Юродивый Гавриил (Ургебадзе), преподобноисповедник [архимандрит Кирион Ониани] (fb2) читать онлайн

- Юродивый Гавриил (Ургебадзе), преподобноисповедник (пер. З. Г. Чикваидзе) 11.69 Мб, 187с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - архимандрит Кирион Ониани

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Юродивый Гавриил (Ургебадзе), преподобноисповедник

Предисловие

Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их (Евр. 13, 7)

Старец Гавриил, по–грузински — Габриэл. Сегодня перед этим именем преклоняются многие. Всего лишь через год после кончины он стал легендой в Грузии. Кем был он и чем завоевал такое уважение и признание? В каком бытии и подвигах прожил земную жизнь и чем стал так угоден Богу, что Он так возвысил и почтил его?

И до его канонизации, и после1 ему молятся как великому святому и большому ходатаю перед Христом. Многие больные и немощные, даже те, что страдают смертельными, неизлечимыми болезнями, с упованием идут к его мощам, как раньше приходили на его могилу, и, попросив его о помощи и помазавшись маслом из лампады, чудесным образом исцеляются.

Удивительно, но человек, который провел жизнь в великом гонении и поношении, под насмешками и подозрениями, сегодня стал объектом серьезных и глубоких воспоминаний. Человека, которого при жизни именовали глупым и больным, сегодня называют вершиной христианской любви, духовно сильным и полным мудрости отцом.

Однажды отец Гавриил разгневался на нас, его духовных чад, за неподобающий поступок, совершенный нами. Мы испугались, но в отношении к нему на сердце было как–то легко. Когда прошло немного времени, мы, стесняясь, спросили:

— Прости нас, отче, но неужто ты и вправду на нас разгневался?

Он, слегка улыбаясь, взглянул на нас и сказал:

— Не бойтесь, гнева в моем сердце нет.

Затем он наклонил голову вниз и с грустью произнес:

— Эх, если бы вы хоть чуточку понимали меня.

Мы, разумеется, при жизни его очень уважали и верили в него, но, оказывается, это было лишь тенью того, чего он заслуживал в действительности. После кончины, когда его уже не было среди нас, мы осознали, как были счастливы рядом с ним, как легко было жить, когда он находился с нами. Нам казалось, что ценим его, казалось, что догадываемся о его значении в нашей жизни, но, оказывается, очень мало. Настолько мало, что мы, по сути, даже и не приблизились к его пониманию.

И сегодня, когда его больше нет среди нас, отчасти понимаем, отчасти догадываемся, с каким великим отцом имели дело, ибо это скрывалось при его жизни под простотой и глубоким, удивительным смирением.

Отец Гавриил говорил:

— Человек — прекрасное создание, и если ты не видишь в нем добро или зернышки добра, которые надо взрастить, боюсь, что ты совсем ослеп.

Люди, которые при жизни отца Гавриила глядели на него с неверием и подозрением, сегодня просят прощения у него и раскаиваются в ошибках, совершенных ими словом или делом.

Отец смирения, добра и любви — так можно сказать о нем коротко.

Идея написания этой книги навеяна просьбами многих людей и всеобщим глубоким уважением, верой и интересом к отцу Гавриилу. Велик интерес к его жизни, от отрочества до кончины.

Мы хотим горячо поблагодарить людей, которые, узнав о написании книги об отце Гаврииле, письменно или устно сообщили нам сведения о тех милостях и великих делах, которые они непосредственно испытали на себе. Мы хотим особо отметить и глубоко поблагодарить сестер отца Гавриила, которые очень помогли нам в выяснении многих вопросов.

Архимандрит Кирион (Ониани)


Глава первая Житие преподобного отца Гавриила

Отрочество, монашество и исповедничество

Удивительна жизнь отца Гавриила. Уже с детства было очевидно, что он — избранник Божий, призванный и предназначенный для особого служения.



Детство и юность отца Гавриила, то есть период от отрочества до монашества, настолько наполнены духовной глубиной, религиозным рвением и самоотверженностью, или, употребляя высказывание самого отца Гавриила, страстным желанием «найти Христа», что даже после мимолетного знакомства с ним можно сказать, что такая высота духовной жизни редко встречается даже среди тех, кто провел всю свою жизнь в христианском служении, не только среди мирян, но и среди монахов.

Старец Гавриил — в мирской жизни Годердзи Васильевич Ургебадзе, родился 26 августа 1929 года в Тбилиси, в районе Навтлуги. Его крестили скоро после рождения, еще в младенчестве. Крещение произошло с соответствующими тому времени предосторожностями, в соборе святой великомученицы Варвары. Крестной матерью была бывшая сестра милосердия Тамара Бегиашвили. Когда мальчику было около двух лет, его отец Василий был убит при загадочных обстоятельствах. С тех пор члены семьи и близкие родственники в знак уважения к отцу называли мальчика Васико.

Маленький Васико уже в детстве был отмечен Божественной благодатью. В возрасте четырехпяти лет, без чьих–либо наставлений, строил дома из красивых камушек, клал туда спички, зажигал и, радуясь, говорил:

— Эти дома — церкви, а спички — свечи.

Семья жила в Навтлуги, в двухэтажном кирпичном доме с красивым двором. Маленький Васико строил эти церкви во дворе, но мать все же боялась, чтобы кто–нибудь не увидел это, так как не были исключены донос и предъявление обвинения — мол, мальчика воспитывают религиозно, наперекор тогдашней идеологии.

Старшая сестра отца Гавриила так вспоминает тот период:

«К удивлению старших, будучи еще ребенком, он проявлял большой ум и смекалку. Мы поздно поняли, что Гавриил уже с детства был настоящим святым, Божьим человеком.

…Никогда он в развлечениях и играх со сверстниками не участвовал, любил сидеть в одиночестве и думать про себя. Его серьезность всех удивляла, и поэтому взрослые, которые жили по соседству и знали его, обращались с ним как со взрослым. Мать удивлялась такому его характеру и иногда намеренно отпускала его на улицу — она хотела, чтобы он пообщался и поиграл с детьми, но безуспешно: Васико садился поблизости и отстранялся от игры. Только одно странное развлечение было у него. Он брал в руки длинную палку, поднимал ее высоко и бежал. Все летавшие вокруг птички окружали высоко поднятую палку и с щебетанием следовали за ним. Многие старались подражать ему, но ни у кого не получалось. Все — и взрослые и дети — дивились этому.

Он был очень сердобольным. Ни за что не разрешал ставить мышеловку. Он достал у соседа что–то вроде клетки, которой можно было ловить мышей живыми, и поставил ее. Потом он уносил пойманную мышь со двора, далеко от домов, и отпускал ее. На вопрос матери, почему он так мучается, ответил: „Мне их жалко“.

Васико отдали в школу в шестилетнем возрасте. Грамоту и арифметику он освоил легко, и своим добрым нравом заслужил всеобщую любовь. Жизнь ребенка шла в обычном русле, но случилось одно происшествие, которое полностью и навсегда изменило жизнь маленького Васико.

Васико был семилетним ребенком, когда стал свидетелем спора соседей. Рассерженный сосед сказал соседу:

— Ну и измучил ты меня, как Христа на распятии.

Эти слова странно уязвили сердце маленького Васико, и когда спорящие соседи разошлись, он тотчас подошел к тому, кто сказал эти слова, и спросил:

— Кто был Христос и почему его распяли на кресте?

То ли от страха, царившего в то время, то ли от неведения, во что вряд ли можно поверить, сосед ответил:

— Я не знаю, но если тебя очень интересует, иди в церковь Варвары и спроси там.

В тот день Васико не смог пойти, было уже поздно. А на следующий день без промедления пошел в церковь святой великомученицы Варвары, которая находилась в том же районе, всего в пятистах метрах. Церковь в то время была закрыта, и власти приставили к ней сторожа. Ребенок застал сторожа во дворе церкви и обратился к нему:

— Я хочу знать, кто был Христос и почему его распяли на кресте. Меня послали к вам спросить об этом, сказали, что, наверно, вы знаете.

Сторож, видно, был хорошим, богопочитающим человеком, потому что он открыл церковь, подвел его к распятию Спасителя и сказал:

— Вот это Христос, которого распяли. Если хочешь понять, почему его распяли на кресте, об этом написано в книге истории Христа. Ты узнаешь оттуда, а я столько не знаю.

Увидев распятого Христа, Васико еще пуще возжелал услышать ответ на вопрос: кто был Христос и почему его распяли на кресте?

После этого Васико начал собирать деньги. Когда отчим посылал его за покупками, то дарил ему мелочь. До этого мальчик уже накопил немного денег, затем добавил еще немного и скоро, собрав семьдесят рублей2, решил купить книгу „История Христа“»:

«Собрав семьдесят рублей, я счел, что этого достаточно, чтобы купить „Историю Христа“. Так что я пошел на рынок возле дома. Рынок был смешанным, там продавались и книги. Я обошел весь рынок, подошел ко всем, кто торговал книгами, и спрашивал „Историю Христа“, но ее ни у кого не было. Наконец, когда я, огорченный, возвращался домой, увидел в проходе стоящего отдельно от рядов седовласого и белобородого благовидного старца, который как будто для продажи держал книгу.

Я подошел, поздоровался и посмотрел на книгу. Вижу, на ней написано „Новый Завет“. А я хочу „Историю Христа“. Все–таки спросил:

— Я ищу „Историю Христа“, нет ли ее у вас?

Старец сладким голосом ответил:

— То, что ты ищешь, написано здесь, это — книга истории Христа.

Я спросил цену. „Семьдесят рублей“, — ответил старец. Я обрадовался, что денег точно хватало, заплатил, попрощался и ушел довольный. Пройдя немного, засомневался — на книге написано „Новый Завет“, а я хочу „Историю Христа“, дай–ка вернусь и хорошо расспрошу, может, он меня не так понял. Я вернулся, но старца уже не было. Поэтому я спросил у стоявших поблизости:

— Здесь стоял старик и продавал книгу, не видели, куда он ушел?

Все ответили:

— Здесь никто не стоял, и никакого старца мы не видели».

Такое чудесное приобретение Евангелия явилось началом нового этапа в жизни отца Гавриила. Начиная с того дня до конца своей жизни он был пронизан только одной мыслью и желанием: жить только для Христа.

Старшая сестра отца Гавриила вспоминает:

— Дни и ночи напролет проводил он за чтением своего Евангелия, и ничего его больше не интересовало. А потом, как мы узнали, он ходил повидать священника. Священник побеседовал с ним о вере и дал в придачу иконы, молитвы и книги. Он познакомился с верующими и тайно посещал их. И вот тогда он забросил учебу.

Мимолетом просматривал уроки, чтобы не тратить много времени, и снова возвращался к своим книгам и Евангелию. Почитает немного, потом наклонит голову и по привычке надолго задумается, потом опять почитает, и так до наступления ночи. Когда приходило время спать, он заходил в свою комнату и в углу, где были иконы, долго молился. Затем ложился и спал, лишая себя всяких удобств. Иногда даже в постель не ложился, съеживался в углу и засыпал.

К тому же времени относится воспоминание отца Гавриила, о котором он рассказал нам в последние дни жизни:

— Я сидел, задумавшись, на втором этаже, на балконе дома, когда где–то внутри услышал, как кто–то подсказывает: «Посмотри на небо». Я подошел к краю балкона, взглянул наверх и вижу — на небе сияющим светом изображен большой крест. Я тогда не знал, но теперь знаю, что это был мой крест, который я должен быть взвалить на себя и нести с любовью к Богу и ближнему.

Жизнь маленького подвижника не осталась незамеченной и врагу рода человеческого, который навел на него искушение:

— Ночью, когда я спал, внезапно проснулся и вижу, передо мною стоит во весь рост страшноликий демон. Он гневно смотрел на меня. Божьей милостью я не испугался, только напрягся, однако ничего не предпринял для его изгнания, просто удивленно смотрел на него. Он заорал на меня: «Это ты тягаешься со мной?!» И ударил сжатой в кулак рукой по голове.

Утром мать нашла сына в обмороке. Она тотчас вызвала врача и приняла все меры для его выздоровления, но, несомненно, маленького Васико от всяких неприятных последствий спас только Бог.

Васико и не думал бороться с демоном, но его искреннее служение Богу само собой стало борьбой с демоном и его проделками. Его разумной душе эта опасность пошла на пользу, в чем убеждают слова отца Гавриила:

— Когда я увидел демона, моя вера в Христа окрепла, так как я сказал себе, что если существует дьявол, то Бог — тем более. И через это, ближний мой (излюбленное обращение отца Гавриила к его собеседникам), я увидел и оценил человеческую красоту.

Усердная подвижническая жизнь перед лицом Божиим наделила двенадцатилетнего Васико благодатью. К этому возрасту относится воспоминание, которое нам предоставила матушка Пелагея, монахиня (бывшая настоятельница Гурджаанского монастыря Пресвятой Богородицы). Матушка Пелагея жила по соседству с отцом Гавриилом, они были сверстниками.

«В один из летних дней мой дядя пришел домой и в семье во всеуслышание сказал: „Слава Господу Христу, что у него еще остались избранные люди на земле“. На вопрос старших, что случилось, что его так удивило, дядя рассказал:

— Шел я домой по старой Варваровской дороге, дошел до разрушенного храма святого Георгия3 и вижу: Годердзи, сын Васико, в такой зной очищает храм от больших глыб. Он, увлеченный работой, какое–то время не замечал меня, а я, глядя на такое зрелище, не подал голос. Увидев меня, он обрадовался и обратился ко мне:

— Иди сюда, дядя Дуб, и, если сможешь, — указал мне на одну большую глыбу, — подними.

Моего дядю потому и называли Дуб, что он был очень сильный человек, настоящий богатырь, а его настоящее имя было Георгий.

— Я пытался, но не смог сдвинуть ее с места. А он подошел, сказал: „Именем Христа“, поднял и положил рядом с глыбами за храмом.

Наша семья была верующая, религиозная, но из–за того злополучного коммунистического режима, когда верующих убивали и арестовывали, они испугались и не стали больше посещать церковь и соблюдать пост. А мой дядя с того дня опять начал ходить в церковь и поститься.

Вспоминаю также, что до этого происшествия Васико сказал:

— Мне явился святой Георгий и поручил уборку своего храма.

И еще помню, только что началась Вторая мировая война, и несчастные люди, которые никаких вестей с фронта о своих детях и мужьях не получали, шли к нему, говорили, что у него есть ответы. Отец Гавриил, которому тогда не было и двенадцати лет, всем давал соответствующие ответы и проповедовал:

— Ходите в церковь, не отрывайтесь от Христа и не потеряйте спасения души.

Его такая деятельность вызывала всеобщее удивление, потому что все, что он говорил, оправдывалось, и люди были ему благодарны. Многие тогда начали ходить в церковь, а на вопрос, откуда он знал так безошибочно ответы на вопросы каждого, он отвечал:

— В этом нет ничего от собственного Я, Господь дает мне разумение, и это не мое, а Его дело, прославляйте Его.

Видно, все это обременяло его, так как люди по- своему уважали его, и то ли из смирения, то ли из–за борьбы с недобрыми помыслами, вызванными уважением к нему, он иногда совершал странные вещи. Увидев поблизости скопление мусора, подходил и садился прямо туда, говоря при этом громко:

— Не забудь, Васико, что ты — этот мусор, и не очень–то кичись.

Члены семьи, узнав об этом, гневались на него и строго наказывали. Люди, разумеется, не понимали причину такого его поведения, однако воздерживались от насмешек и оскорблений».

Еще одна история приключилась с отцом Гавриилом в том же возрасте.

В то время в районе Навтлуги стояли только частные дома. Жители, которые, несмотря на преследования, не посмели выбросить иконы в мусор, прятали их дома на чердаке или еще где–то и время от времени навещали их и оказывали им почести. Прошло время, некоторые из них умерли, а следующее поколение перестало ухаживать за святыми иконами, некоторые же отошли от веры и не относились к святым иконам с должным почтением. Вот к таким подходил маленький Васико и говорил:

— У вас дома (точно указывал место) покоится икона, так вы или относитесь к ней с должным почтением, или отдайте мне, и она будет у меня. А если потом опять пожелаете почитать ее, приходите — я с радостью верну ее вам.

Некоторые раскаивались и говорили:

— Нет, оставим при себе и будем обращаться с ней почтительно.

А некоторые, не желая этого, выносили и отдавали ему. Но одно было у них общее — все были удивлены этим и говорили:

— Вот чудо, откуда он знал, где мы храним икону? Поистине странный ребенок!

Кто хоть раз побывал в келье или церкви–келье отца Гавриила, построенной во дворе его родного дома, замечал его особую любовь к иконам. Люди с удивлением смотрели на это — такую красивую, заботливо обставленную и заполненную святыми иконами келью никто не видал.


В церкви, построенной отцом Гавриилом

Жизнь маленького Васико казалась беззаботной, но нет. Мать не могла мириться с его таким религиозным образом жизни.

Мать отца Гавриила Барбара4 была добросовестной, честной и очень трудолюбивой женщиной. В молодости она была красива и возможно поэтому вышла замуж рано, в четырнадцатилетием возрасте. От первого брака у нее родилось трое детей: Эмма, Микаэл и Годердзи — Васико. Затем произошла упомянутая трагедия, при загадочных обстоятельствах был убит ее муж Василий, и двадцатидвухлетняя молодая женщина оказались в беспомощном положении.

Старшая сестра отца Гавриила так вспоминает этот период:

— День и ночь трудилась бедная мать. Не было у нее никого, кто мог бы ей помочь и подсобить, чтобы хоть немного облегчить ее положение. Поэтому она начала работать на мясокомбинате в две смены, и вот так, ценой тяжелого труда, умудрялась растить нас.

Затем был второй брак, от которого у Барбары родилась дочь Джульетта.

Барбара верила в существование Бога, но в ту пору ее вера дальше этого не шла.

Первое серьезное испытание отца Гавриила посетило в возрасте двенадцати лет. Мать почти полностью запретила ему церковную жизнь и восстала против его желания жить только для Христа.

В самом начале, когда Васико проявил влечение к вере, мать выказывала только свое удивление.

Но в дальнейшем, когда его вера стала зрелой и серьезной, мать напряглась — ее крайне раздражал образ жизни сына. Васико, зная настроение матери, всячески старался действовать так, чтобы не попадаться ей на глаза. Но что ему было делать? Они жили в одном доме, под одной крышей, и совсем скрыть это было невозможно.

Так прошло пять напряженных и трудных лет — от семи- до двенадцатилетнего возраста, — в завершении которых случилось вот что: однажды всей семьей сидели во дворе. Мать затеяла разговор с Васико на те же темы и опять потребовала отказаться от своего выбора — жить только верой, для Христа. Мать не могла понять и осознать живую веру своего сына, поэтому советовала идти по срединному пути:

— Что ты за человек, зачем так мучаешь себя? Живи нормальной жизнью, как все (в этом, то есть в перспективе, подразумевались мирская жизнь и создание семьи). Пожалуйста, веруй, но не так, чтобы только Евангелие и религия интересовали тебя.

Срединный путь существовал для матери, но не для Васико! Мы стали свидетелями подобных слов, когда однажды к отцу Гавриилу в келью монастыря Самтавро пришли повидаться его старая мать с сестрами, то был последний год жизни отца Гавриила, и он, тяжелобольной, лежал в постели. После расспросов и короткого разговора мать заплакала и сказала:

— Что ты видел в этой жизни, Гавриил, кроме страданий и мучений? Даже детства у тебя не было, вообще ничего не было. Разве нельзя было послушать и поберечь себя, ведь и ты — человек!

Увидев слезы на глазах матери, отец Гавриил очень огорчился. Огорчился, с одной стороны, потому, что его родная мать опять не понимала его и не усвоила того, что он, как–то необычно уязвленный любовью ко Христу, по–другому жить не мог, и, с другой стороны, это была мать, сопричастная тяжелой жизни сына — отца Гавриила, и ее слезы исходили от глубокой боли. Отец Гавриил немного помолчал, а потом мягко изрек:

— Я не мог жить по–другому.

Он и тогда не мог жить по–другому, когда во дворе Навтлугского дома состоялся его разговор с матерью, прерванный описанием нашего воспоминания, и поэтому скромно отказал матери и тете, которая в то время была у них. Услышав от ребенка очередной отказ, Барбара сильно разозлилась, сначала руками избила Васико, а потом вошла в дом, вынесла оттуда Евангелие, бросила его в стоящую во дворе уборную и сказала вслед:

— Оно погубило тебе жизнь.

Васико тотчас же достал Евангелие, заботливо очистил его, прижал к сердцу и заплакал. Он плакал так отчаянно, что сестры и другие присутствующие даже не старались утешить его, догадываясь, что это было бесполезно — он должен был плакать.

Наступила ночь. Семья заснула. В полночь Васико взял свое неразлучное Евангелие и ушел из дому. В той ситуации его уход был предрешен необходимостью жить только для Христа.

Нам известно от матушки Параскевы5, что стояла поздняя осень, и ребенок, который шел всю ночь и все утро, к ночи прибыл в Мцхету6. Сперва он пришел в монастырь Самтавро7 и попросил там остаться. В то время настоятельницей монастыря была игуменья Анисия (Кочламазашвили), которая любезно приняла Васико, согрела, накормила супом и сказала:

— Я не могу тебя здесь оставить, сын мой, это женский монастырь, ты бы лучше спустился вниз, к отцам в Светицховели8.

Васико опечалился, так как монастырь ему очень понравился. Поэтому он вошел в храм и стал горячо молиться у чудотворной Иверской иконы Божьей Матери, чтобы ему дали келью и позволили жить в понравившемся ему монастыре.

Видимо, надеясь на эту просьбу, Васико присел у ворот монастыря. Через несколько минут пришла закрывать ворота монахиня, которой было поручено открывать и закрывать ворота, и, увидев сидящего тут же Васико, рассердилась:

— Мы уже хотели спустить собаку, ведь она могла тебя растерзать, о чем ты думал?!

Васико вышел за ворота и положил свою сумку у одного большого камня. Собирался сесть и отдохнуть, но внезапно услышал внизу странный шелест, посмотрел на землю и видит, у камня лежит змея. Тогда Васико беспрепятственно взял свою маленькую сумку и сказал:

— Наверно, здесь действительно нет мне места.

Отец Гавриил пошел в Светицховели.

Можно с уверенностью сказать, что его наполненная детской искренностью мольба к Пресвятой Богородице о келье и дозволении жить в монастыре Самтавро была услышана, но, по Божьему Провидению, ей суждено было сбыться позже.

Была уже ночь, когда Васико из Самтавро спустился в Светицховели. Ворота ограды были закрыты, и из–за застенчивости он прилег тут же, у ворот.

— Хотя я очень устал и хотел спать, из–за сильного холода никак не мог заснуть. Вдруг ко мне подошли несколько собак. Сначала я испугался и даже закрыл руками лицо, чтобы, если покусают, хоть лицо уберечь, но, увидев, что они не нападали и стояли мирно, я успокоился, понял, что это была Божья милость. Я прилег, собаки легли рядом, и, немного согревшись, я уснул.

Настоятель решил до рассвета выйти из монастыря по каким–то делам. От звука открывающейся тяжелой двери собаки разбежались, и Васико проснулся. Увидев лежащего на земле мальчика, священник громко позвал монастырских братьев, повернулся к Васико и сказал:

— Сын мой, ты спал здесь? С тобой все в порядке? Почему не позвал нас? Боже мой, как мне обрести спасение, когда ты, маленький, спал на улице, в холоде, а я — в теплой комнате.

Старый архимандрит был весьма огорчен, он немедленно привел Васико в теплую комнату монастыря, напоил горячим чаем и сердечно обласкал. Васико рассказал священнику свою историю и попросил оставить его в монастыре, но священник сказал:

— Оставлю на три дня, сынок, грейся и отдыхай, а на большее я не имею права. По приказу правительства, если мы примем несовершеннолетних, нас немедленно закроют. Лучше возвращайся домой.

Три дня оставался Васико в Светицховели. Священник дал ему немного денег, прижал к груди и отпустил.

Стояли тяжелые времена, с начала войны прошло пять–шесть месяцев. В пору испытаний Васико хотел вернуться домой, тосковал по своим, но все же этого не сделал. Он знал суровый характер своей матери и ее отношение к его выбору.

Из Светицховели Васико сначала направился в Шио–Мгвимский монастырь9, где его из–за создавшегося положения оставили на три дня, а затем отцы дали ему на дорогу немного еды, и он пошел в Зедазенский монастырь10.

В ту пору в Зедазенском монастыре жили несколько глубоких старцев и один переваливший за средние лета архимандрит11, который с большим усердием заботился о них. Зедазенские отцы весьма любезно приняли Васико и, подкупленные горячей верой юноши, по прошествии трех дней уже не отпустили его: вблизи монастыря, в укромном месте устроили они временное жилище и так, тайно, приютили его. Несколько недель прожил с ними Васико, но потом, из–за постоянного контроля со стороны чекистов, был вынужден уйти и оттуда. Зная об отношении матери к Васико, а также о его непоколебимом выборе, отцы посоветовали уйти в доселе неизвестный ему Бетанийский монастырь. Подробно объяснили дорогу, приготовили ему немного провизии и с молитвами благословили в путь.

Васико беспрепятственно дошел до Бетанийского монастыря12. Там отцы очень тепло приняли Васико, две недели продержали у себя, много утешали, но из–за приказа правительства больше оставить не смогли.

И до пострижения, и после пострижения, вплоть до смерти бетанийских отцов, отец Гавриил часто навещал их и оставался у них. Преподобный отец Иоанн (Майсурадзе) и преподобный отец Георгий–Иоанн (Мхеидзе), принявший после смерти преподобного отца Иоанна (Майсурадзе) великую схиму и в знак любви к своему духовному брату взявший имя Иоанн, навсегда стали любимыми наставниками отца Гавриила. А непосредственным духовным отцом отца Гавриила был преподобный Георгий–Иоанн (Мхеидзе).

Отец Гавриил так вспоминал их:

«Я даже между родными братьями не видел такой любви и сострадательности, какие были у отца Иоанна и отца Георгия13 между собой. Они все время старались щадить друг друга. Отец Георгий был слабее и физически, и по состоянию здоровья, поэтому отец Иоанн, чтобы все успеть, начинал работать до рассвета; а если отец Георгий хотел подсобить в какой–нибудь тяжелой работе, говорил ему:

— Не надо, Георгий, я и сам сделаю, ты побереги себя.

Отец Георгий, со своей стороны, делал всю остальную, сравнительно легкую работу, и если у отца Иоанна было свободное время и он приходил помогать ему, теперь уже беспокоился отец Георгий:

— Ты и так много работаешь, это я и сам осилю, будет лучше, если ты отдохнешь».


Преподобные отцы Георгий–Иоанн (Мхеидзе) и Иоанн (Майсуридзе) (слева)

Во время подобных воспоминаний у отца Гавриила текли крупные слезы:

«Отец Иоанн был добрым, очень добрым и простосердечным человеком, никогда на тебя не рассердится и не поговорит строго. Другое дело — отец Георгий. Главной чертой его природы была мудрость, мудрость совершенно особенная. Со мной он обращался строго. Как только я закончу одну работу, сразу поручает другую, и так до наступления темноты. Спать я ложился такой усталый, что в какой позе засыпал, в такой и просыпался. Отец Иоанн иногда упрекал отца Георгия:

— Жалко его, Георгий, немного пожалей, это же ребенок.

Действительно, отец Иоанн все жалел меня, а я, со своей стороны, детским сердцем, как–то особенно полюбил его, но думал ли я хоть когда–нибудь плохое об отце Георгии? Никогда! Как я мог себе такое позволить! Я с самого начала ведал, что имею дело с Божьими святыми мужами. Просто пребывание с отцом Иоанном доставляло мне наслаждение, так как он всегда щадил меня, а к отцу Георгию я относился с совершенно другим почтением и благоговением. Когда я был с ним или же когда он на меня смотрел, я следил за всеми своими движениями и даже помыслами. Отцу Иоанну он говорил обо мне:

— Не ласкай ребенка, Иоанн, так из него ничего не выйдет.

Прошло время, и хоть я любил отца Георгия, любил даже сильнее, чем самого себя, но только тогда, когда я попал в тюрьму и сумасшедший дом, в те адские темницы, и настали тяжелые времена; в полной мере увидел я и оценил мудрые труды и большую любовь отца Георгия в отношении меня. За такую любовь отплатить невозможно, ближний мой, отплатить за это можно только вечной благодарностью».

Где и как жил Васико после ухода из Бетании, нам неизвестно, однако мы слышали, что вскоре после ухода из Бетании его взяла к себе домой одна добрая женщина по имени Марго:

— После ухода из Бетании я проводил ночи в Тбилиси. В том году была суровая зима. Я нашел и устроил ночлег, как мог, и заснул. Утром, на рассвете, рядом прошла добрая женщина — Марго. Она заметила меня и, увидев спящего на улице в такую морозную ночь, пожалела и не бросила, разбудила, расспросила меня о себе и когда поняла, что я ни в коем случае не вернусь домой, взяла к себе — мол, у меня мальчик, твой сверстник, и вы будете вместе.

Марго оказалась известной в Тбилиси гадалкой. Это не понравилось Васико, но после непродолжительного раздумья он рассудил:

«Услышав об этом, мне стало не по себе, но я не мог не оценить ее доброту, тут надо было проявить терпение. Когда приходили люди, она сначала смотрела вверх и немного погодя начинала гадать, а иногда говорила: „Сегодня нельзя” — и отказывала людям. Я тоже иногда смотрел вверх, но ничего там не видел.

Шло время, и меня беспокоило, что такой добрый человек находится в заблуждении. Однажды у Марго была высокая температура, она лежала в постели и нервничала, мол, завтра придут люди, что с ними делать. Когда я узнал об этом, сказал: „Не бойся, завтра я приму людей, пусть тебя это не беспокоит”. Она удивилась моим словам, не поняла, что я сказал, но больше ничего мне не ответила.

На другой день я разложил на столе Марго иконы и попросил содействия у Господа. Я разом принимал всех пришедших. Проповедовал им о Христе, о православной вере и о спасении души. Убеждал в необходимости церковной жизни и объяснял, что, идя к гадалке, они совершали великий грех. От Бога мой разум сделался таким, что мне открывалась их жизнь, и я обращался к ним прямо по именам. Я говорил с ними о сопутствующих их опасностях, о которых они мне не рассказывали, и о грехах, раскаиваться в которых они и не помышляли. Я внушал им идти к священнику на исповедь.

Увидев такое, люди были удивлены и говорили:

— Никогда ничего подобного мы не видели и не слышали».

Поведением Васико больше всех была удивлена Марго — люди оставляли Васико много денег, а он все приносил и отдавал Марго. Удивленная этим странным случаем, гадалка Марго позвала Васико и спросила:

— Сынок, откуда ты так говоришь?

— От Бога! — ответил Васико.

Во время беседы Васико подсел к Марго на кровать и подробно объяснил ей, в чем заключаются ее прегрешения:

— Я сказал, что гадание есть великий грех перед Богом, и того, кто к тебе приходит, ты тоже ввергаешь в великий грех. Этим поступком ты грешишь вдвойне. Во–первых, гадаешь и совершаешь грех и, во–вторых, людям, которые приходят к тебе, даешь повод для совершения греха. Об этом говорит Господь: невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят; лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих (Лк. 17, 1–2). Как над гадалкой, так и над пришедшим к ней человеком стоит дьявол и смеется над ними, радуется, что эти люди впадают в немилость Церкви.

Марго поистине оказалась сосудом Божиим, и после того, как Васико побеседовал с ней, оставила гадание. То, что Марго бросила гадать, в тогдашнем Тбилиси стало причиной больших кривотолков как в кругу гадальщиков, так и среди людей, которые ходили к ним. Васико все досконально объяснил Марго о вере и Церкви, разъяснил значение святых икон и, как подобает, красиво разместил их в одном из уголков комнаты. После этого Марго обзавелась наставником и начала ходить в церковь.

Сказано, что добро не пропадает даром, и, действительно, Бог сторицей воздал должное Марго через Васико. Три месяца провел Васико вне дома. В конце концов его мать Барбара в результате неустанных поисков и с помощью верующих прихожан, с которыми Васико не прерывал связь, нашла его и вернула домой. После этого вплоть до смерти Марго благодарный отец Гавриил по возможности навещал ее и справлялся о ее жизни.

— Бедная твоя мать, что ты не живешь дома с ней, — говорила она Васико.

И вправду Барбара неустанно искала сына.

— Лишь бы ты вернулся домой, а там будь по- твоему, я больше не буду мешать твоему выбору, — сказала мать, обрадованная лицезрением сына.

Тут, конечно, со стороны матери и сына было пролито много слез, но главное другое — Бог все хорошо устроил для маленького подвижника.

Барбара с уходом из дома Васико пожалела о своем строгом обращении с сыном, и хотя она и в дальнейшем, до определенного времени, не была сторонницей его выбора, но материнская любовь взяла верх над ее принципиальным подходом, и ради любви она уступила выбору сына — жить только для Христа. Милостивый Бог решил прекратить это тяжелое испытание — обучил и вернул его в родной дом.

После этого Барбара никогда больше не проявляла такой строгости к сыну. Но все наставляла и говорила:

— Сынок, ты красивый, таких парней, как ты, немного, зачем тебе одна только вера, оставь ее, живи как все.

Васико были чужды эти слова, шли годы, но он не потерял свою духовную страсть — «найти Христа».

Всякую домашнюю работу, которую поручала ему мать и которую он мог осилить, Васико выполнял аккуратно, и своим трудом по возможно–сти помогал семье. В военные годы начал работать на мясокомбинате вместе с матерью. Они выносили оттуда жир, готовили из него мыло, продавали и так кормились. После войны опять была невыносимая нужда. Отчим в этом же районе открыл хлебопекарню и взял Васико на работу. Однажды отчим тяжело заболел и в пекарню вместо себя послал Васико продавать хлеб. Его старшая сестра вспоминает:

«Увидя бедного и голодом заморенного человека, Васико ему бесплатно давал хлеб, а люди удивленно говорили:

— Кто это, что в такое время бесплатно отдает людям хлеб.

Отчим был скромным человеком, он знал, какое доброе сердце у Васико, и ничего не говорил ему.

Однажды, в дни, когда Васико работал в пекарне, к нему пришел какой–то купец и предложил ему:

— Дай мне хлеба, я его дорого продам, а тебе сверх цены еще добавлю денег.

Васико категорически отказался и решительно выпроводил купца. Видя, что у Васико ничего не добьешься, купец пришел к отчиму домой и теперь уже ему предложил дело:

— Я предлагаю хорошее дело, а он отказывается.

Васико тоже был там, появление купца и разговор взволновали его, и он сказал отчиму:

— Этим несчастным людям этого еще не хватало?! Уж вообще бесплатно раздам хлеб, а ему ничего не дам.

Что было делать, ничего у купца не вышло».

Скоро отчим умер, и семья попала в большую нужду, еле–еле сводили концы с концами. Несмотря на это, в сердце Васико не угасало чувство милосердия и сострадания к людям.

Однажды, когда он шел с рынка, увидел на улице бедного старика, подошел к нему, проводил до дома и все купленное на рынке оставил ему. Таких случаев, как мы полагаем, много было в его жизни.

В свободное время, хоть раз в месяц он обязательно навещал своих любимых отцов в Бетании. Три дня или чуть больше оставался с ними, принимал духовную пищу, немного помогал в работе и затем возвращался домой.

Своеобразной чертой его характера было то, что он особенно любил посещать монастыри и церкви, абсолютное большинство которых были закрыты властями, и если некоторые их них еще действовали — а их было мизерное количество, это было проявление Божьей милости, а не заслуга правительства.

Васико был уже взрослым, шестнадцатилетним юношей, когда решил посетить Марткопский Спасский монастырь14. Он решил идти пешком, не евши, так как думал, что придет в монастырь засветло.

Путь оказался длиннее, чем он думал по неведению, и было уже второе утро, как он ничего не ел. С виноградников недавно собрали урожай, но кое–где все же виднелись несколько гроздей. Он подумал: «Сорвать бы хоть одну гроздь».

Но, боясь, не сочтут ли это воровством, продолжил путь. Обессилев от голода, он подумал про себя: «Вот бы сейчас кусок хлеба с сыром».

И действительно, его желание исполнилось. Пройдя немного, он увидел в обобранном винограднике двух почтенных мужчин, которые помахали рукой идущему к монастырю Васико и сказали:

— Иди–ка сюда, путник, ты, наверное, проголодался, благое дело, присоединись к нам!

«Я подошел и вижу, лежит у них хлеб с сыром, точно такой, какой я хотел, и еще немного вина. Они накормили хлебом и сыром, дали выпить немного вина и спросили:

— Куда ты идешь?

Я сказал, куда иду. Они кивнули головой и продолжили:

— Хорошо, иди, тебе еще предлежит путь, не запаздывай.

Я пошел, но никак не мог отделаться от мыслей, мне показался странным их облик и одеяние, они походили на монахов, но когда я упомянул про монастырь, а они никакого внимания на это не обратили, я решил со своей стороны тоже ничего не спрашивать. Пройдя немного, я не вытерпел и оглянулся, чтобы еще раз взглянуть на них, но был удивлен — их там уже не было, да и нигде вокруг не было видно. Поднявшись в монастырь, я встретил там почтенного монаха, отца Аифала, и рассказал ему странный случай, который произошел со мной. Он обрадовался, возвел руки к небу и сказал:

— Сынок, тебе явился отец Антоний».

Тут мы ненадолго прервем наш рассказ и немного расскажем об отце Аифале.

Этот боголюбивый монах никогда при людях свою истинную внутреннюю сущность не проявлял. Он вел себя очень скромно, а иногда до того скромно, что часто жители сел Норио и Мартко- пи даже надсмехались над ним. В эпоху атеизма часто бывали подобные случаи обращения с духовными лицами.

Аифал был весьма смиренным и любящим человеком. Что бы ни случилось, он никогда не утрачивал любовь и благожелательность к людям. Он был священнослужителем, иеромонахом, но некоторые сельчане умышленно или по неведению позорили его имя — он, мол, самозванец, а священником никогда не был.

Добродетель он совершал втайне, даже если это доходило до самоуничижения. В годы войны, а после нее на протяжении двух–трех лет, покамест народ немножко не вздохнул свободно в отношении пищи, отец Аифал, чтобы помочь вдовам, сиротам и ближним, дошедшим до крайнего голода, ходил будто бы собирая милостыню, и полученное при этом подаяние в действительности было предназначено не для себя, а для других. К примеру: он обходил жителей села Марткопи и упрашивал: «Может, подадите, подарите хоть немножко пищи». Особенно просил у всех мяса: «Может, дадите хоть самую малость», — и добытую ценой унижения пищу незаметно для других приносил в село Норио, нищим и сиротам. Потом обходил жителей села Норио и раздавал собранное там нищим и сиротам в селе Марткопи. И проделывал он это так, что об этом не ведал никто, кроме нескольких человек. По этой причине сельские жители считали Аифала жадным любителем мяса, когда в действительности по причине личного благочестия он никогда не ел мяса. Однажды отец Гавриил, вспоминая отца Аифала, с большим уважением отозвался о нем и сказал:

— Он был великий монах, монах–тайнозритель.

В этот период жизни отца Гавриила заслуживает внимания такой случай: на старом Верийском кладбище, в бывшем Кировском парке, были и могилы грузинских юнкеров, расстрелянных большевиками. Правительство решило устроить на этом месте парк, и поэтому был отдан приказ заровнять могилы бульдозером. В результате этого варварского акта кости некоторых покойников оказались на поверхности земли, и они были разбросаны в таком бесчестном виде. Увидев это, Васико был весьма огорчен, и поэтому по ночам, чтобы остаться незамеченным и не нажить себе осложнений со стороны властей, тайком собирал кости покойников в мешки и вновь предавал земле в безопасном месте.

— Нельзя так поступать с могилами людей, Бог спросит с нас за это, — говорил он.

Прошли годы, и Васико достиг призывного возраста. Военную службу он проходил в Батуми, в пограничной части — в так называемом отряде Баджелидзе. Соблюдать пост в армии было невозможно, так как во всю пищу клали расплавленный свиной жир. Несмотря на это, Васико нашел способ, чтобы хоть частично — в среду и пятницу — соблюдать пост. В эти дни он ссылался на боль в животе и оставался голодным.

Рядом с полком стояла действующая церковь во имя святителя Николая15, но для Васико попасть туда в силу известных причин и обстоятельств было невозможно. Он, опечаленный этим, попросил у Бога:

— Боже Всемогущий, молю тебя, не оставляй меня, здесь пребывающего, совсем без твоей святой церкви.

Потом он замолчал и сказал не с сомнением во всемогуществе Бога, а со смирением:

— Многого я требую, грешный.

Бог смиренным дает благодать (Иак. 4, 6), — говорит Давид Псалмопевец, и вправду случилось нечто невероятное. На другой день Васико вызвали к начальству и назначили почтальоном части. Теперь он при каждом выходе из части мог зайти в храм, так как, идя на почту, он должен был пройти мимо церкви святителя Николая. Несмотря на такую возможность, Васико проявлял осторожность и посещал церковь изредка, так как егочастые посещения могли бы быть замечены недобрым глазом, и это не обошлось бы безнаказанно — самое меньшее, он потерял бы дарованную ему Богом церковную службу.


Годердзи Ургебадзе во время службы в армии

В храме он познакомился со священнослужителем, который в свою очередь оказался смелым человеком и, несмотря на опасность взаимоотношений с солдатом, не отказал Васико в духовной помощи. Он давал Васико церковные книги, которые тот читал с большой осторожностью. Однажды он держал книгу, написанную письмом хуцури (т. н. церковное письмо), какой–то солдат заметил это и спросил:

— Что ты читаешь? что это за книга? на каком языке написана?

Васико не растерялся и ответил:

— Я немножко знаю армянский, читаю, упражняюсь в чтении.

Благодаря налаженным отношениям со священнослужителем церкви, а также предоставленным возможностям, Васико не был лишен и святого Причастия. Священник, проявляя осторожность и пряча Васико от чуждого взора, заводил его в алтарь и там причащал.

«Велик ты, Господи, и дивны дела твои», потому что во времена такого безбожия и религиозного гонения, когда люди, живущие на свободе, по маловерию или другим причинам не могли и не отваживались ходить в церковь, Господь даровал милость своему избраннику–боголюбцу не отстраняться от полноты бытия в церкви, тем более в условиях армии — строго определенного и ограниченного образа жизни.

После завершения действительной военной службы и возвращения домой Васико вызвали в какой–то медицинский диспансер и стали подробно расспрашивать о его религиозной жизни, напомнили и расспросили про видение детства, когда он в двенадцатилетнем возрасте увидел злого духа. Спросили, бывали ли у него после этого случая подобные явления, которые бы он приписывал духовному видению. Прошло несколько дней, и Васико принесли домой документы, в которых сообщали, что он признан психически больным и ему запрещена деятельность на высоких должностях, и на этом основании назначена пенсия инвалида второй группы.

Это было грубым нарушением закона, ибо если Васико действительно был психическим больным второй группы, то, по советским законам, призывать его в армию было запрещено; но если призвали, признав его здоровым, то откуда и по какой причине возникло это дело после увольнения Васико из армии?

Известна особая бдительность, с которой осуществляли надзор за людьми работники советской госбезопасности и партии в 1930–50‑х годах. Они в зачатке боролись со всеми опасными для них проявлениями. Не упускали они из виду и Васико.

Во время пребывания в армии религиозность Васико стала известна всем. Он своим добрым характером и теплотой быстро завоевывал уважение и любовь людей. Так случилось и во время его пребывания в армии, и это, безусловно, вызвало беспокойство местных партийных работников и сотрудников госбезопасности, которые, судя по делу, обратили на него внимание и при увольнении Васико из армии немедленно сообщили в Тбилиси о неприемлемых для них и для советской идеологии аспектах его жизни. Со своей стороны, тбилисский партийный аппарат и служба безопасности отреагировали соответствующим образом — после того как Васико отслужил действительную военную службу, они заблаговременно проявили осторожность, чтобы человек такого склада, как Васико, в дальнейшем, в случае успешного продвижения по жизненному пути, не создавал угрозу их идеологии.

Вернувшись из армии, Васико еще серьезнее стал относиться к духовной жизни и вскоре в приусадебном дворе своего дома построил для себя маленькое жилище, поселился там и, отдаленный от семейной шумихи, в спокойствии и самоуглублении приступил к подвижничеству.

С тех пор Васико начал ходить в Сионский кафедральный собор и не пропускал ни одного богослужения, но так как тогда даже при патриаршем служении присутствовало от силы десять человек, и то пожилые, приход в храм молодого Васико сразу же привлек внимание Святейшего и Блаженнейшего Католикоса–Патриарха Мелхиседека III.

Вскоре Васико с благословения патриарха начал служить сторожем в Сионском соборе, а затем патриарх поручил ему учиться на псаломщика. Так как Васико хорошо знал церковногрузинское письмо и молитвы, он без труда выучил Типикон и служил псаломщиком на патриарших и священнических богослужениях. За время этих служб Васико своей чистосердечной и горячей верой завоевал большое доверие и любовь патриарха Мелхиседека.

Патриарх Мелхиседек жил во дворе Сиони, в доме, который стоял рядом с собором. Поэтому патриарх, который очень доверял Васико, в часы его служения сторожем и псаломщиком часто звал его к себе и беседовал с ним. В результате этих разговоров патриарх знал все про Васико, он знал и о том, что его глубоким духовным желанием было монашество. Но в то время это было весьма сложным делом.

Без согласования с патриархом никто не мог постричься в монахи; а сам патриарх к этому делу относился весьма осторожно. Таким образом, Васико должен был проявить терпение, так как требовалось время, чтобы патриарх убедился в твердости и неизменности его желания.

После двухлетней службы сторожем и псаломщиком патриарх Мелхиседек в 1953 году посвятил Васико в иподьяконы и поручил ему присматривать в Сионском соборе за чистотой и порядком на святом престоле и во всем алтаре, а также следить за благочинием в храме. Он также непосредственно прислуживал патриарху во время богослужения. По прошествии еще двух лет патриарх, зная о желании Васико постричься в монахи и его твердом решении в этом вопросе, попросил Кутаисско–Гаенатского епископа Гавриила (Чачанидзе) сперва рукоположить его в сан священника, а уж затем постричь в монахи, так как Святейший Мелхиседек был против того, чтобы Васико стал только монахом, и желал, чтобы он получил сан священника.

В 1954 году на основании принципиального требования патриарха Мелхиседека III правительство разрешило Церкви вернуть мощи святых мучеников Давида и Константина из музея в носящий их имена монастырь Моцамета и восстановить богослужение в этом святом монастыре, который был закрыт правительством. В монастыре были восстановлены несколько жилых келий и устроена маленькая резиденция. Именно сюда и привел владыка Гавриил Васико для исполнения благословения патриарха.

В конце декабря 1954 года пришел Васико в монастырь святых великомучеников Давида и Константина, и вскоре, 1 января 1955 года16, владыка Гавриил назначил его в монастырь Моцамета исполнять те же обязанности, что и в Сионском соборе

Прошло двадцать девять дней, и владыка Гавриил совершил посвящение Васико в дьяконы.

По прошествии двадцати трех дней с посвящения в дьяконы владыка Гавриил решить постричь Васико в монахи и для исполнения этого обряда попросил у патриарха прислать из Светицховели наместника обители архимандрита Георгия (Дадиани).

Постриг был совершен 23 февраля, и Васико, по его же просьбе, нарекли именем Гавриил в честь прп. Гавриила Иверского (Святогорца)17.

27 февраля, через четыре дня после пострига, владыка Гавриил, епископ Кутаисско–Гаенатский, в Кутаисском кафедральном храме святых апостолов Петра и Павла торжественно совершил рукоположение иеродиакона Гавриила в иеромонахи.

Святейший Патриарх Мелхиседек III был лично заинтересован и следил за возведением Гавриила в сан священника, поэтому, когда владыка Гавриил выполнил возложенное на него рукоположение, сразу же сообщил об этом Святейшему Мелхиседеку III: «Его Святейшеству, Католикосу–Патриарху всея Грузии Мелхиседеку. Со смирением сообщаю Вашему Святейшеству, что 27 февраля сего года нами был рукоположен в иеромонахи иеродиакон Гавриил (Годердзи Васильевич Ургебадзе) — 26 лет, который назначен в Кутаисский кафедральный собор Петра и Павла вторым священником. Гавриил, епископ Кутаисско–Гаенатский».

Три месяца прослужил отец Гавриил в Кутаисском кафедральном соборе святых апостолов Петра и Павла. Казалось бы, все шло хорошо, но нет! После трехмесячного служения отец Гавриил вынужден был уйти из Кутаисско–Гаенатской епархии из–за сложившихся там обстоятельств.

О веских причинах, из–за которых отец Гавриил был вынужден уйти из епархии и из–за которых он больше не мог там оставаться, мы в этом повествовании намеренно умолчим, так как отец Гавриил в свое время не пожелал письменно заявить об этом, и причину сообщил лишь патриарху Мелхиседеку во время разговора наедине. Со своей стороны, Святейший Патриарх Мелхиседек перевел отца Гавриила к себе в Сиони18.

Переведенному в Сиони отцу Гавриилу Святейший Мелхиседек предоставил жилье рядом с собой — в Сионской часовне. Однажды к отцу Гавриилу пришли сестра и мать. Отец Гавриил повел их в часовню, в свою келью. Дурной глаз почему–то принял это за недоброе и немедленно сообщил патриарху, стоящему поблизости:

— Отец Гавриил завел к себе в часовню двух красивых женщин.


Иеромонах Гавриил

Патриарх сразу понял причину этого доноса и счел нужным отреагировать на сказанное. Он пришел в комнату часовни. Отец Гавриил был немного удивлен, взял благословение и познакомил Святейшего со своей матерью и сестрой. Позже, когда мать и сестра ушли от отца Гавриила, патриарх позвал его к себе и открыл ему причину этого странного посещения, сказав при этом:

— Я ведь говорил тебе, сын мой, что клевета — наш удел. Не огорчайся и знай, что в твоей жизни будет еще много таких случаев.

Как будто все шло спокойно, но со стороны духовных лиц, которые были разоблачены отцом Гавриилом, исходило много огорчений. Они не могли свыкнуться с близостью отца Гавриила с Его Святейшеством, так как считали, что это способствует доказательству их виновности, поэтому время от времени опять возникали проблемы, от которых отец Гавриил всегда по возможности уклонялся. Из–за этих проблем жизнь отца Гавриила была беспокойной вплоть до 1960 года, пока его после многократных просьб не определили в Бетанийский монастырь, к своему любимому наставнику преподобному отцу Георгию.

Перешедшему в Бетанию отцу Гавриилу было поручено один день в неделю служить литургию в Светицховели.

Тогда преподобного отца Иоанна (Майсурадзе) уже не было в живых († 1957), и в монастыре жили двое — преподобный отец Георгий (Мхеидзе) († 1962) и иеромонах Василий (Пирцхалава). Отец Георгий от старости и рано нажитых болезней заметно ослаб; а у молодого отца Василия, который присматривал за преподобным старцем, были большие проблемы со здоровьем — он был болен туберкулезом.

Отец Василий в 1954 году пришел в Бетанию по благословению известного священника, архимандрита Константина (Квараия) и искренне подался в ученики к преподобным отцам. Всего шесть лет подвизался этот ревностный подвижник Христов в монастыре, а затем совсем молодой, в 1960 году, в возрасте тридцати семи лет, тяжело больной туберкулезом, ушел из мира сего. Несмотря на свое недолговременное служение, он в сердце отца Гавриила навсегда остался как живая и мощная фигура:

— Отец Василий был удивительным постником. Глядя на него, я все изумлялся, как в этом иссушенном от поста теле все еще теплится жизнь.

После смерти отца Василия в монастыре остались только двое — преподобный отец Георгий и отец Гавриил.

18 апреля 1961 года преподобный отец Георгий- Иоанн (Мхеидзе) обратился к Святейшему Ефрему: «Я постарел и обессилел, может, соизволите назначить вместо меня Гавриила Ургебадзе».

Жизнь отца Гавриила в монастыре была физически тяжелой, очень тяжелой, но духовно радостной от ощущения неразлучности с его любимым наставником. Бремя монастырского труда, которое раньше делили преподобные отцы Иоанн и Георгий, а также отец Василий, теперь легло на него одного.


Монастырь Бетания

Отец Гавриил вел все монастырское хозяйство, которое состояло из двух коров, нескольких пчелиных ульев и огорода. С благословения преподобного отца Георгия сдавал сыр и мед, от чего монастырь получал независимый доход. К этому добавлялась незначительная сумма, пожертвованная туристами и паломниками, и на эти средства покупали пшеничную муку, лекарства и другие необходимые вещи. Время от времени отца Георгия посещали верующие и помогали в монастырских и хозяйственных делах.

За шесть месяцев до смерти у отца Георгия выше поясницы и в боку начались невыносимые боли. Племянник отца Георгия Гиви Мхеидзе, по профессии врач, привез его в Тбилиси на обследование. Несмотря на всяческие старания врачей, установить причину и унять боль не удалось. Отец Георгий, видя, что усилия врачей оказались напрасными, не пожелал оставаться в Тбилиси и возвратился в Бетанию.

Отец Гавриил очень переживал за такое состояние духовного отца и думал, что он находится на грани смерти. Наверно, так думал и сам отец Георгий, потому что попросил отца Гавриила ежедневно служить литургию и причащать его. Отслужив одну из очередных служб, отец Гавриил вышел из храма как обычно, пошел проведать наставника и, войдя в келью, увидел его стоящим на ногах и исцеленным от тяжелой, неунимающейся боли. Он понял, что «совершилось дело Божие». Отец Георгий не скрыл от своего любимого духовного сына происшедшее и с радостью в душе известил:

— Гавриил, мне явилась Пресвятая Богородица и прикосновением руки к больному месту исцелила меня.

После этого прошло несколько месяцев, и у отца Георгия возникли другие проблемы со здоровьем. Его племянник вновь привез его в Тбилиси, где ему срочно сделали тяжелую операцию. Она очень истощила преподобного отца, и вот настала пора его упокоения перед Богом. Выписанный из больницы, он должен был остаться в городе еще на несколько дней для лечения, проживая на квартире у племянника, но Господь не желал, чтобы он скончался среди мирян, и послал ангела с вестью:

— Георгий, иди в монастырь, ты должен быть в монастыре.

После этого видения преподобный отец срочно потребовал вернуть его в монастырь. Несмотря на беспокойство ни племянник, ни домочадцы этому не противились. Неожиданное возвращение в монастырь удивило и отца Гавриила, но преподобный отец известил его о видении и успокоил.

С привычным усердием прислуживал наставнику отец Гавриил — давал лекарства, готовил еду и приносил ему, стирал его вещи, убирал келью, и, закончив монастырские дела, тотчас возвращался к нему. Он сидел до тех пор, пока отец Георгий не благословлял его идти в свою келью отдохнуть.

Тяжелая операция физически истощила и уложила в постель отца Георгия. Со стороны казалось, что его жизни ничего не угрожает. Именно поэтому и отважился отец Гавриил с благословения старца отправиться в Мцхету и отслужить свою дежурную литургию в соборе Светицховели:

«Уходя из монастыря, я все думал об отце Георгии и с нетерпением ждал истечения срока и возвращения в Бетанию. Я был в келье и молился, и в это время внезапно услышал голос:

— Иди скорее в Бетанию!

Я перекрестился, оделся и быстро отправился в Бетанию. Меня охватило внутреннее ощущение, которое заставляло идти быстро, не отдыхая. По пути я купил несколько хлебов. Я пришел в монастырь, не чувствуя ни усталости, ни времени.

Отец Георгий, увидев меня у себя в келье, поднял руки к небу и сказал:

— Слава Матери Божией, что вняла моей мольбе и привела тебя сюда.

Я взял благословение и рассказал, что произошло со мной. Он сказал:

— Я должен уйти, и поэтому молил Богородицу привести тебя ко мне.

Сперва я подумал, не собирается ли он ехать в Тбилиси из–за здоровья, потому что он никак не походил на умирающего. Затем он мне ясно сказал, что приближается время отшествия его из этого мира и что днем ему явился отец Иоанн и сказал: „Очень скоро мы будем вместе“».

Услышав это, отец Гавриил прильнул к отцу Георгию и горько заплакал:

— Я умолял его взять меня с собой и не оставлять одного в этом неспокойном мире.

Отец Георгий успокоил отца Гавриила и сказал:

— Сам не знаешь, Гавриил, что говоришь. Ты еще должен пройти свой путь перед Господом. Не бойся, духом я никогда тебя не оставлю.

Затем отец Георгий своими руками отломил хлеб отцу Гавриилу и сказал:

— Ешь, Гавриил, ты, наверно, устал.

Потом отломил себе и сказал:

— Это моя последняя трапеза.

Был вечер понедельника, и во вторник наступал день Усекновения главы Святого Иоанна Крестителя. Преподобный отец Георгий попросил отца Гавриила вычитать вечернюю молитву, утром отслужить литургию и причастить его. Отец Гавриил выполнил все так, как благословил отец Георгий.

После литургии отец Гавриил неотлучно сидел в келье отца Георгия. Ближе к полуночи отец Георгий открыл Требник, поручил зажечь свечи и попросил отца Гавриила прочитать ему канон на разлучение души от тела. Отец Георгий был одет в полное монашеское облачение. О том, что произошло, отец Гавриил вспоминал:

«Я начал молиться, но не мог продолжать из- за слез. Тогда отец Георгий сам взял у меня Требник и начал молиться с таким настроем, словно это было торжественное архиерейское богослужение. Мне стало неудобно, я взял себя в руки и сам прочел до конца канон на разлучение души от тела. Когда я закончил молитву, отец Георгий, прикованный к постели, посадил меня у изголовья и сказал:

— Именно поэтому и вымаливал я тебя у Богоматери. Хотел, чтобы ты принял мой последний вздох и благословение.

Затем он известил меня об удивительном откровении, о котором никому не рассказывал, и приказал:

— Помни, что это тайна, и никому не говори. Скрой все это в своем сердце. Знай, Гавриил, когда я уйду, тебя недолго оставят в монастыре. Монастырь опустошат, но я не оставлю Бетанию. А затем тебя ждут большие невзгоды и борьба, но не пугайся, Господь защитит и укрепит тебя, и я всегда буду с тобой.

После этого он дал мне свои четки и попросил читать молитву Иисусову вслух, так, чтобы ему было слышно. Так прошло немного времени, затем на его лице промелькнула радость, и он сказал:

— Пришли мой брат и отец Иоанн. А с ними…

Замолчал и мирно отошел, уснул сном праведных».

Утром в монастырь пришли верующие повидать отца Георгия и, узнав о его смерти, очень огорчились. Сам отец Гавриил не мог оставить монастырь, и поэтому о смерти отца Георгия через этих верующих известил Святейшего и Блаженнейшего Католикоса–Патриарха Ефрема II: «После многих трудов и подвигов о Господе упокоился схимигумен Бетанийского монастыря Георгий. 12 сентября, в среду, в 3:00 утра. Иеромонах Гавриил». На этой бумаге сверху сделана надпись патриарха Ефрема: «1962.IX.12. Бог да упокоит его. Похоронить рядом с Иоанном. К. — П. Ефрем II».

Отпевание совершил сам патриарх в день погребения. Во время отпевания у патриарха потекли слезы и он сказал вслух:

— Отец Георгий, когда ты предстанешь перед Господом Вседержителем, помолись за нас и помяни наши души.

Преподобного отца Георгия–Иоанна похоронили рядом с отцом Иоанном. Отец Гавриил посадил у их могил саженец кипариса, который сегодня высится, превратившись в большое и красивое дерево.

Прошел месяц, и отец Гавриил в связи с приближающимися сороковинами отца Георгия написал патриарху Ефрему письмо следующего содержания:


Католикосу–Патриарху всея Грузии Архиепископу Мцетскому и Тбилисскому Ефрему II
Прошу Пресвятую Богородицу дать Вам многая лета и здоровье и не обделить нас Вашим благословением.

Благословите меня, Ваше Святейшество, и простите мне вольные или невольные неисчислимые грехи мои. Как Вам известно, Бетанийский священник, схимархимандрит Георгий оставил воистину преходящий и видимый мир и переселился в вечные обители, вплоть до Второго Пришествия Господа, Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Вам известно, что всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Отца светов. Вняла молитве высокопреподобного Георгия Пресвятая Богородица, Матерь всех. Покойный еще три года тому назад благословил меня на поселение в монастыре, и сказал: «Помни, уход монаха из монастыря подобен выходу из Ноева ковчега, и ему не избежать ввержения в пучину». На своем небольшом опыте я убедился, что только скромная жизнь в покаянии и славословии Бога является единственно необходимой для каждого человека, а для монаха тем паче. Это я осознал. За день до кончины послала меня Пресвятая Богородица к высокопреподобному. Я явился, получил прощение и благословение. Покойный спросил меня, могу ли я терпеть упреки, клевету, поношение, брань, гонение и всякие соблазны от чуждых людей. Я ответил, стоя на коленях, что с Божьей помощью и его благословением. Затем он произнес, что здесь нужны монашествующие. Потом велел: «Отслужи литургию на Усекновение и причасти меня». Я подготовился и с Божьей помощью отслужил литургию и причастил его Святых Тайн своей грешной рукой. Он сказал мне, что ему надо идти. Я подумал, что он опять хочет поехать в Тбилиси19. А он говорит: «Нет, я уйду, но духом останусь здесь. Видишь, мое благословение всегда с тобой и оно привело тебя сюда». И наказал, как мне поступить после его смерти. Во вторник он причастился, а в среду скончался. Прошу, Святейший, своим грешным сердцем и душой Вашего благословения, на коленях прошу время от времени получать Ваши наставления и исповедоваться Вам. Прошу прощения, мне очень трудно не иметь больше духовного отца. Куда мне идти, кому доверить мою исповедь, если не Вам? Не отказывайте мне. Когда велите, приеду. Наставьте, как часто служить литургию и все прочее. Я сейчас лодка, брошенная в море без весел, мне нужен духовный наставник, как дому — фундамент. Прошу прощения, что беспокою Вас, и еще за то, что не смог приехать к Вам, здесь мое присутствие необходимо. Жду Вашего благословения, чтобы на сороковой день отслужить литургию с последующей панихидой. Придет много русских, и литургия необходима.

Повинуйтесь наставникам вашим. И милость Твоя поженет мя вся дни живота моего. Аминь.

Вашей паствы Ваш покорный иеромонах Гавриил 13 октября 1962 г.


Отец Гавриил в течение сорока дней ежедневно служил панихиду, а по субботам поминальную литургию по недавно усопшему духовному отцу. Из Тбилиси часто приезжали прихожане, любящие отца Георгия.

Господь как–будто повременил, чтобы отец Гавриил довел до конца сорокадневное служение, так как через несколько дней после этого представители властей вместе с сотрудниками милиции заявились в Бетанию и потребовали от отца Гавриила, чтобы он покинул монастырь:

— Нам тут монахи не нужны, это — исторический памятник, где люди должны ходить свободно. Поэтому предупреждаем, если мы опять увидим тебя здесь, арестуем и посадим в тюрьму.

— Когда я ушел из Бетании, это был для меня большой удар, — грустно сказал отец Гавриил в беседе с нами.

Что ему было делать? Он сообщил об этом патриарху Ефрему, который ничего не смог поделать с безбожными властями, и поэтому перевел отца Гавриила в Тбилиси, в храм Святой Троицы, около Кашвети20. Правительство поставило в Бетанийском монастыре охранника.

Отец Гавриил всю жизнь неустанно свидетельствовал о святости бетанийских отцов — Иоанна и Георгия. Рассказывал о них всем, и мирянам и священнослужителям, представлял их как святых отцов. Чуть больше выделял преподобного отца Георгия, говорил о нем: «Он видел все намерения, что мог скрыть от него смертный? Когда я уходил из монастыря и возвращался обратно, он строго судил меня не только за дела, но и за мои помышления, которые не приходились ему по душе, без всякого откровения с моей стороны. Он с каждым живым существом говорил как с человеком, и они понимали его. Однажды в кладовке завелись мыши, и я пожаловался отцу Георгию. Он пошел в кладовку и запретил мышам входить туда. После этого ни одного мышиного помета я там не видел. Летом, когда было очень жарко, насекомые и мухи залетали в храм, и утром, когда мы входили туда для службы, отец Георгий тихо говорил:

— Ну–ка, оставьте храм и не мешайте нам на литургии.

Как только скажет, за несколько секунд ни одного насекомого не видать».

На наш вопрос, как это насекомые мешали им на литургии, он ответил:

— Любят залетать в потир, ближний мой, поэтому, чтобы этого не случилось, нужен дьякон с опахалом, чтобы сверху обмахивал потир. А была ли у нас такая возможность? Нас было всего двое.

Для подтверждения святости отца Георгия и отца Иоанна отец Гавриил вспоминал одну удивительную историю. После смерти отца Иоанна, в ночь на Пасху, отец Георгий пошел один на могилу своего любимого брата и сподвижника отца Иоанна и пропел пасхальные тропарь и кондак, а затем благовестил о светлом Христовом Воскресении словами:

— Христос воскресе, отец Иоанн!

На что отец Георгий услышал в ответ от отца Иоанна:

— Воистину воскресе!

В последние годы своей жизни отец Гавриил очень хотел, чтобы бетанийские отцы в ближайшее время были причислены к лику святых и обретены их святые мощи. Он часто повторял это людям, которые приходили к нему. Несколько раз говорил об этом и Святейшему и Блаженнейшему Католикосу–Патриарху Илие II.

Отец Гавриил хотел, чтобы в нашей Церкви не предались забвению имена этих двух великих святых отцов и чтобы причислением их к лику святых грузинский народ и все благочестивые люди услышали о двух светильниках, которые были дерзновенными ходатаями перед Богом. И еще он хотел, чтобы в этом мире свечи зажигались на подсвечнике, а не под спудом (см. Лк. 8, 16), и чтобы эти отцы явились еще одним столпом света для всех ищущих спасения.

Святейший Патриарх Илия II очень уважал бетанийских отцов, так как видел их в молодости и был знаком с ними. Но он считал, что, так как об их жизни было мало известно, это затрудняло вопрос канонизации. А отец Гавриил считал, что надо было только принять решение.

Во всем этом, на мой взгляд, было еще одно — отец Гавриил чувствовал и видел, что это дело должен был совершить Святейший и Блаженнейший Илия II. Это было его призванием, и отец Гавриил хотел, чтобы это благое дело свершилось как можно скорее.

Я был свидетелем этого разговора между отцом Гавриилом и патриархом.

Был Светлый Понедельник 1995 года. Я рано утром прибыл в Самтавро, чтобы поздравить отца Гавриила с праздником Светлого Воскресения. В келье были только я и отец Гавриил. Не помню, сколько времени прошло с моего прихода, когда вдруг вошел о. Д., сопровождавший патриарха, и сказал:

— Христос воскресе, отец Гавриил, благословите, к вам идет патриарх.

Потом посмотрел на меня и сказал, чтобы я вышел из кельи. Услышав это, отец Гавриил рассердился на о. Д. и сказал ему:

— Кто позволил тебе решать, кто будет сидеть в моей келье, а кто нет?!

И приказал немедленно оставить келью, а меня благословил остаться. Только он это сказал, вошел патриарх и поздравил отца Гавриила со Светлым Христовым Воскресением. Затем подошел к ложу отца Гавриила, преклонил колени и сказал:

— Благословите, отец Гавриил. Как поживаете?

Отец Гавриил ничего не сказал Святейшему. Безмолвно, со строгим лицом лежал он и смотрел прямо. Патриарх после небольшой паузы вновь обратился к нему:

— Вы на меня в обиде, отец Гавриил?

— Да, Католикос! Четыре раза я просил, и ты обещал, что причислишь бетанийских отцов и откроешь их могилы, но где же слово? Я ухожу и не дождусь этого.

— Причислим, отец Гавриил, и обязательно откроем, обещаю, — сказал патриарх.

После короткого молчания патриарх сказал отцу Гавриилу:

— Отец Гавриил, молитесь за Грузию. Я знаю, что ваша молитва перед Богом велика. Сегодня Грузия находится в очень трудном положении.


Отец Гавриил с Католикосом–Патриархом всея Грузии Илией II

Отец Гавриил сердобольно кивнул головой и сказал:

— Знаю, Католикос.

Затем патриарх достал из–за пазухи конверт, положил его около фруктов, принесенных им в целлофане и положенных на низком столике у одра отца Гавриила, и сказал:

— Это небольшой дар, отче, от нас. Ешьте фрукты, благословите, и я пойду.

— Сами благословите меня, Католикос.

Отец Гавриил и патриарх облобызали друг друга в руку, Его Святейшество встал, попрощался с нами и вышел из кельи.

В 2003 году по представлению и инициативе Святейшего и Блаженнейшего Католикоса–Патриарха Илии II Святой Синод причислил к лику святых исповедников преподобного отца Иоанна (Майсурадзе) и преподобного отца Георгия (Мхеидзе)21.

Я верю, что на это решение патриарха повлияла и описанная выше встреча, так как патриарху обязательно запомнилась бы такая встреча с любящим отцом Гавриилом.

Переехав в Тбилиси, в Собор Святой Троицы, отец Гавриил взялся за строительство небольшой церкви во дворе своего дома. Он разрушил старую келью–жилище, построенную еще при возвращении из армии, и начал постройку новой. Сестры отца Гавриила так вспоминают этот период:

«С утра до ночи работал, а есть почти ничего не ел. Из–за этого мать очень беспокоилась и все просила:

— Сынок, умрешь, столько работаешь, а ничего не ешь, разве можно так?

Приносила и вино и просила:

— Выпей хоть один стакан, Васико. Ты мужчина, что тут такого. Вот я женщина, и иногда пью один стакан, и священники пьют, только тебе, что ли, нельзя?

Всю церковь построил так, что кроме него никто даже гвоздя не забил. Все построено им одним».

Со строительством церкви связан один удивительный случай, о котором рассказала госпожа Валентина (Паилодзе) матушке Параскеве:

«Однажды, когда отец Гавриил строил церковь, я пришла повидать его. Он был один в доме и сам отворил ворота. После короткой беседы он попросил:

— Сестра, у меня нет времени оторваться от работы, я голоден, не поленись принести из магазина бутылку мацони22.

Мне не хотелось брать деньги, но он не отстал, притом дал мне ключи и сказал:

— Я продолжу работать, запри ворота снаружи, и, когда возвратишься, обязательно позови меня, так ворота не открывай.

Я пошла, но была немножко растеряна. Этот район был для меня чужим, я не знала, где купить мацони. Прошла немного и вижу — идет продавец мацони, я обрадовалась, что так быстро исполню просьбу отца Гавриила, и, как только взяла баночку, быстрым шагом возвратилась назад. От спешки и радости я забыла сказанное отцом Гавриилом: „Позови меня, так ворота не открывай“ — и вошла во двор без предупреждения. Я была потрясена увиденным. Вижу, наполненные цементом ведра сами ходят по воздуху и опорожняются наверху, в приготовленные рамы. Отец Гавриил стоит внизу во дворе, месит цемент и заливает в ведра.

Как только я вошла, отец Гавриил заметил меня и понял, что я все видела. Сперва рассердился, что вошла без предупреждения, а потом успокоил меня и попросил никому не рассказывать об этом и сохранить в тайне. Более тридцати лет прошло, и я никому не рассказывала эту историю. А сейчас тебе, матушка, рассказываю потому, что хочу, чтобы ты знала, какой удивительный человек отец Гавриил. Он сам об этом не расскажет, а я постарела и не хочу взять эту историю с собой в могилу».

Когда матушка Параскева сообщила об этом отцу Гавриилу, он обиделся и сказал:

— Как я просил эту историю никому не рассказывать! Я тут при чем, работал один, и когда стало очень тяжело, Бог сжалился надо мной! Не хочу говорить об этом!

Эта церковь–келья состоит из пяти комнат. Первая, самая большая — церковь–часовня, где отец Гавриил совершал священническое служение. Вторая комната, которая по сравнению с другими имеет более удлиненную форму, служила передней здания, и она использовалась для приема людей. В этой комнате у него стояли стулья, чтобы гости присели и отдохнули. Чаще такое случалось при скоплении прихожан, пришедших на исповедь. В этой приемной у отца Гавриила стоял низкий столик, на котором постоянно лежал хлеб с водой, чтобы проголодавшийся человек принял немного пищи, а жаждущий выпил воды. Как вспоминает старшая сестра отца Гавриила, там была очень теплая, спокойная и домашняя атмосфера. Третья комната — маленькое помещение, размеры которого 1,5x2 м. Это была келья отца Гавриила. В ней не было окон, и она отличалась от всех комнат своей строгостью. Четвертая комната служила для практических целей. Здесь отец Гавриил вычитывал вечерние и утренние молитвы, читал, писал и делал иконы. Пятая комната служила небольшим складом. В церкви есть еще одно удивительное место. А именно: во второй комнате, то есть в передней–приемной, в сторону одного из углов, была вырыта соответствующая его размеру могила глубиной один метр сорок сантиметров, в которую он ложился спать. Этого никто не мог заметить, так как она была накрыта плитой из досок, на которой лежал ковер, и когда он решал отдохнуть ночью, только тогда и открывал ее.

В церкви–келье отец Гавриил вывесил на заметном месте фотографию царской семьи (государя Николая П, государыни Александры Федоровны и детей) и снизу подписал: «Святая мученическая семья. Да сопричтутся со святыми».


Церковь–келья отца Гавриила

Церковь–келья, построенная отцом Гавриилом, являлась его монашеской обителью. Это был его небольшой монастырь. Здесь осознавал он себя перед Богом, боролся со страстями, осмысливал неизбежную бренность мира сего и Суда Христова; здесь плакал и проливал слезы, просил, искал и созерцал Бога, которого полюбил еще с отрочества. Это было его духовное и телесное прибежище от мирской суеты, от бед и мучений, которые причинял ему этот мир. Старшая сестра отца Гавриила, проживавшая в родительском доме, который стоял во дворе этой церкви, рассказала:

«Часто бывало, что Гавриил закрывался там на два–три месяца, иногда даже больше, и не выходил оттуда. Мы беспокоились, не случилось ли с ним что–нибудь, и звали: „Васико, как ты?“ Он отвечал, и мы успокаивались. Однажды, когда он надолго закрылся и не ответил на наш зов, мать испугалась и дала моему старшему сыну топор, мол, взломай дверь. Как только мой сын взмахнул топором для удара, изнутри услышали строгий голос Гавриила:

— Не смей!

Мы испугались, откуда он узнал, он нас ниоткуда не мог видеть (с этой стороны у церкви нет окон). Часто, подойдя близко к стене, слышали плач. Моя мать очень беспокоилась и переживала. Говорила:

— Иди посмотри, опять плачет?

Если говорили, что плачет, обеспокоенно говорила:

— Боже, дай понять, почему он плачет. От него никто ничего плохого не слышал».

В ту пору матери отца Гавриила трудно было понять, почему плачет ее сын, что это — глубокий, великий талант Святого Духа, а позднее, после смерти отца Гавриила, когда Барбара постриглась в монахини, она встречала каждого пришедшего со слезами и говорила:

— Грешная я, дитя мое, грешная.

Все мы грешны, но только Дух Святой может возбудить в нас истинное осознание этого.

Как мы уже говорили, отец Гавриил в это время (с 1962 до 1965 года) служил в соборе Святой Троицы, где он собрал небольшой приход. Однажды прихожане его церкви, а также Сиони попросили отслужить молебен Пресвятой Богородице о умножении своего народа. Отец Гавриил исполнил просьбу и отслужил молебен.

Уже стемнело, когда отец Гавриил после молебна вернулся домой из храма. Он немного отдохнул, а затем приступил к молитве. Во время молитвы его посетило удивительное видение:

«Внезапно мрак, освещенный лампадой, сменился сиянием, и вижу — идут ко мне двое юношей, одетых в воинское облачение. Красивые, но со строгими лицами. Пришли, взяли меня с обеих сторон и, не промолвив ни слова, привели на просторное поле, где в отдалении был виден белый дом. Я спрашиваю: „Что происходит, куда вы меня ведете?“ — но они ничего не говорили, будто выполняли приказ. Они привели меня к белому зданию, открыли дверь, не заглядывая, впустили меня и закрыли за мной дверь. Было темно и стояла страшная вонь. Никак не мог догадаться, что со мной происходит. Постепенно, когда глаза привыкли к этой темноте, что я увидел! Сверху, из темноты, на пол сыпались мелко нарезанные части нерожденных младенцев и перемешивались в большой выемке, которая была в середине дома. Я ужаснулся от увиденного. Осторожно отошел назад, чтобы не наступить на какую–нибудь часть, и прижался к двери. Вдруг я услышал голос снаружи:

— Грядет! Грядет!

Только сказали это, а уж Царица неба и земли строгим голосом приказывает двум всадникам, которые привели меня сюда:

— Откройте дверь и приведите его сюда.

Дверь открыли, взяли и поставили меня перед Царицей. Все, многие ангелы и святые, из–за ее грозного лица стояли поникшие, я упал на колени и горько заплакал — просил о помиловании. Я даже не хотел выяснить, почему нахожусь в таком состоянии, и только просил прощения. Она приказала встать и посмотрела на меня. Затем протянула руку к тому страшному зданию и сказала строго:

— Об этом умоляешь меня, Гавриил?! Разве так умножится данный мне в удел народ? И, больше не желая продолжить разговор со мной, приказала всадникам вернуть меня обратно».

В связи с этим вспоминается одна история.

В 1992 году, когда в Грузии произошел военный переворот и народное правительство было свергнуто силой оружия, отец Гавриил публично бесстрашно обличал определенных лиц — сильных мира сего. Из–за этого к нему подослали сотрудников силового ведомства, чтобы напугать его и заставить молчать. Отец Гавриил строго осадил пришедших к нему людей и выгнал их из кельи. А потом сказал:

— Не знают, кому угрожают. Кто может напугать меня, того, который видел грозный взгляд Царицы неба и земли! Вы понимаете, что это значит?! Грозный взгляд милосердной Матери!

Отец Гавриил продолжал служить в кафедральном соборе Святой Троицы. Его жизнь была мирной до 1 мая 1965 года.


* * *

1 мая 1965 года, суббота Страстной седмицы. Отец Гавриил утром, в привычное время, отслужил Божественную литургию, а затем отправился в храм Кашвети — святого великомученика Георгия.

1 мая люди праздновали один из главнейших коммунистических праздников — день солидарности трудящихся. На фасаде здания Совета министров висел огромный, освещенный лампочками портрет Ленина размером 8x5 м. Сверху была написана известная фраза: «Слава великому Ленину!» Были слышны звуки музыки, аплодисменты и возгласы людей. На правительственной трибуне стояли партийные чиновники.

Это безбожное зрелище до глубины души возмутило отца Гавриила, и он, движимый любовью к Христу, задумал удивительное дело. Он взял у кашветской свечницы в маленькой посуде керосин и спички и направился к Дому Правительства. Удивительно, но человек, облаченный в полное монашеское одеяние, прошел линию охраны, обошел правительственную трибуну сзади и оказался прямо перед огромным портретом Ленина.

Он достал спрятанную в одеянии посуду с керосином, облил портрет Ленина и предал огню образ «великого вождя». За секунды огонь охватил весь портрет, чему, кроме керосина, способствовала и масляная краска, которой был написан портрет вождя. От жары лампочки начали лопаться и издавать звук наподобие взрыва. Это очень напугало стоящих на правительственной трибуне партийных работников и празднующий народ, подумали, что происходит диверсионный акт. Сначала, испуганные, они разбежались в разные стороны и даже срочно вызвали известный 8‑й полк, но когда у правительственной трибуны увидели одного лишь облаченного в черное служителя Божия, успокоились. Отец Гавриил стоял перед горящим портретом Ленина и громко призывал:

— Господь говорит: Не сотвори себе кумира и всякаго подобия, елика на небеси горе и елика на земли низу, и елика в водах под землею: да не поклонишися им, ни послужиши им (Исх. 20, 4–5).

Когда люди поняли, что никакого диверсионного акта тут нет, а во всем виноват этот священнослужитель, очень разгневались. К этому времени от портрета осталась только проволока. Люди, разгневанные сожжением портрета вождя, яростно бросились забивать отца Гавриила. Отец Гавриил еще раз громко повторил:

— Слава подобает не этому мертвецу, а Иисусу Христу, который попрал смерть и даровал нам вечную жизнь.

После этого голос отца Гавриила умолк.

Однажды отец Гавриил, беседуя с нами на эту тему, сказал:

— Заблудшие считали, что поступают хорошо. Прибытие солдат 8‑го полка, напротив, помогло мне, так как они разогнали людей, и когда они увидели меня, всего перепачканного кровью, бросили в машину и отвезли в тюрьму. Когда я задумал сжечь этого зверя, знал, что меня не пощадят и расстреляют, но я счел за честь умереть за Христа, перекрестился и свою жизнь доверил Господу.

В городе была объявлена тревога первой категории. Отца Гавриила с семнадцатью челюстными и телесными переломами доставили солдаты 8‑го полка в Ортачала23, в изолятор службы безопасности, и, в полном смысле этого слова, полуживого–полумертвого бросили прямо на бетонный пол. Поначалу даже кровь с него не смывали, но так как допрос был неизбежен (за это дело взялись самые высокопоставленные представители силовых структур), смыли кровь, а медицинскую помощь сочли за излишнюю честь, сказав при этом:

— Приказ из Кремля, все равно расстреляют.

Вот в таких условиях проводился допрос физически измученного отца Гавриила. Сам отец Гавриил никогда с посетителями об этом не говорил, а если очень редко, после больших просьб рассказывал что–нибудь из этой истории, то двумя словами, очень коротко, в легкой и простой форме, немножко даже шутливо. Поступая таким образом, он постоянно скрывал эту страшную историю, чтобы от ошеломленных людей не заслужить уважения.

Однажды я стал свидетелем одной подобной ситуации. К отцу Гавриилу пришло некое высокопоставленное духовное лицо с мирянами; они начали настаивать, чтобы он рассказал о сожжении портрета вождя и пребывании в тюрьме. Отец Гавриил несколько раз перевел разговор на другую тему, но, когда они не отстали, рассказал самую малость. Рассказал так, будто бы с ним приключился забавный курьез, и слушатели весело слушали. Это длилось около пятиминут, а затем отец Гавриил благословил слушателей уйти. Гости ушли, отец Гавриил некоторое время сидел молча, потом сказал:

— Трудно рассказать, какие ужасы там творились. Если бы не Божья помощь, никто бы не выдержал этого. Отведите меня в келью.

Из этих слов видны ужасные пытки, которые он принял на себя и перенес во имя любви к Христу Спасителю.

С самого же начала, согласно приказу, отца Гавриила подвели под статью расстрела, следствие было почти формальностью. Но просматривался и некий интерес, о котором ему постоянно повторяли:

— Признайся, что ты это совершил по заданию Церкви, и сохраним тебе жизнь.

Эти пытки–допросы длились долго. Несмотря на решительный отказ отца Гавриила, следователи вновь и вновь повторяли ему этот вопрос. То ли вправду подозревали, что дело было исполнено по таким мотивам, то ли просто хотели направить дело в такое русло. Была явная попытка таким образом сломить отца Гавриила — может, ради спасения жизни проявит малодушие и даст им нужные показания. Цель была совершенно ясна — с такими показаниями правительство прибирало к рукам не только отца Гавриила, но и всю Церковь. Когда увидели, что это не дало результатов, следствие предложило отцу Гавриилу новый путь «спасения»:

— Если ты согласишься с нами и публично извинишься перед советским народом, скажешь, что ты очень сожалеешь о содеянном, что это произошло из–за тлетворного влияния религии и теперь ты образумился, обещаем, что не расстреляем и сохраним тебе жизнь.

И на это ответ был твердым и непоколебимым.

Но, хотя он не думал отступать и с твердостью восставал против всякой лжи и коварства со стороны следователей, душа, измученная таким натиском и пытками, взывала о помощи. Допросы, угрозы и пытки каждый день, притом несколько раз в день, и впрямь невыносимы для человеческой природы. Попавший в такую беду отец Гавриил молил Господа утешить его и придать духовные силы, чтобы выдержать все предстоящие испытания. После одного из допросов молящегося отца Гавриила посетило видение — неким сиянием изображенная прямо перед ним цифра 7:

— Душа мгновенно утешилась, и я уразумел в этом Божий знак, что Он через семь месяцев возвратит меня домой.

Для восприятия, для человеческого разума это было непостижимо, но для Бога — вполне осуществимо:

— После этого видения в тюрьме, ближний мой, воцарился страх. Если до этого на всех допросах меня били и пытали, после этого видения, силою Господней, не решались трогать меня. Следователи тайком приходили и говорили: «Прости нас, отче, за то, что мы совершили, не гневайся и прости». Высокопоставленные лица, которые часто присутствовали на допросах, обращались ко мне почтительно и не ругали, как раньше. А я же поучал их и объяснял всем их невежество.

Несмотря на слова отца Гавриила, не надо думать, что все сразу исправилось и очеловечилось. Просто видоизменились те страшные притеснения и пытки, которые происходили в течение суток и повторялись каждый день. Как–то на одном из допросов присутствовал некий высокопоставленный генерал из Министерства внутренних дел, который обратился к отцу Гавриилу:

— Видно, ты тот священник, который действительно верит в Бога. Поэтому завтра я принесу из дома икону и подарю ее тебе.

На следующий день этот генерал действительно пришел на допрос, все стоя встретили и приветствовали его. Он держал в руке какой–то сверток, завернутый в газету. Только он собрался обратиться к отцу Гавриилу, как тот опередил его и сказал:

— У нас нет таких икон; вы живете безбожно, и у вас дома воцарены безбожие и разврат. Опомнись, брат мой, не то во грехе погибнешь.

Сильно напуганный генерал в растерянности оставил комнату и больше не появлялся. Этот случай весьма угнетающе подействовал и на присутствующих. О генерале отец Гавриил сказал нам:

— В газете у него была завернута фотография обнаженной женщины, и он этим хотел высмеять меня, как священника.

Сожжение портрета «великого вождя» 1 мая, в день такого грандиозного празднования коммунистического режима, не осталось незамеченным и заграницей. В западноевропейской и американской прессе вскоре были напечатаны статьи, которые сообщали общественности сенсационную и невероятную весть. Это встревожило советские власти, и решение о расстреле отца Гавриила было приостановлено. Они не хотели, чтобы на Западе дело было представлено так, будто в стране кто–то был противником советского строя. От отца Гавриила требовали публичного покаяния, применяли пытки, чтобы вынудить его признать свои действия ошибкой и свалить все на вредное влияние религии. Тогда отца Гавриила из изолятора перевели в тюремную камеру.

В тюремной камере отца Гавриила вначале встретили весьма скверно. Один из заключенных даже попробовал ударить его, но отец Гавриил перекрестился и прочел молитву. Увидев это, заключенные образумились и все повально начали просить прощения. А потом в тюрьму к «ворам» пришла весть, что арестованный священник — родной брат умершего всесоюзного «вора в законе» по кличке Двуглавый. Услышав эту новость, тюрьма совсем смягчилась и прониклась особым уважением к отцу Гавриилу.

Несмотря на то что заключенные ценили и уважали отца Гавриила, он и здесь был примером смирения для всех. В камере, по тюремным и арестантским правилам, был свой уборщик из числа заключенных, но отец Гавриил не удовлетворялся этим:

— Я сказал себе: как же так, ты, монах, будешь сидеть и смотреть, а другие будут работать!

На следующее утро отец Гавриил сам взял бак с нечистотами, но тут заключенные, буквально все, в беспокойстве поднялись и попросили его не делать этого, потому что в камере к этому делу приставлен определенный арестант.

— Затем я чистил стол и подметал камеру. «Воры» слали мне просьбу за просьбой: «Отче, не делай этого и не ставь нас в неловкое положение».

Когда отца Гавриила посадили в тюрьму, очень скоро его имя было у всех на устах. Вся камера смотрела на отца Гавриила и слушала его, и когда он произносил утренние, вечерние и трапезные молитвы, все приступали к молитве вместе с ним. Сестры отца Гавриила рассказывали о тех днях:

— Вся тюрьма говорила о Гаврииле. Люди, возвращавшиеся со свидания, говорили окружающим: «В тюрьме сидит какой–то удивительный отец, и вся тюрьма смотрит на него. „Воры“ говорят: — У нас в тюрьме такой человек сидит, что и выходить из тюрьмы не хочется».

Это был особый дар и благодать отца Гавриила; где бы он ни побывал, этот полный великого смирения Божий человек везде сеял удивительную доброту и любовь.

Дело еще не было завершено; следствие не смогло сломить отца Гавриила и получить от него нужные показания. Так как по известным причинам вопрос о расстреле отошел на второй план, возникла необходимость в «деликатном» улаживании этого дела. Власти попытались добиться этого проверенным путем — отца Гавриила из тюрьмы перевели в психоневрологическую больницу.

До перевода из тюрьмы в психоневрологическую больницу, на последнем допросе присутствовал тогдашний министр внутренних дел Эдуард Шеварднадзе, и он задал отцу Гавриилу такой вопрос:

— Зачем ты сжег, Гавриил, портрет Ленина?

Отец Гавриил ответил:

— Слава подобает Христу Богу! А не этому мертвецу Ленину! Корню большого зла.

Такой ответ очень возмутил находящихся там партийных работников, а один генерал гневно сказал:

— Что мы слушаем его, настоящего сумасшедшего, или какое нам дело до того, что скажут люди? Его убить надо, а то, если дать волю, он и нас сделает христианами.

Отец Гавриил на это ответил:

— Дай Бог, чтобы так случилось. Бог всем хочет спасения, и, может, среди вас тоже есть души, которые можно спасти, может, не зря я сидел в тюрьме и не зря ведете вы меня в сумасшедший дом (ср. Деян. 26, 28–29).

Однажды в личном разговоре с нами отец Гавриил сказал:

— Даже вспоминать тяжело о днях пребывания в сумасшедшем доме, тюрьма по сравнению с ним была гораздо легче.

После четырех месяцев пребывания в тюрьме отца Гавриила перевели в психиатрическую больницу.

С отцом Гавриилом врачи обращались оскорбительно, злонамеренно. Его и здесь часто избивали. Чтобы превратить его жизнь в сплошной ужас, измученного побоями священника впустили в палату самых реактивных душевнобольных. Мы знаем от отца Гавриила, что когда ему давали пить лекарство (физическое сопротивление было бесполезно, потому что это привело бы к худшему), он тайком, чтобы врачи не заметили, вырывал его, тем самым защищаясь от вредного действия медикамента. Два месяца держали его в так называемой палате «реактивных больных», а с наступлением третьего месяца составили более коварный план: его закрыли в маленькой комнате с одним психическим больным. В комнате были две кровати, маленький стол, унитаз и кран. Прогулки и свидания запретили. Еду давали через маленькое окошко в двери. Отец Гавриил рассказал нам об этом:

— Господь вразумил меня, и я сразу понял, в чем дело. Они решили меня с ума свести. Потому что, когда целыми днями и ночами смотришь на одного человека, тебе поневоле передадутся его поведение и характер. Поэтому, чтобы не смотреть на него, я всегда сидел к нему спиной и, опустив голову, читал Иисусову молитву. Иногда он подскакивал ко мне и начинал бить или отнимал еду, и тогда я оставался голодным. Я не оказывал ему никакого сопротивления, только прикрывал лицо и защищался, повернувшись к нему спиной.

Как и указал Господь, отца Гавриила освободили через семь месяцев. Его, арестованного 1 мая 1965 года, 19 ноября 1965 года выписали из психиатрической больницы домой. Божья воля превыше всего, но нельзя не отметить заслуги патриарха Ефрема II и академика Авлипия Зурабашвили.

Когда отца Гавриила перевели из тюрьмы в психоневрологическую больницу, у патриарха Ефрема зародилась надежда на его освобождение, и он попросил помощи у известного академика Авлипия Зурабашвили, с которым его связывали доверительные отношения. Академик Зурабашвили был богобоязненным и уважающим церковь человеком, хотя и скрывал это в душе. Однажды в беседе со мной профессор Шио Ониани вспомнил, что как–то раз, войдя в Сионский собор помолиться, увидел господина Авлипия в земном поклоне и усердно молящегося перед нерукотворной иконой Спасителя. Господин Авлипий был одним из известных и ведущих специалистов в психоневрологической области медицины в Советском Союзе и за рубежом и одним из руководящих специалистов в Грузии.

Господин Авлипий как специалист своим высоким авторитетом вмешался в дело и с осмотрительностью взялся за вызволение отца Гавриила из заточения в психиатрической больнице. Осмотрительность была необходима господину Авлипию, так как правительство не должно было заподозрить его в какой–либо личной заинтересованности, не то это могло кончиться тяжелыми последствиями даже для известного академика.

Советское правительство намеревалось навсегда заточить отца Гавриила в психоневрологическую больницу, но в действительности не они решали его судьбу. Не для этого сохранил Господь жизнь своему верному слуге. Господь способствовал этому делу, и поэтому всяческие человеческие усилия принесли свои плоды — отец Гавриил через три месяца выписался из психоневрологической больницы домой.

Советская психиатрия составила удивительное заключение:


Выписка из медицинского заключения
Грузия. СССР. Тбилисская Городская Психоневрологическая больница Управления здравоохранения. 19/1–1966 г., г. Тбилиси, Электронный пер., 1

Больной Ургебадзе Годердзи Васильевич, рожденный в 1929 г., образование 6 классов, прожив, на ул.Тетрицкаро, 11.

Стационирован в Психоневрологическую больницу 18.VIII.1965 г., переведен из тюрьмы для принудительного лечения.

Диагноз: психопатическая личность, предрасположенная к психопатическим срывам шизофренического характера. Выписался: 19/XI.65 г. Согласно анамнезу24, в возрасте двенадцати лет ему померещился злой дух, с рогами на голове… Больной утверждает, что во всем плохом, происходящем на свете и в мире, виноват лукавый. С 12-летнего возраста начал ходить в церковь, молился, покупал иконы, изучил церковную письменность… В 1949 году был призван на военную службу. Даже находясь там, свободное время проводил в церкви. По средам и пятницам ничего не ел, начальники и солдаты со смехом слушали его бред: «В среду Иуда за тридцать сребреников предал Христа, а в пятницу еврейские священноначальники распяли Его на кресте».

Как выясняется из дела, он в 1965 году, 1 мая, в день демонстрации, сжег большой портрет Ленина, который висел на здании Совета министров. На допросе заявил, что сделал это для того, что якобы там должна висеть картина Распятия Иисуса Христа, что нельзя обожествлять земного человека, — возникли сомнения в его психическом здоровье, вследствие чего он был направлен на судебно–психиатрическую экспертизу.

Обследованием установлено: у больного нарушена ориентация в пространстве, окружении, времени. Тихо бормочет про себя. Верит в существование небесного бытия, Бога и ангелов и т. д. В беседе главная ось психопата направлена на то, что все происходит по Божьей воле и т. д. В отделении держится отдельно от других сумасшедших. Если кто–то заговорит с ним, обязательно упомянет Бога, ангелов, иконы и т. д. Совершенно некритичен к своему состоянию, проведена аминозинофразия и симптоматическая терапия, после чего прошел комиссию.

Акт стационара 1965 г. № 42

/Председатель комиссии: кандидат мед. наук/ главный врач Т. Абрамиилвили, члены: Дж. Шаламберидзе и врач Кропов. Был выписан из больницы 19/XI.65 г. Мать взяла его домой.

Вр. Лежава. 19/1.66 г.


Это будто бы отрицательное заключение со стороны психиатров является доказательством боголюбия и избранности отца Гавриила. Удивительно, что ученые–психиатры под видом медицинского заключения дают описание богоугодной жизни отца Гавриила, и власти охотно довольствуются этим. Вот так, когда в человеческую жизнь входит воля Божия, непременно случаются явления, которые поражают наш разум.

Отец Гавриил говорил:

— Вера укореняется в нас через благочестие и претерпение испытаний, и если она не породит в тебе дух преданности и жертвенности во имя Христа, знай, что ты еще далек от истинной, Божественной веры.

Исповедничество было проявлением истинной веры отца Гавриила, и эта вера восстала и обличила беззаконие, имя которому — культ «великого вождя».

Насельник американского монастыря во имя преподобного Германа Аляскинского25 монах Герасим (Элиел), узнав об отце Гаврииле, посетил его в 1991 году в Грузии. Его воспоминания об отце Гаврииле26 заканчиваются так:

«Наш последний вопрос, который мы дерзнули задать отцу Гавриилу, был следующий:

— Правда ли, что о вас говорят, будто вы сожгли портрет Ленина?

— Да.

— Но почему? — спросили мы.

Он совершенно простодушно ответил примерно следующее:

— Я — пастырь, и Бог доверил мне заботу о Его овцах. Они воздвигли идола и хотели, чтобы люди преклонялись перед ним. Это — тип антихриста, похожий на человека или больше на зверя. Коммунисты хотели воздать ему почести, принадлежавшие только Богу. Я не мог допустить, чтобы это продолжалось.

Отец Гавриил благословил нас, и мы уехали, будучи свидетелями триумфа новозаветной Церкви в наше время».


От исповедничества до Самтавро

Для освобожденного из заключения отца Гавриила по строжайшему требованию советской власти были перекрыты все пути для служения в церкви. Сан священника ему оставили в неприкосновенности, однако в церковном служении ему было отказано. Из–за такого принуждения отец Гавриил на литургиях и других службах в Сионском кафедральном соборе присутствовал вместе с прихожанами и причащался наряду с другими как мирянин. Сионские прихожане его очень любили. К этому времени принадлежит одна известная история из жизни отца Гавриила.

У одного из верующих, который принадлежал к Сионскому приходу, скончался член семьи, и в день похорон он взял отца Гавриила для отпевания. Отец Гавриил отпел покойника. К началу похорон полил дождь как из ведра. Заволновался родственник покойного, ненастье делало невозможными похороны умершего. Решили переждать, но погода не улучшалась.

— Что делать, как хоронить в такую погоду? — волновались одни.

— У нас нет другого выхода, подождем еще, прояснится, не может же дождь лить бесконечно, — говорили другие.

И вот, когда все находились в такой напряженности и неопределенности, к отцу Гавриилу подошел родственник покойника и, то ли от растерянности, то ли от доверия к нему, сказал:

— Отче, помогите нам чем–нибудь.

Отец Гавриил вышел в такой ливень на улицу, воздвиг руки к небу и с краткой молитвой стал умолять Господа. Как только он произнес молитву, ливень тотчас же прекратился.

Эта удивительная история произошла в родном квартале отца Гавриила, и она неизгладимо осталась в людской памяти.

Вновь продолжил суровые подвиги отец Гавриил, строго соблюдая пост. Когда знакомые верующие приносили к нему домой гостинцы, он все до единого относил матери, или сестрам, или же нуждающимся соседям.

Он очень любил святого Макария Египетского, и, можно сказать, в одном частном случае их поступки были даже одинаковыми. Известно, что святой Макарий Египетский питался сухарями, которые хранил в кувшине с узким горлышком. В таком, чтобы кисть руки входила туда, а полный сухарями кулак нельзя было вытащить. Вот так, малым сухарем довольствовался святой Макарий раз в день, как отец Гавриил любил говорить: «от вечера до вечера».

Отец Гавриил поступал примерно так же, но с одним небольшим отличием: сухари у него были помещены в большой миске, подвешенной к потолку на тонких цепях на такой высоте, что достать их можно было только стоя на цыпочках.

И еще: отец Гавриил также только раз в день принимал пищу — сухари и воду — «от сумерек до сумерек».

Это были годы полного умерщвления страстей в жизни отца Гавриила. Плоть должна была стать дружественным попутчиком души на пути служения Богу, приближения к Богу и единства с Ним.

В годы этого высокого служения отец Гавриил скрыто от людей носил тяжелые вериги на теле. Засыпал он или на низком стуле, или в своей келье–церкви, или в упомянутой яме, похожей на могилу. Часто, почти постоянно, как мы знаем от его сестер, слышался его плач или причитания, с чем мать отца Гавриила никак не могла свыкнуться и очень скорбела об этом.

Жизнь отца Гавриила в условиях советской власти была чрезвычайно трудной. Его постоянно вызывали в силовые ведомства в надежде взять его на испуг и заставить покориться.

Однажды, было и так, настоятеля Светицховели архимандрита Парфения (Апциаури) за свою проповедь вызвали в Тбилисский отдел службы безопасности. И вот именно в те дни этот добрый и благодатный священник встретил отца Гавриила. Отец Парфений с печальным видом сообщил ему свою историю, он даже выглядел немного испуганным, на что отец Гавриил сказал:

   — Не печальтесь, батюшка, мне постоянно приходится ходить туда, но вот ничего со мной не случилось.


Отец Гавриил

Это было сказано с напускной легкостью, для подбадривания отца Парфения, в действительности же дело обстояло совсем по–другому. Мы знаем от сестер отца Гавриила, что несколько раз после такого «посещения» отец Гавриил возвращался домой страшно избитый. Были случаи, когда его так избивали, что он не мог двигаться и членам его семьи звонили:

— Приходите и заберите вашего священника.

Приходила мать, измученная несчастьем сына, сама, наоборот, благодарила, и на нанятой машине или с помощью близких увозила сына домой.

С этого времени отец Гавриил начинает такую жизнь, которая была весьма болезненной для него. Он в глазах многих людей должен был выглядеть душевнобольным. Он внешне, для видимости, отказался от своих любимых, установившихся жизненных правил, но внутренне всегда оставался почитателем, служителем этих правил. Ему пришлось взамен уединения — быть среди людей и взвалить на себя шум и суету сего мира; взамен безмолвствования — громко проповедовать на улицах; ему, скромному и застенчивому человеку, — дерзко и под видом придурковатого человека развязно поступать и разглагольствовать на рынках и в разных общественных местах. Если он до сих пор строго воздерживался от вина, то теперь выпивал в присутствии людей и на виду у всех и прикидывался пьяницей и развязным человеком.

Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Труднее всего вступить на путь героизма, дальнейший труд намного легче».

Юродство, создание образа глупца перед людьми и вправду требует удивительного героизма, а начало этого героизма — великую духовную силу и облагодатствованный разум. Здесь нельзя допустить ошибки, так как, действуя ошибочно, личность предстает глупцом не только перед людьми, но и перед Христом. Человек, служение которого лишено истинной духовной силы, навлекает на себя кару за большую, безбожную дерзость, а это — полная погибель для души.

Юродство — это служение, которое мощнейшим образом склоняет человека к отсечению всякого земного конформизма, к полному смирению и прохождению своего земного бытия только перед Богом. Никогда влечение души не должно прилагаться к тем воспринимаемым как глупость деяниям, которые этот служитель умышленно совершает перед людьми, но только к подвигу — совершаемого ради образа этого служения, ради блага собственной души, ради ближнего…

Для ясности этих слов вспомним три различных по содержанию случая из жизни отца Гавриила.

Однажды отец Гавриил стоял перед своей кельей и смотрел сверху на свой монастырь. В руке он держал полную бутылку вина и стакан. По двору ходили несколько человек, которые пришли для осмотра монастыря или посещения святого места. Отец Гавриил наливал жидкость из бутылки в стакан, притом так, чтобы они видели, и, громко провозглашая тост, поступал таким образом, чтобы его приняли за пьяного, и ради этого до конца выпивал стакан.

Все смотрели удивленно, а один молодой человек особенно пристально и агрессивно наблюдал за отцом Гавриилом. Отец Гавриил за короткое время выпил несколько тостов, что присутствующие воспринимали по–разному: некоторые улыбались или смеялись, а затем продолжали путь; некоторые, взглянув, тотчас же отводили глаза; а этот молодой человек стоял неподвижно и не отводил взгляд. Так прошло десять–пятнадцать минут, после чего этого человека отец Гавриил позвал к себе. Тот настороженно и немного растерянно поднялся по лестнице. Отец Гавриил изменился, перестал юродствовать и, показывая свое внутреннее, истинное лицо, встретил этого молодого человека. Отец Гавриил молча налил ему из бутылки в стакан красную жидкость и строго сказал:

— Выпей, ближний мой!

Он до конца выпил протянутый стакан, и с каждым глотком на его лице отражалось все нарастающее удивление. Эта жидкость оказалась вишневым соком, разбавленным водой. Отец Гавриил взял у него стакан и спокойным голосом сказал:

— Не суди всякое создание Божие. Если я стану осуждать тебя или посчитаю, что я лучше тебя, я буду мерзок перед Господом. Помни об этом, ближний мой, и ступай с миром.

Молодой человек спустился по лестнице, испытывая чувство неловкости и благоговения. Так вел себя отец Гавриил для того, чтобы создать образ юродивого.

Другая история, которую я хочу вам рассказать, о том, что значит юродствовать во имя блага собственной души.

Многим известно, что в ранние годы, когда отец Гавриил взвалил на себя бремя юродствования, он часто ходил по городу — по тбилисским улицам — босой, нищенски одетый и с латунным венком на голове. Люди, которые видели отца Гавриила в таком состоянии, развлекались этим зрелищем и насмехались над ним.

Нам казалось, что все это было деянием, свойственным юродству, но когда мы узнали от отца Гавриила о его внутреннем намерении, поняли, что ошибались, так как это деяние совершалось не только ради того, чтобы юродствовать — показать себя глупцом.

Отец Гавриил, ведя с нами беседу об ужасности высокомерия и необходимости смирения, так разъяснил нам причину этого поступка:

— Когда мне казалось, что я важная персона или же я лучше других, тогда и поступал таким образом, и когда люди надо мной насмехались, смирялся и видел, что я за дрянь.

Третья история касается образа юродства, к которому весьма и весьма часто прибегал отец Гавриил ради ближнего. Мы вспомним лишь одно из множества подобных случаев.

Одному из моих духовных братьев я часто рассказывал об отце Гаврииле. Я говорил ему, что он не только не заблудший, как тогда думали о нем некоторые, а поистине великий богоугодный отец. В доказательство этого я рассказывал ему о многих случаях, увиденных и пережитых мною. И вот однажды этот мой духовной брат выразил желание, чтобы я повел его к отцу Гавриилу. И заодно попросил меня, если я не буду против, взять с собой одного своего духовного брата. Я с радостью согласился, и мы назначили день. В условленный день мы поехали из Тбилиси в Мцхету. Прибыв в монастырь Самтавро, мы почтительно поднялись по лестнице, ведущей к келье отца Гавриила. Произнеся молитву «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас», спросили позволения войти в келью. Отец Гавриил ответом «Аминь» разрешил нам войти. Войдя в келью, я удивился — отец Гавриил юродствовал.

Я подошел, взял благословение. То же самое повторили и мои спутники. Отец Гавриил указал гостям садиться на стоящие там низкие стулья. А мне указал сесть у его изголовья. Я был смущен, не ожидал юродствования монаха, так как в предыдущие дни несколько раз приезжал к нему и он вел себя обычно. Хотя никто не мог ска–зать, когда он опять начнет юродствовать. Только он один ведал перед Богом, когда и по какой причине взяться за это богоугодное служение. Так произошло и в этот раз.

Я нервничал, что братья, которых я привел, не поймут юродство отца Гавриила, и это смутит их. Отец Гавриил велел мне подать вино, которое стояло тут же, в келье, и начал пить.

Он юродствовал. Можно сказать, что такого поведения от отца Гавриила я еще не видал. В частности, он просил меня налить вина, а затем заслонить его так, чтобы мои спутники не видели. Но каким образом это сделать, я не понимал, потому что отец Гавриил произносил эти слова громко, так чтобы мои спутники слышали. Кроме того, его келья была слишком маленькой, чтобы скрыть от гостей какое–либо его действие.

Он вел себя как человек, напившийся до потери сознания, — как пьяный произносил слова, предложения не заканчивал, кричал и местами примешивал непристойные слова. Каждый раз, произнеся такое слово, прикрывал рот рукой и говорил:

— Ой, что у меня вырвалось, что со мной происходит!?

Каждый раз, произнеся эти слова, он оборачивался к одному из духовных братьев и говорил ему:

— Прошу прощения.

А когда я по его велению наливал ему вино, он как будто под моим прикрытием незаметно выпивал, оборачивался к другому духовному брату и говорил:

— Ты же не видел, значит, я не пил.

Эти обращения он иногда дополнял такой фразой:

— Разве можно такому быть священником?!

Я сидел и говорил себе: «Отец Гавриил знает, что делает, доверься и не волнуйся». И еще я молился про себя, чтобы братья, которых я привел, не соблазнились при виде этого. Но, глядя на все происходящее, я не знал, насколько это было возможно. Так прошло примерно 30–40 минут. Отец Гавриил выпил четыре–пять стаканов вина и при этом повторял упомянутые фразы и действия.

Вдруг все изменилось. Отец Гавриил перестал юродствовать и принял такой вид и облик, как будто человек, секундой раньше похожий на пьяного, не был отцом Гавриилом. Это был уже настоящий отец Гавриил. Тихий, сильный, глядевший и говорящий с присущей ему удивительной глубиной. Он посмотрел на обоих братьев, приведенных мной, и тихим, повелительным голосом изрек:

— Я вижу их с потиром в руке.

Потом призвал каждого к себе и по–отечески наставил. Прежде всего он обоим сообщил о маленьких деталях их будущей жизни, а одному из них дал икону равноапостольной матери Нины и сказал:

— Эту икону всегда носи с собой и не разлучайся с ней, ближний мой, и благословение святой Нины и я всегда поддержим тебя во всех испытаниях.

Затем он благословил нас троих и, пожелав мира, отпустил домой. Мы вышли из кельи. Я чувствовал себя неловко, так как думал, что, несмотря на такое удивительное перевоплощение отца Гавриила в конце, мои спутники не смогут понять всю сложность его юродствования. Оказывается, я ошибался. Выйдя из кельи, я услышал сзади восхищенные голоса обоих братьев:

— Хвала Господу, какого великого отца мы видели, ведь мы уже не верили, что можно в наше время обрести такого отца.

Они, обрадованные, даже благодарили меня. Я удивленно посмотрел на обоих и понял, что отец Гавриил совершил в них какой–то переворот. И я был рад, что они не посчитают меня заблудшим или прельщенным человеком. Вот так, обрадованные и счастливые, спустились мы по лестнице, и после некоторых проявлений эмоций оба брата начали рассказывать свою историю.

Первым рассказал свою историю О. Д.:

«Уже больше месяца, как во мне началось какое- то странное борение. Свою супругу я очень люблю и, думаю, всегда относился к ней с уважением. Но в последнее время почти каждый день из–за каких–то пустяков, без всякого повода злюсь на нее, а иногда браню непристойными словами. Потом прихожу в себя, очень переживаю и извиняюсь:


Отец Гавриил, слева — монах Николай, справа — будущий архимандрит Савва (Кучава)

— Вырвалось поневоле, не знаю, что со мной происходит.

Но потом опять повторяю то же самое. Много нервничаю, молюсь, и священнику рассказал на исповеди, он не причастил меня, даже наложил епитимью, но ничего не помогает. Вот сейчас, когда мы были у отца Гавриила и он бранился, я точно увидел себя. Мне стало очень стыдно, и я раскаялся в своем поведении, так как догадался, что он изобличал именно меня, глядя на меня и говоря: „Ой, что у меня вырвалось, что со мной происходит“».

Когда О. Д. закончил свой рассказ, другой брат, О. З., продолжил:

«Вы знаете мою историю, еще три недели не прошло с сороковин моей сестры. Я очень тяжело пережил ее потерю и с горя начал тайком пить. Питье я прячу в моей спальне, около постели, так чтобы мои родители не видели и не слышали, а то они, бедные, этого не переживут. У них остался один только я, и если увидят, что я спился, не перенесут этого. Я хочу бросить, много раз пытался сделать это, вижу, что разрушает меня, но ничего не получается. И к священнику не могу пойти на исповедь, мне стыдно, как я, взрослый человек, скажу ему, что каждую ночь выпиваю тайком, один, пьянею и так засыпаю?!

Когда ты наливал отцу Гавриилу вино и он говорил тебе: „Заслони меня, чтобы не видели, как я пью“, а потом смотрел на меня и говорил: „Ты же не видел, значит, я не пил“, — это прямо задевало мою совесть, и я догадывался, что это был я».

После посещения отца Гавриила, благодатью его божественного служения, которое выразилось в смирении и мудром действии, оба брата с того дня освободились от недугов: О. Д. больше не говорил своей супруге оскорбительные слова, а О. З. не выпивал тайком.

Тогда мы, восхищенные, не заметили одного обстоятельства. Отец Гавриил время от времени говорил:

— Разве можно такому быть священником?!

Мы думали, что отец Гавриил говорил это о себе, по поводу своего поведения, но нет! Ни один из вышеописанных поступков не был связан с ним, они относились к моим духовным братьям. Эти слова касались их в том смысле, что им — будущим духовным лицам — не подобало жить таким образом. Когда он перестал юродствовать и принял свое настоящее отеческое лицо, он сказал то, что точно предвидел в отношении обоих:

— Я вижу их с потиром в руке.

После смерти отца Гавриила в течение нескольких лет сперва О. Д. стал духовным лицом, а затем — 0.3. Сегодня оба являются благочестивыми и достойными сыновьями Святой Православной Церкви.

Это было счастье — бывать у отца Гавриила, у этого великого отца, счастлив был и я в тот день.

Юродство — выставление себя безумцем во имя Христа, по учению Церкви, признано самым трудным и высоким подвигом в православной аскезе. Юродство — это подвиг, в котором подвижник во имя Христа представляет себя безумцем и грешником перед людьми мира сего. Он, чтобы представиться безумцем и грешником, внешне скрывает свой ум, этот Божественнейший дар Творца, и ради Христа — ради любви к Нему — отказывается жить по правилам добродетельной жизни, заповеданной ему на земле. Юродивый умышленно совершает такие деяния и внешне живет по таким жизненным правилам, которые порочат его перед людьми и отсекают от мира, потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков (1 Кор. 1, 25).

Юродивый, глубоко осмыслив бытие перед Богом, что заключается в строжайшем отказе от мира сего ради Христа, полностью отрешен от всяческих преходящих интересов и выгод. Для него смысл земной жизни заключается только в одном — на земном пути обрести Христа, оказывая посильную помощь ближним, дабы и они приблизились к Богу.

Юродивый непоколебимо обличает этот мир и его темные дела, поскольку, отстранившись от земной жизни, он силою Христовою побеждает во зле лежащий мир сей и всю его неправедность, возвышаясь над земной жизнью. В нем отсечено и отвергнуто всякое семя страшного духа конформизма, который олицетворяет земную любовь и восстает против Бога. Этот дух заставляет человека постоянно уступать душу — правду, истину — в обмен на плоть — власть, почести, богатство и эгоистическое, спокойное существование.

Для юродивого неприемлема какая–либо форма слияния с этим миром как с преходящим, и поэтому он всегда избегает адаптации к нему в каком–либо виде. В самом деле, жесток и поразителен этот подвиг, так как прожить на этой земле единожды дарованную жизнь человеку, который выставляет себя перед людьми сумасшедшим, глупым и заблудшим и является опороченным и отринутым ближними, каждого из которых любит как самого себя, — поистине высочайший и неотмирный подвиг. Отец Гавриил как–будто был рожден для этого.

Его старшая сестра вспоминала в беседе с нами: «Нет, мы его не понимали. Он с детства был человеком другой, особо тонкой души. Когда его рукоположили в священники, народ, по обычаю верующих людей, по–своему уважал его. А Гавриил, приходя домой, входил в церковь и душераздирающе плакал.

Однажды дверь церкви была открыта, я услышала плач, вошла и обеспокоенно спросила его:

— Васико, брат, почему ты так плачешь, у тебя что–нибудь не так?

А вы знаете, что он ответил:

— Сестра, Христос родился в хлеву, а меня народ уважает и целует руки».

Думаю, очень трудно понять его такое смирение. Он, с отрочества пронзенный любовью Христа, все желал для Него, а для себя не хотел ничего.

Юродство — это Богом благословленный, неземной, совершенно другой язык, не воспринимаемый ни этим миром, ни нашим земным восприятием — рациональным разумом. Юродство — это жительство удивительным образом в этом мире, которое невозможно понять, если не откроет его человеку Сам Благословитель этого подвига — Бог или же сам несущий этот подвиг святой, вне зависимости от наших заслуг. Этот язык является совершенно чуждым для нашего земного восприятия. Не только чуждым, а даже противоречащим разуму, который мы приобрели от мирского воспитания и который называется общественной культурой и образом жизни на земле. Юродивый не противостоит культуре, нравственности и порядку, нет! Просто он своей удивительной святостью и неотмирностью стоит выше всякого определения правил и норм, культуры и нравственности. Он своим служением обличает и выносит наружу недуг, который затаился в этой нашей культуре и нравственности, наших правилах и нормах и который называется фарисейством и ложью. Он обличает нас, что для нас болезненно, но ради любви к нам старается вывести нас из того неподобающего состояния, которое называется самодовольством, высоким мнением о себе и эгоизмом. Он, ради возбуждения в нас раскаяния, показывает нам наши тайные, греховные стороны, которые мы скрываем в обществе под видом благочестия и внешней нравственности, чтобы эта скрытность и нежелание искреннего раскаяния перед Богом не обратились бы для нас в вечное наказание.

Истинный юродивый — это небесный человек, который живет в нашей немилости и который усердно трудится для нашего же спасения.

Несмотря на то что отец Гавриил скрывал свою натуру и смирялся, из–за его удивительной благодатности — любви, смирения, доброты, мудрости, пророчества, прозрения, сокрытого в людях, — многие духовные и светские лица проникались к нему уважением и благоговением. Они видели человека, который казался «глупцом», но в то же время он прозревал людские помышления, тайные дела, прошлое, настоящее и будущее как людей, так и явлений.

Мы вспомним о случаях прозрения отцом Гавриилом прошлого, настоящего и будущего при совершении юродских поступков (иногда якобы в состоянии опьянения), каких в его жизни было много.

Матушка Теброния вспоминает:

1. «Я была в городе Загорске (Россия) у отца Наума с просьбой дать мне духовный совет — это был личный вопрос. Когда я вернулась в Грузию, посетила Самтавро и встретилась с отцом Гавриилом; он сидел в орешнике и вел себя как юродивый. Он попросил меня отвести его в келью; я вела его под руку, и когда мы подошли к келье, он посмотрел мне в лицо и сказал:

— Теброния, чего ты ехала в Загорск, я не мог сказать тебе об этом, что ли?

И он точно, слово в слово, повторил то, что мне сказал отец Наум в Загорске. Я застыла в изумлении, он отпустил руку и вошел в келью». Это — о прозрении прошлого.

2. «Однажды наш духовный брат Отар Николаишвили вместе с другими людьми сидел у отца Гавриила за трапезой. Отец Гавриил выпил три стакана вина и начал поступать так, будто был страшно пьяный. Отар немного растерялся от такого поступка отца Гавриила и подумал про себя:

— А не напился ли монах на самом деле?

Только он подумал об этом, как отец Гавриил, будто падая со стула, прислонился к Отару и так, чтобы никто не слышал, совершенно трезвым голосом, тихо сказал ему на ухо:

— А сейчас посмотри в сторону ворот, и войдут наши братья из Нахаловки27.

И действительно, через десять секунд в ворота монастыря вошли четыре человека, жившие в районе Нахаловки, которые почитали отца Гавриила и были духовными братьями Отара».

3. Теперь о предведении будущего.

«Было около одиннадцати часов, отец Гавриил сидел перед кельей и вел себя по–своему, по–юродски. Проповедовал. Во время этой проповеди по лестнице кельи отца Гавриила поднялась женщина, она остановилась на некотором расстоянии и смотрела на отца Гавриила. Это длилось около пятнадцати минут, затем она повернулась и начала спускаться по лестнице. Отец Гавриил сидел спиной к женщине, но как только она начала спускаться по лестнице и прошла две–три ступени, отец Гавриил вдруг обернулся к ней и крикнул:

— Сестра, горе, горе, Израиль, Израиль!

И схватился руками за голову в знак скорби. Женщина ненадолго остановилась, но затем продолжила путь и скрылась.

Той ночью Саддам Хусейн неожиданно стал бомбить Израиль. Были жертвы. На следующий день женщина опять пришла к отцу Гавриилу, на этот раз просить прощения. Оказывается, она слышала от верующих об отце Гаврииле, что в Мцхете, в женском монастыре Самтавро, живет великий монах–прозорливец, и решила:

— Пойду–ка посмотрю, и если он действительно такой, уверую в Бога и начну ходить в церковь.

Она пришла и увидела человека, которого можно было принять за сумасшедшего, и сказала себе:

— Нет, эти верующие не в своем уме, кому верят, этому? Я не смогу стать такой, как они!»

Слава Богу и отцу Гавриилу, что она стала верующей.

Отец Гавриил не занимался только и целиком подвигом юродства. Многие полагали, что он был юродивым отцом, но это не совсем так. Это тяжелое и мучительное бремя юродствования отец Гавриил время от времени использовал для сокрытия своих дарований, потому что были большие периоды, когда он начинал жить своей настоящей внутренней жизнью. Тогда он совершенно не был похож на простого смертного. В это время он почти не выходил из кельи; его общение с посетителями ограничивалось только благословением, и если его ничего не спрашивали, сам не говорил ни слова. В это время он лишь изредка нарушал молчание, по необходимости — когда в ближнем, которого любил как самого себя, без какой- либо подсказки с его стороны, угадывал боль и невзгоды. Он заговаривал с ним именно на эту тему, иногда тихо и мягкосердечно, а иногда тихо, но строго. В такие минуты не было человека, пусть даже смелого, сердце которого не преисполнилось бы страхом и почтительностью, потому что было ясно, что ты стоишь перед большим старцем.

Взваливая на себя время от времени бремя юродства, отец Гавриил получал от этого двойную пользу — монашескую и жизненную. Жизненная польза заключалась в том, что, разыгрывая сумасшествие, он тем самым унял гнев и постоянный контроль советской власти, этого ярого богоборца, который не давал ему жить; и вторая, монашеская польза заключалась в том, что многие считали его душевнобольным. Многие уважали его, но это было уже в последний год его жизни, когда его величие уже не смогло укрыться. Однако многие, несмотря на благосклонное расположение к нему, «осторожничали» и держались в стороне:

— Знаешь, я думаю, лучше соблюдать некоторую дистанцию: береженого Бог бережет.

Мы в самом начале говорили и сейчас продолжим мысль, что после освобождения из заключения жизнь отца Гавриила полностью изменилась. Он остро и болезненно столкнулся со множеством жизненных вопросов. Пожалуй, самым болезненным для него было увольнение из церкви. Известно, что Святейший Ефрем II принималактивное участие в освобождении отца Гавриила из заточения. На личностном уровне между ними царило глубокое уважение, но здесь одержал верх безбожный коммунистический режим — это было их строжайшим требованием. Отец Гавриил все прекрасно понимал, но все же это решение очень уязвляло его боголюбивое сердце.

Он остался без средств. Из–за тяжелых материальных затруднений он, как сам говорил, начал столярничать. Он изготавливал красивые изделия из дерева: столы, стулья… И так — физическим трудом — добывал средства к существованию. Так продолжалось некоторое время, а затем он, преследуемый режимом и службой безопасности, чем были напуганы и члены его семьи, взвалил на себя жестокий подвиг юродства. В результате власти отстали не только от него, но и от членов его семьи.

Отец Гавриил оставил дом — единственное в то время место его пребывания — и, вдобавок к юродству, начал жить на кладбищах. В течение пяти лет зимой и летом, в снег, мороз, ветер, дождь, палящую жару он жил под открытым небом, ютясь на кладбищах28. Ходил босой и нищенски одетый. Он изредка заходил домой, посещал свою любимую церковь–келью и скоро уходил. Это были жесточайшие годы в его жизни — борьба против собственных духовных и плотских страстей, служение ради того, чтобы путем очищения неразлучно обрести единственно желанного для него Христа.

— Пищу, достаточную для моего пропитания, мне давали на кладбищах, — рассказывал он нам. — Родственники, приходившие с приношением на могилы своих близких, угощали меня. Некоторые, увидев меня, сами подзывали и подавали, к некоторым же я шел сам, и они, увидев мою нищету, ничего не жалели. Я годы прожил, ближний мой, на кладбищах, и не помню ни одного случая неподобающего обращения со мною, там я видел великую доброту и любовь.

Вспоминается сказанное им во время этого разговора:

— Во время жизни на кладбищах Господь избавил меня от страха, ближний мой, и удостоверил в том, что человеку перед Богом нечего бояться, разве только греха.

По субботам и воскресеньям он присутствовал на молитвах и литургиях и причащался вместе с мирянами. В это время отец Гавриил стоял на богослужении в полном монашеском одеянии, а после молитвы, опять нищенски одетый, ходил по улицам Тбилиси. Иногда по воскресеньям, после литургии и причащения, в многолюдных местах он громко проповедовал народу о Боге, спасении души и Церкви.

Во время таких проповедей вышедший из храма отец Гавриил был в полном монашеском одеянии, и его поведение и речь были далеки от образа юродивого. Эти проповеди не оставались незамеченными, и часто все это заканчивалось арестом. Его задерживали на день–два в отделении, «пугали», а потом отпускали. Бывали отдельные случаи, когда с ним обращались жестко.

Во время одной из таких проповедей народ, собравшийся перед Кашвети, почтительно уступил дорогу пожилому мужчине строгого вида, который внимательно слушал проповедь отца Гавриила. Когда отец Гавриил закончил проповедь, он сперва спросил имя, а затем обратился к нему:

— Вы это говорите без подготовки или проповедуете заранее написанное?

Отец Гавриил сказал:

— Без подготовки, как Дух подскажет.

После такого ответа строгого вида человек достал из кармана записную книжку, написал маленькую записку, протянул отцу Гавриилу и сказал:

— Отец Гавриил, это мой домашний адрес, когда пожелаете, приходите, я хочу близко познакомиться с вами, дверь моего дома всегда будет открыта для вас.

Этот представительный мужчина был Константин Гамсахурдия29. Его увлекла проповедь отца Гавриила, и ему захотелось непосредственно пообщаться и побеседовать с ним. Известно, что господин Константин был строгий человек и редко кому открывал дверь своего дома. В связи с этим можно предположить, что характерная для его личности строгость была обусловлена также и той осторожностью, которая для такого человека, как он, в те времена была крайне необходима. Константин Гамсахурдия был человеком, чье сознание и убеждения носили в корне национальный характер, он ненавидел коммунизм и далеко держался от тех, кто служил коммунистическим идеям. Правительство, со своей стороны, пристально наблюдало за каждым его шагом и выжидало, как бы уличить его в чем–либо, что послужило бы поводом для его личностного или физического уничтожения. По этим и другим причинам господин Константин с трудом, с большой предосторожностью открывал кому–либо дверь своего дома. В отце Гаврииле он увидел образ богослужителя, который внушал ему полное доверие. Его удивление вызвали проповедь и сила его слова, и он слушал до конца, не двигаясь.

Когда отец Гавриил юродствовал, он ходил нищенски одетый. Иногда он ставил на плечо кувшин с выбитым дном, шел по улице и во всеуслышание громко говорил:

— Поймите, люди, человек без любви похож вот на этот кувшин с выбитым дном. Что не вливай в него, ничего в нем не останется и исчезнет бесследно. Поэтому возлюбите Господа Бога и ближнего, не то будет бесплодна жизнь ваша!

Отец Гавриил до прихода в Самтавро в течение многих лет часто ходил на мусорные свалки и собирал выброшенные иконы и церковную утварь. Проявление неуважения к святыням в таком виде, к сожалению, в то время случалось часто, так как власти по–прежнему варварски разрушали храмы, и люди по причине неверия и страха выбрасывали в мусор все имеющиеся у них церковные святыни. Все, кто в эти годы ходили на свалку, знали отца Гавриила. Это были свинопасы и животноводы, которые собирали для скота выброшенный на свалке хлеб, что в то время было обычным делом. Никто не берег тогда эту богодарованную пищу.

Наряду с поиском икон, отец Гавриил мешками собирал хлеб, так как он договорился с этими людьми: если они найдут икону или какой–нибудь церковный предмет, чтобы не проходили мимо и сохранили их у себя, а потом, когда опять встретятся, отец Гавриил выкупит найденные ими иконы или церковные предметы деньгами или хлебом. Так добыл он и собрал много драгоценных и более простых икон. Эти иконы он тщательно чистил и восстанавливал и с благоговением предоставлял им место в построенной им церкви- келье. Это дело требовало больших усилий и стараний. На протяжении многих лет таким путем, а также благодаря иным своим стараниям у отца Гавриила накопилось много драгоценных икон в ковчегах и киотах и без них. Несмотря на то что ему доставляло большое удовольствие смотреть на них, он все же со смирением принял следующее решение:

— Иметь такие драгоценные иконы — это большая честь для меня, лучше я пожертвую их Католикосу, пусть он, предстоятель Церкви, распорядится ими.

Известно, что отец Гавриил пожертвовал Патриархии и, в частности, Патриарху, Святейшему и Блаженнейшему Илие II много драгоценных икон. Эти иконы из церкви–кельи отца Гавриила вывезли на трех машинах, которые послал сам патриарх. Это произошло в конце 1980 годов. Отец Гавриил оставил себе простые по исполнению иконы.

Тот, кто ни разу не видел церковь–келью, построенную отцом Гавриилом, не может со всей полнотой понять, как он любил Бога. Если выражаться образно: это рай на земле, обитель Божественной любви и спокойствия. Все это строение, в полном смысле этого слова, каждая его стена украшена и завешана святыми иконами и церковными предметами, большинство из которых найдены на свалках. Это — Божественный мир, созданный чистой и горячей любовью.

Здесь, в этой церкви–келье, находится большая икона Христа Спасителя, на ней во весь рост изображен сам Господь. Эту икону отец Гавриил заказал знакомому художнику. Условие было такое: художник должен был поститься и так, соблюдая пост, писать икону. Условие было выполнено, и все это время, пока художник писал икону, отец Гавриил каждый рабочий день находился у него.

Когда икона была закончена, отец Гавриил нанял машину и препроводил икону в свою церковь–келью. Старшая сестра отца Гавриила так вспоминала с нами эту историю:

«В тот день, когда должны были привезти икону, он был очень счастлив. Убрал церковь и заранее подготовил место, где должен был разместить икону. Икону привез на большой машине и обращался с ней осторожно и почтительно. Гавриил и художник внесли икону в церковь и повесили на подготовленное место. Мы, члены семьи, вошли за ними. Из–за того, что он был рад, мы тоже как- то радовались. Как только икону повесили на место, вдруг, за секунду, появился приятный запах, весь воздух пропитался приятным благовонием. Я поняла, что это явление было неспроста, не вытерпела и громко сказала:

— Мне кажется или действительно в воздухе стоит приятный запах?

Когда и другие подтвердили это, у Гавриила на глазах появились слезы, и он сказал:

— Не кажется, это действительно так. Это знак того, что Господь соблаговолил прийти в мою церковь.

Он стоял на коленях и так, плача и радуясь, восхвалял Христа».

Власти решили разрушить эту церковь. Это было внешним проявлением внутренней борьбы властей против отца Гавриила. Слуги этого зла на духовном уровне не могли мириться с существованием отца Гавриила. Для них оставался тайным и непостижимым Промысл Божий, который сделал невозможное по тем временам возможным и спас отца Гавриила от расстрела и пожизненного заточения в сумасшедшем доме. Известно поэтому, что многие слуги тогдашнего режима и вождя, удивленные и озлобленные тем, что отец Гавриил остался живым и свободным, злились на себя и говорили:

— Это наша вина, мы сплоховали, иначе как этот священник так легко отделался?!

Результатом этот гнева было то, что отца Гавриила часто вызывали в силовые органы, где его жестоко избивали. К этому гневу прибавлялось и то, что его никак не удавалось сломить и запугать, они вновь и вновь видели в нем непоколебимую веру в Бога и непримиримость к вождю и коммунистическому строю. Результатом этого гнева, внутренней ненависти «красного режима» к отцу Гавриилу (говорим «внутренней», потому что внешне как будто они оставили его живым) было их новое решение — разрушить церковь–келью, которая в то время была для отца Гавриила единственным местом на земле, служащим ему пристанищем и утешением.

Четыре года прошло после освобождения из тюрьмы и сумасшедшего дома. Власти как будто должны были забыть про отца Гавриила, но нет, не забыли!

Время от времени, изредка, отец Гавриил навещал построенную им церковь–келью, оставался там на несколько дней, а затем возвращался к своему жизненному укладу — жизни на кладбищах. Приходя в церковь–келью, он там долго не оставался, чтобы членам семьи, проживающим на том же дворе, — матери и сестре, которая уже была замужем и имела свою семью, — вновь не создавать проблемы с властями. То, что он оставался на короткое время в церкви–келье, было единственным житейским утешением в его горестной жизни. Здесь, огражденный любимыми стенами и кровом, отец Гавриил мог немного отдохнуть от тяжести жизни под открытым небом на кладбищах и несколько дней в спокойной, уютной обстановке молиться и прославлять Бога.

И вот власти решили разрушить эту церковь и строго потребовали от Католикоса–Патриарха Ефрема II самому совершить это:

— Он ваш священник, и сами позаботьтесь об этом!

В субботу отец Гавриил пришел в Сиони, чтобы послушать вечернюю службу, и во время воскресной литургии причаститься, как обычно, с мирянами. Богослужение проводил Католикос–Патриарх Ефрем IL До начала вечерней молитвы патриарх позвал отца Гавриила в алтарь и сказал:

— Правительство очень злится из–за церкви, построенной тобой, и требует разрушить ее. Сейчас плохие времена, нельзя с ними тягаться, тебе лучше не гневить их и снести свою церковь.

Услышав это, отец Гавриил пришел в ужас, растерялся, некоторое время стоял молча, потом собрался с силами и сказал патриарху:

— Не разрушу, я не сделаю этого.

Из–за того, что начиналось богослужение, патриарх не смог продолжить разговор на эту тему и сказал только:

— Не надо сейчас говорить об этом, когда закончится молитва, тогда и поговорим.

Молитва закончилась, священники не ушли, они знали, что происходит, и остались послушать разговор. Патриарх Ефрем вышел из алтаря и позвал стоящего в храме отца Гавриила:

— Не упрямься, Гавриил, знаю, нелегкое дело говорю, но это мое благословение, и ты должен исполнить его.

Отец Гавриил обратился к патриарху с просьбой не поручать ему это дело, но Святейший Ефрем требовал исполнения его благословения. Тогда отец Гавриил сказал:

— Ты наш предводитель, и мы должны жить по твоему примеру. Покажи мне пример, сперва сам снеси, Католикос, свою молельню, а потом вели и мне исполнить это дело. Если послушать этих безбожных, и крест заставят снять с груди. Я не сделаю этого, как могу я собственноручно разрушить то, что сам построил во славу Бога?!

Эти слова смягчили сердце Святейшего Ефрема, и он отступил от совершения этого дела. У Святейшего Ефрема смягчилось сердце, но у партийных властителей — нет. Произошла странная вещь. Через несколько дней после этого разговора отца Гавриила дома посетил Католикос–Патриарх Ефрем II. Его сопровождали уполномоченный по делам религий, секретарь местного райкома и несколько милиционеров. Отец Гавриил как раз в это время находился в своей церкви–келье. Он вышел, почтительно встретил патриарха и с остальными гостями вежливо поздоровался. Святейший Ефрем отозвал в сторону отца Гавриила и попросил:

— Очень сердятся они из–за этой твоей церкви, Гавриил, и требуют разрушить ее, поверь мне, сейчас плохие времена, не стоит с ними упрямиться, ломай, и когда придет время строить, тогда построй.

Отец Гавриил уважил только Святейшего Ефрема, так как ему было неудобно видеть патриарха в такой неловкой ситуации, он догадывался, что патриарх пришел сюда по принуждению правительства, поэтому он молча, перед их глазами начал ломать прихожую церкви. Эта прихожая представляла собой две небольшие комнаты — ожидальню для людей и столярную мастерскую отца Гавриила. Увидев это, представители правительства обрадовались и, наслаждаясь некоторое время этим зрелищем, счастливые воротились назад. Патриарх Ефрем ушел раньше них.

Отец Гавриил разрушил переднюю церкви, но саму церковь–келью не тронул. Через несколько дней после этого он снова пристроил прихожую наподобие старой, только сравнительно меньшую. Представители правительства подробно сообщили об этом патриарху Ефрему, и патриарх Ефрем позвал к себе отца Гавриила. Патриарх взволнованно встретил отца Гавриила и решительно сказал:

— Я же сказал тебе, сноси! Говорил, что сейчас плохие времена, когда же придет время строить, тогда построй. Чего тогда рушил, если не собирался сносить до конца, или зачем заново пристраивал разрушенное?!

— Что я тогда разрушил, Католикос, это я сделал из–за вашего присутствия. Тогда было тяжелое время, и я разрушил, прошло несколько дней, пришло время строить, и я построил. Что мне делать, как мне разрушить то, что построил во славу Бога?

За этот ответ Католикос–Патриарх Ефрем II наложил на отца Гавриила в качестве епитимьи отлучение от Святого Причастия.

Сестры отца Гавриила так вспоминают этот период:

«Он приходил, ничего нам не говоря, заходил в церковь и громко плакал: „Господи, как мне своими руками разрушить то, что построил во славу Твою?“»

Трудно и страшно жить, когда ты отвержен всеми. Несомненно, этот период, когда отца Гавриила отстранили от Святого Причастия и который длился восемь месяцев, был самым трудным в его жизни. Взвалить на себя бремя, при котором жесточайшим образом подвергается испытанию твоя вера и ты оказываешься перед Господом наедине с величайшим искушением, которое подразумевает не потерять и сохранить смирение, доброту и любовь в отношении всех людей, особенно в отношении тех, которые причиняют тебе сильнейшую боль, — удел только великих и избранных. Это было тяжелейшим испытанием, неотделимой частью большого и сияющего креста, который отец Гавриил видел на усыпанном звездами небе в своем отрочестве и в суть видения которого он вник на смертном одре — «это был мой крест…» Ему, стремящемуся к полному единению с Богом, предстояло пройти путь полного испытания и полного познания.

Власти не угомонились, через несколько дней разрушили красивейшую семикупольную церковь–келью. Старшая сестра отца Гавриила так поведала нам эту историю:

«С шумом нагрянули первый секретарь горкома30, начальник милиции, милиционеры и рабочие.

Всем этим руководила женщина, секретарь нашего райкома. Гавриил был у себя в церкви и, когда они пришли, все понял. Я испугалась, подошла и попросила его:

— Васико, брат, прошу, не говори им ничего, видишь, они так разъярены, что запросто могут причинить тебе вред, они не отступят.

Я была удивлена — он держался как–то спокойно и сказал мне очень твердо:

— Не бойся, сестра, они сегодня радуются, а завтра будут скорбеть. Сегодня я скорблю, но завтра возрадуюсь. По Божьей воле они разрушенное не смогут вывезти за пределы района, завтра же пойду и верну все обратно.

Сказав мне это, он вошел в дом, сел на балконе второго этажа и оттуда наблюдал за всей этой трагедией. Сперва сломали купол, потом начали ломать и снимать крышу. Стены они не тронули, не хватило времени, так как уже темнело, и не успевали погрузить на машину разрушенное.

Гавриил даже не выглянул на улицу, всю ночь чистил стены от руин. Вы не поверите, я не знаю, что произошло, устал ли водитель, поленился ли ночью ехать далеко, только случилось чудо — как говорил мне Гавриил, что они разрушенное не смогут вывезти за пределы района, и завтра же пойдет и вернет все обратно, все точно так и сбылось. Раньше тут поблизости, в двух–трех километрах, не доезжая до станции метро „Триста арагвинцев“, был заброшенный сквер, вот водитель и выгрузил машину там. Гавриил утром вышел из дома, каким–то образом все разыскал, нанял машину и все до единого привез домой. Вы бы видели, как он радовался, с сияющим лицом говорил мне:

— Смотри, сестра, как велика Божья милость, сегодня же приступлю к восстановлению.

Я попросила:

— Может, подождешь немного, Гавриил, пройдет время, забудут про тебя, гнев уляжется, и уж потом построишь. Ведь разрушили только вчера. А начнешь строить сегодня, взбесятся и не простят тебе этого.

Когда я закончила говорить, он посмотрел на меня и сказал:

— Они сделали то, что было дозволено им Богом! Больше они ничего не смогут разрушить!

Прошло несколько часов, время было за полдень. Гавриил уже работал над церковью, когда в ворота постучали. Я открыла дверь и вижу — стоит начальник милиции. Я испугалась, подумала, что им сообщили и вот они пришли арестовать его, но, оказалось, нет. Он вежливо сказал мне:

— Хозяйка, я хотел бы видеть отца Гавриила.

Я ввела его во двор и сообщила Гавриилу. Он все извинялся, говорил с Гавриилом, низко склонив голову. Я стояла в стороне и не слышала их разговор, но что он извинялся за случившееся и говорил с ним очень вежливо, это я слышала и видела. Тот странный день этим не закончился. Ночью, когда все были дома, раздался стук в ворота. Я вышла и вижу (!) — приехала секретарь нашего райкома, остановила машину поодаль, я не знаю почему, может быть потому, чтобы никто не заметил ее приход к Гавриилу. Я позвала Гавриила и предложила женщине войти. Она сделала только два шага, чтобы закрыть ворота, и стала ждать там же. Гавриил подошел, спокойно приветствовал и спросил причину прихода. Я стояла там же, не терпелось узнать, о чем она говорит. Она была очень перепугана:

— Простите меня, отец Гавриил, за мой поступок, умоляю, не гневайтесь на меня, у меня семья, дети, сюда больше никто не придет, вот я принесла вам деньги, чтобы восстановить то, что мы разрушили. Я не могу показаться, но предупрежу людей, если вы завтра придете в райком и спросите завхоза31, вам дадут шифер для крыши за три копейки. Тут столько денег, что хватит на все.

Гавриил к деньгам не притронулся, ничего не сказал, дал договорить до конца и, когда она закончила говорить, коротко сказал:

— Мне ваших денег не надо, только оставьте меня в покое. А вам и вашей семье да дарует Господь обрести истинную веру и прощение грехов».

Отец Гавриил вскоре восстановил церковь- келью, но не в первоначальном виде — она была куда величественнее, чем вторая, обновленная церковь. Он несколько уменьшил размеры храма: не стал пристраивать столярную комнату и взамен семи куполов поставил только один высокий купол.

Это было вызвано тем, что, во–первых, у отца Гавриила совершенно не было средств и, во–вторых, у него, перевалившего за сорок лет, прошедшего мучения и пытки, уже не было прежнего юношеского задора и здоровья, которых безусловно требовал этот тяжелый физический труд.

До сегодняшнего дня церковь–келья дошла в таком, втором виде, и она вызывает удивление и восхищение посетителей. Первоначальный же храм мы можем только представить и восстановить мысленно по той единственной размытой фотографии, на которой изображена постройка.

Удивительное дело явил нам Бог через отца Гавриила. Он показал, что если мы, подобно отцу Гавриилу, истинно обратимся к Нему и проявим твердость в вере и очищении нашей падшей природы покаянием и добродетелью, всякое зло отступит и истребится.

Дивен Бог во святых своих: Бог Израилев (Пс. 67, 36). Это было удивительно, потому что такое громадное зло — коммунистический режим — отступило перед отцом Гавриилом. Ему простили непрощаемое — сожжение во время первомайского парада громадного портрета вождя, висящего на здании Совета министров. А после первого разрушения церкви–кельи вторую попытку предпринять не посмели, и по милости Божией это удивительное сооружение сохранилось до сегодняшнего дня в целости и сохранности.


Церковь, построенная отцом Гавриилом. Современный вид

Однако, несмотря на молчание правительства, позиция патриарха Ефрема в отношении отца Гавриила оставалась неизменной, — мы имеем в виду запрет на причащение.

Это было время особо тяжелых душевных мук в жизни отца Гавриила, потому что он, отверженный правительством, оказался отлученным и от родной Церкви, так как сперва ему отказали в священнослужении, а затем — даже в причащении. Ситуация была сложной и, казалось, безвыходной. Патриарх из–за озлобленности правительства оказался под большим давлением и для того, чтобы выйти из создавшегося положения, велел снести домашнюю церковь отца Гавриила. А это было неприемлемо для ревностного служителя Христова — отца Гавриила.

Несмотря на все это, патриарх Ефрем внутренне благосклонно относился к отцу Гавриилу, так как он вообще был добрым и смиренным человеком. Но перед лицом правительства близкие отношения с отцом Гавриилом считались опасными. Внешне патриарх Ефрем в отношении отца Гавриила держался на расстоянии. То, что патриарх внешне строго относился к отцу Гавриилу, послужило поводом для некоторых тогдашних богослужителей проявить свою злонамеренность. Они, будто бы движимые преданностью к патриарху, грубо обращались с отцом Гавриилом, который приходил в церковь помолиться: унижали его перед народом, ругали, а иногда даже выгоняли из церкви. Патриарх Ефрем ничего не знал об этом, потому что никто не смел бы в его присутствии так обращаться с отцом Гавриилом, а сам отец Гавриил молчал и терпел. Он до конца жизни очень тепло вспоминал патриарха Ефрема и без всякой искусственности, с идущей от сердца теплотой говорил:

— Добрым и смиренным был патриарх Ефрем. Иногда, увидев меня в Сиони, подходил, давал мелочь и говорил: «Гавриил, пойди и купи две банки мацони для тебя и для меня». Видите, даже в слове принижал себя, потому что сперва упоминал меня, а потом себя. Когда я приносил мацони, он не отпускал меня, ту банку мацони ел вместе со мной тут же, во дворе Сиони.

Такие отношения между ними продолжались до отлучения от Святого Причастия. А после вынесения епитимьи непричащения патриарх прекратил общение с отцом Гавриилом и относился к нему строго, пока ему опять не вернули право на святое причащение.

Епитимья на причащение, наложенная на отца Гавриила за неразрушение построенной им церкви- кельи, милостью Спасителя и Богоматери на восьмом месяце окончилась весьма благополучно. Отец Гавриил сам рассказал об этом. Вот как это было.

Приближался праздник Светицховлоба32. Он решил идти пешком из Тбилиси в Мцхету и за всенощным бдением встретить этот величайший праздник Хитона Господня и Столпа мироточивого. Он хотел у святилища Хитона Господня молить Господа о помощи и помиловании, дабы тот спас его от епитимьи, наложенной на причащение, и вновь удостоил принять Божественное Причастие. Он намеревался также увидеть патриарха Ефрема, но не знал, изменится ли что–нибудь после их встречи и беседы. Отец Гавриил был тверд в своей вере, а патриарх Ефрем требовал безусловного выполнения своего благословения:

— Я уповал единственно на Господа, потому что знал, что патриарх был неизменным в своем благословении.

Он, как и задумал, присутствовал в храме Светицховели на праздничных утрене и вечерне, которые возглавлял Святейший и Блаженнейший Католикос–Патриарх Ефрем II. Патриарх сразу после окончания молитвы уехал в Тбилиси, так что отец Гавриил не успел подойти к нему и поговорить, поэтому их встреча была отложена на второй день. Отец Гавриил остался в церкви и у хранилища Хитона Господня начал выполнять свой обширный молитвенный канон. Так прошло несколько часов, было уже за полночь, когда он тут же, у Столпа, присел отдохнуть и заснул. Здесь он увидел следующее удивительное видение, которое положило конец мучительной, душевной скорби отца Гавриила в связи с отлучением от Святого Причастия:

— Вижу, стою у места погребения Хитона Господня, уже утро, и скоро должен прийти патриарх. Все — священнослужители, свечники — готовятся встретить его. Слышен звон колоколов, и в храм входит патриарх. Он сперва приложился к месту погребения Хитона Господня, а затем, как и положено, вошел в алтарь. Настала тишина, находящиеся в храме ожидают начала литургии. Вдруг в это время в храме появились сам Спаситель и Пресвятая Богородица, они подошли ко мне, повели меня через царские врата в алтарь и поставили прямо перед престолом. Потом Спаситель посмотрел на патриарха, указал на меня рукой и повелел: «Только от него приму жертву». Я проснулся, душа, утешенная увиденным, блаженствовала, у меня появилась надежда, что что–то изменится к лучшему.

Отец Гавриил, утешенный божественным видением, решил прочитать молитвы ко причащению, рассудив про себя:

— Может, это видение означает, что утром во время литургии патриарх вернет мне право на причащение, поэтому будет лучше, если я, со своей стороны, подготовлюсь, и если это и вправду произойдет, буду готов к этому великому таинству.

Несмотря на такое божественное видение, отец Гавриил был полон смирения. Наверно, такова природа истинных учеников Христа.

Утром события развивались следующим образом: Святейший Патриарх Ефрем прибыл в храм в назначенное время. Отец Гавриил стоял возле места погребения Хитона Господня, и когда патриарх Ефрем подошел к этому святому месту, отец Гавриил глубоким поклоном выказал уважение к патриарху. Спустя немного времени после того, как патриарх вошел в алтарь, отца Гавриила по повелению Святейшего Ефрема попросили к нему. Отец Гавриил вошел в алтарь. Патриарх Ефрем сидел на троне. Он подошел и взял благословение. По словам отца Гавриила:

— У патриарха было встревоженное лицо, должно быть, он тоже видел подобное видение, но, разумеется, ничего бы мне об этом не сказал. Он спросил меня, готов ли я к причащению, и когда я утвердительно ответил, благословил меня, чтобы я облачился в священнические облачения и отслужил обедню.

Этот удивительный день на этом не закончился. По окончании литургии патриарх Ефрем подозвал к себе отца Гавриила и спросил:

— Если тебя назначим священником в женский монастырь и семинарию Самтавро33, пойдешь?

Отец Гавриил изъявил согласие.

Тогда патриарх дал ему такое поручение:

— Иди к митрополиту Илие34. Сообщи ему о моем желании назначить тебя духовником в училище и, если он согласится, попроси, чтобы он письменно подтвердил свое согласие.

Отец Гавриил в тот же день явился к митрополиту Илие и подробно передал разговор с патриархом:

— Илия очень обрадовался, поздравил меня с возвращением к священническому служению и немедленно написал письмо о своем согласии для передачи патриарху.

Отец Гавриил направился к патриарху и передал ему письмо митрополита Илии о его согласии, и лишь после этого патриарх Ефрем благословил и назначил отца Гавриила священником в женский монастырь и духовником в семинарию Самтавро. Для проживания передал ему в постоянное владение находящуюся в монастыре старую башню, на первом этаже которой в маленькой келье устроился жить отец Гавриил. Вот почему он иногда говорил с неподдельной радостью:

— Милостью Спасителя и Пресвятой Богородицы и с благословения двух патриархов дана мне эта келья.


Отец Гавриил в монастыре Самтавро

Удивителен тот день, потому что если бы не было на то Божиего произволения и действия, невозможно было бы так быстро изменить к добру жизнь отца Гавриила, которая в течение всех пяти лет сопровождалась страданиями и преследованиями. Он, который все безропотно терпел и проявлял истинную преданность перед Христом, в один день получил все, чего был лишен, и получил справедливо и в избытке. А в избытке потому, что назначение священником в монастырь Самтавро и одновременно честь священничества в духовной семинарии действительно является тем избытком, который был дарован ему Христом за безропотное терпение бед и лишений. К этому прибавляется удивительное патриаршее благословение, по которому отцу Гавриилу был передан в постоянное владение первый этаж башни — маленькая келья. Вышеописанная история произошла 14 октября 1971 года.

Мирная жизнь отца Гавриила — священническое служение в монастыре и семинарии — продолжалась в течение одного года. 7 апреля 1972 года скончался патриарх Ефрем II, и Церковный Собор новым Католикосом–Патриархом избрал Святейшего и Блаженнейшего Давида V (Девдариани). Следует отметить, что Святейший Ефрем в течение последнего года своего патриаршества весьма покровительствовал и уважал отца Гавриила. После его смерти отца Гавриила освободили от наставничества монастыря Самтавро и семинарии. От руководства семинарией освободили также митрополита Илию (нынешнего Католикоса–Патриарха).

С 1972 до 1990 года, до поселения в монастыре Самтавро, отец Гавриил возложил на себя подвиг особого служения — это было посещение полуразрушенных или закрытых и заброшенных церквей и монастырей:

— Я по мере возможности посещал все знакомые и вновь обнаруженные мною церкви и монастыри, везде приносил Бескровную Жертву, чтобы Господь помиловал мой народ, который пребывал в безбожии, и восстановил для богослужения разрушенные или закрытые и заброшенные из–за коммунистического режима церкви и монастыри. Почти всю Грузию обошел я подобным образом. Велика была в те годы брань от лукавого, но благодать и милость от Господа вельми паче.

Если такие паломничества отца Гавриила были связаны с большими расстояниями, сложными географическими условиями или какими–нибудь опасностями, он всегда ходил один. А в нормальных условиях его всегда сопровождали несколько верующих, которые хорошо знали о святости отца Гавриила, и они оказывали ему помощь в богослужении — чтением, пением или еще чем–нибудь.

Монахиня Нино (Пеикришвили) поведала нам некоторые подробности тех дней:

«Тогда я была молодой, замужней женщиной; и, несмотря на то что семья возлагает на женщину много дел, я все же выискивала время и возможность, когда узнавала, что отец Гавриил вместе с верующими собирался посетить какую–нибудь церковь или монастырь. Он был очень рад моему присутствию, так как знал, что я хорошо справляюсь с обязанностями псаломщицы. Молитвы — вечернюю и утреннюю — мы проводили ночью, а службу он начинал очень рано, как только забрезжит рассвет. В основном так поступали из–за предосторожности отца Гавриила. Он всячески старался, чтобы нас случайно не заметили и из–за этого мы не нажили бы себе неприятностей. В те времена все религиозное таило в себе опасность. Если бы нас случайно обнаружил какой–нибудь неверующий или партийный, он мог сообщить милиции, и это могло создать нам много проблем. Отец Гавриил в первую очередь заботился о нас, и благодаря этому мы ни разу не оказывались в такой ситуации. Помню, однажды мы возвращались из одного заброшенного монастыря после ночного молитвенного бдения. Подошли к праздно сидящей компании. Когда молодые бездельники увидели нас, начали нахально шуметь:

— Ого, священник?

— Какой там священник, парень, смотри, какие красивые девки.

Нам, возвращавшимся из старой тихой церкви, тогдашняя жизненная реальность показала свое уродливое лицо. Мы поняли, что вот так просто пройти не сможем. Молодые балагуры встали, мы, девушки, очень испугались, парни из нашей группы заволновались. И в этот момент отец Гавриил, который до этого с очень серьезным видом шел впереди нас, вдруг развел руками, что–то пропел, начал пританцовывать, и так, шутя, увел нас с того места. Как только отец Гавриил начал выделывать подобные штуки, парни начали хохотать:

— Эй, ребята, да он сумасшедший! — И совсем забыли о нас.

Когда мы прошли площадь, отец Гавриил, как ни в чем не бывало, продолжил путь со свойственной ему серьезностью. Этот случай никогда не сотрется из моей памяти. Это была его особая мудрость и смирение, которые проявлялись в его отношениях с людьми и благодаря которым он благополучно уберег всех нас, девушек, от оскорблений, а парней — от драки и переполоха.

Вспоминается также история пребывания отца Гавриила в Давид–Гареджи35. Он любил часто приезжать туда и оставаться там в течение нескольких месяцев. В то время там никто не жил, и он был совершенно один. Поэтому мы очень переживали, чем он будет там питаться и как будет жить. По возможности мы приезжали к нему и привозили еду, но это случалось очень редко. Он также любил часто подниматься в Марткопский монастырь и совершать там литургию. Однажды он сказал мне:

— Может, кто–нибудь думает, что здесь скоро камня на камне не останется, но ошибается! Придет время, и здесь будет великолепный монастырь.

Когда мы совершали литургию в заброшенных или разрушенных церквях и монастырях, он говорил нам:

— Верьте, что мы не напрасно сотрясаем здесь воздух. Хотя сегодня многие церкви и монастыри разрушены и закрыты, но Святой Ангел, приставленный к этому месту велением Божиим, видя и слыша наше усердие и наши просьбы, с радостью возносит их к Богу и действенными творит пред Ним паши моления. Видите, в каком положении находимся мы сегодня, нам иногда приходится совершать службу в снегу и слякоти, накрывшись целлофаном, но мы доживем до того дня, когда эти церкви и монастыри возродятся и в них восстановится богослужение». (В то время это казалось невозможным.)

Когда отец Гавриил отправлялся для посещения церквей и монастырей, он надевал полное монашеское облачение. Однажды он в таком виде — в полном монашеском облачении — отправился в один заброшенный монастырь. Отец Гавриил сел в автобус, который ехал в ближайшую от монастыря деревню. По прибытии в место назначения автобус остановился в центре деревни, где вместе с другими пассажирами вышел и отец Гавриил. В это время там находился секретарь местной партийной организации, который, увидев отца Гавриила, священнослужителя, разозлился и начал кричать, будто отец Гавриил — вор. Отец Гавриил понял, что это была брань духа злобы, но что он мог поделать? Если бы он скрылся, это убедило бы присутствующих в достоверности клеветы в отношении духовного лица. Вскоре пришла милиция, и отца Гавриила срочно, подобно преступнику, отвели в сельское отделение. Отец Гавриил объяснил сотрудникам милиции, что это была клевета, целью которой было опорочение духовного лица перед скопившимся там многочисленным народом. Об этом догадались сами же сотрудники милиции, когда при обыске задержанного не нашли ничего подозрительного.

Сотрудники милиции проявили добросовестность и с извинениями безоговорочно освободили отца Гавриила. После этого неприятного случая отец Гавриил передумал идти в церковь, которую хотел посетить, и направился в Цхакаевский, сегодняшний Сенакский, район, в обитель преподобного отца Алексия (Шушания)36. Там очень обрадовались приходу отца Гавриила, и он остался на несколько месяцев.

Монахини этой обители Нино и Зоя Шушания так вспоминают пребывание отца Гавриила в обители преподобного отца Алексия:

«Он пробыл у нас три месяца. Служил рядовые службы, крестил детей. Был случай, когда он крестил взрослых, которые остались некрещеными из–за жесточайшего режима. Проповедь отца Гавриила оживила бы даже мертвого. Хотелось вечно слушать его и быть рядом с ним.

Он для проживания выбрал сарай для хранения кукурузы. Архимандрит Мелхиседек (Микава) предупредил его:

— Там скорпионы, они могут искусать тебя.

Но отец Гавриил не боялся, ничто ему не вредило, ангелы охраняли его. Он так обустроил свой сарай, что нельзя было не заглядеться. Он обставил его иконами и наполнил удивительной благодатью. Оттуда непрерывно шел запах ладана. Он так отполировал церковную утварь, что посетители спрашивали, не приобрели ли мы новые вещи для храма. Однажды он рассказал нам такой случай:


Отец Гавриил

— Был один монах, к которому пришел вор и украл фасоль. Вор тщетно пытался перетащить мешок с фасолью через забор. Монах, видя его мучение, пришел ему на помощь. Вор испугался и убежал. Фасоль осталась у доброго монаха.

И в заключение сказал:

— Как бы плохо ни поступали с тобой люди, терпи, не делай зла, никогда не теряй надежду на Божье провидение, и за добрые дела Господь отплатит тебе добром и всегда будет с тобой».

Он усердно и неустанно совершал добрые дела и всех учил этому:

— Совершайте как можно больше добрых дел перед Христом, чтобы, уйдя из этого мира, вас спасла ваша доброта.

Здесь мы хотим вспомнить одну историю, отражающую стремление отца Гавриила к добру. Однажды отец Гавриил шел по улочке старого Тбилиси, было лето, вдруг из окна подвала ему в нос ударил страшный запах. Он сперва решил продолжить путь, но потом передумал, так как усомнился — не находится ли там покойник. Он вошел с улицы во двор дома; дом был итальянского типа, с внутренним двориком. Войдя во двор, он увидел соседей и сообщил им о своем подозрении. Соседи смущенно объяснили, что в этом полуподвале живет беспризорный, прикованный к постели старик, который отправляет свои естественные потребности прямо в постели. При этом они оправдывались — у него дети, что нам делать, если они не ухаживают за ним, мы в такую вонь войти не можем.

Отец Гавриил понял, что у больного нет никого, кто бы позаботился о нем, и решил сам поухаживать за ним. Он попросил соседей временно войти в свои дома и закрыть окна, чтобы он мог проветрить комнату и не беспокоить их выходящим оттуда запахом. Отец Гавриил вошел, быстро открыл все окна и проветрил комнату. У бедного старика все тело было покрыто червями. Отец Гавриил пошел в магазин и принес оттуда большие мешки. Все лохмотья, надетые на старика, одеяло и всю постель поместил в мешки и выбросил в мусорные ящики, которые стояли на улице. В результате этого воздух очистился от нестерпимого запаха. До того как принести из дома белье, хороший матрас и одеяло, он наскоро выискал какие–то тряпки и завернул в них старика.

На следующий день отец Гавриил рано утром пришел к больному старику и привел с собой верующую женщину, ныне схимонахиню Иоанну (Сихарулидзе), чтобы та помогла ему. Отец Гавриил сперва хорошенько вымыл старика, затем надел на него свежее белье и уложил в чистую постель, принесенную из дому. После этого он попросил матушку Иоанну помочь в основательной уборке комнаты. Когда соседи увидели такое усердие, постыдились — один вынес таз, другой одолжил швабру и веник — и принялись помогать в уборке. Старик после этого прожил недолго. За то короткое время отец Гавриил ежедневно заботился о нем, и когда тот умер, с помощью соседей по–человечески похоронил его.

С 1972 до 1990 года, до окончательного поселения в Самтавро, отец Гавриил жил в основном в своей церкви–келье. Он также время от времени приезжал в монастырь Самтавро и оставался там некоторое время — иногда долго, иногда ненадолго.

С 1987 года отец Гавриил начал жить в монастыре Самтавро, под сенью ореховых деревьев, в очень маленьком дощатом домике. Когда–то этот домик использовался монастырем как курятник, а потом, когда кур у них уже не было, он никак не использовался. В этот период отец Гавриил редко, на три дня или на неделю, оставлял монастырь, а затем опять возвращался в свой дощатый домик. Такой образ жизни одновременно служил выражением как его смирения, так и его аскетизма. Смирения — потому что человеку трудно до такой степени смирить себя; а аскетизма — потому что жить в таком маленьком пространстве, где нельзя даже выпрямиться, и зимой переносить мцхетские влажные морозы безо всякого отопления, когда в вашем жилище имеются двух–трех сантиметровые щели, это есть действительно монашеский аскетизм. Но все это, к сожалению, оставалось за чертой внимания современников отца Гавриила, и они, глядя на это, с иронией и насмешкой говорили:

— Что он там делает? Что понуждает его? Может, он и вправду глупец, а не юродивый.

Как–то странно воспринимается эта вереница вопросов, потому что юродство полностью исключает принятый в обществе стильповедения и жизни. Юродство может распространяться и проявляться в многочисленных формах, которые странноваты для нас, ибо оно должно быть воспринято нами как глупость. Отец Гавриил говорил, что истинный юродивый никогда не затрагивает догматы и каноны, так как это не дозволено ни ангелу на небе, ни человеку на земле. Сам апостол Павел говорит это о себе и об ангеле света: Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема. Как прежде мы сказали, так и теперь еще говорю: кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема (Гал. 1, 8–9).

А последующие вопросы: «Что он там делает?» понять нетрудно; потому что и он, как истинный служитель Христов, подобно другим преподобным подвижникам, стремился и спешил обрести возвышающее душу смирение, во имя чего на протяжении всей своей жизни неустанно подвизался в самых разнообразных аскетических трудах.

Чтобы искоренить всякое семя надменности, величия и гордыни, он выставлял себя на осмеяние и поругание. «Что понуждает его?» — это свободное понуждение в боголюбивых душах обусловлено состоянием нашей страстной и падшей природы. Это свободное понуждение исходит из двухтысячелетнего опыта святых в познании себя перед Богом. Познания, провозгласившего ради сближения и единства с Богом необходимость очищения противящейся грехолюбивой плоти. Очищение этого тленного тела и возрождение–укрепление духовных качеств среди верных подвижников Христовых и называется аскетизмом. Проживание в этом ветхом дощатом домике и терпение суровых морозов было частью его высокого аскетического служения, посредством которого он, с отрочества возлюбивший Христа, возвысился до степени бесстрастия. Иоанн Синайский говорит о бесстрастии: «Но что много говорить? Бесстрастный не ктому живет себе, но живет в нем Христос»37.

В тот период, когда отец Гавриил жил в монастыре Самтавро, в бывшем курятнике под орехами, он очень редко, на одну–две ночи переходил в предназначенную ему келью в башне. Однажды, в конце 1980‑х годов, когда отец Гавриил находился в келье, ему явился ангел и сообщил о существовании частицы Столпа Животворящего в Светицховели, точно указав место, где хранилась эта святыня. Отец Гавриил после этого видения вместе с сестрами монастыря с благоговением вынес эту святыню из ее потайного хранилища. Оно находилось над могилами равноапостольных царя Мириана и царицы Наны, на высоте примерно трех метров, в стене, которая снаружи была отделана обыкновенными тесаными камнями, а после извлечения этих камней в стене обнаружили маленькую нишу, которая и служила потайным хранилищем святыни. Эта частица Столпа Животворящего ныне хранится в монастыре Самтавро.

До переселения в монастырь Самтавро отец Гавриил время от времени обращался к особому подвигу; он припасал в двадцати литровых стеклянных сосудах воду и сухари и на два–три месяца, а то и больше запирался в своей церкви–келье. В это время члены его семьи не смели беспокоить его, и сам он также никого не принимал. Только Бог ведает о его тогдашнем духовном горении.

Божественным упованием, этой благодатной добродетельной силою души, был движим отец Гавриил, когда он непоколебимым подвигом стремился найти Христа, в Которого уверовал с отрочества, чтобы удостоиться обетованной Им милости единения с Ним.


Самтавро и смерть отца Гавриила

В 1990 году отец Гавриил оставил монастырь Самтавро — свое маленькое жилище в орешнике — и ушел в Шио–Мгвимский монастырь. Он хотел жить уединенно, затворником. Однако, пробыв там около недели, он через откровение получил повеление от Самого Господа:

— Иди в Самтавро и служи людям.

С этого времени и до своей кончины отец Гавриил жил в монастыре Самтавро, в своей келье в старой башне, и, следуя воле Господа, провел жизнь в самоотверженном служении народу. Отец Гавриил говорил:

— Как пробыл пророк Иона в чреве китовом три дня и три ночи и преподобный Шио ради любви к людям — 15 лет в пещере, так и я пробуду в этой башне.

И действительно, многие человеческие души были овеяны благодатью и спасены подвигами отца Гавриила.

Приходит на ум один случай, о котором вспоминала ныне покойная схимонахиня Нино (Дашниани):

«Однажды зимой я серьезно заболела. Отец Гавриил три дня не видел меня в трапезной и зашел ко мне в келью:

— Боже упаси, как это ты заболела?

Спросил и тотчас же разулся. Встал на колени и взмолился Господу:

— Я, монах Гавриил, буду три дня ходить босиком, только Ты вылечи мою сестру.

Я не смогла сдержать слез, до того была потрясена его поступком, и очень забеспокоилась. Он из–за меня три дня должен был ходить в снегу босиком, как ни просила, как ни умоляла, никак не смогла его переубедить; он выполнил обещание, данное Богу. И сам не заболел, и я поправилась».

Тогда игуменьи монастыря матушки Анны (Ачаидзе)38 уже не было в живых, и некоторое время монастырь был без игуменьи. Кандидатами в игуменьи считались многие. Прозорливая душа отца Гавриила заранее ведала, на кого сойдет благодать этого нелегкого служения, и об этом он по наитию заявил монастырскому собранию и будущей игуменье. Игуменья матушка Кетеван так вспоминает эту историю:

«Однажды в монастыре после трапезы отец Гавриил закрыл двери и не пустил сестер на улицу. Я тогда была инокиней Нино. Он велел мне принести таз и сказал, чтобы я помогла всем монахиням вымыть руки. Я кивнула и немедленно исполнила благословение старца, затем принесла ему обратно таз с водой, в которой мыли руки. Он испытующе посмотрел на меня и сказал:

— Выпей этот сосуд до конца!

— Все? — удивилась я.

— До конца! — был ответ.

У меня не было времени на раздумье. Слово отца Гавриила показалось мне непоколебимым.


Отец Гавриил с посетителями. Крайняя слева — Кетеван, игуменья монастыря Самтавро

Я немедленно выпила. Старец прижал меня к сердцу и с любовью благословил».

После этого Нино постригли в монахини с именем Кетеван. Прошло немного времени, и Святейший и Блаженнейший Илья II назначил ее игуменьей женского монастыря Самтавро. Отец Гавриил этим действием сознательно показал матушке Кетеван тяжелый крест игуменства, показал, что ей придется взвалить на себя немощи многих людей и испить многие горести от ближнего.

В течение первых двух лет после поселения в Самтавро отец Гавриил иногда на два или три дня оставлял монастырь, чтобы посетить недавно открывшиеся монастыри. Однажды он поднялся в монастырь Шавнабада, на праздник святого великомученика Георгия, имя которого носит эта обитель. Его с радостью принял настоятель этого монастыря архимандрит Шио (Габричидзе) и попросил разделить с ними праздничную трапезу. Наша духовная сестра Кетеван Бекаури, которая присутствовала на том обеде, так вспоминает этот день:

«Вначале, когда отец Гавриил пришел на трапезу, мне это не понравилось, и я напряглась. Можно сказать, что даже боялась, потому что однажды, когда увидела его в первый раз, некоторые очень негативно описали его мне, и это породило во мне какое–то странное чувство страха. А здесь все было совсем по–другому. Его описали мне как великого монаха и пророка, который одним взглядом знал все о тебе и видел твое сердце. Несмотря на все это, я сначала была все еще напряжена, но потом мои ощущения полностью переменились.

Отец Гавриил начал удивительную проповедь. Такое я ни то что не слышала, но даже представить себе не могла. Он проникновенно рассказывал о Христе, что он ходил в простой одежде, хитоне, который ему связала сама Богородица, и когда он распарывался, она вновь зашивала и обновляла его. Он говорил нам, что Христос пришел не со славой, а показался нам в смирении, рождением своим в хлеву и распятием на Кресте. Со слезами рассказывал он о страстях Христовых, и, глядя на все это, он напоминал о боли и скорби Богоматери, сердце которой ко всем было настроено всепрощающе.

Все были потрясены проповедью отца Гавриила. Лично я только тогда поняла, что такое верить в Христа и любить Его. Я плакала. В церковь я ходила уже почти два года к тому времени, но у меня не было пастыря. Постоянно избегала исповеди, думала, что с человеческой точки зрения это неудобно. Но теперь все было иначе. Мною овладело такое чувство раскаяния, что никакое противоположное человеческое мнение уже не могло стать мне преградой. Божьей благодатью, все, что в этот день произошло, благоприятно воздействовало на мою душу. После трапезы отец Гавриил ушел, а отец Шио, по просьбе духовных чад, начал принимать исповеди в храме. Я, потрясенная проповедью отца Гавриила, тоже решила исповедаться и, слава Богу, с того дня стала овцой паствы Церкви Христовой».

Отец Гавриил никогда не покидал монастырь просто так, а только по божественному вразумлению — для нужд и пользы ближних. В связи с этим вспоминается один удивительный случай, свидетелем которого был наш духовный брат Отар Николаишвили. Он вспоминал:

«Каждое слово, сказанное монахом, для меня было законом, но меня все–таки заставило задуматься одно его благословение, когда он сказал мне:

— Сейчас мы должны поехать на твоей машине в Марткопи, в Спасский монастырь, этого требует отец Антоний.

Я смущенно объяснил ему, что из–за неисправности машины мы не сможем поехать. Но я понял, что не имело смысла сопротивляться, с ним все должно было быть так, как он этого хотел. Что было делать, поехали. Я думал: „На первом же подъеме остановимся, и ночевать придется в ле- су“. С такими мыслями подъехал я к началу леса и подъема. Машина теряла скорость и уже начала останавливаться, как вдруг у педали акселератора что–то сломалось, и педаль до конца провалилась. Скорость машины настолько увеличилась, что она сорвалась с места. Отец Гавриил сказал: «Сынок, не оборачивайся, с нами на заднем сиденье едет святой Антоний Марткопский». На плохой дороге я еле успевал крутить рулем на поворотах. У меня было такое ощущение, как будто машину толкали тысяча человек.

Между тем мы въехали во двор монастыря, и машина заглохла сама собой.

Нас встретили с уважением и любовью. Вскоре настоятель отец Иосиф (Киквадзе)39 пригласил нас на трапезу. В это время во дворе послышалась ругань, кричали:

— Мы здесь всегда закалали животных в жертву и кутили, почему сейчас мешаете.

Молодые люди, которые пришли покутить, требовали встречи с монахами, грозили им избиением, при этом они были вооружены. Я решил что- то предпринять. Отец Гавриил сердито посмотрел на меня, как бы говоря: ты что, меня не видишь? Он вышел во двор, развел руками и громко сказал:

— Прежде стреляйте в меня, если вы жаждете крови, довольствуйтесь моей кровью, Гавриила! А их оставьте в покое, Господь простит вам мое убийство, а их убийство вам не простит.

Увидев отца Гавриила, молодые люди смутились, не знали, что делать. Постепенно они успокоились, некоторые попросили прощения у монаха и даже взяли у него благословение.

Отец Гавриил заранее прозрел то, что Марткопскому монастырю грозит опасность, и поэтому так поспешно приказал ехать туда. Именно при его содействии решил великий святой Антоний Марткопский оказать помощь монастырю».

Отец Гавриил, который всегда был склонен к смирению, почти всецело утаивал благодатные дары чудотворения и исцеления, но в случае оказания необходимой помощи они становились видимыми. Игуменья, матушка Кетеван, пишет в своих воспоминаниях об отце Гаврииле:

«Однажды вечером одну из монахинь монастыря, матушку Нино, во дворе укусила ядовитая змея и оставила два глубоких следа. Встревоженные сестры забежали к отцу Гавриилу. Старец помазал ее елеем и окропил святой водой и с Божьей помощью тотчас исцелил ее. Но потом, по смирению, чтобы скрыть свою силу, вдруг сказал непоколебимым тоном:

— А ну быстро идите к врачу!

Это было трудное время, когда Грузия находилась в тяжелейшем положении. В клинике матушке Нино не смогли оказать первую помощь, и поэтому врачи беспомощно ждали предстоящую беду. Матушка Нино осталась невредимой, а отец Гавриил в своей келье со слезами воссылал Господу горячую благодарность за Его милость».

Отец Гавриил тяжело переживал все невзгоды своего народа и неустанно с великими слезами и плачем молил Бога и Богоматерь о Грузии. Он говорил:

— Горе тем монахам и монахиням, у которых не болит душа болью своего народа!

Ему приходилось говорить об этом, так как он видел, что некоторые священнослужители следовали лжехристианскому вероучению, по которому беззаветная любовь к своему народу считалась национальным шовинизмом, противным христианской любви.

Отец Гавриил наставлял нас:

— Бог! Истина! Это превыше отечества, но и отчизна — также от Бога, и истина в том, чтобы преданно любить свой родной народ. Все люди на свете — ближние перед Христом, и тогда я вас спрашиваю, где тут ненависть к другим народам?! Нет, есть только любовь. Но если ты не любишь свой родной народ сыновней любовью, как полюбишь иной?! И есть еще одно: между родителем и рожденным существует особая, благодатная зависимость — божественная ответственность. Неужто не было любви у апостола Павла, который проповедовал всякого рода язычникам и всех их обратил, но в своих молитвах к Богу он обрекает себя на ад и отлучение только лишь ради своего народа, ради спасения иудеев.

В 1991–1992 годах в Грузии разыгралась ужасная трагедия. Произошел государственный переворот, где грузин выстрелил в грузина и пролилась кровь. От этого ужаса народ долго находился как в духовной, так и материальной тьме. В октябре–ноябре 1991 года никто и не подумал бы об этом. Была политическая напряженность, но не такая, чтобы представить себе последующие события. Тогда только один отец Гавриил все дни подряд молил Господа и Богородицу, чтобы Они спасли грузинский народ от бедствия. У него одного болела душа об этом.

В связи с этим интересны воспоминания госпожи Тинатин Мчедлидзе:

«В октябре–ноябре 1991 года мне пришлось временно жить в монастыре Самтавро. Я шила монашеские и послушнические одежды и рясы. В это время я близко познакомилась с отцом Гавриилом и стала свидетельницей нескольких чудес.

Однажды у меня почти кончились восковые свечи, привезенные мною в монастырь, и осталась только одна свеча. В молельной комнате сестры читали молебен Богородице. Во время молитвы мне очень захотелось зажечь Божией Матери ту оставшуюся свечу, но я постеснялась, так как двери скрипели, и не тронулась с места. Неожиданно вошел отец Гавриил с печальным лицом. Он держал в руке части человеческого скелета — череп и кости рук. Разложив их перед иконой, он повернулся к нам. Взглядом отыскал меня среди стольких сестер–черноризниц и сказал мне:

— Иди принеси ту свечу и зажги перед иконой.

Я тотчас же выполнила его благословение. Отец Гавриил начал страшно плакать, умоляя Богородицу спасти грузинский народ от кровопролития. Долго просил и время от времени громко изрекал:

— Кровь на Руставели40! Кровь! Грузинская кровь!

Наконец он сказал:

— Матерь Божия ответила: „Кровь будет!“ — и продолжил молитву и слезные воздыхания.

Я очень испугалась. Подумала, что если в Тбилиси ожидается такое несчастье, я должна быть с моими близкими, и немедленно вернулась домой. Когда на Руставели грузин выстрелил в грузина, отец Гавриил бил в колокола и причитал: „Кровь, кровь“. Оказывается, потом, когда в монастыре узнали об этой трагедии, пророчество старца вызвало большое удивление».

Кто видел отца Гавриила, догадывался, что человек — его жизнь. Он никого не выделял, жил печалью и радостью всякого, кто к нему приходил. Более того, еще до наступления опасности и скорби в нашей жизни он своей пророческой благодатью уже молил Господа о нас и отводил от нас все гибельные или тяжелые для души последствия.

Наша духовная сестра Марина Канкава вспоминала:

«Однажды я пришла к отцу Гавриилу, и он заявил мне:

— Сегодня я не даю тебе благословения вернуться домой, иди к игуменье и возьми благословение остаться в монастыре на ночь.

Я возразила, что мои родители не знают, будут беспокоиться, а завтра приду вновь и останусь. Он сказал в ответ:

— Если ты уйдешь отсюда, тебя ждет большая беда.

Я все же настаивала:

— Благословите меня, может, вашей молитвой уберегусь от этой беды.

У отца Гавриила на глаза навернулись слезы, и он сказал мне:

— Хочу помолиться вместе с тобой, чтобы ты выдержала все испытания.

Я поняла, что он к чему–то готовил меня, но к чему — не догадывалась. Согласилась остаться в монастыре на ночь. Когда утром я пришла к нему, он подарил мне деревянный крест, лампаду, ладан и икону, притом смотрел мне в глаза и молча выражал сочувствие в связи с чем–то. Я взяла все это, он благословил меня, и я ушла. На второй день мой отец без какой–либо причины, совершенно здоровый умер от сердечного приступа. Это была такая боль, которая, наверно, могла разрушительно сказаться на моей жизни. Верю, что отец Гавриил помог мне перенести эту боль. И тогда я поняла, что означали подаренные им крест, лампада и ладан».

Пребывающий неразлучно с Богом, отец Гавриил одним своим присутствием помогал и восставлял тех, кто был связан грехом. Матушка Екатерина (Эбралидзе) в связи с этим вспоминает одну удивительную историю:

«Однажды отец Гавриил спокойно сидел под орехами, на скамейке рядом с колокольней. В это время пришла довольно красивая, накрашенная, одетая в брюки женщина. Она сразу же подскочила к монаху, села ему на колени, начала целовать, приговаривая: отец Гавриил, какой ты красивый, какой симпатичный, как ты мне нравишься, я приду еще и повидаю тебя.

Все это было так странно и неестественно, что мы не понимали, что происходило, застывшие, смотрели и думали: чем вызвано такое ее поведение?

Отец Гавриил поднял глаза к небу и молчал, словно окаменел. Такое поведение для нас, монахинь, было тогда даже очень смешным. Мы подумали, что кто–то специально подослал эту женщину.

Монах довольно долго молчал и слушал эту бессмысленную речь. И вдруг он посмотрел на эту женщину и сказал ей:

— Да, Маквала, приходи, еще приходи.

Услышав свое имя, Маквала чуть не сошла с ума и удвоила ласки. Наконец, как будто бы опомнившись, вскочила с колен монаха, постепенно отступила и быстрым шагом направилась к воротам.

Мы подумали, что Маквала опять придет на следующий день и повторится та же картина. Она действительно пришла на другой день, но произошло чудо — ее с приходившей вчера женщиной ничего не связывало, кроме имени. Она надела длинное черное платье, повязала голову косынкой, а глаза ее были красными от слез. Она подошла к двери кельи монаха и стала причитать:

— Отец Гавриил, знаю, ты мне дверь не откроешь. Знаю, никогда не увижу тебя. Прости мне мое вчерашнее поведение. Осознаю все, что ты для меня сделал, воскресил меня, мертвую и отчаявшуюся. Благодарю тебя за все.

Это было такое потрясающее зрелище, что оно заставило плакать всех нас, кто там присутствовал. Нас ошеломили эти два дня, которые в корне отличались друг от друга. Тогда мы потеряли способность к анализу. А теперь совершенно ясно понимаем, что отец Гавриил совершил невидимое исцеление.

Вспоминаю еще одну подробность. На следующий день, до прихода Маквалы, старец вдруг встал и ушел к себе в келью. Нет сомнений, что он предвидел ее приход. И еще одно: как только в предыдущий день Маквала покинула монастырь, монах сразу же встал, пошел к себе в келью и после этого никого не принимал. Мы верим, что он на коленях, со слезами молился за душу Маквалы перед иконой Пресвятой Богородицы».

Как мы говорили выше, отец Гавриил в жизни почти целиком утаивал силу своего чудотворения, но в особом случае, когда дело коснулось основного догмата христианского вероисповедания — единосущности Святой Троицы, он для подтверждения Божественной правды открыто проявил Богом дарованную силу.

Однажды отца Гавриила в его келье посетил некий Тенго Джавердашвили, последователь индуизма, по национальности грузин. Он на протяжении многих лет следовал этой религии и часто надолго отлучался в Индию, где у него был свой учитель — Сатья Саи Баба. Он не мог воспринять простоту и скромность христианской жизни и поэтому всегда спрашивал:

— Есть ли у вас кто–нибудь, обладающий дарованиями, с кем стоило бы повидаться и побеседовать?

Он узнал от друга, что таким человеком был проживающий в монастыре Самтавро старец Гавриил. Он один поехал из Тбилиси в Мцхету, чтобы лицом к лицу поговорить с отцом Гавриилом. Когда он приехал, отец Гавриил был один в келье.

После короткой паузы Тенго начал задавать вопросы о христианском учении, которое казалось ему нестройным и неверным, притом заявил, что он был последователем индуизма. Отец Гавриил настолько исчерпывающе ответил на все его вопросы, что у Тенго новых вопросов уже не было. В конце Тенго заговорил на тему, в которой он чувствовал себя более уверенно:

— Все это хорошо, отец Гавриил, но что вы скажете о том, в чем вы, христиане, глубоко заблуждаетесь. Вы, христиане, тему Троицы в вашем учении взяли из индуизма и не очень–то хорошо вникли в индийский Тримурти41 — учение о Брахме, Вишну и Шиве. Потому что Тримурти, несмотря на гармоничный и взаимный союз божеств, не является единосущным. Вы, правда, говорите о Троице, но считаете ее единосущной, что является элементарной ошибкой.

Отец Гавриил спокойно выслушал его до конца и, когда Тенго окончил свое слово, сказал ему:

— Ошибаетесь, ближний мой, в нашем учении нет ничего человеческого, все богооткровенное, и как это может быть, чтобы в нем наличествовала ошибка? Но, так как вы убежденно не верите, я покажу вам это на наглядном примере.

Отец Гавриил достал из эмалированной кастрюли круглый цельный хлеб, положил на небольшой столик и сказал Тенго:

— Видите, ближний мой, хлеб единый и неделимый.

Затем он во имя Пресвятой Троицы перекрестил хлеб, и перед Тенго вместо хлеба появились вода, пшеница и огонь. Ошеломленному от этого чуда Тенго отец Гавриил сказал:

— Хорошо взгляните, ближний мой, и убедитесь — вместо хлеба появились вода, пшеница и огонь. Также и Святая Троица — по ипостасям делится на три: Отца, Сына и Святого Духа.

Затем он во имя Пресвятой Троицы опять перекрестил их, и вода, пшеница и огонь опять превратились в хлеб.

— Однако, как этот хлеб един и неделим, также и Святая Троица Божеством единосущна и неделима».

Эту историю я в душе своей именую Торжеством Православия.

Однажды со Святой Горы Афон в Грузию приехали настоятель Ксиропотамского монастыря архимандрит Иосиф и двое братьев, из которых один был известный богослов Стилиапос. Через два- три дня архимандрит Иосиф попросил показать им какого–нибудь опытного грузинского старца. Принимавшие гостей решили на следующий день отвезти их в Мцхету, к отцу Гавриилу. Притом немного нервничали — как бы отец Гавриил не юродствовал и не поставил бы гостей в неловкое положение. Поэтому им заранее, чтобы застраховаться, рассказали о странностях отца Гавриила.

Отец Гавриил, который заранее предвидел их приход, начал готовиться с утра. Он накрыл перед кельей стол, облачился в полное монашеское одеяние и по–своему, по–юродски, говорил:

— Сегодня Греция встанет на колени!

Сперва все думали, что это шутка, но когда немного погодя в монастырь пришли греческие монахи и их грузинские спутники, все поняли, что это была правда. Греческие гости взяли благословение у отца Гавриила и подарили ему несколько икон. Отец Гавриил еще не знал имени ни одного греческого гостя. Он из подаренных икон выбрал одну и передал ее известному теологу. Греческий гость удивился и с помощью отца Андрея (Тариадиса), который переводил разговор, сказал:

— Эти иконы мы подарили вам, а вы обратно нам их дарите?

Отец Гавриил повернул икону к греческому теологу так, чтобы он видел, и сказал с улыбкой:

— Эта икона — ваша, и вам же ее дарю.

Когда греческий богослов понял то, что сказал ему отец Гавриил, и увидел икону, громко воскликнул, опустился на колени перед отцом Гавриилом и поцеловал ему руку.

А произошло вот что: гостя — греческого теолога — звали Стилианос, и отец Гавриил из многих подаренных икон выбрал и подарил ему именно икону святого Стилианоса. И неожиданно громко выразил недовольство в адрес Ксиропотамского игумена, отца Иосифа:

— Как ты посмел упрекнуть Богородицу, что она оставила Грузию. Если мы по сей день и держимся, то ее благодатью и молитвами, ты этого не ведаешь и умаляешь ее заслуги!

Услышав это, добрый настоятель окаменел, встал на колени и попросил прощения за свой поступок. Отец Гавриил некоторое время все еще попрекал его, а затем, убедившись, что он достаточно раскаялся, улыбнулся ему, обнял и благословил сесть за стол. Мы потом узнали, что отец Иосиф, которого до прихода в Самтавро отвели в Светицховели, стоя на коленях у погребения Хитона Господня, сказал про себя:

— Богородица, оставила ты Грузию42.

После того как отец Гавриил благословил архимандрита Иосифа сесть за стол, он начал вести себя по–юродски. Теолог Стилианос, который находился под сильным впечатлением, задал несколько вопросов отцу Гавриилу. Он не скрывал, что был доволен полученными ответами.

Во время прощания архимандрит Иосиф, изумленный услышанным и пережитым, сказал отцу Гавриилу:

— Отец Гавриил, прошу вас, идите к нам, на Афон, место такому великому старцу — только на Афоне.

На это отец Гавриил тепло и с красивым движением рук ответил:

— Я на моем Афоне, я свою Грузию на Афон не променяю.

Отец Гавриил, как истинный пастырь и воспитатель душ перед лицом Христа, часто своим привычным юродством или же с мудростью наставника (когда он по временам оставлял юродство) испытывал и обучал инокинь, которые недавно стали монахинями или же собирались стать ими и имели лишь небольшой опыт духовной жизни. Эти воспитательные меры были болезненны для тех, у кого не было еще опыта глубокой внутренней жизни, и часто все это заканчивалось тем, что инокини сопротивлялись и роптали на него. Отец Гавриил, который был непоколебим, любовью устранял допущенные ими ошибки и ни на секунду не прекращал проявления доброты и заботы о них.

Однажды одна монахиня подумала про себя о матушке Параскеве, которая находилась в непосредственном послушании у отца Гавриила:

— Ах, счастлива ты, Параскева, что с тобой отец Гавриил.

Отец Гавриил, находившийся тут же поблизости, угадал ее мысли, повернулся к ней и сказал:

— А ты что, не моя?

Новичкам, которые только что начинали служение, трудно было усвоить то, чему учил их отец Гавриил словом и делом. Трудно было понять его смирение, его действие, часто с примесью юродства, всегда твердое…

Однажды отец Гавриил зашел в трапезную сестер и попросил прислуживающую там монахиню отдельно сварить суп для него. Он старался вызывать к себе сострадание, умоляя:

— Знаешь, как я голоден, хочу томатный суп, прошу, не отказывай мне.

Трапезарша попала в затруднительное положение. В 11 часов она должна была накрыть трапезу в монастыре, а времени у нее оставалось мало. Делать было нечего, отец Гавриил так жалостливо просил, что невозможно было отказать. Она начала готовить суп отдельно для отца Гавриила. Когда суп был готов, трапезарша подала блюдо отцу Гавриилу и, обрадованная, думала, что все кончено, как раз тогда и началось ее испытание.

Отец Гавриил поблагодарил ее, налил суп в миску, взял ложкой и чуть прикоснулся губами, как бы пробуя его вкус. И тотчас же, «рассерженный», отец Гавриил начал громко отчитывать трапезаршу:

— Что это ты мне принесла! Разве это суп?! Если не умеешь готовить, чего заставляешь ждать и мучиться, сказала бы мне, я бы сам приготовил!

Отец Гавриил продолжал строго отчитывать трапезаршу, притом неотрывно смотрел ей в лицо. Трапезарша, взволнованная этим «испытанием», стала противиться словам отца Гавриила с некоторым ропотом:

— Суп вкусный, и вы поступаете со мной несправедливо.

Покуда она роптала, отец Гавриил стоял и спокойно слушал. Затем, когда трапезарша смолкла, он подошел к ней, поклонился и попросил прощения. Это сразу смягчило сердце трапезарши. Отец Гавриил обнял ее и сказал:

— Разве здесь дело в супе или голоде?! Просто я хочу, чтобы вы скорее выросли; научились смирению, терпению и любви к другим. Без этого монахиня — ничто перед Христом.

Помимо обучения и укрепления в духовных качествах, отец Гавриил защищал сестер обители также и в борениях, которые исходили как от сил зла, так и собственной немощи подвизающихся.

В связи с этим интересно воспоминание матушки Феклы (Ониани):

«Однажды, в четыре часа утра, во время молитвы, злой дух начал внушать мне ужасные мысли: „Что это такое? Неужели ты так проведешь всю свою жизнь? Вставать в полночь, молиться до утра, потом целый день неустанно трудиться, бедняга; ты — молодая девушка — даже не осознаешь, что делаешь, ты что, с ума сошла?!“

Молитва закончилась, поднимаюсь по лестнице к своей келье, еще не совсем рассвело. Отец Гавриил стоит на верху лестницы. Как только взглянул на меня, начал плакать:


Преображенский собор монастыря Самтавро. Современный вид

— Ты что, всю жизнь так и проведешь здесь? Такая молодая, такая красивая, вставать в полночь, молиться…

Меня потрясли слова старца, которые он произносил с плачем. Он так точно повторил каждое слово, внушенное мне злой силой, что не пропустил ничего.

Я горела от стыда: как только смог лукавый проникнуть в мое сознание? Я подумала о себе: „Ты бедолага, Бог так смилостивился над тобой, что касаешься стопочек святой Нины, а ты о чем думаешь..“ Этот случай поверг меня в сильное раскаяние. Годы спустя я поняла, что, когда нам угрожала какая–нибудь опасность, отец Гавриил ждал нас на верху лестницы и укреплял нас богодарованной благодатью. Подобного борения во мне больше никогда не повторялось».

Мы видели многообразные виды проявления заботы и трудов отца Гавриила о ближнем, но думаем, что история, рассказать которую мы сейчас собираемся, не подлежит переоценке. Эту историю начнем с повествования ныне покойного игумена Елисея (Белкания):

«После того как я стал монахом, один год пробыл в Светицховели. Мы часто ходили к отцу Гавриилу в Самтавро помолиться и получить от него благословение. Он очень помогал мне духовно.

Я почти никогда ничего не спрашивал у него, он всегда сам начинал говорить о тех вопросах, которые беспокоили меня или по которым я должен был принять то или иное решение. Его советы и наставления очень утешали меня.

Я хочу вспомнить один особенный случай. По своей неопытности я навлек на себя одно очень тяжелое искушение, настолько тяжелое, что решил вовсе уйти из монастыря. Я попал в настолько отчаянное положение, что не мог найти из него выход. В таком совершенно смущенном и тяжелом состоянии духа я с опозданием пришел на вечернюю молитву в Самтавро. В это время из храма выходил отец Гавриил и направлялся к своей келье. Он заметил меня, остановился, благословил и, когда я вошел в алтарь, немного погодя вернулся туда вслед за мной. То, что он вошел в алтарь, удивило всех. Я почувствовал, что он сделал это из–за меня. В течение одного года, при всех моих с ним отношениях, он никогда не порицал меня. Тут же, в алтаре, совершенно неожиданно, во всеуслышание он строго меня отчитал. Никто не понимал причину происходящего. Он же этим объяснил мне причину тяжелого искушения, о котором, кроме меня, никто не знал, и таким образом я полностью освободился от сильного отчаяния.

После молитвы отец Гавриил встретил меня у входа в церковь и еще долго беседовал со мной, как всегда тепло и дружелюбно. Как будто бы и не было того недавнего порицания, при помощи которого он показал мне всю опасность искушения, перед которым я оказался.

После этой беседы отец Гавриил направился к своей келье. И вдруг, поднимаясь по лестнице, он упал и сломал себе ногу».

На следующий день, утром, иеромонах Николай (Макарашвили) сообщил мне, что отец Гавриил сломал ногу. Я был поражен и не мог найти этому объяснение: как? великий монах и обычная бытовая случайность?! Весь путь до Мцхеты я только об этом и думал. Когда я вошел в келью отца Гавриила, встал на колени у его постели и сочувственно положил голову на грудь страдающему от боли великому старцу. Он благословил меня и напряженным от боли голосом сказал:

— Я был в храме. Когда поднялся к себе в келью, мне было внушение свыше — не возвращаться в храм, но там один монах находился в очень серьезной опасности, и я спустился. Я знал, что навлеку на себя наказание, и вот случилось.

Прошло время, и мне пришлось подробно беседовать об этом с отцом Елисеем. Меня с ним связывала сердечная, духовная дружба. Это его искушение началось с одной тяжелой истории. Рядом с ним один душевнобольной несколькими ударами ножа убил совершенно невинного человека. Это несчастье не имело никаких предисловий, хотя бы словесного конфликта. Это были только козни дьявола.

Отец Елисей, который стоял тут же, ничем не смог помочь жертве, чтобы спасти от озверевшего человека. Это бездействие на него страшно подействовало и ввергло его в тяжелейшее искушение — решение оставить монастырь. Отец Елисей так рассказал мне эту историю:

«Убийство произошло так внезапно и безо всякой на то причины, что я оцепенел. Я застыл на месте, притом, не скрою, почувствовал что–то вроде страха, потому что тут очень явно вырисовывалось действие дьявола. То, что я ничего не смог предпринять для спасения несчастного, очень терзало меня как человека, и из–за стыда мне захотелось уйти от всех подальше; меня мучила совесть, что я виноват в своем бездействии. Я замкнулся в себе, решил снять монашеское одеяние и уйти из монастыря. Владыка Даниил и мои ближайшие духовные братья очень старались вывести меня из этого ужасного состояния, но ничего не помогало. Весть о моей истории дошла даже до патриарха.

В субботу вечером владыка Даниил служил вечерню в Самтавро. Он знал, что я должен был свидеться с ним во время молитвы, а затем снять монашескую одежду и уйти из монастыря. Придя в Самтавро, я встретил выходящего из храма отца Гавриила, сухо взял благословение и вошел в алтарь к владыке. Владыка вновь участливо и с любовью внушал мне не делать заведомо ложный шаг, но моя замкнутая душа не внимала этому.

Вскоре после этого разговора в алтарь вошел страшно разгневанный отец Гавриил. Он заставил меня встать на колени и начал кричать на меня. Он так меня бранил, что я, можно сказать, такого никому не простил бы в иной ситуации! Но было удивительно то, что эта страшная брань сладостно разливалась в моей душе, и после того, как я пересилил это испытание, ощутил в себе давно забытую духовную свободу и легкость. Он так меня поносил, что, казалось, это никогда не кончится, но он вдруг внезапно замолчал и вышел из алтаря. Епископ Даниил сказал:

— Отец Гавриил уже давно в алтарь не заходил (из–за смирения), неужели не догадываешься, что он сделал это только из–за тебя.

Я, уже освобожденный от этого искушения и пришедший в себя, кивнул владыке Даниилу и сказал, что никуда уходить не собираюсь.

После окончания молитвы отец Гавриил встретил меня у входа в храм и, как будто никаких бранных слов и не было, по–своему, любезно начал беседовать со мной. Из этой беседы я увидел ту великую опасность, перед которой я стоял из–за своей неопытности.

Закончив разговор, он благословил меня, помню, даже обнял и направился к своей келье. Не знаю, как это случилось, но, пройдя несколько шагов, он упал и сломал себе ногу».

Отцу Гавриилу был установлен диагноз: перелом тазобедренного сустава. С помощью нашего духовного брата Звиада Бокучава ему сняли рентгенограмму на месте, в келье. Врачи потребовали срочно доставить отца Гавриила в больницу и сделать неотложную операцию, но тот наотрез отказался:

— Я не покину свою келью и монастырь.

Он безропотно терпел боли. Начиная с того времени и до самой смерти отец Гавриил полтора года лежал в постели и не мог ходить. Только изредка, по прошествии первых пяти–шести месяцев, терпя сильные боли, просил приподнять и усадить перед кельей — ему доставляло радость смотреть на монастырь и разглядывать посетителей. Недаром говорил он:

— Ваша жизнь — это моя жизнь. Если для ближнего не пожертвуешь собой, ничего не получится.


Тяжелобольной отец Гавриил. 1995 г.

После перелома ноги, когда отец Гавриил перешел на постельный режим, матушка Параскева на твердой кушетке, которая была накрыта тонкой материей, постелила мягкий матрас. Когда отец Гавриил увидел, что его укладывают на мягкий матрас, сказал:

— С детства не знаю, что такое мягкая постель, однако и это хорошо для смирения.

Исходя из слов отца Гавриила, мы хотим передать здесь маленькое воспоминание матушки Параскевы:

«То, что отец Гавриил был удивительным постником и бденником, это, в общем, видел весь монастырь, в том числе и я, особенно с того времени, когда владыка Даниил и игуменья — матушка Кетеван — поручили мне ухаживать за ним. Но когда за полтора года до смерти с отцом Гавриилом случился перелом шейки бедра и я почти неотлучно, целыми сутками была при нем по послушанию, то была изумлена, так как обнаружила, что он почти преодолел человеческие, естественные потребности — есть и спать.

После того как отец Гавриил сломал себе ногу, он лежал в постели на одном боку, не меняя положения. Редко, по его желанию, мы с помощью нескольких человек поднимали его с постели и усаживали на стул. Иначе, самостоятельно он не мог двигаться. Поэтому с того времени я была с ним день и ночь и прислуживала ему.

Он самое большее два раза в неделю принимал пищу, и то только суп. Для приема пищи у него не было никаких особо выделенных дней, только по средам и пятницам не нарушал он неядения. Я подавала ему суп в маленькой миске и небольшой кусочек хлеба. Он прихлебывал одну или две столовые ложки супа, закусывая одним маленьким куском хлеба, этим и довольствовался. Были случаи, когда в течение одной, двух или трех недель он совершенно ничего не ел. В это время за два–три дня он выпивал только один глоток воды и этим ограничивался.

Примерно за шесть месяцев до смерти он отказался и от того маленького куска хлеба к супу, и после этого он хлеб совсем не ел. А за полтора месяца до смерти он отказался и от супа и принимал только воду, опять раз в два–три дня, в количестве одного глотка.

Я знаю, что такая мера постничества исходит от благодати, но непременно и то, что наличие такой благодати обусловлено только продолжительным и самоотверженным пребыванием в подвиге. Человеку невозможно достичь таких высот, подвизаясь всего лишь пять- десять лет или даже больше. Достижение этой меры воздержания требует от человека жестокого и, в полном смысле этого слова, самоотверженного и неустанного самопринуждения. Для того чтобы пояснить это, хочу вспомнить один случай, связанный с периодом моего служения у старца.

Глядя на чудо постничества отца Гавриила, я захотела как–то подражать ему в этом и, можно сказать, перестаралась намного больше своих возможностей. Да и как я могла подражать своим малоядением тому, кто почти совсем не принимал пищу?

Отец Гавриил с самого начала предвидел мои намерения и действия, но выждал три дня, и когда я заметно ослабла от воздержания и сама уже почувствовала слабость, сказал мне:

— Не надо, сестра, не подражай мне в постничестве. Мой желудок с детства не знает, что такое сытость. Ты по своим силам воздерживайся в пище, чтобы не лишиться тебе физической и умственной бодрости.

Из этих его слов ясно видно, из каких глубин, из каких временных протяженностей исходили эти удивительные высоты постничества. Мать и сестры отца Гавриила говорили мне в беседе:

— Часто, в течение двух–трех месяцев, иногда и дольше закрывался он в своей домашней церкви и не выходил оттуда. Заранее припасал в сосудах воду и немного сухарей и тем довольствовался в течение всего этого времени.

Столь же удивительным был отец Гавриил и в отношении бодрствования. Я бы точнее назвала его сон дремотой. Он засыпал в сутки один раз, на пятнадцать или двадцать минут. У него не было строго отведенного на это времени, он мог эти пятнадцать–двадцать минут поспать ночью или хотя бы в полдень, но только один раз в сутки. Я видела это чудо, непостижимое для людей, и удивительное подвижничество святых отцов, известное по их житиям и осмысленное мною, в результате проживания с отцом Гавриилом раскрылось для меня и стало очевидным.

Я, конечно, не могла бодрствовать подобно ему, и поэтому может кто–то подумать, мол, откуда она говорит с такой уверенностью, что он спал только пятнадцать–двадцать минут в сутки. Но я верю и знаю, что это было именно так, ибо на протяжении всего дня я бодрствовала вместе с ним, и редко, когда к нему приходили близкие ему люди, отпускал меня старец на час или два в мою монастырскую келью, чтобы я отдохнула лежа в постели и поспала. А остальные ночные часы я была рядом с ним, с его благословения сидела на низком стуле. Хотя в течение ночи я спала довольно долго — четыре–пять часов, но из–за неудобного положения для сна — сидения на низком стуле — за ночь просыпалась несколько раз и ни разу не видела отца Гавриила спящим.

Только один раз, за два дня до его смерти, когда уже несколько дней подряд продолжались его нестерпимые боли, не позволяющие ему заснуть, он как–то прикорнул примерно на час. Я удивилась столь долгому его сну. Когда отец Гавриил проснулся, он очень просто спросил меня:

— Неужели я спал?

Когда я сказала ему, что спал около часа, он воспринял это как милость Божью и возблагодарил Его за это благодеяние, ибо при такой пронзительной боли невозможно было заснуть хотя бы на минуту.

Если не вспоминать последние дни перед смертью и те малые промежутки времени, когда у отца Гавриила очень осложнялись болезни, я никогда не видела его обессилевшим от строгого служения. Напротив, он всегда был энергичным и бодрствующим. И было удивительно именно то, что мы видели человека, который был лишен почти всего необходимого для человеческой природы, но был энергичнее и сильнее всех нас».

Где–то месяца черезполтора после того, как отец Гавриил сломал ногу, его боли удвоились. На бедре, в месте перелома выросло что–то вроде полушария размером в ладонь, похожее на кровоизлияние. От болей он иногда издавал глухой стон. Измученный болью отец Гавриил снял икону Спасителя со стены и с упованием приложил на больное место. Отец Гавриил, который от боли не смыкал глаз в течение нескольких дней, заснул и лицезрел удивительное видение. Проснувшись, он, плача и попрекая самого себя, рассказал нам:

«Я вошел в Преображенский собор, посмотрел вверх алтаря и вижу, что Господа там нет. Я встал на колени и заплакал: „Где ты, Господи, в чем я согрешил, почему ты не показываешься мне?“ — но ответа не было. Я с плачем вышел из церкви и вижу: рядом с храмом, в поле, развернут большой и великолепный шатер. Спереди, у его входа, стоят ангелы, херувимы и серафимы. Я подошел, выказал свое почтение и спросил: „Я был в церкви, но Спасителя там не обнаружил, молил, а Он не показался. Не знаю, в чем я согрешил, как мне его увидеть?“ Они сказали:

— Он здесь, зайди в шатер.

Я тихо вошел, внутрь и что я вижу! Лежит Господь с больной ногой, так, что его правое бедро слегка приподнято. Я упал на землю и, ошеломленный этим видением, спросил: «Что это такое, Господи?!» Он положил руку себе на ногу и сказал мне:

— И мне больно, Гавриил».

Несколько дней плакал после этого видения отец Гавриил и повторял себе:

— Я потревожил Господа. У Него что, без меня забот не хватает?! И так много зла и боли видит Он на земле, среди людей.

После этого, помним точно, он даже приглушенного стона не издавал. Прошло несколько месяцев, и отец Гавриил заболел водянкой. Наши духовные сестры Ната и Манана Курдованидзе привели к нему своего друга, врача Зураба Варази. Они знали, что это обрадует отца Гавриила, и принялись хвалить врача:

— Отец Гавриил, это наш друг, врач по профессии, человек религиозный. Он даже побывал паломником на Горе Афон (тогда это было большой редкостью).

Отец Гавриил с удовольствием согласился, чтобы Зураб был его личным врачом.

Зураб проводил процедуры прямо в келье. Он вводил катетер в брюшную полость и через вставленную трубку выводил жидкость наружу. Через некоторое время старая вставленная трубка выходила из строя и необходимо было ввести в брюшную полость новую. Процедура была очень болезненной и мучительной. Отца Гавриила надо было пересаживать с кушетки на стул, что из–за незаживающего перелома (кости были сдвинуты относительно друг друга) было очень болезненно. Вдобавок надо было вводить в брюшную полость катетер и ставить трубку (через проделанное снаружи отверстие). Зураб был удивлен отцом Гавриилом, который во время процедур ни разу не застонал. Напротив, если кто–то в такое время приходил к нему, он его обязательно принимал и должным образом наставлял.

Госпожа Татьяна Цомая вспоминает:

«Однажды я побеспокоила отца Гавриила из- за своей духовной сестры, которая была в весьма затруднительном положении. Через некоторое время я вновь приехала в Мцхету повидать старца. В тот момент ему удаляли воду из брюшной полости. Когда он увидел меня, а я еще ничего не успела сказать, посмотрел большими влажными глазами и участливым голосом сказал:

— Сестра, мне плохо, я не могу говорить. Передай ей, что всегда помню ее и молюсь за нее.

Не знаю, для кого как, но для меня это было удивительным проявлением любви. Ведь таких, как я, которые его беспокоили, было много, а он, находясь в тяжелейшем состоянии, по–прежнему думал о нас».

Благодать гостеприимства отца Гавриила была незабываема. До того как он сломал себе ногу, всех угощал собственноручно приготовленной едой, а когда он сам уже не мог готовить, поручал приготовление матушке Параскеве или другой сестере и с любовью угощал всех приходящих. Он постоянно заботился о том, чтобы как можно больше приблизить человека к Господу. В каждое сердце проникало его слово, обладающее особой благодатью и силой. Его проповедь, почти всегда сопровождающаяся обильными слезами, не могла остаться бесплодной. Когда он видел слушателя со слезами на глазах, образно говорил:

— Помогите ему, помогите, он несет крест до Христовой Голгофы.

Однажды отец Гавриил заметил духовное безразличие у нашей духовной сестры Кетеван Бекаури. Он взял икону Спасителя, показал ей и сказал:

— Ты знаешь, Кто изображен на этой иконе? знаешь, Кто это?!

Кетеван смутило такое действие отца Гавриила, и она удивленно сказала:

— Это Христос.

— Кто есть Христос? — опять спросил отец Гавриил.

— Бог, — ответила Кетеван.

У отца Гавриила на глаза навернулись слезы, и он сказал Кетеван:

— Хоть бы тебе познать Бога. Понять Его. Внимать Ему.

Эти слова так подействовали на Кетеван, что, как утверждает она сама, они и по сей день многажды обличают и духовно подбадривают ее.

С любовью заботился он о каждом человеке и непрестанно подвизался для того, чтобы в каждом, кто приходил к нему, разжечь и укрепить истинную любовь:

«Будьте перед всеми людьми со смирением и любовью, и если не всех вы можете любить, относитесь ко всем хотя бы с доброжелательностью. Доброта откроет вам врата рая, смирение введет туда, а любовь откроет вам Бога. Бог зрится только в истинной, Божественной любви, ибо „Бог есть любовь“.

Запомните и поймите меня хорошо: без Христа все — ничто! Человек создан по образу Христа, и если мы, ему подобные, не придем к Нему, погибнем! — если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших (Ин. 8, 24).

Я слышал, некоторые говорят: „Ах, это любовь человеческая, бесполезная“, что является большим заблуждением. Человеческая любовь бесполезна и бесплодна лишь тогда, если она исключает божественную любовь и не стремится к ней. Дана ли кому вот так прямо божественная любовь, или кто определит ее пределы? Любви можно и надо учиться. Она начинается в нас с малого еще в отрочестве, и если мы добре преуспеем в ней, то Божьей милостью и благодатью сподобимся и божественной любви. В человеке заложен талант любви в качестве дара, и если мы будем искренне оберегать в себе пути, ведущие к ней, то этот талант перерастет в плод. Истинное перевоплощение человеческой любви — божественная любовь. Человеческая начинает, божественная завершает.

Делать дело с любовью — великий талант. Без дела вера, а вместе с ней и молитва — мертвы. Дело, сделанное с любовью, покрывает множество грехов. Пяти юродивым девам не хватало дел, сделанных с любовью, и поэтому они были лишены благодати Святого Духа, а через благодать — просветления, очищения и озарения еще большей любовью.

Любовь Господа сокрыта для неиспытанных в служении Богу, ибо если Он явит нам, насколько он любит нас, то это пойдет нам во вред. Мы забудем о страхе и благоговении перед Ним и, вольные, превратим свободу, данную нам для духовного преуспеяния, в неудачу. Господь потому и попускает нам искушения, чтобы мы испытались, научились и достигли большего успеха. Ибо если искушения умножатся, преумножится и Божия благодать.

Как учиться любви? Господь потому и показывает чужую беду, чтобы научить нас: не будь равнодушным к боли твоего ближнего, если можешь помочь — помоги, если не можешь помочь делом — сострадать–то ведь можешь ему. Молись за него, молитва, вознесенная с любовью, имеет великую силу. Тем самым мы упражняемся в любви и учимся любить.

Некоторые говорят, что любовь в них пребывает, а даже не знают, что такое любовь, или же кто вникнет в нее? Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1 Кор. 13, 4–7). Это — настоящая любовь и в этом — человеческое счастье.

Если презираешь хоть одного человека, ты далек от Небесного Царства. Любовь — мать всех добродетелей. Сердце прежде всего принадлежит тому, от Кого дано оно тебе, — сия есть первая и наибольшая заповедь (Мф. 22, 38)».

Очень трудно подробно рассказать о благодати и духовных дарованиях отца Гавриила. Иногда, глядя на него, терялось ощущение, что он — смертный человек. Однажды мы сидели в его келье. Отец Гавриил молча лежал на кушетке. Вдруг он прервал молчание и сказал:

— Я был на Шавнабада43.

Мы удивились, матушка Параскева не замедлила спросить:

   — Как, отче, вы же находитесь с нами?

   — Отец Гавриил посмотрел на нас и сказал:

— Обозрел душой. В монастыре — строительство, и из–за этого иногда отец Шио не знает, сколько людей у него в монастыре. Поэтому он сейчас сидел за трапезой и считал присутствующих. Я оставил им свои молитвы и благословение.

И вправду, на следующий день отца Гавриила посетил отец Шио. Он взял благословение и после короткого разговора попрощался с отцом Гавриилом. Во время прощания матушка Параскева в знак расположения и внимания расспросила отца Шио о состоянии дел в монастыре. Отец Шио ответил ей:

— Что сказать тебе, матушка, у нас строительство, и столько людей приходит и уходит, что иногда даже не знаю, сколько нас там человек. Например, я вчера считал людей за трапезой.

Матушка Параскева, которая хорошо знала о духовных созерцаниях отца Гавриила, спросила его:

— Отче, прошу вас, скажите мне, как вы видите сокрытое в людях?

Отец Гавриил ответил:

— Возьми зеркало и загляни в него, ты не можешь видеть себя так, как я тебя вижу. Ты думаешь, легко смотреть на пороки и горести людей, ведь они — мои ближние.

Я знаю из собственного опыта, и многие говорили мне, что в его келье люди менялись странным образом. Если ты находился в келье, а отец Гавриил даже не заводил разговор с тобой и все время, пока ты был в келье, хранил молчание, в тебе все–таки происходило какое–то странное внутреннее действо. Разум уравновешивался и обретал силу какого–то здравого мышления. В то время ты в основном начинал думать о скоротечности мира сего и собственной греховности, резко усиливалось чувство ощущения благости Божией и твоей отдаленности от Него из–за твоего неподобающего бытия.

Вначале, когда я только начал посещать отца Гавриила, я не понимал, что означали тихий плач или же мокрые глаза посетителей: я думал, что им угрожала какая–нибудь большая опасность, и именно в этом и была причина их слез. Позже я понял, что это было действие Святого Духа, возбужденное в них отцом Гавриилом. Однажды отец Гавриил сказал нам:

— Когда вы приходите ко мне и сидите у меня, это для вас то же самое, что и многократно выслушанная вами церковная служба. Господь дал мне силы удалять из человеческих умов неподобающие мысли и влагать в них то, что лучше для обретения Небесного Царства.

Отец Гавриил говорил нам о Божественной литургии:

— Если бы вы видели, какая благодать нисходит во время литургии в храме, вы бы собрали пыль и умыли бы себе лицо этой пылью.

Отец Гавриил, конечно, не приравнивал себя к благодати литургии, так как лучше нас ведал о Божественной природе литургии. Этим он только показал нам бытие немощного человека. Хотя литургия наибожественна, но реальность, к сожалению, такова, что из–за неподобающей готовности к ней и недостаточно добродетельной жизни перед Богом мы преимущественно неглубоко переживаем это дарование благодати Божией и не пребываем в ней. А она одна творит в нас благое изменение и жажду Бога при каждом к ней приближении. А у отца Гавриила, посредством дарованной ему свыше силы, человек без собственных усилий и трудов испытывал благую перемену, существенную для стяжания Небесного Царства, — глубокое, внутреннее раскаяние.

Он беседовал спокойным и звучным голосом. Его слово имело необычайную силу, было понятным и проникновенным для всех. Его проповеди часто начинались с самоуничижения:

«Я — великий грешник и великий немощный. И если увидите человека согрешающим даже в смертный час, не судите. Осуждение и осмеяние — великие язвы для души. Господь говорит: „Кто ты такой, человек, что судишь за Меня!“ — каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить (Мф. 7, 2). Осуждение — проявление человеческой глупости, оно показывает, что осуждающий человек еще не познал должным образом Бога и самого себя.

Осуждение является большим грехом, когда превозносим себя над людьми. Все возвышающие себя мерзки перед Господом. Кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится (Мф. 23,12). Когда судишь других, судишь Бога. Увидишь ли разбойника, потаскуху, пьяницу, валяющегося на улице, не суди, потому что Господь попустил их страсти. Через это они должны найти путь к Богу — смириться, увидеть свое бессилие, познать Господа и раскаяться. А ты благополучен? Значит Господь по своей благодати и милости придерживает твои страсти. Знай, если отпустит, впадешь в худшие грехи, может, даже не сможешь уже выбраться из грехов и погибнешь. Поэтому смиритесь и будьте осторожны. Ты видел, что человек грешил, но видел ли ты, как он раскаивался впоследствии? Так что не судите! Как нить проходит через ушко иглы, так и человек пройдет через тот грех, за который осудил другого.

Бог есть любовь, Он милостивый и человеколюбивый, но не забывайте, что Он и Судья. Бог — сущее благо, и в Нем нет никакой примеси зла. Грех, совершенный по немощи, перед Богом как морская песчинка, и Он по своей милости и человеколюбию простит нас сразу по раскаянии в нем. А со зла он спрашивает строго и гневно зрит на него. Зло — большой грех — омывается лишь большими слезами и раскаянием. Сколько раз дрогнуло человеческое сердце, сколько капель крови прошло через почки — обо всем ведает Господь. Также выведет начистоту и со строгой точностью спросит с человека Господь за каждый грех, исходящий от зла. Поэтому говорит Господь: Аз есмь испытаяй сердца и утробы (Откр. 2, 23).

Когда Бог желает осуществить суд в этом мире, Он отвращает Свой лик от того места. Ад — это отдаленность от Бога. Когда любимый человек умирает и телесно отдаляется от нас, мы скорбим. Так подумаем же о том, насколько страшная и большая беда — отдаление от Бога?! Господь не оставляет человека — человек отдаляется от Бога.

Время — великий дар. Во времени человек может обрести спасение, а может и навсегда погибнуть. Человек должен неустанно стремиться к Богу, и когда Господь видит это, Он его одаривает, одаривает его всем необходимым и совершенствует его».

Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас (Мф. 11, 28). При этих словах всегда слезы текли из его глаз, и он говорил:

«Труждающиеся и обремененные — это грешники и великие грешники. Но с помощью поста, молитв, покаяния и святого Причащения большие грешники становились великими святыми.

Каждый грех — вражда есть с Богом! Неужели не боитесь, враждуете–то с Кем?! Не носите долго на своем хребте содеянный грех, он, как смертоносный меч, висит над вашей жизнью. Немедленно идите к священнику и покайтесь. Там сам Господь, прощающий грехи и милосердный, простит вам ваши грехи посредством своего служителя. Горе тому, кто не понимает тайну исповеди, ведь это — спасительная Божья милость, ниспосланная Богом человеку.

Раскаяние в грехе, его прощение исповедью, а в дальнейшем отдаление от него не должно ослаблять в нас чувство собственной греховности. Если я не грешен, значит, я свят, если я не совершал грех, значит, я праведен, а это обнаруживает мою лживость перед Христом, потому что безгрешного, святого и праведного Человека я знаю только Господа Иисуса, Чьей кровью мы искуплены. Святых на земле нет, святость только на Небесах. Если кто–то живет здесь богоугодной и чистой жизнью, надо сказать, что он живет чисто, так как от греха и падения никто не застрахован».

Именно поэтому отец Гавриил часто шутливо спрашивал своего гостя:

— Ты грешный?

И когда на поставленный вопрос получал утвердительный ответ, с радостью говорил ему:

— Значит, ты мой брат. Если мы всем сердцем переживаем нашу греховность, радуйся, ибо с нами — истина. А греха избегай, ибо в нем господствует смерть, и человека, созданного для славы, омрачает. Подвизайтесь умеренно, по силам и мере, дарованным вам, и вы будете спасены. Не посягайте на большее, не то в глубине океана плавают акулы, и они съедят вас. Мудрость в том, чтобы ты знал свою меру и не взваливал на себя больший труд, но и не выполнял меньший. Подвизайтесь, так как благословение и спасение — в подвижничестве. Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12).

Стояли последние дни Успенского поста 1995 года. Отцу Гавриилу преподнесли в дар привезенную с Афонской Горы икону Божьей Матери, именуемую Иверская. Отца Гавриила очень обрадовал этот подарок, и он сказал матушке Параскеве:

— Не напрасно прибыла сюда Божия Матерь.

Уже начинало темнеть, когда в монастырь прибыл Католикос–Патриарх, Святейший и Блаженнейший Илия II и известил сестер монастыря о возведении отца Гавриила в сан архимандрита. Весь монастырь наполнился Божественным ликованием. Отец Гавриил, лежащий по причине тяжелой болезни, пребывал в келье. Святейший сперва помолился в храме, а затем наведался к отцу Гавриилу. Патриарх, который хорошо знал о смирении отца Гавриила, не дал ему сказать ни слова и прямо поздравил с возведением в сан архимандрита. Отец Гавриил поблагодарил патриарха и сказал:

— Я не достоин этой чести.

Святейший на это ответил:

— Это уже не тебе решать. Мы пропели «аксиос», и ты — архимандрит.

После этих слов патриарх положил на грудь отцу Гавриилу крест архимандрита, еще раз поздравил, поклонился и ушел. Отец Гавриил приложился к кресту, который дал патриарх, призвал к себе отца Саба (Кучава) и сказал:

— Этот крест большая честь для меня. Отнеси в алтарь, пусть лежит на Божественном престоле.

На следующий день отец Гавриил исцелился от водянки. Приехавший к нему личный врач Зураб Варази так вспоминает эту историю:

«Ни капли воды больше не истекало. Я был удивлен, так как в медицинском плане приостановление такого вида цирроза и прекращение такого продолжительного водотечения невозможно. Это означает извлечь у человека старую печень и пересадить на ее месте новую. Я удивленно спросил у отца Гавриила, куда делась вода?

Он показал наверх, то есть он сказал, что ее забрал Господь».

Немного времени спустя после этого излечения отец Гавриил решил к келье его старой башни пристроить с южной стороны новую келью. Дело в основном выполняли преданные монаху наши духовные братья Григол Глонти, Зураб Николаишвили и Рамаз Ниорадзе. Они с благословения отца Гавриила сперва к его жилой башне с южной стороны пристроили келью, а затем начали ломать каменную стену толщиной в один метр. Мы и все присутствующие там сестры монастыря были удивлены чудом, что в замкнутом пространстве, при сносе стены такой толщины, ни одна частица пыли не витала в воздухе. Ни одной иконы, ни одной вещи не коснулась даже пылинка.

9 октября 1995 года, в день кончины святого апостола Иоанна Богослова, мы перевели отца Гавриила из старой кельи в новую.

В течение многих лет отец Гавриил пришедшим к нему людям в основном проповедовал о любви к Богу и ближнему, покаянии, смирении и доброте. А после того как перешел в новую келью, он резко и твердо заговорил о конце света. Он всем пришедшим говорил, что живут в последние времена. Он говорил нам:

«Я понимаю, что со времен апостолов говорят — близко время. Но поверьте, и быть мне в ответе перед Страшным Судом Христа за эти слова, что и вправду близок конец! Вы доживете до Антихриста.

Вам понадобится большая мудрость и предусмотрительность. Что такое Евангелие, это мы знаем, — любить Бога и ближнего. А настоящей спасительной любви без истины не существует. Истина же есть Христос — Господь наш и Бог наш. Истина и вечная жизнь — в исполнении заповедей Христа. Точность и плодотворность исполнения заповедей зависит от истинного определения дающего заповеди — Иисуса Христа, — то есть от того, как это дано нам через апостолов и святых отцов Вселенскими Соборами. Тут нужна мудрость, потому что в конце света как раз и нарушится правое и Божественное определение Истины и получат подтверждение все беззакония и сам Антихрист. Поэтому твердо отстаивайте Истину — Христа — в сердцах ваших, так как вас поджидают многие соблазны. Не действуйте раньше времени, потому что впадете в ошибку, но и не запаздывайте, не то окажетесь в положении пяти юродивых дев. Церкви поколеблются и добре испытанные спасутся, с великим приобретением получат должное, ибо они были верны Христу. Вначале будет ересь, смешение. Затем — отступление в беззаконии и там же погибельный экуменизм. Запомните, экуменизм — ересь ересей! Он — измена Христу, истине!

Половина ада уже на земле. Сохраните в себе веру и подвизайтесь в любви к Богу и ближнему. Благодать и спасение будет только с теми епископами и священниками, которые не совокупятся с отступничеством и гнусностью экуменизма, а останутся верными во Христе и неизменными в истине.

В гонении не будьте одни и не оставайтесь в городах и селах. Держитесь вместе хотя бы по десять- пятнадцать человек. Сильные, помогайте детям, больным и старикам и с радостью берите на себя ношу, как это подобает имени христианина. Не укрывайтесь во всеобще известных пещерах. Отыщите надежные и наиболее подходящие для укрытия места. Священники, берите с престолов Святые Дары и святое миро. Это вам там обязательно понадобится — для причащения умирающих и крещения новорожденных.

Антихрист уже родился, он еще ребенок, но вскоре появится. Вначале будет добровольным принятие его печати, которая будет налагаться людям на правой кисти руки и лбу, а затем он сделает это всеобщим и безусловным. Человек ничего не сможет покупать и продавать, даже малейшим не сможет жить на земле, если не получит его печать. Этой печатью Антихрист покорит и поработит людей. Предпочитайте смерть наложению этой печати, так как эта смерть принесет вам жизнь, а жизнь с печатью — вечную смерть.

Когда на продуктах пишут число Антихриста, пусть это вас не соблазнит, оно вам не повредит. Прочтите «Отче наш», перекрестите и окропите освященной водой.

Не страшитесь. Как у израильтян не было недостатка ни в чем в пустыне, когда они ушли из рабства фараона и Египта, так и вас не оставит Бог, когда ради свободы во Христе уйдете в горы, чтобы избежать рабства Египта — сего мира и фараона — Антихриста. Знайте же, что эти труды введут вас в обетованную страну — Небесное Царство, и сообщат вам сияние подобно солнцу.

Тогда главное значение приобретут вера, упование и любовь ко Христу. Антихрист посеет ужасный страх на земле, и главное, чтобы вы выдержали этот страх. Битва Илии и Еноха с Антихристом будет показана по телевидению, и это зрелище обратит на путь истины многих евреев.

Антихрист воцарится по всей земле, как написано в Евангелии. По милости Богоматери Небес и Царицы мира, в Грузии по сравнению с другими местами будет меньше гонения. Это относительно меньшее гонение будет таким облегчением для христиан, что многие спасаемые души соберутся в Грузии. Опять говорю вам, не ужасайтесь! Те, которые уверуют только умом, — примут печать, а те, которые уверуют сердцем, — не примут. Кроме того, я говорю вам, не превращайте в предмет философии познание Антихриста; Святой Дух даст всем вам опознать его сердцем. Здесь главное, кто услышит и уверует в этот шепот Святого Духа, — это подобно семени, которое упало на благую почву».

В последнее время он все беспокоился о Грузии: «Когда я уйду, еще много испытаний и крови претерпит Грузия. Когда Лазарь умер, было ли хоть одно ребро, которого не коснулось тление? Так будет и с Грузией, как раньше были отдельные княжества, вот так и будет. Но когда Господь помиловал и воскресил Лазаря, было ли хоть одно ребро, которого не коснулось воскрешение? Так же восстановит Господь и Грузию в границах царя Давида, молитвами милосердной Матери Богородицы.

Перед всеобщим гонением в Грузии восстановится трон миропомазанного царя, который с любовью к Богу и ближнему будет править народом».

Отец Гавриил говорил о том, что перед Вторым Пришествием Грузия просияет:

— Это не будет шуршание долларов. Это будет духовное и осознанное просветление народа во Христе.

Он очень переживал и страдал оттого, что в Грузии нравственность и достоинство приходили в упадок. Однажды к нему пришли духовные лица и сказали:

— Отче, как нам быть? Людям очень трудно понять веру.

Отец Гавриил ответил:

— Вы должны проповедовать нравственность, которая в Грузии в упадке. А когда вы восстановите нравственность в народе, он придет в церковь и уверует.

Он заранее предвидел, что после его смерти в Грузинской Церкви произойдет раскол, и сказал нам:

— Когда я умру, в Церкви произойдет раскол; знайте: кто отделится от патриарха Илии — превратится в секту44! Беспорядки в Церкви были и при Ефреме45. И ко мне приходили с предложением поддержать их, но я держался в стороне от них. И вам следует поступать так же.

За два года до своей смерти отец Гавриил попросил принести ему гроб. Просьбу покорно выполнили. Он вначале очень редко ложился в этот гроб. А потом, в те дни, когда в храме Светицховели проводился Великий Собор Грузинской Апостольской Церкви46, отец Гавриил каждый день — в течение трех дней — лежал в гробу и так, из гроба, беседовал со всеми посетителями, наставлял и благословлял их.

С той поры с какой–то удивительной силой начал жить отец Гавриил. Он заявлял:

— Я уйду очень скоро. Я должен уйти.

По его благословению мы поставили гроб во дворе, на площадке, поверх лестницы, поднимающейся к его башне и жилому корпусу монастырских сестер. В дни Собора монастырь Самтавро был полон иерархами, духовными лицами, семинаристами и просто верующими, и отец Гавриил на виду у всех возлежал в гробу. Он как бы прощался со всеми, со всей Грузией, потому что говорил так:

— Не пройдет много дней, и вы увидите монаха Гавриила в таком состоянии. Я уношу с собой любовь ко всем, к православному народу и к каждому человеку.

Мы не ведали о том, что ему действительно оставалось жить на этом свете только сорок дней. Это были последние три дня его юродствования. Уж много времени прошло, как он не юродствовал, не юродствовал он и после этого, вплоть до своей смерти.

Многие осуждали его. Многие смотрели на него с пренебрежением. Многие насмехались над ним, видя его в таком состоянии.

Юродство в отце Гаврииле было как облако, которое скрывало от нашего взора и разума сияние его души подобно тому, как скрывает оно сияние солнца. Но хотя облако скрывает сияние солнечного диска, тьмы нет, а есть свет и день. Также было и в отце Гаврииле, юродство скрывало благодать сияния его души, а не благодать света и дня.

В последние дни он только и проповедовал, что о любви, и каждого приходящего со слезами на глазах увещевал:

— Помните, Бог есть любовь. Творите сколько сможете добро, дабы оно спасло вас в будущем. Будьте смиренны, ибо Бог смиренным дает благодать. Кайтесь во грехах и не возвращайтесь к ним, так как «завтра» — это обычная ловушка лукавого. Любите друг друга, ибо без любви невозможно человеку обрести Царство Небесное.

Удивительна была его радость при виде проявления любви между людьми. Оставались считанные дни до кончины отца Гавриила. Келья его была полна посетителей, и поэтому некоторому брату с сестрой пришлось разделить один маленький стульчик. Отец Гавриил, который до тех пор молчал от болей, посмотрел в их сторону и произнес:

— Туда хочу, там большая любовь.

Здесь я хочу привести одно мое воспоминание, которое со всей очевидностью выявляет меру его любви и его высокую духовную сущность:

«С утра, как только проснулся, я вспомнил про отца Гавриила и решил пойти повидать его. Войдя в монастырь Самтавро, я поцеловал совне маленький храмик святой Нины, большой храм монастыря и направился к келье отца Гавриила. Обе двери кельи были открыты, у внутренней двери на низком стульчике сидела матушка Параскева. Она улыбнулась мне. Только я собрался произнести молитву, чтобы получить разрешение войти, она опередила меня и сообщила отцу Гавриилу о моем приходе; тут же сказала мне, остановившемуся у наружной двери:

— Заходи, чего смотришь?

Я подошел к отцу Гавриилу, встал на колени и попросил благословение. Он благословил меня со своей обычной, идущей из глубины серьезностью и указал на низкий стул, стоящий у его изголовья.

Примерно через десять минут отец Гавриил обратился к матушке Параскеве:

— Иди отдохни, и если мне что–нибудь понадобится, позову.

Матушка Параскева не заставила себя долго ждать и, посидев несколько минут, с разрешения отца Гавриила ушла в свою келью. После ухода матушки Параскевы отец Гавриил немного помолчал и сказал:

— Хочешь, сегодня, ближний мой, поговорим на духовную тему?

Я с улыбкой согласился, но при этом немного растерялся, так как считал, что не достоин беседовать с отцом Гавриилом на духовные темы.

После короткого молчания он со свойственным ему ласковым выражением и словами спросил:

— А ну–ка, ближний мой, скажи мне, если можно, какой псалом ты любишь больше всех?

Этот вопрос озадачил меня, я не знал, что ответить, потому что какого–нибудь особо любимого псалма у меня не было. Но так как я должен был дать ответ, назвал самый известный 50‑й псалом, который я произносил чаще других, и, в некоторой степени, он нравился мне больше остальных.

— О, так вы любите „Помилуй мя…“ Этот псалом действительно выделяется среди других псалмов. Так коли вы любите его, то, конечно, знаете и его содержание, и, если можно, скажите мне, что, по вашему мнению, означает безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми ecu (Пс. 50, 8).

С самого начала я понял, что мне не ответить на этот вопрос, но из–за сказанного отцом Гавриилом „так коли вы любите его, то, конечно, знаете и его содержание“ постыдился прямо сказать, что не знаю, и решил найти хоть какой–то ответ. Я понял, что мучаюсь напрасно, притом шло время, и было неудобно так тянуть с ответом. Я собрался с силами и сказал:

— Я не знаю, отче.

Он как будто ничего не заметил, напротив, улыбнулся мне своей любящей улыбкой, чем дал мне возможность свободно вздохнуть. Так как это был знак для меня, что он все правильно воспринял и понял, что это случилось со мной от немощи, а не от желания обмануть.

— Хорошо, ближний мой, если вы не можете сказать, тогда я отвечу, что означает: безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми ecu.

Давайте сперва начнем с „безвестного“, которое своей силой являет чудо премудрости Божьей.

„Безвестное“ означает невидимый, духовный мир, который Благий и Всесильный Бог Промыслом своей непостижимой премудрости сотворил и создал еще до сотворения видимого мира и человека. Оба эти мира в своем единстве есть полнота Божьего творения, а человек есть совершенное олицетворение этой полноты, в которой Бог своей непостижимой премудростью в одном лице, обобщенно — образе человеческом, связал и объединил обе природы: духовную — высшую и физическую — низшую по сравнению с духовной.

До грехопадения Адам беспрепятственно видел оба мира — физический и вместе с ним духовный, из которых премудрость и величие Божие явственнее и сильнее всего лицезрелись при видении небесных обиталищ Господа. Адам видел их до грехопадения, а после грехопадения это видение было сокрыто от него и от всего человечества и стало „безвестным“. Оно было даровано нам для лицезрения, но было отнято. Грех, непослушание, уход от Слова Божьего лишили нас способности видеть Его; а тем, которые вновь удостаивались явления „безвестного“, это давалось милостью Божьей за их особенную святость и добродетельную жизнь.

Значит, ближний мой, как видишь, необходима святость, чтобы человек вновь удостоился лицезрения „безвестного“, отнятого и изъятого у нас — величественной части дивной премудрости Божьей, подлежащей восприятию и ощущению посредством видения.

Если тут не было ничего непонятного, ближний мой, то думаю, для „безвестного“ этого достаточно.

— Нет, все понятно, отче, — ответил я.

— Тогда скажем несколько слов о более интересном, „тайном“.

„Тайное“ есть лоно тайных знаний премудрости Божией, куда люди допускаются по исключительному благоволению и Промыслу Божиему. Те, кто неопустительно, постепенно, от силы в силу, содействием и споспешествованием Святого Духа созерцанием, познанием и откровением приобщаются к высшим тайнам Божиим и поучением втайне умудряются в познаниях о Боге, ангелах и человеке. Одно дело — увидеть и услышать, а другое — вникнуть в тайну увиденного и услышанного.

„Тайное“ не лицезреется, ближний мой, как это было сказано о „безвестном“, но здесь наличествует только созерцание очами разума, которым Дух Святой придает силу устремления.

Для того чтобы человеку открылись врата познания „тайного“, помимо святости, необходимо, чтобы человек имел заслуги перед Богом. А заслуги человек приобретает смиренным и полюбовным претерпеванием множества маленьких и больших невзгод и испытаний, гонений, несправедливостей, насмешек, осуждений, трудов, пота и служения во имя Бога и Его святого Евангелия.

Святой жизнью перед Богом, как мы уже говорили, людям дается видение „безвестного“, а с присовокуплением к святости заслуг открывается также и „тайное“. Ибо человек своим подвижничеством сперва сподобляется грани святости, восхождением на высокие степени которой ему дается видение „безвестного“, а затем, если он вновь пребудет в усердном служении, то обретает благодать в очах милостивого и человеколюбивого Бога и получает от Него в дар уже познание „тайного“.

Когда человек бывает допущен в лоно познания „тайного“ и даются ему откровения по мере его, тогда он изо всех сил предается созерцанию, почти ничего не помня, даже самые естественные потребности, настолько сладостно для него это состояние. Он погружается в созерцание воспринимаемого разумными очами откровения и тщательно отцеживает его для познания. В подобном напряжении человек не испытывает ни усталости, ни пресыщения, но бывает облечен в великое терпение, так как душа его пребывает в великом умиротворении и всячески ожидает явления „тайного“. Пребывание в созерцании для него — услаждение, откровение же и постижение увиденного — неизъяснимая радость и блаженство.

Все это, ближний мой, исполняется на человеке высочайшей добродетели, той, которую преподобный Иоанн Синайский именует верой, надеждой и любовью. Недаром сказал я: „высочайшей добродетели“, ибо это и вправду последняя ступень лестницы добродетелей.

И все–таки, хоть человек и испытывает высочайшее блаженство, он все же не довольствуется этим и не унимается. Он еще сильнее устремляется к Богу, к еще более глубокому единению и неразлучному пребыванию с Ним.

За этим уже следует обо́жение, восприять которое невозможно ни каким бы то ни было усилием воли, ни напряженным подвигом, — безумие паче всякого смысла! Это — единственно Божий дар, непостижимая, невыразимая словом милость Творца к своему созданию, которую ему должен даровать Бог и животворящим действием Своего Божественного Духа удостоить его этого дара, который со стороны человека тоже требует своеобразной готовности — подвизания.

Здесь человек всем существом своим прилежит смирению, беспощадно смиряет себя и спускается на самое дно ощущения собственной немощности. Непрестанно вопиет, плачет и молит Бога, чтобы Он удостоил его неразлучным пребыванием с Ним, его Творцом.

Велико в это время пламя любви в человеке, являющееся всего лишь отдельным языком Божественного, вечного огня, именуемого любовью.

Он жаждет всецело воссоединиться со всем пламенем, а не быть отдельным языком его.

Всецелое соединение с этим огнем — это обо́жение, для достижения которого ему, кроме личного стремления и молений, необходима еще и внутренняя жестокость по отношению к себе, отсечение всего личного и забвение всего собственного, что без большого смирения и самоуничижения никак не достигается. Надо любить всех, видеть в каждом брата и ближнего, помня, что Господь наш Иисус Христос пострадал за всех и каждого. Любовь ко всем — значит служение всем, но с мудростью! Ее, эту мудрость, и дарует Господь Бог всякому, на кого призрит и облечет его Своей всесовершенной любовью.

До воссоединения человек тщится и всем существом своим стремится к неразлучному сопребыванию с Богом, а после воссоединения пребывает в любви, где великая безмятежность, мир и упокоение. Там — подвиг и труд, так как недостает полноты и цельности; тут же — великая безмятежность, мир и упокоение, ибо уже полнота и пребывание в этой полноте.

Все прекрасно и божественно у Иоанна Синайского, который столь впечатляюще описывает ступени духовного усовершенствования человека, но только не хватает одного и окончательного состояния, которое есть дар Божий, венец и совершенство всего — именуемый любовью и обожением.

Тут единственно любовь, любовь — и больше ничего. Человек целиком и неразлучно пребывает с Богом, что и есть полное единство. Ум человека останавливается, мысли полностью исчезают из головы, он ни о чем уже не думает, единственно созерцает Бога и делает, и говорит лишь то, что видит и слышит от Бога. Обо́женный обладает премудростью от начала и до скончания веков.

Однако кто был среди святых обо́женным — это не нашего ума дела (это он сказал, конечно, обо мне). Одного точно знаем — Иоанн Богослов».

Я пришел в изумление от услышанного, так как это представлялось мне чудом из чудес. Я бы подумал, что наверно ослышался, если бы не четко услышанные из уст отца Гавриила дивные речи. В смятении я думал про себя: как это может быть — ум останавливается, мысли исчезают, — ведь это невозможно. Не выдержав неопределенности, я после маленькой паузы спросил:

— Простите, отче, что значит — ум останавливается, мысли исчезают, ни о чем не думает, неужели такое возможно?

— Да. Поверь мне, ближний мой, невозможное человекам возможно Богу. Это непоколебимое действо Духа Святого, дабы обожить человека, возвести его в состояние Божественной любви — венца всех добродетелей. Иначе какое же это единство и с Богом пребывание, когда ум действует, мысли более или менее рождаются в нем, а разум занят размышлением над ними? Полное единение с Богом невозможно без бездействия ума, полного, а не частичного отсутствия мыслей. В противном случае это будет не состояние обо́жения, а всего лишь пребывание на той высокой степени духовного развития, которую преподобный Иоанн Лествичник именует верой, надеждой и любовью.

При этих словах произошло некое чудесное событие этого дня, которое я тогда, будучи в гостях у отца Гавриила, не воспринял должным образом. Будто бы ничего сверхъестественного, так выслушал я последующие слова, являющие нечто дивное.

«Единственно любовь, невозможно всячески без этого. Сознание должно остановиться, и никакие мысли не должны пребывать в нем. Вот подобно мне, — и, поднеся кисть правой руки к голове, два- три раза постучал пальцами по ней медленным движением. — Самому этого не добиться, ближний мой, только Дух Святой может сотворить в человеке подобное, удостоить его такого чуда. Хотя какая мне честь в подобной благодати, ведь я же всего лишь по старости так, что и мысли в голову не приходят и ум бездействует.

Обо́женный, ближний мой, уже не для себя живет в мире сем грешном, но единственно для пользы других. С великим смирением скрывает себя от людей, дабы не попалить их. Ибо если начнет жить неприкровенно, в полную силу, не выдержат люди истинного образа его жизни и поглотит их зависть. Но даже если не зависть, все равно не вместить им подобное, настолько превышает это состояние силу их разумения.

Относительно же того, что любовь есть венец совершенства, единственно любовь и обо́жение, и об этом не говорится даже у высокочтимого Иоанна Синайского в описанной им „Лествице“ добродетелей, да и у позднейших не сказано, то в этом Промысл Божий, для меня приберет Бог это слово.

Та же любовь является окончательным и совершенным смыслом притчи о десяти девах. Пяти юродивым девам в этой притче не хватает именно любви. В этом главный смысл и причина, из- за которой они лишились спасения своих душ.

До наших дней высказанные толкования на эту притчу были нужны и угодны каждое в свое время, это же последнее толкование Господь соблаговолил приберечь для наших последних времен как самое великое, необходимое и нужное сегодня как никогда. И даровал эту честь мне грешному, тому, кто всю свою жизнь провел в подвиге любви к Богу и ближнему и никогда не щадил себя в этом деле. И что же в этом такого? Ближний мой, что снискал я благодать у милосердия Божия принять дарование этого слова, дабы объявить его моим ближним, объявить, что именно любви требует от нас Бог ныне, и что всеми силами должны мы подвизаться к стяжанию этой добродетели — любви к Богу и ближнему!»

Отец Гавриил все это поучал с великим смирением, что и бросалось в глаза прежде всего. Однако удивительным было то, насколько владычным и сильным было в то же время его слово и суть его повествования.

«Вначале, когда Иоанн Златоуст истолковал эту притчу в плане неимения у юродивых дев добрых дел, то это было от Бога, так было нужно в то время, ибо Господь тогда требовал от людей добрых дел — подобный подвиг был ему в те времена угоден.

Позже прп. Серафим Саровский вновь, уже по новому объяснил эту притчу, придав ей новое осмысление, где причиной погибели юродивых дев он называл недостаток у них благодати Духа Святого. Этим Бог призывал человека к снисканию и стяжанию благодати Божией или иначе Духа Святого, именно в эту сторону благословлял Господь направить все свое подвижничество верующим в Него, то есть основанием и главным смыслом всякого подвига утверждалось стяжание Духа Святого, благодати Божией. Этого требовал в то время от человека его Создатель — Бог, и этого и взыскал бы с него по исшествии из мира сего.

Сейчас же, в последнее время, когда из–за умножения беззакония иссякла любовь многих (см. Мф. 24, 12), человеку как никогда необходимо иметь любовь и надо ему быть мудрым, дабы не отступиться и не отпасть от нее. Ибо сегодня враг рода человеческого изо всех сил тщится вырвать из сердец человеческих любовь и постепенным ее умалением охладить их, а затем и вовсе отлучить от ее живоносного действия.

Бог ныне взыскует от нас любви! Поэтому все наше старание должно бытьнаправлено именно к ее стяжанию в сердцах наших, что возможно лишь через доброделание. Ибо любовь без дел мертва, она — лишь сказанное на воздух пустое слово, которое осудит человека на Страшном Суде, так как только возглашал „любовь“ да „любовь“, а сам вдалеке отстоял от тех дел, которые должен иметь человек любящий перед лицом Господа и ближнего своего. Или если даже имел ее, то не в полную меру своих сил и не прилежал всему, что было возможно, то есть мог и не делал.

Любовь жива, ближний мой, и без добрых дел она умирает. Добрые дела — это благое действо, которое есть жизненная сила любви. В этом истинная любовь и та единственная сила, с помощью которой человек сможет устоять перед соблазнами, тяготой и ужасом последних времен, которые посеет в мире Антихрист и его временное правление».

Тут отец Гавриил окончил свое слово. Мы недолго посидели молча в раздумье, как вдруг снова раздался голос очередного посетителя: «Молитвами святых отец наших…»

Отец Гавриил словом «Аминь!» подтвердил свое согласие на молитвенную просьбу посетителя войти в его келью, меня же с улыбающимся взором благословил: «Ну вот, ближний мой, с миром изыдем».

Подойдя к нему, я взял благословение и отправился восвояси. Придя домой, некоторое время посидел молча под впечатлением беседы. Затем мне захотелось перечитать Евангелие, вернее, пересмотреть то ее издание, которое было осуществлено Стокгольмским Институтом перевода Библии.

Эта книга давно была куплена мной, однако лежала нетронутой, так как я слышал о многих ошибках в ней и неточном ее переводе, и поэтому у меня не появлялось желание перелистать или почитать ее.

Я встал, достал из стола Евангелие, осмотрел книгу внешне, затем раскрыл, желая проверить ее перевод, насколько легко он читается и нет ли в нем ошибок. Книга раскрылась на самом начале Евангелия от Иоанна, на первой главе: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин. 1,1). Затем я перечитал еще несколько стихов и понял, что мнение относительно языковой неточности и неверности текста47 было ошибочным. Хотя, конечно, по сравнению с древнегрузинским языком и переводом, новогрузинский текст во многом уступал.

После того у меня появилось желание пересмотреть и послания апостолов. Я начал листать страницы и, почему–то обойдя вниманием послания, остановился взором на Откровении святого Иоанна Богослова. Меня заинтересовало само начало: Откровение Иисуса Христа, которое дал ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре (Откр. 1, 1). Прочитав это и еще несколько углубившись в повествование, я вдруг вспомнил слова отца Гавриила: «Обо́женный обладает мудростью от начала и до скончания веков. Но кто был в числе обо́женных — это не наше дело. Одного же из них знаем — Иоанн Богослов».

Подобное неожиданное доказательство истинности слов отца Гавриила, оставшиеся неким малым чудом в моей памяти, еще более обрадовало и уверило меня в том, что учение старца об обо́жении человека было сущей истиной. И хотя я изначально верил в это, однако, удивительный для меня факт, который в тот же день, спустя несколько часов после нашей беседы, евангельским свидетельством подтвердил правильность слов отца Гавриила, я воспринял как указание Божие, поставившее печать истинности на все повествование старца.

Благодарю Бога за то, что дал мне хотя бы отчасти познать и уразуметь величие отца Гавриила, то, что он был обо́женным старцем, а также то, что есть само обо́жение, что это за состояние и какими путями оно достигается; то, что любовь, и только любовь суть обо́жение, которое есть «венец всего» и если только соизволит Бог, то дарует это состояние достигшим вершины добродетелей «веры, надежды и любви», промыслом Своей непостижимой Премудрости.

Добавим к этому и объяснение притчи о десяти девах, где пять юродивых дев были отвергнуты за неимение любви, и то, что это толкование было дано и открыто старцу Богом.

До кончины отца Гавриила оставалось всего около двадцати дней, когда он попросил помочь ему выйти из кельи на воздух. После короткого молчания сказал нам:

— Меня похороните вон там. Там похороните!

Тогда это представлялось нам совсем невероятным, так как на месте, на которое указал отец Гавриил, в большом количестве валялся строительный мусор. Однако во исполнение слов старца за шесть–восемь дней до его преставления весь этот мусор был вывезен из стен обители, и похоронили его именно там, где он повелел.

Хоть и должны были мы все догадываться, что время отшествия отца Гавриила из этого мира уже очень недалеко, однако тогда в это никто не верил, так как от водянки он к тому времени уже излечился и ничего не указывало на смертельную опасность.

Очень утешительны сегодня для нас слова отца Гавриила, которые он говорил приходящим к нему после вселения его в новую келью:

— Я отхожу и любовь вашу вознесу самому Богу. Поверьте мне, я возложу вашу любовь на жертвенник Божий и святейшим даром принесу Ему в жертву.

Однажды, когда отец Гавриил подобным образом неприкровенно беседовал о своем исходе из тела и вселении у Бога, наша духовная сестра, госпожа Манана, про себя подумала:

— Я‑то верю, что отец Гавриил — великий старец, но как он говорит с такой уверенностью о вселении у Господа? Это мне непонятно. Ведь надо же и некоторый страх иметь перед судом Божиим.

На тот момент в кельи находилось пять–шесть человек. Отец Гавриил тотчас прозрел мысли посетительницы, обернулся к ней и с любовью произнес:

— Сестра, почему ты не веришь мне? Кому грешный я с детства служу и в Ком всю свою жизнь усокровиществовал, разве не в Нем обрету я после кончины моей все свое сокровище и воздаяние? Разве Господь не этому нас учит: Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет (Ин. 12, 26). И в другом месте говорит нам: Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6, 21). И разве апостол не поучает нас: В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви (1 Ин. 4, 18). А когда пророк Давид говорит: Страх Господень чист, пребываяй в век века (Пс. 18, 10), то это другой страх — это страх совершенных, чтобы они ни в чем не согрешили и не отпали от Бога.

Отец Гавриил за пять дней до своей смерти детально объяснил матушке Параскеве, как она должна поступить после его кончины.

— Похороните меня там, где я вам указал. Без гроба, завернув в рогожу, погребите меня, гроб же оставляю своей матери48.

За три дня до кончины отца Гавриила его посетили сестры обители.

— Было видно, что он нервничает, переживает, как после его исхода продолжим мы жизнь, — вспоминали сестры. — Будем ли помнить примеры из его жизни и необходимые для монашеской жизни и спасения наших душ его драгоценные поучения.

— Молю вас, не делайте бесплодной моей к вам любви и надежды. Любите друг друга. Как хлеб не может испечься без огня, так ни одна добродетель не может зародиться и утвердиться в вас без самоотверженной любви к Богу и ближнему. Помните, что этот крест я донес до вас с кровью.

Затем сестры попросили старца оставить им что–нибудь в письменном виде, ради их назидания. Отец Гавриил на это ответил:

— Какая нужда что–либо писать мне? Все то, что необходимо для спасения человека, уже давно описано святыми и богоносными отцами Церкви, прекрасно и сполна. С моей стороны это будет всего лишь повторением их мыслей и некоторым тщеславием. Любовь оставляю я вам в научение. Помните, что любви научаются, и нам надо выучиться ей.

При описании последних трех дней земной жизни отца Гавриила мы опираемся на воспоминание матушки Параскевы:

«Во вторник у него защемилась грыжа. Мы сообщили об этом врачу Зурабу Варази и тот с большим усилием вернул ее на свое место.

На второй день повторилось то же самое. Приехал опять доктор Зураб, однако на этот раз ничего не смог поделать.

— Отец Гавриил, пожалуйста, свозим вас в Мцхетскую больницу, тут же, поблизости, и сделаем вам необходимую операцию, иначе не выдержать вам этих страшных болей.

Батюшка успокоил Зураба словами:

— Благодарю вас, ближний мой, за столь большую заботу обо мне. Этот труд ваш ни Бог, ни отец Гавриил не забудут вам. Я же свою келью не оставлю. Пришло время отшествия моего из этого мира.

Затем он правой рукой с нежностью погладил висевшую над его изголовьем икону Спасителя и, помолчав немного, произнес:

— С двенадцати лет следую за Тобой, Господи, готов уже, возьми меня к Себе.

Всю ночь и до четырех часов пополудни в тяжелейших болях провел отец Гавриил. Кто мог подумать, что скоро его не станет с нами! В тот момент я скорбела только о том, что у него нестерпимая боль, а я бессильна ему помочь. Около четырех часов следующего утра старец начал дышать громко и протяжно. Вначале я испугалась, затем подошла к нему. Из глаз у него скатились слезы. Я преклонила колени и он благословил меня. С любовью обвел глазами келью и начал молиться.

Все самтавройские матушки, священники, монахи, родные старца и некоторые из мирян пришли принять последнее благословение от отца Гавриила. Он молчал и, обессиленный от тяжелейших болей, слабо дышал. Он уже не мог говорить, но несмотря на это, мы не теряли надежду, что Господь оставит его с нами еще на некоторое время.

Стемнело. Было уже около половины десятого вечера, когда пришел владыка Даниил и прочитал умирающему канон на разлучение души от тела. Только он произнес последние слова молитвы, как отец Гавриил, радостно улыбнувшись, испустил дух.

Похоронили отца Гавриила, согласно его же завещанию, завернутым в рогожу, с той же неизменной простотой, с которой он провел всю свою жизнь. Одр отца Гавриила в день погребения был окружен его почитателями. Никто не осмеливался при самом погребении покрыть тело старца землей, поэтому сыпали землю рядом с усопшим по бокам могилы. Затем земля сама от избытка обрушилась на рогожу, в которую было облачено тело отца Гавриила, и как бы заключила его в свои объятия, покрыв неким саваном».


Завещание отца Гавриила
Слава Христу Богу!

От Святейшего и Блаженнейшего Католикос- Патриарха всея Грузии Илии II испрашиваю прощения и благословения. Всему священническому и иноческому чину оставляю свое благословение и прощение–примирение. Бог есть Любовь, но хоть и много я постарался, однако достичь любви к Богу и ближнему, по заповеди Господней, я не смог. В любви заключается все обретение человеком Царствия Небесного в этом видимом мире и наследование вечности (вечной жизни). Похороните меня без гроба, в мантии. Будьте добрыми и смиренными. Во смирении нашем помянул нас Господь, ибо смиренным дарует благодать. Перед каждым Богом рожденным человеком будьте со смирением, добротою и любовью. Любовь ко всем уношу я с собой — и к православному люду и ко всякому Богом рожденному человеку. Цель жизни и всего этого видимого мира есть обретение Царствия Божия, приближение к Богу и наследование вечной жизни. Этого и желаю я всем вам. С благословением моим оставляю вас, да не потеряет никто великую милость Божью и да удостоятся все обретения Царствия. Несть человек, иже жив будет и не согрешит. Один я великий грешник, всячески недостойный, зело немощный. От всей моей любви молю вас всех, проходя мимо моей могилки, испросите прощение мне грешному. Прахом был я, в прах и возвратился.

Истина — в бессмертии души.

Монах Гавриил


Обретение мощей преподобного Гавриила. Февраль 2014 г.

Тут мне вспоминается слово отца Гавриила, которое он сказал нам в виде малого поучения незадолго до смерти:

— Помните: где нет любви, там ад.


* * *

20 декабря 2012 года Священный Синод Грузинской Православной Церкви причислил архимандрита Гавриила (Ургебадзе) к лику святых как преподобноисповедника и юродивого. Память его совершается 2 ноября (н. ст.).

22 февраля 2014 года, впервые за всю историю Грузинской Церкви, постановлением Святого Синода и благословением Католикоса–Патриарха всея Грузии Илии II были торжественно обретены его нетленные мощи.


Тропарь
Яко Владыка Христос сокрыл Божество Свое, облекши Его в человечество, и тем невидимою от нас сотворил неизглаголанную славу Свою, такожде и ты юродства образом покрыл еси славу твою и знамением исповедничества душ пастырем явился, отче преподобие Гаврииле, моли Христа Бога помиловати души наша.


Кондак
Непостижима милость Того, Его же благодатию создание обо́жено лицезреем вси, ты же, преподобие отче, образ Творца утвердил в себе еси, вознесши естество свое в подобие Божие, тем же славим тя, отче Гаврииле, достойне похвалы, иже был еси на земли гласом правды и голубем чистоты, жительствовавши же в чуднем смирении, звенел еси лирою мудрости и любви органом, ныне же на небеси предстательствуеши о спасении нашем, ходатаю благодати Божией.


Глава вторая Повествования

«Будешь епископом!»
Владыка Давид (Махарадзе)49 рассказал:

«Стояли пасхальные дни 1989 года. Тогда Давид–Гареджи все еще считался музеем–заповедником, и я был сотрудником этого музея. Жил за монастырем в финском коттедже и, как мог, ухаживал за этой святой обителью.



Мне понадобилось приехать в Тбилиси по делам. Я был одет просто, по–гареджски. Уже темнело, когда я вошел в Сионский храм помолиться. Вдруг, уже находясь в храме, с правой стороны я услышал голос, который обращался ко мне по–русски, — „Христос воскрес“. Я посмотрел: это был пожилой, странно одетый богослужитель, который беседовал с несколькими людьми. Я подумал, что, может быть, из–за моих рыжих волос и бороды он принял меня за русского, и ответил:

— Воистину воскрес, отче, я грузин.

Пожилой богослужитель улыбнулся и сказал находящимся с ним верующим:

— Не Гавриила учить, грузин он или русский.

Потом посмотрел на меня и сказал:

— Будешь епископом!

Я улыбнулся, подумал, что напал на какого–то странного богослужителя, и, не говоря ни слова, попытался уклониться от него. Несмотря на мои попытки, это у меня не вышло. Пожилой богослужитель подошел ко мне и представился:

— Я монах Гавриил и очень вас прошу, владыка, окажите мне честь и осмотрите сегодня мою церковь и келью.

Я вежливо отказался, всячески, как только мог, старался уклониться от этого предложения, но не смог устоять перед просьбой отца Гавриила.

Сперва он привел меня в Навтлуги, в церковь–келью, построенную во дворе дома. Он кратко рассказал мне о строительстве этой церкви и показал ее. Членам семьи, которые жили в доме рядом, он представил меня как владыку. А после осмотра церкви отец Гавриил попросил меня поехать с ним в Мцхету — осмотреть его келью. Я долго отказывался, но вновь не устоял перед его просьбой.

По приезде в Мцхету нас встретили матушки, и он меня и им представил как владыку. Матушки, видать, привыкли к юродству отца Гавриила, и поэтому не удивились моему представлению как владыки. Отец Гавриил показал мне свою келью и после этого отправил меня в Тбилиси, а сам остался в Мцхете.

С улыбкой вспоминаю таксиста и связанную с ним историю. Отец Гавриил взял такси у Сионского храма; сначала мы приехали к нему домой — в Навтлуги, он не отпустил такси, заставил подождать, и потом мы поехали в Мцхету. После того как мы приехали в Навтлуги, водитель начал волноваться. Он, глядя на отца Гавриила, бедно одетого и странного, испугался, так как подумал, что этот человек не сможет заплатить ему, и когда услышал от отца Гавриила требование поехать в Мцхету, сказал ему:

— Отче, у меня кое–какие дела, дай мне деньги, и я поеду, в Мцхету доставить не могу.

— Ты не беспокойся, ближний мой, — ответил отец Гавриил. — Я дам тебе много денег. Повези нас в Мцхету, потом моего брата (указал на меня) тихо–мирно доставь домой, и знай — недовольным не оставлю.

В самом деле, провожая меня из Мцхеты, отец Гавриил опустил руку в карман, достал горсть денег и дал таксисту. Водитель своим глазам не поверил:

— Отче, здесь много, столько не нужно.

Отец Гавриил сказал:

— Я же сказал тебе, ближний мой, обслужи нас, и недовольным не оставлю. А сейчас возьми деньги и знай: доставишь моего брата до дверей дома.

После этого прошло два года, и случилось то, о чем я вообще не помышлял, — спустя два года я постригся в монахи, а на третьем году меня рукоположили в епископы».


Добро надо творить сполна

Матушка Параскева вспоминает:

«Я сидела перед кельей отца Гавриила. Подошли несколько человек и попросили дать им попить воды. Так как я посчитала, что для их сопровождения к воде должна получить благословение от отца Гавриила, а побеспокоить монаха постеснялась, послала их в трапезную и сказала, что там их напоят водой. После этого я встала и вошла в келью отца Гавриила. Только я переступила порог, как монах с упреком сказал мне:

— Что ты сделала! Нужно ли благословение для совершения доброго дела?! Быстро иди и напои их водой».


Служение требует стойкости

Матушка Параскева вспоминает:

«В монастыре Самтавро, по установленному правилу, понедельник тоже считается постным днем. Как–то раз матушки монастыря говорили между собой об этом:

— Мы, монахини, и так много трудимся, молимся, бодрствуем, и что случилось бы, если бы понедельник не был постным днем?

Когда они кончили этот разговор, вскоре к ним подошел отец Гавриил и с присущей ему мудростью начал говорить:

— Послушайте, я знаю среду, пятницу, но кто этот понедельник–то придумал?! А ну–ка, скорее разговейтесь!

Этот день был понедельник, и мы взяли и разговелись. Настала среда, мы, монахини, собрались вместе и беседовали. В это время пришел отец Гавриил, присоединился к нам и говорит:

— Ближние мои, пятница — день распятия и постный день, в среду — предали Господа, и это понятно, но даю вам благословение на разговение!

Мы разговелись. Настал четверг, и мы, весь монастырь, приютились в кельях, чтобы отец Гавриил для нас и пятницу не разговел. После такого нашего поведения монах уже ничего не говорил нам об этом и ничего не предпринимал. Он своей мудростью дал знать нам, что монастырский распорядок надо соблюдать неуклонно. После этого пост в понедельник все мы усердно соблюдали».


Разрешение сомнений

Женщину, которая была крещена окроплением, мучили сомнения, что она не была крещена, так как она считала, что настоящее крещение — это крещение с полным погружением в воду.

Она пришла к отцу Гавриилу, чтобы выяснить этот вопрос. Как только она вошла в келью, отец Гавриил начал странно вести себя: он прикрывал руками то лицо, то глаза.

Женщина удивилась такому поведению отца Гавриила и спросила:

— Что такое, отец?

Отец Гавриил сказал ей:

— Матушка, что это за большущий крещенский ангел стоит над тобой?!

Монах таким своим поведением все объяснил ей.


Православие есть истина

Двух женщин, которые находились под влиянием секты «Свидетели Иеговы», послали к отцу Гавриилу для оказания им помощи. Когда они вошли в келью, отец Гавриил начал вздыхать и сокрушаться, и так продолжалось по крайней мере десять минут, прежде чем женщины спросили отца Гавриила о причине его горя. Монах ответил:

— Как это что беспокоит и печалит меня, сестры мои? До сих пор я знал, что спасение было для всех, кто истинно раскаивается, но из–за своих грехов я сомневался, попаду ли туда. А теперь я узнал, что есть люди, которые следуют новому учению; число их уже перевалило за пять миллионов, а говорят, что спасутся сто сорок четыре тысячи избранных. А как я попаду туда, если все места уже заняты?

Эти женщины растерялись и не знали, что делать. После этого отец Гавриил уже прямо начал говорить об их погрешностях и обратил их в истинную веру.


«Пойдите вместе к наставнику»

Заза Ониани вспоминает:

«Однажды отец Гавриил сидел в начале лестницы, поднимающейся к своей келье. Вместе с ним сидели я и еще два незнакомых мне человека. Отец Гавриил спокойно, со своим обычным сладкоречием беседовал с нами о христианской любви. В это время по лестнице поднялся молодой человек, ему оставалось пройти последние четыре–пять ступеней, как он остановился подальше от нас. Вдруг отец Гавриил замолчал, изменил тему и начал строго говорить:

— Обнаглели люди, так меняют веру и так приспосабливают ее на свой лад, как будто это дано не от Бога и Церкви, а от неких безрассудных! Пал народ! Православие, истина у них прямо перед глазами, а озираются на чужие, мнимые учения! А откуда наплодились в Грузии те, которые называют себя свидетелями Иеговы? Яхве, который известен из Ветхого Завета, одно из имен Бога! А им какое дело до Бога! Они отрицают крест и Церковь, то есть то, чем достигается спасение, а разве это не дьявольское учение? Они не то что ученики Яхве, да славится имя его, а ученики дьявола!

Потом отец Гавриил посмотрел в сторону молодого человека, который, стоя на лестнице, издали слушал этот разговор. Между ними состоялся следующий диалог:

-— Мне что–то не нравится, что ты стоишь так далеко. Ты что, против Православия?! — спросил отец Гавриил.

— Нет, отче, — испуганно ответил молодой человек.

— А у тебя есть наставник? Исповедуешься? Причащаешься?

— Нет, отче.

— Так какой же ты православный? Не обманываешь ли ты меня?

— Нет, отче.

— В таком случае, — и указал ему на меня, — пойдите вместе к наставнику, и если ты действительно желаешь спасения души, то подтверди это делом.

А потом посмотрел на меня и сказал:

— Знай, что я поручаю его тебе, поговорите, договоритесь между собой и приведи его к наставнику.

— Да, отче, — ответил я.

Вскоре мы с этим молодым человеком ушли от отца Гавриила. По пути мы познакомились, узнали имена друг друга, и между нами быстро установились теплые отношения.

В условленный день мы встретились, пошли к моему наставнику, он познакомился с ним. С того дня он стал верным сыном Святой Православной Церкви.


Все блага — Божья милость

Однажды к отцу Гавриилу пришли монахи. По дороге, до прихода к отцу Гавриилу, они говорили между собой:

— Как сильны монахи, как много значит то, что знаем силу крестного знамения, 90‑й псалом, молитвы, потому что этим мы побеждаем дьявола.

Когда они вошли в келью, отец Гавриил сначала всех по отдельности благословил, а потом сказал:

— А ну–ка, послушайте, что я вам скажу, братья: я проснулся утром, и сразу злая сила принялась со всей мощью бороться со мной. Я не мог двигаться, тело больше не подчинялось. Я хотел перекреститься, но мои руки были словно связанные. Я попытался произнести 90‑й псалом, но меня как будто начали душить, и я не смог произнести его. Я пытался молиться безмолвно, но в уме происходило такое борение, что мысли и молитвы перемешивались.

Тут отец Гавриил сделал небольшую паузу, мы все сидели тихо. В это время один монах на виду у всех уныло повесил голову. После этой короткой паузы отец Гавриил продолжил:

— Но посмотрите, как милостив Бог: когда я находился в таком затруднении, на меня снизошла его милость, и злая сила и ее коварство, как ничтожество, оставили меня.

В то время когда отец Гавриил произнес эти слова, уныло повесивший голову монах глубоко вздохнул и поднял голову. Тем самым отец Гавриил дал понять, что как бы много ни знал человек, без Божьей милости он ничего не может.


Монахи и телевизор

Однажды жившие в Светицховели отцы захотели приобрести телевизор для монастыря. Но в то же время колебались и говорили:

— Стоит покупать или нет?

Поскольку они не смогли выяснить этот вопрос между собой, то решили:

— Пойдем к отцу Гавриилу, и как скажет монах, так и поступим.

Они пришли к отцу Гавриилу и спросили:

— Отче, у нас появилось желание иметь в монастыре телевизор. Не для того, чтобы смотреть, а только чтобы узнать информацию, что вы на это скажете?

Отец Гавриил внимательно выслушал вопрос и дал такой ответ:

— Какая замечательная мысль у вас появилась, вы даже запоздали. Вот я монах уже сорок лет, и у меня нет телевизора, неужели я не заслужил иметь один простой телевизор? Шутка ли, такое изобретение? Столько трудов потрачено, и зазря?

Отец Гавриил еще долго беседовал так о телевизоре. То ли с желанием, то ли отвлеченно. Но факт остается фактом — после этого разговора вышедшие из кельи отца Гавриила отцы Светицховели окончательно решили телевизор не покупать.


Ребенок воспитывается в утробе матери

Однажды отца Гавриила посетила молодая пара. Женщина была беременна. Отец Гавриил благословил их и сказал:

— Ближние мои, знайте, ребенок все понимает, поэтому говорите ему слово Божие, чтобы он с самого начала благонравно воспитывался.

Муж удивился тому, что сказал монах, и спросил:

— Да, но, отче, я не понимаю, что говорят через полуоткрытую дверь, а как ребенок в утробе поймет?

Отец Гавриил посмотрел на женщину и обратился к ребенку в утробе матери:

— Младенец, я тебе говорю, слышишь ли ты слово Божие?

Только он это сказал, как ребенок так зашевелился, что мать схватилась за живот и не могла скрыть эмоции. Муж, удивленный и уже поверивший в сказанное отцом Гавриилом, изумленно смотрел на свою жену.


Благодать завоевывается деянием

Однажды отец Гавриил сидел перед своей кельей. К нему пришли два молодых человека, взяли благословение и с благословения отца Гавриила сели на соседние низкие стулья. После разговора один из них попросил монаха:

— Отче, научите чему–нибудь для спасения.

Отец Гавриил кивнул и продолжил разговор. Минут через двадцать пять в монастырь зашел нищий, вошел в церковь, и когда стал уходить из монастыря, отец Гавриил позвал его к себе. Нищий поднялся по лестнице, отец Гавриил с уважением встретил его и попросил:

— Я войду в келью, а вы подождите меня немного.

Отец Гавриил вошел в келью и вынес нищему в подарок новую рубашку и нижнее белье. Положил ему немного еды и тепло распрощался. Когда нищий ушел, отец Гавриил повернулся к молодым людям и сказал:

— Вот под видом этого нищего к нам приходил Господь, заставил нас сделать добро и наделил благодатью. Запомните, ближние мои, если вы не сделаете с любовью добрые дела перед Христом, не думайте, что вы во Христе.


Благодать — это сила избранных Богом

Однажды отец Гавриил сидел перед своей кельей. Пришел молодой человек, взял благословение, и монах посадил его рядом с собой. Настала тишина. Через 15–20 минут отец Гавриил посмотрел на молодого человека и сказал:

— Тебя поймают!

Молодой человек испугался и перекрестился.

Отец Гавриил улыбнулся и сказал:

— Не бойся. Через пять дней приду и выручу.

Молодого человека арестовали при жизни отца Гавриила, и когда он лишился всякой надежды, на пятый день вечером его отвели в комнату следователя и сказали:

— Мы все выяснили и освобождаем вас.


Достоинство молитвы — во внутреннем

Владыка Тадеоз (Иорамашвили)50 вспоминает:

«Отец Гавриил умел удивительно красиво и изящно выражаться. Однажды он взял меня в Кахетию, в Алаверди. Я с большим усердием делал земные поклоны и бил головой о достаточно жесткую мостовую. Отец Гавриил подошел ко мне и сказал:

— Ты думаешь, что нажить шишки — велика молитва?

И сейчас стоит передо мной его доброе лицо».


Спасение — в стремлении к Богу

К отцу Гавриилу пришел мирянин, взял благословение, сел и высказал, что у него было на сердце:

— Отец Гавриил, иногда завидую монашеской жизни. Я думаю, что это проще, так как в монастыре живете тихо, мирно, и у вас меньше соблазнов, чем в мирской жизни.

Отец Гавриил ответил:

— Зато, ближний мой, у вас в мирской жизни больше легкости. А Бог не разделяет верующих и мирян. Человек должен неустанно стремиться к Богу, будь то мирянин или монах. Никто не может достичь совершенства до конца, но человек спасется таким вот стремлением.


Призыв и предупреждение

Однажды к отцу Гавриилу пришли отец Абибос (Тараидис) и его духовная дочь И. С. Вот как вспоминает И. С. разговор между ней и отцом Гавриилом:

«Когда я попала к отцу Гавриилу, я была верующей — прихожанкой церкви, но цену и значение монастыря еще не очень хорошо понимала. Я была одета очень нарядно, и, увидев меня, отец Гавриил сказал:

— Кто это? Новомодная невеста?

Моя свадьба была решена, и я обрадовалась, посчитала, что действительно выйду замуж. Затем отец Гавриил начал серьезный разговор со мной; он внушал:

— Твой путь — монастырь! Не забывай, что тобой должен восхваляться Господь. Если ты решишь жить мирской жизнью, знай, как акула пожирает рыбу, так и тебя съедят.

Затем посмотрел на отца Абибоса и сказал:

— Знай, что Господь вручил тебе ее душу, как Давиду Гареджийскому — Лукиана. Если она отклонится от пути монашеской жизни, Господь с тебя спросит ее грехи.

Затем он снова посмотрел на меня и сказал:

— До конца верь и повинуйся ему.

У меня оборвалось сердце — я совершенно не думала о монастыре, и чтобы „помочь“ самой себе, начала утешать себя: „Откуда монах столько знает, где и как мне быть. Кажется, он думает, что я из Мцхеты, и если вправду видит мою жизнь, пусть тогда скажет мне, откуда я родом“. Только я это подумала, отец Гавриил развел руками и сказал:

— Эй ты, из Кутаиси, мы должны поехать в Кутаиси и покутить там.

Я очень удивилась. Потом он опять внимательно посмотрел на меня и продолжил:

— Знай, если ты решила жить среди мирян, с тобой захочет жить человек, которого ты не желаешь; ты убьешь его, и тебя посадят в тюрьму.

Я не трусиха от природы, но, услышав это, испугалась. Опечалилась. Прошло немного времени, и он спросил меня:

— Испугалась? Заставило задуматься сказанное?

— Да, отче, — ответила я.

— Именно потому и привел тебя сюда Господь, — сказал мне отец Гавриил. — Помни, сестра, никогда не предавай Бога. Где мудрость и Бог, там всегда таится большая опасность. Терпи до конца, и если сумеешь до конца вытерпеть, тебе откроются врата рая.

Действительно, после этого моя жизнь устроилась так, что я не смогла миновать монастырь и монашеское окружение, и до сегодняшнего дня я живу только церковной жизнью, где я очень счастлива».


Евангельская любовь

Отец Гавриил часто поучал своих посетителей и внушал им:

— Каждый грех — вражда против Бога, поэтому презирайте грех, но грешного жалейте и по отношению к нему проявляйте доброту.

В связи с этим приходит на ум воспоминание матушки Тебронии:

«Я ехала в Тбилиси по делам, увидела, что отец Гавриил раньше меня вышел из монастыря. Я вошла в автобус на остановке у монастыря, а отец Гавриил вошел раньше, у почты. Наверно, до появления автобуса он решил прогуляться пешком. Мы сидели на одном сиденье. Немного погодя он дал мне все деньги, какие имел в кармане, — шесть рублей с мелочью, и попросил меня сохранить их до конца поездки.

Мы вышли из автобуса на автостанции Дидубе и вошли в метро. Мы должны были выйти на станции „Площадь свободы“. Вагон метро был так переполнен людьми, что мы еле вошли в него. Отец Гавриил стоял лицом к дверям вагона.


Католикос–Патриарх Илия II на могиле преподобного Гавриила

Вскоре я увидела, что молодой человек, который стоял позади монаха, сунул руку ему в карман. Меня охватило какое–то чувство то ли удивления, то ли отвращения, не вытерпела; я и с грозным выражением, не говоря ни слова, оттолкнула руку вора. Он ничего не сказал, но надвинулся на меня и уставился странно блестящими черными, узкими глазами. В это время отец Гавриил сказал несколько слов о любви, повернулся, обнял преступника, прижал к себе и поцеловал в лоб. Никто ничего не мог понять.

Вы бы видели, что случилось с этим человеком. Сам он был крупного сложения, а от радости начал прыгать как ребенок. Обрадованный, громко говорил: «Меня благословил отец, меня благословил отец» — и при этом смотрел в сторону, на каких–то людей. Я посмотрела туда и узнала карманника из моего района. Этот человек был настолько в восторге от радости, что на следующей остановке друзья взяли его под руки и так вывели из вагона».


Монашество — внутреннее призвание

Лаша Гогсадзе вспоминает:

«Оставаясь наедине со своими мыслями, я часто думал: что лучше, стать монахом или быть мирянином и создать семью. О монашеской жизни я знал из книг и бесед. Наверно, все жившие религиозной жизнью православные христиане согласятся, что чтение литературы о монашестве и опытных духовных отцах очень привлекательно.

Однажды я посетил отца Гавриила. Когда я подошел к нему для благословения, монах сразу начал беседовать со мной об этом:

— Если у тебя душа не тянется к монашеской жизни, то твое монашество Богом не предрешено. Если ты хочешь создать семью — женись, только знай, соблюди все правила.

Для меня с того момента стало ясно, что мне „приключения“ монахов нравились внешне, а для усердного служения, какое требовалось для этого, я не был готов».


Все, что дано Богом, — добро

Лаша Гогсадзе вспоминает:

«Мы с моими коллегами–врачами пришли к отцу Гавриилу. Он после немногих расспросов начал говорить о том, что, казалось, для нас было не очень–то проблематично. Отец Гавриил тщательно разъяснял и учил, что нельзя возненавидеть пищу, данную Богом, что это является грехом и большим недостатком для человека. В подтверждение этой мысли отец Гавриил даже приводил соответствующие стихи из Священного Писания.

Я и мои коллеги были удивлены, почему монах так усердно и подробно беседует с нами на эту тему. Когда отец Гавриил кончил говорить об этом, благословил нас и пожелал доброго пути. Когда мы вышли, один из наших товарищей, который впервые был у отца Гавриила, с беспокойством сказал, что он с восемнадцатилетнего возраста отказался от мяса и возненавидел его, а вместе с мясом и другие продукты».


Смирение приближает к Богу

Отец Гавриил всегда уделял особое внимание добродетели смирения. В связи с этим важно воспоминание Нели Бобохидзе.

«Однажды я находилась в большом затруднении. Мы с несколькими близкими пришли к отцу Гавриилу. Все спешили сказать что–то свое. Я подумала про себя: „Может, они находятся в большем затруднении, чем я“, — и отступила назад. Только я об этом подумала, как отец Гавриил, который сидел спиной ко мне, вдруг обернулся, посмотрел на меня и сказал:

— Как ты близка к Христу.

Я застеснялась, что он такую малость так высоко оценил».


«Их молитва сочтена за грех»

Татьяна Цомая вспоминает:

«С большой любовью вспоминаю монастырь Самтавро и каждый день пребывания в этой святой обители. Был такой случай: по обыкновению, мы присутствовали вместе с сестрами в часовне монастыря на утренней молитве, которая по Типикону начиналась до рассвета. Во время молитвы псаломщице, читавшей молитву, другая псаломщица сделала замечание, что она не должна была читать эту молитву. На это замечание последовал обратный ответ от чтицы, и дело, можно сказать, переросло в спор. В это время дверь часовни открылась, и с жезлом в руке, с грозным выражением вошел отец Гавриил и прогремел мощным голосом:

— Мне явилась Богоматерь и сказала: „Их молитва сочтена за грех!“ Теперь просите друг у друга прощения!

Отец Гавриил был настолько строг, что все мы испугались и как–то почувствовали себя виноватыми. Обе сестры поклонились друг другу и полюбовно обнялись. После этого отец Гавриил совершенно изменился, всех обвел любовным взглядом и оставил часовню».


«Тебя ждет большая опасность»

Мзия Кавшвая вспоминает:

«Однажды я пришла к отцу Гавриилу вместе с близким человеком и родственником. Я не забуду неотрывный взгляд отца Гавриила, каким он смотрел на меня, а также сказанное им:

— Тебя ждет большая опасность, но не бойся, я буду с тобой.

На следующий день, кто знает, уже в который раз разбомбили Абхазию. Из–за создавшейся ситуации я срочно поехала в Гальский район, чтобы забрать оттуда своих родителей. Прибыв домой, я столкнулась с ужасной ситуацией — мои родители заболели какой–то ходившей болезнью и, бедные, боролись со смертью.

Я приехала туда и столкнулась с ужасной ситуацией — люди изгнаны из своих домов, дома сожжены, многие сгорели прямо в своих же домах.

Чудом было то, что прямо в огне войны, где на каждом шагу ожидала смертельная опасность, я совершенно одна сумела перевезти моих родителей в Зугдиди, в чем под конец помогли врачи Красного Креста.

Все это время в ушах стоял голос отца Гавриила: „Не бойся, я буду с тобой“.

Бог молитвой отца Гавриила помог мне совершить то, что сделать и перенести в другой раз я была бы не в состоянии».


Веру нужно защищать

Манана Эристави вспоминает:

«Однажды я поспорила с баптисткой, пришедшей к нам на работу. Ни одного ее слова я не оставила без ответа. Как могла, восстала против всего ее ложного учения и сокрушила его. Через два–три дня я пришла к отцу Гавриилу, а об этом происшествии совсем забыла. Как только я вошла в его келью, он, к моему удивлению, напомнил мне о моем поведении и начал хвалить меня».


Все сокровенное откроется

Нино Махароблишвили вспоминает:

«Монаха Гавриила первый раз я увидела в Сионском храме. Вдруг послышался крик. Старый монах ставил на колени нескольких молящихся, обличал, а затем благословлял. Он был в лохмотьях. Меня сопровождали друзья, и я недовольно сказала им: „Пойдем, что вы смотрите на этого сумасшедшего, пойдем, опаздываем“. Эти слова я сказала так, что могли слышать только они, — мы стояли достаточно далеко.

Несколько месяцев спустя я попала в Мцхету, в женский монастырь, в келью отца Гавриила. Я узнала монаха, он беседовал с несколькими молодыми мужчинами. Мое второе впечатление полностью отличается от первого. Я чувствовала, что предо мной стоит очень сильный и добрый человек, для которого не существовало чужой тайны. Через некоторое время он прервал беседу, грустно посмотрел на меня и сказал:

— Меня тут некоторые считают сумасшедшим.

Мне стало очень стыдно, но я поняла, что это был примирительный тон».


Внутреннее призвание требует непоколебимости

Монахиня монастыря Самтавро вспоминает:

«Я как будто бы пришла для того, чтобы остаться в монастыре. Поднимаюсь по лестнице и думаю про себя: „Что я сделала? Чего мне торопиться, я еще маленькая, ничего не знаю, еще рано, если нужно, приду потом“. Находила себе оправдание и думала уйти.

Отец Гавриил сидел снаружи, в начале лестницы. Когда я приблизилась к нему, он остановил меня и сказал:

— Невежеством не обретешь Небесного Царства. О чем ты думаешь?! Одной ногой стоишь здесь, другой — в мире. Если ты уйдешь, знай, что все–таки вернешься сюда!

Я изумилась от услышанного и поняла, что мое место здесь, и осталась в монастыре».


Благонамеренное обличение исцеляет

Госпожа Манана вспоминает:

«Одна моя знакомая, которая жила не по–христиански, попросила меня привести ее к отцу Гавриилу. Я долго сопротивлялась, так как ее свободный жизненный уклад был далек не то что от христианских, но и от грузинских традиционных правил. В конце концов она уговорила меня, и мы отправились в Мцхету. Когда мы вошли в келью к отцу Гавриилу, сперва я подошла для благословения. Он уже хворал и лежал. Я преклонила колени, и он благословил меня. Затем подошла моя знакомая, и она, как я, преклонила колени, отец Гавриил положил ей руку на голову и сказал:

— Хватит тебе, женщина, шататься туда–сюда, остановись и поверь тому, кто желает наставить тебя на путь Христа.


Место бывшей могилы отца Гавриила в монастыре Самтавро

А затем он почти полчаса обличал ее и напоминал ей о прошлой жизни. Когда мы оттуда ушли, ее глаза были полны слез, а сердце — раскаяния. Она сказала мне:

— Если бы я чуть дольше осталась с ним, наверно, не выдержала бы».


Усердие — полнота молитвы

Майя Ебралидзе вспоминает:

«Однажды, при жизни отца Гавриила, я, молясь вечером, подумала: „Устала поминать стольких людей, пусть каждый думает о себе, мне и самой себя хватает“. И помянула только нескольких близких мне людей.

На следующий день я пришла к отцу Гавриилу. Когда я подошла для благословения, он, вместо того чтобы благословить, сказал мне:

— Не только за тех надо молиться, сестра, кто твой близкий и знакомый, но и за тех, кто находится в тюрьме, публичном доме, в бессилии, в опасности, в пути».


«Ты не одинока»

Медико Меладзе вспоминает:

«Был 1989 год. С Горы Афон в Грузию прибыла копия Иверской иконы Божией Матери. Весь народ встретил ее с радостью и любовью.

Однажды мой наставник сообщил мне и дал благословение, чтобы я назавтра в восемь часов пришла ко входу в Мцхета, чтобы и я удостоилась чести и милости участвовать в духовном празднестве Богоматери.

Утром меня разбудило радостное чувство. По дороге я купила пять красных цветков, чтобы преподнести их иконе Богоматери. У входа в Мцхета я увидела божественную картину: сестры Самтавро пели, вокруг источалось благовоние ладана. На горе расстилались украшенные словно невесты, закутанные в белые цветы миндальные деревья.

Я жадно впилась взглядом в совместный праздник природы и народа. Увидела отца Гавриила, серьезного, глубоко задумавшегося.Он следил за всеми нами. Может, и не думал вовсе, может, благословлял всех нас.

В это время я заметила, что одна из послушниц неотрывно смотрит на мои красные цветы. Я почувствовала, что она также хотела цветы для Богоматери. Я тотчас протянула ей два цветка. Она тихо взяла их у меня и в знак благодарности кивнула головой. Вдруг одна из моих духовных сестер перешла на противоположную сторону и сорвала ветки с цветущих миндальных деревьев. Она радостно обежала всех и раздала им цветы миндаля для украшения иконы Богоматери. Я почему–то осталась без этих цветов. Наверно, из–за того, что у меня были цветы, она не дала мне цветы миндаля. У меня оборвалось сердце, будто отстранилась от праздника и осталась в одиночестве. А в это время моя духовная сестра подошла к отцу Гавриилу и протянула ему последнюю ветку. Отец Гавриил даже не посмотрел на цветок миндаля и сказал:

— Иди и дай ей. — И указал на меня.

Моя духовная сестра попыталась что–то сказать, но отец Гавриил прервал ее:

— Делай то, что я тебе говорю.

Она молча исполнила волю отца Гавриила.

Скоро прибыла Иверская икона Божией Матери, и мы все направились к храму Светицховели. Была проведена праздничная литургия, а вслед завершился и благодарственный молебен. Внезапно пошел дождь, и я пошла пешком к автобусной остановке. Транспорт опоздал, и поэтому я посматривала на частные автомобили: может, остановится какой–нибудь знакомый и не намокну. К моему удивлению, никто не остановился. Потом мимо меня проехал почти пустой автомобиль „Жигули“, в машине сидела одна из моих духовных сестер с молодой девушкой. Они посмотрели на меня и продолжили путь. Я стояла одна, и глубокая боль в сердце рождала во мне чувство пустоты и одиночества. Вдруг я увидела отца Гавриила на другой стороне дороги, он направился прямо ко мне, приблизился, не обласкал, не утешил, а просто сказал:

— Знай, ты не одинока, с тобой Богоматерь и я, отец Гавриил.

Вскоре подошел автобус. Я поблагодарила святого монаха и поехала в Тбилиси. Он проводил взглядом мой автобус. Всю дорогу я думала о нем и поневоле в душе повторяла одно и то же: „Ты сама любовь, отец Гавриил“».


Предсказанное настоящее

Заза Инцкирвели вспоминает:

«Я встретил отца Гавриила в 1987 году, в Мцхете, на Пасху. В женском монастыре была накрыта небольшая трапеза. Одна монахиня привела меня к отцу Гавриилу и познакомила с ним.

До приглашения отец Гавриил попросил меня накинуть на него его накидку. Я накинул. Потом он пригласил меня к столу и сказал:

— Ты хороший парень, что не куришь табак, не кури никогда!

С первой женой я был в хороших отношениях, но отец Гавриил сказал:

— Твоя семья претерпит опасность, но не волнуйся, потом все будет хорошо.

И вправду, получилось так, что я разошелся с первой женой и женился во второй раз. Теперь я счастлив. Потом отец Гавриил сказал мне:

— Через тринадцать лет ты начнешь работать в церкви, но рясу не наденешь.

Действительно, на Пасху 2000 года, точно тринадцать лет спустя, отец Зенон51 предложил мне возглавить отдел сельского хозяйства в Патриархии. На следующее утро я отправился в Патриархию, и там меня назначили на должность».


Бог — Утешитель опечаленных

Госпожа Лали вспоминает:

«Эта история произошла в конце сентября 1985 года.

Я работала в одном министерстве (от названия воздержусь) начальником отдела. Меня по слу жебному делу оклеветал человек, от которого я такого никак не ожидала. Я думаю, что им двигала зависть. В тот момент я посчитала, что оправдываться совершенно бессмысленно и бесполезно, и ошеломленная ушла с работы и пошла в старую церковь Троицы. Я даже думать не хотела о возвращении на работу, это, вероятно, было обусловлено и моим молодым возрастом, мне было двадцать девять лет, и я была эмоциональна.


Крестный ход с мощами преподобного Гавриила

Войдя в собор, я сначала помолилась перед иконами Святой Троицы, затем перед иконой Богоматери и, наконец, подошла к иконе святого Николая. Я была настолько ошарашена от случившегося, что даже не проронила ни одной слезинки.

Приблизительно через полчаса за своей спиной я услышала громкий голос. Я чувствовала, что что–то происходит. Послышался эмоциональный гул людей. Я была так подавлена, что даже не хотела оглянуться. В то время я опять услышала тот мощный голос, который громко говорил:

— Кому трудно, кому трудно! Я молился за отца Давида и Святая Троица послала меня сюда. Кому трудно!

Несмотря на это, из–за своего состояния я все–таки не смогла оглянуться назад. В это время к моему плечу прикоснулись рукой, и удивительный священнослужитель повернул меня к себе. Это случилось моментально, и я поняла, что его глаза заглядывали мне в душу. Вдруг он хлопнул в ладоши, встал передо мной на колени, на его глаза навернулись слезы, и он сказал мне:

— Как несправедливо поступили с тобой! Как тебя оклеветали! Какая страшная и ужасная клевета!

Я уже вовсю проливала слезы, но чувствовала, что эта страшная боль унимается и я медленно освобождаюсь от моего тяжелого состояния. Когда я немного успокоилась, незнакомый священник, которому я ничего не говорила, сказал мне:

— Поверь, вернись обратно, потребуй выяснения дела, и вся твоя правда откроется. Я верю, что ты можешь простить этому человеку его ошибку и клевету. Возьми свечи и зажги их. Молись за него и прости, а с того, кто тебя оклеветал, Господь спросит за этот грех. Помни! Пройдет время, и на тебя снизойдет половина благодати храма.

Я, наверно, и сегодня не могу сказать, почему целиком покорилась и поверила этому незнакомому священнику. Возможно потому, что произошло чудо — ведь он и без меня знал о том, что случилось со мной.

И в самом деле, я вернулась на работу, где моя правда открылась очень быстро и просто. Прошло некоторое время, и человек, который оклеветал меня, действительно получил легкое наказание. Бог — свидетель, что я не была рада этому, но факт остается фактом: после этот человек действительно раскаялся и всем сердцем попросил у меня прощения за содеянное. Я до этого уже простила ему, и сейчас простила вновь. И главное, что было удивительно для меня, в 1992 году, в соответствии с предсказанием незнакомого батюшки, что на меня снизойдет половина благодати храма, я действительно начала работать в церкви. Именно здесь и увидела я его во второй раз и узнала, что этот незнакомый старец есть отец Гавриил, наш отец Гавриил. Спасибо ему за все».


Любовь и после смерти нерушима

Роланд Кинкладзе вспоминает:

«По какой–то причине сотрудники полиции задержали меня и посадили в машину. Машина тронулась, и меня повезли в отделение. По дороге они меня обыскали, один полицейский достал документы и принялся рассматривать их. В этих документах у меня лежал и снимок отца Гавриила. Как только полицейский, который осматривал документы, достал снимок отца Гавриила, попросил остановить машину, отдал мне документы и сказал: „Ты свободен“. Я удивился, так как ничего подобного не слышал. Шел и не догадывался, что произошло. По дороге меня потянуло к Сионскому храму, и я пошел туда. Когда я вошел в Сиони, меня встретил один мой знакомый и сказал:

— Сегодня хоронят отца Гавриила, и я думал, что ты будешь там.

Я не знал о смерти отца Гавриила. Эта весть очень на меня подействовала, и, разумеется, я на правился прямо в Самтавро. Я понял причину уступчивости полицейских: это же было чудо отца Гавриила. Вовремя прибыв в Самтавро, я успел на похороны отца Гавриила».


Нечаянная радость

Нино Бицадзе вспоминает:

«Однажды, совершенно случайно, я посетила монастырь Самтавро. Было воскресенье, и отец Давид (ныне владыка Даниил) совершал литургию. Во время пения „Иже херувимы“ вошел монах Гавриил, у него текли слезы. Он благословлял и обнимал то одного человека, то другого (отца Гавриила я видела в детстве в Тбилиси, в церкви свт. Николая). Он держал в руке три свечи. Две из них он раздал, а третью свечу все еще держал в руке, когда я пожелала: „Ах, если бы третью свечу он отдал мне“. Я стояла от отца Гавриила слишком далеко и даже не представляла, что мое желание исполнится. Просто про себя пожелала. Вдруг, только я об этом подумала, монах двинулся ко мне, отодвинул людей, дал мне свечу, благословил и обнял меня. Я не могу описать, как велика была тогда моя радость.

Прошло несколько лет, и на празднике Светицховлоба я вновь встретилась с отцом Гавриилом. Люди обступили его, чтобы получить благословение, и я вместе с другими подошла для благословения. Когда он меня увидел, принял как очень близкого человека, благословил и обнял с любовью. Мне стало неудобно, подумала — наверно, перепутал меня с кем–нибудь. Только при прошествии стольких лет догадываюсь, что он ничего не путал, что его любовь не могла позабыть ни одного человека».


Божий талант — в служении Богу

Архимандрит Дамиан вспоминает:

«Помню, однажды, когда я был наставником в монастыре преподобного отца Шио Мгвимели, на Масленицу, в четверг, в день поминовения преподобного отца Шио, прибыл отец Гавриил вместе с другими гостями. Был 1983 или 1984 год, я точно не могу вспомнить. Немного времени спустя отец Гавриил спросил меня, когда мы собираемся начать молиться. Я объяснил, что входные двери в алтарь закрыты, а ключи прихватил с собой послушник, который ушел в Крестовоздвиженский храм, расположенный на холме по дороге к монастырю, и ждать его придется долго.

Отец Гавриил попросил проводить его к иконостасу. Мы подошли. Он дотронулся до ручки двери алтаря и открыл ее. Я, удивленный, вновь подтвердил, что собственноручно закрыл дверь, и никак невозможно, чтобы она была открыта. Отец Гавриил сказал мне:

— А сейчас ведь веришь в славу Божию.

Я просто рассказываю о случившемся факте, а от разъяснений воздержусь. Ясно одно, что Бог совершает чудеса только в случае необходимости, и совершает их руками тех, кто добродетельной жизнью заслуживает Божию благодать и обладает смелостью».


Полученный ответ

Рамаз Ниорадзе вспоминает:

«Я имею счастье обладать скуфьей52, ношеной отцом Гавриилом. С ней моего друга, архимандрита Иоанна, наставника Схалтской церкви — в мирской жизни Сандро Кекелидзе, — связывает весьма примечательная история.

2 ноября 1998 года, в третью годовщину смерти отца Гавриила, я и Сандро — ныне отец Иоанн — вместе с друзьями отправились в монастырь Самтавро. Посетили могилу отца Гавриила. Оказывается, в сердце Сандро, так что никто ничего не знал об этом, зародилось желание идти в монастырь и жить монашеской жизнью. Но он колебался, не мог решить, как поступить. Он был в поисках Божией воли. Он хотел как–то отчетливо получить знак, который указал бы ему идти в монастырь, так как остерегался довериться только своему решению. Находясь в таком затруднении, он горячо попросил отца Гавриила, чтобы он узнал Божию волю о его желании и дал ему знак и ответ — идти ему в монастырь или нет.

После его горячей просьбы к отцу Гавриилу, о которой я ничего не ведал, у меня появилось желание отдать Сандро находящуюся у меня скуфью отца Гавриила. Это желание переросло в такую сильную потребность, что после 2 ноября, через два дня, я подарил Сандро эту драгоценнейшую для меня святыню. Сандро потерял покой и настойчиво и часто спрашивал меня, почему я подарил ему такую важную для меня святыню. У меня на это не было никакого ответа, кроме того, как было в действительности, и я говорил ему: „Не знаю, сердце подсказывало это“. И так как Сандро часто задавал мне этот вопрос, я даже сказал:

— Если не хочешь, верни обратно, я ведь не насильно отдавал ее тебе.

На что Сандро ответил:

— Нет, что ты, не потому я говорю. Просто меня интересует, почему ты отдал мне эту очень драгоценную для тебя святыню.

Оказывается, Сандро хотел окончательно убедиться, что это был ответ, полученный от отца Гавриила на его просьбу и желание. Скоро Сандро безо всякого сомнения убедился, что получение скуфьи отца Гавриила было ответом, полученным от отца Гавриила, которым он призывал находящегося перед выбором между мирской и монашеской жизнью Сандро к монастырской жизни. Через несколько дней после этого случая Сандро ушел в Бетанийский монастырь. Скуфью отца Гавриила он оставил дома, и об этом знала мать Сандро — госпожа Цицино.

Через несколько дней после того как Сандро ушел в монастырь, госпоже Цицино трижды во сне явился отец Гавриил и трижды приказал одно и то же:

— Верни мою шапочку!

Госпожа Цицино поняла, что этим явлением отец Гавриил указывал на его скуфью, хранившуюся в ее семье, и решила привезти скуфью в монастырь Самтавро, матушке Параскеве. Она так и поступила: пришла в монастырь Самтавро, пошла на могилу отца Гавриила и повидала матушку Параскеву. Она передала ей скуфью и сообщила о причине, по которой так поступала.

Через два–три дня после этого случая я приехал посетить могилу отца Гавриила, пришел на его могилу и встретил матушку Параскеву. Она поведала мне о женщине, которая отдала ей скуфью отца Гавриила, и сказала:

— Интересно, кто дал им эту скуфью? Кто этот человек, не могу догадаться.

Когда матушка Параскева закончила рассказ, я, с самого начала догадавшись обо всем, все подробно рассказал ей и сказал, что это та самая скуфья, которая находилась у меня. После этого матушка Параскева вернула мне эту весьма важную для меня святыню, которую я по сей день храню с большим благоговением.

Я считаю, что не от меня зависело отдать и также не от меня зависело вернуть ее, все произошло по воле отца Гавриила».


Плод непослушания

Звиад Ониани вспоминает:

«Однажды мы с братом привели к отцу Гавриилу трех друзей — Микаэла, Георгия и Давида. Все трое впервые шли к отцу Гавриилу, и поэтому мы подробно объяснили им заранее, как взять благословение. Сперва к отцу Гавриилу подошли мы с братом, а потом подошел Микаэл, встал на колени и попросил благословения. Отец Гавриил сказал Микаэлу:

— Я вижу в тебе преданность Богу, ближний мой. Береги веру, будь верен Господу и ты близок к спасению.

Потом отец Гавриил положил руку на голову Микаэлу и благословил его. Микаэл встал и уступил дорогу нашему другу Георгию, который стоял позади него. Георгий тоже, как положено, подошел к отцу Гавриилу. Отец Гавриил сказал ему:

— Ты добр, но слаб перед Господом. Времяпровождение и развлечение не введут тебя в Небесное Царство. Укрепись в вере и живи церковной жизнью, иначе твое спасение будет весьма трудным делом, брат! Берегись вольностей!

Потом отец Гавриил посмотрел на Микаэла и, указав на Георгия, сказал ему:

— Я вручаю его тебе, не забывай и часто напоминай ему о необходимости церковной жизни. Постарайся, когда будешь идти в церковь, брать его с собой.

Отец Гавриил благословил Георгия и вновь призвал укрепиться в церковной жизни и не увлекаться земными наслаждениями. Отец Гавриил точно предвидел жизнь Георгия и уязвимые стороны его жизни. Георгий был танцором–солистом в ансамбле Сухишвили, любил вольный образ жизни, хотя одновременно верил в Бога и с благоговением относился к Церкви.

После Георгия к отцу Гавриилу для благословения подошел последний наш друг — Давид. Можно сказать, что Давид более почтительно, чем мы, подошел к отцу Гавриилу, но отец Гавриил, как только Давид подошел, строго посмотрел на него: глядел на него и ничего не говорил. Настала напряженная тишина. Вдруг отец Гавриил сердито и громко обратился к Давиду:

— Кем ты себя мнишь?! Голиафом?! Если не смиришься, перетопчут как муравья! Это кого ты пугаешь! Где это слыхано, что Господь позволил людям надменность?! Низко склони голову и призови смирение, не то знай, эта твоя горделивость навлечет на тебя беду, и тебе поколотят эту твою высоко поднятую голову! Благословляю тебя на смирение и помни, если смиренным будешь, Бог тебя полюбит и добродетель будет с тобой.

Мы все были сконфужены от услышанного. И Давид с тревогой на душе вышел от отца Гавриила. Несмотря на все это, человеку очень трудно опомниться. Это были годы молодости. Давид жил надменностью и находился в плену бушующих в нем мальчишеских эмоций. Прошло примерно три недели после пребывания у отца Гавриила, когда мы узнали плохую весть — Давид с тяжелейшей травмой головы попал в больницу.

А случилось следующее. Давид на славу покутил в „Метехи–Шератоне“, а потом, изрядно выпивший, на своей машине поехал домой. По дороге, не доезжая до моста „Бараташвили“, у него кончился бензин, и он остановился. После этого он из–за пьяного состояния почти ничего не помнил. Может, он, сильно выпивший, непристойно окликнул какую–нибудь машину, которая не остановилась, и произошла драка. Все это произошло в начале февраля 1993 года. В то время в результате государственного переворота в Грузии царил полный произвол. Одолеть Давида из–за его физической силы было нелегким делом. Со стороны противника, предположительно, было, по крайней мере, три или четыре человека, и, наверно, не осилив Давида, они пустили в дело железные предметы, чем беспощадно искалечили ему голову.

После этого Давид богобоязненно, с особым вниманием и смирением относится к словам и благословению отца Гавриила».


Отец Гавриил — защитник истины

Закария Чугошвили вспоминает:

«Чудо, которое произошло в моей жизни, было восхитительно и незабываемо.

Я в возрасте 21 года обратился к религиозной жизни. Тогда я еще даже Евангелие до конца не прочитал, когда враги спасения людей хотели отлучить меня от Церкви и духовно погубить.


В день обретения мощей преподобного Гавриила. 2014 г.

В транспорте, по дороге в Сиони, я оказался рядом с молодой женщиной, которая раскрыла Евангелие и тихо читала себе. Я подумал, что она верующая, и разговорился с ней (тогда я ничего не знал о сектах). Она в течение всей поездки пыталась убедить меня, что Христос — не Бог, и ходить в церковь совсем не обязательно. Она приводила отдельные фразы из Библии, которые читала не до конца, и использовала лишенные целостного содержания цитаты, чтобы привести меня в замешательство. Я понял это, когда прочел Священное Писание.

Этот разговор очень плохо повлиял на меня. Будто бы раскололась надвое моя душа, которая делала первые шаги в христианской жизни. Мною овладело какое–то тяжелое раздвоение — похожее на депрессию чувство. Неохотно, по инерции пошел я в Сиони на молитву. Если раньше меня радовало стоять на молитве и я желал услышать каждое слово, то сейчас я уже не слышал ни одного слова, не мог сосредоточиться. Во мне ужасно раздавались только лишь слова той сектантки: „Иисус Христос — не Бог“.

Я, обеспокоенный и угнетенный, опустился на колени и положил голову на землю, как если бы уже не было сил стоять на ногах. Вскоре мне, находящемуся в таком болезненном состоянии, кто- то положил руку на голову, я поднял взгляд и увидел, что передо мной стоит незнакомый, маститый священнослужитель. Он поднял меня, посмотрел пронзающим взглядом и сказал твердым голосом:

— Знай! Иисуса Христа евреи не признали Богом, потому и погибли. Христос истинно Бог! Помни об этом и верь мне! Теперь ты понял это и не нарушай верность!

Я не могу описать мое счастье — в тот момент действительно я родился духовно. Все злые намерения и подозрения совершенно улетучились, и ко мне возвратилось первоначальное желание стоять на молитве. Позже я узнал, что неизвестный наставник, кто меня духовно возродил, был отец Гавриил».


Глава третья Исцеления

Многие исцеления были совершены маслом, взятым из лампады с могилы отца Гавриила. По письменным обращениям их число превышает 1200. Хотя нет никаких сомнений, что это число значительно выше.



Мы приведем здесь несколько исцелений, рассказанных о себе исцеленными людьми53.


Операцию отложили

У моего ребенка было тяжелое повреждение глазного дна. Зрение упало до минус пяти, и процесс не останавливался. После очередного исследования вновь было решено сделать сложнейшую микрохирургическую операцию, которая для моего ребенка была бы уже четвертой. Мы все очень переживали. Операция была назначена через десять дней после осмотра.

И вот, находясь в таком тяжелом положении, мы узнали об отце Гаврииле, о том, как исцелялись больные помазанием маслом, взятым из неугасимой лампады на его могиле.

Мы посетили могилу и взяли домой святое масло, чтобы до операции ежедневно мазать веко больного глаза моего ребенка. Произошло чудо: когда мы привели ребенка в день операции в больницу, его осмотрели врачи и изумились, так как процесс не только остановился, а шел к улучшению. Операцию отложили, и сложнейшее состояние ребенка явно шло к исцелению.

Благодарю Бога и нашего помощника отца Гавриила за все.

Тамта Гугушвили г. Тбилиси, ул.Казбеги № 5


Отец Гавриил внял моей просьбе

В течение определенного времени у меня начались глухие боли в области груди, которые постепенно усиливались и довели меня до тяжелейших болей. На груди выступила железа величиной с пол–яйца. Я пошел к врачу, мне провели исследование и установили опухоль средостения. Операция была неизбежна, а надежды на исцеление мало.

Божьей милостью я не терял надежду. Я приехал в Мцхету, в монастырь Самтавро, пришел на могилу отца Гавриила, помолился, попросил о помощи и взял с собой целебное лампадное масло. В течение десяти дней, каждым утром и вечером мазал я масло в установленном порядке. В течение этого времени я почувствовал явное облегчение: боли исчезли и при прошествии десяти дней исчезла и выпуклая железа. Все это меня твердо убедило, что отец Гавриил внял моей просьбе и излечил меня от моей смертельной болезни.

Для подтверждения этой моей убежденности я опять пошел к врачу, который осмотрел меня и поставил диагноз. Ответ оказался положительным — никакого следа опухоли.

Господи, помоги всем больным молитвами отца Гавриила.

Гурам Цхвиравашвили г. Тбилиси, Варкетили II, ул.Калоубани № 4


Исцеление от псориаза

Долгое время я болела сложной формой псориаза. Можно сказать, что моя жизнь превратилась в мучение. Никакое лечение мне не помогало, а лишь давало незначительное облегчение. Болезнь распространилась на все тело, я почти не мог ложиться на спину.

Однажды мой сосед, который очень переживал за мое такое состояние, дал мне масло, взятое из лампады отца Гавриила, и объяснил, как мазать.

Я с того же дня с большой надеждой и верой начал мазать маслом все тело. Моя радость не имела границ, когда я увидел, что при первом же помазании исчезло жжение кожи и опухоли унялись. Это дало мне надежду на исцеление, но что это случится так быстро, я и представить не мог. На четвертом помазании тело полностью очистилось, и не осталось даже следа мучившей меня болезни.

Глубочайшее спасибо нашему отцу Гавриилу за все. Его молитвами да помилует Бог меня и всех молящихся ему.

Маквала Давиташвили г. Тбилиси, ТЭВЗ, IV квартал, корпус 9, кв.8


Я горячо молил великого отца

Случай, который показал мне благодать великого отца Гавриила, был следующим.

Неожиданно у моего ребенка начались сильные головные и почечные боли. Мы пришли к врачу, провели исследование, но вместо положительного результата его состояние еще больше ухудшилось. Постепенно, одно за другим, мой ребенок потерял сначала зрение, а затем и слух. Врачи ничего не могли сказать, не смогли обнаружить причину.

Я, видя это и убедившись, что выхода нет, приехал в монастырь Самтавро, на могилу отца Гавриила. Я горячо молил великого отца об исцелении моего ребенка. Попросил и взял масло из лампады, зажженной на его могиле. При первом же помазании оно пошло на благо моему ребенку — унялись боли, а через неделю он совершенно излечился и выздоровел. Никакие боли больше его не мучают, вернулись зрение и слух. Через неделю он уже мог свободно управлять автомашиной.

Благодарю Бога за эту Его милость. Спасибо великому отцу Гавриилу за помощь и излечение моей семьи и непосредственно моего ребенка. Да помогут молитвы и благодать отца Гавриила всем, кто его помянет, и в первую очередь больным.

Бежан Перанидзе Тержольский район, с. Годогани


Отправилась прямо в Мцхету

У меня в матке развился полип. Я пошла к врачу- гинекологу, который после осмотра с сожалением сказал, что имею дело с опухолевым заболеванием. Поэтому он направил меня в онкологическую больницу.

В тот же день, надеясь на благодать отца Гавриила, я не пошла в онкологическую больницу, а отправилась прямо в Мцхету, на могилу отца Гавриила. Я верила, что отец Гавриил поможет мне.

Я попросила лампадное масло, горячо помолилась и поехала домой. Боже, да поможет так всем отец Гавриил, как он смилостивился надо мной.

Так как я увидела себя исцеленной, по истечении шести дней пошла к врачу, который направил меня в онкологическую больницу, и попросила заново осмотреть меня. Врач с изумлением подтвердил мое заключение и сказал, что не видно никаких следов болезни.

Несказанное спасибо, отец Гавриил, за милость и излечение.

Лали Отинашвили г. Тбилиси, ул.Цотне Дадиани № 65


Профессор не смог скрыть изумления

У меня начались боли в области поясницы. Я пошла к врачу, и в результате осмотра установили, что у меня в почке находится большой камень диаметром 11 мм. Врач посоветовал операцию и отпустил домой, чтобы приготовиться. Глядя на это, мой супруг встревожился и решил поехать на могилу отца Гавриила и привезти мне лампадное масло. Через два дня я опять должна была пойти к врачу, и поэтому успела принять и помазать масло отца Гавриила лишь два раза.

Профессор, осмотрев меня, не мог скрыть изумления: камня не было. Он созвал консилиум и объявил им о том, что со мной произошло, притом удивленно повторял: мол, я не слышал, чтобы такой большой камень исчез без медицинского вмешательства, притом так безболезненно.

В тот же день я пришла сюда в знак благодарности.

Благодарю, наш великий помощник и исцелитель, отец Гавриил, за все.

Нино Учанеишвили–Гватуа г. Зугдиди, ул.Лазская № 12


Излечение брата

Моему брату из–за тяжелого состояния сделали срочную операцию — пришлось отрезать пальцы на ноге. Вроде бы это должно было помочь, но рана не затягивалась, осложнялась и через определенное время стало необходимо ампутировать новые части — уже почти до пятки. Прошел год, а бедному моему брату ничего не помогало.

С помощью верующих друзей мы узнали о чудотворной могиле отца Гавриила и его целебном лампадном масле. Мы не стали тянуть и привезли моего брата из больницы на могилу. Мы положили его ногу на могилу и все попросили о помощи.

Матушка Параскева дала нам лампадное масло и объяснила способ его применения. Масло я накладывала в виде тампона, орошая марлю. На третий день мы явно увидели, что раны унялись и как бы начали затягиваться. Этот процесс затем стал более наглядным и быстрым. Стопа начала полностью заживляться — от пятки вверх, и за две недели мучительный для моего брата год закончился.

Благодарю, Господи, за все, благодарю, отец Гавриил, за милость и излечение моего брата.

Эльза Цверикмазашвили, брат — Омар Барамашвили г. Тбилиси, ул.Цинамдзгвришвили № 82


Камень растворился

Я знала, что у меня в почке был камень величиной 1 см. Иногда он глухо беспокоил меня, но так как он был большой и я думала, что он не сдвинется, все откладывала операцию на будущее.

Такой подход дал свой отрицательный результат. В один день, внезапно, у меня начались тяжелейшие боли. Во время посещения врача выяснилось — прохождение камня. Камень из–за больших размеров не смог пройти через проток и застрял там же, в протоке. Меня из Рустави направили в Тбилиси для операции. Из–за такого тяжелого состояния в течение двух дней одна почка фактически перестала работать, что вызвало ее переполнение, а о болях уже ничего не говорю.

В Тбилиси, в больнице меня сразу начали готовить к операции, так как время не терпело. Перед операцией нужно было заново сделать эхоскопию. В это время мне принесли благодатное лампадное масло отца Гавриила и сказали: помажь, чтобы все обошлось хорошо, — подразумевали операцию.

Перед помазанием я, как мне разъяснили, прочла молитву «Отче наш» и помолилась отцу Гавриилу, чтобы он помог мне и операция прошла успешно.

Произошло настоящее чудо: как только я помазала масло выше поясницы, почувствовала такое облегчение, что уже не чувствовала никакой боли, вернулась энергия. Я и не могла представить, что меня ожидало. Эхоскопия показала, что камень целиком растворился. Все были ошеломлены — и я, и врачи, и мои близкие.

Благодарю Бога, что явил нам такого ходатая и помощника, как нашего удивительного отца Гавриила. Спасибо, отец Гавриил.

Мариам Квривишвили г. Рустави, 17‑й м/р, квартира № 14, комната 72 18.04.2005 г.


Благодарность ношу в сердце

У меня был артрит — острое воспаление суставов. Боли не давали мне покоя и не позволяли нормально спать ночью. Сколько ни обращалась я к разным врачам, сколько ни лечилась, но ничего не помогало, лечение только чуть–чуть облегчало мое состояние.

Я решила пойти на могилу отца Гавриила, помолиться, попросить помощи в моей беде и взять его чудотворное лампадное масло. Я так и поступила.

При возвращении домой я начала тщательно мазаться маслом. Молилась, как учила матушка Параскева, и с благословения отца Гавриила Божья милость не запоздала. Через несколько помазаний я почувствовала такое облегчение, какое уже давно забыла, а когда я опорожнила мой двухсотграммовый сосуд, в чем взяла масло, я была уже полностью исцелена. Мне трудно высказать ту благодарность, которую ношу в сердце к отцу Гавриилу. Поэтому и приехала я издалека, чтобы высказать эту свою благодарность отцу Гавриилу у его могилы.

Да поможет всем христианам молитва удивительного отца Гавриила. Аминь!

Мариам Гветадзе г. Кутаиси, ул.Чавчавадзе № 9


Врачи были растеряны

Мне установили злокачественную опухоль груди. В онкологической больнице назначили операцию через двадцать дней. Врачи не давали никакой надежды — как потом сказали мне, состояние было весьма сложное. Другого выхода не было, и я решила согласиться на операцию.

Когда об этом узнали мои близкие и родственники, все посоветовали до операции поехать в монастырь Самтавро и посетить могилу отца Гавриила. Я с радостью согласилась и вместе с моими близкими пришла на могилу отца Гавриила. При молитве на могиле я очень окрепла внутренне — меня оставил страх, который проник в меня, когда мне поставили диагноз. Я взяла святое лампадное масло и, как учили, начала мазать им больную грудь. Я проделывала это до очередного посещения больницы. Только одно было заметно — затвердение в груди полностью исчезло, и она вернулась в первоначальное состояние. Не знаю почему, но излечения я совсем не ожидала. Врачи были растеряны и не знали, поверить или нет в это чудо, которое свершилось со мной.

На коленях благодарю отца Гавриила за чудо, которое он совершил надо мной. Боже помилуй и спаси меня с его благословения. Слава Господу!

Лиа Папиашвили г. Тбилиси, Дигомский массив, 3‑й квартал, корпус 29, кв.55


Рака с мощами преподобного Гавриила

Благодарю, отец Гавриил

Мне исследованием установили заболевание зоба в весьма осложненной форме. Я посещала лечащего врача через определенные интервалы времени, он осматривал и проверял течение болезни. Ощутимого прогресса в смысле изменения состояния к лучшему не было. Все это вызвало во мне довольно сильный стресс. Как–то раз я решила посетить могилу отца Гавриила и положиться на его помощь и святое лампадное масло.

До очередного осмотра врачом я только два раза была на могиле отца Гавриила и помазалась маслом. Когда я во второй раз пришла на могилу и помазалась маслом, а в тот день был назначен прием к врачу, с могилы пошла прямо в больницу. Оказалось, что никакого следа болезни не осталось, врач ничего не мог сказать, я была совершенно здорова.

Благодарю Господа, что явил нам, грешным, такого великого отца. Благодарю, отец Гавриил.

Тамара Гирквелидзе г. Тбилиси, ул.Бахтриони № 12


Бог подарил ребенка

Я создала семью по любви, но к моей радости примешивалась и горечь, так как в течение четырех лет я не могла забеременеть. Я испробовала все способы лечения, но результата не было. Наконец, потеряв всякую надежду, я решила пойти на могилу отца Гавриила. Я пришла на могилу, молила о своей беде и горечи и, наученная матушкой Параскевой, взяла домой лампадное масло отца Гавриила. Я ежедневно молилась и мазала масло в области живота. Отец Гавриил внял моим мольбам, и с его помощью Бог подарил мне желанного ребенка. Радости нашей семьи не было конца. Спасибо, отец Гавриил, большое спасибо.

Хатуна Григолия г. Тбилиси, Глдани, 7‑й м/р, корпус 23, I подъезд, 4 этаж, кв.123


Не обнаружили даже следов опухоли

У моего брата в течение определенного, не такого уж продолжительного времени начались глухие головные боли, которые быстро переросли в сильные боли. Состояние прогрессировало в худшую сторону, и когда ему провели основательные обследования, выяснилось, что у него злокачественная опухоль головного мозга в очень тяжелой форме. Метастазы были распространены по всему мозгу, что вызвало нарушение ориентации. Врачи не советовали операцию, так как говорили: если и выживет, начнутся такие сильные головные боли, что и морфий не остановит их.

Другого пути не было, и мы все–таки настояли на операции. От нас потребовали написать расписку, и через восемь дней была назначена операция.

До операции мы решили посетить могилу отца Гавриила. Молили о нашей беде, помазали брата лампадным маслом и в маленьком сосуде взяли его домой. Он с первого же помазания почувствовал себя лучше, говорил: как будто сил прибавилось. Действительно, в течение этих восьми дней мой брат заметно изменился — вернулась ориентация, сон полностью нормализовался.

Во время операции мы все очень нервничали, так как была опасность, что он не перенесет ее. Того, что произошло, разумеется, никто не ожидал. С операции вышел ошеломленный врач и сказал, что у моего брата в голове не обнаружили никаких метастазов и даже следов опухоли, а это подтвердилось многочисленными и основательными исследованиями.

Невозможно описать счастье, которое мы тогда испытали. Благодарю Господа, благодарю великого отца Гавриила за такое чудо.

Гульнара Агниашвили

Диди Дигоми, ул.Петрици № 9, корп.А, кв.40


Вооружился надеждой и поехал

У меня была опухоль на двенадцатиперстной кишке и впридачу еще гепатит С. Я был очень худой, а из–за тяжелого состояния желчного пузыря мое лицо было болезненно–желтого цвета. Меня начал одолевать страх.

Так как мое состояние, можно сказать, в медицинском смысле стало безысходным, я потерял интерес ко всякому лечению. Поэтому я вооружился только надеждой на отца Гавриила и поехал на его могилу.

Я взял оттуда благословленное лампадное масло и ночью, помолившись, как это установлено перед помазанием, маслом отца Гавриила намазал все тело. Утром я проснулся совершенно мокрым. Я почувствовал — и это чувство было бесспорным, — что я действительно здоров.

Я пришел в больницу, провел обследование, и то, во что я уверовал, полностью подтвердилось. После такого ответа я, обрадованный, направился прямо в мою церковь и всем сообщил о моем случае. А сейчас я приехал сюда и выражаю благодарность отцу Гавриилу, этому великому и удивительному отцу.

Амиран Худжадзе г. Тбилиси, ул.Иполите Хвичия № 6/8, кв.43


Он перекрестил меня

В марте месяце мне в результате исследований установили злокачественную опухоль, которая развилась на внутренних органах. Онкологи потребовали срочную операцию. Я, ошеломленная и взволнованная таким диагнозом, в тот же день приехала на могилу отца Гавриила, долго молилась и умоляла. Я взяла лампадное освященное масло.

Той же ночью, во сне, я увидела отца Гавриила — он перекрестил меня. Я исполнилась несказанной веры, отказалась от операции и доверилась только помощи и благодати отца Гавриила. Я в течение месяца по возможности ходила на могилу отца Гавриила и в качестве лекарства употребляла только его освященное масло. За это время я себя чувствовала вполне здоровой, никаких болей и никакого стресса. Через месяц я вновь провела медицинское исследование, и у меня в организме не обнаружили даже следа опухолевой болезни, а ведь без проведения операции врачи давали мне полгода жизни.


Икона преподобного Гавриила

Благодарю Господа за все, спасибо нашему великому покровителю и помощнику отцу Гавриилу за все.

Лела Цирекидзе г. Тбилиси, ТЭВЗ, IX кварт., корпус 23


За секунды почувствовал себя хорошо

Я был очень болен, у меня был цирроз. Из–за продолжительного и в конце весьма осложненного состояния я даже не мог ходить. Меня, находящегося в таком безысходном состоянии, члены моей семьи, родственники и друзья из больницы на носилках оставили прямо к могиле отца Гавриила и уложили на могилу. Буквально за секунды я почувствовал себя настолько хорошо, что встал самостоятельно, ничья помощь мне не понадобилась. Вскоре я захотел есть, мне принесли еду, и я с аппетитом поел, выпил два–три глотка воды. Я явно чувствовал, что ко мне возвращалось здоровье. В теле почувствовал энергию, которую я давно потерял. С того дня я постепенно стал выздоравливать, и сейчас, спасибо Богу и отцу Гавриилу, я здоров. Да поможет благодать отца Гавриила всей Грузии и всем больным.

Рамаз Кобахидзе г. Кутаиси, II пер.Соломона № 44


Полностью излечил от неизлечимой болезни

17 ноября 2001 года, как только я пожаловалась на ухудшение состояния здоровья, моя сестра привезла меня в первый городской родильный дом, к врачу–гинекологу. Следует отметить, что моя сестра Тамара Схиртладзе восемнадцать лет работала операционной сестрой. Она имела дело почти со всеми видами женских заболеваний. Врач–гинеколог позволил Тамаре присутствовать при осмотре и указал ей на мое тяжелое состояние. Врач тотчас послал нас в онкологическую больницу. Тамара потом, при разговоре с моими детьми, отметила, что никогда не видела такой ужасной картины.

В онкологической больнице меня осмотрел профессор Тенгиз Чарквиани. Состояние было настолько серьезным, что нужна была срочная операция. Для анализов он дал мне только два дня.

На работе мой сотрудник сказал: «На могиле отца Гавриила происходят чудеса». Я попросила детей увезти меня в Мцхету, в монастырь Самтавро, где покоится монах Гавриил. Как только я подошла к дверям монастыря, заплакала. Долго молилась на могиле отца Гавриила, собственными словами умолял его вывести меня из этой беды. Я взяла лампадное масло с его могилы и, следуя установленному правилу54, с большой надеждой и верой начала принимать его.

Я пришла в онкологическую больницу 27 ноября. По просьбе детей я согласилась на операцию, но при осмотре перед операцией Тенгиз Чарквиани счел нужным проконсультироваться у академика Левана Чарквиани. Академик не счел целесообразным делать операцию, потому что она была слишком запоздалой. Если следовать в хронологическом порядке, наш великий отец Гавриил сначала спас меня от операции, а затем полностью излечил от неизлечимой, с медицинской точки зрения, болезни.

Думаю, необходимо отметить, что отец Гавриил осуществил не только излечение моего тела, но и благодатное изменение моей внутренней природы (невидимое излечение). Наступление каждого нового дня я встречаю с глубокой признательностью, и меня охватывает совсем другая внутренняя радость и сопутствует совсем другой задор.

Люба Схиртладзе–Орджоникидзе г. Тбилиси, Глдани, II м/р, корп.47а, кв.27.


Родился здоровый ребенок

Я была беременна три месяца. Сделала эхоскопию. Выявилось, что у ребенка в области живота было кистозное образование. Оно было в такой сложной форме, что, по совету врача, нужно было делать аборт. Я отказалась от аборта. Начала ходить на могилу отца Гавриила и употреблять лампадное масло. Родился очень здоровый ребенок. Медперсонал был удивлен. Благодарю нашего помощника отца Гавриила.

Марина (Мариам) Квициани г. Тбилиси, Варкетили, ул.Джавахети № 11, II подъезд, кв.21


Врачиочень удивились

Я и моя жена–американка Кристина ничего не слышали об отце Гаврииле. Два–три года тому назад, случайно, мы побывали на его могиле. Кристина только недавно приняла православную веру. Она почувствовала у могилы большую святость и большую благодать. Она встала на колени, помолилась и попросила у отца Гавриила помощи. Год спустя мой друг привез в Америку лампадное масло отца Гавриила и все о нем рассказал. В Америке, всего три недели назад, у моей жены начались очень сильные боли в области поясницы. Оказалось, что у нее — прохождение камня в почке. Врачи обнаружили довольно большой камень величиной 7 мм. Они сомневались в том, что камень растворится или выйдет без операции, и сказали нам, что необходимо хирургическое вмешательство. Когда мы пришли домой, вспомнили о масле отца Гавриила. Мы помолились, попросили отца Гавриила о помощи, чтобы это масло стало лечебным. Я дал выпить Кристине масло и помазал ее в том месте, где предполагали наличие камня. В тот же день камень безболезненно вышел. Американские врачи очень удивились. Это было великое чудо отца Гавриила.

Нико Чочели г. Тбилиси, ул.Барнова № 44


Я встала на ноги

В ноябре прошлого года я получила тяжелейшую травму левой ноги, у меня были сломаны обе лодыжки, разорваны сухожилия, пришлось дважды накладывать гипс. А результата не было.

Однажды утром, когда все члены семьи ушли на работу и я осталась одна, я, измученная болью, сама сняла гипс. С той же минуты я приступила к массажам лампадным маслом отца Гавриила и начала пить его. На третий день произошло чудо — я встала на ноги. Через неделю я ходила уже без палки.

Ирма Вачеишвили г. Тбилиси, пр. Важа–Пшавела, V квартал, корп.3, кв.1 Руководитель женского благотворительного союза «Материнский подол»


Сейчас ребенок здоров

У моего ребенка были врожденная опухоль (нейробластома) на надпочечной железе и опухолевые метастазы на печени. В возрасте одного месяца была сделана операция — высечена опухоль. Так как это была злокачественная опухоль в 4‑й стадии, врачи не провели химиотерапию по двум причинам: во–первых — потому что было уже поздно, во–вторых — не смогли установить, какие будут последствия. Выписали в безнадежном состоянии. Я накладывала салфетки с лампадным маслом отца Гавриила на живот и закапывала в рот капли масла. В шестимесячном возрасте ребенка привезли к врачу для проверки, метастаз на печени не обнаружили, все было в пределах нормы (раньше он был таких размеров, что вверху сдавливал легкие, а внизу доходил до тазовой кости). Сейчас ребенок здоров и все анализы хорошие.

Ирина Размиашвили г. Гори, Цхинвальское шоссе № 45/6


«У тебя родится девочка!»

Мы с женой были женаты уже два года, но не имели ребенка, супруга не могла забеременеть. Мы пошли к врачу, и исследование показало прискорбный диагноз — у жены обнаружился туберкулез матки в тяжелой форме. Врач сказал:

«К сожалению, состояние очень тяжелое, и, можно сказать, весьма сомнительно, что у вас будет ребенок, а что касается сегодняшней реальности, то если вы немедленно не начнете лечение, за короткое время состояние осложнится настолько, что придется высекать матку».


В день обретения мощей преподобного Гавриила

Мы были ошеломлены от услышанного. Я не знал, что делать, врач, фактически, в сдержанной форме, сказал нам все. Придя домой, я был в отчаянии до наступления темноты. Вдруг, перед тем как заснуть, я вспомнил могилу отца Гавриила, великого монаха, подвизавшегося в Мцхете. Это внесло в мою душу какой–то проблеск, но ни о чем конкретном я не думал.

В таком печальном настроении заснул я в ту ночь, и мне приснился удивительный сон: вдруг появился большой свет, и из этого света вышел отец Гавриил. Он задумчиво смотрел на меня. Я очень растерялся и, наверно, под влиянием услышанного мною, что во время юродствования отец Гавриил пил вино, сказал ему:

— Наверно, отче, когда вас огорчали и вы переживали это, потому и пили, да?

Услышав это, монах строго посмотрел на меня и сказал:

— Знай! Монах Гавриил никогда не пил. А завтра приходи на мою могилу.

Сказав мне это, отец Гавриил ушел. Вместе со светом исчез. Я проснулся и ждал рассвета, чтобы поехать в Мцхету.

Когда я вошел в монастырь Самтавро, люди уже собрались у его могилы. До могилы мне оставалось еще 15–20 шагов, как вижу: у изголовья могилы, лицом к востоку, стоит сам отец Гавриил и осеняет крестным знамением и благословляет пришедший народ, как это изображено на знаменитой черно–белой фотографии. Я не могу описать тогдашнее свое изумление. Сперва я принялся смотреть на людей и понял, что никто не видит его. Потом я начал сомневаться в себе, а может, как знать, со мной что–то происходит, и два–три раза поменял место, может, мерещится мне это. Пока я находился в таком состоянии, отец Гавриил как бы не замечал меня, а когда я уж понял, что со мной происходит чудо, он посмотрел на меня и, будто я разумом воспринимал его голос, сказал мне:

— У тебя родится девочка, и назовите ее Нино! — И исчез.

Я взял с его могилы лампадное масло, и моя супруга принимала его как положено.

После этого прошло полтора месяца, и моя супруга забеременела. Врачи были ошеломлены. Все процессы беременности идут отлично. Сегодня моя супруга на восьмом месяце, и мы ждем в надежде на Бога девочку — Нино.

Благодарю за все Бога и нашего великого ходатая и помощника — отца Гавриила.

Гиорги Мгалоблишвили

Поничала III, ул.Вокзальная № 57


Отец Гавриил прислал абрикос

Я женился по благословению отца Гавриила. У меня жена и четверо детей. У одной из них, Марии, от рождения отмечалась патология: она не могла говорить, только жестами и звуком «у» давала знать о своем желании.

В 2001 году, когда Марии было три года, мы с супругой решили посетить могилу отца Гавриила. Конечно взяли с собой и Марию. У могилы мы встали на колени и попросили у отца Гавриила ходатайства перед Богом, чтобы Мария заговорила.

Когда мы собрались уходить, Мария выскользнула из материнских рук, подбежала к могиле отца Гавриила и взяла оттуда абрикос. Никаких абрикосов на могиле мы до той минуты не видели. Она принесла нам абрикос и, говоря привычное «у», стала знаками показывать, чтобы мы дали ей съесть этот абрикос. Мы рассказали обо всем матери Параскеве и она сказала: «Это отец Гавриил прислал девочке абрикос, пусть съест его». По дороге, все еще на территории Мцхеты, Мария вдруг говорит мне: «Папа, купи мне булочку». Можете себе представить, как мы обрадовались тогда! С тех пор девочка говорит нормально, как все.

Отец Давид (Григалашвили), настоятель Цнорского храма во имя св. Ильи Праведного

Примечания

1

20 декабря 2012 года Синод Грузинской Православной Церкви причислил архимандрита Гавриила (Ургебадзе) к лику святых.

(обратно)

2

Речь идет о довоенных деньгах, покупательная способность которых составляла максимум 30 рублей на сегодняшние российские деньги.

(обратно)

3

Этот храм был разрушен коммунистическими властями.

(обратно)

4

Вскоре после смерти отца Гавриила она постриглась в монахини с именем Анна.

(обратно)

5

Монахиня Параскева (Ростиашвили) в 1993–1995 гг., вплоть до кончины старца, была его келейницей, помогала и служила ему.

(обратно)

6

Древняя столица Грузии с IV века до н. э. и до конца V века н. э. Расположена в 30 км от Тбилиси.

(обратно)

7

Главный женский монастырь в Грузии. Место, где проповедовала Христа святая равноапостольная Нина.

(обратно)

8

Главный кафедральный собор в Грузии — мужской монастырь, где покоится Святой Хитон Господень. Построен в IV веке, а затем, разрушенный в результате нашествия арабов, восстановлен в XI веке.

(обратно)

9

Основан преподобным отцом Шио в VI веке.

(обратно)

10

Основан преподобным отцом Иоанном в VI веке.

(обратно)

11

Этого блаженной памяти архимандрита после ухода Васико зверски расстреляли так называемые чекисты из–за нарушения комендантского часа, который действовал во время Второй мировой войны. Он время от времени, по возможности осторожно, посещал село Сагурамо и просил милостыню для пожилых монахов.

(обратно)

12

Основан святой царицей Тамарой в XII веке.

(обратно)

13

Преподобного отца Георгия–Иоанна отец Гавриил в беседах всегда упоминал как отца Георгия, и мы тоже так оставим.

(обратно)

14

Основан преподобным отцом Антонием в VI веке.

(обратно)

15

Эта церковь, а также другие церкви в Грузии и в бывшем Советском Союзе открылись после войны по указу правительства.

(обратно)

16

Все документы о возведении в сан священника отца Гавриила детально сохранены в Центральном архиве Патриархии.

(обратно)

17

Старец–отшельник, который прошел по воде и принес на афонский берег приплывшую по морю Иверскую икону Божией Матери. Память его празднуется 12 июля (по ст. ст.), 25 июля (по н. ст.). Отец Гавриил особо почитал чудотворный список «Иверской», хранящийся в монастыре Самтавро.

(обратно)

18

Тбилисский Сионский собор во имя Успения Божией Матери.

(обратно)

19

Преподобный отец Георгий из–за болезни много раз приезжал в Тбилиси.

(обратно)

20

Храм святого великомученика Георгия.

(обратно)

21

Их мощи обретены в 2014 году.

(обратно)

22

Грузинская национальная пища, похожа на кефир, но гуще.

(обратно)

23

Один из районов Тбилиси.

(обратно)

24

Анамнез — сведения о болезни и больном.

(обратно)

25

Этот монастырь — один из самых известных православных монастырей в Америке. Одним из основателей этого братства является иеромонах Серафим (Роуз).

(обратно)

26

См.: The Orthodox Word. — Platina, California, USA, Sept. — Oct. 1992, p. 239. Журнал братства прп. Германа Аляскинского на английском языке предназначен для американского православного читателя. Номер журнала посвящен отцу Гавриилу. URL: https://www.monkgabriel.ge/archive/The_Orthodox_Word.pdf

(обратно)

27

Название одного из жилых районов Тбилиси.

(обратно)

28

В этот период, после освобождения из заключения (в 1966 году) и до назначения священником в монастырь Самтавро и семинарию (1971 год), отец Гавриил непрерывно подвизался на кладбищах. А всего его жизнь на кладбищах, в течение которой он нищенствовал для пропитания, продолжалась до пятнадцати лет. Только это было позже и короткими периодами: с 1972 года, когда его освободили от священнического служения в монастыре Самтавро и семинарии, и до 1990 года, окончательного поселения в монастыре Самтавро.

(обратно)

29

Грузинский классик, великий писатель.

(обратно)

30

В нынешней реальности — мэр города.

(обратно)

31

Заведующий хозяйством.

(обратно)

32

1/14 октября — великий праздник Грузинской Православной Апостольской Церкви. Празднование проходит в городе Мцхета, в кафедральном храме Светицховели.

(обратно)

33

Древний храм, который построен на том месте, где подвизалась святая равноапостольная Нина. В этом храме покоятся св. равноапостольный царь Мириан и царица Нана. Тогда семинария функционировала на территории монастыря.

(обратно)

34

Ныне Католикос–Патриарх всея Грузии. Его Святейшество тогда управлял семинарией.

(обратно)

35

Монастырь, основанный преподобным отцом Давидом в VI веке.

(обратно)

36

Празднование его памяти 18/31 января.

(обратно)

37

Прп. Иоанн Лествичник, игум. Синайский. Лествица. Слово 29, 12.

(обратно)

38

Игуменья Анна была весьма ценимой и уважаемой служительницей Божией. Почувствовав приближение смерти, она попросила сестер монастыря отвезти ее в Тбилиси, к отцу Гавриилу на последнюю исповедь. Игуменья Анна настойчиво требовала исповедаться только у отца Гавриила. Эту просьбу игуменьи сестры монастыря исполнили. Среди тех, кто сопровождал пожилую игуменью, была тогда еще инокиня Нино, сегодня игуменья монастыря Сам тавро Кетеван (Копалиани).

(обратно)

39

В настоящее время митрополит Шемокмедский.

(обратно)

40

Центральная улица г. Тбилиси.

(обратно)

41

Тримурти в индуизме — триада Божеств — Брахмы, Вишну и Шивы.

(обратно)

42

В те времена Грузия политически и экономически находилась в тяжелом и сложном, как бы безысходном, положении. Наш боголюбивый народ только начал делать первые шаги в церковной и монашеской жизни, и поэтому еще не достиг прочного положения. Думается, в этом и была причина таких мыслей уважаемого архимандрита.

(обратно)

43

Мужской монастырь во имя святого Георгия, находится в 50 км от Мцхеты.

(обратно)

44

Действительно, через два гола после кончины отца Гавриила, в 1997 году, несколько духовных лиц ушли в раскол. Большинство из них сегодня вернулись к Матери–Церкви.

(обратно)

45

Речь идет о Католикосе–Патриархе всея Грузии Ефреме II (1960–1972).

(обратно)

46

Великий Собор Грузинской Апостольской Церкви проводился в сентябре 1995 года и продолжался в течение трех дней.

(обратно)

47

За то короткое время, которое на тот раз уделил стокгольмскому изданию Евангелия, мне удалось обратить внимание только на языковую сторону перевода. В дальнейшем же, когда я прочитал книгу целиком, то обнаружил в ней много ошибок и недостатков, особенно относительно смысловой передачи текста.

(обратно)

48

Сразу же после сороковин отца Гавриила в монастырь Самтавро пришла его мать и спустя некоторое время постриглась в монахини с именем Анна. Хоронили матушку Анну действительно в гробу отца Гавриила.

(обратно)

49

Митрополит Алавердский.

(обратно)

50

Митрополит Тианетский.

(обратно)

51

Ныне епископ Дманиси.

(обратно)

52

Монашеская шапочка.

(обратно)

53

Приведенные истории при посещении могилы отца Гавриила в письменном виде оставили матушке Параскеве в знак благодарности люди, исцеленные лампадным маслом отца Гавриила. Мы не сочли возможным менять их стиль. Полное собрание исцелений, где каждое исцеление совершилось на могиле отца Гавриила или помазанием, или приемом его лампадного масла, издано нашим духовным братом Отаром Николаишвили. Название книги: «Божественные чудеса и исцеления».

(обратно)

54

Лампадное масло с могилы отца Гавриила принимают следующим образом: читают «Отче наш» и на лоб и больное место мизинцем наносят его, или берут чайной ложкой.

(обратно)

Оглавление

  • Предисловие
  • Глава первая Житие преподобного отца Гавриила
  •   Отрочество, монашество и исповедничество
  •   От исповедничества до Самтавро
  •   Самтавро и смерть отца Гавриила
  • Глава вторая Повествования
  •   Добро надо творить сполна
  •   Служение требует стойкости
  •   Разрешение сомнений
  •   Православие есть истина
  •   «Пойдите вместе к наставнику»
  •   Все блага — Божья милость
  •   Монахи и телевизор
  •   Ребенок воспитывается в утробе матери
  •   Благодать завоевывается деянием
  •   Благодать — это сила избранных Богом
  •   Достоинство молитвы — во внутреннем
  •   Спасение — в стремлении к Богу
  •   Евангельская любовь
  • Монашество — внутреннее призвание
  •   Все, что дано Богом, — добро
  •   Смирение приближает к Богу
  •   «Их молитва сочтена за грех»
  •   «Тебя ждет большая опасность»
  •   Веру нужно защищать
  • Все сокровенное откроется
  •   Внутреннее призвание требует непоколебимости
  •   Благонамеренное обличение исцеляет
  •   Усердие — полнота молитвы
  •   «Ты не одинока»
  •   Предсказанное настоящее
  •   Бог — Утешитель опечаленных
  •   Любовь и после смерти нерушима
  •   Нечаянная радость
  •   Божий талант — в служении Богу
  •   Полученный ответ
  •   Плод непослушания
  •   Отец Гавриил — защитник истины
  • Глава третья Исцеления
  •   Операцию отложили
  •   Отец Гавриил внял моей просьбе
  •   Исцеление от псориаза
  •   Я горячо молил великого отца
  •   Отправилась прямо в Мцхету
  •   Профессор не смог скрыть изумления
  •   Излечение брата
  •   Камень растворился
  •   Благодарность ношу в сердце
  •   Врачи были растеряны
  •   Благодарю, отец Гавриил
  •   Бог подарил ребенка
  •   Не обнаружили даже следов опухоли
  •   Вооружился надеждой и поехал
  •   Он перекрестил меня
  •   За секунды почувствовал себя хорошо
  •   Полностью излечил от неизлечимой болезни
  •   Родился здоровый ребенок
  •   Врачи очень удивились
  •   Я встала на ноги
  •   Сейчас ребенок здоров
  •   «У тебя родится девочка!»
  •   Отец Гавриил прислал абрикос
  • *** Примечания ***