Истина не рождается в споре [Игорь Маркович Росоховатский] (fb2) читать постранично, страница - 3

— Ты можешь сказать, что случилось, Антон? Заболел?

— И это тоже.

— Почему тоже?

— Дело не только в этом.

— В чем же еще?

Торецкий размышляет: сказать ли? Но, видимо, ему очень хочется поговорить начистоту.

— Вот ты сказал: «Выбыл из игры». Удивительно точно. Человек играет всю жизнь не только в том случае, если он актер. Каждый выбирает себе какую-нибудь роль, воображает себя таким, каким бы ему хотелось быть. Может, в детстве полюбил книжного героя или позавидовал «королю улицы», или слишком крепко запомнил рыцаря из сказки. У каждого — своя роль, своя игра. Но случается, что человек перестает играть и становится самим собой. И тогда не только другие, но и сам он не узнает себя. Вот иду я сейчас по улице, встречаю знакомых, поклонников. И хоть бы кто из них узнал меня. А почему? Помнишь, как я раньше по улице ходил? Не ходил — шествовал. Всегда с непокрытой головой, ветер волосы перебирает.

Торецкий отдается воспоминанию о недавних днях. Он выпрямляется улыбаясь, снимает шапку, встряхивает волосами. Перед нами совсем другой человек — мужественный, закаленный, рыцарь без страха и упрека, герой пьес и фильмов. Пройдя мимо такого на улице, невольно обернешься.

— А думаешь, одна лишь приятность в такой роли? В мороз, например. Когда хочется шапку нахлобучить, уши согреть. А нельзя. Терпи, казак, играй перед другими и перед самим собой. Добровольно и бескорыстно. Мотает головой. — Надоело!

Усталым жестом напяливает шапку, втягивает голову в плечи и превращается в сухонького, невзрачного человечка, одного из пешеходов большого города. И голос у него усталый.

— Теперь в последние часы не хочу играть ни в чем. Вот наушники опустил — тепло. Иду такой походкой, как хочется, а не такой, как «положено». Сидеть буду как хочется, стоять как хочется, говорить что хочется. А захочется молчать — буду молчать, даже когда это невежливо.

Беспокойство мужчины возрастает. Он пытается перевести все в шутку:

— Что-то ты чересчур философствуешь! Еще Сенекой станешь…

Торецкий поглощен своими мыслями, не слышит последних фраз, продолжает:

— И когда перестаешь играть и тебе уже не нужен весь громоздкий, с трудом накопленный реквизит, оказывается, что человеку для жизни нужно совсем мало и зачастую совсем не то, что приобретал и копил. Может быть, мне необходимо сейчас то, что я потерял, то, от чего отказался ради игры. Понимаешь?

Очень тихо, почти испуганно мужчина спрашивает:

— Идешь к ним?

Торецкий утвердительно кивает.

Медик. Вы ошиблись в прогнозе, друг мой.

Кибернетик. Наполовину.

Зачеркивает первую половину предсказания. Остаются слова: «Вернется к семье».

III. Аркадий Иванович Дубков, журналист

— Хороший товарищ и неплохой работник. Звезд с неба не хватал, но репортаж или информацию умел написать. К сожалению, любил выпить. Один не пил, сколачивал компанию — на это он был мастак. — Рассказывая о Дубкове, заведующий отделом редакции постепенно разошелся, начал жестикулировать. — А как выпьет Аркадий Иванович, давай истории «из жизни» рассказывать. На это он тоже мастер был, даже «гроссмейстер». Так входит в роль, что, где правда, где выдумка, не разберешь. Большой артист в нем погиб.

— А чем он особенно увлекался? — спрашивает Кибернетик.

— Да, пожалуй, особых увлечений больше и не замечалось. Жена его тоже у нас работает, детей у них нет… Вы бы с его женой поговорили…

— Говорил уже, — отвечает Кибернетик. — Она мне сказала, в общем, то же, что и вы.

Заведующий отделом не мог скрыть довольной улыбки:

— Мы с ним вместе лет двадцать работаем. Как тут не узнать друг друга.

Предсказание Кибернетика:

Соберет друзей на последнюю выпивку.

Крупно: лицо Аркадия Ивановича в окне вагона мчащегося поезда, за стеклом автомобиля, в круглом окошке самолета. Аркадий Иванович посматривает на часы. Для свершения задуманного каждая минута жизни на счету. Он едет в одну из воюющих африканских стран специальным корреспондентом журнала.

Взрывы, огонь, дым. Мелькает фигура журналиста Дубкова. Аркадий Иванович не забывает поправлять диск с телепередатчиком. Время от времени делает короткие записи в блокноте.

Вот он выносит из огня тяжелораненого. И снова с фотоаппаратом в наступающей цепи повстанцев. Падают бойцы. Аркадий Иванович неустрашим. Он идет туда, где пули ложатся гуще, где опасность больше.

Цепь бойцов залегла под кинжальным огнем пулеметов. Люди стараются слиться с землей, врасти в нее. Командир что-то кричит, пытается поднять бойцов, но это невозможно.

Аркадий Дубков укрепляет телепередатчик. По его лицу видно, что он колеблется, пытаясь преодолеть страх. С тоской смотрит на небо, на сожженную землю. Вот рука снова коснулась телепередатчика, журналист вспоминает: его видят. Выражение лица меняется, становится решительным.

Дубков вскакивает, вытягивает руку с пистолетом:

— Вперед!

Успевает сделать несколько