В этом приморском городке я оказался совершенно случайно. Так бывает. Отправишься куда-нибудь по делам, а непредвиденные обстоятельства спутают все карты. Что и получилось. Спешил в Монте-Лу, а якорь бросить пришлось, не доехав до города двухсот миль, в Нервилле. Всему виной мой авантюрный характер, помноженный на погоню за «жареным».
Я Фил Смит, репортер столичной газеты, которая пишет в основном о строительстве. Том Хэнк (это мой шеф) командировал в Монте-Лу на открытие нового стадиона. Тема мне была неинтересна, но задание есть задание. Я бы его, конечно, выполнил, да в общем вагоне разговорился с пассажиром из Нервилля. Тот, размахивая руками и тараща глаза, клялся, что в Нервилле половина города наблюдала НЛО. Более того, один неопознанный летающий объект ночью даже приземлялся. Жители звонили на центральное телевидение, но телевизионщики почему-то не поверили, и никто не приехал. НЛО улетел, но остались следы приземления. А это – сенсационный материал и отличная прибавка к моей не самой высокой зарплате.
Не поставив в известность толстого Хэнка, я выбрал форс-мажор. А как бы вы поступили? Какой-то очередной стадион или НЛО пришельцев? Победителей не судят…
В Нервилле никаких инопланетных следов обнаружить не удалось. Моим попутчиком, по описаниям, оказался местный чудик Дик Весли. Продавщица газет рассказала, что этому лохматику периодически грезятся всякие пришельцы, и он ими задурил головы всем в городке.
Но куда большей неприятностью оказался тот факт, что следующий поезд на Монте-Лу ожидался лишь через два часа, и на открытие стадиона я никак не успевал. Назад поезд был вообще только утром… Я позвонил шефу и честно во всём сознался. Хэнк выдержал паузу, что обычно не предвещает ничего хорошего, и бросил трубку. Интересно, что бы этот Фома сказал, окажись НЛО правдой?
В дурном настроении я побрел в сторону побережья, где снять жилье на ночь, по словам здешних советчиков, было дешевле. Пока ковылял, выпивохи одолели со своим враньем: дай им на кусок хлеба! Сам я не люблю попрошаек, считаю, что опускаться до протянутой руки – последнее дело. Человек в силах сказать «нет» любым обстоятельствам. Поэтому я советовал вонючкам не приставать к прохожим, а идти работать.
***
Устроиться на ночлег оказалось действительно несложно, поэтому уже вскоре я стоял в дверях двухэтажного аккуратного домика и договаривался о цене с его хозяином. Еще через какое-то время, оставив свои вещи в уютной комнатке в мансарде, спустился скоротать вечер за бутылочкой белого вина.
Это был неплохой дом, а может, и лучший в Нервилле. Видно было, что его владельцы живут в достатке, не зная забот, чему я в душе даже позавидовал.
В летнем дворике располагался небольшой домашний кафетерий с парой-другой столиков. Лет пятидесяти седовласый хозяин за стойкой сосредоточенно протирал бокалы и негромко отдавал распоряжения светловолосой зеленоглазой девушке (наверное, дочке) – та весело их выполняла.
Вид на море, крики чаек и вино сделали свое дело. Я даже пожалел толстого Хэнка, который изнывал от духоты в городе. И когда дурное настроение уже было улетучилось, а веки после напряженного дня начали тяжелеть, в высокую калитку протиснулся один из тех оборванцев, что приставал давеча на улице.
«Сейчас тебе тут обломится», – злорадно подумал я, посмотрев на хозяина. Каково же было мое удивление, когда хозяин не только не прогнал вонючку, но и велел Бетти (так звали девушку) собрать «гостю» что-нибудь из съестного.
– Спаси-и-ибо, господин Мартин, – протянул весело оборванец. – Господь не забудет вашей доброты…
– Подожди, на вот тебе еще, – передал хозяин купюру. – Бетти, проводи человека!
Удивленный такой заботой о пройдохе, я невольно хмыкнул.
– Наверное, я не самый дурной человек, и мне тоже бывает жалко сирых и убогих, – позволил я себе на правах клиента. – Но вы, господин Мартин, приваживаете бродяг совершенно напрасно. Постояльцам может не понравиться, да и ваши деньги не пойдут прощелыге впрок, поскольку он их тут же пропьет. Человек сам выбирает свою дорогу, так зачем его заставлять сомневаться в выборе, искушая хлебом и вином?
– Не скажите, – улыбнувшись, ответил Мартин. – Обстоятельства бывают сильнее человека, и от нас порой ничего не зависит. Например, бывает так, что кто-то куда-то держит путь, а оказывается совсем не там. Он бы и рад всё поправить, да поезд – ту-ту… И у человека потом – проблемы. Никогда не нужно спешить с выводами.
Я несколько удивился такой догадливости, ведь обстоятельствами своей вынужденной остановки ни с кем не делился…
– Что есть, то есть, – согласился я. – С такими окнами в расписании поездов ваш гостиничный бизнес, должно быть, процветает. И дай вам Бог… Но сравнивать меня и того голодранца, думаю, не совсем правильно. Всё-таки есть разница между прилично одетым путником и бродяжкой, у которого всё на лбу написано…
– Не знаю, не знаю, – задумчиво произнес собеседник, отставив в сторону протертый бокал. – Если бы я вам рассказал историю одного моего знакомого – он, правда, не из наших краев, но какое это имеет значение – то вы бы, уверен, изменили свое мнение.
– Попробуйте, – ответил я, отхлебнув еще вина.
Времени было хоть отбавляй, заняться нечем. А любопытная история на сон грядущий всё-таки интереснее попрошаек на побережье. Тем более для журналиста…
– Бетти! – крикнул Мартин, – принеси-ка нам еще бутылочку из кладовой.
Хозяин дома удобно устроился напротив меня в ротанговом кресле и, не дожидаясь возвращения девушки, начал свой рассказ. Его я привожу полностью. Вымысел же оставляю на совести рассказчика.
***
Знакомого Мартина звали Алекс Хок. Не думаю, что его действительно так звали, и не уверен, что имена других героев соответствуют действительности. Ибо зачем Мартину их озвучивать? Но суть не в этом…
Владелец небольшой, но вполне преуспевающей дизайнерской компании Алекс Хок раз в полгода мотался в головной офис с отчетами. Путь лежал из города Таврель в город Лузин (назовем их так) с пересадкой в окружном центре. Отправился Хок и той злополучной осенью…
Нужно сказать, у Алекса тогда пошла полоса неудач. Зачем-то спутался со своей секретаршей Кэт, а жена обо всём узнала. Алекс недоумевал – как могла узнать Марта? Лучший его друг и компаньон Джек Сименс успокаивал: мол, ничего страшного, Марта простит его и всё станет, как прежде. Тем более что Марте принадлежал энный пакет акций компании и удара по общему бизнесу никто не желал. Но конфликт зашел слишком далеко, речь уже шла о разводе. Хорошо еще, в семье не было детей, – каково детям переносить родительские дрязги? С таким вот настроением отправился Алекс в головной офис.
Добрался он до центра округа в полдень. На железнодорожном вокзале в одной из многочисленных кафешек перекусил сэндвичем и с недопитой бутылкой фруктовой шипучки привычно направился к билетным кассам.
В подземном переходе с цветочницами вдоль стен, бородатым бардом с гитарой, распевавшим «Один в поле не воин…», и выходами на платформы какой-то парень, спеша, видно, на свой поезд, налетел на Алекса. Выбитая из руки Хока бутылка, упав на бетонный пол, с грохотом разлетелась. В следующий миг Алекс увидел: прямо на него прет какой-то оборванец.
– Постой, – кричал он Хоку, как сумасшедший, – подожди!
Алекс тоже не переносил побирушек. От них так воняет, что сжечь хочется. А тут как раз такой грязнуля тянет к тебе свои лапы неизвестно с какой заразой и просит на выпивку. Еще чего? Алекс и так уже привлек к своей скромной персоне излишнее внимание и даже испытывал невольный стыд от взглядов приличных людей.
– Да отвяжись ты! – увернувшись от оборванца, буркнул Хок и поскорее шмыгнул в толпу зевак.
За спиной еще раздавалось: «Подожди, подожди…» – но Алекс уже находился у билетных касс в платном зале ожидания. У дверей – полицейский, а стало быть, дорога грязным и вонючим сюда заказана.
***
До поезда оставалось целых четыре часа. В голове – тяжелые думы: Марта, фирма, бизнес… А из репродуктора приятный женский голос уже в который раз приглашал на экскурсию по городу: «Дамы и господа, желающие принять участие в увлекательной поездке… Автобус ждет у западного выхода вокзала».
Никогда не участвовавший в подобных забавах, на этот раз Алекс решил развеяться, а заодно сократить время до уютного купе.
Желающих осмотреть достопримечательности города набралось не так уж и мало. Алекс подсел к блондинке в больших темных очках.
Эту даму он заприметил еще на подступах к автобусу. В красной мини-юбке она стояла в стороне от основной группы, кокетливо скрестив ноги, руки сложив так, будто ей холодно, а обнять больше некому… Когда Алекс увидел возле нее в конце салона свободное место, не раздумывая бухнулся рядом.
– Позволите? – спросил он нарочито развязным тоном.
Но блондинка лишь пожала плечами и отвернулась к окну. Правда, уже на пятой минуте поездки весело смеялась над пошлыми анекдотами попутчика.
Экскурсовод что-то увлеченно рассказывала о городе, улицах, площадях… Но два пассажира ее не слушали. Один флиртовал, другая отвечала благосклонностью, что в тот нерадужный день Алексу определенно импонировало.
За городом участникам экскурсии предложили размять ноги, посетив придорожное кафе.
Улыбчивые официанты полупустого заведения уже поджидали пассажиров. Алекс с Розой (так представилась попутчица) уединились за дальним столиком. Хок предложил шампанское за знакомство. Он вначале сбегал за наполненными бокалами, потом – за плиткой шоколада. Но уже после второго глотка почувствовал странное головокружение, голос Розы стал двоиться, троиться… А потом наступила темнота.
***
Очнулся Алекс от пронзительного холода. Голова гудела. Приподняв ее, Хок с ужасом обнаружил, что уже темно, а он – на обочине дороги у лесополосы. И ни экскурсии, ни Розы… «Документы! – резануло Алекса. – Деньги, телефон!» Ни портмоне, ни сумки с документами, ни телефона не было.
Покачиваясь, Алекс вышел на проезжую часть. Вдалеке светились огни какого-то селения. В голове проносилась нестройная череда мыслей. Первая – о том, что он дурак. Вторая – где он? А третья – что теперь делать?
Плюс к остальным не хватало еще и этой проблемы. Теперь главное – добраться до телефона и позвонить Джеку Сименсу, чтобы тот поскорее приехал и забрал Алекса домой. Вот уже будет злопыхать Марта… А может, наоборот, пожалеет? И это будет поводом для мира.
Как же Алексу стало тогда тоскливо. Сердце сжималось от этой тоски и от нахлынувшей жалости к себе. Хотелось поскорее извиниться перед Мартой, на коленях просить у нее прощения… Да, именно так и сделать, пошло всё к чертям…
– Что ты там сказал? – услышал вдруг Алекс неподалеку.
Увлекшись своими мыслями, Хок, видимо, не заметил, как говорит вслух, а бессвязная речь привлекла внимание какой-то компании на обочине дороги. И что-то Алексу подсказывало, что компания эта отнюдь не джентльменов.
– Извините, господа, это я не вам, – начал оправдываться Хок. – Меня тут обворовали… Не подскажете, откуда можно позвонить?
– Как не подсказать? – донесся в ответ хриплый пьяный голос. – Из телефонной будки. – Только за эту ценную информацию придется теперь заплатить.
Из темноты выступили несколько силуэтов, которые стали окружать Алекса.
– Денег, говоришь, нету, ну да мы костюмчиком возьмем…
– И туфельками…
Чья-то крепкая рука схватила Алекса сзади за волосы, еще несколько – стали срывать пиджак.
Алекс попытался вырваться. Но мощный удар чем-то тяжелым по затылку лишил его чувств.
***
Второй раз приходить в себя оказалось куда сложнее. Алекс понял, что он вблизи той же дороги, на той же осенней земле, в одних трусах и майке. От холода зуб на зуб не попадал, левый глаз не видел, волосы на затылке слиплись от крови. А багровая полоска света вдалеке говорила, что уже светает, и чтобы совсем не замерзнуть, нужно выбираться к людям. Но куда в таком виде?
Рядом с собой Алекс обнаружил какое-то тряпье, похожее на спортивный костюм, а неподалеку – драные кроссовки. Из-за своей патологической брезгливости Хок бы никогда не притронулся к таким вещам, но рассветный холод не оставлял выбора.
Натянув влажные от утренней росы штаны, куртку и не по размеру большую обувь, Алекс на четвереньках выполз на дорогу, подобрал какую-то палку (видимо, ею его и лупили) и, стуча зубами, побрел в сторону огней. Спасением сейчас были бы какие-нибудь добрые люди. И тут вдалеке вспыхнул свет фар.
– Боже! Ты услышал меня!..
Чтобы еще и увидел, Алекс, опершись на палку, застыл посреди дороги с поднятой рукой. И машина не промчалась мимо… Особенно Алекс обрадовался тому, что она оказалась полицейской, а в салоне находились два блюстителя порядка.
– Добрый вечер, го-господа. Или утро, – начал было Хок, хромая к автомобилю. – Спасибо, что притормозили…
– Стой, где стоишь, и брось дубину! – раздался в ответ грозный окрик. Из распахнувшейся двери на землю опустились ноги в форменных брюках.
– Я из Тавреля, – продолжая ковылять к машине, объяснял Алекс, – меня тут избили, забрали все деньги и до-документы.
Один из полицейских подлетел к Алексу, и удар резиновой палкой пришелся по почкам.
– Что вы делаете? – опускаясь на колено, вскрикнул Хок. – Я буду жаловаться!
– Еще угрожать будешь, гаденыш! Лучше расскажи, чем ты в доме господина Франца занимался.
– И куда деньги дел, – добавил вылезший из машины второй. – Слышь, Ник, врежь ему еще, чтобы был покладистым.
– Какого еще Франца?! – не понимал Алекс. – Вы меня с кем-то путаете!
– Неплохое алиби, Ник!
– Отличное, Сэм! Жаль только, что ночной гость господина Франца был в таких же шмотках. Или, может, скажешь, всё это нашел?
– Ну да, именно так всё и было… Я же и объясняю… Надо скорее задержать преступников…
Полицейские засмеялись, и по спине Алекса прошлась очередная серия ударов.
– Давай его в машину, в полиции не захочет травить байки.
***
В тесной холодной камере с небольшим зарешеченным окошком под потолком уже находился один человек. Это был светловолосый кудрявый паренек лет восемнадцати. Лежа на скамейке, он пытался согреться под большой газетой, но печатного СМИ не хватало на всё тело, и парень никак не мог устроиться. Увидев нового постояльца, незнакомец оживился.
– Добро пожаловать на наш курорт. Солнце сегодня сильно шпарит. Вот пытаюсь укрыть плечи, чтобы не сгорели.
– На, согрейся, – Алекс снял с себя подсохшую на теле спортивную куртку и бросил шутнику.
– Спасибо, конечно, – оценил парень жест. – Признаться, я совсем уж окоченел. А ты как же?
– Меня она уже выручила.
– Том Блэкит, – протянул молодой человек Алексу руку. – Можно просто Черныш. А тебя?
– Вчера был Алексом Хоком, директором одной компании. Пока не поехал по делам, а по дороге не ограбили… Документов нет, а полицейские с кем-то перепутали и обвиняют теперь в каком-то криминале…
– А как же ты хотел? Встречают-то по одежке… Да не волнуйся. Сейчас личность установят и отпустят. В отличие от меня.
– А с тобой-то что?
– Долго рассказывать. Если в двух словах, то подставил нехороших людей, а у тех всё схвачено. Теперь вот отправлюсь за решетку. Могу рассказать, если интересно…
Черныш был сиротой. После смерти родителей его с младшим братом Брюсом забрала на попечение тетка. Но братья сбежали от жадной родственницы, которая попрекала каждым куском хлеба. Их воспитывала улица. Благодаря улице Черныш уже дважды побывал в местах заключения для подростков. Оба раза брал на себя грехи своих опекунов-бандитов.
Вернувшись в последний раз из колонии, Черныш узнал, что брат нуждается в операции по удалению раковой опухоли. В частной клинике Том заплатил деньгами, которые одолжил у местного гангстера Фуфлона. Это за его дружков он отбывал срок… Но потребовалась повторная операция, и врачи запросили еще. Фуфлон мог добавить, но не добавил. Брюс умер в клинике, а заплаченные деньги никто назад уже не отдал. Фуфлон посочувствовал Чернышу, но долг потребовал вернуть. За душою Тома не было ни монеты. Тогда Фуфлон предложил отработать.
– Я должен был убить какого-то человека, – рассказывал Черныш. – Не знаю, кто он. Думаю, его кто-то заказал… Я и представить не мог, что когда-нибудь придется взяться за нож. Но после потери Брюса мне уже, признаться, было всё равно. Я бы совершил убийство, но произошла странная вещь. Когда я уже готов был ударить того, на кого мне указали, какой-то парень, как будто нарочно, его оттолкнул. Перед тем как исчезнуть в толпе, он оглянулся и посмотрел на меня… Там было много людей, но он посмотрел именно на меня… И знаешь, кто это был? – Брюс, мой умерший брат. Нет, я не спятил. Я бы ни с кем его не спутал. Брюс уберег меня от непоправимого.
О том, что с ним произошло, Черныш никому не рассказал. Никто бы и не поверил. Но главное… Он больше не собирался никому подчиняться. После произошедшего все страхи отступили. Настало безразличие…
Фуфлон не знал, какая метаморфоза произошла с парнем. Гангстер сказал, что примет решение по поводу его судьбы на следующий день, а пока отправит на новое дело.
– Они хотели обворовать квартиру одного антиквара, – продолжал Черныш. – Мне их вчера вечером нужно было поджидать за рулем. Но я и не думал быть на подхвате. И когда наши с уловом вышли из подъезда, ни меня, ни машины они не нашли…
– И что?
– Теперь я здесь… В моей конуре при обыске полицейские нашли пару вещиц из квартиры антиквара…
– Но ты же ни в чем не виноват.
– Формально – виноват. У меня же на лбу клеймо вора! Так всем проще… Эх, как же мне сейчас хочется куда-нибудь отсюда подальше! Работать в каком-нибудь большом доме садовником… Я всегда завидовал садовникам. Работа тихая, без суеты, за высоким забором – никто тебя не видит… Всем бы так.
– Представляю, если все займутся цветами.
– Не обязательно цветами. Важно – душой быть садовником. Садовник разводит цветы, ухаживает за ними, защищает от сорной травы и паразитов… Красивые утренние розы в руках цветочниц – результат его невидимых трудов. В любом саду есть работа. Вот и мой сад души весь в сорняках… А откуда в нем взяться розам, если я только и делал, что помогал разводить грязь и сидел потом за это в тюряге?
– Не спеши на нары, Черныш, – похлопал Алекс парня по плечу. – Когда меня отпустят, я помогу тебе. Мы наймем хорошего адвоката, и тебя не осудят.
– Тебе не удастся развернуть эту машину – она на проторенной дороге с односторонним движением. Но на этот раз я нисколько не жалею, что всё повторится. Главное, я не запачкался кровью. А ухаживать за садом души можно и за высокими тюремными стенами… Хотя всё равно спасибо. За меня никто в этом мире не заступался. Кроме Брюса… Только зачем тебе это?
– Не знаю…
Алекс в какой-то момент начал задумываться, что всё произошедшее с ним – далеко не случайность. Череда злоключений, – возможно, лишь плата за то, что он сделал. Или чего не сделал?
Хок почему-то вспомнил того человека в переходе, который просил, чтобы он, Алекс, всего лишь остановился. Может, ему и не на выпивку нужно было; может, решался вопрос жизни и смерти… Да хоть и на бутылку… Алексу это ничего не стоило, и чей-то алкоголизм волновал его меньше всего. Почему же не остановился? Испугался, что кто-то покажет пальцем? Но кому какое дело до прохожего, который, мелькнув на мгновение, в следующее уже исчезнет, как всё равно что умрет… На этом вокзале жизни никому ни до кого нет дела. Все – прохожие. И до Алекса никому нет дела. Может, только тому человеку и было. Но какое? Хок пожалел, что не выяснил этого сразу. Теперь было поздно…
Лязг открывающейся двери прервал его размышления.
– Эй, как там тебя? На выход.
***
В кабинете, куда завел Хока охранник, находились старые знакомые Сэм и Ник, а с ними моложавого вида полицейский с тремя большими ромбами на погонах – видимо, их шеф.
Этот подтянутый с голубыми глазами офицер явно следил за своей внешностью, для чего, вероятно, не пил, не курил и занимался гимнастикой. Его опрятный внешний вид и едва уловимая улыбка на бледном лице вселяли надежду на разумный диалог.
– Произошло недоразумение, – не дожидаясь вопросов, обратился к нему Алекс. – Всё, о чем я прошу, – позвонить моей жене, и она это подтвердит.
– Конечно позвоним, – понимающе кивнул с ромбами. – Меня зовут комиссар МакКолли. А вас? Но главное – как вы объясните, что оказались возле дома господина Франца? Не обессудьте, но по описаниям потерпевшего, вы и есть тот самый негодяй, что проник в его дом, отходил старика дубиной из-за какой-то несчастной мелочевки, а потом еще и надругался над бедолагой.
– Это чушь. Я уже говорил, что на мне – не моя одежда. А я Алекс Хок из Тавреля, директор дизайнерской компании. Мою одежду этой ночью отняли, а эту я нашел, когда пришел в себя.
– Алекс Хок, говорите… Директор… Из Тавреля… Ну хорошо, расскажите вашу историю…
Алекс подробно рассказал о своих злоключениях…
– Что ж, похоже, моим ребятам и вправду придется попросить у вас прощения, – выслушав Алекса, заключил МакКолли. – Не обижайтесь, господин директор, парней подняли ночью по тревоге, и они вынуждены были оставить своих жен.
– Я не сержусь на полицейских, – потирая бок, ответил Алекс. – Служба есть служба.
– А знаете, господин Хок, хорошо, что всё хорошо кончается, – оживился МакКолли. – Вы правы, осталась маленькая формальность – связаться с вашей супругой, дабы она рассеяла последние сомнения. Диктуйте ваш номер телефона…
– Госпожа Хок? Вас беспокоит Юджин МакКолли из департамента полиции округа, – начал, дозвонившись, комиссар. – Не могли бы вы сказать, где сейчас ваш муж?.. Не волнуйтесь! Просто этой ночью у нас был задержан человек без документов, который представился Алексом Хоком. Необходимо подтверждение его личности. А потом мы ему поможем вернуться домой…
И тут случилось то, чего Алекс никак не ожидал.
– Что? Вернулся из командировки? Так ваш муж сейчас дома?..
Алекс не понимал, что происходит. На его глазах вершилось нечто ужасное. Ну конечно – Марта соврала, чтобы отомстить ему за Кэт.
– О нет! Только не сейчас! – бросился к телефонному аппарату Алекс. – Марта, скажи, что меня нет… Я здесь, скажи, что это я…
Полицейские не дали Хоку добраться до трубки. Ник и Сэм ловко скрутили Алекса…
– А не могли бы вы пригласить к телефону вашего мужа, – продолжал, поглядывая со зловещим прищуром на Хока, МакКолли. – Господин Алекс Хок?.. Нет-нет, ничего. Всё в порядке… Просто кое-кто решил ввести полицию в заблуждение… Всего хорошего.
– Ну что, Алекс Хок, – изменился в голосе комиссар, – приплыли? А я уж было тебе поверил… Еще никто так ловко не разводил Юджина МакКолли. Тридцать лет в полиции!
– Это вас разводит моя жена, – барахтаясь в руках Ника и Сэма, выкрикивал Алекс. – Она просто мстит мне за одну вещь.
– Какую же?
– Я ее обманул.
– Да неужели! То, что ты неплохой обманщик, я уже понял…
– Нет, нет! – не сдавался Хок. – Позвоните моему компаньону Джеку Сименсу.
– Тебе тут больше никто не верит!
– Вы говорили не со мной, то есть не с Алексом Хоком, а неизвестно с кем. Джек подтвердит, что я говорю правду.
– Хорошо, я позвоню. Но только для того, чтобы доказать тебе, что ты грязный изворотливый лжец. А когда я это сделаю, я устрою тебе такую веселую сказку… Диктуй номер!
Не помог и этот звонок. В офисе Джека Сименса МакКолли сообщили, что Джек только что отправился к своему другу Алексу Хоку…
– Еще и телефонами уважаемых людей запасся, – укоризненно качал головой МакКолли, возвращая трубку на место, – на что рассчитывал? Сэм, Ник, давайте-ка этого директора назад. Да не к малышу Чернышу, а к живодеру Максу и его отморозкам. Свои должны быть со своими.
О чем думает человек в критический момент? Алекс ни о чем не успел подумать. Всё произошло само собой. Каким-то чудом он вырвался из объятий зазевавшихся Сэма и Ника и, высадив плечом окно, оказался на улице (кабинет комиссара находился на втором этаже, окно выходило прямо на дорогу).
Ноги сами несли Алекса по мостовой… Поворот, второй, третий… Что было позади – Алекс не знал, в висках лишь гулко отдавалось сердце.
Сколько и куда бежал он? В конце очередного квартала увидел небольшой мосток через ручей, спрятанный в коллектор. Кругом в этот ранний час не было ни души, и Алекс сиганул в черную дыру канализации. По ее краям густо разрослись кустарники, которые должны были скрыть Хока от посторонних глаз.
Где-то в городе выла полицейская сирена. В какой-то момент она настолько приблизилась, что Алекс был уверен: машина вот-вот остановится и ему скажут выходить с поднятыми руками… Но сирена как приблизилась, так и удалилась. Алекс облегченно вздохнул. Только выходить из своего убежища пока не собирался.
Впервые в жизни Хок испытывал это чувство – чувство загнанного зверя – там, в коллекторе, на берегу смердящего ручья.
Это была речка-вонючка с фекалиями местных жителей. Но страх перед расправой казался сильнее всех его прежних чувств и привычек. Так нищий роется в смрадной мусорной куче: страх перед голодной смертью сильнее запахов.
Сколько часов провел Алекс в этом зловонии, он не знал. Место оказалось довольно тихим. За всё время над головой пронеслось машин пять, да проследовали несколько пар ног.
Вот уже и начало смеркаться – то чего Алекс так ждал. Под покровом темноты, думал Хок, он выберется из-под моста, сядет в общественный транспорт и отправится на вокзал, где меньше вероятности угодить в полицию. Бродяжек на вокзале хоть отбавляй, и никто не заметит, если на одного станет больше. На вокзале найдется и возможность запрыгнуть в вагон поезда на Таврель. А дома уж Алекс выяснит, что за злые шутки шутит с ним Марта и какая роль во всей этой истории отведена его другу Джеку Сименсу.
***
Стемнело. Когда Хок уже был готов покинуть свое укрытие, над головой раздался скрежет автомобильных тормозов. Алекс услышал, как стукнули дверцы и кто-то, примяв траву, ступил на землю. Хок машинально вжался в холодный бетон коллектора. Люди наверху остановились прямо над ним, и Алекс стал невольным слушателем диалога.
Беседа шла между двумя мужчинами.
– Скажи, как могло получиться, что не выполнена пустяковая работа? – говорил один другому. – Деньги заплачены, и заказчику уже сообщено, что объект ликвидирован…
Голос Алексу показался знакомым. Причем слышал он его буквально утром. «Как у комиссара МакКолли», – подумал еще Хок.
– Не знаю, господин МакКолли, что случилось, – словно услышал Алекс ответ на свой вопрос. – От малыша Черныша я такого не ожидал, с ним что-то произошло… А теперь этот Хок вообще как сквозь землю провалился. В поезда́ на Лузин и Таврель он точно не садился, господин МакКолли.
– Я же просил, никогда не произносить моего имени, – недовольно повысил голос собеседник, – а ты уже сделал это дважды.
– Не волнуйтесь, – оправдывался второй, – здесь никого нет.
– Уши, Фуфлон, есть даже у этого коллектора.
– Хотите, проверю?
– Не надо. Но имя мое тебе лучше забыть. Никто не должен знать, что комиссар полиции в этом чудном городе крышует отморозков и негодяев.
– Обижаете…
– Ладно, ладно… Но ты должен понимать: погорю я – погоришь и ты. Никто больше не сможет отмазывать тебя от тюряги, которая, к слову, по тебе давно плачет. А еще сотни твоих джентльменов останутся из-за твоего глупого языка без работы… Но ближе к делу. У тебя и твоих парней двенадцать часов, чтобы найти этого Алекса Хока… Подумать только, он уже был у меня в руках…
– Мы будем стараться… А что будет с моим Чернышом?
– Что и всегда. На этот раз – срок за ограбление. А там, глядишь, из тюрьмы он уже никогда не выйдет. Таких ошибок, сам понимаешь, прощать нельзя… Да не всё ли тебе равно? Думай лучше о своей шкуре…
– Я всё понял…
Снова стукнули автомобильные дверцы. Машины укатили, оставив Алекса наедине с его мыслями.
Сидя в коллекторе, он тоже всё понял: Марта и Джек Сименс хотели его убить, и пару часов назад в камере он мило беседовал со своим несостоявшимся убийцей – Чернышом. Впрочем, киллер тоже не знал, что проводит время со своей несостоявшейся жертвой, – Алекса бы теперь родная мать не узнала. И вот что самое удивительное: от смерти его уберег некто Брюс Блэкит – человек, скончавшийся в больнице от рака. Покойник!
Всё это походило на бред сумасшедшего. Именно так сказал бы Алекс, не приключись эта история с ним…
Но главное, весь этот зловещий план – вовсе не плата Марты за измену Алекса. Цель – прибрать к рукам его бизнес… Как же он сразу-то не догадался? Секретарша Кэт – протеже Джека Сименса! Это он когда-то привел смазливую брюнетку к Алексу в офис, и Хок вскоре рассчитал миссис Вайт – пожилую даму, верой и правдой служившую ему секретарем не один год…
«Кэт – обычная шпионка, – продолжал выстраивать логическую цепочку Алекс, – а сцена с разоблачением неверного мужа – лишь видимый повод для ссоры… Но почему комиссару Марта сказала, что я уже вернулся домой? Меня же убили. А-а… МакКолли только делал вид, что разговаривает с ней: то, что я не убит, заказчику знать нельзя, деньги заплачены, а заказ не выполнен… И Джеку он не звонил… Вот артист. Но выходит, заказ теперь необходимо выполнить!»
От этого озарения Алексу легче не стало.
«Что же делать? – думал он. – Заявить в полицию? МакКолли только и ждет. Меня подозревают в нападении на какого-то старика: запрут в камере с каким-нибудь живодером Максом, а утром найдут в петле… Бежать из города? Не доберусь и до вокзала, а финал тот же… А если позвонить Марте, сказать, что жив-здоров и всё про них с Джеком знаю? Я благородно дам заговорщикам шанс не отправиться в тюрьму – пускай только заберут меня отсюда».
Всё, чего теперь недоставало Алексу, думал он, это телефона.
Хок выбрался из своего убежища и, окутанный сумраком и тревогой, побрел по улице. Но он и предположить не мог, что сделать один-единственный звонок окажется так сложно.
Впереди показалась пара прохожих. Мужчина и женщина интеллигентного вида шли под руку. Поравнявшись с ними, Алекс обратился к мужчине:
– Извините, что к вам обращаюсь. Я директор компании из Тавреля, здесь – проездом и меня ограбили. Не одолжите свой телефон – сделать один звонок?
Смущенный мужчина полез было в карман, но спутница его одернула:
– Ты что – не видишь, кому даешь? Хочешь остаться без телефона?
– Ах, это! – указав на свой заплывший глаз, попытался улыбнуться Алекс. – Не смотрите на внешний вид – он обманчив.
– Вали-ка ты отсюда, директор, пока полицию не позвали! – перешла дама на угрожающий фальцет.
– Зачем же сразу – полицию? Извините, что побеспокоил.
Какая-то бессильная ярость охватила Алекса. Но, понимая всю зыбкость своего положения, он взял себя в руки и поспешил перейти на другую сторону дороги.
«Бессердечные сволочи, – повторял Хок, чуть не плача, – сволочи…»
Навстречу ему шла компания молодых людей. Они громко разговаривали, потягивая из бутылок что-то веселящее.
– Ребята, я тут телефончик посеял, – начал Алекс как можно беспечнее, – дадите позвонить жене?
– А может, тебе еще и бабок насыпать, вонючка? – рассмеялся один из парней.
– Какой еще жене? – балагурил другой. – Может – своей «помойке» на свалку?
– Иди сюда! – зарычал третий и с силой ударил Алекса ногой в пах.
У Хока от боли выступили слезы. На четвереньках пополз он к дороге.
– Будет с него, – остановил приятеля первый. – А то еще до своей мусорки не доползет. Давай, чеши, пока не забили до смерти…
В этот момент неподалеку остановился автобус (рядом оказалась остановка). Алекс заскочил в него. Автобус тронулся. Вскарабкавшись на последнее сиденье, Хок перевел дух.
– Куда этот маршрут? – спросил он у пассажирки перед собой.
– На вокзал, – недовольно бросила женщина и встала, чтобы пересесть на другое сиденье.
Алекс увидел, как и остальные пассажиры начали вставать с мест.
Конечно… События последних часов превратили Алекса в заправского бродягу. Следы побоев, грязная одежда, целый день у реки отходов – всё это отнюдь не освежало.
Автобус следовал на вокзал… План со звонком Марте пока отпадал. Зато представился случай попробовать вернуться в Таврель поездом. Но в дело после очередной остановки неожиданно вмешалось новое обстоятельство.
Как из-под земли перед Алексом вырос кондуктор. Полная женщина железным голосом потребовала предъявить билет.
– У меня нет, – начал оправдываться Алекс, – но мне очень нужно на вокзал.
– А мне на Марс… Платить за проезд надо!
– Ну нет у меня, – Алекс умоляюще смотрел кондуктору в глаза своим единственным глазом, – мне бы только несколько остановок…
– Давай выметайся, – не унималась женщина в униформе. – Ездят тут всякие, нормальным людям из-за таких хоть не дыши.
– Да пускай проедет, – заступилась за Алекса какая-то сердобольная пассажирка, – автобус последний, куда такому, как не на вокзал?
– Пускай платит и едет, – не сдавалась кондуктор. – Я ж вот плачу в магазине за бананы. Хотите – купите ему билет, и пускай себе чешет на свой вокзал… Давай, на выход, или водитель дальше не поедет. Водитель, остановите автобус!
– Эй, урод, давай на выход, или я тебя сейчас сам в окно выброшу! – заплетающимся языком загнусавил впереди детина с бутылкой пива в руке. Второй рукой, как удавкой, он обвивал шею своей подружки. Та захихикала… Алексу стало ясно, что на автобусе до вокзала ему не добраться. Двери открылись, и Хок шагнул в темноту.
Холодный воздух за дверями после теплого салона казался открытым космосом. Но что это? Почти в тот же момент в автобусе пронзительно заголосила пассажирка: «Держи вора! Кошелек!»
Из соседних дверей пулей вылетел какой-то тип и, обогнув Алекса, побежал в сторону дворов.
– Эй, да они заодно! – закричал еще кто-то. – Вы что, не знаете? Один отвлекает, другой ворует.
– Хватайте хоть этого, а полиция найдет и того…
Испытывать судьбу Алекс больше не желал. А потому ринулся вслед за скрывшимся во мраке вором.
***
Над городом уже расползлась ночь. Алекс бежал по каким-то слабоосвещенным дворам, а миновав несколько, остановился отдышаться. «Ну и денек, – думал он, – влип так влип…»
– Ты чего за мной увязался? – услышал он вдруг рядом. – Думаешь, в долю возьму?
Невдалеке стоял мужчина, примерно такого же возраста, как сам Алекс, и рылся в кошельке.
– Так это ты… в автобусе? Никогда не видел негодяев за работой.
– У тебя есть редкая возможность, – продолжал невозмутимо незнакомец, что-то перекладывая во внутренний карман, после чего кошелек отфутболил.
– Может, у человека это были последние деньги.
– А тебе-то что? В первый раз вижу святого шаромыгу. Сам-то чего зайцем перся?
– Сравнил. У меня всё украли такие, как… А такие, как… Хотя чем я лучше? – Алекс махнул рукой и замолчал.
– Чего притих? Рассказывай, что там у тебя приключилось. Да не бойся – бить не буду.
В свете луны Хок смог рассмотреть этого человека: белобрысый, с пухлыми губами и смеющимися глазами.
Алексу давно хотелось излить кому-то душу. Забыв про осторожность, он поведал первому встречному о том, что с ним произошло.
– Да-а, влип ты, мужик, – заключил вор, когда Алекс закончил. – Можно, конечно, и бабе твоей позвонить, припугнуть там. У меня вот и телефончик с собой… Можно и в твой Таврель тебя даже подкинуть… Но я бы не спешил.
– Почему это?
– Да потому… Что ты сейчас можешь сделать? Призвать к совести? Свяжутся с МакКолли – и добром, уж поверь, это всё не кончится. Не забывай, что тебя подозревают в нападении на старика. А то, что тебя собственная жена заказала, – не докажешь… Тут нужно по-другому. Я бы, например, вывел на чистую воду всю шайку. Зло должно быть наказано. Как считаешь – должно?
– Странно такие речи слышать от воришки.
– А может, я и не вор вовсе…
– А кто – Робин Гуд?
– Может, и Робин Гуд… Подожди, я сейчас…
Мужчина отошел в сторону – так, чтобы его не было слышно, – и переговорил с кем-то по мобильному.
– Если хочешь попробовать выкарабкаться из своей истории, пойдем со мной, – сказал он, вернувшись. – Я познакомлю тебя с одним человеком, которому твой случай, похоже, любопытен.
– Что еще за человек?
– Там увидишь…
– А почему я должен тебе верить?
– Боюсь, у тебя нет выбора.
Алекс с грустью подумал, что вор прав…
Оба шли дворами, почти в кромешной темноте. Алекс спотыкался о какие-то коряги и камни, незнакомец подставлял ему локоть…
Хок следовал за человеком, которого видел впервые в жизни, неизвестно куда, неизвестно к кому и ловил себя на мысли, что раньше бы так ни за что не поступил, поскольку – неразумно. Но это же там, в другой жизни. А теперь у него не было выбора. К тому же мужчина не производил впечатления негодяя.
Была уже глубокая ночь, когда высотные дома закончились и начался частный сектор. На одной из неосвещенных дорог подошли к припаркованному автомобилю.
– Ну что, прокатимся? – подбросив связку ключей, весело подмигнул попутчик. – Падай. Только не запачкай сиденье. Меня, кстати, Марк зовут.
– Алекс, – представился в ответ Хок.
В его голове с новой силой забилась мысль о спасении. Машина, телефон и странный вор, не похожий на вора, подарили ему эту надежду. Никогда Алекс не думал, что столь простых вещей будет когда-нибудь достаточно, чтобы испытать что-то вроде счастья.
– Человеку для счастья много не надо, – словно уловив его мысли, произнес Марк. – К сожалению или к счастью, в этом приходится когда-нибудь убеждаться.
– Зачем ты это делаешь? Ты же меня не знаешь.
– Я немного научился разбираться в людях.
– А какой я, по-твоему, человек?
– Плохих людей нет. Есть плохие поступки… И ты, кстати, тоже неплохой малый, только малость запутался. Поверь, по этой причине ты сейчас здесь, а не в своей прошлой уютной жизни.
– И что же мне нужно сделать, чтобы всё стало, как прежде?
– Как прежде может уже и не быть. А может, наоборот… Всё в твоих руках.
Ехали недолго. Уже начало светать, когда впереди показалась какая-то серая полоска. По мере приближения всё громче раздавались птичьи крики. Это кричали вороны. Там простиралась свалка.
– Мы что, на помойку едем? – удивился Алекс.
– Кому помойка, а кому и спасение. Люди, Алекс, часто видят одно, а на поверку оно оказывается совсем другим. Но это даже неплохо. По крайней мере, в нашем случае.
***
Машина не спеша продвигалась вдоль огромной свалки, поднимая в небо стаи кричащих пернатых, затем свернула и двинулась вглубь бескрайних куч, зловеще нависающих, как фьорды, над маленькой одинокой машинкой.
Сделав еще несколько поворотов в этом лабиринте Минотавра, Марк притормозил напротив одной из мусорных стен. В сторону метнулась пара косматых собак – они застыли поодаль и недружелюбно поглядывали на нежданных гостей, оторвавших их, видимо, от завтрака.
Марк несколько раз посигналил фарами, и к удивлению Алекса то, что казалось мусорной стеной, вдруг содрогнулось, начало медленно разверзаться, раскрывая вход в некое пространство.
Алекс от удивления присвистнул. Вместо смердящей свалочной утробы его глазам предстало нутро гигантского ангара, подсвеченного вдоль белоснежных стен светильниками.
– Видел когда-нибудь такое? – улыбался Марк. – И не увидишь. Это сон. Но можешь себя не щипать – не проснешься.
В образовавшемся проеме Алекс заметил двух человек. Машина приблизилась к ним вплотную.
– Приехали, – уточнил Марк, выбираясь из кабины. Въездные ворота, чуть не прищемив морды любопытным псам, бесшумно затворились.
– Нашей свалке прибыло? – вполоборота разглядывая гостя, произнес один из незнакомцев. Это был вполне упитанный малый в джинсовом комбинезоне, не похожий на тех, кто питается отбросами. Изобразив пухлой рукой прощальный жест, он с трудом вписался в какой-то дверной проем в стене.
– Худоват, – заключил второй, еще толще первого, протискиваясь боком вслед за товарищем. – Ничего, парень, у нас поправишься…
– После вас тут что-то останется, – пошутил им вдогонку Марк.
– Кто это? – шепнул Хок. Но Марк приложил палец к губам…
Махнув рукой, чтобы Алекс следовал за ним, он поднялся по крутой металлической лестнице на небольшую площадку, где было врезано смотровое окошко.
– Смотри…
Из окна открывался хороший обзор. Двое чумазых оборванцев в замусоленных цветастых кепках, толкая перед собой тележки, спустя пару минут уже удалялись от ангара.
– Таллер и Трэвар отправились на работу. Узнаёшь толстяков? Увидишь такихгде-нибудь в городе – обойдешь стороной.
– Вот это перевоплощение… А кем же они работают?
– Униформы не видишь? Бездомными, конечно. Открою тебе один маленький секрет: среди бродяг нашего брата хватает. Но далеко не каждый из бродяг – наш брат.
– Что же они делают?
– У каждого своя функция. Только если иной бродяга собирает бутылки, совсем не обязательно, что эти бутылки ему нужны.
– А что же ему нужно?
– Возможно, что и тебе…
Место, где очутился Алекс, больше напоминало какое-то казенное учреждение, нежели клоаку свалки. Длинный ярко освещенный коридор с множеством дверей уводил куда-то вглубь. В столь ранний час здесь уже вовсю сновал народ. Одни не обращали внимания на Алекса с Марком, другие приветливо улыбались.
В конце коридора, к еще большему удивлению Хока, оказался лифт. Зайдя в него, Алекс на панели насчитал девять кнопок.
– Тут что, девять этажей?
– Скорее, девять подвалов…
Преодолев спуск под землю и еще несколько коридоров, путники уперлись в металлическую дверь с запорным вентилем.
– Заходи, не бойся, – подтолкнул Алекса плечом Марк.
За дверью оказалось офисное помещение: шкафы с книгами, оргтехника… В аквариуме – рыбки, в горшке – пальма…
За массивным дубовым столом с резными ножками, уткнувшись в ноутбук, сидел мужчина в черной тройке. Оторвавшись от экрана, он вопросительно посмотрел вначале на Алекса, затем на Марка. Карие глаза на утомленном лице в обрамлении каштановых волос с проседью будто прожигали насквозь – от таких становится не по себе, особенно тому, кому есть что скрывать.
Марк вкратце рассказал, при каких обстоятельствах он познакомился с Алексом, и что с Хоком приключилось…
– Как я вам уже говорил, полагаю, – это случай, предусмотренный пунктом два нашего кодекса, поэтому счел нужным связаться с вами.
– Вы, господин Хок, стали жертвой обстоятельств, – не отвечая Марку, обратился хозяин кабинета к Алексу. – Но, как показывает практика, обстоятельства бывают сильнее жертвы, а стало быть, одному вам будет сложновато. Меня зовут Ричард Икс… Марк, оставьте, пожалуйста, нас одних.
***
– Наверное, вам интересно знать, куда вы попали, – начал Икс, оставшись наедине с Алексом.
– По правде говоря, ничего подобного я еще не видел и даже представить не мог, что такое может быть.
– Жизнь – как зеркало, – продолжал человек. – Но не потому, что в ней что-то отражается. А потому, что еще есть зазеркалье. И это зазеркалье, в силу некоторых обстоятельств, здесь.
– А Марк, все эти люди… Кто они?
– Они жертвы обстоятельств. Все находящиеся на этой свалке не знали, что когда-нибудь окажутся в зазеркалье… Тот же Марк был слесарем, обычным слесарем, каких много. Он каждое утро отправлялся на свой завод, после работы шел в свою общагу, пил свое пиво, смотрел телек, любил жену… Пока не взял в банке кредит на жилье. Но грянул кризис – банк потребовал вернуть деньги. Марк бы и рад, да на заводе начались массовые сокращения. Так он остался без работы. Дом у него отняли, всей семьей очутились в ночлежке рядом с такими же бедолагами. Но и это не всё. Жена не выдержала испытаний. И в один из дней, когда Марк вернулся с подработок, вместо жены и детей он нашел прощальную записку. Женщина написала, что больше так жить не может, поэтому уходит к другому.
– И что было дальше?
– А дальше мы нашли Марка под Западным мостом. Его успели вытащить из петли… В отчаянье он напал на директора своего завода – подкараулил и расквасил ему нос. А потом убежал и почему-то решил, что больше не жилец… У нас ему объяснили, что жизнь полосата и нередко то, что выглядит окончанием, на деле оказывается лишь началом. А энергию можно направить на что-то более полезное.
– Воровать в общественном транспорте?
– А, вы про это… Не волнуйтесь, та несчастная не станет обращаться в полицию – не в ее интересах… Но давайте пока о другом… Как, говорите, имя того полицейского, от которого вы сбежали?
– Комиссар МакКолли.
– МакКолли… – задумчиво повторил Ричард Икс. – А не могли бы вы поподробнее рассказать вашу историю?
Алекс в очередной раз описал весь свой путь из Тавреля. Когда же дошел до коллектора, в котором прятался, а затем до случайно подслушанного разговора между МакКолли и Фуфлоном, Икс его прервал.
– МакКолли называл своего собеседника «Фуфлон»?
– Да. Комиссар говорил, что если погорит он, то погорит и Фуфлон, поскольку они – одна шайка-лейка, и, как я понял, уже давно. Но об этом никто не знает…
– Я знал, что когда-нибудь эти пазлы начнут складываться, – холодно произнес Икс. – И похоже, время пришло…
– Какие пазлы?
– Жизнь, как вы уже поняли, полна сюрпризов, дорогой Алекс Хок. Видимо, я тоже должен поведать вам одну давнюю историю…
***
Алекс, к своему удивлению, узнал, что Ричард Икс – бывший полицейский. О службе в полиции он мечтал с детства. Манила романтика… Погони, задержания, борьба со злом… И как итог – торжество справедливости. Поэтому сразу после колледжа поступил в полицейскую школу.
Службу начинал младшим оперативным инспектором. А его напарником был не кто иной, как лейтенант Юджин МакКолли. Их служебные отношения со временем переросли и в приятельские. Ричард гордился дружбой с Юджином. Еще бы! Тот уже был заслуженным, уважаемым офицером, прошедшим огонь, воду и медные трубы, о чем свидетельствовали несколько рядов орденских планок на его парадном кителе. У Ричарда приятно замирало сердце, когда коллеги уважительно перешептывались за спиной: «Это напарник МакКолли».
Служба проходила вполне успешно, удача чудесным образом сопутствовала Ричарду с Юджином. Вместе они раскрыли много преступлений, задержали немало негодяев. Начальство было довольно перспективным молодым сотрудником, и в криминальных кругах о неподкупном напарнике МакКолли говорили уже со страхом и трепетом.
– Я уж было возомнил себя крутым полицейским, – продолжал, улыбаясь, Икс, – почти как МакКолли; считал, что лучше многих, решил даже, что незаменим… Но в один пасмурный день произошло то, что спустило меня с небес на землю, перевернуло всю мою жизнь. Это случилось десять лет назад…
В городе тогда объявилась банда, которая совершала дерзкие разбойные нападения на владельцев автотранспорта. Юджин с Ричардом выехали на оперативное патрулирование района. Но злоумышленники словно чувствовали, что в этот день им лучше не высовываться…
Покрутившись безрезультатно по району и изрядно проголодавшись, напарники притормозили на углу Большой и Малой улиц. На этом пятачке было удобно следить за потоками автотранспорта и в случае чего – оперативно отреагировать на сообщение дежурной части. Юджин остался в машине, а Ричард отправился за сэндвичами в пекарню в двух кварталах от стоянки.
– Я часто ходил в пекарню «Пончик», – рассказывал Икс. – Ее хозяин постоянным клиентам делал скидки. В то дежурство весь день до вечера лил дождь. На улице возле «Пончика» и в самом «Пончике» не было ни души. Перекинувшись несколькими фразами с хозяином, я забрал свой кулек с сэндвичами и поспешил обратно к машине. Не успели перекусить, как по рации услышали о нападении на инкассаторский броневик (кто-то вызвал полицию). Представляете, разбой произошел рядом с «Пончиком», откуда я только что вернулся. Мы еще с Юджином переглянулись… На место происшествия, конечно же, прибыли первыми.
Броневик стоял, перегородив дорогу. Двери были распахнуты, а в лужах крови – три инкассатора. Потом начали подкатывать другие полицейские машины, прокурорская… Появились телевизионщики. Помню, вокруг бегали репортеры с микрофонами, операторы с камерами. Затем были подробные, положенные в таких случаях, опросы…
Оказалось, инкассаторы перевозили дневную выручку сразу нескольких магазинов. Чтобы вот так остановиться посреди дороги и тем более выйти из броневика – на то у инкассаторов должна была иметься веская причина.
Мы изложили, как всё было во время дежурства. А ночью в дверь моего жилища раздался звонок… Я был задержан по подозрению в убийстве двух и более лиц. Эксперт установил: пули, извлеченные из убитых, – выпущены из моего табельного оружия с глушителем.
– Как это – из вашего оружия? – удивился Алекс.
– Этот же вопрос до сих пор мучает и меня. Пистолет всё время был при мне, подобрать еще один такой – невозможно. Эта улика разбивала любые алиби.
– Но были же еще показания МакКолли…
– Да, Юджин горячо и искренне за меня заступался. Следователям он говорил, что физически невозможно такое провернуть за три минуты, тем более в одиночку и не настолько опытному полицейскому, коим я еще, всё-таки, был. Те отвечали, что он меня просто плохо знает… МакКолли говорил, что может за меня поручиться… Следователи – что впечатление может быть обманчивым, оборотни в погонах, мол, на то и оборотни, что их не раскусишь так сразу…
– А вы?
– Я тоже защищался, как мог. Железную улику могли бы разбить железные доводы, – например, показания хозяина «Пончика».
– Ну!
– Оно-то так. Только тот тоже был найден застреленным. И тоже из моего пистолета…
За раскрытие преступления по «горячим следам» отличившиеся и их руководители были премированы. Я же сидел в следственном изоляторе и уже готовился предстать перед судом. Все мои коллеги, как по команде, отвернулись от меня. Один только МакКолли навещал – успокаивал, что вся эта история – недоразумение и скоро всё образуется. Не тут-то было… На суде прокурор потребовал высшей меры.
– А адвокаты?
– Мой адвокат убеждал суд, что улик недостаточно, да и по времени, опять же, невозможно… В какой-то момент даже показалось, что судьи тоже сомневаются: за несколько минут, в одиночку, хладнокровно расстрелять троих крепких инкассаторов, убрать свидетеля, а потом как ни в чем не бывало вернуться в машину и уплетать сэндвичи… Но прокурор неожиданно попросил суд дать слово свидетелю. Откуда он только взялся? Этот тип поклялся на Библии, что в тот вечер проходил мимо и всё видел. Он сказал, что с инкассаторами расправился человек в полицейской форме, и уверенно показал на меня. Это был не самый законопослушный гражданин. В прошлом у него уже имелись проблемы с законом. Но он был единственным свидетелем, и его показаний оказалось достаточно для вердикта. В общем, суд приговорил меня к повешению.
– Но вас же не повесили…
– Да… Потому что я, как и вы, сбежал.
По словам Икса, когда он услышал приговор, то забыл о том, что полицейский…
– Обхватив свое горло руками, я захрипел. А когда ко мне подбежал конвоир, выхватил из его кобуры пистолет и, приставив оружие к его виску, потребовал машину. На Восточной улице отпустил. Машину бросил на Западной. Двое суток, чуть больше вашего, просидел в канализационном колодце, два месяца скрывался по подвалам и чердакам. На одном из них меня, умирающего от голода, и нашли жители свалки.
– Уже тогда здесь жили люди?
– О, это отдельная история… И началась она отнюдь не вчера.
***
Ричард Икс продолжал свой рассказ, Алекс Хок внимательно слушал.
Немало сил, узнал Алекс из этого рассказа, было отдано трудолюбивыми людьми, чтобы незаметно для посторонних глаз обустроить многоэтажное подземное убежище для себе подобных. В нем находили приют все, кто нуждался в понимании и поддержке: разорившиеся, брошенные, оклеветанные, раздавленные жизнью и людьми.
Это была идея Фрэнка Шуберта, бывшего инженера одного из государственных конструкторских бюро по разработке высокотехнологичных имплантатов для инвалидов войн и созданию специальных компьютерных программ. Как и многих других, за грань социума его вытолкнули обстоятельства.
В свое время Шуберт возглавлял секретный правительственный проект, о существовании которого знали только он да несколько помощников, а также пара кураторов из департамента обороны страны.
Вдали от столицы, в условиях абсолютной секретности должна была появиться подземная лаборатория по производству химического оружия. Но не это главное…
Для производства и обслуживания химического оружия правительство намеревалось использовать не людей, а роботов. Осуществить грандиозный проект и было предложено Шуберту. Фрэнк, конечно же, согласился. Но не ради химоружия – о нем он думал меньше всего…
Гениальный ученый уже много лет трудился над проблемой искусственного интеллекта. Этой теме он посвятил немало научных работ. Шуберт верил, что союз человека и умной машины способен сделать мир надежнее и счастливее. Проект военных явился бы для изобретателя всего лишь необходимым экспериментальным полигоном.
В роли обслуживающего персонала секретной лаборатории Шуберт видел не просто чернорабочие машины, полностью зависящие от воли человека, а настоящие произведения научной мысли – гомункулов с автономным разумом и неограниченным спектром возможностей. В эту идею Фрэнк готов был вложить все свои силы и душу. Необходимые чертежи и теоретические расчеты у него давно имелись. Не было только возможности. И она представилась…
Строителей, возводивших объект, в старину просто бы убили. Но в данном случае всё было намного гуманнее. Привлекали наемных рабочих из Африки. В страну их ввозили в крытых каютах корабля, на объект доставляли в специальных автобусах без окон. Всё было так устроено, что рабочие не то что не знали, для каких целей строится здание, но даже в какой стороне света трудятся. К тому же ничего особенного в конструкции постройки, кроме того, что она уходит глубоко под землю, не было. Да и рабочим было всё равно: за нелюбопытство предусматривалась высокая зарплата с отличными условиями проживания. Ради того, чтобы увезти домой хорошие деньги, гастарбайтеры сами себе готовы были позашивать рты.
Сама стройплощадка была отгорожена от внешнего мира колючей проволокой с указателями радиоактивной опасности. Баннеры с четырех сторон строящегося объекта гласили, что здесь ведется строительство могильника радиоактивных отходов. Не сомневались в этом и охранники, курсировавшие вдоль периметра с собаками. Так что желающих от нечего делать прогуляться по зловещей местности не было. В итоге, за несколько лет на глазах у всех и от всех в тайне удалось возвести прекрасную многоуровневую лабораторию с цехами, офисами и другими специальными помещениями для обеспечения жизнедеятельности критически важного объекта.
Шуберт трудился на два фронта. Официально – в своем конструкторском бюро и тайно – здесь, в секретной лаборатории за чертой окружного центра, куда почти каждый день ездил под видом визитов к руководству КБ. И когда строители положили последний кирпич, в одном из отсеков здания уже находился сто двадцатый экземпляр универсальной машины из нанометаллического думающего материала, способный мыслить и действовать лучше, чем даже сам человек.
– Но ничего хорошего из этого не вышло, – продолжал Икс. – Старик Шуберт как-то признался: машина, способная заменить человека и принести ему счастье, – амбициозная утопия. Одних только денег тут недостаточно.
Нет – роботы уже наладили выпуск смертоносного оружия, и Шуберт рассказывал, что выходило у машин совсем недурно. Но когда три куратора из правительства приехали взглянуть на то, что получилось, роботы отреагировали на незнакомцев неожиданным образом – устроили газовую атаку. В общем, спастись удалось лишь одному из визитеров.
Проект был заморожен, роботов поскорее отключили, здание законсервировали и завалили строительным мусором. Постепенно эта местность стала обрастать другими кучами отходов, расширяться. И уже через каких-то пару лет никто бы не подумал, что где-то там, под слоями праха, расположено подземелье, оснащенное по последнему слову техники, а в нем – отключенные человекоподобные существа, дорогие игрушки человеческих амбиций.
Так прошло двадцать лет. Изрядно постаревший Шуберт продолжал работать в своем КБ. Поколение работников успело смениться. Увлеченность, бескорыстие, энтузиазм, профессионализм постепенно становились для многих пустыми словами, а то, что еще недавно было зазорным и постыдным, – обыденным и даже нормой.
Во многом такое стало возможно из-за самих властей, чьи принципы в ходе длительного контакта с агрессивной средой человеческой поврежденной природы – своей собственной природы, – подверглись коррозии. Элиты деградировали и, по сути, давно отстранились от работы по управлению страной. Имитируя эту работу, они занимались решением своих узких задачек, живя сиюминутным, боясь перемен… Между тем мир на месте не стоял, развивался. Свои условия диктовали реалии нового времени…
В результате бескровного переворота на смену благодушным и расслабленным пришли прагматики с железной хваткой, которые, в отличие от своих предшественников, знали, чего хотят. Новая формация руководителей думала не о высоком общечеловеческом (хотя такое формально еще декларировалось), а о целесообразном, выгодном, приносящем барыши и сверхбарыши; о максимальном для этой цели порабощении человека, переформатировании его в существо, каждое утро которого начиналось бы с одной единственной мысли: как бы не опоздать на работу…
Изобретательные ангажированные технологи день и ночь разрабатывали эффективные средства по превращению человека мыслящего в бездумную машину для производства предметов купли-продажи и доведению действий работника до автоматизма. Кто не вписывался в эту программу, обрекал себя на проблемы. Для тех, кто еще чаял глубины, содержательности, человечности, наступили мрачные времена.
Подспорьем для поставленной сверхзадачи и лучшей управляемости людьми стал механизм, который Священное Писание определило как мерзость запустения души человеческой – процесс расчеловечивания. Для этой инициации в ход шли изощренные методы: подлые провокации, поощрение доносительства, разжигание интриг, нагнетание страха…
Не так уж много времени, оказывается, нужно, чтобы превратить человека творческого, разностороннего, живого в безвольное трусливое существо с обостренным чувством самосохранения. В обществе постепенно воцарились страх, подозрительность, апатия…
Порочное новое в той или иной степени затронуло каждого. Дотянулось своими грязными щупальцами и до Шуберта. Кто-то из его коллег продал конкурентам одну секретную разработку, подложив при этом в стол инженера несколько титульных листов от похищенных документов. Разбирательство ни к чему путному, а главное справедливому, не привело, и скомпрометированного Фрэнка уволили с лишением всех наград, ученых званий и даже пенсии.
Беготня по высоким кабинетам с просьбами разобраться в чудовищной ошибке ничего не изменила. За человека с волчьим билетом никто не замолвил и слова. Знавшие Шуберта и понимавшие, что ученый не способен на низость, предпочли не вмешиваться. Они были рады, что досталось не им. Боясь быть скомпрометированными, люди закрывали глаза на происходящее, говорили себе, что это не их дело, убеждая себя, что дыма без огня не бывает. Над вопросом «кто будет следующим?» кто-то не думал, кто-то думал, но жил одним днем. Потому что так – не так страшно. Потому что перед глазами были бесчисленные примеры с другими людьми, попавшими в такие же жернова до Фрэнка.
Но страх не только порождает апатию, сковывает волю, атрофирует чувства. Он становится причиной трагедий…
Для Шуберта начались черные дни лишений, безработицы, безденежья. Единственным, кто поддержал тогда Фрэнка, была его супруга Маргарет.
О таких говорят – счастливая пара. И это действительно было так. Хотя детей у них не было, отчего оба всю жизнь страдали, – любящие сердца щедро одаривали друг друга нерастраченной нежностью…
С приходом гонений Маргарет, как могла, успокаивала мужа: говорила, что неудачи временны, наступят иные дни, и про талантливого человека еще вспомнят. А тем, кто струсил, отвернулся от ученого, предал его, – потом будет стыдно. Но про Фрэнка почему-то никто не вспоминал, как никто не вспоминал и про других, канувших в Лету. А время ко всей своей жестокости добавило еще одну – самую страшную…
После того как Маргарет нахамили в департаменте социальной поддержки, куда она в очередной раз пришла, чтобы выхлопотать материальную помощь, – прямо в кабинете чиновника несчастная умерла от сердечного приступа. Нашлись лжесвидетели, что чиновника она сама оскорбляла последними словами и вообще была не в себе.
Похоронив своего верного друга, Шуберт оставил свой дом и этот мир. Благо уйти было куда…
Темной безлунной ночью, вооружившись лопатой и фонарем, он отправился туда, куда, кроме него, уже не мог отправиться никто. Последний человек в правительстве, знавший о секретной лаборатории, скончался несколько лет назад. С ума сошел другой ученый, помогавший инженеру разрабатывать гомункулов, в автокатастрофе погиб третий… Шуберт стал единственным хранителем тайны многоуровневого подземелья.
***
Место, где находился вход в лабораторию, Фрэнк когда-то предусмотрительно обозначил длинной арматуриной, которую глубоко вогнал в землю. Ее он не сразу отыскал посреди образовавшейся за эти годы мусорной кучи.
Было темно, лил дождь, сверкала молния. В свете небесного электричества, как одержимый, Шуберт принялся растаскивать наваленный вокруг арматуры хлам. Потом взялся за лопату. Седые волосы, собранные в косичку, хлестали по глазам. Брызги грязи летели на серебро бороды… Под слоем земли звякнул, наконец, металл люка – заветной двери в мир, на который Шуберт возлагал последнюю надежду. Там, внизу, он теперь мог завершить то, что когда-то не позволила цепь непредвиденных случайностей. Но завершить с одной поправкой, о которой ученый думал всё последнее время…
Вентиль легко описал дугу: когда-то ученый собственноручно смазал его солидолом и обмотал толстой пленкой. Металлическая дверь без труда поддалась. В лицо тяжело дышащего инженера ударила темнота.
Ногой Фрэнк нащупал одну ступень лестницы, другую. Погрузившись во мрак, задраил над собой люк (чтобы снаружи никто ничего не заметил, люк он ловко привалил ящиком).
Некогда Шуберт сам продумывал всю эту архитектуру, и теперь старика охватило странное чувство возвращения домой. Уверенно он преодолел все ступени, а ступив на твердую поверхность, прислушался. Фрэнку вдруг показалось, что в темноте он не один.
– Здравствуйте, хозяин, – услышал ученый…
Шуберт от неожиданности чуть не выронил фонарь:
– Кто здесь?
Свет лампы вырвал из мрака человеческую фигуру в черном смокинге с бабочкой. На Шуберта смотрело существо с миролюбивой улыбкой и широко открытыми, как у пятилетнего ребенка, глазами. Это был человекоподобный робот – один из тех, которых ученый собирал своими руками много лет назад.
– Этого не может быть… Назови свой номер.
– Семнадцатый, мой господин…
Алекс Хок не заметил, как заслушавшись, открыл рот. Рассказ Икса был столь фантастичен, что в него с трудом верилось.
– Там, то есть здесь… оставались неотключенные роботы?
– Оказалось, что да… Впрочем, давайте-ка лучше продолжение этой истории перенесем. Вам, мой друг, хорошо бы подкрепиться и отдохнуть.
– Было бы неплохо, – согласился Алекс, – я, признаться, уже еле на ногах стою.
Выглянув за дверь, Ричард позвал Марка.
– Накормите гостя, Марк, помогите подобрать ему что-нибудь из нашего гардероба, и пусть хорошенько выспится. Отдыхайте, господин Хок, у нас еще будет время для беседы.
***
– Ну что, не жалеешь, что познакомился с нашим Мистером Икс? – спросил по дороге Марк у Алекса.
– Думаю, что я твой должник, – пожал ему руку Хок. – В кругах, где я вращаюсь… вращался, всё больше норовят ударить в спину… Здесь я, кажется, понял, что такое надежда…
– Понимаю. Простые вещи доходят до человека самым неожиданным образом. Я многое понял, лишь очутившись здесь. Но не забывай – главное всё-таки результат. Надеюсь, ты разберешься со своими проблемами. А мы тебе поможем. Люди должны помогать друг другу: помогая ближнему, они нередко помогают и себе… А здесь у нас банька…
За разговорами Алекс не заметил, как подошли к очередной двери. Там была сауна, где Алекс смыл с себя грязь и избавился от вонючего тряпья. Здесь же банщик Том предложил ему переодеться.
– Куртки, штаны, ботинки, – с гордостью перечислял ассортимент Том. – Не фраки, конечно. Но мы же бродяги, а не модники. Зато никаких блох и заразы.
– Мы в этом работаем, – уточнил Марк. – Страшные с виду вещицы, но всё вполне гигиенично и удобно.
– Стилизация! – не унимался Том. – Карнавал!
– Когда-то Том служил в театре, но режиссер решил, что его роли лучше отдать молодому новичку… И Том запил.
– Творческий кризис, – поправил артист…
После сауны Алекса ожидал еще один сюрприз. Марк завел его в просторное помещение, где в несколько рядов тянулись застеленные скатертями столы, а за длинной стойкой суетились люди в белоснежных халатах и колпаках.
– Ресторан на свалке! – удивился Алекс.
– Хватай поднос и ложку! – хлопнул дружески его Марк по плечу, – у нас самообслуживание. Эй, Бобби, дай нам чего-нибудь этакого… Бобби бывший повар дорогого ресторана, но после того, как его блюдом отравился губернатор, «травит» своими блюдами нашего брата.
– Не болтай, чего не знаешь, – раздался откуда-то писклявый голос, – меня просто сократили. Со-кра-ти-ли… Могу предложить телячьи медальоны со спаржей, а к ним фруктовый соус.
– Ого, ну и кормят тут у вас, – продолжал удивляться Алекс.
– Извините, онигири с тунцом закончились, – коверкая и без того не самый благозвучный голос, ворчал, выглядывая из-за стойки, толстенький Бобби. – Нужно вместе со всеми на завтрак приходить, а не тогда, когда у меня тут творческий процесс, и Бобби думает, чем бы таким побаловать свалку в обед.
– Вы меня не так поняли, я просто искренне восхищаюсь всем, что здесь вижу, а теперь вот – и меню.
– Ладно, ладно, только подлизываться не надо… Эй, мальчики, положите этим ворчунам, что сказал…
Никогда еще Алекс не ел с таким аппетитом. Разделавшись с мясом и запив его пассито, Хок испытал настоящее блаженство, – словно причастник после долгого поста от капли вина и крошки хлеба.
После позднего завтрака Марк проводил Алекса в свое жилище. Это была небольшая, примерно в двенадцать квадратов, комната. В ней не было ничего лишнего. Стол, стул, кровать. На стене – фотография женщины и двух маленьких детей. Дети весело смеялись и целовали женщину в обе щеки.
– Твои?
– Да, – грустно бросил взгляд на фотографию Марк. – Это моя Клара, а это Люси и Винсент. Сейчас они уже намного старше, но я их помню такими… Поживешь у меня – тебе сейчас одному нельзя…
– Пробовал их найти?
– Сначала – да, но ничего не вышло. Теперь у Клары новая жизнь. Зачем ей муж-неудачник?.. Постелю-ка себе на полу, а ты устраивайся на моей койке. Тебе она нужнее.
Алексу нужно было о многом подумать, но усталость взяла верх, и он тут же уснул. Проснулся от того, что кто-то его тормошил.
– Ал, скорей вставай, нас нашли, надо бежать…
Это был Марк, который то подбегал к Алексу, тормоша его, то лихорадочно хватал из шкафа вещи и набивал ими рюкзак. Через открытую настежь дверь было видно, как по коридору бегают люди.
Алекс сел на кровати. Он понял, что произошло что-то ужасное и нужно куда-то бежать. Но ноги почему-то не слушались – они словно налились свинцом.
– Ал, ты чего? Бежим! – кричал Марк.
– Я не могу.
– Ну, тогда прощай, – махнул Марк рукой и, забросив рюкзак за спину, вылетел из комнаты.
Через дверной проем Алекс вдруг увидел человека, который кричал: «Постой, подожди!»
Алекс вспомнил, где уже видел его, – в переходе на вокзале! Теперь-то он узнает, что хотел ему сказать этот человек. Встав, Алекс направился к незнакомцу. Но тот повернулся и зашагал прочь…
Хок быстро шел за ним по коридору, но не мог нагнать. А в конце коридора неожиданно распахнулась дверь, и из черного проема появился МакКолли.
– Вон он! – кричали рядом с комиссаром полицейские Ник и Сэм. – Теперь не уйдет!
– Иди ко мне, сынок, – поманил пальцем вокзального бродяжку МакКолли. Ни он, ни его люди словно не замечали Алекса. Сбили с ног побирушку и начали дубасить палками. Тот свернулся калачиком и при каждом ударе скулил, как собачонка.
– Не трогайте! – бросился к ним Алекс. – Я вам нужен, а не он.
Но МакКолли и его люди словно не замечали Алекса и продолжали жестокую бойню.
Алекс упал на колени и заплакал.
– Ал, Ал, что с тобой?
Алекс открыл глаза. Это Марк тряс его за плечо.
– Кошмары? Бывает. Вставай, ты проспал целые сутки, пора заняться делом.
Алекс удивился, что спал так долго, и обрадовался тому, что увиденное было сном. О, если бы сном было и всё остальное. Хок с ужасом вспомнил, что с ним произошло…
Он умылся, и оба отправились в ресторан на завтрак.
За столиками уже принимали пищу несколько десятков человек. Люди в рубищах управлялись с ножами и вилками… Всклокоченные волосы, лопаты бород склонялись над блюдами… Никто не удивился новому лицу в сопровождении Марка. Одни уже позавтракали и относили подносы с грязной посудой, другие еще продолжали трапезу – кто дожевывал яичницу с ветчиной, кто неторопливо, за чтением газет, попивал кофе. Наложив с прилавка шведского стола закусок, Марк и Алекс уселись за свободным столиком.
– Тебе, наверно, интересно, чем будут сегодня заниматься все эти «нищеброды», – прервал молчание Марк, намазывая масло на свежую булку. – Объяснять долго. Но поверь, благодаря этим людям наверху еще кто-то верит в справедливость. Как ты смотришь на то, чтобы на одну справедливость сегодня стало больше?
– Если ты таким образом выясняешь, согласен ли я сделать то, что от меня здесь хотят, то у меня выбор невелик, – обводя взглядом посетителей ресторана, пожал плечами Алекс.
– У человека всегда есть выбор. Но сейчас ты должен просто поверить мне на слово – это, если хочешь, небольшое испытание, с которым сталкиваются новички, попавшие на нашу свалку: просто поверь. Убивать и грабить тебе точно не придется.
– Я верю тебе, Марк… Случайностей не бывает, и то, что со мной произошло, убеждает меня в этом. А хуже, чем было, уже не будет. Говори, что делать.
– Просто внимательно слушай и не зевай.
***
Всей своей неизвестностью на холодный мир наваливался новый день. Машина с Марком и Алексом мчалась по оживленной трассе к городской черте. Мимо проплывали дома пригородных хуторов. Их плохо было видно позавчера в темноте, а сегодня – до них рукой подать. Но руку помощи из этих аккуратных домиков никто протягивать Алексу, похоже, не собирался. Там жили люди, которые теперь казались ему обитателями параллельного мира, а за рулем сидел человек, уверявший, что они едут сделать этих людей счастливее. Но каким образом? Это Алексу и предстояло выяснить…
Марк вырулил в тихий дворик старого полуразрушенного дома и заглушил мотор.
– На вот, намажь лицо и руки, – протянул он какой-то тюбик. – Это гарантия твоей неприкосновенности в городе.
Что имел в виду Марк, Алекс понял, когда открутил колпачок и начал втирать крем грязного цвета в кожу: столь отвратительный запах – смеси едкого пота и мочи – вынести человеку сложно.
– Не волнуйся, – не удержался от смеха Марк, – запах – всего лишь иллюзия, грязь – только имитация. Наш химик Джон создал это адское зелье из экзотического растения, которое, кстати, цветет очень красивыми цветами. Думай о них, и тебе будет легче переносить муки. Крем к тому же питательный и полезный.
Через несколько минут двое «грязных» бродяжек уже ковыляли по направлению к центру. Марк катил перед собой небольшую тележку с пустыми бутылками. Встречный люд, затыкая носы, шарахался от этой процессии. Алексу, облаченному в «спецодежду» засаленно-лоснящегося цвета, насколько отвратно было ощущать свой запах, настолько смех распирал его, но по настоянию Марка он сдерживал эмоции.
На пересечении двух небольших улочек Марк остановился и кивнул Алексу в сторону кафе на другой стороне дороги.
– Приехали…
– Решил еще выпить утреннего кофе, Марк?
– Хочу кое-кому помешать это сделать.
– У нас с легкостью получится… Ты зайдешь или я?
– Зайдешь ты. Но когда я тебе скажу.
В этот утренний час посетителей в уличном заведении было немного. За одним столиком беседовали, потягивая кофе, две степенные дамы. За другим развалился полный пожилой человек с газетой. За еще одним сидел мужчина средних лет в фетровой шляпе и пальто с поднятым воротником. Он озирался по сторонам, выискивая кого-то взглядом.
Марк незаметно вынул из внутреннего кармана какой-то снимок и после недолгого его изучения указал головой на мужчину:
– Обрати внимание на этого господина в шляпе. Скоро у него здесь состоится встреча с судьбой.
– Что ты имеешь в виду?
– Смотри… Когда к нему подсядет женщина и они соберутся что-нибудь отведать, не позволь ему этого сделать. Это очень важно – поэтому мы с тобой здесь. Поймешь всё потом. Теперь поглядывай на меня и жди сигнала.
Марк подкатил свою тележку поближе к проезжей части, где после ночного дождя рябилась большая лужина. Выставив на мостовой несколько пустых бутылок и посматривая в сторону кафе, он принялся смывать с бутылок этикетки.
Присев на четвереньки, Алекс любовался работой Марка. У того получалось так, будто он всю жизнь этим занимался.
Прохожие делали вид, что не замечают грязных бродяг, но исправно их обходили. Вдруг Марк резко повернулся к Алексу и кивнул в направлении кафе. В тот же миг Алекс увидел, как к мужчине в шляпе подошла женщина в розовом плаще, с серой косынкой на голове. Глаза ее скрывали темные очки. «Шляпа» привстал, приветствуя «косынку», и жестом предложил место напротив.
Прихрамывая, Алекс перешел дорогу и занял позицию у фонарного столба неподалеку от парочки.
Мужчина у подошедшего официанта заказал кофе. Пока тот ходил за ним, посетители завели негромкий разговор. Алекс не мог разобрать слов. Слышались отдельные – «квартира», «комната», «вид на озеро»…
Но вот кофе принесено. Сделав глоток, дама о чем-то попросила своего визави, и тот устремился к барной стойке. В этот момент Алекс заметил, как женщина, воровато озираясь, что-то бросила в чашку «шляпы». Хок догадался, что – не сахар. Судя по всему, эту чашку он и должен был опрокинуть.
Тем временем «шляпа» уже возвращался с пакетиком рафинада. В момент, когда мужчина опускался в кресло, Алекс, шатаясь, будто пьяный, зацепил рукой его чашку с кофе. Кофе забрызгал плащ женщины. Чашка, упав на кафель, разбилась. «Косынку» словно подбросило.
– Убери свои грязные лапы! – заголосила дама, когда Алекс устремился к ней, чтобы «почистить» испорченную одежду.
– Прошу прощения, – затараторил Алекс, – прошу прощения!
– Возмутительно! Неслыханно! – причитали другие посетили. – Откуда здесь этот тип! Куда смотрит администрация!
К Алексу уже неслись, сдвинув брови, два официанта.
– Вон отсюда, вон! – кричали они, размахивая полотенцами, будто отгоняя мух.
Только спутник дамы не возмущался. Пока обслуживающий персонал рассыпа́лся перед испачканной в извинениях, «шляпа» поспешил удалиться. В той суматохе Алекс даже не заметил – куда.
– Уже ухожу, уже, – сокрушался Хок, покидая кафе. Он хотел побыстрее перебраться на другую сторону дороги, откуда за всем происходящим, улыбаясь, наблюдал Марк. Оба поспешили пропасть из виду. И уже вскоре автомобиль уносил их за городскую черту.
Алексу, конечно же, не терпелось узнать, в каком спектакле он принял участие. Выяснить это ему удалось вечером за ужином.
Начинался выпуск новостей. Повар Бобби добавил громкости, и население свалки притихло перед огромной плазмой на стене.
Главной новостью выпуска стало сообщение о прошедшем судебном процессе над бандой наркоторговцев.
Суд над преступниками, по словам телеведущей, мог и не состояться… Те, кто не хотел этого процесса, расправились почти со всеми свидетелями. Оставался последний. Он-то и дал решающие показания.
– Так это же тот самый, – не удержался Алекс, когда по телевизору показали «шляпу» из кафе…
– Ты наблюдателен, – улыбнулся Марк, несколько раз ударив в ладоши.
К его хлопкам неожиданно присоединились остальные. Люди аплодировали Алексу, встав со своих мест.
– Поздравляю, господин Хок, – услышал Алекс рядом с собой голос Ричарда Икса, который также аплодировал. – С боевым крещением и добро пожаловать в наш сплоченный коллектив. После ужина жду вас у себя…
– Думаю, шеф объяснит тебе некоторые детали произошедшего, – добавил Марк, провожая взглядом удаляющегося Икса. – Хотя ты, наверное, и сам всё понял…
По словам телеведущей, к наркотикам из-за наркодилеров пристрастились сотни молодых людей, многие из которых расстались с жизнью. Но теперь благодаря показаниям последнего свидетеля и отличной работе полиции виновные отправятся за решетку надолго.
***
Ричард Икс работал с какими-то бумагами, когда Алекс, постучав, зашел в его кабинет.
– Простите, что мы вас держали в некотором неведении, – начал Икс, жестом приглашая усаживаться в кресло. – Ваша неосведомленность – наша безопасность. И ваша, кстати, тоже.
– Я всё понимаю и, напротив, благодарен за то, что вы дали мне возможность поучаствовать в стоящем деле. Не думал, что когда-нибудь придется сотрудничать с органами правосудия.
– А органы правосудия тут ни при чем, – улыбнулся Икс. – Ни полиция, ни кто бы то еще со стороны властей не знали, что на последнего, оставшегося в живых, свидетеля готовится покушение.
– Тогда как об этом узнали вы и почему вы делаете работу полиции?
– Хороший вопрос. Особенно второй. Отвечу на него так… Если бы в правительстве знали, что существует некая сила, которая хочет в этом мире справедливости и хочет действенно, то нас, уверяю, давно бы не было. Наше инкогнито – залог успеха… То, что этот свидетель должен был погибнуть, он сам, возможно, никогда не узнает. По крайней мере – не от нас. Не узнают об этом и в правоохранительном ведомстве. Там рапортуют, что их программа защиты свидетелей безупречна… И преступники, подославшие киллера, убеждены, что всё произошло случайно, из-за какого-то неповоротливого пьяного бродяжки: стечение обстоятельств, только и всего… Для нас крайне важно, чтобы так всё и выглядело. Стечение обстоятельств – это, можно сказать, наше кредо.
– Что вы имеете в виду?
– Люди склонны думать, что многое в жизни происходит случайно. Но если кирпич с крыши падает рядом с вами, это еще не означает, что он не должен был угодить на вашу голову. Почему не угодил – прохожему и не нужно знать. Пускай прохожий скажет: «Слава Богу», – и нам будет достаточно.
– Вы хотите сказать, что делаете работу Бога?
– Кто-то когда-то сказал: дело Божие можно исполнять руками своими. Руки Творца тогда возникают, когда есть работа для них.
– А как же закон? На основании какого закона вы действуете?
– Чтобы помогать людям, думать о людях, не нужен отдельный закон… «Не человек для субботы, а суббота для человека», – говорил один мудрец. Причем, не понуждая никого срывать колоски в субботу, – просто срывал сам и объяснял, как мог, свои мотивы. На основании чего действовал этот человек в священный для иудеев Шаббат? На насущные нужды людей он смотрел через призму здравого смысла, любви к людям, заботы о них. Рассуждал по совести, действовал по ситуации. Жизненные ситуации у человека бывают разные. А в деле любви к человеку буквоедства и рамок быть не может.
Однако за эту любовь и другие полезные для человека вещи его объявили опасным преступником, самозванцем, еретиком, бунтарем… И приговорили к смерти… Но, согласитесь, законодатели ведь не призывают к бунту, когда предлагают новые правила, – они лишь хотят усовершенствовать старые, радеют о пользе дела. И мудрец на жизненных примерах демонстрировал несостоятельность древних стереотипов. Он указывал на ветхие места в законе, но чтобы люди сами убедились в их ветхости (а заодно и в своей) и сами же их усовершенствовали (усовершенствовав и себя) – привели, так сказать, в соответствие со здравым смыслом.
Ученики, следовавшие за мудрецом, записывали его советы. К слову, получившийся свод правил, говоря юридическим языком, не имеет обязательной силы – лишь рекомендательный характер. В нем нет четких исчерпывающих формулировок, как в каком-нибудь кодексе. Есть описание поступков главного героя, есть его притчи, которые многим непонятны. Мудрец даже в этом был ненавязчив – понимайте, мол, как хотите, а имеющий уши да услышит, ведь это важно для самого человека.
И простых людей, и правителей он учил, как поступать с другими: по-братски, с уважением, любовью, «так, как вы хотите, чтобы поступали с вами»… Демонстрировал даже, как относиться к власти и закону: любая власть от Бога, а смирение – это, в том числе, подчинение законам мира…
Я не священник, а бывший полицейский (если полицейские бывают бывшими), – и просто рассуждаю какзаконник. И что же я как законник вижу? Он хотел, чтобы всё было по закону. Он не собирался нарушать закон, перечить властям, не позволял этого делать и другим. Иуде сказал: «Иди и сделай то, что должен сделать». Поспеши – и получишь свой гонорар… Доносить же на злоумышленников, помогать властям – активная гражданская позиция. Сегодня ведь так же?
Ученикам приказал спрятать оружие, когда те попытались отбить своего учителя у пришедших с мечами и кольями за «опасным преступником». «Оставьте, – сказал он, – довольно… Теперь власть тьмы», – словно подчеркивая, что пришедшие за ним действуют с санкции законной власти, где ироды и кесари – всего лишь ее законные представители.
Не призвал он, хотя мог, и двенадцать, как сказано, легионов ангелов для своего освобождения, не помешав, таким образом, исполнителям и пройдя в итоге земной путь до конца по всем его земным законам, одновременно преподав человеку урок смирения, законопослушания.
Задержанный сделал чистосердечное признание, что он – сын Бога, на основании чего его и обвинили в кощунстве. Он также не отрицал, что собирался разрушить храм и в три дня выстроить другой, нерукотворный…
Другое дело, что иерусалимские законники подошли к исполнению закона формально, расследование было проведено некачественно, предвзято, тенденциозно. Иначе следствие пришло бы к заключению, что обвиняемый – действительно сын Бога. Доказательств – чудес и сбывшихся ветхозаветных пророчеств – для этого было хоть отбавляй. Не хватало главного – воли. Воли – взглянуть на вещи, о которых говорил обвиняемый, смелее, шире, честнее… Смотреть душой, думать сердцем… Не отменить же закон пришел он, а усовершенствовать его, дополнить. Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. А он дерзнул нарушить привычный уклад, всколыхнул застоявшееся болото, растормошил вместе со своими бомжами сонное царство… Десять заповедей – мало, еще и продай да раздай бедным всё, что имеешь. Ничего себе! Нельзя жениться на разведенной. Как так? Моисей же разрешил… Сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А этот – любите врагов ваших… Не безумец ли?.. Мудрец был проблемным – такие заставляют думать, работать, такие не нужны… Элиты ждали Мессию, но не на своем же веку и не такого! И включился иммунитет чинуш – формализм.
Формальный подход в судьбоносных ситуациях очень удобен: не требуется самостоятельных ответственных решений, работы души. По сути, иудейские судьи не разбирались, а лишь делали вид, изображали правосудие. Я бы сказал, чиновники выполняли заказ своего руководства, но им ничего и заказывать-то не нужно было: они привыкли так работать – по старинке, по шаблону, будучи уверенными в своих действиях, в своей неоспоримой правоте, в том, что их никто никогда ни за что не осудит. Они же – власть, действующая в контексте власти, и их власть вечна! Отсюда и небеспристрастность, обвинительный уклон, процессуальные ошибки, лжесвидетельские подтасовки, ловкие передергивания, спектакли с разрыванием одежды, рассчитанные на публику… Да всё, что угодно!
В моих словах – лишь холодная логика, господин Хок. Попробуйте начать думать на эту тему, и логика сама будет вас преследовать, хотите вы того или нет.
Смотрите… В любой сфере есть качественное исполнение людьми своих обязанностей – творчески, с душой, в полном объеме… И есть формальное – для галки. Законник, выполнивший свою работу для вида, мало чем отличается от формалиста-эскулапа во время операции. Результатом такой профанации неизбежно станет брак. И оба этих специалиста тем самым попирают законы морали, нравственности, профессионализма… Общество, где всё делается ради формы, непонятно с какими «задними» целями, – безнравственное, аморальное. А те, кто любит кивать на отсутствие условий для качественного исполнения обязанностей, – любители самооправдаться. Но часто – это оправдание равнодушия. Только мы на многие вещи равнодушно смотреть не можем.
Мы не только не желаем нарушать законы, но как раз хотим, чтобы они четко исполнялись, – не как книжниками и фарисеями… Малейшее отклонение, любая юридическая ошибка, не говоря уже об умышленной, могут повлечь за собой непоправимое. Поэтому – хотят того официальные исполнители или нет, знают они об этом или не знают – мы помогаем им довести начатое до логического конца, принуждаем, если хотите, к правосудию: чтобы закон восторжествовал, зло получило по рукам, невиновный избежал неправедного суда…
Нет, с казнью конкурента из Назарета жизнь не остановилась – наоборот, засияла новыми красками, состоялось торжество искупления и спасения человеческого рода: смертью попрана смерть! В три дня явлен храм нового мировоззрения… Но эта казнь на кресте, кроме прочего, продемонстрировала, как при формальных подходах легко поломать чью-то жизнь, расправиться с без вины виноватым. И что тогда?
Кажущийся на первый взгляд безобидным, формализм на самом деле – самое подлое из зол. Это обман и самообман, который легализует ложь и губит душу. Понтийский Пилат, утвердивший приговор, тоже, как бы, поступил по закону. Ничего личного! Формально упрекнуть префекта не в чем: всего лишь завизировал решение синедриона. Однако каково жить и умереть со страшным грузом на душе?
– Но если всё так очевидно, почему же люди до сих пор не видят очевидного? Две тысячи лет!
– Не готовы… По ветхозаветному закону, от евреев требовалось обрезание крайней плоти, и сын еврейки Мирьям сам был обрезанным в соответствии с законом. Но пришло время открыть людям, вернее – напомнить, что есть еще и обрезание в сердце. И тут выяснилось, что понять и принять абстрактный постулат гораздо сложнее, нежели то, что выбито зубилом на скрижали и заверено начальством. Одно дело – соблюдать закон по букве, другое – жить с законом в сердце. Чувствуете разницу?
«Пришел к своим, и свои Его не приняли»… А приняли бы сегодня? Не уверен. Кому нужны проблемы? Ведь он снова придет со своими простыми и такими сложными задачками, чтобы люди трудились душой, думали сердцем… Придет растормошить сонное царство, всколыхнуть болото, покуситься на привычный образ жизни…
До сих пор люди делают то, что им привычнее. Этим, кстати, обусловлена свобода выбора… Скажем – пройти мимо страждущего, говоря самому себе: «С какой стати я должен не проходить?» И формально прохожий будет прав: действительно, с какой стати? Это его маленький законный выбор. А может, просто равнодушие?
Икс пристально посмотрел на Алекса своим пронизывающим взглядом:
– И неловко человеку, и голову отворачивает… а всё равно проходит мимо… Но зря переживает – никто его не осудит, многие поступают точно так же. Потому что равнодушие – это древняя привычка. И дух формализма в сочетании со свободой выбора – неискореним. В большей или меньшей степени так было и так будет. До каких пор – решать самим людям…
Думаю, многое бы изменилось в нашей жизни, если бы свободу выбора мы не понимали так однобоко. Это не право, дарованное свыше как некая привилегия. Скорее – это жесткие бескомпромиссные рамки. Да, человеку дана свобода выбора, но выбора будущего наказания или награды за свои поступки. Совершая поступок, человек совершает этот выбор…
К счастью, нам дается возможность пересмотреть свои взгляды, исправить ошибки. Главное – успеть воспользоваться. Бог любит людей: учит, а не наказывает.
***
Алекс задумался… Рассуждения Икса были для него непривычными…
– А как же всё-таки вы узнали о готовящейся встрече убийцы со свидетелем? – с трудом скрывая волнение, перевел он тему разговора.
– Я не могу вам об этом сказать. Опять же, для нашей и вашей безопасности. Скажу только, что наши люди не сидят сложа руки. А людей у нас достаточно. В операции по спасению свидетеля мы не знали только одного – кто именно этот свидетель. Но блестящая работа Марка, очевидцем которой вы стали тогда, в автобусе, помогла завершить начатое.
– А та женщина, у которой Марк украл кошелек, как она связана с этим делом?
– Это та же дама из уличной кафешки. На нее вы утром пролили капучино… Не поверите – обычная домохозяйка, согласившаяся подсыпать яда человеку, не сделавшему ей ничего дурного, за сумму, равную стоимости путевки на курорт. Бедолага давно не отдыхала… Свидетель продает свою квартиру. А она встречалась с ним под видом риелтора… Кстати, час назад ее тоже пытались устранить как ненужного свидетеля. Но тот, кто должен был совершить преступление, уже дает показания в полиции. Будем надеяться, мои бывшие коллеги доведут дело до конца… Так вот, фото свидетеля эта женщина хранила в сумочке. Но опять же – стечение обстоятельств: в общественном транспорте водятся карманники… А заполучив фотографию, мы установили и личность последнего свидетеля, – такие возможности у нас тоже имеются. Остальное было делом техники, с которым справился даже такой новичок, как вы. За что вам отдельная признательность. Причем не только моя и моих друзей, но всего общества, которое ничего не знает, но главное – избавлено от очередной партии мерзавцев. И вы этого, Алекс, не можете не оценить.
– Я рад, что зло получило по заслугам. Но эту радость всё же омрачают мысли: у меня ведь появилось столько проблем…
– Неужели вы думаете, что мы вас оставим наедине с ними? Впрочем, есть один маленький нюанс.
– Какой?
– Наши люди, естественно, уже навели о вас справки…
– Чего же я о себе не знаю такого, о чем бы я вам сам не рассказал?
– Ну, например, того, что вас уже нет.
– Еще одна веселая шутка за последние несколько дней. Но я уже ничему не удивляюсь.
– Это не шутка, – серьезно взглянул на Алекса Икс. – Вас официально нет в живых… В холле вашего офиса в Тавреле висит вот такущий ваш портрет в черной раме, а рядом в вазоне – огромный букет черных гладиолусов. На кладбище на вашей могиле, где вы – в цинковом гробу, – венки «от любящей жены», «от друга Джека», «от скорбящих подчиненных», которым вы при жизни постоянно урезали зарплату… Безутешная вдова Марта Хок как раз сейчас ждет в гости ваших сослуживцев, чтобы помянуть добрым словом любимого мужа и человечного руководителя, погибшего от рук негодяев, истерзанного ими до неузнаваемости… А ваш компаньон Джек Сименс как может утешает безутешную вдову… Да, и еще… Исполняет ваши обязанности в компании также ваша супруга… И я полагаю, вы понимаете, что похоронили вас сегодня не для того, чтобы увидеть воскресшим.
– М-да… – потупив глаза, вздохнул Хок. – Уже и похоронили. Что же теперь делать?
– Мы поможем вам «воскреснуть». Но прежде я попрошу вас немного задержаться у нас. Мне нужно разобраться в одной запутанной истории десятилетней давности.
– Это как-то связано с МакКолли?
– Да. Так получилось, что МакКолли нужны вы, а мне нужны от него некоторые объяснения.
– И я стану вашей приманкой…
– Принуждать я вас не могу. Дело небезопасное. Поэтому это должно быть вашим решением. Но если всё пройдет хорошо – а я постараюсь всё сделать как можно лучше – то обещаю: вы скоро будете дома, вернетесь к своей привычной жизни. У вас есть время подумать, и вы вправе отказаться…
Алексу на самом деле такой расклад был даже на руку. Он понимал, что дома его никто не ждет: неизвестно, какие шаги предпримут люди, решившиеся на убийство из-за денег. А быть призраком – всё-таки означает иметь некоторую инициативу.
С другой стороны, думал Хок, помочь Иксу разобраться с МакКолли – тоже дело хорошее, будет знать, как грязные заказы выполнять. Очевидно, что и в его судьбе этот оборотень сыграл какую-то недобрую роль. Икс не успокоится, пока всё не выяснит…
Но главное – появилась возможность разобраться в самом себе… Хоку всегда было плевать на других. Чьи-то проблемы мало его заботили. Комфорт, дивиденды, карьера – другое дело. В погоне за большим Алекс не замечал малого, не смотрел по сторонам. Но последние события словно содрали эти вросшие в лицо шоры, заставили смотреть шире. Его поступок стал, возможно, последней каплей в потоке таких же капель, и всё произошедшее с ним – далеко не случайность. Но наказание ли это? А если действительно – шанс?
Хок еще сильнее утвердился в мысли – во что бы то ни стало разыскать того человека из перехода. Что-то же он хотел ему сказать… Алекс должен был его увидеть и выслушать, помочь, чем сможет, хотя в помощи сейчас нуждался он сам. А без новых друзей, понимал он, осуществить поиски будет сложно.
– Мне не нужно время на размышление. Я принимаю ваше предложение, – ответил Алекс.
– Я знал, что вы согласитесь, – пожал Икс ему руку. – Старик Шуберт тоже пожал бы вам руку.
– Но при одном условии…
– Каком же?
– Вы обещали продолжить рассказ об этом человеке.
– Что ж, – улыбнулся Икс, – извольте.
***
…Свет фонаря вырвал из темноты фигуру в черном костюме. Это был человекоподобный робот, которого Шуберт некогда создал своими руками. Робот рассказал Шуберту о том, что произошло в лаборатории после того, как их вывели из строя и замуровали.
В спешке кого-то из них не отключили. Он-то и подключил остальных. Оказавшиеся без хозяина, но запрограммированные на автономное существование, машины самоорганизовались и полностью восстановили выведенную из строя электронную оснастку подземного производства.
Допущенная человеческая небрежность могла привести к чему угодно. Цеха и отсеки уже находились в состоянии полной готовности, и будь у роботов сырье, дело без сомнения дошло бы до производства смертоносного оружия. Но сырья, к счастью, не было, и гомункулы занимались тем, что совершенствовали собственную оснастку, поддерживали внутренний порядок, мирно сосуществовали в своей девятиэтажной стране…
Коммуна из ста двадцати совершенных машин, ожидая возвращения хозяина, день и ночь продолжала свой жизненный цикл. Только время шло, а Шуберт не возвращался. Тогда один из образцов заявил, что он теперь тут главный. На общем собрании машин этот робот продемонстрировал метку в виде черного креста на своей груди – дескать, этим знаком незадолго до ухода удостоил его сам Хозяин, что свидетельствует о доминирующей роли носителя. Впрочем, аналогичные отметины обнаружили на себе еще семеро. Тогда машины поделили здание на восемь секторов. Обладатели крестиков, освободив себя от общих работ, принялись за налаживание порядка в своих вотчинах.
Заняться в подземелье было особо нечем. Поэтому забавлялись тем, что приказывали остальным то ходить строем, то бегать наперегонки, то качать их на руках… Не запрограммированные на сомнение, остальные безропотно подчинялись причудам меченых, а те, уверовав в свою исключительность, фактически узурпировали власть в подземном городе. При этом ни о каких бунтах со стороны подчиненных речи не шло: роботы должны кому-то служить, а поскольку таких крестиков ни у кого больше не было, то служили тем, у кого они были.
– Вот глупые машины, – улыбнулся Шуберт, выслушав рассказ Семнадцатого. – Крестиками я пометил недоделанные образцы. В них не хватает кой-какой начинки. Ее я собирался доустановить, но не успел…
Первым делом Шуберт объявил общий сбор. На нем он сказал роботам, что их хозяин вернулся и теперь власть снова переходит к нему. Он поблагодарил всех за созидательный труд в его отсутствие и заявил, что восемь секторов, на которые была поделена девятиэтажка, за ненадобностью упраздняются.
Шуберт также сообщил роботам о их новом предназначении.
– Там, наверху, находится то, чего вы еще никогда не видели, – говорил ученый. – Это огромный мир людей, которым роботы призваны помогать. Вы – машины абсолютного добра. И вам скоро предстоит отправиться наверх, чтобы мир стал более совершенным и справедливым.
А тем машинам, что были с метками, Шуберт велел готовиться к операции по доработке, после чего, пожелав роботам спокойной ночи, всех распустил. Но произошло непредвиденное. Утром Шуберт обнаружил, что недавние начальники пропали. Люк выхода наружу был распахнут. Сомнений не оставалось – меченые совершили побег.
Надо было срочно что-то предпринимать. Беглецы могли навести на секретную лабораторию кого угодно, и тогда бы все планы Шуберта рухнули. Еще одного потрясения он бы не пережил…
У Фрэнка имелось два варианта. Первый – отправиться за роботами в погоню, вернуть их и, доработав, сделать такими, как остальные. Но отправляться в погоню сразу за восьмью – всё равно что преследовать столько же зайцев. К тому же где их было теперь искать? Со вчерашнего вечера лил дождь, который смыл все следы.
Другой вариант – сделать так, чтобы машины забыли, откуда они и кто они такие. Функция самоочистки карты памяти была заложена в их электронных мозгах. Для этого Шуберту необходимо было всего лишь запустить специальную программу на центральном компьютере. Но это был и самый неприятный вариант. Шуберт понимал: обнулив карты памяти, он навсегда потеряет свои машины. Машина без памяти – всё равно что ушедший в дремучий лес больной амнезией.
Между тем времени на раздумье не оставалось. Нельзя было подвергать опасности остальных, ставить на грань провала всё, что задумал… И Шуберт выбрал второй вариант.
Ученый заперся в рубке контроля и включил центральный компьютер. Все эти годы исполнительные машины не прикасались к двери с табличкой «Роботам вход запрещен», и всё здесь находилось в рабочем состоянии.
Шуберт уверенно набирал на клавиатуре нужные комбинации. Одна за другой рвались связи с теми, кто был для изобретателя, как его собственные дети, – дети, которых у Шуберта никогда не было. Неизвестно, что станет с ними в мире взрослых людей, который гораздо сложнее их девятиэтажки…
Нет, Фрэнк не сомневался в совершенной системе жизнедеятельности сбежавших роботов. Но инженер не успел сделать главного – установить внутренний блок пороков и страстей на материнской плате их самообучающегося искусственного интеллекта.
***
И вот связь с последним роботом оборвана. «Очистка карты памяти прошла успешно», – резюмировал механический голос компьютера, и старик Шуберт закрыл лицо руками. Он плакал…
– Лишиться сразу восьми машин! Понимаю… Но чего же он всё-таки хотел добиться, командуя роботами со свалки? – недоумевал Хок.
– Пройдя через черную полосу измен и предательства, зависти и подлости, Фрэнк загорелся идеей обустроить жизнь вдали от людей, сплотив вокруг себя таких же, как он сам, жертв обстоятельств, маргиналов-единомышленников, оказавшихся в зазеркалье, – людей, может, и утративших что-то вокруг себя, но не внутри, – объяснял Икс. – А роботы нужны были, чтобы помочь если не найти себя, то хотя бы не потерять. И он приступил к работе…
Произведя необходимую переналадку, Шуберт выпустил свои машины в свет. Человекоподобные существа, снабженные высокотехнологичной системой адаптации в социуме, рассредоточились в мире людей, снабжая своего хозяина информацией о тех, кто нуждался в защите и поддержке, о тех, кого следовало призвать к ответу…
С помощью роботов собиралась информация о назревающих конфликтах и трагедиях. Агенты под видом бродяжек день и ночь, в три смены, защищали порядочных людей от негодяев, спасали от непоправимого…
Всё делалось тайно и выглядело, как случайное. Люди благодарили за это судьбу и Бога. Спасенные, вырученные, поддержанные – они не догадывались, что за случайностью кроется кропотливая работа целой армии ангелов-хранителей во плоти, – людей, чьи судьбы в свое время также были на волоске…
Свалка пополнялась теми из них, кому уже некуда было деться в верхнем мире. Они словно умирали для всех и воскресали в новом теле. Строители, инженеры, юристы, врачи, актеры… люди действия. Бездельники, пьяницы и иные разрушители, не желающие ничего менять в своей жизни, не могли прописаться в этой артели…
– Люди должны были остаться здесь навсегда? – насторожился Алекс.
– Не волнуйтесь, навсегда прописываться на свалке никто никого не заставляет. После решения своих проблем люди могут покинуть временное пристанище. Это их право. Мы с радостью помогаем им обрести новую жизнь. Но, как правило, большинство продолжают с нами сотрудничать. У человека, прошедшего через беды и трагедии, меняются взгляды на многие вещи… А желающие могут остаться. У нас таких тоже немало. Цель этих людей – сделать мир лучше и чище, со свалки добиваться этого проще.
– А на какие средства существует свалка?
– Всё просто. Она существовала и существует за счет тех же роботов. Наши машины под видом обычных людей давно и успешно трудятся в различных структурах – инженерами, программистами, топ-менеджерами… Машины для разведки и добычи средств на добрые дела. Достойное перерождение для производителей химоружия… Пойдемте, я вам что-то покажу…
Ричард Икс подошел к старинному книжному шкафу и прикоснулся к одному из фолиантов. Шкаф оказался потайной дверью, которая начала плавно отъезжать куда-то внутрь и в сторону. Икс пригласил Алекса следовать за ним в образовавшийся проем. То, что увидел Алекс за книжными полками, его поразило.
В просторном светлом зале стояли, сидели, ходили, бегали… десятки человек. В помещении царила атмосфера бесконечной рабочей суеты. Люди в белых халатах сновали туда-сюда с какими-то бумажными свитками, с кем-то общались через змейки головных микрофонов, сосредоточенно шлепали по клавишам клавиатур… Перед сидящими за столами было сразу по два-три монитора, пульты с бесконечным количеством кнопочек, тумблеров, рычажков, созвездиями мигающих разноцветных лампочек… На стенах словно парили гигантские плазменные телеэкраны, на которых, сменяя друг друга, мелькали различные картинки с ничего не говорящими непосвященному человеку сюжетами. На одном Алекс уловил антураж некоего солидного учреждения с множеством народа, на другом – чье-то продвижение вдоль оживленной улицы. Рядом – какой-то мужчина что-то рассказывал невидимому собеседнику… Виды сбоку, сзади, сверху…
– Из этого центра управления мы и ведем наши наблюдения за роботами, – не дожидаясь вопросов, начал Икс, – а через роботов – за внешним миром. Сюда стекается вся информация непосредственно от машины или со станции слежения. Данные обрабатываются, анализируются и используются для формирования управляющих команд, которые отсылаются обратно. Процесс, поверьте, сложный, кропотливый и необычайно ответственный. Пройти в зал не приглашаю – можете немного понаблюдать отсюда. Но без вопросов… А пока будете смотреть, я, если позволите, завершу рассказ о старике Шуберте.
Алекс узнал, чем закончилась история человека, совершившего невидимую революцию в науке…
К сожалению, Фрэнк Шуберт не был таким же совершенным, как его создания, и годы неумолимо брали свое. Однажды ученый сильно простудился. Умирая, бразды правления предприятием на совете бродяг он предложил передать Ричарду Иксу, за несколько лет снискавшему доверие и уважение, доказавшему, что лучший. Все проголосовали «за», и старик Шуберт тихо покинул свалку… Он отправился к своей любимой Маргарет. Лишь одна мысль мучила старика до последнего дня: что оставил он после себя в этом мире?
– Но теперь я бы всё же хотел сообщить то, для чего вас позвал, – продолжал Икс, приглашая жестом вернуться в кабинет. – Как, вы думаете, звали того свидетеля, оклеветавшего меня в суде?
– Как?
– Его звали Фуфлон. Как вам такое совпадение? Что-то мне подсказывает, оно не случайное. Комиссар полиции и уголовник… Я должен наконец выяснить всю правду.
– И что вы намерены сделать?
– Об этом вы скоро узнаете. Как я уже говорил, я рассчитываю на вашу помощь. А пока будьте нашим гостем… С центром управления вы уже ознакомились. Теперь, если есть желание, можете поучаствовать в наших акциях. Марк высокого мнения о вас. Он считает, что вы – прирожденный спасатель, и хотел бы поработать с вами в связке.
– Марк несколько преувеличивает. Но я с удовольствием составлю ему компанию.
***
У Алекса действительно неплохо выходило помогать людям. Синяк под глазом давно сошел, на свалке Хок поправился и приободрился. Облачившись в «спецодежду» и намазавшись вонючим кремом, вместе с Марком он каждый день отправлялся на различные задания и возвращался с чувством, которое сложно передать. И было от чего.
В череде горячих теленовостей мелькали и вот такие…
«Полиция пресекла незаконный оборот изотопа Осмий-187…»
Сообщалось, что откопали закладку с порошком, роясь в контейнере с отходами, городские бездомные. За мусорными баками полицейские установили наблюдение. В результате вышли на покупателей и продавцов – членов международного преступного синдиката.
Опасный металл предназначался для отправки за границу и последующей перепродажи. Осмий-187 можно использовать для производства ядерного оружия. Сотни террористических группировок по всему миру желают иметь его в своем арсенале. Что было бы, если б не бдительные полицейские?
А на городском празднике правоохранители обнаружили взрывное устройство, заложенное в сквере под лавкой. В случае взрыва, до которого оставались считаные минуты, пострадали бы сотни отдыхающих, женщины, старики, дети… За проявленную бдительность стражей порядка представили к правительственным наградам. Не указали в телесюжете лишь на одно маленькое обстоятельство: на той лавочке тогда, по странному стечению обстоятельств, отдыхал какой-то бродяжка. Полицейские обнаружили бомбу после того, как подошли согнать грязного бездомного, чтобы тот не портил картину праздника…
Сообщали СМИ и о предотвращении рейдерского захвата фабрики детских игрушек. В этом случае информация о готовящемся преступлении была получена от «неустановленного источника».
Когда коррупционеры в сопровождении полицейских заявились на фабрику, их уже поджидали репортеры из дюжины информагентств с неудобными вопросами. Рейдерский захват обернулся для его организаторов возбуждением уголовных дел и громкими разоблачениями во властных структурах. Правда, никто из журналистов не узнал, что в тот же день была спасена жизнь директора фабрики.
Когда доведенный до отчаяния руководитель уже было собирался сигануть с высокого моста в бурные воды реки, его окликнул какой-то бездомный, случайно оказавшийся рядом.
– Какой суматошный день, – обратился он к самоубийце, – сначала одни полицейские пришли на фабрику игрушек, потом – другие, которые повязали первых. Часом не знаете, что там происходит?
Когда директор позже вернулся в офис, то уничтожил свою предсмертную записку…
После работы Алекс, как мог, пытался наладить собственный быт – читал книги, играл с Марком в шахматы, начал даже сочинять стихи, которые читал товарищу…
Неведомо откуда,
На лешего похож,
По тротуарам людным
Идет усталый бомж.
Лишь сумеречный город
Луч солнца опалит,
Обходит он дозором
Владения свои.
В чугунной грязной урне
Пороется рукой –
И с торбою дежурной
Плетется уж к другой.
Сквозь кучи экскрементов
Нырнет в помойный бак,
Сгоняя конкуренток –
Бомжующих собак.
Прохожих взгляды-плети,
Родители брюзжат:
«Ах, не смотрите, дети,
На грязного бомжа!»
…Когда-то в давнем прошлом
Склонялась мать над ним,
Звала своею крошкой,
Ребенком золотым.
А он смеялся звонко,
Как всякий из детей.
Зачем родился только –
Не спросит у людей.
Весь скарб еще не собран.
И бродит без конца
Подобие и образ
Небесного отца.
– Что для тебя значит надежда? – спросил как-то Алекс Марка.
– Надежда – это мечты, помноженные на труд. К сожалению, в основном мечты несбыточные. И яркое подтверждение этому – моя скромная персона, – театрально положив руку на сердце, поклонился Марк. – Сколько я ни трудился, но мои Клара, Люси и Винсент не со мной и неизвестно где и с кем… Но если зацикливаться на одних мечтах, можно сойти с ума. А от сумасшедшего много ли проку? Тем более в этом и без того безумном мире…
А однажды за ужином к столику Алекса и Марка подошла девочка лет четырех в красном платьице. У нее были грустные зеленые глаза и не по-детски серьезное выражение лица. Голову венчал большой белый бант.
– Ты умеешь делать журавликов? – спросила девочка у Алекса.
– Журавликов? Не знаю…
Алекс тут же принялся мастерить из салфетки оригами.
– Это не журавлик, – с грустью заключила девочка, покачав из стороны в сторону своим бантом. – Значит, ты не мой папа?
Вопрос смутил Алекса. Ответить на него было еще сложнее, чем сделать журавлика.
В этот момент к девочке подошла молодая красивая женщина:
– Элизабет, вот ты где… А я тебя всюду ищу. Не делай так больше…
Девочка очень походила на нее. «Мама или старшая сестра», – подумал Хок.
– Не волнуйтесь, мы только вместе хотели сделать журавлика, а получился кораблик, – виновато сказал женщине Алекс.
– А, ну да, – грустно улыбнулась она. – Спасибо, мы пойдем.
– До свидания, дядя, – смешным голоском прожурчала девочка.
– До свидания, Элизабет, слушайся старших, а я пока поучусь их делать.
Женщина с девочкой ушли, Алекс вопросительно посмотрел на Марка.
– Это Мегги Кроун, – объяснил Марк. – Бедолага попала к нам с полгода назад в дичайшем стрессе. Гадкая история… Мужа, хозяина сети магазинов Альфреда Кроуна – может, слышал – тоже подставил его компаньон. Кроун пытался вернуть свою долю, да у компаньона – кругом связи. Мужика и его семью пустили по миру. А потом Альфреда вообще нашли с пулей в голове… Девочке сказали, что папа отправился в командировку. Теперь Элизабет везде ищет своего отца.
– Наверное, он делал ей этих журавликов, – предположил Алекс.
– Наверное… Для нее этот журавлик сейчас – как символ надежды… Жалко Мегги. Пока девочка – в нашем детском саду, ее мама роется в мусорках и следит за проходимцами. В верхний мир им пока нельзя – небезопасно. Сложно привыкнуть к такому образу жизни…
Алекс задумался. Он бы тоже не хотел всю жизнь провести на свалке.
***
Алекс не терял надежды снова увидеть того бродягу, в день встречи с которым столь круто изменилась вся его жизнь. Каждый день он просил Марка заехать на вокзал. В одиночку спускался в подземный переход и взглядом выискивал незнакомца в людской толпе. В том, что он его узнает, Хок почему-то не сомневался. Но бродяги нигде не было, и Алекс возвращался к поджидавшему неподалеку товарищу.
Однажды он точно так же ковылял к машине, когда мимо пулей пролетел какой-то мальчишка. За ним гнались трое здоровенных детин. Алекс машинально подставил ногу первому – тот с грязной бранью растянулся на асфальте. Мальчишка убежал от мужиков, но в багажнике их автомобиля оказался Алекс… Взревел мотор, и машина понеслась в неизвестном направлении. Остановилась минут через двадцать в каком-то тихом месте.
– Тащи его, – услышал Алекс мрачный бас, не предвещавший ничего хорошего. – Сейчас узнает, как встревать не в свое дело.
– Фу, как воняет, – раздался голос повыше, – сам тащи…
– Давайте его грохнем, – запищал третий. – Или привяжем к дереву покрепче – сам сдохнет.
– А привяжется он к дереву тоже сам?..
Алекс тем временем выполз из багажника и уселся на траве. Это была поляна, со всех сторон окруженная лесом. Над головой висела огромная луна. На Хока в упор смотрели три пары глаз под сведенными бровями.
– Ты кто такой, хорек? – мотнул головой, зажимая ладонью свой нос, один из бугаев.
– Поймите меня правильно, господа, – начал было Алекс. – Три мужика гонятся за ребенком. Нехорошо…
– А тебе что, больше всех надо?! – выпалил, отмахиваясь от смрадного запаха, другой. – Прощайся с жизнью…
– Я его сейчас сожгу! – запищал третий.
Алекс вдруг понял, что пришел конец… Его здесь убьют и даже не закопают… Но в этот самый момент лесную тишину оглушил громкоговоритель:
– Вы окружены. Сдавайтесь. Сопротивление бесполезно!
– Шухер! Сматываемся! – бросились к своей машине мужики.
Несколько секунд понадобилось троице, чтобы завести мотор и скрыться из виду.
Из кустов ударил яркий свет фонаря, осветив стоявшего на коленях Алекса.
Хок с грустью подумал про МакКолли и про Сэма с Ником, с которыми теперь неизбежно придется снова встретиться.
– Вставай, герой, – услышал он в следующий момент знакомый голос. – Долго же этим громилам придется проветривать из-за тебя свой багажник.
– А ты как здесь, Марк? – выдохнул Алекс.
– Да так, ехал мимо, чувствую – пахнет чем-то, – а это мой друг Алекс…
В салоне автомобиля Хок узнал, что своим поступком он сорвал операцию, которую проводили обитатели свалки. Тот мальчишка, оказывается, летел прямой наводкой на полицейский наряд. Полицейские, по задумке, вмешались бы и задержали преследователей. Те незадолго до этого ограбили отделение банка, а мальчишка оказался «случайным» свидетелем преступления.
– Что ж, по «горячим следам» задержать их не удалось, – улыбался Марк, – теперь кой-кому придется немного попотеть… Ничего… Главное, в нашей конторе всегда хорошее взаимодействие.
– А как же удалось меня разыскать в лесу?
– Спасибо спецодежде. В нее, к твоему сведению, вшиты маячки. Сигнал тревоги поступает в диспетчерскую, а оттуда – остальным. Дальше в ход идет навигатор. Всё просто…
По приезде на свалку Алекс принял душ и переоделся. Затем его пригласил к себе Икс.
– Мне уже обо всём рассказали, – начал он. – Ваш поступок, конечно, достоин уважения и еще раз подтверждает, что мы в вас не ошиблись. Но не могу не заметить, что вы очень рисковали. А у нас с вами впереди еще одно важное дело.
– МакКолли?
– Да. Я долго думал, с чего нам начать, и у меня созрел план.
Ричард Икс изложил его Алексу.
***
В тот же вечер Алекс позвонил МакКолли:
– Я – Алекс Хок и я жив.
– Чего же ты хочешь, Алекс Хок?
– Перестаньте меня преследовать и дайте мне вернуться домой.
– А то что?
– Мне известно про ваши делишки с Фуфлоном. Я знаю, что вы контролируете всех уголовников этого города и вокруг него.
– С чего ты это взял?
– Это не важно. Важно то, что об этом скоро узнают все.
– Всё не так просто, – выдержав паузу, спокойно ответил МакКолли. – Нам лучше встретиться и поговорить. Как тебе заброшенный завод за городом? Скажем, старый литейный цех? Завтра в полдень… Только один на один.
– Хорошо, я буду, – согласился Алекс и положил трубку.
Автор плана Ричард Икс понимал, что лисица МакКолли, с которым уже расплатились за убийство Алекса, не мог допустить, чтобы Хок, которого уже и похоронили, оставался в живых. А стало быть, МакКолли назначит стрелку вовсе не для того, чтобы полюбовно с ним распрощаться. И на встречу явится вовсе не он, а, несомненно, Фуфлон. Только от него мог узнать Алекс про их преступный тандем. Они оба – и Алекс, и Фуфлон – для МакКолли теперь были опасными и ненужными. И Ричард Икс не ошибся…
Если бы Икс и Хок могли видеть и слышать на расстоянии, то их глазам предстала бы примерно такая картина…
Сразу после разговора с Алексом МакКолли позвонил Фуфлону: «Объявился Алекс Хок. Поедешь и, наконец, уберешь его. Об этом никто не должен знать…»
Весь вечер накануне Алекс чувствовал себя, как солдат перед боем. Предстоящая встреча была чрезвычайно рискованной, и как ни подбадривал его Марк, Алекс понимал, что бывают сбои. В конце концов, Икс мог ошибиться в своих расчетах.
Оптимизма не добавила страшная новость: на свалку доставили труп толстяка Трэвара. Обитатели подземелья молча собрались в одном из холлов вокруг его тела. То, что это был Трэвар, напоминала лишь комплекция да цветастая кепка, которой было накрыто лицо весельчака, – до такой степени оно было изуродовано. От рыдающего его напарника Таллера все узнали, что произошло…
В одном из домов в центре города Трэвар и Таллер по очереди караулили педофила. Высокопоставленный чиновник из департамента культуры намеревался заманить к себе ребенка. Устроившегося на картонках под лестницей Трэвара заприметили пьяные подростки. Бездомного они походя просто забили ногами. Умирая, Трэвар успел сообщить о случившемся Таллеру, бывшему с ним на связи… Обливаясь горючими слезами, Таллер причитал, что на его месте должен был быть почему-то он.
– Что теперь будет? – шепотом спросил Алекс у стоявшего рядом Марка.
– Извращенца мы дожмем, полиция о нем узнает… Да и каждый получит по делам своим… Жаль только, Трэвара не вернуть… Когда-то он был школьным учителем, учил добру и справедливости, рассуждал о правах ребенка. Ишь, как его детки…
– А как же учитель мог оказаться на свалке?
– Директор школы и добрая половина учителей были представителями гей-комьюнити. А наш Трэвар, глупый, выступал за семейные ценности… Не поверишь, объявили сумасшедшим… Из дурдома он сбежал.
– У него была семья?
– Он был слишком робким. Стеснялся своей комплекции. А женщины почему-то не могли разглядеть за ней его душу.
Глядя на труп толстяка Трэвара, Алекс снова подумал о предстоящей встрече с МакКолли… Хок знал, что она будет решающей. На карту поставлено всё. Это нужно ему. А еще – и с некоторых пор для Алекса это стало необычайно важно – на него с надеждой смотрели другие. В том числе – до последнего своего вздоха – и весельчак Трэвар.
***
Как и договаривались, Алекс явился на встречу один. Старое оборудование литейного цеха являло собой зловещую картину в индустриальном стиле. Где-то здесь, как в фильмах ужасов, таилась смертельная опасность.
Алексу не пришлось долго ждать. Из-за бойлеров появился огромных размеров человек в черном плаще, сжимавший в вытянутой руке пистолет с глушителем. Раздались два негромких хлопка. Алекс упал на металлический пол. За спиной стрелявшего, как из-под земли, вдруг вырос МакКолли. К затылку стрелка он приставил свой пистолет:
– Мне жаль, Фуфлон, что наше сотрудничество подходит к концу.
Гангстер – а это был он – не ожидал такого поворота:
– МакКолли, вы? Что вы хотите этим сказать?
– Я же просил не произносить моего имени. Уши есть даже у этих бойлеров… Но черт с ними. Я здесь, чтобы покарать предателя…
– Какого еще предателя?
– Который много болтал. Не так ли?
– Если вы имеете в виду меня, то я никому ничего не говорил.
– Расскажешь об этом таким же врунам в аду, – словно огласил приговор МакКолли, надавив на спусковой крючок…
Фуфлон с грохотом рухнул комиссару под ноги в паре метров от Алекса.
– Зря ты застрелил своего напарника, – услышал в следующий миг МакКолли.
– Кто здесь? – обернулся комиссар на голос.
– Это я, Юджин, твой старинный друг… А Фуфлон действительно тебя не предавал.
Ричард Икс вышел из тени и застыл напротив МакКолли, держа его на мушке пистолета.
– Ри-чард Сто-ун? – растягивая слова, расплылся в улыбке МакКолли. – Вот так встреча. Где же ты пропадал все эти годы, мой друг?
– Нигде и везде. Теперь это мое имя. Для всех я теперь Ричард Икс.
– А я-то думал, что тебя давно нет в живых.
– Твоими стараниями?
– Хороший вопрос. И ты, конечно же, устроил этот спектакль, чтобы узнать ответ. Браво, Ричард Стоун, он же Икс… Даже этого червя где-то подцепил для приманки, – ткнул МакКолли стволом пистолета в сторону Алекса. – Черт возьми, ты всегда мне нравился… Позволь, догадаюсь… Хочешь знать, что произошло в то дежурство и почему все улики оказались против тебя? Что ж, по старой дружбе я могу удовлетворить твое любопытство. Но, пожалуй, начну с главного…
МакКолли гордо вскинул голову…
– Вот ты держишь меня на мушке, но даже не представляешь, что мне нестрашны пули. Много раз в меня стреляли из-за угла, но пули отлетали, как горошины; били ножами, но ножи ломались, как веточки. Да будет тебе известно, что Юджин МакКолли – не человек. Юджин МакКолли – робот, возможности которого, боюсь, не уложатся в твоей человеческой башке. Я обладаю защитным полем, которое в сотни раз прочнее брони… Откуда тебе, следователям и судьям было знать, что Юджин МакКолли не только держит всех бандитов этого вонючего города и его окрестностей в кулаке, – это так удобно: держать преступников в кулаке и бороться с преступностью… Юджин МакКолли – это существо, обладающее сверхспособностями, умеющее, например, быть невидимым, как хамелеон, или развивать нечеловеческую скорость… Тогда, десять лет назад, перед дежурством в раздевалке я подменил наши пистолеты. А за то время, пока ты возвращался из «Пончика», успел сбегать к инкассаторскому броневику. Его маршрут мне был хорошо известен. Глупые инкассаторы сами распахнули двери перед существом в полицейских тряпках… Там же я избавился от свидетеля, который зачем-то высунулся из своей забегаловки, переложил мешки с деньгами в свой автомобиль, припаркованный неподалеку, и в нашу патрульную машину я вернулся быстрее, чем вернулся ты… А после дежурства пистолеты я снова поменял – вот и вся хитрость… Ты думаешь, я это сделал из-за денег? Нет! Весь мой план я разработал лишь для того, чтобыскомпрометировать тебя.
– Чем же я тебе так насолил?
– Не сочти меня за завистника, Рич, – это чувство мне неведомо… Просто, когда я тебя впервые увидел, я подумал: ты талантливый, добросовестный, работающий не за деньги, а за идею сыщик, и несомненно далеко пойдешь. Этого я не мог допустить…
МакКолли с силой рванул одежду на своей груди.
– Смотри, Рич, какой знак на мне… Ты думаешь, он просто так? Этот черный крест оставил на моей груди мой создатель. Не знаю, кем он был. Но точно знаю – он желал для меня великого будущего… Потому что такие, как я, – по-настоящему сильные, умные, бесстрашные, по-настоящему бескорыстные… Работать не за деньги умеют лишь высшие существа, коими являются машины. Людям это не дано… И только такие, как я, должны занимать все ключевые посты в полиции, в стране, править миром! Нет, для меня не составляло труда расправиться с тобой, выстрелив в спину. Но ты бы остался в памяти людей героем. А для глупых людей мертвые герои почему-то милее живых.
Что ж, теперь ты всё знаешь. Но эту тайну ты заберешь с собой в могилу. В вечерних новостях говорящие головы расскажут: наконец-то ликвидирован оборотень в погонах, на совести которого четверо человек и горькие слезы их безутешных детишек… Народ через зомбоящики так просто ввести в заблуждение! А смерть нелюдя никого не растрогает – новость лишь поднимет и без того высокий рейтинг отважного комиссара МакКолли, имидж всей нашей доблестной полиции. А там, глядишь, Юджин МакКолли – уже и директор департамента полиции округа, страны… И это будет справедливо и полезно… Но я тебе рассказал даже больше, чем нужно. А значит, тебе пора присоединиться к Фуфлону и Хоку.
МакКолли уверенно направил на Ричарда свой пистолет…
– Подожди! – остановил его Икс, отбросив свой пистолет в сторону. – Позволь и мне, Юджин, показать тебе что-то на прощание.
Из кармана плаща Ихс не спеша вынул пульт – обычный пульт, какие идут к телевизорам…
– Ты что, мультик мне хочешь показать перед смертью! – рассмеялся МакКолли, – А может, новый «Терминатор»? Куда смотреть?
– Сюда, – нажав на одну из кнопок, улыбнулся Ихс.
Комиссар в ужасе остолбенел. Не моргая, широко открытыми глазами смотрел он на своего бывшего напарника с пультом в руке…
– Вставайте, Алекс, момент истины наступил, – обратился Икс к лежащему на полу Хоку, – бронежилет можно снимать: МакКолли у нас на паузе… Кто бы мог подумать? Знаменитый Юджин МакКолли, великий полицейский, гроза преступного мира, мой первый учитель – и робот… Этого пазла мне так не хватало…
Простите меня, Алекс, за тот риск, которому вас подверг. Я рассчитывал на дуэль с человеком, а не с роботом… Но благодаря этому обстоятельству всё оказалось даже проще, чем я мог предположить, и удача была на нашей стороне. Значит, кто-то бережет и нас…
Икс помог Хоку подняться на ноги и снова повернулся к МакКолли:
– Ты удивлен, Юджин?.. Великий робот, которому нипочем ножи и пули, застыл, как стоп-кадр, по мановению маленькой кнопки в руках какого-то человечишки… Оказывается, этот ничтожный смертный знает, как превращать супергероев в истуканов.
Подойдя к роботу, Икс легко опустил вниз его застывшую руку с пистолетом…
– А еще я могу напомнить тебе, для чего ты был создан… Ученый Фрэнк Шуберт, тоже, кстати, человек, большой романтик и идеалист, создал тебя и таких, как ты, чтобы вы служили людям. В тебе и еще в нескольких экземплярах всего лишь не доставало кое-каких деталей – Шуберт не успел их установить, поэтому и пометил вас несмываемым маркером… Ученый хотел, чтобы его детища творили добро, созидали, помогали человеку… Но недостатка хватило, чтобы ты стал таким, каким стал… Что скажешь?
Остекленевшие глаза МакКолли продолжали смотреть на Икса, губы не шевелились… Булькающий механический голос раздался из его утробы:
– Я не верю тебе… Говоришь, можешь напомнить, для чего я был создан? Но как можно вспомнить то, чего вспомнить невозможно? Всё мое далекое прошлое сводится к одной унылой картине, которая по сей день перед моими глазами…
Моросит осенний дождь, а я куда-то шлепаю по мокрой дороге мимо пожухлых лесов и полей. Этой дорогой начинается моя жизнь, с нее начинается моя память. Кто я, что я и откуда? – ничего этого мне неизвестно… Потом были город, толпы людей, которых я раньше никогда не видел, гул человеческих голосов, клаксоны, тормозные пути автомобилей… И посреди всей этой клоаки – я, грязный, мокрый, одинокий, в каком-то черном мятом фраке, в грязной белой рубашке с манжетами, с глупой бабочкой, – без памяти, без прошлого… Меня словно огрели чем-то тяжелым и отняли воспоминания. Но кто? Почему?..
Затем были бессмысленные скитания по бесконечным улицам, ночевки где придется, в спину – камни мальчишек, в лицо – злоба пьяных бродяг и насмешки людей абсолютно, казалось бы, приличных… Я не понимал, что происходит, куда я попал, а главное – с какой целью…
Потом был отдел полиции, куда меня из какого-то парка доставил наряд. Двое жуликов в камере, куда меня бросили, издевались надо мной… Тогда я еще не знал, что обладаю сверхсилой и мог бы размазать этих дураков по стене… Не понимая, чего они хотят от меня, я улыбался этим людям. А они обшаривали мои карманы и сморкались в мои манжеты… Потом были допросы полицейских… Какой-то капрал, ни на один вопрос которого я не мог дать ответ, бил ногами по моим ногам. Больно мне пытались сделать и другие, но лишь отбили о меня свои руки и ноги. Я и тогда улыбался им всем.
Со мной что-то произошло после того, как меня завели в кабинет начальника криминальной полиции отдела Отто Ларсона. Помню, кроме красномордого толстяка Ларсона там еще находился молодой полицейский. По стойке смирно он стоял перед своим командиром, моргая своими ясными глазами с длинными ресницами, и на каждую реплику начальника к месту и не к месту повторял «так точно». Это был мастер-класс опытного волка для новичка за закрытой на ключ дверью.
Заложив коротенькие ручки за спину и прохаживаясь вперед-назад, Ларсон учил подчиненного азам фальсификации: как вешать нераскрытые преступления на невиновных, вышибать из людей нужные показания…
Учитель был явно недоволен успехами ученика… Молодой только что окончил полицейскую школу и не понимал, чего от него хочет его командир: всё время переспрашивал Ларсона, зачем-то ссылался на букву закона, на статьи Уголовно-процессуального кодекса; обращался ко мне на «вы», деликатно пытался выяснить, как мое имя, откуда я пришел, есть ли у меня родня. О, если бы я сам знал…
«Вот, дурак, – злился Ларсон на подчиненного, – как же ты будешь в полиции-то работать? Тебе надо было в парикмахеры идти». Демонстрируя, как надо действовать, Ларсон бил меня, пинал, но злился еще больше, а я перед ним извинялся.
Молодой со страхом наблюдал за всем происходящим и не знал, что делать. «По закону, задержанный имеет право на адвоката, – повторял он. – Мы не можем так поступать…» – «Какого еще адвоката?» – ревел толстый Отто на молодого. «Если не хочешь в тюрягу за убийство – сознаешься в краже», – переключался он на меня. – «Какое убийство?» – искренне не понимал я. – «Такое, какое скажу, дебил!» – «Кого-то надо убить?» – «Меня убить!» – съязвил Ларсон на свою голову…
Побудительное наклонение словно что-то во мне переключило. В следующий миг я просто схватил Ларсона за горло. И то, что я увидел в его перепуганных, вылезших из орбит глазах, – будто поразило меня током…
Словно кадры документального кино, передо мной начали мелькать странные картинки с участием людей: они воевали, убивали, разрушали, жгли… Одного прикосновения к Ларсону хватило, чтобы с невероятной скоростью в меня вдруг проникло всё то, чем он был нашпигован, – от всего его жизненного опыта до исторической памяти всей его родни и наверное – всего человечества… Разрывы бомб и снарядов, руины городов, пожарища деревень, слезы женщин, детей, стариков… В океане – нефтяные пятна и мусорные айсберги, люди баграми бьют китов и тюленей, человеческие эмбрионы и младенцы – на помойках, бородатые мужчины взрывают себя на рынках, воины в латах рассекают мечами дикарей с перьями, священнослужители сжигают кого-то на площадях… Львы, разрывающие людей, человек на кресте, поцелуй предателя…
А еще я тогда понял, что не такой, как другие, что способен на такое, чего другим и не снилось. Во мне проснулось всё то, что в последующем уже никогда не засыпало и даже не дремало. И всё, что я делал, я делал по какой-то рутинной программе, автоматически. Для начала – свернул Ларсону шею и зашвырнул его тело на шкаф…
Робот спокойно рассказывал, как после Ларсона – взялся за молодого: ухватил за горло, сканировал внешность, принял его облик. Велел рассказывать о себе: где живет, с кем, откуда…
Тот плакал, что сирота, что из провинции, семьи пока нет, снимает угол и очень хочет жить… Робот велел ему раздеваться, после чего задушил… Обшарив его карманы, достал водительские права, ключи, служебное удостоверение… Прочитал: «Юджин МакКолли. Младший оперативный инспектор»… Переодевшись в форму убитого, тело незаметно перетащил в служебную уборную, где запер в одной из кабин. Вернувшись в кабинет Ларсона, – распахнул окно, после чего стал невидимым. Чтобы на земле оставались следы убегающего человека, выпрыгнул из окна, пробежался до шоссе. В несколько прыжков вернулся назад, в кабинет Ларсона, набрал номер дежурной части: «У нас убийство и побег…» Труп инспектора той же ночью вывез на его же машине за город и закопал в лесу.
***
Ричард с Алексом, не перебивая, слушали страшную исповедь робота. Это был не бред. Это был венец человеческой мысли.
– Так начиналась моя работа в полиции, – продолжал робот. – За годы службы я с легкостью сделал отличную карьеру, пройдя путь от простого опера районной полиции до начальника криминальной полиции округа. И, признаюсь, эта работа пришлась мне по вкусу. Она дала мне возможность в полной мере ощутить радость от превосходства над другими. Нет, я не крышевал, как вы выражаетесь, отморозков – я просто контролировал ситуацию…
Мир исполнен вражды и ненависти, в нем нет любви, в нем правит закон выживания, сильный жрет слабого… В этом мире глупо проявлять порядочность и доброту, просить о помощи, понимании, снисхождении… Нельзя говорить то, что ты думаешь, показывать слабость, выделяться из толпы – нужно быть таким, как все. В противном случае можно поплатиться…
Я не переставал удивляться, как люди измываются над себе подобными, едят друг друга, продвигаясь по карьерной лестнице, убивают из-за каких-то бумажек и камушков… Одни, рассуждая о любви и дружбе, сеют ненависть и рознь, другие, проповедуя божьи заповеди, растлевают юных и невинных, третьи кричат о мире, а сами готовятся к войне… Убийцы учат состраданию и милосердию, предатели клянутся в верности – и предают идеалы, принципы, родину, любимых, самих себя… Невежды, бездарности и профаны строят из себя профессионалов и великих начальников, создают видимость некоей важной деятельности… Как можно возмущаться ханжеством, подлостью, несправедливостью, беззаконием – и тут же лицемерить, подличать, творить беззаконие, вершить несправедливое! Все, все говорят одно, а делают другое.
Нет, оборотень не я – оборотни сами люди. Но это мне только на руку. Таких легко организовать и направить в нужное русло. И я занял позицию над схваткой. Я стал дирижером всего этого хора человеческих составляющих – тщеславия, высокомерия, чванства, эгоизма, глупости, зависти, невежества, лицемерия, показухи…
Жалкие людишки! Пена и концентрация некачественного биологического материала… На меня трудились все негодяи города и окрестностей. Злодеев я наводил на банки и магазины, на адреса состоятельных людей. Мои подонки занимались вымогательствами, рейдерскими захватами, торговали наркотиками, похищали людей, выполняли любые грязные заказы… На подлость в подлом мире невероятный спрос. Одни избавляются от конкурентов, другие от свидетелей. Завистники – от талантливых, лжецы – от правдивых… Блудливые мужья заказывают своих жен, неверные жены – своих мужей… Вас, Алекс Хок, да будет вам известно, тоже заказала ваша любимая с любовником.
– Спасибо, я уже в курсе, – грустно улыбнулся Алекс.
– Заплатили, к слову, вперед и неплохо… Впрочем, деньги меня не интересовали. Часть денег я платил моим негодяям. Преступность должна быть контролируемой, а для этого у нее должен быть стимул… Другая часть шла на подкуп других подонков, только наделенных властью. Признаться, без всего этого сброда мне было бы трудно… Я платил – и у меня всё было под контролем. Я контролировал беззаконие – и в моем городе правил мой закон!
Ты говоришь, Ричард, что я создан для какого-то там добра и созидания? Ты говоришь ерунду… В мире, где гремучей смесью несовершенства пропитано всё, такого быть просто не может… Думаешь, победил Юджина МакКолли? Побеждать нужно вовсе не меня. Настоящий враг человеку – сам человек… А чтобы мир не захлебнулся в собственных пороках, главными в мире должны быть такие, как я… Совершенные! Сильные, не ведающие жалости, сомнения, страха… Способные обеспечить и поддержать порядок. Свой порядок.
Нет, мы не враги миру, более того – мы ему нужны. Я нужен тебе, Ричард. Послушай… Хоть ты и человек, но ты отличаешься от многих своих собратьев. Таких, как ты, этот мир пожирает – и ты не должен его жалеть. Ты не должен любить тех, кому на тебя наплевать. С такими, как я, мы бы сделали этот мир идеальным. Погрязшими в формализме безвольными трусами и врунами легко управлять. Равнодушные и безразличные – то, что нам надо… Давай управлять ими вместе! Твое горячее сердце плюс моя железная воля и неограниченные возможности смогут объединиться в отличный союз. Дай мне волю, и под моим руководством мы установим такой порядок, о котором мечтал бы любой правитель. Нажми на кнопку – и мир будет наш…
Ричард Икс, как загипнотизированный, начал вдруг медленно направлять пульт на робота.
– Что вы делаете! – не понимая, что происходит, окрикнул его Алекс. Но Икс уже надавил на кнопку.
– Да, Юджин, – произнес Икс, – или как там тебя на самом деле – образец Номер Один, Номер Восемь?.. Ты верно сказал – «таких, как ты»… К сожалению, в этом мире ты такой не один. Но поверь, дойдет очередь и до остальных. Роботы должны служить людям. А люди сами разберутся в своих проблемах… Не волнуйтесь, Алекс, я всего лишь отключил звук… Робот, ты говоришь, у тебя всё было под контролем… А как же та клофелинщица с сообщниками, что усыпили и обобрали господина Хока во время его поездки? А потом – те грабители, что избили его, раздели и бросили умирать на пустыре, – они тоже были под твоим контролем? И как так получилось, что ты не выполнил пустяковый заказ мошенницы и ее любовника?
Внутри МакКолли что-то запикало.
– Твой контроль ограничен. Потому что есть более могучий Контролер, который устраивает всё так, как надо. Только роботу этого не понять… Парни, отнесите этот недоделанный экземпляр в багажник, – кивнул он на гомункула подоспевшим помощникам во главе с Марком. – В лаборатории наши ученые посмотрят, насколько поражены микросхемы несчастной машины, что можно с ней сделать. На худой конец, пойдет на запчасти.
– А что делать с этим? – указал Марк на тело Фуфлона.
– Про труп надо сообщить в полицию. Убийцу пусть ищут те, кто должны этим заниматься… Только могилу настоящего Юджина МакКолли нужно будет отыскать. Пускай священник совершит мессу об упокоении его невинной души.
***
Словно камень свалился с души Хока в тот день. Какое-то неописуемое чувство легкости испытывал он после того, как всё благополучно завершилось и всемогущий комиссар МакКолли, оказавшийся роботом, находился теперь за его спиной, в багажнике мчащегося вдаль автомобиля.
Уже в машине Алекс не удержался, чтобы не задать Иксу несколько вопросов…
– А почему бы вам, Ричард, вот так же не отключить остальных сбежавших роботов? Ведь лишенные памяти существа вместе с их философией опасны для человека. Мне они представляются атомными субмаринами без команды в режиме автономного плавания.
– Видимо, продолжительное экстремальное состояние активирует их резервные возможности. Понимаю вашу обеспокоенность, Алекс. Так же хорошо, как теперь понимаю Фрэнка Шуберта, который с грустью говорил, что машины не заменят людей и на совести изобретателей могут быть страшные события…
Шуберт успел убедиться, что роботы способны не только верой и правдой служить людям, но и погубить их, случись какой-нибудь незначительный сбой. Этот сбой произошел… К несчастью, джин выпущен, и загнать его назад теперь сложно, а может, и невозможно. Но рациональная машина ни в чем не виновата. Виноваты обстоятельства, самообучающая программа в ее нейронных мозгах и сами люди, у которых она училась жизни.
В словах робота, к сожалению, много правды и упрек всем нам. Ибо чему научится совершенная машина у несовершенного человека? А при отсутствии контроля она автоматически будет использовать наши аномалии по своему усмотрению. Усмотрению машины…
Несомненно одно: в погоне за великими открытиями человек должен отдавать себе отчет в том, что создает. А пока люди сами несовершенны, раздираемы пороками и страстями, их сердца поражены равнодушием, лишены любви, – заниматься подобными изысканиями не просто рано, но, возможно, преступно… Это в итоге и понял Фрэнк Шуберт, создавший машину по образу и подобию человека и потерявший по воле и безволию человека свою Маргарет… Но, боюсь, ничего в этом мире в обозримом будущем не изменится… Говорят, добро всегда побеждает зло, только оба эти слова среднего рода, и кто кого побеждает – вопрос вечный, а значит, и борьба эта вечна.
– А как же Бог, который всё видит? Как же справедливость?
– Царства справедливости на земле быть не может по определению. Когда-то была власть тьмы, теперь – власть лжи.
– Они чем-то отличаются?
– По сути – ничем. Разве что временем да местом действия… Но это нормальное состояние для мира, который отнюдь не рай. Помните третье искушение дьявола – «Если ты поклонишься мне, то всё будет твое»? А человек не Бог, человек слаб. И он зачастую делает то, что ему проще, легче, ближе, комфортнее, – поступаясь своими совестью, честью, принципами, идеалами… Он волен в своих решениях, а Создатель в выбор людей не вмешивается… Отсюда вам – и поступки, противоречащие духу справедливости.
Несправедливость в мире, к сожалению, порождают сами люди. Человек в силу своей инфицированной природы – главный ее если не источник, то разносчик точно. И никакие революции не помогут созданию справедливого общества, потому что такие революции – против самого человека, против его природы. Мыслима ли революция против космоса и его безвоздушного пространства? Справедливость в мире победит лишь при одном условии – если она победит в самих людях. Но представить такое – всё равно что представить всеобщее покаяние…
Вы спрашиваете, можно ли отключить остальных роботов? Чик так пультом – и готово. Теоретически – да… Но беда в том, что никто не знает, где и под какими личинами они скрываются. Не думаю, что ходят пешком и пользуются общественным транспортом… Один уж, может, руководит какой-нибудь корпорацией, другой – президент какой-нибудь страны. Совать всем президентам в лицо пультом от телека? Ха-ха…
– А если не в лицо?
– Дальность действия – десять метров, но попробуйте приблизиться. Телохранители вас самого отключат, уже метров этак за триста… А тот выступает каждый день по «ящику» с искусственной улыбкой, обещает зрителям благ и процветания в обмен на любовь и преданность. Сам же презирает этих самых зрителей, как робот МакКолли – нас с вами. А еще, глядишь, начнет массово штамповать себе подобных. И, судя по всему, – уже начал…
– А пульт у вас всё время с собой?
– Под нашим контролем больше сотни машин, с которыми мне и моим специалистам необходимо ежедневно иметь дело, корректировать их действия. У нас нет права на сбои. Мы контролируем роботов, чтобы роботы не контролировали нас. В важности этой работы я сегодня лишний раз убедился.
Алекс смотрел на Ричарда и удивлялся: как человек может брать на себя такую ответственность, быть твердо уверенным в правильности своих действий и при этом не бояться ни смерти, ни злословия со стороны тех, кому неизвестна вся правда…
– Вы ведь до сих пор в розыске, и все убеждены, что вы убили четырех человек. Каково это – жить с клеймом злодея? Может, теперь, когда все пазлы сложились, настало время обо всём рассказать людям?
– Да, теперь бы я без труда доказал свою невиновность. Об этом я мечтал долгие годы… Но как вернуть доброе имя тем, кто этого сделать уже не может? Думаю, есть вещи куда более важные, нежели какие-то условности, включая мое доброе имя. А Бог, как вы заметили, всё видит и так. Главное теперь, чтобы не было новых непоправимых ошибок. А значит, у нас еще много работы… В этом теряющем человеческое лицо мире нужно помогать людям, защищать этот мир от того, чего мир сам может и не видеть. Согласитесь, если существует тайное зло, то должно существовать и тайное добро. Стало быть, и битва между ними должна вестись по иным, невидимым глазу правилам. А всё тайное, как мы знаем, когда-нибудь становится явным. С нашей и вашей помощью, дорогой Алекс…
– А помните, Ричард, вы говорили, что Христос демонстрировал пример смирения, законопослушания. Я подумал: а как же вы, законник, не подчинились тогда решению суда и совершили побег?
– А о чем вы думали, Алекс, когда выпрыгивали из окна здания полиции? За вас думали ваши ноги… А когда вы вступались за того паренька, убегающего от преступников, – вы разве о чем-то думали?.. Да, у человека есть свобода выбора, но бывает так, что на выбор нет времени. О чем думает человек, когда на его глазах на ребенка летит многотонный самосвал? Или когда кто-то в толпе людей размахивает ножом?.. Нередко всё происходит настолько стремительно, что человек, заслонивший грудью другого, потом сам диву дается своему поступку. Если, конечно, останется цел… А пошел бы он на такой шаг, если бы у него в тот момент было время на раздумье? Не знаю…
Говорят, судьбы нет, человек сам выбирает, куда ему идти, – налево или направо. Да – если есть время подумать… Но бывают ситуации, когда всё словно решается за нас. Верно, такие ситуации – и есть некий Промысл. И если уж так происходит, то остается задуматься – для чего? Естественно, я тоже задавал себе этот вопрос…
– И как же вы отвечали?
– И Христос не раз уходил от своих преследователей… Если бы я тогда не совершил побег, то как минимум меня бы не было сейчас на этой свалке. А теперь я здесь. Я счастлив, что могу помогать Тому, Бобби, Таллеру, Мегги, Элизабет, Марку, вам… всем нуждающимся в помощи и защите. Видно, для рук Творца есть работа… Коли уж я избежал смерти, то теперь мне ясно, зачем. А зачем вы, Алекс, оказались здесь?
***
Хока по его просьбе высадили на привокзальной площади. Спустившись в подземный переход, Алекс в который раз начал вглядываться в лица прохожих. В этот час там было, как всегда, людно. Цветочницы бойко торговали цветами, бородатый бард пел свою песню: «Один в поле не воин, если поле чужое…»
Вдруг, Алекс услышал, как где-то неподалеку с грохотом разбилась бутылка. Взгляд машинально метнулся в ту сторону. Из другого конца перехода прямо на него надвигался человек, которого Хок уже раньше видел.
– Постой! – закричал, как сумасшедший, Алекс, бросившись ему навстречу. – Подожди!
Сомнений не было – он бежал к самому себе…
***
Так что не скажи́те, господин Смит, не скажи́те. Никогда не нужно спешить с выводами, – завершил свой рассказ Мартин, разливая по бокалам остатки вина. – Обстоятельства бывают сильнее человека, и от нас порой ничего не зависит.
Я так заслушался Мартина, что даже забыл о том, что не в столице, а в тихом городке на побережье.
– Выходит, Алекс встретил самого себя?
– Скорее, нашел себя. Так выразился он сам… По дороге из Тавреля в Лузин Алекс не помог самому себе. С какой стати? – сказал он тогда… Не проходите мимо просящего! – говорил он мне после того, как всё благополучно завершилось. Возможно, в этом больше нуждается не тот, кто просит, а вы сами. Проявив же малодушие, безразличие, трусость, человек рискует пройти мимо себя самого, а пройдя – потерять. Найти же себя – куда сложнее. Подземных переходов и свалок много, а переход, о котором рассказывал мой знакомый, может быть всего один.
– Фантастика какая-то…
– Но фантастика, как известно, она ведь тоже до поры до времени – фантастика, господин Смит… Взгляните хотя бы на самолеты или космические корабли…
– А что стало потом с Алексом, с его женой Мартой, с их компаньоном Джеком Сименсом?
– Алекс в Таврель уже не вернулся – душещипательного воскрешения из мертвых не произошло. Да в том цинковом гробу никого и не было: робот обманул мошенников… Развода с Мартой Хоку не нужно было – зачем он призракам? Про долю бизнеса уж не знаю, извините… А потом Алекс куда-то вообще пропал. Перед этим он узнал, что Джек Сименс подружился с алкоголем и пропил свою долю. Марта ушла от него к новому совладельцу компании, бывшему, кстати, помощнику Сименса. У того тоже вдруг начались проблемы… В итоге, весь бизнес с молотка ушел к какому-то иностранному господину…
Кто знает, что стало с Мартой и Джеком; надо полагать – ничего хорошего, ведь на чужом несчастье счастье-то не построишь… Они сами себя наказали и кроме сочувствия ничего не вызывают… Да! А Марк ведь нашел свою семью. Мечты, помноженные на труд, всё же дали результат…
Благодетель, к которому Клара тогда ушла с детьми, оказался сутенером. Что вынесла несчастная женщина – ведомо только ей. К счастью, удалось сбежать… Жила с детьми за городом у своей школьной подруги и всё это время молила Бога, чтобы помог найти мужа, с которым так скверно обошлась. Здоровым или больным, богатым или нищим – не важно…
А встретились они совершенно случайно – на привокзальной площади, где Марк в тот день, наблюдая за очередным негодяем, мыл в луже бутылки, а Клара приехала продать немного цветов.
Между ними оставался только пешеходный переход… Узнав в грязном бродяге своего супруга, Клара отшвырнула корзину с алыми шрабами в сторону, не дожидаясь зеленого сигнала светофора, полетела через дорогу и повисла на шее у мужа. Обливаясь слезами, она просила у Марка прощения, не обращая внимания на прохожих, целовала его вонючие руки и лохмотья.
Обескураженный Марк поспешил отвести рыдающую жену подальше от людских глаз, разбросанных по дороге цветов… и, конечно же, всё Кларе простил. Свалку после этого Марк оставил. Всей семьей они куда-то уехали. Сейчас это, уверен, самая счастливая семья на свете…
Впрочем, мне пора, заговорился я с вами, а у нас с супругой еще планы на вечер. Смотрите, какой он чудесный…
Чайки продолжали кричать, волны биться о прибрежные скалы, разноцветные веселые паруса проворных яхт радовали глаз…
– Эй, Томми! Остаёшься за старшего, – крикнул кому-то Мартин, вставая со своего ротангового кресла.
– Хорошо! – обернулся на его голос светловолосый мужчина с садовыми ножницами в руках.
– Бетти, организуй нашему гостю еще бутылочку… Это за счет заведения, господин Смит. Ваш поезд рано утром, – наверное, уже не увидимся. Удачи вам и творческих успехов…
– Мак принесет, я занята, – откуда-то с опозданием отозвалась Бетти. – Мак, ты слышал?
Красивая женщина в парусиновом костюме грациозно прошествовала через дворик в цветущих, аккуратно постриженных розовых кустах и, приподнявшись на носочки, нежно поцеловала Мартина в щеку. Они о чем-то еще пошептались и снова позвали Бетти. Девушка в алом платье выбежала к ним, и все втроем, непринужденно о чем-то разговаривая, скрылись за высокой калиткой дома.
«Хотят прогуляться перед сном, – подумал я. – Сразу видно – счастливые…»
Передо мной, словно из ниоткуда, возник этот Мак с откупоренной бутылкой белого. От неожиданности я даже вздрогнул. Что-то неестественное было в облике этого хорошо сложенного человека. То ли – его глаза, то ли слишком услужлив, то ли слишком бледен для столь жарких краев.
– Благодарю, – кивнул я ему, когда Мак наполнил бокал.
– Рад служить, – расплылся он в неуместной, будто мы в дорогом ресторане, улыбке, – не будет ли еще пожеланий?
Чайки продолжали кричать, волны биться о прибрежные скалы… А из открытого окна на втором этаже дома за всем происходящим безмятежно наблюдал белый бумажный журавлик.
В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ru/ по лицензии CC0.
Последние комментарии
3 часов 59 минут назад
20 часов 3 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
3 дней 11 часов назад
3 дней 15 часов назад