Приговорён к свободе [Алиссандра Кардаш] (fb2) читать онлайн

Алиссандра Кардаш Приговорён к свободе

Август

Страха не существует в реальности. Он – всего лишь плод нашего воображения, который рождается в сознании, поглощая мысли. Именно он не позволяет нам делать то, на что мы на самом деле способны.

Почему мы совершаем поступки, на которые многие просто не могут решиться?

Потому что выбора больше нет. Мы или сражаемся до конца, или проигрываем. Конечно, опасность – это реальный факт, я не спорю, но страх – наш выбор, и иногда он не играет особой роли.

Мир, где человек пытается быть выше всех, не такой приветливый и солнечный, каким может казаться. Если только дашь слабину, он опрокинет тебя с такой силой, что встать после этого будет невозможно. Ни ты, ни я, ни кто-то другой не бьёт сильнее жизни. И не так важно, как ты ударишь в ответ. Куда важнее, какой силы удар сможешь вынести.

Всегда помни о могуществе человеческого сознания. О своём могуществе.

Только так ты сможешь одержать победу.

***

Ещё не успев проснуться, я упал на жёсткий бетонный пол. Взгляд прояснился и наткнулся на решётку в тусклой комнате. Значит, это всё-таки не было сном?

Мои кошмары заботились обо мне. Они не могли говорить, но всегда пытались предупредить о том, что произойдёт. Только люди предпочитают не внимать голосу подсознания.

– Я не думаю, что стоит надоедать этим парням, – убеждал я пьяного Орфея несколько часов назад.

– И что они сделают? За последние сутки меня ударили ножом шесть раз, мой капитан, так что им придётся хорошо подумать! – и эти парни оказались-таки более оригинальными, разбив Орфею нос и вывихнув руку. Меня увезли в участок как свидетеля, скрыться не получилось. Гвардейцы при задержании узнали, что несколько недель назад Август Райан был объявлен в розыск.

Я пытался спастись. Вырывался, бежал вперёд, во тьму, чтобы скрыться от проклятий гвардейцев и их цепких рук, но шприц со снотворным вонзился в руку. Огни потускнели. Глаза закрылись.

– Неужели проснулся? – засмеялся гвардеец, приоткрывая дверь. Я дёрнул бровью. Безразлично. Скучающе. Надменно. Со страшным желанием выбить ему пару зубов. – Мы так долго тебя искали… Надо же, такой преступник попал в тюрьму лишь из-за того, что оказался свидетелем уличной драки! – я знал, что это лишь провокация, и всё же не удержался от безумного смеха, который всегда раздражал или пугал людей. Это сработало и сейчас. Гвардеец сплюнул через плечо, изо всех сил хлопнул дверью и скрылся. Я расслышал только его быстрые шаги по лестнице и чужие голоса.

В стенах этой камеры, так далеко от ясного неба, тяжело дышать. Я держусь на ногах только благодаря надежде, которая угасает с каждым днём. Тени на каменных стенах похожи на длинные чёрные когти. Мне кажется, что эхом отдаётся их стук с другой стороны, но это было бы совсем сумасшествием, так ведь?

В тишине темниц собственный голос кажется мне смешным. Здесь я подолгу молчу – не разговаривать же с самим собой! Тишина разносится треском пламени уходящего заката. Из маленького окна, забитого решёткой, я вижу только самый край уходящего солнца, поэтому закат чудится мне во всём, даже в тишине и голосе. В первые минуты после того, как солнце совсем скроется и уступит место тьме, я не могу добраться от окна до старой железной кровати – всё кажется настолько чёрным, что не различаю даже силуэтов. И ещё пару мгновений вглядываюсь в стены, в темноту ночи, снова и снова пытаясь осознать, что же происходит с моим сознанием, пока я здесь. Пока я на волоске от смерти.

– Я никогда не изменюсь. Поэтому вы либо со мной, либо против меня, – последние слова, что я сказал своей преступной группировке. Мы тогда собрались на корабле, готовясь к путешествию, которое должно было подарить нам приключения и богатство, но в эту же ночь я всё-таки попался. Впервые за много лет увидел гвардейцев так близко.

Что бы ни думали остальные, моё сердце и правда забилось быстрее, отзываясь в голове, руки задрожали, а все язвительные нотки исчезли из голоса. Я боялся тюрьмы до безумия, а теперь оказался здесь без единого шанса сбежать. Гвардия искала меня слишком долго, она не отпустят такого опасного преступника.

Только не в этот раз.

Орфей

Дети любят сказки. Самые разные сказки.

О храбрых героях и прекрасных героинях, о страшных чудовищах и добрых драконах, о вечной любви и неизменной победе добра над злом. Дети ждут, когда же мелькнёт вороний силуэт за окном, когда обычные двери станут вратами в новый, сказочный мир. Дети ждут, но время идёт. А взрослые вокруг говорят, что волшебства не существует.

Даже обычные чудеса сгорают свечами во мраке зимней ночи на старом кладбище. Ничего не происходит. И никто не постучится в дверь, чтобы забрать тебя с собой и крепко обнять.

А время идёт. И я понимаю, что когда был маленьким, родители не зря говорили, что волшебства не существует. Они ведь были правы, да?

Неправда.

Скажешь, что это глупости и галлюцинации? Скажешь, пора сходить к врачу и проверить голову?

Я лишь рассмеюсь в ответ.

***

Когда капитан не вернулся из города, команда пришла в ужас. Такого не было никогда. Август при любых обстоятельствах предупреждал нас об опасности, но чтобы что-то подобное случилось с ним? Да никогда!

Он любит громкие фразы и говорит всегда много, пытаясь нас успокоить, даже когда мы на волоске о смерти, но одно его предупреждение я запомнил навсегда.

– Хорошо, тогда давай по-другому. Сыграем в игру? Ты попробуешь засадить меня в тюрьму. Чем ближе я к ней буду, тем хуже будет твоя жизнь. Если же я окажусь там, ты на собственном примере узнаешь, что такое девятый круг Ада.

На самом деле Август никогда не был жестоким и готов был сражаться за свою команду до последнего, но в тот день из-за меня мы все оказались в опасности, и он не сдержался. Я его понимал, даже оправдывал, но всё равно боялся, и в ту ночь не сомкнул глаз ни на минуту. А когда на закате Аполлон, правая рука капитана, сообщил нам страшную весть, я понял, что мне конец.

Когда девять лет назад я потерял всё, что у меня было, именно благодаря Августу мне удалось не только выжить, но и познать настоящее счастье. Пожертвовать пришлось лишь одним. Все мы принесли клятвы капитану и команде: защищать до последнего вдоха. Быть верными. Не лгать.

Август никогда не рассказывал, почему назвал команду и фрегат «Хель». Нас было больше полусотни, каждый был готов стоять за капитана до последнего вздоха. Но что будет с командой без Августа? Капитан никогда не передавал никому бразды правления. Ни один человек не знал его планов, и это было самым страшным для остальных.

Вчера, через три дня после исчезновения Августа, мы остановились на пустом берегу, но должны были сейчас же отчаливать – как никогда тихо, быстро и осторожно, только бы не оказаться в тюрьме вслед за капитаном. Тогда я и решил следовать своему запасному плану – покинуть корабль навсегда.

Это решение было одним из самых сложных в моей жизни. Девять лет я считал фрегат своим домом, а команду – семьёй, которой мне не хватало ещё в детстве. Но сейчас всё изменилось. Грядёт что-то по-настоящему опасное и страшное, и выбора у меня больше нет.

Пока корабль не превратился в едва различимую точку, я оставался на пристани, глядя на медленно опускающееся за море солнце. До утра моего отсутствия не заметят – никто даже предположить не может, что Орфей сбежит, нарушив главную клятву и предав свою команду.

Август хоть и принял всех нас в команду с сияющей улыбкой, всегда был строг, справедлив и требователен. Незнающий человек, если попадёт на наш корабль, сразу поймёт, кто здесь капитан, даже если никто не издаст ни звука. Всё, что было нашим, стало принадлежать руководителю. Единственное, что у нас осталось – имя, но вскоре мы потеряли даже это. Каждый получил кличку, которая за годы прижилась так, будто мы с ней и родились.

Орфей в древнегреческой мифологии был легендарным певцом и музыкантом, поэтом и философом, олицетворял могущество искусства, и это имя дал мне сам Август. Капитан с самого начала твердил, что я – неисправимый романтик. И за девять лет, что я провёл рядом с командой, его мнение не изменилось.

После того, как я потерял родное имя, у меня не осталось ничего, кроме надежд на путешествия, ради которых я и перешагнул порог корабля.

Моя жизнь не была сладкой, но была наполнена приключениями. Я полной грудью вдыхал аромат ветра и моря, когда начинался шторм. Выходил на палубу и видел дельфинов, желал быть свободнее, чем восточный ветер. Я любовался маяками по ночам, жертвовал ради свободы и приключений всем, что у меня было – честью, принципами, жизненными истинами. Только была ли она у меня, эта свобода?

«Ради свободы он мог бы умереть». Не я ли считал эту фразу глупой, слишком драматичной и полной той наивности, которая когда-то заставила меня сбежать из дома и вступить в преступную группировку?

Не моя ли душа натягивалась пружиной, не я ли ощущал то самое запретное чувство, что расцветает только в те времена, когда я действительно чувствую эту самую свободу сердцем? Я готов был отречься от собственных планов, от шанса стать кем-то великим, от шанса на семью, осознав, что свобода стала мне дороже солнечного света.

Я понимаю, что всё возможно, когда смотрю в глаза капитану, который дышит, живёт этим чувством. Август шагнул в пасть самой смерти и держится всё время на грани, ходит по краю, словно не чувствует ни страха, ни боли. Он готов ради этого незабываемого чувства на всё, как мне кажется. Действительно на всё.

Я таким качеством похвастаться не могу.

Корабля с берега больше не видно, северный ветер забирается под куртку и заставляет дрожать от холода. Я медленно поднимаюсь с пристани, в последний раз взглянув на горизонт, и покидаю это место. Может быть, навсегда.

Я никогда не боялся ночного мира, но сейчас старался не думать о том, кто может ждать меня за углом после побега с корабля. Поначалу меня пугают даже тени, словно пытаются выбить из колеи, заставить чувствовать себя беспомощным, но я не отступаю. Ни через один час, ни через четыре.

За моей спиной целые километры. Водители, которые соглашались подвезти меня до соседних городов, возможность купить билет на автобус – всё это дало возможность оказаться достаточно далеко от берега уже к утру. В горячий полдень я остановился в городе, где передо мной раскинулись многоэтажные здания с десятками окон, торговые центры, толпы людей и целые армии машин. Городской шум пьянил сознание, я готов был упасть на горячий асфальт и глядеть в немного дымчатое небо, где по ночам почти не разглядеть звёзд, что непривычно до ужаса. О небесных светилах я мог бы говорить всю ночь – правда, найти собеседника для такого разговора непросто.

Визг тормозов обжёг мой слух, отвыкший от подобного шума. Несколько машин, разлетевшись в разные стороны, разбились вдребезги и задымились. Я, не думая ни о чём ином, помчался к одной из них. Силуэт человека, беспомощного и обездвиженного, заставил меня оказаться рядом уже через несколько мгновений.

Лица девушки я не успел даже разглядеть, но кровь заметил ещё издалека. Не думая ни секунды, поднял её на руки осторожно, словно маленького ребёнка, забрался в ближайшее такси и помчался в больницу. Люди вокруг смотрели на меня, как на идиота, но мне было плевать. Может быть, спасать жизни – не моё призвание, но если есть хоть какая-то возможность, я ни за что не откажусь от неё. Даже если придётся рискнуть. Да, я – контрабандист, преступник, но людей никогда не убивал и не собирался.

В больнице у меня не потребовали документов, не спросили, почему я привёз девушку сам, не дождавшись машины. Правда, через минуту уже вытолкнули из больницы, крича вслед что-то о правилах.

На улице душно и облачно, глаза разъедают непонятно отчего появившиеся слёзы. Больница находится на отшибе, рядом со спальными районами и учебными заведениями и далеко от центра. Она неудобно расположилась в том самом районе, что противен мне даже сейчас, в первые минуты. Машин здесь безумно много, а места так мало, что пройти удаётся только боком, и это кажется мне лучшей идеей. Уж точно лучше, чем мёртвая тишина приёмного отделения, чем мои дрожащие руки. Я протискиваюсь мимо толпы студентов, кривясь и скалясь каждому, кто выражает недовольство, и решаю совсем скоро, что толкнуть кого-нибудь в ответ – очень хорошая идея.

К счастью, этот район скоро заканчивается, и я оказываюсь у центра – людей здесь ещё больше, но и места – тоже, так что я практически бегу по улицам, по набережной, разглядывая реку и снова вспоминая о корабле, море и капитане. Что же со мной сегодня такое?..

Разбиваться, разлетаться на маленькие кусочки – это каждый может. А ты попробуй собраться воедино снова. Жизнь – это не только безоблачное небо и ясное солнце. Звёзды летят через весь космос, чтобы человек мог загадать желание, думая, что так всё и должно быть. Мантии, даже самые дорогие, выцветают, корабли не всегда возвращаются из моря, люди, даже те, которые были для нас самыми дорогими, не всегда будут с нами. Но это жизнь. Прекрасная отговорка, правда? На все случаи.

При любых обстоятельствах скажи: «Это жизнь», и кто угодно поймёт тебя.

Август

Тяжело привыкать к такой жизни, когда в последние десять лет ты был свободнее северных птиц; но ничего другого не остаётся.

Я готов был смириться со своим положением всего неделю назад, но как всё изменилось за эти дни! Суд принял решение – пожизненное лишение свободы. Судя по усмешкам гвардейцев, мне не придётся больше ни видеть лазурного неба над морем и пенящихся волн, ни вдыхать чистый морской воздух, ни руководить командой.

Но всё-таки больше всего пугало то, что я потеряю свою свободу.

Целую ночь я вспоминал девушку, которую когда-то любил – Еву. В восемнадцать мы познакомились, но через некоторое время мне посчастливилось получить в наследство деньги отца и собрать небольшую команду, купив корабль. Постоянные переезды и ссоры с Евой были нашими постоянными спутниками, хотя мне всё ещё хотелось настоящей любви. Через полгода у нас родилась дочь, и пару месяцев мы жили так, словно были настоящей семьёй. Я даже купил домик на тихой улице недалеко от моря – правда, ни хорошего отца, ни мужа из меня не получилось. В двадцать лет я покинул дочь и Еву уже навсегда, оставив им только дом, целый альбом фотографий и гору воспоминаний.

Моя команда увеличивалась с каждым месяцем, превращаясь из неизвестной шайки разбойников в настоящую преступную группировку. Мы были на слуху у любого, кто оказывался близко к криминальному миру, и сумели стать составляющими огромной паутины контрабанды, сумели назвать себя корсарами. Повелителями морей и океанов, городов и старинных драгоценностей, за перевозку которых можно получить целое состояние, исследователи тюрем и колоний – благодаря десяткам, сотням дел, связанных с ними, бояться этого просто не представлялось возможным.

Конечно, были в моей жизни события, о которых пришлось пожалеть, но будь у меня сейчас возможность вернуться в прошлое, поменял бы немногое.

Я люблю смотреть на лица, которые признают во мне правителя, люблю видеть в их глазах желание слушать. Люблю чувство торжества, когда замки, сковывающие незнакомого мне преступника, падают на пол, а тот становится свободным. Быть на высоте, быть вне закона, не существовать для гвардейцев, но по-настоящему жить ради себя и команды. Всего две недели назад всё так и было. Я никогда не отступал от своего принципа: верить в лучшее, но ожидать худшего, чтобы не разочаровываться, если что-то пойдёт не по плану. Всегда имел возможность отступить, спастись, исчезнуть вместе с командой, залечь на какое-то время на дно… Только в тот раз всё оказалось настолько реальным и глупым, что мы не успели даже отреагировать.

Сейчас я отчаянно цепляюсь за время, которое у меня осталось. Всё ещё хочется засыпать с рассветом после выполненных дел, встречать луну, как старого приятеля, повиноваться волнам и чувствовать свободу каждой клеткой тела. Я никогда не был романтиком, чёрт возьми, но то, что происходит со мной сейчас – страх в чистом виде!

Я не могу навсегда расстаться со всем этим и буду пытаться сбежать, чего бы мне это ни стоило. Хуже всё равно уже не будет.

А месть всегда подаётся холодной, так ведь?

Нарцисса

Мы потеряли человека, благодаря которому наш корабль рассекал волны даже в самый сильный шторм. Он знал все наши имена с кличками и наизусть помнил карты.

Командовал нами теперь Аполлон – правда, он никогда не сравнится с Августом. Аполлон прислушивался к команде, потому что сам знал едва ли больше нашего. Корабль постоянно причаливал к берегу, за две недели мы шесть раз теряли курс, не заработали ни копейки и были на мели. На самой границе между жизнью и смертью. Может быть, Аполлон был слишком неубедительным, может, дело в чём-то другом, но итог один – если мы не решим, что делать дальше, то не проживём и трёх месяцев.

Есть несколько человек, которые теперь являются главными претендентами на управление кораблём. Каспер просто отказался брать на себя такую ответственность, Орфей куда-то исчез в тот день, когда Август оказался в темнице. Все думали, что его тоже посадили, но я почти уверена, что парень сбежал. Хотя Орфей никогда не был трусом, он заботится о своей шкуре. И теперь, когда капитан в тюрьме, Орфей винит во всём себя. Что же, если он сбежал, значит, нарушил клятву. Пока нам не до этого, но если остальные узнают, что с ним, непременно отправят кого-нибудь на его поиски. Я за Орфея очень боялась.

Вчера команда настояла на голосовании насчёт выбора нового капитана. Четыре кандидата и двенадцать часов на голосование.

Посмотрим, что из этого выйдет.

***

– У нас четыре претендента. Голосование анонимное. Итоги подведём до полуночи, – объявил Аполлон, когда все собрались на палубе. Мне, как кандидату в капитаны, голосовать запрещено, так что остаётся только смотреть на своих коллег свысока.

– Надеешься одержать победу? – раздался резкий голос позади меня. Дриада в странном нарядном платье и колчаном со стрелами за спиной смотрела на меня в упор, не отводя глаз. Чёрт возьми, платье на корабле, ещё и в такую погоду! Она издевается?

– Именно, – ответила я. Не так уверенно, как хотелось бы. Дриада усмехнулась.

– Лучше не строй планов. Потом тяжело будет разочаровываться, – и спрыгнула вниз, очаровывая голосующих своей улыбкой.

Август вручил мне документы с именем Нарцисса из-за моей самовлюблённости, эгоистичности и надменности, которые не давали покоя команде в первые несколько недель. Эти качества давно исчезли, но кличка осталась. За свою жизнь я сменила восемь имён, но именно это прозвище, придуманное капитаном, позволило быть собой и навсегда расстаться с ненавистным прошлым.

Наша команда состоит из верных Августу людей, но в любом коллективе найдутся змеи, дьяволы, завистники и победители. А ещё тот, кто капитана боготворит, и тот, кто его ненавидит. Дриада была кем-то из первых трёх категорий. О себе я ничего сказать не могу, но Август всегда был для меня не только капитаном корабля и руководителем преступной группировки, но и другом, союзником, который остался рядом, даже когда от меня отвернулся весь мир. Он был спасителем для десятков людей, их ядом и антидотом одновременно. Оберегая нас от смерти, капитан жертвовал собой, но был непреклонен в некоторых вещах, что не могло не пугать.

И всё же несмотря на все ошибки Августа, я навсегда останусь верной своему капитану и не отступлю от клятвы, которую принесла, ступив на корабль.

Орфей

Пока мы свободны, мы никогда не будем в безопасности. Пока мы в безопасности, мы никогда не будем свободны.

С тех пор, как я сбежал с корабля, прошло две недели. У меня появились новые документы, но главным достижением стало даже не это. Уже восемь дней я являюсь гвардейцем, и пока всё идёт даже лучше, чем просто хорошо. Для гвардии я стал просто находкой благодаря моей физической подготовке, острому уму, умению вскрывать замки, отличному знанию нескольких языков и психологии человека, а главное – «умению мыслить, как преступник», что меня рассмешило больше всего, когда это произнесли вслух.

И всё же фрегат снился мне почти каждую ночь, команду я видел в кошмарах, а Август выглядел во сне так же, как наяву. Теперь я никогда не смогу вернуться в Хель, а если меня найдут, то не получится оправдаться, ведь прежний Орфей не только предал команду, но и оказался на противоположной от неё стороне. Чтобы выжить, мне остаётся только скрываться.

В один вечер я возвращался домой после дежурства, и идти пришлось через тёмную аллею. До дома оставалось несколько переулков, только разве можно будет меня назвать бывшим контрабандистом, если я не попаду снова в одну из тех историй, над которыми в будущем смеются и говорят, что лучше бы их и не было?

Преступник, который покинул команду, получает клеймо предателя и оказывается в большой опасности – я это знал. Прекрасно знал, но понял лишь тогда, когда моего виска коснулось дуло пистолета, а напротив замер силуэт, который я узнал даже в кромешной тьме.

– Обычные гвардейцы не обладают такими способностями, – произнесла она так, что по коже пробежали мурашки. Анна слишком хорошо меня знала, чтобы приходить одной.

– Ты же знаешь, что я не обычный гвардеец, – прошипел в ответ.

– Знаю. Кстати, хотела спросить… Ты в курсе, что тебя заказали? – усмехнулась Анна. – Твои дорогие Хельки во главе с Дриадой, – я предполагал, что после исчезновения Августа управлять командой будет или Нарцисса, или Дриада, если Аполлон не станет отстаивать своё право на статус капитана. Значит, лучший стрелок на корабле всё-таки выиграл и решил первым делом наказать предателя? – Ты покинул их. Нарушил клятву. Понимаешь, что это значит? – сладким голосом пропела Анна. Я промолчал.

Конечно, я понимал. Эти две недели были не лучшими в моей жизни. Только я не жалею, что сбежал. Будущее в роли контрабандиста мне не нравилось. Впрочем, теперь уже всё равно поздно об этом думать.

– Я просто не могла отказаться от такого дела, хотя Дриада никогда мне не нравилась.

– Тогда не тяни, – нервно бросил я, не отводя взгляда от задумчивого и весёлого лица киллера.

– Так не терпится?.. – собиралась спросить Анна, но её прервал резкий вскрик позади меня. Обернуться я не смог, но увидел поражённое лицо девушки. Отлично, убийство откладывается.

– Анна, отпусти его, – я удивился гораздо сильнее. Неужели это та самая девушка, которую я доставил в больницу после аварии? Фонарь в её руке был направлен прямо на меня, так что я, ослеплённый светом, всё ещё не был уверен в этом, и всё же чутьё подсказывало, что я прав. Несмотря на обстоятельства, девушки выглядели невероятно спокойными и невозмутимыми.

– Хельга, откуда ты… Как? – казалось, Анна потеряла дар речи. Я сам сделал бы то же самое на её месте. Хельга – если её действительно так зовут – выглядела так, словно сама только что нарушила пару законов. По крайней мере, её одежда и грозный вид кричали именно об этом.

– Большое спасибо, что подстроила ту аварию, – начала Хельга так, словно это для неё ничего не значило. – Правда, ты перестаралась. Не будь рядом людей, я бы погибла. Послушай, сестра… Я знаю, что мама завещала всё своё состояние мне, а не вам с Чарли, но это не повод меня убивать. Я всё равно уже составила завещание. Так что если я погибну, ты не получишь ни копейки моего наследства, ясно? – в конце фразы голос Хельги стал твёрже, а глаза сузились и засверкали яростью.

– Я не хотела… – начала оправдываться Анна. Чёрт, кто бы мог подумать? Киллер, известный во всём криминальном мире, королева Большой Игры выглядела так, словно она – провинившийся ребёнок, которого отчитывают за разбитое окно.

– Отпусти его, и я подумаю, – быстро произнесла Хельга, словно боялась, что её перебьют. – Если умрёт он – умрёт твой шанс на наше поместье. Уяснила?

– Ладно, – всё же ответила Анна, взяв себя в руки. – Не знаю, конечно, зачем тебе это, но спрашивать не буду. Твоя взяла. Отпусти его, – она кивнула головой, а я почувствовал, как парень отошёл на несколько шагов, убирая оружие. – Только Хельга… Одолжи ключи от поместья?

– Лови, – Хельга бросила девушке связку ключей. – Про Чарли не забудь, – она шутливо погрозила пальцем, но серьёзно добавила: – Про моё предупреждение – тоже.

Цепко схватив меня за руку, Хельга повела меня к выходу из тёмного парка, развернувшись так быстро, что я едва не упал. Когда мы отошли достаточно далеко от Анны, Хельга расслабилась, разжала ладонь и принялась осматривать меня с ног до головы, словно подозревая в чём-то или сомневаясь в моей адекватности.

– Я в порядке, – всё же выдержал настороженного взгляда. – Спасибо, что помогла.

– Взаимно, – усмехнулась Хельга. – Моя сестра бывает очень жестокой. Чего это она на тебя взъелась?

– Как обычно, выполняла свою работу. А вы с ней родные сёстры? – до сих пор не верилось, что такая, как Хельга, может быть сестрой такой, как Анна. И наоборот. Да и не похожи они совсем!

– По матери. Не очень хорошее родство, согласись? – Хельга снова бодро зашагала вперёд. – Зато есть связи в криминальном мире. Только вот источник этих связей время от времени пытается меня убить, – Хельга глухо рассмеялась, словно боялась, что нас услышать, и совершенно серьёзно продолжила: – Я уже неделю как вышла из больницы, так что спасибо. Хотела поговорить, но ты тогда быстро ушёл, – она впервые просто улыбнулась, без всяких скрытых знаков. А через секунду, снова сменив тон, спросила: – Кто тебя заказал?

– Руководитель банды, в которой я состоял. Капитан в тюрьме, я виноват перед ним. Пришлось бежать, – девушка с жалостью посмотрела на меня.

– Устроился здесь? – спросила она.

– Работаю в гвардии. Наверное, если бы кто-то из команды об этом узнал, меня бы уже не было в живых.

– Это так, – согласилась Хельга. Я фыркнул. – Нет, правда. Считай, ты не только нарушил клятву, но и встал на противоположную сторону. Команда тебя не простит.

– Я не собираюсь возвращаться, – отрезал я. Эта тема начинала меня беспокоить. Какого чёрта я вообще рассказал незнакомке об этом?

– Вот мой номер, – сказала Хельга, протягивая мне визитную карточку, когда мы расставались в конце парка, направляясь в разные стороны. – Считай, что мы теперь квиты. Но это ведь не мешает простому общению, так? Не обязательно искать во всём выгоду, – я кивнул.

– Обязательно позвоню, – в этом городе у меня не было друзей – коллеги ненавидели за большие успехи, соседи игнорировали, а искать новых знакомств я пока боялся. Хельга – первый человек, который может стать для меня хоть кем-то.

– До встречи, – и я бодро направился домой, изнемогая от усталости и всё ещё обдумывая слова обеих девушек, с которыми мне сегодня посчастливилось встретиться.

Август – тот, кто вошёл в историю, Аполлон влез в неё, я вляпался. Но пожалуйста, можно не напоминать мне об этом хотя бы сегодня?

Август

В замке щёлкнул ключ. Я стоял за дверью, прижавшись к стене и слыша стук собственного сердца в напряжённой тишине – так и не удалось к ней привыкнуть. План был самым глупым, какой только можно придумать, но когда до колонии строгого режима остаётся всего пара дней, терять нечего.

Гвардеец со скрипом открыл дверь темницы, оглянулся и сделал несколько шагов вперёд. Не успел парень что-то предпринять, как я бросился к его шее и только довёл до потери сознания, пользуясь излюбленным методом. А через пару мгновений уже был облачён в форму гвардейца, пока парень в моей одежде лежал на кровати.

Доверие и наивность – это одно из самых уязвимых мест человека. Возможность получить от этого выгоду я не могу упустить, когда на кону моя собственная вера в людей и свободу.

Теперь каждый шаг отдавался болью в груди, каждый взгляд пронзал насквозь; страх, что меня узнают, поймают, убьют, не отпускал ни на секунду. Я до отказа наполнил лёгкие свежим воздухом, как только распахнулись двери. Помедлил пару секунд, но услышал позади себя громкий крик: «Побег!», и бросился вперёд, не оборачиваясь.

Я перелезал через заборы, летел между домиками, через дворы, сворачивал на тихие улицы. В этом городе я когда-то жил довольно долго, но единственный человек здесь, которому мог верить – Ева. Тело легко вспоминало дорогу к её дому, только в сознании проносились обрывки воспоминаний, связанных с ней. Как Ева сообщила мне, что у нас будет ребёнок. Как я ушёл в тот вечер из дома, а вернулся только через несколько дней и застал девушку в слезах. Но возможно, теперь прошло слишком много времени, чтобы хранить старые несчастливые воспоминания? В конце концов, прошло уже восемь лет.

С такими мыслями я решительно постучал в дверь, надеясь, что Ева не продала этот дом и не уехала к чёрту на куличики, лишь бы не видеть больше эти места.

– Кто там? – раздался мягкий голос с той стороны двери, а я услышал ещё и детский звонких смех. Глазок Ева так и не поставила, хотя я ей сто раз говорил, что нужно. – Кто там? – повторила она. Я, тяжело вздохнув и надеясь всей душой на удачу, произнёс:

– Август, – в ответ – только молчание. Я уже представлял, как она морщит нос, подавляет усмешку, брови поднимает домиком, но услышал крики с другой стороны улицы и умоляюще попросил: – Пожалуйста, позволь войти!

Дверь открылась. На пороге стояла та самая девушка, которую я запомнил, только повзрослевшая и серьёзная, а не весёлая и беззаботная, как раньше. Ева так и не остригла свои золотые волнистые волосы, мягкой пеленой ниспадающие на плечи. Светло-голубые глаза ничуть не потускнели и не утратили свой яркий блеск, а веснушек, покрывавших щёки и шею, стало ещё больше. Только гордый, но немного растерянный взгляд и разомкнутые губы выдавали волнение.

– Можно войти? – шёпотом переспросил я. Ева только рассеянно посмотрела на мою форму гвардейца и отошла в сторону. Рядом с ней, такой нежной и хрупкой, я смотрелся нелепо. Наши с Евой характеры просто не могли сочетаться друг с другом, но мы познакомились каким-то невообразимым образом, почувствовали, что можем друг друга дополнить и понять. Хотели быть вместе наперекор судьбе и всем, кто был против. Судьба была права, когда попыталась нас развести. Полюбить друг друга сильнее своих принципов у нас не получилось.

Когда я оказался в коридоре, который изменился за восемь лет до неузнаваемости, из кухни выглянула Аврора. А я замер, затаив дыхание.

Она была действительно нашей. Я видел в ней не только Еву, но и себя. Золотые волосы были такими же, как у матери. Острые и правильные черты лица и родинка на щеке – точь-в-точь как у меня. Но самое главное – мои глаза. Шоколадные, глубокие, так подходящие этой маленькой девочке. Я впервые за долгое время искренне улыбнулся, по привычке растрепав волосы.

– Дочка, знакомься, это Август. Твой отец, – произнесла Ева, закрыв дверь на засов и сложив руки на груди.

– Про которого ты мне рассказывала? – весело спросила девочка, сделав несколько шагов вперёд. Ева уверенно кивнула, ожидая продолжения. – Невообразимый идиот? – продолжала уточнять девочка. Я фыркнул.

– Именно, – согласилась девушка, не смущаясь. – Аврора, иди к себе, пожалуйста, – она погладила дочь по волосам и поцеловала в макушку. – Я скоро приду.

На мир медленно опускалась ночь. Солнце скрылось за деревьями, зажглись фонари у дома, спрятанного от чужих глаз. Ева заварила мне чай и бросила через весь стол ложку, присев на край окна у противоположной стены. Подальше от меня.

Только я не знал… просто понятия не имел, что следует говорить, ведь был почти уверен, что она меня не впустит. Я бы не позволил войти в свою жизнь человеку, который оставил меня много лет назад. А Ева открыла дверь, познакомила с дочерью и угостила чаем. Я присмотрелся к кружке и, узнав её, снова ясно улыбнулся. В первый день нашего знакомства, когда мы приехали к Еве в общежитие, я пил какао из этой кружки, а вскоре и вовсе присвоил её себе. Неужели сохранила специально?

Проследив за моим взглядом, девушка нахмурилась. А потом твёрдым голосом, от которого должны были раскалываться на части стены, сказала:

– Ты не звонил, не писал, не приезжал. Вычеркнул семью из своей жизни, будто её никогда и не было. А теперь объявляешься на пороге моего дома, ничего не говоришь и улыбаешься. Я могу вызвать гвардию. Знаю ведь, что ты от них скрываешься – потому и пришёл. Хочешь? – я покачал головой, подняв глаза.

– Я много раз слышал такие истории. Знаю, что слова: «Мне очень жаль» не подействуют и не растопят сердце. Ты права – я скрываюсь от гвардейцев. Может быть, ты видела где-нибудь…

– Что Август Райан – один из самых разыскиваемых преступников? – с ехидной улыбкой спросила Ева. – Слышала. Потом – что тебя нашли и приговорили к пожизненному заключению. Значит, ты всё-таки сбежал?

– Сбежал, – подтвердил я. – Теперь меня ищет гвардия.

В ночной тишине раздавалось только звяканье ложки и стрекотание сверчков под окном. Я думал о том, что никто не знает о Еве и нашей с ней связи. А значит, я смогу остаться пока здесь, если Ева не будет против…

– Утром ты покинешь мой дом, – прервала девушка мои размышления.

– Ева, я…

– Тебя не было столько лет! Я понятия не имею, где ты был всё это время – может, успел уже жениться, завести детей? Может, грабил людей, разрушал семьи? Как я могу тебе доверять?

– Ты не можешь. В этой игре никому нельзя доверять, – прошептал я. – Но мне нужна помощь. Если я снова окажусь в руках гвардии, то никогда уже не увижу белого света. Или увижу перед казнью, которая будет в тот же день, когда меня найдут. Ева, послушай…

– Мне плевать, – выплюнула Ева. – Я смогла бы простить тебя, если бы ты вернулся через полгода, как обещал. Воспитывал бы свою дочь, в конце концов!

– Я состоял в своей собственной преступной организации. Ты же знаешь, что это…

– Я знаю, Август! – Ева вскочила с окна и сделала несколько шагов ко мне. – Я слышала твои разговоры, читала планы, видела некоторых сообщников. Ты называл это Игрой. Большой Игрой, проигрыш которой означает гибель, – она внезапно замолчала. – И если бы ты оставил тогда команду, то обрёк бы себя на смерть, – прошептала она так тихо, что я расслышал с трудом.

Она права. Покинув игру, я подвёл бы всех. Не только свою команду, но и сотни других людей по всему миру, которые хоть как-то были связаны с нами. Спустя несколько лет Хель перестала быть совершенно независимой и никому не нужной. Когда у нас пропадала связь, все начинали волноваться. Если у кого-то были проблемы, нам об этом сообщали. От нас зависели сотни жизней. Наша огромная сеть, паутина, растянувшаяся на три континента, состояла из многих команд, каждая из которых была важна для остальных. Если развалится одна, это почувствуют все.

– Ты можешь остаться, – глухо произнесла Ева, изо всех сил сжав чашку руками и нервно покусывая губы. – Комната за кухней твоя. Если что-то понадобится, найдёшь сам, – и стремительно вылетела в коридор.

Моё сознание любезно подбрасывало картинки Евы, плачущей в своей спальне, держащей альбом с нашими фотографиями – если она их не сожгла, конечно. Хотя теперь я почти уверен, что найду много вещей, связанных с нашей общей жизнью, если только хорошо поищу. Ева не собиралась избавляться от этих воспоминаний, в отличие от меня.

Окна на кухне не были завешаны шторами, по улицам время от времени проезжали машины, и это меня настораживало. Казалось, что весь мир за мной наблюдает и язвительно смеётся.

Ночью я долго не мог заснуть. В голове крутились слова Евы, в том числе о Большой Игре. Я говорил это ей давным-давно, когда Аврора ещё не родилась. С тех пор многое изменилось. Меня уважали не только участники Хель, но и другие группировки. Большая Игра продолжалась. Мы все поставили на кон свою собственную жизнь и теперь не могли уйти просто так, не пожертвовав ничем. Рано или поздно исчезновение заметят, и тогда спастись будет слишком тяжело.

Побег невозможен. Предательство наказуемо.

Орфей

Каждое утро я просыпался со страхом и бесконечными вопросами: «Я всё ещё жив? Я на свободе?»

Риск был огромным.

Команда давно уже поняла, что я сбежал с корабля по собственной воле. Пока Анна держала всё в тайне, Дриада ничего не знала о том инциденте и о том, что я всё ещё жив. Гвардия могла в любой момент распознать мою ложь, сопоставить факты, сложить все мои слова, поступки и страхи в одну картину, и вот я уже за решёткой. Единственный, кто мог мне помочь – Август.

Только он мог одним словом заставить Дриаду прекратить разыскивать меня и пытаться стереть с лица Земли. Только он мог найти работу, где пригодятся мои умения, где гвардия ничего не узнает. И только он мог уничтожить меня лишь одним словом и жестом. А я пообещал себе, что никогда больше не встану на его сторону. Несмотря на всю опасность и риск, сейчас я жив и счастлив. Я чувствую, знаю, что гвардия – это для меня.

Мне нравится наблюдать за людьми, которые позволяют жажде мести управлять ими. Нравится окружать здания, внутри которых царит беспорядок и стрельба, вызволять пленников и смеяться в лицо преступникам, попавшимся в наши лапы. Я люблю разговаривать так, чтобы они и боялись, и уважали меня.

Несколько дней назад меня повысили до капитана отряда, но я всё также продолжал охотиться за преступниками, словно гончий пёс. Мне это нравилось гораздо больше, чем стоять в стороне, отдавать приказы и просто наблюдать. Всю свою жизнь я был в центре событий, в самой жаркой точке. И без этого никогда не буду собой.

Я не ошибся и насчёт Хельги. Она стала для меня самым родным человеком во всём городе. Я рассказывал ей о своей жизни в контрабанде: как мы рассекали волны и останавливались в портах, как грабили корабли богачей. Даже как однажды спрятали сундук с драгоценностями и золотыми монетами на острове, а когда вернулись туда через год, не нашли его – в том месте не были и клочка земли. Август с Нарциссой и Аполлоном тогда ныряли под воду, но нашли лишь затонувший корабль. Некоторые думали, что это какой-то необычный остров, что сейчас он где-то в другом месте и нам его никогда не найти. Другие говорили, что мы просто ошиблись с географическим положением и остановились не там. Не рассчитали. А я… Я верил частично и в то, и в другое. Может, остров и правда передвигается с места на место. Может, капитан сбился с курса. В любом случае, сокровище мы так и не отыскали.

Я рассказывал ей и об Августе – по крайней мере, те истории о нём, что знал. А знал я немногое, но считал самой интересной именно его судьбу. И надеялся, что он всё-таки сбежал из тюрьмы. Потому что несмотря на все преступления, которые Август совершил, он был лучшим капитаном для нас.

Сейчас я просто наслаждался тем, что имел. Раскрывал преступления, общался с Хельгой, выполнял свой долг перед гвардией. На деньги, заработанные в Хели, купил квартиру недалеко от реки, у самой рощи, где по утрам шумели деревья и пели птицы.

Всё было хорошо. Так хорошо, что я постоянно ожидал подвоха.

Август

– Август, если ты ещё раз расскажешь Авроре что-нибудь о своей группировке, хоть одно слово, я…

– Ладно-ладно, больше не буду, – я улыбнулся и выставил ладони вперёд, показывая, что сдаюсь.

Сам не успел заметить, как сильно изменился. Хотя, может, это временно – меня всё равно тянуло к Хели, я планировал вернуться в банду, как только смогу, но Ева об этом не догадывалась. Она простила меня. Не забыла все ошибки, но простила.

– Услышу подобное ещё раз – полетишь из моего дома к чёрту на куличики! Достаточно ясно объясняю? – рыкнула Ева, напоминая мне сейчас грозу всех морей и океанов.

– Да ты быстро учишься! – засмеялся я, имея в виду речь девушки, но замолчал под её гневным взглядом.

Кухня стала моим любимым местом в этом доме. Здесь мы завтракали и ужинали вместе, говорили обо всём на свете… И если Еве иногда нравились мои рассказы о прежней жизни, то дочке она категорически запрещала про это рассказывать. А Аврора… Заметь команда меня рядом с этой девочкой, все бы просто рассмеялись. Что поделать? Не мог я вписываться в свой прежний образ рядом с ней! Как и рядом с Евой.

С того момента, как она открыла мне дверь, с той ночи, когда разрешила остаться, испугавшись за мою жизнь, прошло три месяца. И так круто моя жизнь не менялась даже за год в контрабанде. Да, там мы каждый закат встречали в новом месте, там мы каждый день рисковали своей жизнью, повиновались миру, а не людям, отвечали не только за себя, но и друг за друга… Но я привык к тем переменам. А сейчас моя жизнь повернулась совсем в другую сторону.

Меня всё ещё продолжали разыскивать, только уже без надежды на успех, так что небольшая смена имиджа – и Ева перестала оглядываться через каждый шаг, боясь появления гвардии.

Я всё ещё ждал ответа от Хели. Они обещали сообщить, как только всё уладят и причалят к порту нашего города. Но я пока понятия не имел, как расскажу об этом Еве.

Она поверила мне, впустила в дом и позволила остаться. Ева пожалела меня, простила, дала второй шанс. А я так глупо им воспользовался, собираясь уйти при первой возможности. Но я не мог, не хотел поступать иначе. Я был предан своему делу и не имел права отказаться от того, чему посвятил жизнь.

И всё же… пока ничего не решено, пока команда так далеко от капитана, я могу продолжать учиться чему-то новому рядом с Евой и Авророй.

– Итак, ты готова слушать? – спросил я, доставая анкету клиента. Ева, как и восемь лет назад, работала художником-иллюстратором в небольшой компании, и сегодня попросила меня помочь разобрать заказы.

– Да, – улыбнулась Ева, сложив ноги на диване и откинувшись назад. Я расправил лист бумаги на столе и, прокашлявшись, торжественно произнёс:

– Движущаяся фигура, – и снова убрал анкету в сумку.

– Движущаяся фигура? – нахмурилась Ева. – И всё?

Я кивнул и рассмеялся.

– Папа, смотри! – Аврора прибежала из комнаты и протянула мне свой рисунок, нервно топоча ногами по мягкому ковру и ожидая моих слов. Отец и мать держат за руки девочку, стоящую по центру, и все трое ясно улыбаются до ушей. Моя улыбка сейчас была похожа именно на эту, с рисунка дочки.

– Очень красиво, – я протянул Авроре рисунок, но она покачала головой:

– Это тебе.

Аврора не думала, почему меня не было в её жизни раньше, ни в чём не винила меня, а через несколько дней после моего появления стала называть папой и твердить детям из класса, что её отецсамый лучший на всём белом свете. Первое время над ней смеялись, но когда я забрал однажды дочку с занятий, она заставила меня пройтись по всей школе, держа её у себя на плечах. А на следующий день вернулась домой с самой яркой улыбкой, ради которой я проходил бы с ношей на плечах хоть весь день.

Еву наивность дочки ничуть не раздражала. Я думаю, что и она хотела бы такого счастья. Всё было настолько хорошо, что я сначала каждую минуту ожидал подвоха, но вскоре понял, что его не будет, если я сам не перекрою себе дорогу к этому счастью, желая заполучить другое.

Вслед за мыслью до слуха донёсся звонок в дверь. Пока Ева снова готовила что-то ароматное на кухне, я открыл дверь и даже не поверил в первые секунды своим глазам.

– Добрый вечер, я… – парень остановился, – Сэр Райан? – он замер с конвертом в руках и выпученными глазами. Я, наверное, выглядел сейчас примерно так же.

– Август, кто там? – Ева вышла из кухни и остановилась у порога, глядя на нас с непониманием. – Это наш клиент, – объяснила девушка.

– Да, я… Эдвард, – пробубнил себе под нос он. Человек, который сбежал из команды четыре года назад. Но я прекрасно помнил каждого, кто хоть раз в жизни посмел перешагнуть порог моего корабля.

– Проходите, Эдвард, проходите, – наигранно вежливо произнёс я, глядя на опущенную голову парня. Он был, наверное, года на два младше меня, но выглядел юнцом. И я понимал, почему он сбежал уже через полгода. Только разве не в нашей команде девиз «Предательство наказуемо» был одним из главных?

Эдвард вошёл в дом, понимая, что спорить со мной бесполезно. Пока Ева была на кухне, я усадил его в гостиной, а сам опустился в кресло напротив. Несколько минут мы просто молчали: я – торжественно, Эдвард – испуганно.

– Поймите, я просто не мог остаться, понял, что не справлюсь. Но главное – у меня есть семья. Родители, жена, дети… Я не мог оставить их, – без предисловий заговорил Эдвард, не выдержав тишины, всё ещё не глядя мне в глаза. Он выглядел слишком напуганным, будто я собирался сейчас же достать нож и убить его, право! – Я поступил ужасно, когда сбежал с корабля, никого не предупредив. Просто знал, что рассказать – значит провалить весь план.

– Ты не первый и не последний человек, покинувший корабль, – отрезал я. – Предатели всегда были, есть и будут. Помнишь наш девиз? «Предательство наказуемо», – Эдвард покорно кивнул. Я поднялся с кресла и подошёл ближе. – Ты знаешь, что каждый побег – это риск для нас? Мы не можем быть уверены, что сбежавший никому не расскажет о наших планах, маршрутах, людях. Каждый участник банды – моя страховка, что всё останется в тайне и не пойдёт наперекосяк. Я – руководитель преступной группировки, Эдвард, даже если сейчас обстоятельства… – мне пришлось замолчать, когда в дверях остановилась Ева, сверля меня взглядом. Кажется, на последних фразах я значительно повысил голос.

Молчание это могло бы длиться целую вечность, если бы её не прервал парень, за что я был ему благодарен.

– Мисс Ярл, деньги я оставил на столе. Могу идти? – он поднялся, покачнувшись, и краем глаза взглянул на меня, внимательно отслеживая малейшие движения.

– Да, – бросила Ева, даже не глядя на несчастного. – Я позвоню, – по её голосу так легко было догадаться, что этому человеку она никогда больше не перезвонит!

Мы остались одни в звенящей тишине.

– Я думала, что ты больше не считаешь себя контрабандистом, – печально проговорила девушка. Я слышал в её голосе тщательно скрываемое презрение, и от этого хотелось уйти как можно дальше.

– Я десять лет отдал этому делу! Как, по твоему, после этого могу не считать себя…

– Ты хочешь вернуться в Хель? – прошептала Ева, перебивая меня. Я слышал, как дрожит её голос. На людях она всегда контролирует эмоции, видеть её слёзы – значит, оказаться в кругу тех людей, которым она по-настоящему верит. И всё же сейчас её глаза заблестели – испугавшись, я сделал несколько шагов к девушке. – Нет! – воскликнула Ева. – Ответь мне. Ты собирался вернуться на корабль?

– Хотел, да… – начал я, но меня прервал нетвёрдый голос Евы.

– Я простила тебя, а ты всё это время думал о возвращении в Хель? – она на секунду замолчала. – Сволочь ты, Райан, – и убежала из дома.

Аврора на несколько дней уехала к сестре Евы. В доме стояла гнетущая тишина, и она резала мне уши.

За окном – август.

Я смотрю на улицу и понимаю, что всё так же, как и десять лет назад.

Вокруг те же дома, из-за стекла смотрят те же люди. За это я и люблю такие улицы, такие переулки, как этот – время идёт, не смея щадить кого-то, но здесь всё остаётся по-старому. Новые соседи появляются крайне редко. Деревья медленно растут, закрывая своей тенью часть дороги, дома преображаются, но остаются старыми. Всё здесь напоминало мне о чём-то родном, до боли знакомом, чего я не мог понять и должен был отпустить.

Десять лет назад я только-только познакомился с девушкой, которую оставил ради своего дела. И теперь должен был сделать то же самое.

– Мне… так жаль, – прошептал я, и сам не узнал свой голос. Ева вернулась домой только к вечеру, но я всё ещё не был готов к разговору.

– Тебе всегда жаль, – Ева прикрыла глаза. Мы снова сидели на кухне, как в самый первый день моего появления в доме. Я стучал пальцами, сидя на за столом, Ева держалась достойно, хоть и на подоконнике. Подальше от меня. Снова. Я чувствовал что-то похожее на дежавю. – Только никогда не бывает достаточно жаль, чтобы ты извлёк урок из ошибки, никогда не бывает достаточно жаль, чтобы не повторить её снова, – я молчал, не смея произнести ни слова. Сейчас говорит она. Не обвиняет меня, а лишь констатирует факты. После её пылкой речи мне останется только оправдываться. – С тобой я пережила много счастливых моментов, только боли было не меньше. У меня родилась дочь, но воспитывать её пришлось одной. Ты отдал мне дом, но жить в нём тоже пришлось без тебя. В конце концов, всё сводится к этому. Для тебя твоё дело дороже людей. Так было и будет всегда. Тебе почти тридцать, Август, но ты до сих пор не определился, чего хочешь от жизни. И я ничего не изменю.

Я ждал другого. Криков, жестоких обвинений, того, что меня сразу же выставят за дверь. Это я бы пережил. Но тихий и совершенно спокойный голос Евы обескураживал. Я не собирался защищаться, потому что знал, что каждое слово девушки – чистая правда.

– Я хотела бы, чтобы ты изменился, Август, – снова заговорила она, но уже совсем иначе, подводя разговор к концу. – Но если ты сейчас останешься, связь между тобой, мной и нашей дочкой станет сильнее и прочнее. И разрывать её будет очень тяжело и смертельно больно, – да, к этому всё и шло. Я должен уйти.

– Мне уйти сейчас? – переспросил я, хотя всё и так было ясно. Ева кивнула. Я поднялся со стула и направился к выходу, а девушка подрагивающими руками вручила мне сумку. Я принял её, стараясь не касаться холодных рук. – Что ты скажешь Авроре?

– Дочь привыкла к твоему отсутствию. Сейчас, пока она не слишком привязалась, объяснить будет проще.

Мы молчали, пока стояли у порога, но через одно мгновение я уже стоял за дверью, набросив на плечи плащ. Меня ждала прохладная звёздная ночь, пустые улицы и пристань за городом. Пора возвращаться к старой жизни.

Нарцисса

– Худший злодей – это не тот, кто ужасает своими действиями, а тот, кто уверен в своей правоте, – торжественно произнесла Дриада, стоя на высшей точке корабля. Ей, как когда-то Августу, принадлежали наши жизни. Но только до его возвращения. – Пора решить, нужно ли это вам: уважение, страх публики, восхищённые взгляды?

– Да! – раздался крик команды. Но Дриада смотрела на меня, а я молчала. Потому что понятия не имела, нужно ли мне всё это, когда управляет нами эта змея. Моего ответа она так и не дождалась, продолжив говорить. Дриада снова произносила речь, пока корабль рассекал спокойную гладь воды.

Чайки кричали, взмахивая крыльями над морем и останавливаясь на нашем фрегате. Разве мы когда-нибудь сможем быть свободнее, чем они? Это счастье, которое мы украли. Эти долгие годы, своды правил… Ради свободы мы покинули ту жизнь, что была у нас до Хели. Ради свободы, которой никогда не было и не будет. Слишком много факторов, от которых мы зависим. Слишком много боли, которая является ценой.

Пока море рядом, я могу услышать эту свободу, если прислушаюсь, но в некоторые моменты, особенно в последние пару месяцев, получается всё реже и реже. И я предполагала, кто в этом виноват.

– Август возвращается! – воскликнул кто-то с самого дальнего угла корабля. Кто-то незаметный, но принёсший важную весть. Уже через пару мгновений все столпились в одном месте. Связь то и дело срывалась, пока мы не подошли ближе к берегу. Лишь тогда мы смогли выслушать Августа.

– Жду вас на той же пристани как можно быстрее, – я узнавала его строгий голос и улыбалась. Наша огромная команда улыбалась, радуясь спасению капитана. Только не Дриада.

Я её понимала. Она почувствовала вкус власти, но не смогла насладиться ею сполна. Она думала, может, даже надеялась, что Августа не будет ещё полгода, как минимум. А он возвращается спустя три месяца после того, как девушка стала капитаном. Временным капитаном, а это совершенно разные понятия.

Да, я её понимала, но не оправдывала. Августа, конечно, любили не все, но именно благодаря ему мы живы. Он – талантливый стратег и мудрый, хоть и строгий, руководитель. А Дриада… Она умеет говорить и убеждать, но я сомневаюсь, что сможет всегда оберегать нас. Она волнуется о своей жизни больше, чем обо всех своих подчинённых, вместе взятых, а это ужасное качество для предводителя.

Так думала не только я. Возвращения Августа Райана ждал почти каждый участник банды.

Дриада на пару часов исчезла, а вскоре я узнала, что она встала за штурвал вместо Аполлона, и теперь корабль направляется совсем не туда, куда нужно. Никто сначала не обращал на это внимания… До тех пор, пока не началась буря.

Я не видела такого шторма никогда, хоть и работаю в Хели уже столько лет! Казалось, что он разрушает всё на своём пути, превращаясь в машину мести, в стихийное бедствие, уничтожающее корабли и людей.

Жертв не было. Пока.

Зато паника царствовала на всём корабле. Дриада бродила из одной части корабля в другую, но сейчас, когда над головами нависла опасность, все её пылкие речи затихли за громом и растаяли в сознании. Волны подбирались к нам так близко, что вот-вот должны были перевернуть корабль, разбить его в щепки. Море тянулось к нам, жаждало получить в жертву и усыпить навсегда, опустив на дно вместе с обломками, оставшимися от фрегата.

Команда потребовала, чтобы Дриада поворачивала к пристани как можно скорее, но оказалось, что добраться до неё в такую погоду невозможно. Волны поглощали ракушки и разбивали их о берег, корабль будто бы летел по воздуху, едва не разлетаясь в щепки. Фрегат не выживет, нам это было ясно, как день.

– Если корабль потерпит крушение, каждый отвечает только за себя, – дрожащим голосом сказала Дриада, и её слова утонули в шуме моря и ветра. Но их по губам если не прочитали, то поняли все. Естественно, каждый сам за себя. Если мы всё же сможем противостоять стихии, то доплывём до ближайшего берега и будем спасены от смерти. Жажда выжить была лучшей мотивацией и ядом. Потому что мы готовы были встать на противоположные друг другу стороны, чтобы спасти свою собственную жизнь. В этом случае беда не объединяла.

А сейчас, когда корабль цел, но неуправляем, сражаться не за что. В моём сознании всплывали обрывки давних воспоминаний… Самых ярких воспоминаний, которые я считала главной ценностью жизни, ведь кроме них из юности ничего не забрала, уничтожив всё, что мне напоминало о прошлом.

Семнадцать лет назад

Когда-то я поспорила с мальчишкой на морском берегу, что доплыву до островка. Была поздняя осень, прохладная вода неприветливо касалась кожи, но я плыла. Казалось, что даже мозг сводит судорогой, и я вот-вот пойду ко дну, но упрямство и что-то ещё, что я жаждала получить после победы в споре, тянуло меня вверх, не давая пропасть в тяжёлой глубине.

Он проиграл пари, а я получила свой поцелуй.

У Артура были рыжие волосы, в которых постоянно появлялся неизвестно откуда песок и сено, веснушки на лице и плечах, глаза небесно-морского цвета. Добрый, немного наивный, милый и бесконечно тёплый – иначе и не сказать.

– Видишь пятна? Они одинаковые, – говорил он, показывая на наши запястья. Я кивала, глядя на родимые пятна. – Мы так связаны. Навсегда, – прошептал мальчик. Наверное, тогда я всё-таки ему поверила.

Прошёл год. Я бесконечно долго держала его за руку, зная, что нас связывают родимые пятна на запястьях, словно магические браслеты.

А потом пришла зима. Морозная зима, которую я запомнила на всю жизнь.

Первая звёздная ночь за долгое время. Мы сбегаем из домов и встречаемся под огромным хвойным деревом, как договорились, стоя на закате у его порога. Мы катались на коньках по замёрзшей реке, держали друг друга за руки и смеялись, как в первую свободную ночь в жизни.

Руки расцепились. Он поехал в одну сторону, а я – в другую. Мы очерчивали огромный круг и собирались встретиться у маленького моста. Я заметила за деревьями какую-то тень, но испуг завладел мной лишь на миг. Решила, что просто показалось.

Да, ночь была морозной. Настолько, что пылали щёки и замерзал нос. И я понятия не имею, почему так получилось. Лёд треснул.

Я услышала вскрик и обернулась, подумав, что Артур поскользнулся или потерял равновесие, но не смогла найти его взглядом. Только огромную перевернувшуюся льдину посреди реки. В мгновение ока упала на лёд и подползла ближе, к самой трещине, сбрасывая куртку и опуская её рукава в воду. Страх поглощал меня и добирался до самого горла. Пока Артур слабо держался, я тянула изо всех сил, а когда смогла коснуться его руки, вытащила на берег, истратив на это все силы.

Я делала всё, чему меня учили – очистила дыхательные пути, сделала искусственное дыхание и непрямой массаж сердца… Но было слишком поздно. Дыхания не было. Сердцебиение прекратилось.

Так я поняла, что ничего не бывает «навсегда», и даже самое дорогое счастье когда-то заканчивается.

Я винила в его смерти только себя. Семья Артура – тоже. Потому что именно мне пришлось привести их посреди ночи к реке и рассказать, что случилось, захлёбываясь слезами.

В первые недели после этого я чувствовала себя наихудшим образом – почти не ела, не выходила из дома и боялась засыпать из-за постоянных кошмаров. В них захлёбывался и тонул он, а я видела его в паре метрах от себя. В них уходила на дно я, не имея возможности спастись. В них нам обоим не хватало воздуха и сил, чтобы выжить.

Я не знала, что он чувствовал, когда умирал, и это мучало меня больше всего. Мне хотелось верить, что боли не было, как и страха. Но разве можно быть уверенным в этом, если узнать уже никогда не удастся? По крайней мере, не в этой жизни.

Через несколько месяцев я узнала, что его смерть не была случайностью. Каждое событие в моей жизни кем-то контролировалось, и в этот раз виноват во всём был Адам. Снова этот дьявол, снова этот кошмар, который я переживала вновь и вновь. Он сломал меня, уничтожил. Из-за него мой отец сначала оказался в тюрьме, а вскоре погиб. Ад заставил меня чувствовать себя виноватой в смерти лучшего друга, и именно эти события изменили мою жизнь.

Вскоре моя боль прошла, но к весне я стала совершенно другим человеком. Я больше не верила в чудо и возможность спасти весь мир. Этих изменений сначала никто не замечал, но через пару месяцев даже родителям стало ясно, что со мной что-то не так.

Я была и у психолога, и у психотерапевта, принимала лекарства и убеждала маму, что у меня всё замечательно. Она, кажется, поверила, потому что никогда не заботилась обо мне так, как о своих младших детях. Меня все считали другой, а оттого чужой и далёкой от семьи. Меня это много лет устраивало… До одного момента.

Мои младшие братья и сестра тяжело заболели, требовалось лечение и постоянный уход. Денег не хватало, а до моего совершеннолетия оставалось три недели. Тогда я решила, что лучше будет уйти – никто, кажется, не возражал. А если честно, это идея матери. Мол, на меня нет ни времени, ни денег, ни места, я старшая дочь, а она тогда ждала восьмого ребёнка… И я ушла, хлопнув дверью изо всех сил.

Сначала пыталась выучиться, но когда ты одна в большом городе, а денег не хватает даже на проживание, это не так-то просто.

Первый год просто выживала, как могла. Искала любую работу, куда меня возьмут, но со всеми стараниями денег всё равно едва хватало на то, чтобы поесть. Но вскоре всё перевернулось. Потому что однажды в баре я встретила Августа, а вместе с ним и новую жизнь. Я жаждала свободы, богатства, влияния, приключений… И без раздумий отправилась за своим предводителем, потому что знала, что всё что угодно будет лучше, чем моя прежняя жизнь.

Так я стала самым настоящим контрабандистом ещё до того, как мне исполнилось девятнадцать, хотя пару месяцев назад и подумать не могла, что когда-нибудь решусь на подобное. А теперь мне двадцать семь, и я до сих пор верна своему делу.

Я знаю, что даже сейчас, спустя столько времени, у нас порой действует правило: «Каждый сам за себя», но мы все готовы отдать за своего капитана жизнь. Потому что в свой первый день на корабле, когда мы, в порванной одежде и без единой копейки – я говорю о большинстве – объявились здесь, нас приняли радушно, будто старых друзей. В разные дни и года, с разными словами и знаками, но каждый человек стал полноценным членом команды. А пожертвовали мы лишь одним. Принесли Клятву, которую обязаны соблюдать всю жизнь, до последнего вздоха.

Орфей

– Алек, сегодня мне приснился странный сон, – тихо проговорила Хельга, сделав глоток кофе из моей чашки. Я уже привык к такой трактовке своего имени и даже полюбил её. Алексей – слишком странное имя для этих мест. Зато настоящее, родное – я изменил только фамилию. Может, это и было ошибкой, но тогда мне было плевать.

Она сидела в своём любимом, уже обжитом кресле моей квартиры и расслабленно, хитро улыбалась. Я оторвался от книги и поднял глаза на девушку, которая ждала моей реакции. Кивнул, давая понять, что внимательно её слушаю.

Уже неделю девушка живёт у меня. Она в один вечер заявилась ко мне домой расстроенная, рассерженная и ужасно уставшая. Мы пили чай и играли в карты, а ближе к ночи, когда обычно расставались, она рассказала мне кое-что важное.

– Моя дорогая сестричка Анна отобрала у меня наследство и разделила с моим братиком – поставщиком нелегального оружия, по совместительству её помощником. Хотя наша мамочка завещала всё мне. У Анны отличные и ужасно полезные связи. Я осталась ни с чем. На улице, почти без денег и жилья, – Хельга старалась держаться достойно, но я видел, как сильно она сжимает чашку и как побледнело её лицо.

– Ладно. Оставайся у меня, – вынес вердикт я. Хельга расплылась в поражённой, но благодарной улыбке. В конце концов, плохо от этого никому не будет. Пусть живёт себе в свободной комнате, найдёт работу… Так мы и стали жить в одной квартире. Несмотря на это, Хельга оставалась всё той же весёлой, амбициозной и привыкшей к роскоши девушкой. А сейчас она, наверное, впервые говорила со мной о чём-то настоящем.

– И в этом сне… Он был такой яркий, что я сначала даже не поняла, что сплю, – я старался не показывать своего удивления, но всё же глядел на неё с неподдельным интересом. – Сначала я почувствовала себя как-то необычно. Будто изменилось всё вокруг меня, и даже я сама. Комнату я видела впервые. Вытянула руку, попыталась встать, а чувство неуверенности и неправильности всего происходящего не покидало меня. Потом я увидела зеркало. Такое… старое зеркало, какие бывают в страшных фильмах. И я поняла, почему чувствовала себя так странно.

– Почему же? – спросил я, когда её молчание затянулось.

– В нём отражалась не я, – Хельга покачала головой. – Из зеркала на меня смотрела какая-то страшная старуха с чёрными волосами, как будто настоящими, без единого проблеска седины. Моим был только взгляд – испуганный и растерянный. Взгляд мой, глаза – нет. У этой старушки были поистине ужасные глаза. Поэтому я не удивилась, когда на улице от меня стали шарахаться все прохожие.

Несколько секунд Хельга молчала, глядя куда-то за моё левое плечо, а потом продолжила, сделав ещё глоток кофе.

– А знаешь, зачем я пошла туда? Я хотела найти что-то, что принадлежало мне. Почему-то казалось, что если я найду плащ, который мне подарила мама много лет назад, то всё встанет на свои места.

– И где ты искала этот плащ?

– Я просто брела по городу, куда глаза глядят, но один прохожий с горящими голубыми глазами всё-таки помог мне. И показал на чёрные чугунные ворота, спрятанные в тени древнего сломанного фонтана. Ворота были закрыты, но бесшумно распахнулись передо мной. Слишком тихо, и эта гнетущая тишина пугала. Но я вошла внутрь, потому что хотела вернуть всё на свои места.

Хельга перебирала руками, как делала всегда, когда волновалась.

– Это место оказалось кладбищем. А ноги несли меня в самый конец зала. Там, на одной из могильных плит, лежал мой аккуратно сложенный плащ. Лежал прямо на могиле, закрывая имя того, кто был погребён здесь.

Хельга отставила чашку с недопитым кофе и как-то странно посмотрела на меня.

– И знаешь, чьё имя я прочитала, когда взяла в руки плащ?

Я покачал головой, хотя уже знал ответ.

– Твоё.

Август

Я всю ночь провёл на пристани под звёздным небом, пытаясь спрятаться от собственных мыслей. Боже мой, ведь мечтой моей было вернуться на корабль, который стал мне настоящим домом за десять лет! Я скучал по команде, словно по родным детям, тосковал, желая снова заняться тем делом, что принесло мне власть, уважение и состояние.

Семья осталась в прошлом. Снова. Мне казалось, что история повторяется заново – трудности в жизни, встреча с Евой и короткое яркое счастье, о каком мечтают многие, внезапно обострившийся конфликт и холодная ночь у моря. Прошлое меня преследовало, не позволяло забыть о том, какой ценой я достиг своей свободы.

Но эта свобода – то, к чему я стремился всю жизнь. И плевать, какой ценой она достигнута, главное сейчас – что я её чувствую.

– Эй! – крикнул кто-то совсем рядом. Я обернулся, поднимаясь на ноги и потянувшись к поясу с кинжалом. Но оказалось, что крик принадлежал всего лишь темноволосой девушке со странным прикидом. Она, наверное, была моей ровесницей. Большего я в темноте не разглядел. – Умеешь водить? – она показала на мотоцикл, стоящий позади неё. Я уверенно кивнул, но не сдвинулся с места. – Предлагаю поехать в город.

– С чего бы это? – удивился я. – Мы даже не знакомы.

– Познакомимся по дороге. Я ужасно устала от жизни. Очень сильно, Август, – она выделила моё имя.

– Мы разве знакомы?

– Ты только что сказал, что нет, – девушка усмехнулась. Она начинала меня раздражать.

– Знаешь что? – рассерженно начал я, но за секунду передумал. Может, на меня так повлияло расставание с Евой, может, шторм, который означал, что команда прибудет к берегу ещё не скоро… – А поехали.

***

– Ты так и не назвала своё имя, – сказал я, когда мы сидели на крыше многоэтажного дома, время от времени обжигая горло горячим кофе. – Это несправедливо. Ты моё знаешь.

– Жизнь вообще несправедлива, – усмехнулась девушка. – Я Тереза, – её тон заставил меня прыснуть от смеха. Мы сейчас, наверное, были похожи на пару сумасшедших, сбежавших из клиники.

– Так почему ты устала от жизни? – неожиданно для неё и для самого себя спросил я, бросая вниз стакан и глядя на то, как он разбивается на дороге далеко-далеко внизу. До слуха донёсся визг сигнализации чужой машины.

– Гвардию привлекаешь? Снова хочешь в темнице оказаться? – я поражался её знаниям касаемо моей жизни, но старался не подавать виду.

– Не знал, что ты интересуешься людьми. А насчёт гвардейцев – уже привык. Ты не ответила на вопрос.

– Хочешь, чтобы я назвала факторы отсутствия желания жить? – спросила Тереза. Чёрт с ней, хочет – так и буду её звать. Я кивнул.

– Хорошо, – она задумалась, но лишь на секунду. – Вот из-за чего, по-твоему, людям надоедает жизнь?

– Ну, есть много причин. Любовь без взаимности, страх, боль, ожидание всего самого ужасного, непонимание смысла жизни…

– Ладно-ладно, тормози. Я так понимаю, ты в этом хорош. Пусть будет всё сразу, – девушка откинулась назад, легла на спину, поставив свой стакан рядом.

– Что за бред? – вспылил я. – Например, неразделённая любовь. Да, бывает больно, я не отрицаю, сам когда-то… могу представить, короче говоря, – я запнулся, но уверенно продолжил. – Нужно уметь отпускать. Или отпустить, но продолжать любить человека. А время, может, и не лечит, но по крайней мере, помогает ранам успокоиться и перестать постоянно напоминать о себе. Так и проходит та самая неразделённая любовь, – я замер, жалея о том, что бросил свой стакан. В горле совсем пересохло. – Жизнь такова, что нужно уметь получать её удары и не сгибаться в три погибели. А боль от любви – это лишь расплата за саму любовь. И очень даже справедливая расплата, наверное. Потому что любовь – это особое чувство. Даже я это понимаю. А тебя я не представляю с разбитым сердцем. Скорее наоборот – тебе больше подходит образ той, кто это сердце способен разбить.

Я встал на ноги и поднял голову вверх, к луне и еле заметным звёздам. Ночное небо меня только будоражило. Я вспоминал о жизни на корабле и размышлял о том, что же заставило меня уйти с пристани, куда в любую минуту мог причалить корабль, сюда, на крышу шестнадцатиэтажного дома. Ответ был очевиден, и он сейчас сидел передо мной, глядя на небо. Только я всё равно ничего не понимал.

Для меня эта Тереза совершенно ничего не значила, но, возможно, меня так зацепили её слова о том, что она устала от жизни? Я хотел убедить её в обратном, хотя сам не понимал, чего добиваюсь и куда ведёт меня вездесущая судьба.

– Дальше у нас страх, да? – уточнил я. Незнакомка кивнула. – Хорошо, я попробую объяснить… Чтобы избавиться от страха, нужно лишь понять, что все мы смертны и когда-нибудь уйдём с этой земли.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – перебила меня Тереза. Мне показалось, что она сказала это как-то раздражённо. – Я отлично понимаю, что все мы когда-нибудь умрём, но от этого не легче.

– Да, ты умрёшь, и тогда всё то, чего ты когда-то так боялась, закроет для тебя свои двери навсегда, – спокойно продолжил я. – Даже самый храбрый человек чего-то боится, просто он понимает, что есть вещи куда важнее страха. Жизнь, например. Это и помогает держаться на плаву и считать, что тебе всё по плечу. Глупо бояться чего-то так сильно, чтобы хотеть умереть, только бы не чувствовать страха. Просто по логике глупо.

– Значит, у меня нет логики, – упрямо возразила Тереза. Я закатил глаза и снова сел рядом с ней. Крыша была тёплой после солнечного дня, и всё же меня попеременно бросало то в жар, то в холод.

– Просто страх, как и боль – всего лишь испытание от судьбы. Представь, что ты – камень, из которого жизнь должна сделать скульптуру. О тебя разбивают молотки, и ты чувствуешь боль. В тебя вселяют душу, а вместе с ней и страх. Если ты погибнешь той глыбой камня, которой родилась, то можешь считать, что всё зря. Судьба делает из тебя человека, божественную статуэтку. Поэтому ты чувствуешь боль. Жизнь выворачивает твою душу наизнанку, чтобы понять, что же внутри, чтобы усовершенствовать. И ты чувствуешь страх. Но будешь ты бояться или примешь это – зависит только от тебя. Просто самое главное в том, что когда ты побеждаешь страх, жить становится проще, а скульптура из тебя получается самая прекрасная.

– Ты говоришь образно. Судьба, молоток, скульптура… Да, всё это кажется красивым и правильным – кроме молотка, конечно, – но жизнь куда сложнее, Август.

– Хорошо. Тогда скажи прямо – чего ты боишься больше всего? – я достал из кармана отцовский нож, который всегда носил с собой и не боялся потерять. Наверное, не боялся потому, что знал его настоящее предназначение. – Боли? – я провёл лезвием по своей ладони, и на ней выступила еле заметная, но яркая капля крови. – Давления со стороны людей? – взял стакан Терезы и, покрутив его пару секунд в руках, бросил на землю, сильно размахнувшись. – Неизвестности? – я встал и закрыл глаза, делая каждый шаг с осторожностью и стараясь не приближаться близко к краю крыши.

– Довольно! – отрезала Тереза. – Хорошо, ты прав. Я боюсь и боли, и давления окружающих, и неизвестности в жизни, и даже бесцельной скуки. Что дальше?

– А дальше – бороться со своими страхами, – и я снова опустился на крышу, поджав под себя колени. – Боишься боли? Не обращай на неё внимания и перекрывай другими чувствами. Давление окружающих? Будь прямолинейна и слушай лишь тех людей, которым доверяешь. А не всех подряд, как ты делаешь.

– Да? А ты в круг таких людей не входишь, – фыркнула Тереза.

– Мне никто никогда не доверится. Ты тоже. Даже если снесёшь мне голову. Так что считай меня абстрактным человеком, – сказал я, не давая себя перебивать. – Неизвестность в жизни? Иди ей наперекор. Побудь спонтанной хотя бы немного. Выбери город для путешествия, указав пальцем в карту с закрытыми глазами, а транспорт – с помощью кубика. Пообщайся с совершенно незнакомыми людьми и найди временную работу в том месте, куда тебя занесла случайность. Этот же метод можно использовать и в борьбе со скукой. В мире столько интересного и неизведанного, что нам бы не хватило и пяти жизней, чтобы всё попробовать и всем насладиться! Поэтому скучать совершенно незачем, – я замолчал, переводя дыхание, а когда не услышал никакой реакции от девушки, уточнил: – Эй, любительница историй, ты там не уснула часом?

– Нет, просто думаю, – сказала она чересчур бодрым голосом. – Вроде бы говоришь о конкретном, а всё равно как-то размыто. Но уже гораздо лучше, – Тереза впервые улыбнулась. – Жаль, что ты разбил оба стакана. Я ужасно хочу пить, – я подумал, что это отличная реакция. А ещё понял, что она сейчас предложит спуститься в магазин, а потом поехать к морю или в парк и продолжить нашу болтовню.

– Я думал, что тебе совсем не интересны чужие люди, – заметил внезапно, прерывая молчание.

– Да я поняла. Ты вообще обо мне очень странного мнения, – сказала Тереза. – Хожу, как надутая курица, слушаю каждого встречного, ничего вокруг не замечаю. Иногда сношу кому-нибудь голову или разбиваю сердце, но не замечаю и этого, бреду себе дальше. У меня на плечах – «бремя белой вороны», а в руке – свод «Верных советов от Терезы», где написаны самые лучшие правила вроде: «Бей лежачего, топи тонущего, рой яму другому, разбуди лихо» и прочие полезные советы.

Это было довольно близко к тому, что я думал о ней, так что я просто улыбнулся.

– Так я и знала, – протянула Тереза, осуждающе глядя на меня. – Но будь у тебя хоть немного такта, ты бы это не демонстрировал так открыто.

Мы немного помолчали, раздражаясь оттого, что нечем заполнить тишину.

– Пойдём отсюда? – спросил я, поднявшись на ноги, и замер рядом с Терезой.

– Не можешь так долго находиться рядом с фактором соблазна? – засмеялась девушка.

– Я, в отличие от тебя, ценю свою жизнь, – твёрдо сказал я. – Мне нужно на берег.

– Как скажешь, – Тереза только пожала плечами. – У моря тоже хорошо.

Мы с Терезой, будь она неладна, сидели на деревянном мосту, глядя на стремительно светлеющий горизонт и приближающееся утро. К слову, спать совершенно не хотелось.

Тереза, когда мы зашли в кафе, уговорила меня взять не кофе, ведь я пью его постоянно, а горячий шоколад, который никогда даже не пробовал. После долгих уговоров, длившихся секунд тридцать, я согласился. Поэтому из бумажного стакана раздавался не знакомый аромат, а совершенно новый.

– Куда вы отправитесь в этот раз? – спросила Тереза, говоря, конечно, о нашей команде.

– Пока не знаю. Дойдём до другого берега, там у меня есть пара знакомых, которые помогут восстановиться после этих месяцев почти полного бездействия. Думаю, тогда и появится пара заказов. А дальше втянемся без проблем.

– У тебя есть преемник?

– Кто? – я повернул голову к ней, услышав этот вопрос.

– Преемник. Это такой человек, который… – терпеливо объясняла Тереза.

– Да знаю я, кто это, – отрезал я. – Только зачем?

– Что значит «зачем»? – Тереза по-настоящему удивилась моему вопросу. – Вот ты оказался в тюрьме, а команда не может даже заказ взять. А что было бы, если бы ты не сбежал? Они так и остались бы ни с чем – без плана, подготовки, капитана, возможности заработать. Репутация банды стремительно падает, а когда ты возвращаешься, приходится восстанавливаться и снова подниматься в глазах других, ведь от этого зависит всё. Только вот зачем все эти сложности? Будь у тебя преемник, все бразды правления на время твоего отсутствия перешли бы к нему. Всё оставалось бы почти так же, как раньше, а ты вернулся бы в старую добрую команду и с лёгкостью приступил к работе. Что ещё нужно для счастья?

Я подумал, что новый капитан банды мне для счастья не нужен, достаточно просто помощника. Это я и сказал Терезе.

– В команде есть хоть один человек, который может взять на себя управление, если с тобой что-то случится? Человек, который в курсе твоих планов и предстоящих маршрутах, которого знают твои клиенты и другие капитаны, который может взять заказ и приступить к его выполнению? – продолжала девушка.

– Нет. Я не могу дать кому-то столько информации. Недостаточно доверительные у нас отношения, знаешь ли.

– Попытка номер три, – Тереза закатила глаза. – Представь, что ты до сих пор в тюрьме, а выбраться нет возможности. Или тебя, например, уже повесили. Всё. Капитана нет. Команда в опасности. Деньги заканчиваются, работать твои люди не могут. Другие группировки или пытаются грабить ваш корабль, или рассказывают всем о его падении, так что все связи обрываются. Назначается временный капитан, но он не может справиться со всем этим ужасом. В итоге погибает. Команда разбегается, корабль достаётся какой-нибудь богатой банде, которая смогла его захватить. Вот и конец страшной сказки. Скажи, оно тебе надо?

– И что ты предлагаешь? – спросил я, снова обратив взгляд к морю. Никогда не думал об этом в таком ключе.

– Как тебе моя кандидатура? – я поперхнулся горячим шоколадом и поражённо уставился на Терезу.

– Ты издеваешься?

– Отчего же? Я вполне серьёзно, – она слабо улыбнулась.

– Ты хоть представляешь, что это такое? Если хочешь быть преемником, тебе придётся, во-первых, вступить в банду, а потом, когда я объявлю эту новость, пережить все насмешки, издевательства, многочисленных ненавистников и колкие взгляды, обращённые в твою сторону.

– А если я согласна на всё это?

– Несмотря на все наши разговоры, у тебя на управление бандой шансов примерно столько же, сколько у гвардейца, которого я вырубил, сбегая из темницы.

– Это почему ещё?

– Просто ты в моём списке доверия…. Где-то между тем самым гвардейцем и кухонным тараканом, – усмехнулся я. – Прости, ничего личного.

– Ну, спасибо… – мне показалось, она не только сильно расстроилась, но ещё и разозлилась.

– Обращайся, – а моё настроение стремительно взлетело вверх по планке, когда вдалеке, у самого горизонта, но в зоне видимости, я увидел знакомые светлые паруса, способные выдержать даже самую сильную бурю. Тереза проследила за моим взглядом, заметив, как изменилось моё выражение лица.

– Наверное, нам пора прощаться, – правильно истолковала она мой взгляд. – К криминальному миру я не имею никакого отношения, ты был прав. Так что вряд ли увидимся когда-нибудь.

– Да. Ты совершенно права, – я искренне улыбнулся и встал на ноги, в последний раз взглянув на девушку и проводив её взглядом до мотоцикла.

Нарцисса

– Капитан! Август! – мы окружили его, как дети окружают родителей, вернувшихся из долгой поездки. А он, несмотря на наши опасения, улыбался. Не упрекнул в том, что сильно задержались, лишь расспрашивал обо всём самом интересном, что произошло за время его отсутствия.

– Нужно поскорее отчаливать от берега. Не хочу снова наткнуться на неприятности. Буря давно прекратилась, – нахмурился капитан, а через минуту Аполлон уже стоял у штурвала, уводя корабль в море.

Мы многозначительно поглядывали на притихшую Дриаду, не рассказывая Августу об её своеволии и поступке, из-за которого все мы оказались опасности. Только вот капитан слишком хорошо нас знал, чтобы не уловить такие многозначительные взгляды и странно нелюдимую Дриаду, которая любила быть в центре внимания.

– Вы больше ничего не хотите мне сказать? – с ноткой раздражения в голосе спросил он. Почему-то половина взглядов обратилась к Дриаде, а вторая, что удивительно – ко мне. Я беспомощно посмотрела на Августа, поймав его взгляд. Понятия не имею, как объяснить ему ситуацию.

– Дело в том, что когда ты… оказался в тюрьме, – начала я, запинаясь. – Мы остались без капитана. Первое время Аполлон справлялся, но позже мы решили провести голосование. Дриада победила и стала временным управляющим, – Август понимающе кивнул, а Дриада смотрела на меня, не отрывая взгляда – как мне показалось, с мольбой. От моих слов сейчас зависела её судьба, и я чувствовала странное удовольствие из-за этого.

– Так что произошло? – поторопил меня Август, когда молчание затянулось. Я лихорадочно размышляла.

– Прошло месяца два. Дриада заняла место у штурвала, и мы направились в океан, не зная, что делать. Клиентов не было, средства заканчивались. Впрочем, всё это тебе уже известно. Потом мы узнали, что ты выбрался из темницы и ждёшь корабль на причале, но как раз тогда начался шторм. До берега было далеко. Мы сражались со стихией, как могли, и, как видишь, справились, – я постаралась улыбнуться, хотя сухие губы свело. Я боялась, что меня сейчас же раскусят, ведь в словах была лишь доля правды и ни слова о вине Дриады, но все тяжело молчали, ожидая продолжения.

– Хорошо… – Август задумался. – И в чём же, по-вашему, виновата Дриада? – на меня смотрели с интересом, но никто не собирался брать инициативу в свои руки.

– Она завела нас в океан, не имея хоть какого-нибудь плана, – сказала я первое, что пришло в голову. Причину недовольства Дриадой нужно было придумать, чтобы у Августа не возникло подозрений. Только причину более мягкую, чем на самом деле. Кажется, у меня это получилось.

– Я понимаю, что вам всем было тяжело, так что не виню Дриаду, – Август, наконец, выпрямился и отстал от меня. – Теперь остаётся только втянуться в прежнюю жизнь. Вы готовы к этому? – все согласно закивали. Капитан ослепительно, но, как мне показалось, натянуто улыбнулся.

Больше всего я боялась из-за Аполлона. Во время моего рассказа он со злостью поглядывал на меня из-за штурвала, но не решался что-то сказать. Всё-таки кто-кто, а он на Дриаду был рассержен. Ведь именно она оттолкнула его не только от «престола», но и от управления кораблём. Более того, Аполлон – советник Августа, который просто обязан всё рассказывать капитану.

Я заволновалась ещё больше, когда за штурвалом оказался Цербер, а Аполлон и Август ушли с палубы, рассказывая что-то друг другу и активно жестикулируя, но оставалось только надеяться, что парень проявит благоразумие и хотя бы сострадание к Дриаде и ко мне. А ещё, может, удастся поговорить с ним до того, как уставший капитан проснётся.

Все вокруг занялись своими делами, а я пока просто сидела на палубе, глядя на море и думая о своих проблемах. Погрузилась в мысли с головой и вздрогнула, когда почувствовала чьё-то боязливое прикосновение, а потом увидела рядом с собой Дриаду. Она осталась стоять, то глядя на меня, то отводя глаза к воде.

– Нарцисса, я хотела сказать… спасибо, – осторожно начала девушка, удивляя меня всё больше. – Боюсь представить, что сделал бы со мной Август, узнай он всю правду. Я думала, мне конец, – она сдавленно улыбнулась. Впрочем, от этого её улыбка не стала менее ядовитой. Змеи – они при любых обстоятельствах змеи. Даже если мастера лицемерия. – Аполлон внушает опасения, но я с ним поговорю сегодня же, – я продолжала молча слушать, мысленно смеясь. – Короче, ещё раз спасибо. Я твоя должница, – последнюю фразу она произнесла тихо, будто надеясь, что не услышу, но на слух я не жаловалась. И посмотрела на Дриаду со всем огнём в глазах, на который была способна.

– Ты в долгу не останешься. Можешь мне поверить, – с хищной улыбкой закончила я, уверенно направляясь в свою каюту. Всё-таки месть куда приятнее подавать холодной.

Орфей

Каждый из нас собирает свой паззл.

Из того, где мы были, что с нами случалось. Какие люди, какие события изменили нашу жизнь настолько, что это заметили даже мы сами.

«Я не телепат», – эти слова я слышал и раньше, но больнее всего их слышать от неё. Да, Хельга – единственный человек, которому я верю, но именно она не согласилась выслушать меня, когда я так в этом нуждался. Именно она ушла на фестиваль, махнув на прощанье рукой.

Осень – это как уходить всё дальше и дальше в лес. Терять связь с человеческим миром, заглядываться на игру света в листьях, но ни на минуту не забывать, что настоящая осень совсем рядом. Темнота, после которой свет кажется ослепляющим и убийственным.

Я никогда не любил рассказывать что-то важное о себе. О своём детстве, о мыслях, чувствах. Всегда считал, что мой внутренний мир – это то, что следует скрывать до последнего. Да, я – неисправимый романтик, и истории о жизни – часть моей натуры, но не больше и не меньше. Не чувства. Не мысли. И главное – не страхи.

Я боюсь чего-то, как и любой человек, но предпочитаю скрывать это от всех. От себя в том числе.

Но когда боишься смерти, сложно это скрывать. Особенно – когда она настолько близко, что даже дыхание слышно за спиной.

Я медленно шёл домой из больницы, куда меня привезли несколько дней назад с сильными болями в ноге. Сначала я почти не боялся. Думал, что обычное растяжение связок – со мной это бывало много раз. Но когда врач вынес вердикт, потрясший меня, испугался не на шутку. У меня обнаружили остеосаркому, которую практически невозможно вылечить на этой стадии. Остаётся только ампутация. Операция через две недели, если не будет изменений.

Этого я боялся больше, чем Хели. Не операции, нет… Последствий.

– Хельга? – я набрал её номер, когда до дома оставался всего один двор.

– Алек, что-то срочное? Я здесь… занята, – с её стороны была слышна громкая музыка и голоса людей. Я отключил телефон, так ничего и не сказав.

Мне нравится смотреть,как мир спит. Наблюдать с балкона, как далеко внизу пустую улицу перебегает кошка, как медленно катится к пустой остановке полночный автобус. Я люблю этот ночной город именно таким – полным света фонарей и тумана.

Вместо дневных смен в гвардии выбираю ночные, хотя коллеги этого совершенно не понимают. А я просто люблю сырые тропинки, почти безлюдные улицы, преступников, пытающих скрыться в переулках, покрытых тенью. За годы, проведённые в контрабанде, я научился хорошо видеть в темноте и слышать учащённое дыхание людей, отличая его от тысячи других звуков.

Но сейчас я хотел заснуть до утра. Чтобы все события последних дней оказались просто кошмаром… Отключиться всё-таки смог. После долгих размышлений о своей дальнейшей жизни и нескольких таблеток, которые ослабили давящую боль в ноге.

Я проснулся глубокой ночью. В комнате темно, хоть глаз выколи, только узкая полоска света от уличного фонаря пробивается сквозь шторы. Непонятная тревога заставила меня встать и подойти к окну, преодолевая боль. Интуиция обычно не подводит.

Под окном я услышал вскрик, а когда смог разглядеть силуэты людей, бросился вниз по лестнице, не думая ни о чём кроме того, что ждёт меня внизу. И всё же успел прихватить с собой оружие, которое столько раз спасало меня в старые времена.

Встретив Хельгу у самого подъезда и перебросившись с ней парой бессвязных слов, я помчался сквозь рощу, на запад, как можно дальше отсюда.

Я бежал так, словно забыл про всякую боль и тошноту от вчерашних лекарств. Так, словно мои лёгкие не горели, а голова не раскалывалась от боли на части. Эта скорость казалась почти неестественной, пока я рвался через рощу, постоянно оглядываясь на Хельгу, не отстающую от меня ни на шаг. Позади мы слышали крики преследователей, их ругательства, которые не позволяли нам успокоиться ни на секунду.

Мы продолжали бежать, страх и неопределённость подпитывали лихорадочный темп. Что-то говорило мне, что я забыл нечто важное.

Что бы ни произошло перед тем, как мы побежали, я не был уверен ни в чём. Только знал свою цель – отделение, где сейчас дежурит гвардия. Туда мы и направлялись.

Я правда не хотел узнать, что случится, если нас поймают.

– Хельга, не останавливайся! – крикнул на ходу, замедляя шаг и чувствуя, как в колено впивается сотня раскалённых игл. – Беги в отделение. Расскажи дежурным, что произошло, – к моему удивлению, она не стала возражать. А я остановился, держа руку на рукояти пистолета и глядя в ту точку, откуда вот-вот появятся наши преследователи, стараясь не закричать от боли, которая сводила с ума. Вчерашние таблетки не помогли.

Киллеры напали на Хельгу прямо у нашего дома – я сразу понял, что парни искали меня. И это могло означать только одно – Август вернулся на корабль.

Они стреляли без разговоров, в отличие от сестры Хельги, которая любила пугать своих жертв. Киллеры, которые преследовали меня сейчас, должны лишь выстрелить, дождаться смерти, снять на камеру, как доказательство, и получить деньги за выполненный заказ. Они были точны в своих действиях, холодны и беспощадны. Таких многие ценили.

Но недаром я был контрабандистом девять лет.

Да, пусть я не лучший из стрелков, но умею обращаться с оружием. Август бы мной гордился.

Когда вслед за Хельгой на место преступления примчались гвардейцы, я уже стоял с опущенным пистолетом, а преступники безмолвно лежали на земле в крови. Коллеги из гвардии и Хельга смотрели на меня с удивлением и какой-то странной жалостью. А я улыбался, словно сумасшедший.

Я – не тот Орфей, который принял своё прозвище, как должное, который беспрекословно выполнял приказы капитана, мечтая о путешествиях.

Я – Алексей Романов, даже если живу сейчас под другим именем. Один из сильнейших гвардейцев, в прошлом – контрабандист, которого недооценивали. И зря.

Август

Все события, которые произошли с контрабандой за время моего отсутствия, покрыли ещё кое-что. Побег. Предательство.

Почему-то никто об этом не говорил. Никто не говорил о побеге Орфея.

– Вы забыли наше главное правило? Запомните одно: если упаду я – упадём мы все, – я разъярился не из-а побега Орфея – почему-то никогда не считал его предателем и даже сейчас был уверен, что он никому о нас ничего не расскажет. Меня больше разозлило то, что никто об этом не сказал.

– Мы не домино. Прекрати притворяться, что твоя судьба настолько важна для нас. Это не так. Если ты упадёшь, ты сделаешь это в одиночку, – заявила Дриада, усмехнувшись и покачав головой. На нас смотрела вся команда.

– Дриада, прекрати, – потребовала Нарцисса. – Ты не понимаешь, о чём говоришь.

– Неужели? Тогда просвети меня, Цисса. Ну же.

– Ты всегда была и будешь предателем. Ты предала Августа и подвергла нас огромной опасности из-за своего самолюбия и жажды власти, – Нарцисса, похоже, знала, о чём говорит. Только я – нет.

– О чём ты? – строго спросил я.

– О том, что я не упомянула в своём рассказе, потому что не хотела тебя расстраивать и надеялась, что Дриада исправится. Только она какой была, такой и останется.

– Правду, – потребовал я, почувствовав напряжение, витавшее в воздухе, словно оно было осязаемым.

– Дриада не случайно развернула корабль к океану. Она сделала это после того, как ты приказал поворачивать к причалу. Не успела насладиться властью сполна. Ей захотелось перехитрить тебя и взять управление бандой в свои руки. Дриада отлично понимала, что делает, но и думать не хотела о нашей безопасности. Из-за этого мы чуть не погибли в шторме, – я ошеломлённо перевёл взгляд на Дриаду, спрашивая её о правдивости слов Нарциссы. Она боязливо и подавленно кивнула, отводя взгляд.

– Почему никто не рассказал? – жёстко спросил я, глядя на Аполлона, Цербера, Каспера, Чародейку и всю команду вместе, но не услышал в ответ ни слова. – Вы решили, что можно скрыть от меня предательство? Боялись за коллегу? Что же… Нежелание думать всегда было вашим недостатком. Все свободны. Дриада, за мной, – теперь я узнавал себя. Узнавал капитана, который строг, но справедлив к команде, благодаря которому мы до сих пор не только держимся на плаву, но и преуспеваем в своём деле.

– Август, я… – со страхом в глазах начала Дриада, когда мы остались на палубе вдвоём.

– Решила поиграть в капитана? – отрезал я. – Правила устанавливаю я. Всегда. Это ясно?

– Большая Игра принадлежит не только тебе, – внезапно сказала Дриада. – И её правила не ты устанавливаешь, – я оскалился.

– Никто не знает, кто король и королева этой игры, ты это понимаешь, дорогая. Но разве ты смогла бы оставаться в этом криминальном мире, полном приключений, если бы не я?

– А ты считаешь, что нет? Тогда я тебя разочарую, Август. Я выйду из Игры, когда захочу этого. Пока твоя команда с тобой, ты капитан, но заговоры есть везде. Ты знаешь, что говорят о тебе за спиной? Знаешь, сколько раз банда хотела убить тебя, сбросить с твоего выдуманного престола?

– Интересно, как же вы справлялись, пока меня не было? Вы остались без клиентов, без заказов, денег…

– Мы бы наладили всё со временем. Команда уже даже обрадовалась, что ты попался, собиралась всё изменить. Новые правила, новые клиенты, новое название. Мы были бы новой бандой – сильнее, мудрее. Ты считаешь себя чистым и невинным, Август, считаешь, что без тебя мы ни на что не способны, но это не так, поверь мне. У каждого есть свои недостатки. У тебя их больше, чем у всех нас, – я покачал головой.

– Ты знаешь, как я поступаю с предателями, – море, на которое я смотрел, кишело акулами и кораблями гвардии. Для нас и одно, и другое просто смертельно.

– Мне плевать. Выгоняй с корабля – переживу. Кроме Хели полно других банд.

– Только не в этот раз, – я хищно улыбнулся, снова переводя взгляд на Дриаду. Она поймала мою мысль и снова сделалась испуганной.

– Ты не посмеешь… – прошептала девушка, сделав шаг назад.

– Неужели? Ты ведь только что говорила, что я далеко не так чист, каким хочу казаться. Постараюсь оправдать твои надежды, – я не приближался, потому что знал, что ей всё равно некуда бежать.

– Август… ты не настолько жесток, – заверила меня Дриада. Я, не обращая на неё внимания, достал телефон, собираясь набрать Цербера и Каспера. – Август, пожалуйста! Я сделаю всё, что скажешь. Обещаю, – она подошла ближе, умоляюще заглянув в глаза.

– Страх меняет человека, не так ли? – я усмехнулся. – Я возьму тебя на заметку, Дриада, поэтому только попробуй оступиться – сразу же упадёшь в пропасть, из которой нет выхода.

– Я всё сделаю, – она постаралась улыбнуться, снова выпрямившись и поправив волосы. – Могу идти?

– Иди. Нарциссу позови ко мне, – Дриада кивнула, и я увидел, как злорадно она оскалилась. Да, у нас в команде определённо не царствует взаимопонимание.

Хаос – самая опасная вещь в этом мире. И если не научиться им управлять, он погубит всех нас.

Нарцисса

– Эй, Цисса, – тягуче позвала меня Дриада, прислонившись к стене. – Тебя капитан вызывает.

– Выглядишь слишком довольной для той, кто побывал у Августа в качестве предателя, – я отошла от плиты.

– Ты готовишь выпечку? – она поражённо уставилась на меня, забыв про свой образ.

– Почему все так удивляются, когда узнают, что я умею шить и готовить? – я закатила глаза, направляясь к выходу на палубу. Дриада пожала плечами.

– Просто это не то, чего ожидаешь от участницы одной из самых грозных преступных группировок, знаешь ли. По крайней мере, пока ты таковой являешься, – она достала нож из-за пояса и стала что-то на столе резать.

– Дриада, ради Бога, возьми нормальный нож. Нам же это ещё есть!

Жизнь в контрабанде оставила в моей памяти много плохих воспоминаний, не буду с этим спорить, но я научилась получать удовольствие даже тогда, когда всех остальных охватывает страх.

Бывают разные ситуации, но я скучаю по тем временам, когда мы были не только царями морей и океанов, но и берегов с городами. Когда мы скрывались от преследователей и держали наготове оружие, доверяя только капитану и друг другу, оглядываясь на каждый шорох.

Сейчас я научилась верить тем, кто этого заслуживает. Но раньше меня постоянно беспокоили кошмары. Каждую ночь мне снился один и тот же сон.

Я куда-то бегу по длинным тёмным коридорам, двери захлопываются за спиной со страшным грохотом. Я не понимаю, где нахожусь и что происходит, но почему-то осознаю, что кто-то гонится за мной. Слышу краем уха его тяжёлое дыхание и эхо шагов.

Я могу ускоряться, падая на пол, пытаться открыть двери, спрятаться, но он не отстаёт. Он безошибочно находит меня в этой темноте, даже когда я сама не отличаю свои шаги от чужих.

Но я всегда на шаг впереди. Пока что.

Я просыпалась в поту. Смотрела в потолок или на тонкий силуэт месяца. Переводила дыхание.

«Это всего лишь сон, следствие тяжёлой работы и стресса. Ты в порядке. Успокойся», – твердила я себе каждое утро, снова и снова.

Но я могла лгать себе сколько угодно.

На самом деле, проснувшись, я безумно боялась. Боялась снова услышать его дыхание за своей спиной.

– Цисса? У тебя всё хорошо? – услышала я чей-то голос справа от себя, но даже не повернула головы.

– Да, – протянула я, затачивая нож и прикрепляя его к поясу. – Теперь всё будет хорошо, – и спрятала в сумку пистолет.

Но я не видела кошмаров уже несколько месяцев. Моё подсознание скрывает в себе куда больше монстров, чем я думаю, но пока они не обращаются в сны, всё хорошо.

И сейчас я с улыбкой вышла на палубу, заметив Августа, смотрящего куда-то вдаль, на море.

– Капитан? – окликнула его я, размышляя о том, как буду оправдываться. Всё-таки скрыла от него правду, а это почти предательство. К счастью, у меня есть смягчающие обстоятельства.

– Нарцисса, – он повернулся ко мне с каким-то странным отстранённым лицом. И больше ничего не говорил.

– Август, я не рассказала тебе о Дриаде, да, но я… – прервала я тягостное молчание.

– Я хотел поговорить не об этом, – оборвал меня Август. Я нахмурилась и одёрнула воротник куртки.

– А о чём тогда? Я думала, что…

– С Дриадой мы уже всё обговорили. Она, конечно, поступила мерзко, но в этот раз прощена. Тебя я и вовсе не считаю виноватой. Так что успокойся, – Август достал какую-то карту и протянул её мне. – Узнаёшь? – я покачала головой, но заметила, что изображено на карте, кажется, кладбище.

– Мы были недалеко от него в прошлом году, освобождали из колонии заключённых. Помнишь?

– Помню, – подтвердила я. – И зачем нам туда?

– Из-за моего долгого отсутствия мы потеряли много клиентов, и сейчас нужно восстанавливаться. У меня есть один заказ, который мы должны выполнить, но это только через пару недель. Сегодня мне предложили кое-что новое. На подготовку – меньше суток. До берега – пара часов.

– Что за задание? – с интересом спросила я. Август очень редко обсуждал с кем-то заказы до того, как мы соглашались на их выполнение и оказывались на берегу. Но меня больше удивило то, что он говорит об этом не с Аполлоном или Цербером, даже не с Каспером, а со мной.

– Мы выйдем на берег, освободим из тюрьмы кое-каких людей и отведём их на кладбище. Там нам нужно найти могилу с определённым именем. В саркофаге что-то очень важное – какие-то драгоценности, если я не ошибаюсь. Те парни, когда мы их освободим, расскажут подробнее, – я пока не понимала, в чём проблема. Освободить из тюрьмы пару людей? Разве не этим мы занимались столько раз? Я высказала своё мнение на этот счёт Августу.

– С этим проблем возникнуть не должно, хотя в этот раз будет куда сложнее, эта тюрьма отлично охраняется с тех пор, как мы вытащили оттуда восемь грабителей. Но дело не в этом, – он на несколько секунд замолчал. – Первая проблема в том, что мы до последнего не узнаем ни одного имени. Ни тех, кого должны освободить, ни того, чью могилу будем искать на кладбище. К слову, она фальшивая, внутри саркофага только драгоценности. А вторая, самая главная проблема – это ещё одна команда. Конкуренты. Они примерно в то же время освободят несколько человек из той же тюрьмы, где будем мы, пойдут на то же кладбище и будут искать ту же могилу. И да, они попытаются нас убить.

– А нельзя как-то их опередить? Сейчас же начать выполнять задание, например.

– Нельзя. Они получат данные тогда же, когда и мы, – махнул рукой капитан.

– Но почему? Зачем такая конкуренция?

– Заказчика два. Они узнают информацию от кого-то из гвардейцев, он за деньги предоставит данные обоим. Для равенства – одновременно. Говорит, чтобы дальше сами разбирались. Вторая банда тоже будет ждать около тюрьмы, мы должны успеть раньше.

– Мы много раз скрывались от преследователей, – заметила я.

– Да. Но в этот раз всё гораздо сложнее, Нарцисса, – Август нервно прошёл по палубе, не смотря в мою сторону и собираясь с мыслями. Капитан, который всегда держит страх и волнение под контролем, заметно волновался. От этого меня уже начало потряхивать.

– Август? – позвала его тихо. Он вскинул голову.

– Прости. Просто не знаю, как начать, – признался он растерянно.

– Да ради Бога, начни уже хоть как-нибудь, пока я не сошла с ума от предположений! – негромко воскликнула я, не сдержавшись.

– Я… Ты же знаешь… Так получается… – выдал очень содержательную фразу Август, после чего вновь замолчал. Я закатила глаза, и тогда капитан, наконец, заговорил, слабо улыбнувшись:

– Эти преследователи – не гвардейцы из колледжа, они – профессиональные бандиты, умеющие обращаться с оружием. И мы будем находиться на одной территории. Представь себе – одно кладбище, одно время. Они ищут нужное имя, мы – тоже. При этом они нас попытаются убить, если заметят. А они знают, что мы будем там, так что…

– Я поняла. Но чего ты от меня хочешь? – я разделяла волнение Августа на этот счёт, это действительно опасное задание. Хотя нам не привыкать к таким приключениям.

– Если мы выполним это задание, получим такое вознаграждение, какого у нас давно не было. Но если провалим…

– Это твой выбор. Ты капитан, – сказала я.

– Я знаю, Нарцисса, но хотел спросить, что ты думаешь по этому поводу. Обо мне и так говорят не самые лучшие вещи, а…

– Кто тебе это сказал? – удивилась я.

– Дриада, – Райан не стал скрывать очевидного.

– Она не права, Август. И я не лгу, – я улыбнулась. – Твоего возвращения ждали все. Кроме Дриады, как ты уже знаешь. Брать это задание или нет – твой выбор, но если хочешь знать моё мнение… Я ужасно соскучилась по риску и погоням. Так что обеими руками «за».

– А остальные? – взволнованно спросил капитан.

– Думаю, большинство не будет против. Почему ты так волнуешься?

– Я много дел натворил, Цисса. У меня такое чувство, что долго я не протяну, что очень скоро придётся на какое-то время залечь на дно. Не команде, а именно мне. Так что я не хочу вас подводить. Если мне придётся оставлять кого-то за главного, пока меня не будет, я хочу, чтобы мой выбор одобрили и приняли, а не осуждали. Хочу остаться не ненавистным капитаном, а мудрым и опытным стратегом-боссом.

– Так и будет, босс. Не волнуйся, – я улыбнулась, предвкушая весёлые сутки. – Пора рассказать остальным о задании.

Август

– Ты не понимаешь! – в гневе воскликнул я, стоя перед Аполлоном. Он услышал наш с Нарциссой разговор и теперь злился. Правда, причина до сих пор мне не ясна.

– Я? Я не понимаю?! Ты издеваешься надо мной? Мы прошли вместе каждый шаг через этот ужас, и тебе хватает наглости утверждать, что я не понимаю? – Аполлон бешено размахивал руками, глаза – как два костра, лицо побагровело.

– Не каждый шаг, – со спокойной улыбкой парировал я. – Тебя не было со мной, когда я оказался темнице, когда мне некуда было идти в огромном городе. Ты не заступился за капитана перед словами Дриады. Мне перечислять дальше?

– Но почему Нарцисса? Почему ты рассказал ей, а не мне? – Аполлон перестал кричать. Злость уступила место разочарованию. Я покачал головой и пожал плечами.

– Мне показалось, что в этот момент она лучше всех сможет понять меня.

– Неужели? – усмехнулся парень.

– Всё, закрыли эту тему. Зови команду, я расскажу им о задании. Цербера тоже позови, сам иди за штурвал. Ты всё равно уже услышал то, что нужно, – Аполлон покорно кивнул и всё-таки ушёл.

– У тебя всё хорошо? – прошептала Нарцисса мне в спину. Она пришла самой первой. Остальные уже подтягивались.

– Всё хорошо, – повторил я, замерев.

А в следующие полчаса рассказывал команде о нашем задании и всех его подводных камнях, стараясь не скрыть ничего, что могло бы их удивить. Они внимательно слушали, но ничего не говорили. Я не понимал, как они относятся к моему выбору, так что решил спросить прямо.

– Я ещё не взял это задание. Думаю, все понимают, что это опасно для каждого из нас. Так что предпочту спросить сразу… Кто «за»? – в следующий миг моё лицо озарила вполне искренняя и ослепительная улыбка, потому что руки подняли все. Исключений не было. Наверное, на моём лице читалось удивление, потому что заговорила Чародейка – наша корабельная красавица, которая оказалась в команде всего полтора года назад, бежав от прежней жизни:

– Ты когда-то сказал, что никогда не изменишься, поэтому у нас есть выбор. Мы либо с тобой, либо против тебя. Как видишь, все выбирают первое. А приключений, риска и погонь нам очень не хватало.

– Тогда добро пожаловать в Игру, – торжественно объявил я, и тут же набрал номер на телефоне. – Вэлтом? Это Август. Мы в деле.

Орфей

Есть одна странная легенда.

В ночь перед Мабоном по земле тихо-тихо едет чёрная карета. Она бесследно исчезает во мраке ночи, не оставляя следов. О ней знают все жители городов, но наутро никто не может доказать существование этой кареты, предпочитая хранить это в тайне от гвардии.

Я жил в городе, где эту карету видели даже незрячие, а в ночь осеннего равноденствия жители ни при каких обстоятельствах не выходили из дома. Поговаривали, что каждый год именно в эту ночь бесследно исчезает одна юная девушка. И никто не мог противостоять этой силе.

Эта легенда сплетается с другой, не менее страшной, в которую тоже слепо верили в городке, где я родился.

На лугу, недалеко от самого крайнего дома города, каждое полнолуние паслись дикие лошади. От других их отличал белоснежный окрас, золотая грива, голубые глаза, острые клыки и неправильные следы копыт, перевёрнутые так, что казалось, будто лошадь шла в другую сторону. Приручить их могли лишь «отмеченные луной». Некоторые считали, что мустанги эти были потомками дракона, а клыки им нужны были для того, чтобы защищаться от людей и охотиться в особо морозные зимы.

Именно эти лошади движут чёрную карету, проезжающую по городу в ночь перед Мабоном.

Верю ли я в эти легенды? Нет. Только считаю их интересными сказками, которыми взрослые любят пугать юных девушек, чтобы они возвращались вечером домой, и детей, чтобы те не бродили по лугу за городом и не увязли в болоте.

Сейчас меня преследовало кое-что куда ужаснее городских легенд. Страшная реальность.

Я сходил с ума даже во сне.

За все годы, что я провёл с командой, ни разу не был так близко к тюрьме, никогда не попадался гвардейцам… А сейчас жду решения суда, сидя за решёткой круглыми сутками.

Убийство человека и нанесение телесных повреждений другому. И никого не волновало, что и тот, и другой преследовали нас с Хельгой и пытались убить. То, что я являлся гвардейцем, только ухудшало положение.

Я устало зажмурился, закрыл лицо ладонями и привалился к стене, соскользнув на пол и стараясь не обращать внимания на боль, которая круглые сутки меня преследовала с тех пор, как я здесь оказался. Таблетки, которые приносила Хельга, иногда помогали, но, к несчастью, только на несколько часов.

– К тебе посетитель, – бросил вошедший гвардеец, схватив меня под руки и защёлкнув на запястьях наручники. Меня отвели в кабинет, где не было ничего, кроме стола и двух стульев, стоящих друг напротив друга. Освободили руки и оставили ждать, с грохотом закрыв железную дверь. Я повернул голову к окну. Решётка. Я уже устал видеть их чаще, чем солнечный свет. Снова и снова, словно девятый круг ада, словно самый холодный в мире подвал, утонувший во мраке и ужасе.

– Алек, – услышал краем уха голос человека, который так часто вызывал у меня улыбку. Но в этот раз не дрогнула ни одна мускула на лице. Я даже не обернулся, продолжая смотреть на источник света стеклянным взглядом мертвеца.

– Как ты? – Хельга села напротив меня, протянув руку и положив её на стол передо мной. – Держишься?

– А что ещё остаётся? – столкнулся прямо с её виноватым взглядом. Словно это она закрыла меня в тюрьме… Нельзя так на неё смотреть, Орфей, нельзя, она же просто хочет помочь…

– Перестань так смотреть на меня. Это не моя вина, – но когда она пришла, я был ещё не готов. В голове творилось что-то неясное, я не мог говорить ни о прошлом, ни о будущем. О настоящем, впрочем, тоже. – Я не хотела, чтобы ты оказался здесь из-за меня, – сказала Хельга. Я кивнул и снова отвёл взгляд к окну. И к решёткам.

– От шести до пятнадцати лет тюрьмы строгого режима. Наверное, я должен радоваться, что не убьют, но не получается. Не получается! – в глазах стояли слёзы, а голос совсем охрип за те дни, что я провёл в тюрьме, не произнося ни слова.

– А что с операцией? У тебя же…

– Они не знают. И я не стану рассказывать. Ты принесла обезболивающее? – я привычным движением взлохматил каштановые волосы и протянул ладонь, желая снова почувствовать знакомую тяжесть таблеток, что могут спасти от боли. Пусть всего на пару часов, но даже это невероятное облегчение…

– Неужели всё так плохо? – я оставил вопрос Хельги без ответа.

Говорить совершенно не хотелось. Я ждал, когда она догадается и уйдёт. А когда это случится, я буду ждать следующей встречи… Как глупо.

– Я приду завтра. Принесу, что ты сказал, – сказала Хельга, когда время вышло, и я ей протянул список того, в чём нуждаюсь. Таблетки она мне всё-таки отдала, только отчего-то положила не в раскрытую ладонь, а на холодный металлический стол. – Твоя квартира в порядке. Я делаю всё так, как ты просил, – проговорила она глухо у самых дверей, словно боялась, что я её окликну и спрошу об этом. Как я просил… По сути, что в этом сложного? Не оставлять дверь открытой, поливать цветы и закрывать на ночь шторы.

Когда я выстрелил в наших преследователей, сначала сложно было что-то понять. Август учил нас стрелять и требовал блестящих результатов, но я никогда не стрелял в людей. До того дня.

Гвардейцы прибыли слишком быстро – я даже не успел опомниться. Наверное, это и к лучшему, иначе точно была бы попытка бегства. Я сидел на земле, покачиваясь из стороны в сторону, и сжимал в ладони оружие. Один гвардеец осторожно подошёл ко мне и протянул за ним руку, боясь, что я стану сопротивляться. Но я спокойно отдал пистолет ему, сдавленно ухмыльнувшись. А через час уже был закрыт на несколько замков в маленькой камере с единственным окном, в которое не пролезет даже мышь.

Я не мог найти причину дожить до следующего рассвета. С каждой ночью, которую я проводил здесь, состояние ухудшалось. Я разбил костяшки пальцев до крови, а ещё отчего-то была рана на губе – я не помнил ни того, ни другого.

Счёт времени давно потерян, хотя прошло, наверное, не больше недели с тех пор, как я оказался здесь. Настал тот день, когда судья прочитает вердикт и вынесет приговор. Я, конечно, всё ещё надеялся на лучшее, но ожидал худшего, несмотря на старания адвоката и мои собственные речи, утонувшие в шумном зале суда. Никто не верил в то, что выстрелы были лишь самообороной.

Как я и думал. Четырнадцать лет строгого режима. Суд учёл всё – и нанесение ранений, и убийство, которое при наличии свидетелей могли бы засчитать как превышение самообороны. Но тогда была глубокая ночь. Свидетелей не было. Слова Хельги всерьёз не восприняли. Никто не видел нас, убегающих от преследователей с марголинами, которые каким-то невероятным образом исчезли из их рук, когда подоспела гвардия.

Вот чего я не мог понять.

Единственное объяснение – кто-то пришёл и забрал их оружие. Кто-то, кто стоит против меня и хочет стереть с лица земли – неважно, каким способом. Кто-то, кто умеет скрываться и быть незаметным.

Если бы пострадавшие были вооружёнными, меня бы могли освободить досрочно уже через год, а то и раньше. Но кто-то хорошо постарался и скрыл улики, я отправиться на поиски правды не мог. Мешали решётки на окне и запертая дверь.

И я догадывался, кто стоит за всем этим.

Нарцисса

Мы остановились у заброшенной бухты и тихо, без суеты сошли на берег. На корабле осталась половина команды. За Августом отправилось около трёх десятков человек. Каким бы сложным ни было задание, мы не могли оставить фрегат без присмотра.

Знаете, как сложно бывает абстрагироваться, когда боль и страх захватывают каждую частичку тела? Я знаю.

Я бывала во многих тюрьмах. Освобождала людей, осуждённых за убийство, своих конкурентов из других группировок, несовершеннолетних и пожилых. Умела вскрывать замки, хотя в Хели были профессионалы по этой части куда лучше меня. Я могла пройти мимо охраны так, чтобы меня не заметили, скрыться от луча света, если нужно – закрыть рот гвардейцу и держать до тех пор, пока Август не даст другой команды. Я могла перебраться через ворота тюрьмы, используя лишь две стрелы. Да, всё это безумно сложно, страшно и волнительно, но к этому я привыкла.

А таких тюрем не видела никогда. С нашего прошлого визита она изменилась до неузнаваемости.

От её ворот веяло ужасом и холодной усмешкой таких же холодных преступников с пустыми глазами. На некоторых лицах я видела огонь и жажду свободы, нерушимость и уверенность. У других – безразличную ухмылку. Но что ещё хуже – полную покорность и принятие.

Здесь отбывали свой срок в колонии строгого режима девушки и парни. К счастью, детей не было. Наверное, этого я бы просто не выдержала.

– Что делать? – шёпотом спросила я у Августа, стоящего по правую сторону от меня и внимательно вглядывающегося в ворота и в лица гвардейцев. Его лицо скрывала тень деревьев и ночная мгла, так что я могла распознать волнение капитана разве что по его учащённому дыханию.

– С минуты на минуту я получу данные. В полночь войдём внутрь, – он ни на секунду не оторвался от своего наблюдения.

– А вторая банда? – таким же тихим голосом, похожим на шелест дрожащих листьев, спросила я, боясь даже вздохнуть лишний раз.

– В это же время. Только они будут освобождать других людей. Постарайтесь не пересекаться с ними. Ни в коем случае! – последние фразы Август сказал так, чтобы услышали все. Команда кивнула, давая понять, что услышала приказ. Я поймала взгляд перепуганного Аполлона и постаралась улыбнуться, хотя нервы были на пределе. – Я получил информацию, – сказал Август через две минуты, которые показались мне вечностью. Он назвал восемь имён и распределил их между нами. Нас было по трое или четверо на каждого заключённого – в зависимости от того, насколько далеко камера от входа и насколько сильны наши навыки в этой сфере. Мне, по иронии судьбы, в напарники достался сам Август, Аполлон и Дриада. Капитан как-то странно мне подмигнул, чего я так и не поняла. Может, хотел извиниться за наш чудесный состав, который мне уж точно не по душе?

– Боишься? – шепнул Август, пока резал проволоку и привязывал канат, а я наблюдала за всем происходящим.

– Волнуюсь, – улыбнулась я. Каждая небольшая команда была в зоне видимости, чтобы в случае чего помочь, но достаточно далеко, чтобы не привлекать много внимания. Трое остались у деревьев, где мы скрывались, охраняя ворота тюрьмы. Второй банды пока видно не было, и это радовало.

Через пару минут мы бесшумно спрыгнули на землю и прокрались к входу. Там уже стояли Аполлон с Дриадой. Знаком Август показал, чтобы мы втроём следовали за ним.

На входе стояли два гвардейца. Я тихо выдохнула, а по коже пробежали мурашки. Август одним резким движением закрыл рот одному, я – другому. Мы заученным и привычным движением перехватили артерии на их шеях и прижали к стене. Аполлон и Дриада остались, чтобы провести остальных мимо этих гвардейцев и прикрыть в случае чего. Мы с Августом помчались дальше, останавливаясь у каждого поста охраны и тем или иным способом выводя гвардейцев из строя на время.

– Двадцать шестая камера. Быстрее! – шепнул Август. Мы спускались вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки. Когда перед нами оказалась нужная дверь с бледным номером «26», я достала из пояса инструменты, следя за реакцией Августа. Он кивнул и встал спиной ко мне. Я принялась за работу, ловко цепляя замок. Совсем скоро он оказался у меня в руках, снятый с двери – наверное, не прошло и трёх минут. Август почти незаметно кивнул, давая понять, что всё хорошо. Я открыла дверь. Навстречу выскочил высокий смуглый парень, показывая большие пальцы и как-то странно, яростно улыбаясь. Прикрыв дверь и повесив замок на место, словно ничего здесь и не произошло, мы втроём поспешили наверх, к выходу.

Когда дверь была совсем близко, а Аполлон размахивал руками, поторапливая нас, я обернулась и заметила, что Август остановился у одной из камер и не двигается, хмуро читая имя на таблице и глядя на спящего человека внутри камеры. Слабое освещение позволяло читать имена заключённых, но точно не разглядывать их лица. Так что же случилось?

– Август? – я схватила его за руку, потянув за собой. – Что там? – заглянула в камеру лишь на секунду и тоже замерла, прижав ладонь к губам. Не говоря ни слова, Август достал инструменты и вскрыл замок за сорок шесть секунд. Аполлон не понимал действий босса и удерживал одного из гвардейцев с трудом, но ничего не говорил. Я вбежала в камеру, как только распахнулась дверь, с силой дёрнула за руку заключённого, который вроде и не слышал ничего. Его глаза распахнулись, и парень в ужасе уставился на меня, нервно сглатывая.

– Пойдём! – прошипела я, поднимая его и поторапливая. Он подчинился, но из горла не вырвалось ни звука.

Ночной обход ещё не начался, и мы со скоростью диких кошек пробрались через всю территорию страшного тюремного двора, оборачиваясь на каждый шорох. Нас теперь было тридцать пять человек. Восемь освобождённых преступников спешили за нами, а девятого я с силой тащила за собой, не давая ему возможности отдышаться.

Теперь выбраться было сложнее.

И что самое страшное – завопила сирена. Тревога. Побег. Посторонние на территории.

Нас пока каким-то чудом не заметили, мы карабкались по стене, хватаясь за верёвку и обжигая ей руки, лихорадочно перебирая ногами. Оглушительным свистом раздался первый выстрел. Я вздрогнула и приглушённо вскрикнула.

– Быстрее! – крикнул Август откуда-то сверху. Он уже стоял на стене, освобождая путь остальным.

Я поднималась последней, передо мной по стене лез наш девятый внеплановый освобождённый.

Следующий выстрел просвистел в нескольких сантиметрах от моей ноги. За ним последовали целые вспышки, поражающие стену. Но опомнились гвардейцы поздно. Я усмехнулась в ответ на улыбку Августа и слетела вниз по канату, стирая в кровь ладони. Сразу после меня на землю спрыгнул капитан.

Огромные ворота тюрьмы медленно открывались, выпуская целый отряд гвардейцев в ночной мир.

– Кладбище на юго-востоке, – отрезал Август, замыкая длинную процессию, к которой теперь присоединились ещё трое наших, охранявших вход. Запыхавшись и задыхаясь от быстрого бега, Чародейка докладывала Августу самое главная. Вторая банда вышла из тюрьмы почти сразу после того, как мы оказались внутри. И если они поторопились, то уже рыскают по кладбищу в поисках драгоценностей.

– Чёрт. Они раньше нас получили данные! – яростно выплюнул босс. – У нас мало времени. Поторопитесь!

Я немного похрамывала – подвернула ногу, когда спрыгивала на землю, но продолжала цепко держать за ледяную руку девятого заключённого. Пока всем было не до этого, даже мне, хотя я безмолвно была назначена ответственной за парня.

– Куда мы бежим? – решился спросить тот, часто дыша.

– На кладбище, – ответила я. Надеюсь, он расслышал. Повторять не хотелось.

– Зачем? – спросил он через некоторое время, не отставая от меня ни на сантиметр. Я оставила его вопрос без ответа. Наверное, тот подумал, что я не расслышала, и повторил то же самое ещё раз.

– Орфей, замолчи! – рыкнула я. Он как-то странно дёрнулся, когда я назвала его так. Отвык за эти месяцы от своего прозвища? Вполне возможно.

Да, именно на него Август уставился, когда заметил на табличке знакомое имя, которое помнил по поддельным документам парня. Именно его мы освободили, пожертвовав драгоценными минутами, не раздумывая. Зачем? Я не знаю.

Мне он всегда был кем-то вроде брата. Братьев у меня в семье было четверо. Может, теперь уже пятеро, не знаю – когда я сбежала из дома, мама была беременна. В любом случае, Орфей был другим.

Просто другим, и этим всё сказано.

Он всегда был более чистым, чем остальные. Хорош в дисциплинах, ловок, стремителен, но при этом романтичен и светел. Меня поражала его решительность и отчаянность, смешанная со страхом и неуверенностью в правильности действий. Орфей не любил наше дело, он любил путешествия и приключения.

Кто будет нырять на дно, чтобы обыскать затонувший корабль? Кто пойдёт на фестиваль, чтобы купить несколько коробок верёвки? А кто пройдёт через лес и выйдет к морю, чтобы проверить, сможет ли корабль причалить к берегу с другой стороны? Конечно, это будет Орфей. Но он всегда откажется, если будет такая возможность, от вскрытия замков, от драки с гвардейцами, от яростной перестрелки, вот таких побегов от преследователей, от кладбища, где враги могут открыть огонь в любую секунду.

Мы добрались до ржавых пошатывающихся ворот кладбища. Интересно, кому понадобилось прятать сокровище именно здесь? Нужно будет спросить у Августа. Команда во главе с капитаном остановилась, внимательно прислушиваясь.

– Имя вы все помните. В той могиле, конечно, никто не погребён. Мы должны выкопать саркофаг, достать драгоценности и бежать к бухте, где оставили корабль. Никаких лишних действий. Торопитесь и держитесь подальше от второй банды, – быстро сказал Август, первым открывая ворота кладбища.

– Не вздумай бежать, – прошипела я Орфею, чтобы никто больше не слышал. Он только задумчиво кивнул.

Царила гнетущая тишина. Гвардейцы отстали и направились в другую сторону, так что у нас было немного времени. Когда добудем драгоценности и окажемся на корабле, направимся в другой город. Там с корабля сойдут те восемь заключённых, что мы освободили, а заказчик придёт и лично отдаст нам наличные за выполненное задание. В идеале всё должно быть именно так.

– Не бойтесь, – сказал Август, когда половина нашей команды следила за всем происходящим, охраняя нас, а половина бродила от одной могильной плиты к другой, читая имена. Не знаю, к кому именно он обращался и кого хотел убедить, что всё будет хорошо.

– Ах, ну да, после твоих слов мне сразу стало не страшно. Мы всего лишь исследуем могилы глубокой ночью и ждём, когда появятся преследователи, которые собираются нас убить. Не бойся. Да, отлично, спасибо! – это сказала я, не успев прикусить язык. Отлично помню, что чувствовала тогда, оказавшись на пороге смерти.

– Нарцисса, я сумею защитить вас. Это мой долг, – он подошёл ко мне, протянув перчатки. А вдалеке уже раздавались чужие голоса.

Я услышала выстрел и повернула шею так, что она хрустнула. Цербер со страшной гримасой держался за бок. На чёрной куртке крови почти не видно, но сомнений не остаётся – парень ранен. Я бросилась к нему, отпустив, наконец, Орфея, надеясь на его благоразумие.

– Ты в порядке? – спросила у Цербера, доставая с пояса маленькую аптечку и кивая остальным, чтобы они продолжали работать.

– Всё нормально, – прохрипел Цербер, борясь с собой. Мы отошли дальше, спрятавшись за камнем – я пыталась разглядеть и пережать рану, чтобы остановить кровь. Остальные достали и перезарядили оружие. Орфей растерянно подкрался ко мне и опустился на колени рядом.

– Давай я, – сказал он, перехватив мою руку и крепко бинтуя рану. – Иди, помогай остальным, – скривился он, не поворачивая головы. Я достала пистолет, который легко лёг в руку, привстала над камнем и выстрелила в силуэт, выглянувший из-за дерева. Тот человек тут же схватился за ногу и упал на землю. Я победно улыбнулась и выстрелила снова. Убивать людей – не наша прерогатива – правда, иногда выбора не остаётся.

Краем глаза я заметила, как незнакомый мне человек копает яму, в полголоса переговариваясь с другими парнями. Я прищурилась и помчалась к ним, пригибаясь у каждого камня и разглядывая всё вокруг, словно хищник, заметивший добычу. Остановившись в нескольких метрах от них, выстрелила. Пистолет щёлкнул, но выстрела не последовало. Патронов больше не было. Чёрт возьми, неужели взяла с корабля не свой пистолет?!

Я судорожно вздохнула – враги услышали звук. Один из парней направился ко мне. В безумном страхе я попятилась назад, но со спины меня перехватили чьи-то руки. Я вскрикнула, но в ту же секунду моего виска коснулось что-то холодное. Все прекрасно понимали, что именно.

– Август! – пыталась крикнуть я, привлекая его внимание, но он уже и так смотрел только на нас, приказав всем прекратить огонь. Ко мне были прикованы десятки взглядов.

– Я считаю до трёх! – сказал тот, кто цепко держал меня за шею.

– Нет! – крикнул Август, сделав несколько шагов к нам, но преступник его одёрнул, шевельнув рукой с оружием. – Отпусти её, – внешне Август выглядел спокойно, но те, кто знал его достаточно хорошо, видели нервозность и страх, медленно поднимавшийся с глубины сознания. Команда обступила его со всех сторон; восемь заключённых, которых мы освободили, с презрением смотрели на представление.

– С чего бы это? – усмехнулся парень. Я не могла видеть его лица, но буквально чувствовала напряжение, витавшее в воздухе. А ещё свой собственный страх от беспомощности и бессилия. Сердце билось так бешено и громко… По-моему, от одного его стука камни должны раскалываться на части.

– Тебе незачем брать на себя ещё и убийство, – ответил Август.

– Мы не собираемся попадаться на глаза гвардейцам, так что мне плевать, что на меня повесят.

– Хорошо. Чего ты хочешь за то, чтобы отпустить её? – Райан на секунду прикрыл глаза, но постарался ответить так же спокойно и размеренно.

– Ты сам знаешь. Дай нам найти драгоценности и уйти. И я отпущу твою девчон… – он отчего-то начал задыхаться и выронил оружие, отпустив меня. Я рванула к Августу, обернувшись лишь через несколько метров.

– Условия те же самые, – Орфей крепко держал того парня, приставив к голове его же пистолет. Я заметила в глазах Августа удивление, но оно быстро сменилось торжеством. Орфея никто не трогал – в его руках была жизнь капитана команды, которая, как мы позже узнали, зовёт себя «Тьма». Банд с такими названиями десятки, если не сотни. До оригинальности нашим врагам далеко.

– Нам нужны гарантии, – сказал один из них. – Мы вам не верим.

– И правильно делаете, что не верите. Никаких гарантий я дать не могу, простите. Отойдём на корабле подальше, там спустим вашего босса на лодке в море, до берега доберётся. Сейчас у нас другая задача, – по-моему, это произнёс Август, в мгновение ока оказавшись рядом с Орфеем. Хотя я почти ничего теперь не помню – мысли роились и путались, взгляд никак не фокусировался на объектах и слезились глаза.

И всё же уверена я во многом. Карла, капитана Тьмы, связали и охраняли, не позволяя его подчинённым подойти ближе. Остальные всё ещё искали нужную могилу, глядя в оба. Если кто-то возьмёт одного из наших, снова придётся уступать. Мы просто не можем этого допустить, когда победа так близко!

– Ну, и что теперь? – спросил кто-то из чужих прямо за моей спиной. Я отшатнулась, но их внимание было направлено не на нас.

– А что такое? – Август нахмурился и замер на пару мгновений.

– Там… – он не договорил, прислушавшись. Все остальные тоже замерли. Где-то рядом раздавался лай собак, рокот двигателя и громкие крики. С осторожностью у гвардейцев, конечно, всё плохо, но они превосходили нас количеством. Чего стоили только их собаки, готовые каждого неосторожного разорвать на части…

– Объединимся? – тихо предложил кто-то из Тьмы.

– Ещё чего, – хмыкнул Август и, подав нам знак, помчался через лес, вместе с Аполлоном ведя за собой Карла.

– Он-то нам зачем? – на бегу спросила я, держа ещё и Орфея, о котором сложно было забыть. Всё жебыла большая вероятность, что он попытается сбежать. Я заметила, что парень сильно хромает, тяжело дышит, крепко держа Цербера за запястье, но ничего не говорит.

– Тьма за нами гонится, – скептически протянул босс. – Нужно быстрее добраться до корабля, иначе… – он осёкся на полуслове, когда мимо нас пролетела первая пуля, не задев, к счастью, никого. – Иначе не выберемся отсюда живыми, – закончил капитан. Я уже задыхалась не хуже Орфея, но замедляться нельзя. Я почти уверена, что стреляла только что не Тьма, а сама гвардия. Точнее, та её часть, что не занималась поимкой второй банды. Август дал мне понять, что тоже об этом знает.

– Сколько до бухты? – спросил Цербер, ослабший после ранения, но крепко державшийся на плаву. Я нервно взглянула на его окровавленный бинт и тут же отвела взгляд.

– Ещё километра полтора. Сразу на корабль и отчаливаем. Плевать на драгоценности, жизнь дороже, – последнюю фразу Август будто выплюнул, с сожалением покосившись на нас с Орфеем и Цербером.

– Знаешь, ради чего-то можно и рискнуть, – задумчиво протянула Дриада, догнавшая нас.

– Не в этот раз, – отрезал босс, показывая, что разговор окончен. До корабля оставалось совсем немного, но и силы на исходе. По крайней мере, у меня.

Август

Я не знал, как дожить до той минуты, когда мы доберёмся до берега, но всё-таки сумел. Толпа ворвалась на корабль с разрушительной силой, и не успели мы хоть сколько-нибудь передохнуть, море с радостью подхватило фрегат. Гвардию пока почему-то не было видно – наверное, отстали, но меня это нисколько не успокаивало. Чем непонятнее враг, тем сложнее с ним справиться.

Руки до сих пор слабо подрагивали. Да, я пережил стресс, страх, но самым худшим было не это. Получается, что всё зря. Мы не нашли драгоценности. Не выполнили задание.

– Август? – услышал я чей-то голос позади. Даже не мог сказать, чей, и, не поворачиваясь, откликнулся.

– Что делать с Карлом?

– Можете хоть сейчас спустить на лодке. Это и нам на руку сыграет, гвардию отвлечёт. А он не пропадёт, – я постарался улыбнуться, заглянув в глаза связанному парню, которого привели ко мне.

– В воде акулы, – твёрдо произнёс он, но я заметил, как дрожит голос.

– Они здесь везде. Не везти же тебя всю дорогу, – отмахнулся я, пожав плечами.

– Я погибну в воде, – продолжал он.

– Ты чуть не убил Нарциссу, – отрезал я каменным голосом.

– Выбора не было, – он был в панике. Похоже, действительно знал, на что я способен. Неужели слухи добрались и до их команды?

– Выбор есть всегда, – я посмотрел на Аполлона, который стоял рядом, слушая наш разговор. – Спусти рядом с островом. До берега на лодке должен доплыть, это недалеко, – и я снова отвернулся к морю. На сердце будто камень упал, честное слово, и черти скреблись.

Через несколько часов все немного расслабились, кое-кто даже ушёл спать. Цербера отправили отдыхать, когда он убедил всех, что всё в порядке. Карла отпустили, где я сказал. Кажется, с ним всё нормально – по крайней мере, до острова он добрался целым и невредимым.

– Август, – кто-то даже не позвал, а потребовал моего ответа. На меня смотрели яркие голубые глаза Нарциссы. Что же, это ожидаемо. Но рядом с ней стоял Орфей – с забинтованной рукой, бледным лицом и обнадёживающей решимостью во взгляде. Я удивлённо приподнял бровь.

– Я понимаю, о чём ты хочешь поговорить, – сказал через некоторое время, обращаясь к Нарциссе. – Но знаешь, мне сейчас не до этого. Совсем.

– Мы провалили задание. Что теперь будет? – всё же задала другой вопрос девушка, помявшись. Я, покачав головой, вздохнул.

– Сейчас на берегу отпустим бывших заключённых. Нам за это должны заплатить, всё же часть задания выполнена, – я вроде бы легко дёрнул плечом, но было в этом простом жесте что-то опасное, нервное.

– Август, – подал голос Орфей. – Я должен с тобой поговорить, – он был настроен решительно. Меня это немного удивило, но, наверное, разговор был предсказуем. Просто закрыть на всё глаза нельзя.

– Можно потом?

– Это срочно, – сказал Орфей. Что ж, попробовать стоило. Я кивнул на дверь.

Кухня была моим любимым местом на корабле, не считая той части палубы, где я так часто просто стоял, наслаждаясь ветром и ночью, разочаровываясь в других или в самом себе, желая просто побыть самим собой. Побыть кем-то, кем я на самом деле не являлся.

С каждым днём становилось всё труднее. Я просыпался, не в силах вспомнить сон, но от него точно веяло чем-то родным, до боли знакомым. И я даже подозревал, чем именно.

Прошло всего трое суток с тех пор, как Ева выставила меня за порог своего дома. Я этого ждал, даже хотел, но теперь жалел, что так толком и не попрощался. Думал, что мы сможем общаться и дальше, но плохо это себе представлял. И это при таких обстоятельствах? А что, если почти каждая ночь в банде будет такой? Опасной, неповторимой, неясной, рискованной? Что, если однажды я просто не смогу снова открыть глаза, если попадусь гвардейцам и буду казнён в тот же день? Что, если мою жизнь прервёт одна пуля из пистолета, как и случилось с отцом?

Я с разочарованием понял, что тогда больше всего буду жалеть не о неудачах и недосказанностях в Хели, нет. Я буду жалеть о том, что не сумел поговорить с Евой. Даже не попытался объяснить ей свой побег, отречение от собственной дочери. Как объяснить, если я сам не понимаю причин?

– Почему ты освободил меня? – в мои размышления нагло ворвался голос Орфея, пока мы стояли на кухне, подпирая стены.

– Как-то само получилось, – сказал я. Орфей наклонил голову. Сам виноват – не стоило выбирать такой момент для разговора. Понятно же, что я сейчас не в духе. На самом деле его звали Алексеем Романовым, но когда парень оказался в банде, то получил не только прозвище, но и новые документы. Благодаря этому я нашёл его среди десятков других камер и сумел освободить. Честно говоря, я и сам не знал, почему с такой решимостью сделал это, теряя драгоценное время.

– Август, я благодарен тебе за всё, что получил здесь. За освобождение, в конце концов. Взамен я постарался помочь вам, чем смог, – растерянно начал он, не глядя на меня прямо.

– Я так понимаю, сейчас должно быть некое «но»? – такие разговоры не были для меня неожиданными или новыми. Хотя, признаюсь, я думал, что Орфей захочет остаться.

– Август, я хочу вернуться домой. Больше не смогу жить на корабле, помня, что есть и кое-что другое. Гораздо важнее, – он замолчал, но и я не подавал голоса. Тогда Орфей, снова вздохнув, продолжил. – Я знаю, как ты поступаешь с предателями. Знаю, что я сам стал таким, когда сбежал. Но и ты знаешь, что ни за что не расскажу никому о вас, даже если это будет стоить мне жизни. Я ценю каждого участника Хели, я…

– Достаточно, – оборвал его я. Орфей испуганно притих. – Иди хоть на все четыре стороны, – парень удивлённо часто заморгал. Как мальчишка, право!

– Ты меня отпускаешь? – спросил он, не веря.

– Ты правильно подметил: я знаю, что ты нас не выдашь. Рассчитываю на то, что поможешь нам, если понадобится – знаю, что ты теперь в гвардии. Конечно, это с твоей стороны подло, но у каждого свой путь. Сегодня ты доказал свою преданность, несмотря на побег.

– Конечно, я помогу, если смогу быть полезен. Но не думаешь же ты, что меня оставили в гвардии после того убийства, а тем более – после побега из тюрьмы? А на фоне всего этого поблекло ещё кое-что – мне должны ампутировать ногу. Правда, не знаю, как это провернуть, учитывая то, что я теперь в бегах…

– О каком убийстве ты говоришь? – нахмурился я.

– Киллеры, которых вы подослали. Один ранен, второй убит, – сказал Орфей, чем удивил меня. Наверное, это отразилось на моём лице, потому что он был поражён куда больше. – Вы не присылали киллеров?

– Я знаю только об Анне, но это было давно, меня тогда даже на корабле не было. С тех пор – нет. Мы никого не присылали, – терпеливо разъяснил я. И конечно, это было правдой. Я и поступок Дриады насчёт Анны не совсем понимал, за что отчитал её ещё раз. Конечно, предатели должны быть наказаны, я помню, но почему-то никогда не включал Орфея в этот список. Он просто устал, я хорошо понимал парня. Наверное, поэтому и общался спокойно. Не так, как с любым другим человеком, предавшим меня и мою команду. Чёрт возьми, из-за всех этих событий из головы совсем вылетело, что Орфея мы освободили из колонии строгого режима… Не просто так же он там оказался!

– Я не понимаю… – протянул Орфей. – Ночью у моей квартиры напали на Хельгу, я бросился её защищать… – попутно он объяснил, кто такая Хельга, что не могло не радовать. Я, знаете ли, не в курсе его личной жизни. – Один парень умер почти сразу, второго спасли, его я ранил в плечо. Свидетелей не было, так что меня признали виновным и вынесли приговор. Четырнадцать лет строгого режима.

– Сколько? – встрепенулся я. – Это же просто превышение самообороны! Они что, не знают, что эти люди тебя преследовали и пытались убить? У них оружия не было? Или фотографии какой-нибудь в кармане, не знаю…

– У них не нашли оружия, хотя я точно знаю, что оно было. Киллеры в нас стреляли, Август. Но гвардейцы ничего не нашли, – его лицо совсем посерьёзнело, а взгляд помутнел. – Я думал, что это ваших рук дело. Думал, что только вы способны такое провернуть.

– Как видишь, нет, – я развёл руками. – Ладно, с этим ясно. Попробую разобраться. Что за ампутация ноги?

– У меня опухоль, – Орфей совсем поник. – Нужна срочная ампутация. Только не знаю, что сейчас делать… Уже сегодня меня объявят в розыск, это точно.

– У меня есть знакомый хирург, – неожиданно даже для самого себя сказал я. – Он принимает кого угодно, – я усмехнулся, вспомнив, как он зашивал мне рану, когда плакаты с моим лицом висели даже на самой больнице. Орфей молчал, ожидая моих дальнейших слов. – Я могу помочь, – закончил я, закатив глаза. Парень глядел на меня с восторгом, смешанным с подозрением. – И документы новые тебе сделаю, это не проблема.

– Почему? – вполне ожидаемо спросил он.

– Мы одна команда. Ты со мной с самого начала, Орфей. И я надеюсь, что до конца, – я протянул ему руку. Орфей улыбнулся и протянул в ответ свою.

Орфей

Я никогда ещё не видел Августа таким.

Честно говоря, его перемены в настроении не всегда радовали. Он готов был меня уничтожить всего полчаса назад, а теперь не только отпустил, но и предложил свою помощь! Меня это всё поражало. Наверное, благодаря этому не так страшно, как должно быть.

– Орфей? – позвала меня Нарцисса, когда я сидел на палубе, прислонившись к деревянной коробке. Та половина команды, что была во время задания на корабле, теперь не спала и бродила по фрегату, пытаясь познакомиться с восьмью заключёнными, что мы освободили, чтобы выяснить у них подробности невыполненного задания. Остальные разошлись по каютам, поэтому больше слушать было некого, а им было ужасно интересно, что же случилось в тюрьме, на кладбище и в лесу, откуда взялся Орфей и почему Цербер так быстро ушёл спать. На меня внимание почти перестали обращать, когда поняли, что ничего не расскажу. Мне было не до этого. Говорить не хотелось.

И всё же Нарцисса почему-то так и не ушла отдыхать. Я поднял голову. Она опустилась на пол и внимательно на меня посмотрела, а потом с задумчивым видом, словно размышляла о смысле жизни, изрекла:

– Я рада, что ты вернулся.

– Не навсегда, – вырвалось у меня до того, как я успел придумать лучший ответ.

– То есть?

– Уйду с корабля при первой возможности, – договорил я, обдумывая собственные слова. А действительно ли мне этого хочется? Правду ли сказал Августу? Первая мысль – ответить твёрдо самому себе: «Да». Но что, если поддельных документов будет недостаточно? Что, если гвардия меня всё-таки отыщет, а спасти больше будет некому? Капитан не придёт на помощь во второй раз, не станет рисковать собой и командой, я уверен. Что, если Хельге отлично живётся и без меня? И если я вернусь в квартиру с чужими документами… Неужели она не примет меня таким, какой я есть? «Глупый Алек… Ты теперь преступник, убийца, сбежавший без тюрьмы, человек без родного имени и без средств для существования. Кому ты нужен?» – смеялся разум голосом Хельги. Но я отталкивал его сразу же, только бы не слышать больше собственных сомнений. Иначе могу действительно передумать.

– А Август? – хрипло прошептала Цисса, словно новость о моём уходе ошарашила её и поразила до глубины души.

– Он, к моему величайшему удивлению, отпустил меня, – я всё ещё думал о ноге – сложно забыть о ней, когда боль усиливается с каждым выпитым бокалом рома. Его ведь можно употреблять с обезболивающими? Впрочем, так я хотя бы мог отвлечься, чего мне безумно не хватало в камере.

– Отпустил? – не поверила девушка. Я безразлично кивнул. Голова кружилось, в глазах расплывался весь мир, но в зрачках Нарциссы я отчётливо видел своё отражение. – Почему?

– Я почём знаю? Не спрашивал. Ещё он согласился помочь с операцией, – я невнятно, сплетающимся языком объяснил свою ситуацию, стараясь не обращать внимания на жалость, которую так не любил, тяжкие вздохи Нарциссы и её сострадание. – Капитан сказал, что верит мне.

– На него не похоже, – озвучила мои мысли Нарцисса.

– Знаю, – мы многозначительно замолчали.

– Он вообще стал каким-то не таким, – задумчиво проговорила она через несколько минут. – Только недавно вернулся в банду, а изменения уже заметны не только мне. Говорит, что вскоре ему придётся уйти на время, скрыться, оставить в Хели временного капитана.

– А вот это точно на него не похоже, – усмехнулся я, всем сердцем надеясь на то, что нас никто не слышит. Август всегда отрицал идею с временным капитаном – не доверял. Боялся, что этот временный капитан захватит власть и так нам понравится, что мы откажемся от Августа навсегда. Должно быть, у него были основания так думать, но иногда это очень раздражало.

– Как к тебе команда отнеслась? – спросила Нарцисса.

– Да никак. Поудивлялись, поприветствовали, конечно, но у них сейчас есть дела поважнее, – я кивнул на толпу, удобно расположившуюся недалеко от штурвала. – А ко мне привыкать незачем, всё равно скоро уйду.

– И куда ты пойдёшь? Мы же тебя из тюрьмы освободили незаконно, не забывай. Ты теперь в розыске.

– Август пообещал мне новые документы на моё настоящее имя. Я ведь сейчас жил под другим, – весело улыбнувшись, я взлохматил волосы. Всё-таки ром помог не только отвлечься, но и окончательно опьянеть?

– Но боюсь, что новую внешность тебе вместе с документами не предоставят, – закатила глаза Нарцисса.

– Знаю. Придётся скрываться, другого выхода не вижу.

Я мог последовать своим принципам и законам, вернуться домой и добровольно сдаться гвардии. И пятнадцать лет отсидеть в тюрьме? Ну уж нет, этот вариант я не выберу ни за что – по крайней мере, добровольно.

– Говоришь, Август согласился помочь тебе с больницей и знает хорошего хирурга? – внезапно прищурилась Нарцисса, будто бы в предвкушении чего-то рискованного и ужасно интересного. Интересного для неё, конечно. – Есть у меня один вариант.

Цербер

Началось затишье после вчерашней битвы. А теперь грядёт… Что-то.

Честно говоря, я не знаю, что именно. Просто вокруг меня снова слишком много всего. Я чувствую себя ужасно.

Путешествия – это что-то великое, от чего сложно отказаться, но я не хотел добиваться их такой ценой. Страх – это цена. И гнев, и алчность, и ненависть. Но самое страшное для меня – боль.

Пока мы мчались от преследователей, мою боль будто парализовало. Я не замечал странных ощущений, неестественной бодрости, а с возвращением на корабль – сонливости, никому ничего не говорил. Но теперь, когда режущая, колющая и уничтожающая меня боль вернулась с новой силой, я почувствовал, что не смогу выжить. Совсем скоро, может, через полчаса или час, я просто не найду в себе сил сделать ещё один вдох.

Я один в каюте – соседние места пусты. Перед глазами то и дело всплывало лицо девушки, которую я когда-то оставил. Хотел быть похожим на капитана. Быть свободным, независимым, опасным морским волком, которому словно плевать на богатства и риск, которому он подвергает себя ежедневно.

Сбежав из дома, первое, что я сделал – отрастил волосы до плеч.

Короткие волосы, обрезанные по самый корень, были для меня символом повиновения. Мне всегда давали понять, что я для своей жизни – никто. Что моя судьба никогда не была и никогда не будет моей.

«Сядь на стул и не шевелись. Я подстригу тебя. Ты будешь тихим. Спокойным. Покладистым». Я всегда делал то, что говорили. Общался исключительно с теми, чьи кандидатуры были одобрены. Возвращался домой в пять вечера и никогда не задерживался.

Но одно они не смогли мне запретить – думать.

Поэтому я сбежал из дома и отрастил волосы. Благодаря книгам, фильмам и разговорам я не питал иллюзий и понимал, что меня легко могут найти и вернуть.

Но я знал, что даже если меня поймают, они больше не заставят меня быть прежним.

Ради чего я оказался здесь? Почему не остался с семьёй, бросил университет, девушку, которая мечтала быть моей женой? Чего я ждал?

В первую очередь – приключений. Я угасал в водовороте городской рутины, постоянно находился на грани срыва и не смел мечтать ни о чём ином, кроме приключений. На корабле было много страха, риска, потерь. Я сумел отказаться от прошлого, чтобы выполнять приказы Августа. Я дал Клятву. Готов был защищать капитана и команду до самой смерти. Любой ценой.

И я сдержал своё слово.

Нет того, кто не мечтал бы о счастье – как почти не увидеть тех, кто не предал его ради стабильности и достатка, погрузившись в пучину обычных дел. И лишь немногим удаётся сберечь мечту и следовать ей. Может, я как раз и был одним из тех немногих счастливчиков.

Многие люди хранят мужество и перед лицом смерти, бесстрашно сражаясь в бою или иронизируя на эшафоте. Но дай надежду приговорённому или лиши его зрителей, удали свидетелей возможного малодушия воина – и ты увидишь истинный облик проявлявшего чудеса храбрости.

У каждого есть свой, предначертанный от рождения путь – и мы всё равно придём к тому, что нам суждено. Предатель предаст, вор украдёт, герой совершит подвиг – даже если сперва вроде ничего не вело его к этому. Можно носить маску и отрицать свою суть долгие годы, но когда-то она упадёт, и мы предстанем перед миром в своём истинном свете.

До того, как оказался в команде, я всю жизнь притворялся. Жил, не снимая маски того милого мальчика, которого во мне хотели видеть. Сбегая из дома и начиная новую жизнь, я решил, что мне надоело. Что я больше никогда не буду скрывать себя настоящего.

Правда, вскоре понял, что без этого никак. Невозможно жить, не скрывая хотя бы чего-то. Иначе погибнешь. Что со мной и произошло.

Чему быть, того не миновать.

И я приму это с достоинством и честью.

Нарцисса

– Ты обещал, что защитишь нас! – отрезала я, ударив Августа ладонью по щеке. Звонкий удар разнёсся по всей палубе. На нас двоих смотрела вся команда. Август стоял, глядя на меня твёрдо, не дрогнула ни одна мышца на его лице, капитан, чёрт возьми, даже не моргнул! – Когда погиб Гоэль, ты сказал, что никто больше не умрёт!

– Нарцисса, держи себя в руках, – спокойно сказал он, будто ничего не произошло.

– Ты всегда так говоришь. Всегда издеваешься! – я рыдала, слёзы и не собирались останавливаться. Наверное, я слишком долго сдерживала эмоции, а сейчас, когда умер Цербер, пришло время выпустить их наружу. Август пришёлся как нельзя кстати для этой цели. – Ты думаешь, что это не твоя вина? Так знай, что это не так!

– Цисса, – моего плеча осторожно коснулся Орфей, подходя сзади и пытаясь развернуть к себе.

– Прекрати! Ты тоже виноват! – я всплеснула руками, давая понять, чтобы он не подходил ближе и не смел меня касаться. Да пошли они все к чёрту, это всё из-за них! Из-за Августа, Орфея, Аполлона, Дриады, всех, разрази их гром!

– Ты же знаешь – я не хотел, чтобы кто-то умирал. Это случайность. Ошибка, – подал голос Август, воспользовавшись паузой.

– Ошибка? – я наигранно громко рассмеялась и всхлипнула. – Ошибка?! Ты хоть когда-нибудь думал о нас? Август, это ты – та ошибка, на которой остановилась наша жизнь! Знаешь, я никогда не понимала, за что так много людей тебя ненавидят. До сегодняшнего дня.

– Если честно, я даже удивлён, что тебе понадобилось так много времени, чтобы это узнать, – усмехнулся он. – Нарцисса, ты слишком…

– У меня никогда не было возможности узнать, какого это – чувствовать себя невинной. Когда я была ребёнком, из-за меня погиб мальчик. Тогда я пообещала себе, что никогда никто больше не умрёт по моей вине. Я всегда была разочарованием для семьи, и ты никогда не поймёшь, насколько мне было больно из-за этого, – Август не стал отвечать. Вместо него в разговор вступил Каспер, ещё одна верная фигура на нашем корабле:

– Скажи, ты когда-нибудь попадала в тюрьму? Август не сдал нас, когда его поймали, Нарцисса, якорь тебе в глотку! Он сам чуть не погиб, но хотел защитить нас. А помнишь, что он сделал перед тем, как взять это задание? Правильно! Он спросил нас, хотим ли мы этого. И ты была первой, кто без раздумий сказал: «Да». Ты хотела риска, приключений и погони? Ты их получила, Нарцисса. Если что-то в твоей жизни пошло не так, то в этом не виноват твой предводитель. Виновата ты сама. Виноваты обстоятельства. Но не мы, – он подошёл ко мне почти вплотную, глубоко вздохнув и тоже стараясь успокоиться. Я подавила слёзы и сдавленно молчала. Конечно, он прав. Просто…

– Но Цербер умер. Мы не смогли его защитить, – прошептала я, не отводя глаз.

– Он знал, что делает, когда вступил в Хель и принёс Клятву. И он сдержал слово. Погиб, как герой – в бою, – Каспер тоже усмирил свой пыл. Тишину нарушал только шум прибоя. Наверное, эти минуты и были временем молчания в память о Цербере.

– Через час мы будем на берегу. Я позвоню нашему заказчику, чтобы приходил за освобождёнными, – сказал Август через некоторое время, уходя к себе. – Недалеко от бухты есть кладбище, – добавил он уже у самой двери. Я почувствовала, как тяжело выдохнул Орфей за моей спиной, и стёрла с лица последние слёзы.

Август

– Привет, – сказал я в трубку, не узнавая своего голоса. С заказчиком уже договорился, бывшие заключённые стояли на палубе, ожидая прихода корабля на берег. С дальней части корабля раздавался стук молотка и скрип пилы – Аполлон с Каспером мастерили гроб для Цербера. Хотелось бы слышать эти звуки, которые уже стали до боли знакомыми, как можно реже…

– Ты не звонил месяцев пять, – ответил на приветствие брат.

– Как твой порок поживает? – проигнорировал я его упрёк, задавая главный вопрос. От болезни – порока сердца – с самого рождения зависит жизнь Питера, и нет ни одного знакомого, который не потрудился бы его об этом спросить. Я боялся превратиться в одного из таких знакомых, которым и поговорить больше не о чём, кроме болезни и здоровья, но после многих месяцев молчания просто не мог оставить без внимания это обстоятельство.

У нас с Питером разные отцы, но мы всё же чем-то похожи, хотя братишка выглядит не старше, чем на двадцать, хотя на деле младше меня всего на три года. Когда мой отец оставил мать после моего рождения, она встретила своего старого друга, который через год стал ей мужем. Мы жили все вместе, а с Питером и вовсе были лучшими друзьями, пока наши пути не разошлись.

– Он-то как раз отлично… – протянул Питер. – Вчера был на обследовании, сделали мониторирование, в остальном всё по-старому. А у тебя что вообще случилось? На Южный Полюс укатил?

– Почему?

– Я откуда знаю? – Питер закашлялся и хрипло задышал. – Всё нормально, – опередил он мой вопрос. – Так что насчёт тебя? Где ты пропадал пять месяцев?

– Имей в виду, ты сам спросил, – усмехнулся я, начиная свою историю. Питер больше слушал, чем говорил, и я почти уверен: дело не в том, что ему безумно интересно, а в том, что самому не о чем рассказывать. Может, он и желал бы приключений, риска и погонь, но слишком боялся. Слишком ценил чужое мнение и слишком привык к своей спокойной жизни. Как я – к своей.

– Интересная сказка. Кто автор? – насмешливо спросил Питер, когда я замолчал.

– Жизнь, – тем же тоном обронил я. – И я не знаю, что делать.

– У тебя через полчаса встреча с заказчиком. Поздновато ты задумался о смысле жизни.

– Ты знаешь, кем был мой отец? – спросил я, не обращая внимания на иронию брата.

– Знаю, конечно. Известным контрабандистом и капитаном команды «Хель». Я память не потерял, знаешь ли, в отличие от способности догнать тебя и треснуть хорошенько за глупые вопросы.

– Мне сказали, что он погиб, спасая свою команду. Но так ли это было на самом деле? – Питер ждал ответа на мой собственный вопрос, но я молчал.

– Ну, и? – нетерпеливо поторопил меня он. – Я жду продолжения. Что на самом деле-то?

– Я не знаю, – признался я. – Вообще отца помню очень плохо. А спустя несколько дней после его смерти я получил письмо, которое он написал, когда понял, что скоро погибнет.

– Ты мне такого не рассказывал, – обиженно сказал Питер. – И что в том письме было? Отец завещал тебе свой корабль и назначал руководителем групировки?

– Знаешь же, что я всего этого добился сам, – раздражённо ответил я. – Он рассказал, что ему поступила угроза, пришлось уехать вместе с командой навсегда, чтобы не подвергать опасности нас с мамой. Но также написал, что совсем не боится, потому что прожил жизнь хоть и короткую, но счастливую. Надеется, что и я выберу правильную дорогу. Я сделал это. Продолжил судьбу отца, – я умолк, но в трубке слышал лишь дыхание Питера.

– Ты думаешь, что поступил неправильно, выбрав этот путь? – уточнил он.

– Нет, я так не думаю, – я пожал плечами, будто Питер мог меня видеть.

– Что тогда тебя тревожит?

– Ничего меня не тревожит, – огрызнулся я.

– Неужели? – вопрос не требовал ответа. – Ты можешь поговорить с матерью. Она должна знать о ранней жизни твоего отца. Если хочешь это знать, конечно, – Питер понял меня правильно. Я хотел знать.

– Я не могу, – и это было правдой. Я не видел мать больше десяти лет. Как ушёл из дома, оставив маму, Питера и его отца, так и не возвращался. Родители понятия не имели, где я и чем занимаюсь. Могу догадываться, тоже видели плакаты с огромными яркими надписями, гласящими, что я в розыске.

– Почему? – искренне удивился Питер. – Ты же помнишь, где она живёт. Если море совсем вымыло память, могу напомнить.

– Не хочу ворошить старые раны. Они не видели меня больше десяти лет и давно уже вычеркнули из своей жизни. Возвращаться, чтобы потом снова уйти – это глупо. Я уже совершил такую ошибку несколько месяцев назад.

– Да ты, оказывается, тот ещё мудрец! – засмеялся Питер. – Тогда я не знаю. Можешь поискать каких-нибудь старых друзей своего отца.

– Поможешь? – с надеждой спросил я. – Я могу приехать в любое время.

– Когда помощь нужна мне, ты ужасно занят. Постоянно на заданиях, несёшь ответственность за свою команду и не можешь её оставить даже на пару дней. Но как только помощь понадобилась тебе, ты свободен в любое время, когда мне удобно. Отлично, брат! Я в восторге! – Питер был прав. Я не смог приехать, когда ему было плохо и больно, хотя обещал. Но тогда была причина. И после этого, когда он настойчиво звал меня в гости. И ещё через два месяца, когда просил приехать на Рождество…

– Я в последнее время совершил очень много ошибок. И теперь не знаю, как выкарабкаться, – начал я, задумавшись. – Нам обоим не суждено прожить долгую жизнь. Тебе – из-за болезни. Мне – из-за дела, которое я выбрал.

– Я разве похож на человека, который боится смерти? – печально усмехнулся Питер.

– Ты и есть человек, который боится смерти. Ведь ты был близок к ней столько раз, что имеешь полное представление о том, какова она.

– Если бы я не знал тебя, подумал бы, что ты прожил шикарную жизнь, раз правда считаешь, что умирать – это так плохо. И ты идиот, если думаешь, что я боюсь поражения.

– Это значит «да»? – улыбнулся я уже открыто.

– Чёрт с тобой, Райан. Да. Жду тебя через неделю. Надеюсь, за это время ты не попадёшь в неприятности, как обычно.

– До встречи, братишка, – и я с предвкушающей улыбкой вышел на палубу, почувствовав, что корабль остановился, лишь покачиваясь на волнах. А на берегу нас ждал сюрприз.

Нарцисса

– Спокойно. Всё хорошо, – сквозь мрак и голос сознания, кричащий, что всё неправильно, сквозь боль, разрывающую весь мир на части, я слышала только слова Августа.

– Август… – в мой сумасшедший шёпот прорывались нотки истерики.

– Смотри на меня, – я всей душой надеялась, что это капитан, и послушно подняла голову, не вставая с песка. Сквозь слёзы видела, как кто-то мечется из стороны в сторону, а морской песок летит мне в лицо. Я снова порывисто всхлипнула и почувствовала чью-то руку на своём плече.

– Вызывайте врача! Орфей, посмотри, как она, – я слабо улыбнулась, снова услышав твёрдый голос капитана.

– Можешь говорить? – Орфей склонился надо мной, прижимая что-то к ране.

Вновь зажмурившись, я с усилием мотнула головой. А затем мной овладела боль. Кислород пробивался в лёгкие с большим трудом, не позволяя мне сделать глубокий вздох.

– Дыши глубоко, Цисса. Ты… – я различала лишь обрывки фраз, могла уловить краем уха только короткие слова. Мозг сейчас был занят другим.

Пытался не умереть.

Не могу сказать, сколько именно это всё длилось. Мне казалось, что вечность. Больно было настолько, что я не могла ни кричать, ни двигаться. Казалось, что ещё секунда, и я просто не найду в себе силы сделать ещё один вдох, открыть глаза и снова взять управление телом в свои руки. Но постепенно боль стала уходить. Я почувствовала, что могу пошевелить рукой – совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы страх ушёл. Перед глазами всплывали какие-то старые, но искажённые воспоминания – наверное, просто сны.

Я всё ещё не могла ни открыть глаза, ни встать, но даже сквозь опущенные веки замечала, что вокруг меня слишком светло. Не так, как на корабле глубокой ночью, да даже утром. Проснувшись через несколько часов, я убедилась в своей правоте.

Открыла и сразу же снова закрыла глаза. Всё было слишком светлым. До головокружения белым и до тошноты стерильным.

Больница?

Руки сами потянулись к старой деревянной коробке, на которой у нас на корабле лежало оружие. В любой непонятной ситуации я брала его и выходила из каюты с осторожностью дикой кошки. Но сейчас рядом не было ничего подобного. Почти сразу я поняла, что нахожусь в палате интенсивной терапии. Дышу с кислородной маской. Рядом нет ни телефона, ни хоть какого-нибудь письма. Ещё до того, как ужас охватил меня полностью, вошла медсестра с такой милой улыбкой, что я почувствовала себя самым угрюмым человеком на свете.

– Как себя чувствуете? – вежливо спросила она, подходя ближе и проверяя настройку аппарата. Я мотнула головой, что в моём понимании означало «паршиво», и серьёзно задумалась.

Мы бросили якорь и причалили к берегу. Я ступила на землю первой, и первой получила ножом в сердце. Точнее, должна была. Но я отличалась отличной реакцией, которой позавидует любой гвардеец или преступник.

Я ударила напавшего в плечо, но не рассчитала его силы. Его рука соскользнула и попала-таки в некую цель. В первые секунды боль не напрягала и казалась почти что привычной, так что я даже услышала выстрелы и обернулась – это уже был Август с командой. Наши враги, взявшиеся непонятно откуда, сбежали. Холодное оружие против огнестрельного? На такое даже дурак не пойдёт. Вместе с ними исчезли восемь бывших заключённых, освобождённых нами из тюрьмы.

Я не успела хоть как-то среагировать, сообщить команде, в какую сторону побежали враги, выстрелить в ответ или поймать того, кто меня ранил. Упала под натиском боли, страха и эмоций, хотя в первую очередь должна была думать не о себе, а о безопасности Хели. Я подвела всех. И теперь они решили оставить меня здесь и отстранить от работы в команде. Они знают, что я никому не расскажу о нас. Это мой долг… И чистая правда.

Медсестра облегчённо выдохнула и снова улыбнулась. Всё-таки не поняла моего невербального ответа. – Отдыхайте, ваш лечащий доктор зайдёт позже.

Блестящий управленец, хороший воин и манипулятор. Со стороны может показаться, что он идеален, но его недостатки также сильны, как и достоинства.

Он ходит по краю, потому что без риска не всегда чувствует себя живым. Он выплёскивает эмоции на максимум, бросается в самую гущу событий, но не может хладнокровно уничтожить кого-то. Он плохо понимает людей по отдельности, но с лёгкостью управляет целой командой одновременно.

Мне порой кажется, что я знаю Августа лучше, чем себя. Что же он решил на этот раз? В безопасности ли сейчас?

Конечно, я не отрицаю, что при его жизни невозможно быть в полной безопасности, но именно это – цена нашей свободы. Мы рискуем, потому что сами так решили. Это наш выбор.

Я не смогла сдержать своего слова и помочь команде, хотя клялась защищать до последнего вдоха. Я стала предателем, и если Август решил оставить меня здесь, противиться не стану.

От Судьбы не уйдёшь. Но я буду очень скучать.

Орфей

Холодно. Как же холодно… Моя старая куртка – сколько ей уже лет-то? – совершенно не спасает от пронзительного ветра и ледяного осеннего дождя. Мне её отдал Август, отправляя в больницу к своему знакомому хирургу. Откровенно говоря, эта куртка уже и от простого сквозняка с трудом спасает.

Морщась от утренней сырости, я ещё раз взглянул на корабль, исчезающий вдали, и достал из рюкзака карту, начерченную Августом.

Как только мы вызвали «скорую» и издалека убедились, что Нарциссу забрали и оказали ей помощь, вместе с командой отправились на кладбище, где провели около двух часов, постоянно оглядываясь и надеясь, что нас никто не преследует. К счастью, хоть что-то прошло гладко. Хотя если знать причину нашего похода в это жуткое местечко… Нет, я ничего не имел против, клянусь, но это уже второй мой поход на кладбище за последние двое суток!

Корабль направился в другой город, а капитан договорился с хирургом насчёт моей операции, заплатив ему круглую сумму. Команда ждала от меня вестей, сказала, что примет в команду любым и поможет обосноваться в случае чего. Август добавил, что я всегда могу рассчитывать на их помощь. Я ответил тем же.

Хель заменила мне семью. Может, я принял предложение Августа много лет назад не только из-за того, что мечтал о путешествиях и не имел возможности реализоваться в другой области? Может, я ещё и нуждался в семье?

Всех нас всегда преследовало первобытное чувство. Страх.

Он появляется и время от времени исчезает, но всегда остаётся рядом, дышит за спиной холодным туманом. Я люблю всё романтизировать и делать невесомым, словно тяжесть в воздухе перед дождём. Меня потому и звали Орфеем – покровителем романтики, лёгкой наивности и осторожности, смешанной с безрассудством.

О страхе мы никогда не говорили друг с другом. Запрета не было, но эта тема только заставляла нас чувствовать себя уязвимее. Мы сами построили свою жизнь, решили стать частью группировки и зарабатывать на жизнь таким способом. Каждого к этому выбору подтолкнуло что-то своё. Безысходность, жажда денег, приключений, желание рисковать и каждую минуту наслаждаться адреналином, словно живя только им.

Но что направляло Августа? Этого не знает никто.

Мы не знаем почти ничего о его семье или прежней жизни, не всегда можем понять, что творится у капитана на уме. Но кое-что я выяснил.

Из рассказов коллег знаю, когда именно Август вернулся на корабль после тюрьмы. Но я также знаю, в какой день он сбежал. Об этом говорили многие, новость не проскочила и мимо меня, на тот момент гвардейца и стража порядка.

Между двумя этими датами прошло больше трёх месяцев. Где он был всё это время? Где скрывался от гвардии, рыскающей повсюду? Куда направился, сбежав из тюрьмы средь белого дня?

Он никому не говорил об этом, но никто и не спрашивал. Я же просто не имел права задавать такие вопросы после всего, что Август для меня сделал, это было бы верхом неблагодарности. Так что я решил успокоиться и не придавать этому значения. У каждого из нас когда-то была своя жизнь, о которой остальным известно совсем немного. Тем более, что если всё получится, команда останется для меня в прошлом.

– Доброе утро, – я сдавленно улыбнулся, открыв дверь частной клиники на одной из улиц на краю города. – Алексей Романов. Ампутация ноги и пластическая операция, – девушка за столом поздоровалась, кивнула и поискала мою фамилию в своих записях.

– Проходите в тринадцатый кабинет, пожалуйста. Доктор вас ожидает, – она приветливо улыбнулась и показала мне в конец коридора. Я старался выглядеть как можно спокойнее, хотя, скажу честно, получалось не очень. Меня бросило в дрожь, когда на двери кабинета я увидел табличку «13», и ощутимо затрясло от характерного запаха лекарств.

На следующий день, когда получили результаты всех анализов, доктора начали подготовку, а я лежал на операционном столе с закрытыми глазами, боясь даже пошевелиться. Страх овладел мной, заставил остальные эмоции притупиться вместе с голосом разума. Что будет со мной, когда я выйду из клиники совершенно другим человеком?

Сможет ли кто-то принять меня без правой ноги и с другим лицом?

Я в своём печальном детстве любил целый мир, но этого никто не понял. Пришлось выучить понятие ненависти. Лучшие и чистейшие чувства я прятал в глубине сердца, боясь, что и их не поймут. Говорил правду – мне не верили, тогда я и начал лгать. Я видел, как другие становятся счастливыми, не зная ничего о жизни, легко пользуясь тем, чего я безуспешно пытался добиться. Во мне родилась, выросла и стала родной тоска. Не отчаяние, которое лечится врачами, а бессилие. Страшная, пустая и холодная тоска, спрятанная за милой улыбкой и тёплой вежливостью.

Я умел прощать, доверять и уступать – это давалось мне гораздо лучше, чем спорить и доказывать своё. Но детство закончилось слишком быстро и неожиданно. Отец с мачехой от меня отказались, понимая, что я не оправдаю их ожиданий, и всё же из дома я бежал по своей воле, устав от постоянных упрёков и криков. Тогда у меня и появилась новая семья – Хель. Я многому у неё научился.

Не нужно слишком часто прощать людей. Не нужно слишком часто уступать им и наивно доверять. Даже если очень любишь. Даже если придётся переступить через себя.

Наверное, из-за этого может показаться, что я – какой-то бездушный человек, но это не так. Нет. Я терпеть не могу людей, которые слишком категорично относятся к окружающим. У которых есть принципы, через которые они не переступят ни при каких обстоятельствах. Нужно уметь прощать, уступать, быть готовым к компромиссам, но во всём знать меру. Научиться размышлять и анализировать. В конце концов, думать о последствиях!

Через несколько дней я вернусь домой и пойму, был ли прав, когда покинул фрегат и команду. А сейчас анестезия берёт своё.

– Считайте от десяти до одного. Медленно, – я, прислушиваясь к звукам вокруг себя, хриплым голосом начинаю обратный отсчёт: «Десять. Девять. Восемь. Семь. Шес…»

Август

Раньше я не понимал, сколько теряю, отрекаясь от родного города, где родился и вырос.

Он слишком сильно отличался от оживлённых мегаполисов, которые я видел постоянно. Родной был тихим и зелёным, дарящим ощущение тепла. Он просыпался на рассвете и застенчиво улыбался жителям, приветствовал путников и освещал солнцем юных девушек. Он засыпал ночью и выпускал в это время лишь редких людей.

Я начинаю говорить совсем как Орфей… Меня это напрягает, но почему-то здесь, в городе, где мне известна каждая улица, каждое дерево и сломанный забор, хочется говорить именно так.

– Аполлон, не забудь про Нарциссу. Я уже позвонил знакомому из города, он сообщит ей обо всём, как только она выйдет из больницы. Заберите её. Сегодня вас будет ждать клиент, я всё записал. Задание не сложное, надеюсь, справитесь без меня. Раз в три дня буду звонить, так что будьте готовы после полуночи, – я лихорадочно размышлял и вспоминал, что ещё хотел сказать. Парень в ответ только с улыбкой кивал. Конечно… Он прекрасно понимал, что будь на корабле кто-то другой, более достойный, Аполлон остался бы в стороне. – Не забывайте ничего, Аполлон. Я на вас рассчитываю. Вернусь, как смогу, – кивнул и попрощался с остальными, спускаясь с корабля в лодку, на которой собирался доплыть до берега.

Я должен был быть в городе только через три дня, как сказал Питер, но важных заказов пока не было, а отправляться куда-то далеко смысла не было. Что ещё важнее – я плохо себя чувствовал и желал как можно скорее увидеть брата.

– Нет, Август, когда-нибудь я всё-таки сломаю тебе нос, что бы там ни говорила мама, – я узнал рассерженный тон Питера из-за двери и ясно улыбнулся. Вошёл в дом, словно хозяин, сел за кухонный стол, не переставая улыбаться. Брат меня смешил одним своим видом. Он был весь в электродах, а из кармана торчал портативный регистратор, но чего стоило выражение лица!

– Смотри, не лопни, – бросил он, со звоном поставив на стол передо мной чашку с горячим чаем. – Может, для тебя это было тайной, но неделя – это семь дней. Семь, Август. Не четыре.

– Какой у меня гостеприимный брат, – рассмеялся я. – Просто чудо.

– Да. А ещё мудрый, обаятельный, добрый и с прекрасным чувством юмора. А главное – скромный, – он тоже не сдержал улыбки и уже расслабленно опустился на стул напротив меня, закашлявшись. – Так почему тебя принесло так рано? Раньше не замечал такого рвения к семье, – я пожал плечами и нахмурился.

– Ты чем-то занят?

– Нет, что ты! Я целыми днями только и делаю, что сижу у окна и жду твоего появления.

– Не знаешь, я всё ещё в розыске? – спросил я шёпотом, словно здесь кто-то мог нас услышать.

– Знал, что спросишь, специально проверил. Никакой информации об Августе Райане. Вообще, – Питер удивлённо посмотрел на меня.

– Правда? Это великолепно! – я победно улыбнулся. – Значит, никто не будет нам мешать, – брат закатил глаза.

– Знаешь, это странно. Ты ведь говорил, что недавно сбежал из тюрьмы? – мне показалось, что Питер очень взволнован.

– Наверное, им надоело пугать народ, – я развёл руками и улыбнулся. – В любом случае, я уже к такому привык.

– Зато я – нет! – возмутился Питер. – Не хочу быть сообщником… а чего, кстати? Что ты собираешься делать?

– Мы, – я выделил первое слово и поймал гневный взгляд брата, – собираемся найти друзей моего отца.

– Зачем?

– Я думаю, у них есть что-то… насчёт меня. Может, какие-то указания, – ответил я. Честно говоря, я ещё и хотел расспросить, как отец пришёл к мысли стать контрабандистом и почему так настаивал на том, чтобы я продолжил его путь. Только говорить об этом Питеру не хотелось.

– Послушай… – у брата был такой тон, будто он и без моих пояснений всё правильно понял. – Ты сомневаешься в правильности своего выбора. Допустим, что я понимаю причину, хотя это вообще не так. Десять лет всё было нормально, а сейчас что-то в голове щёлкнуло, – я собирался возразить, но брат поднял руку, продолжая говорить. – Допустим, что я тебя понимаю, – повторил он. – Но если тебе кажется, что это неправильно, не проще ли просто оставить это дело? Не заниматься поисками неизвестных людей, а просто положиться на себя. Поверь мне, это гораздо разумнее.

Я вскочил со стула, расплескав по столу чай и не находя себе места. Ещё несколько минут молча бродил из угла в угол под усталый и снисходительный взгляд брата.

– Я не могу так, – сказал в итоге, остановившись и посмотрев ему в глаза, надеясь на мудрый ответ. – Идиотское решение, знаю, но я…

– То, что ты идиот – не оправдание, а проблема. Держи себя в руках сам, иначе придётся мне, – сказал он, указав мне на стул. Я послушался и, успокоив внутреннюю тревогу, опустился напротив брата. – Почему у меня такое чувство, будто ты хочешь сказать что-то, что я не хочу услышать? – прищурился Питер.

– Опыт? – усмехнулся я. – Просто… целых десять лет, представляешь? Я столько времени отдал этому делу. И пойми, Питер, я не считаю, что поступил неправильно. Я… был счастлив, просто сейчас наступили не самые лучшие времена. Я хочу понять, что помогло отцу не сдаться. Чем он… вдохновлялся, когда было тяжело. Может, это получится у меня.

– Хочешь сказать, ты не собираешься уходить из группировки?

– Именно, – я улыбнулся в ответ на хмурый взгляд Питера. – Так ты поможешь?

– В нашей истории ты главный злодей. А я добренький парень с опасным недугом, которому суждено прожить свою жизнь во благо общества, – я поднял брови и удивлённо посмотрел на брата. Он, вопреки моим опасениям, просто рассмеялся. – Побегать не получится, так хоть в чём-то интересном поучаствовать есть шанс. Я с тобой, братишка.

Нарцисса

Одиннадцать с половиной секунд – много ли это?

Мало.

Но просто безумно много, когда не можешь больше дышать из-за раны в лёгком. Когда от нехватки кислорода и от боли кружится голова, а темнота поглощает всё вокруг. Отключается сознание, желая защитить тело, но становится только хуже.

Я закрывала глаза и слышала отчётливый голос Августа, собственный шёпот, взволнованного Орфея и шум прибоя. Я видела, как быстро становится красной одежда и просыпалась от собственного ужаса, захватывающего разум.

Но прошло три недели с тех пор, как я оказалась в больнице. Меня выписали с аккуратным шрамом на груди, убедительными наставлениями и бессонницей. Поздно утром, когда уже закончился обход, я растерянно спустилась с крыльца и вышла с территории больницы, добрела до парка – даже не вспомнить теперь, как именно – и опустилась на траву. Почему-то мне и в голову не пришло, что можно сесть на скамейку. Тогда все действия совершались сами по себе, а мысли толпились у чего-то другого, более важного.

Что теперь?

Я – контрабандист до мозга костей. Ничего другого я просто не умею.

Знаете то чувство, когда невозможно позволить себе фривольную легкомысленность? Когда за каждой ошибкой и за каждым принятым решением стоит чья-то судьба – особенно страшно, если она твоя? Когда даже в четырёх стенах не чувствуешь себя в безопасности? Это чувство преследовало меня сейчас.

Я откинулась на траву и зажмурилась, пряча глаза от солнца.

Я не в безопасности. И не свободна.

***

– Ты больше никогда не перешагнёшь порог этого корабля! – говорили мне. Слёзы текли по щекам и капали на руки, голос сорвался, кружилась голова и ноги совсем меня не держали, как будто принадлежали кому-то другому. Я не хотела верить, что всё потеряно. Не так, не так! Всё не должно так заканчиваться! Только не со мной…

– Я не хотела… Я не могла ничего сделать, – я упала на колени, стирая слёзы и глубоко вздыхая. Но всё началось снова.

– Ты предала нас. Меня. Ты должна умереть, – отрезал Август. Я смотрела на него сначала с возмущением, но ко мне были прикованы осуждающие взгляды команды, и я смиренно кивнула, не понимая, что хочу этим сказать.

Знаете те старые пиратские фильмы, в которых человек должен пройти по доске и шагнуть в воду, упасть на самую глубину и утонуть? Или, в крайнем случае, стать жертвой акул. Сейчас я стала главной героиней такой истории.

Я больше не плакала. На плечах невесомо лежит шёлковая чёрная шаль – в контраст белому платью, руки связаны за спиной крепким узлом, который когда-то придумали мы с Орфеем и Чародейкой. А на себе я чувствовала десятки взглядов. Дрожать заставлял только один из них.

На самом краю я обернулась, тяжело выдохнула и взглянула в глаза Августа, надеясь найти в них хоть проблеск… чего-то. Потому что я всё ещё надеялась на прощение и спасение. Но кто-то изо всех сил толкнул доску – кажется, я разглядела мстительное лицо Дриады – и море, приобняв за плечи, поглотило меня. Предательницу Нарциссу в белоснежном платье и с обречённой улыбкой на лице.

Падение.

Шок.

Распахнутая тьма.

– У вас всё хорошо? – услышала я чей-то голос. Только вот откуда?

Глаза резко распахнулись, а по вискам словно ударили кувалдой от такого неожиданного пробуждения. Парень уже сидел рядом, держась за голову. Кажется, я случайно задела его рукой. Причём, судя по красноте, ещё как ощутимо.

– Простите, – бросила я, всё ещё не в силах здраво размышлять. – Вы кто? – протёрла глаза и с интересом посмотрела на парня.

Кого-то он мне напоминал… И я никак не могла понять, где его видела. Более того, я знала его. И быстро прокручивала в голове все свои знакомства. Что-то связанное с контрабандой? Вероятно. Может, этот тот…

– Эдвард. Тристан, если по-вашему. Не помнишь меня? – он слабо улыбнулся, а я за этой осторожной улыбкой узнала юношу, который пришёл на корабль лет пять назад и уже в первые дни завоевал многие сердца своей робостью, граничащей с безрассудностью. Только через год он сбежал. Я ободряюще кивнула парню, давая понять, что всё прекрасно помню.

– Что ты здесь делаешь? – спросила у него. Будь я в команде, была бы обязана сообщить Августу о встрече. Но я ведь больше не с ними. Да?

– Август попросил помочь, – сказал он так, будто я должна была что-то понять. Я нахмурилась.

– Чем? То есть… Август знает, где ты? И он…

– Да, – перебил меня Тристан с мягкой улыбкой. – Мы с ним… пересекались недавно, – он скривился, будто от боли.

– И как прошла встреча? – усмехнулась я, понимая, откуда такие эмоции.

– Лучше, чем я ожидал. По крайней мере, я остался жив.

– Вижу, – и оценивающе оглядела его. Да, за эти четыре года Эдвард сильно изменился. Перестал быть тем запуганным парнем, прибегающим на любой зов капитана. Он стал самодостаточным, уверенным и спокойным. Такого уже и в контрабанду не страшно взять.

– А как он вообще? Почему всё-таки вернулся к вам? – с любопытством спросил Тристан, надеясь на ответ. Только меня заинтересовало другое.

– Ты в тюрьме его встретил, что ли?

– Нет, – Эдвард пожал плечами. – Дома. После того, как он сбежал из тюрьмы. Вы его разве не оттуда забирали?

– У него нет дома, – задумчиво протянула я, игнорируя вопрос.

– Да, дом записан на его девушку. Но мы с ней общались – она говорила, что купил его Август, – я не сразу заметила, что перебираю пряди волос, задумчиво уставившись куда-то в небо.

– Как её зовут? – спросила я через несколько минут.

– Что? – Эдвард посмотрел на меня, как на сумасшедшую или больную. Или и то, и другое сразу, чего мельчить?

– Как зовут девушку Августа? – повторила я.

– Слушай, Нарцисса, я к тебе пришёл не за этим. Ночью, ближе к рассвету, Хель причалит к западной пристани города, чтобы забрать тебя, – на последней фразе он понизил голос и убедился, что вокруг никого нет.

– Правда? – я счастливо улыбнулась и прижала руку к губам, не поверив. Тристан кивнул. Я снова упала на траву и рассмеялась, будто было в его словах что-то безумно смешное и дикое. Парень снисходительно покачал головой и подал мне руку. Я невольно поняла, что почти любой из нашей команды просто опустился бы сейчас рядом, на траву… Но всё же поднялась на ноги, позабыв, с чего начинала разговор.

– Ладно, я пойду. Приятно было встретиться, – он искренне улыбнулся и пожал мне руку, собираясь уходить. – Жена ждёт, – я вспомнила про прошлый вопрос, на который он так и не ответил.

– Подожди. Скажи, как зовут девушку, у которой жил Август? – я цепко держала его за запястье, почти не надеясь, что парень сдастся и ответит.

– Нарцисса… ты же понимаешь, что я не могу, – тихо проговорил Эдвард, даже не пытаясь выдернуть руку. Он надеялся, что я пойму. Только моё любопытство и желание хоть что-то узнать было куда сильнее.

– Пожалуйста, – я заглянула в глаза парню. Только помимо просьбы в моём взгляде было кое-что опасное. Может, даже опаснее осуждения Августа. Не знаю, разглядел ли это Эдвард, но на его решение что-то точно повлияло.

– Обещай, что никому не скажешь ни само имя, ни то, что это я его сообщил тебе, – сдался Тристан.

– Обещаю, – я торжественно кивнула, немного ослабив хватку.

– Её зовут Ева Ярл, – сказал он. – Живёт здесь, в нашем городе, – и улыбнулся, будто вспомнив о чём-то своём. – Слушай, дальше сама разбирайся. Мне правда пора.

– Спасибо. Желаю удачи, – я постаралась не рассмеяться.

Мне бы радоваться, что уже завтра буду рассекать волны на корабле, как ни в чём не бывало, увижу Августа и всю команду… Но губы пересохли, голова всё ещё раскалывается, хотя спать совсем не хочется. По неизвестной мне причине ноют колени и запястья. И что-то заставляет сердце болезненно сжиматься… Я и сама пока не до конца понимаю, что именно.

Орфей

В моём сне Она была босиком, с флейтой в руках и в белом платье – такого чистого цвета, что хотелось закрыть глаза. На лице красовалось выражение, которого я никогда не видел и которое совершенно ей не подходило. А ещё Она сказала:

– Алек, я люблю тебя, – и нежно-нежно улыбнулась, протянув мне руку. А я побежал.

В каждом сне я куда-то бежал, торопился и непременно падал. Потому что больше не на что было опираться. Потому что больше не было правой ноги ниже колена.

– Если всё пойдёт так, как мы думаем, уже через две недели сможете надеть протез, – заверили доктора, уж точно различая мою тревожность и тоску. Только я знал, что даже тогда не смогу быть таким, как раньше. Но желание жить было сильнее. Поэтому я усиленно работал над собой все эти две недели. И пусть выглядел теперь иначе, в душе остался тем же Орфеем.

Когда пришло время надеть протез, было тяжело. Первые шаги давались с трудом, но с каждым днём – всё легче. Я улыбался и мысленно благодарил Августа за то, что он помог мне с деньгами, новыми документами и с выбором больницы и врачей. Если ему когда-нибудь понадобится моя помощь, я сделаю всё, что в моих силах.

Два месяца на то, чтобы я изменился до неузнаваемости, сделав пластическую операцию, пережил ампутацию ноги, прошёл реабилитацию и научился жить с протезом. И как только всё это закончилось, я купил билет на поезд до своего города, где столько времени жил и работал. Где сейчас не пустовал мой дом. В поезде оглядывался каждое мгновение, улицы города казались недоброжелательными, каждый человек – подозрительным. За мной по пятам всегда брёл мой страх.

Домой я приехал уже вечером. Дождался лифта и прошёл мимо квартир соседей, стараясь не привлекать внимания и не страдать паранойей. Меня не узнавали даже гвардейцы, хотя сердце начинало биться быстро-быстро, когда я проходил мимо.

Мне даже удалось добраться до квартиры, не привлекая внимания, только там Орфея, которого приключения и опасности находят в любом месте, снова ждал неприятный сюрприз.

Дверь в квартиру была открыта, а замок – взломан.

Хельга

Где-то рядом лязгнул засов, вспыхнул свет, озаряя маленькую комнату холодным мерцанием. Я приподняла голову и закашлялась.

– Воды…

В горле поселилась пустыня – безжалостная, раскалённая, полная колючего песка. Кровь тяжёлыми толчками пульсировала в венах, от туго затянутой верёвки воспалилась кожа на запястьях.

Гулкие шаги разнеслись по бетонной комнате, отдаваясь всплесками боли в висках. Мне на лицо выплеснули воду из стакана, и я поймала капли, прикрывая глаза.

– Не забывай, сестрёнка, кто я такая, – я подняла голову, услышав знакомый голос.

– Анна? – я была слишком слаба, чтобы чему-то удивляться. – Меня заказали? – эта мысль была самой адекватной из тех, которые пришли в голову. Если она здесь, если напоминает мне о своей профессии…

– Нет, – оборвали поток моих мыслей. – Ты понимаешь, почему сейчас здесь, – это не вопрос. И всё же я покачала головой. – Не понимаешь? – я снова зажмурилась от боли. – Нам нужен этот твой… Орфей. Где он сейчас? – я посмотрела на Анну с бессилием в глазах.

– Зачем он тебе?

– Не твоё дело, – просто ответила сестра, пожав плечами. – Отвечай на вопрос.

– В тюрьме, – сказала я. – Ты же знаешь.

– Он сбежал, и ты в курсе. В квартиру не возвращался?

– Нет, – твёрдо ответила я.

– Если это ложь… – угрожающе начала Анна, но я быстро покачала головой.

– Зачем? – с трудом совладав с голосом, задала главный вопрос, имея в виду своё похищение и столько времени взаперти. – Не могла просто спросить? – и снова вспышка острой боли. Я уже даже не разбиралась, сколько времени прошло. Только терпела, сомкнув губы. А сейчас вскрик вырвался наружу, и я увидела, как усмехнулась Анна.

– Ещё раз попробуешь отобрать у нас наследство матери – убью. То же самое насчёт парня – только попробуй скрыть его появление. И я не шучу, сестричка. Считай это прямой угрозой и предупреждением.

Август

– Ты уронил кое-что, – сказал мне брат, стараясь оставаться спокойным. Он допивал горячий шоколад на кухне и всё ещё отговаривал меня от задания, на которое я собирался.

– Что? – переспросил я, взглянув на пол.

– Свой здравый смысл, идиот! О чём ты вообще думаешь?! – закричал он, влепив мне подзатыльник. Я с трудом сумел сдержать смешок, только Питер это заметил. – Что смешного, чёрт возьми?! Ты собираешься незаконно пробраться на территорию тюрьмы, освободить заключённого и привести его ко мне домой? Ты с ума сошёл, Райан?!

– Послушай… – терпеливо начал я, но меня снова перебил брат, захлёбываясь и путаясь в собственных словах.

– Это ты меня послушай! Я в этом участвовать не буду! Почему нельзя найти нормального друга твоего отца? Не преступника!

– Потому что, насколько я знаю, таких нет, – я осторожно улыбнулся. – Питер, мой отец был руководителем преступной группировки. Откуда у него нормальные друзья?

– Есть же те, кто не в тюрьме сейчас, – неуверенно заявил Питер. Я покачал головой и пожал плечами. – Нет?

– Разве что Хель… Но его команда сейчас где-то в другой стране. А к предателям, сбежавшим с корабля, отец никогда не был снисходителен. Питер, ты не будешь соучастником. Я просто помогу ему выбраться, поговорю пару часов… А потом предоставим его самому себе. И пусть идёт, куда хочет, – Я был почти уверен, что Питер сейчас про себя считает до десяти. Он согласится. Я победно улыбнусь и уже через несколько часов буду у колонии-поселения. Это ведь гораздо проще, чем простая закрытая тюрьма… Наверное.

– Будь осторожен, – попросил брат, провожая меня. Я серьёзно кивнул.

– Скоро вернусь. Надеюсь, не один.

– Надеюсь, не с отрядом гвардии на хвосте, – усмехнулся Питер, за привычной усмешкой отчётливо проглядывался страх.

– Всё будет хорошо, – светло улыбнулся я, если это вообще возможно назвать светлой улыбкой, сжал его руку и тут же исчез за дверью.

***

Для меня одиночество – это как традиция, которую очень тяжело соблюдать. Я редко оставался наедине со своими мыслями, не умел управлять наплывом эмоций и потому с трудом оставался в одиночестве надолго.

Сейчас адреналин будоражил кровь, а сердце гулко стучало, отдаваясь раскатами в висках. И я улыбался, предвкушая что-то ужасно опасное, рискованное, но жизненно необходимое. Мне ведь это нужно?

Раньше, когда я уезжал из дома в далёкое путешествие, всегда паниковал. Оставлял недоеденный ужин – я почти всегда путешествовал ночью, в своё любимое тихое время, когда так легко скрыться от чужих глаз, носился по комнате или каюте, бросая последние вещи в рюкзак. Я пробовал собираться заранее – не получалось. Во-первых, что-нибудь всё равно забывалось. Во-вторых, я любил это чувство приятной безысходности, когда входишь в автобус, занимаешь свободное место и закрываешь глаза, прижавшись лбом к холодному стеклу. Понимаешь, наконец, что паника закончилась. Уехал. Больше всё равно ничего не исправить, можно расслабиться.

И в тот же момент с тёплой улыбкой вспоминается что-нибудь приятное. Как я в баре познакомился с совершенно пьяной Нарциссой – сложно представить такое, да? Как подрался с капитаном другой банды и потом ещё три дня валялся в каюте. Что в этом приятного? А то, что мой соперник тогда попал в больницу, а после этого заплатил нам большие деньги, чтобы я больше не подходил к их кораблю. Я, конечно, снисходительно согласился. Ещё могу вспомнить, как прятал сокровище на острове – правда, мы его потом так и не нашли. Или как корабль остановился в бухте, как мы оставили его привязанным, наняли охранника и всей нашей большой компанией отправились в огромный город, взяв с собой столько денег, сколько было не жалко. Сложно представить, как это здорово. Пятьдесят человек – тогда нас было примерно столько – идут по широкой улице, танцуют на дискотеке, громко смеются и переговариваются друг с другом, привлекая внимание чуть ли не каждого встречного. Мы тогда, к счастью, не были в розыске. И это, если я правильно помню, случилось после особо удачного дела, за которое нам хорошо заплатили. И да, тогда ночь и утро выдались такими великолепными, что мы проспали весь день и отправились в путь лишь на следующем закате.

Думаете, все мои счастливые воспоминания связаны лишь с фрегатом и командой? Отнюдь.

Признаюсь, большинство лучших моментов принадлежало именно моей жизни на корабле. Но как иначе, если именно там я провёл столько лет?

У меня было ещё детство – правда, не особо счастливое, если не считать наши с братом приключения, которые мы умудрялись находить в любое время года и суток. А ещё у меня была простая человеческая жизнь рядом с Евой.

Знакомство у нас с ней было до глупости несуразным. Просто ужасным.

В тот поздний вечер я засиделся в баре, обсуждая с Аполлоном наши планы на ближайшее время. Встретил парня совершенно случайно, мы разговорились и в будущем стали командой. Но тогда, в тот вечер, я ещё не был преступником. У меня не было ни корабля, ни банды, ни денег, ни влияния. Я был обычным парнем, которому только-только исполнилось восемнадцать, который хотел перевернуть свою жизнь и найти призвание. А Аполлон несколько часов назад поссорился с Анной, своей женой. Они и сейчас не живут вместе, но всё ещё иногда общаются и не подают документов на развод – может, из-за своей криминальной жизни, когда безумно нужны связи во всех сферах, может, есть другие причины, не знаю.

Недалеко от нас сидела девушка, которая глядела на меня с подозрением и презрением. Я улыбался, но улыбка это была больше похожа на оскал или флирт – в зависимости от того, насколько хорошо вы меня знаете. Аполлон прервался на середине фразы и проследил за моим взглядом.

– Почему ты так улыбаешься?

– Потому что это выводит её из себя, – сказал я, усмехнувшись, и кивнул на Еву. Аполлон фыркнул, а девушка встала, окинула меня презрительным взглядом и вышла из бара. Не знаю, услышала ли мои слова, прочитала по губам, уловила интонацию или просто разозлилась из-за моего кивка в её сторону.

– Да уж, твои оскалы кого хочешь доведут, – протянул Аполлон. – Пойдёшь за ней?

– Нет уж, – я повернулся спиной к двери. – Не нужны мне такие знакомства.

Сразу за моей репликой последовал вскрик со стороны окна, который и услышали-то лишь единицы. Некоторые побежали к выходу, остальные удивлённо смотрели им вслед. Я оказался на улице самым первым.

Алкоголь будоражил кровь не хуже адреналина. Я краем глаза уловил бегущего со всех ног парня в капюшоне и Еву, с дрожащими губами смотрящую ему вслед. А дальше всё было как в тумане или в замедленной съёмке. Не успев передумать, я помчался за вором, вызывая удивлённые взгляды всех, кто уже успел выйти из бара. Не знаю, что на меня нашло. Тот парень был быстрее, сильнее и старше меня, а я чувствовал, что смогу догнать его. Чувствовал, и всё, без всяких причин.

Я протянул руку и уже собирался схватить грабителя за плечо, но он в мгновение ока развернулся и ударил меня по лицу. Я был испуган, ранен, но от этого ещё больше зол. А в гневе люди способны на многое.

Удар по плечам и животу – я не могу вытянуть руку, не могу подняться с земли, но с трудом продвигаюсь вперёд, преодолевая боль и огонь в лёгких. Бороться, бороться дальше… Уже нет времени думать о ранах, думать о людях, которые с каждой секундой всё ближе к нам, просто думать. Передо мной – только грабитель. Человек, которому я обязан отомстить.

И нет времени проверять, сколько ран я успел нанести сопернику, порвал ли сумку, цела ли одежда. Нет ни времени, ни сил. Всё, что получается: двигаться и наносить удар за ударом, сколько возможно. Царапать, толкать, дотягиваться кулаками до лица, только бы выбраться из этого ужаса, от которого кружится голова.

Всё закончилось быстро, через несколько минут, но для меня они стали вечностью. Как только подбежали люди из бара, грабитель будто испарился. А я в поцарапанных руках сжимал чёрную женскую сумку и победно улыбался, скривив разбитые губы. С трудом поднялся на ноги, провёл рукой по лицу, размазывая кровь, взял салфетку из чьей-то протянутой руки и медленно направился к Еве, стараясь выглядеть достойно. Но она – не поверите – тихо смеялась.

Я протянул ей сумку, услышал безразличное «спасибо» и стук каблуков. Девушка уходила домой, словно мстила мне за те улыбки в баре, грациозно вышагивала по аллее под взгляды толпы, которая с каждой минутой редела. Головы людей обратились ко мне, а я, наплевав на гордость, направился за девушкой.

– Подожди! – крикнул негромко, когда почти догнал её. Она обернулась со снисходительной улыбкой, вопросительно взглянув мне в глаза, но я молчал, не отводя глаз. Девушка, засмеявшись, кивнула мне вперёд. Я приглашением воспользовался и подошёл ближе, молча следуя за ней.

– Я Ева, – подала она голос через пару секунд, бросив на меня косой взгляд, полный мстительной радости и ехидства.

– Август, – в тон ей ответил я, повернув голову. Всю оставшуюся дорогу до её дома мы молчали, не находя слов. Только она молчала торжественно, я – глупо.

Мы остановились у дверей квартиры многоэтажного и очень старого дома в далёком от центра районе. Ева достала из сумки ключ и тихо повернула его в замке, вошла в коридор, где с трудом помещались двое, и посмотрела на меня.

– Входить будешь? – тихим шёпотом спросила она. Я кивнул, перешагнув порог и осторожно закрывая за собой дверь. Кто знает – может, она не одна живёт. Судя по количеству дверей, комнат здесь целых пять. Кухня была немного больше коридора, но стульев – тоже пять. Передо мной на стол Ева поставила чашку с чем-то ароматным, но не успел я её взять в руки, из-за ближней двери раздался женский голос, наполненный любопытством.

– Ева, это ты?

– Да, – отозвалась Ева. И быстро добавила: – Но я не одна! – та в ответ засмеялась. Через несколько минут тяжёлого молчания к нам вошла девушка – соседка Евы.

– Ида, очень приятно! – она протянула руку, разглядывая меня почти что с научным интересом. Я с вежливой улыбкой представился и кивнул.

Через полтора года эта самая Ида вступила в Хель под прозвищем Яра, из-за чего поссорилась с Евой. А ещё через полгода я сам вернулся в команду уже навсегда.

Но это было гораздо позже. А тогда, в тот вечер, мы с Евой, наконец, остались на кухне одни, выпроводив Иду к себе.

– Я хотела тебя поблагодарить, – тихо сказала девушка, сделав глоток из чашки с нарисованной акварелью лошадью. – За то, что вернул сумку, – она обработала мне все раны, сильно нервничая и стараясь не касаться кожи.

– Всегда пожалуйста, – я улыбнулся, как будто случайно коснувшись руки девушки, но она, кажется, меня раскусила, потому что тут же отошла и опустилась на стул напротив.

– Почему ты помог мне? – спросила Ева, когда молчание затянулось. Я думал, что это лишь способ прервать тишину, но в её глазах увидел только искренность. Как всегда. И лишь пожал плечами.

– Ты ведь из-за меня ушла из бара, – девушка засмеялась и фыркнула.

– А ты только этого и добивался, – она закатила глаза. – Сыграем в карты? – и хитро прищурилась, отставив чашку.

– На желание, – кивнул я, потирая руки в предвкушении чего-то ужасно интересного.

Если знать её плохо, можно подумать, что Ева совершенно не умеет играть, но в том-то и дело, что она лишь заставляет соперника так думать. Девушка приглушённо смеётся, глядя на мою озадаченную физиономию. То ли вообще не верила, что победит, то ли не ожидала, что это случится так быстро.

– Мне кажется, карты всё уже решили за тебя, – в открытую насмехается надо мной Ева. И бросает три туза сразу, показывая пустые руки. – Смирись, – злорадно восклицает она, забирая у меня карты. Я закатываю глаза.

– И какое же желание? – спрашиваю, весело улыбаясь. Девушка наигранно долго думает, и когда я негромко стучу пальцами по столу, говорит:

– Пойдём завтра в театр, – она смущённо улыбнулась, словно боясь, что я откажусь. Но я собирался загадать почти то же самое.

– Приду завтра в семь, – ясно улыбнулся, закрывая за собой дверь квартиры. Она ничего не ответила и пыталась выглядеть безразличной ко всему происходящему, но я отчётливо видел её торжество.

Наши отношения, зародившиеся в тот день – это как сорвавшаяся с лука стрела. Всё складывалось и получалось ровно так, как нужно, но лишь до того момента, пока тетива не порвалась, а стрела не улетела совершенно в другую сторону. Всё оборвалось медленными рывками, и виноваты в этом мы оба. С одной стороны, от нас не зависело почти ничего, а с другой – совершенно всё, и…

Чёрт.

Кажется, я скучаю.

Нарцисса

Когда дверь передо мной открылась, я не поверила своим глазам.

– Добрый день. Чем могу помочь? – солнечная улыбка, казалось, озаряла даже меня, такую… другую.

– Добрый, – я всё ещё стояла, не двигаясь и рассматривая девушку. – Вы – Ева Ярл?

– Смотря что вам нужно, – засмеялась она. – Войдёте? – я кивнула и сделала несколько шагов ей навстречу. За мной закрылась дверь.

В коридор выбежала маленькая девочка, что-то сказала – кажется, это было приветствие, и я снова замерла, будто забыла, как дышать. Волосы у неё были почти такими же, как у матери, голос – тонкий, ещё детский, но глаза… А черты лица? Узнать их было легко, особенно если вы провели рядом с Августом столько времени, сколько провела я. Ева остановилась и недоумённо нахмурилась.

– Вас что-то смущает? – серьёзно спросила она.

– Нет… Всё в порядке, – я обернулась и постаралась улыбнуться. – Меня зовут Нарцисса, и я коллега Августа, – произнесла на одном дыхании, чтобы не передумать. Девушка несколько секунд поражённо молчала, но позже всё же отправила Аврору к себе и пригласила меня на кухню.

– Он что-то передал мне? – с какой-то глупой и безумной надеждой спросила она, остановившись напротив меня и даже не предлагая сесть. Я покачала головой.

– Просил проверить, как вы, – придумала я на ходу. Ева подняла брови, всё-таки указав мне на стул.

– И всё?

– Да, – влипла же я… Август меня убьёт, если узнает.

– А где он сам? – девушка снова поднялась и принялась заваривать чай. Похоже, она очень нервничала. Как и я. А может, даже сильнее.

– В другом городе. Я здесь оказалась случайно, утром корабль прибудет за мной.

– Я могу его увидеть? – у неё даже глаза загорелись… Она его любит, это точно. И плевать ей хочется, что не сошлись ни характерами, ни образами, ни жизненными истинами. Я не знаю, что у них случилось. Не знаю, почему Август оставил этот город, эту девушку и свою дочь, но знаю, что она примет его, если капитан корабля захочет вернуться домой.

– Нет. У него дела, – твёрдо сказала я тем тоном, который не терпит возражений. Девушка смиренно кивнула и через несколько минут тяжёлого молчания проводила меня к выходу. Встреча получилась короткой и практически бесполезной. Для Евы.

– Почему он ушёл? – спросила я у самого порога, не в силах победить любопытство. Всё равно назад пути уже нет.

– Он выбрал другую жизнь, – Ева печально пожала плечами. – Риск, приключения, море, криминал… Это его путь, он не смог от него отказаться.

– А вы хотели бы, чтобы он вернулся? – спросила тихо, боясь спугнуть её откровенность. Девушка покачала головой, и уголки её губ едва заметно дрогнули.

– Не уживёмся. Третьего шанса не будет, – сказала она. – Поэтому я… не против, чтобы Август полюбил кого-то ещё, – она многозначительно взглянула на меня. А я вся покраснела, будто только что пробежала марафон. Она на меня намекает, что ли?

– Я… – слова никак не хотели вылезать наружу. Мной завладела не то что робость, а ужасный стыд. Я-то думала, что моё отношение к Августу никто никогда не заметит, если я даже от себя могу это скрыть.

– Всё нормально, – Ева как-то немного тоскливо улыбнулась и успокаивающе сжала мою руку. – Желаю удачи, – на этой ноте мы и расстались.

Почему-то весь день я чувствовала себя так, будто команда и правда бросила меня в этом городе навсегда.

Старалась вспомнить что-то лучшее… Что-то, что могло успокоить и взбодрить меня. Я не могла, не хотела появляться на корабле в таком состоянии! Меня и без этого все будут жалеть.

Всю ночь я не уходила с бухты. Бродила по песку, мёрзла в своей лёгкой куртке и ждала Хель до самого утра. Обещание они сдержали, и с рассветом на горизонте замаячили светлые паруса. За это время я всё-таки смогла успокоиться, поэтому с улыбкой поднялась на палубу, горячо приветствуя коллег и желая как можно скорее отойти от берега.

Августа на корабле не было. Аполлон остался за главного. Более того, он стал временным капитаном, чего раньше Август никогда не допускал. Я хотела спросить об этом у Орфея, но оказалось, что и его на корабле больше нет. И он, в отличие от Августа, не вернётся вообще.

Команда праздновала. В прошлый раз, когда капитана не было, отсутствовал и повод для радости – заказов и клиентов у нас не прибавлялось, капитан попал в тюрьму, деньги заканчивались. А теперь Август на время ушёл сам, доверившись нам, оставил временного руководителя, несколько заказов на ближайшее будущее, один из которых команда уже выполнила. Деньги были, запасы пополнились ещё прошлым вечером. В том числе и запасы алкоголя. А зря.

Я смотрела и не узнавала свою команду, которую знала столько лет. Не узнавала людей, которые были мне так близки. В толпе было лишь несколько потерянных взглядов. Остальные были безумными, счастливыми, весёлыми и пьяными. Танцевали и смеялись на широкой палубе, доставали всё самое дорогое и совсем не заботились о будущем.

– Что с ними? – тихо спросила я, подходя почти вплотную к Нептуну и опускаясь на пол рядом с ним. Мы никогда не покупали стульев или скамеек, а в каютах не было ничего, кроме наших спальных мест и деревянных коробок, служивших нам шкафами и столами одновременно. И дело совсем не в том, что не хватало денег, ведь это не так. В лучшие времена мы могли бы позволить себе куда больше, чем удобную мебель в нескольких десятках кают. Просто мы не видели в этом смысла. Не ради этого бросили свои старые жизни и семьи. В такой простоте мы видели некую свободу. Обедали в дорогих ресторанах и засыпали на полу огромного корабля. Сидели, подпирая спинами мачты, бортики и большие коробки. Стояли по ночам на палубе, слушая ветер и волны, набрасывая на плечи обычно старые куртки. Дорогая одежда? На это не было ни времени, ни желания. Всё было прекрасно и без этого. Почти никто не жаловался. В такой жизни и в таком контрасте было что-то красивое, романтичное и особенное.

– Они напились, не видишь? – тоскливо и раздражённо ответил мне Нептун. Я взглянула на него краем глаза: блондин с растрёпанными волосами сидит на корабле, кожаную куртку развевает ветер, а голубые глаза полны презрения. Будь он в светском обществе, точно стал бы дизайнером или модельером. Наверное, ему не хватало внимания. По силе и уму он, может, даже обходил статного Аполлона, но был всегда позади. На Нептуна не заглядывались девчонки, он не стоял у власти и не был особо богатым или влиятельным. Возможно, не попади он в беду, из которой Август его вытащил, жизнь сложилась бы совершенно иначе. И не было бы путешествий на корабле, ограблений, тюрем, лунных ночей на палубе под шум прибоя и ненависти к команде.

Аполлон, например, познакомился с Августом в баре. Он рассказывал, что тогда поссорился с Анной и не находил себе места от горя. Через некоторое время стал первым сообщником Августа. Они вместе искали новых и новых людей, Август купил корабль и создал собственную преступную организацию. У Аполлона с самого начала было преимущество – сила, дерзость, граничащая с наглостью, но главное – его знакомство с Райаном. Он решил остаться и помочь, и, признаюсь, не прогадал, потому что стал приближённым капитана и одной из важнейших фигур в банде. Аполлон был с нами не ради романтики путешествий, не ради приключений и не из-за плохой жизни. Просто ради факта того, что он в криминале, ради денег, влияния, надежд на то, что однажды Август отдаст ему свой корабль. Я читаю его, как раскрытую книгу, и точно знаю – Аполлон мечтает о власти. Они с Дриадой стоят друг друга. И если из Дриады руководитель никогда не получится, то Аполлон через пару месяцев привыкнет и полюбит это. Слишком он жалеет о том, что Дриада однажды заняла его место.

– А ты? – спросила я, желая хоть с кем-то поговорить. Нептун, правда, сейчас не в настроении, но я постараюсь это исправить.

– Я похож на идиота? – серьёзно спросил он, повернувшись ко мне. Я не удержалась и прыснула со смеху. Нептун вопросительно поднял брови.

– Ну… – я с трудом сдерживала улыбку, и это испортило весь эффект фразы.

– Они воспользовались тем, что Август ушёл. Это просто беспредел! Никогда такого не видел на нашем корабле, – продолжал парень, хмуро глядя на Аполлона, поднявшего бокал. Он что-то неразборчиво говорил, и большинство слов тонуло в шуме. Наступил на полную бутылку, она разлилась и укатилась в море, а Аполлон упал на пол и громко рассмеялся. Я услышала тихий всплеск воды. – Видишь? – добавил Нептун, проследив за моим взглядом.

– Да знаю я, – теперь настроения не было и у меня. – Август так себя не вёл.

– А кто тебе сказал про то, что корабль прибудет сегодня утром? – неожиданно спросил Нептун. Кажется, ему правда было интересно. Ещё бы.

– Помнишь Эдварда? Который Тристан, – как я и ожидала, Нептун удивился.

– Так он же… Сбежал.

– Я в курсе, – усмехнулась я. – Но, судя по всему, Август его простил. Потому что Эдвард жив, здоров. По-моему, даже счастлив с семьёй.

– Тебе это не кажется странным? – Нептун словно обдумывал что-то невероятно интересное.

– Если я тебе кое-что расскажу, обещаешь держать это в секрете? – ответила я вопросом на вопрос. Нептун заинтересованно кивнул, и я рассказала ему о Еве и Авроре, не упоминая, правда, нашу встречу.

– Ты это серьёзно? – ошеломлённо спросил Нептун, глядя на меня и выискивая в глазах усмешку. Но её не было.

– Серьёзно, – подтвердила я. – Жаль, что он нам ничего не сказал про это.

– Ты о чём? Август никому не рассказывает о своей личной жизни, – фыркнул Нептун. – Зато нас заставляет почти что биографию составлять. Хорош, что сказать.

– Выпьем? – предложила я через несколько минут. Нептун посмотрел на меня сначала с яростью, но уже через секунду взгляд его смягчился. Он кивнул, поднялся с пола и подал мне руку.

– Август не скоро вернётся.

Орфей

Она вернулась поздно ночью, испуганно открыв незамкнутую дверь, и замерла в коридоре. Хельга поражённо смотрела на мои ботинки и старую куртку, не двигаясь, наверное, несколько минут.

– Не хочешь пройти? – громко спросил я, подпирая вход в кухню. Хельга испуганно вздрогнула и обернулась.

– Алек? – хрипло проговорила она, поражённо на меня глядя. Я думал, в обморок упадёт… Подошёл ближе и запер дверь в квартиру, бросив ключ от нового замка к себе в карман. Старый починить не удалось – взломали так, что уже ничего не исправить.

– Да, – твёрдо ответил я. Хельга выглядела ужасно. На руках и лице царапины, губа разбита, нос в крови, одежда порвана. – Что случилось? – я взволнованно взял её за руку и провёл на кухню, протянув что-то тёплое дрожавшей девушке. Она обессиленно упала на стул и закрыла лицо руками, почти беззвучно всхлипнув. – Хельга, что случилось? – терпеливо переспросил я, стараясь не обращать внимания на эмоции. Сейчас суть была важнее.

– Почему ты… такой? – еле слышно спросила девушка, подняв на меня глаза. – Как ты здесь оказался?

– Сбежал. Сделал пластическую операцию и ампутацию больной ноги. Поставил протез, – отрезал я. – Ты не ответила на мой вопрос.

– У меня всё нормально, – Хельга улыбнулась, но её улыбка была похожа скорее на истерическую, чем на радостную. – Если ты не возражаешь, я пойду и умоюсь, – она подскочила со стула, не дожидаясь ответа. Мне оставалось тяжело вздохнуть и тоже уйти в комнату. Я ждал Хельгу в нашей гостиной, всё-таки надеясь на нормальный ответ. Как я и ожидал, она пришла сюда, но, увидев меня, замялась и развернулась.

– Хельга, иди сюда, – твёрдо сказал я, не желая терпеть такое поведение. – Если ты мне сейчас же всё не объяснишь, я…

– Алек, квартиру пытались ограбить, а я в этот момент была дома, – взволнованно начала Хельга, заняв своё любимое кресло. – Всё обернулось моими криками и провалом грабителей. Ближайшие… пару часов, – она задумчиво посмотрела на меня, кивнула чему-то своему и продолжила: – я провела в участке.

– Почему сразу не сказала? – продолжал допытываться я. Её версия, конечно, выглядела довольно правдиво, но было в этом что-то странное.

– Я не верила, что это можешь быть ты, – она покачала головой, будто не верила даже сейчас. – Ты… Так на себя не похож. Вообще.

– Это хорошо, – улыбнулся я. – Потому что я этого и добивался, – так мы и пришли к миру. Без недопонимания и лжи.

Выпили по несколько чашек травяного чая, который я терплю только ради Хельги. Я рассказал ей о своём головокружительном приключении, опуская только детали. Мне было очень важно поделиться этим хоть с кем-то, а девушка с интересом слушала мой бред. Мы провели вместе целый вечер, почти не замолкая, играя в карты и смеясь. Всё было как будто по-прежнему. Только мы оба изменились за время, что меня не было, пусть даже прошло всего несколько месяцев. И я пока не понимаю, в какую сторону.

– Алек, мне скоро нужно будет уехать, – сказала Хельга, когда мы собрались спать. – Не знаю, надолго ли.

– Куда? – удивился я. Должно быть, ей не хотелось портить вечер, поэтому и не сказала сразу.

– Дела с семьёй.

– Это не с любимыми ли братом и сестрой?

– И с ними тоже, – уклончиво ответила девушка.

– Я могу чем-то помочь? – честно говоря, мне просто не хотелось, чтобы она уезжала. У меня теперь есть новые документы – благодаря Августу и его связям, конечно. Мне нужно найти работу, начать новую жизнь… Но какой она будет, если Хельга уедет?

– Я справлюсь, – Хельга ободряюще улыбнулась и сжала мою руку. – Завтра ночью отправляется мой поезд. Проводишь?

– Обязательно, милая, – я, закрывая глаза, отметил её удивлённый взгляд. Но что мне до этого, если от счастья и боли одновременно кружится голова?

***

Знаете, вспоминая нашу историю, я начинаю верить в судьбу. Спасение из аварии, неожиданная встреча в парке, и только после всего этого – настоящая влюблённость. Тёплые вечера рядом, ароматные напитки, которые мы оба так любим, прогулки по ночному городу.

Сколько стужи было между нами, болезненных страданий и борьбы, до безумного скрежета зубами! У нас были не лучшие времена, знаю. Но даже тогда я, будучи слабым, измученным, не позволял ей совершить ошибку, с горячей и пламенной яростью тянул из болота. Наш путь начался с освещённого фонарями переулка, где мы, потерянные и разбитые, случайно столкнулись.

Мы потеряли друг друга из-за глупой ошибки и чьей-то страшной уловки. Встретились вновь, но лишь на два вечера. И снова, снова нам пришлось расстаться – надолго ли?

Холод выпускает из своих объятий. Медленно. Очень медленно.

Как будто крик рвётся из груди – болезненно и беззвучно. Но он уходит, и тепло возвращается.

Я делаю глубокий вдох. И ещё один. И ещё, пока не успокоюсь. В лёгких пожар, искры которого разбегаются и вспыхивают где-то глубоко внутри. И незримое пламя этого пожара пробуждает окончательно.

Но что осталось?

Вопросы. И с каждой секундой их всё больше. Разум мечется в поисках ответов обезумевшим хищником, каким я никогда не был. Невольно я вновь поднимаю глаза к небу и застываю.

Бесконечно чёрный бархат усыпан огнями – белые, голубые и алые точки приковывают взгляд. Их свет успокаивает бурю и помогает собраться с мыслями. Неизвестность и непонимание отступают в тень рассудка. Звёздный огонь будет пылать вечно, даже если душа не сможет вынести потери, даже если она будет петь от счастья. И так будет до того момента, пока чернота не начнёт сереть, искры звёзд не потускнеют, а на горизонте не запылает ало-золотое зарево нового дня.

Я улыбаюсь чему-то неизвестному и неспешными шагами направляюсь в квартиру. В свой настоящий дом.

Август

Я не привык выполнять такие задания в одиночку. Пробраться на территорию колонии, мимо охраны, вскрыть замок, вызволить преступника и возвратиться обратно тем же путём, когда фонари ослепляют, а стража выкрикивает проклятия.

Я справился, но с каким трудом! Это было дажехуже, чем последнее задание, на котором мы все едва не погибли. Потому что в этот раз меня некому было прикрыть. Но с другой стороны, ответственности я сегодня ни за кого не нёс… И знать, что опасности ты подвергаешь лишь самого себя, куда проще. Даже если страшно.

Заключённый Людвиг, камеру которого я открыл, заранее выяснив о нём как можно больше, долго думать не стал. Я сказал, что помогу ему выбраться из тюрьмы, что хочу с ним поговорить, что я – сын известного в своих кругах Аида Райана.

Мы вдвоём, скрываясь в тёмных переулках, пробирались к дому моего брата, а я по пути рассказывал кратко о своей жизни, стараясь не затронуть тех тем, которые могли навредить мне и команде. Я не доверял этому человеку, пока не узнал о нём хоть что-то из его же уст.

На вид этому Людвигу было не меньше пятидесяти, хотя о таких людях говорить сложно – то в тюрьме, то на море. Он выглядел как типичный бандит, был высоким, плечистым и сильным. Шрам под глазом и татуировки на руках добавляли ещё немного устрашающей уверенности в том, что перед тобой настоящий преступник. Об отце или своей команде он пока не сказал ни слова, но я собирался исправить это в ближайшие часы.

Мы остановились рядом с небольшим домиком Питера, пройдя три коротких переулка. Гвардии отчего-то до сих пор не было рядом.

– Чей это дом? – подозрительно спросил Людвиг, замерев в нескольких метрах от меня.

– Моего брата, – бросил я, нажав кнопку звонка.

– У Аида есть ещё сын? – продолжил допрос Людвиг.

– Нет, у нас с Питером разные отцы, – я закатил глаза, мечтая, чтобы брат побыстрее открыл дверь. Моё желание, к счастью, исполнилось. Он сонно протёр глаза и взглянул сначала на меня, а потом на Людвига. И снова на меня.

Схватил меня за руку и утащил в дом, закрыв за собой дверь. Я успел крикнуть Людвигу, чтобы он подождал нас одну минуту.

– Ты с ума сошёл? – зашипел Питер, как только дверь закрылась. А я выглядел довольным и улыбался. – Кого ты привёл?!

– Это Людвиг, друга моего отца, – торжественно объявил я.

– Ты вообще его видел? Он же выглядит, как преступник! – Питер повысил голос.

– Он и есть преступник, Питер. И именно он нужен мне, – я постарался сделать серьёзное лицо и протянул руку к двери, чтобы её открыть. – Только один разговор. Пожалуйста, – я сложил руки и мило улыбнулся, насколько мне позволял характер.

– Ладно, – сдался брат, махнув рукой. – Приглашай.

Я с ухмылкой победителя распахнул дверь и позвал Людвига, отправив Питера готовить чай. А может, что-то покрепче.

***

– Что ты хочешь знать? – спросил Людвиг, глотнув янтарной жидкости, на что Питер смотрел с презрением. А Людвиг, казалось, вообще не замечал моего брата.

– Всё, что вам известно о моём отце, – задумчиво проговорил я, опустившись на стул напротив и краем глаза взглянув на Питера. Людвиг кивнул каким-то своим мыслям, сделал ещё один глоток и заговорил:

– Аид пришёл к своему делу в восемнадцать лет, когда родители прогнали его из дома. Честно говоря, я точно не знаю, что у них произошло, это был какой-то идиотский, но ужасно важный конфликт. Я уже тогда знал Аида, мы познакомились гораздо раньше. Первое время он жил то в моей квартире, то в квартире Адама, нигде не работал и не имел никаких денег кроме тех, что взял, когда уходил из дома. Но через месяц или два вернулся домой поздно ночью с целой сумкой денег. Мне он тогда ничего не рассказал, а ещё через несколько дней предложил «обменять эту нищую квартиру на просторный корабль, бесконечную свободу и богатство». Недолго думая, мы с Адамом согласились – на то есть свои причины. А Аид был очень красноречив, – Людвиг усмехнулся и закатил глаза. – Через три месяца бесцельного плаванья на фрегате, который Аид назвал «Хель», у нас стали появляться… сообщники. Ещё через такой же срок образовалась целая команда. Аид был нашим капитаном и руководителем, я – его правой рукой.

– А на что вы жили? – полюбопытствовал я.

– У нас стали появляться первые дела. Мелкие ограбления, угрозы определённым людям, чтобы они согласились на какой-нибудь шаг. И чем дальше, тем серьёзнее эти задания были. И тем больше за них платили.

– Что отец делал, когда кто-то из команды, например, погибал? Когда были тяжёлые времена?

– Он не реагировал на смерти участников банды. Говорил, что раз человек умер, значит, так нужно. Утонул? Нужно было плыть, пытаться спастись до последнего. Слабые нам не нужны. И даже если это происходило по его вине, он не заморачивался. Просто жил и правил нами дальше. А насчёт тяжёлых времён… Всегда находил выход. Если было нужно – брал людей в заложники и требовал выкуп. Когда речь шла о его собственном благополучии, Аид мог быть жестоким. Этого у него не отнять.

– Каким был Аид? – переспросил я. – Он…

– Некоторые его ненавидели, но по большей части… уважали, – зло усмехнулся Людвиг. – Он был ужасно властным, желал покорить всех и всё. Постоянно напоминал, что это его корабль, что в любую минуту он может сдать нас гвардии, а сам останется чистым и наберёт новую команду. Заставил дать клятву, нарушение которой значит жестокую смерть. Аид жаждал богатства, влияния и власти, был готов на всё, чтобы это заполучить. Он желал, чтобы кто-то продолжил его путь, стал таким же, поэтому нашёл девушку, которая родила ему именно сына. Получилось, кстати, не сразу.

– То есть? У него есть и другие дети? – нахмурился я.

– Очень вероятно. Но я не об этом. После того, как ты появился, Аид оставил твою мать, Лизу. Впрочем, и до этого момента они общались всего пару раз, когда у нас были дела в том городе, – выдохшись, Людвиг замолчал и взглянул на меня, но я не мог вымолвить ни слова. Как же так?..

Я всю жизнь считал, что мой отец хоть и глава контрабанды, но благородный человек. Что он был ответственным и ценил свою команду, путешествовал ради приключений, любил мою мать, в конце концов… А он оказался совсем другим. Я не мог найти слов, чтобы объяснить своё молчание. Наконец, протянул руку к сумке и достал оттуда письмо, которое мне вручили, когда погиб отец.

– Что вы можете сказать об этом письме? – я протянул его Людвигу. Питер заинтересованно подошёл ближе.

– Это не его письмо, – вынес вердикт Людвиг через несколько секунд. – Письмо Аида, которое он написал тебе, лежит у меня, – он усмехнулся. – Не знаю, кто создал этот шедевр, но точно не мой капитан, – я покачал головой.

– Отдайте мне настоящее, – потребовал я. – Где оно?

– В моей квартире. Если всё пройдёт нормально, принесу завтра. Идёт? – раз ничего больше не оставалось, я кивнул и пожал протянутую руку. Питер вызвался проводить гостя, а я остался на кухне, залпом осушив бокал.

Как я теперь могу верить, что десять лет назад всё сделал правильно?

***

«Я ничего не мог поделать с тем, что родился таким. У каждого свой путь, и мой был предначертан от рождения. Как и твой.

Я завещал тебе эти деньги не оттого, что больше некому. У меня была целая команда, им я отдал корабль, но ты – мой наследник. Я хочу, чтобы именно ты продолжил мой путь. Чтобы преумножил мои богатства, моё влияние. Чтобы ты знал, что команда принадлежит тебе. Твой корабль, твои деньги! И все до единого должны знать, что своей жизнью они обязаны тебе.

Нет никаких преград. Если они появляются, ты должен их уничтожить. И плевать на чужие жизни, плевать на людей, если они посмеют встать на твоём пути. Есть оружие и власть.

Я собирался забрать тебя у матери, как только научишься ходить и начнёшь понимать чужие речи, чтобы воспитать тебя настоящим корсаром, сделать своим наследником, когда будешь достоин этого. Но твоя мать, не понимая моих убеждений и мотивов, кричала, звала на помощь, но так и не отдала тебя мне на воспитание. Пришлось действовать по-другому.

Наш смысл жизни в том, чтобы не наступило забвение. Пока меня помнят в этом мире, пока уважают и боготворят, я жив. А так будет ещё очень и очень долго. Обо мне могут говорить не лучшие вещи, но я добьюсь, чего хочу, даже если на одном моменте путь оборвётся смертью или предательством. Так бывает.

Твоя идиотка-мать не могла меня понять, за что ещё поплатится. Даже если она вышла замуж, это не убережёт её от мести. Даже после моей смерти.

Да, она предала меня, но её мотивы я понять могу. Ей нужен был защитник, стена, которая делит всю её жизнь на две части. Мстить девушкам – не моя прерогатива, тем более, что наследника она всё-таки родила. Моя месть коснётся другого.

Питер Майер, младший сын Лизы, рождённый от её второго мужа. Вот кто заслуживает мести – честно говоря, я знал его даже лучше, чем тебя.

Уничтожь его, докажи свою преданность. Докажи, что ты заслуживаешь тех денег, которые я завещаю тебе, а мои люди проследят за тобой. Убей своего брата, который не достоин жизни. Я уверен в тебе, сын.

Ты такой же, как я, Август. Ты – преступник и контрабандист от рождения, я всегда знал это, ведь в твоих жилах течёт моя кровь. Как только увидел тебя, понял, что ты – моя копия, что тебе суждено закончить то, что мне не удалось.

Если ты читаешь это письмо, значит, я уже мёртв. Теперь действовать предстоит тебе. От этого зависит твоя судьба.

Не подведи меня, Август.

Аид Райан».

– И что же, теперь ты убьёшь меня? – Питер стоял за моей спиной, тоже читая письмо. Я, не оборачиваясь, убрал конверт в сумку и тяжело вздохнул. Потому что понятия не имел, что можно сказать в такой момент. Понятия не имел, что мне делать. – Ты же хочешь доказать, что достоин продолжить дело отца, – его голос был твёрд, как кремень.

– Возможно, – и я поднялся со стула, всё-таки заметив безумный страх в ярких глазах брата.

Самый страшный человек – тот, кому больше нечего терять, ибо только он способен на всё.

Нарцисса

Утром я проснулась с головокружением и ожидаемой давящей болью в висках. Рядом – Нептун, такой же сонный и улыбающийся. Я вскочила на ноги и пошатнулась, но упасть не дали сильные руки.

– Весь корабль в таком состоянии, – тихо сказал мне Нептун, наклонившись к уху. – Так что бояться нечего.

– А кто за штурвалом? – что-то я сомневалась, что если вся команда чертовски пьяна, то не о чем волноваться. Нептун пожал плечами:

– Не стоим же, и хорошо. Значит, за штурвалом кто-то вменяемый.

– Ты идиот, или только притворяешься? – Нептун нахмурился. Я махнула рукой и быстрым шагом направилась к капитанскому мостику. За штурвалом стоял, еле держась на ногах, Змей. Глаза его сонно слипались, ноги почти не держали, стучали от холода зубы. Только ли от холода?

– Ты один? – тихо спросила я, приблизившись к штурвалу. Змей с радостью уступил мне это место, упав на пол и прислонившись к пустой коробке: они теперь были повсюду.

– Один. Меня Аполлон сюда отправил. Я же обязан ему подчиняться, да? – устало спросил он.

– К сожалению, – я закатила глаза и на всякий случай сверилась с картой. – Как они там?

– Спят, как убитые, – бросил Змей. – А ты почему поднялась в такую рань?

– Привычка, – я пожала плечами, взглянув на Змея. – Вообще жалею, что вчера поддалась соблазну.

– По вам не скажешь, – он улыбнулся каким-то своим мыслям.

– В смысле? – я развернулась к нему.

– В том смысле, что Нептуну, кажется, понравилось, – я разочарованно прикрыла глаза и ответила:

– У нас ничего не было.

– Неужели? Да брось, от меня-то можешь не скрывать.

– Ничего не было, – отрезала я резче, чем планировала.

В этот же момент тот, о ком мы говорили, поднялся на палубу, оглядываясь в поисках меня.

Чёрт возьми, когда уже Август вернётся?

Когда штурвал снова занял Змей, а рядом с ним остановился Нептун, неся какой-то откровенный бред, я ушла к себе и снова заснула, закутавшись в тёплое одеяло. Эта осень так не похожа на прежнюю, красивую и золотую… Когда мы бродили с командой по рощам, когда осматривали огромные мегаполисы, играли в карты под луной, складывая вместе сразу несколько колод. Как я говорила до самого рассвета с Августом, как смеялась, думая, что так на меня действует полнолуние. Или просто луна. Или Август.

Я снова задыхалась от страха, тревоги и боли в своём личном кошмаре. Снова чувствовала чьё-то дыхание за спиной, слышала надрывистый, еле заметный смех и шёпот. Слова разобрать невозможно, но мурашки бежали по коже, а слёзы грозились вырваться неумолимым потоком.

Преследование продолжалось. Я знала, что теперь до чудовища, до страшных расширенных зрачков и рук, сжимающихся на горле, не шаг, а гораздо меньше. И я больше не смогу убежать от Ада.

Оборачиваюсь, замираю на миг и пытаюсь закричать так громко, как могу, срывая голос, но из горла не вылетает ни звука. Вместо этого до моих ушей долетает смех, и я с ужасом распахиваю глаза.

Всё как обычно. Потолок каюты, ещё два одеяла, лежащие по разным углам. Своим же ножом, выпавшим из кармана, я порезала руку. Теперь смех… Кажется, это Аполлон со своей компанией проснулся. Ещё бы!

– Цисса, принеси мне кофе, – бросил наш временный капитан, как только поднялась на палубу. Я с натянутой улыбкой вопросительно на него взглянула. – Чёрный, без сахара, – добавил он, не понимая моего взгляда.

– Ещё чего, – фыркнула, поднимаясь к штурвалу, где теперь стоял Нептун. Змей сидел рядом, ничего не изменилось, словно я и не спала несколько часов. Взгляд его был таким же растерянным, а руки всё ещё дрожали. И теперь я уже очень сомневалась, что от холода.

– Что это ещё такое? – вспылил Аполлон. – Это приказ, Нарцисса, – чётко протараторил он, догоняя меня и хватая за плечо. Всё ещё пьян…

– Это к работе не относится, – я дёрнулась, но вырваться из цепкой хватки не смогла. – И я не обязана выполнять такие приказы.

– Ты обязана делать всё, что я говорю, – отчеканил Аполлон. – У тебя последний шанс, – он сердито на меня взглянул, ожидая, наверное, извинений, но я молчала, не отводя взгляда. – Августа ты бы послушала, – добавил он, разочарованно качая головой.

– Потому что Август – мой капитан, – сказала я таким тоном, будто это каждому ребёнку известно.

– Теперь я твой капитан! – заревел Аполлон. Мне хотелось рассмеяться ему в лицо и сбросить за борт корабля, но вместо этого я проговорила совершенно спокойно с кривой усмешкой на губах:

– Да какой ты капитан? С картой не сверяешься, о будущем не думаешь, напился вчера, ещё и всю команду распустил… – и стала загибать пальцы.

– Как ты смеешь?! – я зажмурилась от резкой боли на щеке и потянулась свободной рукой к карману, доставая нож. Аполлон снова замахнулся, но моя защитная реакция уже сработала: из его ладони капала кровь, а на лице было написано возмущение. Нептун подбежал к нам, лихорадочно решая, на чью сторону встать. А в итоге просто замер по центру, растерявшись. – Закрой её внизу! – Аполлон здоровой рукой указал на меня, перекрывая своим криком всякий шум. Нептун беспомощно взглянул на нож в моей руке. – Быстро! – Как только он оказался достаточно близко, бросился вперёд и попытался скрутить мои руки за спиной, получил почти такую же рану, как Аполлон. Я наклонила голову и слабо улыбнулась.

Бунт зарождается с маленькой искры сопротивления. Она зажигается в одном человеке, но позже разрастается в пламя, которое может сжигать города. И сейчас задача Аполлона – потушить эту искру во мне, пока она не уничтожила корабль. Вместе с его статусом капитана.

Аполлон что-то ещё крикнул своей шайке, и они двинулись ко мне, окружая со всех сторон. Глаза забегали в разные стороны, выискивая путь отступления со скоростью света.

Обшарив весь корабль, взгляд упал на море – мы были рядом с берегом, до ближайшего причала ещё минут пять, если не меньше. Я пошарила рукой по поясу брюк, проверяя, всё ли на месте. Пистолет с несколькими патронами, телефон и несколько крупных купюр – всё спрятано в водонепроницаемую сумку. Сглотнув, я широко улыбнулась – на наши крики из кают выбралась ещё половина команды, сонно потирая глаза. Даже на расстоянии я чувствовала невыносимый запах алкоголя.

– Ещё увидимся! – словно в замедленной съёмке я убрала нож, обеими руками схватилась за толстый канат, привязанный к мачте, пролетела над палубой, чувствуя себя самой настоящей пираткой из старых фильмов, ещё раз весело улыбнулась и, сделав глубокий вдох, прыгнула в воду.

Глаза в солёной воде с трудом что-то видели, но я не вынырнула, пока не отплыла достаточно далеко от корабля. Когда воздух всё-таки закончился, всплыла на поверхность и оглянулась назад. Почти вся команда искала меня глазами, а я, не давая им возможности всё-таки отыскать, снова погрузилась под воду и направилась к берегу.

Выбралась на песок за треснутой скалой, благодаря которой меня невозможно было увидеть со стороны моря, и тут же упала, тяжело дыша. Достала сумку с вещами, проверяя, всё ли в порядке. Три года назад, когда нам пришлось скрываться от преследования и добираться до корабля вплавь, мы не подумали об одном: всё, что есть у нас с собой, промокнет. Телефоны перестали работать, деньги пришлось долго просушивать, а оружие кое-как удалось спасти. Через несколько дней после этого Август выделил средства на водонепроницаемые сумки для каждого из нас, и с тех пор они помогали во многом. А сейчас я с улыбкой смотрела на свой скудный запас, благодаря капитана за эту предусмотрительность.

Снова набросив на плечи ещё сырую куртку, я поднялась с песка и направилась через весь пляж в город, привлекая странные взгляды отдыхающих. На дворе – осень, а море до сих пор зовёт и встречает горожан в своих объятиях. Я ужасно замёрзла, стучали зубы и тряслись колени, но радовало одно.

До возвращения Августа я не вернусь на корабль.

Орфей

С каждым часом бар наполнялся людьми. Отчаявшимися, брошенными, совершившими свои главные ошибки. Девушка, сидящая рядом со мной, с треском проигрывала в карты какому-то громиле, но отчаиваться не собиралась.

Крепкий напиток ударял в голову. Собственно, что я здесь делаю?

С вокзала я решил идти домой, чтобы уже следующим утром начать поиск работы. Но с каждым шагом, который приближал меня к пустой квартире, на душе становилось всё тоскливее. Я пытался найти выход – что бы я сделал сейчас, если бы был на корабле?

Решение пришло само собой. Ужасное решение, правда. Неправильное. Но ничего другого я придумать тогда не смог – а зря. Потому что теперь поиск работы точно откладывался как минимум на сутки, потому что дома я окажусь только утром, а в нормальное состояние вернусь к вечеру.

Но все эти мысли преследовали меня лишь пару минут, пока я стоял перед яркой вывеской бара, а вокруг меня сновали люди, то и дело толкая плечом и бросая на ходу что-то оскорбительное. Поправив брюки, скрывающие протез, я вошёл внутрь.

С тех пор, как я был здесь в последний раз, почти ничего не изменилось. Этот бар был больше, чем большинство других, громко играла музыка, люди сидели не только на высоких стульях у барной стойки, но и за столиками в дальней части помещения. На площадке постоянно кто-то танцевал, посетители жаловались на жизнь барменам, а за столиками сидели маленькие компании. Кто-то играл в карты, кто-то – в бильярд. Люди пили и веселились, тосковали и пытались забыться.

Я любил смотреть на людей и отгадывать их истории. Размышлять, что скрывает за собой улыбка, безразличная маска или дрожащие руки. Угадать точно невозможно, но можно представить, что твои предположения – чистая правда.

Я подвинул стул ближе к стойке и молча сидел, тихо постукивая пальцами. Ко мне подошёл молодой бармен, устало переставляя ноги и глядя на меня с натянутой улыбкой. Я сделал заказ, мысленно пожалев парня. Сам знаю, что это такое – работать круглыми сутками, только бы хватало на жизнь.

Бокал мне подала уже девушка, которая выглядела, напротив, очень даже бодро и весело. Она с ухмылкой слушала рассказы клиентов, оперев голову на руку и то и дело оглядываясь по сторонам.

– Сыграем в карты? – предложила мне она, переодевшись в свой повседневный наряд. Кажется, у неё закончилась смена. Я бы давно уже домой сбежал.

Играли мы на деньги, которых мне и без этого кое-как хватало, чтобы расплатиться за сегодняшний вечер. К счастью, я ничего не проиграл, но и выиграл ровно столько же, а дальше играть отказался, боясь потерять свои сбережения. Фыркнув, девушка спрятала колоду в сумку.

– Я Лина, кстати, – она мило улыбнулась и сделала глоток из своего стакана.

– Ор… Алексей, – я запнулся, всё-таки исправившись. Надо же – всего несколько дней провёл на корабле, а веду себя, как тот самый Орфей. Нужно снова привыкать к своему настоящему имени, хотя, честно говоря, я с удовольствием остался бы Орфеем. Кому-кому, а мне прозвище, данное Августом, очень даже нравилось. И было гораздо привычнее.

– Очень приятно, – Лина будто невзначай подалась вперёд. – Не проводите меня до дома, Алексей? – я собирался согласиться, но быстро передумал, не успев закрыть рот.

– Извините, я тороплюсь, – виновато улыбнулся и, оставив деньги на столе, быстрым шагом вышел из бара, пока Лина не успела окликнуть меня, обиженно глядя в спину.

Дождь лил с самого вечера и не закончился до сих пор, хотя до утра всего пара часов. Дорожки были затоплены лужами, а я, добираясь до квартиры, весь промок и продрог. Алкоголя вроде бы было не так много, но голова кружилась. И всё же я увидел перед собой кого-то смутно знакомого, но никак не мог понять, кого именно – человек стоял ко мне спиной. Когда он повернулся лицом, сердце от ужаса забилось в сотню раз быстрее.

Знаете таких людей, лица которых почти не запоминаются? Бармен, с которым вы перебросились парой слов вчера вечером – сможете узнать его лицо? Ассистент вашего работодателя, с которым вы почти не общались. Стюардесса в самолёте. Таксист.

Мы не узнаём их в толпе, но, когда оказываемся с ними лицом к лицу, появляется размытое воспоминание.

Тогда был поздний вечер – настолько поздний, что даже солнце уже давно скрылось, хоть на дворе и стоял тёплый июнь. Это случилось очень давно, через две недели после того, как сбежал с корабля и оказался в городе. Я прекрасно помнил, как возвращался с дежурства, проходил через парк, чтобы быстрее добраться до квартиры, как почувствовал холодное прикосновение к виску… И с трудом вспоминал лицо парня, который, собственно, и собирался тогда выстрелить в меня.

Если бы я его не встретил, то никогда, наверное, не смог бы вспомнить, но сейчас он стоял передо мной. Вооружённый.

Переулок был слишком безлюдным, а время – слишком ранним, звать кого-то на помощь… просто глупо. Более того, почти сразу я услышал угрозу: «Заткнись. Мне терять нечего». Получил по голове чем-то тяжёлым и тут же отключился, но почему-то не упал на землю. Или не почувствовал этого.

Конечно, я – бывший контрабандист, состоял в гвардии до недавнего времени и никогда не жаловался на слабость, но, когда ты безоружен, а в грудь целится пистолет, это как-то само собой забывается и становится бесполезным.

***

Каково это – очнутся в забытом месте? Каково это – понимать, что ты жив, но не знать этого наверняка?

Страх. Ужасная боль по всему телу. Как будто ударили по голове, а потом уронили с высоты птичьего полёта. Неизвестность пугает, а до правды ещё нужно добраться.

Я поднялся с пола, корчась от боли, и лишь тогда заметил, что за одну руку прикован наручниками к трубе на стене. Вокруг нет совершенно ничего. В первые секунды я даже думал, что перестал видеть цвета – стены были серыми, а свет – тусклым и белым. Но моя одежда оставалась такой же, как раньше – только, наверное, более потрёпанной и порванной в нескольких местах.

Я тяжело выдохнул и почувствовал кровь на губах. Босые ноги касались холодного пола, и я едва заметно дрожал, продолжая разглядывать всё вокруг. Правда, смотреть было не на что.

Я понятия не имею, почему оказался здесь. Это не может быть приказ от Хели – мы ведь расстались хорошо, без всяких угроз и недопониманий. Август не держит на меня зла, его команда, кажется, тоже. Денег у меня почти нет, так что ограбление исключается. Так зачем я здесь?

Вопрос перестал требовать ответа уже через несколько секунд, когда дверь в конце комнаты распахнулась и внутрь проник ослепляющий яркий свет.

– Анна? – с трудом прохрипел я, почти не удивляясь. Всё-таки схватили меня её люди. Девушка повелительно кивнула, протянув: "Орфей", а я вскрикнул, поднимая голову вверх и сжимаясь всем телом – на меня вылили ведро ледяной воды, заставляя трястись от холода и страха одновременно ещё сильнее.

– Что вам нужно?! – воскликнул я дрожащим голосом. Два парня внушительного телосложения стояли по обе стороны от меня, ожидая слов Анны.

– Информация об Августе, – бросила она, не отводя от меня взгляда.

– Зачем? – я нахмурился, подрастеряв свой страх и приглушив боль с холодом.

– Не твоё дело, – отчеканила Анна. – Где он сейчас?

– Я не знаю, – на самом деле, в какой-то степени это было правдой. Я лишь примерно знал местоположение капитана. За моими словами последовали два сильных удара – в низ живота и в губу. Я согнулся, прижимая к телу свободную руку и чувствуя привкус крови на языке. Когда снова выпрямился, в метре от меня уже стояла Анна.

– Вспомнил? – издевательски спросила она.

– Я не знаю, где сейчас Август, – процедил я, борясь с желанием зажмуриться перед ещё одним ударом.

– А знал бы, не сказал. Так? – Анна алчно на меня взглянула. Сглотнув, я уверенно кивнул. И мной снова овладела боль.

Это продолжалось так долго, что я потерял сознание, но быстро очнулся благодаря резкому запаху, от которого закружилась голова. Вокруг всё было точно таким же. Анна ждала чёткого ответа, и я прекрасно знал, что она не остановится ни перед чем. Понимал, что погибну от смертельных ран или от кровопотери, но, возможно, меня освободят, если я расскажу всю правду об Августе?

Нет, нет, нет… Нельзя даже допускать такой мысли! Я снова крепко закрыл глаза и постарался абстрагироваться от боли в каждой клетке тела. Мозг с трудом работал, мысли роились безумным водоворотом.

Я снова пребывал на грани сознания, уже мечтая о том, чтобы отключиться, только бы не чувствовать этой адской боли…

– Он у брата, – я вспомнил и назвал место, где Август собирался сойти с корабля. Уже не понимал, что говорю и зачем, цель была только одна – сделать так, чтобы больше не было страха и боли.

Сквозь пелену в глазах я увидел, как Анна победно кивнула и махнула на меня рукой. Парни, уже стоявшие у двери, снова направились ко мне, и я пронзительно закричал, желая закрыть уши и точно сорвав голос.

Август

Оказавшись в старой уборной тихого бара на окраине города, я закрыл за собой дверь и задвинул щеколду. Грязный сортир с моргающей лампочкой и зеркалом в пятнах и трещинах, но замок работает, это уже неплохо. Я устало прижался к раковине, глядя в зеркало. Сил не было. Ноги держали меня с трудом.

Я бывал в десятках разных городов, во многих барах, ресторанах, видел себя в сотнях разных зеркал, и каждое из них искажало отражение по-своему. Зеркала насмехаются над нами, делая реальность совершенно кривой и размытой и обращая наше внимание только на нас самих. Как только мы замечаем движение рядом с собой, взгляд тут же отвергает остальной мир и замирает на отражении. Стоит добавить к стеклу серебро и покрытие – и мы уже видим не окружающий нас мир, а только себя, какими привыкли видеть: в определённом образе, которому стараемся соответствовать, подходя к зеркалу. Маска привычно ложится на лицо, скрывая нас настоящих даже от нас самих.

Я закрыл глаза, не желая разглядывать себя, такого… другого.

Что изменилось?

Я не понимаю, что со мной происходит. Всё дело в этой проклятой бумажке, в письме отца, в его приказе. То послание, которое я прочитал десять лет назад, получая наследство Аида, было вдохновляющим. Мотивирующим. Но никак не угрожающим. Там не было приказов убить брата, не было слов о том, что мой отец бросил мать, как только она родила меня. Потому что это письмо написал не он. Я не знаю, кто всё это подстроил, кто написал эту фальшивку столько лет назад, твердя, что это послание Аида Райана, но я ненавижу этого человека. Сильнее, чем его, я ненавижу теперь только себя.

И я понятия не имел, что Аид с самого начала планировал забрать меня и воспитать на корабле, не думал, что у него могут возникнуть мысли о мести и об убийстве. За мной следят люди отца. Тщательно.

С тех пор, как я стал совершеннолетним, его команда, в которой сменился капитан и которая до сих пор рассекает моря и океаны, убивает и грабит людей, наблюдает за мной и подмечает каждый неверный шаг, каждую ошибку. Даже название «Хель» я перенял у отца, но теперь так жалею об этом! Чёрт, семья никогда не рассказывала мне, каким был Аид. И Питер тоже.

Теперь Хель знает, что я получил настоящее письмо Аида, а потому будет следить за моей жизнью куда внимательнее. Чтобы я выполнил приказ отца. Чтобы стал таким же, как он. Они принесли ему клятву и не имеют права её нарушить.

Их больше, и они сильнее, но у меня всё ещё есть моя команда. У меня есть желание всё исправить.

Обработав разбитую губу, я быстро умываюсь. Поправляю волосы и одежду. В рюкзаке только несколько купюр, телефон с разбитым экраном и маленькая аптечка. Но в кармане куртки я нахожу зажигалку.

Щёлкаю – и на третий раз появляется дрожащий огонёк. Я смотрю на него, горящего в этом грязном сортире. И думаю, что если зажигалка работает, всё не так плохо.

Пока у меня есть огонь, я живу.

***

Я три дня скитался по городу, не находя себе места, не доставая денег из рюкзака и добывая воду из колодцев на старых улицах с маленькими домиками.

Засыпал на вокзалах, спасаясь от холодных ночей поздней осени, равнодушно смотрел в глаза гвардейцев, пытаясь найти хоть какой-то признак того, что меня узнают. Мне было плевать совершенно на всё. И если сейчас меня поймают, я не стану противиться, защищаться или бежать.

Разбитый телефон в моём рюкзаке неожиданно затрезвонил впервые за три дня. Кажется, именно в этот момент я понял, что жив. Что не всё ещё потеряно.

– Босс? – услышал взволнованный голос. – Это Нарцисса. Я… хотела спросить, – я кивнул сам себе и поднялся с холодной земли, потирая замёрзшие руки.

– Слушаю, – голос совсем охрип, так что даже я сам узнавал его с трудом.

– Когда ты вернёшься? – я слышал безумную надежду в вопросе девушки, и просто не смог сказать правду. Ту правду, которая пугала даже меня самого.

– Завтра, – ответил неожиданно. – Как вы там? – я обещал звонить Аполлону каждые трое суток, но не сдержал обещание. И совсем не удивлён, что позвонил не он, а именно Нарцисса.

– Август, прости, я… ушла с корабля. Сбежала, – я нахмурился и совершенно протрезвел после своего помутнения рассудка.

– То есть? – я мог услышать эту фразу от кого угодно, но не от неё. И пусть мне сейчас совершенно не хотелось говорить и вникать в дела команды, интерес проснулся, побеждая принципы.

– Я не хочу ни на кого наговаривать, – быстро проговорила Нарцисса, будто боялась, что я её прерву. – Просто устала. На корабле творится… просто безумие. Если позволишь, я вернусь вместе с тобой, – я не отвечал. Конечно, Аполлон не лучший из капитанов, но чтобы Нарцисса уходила из-за него от любимого дела… Наверное, девушка поняла моё молчание как-то по-своему, потому что снова заговорила виновато и печально:

– Август, прости меня, – мне казалось, что она плакала – голос дрожал, а слова путались. – Прости. Я просто…

– Всё в порядке, – сказал я, пытаясь успокоить Нарциссу. В конце концов, она не виновата в том, что произошло. И какое бы решение я ни принял, решать судьбу своих подчинённых придётся. – Где ты сейчас?

– В том же городе, где ты сошёл с корабля. Я подумала, что ты останешься там и…

– Встретимся на причале через два часа, – отрезал я. Нам действительно нужно серьёзно поговорить. Не только с ней, конечно, но раз есть такая возможность… И если кто-то из команды и сможет меня понять, то уж точно не Аполлон.

Я плохо помнил, какая погода была в предыдущие трое суток. Точно знаю, что был ливень. Ветер. Ужасный, сковывающий все конечности холод. Сейчас светило ясное солнце, но через пару часов скроется и оно, снова позволяя ночи укрыть мир.

Я вошёл в маленькое кафе недалеко от причала, почувствовав слабый отблеск голода. Достал купюры и снова пересчитал деньги. Перечитал письмо отца и с трудом поборол желание сжечь его сейчас же, но всё-таки спрятал в карман рюкзака. Позвонил Аполлону и приказал как можно скорее причаливать к тому же берегу, где я сошёл с корабля. Он согласился, даже не пришлось уговаривать, хотя по голосу было слышно, что он расстроен. Может, даже напуган.

Я сделал заказ, пообедал, хотя кусок всё ещё не лез в горло. На ум не приходило совершенно ничего, что могло бы объяснить моё решение Нарциссе и всей команде. Честно говоря, я и сам не до конца понимал, что делаю. Правильно ли поступаю? Может, стоит подумать ещё?

Но как только я вспоминал эти ужасные дни, в которые столько думал обо всём, что произошло, пытался принять правильное решение, эту мысль тут же отбрасывал. Надоело. Больше я такого не вынесу.

Солнце уже опускалось за горизонт, становилось всё холоднее. Проходя по улице через рынок, мимо людей, продающих маленьких зверьков, я услышал возмущённый голос женщины:

– Девушка, вы стоите здесь весь день! Может, подсказать вам что-то? Вы хотите купить рыбку? – на секунду я замер, разглядывая девушку лет двадцати, которая оторвала глаза от аквариума и взглянула на женщину.

– Я бы скупила всех рыбок. И птиц. И выпустила бы их из аквариумов и клеток. Но наш грязный воздух, вода в реке, люди – это их убьёт, – она замолчала, снова взглянула на аквариум и положила ладонь на стекло. – Разве это не странно? То, что свобода, к которой мы стремимся, нас уничтожает? – она грустно улыбнулась и быстро скрылась за углом дома. Я с усмешкой взглянул на удивлённого продавца рыб и стремительными шагами пересёк улицу, направляясь к причалу. До встречи с Нарциссой оставалось полчаса.

Может, слова этой девушки – знак? Может, она лучше меня знает, как поступить? Я засмеялся, привлекая насмешливые взгляды прохожих. До причала осталось несколько метров, и я смог разглядеть Нарциссу, уставшую и встревоженную, сидящую на скамейке у моста.

Заметив меня, она подскочила и почти бегом направилась вперёд, убрав руки в карманы и спрятав телефон.

– Август! – она искренне улыбнулась и замялась, остановившись в метре от меня. Я решительно пожал её руку, справляясь с ещё не исчезнувшим раздражением. – Что с тобой? – она оглядела меня с ног до головы и, кажется, заметила то, что я так тщательно скрывал. Результат почти бессонных ночей, холода, дождей и голода. Я только махнул рукой.

– Мне нужно поговорить с тобой, – серьёзно сказал я, пока мы брели по берегу моря, застегнув куртки под самое горло. Нарцисса ощутимо напряглась, и я с натянутой улыбкой поспешил её успокоить: – Не о тебе. Обо мне, – она кивнула и снова взглянула на меня, пытаясь угадать, о чём я думаю. Я же пытался подобрать слова.

– Аполлон не справляется, – сказала Нарцисса, устав от моего молчания. – Так думаю не только я. На корабле беспорядок. Просто ужас, – она передёрнула плечами и встряхнула головой, будто отгоняя непрошенные мысли.

– Я хочу продать корабль, – перебил её, стараясь говорить как можно спокойнее. Если она заметит, что я сомневаюсь, то ни за что не смогу сообщить о своём решении с такой твёрдостью. Нарцисса остановилась, как вкопанная, и посмотрела на меня, ища подвох в словах.

– Что-то случилось? – спросила она, всё же отмирая. А мне казалось, что Цисса даже дышит через раз. Я кивнул.

– Много чего случилось за эти дни, – ответил уклончиво, сдерживая истерический смех. Она этого точно не поймёт.

– Расскажи, – потребовала Нарцисса, а я не смог отказать, хотя собирался объяснить всё позже, когда окажусь на корабле. И всё же вздохнул и хрипло заговорил:

– Я, как и хотел, поехал к брату. Поговорил с другом своего отца, освободив его из тюрьмы. Теперь он вернулся на корабль. Оказывается, команда моего отца до сих пор существует, и человек, с которым я говорил – её бывший капитан. Он отдал мне настоящее письмо Аида, потому что оказалось, что то, которое я получил десять лет назад – фальшивка, – я говорил обрывками, стараясь не показывать эмоций. Это давалось мне слишком тяжело.

– И что было в том письме? – поторопила меня Нарцисса.

– Я узнал, что мой отец был очень жестоким человеком. Жаждал денег и власти, а меня хотел воспитать на корабле, сделать настоящим корсаром, но мать не позволила. Он собирался убить её, но передумал. Я думаю, её спас отец моего брата, за которого мама вскоре вышла замуж. В письме было много всего… За мной следят люди Аида. Следят, пойду ли я по тропе отца, смогу ли стать таким же, как он. Они грозились отомстить мне, если не выполню приказ Аида, – я снова закрыл глаза. Мы с Нарциссой стояли друг напротив друга, почти не двигаясь и больше не чувствуя холода.

– Какой приказ?

– Аид приказал мне убить брата, – закончил я севшим голосом. – Иначе пообещал отомстить мне и моей семье.

– Так твой отец… он же умер. Или нет? – Нарцисса уже сама сомневалась в своих словах. И я хорошо её понимал.

– Да, он умер. Но его команда тщательно следит за мной, за каждым моим шагом. Особенно – теперь, когда я получил это чёртово письмо, – Нарцисса, как будто прозрев и осознав что-то важное, испуганно взглянула на меня.

– И ты… Ты убил его? – в её взгляде я не мог прочитать ничего, эмоций было слишком много. Я сглотнул, почувствовал узел в горле, кусая губу и снова закрывая глаза, не желая думать ни о чём. Неправ был отец. Иногда забвение – это великое спасение. Нарцисса поражённо выдохнула и больше ничего не говорила.

– Август? – она всё-таки окликнула меня. Наверное, мы молчали минут пять – по крайней мере, мне так показалось. Я поднял голову и покачал головой.

– Скоро корабль причалит к берегу. Я сообщу им… новость. То, что продаю корабль.

– Но почему? – Нарцисса, наконец, поняла, что я говорю правду. Что никакого подвоха в моих словах нет. Теперь она просто была напугана.

– Нет, Нарцисса, я не убил своего брата, – сказал я, глядя ей в глаза. Мне показалось, что она стёрла с лица слёзы. – Вы можете бросить преступный мир и заняться тем, чем захотите. На деньги, которые у каждого из вас есть, можно спокойно прожить месяц или два. Мы не в розыске, хотя я сбежал из тюрьмы в соседнем городе. Вы можете уйти в другую группировку – думаю, большинство именно так и поступит. Я договорюсь насчёт этого. Это ваша свобода. Постарайтесь сделать так, чтобы она вас не уничтожила, – я печально улыбнулся. Теперь Нарцисса точно плакала.

– Август… Ты уверен? – она всхлипнула и обняла меня, вытирая слёзы о куртку. – Думаешь, команда тебя поймёт?

– Не знаю. Но не будут же травить морилкой. Хотя знаешь, однажды Нептун на меня набросился с баллончиком дезинфицирующего средства, а Аполлон бросил отравленный сыр, приготовленный для корабельной крысы, которая пожирала наши запасы, – Нарцисса нахмурилась.

– Ты шутишь?

– Конечно, шучу, – сказал я серьёзно. – Я вообще шутник, ты не заметила? – да, всё-таки погорячился я, когда подумал, что со мной всё нормально. Побочный эффект после тех дней всё же был. Да ещё какой!

– Почему нельзя просто сказать человеку, чтобы он заткнулся, если его вопросы так раздражают? – обиженно упрекнула меня Цисса. – Зачем придумывать всякую ерунду?

– Прости, – я развёл руки в виноватом жесте. – А насчёт команды… Я надеялся, что ты поможешь мне объяснить всё. Тебя, как равную, они поймут. Я плохо их знаю, Нарцисса. За все годы, что мы работаем бок о бок, я так и не научился понимать свою команду.

– Мы тоже не всегда можем понять тебя, – девушка отстранилась и мягко улыбнулась. – Я помогу, чем смогу. Поговорим ещё потом? Перед тем, как ты уйдёшь. С глазу на глаз, – я кивнул, хотя обещать было тяжело. Не уверен, что смогу говорить с ней после объяснений с командой на корабле.

И всё же насчёт Нарциссы я был прав. Она смогла-таки меня понять.

Орфей

Я дрожащими руками открыл дверь в квартиру, едва не падая и боясь закричать от ноющей боли, которая всё равно не могла сравнится с той, что я испытал несколько часов назад. Протез, к счастью, не сломался – хоть какая-то хорошая новость.

Ввалившись в пустую квартиру, закрывая шторы, через которые не мог просочиться дневной свет, я завернул в несколько слоёв газет и выбросил окровавленную порванную одежду, умылся, шипя от боли, и с большим трудом заставил себя обработать раны. На это ушло два часа – с моими постоянными перерывами, головокружением и слабостью. Обессиленный, упал на стул и достал телефон.

Он несколько минут лежал передо мной – с трещиной на экране, без единого номера – их все стёрла Анна, чтобы перестраховаться. Она не стала меня убивать. Я не знаю, почему. Может, ей не хотелось брать на себя лишнее убийство, может, дело в чём-то другом. Анна только сказала, что если я хоть кому-то расскажу о том, что произошло… Со мной случится то же самое, что этой ночью, только в тысячу раз хуже, и закончится всё это смертью. "Мне не привыкать", – бросила она с язвительной усмешкой.

Это не угроза. Всего лишь констатация факта.

– Август? – хриплым голосом прошептал я. Я помнил его номер. И даже если Анна стёрла его из телефона, забыть никогда не заставит.

– Орфей? – удивлённо переспросил он. – Что-то случилось? – я улыбнулся. Несмотря на то, что мы больше не в одной команде, он называет меня Орфеем. А я уже начал забывать, какого это.

– Меня допрашивала Анна, – сказал я, сжимая дрожащую руку и успокаивая голос. – Узнавала, где ты сейчас. С кем. По какой причине, – Август молчал. – Прости меня, – едва слышно прошелестел я. – Я не смог…

– Ты всё ей рассказал? – без надежды спросил капитан. Я кивнул, но вспомнив, что он меня не видит, снова заговорил:

– Сказал, что ты у брата, но скоро вернёшься на корабль. Назвал город. Причину придумал, – капитан шумно выдохнул. – Август, я…

– Всё нормально, – мне показалось, что он улыбается. – Не знаешь, что ей нужно?

– Если я правильно понял, это не её желание, а чей-то заказ. Может быть, конкуренты, – остальное очевидно. Она хочет его уничтожить, что ещё?

– Где ты сейчас? – обеспокоенно спросил Август. – Она следит за тобой?

– Я дома. Анна меня отпустила, но запретила кому-то что-то рассказывать, – я усмехнулся. – Но это моя ошибка. Я не могу всё так оставить. Хотя понимаю, что это может и не помочь.

– Спасибо, – сказал Август, не отрицая того, что ясказал. Предупреждён – значит, вооружён… Но всегда ли готовность к бою может спасти тебя? – Достаётся же мне, – выдохнул он. И повесил трубку.

Я остро чувствовал свою вину, она сдавливала горло и уничтожала сильнее любых ран.

Я не справился. Сломался. Это самое страшное.

За окном ярко светило солнце, впервые за несколько дней небо было ясным. Я медленными шагами прошёл в комнату и упал на кровать, закрывая глаза.

Я теряю своё счастье раз за разом. Стоит мне обрести любимую работу – узнаю о своей болезни. Оказываюсь в тюрьме, спасаясь от убийц. Выбираюсь благодаря Августу, чуть не погибаю снова и снова… И ещё раз. И предаю своего капитана.

С этими мыслями я засыпаю, а когда вдруг открываю глаза, уже поднимается над городом луна. Слышу стук и резко подскакиваю в кровати, понимая, наконец, из-за чего проснулся.

– Кто? – спрашиваю как можно спокойнее, ожидая услышать голос Анны или одного из парней, которые следуют за ней всюду, словно преданные псы.

– Это я, – а вместо этого слышу уставший, но радостный голос Хельги, и широко распахиваю дверь. – Я вернулась, – улыбается она, переступая порог квартиры. – Можно войти? – я киваю. В коридоре темно, так что девушка не видит, насколько плохо я выгляжу. Не видит ни разбитого носа, ни ран на лице и руках. Остальное, к счастью, скрывает одежда.

Когда мы оказываемся в кухне, включаю свет, поворачиваясь к Хельге, и она испуганно выдыхает, разглядывая меня. Взгляд как будто потухает, но мне почему-то кажется, что она совсем не удивлена, только напугана.

– Что случилось? – шепчет девушка, подходя ближе.

– Где ты была, Хельга? – строго спрашиваю я, обрывая её.

– Решала дела с братом и сестрой, – тихо проговорила она, глядя на меня. Я покачал головой, отходя к окну.

– Это ложь, – бросил я. – Ты была не у них.

– С чего ты взял? – Хельга нахмурилась, сделав несколько шагов ко мне. Она внимательно вглядывалась мне в лицо, пытаясь найти причину недовольства.

– Я виделся сегодня с Анной. Она в городе уже несколько недель, – Хельга вздрогнула, как от удара.

– Я хотела вернуть себе наследство матери, – Хельга опустила глаза. – Мне плохо без той роскоши, к которой я привыкла за столько лет. Алек, прости…

– Почему не рассказала? – моя ярость поутихла, уступив место странному щемящему чувству, безумной нежности, которая накрывала меня теперь с головой.

– Думала, что ты не одобришь, – едва слышно оправдывалась она, всё ещё не глядя на меня. – Прости, – я подошёл ближе и коснулся её руки. Девушка мягко улыбнулась и отстранилась. Я нахмурился, но ничего не стал говорить. Час спустя мы допивали уже третью чашку какао, рассказывая друг другу последние новости. Я не стал хранить в тайне и события последних суток.

– Зачем ты позвонил Августу? – она прижала ладонь ко рту. – Анна же…

– Я должен был, – перебил я. – Что сделано, то сделано.

– Ты такой правильный, мне иногда аж плохо становится, – усмехнулась Хельга. – Я на твоём фоне выгляжу просто ужасно, – и мы засмеялись.

Я взглянул в её смеющиеся тёмные глаза, которые менялись с каждой секундой. Мне казалось, что они никогда ещё показывали одну и ту же эмоцию больше мгновения. Они плакали и теряли свой блеск, когда она печалилась, они смеялись в те мгновения, когда улыбка озаряла лицо девушки. И только лишь по глазам я мог прочитать её эмоции. Смотрел на каштановые волосы, которых так приятно было касаться. По-моему, даже сейчас, когда между нами стол, я чувствую аромат цветов. Когда мы ехали в больницу после той первой аварии, мне было не до этого, но даже тогда я почувствовал, что она – дитя цветов, звёзд и целого мира сразу.

Спустя миг я уже оказался рядом с Хельгой, не отводя глаз от её лица. А она поднялась со стула с ласковой улыбкой, и её глаза снова поменялись. Только сейчас я ничего не мог по ним прочитать. Дыхание сбилось и участился пульс. Хельга провела рукой по моим волосам, и я осторожно прикрыл глаза, боясь спугнуть момент. Потому что если этого не случится сейчас, больше мы к этому разговору не вернёмся.

Я решительно поцеловал девушку, обнимая её за плечи и зарываясь пальцами в волосы, растрёпывая и без того неаккуратную причёску. Почувствовал на своих губах усмешку и прижался ещё ближе к Хельге, чувствуя, как бешено бьётся сердце.

Может, иногда счастье и навещает меня. По крайней мере, сейчас, в эти волшебные минуты, я точно счастлив.

Нарцисса

У нашего капитана в жилах кровь бурлит. В его глазах ярость тысячи морей, яркость сотни звёзд и летящих комет.

Он всегда был нашей надеждой и опорой, моим крепким плечом, на которое я могла положиться, человеком, которому я доверяла. За свой корабль и команду он готов порвать любого, ведь настоящие корсары так и поступают. Защищают своих. Живут по главному правилу: "Один за всех и все за одного".

Пока корабль рассекает волны. Пока его не захватят другие.

Мы будем биться до конца вместе с капитаном, пока сердце бьётся, чтобы дать отпор врагу. Чтобы противник ещё долго не решался к нам приближаться.

И никто не думал, что капитан может проиграть. Это же наш Август, наш дикий волк, непобедимый правитель!

Только сейчас он неподвижно стоит на прицеле. Прожигает взглядом. А та, кто направил на него оружие, стоит хмуро и глядит в ответ так же пристально, да ещё так ровно и гордо, будто совершила главный подвиг в своей жизни.

– Хотела бы я покончить с тобой и твоим кораблём, – говорит Анна устало. – И всё же каким бы человеком ты ни был, ты не худший капитан, – в капитанской каюте только я, совершенно безоружная, Анна и Август, разглядывающие друг друга с презрением. Я слышу выстрелы, доносящиеся из других кают и с палубы. Из глаз вот-вот вырвутся слёзы, но я понимаю, что сейчас не время показывать свою слабость.

Август смеётся глухо и рвано. Ему не весело, он играет со смертью и с этим жестоким киллером. Отступать некуда. Оружие Августа уже лежит в противоположном углу, откинутое Анной.

– Тогда почему ты медлишь? – спокойно спрашивает капитан. – Ты ведь живёшь этим, так? Не помню, чтобы ты была такой разговорчивой перед убийством.

– Интересная реакция у твоей команды, – говорит Анна, краем глаза наблюдая за мной. – Сражаются очень рьяно, как за себя. Хотя изначально я их трогать не собиралась, мои люди сейчас разбираются с этим недоразумением, – я видела, что Август держится изо всех сил. Старается не дерзить и остаётся спокойным внешне. Я сжимала до побеления костяшек кулаки, борясь с желанием наброситься на Анну и задушить её голыми руками. И пусть мы давно знакомы – даже дольше, чем с Августом, её дорога сейчас ведёт нас совершенно не туда, куда следует.

– Ты не ответила на вопрос, – процедил сквозь зубы Август.

– Почему я медлю? – Анна издевалась, рассматривая собственные руки и больше не глядя на нас с Августом. – Потому что в этот раз у меня другое задание, – она вскинула голову и посмотрела в глаза капитану. – Людвиг умер. Полагаю, ты знаешь, кто это? – Август нахмурился и замер. Анна кивнула, ожидая такой реакции. – Его убили.

– Кто? – удивлённо спросил Август.

– Несчастный случай на задании. Три жертвы, – сказала она без сожаления.

– И что тебе нужно от меня? – Август всё ещё не двигался, хотя Анна уже опустила оружие и отступила на несколько шагов, поглядывая на меня краем глаза.

– После того, как Людвиг выбрался из тюрьмы, он стал капитаном команды. Остальные считают, что ты, как наследник Аида, должен встать теперь на его место. Людвиг так решил перед смертью. И Аид когда-то так сказал, а они ему верны. Но перед этим ты должен выполнить его приказ. Ведь ты этого не сделал, им всё известно, – Август покачал головой.

– Передай им, что я отказываюсь, – Анна удивлённо взглянула на капитана.

– С чего бы это?

– Не хочу говорить об этом.

– Имей в виду, Хель – та, которая твоего отца, этого так не оставит. А их капитаном в таком случае станет…

– Приму к сведенью, – перебил её Август. Он небрежно махнул рукой. Страх исчез, уступая место разочарованию.

Когда Анна и все её люди убрались с корабля, мы с Августом подняли якорь. Из всей команды только мы с ним были в сознании, остальных киллеры усыпили на несколько часов. Я облегчённо выдохнула, когда проверила пульс у половины команды. Все живы. Боже мой, какое счастье…

– Как думаешь, смерть Людвига – случайность? – я опустилась на тёплое одеяло на полу, прислонившись к штурвалу и обхватывая плечи руками.

– Не хочу об этом говорить, – да, всё-таки Август сейчас был не в настроении. И, может, я бы отстала от него, но почему-то стало безумно интересно.

– Не хочешь говорить об этом вообще? Или именно со мной? – обиженно спросила я. Август бросил на меня раздражённый взгляд, ничего не ответив. Я опустила глаза.

Почему-то мне стало так страшно, так обидно… Как только команда придёт в себя после снотворного, Август сообщит им новость о продаже корабля и о своём уходе. Он пообещал договориться со своими знакомыми, чтобы мы вступили в их группировку, и я понимала, что так будет правильнее всего, ведь этим мы и живём… Но так тоскливо! Мне тяжело представить жизнь на корабле, где не будет Августа. С ним я чувствовала себя в безопасности. Всегда, что бы ни происходило вокруг, пока я знала, что Август рядом, была уверена, что всё будет хорошо. Потому что он обещал. Потому что он мог меня защитить.

– Август, можно спросить? – прошептала я, стараясь унять дрожь в голосе. Он серьёзно посмотрел на меня и, кажется, заметил в глазах едва заметные слёзы, потому что с жалостью и пониманием кивнул. – Что ты собираешься делать после того, как продашь корабль? – Август задумчиво посмотрел куда-то вдаль.

– Я буду скучать по морю. Оно стало моей второй семьёй за эти годы, – сказал он вместо ответа.

– Может, ты всё-таки… – я хотела предложить Августу остаться, пока не поздно, но он меня перебил:

– Нет. Я уже всё решил, – капитан на несколько мгновений замолчал. Я не стала его торопить. – Думаю, моих сбережений хватит лет на тридцать или больше, даже если я не буду экономить и стану путешествовать. Когда продам корабль, будет ещё лучше, – он ухмыльнулся, встретившись с моим поражённым взглядом. – Да-да, я не так беден, как кажется. Думаешь, на что мы жили в то время, когда совершенно не было заданий по несколько месяцев? – я фыркнула. На самом деле, предполагала, что Август куда богаче и влиятельнее, чем мы все думаем. Он – важная персона в криминальном мире, глупо думать, что может быть по-другому.

– И что, ты просто будешь жить в своё удовольствие?

– Наверное, попробую открыть какое-нибудь дело, – он пожал плечами. – Сам ещё не определился. Сейчас главное – разобраться с кораблём и с командой.

– Оставишь свои контакты? – с надеждой спросила я. – Вдруг нам что-то понадобится?

– Вы уже взрослые и самостоятельные люди, – сказал Август с видом мудрого наставника. – Сами справитесь. Мне нужно оборвать все прежние связи. Иначе вы будете в опасности.

– Нам не привыкать, – скептически сказала я.

– Это другое, – капитан упрямо покачал головой. – Я оставляю преступный мир по своему желанию. Потому что понимаю, что быть таким, как отец – не моё. Понимаю, что никогда таким не стану. Ни за что. Более того, теперь мне противно всё, что с ним связано. Но есть ещё причина. За мной следят – а значит, и за вами тоже. И теперь, когда я отрёкся от отца, его команда будет мстить. Мне нужно скрыться, замести все свои следы, пока они ничего не предприняли. А вам нужно уйти с корабля, уехать из города, может, из страны. Как можно дальше от меня.

– Какие страсти, – я закатила глаза. – Ты можешь хоть мне оставить свой номер?

– Прости, – Август снова отвернулся к морю, стараясь не показывать эмоций. Идиот. Мне ли не знать, что он сейчас чувствует?

У нас в запасе несколько дней. За это время Август продаст корабль и распрощается со всеми нами.

Навсегда.

Август

Той ночью, сразу после того, как мы выполнили простое задание – надеюсь, последнее, меня обвиняли во всех смертных грехах. Кричали так, что не слышно было моря. Твердили, что я предатель, что всё время лгал, искал во всём выгоду. Что я не достоин своей команды.

Нарцисса молчала. Она стояла на стороне толпы, чтобы никто не думал, что она всё знает. И когда все немного успокоились, громко, но совершенно спокойно начала говорить:

– Капитан заботится в первую очередь о нас. Сейчас все мы в опасности, и, если как можно скорее не продать корабль и не разойтись, не останется после нас даже тире между двумя датами. Потому что будем лежать где-нибудь на дне моря или глубоко в лесу. Оно вам надо? – она усмехнулась. – Лично мне жизнь дороже. Насчёт вас уже сомневаюсь.

Команда на этом не успокоилась. В тот день было разбито в гневе несколько бутылок, выброшено за борт семь коробок. Я надеялся, что на меня они всё-таки не набросятся. И что от субординации хоть что-то останется.

– Утром мы должны быть у причала. Встреча с покупателем, – обречённо сказал я, уже не надеясь на понимание. Команда вновь взбесилась и что-то наперебой заговорила. – Послушайте! – крикнул я, и от неожиданности все разом замолчали. – Если вам плевать на мою жизнь, вы о своей подумайте! Помните, что вчера случилось? Да если бы не…

– Мы за тебя сражались до последнего, Август, – сказал Аполлон.

– Мы ведь не знали, что это снотворное. Думали, что погибнем, но всё равно бросались в бой, – поддержал его Нептун, и даже Дриада кивнула.

– Да у вас выбора не было. Если бы вы не пытались сражаться, как вы это называете, то киллеры бы просто ворвались в каюту и выстрелили. Им плевать, что вы безоружны, напуганы или… – возмущённо принялась защищать меня Цисса.

– Ты вообще молчи! – крикнул Аполлон. – Тебе бы только защитить своего капитана. Как собачка носишься повсюду за ним, а он тебе что? Сказал хоть раз спасибо?

– Заткнись, – прошипела Нарцисса, сжимая кулаки. Я стоял выше всех, у штурвала, спускаться нужно было с другой стороны, чтобы не упасть, это все давно усвоили. Так что путь к палубе для меня закрыт. По крайней мере, в ближайшие минуты.

– А то что? Прыгнешь в море и уплывёшь на берег, пока Август тебя не спасёт и не покричит на нас? – он передразнивал Нарциссу, пока команда смеялась. Сейчас я их действительно не узнавал.

Всё случилось слишком быстро. У меня перед глазами что-то промелькнуло. Пустые коробки упали откуда-то сверху из-за того, что покачнулся корабль, отрезав мне путь на палубу со стороны лестницы. Команда, образовавшая тесную толпу, закрывала другой проход. Нарцисса стремительно бросилась к Аполлону, ударив его в челюсть. Тот, выдохнув сквозь зубы и коснувшись рукой повреждённого места, сделал несколько шагов к девушке. Никто не вмешивался. Нарцисса и Аполлон оказались в замкнутом круге: с одной стороны – стена, с другой – толпа, сквозь которую не прорваться даже мыши, по бокам – борт и море. До берега ещё несколько часов на корабле.

Гнев – страшное чувство. Может, даже страшнее алчности, чревоугодия или зависти.

Мама говорила, что гнев – это как биологическое оружие, способное отнять у человека всё. Ева твердила, что он разлучает даже самых дорогих друг другу людей. Нарцисса улыбалась и рассказывала, что не ей об этом судить, ведь гнев преследует её всю жизнь. Аполлон только усмехнулся, но всё же ответил, что иногда гнев может быть куда полезнее холодной расчётливости. А Питер смеялся и называл гнев камнем, что человек постепенно натачивает и делает своим оружием. Они все были правы.

Когда мы оказались у берега, солнце только-только начало подниматься над горизонтом, а до моей встречи с покупателем оставалось три часа. Мы все спустились на берег, глядя друг на друга с презрением. И у всех на это были причины.

Я брёл рядом с Нарциссой, поглядывая на её разбитую губу, нос и кулаки. Кровь до сих пор не останавливалась, но мне девушка даже прикоснуться к себе не позволила. Аполлона видно не было – он первым сошёл с корабля, взяв с собой те деньги, что я оставил после задания, и больше не возвращался.

Многие расставаться со мной на такой ноте не хотели. Некоторые соизволили извиниться, но избегали смотреть прямо на Нарциссу. Каспер же осторожно обнял девушку, что-то шепнув ей на ухо. Она сдавленно улыбнулась. А парень извинился передо мной искренне, хотя конкретно его я ни в чём не обвинял – пока команда сходила с ума, он стоял в стороне, не отводя глаз от Циссы.

Так я и расстался со своей командой. С Аполлоном – ужасно, с ненавистью в глазах и кровью на его лице – Нарцисса парня не щадила. Лишь лишь двадцать пять человек решили расстаться с капитаном по-человечески. Я сдержал обещание – договорился со старыми знакомыми из двух других банд, чтобы они приняли моих "подопечных" к себе. Они согласились – я прекрасно понимал, что почти никто не откажется от новых верных людей в своей команде. Вопросами меня не доставали. У каждого в жизни бывают перемены и сложности, и они прекрасно это понимали.

– Когда нам можно будет позвонить твоим знакомым? – спросил Персей.

– Хоть сегодня. Они скоро остановятся в этом городе на сутки. Познакомитесь. И определитесь, в какую из банд отправитесь. Если захотите, конечно, – я улыбнулся. Персей как-то странно посмотрел на меня, и я был почти уверен, что его удивила только моя последняя фраза.

Он ушёл, оживлённо пересказывая мой разговор своим товарищам и надеясь на лучшую судьбу. Представляя, какой теперь будет жизнь, как она изменится…

Не стану скрывать, мне безумно больно было видеть, как они уходят. Больно понимать, что я не смогу встретиться с командой, если понадобится, но ещё больнее видеть, с какой ненавистью ушла большая часть. Тяжело вспоминать их вчерашние обвинения, взгляды и крики. И я знаю, что это всё к лучшему, что они начнут новую жизнь, может, им будет лучше с новым капитаном, но из-за этого обесценивались все десять лет, что я провёл на корабле рядом с ними.

Я старался обходиться без жертв, теряя большие деньги, в большинстве случаев решая вместе с командой, какое задание взять, что так редко делают капитаны других банд. В некоторых вопросах был жёстче остальных, но команда стала моей второй семьёй. Я думал, что и капитан был для них отцом… Может, так и есть, но только отец из меня плохой. Во всех смыслах.

В одну ночь я лишился всего, чего добивался много лет. Через пару часов не останется даже корабля, но забыть эти годы никто меня не заставит. И пусть во мне родилось презрение к этому делу после письма отца, пусть я жаждал как можно скорее избавиться от всего, что могло напоминать мне о Хели, именно сейчас, видя спины товарищей, я понял, что никогда не смогу этого забыть. Что бы ни случилось, эти годы подарили мне бесценный опыт и стали частью жизни. Той жизни, в которой я рассекал волны на корабле, отвечал за многие жизни, принимал важные решения и иногда был счастлив.

Я никогда не воспринимал мир как что-то, что давно уже написано. Не верил в то, что судьба существует в том облике, в котором видят её другие люди. Старался сам создавать свою жизненную дорогу, принимал решения, предугадывая следующие шаги и последствия. Но не всегда это может помочь. Иногда достаточно одной мелочи, чтобы всё перевернулось с ног на голову.

Один день – и планы, которые я строил на будущее, обернулись прахом, не принеся в жизнь новых. Остаётся только определяться быстро, по ходу. Выбирать дорогу, не глядя на карту.

Наверное, преступность увлекла меня в первую очередь потому, что вокруг я не видел подлинного добра. Меня учила правдивости мать, а сама лукавила об отце – то ли защищая его, то ли просто не желая говорить правду. Меня убеждали в том, что терпеть подлость – это низко, но ради семьи или работы можно и даже нужно. Я видел волонтёров с коттеджами в самых престижных районах и гвардейцев с огромными квартирами в столице. Девушек, которые ненавидели своих мужей, но оставались рядом из-за детей, статуса или богатства. Мужчин, которые клялись в любви, но изменяли жёнам, лгали им в глаза с сияющей улыбкой и с ласковым поцелуем.

Я не хотел быть таким. Всегда считал, что лучше буду со статусом бандита совершать добрые поступки, чем под видом чистого и доброго лицемерить и творить зло.

На таком сером фоне лжи преступность смотрелась очень выигрышно. К тому же, она часто бывает интереснее и внешне. Только это не так.

Нельзя быть диктатором, властителем, желать богатств и влияния, подчинения и положения в обществе, но считать себя невинным и чистым. Так поступал мой отец. Я же никогда не думал, что я добр, чист, бескорыстен. Почти у всего есть своя цена, я это понимал наравне с тем, что есть вещи бесценные. Осознавал, что я – преступник, человек криминального мира. Что иногда во мне просыпается некая жестокость, которую я всеми силами подавляю. И никогда она не одерживала надо мной верх.

В глубине души человек не хочет, чтобы мир становился лучше, потому что тогда он останется без мишеней. А если пропадёт внешняя цель для ненависти, придётся столкнуться с тем, что внутри.

Внутри меня творилось что-то неясное.

Я ценил приключения, нестабильный доход и график, адреналин в крови, счастливые часы с командой. Будучи ребёнком, я мечтал о другом. Но кровь отца, его наследство и наставления сыграли свою роль. Случилось то, что случилось. Изменить прошлое я не в силах.

Остаётся принять это к сведению и жить настоящим. Строить будущее таким, каким хочу видеть его я.

Некоторое время, пока все не скрылись из виду, Нарцисса просто стояла и смотрела им вслед, не обращая внимания на кровь и всё ещё не подпуская меня ближе. Но как только скрылся последний человек за домами города, из её глаз побежали тщательно скрываемые долгое время слёзы. Цисса опустилась на холодную после моросящего дождя скамейку и прижала руки к лицу, пытаясь успокоиться. Я подошёл ближе и присел рядом.

– Август… – хрипло прошептала девушка, всхлипнув и положив голову на моё плечо. Я осторожно провёл рукой по её волосам, успокаивая.

– Всё будет хорошо, Ариадна, – сказал я, впервые за долгое время называя кого-то из своей команды настоящим именем. Почему-то мне показалось, что я должен это сделать, чтобы доказать, что девушка теперь свободна и не зависит ни от меня, ни команды. Она только удивлённо подняла на меня глаза и, улыбнувшись самыми уголками губ, прошептала:

– Мне «Нарцисса» больше нравится, – и осторожно коснулась моих губ своими.

Орфей

Люди узнают себя в своих отражениях, спрятанных в глубине чужих глаз. Но у меня никогда не было никого, в чьих зрачках отразился бы я. Настоящий. Я не мог узнать себя, потому что некуда было смотреть.

Меня дрессировали правила, они не давали возможности быть собой, указывали, каким я должен быть. Везде эти правила, совершенно разные и твёрдые – дома, на корабле, на берегу, в гвардии. Везде были правила, которые я не имел права нарушить. Я словно бы был водой, легко принимая форму любого сосуда – условий, в которые меня помещали.

Хельга же больше напоминала дикое пламя. Она не успевала задумываться о том, кто она, ей было куда важнее сжечь все правила и установки на своём пути. Она поджигала и мосты за своей спиной, иногда даже не успевая перейти их, только бы не впустить никого на свою сторону. Из-за этого Хельга так часто оступалась и падала, но всегда выбиралась из ямы. Она выросла в семье, полной условий, конфликтов и роскоши. Её мать дважды выходила замуж – сначала родила Чарли и Анну, но рассталась с их отцом, своим мужем, а через два года родила третью дочь от мужчины, с которым была едва знакома. Правда, своего отца Хельга почти не помнила – он уехал почти сразу. Дочь не была ему интересна. И я не удивлялся, когда в рассказе Хельги появлялись злые нотки при разговорах об отце.

Их семью нельзя было назвать бедной – четыре квартиры в центре, два особняка в пригороде и три огромных коттеджа в соседних городах. А Хельга, к своему счастью, была любимым ребёнком – к тому же, Анна с Чарли с самого детства интересовались криминалом и нарушали все правила, которые устанавливала мать. Поэтому всё наследство она завещала именно младшей дочке, оставив Анну и Чарли ни с чем.

Она умерла от какой-то болезни всего три года назад, а Хельга осталась совершенно одна.

Если бы кто-то спросил её о том, как же всё это было на самом деле, она могла бы решиться на самый честный ответ из одного слова: "Страшно". Теперь у нас двоих не было никого, в чьих зрачках бы отразились мы настоящие. Никого, кроме друг друга.

С той самой ночи всё изменилось. Мы перестали быть просто друзьями, которые поддерживают друг друга в самые сложные моменты, смеются за игрой, живут вместе и пьют ароматные напитки из своих чашек. Мы стали парой, хотя не афишировали это и не произносили вслух.

Просто теперь мы сидели ближе друг к другу, смотря фильмы, касались друг друга нежно и сладко, а смотрели совсем иначе – наверное, серьёзнее, хотя оставались всё такими же. Я мог взять Хельгу за руку и пригласить её в театр, мог оставаться на ночь в её или в своей комнате, мог поцеловать или крепко обнять, шептать что-то прямо ей в ухо и дарить маленькие подарки.

Мы могли говорить целую ночь или добираться до дома пешком с другой части города, держа друг друга за руки, выпивая по чашке горячего кофе каждые несколько километров и болтая обо всём на свете. Я стал понимать девушку, как никогда никого не понимал, не скрывал ничего и доверял больше, чем самому себе.

Пока я искал работу, мы жили на деньги, которые я несколько месяцев назад оставил в своей квартире, спрятав в глубине шкафа. А однажды пришёл домой счастливее обычного и с запалом принялся рассказывать Хельге свою историю.

Я, наконец, нашёл работу: меня взял к себе в частное детективное агентство «Сияние» один мужчина, который, как и я, когда-то работал в гвардии. Из-за нового паспорта у меня не было опыта работы, но, изучив меня и задав несколько вопросов, Джим принял мою кандидатуру. С новой недели я вышел на работу – расследовал преступления вместе с Джимом, а его агентство было довольно известно в городе. Благодаря моим успехам и навыкам уже через две недели я стал выезжать на некоторые места преступлений самостоятельно, лишь составляя после этого отчёты для руководителя.

График был нестабильным, но я привык к этому – ни в гвардии, ни на корабле мы не зависели от времени. Выходные совершенно свободны, дел по дому нет: Хельга занималась ими на неделе. Так что в выходные дни мы делали всё, что душе угодно. Вместе.

Я, наверное, был ещё счастливее, чем в те месяцы, когда только сбежал с корабля в город. Теперь надо мной висит лишь одна неясная, размытая угроза от Анны, но рядом есть любимый человек.

Любое счастье человек должен строить сам – не бывает так, чтобы оно преследовало тебя всю жизнь. Чтобы мы научились ценить счастье, приходит беда, и после этой тьмы даже самый тусклый свет кажется самым ярким в мире.

Только даже сейчас я вспоминал о том, что нужно держать руку на пульсе. Потому что когда становится тихо-тихо, мирно-мирно… тогда-то и нужно бояться!

Затишье всегда предсказывает бурю.

Нарцисса

Я чувствовала себя настолько плохо только два раза – когда оказалась в больнице совершенно одна, без возможности связаться с капитаном, и тогда, когда смотрела на команду, уходящую в город, и понимала, что мы больше никогда не будем частью Хели.

Не сдержавшись, всё-таки подралась с Аполлоном – эти моменты навсегда останутся в моей памяти. Наверное, он всё же немного сильнее меня, но обычно девушек спасает ловкость и стремительность – благодаря этому я не единожды побеждала сильных бойцов. А в этот раз чуть не плакала из-за своей беспомощности, но была ужасно зла. И ничуть не жалею, что начала эту драку – во-первых, я показала своё отношение к Августу. А во-вторых, Аполлон уходил в город с кровавым носом, выбитым зубом и хромая на левую ногу.

Закончилась драка только благодаря толпе – я, честно говоря, даже не помню, кто оттащил меня к стене и приложил лёд, хотя я сопротивлялась. Оказавшись на берегу, Август расстался с командой худшим образом, попрощавшись лишь с её частью. Я не позволяла ему прикасаться к себе, потому что боялась, что не смогу сохранять спокойное выражение лица.

Но когда скрылись даже самые мелкие точки, я перестала сдерживать слёзы – стоило мне прикрыть на миг глаза, как они вырвались безудержным потоком. Чувствуя, что ослабли ноги, я опустилась на скамейку, а через несколько секунд почувствовала, как рядом оказался Август. Он коснулся меня рукой так нежно, что я всхлипнула и невольно улыбнулась, пряча лицо.

– Ариадна… – я не слышала своего имени много лет, и тем более не ожидала услышать его от Августа, который перечеркнул его, как только я ступила на борт корабля. Почему-то вспомнились те времена, когда родители называли меня этим именем, а с той жизнью не было связано почти ничего хорошего. Ещё я вспомнила, с каким торжеством сожгла на костре свой старый паспорт с этим именем. Поэтому подняла на Августа глаза, наполненные неподдельным удивлением, и слабо улыбнулась, прошептав: "Мне «Нарцисса» больше нравится".

Может быть, я поступила глупо. И почти уверена, что буду жалеть об этом поступке, но тогда это казалось самым правильным, что я могла сделать. Самым желанным. И я поцеловала своего капитана, пытаясь выразить этим жестом всё, что чувствую.

В первый момент, который показался мне целой вечностью, Август просто растерялся. Но когда почувствовал на своих губах мою улыбку, резко отпрянул и возмущённо взглянул на меня. Я сглотнула и отстранилась, но не произнесла ни слова, глядя на свои озябшие руки. А когда Август поднялся, только резко подскочила и отправилась вслед за ним вдоль берега.

Надежда всё ещё теплилась в груди, и я не позволяла ей угасать.

Август

– Спасибо тебе, – сказала Нарцисса, когда мы шагали по пляжу, всё ещё дожидаясь покупателя.

– За что? – я закашливаюсь, обжигаю себе губы горячим кофе из бумажного стакана. Нарцисса осушила свой почти сразу – не знаю, как ей это удалось. Девушка не ответила, и я переспросил: – За то, что не оставил одну?

– И за это тоже, но я не об этом, – ответила она с улыбкой, бросая стакан в урну и попадая даже с такого расстояния.

– Тогда… За тот разговор перед тем, как прибыл корабль? – это было нужно не только ей, но и мне. Нам всем нужно общение, а я так хотел тогда посоветоваться с тем, кому доверяю. Так что если она благодарит меня за это…

– Я и за это тебе благодарна, но сейчас не об этом, – допивая маленькими глотками кофе, я задумываюсь, что же такого сделал, чтобы заслужить её благодарность и, что не менее важно, смущение, которое с каждой минутой становилось всё сильнее.

– Значит… За то, что случилось много лет назад? За вступление в команду, что ли? – я понимал, что это было давно и что глупо благодарить меня за это сейчас, и Нарцисса, я почти уверен, не станет этого делать, но больше в голову ничего не приходило.

– Это было огромным подарком, но я всё же говорю о другом, – она всё ещё так загадочно улыбается, что я фыркаю и смеюсь:

– Тогда я сдаюсь, Цисса, – и качаю головой.

– Спасибо тебе за то, что ты со мной. Не с бессмертной девушкой, которая выбирается из плена, ловушек и побеждает человека, который сильнее её в два раза. Не с боевой Нарциссой, которая никогда не сдаётся. Не с дерзкой преступницей, которую желают многие мужчины и у которой кроме статуса нет недостатков. А именно со мной: ты не ждёшь от меня подвигов, повиновения, того, что я стану другой. И я люблю тебя, Август, – она остановилась и взяла меня за руку, которая теперь была свободна от стакана с кофе, так серьёзно посмотрела в глаза.

И сейчас был как раз тот момент, когда и я должен был ответить взаимностью на её признание – так всегда бывает, но почему-то слова никак не хотели вылетать наружу. Я сомневался в том, что они будут искренними. И молчал, часто дыша.

А она оказалась так близко к моему лицу, что едва сдерживала новый порыв и прилив внезапных чувств.

– Цисса, – одними губами сказал я, но видел, что она не понимает моей интонации. Хотел сказать что-то ещё, но меня перебили:

– Пожалуйста, Август, – шепнула она, а я не понимал, о чём она просит. Глубоко вздохнув, всё же уточнила: – Позволь мне уйти с тобой, – я смотрел на неё, раздумывая. А Нарцисса не отрывала взгляда от моих глаз, стараясь выглядеть как можно решительней, хотя на самом деле сомневалась. Как и я.

– Нарцисса, я должен оборвать все связи. Все, понимаешь? А ты привыкла к совершенно другой жизни, – всё-таки сказал я.

– Ты тоже, – усмехнулась она.

– У меня нет выбора, – Я печально пожал плечами, хотя понимал, что это не совсем так.

– Выбор есть всегда, – заверила меня девушка. – И ты свой сделал. Так позволь же мне сделать свой! – и сделала ещё один шаг ко мне, пересекая границу дозволенного.

– И что ты выбираешь? – тихо спросил я, и сам услышал в своём вопросе что-то, чего не было раньше. Нарцисса тяжело сглотнула, приоткрыла губы и прошептала:

– Тебя.

Я прекрасно понимал, что это неправильно, что я ещё пожалею о том, что сделал, но тогда голова кружилась, а тело совершенно не хотело противиться. Я желал сохранить хоть что-то, оставшееся от команды, хоть какую-то частичку, которая напоминала бы мне об этих годах. И этой частичкой стала Нарцисса, нарушив дистанцию между нами, нарушив субординацию и все правила.

Я всегда ненавидел неподчинение, но Нарцисса была одновременно боевой и кроткой, милой и опасной. Она защищала меня и могла постоять не только за себя, но и за других. Она ценила меня как капитана и как человека. Была одной из тех, кому я доверял. Союзницей. Другом.

"Почему нет?" – пронеслось в моей голове. Я смотрел в её глаза, а мысли беспорядочно бегали и путались, я пытался найти причину, анализировать ситуацию, сделать правильный выбор, но вместо этого закрыл глаза и поддался соблазну.

***

Мы понятия не имеем, сколько продлится помутнение рассудка в какие-то особые моменты, сколько продлится счастье и когда закончится чёрная полоса. Мы говорим, а слова то обретают новое значение, то совсем теряют смысл.

Мы не можем всегда поступать правильно, потому что мы – люди. У каждого из нас своя история.

Часто мы не ценим друг друга, пока не потеряем. Думаем, что нашли свой главный смысл, который открывает сердце полностью и навсегда, но он оказывается лишь ключом в первую дверь – а их в сердце гораздо больше.

Я знал, что пожалею о своём поступке, о своей слабости, которая в этом вопросе всегда была мне так чужда. И отстранился, как только мысли вернулись на место, а сознание прояснилось. Нарцисса растерянно смотрела на меня помутнённым взглядом, не понимая, что происходит.

– Прости, – на выдохе произнёс я, почти не шевеля губами. Она сглотнула и обречённо закрыла глаза, сделав два шага назад. Я заметил, как по её щеке скатилась едва заметная слеза, и сердце защемило. В конце концов, она ведь не виновата, что любит меня. Если это правда, конечно. – Нарцисса… – я протянул руку, но девушка со злостью отпрянула.

– Зачем тогда всё это? – печально усмехнулась она. – Я думала, что ты любишь меня. Мне казалось, что это очевидно, – она пожала плечами и тряхнула головой, будто отгоняя лишние мысли.

– Это платоническая любовь, – тихо сказал я. – Ты мой друг. Союзник. Человек, которому я доверяю. Но…

– Но есть другая, да? – мне казалось, что она сейчас рассмеётся. И почему-то выглядело это так, словно Цисса знает всю мою душу и биографию.

– Нет, – отрезал я. – Прекрати, Цисса, – я нахмурился.

– А то что? – её грустная усмешка стала язвительной. – Ты мне больше не капитан. И знаешь, Август… Иди к чёрту, – девушка, развернувшись на носках, направилась совершенно в другую сторону. Я догнал её и встал напротив, строго глядя в глаза.

– Я так не хочу, – произнёс тихо, имея в виду это расставание. Мне хватило Аполлона и ещё тридцати человек.

– А как ты хочешь? – воскликнула Нарцисса возмущённо. Она поняла, что теперь глупо подчиняться мне или пытаться что-то изменить в отношениях. Остаётся только быть собой и поддаться эмоциям. – Как ты хочешь, Август?! Прошло то время, когда ты был капитаном и мог приказывать, ты сам оборвал всё это! Теперь в этом нет смысла, понимаешь? – к концу фразы её голос стал спокойнее, но глаза горели бешеным огнём.

– Что бы ты делала, если бы я не ответил тогда на телефонный звонок? – тихо спросил я, пытаясь найти слова. Мне нужно было донести до неё свою мысль. Просто необходимо.

– Не знаю, – Нарцисса внезапно успокоилась и опустила вскинутые руки. – Наверное, умерла бы от страха.

Я кивнул. Несколько секунд мы молчали. Я не знал, что ещё говорить, но, кажется, был на правильном пути.

– Чего тебе во мне не хватает? – внезапно обречённо спросила Нарцисса, заглянув мне в глаза. Я задумался. Представил себя и Циссу вместе – как мы держимся за руки, нежно улыбаемся друг другу, гуляем в парке, ведём бизнес. Воспитываем детей.

Не представлялось. Она была другой. Несмотря на то, что со стороны мы, возможно, выглядели бы замечательной парой, я понимал, что счастья в этом союзе не будет. Она всегда будет видеть во мне капитана, предводителя, контрабандиста с совершенно другими принципами, а я всеми силами буду пытаться об этом забыть, но продолжу видеть в девушке подчинённую.

– Сложно объяснить, – всё-таки выдавил из себя я, когда вспомнил, что Нарцисса всё ещё ждёт ответа. – Мы не будем счастливы вместе.

– Почему ты всё решаешь за меня? – хрипло спросила Цисса с ноткой обиды в голосе.

– Вот так и будет всю жизнь. Поэтому мы не будем счастливы, – пояснил я. Она моргнула и будто бы посмотрела на меня новым взглядом.

– Ты вообще знаешь, каково это – любить? – спросила девушка, открыто улыбнувшись. Кажется, я смог объяснить ей то, что понял сам. Сейчас главное – не испортить это. Только бы покупатель пришёл скорее… Задумавшись, я пожал плечами.

– Наверное, да, – сказал коротко, давая понять, что продолжения не будет.

Телефон в моём кармане завибрировал, и я с облегчением выдохнул – разговор окончен. Прибыл, наконец, человек, которому я собираюсь продать корабль.

– Я бы с удовольствием его купила, – печально протянула Нарцисса, когда мы быстрым шагом направлялись к фрегату через пляж. – Знал бы ты, как я привыкла к этому кораблю! – я усмехнулся. Знала бы она, как я к нему привык… – Он просто идеален. Лучше быть не может, – продолжала она. – Так жаль, что ты его продаёшь…

– Ты хочешь оставить его? – я раздражённо закатил глаза. Остановившись и повернувшись ко мне лицом, Нарцисса быстро закивала. – А команда?

– Я найду людей! – воскликнула она с надеждой. Я тяжело вздохнул и задумался.

С одной стороны, эти деньги мне не так уж и нужны. На жизнь и так хватает, тем более, что я собираюсь чем-то заняться. Чем-то, что приносит доход. А корабль… Мне и самому было жалко оставлять его неизвестному покупателю, хоть я и пообещал себе сделать это. А так получится, что я сдался под напором девушки? Или это просто… что? Забота? Жалость? Желание оставить что-то после себя?

– Сменишь название, – поставил я условие. – Если он будет называться Хель, то и говорить не о чем.

– Согласна, – быстро кивнула Цисса.

– Оставишь мне все свои контакты, чтобы я смог найти вас, если понадобится, – всё, катится к чертям моё желание оборвать все связи.

– Обязательно, – Нарцисса ясно улыбалась. Она поняла, что я сдался.

– Хорошо, – я закрыл глаза и выдохнул. Бережно передал девушке документы, переписав на неё корабль, и оставил свой новый номер. На всякий случай. Покупателю позвонил и отменил встречу, выслушав несколько нелестных слов в свой адрес. Положил трубку и улыбнулся Нарциссе.

Помимо счастья в её глазах я увидел тревогу, но не стал акцентировать на этом внимания. И без вопросов понятно, что вызвало такую реакцию.

– Удачи, – сказали мы одновременно. Сдавленно засмеялись, почти наигранно, только бы не смотреть друг другу в глаза с настоящими эмоциями.

И распрощались, не коснувшись друг друга. Разошлись в разные стороны.

Она – на запад. В сторону уходящего дня, после которого наступит привычная ночь, несущая старые воспоминания и бесконечные приключения, в которых исчезаешь, словно в водовороте.

Я – на восток. В сторону нового дня, новой жизни и новых целей. Прячась от луны и отдавая себя солнцу, прекращая быть ночным охотником. Становясь настоящим человеком. По крайней мере, я сделал шаг к этому.

Орфей

Ещё на корабле Август твердил нам, что азартные игры – большая опасность. Проиграть в них можно всё – от денег до собственной жизни. Но выбравшись на волю, мне хотелось нарушить все правила, которые он устанавливал столько лет, заставляя им следовать. Я сейчас понимал, что он был прав. А я… не послушал совета. За что и поплатился.

Вечер был ужасным. Мы с Джимом никак не могли раскрыть одно дело, хотя уже получили аванс, а Хельга из-за какой-то глупости расстроилась и на всю ночь ушла к своей старой знакомой.

В газете трёхмесячной давности я нашёл объявление о клубе, где люди играют в покер. Раздражённый всем на свете, желая попробовать что-то новое, отправился туда.

Слыша одобрительные, но расстроенные крики: «Новичкам везёт» от других игроков, я вдохновлялся всё сильнее. Голова начала кружиться после второго бокала, а удача всё не заканчивалась. Но вскоре всё пошло не по плану. И мои надежды разрушились, превратившись в прах.

Желая отыграться, я ставил на кон всё больше и больше, пытался блефовать, но меня раскалывали за секунды – я не понимал, почему. Ведь сначала всё получалось…

Игра стала казаться кошмарным сном. Хотелось закрыть глаза и вернуться назад, в свою квартиру.

Я поднялся из-за стола и с твёрдой решимостью в глазах вышел из клуба. Злость кипела во мне, а руки обладали разрушительной силой.

Оказавшись на пустой ночной улице, я разглядел вдалеке знакомое лицо, и ноги понесли меня в противоположную от дома сторону. Алкоголь кипел в крови, голова раскалывалась, а сознание внезапно прояснилось. Я достал из рюкзака бутылку, которую нёс домой, разбил об асфальт, случайно порезав ногу, и поднял длинный острый осколок.

Всё было слишком странным. Уже через несколько секунд я с трудом сдержал вскрик, но тогда был уверен в своих действиях.

– Сволочь, – прошипел с ненавистью и вонзил осколок в плечо парня, пытавшего меня недавно по приказу Анны, когда я оказался в плену. Он же давным-давно приставил пистолет к моей голове, когда я возвращался домой с дежурства. Он выстрелил в Августа год назад, а капитаниз-за этой раны чуть не умер. До этого никогда не было таких случаев, никто не осмеливался стрелять из-за спины, втираясь перед этим в доверие. И мы всей командой поклялись, что уничтожим его, как только появится возможность…

Кровь была на моих руках. Мне внезапно стало плохо, ноги подкосились, но я устоял на месте, держась прямо. От боли парень надрывисто вскрикнул, но рядом никого не было. Он в ужасе распахнул глаза, и во взгляде появилось узнавание.

– Орфей?

***

– Хельга, я не хотел! – оправдывался я. А девушка ходила из стороны в сторону, не сдерживая гнева и слёз. Я никогда не видел её такой. С ненавистью и осуждением в глазах, с укором в голосе и презрением в каждом жесте… И не мог ничего сделать, потому что понимал, что виноват.

– Не хотел? – кричала она так, что я слышал эхо её голоса. – Ты идиот, Алек! Сволочь! – из её глаз покатились слёзы, а злость прошла так же быстро, как появилась, и сменилась разочарованием.

– Мне так жаль… – с трудом проговорил я.

– Жаль?! – снова вспыхнула Хельга. – Твоя жалость не вернёт Чарли, он умер из-за тебя, его кровь только на твоих руках! Какая мне разница, чего ты хотел и каким местом думал? Ты убил его, Алек! Убил единственного человека, который был моей семьёй. Который заслуживал жить!

– Он был поставщиком нелегального оружия и… – начал я, но крик Хельги перебил меня:

– Он мой брат! – она закрыла лицо руками и до крови прокусила губу. – Ты никогда не сможешь оправдаться, слышишь? Ты думаешь, так легко расти в богатой семье, когда у тебя есть всё самое лучшее? Когда сестра постоянно унижает тебя, а мать убивает своей заботой? Чарли тоже был не лучшим братом, но он хотя бы иногда мог понять меня! То, что у меня нет такого криминального прошлого и шрамов, как у тебя, не значит, что я была счастливой в детстве и не знала бед. Тебя считали другом одного из величайших капитанов. Меня – мусором общества, богатой избалованной девчонкой, которая не знает ничего о жизни и ценит только влияние и деньги. Ты наверняка считаешь, что твоя жизнь была ужасной, что хуже просто быть не может. Только вот что скажу тебе я: «Может».

– Хельга… – сочувственно просипел я, но понимал, что её не остановить.

– Чарли был единственным, кто не видел во мне просто мусор! – продолжила девушка, и её ноги подкосились, она с трудом держалась. – Пусть не всегда, но он был мне братом.

– Он пытал меня, – сказал я. – Он едва не убил Августа.

– За это не убивают! – она была права. И будь у меня возможность вернуться в прошлое, я никогда не повторил бы своей ошибки. – Я ненавижу тебя. Ненавижу Августа и всю его чёртову команду.

– Прости меня, – прошелестел я едва слышно. Хельга только покачала головой и вышла из квартиры, схватив свою сумку и оставив на столе ключи.

Да, я всегда был верен себе и чужим правилам. Нарушал их только из принципа. Считая, что становлюсь новым человеком, на самом деле лишь вытравливал из себя старого.

Она была другой.

Для неё правил никогда и не существовало, любые преграды она разрушала лишь взглядом, сжигая всё на своём пути. Она – огонь, она – импульсивность и постоянные всплески эмоций.

Я был её водой. Мог удержать порыв, колкие слова. Не обращал внимания на обиды, всегда успокаивал и тушил её огонь каждый раз, когда она в этом нуждалась. Но сегодня мной управляла не только месть, но и слепое повиновение. Своей давней клятве, своему капитану.

И она не виновата.

То, что я знал точно – я был счастлив рядом с ней. Она дарила мне то, что я искал всю жизнь и не находил больше ни в ком. Она была моей противоположностью, но притягивала, как магнит.

Но сегодня наши стороны столкнулись.

Огонь и Вода перестали быть единым целым и едва не уничтожили друг друга.

Нарцисса

Держать всех на расстоянии вытянутой руки, а потом рядом с каким-то человеком руку опустить. И страшно, и волнительно. Стоишь без доспехов и всякой защиты, улыбаешься, смотришь в глаза и думаешь: «Ударит или нет?» И он бьёт.

Я никогда не думала, что моё сердце возможно разбить, потому что всю жизнь держала его закрытым на тысячу замков. Любовь к Августу эти двери открыла, но только для меня самой, и до последнего никто не мог добраться до глубины. А тогда всё разом обрушилось.

Одна фраза: «Прекрати, Цисса», и сознание расплывается, в глазах стоят слёзы, а голос дрожит. Одно касание, и я не могу сдержать своего порыва. Одна его просьба – и я сделаю всё, чтобы вернуть своего капитана. Или хотя бы удержать единственное напоминание о нём – корабль.

Свою первую влюблённость, своего друга детства я не смогла спасти и потеряла навсегда. Август сам сделал свой выбор, но и в этом я почему-то винила себя. Обвинять его не получалось. Потому что Август прав – для меня он навсегда останется капитаном. Что бы я ни говорила, ничего не изменится.

Я медленно поднялась на совершенно пустой корабль. Впервые вижу его таким тихим. Чистым. Пустым. Бесконечно спокойным. Слишком.

Я звонила и звонила тем, кого всё ещё хотела видеть рядом с собой на корабле. Касперу, Чародейке, Персею и Охотнику… В итоге из старого состава команды осталось двадцать пять человек. Остальные телефоны, включая номера Аполлона, Нептуна и Дриады, я без сожаления удалила из списка. Такие союзники мне не нужны.

Коллеги были удивлены моему звонку. Каждый задавал примерно один и тот же вопрос, но соглашался вернуться на корабль в ближайшие несколько часов. О моём «повышении» до должности капитана корабля и руководителя контрабанды им ещё только предстояло узнать. И я понятия не имела, как они отреагируют. Надеюсь, что на месте не задушат.

Оставив самые главные вещи на поясе, я убрала сумку в капитанскую каюту. Почему-то казалось, что я совершаю ошибку, входя так просто в бывшую комнату Августа, где до сих пор осталось что-то от него. Нет, каюта была пуста, не считая моих вещей, но в каждой детали я видела капитана. Вот здесь я стояла, когда на корабль ворвалась Анна. А на том столе писала письмо, а под кроватью он прятал свои сумки…

Я тоже толкнула свою сумку под кровать и печально улыбнулась. Глупо бежать от прошлого, когда можно идти с ним рядом дальше. Я осталась здесь, не желая что-то менять, хотя изменились обстоятельства. Изменилось моё положение в обществе.

Я услышала своё имя с другой части корабля и вышла на палубу. Первым появился Каспер.

– Цисса, ты? А где остальные? – спросил он, удивлённо разглядывая корабль. Кажется, я не одна смущалась при виде такого знакомого, но при этом такого чужого фрегата. А виновата всего лишь пустота, отсутствие людей и вещей на нём.

– Ещё не пришли, ты первый, – я улыбнулась.

– А Август? – он нахмурился.

– Когда остальные придут, я всё объясню, – уклончиво ответила я. Не хотелось раскрывать все карты. Хотя, может, стоит довериться хоть кому-то? Так поступил Август – рассказал о своём плане мне, чтобы в случае чего иметь верного союзника, который его поддержит. А может, ему просто нужен был мой совет, сложно понять. Это же Август. Раньше мне казалось, что я знаю его лучше, чем кого-либо другого, но оказалось, что это не так. Я ошиблась даже в его чувствах.

Между нами царило неловкое молчание, пока не явился Персей вместе с Ярой. Я поприветствовала и их, но тоже уклонилась от чёткого ответа. А уже через полчаса собрались все, кому звонила, и я, отойдя от небольшой толпы, но не поднимаясь выше, прокашлялась.

Участники команды посмотрели друг на друга, удивляясь тому, что людей так мало. Но все молчали, с нетерпением ожидая моих слов.

– Август отдал корабль мне, – сказала я как можно мягче. На лицах команды было даже не удивление, а шок.

– Доказательства? – громко спросил кто-то. Я нахмурилась, хотя ожидала этого вопроса. Достала из сумки документы на корабль, где теперь значилось моё имя. Каспер подошёл ближе, взял бумаги из моих рук и внимательно перечитал – все ждали подтверждения или опровержения моих слов, затаив дыхание.

– Она говорит правду, – выдохнул, наконец, Каспер, поднимая глаза. Я не отводила взгляда от толпы, ожидая их реакции и готовясь к самому худшему. Не они ли с таким жаром обвиняли Августа несколько часов назад?

– И ты принимаешь нас обратно в Хель? Несмотря на то, что мы сделали? – с подозрением спросила Яра. Я кивнула, задумавшись. – Почему? – продолжила она.

– Да брось ты, Яра, – усмехнулся Персей. – Ты что же, не хочешь вернуться? – девушка дёрнула плечами.

– Так, говорю сразу. Если кого-то что-то не устраивает – не держу. Но только сейчас. Оставаясь на корабле, вы подтверждаете клятву, которую дали Августу. Остаётесь в Большой Игре, – все замолкли. – Есть желающие уйти? – никто не отвечал. Двадцать пять человек смотрели на меня, не отрывая взгляда, и ждали речи. Я тяжело вздохнула.

Конечно, нужно что-то сказать, установить какие-то правила, распределить обязанности… Команда теперь в урезанном составе, но уже на новом берегу я приму ещё шестерых знакомых. Найти людей не составит труда – у Августа ведь получилось. Получится и у меня. В конце концов, разве не я мечтала когда-нибудь стать капитаном корабля и управлять целой командой? Только иногда наши мечты, становясь реальностью, оказываются совсем не такими, какими мы хотим их видеть. И теперь я отказалась бы от всего этого, только бы вернуть Августа.

– Как нам тебя называть? – бросил Охотник таким тоном, словно его это не касалось.

– Нарцисса, – я пожала плечами.

– Капитан Нарцисса, – саркастично, но весело проговорила Чародейка. Я засмеялась.

– Да здравствует капитан Нарцисса! – выкрикнул Каспер, стоявший ближе всех ко мне. Он почтительно склонил голову. Прошло всего мгновение, и я не смогла поймать ни одного взгляда из-за того, что команда смотрела в пол, склонившись в лёгком поклоне. Хотелось окликнуть их, но в горле почему-то запершило. Меня опередил всё тот же Каспер. Посмотрев, наконец, на меня и заметив растерянность во взгляде, он воскликнул: "Ура!", и его крик подхватила вся команда.

Зря я боялась. Теперь со мной моя команда, мой корабль, а впереди – полная жизнь приключений. В ту ночь я совершенно не спала из-за волнения и неугомонного сердца, стук которого слышала даже сквозь шум моря.

Набросив куртку, я вышла на палубу и прислонилась к борту, взглянув краем глаза на штурвал, у которого стоял Каспер. Он заметил меня почти сразу и понимающе улыбнулся. Я поднялась к нему и снова отвела взгляд к морю, стоя у борта и чувствуя в волосах прохладный ветер.

– Как ты смотришь на то, чтобы к зиме сделать нормальную рулевую рубку? Чтобы штурвал не стоял на холоде. Знаешь же, как здесь бывает зябко, – предложил он. Я взглянула на Каспера, но он не отводил глаз от штурвала и моря.

– Отличная идея, – кивнула я, снова отвернувшись. – Попробуем воплотить в жизнь сразу же после выполненного задания.

– У нас есть клиенты? – спросил парень. Я снова повернулась к нему, но зря – на меня он смотреть всё ещё не собирался. Его прозвище переводится как "хранитель сокровищ", и появилось оно из-за одного случая на задании. До этого его звали Вампиром, я прекрасно помню, как Каспера раздражала эта кличка, как он всеми возможными способами пытался её изменить. Потом Август, наконец, сдался под его напором, но причина тогда действительно была.

– Есть, – коротко ответила я. Август оставил мне список всех клиентов, которые у нас были, а задания остались – он собирался отменить их уже после продажи корабля. Правда, говорить об этом вслух я не стала.

– Можно спросить? – тихо спросил Каспер, выводя меня из раздумий. Я настороженно кивнула, но вспомнив, что он не смотрит, ответила согласием. А вообще, с каких это пор меня спрашивают о таком? Хотя, конечно, Августа почти всегда спрашивали… – Почему Август отдал тебе корабль? – я так и не поняла, на какое слово он делал ударение и о чём конкретно спрашивал. Почему отдал? Или почему именно мне?

– Август не хотел, чтобы корабль достался незнакомому человеку. Кстати… не знаешь, как можно его назвать? – я вспомнила об условии капитана.

– Кого? Августа? – нахмурился Каспер.

– Корабль, – засмеялась я. – Август попросил, чтобы я поменяла название. Это его условие.

– Варианты какие-нибудь есть? – спросил Каспер, глубоко задумавшись. Я последовала его примеру и несколько мгновений молчала. Мне и самой не нравилось название "Хель" – честно, глупость какая-то. Август говорил, что это придумал его отец. Наконец-то мы от него избавимся… Только какую же придумать замену?

Я решила, что варианты, которые появятся у нас с Каспером, обсудим утром с командой и выберем что-то… значимое.

Как корабль назовёшь, так он и поплывёт.

Август

Ты думаешь: "Хорошо, я всё понял и готов к худшему", но по-прежнему цепляешься за крошечную надежду. И это то, что убивает тебя.

Жизнь оказалась куда сложнее, чем я предполагал. А самым страшным было осознание того, что всё, во что я верил и чего достигал – полная чушь. Самое главное я упустил.

Я прошёл через вокзал и сел в поезд с одним рюкзаком за спиной, предъявив билет.

Отъехав от города, поезд помчался между пустых снежных полей, деревьев, на которых уже не осталось листьев. Я выходил на каждой станции, вдыхая тяжёлый воздух наступившей зимы, Сочельника и предстоящего Рождества. Повсюду были огни, лавки с сувенирами, украшения. Счастливые люди бродили по городам, выбирая подарки для близких и планируя рождественские каникулы, которые уже начались. Поезда были полны людей, на станциях пассажиров встречали семьи, а я наблюдал за всем этим счастьем, не понимая своих чувств.

За последние десять лет я ни разу не праздновал Рождество без команды. Мы обычно собирались на корабле, поздравляли друг друга, устраивали праздник, смотрели на фейерверки, подходя ближе к берегу. Казались семьёй. А когда я в последний раз видел свою родную семью?

Раньше мы жили все вместе в небольшом городе, но вскоре тот дом отдали Питеру, а мать со своим мужем Арманом переехала в маленький городок к северу от центра. Здесь зима была снежной, и я с улыбкой шёл по городу, пряча лицо от ветра. Всё так изменилось за одиннадцать лет, что я здесь не был…

Заметив лавку, в которой была длинная очередь, я остановился и достал из сумки деньги. С мальчишеской усмешкой вошёл внутрь и внимательно оглядел полки с рождественскими подарками. Среди толпы людей и кучи подарков разглядел корабль с алыми парусами. Такой же, какой стоял когда-то в нашей гостиной, но который я сломал, убегая от брата – а его матери подарил когда-то её отец. Сейчас я, не раздумывая, взял корабль с полки и подошёл к прилавку, чтобы упаковать и заплатить за подарок. А в рюкзаке всё ещё блестела сабля, которую я тоже собирался сделать рождественским подарком. В кондитерской лавке ждал своей очереди ещё четверть часа, но и это того стоило.

Городок изменился почти до неузнаваемости, но казался мне старым и таким же по-детски уютным. Казалось, что мне знакома каждая деталь, даже если одиннадцать лет назад её здесь не было. Даже если я провёл в этом городе мало времени.

Снег припорошил крыши домов, деревья и светлые переулки. Я чуть не задыхался от того чувства, что меня переполняло. Смотрел на цветные вывески, на гирлянды, самодельные фонарики. На людей, которые улыбались всем вокруг и занимались своим делом. На огни, которые уже зажглись, не давая темноте пробраться в город, на дороги, где почти не было машин, но повсюду сновали люди, на детей, разглядывающих витрины с игрушками. Это совершенно не то Рождество, которое я отмечал каждый год целое десятилетие.

Я прошёл ту улицу, которую горожане называют центром, и свернул налево, к другим домам. Здесь людей было меньше, но от этого улица не казалась менее оживлённой. В Сочельник просыпается весь город, каким бы маленьким он ни был.

Я разглядываю табличку "13" на заборе под ярким фонарём и чуть дрожащими руками открываю скрипучую калитку, стараясь шагать как можно тише. Домик всё такой же маленький и уютный, как и небольшой двор с другой стороны. Я вспоминаю, какие чудесные цветы расцветают здесь летом – на клумбах, на окнах, под крышей. Вспоминаю, как пытался вырастить розы и как был счастлив, когда получилось – правда, без помощи я бы не справился. Осматриваю почтовый ящик с отпечатками двух ладоней – моей и брата, и ясно улыбаюсь. С трудом сдерживаю смех, когда в голове проносятся обрывки из детства и слова Питера. Он часто рассказывал мне всякие истории и любил людей. Любил их жизни, любил придумывать сказки и рассказывать их мне. А ещё я хорошо помнил, как он сказал, что эти отпечатки ладоней могут изменить очень многое. "Ты только представь себе, Август… Представь, что эта картина изменит чью-то жизнь… Повернёт судьбу в другую сторону. Это эффект бабочки, знаешь? Чудо!» И так странно, что эти отпечатки не закрасили даже спустя одиннадцать лет, хотя они давно уже выцвели.

Я иду дальше и замечаю, что в доме появилась новая дверь, но почти не удивляюсь. Только на душе остаётся какой-то осадок. Чувство, что я всё упустил, не заметил изменений, хотя должен был быть рядом, когда они происходили. Хотя бы иногда.

На тропинке, ведущей к дому, снега почти не было. Подойдя к двери, услышал весёлый смех, и сердце тоскливо сжалось. Рука легла на ручку двери и легко открыла её, словно по привычке. Голоса стали громче. В доме не было коридора – открывая дверь и проходя через маленький узкий тамбур, гость оказывался в гостиной.

Все замерли, когда закрылась дверь, а я остановился на пороге. Стих смех и голоса. Из кухни донёсся испуганный и удивлённый женский голос:

– Что случилось? – и в гостиную вошла она. Никто не отвечал, но всем и так было понятно, что произошло. Я тяжело вздохнул и произнёс:

– С Рождеством, мама.

Орфей

Когда ушла Хельга, я сначала не верил. Просто не мог поверить, что она ушла – из квартиры, из жизни, может, даже из города. Я волновался за неё, но не звонил, потому что понимал, что ничего не смогу объяснить.

Да, я готов на многое, чтобы вернуться в прошлое и исправить эту ошибку. Но теперь поздно, и случилось то, что случилось.

Я сидел на жёстком стуле у окна кухни и смотрел на огни города, пытаясь разглядеть в какой-нибудь из маленьких точек внизу Хельгу. Но чем больше времени проходило, тем больше пустоты заполняло моё сердце.

– Счастливого Рождества! – донеслось из включённого телевизора. Я печально улыбнулся, не испытывая никаких эмоций.

На город медленно опускалась тьма, но зажжённые фонари не давали ей добраться до людей. Я услышал мелодию телефона и ответил, снова поворачиваясь к окну.

– Добрый вечер. Это Алексей Романов? – вернувшись из тюрьмы в этот раз, я взял свою настоящую фамилию. Ведь когда вступал в гвардию, значился совершенно иначе, настоящим было лишь имя, да и то частично. Но сейчас я был собой. Благодаря Августу.

– Да, – ответил, сжимая руки, волнуясь всё сильнее.

– Это районная больница. Чарли Грай жив, – сказал голос. – Его скоро переведут в палату, – я молчал и едва слышно дышал. – Алексей, вы слышите?

– Да, – глухо ответил я, с трудом совладав со своим голосом. – Спасибо.

Положив трубку, дрожащими руками набрал на телефоне новый номер, который давно выучил наизусть.

– Хельга? – в голосе отчётливо было слышно предвкушение и безумная радость. Не дожидаясь ответа, я поспешил сообщить: – Чарли жив! Его скоро переведут в палату, Хельга! – И не нужны больше никакие возвращения в прошлое, её брат жив…

– Я знаю. Мне уже позвонили из больницы, – бросила она безразлично. Я нахмурился, выдохнул рвано и резко, словно не понимая.

– Ты не рада?

– Я не понимаю, зачем ты звонишь, – отрезала она. Я сглотнул и снова потерялся в своих мыслях.

– Ты не приедешь? – тихо спросил, замерев. Ответа не последовало. – Хельга, приезжай. Хочешь, я за тобой приеду на такси? Только скажи адрес.

– Нет, – бросила девушка, и я слышал в голосе тоску, почти что видел, как наполняются слезами её глаза, хотя она, я уверен, тщательно их скрывала. – Я не вернусь. Останусь у Чарли, – я закрыл глаза. Больше она ничего не сказала, и я положил телефон на стол, опустив голову.

Виски сжимала ноющая боль, которая не прекращалась уже несколько часов, стрелки часов приближались к двенадцати, а по телевизору показывали рождественские фильмы. Я достал из шкафа бутылку вина и зажёг несколько свечей, выключив свет во всём доме.

Я никогда не оставался на Рождество в одиночестве. В последнее время праздновал его с командой, чаще всего – на корабле, но несколько раз и в цветных, озарённых светом городах. До того, как оказался в контрабанде – с семьёй. С отцом, которому был безразличен, и мачехой, которая погубила и его, и меня. А ещё с их маленькой дочкой, в которой я узнавал себя, даже когда она не умела ходить и смотрела на мир своими огромными зелёными глазами. Герда любила засыпать, когда я выносил её на улицу и гулял по городу, слушая её спокойное дыхание и глядя на мирное лицо и выглядывающие из-под шапочки русые волосы. Она была чем-то похожа на принцессу из старых сказок. Таким девочкам полагалось расти в замках и ни в чём не нуждаться, а не жить с такими людьми, как её родители.

Если бы не было моей сестры, маленькой Герды, я бы ушёл из дома гораздо раньше. А так я всеми силами уберегал девочку от всех несчастий, которые могли с ней произойти по вине её матери, любил Герду всем сердцем, как не любил её отец, воспитывал и дарил счастье, стараясь быть справедливым и заменяя ей родителя. Она была совсем маленькой и нуждалась хотя бы во мне.

Мы с Гердой родились в один день, но с разницей в пятнадцать лет, в самой середине зимы. До края, где я родился, где растёт сейчас сестра, на поезде добираться придётся больше суток. Я понятия не имею, не переехала ли моя семья куда-нибудь с того старого дома, потому что не общался с ними много лет. Поссорившись с мачехой, я нарушил матриархат семьи и упал в глазах отца. Мечтал видеться с Гердой хотя бы иногда, думал об этом постоянно, особенно в Рождество, но отец сменил номер и не желал общаться со мной. Я был оторван от родителей, на это мне было плевать. Но то, что я так далёк от маленькой сестры, убивало меня. Как и то, что я ничего не смогу изменить, даже если переверну всё с ног на голову. Или смогу?

– Джим, счастливого Рождества! – я позвонил своему начальнику, предвкушая что-то безумное, но желанное. – Скажи… А мы можем найти в базе одно имя? – ответ был неясный – то ли отрицательный, то ли положительный. Чётко прозвучало лишь одно слово: "Какое?" Я ясно улыбнулся и ответил: – Герда Романова.

Рождественские каникулы обещают быть насыщенными.

***

– Джим, спасибо! – я крепко пожал руку своему начальнику, не зная, как ещё выразить благодарность. Впереди – отпуск, в руках – билет на поезд и одна сумка, данные по имени, которое Джим смог-таки найти в базе благодаря своим старым знакомым в гвардии. Он ушёл оттуда из-за возраста и из-за желания открыть собственное дело, но коллеги проводили его с почестями, и они остались хорошими друзьями. Мой руководитель открыто улыбнулся:

– Не стоит благодарности. Я надеюсь, ты успеешь до конца отпуска? – он взволнованно посмотрел мне в глаза.

– Я постараюсь. Правда, спасибо… Если бы не ты, не знаю, что бы я делал! – попрощавшись, я направился к своему вагону – поезд отправится с минуты на минуту.

В вагоне я не отрывал глаз от окна, но крепко держал в руке телефон, всё ещё надеясь на звонок Хельги. Вместо этого через несколько часов услышал мелодию и узнал номер Августа.

– Слушаю, – сказал я, немного удивлённый, отвечая на звонок в ту же секунду.

– Это Август.

– Я знаю.

– Орфей, мы можем встретиться?

– Что-то случилось? – заволновался я, нахмурившись. Он не стал бы звонить просто так, особенно перед Рождеством. Ещё и с просьбой о встрече.

– Ничего особенного, – он ждал моего ответа, и ясно было, как день, что сейчас ничего толком не расскажет.

– Август, я сейчас в поезде, – оправдывался я, хотя было ужасно любопытно, что же такое случилось у капитана, что ему нужна моя помощь.

– К родителям? – спрашивает он. Да, как же я мог забыть? Август ведь знает чуть ли не всю мою биографию!

– Да, – бросил я немного раздражённо.

– Это замечательно! – радостно воскликнул Август. – Я тоже сейчас недалеко, в часе езды от твоего города. Когда ты приезжаешь?

– Завтра вечером.

– Тогда послезавтра в центральном парке в полдень, – сейчас это было больше похоже на приказ, чем на просьбу, но мне, на самом деле, обидно не было. Я многим обязан Августу.

– Да, хорошо, – я улыбнулся и положил трубку. Значит, до завтрашнего дня я дома появляться не стану. Поезд прибывает слишком поздно, а приходить утром на несколько часов не стоит. Мне многое предстоит объяснить отцу. И я, честно сказать, безумно волновался и боялся этого разговора.

На ночь я остался в вокзале, привлекая подозрительные взгляды гвардии. Но проверив мои документы, они, наконец, отстали, и я смог заснуть до утра, хотя постоянно просыпался и вздрагивал, слыша голос диктора, объявляющего прибывающие поезда. Сейчас мой сон перестал быть таким чутким, как раньше, но кое-какие привычки истребить в себе невозможно.

К парку я пробирался рано утром коротким путём, который помнил с детства – мимо старых, теперь уже и вовсе заброшенных домов. Услышав какой-то крик, я замер, стоя в тени деревьев.

– Эй, ты! Стой, где стоишь! – крикнул какой-то парень из небольшой толпы, но обращался он не ко мне. Вдалеке стоял кто-то ещё.

Я слабо улыбнулся, узнавая знакомый силуэт этого человека. Если это просто бандиты с переулка, то зря они решили привязаться именно к нему. Они ещё не знают, с кем связались.

Нарцисса

В конце концов, все мы – всего лишь люди.

Наш корабль станет Легендой. О нём ещё будут рассказывать истории, о нём будут сложены сказки, в которых не отличишь правду от вымысла.

– Отныне наш корабль зовётся Легендой, – громко объявила я, перекрывая шум попутного ветра и всплесков волн. – И пересекать моря он будет, как легенда, и легендарной будет его история.

В первые дни своего правления я никак не могла привыкнуть к тому почтению, с которым команда обращалась ко мне, к тому, что выбор всегда делаю я: принимаю решения, которые отразятся на нашей жизни.

Я вспоминала Августа так часто, как могла. На корабле с его уходом, казалось бы, ничего не изменилось – команда становилась всё больше, хотя от старого состава осталась только половина, обязанности были те же самые, и за штурвалом, как всегда, стояли по очереди. Старые участники команды сейчас учили этому остальных – не всех, правда, но многих. А сами они уже успели не только освоить, но и полюбить это дело.

Изменилось что-то невесомое – пропал дух, порядки Августа, хотя правила и были прежними. Но с нами осталось то, что осталось. Когда я поняла, что уважают меня как новые участники команды, так и старые, мириться с отсутствием капитана стало гораздо проще.

Заданий и клиентов было достаточно, наше дело процветало, и я почти уверена, что это постарался Август. Хотя, может, мы просто себя недооцениваем.

Почти каждые несколько дней мы останавливались в новом городе и не задерживались ни в одном надолго, отрываясь от берегов в мгновение ока и позволяя морю подхватить нашу Легенду.

Я, как и обещала, внесла изменения во внешний вид корабля и его устройство. Заплатила людям за то, чтобы достроить рулевую рубку, уверяя команду, что от этого мы не обеднеем. Мне самой давно этого хотелось, честно говоря, и о каких бы принципах ни говорил Август, я перешагнула через них. В городе мы набрали много тёплых одеял и бросили их на пол в кухне, в закрытой части каюты и в рулевой рубке, чтобы команде не приходилось, за неимением хоть каких-то стульев, сидеть на ледяном полу – эта зима была довольно морозной. Мне кажется, что прошлая была больше похожа на позднюю осень, а эта своими морозами и пронизывающими ветрами напоминала далёкую Сибирь.

Я боялась, что Хель, которая звалась теперь Легендой, не примет ни нового названия корабля, ни нового капитана и порядков, но боялась, к счастью, зря. Мне были рады. Меня ценили, поддерживали и слушали, а я упивалась не властью, но ответственностью за всё, что с нами происходит.

– Босс, я войду? – постучав в дверь, Каспер осторожно вошёл в мою каюту, но я отметила, что он очень волнуется, торопится и, кажется, чего-то боится.

– Конечно, – я нахмурилась, закрывая книгу. – Что-то случилось?

– Хель, – прошелестел он едва слышно.

– Каспер, мы теперь не Хель, а… – но он упрямо покачал головой, закрывая волосами лицо. Когда я увидела его глаза, по коже пробежали мурашки. Не думая больше ни о чём, выскочила из каюты на палубу, едва не сбив Каспера с ног и доставая с пояса пистолет.

Подчинённые смотрели на меня глазами не то что побитых, скорее недобитых собак. Кто-то был без сознания, кто-то – в крови. Оружия у них в руках не было, в карманах, как я поняла, тоже. А напротив – человек сорок вооружённых людей, и узнавала я лишь нескольких. Мой взгляд упал на море и людей, которые сновали по кораблю вдвое больше нашего – с чёрными парусами и черепом с перекрещенными костями на них. Это было слишком странно – даже самые влиятельные банды не позволяли себе такого, скрываясь от гвардии и других преступных организаций. Череп и кости на чёрном флаге – символ пиратов, коими мы не являлись. Это всё ерунда прошлых веков. Быть постоянно на виду слишком тяжело.

Мы всегда вне закона, словно тени, скользящие между лучами света, словно круги на воде, которые можно заметить лишь с помощью удачи и лишь на несколько мгновений. Мы готовы скрываться на кладбищах и пробираться в самые глубокие чащи, только бы не попасться в цепкие лапы гвардейцев, только бы не наткнуться случайно на другую банду, которая не была бы нам рада. Да, мы – бандиты и бродяги, но действительно стоим друг друга, можете мне поверить.

Но когда опасность так близко, я беззащитна. Хочется навсегда уйти с корабля, подальше от моря, от команды и… как можно дальше от людей. От таких людей. Я знаю лишь одну группировку, участники которой могут назвать себя корсарами и рассекать море на фрегате с черепом и перекрещенными костями на парусах.

Руки предательски задрожали. Взгляды тех, кто был в сознании, обратились ко мне, и так хотелось закричать, чтобы они на меня не надеялись!

– Бросай оружие! – крикнул он, нацеливая на меня пистолет. Я пыталась что-то ещё предпринять, глаза бегали с одной части корабля к другой, но мыслей не было. Только ужас, поглощающий и сознание, и тело.

Хуже всего то, что ему бы понравилось узнать всю правду. Он получил бы истинное удовольствие, если бы вытряхнул мою голову, как чемодан, переполненный вещами. Для безумца, одержимого оружием, кровью и криминалом, это было бы лестью – увидеть внутри доверенного человека Августа Райана столько жутких мыслей, пропитанных им.

– Ариадна, – насмешливо протянул Ад. На самом деле его звали Адамом, прозвище было всего лишь сокращением настоящего имени, но мне на это было плевать, ибо имя, данное ему, характеризовало его лучше всего. Я не желала знать его истории, не желала видеть и молила о том, чтобы наши пути больше никогда не пересекались. – Рад видеть тебя снова, – добавил он, махнув рукой кому-то из своих людей, чтобы они отвели оружие. Они кивнули и снова направили пистолеты в сторону моей команды. Я сдавленно молчала, сжимая кулаки изо всех сил.

– Брось оружие, – приказал Ад, многозначительно бросив взгляд на мою команду, безоружную и беззащитную. – Ну же, будь послушной девочкой!

На самом деле, я бы убила его и не повела бровью в первые минуты. Потом мной, вероятно, овладела бы истерика, но после этого – чувство, ради которого действительно можно было бы выстрелить прямо в его сердце. Пока Ад жил на этой земле и был на свободе, я помнила о нём и не могла чувствовать себя в безопасности, даже если не было никаких угроз.

"Все демоны на земле. И если ты не борешься с ними, то сам становишься одним из них", – вспомнила я слова Орфея, которые он произнёс, не желая учиться стрельбе. Его наставником Август тогда назначил меня, а я ничего не могла сделать, потому что Орфей твердил, что ему это не пригодится.

Я тогда всё же добилась своего, но слова Орфея помнила по сей день.

Моим главным демоном был Адам. Он убил моего отца и уничтожил меня, заставив бояться каждого шороха. Я была слишком слабой, чтобы бороться с ним, но теперь стала старше. Сильнее. Теперь я была капитаном преступной группировки, но он всегда на шаг впереди. Что бы я ни делала, он опережал меня, не позволяя страху умереть.

– Ну же, Ари. Твои слёзы и капризы всегда были моими любимыми. Не разочаровывай меня, – засмеялся Адам.

Он оказался слишком близко – во мне проснулись старые воспоминания, я не смогла сдержать эмоций. И отпустила контроль, отвесив Адаму тяжёлую пощёчину.

– Заткнись, – отрезала жёстко, не опуская руку. Ад удивлённо посмотрел на меня, касаясь ладонью горевшей щеки.

– Вот, значит, что вам Август позволяет, – задумчиво проговорил Адам, но я видела, что он с трудом сдерживается, чтобы не ударить меня. Правда, падать в глазах подчинённых не желает, так что контролирует эмоции. В отличие от меня.

Я нахмурилась, не понимая, о чём он говорит. До последнего момента думала, что он пришёл за мной, но раз речь зашла об Августе…

– Где ваш капитан? – спросил Ад, наклонив голову. Я раздумывала лишь одно мгновение, всё ещё боясь его реакции до дрожи.

– Перед тобой, – ответила всё же совершенно серьёзно, борясь с той девочкой, которая сейчас просто сдалась бы без боя. Но сейчас нельзя. Не время. Адам засмеялся, и я почувствовала, как зашевелились волосы на коже, словно передо мной настоящий монстр. Собственно, Ад им и был.

– Очень смешно, Ари. А теперь серьёзно – где Август? – он снова сделал шаг ко мне и перехватил руку, когда я замахнулась для нового удара.

– Теперь я – капитан этого корабля, – твёрдо ответила я, вырывая руку. Адам насмешливо приподнял брови.

– Это шутка? – он обернулся на мою команду, будто ища поддержки и опровержения моих слов. – Ты, Ари, не можешь быть капитаном. Или ты забыла, как… – не дав Адаму договорить, я всё же со всего размаху попала кулаком ему в губу, разбив её, когда он этого не ожидал. Его подчинённые направили на меня пистолет, и неожиданно для всех голос подал Охотник:

– Нарцисса – наш капитан, – он поднялся на ноги, сжимая зубы от боли, и обернулся. Старый состав команды и несколько новых людей кивнули. Они тоже встали, кто был в сознании – прижимая ладони к раненым рукам и лицам, шипя от боли, но пересиливая её. Они поднялись, глядя на меня с уважением и давая понять, что сумеют за меня постоять. Правда, я пока не понимала, как именно, но уверенности это всё равно прибавило.

– Нарцисса? – переспросил Ад, взглянув на меня и стирая кровь с губы. – Это ты-то – Нарцисса? – он снова усмехнулся.

– Я, – подтвердила, кивнув и отбрасывая с лица прядь волос. Позади появился Каспер, встав с левой стороны и едва касаясь меня плечом.

– Мы сумеем защитить нашего капитана, уж поверь, – сказал он совершенно серьёзно, глядя на мою восставшую команду и снимая с пояса пистолет. Я вздрогнула, когда с моря раздался выстрел и громкий голос из рупора: "Сдавайтесь. Вы окружены".

– Уходим, – отрезал Ад, махнув рукой своим подчинённым. Путь им преградила моя команда во главе с Охотником, а Каспер взял на прицел самого Адама, остановив его.

– Ну уж нет, – с улыбкой сказал Каспер, взяв за плечо Ада, когда он остановился и приподнял руки, оказавшись безоружным. Каспер приставил свой пистолет к его затылку, отходя от борта, становясь как можно ближе к капитанской каюте, оказываясь в недоступном для наших врагов месте. – Наша очередь устанавливать правила, – добавил он. Мельком взглянул на меня и проговорил с таким спокойствием и хладнокровием, словно готов был выстрелить прямо сейчас: – Капитан, тебе решать.

Сейчас моим единственным желанием было убить Ада, уничтожить ужас своей юности, от одного имени которого до сих пор бросало в дрожь.

«Все демоны на земле. И если ты не борешься с ними, то сам становишься одним из них».

Как далеко я готова уйти в охоте на монстров, прежде чем сама стану одной из них?

Или я уже стала?

Август

– С Рождеством, мама, – я смотрел только на неё, узнавая даже спустя целое десятилетие. Она очень изменилась – наверное, многие бы даже не узнали Лизу, но только не я.

– Август? – прошептала она, подходя ближе. – Это ты? – я видел в её глазах удивление, но самое страшное – боль. Вздохнув, обречённо кивнул, приготовившись услышать самый страшный ответ. Отведя на секунду глаза, поймал рассерженный взгляд Питера. Но брата легко понять. Я бы на его месте заехал себе по лицу.

– Сын, – мама крепко обняла меня, с трудом держась на ногах. Я нежно улыбнулся, откидывая с её лица седые волосы. – Ты вернулся… – я действительно не думал, что она сможет простить меня. Предполагал, что мама будет ждать моих извинений, а я постараюсь перешагнуть через свою гордость. Но всё оказалось гораздо проще.

– Я приехал на Рождество, – прошептал я, вспоминая, как говорил почти то же самое Еве несколько лет назад, когда вернулся в город на три дня. Аврора тогда была совсем маленькой, но почти не плакала – ей всего лишь было нужно постоянно видеть родное лицо матери. Честно говоря, когда я ушёл с корабля, сорваться хотелось в первую очередь именно к Еве и Авроре, но я понимал, что ни к чему это не приведёт.

– На Рождество? – мама нахмурилась. – И завтра ты уедешь? – вскрикнула она немного хрипло, отстранившись. – Снова? – я увидел в её глазах слёзы и хотел возразить, но меня перебил брат.

– Август, можно тебя на минуту? – он подошёл ко мне и указал головой на дверь. Я кивнул, выходя из дома на морозный ночной воздух и глядя на маму, к которой уже подошёл отец Питера, Арман, успокаивая её.

– Зачем ты так? – прошипел он, опираясь на косяк двери и перекрывая мне дорогу в дом. – Сначала я, теперь мама…

– Скажи, она вспоминала обо мне? – тихо спросил я, игнорируя вопрос брата. Питер тяжело вздохнул, закрыл глаза и кивнул.

– Ты не представляешь, чего нам иногда стоило успокоить её. Август, тебя не было с ней. И ты не можешь сейчас просто прийти, поздравить маму с Рождеством и вернуться в свою чёртову контрабанду, как будто ничего и не было! – брат повысил голос, встав прямо.

– Ты ничего не знаешь о моей команде, – твёрдо сказал я. Меня всегда раздражало то, что он судил по одному лишь названию, но понятия не имел, чем я занимаюсь на самом деле. – Мне тоже было тяжело. Иногда моя жизнь… – продолжил я, но Питер не дал мне договорить.

– Ты не можешь продолжать работать с дьяволом и спрашивать, почему ты всё ещё в Аду, мой дорогой братец, – сказал он. Я ничего не ответил. Питер кивнул, видимо, поняв это как-то по-своему. – Так я и знал, – хмыкнул он, сжав губы. – Вот видишь? Ничего не изменилось, – и ушёл в дом, закрыв передо мной дверь. Я опустился на ступени и закрыл лицо руками.

Конечно, он прав. Глупо ждать от жизни чудес и добра, если сам занимаешь противоположную сторону, хотя чёткой границы между добром и злом нет – у каждого своя мораль и свои принципы. Но я никогда и не питал ложных иллюзий, не ждал от судьбы чего-то особенного.

Дёрнув ручку двери, я убедился, что Питер не оставил мне возможности попасть в дом. «Простите, появилось срочное дело. Вернусь через пару дней. Август», – написал я, достав блокнот из рюкзака. Оставил у двери подарки для семьи и отправился на вокзал.

Мне нужно было съездить в соседний город, чтобы встретиться с Орфеем.

Даже до того, как он сказал мне, куда едет, я знал это. Знал, что он, как и я, решил в Рождественские праздники навестить семью.

Мы с Орфеем чем-то были похожи, но иногда оказывались полной противоположностью друг друга.

Он, наверное, был романтиком, я – реалистом. Меня иногда считали циничным и не любили за это, но я предпочитал ожидать плохое, испепеляя в себе даже надежду на что-то хорошее. Иначе если эта надежда не оправдывается, становится куда тяжелее.

Орфею же было тяжело в криминальном мире именно из-за его натуры романтика и веры в лучшее. В преступности всегда нужно знать, что возможно всё. Нужно быть готовым к удару в любой момент. Даже к смертельному удару.

Я слышал рассказы Орфея о его милой Хельге и тихо завидовал их взаимной любви и спокойствию. Пусть он сначала работал в гвардии, пусть оказался в тюрьме, лишился ноги и полностью изменил свою внешность, стабильность была в главном – в его чувствах. Я же свои понимал с трудом.

Кем была для меня Ева? А Нарцисса? Они ведь такие разные!

Ева – как солнце летним вечером, как светлейший в мире сад. Как луч, тепло которого чувствуешь каждой частичкой тела, касаясь его; как штиль на море, готовый превратиться в разрушающий шторм в любой момент. Как прекрасная принцесса из старых сказок, которой для счастья нужны дожди и солнце, воздух и земля, вода и огонь. Она словно волшебница, которая управляет не только главными стихиями, но и новыми, никому больше не известными. Чистая, как ангел, искренняя во всех своих чувствах, немного наивная, но умеющая быть собой. Она могла быть холодной на публике, и лучшее слово, которым я могу её описать точно – тепло. Потому что она дарила мне свет. И была моим солнцем, пока я не потерял его и не обменял на море, освещённое луной, и приключения, которые в итоге оказались не такими уж и важными. Ева могла бы меняться или жертвовать чем-то очень значимым ради меня, готова была отдавать взамен, если видела, что к этому готов и я. Наша дочь была самой красивой девочкой из всех, что я видел, и я замечал в ней как Еву, так и себя.

Нарцисса – как острый клинок. Как луна в холодную ночь, как алые розы и ледяная вода. Как сотня ножей, которые способны защитить или ранить, и всё зависит лишь от того, как ты поведёшь себя рядом с девушкой. Как все полезные советы, сказанные наоборот: «Разбуди лихо, вырой яму другому, топи тонущего» (здесь я часто вспоминал Терезу, но нет, они с Циссой совершенно разные). Нарцисса совсем не безнравственная, не подумайте, просто иногда притворяется ребёнком, который бежит от опасности любыми способами. А может, не притворяется? Она могла лукавить, но, как многие твердили, лишь во благо. Её считали дерзкой охотницей за богатством и влиянием, но на самом деле она была другой – немного ранимой, но сильной. Преданной и верной, амбициозной и умной, готовой на всё ради команды и капитана.

Теперь обе остались в прошлом. Девушка, которую любил я, и девушка, которая любит меня.

***

– Эй, ты!Стой, где стоишь! – крикнул мне какой-то ненормальный, когда я направлялся мимо старых домов к городскому парку, где назначил Орфею встречу. Этот город я помнил лишь смутно, мы когда-то давно были здесь с семьёй, но прекрасно ориентировался даже на незнакомой местности, так что быстро нашёл короткий путь в парк. Только сейчас уже жалел об этом.

Ко мне подошли парни бандитского вида с ножами в руках. Они думают, что я впервые с таким встречаюсь? С таким безрассудством, хочу сказать.

– Деньги давай, – бросил их «командир», подходя ко мне. Я усмехнулся. Ага, сейчас!

Они, наверное, даже не поняли, что произошло, но уже через пару мгновений четверо лежали на земле, а остальные стояли и не отрывали от меня глаз.

– Слышишь, ты… – главный поднялся с земли и замахнулся на меня ножом, но моей реакции можно было только позавидовать, так что он остался с рассечённым лбом и, наверное, переломом кисти – я в этом не очень разбирался.

Остальные как-то очень уж быстро исчезли, не дождавшись своего товарища – я представил, что было бы, если бы моя команда вот так бросила меня в беде хотя бы раз. Впрочем, они на это не способны. На то мы и команда! То есть… были командой.

– Август, тебе помочь? – откуда-то из-за деревьев появился Орфей, держа руку на поясе и внимательно разглядывая меня и бандита. Последний с ужасом смотрел на меня, не поднимаясь с земли и боясь пошевелиться. Я улыбнулся и поманил Алекса к себе.

– Отпустите меня! – вскрикнул бандит, дёрнувшись и во все глаза глядя на Орфея. Тот нервно дёрнул плечом, не понимая, почему он на него смотрит. С хищной улыбкой обратил взгляд ко мне, словно пытаясь ещё больше напугать пострадавшего, но в итоге всё-таки бросил:

– Да чёрт с ним, пусть идёт, – парень благодарно кивнул Алексу и, подскочив на ноги и не обращая внимания на раны, исчез за углом. К слову, бегал он лучше, чем дрался.

– Не ранен? – уточнил Орфей, разглядывая меня.

– Нет, – ответил я. – Пойдём в кафе? Я только с поезда, – я сначала думал, что Питер позвонит и попросит меня вернуться, но телефон молчал. Так что я, взяв билет до соседнего города, всё-таки приехал на встречу с Алексом. Орфей кивнул, улыбнувшись. Через несколько минут мы, наконец, оказались на светлой улице.

– Угощаю, – я кивнул на меню. Орфей хотел возразить, но я добавил: – Я же тебя позвал. Мне нужна помощь.

– Что-то случилось? – Алекс напрягся и занервничал. Я размышлял, с чего бы начать.

– Я ушёл с корабля, – сказал я для начала, ожидая вопросов. Орфей нахмурился.

– В смысле? Надолго?

– Навсегда, – с печальной улыбкой сказал я, и, не дожидаясь реакции, коротко изложил историю о письме отца, визите Анны на корабль, о своём решении оставить команду и о повышении Нарциссы до должности капитана.

– Нарцисса? – удивился Орфей. Как мне показалось, не очень натурально. – А почему не Аполлон? – я вздохнул и закатил глаза.

– Сам же ответить можешь. И вообще, с большей частью команды я поссорился, в том числе с Аполлоном. Многие даже не попрощались. А Нарцисса… достойная кандидатура. Ты так не считаешь?

– Считаю, конечно, – Орфей задумался о чём-то своём. Я спросил его, зачем ему понадобилось ехать в этот город. – С Хельгой поссорился, – ответил он. – Там такая история… – он стал мне рассказывать обо всём, а мне оставалось только удивляться. А я-то думал, что у них спокойствие и стабильность в жизни. И всё-таки сомневаюсь, что девушка поступила правильно, покинув Алекса. Он ведь действительно её любит, даже я это понимаю.

– Да, выпало на нашу долю много приключений в последнее время.

– Лучше бы их не было, – печально заметил Алекс. Я кивнул, но, пожав плечами, проговорил:

– Без них не было бы нашей жизни, – он, впрочем, и сам об этом знает. – Знаешь, зачем я тебя позвал? – Орфей отрицательно покачал головой. Я несколько секунд молчал, раздумывая, как бы объяснить свою просьбу. – Мне нужен человек, который помог бы мне с бизнесом. Это займёт не так много времени, но один я не справлюсь – совсем не разбираюсь в этих документах. А ты единственный участник команды, с которым я могу общаться. Потому что у тебя теперь не только новое имя, но и неповторимая внешность. И главное – ты разбираешься в этом, – я говорил быстро, будто боялся, что Орфей тут же перебьёт меня и откажется. – Я не настаиваю, – добавил я, чтобы он не думал, что это приказ.

– Это просто какая-то работа с бумагами? – поднял брови Орфей. – Больше ничего? – я кивнул. – Конечно, я помогу, – он открыто улыбнулся, пожав плечами. – Чем смогу.

– Ты приехал к семье? – задумчиво спросил его я через несколько минут напряжённого молчания. Орфей взглянул на меня – думал, стоит ли рассказывать всю правду. Решил, кажется, что стоит.

– Да. К маленькой сестре, – он улыбнулся каким-то своим воспоминаниям.

– С отцом, я так понимаю, у тебя отношения… – начал я, сделав паузу в конце фразы.

– Натянутые, – сдавленно ухмыльнулся Алекс. – А ты зачем здесь? – осторожно спросил он. Всё-таки капитан я для него или нет, а субординация между нами остаётся. Может, я этого и не хотел, особенно сейчас, но изменить смогу лишь со временем.

– К матери приехал. Одиннадцать лет её не видел, – я отвёл глаза, притворяясь, что холоден к этому.

– И как? – с интересом спросил Орфей, наклоняясь ближе.

– Пока плохо, – бросил я, не желая объясняться. – Но надеюсь на лучшее, – по моей интонации участники команды уже давно научились понимать, когда разговор пора заканчивать. К счастью, Орфей тоже к этому привык и мгновенно перевёл тему.

– Когда нужна будет моя помощь с документами? – спросил он. Я мечтал расправиться с официальной частью как можно скорее, чтобы приступить к делу, так что ответил, не думая, что помощь нужна прямо сейчас. Пообедав, мы направились к нужному нам зданию, решив не уезжать из этого города. Всё-таки и у Орфея, и у меня были другие дела. Более важные.

Семья. А это дело уж точно длинных перерывов не потерпит.

Орфей

Глупо прятаться от ада, через который ты уже прошёл. Если ужас закончился, это не значит, что исчезли воспоминания о нём. Все события, которые мы пережили и запомнили, навсегда останутся с нами. Этого не изменить.

Август действительно нуждался в моём совете – он собирался заключить договор по созданию своего бизнеса, а в формальностях разбирался плохо.

Несколько дней мы посещали то одну, то другую контору, оставаясь на ночь в гостинице. Через трое суток моя голова уже кипела от всех документов, что я прочитал и подписал, представившись юристом Августа. Он сам следовал моим инструкциям, но отказывался отвечать на вопросы, понимая, что я помогу ему в любом случае. Просить дважды не приходилось – я слушал его во всём.

Наверное, это было каким-то идиотским рефлексом, оставшимся ещё с тех времён, когда мы оба состояли в банде. Иногда, задумавшись, я по привычке называл Августа капитаном и боссом, что его, кажется, очень раздражало.

Он собирался создать сеть отелей «Семь ветров», каждый из которых должен стоять на берегу моря так, чтобы берег и воду было видно из окна. Я не знаю, как он собирался провернуть это, но по-другому действовать отказывался.

– Что у тебя за бзик такой?! – упрекнул его я, когда не получалось описать эту идею в документах. – Зачем тебе вид на море из отеля, вот скажи? – я закатил глаза. – Ерунда какая-то.

– Я люблю море, – сказал он, загадочно улыбнувшись. Я нахмурился и фыркнул, но больше к этому вопросу не возвращался, понимая, что всё равно не получу другого ответа. Август от своего отказываться не привык.

Наконец, все дела были решены, документы оформлены и подписаны. Август, взяв с собой всё необходимое и ещё раз выслушав меня, собрался уезжать. Рано утром мы пешком направились на вокзал, не переставая разговаривать и о делах, и о пустяках.

– Звони, если что, – улыбнулся я. – Всегда рад помочь.

– Смеёшься? Я отнял у тебя столько времени!

– Я твой должник, – просто ответил я. Август закатил глаза и отвернулся. – Что-то не так?

– Ненавижу эту фразу, – прошипел он.

– Я помню. Прости, – Август в самом деле не любил, когда кто-то напоминал о том, что чем-то обязан капитану. – Но моя помощь действительно незначительна по сравнению с той, которую я получил от тебя, – и осторожно улыбнулся, с интересом взглянув на Августа. Он нахмурился, повернув ко мне голову.

– Я сделал то, что посчитал нужным, – кивнул он.

– Я тоже, – нагнетать обстановку не хотелось. – Если тебе что-то понадобится – звони в любое время, – сказал я искренне. Потому что действительно был готов помочь капитану. Даже бывшему.

– Взаимно, – он, наконец, расслабился и улыбнулся в ответ. – В любое время суток, – и обнял меня по-дружески, улыбнувшись так, что я едва не подавился воздухом. Неужели он считает меня своим другом? Впрочем, я совсем не против.

Вокзалы и поезда всегда привлекали меня своей особой атмосферой. В детстве я мечтал, что уеду куда-нибудь далеко-далеко на поезде, а с собой у меня не будет тысячи сумок, только единственный рюкзак. Сбылась мечта всего несколько дней назад – правда, теперь она мне не так нужна.

Достав карту города, я включил музыку и следовал по тихим после Рождества улицам, пытаясь вспомнить хоть какие-то тропинки. Почему-то не удавалось.

Уехав отсюда, я вычеркнул из своей жизни всё, что связывало меня с семьёй и родным городом. Поменял все номера, а вскоре и имя, ступив на борт корабля. Стёр из памяти всё, что приносило боль, но часто думал с улыбкой о маленькой сестре, всей душой надеясь, что она не забыла меня.

Я ожидал увидеть дом, похожий на тот, в котором мы когда-то жили – маленький, но чистый, аккуратный и вполне пригодный для жилья. Благодаря Джиму я узнал, что моя семья переехала несколько лет назад. Но даже предположить не мог, что дом окажется таким. Старым, будто заброшенным. С потрескавшейся дверью – казалось, что от неё совершенно нет смысла, сломать её сможет даже ребёнок.

Из трубы поднимался вверх дым, через тонкие стёкла я слышал, как гремит посуда, и разочаровался, понимая, что в таком случае мачеха должна быть дома.

Я открыл шатающуюся калитку, прошёл по тропинке, с трудом пробираясь через снег, и тихо постучался в дверь. Звуки в доме стихли. Я услышал быстрые шаги и детский голос: «Кто это?» Сердце защемило, а в горле пересохло. Отчего-то не мог выдавить из себя ни единого слова. Вопрос повторился, и я, наконец, ответил: «Посылка для Герды Романовой».

Дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Я увидел знакомые зелёные глаза, подозрительно разглядывающие меня. Вьющиеся русые растрёпанные волосы, ямочки на щеках и миловидное личико. Кажется, будто она совсем не изменилась, но, разглядывая её внимательно, понимаю, что это не так. Герда очень изменилась.

Когда я ушёл из дома девять лет назад, сестре было три года, мне – девятнадцать. Именно из-за неё я задержался в этом городе ещё на год, а не сбежал в совершеннолетие, как планировал. Я ужасно скучал, но ничего не мог поделать – с семьёй оставаться дальше не представлялось возможным.

Девочка фыркнула и снова захлопнула дверь.

– Вы не похожи на почтальона.

– Герда… – тихо сказал я, прислонившись в двери. – С днём рождения, – я улыбнулся и достал из рюкзака коробку. Подарок был куплен ещё до того, как я взял билет на поезд и приехал сюда. Мольберт, краски и кисти, даже аккуратно сложенные, с трудом поместились в мой небольшой рюкзак. – Вот подарок. Можешь посмотреть, – добавил я, и двери вновь распахнулись, а глаза девочки загорелись.

– Что там? – взволнованно прошептала она, не решаясь взять коробку.

– Открой, – улыбнулся я, протягивая ей подарок. Она чуть дрожащими руками развязала красную ленту и раскрыла коробку, удивлённо ахнув.

– Это мне? – она взглянула на меня с безумной надеждой, оторвавшись от подарка. Я кивнул. Девочка покачала головой, будто всё ещё не верила, а через несколько секунд пригласила меня войти, отходя в сторону.

– А от кого этот подарок? – спросила она, поставив передо мной чашку с чаем и опускаясь на стул напротив.

– От меня, – Я сделал один глоток и продолжал внимательно разглядывать не только сестру, но и дом. И был прав, потому что он был ужасным не только снаружи, но и внутри. Старая, обшарпанная мебель, кухня будто сделана ещё в прошлом веке, лестница, я уверен, скрипит так, что девочка боится оттуда спускаться по ночам. А об окнах и вовсе говорить стыдно – они пропускали холод, так что Герде приходилось ходить по дому в тёплой одежде, чтобы не замёрзнуть.

– А кто вы? – девочка нахмурилась. Конечно, она не помнит меня, но я всё же надеялся, что в её памяти всплывёт хоть что-то из раннего детства…

– Смотри, – достал из рюкзака бумажник и маленькую фотографию, на которой был изображён я, держащий на руках маленькую Герду и ясно улыбающийся. Правда, теперь меня на этой фотографии почти невозможно узнать – пластическая операция и протез сделали своё дело.

– Это ты? – девочка, нахмурившись, посмотрела на меня, а когда я кивнул, снова обратилась к фотографии, вглядываясь в лицо ребёнка у меня на руках. – А это… – она удивлённо подняла голову, будто прекрасно всё понимала, но боялась сказать это вслух.

– Это ты. Не узнаёшь?

– У меня тоже была такая фотография, – едва слышно прошептала Герда.

– Была? – нахмурился я. Сестра печально кивнула и пояснила:

– Мама сожгла её, когда я стала задавать слишком много вопросов, – она опустила глаза, разглядывая свои руки. Я сглотнул и наклонился чуть ближе.

– Ты знаешь, кто я? – мы говорили тихо, будто кто-то мог нас услышать. Хотя теперь уже было ясно, что кроме нас в доме никого нет. Герда снова посмотрела на меня, размышляя, стоит ли отвечать. В итоге всё-таки растерянно кивнула.

– Мой брат? Только ты на себя так не похож… – это был скорее вопрос, чем утверждение, так что я подтвердил её догадку. – Что с твоей ногой? – она кивнула на оголившуюся ногу и протез.

– Рак. Пришлось ампутировать ногу, – я печально улыбнулся и поправил брюки. – И знаешь… я ведь сбежал из дома из-за родителей. Прожил здесь так долго, как мог. Но вскоре им это надоело, пришлось уехать.

– А теперь? – Герда любопытно наклонила голову. У меня тоже была эта привычка – не один раз из-за этого разбивались чашки и шипела от боли Хельга, вырывая свою ладонь из моей цепкой хватки, твердя, что я так могу переломать ей все пальцы.

– А теперь вернулся, чтобы увидеть тебя, – с осторожной улыбкой сказал я. – Потому что очень скучаю.

***

– Алек, а ты останешься? – протянула девочка, когда мы гуляли по городу. Это сокращение моего имени было, наверное, самым понятным, так что мне пришлось к нему привыкнуть. Я старался не думать о Хельге, но получалось, честно говоря, не очень.

Герда сидела у меня на плечах, сомкнув руки в замок и болтая ногами. Мы смеялись весь день, заходили в кафе, согреваясь после мороза, ездили в парк. Мне постоянно казалось, что из глаз вот-вот покатятся слёзы, настолько я был счастлив. Я боялся, что Герда не сможет поверить мне, не станет делиться чем-то важным с человеком, который только несколько часов назад появился в её жизни, но боялся зря. Потому что она, наверное, тоже чувствовала связь, которая нас объединяла.

– Не могу, – с трудом выдавил я, не представляя, какой будет реакция сестры. Она несколько секунд молчала, а потом неожиданно выдала:

– Тогда я поеду с тобой, – и голос её был настолько серьёзным, что у меня не было даже мысли, что можно рассмеяться и отказаться от этой идеи.

– А как же родители? – спросил осторожно, жалея, что не могу сейчас видеть лицо сестры. Она напряглась и перестала болтать ногами, но крепче сцепила руки. Я услышал тихий всхлип и заволновался. – Тебе не нравится жить с ними?

– Раньше мама иногда была спокойной, – проговорила девочка. – Но теперь я не хочу… оставаться дома, – Герде пришлось повзрослеть раньше, чем остальным девочкам. Ей только сегодня исполнилось одиннадцать, но она прекрасно понимает многие вещи, до которых ещё не доросли её ровесники. – Алек, ты заберёшь меня с собой? – с надеждой прошептала девочка.

– Ты понимаешь, что тогда тебе придётся переехать в другой город?

– Куда угодно, – ответила Герда, и я услышал в её голосе улыбку.

Я хорошо её понимаю. В конце концов, почему бы не попробовать? Я давно уже не ребёнок, а Герда нуждается в человеке, который станет её наставником в жизни и заменит родителя.

Я выбираю именно эту роль.

Нарцисса

Несколько недель назад Август сказал мне, что не убил своего брата, нарушив приказ отца, но причин он не объяснил. Несмотря на это, я хорошо его понимаю.

Наш корабль был в огромной опасности, когда Адам с командой вторгся на нашу территорию, но спас всех Каспер. Именно он, оказавшись в моей каюте, вызвал подмогу. Позвонил людям, которые были обязаны нам, и попросил их о помощи. Так получилось, что уже через четверть часа несколько кораблей окружили нас, угрожая Хели и Адаму.

Команда Ада была влиятельнее и больше нашей, но в преступном мире не принято нападать вот так, из-за спины и без предупреждения, так что все, кто прибыл к нам на помощь, были на стороне Легенды. Но главное – с Адамом у них тоже был не один конфликт. Хель они взяли на себя – уж не знаю, чего команды хотели, но выглядели довольно уверенно, так что возражать я не стала.

А вот сам Адам остался у нас: безоружный, связанный и беспомощный – один против Легенды.

Он ждал моего решения, связанный в рулевой рубке. Стоя у штурвала той же ночью, несмотря на возражения команды, я смотрела на Ада и не узнавала его. Куда подевалась его ядовитая усмешка, куда исчез сарказм, злоба, гордость? Взгляд совершенно пуст, запястья покраснели от давления наручников, а губы сжались в тонкую полоску.

– Ты убьёшь меня? – услышала я, сверяясь с картами и задумавшись о чём-то совершенно другом. Взгляд скользнул на Адама, растерявшегося и обратившегося ко мне. Я собиралась кивнуть, но сама испугалась своей решительности и пожала плечами.

– О чём ты вообще думал? – спросила без дрожи в голосе. – Ты собирался убить меня и мою команду, – Адам покачал головой.

– Мне нужен Август, а не вы, – спокойно обронил он, будто снова стоял передо мной с оружием.

– Теперь уже поздно. Ты проиграл, – несколько минут Адам молчал, и я уже подумала, что он сдался, но парень вновь заговорил:

– Когда Август уходил, он рассказал тебе суть Большой Игры? – я вопросительно взглянула на него. Адам усмехнулся. – Так я и знал. Ари, иногда миру не нужен герой. Иногда ему нужен монстр, – меня передёрнуло от его слов.

– Миру не нужна война, – ответила я, стараясь казаться как можно спокойнее, хотя внутри разразился ураган. Может, Каспер и был прав, когда отговаривал меня оставаться на ночь у штурвала…

– Неужели? – фыркнул Ад. – Странные у тебя мысли. Особенно если знать, что ты теперь управляешь преступной группировкой. Но ты никогда не годилась на эту роль, Ариадна. Ты многого не понимаешь. Ты не умеешь мстить, поддаваться гневу и становиться холодной. А без этого капитан долго не протянет.

– Август таким не был, – тихо сказала я.

– Поэтому долго он и не продержался. И я уверен, что ушёл с корабля он с позором, команда его не поняла и обвинила в предательстве, – я молчала. – Скажи, я ведь прав? – он кивнул каким-то своим мыслям, приняв моё молчание за положительный ответ. – Нужно уметь быть жестоким. Без этого не прожить. Люди падают, и это необратимо.

– Люди не бывают счастливыми, когда на них ведётся охота, – сказала я, не понимая толком, что хочу доказать, но точно зная, что всегда буду на противоположной от Ада стороне.

– А к чему тебе их счастье? – рассмеялся он. – Ищи выгоду. Красота есть во многом другом, – я печально покачала головой.

– Чего ты добиваешься? – спросила я, поворачиваясь к нему.

– Того, чтобы ты меня поняла, – серьёзно ответил Адам. – Чтобы поняла, зачем я делал всё это. Зачем убил твоего отца, зачем присутствовал в вашей жизни и…

– Присутствовал?! – вспылила я, не в силах больше терпеть его насмешки. – Ты издевался надо мной! Испортил мою жизнь, сделал юность ужасом, который я до сих пор вспоминаю с болью!

– Не вини меня. В конце концов, я всего лишь человек, – насмешливо протянул Ад. – А моё величайшее оружие в Большой Игре – это люди, – добавил он. А я приняла решение насчёт его судьбы.

***

– Нарцисса, – прошептал Каспер в ужасе. – Ты уверена? – помимо него вокруг меня стояли ещё несколько человек, и в каждом взгляде была своя эмоция. Я ещё раз посмотрела на Каспера, пытаясь найти в его глазах осуждение, но увидела только сомнение. И твёрдо кивнула.

Вошла в рулевую рубку, решив рассказать всё Адаму, чтобы уже следующим утром выполнить свой же приказ. Кивнула Охотнику, чтобы он вышел, и тот подчинился, а я подошла к штурвалу. Ад смотрел на меня безумно, со страхом в горящих глазах, измученный после бессонной ночи. Чародейка, которая управляла кораблём с утра до полудня, сменив меня, со смехом заявила, что Адам почти не спал, постоянно просыпаясь и вздрагивая от кошмаров.

– Ариадна… – сипло проговорил он на выдохе, когда я высказала ему всё, что думаю. – Ариадна, пожалуйста! – вскрикнул он, подавляя дрожь в голосе. Наверное, я могла бы поддаться. Не забыть, но хотя бы оставить в прошлом то, что он сделал много лет назад, но вчерашние издевательства и угрозы нарушали все границы моего терпения.

– Ты сделал многое, чтобы заслужить такую судьбу, – ответила я уверенно, хотя руки предательски подрагивали – как всегда, когда он был рядом.

– Что думает команда? – я пожала плечами.

– Они примут любое моё решение, – и отвернулась к морю, прикрывая на секунду глаза и стараясь успокоиться, хотя было очень тяжело. Пока он рядом, сердце билось быстрее, в голове шумело, ноги с трудом держали меня, и виной тому был страх. Воспоминания. Кошмары прошлого так просто не исчезают.

– А если я всё-таки выберусь на берег? – выдал Адам через несколько минут. Я усмехнулась, и Ад прекрасно понял причину, так что прошипел сквозь зубы: – Будь ты проклята, – и выплюнул кровь, оглянувшись назад. – Если я выживу, то убью и тебя, и всю твою чёртову команду, – выдавил он, стирая плечом кровь с лица.

– Значит, команда уже моя? – я рассмеялась и вышла на палубу, позвав к штурвалу Охотника. – Завтра ночью, – добавила, ещё раз заглянув в рулевую рубку. Всё-таки даже если Адам старается сохранять спокойствие и холод в мимике и жестах, получается у него ужасно. Я никогда не любила жестокость, но сейчас по-другому не выйдет.

Конечно, моё решение не было милосердным – может, оно даже не было правильным, я не знаю. Отпустить Адама мы не могли. Просто убить не позволяло какое-то глупое правило, как сказала мне команда. Было принято решение бросить его в море – так раньше поступали пираты с предателями – по доске к краю корабля и в воду. Я боялась, сердце болезненно сжималось, как только думала, что мне придётся при этом вынести, но команда меня не отговаривала. Если бы они были против, если бы хотя бы один человек что-то возразил, я бы отказалась от этой идеи, потому что до последней секунды сомневалась в правильности своего решения. Но они были согласны. Более того, всеми силами рассеивали мои сомнения, а когда я начала придумывать причины, чтобы отказаться, взбесились. Не все, конечно, но большая часть. Мне эта ситуация напомнила уход Августа с корабля, и я быстро замолчала, не желая повторять судьбу капитана.

Ночью я не могла заснуть и ушла из своей каюты в рулевую рубку, прогнав оттуда Охотника. Как только за ним закрылась дверь, Адам распахнул глаза. Если я правильно поняла, то он и не спал – просто притворялся, чтобы не было лишних издевательств.

– Не спишь? – холодно спросила я, сверяясь с картой. Краем глазом заметила, что он покачал головой. – Почему? – он пожал плечами, не издав ни звука. – Ты язык проглотил? – фыркнула я, поворачиваясь к парню. Адам молчал, не отрывая от меня взгляда.

– Капитан! – в каюту ворвался Каспер с какой-то старой газетой, которую он купил, когда мы ещё были на берегу. Он остановил взгляд на застывшем Адаме и повернулся ко мне, протягивая газету.

– Зачем? – спросила, протягивая руку и замечая на первой полосе знакомое лицо. Нахмурилась и обратила взгляд на Ада. И снова на фотографию в газете.

– Его разыскивает международная гвардия, – едва слышно сказал Каспер, кивнув головой на Адама. Парень же стремительно побледнел.

– Ты знал? – я подошла ближе к Адаму, ища ответ в его глазах. Он так и не произнёс ни слова. Прикусив губу и покачав головой, я изо всех сил ударила его кулаком в челюсть. Адам выплюнул кровь и пронзил меня острым тяжёлым взглядом. Я невольно сжала руки так сильно, что на ладонях остались следы от ногтей.

– Знал, – тихо ответил он, обратившись ко мне. – Кража государственных средств чаще всего имеет именно такие последствия, – добавил он, усмехнувшись. Я закатила глаза.

– Ты можешь позвонить Ричарду, – предложил Каспер. – Который в гвардии работает недалеко отсюда, – я задумалась. Ричард был достаточно верным, чтобы не выдать нас, но скрываться и не было необходимости. Ни один из участников нашей команды не был в розыске, ни за кем не числилось никаких преступлений. По крайней мере, на нас никто ещё не выходил.

Иметь дела с гвардией – не лучшая идея, но что, если это выход?

– Позвонишь Ричарду? – правильно понял меня Каспер. Адам бросал взгляд то на него, то на меня, а я не понимала, на что он надеется. Неужели пожизненное заключение лучше смерти?

– Считай, Адам, что тебе повезло, – сказала я, доставая телефон и отвернувшись к стене, подавляя эмоции, которых сама не понимала. – Если ты предпочитаешь тюрьму смерти, конечно.

Если бы не Каспер, мы могли бы оказаться в опасности. Адама разыскивает международная гвардия, нас могут подозревать в том, что мы – его союзники. А они точно его найдут – это же международная гвардия, чёрт возьми! Тогда сбежать уже не получится, а всё наше дело упадёт в пропасть вместе с нами. Даже если бы мы его убили, у Адама всё ещё была команда. Пусть члены группировки сейчас не на свободе, они всё ещё верны своему капитану.

О чём я думала, оставляя Ада на борту своего корабля? О чём думала, желая отомстить и уничтожить, взять на себя убийство, избавляясь от демона своей юности?

То, какой ты внутри, и то, каким ты пытаешься выглядеть перед всеми – это совершенно разные личности. И иногда это противоречие меня пугает.

Август

Как я и подозревал, Питер принял мой приезд худшим образом. Несмотря на мои надежды, он всё ещё был дома, решил остаться до конца рождественских праздников с отцом и матерью. Мне на руку это не сыграло.

– Только попробуй, – Питер выскочил из-за угла, перехватывая моё запястье, когда я собирался открыть калитку.

Питер знал, что я сильнее него, что могу навредить ему, если только захочу. Но защитить семью от моего появления для него было важнее.

– Уходи, – добавил он, вставая передо мной и загораживая проход. – Уходи, Август. Пожалуйста, – он внимательно посмотрел мне в глаза. И пусть он младше меня на три года, пусть болен и почти не видит мира, посвящая всё время работе и матери, он в чём-то мудрее меня. Несмотря на то, что мы видимся так редко, я хорошо знаю и понимаю брата. Только сейчас, когда цель так близко, просто могу уйти!

– Отойди, – я подошёл чуть ближе. Питер усмехнулся, покачав головой.

– Я больше не боюсь тебя, Август, – пояснил он. – Теперь всё по-другому, – он на секунду закрыл глаза, а когда снова обратился ко мне, я заметил сталь в его взгляде и голосе. – Это моя территория, и я буду её защищать, – он достал из кармана нож, поворачивая руку так, чтобы я не смог его достать. Хотя при желании я мог обратить его оружие против него самого, но не двигался, поражённый.

– Питер, убери оружие.

– Ещё раз появишься здесь, и я воспользуюсь им. Слышишь, Август? Я больше не испугаюсь. Хватит.

– Сможешь жить с этим? – тихо спросил я, не отступая ни на шаг. Питер шумно выдохнул, не отводя от меня глаз. – Я хочу всё исправить, – добавил я.

– Ты уже пробовал. Не получилось, – прошипел брат. – У тебя эмоциональный фон меньше, чем у табуретки. Я проверял, – Питер кивнул на нож, снова пряча его в карман.

– Я отдал корабль Нарциссе, – тихо признался я.

– Вместо Аполлона? Я не удивлён, – Питер всячески отрицал свой интерес к моему занятию, но при этом помнил почти всё, что я ему рассказывал, когда звонил иногда, спрашивал совета, слушал его истории и рассказывал свои. Речь никогда не заходила о семье, а эта тема была единственным яблоком раздора для нас. Поэтому мы достаточно хорошо ладили, несмотря на недопонимания.

– Ты не понял, – печально улыбнулся я. – Навсегда отдал. Переписал корабль на неё.

– Зачем? – ошеломлённо спросил Питер.

– Я ухожу из этого мира, – Питер приоткрыл рот, явно чего-то не понимая. Вовремя опомнившись, я добавил: – Из преступного мира, – брат облегчённо выдохнул.

– Ты серьёзно? – на его губах заиграла какая-то шальная улыбка. – Или шутишь? Учти, Август, если это шутка, то я…

– Я серьёзно, – кивнул я, закрывая глаза. Сил совершенно не было. Мне не хотелось ничего объяснять, но я знал, что придётся, поэтому мечтал просто упасть в снег и остаться в таком положении на пару дней, подумав о своём поступке ещё раз. Конечно, я уже потратил достаточно времени на это, но всё равно казалось, что мало. Я распорядился своей жизнью, изменил её уклад, собственными руками разрушил то, что так долго строил, а теперь сомневался, правильно ли поступил.

– Но почему? – услышал я голос Питера сквозь неясные обрывки мыслей. Открыл глаза, пытаясь сказать взглядом, что не хочу говорить об этом. По крайней мере, не сейчас. Брат моего посыла не понял. Пришлось пояснять словами. – Ладно, – согласился он. – Пойдём? – он кивнул мне на дом, улыбнувшись.

Мне хотелось рассмеяться: и где же тот Питер, который минуту назад угрожал мне ножом, твердя, что не позволит подойти к дому? Но говорить не хотелось. Ни о чём.

На секунду я подумал, что могу сейчас уйти, не заставлять себя подходить к дому, где снова придётся что-то объяснять. Я могу не возвращаться сюда вообще, или вернуться позже… Но понимал, что никакого "позже" не будет. Это последний шанс, нельзя его упускать.

Питер тревожно на меня поглядывал. Мне казалось, что он читает мои мысли и всё ждёт, какой же из вариантов я выберу. Вопреки всем сомнениям, я решительно открыл дверь в дом. Брат опередил меня, переступая порог, громко поздоровавшись с матерью и отцом. Оба сидели на кухне, звеня тарелками и о чём-то разговаривая. Услышав голос Питера, они с улыбкой обернулись, а заметив меня – остолбенели. Арман поднялся и нахмурился, переводя взгляд то на меня, то на Питера.

– Прости, – прошептал я, приблизившись к матери. – Я ушёл с корабля, – добавил, повернув голову к Арману, который смотрел на меня удивлённо, будто на восьмое чудо света, и на Питера, который забавно улыбался, стоя у двери. Подавляя слёзы, мама крепко обняла меня.

На корабле я редко думал о семье, но если такое случалось, то надолго. Тогда я пил, соглашался на самые тяжёлые задания, рисковал собой и командой, лишь бы отвлечься. А теперь вернулся сам, принимая правила игры, в которую пригласила меня Судьба.

Орфей

– Это просто время сейчас такое, – говорила Герда, водя кистью по холсту. Я улыбался, сидя на полу перед ней и слушая её тихое пение и рассказы, покачиваясь и чувствуя себя счастливым. Она рисовала цветных лошадей, похожих на сказочных. Холодными и тёплыми тонами, с выразительными глазами – они не были похожи ни на одну вещь, которую я когда-либо видел. Наша команда перевозила и антиквариат, а я повидал много дорогих картин, но ни одна из них не могла бы сравниться с этими.

– Ты училась этому? – спросил я, подходя к сестре сзади и кладя руки ей на плечи. Она покачала головой, обернувшись ко мне с озорной улыбкой.

– Нравится? – гордо спросила она. Я восхищённо закивал. – Алек, это наше время, – прошептала Герда, снова принимаясь за работу и отворачиваясь от меня. Я всё же заметил, как она изменилась в лице. – Пообещай мне, – добавила она серьёзно. – Пообещай, что заберёшь меня отсюда. Что не уедешь без меня, – я не мог этого обещать, просто не имел права, пока не разберусь хоть в чём-то. Нужно оформить документы, многое доказать, осуществить переезд, зачислить сестру в школу недалеко от моей квартиры… Это отнимет много времени и ещё больше сил.

Но в её голосе было слишком много надежды. И я твёрдо произнёс: "Обещаю".

Герда была тем самым человеком, который первым зашёл бы в тёмную комнату, внушающую страх. Ей напоминали бы, что с ней становится светлее, но самом деле причина в другом. По ней всегда точно понятно, что же находится в комнате.

Я гордился своей сестрой, как гордился бы родным ребёнком.

– Герда, ты в порядке? – спрашивали её родители. Никто даже не догадывался сменить комбинацию слов, которыми они проверяют, способна ли их дочь функционировать дальше. Они могли бы спросить, как она себя чувствует, или заметить, что она выглядит плохо. Но в конечном счёте их, вероятно, не интересует её самочувствие, им нужно знать только, простоит ли она на ногах ещё один вечер, сможет ли вернуться домой из школы и заняться домашними делами.

– Они всегда только это и спрашивают, – пожаловалась мне Герда, с трудом сдерживая слёзы. – Но скажи… То, что я оглядываюсь на входную дверь каждую минуту, похоже на то, что я в порядке? Или то, что боюсь возвращаться из школы домой, боюсь получить низкий балл? Дома я не бываю в порядке, Алек.

Я оставался на ночь в комнате Герды, ожидая проверки из опеки и того, что мать и отца Герды лишат родительских прав, а я смогу стать её опекуном и увезти с собой. С отцом и мачехой я так и не пересекался, оттягивая этот момент до последнего. Я ни разу не спустился с чердака на кухню, когда дома был кто-то, кроме сестры. Это было проще простого, потому что родители даже не всегда возвращались после очередного «дела».

В один день проверка всё-таки явилась как раз тогда, когда все были дома. Мы с сестрой прятались на чердаке, пытаясь написать песню. Я пообещал Герде, что, когда мы переедем, будет у неё и гитара, и всё, что захочет. И что я научу её всему, найду лучших учителей, только бы сестра была счастлива…

Я спустился и испугался куда меньше родителей. Отец, к моему удивлению, меня сразу же узнал – неужели я совсем не изменился? Но ни он, ни мачеха не подавали вида, что впервые видят меня.

Проверяющие остались недовольны, постоянно записывали что-то. Пообещали вернуться и перед уходом подошли ко мне, поблагодарив за сигнал и обещая сделать всё, что в их силах, чтобы опекуном девочки стал именно я. Нам повезло. Они видели, как Герда прижимается ко мне и с каким выражением лица смотрит на родителей.

Отец и мачеха не сумели прогнать меня из дома, когда я напомнил, чем занимался все эти годы. Не желали они связываться с преступником и даже не подходили слишком близко, боясь до ужаса. Только обвинили во всех грехах, отправили сестру спать, а я увязался за ней, провожаемый презрительным взглядом отца. Ничего не изменилось. Как я и думал.

***

Родители меня проклинали. Отец едва не ударил Герду, но я вовремя сумел его остановить, перехватив руку и прошипев что-то в гневе. Хотел достать оружие, но в последний момент сдержался.

Пожертвовав нервами, силами и голосом, мы добились того, чего хотели. Отца и мачеху лишили родительских прав, а я уже проходил проверку, чтобы забрать сестру.

Благодаря Августу документы у меня были, имя – настоящее, что подтверждало моё родство с Гердой. Квартира в городе оформлена на меня, место работы есть в базе. Я счастливо улыбался, выслушивая последние рекомендации от опеки, пока сестра ждала меня в зале. Они приказали немедленно записать Герду в ближайшую школу, чтобы успеть до конца рождественских каникул, дали целый список указаний и отправили собирать вещи. Всё это заняло несколько дней, но действительно стоило того.

Герда не стала забирать все свои вещи, я пообещал купить ей новые в городе, так что уже на следующий день мы, собрав сумки, попрощались с родителями, выдержав их ненавистный взгляд, и отправились на вокзал.

Улыбка весь день не сходила с моего лица. Сестра смеялась, болтала, не прекращая, попутчики оглядывались на нас, но ничего не говорили, словно чувствуя счастье, которое мы излучали.

Заснули мы рано, как только в вагоне погас свет – тяжёлое состояние, от которого мы не могли избавиться несколько дней, принесло последствия.

Моё пробуждение было до ужаса резкое. Предшествовавший этому сон по ощущениям продлился несколько месяцев, будто был самой настоящей комой, оцепенением вроде тех, что я не один раз испытывал на корабле. Сонно взглянув на часы и подскочив, я посмотрел на спящую сестру. Ещё слишком рано: не слышно ни голосов людей, ни звона чашек.

Взяв с собой телефон, я через весь вагон направился к открытому окну, вдыхая морозный воздух и глядя на тёмные пейзажи за окном, которые пока были лишь силуэтами. Телефон дрожит в руках, когда я читаю ответ Хельги на своё вчерашнее сообщение. Она пишет, что разочарована. Что всё ещё злится, потому что Чарли едва не погиб, но уже отходит от обиды. Несмотря на это, возвращаться не собирается ни сейчас, ни потом – не может смотреть мне в глаза. И просит, если я желаю ей и себе добра, не искать её, не требовать объяснений, дать ей шанс на покой и не издеваться больше ни над ней, ни над собой.

Мне стало плохо от её толкования наших отношений. Она просит больше не издеваться над ней, но разве я когда-нибудь позволял себе лишнего? Разве она хоть когда-нибудь дала мне понять, что я что-то делаю не так? Я и сам никаких издевательств не желаю никому. Мне с лихвой хватило тех, что выпали на мою долю, лимит даже превышен.

Действуя будто по привычке, хотя это было не так, я закурил, глубоко затягиваясь и выдыхая в окно, держа в одной руке сигарету, а в другой – первую попавшуюся книгу. Сигареты лежали в моей сумке всегда вместе с телефоном. Потому что иногда становится так страшно за собственную жизнь, что руки сами собой подрагивают, требуя или алкоголя, или табака.

Кто-то полагается на разум и логику, твердя, что они неизменны, но ведь даже добро и зло относительны. Так чего мы хотим от остальных понятий, если сами в них не разбираемся?

Я всегда полагался на чувства, но притуплял их разумом. А раскрывшись полностью, потерпел поражение и разбил себе сердце. Пусть руками Хельги, но разбил его сам. Не нужно было быть таким наивным, это никогда не приводит ни к чему хорошему.

Нам всем не впервой ссориться, целиться в грудь пистолетами и угрожать друг другу оружием. Я в своей жизни пережил и не такие ссоры, но почему-то чувствовал, что с Хельгой всё серьёзно. Она не бросает своих слов на ветер – в этот раз ей точно можно было верить.

– Молодой человек! – услышал я строгий голос, и сигарета сама собой выпала из рук на снег рядом с рельсами. Пожав плечами и натянуто улыбнувшись, я остался у окна, не закрывая его и не двигаясь с места. Махнув рукой, проводник исчезла в своём купе.

– Так, ладно. Это далеко не самый худший день в моей жизни. Его можно пережить, – тихо говорю я, едва совладав со своим голосом.

Я уже и забыл это чувство, когда говорю с собой вслух, если не получается справиться с хором мыслей в голове. Репутация трусливого романтика и без этого приносила мне много неприятностей на корабле, а если бы кто-то узнал, что я сам себе произношу монологи, было бы ещё хуже. Команда и так внушала мне много подозрений, особенно в первые месяцы. Они слишком часто замолкали на полуслове, как только я входил на палубу, будто только что говорили обо мне. Я понимаю, что это давно позади, но не могу отделаться от мысли, что всё осталось таким же. Даже если я ушёл с корабля и покинул команду, это не значит, что я потерял их навсегда – интуиция подсказывала, что мы ещё не раз соприкоснёмся.

– Кто сказал "худший день"? – я вздрогнул и обернулся, наткнувшись на взволнованное лицо Герды. Улыбнулся, понимая, что её привычки никуда не исчезли со временем. – Какой худший день без меня? – осторожно засмеялась она, помня, что ещё слишком рано для настоящего веселья. А мне просто было не до этого.

– Действительно, именно тебя мне и не хватало, – ворчливо отзываюсь я, закрываясь книгой. – Странно, что ты здесь. Когда я уходил, ещё спала.

– Странно то, что в тебе неожиданно открывается новый талант, – она усмехается и кивает на мои руки. – Не знаю, насколько это удобно, но ты читаешь книгу в перевёрнутом виде, – добавляет она, сталкиваясь с моим непонимающим взглядом. Вместо того, чтобы исправиться, я закрываю книгу и строго спрашиваю:

– Давно подглядываешь? – на её лице отражается что-то неизвестное, и девочка пожимает плечами.

– Не знала, что ты куришь, – смущённо говорит она. Я фыркнул.

– Я и не курю. Почти, – раздражённо ответил я, не желая продолжать разговор. Она кивнула каким-то своим мыслям и отвернулась, собираясь уходить. – Куда ты? – она обернулась, вопросительно взглянув в глаза. – Оставайся, – сквозь боль улыбнулся я.

– Что случилось? – Герда знала, что курил я не просто так. Сказав: «Почти», вложил в это слово слишком много смысла.

– Всё в порядке, – я отвернулся, закрыл окно, задерживая ладонь на ручке чуть дольше, чем нужно, а когда снова взглянул на обеспокоенную сестру, счастливо улыбнулся. – Пойдём к себе, будем завтракать. Уснуть всё равно уже не сможем, – совершенно спокойно сказал я, сжимая руку девочки.

Иногда оставить надежду – последняя возможная жертва для чужого блага, которое ставишь превыше всего.

Оставить надежду и выдержать боль – это и есть сейчас мой долг.

Нарцисса

– Лучше убей меня, – в ужасе прошептал Адам, стоя рядом со мной и глядя на тюрьму «Чёрный лебедь», куда его привели. Я увидела в глазах Ада застывшие слёзы, которых не видела никогда.

Стоит упасть зимой в море хотя бы один раз, и ты навсегда запомнишь эти ощущения, когда лихорадочно пытаешься согреться. К этим ощущениям нужно привыкать, чтобы выносить их спокойно, но не хочется. Страшно.

Ад живёт в этом состоянии. До костей продрогший и ледяной внутри – будто рептилия, превращённая в человека. Может, он не всегда был таким, я не знаю. Может, его таким сделала тюрьма, в которой он прожил несколько лет после убийства моего отца. После этого он ещё не один раз отнимал чужие жизни, но никогда не сталкивался больше с тюремной камерой. До сегодняшнего дня.

Резкий и судорожныйвдох – словно он только сейчас приходит в себя после продолжительного обморока.

От одного названия «Чёрный лебедь» во мне просыпается не волна – настоящее цунами ледяной ненависти. Я вспоминаю не только истории об этой тюрьме, рассказанные шёпотом и покрытые тайной. Не только полные ужаса глаза тех, кто побывал там – они не желали вспоминать эти года, поэтому правду от них почти невозможно узнать. Я вспоминаю и собственный опыт.

Это случилось много лет назад, но моменты врезались в память настолько остро, что я до сих пор не забыла ни одной детали.

Тогда отца обвинили в нескольких жестоких убийствах – мы все знали, что это ложь, потому что он вернулся в тот вечер домой и ужинал с нами. Нашим словам никто не поверил и не принял их за полноценное алиби. Не найдя настоящего преступника, отца отправили сюда.

Мы с братом и матерью навещали его только один раз – к счастью, через несколько недель расследований его отпустили, не извинившись и сделав вид, будто ничего не произошло. Но я до сих пор помню и безумные глаза отца, и его отречённость, когда он только вернулся домой. Помню, как мы шли по узким коридорам, а рядом с нами заключённые в наручниках двигались в полусогнутом положении под конвоем из нескольких человек. Здесь запрещено громко разговаривать и спать днём. Железные клетки почти не пропускают солнечного света, а депрессия наступает уже через несколько суток в этом страшном месте.

Говорят, что сейчас здесь всё по-другому. Что заключённых пытаются вылечить, понять, почему они совершили преступление, изменить их взгляд на жизнь. Я слышала, что теперь они работают, не находясь в камерах почти круглые сутки. Что в тюрьме открыли библиотеку, что через двадцать лет преступника могут досрочно освободить. Хотелось верить в это, но, глядя на лица первых же гвардейцев на входе, надежда отчего-то становилась слабее. А когда на горизонте появились заключённые под конвоем всё в том же чуть согнутом положении, я потеряла способность говорить на несколько минут.

Адама уже взяли под охрану, надев наручники. Благодаря Ричарду, нашему знакомому из гвардии, меня пропустили вместе с ними, и я шла рядом с конвоем, чувствуя на себе пристальный взгляд Адама. Я понимала, что со мной ничего не сделают, что никто меня здесь не знает, а словам Ада уже не поверят. Но отчего-то всё равно было страшно. Каждую секунду казалось, что вот-вот меня поведут в камеру, закроют дверь клетки и никогда больше не выпустят на свободу. Успокаивало только то, что несколько участников команды, включая Каспера, ждали меня у ворот, а корабль был готов отчалить в любую секунду.

– Время ограничено, – отрезал гвардеец, не снимая с Адама наручников и силой усаживая его на стул. Я осталась стоять, подпирая стену. Посмотрела на камеру в углу комнаты, на исчезнувших за дверью гвардейцев, и снова обратила взгляд на Адама. Его лицо ничего не выражало, превратившись в каменную маску.

Чем безразличнее мы выглядим, тем сильнее ураган в душе. Тем сильнее будет взрыв, когда он вырвется наружу.

– Я сойду здесь с ума, – тихо проговорил Ад, словно просыпаясь. Когда он закрывает глаза, то бредёт без остановки в никуда, одержимый слепой яростью. Только с каждым часом её становится всё меньше. Безнадёжности – всё больше.

– Раньше здесь было хуже, – с трудом выдавила я, сжимая руки в кулаки и не глядя на Адама. Он попытался заглянуть мне в глаза.

– Ты была здесь раньше? – удивлённо спросил он. Сдавленно засмеявшись, я кивнула. – Когда?

– А ты не знаешь? – я сделала несколько быстрых шагов к нему, и Адам отпрянул, тяжело вздохнув.

– Риэлл… – проговорил он на выдохе. Я едва не заплакала от упоминания имени отца в этих стенах.

– Риэлл, – повторила с утвердительным кивком, прикрыв на секунду глаза. – Я была здесь однажды. И поверь, было гораздо хуже.

– Что может быть хуже? – печально спросил Ад. Теперь он понимал, что своего решения я не изменю. Впрочем, гвардия его больше и не отпустит. Слишком долго они Адама искали.

– Ты плохо знаешь этот мир. Он полон ужасных вещей, – едва слышно ответила я, отворачиваясь. – Прощай. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся, – и, обернувшись на секунду, встретилась с растерянным взглядом. Вышла из комнаты, напоследок улыбнувшись заключённому самыми уголками губ.

Миру не нужны монстры, Адам. Ему нужны герои.

***

Когда я вышла из тюрьмы, выдохнув с облегчением и всё ещё пытаясь успокоиться, ждал меня только Каспер.

– Нарцисса! – воскликнул он, подбегая ближе и едва не сбивая меня с ног. Казалось, что Каспер задыхался и не мог вымолвить ни слова. Я нахмурилась, вопросительно взглянув на него. – Корабль… – он тяжело выдохнул и сглотнул, а я, оттолкнув парня, бросилась наперерез к причалу, не слушая его и глотая холодный воздух. До берега пятнадцать минут, но мы с Каспером, нагнавшим меня, добрались в два раза быстрее, не произнося ни слова. В голове проносились сотни мыслей, путаясь между собой, но то, что случилось на самом деле, превзошло все мои ожидания.

Дым я заметила уже из-за деревьев, и всё же до последнего надеялась на лучшее. Оказавшись на берегу и взглянув на корабль, замерла и едва сдержала крик. Огонь слепил глаза. Я отвела затуманенный взгляд лишь на секунду, собирая силы воедино. И побежала, не обращая внимания на взгляды незнакомцев, собравшихся на берегу и перешёптывающихся между собой.

– Капитан! – ко мне подбегает Чародейка с горящими от ужаса глазами. – Там, внутри, осталась девушка, – говорит она, отводя глаза. – Пожарные опаздывают, – добавила она испуганно. Я кивнула своим мыслям и быстрыми шагами, пока никто не успел остановить меня, поднялась на корабль, выхватив маску из рук Охотника.

Только благодаря ей и не упала без сознания в первую же минуту. Из-за дыма едва могла разглядеть силуэты дверей, огонь не давал пройти по короткому пути, подбираясь всё ближе и обжигая даже на расстоянии.

После того, как я проверила несколько кают, справляясь с головокружением, хотелось упасть на пол и просто дождаться пожарных, но я видела огонь, пожирающий мой корабль. Видела дым, подбирающийся всё ближе к лёгким с каждым вдохом. И бросалась наперерез огню вновь и вновь, пытаясь не попадаться ему на глаза.

Оказавшись в капитанской каюте, я привычным движением сделала несколько шагов и собиралась уже закрыть дверь, как взгляд привлекла женская фигура, безвольно раскинувшая руки на полу.

– Анна? – прошептала поражённо, подобравшись ближе и поднимая её голову. Ответа, конечно, не последовало. Я нащупала на её шее пульс. Отбросила все сомнения и сняла с себя маску, надевая её на Анну. Перебросила руки девушки через свои плечи, сцепив в замок, и медленно направилась к выходу.

Выбравшись на палубу через чёрный ход, я почувствовала, как дым попадает в лёгкие. Горло сдавил кашель, и я, стараясь не смотреть на огонь перед собой, прыгнула в море.

Холод показался яркой вспышкой, сковал руки и ноги, но быстро забылся, когда тело Анны, всё ещё недвижимое, потянуло меня на дно. Воздух заканчивался, нужно было плыть вверх, пока холод, боль и страх не уничтожили нас обеих.

Силы на исходе – кажется, будто это не вода, а огонь вновь пожирает лёгкие. Вот-вот я вдохну, не добравшись до поверхности, и сердце забьётся сильнее, но всего через несколько минут без кислорода остановится уже навсегда. Вот что чувствовал Артур, когда тонул.

Солёная вода напомнила о себе, и я, закрыв глаза, увидела тот миг ясно, словно это прямо сейчас происходило наяву. Как плыву на островок, желая выиграть пари и получить его поцелуй – тогда судорога сковала ногу, но я не сдалась и не позвала на помощь, не желая проигрывать. Разве у меня есть право сдаваться сейчас?

Я не могу повторить ошибку, которая стоила Артуру жизни.

Кислород наполнил лёгкие до отказа, вместе с Анной я оказалась над водной гладью. Потянула её за собой, зная, что осталось совсем немного. Меня почему-то никто не замечал, и я выбралась на берег молча, опустив Анну на песок и чувствуя, что ноги не держат меня. Внезапно раздался чей-то вскрик, и возле нас сразу оказалась целая толпа.

– Воды… – прошептала я, дрожа от холода. И только слыша твёрдые шаги, представила себе благословенный вкус горячего шоколада, который согреет изнутри. Я вижу чьи-то ноги, принимая чашку из рук, голова кружится, но поднять её ещё страшнее. На плечи мне накидывают сразу несколько тёплых пледов, вручают сухую одежду.

Машины пожарной и скорой помощи уже подъехали, разрывая тишину зимнего пляжа визгом сирен. Анну уносят, пытаясь привести её в чувство. Я сквозь помутнение прошу докторов позвонить, как только она будет в порядке, оставляю свой номер телефона и опускаюсь на скамейку, глотая горячий чай и обжигая им горло – не шоколад, конечно, но на первое время тоже сойдёт. Не реагирую ни на чьи слова, достаю из сумки сухой даже после моего заплыва телефон – всё благодаря тем же сумкам капитана – и набираю по памяти номер Августа.

– Не стоит, – сказал Каспер, усаживаясь рядом со мной. Я даже не заметила, как он появился. – У Августа своих проблем хватает с лихвой, – он улыбнулся уголками губ. Я смиренно кивнула, вновь спрятав телефон.

– Что там делала Анна? – спросила хрипло, совладав с собственным голосом.

– Пыталась уничтожить корабль, – пожал плечами Каспер. – Если я не ошибаюсь, она должна была всего лишь оставить в капитанской каюте взрывчатку и сбежать, но что-то у них пошло не так. То ли короткое замыкание, то ли взрывчатка с браком – причём так и не ясно, случайность ли это. Анна потеряла сознание, огонь мы заметили слишком поздно.

– Чёрт, – выплюнула я. Значит, спасла того, кто пытался уничтожить всех нас?! Если бы не обстоятельства, не проснулась бы ни я, ни те, кто заснул в ближайших от меня каютах.

– Ты спасла киллера, который пытался стереть нас с лица земли, – ядовито усмехнулся Каспер, но тут же замолк, столкнувшись с моим каменным взглядом.

– Она ещё за это ответит, – прошипела я, бросая на землю пустой бумажный стакан и расплющивая его ногой.

Может, Адам в чём-то и был прав. Иногда миру нужен тот самый монстр, которого я старательно в себе прячу. Прятала… до этого момента.

Август

Вернувшись домой, я будто снова оказался в детстве. Мы с Питером постоянно спорили из-за какой-то ерунды, но, когда мирились, на несколько часов становились неразлучными. Будто в подростковые годы, уходили в город, проводя целые вечера и ночи за пределами дома, изучали те уголки мира, которые не успели разглядеть в юности. Когда возвращались, мама смотрела со смехом в глазах, и я видел, как она сдерживает слёзы счастья, а Арман обнимает её со спины и что-то шепчет, не пряча доброй ухмылки.

Питер был знаком с этим чувством, когда рядом родители, которые любят. Я же это лишь вспоминал и старался наверстать именно сейчас, будто боялся, что всё в один миг оборвётся.

– Не понимаю, как ты всё-таки на это решился, – весело протягивает Питер, шагая в ногу со мной по тёмным улицам города. Уже который вечер мы ловим лучи уходящего солнца, ещё до сумерек доходя до замёрзшего озера, куда в детстве приходилось идти несколько часов. У меня на поясе пистолет, в кармане – нож, а навыки бандита со стажем даже после ухода с корабля не потерялись, так что бояться нам нечего. И Питер понимает это, может, даже лучше, чем я.

Мы поднимаемся на холм, откуда виден весь городок, а если приглядеться, можно найти даже родительский дом.

– На что решился? – я поворачиваю голову к Питеру, но он смотрит на заснеженную тропинку.

– Уйти с корабля и вернуться домой, – брат сталкивается с моим взглядом и пожимает плечами. – Ты мне так и не рассказал, что случилось.

– А разве не ясно? – я ускорил шаг. – Ты ведь видел то письмо.

– То, из-за которого ты чуть меня не убил? – фыркнул Питер, догоняя меня.

– Я бы никогда не убил тебя, Пит, – сказал серьёзно, взглянув на брата.

– Ну конечно, – отшучивается он, не желая меня понимать. Меня это раздражает, но я стараюсь держать себя в руках, потому что знаю, что сам виноват. – И не называй меня так.

– Хорошо, Питер, – шепчу я. Брат останавливается на секунду, внимательно смотрит на меня, будто размышляя, можно ли верить этим заявлениям, кивает несколько раз и просто улыбается.

– Теперь я понимаю, почему ты в первую очередь приехал домой, – проговорил он, снова отворачиваясь и отодвигая ветви деревьев, чтобы выйти на тропу. – Если судить по твоей логике, то следующим пунктом станет дом Евы. Так? – он спрашивает вроде бы совершенно серьёзно, но какое-то сомнение мелькает в голосе.

Хочется ответить твёрдо: "Да", но что-то меня удерживает, и я молчу. Питер не знает, что именно к ней я направился за помощью, когда нуждался в ней. Именно у неё прожил несколько месяцев, пытаясь стать хорошим отцом для своей дочери. Но счастье не было долговечным, и больше Ева в эту ловушку не попадётся.

– Нет, – отвечаю я, стараясь казаться спокойным. Питер останавливается, как вкопанный, и оборачивается ко мне, удивлённо поднимая брови.

Мой брат не из тех, кто может не запомниться. Заметив в тебе что-то интересное, он просто подойдёт и громко заявит: "Оперативная доставка оленя в вашу жизнь, получите и распишитесь", и если ты скоро найдёшься с ответом, то его интерес сохранится. Иногда он будет вызывать в тебе раздражение своим вечным смехом на любые события в жизни, но скоро ты поймёшь, что это – его защитная реакция. Кто-то в сложных ситуациях замыкается в себе, кто-то ищет поддержки со всех сторон. Питер же прячется за маской вечно весёлого юноши.

В университете на лекциях, которые не были брату интересны, вместо записей он рисовал карикатуры, зная, что найдётся не один доброволец, который поможет ему на экзамене.

На спор он готов решиться на многое, никогда не перешагивая, впрочем, границу между разумом и безрассудком. Он говорит: "Меня не каждый сможет вынести", но правда в другом: невозможно его забыть.

– Ты идиот, – заключает он, оторвав, наконец, от меня глаза и резко отпустив ветку – она прилетела мне в лоб, оставив ссадину. Обернувшись на секунду, Питер увидел это даже в темноте, но извиняться не стал. – Она жива, Август, – прошептал он так тихо, что я с трудом расслышал его голос за хрустом снега. – Ты что, вообще не понимаешь, как тебе повезло? – я слышал его тяжёлое дыхание, и сердце защемило от жалости. Не стоило касаться этой темы…

Флёр Д'Анкона была его любовью, страстью, огнём. Нежная и колючая одновременно, как розы, которые она любила, и Питер на свои первые заработанные деньги купил ей алый цветок под куполом. Он говорил, что эта роза будет жить столько, сколько его любовь к ней, а когда купол разбился, незаметно подменил на новый.

Флёр родилась во Франции и провела там первые годы своей жизни, и это было заметно по её манере жить. Аккуратная, с красивым глубоким голосом, тонкими запястьями, светлыми серебристыми волосами до пояса. Она казалась хрустальной и хрупкой, но на деле оставалась сильной и волевой девушкой, которой не новы и приключения, и спокойная жизнь.

Она его любила. Их любовь была искренней и настоящей, но не вечной.

Она умерла от рук террористов в другой стране.

Так сказали Питеру полтора года назад.

Это было сказкой, придуманной для общества и для него. Пусть страшной, жуткой сказкой, из-за которой брат едва не умер, но узнай он правду, точно не чувствовал бы себя лучше.

– Август, если бы у меня сейчас была возможность поговорить с Флёр… Я бы всё отдал ради этого, – прошептал Питер. Я слышал, как подрагивает от слёз его голос.

– У тебя есть такая возможность, – отвечаю спокойно, не понимая, что делаю. Я обещал Флёр, что никогда не расскажу Питеру, где она сейчас и почему сбежала. Я поклялся своим кораблём, поклялся статусом капитана. Но разве теперь, когда у меня нет ни того, ни другого, я обязан держать рот на замке?

Я мог бы ответить «да», но не было желания.

– Я не верю в потусторонние силы, – говорит Питер, раздражаясь. Брат не терпит шуток на эту тему. С тех пор, как ему сообщили о смерти девушки, он никогда не говорил со мной об этом. До сегодняшнего дня.

– Я и не о них говорю, – улыбаюсь я. Конечно, и в правде нет почти ничего хорошего, но так Питер хотя бы будет знать, что она жива.

– А о чём? – Питер нахмурился и остановился, преграждая мне путь. Я несколько секунд молчал, пытаясь принять верное решение, но всё-таки заговорил:

– Она инсценировала свою смерть, – столько раз мне приходилось раскрывать другим правду, столько раз я сообщал о смертях, погонях, тюрьмах, но так и не привык к этому, и каждый раз в такие моменты голос выдавал меня с потрохами. Питер ждал продолжения, не в силах вымолвить ни слова. А я не знал, что говорить дальше. Почему она это сделала? Или где сейчас? – Скажи, ты когда-нибудь видел всю мою команду целиком? Не Аполлона и Нарциссу, а всех сразу?

Питер сильнее распахнул глаза, непонимающе глядя на меня.

– В моей команде есть одна фигура, которая носит прозвище Чародейка, – проговорил я задумчиво. – Как ты знаешь, в Хели только у меня одного имя было настоящим. Нарцисса была Ариадной, Цербер – Эдгаром, – я замолчал, глядя на брата. Он уже понял, к чему я веду своё повествование, но ждал, пока догадки подтвердятся. – Чародейка до вступления в команду была Флёр Д'Анконой, – тихо закончил я.

– И ты ничего не говорил, – Питер покачал головой, закрывая лицо руками. – Не может быть… Полтора года! – он повысил голос. Я знал, что мы сейчас снова поссоримся. Но не жалел о том, что открыл правду – это того стоит.

– Она оборвала связи со всеми, кого знала. С родителями, с друзьями. С тобой, – сказал я, желая хоть как-то оправдаться.

– Почему? – Питер не понимал. Я, честно говоря, в первые недели после того, как она рассказала мне свой план, тоже ничего не понимал.

Флёр называла себя либералом, предпочитала не равенство и не влияние, а свободу в чистом виде. Свобода была её наркотиком, её зависимостью и страстью. Порой девушка была права в своих суждениях о ней, но чаще всего – слишком уж категорична.

Она сжигала на пути всё, что могло привязать её к чему-то хотя бы на сантиметр. Не позволяла никому подойти ближе.

До одного момента не позволяла. А потом в её жизнь вошёл Питер, перевернул её с ног на голову, заставил вновь поверить в чудо и сказку, заставил забыть, что жизнью правит судьба, а не человек.

Флёр готова отвоёвывать своё огромное личное пространство, в отличие от Питера, который на дух не переносил одиночество. Она терпела его язвительные комментарии – всего полтора года назад Питер не знал в этом меры. Флёр терпела и его поздние возвращения домой, и отсутствие объяснений, и резкие перепады настроения. Но она не смогла пережить того, что вся её семья ограничивала её свободу. Питер, конечно, их не поддерживал, но и никак не защищал Флёр, даже когда узнал о проблеме. Все они, наверное, желали ей добра, планируя жизнь на полсотни лет вперёд, но это убивало девушку.

Я хорошо её понимал.

От этого Флёр и бежала – от ограничений её свободы к полной независимости.

– Я не хочу ничего решать и планировать, я хочу просто бежать отсюда и найти другое место в жизни. И если ты поможешь мне в этом, то я поверю, что ты лучше, чем все остальные, – сказала она мне, когда мы встретились в парке после того, как она нашла мой номер в телефонной книжке брата и назначила встречу.

Мне не нужно было её одобрение, её любовь или благодарность, но я хотел помочь, потому что знал, от чего девушка хочет уйти. И в её глазах, когда она смотрела на меня, отчётливо был виден ответ: ей нужно позаботиться о себе самой, иначе она другим никогда больше не сможет поверить. Её тянет к морю или вообще за пределы страны, только бы подальше от тех мест, где она провела детство.

– Ты лучший капитан, Август, – говорила она вместо объяснений. – Потому что, когда всё катится в бездну, ты реагируешь. Таким вещам нельзя научиться – с этим рождаются.

– Она просто хотела свободы, – ответил я Питеру, прерывая тягостное молчание, разрывающее тишину снежного леса.

– Разве здесь её у Флёр не было? – печально усмехается Питер. Он хочет казаться холодным и спокойным, но я вижу, как мои слова ранят его.

– Это другое, – пожимаю плечами и иду дальше.

– Если бы я знал… – произносит Питер тихо и замолкает на несколько минут. – Август, я знаю, что ты не виноват. Флёр всегда поступала так, как считала нужным. Но скажи… могу я её увидеть? – умоляет брат. Он знает, что я могу отказать и буду при этом в своём праве, даже не надеется, что соглашусь, но всё же не может не попробовать. Я неуверенно киваю, и на губах брата расцветает счастливая улыбка.

Может, Питер и прав, а я просто идиот, который не пользуется своим шансом.

Но теперь этот самый шанс есть у нас обоих, и мы никогда не простим себе, если хотя бы не попытаемся вернуть всё на круги своя.

Орфей

Солнце только-только озарило лучами дома города, а я уже вышел из комнаты на кухню – на цыпочках, чтобы не разбудить Герду. Она теперь жила в бывшей спальне Хельги, где поставила холст у окна и развесила повсюду картины.

Как только открылись после праздников школы, я записал её в ближайшую. Сестре она понравилась – ей вообще нравилось всё в этом городе. Отпуск ещё не закончился, так что моё окружение она уже знала по именам.

Пока я смотрел в окно, не двигаясь, ноги совсем замёрзли, а кофе без молока остыл. Я вспоминал, как Хельга всё время стояла, прислонившись к подоконнику, но вскоре забиралась на него с ногами. И улыбалась так искренне, словно была счастлива. На столе остались крошки вчерашнего яблочного пирога – несколько месяцев назад я научился готовить его только потому, что Хельга это любит. В комнате пахнет лавандой, похожей на её духи.

Я не пытался бежать от прошлого, я мечтал его вернуть. Только оглядываться бесполезно.

Я не могу позволить себе сдаться. Теперь мне есть, ради кого жить.

Иногда в голову пробирались странные мысли: "Может, я забрал Герду именно потому, что боялся не удержаться в этом мире в одиночестве? Может, боялся не справиться с собой и своими порывами, но объяснял это любовью к сестре?"

– Алек? – я услышал позади себя сонный голос девочки и обернулся.

– Доброе утро, – я улыбнулся. С каждым разом у меня получалось скрывать эмоции всё лучше.

– Можешь не прятаться, – спокойно говорит Герда. Видя моё хмурое лицо, она добавляет: – Я знаю о Хельге, – сам не замечаю, как рот приоткрывается, а глаза удивлённо распахиваются. Герда смеётся, но я всё же требую объяснений. – Фотографии видела. И читала сообщения, – она виновато смотрит на меня – боится, что буду зол; а ещё едва заметно щурится, как будто в ожидании удара.

– Герда… – строго начинаю я, но сестра меня перебивает:

– Извини. Больше такого не повторится. Вообще, это случайно получилось, просто ты оставил телефон включённым, и… – она оправдывалась передо мной, наверное, впервые, и я почувствовал себя отцом. Конечно, она поступила неправильно, но и я не идеален. И этот её страх меня доводил до ужаса. Я не хотел быть похожим на родителей.

– Проехали, – махнул рукой, отворачиваясь к окну и крепко сжимая руками чашку с остывшим кофе. Думать больше не хотелось. Хотелось действовать.

– Слушай, Герда… До конца твоих каникул и моего отпуска ещё несколько дней. Ты не хочешь съездить в заповедник? – внезапно спросил я, и лицо сестры озарилось радостью. Я улыбнулся и кивнул. – Тогда собирайся. Насколько я помню, автобус отправляется в десять.

***

– А он меня не сожрёт? – спросила Герда, с подозрением глядя в огромный вольер, на льва, прищурившего янтарные глаза.

– Он не ест всякую гадость.

– Почему гадость? – возмутилась сестра. – Я не гадость!

– А ты хочешь, чтобы он тебя сожрал? – Герда взглянула на меня и тут же отвела глаза – играла обиженную. Через несколько секунд она заключила:

– Вредный ты, – и всё-таки не сдержала ясной улыбки.

Через несколько часов мы оказались в парке, где людей было гораздо больше. Снег падал крупными хлопьями, но холод больше не пробирал до костей. Герда опять отстала, засмотревшись на что-то, поток людей уносил её далеко от меня, толкая со всех сторон. Вылавливать её из толпы за рукав куртки – такое себе развлечение, если честно.

– Мне кажется, ещё чуть-чуть, и ты потеряешься, – сказал я, направляя её в противоположную сторону от той, куда направлялся поток людей.

– Да, есть такое, – она улыбается и хватает за рукав уже меня. – Холодно. Может, зайдём куда-нибудь?

Когда у меня только-только начинает получаться жить настоящим, а не мечтами, в самый последний момент всё переворачивается с ног на голову.

Наш город – целый мегаполис, а огромный заповедник с парком расположен в нескольких километрах от него. В рождественские праздники здесь толпы людей, но везёт всегда именно мне.

Я услышал смех и резко обернулся, не дойдя до кафе, словно молния пронзила насквозь. Силуэт узнал даже издалека.

Не веря глазам, подхожу ближе и останавливаюсь в нескольких метрах от пары. Герда что-то кричит мне вслед, но, не дождавшись ответа, подходит ближе и тянет за куртку.

– Алек? – голос сестры звонче смеха, и парень впереди обернулся, столкнувшись с моим тяжёлым взглядом.

– Здравствуй, Чарли, – я стараюсь говорить твёрдо, будто случайно встретил старого знакомого, хотя на самом деле хотелось просто расспросить его о Хельге. Или разбить нос. А лучше – и то, и другое.

– Орфей? – Чарли нахмурился, делая два шага назад.

– Да не бойся ты, – усмехнувшись, я махнул рукой. – Больше такого не повторится. Извини, – тяжело было говорить эти слова, но мне нужно было подобраться поближе к сути. – Как ты себя чувствуешь? – девушка Чарли ничего не понимала, как и Герда. Они только слушали наш напряжённый разговор, переводя взгляд то на одного, то на другого.

– Отлично. От твоего осколка только шрам остался, – фыркнул Чарли. Не верит мне.

– Знаю, что я идиот, – я выдохнул, прикрыв на секунду глаза. – Просто не сдержался.

– В следующий раз будешь внимательнее, Орфей. Скажи спасибо, что я тебя гвардии не сдал.

– Ты не мог, – я доброжелательно улыбнулся. С его-то образом жизни? Конечно, Чарли ни за что не обратился бы в гвардию, это слишком опасно.

– Знаешь, а ты прав, – Чарли замолчал, и я уже собирался спросить про Хельгу, как он меня опередил: – Как Хельга?

– Я тебя хотел спросить, – я нахмурился.

– С чего бы это? – Чарли засмеялся, и по коже побежали мурашки. – Она же с тобой живёт. Дней десять назад собралась и ушла к тебе. Я, конечно, ничего хорошего об этом не думаю, но знаешь же Хельгу. Её не переубедить, – я хотел возразить, но вместо этого только понимающе кивнул и заверил Чарли, что с его сестрой всё хорошо. – Тогда… до встречи? – я пожал протянутую им руку и, схватив Герду за куртку, исчез в кафе.

Как только мы оказались за столом, благоразумно молчавшая до этого сестра начала меня допрашивать:

– О чём вы говорили? Какой-то осколок… И почему он назвал тебя Орфеем? Это же, кажется… музыкант и поэт из мифологии? А Хельга ведь не…

– Тихо, – шепнул я. – Слишком много вопросов. Я отвечу только на один, – мне стало интересно, что же сестра выберет.

– Почему Чарли назвал тебя Орфеем? – спросила девочка. Всё-таки странная она… Я бы на её месте этот вопрос задал в последнюю очередь.

– Это моё прозвище, – уклончиво ответил я.

– Так не честно, – возмутилась Герда. – Я это и без тебя поняла. Расскажи больше. Почему именно Орфей?

– Один человек увидел мои стихи и услышал тихое пение. А ещё считал меня очень романтической натурой. Так и привязалась кличка, – сестра кивнула, но ничего не говорила. Ждала, что я продолжу свой рассказ. – Чарли – это брат Хельги, – выдохнул я, понимая, что просто так она не отвяжется. – У нас с ним был конфликт.

– А осколок? – Герда наклонилась ближе, сверкая глазами.

– Я случайно ранил его осколком.

– Так уж и случайно, – фыркнула сестра, закатывая глаза.

– А с Хельгой я сам разберусь, – отрезал строго, показывая, что эта тема закрыта. Герда пожала плечами и снисходительно улыбнулась.

Домой мы вернулись только поздно вечером – весёлые и счастливые. Сестра быстро заснула, а я снова спрятался на окне кухни, схватив горячую чашку чая и телефон. Что бы Хельга ни говорила, я должен узнать, что с ней происходит – и пусть обвиняет меня во всём на свете, если хочет, я всё равно не отступлю.

– Хельга, – твёрдо произношу, набирая её номер и слыша безразличное: «Алло». Она ответила – значит, не всё ещё потеряно.

– Я просила тебя не звонить, – устало говорит девушка. Голос сиплый, она шепчет в трубку едва слышно. Я представляю, что у неё под глазами видны тёмные круги, а губы искусаны до крови, как обычно бывает, когда она нервничает.

– Я знаю, – отвечаю серьёзно. – Чарли сказал, что ты ушла ко мне десять дней назад, – Хельга молчит, так что я продолжаю: – У меня есть его номер.

– Не говори ему, – её просьба больше похожа на приказ. – Пожалуйста, – голос ломается, ей не хочется говорить со мной так, особенно после всех ссор, но приходится.

– Где ты? – я готовлюсь к тому, что девушка скажет неправду.

– Извини, Алек. У меня дела, – слышу мужской голос с её стороны. – Я перезвоню позже, – и связь обрывается. Когда я набираю её номер ещё раз, диспетчер отвечает, что абонент недоступен.

Я подозреваю, что она снова пытается вернуть себе наследство матери – наверное, я на её месте просто оставил бы Анну с Чарли в покое, но это же Хельга! Ей тяжело привыкать к новой жизни. И разумеется, брату она сказать об этом не может, потому и солгала. Я не стану раскрывать её обман, хоть и обидно, что об этом приходится только догадываться.

Зато есть шанс, что она, как только закончит со своими делами, вернётся ко мне. Да, я всё ещё на это надеюсь – может, наивно и глупо, но ничего не могу с собой поделать.

Завтра придёт ко мне то будущее, что я заслуживаю. Только завтрашний день и расскажет мне, как в действительности был прожит сегодняшний.

Нарцисса

Анна на несколько дней попала в реанимацию, но меня заверили, что теперь всё самое страшное для неё позади – девушка выживет.

Мы едва успевали отбиваться от журналистов и через сутки уже не реагировали на их вопросы. Нам хватало своих.

От корабля что-то ещё осталось, и мы принялись за его реставрацию, хотя денег едва хватало. Мартовские ночи не славились теплом, так что всей команде приходилось ночевать в одной квартире, а несколько человек и вовсе на ночь оставались на берегу – на охрану корабля не было средств. На следующий день после пожара и своего заплыва меня одолела слабость, а голос почти пропал. Чародейка осторожно коснулась моего лба и, несмотря на возражения, отправилась за доктором. Только этого нам не хватало…

– В больницу я не поеду, – настаивала на своём уже который раз.

Ветер не усмиряется шестой день. Доктора позаботились о том, чтобы мы – те, кто чувствовал себя плохо, принимали лекарства. Скажу честно, мне в тот момент хотелось им врезать. Всем. Какие лекарства, чёрт возьми, если нам почти не хватает даже на то, чтобы поесть и переночевать в тепле?!

Я медленно шагала вдоль берега, глядя краем глаза на сумасшедшую работу на корабле. "Чем скорее, тем лучше!" – твердила команда, желая снова вырваться в море.

Журналисты пытались выяснить как можно больше о пожаре и о команде, но к прикрытию, которое мы придумали, вопросов не было – Каспер, отмахивающийся от прессы, рассказал, что мы путешественники и борцы за свободу. Мол, зарабатываем перевозкой людей из одного города в другой и живём скромно – в это легко было поверить. Все видели, что мы на грани бедности, но никто из Легенды ничего не говорил и не жаловался, и я была им за это благодарна. Если бы ещё и команда начала давить, точно сдалась бы.

А что о пожаре… Я до сих пор так и не разобралась с причиной.

Взрывчатку удалось обнаружить, но ни отпечатков пальцев, ни хоть каких-то следов на ней не нашли. У нас не было ни одной зацепки, но через пять суток после пожара мне позвонили из больницы, и я, шепнув Касперу, куда направляюсь, уехала.

– Ну, здравствуй, – говорю я, приближаясь к девушке, и останавливаясь в метре от кровати. Капельница раздражает, но я улыбаюсь. – Как самочувствие?

– Лучше некуда, – шипит Анна. Я поднимаю брови. – Ты чего явилась? – зло спрашивает она.

– Проверить, как поживает человек, который сжёг мой корабль, – пожимаю плечами я. Анна впервые усмехается. Только сейчас я вижу, как она осунулась за время, что мы не виделись.

– Ничего личного, – между тем произносит она. – Это моя работа.

– Мы пересекались не один раз, Анна, и постоянно в разных местах. Ты не единственный киллер в мире. Тебе не кажется странным то, что…

– Не кажется, – перебивает меня девушка. – Тебе лучше этого не знать. И даже не думай, что я жалею о том, что произошло.

– Я и не думаю. Но ты ведь знаешь, что если бы не я, тебя бы сейчас здесь не было? – Анна не понимает, и я поясняю: – Я сквозь дым и огонь пробралась на корабль, забрала тебя и бросилась в воду, чтобы выбраться на берег, – девушка хмурится, но я только смеюсь. – Удивлена?

– Скажу честно, да, – мне кажется, что её голос стал мягче. – Но признайся: если бы ты знала, что это я оставила взрывчатку, ни за что бы не стала спасать. Так ведь?

– Так. И всё же пока волна благодарности тебя не забрала в свои глубины, скажу ещё кое-что, – я задумчиво смотрю в окно. – Я только сейчас узнала, что Чарли женится. Ты в курсе? – у Анны загораются глаза, и она пытается поймать мой взгляд.

– Что тебе от него нужно? – процедила она сквозь зубы, приподнимаясь в кровати.

– Тише-тише, – улыбаюсь я, поворачивая к ней голову. – Без резких движений. От него мне ничего не нужно.

– От меня? – тяжело выдыхает Анна, правильно меня понимая.

– Из-за пожара, который ты устроила, мы сейчас на мели.

– Деньги? Сколько? – девушка усмехается. Я знаю, что она ожидала чего-то более оригинального, но сейчас мне ничего не нужно, кроме моря и команды. Я торжественно называю сумму, и Анна округляет глаза.

– Издеваешься? Вы что, новый корабль покупать собираетесь?

– Наш почти полностью сгорел, нужно его восстанавливать. Ещё и долги… Прости, так получается.

– Ну уж нет, Цисса. Усмири свои амбиции, – она закатывает глаза. Я смеюсь, закрывая лицо руками и глядя в потолок. Смотрю в глаза девушки, доставая из кармана телефон, а она сглатывает и шепчет: – Ты не посмеешь.

– Отчего же? – наклоняю голову я. – Кстати, позавчера Клык со Змеем уехали. Думаю, ты знаешь, куда?

– Не трогай его. Можешь делать со мной что угодно, но не трогай Чарли. Не ввязывай его в эти дела, – её слова похожи на угрозу, но разве могу я бояться этого после всего, что со мной произошло?

Она совершенно не боится смерти и рискует жизнью, сколько я её помню. Ей это в кайф – быть такой сложной, недоступной, будто мир сошёл с ума и не заслужил её. А может, это она не заслужила его.

Она жестока и беспощадна. Приходит, когда никто не ждёт, и обрывает чужие жизни. С каждым визитом подбирается к нам всё ближе, но ни разу ещё не уничтожила кого-то из нашей команды. Да, Чарли несколько лет назад едва не убил Августа, но даже в этом Анна не виновата. Она считает его младшим братом, которого следует защищать и оберегать от преступного мира. На самом же деле он давно уже стал его частью.

Я знаю Анну даже дольше, чем Августа. Мы с ней родились и выросли в одном городе, на одной улице – когда я училась в старших классах, девушка уже окончила университет, но мы часто пересекались. Анна выучилась на юриста, какое-то время даже работала адвокатом, но вскоре это ей надоело. «Спасать чужие жизни – не моё», – оправдывалась она.

Раньше мы даже общались. Что ещё смешнее – когда я ушла из дома, первые несколько ночей провела именно в её доме – точнее, у её матери. Тогда же познакомилась и с Чарли – он на несколько лет старше, и какое-то время даже ухаживал за мной, но я каждый раз отвергала парня. Чарли казался мне грубым и недалёким.

Когда я впервые встретила Анну уже в новой жизни, будучи участницей группировки Августа, мы старались не смотреть друг другу в глаза, иначе просто рассмеялись бы. На самом деле, в этом нет ничего смешного, но нас обеих пугала и сбивала с толку абсурдность ситуации.

Не будь Анна профессиональным киллером, который постоянно пытается нас уничтожить – причём, насколько я поняла, почти всегда по разным причинам – мы могли бы быть хорошими друзьями. К сожалению, она от своей работы отказываться не собирается. Что ж… Я от своей – тоже.

– Нарцисса? – зовёт меня девушка, волнуясь всё сильнее. Я вопросительно смотрю на неё, отвлекаясь от своих мыслей. – Поклянись, что забудешь про Чарли.

– Если ты оплатишь восстановление корабля, – твёрдо говорю я, давая понять Анне, что это моё окончательное решение. И она понимает, что бессмысленно даже торговаться.

– Ладно. Хорошо, я согласна, – выдыхает девушка, сдаваясь. Улыбнувшись уголками губ, в этот раз совершенно искренне, я выхожу из палаты. А на следующий день на мой счёт приходит круглая сумма, которая позволяет нам отреставрировать Легенду в ближайшее время. К сожалению, на то, чтобы закрыть все долги и нанять охрану, всё равно не хватало, так что мы всё ещё жили в одной квартире и дежурили по очереди у корабля ночами.

Но благодаря любви Анны к своему брату мы выбрались из той бездны, в которую падали. Конечно, мы всё ещё не знали, что делать с долгами, отказывались от всех заданий, а репутация в криминальном мире стремительно падала после новости о пожаре, но вера в лучшее нас не покидала.

– Нарцисса, срочно нужно встретиться. Чародейка с вами? – корабль всё ещё выглядел ужасно, так что я испугались, когда позвонил Август. Голос его твёрд – капитан точно не потерпит никаких возражений.

– Да, но… – начала я нервно, но Август меня перебил, приказав назвать город. Сказал, чтобы вся команда была завтра на причале. Оказавшиеся рядом со мной Чародейка и Охотник кивнули, напоминая мне, что с ним лучше не спорить. А когда Август собирался положить трубку, я точно услышала, как он сказал кому-то: «Два билета, пожалуйста».

– Если капитан увидит, в каком состоянии корабль, он нас убьёт, – прошелестел Каспер.

– Интересно, зачем ему я понадобилась? – задумалась Чародейка.

– Почему он купил два билета? – размышляла я.

Вопросов с каждым днём становилось всё больше, и все мы надеялись найти ответы на них.

Август

– Уверен? – в последний раз спрашиваю брата, когда мы выходим из поезда и останавливаемся перед автобусом. Питер кивает, но я вижу, как он жмурится и едва заметно касается груди – снова беспокоит сердце. – Всё будет нормально, – я кладу руку на его плечо и ободряюще улыбаюсь.

Я собирался только оставить брату адрес и уехать по личным делам, но в последний момент передумал. Ему нужна поддержка, даже если он утверждает обратное.

Думая о Флёр, Питер в первую очередь слышит её голос, и уже после этого представляет визуальный облик. Прежде всего это длинные волосы цвета серебра, которые Флёр, как только оказалась на корабле, остригла. Теперь, когда они едва достают до подбородка, её больше не узнать по причёске, как раньше. Но этот загадочный цвет всё ещё привлекает внимание не хуже огня. После волос возникает образ выразительных голубых глаз, скул, вишнёвых губ. Красота Флёр не раз помогала ей, и если раньше она это ненавидела, желая добиваться всего умом, то в контрабанде полюбила, когда я стал поручать ей интересные и ответственные задания: отвлечь гвардейцев, пока остальные проникнут на территорию, кого-то уговорить, рассказать, снова отвлечь… Конечно, благодаря её обаятельности ей было проще. Кроме того, Флёр действительно была верной и желала свободы и приключений, в отличие от большинства.

– Почти пришли, – бросаю я, ускоряя шаг. Моря всё ещё не было видно из-за деревьев, но внезапно ко мне выскочил Каспер, широко и как-то неправдоподобно улыбаясь.

– Капитан, – он едва заметно наклонил голову, но тут же снова поднял глаза, с подозрением взглянув на Питера. – И…

– Это Питер, – сказал я. – Мой брат, – Каспер удивлённо посмотрел на меня, будто проверяя, не шутка ли это. – Команда в сборе? – спросил я, когда устал от длительного молчания.

– Да, но…

– Отлично. Тогда пойдём, – я прошёл мимо Каспера вперёд, потянув за собой брата. И замер, как только оказался на берегу, не веря своим глазам.

Мой корабль… Корабль, на котором я десять лет путешествовал из города в город, который служил мне верой и правдой, я подарил Нарциссе – человеку, которому верю. И что же с ним произошло?

По берегу сновали люди – не только моя команда, но и другие, которых я видел впервые. Сам фрегат, по-моему, в таком состоянии не доберётся и до ближайшего причала. Внешний вид команды оставлял желать лучшего – даже когда мы были на грани бедности и не получали никаких заказов, так не выглядели. Ещё они почему-то были не в полном составе, зато незнакомцы совершенно спокойно и весело общались с другими и не обращали внимания на меня.

– Что, чёрт возьми, здесь происходит? – отрезал я, невольно повысив голос и развернувшись к толпе. В крови кипела ярость тысячи океанов, и чем дольше я не получал ответа, тем сильнее она становилась. На берегу внезапно стало тише обычного, а ко мне обратились десятки взглядов. Я нашёл в толпе Нарциссу – измученную, в старой куртке.

В тишине, нарушаемой лишь тихими вопросами незнакомцев и шумом моря, Нарцисса прошла вперёд и остановилась метрах в десяти от меня. Она, как и Каспер, склонила голову, но тут же встала прямо и с каменным лицом столкнулась с моим взглядом. Я краем глаза увидел, как перешёптывается с людьми команда.

– Что с кораблём? – спрашиваю строго, не обращая внимания на многозначительные жесты Питера.

– Пожар, – спокойно ответила мне новый капитан. Я нервно усмехнулся и устало потёр лоб. – Анна, – разъяснила Нарцисса. Я нахмурился, ничего не понимая. – После твоего ухода много чего произошло.

– Да как вы вообще… – гневно начал я, но меня перебил один парень, стоящий рядом с Охотником. Его я видел впервые, зато услышал, как вслед крикнули: "Викинг!" Вот как, значит? Викинг?

– Ты кто вообще такой, чтобы нам указывать? – дерзко протянул он, подойдя ближе. Все смотрели на него с ужасом, но ничего не говорили. – Пошёл ты со своими претензиями… Мы в критике не нуждаемся, – Викинг сплюнул и закатал рукава.

– Ты не знаешь, с кем говоришь, – усмехнулся я. Идиот… Ждал, что меня команда защитит, поставит этого наглеца на место, но никто недвигался. Кроме Викинга.

Я растерялся скорее от неожиданности, чем от силы удара, но быстро взял себя в руки и ответил ударом в челюсть. Сам же почувствовал во рту привкус крови, а пальцы заныли от боли. Викинг оказался не слишком слабым, но разве зря я десять лет был капитаном корабля и руководителем преступной группировки? Опыта хватало.

Разнимать нас не собирались. Меня это почему-то безумно разозлило, и я снова с силой ударил парня двумя руками, оглушив его и повалив на землю. Подниматься он не стал, с ненавистью и презрением глядя на меня и проводя рукой по разбитой губе.

– Тварь, – процедил он сквозь зубы. – Почему никто не поставит этого идиота на место? – Викинг оглянулся на растерянные лица команды. А я всё ещё ждал объяснений. Кажется, Нарцисса из старого состава команды оставила только половину, а остальных набрала сама.

– Это Август, – Цисса осторожно подошла ко мне и встала рядом. Питер фыркнул, раздражаясь всё больше, но пока Чародейки на берегу почему-то не было, так что он покорно молчал. – Наш капитан, – пояснила девушка Викингу, который округлил глаза и поднялся с земли.

– Капитан? – недоверчиво переспросил он, прищурившись. Нарцисса кивнула.

– Это его корабль и его команда, – печально добавила она. Я хотел возразить, но Викинг не давал сказать ни слова.

– Неужели? Тогда какого чёрта ты нами командуешь? – я резко сорвался с места и подошёл почти вплотную к парню. Ни Питер, ни Нарцисса остановить меня не успели, и парень снова упал на землю, пошатнувшись.

– Потому что теперь она здесь капитан, – прошипел я. – И я не понимаю, как она позволяет вам говорить с ней в таком тоне, – и громко сказал, обращаясь конкретно к Циссе: – Поговорим с тобой позже. Сейчас мне нужна Чародейка. Где она?

– Она… на корабле, – проговорила девушка, оглянувшись на команду. – Каспер, позови Чародейку, – она оглянулась на парня. Значит, теперь он её правая рука? Интересно… Хотя отсутствие Аполлона и ещё половины команды меня не удивляет. Даже радует.

С корабля бегом сбежала девушка с растрёпанными белыми волосами и в старом плаще, спеша ко мне. Правда, она остолбенела, как только разглядела Питера. Её губы разомкнулись, а улыбка исчезла с лица. Чародейка перевела на меня вопросительный взгляд.

– Подойди, пожалуйста, – попросил я, делая несколько шагов навстречу. Девушка подчинилась, а Нарцисса издалека смотрела на нас, нахмурившись.

– Зачем он пришёл? – Чародейка кивнула на Питера, который с надеждой смотрел на меня. Голос её хрипел, а лицо побледнело и осунулось с нашей последней встречи. Они что, все здесь заболели?..

– Он хочет поговорить с тобой. Прости, я помню, что обещал никому не рассказывать, но… обстоятельства, – я нервно передёрнул плечами и скривился, словно от боли.

– Вы больше никому не рассказали? – взволнованно спросила Чародейка. Я покачал головой и улыбнулся. – Хорошо, – она кивнула, успокоившись. – Я пойду, поговорю с ним?

– Конечно, – я облегчённо выдохнул, когда девушка направилась к моему брату, не требуя больше объяснений. Я же сквозь расступившуюся толпу направился к Нарциссе и взглядом указал ей вперёд. Она прикрыла на секунду глаза и отправилась за мной, медленно передвигая ноги. Когда команда осталась позади, я заговорил:

– Расскажешь, что произошло? – и взглянул на неё.

– Это приказ? – уточнила она.

– Нет, – я пожал плечами и улыбнулся. – Если хочешь, будем молчать, – и зашагал вдоль берега, отвернувшись.

– Прости, – бросила Цисса, догоняя меня. – Наша команда теперь зовётся Легендой, как и корабль. А недавно… нас посетила Хель, – я перевёл взгляд на девушку и остановился. – Они едва не убили нас, – добавила Нарцисса, задумавшись. – Теперь ими управляет Адам… Помнишь его?

Конечно, его я помнил. Разве не о нём Нарцисса столько раз рассказывала мне? Разве не с ним я столкнулся, когда пришёл за наследством отца? И именно Адам пытался отобрать его у меня, став капитаном Хели после того, как Людвиг оказался в тюрьме.

– Они искали тебя и едва нас всех не уничтожили, – глухо заверила меня Цисса.

– Где Адам теперь? – я сжал зубы, готовясь к худшему ответу, но девушка меня поразила.

– В "Чёрном лебеде", – оскалилась она. Я поднял брови, не веря. – Сначала я собиралась убить его, но Каспер меня остановил, – Нарцисса расплылась в улыбке. – Так что теперь Адам ответит за всё, – шёпотом закончила она, и я уловил в её голосе мстительные ноты. Ещё бы!

– А что насчёт пожара? – полюбопытствовал я.

– Я… провожала Адама в тюрьму, – она краем глаза взглянула на меня, ожидая, что задам ещё один вопрос, но мне и без этого было ясно, что девушка делала в "Чёрном лебеде". Какая месть без последней усмешки? – И в это время произошёл пожар. Я вернулась, когда корабль уже горел. Сообщили, что внутри осталась девушка, и я бросилась в огонь. Оказалось, что это Анна, – Цисса скривилась. – Я её спасла. Пришлось прыгать в море, огонь был повсюду. А потом я узнала, что это Анна и подожгла корабль. Должна была оставить взрывчатку и скрыться, но что-то пошло не так. Несколько дней назад была у неё в больнице, требовала деньги. Благодаря этому мы восстанавливаем корабль, – она печально улыбнулась. Ну да, до богатства ей явно далеко… Одежда порвалась и износилась – наверное, в первое время сами пытались отреставрировать корабль. Под глазами тёмные круги, будто не спала несколько суток, сама осунулась и побледнела…

– Анна отдала тебе деньги? – удивился я.

– Только из-за Чарли. Я выяснила кое-что насчёт него, – подтвердила Цисса.

– Смотрю, вы неплохо справляетесь, – я улыбнулся, но, когда снова взглянул на измученную девушку, серьёзно добавил: – Я переведу деньги на твой счёт, – Нарцисса собиралась возразить, но я поднял руку, останавливая её. – Без возражений. Я хочу, чтобы мой… твой корабль был в порядке.

– Ты всегда можешь вернуться, Август. И рассчитывать на нашу помощь в любое время, – ласково произнесла Нарцисса.

– Меня сюда привело не это, – я покачал головой. Больше соблазну поддаваться нельзя.

– А что? – с интересом спросила девушка.

– Питер. Мой брат, – ответил я.

– Тот парень – твой брат? Неожиданно. Вы не слишком похожи.

– У нас разные отцы. Но не суть. Чародейка – девушка Питера, – Цисса нахмурилась. – Полтора года назад она инсценировала свою смерть и сбежала. С тех пор ни с кем из старых знакомых не общалась, но я рассказал Питеру. И устроил им встречу.

– А ты сам? – покосилась на меня Нарцисса.

– Что? – не понял я.

– Не вернулся к Е… – Цисса внезапно замолчала, но то, что нужно, она уже сказала.

– Откуда ты о ней знаешь? – девушка дернула плечом, и я понял, что правду точно не скажет. Кто бы ей ни рассказал о Еве, он взял с неё обещание никому не называть имени.

– Извини, я… просто говорила с ней, – прошептала девушка.

– Говорила? Зачем? И что… Что она сказала? – я даже не разозлился, только желал узнать как можно скорее ответ на свой вечный вопрос. – Только прошу, скажи правду, – добавил я, когда Цисса замялась. Но как только поймала мой взгляд, сдавленно кивнула.

– Я просто… заинтересовалась и нашла Еву. Она сказала, что не против, если ты найдёшь кого-нибудь другого, – Нарцисса едва заметно покраснела, и я понял, что Ева тогда говорила как раз о ней. – Сначала она хотела тебя увидеть, но, когда узнала, что ты в другом городе, очень расстроилась. Ещё… сказала, что не уживётесь. Что третьего шанса не будет, – она опустила взгляд. А я ясно представил себе лицо Евы в тот момент, когда она произнесла эти слова. Интересно, она удивилась, когда пришла Цисса?

– Понятно, – проговорил я, желая хоть как-то нарушить тишину.

– Я думаю, что это не так, Август, – внезапно понизила голос Нарцисса. – Она просто расстроилась, что ты не пришёл. Они с Авророй ждут тебя, – девушка слабо улыбнулась, снова взглянув мне в глаза.

– Спасибо, – я постарался изобразить решительную улыбку. – Мне пора.

– Ты ещё приедешь? – в голосе Циссы больше не было надежды, а мне почему-то стало безумно тоскливо из-за этого. Я пожал плечами и попрощался с командой. Пожал руку Нарциссе и пообещал сегодня же перевести на её счёт деньги, после чего скрылся за деревьями.

Нарцисса – девушка, которая любила меня. Ева – девушка, которую люблю я.

Только теперь я упустил обеих.

Питер

– А мою сумку с одеждой найти не смог? И чай – единственное, на что ты способен? Пока меня не было, можно было всю гостиницу обойти и найти что-нибудь… Что там положено принимать от простуды? – Флёр вышла из ванной и прислонилась к светлой стене гостиничного номера.

– Яд кобры, – усмехаюсь, не подумав. – Помогает не только от простуды, но и от излишней ворчливости, – я набрасываю ей на плечи одеяло и усаживаю девушку за стол, пододвигая дымящуюся чашку ближе.

– Откуда у тебя чай? – всё-таки не удержалась от дурацкого вопроса Чародейка.

– Создал, – я пожал плечами и прислонился к окну напротив неё.

– Магией?

– Как ты себе это представляешь? Создание органических продуктов из ничего? Взял в администрации и сделал, а то тебя, похоже, вернуть в нормальное состояние без этого никак, – и мы засмеялись, как в старые добрые времена.

Она очень изменилась за эти полтора года… Настолько, что я мог бы не узнать её, но благодаря "поддержке" Августа был готов к худшему.

Несмотря на все мои опасения, Чародейка не стала уходить от разговора, а честно призналась, что сбежала тогда не из-за меня, а из-за семьи. Родители закрывали её на сотню замков и всё решали за девушку, но теперь, когда свобода будоражит кровь, Флёр счастлива. Может, преступный мир – это не единственный способ выбраться, но полтора года назад идей больше не было, а под руку подвернулся Август.

И нет, Флёр ни в кого не влюбилась. Нет, богатой тоже не стала. Зато добилась самой большой свободы, о какой даже мечтать не смела. Сейчас я заплатил за номер в гостинице, а Флёр взяла с корабля небольшую сумку, но никаких обещаний она не давала. А я не понимал, что будет дальше.

– Ты значила для меня целый мир, я должен был защитить тебя, – шептал я, ласково поднимая Флёр на руки и заглядывая ей в глаза.

– А сейчас? – с улыбкой спросила она.

– А сейчас – больше, чем целый мир, – ответил я, опускаясь на подоконник и нежно касаясь кожи девушки, снова закрывая её одеялом. – Ответь мне, пожалуйста, – тихо попросил я, когда Флёр положила голову на моё плечо.

– Я не могу уйти с корабля, Питер, – сокрушённо вздохнула она, отстраняясь и глядя на меня со всей серьёзностью, на которую была способна.

– Я поговорю с Августом, – с готовностью предложил я. – Он всё поймёт.

– Не из-за него, – засмеялась Флёр.

– Тогда я пойду с тобой.

– Питер, – она снова приникла к моей груди, заключая в крепких объятиях. – Ты не можешь.

– Если это единственный способ быть с тобой, то я согласен, – Флёр, наверное, поняла, что это чистая правда, потому что устало вздохнула и ещё крепче сомкнула руки за моей спиной. Она ничего не ответила, но я в этом и не нуждался.

Вскоре почувствовал, что её дыхание стало ровным и спокойным, а объятия ослабли. Осторожно опустив девушку на кровать, стараясь не разбудить её, я вышел из гостиничного номера на улицу, впервые за долгое время почувствовав весну.

У меня никогда не было настоящих верных друзей, хотя все считали Питера Майера общительным и весёлым мальчишкой, который постоянно шутит и любит весь мир. За сарказмом я многое прятал, а вскоре так к нему привык, что перестал отличать от язвительности. Родители всегда были рядом и поддерживали меня, и спасало, наверное, только это.

Они прекрасно справлялись и без меня – отец по-настоящему любил маму, готов был защищать её любой ценой и носить на руках. И они не заметят, если я стану приезжать в два раза реже, только по праздникам. В их северном городке было уютно, тихо и приятно проводить время, но к своему мегаполису я привык.

А смогу ли привыкнуть к кораблю? К безграничному морю, которое подхватывает фрегат? Смогу ли привыкнуть к тому, что меня будут окружать бандиты, что придётся постоянно нарушать закон и ни на секунду не терять бдительность?

А порок сердца? Приступ ведь может случиться в любую секунду, тем более при таком образе жизни! Но на борту ведь есть врач, да?

Августа рядом не будет. Если брат принял решение, то его уже не отговорить, да я бы и не стал. Руководитель преступной группировки – не лучшая должность, и ему стоит изменить образ жизни хотя бы ради себя.

Никогда не думал, что буду всерьёз размышлять о вступлении в команду Августа. Неужели я готов на это ради Флёр?..

***

– Давай ещё раз, – Нарцисса потёрла переносицу, не понимая меня. – Ты хочешь вступить в Легенду?

– Да, – повторяю я в сотый раз. – Только один вопрос. На борту есть врач? – спрашиваю неуверенно.

– Есть, – Цисса хмурится. – А что?

– Просто уточняю. У меня порок сердца. Боюсь, что с таким образом жизни может случиться приступ, – я беззаботно улыбаюсь, махнув рукой. – Ничего страшного, – она сомневается, что порок сердца – это «ничего страшного», но всё же кивает, так и не отойдя от шока.

– Ладно, а… Август знает? Это его идея? – Нарцисса всё ещё не верит. Я бы и сам себе не поверил, честно говоря.

– Нет, братишке это не очень интересно, – смеюсь я. Девушка вопросительно поднимает брови. – Ты же капитан.

– Ты должен будешь дать клятву мне и команде. Нарушить её не сможешь, – продолжала Цисса. У меня такое чувство, что она меня только отговаривает.

– Что за клятва? – Август о таком не рассказывал. Интересно…

– Ничего особенного. Предать Легенду ты не сможешь, уйти с корабля – тоже. Стоять до последнего за капитана и команду, никому о нас не рассказывать. И всё в таком духе.

Я прикрыл глаза. Вот, значит, почему в команде Августа почти никогда не было новых участников. Просто выход оттуда один – смерть. Или тюрьма, в крайнем случае.

– Так что? – вывела меня из раздумий Нарцисса. – Ты согласен? – она смотрела с нескрываемым любопытством, и мне внезапно стало неловко.

– Я подумаю. Вы же пока будете здесь?

– Да, корабль пока не собирается отходить от берега, – Цисса грустно усмехнулась, обернувшись на Легенду. Да, ещё пару недель придётся подождать. – Но на размышления у тебя трое суток.

– Как в сказках? – смеюсь я.

– Как в жизни, – каменным голосом заключает Нарцисса, после чего отворачивается и быстрым шагом направляется к кораблю. После того, как Август перевёл ей деньги, вся команда стала выглядеть лучше. Появилась новая одежда, исчезли круги под глазами, пополнились припасы, а сам фрегат совсем скоро сможет отчалить от берега.

Когда я возвращаюсь в гостиницу, Флёр уже не спит. В ответ на её возмущение я беззаботно улыбаюсь и падаю на кровать, раскинув руки. Она смотрит на меня взволнованно, требуя объяснений.

– Я говорил с твоим капитаном, – говорю, сфокусировав на девушке взгляд. Она округляет глаза, и прежде чем успевает что-то сказать, я добавляю: – Насчёт своего вступления в Легенду.

– Да ты с ума сошёл! – кричит Д'Анкона. – У тебя же сердце, ты…

– Переживу, – перебиваю я.

– Питер, не надо, – просит девушка, касаясь моей руки и заглядывая в глаза. Она снова прижалась ко мне, как ребёнок, и осторожно поцеловала. – Тебе это не нужно, – шепчет она.

– Тебе тоже, – я не собираюсь сдаваться. Если Флёр не желает уходить из команды, то я пойду за ней. Другого выхода нет. Это я ей и сказал.

– Я принесла клятву. Надеюсь, ты ещё не успел? – она щурится и строго глядит на меня.

– Не успел. Мне дали три дня и три ночи, – я закатил глаза и рассмеялся. – Но знаешь, плевать я хотел на эту клятву. Не станут же они убивать своих, в самом деле!

– Ты плохо их знаешь, – говорит Флёр, и от её тона у меня по коже пробегают мурашки.

– Хочешь сказать, они встречают человека на улице, говорят: "Ой, смотри, это же тот, кто жил рядом с нами несколько лет, а потом ушёл в город! Он, конечно, никому о нас рассказал, но давай его убьём!" И ему отвечают: "Ты гений!" А потом перерезают горло так называемому "предателю"? – Флёр смеётся, но потом задумчиво кивает.

– Обычно для этого кого-нибудь нанимают.

– И Август так поступал? – поражённо спрашиваю я.

– Ну, не всегда, конечно. Иногда сдавал гвардейцам, – она говорит так спокойно, будто речь идёт не об убийствах, а о погоде. У меня в горле встаёт ком, и я не могу произнести ни слова.

– А как же Орфей? – вдруг спрашиваю, вспоминая рассказы брата. – Его ведь не убили!

– Да, Орфей помог нам в одном деле, спас Нарциссу. Так что его Август простил, – пожимает плечами Флёр. – Были и другие такие сбежавшие, которые остались в живых, – она вдруг улыбается. – Орфей милый.

– Милый? – я возмущённо поднимаю брови.

– Но ты лучше, – добавляет она.

Над городом давно уже поднялась луна, а волосы Флёр пахнут свежестью. Едва слышно работает телевизор, под окнами гудят машины. Мне холодно, но я не решаюсь пошевелиться, чтобы не нарушить идиллию, которую мы же и создали.

Не произнеся больше ни слова, Флёр крепко засыпает до утра, а я приказываю себе быть чутким и не пропустить её пробуждение ни в коем случае.

К чёрту этот порок сердца.

Я люблю Флёр до сих пор.

Нарцисса

Я могла ожидать чего угодно от Августа, особенно после того, как он привёл своего брата и устроил ему встречу с Чародейкой. Но то, что Питер пришёл ко мне сам, решив вступить в Легенду, поразило меня до глубины души.

Или он так шутит?

Когда эта пара пришла на следующий день, держась за руки и смеясь так звонко, что слышно было даже у скал, я окончательно убедилась в том, что Питер говорил правду. Однако давать клятву он пока не собирался, решив подождать ещё два дня, чтобы привести мысли в порядок.

Я, удобно расположившись недалеко от корабля, слышала, как Чародейка и Питер разговаривают по телефону с Августом на повышенных тонах. Правда, спорил с капитаном скорее Питер, Чародейка просто тихо оправдывалась. А я смеялась, глядя на эту сцену. Чего они ждали? Что Август так просто позволит брату вступить в Легенду, хотя сам недавно покинул её?

Конечно, теперь это не его дело. Я почти уверена, что больше Август не вернётся. И всё же если он прикажет, Питера в Легенду не приму.

– Нарцисса, я готов принести клятву, – произнёс Питер тем тоном, которого не потерпит ни один капитан. Я удивлённо подняла брови и взглянула на Чародейку. Та только пожала плечами.

– Я позвоню Августу, – бросила, отходя подальше и доставая из кармана телефон.

– Да чего вы все к этому Августу пристали?! – внезапно закричал Питер. – У вас что, своих мозгов нет? – он нахмурился и отвернулся, с презрением взглянув на меня.

Честно говоря, сама не до конца понимала, почему мне так важно мнение бывшего капитана. Казалось, что чувства остыли, что его слова больше не приносят боли – я даже сама заговорила с капитаном о Еве. Только разговор получился не самым приятным, и теперь я жалела, что поддалась соблазну.

Чего я хотела этим добиться? Чтобы ему было так же плохо, как мне когда-то? Чтобы он разочаровался в Еве и вернулся ко мне? Нет, точно не этого… Наверное, сработал какой-то глупый рефлекс. Он потребовал правды, и я подчинилась, не думая. Август был прав, когда говорил, что мы не будем счастливы. Я всегда буду видеть в нём капитана, он во мне – подчинённую. Этого не изменить.

– Слушаю, – словно выплюнул Август, и я невольно улыбнулась. Надо же, не только у нас проблемы.

– Август, это Нарцисса. Я хотела спросить насчёт Питера, – и замолчала, ожидая слов капитана.

– Питер… – я словно бы видела наяву, как Август устало потирает лоб, глубоко задумавшись. – Он тебе уже сказал, что хочет вступить в Хель? Прости… в Легенду.

– Сказал, – подтвердила я. – Поэтому и звоню тебе.

– Спасибо, что… советуешься, – мне показалось, что Августу неловко. – И если хочешь знать моё мнение, то я против. Но это его жизнь и твоя команда. Так что выбор за вами.

– Если ты против, я… – решительно начала я, но Райан меня перебил:

– Нет, на моё мнение не обращай внимания. Питер давно уже не ребёнок. Ты тоже. Подключайте свои мозги.

– Я поняла, – фыркнув, пожелала ему удачи и положила трубку.

Понятия не имею, чем он сейчас занимается, но это явно не приносит ему удовольствия. Может, всё-таки решил уехать к Еве? Я бы на его месте так и поступила, и плевать на все слова. Может, ещё не всё потеряно? Может, она всё ещё любит его?

– Ты бы извинился, Питер, – попросила Чародейка, подходя к парню и касаясь его плеча. – Она же сейчас уйдёт. И получится как обычно. То есть не получится, – она осторожно улыбнулась.

– Не уйду, – сказала я, подкравшись к ним сзади. Оба резко обернулись и поражённо взглянули на меня, пытаясь отследить реакцию.

– Прости, – буркнул Питер себе под нос. Всё-таки Август немного погорячился, сказав, что Питер давно уже не ребёнок. Я засмеялась и невольно поняла, что таким образом тяну время.

– Сегодня вечером у корабля, – сказала твёрдо, выдохнув, и увидела, как вопросительно на меня взглянула Чародейка. – Оба, – добавила я, и быстро исчезла, пока не появились новые вопросы. Да, эта весёлая пара точно не останется в стороне и будет выделяться из толпы на Легенде. Только пока не совсем понятно, к лучшему ли это.

Надеюсь, что никто из нас об этом не пожалеет.

***

– Феникс, чёрт возьми! Ты уже три месяца на корабле, но до сих пор не можешь запомнить, где твоя каюта?! – яростно воскликнула я, просыпаясь, хотя злости совершенно не было – слишком уж виноватым выглядел Питер.

Фениксом его прозвали за улыбку, которая с тех пор, как парень оказался на корабле, стала какой-то нервной, но каждый раз словно возрождалась из пепла – тогда она и озаряла всех людей вокруг. Питер, как никто другой, умел меняться – быть серьёзным и твёрдым на заданиях, романтичным на палубе, рядом с Чародейкой, весёлым и интересным для команды. После каждого своего падения он поднимался вновь с ещё большей энергией. Про него ходило много слухов, а когда Легенда как-то выяснила, что он брат Августа, их стало ещё больше. И я не удивлялась – о жизни капитана команда знала так мало, что каждый новый факт поражал до глубины души.

– Потому что у вас планировка такая, что гвардеец запутается! – воскликнул Феникс, впрочем, не очень правдоподобно.

– Маячок вам с Чародейкой прикрепить, что ли? – выдохнула я. – Её ищешь?

– Её, – кивнул он. – Ты не знаешь…

– Она на кухне, – ответила я, давая, наконец, волю смеху. – И тоже тебя искала.

– Покорно благодарю, – Феникс шутливо поклонился и исчез за дверью. Я же всё-таки поднялась, понимая, что теперь заснуть всё равно не смогу.

Корабль в полном порядке. Изменилось очень многое, Легенду даже я сама узнавала с трудом, но всё ещё чувствовались в ней те самые дорогие нам нотки, из-за которых старый состав команды смог бы отличить этот фрегат от сотни других. Деньги Анны и Августа, которые были у меня на счету, почти закончились: мы расплатились за восстановление корабля, прогулялись по улицам города, пополняя припасы и выбирая новую одежды, отдали долги. То, что всё-таки осталось, я решила оставить на крайний случай.

Мы же постепенно возвращались к прежнему образу жизни. Привыкать было тяжело, но главное, что мы вместе. Команда теперь по количеству участников почти такая же, какой была при Августе, и нет ни недопониманий, ни конфликтов. Если не считать пары драк и постоянных подколов между участниками Легенды.

Всё ближе и ближе подкрадывалось лето – через две недели мы сможем, наконец, отпраздновать его приход. Куртки теперь служат только подушками: даже ночи славятся теплом, луна поднимается над горизонтом только ближе к полуночи, а тёплый ветер своим дыханием опаляет кожу и развевает волосы.

Заданий было не слишком много, но денег хватало – по крайней мере, пока никто не жаловался. Даже я. Август не звонил и не писал, так что Легенда уже привыкла к его отсутствию, но всё ещё пугало то, что может вернуться Хель. Конечно, с Адамом покончено, и даже всю его команду должны были отправить в тюрьму, но кто знает, что ещё придёт им в голову, какие связи были у Аида Райана? Кто знает, не объявится ли на корабле среди ночи отряд киллеров?

По-хорошему, давно стоило как-то оградить себя хотя бы от Анны, но не позволяли наши законы. Девушка не просто превосходно выполняла свою работу, но и была главой города для Большой Игры. Кто знает, как отреагирует преступный мир на смерть своей королевы? А Легенду возьмут на заметку в первую очередь – мы были бы главными подозреваемыми.

Но если она станет угрожать мне или моим людям, я и думать не стану. Достать с пояса пистолет – дело одного мгновения.

Я теперь капитан, и успела уже не только смириться, но и полюбить это. Я несу ответственность за свою команду, и у меня нет права оступиться.

Не в этой жизни.

Орфей

– Август? Это Орфей, – я поднял глаза на Анну, и когда та коротко кивнула, продолжил: – Где ты сейчас?

– Уже разбираюсь с документами насчёт отеля. Кстати, через два месяца, первого августа, приглашаю тебя на открытие, – он внезапно замолчал и взволновано спросил: – У тебя что-то случилось?

– Нет… Нет, всё в порядке, – произношу опасливо, сглатывая.

Анна со своими людьми ворвалась в мою квартиру сегодня ночью, и в первую очередь приказала связать и взять на прицел Герду. Они сейчас ждали нас в машине, пока киллер проводила допрос. Среди прочих был и Чарли – стоял рядом, ухмыляясь и держа в руках пистолет. Он пытался казаться холодным и отрешенным, но сжимал рукоять до побеления пальцев. И как только убедился, что Хельги в квартире нет, самодовольно фыркнул и засмеялся, как псих, сбежавший из лечебницы. По-моему, они и без обыска были уверены, что их сестры у меня нет.

И конечно, им снова нужен был только Август. В такие моменты я очень жалел, что вообще перешагнул порог корабля когда-то. Сердце билось, как при падении с высоты, когда я понимал, что сейчас мной манипулировать гораздо проще. Герда, в отличие от Хельги, никак себя не защитит.

– А зачем звонишь? – продолжал Август. Мне казалось, что он заподозрил что-то неладное, но Анна взглядом дала понять, чтобы я продолжал разговор.

– Хотел спросить, как там твои родители. Вернулись из путешествия? – почему-то именно в тот момент, когда я обязан был придумать что-то, хоть какую-то подсказку для капитана, мозг отказывался генерировать идеи. Поэтому я просто нёс всякую чушь. Но Август должен сейчас понять мой намёк! Иначе я его придушу. Если выживу.

– Из путешествия? – переспросил капитан. Анна нахмурилась и угрожающе покачала головой, кивнув мне на окно. Да знаю я прекрасно, что Герда в машине, а по обе стороны от неё – люди с пистолетами! Только выхода больше нет, поймите же меня!

– Так ты сейчас в том же городе, где мы с тобой разошлись? – снова заговорил я, переводя тему как можно скорее и всё же надеясь всей душой, что меня поймут и услышат. Иначе просто быть не может! Пожалуйста, Август, подумай…

– Нет, уже уехал, – мне казалось, что он так ничего и не выяснил. Слишком спокойным был голос. – Теперь на берегу. Помнишь, я говорил тебе, где собираюсь открыть первый отель? Недалеко от тюрьмы, откуда сбежал, кстати, – он засмеялся. Конечно, я помнил. Риск – это его жизнь, другого я и не ожидал. – Кстати, ты Нарциссе не звонил? – добавил он обеспокоенно.

– Нет, – просто ответил я. Анна смотрела задумчиво, будто пытаясь найти в этих словах тайный смысл. Я уже однажды говорил по телефону, когда в лоб направлен пистолет, но тогда не было так страшно. В ту ночь за углом меня ждала команда, готовая напасть в любой момент, а под угрозой были только наши собственные жизни. А теперь я отвечал ещё и за сестру.

– У них много новостей, – проговорил Август тихо. – Наверное, она хотела бы с тобой поговорить. Впрочем, ладно. Это теперь не моё дело. Тогда до встречи? – у меня из горла едва не вырвался обессиленный выдох и длинное ругательство.

– До встречи, – ответил я, когда Чарли толкнул меня в плечо. Раздались короткие гудки, и мой телефон оказался в кармане Анны. На руках защёлкнулись наручники, парень поднял меня и повёл к выходу, следуя за сестрой.

Киллер набрала чей-то номер, сообщила коротко: «Везите. Мы скоро будем», и открыла дверь, пропуская нас с Чарли вперёд. Значит, отпускать так просто она нас не собиралась. Впрочем, я почти не надеялся на это.

Двор пуст, люди вдалеке не заметят несколько странных фигур, проскользнувших к машине. Анна кивнула водителю, они с братом прижали меня с двух сторон, не выпуская из рук оружие. Сердце колотилось так сильно, что я едва мог дышать, но пока машина ехала по городу, не было произнесено ни слова.

– Выходи, – я почувствовал боль в руке, когда меня потянули вперёд, и остановился у особняка. Вокруг – только коттеджи; фонари освещают широкую улицу. Мы выехали из города? Так быстро? Я оглядывался по сторонам, стараясь запомнить каждую деталь. Надеялся, что мне это когда-нибудь поможет.

Оказавшись внутри особняка, первым делом спросил:

– Где Герда?

– Она жива, – Анна безразлично пожала плечами и многозначительно взглянула на меня: – Пока что.

– Анна, – прошипел я, пытаясь вырваться, но не позволяли наручники.

– Спокойнее, Орфей, – отрезала киллер. – Не забывай, – она подняла брови и достала из кармана телефон. Сжав зубы, я коротко кивнул и послушно побрёл вниз по лестнице.

– Думаю, ты обойдёшься без пояснений, – засмеялся Чарли, снимая с моих рук наручники и изо всех сил толкая в спину. Я упал в подвал, закрывая глаза и чувствуя во рту привкус крови. А ещё – желание прикончить обоих сейчас же. – Девчонка твоя у нас, так что будь осторожен, – язвительно добавил он, хлопнув дверью.

– Ненавижу, – я поднялся с пола и сплюнул кровь, задыхаясь от кашля. Руки всё ещё болели, но отсутствие наручников придавало уверенности, хотя бессилие убивало. Сестра в опасности, и я ничем не могу помочь ей. Чёртов корабль, чёртовы киллеры! – Я уничтожу вас, – прошипел я, одним ударом разбивая руки о стену. – Уничтожу.

Август

– Нарцисса, слышишь? Да, ты всё правильно поняла. Сейчас же причаливай к берегу.

– Август, объясни, что произошло! – кричала девушка возмущённо. – Мы через четыре часа должны быть в другом городе!

– Цисса, пожалуйста, – попросил я серьёзно, и капитан сдалась. Она выдохнула и приказала кому-то поворачивать обратно, а мне сказала:

– Через час будем. Успеешь?

– Да, – и я положил трубку, быстро бросая в сумку всё необходимое и пряча оружие на поясе под рубашкой. Чёрт возьми, как же всё это не вовремя…

На берегу я оказался раньше, чем причалил корабль. Не обращал внимания на нежный рассвет, нервно мерил шагами мост и не отводил глаз от часов, пока рядом со мной не промелькнуло кое-что ещё.

Самые последние дни мая были тёплыми и будто манили к морю, к ветру, к неприступным скалам и к ясному голубому небу. Иногда незабываемые грозы разрывали небосвод, но лишь придавали волшебства месяцу. Я заметил вдалеке летнее персиковое платье, которое колыхалось на ветру, и взгляд невольно застыл на силуэте.

Она стояла почти по колено в воде, обняв худые плечи руками, смотрела вперёд, на линию горизонта, пока мягкий ветер развевал её волосы. Я подошёл ближе, ускорив шаг. Понятия не имел, что нужно говорить или делать, но меня тянуло вперёд. Она будто сирена, способная сбить с курса любого моряка…

– Ева, – тихо окликнул её я, не придумав ничего другого. Девушка не вздрогнула и легко обернулась, словно давно ждала меня и совсем не удивилась.

– Август? – она вопросительно подняла брови и невзначай провела ладонью по лицу. – Что ты здесь делаешь? – с каждым словом её голос становился более отрывистым и жёстким. Но до того, как я успел хоть что-то сказать, на губах Евы промелькнула натянутая усмешка. – Понятно. Можешь ничего не объяснять, – она вышла на берег, подняла с песка свои туфли и собралась уходить.

– Ева, подожди, – я схватил её за руку, боясь подобрать неправильные слова. Ведь собирался же прийти к ней в конце июля, чтобы пригласить на открытие отеля, но теперь понимал, что таким образом просто тянул время. – Я больше не состою в преступной группировке, – сказал первое, что пришло в голову. Ева только фыркнула и показала свободной рукой на море.

– Неужели? А не твой ли это корабль? – выдохнув, я заметил у самого причала знакомый фрегат.

– Нарцисса стала капитаном, – я снова повернулся к Еве.

– И ты, конечно, случайно оказался на берегу как раз тогда, когда твоя команда рядом.

– Орфей в опасности, – серьёзно проговорил я. – Я не справлюсь один. И Ева, я хотел…

– Август, успокойся, – девушка всё-таки выдернула руку и сдавленно улыбнулась. – Тебя ждёт команда. Удачи, – и быстрым шагом направилась вдоль моря, позволяя волнам касаться ног. Мне хотелось многое ей сказать, но сейчас нужно было разобраться с Орфеем. Пока ещё можно что-то сделать.

– Август, – Нарцисса подбежала ко мне так стремительно, будто ожидала увидеть монстра. – Что случилось?

– Орфей у Анны, – отрезаю я, жестом подзывая команду к себе. Все новенькие остались на корабле, но старый состав через пару мгновений уже стоял позади Нарциссы. Я заметил рядом с Чародейкой и Питера, не отрывающего от меня взволнованного взгляда.

– У Анны? – шипит в ужасе и ярости Цисса. – Почему? То есть…

– Он звонил мне. Вообще-то про Анну не говорилось ни слова, но я почти уверен, что это она. Или её люди.

– И что делать? – испуганно спросила Нарцисса, тяжело дыша. Честно говоря, я и сам был на пределе.

– Едем к Анне, – говорю я, прищуриваясь и глядя на Легенду.

– Мы же понятия не имеем, где она. Или Орфей тебе сказал?

– Нет. У неё два особняка недалеко отсюда. Пятнадцать человек – со мной, двадцать возьми на себя. Остальные пусть остаются на корабле. Вот адрес, – я протянул Циссе лист бумаги и махнул рукой, подзывая добровольцев к себе. К моему удивлению, их оказалось даже больше, чем я ожидал.

– Питер, и ты со мной? – фыркнул я, поймав на себе взгляды остальных участников Легенды.

– Да, – брат даже не улыбнулся, подходя ближе. – И прошу, Август, поторопись.

– Звоните, если что-то случится, и будьте осторожны. Сообщите, когда найдёте Орфея, – разъяснил я громко, чтобы услышали все.

– Да, капитан, – тихо ответил мне нестройный хор.

Они направились в одну сторону, я – в другую, ведя за собой целый отряд из шестнадцати человек. Берег был пуст, над морем кричали чайки, а я чувствовал, что снова возвращаюсь к чему-то неосязаемому и родному, хотя клялся себе, что избавлюсь от этого.

Только сейчас не время следовать своим же обещаниям. Человек, который стал мне не только товарищем, но и другом, в опасности. Кем я буду, если даже не попытаюсь спасти его? Да, придётся переступить через гордость и принципы, но его жизнь того стоит.

– Встречаемся у больницы через два квартала, там толпа не будет бросаться в глаза. Я на связи. Половина идёт со мной, – бросил я через плечо, ускоряя шаг и даже не сомневаясь в том, что меня услышали.

– И всё же несмотря на все твои "подвиги", ты лучший капитан, Август, – сказал Питер, догнав меня и убедившись, что его никто больше не услышит.

– Я больше не капитан, – говорю строго, но брат только пожимает плечами и улыбается.

– Знаешь, я многое понял за эти три месяца, – продолжает он, не отставая от меня. – Нарцисса, конечно, неплохой руководитель, но это… не совсем её.

– На что ты намекаешь? – прищуриваюсь я. Неужели Питер хочет, чтобы я вернулся в Легенду?

– Ни на что, – быстро отвечает он, будто боясь, что я неправильно всё понял. – Ты свой выбор сделал, и я его одобряю, – он едва слышно засмеялся. – Просто подумал, что для тебя это важно. А я… может, моё решение и было худшим, не знаю. Но на тот момент я не смог придумать ничего другого, а времени почти не оставалось. Август, я люблю Флёр, и выбрал её, а не преступный мир. Это совсем другое.

– В конце концов, вступление в банду ради богатства, влияния, приключений или любви приводит к одному и тому же – ты теперь преступник. Даже если твои намерения были самыми чистыми, – высказался я, покачав головой.

– Я знаю.

***

– Капитан, – меня шёпотом окликнул Охотник. Несколько минут назад мы подобрались к особняку и едва не наткнулись на охрану, но вовремя укрылись в тени деревьев. – Мы можем использовать оружие?

– А вам этого хочется? – я усмехнулся.

– Нет, но если понадобится… – он замолчал и вопросительно взглянул мне в глаза. Я только кивнул, отвернувшись. Всё казалось безумным и странным – я вновь рядом с командой, меня зовут капитаном и просят разрешения на стрельбу. Даже страшно это осознавать.

– Август, – Питер подкрался ближе и непонимающе заглянул мне в глаза. – Знаешь, я никогда не любил всё это, не люблю и сейчас… Но наш человек в опасности. Может, пора идти? – поспешно спросил он.

– Постарайтесь обойтись без смертей, – отрезал я, махнув рукой и продвигаясь вперёд. – Охрану обезвредить. Двое остаются у ворот, остальные со мной. Всегда на связи, – этот тон команда узнала бы из тысячи. Когда возражения могут уничтожить, а для лишних слов нет времени.

Никто ничего не отвечает, шаги по траве почти не слышны, и я, не оборачиваясь, медленно следую к воротам, не выпуская из рук оружия.

Первого парня я ударил рукояткой пистолета в затылок до того, как он заметил команду. Второй мог бы успеть защититься, если бы не Охотник, подкравшийся с другой стороны. Мы кивнули друг другу и первыми вошли на территорию особняка, махнув рукой остальным. Я так и не смог понять, кто остался у ворот, но быстро добрался до дома, глядя на окна с опаской.

– Всё нормально? – шепнул мне Персей, прижимаясь к стене.

– Да. Теперь нужно как-то войти в дом, – я пожал плечами, заворачивая за угол. Однажды мне уже удалось побывать здесь, так что планировку дома я с горем пополам знал. – В конце холла есть деревянная дверь, ведущая в подвал. Рядом с ней – лестница. Я иду вниз, остальные на второй этаж.

– Можно я с тобой? – едва слышно шепчет Питер, что, впрочем, не лишает его уверенности. Я задумчиво киваю, снова отворачиваясь к входу. Прямо передо мной промелькнула Яра, готовая отступить в любой момент.

– Никого, – одними губами произносит она, подобравшись к двери, и команда вслед за мной поднимается на крыльцо. – Дверь закрыта, – продолжает Яра, закатывая глаза.

– У меня есть отмычка, – девушку отталкивает Чародейка. Повозившись с замком с минуту, она торжественно раскрывает перед нами дверь и впускает внутрь. Питер смотрит на неё с улыбкой сумасшедшего, с удивлением и гордостью.

Дом совершенно пуст, но в коридоре горит свет, и это меня настораживает. Не успели мы добраться до лестницы, как откуда-то раздаются выстрелы, почти попадая в цель. Лампочки разбились, и вокруг нас воцарилась темнота. Команда упала на пол, быстро скрываясь за мебелью и стенами.

– Бросайте оружие! – крикнули нам, стреляя во все стороны. Мы молчали, затаившись. Я краем глаза заметил в конце коридора знакомую дверь и в тысячный раз решил рискнуть, всей душой надеясь, что результат будет стоить того.

Вход в подвал заперт, но я вскрываю замок, достав из сумки отмычку. На ощупь встаю на первую ступень и прикрываю за собой дверь, снимая с пояса пистолет, крепко сжимая его в руке. Последняя ступень оказывается сломанной, и я едва не падаю, пошатнувшись. А ещё чувствую чьё-то присутствие в комнате.

Включив фонарик, облегчённо выдыхаю и улыбаюсь.

– Что произошло? – шепчет Орфей с ужасом в глазах, я же в первую очередь замечаю его разбитую губу и кровоподтёк под глазом. Почему-то страх почти исчез, хотя сейчас стоило опасаться всего, что окружает нас. Двое парней из Легенды, оставшихся у ворот, не звонили, и выбраться из дома пока не представлялось возможным – особенно учитывая то, что в коридоре нас нагнали люди Анны и устроили перестрелку.

– Ты, как обычно, едва не умер, – пожимаю плечами.

– А ты, как обычно, мне коварно помешал? – Орфей пытается ответить язвительно, но голос дрожит. – Вы нашли Герду? – глухо спрашивает он.

– Кого? – я хмурюсь, медленно поднимаясь обратно, к выходу из подвала.

– Мою сестру, – я резко обернулся, и Орфей едва не упал с лестницы.

– Чёрт, – процедил я яростно. – Ты знаешь, где она? – я знал ответ ещё до того, как парень покачал головой, и всё же нетерпеливо достал телефон и набрал Охотника.

– Орфей со мной. Найдите его сестру, обыщите весь дом, если это возможно. Скажи Питеру, чтобы он позвонил Циссе. Как можно быстрее, – я отключаюсь, как только слышу короткий ответ. – Идём, – негромко приказал уже Орфею, открывая дверь и осторожно переступая порог. – Осторожно, здесь пару минут назад стреляли, – информирую его как можно тише, оглядываясь и протягивая Алеку нож. – На всякий случай, – мимо нас проносится Питер, задерживаясь лишь на секунду.

– Девочке вкололи какую-то дрянь! – возмущённо докладывает он, снова ускоряясь и направляясь к выходу.

– Где она? – почти что кричит Орфей, с трудом держась на ногах, но не отставая от нас.

– У ворот, – отвечает брат на бегу, но резко останавливается, как только замечает силуэты в конце коридора.

– Какая неожиданная встреча, – дерзко протянула Анна. Из-за её спины показался Чарли, распахивая двери и позволяя солнцу осветить дом. – Знаешь, Август, ты как всегда проницателен. Я собиралась ехать к тебе, но…

– Но мы тебя опередили, – позади мелькают люди, свистят пули и громыхают выстрелы, а Анна с Чарли падают на пол без сознания. – Отличная работа! – Чародейка улыбается остальным, потирая руки и оценивающе осматривая меня, Орфея и Питера. Я показываю большие пальцы и тороплюсь к выходу как можно скорее.

– И что, мы… так просто их оставим? – Персей остановился, глядя на раскинувших руки киллеров.

– А чего ты ещё хочешь? – вкрадчиво спросил его Питер.

– Тебе честно ответить? – ухмыляется Персей, и смотрит на меня вопросительно. – Август, что думаешь?

– Законы Игры не позволяют, – уклончиво ответил я, хотя на самом деле и сам сомневался. Конечно, и я далеко не чист, но бояться каждого шороха, постоянно слыша язвительный голос киллера – не лучший вариант. – Хотя знаешь, иногда хочется на это наплевать, – добавляю я, и Персей смеётся нервно, но всё же не настаивает ни на чём.

– Август, пойдём, – Питер хватает меня за руку и тянет к выходу. – Нужно спасать девочку! – Орфей, словно проснувшись после долгого сна, бросается наперерез к воротам. Я киваю Охотнику, Персею и Змею, и онибыстро уносят бесчувственных Анну с Чарли в подвал.

– Нужно вызвать отряд гвардии, – бросаю я, не обращаясь ни к кому конкретному. – Охрану связали? – все трое кивают, и я направляюсь к деревьям, где Орфей уже отдаёт какие-то приказы насчёт своей сестры, а к дому подъезжают машины – на водительском месте одной из них я вижу улыбающуюся гордую Нарциссу и открываю дверь, снова приветствуя Каспера.

– Справились? – бросает Цисса небрежно, подозвав к себе Питера с Чародейкой и указав им на задние места.

– Скоро здесь будет гвардия, поторопись, – говорю я вместо ответа, в последний раз оглядываюсь на ворота, у которых теперь остались только парни-охранники, на шесть машин позади. И только одна помчалась между домами вперёд, мигая фарами – Орфей торопился в больницу с сестрой, наплевав на своё собственное состояние и на команду. Но сейчас это было самым правильным решением.

– Откуда у тебя машины? – с усмешкой спрашиваю я.

– Мы в аренду взяли, – отвечает Каспер, перебивая Циссу. – Недалеко от больницы, сейчас едем туда. Да, капитан?

– Да, – отвечаем мы с Нарциссой одновременно, с удивлением взглянув друг на друга. Я быстро отвёл глаза и услышал, как фыркнул Питер.

– Пойду, проверю, как там все. Уезжайте без меня, я присоединюсь к кому-нибудь ещё, – глухо говорит Каспер, и я почему-то улавливаю в его голосе волнение.

– Что с сестрой Орфея? – спрашивает Цисса, как только машина заводится и отъезжает от особняка. Я тоже поворачиваюсь к Питеру, ожидая ответа.

– Ей вкололи что-то. Больше ничего не знаю, – говорит брат, виновато пожимая плечами. Но я уже отвлёкся. Внимание привлекло кое-что другое.

Готов поклясться чем угодно… отъехав от особняка, я заметил яркие искры внутри дома.

Нарцисса

– Нарцисса, ты ненормальная? Идиотка, сумасшедшая, кто?! – кричал Август, возвышаясь надо мной. Нас окружила молчаливая команда, рядом тихо билось о берег покладистое, миролюбивое море.

– Она едва не убила Орфея, – отвечаю я совершенно спокойно, подавляя желание извиниться. Ничего не могу поделать с этой привычкой! Август в ответ на мою реплику только качает головой.

– А ты приказала Касперу поджечь их дом, тем самым подвергая опасности и себя, и команду. Ты же прекрасно знаешь, что нельзя…

– Мы всю жизнь боялись сделать это! – воскликнула я, не сдержавшись. – Ты боялся, Август. Но я не позволю им безнаказанно убивать людей. Моих людей.

– И поэтому ты убила их, – яростно усмехнулся капитан. – Сама же им уподобилась.

– Их огонь убил, а не я, – заявила с нервным смешком. – Мы преступники, Август. Мы всегда были и будем ими, и не так важно, убили ли при этом на одного человека больше, или нет.

– Не так важно? – Август глубоко вздохнул и на секунду отвернулся к морю. – А ведь я когда-то вами гордился… – и я не нашла, что на это ответить. Несколько секунд тишину нарушал только шум моря и крик чаек. – Кажется, я ошибался, Цисса, – и он, снова печально усмехнувшись и покачав головой, прошёл через расступившуюся толпу и побрёл вперёд вдоль берега, больше не оглядываясь.

– Да пошёл ты! – крикнула я ему вслед, и точно знала, что Август услышал. – На корабль. Отправляемся через пять минут, – сообщила уже команде, направляясь к кораблю. Пошло всё к чёрту… Мы завтра утром должны быть у границы!

Я чувствовала, что этот разговор ещё не один раз всплывёт в памяти и пробудит совесть, но не жалела о том, что совершила. Некоторые люди заслуживают смерти, и Анна была как раз в их числе.

***

– Нарцисса? – в мою каюту осторожно заглянул Феникс.

– Проходи, – я махнула ему рукой, не отрываясь от карты. – Что-то случилось?

– Нет, всё в порядке, просто я подумал, что тебе интересно будет узнать, – он протянул мне какую-то газету.

– Дело о поджоге не закрыто? – я нахмурилась, дочитав статью, и вопросительно взглянула на Питера.

– Сначала обвинили сестру Анны с Чарли. Но её вскоре отпустили. Во-первых, не было доказательств. Во-вторых, оказалось, что наследство она всё равно не получила, значит, не было мотива. У Анны есть законный муж Аполлон, у Чарли – жена, – он пожал плечами.

В голове нет никаких мыслей на этот счёт. С девочкой Орфея до сих пор не всё в порядке, хотя с момента пожара прошло несколько суток. Я не могу точно сказать, что с ней всё-таки произошло, но домой до сих пор не отпустили. Оставили под наблюдением, так что Орфей не высыпается, нервничает и почти всё время проводит в её палате.

– Надеюсь, что на нас никто не выйдет, – Феникс растерянно дёргает плечом, но спустя мгновение его взгляд снова становится осмысленным, и он протягивает мне ещё одну газету. – Открой четвёртую страницу, – говорит он с улыбкой. Я слушаю его и натыкаюсь на заголовок: "Отель Августа Ярл "Семь ветров" приглашает всех желающих на концерт в честь открытия! Первого августа в шесть вечера, не пропустите!"

– Ярл? – невольно удивляюсь я. Феникс смеётся и несколько раз задумчиво кивает.

– Ты разговаривала с Августом?

– Он взял другую фамилию, потому что в розыске? – мы с Питером говорим почти одновременно, но он всё же отвечает, подтверждая мою догадку. – Но почему Ярл?

– Не притворяйся. Ты знаешь, что это за фамилия, – Феникс хмурится, словно ему неприятно об этом говорить.

– Я не общалась с Августом уже две недели. Он не звонит, не…

– Ты послала его, – Питер скривился и сжал руки в кулаки. – С чего он будет звонить?

– Это его дело, – я нервно дёргаю плечами и отворачиваюсь.

– Я пойду на открытие отеля, – твёрдо произносит Феникс через несколько секунд напряжённого молчания.

– Нет, – я резко оборачиваюсь и смотрю в глаза парню. – Не пойдёшь.

– Пойду, – он как-то странно улыбается, и меня это пугает. – Команда уже знает. Те, кто состоял в Хели при Августе, тоже собираются на открытие.

– Мы теперь зовёмся Легендой, – процедила я яростно, с трудом сдерживая порыв ударить Питера.

– Да плевать, – улыбка так и не исчезла с его лица. Несмотря на это, Феникс готов к нападению, я вижу это по тому, как он держится. – Старый состав команды – Хель. Они хотят увидеть Августа, поздравить его и извиниться. Он сумел завоевать их авторитет, был вторым отцом. Он принял их на корабль, когда они уже отчаялись и не ждали от жизни ничего, кроме ужасов. Конечно, это безумно рискованно и неправильно, но, когда нет другого выхода, люди готовы на многое. И Август поддержал их в тот момент, когда они так в этом нуждались. Он был преступником, но не убийцей, – Питер осуждающе качает головой, и мне снова становится плохо. Как вспомню свой дрожащий голос и испуганные глаза Каспера после того, как он поджёг этот особняк…

– Никто на открытие не пойдёт, – я пытаюсь успокоиться, но Феникс видит, как тяжело это мне даётся, и его улыбка становится ещё шире.

– Хочешь пойти против команды? Желаю удачи, – и он выходит из каюты, оставляя меня в одиночестве.

Через несколько дней люди, которые пришли в команду при Августе, действительно сказали, что собираются идти на открытие гостиницы первого августа. Не спросили, а именно сообщили, и мне не оставалось ничего другого, кроме как принять это и не обращать внимания усмешки Питера и его перешёптывания с Чародейкой.

Эти три недели пролетели быстро, как никогда. Мы усиленно работали, выполнили с десяток заданий и заработали столько, что хватит на целую осень. А в самых последних числах июля, когда мне казалось, что ничто не сможет испортить этот волшебный вечер, я внезапно осознала, что мы двигаемся совершенно в другую сторону. Через несколько минут Питер с той же иронией сообщил мне, что около полудня мы будем у причала, и команда отправится в город, чтобы успеть к началу концерта.

В ту ночь попутный ветер подгонял корабль, и к берегу мы прибыли ещё раньше. Легенда веселилась, особенно – старый состав. Они переговаривались между собой, бросая на меня осторожные взгляды и желая познакомить поближе новых участников команды с великим и неповторимым капитаном Августом. «В прошлый раз не удалось», – смеялись они.

– Ты идёшь? – ко мне подошёл Персей, торопясь так, будто боялся опоздать, хотя до праздника оставалось пять часов. Они, кажется, хотели прийти раньше всех и поздравить бывшего капитана.

– Подойду позже, – бросила я раздражённо, притворяясь, что занята, в сотый раз перечитывая список заданий. Два придётся отменить или перенести, а с этим возникнут проблемы… На самом деле я даже не вникала в это. Зато была уверена, что ни за что не пойду на это чёртово открытие.

– Ладно, – Персей по-мальчишески засмеялся каким-то своим мыслям и исчез.

Я перечитала список ещё раз. И ещё двенадцать.

Телефон включился, и я прочитала короткое сообщение от Орфея: "С Гердой всё в порядке, мы вернулись домой неделю назад. Идёшь на открытие отеля?"

Такое чувство, что Август преследует меня. Он говорил, что оборвёт все связи с Легендой. Говорил, что ему нужно залечь на дно, чтобы избежать опасности. А в итоге становится известным, каким-то невероятным образом завоёвывает обожание команды и Орфея, даже не являясь капитаном.

А у меня сейчас такое чувство, будто моя любовь к Августу, если это была она, конечно, быстро превращается в ненависть.

Орфей

Пока я был в больнице с Гердой, в "Сиянии", агентстве Джима, происходило что-то странное. Но ещё безумнее было то, что, когда я вернулся на работу, Джим заявил мне, что уходит на покой и оставляет своё агентство мне.

– Мне? – я до последнего не верил, что он говорит правду, так что в первые минуты не было ни радости, ни восхищения.

– Тебе, Алекс. Ты тот человек, который не позволит агентству угаснуть. Ты прекрасный следователь. И я уверен, что будешь таким же руководителем, – он улыбнулся и сильнее сжал мою руку, протягивая какие-то бумаги.

Несколько дней, включая выходные, я поздно возвращался домой, выслушивая упрёки теперь уже совершенно здоровой сестры, проводил собеседования, набирая новых людей, и одновременно с этим пытался раскрыть два дела. Голова кипела от количества информации, сил не оставалось даже на разговоры с Гердой, но уже на следующей неделе я смог расслабиться. Благодаря новым сотрудникам, бывшим гвардейцам, сложнейшие дела раскрыты, а документы в полном порядке.

Когда Герду всё-таки выписали из больницы, мы с ней неторопливо брели домой, и мне позвонил Август. Ответил я в ту же секунду – честно сказать, страшно испугался, но всё же совершенно спокойно спросил:

– Август? Что-то случилось?

– Случилось! – воскликнул он радостно. – Приглашаю тебя на концерт в честь открытия отеля "Семь ветров" первого августа! – проговорил он на одном дыхании.

– Ты серьёзно? Уже? – я искренне улыбнулся, не отпуская руку сестры.

– Я же говорил, что постараюсь сделать всё как можно быстрее. В начале августа откроются все четыре отеля, но тот самый, про который я рассказывал – первого числа. И в честь его открытия будет концерт. Адрес пришлю. Приедешь?

– Конечно, приеду, – ответил я. – У меня тоже новости, – я рассказал Райану о своём повышении до должности руководителя детективного агентства "Сияние", выслушал его поздравления и, пообещав приехать в скором времени, положил трубку.

Теперь, спустя несколько дней после того звонка, мы с Гердой оказались на берегу моря, куда уже прибывали люди. До концерта ещё три часа, а сквозь толпу давно не видно виновника торжества, зато отель привлекает всеобщее внимание. Может, виной тому внешний вид здания, может, концерт, который устроили в его честь, но это точно успех в чистом виде.

– Орфей! – нас с сестрой внезапно окружила Легенда.

– Какая встреча! – поражённо воскликнул я. – Теперь Августу поддержки точно хватит, – я усмехаюсь – здесь определённо большая часть команды. Ближе всех ко мне стоит Питер, держа за руку Чародейку.

– Как самочувствие? – спрашивает он, наклоняясь к Герде. Девочка, весело улыбаясь, пожимает плечами, но все понимают, что это лучший ответ, какой только мог быть.

– Вам Август звонил? – спрашиваю я, обращаясь конкретно к Питеру. Нарциссы видно не было, на моё сообщение она вчера так и не ответила, так что лидером сейчас определённо был брат виновника торжества.

– Мне, – на его лице почему-то мелькает волнение. – Ты с ним уже говорил?

– Подожду, пока толпа поредеет, – я рассмеялся, кивая головой на поток людей, через который практически невозможно пробраться сейчас.

– Поверь мне, она поредеет только к утру, – закатывает глаза Флёр, и, обернувшись к команде, громко спрашивает: – Предлагаю действовать сейчас. Нас много, разве не сможем отодвинуть в сторону какую-то толпу? – она говорила вроде бы серьёзно, но всё же на лице держалась уверенная, наглая улыбка. Легенда с радостью согласилась.

– Мы с вами! – Герда тянет меня вперёд, к команде, крепче сжимая руку, чтобы не потеряться.

Что же, Август, много лет назад с выбором команды ты точно не ошибся.

***

На лице капитана сияла самая счастливая улыбка, какой я не видел никогда. Он, оторвавшись от толпы благодаря Легенде, прошёл с нами к скалам, где людей почти не было.

– Поздравляем!

– Это великолепно!

– Август, ты лучший! – слова разобрать сложно – все торопятся высказать капитану то, что думают, а он только улыбается и благодарит каждого по несколько раз. Август искал в толпе кого-то – кажется, Нарциссу, – но убедившись, что её здесь нет, снова перевёл свой взгляд на нас с Гердой, показывая большие пальцы.

В один момент его взгляд остановился на чём-то позади нас, и я обернулся, замечая вдалеке женскую фигуру.

– Спасибо! Мне нужно идти, поговорим позже, ладно? Вы же пока не уезжаете? – и когда команда заверила капитана, что будет в городе ещё несколько дней, он с чистой совестью направился вперёд вдоль берега, где его кто-то ждал.

Август

Я давно не был так счастлив, как сегодня. До последнего думал, что из команды на открытии будет только Орфей с сестрой и Питер с Флёр, но меня едва не свалили с ног человек сорок или пятьдесят – почти вся Легенда. Весь старый состав и часть незнакомых мне людей, которые, кажется, знали уже всю мою биографию, потому что поздравляли почти так же радостно, как остальные. Нарциссы, как я и ожидал, в толпе не было, но даже не успел расстроиться, как меня засыпали поздравлениями и пожеланиями.

Все выглядели прекрасно. Может, это из-за улыбок на их лицах, но в этот раз я не заметил ни капли неискренности, хотя научился находить её среди счастливых лиц. В этот раз всё действительно было по-настоящему, и я так и стоял бы до начала концерта у скал, пока над морем летали чайки, не в силах перекричать Легенду, если бы не заметил вдалеке ещё одного человека, на появление которого даже не смел надеяться.

– Спасибо, что пришла, – я остановился на расстоянии вытянутой руки от девушки и сдавленно улыбнулся, пытаясь хоть как-то начать диалог.

– Не могла не заметить свою фамилию среди объявлений, – Ева пожала плечами, но голос оставался всё таким же холодным.

– Извини, – я не знал, как это объяснить. Свою фамилию пришлось вычеркнуть из жизни, и после этого на ум первым делом пришла именно Ева. Не родители, не брат, а именно она.

– Много денег ушло на всё это, наверное? – Ева повернула голову и ещё раз взглянула на отель. – Тем более, что это только один из отелей.

– Много, – киваю я, и понятия не имею, что ещё нужно сказать. Сейчас я не видел в ней той Евы, которая любила и прощала меня всю жизнь, но понимал её, как никто другой. Предательство простить тяжелее всего. Если вообще возможно.

– Это твоя команда? – она кивает головой на Легенду, которая уже возвращается обратно к толпе, негромко переговариваясь.

– Они пришли поздравить меня, – я улыбаюсь. – Ради этого на несколько дней оторвались от дел.

– На несколько дней? – Ева хмурится, но потом вспоминает что-то и, поправив волосы, поражённо спрашивает: – Так ты правду говорил тогда? Что оставил корабль и…

– Да, – я делаю шаг вперёд, но девушка отступает и скрещивает руки на груди. Она подняла изумлённые, гневные глаза – даже сейчас, в эту минуту, в них была только искренность. Нелегко освоиться с этой новой Евой, которая так изменилась за время, что мы не виделись, но такими же остаются её глаза – чарующими, необыкновенно-голубыми. Такими же остаются длинные волосы, которые она берегла с самой юности – хочется касаться и вдыхать их свежесть, едва ощутимый аромат фруктов. Сейчас они заплетены в аккуратную косу – даже не верится, что она сама могла создать такую, но я слишком хорошо знаю Еву. Ей хватает нескольких минут, чтобы превратиться из прекрасной девушки в самую необыкновенную на свете. С лица её пропала девичья улыбка, но я всё ещё верил, что для меня она потеряна не навсегда.

– Поздравляю и желаю удачи, Август, – всё время, что мы говорили, её голос оставался стальным. Девушка отвернулась и, задумавшись лишь на пару мгновений, кинулась бежать.

Она пробежала только несколько метров – я перехватил её руку, и Ева налетела на меня с размаху с такой силой, что закружилась и едва не упала вместе со мной. И всё для меня тогда казалось напрасным: внутренняя изнурительная борьба, долгие старания продолжить дело отца, силой воли подавить желание быть рядом. В этот момент я пережил разом сто жизней. Воля разума погасла перед другим, совершенно новым для меня чувством.

Мы всё-таки упали на песок. Руки Евы обвили мою шею, она прижалась ко мне, словно желала запомнить запах, словно вот-вот готова была отстраниться, убежать и больше никогда не появляться. Я сцепил ладони за её спиной, и девушка, словно угадав мои мысли, фыркнула и тихо засмеялась.

– Я обещаю, что отныне всегда буду рядом, – прошелестел я тихо-тихо, но Ева всё-таки услышала и мягко улыбнулась, поймав мой взгляд и коснувшись пальцами лица.

– Лучший способ сохранить обещание – никогда не давать его, – с тенью печали на лице ответила она.

– Ты говорила, что никогда… никогда не бывает достаточно жаль, чтобы больше не повторять ошибку. И я знаю, что совершил их столько, что теперь ни за что не исправить, что новую жизнь начинать уже поздно, но я всё ещё… – я снова поднял глаза на Еву, резко замолчал, глядя на неё, и глубоко вздохнул, пытаясь справиться с роем мыслей в голове. – Всё ещё люблю вас. Тебя и Аврору, – я закрыл глаза и опустил руки, больше не пытаясь удерживать Еву.

– Говорят, что даже любовь не прощает предательств, – слышу я сквозь помутневшее сознание и готовлюсь снова почувствовать холод. – Но знаешь… Нет ведь правил без исключений? – я поднял глаза на Еву и увидел её сияющую улыбку.

И я знаю, как выгляжу сейчас. Как влюблённый идиот. Но ничего не могу с собой поделать и легко касаюсь губ девушек своими, нежно перебирая её волосы.

– Это исключение будет самым правильным. Обещаю, – через несколько мгновений я, наконец, поднимаюсь с песка и подаю девушке руку. Она встаёт, отряхивает платье и снова становится серьёзной, будто ничего не произошло, но её выдают глаза, блестящие от радости и слёз.

– Тогда вперёд, Август, – шепчет она мне в ухо, поднимаясь на цыпочки. – Тебе нужно произнести речь перед зрителями, – и исчезает, убегая от моря и прячась в толпе.

Только в этот раз я точно знаю, что она вернётся.

***

– Ты теперь знаменитость, – говорит Ева, держа меня за руку, когда до дома остаётся идти несколько минут.

– Неужели? – я с трудом улавливаю в её словах смысл, но ловлю эмоции. Именно благодаря им моя торжественная речь на концерте получилась далеко не такой идеальной, какой я себе её представлял, зато искренней.

– Да, – Ева смотрит на меня, серьёзно кивает, но под моим пристальным взглядом не сдерживает улыбки. – Команда бы тобой гордилась.

– Наверное, ты права, – отвечаю я. Девушка миролюбиво кивает и торжественно открывает передо мной дверь в дом.

– Мама! – в коридор вылетает Аврора, но замирает, как только замечает меня. Я не говорю ни слова, но перешагиваю порог и закрываю за собой дверь.

– Аврора, – Ева улыбается и проходит вперёд, будто ничего необычного не происходит.

– Папа вернулся? – девочка щурится, но сомневается в своих словах. – Ты же говорила, что он…

– Он… изменился, – перебивает Ева дочку, и я невольно усмехаюсь, представляя, как она снова объясняла ей моё исчезновение. – И он приготовил тебе подарок, – девушка многозначительно взглянула на меня.

– Правда? – спросили мы с Авророй одновременно, но я, поняв свою ошибку, быстро кивнул. Дочка восторженно посмотрела на меня и подбежала ближе, схватив за руку и потянув за собой на кухню. – Папа, пойдём пить чай? – весело предложила она. Я краем глаза посмотрел на Еву и заметил озорные искорки в её глазах. А сам лихорадочно размышлял, что бы такого подарить девочке…

На следующий день мне всё же пришлось ненадолго уехать, но я пообещал Еве и Авроре вернуться как можно скорее. Встретился с командой в кафе, но вскоре мы перебрались из тесного помещения в парк и несколько часов провели вместе. Я всё ещё с радостью слушал их истории, последние новости и пожелания, действительно был счастлив. А вечером я встретился и с мамой и Арманом – они даже приехали на концерт, чтобы поздравить меня с открытием отеля!

Верить в чудеса – это единственный способ жить. И теперь я знаю, как найти в себе этот узел, который соединит все нити судьбы между собой. Теперь я знаю, как не вступить в конфликт с самим собой – нужно лишь прислушаться к внутреннему голосу, обратив на него внимание. Сейчас у меня получилось. Впервые в жизни получилось переступить через свои принципы и отпустить прошлое, не забывая его. Просто оставляя позади.

Я снова учился жить по-новому несколько недель – заново привыкая к журналистам и звонкам от незнакомых людей, к жизни рядом с дочкой и Евой. Решился, наконец, попросить руку и сердце любимой девушки, о чём ни разу не пожалел. Ева в том нежно-голубом платье напоминала мне маму – я был на её свадьбе с Арманом много лет назад. С тех пор много воды утекло, но Ева, смущённо глядя мне в глаза, грациозно прошла вперёд, держа под руку отца и едва сдерживая какой-то шальной смех, что подхватила и дочка. Вечером Ева сказала, что это из-за моего выражения лица. И снова рассмеялась – звонко, искренне, как умела только она и Аврора. Всё это пробуждало во мне самые светлые чувства: эта свадьба, музыка, народ, который смеялся и плакал от счастья, наши с Евой семьи – даже Питер приехал, и Флёр с собой прихватил! И те сутки действительно стоили всех денег, что я потратил, можете мне поверить.

Я привыкал и к нашим семейным вечерам на кухне, когда забывал обо всём, кроме настоящего момента, к звездопадам вдали от города. К долгим походам, к осторожным касаниям и маленьким подаркам. К тому, как Ева поднимается на цыпочки, опаляя моё лицо и ухо дыханием и произнося что-то едва слышное. Я привык к постоянному смеху в доме, к тому, что завтрак иногда приходилось готовить самому, как и встречать Еву с тяжёлыми сумками. Я полюбил это всей душой, насколько вообще мог любить.

На рассвете, как только солнце пробилось сквозь шторы и коснулось наших лиц, Ева разбудила меня и прошептала: «Научишь меня плавать?», а я постарался не отвернуться, зевая и сонно протирая глаза. Пришлось согласиться.

Пока Аврора строила замок, звонко смеясь рядом с какой-то девочкой и её матерью на берегу, я провёл Еву в море, где она могла касаться ногами дна. Пловец был из неё, мягко говоря, не самый лучший, но девушка старательно выполняла мои указания.

– И руками греби! – скомандовал я, удерживая её на воде. – Чего ты так гребёшь-то? Никогда не видела, как люди плавают?

– Как умею, так и плаваю! – тут же возмутилась она, но быстро сомкнула губы, едва не захлебнувшись.

– Ты никак не умеешь, – я на мгновение убрал руку, и девушка тут же стала погружаться под воду и ухватилась за меня. – Греби! – рявкнул я. – И не так быстро!

– Хватит орать, – Ева нашла ногами дно и встала рядом. – Учитель из тебя отвратительный. Как я должна грести, если тону?!

– Грести нужно как раз для того, чтобы не тонуть, – я всё же не сдержал улыбки и поймал её за запястье. – Научишься, – тяну её к берегу, кивая головой на песочный замок и дочку, которая уже несколько секунд пытается привлечь наше внимание. – Пойдём? Потом ещё вернёмся, – она кивает, и тень грусти тут же сменяется предвкушением.

Уже который вечер мы ловим лучи уходящего за море солнца. Последний день лета празднуем, словно первый, потому что знаем, что изменится только погода, остальное останется прежним – всеобщая любовь, безграничное счастье и доверие.

Каждая искрящаяся улыбка Евы, каждое слово Авроры, сказанное так, как умеет только она – словно электрический разряд, дарующий мне энергию. Не верилось, что когда-то я мог жить без этого.

Мы не желали больше ни богатства, ни наград, я не держался за всеобщее признание и славу. Я мечтал никогда не потерять это счастливое время, когда мы можем беззаботно встречать рассветы и закаты и смеяться над каждым словом, не ища подвоха ни в чём.

Я никогда не был тем человеком, которого легко исправить. Но Ева и Аврора смогли изменить меня.

Нарцисса

– Тебе нужно прекратить делать это, – пытался достучаться до меня Феникс, пока остальные провожали последнюю ночь лета. – Это убьёт тебя, – он заглянул мне в глаза, но я вновь отвернулась к морю.

– Разве это не то, чего все вы так желаете? – разъярилась, едва сдерживая всхлипы, рвущиеся из груди. – Мне всё это так надоело! То, что вы даже спустя месяц после концерта рьяно обсуждаете отель Августа и зовёте его своим капитаном, что пытаетесь найти повод…

– Это не повод так рисковать собой! – перебивает меня парень.

– Разве? – я проглатываю нервный смех. – А что тогда повод, Питер? Ты знаешь Августа лучше всех нас, вместе взятых. Так скажи мне: что побудило его поставить свою жизнь на кон? – эмоции внезапно отступили на второй план, проснулось любопытство. – Он ведь не только из-за приключений оказался в преступном мире, – неуверенно добавила я.

– Не только, – согласился Феникс, немного остыв. – ЕГо отец руководил преступной группировкой.

– И Август решил продолжить его дело?

– Что-то вроде того, – пробормотал Питер. – Но мы говорили не об этом, Цисса.

– Я помню, – перебила его. – Но я делаю то, что считаю нужным, Феникс. Разговор окончен.

– Не окончен, – парень схватил меня за руку и преградил дорогу. – Я вчера звонил Августу, – я невольно подалась вперёд, прислушиваясь.

– И что? – спрашиваю как можно безразличнее, но Феникс фыркает, словно читает мои эмоции.

– И ничего, – он пожимает плечами, нервируя меня. – Он спрашивал, как мы. Рассказал, как у него всё замечательно, – Питер мечтательно обратил глаза к морю. – И попросил тебя быть осторожнее.

– Передай ему, что его просьба не услышана. И что это не его дело, – я всё-таки вырвалась из цепкой хватки и исчезла в капитанской каюте, слыша громкие переговоры команды.

Почему-то такое предчувствие, что эта осень будет далеко не самой счастливой в жизни. Потому что это – первая осень без Августа? Или потому что она обещает быть холодной и опасной?

После смерти Анны и Чарли я боялась каждого шороха. Август не один раз говорил мне о том, что эти люди – особенно Анна – слишком давно состоят в Большой Игре, чтобы мы остались безнаказанными после пожара. Девушка была слишком значимой фигурой. И теперь наши жизни в большой опасности. Наша Легенда в опасности.

Когда решаешь поехать к океану, домой возвращаешься усталым, а засыпаешь быстро и глубоко, словно подхватил неведомую болезнь. Даже смотреть на океан непросто. Тревога, восхищение, тоска по забытому дому, реальность жизни и смерти – всё это означает океан. Он завлекает каждого, кто способен его услышать, словно в воде обитают миллиарды сирен.

Жить на краю вод – жить на краю времени, у самых его истоков. Подчиниться изменчивому ритму всех четырёх стихий, отдать ему половину своей крови, чтобы взамен получить то, чего ты жаждешь больше всего. Если же ты не только приезжаешь к океану в гости, но и живёшь, дыша им, то сам становишься его приемником, а он – твоей судьбой.

Океан поглотил меня, заставил измениться. В какую сторону? Это вопрос, на который я не могу дать ответа уже много лет. Только океан ли? Или всё же команда? Капитан? С надеждой и верой говорю, что меня изменил кто угодно, но только не Август. Сейчас не хочется даже представлять, что он мог как-то повлиять на мою судьбу, хотя в душе понимаю, что так и есть.

– Капитан, давай к нам! – кричит Каспер, открывая дверь в мою каюту и держа в руках полупустую бутылку. – Последняя ночь лета! Разве не хочешь отпраздновать?

– Ночь, после которой наступит осень… – прошелестела я. – Спасибо, но я, пожалуй, откажусь.

***

Я стояла, облокотившись о борт фрегата, покрытый хрустящим инеем и раскачиваясь из стороны в сторону. Холодно. И солнце только-только коснулось земли мягкими лучами. Облачко белого пара вырывается из моих бледных губ, а солнце снова спряталось за тучи. Зима вернула себе свои серые оттенки, которые я так ненавижу.

Мои руки совсем озябли, но возвращаться в каюту не хочется – с недавних пор я чувствую себя неуютно в замкнутом пространстве. Хочется причалить к берегу как можно скорее, чтобы отдохнуть от воды хоть немного, отдохнуть от этих унылых пейзажей, которые ничем не отличаются друг от друга. Белая пена. Синее море. Серое небо. И так каждый день, каждые чёртовы сутки… Вот за что я ненавижу зиму. Особенно эту зиму.

Осень действительно была страшной. Холодной, тоскливой, сырой… К счастью, денег хватало. Если бы мы ещё и обеднели, я бы просто не вынесла этого. С тех пор, как мы праздновали последнюю летнюю ночь, прошло почти полгода. И теперь я так хорошо понимаю, почему не хотела праздновать!

Такое чувство, что весь мир вокруг укрыл туман. Он только-только проснулся с первым днём осени и не заканчивался до сих пор, хотя уже прошло Рождество, наступил ещё один Новый год и обострились морозы, заставляя кутаться в тёплую одежду и не выходить без надобности на палубу.

Это состояние не похоже на то, что показывают в фильмах. Это не модельная девушка с артистично потёкшей тушью, заворожённо встречающая рассвет. Это не горький кофе и не написание поэзии поздней ночью. Это не сон холодными зимними утрами и не цветной город, где ты приходишь в себя.

Это несколько выкуренных сигарет за один раз – руки так дрожат, что непонятно, не уронила ли я эти сигареты в море. Это – пялиться в потолок в четыре часа утра, мучиться от бессонницы или спать целые сутки беспробудно. Это говорить, что ты занята, когда на самом деле просто не можешь справиться с мыслью, что нужно что-то делать.

Кажется, что сейчас шёпот исходит из всего, что меня окружает. Раздражённый, злой, с нотками презрения и всеми оттенками насмешки. Он проникает сквозь кожу, заставляет закрывать уши дрожащими ледяными руками, которые я уже не чувствую от холода, жмуриться от боли.

– Нет!

На самом деле он не причиняет мне физическую боль. Но вот душевную… Мой внутренний мир кажется подобием чего-то блеклого, мёртвого и невзрачного. Даже я сама замечаю его с трудом. И закрытые уши не спасают. Эти разъедающие душу звуки проникают сквозь сжатый морской воздух и пронизывающий ветер. Это всего лишь… страх. Именно он заставляет меня снова схватиться за борт корабля. Именно он заставляет задержать дыхание и повиснуть в этой тёмной бездне.

У меня нет крыльев. Нет никакой опоры.

Здесь всё бессмысленно, пока на дворе этот жуткий январь уничтожает каждую частичку тепла. Я не знаю, когда это закончится. Когда я снова смогу почувствовать свои крылья и искренне улыбнуться?

Хочется заснуть здесь, рядом с ледяным океаном, слыша крики чаек, а проснуться поздней весной, когда солнце светит так ярко, что слепит глаза, когда дельфины игриво выпрыгивают из моря, плескаясь и не боясь людей, когда деревья зелены и птицы поют от счастья. Когда рядом берег, огромный город, полный приключений, и родные люди. Голос разума словно насмехался: «А разве они у тебя есть?»

Мир не имеет понятия, насколько сильно я боюсь будущего. Зато будущее прекрасно всё знает и, будто насмехаясь, молчит в ответ на мои вопросы.

Август

– Август! – Ева кричала и рыдала в трубку, позвонив мне среди ночи. Вчера, в самой середине зимы, в холодном январе, мне пришлось на пару дней уехать из дома – в отеле что-то произошло, управляющие не могли справиться без владельца.

– Ева, что случилось? – подскочив в кровати, я рефлекторно протянул руку к прикроватной тумбочке с оружием.

– Аврора, – из-за рыданий девушки я ничего не мог разобрать, и она, наконец, тихо, но необычайно твёрдо произнесла: – Аврору похитили!

– Как? Ты… Позвони в гвардию, закройся и не выходи из дома. Я уже еду, – схватив сумку и оставив половину вещей в комнате, я умчался на вокзал, поймав такси у отеля.

Сейчас страх не заставлял меня кричать и срывать голос. Но от него ноги становились ватными, а взгляд терял фокус.

Чёрт, как медленно! Мне казалось, что это самая медленная электричка из всех существующих на земле. Губы посинели, руки сжимались и разжимались, пальцы выстукивали бешеный ритм, ноги нервно тряслись. Я не отводил взгляда от телефона и ещё несколько раз звонил девушке, но не было связи. От этого на душе становилось только паршивее. Не хватало воздуха, хоть я и пытался дышать полной грудью. Слишком много мыслей. Они спутываются друг с другом, превращая несколько часов поездки в самый настоящий ад.

Когда погиб Гоэль, я пообещал себе и команде, что никто больше не пострадает по моей вине, но не учёл того, что в преступном мире такие обещания не имеют никакой силы. О чём Нарцисса и напомнила мне после смерти Цербера.

Но с Евой всё было по-другому. Я пообещал ей быть рядом и защищать любой ценой. Оставляя свою подпись в документе о заключении брака, я дал эту клятву ещё раз. При наших родителях и свидетелях. И чего вообще стоит моя жизнь, если даже в этот раз я нарушу обещание?

Как только в поле зрения появляется дом, навстречу выскакивает Ева, крепко обнимая меня.

– Август… – её голос дрожит, поток слёз не даёт ясно разглядеть меня и улицу. – Гвардия уже пытается найти её… Я была на втором этаже, а когда спустилась, она… Дверь была открыта! И Авроры не было, – Ева едва не захлёбывается в рыданиях, и я осторожно касаюсь её лица, стирая с щёк слёзы.

– Мы найдём её, – шепчу я и отстраняюсь. – Мне нужно идти. Ева, пожалуйста, не выходи из дома, – она собиралась спорить, но я умоляюще взглянул в глаза девушке и мягко коснулся её руки. – Я скоро вернусь, – она несколько раз кивает и быстро бежит домой. Я подхожу чуть ближе и слышу, как громко хлопает дверь в кухню, а через мгновение из окна выглядывает Ева. Улыбаюсь так искренне, как могу, и исчезаю во мраке зимней ночи.

Ради всех святых… Я никогда ничего так не желал, как найти свою дочь и вернуть её домой.

***

– Кто это? – сонно спрашивает меня голос в трубке.

– Август. Август Райан, – я глубоко вздыхаю и понимаю, что объяснить ситуацию этому человеку будет сложнее всего. – Мне нужна помощь.

– От меня ты её не получишь, – обрывают меня. Родной брат Гоэля, Крёстный, любил его больше всех на свете. Всегда желал и надеялся до конца, что брат вернётся и присоединится к его преступной группировке, но Гоэль отказывал Крёстному десятки раз, с каждым месяцем всё резче и твёрже. А когда он погиб по моей вине, группировка Крёстного едва меня не уничтожила. Но благодаря влиянию Хели всё же оставила в покое.

– Когда помощь нужна была моему брату, ты отказал, – добавил Крёстный.

– Я виноват, знаю. Но…

– Ещё бы! – Крёстный засмеялся почти истерично. – Что тебе нужно на этот раз?

– Ты же глава преступного мира города. И всё ещё вор в законе?

– Только второе, – выплюнул Крёстный. – Четыре года назад поменяли короля, не слышал?

– Поменяли? На кого? – я действительно узнал об этом только сейчас. Конечно, короля или королеву каждого города и Большой Игры меняли время от времени, но чтобы так часто…

– Издеваешься? – зло усмехнулся Крёстный. – Четыре года назад главой стала Анна Грай. Но после её смерти на «престол» взошёл…

– Аполлон? – выдохнул я с разочарованием. Какого чёрта они вообще не развелись, не живут ведь вместе уже много лет? Хотя я сомневаюсь, что это бы помогло. Аполлон давно претендует на эту должность, и статус короля он, может, заслужил даже больше, чем его погибшая жена.

– Аполлон, – подтвердил Крёстный. – Так что иди к нему со своими проблемами. Кстати, я слышал, что ты ушёл в отставку. Это правда? – кажется, ярость Крёстного утихла, оставив место любопытству. Но что-то мне подсказывало, что медлить больше нельзя…

– Правда. Ты не знаешь, где я могу найти Аполлона?

– Вчера мы были в западной таверне, – задумчиво проговорил парень. – Но я тебе ничего не говорил.

– Спасибо, – и я, наконец, положил трубку, останавливая такси.

Похоже, теперь Аполлон припомнит все мои ошибки. В том числе наш самый последний разговор.

Западная таверна. Водителю это ни о чем не говорило, зато я прекрасно понимал, где находится это излюбленное место воров в законе, куда приходит даже так называемый «король города». Из такси я вышел за поворотом, чтобы появление моё прошло как можно незаметнее. И всё же в этом успеха я не добился.

Как только закрылась за спиной дверь в таверну, все головы повернулись ко мне. И, несмотря на усилия измениться после ухода с корабля, узнали меня в первые секунды. Не успел я найти того, ради кого появился здесь, как рядом со мной возник Аполлон собственной персоной. В небольшой толпе я поймал и удивлённый взгляд Крёстного. Не ожидал увидеть так скоро? Или не узнал?

– Райан! – крикнул кто-то, чем вызвал гневную усмешку Аполлона, который стоял теперь на расстоянии вытянутой руки от меня. – Ходят слухи, ты покинул преступный мир. Умоляю, разуверь нас в этом! – я всё-таки разглядел знакомое лицо Валета. Живостью он не славился в силу возраста, зато был в курсе всех событий криминального мира.

– К сожалению, не могу, – я пожал плечами и посмотрел на Аполлона, кивнув ему на дверь в хранилище таверны. – Нужно поговорить.

– Так это правда? – выкрикнул Валет перед тем, как за Аполлоном закрылась дверь. Я сглотнул и снова повернулся к парню, не находя в нём ничего нового. Только, наверное, высокомерия стало в разы больше. Как-никак, один из королей Большой Игры, вор в законе… Впрочем, эти титулы когда-то мог получить и я, но отказался, предпочитая свободу и независимость.

– Зачем ты пришёл? – Аполлон прислонился к стене, сложив на груди руки.

– Аполлон, мне нужна твоя помощь.

– Неужели? – он поднял бровь и фыркнул. – Я удивлён. Нет, правда. Чего ты ждал, Август? Что я приму тебя с распростёртыми объятьями? Что…

– Что ты поможешь мне спасти дочь, – перебил я его. Аполлон действительно удивился и даже выпрямился, отлипнув, наконец, от стены. – Больше мне ничего не нужно, – добавил я.

– А ты думаешь, этого мало? – поняв, что я не шучу, он снова расслабился. – Мы же вроде как в ссоре, забыл? И просто попросить недостаточно.

– Чего ты хочешь?

– У тебя, кажется, сейчас четыре отеля? – он задумчиво потёр подбородок. – Я хочу долю.

– Тебе мало титула короля города?

– А если и да, то что? Просишь помощи – будь готов отдавать что-то взамен.

– Ладно. Один отель.

– Два, – продолжал торговаться Аполлон. Я покачал головой, но процедил сквозь зубы, что согласен. – Напиши дарственную.

– Ты же знаешь, я человек слова. Сначала твоя часть сделки, – ради дочери я готов был переписать на Аполлона и весь бизнес, но важно было этого не показывать. Чем больше он будет просить, тем хуже. И для него, и для меня.

– Допустим, что я верю. Иди. Я попробую что-то сделать.

– Её зовут Аврора, – зачем-то добавил я перед тем, как снова оказался в зале.

Почти каждый считал своей обязанностью поговорить со мной о жизни и рассказать о последних новостях. Вокруг меня столпился народ, перебивая друг друга и не замолкая ни на секунду. А главной темой для обсуждения было убийство Анны и Чарли. Два вора в законе и один поджог. Их сестру, Хельгу Грай, уже освободили – не было никаких доказательств её вины. Отпечатков не осталось, канистры с бензином ни о чём гвардии не говорили, как и следы машин у особняка. Связанные охранники почти ничего не видели. Кто и зачем это сделал – неизвестно, но, когда на втором этаже нашли целый склад оружия и список потенциальных жертв, вопросов стало меньше, а дело закрыли. Сколько врагов может быть у наёмных киллеров, а тем более – у одной из важнейших фигур Большой Игры?

Я только внимательно слушал, пытаясь уловить связь между этим событием и похищением Авроры. Нарцисса этого сделать не могла, Анну она убила из-за Орфея и Герды, Чарли – просто потому, что он подвернулся под руку. Конечно, и с ней я успел поссориться, но она же не могла так поступить с капитаном, верно? С бывшим капитаном, который разбил её сердце… Дважды. В любом случае, я всё ещё верил в свою команду, сколько бы раз мы ни ссорились.

– Идём, – наверное, прошло чуть больше получаса. Меня позвал Аполлон, я резко обернулся и подскочил, едва не столкнувшись с Крёстным, который собирался мне что-то сказать. Слушать его не стал – сейчас не до этого. Через несколько часов поднимется над горизонтом солнце – это может помешать нашему с Аполлоном делу. Так что мы, махнув рукой компании, покинули таверну и выбрались на неосвещённую улицу через чёрный ход.

– Узнал что-нибудь? – спросил я, как только Аполлон закрыл за собой дверь.

– Более того, я договорился о встрече, – в ответ на мой поражённый взгляд Аполлон хитро улыбнулся. – Когда ты отказался от титула короля города, ты многое потерял.

– Что им нужно?

– Деньги, разумеется, – он протянул мне лист бумаги с адресом и суммой. – По-моему, у них был другой план, но раз ты позвонил первым…

– Они… кто? Сумасшедшие? – присвистнул я, взглянув на сумму.

– Можно и так сказать. Приказали приходить одному. Мол, сначала деньги, потом девчонка.

– И этот адрес… Так понимаю, даже не пустырь?

– Заброшенная многоэтажка, – Аполлон закатил глаза. – Думаю, они хотят всего лишь получить деньги, но утверждать ничего не могу.

– Спасибо, – я пожал парню руку, сдавленно улыбнувшись, и скрылся за поворотом, останавливая ближайшее такси. В который раз за эту ночь…

– Как закончишь, жду тебя здесь, – бросил мне вслед Аполлон, после чего снова скрылся в таверне. Судяпо количеству брошенных на пол одеял, бокалов и тарелок, они там живут уже несколько дней. Воры в законе и король города, позор!

Аполлон даже не пожелал мне удачи. Впрочем, я в этом и не нуждался.

Я знал, что нельзя так просто уйти из преступного мира, закрыться от всего, что меня окружает, кроме семьи. Только не после десяти лет в роли руководителя преступной организации. Но всё же я так надеялся на спокойную жизнь!

Если им нужны деньги… Пускай. Только бы нас оставили в покое.

Крёстный

– Что у него случилось? – когда вошёл Аполлон, все оживились и забросали его вопросами.

– Что-то серьёзное, раз пришёл сюда. И пообещал половину бизнеса, – хмыкнул Валет, разваливаясь на подушках. Я краем глаза взглянул на Аполлона, чтобы проверить, удивлён ли он тому, что Валет знает о сделке, но король молчал. – Так что, скажешь?

– Требуют деньги за дочь, – Аполлон почти безразлично пожал плечами. – Мне пришлось половину города обзвонить. Никто ничего не знает. Может, конечно, виноват сам Август – он всё-таки важная фигурка… Похитители не станут распространяться. Но мне кажется, это какие-то новые люди, которые раньше в нашем городе не работали. Хотя могу ошибаться, – просветил нас парень. – В любом случае, я своё дело сделал.

– А что им нужно-то? – в разговор вступил Фитиль, появляясь из-за барной стойки с пятью бокалами.

– Деньги, я же сказал, – король принял бокал и опустился на подушки, прислонившись спиной к стойке. Интересно, он собирается вообще возвращаться домой? Третий день уже из таверны не выходит…

– Всего лишь, – фыркнул Валет. – Я думал, что-то поинтереснее будет. Как с Адамом… Да и обсуждение пожара уже не приносит такого удовольствия. Когда у вас следующее дело? Хоть будет, о чём поговорить вечером.

– Послезавтра, – Аполлон, вспомнив о чём-то важном, достал из кармана телефон. – На всякий случай отправлю Августу группу поддержки, – он засмеялся и набрал чей-то номер – я ясно слышал в его смехе признаки того, что Аполлон много пил. – Пообещал же помочь, в конце концов.

***

– Крёстный, ты идёшь? – Фитиль в последний раз оглянулся на меня, открывая дверь. Чёрт возьми, делать мне больше нечего… Только Райана подстраховывать. Не нужно было ему во всё это впутываться, и не было бы никаких проблем!

– Уже бегу, – я пошарил рукой по одеялам, выслушав ругательства Валета, схватил в охапку свою сумку и чей-то пистолет, попавшийся под руку. У таверны нас уже ждал автобус. Я невольно присвистнул и поднял брови, вопросительно взглянув на Аполлона, который вышел нас проводить. Тот только весело засмеялся и сказал что-то о своих связях.

– Не задерживайтесь. И не забывайте – вы только следите, а не выполняете за Райана всю работу. Из автобуса выйти нужно за пару кварталов, ему приказали прийти одному, – он казался расслабленным, но я всё ещё не отводил взгляда от его побледневшего лица и красных ушей. Не лучшее сочетание.

Нас всего семеро. По-моему, автобус был лишним… И водитель тоже, потому что он то и дело задавал нам какие-то вопросы, которые отвлекали от очень важных мыслей. Я думал, как бы мне выбрать самое безопасное место наблюдения, чтобы не ввязываться во все эти игры. А Августа, как только он выполнит свою «миссию», Аполлон приказал привести в таверну. Чтобы и тот выполнил свою часть сделки.

Что же, Август, советую тебе побыстрее заканчивать со всем этим. Пока Аполлон окончательно не взбесился.

– Приехали. На выход, – автобус остановился и мы, наконец, расстались с надоедливым водителем, щурясь и разглядывая в темноте дорогу.

– Четверть часа до того здания, – раздражённо бросил Череп, отрываясь от карты. И как он вообще сумел что-то разглядеть при таком освещении? – Пойдёмте уже, что ли. Райан должен был ещё деньги забрать, но, пока мы плелись на этом автобусе, уже можно было девчонку спасти.

– Смотрите, – шепнул я, показывая на фигуру, выглядывающую из-за угла. – Он? – пару секунд мы вглядывались в чёрное пальто и шляпу, но Фитиль облегчённо выдохнул.

– Не он. У Августа же нет трости, да?

И мы почти бегом направились к месту встречи. Нет, Череп точно ошибся… Здесь определённо больше, чем пятнадцать минут. На карте был показан поворот налево, но мы упёрлись в стену и недоумённо почесали затылки, снова и снова сверяясь и координатами.

– Тьфу ты, – выплюнул Череп в ярости, едва не порвав карту. – Нас привезли не туда.

– Так я и знал, что водитель этот – сволочь! – Звонарь покрутил у виска и топнул ногой. Какой-то камень прилетел мне в лоб, и я выругался, поднял с земли и бросил камень в Звонаря. Правда, немного промахнулся и попал в Черепа. В его затылок.

– Чёрт с вами, идиоты! Нам ещё до цели добираться! – он резко развернулся и так быстро направился в другую сторону, что мы с трудом догнали его.

– Мы-то при чём? – возмутился Фитиль, тоже подняв с земли камень и подкидывая его в ладони, когда мы уже шагали нога в ногу.

– Да в том-то и дело, что ни при чём. Даже сорваться не на ком! – мы прыснули со смеху, но Череп так на нас посмотрел, что тут же замолкли. – Придётся вызывать такси. Иначе, когда мы доберёмся до места встречи, там будут только трупы. Насколько я знаю Августа, точно не его и не дочки.

– У меня есть план, – неожиданно сказал Крит, и мы замерли, как вкопанные. Все, кроме Черепа.

– В него входит не попадать в неприятности? – почти без эмоций уточнил он.

– Я сказал, что у меня есть план, а не чудо, – фыркнул Крит.

– Тогда молчи. Я поймаю две машины, – парень вышел на дорогу, не оглядываясь на нас.

– Где ты их поймаешь? На этой улице живых вообще нет, – закатил глаза Фитиль.

– А мёртвые есть? – с наигранным ужасом спросил я. Остальные нервно засмеялись.

Нас называют ворами в законе – коронованной элитой преступного мира, но я уже и не помню, когда мы в последний раз грабили людей. По большей части мы занимаемся тем же, чем остальные – берём пару дел в неделю на всю команду. Или сами эти дела организовываем для других банд, но это уже дело Аполлона и его приближённых. Благодаря нему мы никогда не бедствуем и имеем связей больше, чем гвардия, чем бессовестно пользуемся.

А когда кому-то из наших нужна помощь, мы не можем просто отказать. Мы не работаем сами по себе, никогда не были и никогда не будем волками-одиночками. Наверное, все наши законы как раз и сводятся к этому – один за всех и все за одного.

Август

Боже мой, почему здесь совершенно нет света?!

Заброшенная многоэтажка, о которой говорил мне Аполлон – худшее место для спасения дочери и лучшее для похитителей, потому что у меня такое чувство, что я не сбегу отсюда, даже если захочу. Разве что выпрыгну со второго этажа – кажется, там стена разрушена полностью. От дороги до здания нужно было ещё добраться через высокую сухую траву и какие-то завалы камней.

Интересно, сколько лет этому зданию? Сколько выстрелов и людей оно выдержит? Сколько ещё простоит перед тем, как медленно упадёт, заставляя трястись весь квартал?

– Тебе лучше оставить оружие здесь, – я вздрогнул, услышав голос откуда-то из темноты, и всё же старался не показать своего страха.

– Неужели?

– Сегодня играем по нашим правилам, – ответили мне уже с другого угла. – Идёт?

– Выбора у меня нет, – я осторожно положил пистолет на пол, глубоко вздохнув. Но у меня в куртке был и второй, а за поясом – острый балисонг.

– Мы не идиоты, – усмехнулся парень, появляясь из темноты. Правда, его лица, скрытого в тени, я разглядеть не мог. – Вперёд ты пройдёшь только один, безоружный и с деньгами, – выплюнув какое-то ругательство, я с усилием кивнул и вытащил из куртки пистолет. К счастью, нож у меня всё же остался – заметить его было тяжело, особенно в такой тьме, и я прошёл вперёд, бросив ненавистный взгляд на парней.

Мои шаги по осколкам кирпичей и стекла в некоторых комнатах отдавались эхом, в иных же исчезали вслед за ветром. Абсолютная тишина и беспросветная тьма. Включив фонарик, я с опаской поднимался всё выше и выше, пока не добрался по обвалившейся лестнице до четвёртого этажа. Даже если бы мне не сообщили об этом, я бы сразу понял, что именно в этой комнате следует искать. Повсюду включённые фонарики, благодаря чему здесь было гораздо светлее, чем на других этажах. Стены сохранились, стёкла разбиты, но на полу нет почти ничего, даже осколков. Чуть дальше – поворот направо, и именно оттуда раздавался какой-то шорох, но первых людей я увидел перед собой, как только оказался в проходе.

Незнакомая мне девушка стояла напротив, держа в опущенной руке пистолет. Почему-то я уверен, что она не промахнётся и думать не станет – выстрелит без разговоров, если будет необходимо. Поэтому поднял выше сумку с деньгами. Она только пожала плечами и ядовито усмехнулась, махнув мне рукой. Я проследовал за девушкой и замер, как только повернул направо. Конечно, считать я не стал, но здесь, кажется, было человек десять. И Аврора – с красными глазами и синяками на запястьях – на стуле, связанная по рукам и ногам.

– Аврора! – не выпуская из рук сумки, я бросился к дочке, но путь мне преградила всё та же девушка. Сейчас я разглядел на её костяшках кровь, а в глазах – решительность и… страх?

– Сначала деньги, – бросил кто-то из толпы. Оттолкнув всех, я бросил сумку парню, немного промахнувшись, но всё же попав в него, и оказался рядом с девочкой, быстро развязывая её и хватая за руку. Останавливать меня никто не собирался. Оружие они опустили, раскрывая сумку и проверяя деньги. Пересчитывать не стали – с такой суммой это заняло бы слишком много времени.

Не произнося ни слова, я скрылся за стеной, держа дочку на руках. Казалось, что её не было дома несколько суток – она побледнела, осунулась и всё ещё тихо плакала, крепко держа меня чуть выше локтя.

– Мы не сможем выбраться отсюда, – с дрожью в голосе прошептала она.

– Даже если мы не сможем, ты сможешь, – дочка снова всхлипнула, и моё сердце болезненно сжалось. – Всё будет хорошо, – шептал я, бегом мчась по лестнице. – Скоро мы будем дома, – уверял её, перепрыгивая через ступени и едва не проваливаясь в дыры, но не сбавляя темпа.

Всё это казалось мне страшным кошмаром. Сном, из которого нужно как можно скорее выбраться, проснуться… Закрыться на три замка, завешать все окна и пить горячий чай на кухне, сидя так близко к Еве и Авроре, как только можно. Успокоиться, почти ничего не говоря, и заснуть в одной кровати – чтобы дочка была посередине, а мы с Евой оберегали девочку от любых несчастий.

Как только я выбрался из здания и сделал первый шаг навстречу выглянувшему из-за горизонта солнцу, увидел того, кто не должен был здесь появляться…

– Ева… – я слабо улыбнулся и почувствовал, как Аврора открыла глаза. Она подняла голову и спрыгнула с моих рук, но оставалась рядом. – Как ты здесь?

– Мне позвонил… Аполлон, кажется. Примерно полчаса назад. Я должна была приехать раньше, знаю, но гвардейцы охраняли дом, и такси…

– Счастье, что ты не пришла раньше, – я всё ещё не двигался. И только сейчас заметил у дороги яркие огни машин и толпу людей. – Гвардия?

– Да? – Ева обернулась и тихо засмеялась. – А я думала, что оторвалась от них.

Гвардейцы уже пробирались сквозь заросли, а я улыбался, словно впервые встретил своих девочек. Словно все беды уже позади. Пора подойти ближе, прошептать девушке на ухо: «Поедем домой». Прошептать так тихо, чтобы никто не услышал, чтобы дыхание щекотало её ухо. И она сразу согласится, я знаю.

Земля перевернулась словно под колёсами огромного автобуса. Воздух расплывался от жары, хотя эта ночь была морозной, а снегопад заставлял дрожать от холода. Пейзажи сливались в одно пятно, белое-белое пятно: как стены в палате интенсивной терапии, как усыпанное снегом поле, как свадебные перчатки Евы.

Мир крушится, рассыпаясь осколками – это происходит только в моей голове, и я молчу, не двигаюсь с места. Небо трескается, ломается, снег пылью оседает на куртке. Самое смешное – на самом деле всё вокруг остаётся прежним.

Катастрофа внутри.

Тело пронзила невыносимая боль. Словно со мной столкнулся самолёт, летящий с огромной скоростью, словно изо всех сил ударили кувалдой… Я даже не успел понять, как оказался на земле, так испугался, когда коснулся рукой горячей крови на груди. В ушах зазвенело, когда дочка громко, пронзительно крикнула: «Мама», но Ева уже и так была рядом.

Каждый звук сейчас словно разрывал голову на части, но выстрела я так и не услышал. Откуда стреляли? Кто? Всё перемешалось, стало единым водоворотом, боль убивала меня – я ощущал это с каждой секундой всё явственнее.

Я не могу вдохнуть, словно объёма лёгких не хватает для полного вдоха. Пытаюсь выдохнуть, но организм всё ещё требует воздуха, как можно больше воздуха, хоть самого грязного, только больше, больше, больше!

Теперь дыхание восстанавливается, но оно рваное, резкое, не подходящее под определение «здоровое». Я пытаюсь что-то сказать, но губы немеют. Пытаюсь пошевелиться – ни руки, ни ноги не слушаются.

Это стало началом конца.

Так случается, когда чужие пальцы сжимают запястье немного крепче, чем стоило, а перманентный страх во взгляде становится до забавного очевидным. Боже мой, я так боюсь всё потерять!

Жизнь делает мне больно. Наверное, не совсем осознанно и вовсе не намеренно, но мне плевать.

Я просто хочу, чтобы это закончилось!

Гвардия уже бросилась вверх по лестнице, доставая оружие и негромко переговариваясь между собой. Я закрыл на миг глаза, а когда открыл, уже видел потолок машины скорой помощи, Еву и докторов. Мне жутко не хватало воздуха, хотелось раскрыть лёгкие и впустить туда кислорода – пусть даже нашего, городского. Руки свело судорогой. Будь у меня хоть немного сил, я бы закричал.

«Всё будет хорошо», – шептала мне теперь уже Ева, стоя на коленях рядом и осторожно касаясь моей руки, но я с усилием мотнул головой. Интуиция подсказывала, что у них всё будет хорошо. У Евы и Авроры, но не у нас. «Прошу», – я ещё мог разглядеть слёзы на лице девушки, и это было самым худшим. Я желал своей семье только счастья и готов был бороться за него любой ценой.

Обычно перед смертью люди говорят что-нибудь… Я улыбнулся уголками губ, как в старые добрые времена, и проговорил надрывающимся голосом:

– Я не жалею, что вернулся. Я люблю вас. И всегда буду рядом, – именно сейчас я готов был поверить, что смогу защищать Аврору и Еву от всех бед, даже если погибну. – Прошу, берегите себя, – глаза закрывались, а боль стала привычной, но всё ещё убивала. – Ева… – я сжал её руку, насколько позволяли ослабшие пальцы, и снова улыбнулся, чтобы успокоить остальных. Боль сейчас отступит, и всё будет хорошо.

Эти несколько месяцев самого искреннего счастья стоили всего на свете. Как сказал бы Орфей, «игра стоит свеч».

Страх – не просто плод нашего воображения. Он может уничтожить всё самое лучшее в человеке, заставить его забыть обо всём, что он любит, только бы спасти собственную душу. Но страх потерять семью помог мне дойти до конца и спасти свой мир.

Я закрыл глаза и почувствовал, как ладонь Евы выпадает из моей ладони. Но девушка больше не плакала – только смотрела пристально, словно пытаясь запомнить каждую черту лица.

Пока в этом строящемся мире летит такая бурная молодость, кто-то сжигает её как догорающую свечу. Я – как яркую, но очень быструю спичку. Черпал из этого времени все запасы ложной беззаботности, которая могла умереть в любой момент. Настоящими были только чувства.

В конце концов, в этом я никогда не лгал – действительно любил Еву и Аврору больше целого мира, но много лет пытался избавиться от этих эмоций. Всегда игнорировал опасность и рисковал, не боясь смерти. Но именно в тот момент, когда обрёл своё настоящее счастье, умирать стало страшно.

Когда мы теряем жизнь и последние силы, не так важно, удар какой силы мы способны вынести, потому что в этом больше нет смысла. Как и в человеческом могуществе, потому что у всех нас есть одно слабое место: мы смертны и зависимы друг от друга.

Но знаете… Отныне я зову эту зависимость любовью.

И эта игра действительно стоит свеч.

Ева

Я закрываю глаза и уже не чувствую своих слёз. Они закончились ещё несколько дней назад, когда я плакала столько, что кружилась голова и весь мир вокруг.

Ты обещал, что вернёшься. Клялся, что всё будет в порядке, что ничего не случится. Но так ли нужны нам эти обещания, если они ничего не значат? Любое из них можно нарушить. Поэтому после твоей смерти я перестала в них верить.

Я постоянно слышу: «Обещаю». «Клянусь». И просто улыбаюсь, потому что больше не верю. И не волнуюсь, и не жду, что вы сдержите обещание. Потому что есть кое-что гораздо сильнее человеческих слов и могущества.

Когда всё исчезает, воспоминания – это единственное, что у нас остаётся. Но твои вещи в шкафу больше не пахнут тобой, и твой одеколон, который стоит у меня на полке, кажется совершенно чужим. И твои фотографии, которые мы вместе рассматривали, перестали быть живыми. Они погибли вместе с тобой.

«Прошу», – шептала я. И голос срывался, а слёзы бежали нескончаемым бурным потоком. Я едва слышала себя. Голова пульсировала, мир вокруг расплывался. Но моя боль тогда не могла сравниться с твоей. «Ты должен жить. Пожалуйста, держись», – кажется, у меня даже не было сил произнести это вслух, и я просто мысленно молилась.

Я видела, что ты боролся. Пытался уцепиться за слова, снова открыть глаза, чтобы увидеть что-то, разомкнуть губы, чтобы что-то сказать, но мир ускользал от тебя, и… Ты падал.

Ты обещал, что всё будет хорошо, но этого не случилось.

Конечно, ты не виноват в этом, не виноват в повороте судьбы, и я научусь жить с этим, и даже быть счастливой, как ты просил… Ради нас.

Ради себя и Авроры, чьи черты напоминают мне тебя всё больше. Знал бы ты, Август, как тяжело было объяснить ей всё, когда я встретилась с гвардейцами, чтобы забрать дочку домой. Она пережила самые худшие моменты. Как и я. Как и все мы.

Август, мне придётся объяснить всё твоим родителям, и Питеру, может, даже команде… Я не вынесу. Я до сих пор каждую ночь беззвучно рыдаю, обнимая дочку. Поскорее бы закончилась эта ужасная зима! Я до сих пор верю, что с приходом весны нам станет легче.

Погибая, ты сделал наши с Авророй жизни в два раза ценнее. И я теперь не понимаю, что делать с этой ценностью. Ты сказал бы: «Просто жить», я знаю. И я живу, Август. Даже пытаюсь улыбаться – правда, пока получается не очень. Хочется верить, что ты всё ещё рядом. Что ты видишь нас и усмехаешься уголками губ, как только ты и умеешь.

Я люблю тебя, Август. Может, успокоиться и получится, но смириться… Думаешь, мы сможем?

Питер

Мне кажется, январь ещё никогда не был таким холодным. Или во всём виноват морской ветер и ледяные брызги волн?

В тот вечер на корабле не бушевала энергия, как бывало обычно после удачно выполненного дела. Всё было непривычно тихим и спокойным, Чародейка, сославшись на усталость и головную боль, спряталась за книгой, закутавшись в одеяло от сырого воздуха. Только было ещё кое-что странное.

Проходя мимо капитанской каюты, я услышал всхлипы и замер в проходе. Ещё несколько секунд царила абсолютная тишина, и я даже подумал, что мне просто показалось, но тихий всхлип повторился. Осторожно постучавшись и приоткрыв дверь, я заглянул внутрь.

Нарцисса сидела на полу, привалившись к стене, и обхватывала колени руками, прижав их к груди. На моё появление она никак не отреагировала.

– Цисса, что случилось? – девушка подняла на меня красные заплаканные глаза и прикусила губу, пытаясь сдержать всхлипы. Её молчание пугало меня всё больше. – Что произошло? – повторил я.

– Август… – прошелестела она так тихо, что пришлось читать по губам. – Он умер, – надрывающимся голосом закончила Нарцисса, закрывая глаза. Она спрятала лицо и больше не произнесла ни слова.

– Умер? – глупо переспросил я. – Как?

– Выстрел. Орфей едет к Еве, чтобы разобраться, – Цисса медленно поднялась с пола, словно и сама была больна. – Скажи Касперу, чтобы повернул корабль на северо-восток, – она дышала тяжело, словно пробежала десятикилометровый марафон, и слова вырывались какими-то обрывками.

За ночь я так и не сомкнул глаз. Со спины меня обнимала Чародейка, которая теперь уже всё знала. Только я, Нарцисса и Флёр – мы трое убивали себя этими мыслями, пока остальные пребывали в счастливом неведении. Но скоро и им предстоит узнать всю правду.

Мне до сих пор не верилось, что такое могло произойти. Ни знаков, ни звонков, ни кошмаров по ночам… Ничего, что могло бы предотвратить катастрофу. Когда мы виделись во время открытия отеля, Август был таким счастливым, каким я давно уже его не видел. Мы, собравшись почти всей командой, пили с ним в кафе. Ещё через полтора месяца он пригласил меня на свадьбу – остальные участники Легенды приехать не смогли, но мы с Флёр просто не могли пропустить это великое событие.

Я говорил тогда с Августом несколько часов, пока мы не добрались до берега, прислушиваясь к морю и к чайкам. Он рассказывал о своей жизни с семьёй, я – о последних событиях на корабле и о том, как хочу такой же спокойной жизни рядом с Флёр, но всё ещё боюсь попросить её вернуться на берег. Знаю же, что клятва не позволяет…

– Иногда клятвы нарушаются, – задумчиво сказал мне в тот день Август. – И счастье, что нас сейчас не видит команда. Они бы мне таких слов не простили.

Оказывается, родители всё знают. Они даже приезжали на кладбище и на несколько дней остались у Евы и Авроры Райан. Может, мы с братом никогда не были родственными душами, имели разные принципы и идеалы, но в конце концов поняли, что счастье у нас общее. Только он ушёл из криминального мира ради семьи, я же переступил ради неё порог корабля.

Но, как сказал мой брат, «вступление в банду ради богатства, приключений или любви приводит к одному и тому же – ты теперь преступник. Даже если намерения были самыми чистыми».

***

Я самым первым покинул корабль, не дожидаясь никого, и бросился к дому Евы. Нарцисса всё ещё готовилась к тому, чтобы сообщить новость команде. Чародейка была с ней, мне же было куда важнее узнать всё о брате… Каждую мелочь. И увидеть родителей.

До дома Евы я добрался быстро. Мне казалось, что за полчаса, хотя, может, это из-за мыслей, переполняющих мою голову и требующих выхода. Глаза красные, как у вампира, побывавшего на солнце, руки дрожат, всё ещё болит сердце, и мне страшно. Страшно за себя, за родных, за команду…

– Питер! – мама бросилась ко мне, крепко обнимая. Ева стояла позади – молчаливая и незаметная, словно призрак. Аврора спряталась за ней, не покидая дом. Людей было слишком много. Приходили бывшие коллеги Августа, юристы, знакомые семьи Райанов… Три дня прошло с той ночи, а этот круговорот только начался. И Ева ошарашила меня новостью, как только я вошёл на кухню и уселся у окна.

– Скажу сейчас, пока никто больше не пришёл, ладно? Август завещал тебе один отель, который здесь, и дом рядом с ним. И все деньги, которые получил за него, – она передала мне папку с документами, но выглядела невероятно потерянной, хоть и серьёзной. – Один оставил Орфею, два – нам с Авророй. Своё состояние – родителям, Нарциссе, команде и нам. А ещё мы с Авророй в марте перебираемся в другой дом… Рядом с «Семи ветрами» в другом городе, у самого моря, за скалами и недалеко от маяка, – она печально улыбнулась. – Когда мы жили вместе, Август предлагал нам с дочкой переехать туда, но я привыкла к этому дому. Тихая улица большого города, работа… А сейчас понимаю, что не смогу здесь остаться. Знаешь, Август написал завещание, как только открыл отели. В этот же вечер. Он мне не говорил, но я узнала. Он за всех нас боялся больше, чем за себя, – по щекам девушки снова побежали жгучие слёзы. – И знал, что я не захочу жить здесь, потому что любил меня так же сильно, как я его, – ей необходимо было выговориться, я прекрасно это понимал. Поэтому внимательно слушал, пытался поймать каждое слово, не упустив ничего.

– Я жалею, что так редко встречался с ним, – проговорил тихо, прижимаясь лбом к ледяному стеклу.

– А я жалею, что не поговорила с ним толком сразу, когда он из тюрьмы выбрался.

– Это ничего бы не изменило. Август всегда пытался быть таким же, как отец. Или похожим на него. А когда оказалось, что его идеал разрушен… Он вернулся к тому, с чего всё началось. И чем закончилось, – заверил я Еву. – Он ведь рассказывал тебе о письме, я знаю. И ты должна понимать, что мы не могли ничего изменить. Никто из нас, – я пытался убедить в этом не только девушку, но и самого себя.

– Нет, мы многое могли бы изменить, – покачала головой Ева. – Тебе ли не знать об эффекте бабочки? – она улыбнулась уголками губ, напомнив мне те моменты из детства, когда я действительно постоянно напоминал Августу об этом. Придумывал разные истории… Вроде тех, как роза в клумбе у дома может изменить чью-то жизнь.

Несколько минут мы молчали, и в кухню медленно вошла Аврора. Я усадил её на окно и сам опустился рядом, ласково что-то рассказывая. Вспоминал свои детские годы, когда на каждый вечер у меня было много сказок… Я придумывал их на ходу и иногда терял мысль повествования, но всем нравилось.

Когда девочка всё-таки впервые за долгое время засмеялась, внимательно меня слушая, я заметил, что Ева тоже сидит за столом, не отрывая от нас глаз. А когда я замолчал и собирался уже начать рассказывать новую сказку, из гостиной Аврору позвала моя мама, и девочка, бросив что-то про продолжение, скрылась за дверью.

– Из тебя получится замечательный отец, – сказала Ева. – А вы с Флёр…

– Я безумно хочу уйти с корабля, Ева, – перебил её я, ожидая этого вопроса. – И перебраться в тот дом у отеля. Он тоже недалеко от моря, да?

– Почти на самом берегу. А как же Флёр?

– В том-то и дело… Без неё я не уйду, – мне показалось, что Ева облегчённо выдохнула.

– Поговори с ней. Знаешь, девушки бывают разные, но, если ты сделаешь ей предложение… Руки и сердца, жизни у моря, – она засмеялась. – Не думаю, что Флёр откажется. Ещё сможете приезжать к нам с Авророй на поезде. Там не больше двух часов. Мы ещё не переехали, но уже без ума от того дома.

– Флёр всеми руками держится за клятву, – раздражённо бросил я. Мне ли не знать, как Чародейка ответит на предложения? Причём на все сразу.

– Сейчас обстоятельства изменились. Скажи ей, Питер. Хуже не будет.

– Спасибо, – я протянул руку и улыбнулся всё с той же ноткой печали. – Может, сработает эффект бабочки, и наша жизнь изменится в лучшую сторону.

Нарцисса

– Как ты? – ко мне подсаживается Орфей, взволнованно заглядывая в глаза. Уже десятый день я живу в отеле «Семь ветров» вместе с частью команды, а сейчас забралась на крышу, взломав замок. Невольно отметила, что Августу бы это понравилось.

– Я? – покрутила в тонких пальцах сигарету и бросила её вниз, потушив о старый плащ. – Да отлично. Лучше не бывает, – и улыбнулась так широко, что это больше было похоже на шизофрению.

– Цисса… – прошептал Алек. – Я знаю, что тебе плохо. Ты видела семью Августа, им тоже тяжело. Но все держатся, слышишь? И у тебя получится.

Сейчас мне прекрасно известно, как много можно увидеть в тёмной пропасти, если понимать, что вся твоя участь – упасть туда. Но я делаю шаг назад, подальше от бездны, и всё ещё держусь на плаву.

– Конечно, – я поднялась на ноги, пошатываясь, и развела руки в стороны. – Знаешь, будь у меня возможность, я бы задушила убийцу Августа голыми руками, – Орфей с ужасом взглянул на меня, но быстро взял себя в руки.

– Я бы сдал его гвардии, – пожал плечами он. – Думаю, они не были бы против. И знаешь, Цисса… На самом деле, я здесь в первую очередь поэтому.

– Ты нашёл убийцу? – я замерла и взглянула на парня, но расслабилась, когда он покачал головой.

– Август столько для меня сделал… – проговорил он. – А я только говорил, что приду по первой его просьбе. Он не просил помощи, и я, казалось бы, забыл про своего бывшего капитана, который не единожды спасал меня. Но внезапно его жизнь оборвалась, и теперь он уже никогда меня ни о чём не попросит. Но я хочу… безумно желаю найти того, кто виноват в его смерти, – Алек тоже поднялся с холодной крыши и махнул мне рукой к выходу на лестницу, продолжая говорить. – Когда все от меня отвернулись, Август стал самым дорогим человеком. Почти что отцом.

– Тебе нужна помощь? – спросила я. Потому что из этой его пламенной речи вытекало именно это.

– Я сделал копию дела, попросил у одного знакомого. Там есть всё, что нашли гвардейцы, но нет ни одной зацепки о человеке, который стрелял. Аврора дала кое-какие показания насчёт преступников, но по её описанию никого узнать не смогли. Они все были в той многоэтажке, понимаешь? А когда гвардия поднялась туда, не осталось никаких следов. Будто они испарились. Не нашли вообще ничего, кроме пули, которая и убила… Августа, – я понимала, что Алек, будучи бывшим гвардейцем и детективом, привык говорить о таких вещах, но всё же меня поражала его хладнокровность. Словно он снова расследует дело незнакомого человека за деньги, а не… как он там сказал? Почти что отца?

– И что ты решил? – поторопила я парня.

– Пока светло, уезжаю в то здание. Сомневаюсь, что найду что-то – гвардия обыскала все пять этажей, но начинать больше не с чего.

– Что с твоей сестрой? – перескакиваю я на другую тему.

– Она пока живёт с Евой, – Орфей мечтательно улыбается. – Никто не против. Так что я беру это дело, – добавляет он уже твёрдо. – Так ты со мной?

– Да, но… У меня ещё есть дела. И нет желания копаться в кое-каких вещах. Так что не рассчитывай на мою регулярную помощь. Но чем смогу – помогу, – я надеялась как можно скорее отвязаться от Алека и заняться, наконец, тем, что откладывала уже неделю.

– Ладно. Вы пока не собираетесь возвращаться в море?

– Мы… нет. Я ещё долго буду здесь, – я нервно улыбнулась и сбежала вниз по лестнице. Выскочила на улицу, чувствуя, как свежий ветер ударяет в лицо.

Каждый из нас забывается так, как может. Орфей пытается добиться правды и отомстить человеку, из-за которого произошло… то, что произошло.

Питер жаждет новой жизни рядом с девушкой, которую выбрал давным-давно. И он знает, что этот его выбор одобрил бы брат, от этого становится легче. Я хорошо понимаю, что преступный мир для него не создан, как и для Чародейки. А свобода может заключаться и в другом.

Ева заботится об Авроре, как может, не отходит от неё ни на шаг. Её тоска больше похожа на светлую болезненную печаль, но с каждым днём она отступает. Благодаря дочке, снам, предстоящему переезду… В любом случае, она ещё найдёт то, что искала. У неё есть время и силы для этого.

Родители Августа, наверное, не выдержали бы, если бы погиб и Питер, поэтому теперь они постараются быть не только друг с другом, но и с ним рядом. А ещё так неожиданно вспомнили про Аврору, про Еву… Так что они найдут утешение в объединении семьи.

Участники банды жалеют о том, что не смогли помочь. Они переживают утрату не легче, чем Орфей, но их много, и это действительно спасает от любой беды. Ещё Легенда желает как можно скорее уйти в работу с головой. Чтобы Август мог ими гордиться… Только ему это уже не поможет. Да и в криминале он, как мне кажется, давно разочаровался.

Я же… Это будет слишком грубо, если я скажу, что мне тяжелее всех? Может, так я оправдаю своё имя – самовлюблённая эгоистичная красавица из мифологии. Но последнее, что я сказала Августу, это: «Да пошёл ты!» Он пытался помириться. Может, даже собирался извиниться, но я не отвечала на звонки и не читала сообщения. Не поздравила его с открытием отеля, не приехала на свадьбу.

Он во всём всегда был прав… И в том, что мы никогда не были бы счастливы вместе, и в том, что я прячу себя настоящую глубоко внутри, и в том, что меняюсь постоянно, как только обстоятельства поворачиваются не так, как мне бы хотелось. Август был не просто человеком с острым умом. Он был мудрым, знал гораздо больше истин, чем многие другие. Но самое главное – он умел им следовать. Принял много решений, которые перевернули жизнь с ног на голову, не боялся брать на себя ответственность… Всего этого так не хватало мне!

Он не был кристально чистым, но стремился к справедливости и никогда не перешагивал границу между добром и злом, хоть и твердил, что эти понятия относительны. И всё же судьба обошлась с ним жестоко. Он погиб, спасая любимую дочь. Я была жива и счастлива, хоть и следовала совершенно другим принципам.

Если бы от каждого разбитого сердца на Земле появлялась трещина, после смерти Августа образовался бы бездонный каньон. А рядом – ещё один. И ещё, и ещё… Земля бы, вероятно, разделилась на две части, как моя жизнь. До и после его смерти. Но жизнь ли это? Знать, что при последней встрече я послала его и не желала больше общаться, пока не стало слишком поздно. Знать, что не смогла помочь ему, когда он так нуждался в этом, хотя Август вытащил меня с улицы, где я едва не похоронила свою жизнь. Он берёг мою душу, заботился, как о родной сестре, хотя я, по сути, была лишь одной из многих. Ничем не лучше остальных… А может, даже хуже.

– Каспер, я перевела деньги, который завещал команде Август, на твой счёт, – он собирался возразить, но я подняла руку, останавливая его и обводя взглядом команду, расположившуюся на корабле. Стояла на возвышении, чтобы все слышали и видели меня. Возможно, это последнее наше общее собрание. – Я ухожу с корабля, – произнесла я уверенно, как когда-то Август. – И прошу, давайте в этот раз обойдёмся без драк. Это моё решение. Корабль принадлежит вам, два дня назад я переписала его на Охотника и Каспера, – я усмехнулась. Доверяла им, да, но не до такой степени… Когда корабль принадлежит сразу двоим, снижается вероятность предательства.

– Нарцисса, ты не можешь! – воскликнул возмущённо Каспер, в мгновение ока оказавшись рядом со мной. Охотник стоял на палубе вместе со всеми и глядел возмущённо, словно пропустил мои слова о драке мимо ушей. Но это не в его компетенции. Вот был бы здесь Аполлон…

– Простите, – проговорила я так тихо, что никто из-за шума волн не услышал.

– Ты же так любишь это… Август не зря отдал тебе корабль. Он знал, что ты выберешь именно это, – согласился Охотник.

– Я не самый лучший капитан, не стоит лгать мне и себе. И вы найдёте другого. Так что не нужно так за меня держаться. За Августа можно было, это ведь он… Он сделал для нас многое. Я на корабле была проездом. Это моё окончательное решение, и что бы вы сейчас ни сказали, я его не изменю. Простите, – разъяснила уже гораздо громче, стараясь не потерять уверенность. Потому что на самом деле её не было. Я не умела распоряжаться жизнями.

Первым опомнился Каспер. Он поднялся ко мне и протянул руку, ободряюще улыбнувшись.

– Мы не прощаем предательств, Цисса. Но знаешь… Каждый делает свой выбор сам. Главное, чтобы он был оправдан, – я пожала протянутую ладонь.

– Желаем удачи! – выкрикнул кто-то из толпы, и его крик подхватили все. Меня обнимали и разбрасывались советами со всех сторон, отпустив только следующим утром, рассказав обо всех тонкостях жизни на воле, забрав у меня список клиентов и заданий. А ещё потребовали сохранить свой старый номер телефона или прислать им новый, а мне оставили номера всех участников Легенды. Сказали, что не отстанут просто так и будут иногда звонить, чтобы посоветоваться. Я всё время улыбалась, стараясь не показать, как сильно волнуюсь и боюсь. Кивала понимающе, смеялась вместе со всеми, но не выпила ни глотка алкоголя, проспала последние несколько часов в капитанской каюте – усталость всё же помогла сомкнуть глаза и отключиться. А потом я проводила корабль. Легенда, наконец, отчалила и вернулась в море. К старой жизни, которая была им так нужна. Как мне когда-то.

Пока корабль не превратился в едва различимую точку, я стояла на берегу. Ног и рук уже не чувствовала от холода, куртка расстегнулась, а из кармана выпала купюра, но у меня даже не хватило сил её поднять.

Остановившись напротив юридической конторы, я ещё несколько минут стою, вызывая возмущённое ворчание потока людей. Кивнув своим мыслям, прохожу внутрь и, не раздеваясь, без очереди приближаюсь к юристу, бросая на её стол несколько купюр. Излагаю тихо свою просьбу и в ответ вижу искры в глазах девушки. Она соглашается принять меня без очереди.

А я надеюсь, что никогда не пожалею об этом.

Орфей

Январский день куда светлее рождественского, и всё же в этом здании я чувствую себя неуютно. Здесь темно постоянно, как ночью, хотя на окнах нет стёкол, а на некоторых этажах холодный ветер пробирается сквозь разрушенные стены.

Несмотря на это, я медленно, хватаясь за больную ногу, добрался до пятого этажа, каждый метр исследуя так, будто именно он был местом убийства. Оказавшись на четвёртом этаже, понял, что всё произошло именно здесь. Даже после прихода гвардии здесь было чище, чем на остальных этажах, в дальней части прохода, за поворотом, следов было слишком много, расколотые кирпичи лежали у стены, будто их бросили в стену в ярости. Кажется, именно так всё и было…

Никто из гвардейцев не знал, что потребовали преступники у Августа. Никто, кроме меня.

На похоронах была почти вся Легенда, вся семья Августа и несколько его приятелей из преступного мира, что не разыскивались гвардией. Был и ещё кое-кто…

Они скрывались в тени и прятались не только от гвардии, но и от Легенды. Никто не обратил внимания на скрип снега за деревьями и чужие следы. Я же заметил их сразу, как только почувствовал спиной колючий внимательный взгляд. А после похорон, когда все разошлись, не замечая из-за помутнённых от слёз глаз мелких деталей, я незаметно оторвался от толпы и ушёл к деревьям.

– Аполлон, – процедил с яростью. При наших разговорах Август не один раз упоминал о том, как «счастливо» они с Аполлоном и ещё частью команды разошлись.

– Орфей, – он сдавленно улыбнулся, окружённый ещё десятком людей. Мне казалось, что его губы и руки дрожат. Может, от холода. А может, нет. – Рад тебя видеть.

– Не могу ответить взаимностью, – я возмущённо поднял брови, но всё же пожал протянутую руку. – Какими судьбами?

– Мы здесь по той же причине, что и ты, – прошипел Череп, с ненавистью глядя на меня. Да, старый знакомый… Помню, как он едва не убил меня, когда мы с командой пробрались на чужой корабль, чтобы украсть наши же документы. Аполлон тогда пропустил всё мимо ушей и не сообщил нам о «нашествии врагов». Хель ему потом эти уши хотела оторвать. К сожалению, не получилось.

– Да… – протянул я задумчиво. – Не думаю, что Август был бы рад.

– Ты многого не знаешь, – отрезал Аполлон. Остальные стояли молча, словно статуи, только слушали наш разговор и поворачивали голову то к одному, то к другому. – Во-первых…

– Я знаю, что ты король этого города, – бросил я небрежно. – Честно говоря, мне плевать. Я не из этого города, да и преступный мир меня с этой стороны больше не интересует.

– Я не об этом, – неторопливо отозвался он. – Это я дал Августу адрес. И я разговаривал с… посредником преступников. Райан попросил меня. Пообещал половину бизнеса. Поклялся жизнью, – я услышал в его голосе неприкрытый сарказм. – Да, жизнью он поклялся, подлец. Знал же я, что нужно было официально это всё делать! Но я ему поверил, как своему капитану. Бывшему.

– Если ты явился за наследством, то уже поздно. Август написал завещание давным-давно.

– Судя по твоему самодовольному виду, он и тебе отдал долю? – подал голос Фитиль. Ещё один старый знакомый… Везёт же мне сегодня!

– Самодовольный вид здесь только у тебя, Фитиль, – вкрадчиво произнёс я. – Так что вам нужно?

– Орфей, послушай меня внимательно, – неожиданно серьёзно заговорил Аполлон, тяжело вздохнув. – У меня есть информация, что ты собираешься взять дело об убийстве Августа в свои руки. Ты ведь теперь… частный детектив и владелец агентства. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – не стал скрывать я. – И что?

– Если ты действительно хочешь расследовать это убийство, я могу помочь.

– И что ты за это хочешь? Отель? Спасибо, в таком случае я разберусь сам.

– Я ничего не хочу, – спокойно ответил парень. – Просто знаешь, чувствую себя… – он замолчал, подбирая слова.

– Последним подлецом? – подсказал я. Аполлон усмехнулся, а его сопровождающие фыркнули, заработав гневный взгляд короля.

– Что-то вроде того. Я, конечно, из другого мира, мягко говоря, да и помогать тебе не обязан. Но раз ты берёшь это дело, могу предоставить кое-какую информацию.

– Буду благодарен, – я пожал плечами.

Благодаря Аполлону я знал больше, чем гвардия. Знал, что в этой заброшенной многоэтажке есть пожарная лестница с другой стороны, которая наполовину разрушена, но ведёт в тёмную часть участка, в конце которого забор настолько расшатан, что через него можно перелезть без усилий. А если делать всё чётко и быстро, словно по отработанной схеме, то есть шанс остаться незамеченным. Даже если повсюду рыскает гвардия.

Так я узнал, как сбежали преступники. Сбежали быстро и тихо – гвардия ничего не нашла ни через пять минут, ни через пять дней. А когда узнали о криминальном прошлом Августа и о том, что он сбежал из тюрьмы не так давно, вопросов внезапно стало меньше, и гвардейцы с чистой совестью принялись за следующее дело.

Ещё я узнал, что снайпер стрелял с соседнего многоэтажного здания, а не с той заброшки, которую я решил всё же исследовать в первую очередь, прихватив с собой оружие и два фонарика.

Ещё Аполлон сказал, что он вышел на посредников только через полчаса непрерывных звонков. А может, даже больше. Либо преступник был очень умным и тщательно всё проработал, либо у него были свои люди из других городов, о которых здесь никто не знает. Когда я спросил, к какому из вариантов склоняется Аполлон, он сказал, что к обоим. Или ни к какому. Потому что таких идиотских убийств не было много лет.

Чтобы такого человека, как Август, довольно известного в своих кругах преступника убили так просто?..

Необдуманное решение Райана отправиться на такое дело в одиночестве, идиоты Череп и Фитиль, которые не смогли приехать вовремя, лучший в своём деле снайпер – и убийство уже совершено. Всего несколько часов, все шаги выполнены. Никаких лабиринтов и масштабных планов. Никаких угроз. Никаких данных и улик. Забрали деньги и исчезли, уничтожив свидетеля. Кстати, когда Аполлон назвал сумму, так и хотелось переспросить: «Правда, что ли?»

Мне предстояло узнать детали. И наказать убийцу… любым способом. Аполлон сказал, что я всегда могу рассчитывать на его помощь с этим шагом.Несомненно, самым главным шагом в этом деле.

Если говорить честно, парень действительно мне очень помог, как и вся его команда. Информация, которой они обладали, была ценнее той, что я получил от знакомых гвардейцев.

И теперь я заканчивал исследование заброшенной пятиэтажки, с ужасом глядя на пожарную лестницу, о которой мне рассказали. Как по ней вообще можно спуститься?!

Я честно пытался попробовать, но из-за протеза нога и так начала сильно беспокоить после того, как я поднялся пешком на пятый этаж. Пусть медленно и с постоянными перерывами, но всё же пешком. Так что спускаться по ржавой полуразрушенной лестнице я не решился, осмотрев её только со стороны улицы. Заметить её действительно было тяжело – первых нескольких ступеней и вовсе не было, прыгать приходилось с высоты первого этажа. Остальная часть лестницы плотно прилегала к стене и сливалась по цвету со старыми кирпичами.

Осмотревшись, я направился вперёд по улице, свернув на повороте к ещё одному высокому зданию, о котором рассказывал мне Аполлон. Здесь жили люди, я даже не сомневался. Несколько минут ждал, пока откроется дверь подъезда, потом – пока приедет лифт, и лишь через четверть часа добрался до последнего этажа. Замок меня не испугал – убедившись, что вокруг нет людей, я достал отмычку и уже через минуту выбрался на крышу.

Маленькими шагами я обошёл всю крышу, метр за метром, не чувствуя ни усталости, ни холода. Полчаса бродил от одного угла к другому, разгребал тонкий слой снега, почти уже не надеясь что-то найти, но знаете… кое-какие результаты моё расследование всё-таки дало.

Снайперы – люди очень осторожные и точные. Они не должны ничего забывать на месте преступления, обязаны тщательно проверять, не осталось ли каких-то улик. Даже если это будет одна пуля, выпавшая из сумки, перчатка, фотография…

Или этикетка.

На город уже опускалась ночь, голос начал хрипеть, я не чувствовал пальцев от холода, но улыбался, стоя на крыше, и крепко сжимал в руках этикетку с надписью «Мара Анила». Больше ничего – ни адреса, ни номера телефона, но мне было достаточно и этого. Я спрятал её в карман, хотя знал, что даже если оставлю сейчас здесь, ничего не изменится. Искать никто не станет, а я сам это название запомнил, кажется, на всю жизнь.

И теперь у меня есть первая зацепка.

Питер

Времени у нас было ничтожно мало. Нарцисса сказала, что уходит из команды, и уже следующим утром, после прощальной ночи, она спустилась на берег, а Легенду отправила в море. Корабль отчалил, а мы с Флёр… остались на берегу.

Чего мне стоило уговорить её на это! Флёр слов на ветер не бросает, и нарушить клятву для неё – это величайшее преступление. Я напомнил ей об Августе. Сдержав дрожь в голосе, рассказал ещё раз о том, как он ушёл с корабля и что при этом говорил. Пересказал ему наш последний разговор и слова: «Иногда клятвы нарушаются». А ещё – то, что она дала клятву Августу и Нарциссе, но никак не Касперу или какому-то другому капитану. Так что мы оба с чистой совестью можем уйти, никого не предупредив.

Флёр эта идея не понравилась, и она подговорила кого-то из команды рассказать остальным о нашем поступке, но так, чтобы никто не стал искать нас и пытаться уничтожить. Я смеялся, глядя на её серьёзное лицо, но понял, что девушка относится к этому со всей ответственностью, которой не было у меня.

Август завещал свои деньги команде, Нарциссе, мне и Орфею по отдельности. И если насчёт Алека ещё понять можно, то Цисса… Она ведь была капитаном Легенды! Но Август знал, что девушка будет делать после его смерти. Может, он боялся за неё. Может, действительно хотел, чтобы она ушла из преступного мира. В любом случае, он был прав – Нарцисса не желала больше оставаться в Легенде. Как и мы с Флёр.

В первый же день мы, забрав часть денег из банка и пообедав в кафе, на поезде уехали в тот город, где теперь был наш дом. На берегу моря, рядом с отелем, недалеко от незабываемого волшебного леса, который в любое время года приковывал внимание, как сказала Ева.

– Питер… – шепчет Флёр, отпуская мою руку и делая несколько шагов вперёд, не отрывая взгляда от нашего нового дома. – Это он? – она с восхищением посмотрела на меня. – То есть… Этот тот самый дом?

– Кажется, да, – я ещё раз сверился с картой, нашёл глазами «Семь ветров» недалеко от берега и твёрдо кивнул. – Это он.

Флёр стояла, глядя на море, и счастливо улыбалась. Или плакала от радости, я пока так и не понял. Она то и дело закрывала лицо руками и шептала, как ей всё здесь нравится, как она хочет остаться здесь навсегда и не знать больше никаких бед. А ещё – как она благодарна Августу за то, что он подарил ей такое счастье. Ей и мне.

Я подошёл ближе, бесшумно ступая по тонкому слою снега, и опустился на колено позади девушки. Руки всё ещё предательски подрагивали, я боялся, как бы не пропал голос, и достал из кармана заветную бархатную коробочку. Когда Флёр обернулась, на её лице отразилось не то что удивление, скорее шок. Не ожидала, милая? А зря. Я человек слова.

– Флёр, я говорил тебе, что хочу всегда быть с тобой и никогда больше не терять? – нежно спросил я. И когда она осторожно кивнула, улыбаясь, продолжил: – И знаешь, я от своих слов никогда не отказывался, – честно говоря, немного иначе представлял себе этот момент. Но и сейчас волосы девушки трепетали на ветру, а глаза светились в предвкушении. – Флёр, ты станешь моей женой?

Теперь она точно плакала, но, взяв себя в руки, стёрла слёзы с лица и опустилась на снег рядом со мной, крепко обнимая и кивая головой, одними губами шепча что-то. Как будто я вижу, что она там бубнит у меня за спиной…

– Это значит «да»? – я на секунду отстранился, но тут же снова приник к девушке, когда она уверенно кивнула. – Я люблю тебя, Флёр.

– И я люблю тебя. Спасибо, Питер… – прошептала она прямо мне в ухо, вызывая мурашки по всему телу. – Пойдём домой?

Пока мы шли по берегу, Флёр ещё рассказывала про то, что нам обязательно нужно взять кошку. Или собаку. Или и того, и другого! А ещё сходить в отель и проверить, как там идут дела. Но завтра, всё завтра!

Я просто кивал и улыбался, соглашаясь со всем, что говорит моя невеста. Тем более, что действительно не был против.

Август, ты не ошибся, когда написал это завещание. Я предпочёл бы, чтобы ты сам жил долго и счастливо, но раз уж так случилось… Спасибо тебе за наше счастье. За всё, что ты сделал для всех нас.

Нарцисса

Я нарушала обещания. Я сжигала мосты. Я говорила слова, которые не следовало говорить, следовала за теми истинами, в которые не верила. И до сих пор совершаю те же ошибки, ничего не меняется. В моих руках было единственное верное решение – быть рядом с командой. Сначала – с Августом, потом – с теми людьми, которые ценят меня больше всего. Но я так не могу. Только не теперь, когда его больше нет в этом мире.

Если знаешь Августа хотя бы несколько дней, невозможно в него не влюбиться. Хоть на секунду, пока тот поворачивает голову и смотрит прямо в глаза. Или на пару минут, пока он улыбается и говорит таким спокойным голосом о делах, которые нас ожидают. И голос его остаётся таким, даже если он говорит об ужасных вещах. Только теперь я понимаю, что он лишь притворялся. Прятал страх за уверенностью. Ради общего блага. Ради команды. Конечно, Август этого всего не помнил, ведь тогда ему пришлось бы впустить в свою душу миллиарды воспоминаний и мыслей. Ему столько нельзя. Он уже избрал свои исключения, другие ему важны, но не так нужны. И какого это, когда ты не являешься одним из этих исключений, хотя так на это надеешься?

Ужасно.

Да, я не смогла в него не влюбиться, но ни в коем случае не должна была увлекаться. Я ведь знаю, какое великое оружие – любовь.

Мне жаль, что я не простила его до той ночи.

Жаль.

У сожаления тоже есть привкус. Оно отдаёт всеми нашими разговорами с Августом. Его задорным смехом и похлопываниям по плечу, когда становится совсем плохо. Его шагам по палубе, которые я узнаю из тысячи, и притворюсь спящей, чтобы он разбудил меня одним прикосновением. Его улыбками – ядовитыми и тёплыми, высокомерными, добрыми, а может, даже ласковыми. Или заботливыми улыбками. И тем, как повисли в воздухе все его прикосновения, слова и жесты, как они не хотели исчезать из моего сознания, доводя меня почти до истерики. До мучительной боли, с которой я не могу справиться. И я действительно поняла то, что он сказал – это платоническая любовь. Я не хотела воспитывать с ним детей или быть его женой, но просто желала быть рядом. Как друг. Как человек, которому он доверяет.

Единственное, что я после всех этих событий усвоила твёрдо: как бы ни было плохо, всегда есть, куда падать, всегда есть то, от чего может стать ещё хуже. У боли нет конца.

Раньше я слушала ветер, чувствовала его душой и телом, он приносил мне только спокойствие. Даже в самый сильный шторм, когда мы были на грани жизни и смерти, ветер казался мне другом. Но не сейчас.

В ночь перед первым рабочим днём мост совершенно пуст. Раз в полчаса проезжает пара машин, но больше никого. И я оказываюсь на краю, свесив ноги к воде. Благодаря перилам я не боюсь упасть сейчас, хотя голова кружится от того количества алкоголя, что я выпила за этот вечер. Далеко-далеко внизу видна гладь реки, но дна ни за что не разглядеть. Слёз больше нет, мне это и не нужно. Это не взвешенное решение, это порыв, который я не могу остановить.

«Да пошёл ты!» – крикнула я Августу вслед много месяцев назад, и после этого не один раз вспоминала об этом. Только первый шаг навстречу капитану сделать так и не решилась. Команда меня больше не признает, а все свои деньги, которые я получила от Августа, завещала больницам.

Он погиб из-за меня. Я могла его спасти, но потеряла всё самое дорогое из-за одной обиды. Из-за нескольких слов, что он мне сказал после пожара. К чёрту этот поджог, все эти деньги, плевать я хотела на всё… Я всего лишь мечтала, чтобы он гордился мной! Чтобы он верил мне.

Его убили, но что, если то же самое случится со мной? Что, если и мою жизнь прервёт выстрел, если это случится так скоро, что я не успею даже попрощаться?

Мне постоянно кажется, что меня преследуют. Что они подобрались близко и вот-вот нападут из-за угла, я даже вскрикнуть не успею. Они сильны, умны и быстры, их не смогла обнаружить даже гвардия. Даже Орфей.

Я безумно боюсь, что они найдут меня и уничтожат. Жестоко, как предателя, как союзника Августа Райана. Я боюсь не смерти, а убийства. До дрожи боюсь, до безумия. Слишком сильно. Простите, но я правда не виновата в том, что этот страх уничтожает меня!

Сердце гулко отзывается в голове, руки дрожат, и зуб на зуб не попадает. Подняв глаза к небу, я сбрасываю с плеч старую куртку и перелезаю через перила моста, оказываясь на самом краю.

Замираю лишь на несколько секунд… И делаю шаг вперёд.

Орфей

Я редко ел и мало спал, проводя почти всё время или в участке с гвардейцами, или в «Семи ветрах», где снял номер, или целенаправленно бегая с одной улицы на другую, пытаясь найти хоть что-то.

Мара Анила. Шесть дней я искал хоть какую-то фирму, преступную организацию, лавку, да хоть бы человека… А в итоге поиск завершился тем местом, откуда всё началось. Где всё закончилось.

За той многоэтажкой, на крыше которой я нашёл этикетку. Однажды вечером я возвращался в отель – поиски тогда так и не дали результата, но голову я не повесил. Разглядывал всё вокруг, включив фонарик и размахивая им во все стороны. Внезапно я остолбенел – взгляд уткнулся в табличку: «Мара Анила. Только для постоянных клиентов. 24». Господи, и как я раньше не заметил? Проходил же мимо столько раз!

Двадцать четыре? Я оглянулся вокруг и заметил на ближайшем здании номер двадцать два. Медленно, словно не веря своим глазам, остановился перед дверью в обычный частный дом, на двери которого были нацарапаны инициалы: «М.А». Краем глаза взглянул на часы, положил руку на пояс, проверяя, на месте ли оружие, и осторожно постучал в дверь.

– Открыто, – бросили мне. А когда я замер на пороге, чуть не закашлявшись от дыма, окружившего меня со всех сторон, все замолчали, но лишь на несколько мгновений, после чего схватили за руку и отчётливо спросили:

– Ты чего здесь забыл? – и я почувствовал запах алкоголя, с трудом разглядывая лицо мужчины, ухватившего меня за куртку.

– Мара Анила, – произнёс хрипло. – Мне нужно с вами поговорить, – когда хватка стала чуть слабее, я вырвался и прошёл вперёд. Здесь было человек двадцать, может, больше, и все они заинтересованно смотрели на меня.

– О чём же, любопытно? – всё тот же мужчина подошёл ко мне почти вплотную, возвышаясь, как башня, будто показывая мне своё превосходство. Я достал из кармана рубашки и протянул ему этикетку, которую нашёл на крыше.

– Вам знакома эта вещь?

– Не помню, чтобы ты у нас раньше бывал, – проигнорировал он мой вопрос. – Украл?

– Нашёл. Мне нужно узнать, что это «Мара Анила» означает, какой товар вы продаёте. И имена последних клиентов, – кажется, все так удивились, что даже не сразу опомнились, так что я снова заговорил: – И да… Цена вопроса – моё молчание. Не думаю, что вам будет приятно, если обо всём этом, – я многозначительно покрутил головой, – узнает гвардия. Я, можно сказать, как раз из их числа.

– Угрожать мне вздумал? Мне, Владыке? – он сжал руки в кулаки, и мне показалось, что сейчас последует удар, но «Владыка» держался. Пока что.

– Владыке? – я фыркнул, продолжая играть смелого и наглого гвардейца. – Это как король Аполлон, только ещё больше, что ли? Или сам придумал прозвище, сам себя короновал и пару десятков верных людей набрал? Так это у вас работает?

– Заткнись, – из-за большого деревянного стола, где разложены карты и где дыма больше всего, поднялся какой-то рыжий парень. – Или пожалеешь, – я невольно усмехнулся. С формулировками у них явно всё плохо, и я действительно почти не боялся.

– Очень страшно, – произнёс предельно серьёзно в ответ на их реплики. – А теперь, Владыка, – я повернул голову к нему, – ответь на вопросы.

– Откуда ты знаешь короля? – нахмурилась девушка, выглядывая из-за клубов дыма. И как они не задыхаются здесь?

– Имел честь работать с ним несколько лет.

– Ты из Хели, что ли? – поражённо спросил рыжий.

– Да, – я пожал плечами. Честно говоря, редко в этом городе можно встретить людей, которые что-то об этом знают.

– Тогда добро пожаловать, – Владыка внезапно сжал мою руку так крепко, что я скривился и дёрнулся. И он, кажется, тоже говорил серьёзно. Я чего-то не знаю? – А насчёт ответов… Садись. Хочешь выпить? – меня пригласили за стол и протянули бокал с янтарной жидкостью. Я отказался, так и не поняв толком, что произошло.

В любом случае, это моя удача.

– Многие считают нас психами, бунтарями, отшельниками. И даже не представляют, насколько они… – неожиданно начал Владыка совсем не с того, что было мне нужно. Только его перебила девушка, сидящая рядом со мной.

– Правы, – закончила она весело. – Разве что преуменьшают немного. Правда, Влад? – я округлил глаза, услышав странное для этих мест имя. Вот, значит, от чего произошло такое интересное прозвище?

– Именно, – улыбнулся он. – Значит, вы…

– Орфей, – бросил я, не подумав, но исправляться уже не стал.

– Орфей, – повторила девушка, будто пробуя моё имя на вкус. – Я Рита.

– Я Рыжий, – представился тот парень.

– Я вижу, – фыркнул я, но тут же опомнился, дёрнув плечом и отрывисто извинившись. – Дело в том, что я сейчас расследую убийство. И мне нужна ваша помощь.

– Что угодно ради Августа, – на миг повисла мёртвая тишина, и мне даже показалось, что я оглох. То, что они психи – это точно. Насчёт бунтарей и отшельников пока сомневаюсь. – Мы продаём оружие, – сказал, наконец, Влад, и я облегчённо выдохнул. – Хорошее такое оружие. Профессиональное, не какая-то подделка, – мне казалось, что он сказал бы то же самое, даже если бы я действительно был гвардейцем. Слишком безмятежным было его лицо. – Мара Анила расшифровывается как «убийственный ветер». Вот список последних клиентов, – он выудил откуда-то лист бумаги. Почерк я едва мог разобрать, а от количества информации, которую на меня вывалили в течение нескольких секунд, растерялся.

– Спасибо, – всё же ответил несколько смущённо.

– Желаем удачи, – на этом меня быстро выпроводили из дома, вручив напоследок сигарету и старый, разваливавшийся блокнот с парой десятков номеров. Кажется, это телефоны участников Мары Анилы.

Это был странный вечер. Один из самых странных в моей жизни, наверное. Но в отель я вернулся с такой же безумной улыбкой на лице, как у Влада или Риты.

Достал телефон ещё до того, как вошёл в номер, и, дождавшись ответа, заговорил:

– Аполлон, нужна твоя помощь. Я нашёл снайпера.

Ральф

– Доктор де Вилье! – я обернулся и искренне улыбнулся, услышав счастливый голос. – Спасибо вам. Уже завтра мы с дочкой сможем вернуться домой! – именно это и было лучшей благодарностью, лучшим подарком, который я только мог получить. В этом заключился мой свет. Я просто чувствовал, что спасение жизней – это то, что миру от меня нужно.

Фортуна любит смелых. Сильных. Независимых. Тех, кто всегда следует своему пути. И удача повернулась лицом как раз в тот момент, когда мир так во мне нуждался.

Из больницы я вышел, когда в городе уже царствовала ночь, а фонари давно зажглись и освещали улицу. В пустую квартиру возвращался с безмятежной улыбкой на лице, размахивая сумкой и вышагивая по тротуару гордо, словно совершил величайший подвиг в жизни. Меня ждёт, наконец, полноценный сон, а утром – море. Завтра первый рабочий день для остальных людей, для меня же – долгожданный выходной. Даже с любимой профессией человеку хочется отдыха, поверьте мне на слово.

Мост совершенно пуст, почему-то нет даже машин, хотя я сейчас жаждал поймать чью-то усмешку, хотя бы приветливый жест рукой. А вместо этого заметил девушку, стоящую близко-близко к краю и готовую перешагнуть через перила. Её куртка валялась рядом, рюкзак зацепился за ногу, а в каждом движении виделось отчаяние.

Звериным чутьём я уловил опасность, понял, что вот-вот произойдёт непоправимое.

Только не в мою смену.

Я бросился вперёд, едва не выронив сумку, позволил себе замедлиться только тогда, когда до девушки оставалась пара шагов. Она меня всё ещё не замечала – то ли демонстративно, то ли слишком сильно погрузилась в свои мысли. Но уже стояла за перилами, зажмурившись и тяжело дыша. Я остолбенел, ничего не предпринимал, пока не почувствовал витавшую в воздухе решительность. Пока не увидел, как дрогнула её нога.

Мне ли не знать, как люди выглядят после таких прыжков в ледяную воду? Всё тело захватывают судороги, ими овладевает ужасная, смертельная боль… До смерти она их и доводит, если не сойдут с ума ещё раньше. Потому что вынести такой страх без последствий нельзя.

Я однажды говорил с человеком, который выжил после неудачной попытки суицида. Он сказал, что, когда прыгаешь с моста, думаешь только о том, как бы умереть побыстрее, чтобы не чувствовать боли. А через несколько мгновений понимаешь, что ты идиот. Что все проблемы в твоей жизни решаемы, кроме одной: ты уже летишь с моста.

Я мёртвой хваткой вцепился в запястье девушки и наклонился вперёд. Сам едва не перевалился через перила, уронил сумку в снег, но смог удержать девушку, хотя она противилась, что-то бессвязно бормоча. А когда я потянул её обратно на тротуар, резко вскрикнула: «Отпусти!»

Я чувствовал, что она сильна, что вытащить её из-за перил не так просто, как могло показаться. Мои руки уже начали ослабевать, а на лбу выступила капля пота, но сдаваться было нельзя. Несколько минут мы почти что боролись, не произнеся ни слова. В итоге девушка всё-таки сдалась, расслабившись и едва не упав уже из-за этого. От неё сильно пахло алкоголем – наверное, только благодаря этому мне и удалось победить в этой схватке со смертью.

Осторожно взял её на руки, стараясь не поскользнуться. С земли поднял её куртку и набросил на плечи девушки, чувствуя всем телом, как она дрожит. Забрал рюкзак, сумку, оглянулся опасливо и быстрыми шагами направился домой.

За всё время, что мы шли, она не произнесла ни слова, только еле слышно всхлипывала, не открывала глаз и тряслась, будто действительно упала в ледяную воду.

Дверь в пустой подъезд, где я со всех сторон слышу эхо своих шагов, закрывается с привычным скрипом. Мне казалось, что девушка заснула, хотя мог и ошибаться. Поднявшись на лифте до своего этажа, я с трудом достаю из сумки ключ, прислонившись к стене, и открываю дверь в тёплую, родную квартиру.

Не раздеваясь, прохожу в гостиную и опускаю девушку на диван, словно маленького ребёнка, укрываю одеялом. Она выглядит совсем измученной: тёмные круги под глазами, бледная кожа, слишком тонкие запястья и осунувшееся лицо. Одежда потрёпанная, даже куртка порвалась, а в рюкзаке я нашёл только сигареты, зажигалку, ручку с блокнотом и фотографию молодого темноволосого мужчины рядом с всё той же девушкой. Он положил руку на её плечо, оба ярко улыбались, стоя на каком-то корабле, пока позади волновалось море. «Циссе от Августа», – прочитал я на обратной стороне.

Цисса? Это имя такое, что ли?

Она, кажется, действительно спит. Дыхание спокойное и ровное, рука свисает с дивана и почти касается пола. В гостиную прибежал, негромко мяукнув, Лари. Он обнюхал руку гостьи, повернулся ко мне, распахнув глаза, и что-то промурлыкал, забравшись на мои колени.

– Вот видишь, Лари… – прошептал я. – Теперь я ещё и домой привожу пациентов, – и сдавленно улыбнулся, протянув руку к шкафу и доставая толстое одеяло. С Лари на руках поднялся, закрыл шторы и удобно расположился на полу, прямо у дивана, разглядывая фотографию Циссы со всех ракурсов. Она на ней выглядела такой счастливой, сияющей…

Я постоянно спасал людей, которые хотели жить и готовы были за это отдавать любые богатства, отбросив в сторону все сомнения и лишние мысли, только бы был шанс. Они жаждали сохранить жизнь, но она хотела её оборвать одним-единственным шагом.

Это не первый человек с попыткой суицида, которого я знал. В больницу таких привозили не один раз. Я никогда не видел их улыбок, не знал всей истории, не слышал голоса. Что изменилось сейчас?

Когда решаешься на последний шаг, начинаешь понимать – в мире ещё осталось то, к чему ты привязался так сильно, что не можешь сделать этот шаг.

Наверное, из себя меня вывела именно фотография. На ней Цисса действительно искренне улыбалась. Лицо было загорелым, руки не выглядели такими хрупкими. Я и сам убедился, что девушка далеко не так слаба, какой кажется. Но когда фотографию прячешь и смотришь на неё наяву, картина переворачивается с ног на голову. И это противоречие меня поражало, доводило до бешенства. Хотелось сейчас же Циссу разбудить и высказать ей всё это, но в глубине души я понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт, поэтому держался. За голову, колени, спинку дивана, чужой рюкзак и фотографию. В какой-то момент почувствовал, что засыпаю, но, когда закрывал глаза, мне казалось, что с девушкой вот-вот что-то случится. Поэтому, поворочавшись на твёрдом полу, я достал фонарик с книгой и прижался к дивану, поглаживая второй рукой пушистого Лари.

– Надеюсь, тебе снится что-то доброе, – прошептал я скорее себе, чем Циссе. – Потому что этой ночью тебе придётся видеть сны за двоих.

Нарцисса

Когда я открыла глаза, в первые мгновения ничего не поняла. Это не корабль. Не моя каюта. Комната слишком светлая, потолок слишком белый, одеяло слишком чистое, а в воздухе витает аромат чего-то вкусного. Я привстаю на локтях и оглядываюсь. Шторы задёрнуты, я по самое горло укрыта одеялом, а комната такая просторная и светлая, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не зажмуриться. И тут же вздрагиваю, когда чувствую, что моей руки касается что-то ледяное…

Кот?

Он смотрит на меня огромными жёлтыми глазами. Шерсть чёрная, будто он только выбрался из дымохода, только на шее видно одно белое пятнышко. Я осторожно протянула руку, поглаживая его, отчего тот зажмурился и громко замурлыкал. А я так и не смогла вспомнить, как здесь оказалась, но почему-то совершенно не волновалась. Будто из мозга вырезали ту часть, которая отвечает за тревогу.

– Мик! – протяжно зовёт бархатный мужской голос. Кот, мяукнув в ответ, скрывается в дверном проёме. Я слышу, как звенит посуда, и вспоминаю того, кому этот голос принадлежит. Как раз в этот момент он появляется в гостиной. Смотрит на меня краем глаза, а когда видит, что уже проснулась, улыбается и в ту же секунду оказывается рядом.

– Цисса, ты как? – спрашивает взволнованно, опустившись на корточки рядом с диваном. Откуда он знает, как меня зовут? Я молчу и сжимаю губы, пытаясь подняться, но почему-то совершенно не хочется. Под одеялом тепло, в комнате царит приятный полумрак… Но ужасно хочется есть. – Сейчас вернусь, – бросил парень, кивнув каким-то своим мыслям. Зато через минуту вернулся, держа в руках поднос с чем-то невероятно вкусным.

– Спасибо, – одними губами прошептала я.

И пока не съела всё до последней крошки, он молчал, но начал говорить, как только поднос оказался на столе.

– Меня зовут Ральф. Про тебя я не знаю ничего, кроме имени.

– Получается, что я про тебя – тоже, – я усмехнулась и опустилась на подушку, на секунду прикрыв глаза. – Ты не позволил мне… упасть.

– Я в курсе, – совершенно серьёзно и твёрдо сказал Ральф. Я ожидала, что он продолжит, но парень, кажется, ждал слов от меня. Только напрасно.

– Я не знаю, что говорить в таких случаях.

– Если не хочешь, можешь не говорить. Просто я… понимаешь, я не могу понять, – он замешкался и протянул мне фотографию. Я узнала её ещё до того, как рассмотрела, и из глаз побежали слёзы.

– Август… – прошелестела я, сжимая фотографию. Хотелось её порвать, чтобы больше никогда не причинять себе такой боли, но сделать этого я не могла. Как невыносимо было видеть нас вместе! А ведь у меня на телефоне ещё с десяток таких фотографий.

– Он погиб? – догадался Ральф. Я тихо засмеялась, словно в истерике. Надеюсь, он не поставит мне какой-нибудь диагноз?

– Он умер из-за меня. Я не смогла его спасти… – слёзы я остановить уже не могла. Щёки пылали от стыда, но почему-то было плевать. В сознании поселилось спокойствие, а в душе назревал настоящий ураган.

И я выложила этому парню, которого вижу впервые, всё. Как я Августа любила, как потом поняла, что он мне друг и союзник. Как послала его во время нашей последней встречи, но так и не извинилась больше, не простила его и не приняла приглашение на открытие отеля и на свадьбу. Как узнала о том, что его убили, как после этого плакала несколько суток, но только по ночам. Как боялась поделиться хоть с кем-то. Как безумно, до дрожи боялась, что и меня убьют жестоко, уничтожив всё, что мне дорого.

– И я боюсь привязываться к людям, понимаешь? Августа нет, и я была капитаном, и я, как и он, подвергала всех опасности… Я не хочу от них зависеть, не хочу, чтобы они зависели от меня. И так боюсь! Боюсь, что убийцы Августа уничтожат меня, разрушив при этом весь мой мир, – слова почти бессвязно вырывались наружу. Когда я в последний раз говорила с кем-то столь искренне? Кажется, что давным-давно. И я даже не боялась говорить ему о своей профессии, рассказала о смерти Цербера после перепалки на кладбище и о своём ранении, после которого меня оставили в больнице совершенно одну. Я так боялась потерять команду и Августа, а теперь лишилась и того, и другого. И что теперь можно сделать?

– Ты лишилась людей, которых любила, – вынес вердикт Ральф. – Но ты не виновата в этом, слышишь? Он сделал свой выбор сам. А то, что ты осознаёшь свою ошибку насчёт той ссоры… это хорошо. Ты могла осознать это раньше, да, но теперь уже ничего не поделаешь, понимаешь? Покинув корабль, ты не забыла прошлое. Ты и не сможешь его забыть, оно всегда будет рядом, но одно дело – когда постоянно оглядываешься назад, и совсем другое – когда идёшь рядом, опережая на пару шагов, принимая его как должное. Жизнь с чистого листа начать сложно, я знаю. Но если ты не попробуешь… Чего тогда будут стоить все твои обещания? Чего будет стоить выбор Августа оставить деньги именно тебе, а не всей команде сразу? Ты ведь была капитаном, никто другой не поступил бы так. Он точно знал, что делает. Поверь мне, со стороны виднее.

Он говорил так ласково, так мягко, словно всю ночь готовил эту речь, хотя ничего не знал обо мне до этой минуты. Сердце заболело и сдавило еле-еле ощутимой болью, но я внимала каждому слову, разомкнув сухие губы и пытаясь сжать руки, как делала всегда, когда волновалась. Только сейчас не было сил.

– Они убьют меня. Они убили его, а я…

– Они уже сделали, что хотели. У них было столько времени, чтобы сделать следующий шаг! И раз они этого не сделали, какова вероятность, что это вообще случится?

Его мысли были такими правильными, что я поражалась, как сама до всего этого не додумалась раньше.

– Я просто идиотка, – решила всё-таки, покачав головой. Да, я идиотка. Дура ненормальная, сумасшедшая, которая решила сброситься с моста и свести счёты с жизнью. А ведь я обещала Орфею помочь с расследованием.

Но я больше не хотела прятаться от проблемы за работой, семьёй или морем. Я хотела начать жизнь с чистого лица… И как там сказал Ральф? Шагая рядом с прошлым и отпустив его в далёкое плаванье? Пусть будет так.

Это осознание не пришло ко мне в одну секунду. Две недели назад Ральф принёс меня домой. С тех пор он готовил мне завтрак и обед, а я – ужин. Почти каждое утро уходил на работу, а меня оставлял дома с кучей книг и двумя котами. Мы разговаривали только обо мне, но это привело к результату, которого я даже не ожидала.

Горе и тоска по Августу никуда не ушли, как и чувство вины, которое поутихло, стало слабее, но не исчезло совсем. Я всё ещё чувствовала привкус своего сожаления, но не осталось и следа от желания умереть.

Я ещё не один раз докажу себе, чего стоит настоящая жизнь. Дыши глубже, Цисса. Всё будет хорошо.

У меня есть шанс.

Орфей

– Орфей, доброе утро, – когда я открываю глаза и сонно прикладываю телефон к уху, за окном ещё темно, и я очень сомневаюсь, что наступило утро.

– И тебе, Аполлон, доброй ночи. Что-то случилось?

– Просьбу твою мы выполнили, – ответил он совершенно спокойно.

– Так быстро? – поразился я. Только вечером ведь сообщил им имя снайпера, а они уже нашли его?

– Тебе говорит о чём-нибудь кличка Тень? – меня иногда ужасно раздражала эта манера Аполлона постоянно говорить вопросами, но упрекнуть его я не мог, особенно сейчас.

– Нет. Кто это?

– Мы допросили снайпера, – нетерпеливо обронил Аполлон, а потому превзошёл все мои ожидания. – Правда, пришлось повозиться… – добавил он таким тоном, что я тут же спросил:

– Он жив?

– Оставлять свидетелей слишком опасно, – от тона парня у меня по коже побежали мурашки.

– Вы… убили его?

– Убит при попытке бегства, если коротко. Если вдаваться в подробности, можно узнать, что он едва не задушил Валета и причинил нам неприятностей больше, чем мог бы причинить отряд гвардейцев. Но я не об этом, Орфей. Снайпер рассказал, что его заказчик – Тень. Больше ничего не известно. Только голос в телефоне и деньги на счёте. Ты знаешь, как это всё сейчас просто. Тех людей, что похитили дочку, он вообще не видел, только выполнил задание и скрылся. Они, вероятнее всего, тоже его не знали и даже испугались, услышав выстрел.

– А что он может рассказать о Тени? Это женщина или мужчина? Может, какие-то координаты?

– Вообще ничего. Я, честно говоря, тоже о нём не слышал, – печально ответил Аполлон. – До встречи. Я позвоню, если что-то узнаю.

– До связи.

Если мы с Аполлоном не можем ответить на вопрос, последний источник информации – Нарцисса. Кому, как ни ей, знать знакомых Августа из преступного мира? Решив, что именно у неё и спрошу об этом, засыпаю до утра. Только потом набираю номер девушки и приглашаю её в кафе на важный разговор. Она соглашается неожиданно легко.

Встречаемся мы уже через несколько часов. Сначала я её даже не узнаю – на Циссе не её излюбленная старая куртка, а элегантное пальто, вместо полупустого рваного рюкзака – сумка на плече, а в воздухе витает цветочный аромат. Она с яркой, сияющей улыбкой усаживается напротив меня, заказав чашку чая. Если сравнить её с ней же три недели назад, когда мы виделись в последний раз на крыше, можно понять, что не остаётся ничего общего. Ни тёмных кругов под глазами, ни безумно дрожащих пальцев и запаха сигарет, ни подранной одежды и убийственного выражения лица. Теперь её можно было сравнить не с нищей из переулка, а с грациозной принцессой из дворца.

– Чего ты рот открыл? Люди же смотрят, – упрекает она меня снисходительно.

– По-другому никак, – развожу я руки. – Ты… очень изменилась.

– Надеюсь на это, – Цисса внезапно стала серьёзной. – Так зачем ты меня позвал? – похоже, на разговоры о себе она не настроена, так что я рассказал ей всю историю – от первой зацепки, что нашёл на крыше, до последней информации, полученной от Аполлона.

– Тень? – переспрашивает Нарцисса задумчиво. – Я могу ошибаться… По-моему, это знакомая Анны.

– Боюсь, у Анны я сейчас об этом спросить не смогу, – отзываюсь с нескрываемым раздражением. – Не знаешь, где её найти?

– Могу только предположить. Знаешь бар «Огонёк»? В твоём городе, – я киваю, и Цисса продолжает: – Ответ можно найти там. Излюбленное место Анны, там должны знать и Тень. Если постараться, они ответят на поставленный вопрос, – оставив заметку в блокноте, я стал расспрашивать Нарциссу: что за изменения произошли в её жизни за такой короткий срок и что стало причиной смены имиджа. Но девушка стойко молчала, так что вскоре я, поблагодарив её, отправился на вокзал.

***

Огни города приветствовали меня, радуясь возвращению постояльца. Я брёл по знакомым улицам, различая каждый фонарь и добираясь без всяких карт до нужного бара.

Обстановка здесь не то что говорила… она кричала, вопила о состоянии каждого посетителя и о репутации заведения. Всеми силами я пытался втереться в доверие людей, несколько часов простоял у барной стойки, почти ничего не заказывая, но болтая с каждым встречным. О Тени никто ничего не слышал. Эта кличка ни о чём людям не говорила, они даже не знали, где искать и какое это отношение имеет лично к ним. Так я и сходил с ума после каждого отрицательного ответа, пока меня не пожалел бармен.

– Да знаю я твою Тень, – сказал он с видом учёного, облокотившись на стойку и протирая бокал. – Девчонка эта здесь не очень известна. Но за пару купюр могу дать адрес, где мы с ней как-то встречались. Если пообещаешь, что это останется между нами.

– Обещаю, – нетерпеливо прошептал я, доставая из сумки деньги. Бармен довольно кивнул, и уже через пару секунд протянул мне лист бумаги. Почерк я разобрал с трудом, но всё же был в восторге, так что выскочил из бара в то же мгновение. Лишь оказавшись на ветру и подавив порыв спрятать руки в карманы, я прочитал под фонарём адрес.

Внезапно я замечаю, что на улице безумно холодно. Или мне так кажется? Ещё кажется, что весь мир замер, будто ожидая моего крика. Не раздаётся ни звука, хотя улица всё ещё живёт своей жизнью. И я прекрасно могу понять её тишину сейчас. Это любопытство.

Я думаю, что весь мир шепчет: «Только не волнуйся, Орфей». И так хочется ответить, что я, чёрт возьми, не волнуюсь! Я всего лишь жажду мести.

Нарцисса

– Где ты была? – спрашивает меня Ральф, касаясь губами виска, когда я прохожу в квартиру, сняв пальто. И спрашивает так нежно, ненавязчиво, что я отвечаю почти в ту же секунду:

– Бывший коллега попросил о встрече.

– Коллега? – Ральф поднимает брови и смеётся. – И что же за коллега?

– Он расследует убийство Августа, – говорю совершенно спокойно, будто три недели назад эти слова не заставляли меня рыдать несколько часов. – Появились кое-какие зацепки. Я постаралась немного продвинуть его дело. А что?

– Да так, – Ральф пожимает плечами, щурится как-то подозрительно и сбегает на кухню, где уже чем-то пахнет. Я случайно останавливаю взгляд на календаре – суббота. Сегодня была моя очередь готовить ужин. Чёрт, совсем из головы вылетело!

– Ральф, – протягиваю виновато, проходя в кухню. – Прости.

– Ничего. Я понимаю, что не имею пока никаких оснований тебя об этом просить. Но это только пока, – он как-то загадочно мне подмигивает, но не успеваю я сказать хоть слово, как парень выныривает из моих объятий, желает хорошего вечера и, схватив пальто и сумку, убегает в больницу.

Из головы всё ещё не выходил поражённый взгляд Орфея и его слова: «Ты так изменилась!» Хотелось бы верить, что это правда. Потому что три недели назад я видела в зеркале измученную девушку в старой-старой одежде, с красными заплаканными глазами, разбитыми о стены руками и дрожащими пальцами, словно она пила несколько недель подряд.

Но я изменилась, это правда. С тех пор, как Ральф схватил меня за руку, не позволив прыгнуть с моста в ледяную реку, я стала лучше. Потратила часть денег на то, чтобы преобразиться внешне и даже хотела взять в аренду квартиру, но Ральф заверил меня, что ему будет приятно, если я останусь. Голос его звучал искренне, так что я согласилась, продолжая искать работу.

Море всё ещё притягивало меня, как магнит – холодное и неспокойное, буйное, требующее вернуть свою жертву назад. Но я не подходила ближе, чем нужно, пряталась от волн, хотя они каждый раз пытались коснуться ног. Разум подсказывал, что именно так я и должна поступать, зато сердце требовало воссоединения с любимой стихией. Оно требовало возвращения в команду, путешествий на корабле и моря, моря, моря… Каждую минуту, чёрт возьми, каждую секунду мне нужно было море. Я могла поменять старую куртку на пальто, капитанскую каюту – на тёплую спальню, а криминал на какую-нибудь заурядную работу, но море всё ещё пыталось вернуть меня обратно.

И только Ральф побеждал в этой войне.

Сначала он казался мне слишком добрым, слишком осторожным, слишком нежным и наивным, но теперь я понимаю, что это – всего лишь его образ жизни, его принципы. У всех разные истины, и у него они гораздо правильнее, чем у меня. Так что постепенно я стала привыкать к жизни рядом с ним. А вскоре полюбила это всей душой, как не могла любить даже свою команду.

Я не думала сравнивать его с Августом – капитан всё же был мне другом и союзником, но Ральфа я любила, я нуждалась в нём, как в воздухе. Мне всё ещё нужна была свобода, а от мыслей о море избавиться не получалось, но рядом с Ральфом мне не хотелось казаться лучше, чем я есть. Мне хотелось быть собой.

Неужели Орфей был прав, и противоположности действительно притягиваются?

Наверное, мне всегда просто нужен был человек, рядом с которым я смогла бы найти себя.

И кажется, я его нашла.

Орфей

Дверь в мою квартиру открывается поразительно легко, будто она не стояла больше месяца без хозяина. Я поворачиваю ключ в замке так тихо, как могу, не включаю свет и на цыпочках прохожу вперёд, не выпуская из рук пистолета.

Я узнаю её даже со спины – эти кудрявые каштановые волосы и изящный силуэт. Слышу всхлипы, и сердце замирает, сжимается от боли.

– Нет, не приеду, – отрезает она твёрдо. Кладёт телефон на стол – как мне кажется, едва сдерживается, чтобы не бросить его в стену. Глотает дымящийся горячий чай и прикладывает ладонь к губам. Я замечаю на её руках порезы, а рыдания не прекращаются ни на секунду. В такой тишине проходит несколько минут. Не выдержав, я всё же подхожу ближе, спрятав пистолет, и осторожно кладу ладонь на её плечи. Девушка вздрагивает так сильно, что я отшатываюсь, а она разливает чай на стол и подскакивает, чтобы не обжечься.

– Алек… – одними губами произносит Хельга, а я чувствую хорошо различимый запах алкоголя, витающий в воздухе.

– Откуда у тебя ключи? – спрашиваю первым делом, чтобы как можно скорее прояснить ситуацию.

– Я сделала себе дубликат… До того, как ушла, – шепчет она чуть громче. – Прости, Алек, просто мне некуда идти… Я узнала случайно, что ты уехал. Деньги Анны получил её муж, а деньги Чарли – его жена. Они ведь погибли, ты знаешь? – она снова всхлипнула, но я смотрел твёрдо, не приближаясь ни на шаг, хоть и хотелось безумно. – Ты один?

– Как видишь, – я достаю из кармана адрес, который оставил мне бармен, и вслух читаю надпись: «Тень». Хельга вздрагивает, как ошпаренная, и забирает у меня лист.

– Откуда это у тебя?

– Какая разница? – я вижу, что она волнуется всё сильнее. Усаживаю девушку на стул, с силой надавливая на плечи, а сам встаю напротив, загораживая невольно дверной проход.

– Алек, я не хотела, – от слёз Хельга задыхается. Она прижимает руки к лицу, а я ловлю себя на том, что рассматриваю её порезы на запястьях.

– Откуда? – девушка поднимает на меня глаза, словно не понимая, о чём речь, и привычным жестом тянет пальцами рукава свитера.

– Сорок дней прошло с тех пор, как умер Август, – говорит вместо ответа.

– С тех пор, как его убил снайпер по заказу некой Тени… И почему-то когда я прошу её координаты, мне оставляют адрес моей квартиры, в которой я нахожу тебя, – Хельга понимающе кивает, будто размышляя, как много я знаю.

– Я не хотела его убивать. Снайпер не должен был стрелять! – кричит она в ярости, ударяя кулаком по столу. – Они говорили о какой-то Большой Игре. Все говорили, чёрт возьми! Большая Игра, постоянно эта идиотская Большая Игра. Они все говорили о ней каждую минуту, каждую секунду, проклятье! Будто все сошли с ума, помешались на этом. Мне сказали, что механизм запущен, что Игру не в силах остановить никто, даже сам король! Я умоляла помочь мне, но никто не соглашался, понимаешь? Я пыталась зарезаться, повеситься, прыгнуть с крыши… Но знаешь, как я боюсь, Алек? Я с Августом разговаривала как-то… Мы пили кофе на крыше. Он рассказывал мне о смерти, а я смеялась, – Хельга усмехнулась, а я молчал, не в силах выдавить ни звука. Но слушал внимательно, ловил каждое слово. И даже не думал выключить диктофон в кармане куртки. – Я представилась тогда Терезой. Мать Тереза, которая убила своего брата, не смешно ли? – мне хотелось выкрикнуть: «Что ты несёшь?!», но я не решался перебить девушку. Может, она ещё объяснит всё это. Потому что половину из того, что она сказала, я не понимал. – Аид Райан не был женат на моей матери, она была всего лишь его игрушкой. А когда он узнал, что у неё родилась дочь, а не сын, оставил её в тот же день. Навсегда. Зато нашёл себе новую женщину, которая родила ему нормального ребёнка. Мальчика!

– Августа? – в ужасе прошептал я. Бог мой, чего ещё я не знаю?

– Августа, – кивнула Хельга, уронив голову на руки. Несколько мгновений она молчала, но вскоре снова заговорила: – Аид ни разу не встретился со мной. Не присылал писем, никому не говорил, что у него есть дочь. Завещал всё своё состояние, естественно, нормальному ребёнку. И знаешь, мне было как-то плевать на это, ведь всё наследство матери досталось мне. Но когда Анна благодаря своим связям в криминальном мире, в том числе и благодаря Августу, отобрала у меня всё, что я получила… Я жаждала мести. Я хотела заполучить всё, что могло принадлежать мне – корабль, деньги Августа, я хотела напугать его и уйти с миром, но эта чёртова Большая Игра всё испортила! И я ничего не могу поделать, Алек! Я понятия не имею, кто устроил это убийство, но…

– А если бы знала, убила бы и его? – перебил я, наконец справившись с эмоциями. Этого просто не может быть… Сестра Августа?

И как я раньше не замечал? Каштановые кудрявые волосы, тёмные глаза, острые черты лица и бледноватая кожа, хотя Август всю жизнь провёл на воздухе, а Хельга каждое лето отдыхала на пляже до горячих солнечных ожогов. Поставить бы их рядом – можно даже заметить, что родная кровь, если хорошо приглядеться. Но я узнал каждого из них по отдельности.

– Да, – пожала плечами Хельга. – Я видела Августа два раза в жизни, почти всё, что знала о нём, рассказал мне ты. Но убивать его не хотела.

– Подожди, Тень – это ведь ты? Снайпер сказал, что…

– Я снайперу звонила лишь потому, что иначе этот идиотский «механизм» не запускался. И я сказала ему стрелять в крайнем случае. В самом крайнем случае. Не виновата я, что он такой непонятливый! Я говорила со знакомыми Анны, они должны были забрать деньги, часть отдать мне и вернуть Августу его дочь. И отпустить с миром, чёрт возьми, а не стрелять! Алек, пойми, я действительно не хотела его смерти! Как бы ни желала отомстить, на убийство я не способна. Ты знаешь меня лучше всех.

– Хельга, скажи, это было по-настоящему? – спросил я голосом едва ли громче шёпота. И был уверен, что она поняла, о чём я говорю. Девушка задержала на мне долгий помутнённый взгляд и долгое время молчала, словно раздумывая, прежде чем ответить:

– Я сделала всё, что должна была сделать, чтобы победить в Игре.

Не сдержавшись, я ударил кулаком по столу, засмеялся, чуть не перешагнув черту между нормальным состоянием и истерикой. Чувствовал почти что физически, что глаза мои сейчас наполнены яростью. Безумной, слепой яростью, с которой я не могу справиться.

– Забудь об этой чёртовой Игре хоть на секунду! Скажи правду, Хельга. Ты любила меня?

Хельга

– Забудь об этой чёртовой Игре хоть на секунду! Скажи правду, Хельга. Ты любила меня? – глаза Алека наполнились слезами ярости, кулаки сжались до посинения. Я всё ещё видела пистолет в его куртке и сжимала губы до крови. В голове шумело, мысли не давали мне прохода, не позволяли ни на секунду забыть, в какой я опасности. Руки дрожали, а вчерашние порезы на запястьях едва ощутимо ныли.

– Нет, – соврала я. Закрыла глаза, только бы не видеть его лица. – Знаешь, почему я назвала себя Тенью? Потому что я Тень его прошлого, которая уничтожила его в один миг, – добавила, чувствуя даже сквозь опущенные веки напряжённый взгляд.

– Я любил тебя. По-настоящему любил. Боже, Хельга, о чём ты думала? – я распахнула глаза, чтобы тут же их опустить. Просто не могла смотреть на него. Только не сейчас! – Я ненавижу тебя, – его голос больше похож на рык, так что я желаю убедиться, что именно мой Алек сказал эти слова.

Я жду, когда он прекратит притворяться и скажет, что это просто шутка. Но Алек молчит. Он просто смотрит на меня твёрдо, и мне кажется, что вот-вот не сдержится и достанет пистолет. Мои глаза меркнут, взгляд становится ледяным и безжизненным, уступая место отчаянию и боли.

– Алек…

– Я тебя ненавижу, – снова шипит он, и губы подрагивают в ярости. – И теперь сожалею, что не разглядел твою тёмную сторону.

– Забавно, – улыбаюсь нервно, рвано, словно полумёртвая. – Ведь это ты её создал.

– Я? – прохрипел Алек. – Знаешь, даже после всего, что ты натворила, я пытался верить, что в тебе есть что-то хорошее, – он достаёт телефон и набирает чей-то номер. Голос внезапно становится ледяным: – Аполлон, это Орфей.

Я смотрю на него с ужасом и мысленно прошу, чтобы он убил меня сам. Кто угодно, только не Аполлон, прошу!

– Я нашёл её. Тень мертва. Можешь не беспокоиться, – говорит он. Я хмурюсь, не понимая ничего и ожидая продолжения, но Алек выключает телефон и убирает его в карман. – Уходи.

– Почему ты не рассказал? – шепчу я, поднимаясь со стула. В голове проносятся обрывки воспоминаний: как мы гуляли в парке, как Алек смог уговорить меня прокатиться на американских горках, как смотрели вместе фильмы, смеясь так, что приходили соседи, как наперегонки поднимались по лестнице до того, как он потерял ногу, как целовались под дождём и пили обжигающие горло напитки на кухне, согреваясь. Кажется, что это было вчера, но что-то подсказывало, что больше такого не будет никогда. И это понимание раз за разом подводило меня к пропасти, сбрасывая с самой высокой точки вниз.

– Я сказал им правду. Тень мертва, – он тоже сделал шаг ко мне, возвышаясь, словно башня, глядя прямо в глаза. – Осталась только глупая Хельга, которая не смогла справиться с собой. Я пообещал себе, что буду мстить убийце Августа. Что уничтожу этого человека, кем бы он ни был. Так я успокаивал себя. Но когда увидел тебя на своей кухне… – он обречённо покачал головой. – Не смогу. В конце концов, ты оказалась величайшим оружием Большой Игры.

– Прости меня, – я больше не могу сдерживать порыв и бросаюсь к Алеку, чтобы обнять, но он одним резким движением меня останавливает.

– Нет, Хельга. Теперь ты лишь Тень моего прошлого, – говорит он, выходя из комнаты. – А насчёт остального… С этим тебе и жить, – и тихо закрывает за собой дверь, оставляя меня одну.

Слёзы нескончаемым потоком бегут по щекам, голова разрывается от боли, из груди вырываются сиплые, надрывистые вскрики и рыдания. «Не выпускай из вида ничего, следи за каждым их шагом, словом и движением. Затаись, словно змея в траве. И наблюдай», – такому учила меня сестра в детстве. И я следовала её советам: узнала об Августе всё, что могла, я нашла его болевую точку и надавила на неё, скрываясь и не нападая в открытую. Только лучше бы меня убили сразу. Лучше бы Алек застрелил меня сейчас. Лучше бы я прыгнула тогда с крыши. Или застрелилась.

Не надевая пальто, я закутываюсь в свитер, привычным движением опуская рукава до самых пальцев, и поднимаюсь по лестнице выше и выше, пока не добираюсь до крыши. Здесь ветер воет так сильно, что у меня сводит челюсть, а по всей коже бегут неприятные мурашки.

– Мертва, значит, – слышу я голос позади себя, и тут же оборачиваюсь, испугавшись до смерти. Сглатываю и едва сдерживаюсь, чтобы не опустить голову. У него есть сила и оружие. Я слаба, словно ничего не ела и не спала много дней. – Ты можешь бежать сколько угодно, но я всегда смогу поймать тебя, – Аполлон подбрасывает в ладони пистолет, рассматривая меня внимательно. – Орфей солгал, но я следую за ним с тех пор, как он уехал из города. Не думал, что Анна была насчёт тебя права. Ты действительно показала себя в конце. Но поверь, девочка, это – всего лишь начало. Тот, кто теряет возможность играть, перестаёт быть игроком, но Земля не остановится ни после смерти Августа, ни после твоей смерти. Не остановится и механизм Большой Игры, даже если ты пытаешься его сломать. А ты пытаешься, я знаю.

– Аполлон, – с другой стороны крыши появляется Орфей, тяжело дыша и хватаясь рукой за больную ногу. – Проклятье! – шепчет он едва слышно. Они стоят по обе стороны от меня – с пистолетами в руках и мрачной решимостью во взгляде.

– Разве ты сам не жаждал отомстить убийце Августа? – насмешливо спрашивает Аполлон.

– Только не Хельге, – Алек качает головой и подходит ближе ко мне. – Оставь её в покое.

– Она обретёт вечный покой, – он поднимает пистолет и направляет его на меня, но Орфей загораживает моё тело собой. Я не успеваю выдавить из себя даже звука, хоть какого-то протеста, как Алек поднимает оружие и стреляет – решительно, уверенно, будто только этого и ждал всю жизнь.

Сам он уклоняется от выстрела с большим трудом, а я падаю вместе с ним и не двигаюсь несколько минут, справляясь со слезами.

Аполлон лежит на холодной крыше, а я сквозь шум ветра пытаюсь услышать его дыхание. Алек поднимается, подходит к парню и касается запястья. Через пару секунд с облегчением выдыхает и выносит вердикт: «Мёртв». Говорит это так спокойно, словно не читал мне мораль об убийствах полчаса назад.

Мы спускаемся с крыши, держась за руки, закрываем за собой люк, бежим вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Алек постоянно запинается, то и дело выпускает мою ладонь, сжимая больную ногу, но даже не думает останавливаться.

Когда оказываемся на улице, Алек отдаёт мне свою куртку и шапку и тянет в автобус, садится так близко, что я только и думаю, как бы сдержаться и не разрыдаться снова. Оттуда мы несёмся на вокзал, к кассе и на перрон. Я даже не слушала, сколько он билетов покупает и куда, только следовала за парнем молча, словно тень. Когда он слышит гудок и находит глазами вдалеке поезд, протягивает мне билет, глядя в глаза так серьёзно, что у меня не возникает желания противиться.

– Хельга, уезжай отсюда как можно дальше, прошу. В телефонной книжке найди номер Вэлтома и попроси у него новые документы. Скажи, что ты от меня. После этого возьми билет на самолёт и улетай – в другую страну, на другой материк, плевать. Только как можно дальше отсюда, – шепчет он горячо и взволнованно, протягивая мне сумку, где точно есть деньги, как подсказывает мне чутьё. Судя по весу, хватит их на всё, что Орфей перечислил. У меня на счету были и свои, но сейчас не было сил возражать. И не хотелось снова напоминать себе о том, откуда появились эти деньги. Орфею, как мне кажется, тоже не хочется этого слышать.

– А ты? – из глаз снова бегут слёзы, а голос сорвался, хотя я даже не кричала. Куртка Алека такая тёплая и знакомая… Неужели та самая, которая была на нём, когда мы встретились впервые?

– Я лишь хочу спасти тебя, – отвечает он, а мне кажется, что это значит «я не простил тебя».

– Спасибо, Алек. Прощай, – я не решаюсь коснуться его даже кончиками пальцев, но крепче сжимаю куртку, чтобы она не скатилась с плеч, и поправляю шапку. Медленно поднимаюсь в вагон, нахожу своё место с большим трудом, потому что в голове только пустота и боль.

Когда поезд, покачнувшись, срывается с места, я смотрю в последний раз в окно и нахожу в толпе парня без шапки и куртки. Осторожно снимаю их с себя и прижимаю к груди, прикладывая ладонь к холодному стеклу. Мне кажется, что Алек кивает головой – хотя, может, действительно только кажется.

Я хотела спасти его от себя, спровоцировать, когда говорила, что не люблю. И даже если бы сейчас была возможность вернуться в прошлое, я ответила бы то же самое. Моя боль не должна становиться его болью. Пусть думает, что это всё было игрой. Так будет лучше.

Это я совершила ошибку. Величайшую ошибку в своей жизни, о которой буду вспоминать с тоской и болью до самой смерти. И я не уверена, что долго проживу, хотя теперь, когда Алек стольким пожертвовал ради меня, просто так погибнуть не имею права. Придётся выживать, только бы не делать его усилия напрасными. Как он верно сказал…

С этим мне и жить.

Орфей

Знали бы вы, как это больно – разочаровываться в людях, которых ты ценил больше всего на свете. Понимать, что хочешь простить и продолжать любить, но не можешь. Просто не получается заставить себя сказать, что простил давно, обнять, как раньше, будто ничего не произошло. Будто всё теперь хорошо.

Не получается. Не может всё быть так просто, чёрт возьми!

Самую сильную боль причиняет не враг, а тот, кто обещал всегда быть рядом.

Открывая дверь в свою квартиру, я ожидал увидеть кого угодно. Анну, которая выжила в пожаре, Чарли, отца Августа… Да даже самого Августа я ожидал увидеть больше, чем Хельгу! Я ждал, что она станет отрицать свою причастность к убийству, скажет, что просто осталась у меня на ночь, извинится и попросит помощи. Но то, что я услышал, изменило меня навсегда.

– Хельга, скажи правду. Ты любила меня?

– Нет.

Я ещё несколько секунд вглядывался в её глаза, ждал, что она вот-вот засмеётся и скажет, что это шутка: всё, что она сказала – ложь, но девушка молчала. Это было первое страшное событие в эту ночь. Но было ещё второе.

Я снова убил человека. Снова ради Хельги. Конечно, хорошим человеком его назвать сложно – преступник чистой воды, вор в законе, криминальный король города, убийца… Но если бы он не угрожал Хельге, я никогда в жизни не стал бы в него стрелять. Потому что таким образом обрекал себя на гибель. Если кто-то узнает, что это я, разумеется. Поэтому сейчас главное – залечь на дно. Забыть обо всех этих событиях, забыть о Хельге, забрать сестру и вернуться в родную квартиру, в детективное агентство, назначив перед этим директора в отеле, чтобы не приезжать сюда постоянно.

Когда-то я хотел с утра до вечера покорять этот мир и восстанавливать справедливость. Возвращаться домой с закатом, узнавать наше окно среди других даже издалека и видеть там силуэты Хельги и Герды. Открывать дверь и чувствовать аромат кофе, улыбаться этой затаившейся тишине. Хотел снова почувствовать тепло тех объятий, от которых мы никогда не уставали.

Прости. Это всё, что я могу сказать тебе теперь, глядя на отходящий от станции поезд. Всё, что ты можешь сказать мне, оставаясь в прошлом. Может, ты этого не хотела, но иначе нельзя. Прости… Но вместо того, чтобы сказать это слово, так сильно сдавившее грудь, я с невероятным усилием достаю из кармана рубашки паспорт, снимаю с него обложку и смотрю на фотографию – наше общее воспоминание. На ней мы такие счастливые… Почему мы не могли быть такими всегда? Любимыми и беззаботными, как можно дольше. Сейчас ты непозволительно далеко, но душа моя всё ещё тянется к твоей.

Прости. Прошлое должно оставаться позади. Особенно – такое прошлое, как ты.

***

– Привет! – на пороге меня с сияющей улыбкой встретила Ева. Свет включён только на кухне – кажется, Аврора с Гердой спят на втором этаже. – Проходи.

Я устало опустился на стул, тяжело вздохнув. За окном всё ещё царила глубокая ночь, деревья и дома вокруг были всего лишь силуэтами. Мороз неприветливо касался кожи, снег хрустел под ногами, но я всё же сумел добраться до уютного домика Райанов с вокзала, чувствуя, что руки совсем озябли, а на ресницах появился иней.

– Алек, ты…

– Пожалуйста, не называй меня так больше. Никогда, – перебил я её тихо. Ева взволнованно взглянула на меня, но спрашивать об этом не стала. Вместо этого задала другой, не менее страшный вопрос:

– Ты раскрыл дело?

– Да.

– Кто это был? – Ева, не выпуская из рук чашки, любопытно рассматривает меня, будто пытаясь найти ответ в глазах.

– Старшая дочь Аида. Не волнуйся, теперь всё позади. Она получила по заслугам, – хотелось бы и самому верить в это… Но Ева, кажется, поверила. Или ей просто было всё равно.

– Ты ведь пока не уезжаешь? – спрашивает она через несколько минут.

– Честно говоря, не хочется. По крайней мере, в ближайшие несколько дней, – признался я с тоской.

– Можете пока оставаться здесь, мы переезжаем только через три недели. Знаешь, родители Августа решили поселиться недалеко от Питера. А наш с Авророй дом в соседнем городе, так что вы сможете приезжать в гости. Хорошо, что мы все будем рядом! – она искренне улыбается, светясь, словно луч солнца. Так что и я впервые за долгое время смеюсь.

– Да, – соглашаюсь я. – Это замечательно.

Поверьте мне, я всё понимал, всё осознавал – от причин до последствий, но тогда обстоятельства были сильнее. Обстоятельства и люди.

Бессилие ранит куда сильнее собственного поражения. Проигрывая в одиночку, ты знаешь, что отвечаешь лишь за свою судьбу. Но принимая ответственность за чужие жизни, привязываясь к кому-то, понимая на собственном примере, что такое любовь и ненависть, ты чувствуешь, что должен постоять не только за себя.

Понимаешь, чувствуешь, но ничего не можешь сделать. Терпишь поражение по всем статьям. И это самое страшное.

Я допустил это не один раз, но больше такого не повторится. Отныне я смогу постоять за тех, кто мне дорог.

Август однажды сказал мне: «Навсегда ничего не бывает».

– Да, не бывает, – ответил я. – Камень становится пылью. Звёзды гаснут в небе. Даже уран распадается за миллионы лет. И мы тоже… когда-нибудь. Но знаешь, это может продлиться очень долго. Десятки лет. А может, всю нашу жизнь.

Знаю, это тоже не навсегда.

Но я хочу, чтобы моя жизнь и жизнь моих родных была счастливой. Это куда важнее, чем вечность.

Эпилог

Орфей

Восемь лет спустя

– Алекс, я возьму это дело, ладно? – Герда подходит ко мне с папкой в руках, и я киваю, почти не глядя. – Кстати, Аврора пригласила нас на обед. Питер с семьёй тоже будет. Поедем послезавтра? Я уже попросила Вильяма, чтобы он остался в агентстве.

– Поедем, конечно, – ответил я с радостной улыбкой. – Ты идёшь домой?

– Иди без меня, я задержусь, – она как-то хитро улыбается, и я, подмигнув, выхожу на улицу. Свежий летний воздух ударяет в лицо, солнце медленно опускается за здания, вдалеке шумит река, повсюду толпы людей. Вечер пятницы – лучшее время, чтобы прогуляться по улицам родного города. А через несколько минут мне звонит Флёр.

– Извини, телефон в комнате, двойняшки спят, – весело говорит Питер вместо приветствия. – Ты как? Герда уже сказала про ужин в воскресенье?

– Сказала. Вы будете?

– Да, Флёр тоже едет. Двойняшки уже подросли, можем их взять с собой. Родители приедут. И знаешь, что ещё? Нарцисса приезжает!

– Нарцисса? – поразился я. Вот кого-кого, а её точно не ожидал встретить. В последний раз видел девушку года четыре назад, не меньше!

– Да, она приедет с мужем. По крайней мере, так сказала мне Ева.

– У Циссы есть муж? – кажется, этим вечером Питер не перестанет меня удивлять. Он спрашивает:

– Ральфа помнишь? – я фыркаю и смеюсь. – Вот-вот. Так что приезжай обязательно, не пропусти зрелище. Нарцисса в одном доме с нашими двойняшками, великой и неповторимой Авророй и твоей неукротимой Гердой, когда рядом море.

– Полагаю, будет весело, – усмехаюсь я.

– Уверен в этом. До встречи.

– До встречи, – и я убираю телефон в карман, чувствуя, как поднимается настроение. Сквозь светлую рощу добираюсь до дома, тороплюсь, чтобы не попасть под дождь. У подъезда, пытаясь открыть дверь, стоит девушка с каштановыми волосами до плеч, в которых проглядывает седина.

– Молодой человек, вы не подскажете… – начинает она, когда видит меня, и тут же замирает. Переводит взгляд на мой протез и снова смотрит в глаза. А я не могу произнести ни слова. Мимо проходят люди, ругаясь на нас за то, что стоим прямо у дверей, через пару минут должны включиться фонари, а на розоватом небе собрались чёрные тучи и вот-вот начнётся дождь.

– Алек? – она шепчет моё имя как раз в тот момент, когда эхом отзывается гром, а в небе появляется первая молния. Девушка бросается ко мне так стремительно, что я не успеваю ничего предпринять. Обнимает крепко, и я едва не падаю на землю, слышу её всхлипы и боюсь, что из глаз сейчас вырвутся горькие слёзы. Она стоит так несколько минут, перебирает руками мои волосы, шепчет что-то неразборчиво, и я могу понять только слово «прости», которое она произносит несколько раз.

На её запястьях порезов больше нет, но под глазами – тёмные круги, а кожа бледная, словно сейчас не лето, а ледяная морозная зима без солнца. Когда я отстраняюсь, девушка ждёт хотя бы одного моего слова, и кажется, что даже не дышит.

Она говорила мне: «Люблю тебя» при каждой нашей встрече. Кричала это, стоя посреди улицы, и приветливо размахивала рукой, пугая птиц. Шептала, подкрадываясь со спины. Она вручала мне чашку с горячим чаем в самые тяжёлые и дождливые дни. Она любила бросаться снежками, временами резвилась, как маленький ребёнок, временами становилась такой серьёзной, что меня в дрожь бросало.

Я обнимал её крепко и носил на руках в прямом и переносном смысле. Доверял больше, чем себе, готов был дарить цветы хоть каждое утро, спускаясь по ночам в цветочную лавку, но она их не любила. Зато приносила домой птиц со сломанными крыльями и отпускала на волю, излечив – добро в ней определённо победило бы любое зло.

Я мог сотни тысяч раз повторять себе, что легко пережил её уход, но это не так. Не легко. И не пережил. Всё время ждал, что она вернётся и не любил больше никого так сильно, как Хельгу. Даже спустя много лет.

Я знаю, что сейчас не смогу сказать всё это ей, но так боюсь потерять, что лихорадочно подбираю слова, только бы не оттолкнуть… И глядя в бездонные тёмные глаза, наполненные надеждой, я ещё раз убеждаюсь в том, что был прав. Она солгала.

На самом деле она любит меня. И мир вокруг – тоже.

Я произношу только мысленно, про себя: «Я тоже тебя люблю, родная», словно читаю её мысли.

Хельга, я обязательно скажу тебе это вслух, слышишь? Обещаю. Только подожди немного. Мне нужно собраться с мыслями.

– Восемь лет прошло, – произношу твёрдо, но на лице блуждает загадочная улыбка. Девушка кивает боязливо и только собирается что-то сказать, как я её перебиваю: – Сейчас начнётся дождь. Пойдём пить чай?

Оглавление

Август

Орфей

Август

Нарцисса

Орфей

Август

Орфей

Август

Нарцисса

Орфей

Август

Нарцисса

Орфей

Август

Нарцисса

Август

Орфей

Нарцисса

Август

Орфей

Цербер

Нарцисса

Август

Нарцисса

Орфей

Август

Нарцисса

Орфей

Хельга

Август

Нарцисса

Орфей

Август

Нарцисса

Орфей

Август

Орфей

Нарцисса

Август

Орфей

Нарцисса

Август

Орфей

Нарцисса

Август

Орфей

Нарцисса

Август

Орфей

Нарцисса

Август

Орфей

Нарцисса

Август

Орфей

Нарцисса

Август

Питер

Нарцисса

Орфей

Август

Нарцисса

Орфей

Август

Нарцисса

Август

Крёстный

Август

Ева

Питер

Нарцисса

Орфей

Питер

Нарцисса

Орфей

Ральф

Нарцисса

Орфей

Нарцисса

Орфей

Хельга

Орфей

Эпилог

  Орфей