СЧАСТЬЕ В ПРЕСТУПЛЕНИИ Перевод Натальи Санниковой [Жюль-Амеде Барбе д'Оревильи] (docx) читать постранично, страница - 21

вели себя со мной так, что я не стал бы возвращаться в Савиньи, если бы передо мной не стояло задачи изучить под микроскопом их невероятное счастье и отделить для моих построений песчинку отвращения, страдания, и, посмею сказать, угрызений совести! Но нет! Нет! Любовь захватила все, заполнила все, не оставив в них места ничему другому – ни морали, ни совести, - как вы, прочие, это называете. Глядя на этих двух счастливчиков, я понял всю серьезность шутки моего старого товарища Бруссэ, говорившего о совести: «Тридцать лет я делаю вскрытия, но так и не обнаружил следов присутствия этого зверька!»
Только не подумайте, - продолжил старый хитрец доктор Торти, как будто читал мои мысли, - что сказанное является моим убеждением… доказательством доктрины, которую я считаю истинной и которая отвергает совесть так же решительно, как отверг ее Бруссэ. Я этого не утверждаю. Я не претендую на то, чтобы опровергать ваши мнения… Это не более чем факты, удивляющие меня также, как и вас. Феномен бесконечного счастья - то же самое, что кусок мыла, который со временем не тает, а увеличивается! Счастье, которое длится во времени – уже странность, но счастье в преступлении вызывает замешательство, и я двадцать лет не могу от него избавиться. Старый доктор, старый наблюдатель, старый моралист… или имморалист, - (поправился он, заметив мою улыбку) – приведен в замешательство представлением, на котором присутствовал столько лет и не может рассказать вам подробностей, потому что, согласно одному ставшему крылатым выражению – так оно справедливо! – в счастье нет предмета для истории. Но и предмета для описания в нем тоже нет. Оно, это переливание жизни высшей в обычную жизнь, поддается изображению не больше, чем ток крови в венах. О нем можно судить по биению артерий, и таким же образом, держа руку на пульсе, я сужу о необъяснимом счастье этих двоих, которых вы только что видели. Граф и графиня де Савиньи, сами о том не думая, каждый день воплощают блестящую главу «Супружеской любви» мадам де Сталь или еще более блестящие стихи из «Потерянного рая» Мильтона. Что до меня, я никогда не отличался ни особой сентиментальностью, ни особой склонностью к поэтизированию; но они, воплотив идеал, который я считал недостижимым, испортили мне впечатление от лучших браков, признанных в свете очаровательными. Я всегда находил их куда более пресными, куда более холодными и бесцветными по сравнению с их браком! Судьба, звезды, случай – откуда мне знать? – устроили так, что они смогли жить друг для друга. Будучи богатыми, они располагали даром праздности, без которой нет любви, но которая также часто убивает любовь, сначала породив ее… В виде исключения, праздность не убила их любви. Любовь, которая все упрощает, исполнила их жизнь высокой простоты. Никакие значительные вещи, так называемые события, никогда не вторгались в существование этих двух супругов, которые внешне жили, как все владельцы замков, вдали от мира, ничего от него не требуя, так же мало беспокоясь о людском презрении, как и об уважении. Они никогда не разлучались. Куда один, туда и другой. Дороги в окрестностях города V. снова видят Отеклер, скачущую верхом, как во времена старого вояки по прозвищу Прости-Прощай; только теперь ее сопровождает граф де Савиньи, и тамошние дамы, проезжающие, как когда-то, в каретах, пялятся на нее, быть может, еще больше, чем тогда, когда она была высокой загадочной девушкой с густой синей вуалью, чье лицо никак не удавалось разглядеть. Теперь она поднимает вуаль и дерзко показывает им лицо служанки, знающей, как выйти замуж, и они возвращаются домой негодующие, но в мечтах… Граф и графиня де Савиньи никогда не путешествуют; иногда они выбираются в Париж, но всего на несколько дней. Их жизнь целиком сосредоточена в замке Савиньи, некогда бывшем сценой преступления, о котором они, быть может, утратили всякое воспоминание в бездонной бездне своих сердец…
- У них никогда не было детей, доктор? – спросил я.
- А, - сказал доктор Торти, - думаете, здесь прячется трещина, насмешка Судьбы и то, что вы называете Божьим отмщением или Божьим промыслом? Нет, у них никогда не было детей. Помните, я уже говорил, что они и не должны их иметь. Они слишком сильно любят друг друга… Пламя – всепожирающее пламя – истощает силы и ничего не производит. Однажды я спросил у Отеклер: «Мадам, вас не печалит, что у вас нет детей?»
- Мне не нужны дети! – сказала она уверенно. – Я меньше бы любила Серлона. Дети, - добавила она не без презрения, - хороши для несчастных женщин!
И доктор Торти внезапно оборвал свой рассказ на этих словах, думая, что они должны произвести впечатление.
Рассказ доктора в самом деле не оставил меня равнодушным. «Какой бы преступницей не была Отеклер, - сказал я, - она вызывает интерес. Без этого преступления я понял бы любовь Серлона.»
- Да хоть бы и с преступлением! – сказал доктор. – Я тоже! – добавил этот отчаянный малый.