Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
========== Глава 1. За пределами видимого ==========
За 5 лет до подписания мира с Плутарком
Синий «Чопер» взревел: металлические пальцы рванули передний тормоз, унося мотоцикл в контролируемый занос. Модо молниеносно скинул передачу до первой и следующим движением, используя ногу как опору, раскрутил вокруг себя байк, поворачиваясь к противнику лицом, на котором ненавистью полыхал единственный глаз. Опытный взгляд выхватил преследующих его врагов, и боец, практически не целясь, сбил тех с багги выстрелом механической руки. Кисть вывернула полный газ, верный товарищ взвыл на максимальных оборотах двигателя, и серый великан, рванув рычаг переключения передач, понесся обратно в гущу сражения, скаля зубы и искусно маневрируя между осколками камней.
Спустя годы он вновь сражался в Лабиринте Ночи.
Время мало что изменило в обустроенных тут лагерях-поселениях. Возможно, с продовольствием стало чуть легче, да предметы первой необходимости время от времени удавалось передать, но крысы, эти мерзкие предатели родной планеты, вцепились в горы мертвой хваткой, не позволяя ни выбить их, ни вывезти мирное население в безопасные зоны. Поэтому сейчас Борцы за свободу всеми силами шли на прорыв, сражаясь не на жизнь, а на смерть, за каждую пещеру и переход.
Сражаясь за тех, кто многие годы провел здесь, просто пытаясь выжить.
Часть лабиринта была не та, в которой ему пришлось провести несколько лет, но походила на знакомые катакомбы как две капли воды: каменные своды, тесные переходы, то тут, то там раскиданная утварь и оставленные при поспешных сборах вещи. Бойцы сражались без страха, зная, что всех жителей еще сутки назад эвакуировала автоколонна. Им же, основной ударной силе, оставалось лишь зачистить территорию от врага.
Фара лизнула светом стену. Внезапно длинная тень взметнулась на ней: кто-то укрылся за огромным камнем недалеко от входа в пещеру.
Модо затормозил, оскалился, нащупал гашетки орудий. Еще мгновение — лазеры разнесли бы и валун, и подлую тварь, что скрылась за ним! Он почти нажал кнопки, но что-то кольнуло сердце, отводя палец: его как будто тянуло взглянуть туда, куда он готовился послать смерть. Левая нога ударила по рычагу, кидая передачу с нейтралки на первую, правая рука аккуратно потянула на себя газ. Мотоцикл плавно объехал преграду, фонарь в форме мышиной головы осветил пространство, в котором пряталось неизвестное существо, которое вот-вот будет расстреляно в упор за все те мучения, что причиняло мышиному народу.
Хвост, обвитый вокруг сжавшегося комочком марсианина, был покрыт серой шерстью. На спине под тонкой, почти прозрачной от времени футболкой, проступали позвонки. В черных волосах терялись дрожащие, едва розовые от страха антенны.
Модо похолодел: за обломком скалы, закрывая что-то всем телом и дрожа, сидела мышь.
Поняв, что обнаружена, она, щурясь, повернулась к источнику света и опасности, прикрыла ладонью верх лица, и длинная, черная коса скатилась с худого плеча, пересчитав ребра.
Байкер поспешно выключил фару, чтоб не слепить и так напуганную до предела женщину.
Та, распахнув полные ужаса глаза, заглянула в самую душу великана взором цвета марсианской ночи.
Кровь застучала в висках воина, сердце на миг запылало, полное надежды…
…и тут же упало куда-то к ядру планеты, разрываясь от острой боли, что так и не притупилась с годами.
Это была не Терри.
Оцепенев от нахлынувших на него эмоций, Модо, не отрываясь, смотрела на марсианку, а та продолжала что-то прятать, закрывая от всех возможных опасностей собственным телом. Внезапно детский всхлип разорвал реальность, и из-за хрупкой серой девушки выглянул заплаканный рыжий мышонок.
Мужчина, как будто сбросив наваждение, соскочил с байка и, рванув к ним, заорал:
— Ты что тут делаешь? Всех гражданских же вчера эвакуировали?!
Мышка, не признав соплеменника, шарахнулась от несущегося на нее громилы в непрозрачном шлеме с блестящей сталью вместо правой руки, но Модо успел перехватить ее и потащил к спасительному транспорту. Неожиданно обезумевшая от страха мать извернулась и умудрилась ловко пнуть его в колено с силой, которую сложно было ожидать от этой исхудалой, напуганной женщины. Растерянный боец разжал хватку, и та, прижав к груди ребенка, со всех ног побежала, не разбирая дороги.
«Прямо на линию огня! Дурная баба!» — Модо, метнувшись к мотоциклу, резко рванул с места, стремясь настигнуть беглянку раньше, чем ее найдет шальной выстрел. Взгляд следил за петляющей фигурой, а сердце невольно полнилось восхищением материнским инстинктом: в каждой женщине, хранящей дитя, не мог он не видеть свою Терри, когда-то отважно бросившую вызов отцу-самодуру в отчаянном желании спасти не рожденного еще мышонка…
Мощный «Чопер» настиг марсианку, и боец ловко подхватил обоих, на ходу усадив себе на колени и обвив пассажиров хвостом. Девушка вскрикнула: видимо, не рассчитав, он слишком сильно сжал ее талию, — зато теперь они не пострадают, прикрытые широкоплечим телом! После того, как окажутся вне опасности, обязательно извинится перед дамой за причиненные неудобства…
— Модо, что за?!.. Откуда гражданские? — Троттл резко затормозил около него, выстрелив серому за спину и сняв прицелившегося снайпера.
— В пещере нашел, когда от крыс уходил!
— Вывози их! К автоколонне! Мы тут сами! — и рыжий, развернув байк, снова кинулся в бой.
Не медля, великан дал по газам и понесся на координаты головного автомобиля охраняемой цепочки машин, что спасала жившие здесь семьи. Путь ждал не близкий: хоть и двигались те медленно, зато имели фору почти в сутки.
Между тем, мышка, видимо поняв, что попала к своим, вцепилась в его плечи, спрятав лицо, по которому текли слезы ужаса, на широкой груди и зажав между их телами дрожащего ребенка. Мужчина молился, чтобы Фобос отвел от них выстрелы и дал вернуть мать и дитя родным невредимыми.
Высшие силы оказались благосклонны: буквально через несколько минут они удалились от зоны боевых действий, звуки боя стихли, но байкер не спешил сбрасывать скорость, прекрасно зная, что все еще находится в досягаемости вражеских снайперов.
— Держись! Нужно еще немного проехать, чтоб точно оторваться! Потом остановимся перевести дух, — стараясь придать голосу мягкости, сказал великан. Мышка кивнула и наконец догадалась тоже обвить хвостом своего спасителя, чтоб ненароком не слететь на подвернувшемся под колесо камне.
В молчании двигались еще полчаса, пока наконец марсианин не убедился, что они в безопасности. Плавно потянув на себя тормоз двумя пальцам, он остановил мотоцикл в тени валуна, торчащего посреди голой пустыни. Скинув подножку, наконец разжал хватку, и женщина со стоном ступила дрожащими ногами на песок, все также не отпуская мальчонку лет трех. Бедрам, больше не согретым теплым телом, стало холодно.
— Как вы? — Великан стянул шлем с головы и постарался как можно дружелюбнее улыбнуться. Мышка, только взглянув на него, инстинктивно шарахнулась в сторону. Грудь кольнуло: хоть и привычна была такая реакция на его внешность, да так и не стала безразлична.
— Н-нормально… вроде… — Девушка опустила взгляд. Видимо, боялась смотреть на спасшего ее воина.
— Как вы оказались в зоне обстрела? Ведь вчера всех гражданских из Лабиринта должны были вывезти! — Модо наконец задал волнующие его вопрос. Измученная страхом женщина, задрожав всем телом, осела на песок. Он хотел было помочь, но, вспомнив, как она испугалась одного его вида, сдержался, чтобы не вызвать еще больший ужас.
Мышка судорожно вздохнула, втянув в легкие воздух рваными глотками, а потом хрипло выдохнула:
— Он от матери сбежал. От соседки моей, — девушка успокаивающе гладила малыша, который с любопытством разглядывал огромного незнакомого взрослого, по пушистым ушам и антеннам. — У нее семеро детишек, все галдят, солдаты орут, чтоб скорее грузились. Почти все расселись, когда я заметила вот его, — она кивнула на мышонка, — убегающего в пещеры. Крикнула, что мы сейчас, и попробовала догонять. Оказывается, любимую игрушку забыл, вот и хотел забрать. Ты же… вы же… знаете, как сейчас мало у детей игрушек?.. — она подняла на Модо взгляд, ожидая грубой солдатской брани на такое глупое поведение, но тот лишь грустно смотрел на малыша и молчал. — Видимо, в шуме двигателей нас не услышали, а в суете не заметили. Когда вернулись, колонна уже уехала. — Она всхлипнула, вновь вспоминая пережитый страх.
— Игрушку-то сохранил, а, малец? — серый спешился и осторожно опустился рядом на корточки. Мальчуган показал ему самодельный мотоцикл и улыбнулся, как умеют только дети. Воин не смог сдержать ответной улыбки, открытой и теплой.
С нежностью глядя на ребенка, великан не заметил, как вздрогнула в этот момент женщина, как ее огромные, фиалковые глаза заскользили по, казалось бы, страшному лицу искалеченного бойца, отразившему вдруг столько доброты. Такой удивительный контраст: лицо, изуродованное многочисленными шрамами, в основном тонкими, но ближе к черной повязке становящимися грубее и толще, рваное ухо, сломанный зуб — и почти детская улыбка.
— Значит, ты не мать ему? — он посмотрел на девушку, пытаясь осознать, что эта смелая мышка рисковала собой, закрывая телом чужого ребенка. В груди потеплело от уважения к отважной марсианке, чьи кончики антенн лишь немного возвышались над его плечом, но осмелившейся драться с мужчиной в попытке спасти дитя.
— Нет, просто соседка… Что нам теперь делать? — Она впервые открыто заглянула в его лицо, но тут же смущенно отвела глаза, не зная, как реагировать на черную повязку поперек лица. Смотреть лишь в один глаз было очень неуютно.
— Отдохни немного, и поедем догонять вашу колонну. Мать его, небось, с ума сходит. Да и тебя наверняка родные уже хватились.
— Его — да. А меня искать некому, — она все еще разглядывала песок, поэтому не заметила сочувственного взгляда, брошенного на нее их спасителем.
— Ясно, — он помолчал. — Зовут-то тебя как?
От этого вопроса девушка внезапно вздрогнула и, кажется, сжалась комочком.
— Называй как больше нравится.
— Как это? — Модо даже растерялся.
— Не помню. Много лет назад попала под плутаркийский обстрел, с тех пор ничего о прошлом не знаю.
— А в лагере как звали? — он все еще не мог поверить, что у марсианки может не быть имени.
— Кому как удобно было, тот так и обращался, — едва слышно ответила девушка и отвернулась.
Модо поражено молчал не понимая, как реагировать. Много лет? Но почему тогда те, кто жили рядом, не придумали, как ей называться? Или не предложили самой выбрать? Как будто всем было наплевать на потерявшую прошлое соплеменницу. Пытаясь скрыть недоумение и как-то замять неловки момент, он поднялся на ноги и посмотрел на линию горизонта, привычно ища потенциальную опасность.
А девушка осторожно подняла глаза и замерла. Серый мышь был развернут к ней так, что черная повязка, напугавшая сначала, была от нее скрыта, шрамов на правой стороне лица почти не было заметно, и внезапно она увидела приятное, мужественное лицо зрелого мужчины, совсем не страшное и даже доброе. А он между тем повернулся и поймал ее взгляд своим, уверенным и твердым:
— Передохнула? Можешь ехать? — и протянул железную руку с красно-черными пальцами, предлагая помочь подняться. Воин, видимо, очень давно жил с ней, и его окружение вполне привыкло к протезу, потому что поначалу даже не осознал, как жутко… нет непривычно, — поправила себя девушка, — может выглядеть этот простой жест в его исполнении. Он растерянно замер, уловив ее нерешительность, и уже хотел убрать галантно предложенную кисть, в единственном глазу промелькнула грусть, но темно-серая хрупкая ладошка проворно схватилась за гладкий металл. Сталь была тверда и прохладна. Мужчина улыбнулся ей и поднял на ноги, как будто мышка и ребенок ничего не весили.
— Спасибо! — Она вернула смущенную улыбку.
— Пить хотите? — Модо достал фляжку и предложил своим спутникам. Мальчишка жадно набросился на воду, девушка же лишь пригубила, хотя ее губы были растрескавшимися от сухости.
«Экономит в пустыне для ребенка!» — понял великан и, не притронувшись к питью, убрал сосуд под сидение.
— Поедем, пока светло. Как стемнеет — остановимся на ночлег. У меня есть пара плиток армейского рациона, сможете поесть. Потерпите? — Они кивнули, и мышь оседлал «Чопер», чуть сдвинувшись вперед от спинки. Девушка продолжала стоять рядом, неуверенно глядя на байк и переминаясь с ноги на ногу. — Что не так?
— Я никогда не ездила на мотоцикле.
Брови Модо непроизвольно взлетели вверх. Вот так марсианская мышь!
— Давай сюда мальца, — он протянул руки, и в них передали мышонка; серый устроил его у себя на коленях, крепко обвив хвостом до самой груди. — А ты сзади прыгай, — кивнул за спину. Девушка неловко перекинула ногу через высокое седло и свалилась бы, не подхвати ее сильная рука и не подтолкни. — Теперь слушай внимательно! Шлем я тебе отдать не могу, иначе не буду видеть, куда еду. Поэтому плотно закрой глаза и лицом прижмись к спине, чтоб песок не попал. Руки, — он поймал ее кисти, заставил обнять себя за талию и правой плотно обхватить запястье левой в замок. — Держи вот так. Хватайся сильнее, а то можешь слететь! И ни в коем случае не отпускай. Я бы подстраховал хвостом, но он занят. — Кажется, серый усмехнулся. Мышка устроилась, как было сказано, послушно прильнув всем телом к горячему, мощному торсу. Они тронулись в путь.
Ревущий мотоцикл поначалу пугал, заставляя дергаться от каждого движения их спасителя и прижиматься к нему настолько тесно, насколько хватало сил. Однако то ли мышь был аккуратным водителем, то ли байк шел мягко, то ли усталость и пережитый стресс взяли свое, но через какое-то время пассажирка провалилась в полузабытье, отключившись от дороги и задремав.
А Модо, отдавшись столь естественному для него занятию, как вождение, никак не мог выбросить из головы фиолетовые глаза, что так резанули по сердцу в первые мгновения встречи, спутанную черную косу, спускающуюся до талии, и тот материнский инстинкт, что заставил совершенно чужую этому мальчику мышку кинуться на его защиту от того, кто значительно превосходил ее ростом и силой.
Через несколько часов стемнело, и путники, выбрав место подле огромного валуна с неким подобием крошечного грота, способного немного укрыть от вражеских глаз, остановились на короткий ночлег. Мужчина бы поехал дальше, но чувствовал, что его пассажирка все чаще соскальзывала, обессилив, а мальчик просто свернулся клубочком на коленях и уснул, прижавшись к теплому взрослому. Модо, осторожно взяв его на руки, шепотом объяснил сонной девушке, как достать из-под седла компактный, плотно свернутый спальник, кивком головы велел забраться внутрь и устроил под боком ребенка. Мыши, прижавшись друг к другу, мгновенно уснули, измученные дорогой.
Воин достал фляжку и позволил себе пару глотков, тщательно прополоскав рот перед тем, как проглотить. Воды осталось чуть больше половины — должно хватить до колонны. А может, нагнать вывезенных из Лабиринта гражданских смогут только в штабе Борцов за свободу: за счет скорости мотоцикл хоть и сократил расстояние, но сейчас машины идут, а они вынуждены сделать привал. Однако выбора нет: женщине и ребенку не под силу провести ночь в дороге.
Модо перевел взгляд на лицо мышки, что лежала, прижимая к себе малыша. Темно-серый мех, длинные ресницы. Сейчас, когда она спала и была расслаблена, он ясно увидел, что та лишь немного старше Огонька. Чуть больше двадцати пяти?.. Аккуратный носик, пушистые ушки. Спутница внезапно вызвала прилив теплых чувств.
«Не из-за глаз ли?..» — грустно подумал великан и поднял взгляд на ночное небо. — «Так похожих на твои, Терри!»
С черно-фиолетового неба мужчине подмигнула самая яркая звезда.
***
Почувствовав боль, растекающуюся от плеча до кончиков пальцев, мышка завозилась и открыла глаза, пытаясь понять, что происходит вокруг. Впервые за долгое время было тепло и спокойно, и сразу после пробуждения не хотелось пробежаться по переходам лабиринта, чтоб согреться. Неприятное покалывание было вызвано пушистой головкой, которую, как на подушке, устроил на ее плече соседский мальчуган, перекрыв свободную циркуляцию крови в конечности, и он же являлся одним из источников тепла, прижимаясь небольшим, но горячим тельцем. Девушка улыбнулась и очень аккуратно вытащила руку из-пол него, стараясь не разбудить.
Она огляделась: ночь еще не закончилась, и на фиолетовом небе горели звезды. Их спаситель, прислонившись к байку и обняв колени руками и хвостом, чтоб хоть как-то сохранить тепло, сидел на земле, очевидно задремывая, но судя по тому, как двигались его уши, даже в отчаянной борьбе со сном был сосредоточен, улавливая малейший шорох вокруг небольшого лагеря. Совесть больно куснула марсианку: он сражался за их жизни, следил за дорогой, когда они могли отключиться во время движения, отдал спальник, а она даже не догадалась предложить ему отдохнуть!
Мышка завозилась, стараясь выбраться из тепла так, чтобы не разбудить ребенка. Красный зрачок дозорного, окруженный сеткой лопнувших капилляров, тут же устремился к источнику шороха и принялся следить за ее действиями. Девушка приблизилась, чтоб предложить серому лечь, но тот опередил ее:
— Ты чего встала? Еще темно, можно часа три поспать.
— Я отдохнула. Иди приляг, не спал же совсем. — Ее передернуло от прохладного ветерка, который безжалостно забрался под истончившуюся от времени кофту, и она обхватила плечи руками.
Во взгляде великана мелькнуло удивление, а потом он благодарно улыбнулся:
— Не беспокойся обо мне, я выдержу.
— Тебе рулить, нужно быть собранным, — мышка строго глянула сверху вниз, но тут же в голову пришла мысль, которую она попробовала аккуратно озвучить:
— Или… ты предпочитаешь расслабляться и восстанавливать силы… иначе? — Девушка опустилась на колени и посмотрела в его лицо долгим взглядом, заставляя себя не отводить глаз от следов войны. Какая разница, как выглядит тот, кто спас жизнь? Ей и за гораздо меньшее не привыкать благодарить мужчин.
Но серые брови в недоумении поползли вверх:
— Да нет, как тут еще расслабишься, посреди пустыни? — Ответ был столь простым и искренним, что мышка, смутившись, тут же перевела разговор:
— Тогда иди поспи. Замерз же весь. А я подежурю. Не беспокойся, я внимательная, и если что — сразу разбужу.
Воин зевнул, а потом посмотрел на нее задумчиво и очень тепло, от чего лицо его сделалось каким-то по-мальчишески наивным. Поднявшись, снял куртку и закутал в нее начавшую дрожать от холода дозорную.
— Кстати… меня Модо зовут.
Он осторожно забрался в спальник и, устроив на левой руке голову рыжего мальчонки, мгновенно уснул.
А она до рассвета сидела, рассматривая очертания огромного тела; безмятежное во сне, помолодевшее лицо, казавшееся все менее страшным, вслушивалась в ровное дыхание. Снова и снова в голове крутился их разговор, заставляя гадать, действительно ли он не понял намека, или вот так показал, что как раз прекрасно понял, но брезгует? От этой мысли внезапно кольнуло сожалением, ведь впервые мужчина не казался отталкивающим.
***
Серая мышка разбудила его после того, как полностью рассвело. Модо с усилием поднял веко, зевнул и потянулся до хруста в суставах, чтоб хоть как-то отогнать сонливость. Под боком завозился просыпающийся ребенок и начал тереть кулачками глаза. Рыжий, чуть светлее Троттла, мальчишка вызывал улыбку, очень напоминая дочку их лидера Нагинату. Пожалуй, поставь мышат рядом, вполне бы сошли за брата и сестру. Интересно, как на такую идею бы отреагировала только начавшая отходить от первых лет родительства Карабина? Они с мужем готовились улететь на несколько дней на Землю, чтоб немного отдохнуть от трехгодовалой озорницы, оставив малышку под присмотром его мамы, но из-за постоянных операций, требующих их личного присутствия, поездку уже несколько раз переносили. Великан любил детей, и в редкие минуты одиночества отчаянно жалел, что на его долю так и не выпало познать счастье отцовства. Он смирился, радуясь за друзей всем сердцем, и всегда вызывался помочь с шумной девчушкой, стараясь получить хотя бы крохи детской любви. Себе мужчина не врал: это все, на что можно рассчитывать в его случае, ведь какая женщина в здравом уме посмотрит на такого, как он, когда вокруг полно смелых героев в полной комплектации?
От этой мысли серый про себя ухмыльнулся и выбрался из тепла.
Пока он доставал безвкусную, но питательную плитку армейского пайка и фляжку, хозяйственная девушка уже аккуратно свернула спальник и ловко убрала его под седло синего «Чопера». Модо сделал лишь глоток воды и передал сосуд дальше вместе с двумя плитками рациона. Он — выносливый солдат, и спокойно протянет еще сутки на этом минимуме, а вот у его спутников ребра торчали, как прутья в корзине. Ребенок жадно накинулся на еду, даже не жалуясь на ее вкус и консистенцию, сильнее всего напоминающую шину от мотоцикла, безжалостно убитую поездками по горному бездорожью. А вот мышка, внимательно посмотрев на воина, отломила от своей порции треть, и остальное вернула:
— Ешь! Тебе нас везти через пустыню, нужны силы. И не забудь запить как следует!
Брови марсианина поползли вверх. По плечо в прыжке, а командует, как ему поступать с собственными запасами!
Заметив эту реакцию, она смущенно добавила:
— Ты почти не спал, не пил и не ел. Я заметила, не думай! Ты ведь не железный… Модо…. Ой! — Она вскинула на него испуганный взгляд, сообразив, что сказала, и тут внезапно услышала заливистый, искренний хохот.
— Это как раз утверждение спорное! — задорно сказал он, и помахал ей правой, блестящей металлом, рукой. Она смущенно улыбнулась в ответ и облегченно выдохнула: значит, тема не запретная, не вызывает агрессивной реакции. Это хорошо, внезапно стало очень важно показать, что она совсем не боится. — Спасибо за заботу! — Серый как-то смущенно посмотрел на мышку, и они принялись жевать нечто, похожее на сушеную подошву от сапога. — Какая же гадость!
— Лучше, чем голод, знаешь ли.
Он повернулся к ней, посмотрел долгим, не читаемым взглядом, а потом просто сказал:
— Знаю.
========== Глава 2. Не то, чем кажется ==========
За 5 лет до подписания мира с Плутарком
Колонну они не нагнали. Та, достигнув пункта назначения — основной базы Борцов за свободу — как раз останавливалась, когда синий «Чоппер» с ревом влетел между медленно закрывающихся ворот. Мальчонка на коленях Модо радостно вопил и подпрыгивал, требуя еще покатать его с ветерком, а женское тело в ужасе прижалось так плотно, что байкер чувствовал спиной, как бешено колотится сердце мышки. Серый обложил себя последними словами: откуда было знать пассажирке, что для него такая скорость и расстояние между дверьми — даже не повод для выброса в кровь адреналина? А девушку вон, напугал до полусмерти! Бесчувственный солдафон!
Только он заглушил мотор, как на него налетела заплаканная огненно-рыжая марсианка с безумным взором, схватила ребенка и, заливаясь слезами, принялась целовать и при этом ругать на чем свет. Воин с улыбкой наблюдал трогательную сцену встречи матери и сына, радуясь, что смог вернуть счастье в эту семью.
Его попутчица спешилась и, потоптавшись рядом, тихо сказала:
— Ну, вот и приехали. Спасибо, Модо!
Серый посмотрела на нее и заметил, как опустились антеннки. Казалось, она была не рада вновь оказаться среди своих.
— Да за что благодарить? Ничего я не сделал! — Хотелось ее как-то приободрить, ведь никто не подошел узнать, как получилось, что отстала от группы, не поприветствовал. Даже рыжая женщина, чей ребенок сейчас был невредим благодаря смелой девушке, выслушав сына, окинула ту холодным взглядом и удалилась к спасенным. От такой неблагодарности у серого стало крайне гадко на душе.
— Ты нам жизнь спас. Ты много сделал, — прошептала его попутчица, тепло глядя на мужчину и как будто не желая уходить. Хотелось сказать так много, но она не знала, как.
А воину хотелось сделать для нее что-то, вот только что — он не знал.
— Дядя Модо! — На его шее, ловко взлетев по ноге, повисла трехлетняя рыжая малышка, за которой со всех ног несся, категорически не успевая, запыхавшийся Троттл.
— Нагинта! Ну сколько говорить: не убегай от меня! Тут опасно: мотоциклы и машины! Тебя могли раздавить в ле-пе-шку! Ты хочешь быть лепешкой, детка?! — отец попытался отодрать девочку от великана, но та вцепилась изо всех сил, не желая размыкать объятий.
Серая мышка с улыбкой смотрела на эту сцену и внезапно ей в голову пришло, что спасший ее мужчина мог бы стать чудесным отцом.
— Троттл! Срочно на выезд! А, Модо как раз вернулся! Где носит Винни? ВИНСЕНТ!!! — откуда-то из бокового коридора к ним подлетела черноволосая женщина с косым шрамом на лице, которая одновременно умудрялась раздавать всем указания и снимать взвывшую юную девицу со своего солдата. — В пятом квадрате рейдеры и крысы! Очень много крыс! ВИНСЕНТ, ТВОЮ ПУШИСТУЮ МАМУ!!! — Она рявкнула на подбежавшего альбиноса в блестящей маске. — Где тебя песчаные драконы носят?! Взвод Огонька выезжает через минуту, еще два идут следом, строй — клином! Вы трое координируете его пики! Эвакуировать гражданских из гаража, дать дорогу мотоподразделениям! — генерал гаркнула так, что заложило уши.
Вокруг засуетились мыши в форме, кто-то схватил девушку за руку и куда-то подтащил. Она, обернувшись, кинула прощальный взгляд на серого мужчину, спасшего ей жизнь, и встретила взор, горящий красным пламенем. Мышь ободряюще кивнул ей, улыбнулся и вывернул ручку газа, на полной скорости кидаясь в новую битву за свободу родного мира.
***
Бой оказался жарким, но коротким: превосходящие силы противника не дали мышам даже шанса на победу, и генерал, оценив обстановку, отозвала своих солдат за надежные металлические ворота. Началась осада: крысы перекрыли все подъезды, и гражданские, которых вывезли из Лабиринта Ночи, снова оказались в ловушке гор. Правда, в это раз пребывание в западне обещало быть короче, а условия — несравнимо комфортнее, ведь продовольствия хватало на всех, а Карабина (так звали серую женщину-командира с шрамом на лице) обещала, что через пару недель сюда подтянутся дополнительные силы под командованием самого Стокера, и тогда блокада будет снята.
Неудобства, правда, были: гражданских пришлось размещать в казармах, не предназначенных для такого количества жителей. Черноволосая начальница, сбившись с ног, пыталась поселить всех с максимальным комфортом и при этом не допустить, чтобы к боевой технике приблизился кто-то, кому около нее крутиться не положено. Поэтому тем, у кого не было семей, предложили разделить комнаты с бойцами марсианской армии, согласившимися приютить у себя гостей. Серую девушку без имени к вечеру второго дня нашла светлая, почти белая мышка по имени Тэссен и увела к себе в комнату. Она была не бойцом, а механиком и специалистом по модернизации мотовооружения, целыми днями пропадала в гараже, ремонтируя разбитые в сражениях мотоциклы, и смело флиртовала с заходящими под разным предлогом солдатами.
Серого воина марсианка с фиолетово-черными глазами несколько раз мельком видела издали, но не успевала подойти поздороваться: каждый раз их с друзьями снова отправляли на задание, и байкеры с ревом уносились в бой. Она бы с радостью осталась здесь, на базе, помогать военным, попробовала бы забыть прошлое, но к ее большому сожалению, не умела ничего полезного для сопротивления. Не разбиралась в технике, как Тэссен или Чарли — странная, гладкокожая инопланетянка с Земли, которую привез с собой белый мужчина в серебряной маске и объявил женой. Не умела перевязывать раны и боялась крови, поэтому остаться при лазарете ей бы тоже не позволили. Была совершенно ни на что не годной, кроме одного.
Того, о чем ей в очередной раз грубо напомнили:
— Ты меня избегаешь? — она только завернула за угол — а ее прижали к стене, и мужские потные ладони проворно забрались под футболку. К горлу подкатил комок, накатила тошнота, но кому интересны ее чувства?..
— Нет, почему ты так решил?.. — Нужно заставить себя выдавать верные ответы, опустив глаза, как ей было положено.
— Потому что уже неделю мы в этом забытом Фобосом месте, и ты ни разу не нашла меня, чтобы выполнить свои обязанности! — Пальцы нашли грудь и больно стиснули, по губам полыхнуло несвежим дыханием.
Мышка зажмурилась. Все это время она действительно пыталась прятаться, пользуясь тем, что в данный момент ее мучитель потерял власть и не сможет лишить еды или запереть где-то в одиночестве. Все в их общине знали, на что ее вынуждал идти начальник лагеря, угрожая голодом и выдворением в пустыню, но предпочитали не замечать и отворачиваться. Женщины, у которых были мужчины-защитники, кидали презрительные взгляды, одинокие — смотрели с сочувствием, но помочь не могли, потому что сами были не в лучшем положении. Кто-то просто боялся, что, исчезни молодая серая мышка, внимание переключится на одну из них. А мужчины… мужчины просто поступали так же. Особенно те, которые имели в их небольшой закрытой группе влияние на распределение ресурсов. Они прекрасно знали, что никто не вступится за одинокую девушку, не имеющую даже памяти.
Чтобы выжить — приходилось терпеть, потому что больше этих грязных липких рук пугали звуки взрывов. Она не помнила, но знала, что именно из-за них в ее жизни все так, как есть. Что именно разорвавшийся снаряд отнял что-то важное, дорогое, то, что не позволяло подкрасться беде, да не научило, как защитить себя. Может быть, взрыв, отнявший память, унес и отца. А может быть — брата. Она не могла сказать, кого именно, но грохота бомб боялась до дрожи, до крика, до внезапно накатывающей тошноты.
И ей до сих пор было не понятно, как можно было отважиться под взрывами и выстрелами схватить ребенка и попытаться спрятать, а потом убегать от серого великана, принятого за врага.
— Ну так как? Разведала уже все укромные местечки, где можно спустить штаны без лишних глаз? Небось всю неделю налаживала контакты с местными солдатами? — От этих слов стало невыносимо больно, гораздо больнее, чем от ладони, безжалостно мнущей грудь. Как будто это она предлагала свое тело в обмена на еду и безопасность, а не он вынуждал расплачиваться таким образом! Как будто она… шлюха.
Не сдержавшись, мышка всхлипнула, почувствовав на щеках горячие капли жгучей обиды, и сильнее задрожала. Она знала, как возбуждали его слезы. Теперь, скорее всего, не остановит даже риск быть застигнутом в этом коридоре кем-то… Щеки запылали от предстоящего вот-вот унижения.
Внезапно что-то отдернуло от нее мужчину и девушка упала на колени, не удержавшись на ногах. Раздалось грудное рычание, хруст ломающихся костей, жуткий крик, и сквозь влажную пелену на ресницах она с ужасом увидела, как серый воин, спасший ей жизнь, на вытянутой металлической руке вздернул старшего их поселения за горло. Тот судорожно бил ногами и хлестал хвостом в отчаянной попытке освободиться, его стопы болтались где-то на уровне колен великана. Еще несколько секунд назад хозяйничающие под поношенной футболкой пальцы судорожно дергались, локоть был вывернут под неестественным углом.
— Ты что творишь, уёбок? — единственный глаз горел красным пламенем, и железный протез поднял мужчину еще выше, словно тот был всего лишь куклой, сдавил горло сильнее. Раздался полный боли жалкий скулеж, на брюках негодяя стремительно разрасталось мокрое пятно.
Мышку охватил ужас. Женщина боялась и презирала того, кто хрипел в стальной хватке ее спасителя, но смерть?..
— Модо… — Она не узнала свой собственный голос, на который даже не дернулось рваное ухо. Прочистив горло, заставила себя подняться на дрожащие ноги и приблизиться к взбешенному великану. Тонкие, трясущиеся пальчики осторожно легли на металлическую руку, отнимающую жизнь марсианина. — Модо, он этого не стоит.
«Я этого не стою!».
Серый, как будто находясь в другой реальности, обернулся и невидяще посмотрел ей в лицо. Потом, очень медленно, перевел взор на ладошку, гладящую холодное железо, и только тут смог сфокусироваться, опомнившись.
— Пожалуйста… Ты же воин, а не убийца…
Блестящие пальцы с красными фалангами разжались и, хрипя и хватая воздух, подлец рухнул к их ногам. Девушку затрясло сильнее: только в этот миг пришло осознание, что ей припомнят этот момент. Что, как только они окажутся за пределами базы и начальник гражданских вновь вернет власть — просто выставит вон на верную смерть. Или ради потехи заморит голодом. Она могла бы избавиться от него сейчас, но… что бы стало с ее спасителем, когда тот опомнился бы? Сердце чувствовало: мужчине не чуждо понятие чести, и убийство соплеменника он бы себе не простил.
«Моя жизнь не стоит потухшего света в его глазах».
— Как ты? Этот подонок что-то успел тебе сделать? — прохрипел мышь, тяжело дыша от ярости. Марсианка покачала головой и обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять дрожь. Он это заметил и осторожно обняв, подтолкнул прочь от хрипящего грязные ругательства и угрозы существа. — Пойдем.
Она кивнула и покорно пошла, туда, куда ее повели. От пережитого страха мозг отключился, оставив тело на автомате переставлять ноги. Кажется, начнись сейчас обстрел — не отреагирует.
Очнулась оттого, что на плечи опустился теплый плед, а саму ее усадили на узкую, аккуратно заправленную кровать.
— Посиди тут. Сейчас принесу попить. — Мужчина осторожно отпустил хрупкие плечи и направился к крохотному кухонному уголку, стоящему здесь же в комнате. Щелкнул кнопку чайника, достал чашку и заварку, быстро соорудив крепкий горячий напиток в пузатой кружке. Порывшись на полке, вытащил какую-то неизвестную бутылку из темного стекла и щедро добавил к нему ее содержимое.
— Вот. Пей! — Руки тряслись, поэтому, когда в ладони вложили согревающий сосуд, широкие кисти обхватили их сверху, не позволяя пролить на себя горячее, и осторожно подтолкнули к губам. От первого глотка по языку прокатился огонь, обжигая алкоголем, и мышка закашлялась. Спиртное она ненавидела! Это отвратительное пойло заставлял пить глава поселения, когда хотел чего-то особенно мерзкого. Девушка толкнула к нему бокал и покачала головой. — Пей, говорю! Тебе надо!
Зажмурившись, она снова сделала несколько глотков, пытаясь справиться с тошнотой, и только тогда он позволил вернуть чашку, аккуратно устроив ту у ножки кровати. От крепкого напитка, моментально ударившего в голову, она все же чуть расслабилась, но тело не перестала сотрясать дрожь. Внезапно мышка всхлипнула, зубы звонко застучали друг об друга.
— Ну-ну, хорошо все. Все кончилось, — Модо, не зная, как лучше сейчас поступить, плотнее запахнул на ней плед. Девушку было жалко до слез. За короткое время, проведенное на базе, он успел заметить, что остальные гражданские относятся к ней с презрением и злобой. Аккуратно порасспросив, выяснил, что отношение это было вызвано тем, что другие считали, будто предлагая начальнику поселения свое тело, та пыталась получить лучшие условия жизни в полуголодном обществе. От этих слов становилось мерзко на душе, хотелось выть и рвать врагов, особенно когда в памяти всплывали глаза цвета фиолетовой ночи. И тогда великан первым устремлялся в бой, желая как можно дальше оказаться от этой грязи.
Но картина, что неожиданно предстала перед ним в полутемном коридоре, расставила все по местам. Стало понятно, почему никто в лагере не желал к ней обращаться. Почему с такой радостью сплетники смаковали отвратительные подробности отношений симпатичной молодой мышки и имеющего власть мужчины — просто боялись признаваться себе в том, что не осмеливаются возразить против гнусного беспредела и сами становятся соучастниками преступления. Слова, что он шипел ей, лапая оцепеневшее тело, открыли истину.
Разве так ведет себя та, кто расчетливо продает себя за теплое и сытное место под боком власть имущего любовника? Скорее, так ведет себя жертва, загнанная чувствующим свою безнаказанность насильником в угол.
Байкер осторожно погладил собранные в косу волосы, пытаясь показать, что тут, с ним, безопасно. Мышка, всхлипнув громче, внезапно кинулась ему на шею и все-таки разрыдалась. Модо очень осторожно обнял ее, прижимая чуть сильнее и продолжая поглаживать по голове, по основаниям антенн, как делала когда-то мама, утешая его детские печали. Что сказала бы она, оставь он женщину в беде?..
Истерика длилась несколько минут, но потом пошла на спад. Всхлипы стали реже, дыхание выровнялось. Воин очень аккуратно потянул ее ближе, усаживая поперек колен кокон из пледа, и протянул подостывший чай с приличной порцией горячительного. Она послушно выпила все, постукивая зубами по толстым керамическим стенкам, а потом доверчиво положила голову на могучее плечо, всхлипнула и прошептала, уже почти провалившись в сон:
—Ты теееплый…
Модо вздрогнул, как огнем полоснуло. Снова это! И снова почти забытое чувство нежности к женщине где-то в самой глубине груди. Очень близко к сердцу.
Он посмотрел на темные пушистые ресницы, лежавшие на серой щеке. На ладошку, что без страха и отвращения касалась металла его правой руки. Почувствовал, как ее хвост обвил его талию в неосознанной попытке стать ближе.
И понял, что не просто так ему подмигивали звезды на фиолетовом небе, и Фобос, поблескивая серебром, берег от вражеских выстрелов.
Кажется, его ангелы указывали путь.
========== Глава 3. Указывая путь ==========
За 5 лет до подписания мира с Плутарком
Модо, не выпуская из объятий девушку, задремал. Спину ломило, но он не решался откинуться на кровать, опасаясь, что попытка принять горизонтальное положение будет истолкована как непочтение или намек, а вызвать страх у той, которую он сам всего пару часов назад вырвал из грязных лап, не хотелось категорически. Поэтому воин, то проваливаясь в сон, то просыпаясь, стойко продолжал сидеть, стараясь как можно удобнее устроить в руках свою ценную ношу.
Великан не был наивным и легко сообразил, какую жизнь приходилось вести этой хрупкой маленькой мышке в мире, где правит сила. Наверное, она должна была бы вызывать у него брезгливость, но почему-то не вызывала. Только жалость да злоба на мир, что так подло обходятся со слабыми, сжимали сердце. Он знал, что до встречи с ним Ривер, обладая смелостью и решительностью, сама с готовностью шагала в объятия воинов, не желая дожидаться принуждения. Боевая подруга смотрела на жизнь реально и прекрасно понимала, что так будет безопаснее, нежели сопротивляться. Терри была совсем другой: нежной, ранимой, пугливой. Серый впервые задумался, а что бы могло статься с ней, повернись жизнь иначе, и попади она с семьей в поселение, которым правил опьяненный безнаказанностью подлец? Смог бы отец вступиться за красивую дочку, или сам бы толкнул в постель имеющего власть подонка в попытке облегчить полуголодную жизнь, полную лишений? А что бы стало, останься она одна? Модо не хотелось думать об этом, но приходилось признать: от грязи в реалиях войны никто не застрахован. Не покоряющихся силе привлекательных девушек нужно винить в бесчестии, а лишь тех, кто не смог защитить их. Винить… и безжалостно карать преступников.
И не женщина должна вызывать отвращение, а воспользовавшийся слабостью мужчина. А еще война, что позволила всему этому происходить. Этот безумный озверевший мир…
Теплые, даже горячие кончики антенн время от времени щекотали могучую шею. Во сне мышка согрелась и даже сбросила с плеч плед. Видимо поэтому в какой-то момент, обняв, прижалась к металлическому протезу: чем еще можно объяснить этот доверчивый жест, кроме желания охладить пылающие лоб и щеки? Ведь все девушки, глядя на него, отводили взор, и лишь мать смотрела прямо и с гордостью на сына, отдавшего себя войне. Для мамы он был все тем же статным воином, будто не было взрыва и лаборатории безумного доктора, сам же Модо не обманывался на свой счет. Даже если бы не было в его жизни женщин, которых он любил столь сильно в прошлом, ему не нужна была жалость. Великан убедил себя: единственное, что имеет значение — это семья, друзья и свобода родной планеты.
Он в очередной раз отключился, провалившись в сон, и голова резко дернулась вперед, от чего мышь мгновенно проснулся. Внезапно загривок обдало прохладным, влажным ветерком, бодрящим, но при этом ласковым. Как будто кто-то нежно подул туда, взъерошив шерсть. Так дышала ему в шею Терри, когда ехала сзади на блестящем новыми деталями «Чопере» из укромной пещерки, где они провели ночь. Байкер вздрогнул, распахивая глаз и озираясь в поисках источника дуновения: в полностью лишенной окон комнате ему просто неоткуда было взяться.
Тьма в дальнем углу зашевелился, и Модо напрягся, готовый отразить любое нападение. Но внезапно сумрак по краям расступился, оставив в центре явственно различимые силуэт двух женщин, и ребенка между ними, которого обе держали за руки. Первая — темно-серая,почти как его гостья, спящая в объятиях; длинная толстая коса как будто сплетена из мрака и перекинута через плечо вперед. Она смотрела огромными, фиолетовыми глазами, и нежно улыбалась. Такими же глазами, точно марсианское небо, своего отца рассматривал мальчик, сжимающий материнские пальцы в крохотной ладошке. Из оттопыренного кармана слишком коротких ему штанишек торчало колесо игрушечного мотоцикла. С другой стороны от ребенка серебрился второй девичий силуэт, и при каждом движении фигура как будто поблескивала отсветами ночной реки, в живительной влаге которой отражался лунный свет. Призраки прошлого, оберегавшие воина многие годы, пришли, чтоб проститься. Они привели своего возлюбленного к той, с которой он сможет снова начать жить.
«Будь счастлив, великан!» — шепот, такой знакомый и родной, не коснулся уха, а раздался где-то в самой голове. — «Отвези ее туда, где она ещё не была!»
И видение растаяло, напоследок еще раз обняв потоком свежего воздуха.
Наваждение ушло.
В груди осталось лишь тепло и понимание, как поступить.
***
Усталость взяла свое, и Модо все же откинулся на спину, осторожно устроив девушку под боком. Ровное дыхание щекотало плечо, из не привыкшего к чужой близости тела уходило напряжение, которое раньше он даже не замечал. Казалось, всю жизнь жил с ним: с тянущим ощущением сзади шеи, от которого часто болела голова, со скрученными в тугие жгуты мускулами спины и рук, будто каждую секунду был готов броситься на врага. Боец погрузился в глубокий, спокойный сон без сновидений, впервые за долгие годы отдыхая душой.
Однако многолетний опыт привычного к опасностям воина мгновенно выдернул его в легкую дремоту, когда он почувствовал, как рядом завозился источник расслабляющего тепла. Кажется, девушка приподняла голову и посмотрела в лицо спящего. Она долго лежала не шевелясь, пытаясь что-то рассмотреть. Потом подалась выше, потянувшись к лицу, и великан, мгновенно вернувшись в реальность, ощутил на губах чужое дыхание. Сердце замерло, как будто он оказался на пороге чего-то нового и долгожданного, а потом снова застучало, заколотилось как бешеное. Несколько секунд теплые выдохи касались его рта, а потом раздался едва слышный, какой-то тоскливый вздох, и девушка отстранилась, видимо, не решившись на то, что задумывала. Зато на его живот, тут же напрягшийся, легла теплая ладошка и осторожно погладила каменные мышцы. По телу прошел ток, который он ощущал лишь однажды, и с тех пор полагал навсегда для себя забытым. Женские пальчики зарылись в шерсть и заскользили ниже, к тяжелой пряжке ремня. Память обожгли трепетно хранимые воспоминания о другой женщине, которая вот так же дарила ласку, пыталась зажечь страсть в разорванном взрывом сердце. Как будто Ривер вернулась из прошлого, изменив решение навсегда оставить его.
Модо перехватил ее руку, не позволяя двинуться дальше, и резко открыл глаз. Девушка дернулась и вскрикнула от неожиданности. На него был устремлен растерянный испуганный фиолетовый взор.
— Ты что делаешь?
Она опустила взгляд и покраснела.
— Зачем? — строго, нахмурив брови.
— Прости, пожалуйста, если тебе неприятно, — не поднимая ресниц, очень тихо прошептала его гостья.
— Просто объясни, зачем? — в груди кольнуло, стало как-то мерзко. В душе поднялся гнев.
Мышка выдернула руку и, подтянув под себя ноги, сжалась комочком у стены, все так же не смотря на воина.
— Я… ты мне жизнь спас… вчера спас… был добр… у меня просто ничего больше нет, чтоб отблагодарить, — она всхлипнула.
Модо зажмурился. Гнев ушел, зато накатила отчаянная, горячая ненависть к миру, в котором женщина не привыкла просто принимать заботу. К миру, который приучил расплачиваться тем единственным, что имела.
— Прости, пожалуйста. Я не хотела оскорбить. — Худые плечики затряслись. — Таким мужчинам, как ты, ничего не может быть нужно, от таких, как я.
Он стиснул зубы и попытался успокоиться. Очень хотелось найти урода, который внушил девушке такое отвращение к себе, и разорвать на куски.
Мышка попыталась осторожно, чтобы не запачкать воина еще одним прикосновением, соскользнуть с кровати, но сильные руки перехватили ее и прижали к груди.
— Ты не оскорбила. Просто мне не нужна такая благодарность. Я не животное и не подонок.
— Прости, прости, — всхлипывая, шептала она.
— Мне достаточно слов, просто слов благодарности.
— Прости!
— И не тебе следует извиняться, а тому гаду, который хотел оплаты за защиту. Ее просто дают тому, кому она нужна. Потому что так правильно. Обнимать можно не потому, что кто-то хочет твое тело, а потому, что желает поддержать.
Ответом ему были рыдания, сотрясающие хрупкую фигурку, и тихое «Прости!». Очень осторожно, чтоб не напугать, великан погладил ее по спине, пытаясь успокоить. Спустя пару минут его шею обняли девичьи руки:
— Можно? — едва слышно, несмело.
— Можно, — он не мог не улыбнуться ей в макушку, так много ожидания было в этом вопросе.
— Я и не знала, что мужчины бывают благородны и бескорыстны, Модо.
— Бывают. Все еще бывают. И всегда будут.
— В лагере, в грязи и лишениях, никто уже не помнит значения слова «честь».
— Я знаю. Мне приходилось жить так в начале войны.
— Ты тоже совсем один?
Она почувствовала, как он улыбается.
— Нет. У меня есть племянник и мама. Твои все..?
— Да. Наверное… я не помню.
— А помнишь хоть что-то?
— Взрыв, — она почувствовала, как мощное тело вздрогнуло в ее руках. — Я не помню, но точно знаю, что взрыв унес кого-то, кто оберегал меня. И воспоминания тоже унес. Чтоб даже не помышляла о том, что бывает хорошо, а не плохо. Помню только, как открыла глаза, а вокруг все рвалось и грохотало. Я чувствовала, что нужно кого-то найти, ползала по развороченному зданию, пыталась позвать того, кто был мне дорог, и не могла вспомнить имя. Находила мертвых, заглядывала в их лица, но не видела нужного. В голове есть картинка, как убитый горем мужчина рыдает над останками кого-то родного. Он, видишь, нашел… Потом меня обнаружил поисковый отряд, и я стала искать среди живых. Но так и не смогла понять, кого потерла. Как будто меня и не было до того взрыва. Как будто я родилась в нем.
— Где это было?
— В Арсии.
— Давно?
— Да еще в начале войны. Я была подростком.
Модо забыл, как дышать. Из глаз потекли слезы, скрытые темнотой. Точнее, из единственного, что у него остался, потянулась мокрая дорожка. Под повязкой же засвербило фантомной болью, и он мог бы поклясться, что под ней тоже почувствовал влагу. Один глаз — живой — плакал по девушке, что обнимала его. Второй — мертвый — по той, чья сила любви была столь велика, что душа ее вновь сумела воплотиться и вернуться в мир.
— Ты и родилась в том взрыве… А искала меня… Терри…
========== Глава 4. На грани свободы ==========
За 5 лет до подписания мира с Плутарком
Терри проснулась в надежных, сильных объятиях. Она так и уснула, обнимая за шею того, кто подарил ей имя, устроив голову на могучей груди. Сердце воина стучало под ухом. Несколько минут молодая женщина просто лежала, наслаждаясь теплом и покоем, не ведомым ей доселе.
Это была лучшая ночь, которую она помнила в своей жизни. Первая, когда засыпала и просыпалась, зная, что в безопасности.
Мышка повернулась так, чтоб смотреть на спящего, и принялась разглядывать из-под ресниц. Терри пыталась понять, чем же он напугал ее в их первую встречу, и не могла найти в его лице ответов. В голове мелькнула внезапная мысль, что хотелось бы так пробуждаться всю оставшуюся жизнь и рассматривать твердый профиль. Впервые от лежащего рядом мужчины не хотелось в ужасе убежать, наоборот, пальцы подрагивали от желания погладить по вискам, на которых тут и там виднелись белые шерстинки, по щекам, проследить контур носа и волевого подбородка. Девушка улыбнулась своим мыслям.
Теплоту этого момента внезапно разорвали резкие удары в дверь. Боец, вздрогнув и на автомате вскинув бластер, притаившийся в правой руке, мгновенно соскочил с кровати, встал чуть справа от входа и хрипло спросил:
— Кто?
— Модо, это полковник Скаббард. Открой, пожалуйста.
Великан, не убирая оружия, отпер, и, только убедившись, что на пороге действительно стоит назвавшийся, деактивировал боевой режим протеза.
— Спасибо! — Мужчина, чья стать не уступала великану, благодарно кивнул, переступил порог и затворил за собой. — Тут такая история, брат… — офицер осекся, заметив сжавшуюся на кровати мышку, и его брови непроизвольно поползли вверх: в отличие от балбеса-племянника, дядя слыл чуть ли не монахом, и женщина в его постели совершено выбила из колеи.
— Какая? — единственный глаз недовольно сверкнул, грозя расплатой в случае непочтения к гостье.
— Начальника гражданских, которых недавно спасли из Лабиринта, ночью притащили в лазарет с раздробленной рукой и поврежденной гортанью. После того, как врач оказал помощь, и мужик немного очухался, сразу же обвинил тебя в нападении, — Скаббард внимательно посмотрел на байкера. Когда он сюда шел, не верящий, но вынужденный проверить обвинение, был уверен, что буквально через десять минут вернется в лазарет и скажет, что серый невиновен. Но с учетом того, что в его постели оказалась одна из приехавших с автоколонной девушек…
Мышка, услышав это, метнулась к мужчинам и, взволнованно жестикулируя, затараторила:
— Это не правда! Не правда! Модо меня от него спас! Не прошел мимо, увидев, как меня… хватают, и помог! Я могу рассказать, как все было!
Скаббард поморщился. А он так надеялся, что это недоразумение, и ему не придется разбираться в произошедшем! Ну почему именно сейчас, когда Карабина ушла, возглавив разведывательную операцию, на основе данных которой будет координироваться прорыв отрядов Стокера?! И теперь ему разбираться в ссорах солдат и гражданских из-за бабы!
— Но руку-то сломал? — обратился он к сослуживцу. Тот вздохнул:
— Было дело. Разозлился. Эта мразь ее чуть не изнасиловала прямо посреди коридора.
— И придушил?
— И удушил бы совсем, но Терри остановила вовремя, — мышь кивнул на девушку. Вину за травмы гражданского подонка отрицать было глупо.
— А почему не пришли сразу ко мне, доложил бы о происшествии? — Скаббард недовольно скривился. Заяви девица о попытке изнасилования и подтверди его слова уважаемый боец, можно было бы с чистой совестью расстрелять мудака, стонущего сейчас в лазарете.
— Она в шоке была, трясло всю. Ее надо было чаем отпоить, а не по допросам таскать. Ты ж небось начал бы вызнавать, что и как, повел бы на следственный эксперимент по горячим следам.
Полковник вздохнул:
— Жалко стало, да? Ну вот зато теперь обвиняемый — ты! А насильник в лазарете отдыхает. Доступ к записям системы видеофиксации сейчас только у Карабины и Стокера, мой офицер, за них отвечающий, погиб пару дней назад. Так что просмотреть и снять с тебя обвинение сможем не раньше, чем один из генералов появится. Поэтому попрошу пройти со мной в камеру, — мужчина почувствовал, как начинает усиленно потеть, произнося эту тираду. Драться с серым не хотелось категорически, несмотря на собственную внушительную комплекцию.
— В камеру?! За что?! — Терри вскрикнула и в ужасе вцепилась Модо в руку, даже не заметив этого. В тюрьму? Того, кто заступился за нее? Того, кто был так добр?!
— Эй, эй! Не волнуйся ты, меня же не расстреливать будут, — великан даже улыбнулся от такой реакции девушки. В груди приятно потеплело от искреннего беспокойства, плескавшегося в фиолетовых глазах.
— Не волнуйтесь, ничего с вашим спасителем не будет! Если все — правда, вернется генерал, посмотрим запись, вы дадите показания — и мы сразу Модо отпустим! Но раз есть обвинения, и он признал факт причинения тяжких телесных повреждений, я вынужден принять меры.
— Да я просто пару дней отосплюсь в тишине!.. Наручники надевать будешь? — Модо даже протянул полковнику запястья и подмигнул.
— Да ну тебя! Я верю тому, что ты говоришь, просто вынужден соблюдать формальность. — Скаббард оттолкнул его кисти здоровенной ручищей, глухо ударился о металл, коротко выматерился и затряс ушибленными пальцами, но заметно расслабился. — Готов?
— Да, только губную гармошку захвачу! Буду действовать на нервы охране, — хохотнул байкер. — Пришли, что ли, Огонька меня охранять? Или Винни с Троттлом?
— Хорошо. И колоду карт скажу, чтоб захватили, — подхватил его тон офицер. Они открыли дверь и вышли в коридор. Терри все еще не понимала, действительно ли не происходит ничего страшного, или просто мужчины делают вид, чтоб не пугать ее.
— А я… — она замялась, смутившись. — А можно мне навестить Модо?
— Да почему же нет-то? Только напильник не приносите, а так, если есть время и желание — пожалуйста.
— Спасибо! — И обратилась к своему спасителю:
— Я приду. Обещаю! Прости, что так вышло.
Мышь тепло улыбнулся в ответ:
— Не переживай! Ты с Тэсс живешь? Она знает Огонька, моего племянника, — на фразе «знает Огонька» Скаббард не удержался и тихо фыркнул. — Попроси через нее, он покажет, куда идти. А теперь беги, мне в тюрьму пора! — Модо задорно сверкнул красным глазом. Его крайне забавляла ситуация. Этот гражданский думал, будто сможет расквитаться, обвинив Борца за свободу, обитатели же штаба отлично знали, что во всех коридорах ведется видеонаблюдение. Когда запись просмотрят, все станет очевидным: камеры пишут и изображение и звук, так что каждое мерзкое слово обернется против обвинителя. Привыкший к безнаказанной лжи мужчина не учел, что по закону военного времени решение о наказании принимает командир базы, а что Стокер, что Карабина за увиденное расстреляют на месте. Мужик сам вырыл себе могилу, желая отомстить. Настроение Модо даже поднялось: не марая рук, воздать по справедливости. Глядишь, после этой истории и другие присмиреют.
А Терри никто больше ничего не сделает! Вот выйдет из тюрьмы, прорвут они блокаду, он отпросится у Стокера и отвезет мышку к маме! И больше никому не позволит ее обидеть!
***
Терри задумчиво брела по коридору, размышляя, что бы сделать такое, что порадует ее защитника. К своему сожалению, единственное, что могла она дать — это собственное тело, от которого он безоговорочно отказался. Слишком благороден и чист. Что еще можно предложить? Как проявить заботу?
Девушка приложила руку к замку, и дверь послушно скользнула в сторону.
— … ну, детка, ну и вызвал меня Скаббард, да пошел он под хвост! Ты же знаешь: мне одного раза с тобой всегда мало… ой! — совсем молодой мужчина с лохматой челкой, в которой горел рыжий отсвет, отскочил от хозяйки небольшой квартирки.
Та рассмеялась, накидывая на плечи спущенный верх рабочего комбинезона и застегивая на нем молнию:
— Вот! Это знак свыше: иди к Скаббарду, Огонек!.. Заходи, чего замерла на пороге? Старший лейтенант уже спешит на вызов своего командира!
— Ты Огонек, племянник Модо? — Терри вошла в комнату, все еще смущенная тем, что прервала пару.
— Вообще-то Римфайр, но все Огоньком зовут! — Тот улыбнулся открытой искренней улыбкой, очень похожей на дядину, и подмигнул. — А ты?..
— А я Терри! — с удовольствием представилась мышка. Тэсс подняла бровь: за несколько дней, что они делили комнату, она не смогла добиться имени странной девушки. — Модо арестовали за то, что он сломал руку начальнику моего лагеря. Тебя вызывают, чтоб ты его охранял.
— Что?! — парень, кажется, был ошарашен. — А чего же натворил мужик, что дядя его так?
— Он.. ммм… — мышка смущенно опустила глаза. — Ко мне приставал, а Модо заступился.
— Ого! Тогда ему повезло, что только переломом отделался. Дядя, если обижают слабых, форменно звереет. Где было дело? — внезапно посерьезнев, спросил мышь. Как будто сбросил несерьезность и стал лет на пятнадцать старше.
— В коридоре, под камерами, если ты об этом, — поспешно ответила мышка.
Огонек кивнул и снова улыбнулся:
— Ну, тогда вопрос в том, чтоб дождаться кого-то из генералов. Пойду развлекать его, чтоб не загрустил! Пока, красавицы!
— Огонек, подожди!..
— Что?
— А можешь показать, где… тюрьма? Хочу навестить Модо.
— Аааа!.. Я пока не знаю, в каком он блоке, давай огляжусь и напишу Тэсс? А она тебе передаст?
— Спасибо!
Мужчина, насвистывая, ушел. Судя по тому, как беззаботно он помахивал хвостом в такт мелодии, ничего страшного действительно не происходило.
Терри потянулась, думая, что делать, пока не придет сообщение от бойца. Тэсс же, проверив длинную обнаженную шею на предмет следов страсти, кончиком пальчика нанесла на покрасневшие по контуру губы успокаивающий бальзам, а потом полезла в небольшой холодильник и принялась доставать из него продукты, что-то высматривая на упаковках, часть возвращая обратно, а часть выставляя на стол. Содержались там преимущественно фрукты, овощи и салаты.
— Что ты делаешь?
— Да вот, — Хозяйка кивнула на холодильник. — Хочу, пока время есть, посмотреть, что портится. Надо занести на кухню, может, повар придумает, как применить. Они вроде из молока делают что-то, масло вон тоже не съем.
— А зачем приносить домой то, что тебе не нужно? — военное время, перебои с продовольствием и голод, так или иначе знакомый каждому марсианину, научили обеих бережно относиться к еде.
— Да молоко я для смуззи использую, а тут что-то рано срывали несколько дней, не успела. А масло Огонек как-то притащил, когда в гости приходил, сказав, что на моих овощах нормальному мужику только сдохнуть. С тех пор и лежит.
— Бережешь фигуру? — Терри с улыбкой посмотрела на красивую, подтянутую мышку с агрессивно-коротким ежиком белоснежных волос.
— Ага! Это воинам можно налегать на жиры, а я редко что-то тяжелее гаечного ключа поднимаю. Чтоб мотор вытащить или байк приподнять — на это у нас мальчики есть в команде.
Терри задумчиво смотрела на молоко и масло, а потом внезапно в голове, привыкшей придумывать лучшие применения скудным ингредиентам, родилась мысль:
— А если не нести на кухню и напечь блинчиков?
— Ты что? Да мне потом неделю из спорт-зала не вылезать! Я такое не ем, от них попа отрастает! Хотя это, конечно, вкусно, — мышка вздохнула.
— Ну… Огоньку напеки!
Тэсс фыркнула, прищурив ярко подведенные черным глаза:
— Это с чего это мне ему готовить?
— Мне казалось, что женщины заботятся о своих мужчинах, — Терри, улыбнувшись, смутилась от того, что пришлось пояснять такие очевидные вещи.
Тэссен расхохоталась:
— Огонек мне не мужчина!
— Ммм.. а кто?
— Любовник и хороший приятель.
— Это не одно и тоже?
— Нет, — Тэсс, закончив с холодильником, уселась на кухонный стол, болтая ногами. — Я предпочитаю быть свободной и выбирать тех партнеров, которые мне нравятся здесь и сейчас, а не обременять себя отношениями и вот этой всей фигней.
— И он считает так же? — бровки Терри удивленно поползли вверх.
— Конечно! — мышка снова рассмеялась. — Ты его просто не знаешь, зато, видимо, успела узнать Модо. Это — две совершенно разные мыши. Они оба замечательные, но дядя серьезный и… ммм.. почтительный к женщинам, а вот племянничек… ни одной юбки не пропускает! В постели — огонь, — механик рассмеялась от того, как прозвучала фраза с учетом имени партера. — Но только на одну ночь. Ну, на две. И ищет другую. Такой вот он… неугомонный.
— И у вас с ним тоже на одну-две ночи? — Терри вспомнила, что видела их рядом явно больше, чем несколько раз за неделю, что была на базе.
— Нууу… у нас отношения особые, так скажем. Мы… можно сказать, что дружим. Он лихой, часто бьет байк, постоянно то одно ему почини, то другое, то принесется с идеей, как модернизировать пушки. Он и сам умеет, но дай вот это и вот то. Ну и как-то слово за слово, оказалось, что нам вместе комфортно. Вот так и общаемся. Иногда в настроение трахаемся. А потом рассказываем друг другу, у кого кто был между встречами, — Тэсс подмигнула ей, очень довольная собой.
— И… никто не пытается тебя… оскорбить?
— Шлюхой назвать? — мышка фыркнула. — Да пусть рискнут! Во-первых, байк на ремонт в такую очередь поставлю, до конца войны языкастый пешком ходить будет. Во-вторых, узнаю про сплетника — и это будет его последний секс в этом гарнизоне. А в третьих, у меня полно тех, кто объяснит, как следует разговаривать с готовой одарить теплом девушкой!.. Осуждаешь? — она гордо вскинула голову, вызывающе глядя Терри прямо в глаза.
— Нет, что ты! Просто для меня это удивительно!
«Не мне осуждать. Только восхищаться смелостью!»
— Ну а кроме того… — очень тихо добавила Тэссен, опустив глаза на сложенные на коленях кисти. — Когда около тебя постоянно проносятся выстрелы и знаешь, что вот этот миг может стать последним, мыслишь совсем другими категориями. Больше ценишь удовольствия, не откладываешь их на потом. Потому что завтра может просто не наступить.
— А замуж не зовут? Ведь и тут это справедливо — не предложишь сегодня, завтра будет некому, — Терри было странно, что красивую и раскованную мышку не уговорил связать с ним жизнь ни один из лихих байкеров.
— Зовут, — Тэсс хмыкнула. — Только я не иду. Тот единственный, за которого бы пошла, лишь войной живет и идеей о лучшем мире для марсиан, не нужна ему семья. Значит, и мне не нужна!
С этим признанием белой марсианки повисло тяжелое, гнетущее молчание. Терри отчаянно было ее жаль: ну как мог мужчина отвергнуть такую девушку? Что за дурак, которому в голову пришла эта нелепая идея?!
— Так что, подруга, никаких блинов! — с этими словами Тэсс спрыгнула со стола и расстегнула молнию на комбинезоне так, чтоб соблазнительно обнажилась в глубоком вырезе красивая грудь.
— А как думаешь, — краснея, спросила Терри. — Модо они бы понравились?
— Да кому в казарме не понравятся? — рассмеялась хозяйка. — Мы, девочки, как-то еще что-то иногда придумываем, а бедные солдатики, только милостью замученных поваров в армейской столовке и живут. Мне кажется, полей бабушкиным вареньем, они и мотоботинок с покрышкой сожрут! Любой мужик на этой базе душу продаст за что-то домашнее!
— Думаешь? — Терри двинулась к небольшой плите, примеряясь к имеющемуся инвентарю и прикидывая, что еще нужно будет выпросить на общей кухне.
— Уверена!.. Будешь печь, оставь мне один… ох, два! Два оставь!
Комментарий к Глава 4. На грани свободы
Почему блины?))
Ну, во-первых, нужно было что-то, состоящее из элементарных ингридиентов.
Во-вторых, что то очень домашнее.
А в-третьих, блин - это фактически мой соавтор))) Ибо эта и последующая главы, а также кусочек в “Идеальный мир: Реквием по мечте” (пятая часть цикла) были написаны под действием блинов)))) Ну вот прямо каждую неделю начинало пропадать у меня молоко и я постоянно пекла блинчики. А так как занятие это для меня медитативное, в голову сразу лезли идеи, как это можно применить в фике.
Так что встречайте соавтора “Мира” - тонкие, в бырочках и с хрустящей корочкой блины, от которых отрастает попа))
Но кому нравится, можно считать, что это особые марсианские блины, которые пекут на молоке марсианских белок, масле из розовоцветов и муке из перетертого мха, поэтому они зеленые))))
========== Глава 5. Правильный принц ==========
За 5 лет до подписания мира с Плутарком
Пинали балду Борцы за свободу с такой же самоотдачей, как и сражались. Лихие мужчины и женщины, каждый день оказывающиеся на волосок от смерти, они отчаянно кидались в бой, а потом с головой погружались в отдых, понимая, что он может стать последним. Жили здесь и сейчас, ежедневно рискуя, поэтому не судили как гражданские, существующие в постоянном страхе и ожидании.
Вот почему даже в тюремной камере, куда поместили Модо, раздавались взрывы смеха и возня крупных мощных тел.
Формально Огонек охранял дядю, арестованного по обвинению в причинении тяжких телесных повреждений марсианину. На деле же он просто принес небольшой стол, стул и, даже не думая закрывать решетку, расслабленно развалился напротив. Обсуждение проекта доработки байка переросло в сражение на руках, потом в дружеский спарринг, от которого стул разлетелся в щепки, стол заметно покосился, а в стенах то тут, то там появились выбоины на штукатурке. В процессе “родственного общения по-мужски” подтянулись и Винни с Троттлом, притащившие карты, ящик шипучки и магнитофон, и начали болеть за бойцов. Правда, вместе с лидером подтянулась и его неугомонная рыжая дочь, которая тут же принялась воплями на грани ультразвука поддерживать младшего из сражающихся. Взрослые быстро убрали все опасные предметы из пределов ее досягаемости и предоставили ребенку изучать окружающий мир. Оказалось, лазание по решетке камеры способно занять малышку минут на сорок, и замученный активностью собственого ребенка отец наконец смог позволить себе спокойно выпить банку газировки без риска, что на него внезапно прыгнут, заорут в ухо или еще что выкинут, от чего мышь окажется с ног до головы мокрым и липким! Кстати, душ после “душа” оказался мечтой, ибо оставить Нагинату без присмотра даже на пять минут было чревато многочасовой уборкой. Троттл сделал пометку в уме поделиться с Карабиной лайфхаком: ей должна понравится мысль о том, чтобы запереться в камере и спокойно поработать!
Время летело незаметно. Твист сменился покером, и азартный альбинос проиграл бы Огоньку собственный байк, если бы вовремя не вмешалась Наги: она просто зашла самому молодому из мужчин за спину и всем громко рассказала, какие у того красивые картинки в руках. Поняв, что играть с этой шпионкой не выйдет, байкеры принялись петь, соревнуясь, кто громче переорет радио. В ноты не попадал никто, зато малышка вдоволь натанцевалась под этот нестройный хор.
За этим представлением их и застала Терри, испуганно выглянувшая из-за угла. В ее представление тюрьма была чем-то ужасным, холодным и мрачным, но… перед глазами открылась сюрреалистичная картина: на нарах расслабленно развалились гогочущие мыши, горланящих песни так, что закладывало уши, а маленькая рыжая девочка кружилась посреди камеры. Молодая женщина замерла в проходе коридора, не зная, смеяться или бежать из этого дурдома, но уголки губ сами собой поползли вверх, больно уморительно выглядела лохматая махающая ручками нимфочка в розовом платьице.
— О, Терри! — Первой ее заметил Огонек и поднялся на ноги, как ответственное должностное лицо при исполнении. — Заходи! — Он гостеприимно кивнул растерянной девушке на распахнутую решетку. Абсурд ситуации и изрядная доля смущения от того, что тут столько народу, заставили мышку нервно хихикнуть.
— Привет! — серый великан, подобравшись, аккуратно уселся на нарах, пихнув развалившегося рядом белого, чтоб тоже собрал конечности, дама все-таки навещает! Винни возмущенно рыкнул, но, разглядев гостью, приподнял брови и переполз на койку напротив, освобождая место около друга.
— Привет! А я вот обещала навестить же… Но, может быть, я не вовремя?.. — Ее перервали дружным заверением, что она очень вовремя и всей ей рады. — Я тут… кое-что принесла, подумала, вдруг понравится, — красная от смущения девушка аккуратно водрузила на искалеченный родственным общением стол тарелку со стопкой еще теплых блинчиков.
Все опасения, что принесенное не придется к месту, мгновенно пропали, когда из звуков в камере остались только тяжелый рок из магнитофона и довольное утробное урчание четверых мужчин, долгое время не видевших ничего, кроме армейской столовой. Тэсс не ошиблась: за домашнюю стряпню в казарме легко могли убить.
Наги попыталась влезть в еду обоими руками и чуть не перевернула на себя блюдо, от катастрофы спасла реакция готового ко всему отца трехлетки:
— Ох, горе, иди сюда!.. — он попытался поймать озорницу, но та, видимо из вредности, отбежала на несколько шагов и вытерла жирные руки прямо о длинные, нечесаные волосы. Рыжий застонал. Терри рассмеялась и спросила мужчину:
— Можно, я?
— Можно, — обреченно махнул ей Троттл. — Только все равно не поймаешь. С ней только Карабина управляется.
Повернувшись к девочке, молодая женщина присела на колени, сохраняя дистанцию, и протянула руки к ребенку, который подозрительно оглядел незнакомую, но симпатичную тетю, и шмыгнул носом.
— Привет! Тебя как зовут?
— Наги.. ната! Вот!
— Пойдем блинчиком покормлю? — Малышка задумалась на мгновение, а потом спокойно влезла на ручки, позволила усадить себя на коленки и начала вполне пристойно кусать сложенный треугольничком кусочек теста, почти не ляпаясь.
— Так! Я тоже хочу такую магию! — из-за очков на Терри уставились удивленные глаза. Мышка снова рассмеялась.
— Никакой магии. Просто я новая и интересная. И люблю детей… Кстати, если есть расческа, могу ее причесать, когда поест.
— Ох, я бы был благодарен! Она орет, только я подхожу к ней с резинкой, — рыжий устало выдохнул под смешки друзей.
Модо за все это время не проронил ни слова и только смотрел, не отрываясь, на свою гостью. На то, как она сдернула полотенце с дымящейся стопки. На то, как легко завоевала сердце непоседливого мышонка. На то, как естественно вливалась в круг его близких. И все больше в сердце росло ощущение, будто бы он всю жизнь ее знал и всего лишь не видел долгое время, но очень ждал встречи. Блинчики были совсем как мамины, такие же тонкие, золотистые и в мелких дырочках, а по краям с хрустящей корочкой, которую он так любил обкусывать, когда был пацаном. Как будто теплые солнышки, дарящие ощущение любви, возвращали в детскую безмятежность.
— Дядя Модо, — из приятных мыслей его вырвал Огонек. — А ведь совсем как у бабушки, а?
Старший мышь улыбнулся, радуясь, что не только он заметил:
— Вот как раз сижу, про это думаю! Что как у мамы прямо!
— В дырочках!
— И мммм!.. с корочкой!
— Угу! А помнишь, Дядьмодо, как прямо со сковородки и в тарелку! — племянник закатил глаза, вспоминая счастливые мгновения.
— Такой горяченный, аж язык обжигаешь, но так вкусно, что нельзя дождаться, пока остынет! — великан, укусив еще один блинчик, с теплотой посмотрел на Терри. — Спасибо тебе большое! Очень вкусно! И так… как будто у мамы побывал, — его улыбка стала смущенной.
— Ммм… если хочешь… когда тебя выпустят… я могу повторить… — тихо предложила Терри, опустив глаза. — Я заметила, у тебя на кухне была плитка, можно прямо совсем горячие испечь… — Ее пальцы нашли кончик косички, переброшенной через плечо, и нервно в него зарылись.
Винни, от ушей которого не ускользнул этот небольшой диалог, незаметно пнул Троттла по ноге, и когда тот обернулся, одними губами прошептал: «У тебя?» — и сделал многозначительный знак бровями. Рыжий улыбнулся и едва заметно кивнул, а потом подмигнул другу, показывая, что нужно б оставить серых одних.
Остальные не заметили этого перемигивания, а Модо тем временем ответил:
— Да, было бы здорово! — теплая улыбка снова появилась на его лице, единственный красный глаз задумчиво и как-то очень внимательно задержался на мышке. Казалось, мужчина размышлял о чем-то важном, таком, от чего зависит вся его жизнь.
— А почему Наги тут, с вами в… тюрьме? — Терри задала Троттлу вопрос, который ее интересовал с того самого момента, как она появилась в камере. — Давай расческу!
Троттл, вздохнув, вытащил гребешок и ворох розовых резиночек из кармана жилетки:
— Ну а куда ее деть? Карабина впервые с ее рождения уехала надолго, и как оказалось, за этой егозой нужен глаз да глаз! Я просто уже замотался за ней бегать целыми днями! Ей все равно что разносить и крушить. А тут все надежное, мы и Модо навестили, и Наги побесилась не дома.
— А как быть, если ты на выезде? — серые пальцы скользили по длинным рыжим волосам, осторожно распутывая узелки и заплетая замершей мышке две красивые косы.
Он пожал плечами:
— Мне остается надеяться, что все хорошо с ней будет. Обычно или я или Карабина бываем не в бою, но… это война, что же поделать? — очень тихо закончил рыжий.
— Если хочешь, — осторожно предложила Терри. — Пока я здесь, могу за ней присматривать. Я люблю детей… — Подколов косички в затейливую загогулину заколками, она обратилась к девочке:
— Вот теперь ты просто принцесса, а не лохматый дракон!
Наги захохотала и, резво соскочив с колен, устремилась к Огоньку:
— Я пъинцесса, слышал! — она требовательно подергала того за хвост.
— Ииии? — не понял молодой мужчина.
— Мне нузен пъинц! — строго и без возможности к апелляции заявила юная мышка и ткнула в остолбеневшего воина крохотным пальчиком. — И ты им будешь!
Послышалось сдавленное ржание.
— Ииии… — Огонек пытался сообразить, как должен вести себя принц. — Что я должен делать? — он наклонился, чтобы оказаться с девочкой на одном уровне. Улыбка сама собой расплылась по лицу.
— Ну как тъто? — Внезапно Нагинана обхватила его шею руками и повисла на взрослом. — Ты долзен любить меня всю зизнь и зениться!
Мужчина, растерянно хлопая глазами, прижал к себе девочку и распрямился, поднимая ее на руки. От выражения его лица остальные наконец перестали сдерживаться и закатились дружным ржачем, а довольная девчушка сильнее обняла, чуть не придушив.
— Оххх, дочь!.. — приподняв очки, Троттл вытер выступившие слезы. — Это неправильный принц!
— У которого много принцесс и отсутствует желание жениться! — вторил ему Винни, захлебываясь смехом.
— А на мне — зенится! — твердо произнесла девочка, как будто знала что-то, чего не знал больше никто.
— Эта юная леди не оставляет мне выбора, брат!.. Возьмешь ли ты, Троттл, меня в законные зятья? — рассмеялся младший.
— Погоди, вырастет Наги, еще сам будешь ее уговаривать посмотреть в твою сторону! А Троттл за тебя дочку не отдаст, за плохое поведение сейчас! — гоготнул великан, откинувшись спиной на стену.
— Конечно не отдам такому бабни… - рыжий быстро глянул на старшего из родственников и дипломатично переформулировал:
— Большому взрослому дядьке!.. Ладно, парни!.. — Отсмеявшись, байкер поднялся. — Время ужинать! Пойдемте в столовую, мне повар обещал для Наги кашу сварить. Нагината, слезай с дяди Огонька!
— Не хотю! — девочка снова вцепилась в его шею, практически перекрыв кислород.
— Ну, детка, ему нужно на посту оставаться. Охранять дядю Модо, — пытался уговорить ее отец.
— А затем его охъянять? Он тьто, сбезыт?
На этом вопросе все зависли и посмотрели на арестованного. И правда, зачем его охранять?
— Да идите, а то все вкусное закончится! У меня блины еще, мне попить захватите только. Ты с ними? — обратился он к серой мышке.
— Нет. Если хочешь, я еще с тобой посижу. Я не голодная. — Шумная компания двинулась к выходу, и скоро их голоса затихли. Наги так и не соизволила слезть с рук своего «принца».
Модо снова подцепил с тарелки уже остывший блинчик и задумчиво на него уставился. Байкер вспомнил старую сказку о том, как ребенок, чтоб найти дорогу домой, кидал на тропинку хлебные крошки. Воину казалось, что и он сейчас также двигается по кусочкам золотистого теста, возвращаясь в давно покинутый дом.
Глаза цвета марсианского неба.
Ярость при защите ребенка.
Терпение.
Желание разделить с ним тяготы пути.
«Ты теплый!»
И теперь еще блины совсем как у мамы…
Он смотрел, как она заплетает косы Нагинате, и с каждым движением темно-серых пальчиков в рыжих волосах понимал, что хотел бы, чтобы вот так же эта мышка заплетала косы его дочери.
— Модо, что-то не так с едой? — из задумчивости его вывел вопрос Терри. Ее пальцы осторожно легли на металлическую кисть. Легли без страха или смущения, как будто он самый обычный мужчина, а не уродливый полукиборг.
— Ой, нет, все хорошо! — Он поспешно откусил, чтобы не подумала, что разглядел изъян. — Терри, я спросить хотел… — серый заметно занервничал.
— О чем? — она склонила голову к плечу.
— Ох, мамочки!.. Ммм… Что ты собираешься делать, когда прорвут блокаду? — байкер поднял взгляд и посмотрел ей в глаза.
— Признаюсь… я не знаю, Модо.
— Я так понял, что в твоем лагере никто и ничто не держит тебя?
Она опустила глаза и вздохнула:
— Думаю, после того, как из-за меня пострадал тот мышь, которому ты сломал руку, мне вообще рады не будут. У него много друзей.
— И близких у тебя там никого?
Мышка покачала головой, а потом, резко взглянув на него, сказала:
— Можно, я останусь здесь? В гарнизоне?
— Боюсь, что нет, — она снова опустила глаза, антеннки сникли. — Ты не солдат, найти тебе какую-то работу будет нереально. Да и тут взрывы, бои, обстрелы, эвакуации. Здесь не лучшее место для женщины. Но скажи, пожалуйста, примешь ли ты мою помощь и позволишь ли позаботиться о твоей безопасности?
Девушка снова вскинула на мужчину взгляд, на этот раз полный надежды.
— От тебя — все, что угодно! — пылко прошептала она и тут же опустила ресницы на вспыхнувшие от смущения щеки.
— Тогда, — серый накрыл ее кисть своей левой, живой и теплой. — Если позволишь, я отвезу тебя в свой дом. Он в полностью свободной зоне, где уже почти год спокойно живется гражданским. Мы патрулируем, не допускаем, чтобы враг прорвался. Поэтому ты не бойся, там очень хорошо. Дом большой, в нем сейчас только моя мама, я уверен, она с радостью примет тебя. И ей полегче с компанией, и я буду спокоен за вас обеих.
— А ты… будешь приезжать? — Она поймала его взгляд, как будто ища в нем что-то.
— Буду. Я навещаю матушку время от времени, — тонуть в темно-красном взгляде было тепло и уютно, и совсем не важно, что все эти чувства показывал миру лишь один глаз.
— Тогда я буду рада, — мышка несмело провела большим пальцев по сильной кисти, ероша короткую шерсть. Мужчина вздрогнул и чуть сильнее сжал ее руку. Она несмело потянулась к нему…
— Дядя Модо, вот и я! — задорный голос Огонька разнесся под сводами тюремного блока, и мыши отпрянули друг от друга, как будто их окатили водой. — Принес тебе компот!
В глазу Модо полыхнуло пламя, которое, кажется, могло в миг испарить и компот, и чересчур расторопного племянника, но потом великан, испугавшись собственной вспышки, стал излишне бодро приветствовать пришедшего. Терри, кусая губы, чтоб скрыть странное чувство разочарования и смущение, колющее в груди, поднялась и попрощалась, пообещав, что обязательно зайдет еще.
Когда ее силуэт скрылся из поля зрения, старший мужчина, улыбаясь от уха до уха, улегся на нарах, закинул ноги на стену и начал насвистывать какой-то бодренький мотивчик, отстукивая мелодию хвостом. Его младший родственник, озадачено переводя взгляд с проема коридора на довольного, как будто ИИ байка модернизировал, дядю, что-то смекнул и тихонько выругался самыми крепкими казарменными выражениями.
========== Глава 6. Преступая страх ==========
За 5 лет до подписания мира с Плутарком
Весть о происшествии в коридоре быстро разлетелась по базе.
Гражданские возмущались и шарахались от солдат, военные кидали хмурые взгляды на своих невольных гостей. Одни были недовольны тем, что какой-то бешеный бугай покалечил одного из них, другие не понимали, почему товарищ сидит в камере, хотя заступился за девушку.
И первые, и вторые на ту, которую считали виноватой в случившемся, бросали крайне неприязненных взгляды.
Жизни серой мышке из-за такого отношения почти не стало, и ее бы замучило чувство вины и одиночество, если бы не компания Тэсс, свободной от предрассудков и знавшей, как всё было на самом деле, да доброе отношение ребят из команды Модо, которые видели, как тепло смотрит на серого причина его заключения. Байкеры с радостью замечали, как каждый день у друга в камере появлялась тарелочка, и часто не одна, с чем-то, что не выдавала сегодня полевая кухня. Как-то принюхавшись, Винни даже посетовал, что не против тоже кому-нибудь что-нибудь сломать, если и его будут так же хорошо кормить после ареста.
Терри же каждый вечер проводила в компании серого воина и тех, кто приходил его навестить. Чаще всего визитеры не задерживались долго и быстро убегали по делам, бросая на нее хмурые взгляды, но если захаживали друзья, то веселье и смех длились до поздней ночи. Пару раз Нагината даже засыпала, свернувшись рыжим клубочком в куртке Огонька или забравшись к Терри на руки. Эта шебутная девица обожала компании взрослых, и Троттл говорил, что все равно незагонит ее спать, так пусть хоть без истерик и многочасовых уговоров отрубается. Для соблюдения режима у них была мама.
В один из вечеров, когда почти весь гарнизон отправился на ужин, Терри шла навестить заключенного. Визит к Модо незаметно стал ежедневным приятным ритуалом, а сам великан внезапно начал восприниматься не иначе, чем часть жизни. Вприпрыжку за молодой женщиной скакала Наги, которую та перехватила у отца, чтоб дать спокойно поработать с документами и поучаствовать в совещании командования сопротивления. С памятного происшествия, отправившего одноглазого байкера на нары, прошло чуть больше недели, но у мышки было ощущение, что его шумную и веселую компанию она знает многие годы. Никогда еще не было так приятно проводить время с кем-то. Никогда еще там, где ее почти всегда окружали исключительно мужчины, не считала себя в безопасности. Хрупкие плечики развернулись, спина выпрямилась, и девушка почувствовала себя выше ростом: раньше ей казалось, что она не выше пряжки брючного ремня, сейчас же все чаще замечала что прижимается виском к бицепсу рослого серого воина.
Они проходили недалеко от гаражного блока, когда внезапно из-за угла возникла коренастая фигура, прекрасно знакомая Терри. Марсианка резко замерла, всматриваясь в перекошенное лицо с гадкой ухмылкой, мгновенно вытянувшей из памяти мерзость прошлого. В соседнем проходе показались еще двое мужчин, отрезая путь к побегу.
Сердце бешено заколотилось.
В ловушке! Снова! Ей никогда не вырваться!
Наги, не обращая внимания на происходящее, беззаботно пинала камушек.
— Ну, вот мы и встретились, дрянь! — сгорбившуюся женщину безжалостно швырнули в стену, боль прострелила ребра и позвоночник. — Довольна тем, что из-за тебя случилось, сука?
На горло, не давая издать ни звука, опустилась грубая ладонь одного из тех, кто в их лагере имел власть. То есть силу. Пальцы второй поймали темно-серый хвост и зажали, предупреждая, что им под силу переломить хрупкие позвонки. Снова…
«Нагината! Только б не тронули, подонки!» — она скосила взгляд, ища девочку, и увидела, как ту пытается схватить второй из нападавших. Ему почти удалось, но малышка внезапно завизжала так, что взрослый мужик сел на задницу, растерянно глядя, как рыжие косички скрылись в стороне мотодока.
— Мелкая смылась!
— Да похуй! Что и кому она расскажет-то? Все ужинают, в мастерской только пара механиков копались. Мне думалось, наша девочка будет сговорчивее, если кто-то из нас погуляет с этой крошкой, пока остальные будут развлекаться, но свалила, так свалила. Меня эта шалава волнует… Вот с тобой, дорогая, мы поговорим… — сжав сильнее хрупкое горло и почти перекрыв кислород, мужчина нарочито ласково провел по серой щеке кончиком давно не мытого хвоста. Терри задрожала от отвращения. Мгновенно накатило ощущение грязи, как будто не было дней свободы и легкости, когда мышка чувствовала уважение и приятие от тех, кто находился рядом.
— Мы тебе, дряни, напомним, как себя вести. Про то, что не стоит кабелей своих натравливать на нормальных мужиков, подробно растолкуем — долго потом не встанешь. Ёбарь-то твой на нарах, никто не помешает уроку хорошего поведения!
Липкий страх сковал тело, в голове зашумело от невозможности сделать вдох. Но внезапно перед глазами возник теплый взгляд.
«Если позволишь, я отвезу тебя в свой дом.»
«Моя мама, я уверен, с радостью примет тебя.»
«Я буду спокоен за вас обеих.»
— Убери руки, подонок! — Терри, неожиданно даже для себя собрав неизвестно откуда взявшиеся силы, всем своим небольшим весом толкнула негодяя, пнула его в пах ногой и бросила в лицо то, что всегда кричала в мыслях. Мышь отлетел, выпустив ее из рук, и сложился пополам, поскуливая и пораженно глядя на всегда покорную молчаливую жертву, вдруг подавшую голос. Удар был не силен, и спустя всего несколько секунд он распрямился, все еще придерживая пострадавшую промежность. Его хвост яростно заметался по ногам, полу и стене, кровь закипела от бешенства, вспыхнула жажда слез и криков, кончики пальцев закололо от желания причинять боль:
— Ну все, сука! Могло быть по хорошему: оттрахали б и забыли. Но теперь ты труп!
— Трупом станешь, если не отойдешь от нее! — Сгущающиеся в атмосфере страх и ожидание насилия рассек высокий и уверенный женский голос с легким акцентом. Мужчины резко обернулись и обомлели: со стороны прохода в мотоблок к ним медленно приближалась невысокая, но очень решительная инопланетянка, на чьем плече лежала готовая к бою базука, наспех снятая с мотоцикла.
— Есть вероятность, что даже если и отойдет, все равно станет трупом. Или как минимум кастратом. — Рядом с землянкой, стиснув от ярости зубы и зажав в руках здоровенную монтировку, двигалась Тэссен, время от времени мастерски проворачивая тяжелый инструмент вокруг кисти. Из-за угла ворот, ведущих в мотоблок, выглядывала испуганная рыжая мордашка Нагинаты.
— Терри… — Тэсс обратилась к подруге, остановившись на безопасном от мужчин расстоянии. — Иди сюда.
Та послушалась, обходя нападавших по максимальному радиусу.
— Девушки, да в чем проблема-то? Стояли, разговаривали с подружкой! Чего лезете в наши дела? — попытался было сыграть в дурака один из мужчин.
— С кем и о чем ты говорил, дружок, — в сторону его груди повернулся ствол базуки. — Расскажешь полковнику Скаббарду. А ну, руки за голову и быстро пошли, куда скажу! — зеленые, такие непривычные для марсиан, глаза, метали молнии.
— Чарли, детка, что стряслось? Получили твой сигнал… — Из-за поворота вылетели Винни и Троттл, мгновенно оценили происходящее и встали так, чтоб оказаться между тремя трясущимися мужчинами и своими женщинами. Глаза альбиноса сузились, шерсть на загривке встала дыбом. Воин не знал, что грозило его жене, и разбираться не собирался. Но он собирался порвать любого, кто ее потревожил.
— Папа! — взвизгнула Наги, углядев отца и бросившись к нему на шею. — Плохие дядьки тетю Теййи обизают! Меня пъёобовали, но я убезала! — взгляд рыжего, брошенный поверх очков, стал страшен и потемнел, челюсти сжались, хвост хлестнул по стене так, что посыпалась каменная крошка.
— Троттл, нет! — ему на плечо легла ладошка Тэссен. — Их надо к Скаббарду. Мы свидетели.
Лидер байкеров, сделав над собой видимое усилие, молча кивнул.
— А знаешь, — очень холодно обратилась к трусливо поджавшему хвост заводиле Чарли, так и не снявшая с плеча оружия. — Могло быть по хорошему: отделали б монтировками и забыли. Но теперь ты труп!
***
Чарли не ошиблась.
Скаббард, выслушав свидетелей, расспросив Терри и записав допрос на видео, без зазрения совести расстрелял того, кто коснулся девушки, всего через пару часов после происшествия. Остальных полковник отпустил, но, выключив камеру и расправив для пущего эффекта широченные плечищи, хрипло прошептал, что если со шкурки мышки упадет хоть шерстинка, свернет шеи лично без суда и следствия. Таков был закон военного времени: негодяев не терпели. Гражданские присмирели, стараясь не показывать солдатам на глаза.
После казни для Терри вход в лагерь был полностью закрыт. Хотя про расстрелянного и рассказывали шепотом множество гнусных историй, но его друзья и родные, имевшие влияние в небольшой общине, держали в страхе всех, кто мог подтвердить обвинения. Поэтому реакция гражданских была однозначной - возмущение беспределом, устроенным по отношению к невиновному, не имеющему возможности себя защитить, марсианину. То, что многие годы закрывались глаза на происходящие вокруг мерзости, осознавать не хотелось никому. Обвинить и заклеймить девушку было проще, да и не так страшно для совести, поэтому стало ясно, что, окажись она без покровительства, за ее жизнь не дадут и гроша. К удивлению серой мышки о том, что ей следует быть очень осторожной, сказала как-то вечером в темном коридоре дрожащая и прячущая глаза рыжая женщина, чьего сына Терри спасла при эвакуации из Лабиринта ночи. Прошептала в ухо быстрое предупреждение — и убежала к семье, боясь даже оглянуться, чтоб никто не заподозрил уважаемую марсианку в неподобающих связях.
Модо, мгновенно заметив синяки на ее шее и руках, заставил Огонька рассказать о случившемся и в ярости разгромил тюремный блок, желая добраться до тех нападавших, кого отпустили. Повисшие на великане друзья с трудом сдерживали разъяренного воина, и племянник уже думал, не кинуть ли срочный вызов Скаббарду, одному из немногих, кто мог тягаться с дядей силой. Однако вопрос решила теплая ладошка, осторожно погладившая перекошенное бешенством лицо и простые слова «Не надо, пожалуйста!» Боец как будто очнулся и, все еще рыча и скалясь, угрюмо вернулся на нары. Терри, дав знак остальным оставить их, подсела рядом, гладя серое плечо и что-то тихо говоря. Так они и провели вместе почти полночи, беседуя о чем-то приглушенными голосами.
А утром отряд Стокера прорвал блокаду. В долгом, длившемся почти сутки, бою подразделения Карабины, ударившие с флангов, дезориентировали противника, а высыпавшие из штаба мотовойска окончательно смяли нападавших. Зажав осаждающих с трех сторон, мыши не позволили уйти ни одному живому существу, не являющемуся соплеменником. И все это время над штабом Борцов за свободу рвались бомбы.
Терри, напуганная взрывами и грохотом, сжалась в камере Модо, обвив себя хвостом и прижав к груди оставленную под ее присмотром Нагинату. Всегда храбрая девочка дрожала и беззвучно плакала, лишь шумно втягивая воздух, когда очередной снаряд рвался где-то совсем рядом. Рожденный в войне мышонок твердо знал: когда мама и папа уезжают в бой, нужно вести себя тихо-тихо и надежно прятаться, выходя из укрытия только к тем, кого хорошо знаешь. Страх Наги не позволял старшей мышке потерять разум и завыть в ужасе, закрыв голову руками. Чтобы самой не впасть в истерику и еще больше не напугать, она ласково шептала на ухо девочке, что все хорошо и война скоро закончится. А еще Терри про себя молилась, чтобы страшный эпизод стерся из детской памяти, вытесненный счастливыми и светлыми моментами. О том, что после этой битвы малышка может остаться сиротой, девушка старалась не думать.
А серый воин впервые действительно бесился от того, что дал слово не покидать своей темницы, если его специально не вызовет в бой командование, и вынужден сейчас находиться здесь, а не сражаться бок о бок с друзьями. Периодически приходя в себя от горячки неизвестности, он замечал дрожащих женщину и ребенка, прижавшихся друг к другу, присаживался рядом, обнимал их, гладя по волосам то большую, то маленькую, и укачивал Наги в сильных руках. Но потом, когда они немного расслаблялись, снова забывался, передавал девочку Терри и принимался метаться по камере. Удерживало от нарушения приказа его только то, что в случае, если неприятель прорвется на базу, дорогие его сердцу мышки окажутся беззащитны.
Его терзания спустя несколько долгих часов прервал Огонек, с ног до головы покрытый кровью врагов, смешанной с песком родной планеты, пропахший гарью и бензином, с адским пламенем, рдеющем в красных глазах. Стряхивая с ботинок и шлема какие-то красные ошметки, молодой воин, оставляющий за собой бурые следы, был похож на воплощение демона войны, яростного и бездушного.
— Мы победили, дядя Модо! Сток прорвался! Ни одна сволочь не ушла! — хищно скалясь, прокричал воин. — Побудьте пока тут: на базе бедлам, южный выезд, командный пункт и часть жилого сектора разнесло после взрыва ракеты, я там сейчас нужнее, чем тебя охранять! Хвала Фобосу, Наги была сегодня здесь: от квартиры Карабины и Троттла ничего не осталось!
И унесся куда-то, по-видимому, под действием адреналина даже не замечая сочащийся кровью росчерк, начинающийся сразу под ухом и заканчивавшийся глубокой раной под ребрами с противоположной стороны.
Потянулись минуты ожидания, на этот раз не нарушаемого звуком рвущихся бомб.
Присмиревшая Нагината, измученная страхом, пригрелась на руках у Терри и уснула беспокойным сном. Не пробуждаясь, она вздрагивала, всхлипывала и время от времени сжималась, неразборчиво призывая мать и отца. Спустя некоторое время из коридора послышались быстрые и частые шаги: к камере вышла уставшая, осунувшаяся Карабина, так же, как и Огонек, с ног до головы залитая кровью и пропахшая смертью. Сделав знак, чтоб не будили дочку, одними губами спросила, как малышка. Получив заверение, что все хорошо и девочка под присмотром, бесшумно подошла, опустилась около дочери на колени и, закрыв глаза, беззвучно заплакала от облегчения, наслаждаясь тем, что влажную шерсть на щеках холодит дыхание ребенка. Спустя минуту она взяла себя в руку и снова ушла координировать работу по устранению последствий нелегкого боя. Когда марсианка развернулась, на ее спине и бедрах стали видны короткие, но глубокие раны, покрывающие мышку мелкой сеткой от шеи почти до колен.
После визита генерала Терри тоже сморил сон, неспокойный и тревожный, в котором она судорожно прижимала к себе вздрагивающего и всхлипывающего ребенка. Но когда кто-то осторожно потянул мышонка из ее рук, женщина мгновенно проснулась и утробно зарычала, готовая зубами вцепиться в горло любому желающему причинить вред Нагинате.
— Тшшш, детка, это я, — мягкий голос Троттла шептал в самое ухо, пока его обладатель аккуратно забирал у нее девочку. — Я отнесу Наги к Карабине в медчасть отдыхать. Спасибо тебе за все!
Терри, кивнув, снова повалилась на жесткие нары. Сил и желания последовать за рыжим и найти более комфортный ночлег не было никаких. Без ребенка у сердца резко стало холодно, и мышка обняла себя за плечи, пытаясь согреться. Внезапно с соседнего ложа поднялась высокая фигура и направилась к ней. Модо осторожно опустился рядом и прижал к себе дрожащую мышку, пытаясь согреть. Та прильнула к нему всем телом и всхлипнула в широкую грудь, наконец признавшись, как страшно ей было, как хотелось бежать, не разбирая дороги и кричать, как хотелось закрыть голову руками и выть, но устроить истерику было нельзя, ведь рядом та, которой еще страшнее! И только теперь, спустя долгие часы, она разрешила себе выпустить наружу весь тот страх, что пережила. Ее плечи вздрагивали, она бессвязно шептала о взрывах, горячие слезы скатывались на теплую, сильную руку, пока металлические пальцы аккуратно гладили спину и волосы. Мужчина не отпускал девушку до тех пор, пока та наконец не успокоилась и не забылась на удивление спокойным и глубоким сном. Только ощутив, как ее ровное дыхание ерошит короткую шерсть на шее, Модо позволил себе уснуть.
Так, спящими в обнимку в тюремной камере, их и нашел Стокер, пришедший сообщить своему бойцу, что тот свободен. Генерал понимающе улыбнулся, тепло глядя на друга, и ушел, оставив пару отдыхать до утра.
Смертельно уставшему лидеру хватило лишь один раз просмотреть запись с камеры, чтобы вынести приговор. Теперь он направлялся в лазарет, чтобы прямо там расстрелять начальника гражданских.
***
Терри смущенно топталась в парковочной части мотоотсека около синего «Чопера», сжимая в руках рюкзачок с нехитрыми пожитками. Вокруг сновали механики, таскавшие туда-сюда разные железки, трубки и бутылки с техническими жидкостями. Они переругивались, не сходясь во мнениях по поводу того, как лучше ремонтировать ту или иную неисправность, и постоянно бегали за советом к старшему механику смены. Терри правда, глядя на то, какими горящими глазами смотрят молодые мужчины на перемазанную машинным маслом Тэссен, заподозрила, что внимание красивой мышки парням было гораздо интереснее квалифицированного совета.
На другом конце ангара, там, где располагалась ремонтная мастерская, Чарли, отчаянно ругаясь на непонятном языке, выправляла пластик на красном спортивном мотоцикле и отгоняла его хозяина, то и дело советующего под руку. В итоге белый, получив гаечным ключом по заднице, а также напуганный угрозой, что если не перестанет мешать, будет ездить с царапинами и вмятинами, обиженно засопел, но начал делать точно то, что просят.
Серая мышка улыбнулась, глядя на них. Гладкокожая жена Винсента вызывала удивление, у многих — интерес, но было очевидно, что воин подругу обожает. Терри задумалась, как это — создать семью с тем, кто не похож ни на кого? С тем, на кого до конца жизни будут оглядываться? С таким, как серый мужчина, чья внешность стала для нее столь привычной, что она по началу даже не поняла, почему гражданские шарахались в стороны, когда в сопровождении Модо пришла в лагерь за вещами. Одну ее он не отпустил и все время, пока марсианка с фиолетовыми глазами собиралась, пристально следил, чтоб никто не посмел обидеть. Он вроде бы ничего не делал, лишь стоял в паре шагов, расслабленно опершись спиной о стену и, пока выдалась свободная минутка, проверял настройки боевого режима протеза да время от времени кидал на окружающих взгляд чуть прищуренного глаза, но его облик произвел столь сильное впечатление, что мужчины поспешили убраться из поля зрения. И лишь мать мальчика, которого девушка спасла при отходе колонны, отважилась подойти к ней под предлогом прощания и, несмело обняв, жарко зашептала в ухо, чтоб Терри оставалась с ними, с гражданскими, она лично упросит нового главу общины не причинять ей вреда после того, как колонна уйдет с территории военных, что лучше уж тут, с грубыми, но своими мужиками, чем у такого монстра наложницей…
И вот теперь серая мышка стояла около «Чопера» и нервно озиралась, пытаясь угадать, откуда придет великан. Тот появился спустя несколько минут, неся в руках шлем, мотокуртку и щитки, закрывающие ногу от колена до щиколотки.
— Привет! Готова? — Терри кивнула. — Я у Карабины одолжил для тебя экипировку в дорогу, чтобы, если что, не травмироваться. Не против?
— Привет! Нет, конечно! Спасибо за заботу. И поблагодари, пожалуйста, генерала, — озираясь, куда бы присесть, девушка попыталась надеть наколенник и едва не упала. От неуклюжего приземления и синяков на пятой точке спасли сильные, уверенные руки, подхватившие и аккуратно поставившие на ноги. Краснея за свою неловкость, она подняла на мужчину глаза и окунулась в лучистый, смеющийся взгляд.
— Садись на байк давай! Я помогу, если позволишь, — с этими словами мужчина положил ладони на девичью талию, и на мгновение замер: кончики его пальцев сомкнулись в кольцо, настолько хрупкой была девушка. Прогнав секундное замешательство, воин очень осторожно и легко, будто в его руках была не взрослая женщина, а ребенок, усадил ее боком на седло мотоцикла, а потом, присев на колено, ловко защелкнул ряд замков вдоль икры и щиколотки. — Ну вот!
Проверив, хорошо ли сидит куртка и верно ли расположены элементы щитков, байкер помог своей пассажирке сесть правильно и приладил ее вещи к железному коню.
— Ты всем “до свидания” сказала? Хочешь еще кого-то повидать? — тронутая такой заботой девушка покачала головой и надела шлем: прощание со теми, с кем успела познакомиться, состоялось вчера вечером. Особенно жаль было ей расставаться с рыжей малышкой, но Троттл с Карабиной заверили, что совсем скоро привезут Нагинату к матушке Модо, потому что у них после прорыва блокады и того поражения, которое нанесено противнику, будет несколько дней, чтобы улететь вдвоем в небольшое путешествие. Вот только оба подлечат раны, да дочка немного успокоится после пережитого ужаса.
— Тогда поехали! — с этими словами серый запрыгнул в седло, воткнул первую и плавно, чтоб не пугать не привыкшую к передвижению на мотоцикле подругу, крутанул ручку газа. Ощутив теплые руки вокруг талии и прижавшееся сзади хрупкое тело, байкер не смог сдержать довольной улыбки.
Их ждал путь длиною в несколько сотен километров.
Дорога была не столь изматывающая, как боялась Терри. Каждые пару часов мужчина останавливался на привал и доставал термос с горячим чаем, а девушка извлекала из рюкзака что-то, что еще на базе было приготовлено для перекуса. Модо жмурился, с удовольствием кусая холодную домашнюю котлету с хлебом, или вонзая зубы в какой-нибудь сложный сандвич, а Терри улыбалась, глядя на то, какое неприкрытое наслаждение появлялось на его лице, когда она доставала очередной контейнер.
— Ты хоть что-то из вещей-то взяла? Или в рюкзаке только еда? — рассмеялся он во время одной из остановок.
— Не беспокойся, все нужное поместилось, — улыбнулась в ответ мышка и поймала себя на желании, чтоб эта дорога не кончалась. Серый же не мог отказать себе в соблазне останавливаться почаще, оправдывая перед собственной совестью длительные привалы заботой о пассажирке.
Лишь к вечеру они достигли небольшого городка, расположенного всего в нескольких километрах от освобожденной около года назад столицы. Именно из нее, из этого полуразрушенного мегаполиса, начала свое возрождение новая Марсианская республика. Сюда съезжались все видные деятели, борющиеся за родной мир, сюда постоянно мотались генералы сопротивления, тут заседало временное правительство во главе со Стокером, пришедшее на смену тому, что продало Марс Плутарку. Освободив город, недрогнувшей рукой лидер Борцов за свободу подписал указ о казни всех чиновников, которые закрывали глаза на деятельность захватчиков все эти годы, и стянул лучшие умы планеты в свою команду.
Подле бурлящей, оживающей столицы, возник стремительно развивающийся пригород, в котором строили дома для семей бойцов. По замыслу временного правительства, армия должна была сражаться, не думая о безопасности тех, кто дорог сердцу, поэтому в освобожденных районах стремительно росли военные поселки. Это не только позволяло давать кров мышам, но и создавать рабочие места, столь необходимые для возрождения экономики. Эвакуируя гражданские общины с оккупированных территорий, руководство сопротивления всегда искало мастеров, умельцев, учителей и медиков, предлагая им и их близким возможность быть полезными родине. От открывающейся возможности жить почти мирной жизнью отказывались редко, хорошие специалисты ценились чуть ли не выше, чем опытные солдаты. Совсем недавно школы даже приняли первых после начала войны учеников.
В нескольких кварталах отсюда спешно проектировался дом Карабины и Троттла: после того, как их квартира при штабе была полностью уничтожена ракетой, они поняли, что Нагинату нужно вывезти из зоны боевых действий как можно скорее. Девчушка горько рыдала по утраченным куклам и плюшевым мышкам, а родители не уставали благодарить Терри за то, что в этот раз девочку не пришлось оставить одну дома в ожидании их возвращения. Генерал, смущенно отводя взгляд и пытаясь сдержать слезы, хриплым шепотом в самое ухо доверительно поделилась по-женски, что, когда поняла, куда попал снаряд, несколько мучительных минут была уверена, что ее мертвая дочь там, под завалами. Проклиная все и отключив связь, воющая от горя мать кинулась мстить за своего ребенка и убивала врагов до тех пор, пока не остановил ее кровавое безумие разорвавшийся рядом снаряд, который посек осколками спину и бедра. Быстро вколов себе стимулятор, она приготовилась продолжить свой танец смерти. Препарат подавлял боль, слабость и был способен поднять на ноги чуть ли не труп, но после окончания своего действия вырубал бойца на долгие часы и забирал все ресурсы организма. Применяли его только те, кому нечего было терять: слишком серьезными могли быть побочные эффекты… К счастью, в этот момент в аду взрывов и среди горы трупов ее нашел муж, который быстро понял причину странного поведения генерала. Троттл, с трудом поймав не узнающую его мышку, тряханул скалящуюся женщину за плечи и проорал, перекрикивая канонаду, что Нагината в тюремном блоке под присмотром и в безопасности. Понадобилось несколько минут и пара звонких пощечин, чтоб оборвать истерику и вернуть Карабине веру в то, что ребенок ее невредим.
Этот случай показал, что девочке не место на передовой, тем более, что Стокер предсказывал, и лидеры сопротивления с ним соглашались: в ближайшие год-два активные бои утихнут, и его генералы смогут наконец позволить себе жить вне казарм, а матушка Модо обещала присматривать за непоседой в случае отъезда родителей. Старушка и сейчас периодически брала ее в гости, не забывая сетовать друзьям сына, что последнему внуку уже двадцать, и ей бы хотелось повозиться с мышатами.
Байкер запарковался около аккуратного крыльца с резными балясинами.
— Ну вот мы и дома! — он скинул шлем, поставил мотоцикл на подножку и спешился.
— Модо, сынок! — по лестнице крыльца к ним спускалась, заметно прихрамывая, пожилая, но очень бодрая серая мышка. Великан, небрежно бросив шлем на руль, развернулся к матери и обнял ее очень бережно, но крепко. Хрупкая маленькая старушка обхватила своего мальчика за талию и украдкой вытерла выступившие слезинки о плечо.
— Ну мам, ну что ты? Чего плачешь-то? — сын, тут же заметив, заволновался и забеспокоился.
— Да вот, передавали, что бой был в районе штаба, что много погибших, — переживала. — Марсианка обхватила лицо своего ребенка ладошками, для чего ей пришлось встать на носочки, глаза ее с нежностью заскользили по родным чертам.
— Не нужно, мама! Со всеми все хорошо! Огонек привет передает, Троттл с Карабиной велели целовать, — и он запечатлел на щеках матери поцелуи.
— Ох, как же я рада, Модо! Как рада!.. Что же не предупредил, что приедешь? И… представь мне нашу гостью? — она мягко улыбнулась, рассматривая смущенно прислонившуюся к мотоциклу сына девушку.
Темно-серая шерсть. Стройная фигурка. Черная коса. И взор цвета марсианского ночного неба.
Сердце Даны Флейм замерло и пропустило удар, когда она заметила необычный фиолетовый цвет глаз, который до этого встречала всего раз в жизни, да и то видела через экран старого компьютера.
Не она!
Но так похожа!
Материнское сердце забилось чаще, полное надежды.
— Познакомься, мама, это — Терри.
Сердце упало. Ведь не та же девушка! Не та! И возрастом младше, и иной разрез глаз, и антеннки иначе загнуты. Что же случилось, что сын ее в этой смущенной до предела мышке признал ту, которую любил и оплакивал столько лет?
— Терри будет жить у нас, хорошо? В Арсии она потеряла всех родных… и память. В лагере за много лет ей так и не нашлось друга. Да и лагерь был из прогнивших подонков. Я прошу тебя принять ее. — Модо, осторожно взяв мать за плечи, посмотрел той в глаза, горящим взором рассказывая то, что не произнес губами. Он молил, чтоб поняла. И чтоб поддержала.
Дана облегченно выдохнула: осознает, что не она. Но разглядел ту самую.
Разве может подарившая жизнь не понять или отказать сыну, когда тот приводит в дом тревожащую сердце женщину?
Старшая мышка мягко высвободилась, взяла девушку за руку и решительно потянула в дом:
— Пойдем, дочка! Модо, неси вещи Терри в ее комнату!.. Меня, кстати, Даной зовут.
========== Глава 7. Что хочешь ты?.. ==========
За 5 лет до подписания мира с Плутарком
Дана Флейм прожила долгую, полную тягот и лишений жизнь. Потеряла горячо любимого мужа, старшего сына, невестку и внучку. А еще двоих из четверых приемных детей. В огне и ужасах войны маленькая серая марсианка нашла в сердце место для нескольких одиноких мышат, никогда не деля ребят на родных и чуждых по крови, но потом, когда пришло время, каждого смогла отпустить сражаться. Мать, подавив слезы и горестный вой при виде своего искалеченного ребенка, смогла вернуть Модо веру в себя и в победу Марса. И никогда отважная женщина не призналась бы сыну, как трудно ей далось его исчезновение, и как сложно было, когда он вернулся, снова провожать воина в битву за родной мир.
И вот сейчас Дана с улыбкой смотрела, как около ее мальчика хлопочет молодая женщина, сразу взявшаяся за кухонную утварь, что-то решительно мешающая и разжигающая огонь под сковородкой. Простой, но вкусный и горячий ужин так быстро оказался на столе, что старшая мышка даже не успела вмешаться, и только от всей души отблагодарила девушку за заботу. Не о себе - о сыне. А теперь, отпивая маленькими глоточками заваренный новой компаньонкой чай, слушала, как та уговаривает закаленного в боях воина переночевать дома, а не пускаться в дорогу после дня за рулем. Совершенно очевидно: знакомы они совсем недолго, иначе бы Терри знала, что для бывалого байкера такие отрезки в пути привычны и даже доставляют радость. Дана трепетно следила, спрятав улыбку в чашке, за теплыми взглядами, что бросал украдкой мышь на молодую хозяйку, на заботливо подливаемый ему горячий чай, на случайные касания пальцев, заставляющие обоих вздрагивать, чуть краснеть и отдергивать руки.
Она задумчиво смотрела на девушку и пыталась угадать, что было с той в эти жестокие годы. По тому, что сказал Модо, догадаться о ее участи не составляло труда, много разного повидала старшая из Флеймов в пламени войны. Видела, как сжирает огонь бесчестья мужчин, как разрушает и ломает он женщин. Выжить мог тот, кому везло, кого хранил кто-то сильный, как ее саму хранили сын и внук. Тем же, у кого не было защитника, приходилось несладко: обезумевшие от лишений марсиане порой вели себя не лучше, чем их враги. Мать не печалило то, что в одной из таких несчастных душ сын увидел свою половинку. Наоборот, горда была, что смог разглядеть глубину там, где другие видели лиши оболочку. А в том, что Модо умеет читать в сердце, мудрая мышка не сомневалась. И ей было совершенно плевать, на что могла вынуждать жизнь эту девочку, если сейчас она смотрит на ее ребенка преданным, полным чувства взором. И осторожно, будто прося разрешения, гладит красные фаланги металлических пальцев.
Совершенно очевидно: Терри не пугала непростая судьба мужчины. Она как будто не видела следов, оставленных на нем войной. И, Дана была уверена, девушку не сломило то, что скрывалось в ее собственном очень непростом прошлом. Старшая из женщин рода определенно одобряла и поддерживала выбор сына: Флеймы многие поколения принадлежали к касте воинов, имеющей свои жесткие традиции и отбор. Для тех, кто не входил в нее, возможность семьи отказать в свободном выборе спутника жизни была дика и возмутительна. Для военного же сословия было ясно: только так, сохраняя вековые традиции, смогут бойцы, не дрогнув, выполнять свой долг. Именно поэтому не могли сломить их невзгоды, не падали они духом и продолжали крушить врага. На первый взгляд казалось, что лишь мужчин касались странные, непонятные другим марсианам обряды. На деле же, женщин они касались даже больше, ведь те стояли за спинами солдат, обеспечивая тыл и позволяя сосредоточиться на сражении. И только от них зависело, сможет ли муж и отец полностью отдаться долгу, не думая об оставленной семье. Дана всегда знала, что только такая девушка, готовая ко всему, способная выжить там, где сломаются другие, подарит счастье сыну. Такая, которая по первому сигналу соберется и хладнокровно подчинится решению. Такая, чьи дети станут воинами по своему духу. Та, в которой спит до поры пламя.
И, поглядывая на молодую серую мышку, ловя обрывки разговора и сопоставляя сказанное на крыльце, старшая марсианка все больше убеждалась: Модо сделал правильный выбор и не придется ей рвать его сердце правом семьи наложить вето на отношения.
Дана Флейм смотрела на пару, сидевшую перед ней, и ловила себя на том, что впервые за многие годы материнское сердце не ноет от боли за сына.
Оно говорило: воин привел в свой дом жену.
***
Первое время Дана и Терри присматривались и привыкали друг к другу. Даже, скорее, не привыкали, а аккуратно выясняли, как сделать так, чтоб товарке было как можно комфортнее находиться рядом. Обеим какое-то особое женское чутье подсказывало, что еще много лет придется провести бок о бок, даря любовь одному мужчине. Каким-то естественным образом они поделили обязанности по дому, каждая выбрала наиболее приятный именно ей уютный уголок и, когда все дела были переделаны, уходила туда, давая второй личное пространство.
Дана, как вскоре выяснилось, вечерами любила исполнять старые мелодии. Она брала чудом сохранившийся старинный музыкальный инструмент, клала его на колени, и, дергая струны тонкими, но очень сильными пальчиками, наигрывала песни, которые помнила еще с юности. Чуть у́же с одного края, расширяющийся к другому, с множеством туго натянутых веером струн, каждый вечер после чая он ложился на колени мышке, она срывала первые тихие звуки, немного подкручивала колки и, пощипывая тонкие металлические ниточки, мурлыкала себе под нос.
Терри же устраивалась на мягкой подушке около небольшого столика, вытаскивала длинный кусок черной кожи, раскладывала тонкие лезвия и инструменты, и тихонько, стараясь не шуметь, вырезала и выстукивала на ней рисунки. Из-под подрезателей и скашивателей появлялась вязь из языков пламени и символов марсианского байкерского братства, граверный нож сантиметр за сантиметром покрывал грубую шкуру песчаного дракона замысловатой резьбой. В прошлом никто не предавал значения странному увлечению мышки, Дана же, впервые увидев тонкую работу, искренне восхитилась и не уставала хвалить. Ушки молодой женщины алели от удовольствия, а в один из вечеров просто запылали, когда она призналась, что делает заготовку для мужского ремня, и осмелилась попросить для обтяжки и гравировки тяжелую пряжку, найденную в коробке на чердаке. Старшая не стала еще сильнее смущать девушку тем, что догадалась, кому предназначался подарок, но была совершенно уверена, что сын будет крайне тронут такой заботой.
Терри первые проведенные рядом вечера просто прислушивалась к замысловатым мелодиям, которые наигрывала пожилая марсианка, а потом сама не заметила, как тихонько подхватила ставшие привычными слова и начала выстукивать рисунок в такт музыке. Опомнившись, она смутилась и из-под ресниц взглянула на хозяйку дома, не сердится ли та, не помешала ли ей младшая? Но взгляд поймал теплые, совсем как у сына, лучащиеся улыбкой глаза, и Дана чуть кивнула, приглашая компаньонку присоединиться.
Спустя пару недель двум серым мышкам было так уютно рядом, будто всю жизнь они прожили под одной крышей бок о бок, и для Даны стало совершенно естественным звать избранницу сына не иначе как “дочка”. Каждый раз, когда та слышала такое обращение, на мгновение замирала, зажмуривалась и глотала слезы счастья, подкатывающие к глазам. Она задыхалась от восторга, впервые ощущая себя частью семьи.
Модо звонил пару раз в неделю, причем, к удивлению Терри, с искренним интересом спрашивал о делах не только матери, но и ее. Сначала мышка смущалась такому вниманию, но потом начала с нетерпением ждать своей очереди устроиться перед монитором старенького, но исправно работающего устройства связи и поболтать с мужчиной. Однажды вечером тот сказал, что постарается навестить их дня через два-три.
В доме начался переполох: молодая хозяйка взялась за уборку и так чистого и аккуратного жилища. С самого утра и до вечера перетирала посуду, вычищала неприметные пылинки из самых крохотных щелей и по несколько раз в день взбивала на диване подушки. Она провела ревизию кладовой и составила целый список того, что можно было бы приготовить к приезду долгожданного гостя, а потом показала маме виновника суеты. Дана, смеясь, спрятала бумажку в карман домашнего платья и сказала, что сын ее совершенно неприхотлив и точно будет не в восторге, если узнает, сколько хлопот вызвал его предстоящий визит. Она налила обеим чая и заверила девушку, что у них и так чище, чем когда-либо. Терри, присев на минутку, но не переставая размышлять, как бы незаметно приготовить нечто особенное, внезапно вспомнила о чем-то, улыбнулась, сорвалась с места, и убежала проверять, есть ли нужные ингредиенты. Дана, с теплотой глядя ей в след, только покачала головой.
***
Как и было обещано, через пару дней мирную тишину городка разорвал рев мощного мотора, и у крыльца затормозил знакомый синий «Чопер». Терри, не зная, выйти ли почтительно к хозяину дома, или скорее накрывать на стол, чтоб радушнее встретить того с дороги, замерла на пороге, с улыбкой глядя на то, как мать обнимает сына, возвышающегося над ней чуть ли не на две головы. Он поднял взгляд, встретился глазами с девушкой и тут же уголки его губ приподнялись, смягчая обычно суровое и для кого-то, наверное, даже пугающее лицо. Мышка искренне ответила на улыбку, подавив в себе внезапное желание тоже кинуться великану на шею. Как оказалось, она здорово соскучилась за то время, что они не виделись!
Не спеша уходить в кухню, она подождала, когда мужчина поравняется с ней и только после этого, плечом к плечу, они двинулись вглубь дома.
— Привет! — тихо поздоровался воин, и его пальцы как будто сами взялись за маленькую теплую ладошку. Она смущенно сжала его руку своей, почувствовав, как незнакомое, но очень светлое чувство разливается в груди, наполняет каждую клеточку восторгом, заставляя трепетать от антеннок до кончика хвоста.
— Модо, сразу ужинать, или в душ с дороги? — обратилась к сыну Дана. — Ты же с ночевкой?
— Да, мам! Сток отпустил в увольнение на пару дней, так что подумай, чем помочь завтра. В душ, а потом ужин, а то песок, кажется, даже в уши забился! У вас вон какая чистота, а я тут натоптал! Я выйду — бутерброд соображу и пропылесошу за собой, вы отдыхайте!
Он ушел к себе, а Дана посмотрела на Терри смеющимся взглядом “Я же говорила!” и двинулась в сторону кухни. Ее мальчик, конечно, станет возражать, но разве не хочется матери побаловать любимого сына? Но Терри взяла ее за руку и, посмотрев в лицо, попросила:
— Ты правда отдохни, пожалуйста! Позволь мне о нем позаботиться?
Старшая мышка на мгновение замерла, в самый последний момент поймав на языке готовые сорваться слова о том, что ей совсем не сложно похлопотать о собственном ребенке. Но, отступив, опустилась на стул и просто кивнула, уступая место молодой хозяйке.
Спустя полчаса по дому разнесся аромат свежих блинчиков. Модо, на ходу натягивая майку на взъерошенное после душа тело и принюхиваясь, зашел на кухню:
— Ой, мам, блинчики! Ну сказал же: не надо было беспо…
Но мама сидела за столом и потягивала ароматный травяной чай, а у плиты, лавируя между тремя сковородками, суетилась вторая из женщин. Мужчина замер, засмотревшись: изящные руки, отмерив белое, тягучее тесто, резко опрокидывали его на шкворчащую поверхность с крошечными бортиками, и, покрутив под каким-то невероятным углом, раскатывали в тончайший, весь в дырочках, блинчик, тут же начинающий пузыриться и золотиться по краям. Из небольшой колонки, пристроенной на полочке, раздавался негромкая, но веселая мелодия. Мышка, которая впервые в жизни не знала голода, тихонько покачивала в такт музыке округлившимися за несколько недель бедрами, задумавшись и отдавшись процессу. Модо, не в силах оторваться от такой уютной и домашней картины, привалился плечом к дверному косяку, сложил руки на груди и затаил дыхание, боясь спугнуть танцующую в его доме женщину. Кончик его хвоста непроизвольно подхватил попсовый мотив и начал отстукивать ритм по босой ступне.
В этот миг он понял, что все бы отдал, только бы вот так каждый день смотреть на то, как эта мышка, пританцовывая и напевая себе под нос, хозяйничает на его кухне.
Пару минут Дана, пряча улыбку в чашке, переводила взгляд с девушки на замершего сына, с чьего лица как будто ушел груз всех испытаний, что выпали на его долю. Ох, не признается, но не к матери сегодня приехал он, совсем не к матери!
Терри, чуть сильнее, чем до этого повернувшись под особенно динамичные аккорды, наконец заметила воина:
— Ой! А чего же ты там стоишь! Иди скорее ужинать! — Подцепив лопаточкой поджарившийся блинчик, она выложила его на тарелку и поставила уже приличную, дымящуюся стопку перед устраивающимся за столом мужчиной. — Вот! Так ты хотел, чтоб совсем горячие?
Серый, не удержавшись, рассмеялся:
— Именно! Спасибо большое! — он потянулся к верхнему, еще шкворчащему кружевному кусочку теста и отдернул руку. — Ой, мамочки! — Вместо еды пришлось засунуть в рот обожженные пальцы. — Утятиль кфалификацию!
Обернувшись к нему, мышка, приподняв брови, кивнула на металлические пальцы:
— Ну так правой же!..
— А правой, — Модо озадаченно пошевелил бионической рукой. — В голову не приходило! — холодные, не чувствительные к теплу пальцы сложили аккуратный треугольничек. За все те годы, что ему пришлось уживаться с протезом, он так до конца и не свыкся что вот это — полноценная часть его. Он использовал оружие, мог прекрасно водить мотоцикл, закручивать гайки, при необходимости выполнить любое действие, но все сколько-то значимое непроизвольно делал левой, умеющей чувствовать. Переучил себя, что ведущая у него теперь именно она. Обнимая мать, он отводил правую чуть назад, чтоб мышка не ударилась о металл. Почесывая между антеннок Нагинату, касался ее только теплыми и живыми подушечками, запоминая, как нежен детский пушок под ними. Устраиваясь с кем-то из друзей плечом к плечу на диване, старался сесть с краю так, чтобы протез лежал на подлокотнике, не заставляя близких ежится от холода. И пусть каждый из них смирился с тем, что потерял на войне, но Модо так по настоящему и не принял эту часть себя. Поэтому взять в пальцы с красными фалангами треугольничек ароматного, горячего блинчика, приготовленного специально для него особенной женщиной, казалось чем-то противоестественным. Как будто он нарушил какое-то правило, которое сам для себя и придумал.
Но Терри не дала ему задуматься о том, что же он делает. Она, ловковыставляя перед ним множество баночек, принялась называть начинки, которые можно добавить, и вот серый, даже не успев понять как, догрызал хрустящую корочку уже с третьего блина, урча от удовольствия.
— Ох, совсем как в пять лет! — рассмеялась Дана и ласково почесала его у основания антенн. Звякнули два золотых кольца, напомнив о тех, кого отняла у них эта война. Она тоже далеко не сразу смогла снова вот так просто касаться уха своего сына, в котором тот носил вестников семейного горя.
За хлопотами и легкой беседой плавно потек вечер. Старшая расспрашивала о внуке, Модо передал привет от Нагинаты и Тэссен. Еще раз уточнил, точно ли мама готова побыть несколько дней с Наги, чтоб Троттл и Карабина могли улететь в короткое романтическое путешествие. Женщины просили передать генералу, что теперь их двое, и за девочку можно вообще не волноваться, они обе с радостью присмотрят за ребенком. Через какое-то время Дана, кидая на сына и девушку полные надежды взгляды, сослалась на усталость и ушла к себе, пожелав им спокойной ночи.
Мужчина и женщина остались одни.
Терри, давно заприметившая на полке большую синюю кружку с байкерской эмблемой наполнила ее чаем и поставила перед хозяином:
— Угадала? — Она прищурилась, внезапно для самой себя игриво посмотрев на воина из-под ресниц.
— Угадала, — кивнул тот и заулыбался, переводя задумчивый взор с чашки на стопку дымящихся блинчиков. На душе стало легко и тепло. Захотелось встать, выключить горящие конфорки, усадить суетливую хозяйку на колено и покормить ее саму, пока не остыло. Ему определенно нравились формы, которые приобрело ее тело в последнее время: ребра и позвонки перестали просвечиваться сквозь футболку, грудь и попка под переставшей висеть мешком одеждой то и дело притягивали взгляд, на попухлевших щечках отчетливо стали обозначаться ямочки, когда она улыбалась. Он был бы рад даже покормить ее с рук, чтоб дать почувствовать все оттенки вкуса приготовленного ею блюда…
Мысль о руках вернула в реальность, и мужчина одернул себя за неподобающие желания. От самого себя стало противно: он предложил Терри дом и защиту, а не свои приставания. Мышь не сомневался, что сделай он хоть жест с намеком, она покорно ответит и примет его ухаживания. Но только зачем ей он, искалеченный уродливый солдафон, когда очень скоро, только закончится война, эта красивая молодая женщина сможет выбрать любого? Да и захочет ли после всех тех рук, которые, не спрашивая, касались ее тела?.. И вообще, зачем ушла мама, быть может Терри не комфортно быть наедине с ним?…
Мышка заметила, как изменилось настроение воина. Ушла с лица беззаботность, лоб нахмурился, могучие плечи напряглись. Что она сделала не так? Вроде бы, с ужином угодила. Не понравился чай? Или ждет от нее что-то помимо этого?.. От этой мысли в животе должен был сжался холодный комок страха, но… внезапно его не было. А было сожаление от того, что ушла из его взгляда радость.
На кухне повисло гнетущее тяжелое молчание.
— Спасибо за ужин, Терри. Давай помогу убрать? — Модо поднялся из-за стола.
— Нет, благодарю тебя, я тут сама! Отдыхай! — Девушка снова засуетилась, собирая со стола, хватаясь за возможность спрятаться от самой себя за простым действием.
— Я тогда… пойду подышу на крыльцо, — он развернулся и вышел.
Собственный дом внезапно показался неуютным. Зачем он ему, такой большой, если никогда тут не будет никого, кроме них с мамой? Ну, Огонек иногда будет заезжать. Названные братья и сестры - приемные дети его матери - сражались в другой части планеты и тоже навещали не часто, выпорхнув из-под крыла Даны в самостоятельную жизнь. Так кого обманывал серый, выстраивая столько комнат? С кем думал он делить просторную спальню, которую так красиво озаряют первые лучи солнца? Зачем врал себе, поселив маму в противоположной части из боязни нарушить ее покой звуками? Разве только притащит к себе мотоцикл и будет ремонтировать движок прямо подле кровати…
На Марс опустилась ночь. Черное-фиолетовая, совсем такая же, какой она бывала в пограничном городке, где он вырос. Звезды, загораясь, подмигивали ему. И на мгновение из них как будто сложился силуэт двух женских фигур и ребенка, которого они держали за руки. Звездочки блеснули и погасли, оставив ему лишь ночное небо.
Он облокотился на перила с резными, выточенными собственными руками, балясинами. Много лет мужчина жил с разорванным в клочья сердцем и даже не думал о том, что на нем прервется его ветка рода. Убедил себя, что будет счастлив от того, что рядом с ним — верные друзья и их дети, мечтал стать Наги добрым дядюшкой, всегда готовым прийти на помощь. Но серая мышка с такими знакомыми глазами цвета марсианского ночного неба как будто заставила снова что-то затрепетать в груди. И с каждым ударом опадал пепел, обнажая ранимое, полное надежды и очевидно еще живое сердце. И снова в минуты тишины пришли мечты о семье, о собственных мышатах. О том, на кого мог бы быть похож его сын. О том, как бы радовалась мать, доведись ей взять на руки внуков. И о том, как хорошо, когда к боку прижимается теплое, мягкое тело.
Модо с силой сжал пальцы, едва успев остановить сервоприводы, пока они не раздробили прочный пластик. Ну куда ему, неуклюжему киборгу, мечтать касаться нежной женской кожи?
За спиной скрипнула дверь, и раздались легкие шажки. Три раза небольшие ступни переступили по доскам, каждую из которых хозяин уложил собственными руками, а потом заботливо покрасил, стараясь сделать свое жилище как можно лучше для… для мамы? Вряд ли ей было бы нужно столько. Себя? Но он почти не бывает тут. Тогда для кого?..
Теплое маленькое тело прижалось сзади, тонкие руки обвили талию, ладошки легли на напрягшийся почти до боли пресс. Через футболку он почувствовал, как ушко и щека прижались между лопаток, упругая антенка щекотнула вдоль позвоночника. Мужчина, медленно втянув в себя воздух, распрямился, зажмуриваясь.
Сердце застучало так, что Терри отчетливо услышала его гулкие, тяжелые удары.
Ее пальчики осторожно шевельнулись, заскользив по бугоркам каменных мускулов на животе, осторожно двинулись вверх, ладошка легла на грудь, туда, где прямо под ней отчаянно грохотало, разгоняя кровь по просыпающемуся после долгого анабиоза телу. Ободренная тем, что ее не отталкивают, девушка коснулась напряженной спины через тонкую футболку, погладила плечо, и внезапно прямо под ее рукой, в самом центре широкой груди зародился рык.
Модо, все так же не открывая глаз, изо всех сил прикусил губу обломанным резцом: хотелось, чтоб этот миг длился вечно. Чтоб женские руки осторожно ласкали и изучали. Хотелось, чтоб льнула всем телом желанная женщина. Хотелось быть любимым.
Он еще несколько мгновений позволит себе думать, что все это — по-настоящему, а потом остановит ее. Ведь сказал же однажды, что не нужно.
Еще раз вдохнув пьянящий аромат ночи, мужчина повернулся и, взяв за плечи, отстранил мышку от себя. Всего лишь расстояние вытянутой руки, но в их случае — целая пропасть.
— Я же говорил: я не подонок и не животное, — он смотрел куда-то поверх ее антенн, стараясь не встречаться глазами. Почувствовал, как вздрогнули девичьи плечи, а потом она опустила голову и тоже уставилась куда-то вдаль за его локтем.
— Ты не хочешь. — Она не спрашивала — констатировала факт.
— Какая разница, чего хочу я? Ведь помимо меня есть ты. Ответь мне, только честно: чего хочешь ты, Терри?
Мышка задумалась. И правда, почему она, много лет обиженная и боявшаяся мужчин, внезапно пришла сюда? Бросила недомытую посуду, когда увидела в окно, с какой тоской смотрит он на небо, как сжимают его руки перила? Почему захотелось обнять? Почему захотелось почувствовать, как обнимет в ответ? Как… заскользят широкие ладони по телу?
Ответ вспыхнул так внезапно, что она даже не успела его обдумать, и, сделав шаг навстречу, обняла за шею и жарко зашептала:
— Детей от тебя хочу! Дать семью тебе хочу! Быть твой хочу!
Ответом были сомкнувшиеся на талии крепкие объятия. Привстав на кончики пальцев, она попробовала найти его губы, но он не позволил сократить последние сантиметры разделяющей их дистанции, что-то ища на самом дне темно-фиолетовых глаз, окруженных темными пушистыми ресницами.
— Моя навсегда?
— Только твоя… навсегда!
***
Лучик солнца заглянул в неплотно занавешенное окно, скользнул по подоконнику и залил просторную, но аскетичную спальню золотистым светом. Перескочил на кровать, пробежался по смятым простыням и небрежно наброшенному на сплетенные тела одеялу. Он взобрался на серое, острое плечико, с него — на длинную шею и прыгнул на черный нос.
Терри, будто почувствовав озорника, забавно сморщилась и пошевелилась, приоткрывая глаза. Было невероятно уютно лежать щекой на мерно вздымающейся груди и чувствовать широкую мужскую ладонь на обнаженном бедре. Она осторожно приподнялась на локте, повернулась в теплых объятиях на живот и с улыбкой всмотрелась в спящего мужчину. Единственного в жизни, рядом с которым просыпалась.
Девушка уже видела, что во сне он становился моложе. Множество мелких тонких шрамов, почти скрытых густой шерстью, испещряли волевое лицо, становясь заметнее около повязки и скрываясь под нею. Пугавшая вначале, сейчас она лишь придавала ему какого-то дополнительного шарма, делая похожим на благородного пирата. А мышка, пожалуй, не прочь стать похищенной им принцессой!
Терри хихикнула от этой мысли и продолжила беззастенчиво разглядывать Модо.
Сломанный резец мог бы оттолкнуть, но удивительно хорошо гармонировал с закрывающей глаз повязкой. Обладай он идеальной улыбкой, сложилось бы ощущение, что на какого-то актера надели маскарадный костюм, чтобы снять в дурацкой рекламе. Метки же на лице и теле не оставляли ни капли сомнения в том, что война — его стихия, что он прошел не один бой и пролил кровь за родной мир, за благо близких. Напугавшие при первой встрече черты под любящим взглядом преобразились, подарив мужчине неповторимую брутальность.
Одеяло соскользнуло куда-то в район талии, прикрывая лишь их бедра, и мощный, бугрящийся мышцами, торс впервые не был скрыт одеждой или ночной тьмою, а полностью открыт взгляду. Более грубые, чем на лице, шрамы тут и там слегка вздыбливали шерсть, рассказывая о былых ранах. Самые толстые и заметные из них змеились с правой стороны, как солнечные лучи к диску светила сходясь туда, где живое тело переходило в металл. Обычно следы эти были скрыты под нагрудником и наплечником, однако сейчас мышь был полностью обнажен и залит утренним светом перед своей женщиной. От взгляда на плечо ее сердце сжалось. Что он чувствовал? Как это произошло? Помнит ли страшный миг, или шок стер из памяти боль?
Ее не отталкивали эти отметки его отваги, она не стремилась отвести от них взор. Лишь хотела приласкать самыми кончиками пальцев, чтоб показать, что и их, как и всего своего мужчину, принимает. Терри, стараясь не разбудить, потянулась к израненному когда-то плечу, подушечки почти коснулись грубых шрамов…
Но ее руку перехватили, остановив.
— Не надо! — хрипло и как-то испуганно. — Не стоит тебе этого касаться… и видеть лишний раз.
Не глядя ей в лицо, он натянул одеяло выше, укрывая себя до шеи.
— Прости. Все еще больно? — прошептала Терри, разворачиваясь боком и осторожно целуя в щеку.
— Больно? Нет, совсем не больно. Просто… это не лучшее зрелище для глаз девушки. — Он явно смутился.
— Модо, — она повернула его лицо к себе и заставила посмотреть в глаза. — Ты вчера сказал, что я твоя навсегда, да? — она улыбалась, поглаживая его скулы и подбородок.
Его взгляд стал очень серьезным, мужчина тоже повернулся на бок, чтобы смотреть прямо на нее и явно приготовился услышать что-то важное.
— Да, сказал.
— Тогда объясни мне, пожалуйста, как я должна до конца жизни смотреть на тебя, если вот тут… — внезапно она приподнялась на локте и коснулась губами уходящих под повязку шрамов. — У тебя метки, оставленные войной… И тут… — ее пальцы спустились по его щеке и погладили шею, где брали начало отметины, которые становились грубыми рубцами на плече. Вслед за пальцами застарелые следы ран проследил теплый, влажный язык, заставив мужчину судорожно втянуть в себя воздух. Терри почувствовала бедром стремительно твердеющее мужское естество и широкую мозолистую ладонь, которая несмело погладила по ягодице и осторожно поймала хвост. — И вот тут они тоже есть! — одним движением она снова обнажила его сверху и, не дав опомниться, заскользила кончиком языка по груди и плечу. Сильное тело рядом с ней замерло, казалось, мужчина даже перестал дышать. — Ну же… я не боюсь. Так и ты себя не бойся…
Чуть отстранившись и поймав его взгляд, она уверенно погладила там, где плоть становилось металлом. Он прикрыл глаза, отдаваясь ее руками и пытаясь поверить в то, что этой отважной маленькой мышке действительно не страшно.
А Терри смотрела на лицо, на котором так открыто читались все эмоции, и не могла не возвращаться мыслями к прошлой ночи. Мужчина был совершенно неожиданно неопытен, но невероятно внимателен, терпелив и нежен. Опасаясь навредить ей искусственной рукой, которой мышь так и не научился до конца доверять, он успешно компенсировал некоторую неравномерность ласк губами и языком. Внимательно вслушивался в каждый выдох, в едва уловимый стон, не жалел времени на поиск точек, прикосновение к которым заставляли сильнее втягивать воздух сквозь сжавшиеся зубы и выгибаться. Тьма укрывала их, пряча под своим покровом шрамы и смущение. Молодая женщина загоралась под незатейливыми, но искренними ласками. Он не стремился скорее снять собственное напряжение несколькими резкими, нетерпеливыми толчками: чувствуя душой ее страх, распалял податливое тело сильнее, прогоняя оцепенение. Первобытный инстинкт и чувства вели по верному пути, и впервые в жизни мышка, не выдержав ласк и всхлипнув, сама попросила о близости. Впервые не сжалась в ожидании грубого проникновения. Впервые хотела, чтоб единство тел длилось дольше, хотела сама подаваться к своему мужчине, чувствуя, как внизу живота его хриплые стоны отдаются разрядами неведомого тока…
Терри толкнула Модо на спину, скользнула сверху и нашла губы, подарившие столько нежности ночью. Мужская рука уже откровенно погладила ягодицу и передвинулась вверх на талию, а потом он, разорвав поцелуй, осторожно отстранил ее, желая в утренних лучах рассмотреть наконец столь влекущую его женщину. Заря очертила ключицы, свободно развернутые плечи и затвердевшие соски, мягкий живот, призывно раскрытые бедра. Он поймал длинные пряди, стекающие, словно лава, по ее спине и щекотящие его бедра, и черными речками разложил по плечам и груди. Одетая лишь в распущенную длинную косу она была просто восхитительна!.. Горячая кровь вскипела, устремилась к паху, острое желание полыхнуло пламенем по венам воина.
Девушка, впервые оказавшись перед его взором при ярком свете, сжалась и бессознательно прикрылась. Она особенно не любила соития при освещении и каждый раз, вынужденно обнажаясь, пыталась спрятаться в тени. Вне ее Терри острее чувствовала страх и смущение, ожидала лишь насмешек над торчащими ребрами, слишком сильно выпирающими ключицами, над неаппетитными формами и тусклой шерстью. Во тьме же был шанс скрыть позор от посторонних глаз и спрятаться от самой себя. Она по привычке приготовилась и сейчас услышать, как разочарованно вздохнет мужчина, в рассветном зареве не найдя достаточно привлекательным для себя ее тело…
— Оххх… какая же ты красивая! — Никогда прежде не рассматривали ее таким горящим, полным восхищения, взором. Подушечки сильных пальцев очень осторожно и трепетно коснулись шеи, легко пробежались по горлу, заставив судорожно втянуть в легкие воздух, медленно спустились к груди. Полный нескрываемого восторга взгляд прослеживал путь, по которому следовали руки. Воин облизнул пересохшие губы и непроизвольно вжался в нее бедрами, когда дорогу преградили смущенно скрещенные у полной груди локти. — Ты просто невероятно красивая!
Терри задохнулась в этом восхищении, в нескрываемом, горячем желании, в хриплом ласковом голосе. Партнер не принуждал — терпеливо ожидал, нежно поглаживая обнаженную кожу, без слов просил довериться. Женские руки медленно скользнули вниз, робко открывая взору трепещущее тело, и легли на часто вздымающийся мощный торс. Воин тихо застонал сквозь зубы и осторожно приласкал качнувшуюся от движения грудь, что так манила его прошлым вечером, — и Терри выгнулась, вскрикнув.
— Смотрел бы на тебя… не отрываясь… - приподнявшись, он поймал второй сосок ртом.
Мышка задохнулась, непроизвольно сжав сильное тело бедрами. Но не столько разгорающаяся страсть рождала в ней восторг, сколько искренняя чувственность, что волнами шла от ласкавшего ее мужчины. Его невероятная нежность, осторожные касания, трепетность. И в этот миг она поняла: хочет, чтоб до конца жизни этот мужчина вот таким взором опалял ее, следил за тем, как мелькает меж пальцев влажный от его ласк сосок, как втягивается живот, когда прижимается она жаждущей проникновения плотью к пульсирующему стволу. Не задумываясь, говоря лишь чувствами, Терри простонала:
— Смотри! Хочу, чтоб до конца жизни ты смотрел на меня! Лишь ты один…
И девушка, снова толкнув его на подушки, сцепила пальцы в замок и закинула руки за голову, выгибаясь и пытаясь прижаться сильнее к ласкающей ее ладони, позволяя рассмотреть всю себя при свете просыпающегося мира. Чувствуя себя желанной и любимой. Чувствуя, что горит под этими касаниями.
Что кожа жаждет контраста горячих и холодных пальцев…
Модо прикусил губу и, не сдержавшись, снова нетерпеливо толкнулся бедрами, вжимаясь ноющим членом в повлажневшую промежность. Тело, изголодавшееся в многолетней аскезе, снова требовало тех потрясающих ощущений, что подарила ему ночью его женщина. Взгляд загорелся страстным огнем, серая ладонь смелее заскользила по манящим изгибам. Железная рука, все это время лежащая вдоль тела, судорожно вцепилась в простыни, по комнате разнесся звук рвущейся ткани.
— Так не пойдет! — хрипловато от бушующего в ней желания, но очень решительно проговорила девушка. — Не лишай меня возможности чувствовать всего тебя…
Тонкие пальчики обхватили железное запястье и потянули вверх, прося довериться. Тяжело дыша и следя за ней почти черным от расширившегося зрачка глазом, Модо позволил Терри положить свою холодную кисть на часто вздымающуюся девичью грудь. Она двинулась, касаясь мгновенно затвердевшей горошиной ледяного металла, и внезапно, закусив губу, громко застонала. Подхватив ее движение, мышь уже сам очень аккуратно провел по чувствительной коже, желая снова сорвать с раскрасневшихся от поцелуев губ этот низкий, отдающийся пульсацией в паху, звук. Пораженный, он понял, что ни разу за прошедшую ночь не был вознагражден столь чувственным и полным желания стоном. Осмелев, скользнул обеими ладонями на тонкую талию и уверенно провел по бедрам. С одной стороны — горячая и покрытая мозолями, с другой — холодная и гладкая. Девушка, часто дыша, льнула к ласкающим ее рукам. Дарящие тепло и холод пальцы одновременно погладили внутреннюю сторону бедер, вырвав громкий вскрик и послав волны желания вниз живота.
Мужчина почувствовал, как откуда-то из самого центра груди поднимается восторг, и позволил себе свободнее изучать мягкое женственное тело. Теплая левая гладила мягкую попку, ласкала основание хвоста, время от времени осторожно скользя меж раскрытыми бедрами; красные пальцы правой зарылись в короткую шерсть на животе и устремились вверх, к шее, задержавшись на несколько мгновений меж аккуратных, упругих грудей. Ощутив его руку на щеке, девушка прижалась к широкой ладони губами и, вновь приподнявшись, сама направила мужчину внутрь себя. Их стоны слились в один, когда она подалась вниз и назад, впуская до упора твердый, словно тоже отлитый из стали, орган. Теплые ладошки легли на мощные плечи, Модо подхватили ее за бедра, сначала помогая двигаться, а потом задавая темп.
Он смотрел на Терри и не мог насмотреться. На то, как кусает губы, чуть запрокидывая голову и зажмуриваясь. На то, как подсвечивает пробивающийся через занавеску лучик утреннего солнца острые ключицы. На то, как колышется грудь при каждом его толчке, становящимся все увереннее. На то, как обрисовываются ребра, когда девушка втягивает воздух, готовясь застонать. На то, как обнимает ее аппетитную фигурку покрывало из длинных шелковистых волос. На изящные руки, ласкающие его испещренные шрамами тело.
На то, с какой страстью отдается его женщина, чей любящий взор способен проникнуть в самую душу.
Задохнувшись в ее чувствах, в ее глазах, мужчина, внезапно полностью подчинившись желанию и откинув все страхи, ускорился, зарычал и с протяжным выдохом излился глубоко в тело той, которая даст жизнь его детям. Терри, задрожав и тихонько вскрикнув, упала в сильные объятья и прижалась ухом к часто вздымающейся груди.
Судя по мощному, гулкому звуку, в ней билось огромное, горячее сердце.
========== Глава 8. Жена и мать моих детей! ==========
За 5 лет до подписания мира с Плутарком
Звонок Даны вызвал у Модо панику, которую бывалый воин усмирял с большим трудом.
Ничего страшного не сказала мать, но это ее «Ты, пожалуйста, постарайся поскорее к нам вырваться, сынок!» — заставило зашевелиться где-то в животе клубок новорожденных песчаных драконов. Тем более, что за последнюю неделю Терри дважды обрывала разговор через устройство связи, ссылаясь на плохое самочувствие. И вот теперь мама подтвердила своей просьбой: дома не ладно.
Поэтому сейчас, отпросившись у Стокера буквально на вечер и ночь, байкер гнал на пределе возможностей мотоцикла, не думая о расходе топлива и молясь, чтобы ничего непоправимого его не ожидало. Неужели судьба снова будет к нему немилосердна, подарив любимую женщину, дабы тут же отнять?! Лишь несколько месяцев длилось его счастье: пальцев на руках хватит, чтобы пересчитать их свидания. Даже близким, кроме Даны, еще не успел рассказать о том, как изменилась жизнь с появлением в ней серой мышки, просто не готов он был пока поделиться столь страшной тайной с друзьями. Хотя… судя по взглядам и улыбкам, которые те на него бросали, когда в очередной раз провожали «навестить матушку», и сами все поняли…
Но вот и знакомый городок! Не задумываясь о том, что перебудил половину соседей ревом двигателя, Модо затормозил у своего крыльца, небрежно бросил байк и взбежал по ступеням. Дверь послушно открылась, пропуская хозяина внутрь темного дома, тяжелые мотоботинки застучали по натертым до блеска полам. Он точно знал, что ответ ждет его в их с Терри спальне, не в маминой половине жилища.
В коридор падал слабый отсвет, значит, мышка не спала. Мужчина шагнул через порог, внутренности скрутило так, что практически затошнило, в горле внезапно пересохло. Вокруг было пусто, постель едва смята, зато из проема, ведущего в душевую, лился неяркий, видимо, намеренно приглушенный, свет. Модо пересек комнату и дрожащей рукой толкнул дверь.
Терри, бледная и осунувшаяся, сидела на пушистом коврике и дремала, привалившись виском к ванной. Щеки ее потеряли цвет и очаровательную припухлость, зато в распахнувшемся вырезе домашней рубашки виднелась плотно стиснутая тонким бюстгальтером грудь. Байкер мог поклясться, что еще три недели назад белье было ей свободно! Сбитый с толку, мужчина опустился рядом и осторожно обнял мышку, пытаясь понять, что происходит с его женщиной. Вздрогнув, она открыла мутные глаза и охнула.
— Тшшш… Ну что такое? Что с тобой? — в голосе великана слышалась паника.
От движения тело девушки скрутило, и она, мелко задрожав, судорожно зажала рот рукой, пытаясь подавить рвотный спазм.
— Ох… выйди, прошу! — и кинулась к унитазу.
Пытаясь разобрать, что за ерунда творится, мужчина на автомате подхватил рассыпавшиеся волосы. Ой, тоже мне, нашла чем напугать и чего смущаться! С кем не бывает! Чего он только не насмотрелся, сидя в окопах под обстрелами! Судя по тому, как расположилась — не первый раз выворачивает. Он отчаянно соображал, к кому из врачей лучше ехать: в гарнизон к Линку, или рваться в столицу, где только что открылись первые отделения новой больницы? Да и как она, такая слабая, на байке удержится?..
Меж тем, приступ закончился, оставив после себя лишь озноб, и ушки марсианки начали стремительно загораться. Просила же уйти и дать спокойно проблеваться! И что он теперь о ней думает?!
— Все? — Терри кивнула. — Тогда иди сюда, помогу умыться!
— Я сама могу! — хрипло простонала девушка.
— Можешь! Конечно ты все у меня можешь сама! — он не собирался спорить, просто подхватил и, поддерживая, принялся умывать, как ребенка. Подал стакан с водой, чтоб прополоскать рот, а потом, взяв на руки, осторожно отнес на кровать, где по шею укутал дрожащее тело одеялом.
— Давно? — строго спросил серый, гладя ее по щеке.
— Недели две, — она смущенно отвела взгляд.
— И ты две недели мучаешься так, что спишь в ванной?! Терри, почему не сказала раньше? Ты хоть что-то можешь есть? Пить?
— Днем и вечером вполне может, — раздался голос от двери, в котором слышалась улыбка и теплота. — А ночью и утром выворачивает. Но сейчас стало получше, к утру отпускает, да, милая? — Дана подала сыну стакан с чаем, который заварила прежде, чем зайти к девушке. Второй, в котором было не меньше четырех ложек сахара, аккуратно вложила в ладошки Терри.
— И ты только три дня назад сказала, что мне нужно приехать? — Модо отставил свою и приподнял младшую мышку, помогая той пить. — Надо везти ее в госпиталь! Показать врачам!
Глядя на то, как начинает паниковать всегда спокойный сын, Дана улыбнулась:
— Так всегда бывает при токсикозе в первом триместре.
— Каком еще токсикозе? И сколько у него триместров? — воин побледнел, о такой жуткой болезни он слышал впервые!
“Наверняка, это плутаркийцы виноваты, натащили на Марс инопланетной заразы!”
— Это опасно? Это лечится?!
Мать, едва сдерживая смех, ответила:
— Очень опасно! Там всего три триместра, лечится схватками и потугами!
— Чем?! — лицо серого стало озадаченным.
“Точно: плутаркийцы! Карбункул, гад! Ну кто еще мог такую пакость придумать?!”
От этого диалога Терри даже взбодрилась, смущенно заулыбалась, села в кровати и взяла мужчину за руку:
— Я беременна.
“Аааа… Ээээ… Кажется, плутаркийцы ни при чем… И Карбункул - тоже…”
Дана говорила, что сын будет счастлив, но, сообщая новость, девушка не могла внутренне не сжаться: да, она сказала, что хочет дать семью и детей, но больше эта тема не поднималась. Старшая мышка убеждала, что для Модо дети — просто само собой разумеющееся. А замуж он не зовет лишь оттого, что вокруг война, не до официальных церемоний, она и без них для него — жена и спутница жизни. Но… Не могла Терри не думать о том, что будет, если весть не покажется ему доброй или время — подходящим.
— Ох, мамочки!.. — лицо воина за минуту сменило целый спектр эмоций: сначала озадаченно вытянулось, пока доходил смысл сказанного, потом на нем отразилось неверие в то, что вот так быстро и просто сбываются мечты, а потом волна безудержной радости, прокатившейся от головы к кончику хвоста чередой задорных мурашек, заставила губы сложиться в улыбку. Он притянул к себе мышку, не зная, что сказать и как правильно реагировать. Определенно, фраза: “А я уж собрался оторвать голову Карбункулу!” — не годилась. А потому счастливый марсианин прикусил язык, чтоб чего не ляпнуть, зарылся носом в темные волосы и нежно расцеловал в макушку и антенки.
— Поздравляю! — Дана обняла будущих родителей. — А теперь оставлю вас. Без меня есть, что обсудить.
С этими словами она вышла.
Когда за ней закрылась дверь, плечики Терри внезапно вздрогнули, и девушка, спрятав лицо на груди своего мужчины, разрыдалась, вводя того в ступор.
— Ну что ты? Что теперь-то такое? Радоваться же нужно, а ты сырость разводишь! — Модо, как мог, пытался утешить непонятно из-за чего льющую слезы мышку, обхватив ее лицо ладонями и целуя.
— Я… не знала… как ты… отреагирууууешь! — слова чередовались с всхлипами.
— Ну а как я должен был еще отреагировать-то? — покачивая ее в объятиях, спросил великан.
Она не ответила и обняла его за шею, вытирая слезы о плечо.
— Ты же сказала: семью хочешь и детей, — он завернул будущую мать в одеяло и усадил себе на колени. — Вот теперь и семья у нас… и дети скоро будут, — он рассеяно поцеловал ее в висок и внезапно нахмурился, что-то обдумывая. — Сейчас свадьбу нормальную сделать не получится, но я думаю, что сможем устроить праздник в штабе, когда тебе станет получше. Хочешь? Или тихо и только вдвоем?
Мышка шмыгнула носом, поднимая на него вопросительный взгляд.
— Свадьбу?
— Конечно! А как же еще, если ребенок будет?
Она улыбнулась:
— Никак?
— Вот именно! Я думал дождаться, когда станет спокойнее, устроить торжество, но раз так… — губы нежно коснулись щеки, скулы и шеи. — Так в гарнизоне или только мы?
— В гарнизоне с ребятами? — она улыбнулась.
— Ага! Договоримся с поваром, Сток поженит. Он, как наш главнокомандующий, имеет право во время войны. Ржать, правда, будет…
— Почему?
— Потому что Троттла в аналогичной ситуации женил не так давно, — серый улыбнулся воспоминаниям. — И Карабина должна же вот-вот второго родить после их поездочки на Землю. Ты, кстати, знала, что они и Наги оттуда привезли?.. Готов поспорить, Стокер скажет, что нашей тройке надо лекцию по контрацепции прочитать!
— То есть никто не будет говорить, что я забеременела, чтоб тебя на себе женить?
— Ох, ну что это за глупость такая? — он развернул ее к себе и строго посмотрел в лицо. — Никто ничего не скажет! А если скажет, лишится зубов!
Терри рассмеялась, так грозно выглядел глава семьи.
— Ты сможешь остаться? — она положила голову ему на плечо, улыбаясь.
— На пару часов только, — сильные пальцы осторожно погладили мышку по щеке. — Тебе получше? — Девушка кивнула и зевнула ему в плечо. — Давай тогда пей, и положу тебя спать.
Проследив, чтобы весь противно-сладкий, но нужный сейчас чай был выпит, Модо снова уложил Терри в кровать, укрыл одеялом и выключил свет.
— Полежи со мной.
— Ох, мышка моя, я с дороги, грязный же весь!
— А мне все равно! Хочу, пока можно, чтоб ты был рядом. Ведь не ясно, когда сможешь вырваться снова.
Модо, быстро скинув мотоэкипировку, скользнул к ней, обнимая ту, которая под сердцем носила его ребенка. Не в силах сдержать любопытство, смерил ладонью заметно пополневшую грудь, а потом положил ее на плоский еще живот. Терри хихикнула, замерев и позволяя изучать свое меняющееся тело. Губы мужчины сами собой растянулись в счастливой улыбке.
— А ты… кого хочешь? — прижавшись теснее, спросила мышка.
— Мальчика… трех! Да, трех мальчиков! И дочек тоже.. наверное, не меньше двух, чтоб им не скучно было, — ответил серый, представляя, как этот дом полнится детишками и уже прикидывая, хватит ли комнат на такую большую семью. Будущая многодетная мать чуть отстранилась, пытаясь рассмотреть в темноте его лицо.
— Ты сейчас пошутил?
— Нет, почему ты так решила? — он поцеловал ее в лоб.
— Правда хочешь пятерых?
— Правда хочу. Хотя бы пятерых. А ты не хочешь? — в низком голосе послышалось беспокойство.
— Ммм… не знаю… просто не думала про это! Но если ты хочешь, значит будет пятеро, — она снова устроилась под боком своего мужчины, закрывая глаза.
— Спи. Люблю тебя, мать моих детей!
Рассмеявшись, Терри поцеловала его в шрам на плече и закрыла глаза, проваливаясь в сон.
Она знала, что все обязательно будет так, как он хочет. Судьба была просто обязана наконец-то дать ему возможность быть счастливым!
***
Терри «полоскало» еще с месяц. За это время Модо весь извелся, звонил домой по три раза за день, старался вырваться хоть на пару часов, и уже позаимствовал у Карабины пару книг по уходу за младенцами. Троттл посмеивался, уверяя, что ничего путного там не написано и все ожидания разобьются о реальность. Жена же его ехидно замечала, что, если читать не только там, где она отметила закладками, книга становится гораздо полезнее. Глубоко беременный генерал с приближением родов становилась все более ядовитой и деятельной, устраивая то тут, то там неожиданные проверки. Весь личный состав уже выл и мечтал о том дне, когда она уйдет в декрет и перестанет наводить порядок в каждом углу. Добило Борцов за свободу то, что похожая на шарик неуемная женщина провела внезапную инвентаризацию складов с деталями для байков, залезла во все потайные углы, на нижние и верхние секции высоченных стеллажей, нашла везде жуткий бардак и распорядилась разложить все по полочкам. В прямом смысле слова. Инженеры, матерясь и проклиная генеральские гормоны, таскали тяжелые запчасти, а Тэссен, прижав как-то Троттла к стене коридора, прошипела тому в ухо, что если он не угомонит супругу, его байк заводиться перестанет… Стокер же просто трусливо заперся от подруги в своем кабинете под предлогом составления тайных планов окончания войны: у него при каждой встрече требовали “прилично подстричься”, “не сутулиться”, “найти себе хорошую женщину” и тыкали в каждую пылину, фантик и немытую кружку. Байкер про себя матерился и иногда за особые заслуги давал политическое убежище пострадавшим от гормональных репрессий. Во всех календарях гарнизона плановый день генеральских родов был обведен жирным красным кружком с кучей восклицательных знаков. Закаленные в боях воины поклонялись численникам, словно милостивым божествам.
Услышав про свадьбу друга, Карабина и тут развила бурную деятельность, заявив, что ничего путного мужик не сделает и только огорчит невесту. Поэтому жениху было велено привезти к назначенному времени Терри и маму, Огонька, отправленного вместе с его взводом на усиление дальнего рубежа, вызовут к торжеству, а остальное мышка устроит. Борцы за свободу, молясь, чтобы энергия серой женщины направилась на организацию радостного события, выдохнули, и были готовы целовать своего товарища и петь оды его будущей жене. Кажется, если б тот объявил, что женится на плутаркийке, мыши б ухом не повели, лишь бы что-то отвлекло от них генерала.
Чтобы привезти своих женщин в штаб, пришлось одолжить в гарнизоне машину. Модо нервничал, готовясь к отъезду и поглядывая на часы: его племянник, который еще полдня назад должен был быть в штабе, задерживался и не выходил на связь. В то, что с Огоньком что-то могло случиться, серый верил не сильно, а вот то, что у него не получается переговорить со вторым из мужчин его рода, нервировало. По старой традиции, существующей в военной касте, члены семьи имели право вето на брак. Мама его выбор однозначно одобрила, тут он был спокоен. Воин верил, что племянник возможностью отклонить его избранницу не воспользуется, но хотел заранее все обговорить, даже попросил Карабину вызвать младшего пораньше. Но того задержала песчаная буря, и сейчас он пересиживал ее в паре десятков километров от базы. Модо, поняв, что чуда не произошло и время ожидания вышло, завел машину и отправился за своими женщинами.
***
Терри нервничала. Не из-за того, что под нарядным, но удобным комбинезоном предательски обозначался животик, не из-за того, что волновалась о том, как пройдет праздник. Ей казалось, что весь гарнизон будет смотреть на нее и перешептываться о том, что один из лучших бойцов выбрал себе недостойную женщину. С Даной или, не приведи Фобос, женихом, она опасениями делиться не собиралась, но все сильнее ерзала на сидении по мере того, как приближались горы, внутри которых была спрятана новая база Борцов за свободу, куда они перебрались после памятного боя с крысами и рейдерами. Когда она соглашалась на свадьбу здесь, то как-то не думала, что помимо тех, с кем успела подружиться, на ней будет и весь остальной личный состав. Мышку даже посещало желание малодушно попросить все отменить и просто тихо зарегистрировать брак, но мысль о том, что Карабина, звонящая пару раз в неделю и с воодушевлением рассказывающая, как идет организация, расстроится, заставляла снова и снова перебарывать страх.
Тяжелые ворота, закрывающие доступ в мотоангар, медленно поднялись, и Терри почувствовала, как накатывает тошнота. Встречать их вышла целая толпа, делающая вид, что вот именно сегодня нужно проверить исправность байков. Каждому хотелось первым узнать, что за мышка смогла покорить славящегося своим равнодушием к женщинам серого великана.
Припарковавшись, Модо заглушил мотор и помог выбраться из высокого внедорожника сначала маме, а потом предложил руку невесте. Зажмурившись, Терри соскочила на землю, как будто в ледяную воду с головой. Ей казалось, что вот сейчас откуда-то раздастся крик, обвиняющий ее в том, что такая, как она, не может быть женой воина.
Но выкриков не было, только легкий гул голосов и блеск любопытных глаз, под которым мышка сжалась, гадая, вспомнит ли кто-то из присутствующих, из-за чего байкер сломал руку начальнику гражданских, а также причину, почему того и еще одного его приятеля тут же расстреляли.
Модо же, взяв под локоть, уверенно повел ее куда-то вглубь базы, гордо вскинув голову. Сердце его тоже отчаянно стучало, заходясь восторгом: совсем скоро весь мир узнает, что и тот, на ком война оставила столько следов, может быть любим женщиной, может подарить жизнь ребенку! Он верил своим товарищам, верил в то, что каждый здесь рад за него, но где-то в на самом краю сознание нет-нет, да колола мысль, что кто-то преградит им путь и скажет его невесте, чтоб огляделась вокруг, столько мужчин будут рады быть с ней, зачем ей изуродованный полуробот?
Потому и не говорил друзьям про мышку: сам до конца не верил в свое счастье.
И сейчас, приближаясь к дверям конференц-зала, где должна была пройти церемония в окружении самых близких, он сильнее сжимал ладошку девушки, в отклике ее тонких пальчиков находя доказательства тому, что все это — правда.
Двери отъехали в сторону, впуская их в просторное помещение с огромным столом посередине. К Дане с визгом кинулась Нагината, красиво причесанная и аккуратно одетая. Навстречу прибывшим сделал шаг Огонек, все же добравшийся до базы и даже успевший переодеться в парадный мундир. Взгляд младшего задержался на Терри, и на самом дне его глаз Модо разглядел то, чего опасался увидеть.
Учтиво поздоровавшись с невестой, он произнес:
— Дядя, на пару слов, пожалуйста.
Все присутствующие замерли, хотя лишь Карабина и Дана, помимо них относящиеся к военному сословию, поняли истинный смысл происходящего. Поцеловав серые пальчики, старший коротко кивнул, и Флеймы отошли из зоны слышимости.
— Что происходит? — спросила Чарли, уловив напряжение.
— Мы из касты воинов. Модо — старший в династии, именно его ветка рода будет продолжать традиции нашего сословия. Для того, чтобы глава семьи выбрал достойную мать своим детям, способную разделить его судьбу и не сломаться в невзгодах, у близких родственников есть право наложить вето на избранницу, — тихо пояснила Карабина, обняв Терри, чье тело сотрясала нервная дрожь. Ни одна из женщин не ожидала, что Огонек применит свое право на практике.
— А что будет, если он им воспользуется? — хмурясь, спросил Стокер.
— Бой. Если Модо не подчинится, смыть это решение сможет только кровь… - шепотом пояснила старшая мышка.
Терри трясло. Вот оно - то, чего она ожидала! Сейчас молодой воин обвинит ее в прошлом бесчестии и запретит дяде вступать в брак! Что станет с ней и ее ребенком тогда? Она не позволит любимому мужчине драться с племянником, не позволит пойти против семьи, которую тот любит всем сердцем! Будет ли ей дозволено остаться в его доме, а их ребенку - родиться?..
Будто прочитав эти мысли, Дана обняла ее с другой стороны и тихо прошептала в ухо:
— Не бойся, милая! Все будет хорошо…
У Модо пульсировало в висках. Он чувствовал, какой-то особой интуицией улавливал, что стоит заранее обсудить с Огоньком свое решение. Еще тогда, когда увозил он Терри к маме, заметил беспокойство в его глазах, но просто не хотел верить, что тот будет против его возможности создать семью.
— Что ты хотел мне сказать? — старший из мужчин рода Флейм расправил плечи, нависая над младшим родственником, который, внезапно повторив движение, стал почти полным его отражением, лишь незначительно уступая в росте. Тот отстраненно и совершенно не к месту успел удивиться, что не заметил, когда это племянник успел стать равным ему.
— Дядя Модо, я коротко. Мне крайне неудобно это спрашивать, но знаешь ли ты, что говорили о твоей невесте гражданские из ее лагеря?
Старший скрипнул зубами, чувствуя, как поднимается бешенство. Не его ветреному племяннику говорить о таком!
— Я знаю, что она — моя будущая жена и мать моих детей! — глядя в глаза Огоньку твердым, крушашим волю взглядом,ответил старший из мужчин, намеренно сделав ударение на последних словах и повысив голос так, чтоб слышали все в этой комнате. Во взоре его загорелось пламя.
Послышался тихий возглас Даны, возмущенно зарычала Карабина — обе женщины догадались о причине конфликта.
Молодой воин, твердо встретив дядин взгляд и ответив точно таким же поднявшимся из глубины зрачков огнем, тихо проговорил:
— То есть ты полностью отдаешь себе отчет в прошлом своей избранницы?
— Да!
Еще секунду младший из Флеймов очень внимательно смотрел в глаза старшему, а потом уголки его губ поползли вверх, пламя улеглось, даря главе семьи тепло и благословение. Племянник почтительно склонил голову перед воином:
— Тогда будь счастлив, дядя! Я только хотел убедиться, что для тебя это не стало бы однажды сюрпризом, — и молодой мужчина, развернувшись, быстрым шагом подошел к побледневшей Терри, не слышавшей всего диалога, а только короткое восклицание Модо, но также женской интуицией уловившей, о чем идет речь. Огонек, открыто улыбнувшись, внезапно поцеловал ее в щеку и произнес:
— Добро пожаловать в семью, тетя Терри! Пошли Фобос вам с дядей побольше детишек во славу рода Флеймов!
Последние комментарии
6 часов 35 минут назад
6 часов 44 минут назад
12 часов 56 минут назад
13 часов 2 секунд назад
13 часов 10 минут назад
13 часов 16 минут назад