Космыч [Оксана Сергеевна Царькова] (fb2) читать онлайн

- Космыч 924 Кб, 12с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Оксана Сергеевна Царькова

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Оксана Царькова Космыч

Рыжий волос бороздил просторы Международной Космической Станции.

Юра проводил его взглядом.

–Кто это такой "подарок" нам подкинул?! – Голос космонавта Юрия Тополëва был полон сарказма.

И было от чего.

В этот раз, их международный экипаж "с миру по сосенке", как выражался командир Саня Берëзкин, был исключительно мужским.

А вчера, на спор, все мужики полностью обрили себе головы. Да и рыжих среди них не водилось.

–Значится так, – Юрка сказал рыжему волосу, подражая Владимиру Высоцкому, – запишем тебя в загадки.

Чего-чего, а загадок на МКС хватало. Это был первый Юркин полëт, а он привык уже ничему не удивляться.

Вот, вчера, ему всë мерещилось, что за ним кто-то подсматривает, когда он ковырял в носу.

Ну, и дëрнул пальцем. И кровь тяжëлыми каплями в невесомости воспарила к… ну, к верху.

Юрке было привычно думать про верх и низ, которых, здесь, в невесомости, совсем не было.

А ещё, ему было приятно думать о Кате.

О Кате он думал гораздо чаще, чем о невесомости. Тем более, что невесомости у него теперь было много, а Кати не было ни одной.

То есть, там, на Земле, Катя – одна, единственная, конечно, была. И ждала его. И плакала вечерами.

Катя всегда много плакала. За это Юрка и полюбил еë.

Когда она тихонько всхлипывала, то нос, уши, брови у Кати становились красными, и такими трогательными, что Юрка еле сдерживал себя, чтобы не кинуться к ней, и целовать, целовать, целовать…

Успокаивать эти красные припухлости на милом Катином лице.

Юрка прижал горячий лоб к иллюминатору. А рыжий волосина, как назло, прилип к его лбу.

–Фууу, гадость какая, – космонавт отскрëб рыжего наглеца со лба, и понëс к утилизатору, но…

Палец Юркин, сам собой, зацепил кончик рыжего толстенного волоса, и дзинькнул им, как струной.

Запахло земляникой. Нет, не совсем земляникой, а мылом земляничным, которое Катя любит. Ну такое, самое дешëвое, из детства.

Тогда, давным-давно, в их деревне Тополëвке, Катина бабушка скупала это душистое мыло, и складывала его во все шкафы и сундуки, чтобы бельë вкусно пахло летом.

Нет, не летом пахло, а запах лета был повсюду.

И теперь, Катя всегда пахла этим мылом, и земляникой, и летом.

Точно! Юрка, даже, подпрыгнул от догадки, насколько это, конечно возможно, прыгать в невесомости.

Ему всегда, ещë с детства, казалось, что когда Катя плачет, то на еë лице появляются красные землянички. И ему всегда-всегда хотелось их поцеловать, чтобы понять – сладкие ли они.

Конечно, ни в какой утилизатор Юрка этот волос не спустил. А спрятал в кармашек футболки, поближе к сердцу.

Одной загадкой на МКС для Юрки стало больше. Ну и пусть. Лишь бы, пахло земляникой.

*

Ночью, ему снились земляничные полянки, их с Катей корзинки, заброшенные Юркой в крапиву и…

Ну, всë что тогда в лесу было у них, всë снилось.

Только, не так, как он это помнил, а, будто-бы, из лесу, с опушки кто-то за ними с Катей смотрел, сидя на пенëчке, и кхекал так, по-стариковски, с удовольствием. Чудно.

*

Утро у Юрки не задалось. От слова совсем.

Он провалил два теста из трëх, был рассеянным, невнимательным.

Саня Берëзкин поймал Юрку за руку, и отбуксировал к медикам.

Медотсек на МКС никто не любил, из суеверий, конечно. Считалось, что если ты туда попадëшь, то…

Короче, когда Юрку, хохоча, и тыкая, в какие-то, только ему одному ведомые, точки на его теле, Гевин, американский врач-хиропрактик, ломая свой английский язык, прогудел ему в ухо.

–О'кеюшики, Юура, томеление душьи, лубовный джар,… поджар, – Гевин щëлкал пальцами, вспоминая русские слова, – ты здорьëв, как бык, но влублон, как.. тельонок.

Гевин захохотал, довольный тем, что умеет так остро шутить на дремучем русском языке.

Потом, он вытолкал Юрку взашей, а Саня остался в медотсеке, чтобы согласовать с Гевином его, Юркино лечение.

–Брому мне не сыпьте в компот, – проорал Юрка, удаляясь на свой пост, – знаю я вас.

В спину ему ударил громкий смех товарищей, оценивших всю комичность ситуации.

Подсыпать бром в космическую пищу. Как?! Всë запаковано, запаяно, проверено лазером. Даже микроб не просочился в еду, не то что "либидоуспокоительный" порошок.

*

Вечером, засыпая, Юрка достал рыжий волос, и зацепил его вновь, желая услышать запах земляничного мыла.

Но… В нос ему ударил запах пота. Его, Юркиного седьмого пота. Того самого, с которым он жил все эти годы, воплощая свою детскую мечту – быть космонавтом.

Тогда, в его далëком детстве, все ребятишки говорили, что они хотят быть космонавтами.

А Юрка, не говорил. Никогда. На вопрос: "Кем ты, Юра, хочешь быть? Наверное, космонавтом, как Юрий Гагарин?", Юра всегда отвечал: "Таксистом я хочу быть".

Потому, что всей душой, всем сердцем, он хотел быть, именно, космонавтом. И никем больше. А говорить об этом вслух. Ну, это как спугнуть удачу, говоря всем, что скоро, ты, эту самую удачу, поймаешь за хвост.

И Юрка потел. Потел, изматывая себя на тренажерах. Потел, решая трудные, порой, супер-трудные, задачки.

Он хотел быть космонавтом-программистом.

Таким, чтобы решить все загадки вселенной, написав прекрасный алгоритм.

Мечту написать идеальную программу, дающую ответы на все вопросы, Юрка давно перерос. А вот быть космонавтом…

Юрка им стал. Потея. Выжимая из себя всë, и, даже, чуточку, больше. На грани, за гранью разумного.

И вот результат – он на МКС, там, где он всегда хотел оказаться, следуя зову сердца.

И, негоже, проваливать миссию из-за земляники.

Ой. А откуда в Юркиных рассуждениях появился такой слог?! Негоже…

Так, бабуленька Катина выражалась, когда дети шалили.

И Юрка провалился в сон. В такой сон, что снился ему всегда. Где Земля в иллюминаторе видна. Такая голубая и беззащитная. Маленький шарик в бескрайней пустоте.

*

Проснувшись, Юрка, стремглав помчался к "Сфере", и начал лихорадочно вписывать в не всë то, что на приходило ему в голову во сне. Пальцы Юрки, порхали над клавиатурой, мастеря "Ключи".

За эти вот " Ключи" – необычные, дерзкие, порой иррациональные, Юрку и взяли в эту экспедицию.

"Сфера", что была на МКС, требовала обновления. Но так, чтобы не поставить всю миссию под угрозу. Дело тонкое, деликатное.

*

–Юра, ты помнишь этот старый анекдот, про спор автомеханика и хирурга-кардиолога? – Вот так в лоб, без прелюдий, тогда его огорошил куратор их экспедиции в ЦУПе.

Юрка мотнул головой. Он не знал архаичного юмора. Но, из вежливости, промолчал об этом.

–Пригнал, как-то, хирург-кардиолог свою машину на ТО в автосервис. – Куратор, спокойным, но многозначительным голосом, решил-таки рассказать эту историю. – А механик местный решил его поддеть, мол, чинить сердца людей, ничуть не сложнее, чем чинить движки у авто. И учиться пол жизни не надо. А хирург, молча, завëл машину, поднял капот, где движок, со снятой головкой стоял, подвëл механика к работающему движку, в котором ходуном поршни ходят, и сказал: "Чини! А я посмотрю. Как?!"…

Лицо у Юрки побледнело вытянулось. Он всë понял.

Ему, врукопашную, одному-одинëшенькому, придëтся протестировать и перепрограммировать "Сферу". Прямо в космосе, так сказать, по-живому. Не выключая еë ни на минуту.

Они с куратором помолчали, да и разошлись тогда.

Юрка в полëт, а куратор в ЦУП.

*

Бамм. Это Юрка, непроизвольно, снова позвенел рыжим волосом, желая вызвать магию.

То, что это она, Юрка, будучи математиком, не сомневался.

Вы знаете, кто больше всего верит в волшебство? Физики и математики. Причëм, чем более гениален учëный, тем он твëрже уверен в существовании чуда. То есть, того, что он не в силах постичь. Парадокс.

Вот и Юрка. Чем больше он познавал тайны вселенной, изучая законы физики и математики, тем более уверялся в существовании волшебства.

–Хочу запах акации! – Прошептал Юрка, закрывая глаза.

*

Маленькая скамеечка, поставленная кем-то в самую гущу зарослей акации. Чтобы пробраться к ней, не оцарапавшись, надо быть акробатом, не меньше. А Юрка был.

Это он, прокладывая неординарный трейсерский маршрут, пересекающий университетский двор, наткнулся на эту лавочку, невесть как, оказавшуюся в кустах.

Тогда, он, с размаху, плюхнулся на эту скамейку животом, пробороздив подбородком тëплую шершавость дерева.

И ему в голову пришëл его первый "Ключ".

Вот так. Весна, жëлтые цветы акации, запах старой древесины и молодой зелени.

Много времени он провëл на этой лавочке, придумывая всë новые и новые "Ключи" для "Сферы".

Магия этого места, подарившего ему космос.

Собственно, из-за его "Ключей", Юрку и приметили, и отправили в эту экспедицию.

*

И вот теперь, ему требовалось всë волшебство вселенной, чтобы…

"Сфера" вредничала, как красна девица под берëзой.

Ломалась она. И никакие "Ключи" не помогали.

Вот и сегодня, ошибка на ошибке, ошибкой погоняет в этой "Сфере". Как-будто, кто-то извне, злодейской рукой, нажимал кнопку сброса всех Юркиных "Ключей".

И Юрка, как ни старался, не мог систему переубедить, что новая "прошивка" лучше старой.

Поэтому. Поэтому, Юрке нужна была акация. Его акация, которая и привела его сюда.

*

–Кхе, извиняюсь, не поможет тебе, Юрий Алексеевич, акация, – голос доносился из-под крышки, закрывающей пятую панель, – тут, как ты верно сообразил, внешний фактор противодействия присутствует.

–Аааа?! – Юрка за озирался, но ребята из экипажа несли свою вахту, и вблизи никого не было.

–Бэээ! – Старческий голос из-под крышки дразнил космонавта. – Волосок-то мой заговоренный, верни. Побаловался и буде.

Юрка глубоко вздохнул, закрыл глаза, досчитал до десяти, и…

*

–А обчество наше, стал быть, постановило. Негоже, дому, хушь он и в космосе витает, без пригляду быть. Ежели дом есть, то и домовой, просто при нëм обязан быть. Даааа.

Космыч, качая лаптями, сидел на приступочке, а Юрка примостился на полу.

Конечно, это условности. Какие "сидел" и "пол" в невесомости?

Но закуток, в который Космыч провёл Юрку, был настолько крохотным, что, поневоле, захотелось сидеть на полу, чем бы это ни было.

Кстати, по долгу службы, Юрке были доступны все схемы помещений МКС, так вот, нигде этого закутка на схемах не было. И даже места, чтобы его разместить, тоже.

Правда, про место, это Юрка позже перемерил. А сейчас, он впитывал слова Космыча, как губка.

–Вооот. А я, уже тогда, в Космычах ходил. Я ж при Иване Четвëртом, Грозном, в палатах царских по части крышного и трубного хозяйству был. Вылезу, бывало, ночью, на самую маковку на крыше. Сижу, на звëзды гляжу, мечтаю, чтоб мне, значится, на них оказаться. А наши мне всë перечили: – "Аполлинарий, не будет такого, чтоб дух человеческий в бездушное пространство отбыл. Людям без земли-матушки никак. Лопнет пуповина, что их душу с Землëй связывает, лопнет и род людской, прекратится".

Рыжий домовой, или, как он попросил его называть – космовой, хитро прищурился, достал из-за пояса табакерку, нюхнул, чихнул, да и дальше продолжил.

–А уж кода Юрий Лексеич, тëзка твой, шестьдесят лет тому, аккурат, полетел, то все наши, как один, мне руки жали, будто это я там побывал. А когда американе "Аполлоны" свои запустили, то меня и стали вместо Аполлинария – Космычем звать-величать.

Ну, уж когда весточка в Москву с Байконура когда пришла, что на строящуюся станцию международную новую – домовой-космовой требуется, так я и решил. Что час мой настал. Вот, здесь я обретаюсь. – Космыч обвëл руками закуток, – за хозяйством на станции слежу. Что есть внутри – за всем догляд у меня. А вот снаружи…

Космыч опечаленно вздохнул.

*

Ночью снилось Юрке, что сидят они с Космычем на опушке, смотрят на поляну земляничную, где Катя ягоды собирает. И плачет.

А Юрка хочет к ней кинуться, а не может. Будто, на купол прозрачный натыкается, стучит по нему, кричит, Катю зовëт. А она его не слышит, и не видит. Только носик краснеет, и слëзки капают в корзинку.

День у Юрки прошëл в пустых хлопотах, как Космыч верно сказал. Не сдавалась "Сфера", внешний вредительский фактор изматывал Юрку, а в руки не давался.

После, сидя в каморке у Космыча, Юрка строил гипотезы, а космовой их все опровергал.

Хоть и выглядел Космыч весьма архаично – рыжий, конопатый, с бородищей лопатой, в алой косоворотке, в портках полосатых, в обмотках и лапотках ладных, но ум имел, воистину, инженерный.

–Я, Лексеич, за годы на этой станции, всякого нагляделся, – Космыч мял в руках очередную схему, нарисованную Юркой, – было много худого, но чтоб так. Чтобы я людям выказался. Такого никогда не бывало.

Космыч запустил ладонь в бороду и достал тот самый волос, что свëл их с Юркой.

–Волос такой, заговоренный, у каждого домового имеется, – космовой дзинькнул волосом, и в каморке запахло свежеструганной древесиной, – этот волос желания и мечтания наши, самые заветные видит, и делает так, чтобы они исполнялись.

Волос был спрятан обратно в недра рыжей бородищи.

–Запах досочный. Это мы башню во дворце "Астрономическую" при Петре Лексеиче, тëзке по отцу твоему, кхе, строили. Столько всего тогда было. Ээх. Телескоп какой был!

Космыч от накативших воспоминаний пустил слезу. И нос его покраснел, совсем как у Кати.

–В общем, наружу нам идти надо, Юраша, нет у нас с тобой другого выбора, чтобы "Сферу" починить. Нет. А не починим – беда будет. Да ты и без меня всë лучше знаешь.

–В смысле – нам?! – Юрка, хоть и был расстроен, но в речи Космыча ухватил главное. – Ты-то как туда попадёшь? Или, может, я не знаю – чего о твоих сверх способностях?

Космыч угрюмо смотрел в потолок, задрав рыжую лопату бородищи.

–Нет, Лексеич, мы без воздуха, как и вы – люди, погибаем. – Он оттолкнулся от стенки и завис над Юркиной головой, как ястреб. – Но! Связь у любого домового с домом его – как у мамки с дитëм. Я ж при еë создании каждый день был, – Космыч нежно погладил стену МКС, и Юрке показалось, что станция довольно заурчала в ответ, – мы с ней организм один. Ей больно, и я чую. Я прихворну, и она кручинится.

– Так и что с того, – заартачился Юрка, – как я тебе помогу в открытый космос выйти?! Даже если мы вдвоём в мой скафандр с тобой втиснемся, то моя очередь на выход – только через месяц наступит, пойми, так программа составлена. Меня никто не выпустит.

Юрка, сгоряча, хотел стукнуть кулаком в стену каморки, но остановил руку. Он, вдруг, понял, что МКС живая, и горячо любима Космычем.

–А это не твоя забота, – домовой по достоинству оценил Юркин жест, и довольно заулыбался в свои рыжие усищи, – я всë устрою. Товарищ Берëзкин, самолично, на днях придëт и тебе задание выдаст. Ты что ж, думаешь, меня ЦУП тут без догляду и полномочий оставил?! Ээх, молодёжь…

*

Неделю. Целую неделю Юрка и Космыч готовились к своей миссии.

Юрка чертил схемы, а Космыч их все перечёркивал.

–Неет, Лексеич, ну нет. Не то всë это. Голубушка моя, хворобой непонятной страдает, а сказать не может, потому как не понимает – что же там такое у неë снаружи приключилось. Будто, инопланетяне завелись там, словно вши.

И Космыч расхохотался, увидев расширившиеся от невозможного удивления Юркины глаза.

–Да нет! Нет! Не видели мы с ней никаких инопланетян, – утирая слезу прокхекал домовой, – а вот про вшей… тут, может, и есть доля истины. Что-то расползается по обшивке станции, поражая узлы. А как это выглядит – никто не знает. Давай, Юрка, думай ещë. Уж больно мало нам времени осталось.

*

В ночь перед выходом к Юрке пришëл Космыч. Принëс свой сундучок заветный.

… вот сидят Юрка с Катей на лавочке, а над головой у них желтым-желто от цветов пахучих. Катя ест землянику и смеëтся. И губы у неë такие земляничные, сладкие. А рядышком с лавочкой, башня из свежеструганных досок стоит, и Космыч на них с Катей в телескоп смотрит, и рукой из башни той помахивает. А над головой, в небе синем, летает МКС, машет крыльями, словно орëл. И такая она конопатая, как Космыч. Вся в рыжих веснушках-точечках.

*

Как Космыч очутился в его скафандре – Юрка не понял. Как не понял, почему он не ощущает его там физически. То есть, умом он понимает, что тут не один, а тесноты нет.

–Аааах! – Разом выдохнули Юрка с Космычем, попав в открытый космос.

Передать словами, что они увидели – невозможно. Невозможно описать воздух и радость, первый поцелуй и мамину любовь.

Подлетая к злополучному узлу, который гробил все Юркины усилия, они с Космычем напряглись. Радужная рыжеватая плёнка, словно космическая медуза, нет, не медуза, а прозрачный осьминог, распластавший свои щупальца-метастазы по всей поверхности узла.

–Подцепить бы его чем, – услышал Юрка в правом ухе голос Космыча, – спробовать, вдруг, стронется тварь энта.

–Живая, ты думаешь она живая?! – Тихо прошептал Юрка.

–Вот зуб даю, живая, – прокряхтел домовой, но уже в левое ухо, – печёнкой чую, Лексеич, что это инопланетянин. Уууу, злыдня зловредная. Давай, Юрка, подцепи его чем, за ногу.

Небольшими щипцами Юрка ухватил за краешек "ноги" пришельца. И… она осталась на месте, как влитая.

–Падлюка какая, – в сердцах пробормотал Космыч, – молотком еë стукни, Юраша.

–Не могу, вдруг, я обшивку поврежу, – зашипел Юрка, – хотяяя.

Он достал некое подобие молотка и, слегка, ударил по рыжему "осьминогу". Тот с пружинил. И Юрка получил такой реверс, что чуть не выронил инструмент. Хорошо, что он крепится шлейкой к поясу, иначе бы улетел в вакуум этот молоточек.

–Погодь, Юрка, – зашуршал голос Космыча откуда-то, из груди скафандра, – я молоток заговорю.

*

Инопланетянин сопротивлялся. Махал щупальцами и изворачивался от молотка. Но заговор Космыча работал.

–Вона, вон светится, да правее же, – хрипел в правое ухо домовой, – тут у него душа. Бей в неë, Юрий Алексеевич. Бей от всей силы. Укокошь змея, аки Георгий Победоносец. Спаси нас от погибели.

И Юрка ударил. Гадина отлепилась от обшивки и полетела прямиком на его грудь. Он инстинктивно дёрнулся, и смертоносный, но уже мëртвый сюрикен удалился в чëрный мрак космоса.

Шшшшш.

–Не шипи, Космыч, мы сделали это! – Юрка счастливо засмеялся. – Теперь, дело за малым, запустить "Сферу", и…

–Беда, Юрка, беда, – тихий голос космового забился в ухе, – эта тварь тебе клок на груди выдрала. Воздух уходит. Холодно то как. Поспешай, космонавт, мы умираем.

Космыч завозился, шепча непонятные слова, потом, его голос сместился ниже.

Он заткнул дыру собой, догадался Юрка, теряя сознание.

*

–Землица родная. Душу нашу на себе носит, силу телу нашему даëт. Оторви нас от Земли, и пропадём…

Снилось Юрке. Земля наша, земляника, она тоже – от земли… Катя, Космыч.

–Космыч! – Юрка распахнул глаза, и увидел, как перед его носом бороздит просторы медотсека рыжий волос.

–Shit, – рука Гевина потянулась к волосу, – what…

Юрка опередил его, схватил, и рванул прочь.

Туда, в каморку. Зачем?! Он не знал.

Слëзы парили маленькими каплями, и собирались в одну большую.

–Ты меня в землицу закопай, – донёсся, неведомо откуда, голос космового, там, за пятой панелькой.

Юрка поддел пальцем серый пластик, и…

В уютной нише стоял обычный глиняный горшок с крышкой. Он открыл крышку и воткнул волос в самую гущу чернозёма.

Крупицы земли расплескались по отсеку. А запах! Запах Родины.

*

–Ты это чем там занимался, Тополëв? – Командир внимательно смотрел на испачканные руки программиста, выпавшего из-за переборки. – Земля?! Откуда?!

–Нашел. – Грустно ответил Юрка. – Вот, решил… полечиться.

Брякнул, что первое в голову пришло.

Но… Лицо Саньки, вдруг, дрогнуло и…

–Правильно, Юрка, Земля наша, она… она лечит, – хрипло сказал командир, и отвернулся.

*

–Ну и тварь мы с тобой, Юрка, скопытили, – спустя неделю причитал Космыч, – я тут подсмотрел у Гевина, он такое понаписал. И неорганической разум, и вообще. И это только по ошмёткам с твоего молотка. А во сне, слышь, врач этот на шведском языке, благодарит Нобелевский комитет за то, что оценили его вклад в науку. Кхе.

Космовой сидел на своей приступочке, а Юрка, как всегда, на полу.

Ему, недавно, удалось наладить "Сферу", и, даже, написать парочку "Ключей", препятствующих наглому вторжению чужого разума. Нет, не совсем препятствующих, но начало этому положено. И Юрка, мысленно, дал себе обещание выучить шведский.

Космыч, седой как лунь, в новенькой красной косоворотке и посконных штанишках, потряхивал скрипучими лапотками.

–Эх! Жаль, что ты скоро домой, – мечтательно проговорил домовой, – мы бы вместе с тобой, ещё столько всего нового открыли. Эх.

–Не, мне на Землю пора, к Кате моей, – Юрка по-дурацки, как только безумно-влюблëнные могут, улыбался в никуда, – нам с ней много всего надо сделать. Дом, сын, дерево… Давай, лучше ты, Космыч, домой возвращайся, хватит тебе в горшке сидеть.

–Юраша, хороший мой, – космовой нежно погладил МКС по стеночке, – пока этот дом в космосе обретается, домовой при нëм должен быть, нельзя дому без домового. Никак.

Юрка положил Космычу руку на плечо.

–Так что? Расстаёмся, стало быть, навсегда?

–Как знать, как знать, Юрий Алексеевич, – Космыч хитро прищурил свой рыжий глаз, – новая эра для нас, землян, грядëт. Совсем новая. Что там будет…