? Да что я тебе банальные вещи говорю, ты и сам понимаешь, что копить ненужную информацию людям нет никакого смысла, только вперед!»

Тут Джозеф невольно сделал нетерпеливое движение, умоляюще сложил ладони:

«Позволь, я вставлю замечание. Вы все тут, на Земле, достигли необыкновенных высот в познании всего сущего, многому научились. Но… у меня так много вопросов, умоляю, будь ко мне снисходительна и терпелива! Для начала – если вы уже поняли, что ресурсы – истощимы, отходы отнимают у вас жизненное пространство, а вода – великое благо, почему земляне столь расточительны? Ведь вся философия эпохи потребления – насквозь порочна!»

«О, это совсем просто! – рассмеялась красавица. – Мне цыганки из России принесли на хвосте одну мудрость: пока гром не грянет – мужик не перекрестится! Человек на уровне подсознания был уверен: природа так устроена, что одна ее биологическая сущность не может уничтожить другую! Ан – нет! Я и сейчас подозреваю, что какие-нибудь климатические катаклизмы запросто смоют всю нашу грязь вместе с нами, перетряхнут поверхностные слои Земли, словно грязный ковер, и природа заведет свою волынку с самого начала, от низших примитивных форм».

«Но разве не жаль тебе человечества, которое за тысячелетия прошло такой долгий путь, всех его поисков и открытий?!»

«Какой ты странный, наивный… А чего жалеть, если оно не смогло просчитать последствий своей экспансии, своего размножения, своих конфликтов? Значит, это не тот вариант, не тот разум, о котором стоит пожалеть. Просто черновик».

– Поразительно! – Вскричал Джозеф, вскочил и в волнении начал расхаживать по крыше. Он не заметил, не понял, не ощутил, как в нем пробудилось (неведомо откуда появилось!) несвойственное его сущности эмоциональное движение. Он был потрясен рассуждениями Нури, но в то же время и захвачен ею – модуляциями внутреннего голоса, зыбким и сказочно красивым движением лица, полуулыбкой, этой подвижной точкой между бровями. Да что там говорить, он был влюблен и не нашел ничего лучшего в этот момент, как… раствориться. К большому удивлению его собеседницы.

Очнулся он от этого потрясения уже в знакомой точке над Гималайскими горами, в отличие от столпотворения на густо заселенном побережье – абсолютно пустом и тихом, почти безвоздушном. Но черного демона это не пугало, надо было прийти в себя и понять, сможет ли он дальше разбираться, как и почему Нури затеяла собрать цыган на исторической родине, если она с таким скепсисом оценивает многократно провинившееся перед Землей человечество. Зачем ей это?

В Индии, на этом благодатном полуострове, высыхали и вновь наполнялись водой реки, выгорали леса, на месте городов с каменными домами образовывались пустыни… Тому, кто знает историю с древних времен до нынешних дней, нужен сильный побудительный мотив для действия! А тут – реформатор в пышных юбках, собирающий по всему миру чудом не одичавших цыган!

И вдруг его словно током пронзило, наверное, анализатор хорошо переварил всю скудную информацию, поступившую от общения с пришлыми толпами. Так ведь они обладают Даром! Вот почему они так важны для умницы Нури в век ложной информации, обесцененной и лишь вводящей в заблуждение! По всему миру возросла необходимость в доверительных курьерах, телепатах, таких, как он сам для Асикаги и его компании заговорщиков по левой коммерции. Цыгане, из поколения в поколение сохранявшие внутренний контакт в маленьких группах, спаяны были этим свойством, развивали его, как… музыканты свои руки, певцы – горло.

Гадалки читали в мозгах изумленных подопытных, залезали в их прошлое, научились провидеть будущее. Если эти устойчивые, развитые способности сегодня поставить на службу делу… Вот только какое ДЕЛО она затеяла, что за проект поднимает в одиночку? Да и в одиночку ли? Теперь Джозеф испытывал не только восторженное восхищение красотой и артистичностью этой незаурядной женщины, но и потребность разгадать ее планы. Но как?

Следовало повторить заход, но уже будучи основательно вооруженным. И таким ли уж случайным здесь, в горах Непала, от какого-то важного, случайно встреченного человека, получил он предложение о строительстве на невероятной высоте космической станции слежения? Откуда он взялся, как понял, что Джозеф этим не пренебрежет, транслирует японцам, что те также навострят уши? Не стоит ли за этим Нури? Бэнкс был готов поверить в ее всемогущество. Или это всемогущество глобальных компаний, идущих на смену национальным государствам?

Он почти нащупал ответ.

ГЛАВА 4

Чернорожий статный молодец в наброшенном полушубке скользнул сапожками по снегу прямо к воротам, без раздумий, нажал кнопку вызова. Механический голос отозвался почти без паузы:

– Цель вашего визита в наш город?

– Вам работники, говорят, нужны, так я на все руки! – с готовностью отрапортовал пришелец.

– Вас примут, проверят уровень специализации и согласуют дальнейшее использование, – без особых эмоций откликнулся невидимый вратарь, и часть гигантской скорлупы, куполом вставшей над арктическим городом, чуть отползла в сторону, пропуская искателя. Он шагнул, и дверь за ним тут же беззвучно встала на место. Дальше путь лежал через проходную, в которой ленивый швейцар, хорошо зная свои обязанности, придвинул парню тестовые вопросы.

– Как тебя звать? Василием Блаженным? Вот тут, в верхнем углу файла набей, а потом отвечай, оценивать будут в реальном режиме, подолгу не задумывайся, на все – про всё тебе отпущено 20 минут, усёк?

Василий кивнул, уставился в планшет, и очень скоро клавиатура застрекотала почти без пауз. Швейцар несколько раз недоверчиво поднимал на него глаза, но замечаний не отпускал, свою роль знал отлично и местом, видать, дорожил. А у Василия была лишь одна задача: как не выдать чересчур высокий уровень интеллекта и не насторожить землян! Поэтому он позволял себе чуть-чуть больше слов, чем требовалось для исчерпывающего ответа, вставки типа «как мне кажется» или «если принимать во внимание…» Но и это баловство не слишком замедлило процесс, тестирование было завершено досрочно, и на экране высветилась красная оценка: «Высший уровень. Проводить к руководству».

Швейцар уважительно крякнул, с пульта дистанционно запер входную дверь и по сквозному эскалатору отправил гостя куда-то вглубь городка, долго бдительно смотрел ему вслед, не соскочит ли с направляющей полосы. Василий смог оглядеться.

Городок под пластиковым куполом представлял собой впечатляющее зрелище. Концентрическими кругами расходились по нему трехэтажные дома-кольца, протяженные с внешней стороны, совсем невеликие – в центре. Они пронзались радиальными дорожками, позволявшими переходить из одного жилищного кольца – в другое, либо – на единственный выход в заснеженное пространство. В самом городке чудесным образом сохранялась плюсовая температура, вся внутренняя парковая зона была заполнена вечнозелеными деревьями, невысокими кедрами и можжевельником, брусничником, мхом и травами. Видно было, что кое-где раздумчиво и одиноко прогуливались в этом лесу люди. Мыслительный процесс здесь пользовался особым уважением и не нарушался! За пределами купола мела метель и потрескивал мороз.

Дорожка уперлась в центральное здание, и не успел Василий внутренне подготовиться к контакту, как двери разошлись, и ему ничего не оставалось, как шагнуть к неведомым хозяевам. На него с любопытством глянул человек средних лет, протянул руку:

– Ну, здравствуй, Василий, откуда тебя к нам забросили, с какого континента разведчик таких неограниченных познаний?

– А я инопланетянин, – отшутился Василий, – хотел полюбопытствовать, что это за научный городок русские соорудили за Полярным кругом. Стоило ли забираться так далеко? А если честно – очень хотелось с нормальными людьми поработать.

– Вот это правильно, – одобрил и юмор, и намерение вновь прибывшего человек, назвавшийся Павлом.

– Был у нас такой перебежчик из Америки, прикинь, снежный человек, Сноуден. Тоже с добрыми намерениями, да вот прижиться, породниться с русскими так и не смог. А ты, Вась, где образование такое обширное получил? Мы тут сразу поняли, что дар небес!

– Ага, вот именно – с небес! – опять отшутился Василий. – Но гарантирую, что никакого вредительства или выноса секретов от меня не будет. Вы ведь вовсе не случайно сюда забрались? О том, что русские осуществляют гигантский проект по созданию Северного морского пути, такие сказки рассказывают, что диву даёшься!

Они присели на вполне комфортный угловой диванчик, из пола тут же выдвинулся небольшой столик, столешница отползла, открыв кофейные приборы и легкую закуску.

– Угощайся. Да мы тебя и не подозреваем, у нас ведь наряду с тестированием параллельно идет сканирование на тайные намерения. У тебя наш Интеллект обнаружил лишь неограниченную жажду знаний! А это здесь очень даже поощряется. Кофе настоящий, не сомневайся. Ватрушки с брусникой, сами пекли… И да, мы сюда не случайно забрались.

Павел тоже взял чашку, подержал, как бы грея ладони, отхлебнул.

– Мы тебе дадим доступ к информации, я буду всегда в готовности помочь, для начала чуть введу в наши обстоятельства. Ты наверняка слышал, что после переоценки либеральной модели наше государство озадачилось поиском своего пути. Наша часть, ученые искатели – давай так условно назовем эту конгломерацию – по договоренности с материковым сообществом, замкнулась здесь, как научная лаборатория. Ресурсами собратьев пользуемся, с ними прагматичными наработками делимся, но сюда допуск строго ограничен, всякая криминальная, политическая шушера отсеивается. Купол… кстати, это недавнее наше изобретение, считай, новострой!

Павел с гордостью описал свободной левой рукой круг над головой, расплылся в улыбке.

– А что это за материал, – подначил его похвальбу Василий, – ведь объемы огромные!

– Ха! И этот купол не единственный, у нас примерно такого же размера сооружен над арктическими фермами, свой натуральный продукт выращиваем, круговорот энергии используем, ни грамма мусора не допускаем! А всех-то дел: наладили вылов старого пластика из океана, транспортируем его на наш завод, продосперсная переработка, насыщение кремнеземом – и на выходе стекло, прочнее металла. Да к тому же – дышащее! Впрочем, тебе в технологию вникать незачем, это уже отлаженное производство. А вот над сохранением ледового покрова нам еще работать и работать. Готов присоединиться?

Василий, допивая кофе, кивнул, у него никакого выбора и не было, куда допустят, там и начнет познавать этих людей. Похоже, ему крупно повезло: доступ к информации!..

– Вот только сначала зайди в медицинский отсек, порядок тут такой, пусть они тебя пощупают на предмет… Тебе сколько лет? Хотя, что я спрашиваю, видно же, в самом соку мужик! Пойдем, провожу.

В медицинском отсеке доктор почему-то очень обрадовался приходу новосела, видимо, не так часто пополнялось тут население, на Павла замахал руками, выпроваживая, Василия приобнял, подталкивая к раме просвечивания.

– Что ты, что ты, раздеваться не надо, у меня аппаратура женихов насквозь видит, дай-ка, я тебя чуток поверчу.

После обследования доктор маленько озадачился: вроде всё у этого негра на месте, всё функционирует, но глубоко внутрь не пускает. На генном уровне прощупать не удавалось. Однако, неделю назад тоже какие-то сбои в аппарате были, мало ли…надо будет настройщика кликнуть. Но не упускать же из-за каких-то пустяков такой экземпляр! Пока Василий вопросительно ерзал на табурете, доктор Михаил быстренько загрузил данные во внутреннюю сеть, и буквально через пять минут в кабинет вошла с самым деловым видом стройная девица.

– Михалваныч, я, разумеется, готова, но мне бы еще денек на завершение отчета по мхам и я, пожалуй… – Тут она, наконец, прямо взглянула на Василия, глаза в глаза, и он ощутил удар током. Ну, или почти как током. Всем своим существом он уловил и аналогичный необъяснимый трепет, возникший вдруг внутри этой совершенно незнакомой ему человеческой особи. То есть минуту назад еще совсем незнакомой, но моментально ставшей понятной, близкой, необходимой.

Он почти в панике быстро прикинул свои внутренние ресурсы, ведь он наделен всеми функциями землян, значит, нет ничего недозволенного в том, чтобы…

Он поднялся с табурета, не спуская глаз с девушки, и как бы издалека услышал свой голос:

– Мария, а что у вас за отчет, я уверен, что смогу вам помочь, меня очень просто ввести в курс дела. Флора исключительно местная?

Ни Мария, ни доктор не успели опомниться, как Василий с улыбкой двинулся к ней, распахнул дверь, сделал приглашающий жест рукой. Она повиновалась с готовностью, понимая, что происходит нечто против ее воли. Сердце билось в каком-то ликующем ритме, румянец залил щеки. Да не реагируют так на подобранную пару, откуда вдруг такие необъяснимые, сильные эмоции?!

Доктор, оставшись один, удовлетворенно набил в свою документацию, что пара состоялась, материал исключительной чистоты, и если всё пройдет без эксцессов, можно будет новичка использовать многократно. А какие тут эксцессы – изъявил готовность!

Мария с новым приятелем шли к аудитории, перебрасываясь ничего не значащими словами. Она спросила, откуда он к ним свалился, он привычно отшутился, что прямо с неба; она парировала, что до сих пор ангелов представляла исключительно белыми, он очень артистично изумился: а почему люди, изначально спроектированные черными, вдруг побелели? Маша расхохоталась:

– Наверное, в ходе эволюции выбелились от наших снегов! Ты-то долго сюда добирался, как сумел сохранить такой антрацитовый глянец? Откуда к нам, добрый молодец?

– Известно откуда – из пещер Африки! – не растерялся Василий. Но тут же легко перепрыгнул на тему поважнее, – вы с этими мхами для чего колдуете, хотите вечную мерзлоту защитить?

– Проникаешь, – уважительно похвалила Маша, – у нас полюсные шапки изрядно подтаяли, ищем, чем бы их накрыть понадежнее от солнца, а мхам питательный слой меньше метра достаточно оставить. Понимаешь, эта зона очень важна, как естественный холодильник для многих технологий, я тебе сейчас покажу ход мыслей, а остальное – вечером… Если ты не против.

– Не против, – словно эхо, откликнулся Вася, – но готов и поменять действия во времени с точностью до наоборот.

Всё-таки очень предусмотрительно он, до входа в арктический городок, побродил среди пестрых толп материковой части России, язык во всем его лингвистическом разнообразии и художественном великолепии усвоен им был отлично. Его подмывало заговорить рифмами, нараспев, уже какие-то ритмические волны подкатывали, но все же Вася боялся перед чудесной девушкой оконфузиться. Сдержался.

Ночь Машу потрясла до основания. А ранним утром Василий, получив какие-то невиданные вдохновляющие импульсы, едва успев проглотить совсем необязательный для него завтрак и кофе, ринулся к информационным завалам с обещанным доступом. Маша даже немного смутилась: как-то слишком быстро он пришел в себя, ей отрезвление долго не удавалось. Но, вздохнув, и она отправилась к своим мхам. Определенный ей в женихи черный гигант (есть надежда!) вполне может вечером вернуться для повторного сеанса.

В человеческом сообществе от идеологии всеобщего равенства осознанно, учтя все отрицательные данные, перешли к пониманию, что все люди – разные. Потенциал каждого должен использоваться соответственно. С полным принятием каждой особи своей роли. Естественно, что и пары для сохранения популяции кое-где начали подбирать на строго научной основе: лучший генетический материал – лучшему, десятая категория (низшая) клубится сама по себе, не путаясь с более содержательными категориями.

Всё это с большим любопытством открывал для себя, прильнув к энциклопедическим источникам, Василий. В цифровой библиотеке его встретил вихрастый отрок, которого определили сюда на стажерский срок: и сам ума поднаберется, и всем, кто нуждается в обновлении знаний в новой сфере, поможет. Егор, усаживая новосела и прилаживая шлем на черную шевелюру, по ходу отвечал на вопросы.

– Всемирная сеть? О, пришлось от нее отказаться! Там такая помойка образовалась, столько всякого нанесло с этой либерализацией, – тут он усмехнулся, – ну, когда еще всех равными считали! Так эти «равные» такого вранья натащили, с чем бы сравнить…Ну, как вокруг старых городов мусорные свалки! Легче вовсе город бросить, чем эту свалку разобрать. Поэтому Всемирную сеть и забросили, то есть она как бы существует в самом изначальном очертании, на старых кабелях, но приличные сообщества от нее держаться на санитарном удалении. Там кувыркаются эти…низших категорий личности. Они по-прежнему уверены, что это круто, у них там свои токовища, игры, новости, задницы, деньги… Представляешь, они даже не догадываются, что денег в мире больше вообще не будет!

– А как вы будете обходиться без платежных средств? Я вот тоже…с того света, плохо разбираюсь в нынешней финансовой системе, – чуть сдвигая шлем, попытался Василий продлить личностный контакт.

– Шутишь? – ухмыльнулся Егор, – сюда лохи не попадают! Да нет больше никакой финансовой системы, это все спекулятивный пережиток прошлого.

– А как же товарообмен?

– Да именно так, товар на товар, в допустимой для сторон пропорции… Все ведь можно просчитать в Цифре. Умные люди так и делают. Сиди ровно, я сейчас тебя экипирую, и спрашивай всё, что тебе надо, а у меня еще курсовая на выходе, пойду попотею. Удачи!

Рабочий день прошел в шлеме. Василий сгрузил в свою память практически весь исторический путь земной цивилизации, правда – в общих чертах. Убедился, что первоначально успешно осваивавшие Африку земляне из заложенной в них Созидателем любознательности мигрировали по всей планете. Научились земледелию, приручали животных, извлекали руду и плавили металл, и неутомимо сражались друг с другом, племена с племенами, народы с народами – за ресурсы, за пленников и женщин, за власть…

Войны были их сопутствующим условием для развития! А Земля неумолимо шлифовала их самих, цвет кожи, рост, разрез глаз, цвет и фактуру волос, все в соответствии с климатическими условиями регионов. Они забывали, откуда пришли, и место своего рождения открывали заново, с большим изумлением.

Впрочем, всё это было естественно, как и пытливые поиски своего происхождения. Василий, если бы он был заряжен эмоциями, посмеялся бы этой прозорливости землян, их плутаниям в верованиях, догадках о роли инопланетного Разума и Всевышнего. Но он-то был совсем другой породы.

Однако, почему же вечером он, не заряженный эмоциями, сняв с головы шлем и наскоро попрощавшись с Егором «до завтра!», кинулся не в отведенную ему келью, а …к Марии. Отчего она, вопреки устоявшимся здесь правилам, обрадовалась ему больше, чем удачно решенной задаче. Почему они, не обменявшись ни словом, оказались вдруг в объятиях друг друга, сомкнувшись устами, телами. Всем своим естеством так, словно кем-то незримым и всемогущим были так и созданы, – единой формулой жизни.

Василий в эту ночь не был так сосредоточен на исполнении функции, как в первый раз. Он уже шел по любовной стезе в опьяненном состоянии своей силы и уверенности, он нежнее и внимательнее был к подруге, улавливая каким-то ранее неизведанным чутьем, чего ей хочется в каждый последующий момент. Он сам не уставал, но давал Марии передохнуть, расслабиться, чтобы потом снова отдаться безумному животворящему движению.

Через какое-то время они, наконец, распались на «я» и «ты» из этого единого целого, но глаза в глаза умоляли: «не уходи!»

Наконец, Маша решилась высказать мучившее ее желание:

– Пожалуйста, я понимаю, что это нелепость, но мне ужасно хочется выйти на волю, знаю, что невозможно, что безумие, но под настоящее небо! Откуда берется такая прихоть, убей – не понимаю…

Она смущенно улыбнулась, но глаза в глаза подтверждали это ее безумное желание, сейчас же, немедленно, под настоящее небо, которое в эту пору горит сполохами Полярного сияния. Василий не отшутился, он тоже был во власти этого любовного безумия и решился (вопреки всякому предостережению и программным установкам!) на неслыханное.

– Отчего же невозможно, Машенька, для тебя – хоть Луну с неба. Иди сюда.

Он бережно закутал легкое тело в свой полушубок, натянул свитер и брюки, вышел с Машей на руках из дому и одним волшебным движением пересек городок, просочился через сверхпрочный купол и замер. Метель улеглась, сполохи Сияния вели свою ритмическую сказочную пляску, в ста метрах от влюбленных зачарованно застыла пара белых медведей. Маша хотела зажмуриться, но боялась упустить хотя бы миг своего чудесного сна, с этим сиянием, с медведями, снежинками в кудрявой гриве своего черного гиганта, под необъятным, нескованным и неограниченным никаким куполом небом!

Она потом всю оставшуюся жизнь будет вспоминать это видение, таким явственным, живым, взаправдашним был этот сон. А Василий так никогда и не признается, почему рискнул явить свои сверхъестественные способности при свидетелях… Ну, сон и сон!

На следующий день они опять работали каждый на своем месте, Маша – как в лихорадке, путаясь и отвлекаясь от своих мхов настолько, что коллеги заботливо поинтересовались, может, ей нездоровится? Отмахнулась. Сосредоточилась. Решила, что надо облучить подопытные растения гамма-лучами (сполохи не давали себя забыть!) – Неожиданно эффект оказался совсем новым, руководитель станции похвалил.

Василий к фиксации давно пройденных этапов неожиданно для себя добавил аналитический ракурс: ведь ДО эпохи либеральных устремлений весь путь человечества пролегал в четких разграничениях возможностей отдельных особей! Просто надо было тем, которые богаче способностями, поаккуратнее использовать тех, что от природы недобирали ума и талантов. Не унижая, похваливая, оделяя нормальными условиями бытования. Это же очевидно, на поверхности! Откуда гордыня взялась, потребность попирать ногами слабого?

Кстати, они и сегодня структуру общества изменили, а отношение к обделенным не поменяли. Опять низшие категории…помойка… презрение…

Он работал допоздна, опомнился, только когда почувствовал, что Маша ласково снимает с него шлем. Не выдержала, пришла, забыв, что так у них не принято! Василий, заливаясь изнутри теплым светом, подхватил ее на руки, и Егор, увидев эту сцену, просто онемел. Это же что-то из старых романов, давно забытое и не модное! Он сглотнул, помотал башкой и хриплым голосом спросил: «Завтра продолжишь или достаточно?»

Василий ему подмигнул и, бережно опустив Машу на пол, сказал: «А вот как моя любимая скажет, так и будет. Пойдем, солнышко моё».

Слова-то всё какие… нездешние. Егор ошарашено постоял, потом, забыв обо всех своих намерениях и планах на вечер, надел шлем и вошел в раздел старых традиций и верований. Шекспир там какой-то был…не научная история, но говорят – крутой.

А Маша с Василием пошли бродить по кедровнику, хотелось поговорить. По сути, ведь они ничего друг о друге не знали, да и не принято было расспрашивать, всё, что требовалось, изучал доктор, он и определял совместимость. А тут – влечение необъяснимой силы!

– Маша, а ты когда-нибудь бывала в той, материковой России, что-нибудь о ней знаешь?

– Я там родилась. Но совсем маленькой потеряла родителей и после исследования детского бесхозного материала, как потенциально перспективная, попала в лабораторию. Учили, растили… Воспоминания какие-то неясные.

Маша потерла лицо ладонями, пропустила пряди русых волос через разомкнутые пальцы, помолчала. Василий ее не торопил. Он как-то очень близко с нею контактировал внутренне, иной раз ему даже страшно становилось, к чему это может привести.

– А ты сам откуда взялся? Давно в России, бывал на Волге, на Урале?.. Это я из географии помню, но сердцем вспоминаю какие-то зеленые долины, цветы яркие, а главное – огромное небо, синее, черное, то чистое, то в тучах, с солнцем, с луной… Разное! Вот почему-то это небо, тишину, пьянящий воздух помню до сердцебиения. Откуда оно могло возникнуть, если там все заполнено людским мусором, бытовыми и промышленными отходами, если там всё грязь и вонь?! Мы ведь от этого бежали сюда, во льды, к чистоте!

– Машенька, у тебя ложное представление об этой огромной территории, там много всего разного, но там живут люди. Всякие. Есть изуродованные жизнью, есть счастливые, работающие в лесах, на полях, простой труд, простая жизнь… И о ней нет ничего в вашей внутренней сети.

Неожиданно рядом с ними возник Павел, словно из-под куста вывернулся.

– Я вижу, вы отлично поладили, – лучезарно улыбаясь, сказал он, – неужели какой-то общий проект родился? Никогда бы не подумал.

– Да, у Марии есть ранее не обнародованные задумки о регуляции новых течений, – не дав опомниться ни Марии, ни Павлу, деловито ляпнул Василий первое, что пришло в голову. – Нам для разработки нового проекта понадобиться небольшая командировка. Но чуть позже.

Павел понимающе кивнул: а этот новенький – молодец, и пару себе выбрал …перспективную. Внутри у него что-то нехорошо и больно шевельнулось, но не озвучивать ведь недостойные даже не мысли, а чувства, так что ли их раньше называли?

Павел откланялся и убрался восвояси. Мария, лукаво прижмурившись, посмотрела ему вслед. Обойдешься! Василий же был непроницаем. Надо как можно толковее продумать этот внезапно возникший проект. Хотя почему «внезапно», еще когда он бродил по России, много слышал о невероятных планах подогнать через Балтику тепло к этому краю земли. Почему бы и нет?

Но сейчас ему хотелось говорить с Марией о другом. О важном.

– Мы с тобой даны друг другу в ощущениях, для меня это очень новое, странное и сильное осознание необратимой трансформации. Боюсь, что я впредь уже не смогу без тебя обходиться, словно ты – часть меня.

– Как странно ты говоришь, – робко сказала Маша, глядя на него синими глазами снизу вверх, так ощутима была разница в росте. И, казалось, в возрасте. Или в чем-то ещё. Непонятном, но довлеющем. – Мне тоже кажется, что ты – это я, только не смейся, но когда тебя нет рядом, меня сразу берет страх, возникает чувство, что я в опасности…

– Почему я должен смеяться, – Василий с трудом подавил в себе желание взять ее на руки, прижать к себе, приласкать. – Это произошло, и с этим мы будем теперь всегда существовать. Мне даже думать хочется вслух, чтобы ты в этом участвовала.

– И о чем тебе хочется думать? – Она опустила глаза, даже не пытаясь предугадать, что может сказать в следующий момент этот невероятно близкий и абсолютно непонятный человек. Они уже были возле своего подъезда, вернее – у жилища Марии. Одновременно подумали, что хорошо бы здесь укрыться для большого и важного разговора.

– О чем мне хочется думать, – повторил Василий, отталкиваясь от фразы, как от стартовой колодки. – О вашей стране, ее истории, поступательном движении. Только не спрашивай – как, но я видел вашего правителя, он вручал вверительные грамоты послам, и я при этом присутствовал, посмотрел ему в глаза, многое в них прочел. (Маша почувствовала некий холодок, пробежавший по спине, но Василий тут же ласково взял ее за руку – и всё прошло. Она с обостренным вниманием слушала его).

– Страна все время стремилась вписаться в мировой мейнстрим, искала проходы через горы и пустыни, осваивала территории. То прорубала окно через Балтику, то отвоевывала рубежи на Черном море, то вазиатском направлении, – и все с боями. В этом огромном котле оказывались самые разные нации, казалось – несовместимые по менталитету, религиям, традициям. Они научались сосуществовать – вынужденно! И весь мир смотрел на этот бурлящий котел с большим напряжением и недоверием, его хотелось пригасить или, как минимум – накрыть поплотнее крышкой.

– Ты говоришь о вечных санкциях, о блокадах, о давлении?

– Да. Россия пыталась искать союзников, но со временем все договоры о дружбе и сотрудничестве рушились.

– На Земле все время так происходит, со всеми! – Мария улыбнулась. – Здесь нет ничего постоянного, ты же достаточно образован, чтобы знать это, Россия – не исключение из правил, а скорее – подтверждение.

– Ты права, но меня сейчас интересует именно она, здесь моя функция, – как-то непонятно сказал Василий. – Пока вокруг идет конкурентная борьба, в которой все средства хороши, здесь, в этом отгороженном внешним барьером ненависти пространстве, строят и созидают. Здесь был проведен уникальный опыт по смене социального устройства общества, уникальный, многообещающий! Не сохранившись внешне, он продолжает развиваться внутренне. Я это увидел. И дела… Укрепив новым оружием южные границы, страна решила выходить вовне через северные, слава богу, новые технологии это позволяют!

– Ты говоришь об этом новом проекте – Северном морском пути?

– Да там не только дорога по морям Ледовитого океана, но и обустройство прибрежных территорий, инфраструктура, нефтегазовая переработка, заводы по переработке древесины… Кабель невероятной мощи проброшен вдоль всего побережья! И я только понять не могу, почему всё это проектируется в глубокой тайне, является своему народу лишь в совершенном виде? Не чрезмерно ли велик и страшен выставляемый для защиты щит, а вдруг не люди им, а он людьми начнет управлять, выйдет из-под контроля? Ты не поверишь, но когда я попытался задать вашему Президенту этот вопрос глаза в глаза, не произнося вслух, он выставил блокировку, насторожился, и мне пришлось исчезнуть.

– Страхуется! – улыбнулась Мария, – ведь он у нас – разведчик, постоянно чувствует себя в агрессивной среде, ждет подвоха. Мы у себя в городке часто говорим о нем, пытаемся понять, что заставляет его так держаться за власть…

– О, как раз это понятно, он одержим поиском долгосрочной и надежной модели успешного развития в изоляции, то есть хочет разрешить вековечную проблему этой державы. Он хочет жить по правилам в мире, который правила эти повсеместно и во все времена нарушает. Идеалист! Но и они по-своему могут быть опасны.

Мария несколько озадаченно посмотрела на своего любимого, надо же, "идеалист", ничего себе – аналитическое понятие! И спросила:

– Хочешь, я сварю кофе? А ты всерьез решил снова отправиться на материк? Вместе со мной?

Надо было обсудить перспективы нового проекта, командировку, о которой Василий так вскользь бросил фразу Павлу, как о деле уже решенном.

ГЛАВА 5

Муслим бродил по лагерю сирийских беженцев, прислушивался и приглядывался. Нельзя сказать, что на него не обращали внимания, но вовсе не из подозрительности, а скорее от изнурительного безделья. Подбегали ребятишки, которых тут было на удивление много, поднимали в знак приветствия руки мужчины, женщины прятали лицо, но тоже посверкивали из-под покрывал глазками на двухметрового геркулеса: хорош!

А он пытался понять, на что надеются эти люди, покинувшие родную землю и застрявшие здесь на долгие месяцы безо всякой перспективы. Турки их не любили, у этой не шибко богатой нации своих проблем было – не расхлебать. До благословенной Европы беженцам добраться было просто нереально, это же сколько надо судов, чтобы транспортировать многотысячные толпы Средиземным морем! А сушей – через всю Турцию… да никому такой переход с семьями и в голову не придет.

Никакого трудоустройства бродячих толп и ассимиляции никто и не планировал. Их вообще не брали в расчет, просто до поры кормили, обеспечивали водой, терпели, как…козырный туз в игре с европейцами. Под них изредка выделяли какие-то гуманитарные грузы, средства, но это был балласт. Рано или поздно его все равно сбросят. Однако сам балласт об этом не подозревал.

В современном мире землян толпы мигрантов, не способные вписаться ни в прошлое, ни в будущее, были самым печальным зрелищем, словно кладбище живых людей. В разговоре с Муслимом мужчины хорохорились, кричали что-то о своих требованиях, правах, подозревая, что не зря он тут ходит с расспросами, но и в криках звучала тоска. Как животное, попавшее в капкан, кое-кто был уже готов отгрызть лапу, чтобы на своих-троих ускакать назад, к брошенному дому. Но все мосты сожжены, а переправы в новую жизнь никто для них не наводил.

Зрелище невыносимое. Но что его сюда манило? Чувство обреченности здесь вовсе не сопровождалось высоким градусом напряжения! И тут Муслим увидел, что охранники подтягиваются к западным воротам, там наблюдалась какая-то суета. Он моментально туда переместился и увидел армейский кортеж. Машины встали кругом вокруг бронированного монстра, охранник, почти такой же стати, как и Муслим, распахнул дверцу. Вышел сам Эрдоган. С ним были какие-то чины из ООН и Евросоюза, но взвинченный нерв, ток высокого напряжения исходил от Президента.

– Мы приняли на себя эту обузу из соображений гуманизма, кормим беженцев, хотя нам самим после переворота, после мирового экономического кризиса приходится нелегко, а вы еще непрерывно взыскиваете с нас. Как долго Европа будет испытывать наше терпение? – гневно выговаривал он. – Мне проще просто организовать переброску всего этого отребья к берегам Греции, даже Италии, чем ждать от вас подачек! В конце концов, кто бомбил Северную Африку, разрушил в регионе несколько вполне благополучных стран, разве не вы, "цивилизованные" страны? Это же плоды вашей демократизации!

Ему что-то успокаивающе возражали, разводили руками, но было ясно, что этот спектакль тоже не таил в себе хоть какого-то осмысленного финала. Муслим постарался подойти поближе, и на него обратили внимание – охранники предостерегающе подняв руки, Эрдоган, напротив, двинувшись навстречу.

– Вот ты, черный, высокий, подойди ко мне, – властно крикнул он, я хочу спросить тебя, откуда ты пришел, на что надеешься?

Муслим с готовностью подошел, приветствовал правителя на турецком, даже чуть поклонился. Но сжатая пружина внутри Президента оставалась такой же тугой, опасной, внутри всё клокотало. Он спрашивал черного беженца, не надоело ли ему бездельничать, не хочет ли он вернуться к Асаду, согласился ли бы он отплыть на Кипр или в Грецию, или ему непременно надо в Германию, сразу на сытые хлеба. Муслим что-то отвечал, сообразно вопросам, а сам между тем упорно сканировал президентские заботы, терзавшие мозг. Картина была впечатляющей!

Этот турок с манией величия готов был воевать с целым миром одновременно, его не останавливали ни договоры о сотрудничестве, ни рамки военного союза, ни партнерские соглашения: сегодня ты друг – завтра уберу выстрелом в спину! Позволив России строить у себя на территории АЭС на ее собственные деньги, в кредит, получив газопровод, он готовил провокацию на ее границах. Взорванный Нагорный Карабах уже был явью в его планах! Он и сюда приехал, потому что отдал команду о снаряжении трех судов с мигрантами к берегам Италии. Этого от него никто не ждал, но когда-то же должен был состояться прорыв плотины! Они на него там, в Брюсселе, готовят санкции, о правах человека заговорили? – Будет вам о чьих правах позаботиться!

К беседующим подбежал человек с озабоченным лицом, Муслима скоренько оттерли, Эрдоган поспешно сел в машину. Кортеж развернулся, и скоро только облако серой пыли напоминало о визите высоких гостей. Охранники еще постояли, переговариваясь, Муслим услышал: «Да, землетрясение…в Измире, на этот раз очень сильное…земля ходила волнами, как море. Люди погибли. Разбирают завалы, но боятся афтершока».

Президента трясло изнутри и снаружи, и Муслим подумал, что наверное причиной тому он сам, его непомерные амбиции на создание исламской империи, его пассионарность, с которой он готов воевать по всему периметру границ, раздвигая их мысленно – беспредельно! Израиль – вечный враг, Франция – сегодняшний обидчик с ее карикатурами и насмешками над верой, курды – постоянная угроза отовсюду, русские – исторический враг, с которым его страна никак не навоюется, далее – все и везде!

«Странное дело, почему человечество, овладев высокими технологиями, никак не научится соразмерять в своих действиях обретения и потери? Ведь всё так просто просчитывается! – думал Муслим. – Тех же беженцев при первом их появлении можно было организовать на общественные работы в Турции, а не кормить бесплатно. И тут либо поток повернул бы обратно, либо страна получила рабочие руки для развития».

Впрочем, это всё рассуждения, которые транслировать президенту не было смысла. Он расчеты не воспринимал, действовал импульсивно!

Неожиданно Муслим услышал возбужденные крики, повернулся к морю. К берегу бежали потрясенные мигранты, малыши, женщины, старики. Вот и подтверждение тому, что в ярости месть свою Евросоюзу Эрдоган отменить не мог и не хотел ни при каких обстоятельствах. К хлипкому причалу подходили морские лайнеры, лагерь беженцев подлежал эвакуации. Естественно, у берегов европейских курортов их никто не ждал, но ведь балласт когда-то надо было сбросить!

ГЛАВА 6

Это были дети, милые смешные подростки, мальчик и девочка. В ожидании автобуса с туристами они переглядывались, мальчишка гримасничал, кидал камешки куда-то в кусты, но не выпускал из рук поводка маленького ослика. Девочка казалась всецело занятой дрессировкой своих подопечных: на спине у ее осла балансировал совсем крохотный козленок, он уже умел становиться на передние колени – и подниматься. Фатима похлопывала ручонкой по спине осла – и козленок опускался, а она победно взглядывала на мальчишку, мол, видишь, как у меня здорово получается! Да, только черные глазенки и посверкивали, личико было закутано покрывалом. Но хотелось думать, что она наверняка прехорошенькая, этакая восточная красавица, юный бутончик.

Абдель сидел спиной к ресторанчику и глаз не сводил с этой парочки, с их осликов. Но вот подошел автобус, разминаясь, из него вышли туристы. И юные артисты тут же забыли друг о друге, о наивном флирте, ведь они были на работе! Кинулись к туристам, что-то лопотали, демонстрировали умение своих осликов и козликов, фотографировались с туристами, протягивали руку за платой. Брали любую монету, но при этом приговаривали: «Доллар, доллар!» Однако чаще всего туристы, позевывая, протягивали им остатки своих завтраков в пластиковой упаковке.

Дети брали и эту подачку, пренебрегать ничем не приходилось. В пустыне, где нет никаких особых заработков, кроме обслуживания туристов, всякий кусочек был дорог. Из-за брошенного доллара они чуть было не подрались, девчонка наконец сдалась, обиженно отвернулась, а мальчик, расправив отбитую купюру, неожиданно протянул ее… конкурентке. Чем растрогал и Абделя, и других очевидцев: они тут же расщедрились и еще на какую-то мелочь.

Поразительно, но этот континент, изначально такой благоприятный по климату, богатый ресурсами – и растительными, и зверьем, и полезными ископаемыми, щедро оделяющий во все времена всех землян по их потребностям, оставался прибежищем голодных людей. Абдель побывал во многих странах и городах Африки, везде его поражал низкий уровень благосостояния населения, высокая детская смертность. Рожали много, но выживали мало, голод и болезни косили маленьких…

Туристы вышли из ресторанчика, походили по сувенирным лавчонкам, их уже приглашали в автобус, пришло время продолжать экскурсию. И тут грянули выстрелы. Мальчик схватил подружку за руку, и они как-то очень сноровисто вместе со своей живностью скрылись за низким строением, легли, прижавшись к песку, почти впечатались в него. Лежали смирно и ослик, и козленок, и дети, привыкшие к такому паническому бегству от опасности. Абдель затаился неподалеку. Туристы, вопя и толкаясь, загрузились в автобус, шофер ударил по газам, автобус выскочил на дорогу. А с интервалом в десять минут к ресторанчику с другой стороны вырулил армейский газик, ругаясь и хохоча, вышли люди с автоматами, в черных суконных куртках. Ложная тревога! Это были не террористы, а те, кто как раз охранял дороги и курорты от нападения.

Дети сориентировались быстрее Абделя, вышли из укрытия, тут же начали клянчить подачку. Силовики отмахивались, поглядывали на девчонку – и Фатима сообразила отойти от греха в сторонку. Ресторатор, кланяясь, вынес воду и лепешки, он тоже с облегчением перевел дух. Абдель, как только увидел бросаемые в его сторону настороженные взгляды вооруженных людей, уверенно подошел к ним, предъявил свое удостоверение представителя гуманитарной миссии ООН по продовольствию. Старший по званию смягчился, легко завязался разговор.

– Что это были за выстрелы? – спросил Абдель.

– Да мы же и палили, так, для острастки, чтобы никто не расслаблялся, – доверительно поделился Омар. – А вы разве не слышали, что объявлен высший уровень опасности?

– Нападение или где-то теракт с жертвами?

– Еще хуже! В сети появилось заявление исламистов, что они объявляют акцию устрашения всех белых. К ним тут же начали присоединяться разношерстные бандиты, повстанцы и оппозиционеры всех мастей. Они, видишь ли, отреагировали на американское движение "black lives matter": раз уж там рабы восстали, так на черном континенте сам бог велел с белыми сражаться. А чего нам с ними сражаться, если бюджет Египта наполовину формируется за счет туристов? Выгнать белых – и зубы на полку? А если их еще в Суэцкий канал не пускать – вообще кранты!

– Неужели север еще не навоевался, там ведь после "арабской весны" полный раздрай, никак к мирной жизни перейти не могут, – поразился Абдель.

– Так вот, поди ж ты, мало того, что гражданские войны не прекращаются, так сейчас еще и по цвету кожи мочить друг друга начнут, – махнул рукой Омар. – А на юге и того хлеще, там фермеры-негры начали убивать белых собственников земли, ну тех, предки которых двести лет назад сюда пришли… Такая катавасия началась, что просто ужас! И ладно бы они только с белыми воевали, но в ЮАР черных беженцев из африканских нищих государств еще больше, чем в Европу ушли, на миллионы счет идет. А кто их кормить будет, кто для них рабочие места заготовил? Тоже драки пришлых с местными начались. Просто какой-то дикий…человейник.

Омар сплюнул, оглянулся на своих молодцев, рявкнул, чтобы не растекались, через пять минут в путь. Сектор, который им следовало осмотреть, был пустынным, неизвестно, что там встретится. На всякий случай спросил Абделя, не подбросить ли куда? Тот отказался: " У тебя своих забот…" Попрощались, и газик умчался. Абдель взял в ресторанчике бутылку воды, устроился в тени, задумался, перебирая увиденное и услышанное за время блуждания по Африке.

Здесь были золото и алмазы, бокситы и нефть, росли бананы и апельсины, сахарный тростник и хлопок, кофе и какао-бобы. А жизнь не казалась шоколадной. Африка служила неисчерпаемой сокровищницей для поколений давно ее покинувших мобильных и любознательных мигрантов, обосновавшихся в гораздо более суровых условиях. Щедро отдавала, не оскудевала, но голодали ее аборигены, почему-то ничего не получая взамен!

Мир землян был устроен несправедливо. Но, может быть, так было не всегда? Кто знает. Полноводный Нил и сегодня радовал прохладой, поил поля и плантации, но этой благодати было недостаточно даже для того, чтобы прокормить хотя бы самих себя. Зерно египтяне покупали. А продавали свою историю. Туристам со всего мира. И весь мир изумлялся на потрясающие пирамиды-усыпальницы, на строения и скульптуры, которым было много тысяч лет – а они стояли. Зачем они сегодня нужны этой юной паре, мальчику и девочке, которым по пятнадцать лет? Дети открывают мир с чистого листа, им этот многовековой пытливый поиск предков ничего не дает. И какой в нем тогда смысл?

Абдель рассматривал сытых, веселых туристов, которые могли кинуть египтянам подачку, поглазеть на сфинксов, купить в качестве сувениров папирусы с пиктограммами, яшмовую чашу или флакон с благовониями, и отбыть в свои дымные грохочущие города. Африка по-прежнему дарила им то, чего у них не было: древнюю сказку, чистый воздух, сафари со львами и тиграми, слоновьи бивни, жирафа на озере Чад…

С чего началось это бесконечное разграбление? Белые люди пытались сначала вывозить аборигенов в качестве рабов, миллионами – в трюмах своих кораблей, много веков подряд. Африка плодила новых, не оскудевала. Потом корабли нагружали удивительными артефактами древности. Тащили мумии и скульптуры, грабили библиотеки со свитками из папирусов и пергаментов. Распробовали фрукты и кофе, подивились тонкому хлопку. Богатства были словно бы ничьи, никому за них платить путешественники из северных земель не собирались!

Вскоре эти белые стали оккупантами: зачем вывозить рабов, когда можно заставить их работать на себя прямо тут, на благодатных землях, в условиях вечного лета? Получалось плохо, они враждовали с аборигенами, уставали от палящего солнца, черные аборигены с пришлыми белыми предпочитали говорить на языке оружия.

Самое страшное произошло, когда вместо копий и стрел африканцы взяли в руки автоматы и стали промышлять разбоем. Пиратство, как промысел, на этот континент пришло с опозданием на полтысячи лет. Но если английская королева не считала зазорным брать налоги с пиратского промысла, почему нищее Сомали не может повторить этот опыт? То есть вот такой опыт заслуживает реализации? Бред какой-то!

Абдель в задумчивости поставил опустошенную бутылку на столик, поднялся. Ему хотелось побывать в Кот-д’Ивуаре, девственном заповеднике, где еще сохранились реликтовые растения – и вымирали от голода люди. На гуманитарные подачки от тех, кто веками грабил этот континент, всех голодных вряд ли накормишь. Про Америку говорят " с жиру бесится", а эти – от голода друг друга убивают?

Совершенно очевидно, что 40 тысяч лет развития цивилизации этому материку дали слишком мало. Ничтожно мало. Ресторатор подошел, забрал пустую бутылку, предостерег, что здесь опасное место для одинокого путешественника, сколько их уже на этом материке пропало бесследно, словно в черной дыре! Лучше подождать следующего автобуса. Абдель дал ему какую-то мелочь, подозвал детей, осчастливил их. Ему-то заработок от гуманитарной миссии был без надобности, вот корочки иной раз очень выручали.

А у Фатимы и Махмуда был просто праздник: не каждый день тебе просто так дают 5-долларовую купюру! И не подстрелили, и ничего не отняли, вот дома похвалят…

Со стороны дороги вдруг опять послышался шум мотора, почему-то возвращался армейский газик. Он притормозил и, высунувшись в окно чуть ли не по пояс, Омар закричал Абделю, как старому знакомому:

– В Нигерии военный переворот!

Абдель метнулся к нему, моментально оказался рядом.

– Полковник Джафар в первом же выступлении заявил, что у них в Лагосе будет проходить Всемирный конгресс по защите прав черных, да-да, у них на Нигере!

– А вам-то чего волноваться, – спросил Абдель, – вы по другую сторону континента от смутьянов!

– Не скажи, на этот раз волна большая пойдет, черные – туда, белые – оттуда. Весь мир взворвался, по всем каналам только про этот Черный конгресс и вопят.

Тут он сдвинул Абделя чуть в сторону и крикнул девчонке:

– А у меня доллары есть, хочешь с нами покататься? Пацан твоего осла попасет.

Фатима нерешительно двинулась, мальчик обидчиво отвернулся. Но тут Абдель, вернувшись в исходное положение, непререкаемым тоном произнес:

– Дети со мной. Вали отсюда.

Газик пренебрежительно фыркнул и исчез. Абдель взъерошил шевелюру, планы резко менялись, шоколадный Кот-д’Ивуар подождет, надо быть в Лагосе.

Дети увидели, как высокий смешной негр растаял в воздухе, словно сказочный мираж. Ну и денёк!

ГЛАВА 7

Брифинг подходил к концу, фотокоры выключали освещение, сворачивали технику. Кое-кто из журналистов еще выкрикивал вопросы, но уже было ясно, что никаких сенсаций из этого взъерошенного премьера не извлечь. Всклокоченный увалень талдычил только про брексит, про то, как Великобритания снова станет великой и независимой. Вот только добьется, чтобы Евросоюз не устанавливал новых пошлин и не вздувал тарифы, а кормить брюссельских бюрократов англичане больше не будут.

Пресс-секретарь наклонился к микрофону и, загадочно улыбаясь, произнес уже почти в спину уходящим журналистам:

– Господа, в соседнем зале вас ждет сюрприз, только на входе следует сдать все диктофоны.

– Сюрприз! – насмешливо произнес кто-то сзади Вильяма, – небось, нальют по поводу воцарения нового премьера! А что, пойдем, заглянем, глядишь, и на обед не придется тратиться.

Вильям двинулся вслед за всеми, он в BBC был новичком и, чтобы не попасть впросак, держался стаи. Послушно вместе со всеми сдал технику, сбросил с плеча сумку, шагнул между двух громил в черных строгих костюмах. Они выглядели подчеркнуто официально среди этого журналистского сброда в драных джинсах, свитерах, блейзерах с заплатками на локтях.

– Ого, а Тереза тут с какого боку? – насмешливо прошептала девушка в шортах и высоких сапогах.

И не она одна изумилась. За накрытым закусками и напитками столом сидел худощавый человек в сером пуловере, средних лет, с залысинами и с щетиной вокруг тонкогубого рта. А рядом, подобострастно склонившись, опершись костлявыми руками о стол, стояла пожилая дама с белой шевелюрой, ярким не по возрасту макияжем, крупными бусами. Оба воззрились на входящих, дама выпрямилась, сделала приглашающий знак рукой, искательно улыбнулась.

– А может быть, и не сбоку, а совсем другим местом, – продолжали ерничать журналюги. – Хотя ей такие фортеля уже и не по возрасту, и не по положению, – лузерша!

Рассредоточились вокруг стола, самым естественным путем представители более крупных СМИ оказались ближе к незнакомцу с лицом загадочным и одновременно самоуверенным. Не дожидаясь представления, которое, видимо, и не предполагалось в данной ситуации, он заговорил:

– Рад, рад пообщаться вот так с глазу на глаз, в непринужденной обстановке, уверен, что всё мною сказанное останется между нами. Просто информация к размышлению. Согласитесь, не всегда ведь надо тупо транслировать то, что вам доверено, надо иногда и мозги включать.

Ответом было недоуменное молчание, то ли наехал, то ли готовит к чему-то. А этот, в пуловере, поднялся, отпил из бутылки минералки, в полной уверенности, что овладел вниманием, продолжил.

– Я полагаю, хватит вам именоваться «четвертой властью», пора осознать, что на самом деле вы и есть власть, самая настоящая. Сегодня тот, кто управляет общественным мнением, выводит толпы на улицы и площади, меняет режимы и провоцирует войны – и есть власть. И жаль, что пока вы этого не осознали в полной мере. Я вам напомню, как вопреки устоявшимся канонам, вы ввели в обиход такое оружие, как фейки, как с грифом «highly likely» спровоцировали грандиозный дипломатический скандал, как сумели сыграть свою партию в выборах такой мощной демократии, как американская.

Легкое движение среди писак показывало, что лесть была понята и принята. Но к чему он вел, чего от них хотел?

– А веду я к тому, что мы с вами скоро организуем настоящую войну по укрощению вообще всех этих демократий, беснующегося населения всей Земли. Нет, я не сумасшедший, я – направляющий. У нас в руках – колоссальные силы, не только радио, телеканалы, остатки печатных СМИ, но и социальные сети. Задают тон самые крупные медиамагнаты, вслед за ними, задрав штаны, изо всех силенок бегут остальные. Замолчали вы – и все сконфуженно понимают, что прозвучала ложная тревога. Событие, которое в мейнстриме, по определению самое важное, а если вы им пренебрегли, его как бы и не было.

– Но тут требуется высокая степень солидарности, некий центр управления, – не выдержал Вильям, – а свобода слова предполагает разнообразие мнений, позиций, взглядов!

– А вы молодец, – поощрительно щелкнул пальцами «направляющий», – но принципы ваши несколько устарели! Представьте себе, что по долине растекается ливень, во все стороны, меняя направление, то усиливаясь, то затихая. Образуется болото. Но если поток собран, стремится в одном направлении – он снесет все на своем пути, образует реку!

Давайте без лишних словопрений проведем эксперимент. Сегодня с утра вы все дали сообщение о перевороте в Нигерии, многие собрались туда в командировку, возбудились сообщением о Черном Конгрессе. А теперь давайте исключим все сообщения из этого региона. Напрочь. Ни к чему нам все эти права черных, все эти помпезные мероприятия, шумиха. И, естественно, никаких командировок.

Он повернулся к Терезе Мэй, как-то панибратски тронул ее за плечо и продолжил:

– Хотя вот ваша старая знакомая предлагает тренинг еще круче. У всех в памяти история со Скрипалями, которых то ли вовсе не было, то ли никто их не травил…в общем, не суть. Так Тереза предлагает повторить этот фокус, но уже непосредственно на территории России. Всё с тем же отравляющим газом, с врагом режима Путина. И не волнуйтесь, британцы уже всё подготовили, оппозиционер останется жив, его даже переправят за рубеж. Но вы повторите все то, что уже прекрасно продемонстрировали прежде: событие есть, когда вы об этом говорите, и его нет – когда вы об этом молчите.

– А для чего все эти тренинги? – в полной тишине спросила девушка в шортах. – И где уверенность, что наши боссы нас поймут? Власть – она ведь тоже персонифицирована, на черта им шагать в ногу, какой с этого навар?

– Тоже умница, – одобрительно щелкнул пальцами и в ее сторону «направляющий». Привычка у него видать такая. – Для начала им надо почувствовать себя Властью, а персонификация, дележка дивидендов – дело десятое. Да и я-то на что? Угощайтесь, господа, не будем вам мешать.

Он хитро ухмыльнулся, взял под локоток Терезу и направился к дверям. Видимо, всё сказал, что хотел. Писаки не решились их удерживать вопросами в спину, да и что спрашивать, когда все сказано и все равно ничего не понятно. Потянулись в задумчивости к бокалам и бутербродам, вяло переговаривались, спрашивали друг друга, не приходилось ли раньше где-нибудь этого провокатора видеть. Нет, нигде не светился. И вряд ли снова появится на публике, уж больно уверен в себе – и не заискивает. Игрок, должно быть, не малого калибра!

Вильям подошел к девушке в шортах, спросил ее про Скрипалей и Солсбери. Она его поняла по-своему. Все ведь знали, что эти "пострадавшие" давно никому не интересны, наверняка и этот черный верзила из BBC знает, просто хочет копнуть глубже, под эти местные секретные лаборатории. Прогреметь захотел!

– Ты знаешь, я краем уха как-то слышала, что там, в Солсбери, какой-то вирус мастрячат вместе с американцами, разнесли опыты по разным климатическим зонам, то ли в Грузию, то ли в Китай… Врать не буду, но лучше в эту историю не соваться. На полосы или в эфир с этим все равно не пробиться, видишь, какие у них «направляющие» завелись, наверняка, от Госдепа. Ой, не провоцируй меня, а то мигом оба на улице окажемся! Сильно любознательный – постучись прямиком в Скотланд-Ярд, они тебя просветят.

Вильям благодарно кивнул, потянулся за кофейником, налил себе, предложил коллеге, но она уже засобиралась убегать. От всех этих неясных затей – подальше.

Надо ли говорить, что уже после обеда и Евроньюс, и BBC, и CNN голосили о брексите, о протестах «желтых жилетов», о новом президенте Украины… Только не о Нигерии и не о готовящемся Конгрессе Черных, – про это все словно забыли, в социальных сетях сразу догадались, что, видимо, это была фейковая новость, и тоже свои комментарии постирали.

Было – и нету. Там, в этой Черной Дыре вечно какие-то дурацкие перевороты, разборки между племенами, цивилизованным людям и говорить о происходящем в Африке не пристало. Только опозоришься.

Вильям телепортировался в Солсбери, все-таки интересно, что там варят в этих лабораторных котлах в такой секретной обстановке. Если они один раз засветились в политическом скандале, вполне вероятно, что последует рецидив. Еще Тереза эта непонятно в каком качестве выплыла, не-не-не, отнюдь не лузерша! Чувствуется, что она свою партию еще не доиграла, будет шлифовать найденную методику.

А то – "новичок", "новичок", русские злодеи, которые, оказывается, просто за стрелочника сходят. У них же там в России родилось вот это гордое: «Я отвечаю за всё!» Вот и отвечайте. Британия вам еще не раз в этом поспособствует.

ГЛАВА 8

Солнечная корона, едва высунувшись из-за гор, зажгла миллионами розовых бликов маковое поле. Лепестки трепетали под порывами свежего утреннего ветерка, и зеленое море с розовой пеной волновалось – и волновало всякого, кто встречал этот рассвет. Линию горизонта прихотливо украшали вздыбившиеся горы, а поток воды, низвергающийся с ледников водопадом, сверкающий алмазами брызг, усмиряла долина. Чистейшие горные струи расходились по полям и аулам, но воды вполне доставало и озерам, в которых отражалось синее небо. Замкнутый в своей девственной красоте, прямо первозданный мир!

Воздух был напоен ароматами цветения, чист и прозрачен. Никакими ухищрениями цивилизации, выхлопами и выбросами, люди его не портили. Они догадывались, что в недрах этих дивных гор хранится много чего полезного, но предпочитали красоту – пользе.

Наджибуллу переполняли восторг и волнение: вот так, наверное, должен выглядеть в представлении верующих людей рай. Древний персидский язык обозначал местных жителей очень поэтично: афган – безмолвный, скрывающийся, таящий. То есть отшельник, беседующий лишь с богом, не снисходящий до суетного общения с людьми. А нынешние граждане этого удивительного горного анклава с такой же многозначной философской подоплекой составили свой государственный флаг из трех полос: черная – история, красная – беспрестанная кровопролитная битва за свободу, зеленая – вера.

Волны самых разных империй и оккупаций прокатывались через Афганистан, через всю его историю, поочередно; кажется, подходила к финалу и эта, последняя. Американцы объявили, что они покидают эти горы, так ничего и не добившись за двадцать лет непрерывных боев с неукротимыми дикарями. Гражданская война не утихала, взрывы по городам и весям грохотали непрерывно, договориться с талибами никому не удавалось.

Но и к иноземцам местные жители относились с неугасающей ненавистью. Афганцев устраивали только их горы, их поля, под диктовку они жить не умели и не хотели! Что могли им, горным людям, дать знания? – Почти вся сельская глубинка поголовно не владеет грамотой, и детей не учат ни читать, ни писать. Все женщины плотно, с головы до ног, упакованы в непроницаемые покрывала, ими не гордятся и не хвастаются перед чужими, чувства столь же непроницаемы, не озвучены, приватны. Запечатанный сосуд времени!

Наджибулла шел грунтовой дорогой к американской базе, которая, по заверениям СМИ, уже завершала эвакуацию. Он остановился в некотором отдалении: суета была самой обычной, каждодневной. Крестьяне один за другим сдавали свои котомки на приемный пункт, вояка небрежно совал им вознаграждение, которое они, не пересчитывая, прятали в карман и расходились по своим аулам.

– А, вроде, говорили, что вертолеты и самолеты снимаются, уходят? – самым невинным голосом спросил он молодого пуштуна в тюрбане.

– Кому говорили, тебе? – усмехнулся тот. – Какой же дурак ни с того ни с сего бросает раскрученный и доходный бизнес? Да ты, почтеннейший, не тех слушал. Они за наше сырье дьяволу душу продадут, зря что ли окучивали его все эти годы… Ну, так пусть это будет нашей местью всему их хваленому миру, отрава от дикарей! Чего так сильно хотели – то и получат.

Пуштун злобно сплюнул, пошел прочь, а Наджибулла растерянно покивал, поняв, что вся информация, которой он обогатился на сайтах ООН, абсолютно правдива.

Именно там галактический разведчик узнал, что самое гиблое место на планете Земля – вот это небольшое государство в горах, с населением всего-то чуть больше тридцати миллионов. Здесь зафиксировано самое нетерпимое положение женщин, – бесправных, неграмотных, истязаемых. Они практически все были многодетными, рождаемость очень высокая, но и по детской смертности страна была впереди планеты всей. Статистика утверждала, что бедность тут была вопиющей, экономика – отсталой, а войны практически непрерывными, потери в них – чудовищными.

Словом, не рай, а настоящий ад. Отправиться туда следовало замаскировавшись, лучше всего – под почтенного старца, чужаков здесь не любили. Так Наджибулла и нарисовался в причудливых ландшафтах Иранского нагорья. Города до поры ему были неинтересны, потому что настоящая жизнь шла на маковых полях, кипучая крестьянская страда, почти круглогодичная.

Он сорвал стебель, очистил его от сизых листьев, стряхнул розоватые лепестки с фиолетовым сердечком у основания. Круглую изящную коробочку венчала многоугольная звездочка, сорвешь ее, а внутри – белые молочные семена, белым же сочится и сама коробочка, и стебель. Вот это молочко и есть исходное сырье для производства опия, героина, наркотика обезболивающего, веселящего, а в итоге – сводящего с ума всех, кто попадает от него в зависимость.

Русские говорят, что ежегодно от этого зелья у них в стране погибает молодых людей больше, чем за всю афганскую войну. Расплачиваются?

Но почему же тогда американцы и на войне имеют баснословные барыши, транслируя всему миру, что они лишь наказывают Афганистан, скрывающий у себя в горах террористов, наказывают этот народ за чудовищный таран небоскребов самолетами 11 сентября 2001 года? Наказывали почти двадцать лет, подключив союзников по НАТО, и за эти годы посевы опиумного мака возросли в сорок раз. Некоторые говорят – в сто, поди, посчитай масштабы криминального бизнеса, возросшего на крыльях военного транспорта!

Сегодня на этих розовеющих полях поднимаются, пестуются, проходят первичную обработку миллионы маковых коробочек, более 90 процентов всего производимого на планете опиума. Кто может остановить этот поток?

Наджибулла уселся в тени невысокого дерева, оперся локтями о колени, засмотрелся на струящуюся воду, хрустально прозрачную, искрящуюся на солнце. Удивительно, как земляне легко заводят вредные привычки, как долго и болезненно с ними потом пытаются расстаться. Табак, алкоголь, наркотики вошли в их жизнь, легализовались, не спорт и не занятия всякого рода искусствами украшают жизнь подавляющего большинства людей, а именно эти вредные привычки. Говорит ли это об изначально порочной природе человека, которого надо выполоть, словно сорняк, с лица Земли?

Страшно даже подумать!

Когда он готовился телепортироваться в этот регион, он поискал информацию о борьбе с наркотиками. Оказывается, даже американцы, когда речь идет о собственном здоровье и чужом бизнесе, могут с этой угрозой справиться. Так президент США Никсон в 1972-м году объявил войну наркотикам, и добился разрушения существовавшей цепочки: Турция (производство опиума) – Марсель (производство героина) – США (продажа героина). В результате жесткого прессинга буквально за три года в Турции полностью прекратилось выращивание опиумного мака. Турки теперь помидорами торгуют!

Нынче на розовые цветочки и зеленые коробочки особо никто и не посягает, наркобизнес никто не прессует, только по официальным каналам, продавая это сырье, Афганистан получает почти 20 процентов ВВП. А сколько дает криминальный сбыт и производителям, и поставщикам наркоты по всем странам – можно только догадываться. Обороты – безумные, результаты – тоже.

Ему очень хотелось поговорить с детьми. Или с какой-нибудь женщиной. Наконец, со стариками – о самых простых житейских делах, угоститься каким-нибудь блюдом национальной кухни, посмотреть, как они рукодельничают. Но при первых же попытках завязать разговор Наджибулла столкнулся с такой недоумевающей настороженностью, страхом, что и сам испугался. Даже в обличии единоверца, с этой жидкой стариковской бородкой, в ловко насаженном на голову тюрбане, он за своего не сходил. (Ну не до такой же степени у них обострена интуиция, что они почувствовали в нем неземное происхождение!)

Афганцы по каким-то признакам прозревали в нем чужака, и в столичном Кабуле, и в отдаленных горных селениях. Видимо, находясь в состоянии непрерывной вражды со всем белым светом, эти люди были зажаты страхом и обостренной подозрительностью. Но чем можно объяснить огромное количество беженцев из Афганистана, страны с такой чистой водой, легким и благодатным воздухом, пейзажами необыкновенной красоты и великолепия? Ответ прозвучал моментально.

Громыхнуло сильно, оглушительно, послышались вопли, завыла сирена. Сидя у горной речки, Наджибулла услышал, а скорее – почувствовал нутром этот взрыв, разломивший где-то в далеком Кабуле здание надвое, разбросавший во все стороны разорванные тела, обломки дерева и стекла. Очередной террористический акт, о которых уже почти не пишут газеты, привыкшие к ним, как к заурядной реальности. Люди упорно хотели пересотворить рай в ад. У них всё получалось.

ГЛАВА 9

Расстояние от южной оконечности Африки до берегов Бразилии, чуть более трех тысяч миль, он преодолел без особого напряжения, напротив, получив невероятное наслаждение. И от соленой океанской волны, мерно покачивающей одинокого пловца, и от общения с играющими дельфинами, и от смены дня и ночи, окунающей в морскую стихию то пламенный рассвет, то звездный свод. Он даже немного пожалел, что земные разумные существа для своего пребывания выбрали не эту ласковую стихию, а сухие пески и угрюмые скалы.

Во время шторма, случившегося всего-то однажды, он уходил на глубину, включая параллельный функционал. Там, в океанской пучине, скользя в стаях рыбешек или осматривая заросли диковинных водорослей, ему тоже было чему подивиться. Удивлял и он местную фауну: много раз ощущал прикосновение скользящих тел, встречался глаза в глаза с подплывающими близко тварями, легко ускользал от наброшенных петель щупалец.

Когда он, фыркая и отряхиваясь, вышел на золотой пляж Рио-де-Жанейро, его звали Хосе Мария, и на нем были плавки и очки. Прекраснейшая панорама залива просто околдовывала, так что нет ничего удивительного, что вышедший на берег негр проглядел опасность: на него налетела щебечущая компания юных почти голых созданий в бикини. Он вешались на него, карабкались по двухметровому гиганту словно обезьянки – на пальму и при этом непрерывно верещали.

– Бранка, отстань, этот будет наш! Как тебя кличут, мачо? Ты уже решил, в чем идешь на карнавал? Милагреш, ты меня опять укусила, постой же, дикая! Девочки, тише, мы его напугали, ты удержишь нас, парень, сколько ты поднимаешь?

Ему стоило некоторых усилий удержаться от бегства, он раздвинул толстые губы в самой широкой улыбке, на какую только был способен, и выговорил в ответ:

– Девчонки, вас слишком много, бедный Хосе Мария на такой улов не рассчитывал, давайте, пореже, так я вас всех не запомню!

При этом он уперся понадежнее ногами в пляжный песок, раздвинул ручищи и набычился: две мартышки уже были на плечах, еще парочка висела на руках, а пятая, Милагреш, извиваясь, дотянулась, наконец, и обхватила его ручонками за шею. Наблюдавший за этой сценой турист, тоже только что проплывший свою дистанцию, от души расхохотался: «Ну, парень, тебе кранты! Из этой связки живым не выбраться! Местные девчонки своего не упустят…»

Хосе Мария попробовал просканировать головки нападающих, но с таким же успехом он мог сканировать погремушки: невнятный звон, щебет, непереводимый слэнг, междометия и птичья возня. Сделав несколько шагов с этим грузом от шипящего прибоя к пластиковым лежакам, он осторожно опустился на колени, что-то умильно бормоча, отцепил щебетух, какую-то слегка шлепнув, какой-то щекотнув спинку… Ни одну не обидел! И всех разом озадачил, приказав: «Ну-ка, малышки, принесите дяде Хосе выпить! Да придумайте сами, во что меня нарядить, и я весь ваш!»

Вся компания с восторженным визгом унеслась, и он, наконец, перевел дыхание. Пловец, качая поощрительно головой, подошел к нему, назвался:

– Манфред. Я – из Португалии, а ты – Хосе, я расслышал… Надолго в эти благословенные места? Откуда нарисовался?

– С берегов Африки приплыл, – не стал скрывать Хосе, пожимая протянутую руку, – посмотрим, как понравится, тут, я вижу, скучать не дадут.

– Нет, скучать точно не будешь, – кивнул Манфред, оценив юмор нового приятеля. – Я сюда пятый год прилетаю, и всякий раз что-то новое. Удивительная страна! То карнавал, то футбол, то фестиваль самбо… В этот раз очень хотелось на водопады Игуасу съездить, но пока от всей этой свистопляски Рио оторваться нет никакой возможности.

Понимаешь, писать тут я не могу, это как на батуте каллиграфией заниматься. Но зато потом, когда возвращаюсь в свою загнивающую Порту, приковываю себя к рабочему столу. И все впечатления вываливаются в стихах и прозе с таким напором, что не остановить, только успевай новые файлы открывать, а готовые – по издательствам разбрасывать.

Хосе уважительно посмотрел на работника умственного труда, оценил, что тот и отрекомендовался, и особо не заносился, общался на равной ноге.

– Слышь, Манфред, а не удрать ли нам поскорее, пока мои мартышки не вернулись? Что-то я их напора опасаюсь, растерзают в клочья!

– Разумно, давай, двинем ко мне в отель, а там решим, с чего начать, на футбол или к водопадам. Погоди, так где у тебя одежка? Или ты в чем приплыл из Африки, в том и здесь щеголять будешь?

– Ну, естественно! – шуткой на шутку ответил Хосе, и тут же без промедления облачился в белые штаны и дыроватую футболку. В его руках неведомо откуда оказались две широкополые шляпы, одну водрузил на свою черную шевелюру, другую – на лысину нового друга. Манфред только сморгнул, подумав, что в такую жару он зря задал себе слишком большую дистанцию… Вот и напекло.

Однако, заострять внимание на своих видениях не стал, поспешили в отель.

Конечно, в нечаянном знакомстве повезло обоим, набраться впечатлений, присмотреться к людям, зацепить парочку стоящих сюжетов хотелось и писателю, и… Хосе Марии. Он так и не отрекомендовался Манфреду, чем в этой жизни занимается, турист и турист, что тут конкретизировать.

За обедом обсудили последнюю выходку Тайсона и удар Неймана, пожалели, что «Фламенго» так неудачно сыграл с «Сан-Паулу», порассуждали о перспективах нового нападающего «Коринтианса». Хосе вполне профессионально поддерживал разговор, а кто не знает бразильских футболистов – тотвообще не мужского племени! Манфред в этом был абсолютно уверен.

Вечером, напялив свои несуразные шляпы, пошли побродить по городу, который уже был во власти карнавальных завихрений. Гремела музыка, пробегали мимо ряженые, назойливо совали всем маски и перья торговцы. Манфред, как бывалый путешественник, предупредил приятеля, что тут обчистить карманы могут запросто. А тот только отмахнулся с легкомысленным признанием: «Уже!..»

– Я почему-то так и подумал, когда увидел, как ты налегке шагаешь с пляжа, – удовлетворенно сказал писатель. – Для жителей фавел сейчас самый горячий сезон, добыча сама в руки идет, грех не поживиться!

– Что делать, всем жить хочется, – совсем легкомысленно закрыл тему Хосе. – А на пожары в леса Амазонки тебе никогда не хотелось взглянуть? Вот где наверняка феерическое зрелище!

Писатель аж встал, потрясенный. И как он сам об этом не подумал! Но разве возможно? Туда же ни один водитель не согласится ехать! Да и запросит…

– Для меня невозможного нет, – пожал плечами этот странный негр, приплывший из Африки своим ходом. – Давай, расстанемся до утра, а завтра я к тебе подойду. И если не передумаешь – рванем на денек-другой в самое пекло.

С тем и растворился в темноте. Словно его никогда и не было. Черт его знает, может из местных мошенников, очень непосредственных, улыбчивых, со всеми их обещаниями чудес: «завтра, обязательно всё будет завтра!» Но этот ведь плату вперед не взял. Да и вообще – не похож он на кариокас.

"Или …я вообще ничего в людях не понимаю", – заключил про себя писатель.

На следующий день они встретились. Хосе сумел раздобыть машину напрокат и документ из дорожного управления на проезд в штат Амазонас, где леса были охвачены самым масштабным пожаром за все время наблюдений.

Вообще в Бразилии, где люди всё измеряли футболом, вырубка лесов стала просто катастрофичной: каждую минуту – по три футбольных поля! А где фермеры с топорами – там и костры, которые с легкостью превращаются в пожары. Да еще засуха грянула небывалая. Гринпис в сто глоток орал, что леса Амазонии принадлежат всему миру, президент Болсонару парировал, что пусть они там у себя в Европе и США высаживают сосны и дубы, а уж Бразилия со своими тропиками как-нибудь сама разберется!

Но разбираться было нелегко. Манфред и Хосе еще на подъезде уловили запах гари. Мимо них промчались, сигналя, пожарные наряды, в воздухе кружили вертолеты. Ближе к тому месту, где ревел огонь, они подъехать не смогли. Туда, совершенно обезумев, лезли со своими топорами индейцы местного племени, спасать свои угодья. Но скоро и они отступили. На этих несчастных жалко было смотреть, и они тоже проклинали оголтелое наступление на лес фермеров, их винили во всем.

…Наглотавшись дыма, насмотревшись на геройство пожарных и неукротимую стихию огня, подавленные наблюдатели возвращались. Говорить не хотелось, писатель только вяло упомянул, что путь к водопаду пожарами отрезан, так что из планов его надо вычеркнуть.

– Но каковы индейцы, – ахнул Хосе Мария, – мне в какую-то минуту показалось, что они готовы были сгореть вместе со своими хижинами! Словно это единственное место на земле, где они могут жить. Подобно пальмам, вросшим корнями…

– Да практически так оно и есть, – грустно поддакнул Манфред, – не вслух будь сказано, но они ведь плоть от плоти этих тропиков, ничего больше не умеют и никому не нужны. Мы вот с тобой будем скакать на карнавале, а им только и останется, что голову пеплом посыпать.

– Знаешь, а мне что-то расхотелось на карнавале скакать. Давай на "Маракану" прорвемся, быть в Бразилии и не посмотреть футбол – вообще невозможно!Посмотри, местные про смерть своего самого богатого олигарха Джозефа Сафры день поговорили – и забыли, а как сборная страны с португальской сыграла – все мужики, как мальчишки, неделю обсуждали. Религия, а не спорт!

Поорали на футболе, поездили по храмам, даже запёрлись в фавелы – поглядеть на тамошнюю голытьбу. Хосе всякий раз дивился, до чего же представители этого народа безоглядно приветливы, добродушны, коммуникабельны, даже когда приставляют жестко дуло к твоей голове и командуют: "Выкладывай наличность – и останешься жив!" Смеялись, выкладывали, чесали голову и шли дальше. За удовольствие быть ограбленным уж точно надо платить! Чем-то и этим бедолагам в сказочном царстве самбы и футбола надо было питаться.

Бразилия была сказочно богата ресурсами и наземными, и подземными, торговала и металлами, и богатыми урожаями с полей. Даже топливо из сахарного тростника умудрялась производить, регулируя цены между потребностями на энергию для людей и для машин. Умные банкиры льготными кредитами для малого бизнеса включили в созидательный процесс всех, кому было не лень шевелить руками, экспорт рос, импорт сокращался, работы хватало всем.

Но маловато было земли, оставшейся от сельвы, от привольно раскинувшейся величайшей на планете реки – Амазонки, со всеми ее приливами, анакондами и крокодилами, острозубыми пираньями и колониями бабочек. Одних рыб в ее водах больше двух тысяч видов. Вот люди и пытались ее потеснить, отвоевывая себе пространство для плантаций. А в таких боях как обойдешься без огня и без потерь с обеих сторон!

У Манфреда в голове как-то смутно, но уже начали оформляться сюжеты будущих повестей и рассказов, с битвой фермеров с индейцами, пожарами, орущим от страха водопадом, и…почти голым негром, обвешанным визжащими озорницами. А сам негр пребывал в глубокой задумчивости. Интересно, он о чем думал?

Хосе, сопоставляя выпады сторон в полемике вокруг пожаров, размышлял, почему люди так охотно ищут виноватых своим бедам на стороне? Европейцы обвиняют южноамериканцев в том, что климат портится, те в ответ подозревают Евросоюз в желании оправдать экономические санкции, лишь бы затормозить, помешать Бразилии наращивать свой потенциал. Ну, и занимались бы каждый своим лесом, шел бы каждый своим полем, если в приоритете не помощь, а удар дубинкой по ногам! Калифорния тоже регулярно горит, но Евросоюз по этому поводу не объявляет санкции США…

Нет, неправильно человек устроен. То есть каждый в отдельности может быть и добрым, и сострадательным, а в сообществе, в компании, в государстве превращается в злобного конкурента, без жалости и снисхождения ко всему остальному миру. Разве так бывает, когда плюс на плюс дает огромный минус?

ГЛАВА 10

Утренний Пекин, словно подчиняясь палочке строгого дирижера, весь был охвачен деловой целеустремленностью, единым маршевым ритмом. Потоки велосипедистов текли во всех направлениях, следуя жестам регулировщиков, сигналам светофоров. Пестрые банданы, бейсболки, дамские шляпки и наброшенные на плечи от загара особые накидки; многие в респираторах от удушающего пекинского смога, кто в деловых костюмах, кто в стариковских пижамах, – вся эта пестрая толпа, была подчинена утреннему целенаправленному приказу: вперед – к успеху!

Бингвену даже не надо было сканировать мозги никого из едущих по проспектам и улицам столицы в отдельности, он видел, что все они точно едины! И эти бегуны на пешеходных дорожках, и группа пожилых китаянок с веерами, демонстрирующие на небольшой площадке свой слаженный ритмический танец, и мальчишки с девчонками, разрозненными стайками бегущие в школу.

– Как тут у вас все организованно, все четко построено, – восхищенно, но и с некоторой долей недоверия сказал Бингвен своему спутнику. Ксу насмешливо пожал плечами.

– Тебя, как и всех иностранцев, обманывает чисто внешнее восприятие нашего народа, – парировал он негру, который буквально на днях приехал к ним в университет на учебу из Африки. – Полагаешь, что мы лишены индивидуальности, а перфекционизм – китайская национальная идея? Всех, типа, выровняли и построили…А вот не хочешь ли посмотреть на творческую индивидуальность?

Он протянул спутнику свой планшет, где в новостях сообщали о выходке местного заядлого художника-акциониста. Он выкопал из могилы истлевший труп отца, аккуратно отряхнул кости, выложил их на покрывало, лег рядом – и сфотографировался, выложил в сеть. Шокированным свидетелям этого акта с надрывом в голосе объяснил, что отец покинул семью, когда ему было всего три года, портретов папы не осталось, "а мне очень хотелось иметь фотографию с отцом"…

– Как тебе такое свидание с предком?

– Для любой религии – акт кощунственный, – признал Бингвен, – я о подобном никогда не слышал.

– Да будет тебе, – стараясь не распускать эмоции, пожал плечами Ксу, – а извлечение на белый свет египетских мумий, растаскивание их по всем музеям мира, торговля этими артефактами и демонстрация туристам распахнутых саркофагов, разве не то же самое? Вообще все раскопки археологов с перетряхиванием могил, курганов, захоронений – разве не кощунство? А нас высмеивают за один единственный мавзолей вождя… Слушай, давай не будем о грустном. Опоздаем на симпозиум.

Бингвен смущенно кивнул, он вовсе не хотел задевать национальные чувства Ксу, своего соседа по занятиям, ценил его доброжелательное отношение и готовность к откровенной дискуссии по любому вопросу. Оба включились в деловой ритм столицы, от общежития до учебной аудитории было рукой подать.

Тема нынешней научной конференции была актуальной: "Одна страна – две системы". Особую остроту ей придавали события в Гонконге, где без устали кипели студенческие демонстрации, по поводу и без повода. Пара докладчиков из мятежного региона вызывала особый интерес, можно сказать, из-за них аудитория была битком набита.

Но первыми были заслушаны мэтры со степенями. С цифровыми выкладками и графиками они продемонстрировали, каким плодотворным был путь страны от социалистического общественного устройства – к разнообразию всех форм собственности. Но, разумеется, под руководством единой и направляющей партии, ее цементирующей общество силы.

Негр был, наверное, самым внимательным слушателем в этом зале, потому что для китайцев рассказы о первых годах строительства социализма, всех этих перегибах и казусах были не в новинку. Сила коммунистического руководства для них была как раз в гибком отступлении от догматизма, в том, как Китай сумел заманить на свою территорию инвестиции акул капитализма. Поступились тогда многим, национальной гордостью древнейшей цивилизации, здоровьем целого поколения, людей, работавших по 14 часов в сутки, загубленной экологией страны. Но ведь сумели в совершенно безнадежном положении построить своими руками (с помощью передовых западных технологий) мощную индустрию!

Ксу что-то прилежно чертил в блокноте, и Бингвен рискнул отвлечь его давно волнующим вопросом, шепнув на ухо:

– Слушай, а был пример в том, оголтелом коммунистическом Китае, успешного решения острой, жизненно важной проблемы? Задевающей миллионы? Только не рассказывай мне о хунвэйбинах, которых все же удалось обуздать!

– Ты что, эти пацаны – примерно такие же, что сегодня скачут и орут в Гонконге, всерьез о них говорить нельзя, их просто используют… Ты таких, наверное, видел повсюду, на всех континентах. А пример потрясающей жесткости и эффективности был. Ты помнишь из истории Китая опиумные войны с англосаксами, которые буквально подсадили на наркотики всю нашу огромную страну? Помнишь… Здесь можно было исправить ситуацию только хирургическим путем. Так и поступили.

Сразу после революции в 1949 году маковые поля директивным путем одномоментно были уничтожены, наркоторговцы – расстреляны, а около 10 миллионов наркоманов подвергнуты принудительному лечению. Был, таким образом, не только Китай оздоровлен, но и весь мир! Производство опия после ликвидации смертельной индустрии в Китае упало почти в двадцать раз!

– И сколько их было, расстрелянных тогда, в ходе этой …операции?

– Ну вот, и ты о том же. Цифра сама по себе ничего не значит, сколько бы ни орали о репрессированных либералы по всей земле. Она работает только в сопоставлении со смертностью от употребления наркотиков, давнишней, текущей и будущей. Та же история и с хунвейбинами, не вслух будь сказано, ведь "культурная революция" почти на десять лет уничтожила в стране высшее образование. Совсем. Но сосланные в провинцию сначала преподаватели, а потом – буйные студенты, парадоксальные образом разбудили всю страну! То есть полный ужас и кошмар с нарушением прав человека сработал как фактор модернизации.

– Наверное, ты прав, – откликнулся потрясенный Бингвен. – Как же у вас, у землян, всё жестко устроено: хоть к худу, хоть к добру, человечество непременно идет через войны и казни!

– У землян? – с улыбкой откликнулся Ксу, – А черные у нас – инопланетяне?

– Вроде того, – поддержал шутку Бингвен, – ты слышал, они планируют свой конгресс по переустройству мира провести в Нигерии, боюсь, что вас, китайцев, не позовут.

– А мы и без конгрессов давно эту глобальную реальность переписываем, – посерьезнел Ксу, – сейчас ни одного континента, ни одной страны без нашего присутствия не найдешь. Вчера был запуск нашего космического корабля на Луну, такое ликование всю страну охватило, такая гордость! Все нам презрительно кричали, что Китай работает, как огромный ксерокс, способен только копировать изобретенное другими. Оказалось, количество может перерасти в качество. Во всех отраслях. И мы перешли от копий – к изобретениям.

– Ну да, подзабыли в Старом и Новом Свете, кто изобрел порох и компас, шелк и бумагу, – согласно кивнул негр, улыбнувшись.

Ксу посветлел лицом, его узкие щелочки глаз прямо лучились, все-таки с хорошим человеком он подружился, с понятием, хоть и негр! Может быть, рассказать ему о программе национального чипирования, или рановато? Надо еще приглядеться к приятелю.

Они так увлеклись своей беседой вполголоса, что прозевали произошедшее на трибуне. Туда вне всякой оговоренной очередности выскочил прибывший из Гонконга аспирант. Но никакого доклада читать он не собирался, сразу заголосил о нарушении прав и свобод на территории автономии, о тюрьмах, переполненных политическими узниками, которых скоро перетащат на материковый Китай, о том, что студенты должны поддержать борцов!

Засверкали фотовспышки, оказалось, в аудитории полно иностранных журналистов, которые в обычные дни не очень жалуют научные дискуссии. Стало быть, подготовились именно к этой акции. В этот момент трибуна запылала, кем-то ловко подожженная. Кадры выходили феерическими, с орущим молодым борцом внутри огненного факела! Все застыли в ужасе. Спасать его кинулся только какой-то черный детина, буквально выдернувший парня из огня. За что получил от него же оплеуху и внушение, внятно проговоренное на чистом английском: «И кто тебя, черномазый, просил соваться не в своё дело? Всё только испортил, придурок!»

Ксу, растерянно поднявшийся со своего места, подумал, что скандал все же состоялся. Завтра на весь белый свет СМИ раструбят, что коммунистический Китай буквально сжигает политических оппонентов, но их ряды только ширятся и растут! И как это он упустил молниеносный бросок Бингвена на сцену, неужели, негр был с ними в сговоре? Никогда и никому нельзя доверять, а ведь показался таким …адекватным!

Так наш наблюдатель оказался в полном одиночестве в стране с полуторамиллиардным населением. Почти полуторамиллиардным.

Весь следующий день Бингвен в задумчивости гулял в парке Скромного Чиновника, по совершенно алогичным мостикам – зигзагами, любуясь клумбами, сооруженными в лодках или по берегам каналов, в виде крон деревьев, осторожно ступал по дорожкам, вымощенным разноцветной галькой. Эти искусники спорили с природой и умудрялись ее превосходить!

Седенький согбенный старец в монашеском одеянии, ковылявший неторопливо навстречу, внимательно посмотрел на него и беззвучно транслировал:

«…Только исключительно в декоративных играх. А что касается глубинной сути вещей – природу надо не превосходить, а слушать, слышать и понимать. Это очень долгий процесс, в котором может быть и есть начало – но нет конца. И не вздумай требовать от него результата. Жизнь не может уложиться в формулу с заранее просчитанным ответом».

Изрек – и проследовал мимо растерянного туриста двухметрового роста, черного, как смоль, но только по внешнему виду – одинокого. В глубине, в перспективе, просматривалось многократное его отражение, кажется, десятикратное. Старец не оглядывался, не хотел конкретизировать и ошибаться. Главное – этому черному гостю есть с кем обсудить увиденное и услышанное. Пусть думают.

ГЛАВА 11

В горах Кавказа завершилась маленькая показательная война. Проигравшие рвали на себе одежды и требовали на митингах отставки правителей, которые не сумели обеспечить победу. Победители ликовали, они даже устроили парад с демонстрацией своих танков и орудий, пригласили к участию в нем своих стратегических партнеров, помогавших на полях сражений словом и делом.

Была проведена демаркационная линия, на завоеванных землях в очередной раз поменялись жильцы в переходящих домах. Правда, эти жилища были изрядно потрепаны войной, а убегающие довершили разруху пожарами. Но эти несколько селений и горных пастбищ все равно вызывали законную гордость новых хозяев: когда-то они здесь жили и вот, сумели вернуть своё! Хотя по-настоящему никто уже и не помнил, чьими руками были построены эти дома, сколько раз переименованы названия деревень и улиц.

С обеих сторон погибло примерно равное количество молодых здоровых парней, по несколько тысяч. Их хоронили под завывания родных, проклинавших правителей, развязавших войну. Они уже не помнили, что сами восторженно призывали на площадях своих столиц идти походом на соседей. Людская память вообще коротка, ведь человечество уже многократно переживало войны, осуждало их, за тысячелетия убедилось, что решать споры насилием – неконструктивно, больше потерь с обеих сторон, чем добычи и выгоды. Но вновь и вновь наступало на… свои мины. Кстати, в ходе короткой этой войны обе воюющие армии старательно нашпиговали огороды, пастбища и дороги минами и неразорвавшимися снарядами. Здесь будут отложенные во времени жертвы.

Галактические наблюдатели должны были осмыслить этот и другие феномены в поведении людей. Год 2020-й подходил к концу, по всей планете люди радостно хлопотали, готовя встречу нового. Города украшались иллюминацией, в магазинах и на базарах выбирали подарки друг другу, закупали угощение. Да в таком количестве, что можно было выдержать долгую осаду, если бы она случилась!

Не вплавь, не вскачь и никаким другим экзотическим способом, а самым быстрым и правильным, вся Обойма галактических контролеров собралась воедино. Телепортировалась.

Объем знаний о разумных существах, населяющих эту планету, был огромным. Теперь они знали всё о прошлом человечества, о том, как люди мигрировали, обживали самые холодные и горячие места Земли, как дробились и множились языки вопреки всякой логике, внося разобщенность вместо единения и понимания. Человечество вообще оказалось на редкость подвижной субстанцией: менялась не только мода и вкусы, но мораль, принципы, основополагающие устои. Они достигали в музыке высокой гармонии – и вдруг увлекались какофонией. Живопись научалась передавать тончайшие эмоции в чудодейственном отображении натуры – а потом художники хаотично набрасывали на полотно кляксы и полосы, объявляя эту мазню высочайшим достижением. Открытия – опровергались, идолы – ниспровергались, достижения переходили в разряд заблуждений.

Обойма контролеров, перейдя к аналитической работе, испробовала все приемы и методы в сопоставлении плюсов и минусов этой цивилизации. Всё тщетно! Сказать честно, всё, чем люди занимались, ими же было многократно опробовано, проанализировано, описано – и забыто. Мятый пар. Перевеса в пользу дальнейшего развития не было, так как не наблюдалось поступательного движения. Скорее – движение маятника, если бы оно было хотя бы столько же упорядочено.

Вот, к примеру, наблюдаемое контролерами в режиме реального времени рождение нового проекта. Здесь и сейчас. Активное и восхищенное продвижение к свободе во всех ее проявлениях неизбежно привело людей к анархии, утрате всяческих тормозов. Остановиться по внутриобщественной договоренности человечество не умеет, только упершись лбом в стену – взвиться вверх! И на этот раз группа прохиндеев тайно разработала грандиозную аферу с пандемией, в ходе реализации которой люди будут подчинены гипнотическому воздействию страха, лишены всех самых малых прав и свобод, загнаны в подполье. Физический ущерб при этом предполагается гораздо меньший, чем количество умирающих от голода за год, но сила угнетения, подавления страхом, превзойдет все ранее применявшиеся!

Учитывая масштабы столь бесчеловечного замысла, стоит ли поторопиться и стереть эту цивилизацию, пока не поздно? Но с другой стороны – это ведь испытание на прочность, а вдруг люди выйдут из него обновленными, более сильными, с новыми открытиями и верой в себя? От них ведь можно всякого ожидать!

Да, но ведь какое-то решение надо принять, сакраментальный вопрос «Быть или не быть?» именно им надлежало решить, для этого они сюда посланы.

Обойма даже слегка дымилась от перенапряжения, биороботам хотелось отстраниться друг от друга, остыть, сосредоточиться, чтобы потом снова объединить усилия в решении неразрешимого уравнения. А фактура словно издевалась над инопланетным разумом: «Кто вас просит стирать черновик, ведь человечество накопило столько оружия самоуничтожения, что никакого внешнего вмешательства не потребуется! Как только контроль над собой или над деструктивными силами утратит – так и ликвидируется. У них тут все предусмотрено, все заложено в программу!»

Обойма обессилила. Вяло запросила финал своей программы: «И что нам теперь делать, с чем возвращаться?» Ответ был беззвучным, но потрясшим всех десятерых до основания: «Оставайтесь. Вписывайтесь глубже в земные реалии и постигайте сложный замысел Творца».

Освобожденно, внутренне ликуя, первым взмыл и испарился Василий: его ждали! Почти одновременно, но в противоположном направлении исчез Джозеф с той же надеждой. Неспешно, с чувством гордости за предстоящий ему подвиг благородного труда, уплыл в Афганистан Наджибулла. Боб уже наяривал на саксофоне, стоя под звездно-полосатым флагом у знакомого здания биржи, и никто не смел его шугануть, потому что "черные жизни тоже важны"! Абдель и Муслим поняли, что Черный конгресс – не такая уж пустая затея, в ней много животворящего смысла…

Словом, каждый преисполнился благодарности к Созидателю, который дал им короткий срок – вжиться в земные реалии, и не лишил долговременного, требующего уже участия и серьезных усилий. Они втянулись в земное коловращение, готовые задать ему новый созидательный импульс.

ГЛАВА 12

После того, как в Индии был изобретен молекулярный репликатор, всю планету охватила мусорная лихорадка. Лучшие умы лихорадочно искали, что будет исходным сырьем для репликации, какой продукт на выходе будет пользоваться наивысшим спросом, как бы не прогадать, определяясь с приоритетами. Это был, пожалуй, самый яркий и сильный пинок в развитии цивилизации, хотя совсем недавно на роль трансформационного события претендовала информатизация. Её погубила жадность и неразборчивость в средствах крупнейших в этой сфере компаний: утонули в потоке лживых фейков, бесконечных переворотов и полной анархии.

Однако, почему именно в Индии было сделано, внедрено и опробовано такое грандиозное открытие? Да, программисты там издавна были сильны, но химики?! Технологи?! Менеджеры-организаторы?! Откуда ноги растут, почему история умалчивает?

Уймитесь, хватит вопросов, Мхатма загадочно улыбается и подмигивает Нури. Именно они в нечаянном сговоре и сумели задать конструктивный импульс "бредовым идеям", – да, именно так Мхатма назвал свои разработки по созданию молекулярного репликатора.

Вернемся в недалекое прошлое. После какого-то социологического симпозиума, на котором Нури делала доклад о том, как мигранты ищут для воплощения своих идей наиболее оснащенную для этого площадку, к ней подошел этот молоденький аспирант и, смущаясь, сказал, что у него есть предложение… выпить вместе с нею кофе в ближайшей забегаловке. Она, еще заблуждаясь по поводу его намерений («небось, влюбился, мальчишка!»), почему-то согласилась. Вот так и состоялся их странный союз, приведший к столь далеко идущим последствиям.

Волнуясь, крутя в руках чашку с кофе, Мхатма сразу с Нури заспорил.

– Вы считаете, что все дело в оборудовании, технической оснащенности, думаете, что все открытия всегда будут происходить только в развитых странах, но…

– Но? Мальчик, при нынешнем уровне развития науки и техники на пальцах уже ничего не открывают, самые крупные державы коллайдеры в складчину строят!

Мхатма досадливо отмахнулся и на «мальчика», и на банальную ссылку международной кооперации.

– Да знаю я всё про это, а открытия все-таки персонифицированы, каждый старается оседлать идею и первым закрепить за собой результат. Поэтому поиск в тисках этой конспирации идет так медленно! Прошу вас, не перебивайте, это очень важно… Я всё время думаю, как бы ликвидировать эту закрытость, таинственность в поиске и включить коллективный разум. Смотрите (он азартно схватил ее за тонкую нежную кисть и сжал), пять пальцев, десять, двадцать…один родил сумасшедшую догадку, другой – просчитал, третий – усомнился… Но всё – вслух, дополняя, поддерживая, обогащая, и, наконец, формулируя самую содержательную суть!

Нури с улыбкой накрыла его мальчишескую кисть своей второй ладонью и усмехнулась.

– И почему этот индивидуализм, гордыня первооткрывателей до сих пор не была обуздана?

– Да были попытки, – Мхатма вздохнул, разомкнул нежный плен ладоней, взялся за остывающий кофе. – Как ни удивительно, в самой мусорной отрасли: в информатике опробовали бесплатную коллективную работу и создали Википедию. И еще как успешно! Но в сети гоняются за посещаемостью, как таковой, а сама информация не продается. Знания на Земле до сих пор не почитаются дефицитным дорогим товаром, их можно транслировать и совсем бесплатно.

Нури посерьезнела.

– То есть там, где речь идет не о болтовне, а о серьёзных научных открытиях, коллективный штурм, ты думаешь, невозможен?

– Вот! Вот! Когда вы начали выступать со своими статьями об отмене авторских прав, о том, что все открытия должны принадлежать всему человечеству, я сразу решил, что мы с вами сможем эту гору опрокинуть!

Нури расхохоталась: кто она, ученый уже с мировым именем, и кто этот мальчик, с бредовыми идеями от средневековых алхимиков! Забавный получится тандем…

– Ну не опрокинуть, так перевернуть, – по-своему расценив ее смех, ничуть не обидившись, поправился Мхатма. – Надо просто в университетах, в лабораториях иначе построить занятия. Вся фишка в организации, в методике поиска…

Конечно, в тот раз в убогой забегаловке, они не разработали четкого плана действий. Но на полном доверии начертили главную схему. Нури сумела подключить к ней скучающего олигарха Мукеша Надара, который, боясь в суматохе пандемии растерять свои капиталы, рискнул спонсировать всю ее «цыганскую эпопею». Сто раз всё могло сорваться, но на этот раз дурацкая афера с пандемией сработала на наших заговорщиков. Границы закрывались, когда цыгане уже толклись на берегах своей исторической родины. Им особенно и некуда было деться, они поневоле поддались на призыв Нури получить минимальное обучение и достойную работу. Разумеется, она брала в работу прежде всего и преимущественно способных к телепатическому общению.

Через три года задумка вышла на экспериментальный этап. Молодые цыгане, прилично экипированные, освоившие английский и хинди, стали лаборантами в научных заведениях. Роль у них была не сложной и …не хитрой. Хотя в последнем можно и усомниться. Хитрой, конечно, хитрой, что им, цыганам, особенно нравилось!

Идет коллоквиум, докладчик излагает проблему и варианты ее решения. В головах лихорадочно перебираются, вспыхивают всякие соображения по этому поводу, кому-то жаль свою гениальную догадку доверять коллективу, кто-то не уверен в ее продуктивности… И тут лаборантка Роза наивно восклицает: «А что если попробовать так…» Не успевает озвучить то, что забрезжило в голове паренька со второй парты, как он вскакивает, перебивает, и гораздо толковее излагает свою идею. А Роза уже цепляет, как рыбку крючком, предложение девицы, сидящей на галерке, стеснительной, но помешанной на знаниях. И та спешит к доске со своими выкладками, довольная, что нащупала путь правильно, и даже детальнее, чем намекнула вскользь лаборантка.

Эта методика оказалась очень эффективной, "побудители" просто тормошили студентов, давали им понять, что идея витает в воздухе, озвучивай, пока вообще не оказался за бортом. Самое удивительное, что и в более солидной среде этот хитрый прием сработал. Ученые со степенями, когда слышали, как бестолковая лаборантка пытается изложить красивую идею, срывались с места и в запальчивости докладывали её грамотно, полно, исчерпывающе. А Роза (или Марьяна, Катрин…) только утвердительно кивала и делала круглые глаза!

Естественно, Мхатма не замедлил подкрепить методику организационно. В научных публикациях как-то сама собой прижилась новая форма подписи под изысканиями: «Идея исполнена, отработана и сформулирована коллективом Ахмадабатского университета». Или – Бардхаманского. Чаще – Амбикапурского. Следующий шаг был оправданным и ожидаемым: как только открытия утратили персонификацию, активный обмен идеями начался и между университетами, подключились вольные изобретатели. И когда Мхатма на очередной научной конференции выдал всё, что наработал по теме молекулярного репликатора один из университетов, заключил в конце, что эта идея принадлежит не только нации, но и всему человечеству, грандиозный мозговой штурм уже было не остановить.

Международное сообщество организационную фазу как-то проморгало, все силы тогда были брошены на ложный, но хорошо оплачиваемый путь по борьбе с непрерывно мутирующими вирусами. Но когда появился первый экспериментальный агрегат, мир вдруг увидел во всей красе индийских алхимиков. И ахнул! Столько веков люди пытались по интуитивным догадкам сотворить золото из подручного бросового материала, кипятили, выпаривали, взрывали – и все безрезультатно. А тут на тебе, молекулярный репликатор принимает в работу подходящее вещество, расщепляет его на мельчайшие частицы и складывает в нечто совершенно новое. Молекулярная инженерия, – люди почувствовали себя почти богами!

Толпы химиков, которые бились над этой проблемой, кинулись было первыми зарегистрировать формулы, обнародованные этими лопухами-индийцами, но не тут-то было. Открытие было зарегистрировано честь честью, но с невероятным заключением: «Права на использование принадлежат всему человечеству, коммерциализация не оплачивается».

Это был полный переворот! Американцы пытались что-то оспаривать, тянуть по привычке одеяло на себя, но что они могли сделать, если в Индии знаменитый миллиардер Мукеш Надар на своих заводах из мусорного пластика уже производил композитные материалы по заданным характеристикам. Ушел поезд!

Вот тут и разразился необыкновенный бум, лихорадка «золотоискателей»: какие из компонентов мусорных завалов годились для молекулярной репликации. Там ведь на первых порах была своя хитрость, требующая составления соответствующих пар. Интерес к химии возрос невероятно, спешно открывались новые факультеты, учебные заведения, а наиболее ушлые ребята занялись поиском кладов.

Особый интерес был проявлен к океаническим островам из пластиковых бутылок, на которые прежде только досадовали мореплаватели. Тут самыми сноровистыми со своим флотом оказались русские – никто и глазом моргнуть не успел, как они уволокли в Арктику на буксире всё, что можно было уволочь. Правда, переработка у них тоже была на экспериментальном уровне, и они технологиями не спешили делиться, но шли примерно в том же направлении.

Нури часто видеться с Мхатмой не могла, оба были невероятно заняты, каждый на своем фронте. Мхатма старался не пропускать ни одного сколько-нибудь серьезного научного токовища, пусть не всегда в качестве ведущего. Но наблюдать коллективный мозговой штурм, в ходе которого уже и без подначки побудителей люди торопились высказывать свои соображения, было невероятно интересно.

А тут еще и Роза, которая почти осталась без дела, взяла привычку игриво возникать у него в мозгах и намекать, что если у него нет своих идей, она ему подбросит… вон от того, убеленного сединами математика. Мхатма первый раз только сделал ей в ответ «страшные» глаза, мол, прекрати немедленно, делом займись! Но когда эти игры возобновились, он взглянул на цыганку внимательнее. Хороша! И надо признать – очень неглупа. Сам собой завязался сначала легкий разговор, потом прогулки, флирт… С Розой роман шел по ускоренной программе, уж такая она была легкая на подъем, искристая, игристая, непредсказуемая. И не обремененная никакими условностями.

Словом, утонул наш умник в черных глазах, запутался в черных кудрях, да так, что чуть вовсе с пути не сбился. Сама же Роза как-то поутру, потягиваясь на его холостяцком диване, вдруг сказала:

– Мхатма, детка, а ты не заигрался? Я гляжу, у тебя в мозгах только солнечные зайчики пляшут, формулы распадаются на свет и цвет, того гляди, стихами заговоришь!

– А ты, моя Роза душистая, разве против? – расслабленно улыбаясь, зарылся парень в ее кудрях, растворился, забылся… И получил щелчок по носу.

– Я вчера Нури встретила, – сообщила ему Роза, отодвигая жадные руки любимого. – Она считает, что ты – самый великий из ее современников, от тебя будущее Земли зависит. Она тебе когда-нибудь такое говорила?

– Шутит, я ее хорошо знаю! – рассмеялся Мхатма, – нашли героя времени! – Вот если кто-нибудь преодолеет порог…

И дальше он, неожиданно для себя и для Розы заговорил формулами и длинными учеными периодами. Потом замолчал. Сосредоточился. Побежал к компьютеру, застрекотали клавиши.

Роза удовлетворенно кивнула, набросила на себя какую-то рубаху, деловито направилась на кухню. «Женщина, исполняй свое высокое предназначение и будет тебе счастье!» – повторила про себя фразу, которая ей так понравилась в деликатных нотациях Нури. Мудрая женщина, хорошо пожила, многое во взаимоотношениях полов понимает, зря не сболтнет ни полсловечка. (Знала бы мудрая женщина, на какую роль ее приговорили, то-то бы взбесилась!)

Сама Нури спешила на свидание с Надаром, вот уже который день он умолял ее о встрече – на любой площадке, в любое удобное ей время. Видимо, здорово припекло! Интересно, что у него случилось? Предположить, что домогательства могли иметь какой-то иной оттенок, Нури даже в голову не могло прийти, их связывали давние отношения исключительно на деловой основе. Она даже присоветовала ему в помощницы из своих воспитанниц молоденькую, очень перспективную цыганочку Жасмин, чем и он, и, разумеется, эта стрекотуха были очень довольны. Однако в приемной гостью встретил высокий молодой человек, принял пальто, вежливо открыл дверь в кабинет к хозяину.

– Мукеш, а куда ты сплавил Жасмин, неужели поменял ориентацию? – довольно жестко пошутила Нури.

Но он не обиделся, может быть, даже не понял шутки, настолько был озабочен своими проблемами. Гостью усадил в кресло, поставил бокалы, но налить забыл, сразу же горячо взялся излагать, стараясь опередить ее попытки прочитать всё одним взглядом, глаза в глаза. Ему почему-то надо было выговориться вслух, чисто по-человечески.

– Жасмин? А, нет, не сменил, я ее в командировку отправил, к смежникам на разведку. Да, признаться, и не люблю я, когда женщины у меня в мозгах шустрят, а эта уж очень сноровистая, рот не успеешь открыть – она уже раздевается или к бару кидается. Нет-нет, хорошая девочка, я к ней привык. Но сейчас меня другое мучает, не сбивай, пожалуйста.

Он все-таки плеснул по бокалам, сам отпил, опустив глаза, постучал кулаком по колену. Привычка у него такая была: в затруднительных случаях себя побуждать к действию. Нури молчала, тоже отхлебнула – дивный сок, рецепта не выдает, но помнит, что ей этот коктейль всегда нравился. Да что же его так мучает? По телефону говорить не захотел, боится утечки.

– Скажи, Нури, когда у твоего гения будет всеобъемлющая формула разъема и сбалансированной компоновки продукта? Сроки какие-то есть?

– Помилуй, Мукеш, какие сроки, прорыв может быть завтра, а может – никогда. Ну или вообще у кого-то другого вызреет!

– Как ты говоришь: «вызреет», как про нарыв какой-то. Знаешь, мне кажется мы погорячились с обнародованием самой идеи молекулярной репликации в пользу всего человечества.

– Да идее – тысяча лет! Мхатма ее только на сугубо физические рельсы поставил. Она так или иначе прорезалась бы в ближайшие десятилетия. Вон и русские параллельно что-то делали, и японцы вовсю химичили… Да что с тобой, чего ты вдруг испугался, у тебя же первого заводы заработали!

– Ага, какие-то заработали, а какие-то вот-вот встанут. Вся металлургия в ступоре!

Надар, выпустив пар, начал связно излагать, к чему привела гласность в отношении глобального открытия. В общих чертах овладев массами, она выросла в гигантский, малоосознанный стимул формировать склады однородных ресурсов. Не природных, глубоко залегающих в недрах, а никому не нужных, разбросанных по всей планете, в непосредственной близости у города. Люди ухватили, что наиболее эффективно строить завод, настроенный на однородный ресурс, а не на гору всякого мусора. С одной стороны все это замечательно, началась сортировка, разбор завалов, трамбовались брикеты, заботливо укладывались близ заводских площадок. Заводов-то еще не было! Но с другой стороны…

– Представляешь, у меня была почти сотня партнеров, поставляющих в переплавку лом, простой черный лом. И вдруг они все начали потихоньку сворачивать сотрудничество, я же не могу одномоментно остановить все домны! У меня тоже договора на поставку, мои трубники сталь ждут, я уже и машиностроителей вынужденно притормозил.

Глупо конечно тебя, женщину, всем этим грузить, но ты – умница, поймешь! До меня только сейчас стало доходить, что пока произойдет переориентация на новые композитные материалы, пока конструирование приборов и техники проделает новый виток с учетом репликации, пройдет не один десяток лет. А все старые технологии уже сегодня в ступоре! Жасмин недельку покрутила юбкой среди этих …дальновидных партнеров, и сама чть не заголосила: открытым текстом мне по телефону орёт: «Мукеш, они все помешались, им кажется, что они из этих старых железяк уже завтра золота наштампуют!»

Нури озадаченно вздернула бровь. Да, этого следовало ожидать. Как всегда при смене технологических формаций сшибались и рушились бизнесы, интересы, судьбы. И что тут партнеру по перспективному сговору скажешь? Помолчали. Потом Надар вяло махнул рукой, обреченно сформулировал:

– Говорят же мудрые люди, что хуже всего жить в эпоху перемен. Одно успокаивает, что не я единственный стою на перепутье. Лакшми на днях встретился на приеме, смотрит на меня настороженно, как на держателя секрета, между прочим интересуется, как у меня в металлургии дела, не собираюсь ли специфику менять. Я спрашиваю, а что, купил бы мои домны? А он только отшутился, мол, напротив, свои бы тебе отдал…за один заводик по молекулярной репликации. Что ты думаешь, только мы сейчас этими сомнениями мучаемся?

– А ты, я смотрю, ожил! – вдруг неожиданно улыбнулась Нури, – помню, когда мы с тобой сговаривались поддержать Мхатму финансированием, ты был такой круглый, ленивый, самодостаточный, вернее – самодовольный. Какой-то дом нелепый стоэтажный строил в пику конкурентам. Неужели почувствовал, как земля уходит из-под ног? Не спеши сваливать, наверняка есть какие-то решения, найдется промежуточный маневр!

– Вот за что я тебя люблю, так это за твои фантазии! – расплылся Мукеш. – Обещай, если у твоих пацанов чуть-чуть сдвинется, мне первому скажешь! Я давно понял, что в науку вкладывать в любом случае выигрышно. Ладно, облегчил душу, пар выпустил, и свет забрезжил. Тут какой-то чудак, говорят, новые программы обучения изобретает, не слышала? Очень нужны толковые специалисты. Везде.

Она слышала. Ей рассказывал давний обожатель Джозеф, который крутится вокруг нее уже лет десять, если не больше. Этот негр нечаянно появился в Индии еще до пандемии, то ли от японцев, то ли от китайцев… сильно не откровенничает. Но смотрит на нее такими влюбленными восторженными глазами, что можно и самой костром запылать. Пробовала его прощупать – выставляет блокировку. А Нури в омут головой не способна кидаться, она женщина гордая. Осторожная. Да и движет ею в этой жизни другой интерес.

И уж если совсем честно, то поздновато появился этот Джозеф, ужалена она была страстью к Мхатме, мальчишке-гению. Который уже давно и не мальчишка, а так и не понял, не прочитал в ее глазах всю глубину этой неравной любви. Вон Роза, не раздумывая, не церемонясь, схватила лакомый кусок и утащила в норку.

«Нет, нет, не смей так думать, – в отчаянии прикрикнула Нури сама на себя, – значит, ему именно такая и нужна, юная, озорная, незакомплексованная, не озадаченная всеми проблемы планеты сразу. Может быть, так оно и к лучшему. Для него. А что же будет со мной?»

Так вот Джозеф при очередной встрече рассказал ей об этом изобретателе новой образовательной системы. Очень занятной, наверняка – перспективной, Джозеф по пустому не заинтересовался бы ею. Вот, кстати, не поговорить ли с Джозефом о проблемах переходного периода, сведших с ума Мукеша и еще кучу всяких монстров из мира, производящего материалы?

Вот черный дьявол, когда надо – его рядом нет! И никаких позывных не оставляет, может, обиделся, что она на его горящие взгляды не отвечает? Лестно, конечно, но что с этим делать, Нури не знала. Как же быстро летит время, черный демон как будто заговоренный – совсем не меняется, но ее саму зеркала не обманывают. Эх, закрыться бы, спрятаться от всех где-нибудь в зеленом заповедном уголке на месяц! Или хотя бы на недельку-другую… Поплавать, полежать без всяких мыслей в тенечке, просто подышать чистым воздухом. Да где они, эти заповедные места? Пустые мечтания.

ГЛАВА 13

В Старом Свете давно уже всё было обустроено по-новому, там сейчас единолично правил молодой харизматичный диктатор Хасан Первый. Великая смута длилась почти тридцать лет и за эти годы три разрушительных волны потрясли Европу до основания. Сначала жителей вполне благополучного материка испытывали на прочность одна за другой несколько мутацийзловредного вируса. Он-то и выявил, что социальная составляющая этого гордого Союза была хлипкой, разрушилась – мгновенно. И не столь велики были людские потери, насколько непоправимым оказался психологический стресс. Депрессия, паника, страх толкали людей на импульсивные поступки: многие вдруг решили, что их приютит и приласкает Южная Америка! А ведь там тоже несколько лет свирепствовала эпидемия, проредила ряды и бразильцев, и мексиканцев, и аргентинцев.

Наверное, белых мигрантов выдавливали с исторической родины все так же напористо прущие в благословенную богатую Европу черные волны переселенцев. И уже никаких благ африканцам не сулили, и границы от них жестко закрывали, а они все шли и шли, плыли и плыли, сметая все заграждения. И это было второе серьезное потрясение для Старого Света.

Черные мигранты, сталкиваясь с местными радикалами, в погромах и битвах за влияние буквально разносили города. Уже ни те, ни другие не верили в своих старых богов, но причиной столкновений становились то религиозные традиции, то поведенческие стереотипы. Одни возмущались короткими юбками, другие – хиджабами, кто-то размахивал семицветным стягом ЛГБТ, кто-то грозил содомитам карой…

Окончательно подтолкнула весь этот материк к опасной черте невозврата третья волна. Застарелый спор Франции с Турцией в какой-то момент (никто уже и вспомнить не может, что послужило причиной) привел к военному конфликту. По принципу «да пропадите вы пропадом!» турки подняли в воздух армию модернизированных беспилотников и неожиданно атаковали французские города Лазурного побережья. Франция мгновенно парировала ядерным ударом по Стамбулу – и весь мир содрогнулся от этой неадекватной реакции. Турки в перепуге расползлись по белу свету, в прошлом они с беженцами боролись, а тут сами стали бродячим народом. А по всей Европе все пришлые мусульмане ответили массовыми терактами и настоящей партизанской войной в тылу врага. Старый военный сюз НАТО вполне ожидаемо рухнул, не стало самой сильной скрепы этого континента.

Россия, давно и надежно отгородившись от неуемных соседей современными брустверами, только наблюдала за этим безумием. У нее были и свои проблемы с осколками давнего прошлого: под ее крыло просились разом все республики, погулявшие было на свободе, да и прибежавшие назад. А нужны они?.. Приходилось подыскивать старым друзьям новый статус.

Соединенные Штаты Америки тоже давно на Европу махнули рукой. После того, как доллар потерял всякое значение и влияние, прежнему мировому гегемону следовало заново нащупывать почву под ногами. Остатки рассыпавшегося военного блока разбойничали по всей территории бывшего Евросоюза, кто во что горазд.

История умалчивает, то ли эти бродячие отряды военных, то ли мусульманские фанатики стали основной базой, на которой вдруг зародилась новая власть, только центростремительная сила разрушительной смуты вдруг оформилась жестко структурированной решеткой подавления с незаурядной политической волей во главе. Так мир узнал о воцарении в Европе Хасана Первого.

Феномен! Никто точно даже не знал, какой национальности этот высокий смуглый человек с арийскими чертами лица, откуда он взялся. Но именно он вдруг объявил, что анархии и всем революциям пришел конец, за порядок отвечает Воинство Вседержителя: «Все, кто будет нам противостоять, пусть будут готовы покинуть этот мир, хоть в прямом, хоть в переносном смысле слова!» К полному восторгу своих головорезов, харизматичный вождь от лозунга не отступал, и они быстро привели в подчинение огромную территорию. Границы новой империи без затей повторяли географические очертания материка.

Валери с изумлением наблюдал, как вчерашние бузотеры, опережая аресты и суд, спешили записаться в ряды Воинства и с горящими глазами произносили присягу верности Хасану. Как белые, так и цветные всех оттенков. Измученное смутой население готово было признать власть хоть ангела, хоть черта, только бы вздохнуть, наконец, спокойно. Не надо – свободно, хотим – спокойно.

Так завершилась эра либерализации, и потихоньку началось восстановление. И старожилы, и пришлые искатели счастья расчищали города от разрухи, одну за другой запускали фабрики и заводы, в селах пахали и сеяли. Никто не думал ни о каких демократических ценностях: живи, дорогой Хасан, сто лет, обеспечивай порядок! Новые тюрьмы открылись? – Ну, а как без этого образумить бандитов и противников нового вождя, – пусть будут тюрьмы.

Поразительно, но никого не волновало, на каких принципах правитель принимает свои решения, они странным образом всякий раз совпадали с ожиданиями подавляющего большинства этой новой империи, вобравшей в себя такие невообразимо разные народы. То ли советники с ним рядом были мудрые (откуда только взялись?), то ли сам Хасан был семи пядей во лбу, но когда он, к примеру, объявил в экономике альтернативу потребительскому обществу и провозгласил взамен Разумную Достаточность, все с ним согласились!

Конечно, немало тому способствовала и разруха, почти нищета, но хор толкователей тут же с жаром взялся внушать народу, что не надо каждый год менять телефоны и раз в пятилетку – холодильник. Этак никаких земных ресурсов не хватит. Промышленники тут же подхватили: один холодильник – на жизнь одного поколения! Началась конкуренция не за количество, а за качество, и это было понятно людям, ведь главная задача на повестке дня – прокормиться, просто выжить. А старой у тебя модели машина или новой – никого не волнует, скоро у всех будет одна: долгоиграющая!

Как только до Хасана и его приближенных дошли слухи об открытии индийских ученых, они несколько напряглись. Надо было понять, что в глобальном масштабе сулит миру этот молекулярный репликатор? Пока они делали ставку на самодостаточность в замкнутом пространстве империи. Но потребность в энергоносителях, в различных сырьевых ресурсах была и у них.

Посовещались. Посетовали, что нет в Индии жесткого государственного управления, и слишком рано ученые обнародовали своё открытие, отдали формулы на произвол толпы. Сейчас такого насочиняют в порыве коллективного творчества, что мало не покажется никому! И как потом обуздать все "левые" коллективные изобретения, куда они вообще будут нацелены?

Хасан послушал всех – и принял решение. В университетах, уцелевших после бегства ученых во все стороны света, создать закрытые лаборатории по конструктивному поиску прагматичного использования этого открытия. Засекретить. В открытых публикациях, в сети объявить репликатор исчадием дьявола, темных сил, посягающих на прерогативу Вседержителя, все церкви и храмы настроить в соответствии с указанием. На международной арене выступить со строгим предостережением от попыток поиграть в божественную инженерию, иначе быть большой беде!

Как ни странно, Хасана поддержали в том или ином виде почти все континентальные образования: после опасных игр с генной модификацией флоры и фауны, надо десять раз подумать, прежде чем делать топливо из песка и колбасу из нефти. И не следует пытаться перемудрить самого Вседержителя, боком выйдет.

Про золото как-то в тот век не очень задумывались, деньги остались в прошлом, основой товарообмена была Цифра. Ну, разве что в сплавах для умного машиностроения редкие металлы необходимы. Да чтобы женщин своих принарядить, безделушками блестящими порадовать. Вот уж эта потребность была воистину вечной!

Репликация… Шило – на мыло, стекло – на броню, мечи – на орало. Вечно человеку хочется отбросить все черновики, начать с чистого листа. Но ведь старая мудрость не зря гласит, что семь раз следует отмерить, прежде чем отрезать. Все очень неоднозначно, не наломать бы дров, а то ведь можно, поспешая – сильно опоздать. Иные новаторские устремления почему-то отбрасывают людей назад.

День прошел в государственных хлопотах, к вечеру Хасану Первому дали возможность расправить затекшие члены в тренажерном зале, вывели на прогулку. Зарядили сбалансированным энергетиком для успешного функционирования. Так он сам выражался, иронично высмеивая полную свою зависимость от жесткого распорядка в жизни любого повелителя. Если он не хочет оказаться в канаве, приходится подчиняться.

…Фонтаны шумели, миндаль цвел, красавицы скользили в танце – все, как положено в гареме благополучного ханства! Прямо картинка из древней «Тысячи сказок».

Он оперся на балюстраду, всмотрелся, приглянулась на этот раз черноволосая юная женщина, игриво вертевшая бедрами. Турчанка? Хохлушка? Испанка? Все перемешалось в этом мире. Вот и ладно, зато здоровее будет потомство! Ему этот…из черномазых советников, Валери, кажется, рассказывал, что у Чингисхана, древнего монгольского завоевателя, огромное количество потомков по крови. Почему же он, Хасан, не может зарядить человечество своей энергией самым широким охватом?

Усмехнулся, сам себе скомандовал приступить к ночным подвигам во имя будущего процветания человечества.

Ранним утром он уже был на пробежке, проветривал мозги, планировал очередность действий. Через час в студии с мониторами принимал рапорты от управляющих национальных округов: о настроениях, ритмичности работы предприятий, создании клубов по интересам для управляемого отдыха. С продовольствием везде была некоторая напряженность, но он намеревался с северным соседом заключить договор на поставку зерна – в обмен на …

Но вот что предложить в качестве бартера, империи надо было крепко подумать. Разве что отходы? Или старые музеи, которые, впрочем, давно никому были не нужны. Всё давно оцифровано, воссоздано в объеме, цвете, индивидуальных характеристиках, но в свете новых веяний об отрицании всяких авторских прав – картины старых мастеров уже не интересны ни обывателям, ни коллекционерам. Как только стали возможны копии, неотличимые от оригиналов, цена шедевров обнулилась.

… А смешная эта цыганочка была у него нынче ночью, вкусная, чем-то припала к душе. Надо будет повторить. Или – напротив? Хасан избегал всякой психологической зависимости, на подкорке чуя опасность сильных чувств. Любовь – зависимость – слабость. Он не может себе этого позволить. Ладно. Пусть завтра будет беленькая, голубоглазая, они тоже встречаются довольно живенькие, и кожа у них такая тонкая, нежная, ногтем пожестче проведешь – и брызнет, как виноград соком.

Хасан был не лишен поэтического мироощущения, но одиночеством своим дорожил безмерно, почитая его за основу успеха.

Странные отношения у него сложились только с этим черным советником Валери. Знающие люди говорят, что он давно по Европе рыщет, но чем конкретно занимается, никто точно не знал, то ли путешественник, то ли социолог, то ли…но какой смысл гадать, если не владеешь точной информацией? Конечно, умен, разумеется, эрудирован, никогда не высовывается и, кажется, карьерного роста не жаждет в отличие от остальных членов ближнего круга. (Хасан их всех видел насквозь). Тогда что ему надо?

Хасан не любил, когда нечто непонятное подступало к нему так близко, лучше в целях профилактики от полезного отказаться, чем схлопотать потом какой-нибудь сюрприз. Сюрприз и состоялся.

Во время одного очень важного выступления на закрытом совещании региональных глав силовиков, где Хасан жестко ставил перед ними задачи по своевременному подавлению всякого разброда и шатания в головах, в него метнули бомбу. Дурацкое самодельное устройство в виде смартфона, как-то прошедшее серьезный досмотр. Только Валери невероятным образом метнувшись к нему, в мгновение ока повалил Хасана и накрыл собой. Оба даже не получили ранения, а вот три охранника-верзилы, не успевшие глазом моргнуть, убиты были моментально. Не осколками! Выбросом какого-то таинственного вещества очень малой окружности действия. И ведь так и не расшифровала его служба безопасности, что это за гадость была – и растворилась бесследно в воздухе.

Словом, можно к этому черномазому относиться как угодно, но спешить его удалять не стоило. Кстати, надо будет с ним, не особенно демонстрируя крайнюю озабоченность, поговорить насчет бартера с северянами. В конце концов, зря он что ли числится не в охранниках (как могло быть после того случая), а в советниках, пусть…советует.

Валери появился так, словно давно находился тут, под рукой, и хорошо слышал то, что великий правитель еще не успел окончательно сформулировать, выговорить. Вот еще одна его особенность, которая с одной стороны очень напрягала Хасана Первого, но и была чрезвычайно удобной. Негр самым учтивым образом поклонился, опустил глаза, всем своим видом демонстрируя подчиненное положение. Хасан поощрительно улыбнулся, сделал знак рукой, приглашая садиться.

– Я в некотором затруднении, – доверительно начал правитель, – давай, порассуждаем вместе. Нам надо поладить с северянами в торге за зерно. Как ты думаешь, в чем их интерес, с чем мы в запросах столкнемся?

– Вы сами хорошо знаете, что ресурсы их не интересуют, а товары длительного пользования они и сами давно делают долгоиграющими. – Осторожно начал Валери. Он хорошо понимал, что чем моложе вождь, тем чувствительнее он к манере…поучения. Хасан, конечно, очень незаурядный молодой человек, но возраст в данном случае имеет значение. Первостепенное! И негр продолжил всё тем же вкрадчивым голосом:

– Я могу ошибаться, но вы наверняка предполагаете, что весь мир пристально следит за нашими лабораториями по исследованию микробов. Особенно в свете бедствий мирового океана, у них ведь тоже экологи орут, как помешанные.

– Но лаборатории наши сильно пострадали от бегства молодых ученых.

– Однако не настолько, чтобы потерять свой потенциал. Речь идет не об исследованиях для фармакологии, а о разрушительной и созидательной способности микробов на различные вещества. – Валери оседлал свою волну! – Наши ученые пошли совсем другим путем, нежели индийцы, они не раскладывают молекулы, они используют творящую способность вирусов! Я не стану вдаваться в подробности научного феномена, скажу только, что результаты этих исследований очень интересуют русских. Но все ведь строго засекречено, поэтому они будут просить взамен любого товара доступа к нашим лабораториям.

Хасан нахмурился. Он не любил делиться будущим. Валери это понял по выражению лица правителя. И осторожно добавил:

– Я уверен, что обмен мнениями в научной среде так или иначе существует, этого нельзя было скрыть ни в древние времена, ни в самые последние, никакие заслоны не помогут. Лучше управляемый процесс, чем тайный.

Хасан немного расслабил мускулы непроницаемого лица: дело говорит. Значит, можно начать с обмена информацией, встреч, конференций. Ученые любят поговорить, почему бы не дать им возможность пообщаться? Легально, подконтрольно. Все равно мы пока никель и золото у них покупаем. Пока.

Валери заговорил с ним о том, что пора восстанавливать систему образования, иначе мы не сможем подпитывать кадрами вообще никакие исследования. И с этим Хасан был согласен, сам думал, как к единой образовательной системе подключить столь пестрое сообщество. С разноголосицей частных школ давно пора кончать. Валери советовал устроить большой международный конгресс по этому поводу, затраты того стоили!

– А что затраты, – пожал плечами Хасан, – сделаем конгресс на платной основе всех участников, думаю, эта проблема в приоритете всех континентов. Собирай организационный комитет, быстренько обсудите, насколько это исполнимо.

На этом и расстались, очень довольные друг другом.

ГЛАВА 14

Стайка юных девушек у источника этим ранним утром была явлением вполне обыденным. И легкий разговор, и заразительный смех, и шаловливые брызги, – всё мило, и так присуще именно этим созданиям, в таком возрасте и в таком месте! Наджибулла издали учтиво поклонился шалуньям, и они приветливо помахали ему руками. Их ждали по домам, и они, наконец наполнив свои кувшины, вереницей двинулись по тропе. А он уселся под чинарой, наслаждаясь легким ветерком, облизывающим свежестью его лицо, лохматящим волосы. Он так и остался навсегда поклонником этого края, к тому же так переменившимся за какие-то полвека!

«Вон мои малыши бегут, пора, значит…» – подумал Наджибулла и поднялся, потянулся во весь свой гигантский рост. Теперь здесь никто не боялся черного гиганта в его обычном обличье, он давно оброс добрыми легендами, учитель-сказочник, поэт и настоящий кладезь знаний. Рассветным утром он проводил свои занятия на открытом воздухе, насколько это позволяла погода, либо на террасе школы. А их в Афганистане строили обязательно с террасами, они стали обязательной принадлежностью созерцательной части обучения.

Щебет ребятишек, их неугомонное желание рассказывать учителю все свои происшествия одновременно, перебивая друг друга, радовали его так же, как и восходящее солнце. Он им кивал, изумленно вздергивал брови, ахал и разводил руками – и они воспринимали ответную реакцию Наджибуллы как должную и вполне достаточную. Дав им выговориться, он спросил всех сразу: собирали ли они лепестки и соцветия для маленьких лабораторий своих родителей, творящих благовонные масла? Получив хвастливые заверения, что насобирали «во-о-о-т столько аж!» – похвалил помощников; движением руки, усадил галдящих и толкающихся учеников полукругом и дал им первое задание: описать сверкающие на солнце струи воды.

Воцарилась относительная тишина, только переливчатое бульканье ручья да посвист, пение малых птах нарушали ее …Рай!

Да, почти сто лет тому назад он превысил полномочия наблюдателя и непосредственно вмешался в ход событий, но ведь Созидатель сам повелел им вернуться к землянам, понять, вникнуть. Вот он и постарался вникнуть. Это была та еще сцена!

В пещере, где собрались командиры банд талибанов, атмосфера была взрывоопасной. Ужесточение визовых режимов, границы на замке и практически отмена авиасообщения нанесли огромный урон наркобизнесу. А тут еще и американцы, потрясенные разрухой в своих благословенных пределах, кинулись к себе домой, окончательно порушили налаженные транспортные потоки. И чем теперь жить? Самим жрать этот мак?

Кричали, спорили, но тут сквозь камни темного убежища проступил, как черная тень, негроидный тип – одни белки глаз сверкали! Никто за оружие не схватился, все упали ниц, до самой тупой башки дойдет, что это – Знак от Всевышнего! И то, что он заговорил на их родном языке, но высоким и чистым слогом, лишний раз убеждало в яви и святости происходящего.

– Прогневили вы Аллаха долгим своим упорством в кровавом промысле, в сеянии зла, – густым басом, но тихо заговорил посланник. – На свои же головы опрокинули последствия всех своих прегрешений. Осталось только спасать следующие поколения, детей своих и внуков.

Он говорил недолго и сказал немного, но тем убедительнее были его слова, врезавшиеся в память этих огрубевших от бесконечной вражды людей. Их было не так много, но вполне достаточно, чтобы сказанное при свидетелях Слово воссияло верой и подкрепилось делом.

Самый старый и давно уставший от крови талиб Ахмед, получивший такую неожиданную и грандиозную подмогу своим невысказанным надеждам, моментально отреагировал, сосредоточил в руках бразды правления.

Начались переговоры с властями о мире и разоружении всех, кто еще бродил по горам. Со всех минаретов звучал призыв к мусульманам объединиться, вспомнилось истинное учение Аллаха, изрядно исковерканное за десятилетия войн! Заполыхали огнем делянки с маком, каялись и клялись курьеры, что впредь никогда не выйдут на грешную тропу.

История умалчивает, насколько это движение было единодушным, но ведь легенды всегда лишены подробностей и деталей!

Откуда-то взялись умники, подсказавшие, что на первых порах надо заняться огородами ради самовыживания. Вспомнили рассказы пленных шурави, русских, которые уверяли, что даже во время страшных войн и в лихие годины переломов у них на родине люди спасались огородами с набором зерновых и овощных культур.

Уже много позже (непонятно, с чьей подачи!) появились в Афганистане озабоченные заказчики: миру потребовались благовония, производимые в экологически чистых регионах, где промышленностью и не пахло. Так появились розарии, лавандовые поляны, гряды календулы и ночной фиалки, заросли мяты. Умельцы немного поколдовали над старыми лабораториями, оказалось, их вполне можно приспособить для нового сырья – опять же цветочного, но с другим продуктом на выходе.

Так был налажен экспорт дорогостоящих благовоний, призванных пробудить обонятельные функции пострадавших от пандемии людей. Ученые только ахнули, увидев благотворное действие такого простого и благородного – не хочется даже называть его лекарством – бальзама! Оно получило широкое распространение даже там, где вирусы не свирепствовали, молва приписывала ему профилактическое действие. Росли цены, росли объемы производства, ассортимент, сбыту никто не мешал и препятствий не чинил.

Самое странное, неожиданное воздействие смена сельскохозяйственной культуры произвела на самих жителей Афганистана. Они словно распрямились, освободились от груза вины и стыда за то, чем жили раньше. Может быть, на них так раскрепощающее подействовал и воцарившийся в стране мир?

Да был ведь и третий фактор – новая система обучения Наджибуллы, его Закон Божий.

…Ребятишки теребили его, самые торопливые уже готовы были декламировать свои экспромты, свои непосредственные ощущения от этого бурлящего, весело скачущего ручья. Но они усвоили ритм и правило школьного занятия: эти задания надо выпаливать не всем сразу, а по порядку, акцентируя свою находку. Остальные внимательно вслушивались, старались не забыть свое словцо. Поразительно, но персидские рубаи у этих малышей были полны свежести, непосредственности, но в то же время – лаконичны, всегда исполнены смысла. Они еще не надували щеки и не блуждали в лабиринтах слов, как взрослые. Именно поэтому вот такие сочинения не по чужим стихам и рассказам, а по своим непосредственным впечатлениям, Наджибулла и практиковал в школе в первый год обучения.

Конечно, конечно он не сразу к этому пришел! Если сказать откровенно, то именно вот эти человеческие детеныши и открыли ему глаза на землян. То есть не конкретно эти, скачущие от нетерпения и теребящие его за подол длинной белой рубахи, а примерно такие же – многие десятилетия тому назад, когда он только появился здесь с миссией ответственной и, как оказалось – невыполнимой.

Обойма галактических разведчиков не смогла найти критерии оценки, человечество оказалось слишком противоречивым и богатым на сюрпризы. Они, эти сюрпризы, множились, чем пристальнее вглядывались посланцы небес в эту биологическую бурлящую субстанцию. Взять хотя бы овладение информацией.

Сами биороботы, прибыв на Землю, были обеспокоены только здешним способом ее хранения и скачивания. Нашли архивы, скачали, усвоили – подвергли аналитическому переосмыслению. Нормально! Человечество очень близко подошло к такому же способу обогащения знаниями, особенно после крутых испытаний пандемией и самоизоляцией. Всё подрастающее поколение буквально по всем странам переключили на дистанционное обучение, благо, технологии уже позволяли.

И вдруг – облом! Самые маленькие от такого легкого и доступного обучения с ревом и скандалом отказывались, психовали, заболевали, сводили с ума своих родителей. Ничего нельзя было понять, то они в школу ленились ходить, прогуливали занятия и жаловались на учителей, а то вдруг им вот эта пыльная, шумная, драчливая тусовка в классах и коридорах стала так нужна!

Наджибулла побывал на разных континентах, видимым и невидимым наблюдал и эту истерику, когда дети подолгу сидели по домам, и блаженное состояние коллективного безумия, когда они, наконец, встречались в своих учебных заведениях. Со всей очевидностью поняли все: им нужны непосредственные ощущения. Они должны этот мир потрогать руками, попинать ногами, лизнуть, куснуть, понюхать – иначе мозг отказывался закладывать информацию в свои извилины. При этом малышам категорически необходимо наблюдать, как это делают другие дети, сверять непрестанно свои открытия – с аналогичными или непохожими.

Наджибулла понял, что земляне, хоть и очень похожи на него (или он – на них?), но устроены по-особому родственно к своей Земле, к атмосфере, к питанию и энергетике. И с этим ничего не поделаешь, так они устроены Творцом, нечаянно или сознательно – вопрос второй, тут и соваться со своей пытливостью нечего. Но люди, люди, существа социально ориентированные, оставались…животными, которые мир воспринимали на вкус, на ощупь, нюхом и ухом! Какое тут может быть дистанционное обучение наедине с экраном, небось, не роботы.

По ходу дела открылось и еще одно обстоятельство. Ровно так же, как ученикам был нужен живой учитель, то сердитый, то насмешливый, то ласковый и терпеливый, учителям также были нужны вот эти пацанята. Непослушные, орущие, проказливые, а то вдруг замирающие в изумлении и воспринимающие всё на лету. Как актерам нужны зрители, иначе театр не складывался. Учителя на «дистанционке» как-то скисли, увяли, пожилые запросились на покой, молодые зевали и подумывали о смене профессии. Это была планетарная катастрофа, ударившая по землянам страшнее вирусных эпидемий!

Надо было опробовать свои выводы и концепции на небольшой территории, и Наджибулла вернулся в Афганистан вдохновленным и просветленным. Конечно, пришлось еще раз поразить правителей явлением сквозь стены, на этот раз – белым в белом. Все-таки наставление было светлым, с перспективным посылом!

Правители откровение Белого пророка выслушали, трясясь от волнения, на коленях. Само явление, свидетельствующее об избранности народа Аллахом, их возвышало, требовало немедленного послушания. Да ведь не просто обучение, чтобы не отставать от всего мира, а преподавание Закона Божьего! Как тут можно усомниться…

Без промедления был открыт институт, в котором Наджибулла, набравший стеснительных юнцов, очень быстро подготовил первых учителей. Они продолжали вместе с ним расти (у землян это называется – повышать квалификацию), но одновременно по аулам и городам уже занимались с малышней, попутно учили грамоте и взрослых.

Схема была очень простой.

Первый этап – открытие мира, созданного Аллахом, в непосредственном восприятии, – флора, фауна, звуки, краски. Наблюдали, рисовали, слушали музыку и сами играли на простейших инструментах, танцевали и пели, читали и сочиняли стихи и сказки. На втором этапе подросшие любознательные детишки получали знание – а как всё это действует? Постигали законы физики, химии, формулы и концепции. А третий этап совершенно неожиданно подводил их к тайнам, которые только предстояло открывать. То есть сначала – ответы, а на заключительном этапе – вопросы, на которые человечеству еще предстояло найти ответы! Так распахивался перед юными исследователями простор поиска, являлось понимание, что в этом мире немало тайн припасено и для них. На втором и третьем этапе уже были нужны приборы, компьютеры, обмен знаниями с профессионалами из других стран.

Система заработала столь эффективно, что очень скоро не афганцы рвались в элитные зарубежные университеты, а к ним поехали любопытствующие. И когда в Старом Свете по наводке Валери (собрата по обойме) был подготовлен международный конгресс по проблемам современного образования, самым пристальным вниманием пользовались докладчики из некогда темного и дикого Афганистана. Впрочем, что уж вспоминать события вековой давности, ни один из земных народов темных пятен своей истории не помнил, только победы, открытия, события, которыми можно гордиться. Так избирательна память человеческая!

Наджибулла на тот конгресс не поехал, у него уже были прекрасные ученики (да не в одном поколении!), которые лучше его самого могли расписать все три этапа постижения Закона Божьего. Да так, что этот закон ни на йоту не противоречил ни одной из земных религий, не оскорблял традиционных представлений о духовных ценностях, коими следует дорожить и руководствоваться. Да, мир людей по-прежнему был противоречив, далек от совершенства, а законы морали сам человек непрерывно испытывал на прочность. Грехи не переводились, тюрьмы не закрывались, но Наджибулла был далек от строительства взрослых взаимоотношений. Он раз и навсегда погрузился в свежий, чистый, зоркий мир детства, нежно и трепетно помогал ему встать на ножки, потрогать ручонками – и запеть во всё горло первыми самыми важными, самыми значимыми словами.

А еще он очень гордился, что в школу пришли преподавать женщины, которым раньше вообще было запрещено заниматься чем бы то ни было, кроме дома и семьи. Однако, что говорить, тех диких времен сейчас никто уже и не помнит. Вон хоть те юные девушки, что приходили со своими кувшинами к источнику с открытыми лицами и обнаженными по локоть руками. Скажи им, что раньше за это была бы им смерть, они только прыснут со смеху. Не поверят!

…Следующим был урок рисования, и Наджибулла, приобняв свое шумное собрание сколько только могли захватить его длинные руки, повел их к террасе, невысоким столам с простыми скамьями. Там была бумага, перья и кисти, тушь и краска. Самые нетерпеливые мчались вперед, тащили в баночках воду, хватали листы ватмана. Ох, сейчас намалюют пейзажей и натюрмортов, перепачкаются, вспомнят, что было вчера и произошло только что! Но никаких компьютеров, пальцами, чуть ли не носом, в непосредственных ощущениях и немыслимых фантазиях.

– А я тоже буду рисовать, тебя, Омар, и тебя Фатима, на кого же вы похожи? Сейчас подумаю! – загадочно и с хитрецой проговорил учитель, а ребятишки аж взвизгнули от восторга. Они его понимали почти с исчерпывающей интуицией и глубиной, и очень этим гордились. Как, впрочем, и родители этих сорванцов, считавшие, что им невероятно повезло с учителем, со школой, и вообще – в этой жизни. В такой стране посчастливилось родиться, разве это не счастье?!.

ГЛАВА 15

Звенели кружки и лязгали столовые приборы, плыл сизый дым от курева, разносились беззлобные перебранки и взрывы хохота. Всё, как и положено в стилизованном под старину припортовом кабачке, где рыбаки отдыхают от своего тяжкого труда. Хохот то и дело вырывался из дюжины глоток парней, собравшихся за самым завидным дубовым столом у камина с живым огнем. Его, как всегда, оккупировала команда черного шкипера Вильяма, здоровенного детины двухметрового роста. Он вечно потешал публику своими невероятными россказнями, откуда только, чертяка, их брал!

– Конечно, самое главное – устойчивость и балансировка, – увлеченно размахивал он руками, – важно суметь оседлать волну, и когда она закругляется, съехать по ней на доске, выскочить, удержаться и взлететь на следующую. Вот в чем главное искусство сёрфингиста! А уж если ты сможешь внутри этого завитка в двадцать пять метров крутануться – всё, ты король!

Новый взрыв хохота был ему ответом, и ведь слова какие выдумает, не говоря о самом действии! Человек, с его тонкой ранимой кожей – и в морскую воду, слыхано ли такое, когда даже крупные морские коровы со своей бронированной шкурой давно ушли на глубину. Ну, горазд врать, шкипер… И кликуху себе придумал шкодную – что за "шкипер", откуда взял?

Рыбаки крутили головой, вытирали слезы, выступившие от смеха, запивали байку темным, крутого градуса элем. В динамике смолкла музыка, кто-то хрюкнул, постучал и невнятным суровым голосом пробурчал: «Пятнадцатая на погружение, готовность – полчаса, причал двадцать пятый». Кому – непонятно, а команда, к которой было обращено приглашение на погружение, мигом снялась с места.

Выходили через экипировочный отсек, туда втянулась разношерстная разбитная толпа, оттуда стройной шеренгой вытекли один за другим в ладных комбинезонах и закрывающих даже лицо шлемах неотличимые друг от друга существа. На причале означенного номера они так же сноровисто ныряли в раструб погрузочного шланга, скатывались в подводную лодку и расходились по своим постам. Последним нырял шкипер Вильям, он один умел неуловимым движением отстегивать лодку от погрузочного шланга, после чего отверстие в лодке задраивалось, а шланг, собравшись гармошкой, взвивался вверх, укладывался на причале до подхода следующего суденышка. Подлодка уходила на глубину.

Да, рыбацкий промысел невероятно изменился за минувший век. Мировой океан был тяжко, неизлечимо болен. Вся его поверхность у берегов была покрыта слоем бурых водорослей, неоднородным, но почти повсеместным. Практически на двадцать метров вода была отравлена этими тварями – ученые так и не пришли к единому мнению, микробы это, растительность или какая-то живность. Экологи орали, что это от загрязнения, а что проку определять, к флоре или фауне принадлежит эта зараза, если вычистить ее на таких необъятных просторах просто невозможно?! Никаких реагентов, никаких мощностей очистных сооружений не хватит.

Треска исчезла совсем, стаи сельди поредели и перетекли на нижние водные этажи, про красную рыбу люди вообще забыли. А между тем водные ресурсы, хоть и стали деликатесным продуктом, людям были просто необходимы. Особенно англичанам.

После того, как мир финансов претерпел необратимые изменения, банки, жиревшие на спекулятивных махинациях, приказали долго жить. Но именно они в прошлом давали гордой Великобритании половину доходов, страна богатела финансовым обслуживанием мировой торговли. И вот всё накрылось, расчеты в Цифре ушли в виртуал, центры управления рассеяны повсеместно, чаще всего – в закрытых сетях глобальных компаний. Доверие утрачено вообще, исчезло из обихода человечества, как понятие.

Что оставалось Великобритании, всю свою историю промышлявшую грабежом то территорий, то бизнесов? Попытаться заработать трудом. Тут англичане и вспомнили, что вообще-то живут на острове, морской продукт очень даже в цене, начали налаживать глубоководную добычу редких и таких соблазнительных деликатесов.

Для промысла строили верткие подлодки на ядерном ходу, с лазерным боем и надежными ловушками. Были установлены строгие квоты на вылов, но когда бы их соблюдали! Островитяне считали, что они – законные хозяева 200-мильной морской зоны у своих берегов. А если случалось забраться подальше и поглубже, так поди поймай их, докажи, что кто-то что-то нарушил. Так и браконьерничали помаленьку, таская с глубины немыслимых тварей, рискуя иногда головой. От осьминога невероятной величины еще надо суметь отбиться, когда он накроет лодку всей своей массой да метнет щупальцем, да размажет о ближайшую скалу! Сколько раз уходили от беды, благодаря невероятному чутью Вильяма, как этот чертяка только опасность распознает. Предпочитали его об этом не спрашивать, но после нескольких удачных стремительных взлетов на поверхность и погружений на глубину все его распоряжения выполняли молниеносно, и капитан Эдгар Клинтон против такого нарушения субординации никогда не возражал, молод еще был. Но и достаточно умен, чтобы понимать свою выгоду от действий такого рядового члена экипажа.

Охота в этот раз была удачной, ловушки загружены под завязку гигантскими кальмарами. Капитан решил, что лучше не на приемочный причал выходить, а к секретному люку под ламаншевским туннелем. Его соорудили давно, выведя из служебного рукава небольшое ответвление – прямо у берегов Дувра. Там уже сформировалась контрабандная структура отгрузки, мобильная и надежная. Правда, Эдгар немного колебался, но старики из экипажа давно его подначивали вильнуть «налево», такие выгоды для всех маячили! И вот он рискнул.

Вильям, услышав команду лечь на новый маршрут, только бровью повел: доиграются рыбаки! Но не в его правилах поучать и занудствовать, он уже понял, что люди усваивают опыт лишь через свои собственные ошибки. Легли на курс. Большую скорость не задать, все-таки ловушки с грузом тормозили, но потихоньку добрались. К мониторам управления подскочил и припал один из энтузиастов «левого похода», волнуясь, тыкал пальцем в нужном направлении. И вдруг взвизгнул: прямо на них выдвигалась огромная черная туша – военная подводная лодка, которой тут совершенно точно быть не должно! Чужая!

Сработала опять же моментальная реакция Вильяма: подлодка рыбаков, почти свалясь в пике, ушла на глубину, совершила немыслимый для ее приборов маневр и, отстегнув ловушку с гигантскими кальмарами, по прямой ушла, улетела в сторону Исландии.

Ох, и удивились, наверное, французские (или – русские?) вояки такой прыти рыбацкого суденышка! И порадовались бесплатной добыче, которая покачивалась, аппетитно упакованная в сетку, и постукивала в их иллюминаторы. Зацепить добычу и втянуть внутрь – вовсе не проблема, небось, не первый раз шугают пронырливых англичан, которые так и норовят «проделать дырки» в любых договоренностях!

…На борту пятнадцатого царило хмурое молчание. Эдгар кусал губы, старички прятали глаза, Вильям понимал, что не время сыпать соль на раны и помалкивал. Проблем с энергией у этих подлодок вообще никогда не было, их заряжали раз в полгода, стало быть, надо всё начинать сначала. Устали, не устали – работайте.

– Справа по борту кашалот! – прозвучал вдруг голос смотрящего.

Экипаж встряхнулся, все приготовились к захвату здоровенного млекопитающего. А куда деваться, с пустыми руками на берег возвращаться никому не хотелось. Предстояла долгая и трудная погоня, битва, проблема с транспортировкой без оборванных сетей. Ничего, как-нибудь исхитрятся, рыбаки – народ смекалистый!

Фортуна рыбацкая в этот день была явно на их стороне. Измотались, правда, основательно, но кашалота сумели одолеть, хоть заряды и не особенно годились для туши такого размера. Подбили, пригарпунили, самым тихим ходом сумели отбуксировать до приемного причала. Там сначала удивились такому долгому походу и возвращению почти в ночь, но оглядев массивную тушу, только ахнули. Максимально быстро выдернули краном на поддон, окатили горячим дезинфицирующим паром, тут же приступили к разделке. Экипажу пятнадцатой подлодки, ввиду необычайно богатой добычи даже пообещали безвозмездную выдачу утраченных ловушек: без сеток какая ловля! Обнищают добытчики…

Экипаж в полном изнеможении от пережитого разбредался по домам. Прежде чем расстаться, Вильям, под локоток отведя Эдгара Клинтона, доверительно ему шепнул:

– Не стоит подавать рапорт о произошедшем столкновении возле Дувра, могут не понять, начнут расспрашивать, как мы туда попали, что там делали.

Капитан обиженно вскинулся:

– Что я, по-твоему, совсем дурной, сам не соображаю? Им только повод дай, до конца жизни на крючке будут водить!

Вильям почесал затылок, покивал, лицо стало совсем унылым и несчастным. Эдгар понял: не всё сказал наш затейник. Нерешительно спросил:

– Ну, говори уже, что у тебя на уме, боишься, что кто-нибудь из нашего экипажа проболтается?

И тут Вильям неожиданно прямо просветлел, вся его черная образина расплылась в широчайшей улыбке:

– Точно! Эдгар, да ты просто гений! Надо проболтаться! Ведь как-то до наших вояк должна дойти информация, что подлодки Хасана шкурят наши берега, прямо трутся об туннель… Доверься, кэп, беру на себя, какой с меня, старого болтуна, спрос. Вот прямо завтра в пабе и насочиняю небылиц.

Эдгар важно кивнул, опять же с него-то, с капитана, кто ответа потребует за Вильяма, он всем известен своими побасенками. С него пусть и спрашивают за вранье.

Всё так и случилось. За кружкой эля, а то и чего покрепче, Вильям в три дня нагородил черт знает каких небылиц про то, что вокруг острова давно кружат подлодки военного флота империи Хасана. Похоже, готовятся к штурму. Да ведь ходят без опознавательных знаков, их только по иллюминаторам французских судов старого образца и признаешь!

Парни недоверчиво спрашивали: «А кто их видел, эти лодки? Кто их знает, эти иллюминаторы, хоть старого, хоть нового образца?» На что Вильям вытаращивал или закатывал зенки, одни белки страшно сверкали на черной роже, и трагическим голосом парировал: «Я много чего видел, много чего знаю, поживи-ка с моё!»

Договорился. Вызвали, куда следует, спросили сурово: «Ну-ка коротко, ясно, четко: где, когда, что видел, кто может подтвердить». Вильям так же четко доложил, в какой день и в какое время он видел у берегов Дувра французскую новейшую подлодку явно военного назначения. Никто подтверждать его донесения не будет, поставьте пост слежения и не будьте впредь разинями и лопухами. Иначе быть беде. Глянул строго на побагровевшего от его наглости пожилого полковника соответствующего ведомства, на его отвисшую челюсть, подмигнул ему выразительно и …растворился в пространстве.

И кому такое расскажешь, с кем поделишься? Полковнику хватило ума сделать вид, что всё у него под контролем, пост – поставил, заходы Хасановской флотилии подтвердились, по начальству отрапортовал о собственной интуитивной бдительности – схлопотал благодарность.

Хасан получил ноту – и не возражал. Воевать он не собирался, подумаешь, остров безо всяких ресурсов, но на всякий случай пальцы держал врастопырку и глаза – разутыми. Да и любили его ребята на халяву поживиться добычей ушлых контрабандистов, сколько сеток пооборвали рыбаки, застигнутые врасплох у Дувра, у своего "левого" люка! Понятное дело, жаловаться никому из них даже в голову не приходило – у самих рыло в водорослях.

А Вильям, как ни в чем не бывало, вернулся к своему экипажу. Эти парни ему полюбились, простые, доверчивые, как дети, работяги, живущие своим нелегким трудом. Ну, кто их еще прикроет в опасную минуту, этот губошлеп Эдгар? Ему самому еще нос утирать надо. Хорошо, хоть он это понимает, не задается, и налево больше ходить на своем суденышке не рискует. Ученый!

Разумеется, черного шкипера очень волновала проблема ядовитого цветения морской воды, из-за него вся жизнь опутилась на глубину, и рыбаки – вслед за нею. В свободное время он не все часы просиживал в кабаках, часто и подолгу ходил в одиночку на разведочной торпеде в соприкасающихся слоях, верхнем, насышенном микробами как густой бульон, и нижнем, относительно чистом. Почему в торпеде? – Даже его прекрасная прочная кожа от соприкосновения со жгучими отходами жизнедеятельности этих невидимых тварей страдала. Да, быстро могла восстанавливаться, снова лоснилась черным глянцем, но зачем зря подвергать организм таким испытаниям?

Невероятные испытания претерпевал и мировой океан. Нарушился какой-то баланс, при котором мелкий бес получил большую волю. А уж когда исчезли один за другим обитатели верхнего 100-метрового слоя водной стихии, бурые водоросли разгулялись во всю. И как определишь, кто ими питался в те стародавние времена, когда этот баланс существовал сам собой? Разве что скачок во времени сделать, но это им,разведчикам, позволялось в самых исключительных случаях.

Вильяму оставалось надеяться на то, что его пытливые походы, изучение "проплешин" – окон чистой воды – дадут пищу для размышлений ученым, которые по всей Земле ломали голову над этой проблемой. В этих проплешинах резвились какие-то миниатюрные рачки, совсем новые, невиданные ранее морские твари. Может быть, на них есть надежда в этом бою? Вильям приносил их в самые разные лаборатории – и к русским, и к французам, и, естественно, к своим, англичанам. Все уж привыли к этому добровольному помощнику, не спрашивали, чей он и почему ходит в рисковые походы на своей чудной торпеде. Принимали очередную порцию воды с микроорганизмами для исследований, заносили на карты район изъятия проб, расспрашивали, делились сомнениями и догадками.

Дальше всех продвинулись в поиске французы. У них не было проблем в опытах: Хасан хоть был и суров к политическим соперникам, ученым умел создавать условия для исследований. Так на французском побережье пролива была создана цепь резервуаров с водой разной степени загрязнения. В этих бассейнах множились, гибли, бились и давали причудливое потомство различные микроорганизмы. Уже был выделен переспективный и достаточно агрессивный вид, пожирающий бурные водоросли. Весь вопрос был лишь в том, кого они начнут пожирать …после того, как расправятся с бурой чумой. То есть опять же подступали к главной неразрешимой проблеме соблюдения баланса, того природного равновесия, созданного Творцом, которое так легко нарушить и так неимоверно сложно воссоздать.

С восхищением заговорил об этом с Вильямом как-то почти ненароком столкнувшийся с ним на побережье его собрат по черной обойме Валери. Вообще-то они редко пересекались, чтобы сверить позиции, вот и на этот раз: молнией сверкнул под черными кудрями телепатический диалог о могуществе и силе просчитанного воображения Созидателя – и разошлись. Они-то лишь наблюдатели, не изобретатели и не разрушители, просто глаза и уши.

ГЛАВА 16

Саксофон его очень выручал, Боб с ним прямо сросся. На какую бы службу он ни соблазнился, именно инструмент, небрежно закинутый за спину, умилял кадровиков и снимал всякую настороженность при собеседованиях. И неважно, шел он программистом, расчетчиком по логистике или утилизатором, – специализацию набирал очень быстро (способен, черт!) , а сакс помогал ему наладить отношения с людьми. Он у Боба мог и ласково урчать, и рвать пространство в клочья, и ритмично приговаривать, настраивая на деловой лад. Соратник!

Вот и в этой конторе утилизаторов взгляды людей теплели, на лицах появлялись улыбки, когда негр проходил по залу огромного офиса сквозь ряды к своему монитору.

«Ишь, какой музыкальный коллега появился, в нашем-то суровом деле как он вообще мог нарисоваться?» – промелькнуло и в голове Ричарда. Немудрено, что скоро они довольно близко сошлись, Бобу тоже нужен был доверительный партнер, а может, и советчик в новом деле.

В теории всё как бы понятно: новая компания должна была оценить невероятные запасы вооружений министерства обороны, провести классификацию, что годилось для репликации, что для модернизации, и какой может быть утилизация самого глухого отстоя. Информации – море, склады разбросаны по всему континенту, но сама страна, некогда могущественные США, раздроблена на штаты. Произошло это само собой, они давно уже существовали почти автономно, в каждом штате – своё законодательство, своя налоговая система и свои страшилки для наказания. Но центр управления в Вашингтоне всё же держал это лоскутное одеяло в некотором подчинении.

Но вот и номинально числившийся Президент растворился где-то в пространстве, не поставив никого в известность о своих намерениях, то ли с женой поссорился, то ли с любовницей в космическое путешествие слинял… Хватились через месяц – нету! И сказали себе – да и черт с ним, давно уже от него ничего не зависело.

На самом деле важными скрепами на континенте были крупные работодатели, они же несли и какие-то социальные функции: своих работников учили ремеслу, подлечивали, маленько развлекали. Те, кто существовал «по щелям», мелкие фирмочки и самозанятые одиночки, кормились, как могли, с них и налогов никто не спрашивал. Контакты с другими континентами тоже поддерживали глобальные компании. Они уже давно управляли потоками информации (а, значит, и впаривали всем живущим свою правду, свой взгляд на события), наводили порядок в бунтующих районах, привлекая частные охранные подразделения.

Но, черт побери, эта Ядерная Кнопка! Этот арсенал невероятных возможностей! Попугать им, конечно, лестно, но иногда ведь стоит призадуматься и о возможных последствиях, если нечаянно выпустить это "пугало" из рук. Все помнили, как Франция снесла с лица Земли Стамбул – Константинополь, какая заваруха после этого поднялась в Европе. А ведь могли ввязаться и все остальные члены этого… как его звали – НАТО. Даже удивительно, каким образом и кто включил тогда тормоза, можно сказать – чудом обошлось, не переросло в глобальную катастрофу.

Словом, бизнес-сообщество на очередном рауте у медиа-магната Эдварда Кропуса к проблеме подступило. Пока дамы резвились в бассейне с шампанским, мужчины, пожевывая коку, осторожно стали прощупывать друг друга. Оказалось, мысль об опасно-бесхозных арсеналах щекочет буквально всех.

– И то сказать, ведь на пороховой бочке сидим! – прошепелявил Бегин, глава пухнувшей, как на дрожжах, корпорации по производству запчастей для человека.

– А ты, терминаторский папаша, помалкивал бы, наплодил уродов, не прокормить, – язвительно парировал фармацевт Колтон, – я бы с наслаждением твоих клинтов на полигон для испытания новой ракеты выгнал.

– Господа, умерьте пыл, – нахмурился Кропус, – вы не о том спорите. Нам надо серьезного смотрящего подобрать, иначе все мы окажемся на этом полигоне с предсказуемым результатом.

Притихли. Как-то мягко, осторожно, замурлыкал, заговорил саксофон, разряжая обстановку, настраивая на раздумье. Оркестр подстроился, что-то сглаживал контрабас, что-то подчеркивали ударные… Боба с его оркестром неизменно приглашали на эти важные тайные посиделки, умел быть полезным, до самых мозгов достающим голосом своего сакса! Вот и на этот раз, не успели отзвучать последние аккорды, как Эдвард, развернувшись в кресле от сцены – к коллегам, решительно проговорил:

– Ревизия. Основательная ревизия и поэтапная утилизация. Безо всякого оповещения населения.

Тут он хмуро оглядел присутствующих, подчеркнуто сухо повторил:

– Никакой болтовни, уничтожать слухи будем на корню самым жестким образом, будем посылать на общественные работы всех возникающих правдолюбов – чистить побережье. Последовательность наших действий такая: подключаем лаборатории Канадского института взрывоопасных технологий, набираем аналитиков и даем им всю информацию Министерства обороны по арсеналам. Кто там у нас сейчас числится главным?

Едва смогли вспомнить. Государственные институты захирели до последней степени. Хорошо хоть архивы еще не отправили в макулатуру! Кто-то даже намекнул, что при череде постоянно сменяющихся на этом посту министров есть там какой-то очень крутой несменяемый управляющий: он и коды, и пароли сочиняет, и при исполнителях неусыпно бдит. Надо его пощупать, может, именно он и сгодится на роль смотрящего. Все покивали: если нельзя препятствие обойти, надо его взять на службу, главное – дать хорошую цену.

Мягко засветились оранжевым светом столы, прорезались строки с названием кушаний, готовых к подаче. Повыбирали, каждый ткнул пальцем в огонек с приглянувшимся блюдом. Чуть ли не моментально вкатилась с набором тарелок тележка Алиса, музыкально мурлыча, безошибочно расставляла перед каждым гостем тарелку с заказанным яством, поправляла салфетки, ласково приговаривая: "Приятного аппетита, будьте любезны – локоток, спасибо, кушайте на здоровье!"

И, завершив раздачу, не мешкая, выкатилась прочь.

Тут же вошел бармен Осип, стройный красивый мулат, с бокалами и бутылками. Почему-то эту старинную процедуру разливания алкоголя гости любили с живым человеком, с его вкусом, обонянием, со всеми ужимками и почтительными поклонами. Он гостей уважал – и одновременно считал себя, тонкого знатока и ценителя вин, несравненно выше этих… толстопузых и худощавых, полностью зависимых в застолье от него!

Трапеза шла своим чередом, проговаривались пустяшные и очень серьезные дела, одно от другого могли отличить лишь те, кому положено. Сугубо важный обед!

А между тем дам вынимали из бассейна, споласкивали чистой водой (здесь могли себе это позволить!) промокали, раскладывали по лежанкам – отдохнуть, подготовиться к выходу господ. С феминизмом давно было покончено, как только рынок рабочих рук сжался, благодаря роботизации, в резерв первым делом вывели женщин. Они не слишком и возражали, в моду входило рукоделие – совсем новое занятие индивидуального неповторимого творчества! Лепили, рисовали, вышивали, творили коллажи из природного материала – реализация талантов не знала границ. А если еще и выставляться, ходить по вернисажам, писать отзывы и спорить, – о какой службе или работе вообще можно говорить! К тому же есть ведь еще такая заманчивая вещь, как самореализация, вон они, прижмурились по кушеткам, одна другой слаще… Предвкушают.

Но господа отчего-то не торопятся, какая-то очень важная точка в разговоре не поставлена. Металлургический король Джордж Мордок, угрюмо глянув на Кропуса, уточнил:

– Значит, ты хочешь, чтобы огромная, колоссальная работа по ревизии складов с вооружением по всем штатам прошла совсем незамеченной в обществе? Чтобы никто не вякнул, когда начнется вывоз отбракованного на репликацию? Голуба, так надо общественность отвлечь чем-то очень ярким, завлекательным! Иначе шума не избежать, твои нахмуренные брови не очень-то и напугают бузотеров.

– Я даже знаю, чем именно, – хохотнул его брат и совладелец империи, толкнув Джорджа под бок, – на носу сакральное число – 2121-й год! Надо какого-нибудь пророка на этот счет мобилизовать. Я представляю, что могут насочинять, напридумывать на такую лебединую шеренгу цифири всякие фантасты и любители древности!

– А что, очень хорошая мысль, – усмехнулся Эдвард, – такие даты не должны пропадать втуне, беру в работу! В регионах тоже резервы изыщем, в каждом штате есть свои слабые места, если муравейник разворошить, публика про эти склады даже не вспомнит.

– Это все семечки, дымовую завесу выставить для придурков всех мастей вообще не проблема, – скривился Бегин. – Надо предусмотреть создание базы данных по высвобождающимся ресурсам, вот что важно. Там же горы ценных металлов, всякого добра! Репликаторы еще неизвестно чего насочиняют на молекулярном уровне, а настоящим никелем и платиной пренебрегать не стоит. Если что – я первый в очереди.

– Если успеешь вложиться активами в эту ревизию, – язвительно опять подколол его Колтон. – Там у них на этих складах как начнет спонтанно рваться и взлетать, сразу к тебе очередь из пациентов-заказчиков выстроится. Может быть, ты втайне на это рассчитываешь, признайся!

– Вот этого не надо, – посерьезнел Джордж, – натуралов и без того сильно ряды поредели, рожать почти перестали… Слушайте, да в этой проблеме просто змеиный клубок проблем! Давайте все же постепенно, найдем этого, который с башкой… возле министра, а потом и будем решать шаг за шагом.

Вот это были умные слова. Все немного расслабились. Большие люди давно привыкли к тому, что возле номинального владельца любого предприятия должен быть реальный разводящий, кто-то умеющий мобильно принимать решения и управлять процессом. Теперь можно было и к дамам, заждались, небось, не потеряли бы кураж.

Боб на какие-то пять минут остановился возле Кропуса, безмолвно обменялись репликами:

"Ты не мог бы приглядеть за этой ревизией?"

"Понял. Пригляжу. Хорошо бы на главное хранилище вход найти".

"Будет тебе доступ. Через денек".

"Тогда я пока пошел по всем этажам – разведать. Не теряй!"

Именно по этой причине он и появился в офисе утилизаторов, близко сошелся с Ричардом. И уже на следующий день в парной капсуле они подлетали к самому архаичному складу в Техасе. Полюбопытствовать.

К их огромному удивлению, заборы и охрана были в полном порядке, предупредительные сигналы прозвучали, когда разведчики были еще на подлете. Тут же выдвинулись хорошо экипированные парни, развернули явно посторонних и пригрозили: "Мы вас зафиксировали, чтобы больше ваши рожи тут не светились". Если на всех военных арсеналах был такой порядок, как на этом, с прадедушкиными танками, то бизнесмены зря встревожились, военная система сохраняла жизнеспособность.

Такой же облом произошел и у разведчиков в высших сферах. Шустрые репортеры Кропуса быстро отыскали и министра обороны, и даже Президента, оба вполне себе моложавые подвижные старички. Не ломаясь, назначили время встречи, были обаятельны и в меру серьезны, никаких Ядерных Кнопок никаким представителям общественности демонстрировать не собирались. Неулыбчивый служака за спиной министра (видимо, тот самый Умник) хмуро осведомился: "А с чего вдруг у бизнесменов такое любопытство разыгралось? Востребованная вами информация только конгрессом и сенатом обсуждается". И крыть было нечем.

Но бизнес-сообщество после этого возбудилось еще больше: как это в Штатах что-то функционирует негласно, тихо – и так живуче? Есть, есть тут какая-то подпольная подкладка! Почему в последние десятилетия практически заказов от этой сферы промышленникам не поступает? Как она функционирует? Как ее уровень корреспондируется с оснащенностью на других континентах? Мы вообще защищены?!

Солидные мужи на очередной закрытой вечеринке выпаливали эти вопросы один за другим – ответов на них не было. И какая там может быть ревизия, если вся предоставленная информация была или устаревшей или откровенно липовой? Последнее обстоятельство буквально взбесило Кропуса. Он уже был готов устроить открытую травлю военного ведомства через все подчиняющиеся ему СМИ, но остановил его… Боб.

Глаза в глаза транслировал предостережение: "Не надо спешить. Информации ничтожно мало. Дай мне время". И растворился в пространстве. Кропус поежился, знал за этим саксофонистом способность к таким фокусам, не мог к ним привыкнуть, но уж очень Боб был ему нужен, очень он им дорожил. Послушался и на этот раз хозяин своего служащего.

Бобу же и самому стало интересно, как при полной утере централизованной власти в государстве могла существовать разветвленная система оборонщиков, никем не востребованная, не функционирующая много лет? Рискнул включить свои возможности на невидимую разведку.

Надо было только заскочить к Ричарду, оставить на сохранение саксофон, который в данной секретной операции мог лишь помешать. Новый приятель, в отличие от прочих служащих так и не заработавшей конторы по утилизации военного хлама, почему-то не на шутку увлекся темой. Он вообще был очень странным, для всех – некоммуникабельным, но с Бобом – доверительно откровенным. Вот и сейчас, едва тот вошел, Ричард воскликнул:

– Иди сюда, глянь, что я надыбал! Помнишь, нас не пустили на склад старых танков? Подобные арсеналы каким-то образом расползлись по всем штатам, уже в Новой Нормальности, когда этих монстров уже прекратили производить! Как это могло быть?

Боб заинтересованно подсел к нему, посмотрел на схему, составленную Ричардом по данным из Минобороны. А потом еще на одну, вовсе замечательную.

То, что они поначалу восприняли как заведомую обманку, "липу" – социальные поселения, которые почему-то числились по военному ведомству и тоже охранялись. Пусть не так строго, как собственно части с вооружением, но все же. Они были рассредоточены в привязке к военным частям, буквально в каждом штате! Совпадали по дислокации точнехонько, а какой в том был смысл? Опять загадка.

Боб и Ричард даже заглянули в одну такую деревеньку. Аккуратное поселение с типовым жильем, медпунктами, школами, какими-то фермами, коровниками. Ничего особенного. Удивительно только, что селили там приходящих после тщательного тестирования и подписки о неразглашении. Туда – входили, оттуда – нет. Какая-то замкнутая система с отбором чистого материала! Спрашивается, почему в СМИ и на посиделках Кропуса об этом никто не говорит, не рассуждает, это что, тоже какая-то секретная военная технология?

Отметил Ричард и еще одну особенность всей военной системы: непостижимая замкнутость. Старые подъездные пути обветшали, рельсы – ржавели, никакой деловой суеты в непосредственной близости от объектов не наблюдалось.

– Что ты об этом думаешь? Зачем такая серьезная охрана мирным городкам?

– Боб, надо еще понять, какая программа у них там в образовательных школах, к чему они готовят кадры! Смотри, по всей стране – дистанционное самообразование, а там – живые учителя, индивидуальный подход, опыты ставят, курсовые пишут.

– И на какие средства всё это существует, неужели там полная окупаемость? Откуда? Сейчас ведь бюджет страны – дырявая кошелка, да страны собственно не существует, вертикаль власти сменилась горизонталью бизнеса!

Они неверяще поглядели друг на друга, все-таки информации для выводов было слишком мало. А Боб, слегка холодея, вдруг стал понимать, что он напрасно посчитал Кропуса главным в деловой круговерти Северной Америки, увлекся в наблюдениях игрой этого медиа-пузыря. Существовало еще что-то очень серьезное, очень важное, как следует засекреченное в своих действиях и целеполагании.

– Я оставлю у тебя саксофон, прибери понадежнее, – сказал он как можно легкомысленнее приятелю, – мне тут по "левым" делам надо незаметно побегать. Но я непременно вернусь, слишком важный заклад у тебя оставляю!

Ричард в полном недоумении поглядел на Боба, какие-такие "левые" дела могут быть интереснее проблемы, которую он нащупал?! Ей-богу, странный этот…саксофонист. Явно не договаривает!

А Боб тут же исчез, словно растворился. У него четко нарисовался план действий. Возник он в своей невидимой ипостаси все на том же арсенале, куда их с Ричардом не пустила охрана. Но уже не снаружи, а внутри. Где увидел не ряды ржавеющих танков, а новехонькое производство, лабораторные корпуса, коммуникации в идеальном состоянии. Полетал туда-сюда, подивился. Индийцы считают, что это они изобрели и запустили в работу молекулярный репликатор, щедро прокричали о своем изобретении на весь мир. А тут на новой технологии работает целый заводище, идет расщепление, выделяется и аккумулируется колоссальная энергия, продукт на выходе пакуется и подается… Куда?!.

Тут Боб прямо онемел, (все-таки он сильно на Земле очеловечился, стал подвержен несвойственным его сущности эмоциям), он никак не ожидал увидеть здесь, в это время, кабины телепортации в действии! Так вот почему им старые транспортные сети стали не интересны, вот почему они могут существовать автономно. Почти параллельная реальность! Ему нестерпимо захотелось поговорить с этими людьми: насколько они осознанно здесь существуют, и вот эти, слаженно действующие в цехах, и те, что управляют этим миром где-то наверху.

Но почему такая секретность, предопределившая раскол людского сообщества на две системы, живущие друг подле друга – и не соприкасающиеся?

Ричард после бегства Боба озадаченно походил по своей холостяцкой студии, взял в руки саксофон, с любопытством повертел его в руках. Усмехаясь сам над собой, даже подул, перебирая клапаны, извлек какую-то дисгармоничную фразу, еще раз попробовал, что-то забавное вышло! Но – нет, эту штуковину он вот так вот слету подчинить себе не мог. А Боба? Этот черный никак не проще своей дудки, "налево" он пошел, а то я не видел, как у него глаза засветились, когда он на мои схемы смотрел! А ну-ка и я пойду…направо! На склад меня точно не пустят, но в городок ведь забредают, вдруг возьмут меня на работу, и я всё это прощупаю изнутри.

С такими мыслями, засунув саксофон для сохранности под старое одеяло в кладовке, Ричард выметнулся из дома. Не так мгновенно, как Боб, но соседа, возвращавшегося из магазина, напугал в подъезде стремительным броском до полусмерти.

На своей леталке он добрался до ближайшего военного городка буквально за час. Собеседование прошел, но приняли его не на производство, а на коммунальные вызовы. Не доверяли. Ничего. Присмотримся, я – к ним, они – ко мне, а там видно будет. Так он совершенно неожиданно носом к носу столкнулся на улице с… Бобом, которому страстно хотелось пообщаться с людьми. Ни тот, ни другой не поверили в нечаянность это встречи. Немного рассеяли напряженность мальчишки, которые пульнули в их сторону мяч и закричали, как все мальчишки во все времена: "Дядь, кинь мяч!" Дяди, перепинывая мяч, заперлись на футбольное поле, ввязались в игру к восторгу пацанов, упыхтелись. А когда через тайм присели отдохнуть, мальчишки их окружили, как своих. Проверены!

Смеялись, обсуждали игру, заговорили про уроки. Мальчики оказались очень даже незаурядными, любой вопрос вызывал детскую похвальбу: "Да мы это давно проходили, у нас сейчас…" Боб и Ричард онемели от изумления от одних только терминов.

– Куда же вы, такие умники, пойдете после школы? – искренне поинтересовался Ричард.

– Как это "куда"? В Академию, конечно! У нас практически отсева нет, все туда переходят, там такие исследования, такие наставники – вообще не обсуждается!

Мальчишки, наверное, преувеличивали. А если нет? Значит, на военное ведомство работает наука, которая серьезно готовит молодой подрост. Ну и дела…

Юные футболисты умчались на уроки, взрослые дяди в раздумчивости брели по чистой ухоженной улочке. Неужели все это ради еще одного витка на изобретение смертоносной машины? Или военное ведомство переродилось до своей полной противоположности?

– Ну и что ты об этом думаешь? – спросил Боб Ричарда.

– Думаю то же, что и ты. Надо попытаться войти в контакт с учеными. Если ты тест хотя бы на лаборанта пройдешь – у тебя есть шанс. Меня пока туда не пускают.

Боб кивнул, здравая идея.

И у него, естественно, всё получилось. Дальше следовало личное собеседование с ректором, который очень удивился высокой подготовке черного верзилы, забредшего к ним как бы совсем случайно. На телепатический контакт соискатель не пошел, но чувствовалось, что способен. Ректор еще больше заинтересовался редким пришельцем. И беседа состоялась вполне доверительная.

Так Боб узнал, что еще полвека тому назад, когда по всей Земле государства рассыпались под наглым натиском глобальных воротил бизнеса, в США состоялась тайная сцепка, деловая договоренность между учеными и военным ведомством. И те, и другие привыкли работать в обстановке полной секретности, а идею фикс родил один из министерских служащих, полковник Филипп Фокс, быстро пошедший в гору. Побеседовал как-то на открытом полигоне после испытний очередной "военной игрушки" с Президентом и министром, и тройственный союз состоялся.

Они ушли от разработок вооружения, его и без того было уже наштамповано с избытком, и наземного, и космического, и подводного. Договорились, что на всякий пожарный случай будут в пяти точках страны поддерживать эти базы в высокой степени готовности. Но вся остальная система, весь государственный бюджет отныне будет раскручиваться через науку – на новейшие разработки. Бюрократию поразогнали, никому эти чиновники не были нужны, Конгресс и Сенат жили на нищенских почти условных зарплатах, там люди держались исключительно на самолюбии: законодатели!

Но главным движущим мотором стала вот эта троица, возглавившая нечто совсем новое: государственную корпорацию по открытиям и изобретениям. Умён был этот полковник Филипп Фокс, красивую выдумал систему! Да и на смену ему приходили головастые люди, за сто минувших лет сменилось их пятеро, нынешний рулил уже двенадцатый год, был в себе очень уверен, пользовался неограниченным доверием и министра, и Президента. Да и то сказать, что они без него, Умника с кругозором академика и возможностями диктатора, стоили.

Пока "теневое правительство" от бизнеса надувало щеки, госкорпорация генерировала идеи, экспериментировала, внедряла на своих закрытых площадках. Каким-то образом, минуя таможенные барьеры и пограничные кордоны, их машиностроительные шедевры попадали на рынок, вызывая всеобщее изумление и восторги. Счета в Цифре неизменно пополнялись солидными поступлениями.

– Вы заметили, что в наших городках психология потребительства сменилась принципом разумной достаточности? – спросил черного лаборанта ректор. – Мы это закладывали изначально, у наших поселян совсем другие интересы, и у мужчин, и у женщин, золотые люди, светлые головы!

– И что, не приходилось отбраковывать негодящий материал? – с сомнением спросил Боб.

– Тот, кто идеей увлечен, сам никогда не уйдет, – пожал плечами ученый. – А тому, кого любопытство в широкий мир позовет, мы не чиним препятствий. Даже не стираем в мозгу память о наших школах и заводах.

– А могли бы? – с ужасом уточнил Боб.

– Конечно, мы в генной инженерии далеко продвинулись, – не стал кокетничать ректор. – Но поняли, что чистый натуральный материал гораздо надежнее, нежели отредактированный. Экспедиции по городам и весям в поиске юных талантов широко практикуем, как загребем неводом побогаче – так ликование в наших рядах! Родит Земля таланты в самых неописуемых условиях!

– То есть всё лучшее – вашей корпорации, а всякий мусор – остается бизнесу, удел прочего этого мира? Поделили?

– Поделили. А как бы иначе мы добились таких успехов? Только отгородившись силовым полем. И ведь сработало!

– Пока не взорвалось, не затопило вас половодьем грязи, – с горечью сказал Боб. – Интересно, как вы потом собираетесь подтягивать до своего уровня весь континент? Ведь массы, остающиеся в темноте, много раз в истории человечества переворачивали мир, отбрасывая его назад!

Ректор откровенно рассмеялся, с любопытством глянул на Боба, такого молодого и наивного.

– Эх, коллега, поживите с моё, узнаете, что у людей только так и происходит движение по восходящей, прогресс в развитии, через это неравенство, скачки и догонялки… Это только газоны ровненько стригут десятилетиями, чтобы проплешин не было. А людьми движет зависть, им нужен пример, аналог. Мы вот наблюдаем, как наши агрегаты дрожащими руками оглаживают, разбирают, пытаются понять, что в них заложено неведомого, и радуемся. Человечеству нужна фантастика, не с неба же она упадет! Революция, даже самая кровавая, при всех негативных сопутствующих, тоже является трансформационным событием.

Боб понурился, виновато глянул на седого землянина, сказавшего ему укоризненное "поживите с моё". И как он мог все эти десятилетия увлеченно вживаться в рутину, не замечая прорывного движения! От конфуза просто растворился в пространстве. А ректор удовлетворенно хмыкнул, он сразу заподозрил в этом черном незаурядное явление, интересно, откуда он явился, неужели русские своего разведчика заслали? Могли бы и явочным порядком постучать, пора уже сверить позиции, у них тоже интересные дела вершатся.

ГЛАВА 17

Приливные волны миграции до сих пор только слегка щекотавшие берега Южной Америки, наконец, пошли на нее мощным цунами. Европейцы бежали сюда от всех бед Старого Света: сначала сюда устремлялись самые молодые от безработицы, потом – ученые всех степеней, почувствовав, как снизилось финансирование науки, искали лучшей доли банкроты малого и среднего бизнеса… Бежали от террора и эпидемий, словно на этом континенте их ждали с распростертыми объятиями успех и богатство!

Да, континент этот в отличие от Северного собрата не рассыпался, а. напротив, собирался воедино. Хосе Мария, неутомимо шмыгая из Бразилии – в Аргентину, из Перу – в Чили, перемещаясь из Боливии в Венесуэлу, отмечал, как стирались политические барьеры и действовали лишь географические. Менее интенсивным было движение через Кордильеры, естественным препятствием на пути транспорта были могучие водные артерии Ориноко, Амазонки и Парагвая. И то, если человек стремился поперек, а не вдоль. Государства друг с другом не враждовали, а если приходилось тушить пожары, хоть социальные, хоть лесные, могли и подсобить соседу.

Прилив мигрантов из Европы, длившийся долгие десятилетия, был воспринят в Бразилии как данность: дал бог – надо пристроить и разумно использовать. Особенно ценились квалифицированные кадры и ученые. На континенте только благодаря этому один за другим стали возникать университеты с солидными лабораториями. Конечно, тон задал старый президент Антесума, проявленная им политическая воля позволила перекроить бюджет так, что на науку пошла чуть ли не его половина, в ущерб военному ведомству. А кого им бояться, кто сунется сюда, где из недр практически все ресурсы много раньше выдрали, и серебро, и медь, и алюминий. Земных же просторов никто на стороне в этой действительности уже и не ищет, экспансия, как метод обогащения, забыта. Свои бы территории очистить от накопленного мусора да облагородить.

Пережив все вирусные напасти, население Южной Америки, наконец, приобретя иммунитет, окрепло, хотя в численности и здорово потеряло. Так что и по этой причине приток мигрантов можно было только приветствовать. Приплыли – давайте работать!

И это было главным условием приема новоселов: никаких пособий, селили в длинные с минимальным комфортом дома и сразу давали работу по благоустройству материка. Три года отпахал на общественных работах за почти условную зарплату – и стал свободным гражданином. Если нашел, чем тебе заняться. Если нет – оставайся в приютившем тебя бараке, никто не гонит, теперь оплата будет по проявленной квалификации.

Европейцы такой порядок приняли и очень скоро стали южноамериканцами. Вот уже и Антесумы нет в живых, сменились еще несколько президентов и в Бразилии, и у соседей, а снисходительное отношение к разноязыкости, к причудливому сочетанию религий, традиций и празднований прижилось на материке, и нисколько не мешает людям строить свою жизнь, работать и развлекаться. На этом материке по-прежнему любили плясать, играть в футбол, устраивать карнавалы и…нырять под водопадами. Туристов здесь не боялись даже в самые лихие времена, а уж теперь то, когда во всех портах есть вход через дезинфицирующие облучатели, и вовсе нечего опасаться!

Хосе Мария по своей изначальной любви к морской стихии, поменяв много всяких профессий за эти десятилетия, остановился здесь, в большом пищевом комбинате на побережье Атлантического океана. В какой-то момент люди поняли, что нет смысла теснить джунгли, пахать сельву, когда океанские просторы дают такую солидную прибавку к пище.

Луис Коламбус на старости лет рискнул вложить свои капиталы от скукожившегося металлургического бизнеса в это…зыбкое дело. Но сразу предусмотрительно оперся на разработки немецких и испанских океанологов, бежавших сюда от анархии на родине. Строили огромные заграждения для разведения ценных пород морских тварей, разводили китов, не пренебрегали планктоновыми огородами, заранее продумывали круговорот пищевой цепочки: ни кровинки зря не капало на землю при переработке рыб и крабовой мелюзги, все шло на корм! Вот уже и китов научились доить, шкуру их шлифовать…

Появилось много новых профессий: разведчики и загонщики, дрессировщики и ветеринары. Рос и парк водного и подводного транспорта, легкого, мобильного и крупного грузового. Насытив потребности внутреннего рынка, бразильские пищевики с торжеством экспортировали морепродукты на север, к соседям, которые пока еще увлеченно занимались внутренней смутой. Да, попозже и они спохватились, вынуждены были к океану лицом повернуться, но за это время южноамериканцы раскрутились очень хорошо!

Разведчики теперь прощупывали океан не только в поисках белковых ресурсов, богатых микроэлементами водорослей, но и минералов. И опять бразильцам повезло: если со стороны Тихого океана тянулись почти недоступные для погружения Перуанский и Чилийский желоба, то со стороны Атлантического заманчиво маячили Бразильская и Гвианские котловины, с глубинами до 5 тысяч метров.

Дно этих колоссальных впадин подходило довольно близко к материку, первые же разведочные скважины, геологический анализ образцов показал высокое содержание ценных минералов. Вместе со своими помощниками Хосе Мария транспортировал изъятые породы к берегам, по водным артериям Амазонки доставляли их к установкам репликаторов, колдовали над ними, сочиняли то, что требовалось машиностроителям. Творческая работа! Она шла очень плодотворно, новым импульсом были неожиданные запросы от северных соседей.

Оказалось, и там ученые достигли больших результатов, странно, как они умудрялись в этом коловращении политических баталий еще что-то изобретать. Но именно они, однажды заявившись в Бразилию солидной депутацией, установили в тихом месте на задах лабораторных корпусов обтекаемую горку непонятного назначения. Пояснили: портал для перемещения грузов. Сразу предупредили, что живой материал для сворачивания и телепортации по этому каналу не годится, его пока этим путем ни в коем случае отправлять нельзя. Сварится при высоких скоростях и возникающей тропартности. Поэтому место строго охранялось, портал использовался сугубо для обмена сырья – на агрегаты, по договоренностям и потребностям сторон. И опять Хосе с удивлением отметил, что никакого вмешательства со стороны государственных органов не потребовалось, ученые и производственники проявляли завидную ответственность и самостоятельность.

…Ему предстояло очередное разведочное погружение, на этот раз – в малоизученные глубины Чилийского желоба, на глубину восемь километров. Оттуда приходили какие-то фантастические известия, что рыбаки встречаются с гигантским морским змеем. Может быть, это исключительно по склонности людского племени к фантазии, но ведь, как правило, за фантазиями здесь, у землян, всегда маячит некая реальность. Да и просто без особых обоснований тянуло Хосе Марию на неизведанные глубины! Особенно после того, как северяне прислали им в обмен на ценное сырье дивный агрегат, устойчивый к высокому давлению морской толщи, оборудованный иллюминаторами и всеми нужными для прощупывания глубоководной среды приборами с выводом манипуляторов наружу. Сказочная по своим возможностям торпеда!

Южане мигом скопировали изделие, никто в те времена уже не претендовал на авторские права и эксклюзивность в технических достижениях, можешь – копируй на здоровье, не способен – закажи, мы тебе повторим на "бис"!

В разведку Хосе брал с собой проверенного аса и доброго приятеля Франклина. Они опробовали все функции новой разведочной мини-подлодки на полигонах порта, смотались даже в Панамскую котловину и порезвились там, но очень, очень хотелось и на большую глубину.

Разумеется, надо было идти вдвоем, конечно, руководство было осведомлено об испытательном погружении, мало ли что может случиться, это вам не стада кашалотов пасти, неизведанная стихия! Переговорное устройство позволяло держать связь и друг с другом, и с портом. Там спасатели тоже были наготове.

Хосе и Франклин шли каждый на своем суденышке-торпеде, маневренных, оснащенных эхо-локаторами и прожекторами, необходимым запасом кислорода и топлива. Чем дальше – тем гуще и разнообразнее заполняли кабину звуки: шорохи, скрипы, писк и всплески воя. В глубинном мраке кипела жизнь, которой не было дела до посягательств человека на ее свободу.

Чудовищный вес многокилометровой водной толщи сжимал страхом сердце Франклина, но у черной каракатицы, которая легкомысленно поскребла ротовыми клинками иллюминатор его суденышка, было аж три сердца – и все три гоняли синюю кровь по телу ритмично и бесперебойно. Ближний свет выхватывал из мглы невообразимых по своему причудливому облику кальмаров, осьминогов, плоских светящихся рыб… Как вдруг страшный взрыв гулко ахнул вдали, и сильнейший толчок кувыркнул лодку, кинул на милю прочь от скалы, которую они с Хосе медленно обследовали. Вот и Хосе в переговорном канале крякнул: «Во, даёт! Ты как? Нет, это не взрыв, это землетрясение! А мы слишком близко к нему оказались… Не спеши уходить, может, разрядилось и больше не будет, успеем…»

Но ухнуло еще и еще раз, и Франклин на полной мощности моторов улепётывал от опасного места. Валы мощной энергии помогали ему в этом, позади рушились скалы, мутные клубы ила, осколков, грязных газов тянулись, едва не захватывая в свою орбиту его судно. Надсаживаясь, он снова и снова вызывал Хосе, но в ответ – ни звука. По всей видимости, Хосе Мария оказался слишком близко к рухнувшей скале и теперь погребен навечно.

Франклин вызвал станцию, срывающимся голосом доложил о случившемся. Обещали прислать подмогу, но и он, и руководство станции понимали, что суденышко Хосе смято рухнувшей скалой, раздавлено, как яичная скорлупа, и сам он, скорее всего, в этой катастрофе не выжил. Никто даже помыслить не мог, что за какое-то мгновение до подземного толчка торпеда разведчика Хосе Марии, как гибкими тросами, была захвачена щупальцами гигантской твари, и странным её маневром в мгновение ока увлечена в сторону от крушения – и потом вглубь. Разведчик, а вернее все его средства связи, ослепли и оглохли разом. Он не мог понять, что произошло, просто чувствовал, что его торпеду, вопреки всем навигационным установкам и заранее заданным маршрутам, несет на глубину с невероятной скоростью. Просто замер в ожидании, стараясь не запаниковать и не отключиться раньше времени. Опытный смотритель надеялся, что его новейшее судно выдержит гигантское давление, а запаса горючего хватит на обратный подъем. В конце концов, был ведь у него еще и собственный резерв на выход из безвыходной ситуации, но им воспользоваться Хосе не спешил. Интересно, кто это и куда его тащит так целенаправленно и с такой мощью?

Движение замедлилось, закруглилось, заработала эхолокация. Как-то отстранено Хосе отметил про себя, что всей аппаратурой управляет неведомый оператор, без его воли и ведома. В кабине опять зашуршало, запищало, запоскребывало, но все звуки были мирными, ничего взрывоопасного, никаких грохотов крушения. Зато в мозгу явственно прозвучал мерный холодный приказ: «Не волнуйся. Опасности нет. Переговоры. Скафандр. На выход».

Почти загипнотизированный, Хосе Мария надел устройство для выхода из шлюза, обреченно успев подумать, что многокилометровая толща воды моментально его раздавит. Но когда шлюз открылся, он от изумления попятился назад. Его судно стояло в огромной каменной полости, из которой с тихим плеском стекала остаточная вода. Слабое освещение в странной пещере не выдавало источника света. Был воздух, не ощущалось давления, и на него смотрели плоские кругляши глаз той огромной твари, что, почти вобрав торпеду в себя, вынесла его из эпицентра землетрясения.

Поодаль, в глубине, разбросав свои огромные кольца, возлежал гигантский змей, шкура его по-хамелеонски играла сполохами разного цвета. На небольшой вытянутой головке пристально и остро взирали на вышедшего из торпеды гостя глаза хозяина. Да, в пещере шевелили усами, конечностями, плавниками, ластами еще какие-то удивительные существа, совершенно незнакомые ему, почти полвека проработавшему в морской воде, профессионалу. Но то, что главный здесь этот сверкающий, огромный змей, было очевидно. Если у них вообще есть главные.

Как зачарованный, Хосе шагнул навстречу опасности.

Но в его мозгу запульсировал новый сигнал, отменяющий или, по крайней мере, отсрочивающий приговор:

«Сосредоточься. Ты вторгся в пределы глубинной сферы, иной, неведомой вам цивилизации. Не агрессивной, экспансии в ваши земные угодья не предпринимающей. Но вы шаг за шагом приближаетесь к нам, наносите ущерб своими подводными платформами, рудниками, фермами. Вы загрязняете Мировой Океан и не останавливаетесь ни перед чем, погружаясь на глубину, в которой сами жить не в состоянии. Мы должны защищаться. Смотритель твоего уровня обладает бесценной информацией о заградительных сооружениях в акватории, о планах и намерениях, – я их отсканирую. Это база для оборонительных действий. Замри».

И Хосе Мария, которому никто не мог таким тоном отдавать подобные приказания, замер. Гибкие щупальца сняли с него шлем, окутали всё тело словно живым коконом, а нежные присоски припали кольцом к голове. Ощущение было такое, словно он размягчился перед сладким сном, как-то внутренне потянулся, разомлел – и сбросил, наконец, тревожное состояние. Он никого и ничего не опасался, мозг его делился информацией с другом, который не обидит и не предаст. Хосе всем своим существом был раскрыт, как цветок навстречу солнцу, отдающий аромат и нектар пчеле.

Если продолжить иносказание, то сканируемый мозг, отдавший Пчеле всю информацию, что копилась на протяжении земной жизни, в этой же сладкой полудреме получил и обратный ток. Разведчик видел удивительный сон, как на голый минеральный шар околосолнечной планеты без атмосферы градом сыплются ледяные метеориты. Как этот нескончаемый поток космического льда, соприкасаясь с разогретой Землей-праматерью, превращается в воду, заполняя впадины, перетекая реками. Как сухие молнии расщепляют молекулы воды – и творят атмосферу, наполняют пространство кислородом, как оживают принесенные с ледяными метеоритами молекулы живой жизни. Как она расцветает, естественно, первым делом – в водоемах, маленьких, больших и огромных.

Просыпаться не хотелось, он был переполнен новыми чувствами, сильнейшими эмоциями. Огромность энциклопедии, знаний, внедренных в его мозг, потрясала. То, что люди нащупывали гипотезами, интуицией, жалкими опытами, стало достоверной информацией, доверенной ему, пусть не рядовому смотрителю, но все же в облике обычного человека, без ученых степеней и высоких должностей. Но он донесет!.. Поймут!

Холодный мерный голос, вновь оживший в его голове, остудил порыв энтузиаста:

«Мы предпринимаем попытку наладить с людьми контакт и установить приемлемые границы влияния не в первый раз. Они неудержимо рвутся всё перепроверить, испытать на прочность, поставить себе на службу. Как кашалотов и китов – доить и тащить на бойню. Человек – существо не разумное и не обучаемое, он не контролирует собственное воспроизводство и поток отходов, он не способен к пониманию иного мышления. Но к нашему большому удивлению ты какой-то Иной, не пугайся, останешься жив. Уверяю тебя, у нас свой жизненный цикл и круговорот, свои радости и огорчения. Свой главный Закон. Мы не убиваем Иных. Мы только защищаемся».

В голове звучно тренькнуло, словно отсоединился разъем, нежное и крепкое объятие щупальцев ослабло, и Хосепереступил ногами, стараясь восстановить равновесие. Голова слегка кружилась, тошнота подступала к горлу. Страх медленно возвращался, Хосе просто не представлял, где он, возможен ли путь назад, да и вообще – что он, прежний или обновленный, из себя сейчас представляет. Странная и смешная мысль мелькнула: «Ну, уж точно поседел, теперь до конца дней буду не черным, а белым. Признают ли меня вообще Франклин и прочие…земляне?»

Слабый голос телепатически подтвердил: «Да, всё прошлое для тебя не имеет значения. Мы транспортируем тебя к населению другого материка, со стороны Ледовитого океана. Ты для них будешь спасенным утопленником, не имеющим памяти. Тебе предстоит освоить новый язык. Но если найдется человек, который поверит в твои сны – мы будем только рады.

В единую волю человечества верить не приходится. Несмотря на то, что люди по облику и психологии – единообразны, в отличие от нас, столь диковинно различных, они непрерывно возводят всё новые и новые барьеры в своей среде. Они никогда не смогут договориться даже сами с собой. Им нельзя верить.

Но миролюбивые порывы и добрые намерения всегда радуют. Тогда это уже не монолит зла и агрессии, а живая среда. Пусть и чуждая».

Хосе понурился. Потом поднял голову и оглядел удивительное сборище глубоководных тварей. Но как! Как на такой глубине могли существовать воздушные камеры, как развились до такой степени телепатического общения все эти гигантские каракатицы, кальмары, креветки, змеи и драконы – или как их следует называть… Как они строят свою защиту, не убивая агрессора?!

"Не вникай. Мы не посвящаем в свои дела того, кому нельзя доверять. Готовься к транспортировке. Помнишь легенду о Иове, который попал в чрево Левиафана? Так это быль. Ты ее подлинность сможешь проверить. Или ты предпочитаешь своими силами? Твоих возможностей мы знать не можем".

Всё, что впоследствии произошло с Хосе Марией, которого на станции Китового ведомства считали погибшим во время подводного землетрясения, вообще невообразимая история. Земные ученые в нее вряд ли поверят, просто новая сказка на старый лад!

Он через какое-то время очутился на побережье Карского моря, успел боковым взглядом зафиксировать, как шлепнув огромным хвостом, уходил на глубину и вдаль, через Карские ворота, огромный кит. Хосе Мария, пошатываясь, побродил по берегу, включил внутренний навигатор, понял, что "высадили" его на острове Вайгач. Поймал недоуменный вопрос собрата по обойме местной дислокации: в России увлеченно исследовал человеческую сущность Василий. Им предстояло согласовать разделение или совместную деятельность. Языки – не проблема. Весь основной функционал разведчика не был нарушен, и он перенесся в Норильск, где и маячил Василий. Почему-то тоже на очень большой глубине: ниже уровня моря почти на два километра. Только на суше.

ГЛАВА 18

Хорошо экипированная и оснащенная новейшими измерительными приборами группа диггеров неспешно вышагивала по давно заброшенному шахтному горизонту. Сечение горной выработки, малейшие повороты, крутизну и спуски они сверяли с данными космического сканирования. В этом и состояла цель их похода: визуально подтвердить или усомниться в точности такой далекой фиксации подземных пустот. Василий присоединился к команде якобы из личного любопытства. На самом деле – по просьбе «Роскосмоса», специалистов, которые считали, что за энтузиастами и любителями экстрима нужен особый догляд. А с другой стороны – кому еще поручишь такую подземную ревизию? Пройтись давно заброшенными горизонтами и штреками, полуразрушенными, без освещения и с отключенной давно вентиляцией – испытание нелегкое, нужны особые навыки, смелость, хладнокровие и даже авантюризм.

Давно сдружившаяся в самых невероятных походах в знаменитые пещеры и глубокие шахты команда на черного верзилу почти двухметрового роста посмотрела с сомнением.

– Ты нам, дядя, по физическим данным мало подходишь, – заявила коренастая девушка в рыжих кудряшках, – тебя же, ежели что, ни через какую дыру не протащить! Эвон, размах плеч какой!

– А я умею минимизироваться, ежели что, – отшутился Василий, – сворачиваться в сосульку и сам себя проталкивать, как многоножка. А вообще-то, ребята, мне просто очень надо. Я видел эти подземные лабиринты с очень большой высоты, и теперь должен сравнить, насколько моё видение было точным.

– Ты хочешь сказать, что был в космосе, что имеешь отношение к глубинному сканированию с орбиты? – недоверчиво спросил Иван, штурман этих ходоков.

– Имею. Но входить в подробности не будем, – уже серьезно подвел черту под короткими дебатами новичок. – Просто поверьте, что со мной у вас хлопот не будет, а польза – наверняка.

На том и поладили. Диггеры очень гордились тем, что к ним обратились с такой необычной просьбой. Не стали спорить, когда для проверки данных космической разведки были избраны не Кунгурские или Крымские пещеры, а отработанные шахты Норильска. Именно там за два с лишним века люди выбрали и подняли на поверхность миллионы тонн пустой породы и ценной руды, проложили сотни километров подземных коридоров. И, разумеется, имела значение глубина: свыше двух километров! Такой глубинной разветвленной сети на почти тысячу километров протяженности нигде в мире больше нет.

Если подтвердится, что сканирование из космоса на такую глубину дает достоверные сведения, значит, у России есть зоркие всепроникающие глаза по всей Земле. И никакие разведчики стране больше не нужны.

Шли неторопливым шагом, фонари дальнего света выхватывали из тьмы ржавые от времени рельсы, опрокинутые вагонетки, покрытые белой плесенью бревна и доски редкой обшивки. Глубокая тишина создавала иллюзию затаенного присутствия неведомых подземных жителей, которые просто до поры затихарились и, наверное, изготовились к нападению! Страшновато.

– Красота неописуемая, – восклицала время от времени Мара, та самая девчонка, единственная диггерша в этой сугубо мужской компании. Она же вела и фотосъемку, иногда что-то наговаривала на диктофон. Все эти репортерские штучки могли очень пригодиться не только для сайта диггеров, но и для именитых заказчиков.

Василий впервые был в недрах земных на такой глубине, с большим изумлением он спросил у парней:

– И много по России таких подземных лабиринтов?

– А что, сверху-то не подсчитали, сколько породы за минувшие века добычи полезных ископаемых горняки вывернули на горА? – поддела насмешница Мара, явно обнаруживая, что новичок ей интересен. – Вот когда поднимемся, посмотри наш сайт внимательнее, там много любопытного увидишь. Урал и его предгорья по всей длине, от Башкирии до Полярного круга, весь изрыт, и карьеры колоссальные, и выработки подземные. Кузбасс может похвалиться своими протяженными пещерами, Якутия… Сколько поселков было заброшено после провалов улиц в осевшие выработки, сколько сползло горняцких городков в глубокие карьеры. Да что перечислять, по всей стране после этих добывающих компаний почти сразу открывался фронт работ для спасателей. Земля людей и предупреждает, и наказывает, но они же упрямы.

– Шутите!? Однако вот эти горизонты сохраняют на протяжении десятилетий свое сечение, не осыпаются, не обрушились…

– Ты погоди, не каркай, – сурово одернул его Иван, – когда поднимемся на поверхность, тогда и заключение напишешь. Имей ввиду, за нами спасатели не придут, если что – самим…

– Вань, давай, и ты не каркай, – дернула его за рукав Мара, – тут все осознают, что к чему. И если верить этому космическому сканированию, сквозные проходы не нарушены. Здесь вечная мерзлота оберегает пустоты от размывов и затопления, ну и крепили горизонты понадежнее, чем восстающие и штреки. А мы по забоям лазать не подряжались… Хотя лично мне очень хочется посмотреть!

Василий не все понимал из их разговора, но главное – оценил, диггеры уже подтверждали высокую степень достоверности и точности взгляда из космоса. И это – огромная победа русских ученых. Как в далекие советские времена всю страну покрыли сетью геологоразведки, с помощью шурфов и скважин выяснили, где и какие ресурсы хранят недра, так и теперь стало возможно определить, чем грозит стране дырявая территория, как и где в первую очередь ее латать. Разрабатывались проекты дешевого и надежного захоронения немыслимых гор мусора, накопленных землянами за века бездумной эры потребления. Россияне вообще любили грандиозные эпопеи – то электрификацию, то химизацию, то чипирование населения…

Поход близился к завершению. Документация была максимально достоверной, можно сказать, диггеры руками прощупали эти коридоры. А если здесь, на 2-х километровой глубине подтвердилось – нет смысла сомневаться и в точности сканирования в другом месте. Приятный сюрприз ожидал диггеров на финише: со скрипом, но заработал подъемник, не пришлось по запасному выходу пересчитывать ступеньки ногами. Летнему солнышку обрадовались: в Заполярье царил долгий день, когда «одна заря спешит другую сменить, дав ночи полчаса», кажется, так писал старинный поэт о белых ночах!

Эти шахты уже давно не работали, людской толчеи в опустевших административных зданиях не было. Их, абсолютно бесхозных, наметили для себя туристические фирмы, привлекавшие экстремалов к путешествию по Северу. Они с волнением ждали диггеров, чтобы убедиться: и эти маршруты можно будет использовать в будущем для походов, а, может быть, и для страшных квестов. Эти здания бывших контор легко подправить, использовать в своих целях. Вот и подъемник поспешили починить, опробовали на диггерах!

Однако надеждам туристических компаний не суждено было сбыться. Вокруг подземных лабиринтов Норильска развернулись нешуточные дискуссии ученого совета. Составлялись рейтинговые списки всех зафиксированных горных выработок и вблизи городов, и поодаль, выделялись в первую очередь те, что представляли собой угрозу людским поселениям. Апологеты проекта "Большая уборка" считали, что пора приступать к решительным действиям: есть завалы мусора и промышленных отходов, сузившие жизненное пространство россиян до крайней степени, и подтверждено наличие подземных пустот, в которые можно всё это безобразие прошлых лет упрятать.

– Сколько можно медлить, – горячился Павел Корнев, – всё ищете планету со сходными условиями проживания, чтобы драпать с этой помойки? Давайте хотя бы начнем, телепортация по высокой дуге рассчитывается легко, мы уже сегодня способны сжать материю и переместить достаточно большие объемы… Ну, и начнем помаленьку!

Его вечный оппонент Кирилл Дрон раздражительно встрял:

– Ага, сначала бездумно дырок насверлили, теперь так же, не рассуждая, заткнем в них поглубже всё без разбора. Как зубную пасту – назад, в тюбик! Моё отделение пятый год занимается спектроанализом промышленных отходов, посмотрите, какие ошеломляющие результаты! Заводы, как правило, извлекали из руды какой-то один важный элемент, к примеру, на Северном Урале из бокситов – алюминий. А железо, целый букет редкоземельных металлов отправляли в "хвосты", там шламовые поля дороже первородной руды! И что – всё это снова сгрузить в недра?

Зашевелились, потянулись к экранам, на которых высветились таблицы Дрона, послышались восклицания, смешки, озадаченные реплики. Корнев не сдавался.

– Ладно, это даже удачно, что вы уже проанализировали, что конкретно представляет интерес для извлечения нужных компонентов, а что – пустая порода. Терриконы-то наверняка никому не нужны?

– Да как сказать, – забасил еще один участник совета, – вы ведь все знаете, что старый проект поворота Иртыша вспять снова возрожден, азиаты ждут не дождутся воды из Ледовитого океана, хорошие доходы и нам в бюджет маячат. А там для естественного стока кое-где рельеф надо подправить. Так с открытием телепортации гидрологи очень надеются на перемещение старых терриконов, готовят схемы передислокации.

– Ну, знаете, сейчас всю Россию-матушку будем перекраивать по коммерческим соображениям, – выкрикнул Павел, и все собрание зашумело.

Так или примерно так проходили все ученые токовища после двух трансформационных открытий последних лет: телепортации и молекулярной репликации. Такие колоссальные возможности открылись перед человечеством, но вместе с тем – и такие угрозы последствий непродуманных действий, что впору было открытое до поры до времени прикрыть, чтобы осмыслить и задать условия для использования.

Президент собрал по этому поводу Совет Безопасности.

Сказать откровенно, он вообще-то превыше всего ценил возможности лучевого сканирования поверхности Земли из космоса. Благодаря этому Россия "срисовала" и оформила подробнейшими атласами промышленные и военные объекты по всей планете, места скопления людских поселений, транспортные артерии… Да всё, и в мельчайших деталях! «Роскосмос», после того, как переориентировался на исследование Земли в противовес поиску небесного рая, достиг колоссальных результатов. Там были сконцентрированы и самые светлые головы, оценившие свободу поиска на большой высоте, не в пример людской толчее, границам и барьерам непосредственно на земных континентах.

Первой акцией "Роскосмоса" был Большой субботник на орбите: весь накопившийся металл собрали в компактные гирлянды, транспортировали и приземлили в малолюдных местах российской территории, подвергли разборке и сортировке. Несметные сокровища захватили таким простым пиратским образом!

Пока конкуренты спохватились и заголосили: "Куда? Кто? Когда успели?! А спутники наши кто позволил?!" – в космическом околоземном пространстве стало чисто и пусто. О своих спутниках связи, исследований и наблюдений "Роскосмос" не сожалел, давно надо было обновлять эту гвардию, особенно в связи с новыми задачами. Разумеется, и китайцы, и Люксембург, и Иран довольно быстро обновили своё наличие на этих орбитах, но вот американцам явно было не до космоса. Хотя может быть они намеревались покорять межгалактическое пространство другим способом? Ходили слухи…

Впрочем, Президент России до слухов не снисходил, было кому их улавливать и анализировать. Вон уже поговаривают, что тут, на Земле, в океанских глубинах, обнаружилась еще одна древнейшая цивилизация, тоже прикажете верить? Нет уж, пусть сначала проверят, пообщаются, сообразят, чем это нам может быть полезно или опасно, а потом и озадачимся.

«Что-то Василия давно не было видно, этот черный слишком вольно себя ведет, когда хочет – исчезает, когда нужен – не найдешь…» – подумал он недовольно. Но тут же себя и одернул, было у него под рукой достаточное количество исполнительных и являвшихся по первому зову служащих и советников, нечего сетовать. А этот… этот непонятный пусть таким, как есть, и останется. "Говорят, у него в прошлом какие-то потери, трагедии, то ли жена ушла, то ли дети куда-то… Впрочем, что вникать, прошлого не поправишь, да и держится он безупречно. Блаженный!»

В это время Василий и Хосе Мария, взявшись за руки для более прочного контакта, сидели на берегу холодного моря, обменивались информацией. Кто бы глянул со стороны – глазам не поверил: два высоких негра-близнеца, и оба – с поседевшими шевелюрами. Чего им тут, на берегу Ледовитого океана, понадобилось, с чего они оба замерли, как каменное изваяние?

Информация действительно была ошеломительной. Её получила вся обойма галактических разведчиков, и весь десяток был озадачен наличием на Земле еще одной цивилизации. Да, на очень большой глубине, контакт с теми, кто творит свой прогресс на суше, практически невозможен, слишком разительно они разведены условиями существования. Но ведь морские обитатели уже проявляют недовольство тем, как ведут себя люди, они уже почувствовали вредоносность соприкосновения! А что будет дальше? С вездесущей способностью человека можно ожидать и крупных конфликтов. Вправе ли разведчики с функцией наблюдателей проявлять какую-то инициативу, способствовать налаживанию контакта? Разве за людей можно поручиться, они у себя-то на суше никак не могут договориться о совместных действиях во благо всей популяции, пусти-ка их на глубину!..

Хосе Мария транслировал Василию образы подводного собрания – с дивным змеем в многоцветном красочном обличии во главе, тот только ахнул. И в ответ, чуть помедлив, послал свои сомнения: «Я бы не спешил форсировать события. Пусть все идет своим чередом. Редкие экспедиции люди будут посылать в эти впадины и морские котловины, а массовых забегов и браконьерства вряд ли стоит ожидать. У них теперь такие перспективы для переустройства на земной суше открываются, что Мировой Океан они не скоро…смогут испить до донышка».

Пошутил совсем как человек, и Хосе Мария, улыбнувшись, согласно кивнул: «В конце концов, в программу наших изысканий эта цивилизация не закладывалась, иначе была бы послана обойма в другой экипировке и снаряжении. Они мне однозначно дали понять, что на контакт не пойдут, информацию сняли – и послали вон! Кстати, загрузили мне очень любопытные данные».

Обменялись. Помолчали. Договорились, что он в соответствии со своим столь ярко проявившимся вкусом к морским стихиям займется вместе с японцами бурыми водорослями, взявшими в плен побережья почти по всей Земле. У японцев дела шли лучше всех. И Австралия, и вся островная мелочь между Индийским и Тихим океанами постепенно очищалась от этой напасти. Кого они кормили этой, то ли флорой, то ли фауной – ни с кем не делились, но, говорят, и сами солидную прибавку к столу с этого имели.

Два седоголовых от сильных потрясений негра разомкнули объятия, оба растаяли в пространстве. Один – чтобы проявиться в кабинете заждавшегося его Президента, другой – чтобы объявиться на ферме, успешно работавшей на острове Ява. В этом регионе еще и подводное вулканическое кольцо людьми пристально изучалось, как источник дармовой энергии. Как бы они Землю изнутри не взорвали, с человека станется!

Разведчики за годы пристального наблюдения поверили в неограниченные возможности этой биологической популяции. Может, и не в коррекции, но в присмотре человек очень нуждался, так что не зря их сюда направили.

– О, Василек! – обрадовался Президент, – вовремя ты появился, хотелось обмозговать одну проблемку, а кроме тебя и довериться некому.

Василий польщено улыбнулся и неожиданно ввернул:

– Я даже знаю, какую. Немного потерся в людской толчее по площадям, знаю, о чем общественность тревожится.

А, ты о последних митингах и пикетах по поводу чипирования новорожденных? – усмехнулся Президент. -Да ну их, зря переживают! Правда, есть у меня в Совбезе сторонники этой идеи, я их где-то даже понимаю… С тех пор, как были организованы расчеты личных бюджетов в Цифре, все приходы и расходы граждан, виртуальную сферу наводнили мошенники всех уровней. Кибербезопасность не успевает чистить пространство, на первое место выходит эта криминальная составляющая. А чипирование сильно упростило бы процесс контроля, ликвидировало посредническое звено. Кто и сколько заработал, на что потратил, что имеет в активе – всё было бы зафиксировано.

– Конечно, и все прочие параметры личности были бы тоже под контролем, – догадливо добавил Василий, – все прививки, поездки, перемещения, контакты…

– А что тут плохого? – нахмурился Президент. – Управляемость и предсказуемость сразу повысились бы на порядок. Китай ведь пошел на это!

– И всему миру показал, как скукожилась инициатива, пропал кураж, ходят люди, как…подневольные роботы. У них ведь в старом Китае сразу все экономические показатели припосели, весь кураж переехал в Африку!

– Знаю, знаю, не подначивай, – Президент отошел к своему столу, нажал кнопку, вызвал тележку Алису, предложил и Васе кофе со слоеными пирожками. Помолчали, потом Президент неожиданно прыснул и с затаенным смешком поделился со своим доверенным советником:

– Знаешь, как я накал страстей по этому вопросу в Совбезе снял? Я с их доводами вроде как бы согласился и заявил, что начнем с ближайшего властного окружения – администрации Президента и аппарата правительства. Прямо на будущей неделе. Догадываешься, что произошло?

Василий, подыгрывая, покрутил головой, мол, откуда мне знать?

– Да самые ретивые сторонники сразу осеклись, силовик мой ведущий промямлил, что столь поспешно такие важные решения не стоит принимать. Зачем, мол, зрелых и ответственных людей подвергать такому унижению, проект ведь предусматривал операцию на новорожденных, а не на их родителях. Вопрос будущего! Я послушно откатил назад.

Оба посмеялись, еще поговорили о пустяках. Как бы между прочим, президент спросил советника, как он относится к слухам о глубоководной цивилизации?

Василий смущенно и озадаченно взъерошил свою пышную с проседью шапку волос, и Президент моментально просек: так не слухи! Есть!

– Вот это фантастика! А чего же мы с тобой о всякой чепухе говорим, а о главном – ни слова?

– И есть, и как бы нет, – очень дипломатично и, заметно снизив голос, произнес Василий. – Я думаю, тему до поры вообще надо засекретить, может быть даже – высмеять, чтобы публику в эту сторону не сориентировать до срока, не провоцировать энтузиастов. Очень опасно.

– Да ладно! – выкатил глаза Президент. – А то у нас глубоководного оружия мало!

– Вот этого и надо опасаться больше всего, – уцепился за неосторожный возглас собеседника Василий. – Угрозы с той стороны ещё и нет никакой, а у землян первое движение – пощекотать копьем, попробовать на прочность.

– У землян! А ты себя к кому причисляешь? Ладно, не ершись, я тебя очень хорошо понял. Только ты все же держи меня в курсе, ведь знаешь, насколько я тебе доверяю. Эх, вижу я, что рано разведку списывать, надо прощупать и по другим континентам, что им известно про глубинную угрозу… Шучу, шучу, нет угрозы, одни друзья кругом! Вот как чувствовал, что ты не зря отсутствовал. Лети, Василек, свободен, ты – всегда в свободном полете, но надолго не пропадай, скучать буду.

ГЛАВА 19

Шанхай, Пекин, Ханчжоу и другие мегаполисы старого Китая стремительно росли ввысь и, насколько это позволяло пространство, вширь; громоздились трехэтажные дороги и развязки, множились лабиринты подземных коммуникаций. Казалось, этому не будет конца, пока небоскребы не упрутся в небесную твердь! И вдруг всё покатилось в обратную сторону, поредели потоки машин, остановилось строительство, а самое главное – неуловимо изменился характер обычно целеустремленных и неудержимых людских течений. Уже с утра люди вроде и шагали по своим конторам и цехам, но вальяжно, с разговорами, останавливаясь группами и забалтываясь по самым ничтожным поводам. Стало больше зевак, тех, кто засиживался за утренним чаем в кафе.

Бингвен, знавший этих людей чуть больше века, конечно, отметил, когда с китайцами произошла эта разительная перемена: сразу вслед за решением Политбюро ввести в стране всеобщее чипирование. Спровоцировало такое решение и троекратное возвращение пандемии, необходимость проследить за тем, чтобы от вакцинации никто не уклонялся. А как отследишь уклонистов? Современные технологии позволяли поставить всех на контроль посредством микрочипа, маленького, всего-то с рисовое зернышко, доносчика и осведомителя.

Сказать откровенно, Бингвен просто не понимал, почему до того очень дисциплинированные китайцы, у которых служение государству с древних времен почиталось и переросло даже в религию (конфуцианство), вдруг воспротивились вполне разумной мере.

Тут надо вспомнить, что этот черный красавец двух метров роста, конечно, не был китайцем. И даже человеком в полном смысле этого слова. Он был десятой частью мощного Искусственного Интеллекта, засланного в единой обойме таких же как он биороботов для изучения и оценки развития человеческой популяции. Исследовательская акция оказалась не такой простой, как предполагалась, в год земного времени разведчики межгалактического центра не уложились. А получив дополнительное время, увязли на Земле на десятилетия!

Естественно, Бингвен считал, что в густонаселенных городах Китая наладить порядок среди социально активного, бурлящего люда без учета и контроля просто невозможно. Как и сколько они производят общественно важной продукции, сколько потребляют, когда требуется им наладка, то есть медицинское обследование и лечение, как и каким транспортом они пользуются – все следовало учитывать и соразмерять в дальнейших указаниях и действиях властей. И если раньше человеку давали паспорт, чтобы контролировать его передвижение в пространстве, права на вождение, чтобы отслеживать его умение соблюдать безопасность, потом – сертификат на наличие прививок, то с появлением новых технологий все значительно упрощалось. Вживили имплантат-микрочип и разом заменили все бумажки. А также все ключи в умных домах, все пароли и доступы.

Решение, как и положено, было одобрено съездом, опубликованы сроки и параметры, подготовлены инструменты и специалисты.

И вот тут произошло нечто необъяснимое. Китайцы рванули в эмиграцию. Они, конечно, и раньше разъезжали по всему миру в поисках комфорта, успешного бизнеса, простора для воплощения своих мечтаний. Но эта волна была особенной. Стремительно уезжали самые молодые и перспективные, под разными предлогами бежали вполне благополучные фирмачи, артисты, спортсмены.

Так страх ополовинил страну. Оставшиеся, сцепив зубы, подверглись несложной и в общем-то безболезненной операции. Какое-то время нервозность ожидания ощущалась в том, как люди общаются, работают, прислушиваются к себе. Они конфузливо отказывались от путешествий, боясь обнаружить какую-то свою… неординарность. Но лет через десять волнение улеглось. Ему на смену пришло совершенно не характерное для китайцев мироощущение: при полной подконтрольности центру управления и властям, они внутренне стали искать …зону свободы для своей личности! Нация коллективистов неуклонно превращалась в россыпь индивидуалистов самого крутого замеса.

Ли Сунь, с которым они познакомились на представлении китайской оперы, на осторожные расспросы Бингвена сначала только посмеивался, а потом неожиданно предложил ему послушать поэтов. Их в последнее рационалистическое время расплодилось немеряно. Отчего бы?

Следующим вечером, как и уговорились, они уселись в покачивающуюся на волнах джонку, скользнули по тихому, в закатных перламутровых бликах озеру Сиху. Пошевеливая веслами, Ли Сунь с мечтательным выражением лица рассказывал:

– Я отрешился от всяческой суеты, хотя баланс личного бюджета мне все же приходится сводить. На работу хожу, на текущие расходы мне на Цифру зачисляют, но жилы рвать, как прежде, не намерен. Понимаешь, они там, наверху, меня всего как бы запрограммировали, просчитали, что и как я должен делать.

– И это разве плохо? – осторожно встрял Бингвен.

– Для них – нет, но я ведь не робот, я – живое существо, у меня должна быть свобода маневра! – Он засмеялся. – Представь, мать делает какую-то важную работу по дому, сынишка предоставлен сам себе, время от времени она восклицает: "Я всё вижу! Веди себя хорошо!" И продолжает мыть посуду или готовить еду. Он подползает тихонько к двери, роняет стул – и прячется. Она с недоумением оборачивается, не понимает, что случилось, почему стул грохнулся. А он неудержимо хохочет: подловил, подловил, ты меня не видела! Так было однажды со мной, и мама рассмеялась, ей была приятна моя смышленость.

Бингвен тоже улыбнулся, представив эту сценку. Но в мире взрослых ведь все иначе устроено!

– Ничуть не бывало, в мире людей всегда так, они преодолевают запреты и табу, пробуют сделать то, что сто раз у других испытателей давало отрицательный результат. Так они приходят к запредельным скоростям, преобразуют материю, переносят изображение и звук на расстояние.

Бингвен задумался. Нерешительно переспросил:

– И все это из озорства? Играя?

– По-разному. Но всегда в стремлении преодолеть стереотипы. Посмотри, как много здесь стало гуляющих, раньше всем им было некогда, она искали свои дыры и щели, чтобы пронырнуть к процветанию и успеху в бизнесе, торговле, спешили, торопились, ловчили… И вот их остановили одним строгим предупреждением: "Я всё вижу, веди себя правильно!" Но они опять ускользнули, в область неподконтрольную.

Полянки цветущего лотоса на воде невольно сдерживали ритм скользящих по глади озера Сиху джонок: гребцы давали поэтам насладиться зрелищем этих бело-розовых звезд, овалами сомкнутых листьев. Редкие острова близ берега были соединены изящными мостиками, но те, что удалены – загадочно безмолвны и таинственно безлюдны. Только бамбуковые рощицы что-то лепечут про себя, в ожидании философов, которые смогут понять и расшифровать их зеленые речи.

И на этих островках, и просто соединившись в плавучие группы джонок, люди разговаривали, восклицали, что-то декламировали. Из рук в руки переходили фарфоровые чашечки с напитком, то ли саке, то ли чай.

– Вы у себя на западе считаете Китай огромной мастерской копиистов, которые по вашим разработкам производят потребное миру количество ширпотреба, – сказал после минутного молчания Ли Сунь. – Но мы при этом поднялись над вами…на этой самой горе ширпотреба. И теперь можем вернуться к своей сущности. Китайцы – нация философов, мыслителей, которые всегда умели отрешиться от суеты, отгородиться от всего мира, задуматься над вечными истинами.

Волны плескались о борта суденышка, Бингвен греб очень осторожно, не совсем понимая, к чему его собеседник клонит, боясь сбить такое загадочное повествование. А тот неожиданно заключил:

– В поэтических состязаниях я прочитал вот это, очень емкое и актуальное послание. Послушай, как оно тебе понравится.

"Таракан в моей голове

Контролирует каждый шаг,

Но когда я лежу на траве

Он не ловит мысли зигзаг.

Непосредственна и свежа -

Неподвластна она сторожам!"

– Здорово, я бы так не смог, – похвалил Бингвен. – Но ведь если это конструктивная мысль, если она представляет интерес для человечества, она рано или поздно должна быть обнародована.

– Рано или поздно. Ключевые слова. Но она должна родиться в тиши. Вызревать, шлифоваться в кругу доверенных лиц, а не судей, выносящих приговор. – Лу Синь обвел рукой широкий круг, – вот эти все люди не мнят себя первооткрывателями, изобретателями, но они имеют право на свободный поиск. Слушай, да что это мы все так серьезно! Я считаю, что если ты человек, ты должен уметь написать стих! Или картину. Сочинить букет или по-новому сервировать блюдо. Ты умеешь?

– Я? Не знаю… наверное, нет… надо попробовать, никогда даже в голову не приходило!

– Экспромт! Только для тебя!

Лу Синь приосанился и продекламировал:

"В Сеть, что наброшена на мир,

Одна лишь мелочь и попалась,

Кавказ, Тибет или Памир

Волнует та рыбалка мало!

Вершины строгие глядят:

Как ты оценишь сам себя?"

Бингвен ошарашено кивнул. Он понял, что в человеческой популяции существует какое-то свое мерило масштаба, значимости личности. Он по этим меркам нужного развития еще не достиг, со всеми своими неслыханными возможностями. Да и то сказать, много ли в нем самостоятельно приобретенного, не заданного в конструкции изначально? Он глубоко задумался.

Буквально на следующий день он, внутренне конфузясь, оказался в мастерской именитого живописца. Там любители и профессионалы черной тушью копировали шедевры черно-белой живописи на шелковых свитках. Он уселся за одним из столов, взял в руку пучок кисточек, некоторое время присматривался, как ими жонглируют мастера. Подбежавший служка принес ему рулон, осторожно спросил, не хочет ли новичок сначала попрактиковаться на бумаге. Бингвен нахмурился и отрицательно мотнул головой. Служка не стал спорить. В конце концов, рисующий платит на выходе за все материалы!

Осторожно развернув белоснежный свиток, поглядывая на висящий образец, черный верзила заработал кистями, безошибочно выбирая всякий раз ту, что подходила по толщине. Он ни разу не уронил кляксу, не испачкал пальцев, изображение медленно и уверенно разворачивалось на белой плоскости во всей подробности старого пейзажа. Гора… сосны… хижины… паломники… бурлящий поток… мостки. Свиток раскручивался, картина переносилась на свежий шелк, повторяясь со сказочной достоверностью. Вокруг художника постепенно собирались любопытствующие, ни звука, ни вздоха, все боялись спугнуть это чудо!

Когда он аккуратно завершил работу тремя иероглифами поэтического послания, поднялся и отстранился, чтобы сверить копию с оригиналом, вздох изумления вырвался у десятка наблюдавших за священнодействием. Подошел и сам Учитель, признанный авторитет этого вида живописи. Видно было, что он поражен не менее своих учеников, особенно – быстротой исполнения и безупречной точностью. Но вопрос его был очень неожиданным и для Бингвена, и для всех присутствующих:

– Если тебе сейчас дадут еще один свиток, ты сможешь так же точно повторить шедевр?

Бингвен ответил утвердительно и безо всяких колебаний, его программа сканирования отлично показала себя в действии, несмотря на эксклюзивность исходных материалов. Учитель удовлетворенно кивнул, видно было, что иного ответа он и не ожидал.

– Не знаю, чем объясняется такая твоя способность, но ты – не Художник, в твоей работе нет ни малейшего признака индивидуальности. Она прорывается у всех, у начинающих и великих мастеров, и не важно, копируют ли они чужую работу или пишут с натуры. Они изъявляют себя, свое видение. Странно, что у тебя его нет совсем.

Ошеломленные зрители еще раз, уже совсем с иным прицелом, рассматривали свежую работу, потом подозрительно и чуть насмешливо оглядели автора, этого странного новичка, продемонстрировавшего технику, которой он владел в совершенстве. И сумевшего скрыть свое Я. Интересно, а оно у этого… почти как робота… вообще есть ли?

Очень довольный произведенным опытом, Бингвен отправился по своим делам. Рассчитываться за потраченные в мастерской материалы ему не пришлось, нашлись охотники (и немало!), которые готовы были заплатить за столь точную копию любые деньги. Говорят, даже состоялся аукцион. Но исполнителя это уже не интересовало. Он понял, что Творчество в любом его виде – не та стезя, на которой он может соперничать с Человеком. И вообще он здесь не для того.

Загадка развития земной цивилизации, которая шла непредсказуемыми витками, то взвиваясь ввысь, благодаря новым техническим и технологическим открытиям, то плавно возвращаясь на старые круги, пытаясь сохранить девственную природу мозга, приблизилась к разгадке. Оказывается, органика дорожит своей сутью, своей непредсказуемостью, сложностью построения алогичных прозрений, превыше всего ценит арсенал ресурсов и способностей, данных ей на вооружение Творцом. И весь этот хаос взлетов и падений, боковых маневров и затяжных периодов затишья – естественная для Человека среда для богатой нескончаемой игры Бытия. В ней есть победители и потерпевшие поражение, гремят салюты и траурные марши, смех и слезы в этой симфонии дополняют и подчеркивают остроту звуков, позволяя родиться гармонии. Нет и не запланировано в ней финала, какой-то высокой цели, к которой стремилась бы эта биологическая популяция.

Однако, любопытно, как вторая половина этой великой нации, ускользнувшая от чипирования на исторической родине, реализует свои амбиции в Африке? Они свою историческую родину в ажиотаже производства товаров никогда не жалели, а уж чужой континент, небось, готовы в клочья порвать!

ГЛАВА 20

Урсула кормила пятого. Она была забита, почти бессловесна, измождена до крайней степени. На ее похудевшем лице лежала извечная печать безнадеги и нищеты. Тенью сновала она по хижине и вокруг нее, неустанно хлопоча и успевая переделать за день массу важных дел: терла, скребла, варила, перешивала из рванья одежку, походя, приглядывала за детьми. Но когда в углу, на ворохе тряпья, пищал ее самый маленький, она кидалась к нему, бережно брала на руки, давала грудь. Несмышленыш не сразу ловил сосок, досадовал, кричал, и она помогала ему, слегка нажимала и поглаживала это вместилище молока. Сладкая струйка, брызнув в ротик, моментально успокаивала младенца, и он, жадно чмокая, тянул сосок и, захлебываясь, глотал, чмокал и глотал. Устав, отваливался, и на маленькой мордочке блуждала зыбкая довольная улыбка. А потом снова, словно спохватившись, припадал к груди.

Абдель, как-то случайно увидев, как молодая женщина кормит дитя, был поражен необычайным зрелищем: на лице Урсулы вместе с этим потягиванием и покусыванием соска маленьким ротиком разливалось небывалое блаженство. Тенью, откликом улыбки младенца, появлялась тут же улыбка и на исхудалом лице матери, озаряемым внутренним светом. Словно это она сама насыщалась жизненной силой, переливая ее сыну…

Он не мог понять, почему на этом материке при всей его привлекательности для инвесторов, процветании бизнеса, аборигены по-прежнему голодали и жили все той же примитивной убогой жизнью. Почему в селениях, все так же покачиваясь от недоедания, бегали голодные, пузатые малыши, а матери, неустанно рожали все новых землян, не зная, чем накормят их завтра, и сколько из новорожденных выживет. Ему категорически не нравилась новая мода – покупать этих черных головастиков и вывозить их на другие континенты. В этом было что-то противоестественное, отнимать младенца от матери, убивая великую любовь в самом зачатке.

Но и пресловутая гуманитарная помощь развитых стран была скверным решением проблемы. До таких, как Урсула, доходили крохи, львиная доля оседала в карманах распределителей, всякого рода благотворителей и посредников. Сколько же еще должно пройти веков, чтобы Африка, ее сыны, стали самодостаточными, а это необремененное мыслью топтание по кругу (почти животное!) хоть чуть-чуть приподнялось и пошло по спирали вверх!

Урсула, как и все женщины в деревне, еще выкраивала время и на переработку опорожненных кокосовых орехов, выдирала волокна, раскалывала на просушку скорлупу. К вечеру она теряла свою сосредоточенность, начинала оглядываться, замирала на одном месте, прислушивалась. Вот-вот должен появиться муж, то ли принесет какую-нибудь еду, то ли потребует от нее – кормить и обихаживать его, владыку. Ее сердечко сжималось от страха, а лицо темнело и дурнело от предвкушения этой встречи. Сказать откровенно, муж ее не был каким-то изувером, но вот этот испуг маленькой женщины заводил его, провоцировал на жестокость. Он словно долг выполнял, отвешивая ей с размаху оплеуху за оплеухой.

Проходящий мимо Абдель, к которому все поселяне уже привыкли, как к своему, на этот раз почему-то не удержался, да ведь, в конце концов, он и запрограммирован был на защиту человека от угрозы и беды. Невероятно удлинившейся рукой он цепко и больно схватил негра за плечо, медленно поднял его над землей, приблизил к своему лицу, вонзил глаза в глаза, выпученные от страха, и жестко транслировал: "Нельзя! Бить! Мать! Своих! Детей! Бог все видит!"

Наказуемый повис, боясь даже руки поднять для самозащиты, он только разевал и закрывал в ужасе рот, не в силах понять, почему стал таким легким и бессильным.

Абдель перевел глаза на Урсулу и тихо, стараясь говорить мягко и ласково, спросил ее:

– И что нам с ним сделать? Он тебе еще нужен?

Она, несколько опешив, все же быстро опомнилась и торопливо закивала:

– Нужен, нужен, муж на работу ходит, еду приносит, он Урсулу любит, Урсула его любит, опусти его на землю, ты его напугал!

– Ты слышал? Урсула хочет, чтобы ты жил. Живи!

И немного смутившись оттого, что влез в семейный конфликт, Абдель растворился в пространстве. Муж и жена, бросившись в объятия друг друга, крепко сплелись, скорее от страха перед неведомой опасностью, чем в порыве любви. Потом отстранились, дивясь, посмотрели друг на друга. В лице Урсулы не было теперь ни тени испуга, внутренний свет и гордость её совершенно преобразили: она защитила мужа и свою семью! Муж, потрясенный сделанным внушением от защитника, который неведомо откуда явился и неведомо куда испарился, дрожал, как в лихорадке. Он снова прижал к себе жену, красивую, храбрую свою жену, почувствовал ответную дрожь и… тепло, любовь. Так сомкнутой парой они и вошли в свою хижину, изменившиеся оба до неузнаваемости. Кажется, никто из посторонних этой сценки не заметил. Даже шалившие неподалеку дети, голодные черные головастики.

Абдель, размашисто шагавший по скверной деревенской дороге, вдруг остановился, словно пронзенный молнией: "Нельзя бить мать своих детей… Так это – то самое откровение, то самое главное, ради чего мы здесь! Африка!"

Он немедленно транслировал призыв на большой сбор всей Обойме, мгновение спустя десять рослых красивых парней стояли в замкнутом пространстве исторической пещеры, молчаливые, сосредоточенные, обогащенные можно сказать исчерпывающей информацией о землянах. О том уровне научных и технических завоеваний, что люди к этому времени достигли, о человеческих ценностях и заблуждениях, которые ими руководили, об удивительных способностях органической биомассы на прозрения и …повторяемость ошибок.

Искусственный Интеллект, которому были даны огромные полномочия на коррекцию земной цивилизации при условии, что он ей не навредит и не исказит замысел Созидателя, принял решение: полигоном работы над ошибками станет Африка. Тот самый континент, что изначально был колыбелью Человечества, что все эти века, тысячелетия, неустанно и щедро раздавал по всей планете свои ресурсы. Пришла пора платить долги. Всё, что изобретено, открыто, осмыслено людьми, которые из Африки разбрелись по белу свету, должно принести дивиденды материку. А разумное социальное устройство пусть в очередной раз обогатит этот мир. Кстати, и опыт социальной гармонии тоже наработан людьми, просто у них не хватило терпения довести его в России до конца. Подкорректируем.

Абдель, в которого и ударила молния прозрения, стал в этой инопланетной акции разводящим. Или – распасовщиком. Можно применить любой другой привычный на Земле термин. Не суть. Все его команды рождались Искусственным Интеллектом, владеющим информационным ресурсом.

– Валери, ты отвечаешь за внешние сношения и силовую защиту, как от внешних угроз, так и от внутренней излишней агрессии. Информационные сети непременно в два кольца: внутренние, замкнутые будем использовать для логистики во всех производящих и распределительных сферах и для общения с местными управляющими всех мастей и калибров; внешние – для создания имиджа новой империи. Наверняка во всем мире моментально возникнет огромный интерес к Африке, оккупированной инопланетянами. Ролики, фильмы, новостные ленты, мультфильмы, концерты местных звезд – чем больше, тем лучше, напор нашей информации должен бытьопережающим.

Первый акт защиты отыграем все вместе, немедленно.

Тут же по периметру континента в десяти точках встали те, что составляли Обойму, подняли над Африкой силовое поле, защищающее ее от внешних угроз. Созданные ими големы, прозрачные и величественные, приняли управление этим полем на свои плечи. Биороботы вернулись в свою пещеру. Распределение функций продолжилось.

– Наджибулла, на тебе создание системы образования и культурного развития, школы, клубы, стадионы, разумеется, с опорой на искусство аборигенов, но без фанатизма. Особый фактор: местные языки всех племен и стран – для домашнего использования, для внешнего сношения обязательно владение наиболее распространенного на Земле языка. Пусть это будет французский, на котором нас здесь встретили. Да и англосаксов давно пора потеснить.

Очень важно на первых порах в школах всех детей обеспечить питанием и самой легкой, красивой форменной одеждой и обувью. Это поможет собрать детей, чтобы родители не протестовали. Да и вообще это очень хорошая практика, и в школе, и в детсадах обеспечивать детей всем необходимым для развития, для медицинского сопровождения и контроля. Понятно, что и местные кадры педагогов тебе готовить, обязательно включай в работу все местные институты, университеты, но саму образовательную систему приводим к единообразию, обогащаем. Это – опорная точка, трамплин!

– Василий, у тебя уже есть первичная информация по недрам Африки, отсканированная "Роскосмосом", самое важное в ней – подземные хранилища воды. Уточнить, связать подземными водоводами с минимальными потерями драгоценной влаги, наметить работы по подъему на поверхность там, где это важно для развития регионов. На ближайшую перспективу – сеть водопроводов повышенной прочности из новых материалов; учитывая климатические особенности, их лучше спрятать в земле, по канализационным коридорам. Это же какой анахронизм, в 2121-м году таскать воду в канистрах на голове, словно им, этим головам, другого назначения нет!

– Боб, здесь должны появиться пункты телепортации, обеспечивающие связь со всеми континентами Земли. Повышенную проходимость мы уже имеем право им придать, у последователей школы Мхатмы есть догадки, как телепортировать живую материю без угрозы сворачивания белка. Кстати, с ними же можно контактировать по поводу мощных молекулярных репликаторов, они здесь очень понадобятся. Но тебе решать, может, США скорее пойдут на контакт.

– Джозеф, очень важное, можно сказать, первостепенное дело – производство. Надо пристроить к ремеслу буквально каждого, чтобы никто дурака не валял, лежа под пальмой. На первых порах оплату производить после каждого рабочего дня продовольствием и любыми …игрушками для взрослых. По принципу разумной достаточности. Для дислокации предприятий использовать каменистые платформы, для перемещения рабочей силы – самотечные конвейеры, будки телепортации… все самые разнообразные способы, пусть люди сами решают, что им приятнее или интереснее. Мы не должны упускать из виду особенности психологии землян, им обязательно во всем нужен игровой элемент, интрига, уважение к личности.

– Хосе Мария, продовольственная программа. Никаких гуманитарных подачек со стороны, только взращенные на материке плоды и зерновые. Просчитывается возможность всех земельных угодий, естественно, с капельным искусственным поливом. Сразу определяем, как подаются в поселения продукты, где перерабатываются и хранятся запасы на ближайшее время. Отдельная история с экспортным продовольствием: только после изъятия той доли, что идет на внутреннее потребление. Понятно, что вывоз кофе и какао-бобов, каких-то фруктов не прекратится, ссориться с целым миром Африке вовсе незачем, но в первую очередь – своим. С голодом в Африке должно быть покончено.

– Вильям, по всему морскому побережью организуем фермы морепродуктов, берешь на вооружение и разработки японцев по брикетированию бурых водорослей на корм скоту. Вообще животных здесь тоже надо взять под защиту, подлечить, подкормить, способствовать размножению. Связаться с зоопарками, есть еще уцелевшие звери в других странах, исчезающие виды вернуть в исконную среду обитания. И никаких сафари, что за дикость!

– Муслим, готовим Черный Конгресс, на котором представители здешних стран и племен, глобальных корпораций ознакомятся с единым кодексом поведения в Африке. Здесь сейчас живут и работают не только черные, белые, китайцы, вообще выходцы со всех континентов, ни в коем случае не сортировать по расовым или национальным признакам. Все они – африканцы! Поскольку мы с тобой лучше всех знаем эту публику, и они – нас, займемся этим вдвоем, прямо сейчас. Но на Конгресс следует явиться Обойме в полном составе, для пущей убедительности и впечатления. Очень многое зависит все же от самих аборигенов. Не мы же за них будем тут работать! За нами – организация, логистика и направляющий разум. Коррекция. Показательный пример для всех землян.

Думаю, что начать надо прямо с этого.

Поразительно, но три дня сроку хватило на организацию такого беспрецедентного собрания. На плато Дарфур, что в самом центре Африки, Бингвену было поручено подготовить место проведения Конгресса. Он давно с раздражением поглядывал на новенький оперный театр в Ухане, пустующий по причине бегства китайцев с исторической родины. Теперь он с особым удовольствием подготовил для него новый фундамент в Судане, командуя любопытствующими аборигенами. Выровняли каменистую поверхность, вымели, сполоснули невесть откуда взявшимся дождиком. Бингвен начертал формулы приема. Наблюдающие таращили глаза, но остерегались к ним прикасаться: колдует!..

– Завтра здесь будет Дворец и начнется новая жизнь! – торжественно провозгласил он, словно какой-нибудь джин, и его разношерстная веселая бригада радостно захлопала в ладоши.

Уже в сумерках Бингвен переместился в старый Китай, в Ухань, обошел громадное здание без единого огонька в окнах, убедился, что все заперто и нет поблизости даже сторожей, порадовался значительности предстоящей акции. Давно у него не было возможности продемонстрировать свои таланты! Очертил круг и безошибочно прочитал формулу телепортации крупного объекта. На месте новой дислокации приемная площадка с формулами уже была готова, дворец встал ровнехонько, словно там и родился. Поутру весь Судан трясло от невероятной новости. А в Китае энтузиасты озеленения осваивали внезапно опустевшую площадь – им давно хотелось устроить здесь сквер для поэтических ристалищ.

Все остальные члены Обоймы были заняты не менее таинственной и приятной процедурой – приглашали на Конгресс руководителей всех семидесяти стран Африки, наиболее важных религиозных деятелей, управляющих и владельцев крупнейших компаний, авторитетных политиков… Всего предполагалось полтысячи участников, меньше было просто нельзя, иначе упустишь и обидишь кого-нибудь нужного, собрать больше – снизишь значимость собрания.

Приглашение проходило по отработанной методике: в кабинете приглашаемого сквозь стену медленно и важно проявлялся двухметровый негр в серебристом облачении, звучно произносил фразу о значимости присутствия на Первом Африканском Конгрессе такого важного лица, на стол перед онемевшим и побледневшим человеком выкладывалось приглашение в бумаге и Кнопка доставки к месту проведения мероприятия. Ее следовало нажать ровно за полчаса до открытия конгресса. Приглашение и Кнопка предназначались для одной персоны. После этого Негр в Серебряном облачении так же медленно растворялся в пространстве, оставляя Президента или управляющего в полуобморочном состоянии. Пренебречь приглашением после такой процедуры не мог даже самый амбициозный деятель. Алжир, Египет, Сомали и Эфиопию… все страны лихорадило в предвкушении неслыханного форума.

Бингвен предусмотрел буквально все, буфеты, кулуарные закутки для сговоров, туалеты, сувенирные киоски и информационные комнаты с выходом на внешнюю информационную сеть. В его распоряжении было чуть ли не все население окрестных сел, разинув рот, взирающее на выросший за ночь Дворец. Курьеры с малейшим поручением неслись во все стороны, хоть особой нужды в них и не было. Но пусть почувствуют себя сопричастными!

В назначенный день и час важные персоны оказались на площади перед Дворцом. Многие, да почти все, были между собой знакомы, взаимоотношения были не очень дружественными, представители крупных компаний, вытягивающих из Африки последние соки, не сильно уважали всех этих царьков смешных государств. Налоги тут и в старые времена никто не отщелкивал, так уж, самую малость в карманы элитам, а нынче и этого не отчисляли, скажите спасибо, что берем ваших людей в чернорабочие. (Слово это имело особый, издевательский смысл здесь, на черном континенте).

Поглядывая друг на друга, собираясь в группы по интересам и по важности, любопытствуя все же без меры, люди потянулись во Дворец. Роскошь убранства, снующие с подносами официанты, производили впечатление. Но главный сюрприз был впереди.

Когда все расселись по назначенным местам, поглядывая на стоящие на сцене десять помпезных кресел, прозвучали фанфары, и перед изумленной публикой, словно из воздуха выткалась, проявилась вся Обойма. Десять совершенно одинаковых, словно близнецы-братья, высоких и красивых негров в строгих, но явно неземных костюмах, воцарились в этих креслах в полной тишине.

Один из них (публике абсолютно было всё равно, как его звали, да и ему самому тоже!) произнес вступительное слово, в котором известил важное собрание о следующем:

– Господа, все вы становитесь участниками величайшего метагалактического эксперимента, который будет произведен на самом богатом и красивом континенте Земли. Вашими усилиями под управлением неземных сил здесь будут внедрены все открытия и завоевания человечества, рассеянные по вашей планете. Вам предоставляется великая честь вложить часть самих себя, свои таланты и душу в преобразование континента, который некогда и породил человеческую цивилизацию. Африка вновь призвана стать примером для подражания.

– Пришла пора платить долги, – сурово продолжил Муслим. – В начальный этап развития будут вложены невыплаченные глобальными компаниями налоги за все годы их работы здесь. Подсчитано точно, справедливо и предъявлено будет всем, кто задолжал. Перечислять следует не в бюджеты стран, где дислоцированы компании, не тем государствам, на территории которых идет работа, а в единый Фонд развития. Управлять им будем мы.

Зал, было, замер, но почти сразу нарастающей волной по нему прошел ропот.

Ограбленными посчитали себя и президенты, и представители компаний, которые до сей поры худо-бедно ли, но между собой ладили.

– В первую очередь мы накормим детей, – возвысил голос Наджибулла, – накормим и обучим, с неграмотностью будет покончено. Тот, кто не примет наши условия, может покинуть континент, вернуться на свою историческую родину, насилия с нашей стороны не последует. Но все средства производства, движимое и недвижимое останется в собственности Фонда развития.

Четко была изложена вся программа действий, и очерчен возможный круг участия в ней приглашенных. Им слова никто не давал. Слишком ошеломительной была информация, людям надо было выплеснуть первую реакцию …друг другу. Поэтому такими бурными были обсуждения после Конгресса, а уж внешние сети просто взорвались!

Со всех сторон неслись вопли о том, что бедную несчастную Африку захватили и грабят пришельцы, что ее надо спасать, складывались поспешно альянсы и союзы, нашлись и спонсоры армии спасения в лице тех самых компаний, что должны были платить долги. Они были готовы выставленные им суммы долга потратить на вооруженный отпор незванным защитникам! Эмоции у землян уже в который раз перевешивали голос разума.

Население империи Хасана почти на треть состояло из выходцев с черного континента, началось брожение, в котором люди никак не могли решить, чью сторону принять. И сам диктатор осторожничал и медлил, предпочитая увидеть, как схлестнутся силы в настоящем бою, уж очень странным, неведомым был захватчик. В какой-то момент возле него возник советник Валери и без долгих предисловий транслировал: "Ты искал, кто поможет твоей империи с продовольствием, так вот тебе вариант. Африка станет его крупнейшим производителем. В качестве кредита отправляй туда простаивающие буровые установки с северной оконечности. У тебя ведь разведка давно прекратилась". Хасан от растерянности ответил черному бродяге так же телепатически: "Но они там сами голодают, откуда возьмется…" И был прерван на полуслове: "Возьмется. Ты должен поверить. И не вздумай ввязываться в конфликт, сильно пострадаешь". До диктатора дошло: " Так ты – один из этих?..Хорошо. Я отдам распоряжение, тебе дадут любое оборудование, но ты должен сдержать слово!"

Все-таки этот молодой диктатор был совсем не глуп.

Со стороны Северной Америки был дан залп ракетами, палили в белый свет, как в копеечку, явно – наудачу, явно – не по приказу Президента или Министра обороны. Должно быть, какой-нибудь обезумевший от страха подполковник. Силовая защита отразила нападение, ракеты взорвались, наткнувшись на невидимую преграду, небо расцвело, словно в огнях иллюминации! Наблюдатели повторять попытку не стали, а в сетях крики и паника усилилась: "Сегодня они Африку взяли в плен, завтра к нам придут!" Негласно же ученые военной госкорпорации США решили предпринять мирный шаг в поисках контакта: переговорщику Бобу предложили поставить партию новейших молекулярных репликаторов. В качестве оплаты долга за черное рабство, имевшийся в истории факт.

Так постепенно в Сахаре был оборудован производственный центр по репликации кремневого сырья в гранулы для производства прочнейших труб и шлангов для водоводов. Уже работали буровые станки, прокладывая путь к огромным подземным резервуарам пресной воды. И буквально везде рядом с промышленными предприятиями работали учебные пункты по подготовке своих кадров, учили особым методом, внедряя в мозги молодых оболтусов и знания, и понятия об ответственности перед семьей, страной, материком – перед своей будущей жизнью!

Новейшие разработки агрокультуры были применены на просторах засушливых саван – туда пришла вода, полив был бережным, преимущественно – ночным, влага не испарялась, напитывая корни самых благодарных растений. Африка начала производить своё зерно в товарных масштабах, а между зерновыми делянками зашумели защитными полосами плодовые деревья. Взрослое население потянулось туда, где обучали, принимали уважительно на работу, не делая различий между белыми и черными, китайцами и арабами. Детей аборигены охотно отдавали в школы, где их кормили, учили, они были под присмотром. Граница между беднейшими странами центра и более благополучным югом стиралась.

Совершенно преобразился Египет, обретший статус интеллектуального центра материка. Выпускники его учебных заведений отныне не разбегались в поисках счастья по белу свету, на них была возложена высокая миссия – обеспечить специалистами и школы, и предприятия. Удивительно, но сюда возвращались беженцы, так и не нашедшие себя на чужбине, ведь теперь Египет был не дешевой туристической страной, а центром возрождения Африки.

Ах, как люди любят великие проекты и глобальные почины, оказывается, гораздо больше, чем халяву.

Заработали социальные лифты, люди менялись самым разительным образом. Тот, кто вчера промышлял пиратским промыслом, становился на охрану порядка, спешил вписаться в новые кодексы и правила. Вот и муж Урсулы, очень способный, как оказалось, человек, в составе мобильной бригады строит новые жилища из необыкновенных панелей – с окнами, дверями, встроенной мебелью, выводами для коммуникаций. И не видит в этом ничего фантастического. Старшие детишки пошли в школу, Урсула рядом с ними осваивает грамоту и очень хочет стать врачом. Или хотя бы медсестрой, она такая нежная, заботливая… такая красивая. У нее все получится!

Через десять лет инопланетяне сняли силовое поле защиты, контакты Африки с внешним миром естественным путем наладились, можно было возвращаться. Но что делать биороботам Обоймы с приобретенными эмоциями, чисто человеческими навыками и невероятной привязанностью к этой планете? А вдруг грянут какие-нибудь новые испытания, и землянам понадобится трезвый расчетливый ум Искусственного Интеллекта?

Наверное, стоит повременить, хотя земное время так неумолимо.

***

…Где-то вдали громыхнуло раз и другой, черный столб стремительно вырос до небес, кровавые отсветы полыхнули, расплылись розовой рванью, стали меркнуть.

Вот вам, получите! Станут земляне жить по расписанию и по правилам, что ни шаг – то с обрушением предыдущей платформы. Поглядеть, что там?..

Людмила ПЕРЦЕВАЯ

Рассказы

1. Вынужденная маскировка

Караваны ракет мчались по этой тропе с завидной регулярностью. Что они так настойчиво искали в этой галактике – трудно было понять, не общаясь с аэронавтами. Но стародавний закон предостерегал жителей этой маленькой планеты, волею провидения оказавшейся на «проезжей дороге», даже пытаться завязать контакты с неведомым! «Целее будете!» – неизменно и сурово отвечал Правитель на робкие попытки чудетлян высунуться в форточку. Но когда вопросительно зачирикал младший внучок, указывая повелительным отростком в сторону играющего перламутровыми переливами неба, дед устоять не смог. Почесав мыслительный хребет, он отключил осторожность и с умилением включился в урок испытания и познавательства.

Корабль землян шел на автомате по наезженной веками трассе, когда компьютер призывно загудел. Артур Клор, нахмурясь, подошел к пульту, включил контактер и ахнул: на экране, там, где все карты показывали звенящую пустоту, светился маленький шарик. Ранее незамеченный объект по прикидкам на глаз был примерно размером с земной спутник – Луну, и обернута эта конфетка была в многослойную упаковку атмосферы.

– Это еще что за сюрприз, – спросил Артура подошедший сзади младший помощник.

– Сам не пойму, сроду здесь никого не стояло, – раздумчиво молвил Клор.

– А познакомиться поближе? Сколько у нас в запасе на непредвиденные обстоятельства?

Клор развернулся всем корпусом и в упор глянул на Рэя.

– Ты что, бредишь, дорогой? Непредвиденные потому так и обозначены в регламенте полета, что мы знать не можем, чем наше любопытство обернется! У нас – задачи! Цель!

– Да я понимаю, – нехотя протянул Рэй, – но что-то меня к этой малютке неудержимо тянет, прямо как магнитом!

– Магнитом… – проворчал Артур и буквально против своей воли нажал кнопку изменения маршрута. Компьютер засвистел и защелкал, рассчитывая изменение траектории, словно обрадовавшись отклонению от рутинного следования по караванному пути. В кают-компании собравшиеся путешественники радостно и взволнованно обсуждали вероятности необычайной остановки. Не каждый день случаются такие открытия буквально на проезжей дороге.

Сделав виток вокруг малой планетки, отметив, что вокруг этой звезды крутятся еще три абсолютно бесперспективных гиганта, давно нанесенных на все карты, земляне снова поахали, поражаясь слепоте: как они могли не заметить этот чудный шарик! Пусть малый, но так соблазнительно сияющий, с атмосферой, в достаточном отдалении от своей звезды, чтобы сохранить жизнеспособность…

Посадка произошла штатно, корабль, опалив в радиусе площадку на полкилометра, устойчиво воцарился на твердой поверхности. Все анализаторы показали просто завидные параметры: содержание кислорода и азота – в норме, температура – словно ласковым маем где-нибудь в Старом Свете, ни пыльных бурь, ни смерчей, ни ливней. Входной люк медленно отполз, и команда сгрудилась на платформе.

– Так, давайте все же регламент соблюдать, – ворчливо произнес Клор, – на борту за старшего в мое отсутствие Борис Струков, выходим только втроем, остальные – после разведки. И не возражать, я и так отвлекся от задания как минимум на сутки, не хватало еще напороться на какой-нибудь фокус в этой …заманиловке.

Он оглядел в бинокль окрестности и присвистнул: прямо по курсу, в некотором отдалении от обожженной посадочной пустыни стояла группа неведомых существ, вероятно – аборигены. Были они не крупнее землян, но обликом напоминали представителей животного мира, скорее всего – из не разумных. Артур решил на всякий случай взять оружие, хоть правила и гласили «не навреди», но и самозащиту никто не отменял!

Чудетляне от волнения, в предвкушении соблазнительного контакта, переминались своими конечностями, их меховые шкурки эмоционально переливалась сполохами. Путешественники с большой дороги неспешно приближались к ним. Внучок восторженно зачирикал, дед успокаивающе заворковал, мол, сейчас, будет тебе знакомство с неведомой формой жизни, как знать, может она и окажется разумной.

Стороны сблизились. Артур лихорадочно соображал, ждать первого агрессивного движения вон от того, покрупнее, с бардовым гребнем по хребту, или пойти на опережение? В голове, однако, ясно нарисовалось: «Да нет, они не опасны, надо попробовать получить от них информацию о планете, хотя вряд ли они коммуникабельны». И тут же сам себе ответил: «А какую информацию тебе еще надо, ведь наши анализаторы все жизненные параметры зафиксировали… всё очень близко к Земле». Диалог шел вроде как с самим собой, не озвученным.

Его спутники, как зачарованные, вглядывались в неведомых зверушек, таких разных, но чем-то и таких родственных, то ли мехом, то ли окрасом, то ли тем, как они сплоченной дружной стайкой стояли перед пришельцами.

– Гляди-ка, им только хлеба-соли в щупальцах не хватает, – вполголоса пошутил Клиф, – ты им сказал бы какое-нибудь приветственное слово! Да и пора на разведку, чего на них долго пялиться. Ты ведь знаешь, нам главное про ресурсы здесь всё понять, на что этот шарик пригоден.

В группке встречающих произошло некоторое движение. Многоножка шустро засеменила в сторону, одним из щупальцев сорвала с ближайшего куста пластину с зернами, вроде стручка, и, быстро подбежав к Клифу, протянула ему это угощение. Земляне дружно расхохотались.

– Нет, дружище, какие-то элементарные мозги у них имеются, – сквозь зубы бросил Клор, – видишь, понимают, что с дороги все не прочь закусить. Так, давайте здесь поблизости возьмем пробы воды, грунта, растительности… Ну и не знаю, может быть одного из этих усыпить для анализов, съедобны они для наших желудков или лучше воздержаться.

– Согласен, для детальной разведки у нас нет ни полномочий, ни времени, – кивнул Рэй, – ясно одно, что угрозы тут нет никакой, местечко славное, вполне пригодное для перевалочной базы. Станции очистки, отдыха, ремонтную базу, завод, вырабатывающий горючее, бригады забросят и установят быстрехонько, минимальную расчистку и дезинфекцию от местных вирусов и насекомых проведем – всех и хлопот!

– Может и этих чудиков удастся надрессировать на черную работу.

Все трое было несказанно рады своему открытию, расчехлили контейнеры для забора проб, Артур приветливо протянул руку к маленькому аборигену с ласковым «цып-цып-цып, поди сюда, малыш!»

И вот тут произошло нечто непонятное. На площадку исторической встречи словно опустился морок, некий невнятный мыслительный туман. Медленно, словно выполняя какую-то оборонную функцию, все трое попятились к кораблю, напрочь забыв о пробах, о съедобности стручка и зверька, о минеральных богатствах этого невесть откуда взявшегося шарика. Попятилась вглубь корабля и вся ожидавшая развлекательной прогулки команда, люди словно опомнились, разбрелись по своим постам и каютам. На платформе вскоре стояли только трое выходивших осмотреться аэронавтов, какие-то потерянные, без единой мысли в голове.

Сунувшийся было к ним навстречу Борис тоже ощутил некую неявную угрозу, исходившую …да прямо откуда-то из туманного пространства. Он хрипло озвучил компьютеру приказ, спешно сформировавшийся у него в мозгу: «Люк задраить, все службы – на взлет!» Не успевшие даже остыть моторы взревели, ракета вертикально взмыла ввысь. Компьютер – существо не эмоциональное. У него в памяти остались какие-то смутные записи об усталости команды, о желании ступить, наконец, на твердую почву, о каких-то фантазиях, неустановленных фактически. Пришлось почиститься, всё стереть. Корабль мерно грохотал, глотая с непостижимой скоростью пространство, поиск ресурсов по всей галактике продолжался.

… Повелитель перевел дух, он потерял немалую долю энергии, выпроваживая пришельцев. Но надо было выполнить и еще одну важнейшую задачу, и он мысленно отдал указание Службе безопасности снова плотно закрыть силовое поле планеты. Для внешних глаз она опять стала невидимой.

– Ну, ты как, мой малыш, – ласково щекотнул он внучка по шейке, – испугался, что тебя эти неразумные бродяги съедят? Пока я с тобой рядом, тебе бояться нечего, просто помни, что с этими особями, которые только ищут, кого бы им сожрать, маленького чудика или планету целиком, надо быть предельно осторожным. Ведь ты придешь мне на смену, от тебя будет зависеть, уцелеет ли наш мир.

Внучок радостно засветился, переливаясь всеми цветами, урок был преподан мастерски и усвоен накрепко.

2. Тени будущего

Кораблю землян предстояло пронзить немалое пространство малоизученной галактики, чтобы приблизиться, наконец, к намеченной цели. Экипаж в полном составе в биокапсулах в состоянии анабиоза просматривал заранее смоделированные сны обучающего содержания: Вальтер озаботился молекулярной химией, Нюська исследовала методы телепатического контакта, Джейн плавала в сочетаниях цвета и света, прозревая в них будущий носитель вселенской информации, командир Волочилкин… Но вот его сны – абсолютная тайна и о них никому знать не следует.

Маршрут курировал искусственный интеллект, заряженный манипуляциями на всевозможные осложнения – в память о первых покорителях воздушных горизонтов его назвали Авиатором. Никакой пилот не мог быть мобильнее и осведомленнее этой тихо гудящей махины, неусыпно контролирующей и внешние, и внутренние процессы. Год пролетал за годом, но земное время здесь ровным счетом ничего не значило, его спрессовали и уплотнили, дабы земляне могли вживую, физически опробовать стопой первопроходца нащупанную в невероятном отдалении родственную планету.

Чернота была абсолютной, искры далеких звезд только подчеркивали ее глубину и однородность. Хотя… Сгустки эфемерных клочьев легкими вихрями будоражили пространство, при появлении корабля движение их приобрело упорядоченный, не сказать бы – осмысленный характер. Легкая эскадрилья этих теней, черных в абсолютной черноте, стремительно окружила необычный, невиданный в этих координатах объект, без малейших усилий присоединяясь к его полету. Более того, они мягко окутали его, сканируя не только внешние очертания, но и пронзая пытливыми волнами насквозь.

Авиатор встревожился, он почувствовал некое присутствие чуждых сил, но возможность контакта не просматривалась, а включать систему внешней очистки он не спешил. Это было явно не грубое физическое прикосновение метеоритного потока, а нежное поглаживание эфемерной оболочки, неожиданно обретенной на этом этапе. И оно вроде бы ничем не угрожало.

Тем временем погранцы высокоразвитой и жестко организованной галактики Глыба (так они себя именовали), состоящие на службе космического порядка, получили достаточно информации, чтобы судить о вторженцах: ничего страшного, развитие их сильно отставало от уровня хозяев!

Чтобы успокоить Авиатора и усыпить его бдительность, они транслировали ему длинную череду формул физических законов… Земли. Это было находчиво и остроумно, и в этой галактике было немало планет, на которых жизнь управлялась этими законами! Авиатор в самом деле успокоился, приняв послание за доброжелательный жест и приглашение к контакту.

Следующим шагом в его действиях должно было быть обращение к командиру экипажа, все-таки ситуация была не предусмотрена регламентом полета! Но в ту же секунду он получил новое сообщение от эскадры погранцов: они желали ему чистого пути и оставляли на корпусе разреженную сеть сопровождающих. Поможем, ежели что! Расстроганный Авиатор посчитал, что ситуация разрешилась самым благоприятным образом, он – справился, и пусть командир вместе со всеми досматривает свои секретные сны, вплоть до пункта назначения.

Между тем, погранцы деловито проанализировали полученную информацию и направили первый рапорт в Центр управления галактики, только там могли принять решение, что делать с вторженцами, какую пользу они могли принести местной цивилизации Глыбы. Отсканированной фактуры о богатствах планеты, пославшей космический корабль в такую даль, было маловато, чем она могла послужить – сырьем или базой отдаленного слежения – судить пока было рано.

В Центре поступившая от погранцов информация вызвала радостный всплеск энтузиазма, из тех отдаленных краев в эту местность путешественники еще не забегали! Легкая суета среди гуманоидов была вполне оправдана, решение надо было принять оперативно, пока вторженцы пересекали владения Глыбы.

Центр управления запросил выход на Диктатора, предварительно сбросив на его адрес краткий мессидж с изложением перспектив.

Диктатор раздумчиво пошевелил всеми своими щупальцами и вопросительно глянул на притихшее семейство, родственные особи считывали открытый центральный канал его мыслительной работы моментально! Самый младший и потому несдержанный на эмоции прямо взвился, всплеснулся, скрутился в кулачок и снова развернулся семипалой звездой: "Да что тут думать, придержать их у нас в гостях, считать все данные о планете, а потом и решать, схарчить это приобретение или, стерев память о визите, запустить в дальнейшее движение!"

Озорник! Но дело говорит… Щупальца Диктатора ласково припосадили выскочку в коллоидный раствор, с нежным то ли поглаживанием, то ли шлепком. Тут же мыслительный канал затуманился, замкнулся, семейство деликатно дистанцировалось, а Диктатор обособился в пористой емкости, которая транслировала важные сообщения в Центр управления в уже зашифрованном, туго скрученном виде. Решение было принято, и знать о нем никому, кроме исполнителей, не следовало.

Земляне спали, Авиатор уже совершенно расслабленно общался с погранцами, отметив, что количество этих любознательных ребят резко возросло. Он не успевал отвечать на вопросы новых друзей, они ахали и охали, восхищаясь оснащенностью корабля, а между тем внося в его маршрутную линию все необходимые изменения. Программное обеспечение неуловимо менялось, вроде бы совершенствуясь, а на самом деле – приспосабливаясь к внешнему управлению. Тонкая работа!..

Черные тени, почти сливаясь в направляющий тоннель, вели корабль землян к одной подходящей для них по составу атмосферы маленькой планетке Врио. Корабль безо всякого сопротивления вышел на околопланетную орбиту и начал снижение. Только тут Авиатор спохватился: в его задании не было никаких промежуточных посадок!

Резко разбуженный командир Волочилкин долго не мог понять, что произошло: корабль снижался там, где ему абсолютно нечего было делать. По информации землян здесь не было никакой жизни, никаких высокоразвитых гуманоидов, никакой цивилизации: в этой галактике звезды излучали всем своим спектром немыслимое сочетание разнородных угроз! Удаленные от них редкие планеты, покрытые почти километровой гелевой субстанцией под толстенной коллоидной коркой, в принципе не могли служить пристанищем живых существ!

Но корабль, управляемый некими силами извне, покрутился над ровной пустыней, словно выбирая местечко для посадки потверже, понадежнее, и опустился. Все приборы показывали, что атмосфера здесь вполне подходящая для выхода без скафандров, и надо было будить экипаж. И Авиатор, и командир Волочилкин были в трансе. Просчитать дальнейшее без исходных данных не представлялось возможным, как и оценить те силы, что вовлекли их в это происшествие. Связь с Землей не прощупывалась.

После некоторой сконфуженной заминки Авиатор выдал Волочилкину признание о контактах с…Черными тенями, которые так доброжелательно с ним общались, даже помогали пересечь… Стоп. Да они его просто захватили, подкупив этой лентой из формул физических законов Земли! Волочилкин выругался: «Пойдешь на переплавку, если только сумеем вернуться, старая рухлядь!»

– И то, старая…пятьдесят лет без сна на круглосуточном дежурстве, – обиженно мелькнуло в беспроводном пространстве Авиатора. И погранцы, все так же нежно обнимавшие корпус гостя, сдержанно откликнулись смешком, покидая, наконец, доставленный к месту назначения корабль. Они вернулись в черное космическое пространство, невидимыми эфемерными клочьями, обладающими невиданными способностями и силой. С гостями общаться и решать их судьбу предстояло уже другим службам разветвленной и могущественной сети управления галактики Глыба. Непознаваемой с Земли.

3. Незабываемый гость

Гранула метагалактического разведчика с прицельной точностью попала туда, куда и следовало: в лоно женщины-аборигена; немного поерзала, поудобнее пристраиваясь к источникам питания, и замерла. Катарина сладострастно охнула: "О, милый, ты сегодня превзошел сам себя, никак, пронзить меня хочешь!"

Пьеро выдохнул и откатился, вытирая пот со лба, отогнал странное ощущение: «И правда, на себя не похож… Выпил лишнего за трапезой?»

А внутри уже шёл процесс познания: разведчик зафиксировал, что воспроизводство человеческой популяции происходит при чрезвычайном напряжении эмоциональных и физиологических сил двух особей. В любви люди находят высочайшее наслаждение! Больше ему этот процесс был неинтересен. Времени у него было предостаточно, но и объем исследовательской работы огромен. По земным меркам отпущенные ему сто лет пролетали не быстро, по космическим – сотой долей его существования.

Место и время были выбраны оптимально: центр цивилизации, Европа, Италия, человек – в полном расцвете сил и возможностей, он еще не испорчен техническим прогрессом. Да и экология Земли почти в девственном состоянии. Следует оценить потенциал и планеты, и разумного существа на ней.

… В положенный срок родился вполне земной малыш, от прочих его отличало необыкновенно быстрое развитие и ранняя пытливость. Благодаря тому, что родила его красавица крестьянка вне брака, особым досмотром и воспитанием ему не докучали. Даже после того, как овдовевший нотариус забрал у матери подросшего сына, по большей части он жил у деда, чем мальчик был очень доволен. Пытливый малец совал свой нос буквально везде: в распахнутые двери кузницы и к замкнутому алхимику, к землепашцу, который выкорчевал у себя на огороде какие-то древние камни с письменами, и к художнику. Особенно сошелся с астрономом Тосканелли – и трудно сейчас сказать, кто у кого больше учился, сошлись родственные натуры, близкие звездам!

Однажды дед увидел его рисунок с подробным картографически точным изображением окрестностей с высоты птичьего полета и хриплым голосом потрясенно спросил: "Это ты откуда же обозревал село?" Мальчик пожал плечами и со смехом убежал по своим делам. У землян еще не было ни сканера, ни цифровых технологий отображения, ни моментальной съемки и дальней телепортации объектов. Но карандашом на бумаге он мог позволить себе такой охват местности – с учетом перспективы и ракурсного искажения.

Он, параллельно со своей основной и такой важной работой – фиксацией всех земных параметров и передачей их в Космоцентр – должен был постоянно контактировать с землянами. Не вмешиваться в развитие цивилизации, а тактично намекать на те запросы и возможности их реализации, что могут и обязательно возникнут у человека. Телепортация происходила в непрерывном режиме, для людей он самым архаичным образом делал зарисовки в блокнотах, рисовал на полотне маслом, а потом и пристрастился к изобразительному искусству во всех его видах. Должен же он был продемонстрировать пристрастие к одной из земных профессий, и чем плохо стать живописцем?

Однако вдумчивый наблюдатель легко мог заметить, что сильно гоняться за заказами молодому человеку было неинтересно. Гораздо больше его привлекало изучение человека и всего живого, сущего на Земле во всех его ипостасях. Еще в детстве он совершенно потряс отца, выполнив по его просьбе важный заказ. Надо было нарисовать нечто страшное на щите, чтобы напугать и сбить воинственный пыл противника. Мальчик решил изобразить лик медузы Горгоны (мифологию он постиг с легкостью), а для этого долго и кропотливо собирал, препарировал, складывал противных пресмыкающихся и подводных существ. А когда сложил весь этот …натюрморт, очень быстро зарисовал его на щите. Все, кто любопытствовал на эту работу, отшатывались в ужасе: такого страхолюдного чудовища в страшном сне не вообразишь! Отец тоже перепугался, но быстро сообразил, что заказчику за скромную плату можно и нечто попроще заказать, а ЭТО – продать в большом городе солидным людям за сто форинтов!

Наш космический исследователь препарировал не только лягушек, животных, но и мертвых людей, вдумчиво все это зарисовывал и составлял анатомический атлас: пригодится человечеству! Птиц, их легкий костяк, строение пера в его рисунках сопровождали намеки на некий летательный аппарат. Нет, не самолет и не вертолет, но нечто, побуждающее к мысли о небе, о возможности воспарить.

Он сразу понял, что наибольшие возможности для исследования в этом обществе найдет близ властных и богатых людей, так он приблизился к Медичи. А когда из потрясаемой бунтами религиозных фанатиков Флоренции перебрался в Милан – сошелся с герцогом Лодовико иль Моро. Кстати, именно там он еще раз продемонстрировал удивительные способности сотворения живого существа из целого ряда подобных. Леонардо (так его называли на Земле) написал дивный портрет приятельницы герцога Чечилии Галлерани, образованной и обаятельной. В музее Кракова она значится как «Девушка с горностаем», но исследователи до сих пор не могут определиться: ласка ли у нее на руках, горностай или африканский хорек? Вот такой была …усмешка художника. Искусствоведы в своих домыслах строили догадки, была ли Чечилия возлюбленной Леонардо? Или он к мальчикам слабость имел, не случайно ведь так часто и проникновенно изображал своего любимого ученика Салаи! Пустые разговоры, не до того было космическому разведчику!

Своим покровителям он строил фортификационные укрепления, намекал, что вскорости человеку понадобятся подводные лодки и танки, еще не было электричества, а он изобрел прожектор! Именно у Моро он выступал как гидротехник, устраивал феерические фейерверки, а попутно… обучал придворных поваров новым рецептам и сервировке стола. Ну просто на все руки! Но отнюдь не от скуки, а от невероятного объема внутреннего багажа.

Разумеется, среда, в которой он вращался, изобиловала гениями! В архитектуре небывалых высот достиг Брунеллеско, в скульптуре – Микеланджело, в одной с ним мастерской работал Боттичелли… да всех не перечислить! Еще во Флоренции, будучи учеником знаменитого живописца Верроккьо, юный подмастерье по поручению учителя написал на его картине ангела. Потрясенный мастер понял, что этот мальчишка на голову его выше – и с той поры забросил кисть! С этим юнцом, легко изобретавшим по мере надобности новые приемы в живописи, никто не мог соперничать, он сам кого угодно мог научить уму разуму. Написал книгу «О живописи», в которой, между прочим, были такие пояснения: «Синева неба происходит благодаря толще освещённых частиц воздуха, которая расположена между Землёй и находящейся наверху чернотой». Взгляд из космоса!

Несмотря на то, что писал художник левой рукой (ему как-то было все равно, левой, правой, зеркально отраженно), творил он полотна необыкновенные. Но ни с кем не соперничал, завистником никогда не был, слишком обширны были его интересы – инженера, исследователя, изобретателя. Так уж, походя, вдруг обронит «из рукава» какое-нибудь чудо. Так во время строительства дворца Шамбор для короля Франции Франциска Первого, с которым он, конечно же, приятельствовал, он нарисовал винтовую лестницу – двойную, чтобы два потока шли не пересекаясь, по одной подниматься, а по другой – спускаться. Это была изюминка дворца!

Живопись для него во все годы службы в Космоцентре была эффективным средством познания Человека, его физиологической и цивилизационной сущности. Когда Леонардо писал «Тайную вечерю», приор негодовал: ну что он часами, днями стоит перед полотном, почему кисточкой не машет, все сроки ушли! А у Леонардо идет интенсивный поиск психологических типов, разнообразного выражения эмоций. У других художников в аналогичном сюжете все апостолы – статичная тусовка, а у этого – они реагируют на слова Учителя с ярко выраженной экспрессией! Он написал голову Христа с певчего, встреченного в церкви. А Иуду долго не мог найти…Через год увидел опустившегося певчего в канаве – с него же и написал злобного коварного отступника, сжимающего в горсти тридцать сребреников.

Миф? – А может разведчик убедился, что человек способен трансформироваться под гнетом обстоятельств до своей противоположности? О чем его удивительная, в веках неразгаданная «Джоконда»? О том, как зыбко и неопределенно все на этом свете? Об интеллектуальной силе Женщины, которую еще сжигают на кострах, как ведьму, и не считают равноправной мужчине? Почему та, кого принято считать мягкой, ласковой, нежной, так неопределенно улыбается на фоне скального пейзажа, увиденного почти из космических высот? О, тут не все так просто! В это же время он пишет «Битву при Ангьяри» – она сохранилась лишь по картонным его наброскам, но как выразительны конные всадники с их зверским выражением лиц, объятых безумием войны! Здесь начиналась батальная живопись, здесь Леонардо размышлял о человеке, о его способности как вознестись на необыкновенную высоту, так и пасть в пропасть.

Как это сочеталось в одном человеке, параллельно изучавшем сопромат, гидравлику, называвшем механику «раем математических наук»? Он оставил людям наброски прокатных станов, ткацких станков, землеройных машин и парашюта, намекнул о природе бинокулярного зрения, эмбриологию, как мы теперь знаем, вообще просек изнутри, в непосредственных ощущениях. Говоря о природной необходимости, «законе минимального действия» и «разумном основании природы», он исключал понятие о Боге, допуская лишь понятие о «перводвигателе»…

Были бы люди умны, они не выдумывали бы мифов огениальном художнике, а по крупицам собрали бы все оброненные им замечания, рисунки, чертежи, устроили бы мозговой штурм – и сделали бы колоссальный шаг на пути к прогрессу! Слишком много БЫ, а история не знает сослагательных наклонений. Разведчик, выполнив свое задание, отбыл восвояси, а Человек трудным способом проб, ошибок и догадок неуверенно, но неудержимо, двинулся вперед. Ничего не поделаешь, инопланетянам самым строгим образом запрещено вмешиваться в эволюцию жизни на других планетах!

4. Как не попасть в пасть

Пчелка шла не спеша, маленькие ножки сами выбирали, куда ступить, руки уверенно раздвигали заросли хвоща и папоротника, глаза моментально выхватывали плоды лимонника на вьющихся лианах. Она выросла в этом лесу, здесь училась ходить, ухаживать за ним и подбирать сухие ветки и шишки. Натренированный слух улавливал подземную воркотню воды, и Пчелка радовалась ей больше, чем сытным грибам и ягодам! Заботливо прочищала родник, наполняла флягу, испытывая сладостное волнение, отпивала глоток, не позволяя себе излишества. Дома ее ждали не с пустыми руками.

Девочка вся была обвешана не только торбочками для сбора пропитания, но и колокольцами, которые при ходьбе извещали всю округу: идет человеческий детеныш. Маленькие зверушки выбегали навстречу, надеясь получить лакомство и поделиться своим, орехами, улитками, плодами. Крупные уступчиво сворачивали и шли стороной, соблюдая давний уговор. Были у людей для зверья места столования с отходами, зимой – заготовленные стожки сена и веток. А главное – люди помогали зверям с водой, после того, как в открытом виде она исчезла по необъяснимым причинам. Просто спряталась под землю. Пчелка слышала, как взрослые винили в этом горожан, какую-то депрессионную воронку, образовавшуюся вокруг глубинных скважин. Вода стала самым дефицитным продуктом!

Вообще удивительного в этом мире было много. С тех самых пор, как многочисленные толпы растеклись по лесам, в ужасе от беснующихся вирусов. Эра Новой Нормальности продлилась почти сто лет, изрядно проредив человеческие поселения. Самые дальновидные (или – пугливые?) быстро сообразив, что никакие меры не спасут от мутирующих со сказочной быстротой микробов, рванули в глухие леса. Никакими благами цивилизации их уже не могли заманить насквозь загаженные заразой города. Да и какие блага, когда запретов стало больше, чем соблазнов!

Вот и прадед Пчелки со своей подружкой и компанией крепких парней и отчаянных девиц обосновались в этом лесу. Как и другие племена лесных новоселов, они разместили свои дома-скворечники повыше от земли, прикинули, чем придется питаться и обогреваться, как ладить с аборигенами. Поняли, что место обитания надо чистить, оберегать от пожаров.

Пчелка этих времен помнить не могла, в лесную школу ей было еще рано, а минимум навыков родители ей дали, она умела жить в лесу подолгу и одна. И ничего не бояться. Вот и сейчас, заслышав шорох в орешнике, девочка почмокала губами, свистнула, но к ее удивлению никто не выбежал. Однако Пчелка чувствовала, что там замер Живой, пугливый и, наверное, чужой. Не колеблясь, она раздвинула ветки, шагнула раз и другой, и увидела маленького мальчика. Круглыми синими глазами он, не мигая, в ужасе уставился на неё и что-то спросил.

Девочка не разобрала вопроса, но привычная ладить с бессловесными зверушками, поняла, что его надо приласкать и ободрить. Улыбнулась, издала горлом какой-то ласковый звук и показала ему обе руки. Осторожно плеснула из фляги на ладонь, сложенную ковшиком, воды, бережно двинула к его губам. Против этого дара не мог устоять никто! И мальчик припал к ладошке, с хлюпаньем втянул всю воду сразу, быстро облизал пальчики девочки и поднял молящие глаза: «Еще! Можно ещё глоточек!»

Этого не понять было нельзя. Он получил свой глоточек, а потом еще и кусочек орехового хлебца. И только усевшись с ним рядом на траве, Пчелка, спохватившись, спросила его:

– Ты из Большого Города, заразного?

– Нет, я шел так долго, что все города остались далеко позади, они почти пустые.

– Почему ты один? Как ты сюда попал?

– Я не помню… У меня никого нет, не прогоняй…

– Но все пришлые – опасны, тебя всё равно прогонят.

– Я боюсь.

И тут Пчелка почувствовала к нему такую жалость, что мигом забыла всё, чему ее учили. Синеглазый малыш бедствовал, и его надо было спасать. Какую-то минуту она прикидывала все свои возможности и вдруг просветлела.

– Здесь неподалеку есть берлога моего дружка, летом она ему ни к чему, ты проведешь там оставшиеся до холодов дни, это называется карантин. Я буду приносить тебе еду, научу доставать воду, познакомлю с жителями леса. Месяц меня никто не хватится. Если я не заболею, и мы с тобой не умрем, можно будет показаться Старшинам. Они всё и решат.

– Но я не хочу, чтобы ты…

– А по-другому никак. И давай не спорь, кто здесь местный, а кто гость? Ну, то-то. Иди строго за мной, тропинок здесь нет, каждый сам выбирает, куда ставить ногу. Но пока ты новичок…

– Я понял. Я постараюсь.

И тут Пчелка осознала, что они говорят на одном языке. Понимают друг друга. Значит, их племена не так уж безнадежно разведены страшной вирусной свистопляской. Улыбнулась и двинулась к берлоге.

Молодой медведь, заметив, что она не одна, глухо рыкнул из кустов уже на подходе. Пчелка подразнила его: «Хрум-грум-друм!» И вытянула руку с горстью малины. Здесь, в лесном царстве, язык угощений воспринимался всеми и сразу! Дружок втянул воздух носом, заложил в память новый оттенок и уже совсем успокоено слизнул малину.

– Пусть он поживет здесь, – ласково сказала Пчелка, – а мы с тобой делом займемся. Я сегодня совсем мало собрала валежника, чистый лес! Пойдем, пошустрим по ягодникам, я до холодов буду промышлять и этого бедняжку кормить. Да и обучить его кое-чему следует. Поможешь?

Девочка ласково потрепала медведя по загривку, и они наперегонки кинулись к мшистым ягодникам. Там вода тоже несколько осела, открытых окон не увидишь, но корням все же доставало. Угодья были обширные, встречались и другие обитатели лесного города без названия, но тут не принято было без повода и крайней нужды докучать друг другу. Перекликались приветом, и расходились по своим делам. Слева – Пихтовая Падь, справа – Маслята, а самое крупное родное поселение – Кедровое Урочище – в центре.

Мальчик боязливо сунул нос в берлогу: запах был непривычным. Но он почему-то поверил этой девочке в тонких мехах и страшному медведю. А, скорее всего, ему просто некуда было податься. Он моментально понял, что бездельников здесь не привечают, старательно начал вычищать старый хлам из берлоги, настилать свежий мох. Ему очень хотелось разжечь костер, но интуитивно он понимал, что без позволения этого нельзя делать. Да и спички (большая редкость!) остались в кармане его старого спутника, который вывел мальца из города. Этот чужой дед бродил по улицам почти пустого городка под смешным названием Новая Ляля, высматривая запуганных детей, которых вирус поражал почему-то в последнюю очередь. На этот раз он нашел всего пятерых. Подсобрал им рюкзачки с пропитанием, обрил, перетряхнул одежку.

Они шли долго, солнце заходило и вставало пять раз, пока они достигли станции Переселения. Там молчаливые люди пропустили компанию через рамку облучения, посадили на самоход, и дед, с усилием крутя педали, еще столько же дней и ночей двигался по направлению к лесу.

Это было опасно. Друидомены на пушечный выстрел не подпускали к своим угодьям тех, кто слишком поздно спохватился. Но дед свое дело знал. К опушке они подъехали все вместе, а дальше он велел детям рассредоточиться и двигаться веером: судьба укажет, кому выжить.

Он погладил каждого по бритой головке и напоследок отечески наставил: «Ни с кем не спорьте, ни на кого не нападайте, кушайте то, что растет, и не трогайте того, кто бегает. Авось, и вас не съедят».

Так с мыслью о тех, кто может его съесть, и двинулся маленький Василек в мир страшный, шуршащий, звенящий. Пчелку он встретил на третий день, отчаиваться в том страшном году было не принято. Надо было выживать. Похоже, у него появился шанс. Интересно, что означает её такое странное имя?

5. Нечеловеческая логика

Дверь скрипнула, и в лабораторию просунулась кудлатая башка Митрича. Увидев Сашу, он просиял и ввалился к ним уже весь, целиком, с рюкзаком и сапожищами.

– О, Санек, привет! А меня твоя мать с передачей послала, как узнала, что я в Новосибирск, к физикам отправляюсь, вот, сунула целый мешок пирогов! Что это вы тут допоздна пропадаете, учением уродуетесь?

– Митрич, вот здорово! Проходи, сейчас чайку сделаем! Знаешь, оторваться просто невозможно…Мы с Юркой тут над одной крутой программой неделю бились, кажется, Искусственный Интеллект захомутали, теперь думаем, как испытать, на что он способен. Как это тебя в корпус в таком облачении пропустили? С рюкзаком, с топором!..

– Да я тут давно свой, меня все знают, то материал для озеленения территории подбрасываю, то к бардовским кострам полянку физикам подыскиваю, то ель к Новому году… Опять же и охотники здесь есть толковые, им такой егерь, как я, очень нужен. В походы ваши профессора любят ходить, вот в эти выходные опять их поведу, видишь, как экипировался… А как ты думал, лесник – фигура серьезная! Да что обо мне говорить, сам-то как? Вы тут хорошо устроились, как я погляжу.

Он осмотрелся. Недавно сданный корпус Академгородка выглядел вполне обжитым. Строился он для юных дарований, как интернат и научно-техническая площадка. За год с небольшим его оснастили, набрали учеников, сформировали программы обучения и научных экспериментов. Не только из Новосибирска, но даже из близлежащих деревень рвались сюда фанаты цифровых технологий, еще бы, такая аппаратура, такие преподаватели и консультанты!

Ребята были готовы заниматься круглосуточно. Когда они услышали от лесника, что старшие коллеги отвлекаются на какие-то бардовские песнопения в лесу, на охоту, они только переглянулись: старорежимные развлечения, стоит ли на это драгоценное время тратить!

Чайник зашумел, пацаны накинулись на пирожки. Митрич с улыбкой смотрел, как они нагружают в стаканы сахар: оголодали, небось, еще не ужинали…

– Что, Санька, так ты говоришь, теперь Искусственный Интеллект за вас думать будет, задачки щелкать, факты осмысливать? – Он поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее, явно заинтересовался темой. – Сами его изобрели, или старшие программу подсунули?

Александр торопливо проглотил кусок пирога, запил, снисходительно глянул на гостя.

– Понимаешь, Митрич, сейчас этой проблемой все поголовно озабочены, гонка шальная идет. Вот, к примеру, на боевых вертолетах Искусственный Интеллект все расчеты ведет, за землей наблюдает, снаряды выпускает, у него ведь скорость расчетов и принятия решений во много раз выше, чем у пилота! В коммерческих банках через Искусственный Интеллект всю клиентуру пропускают, он и твою кредитную историю рассмотрит, и риски просчитает, сам решит, иметь с тобой дело или послать, куда подальше.

– Слава богу, я с банками дел не имею, – прищурился лесник, – а с вертолетами ты страшную историю рассказал. Вдруг твоему Искусственному Интеллекту изба на земле противником покажется? Пилот и ахнуть не успеет, а деревня уже стерта! Кто отвечать будет за такие учения?

– Вот поэтому пока все испытания идут по-тихому, – вступил в разговор Юрка. – Знаете, сколько мы набрали всякой информации про такие попытки передать Искусственному Интеллекту функцию принятия решений? И у нас, и за рубежом только и говорят про Искусственный Интеллект, политики считают, кто первый его запустит, тот и выиграет гонку пятого поколения, третью мировую войну!

Митрич покрутил головой, пацанам только бы воевать, а чем это для них и для всей Земли обернется, не представляют. Хорошо, хоть воли им не дают. На всякий случай спросил:

– Ну, вы-то пока не имеете доступа к этому Интеллекту, без разрешения старших не станете его озадачивать?

– Митрич, темнота, да какое разрешение! Прикинь, сейчас в Интернет доступ – с любого компьютера! Вот мы программу новую разработали, запустили, – и он откликнулся! А уж аргументы, подбор фактов, расчеты сам произведет, сам примет решение и, конечно, исполнит! Да не трусь, мы ведь не на боевых вертолетах… Давай, хотя бы ты сформулируй задачу, испытаем! Понятно, какую-нибудь самую мирную, без бомбежки.

Митрич опять поерзал, с подозрением глянул на Саньку, не шутит ли. И тут же сам решил подшутить над недозрелыми физиками, небось, тоже не на необитаемом острове живет, кое-что слышал, читал. Может поставить им вполне безобидную, но и грандиозную задачу!

– Хорошо. Вот существует на планете экологическая проблема: зреет парниковый эффект. Ученые никак не сговорятся с хозяйственниками о сокращении выбросов. Что Искусственный Интеллект по этому поводу может посоветовать, и, тем более, предпринять?

Парнишки ошеломленно переглянулись и чуть не взвизгнули от такой блестящей идеи: лучшего теста для их новой программы придумать было невозможно! Кинулись к компьютеру, мигом забыв про чай и пирожки, торопливо зашелестели пальцы по клавиатуре. Набили задание, почти дословно по формулировке лесника, установили срок реализации…25 лет. Заслали его Искусственному Интеллекту, оговорив поэтапное уведомление о ходе операции.

Понятное дело, тому требовалось какое-то время, чтобы вникнуть в задание; можно было опять к пирожкам вернуться. Но не успели как следует расспросить гостя о его необычной дружбе с физиками, как экран засветился и …Партнер их уведомил, что задача принята, поиск данных прошел успешно.

Ребята и Митрич заинтересованно приникли к экрану. Побежали цифры:

«На Земле насчитывается 3 трлн деревьев, чтобы снизить в атмосфере избыточное содержание углекислого газа, необходимо присовокупить еще 1 трлн. деревьев, не допуская уничтожения уже имеющихся ресурсов. Мобилизовать на это дело людей практически невозможно, эта биологическая особь чрезвычайно не организована».

Митрич в этом месте восхищенно крякнул, Юрка на него сердито оглянулся. Санек снова пробежался по клавишам, спрашивая Партнера, существуют ли варианты решения проблемы? Тот откликнулся почти сразу же:

«Сравнительно недавно завершился опыт по восполнению зеленых насаждений без участия людей. Достаточно ограничить заповедник, в котором при определенных условиях деревья самым естественным путем демонстрируют бурный рост. Проведено все было остроумно, с учетом человеческой психологии. На Чернобыльской АЭС произведена авария. Людей отселили, территорию оградили запретами и страхом. Именно в означенный в задании срок территория не только заросла лесом, но и густо заселилась дикими животными, ранее почти поголовно истребленными.

Наблюдение и проверки показали, что радиация стимулировала рост растений, сформировала лес, а животные практически не подверглись мутации. Зону отчуждения сейчас населяют волки, лисы, медведи, дикие кабаны, зайцы, выдры, рыси, олени, барсуки, летучие мыши. Их организмы успешно справляются с загрязнениями и повышенным радиоактивным фоном.

Невольно запретная зона стала чем-то вроде заповедника для многих видов редких животных, обитающих на этой территории. Радиация стала своеобразным удобрением для флоры, и в первые годы после аварии размеры растений поражали воображение. Деревья полностью впитали все пары и стали рыжими. Рыжий лес – самый стойкий. Понятно, что и людям для хозяйственной деятельности он не годится. Радиация как бы законсервировала его, замедлив все естественные процессы».

Александр нахмурился, и его пальцы снова пробежались по клавишам:

«Данный опыт, к какому бы результату он не привел, не подходит для повторения из-за огромного бедствия для людей, количества погибших и пострадавших, вывода земель из хозяйственного пользования».

Партнер отреагировал мгновенно: «Цифры свидетельствуют, что попутные издержки операции вовсе не так велики; они сопоставимы с количеством жертв в автомобильных авариях. Для начала считаю возможным провести операцию в масштабах большой территории с достаточным количеством АЭС. Россия вполне подходит. Доступ к каждому объекту через Интернет у меня есть, защита их не представляет особой сложности для внесения вируса. Подтверждения с вашей стороны не требуется».

Все трое вскочили разом, мальчишки в ужасе и полной растерянности от последней фразы ополоумевшего от своей всесильности Партнера, от Искусственного Интеллекта, которому делегированы были не только поиск, но и принятие решения, его исполнение!

Митрич, с холодной трезвой головой, сохраняемой при любой опасности, и быстрой реакцией охотника, выхватил из петель рюкзака свой топор и со страшной силой, как в нападающего медведя-шатуна, всадил его в сервер; с грохотом и снопами искр еще и еще раз наподдал компьютеру. Он прекратил погром лишь тогда, когда понял, что весь лабораторный этаж погрузился в полную тьму, услышал крики обеспокоенных людей и топот ног. Он обесточил весь этаж. Программа была прервана и уничтожена.

После того, как разборки по факту вандализма лесника были проведены, он отсидел свои пятнадцать суток и получил предписание компенсировать учебному заведению убытки и выплатить штраф в размере 3000 рублей.

Выходя на свободу, Митрич очень убежденно произнес непонятную фразу: «Лучше перебдеть, чем недобдеть». И ушел в тайгу, вполне удовлетворенный своим поступком. Что пережили Санька с Юркой, история умалчивает. О чем подумал Искусственный Интеллект в момент такого сокрушительного разгрома, мы тоже никогда не узнаем.

6. Гиблое место

Девственная тайга, ни тропы, ни просвета! Пайвы доверху наполнены отборными рыжиками, а Лукич, в каком-то рассеянии или забытьи, всё шагает вперед. Я не выдерживаю, окликаю его:

– Петр Лукич, да мы не заблудились ли? Передохнуть бы…

Он, не оглядываясь, бросает что-то невразумительное, прибавляет шагу, и через пять минут мы выходим на какую-то странную просеку, заросшую малинником и кипреем. Мой спутник сбрасывает ношу с плеч, опускается на… Рельсы! Ржавые, почти невидимые в траве, но откуда они здесь?

Я опускаюсь рядом, утираю пот, с любопытством взглядываю на старика. Похоже, он шагал сюда целенаправленно. Но куда ведет эта дорога?

– Нет, в ту сторону мы не пойдем, – словно отвечая на мое недоумение, роняет Лукич, – но мне хотелось тут побывать. Напоследок. Ты, наверное, заметил, что в посёлке меня сторонятся…как зачумленного. А ведь я ничем не провинился перед людьми, разве что словом неосторожным, так ведь кто же знал, чем оно опрокинется.

Я подтянул пайву поближе, облокотился, приготовился слушать. Непростой старик, что-то за ним тянется! Тётка, когда я сказал, что собираюсь с ним по грибы, только губы поджала.

– Смолоду я учился на горного инженера, – раздумчиво начал мой спутник, – поработал мастером, дорос до главного маркшейдера, в эти края переехал, когда города еще не было.

Здесь только-только обнаружили богатейшую рудную залежь, рассчитали, что дешевле будет при руднике и завод строить, чтобы выгадать на транспортировке. Город решили тут же примостить, опять же из экономии. Скажу тебе откровенно, и я был всецело поглощен будничными работами: проходка, водоотлив, шахтные стволы. Темпы были потрясающие, гнали, чтобы завод раньше рудника не поднялся, чем его кормить-то будем?

– Соревнование у вас там образовалось, – хмыкнул я, – представляю, сколько народу нагнали!

– Сами люди подтянулись, чего их гнать, – пожал плечами Лукич, – заработки были приличные, а люди за деньгами на край света готовы ехать… Жаден человек. И глуп.

– Ну что уж «глуп», – примирительно отозвался я, – жить- то всем надо на что-то.

– Вот и я говорю, – рассеянно поддакнул он и надолго примолк.

И после молчания, одним духом, выдал страшную историю, о которой я слышал какие-то домыслы, но не рассчитывал, что поведает мне эту городскую легенду очевидец и почти соучастник.

Эти жадные и глупые люди не способны были понять, что у Земли есть своя система защиты. Рано или поздно она включается, и спасения от нее нет ни у кого.

Как только они разведали, что в недрах таится богатое Рудное Тело, они тут же решили: надо прямо на нем ставить завод и город, так будет экономнее, прибыльнее. Работа закипела! Рудник неуклонно шел на глубину, срезая богатые ископаемые слой за слоем. Завод пыхтел, выплавляя металлы, сбрасывая шламы неподалеку. Город рос ввысь и вширь, запуская вглубь щупальца водозабора. Вокруг него горделиво росли островерхие терриконы, издалека видные в этой обширной долине. И так же далеко разносился веселый говор, суетный шум, музыка городского процветания.

Но однажды ночью Горнозаводск проснулся от грохота и воя автомашин, его трясло, как в лихорадке. В домах плясали люстры, дребезжала и прыгала посуда. Только и спасала городок малоэтажность, добротность построек. Горные удары и землетрясения повторялись всё чаще; как спички, ломались бревна креплений под землей, шахтеры боялись идти в забой. Люди поздно поняли то, что можно было предвидеть: образовавшиеся в недрах огромные пустоты перераспределяли горное давление, почва стала проседать. Наиболее осмотрительные горожане в страхе бежали, бросая всё нажитое. Но большинство к такому бегству было не готово: подумаешь, потрясет и устаканится!

Понаехали ученые, наставили по горным выработкам счетчиков и датчиков, Петр Лукич от них не отходил, так всё это было ново и любопытно! Хотя чего уж тут неожиданного. К жене родственник как-то приезжал из деревни, оглядел эти терриконы и ахнул: «Да вы тут всё нутро земное повывернули, из глуби – к небесам вздернули, а не боитесь?»

Петр тогда только посмеялся: «А чего бояться, наш рудник, небось, не первый на планете. От царя Соломона полезные ископаемые человек из копей выскребает. Правда, не такими темпами, не в таком объеме, но как без этого?»

Однако того, что город начнут сотрясать землетрясения в пять баллов, конечно, ни он, ни кто другой не предполагал. Ученые с важностью пояснили, что при таких объемах вынутого грунта нужна закладка выработанного пространства. Но это какой же дурак будет пустые горизонты опять породой да бетоном забивать, при таких затратах металл-то дороже золота станет!

После долгих споров практиков с теоретиками, горный совет написал свое заключение: работы продолжать, крепеж усилить, особенно следить за выбросами метана, спичек в шахту не брать! Главный маркшейдер подписал заключение, а заезжему умнику лихо бросил: «Да об мою голову ответственность, выстоим, не дрейф!» На что тот, прямо тут же на совете, горько парировал: «Будьте вы все прокляты, придурки темные, дальше носа своего не видите… Вспомните меня, да поздно будет».

То ли проклятие сработало, то ли момент подгадал, но той же роковой ночью после череды страшных горных ударов город вместе с заводом провалился под землю. Стали крениться и оползать терриконы, порода возвращалась на свое место. Никакие спасатели не могли помочь в этой страшной катастрофе.

Петр Лукич как раз прощался с приезжими учеными в привокзальном ресторане, выметнулись, без ума кинулись к машинам, далеко отъехали, прежде чем остановились, оглянулись на непрекращающийся грохот, дым и вздымающееся пламя.

Говорят, по ночам над бывшим городом до сих пор встает лиловое зарево, слышится протяжный вой и стоны. Да иногда сквозь стенания пробиваются странные звуки, чавканье и чмоканье. Это Чрево Земли прожевывает и переваривает город, вместе со всеми машинами, не успевшими сбежать жителями, бетоном и пластиком.

Все подходы к гиблому месту поросли лесом, рельсы – заржавели. Реки обтекают город петлями, а если какая неразумная и забежит, там и канет без следа.

Про Горнозаводск, провалившийся под землю, рассказывают самое разное, неизменно присовокупляя и проклятие, и подписанный то ли кровью, то ли чернилами, договор, обрекший город на страшную кончину. Почему- то всё Зло приписывают Главному Маркшейдеру, хотя изменить ход событий ни он, ни кто-то другой в тот момент был уже не в силах.

Лукич, как заговоренный, прилепился на всю оставшуюся жизнь в таежном поселке, неподалеку. Слышал, что наезжали на место катастрофы отчаянные диггеры, – назад никто не вернулся. Любопытствовали копатели, ведь сколько добра числилось за богатым населением! – Туда бригады уходили, а назад никто не возвращался. Петр Лукич без устали мотался по разным инстанциям, добиваясь, чтобы все подходы к месту проклятой катастрофы перекрыли, но ему резонно возражали: «А как вы себе это представляете, охрану в тайге кольцом расположить? У вас там выработки многокилометровые под землей были проложены! Где провалится – не угадаешь…»

Один смельчак из конторских ядовито добавил: «Раньше надо было о последствиях думать, а через полвека что уж ногами сучить. Или совесть мучает?»

Петр Лукич резко поднялся, швырнул свою кепку, то ли прерывистый вздох, то ли сдерживаемое рыдание рванулось хрипло из глотки. Выговорился. А уж что его мучает – словами не определить. Только и осталось, что самому вслед за городом в Тартар отправиться, но как решиться? Пламя и грохот той страшной ночи по сию пору в нем живет.

Мы, молча, со стесненным сердцем мой проводник, со страхом и недоумением в душе я (как такое могло быть?!) быстро шли тайгой, стремясь поскорее выйти к людям.

7. Вычистили

Межзвездный корабль Контрольного Надзора шел по давно отработанному маршруту. В этом звездном рукаве было не так много точек для ревизии: пара сотен планет с разумными биологическими существами. Но Центр управления Вселенной ими очень дорожил и с завидным постоянством посылал бригаду для визуальной констатации благополучия. Находились эти цивилизации на разных ступенях развития, сильно отличались способами жизнедеятельности, образом коммуникации, философией мироощущения. Но все они в равной степени были важны для Центра, как резервная кладовая идей и нестандартных решений, которые рождались только в необъяснимых, спонтанных и алогичных цепочках пульсации биомассы. Поэтому Цивилизации живых существ надлежало холить, лелеять и отслеживать все внутренние процессы их развития.

Маршрут был проложен так, чтобы неукоснительно, раз в сто тысяч лет (по земному измерению), корабль подходил к реперной точке, ревизовал и фиксировал произошедшее за контрольный период времени, предпринимал действия, предписанные регламентом, и двигался дальше. На пути следования в двух противоположных точках он пронзал Энергетические силовые туманности, крутыми сгустками зависавшие в космосе. Они подзаряжали его самым естественным путем, и он следовал дальше по замкнутому кольцу, словно ведомый вечным двигателем.

Управление было автоматическим, но внутри на случай непредвиденной ситуации находился многофункциональный, высокой степени надежности Манипулятор. Он же управлял и роботами, которые стройными рядами, замкнутые в разведочные капсулы, стояли в холле корабля. Манипулятор приводил их в действие только в затруднительных случаях. Вот как этот.

Корабль зашел в Солнечную систему, прямиком направляясь к единственной заселенной мыслящими существами планете – Земле. Возможности у него были колоссальные, в пространстве между Венерой и Марсом он, раздвигая силовыми полями всякую астероидную мелочь, прокладывая круговую орбиту, обошел Землю. Мощные приборы сканировали ноосферу, атмосферу, биосферу, сопоставляя полученные данные с теми, что присущи были Земле сто тысяч лет тому назад.

Изменения были налицо: повышен уровень радиации, атмосфера изорвана озоновыми дырами, ноосфера гудела несопрягаемыми сигналами.

Манипулятор понял, что без детальной разведки не обойтись.

С этой планетой вообще было много хлопот! Пять кругов развития цивилизации раз за разом срывались в апокалиптический сценарий. Земные существа бурно развивались, мигрировали по планете, вступали во взаимоотношения с другими, менее развитыми существами, овладевали различными технологиями, находили источники энергии и ставили их себе на службу. Но кончалось всё очень плохо.

Дважды техногенными катастрофами, которые с эффектом домино обошли всю планету, один раз ядерной войной и еще два раза космическими авариями планетарного масштаба, организованными опять же самим человеком. Ну, не работали у людей тормоза, почему-то подводила память, тот механизм, что должен предостерегать от поворота на ложный путь! Что же там происходит в настоящий момент, нельзя ли как-то поправить ситуацию?

Манипулятор отдал голосовую команду, и корабль, огромный и незримый, плавно сел на Северный полюс, место, надежно защищенное естественными условиями от экспансии людей. Загудели контакты, стимулируя дееспособность роботов-разведчиков, зачирикал шифровальщик, загружая программы заданий, моргали фары и фонарики, шипя, раздвигались высокие задвижки шлюзов.

Капсулы одна за другой выходили в земное пространство и разлетались по заданным траекториям. Оставалось только ждать получения информации.

Она была неутешительной. Человечество вновь приблизилось к опасной грани.

С маниакальной настойчивостью оно воспроизводило ядерное оружие, не сумев и на этот раз выработать жесткую систему сдерживания. В двенадцати регионах планеты оно уже было испытано, заправлено в шахты и готово к действию. Политики упражнялись в воинственных заявлениях. Агрессивность человеческой биомассы зашкаливала: этносы уничтожали сами себя, изнутри, терроризм расползался с невероятной скоростью.

Но даже не это было самое страшное: большинство разведчиков принесли данные о том, что экосистема Земли перерабатывала отходы жизнедеятельности человека на пределе. Ученые Земли сами подсчитали, что грань эта близка, момент невозврата наступит через 50 лет, другими словами – буквально завтра! Отходами захлебывался океан, горели леса, смердели кучи мусора, заполняя все свободные угодья, наступая на города.

Все данные были загружены в аналитический комбайн, систематизированы, осмыслены. Загудел, засверкал огнями экран… решение было однозначным – пора принимать меры! Манипулятор даже не стал запрашивать Центр, настолько было все очевидно: если сейчас не остановить цивилизацию со сгоревшими тормозами, через сто тысяч лет на восстановление планеты и популяции мыслящих организмов потребуются колоссальные затраты!

Корабль приготовился к прыжку, загудел мощный волновой генератор, от выплеска энергии ледяная Арктика буквально закипела. Мощный водяной вал пошел по всем морям, океанам, покрывая сушу, смывая все, что накопилось за тысячелетия. А когда Корабль уже выходил на свой традиционный маршрут Большой Ревизии по следующим точкам, из его шлюза вывернул узкий длинный снаряд, блеснул, как солнечный луч, и вонзился в жерло Йелстоунского вулкана, разбудив его страшную энергию. К небу взметнулся столб дыма и огня. Он фонтанировал почти год, заслонив планету тьмой и мраком от живительной солнечной энергии, и на Земле вслед за потопом воцарилась климатическая зима. В нормальное состояние планета должна будет прийти к следующему приходу Ревизоров.

Всё произошло естественным путем. Как бы.

8. Высочайшая степень конспирации

Флагманский корабль сел в пустынных предгорьях Кавказа, место приглянулось своей защищенностью и безлюдностью. Контакторы с планеты Каплер свое дело знали: там, где море огней и зашкаливает радиация, обычно наибольшее скопление разумных аборигенов, можно спровоцировать столкновение. Внедряться следует постепенно и осмотрительно, главный закон контактора – не навреди!

Маневр давно отработан, небольшие катера-тарелки с миссионерами на борту и необходимым мобильным снаряжением, вспархивая один за другим из зева флагмана, разлетелись по намеченным еще с высоты маршрутам. Задача не казалась сверхсложной, судя по коммуникациям и строениям, население здесь достигло приличного уровня развития. А с разумными существами что ж не договориться!

Однако, после возвращения катеров руководитель экспедиции крепко озадачился. Вызвал центр управления, и когда на экране высветился абрис Верховного Хранителя Порядка, сдержанно доложил:

– Глаза в глаза, к приему информации готов…

– Брат, миссия невыполнима.

– Такого не бывало на моей памяти! Чем аргументируете?

– Мыслящее население Земли не коммуникабельно!

– Огромное количество особей – как-то же они общаются между собой? Вы должны были в этом разобраться!

– Брат, многократные попытки установить телепатический контакт с землянами неизбежно завершались блокировкой: ответный всплеск ужаса и агрессии – и больше ничего!

– Ну, ладно, с вами они отказывались контактировать, но вы работали там довольно долго, надо было изучить, как они общаются друг с другом!

– Система строго законспирирована! Во-первых, это обмен фонемами с постоянно меняющимся уровнем в децибелах, тембрах, темпах… Связи образа и его звуковой фонограммы уловить невозможно, по-моему, она отсутствует. Во-вторых, они обмениваются графическими изображениями речи…

– А вы ничего не путаете? Вместо того, чтобы просто взглянуть друг другу в глаза, они рисуют образы?!.

– Если бы! Земляне образы и понятия обозначают набором пиктограмм, то есть «словами», в каждое слово входит определенный, всегда разный набор этих символов, символы эти для большей конспирации в различных сочетаниях произносятся по-разному. Но дальше – внимание! – даже если они звучат одинаково, они могут означать абсолютно разные вещи, ничем не похожие и не родственные функционально! А каждая в отдельности пиктограмма ничем не связана с фонемой, она произвольно нарисована и при начертании может обретать индивидуальный характер несущего информацию – это у них называется «почерк».

– Погодите, дайте перевести дух. И при этом они умудряются понимать друг друга?

– Брат, нам не удалось этого установить с полной определенностью. Когда мы освоили массив слов, после долгого визуального наблюдения за контактирующими землянами, мы зафиксировали, что звуковой обмен информацией они часто с повышенными децибелами завершают вовсе несусветными формулами: «Ты почему меня не слышишь?», «Сколько раз тебе повторять?», «Я кому это говорю?», «Ты что, оглох?», «Мои слова до тебя не доходят?». Вариации самые разнообразные, но они свидетельствуют, что контакт не состоялся, а от чего успех зависит – не ясно им самим.

– Стоп. Вы хотите меня убедить, что, развивая технологии и технику, овладевая различными науками, земляне не способны усовершенствовать средства коммуникации?

– Они совершенствуют, но идут каким-то загадочным, неведомым нам путем, к неведомой цели. Мы выяснили, что у разных групп землян в обиходе совсем иные, автономные наборы слов, составленные из особых пиктограмм. Земляне это называют «язык». Они очень гордятся тем, что носители одного языка не понимают обладателей другого, ни в звуковом варианте, ни в графическом! При этом носители разных языков давно не имеют привязки к определенным районам Земли, там все перемешано…

– Но для чего-то ведь они прибегли к этакой сложной конспирологической системе! И совершенно непонятно, как они хранят информацию? Неужели все в зашифрованном виде, в языках, словах, в этих… пиктограммах?

– Брат, они их называют «буквы». Мы подозреваем, что корень истины именно в них. Если нам удастся понять связь между начертанием букв, словом и образом, который они должны передать, мы поймем и замысел землян. В противном случае контакт наладить невозможно.

– Еще раз: вы пробовали просто смотреть им в глаза, перешагнуть все эти …фонетические и графические сложности?

– Брат, я повторюсь: в ответ они выбрасывают блокировку в виде агрессии. Фонема в децибелах зашкаливает, мы просто телепортировались в ответ! Визуальное тайное наблюдение ошеломляет: они свои «слова» и фонемы могут произносить еще и в удлиненной транскрипции, на различных регистрах, у них это называется «петь». В пении нет агрессии, скорее наоборот, его все понимают и приветствуют. С чем это связано – установить не удалось.

– Теперь я вас понимаю… Давно ваш институт бьется над поиском связи между графическим начертанием и звучанием фонемы? Каковы успехи?

– Будет честным признать, что успехов нет, и вряд ли будут. Лучше держаться от Земли подальше. Слишком все это замысловато и чревато… Не знаю сам, чем. Но вы же, Брат, сами вещали, что от таинственного и не поддающегося расшифровке элемента надо держаться подальше. Коммуникабельность – это очень важно! А земляне всеми силами стремятся внести разлад даже в систему внутрипланетарную, чего же можно ждать от них во Вселенной?

– Убедительно. Сворачиваем проект. Конец связи на голубом глазу. Чистой вам слезы!

***

В «Роскосмосе» тем временем обсуждали, есть ли смысл собирать информацию от населения о появлении НЛО, о страхолюдных существах, которые почти год будоражили умы. Сообщения были самые противоречивые: инопланетяне то появлялись, то истаивали в воздухе, то наводили сверкающие плошки на одиноких путников, отчего те, понятно, пугались и разражались воплями.

Сначала сведения шли прямо густым косяком, потом всё как оборвалось. Штаб надо было ликвидировать, наверное, опять происки диких уфологов, привлечь бы этих шутников…

9. Тайфун у берегов Ниццы

Успокоить его было невозможно! После того, как любимец Шарля – дельфин Кюи – погиб, запутавшись в сетях, спокойного дрессировщика научного центра было не узнать: спать не мог и говорить ни с кем не хотел. Вот и теперь, не обращая внимания на уговоры Мари, Шарль вылетел из дома и пошел вышагивать по берегу неспокойного моря, словно он мог что-то изменить, вернуть любимца!..

Ночь была непроглядно-темной, шуршали волны, вдали мерцали голубоватые огни. Шарль остановился в недоумении: что-то необычное было в том, как они складывались в причудливую мозаику, громоздились восходящим к небу потоком, снова оплывали вниз. Он такого никогда не видел! Огни, приплясывая, приближались к берегу, и была в их движении завораживающая магия. И тут он услышал в голове внятный голос: «Иду на контакт. Угрозы нет. Ощущаю сильную тревогу. Депрессию. Готов помочь. Думайте о своей беде».

Совсем, видимо, он сбрендил, уже и голоса слышатся! Шарль опустился на валун, обхватил голову руками. О бедственной ситуации с экологией не такие умы думают, а все их идеи только обременяют мировой океан новыми проблемами. Лет тридцать тому назад местные власти затопили здесь, на Ривьере, буквально в полукилометре от берега, старые шины. Умники! Они решили дайверов развлечь и рыбам дать приют в резиновых катакомбах! А шины начали разлагаться, вся живность рванула от Лазурного берега и от ядовитого хлама.

Сейчас мэрия изыскивает миллион евро, чтобы поднять все это на берег – и куда потом? Это первоначально их было 25 тысяч, а за эти годы сколько еще добавили шин, разного хлама, сколько к этим мусорным рифам прибилось брошенных сетей, пластика, всякой дряни.

«Мой Кюи был умнее иного человека, сколько раз я ему говорил, не уходи далеко в море, опасно! Но он хоть и умный, а … как ребенок. Поиграть на свободе ему захотелось, вот и попал в сети, погиб…»

В голове вновь прозвучал механический голос:

– Вы дружили с морским существом? У обитателей Земли принято сбрасывать отходы жизнедеятельности в океан? По нашим данным морская субстанция вашей планеты не способна перерабатывать неорганику. Мы не правы? Уточняющие вопросы. Думайте.

– Дружил! – Я его любил, больше, чем… Мари. – Шарль уже воспринимал этот разговор с самим собой, как нечто естественное. – Он и с приборами в море ходил, и все команды выполнял, щебетал так ласково… Никогда себе не прощу! И никому! Сбрасывают в море всё, что попало, с кораблей, с самолетов, с берега, теперь вот уже с космических аппаратов. А вы-то кто, не оттуда ли?..

Он спросил, не задумываясь, как давнего приятеля, и в нетерпении даже ждал ответа. И ответ последовал:

– Оттуда. Мы с планеты Неморино, это очень далекая Галактика. Ваша планета привлекла нас большим объемом воды, мы тоже обитаем в подобной субстанции и очень бережем свое жизненное пространство. Сейчас у нас замедлился процесс регенерации стареющих особей, очевидно, субстанция теряет свои свойства… Мы ищем способ восстановить ее прежнюю функцию.

– Вы что, хотите сказать, что живете на планете с живой водой, живете вечно?

– Да. По-вашему это так звучит. Мы подозреваем, что свою отрицательную роль сыграли отходы нашей жизнедеятельности, хотя мы гораздо бережнее к родной Неморино!

– Да уж хуже, чем мы, земляне, к океану никто не относится, тут вам полезного опыта не сыскать, – горько повинился Шарль. – Представляете, в Тихом океане из пластиковых бутылок и прочего мусора течениями сбило нечто вроде острова размером с нашу Францию! Или США… Кто как оценивает, говорят, там более ста миллионов тонн мусора, площадь – около восьми процентов всего океана! Я слышал, что какой-то парень из Сербии разрабатывает технологию, как всю эту дрянь выловить, транспортировать к мусороперерабатывающим заводам… Только кто это всё финансировать будет? Доходов-то никаких, одни расходы! Он уже четыре года инвесторов ищет. У вас нет проблем с неорганическим мусором?

– У нас есть проблема с его нехваткой, – произнес механический голос, в котором появились нотки грусти и усталости. – Мы перерабатываем его, извлекая при этом энергию для собственного существования. Из-за того, что уровень неорганики в нашей пище падает, отходы отрицательно влияют на состав нашей родной среды. – Но высокая мораль нашего сообщества не позволяет нам грабить иные цивилизации без согласования с ними, а земляне вряд ли дадут согласие на изъятие своих сокровищ.

– Это – да! Если начать с нами переговоры, мы обязательно решим вопрос себе в ущерб и вам во вред! – сердито стукнул Шарль кулаком по валуну, – это же надо знать человеческую породу! Соберут ассамблею ООН, начнут дискутировать, прикидывать, как бы с вас побольше запросить за мусор, объявят конкурс на исследование последствий потерь земной массы… О, тут найдется о чем поговорить! Нет, с землянами вам точно не договориться, скорее утонут в этом дерьме… Ну, то есть океан в полное дерьмо превратят… Послушайте, а, может быть, вы со мной договоритесь? Как с представителем планеты! А?..

– Такой вариант возможен, – с надеждой откликнулся механический голос, – но только в том случае, если вы согласитесь принять участие в этом.

– То есть, у нас как бы совместное предприятие учредится? – с усмешкой уточнил Шарль. – Я зарегистрирую фирму по нашему законодательству, обязуюсь мусор извлечь и утилизировать, а власти наши будут проверять исполнение! Брать с них буду, как дворник! Смешно!

– Нет,не смешно. Правильный проект, – сухо констатировал голос. – А мы обязуемся неорганику транспортировать в свою Галактику, возможности у нас имеются. Ничего лишнего – нас интересует только плавающий в воде мусор, живым существам вред не будет нанесен, среда тоже не пострадает. Технология проста: ночью выходите на берег, открываете рот и вдыхаете полной грудью, а выдыхаете вот в эту воронку.

Тут же голубые огоньки с готовностью сформировали изящный гибкий шланг с колышущейся нежной лилией на конце. Шарль невольно отпрянул.

– Нет, погодите, вы что, хотите сказать, что все эти тонны хлама я должен перекачать через себя?

– Для вашего организма никакого ущерба не будет, – заверил его неморянин, – после каждой процедуры будете полоскать рот нашей живой водой. Вы – единственный землянин, которому выпадет честь жить вечно! Если захотите – телепортируетесь к нам в гости, как партнер по бизнесу.

– А чем я у вас дышать буду? – изумился Шарль, – что Мари скажет? Нет, ребята, давайте тут поработаем, а потом видно будет. В принципе, я готов рискнуть ради блага родной планеты!

– Наша планета тоже необыкновенно красива, – нежность совершенно преобразила голос, который уже не звучал так механистично, – представьте, нежно-розовые волны с алой пеной, белые ветви, мечущиеся в глубине, стайки взмывающих над волнами крылатых рыб… Если у нас будет ваша неорганика, мы поправим здоровье нашего океана. И вашему станет лучше, ручаюсь!

Голубая лилия колыхалась так близко от Шарля, так доверчиво, что он вздохнул, протянул к ней руку и ощутил прохладное нежное прикосновение. Он повернулся к рукотворным мусорным рифам, открыл рот и сделал глубокий вдох полной грудью.

***

На следующий день утренний выпуск газеты "Фигаро" вышел с огромным заголовком на первой полосе: "Тайфун у берегов Ниццы". Репортер взахлеб рассказывал о небывалом доныне в этих краях природном явлении:

"Ночью тайфун необыкновенной силы пролетел, практически не тронув пришвартованные в порту корабли и яхты, но выметнул из глубины и унес в неизвестном направлении гору затопленных ранее изношенных шин, которые со временем превратились для Ривьеры в настоящее экологическое бедствие. Они просто исчезли со всем сопутствующим хламом! Ученые не могут объяснить сей феномен.

Но в муниципальное управление по экологии явился человек, который потребовал заплатить ему за проведенную работу по очистке прибрежных угодий. Шарль Лавассаль уверяет, что это сделал он! Правда, все знают, что человек этот слегка тронулся, потеряв на днях в мусорных ловушках любимого дельфина. С ним не стали спорить, приласкали, поблагодарили, и даже нашли благотворителя, который пожертвовал средства на развитие института и пополнение стада подопытных дельфинов".

Может быть, это и фейковая новость, однако есть в ней что-то трогательное и человечное. Но, в самом деле, а шины-то куда исчезли?

10. В запасе всего одна жизнь

Скандал произошел можно сказать на пустом месте, не из-за чего. Еще вчера Васька в упоении гонял новенький футбольный мяч по лугу и оврагам, лупил изо всей силы по воротам на поле, доставал его из лужи. Словом, не расставался с мячом весь день. Мама даже на отца стала ворчать, мол, зря он купил Ваське этот мяч, никакого у ребенка развития. Только взмок весь, почернел от солнца, вывозился. А утром Васька как проснулся, нашел мяч во дворе и удивился: вчера он был круглый, звонкий, щеки надутые аж лоснились. А сегодня лежит весь грязный, сморщенный, как старичок. Сдулся.

– Да тебя даже в руки брать противно, – тронул Васька мяч ногой.

А тот вдруг как взовьется, отпрыгнул в дальний угол двора, и оттуда, из крапивы, обиженно так кричит Ваське:

– А кто меня до такого состояния довел? Кто меня вчера весь день бутсами лупил, по лужам гонял, в стену вбивал? Посмотрел бы я на тебя, во что бы ты превратился, если тебя так колошматить! А твой дружок Сашка как на меня ногами взгромоздился и пытался балансировать? Да в нем наверное два пуда весу, тоже мне, «девочка на шаре»! Нет уж, я вам больше не слуга, увольте, играйте без меня.

– Да и пожалуйста, очень нужно, – разозлился Васька. Я лучше пойду на компьютере поиграю. Футбол это вообще примитивное занятие, кому ты нужен.

Мяч горестно выдохнул и затих. У него даже сил не было возражать. А Васька пошел домой, включил Компьютер и погрузился в виртуальное царство.

Он натаскал себе игр из Интернета и осваивал одну за другой. Вообще-то они были похожи: везде погони, страшные роботы-трансформеры, убийства, несколько жизней в запасе у героя… Он хорошо поднаторел в компьютерных боях и сейчас метко стрелял, разил злодеев мечом и уверенно переходил с уровня на уровень. Вася так увлекся игрой, что даже не услышал, как мама звала его обедать. Из темных подземелий он переходил на верхние этажи, скакал по крышам – и опять у него все получалось великолепно. В результате Васька получил на вооружение фантастическую базуку, и только прицелился, как Робот-трансформер остановился, оглянулся и громовым голосом прокричал: «Наш человек!»

В компьютере зазвучал торжественный марш, монитор засиял нестерпимо голубым светом и Робот-трансформер, за спиной которого выстроился отряд злодеев из всех игр сразу, продолжил свою речь:

– Послушай, парень! Ты прошел все испытания, шесть часов подряд ты гоняешь нас без устали, и доказал, что этот мир – ТВОЙ! Добро пожаловать в виртуальное пространство!

И Васька шагнул прямо в монитор, нисколько не удивившись, что его рамки не оказались для него малы. Он ощутил в руках тяжесть и приятный холодок оружия, надвинул боевой шлем поглубже и огляделся.

– Да, парни, жутковато тут у вас. Поди, за каждым углом всякой нечисти полно…

– А проверь, пройдись по нашим катакомбам, у тебя ведь высший уровень! – ехидным голосом предложил Робот-трансформер, а остальные ему подхихикнули. Васька тут поневоле вспомнил, что все они были его врагами. Это их он гонял по всем ущельям, скалам и пещерам, преследовал шесть часов подряд, пока они вдруг не позвали его сюда, в виртуальный мир. Теперь стоят, посмеиваются, и, похоже, никакой команды у него с ними не сложится.

– Ладно! Где наша не пропадала, пойду на разведку!

Он взял базуку поудобнее и двинулся по разбитой дороге. Пока сидишь перед экраном, ничего подобного не испытываешь. Дорога оказалась вязкой, тряской, какие-то колючие лианы хватали его за ноги. А за ближайшим перекрестком зловеще светились три красных глаза. «Господи, кто бы это мог быть? – лихорадочно пытался сообразить наш боец. – Вурдалак? Пират? Робот-инопланетянин? Хоть бы вспомнить, из какой игры эти ущелья, я бы знал, как себя вести!»

Словно подслушав его мысли, Робот-трансформер лживо-ласковым голосом протянул:

– Даже не надейся! Здесь теперь все перемешано. Все твои соперники объединились и у тебя в запасе не три, не пять, а всего одна жизнь, твоя собственная, не игровая. Вперед, супергерой!

Васька рванул вперед. Он летел с фантастической скоростью, в кого-то стрелял, кого-то рубил, падал, кувыркался через голову, вскакивал и снова мчался. Жуткие пауки с металлическим звоном посыпались на него из свинцовой тучи. Спасаясь от них, наш супергерой нырнул в развернувшийся перед ним океан. Плавал-то он отлично! Но не успел Васька открыть в воде глаза, как увидел стремительно налетающего на него морского леопарда с хищно разинутой зубастой пастью. Это был конец.

– Ма-а-ма-а! – завопил Васька, но тут же захлебнулся, закашлялся и потерял сознание.

Как ни странно, но мама услышала его. Она вбежала в комнату и в ужасе замерла на пороге. Васьки нигде не было, только грозно мерцал экран компьютера. Мама кинулась к нему и увидела страшную картину: Васька как в невесомости бессильно повис в морской пучине, а к нему скользил гибкий огромный морской леопард.

Мама сделала единственно правильный ход: она нажала кнопку, возвращающую игру на ход назад и остановила действие. Теперь Васька завис в прыжке между жуткими пауками, преследующими его в воздухе, и леопардом, затаившимся в морской глубине.

Дрожащей рукой мама набрала номер папиного рабочего телефона и сказала:

– Срочно приезжай, у нас тут полный ужас, Васька попал в компьютер, – и положила трубку.

Папа примчался через пять минут. Когда ему надо, он летит на своей «Волге» над всеми пробками и светофорами прямо по воздуху, и ни один инспектор ГАИ его не смеет в такой ситуации остановить.

Он сразу сел к компьютеру, сосредоточился и пробежал пальцами по клавишам. Хотите – верьте, хотите – нет, но компьютер папу бесконечно уважает, безоговорочно слушается и даже побаивается. Папа беспрепятственно вошел в виртуальное пространство, раскидал всех громил и верзил по местам, буквально испепелил Робота одним взглядом. А потом очистил виртуальное пространство от вирусов – и компьютер сразу опомнился:

– Спаси меня Сеть, что я натворил! Извини, хозяин, забери своего пацана. Но он тоже виноват, торчит тут седьмой час, вирусов напустил… Не мудрено, что эти зомби приняли его за своего персонажа. Еще бы чуть-чуть, и канул бы он во Всемирной паутине навсегда. Когда эти пауки тут появляются, даже я ничего уже сделать не могу.

– Ладно, чего уж там, – хмуро откликнулся папа. – Я тебя сейчас на пароль поставлю, а повторится еще раз такой захват – переформатирую к чертям собачьим, и будешь у меня только на набор работать, без Интернета.

Васька мягко погрузился в соленую морскую воду, как во сне или замедленной съемке вынырнул на поверхность и тут же подхваченный сильными папиными руками оказался на борту океанской яхты. Леопард только зубами клацнул, и тут же, забыв про супергероя, погнался за стайкой пингвинов.

Папа вывел Ваську на берег, разоружил, и через какое-то мгновение они через рамку монитора вернулись в комнату. Мама залилась слезами и кинулась обнимать Ваську. Он был весь белый и едва стоял на ногах.

На следующее утро за завтраком папа спросил сына:

– Вась, а где твой футбольный Мяч, который я тебе позавчера подарил?

Васька покраснел и отвернулся.

– Да мы с ним… Это… Ну, вроде как поссорились. Он в крапиву забился и не выходит.

– Понятно. Ну, пойдем, поглядим.

Папа бесстрашно залез в крапиву и вынул Мяч.

– Ну, ничего себе, кто же его довел до такого состояния, вы с Сашкой, что ли?

– Пап, ну мяч ведь для того и существует, чтобы его пинали и гоняли, – начал оправдываться сын.

– Ага, и чтобы в лужах топили, об стену лупили, ночью одного в грязи бросали, – обиженно пискнул Мяч.

Папа ничего не сказал. Он взял насос, подкачал Мяч, окатил водой из водопроводного крана, крепко насухо вытер его и высоко подбросил вверх. Тот тут же звонко откликнулся:

– Ура! Пойдем, Вась, поиграем, зови Сашку и других ребят, я не обидчивый!

И они помчались на околицу, где было футбольное поле.

Людмила ПЕРЦЕВАЯ

Оглавление

Фантастический роман-утопия

  Пролог

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

  ГЛАВА 13

  ГЛАВА 14

  ГЛАВА 15

  ГЛАВА 16

  ГЛАВА 17

  ГЛАВА 18

  ГЛАВА 19

  ГЛАВА 20

Рассказы

  1. Вынужденная маскировка

  2. Тени будущего

  3. Незабываемый гость

  4. Как не попасть в пасть

  5. Нечеловеческая логика

  6. Гиблое место

  7. Вычистили

  8. Высочайшая степень конспирации

  9. Тайфун у берегов Ниццы

  10. В запасе всего одна жизнь