Дорога на болота (СИ) [Scapulari] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

По узкому мосту стучали десятки ног и копыт. С тех пор, как через пограничный пост между землями Новиграда и Велена разрешили ходить кметам и ремесленникам, поток желающих перейти реку значительно вырос. Солдаты, в свою очередь, тоже обрадовались шансу запустить руки в чужую поклажу, разживаясь колбасами и деревенским самогоном.

Среди разношёрстной толпы затесались и три силуэта в плащах, ведущие лошадей в поводу. Постовые будто не замечали их, а может, были околдованы и действительно не могли увидеть трёх путников, пересекающих хлипкий мост в окружении бабских юбок и тюков, поэтому не просили с них ни денег, ни иной оплаты за проход.

Волны плескались о берег и подпорки, по колено марая ноги брызгами, накатывал шквалами сырой ветер, сверху поливал как из ведра ливень. Непогода промораживала до костей, даже плотные плащи давно перестали беречь тепло тел.

— Надо было остаться до завтра в Драхиме, — мрачно пробормотал один, самый низкий из троицы. — Говорил же вам, пахнет штормом! До треклятого дерева ещё два часа галопом, а до Яворника итого больше.

— Не столько у тебя припасов, пан трубадур, чтобы лишний день сидеть в лесу на заднице, — заметил второй, самый высокий. — А за охоту ты нам не платил, как и за свою компанию.

— Между деревом и переправой была крупная пещера, — примирительно заметил третий. — Укроемся там, встанем лагерем на ночь. По дороге к пещере не доехать, но я бывал здесь раньше и надеюсь быстро найти её по компасу. Мы должны были успеть до дождя и сидеть там уже сейчас, не окажись на переправе… этого.

Спорить с планом никто не стал, хотя все трое разом вспомнили о накерах и троллях, обожающих подобные укрытия наравне с бандитами или партизанами. Думать о том, какой из вариантов хуже, совершенно не хотелось. Вместо этого путники предпочли сосредоточиться на мечтах о жарком кострище и вяленом мясе, томящемся глубоко в седельных сумках.

В мутной от дождя и поднятого ила воде то и дело сверкали розовые гребни утопцев и болотников. Обычно эти трупоеды держались от вооружённых постов на расстоянии достаточном, чтобы не получить пикой в череп, но в то же время мертвецов таскать безнаказанно. Сейчас же река едва ли не бурлила от склизких чудовищ, а цепкие руки нет-нет, да пытались ухватить с моста какую бабёнку. Скользкие доски и хлипкие перила здорово упрощали им эту задачу, но жертв пока что не было.

— Паны ведьмаки, не хотите ли убить десяток-другой чудовищ? — снова подал голос трубадур, вцепившись в поводья своей кобылы мёртвой хваткой и старательно избегая идти по краю настила. — Уверен, офицеры вам даже пару крон или оренов сверху накинут.

— Где ты видел у нас рыбий хвост, чтобы за ними гоняться? — фыркнул высокий.

— А кто знает, что там у вас под плащами запрятано?

Остаток переправы они преодолели молча, стараясь не обращать внимание на утопцев и препирающихся кметов. Замызганные копыта лошадей наконец-то ступили на глинобитную сельскую дорогу, тут же потонув в рыжих лужах. Троица уже вскочила в скользкие сёдла, когда их внимание привлёк слишком громкий шум и крики, с перебоем доносимые от переправы ветром.

— Зенон, не вздумай туда лезть! — крикнул высокий, перекрывая свист ветра и дождя. — Испортишь вещи, чёрт тебя дери, раз остальное не останавливает!

— Можно подумать, после такого ливня на мне есть что-то сухое, — Зенон одним движением отцепил меч и рюкзак со спины, всучив их в руки спутнику. — Береги, это будет быстро.

Бард растерянно завертел головой по сторонам, пытаясь понять, что произошло. Среди воды в реке и воздухе он еле успел заметить, как синие руки утопцев затягивают под воду какого-то ребёнка, а тёмный силуэт Зенона стрелой растворяется в бушующей стихии.

Несколько бесконечно долгих секунд ничего не происходило, как вдруг вода громыхнула и встала дыбом, словно под ней взорвали бомбу. Вслед за первым ударом последовал ещё один, более сильный и направленный; среди пены и волн разлетелись ошмётки утопцев, по реке поплыли вонючие пятна гнилого мяса и потрохов. Ещё несколько секунд ничего не происходило, прежде чем на берег выбрался, скользя по илу и глине, Зенон, таща за собой наглотавшегося воды ребёнка.

— Пан Феликс, а что это за взрывы были? — бард явно жалел, что не может прямо сейчас достать бумагу и записать произошедшее. — Разве под водой взрываются гранаты?

— Это аард, обычный ведьмачий знак. Вызывает сильную ударную волну, под водой что-то другое и не поможет, — нехотя пояснил Феликс, глядя на суетящихся вокруг ребёнка кметов. — Зря ты так внимание привлёк. Захотят теперь, чтобы мы до утра в этом болоте ныряли.

— Не захотят, если мы поторопимся исчезнуть, — Зенон забрал у него своё оружие, взлетая на коня. — Двинули?

Большая часть пути до пещеры пролегала через редкий лес. Размытые дороги остались позади, так что теперь стук копыт глухо тонул в опавших с прошлой осени листьях и молодом мхе. Густая листва защищала от ливня и ветра, здесь непогода ослабла и не трепала так сильно, как на мосту. Иногда найти дорогу через бурелом было затруднительно, однако три всадника уверенно двигались на юг, пока среди кривых стволов не замаячил тёмный пролом пещеры. Внутри не оказалось никого, кроме старых человеческих костей и волчьих черепов, сколько Феликс и Зенон ни ползали по всем углам, выискивая следы бестий.

— Решим проблему гостей тогда, когда они придут, — дружно решили все трое, бессовестно рассевшись на плащах и наслаждаясь отдыхом.

Поломанные ветви, худо-бедно просушенные интенсивным потоком игни и подожжённые им же, вяло разгорались от растопки, но жар уже приятно грел путников и сушил их вещи. Феликс, обманчиво беззаботный и спокойный, переоделся в запасную одежду и теперь сидел босиком, потягивая из фляги дешёвое яблочное вино. Бард увлечённо придумывал балладу о смелом ведьмаке на переправе через реку, почёсывая голые лодыжки друг о друга, но пока что на скрученном листе значилось лишь его гордое имя Милош Цидарийский. Только Зенон сидел у самого выхода, замотанный всё в ту же мокрую насквозь одежду и всем видом выражая нежелание общаться со своими спутниками.

Ночная тьма опустилась на мир окончательно, прерываемая лишь вспышками майских гроз. Ветер утих, но дождь продолжал моросить, иногда набирая силу или же иссякая полностью. Вино вытеснило из рук Милоша и перо, и бумагу, так что они с Феликсом даже вели ленивые беседы о чём-то возвышенном.

— Да никто к нам не придёт, — заплетающимся языком пообещал Милош, подкатившись к Зенону вместе с флягой. Кажется, вино разморило его достаточно, чтобы заводить разговоры первым. — Расслабься, тебе тоже надо просохнуть.

— Просохнуть? Мне? — ведьмак усмехнулся, намекая на почти опустевшую флягу в руках барда. Глаз за капюшоном и намордником видно не было, но, кажется, он вопросительно посмотрел на Феликса. — Что ж, куртке действительно не помешает сушка…

— Давно пора, зачем вообще надо было лезть за тем пиздю… — Милош позорно взвизгнул на полуслове, так и сев на задницу там, где стоял.

На его глазах человек раздевался и превращался в уродливого трупоеда, а может — трупоед в человека. Хотя, возможно, человеком этот ведьмак никогда и не был…

— Считай, что мне просто очень захотелось поплавать, — ответил Зенон и продолжил медленно снимать одежду, постепенно обнажая серо-синюю кожу, широкие лиловые плавники на локтях и голове, свойственные утопцам и водяным бабам. Пахнуло болотом и кровью. — Ведь я чудовище и моё место в реке, так ты сейчас думаешь? Что ж, правильно делаешь. Утопцу действительно тяжело без воды, без свежего мяса.

Отросшие тёмные ногти напоминали скорее когти животного, сейчас быстро расправляясь со шнуровкой на наручах. Из-под волнистых пшеничных волос торчали длинные заострённые уши, а на шее едва вычерчивались закрытые жабры. На тёмно-синей спине и бледном, как у лягушки, животе, было полно старых и не очень шрамов; не осталось без них и лицо.

— Как удачно ты нам попался, — продолжил Зенон, поворачиваясь к онемевшему от страха трубадуру и медленно приближаясь крадущейся походкой. — Повёлся на спасение ребёнка, повёлся на безопасную компанию. Никуда тебе от меня не деться и не сбежать, босиком по лесу, без лошади, вещей и дороги. Славно, что Феликс согласился помочь мне с ужином, — ведьмак плотоядно ухмыльнулся, облизнув заострённые треугольниками зубы.

— П-пан Феликс, так вы с ним заодно?! — жалобно пискнул, пытаясь уползти спиной к выходу, бард. — Помогите же, я… я не хочу!

— Кто ж тебя спрашивать будет, чего ты там хочешь, — флегматично пожал плечами Феликс, грея руки над костром. — Зенон, постарайся быть аккуратнее, мне понравилась его рубаха.

Милош зажмурился и завыл, ощутив холодные цепкие пальцы на своей шее, попытался брыкнуться и вырваться, тщетно мазанув ногой по бледному брюху. Смрадная пасть раскрылась совсем близко к его лицу, скользкий язык задел по щеке, острые зубы ухватили за кончик мясистого носа.

Держаться дальше не получилось: Зенон заржал первым, Феликс не выдержал следом. Перепуганный до смерти трубадур так и сидел на заднице, хватая ртом воздух и метая взгляды то на одного гогочущего ведьмака, то на его товарища. Впервые в жизни Милош из Цидариса ощутил в себе небывалую силу и волю придушить кого-то заведомо выше и сильнее себя.

— Прости за спектакль, пан трубадур, — отсмеявшись, Зенон протянул ему раскрытую ладонь, помогая подняться. — Надеюсь, такая развязка тебе понравилась больше, чем возможная альтернатива.

— Не зря вас, курва, люди не любят! — от души сплюнул бард, вызвав у ведьмаков новую волну хохота. От злости он даже забыл бояться. — Глумитесь над нами за наши деньги!

— Не было от тебя денег — тем более не грех поглумиться, — Зенон занял свободное место у костра, продолжая улыбаться и хитро сверкать огромными серыми глазищами. — Ну прости уж, добрый человек. Столько лет прошло с этим проклятием и столько вил мне пытались всадить в бок, что людей различать даже слепой бы научился. По тебе сразу видно было, что ты не из говна сделан. Так бы ты сидел всю ночь с кислыми щами и на меня косил, а сейчас ты вроде и рад, что тебя не сожрали.

Милош недовольно пробормотал ещё что-то себе под нос, но оспаривать не стал. В конце концов, такой спектакль действительно располагал куда больше, чем бесконечные заверения, что проклятие не повредило разум и ведьмаку не вздумается перегрызть глотку спящему барду. Было обидно, зато не страшно. И даже немного приятно, что не сожрут.

— Доведу вас до Залипья, там и заночуем завтра. Дальше наши пути расходятся, — нарушил молчание Феликс. — Поеду во Вронницы, как и собирался. Может даже найду у местного барона пару контрактов.

— Значит, там и буду тебя искать, если всё закончится хорошо, — кивнул Зенон. — А я доведу Милоша до Штейгеров, хотя надеюсь там не останавливаться.

— Почему? — удивился Милош. — Деревня как деревня, ну, только болота близко. Воняет там, что ли? Бестий прорва?

— Как это — бард, а местных легенд не знает? — не поверил своим ушам Феликс, сменив тон голоса на загадочный. — Ну, слушай. Говорят, все в этой деревне кривые и больные, потому как служат трём сёстрам-ведьмам с Кривоуховых топей, и весь Велен им подчиняется. Всё видят, всё слышат, всё знают. Все болота у них как на ладони, любого Хозяйки Леса могут заманить и лишить воли, — он отпил вина и вновь заговорил привычно. — Люди в Штейгерах могут любую паскуду сделать, если ведьмы им прикажут, так что лучше в деревне лишний раз не задерживаться и спину открытой не оставлять.

Милош поёжился, представив, как уродливые старухи (в этом он был уверен) подавляют его волю и делают своим слугой. Представил, как ползает по болоту на карачках и ворует кметских ребятишек, а кормится мхом и лягушками, потому как иное на болотах не водится.

— А нельзя как-то обойти это болото?

— Можно, от чего же, — ведьмак-утопец сладко потянулся, вытягивая ноги к огню. — Если у тебя есть лишнее время и силы, из Штейгеров ты можешь поехать на восток, пока не уткнёшься в село Беньковое. Или, не доезжая его на перекрёстке, сразу свернуть на юг по тракту Кимбольта. Пара дней — и вот они, твои нильфы. Так ты проедешь ровно по кромке топей, не углубляясь в лес. Но я бы, на твоём месте, не делал кругов и ехал напрямую через шепчущий холм. Вокруг проклятого холма нет ни одной живой души, а вот на тракте бандитов хоть отбавляй, — он ехидно усмехнулся. — Да и холм-то говорящий — разве не интересно? Съезди, послушай. Вдруг он тебе нашепчет пару новеньких частушек.

— Я пишу не частушки, а серьёзную прозу, — фыркнул бард и добавил: — лишнее время у меня всегда найдётся, а вот лишних жизней прикупить не довелось. Так что лучше я поеду в обход, безопасности ради.

Зенон пожал плечами. Они вновь замолчали, думая каждый о своём.

За выходом из пещеры продолжал лить дождь, но местами через кроны деревьев уже проглядывало звёздное небо. Костёр тихо трещал подсохшими поленьями, струйка дыма тянулась наружу и терялась где-то среди листвы. Рассёдланные лошади, ранее прядущие ушами, теперь успокоились и сбились в кучу у дальней стены, развалившись на землистом полу. Путникам тоже следовало отдохнуть и хорошенько выспаться, чем Феликс и занялся, с головой замотавшись в плащ, но оставив меч под рукой.

Милош, вновь взявшийся за свою серьёзную прозу, изредка поглядывал на проклятого ведьмака. Чем дольше бард его разглядывал, тем быстрее привыкал. В движениях и позах не было ничего, свойственного трупоедам, как не было дефектов речи или разума. Волосы у них с Феликсом были похожи, а глаза у ведьмаков и так кошачьи — подумаешь, у этого великоваты и не видно белков. Зато на фоне серой радужки чётко пульсируют вертикальные зрачки, выдавая эмоции обладателя с головой. Если уж и думать об ассоциациях, то это скорее гибрид русалки с кошкой, чем трупоед с безмозглой рожей и выпученными красными глазами.

— Ведьмак, ответишь на пару вопросов?

— М? О моём проклятии?

— Пока нет. Пусть это будет интригой до нашего расставания.

— Спрашивай, — задумчивое выражение синего лица сменилось заинтересованным. — Я слушаю.

— Зачем ты полез в воду за тем ребёнком? Разве тебя утопцы не могут схарчить? Ещё и одежду портить в реке за просто так.

— Спонтанное желание, «спасибо» мутациям, — Зенон пожал плечами. — Я просто захотел помочь, потому что мне это было не сложно. Утопцы действительно не всегда видят во мне угрозу, это здорово помогает в работе.

— И часто ты спонтанно помогаешь кметам? — недоверчиво поднял бровь Милош. — Даже в сказках таких случаев не описано, в отличие от кровавых расправ.

— Многие из нас много кому помогали по доброй воле, кто из принципа, кто на поводу эмоций. Школа Кота усиливает не только агрессию, другие чувства тоже становятся намного сильнее. Из-за своих эмоций молодые ведьмаки могут даже помогать задаром, получая в ответ только незаслуженные упрёки, жалобы, требования, угрозы. Обида за несправедливое отношение к себе — одна из причин, почему ты так часто слышал о нашей кровожадности. Пара таких инцидентов — и желание убивать чудовищ быстро сменяется желанием уйти в профессиональные убийцы. Всё равно люди не помнят нихера хорошего, а запоминают только твои ошибки.

— А что насчёт веленских ведьм? У тебя на них контракт? — бард попытался быстро перевести тему на нейтральную, но, кажется, сделал ещё хуже.

— Нет. Я еду заключать контракт с ними, а не на них.

— Но вы ведь сами говорили, что они калечат и ломают волю в обмен за помощь? — возразил трубадур.

— Милош, отвечай честно — часто ты в глаза ебёшься? — утопец демонстративно раздул плавники на голове и локтях, оскалил треугольные зубы. — Думаешь, мне с таким личиком есть, что терять?

Бард втянул голову в плечи, три раза пожалев о выбранной теме, но решился задать последний интересующий вопрос:

— А чародеи? Я слышал, они даже конечности отращивать умеют, ну или иллюзии накладывать — вряд ли же такое им будет сложно? Я, в своё время, был знаком с некой Кейрой Мец, если тебе это имя о чём-то говорит, и мог бы замолвить за тебя словечко.

— Знакомые друиды и чародеи смогли вернуть мне только волосы и цвет глаз. Наложить иллюзию почти согласилась Фрингилья Виго, если тебе это имя о чём-то говорит, — Зенон горько усмехнулся. — Протащился через весь север до Туссента, чтобы узнать, что моих денег хватит только на её сочувственный взгляд.

— И что же? Она даже одноразовую иллюзию отказалась сделать?

— А на кой мне одноразовая за такие деньги? От аксия и то больше толку, — ведьмак фыркнул. — На сегодня хватит историй. Иди спать, пока есть время. Этой ночью дежурить буду я.

***

Утро оказалось полной противоположностью вчерашнего дня. На небе не было ни облачка, слабый ветер приятно освежал и трепал волосы. Влажная от росы трава и глубокие рытвины, заполненные водой, постепенно подсыхали под прямыми лучами майского солнца, а пение птиц наполняло душу беспечной радостью.

Зенон, замотанный с головы до пят в куртку и плащ, ехал первым и прокладывал дорогу. Следом тащилась кобыла Милоша, потому как сам бард с похмелья в езде почти не участвовал, а замыкал их скромный отряд Феликс. Его рыжий жеребец всё время норовил сорваться с шага на галоп, да и сам всадник прямо-таки лучился энергией.

Немного поплутав среди деревьев, они быстро выехали на тракт, больше не сворачивая с двухколейной дороги. До полудня оставалось ещё два или три часа, а солнце уже начинало припекать, нагревая броню ведьмаков и многочисленные котомки. Феликс снял куртку и оставил висеть на луке седла, Милош сверкал руками и бледной волосатой грудью, даже Зенон снял плащ и капюшон, довольно щуря на солнце огромные глазищи.

Вскоре густой лес окончательно сменился лесостепью, а земля пошла холмами. Впереди уже виднелись хатки Яворника, слева чёрной громадой высилось дерево висельников, которого путники так стремились достигнуть вчера. Хотя расстояние до него оставалось достаточно большим, крики воронья то и дело пересекали выжженное поле, спускаясь по спине неприятным холодком. В контрастном свете солнца мертвецы висели неподвижно, словно были жуткими плодами этого иссушенного временем дуба.

От угнетающий картины Милоша отвлёк тихий шелест стали, доставаемой из ножен. Даже его кобыла занервничала и заплясала, а трубадур всё не мог понять, где притаилась опасность, и тщетно крутил головой по сторонам.

— Будь добр, подожди с лошадьми в стороне, — на ходу бросил Феликс, уже сжимающий рукоять меча.

Только сейчас бард наконец смог различить среди комьев земли и подгорелых пучков пшеницы стаю трупоедов. Сгорбленные, с длинными пальцами-когтями и будто передутыми мышцами, они скакали по склонам холма, приближаясь к тракту и лошадям. Кажется, таких называли гулями, но городской трубадур не был уверен в классификации бестий, которых и видел-то впервые в жизни.

Тем временем ведьмаки уже вступили в бой, умело вертясь между скачущими гулями. Оба двигались стремительно и неуловимо, не замирая на месте ни на секунду. Милош едва ли успевал замечать, когда ведьмаки успевали наносить удары, только слышал ритмичный свист клинков и хруст рвущейся плоти. Серебристые фламберги жадно рвали мясо и кости трупоедов, на бешеной скорости оставляя глубокие порезы на теле и по инерции срезая конечности, как нож режет спелое яблоко. Казалось, оба ведьмака только и делают, что уклоняются, протаскивая за собой длинные лезвия мечей, но стая гулей быстро редела, а вскоре и последний растянулся в луже чёрной крови, разделанный, как свинья перед продажей.

— Кажется, я уже знаю, что мы найдём в деревне, — разочарованно вздохнул Феликс. — Жаль, объехать не выйдет.

— А припасы? Остались-то половина буханки и кусок колбасы, — погрустнел бард.

— На месте увидим. Может, выйдет подобрать что съедобное в хатах.

К счастью, ведьмак ошибся: первые пара домов действительно лежали в углях и щепках после жестоких расправ нильфгаардцев, но остальная деревня не пострадала ни от рук чёрных, ни от стаи трупоедов. Жители выглядели неважно, однако умело налаживали быт и старались компенсировать недавний визит нильфов.

Феликс спешился и незамедлительно пошёл искать старосту, чтобы выторговать за трупоедов если не сотню крон, то хотя бы палку колбасы или какую-нибудь курицу. Зенон, вновь замотанный до кончика носа, терпеливо ожидал разрешения торгов в стороне, держа лошадей под уздцы. Милош не удержался и пошёл помогать, подключив все свои навыки красноречия и убеждения, чтобы выторговать чего полезного и для себя. Возможно, его появление даже спасло тощего старосту от насильственной смерти, потому как фразы Феликса звучали всё более отрывисто и агрессивно.

Общими усилиями им удалось выцыганить и колбасу, пару яиц и даже подкопчённую курицу. За трупоедов маловато, но от разрушенной деревни было бы странно ожидать большего.

Собаки вились под ногами и не давали ступить и шагу, раздражая не только лошадей, но и всадников. Решили в Яворнике не задерживаться, а сделать привал между деревней и очередным мостом.

Солнце плавно катилось к западу, но стояло всё ещё высоко. От луж остались лишь тёмные глиняные корки, поэтому на привале путники сели прямо в траву, бессовестно нежась на солнце. У подножия холма поблёскивал небольшой пруд с холодной чистой водой, а в нём плескались деревенские девахи, звонко смеясь и гоняясь друг за дружкой. Белыми птицами они ныряли в берёзовую рощу на берегу, затем вновь выбегая к воде и утопая в снопе искристых брызг. Девушки забыли про войну и наслаждались молодостью, а трое путников забыли про ведьм и бестий, наслаждаясь девичей красотой.

Лошади паслись на привязи, пели среди рощи птицы, приятно остужал голову ветерок. Милош, не боясь слепней и осуждения, и вовсе стянул потную рубаху, а вскоре его примеру последовали ведьмаки. Феликс хитро поглядывал на пруд и всё думал, как бы поудачнее привлечь внимание, а Зенон притаился в траве и навострил уши, сливаясь с разнотравьем не хуже цапли в камышах.

— К тебе гости, — едва ли не промурлыкал ведьмак-утопец, хитро подмигнув Милошу, прежде чем слиться с травой окончательно.

Бард приосанился и приветливо помахал красавицам, приглашая отдохнуть в тени берёз, а в итоге сам пошёл вместе с ними пугать пескарей и плескаться в прудике. Феликса пруд не интересовал, зато весьма заинтересовала стройная девица с густыми тёмными волосами и взглядом столь же глубоким, как и вырез её мокрой сорочки. Интерес этот оказался взаимным — и они незаметно отделились от остальных, вдвоём скрывшись в густой высокой траве.

Солнцепёк постепенно начал спадать, когда довольные бард и ведьмак вновь уселись в уединённой тени берёз, неторопливо собирая сумки перед продолжением дороги. Часть девушек уже ушла в деревню, оставшиеся же крутились вокруг Зенона и не стеснялись прикасаться к его шрамам, игриво поливая водой. С холма было видно и его искреннюю улыбку, и тонкие девичьи пальцы, умело скользящие по натренированным плечам и животу.

— А мне вчера заливал, что отказался от иллюзий Фрингильи, — пожаловался Милош. — Разве б стали они так за утопцем увиваться без иллюзии?

— Это всего лишь аксий, просто очень хорошо наложенный, — видя непонимание, Феликс объяснил подробнее: — Аксий — ещё один ведьмачий знак, как аард или игни, их ты уже видел. Аксий дурманит голову и накладывает слабые кратковременные иллюзии. Как ты думаешь, чего он тут жопой кверху столько времени ползал? Ждал, пока девчат поменьше станет, чтобы разом всех оставшихся околдовать.

— Нечестно это. Они ведь даже не знают, что делают это не по своей воле.

— Всё они знают. Просто видят его человеком, а не утопцем, пока не закончится действие знака.

— И что? На многое этого вашего знака хватает? — в голосе Милоша всё ещё звучало недоверие с толикой отвращения.

Феликс отрицательно покачал головой. Одна из девушек нежно обняла Зенона за шею, потянувшись за поцелуем; ведьмак деликатно уклонился от её губ, обняв за талию и закружив над водой, расплёскивая брызги. Столь же мягко уклонившись от просьб остаться до заката, он распрощался со всеми девушками и вернулся к своим спутникам, не переставая улыбаться.

— Неужели стыдно стало прикрываться магией? — не сдержал раздражения бард.

— Не хватит рук складывать знаки, если держишь женские бёдра, — утопец развеселился окончательно, глядя на кислое лицо трубадура. — Обиделся, что тебя они только за ракушками гоняли? Не обижайся, я могу всё тебе компенсировать, если пообещаешь быть со мной понежнее. И никаких ведьмачьих знаков с моей стороны, только истинное лицо.

Милош побледнел, потом позеленел, очевидно, представляя себе весь процесс в деталях, и кинулся спешно отвязывать свою кобылку. В спину ему раздался смех обоих ведьмаков.

Велен потонул в синих сумерках и молочном тумане, когда трое путников пересекли реку, а к тому моменту, как они переступили порог харчевни, глубокое небо почернело и засветилось мириадами звёзд. Оставлять лошадей без присмотра не хотелось, но вид двух ведьмачьих медальонов и репутация школы Кота напугали хозяина достаточно, чтобы тот поклялся охранять лошадей едва ли не самолично. По сжатым кулакам Зенона и мрачному взгляду Феликса было понятно, что ночному покушению они удивятся намного меньше, чем выполнению обещания о сохранности скакунов.

За ужином Милош предложил незаметно караулить и лошадей, и комнату, но Феликс отказал ему в желании быть полезным и принял эту роль на себя. Пока же спать не хотелось, бард и утопец резались в гвинт за самым дальним столом, параллельно дожёвывая пережаренное мясо и запивая его пивом. Милош щеголял комбинированной колодой нильфов и белок, Зенон символично предпочитал чудовищ.

— Использовать аксий на девушках — низко, — бард выложил карту шпика, резко получая преимущество. — Тем более ради своего удовольствия.

— Почему? Разве я сделал им плохо или причинил вред? — Зенон выложил слабого призрака, не торопясь набирать силу.

— Сегодня — нет. Но обман плох всегда, тем более магический. Твой аксий — насилие над чужой волей, — в этот раз на стороне Милоша выстроился ровный ряд лучников. — Представь, как обидно и страшно было бы той девушке, если бы твой знак развеялся.

— Давай говорить по фактам, раз уж твоё чувство справедливости жаждет моего раскаяния. Знак сработал правильно. По факту: я получил удовольствие от компании красивых женщин, а они получили удовольствие от компании молодого ведьмака. Все остались довольны. Кроме тебя, хотя участником ты не являлся.

— И часто ты получаешь удовольствие в чьей-то компании?

— В твоей — никогда, — под капюшоном и намордником утопец наверняка улыбался, как делал это при каждой удачной колкости. — В прочем, и с другими людьми тоже. Сегодня я решил настолько сильно рискнуть впервые.

— Почему именно сегодня? — бард перекрыл карточных гулей своими рыцарями и спасовал.

— Потому что завтра последний день, когда я буду принадлежать себе. Вполне вероятно, что завтра последний день, когда я жив, — Зенон выложил свою последнюю карту. Милош с тоской смотрел, как сдержанный до последнего момента козырь «казнь» отправляет в сброс сразу три его сильнейших отряда. — Ведьмы могут действительно исцелить меня, а могут прикончить одним заклинанием. И я не уверен, какой вариант хуже, — ведьмак потянулся на стуле, словно сказанное его не слишком-то и беспокоило. — Ну, давай. Проиграл — плати за пиво. Если хочешь, дам тебе шанс отыграться, пока есть чем запивать.

Следующую партию бард проиграл столь же стремительно, как и первую, а на третьей усталость дала о себе знать, путая карты перед глазами в непонятные цветные закорючки. Оба игрока, зевая, расползлись по лавкам, так и оставив нарисованных рыцарей воевать с трупоедами на деревянном столе. Ночь подарила крепкий сон без образов и кошмаров.

========== Часть 2 ==========

Серое утро окружило дымкой и туманом, размыло леса и дорогу. Ведьмаки кратко обнялись на прощание, только скрипнула под сжатыми пальцами броня. Без лишних слов разъехались каждый по своей дороге. Феликс отправился на запад, где уже виднелся вдали частокол Врониц, а Зенон и Милош направили лошадей по юго-восточной дороге, ведущей к Штейгерам.

Дорога быстро ухудшалась и истончалась, будто телег и обозов здесь никогда не бывало, а проезжали только всадники или вовсе ходили пешком. Поля сменились густым смешанным лесом, чем ближе к высокогорью вела тропа — тем больше было сосен. Дорога петляла, обходя выступающие скалы, иногда ветвилась и терялась далеко в буреломе.

Делать привал, как накануне, Зенон не собирался, поэтому барду оставалось лишь молча трусить за его жеребцом, на ходу давясь колбасой и варёными яйцами в надежде, что кобыле не вздумается вдруг испугаться и рвануть в карьер. Несколько раз он пытался завести разговор, но замотанный в плащ утопец сделался напряжённым и раздражительным, огрызаясь короткими фразами. Гнетущее молчание нарушал только вой ветра в сухих кронах, стук ветвей и тоскливый волчий вой. Милош испуганно озирался и крутил головой, как и его кобылка, иногда замечал в густой чаще волчьи спины и хвосты; звери избегали нападать на двух всадников, а ведьмак будто игнорировал их присутствие.

Не было слышно в лесу птиц, волчий вой тоже постепенно стих. Почва становилась каменистой, громкий цокот копыт злил утопца ещё больше. Когда развилку дороги преградила банда разбойников, Милош был им почти благодарен, что раздражение спутника наконец-то нашло себе выход. Однако благодарность длилась недолго.

— Паны путешественники, дальше дороги нет, — мужик в потрёпанном кожаном доспехе демонстративно поигрывал шипованной дубиной. — Но этот вопрос решит сотня-другая кр…ркррк…ррк… — клинок с хрустом пробил трахею и шейный позвонок, кровь пошла горлом и забулькала, надуваясь пузырями.

Зенон выдернул клинок из чужого горла, выскользнул из плаща на землю быстрее, чем мужики успели распахнуть рты. Волнистый фламберг с треском разорвал поношенную одежду, три быстрых удара разорвали брюхо разбойника по диагонали. Кто-то напал со спины — ведьмак нырнул под удар в кувырке, широко рубанув с разворота и с хрустом перебив чужое плечо так, будто резал картошку. Противник взвыл, ведьмачий клинок впился в спину и вышел из живота. Зенон рванул меч в сторону, так что мужика протянуло вслед за клинком, пока мясо и кишки не лопнули на куски.

Трое выживших брали в клещи. Зенон хищно зашипел и оскалился, натопырив лиловые плавники. Обманчиво качнувшись влево, он резко ударил аардом, отшвыривая сразу двух врагов и распоров тело третьего от паха до подбородка, а потом с кровожадным наслаждением отрубив ему обе руки в крутящих замахах. Один из упавших еле успел подняться, как не досчитался головы; последний бросил оружие и попытался убежать, спотыкаясь о ветви и снова падая, безумно воя от страха и пытаясь отползти. Зенон опустился на одно колено и схватил его за затылок, со всей силы грохнув головой о ближайший камень. Замахнулся и ударил снова, затем ещё и ещё, пока череп и мозги не превратились в одно склизкое месиво из крови и костяных осколков. Приподняв безголовое тело до уровня лица, он шумно втянул ноздрями запах свежей крови.

— Дрянь…

Милош не выдержал и согнулся пополам в приступе рвоты, выпустив поводья из рук. Лошадь заржала и взбунтовалась, встала на дыбы, скинув барда на землю. Сипло застонав от боли в копчике и накатившей дурноты, он приподнялся, но тут же замер, заметив на себе хищный взгляд. Милош обмяк, перед глазами сгущались чёрные круги; залитое кровью чудовище скользнуло в его сторону, замерло, не доходя шага. На каждой волне фламберга висел кусок порванной одежды, прилипший лоскут кишок или кожи, медленно стекала на землю багровая жижа. Вонь резко перестала поступать в лёгкие вместе с воздухом, затылок налился свинцом, но бард боялся, что не сможет проснуться, если сейчас потеряет сознание.

— З-зенон, я не… не меня… не…

Огромные серые глазищи сверкали голодом и злобой. Этот тупой взгляд не имел ничего общего с азартом, который бард видел в пещере, когда ведьмак впервые скинул капюшон и решил его напугать.

— Милош, где лошадь? — Зенон зарокотал, медленно опуская вздыбленные гребни. — Ты только что верхом был.

— Ты поймаешь её для меня? — невпопад пролепетал первое попавшееся на язык бард, продолжая таращиться ему в глаза. Вертикальные зрачки дрогнули, едва заметно расширившись. Кажется, боевой азарт постепенно спадал. Запинаясь, Милош заговорил снова: — П-поймай мою лошадь, пож-жалуйста.

Зенон хищно повёл головой в направлении тропы, концентрируя внимание на взрытой копытами земле. Словно на охоте, медленно пошёл вперёд, туда, где пахло конским потом и какой-то пищей. Милош запоздало испугался, что ведьмак вернёт ему вместо кобылы только отрубленную голову, но, к его облегчению, Зенон и не собирался использовать на кобыле что-то кроме аксия.

Впихнув в онемевшие пальцы барда поводья, утопец быстро прошёл через густеющее кровавое болото, чтобы сорвать рубаху с наименее изрубленного трупа и обмотать ею свой меч, на ходу вытирая волны фламберга от налипшей дряни. Милош, всё ещё парализованный после произошедшего, только крутил головой, не выпуская из рук поводья. Лёгкая пощёчина привела его в чувства, хоть и не до конца. Казалось, для ведьмака произошедшее было самым обычным делом.

— Рядом должен быть лагерь, где они жили. Палатки, руины или какая-то хибара. На ночь остановимся там, — видя на лице барда животный страх, ведьмак выматерился и дополнил: — Хорошо, ты останешься. И забаррикадируешься там, чтобы я даже близко не знал, в каком ящике тебя искать, если такие меры тебя обнадёживают.

В этот раз уже Милош пришёл в себя благодаря чужой речи. Рефлекторно поднявшись и отряхнув уже безнадёжные штаны, он грузно плюхнулся в седло. Кобыла нервничала, но позволила утопцу вести себя под уздцы куда-то вниз по мшистому склону.

— А твой жеребец… где?

— Хер его знает.

— Надо бы его отловить?

— Плевать. Он мог рвануть куда угодно, ценного на нём не было. Только одежда и пища.

— Я не хочу оставаться с тобой дольше.

Впереди показалась полуразвалившаяся бревенчатая хижина. Из трубы вился слабый дымок, но людей в округе заметно не было. Зенон остановился сам и придержал кобылу, внимательно посмотрел на барда.

— Мне не стыдно за то, что я сделал с бандитами. Они были разбойниками, а я — слишком голоден, чтобы не развлечься с такой падалью. Но это не значит, что я могу поднять руку на своих спутников.

— Ты ёбаный садист! Такой же, как и все из вашей отмороженной школы! Почему вообще тебе вдруг так усралась моя компания?!

Зенон скрипнул зубами. Бард насыпал соли именно на ту рану, которая гнила и болела столько лет, никак не заживая. Захлестнула с головой обида за (незаслуженное ли?) оскорбление. Очень захотелось сдёрнуть его с лошади за тонкую ножку, приложить головой о ближайший ствол, а лучше — пень, чтобы торчащие щепки и сучья порвали глотку максимально больно в нескольких местах. Доказать правоту его слов, если Милош действительно так думает. Возможно, чтобы он умер не сразу, а трепыхался в тщетной попытке оторваться от пня, разрывая себя ещё сильнее… перед глазами вновь поплыл алый туман, рот наполнился слюной и сладко потянуло мышцы в предвкушении расправы. Зенон тряхнул головой и отвернулся, выпустив поводья кобылы из рук. Речь помогла отвлечься:

— Узнав, что ты бард, я обрадовался. У вас, трубадуров, есть удивительная способность: вы заставляете людей видеть плохое в хорошем и хорошее в плохом. Я думал, что смогу рассказать тебе свою историю, вдохновить на балладу или хотя бы маленький стишок. Может, эта баллада спасла бы чью-то жизнь однажды или помогла принять важное решение. Но ты прав, Милош. Здесь наши пути расходятся.

Бард уставился в его спину. После таких слов Милошу стало стыдно за свою грубость минутой ранее, но в памяти тут же всплыли куски плоти на волнах фламберга и размозжённый череп грабителя. «Манипулятор херов, он ещё будет высокой моралью прикрываться!» — подумал бард, неприязненно фыркнув.

— Вот и пиздуй к своим ведьмам. Расколдуют — тогда и будет тебе баллада. От кого-нибудь другого.

С точностью хирурга Милош ударил по второй ране. Алая волна накрыла с головой. Зенон не хотел реагировать на яд, которым в него так прицельно плюнули два раза подряд. Не хотел воспринимать слова шокированного человека так близко. Почему бард ему это сказал? Так хотел отомстить за каких-то бандитов и якобы поруганных девиц? Пелена бесновалась перед глазами, обида и непонимание захлёстывали целиком. Так глупо — обижаться на слова человека, сказанные в запале. Ведьмак ведь уже давно не ребёнок, чтобы реагировать на каждую глупость или колкость, оскорбления в свой адрес и прочую ерунду. Казалось, отнялось всё тело и даже время застыло, давая ему возможность успокоиться. Образы расправы в голове сменились образами леса и болот, нервы постепенно успокаивались.

«Просто промолчать и уйти, ничего сложного. Уйти подальше», — упрямо повторял он, даже порядочно удалившись от хижины, но продолжая перебирать ногами, пока вдруг не споткнулся о гнилую корягу. Равновесие сбилось — пришлось выставить перед собой руки, чтобы не ободрать лицо. В лучах заходящего солнца блестела на клёпках подсохшая кровь. «Я не чистил перчатки после стычки с бандитами…» — тяжело подумал ведьмак, поднимаясь на ноги. — «Не каждый такое выдержит. Вот Милош и сорвался. Хорошо, что мы разошлись», — Зенон отёр испарину со лба, рвано вздохнув. Среди смрада дрянной крови на перчатках ему померещился более свежий, почти сладкий след — и ведьмак поспешил убрать руки от лица. Смеркалось, а до хозяек леса ещё надо было добраться.

Болото под ногами чавкало и хлюпало, со всех сторон слышался рокот утопцев и водяных баб. Мелькали в густом пару и туманники, но никто из них не мог подойти к тонкой дорожке, украшенной сладостями. Из интереса Зенон сорвал и разломал одну из пряничных лошадок; стоило оболочке треснуть, как по ладони рассыпался ворох извивающихся опарышей. Ведьмак брезгливо стряхнул их с ладони и сошёл с тропы, предпочтя выбирать дорогу по кочкам самостоятельно: странные дома уже выделялись среди деревьев чёрным пятном, подходить к ним в открытую не хотелось.

До удивительно крепких деревянных избушек оставалась едва ли сотня метров, но Зенон не мог заставить себя сделать ни шага. Животный страх катил потом по спине, ощущение беспомощности навалилось на плечи. Хотелось бежать от этой искорёженной магии, от этого смертельного холода и отчаяния. Словно липкая грязь забивала все чувства и мысли, затягивала вниз, заставляла упасть на колени перед магией хозяек. Мороз пронизывал до костей, покрывал ветки деревьев инеем. Снежинки медленно кружились в ночной темноте, таяли, не долетая до земли.

— Эй, скорее! Помоги! — кто-то маленький резко рванул за руку в сторону домов. — Да не сопротивляйся ты, опоздаем ведь, так и сожрут девку!

— Какую ещё девку?! — Зенон встал скалой и рванул странного ребёнка назад, чуть не схватившись за меч при виде его лица. — Прибожек?..

— Да, прибожек я. А там девку жрать будут! — «ребёнок» снова дёрнул ведьмака за руку. — У неё медальон точь-в-точь у тебя, помоги!

— Веди.

Теперь утопец сам побежал за этим реликтовым существом, чудом не завязнув в трясине по горло. Откуда у девушки медальон школы Кота — вопрос, который следовало задать лично. Почему незнакомую девку нельзя оставить ведьмам — вопрос, на который ответа не было. Краем мозга он даже успел подумать, что после такого ведьмы точно не станут ему помогать…

Три искажённых голоса раскатами энергии пересекали болото, отдавались треском в засохших ветвях. Зенон прижался к стене дома, слушая, откуда исходят голоса. Женщины говорили друг с другом, спорили о сладких частях тела и крови смутьянки. Говорили об алых всадниках, заливисто хохотали и скрежетали. Ведьмак не видел их, но с каждым словом его будто ударяли по голове металлическим прутом и за шею тянули из укрытия. Звенящая магия ведьм давила и наверняка ввела бы в транс окончательно, если бы прибожек не пнул его в голень, указывая головой на окно без стекла и ставней.

Стряхнув наваждение, Зенон ловко скользнул в окно, не издав ни звука, и приземлился на корточки. В комнате не стояло никакой мебели, кроме стола, табурета и кровати. Дверь, к счастью, выглядела прочной и была крепко заперта. Высокая девушка с пепельными волосами лежала на кровати без сознания, вся переляпанная кровью, на спине у неё всё ещё был закреплён меч. Бежать с такой ношей далеко ведьмак вряд ли бы смог.

На грани слышимости раздалось приближающееся конское ржание. В окне засвистел ветер, закружились по комнатушке снежинки, дыхание обернулось паром. Не колеблясь ни секунды, Зенон сгрёб девушку с кровати, в одном движении метнувшись обратно к окну. Сгрузив на землю сначала свою ношу, а потом выскочив сам, он тут же перекинул её через плечо, следуя за прибожком куда-то вглубь болот.

Ветки били по руками лицу, под ногами хлюпала твердеющая грязь и прогнившая вода. Ветер свистел в ушах, всё сильнее валил крупными хлопьями снег. Ветки и болотные травы покрывались инеем там, где только что проносились беглецы, начиналась за спиной настоящая метель. На выпавшем снегу чётко отпечатались ведьмачьи сапоги, о бесшумности быстро пришлось забыть. Даже с улучшенным зрением утопец едва мог различить спину прибожка, зато отчётливо ощущал потоки холода за спиной и трескучий гнев лесных хозяек.

— Следы! Нас даже слепой найдёт!

Прибожек замедлил бег, задумался. Резко развернулся и побежал обратно, на ходу крикнув что-то про нору на западе. Ведьмак в душе не ебал, где сейчас запад, а где эта нора, но интуитивно продолжил бежать вперёд, пока не наткнулся на замаскированную чёрную дыру.

Кровь стучала в висках, только сила адреналина позволила ему добежать до норы и не упасть раньше, не уронив и ценный груз. Узкий земляной лаз был бы мал и собаке, не то что человеку. Зенон выругался, кое-как уложив девушку внутри, но сам не смог бы туда пролезть даже при желании. Выбора не оставалось: уйти под воду с головой и ждать в надежде, что опасность пройдёт мимо.

Болотная вода сомкнулась над головой утопца, заботливо задёрнув беглецов густым паром. Где-то наверху приближался топот копыт, искажённый толщей воды, раскатами грома звучали голоса. Они говорили на эльфском, но с акцентом aen elle, так что разобрать их речь из-под воды было невозможно. Грохот доспехов и галоп скакунов отдавался вибрациями по глубоким лужам и топям, на воде быстро росла корка льда. Казалось, их взгляды прожгут почву и лёд насквозь, даже через забрала шлемов. Зенон не видел их, но чувствовал смертельный холод каждой клеточкой тела и боялся даже двинуть жабрами. Лёд над головой становился толще, угадать положение всадников становилось невозможно. Только когда давящее чувство опасности ослабло, стало понятно, что они удаляются. Даже когда всадники уехали, а все звуки вокруг стихли, утопец продолжал сидеть под водой и ждать, пока инстинкты не успокоятся.

— Вылазь, они уехали, — пробомотал прибожек куда-то в сторону, потому что сам не мог понять, куда успел спрятаться этот синий ведьмак. — Вылазь же, ну!

Тонкий лёд у камышей треснул, взорвался от удара изнутри и пошёл дробиться на кусочки. Прибожек шарахнулся в сторону, а Зенон выбрался на сушу, отфыркиваясь водой и стряхивая капли с одежды. Раскрасневшиеся жабры на его шее вновь прижались и закрылись, оставив лишь тонкие полоски.

— Кто бы ни была эта девушка, её надо перевязать и обработать рану. Есть здесь безопасное место кроме твоей норы?

— А чем тебе нора не мила? — обиделся прибожек. — В ней тепло, не достанет никто!

— У меня в твою нору даже плечи не пролезут, — утопец вздохнул, наклоняясь над телом, чтобы снова взять незнакомку на руки. — Её надо осмотреть и перевязать. Желательно у костра, без огня я ни черта не увижу и не смогу приготовить.

Кажется, прибожек знал эти болота так же хорошо, как себя самого. Он быстро вывел ведьмака к самой границе леса и топей, где крутой подъём суши образовал песчаный обрыв и небольшой навес. От посторонних глаз костёр был скрыт густыми кустами и обрывом, так что теперь у Зенона появилась возможность изучить девушку получше и заняться её ранами. Прибожек сидел на границе света и тьмы, следя за руками утопца и время от времени подбрасывая в костёр сырые веточки.

Зенон осторожно снял с девушки узкий кожаный корсет и рубашку, осматривая не слишком глубокую, но широкую рану, всё ещё немного кровоточащую. Лучше всего было бы привести незнакомку в чувства и напоить эликсиром, но чем больше утопец смотрел на неё, тем сильнее сомневался, что она ведьмачка. Да, на бедре действительно висел медальон в виде кошачьей головы, но ни в одной школе никогда не тренировали женщин, да и где все её вещи? Где сумка с эликсирами, бомбы? Почему так мало шрамов и нету пережжённых мутациями сосудов? Принюхавшись к её рубашке, он тоже не почувствовал кислотного запаха ведьмачьей крови, как не почувствовал и привычные ноты человека.

— Для раны нужен скороцель. Маленькое светло-зелёное растение с округлыми листами, его водяные бабы любят. Пары листков будет достаточно.

Когда прибожек ушлёпал на поиски растения, Зенон коснулся кровавых разводов на рубашке языком и тут же об этом пожалел. На языке отчётливо пульсировала эльфийская кровь, древняя и сильная, какой не было даже у скоя’таэлей. Захотелось ощутить вкус снова, сделать хоть пару глотков этой странной крови, такой терпкой и крепкой. Голод давал о себе знать, хотя даже на сытый желудок этот запах наверняка сводил бы с ума так же, как сейчас.

Отложив окровавленную рубашку подальше, Зенон достал из поясной сумки последний моток бинта и небольшую склянку с мутной жижей. Пропитав бинты эликсиром Раффара Белого, он быстро перекрыл рану и закрепил перевязь на боку, теперь думая, во что бы укутать саму девушку.

Вдруг, большие зелёные глаза распахнулись, девица вздрогнула и ловко ударила утопца коленом под дых, рефлекторно озираясь в поисках своего меча. Зенон закашлялся и откатился от неё в сторону, замерев с лезвием меча у горла. Надо признать, реакция девушки действительно ничем не уступала ведьмачьей.

— Успокойся, я на твоей стороне. И постарайся двигаться поменьше, твоя рана может открыться снова.

— С чего вдруг тебе быть на моей стороне? Кто ты вообще такой?

— Я из школы Кота. В отличие от тебя… — Зенон внимательно посмотрел ей в глаза. — Мне стало очень интересно, как этот медальон попал к тебе. Съеденная ведьмами, ты бы не смогла ответить.

— Ты что, выкрал меня у тех старух?.. — девушка сморщила нос, устало потёрла лицо. Кончик её меча ушёл от шеи утопца, теперь смотря в землю. — Ни черта не помню, я потеряла сознание почти сразу, как оказалась на их болоте. Не мог бы ты рассказать, как так получилось, что в последний момент у хозяек леса меня украл утопец?

Казалось, внешность Зенона её совершенно не смущает. Сейчас странная девушка была занята исключительно своим мечом и липкой рубашкой, которую упорно надела на себя.

— Я с друзьями ехал к ведьмам из Новиграда и даже подумать не мог, что найду здесь кого-то живого. Только я дошёл до приюта — как меня схватил за руку прибожек и сказал, что надо спасти от ведьм какую-то девку, пока её не съели. Мол, у нас одинаковые медальоны — значит, мы знакомы.

— И его совершенно не смутило, что ты утопец, а не человек?

— А я знаю, как вы там, люди, должны выглядеть? — раздался из темноты детский голос прибожка. — Высокий, в одежде, с мечом. Ещё и ведьмак! Я и подумал, вдруг у ведьмаков есть подвиды? — он приблизился к огню и сел между людьми. — Нету нигде твоей скорой сцели, сам ищи!

— Всё в порядке. Мы разобрались и без отваров.

Над костром повисло молчание. Зенон занялся чисткой вещей, попутно просушивая рубашку вблизи огня. Прибожек посидел с ними ещё немного, потом кратко попрощался и ушёл спать в свою нору, взяв обещание с обоих, что будут держаться подальше от ведьм и их приюта. Девушка и вовсе будто выпала из реальности, невидящим взглядом смотря в костёр.

— Расскажи, что ты видел на болоте кроме ведьм? — она первой нарушила молчание, так и не поднимая взгляда от костра. — Как долго я была без сознания?

— Почти ничего, только слышал из-за угла. Ведьмы обсуждали, как тебя приготовить, говорили о каких-то алых всадниках. Сначала я не понял, о чём речь, да и времени не было. Вытащил тебя через окно, только выпрыгнул сам — а за спиной грохот, конское ржание. На болоте тепло, все деревья в листве, но по веткам уже ползёт корка инея, валит снег между листьев, даже вода в болотах пошла льдом. Они гнались за нами, шли точно по следам, даже заметённым. Мы спрятали тебя в норе прибожка, пока всадники не исчезли. Потом выждали ещё немного и ушли на север, на границу болота с лесом. С тех пор, как я тебя выкрал, прошло часа два, — ведьмак замолчал, ожидая вопросов. Не дождавшись, решил спросить сам: — Дело ведь в твоей крови? Ведьмы из-за тебя позвали этих алых всадников, говорящих на языке aen elle? Почему они называли тебя смутьянкой?

Девушка напряглась и сжала пальцы на рукояти меча. Несколько мгновений она сомневалась, но передумала и убрала руку от оружия.

— С чего ты взял, что с моей кровью что-то не так? Я обычный человек.

— У неё необычный запах и вкус. Совсем не такой, как у людей. Напоминает эльфскую, но намного крепче и… — он осёкся, чуть не сказав «вкуснее». Девушка скривилась с нескрываемой неприязнью. — …и твоя кровь вибрирует. Извини, что попробовал её без разрешения, но я должен был понять, можно ли давать тебе эликсиры. Если бы не запах крови, я бы принял тебя за ведьмачку и напоил ласточкой или раффаром. Это мой второй вопрос. Откуда у тебя медальон? Кто ты такая?

— Я Цири. Цирилла Фиона Элен Рианнон, княжна Цинтры, дитя Старшей Крови. Смутьянкой ведьмы назвали Лару Доррен, чья кровь перешла ко мне от бабушки и матери. Ты был прав, когда сказал, что всадники гонятся именно за мной, как и прав насчёт их родины — aen elle. Они выслеживают меня по магическому следу уже очень много лет, иногда теряют, иногда находят снова и дышат в спину. Думаю, сейчас они потеряли нить, иначе вы оба были бы мертвы — и ты, и тот прибожек, — Цири вздохнула, ненадолго провалившись в свои мысли. Вынырнув из печальных воспоминаний, заговорила снова: — Я действительно ведьмачка из школы Волка, хотя испытания травами и не проходила. А этот медальон я забрала с трупа одного охотника за головами, который очень любил убивать ведьмаков и собирал коллекцию трофеев, — она осторожно потянулась, проверяя качество перевязки и собственные возможности. — Я благодарна тебе за помощь с побегом и ещё раз благодарна за обработку раны. Но, к сожалению, кроме благодарности ничем отплатить не смогу.

Зенон неопределённо пожал плечами. Из услышанного он понял в лучшем случае половину: про резню в Цинтре слышали все, а вот Старшая Кровь и Лара Доррен лежали в его памяти так же далеко, как и пророчество Итлины. Он даже не был уверен, связаны ли эти эльфские легенды между собой, потому как слышал о них много лет назад от друзей-скоя’таэлей и больше никогда не встречал.

— Извини, Цири. Я слышал историю Цинтры, но очень плохо помню эльфские легенды, поэтому не могу даже представить, какая роль тебе отведена. В любом случае, спасибо за ответы. Я рад, что смог тебе помочь, — он улыбнулся уголками губ, не показывая зубы. — Жаль только, что мой последний шанс ушёл вместе с тобой.

— Шанс на что? Как ты вообще оказался на Кривоуховых топях? — Цири будто бы впервые увидела того, с кем разговаривала. — Ты уже был здесь — и они тебя прокляли?

— Был, когда хотел обратиться за их помощью впервые. Стоял как дурак в сотне шагов от их избы-алтаря и не мог подойти ближе, пялился на двери, пока они не показались сами. Не знаю, почему они меня отпустили, но я сбежал в надежде, что смогу найти решение у очередных чародеев или друидов. Как видишь, не нашёл.

— Они бы всё равно тебя обманули. А если ты пойдёшь к ним в третий раз — либо убьют сразу за мой побег, либо отправят по моему следу — и ты всё равно погибнешь. Лучше быть свободным и всю жизнь спасаться бегством, чем получить желаемое и оказаться в рабстве.

— Знаю.

Над костром вновь сгустилась тишина. Где-то в лесу одиноко перекликались ночные птицы, пару раз мелькали меж ветвей летучие мыши. Луна не могла достать юную ведьмачку и проклятого ведьмака, только жёлтые искры освещали их лица, изрезанные шрамами. Адреналин схлынул окончательно, забылись на время алые всадники, ведьмы и ссора с Милошем.

Цири сменила выжидательную позу на более расслабленную, продолжая ненавязчиво рассматривать собеседника. Может, сказывались её путешествия по мирам, но ведьмак не казался ей таким уж уродливым, даже несмотря на скользкую синюю кожу и плавники. Задумчивый взгляд и вертикальные зрачки, сейчас расширенные, напоминали ей мрачную мину Геральта и отдалённо — Эскеля. Нарушив молчание первой, она попросила:

— Расскажи мне свою историю. За что тебя прокляли?

— Не меня. Это последствия неправильного снятия, — Зенон отвлёкся от каких-то своих размышлений, вытянув ноги к огню. — Это случилось девять лет назад, когда я крутился по округе Вызимы. Ездил в основном по мелким деревням и трактам, занимаясь накерами, гулями, прочей мелкотравчатой дрянью. В очередной деревне кметы попросили задержаться, потому что кто-то повадился таскать куриц и коз, а пару раз неведомая тварь пыталась красть и малышей. Это продолжалось больше года, а я был первым ведьмаком за очень долгое время. Следы, что я нашёл на земле, были довольно мелкими, с отпечатками небольших когтей. Труп собаки с множеством тонких рваных ран, в основном на шее, будто тварь была одного роста с псом, съедены мягкие ткани. Никаких пещер вокруг не было, только поля и леса, а до ближайшего озера почти час на лошади.

— Похоже на работу накера, — предположила Цири. — Другие трупоеды намного выше и крупнее, рвут так, что на теле может не остаться кожи.

— Я тоже так подумал, — Зенон кивнул. — Но бестия точно убивала в одиночку, а накеры живут стаями. К тому же они выедают органы, а тут брюшина была почти целой. Сами раны тоже отличались: у накеров когти тупые, рвут широко; здесь же борозды были узкими и тонкими, глубокими, явно от длинных узких когтей. Например, от таких, — он приподнял руку, пошевелив пальцами с удлинёнными треугольными когтями. — Запахи на открытой местности сносит быстро, к тому же следы будто бы кто-то заметал. Прятаться где-то кроме подвала эта тварь не могла, так что я пошёл по домам, осматривая все погреба по очереди. От одного и впрямь воняло за версту, странно, что никто в деревне этого не замечал. Семья кметов долго отговаривала меня, а потом всё же спустились вместе. Эти долбаёбы держали в погребе утопца на верёвке, какого-то слишком мелкого и непропорционального. Подкармливали мясом со стола, но время от времени тварь всё равно убегала на охоту.

— На кой чёрт им утопец? — удивилась ведьмачка. — Да и где они его взяли, если до озера было далеко?

— Вот тут и начинается самое интересное. Чудовищем оказался их малолетний сын, которого год назад кто-то проклял. Кметы подозревали, что это сделала старуха-травница, которая крайне недолюбливала их семью, к тому же померла она почти в одно время с проклятием. Я осмотрел её дом и могилку, несколько дней потратил на изучение дневников и книг. Старуха действительно знала не только рецепты полезных отваров, но и несколько проклятий, и обладала всем необходимым для их наложения. Я нашёл один подходящий и начал готовиться к ритуалу для снятия, в том числе нужна была личная вещь старухи, раз сама она присутствовать уже не могла. Ритуал должен был провести энергию проклятия по тому же коридору, что и в первый раз, а затем разрядить его в пустоту или в проклинавшего, если проклинавший отказался помогать.

— …и ты ошибся в выборе вещи.

— О нет. Её кости всё ещё имели достаточную силу, — ведьмак горько усмехнулся. — Я провёл ритуал идеально, иначе не отделался бы так легко. Эти мрази наврали об источнике проклятия, — его голос дрогнул от злости. — Когда последний шаг был завершён и коридор установился, проклятие прошло через меня, но выхода в пустоту не оказалось — и оно замкнулось в кольцо, половина у меня, половина у мальчишки. Моя кожа плавилась и жглась, в глаза будто насыпали песка. Пальцы выворачивались, гудела голова и суставы. Ногти выпали за несколько секунд, волосы вылезали клочьями и больше не росли. Этот пиздюк забрал мою человечность и стал выглядеть нормально, но проклятие на его разуме осталось. Он продолжал выть и метаться, бросился на кметов, спустившихся на мои крики. Разумеется, с ухватом баба рванула на меня, а не на их проклятого пиздюка, — голос утопца звучал ровно и холодно, но плавники на локтях и голове заметно поднялись и налились кровью. — Не помню, что было дальше. Когда я пришёл в себя, уродец уже лежал без рук и головы, а его мамашу размазало по стенке аардом. Кмет ещё был жив, плёл что-то про измены его жены. Дескать, сына был не от него, а от какого-то рыбака. Марать руки в драке этот мудак не стал, а пошёл к старухе, чтобы навести на рыбака порчу, но то ли цена не понравилась, то ли старуха в последний момент отказалась — порчу он навёл сам по памяти. Ошибся где-то — и вместо рыбака порча попала на мальчика. Наврал про старуху, чтобы жена не пришибла и свои же из деревни не выгнали, а вину за неправильное снятие проклятия он бы повесил на меня. Мразь. Я выпотрошил его заживо и с удовольствием скормил бы свиньям, как и всю семейку, если бы не пришлось бежать сломя голову.

— Понимаю. Они заслужили такую смерть, — Цири серьёзно кивнула. — Куда ты пошёл потом?

— В первую очередь нашёл своих друзей. Школа Кота всегда хорошо общалась и с Aen Seidhe в целом, и со скоя’таэлями в частности, многие ведьмаки были эльфами или полуэльфами. Они пытались помочь с проклятием, но магии молодых эльфских чародеев, не имеющих полноценного наставника, не хватило. Тогда мне помогли найти старшего друида близ Вызимы, а потом Феликс отправился со мной в Каэд Мырквид. Мы с ним почти все эти годы работали вместе, так было необходимо для меня и приятно для него. А Мырквид… Странно, что нас оттуда не выгнали палками, — Зенон невольно улыбнулся тёплым воспоминаниям. — Я чем-то приглянулся фламинике — и она согласилась помочь, даже не попросила ничего взамен. Её усилиями я снова получил волосы и родной цвет глаз, плавники стали меньше. Чёрт, я был так счастлив, когда увидел в зеркале вертикальные зрачки, а не расплывшиеся бельма! Почувствовал себя человеком, когда она смогла вернуть моё изначальное телосложение, а потом и волосы начали быстро отрастать! Результат был настолько очевидным, что любая боль повторных трансформаций казалась удовольствием, — он прикрыл глаза, улыбаясь так, что треугольные зубы частоколом заблестели на свету. — Конечно, часть дефектов осталась: цвет кожи, плавники, невозможность есть что-то кроме животных волокон, непереносимость жары. Но эта ерунда не мешает мне быть эффективным ведьмаком, а крепкие когти, острый нюх, и жабры здорово расширяют арсенал моих возможностей, — он хмыкнул, словно вновь осознал что-то важное для себя, и задумчиво посмотрел на Цири. — Пожалуй, если бы я не зависел от человеческого общества, то сказал бы, что эта форма намного эффективнее прошлой. Я ничем не уступаю обычным людям, разве что отсутствием смазливого личика. Но я не могу таскать за собой кого-то всю жизнь, как не могу и обеспечить себе безопасность в городе самостоятельно. Я бы предпочёл окружить себя иллюзией, но, к сожалению, денег на талисманы от Фрингильи Виго или кого-то с её уровнем заклинаний у меня нет. Так и получилось, что прийти к ведьмам и пожертвовать свободой намного проще, чем накопить достаточно денег, ведь ради денег я должен общаться с людьми.

— Поэтому ведьмы тебя и отпустили, — после недолго молчания сказала Цири. — Они видели, что ты загнан в угол, но ещё не готов смириться с их условиями.

— Может, и так.

— Где сейчас Феликс, о котором ты говорил?

— Не знаю. Он собирался во Вроницы к местному барону, это крепость к западу отсюда. Скорее всего он там, если ещё не уехал.

— Вроницы, значит? — ведьмачка задумалась. — Вот туда я и отправлюсь первым делом. Пойдём со мной? Покажешь дорогу, заодно встретишься со своим другом. Думаю, для трёх ведьмаков всегда найдётся работа.

Цири с удовольствием наблюдала, как лицо Зенона вытягивается от удивления. Кажется, такого приглашения он точно не ожидал. Единственное, что он смог выдавить, это жалкое:

— А-а… а ведьмы?

— Обойдутся и без тебя. Или тебе нужен знак свыше, чтобы забыть о них окончательно?

— Не представляю, что там мне могут показать свыше, но подсказка действительно не помешает.

Небо на востоке начало медленно окрашиваться в грязно-жёлтый цвет зари. В полной тишине не было ни дуновения ветра, ни стрёкота птиц или насекомых. Даже костёр будто бы притих, перестав трещать и шипеть искрами, поэтому хруст ветвей и песка оба ведьмака услышали заранее. Фламберг и тонкий полуторник бесшумно выскользнули из ножен, так что у врага не было ни шанса напасть незаметно. Чем ближе звучал шум, тем отчётливее слышался цокот подкованных копыт, звон упряжки и сумок. Ночная тьма нехотя расступилась, выпуская незваного гостя к костру.

— Конь? А где всадник? — удивилась Цири, тут же убрав меч. — Крови не видно, сумки целы…

— Это… это я всадник, — Зенон был удивлён не меньше новой спутницы. — Это мой жеребец, он сбежал вечером из-за бойни с бандитами. Каким бесом он тут оказался?..

Пепельноволосая ведьмачка посмотрела на жеребца, потом на его хозяина. Вспомнила, на чём закончился их разговор — и тихо засмеялась, прикрывая рот ладонью.

— Что смешного? — утопец насупился, будто сомневался в реальности не только коня, но и девушки.

— Твой жеребец. Жеребец из ниоткуда. Вот он тебе — знак свыше.

Зенон неверящим взглядом посмотрел сначала на Цири, потом на своего коня. Обернулся на смрадные болота. Запрокинув голову, увидел на небе мириады звёзд и созвездий, знаменующих конец весны и скорое лето. Усмехнулся, покачав головой, снова посмотрел на ведьмачку.

— Ложись спать, Цири, пока есть немного времени. На рассвете мы поедем во Вроницы.