Мы 1996 №12 [журнал «Мы»] (pdf) читать онлайн

-  Мы 1996 №12  37.78 Мб, 194с. скачать: (pdf) - (pdf+fbd)  читать: (полностью) - (постранично) - журнал «Мы»

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

т

1

с новым

шШжш
'

■.•

И

СНИМОК НА ПАМЯТЬ

Джонни ХОЛИДЕИ

Ш
12/96
Основан в 1990 году
ЕЖ ЕМ ЕС Я Ч Н Ы Й
Л И ТЕРА ТУРН О ­
ХУД О Ж ЕСТВЕН Н Ы Й
Ж УРНАЛ
ДЛЯ ПОДРОСТКОВ

Главный редактор
Геннадий БУДНИКОВ
Редакционная коллегия:
Игорь ВАСИЛЬЕВ
(заместитель
главного редактора)
Сергей ЕС И Н
Леонвд Ж УХО ВИ Ц КИЙ
Аркадий П ЕТРО В
Владислав П РО Н И Н
Журнал зарегистрирован
Министерством печати и
информации
Российской Федерации.
Свидетельство № 0110486.
Учредитель - редакция журнала
«Мы».
Адрес редакции:
И 107005, Москва, Б -5, аб. ящик № 1.
в Контактный телефон 150-11-97.
Набор и верстка выполнены
в ИПК «МП». Зак. № 3081.
Сдано в набор 25.10.96 г.
Подписано в печать 15.11.96 г.
Формат 84x108 Чъг. Бумага газетная.
Уел. печ. л. 12,3. Уч.-изд. л. 13.72.
Печать высокая. Тираж 35650 экз.
Заказ №

354

Московская типография Ns 13
Комитета Р Ф по печати
107005, Москва, Денисовский пер., 30.
€> «МЫ», 1996

СОДЕРЖАНИЕ
■ ПРОЗА, ПОЭЗИЯ
Александр Колии. Кидалы.
Повесть............... .......................... 11
Александр Жуков. Ветви сирени.
С тихи................................................ 7

■ ПРОБА ПЕРА
Стихотворение из конверта. Стихи
Маргариты Смолянской,
Анны Сигаевой,
Вадима Кузнецова,
Галины Дядиной.................. .
146

■ ГОВОРЯ ОТКРОВЕННО
Отцы и дети. Понять - значит
помочь. Советы психолога....... 149
У меня такой характер
Т е с т ................................................151
Письма в «Мы»................................ 2
Ищу д р у га .................................... 176

■ МИР ТВОИХ УВЛЕЧЕНИЙ
Мир танцует «Макарену»..........154

■ У НАС В ГОСТЯХ
Илья Цымбаларь: «Футбол - это
работа, которая мне
нравится».....................................160

■ ПЛАНЕТА-ДАЙДЖЕСТ
Гнусный бизнес. Сексуальная
эксплуатация д ете й .................. 168

■ МУЗЫКАЛЬНЫЕ СТРАНИЦЫ
Роксана Бабаян: «Предпочитаю
дружить с мужчинами»......... . 182

ПИСЬМА В “МЫ”
лад

ДОМА ЖИТЬ
НЕВЫНОСИМО

хорошо. Мои друзья считают меня
нормальным и полноценным чело­
веком. Я бы давно уш ла из дома —
да некуда. И еще мне очень жалко
маму. Ведь если я уйду, ей будет
еще хуже, чем сейчас. А так я могу
хоть чем-то ей помочь.
Спасибо, что прочитали.

Я живу с мамой и отчимом,
которого ненавижу. Он алкоголик,
злобный и завист ливый человек.
И з-за него в прошлом году ушел из
дома мой старший брат Сергей.
Отчим часто бил и выгонял его,
неделям и Сереж а скит ался по
подвалам. После очередного скан­
дала с отчимом брат ушел со сло­
вами: «Пусть будет по-твоему.
Прощай, мать/» Сейчас ему 17лет,
живет в Новороссийске. Недавно
прислал мне письмо, но не велел его
показывать матери и отчиму.
Я очень люблю своего брата, и
он любит меня. Хочу уехать к нему,
потому что жить дома невыноси­
мо. Четыре дня назад пьяны й
отчим предложил мне лечь с ним
в постель. Я убежала из дома, а
когда пришла на следующий день,
рассказала об этом маме. Отчим
все начисто отрицал, и мать по­
верила ему, а не мне, сказала, что
я проститутка. Они вдвоем жес­
токо избили меня. Вечерами ухо­
жу в компанию, мне там весело и

Наташа, 14 лет
г. Муром

ЕСЛИ БЫ РОДИТЕЛИ
ПОПРОБОВАЛИ
НАС ПОПЯТЬ
Мне 15 лет. В вашей рубрике
«Говоря откровенно» я прочитаю о
подростках, которые травятся и
вешаются из-за проблем, которые
не могут решить. Конечно, я соглас­
на, что это не вьаод, но посудите
сами — что делать, если совершен­
но некуда деваться? Например:
отец собрался уходить из семьи и
говорит детям: «Если вы против
меня, оставайтесь с матерью».
Мать: «Отец меня бьет, если вы
решили меня бросить, уходите с
ним». Что делать детям? Отец

2

пьет, работает главным коню ­
хом, а я, т ак же, как он, очень
люблю лошадей. Мой друг сделал
многое для меня и нашей семьи —
раньше мы жили в городе Фрунзе,
а т еперь п ереехали в Россию.
Л ет о я работ ал у Сереги, мы
катались на лошадях.
Все началось с того, что он
подарил мне деньги. Дома устрои­
ли по этому поводу революцию,
отец бьет меня и запрещает х о ­
дить к Сереге. Родители говорят,
что он мне не пара, потому что
старше. Но разве возраст может
мешать настоящей дружбе?
Я суеверный человек. Серега
подарил мне носовой т а т о к, го­
ворят, это к слезам. Если мы не
сможем дружить, как прежде, то
наложу на себя руки. Мне сейчас
очень тяжело, но я надеюсь, что
родители изменят свое мнение.

ушел, у матери своя жизнь, тетке
они не нужны, друзей нет. Тупик.
Многие в такой ситуации готовы
умереть. Конечно, вы скажете:
зачем сразу умирать, это не един­
ственный выход. Но взрослому лег­
че рассуждать, чем подростку.
Теперь о другом. Вы печатали
про Марину, которой папа запре­
щает отсутствовать дома после
10 часов вечера. Понимаю заботу
и волнение родит елей, особенно
тех, кт о ж ивет в городе. А в
поселке ? Ведь там вечером не так
опасно. Почему родители не по­
нимают детей, забывают, что
сами когда-т о были молодыми?
Если бы родители хоть чуть-чуть
постарались понять своих детей,
то и дети при первой нелепой
(каж ущейся для них непоправи­
мой) сит уации не бежали бы к
аптечке с таблетками, не иска­
ли бы подходящее место с креп­
кой веревкой, чтобы повеситься.
Извините, если что не так, но
это всего лишь мое мнение.

Саша
Тамбовская обл.
ХОЧЕТСЯ ЗАПЛАКАТЬ

Оксана
Часто пишут, что переходный
возраст самый трудный. И это
правда.
Мне 14лет. Мои одноклассни­
цы рассказывают о своих парнях
т акие романтические истории,
какие только в фильмах бывают.
Я слушаю и завидую, потому что
на м еня ребят а не обращ ают

ОН М НЕ НЕ ПАРА?..
П иш у я вам впервые. М еня
зовут Александр, мне 12 с полови­
ной лет. Я дружу с одним чело­
веком, но мои родители настро­
ены прот ив него. М оего друга
зовут Серега, он не курит , не

1
*

3

внимания. Дело не в красоте —
многие считают меня симпатич­
ной, а в скромности.
...Когда я влюбилась в парня из
моего подъезда, то мучилась целый
год —никак не могла познакомить­
ся с ним. Одна подруга посовето­
вала написать ему письмо и при­
знаться в любви. Я долго не могла
решиться, но когда, наконец, сде­
лала это, он высмеял меня.
Мало мне этих неприятностей

так еще самая лучшая подруга
предала. Раньше мы с ней все
свободное время проводили вмес­
те, ничего друг от друга не скры­
вая. А теперь она говорит со мной
только об уроках. Недавно одна
девчонка сказала, что у моей
подруги есть парень, а я и н е знала
ничего. Стало так обидно, что
хотелось заплакать.
Мне сейчас очень трудно. Не
с кем даже поговорить о своих
проблемах, вот и остались толь­
ко вы. Но мне хочется верить, что
мой «трудный возраст» когда-то
пройдет, хочется верить, что
счастье и любовь — впереди.
Алена П.
г. Смоленск
ПОЧЕМ У
ТАК ПОЛУЧАЕТСЯ?
Случайно в руки мне попал
журнал *Мы». Он мне очень пон­

4

равился — интересный, умный и
содержательный, главное — на
любой вкус. Захотелось излить
душу. Подруги-ровесницы вряд ли
станут меня слушать, а молодью
девчонки и вовсе не поймут, вот
и решила вам написать. Меня
зовут Фаина, мне 21 год, воспи­
тываю двух дочек, о них и хочу
рассказать.
Когда мне было 13 лет, пошла
на школьную дискотеку. Около
дома парень лет двадцати пред­
ложил подвезти на машине, ска­
зал, что я очень красивая, и таких
девчонок он не встречал. Это
т акое-т о услышать в 13 лет!
Очнулась я за городом со сломан­
ной рукой , пробитой головой.
Сами понимаете, что там еще
произошло. Когда вышла из боль­
ницы, оказалось, что беременна.
Мама у меня молодец, аборт де­
лать не разрешила. Оленька р о ­
дилась на редкость хорошенькая,
как раз в день моего 14-летия.
Через три года встретила
Олега. Какая у нас была любовь!
Он носил меня на р уках, мыл
посуду, стирал и гладил белье,
полы драил так, что по ним было
страшно ходит ь, чистил мои
сапоги. Мою Оленьку обожал,
провожал и встречал меня из
училища. Мы с мамой и папой
решили, что в нашей квартире
хватит места еще для одного
малыша. Когда Олег об этом уз-

ВИНОВАТА ЛИ Я,..,

нал, казалось, счаспыивей челове­
ка не было. Он достал с антре­
солей Олечкины ползунки и рас­
пашонки, целовал их и говорил: «У
меня будет ребенок». А на следу­
ющий день никто возле училища
меня не встретил — думала, что
Олег на работе задержался. При­
хожу домой —пустые шкафы, ни
одежды, ни обуви, ни хрусталя,
даже люстра исчезла. Видимо,
Олег от радости, что станет
папой, обобрал нас до нитки и
слинял. Для меня это было просто
солнечное затмение, я чуть не
сошла с ума. Слава Богу, что
осталось Олечкино белье, не при­
шлось младшую дочку, Яну, в
половик заворачивать.
Девочки, не развеш ивайте
уши, за это можно поплатиться.
Встретила я недавно свою 17летнюю знакомую, идет с абор­
та, бледная, под глазами круги,
руки трясутся. А почему так
получилось? Вадик, видите ли,
сказал, что у нее во дворе самые
шикарные волосы. Я понимаю, что
хочется быть красивой, прелест­
ной, умной — в общем, самойсамой. Но когда за мной ухажи­
вают неплохие ребята и говорят
хорошие слова, я смотрю на
Оленьку и Яну и вовремя нажи­
маю на тормоза.

Я обыкновенная девчонка, не
уродина, говорят, даже симпа­
тичная. По знаку зодиака я —
Весы. В гороскопе сказано, что
главное в жизни Весов — любовь.
И это правда. Мне скоро 15, очень
хочу встретить парня, который
меня полюбит, но, к сожалению,
это невозможно. Вся проблема
заключается в моем росте — 182
см. Парни от меня отворачива­
ются, а многие либо обзывают в
лицо, либо шушукаются за спиной.
Слава Богу, у меня есть хорошие
подруги, которые меня понимают
и не обращают внимания на мой
рост.
По натуре я очень влюбчи­
вая, увлекалась многими ребя­
тами, но они не отвечали мне
взаимностью. Сейчас мне нра­
вится один мальчик из нашего
класса. Он красив, и многие дев­
чонки бегают за ним. В душе он
очень добрый, но его дружки
плохо на него влияют, учат
быть наглым и дерзким. Раньше
он таким не был. В лицо он мне
никогда не говорит ничего обид­
ного (в отличие от других). Но
я знаю, что у меня за спиной он
смеется надо мной. Сам меня не
обзывает, но молчит, когда это
делают другие.
Школа для меня — каторга.
Дома хочется запереться в ком-

Фаина 3.
г. Санкт-Петербург

5

нате, забыть обо всем в мире.
Ночами я плачу, а когда . опорю
маме, что не пойду в школу, она
сердитей, говорит, что все это
.■лености, есть и повыше меня.
Га те я виновата, что у меня
такой рост?

мы подолгу разговариваем,
веселимся. Он добрый и внима­
тельный, вовсе не пытался меня
■«соблазнить», я отдалась ему
сама, по любви. За мной ухажи­
вает немало парней, но мне
никого не нужно, кроме него. Он
меня обожает и собирается
через год-полтора развестись с
женой и жениться на мне.
Но мне очень жаль его жену
и доченьку. Когда я сказала, что
не хочу, чтобы он уходил из
семьи, а уйду я, он возмутился.
И все же я ушла. Мне было очень
больно его видеть, я перестала
посещать его уроки. Он подошел
ко мне на перемене и спросил,
почему я прогуливаю. Я съязви­
ла: «По болезни сердца!» На
следующем уроке он прямо в
моей тетради написал: «Люби­
мая, в чем дело ?» И я не смогла
больше терпеть разлуку с ним
— ведь мы любим друг друга.
Но все-таки я не хочу, чтобы
он уходил из семьи. Мне тяжело
будет потом жить, я буду чув­
ствовать себя преступницей, раз­
рушившей жизнь двух ни в чем не
повинных людей. На что решить­
ся — не знаю. Не знаю, на что
надеяться. И все же надеюсь на
счастье. Но только не на краде­
ное.

С.
Без адреса
БУДУ ЧУВСТВОВАТЬ
СЕБЯ ПРЕСТУПНИЦЕЙ

На первый взгляд, у меня про­
блема не типичная, но разре­
шить ее сложно. Год назад в
нашу школу пришел новый учи­
тель инф орм ат ики, внешне
очень привлекательный. Снача­
ла я его воспринимала только
как педагога и нередко остава­
лась с ним наедине после уроков.
Однако спустя шесть месяцев
нашего знакомства мы стали
замечать друг друга. Когда он
проходил мимо, я замирала.
Встречались мы тайком — все
осложнялось тем, что у него
жена, тоже учитель в нашей
школе, маленькая дочка и от­
личная репутация на работе.
Он старше меня на десять
лет — мне 16, ему 26, , он был
моим первым мужчиной. Иногда
мы ездим за город, снимаем
комнату и проводим время вдво­
ем. Мне очень интересно с ним

Н. В.
Без адреса

6

Александр ЖУКОВ

ВЕТВИ СИРЕНИ
*

*

*

Как река по просторам земным,
по годам,
то глухим, то мятежным,
столько лет утекло, столько зим,
унося в своих водах
Надежду.
Как поток на порогах дробясь,
измельчав на житейских примерах,
разошлась эта связь, что звалась
безоглядной,
наивною Верой.
Только свет над рекой «Никогда»,
— Не его ль называют Любовью? —
до сих пор озаряет года,
что текут между мной и тобою.
*

*

*

Дом с балконом на море. Июль за окном.
Ясный полдень. Высокое солнце.
На зеленом пригорке над желтым цветком
снежно-белая бабочка вьется.
Одинокое облачко в небе плывет,
и, как будто ее отраженье,
снежно-белая яхта на зеркале вод,
словно бабочки белой круженье.
И в далеком просторе разлившихся дней
за горами годов, за долами,
может быть, только в памяти зыбкой моей
платье белое — снежное пламя.
Снова вьется во мне, обжигая меня,
снежно-белая бабочка эта,
над простором, над морем живого огня,
над волной негасимого света.
7

*

*

*

В этот ласковый, солнечный день,
переполнена вешнею силой,
расцвела за окошком сирень,
та, что мама моя посадила.
Мамы нет вот уже столько лет!
А сирень распустилась — как чудо.
Словно сыну родному привет
мама шлет издалека — оттуда...
Теплым светом сияют цветы,
словно взгляд - материнской любовью.
Ты прости меня, мама, прости,
что я виделся редко с тобою,
что не очень я ласковым был
и давно не бывал у могилы,
что тебя я почти позабыл...
Ты меня до сих пор не забыла.
И, прощая любую вину
и готовая встать на колени,
к моему прислонившись окну,
гладишь стекла ветвями сирени.
*

*

*

Как много для людей приятности
в весеннем воздухе таится!
Возможности
и вероятности
вокруг витают, словно птицы.
Они над головою вьются.
Они перед тобой садятся.
И кажется,
лишь потянуться...
И думается,
только взяться...
А люди медлят отчего-то.
Должно быть, нелегко решиться.
Должно быть, вовсе неохота
свободы выбора лишиться.

СТИХИ под новый год
Конец встречается с началом.
И мысль откуда-то - Бог весть все было, все существовало,

$

и то, что будет, тоже есть,
И можно предсказать до точки
любой итог, всегда один,
когда б пройтись вдоль той цепочки
бессчетных следствий и причин.
В ней нет конца, в ней нет разрыва.
И вот поэтому — не диво —
что в мире всё, не только я,
приходит на круги своя.
Я представляю это четко,
как Время
мириады лет
перебирает годы-четки
и нет конца, разрыва нет.
ФЕВРАЛЬ

Сегодня утром
солнца звонкий луч,
с небесных круч отправившись в полет,
пробил окно
в завесе низких туч
и с высоты
ударился об лед!
Струя огня
пробила лед насквозь
и расплескалась,
затопив снега,
сверкая так,
что встрепенулся лось
и приподнял
ветвистые рога.
С еловой ветки
рухнул снежный ком,
и ветка закачалась в тишине...
И в первый раз подумалось о том,
что, может быть,
пришла пора весне.
*

*

*

Кольцуешь птиц, чтобы опять
когда-нибудь с научной целью
их, окольцованных,
поймать.
А знаешь той науке цену?
Что им? Лети хоть до луны...
Но птичьим сердцем понимают,

9

что и на воле
не вольны,
что их когда-нибудь поймают.
***
Кружу,
кружу вокруг воронки,
как накануне похоронки,
что мне пришлют на этот свет
с того,
где света вовсе нет.
Кружу по самому по краю,
себя как будто повторяю...
Но говорю себе: «Не лги!
Все уже, все тесней круги».
Тот миг грядет — петля сомкнется,
и час придет, когда придется,
скользнув по краю,
одному
войти в неведомую тьму.
Что там за ней?
Пока не знаю.
но хочется, скользя по краю,
за край взглянуть,
пока я здесь.
Как будто в этом выход есть...
*

*

*

И все-то суета сует.
Но между суетой
порою вспыхнет чистый свет
и час приходит
твой.
И ты живешь
хотя бы час,
хотя бы пять минут
несуетливо,
не боясь,
что дни твои пройдут.
Пускай немного ты успел
за столько долгих лет,
пусть оказался не у дел тебе и дела нет...
Хотя бы час из долгих лет
был все же счастлив ты
тем, что увидел чистый свет
в разрывах суеты.

10

Александр КОЛИН

КЙДАЛЫ
Странник на исходе лета
Повесть
ПРОЛОГ
толы в начальственном кабинете образовывали подобие
буквы «Т». Несмотря на сильную жару снаружи, в помеще­
нии, где ровно гудел кондиционер, было прохладно. Однако
единственный посетитель, неуютно сгорбившийся у ножки «Т», в
I'лядел так, будто только что выбрался из жарко натопленной пар­
ной, где побывал прямо в одежде: светлой летней паре, белой
рубашке импортного происхождения и темном, модном, явно за­
граничном, под стать прочим деталям костюма, галстуке. Человек
:»тот и теперь, находясь здесь во вполне комфортных условиях, явно
с Iрадал от сильной духоты. Круглое мясистое багрово-красное лицо
его заливал пот.
Да не пил я, не пил! Говорю же тебе! — крикнул он. И хотя
и голосе «мученика» звучала неподдельная искренность и даже боль,
ингиший вид заставлял усомниться в правдоподобии подобного
заявления.
Произнося свои слова, посетитель от избытка чувств поднял за­
меню подрагивавшую сжатую в кулак толстопалую руку, словно
желая ударить себя в грудь, но почему-то не сделал этого.
- Да, да, —устало кивнул хозяин кабинета. —Все я это слышал
уже! Тебя злодеи поймали, в лес дремучий отвезли, к дубу вековому
привязали и давай самогонкой травить! Просто душегубы какие-то...
Да, пойми ты, Сан Льич, пойми! Поверь - не пил!
— Угу...
— Да поверь же ты мне! Поверь!
Едва сдерживаясь, чтобы не заорать на посетителя, полковник
милиции Александр Ильич Дорошенко едко оборвал его:
Говорил я тебе - доходисси! По кабакам да притонам нашляисси! Говорил? А?
- Да при чем тут это... я же...
- Какого х... ты с собой оружие таскаешь, а? - не желая слушать
лепет толстяка, снова оборвал его полковник. - Ты у нас кто?.. Нет,
погоди! Ты что, начальник уголовки? Я тебя спрашиваю?!

С

11

- я...
—Ты! —передразнил Дорошенко, —У тебя что, на твоих б... без
пистолета не встает?
- Да при чем тут...
- А при том, мать твою, при том! Счеты надо было, счеты с
собой носить, а не пистолет! - выкрикнул полковник, нарисовав
в воздухе перед собой указательными пальцами обеих рук огромный
прямоугольник. — У меня тоже вон лежит такая же дура.
Александр Ильич качнул головой в сторону сейфа, где хранил
табельное оружие.
— Достал, почистил, смазал и обратно положил, — с усталым
раздражением перечислил свои действия хозяин кабинета. Он сде­
лал жест рукой, точно отмахиваясь от какой-то назойливой и очень
неприятной мысли, и, тяжело вздохнув, произнес с досадой: - Был
бы ты хоть сержант какой, а то...
Полковник с сожалением подумал, что как бы он ни относился
к этому нахрапистому наглецу, все равно придется защищать мер­
завца, просто потому, что тот — его сотрудник, его подчиненный,
потому что в противном случае пострадает все отделение, всем, пусть
даже косвенно, будет причинен вред хотя бы уже потому, что за­
детой окажется пресловутая честь мундира.
—Говорил же я тебе - угрожали мне... - поднося к груди сжатые
кулаки, в который раз уже попытался разъяснить толстяк своему
начальнику причину, заставившую его носить оружие, но тот снова,
не дав ему закончить, спросил:
— Ладно, а партбилет? Партбилет-то зачем с собой в кабак
таскать?!
— Да пойми ты, Сан Льич, у меня всегда все документы в
бумажнике лежат: и удостоверение, и права, и техпаспорт... ну и
партбилет, конечно, тоже... Машину, машину мою искать надо!
—Точно! Всесоюзный розыск объявить! —съязвил Дорошенко,
раздумывая между тем, что если машиной завладел не круглый идиот,
то уж, конечно, давно сообразил, как от нее избавиться.
Посетитель застонал, роняя на стол тяжелые кулаки.
- Ищем уже, не вой... Только и надежда одна, что он на ней
от жадности и погорит... А если нет, то... — Полковник оборвал
фразу. Ему было наплевать на машину подчиненного, другое дело
документы, из которых главное — партбилет, да еще пистолет!
Толстяк явно юлил, чего-то недоговаривал, чем несказанно
раздражал полковника, побуждая говорить с потерпевшим ер­
ническим, ехидным, почти оскорбительным тоном. Как бы ни
пытался этот хитрец делать вид, что рассказал все, что-то в его
словах заставляло полковника не верить ему. Возможно, просто
сказывалась личная неприязнь к коллеге, готовому в любую
минуту пройти по трупам, а может быть, хозяин кабинета просто
не мог уразуметь мотивов поведения преступника, личность

12

которого не являла собой тайны. Странные, прямо скажем это,
руководили им мотивы.
«Ох и ерунда же получается!» - мысленно охватывая все случив­
шееся, подумал полковник. Ему очень не хотелось признаваться
себе в том, что шансов на поимку грабителя у них крайне мало.
Оставалось надеяться только на неопытность преступника, на его,
даже если хотите, глупость, на случайность, одним словом, на то,
что он попадется по «дурочке». «Машина даже в таком большом
юроде, как наш, —не иголка в стоге сена. Нет, на то, что преступ­
ника подведет жадность, рассчитывать не приходится», - решитель­
но закончил свои размышления Александр Ильич.
— Машина-то новая, только ведь взял, обкатку еще не прошла!
чуть не плача пожаловался посетитель. — «Волга».
- «Волга»! — передразнил полковник. — Волга-реченька! Зачем
тебе столько воды? Вот, брат, и поплыл, качаясь на волнах! Чем
«Жигули»-то плохи? Не ездилось? На кой х... внимание на себя
лишний раз обращать?
— Так ведь я это... так ведь...
«Слышал уже - просторно... У, брюхо-то наел!» - с неприязнью
и даже с ненавистью подумал крепкий, подтянутый Александр
Ильич, который был лет на десять старше своего собеседника.
- Так ведь у Степана Луки...
- Вот-вот, даже у Киличеева - и у того «Жигули», а он, прямо
скажем, не тебе чета —генерал! —оборвал полковник потерпевшего,
связанного родством через жену с генералом милиции Киличесвым.
- Так ведь сын-то его, Лешка, - на «Волге»...
- Сын! Лешка! Сын Степана Лукича - спортсмен, это, между
прочим, тебе не хуже меня известно, что ни год — в загранке! —
рубанул ладонью воздух полковник. Он, как и многие, был уверен,
чю только благодаря этому генералу сумел не только быстро про­
двинуться, но, самое главное, удержаться на «хлебной» должностенке, несмотря ни на какие гнусные, прямо скажем, поступки,
этот, оказавшийся в столь жалком положении, человек. Любого
другого давно бы уж отослали куда-нибудь в тмутаракань, а на этого
и писали, и жаловались, и едва не за руку вороватую хватали - все
как с гуся вода.
- И у меня машина на тешу... - оправдывался толстяк, понимая,
что ему «Волга» ну никак не по зарплате.
- На тещу! - передразнил начальник и, ярясь, крикнул: - Вот
теша бы пускай и ездила! Какого х... за руль пьяным садиться?!
- Да трезв я был!
- Ну да, а Сидорову с Афинеевым ты в «Волне» привиделся?
Растерявшийся посетитель словно бы и в самом деле только сию
минугу вспомнил, что действительно был в ресторане и, точно,
разговаривал в холле с двумя патрульными милиционерами как раз

13

перед тем, как все случилось. А в «Волне» он, и правда, принял
грамм триста армянского пятизвездочного коньяка, увлекся разго­
вором с хорошенькой соседкой по столику, ну и...
- Да и выпил-то я всего полсоточки, устал очень... - соврал он.
- Ты что ж ночью по кабакам шляисси? Жена, что ли, дома не
готовит? - ехидно поинтересовался полковник. —Взял бы бутылку
и пил дома! Х о т ь с женой, х о ть один, хо ть с кем! А не таскался
бы с б...ями и не валялся бы в сквериках под скамейками! Ведь так
с полсоточки своей ужрался, что еле откачали... Бога благодари, что
в медвытрезвитель привезли, а то сдох бы, кобель! Позор на все
отделение! Какое там! До Москвы дойдет. Офицер... Должность...
Член партии...
Александру Ильичу стало не по себе. Он представил все мыс­
лимые и немыслимые неприятности, которые посыпятся на его
седую полковничью голову.
Посетитель же в тот момент, очевидно, подумал о собственной
голове, потому что растерянно, точно набедокуривший школьник,
осознавший вдруг последствия своего проступка, спросил, сглаты­
вая слюну:
— Что ж теперь со мной будет-то, Сан Льич?
— Моли Бога, чтобы нашли его поскорее, —начал было началь­
ник. — Потому что если не найдем...
В кабинете стало тихо. Обоим вдруг стало понятно, что сулит
каждому из них это «если не найдем».
Хозяин кабинета первым нарушил вязкую, гнетущую тишину.
— Все подробности выкладывай! Все вспоминай! Вот девка эта,
что с тобой за столиком оказалась, — она кто?
Толстяк развел трясущимися руками и, жалобно взглянув на
начальника, даже и не проговорил, прошептал:
— Не помню, черт, не помню, кажется, Ларисой звали...
Вся правильно налаженная жизнь, весь установившийся поря­
док вещей вокруг грозил рухнуть в одночасье по злой воле судьбы.
Один день, один вечер, одна секунда, один злосчастный миг
понадобился, чтобы привести все на грань катастрофы.
«Найти! Поймать! В бараний рог свернуть!» —полыхнуло в мозгу.
Сидя здесь, в кабинете, он все еще был не в состоянии по до­
стоинству оценить масштабы приключившейся с ним беды и ее нео­
твратимых последствий. Страх, ужас и отчаяние еще граничили в
нем с надеждой, что все, пусть и с большими потерями, обойдется.
Кончится страшный кошмар, и, проснувшись в холодном поту, он
не сразу, но все же с облегчением осознает, что наваждение ушло
и не вернется, что это был лишь сон, а жизнь, жизнь — вот она,
как и прежде, бурлит, бьет ключом.
Не знал, ох, не знал, не думал никогда солидный и всеми ува­
жаемый человек, не раз державший в руках чужие судьбы, что у
кого-то совсем ничтожного и, по его разумению, не заслуживав-

14

шсго никакого внимания ни с того ни с сего окажется в руке ниточка
его собственной судьбы. И мерзавец этот, разжав вдруг пальцы, без
всякого сожаления посмотрит вниз в бездонную пропасть, в кото­
рую канула, лишившись поддержки, эта столь счастливая раньше
судьба.
Не знал, не ведал, даже и предположить не мог важный человек,
сидевший в столь плачевном виде в кабинете начальника, что вовсе
п нс в этот роковой августовский вечер решилась его жизнь, а гораздо
раньше: может быть, тогда, когда бежал он вниз по лестнице из
квартиры, в которой его оскорбили, обидели, наплевали в лицо,
обдумывая план злой и жестокой мести.
Может быть, именно тогда, именно в тот момент где-то в не­
ведомом мрачном подземелье томившийся в клетке огромный, всегда
голодный зверь встревоженно поднял уши, не услышав ставшего
привычным за долгие годы щелчка дверного замка. Наверное,
служитель по рассеянности забыл запереть клетку. Зверь поднялся
п насторожился. Не веря себе, он обнюхал черную сталь решетки
и, оглянувшись по сторонам, неуверенно толкнул дверь носом.
Медленно, точно сомневаясь в своей удаче, зверь покинул клетку
и, пройдя по лабиринтам, выбрался в спавший еще город на поиски
жертвы, пружинисто ступая огромными лапами...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Солнечная сторона...
•^Почему все так любят эту замечательную «солнечную сторону?»
со злостью подумал Дима, размазывая пот и липкие катышки
■рн hi по голому жирному животу. Он сидел дома в одних трусах,
по и но нс помогало. Светлые летние шторы не спасали от без­
жалостно бьющих в окно солнечных лучей.
Ангус г уже, первая декада, можно сказать, закончилась, а жара...
боже мой, какая жара! Почему?.. Что за идиотизм?.. Солнечная
сторона!.. Кожу с себя не снимешь! Да и это не спасло бы, навер­
ное...
.и поражении. А тут!.. Толстяк с отвращением оглядел обшарпан­
ную обстановку кухни. Почему?!
Да разве ушел бы он, Дима, из таких хором, как у Витькиных
предков? Поругался с папашей? Велика беда! Так они с матерью
\ мотают куда-нибудь на Камчатку или на Огненную Землю - и нет
п ■монгола... Из института выперли? Академ возьми. И главное, было
ьы п I за чего ругаться. Подумаешь, отец на него наорал да ключи
in тачки отобрал! Так ведь за дело же!
Криминальные наклонности, —проворчал толстяк, возвращан' I. и комнату и с отвращением думая о том, что надо натягивать
H i i сбя брюки и рубашку и тащиться на солнцепек, чтобы позво­
ни и I дипственный исправный телефон-автомат, как назло, окач пи к я сейчас на солнечной стороне. —Если у меня криминальные
и о m>iI мости, то ты, дружок, просто бандит с большой дороги. Джо
Фрейзер!

Дима произнес фамилию знаменитого боксера, сильно смяг­
чая «з» и первое «р», отчего смысл она начинала звучать как

| /шчка. Он ухмыльнулся, от души полив бальзамом покарябан­
ное самолюбие. Где имение, а где наводнение? Где Клэй и
Фрейзер2, а где Витька? И все-таки толстяк, сам в жизни ни­
когда всерьез не дравш ийся, не мог не восхищаться силой,
натиском и мощью кулаков друга, рядом с которым всегда
чувствовал себя уверенно...
Роли бы не Вик, сшибать бы Диме грошики по мелочевке. Да
еще трястись все время, как бы за задницу не взяли. За последние
че тырнадцать месяцев, прошедших с того момента, как судьба свела
их с Виктором, дела у толстяка пошли в гору.
2 Джо Фрейзер - знаменитый соперник Кассиуса Клэя (Мохаммеда
Али), соискатель титула первой перчатки мира

17

Началось это в прошлом мае. У Димы все не клеилось. Не везло.
Сделки срывались. Клиенты ломили цену, не навар получался слезы. А тут - такая удача... Какой-то лох дал ему на реализацию
несколько «колес» да две пары немного поношенных штанов. Дима,
подумав немного, сообразил, что клиент этот, случись что, даже и
не знает, где искать сбытчика. И... и, как говорят, бес попутал.
Срок, назначенный клиентом, давно прошел. Дима не звонил.
Уже июнь начался, а Дима все молчал. Товар пристроен, бабки
получены. Все путем...
Шел он как-то из института после консультации, о делах своих
размышлял и — на тебе!
Тачка тормозит.
- Эй ты, тощий!
Дима обернулся. Из такси, делая знак водителю, чтобы ждал,
вываливается давно позабытый клиент...
Дал он Диме три дня. Назначил стрелку в полдень на «туче» и
совсем невежливо присоветовал принести оговоренную сумму вдвой­
не плюс счетчик по пятерке в день, начиная с того числа, как должны
были рассчитываться. Никакие оправдания и сетования на поте­
рянную записную книжку не помогли. Разговор получился жесткий
и короткий. Прощаясь, клиент, широко улыбнувшись, назвал Димин
домашний адрес и настоятельно при этом посоветовал не валять
дурака, затем сел в машину и уехал. Точно привиделся... Не при­
виделся. Приснился этой же ночью. Дима проснулся в холодном
поту. Вышел на кухню, закурил возле форточки.
Наутро, кое-как сдав экзамен, выкатился из кабинета чернее тучи.
Побрел в туалет, достал из кармана пачку «Дымка» и спички.
— If you want to smoke, you would smoke «Дымок»3, - раздался
рядом чей-то веселый голос.
- Чо? - не понял Дима и, повернувшись, увидел перед собой
улыбающуюся физиономию сокурсника Витьки Зелинского.
- Что мрачный такой? Завалил? — спросил он.
- Сдал... — нерадостно протянул толстяк.
- Трояк?
- Четыре.
- А хрен ли киснуть тогда? - беззаботно улыбнувшись, спросил
сокурсник и добавил. — У меня тоже «фор», а ты что, на «файв»
целился?
- Да не-а...
- Ну тагды усе хок’кей! Пошли пивка рванем.
- В «Болото»? - машинально спросил Дима, соображая, что
экзамен как-никак сдан и, стало быть, можно это и отметить.
3 Если хочешь курить и «Дымок» закуришь. Обыгрывается слово smoke
—дым (англ.).

18

Му его в болото, - скаламбурил Зелинский, — пойдем лучше
и Чайку».
Me, Вить, в «Чайке» тридцать шесть копеечек кружка, а на
• Ьолоте» сорок четыре — литр, запротестовал толстяк.
Му так там же еще и банку искать надо... Да брось ты! Пошли
п -Чайку», у меня бабки есть, угощаю!
Ну если так, то пойдем, конечно, — согласился толстяк, люоппший пиво, но «Чайку» посещавший редко.
Ом ненадолго забыл о своей беде.
-Чайка» — это, конечно, вещь. Наверху кафе, кто его так обозвал
непонятно, какое там кафе, самый настоящий ресторан - кабак, где
• лждый вечер ошивается фарца и тому подобный отдыхающий на
не I рудовые доходы народец. В подвале пивной бар. Столики, официII11ы. Одним словом, «серь-вис». Ну зато и цена! На «Болоте» никакого
и »к- «серьвиса» нету. Даже кружек не водится, зато пиво — свежак —
примо с завода, благо он за забором. Вернее, наоборот: это пивные
нарьки, по-простому пивнушки, словно сакли к скале, прилипли к его
о\ рой, сто с лишним лет назад сложенной стене. Говорят даже, что
пи по идет в них с завода прямо по трубам. Но это вряд ли.
И все же... Холодное, янтарное, ядреное... Отдал руль тридцать
и трехлитровую баночку и пей на здоровье около реки, сидя на
попаленном стволе засохшего дерева, или на пеньке, или на камеш| | , места всем хватает. А захочется добавить, пожалуйста, повтор
дело святое, подходи без очереди. Те, кто еще не пил, подождут,
. житный пивоман знает: если процесс пошел — его прерывать нельзя.
»го дело тонкое! Так-то вот, а туг «серьвис» с бутербродом. Лишние
in(семьдесят четыре копейки за ту же трехлитровую банку! Зелин­
скому что — богатенький.
Дима, которому случилось как-то побывать в гостях у сокурсни|.|. с завистью вспомнил отдельную, устланную ковром комнату.
( 'перхающий серебристой панелью «Акай»: вертун, уселок, колопочки... А какой звук! Пластинки все родные, никаких «юговских»,
пикакой вшивой Индии! Только Штаты, Джермани, Инглэнд! Всего
штук триста. Правда, на две трети, если не больше, отцов джаз, но
иго остальные одна к одной. Настоящий рок! Виктор - парень
1М.1ПЛВИСТЫЙ, не жадный, но пластинки слушать не дает: притаскиii.nl мафон и пиши, какую хочешь. Да и то сказать - а он, Дима,
па месте Витьки стал бы с такой-то техники свои диски давать пилить
на всяких там точилах? Дело ясное.
Что тут восемьдесят четыре копейки? Чушь! Дима увидел, как
Зелинский, едва выйдя из дверей института, подошел к краю тротуара и небрежно махнул рукой, ловя такси.
— Жажда мучит, — объяснил он приятелю свою поспешность,
не грусти, сейчас пивка выпьешь, повеселеешь!
Перед входом в заведение таксист остановил машину и получил
рубль, чуть не вдвое против счетчика.

19

С окурсники взяли сразу по две круж ки, затем повторили, потом
еще по одной...
— Ну, согрелся, что ли, чуток? - улыбнулся угощ аю щ ий.
Д им а что-то промы чал в ответ. Ему снова стало невесело. Д ень
расплаты приближ ается с каждой минутой, с каждой вы куренной
сигаретой, с каждой вы питой кружкой пива.
«Серьвис» «серьвисом», а курить в зале нельзя. П риятели вышли
на улицу.
— Что за тоска-кручина на сердце молодецком? - спросил Вик,
протягивая пачку. —Брось ты свой «Дымок», Димок! Бери вон лучше
«М арлборо».
Д им а кивком поблагодарил и взял сигарету.
— Я вчера в «Волне» сидел, - объясняя причину своей веселости,
едва закурив, поведал сокурснику Вик. - С гирл ой познакомился... На
«флэт » приглашала, я не пошел: прокувыркаешься до утра, а тут экзамен
все-таки... Н а сегодня дэйтанулись... Хочешь, вместе пойдем?
- Да я вообщ е-то... — начал было Дима.
- С каж ем , чтобы подружку привела... О на тут недалеко ж ивет
- К расногвардейская, угол С оветской... К ак?
Д и м а м ялся. В идя его к о л еб ан и я, В ик п опы тался еше раз.
Л егонько от избы тка хорош его настроения, ты кая кулаком в плечо
сокурсника, он выпалил:
- В «Волну» закатим или сюда наверх, хочешь?.. Экзамены какн и к ак спихнули!
— Т ак ведь еще один... — с сом нением отозвался толстяк.
— А хрен бы с ним, сдадим. Не сдадим, что ли? — не желал
слуш ать возраж ений Вик. - Ну так что, катим?
- Д а не могу я...
- Ты чего, Д и м к, обет воздерж ания, что ли, дал? И мей в виду,
это вредно!
«Тебе хорош о говорить... Телки сами в постель прыгают», — не
без зависти подумал Дима. Ж енский вопрос для Зелинского реш ал­
ся просто. П очти всякий раз, когда им случалось оказаться в ком ­
пании, где были девчонки, какая-нибудь из них всегда доставалась
Вику. Н о постоянн ой девуш ки у него не было. «Один раз - зн а ­
ком ая, два — подруга, три — жена! А ж ениться нам еще рано», —
говаривал он. Т олстяк вздохнул. Еще бы - все есть у человека: и
рож а ничего, и фигура, и бабки...
П оследнее было для Димы предметом особой зависти. Будь у
него такие деньги, уж он бы точно ни одной не пропустил. Н о
капитал ещ е сделать надо! А тут! Возьми да Выкинь вот так запросто
полторы штуки! П равда, и выручка, полученная, от продажи чужого
товара, тоже входила в эту сумму, н о за истекш ий м есяц Д има
соверш енно сроднился с ней, что привы к считать своей...
- Л адно, пойдем, еще по кружечке, а там, глядиш ь, и надума­
ешь! — снова отвлек его сокурсник.

20

Ты это... Вить, ты извини, я пойду, спасибо...
Чего так? — спросил Вик с легкой обидой.
- Да не обижайся, лажа у меня...
- Что за лажа? Трипперок схватил? Так мы ж медики...
— Да не то...
- Ладно, валяй рассказывай, - не терпящим возражений тоном
потребовал сокурсник.
Дима рассказал. Кое-что он, конечно, переиначил, напирая в
основном на то, что потерял номер телефона клиента. И столько
было в его словах искреннего недоумения, удивления и даже обиды,
•no, пока он говорил, в черных глубоких глазах собеседника время
о| времени вспыхивали искорки гнева: Вик был явно возмущен
бе ссовестным поведением Диминого обидчика.
- Ладно, пошли еще пивка рванем, а заодно и подумаем, заключил наконец Зелинский.
Обдумывание заняло у сокурсников около получаса. За это время
они опрокинули еще по две кружки. Зелинский, точно принял какое­
го решение, позвал официанта и, расплатившись, встал из-за стола.
Я сейчас съезжу к одному человечку, поговорю с ним, и мы
мю-нибудь изобретем. Встретимся в двенадцать нуль-нуль в субботу
па «туче», так?
Дима кивнул.
- Хок’кей.
*

*

*

Было одиннадцать сорок пять. Дима пришел заранее и, сидя на
простой врытой в землю деревянной скамеечке, озирался вокруг.
Место - до боли знакомое. Еще лет пять назад пацаном он по­
явился здесь в первый раз. Почти всех, кто ходил на «тучу», или,
г а к говорили некоторые, на «сходняк», меняться и торговать плас­
тикам и, он знал в лицо. За последнее время, правда, появилось
много новеньких. Но не о них речь, «старики» — те все были свои.
Уютное местечко в старом городе. Ближайшие дома-домишечки
ыселены этаким заскорузлым народишком, которому хиппи-волос лтики, собираясь здесь по субботам и воскресеньям, мешают
культурно проводить досуг. Они пишут, звонят, жалуются. Наконец
приезжает наряд. Кого-нибудь задерживают, сажают в «бобик»...
Иногда устраивают облаву. Два-три «бобика», «ПАЗик». Народ
мчится врассыпную, кто куда. Зазевавшихся менты ловят и везут
в «родной» Центральный «околоток». Там, не зная толком, что делать
со всей этой патлатой и совершенно безобидной шоблой, на всякий
случай записывают фамилии, разглядывают пластинки, интересу­
ются, откуда взяли. В ответ раздается нестройное мычание. Воло­
сатиков стыдят, пугают отсидкой, одним словом, прочищают мозги.
Случается, что входят в раж и бьют пару-тройку дисков. После чего

21

задержанных штрафуют и отпускают. Ментам и самим не в лом
возиться с этой шушерой, но граждане сигнализируют —приходит­
ся реагировать...
Иногда местное население само вершит народный суд: каратель­
ные функции берут на себя мальчики-переростки (иным уж и за
тридцать), что шляются бестолковой кодлой человек в пять-шесть.
Видок у них - просто загляденье: цветастые рубахи, мятые брюки,
лица с синеватым отливом (не от тщательного бритья, а от регуляр­
ного употребления «плодово-выгодного» вина), прически произволь­
ные, чаще средней длины - просто стричься лишний раз лень. Бабаекаэродромов, наподобие тех, что так по душе грузинам, в отличие от
своих братьев по духу — молодых людей с Пролетарки, местный
контингент не носит. Тут это западло. Здесь своя деревенька —
курмыш, где все друг друга знают, а те, в бабайках, далеко —на другой
планете. Город огромный: полтора миллиона душ населения или около
того. Бабаечники там у себя на рабочих окраинах тоже и ходят и
нападают толпами, иногда их собирается до полусотни.
Металлические пруты, цепи, ножи, заточки. Если уж черт занес
тебя в такой райончик, если уж сподобился ты лицезреть такую
компанию —обходи ее за версту: забьют, запинают. За что? Да просто
так, за здорово живешь.
Бывают, конечно, и маленькие команды, полдюжины народу,
как и здесь. Они вместе. Если надо будет, то и еще хоть два десятка
соберут. Стоит только крикнуть: «Наших бьют!» «А где же родная
милиция?» — спросите вы. Приедут не спеша. Упавших подберут,
бегущих догонят, а вот в драку — ни-ни! Мент он тоже человек! А
человек жить хочет. Пырнут сгоряча, а мертвому все равно, что за
его жизнь убившему пышка. Да найди еще его, виноватого-то.
С волосатиками куда проще, эти не пырнут.
Мальчикам в цветастых рубахах тоже легко с волосатиками. Эти
здесь все сами по себе, каждый за себя. Остается высмотреть того,
кто похлипче да у кого рожа попугливес — и будет на что выпить
в выходной. Пластинки у них дорогущис. Откуда деньги? Ясное
дело — нечестные! А раз так, то можно и пошалить, тем более, что
в ментовку пострадавший, убей, не пойдет.
Дима посмотрел на часы. Близился роковой полдень. Толстяк
еще раз беспокойно оглянулся. Ни сокурсника с подмогой, ни
клиента. В двадцати шагах за спиной родная Alma Mater. В поне­
дельник последний экзамен...
- Не спи, казак, замерзнешь, - услышал Дима хрипловатый
баритон и, подняв глаза, увидел прямо перед собой Зелинского, а
слева от него - двух ничем не примечательных невысоких худоща­
вых парней с такими же, как и у Виктора, сломанными носами.
Сокурсник, склонив на бок голову, с некоторой иронией про­
изнес:

22

Лакомьтесь, господа. Рашид, Хват, а это Димок, который курит
«Дымок».
Алик, — сказал Рашид, протягивая Диме жесткую сухую ла­
донь.
С'срсга, — назвал себя второй, рука которого тоже была сухой
и Iнерпой, как камень.
Козлов... Дима.
I Ьн нс процедуры представления все четверо уселись на лавочку,
при ном Дима занял широким задом едва ли не третью часть
. иосI||.я, а Вик и его товарищи вполне разместились на оставшейся
п иhi иди и вновь погрузились в начатый ранее и прерванный зна■"Mi гном с Димой разговор. Толстяк, быстро утратив интерес к
•iv/г.ой беседе, стал думать о своем.
I лк прошло минут, наверное, пятнадцать-двадцать, но клиент
П( с нс появлялся.
Ник, отозвав сокурсника в проем между двумя старыми поко| мншимися домишками, нетерпеливо спросил:
Друган твой где?
Давно уж быть должен... Сам дергаюсь.
)I о было чистейшей правдой. Дима прекрасно понимал, что в
.11>vI ел слез умиления... Не обращая внимания на летевшие в спину
• омьями грязи крепкие эпитеты, из которых «неблагодарная скоI ина» выглядел наиболее мягким, Вик, как был - в этих вот джинi ах, сапогах и рубашке - вылетел вон, с грохотом захлопнув за собой
дверь.
Он, конечно, уже давно мог вернуться домой. Родители наверII чка уехали, и квартира скорее всего пустовала. Несмотря на бурное
лето, он каким-то образом ухитрился до сих пор не потерять клю­
чей, но упорно не желал не только идти домой, но даже просто
звонить туда.
Первое время Зелинский ошивался в общаге, но потом позна­
комился с одной симпатичной дамочкой и недели две прожил у нее
и театральной гостинице. Он мог бы оставаться там сколько его
душе угодно, благо дамочка в гостинице жила постоянно и даже
достала для него запасной, обычно хранившийся у дежурных ключ,
lie номер располагался на последнем, пятом этаже, вполне прилич­
ный. Вечером количество «антисемитов», то есть тех, кто любит
выпивать после семи, когда все торговавшие «огненной водой»
магазины запирали двери, неуклонно возрастало, и перед входом
в заведение выстраивалась длинная цепочка граждан, жаждавших,
как водится, не только хлеба, но и зрелищ, и, что самое главное,
— водки, коньяка и шампанского.
Естественно, кроме главного входа (для всех) имелся, как это
часто случается, и второй, предназначенный для обитателей без­
ымянного отеля. Вход этот, так же, как и первый, охранялся от­
ставным старшиной или полковником, что, если разобраться, в
данной ситуации одно и то же.
Имея на руках ключ с пластмассовым номерком, Вик с подруж­
кой беспрепятственно проникал в отнюдь не перегруженное, не­
смотря на очередь возле главных ворот, заведение.
mi u

2 «Мы* Мз 12.

33

Тут подвернулись два небольших дельца, которые они с Димкой
благополучно и без особых хлопот обстряпали, и толстячок, верный
установившимся традициям, оставил весь товар себе (Вик обычно
не занимался реализацией добычи) и расплатился с ним наличны­
ми. Бегемоту такой расклад был выгоден, он, конечно, на этом также
наваривал, отдавая, как правило, процентов семьдесят—восемьдесят
от того, на что тянула доля компаньона. Такой дабл-дилин4 согревал
большое и отзывчивое Димкино сердце, поэтому Вик не спорил,
делая вид, что ничего не замечает.
Прошло уже более двух недель его идиллической гостиничной
жизни, когда Наташа - так звали милую дамочку - решила собрать
нечто вроде вечеринки, чтобы что-то там отметить, а главное затем,
чтобы похвастаться перед подругами молодым и красивым кавале­
ром. Хотя ей и перевалило уже за тридцать, выглядела Наташа самое
большее на двадцать пять, маленькая, но очень хорошо сложенная,
она едва доставала любовнику до плеча.
Собирая друзей, женщина руководствовалась самыми благими
намерениями, которыми, как известно, вымощена дорога в ад.
Одна из подруг привела с собой мужа, а Вик для компании
пригласил Диму. Время для сбора по летней поре выбрали какоето уж очень нелепое —с пяти до шести. Сели за стол в самом начале
седьмого. Веселье пошло резко — вперед и ввысь. К восьми часам
все «горючее» кончилось. Не беда, коль деньги есть, — кабак под
боком. Даже приятно слегка поразмяться после теснющего для
семерых номера.
Внизу - хорошо, народ еще не перепил, веселится. Девчонок
полно. Музыка, танцы... Уходить не хочется, но надо.
Возвращение Вика в Наташкин номер собравшиеся встретили
радостными криками, и он торжественно водрузил на стол нека­
зистую темного стекла бутылку с горячо любимой народом соро­
каградусной. Выдержав многозначительную паузу, Вик сорвал до­
полнительные аплодисменты, явив обществу еще и бутылку шам­
панского. Дамы захлопотали, организовывая новую закуску. Пос­
тригли салат, мужики тем временем успели хлопнуть по одной.
Внизу компашка, вырулившая из кабака, расположилась отдох­
нуть на солнышке. Затянули какую-то песню нестройными голо­
сами. Вик высунул из окна нос —с десяток парней и девушек. Как
раз в это время в номере налили еще по одной. Чтобы заправить
салат, Наташа открыла поллитровую банку майонеза... Отвратитель­
ный запах наполнил помещение. Дело понятное - лето, солнце,
холодильника нет...
И какой черт дернул Вика взять и швырнуть банку с протухшим
майонезом из окна? Певуны малость достали? По-человечески по­
нять такой поступок можно, но одобрить, конечно же, никак нельзя.
4 double-dealing - двуручничество (англ).

34

Банка угодила точно в край козырька над входом в гостиницу
и, разбившись, обдала веером осколков и брызг всю распевавшую
компанию, вольготно расположившуюся на каменном бордюрчике
i .ik раз напротив дверей. Пение, понятное дело, немедленно смолк 'ю, вместо него раздался дружный забористый мат, которым в
равной степени виртуозно владели как представители сильной, так
п слабой половины компании.
Вик, выглянув в окно, словно зачарованный любовался плодами
| воих трудов и не успел вовремя убрать оттуда любопытный нос.
11вконец даже самые глупые из пострадавших, бросив бесполезные
попытки привести в порядок одежду, подняли головы и поняли, что
оггуда сверху на них, безобразно улыбаясь, смотрит не кто иной,
как виновник их нелепого положения, то есть как раз личность,
учинившая все непотребство.
Вик уже не сердился на них за издевательство над его слухом
и поэтому приветственно помахал рукой. Вымазанные тухлым
майонезом незадачливые певцы, не разделив доброжелательного
настроя Вика, обложили его матом. Но хуже того: они совершенно
неправильно поняли сделанный им жест, абсолютно безоснователь­
но приняв его за приглашение подняться. Не прошло и трех минут,
как в дверь Наташиного номера яростно забарабанили.
Возможно, все бы и обошлось малой кровью, если бы постра­
давшие не выдвинули одного нелепого требования. Им, видите ли,
захотелось, чтобы перед ними извинились...
Женя, муж Наташиной подруги, оказался бывшим спортсменом,
гребцом на академической распашонке, он был выше Вика санти­
метров на десять и тяжелее его килограммов на пятнадцать. При­
шедшим мстить за поруганную честь, испачканную одежду и ис­
порченное настроение пришлось нелегко, но и их обидчику с
компанией тоже досталось.
Вик, которому «суки лягавые» всегда были не по сердцу, ока­
зался единственным, кому удалось унести ноги от примчавшегося
снизу милицейского наряда. Остальных, невзирая на степень вины
и активность участия в драке, стражи порядка повязали и продер­
жали в отделении до утра, когда судья, очевидно, пребывавший в
добром расположении духа, не долго разбираясь, подверг всех и
каждого штрафу в размере двадцати рублей и отпустил с миром.
Наташе пришлось хуже всех: ее чуть не выперли из гостиницы и
с работы, а самое главное, замечательный дружок исчез навсегда.
Зелинский тоже пострадал, но довольно своеобразно. На улице
вдруг резко похолодало, а ему пришлось несколько дней кантовать­
ся по друзьям и знакомым, прежде чем он обрел более или менее
постоянное пристанище. Чтобы не замерзнуть, он купил у одного
приятеля за двадцатку истертую, под стать своим «левесам» куртку
«Wrangler». Неизвестно почему, но на следующий день Вику взбре-

2


35

ло в голову ее подновить. Он навестил старого приятеля по кличке
Алконавт, славившегося незаурядными познаниями в химии, а также
непоколебимой убежденностью в том, что пить можно все, лишь
бы потребляемая жидкость улучшала настроение и поднимала ра­
ботоспособность. Работоспособность это тоже являлась предметом
гордости Алконавта, его коньком. Он уверял, что может трудиться
двадцать пять часов в сутки, восемь дней в неделю. Его всегда можно
было застать на кафедре химии в университете, где он учился и
работал лаборантом. Вникнув в суть поставленной перед Виком
задачи, Алконавт с рвением принялся за дело. Но прежде предло­
жил приятелю отведать самодельного напитка. Вик сдуру согласил­
ся.
Напиток и в самом деле оказался неплох, его можно было даже
не закусывать, хотя закуска и имелась в наличии - два плавленых
сырка «Новый» и остатки майонеза (опять майонез!) на донышке
двухсотграммовой баночки. Между делом Алконавт смешал какието порошочки. Их цвет и повторное принятие спиртного убедили
Вика, что краска получится синяя, и результат будет именно таким,
какого он хотел.
Вполне вероятно, что именно так бы все и кончилось, но Ал­
конавт предложил старому школьному другу продегустировать «смесь
номер...»
Сколько всего смесей ему удалось попробовать, Вик с точностью
сказать не мог, скорее всего, не больше десяти... Он был крайне
изумлен, проснувшись утром среди колб и пробирок. Всю ночь ему
снился кошмар - он сдавал в школе экзамен по химии, причем не
кому-нибудь, а самому Менделееву. И первое, что он увидел, от­
крыв глаза, был портрет бородатого экзаменатора на стене. Вторым
оказался Алконавт (в миру прозывавшийся Валерой), который спал
за столом, уронив многомудрую голову на руки. А затем Вик за­
метил третье и самое страшное из того, что открылось его затума­
ненному взору, — это была вешалка, на которой висело что-то
зловеще синее...
Какая-то мысль пришла в голову Зелинскому. Он поднялся и
подошел поближе. Протянул руку и, пощупав то, что всего несколь­
ко часов тому назад было джинсовой тканью, подумал, что пуля,
пожалуй, это не возьмет, разве только крупнокалиберная и непре­
менно бронебойная...
Проснувшийся Валера запихал-таки приятеля в куртку и поп­
робовал убедить его в том, что это вполне можно носить.
— Конечно, конечно, — успокоил его Вик, с трудом высвобож­
даясь из «доспехов». — Только ты со мной вместе ходи и расска­
зывай всем, что ты куда-то там какую-то не ту кислоту влил...
— Да не кислота это...
—Старик! - хлопнул гениального химика по плечу его школьный
товарищ. — Идея есть, ты это военным предложи, только не у нас,

36

наши пока-а-а въедут! Ты этим, которые империалисты, которые в
Пентагоне сидят... А, ясно, ты патриот... Тогда лучше нашим.
- Ты приходи вечером, Вить, - потупясь, сказал Алконавт. Я ее отмочить попробую, мыслишка есть...
- Спасибо, браток, спасибо...
— Извини... Может, выльем чего, а то башка трещит?
- Не-а, - покачал головой Вик и посмотрел на циферблат своего
«Ориента»: было только начало шестого утра. - Извиняй, в этот час
не пью, а тебе советую - поосторожней, а то перельешь чего-нибудь
и превратишься в памятник... хм, Менделееву...
Вик вышел на улицу, зябко поеживаясь, и застегнул на рубашке
нее оставшиеся после задушевных бесед с певунами пуговицы. Таким
образом он, как и все, налетел на двадцатку, плюс небольшой фингал
под глазом, плюс разбитый кулак и минус пуговицы...
Вик улегся на спину, закинув руки за голову, и, сощурившись,
стал смотреть в бледное выгоревшее небо.
Через три дня - двадцатник... А потом? Пройдет месяц, всего
один только месяц — и наступит осень, а еще через полмесяца
лужицы по утрам будут покрываться тонким ломким ледком...
—When the summer’s gone, where will we be? —спросил себя Вик
одними только губами. — Где будем мы, когда кончится лето?5
Ему послышались тихие, как всплески воды у берега или шорох
подающей осенней листвы, звуки рояля и нежные всхлипы гитары.
Неведомо откуда взявшийся у него в мозгу хрипловатый низкий
голос, точно вспоминая что-то такое, чего не будет никогда, ронял
сами собой превращающиеся в песню слова. В ней не было сожа­
ления, только грусть. То, что уходит, не возвращается, и ничего
никогда не повторяется - так что ж и грустить тогда? Но он всетаки грустил.
«Where will we be?» — повторил голос, точно спрашивал об это
у Вика.
«Где и в самом деле я буду, когда кончится, уйдет, канув в сырой
мгле навсегда, это лето? Когда придет осень?» — спросил он себя
и подумал вдруг, что скоро исполнится четыре года... Четыре года,
как той безумно далекой осенью пришла к нему «весна», а следом
за ней — настоящей весной — горькая мрачная «осень»..,
*

*

*

В ту осень Виктору шел семнадцатый год.
Незаметно промчался по-летнему теплый сентябрь, кончилась
уже первая неделя октября, неожиданно разразившаяся дождем. Хотя
отчего же неожиданного? Октябрь есть октябрь. Дожди тоже как5 Слова из песни Джима Моррисона «Когда кончится лето».

37

in уж очень быстро сменились ночными заморозками и промозглой
сыростью стремительно укорачивавшихся дней.
Он простудился. Это случалось с ним так редко, что, вырванный
из привычной каждодневной суеты - школа, тренировки, репети­
ции в школьном ансамбле, - он оказался словно бы под домашним
арестом, потому что чувствовал себя уже хорошо, а выходить на
улицу ему еще не разрешали.
Родители, как и почти всегда, были в отъезде. Цирковые акро­
баты, они одиннадцать месяцев в году гастролировали, если не за
рубежом, то где-нибудь по обширным просторам родной советской
державы. Дома была только бабушка, умная, добрая и ласковая. Но
не станешь же с бабушкой говорить о новых альбомах «Флойдов»
или «Цеппелинов». Пару раз, конечно, забегали друзья, пили чай
на кухне, трепались, слушали пласты из последнего отцовского
привоза. Много времени Вику удалось скоротать, «снимая» с плас­
тинок тексты и музыку «Doors».
Поначалу это здорово увлекало, но аккорды подбирались срав­
нительно легко, а вот в тексты своих удивительных песен, кажу­
щихся на первый взгляд такими простенькими, старина Джим
умудрялся коварно вставлять такие словечки, что, несмотря на
превосходную дикцию вокалиста, хорошую запись и качественное
звучание аппаратуры, целые строчки иногда оставались непонятны­
ми. Не всегда помогали тут и тяжелые словари... Родительская
библиотека, в отличие от коллекции джазовых пластинок, любовно
собираемых отцом, совсем не баловала разнообразием. Хотя книг
было и немало. Большинство из них принадлежало еще деду, ко­
торого Вика никогда не видел, но о котором много слышал. Че­
тырехтомник любимого Хэма был уже давно и не однажды прочи­
тан от корки до корки. «Над пропастью во ржи» Сэллинджера, не
перевод, а «родная» американская книжка, привезенная и подарен­
ная матерью, зачитана до дыр и вызубрена чуть ли не наизусть. Еше
год назад проглоченный взахлеб «Понедельник...» братьев Стругац­
ких нагонял теперь смертельную тоску уже на тринадцатой стра­
нице. Делать, одним словом, было нечего...
Привыкший подниматься в шесть, чтобы успеть сделать обыч­
ную полуторачасовую зарядку с эспандерами и гирями, Вик за две
недели никак не мог отвыкнуть от этого. Хотя гимнастика пока что
находилась под запретом, а в школу ходить было не нужно, все
равно, проснувшись, он не мог заставить себ уснуть и, проваляв­
шись в полудреме час-полтора, вставал, совершенно не зная, куда
себя девать. Бабушке, привыкшей подниматься вместе с внуком,
чтобы накормить его завтраком, естественно, тоже не спалось.
В тот день, с сочувствием посмотрев на изнывающего от скуки
парня, Антонина Михайловна, так звали бабушку, спросила его:
— Измаялся без дела-то?
Он кивнул.
38

Ничего, на днях выпишут уже, все опять своим чередом пойдет.
Когда трудишься — то жить легко.

- Угу.
- Почитал бы чего-нибудь, а Витюш?
— Прочитал уж все...
А ты бы дедушкину какую взял, а?
Я потом... Мне еще учебники полистать надо... - засуетился
Инк, не желая обижать бабушку отказом.
- Ладно, ладно, - успокоила она внука. — Потом как-нибудь
обязательно почитай.
Она помолчала немного вместе с Виком, отстраненно смотрев­
шим куда-то мимо нее в окно, за которым начинался серый окIябрьский день, и подумала о том, что он еще очень молод для книг
гг покойного мужа, и вдруг, обрадовавшись неожиданно пришед­
шей в голову мысли, предложила:
—А хочешь, я к Маше поднимусь? Она, наверное, еще не ушла.
Уж у нее книг —тьма, да все сплошь дефицитные, она ведь в «Доме
книги» главбухом работает.
Двадцатипятилетняя Маша или Мария Николаевна, преуспева­
ющая деловая женщина, появилась в их кооперативном доме года
четыре назад еще студенткой в результате какого-то обмена. Бабушкм, иногда захаживавшая к ней, что-то говорила про этот обмен,
но Вик пропустил ее слова мимо ушей. Он иногда встречался с
Марией Николаевной, которая жила двумя этажами выше, на улице
или в подъезде. Обычно она приветливо, хотя немного рассеяно
|Доровалась с ним, а точнее —отвечала на его приветствия, потому
что сама ходила не глядя по сторонам, словно погруженная в какието свои мысли и всегда спешила.
— А хочешь, сам к ней поднимись? У нее тридцать шестая
квартира... Или нет, давай вот что: я ей сейчас позвоню, а ты сам
сбегай, только носки теплые надень, а то в подъезде сквозняк, —
сказала бабушка и решительно направилась к телефону.
— Ты давай скорее, —торопила через минуту Антонина Михай­
ловна внука, уже натягивающего носки. —Она сейчас убегает, а у нее
как раз какая-то хорошая книжка для тебя есть. Какая-то редкая...
Вик быстро поднялся по лестнице и позвонил. Дверь открылась
сразу, и на пороге появилась она с черным лайковым плащом в
руках. Вик окинул взглядом стройную фигурку в сером шерстяном
платье, прикрывавшем колени, красивую шею, серые глаза с длин­
ными густыми ресницами, ярко накрашенные губы и слегка рас­
красневшиеся от спешки щеки. Вик вдруг подумал, что его бабуш­
ка, как-то сказавшая, что Мария Николаевна очень красивая, была
абсолютно права.
- Здрассь, - секунду другую помедлив, промямлил Вик.
— Здравствуй, Ви... — Она споткнулась. Он все время казался
ей ребенком, а вот надо же, несмотря на ее шикарные французские

39

сапоги на десятисантиметровых каблуках, все равно немного выше
се ростом, наверное под метр восемьдесят. И щеки... видно, что
бреется уже... Лидо красивое, вот только нос... Сломан? Так ведь
он же спортсмен, боксом занимается, Антонина Михайловна гово­
рила. Зато глаза... Назвать его Витей язык не повернулся и, нако­
нец, она как-то само собой произнесла его полное имя. Получи­
лось, пожалуй, немного торжественно.
Он кивнул и внезапно показался себе страшно неуклюжим,
неловким и просто уродливым в старенькой фланелевой рубашке
и отцовских с кожаными заплатками джинсах, которые были ему
уже немного коротковаты.
— Глупая я, — весело сказала Мария Николаевна, справляясь с
секундным замешательством, — могла бы и сама книжку занести,
мне же все равно вниз спускаться... Я потом сообразила, а ты уже
в дверь звонишь.
— Да мне что, мне разве трудно, — солидно ответил Вик.
Он почти уже совсем овладел собой, а женщина вышла из
квартиры и, отвернувшись от него, стала запирать дверь. Мария
Николаевна немного замешкалась, потому что под мышкой держа­
ла сумочку и книгу, а замок был норовистый.
—Тут дернуть надо, —сказала она, поворачивая к нему раскрас­
невшееся лицо словно прося помощи.
- Можно я? —попросил он, и Мария отстранилась, оставив ключ
в непокорном замке. Что-то очень властное, совсем не детское,
мужское было в этом абсолютно естественном в данной ситуации
предложении.
Не дожидаясь ответа, он шагнул вперед и протянул руку к двери,
на секунду оказавшись буквально в нескольких сантиметрах от
женщины. Вик уловил сладко-дурманящий запах. От матери пахло
такими же нот дорогими духами, но несколько по-иному, а, может
быть, он просто забыл.
Резко дернул на себя ручку, Вик дважды наугад повернул ключ
в замке и, толкнув дверь, сказал протягивая хозяйке ключ:
— Порядок.
Та уже успела надеть плащ и, поблагодарив за помощь, вручила
Вику книжку. Попросила, как бы извиняясь:
— Побыстрее, если можно, это только позавчера поступило,
раньше только в «Москве» печатали. Трех дней хватит?
Вик повертел в руках книжку, взглянул на переплет, точно
прикидывая: много это — три дня — или мало?
- Хватит! — решил он наконец.
- Ну вот и здорово, - улыбнулась Маша, взявшись рукой за
перила. — Извини, мне бежать надо, а то я и так уже опаздываю,
проспала, только под утро и дочитала. - Пройдя один пролет, она
друг остановилась на лестничной площадке и, как-то странно
посмотрев на Вика, неожиданно сказала: — Там героиня есть... у

40

нее инициалы Эм. Эн., только она Маргарита... Занеси, как про­
читаешь. Хорошо?
И не сказав ему «до свидания», она заспешила вниз по лестнице.
Вик стоял, уткнувшись в обложку, и слушал, как цокают по сту­
пенькам Машины каблуки. Хлопнула дверь внизу, и все смолкло.
Постояв зачем-то еще минуту, он стал медленно, чуть вразвалочку
спускаться домой.
Все утро, весь день и весь вечер он читал, выползая из комнаты
только на настойчивый зов Антонины Михайловны, уже и не
радовавшейся такому повороту дела. Она лишь покачала головой,
когда, пожелав внуку спокойной ночи, услышала в ответ только
какое-то неопределенное мычание. Под утро она проснулась и,
выйдя в коридор, заметила свет из-под двери, ведущей в комнату
внука. Антонина Михайловна тихонько вошла внутрь. Виктор спал.
Книжка лежала рядом на тумбочке. Странное название и незнако­
мый автор. Она постаралась напрячь память. Нет, ни название, ни
фамилия на обложке ничего ей не говорили. Сама не зная почему,
Антонина Михайловна почувствовала вдруг необъяснимую щемя­
щую тоску, а, может, просто закололо сердце. Что-то вдруг нашло
на нее. Стараясь поскорее прогнать это ощущение, она погасила
свет и на цыпочках, бесшумно вышла из комнаты, плотно прикрыв
за собой дверь.
Телефон взорвался на тумбочке треском автоматных очередей.
Маша, выскользнув из-под одеяла, дотянулась до него узкой изящ­
ной рукой и, схватив трубку тонкими длинными пальчиками,
поднесла ее к лицу, затем, переводя дыхание и набрав в легкие воздух,
ровным бодрым голосом произнесла:
— Ал-ло. Слушаю... Да, Антонина Михайловна, да у меня...
Книжку принес, да... Обсудить захотелось... Да, да, очень редкая...
Нет, нет, ну что вы... Просто заболтались... Нет, все прекрасно,
сейчас как раз книги ему подбираем по... м-м-м... школьной про­
грамме. Да ну что вы! Не за что... Да, да, сейчас идет... Ну что вы...
До свиданья.
Чуть не прыснув в трубку, Маша поспешила повесить ее. Шлеп­
нув Вика по мощному голому бедру, она, рассмеявшись, скоман­
довала:
— Поднимайся, читатель!
Вик проснулся оттого, что лязгнул дверной замок. Протянув руку
к тумбочке и нашарив там часы, он поднес циферблат к глазам. Ну
и дела! Двадцать пять девятого! Вик сообразил, что бабушка ушла
в «шопинг», а это верных два часа. Он хотел было снова откинуться
на подушку и провалиться обратно в сон: виделось ему что-то
хорошее, но что именно, он никак не мог сообразить. Он старался
вспомнить, но с каждой секундой сон все больше истаивал, истон­
чался невесомой паутинкой в безжалостном свете утра. Вик под-

41

умал даже, что это был вовсе не сон, а просто фрагменты книжки,
проглоченной вчера. Вот она, лежит рядом на тумбочке. Ничего
подобного он никогда не читал. Не фантастика — нечто большее.
Даже и слов не подберешь.
Решение пришло сразу. Он вскочил на ноги, прыгнул на мягкий
пушистый палас и, сделав несколько отжиманий на одних руках,
как настоящий акробат, держа ноги на весу параллельно полу, быстро
направился в ванную. Вернувшись к себе, он достал привезенные
отцом из последней поездки джинсы, наскоро сорвал бумаги и,
оставив впопыхах зацепившуюся за карман скрепку, напялил тол­
стый негнущийся коттон. Затем открыл коробку с еше ни разу не
надеванными мексиканскими сапогами на высоком скошенном
каблуке и, сопя от напряжения, принялся натягивать их на ноги.
Достал абсолютно новый свитер из синего мохера и надел его прямо
на голый мускулистый торс.
Схватив книжку, Вик выскочил на лестницу и, только услышав,
как хлопнула закрывшаяся за ним дверь, вспомнил, что не взял
ключи. В несколько прыжков он поднялся по лестнице, подошел
к черной обтянутой дерматином двери и позвонил. Долго не откры­
вали, и он успел подумать, что Мария Николаевна уже ушла на
работу, и ему, идиоту, придется в новеньком прикиде загорать на
лестнице... Но нет! Повезло. Внутри послышались быстрые шаги,
щелкнул замок и дверь открылась.
— Вик... — Она опять от неожиданности споткнулась, про­
изнеся только половину его имени и так и не закончила его. Хлопая
ресницами больших, еще не проснувшихся глаз, она удивленно
спросила: — Ты?
Поняв, что разбудил женщину и как бы оправдываясь за свое
неожиданное вторжение, он выставил вперед книгу и сказал:
— Вот, прочитал... Хотел вернуть...
— Уже? — изумилась она. — Так быстро?
— Да... Думал ты, вы... думал, вы уже встали на работу...
— Да нет, сегодня же суббота. Магазин работает, а у меня
выходной.
— Извини... те.
— Да брось, ерунда, все равно вставать пора... Книжка-то хоть
понравилась?
— Класс! — Глаза Вика вспыхнули.
—Да, книжка классная! — в тон ему ответила Маша, которой
очень понравилось это определение, и добавила: - Настоящая.
—Я ничего такого не читал. Никогда, - неожиданно погрустнев,
сказал он, протягивая чудесную книгу хозяйке. — Можно потом
будет взять еще раз?
— Конечно...
Наверное, Марии Николаевне следовало бы, взяв книжку,
попрощаться с этим высоким, красивым, но таким еще в сущ-

42

.... ш маленьким мальчишкой. Она же на свою беду окинула
....... hi лидом с головы до ног, задержавшись на острых носах
сапог.
Я погулять собирался, —соврал Вик, чувствуя себя сейчас еще
in и псе в этом первый раз надетом наряде, чем вчера в старых
к 'м пппих джинсах и шлепанцах. - Потом передумал, да вот ключ
шбыл...
Л бабушка спит еще?
Нет, она уже во всю шопингует...
Что-что?
За продуктами пошла, за молоком там... ну, в общем, в ма| мни, - пояснил Вик, нехотя поворачиваясь, чтобы уходить.
Эй, ты куда?
Пойду, — неопределенно пожимая плечами, сказал парень,
| Ик красно понимая, что торопиться ему некуда.
А как же ключ?
Подожду, может, повезет, и она быстро вернется.
Заходи, твердо сказала Маша, широко открывая дверь. —Кофе
пьешь?
— Пью иногда...
Я здорово завариваю, у меня свой рецепт, только молоть не
люблю, - объявила хозяйка, провожая гостя на кухню, где вручила
ему банку с кофейными зернами и ручную мельницу. Он маши­
нально принял и то и другое. — Снимаешь крышку, туда кофе, —
лсловито поясняла она, — и крути, крути, а я скоро.
Она действительно вернулась быстро, как и обещала, и с удив­
лением уставилась на кофемолку в руках гостя.
- Когда ты успел столько намолоть? - спросила она и добавила
уже с очевидным восхищением: — Мне бы минут пятнадцать кру­
тить пришлось... Электрическую надо достать... Или лучше тебя
каждое утро приглашать?
Маша потянулась к кофемолке и, столкнувшись рукой с его
натруженными костяшками, сама не зная зачем, провела по ним
подушечками пальцев. Почувствовав на себе пристальный взгляд,
она медленно, словно нехотя, подняла глаза. Маша была в шлепан­
цах на босу ногу, а он на каблуках, что делало его значительно выше,
поэтому Вик и смотрел на нее, владелицу необыкновенной книги
и любительницу ароматного кофе, сверху вниз. Что же было в этом
настойчивом взгляде? Интерес, восхищение, обожание? Желание?
Прыгая в черную бездну его глаз, она не успела додумать эту мысль
до конца.
Вик вспомнил ее вчерашнюю. Стройная фигурка, обтянутая
серым платьем, не застегнутый черный плащ. Длинные ноги, ма­
ленькая грудь, тонкая талия, крутые скульптурные бедра. Теперь все
это было рядом... Запах! Он чувствовал, знал, что это не духи - так
пахло ее обнаженное тело под тонкой материей халата.

43

Вик, едва не выронив кофемолку, поставил ее на подоконник,
обеими руками обхватил спину женщины, и изо всех сил прижал
ее к себе.
Маша услышала, как хрустнули кости. В глазах потемнело, ды­
хание замерло. Она почувствовала, как кто-то неумело, но жадно
впился в ее губы. Ослабив хватку, Вик оторвался от сладких пьяня­
щих машиных губ и, отстранившись немного назад, заглянул в рас­
красневшееся лицо женщины. Целую минуту, а, может быть, и целую
вечность они смотрели друг на друга затуманенными глазами.
Первой пришла в себя Маша.
—Задавишь, медведь, —улыбнулась она и тихо, но решительно
сказала: — Пойдем...
Вик приподнялся и присел в кровати, растерянно прислушива­
ясь к тому, что говорила Маша, пока та, уже положив трубку, не
повернулась к нему, рассмеявшись от всей души.
—Поднимайся, читатель! —сказала она, хлопнув Вика по бедру.
Потом они выпили вместе кофе. Вик понимал, что пора уходить,
но все никак не хотел, не мог сдвинуться с места. Маша, взяв с
полки несколько книг, протянула их ему:
—Читать не обязательно, просто я Антонине Михайловне ска­
зала, что мы с тобой литературу подбирали.
Вик кивнул, но явно не спешил уходить.
— Пора тебе, — сказала Мария не очень решительно, точно
сомневаясь, надо ли ему на самом деле уходить. —Мне тоже пора,
на Сенной слетать надо, а потом на службу.
- Ты же говорила, что у тебя выходной? —с вызовом напомнил
ей Вик.
—Выходной, не выходной, а на работу все равно идти придется.
— Что это еще за эксплуатация человека человеком?
- Это не эксплуатация, просто так уж вышло, что у меня сегодня
день рожденья, а коллегам выставлять положено!
— Извини, я не знал, поздравляю... — растерялся он.
—Ты меня уже и так поздравил, —Маша рассмеялась, —самый
первый.
В воскресенье он пришел опять. В понедельник тоже. Во втор­
ник его выписали, но в школу он не пошел. Вернее, пошел, но не
раньше, чем навестил возлюбленную. На работу ей надо было к
десяти. Когда они первый раз посмотрели на часы, они показывали
уже без четверти десять.
- Ладно, скажу, что в банк ходила, — махнула рукой Маша и,
выскакивая из постели, крикнула на ходу: - Одевайся, прогульщик!
- Это кто тут прогульщик? - отпарировал Вик.
- Завтра придется быть паиньками, милый, — сказала она и,
увидев, что он сразу погрустнел, пояснила: — Работа есть работа,
если сможешь, приходи вечером.

44

Рисунки Левона ХАЧАТРЯ НА
45

—Да вечером у меня репетиция... —начал Вик невесело. —Ребята,
пока я болел, и так уже дважды без меня собирались, а сейчас пора
к вечеру готовиться.
- Тогда...
- Ладно, я пораньше свалю.
Он, конечно, пришел. Теперь он называл свою возлюбленную
Машенькой или Мари. Она же, выяснив, что парень терпеть не
может собственного полного имени, независимо от того, на какой
слог обращающиеся к нему делают ударение, задумалась. Обращаться
к нему Витя, Витенька или тем паче Витюша ей и самой претило.
Эго она назвала его Вик, и многие не сразу, постепенно, тоже стали
называть его так.
Как-то незаметно пролетела осень и следом за ней вся кален­
дарная зима. Наступил март. Горы снега, накопившиеся за послед­
ние месяцы, еще только начинали подтаивать. Солнце показыва­
лось редко, гораздо чаще из тяжелого свинца неба на покрытые
грязным месивом улицы сыпался и, как бы нехотя кружась, будто
оттягивая встречу с землей, падал крупный сырой снежный рой или
холодными косыми струями хлестал дождь. Погода не изменилась
и к середине марта.
Международный женский день Мария Николаевна, как и пол­
агается, отмечала на работе, а вечером им наконец-то удалось
остаться вдвоем. Вик сказал бабушке, что придет поздно, потому
что в школе вечер, на котором их ансамбль или группа, как упорно
величали себя сами ее участники, будет представлять жаждущей
общественности новую программу. Однако внук Антонины Михай­
ловны попросту вешал ей на уши лапшу.
С лид-гитаристом группы - Вик играл вторую гитару —Лешкой
Пузыревым по кличке Фанфурик они имели крупный разговор еще
перед Новым годом. Но менять Вика тогда было не только поздно,
но и, если разобраться, не на кого. Прогулявший несколько ре­
петиций согруппник тем не менее быстро схватил свою партию и
не подвел, отыграв все двадцать шесть новых песен. Фанфурик
имел обыкновение почти полностью менять весь репертуар к
каждому школьному вечеру, за исключением нескольких песен,
ставших в школе даже своеобразными хитами. Он, конечно, не мог
хоть как-то не наказать приятеля и сделал это, сняв две песни,
которые исполнялись группой еще в прошлом учебном году и
которые принес, полностью разложив все партии, Вик. Он же и
пел их, стараясь тщательно копировать манеру исполнения Джима
Моррисона. Одну из песен было особенно жалко, это была лю­
бимая «Alabama Song», или «Whiskey Ваг». После новогоднего вечера
с группой пришлось проститься. Вик без всякого сожаления узнал,
что его место занял какой-то пацан из девятого класса. Один из
тех, что всегда стайкой человек в пять-шесть сидели на каждой
репетиции.

46

С боксом тоже было покончено. С мастером спорта Андреевым
и пи, как звали его между собой ребята, Андреичем Вик поссорился
пне круче, чем с мелочно мстительным Фанфуриком. Тренер не1 колько раз пытался поговорить с Виком начистоту и выяснить
причины его столь прохладного отношения к тренировкам. Не
добившись сколь-либо вразумительного ответа, Андреич с прису­
ще м ему прямотой высказал, а точнее вывалил на голову Вику все»
что о том думал. При этом не преминул проехаться даже по при­
ческе, о которой, казалось, давно уже позабыл.
Уроков Вик не учил. Учебники лежали как новенькие. Стра­
ницы тетрадей блистали девственной чистотой, как январский
• пег в поле в солнечную погоду. От окончательного краха Зе||инекого спасала превосходная память. Несмотря на ставшую
и последнее время свойственной ему мечтательность, он очень
хорошо запоминал то, что учителя говорили на уроках. Вся беда
i остояла в том, что на многих из них он не присутствовал.
Определенную роль сыграла репутация хорошего ученика, и
•Iикто не тревожил Антонину М ихайловну, которая сама в H e м.то й степени была обеспокоена переменами в поведении внук■|, но привычка доверять ему, выработавшаяся у нее, сделала
свое дело. Позвонить классной руководительнице Виктора бабушка не решилась. К тому же как раз этой зимой начала она
непривычно плохо себя чувствовать, несмотря на то, что даже
и до семидесяти было ей еще далеко.
Однажды, уже в середине марта, он вышел из квартиры и быстро
двинулся наверх. Путь этот стал уже настолько привычным, что
iту пеньки и пролеты лестницы, отделявшие его от любимой, Вик
преодолевал почти автоматически, стараясь только сдерживать себя,
чтобы не бежать, а идти, хотя ходьба эта по скорости больше
напоминала марафонскую.
Там наверху у кого-то громко хлопнула дверь и щелкнул запи­
равшийся замок. Вику показалось, что кто-то крикнул или, скорее,
прошипел что-то вроде: «Ну погоди, сука, поползаешь у меня на
брюхе!»
«У нее? - с тревогой спросил себя Вик. - Да нет, просто по­
казалось...!
На сем скоротечные размышления пришлось прервать. Прямо
на него сверху не спускался —летел невысокий плотный, лет сорока
на вид мужчина в кожаном плаще точно такого же качества, что
и у Маши. В руках незнакомец держал дипломат и букетик гвоз­
дичек и выглядел страшно раздраженным, скорее даже взбешен­
ным. Встретившись с ним на секунду взглядом, Вик хорошо успел
рассмотреть лицо мужчины - плотное, мясистое, круглое. Жирные
щеки пылали румянцем, маленькие поросячьи глазки сузились и
стали похожи на щелочки. Из этих щелочек струями била почти
физически ощутимая злоба.

47

Обдав походя попавшегося ему пацана фонтанами этой злобы,
мужчина, не оглядываясь, помчался дальше вниз по лестнице. Вик,
сам не зная зачем, остановился и, когда уже хлопнула дверь в
подъезде, почему-то приник к мутноватому стеклу, наблюдая - куда
же направится пышащий ненавистью тип? Тот в несколько шагов
достиг стоявшего рядом с домом красного «жигуленка-трешки»,
резко открыл дверку, прыгнул на сиденье, и тотчас же, не прогревая
двигателя, рванул с места и исчез из виду.
Маша встретила любимого несколько напряженно, открыв дверь,
как будто бы даже не сразу поняла, кто перед ней, но потом ра­
достно улыбнулась, и от блеснувшего в ее глазах испуга не осталось
и следа. На ней был один из вариантов «униформы». Так Мари,
любившая носить свободную, ни к чему не обязывающую одежду,
называла костюмы и платья, которые надевала на работу. На сей
раз — прямая черная юбка и шерстяной блайзер с золотистыми
металлическими пуговицами. Судя по всему, она только что при­
шла, потому что не успела даже снять сапоги, те самые француз­
ские, в которых была в тот день, когда Вик пришел к ней за
книжкой...
Как правило, он предупреждал о своем визите, но сегодня ба­
бушка все время находилась поблизости от телефона, а при ней Вик
старался не звонить Маше в целях конспирации, а просто одевался
и делая вид, что собирается по своим делам, поднимался к возлюб­
ленной. Так он поступил и сегодня.
— Этот боров от тебя, что ли, вылетел? — спросил он, разжимая
объятия.
— О ком ты, милый?
— Да мужик, здоровый такой, квадратный, как шкаф... Меня
чуть не свалил, носорог бешеный, — криво усмехнулся Вик.
— А это, это... — начала Маша, понимая — нельзя просто так,
отмахнувшись, соврать, что не знает никакого здорового рассер­
женного мужика, пулей вылетевшего из ее двери пять минут назад.
— Это... м-м-м... директор!
— Твой?
— Нет, - нашлась она наконец. — Директор базы, книжной.
— А... понятно. А с чего это он так озверел?
— Да просто он неликвид пытается нам всучить, - принялась
вдохновенно врать Мари.
— Чего, чего? - не понял Вик.
— Да балласт, нагрузку. Ну вроде как если ты кило колбасы
покупаешь, а тебе в нагрузку кулек гвоздей суют.
— Причем тут гвозди?
— Да гвозди-то, конечно, ни при чем...
— А ты?
— Наш шеф боится ему так вот прямо отказать и все на меня
кивает - дескать, бухгалтер против и все такое... Обычная история.

48

Л к тебе домой-то он зачем приперся?
О, Господи! Зачем да почему! Известное дело, уговаривать
иршиел, конец квартала...
Уговорил?
А по нему не видно было? - расхохоталась Маша; тревога,
• I и юсь, совсем уже покинула ее, но в глазах, больших красивых
11 pi.ix глазах снова вспыхнуло беспокойство и еще нечто большее:
| м