Посредник судьбы [Антон Валерьевич Панфилов] (fb2) читать онлайн

- Посредник судьбы [publisher: SelfPub] 2.15 Мб, 152с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Антон Валерьевич Панфилов

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Антон Панфилов Посредник судьбы

Я не буду называть много имен, так как не все бы хотели, оказаться на страницах моего рассказа, а изменять имена, было бы не красиво по отношению к судьбе. Так как судьба – это не только то, что ждет нас впереди, но и то, что с нами уже произошло. Поэтому изменение имен, можно приравнять к переписыванию судьбы, а она этого очень не любит. Ну а я очень бы не хотел оказаться у нее в немилости. 

1

Я рос в довольно состоятельной семье. Отец был атеистом, мать – верующая, а я нечто среднее, я верил, что над нами что-то есть, но это что-то – совсем не то, о чем рассказывала мне мама. У меня никак не укладывалось в голове, как Бог, которого считают, эталоном справедливости, может так несправедливо относиться к людям. Ведь, кто-то живет сто лет, и у него есть время и нагрешить, и раскаяться, а кто-то умирает младенцем. Вот как судить младенцев, которые за прожитую жизнь успели лишь обгадить множество пеленок?

Хоть я и рос в достатке, деньги меня никогда особо не интересовали. Меня больше тянуло к эзотерике, самопознанию, и с детства не отпускал навязчивый вопрос: имеем ли мы выбор, или же все нам предначертано судьбой еще до нашего рождения?

В 15 лет, пытаясь найти ответ на этот вопрос, я увлекся хиромантией. Это изучение линий на ладони, вдруг кто не знает. В интернете много информации по этому поводу, но я не пренебрегал и книгами. Я черпал информацию отовсюду, разглядывал фотографии ладоней, пытаясь разобраться с линиями и проникнуть в эту тайну судьбы. Я с детства отличался отличной памятью, так что все впитывал, как губка. На свои руки я старался не смотреть, чтоб не делать поспешных выводов. Но все это была лишь теория, и когда я посчитал, что достаточно подготовлен, я перешел к практике. Этот момент был очень волнительным для меня, возможно, поэтому я откладывал его довольно долго. Ведь, если все теоретические знания подтвердятся практикой, то на свободе выбора можно ставить жирный крест, потому что человек не в состоянии ничего изменить, он слепо проживает жизнь, как герой уже написанного романа. Тогда возможно, что и мысли за нас давно прописаны, и чувства, и отношение к той или иной ситуации. И если это так, то жизнь человека не имеет никакой ценности, можно откинуть все тревоги и переживания и просто наблюдать за происходящим, тихо плывя по ее течению.

В итоге я первый раз взглянул на свои руки на следующий день после своего шестнадцатилетия. Меня сразу поразило два момента: во-первых жить мне оставалось примерно четыре года, во-вторых я – убийца. Я, конечно, немного сомневался в правильности своих выводов, но судя по картинкам в книгах, я научился довольно точно читать линии на руках, и мои предположения практически всегда совпадали с пояснениями авторов.

Сперва у меня это вызвало интерес, так как, в принципе, осталось не так много времени чтоб узнать насколько все это правдиво. Но чем больше проходило времени, тем сильнее меня это пугало. И вот спустя полгода, я уже вовсю изучал интернет на тему изменений линий на руке. Это довольно частое явление, и самый простой способ – это изменить образ жизни. Я стал меньше времени проводить дома, записался в спортзал, начал бегать по утрам, но линии на моих руках не торопились меняться.

Мой отец все время видел меня экономистом, к тому же у меня никогда не было проблем с точными науками, и вот я вовсю готовился к поступлению в ВУЗ. Но помимо экономического факультета в тайне от отца я подал заявление еще и на психолога. Эта мысль пришла мне в последний момент. По баллам я прошел и там и там, и все же в последние годы психология стала мне на много ближе, и я выбрал именно ее. Отец не долго сердился, возможно, конечно он просто не показал мне всех своих чувств, он всегда был очень сдержанным, а вот мама была очень за меня рада.

Потупив на психолога, я рассчитывал, что сломал планы судьбы, и с нетерпением ждал, когда же линии на моих руках начнут меняться. Но ничего не происходило. Меня все больше это пугало, ведь если я умру в двадцать, доказав себе, что вся наша жизнь заранее расписана, я просто не успею пожить с этим знанием.

В институте я прославился тем, что начал удивлять однокурсников, рассказывая многое о их жизни, глядя на их руки. Меня даже пугало то, что я всегда попадал в точку. Были, конечно, поначалу случаи, когда кто-то убирал руку и говорил, что я неплохой сказочник, но в основном это случалось только в те моменты, когда я начинал рассказывать о чем-то личном и не самом приятном. Но я быстро сделал для себя выводы, о чем не стоит рассказывать при всех, и подобные случаи скатились к нулю.

На 18-летие отец подарил мне часть своих акций, дивидендов с которых мне бы хватало на безбедное существование. Так что я мог совсем забыть о деньгах и не забивать себе голову вопросами о том, как же заработать на хлеб. Я никогда не болел машинами, всегда относился к ним равнодушно, и никогда не представлял себя за рулем. И все же мне надо было что-то менять в своей жизни, оставалось не так много времени. Я пошел учиться на права, и через три месяца я уже водил свой автомобиль, подаренный мне отцом в день получения водительского удостоверения.

Я каждый день смотрел на свои руки в надежде увидеть хоть какие-то изменения, но их не было. Происходящее меня пугало все больше и больше. Я бы уже и бросил бороться, признав, что линии не поменять, но я видел, как это произошло с моей одногруппницей.

Оля очень скромная девушка, она никак не соглашалась показывать мне свою руку. А как это всегда бывает, чем недоступнее плод, тем больше он вызывает интереса. И вот как-то я ее все же уговорил, и она согласилась. Ее линии оказались вполне обычными, и все же меня заинтересовала одна особенность, как бы сказала гадалка, над ней навис венец безбрачия. Я ей об этом не стал говорить, она и так-то не частот появляется в компаниях, побоялся, что может совсем замкнуться в себе.

Вместо этого я стал вспоминать руки знакомых, с кем бы она смогла сойтись характером. Сразу на ум так никто и не пришел. Но я стал искать ей молодого человека, опираясь именно на линии на руках. Вскоре я нашел скромного паренька Костю, конечно не идеал, но судя по рукам у них было много общего. Я их познакомил. Они стали общаться. Я стал часто замечать их вместе. И где-то через месяц я попросил Олю снова показать мне руку, на этот раз она не сопротивлялась, да и вообще она стала более раскрепощенная, чаще стала улыбаться. Представьте мое удивление, когда я увидел, что всего за месяц ее линии кардинально изменились, от венца безбрачия не осталось и следа, вместо этого я увидел большую дружную семью с четырьмя детьми.

Именно этот случай с Олей не давал мне покоя. Линии могут поменяться, судьбу можно изменить, но почему у меня все остается по-прежнему. Сколько бы я не менял образ жизни, мои линии не изменили своего положения ни на миллиметр, как будто это были не линии на руке, а прорезы высеченные в камне. Эти мысли не давали мне покоя ни днем, ни ночью. Я похудел, у меня начались головные боли. Но я не придавал этому особого значения, пока однажды на занятии по физкультуре у меня не случился приступ эпилепсии.

Во время приступа мое сознание на мгновение отключилось, и я увидел странный сон, как я прихожу домой из школы, но дом совершенно не похож на мой. На диване спит совершенно чужой для меня человек, но я каким-то образом чувствую, что это мой отец, словно я нахожусь в другом человеке, и мне известны его мысли. Я осторожно подхожу к дивану, беру руку спящего отца и изучаю линии на ней, но линии слишком мутные, и я ничего не могу понять. Я их не вижу, но вот человек, в котором я нахожусь, все отчетливо понимает, я пытаюсь уловить его мысли, но получается плохо, сон становится все более размытым. Я подхожу и толкаю отца в плечо, пытаясь разбудить. Он открывает глаза, устало смотрит на меня…

Я очнулся, отчетливо помня уставший взгляд, смотрящий на меня. В институт уже приехал мой отец, и через двадцать минут я уже сидел в кабинете у врача, который ставил мне предварительный диагноз опухоль головного мозга и давал направление на МРТ. МРТ подтвердило предварительный диагноз. Все это происходило очень быстро и как будто в тумане. А я все это время думал о том, как же я так мог проглядеть это диагноз на своей руке, я так был прикован к двадцати годам, отведенным мне на этом свете, что даже не обращал внимания ни на что другое.

Вечером за ужином отец красочно описывал то, как меня прооперируют в лучшей клинике Германии, что мне еще жить и жить, что мой жизненный путь только начался, что все оказываются в сложных ситуациях, и чем сложнее ситуация тем сильнее она закаливает человека. Мама делала вид, что все хорошо, пыталась даже улыбаться, хотя я видел, что ее глаза слезятся, и, судя по тому, что она за время ужина дважды вышла в туалет, ей никак не удавалось сдержать слез.

После ужина я вышел на свежий воздух. Как бы отец не расхваливал современную медицину, я то знаю, чем все это закончится. Я подошел к машине, сел в нее, завел, пристегнулся и тронулся с места. Я не знал, куда мне направится, мне просто хотелось ехать, как будто машина могла меня сейчас увести от всего этого. От плачущих родителей, от рака. Я ехал медленно, пока не выехал на шоссе.

Мне еще нет девятнадцати, а рак уже есть. Я почитал, можно прожить еще два года, итого я не доживу и до двадцати одного. Все так, как я прочел на своей руке еще в шестнадцать лет. Выходит, от судьбы действительно не уйти, все заранее за нас решено, и даже, зная свое будущее, мы не всегда в состоянии его изменить. Стоит ли мне доживать оставшиеся два года, если за это время мне еще суждено кого-то убить? Стоит ли чья-то загубленная жизнь двух моих лет? Нет, определенно нет! И если уходить, то сейчас, пока я еще не стал убийцей.

Я даже не заметил, как разогнался до ста сорока километров. Вдоль шоссе стояли бетонные столбы освящения. Я отстегнул ремень безопасности и направил машину прямо на один из столбов. Ну что судьба? Не все время тебе выигрывать. Пусть я не доживу до двадцати, но я и не исполню все то, что ты для меня задумала. Жесткий удар об столб. Скрежет рвущегося металла. Звон разбивающегося стекла. Последняя мысль в голове: « Судьба, шах и мат». Резкая боль. И я проваливаюсь в темноту…


2

Очнулся я на желтом диване, в светлом желтом помещении. Сразу пронеслась мысль, что я в психушке. Но я не испытывал никаких неудобств, никаких болей. Даже наоборот, была какая-то легкость и бодрость, как будто я не только что очнулся, а уже успел сходить на пробежку и принять душ. Посреди комнаты в желтом кресле сидел забавный на вид старичок, напоминающий мне Эйнштейна. Одет он был в какие-то простыни желтого цвета, напоминающие мне одежды древних римлян с картинок из учебников истории. В руках у него были какие-то папки с бумагами.

– Я умер? – спросил я первое, что пришло мне на ум.

– Ну можно и так сказать, это вы сами решите чуть позже, – ответил старичок.

– Значит, все же от судьбы не уйдешь, – с улыбкой разочарования продолжил я.

Мой собеседник странно на меня посмотрел:

– А нам раньше не приходилось встречаться? – задал он мне, удививший меня вопрос.

– Не знаю. Кажется, вам лучше знать. У вас же папочка с какими-то бумажками. Я так понимаю – это мое досье?

– Ну, что-то вроде этого, – он снова перевел взгляд с меня на свои бумаги – да, вижу. Вы здесь впервые. Смотрю, вы очень мной интересовались.

– Я вами? А вы, собственно, вообще кто? Я впервые вас вижу, – я слегка растерялся от такого заявления.

– Кто я? Ну как бы подобрать слова, чтоб вам было понятнее? – он на секунду задумался, – я тот, кого вы называли судьбой.

– Значит, это по вашему сценарию мы все живем. Вы – Бог? – меня стал увлекать этот разговор, все больше и больше вопросов возникало в моей голове.

– Нет, я не тот, кого вы привыкли называть Богом. Я скорее, как вы выразились, сценарист, только пишу сценарии, и своевременно вношу корректировки.

– Получается, я был прав, люди – всего лишь актеры, исполняющие свою роль, и не способные никак повлиять на ход развития сюжета? – я, вроде, и был доволен тем, что все же узнал правду, но почувствовал какое-то опустошение и безысходность.

– Почему же? Некоторые очень даже способны, именно поэтому и нужны корректировки, и именно поэтому вы тут.

– Значит, я все же сумел нарушить ваши планы? – мне стало чуть повеселее, даже капелька гордости появилась на мгновение.

– С вами как раз проблем не возникло. Вы прожили точно по сценарию.

– Как? Но я ведь должен был дожить до двадцати, еще и убив человека при этом? – возмутился я.

– Вы, конечно, мой дорогой, очень преуспели в разгадках линий судьбы на ладонях, но согласитесь, очень сложно предсказать дату смерти с точностью до года? Многие себя считают чуть ли не супер медиумами, когда ошибаются в своих предсказаниях на пять лет. И, простите за глупый вопрос, вы не помните, кто вас убил?

– Я… – больше мне не чего было добавить, я расползся по дивану как тряпка, хотя еще мгновение назад я был бодр, ожидая интереснейшей беседы. Действительно ошибиться даже на пару лет в предсказании длительности жизни довольно просто. Двадцатилетний срок я отвел для себя в шестнадцать лет, и даже не думал больше о том, чтоб изменить это число, пытаясь лишь изменить сами линии. А убийца? Тот, кем я всегда боялся стать, в итоге, я стал убийцей самого себя.

– Ну, что же вы так поникли? – с отеческой заботой обратился он ко мне.

– Дак, вы же и так понимаете, я всю жизнь пытался с вами бороться, а теперь получается, что это судьбой мне было предписано с ней бороться.

– А вспомните Олю. Именно вы скорректировали ее судьбу. Можете считать, что одна из партий с судьбой осталось за вами. Да и Костина судьба поменялась благодаря вам, так что две партии за вами. – сказал он и расплылся в добродушной улыбке, как будто он получал удовольствие от того, что кто-то вносил корректировки в его сюжет без его участия.

При мыслях об Оле мне сразу стало легче, все же я не зря прожил свои почти девятнадцать лет.

– Так вот, перейдем к делу – продолжил он – вам же интересно, почему вы оказались тут?

– Да, конечно.

– Вы бы хотели продолжить то, чем так стремились заниматься при жизни?

– Это вы про что? – удивился я, такому предложению.

– Вы бы хотели вносить корректировки в судьбы людей?

– Вы хотите, чтоб я сидел тут с вами и выполнял всю черную работу за вас?

– Не совсем, я предлагаю вам помогать мне, находясь, так скажем, с той стороны занавеса. Вам это интересно?

– Вы хотите, чтоб я вернулся на Землю? – в очередной раз удивился я.

– Именно, видите ли, я работаю не один, на Земле у меня много помощников, без них я бы, пожалуй, не справился. Наркотики и алкоголь – бич нынешнего поколения, именно из-за них приходится вносить большинство корректировок. Связавшись с ними, люди теряют интерес к жизни и уже не выполняют возложенных на них обязательств, сходят с пути, так сказать, отклоняются от сценария. И тогда мы передаем их обязательства, более достойным. И мои помощники, как раз этим и занимаются, что находят людей, которые смогли бы завершить незаконченные дела.

– Как же я смогу найти достойных людей?

– Если вы начнете мне помогать, думаю, вы сами быстро во всем разберетесь.

– Только вот незадача, я же мертв – решил съязвить я.

– Я же сказал вам в начале разговора, что вы сами позже решите, умерли вы или нет.

– Получается, я еще могу вернуться в свое тело? – я повеселел.

– Да, можете, вам решать.

– И я буду помнить весь этот разговор?

– Будете, только не стоит всем об этом рассказывать, иначе вы можете оказаться в здании с таким же цветовым интерьером, как и эта комната.

– И я буду заниматься корректировкой чужих судеб? – не унимался я.

– Да, если захотите вернуться, мне изначально показалось, что вы более сообразительны, – мой собеседник перестал улыбаться.

– Простите за мои вопросы, просто все это звучит очень странно, как какой-то бредовый сон.

– И? Вы согласны или нет? – терпенье у старичка, напоминавшего мне Эйнштейна, похоже, начало заканчиваться.

– Да, конечно, я только плохо представляю, как мне найти достойных. Да и достойных чего?

– Вы все поймете сами, находите людей, а мы уж там с вами решим, чего они достойны.

– Хорошо, как я попаду обратно на Землю?

– Обернитесь. За вами дверь. На ней так и написано «ВЫХОД».

Я обернулся, рядом с диваном действительно находилась дверь, странно, что я ее раньше не замечал. Я встал и направился к ней.

– Только запомните, не все достойные люди выглядят достойно! – крикнул мне в след старичок.

Я открыл дверь. За ней была темнота.

– Ты только не переживай мы рядом – услышал я до боли знакомый голос, но так и не успел понять чей. Дверь открылась, и я снова провалился в темноту.


3

– Мы всегда будем рядом, ты только живи – услышал я все тот же голос.

Снова это тяжесть, все тело ломило, голова раскалывалась, словно меня кто-то переехал. Я не мог пошевелиться, любое движение вызывало сильную боль. Я даже не мог толком открыть глаза, так как свет их буквально сжигал. И все же, не смотря на все эти муки, я чувствовал, что кто-то держит меня за руку.

– Мам? – с трудом произнес я, едва приоткрывая глаза.

Я с трудом мог различить силуэт женщины, сидевшей возле кровати, на которой я лежал. Судя по очертаниям окружающей меня мебели и стен, я находился в палате какой-то больницы. Мои глаза по прежнему не могли привыкнуть к свету, мне приходилось очень сильно щуриться, и все вокруг я видел размытым. Я услышал, как женщина, сидевшая рядом, зарыдала. Увидел, как она привстала и начала наклоняться ко мне, видимо, что бы обнять, но тут в глазах у меня потемнело, и я провалился в сон.

Когда я проснулся, было уже темно. К темноте глаза у меня привыкли быстро. Я действительно находился в больничной палате, рядом со мной на стуле спала мама. Все тело болело. В голове была каша, мысли путались. Я пытался вспомнить, что же со мной произошло, как я тут оказался? Меня не оставляло ощущение, что я забыл что-то очень важное. Так, неподвижно я пролежал часа два, пытаясь навести порядок в голове, но так ничего и не вышло. В конце концов, я уснул.

Я проспал до полудня. Крепкий сон пошел мне на пользу, голова немного прояснилась, хотя и продолжала сильно болеть. Рядом все так же сидела мама, но теперь она уже слегка улыбалась.

– Я знала, что ты очнешься. Ты у нас очень сильный, я всегда так говорила, а сейчас и доктор это подтвердил. Ты только ничего не говори и не напрягайся, врачи сказали, что тебе нужен покой. Не обращай на меня внимания, я тебя не буду беспокоить, просто так тут тихонько посижу. Может тебе телевизор включить?

Я улыбнулся, и легонько помотал головой. Никогда не думал, что эти простые движения могут вызвать столько трудностей, но говорить мне сейчас не хотелось, а телевизор смотреть тем более. Надо все вспомнить.

Мысли постепенно приходили в порядок. Я начал потихоньку восстанавливать картину своей жизни. Все в ней было благополучно: родители, дом, институт, друзья, машина… Машина… Я четко вспомнил момент, как на скорости сто сорок я направил свой автомобиль в столб освещения. Но зачем? Безответная любовь? Нет, я не припомню, чтоб испытывал сильные чувства к кому-либо. Учеба? С учебой у меня было все отлично. Возможно, болезнь? Рак мозга… Я все вспомнил… По телу сразу побежали мурашки. Зачем меня, вообще, откачали, если я и так уже не жилец? Хотели продлить мои мучения на несколько месяцев? Я решил выразить все свое негодование, единственному человеку, который сейчас был рядом, своей матери. Но говорить было тяжело, и вместо бурной эмоциональной речи, я лишь смог выдавить из себя еле слышное:

– Мам… Рак?

Мама все это время смотрела на меня, со слабозаметной улыбкой, сейчас же ее улыбка стала намного шире, а из глаз полились слезы.

– При аварии ты получил черепно-мозговую травму. Чтоб тебя спасти, врачам пришлось тебя оперировать и удалять часть мозга. Оказалось, что пострадала именно та часть мозга, на которой находилась опухоль, поэтому опухоль была тоже удалена. Хирург сказал, что есть вероятность, что опухоль больше не проявится, но надо будет проходить обследования два раза в год – периодически всхлипывая, поведала мне мама.

Вот так я узнал, что родился второй раз, и все же меня не отпускала мысль, что я упустил, что-то очень важное.

Помимо черепно-мозговой травмы, и говорящего об этом шрама, протянувшегося через полголовы от левой брови до затылка, у меня так же были сломаны обе ноги, левая ключица и четыре ребра. Но, не смотря на все это, я довольно быстро шел на поправку. Через четыре дня мне уже разрешали сидеть, и мама принесла с собой шахматы, чтоб хоть чем-то меня развлечь, так как телевизор смотреть я по-прежнему отказывался. Идея с шахматами мне понравилась, раньше мы часто играли, пока я не увлекся хиромантией, поэтому я сразу согласился. Мы играли не торопясь, я думал очень медленно, и все же было приятно снова ощущать, как мозг оживает, просчитывая ходы наперед, мысли успокаиваются, разум проясняется. И вот, когда на доске уже почти не осталось фигур, я расслабился, чувствуя вкус приближающейся победы, мама ладьей съедает моего офицера.

– Шах и мат – тихо произносит она.

«Судьба, шах и мат» – отчетливо проносится у меня в голове.

– Что-то случилось? – взволнованно спросила мама, видимо, заметив во мне какие-то изменения.

– Все хорошо мам, просто, я кое-что вспомнил. Не подумай плохого, я не обиделся, что ты выиграла. Завтра обязательно сыграем еще. Но мне сейчас необходимо побыть одному.

Мама, подозрительно посмотрев на меня, собрала шахматы в коробку.

– Ну, тогда до завтра?– неуверенно спросила она.

– Да, завтра увидимся.

Когда она закрыла дверь, в моей голове снова пронеслись слова – «Судьба, шах и мат». Я вспомнил, как все время пытался уйти от судьбы, но в итоге к ней и пришел. Только вот что же это все-таки было? Сон или какая-то другая реальность, существующая параллельно с нашей? Впервые после аварии я взглянул на свои руки. На них полностью отсутствовали линии жизни и линии судьбы, с таким я еще не сталкивался. Я даже в книгах на подобное не натыкался. Ну что ж, видимо, теперь я сам себе хозяин.

Я лег. С того момента я начал реально осознавать, что я не только заново родился, но и судьба моя еще не написана, а значит мне предстоит писать ее самому. Но для начала мне бы не помешало заново научиться ходить. Я все же предвкушал себе долгую жизнь, и не хотелось бы всю ее провести в инвалидной коляске.


4

Через три недели меня выписали. Домой я отправился вместе с коляской, так как на ноги я так и не встал. Перелом на левой ноге был довольно тяжелым, хирургам даже пришлось использовать металлический штифт, чтоб собрать мою ногу заново, так что о быстром восстановлении не могло быть и речи.

Родители были счастливы, забирая меня домой, а вот я… Я выглядел весьма мрачным, как мне сказала мама. Возможно, так и было, потому что мой мозг был полностью занят вопросами. С чего начать? Да и что собственно начинать? Как это вообще помогать судьбе?

Начать все же я решил с физических упражнений, мне было необходимо встать на ноги как можно скорее, так как я понимал, что живя с родителями, у меня точно ничего не получится. Мне нужно жить отдельно, чтоб никто меня не тревожил, не отвлекал и не приставал с глупыми вопросами на подобе, а чем это ты тут занимаешься. Я сам еще совершенно не представлял, чем буду заниматься.

Через месяц я начал ходить на костылях, а через пять уже обходился лишь тростью. Мои родители рассчитывали, что встав на ноги, я вернусь к учебе, но я твердо им заявил, что я не собираюсь больше учиться и хочу жить отдельно. Отец почти сразу принял мой выбор, а вот мама долго пыталась меня отговорить, но потом все же сдалась.

И вот через шесть месяцев, после выхода из больницы, я заехал в свою первую отдельную квартиру. Это была двушка, в спальном районе, снятая на деньги, которые я получал с подаренных отцом акций. Сначала я хотел однокомнатную квартиру, чтоб сильно не тратиться, но потом посчитал, что мне необходимо две комнаты: одну чтоб использовать, как спальню, другую – как рабочий кабинет. Да, да, именно, рабочий кабинет, так как я решил заняться тем, что у меня действительно получается – хиромантией. Переехав, первым делом, я подал объявления в газеты о том, что предсказываю судьбу, качество гарантирую, денег не беру и зачем-то дописал, что еще и исцеляю больных.

С друзьями я не хотел встречаться, так как боялся, что они начнут меня жалеть и заставят чувствовать себя ущербным, и все же одногруппники иногда мне звонили. Оля с Костей долго пытались заманить меня на свою свадьбу, но и им я отказал, сославшись на плохое самочувствие. Они поженились после второго курса, так как Оля забеременела, а роди Оля без штампа в паспорте, ее консервативные родители были бы очень возмущены.

Так вот, разместил я объявления, и стал ждать звонков, совмещая ожидания с физическими упражнениями, повторением уже изученного материала по хиромантии, поиском новых трактовок, ну и просто с отдыхом и просмотром фильмов по вечерам. Почти сразу же начали поступать звонки, их было не много, и все же они были. Ко мне стали заходить люди. Я был рад, что выбрал двухкомнатную квартиру, потому что принимать людей в спальне или на кухне, мне было бы очень не комфортно. А так я обставил свой кабинет по своему усмотрению. С виду, он напоминал кабинет психолога, но я добавил в интерьер несколько мистических предметов, две картины в готическом стиле, несколько амулетов. Получилось что-то вроде смесь психолога с гадалкой, и я был весьма им доволен.

Постепенно количество звонков увеличивалось, у меня даже появились постоянные клиенты. Хоть я и не просил денег, находились те, кто в благодарность сами пытались мне их предложить и обижались, если я отказывался, приходилось брать, порой это были значительные суммы. В основном, клиенты приходили за советом, я рассматривал их руки, говорил, чего стоит опасаться, с чем стоит повременить, а о чем лучше вообще забыть. Меня удивило, что в подавляющем большинстве это были успешные люди: бизнесмены, спортсмены, политики, попадались даже бандиты. То есть как раз те люди, которые, как я все время считал, не верят в судьбу, рассчитывают только на себя и всегда готовы к любым изменениям. Конечно, приходили и простые работяги, но их было значительно меньше, и в основном, их интересовало здоровье. Разумеется, я их не исцелял, но глядя на их руки, я советовал им, на чем сделать акцент: на питании, на занятии спортом либо же, наоборот, на отдыхе. Успокаивал их тем, что у них впереди еще долгая жизнь, проще говоря, исполнял роль психолога.

Как-то раз мне позвонил мужчина из другого города и попросил записать его на послеобеденное время и так, чтоб после него никого уже не было. Мне показалось это странным и в то же время интересным, так как все мои сеансы длились меньше часа, а этот джентльмен рассчитывал явно на большее. Так как та неделя у меня была не сильно загружена, мы договорились встретиться на следующий день. Ровно в назначенное время в мою дверь позвонили. Я открыл. За дверью стоял солидный человек лет пятидесяти. Я пригласил его пройти в кабинет и расположиться. Выглядел он так же, как и большинство моих клиентов, и все же что-то меня в нем смущало. Как то странно он смотрел на меня, с каким-то непонятным мне интересом, словно хотел во мне, что-то разглядеть.

– У вас, что-то случилось? – спросил я, сев напротив него.

– Вы мне расскажите – спокойно ответил он, протянув мне свою руку.

Глянув на нее, я замер… На ней, так же как и на моей руке полностью отсутствовали линия жизни и линия судьбы. Теперь уже я с интересом смотрел на него, ожидая его дальнейших действий.

– Значит, я все же не ошибся, – спокойным голосом проговорил он, заметив произошедшие во мне изменения.

– Не ошиблись в чем? – поинтересовался я.

– Не прикидывайтесь, вы и сами уже все поняли. Вы тоже работаете у него.

– Значит, все-таки это был не сон – скрывать что-то не было смысла, он знал гораздо больше, чем я.

– Вы расстроены?

– Ну, почему же? Так даже интереснее. А вы давно работаете его помощником? – спросил я с надеждой, что сейчас меня наконец-то введут в курс дела.

– Помощником – улыбнулся он – это только он нас так называет, мы же называем себя посредниками. И вот я уже посредничаю почти тридцать лет.

– Что-то вроде, посредник между людьми и судьбой? – уточнил я.

– Совершенно верно – вновь улыбнулся он.

– Вы сказали, мы себя так называем. А вас много?

– Я знаю шестнадцать человек, ну и вы – семнадцатый.

– И все же, как вы меня нашли?

– Забавно слышать это от человека, объявлениями которого забиты все бесплатные газеты, – усмехнулся он – наткнулся на объявление, раскинул карты, ну и приехал.

– Значит, вы тоже предсказываете людям судьбы?

– Да. Мы все предсказатели. Но у всех разные методы. Я, как я уже сказал, гадаю по картам, есть у нас и хироманты такие, как ты, есть медиумы, астрологи, нумерологи, физиогномисты, есть даже один доктор, может все рассказать о человеке по анализу крови.

– По анализу крови? – удивился я. – Ни разу не встречал ничего подобного. Все гадания относительные, в них можно верить, можно не верить. Но вот, анализ крови – это уже наука, с этим не поспоришь. Почему же он не напишет какую-нибудь научную работу и не поделиться ей с миром? Это бы многим упростило жизнь.

– Научная работа требует очень много времени и сил, он пытался объяснить коллегам свои знания, но те лишь махали рукой. Всем нужны доказательства, а он, просто, понимает суть на уровне интуиции и знает, что так оно и есть, а вот доказать все это с точки зрения науки не может. Вот вы можете доказать связь между линиями на руках, и судьбой человека?

Его вопрос заставил меня впервые об этом задуматься, а ведь и правда, как это вообще можно доказать, разве что только тем, что предсказание сбываются, но ведь это не научный подход.

– Пожалуй, нет… А вы ведь меня научите корректировать судьбы?

– А тебе не придется их корректировать, ты лишь находишь людей, а дальше уже наш наставник все делает сам.

– Наставник – это вы?

– Нет – улыбнулся он – я такой же посредник, как и ты. С наставником ты встречался, как ты выразился, во сне.

Его улыбка очень располагала к нему. Она была настолько дружелюбной, что я готов был рассказать ему все свои тайны. И, судя по всему, он это прекрасно понимал, так как с того момента, как выяснилось, что мы занимаемся одним и тем же делом, он постоянно улыбался. Иногда чуть шире иногда скромнее, но улыбка не сходила с его лица.

– Ну а как мне находить людей? Как понять, что это именно тот человек, который нужен?

– Как много вопросов. У меня было не меньше, когда я только начинал. Нет четких критериев, по которым можно было бы отбирать людей, каждый из нас решает сам, мне, например, нравятся люди с чувством юмора, поэтому я ориентируюсь на них. Ты ведь читаешь судьбы? Можешь увидеть, что ждет человека в будущем?

– Да, как минимум, свое будущее я предсказал довольно точно, – пошутил я.

– Ну вот и смотришь в его будущее, и, если судьбой не предусмотрено для него каких-либо открытий, творческих успехов, то можешь аккуратно их туда добавить. И это единственное условие, которое должно соблюдаться. Ничем не примечательная судьба. Все довольно просто, – он так спокойно это рассказывал, как будто это были всем известные истины, которые во всем белом свете не понимал только я один.

– А где же я возьму эти открытия? – не унимался я.

– Встретишься с наставником, у него всегда они имеются в избытке.

– Но как мне с ним встретиться? Я-то тут, а он, вообще, не понятно где.

– Я встречаюсь с ним во время медитации. Тебе бы тоже не помешало этому научиться. Ну а пока подойдет и сон. Когда ты найдешь человека, чью судьбу решишь подкорректировать, думаю, у тебя не возникнет сложности встретиться с наставником.

– А вы много судеб изменили?

– Подсчет не вел, но примерно тысячу.

– Ого – я был поражен, тысяча судеб, мне казалось, это фантастическая цифра – я ведь правильно понимаю, изменяя судьбы, мы и ход событий изменяем.

– Вот тут ты не совсем прав, все скорее наоборот, мы изменяем судьбы, чтоб не менялся ход событий.

– Как это? – недоумевал я.

– Ты все поймешь сам, после первого же опыта, не хочу сейчас тратить на это время, тем более что его почти не осталось, мне скоро уходить, а то придется ночевать на автостанции. Ты больше не о чем не хочешь меня спросить?

Я посмотрел на часы, действительно было уже поздно, я и не заметил, как стемнело. Было грустно от мысли, что наша беседа подходила к концу. Не понимаю, как он догадался, но у меня действительно был вопрос, мучавший меня долгое время.

– Вы изменили тысячи судеб, да и я как-то раз в институте наблюдал, как судьба моей одногруппницы кардинально поменялась всего за две недели. Выходит, что в этом нет ничего сверхъестественного. Почему же тогда, сколько бы я не пытался изменить свою судьбу, у меня ничего не вышло?

– А вот на этот вопрос я, пожалуй, успею тебе ответить. Ты ведь понимаешь, что судьба написала для тебя сценарий, по которому тебе суждено прожить?

– Да, конечно, но ведь я сделал многое, чтоб хоть как-то его поменять.

– Почему же ты не думаешь о том, что все твои попытки обмануть судьбу, были изначально в твоем сценарии? Полагаешь, ты настолько независим, что в твою голову может прийти мысль, которая бы была не предвидена судьбой?

– Получается все мои попытки, были прописаны заранее – я был разочарован, как я мог быть так слеп? – но как тогда переписать судьбу, если она даже мои мысли прописывает до моего рождения?

– Скажу тебе даже больше, мысли твоего окружения, влияющие на твое мировоззрение, тоже прописаны заранее. По этому, находясь в привычной среде, ты практически бессилен, против судьбы. Но вот если выйти за пределы своего круга общения, отправиться в путешествие, например. Знакомиться с большим количеством новых людей. И тогда на твоем пути обязательно попадется человек, который подтолкнет тебя к мыслям, которые бы никогда не пришли в твою голову самостоятельно. Которые бы могли действительно что-то изменить в твоей жизни. Чем больше у тебя знакомств, тем судьбе сложнее все это предвидеть.

– Получается, только человек со стороны мог бы изменить мою жизнь, – я подвел итог его объяснению.

– Именно так. А сейчас мне пора бежать. У тебя ведь остался номер, с которого я звонил?

– Да, я веду журнал, где все записываю.

– Ну вот и хорошо. Тогда звони, если будут вопросы, полагаю, мы еще встретимся и не раз.

– Хорошо, обязательно позвоню, и с нетерпением буду ждать следующей встречи.

Я проводил его до двери, мы пожали друг другу руки, и он ушел. Оставшись наедине с собой, я прилег на диван, размышляя об услышанном. Хоть я и испытывал радость от сегодняшней встречи, все же было немного грустно, что не на все свои вопросы я получил ответы. Но одно теперь я знал точно, я не один.


5

Я по-прежнему продолжал свою деятельность, но мне никак не попадались клиенты, чью бы судьбу мне захотелось изменить, все они были какие-то однотипные и думали лишь о том, как преуспеть в этой жизни. Но вот однажды, мне позвонила женщина и попросила о встрече, весь разговор она плакала. Меня посетило ощущение, что я наконец-то могу сделать, что-то стоящее. Не дать человеку совет прийти на встречу в синем или красном галстуке, а действительно помочь. Я не стал откладывать и предложил встретиться в тот же день после семи вечера. Хотя раньше я никогда не назначал встречи позже шести, все же работа работой, а личное время – это личное время.

Время тянулось невообразимо долго, все клиенты в тот день были очень скучны. Дожить до вечера мне помогала лишь мысль, о той женщине, встреча с которой ждала меня вечером. И вот когда ушел последний клиент, я, наконец, расслабился, но последующие события показали мне, что я с этим поспешил.

Как мы и договаривались, пришла она после семи. Это оказалась уже не молодая очень скоромно одетая женщина. По ее виду было видно, что судьба ее не баловала. Но мое внимание больше привлек тот факт, что пришла она не одна. С ней был высокий молодой человек лет восемнадцати, очень худой и сутулый, с синими мешками под глазами.

«Типичный наркоман» – подумал я тогда, и, как оказалось, попал в прямо цель.

Это был ее сын, и, именно, он являлся моим клиентом. Я посадил его в кресло, он спокойно мне повиновался, да и все время беседы он вел себя, как овощ, не проявляя никакой инициативы. Сразу было ясно, что инициатором его похода ко мне была его мать, стоящая рядом, и не перестающая плакать. Глядя на него, у меня не было никакого желания помогать ему, но его мать вызвала во мне столько жалости, что я все же взглянул на его руку. Все линии указывали на то, что это был очень добрый и отзывчивый человек, у него были явные склонности к литературе.

Поговорив с его мамой, мои догадки подтвердились. Учась в школе, он был редактором школьной газеты, в которой и большинство статей писал он сам. К наркотикам он никогда не стремился, но его подтолкнула на это его любимая, которая обещала уйти от него, если он не разделит с ней ее дозу. В итоге, она все равно от него ушла, вот только не к другому парню, а к другой жизни. У нее случилась передозировка неделю назад, откачать ее не смогли.

Все его линии говорили о том, что его жизнь так же должна была оборваться в ближайшее время. Передозировка или суицид, я не мог точно определить. И все же ясно было одно: у него не было будущего.

Я ни чего определенного не смог сказать его маме. Попросил ее прийти на следующий день, как можно раньше, так как в десять часов у меня уже назначена встреча с другим клиентом.

– У вас очень интересный случай, я еще с таким не сталкивался, мне надо почитать кое-какую литературу. Вы главное не переживайте и следите за ним до утра, чтоб он не убежал. А завтра мы со всем этим разберемся – сказал я ей и проводил до дверей.

В прихожей я неожиданно для себя, задумался, а как же я смогу объяснить наставнику, чью именно судьбу я хочу изменить, если нам все же удастся встретиться.

– Простите, у вас случайно нет фотографии сына с собой? – обратился я к женщине.

– Да, конечно – сказала она, после чего, недолго покопавшись в своей сумочке, достала кошелек и, вынув из него фотографию сына, протянула мне.

– Хорошо, полагаю, она может нам пригодиться. Жду вас завтра утром – сказал я, и мы попрощались.

«У него нет будущего, а значит можно спокойно его добавить,» – эта мысль не давала мне покоя. Но как? Как теперь встретиться с моим наставником и рассказать ему, что я наконец-то нашел человека, чью судьбу можно корректировать? Я попробовал медитировать. Просидел неподвижно почти час, пытаясь ни о чем не думать. Ничего не вышло. Я попробовал известные мне методики выхода из тела. Результат тот же – ничего. Я не мог это все пустить на самотек. Отчаявшись связаться с наставником, я стал изучать, как лечится наркозависимость, слава Богу в интернете информации об этом достаточно.

В итоге я просто уснул за компьютером, так и не решив как мне поступать дальше.


6

Проснулся я на желтом диване в комнате, которая была мне очень знакома, когда то я уже был тут.

– Доброй ночи, а я уж начал думать, что ты про меня забыл – раздался знакомый голос.

В центре комнаты за столом сидел человек, похожий на Эйнштейна.

– Рад вас видеть – продолжил он, улыбаясь.

– Я к вам собственно по делу – ответил я, пытаясь придать серьезности нашей встрече.

– Ну и с чем вы пожаловали?

– Есть человек, чья судьба нуждается в корректировке. Он мог бы стать хорошим писателем…

– Но он – наркоман – перебил меня мой наставник, теребя в руках какую-то папку – знаем, знаем, вот его досье. Он очень не надежный товарищ. Вы уверены, что на него можно положиться?

– Абсолютно – твердым голосом произнес я.

– А если он подведет, вы готовы взять на себя ответственность за проваленное действие?

Я слегка занервничал. Какая ответственность? Какое действие?

– Да, разумеется – неуверенно ответил я.

– Ну, вот и хорошо. Есть у меня тут один журналист, который должен был написать книгу о том, как это – быть наркоманом. Но, к сожалению, изучая эту тему, он сам увлекся наркотиками. А эта книга очень важна, она должна была стать бестселлером. В будущем очень многие люди откажутся от наркотиков, прочитав ее. Вы считаете, вашему товарищу по силам написать хоть что-то подобное?

– У него есть склонность к литературе, да и сам он не понаслышке знает, что такое наркотики, так что я уверен, что он справится, – сказал я, хотя уверенности у меня в этом не было.

– Ну, тогда я могу лишь пожелать вам удачи – сказал он и протянул мне свою руку.

Я пожал ему руку, и прежде, чем успел сказать спасибо, он растворился в появившейся из ниоткуда темноте.

Я проснулся в своей постели. Похоже, с судьбой я сумел договориться, осталось договориться с клиентом.

В семь постучали в дверь. Я открыл, и сразу провел пришедших на кухню.

– Тут чай, а тут кофе, если захотите пить – не стесняйтесь, наливайте, а нам с вашим сыном необходимо поговорить наедине, – обратился я к женщине. Судя по ее мимике, она не возражала, хотя ничего и не ответила. Я взял ее долговязого сына под руку и повел в свой кабинет.

– Ты хороший человек, – начал я, усадив его в кресло, – но ты пристрастен к наркотикам.

Я ждал от него какой-то реакции, но ее не было.

– В школьные годы, ты был редактором школьной газеты. Тебе это нравилось? – продолжил я.

Он кивнул.

– Ты мечтал о том, что бы написать книгу, которая бы изменила судьбы многих людей? – продолжал я напирать на него.

Он опять кивнул.

– А сейчас? О чем ты мечтаешь?

Он молчал.

– Мечтаешь о новой дозе? – предположил я за него.

Он снова кивнул.

– И кто же тебе нравится больше? Кем ты хочешь быть? Тем, кто за дозу наркотиков, готов вынести последнее имущество из своего дома, или же тем, чьи книги заставляют людей становиться лучше?

– Второе, – с трудом выдавил он из себя.

– Так вот, я не знаю, сколько стоит героин, но тут определенно хватит на одну дозу – сказал я и положил пачку денег слева от него, – но учти, эта доза будет последняя в твоей жизни. А тут, – я достал из стола лист бумаги и ручку и положил их справа от него, – твое творческое будущее. Ты можешь остаться наркоманом и умереть, а можешь стать писателем, и рассказать всем, что такое быть наркоманом, и этимуберечь многих от скользкой дорожки. Выбирать тебе. Но, делая свой выбор, прошу тебя, помни о своей матери. Она у тебя очень хорошая женщина.

Повисла минута молчания, он медлил. Я же ждал его решения.

– А если я в-выб-беру д-д-деньги, в-вы мне д-д-дадите с ним-ми уйти или же от-т-б-берете их у-у меня? – спросил он, сильно заикаясь.

– Я дам тебе уйти – разочарованно произнес я. – но неужели доза наркотиков, для тебя дороже счастья остальных людей?

– Н-нет не д-дороже, – уже более уверенно произнес он, – н-но когда я п-под наркотиками, я забываю о всех н-неприятностях этого мира. Я как будто погружаюсь в другую вселенную, в которой нет ни добра, ни зла. Есть только я.

– А когда действия наркотиков заканчиваются?

– Тогда я ощущаю сильную боль, я уже ни о чем не могу думать, и мне хочется поскорее найти новую дозу, что бы оказаться в другом мире. Мире, где нет боли.

– Ты так красиво обо всем рассказываешь. У меня сложилось впечатление, что ты сожалеешь, что так долго жил без наркотиков, – решил подстегнуть я его.

– Нет – с грустью ответил он, – пока не было наркотиков, я жил двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, я даже не представлял, что такое боль. Теперь же я живу лишь два часа в день, остальное время я существую, думая о том, где взять денег на следующую дозу. Раньше я испытывал жалость к людям, старался им помочь, теперь же я ненавижу людей, которые смотрят на меня с презрением. Но ведь каждый может оказаться в подобной ситуации. И все же я искренне желаю, чтоб дети этих людей не стали наркоманами.

Я сочувствовал ему, я понимал его. И все же надеялся, что он может еще измениться.

– Так вот слева деньги, которых хватит на дозу, которая вероятно тебя убьет. Справа листок бумаги. И в любой момент, когда тебе захочется новой дозы, ты можешь написать на нем все, что ты испытываешь в данный момент, создать для себя другой мир, в который ты сможешь погрузиться с головой, который поможет тебе вспомнить, каким ты был, о чем ты мечтал. И я уверяю тебя, твои записи уберегут многих людей от твоих ошибок. Пусть сейчас это кажется невозможным, и все же это так. Кем ты хочешь быть? Наркоманом, умершим от передозировки в расцвете лет или же тем парнишкой, который писал статьи для школьной газеты, мечтая написать роман, который изменит жизнь миллионов? Выбор за тобой.

Время словно остановилось. Я смотрел на него, он – на меня. Так продолжалось довольно долго, хотя, возможно, прошло всего несколько мгновений.

Он взял деньги и сунул их в карман.

– Прощайте – твердо сказал я.

– Простите – смущенно ответил он и пошел к двери.

Я позвал его маму, и сказал, что сделал все что мог, но у ее сына действительно тяжелая ситуация, и остается надеяться только на благосклонность судьбы.

Сразу после того как я закрыл за ними дверь, я открыл свою тетрадь с записями и стал обзванивать клиентов, перенося встречи на неопределенное время, из-за того что мне нездоровится. Хоть признаков болезни у меня и не было, но я был очень раздосадован произошедшим, я не хотел никого сейчас видеть и ни с кем разговаривать. Меня одолевал приступ ярости, хотелось что-нибудь сломать, разбросать вещи, причинить кому-то боль, причинить боль себе. В мою голову просто вламывались тысячи мрачных мыслей.

Я пошел в душ и включил холодную воду. Я был настолько зол, что минут десять я даже не чувствовал температуры воды. Постепенно ярость уходила, и я начал мерзнуть. Окончательно придя в себя и продрогнув до костей, я все же добавил горячей воды, чтоб слегка согреться. Выйдя из душа, я позвонил единственному человеку, который бы меня понял, объяснил бы, что я сделал не так и, возможно, помог бы советом. Мы договорились встретиться, я узнал его адрес. И уже через час я ехал в другой город. С единственной нашей встречи прошло не так много времени, и все же у меня многое произошло, появились новые вопросы, на которые я теперь рассчитывал получить ответы.


7

Я позвонил в дверь. Хозяин квартиры открыл ее почти сразу. На этот раз я увидел его в халате и тапочках, все с той же добродушной улыбкой. Я оцепенел, мне хотелось упереться в его плечо и рыдать. Мы виделись всего раз, но сейчас мне казалось, что это самый близкий для меня человек.

– Ну что же вы стоите? Проходите, раздевайтесь, чувствуйте, себя как дома. У меня заварен очень вкусный травяной чай. Поторопитесь, не хотелось бы его снова разогревать.

Я с трудом переступил порог, снял с себя уличную одежду и прошел за ним на кухню.

– Я так понимаю, у вас что-то случилось, вы выглядите довольно удрученным – начал он разговор, когда мы уже сидели за столом с чашками в руках.

Я рассказал ему все, что произошло. Как я нашел человека. Как встретился с наставником. Как предложил ему выбор. Как он, в итоге, забрал деньги. И какой я бестолковый посредник. Заканчивая рассказ, я прослезился. Я не хотел показывать своих слез, но они текли, и я не мог их остановить.

– Тут нет твоей вины, – все с тем же добродушием сказал он, – твоя задача лишь найти человека, дальше работа наставника, он должен был переписать его судьбу.

– Значит я нашел не того человека. Надо было сразу понять, что этот человек не хочет меняться, его все устраивало в его жизни, а я решил его спасать, хотя он и не нуждался в спасении – не утешался я, не поддаваясь на уговоры своего собеседника.

– Ты выбрал очень скользкую дорожку, никто из нас не пытается брать на себя обреченных людей, это довольно сложно и не всегда выходит даже у опытных посредников. Может быть, у тебя есть его фото? – неожиданно спросил он.

Я покопался в карманах, к моему удивлению, фотография была при мне. Я протянул ее своему собеседнику.

– Милый парень, я так понимаю, сейчас он выглядит по-другому?

Я кивнул.

– Да, жаль его, у него мягкие черты лица, похоже, он очень добрый. Пожалуй, я бы тоже попытался его спасти, так что не стоит винить себя в том, что он не хочет жить, судя по фотографии, его глаза полны жизни, – говоря, это он впервые перестал улыбаться.

После того, как я все ему рассказал, мне стало легче, и все же я уже не верил в то, что смогу и дальше продолжать корректировать судьбы.

– Ты очень устал – сказал он – пойдем, я покажу тебе, где ты можешь расположиться. Ты, ведь, не собирался сегодня возвращаться домой?

– Не собирался – вяло ответил я.

Он отвел меня в комнату, похожую на гостиную, в центре которой стоял диван. Достал из комода подушку, одеяло и постельное белье.

– Ванна рядом с кухней, мы только что проходили мимо ее, думаю, ты ее найдешь, – по-отечески сказал он – располагайся, а я пойду на кухню, еще надо перепроверить некоторые моменты по работе.

Когда он ушел, я приготовил себе спальное место, и пошел искать ванную комнату, чтоб умыться перед сном. Подходя к ванной, я заметил, что дверь на кухне приоткрыта, но свет оттуда был очень тусклый. Я посмотрел в щель, между дверью и косяком. Хозяин квартиры сидел за столом ко мне спиной, а по периметру стола стояли зажжённые свечи, которые и давали этот тусклый свет. «Видимо, это его метод работы» подумал я и решил его не беспокоить. Умывшись, я вернулся в комнату и лег на диван, полагая, что усну не скоро, так как было много мыслей, по поводу сегодняшнего дня. И все же я оказался не прав – уснул я практически сразу.

Проснулся я довольно поздно, и это было понятно, не глядя на часы, потому что солнце уже во всю светило в окно гостиной, в которой я спал. Я встал, оделся, сходил умылся в ванную и зашел на кухню.

– Доброе утро, соня, вернее сказать уже добрый день – весело встретил меня хозяин квартиры – ну ты и спать, я уже третий раз разогреваю твой завтрак.

– Добрый день – вяло сказал я, меня слегка разозлило его хорошее настроение, – случилось что-то хорошее?

– Ты только посмотри, какая погода, – весело продолжал он – на небе ни облачка, в такую погоду надо отбрасывать все рабочие моменты, забывать все неприятные мысли и просто гулять по городу, наслаждаясь природой.

– Простите, но мне сейчас не до веселья – мрачно сказал я, присаживаясь за стол.

– Все думаешь, про того парнишку?

– А как я могу про него не думать?

– А почему ты не думаешь о том, что, возможно, он взял деньги не на новую дозу, а на продукты? – улыбаясь, продолжал он, – я встречал много наркоманов, и многие из них, вынесли все из своего дома ради очередной дозы, некоторые даже, в итоге, погибали от голода, а не от наркотиков.

– Мне бы ваш оптимизм, – нисколько не воодушевившись его предположением, пробормотал я.

– Чай, кофе, яичницу? – сменил он тему.

– Чай, – неохотно сказал я, есть мне совершенно не хотелось.

Он налил мне чаю и сел напротив меня.

– Ну, ведь, есть и положительные моменты, которые ты просто не в силах отрицать, – продолжил он.

– Какие, например? – удивился я.

– Как минимум, ты смог связаться с наставником, и, я полагаю, теперь ты и сам понимаешь, что означали мои слова о том, что мы изменяем судьбы, чтоб не менялся ход событий.

– Да, – я вынужден был согласиться, – теперь я понял, что мы не просто переписываем судьбу, а отдаем судьбу другого человека, который по каким-либо причинам отклонился от своего пути.

– Ну, примерно, так и получается – подтвердил он мои выводы.

– Вот только объясните мне тогда, почему, если человек отклоняется от своей судьбы, то мы не наставляем его обратно на правильную дорожку, а передаем его судьбу другому?

– Ты, похоже, еще не знаешь, что наш наставник не единственный в своем роде?

– Есть и другие? – удивился я, по мне судьба, она и есть судьба, как может быть несколько судеб?

– Да, есть, и он намного старше нашего наставника, но работает совсем другими методами.

– Он и ломает все наши планы? – меня очень поразили слова моего собеседника.

– Скорее, он придерживается своих.

– И в чем же их методы различаются?

– Начнем с того, что наши цели совпадают. Ты когда-нибудь задумывался для чего, вообще, существует судьба?

– Нет… – растеряно ответил я.

– Так вот. Истинная цель – это развитие души. Как ты считаешь, чего не может развитая душа?

– Ненавидеть? – предположил я.

– Ненавидеть душа не может в принципе. Ненависть – это исключительно человеческое изобретение. Развитая душа не способна на осуждение.

– И мы тут трудимся, меняя судьбы людей, чтоб, в конце концов, люди перестали друг друга осуждать? – усмехнулся я.

– Так и есть, но я не вижу в этом ничего смешного. Как ты думаешь, что может заставить человека перестать осуждать наркоманию?

– Ну, возможно, если бы человек сам попробовал наркотики, то он бы понял, что это такое, и его презрение сменилось бы жалостью – предположил я.

– Вот именно так и действует другой наставник, странно, что ты попал не к нему – теперь уже усмехнулся он. Но даже усмешка его была не оскорбительной, а, скорее, с каким-то сожалением.

– Получается наш наставник – добро, а тот – зло? И я тоже получается, мыслю как зло? – меня расстроили мои же выводы.

– Добро и зло настолько переплетены, что даже не всегда понятно, что из этого хорошо, а что плохо. Да и хорошее с плохим тоже легко спутать. Это как шахматы, есть черные, есть белые, они соперничают друг с другом, но ты же не можешь сказать, что черные фигуры плохие, а белые фигуры хорошие.

– Шахматы – это же игра, там нет ни плохих, ни хороших. А в жизни есть много плохого и много хорошего, и как это может быть переплетено? – я совсем запутался и чувствовал себя, как неподготовленный студент на экзамене.

– Вот, родился человек – это хорошо или плохо? – спросил он

– Конечно, хорошо, – не раздумывая, ответил я на его глупый вопрос.

– А если человек умер?

– Ну, это уже скорее плохо – так же без раздумий ответил я, не понимая, к чему он клонит.

– Ведь ты же понимаешь, что если бы человек не родился, то он бы и не умер. Получается, что смерть не была бы возможна без рождения, а значит плохое порождается хорошим. Или еще пример, Солнце дает всем жизнь и в то же время оставляет солнечные ожоги, опустошает земли, превращая их в пустыни. И куда теперь отнести Солнце? В категорию зла или категорию добра?

Его вопрос поставил меня в тупик.

– Да, похоже, что и правда не все так очевидно, как кажется на первый взгляд, – задумчиво произнес я, хотя хотелось просто промолчать, но ведь надо же поддерживать разговор, тем более, мне казалось, что его продолжение еще может меня удивить.

– И все же, я пока так и не понял, чем отличаются методы нашего наставника, от того другого? – теперь уже я начал задавать вопросы.

– Ты читал Божественную комедию Данте? – неожиданно спросил он.

Я кивнул.

– Он там описывает круги ада, но в одном он ошибается, все эти круги не в загробном мире, а в земном. Так вот, тот наставник считает, что душа может перестать осуждать грешников только, если сама в теле человека пройдет через все эти грехи. А наш наставник уверен, что для понимания и прощения грехов, не обязательно все это переживать. Что хорошо написанная книга про жизнь грешника, может изменить отношение человека к этому греху, а соответственно и его душу. Вот они и соревнуются уже не одно тысячелетие, чей же подход более действенен.

– А что происходит, если к концу жизни человек так и не перестает осуждать грешников?

– Его душа перерождается в другом теле, которое будет испытывать склонность к тому греху, который вызывал больше всего презрения в предыдущей жизни, все очевидно.

– Я бы не сказал, что это очевидно, – неуверенно произнес я.

– Вот ты до встречи с наставником, что больше всего осуждал?

– Ничего, я ко всем относился с пониманием – так же неуверенно ответил я на его вопрос.

– А как часто ты утверждал, что судьба несправедлива? Не ты ли хотел ее изменить и делал множество попыток для этого?

– Вы хотите сказать, что я презирал судьбу и именно по этому, теперь работаю на нее? – я поразился этому открытию.

– Не только по этому, и все же это сыграло не маловажную роль при выборе тебя на место посредника.

Я молчал. Я услышал даже больше, чем хотел услышать. Пожалуй, даже больше, чем готов был воспринять. Похоже, он это почувствовал, так как начал куда-то собираться.

– Я пойду прогуляюсь, все таки погодка уж больно хороша, не хотелось бы упускать такие моменты. Ты со мной? – спросил он, выходя из кухни, явно понимая, что я не настроен, составлять ему компанию, потому что даже не приостановился, что бы дождаться моего ответа.

– Нет, мне лучше побыть одному – ответил я ради приличия.

– Тогда до вечера, – крикнул он уже из прихожей – если все же захочешь подышать свежим воздухом, тут есть вторые ключи. Они висят на ключнице справа от двери.

Услышав, как хлопнула входная дверь, я вспомнил про чай, который был налит вначале разговора. Он оказался уже холодным, и все же я его допил, так как в горле было сухо. Чтоб разгрузиться от навалившихся мыслей, я решил прогуляться и осмотреть квартиру. Судя по обстановке хозяин ее не плохо зарабатывал. В ней был свежий ремонт. Хорошо обставленная просторная кухня. Просторный коридор с тремя дверьми, ведущими в раздельные комнаты. За одной из них находилась его спальня, но я не стал туда заходить, посчитав это личным, и сразу закрыл дверь, и все же успел увидеть большую двуспальную кровать, прикроватную тумбочку и огромный шкаф-купе для одежды с зеркальными дверьми.

За другой дверью оказался рабочий кабинет, он напоминал мне мой, разве что тона были немного темнее, по всей комнате были расставлены свечи, вставленные в изощренные подсвечники. Там я провел, больше времени. Мое внимание привлек стеллаж с книгами, даже не стеллаж, а сами книги. Там было много книг по эзотерике, различным гаданиям, йоге, стояла даже Библия. Я хотел взять, что-нибудь почитать, но потом решил, что мне придется оправдываться перед радушно принявшим меня хозяином квартиры, почему я без спроса капался в его литературе, и желание мое отпало.

Постояв еще немного в кабинете, и рассмотрев все картины, висящие на стенах, я направился в гостиную. Все-таки, он меня вчера там разместил, а значит временно это моя комната, и я могу в ней делать все, что захочу. В гостиной был шкаф для вещей, мне это показалось интересным. Зачем человеку, который живет один, столько шкафов? Возможно, конечно, у него часто бывают гости, и этот шкаф для гостей, тогда он скорее всего пуст. Я открыл шкаф, он оказался полностью забит одеждой, причем такой, которая бы больше подошла подростку, а не взрослому солидному мужчине. Получается, он живет не один, почему же он мне ничего об этом не рассказывал. Возможно, это его секрет? Странный какой-то секрет. Зачем кого-то скрывать. Подожду еще немного, возможно, он никого не скрывает и сам мне позже все расскажет. А не расскажет, так я сам его об этом спрошу. С этими мыслями я прилег на диван и включил телевизор, стоявший напротив. Выбрал спортивный канал и стал ждать наступления вечера, потихоньку утрясая в голове все, что сегодня узнал.

Вечером в квартиру завалилась целая толпа. Как оказалось все они посредники. Их позвал хозяин квартиры, и все очень хотели познакомиться со мной. Они были совершенно разные, разного возраста, разного социального статуса, были и мужчины и женщины, но всех их объединяло одно – дружелюбная, располагающая улыбка.

То, что происходило дальше, напоминало вечеринку подростков, покинутых родителями, уехавшими в выходные на дачу. Все веселились, шутили, было даже какое-то подобие танцев. Хоть я и не разделял их веселье, и все же находиться в этой компании мне было приятно, при других обстоятельствах, я бы мог стать заводилой в их компании, но сейчас я еще не до конца пережил свой неудачный первый опыт. Вечеринка продолжалась не долго, ближе к одиннадцати все постепенно стали разъезжаться по домам.

Оставшись вдвоем, мы решили попить на ночь ромашкового чая для лучшего сна.

– Спасибо, мне было очень приятно со всеми познакомиться. Они все очень хорошие люди, – сказал я, попивая чай, – и все же, как мне кажется, сейчас не самое подходящее время для веселья.

– Для веселья нет неподходящего времени – улыбаясь, сказал он. А потом очень серьезно добавил. – Я, конечно, понимаю, чем ты расстроен, и все же вместо того, что бы расстраиваться, исходя из своих предположений, позвони той женщине и узнай, как чувствует себя ее сын. А так ты просто занимаешься ерундой.

– Это не ерунда – обиженно ответил я и, не допив чай, отправился спать.

Я был очень зол на него, но в то же время понимал, что в его словах есть здравый смысл. Вот только жить с догадками о том, что ты не выполнил задание еще можно, потому что остается надежда на то, что твои догадки неверны. А вот позвонить и узнать правду. Вдруг она окажется неприятной. Видимо, поэтому и говорят: приумножая знания – приумножаешь и скорбь. Потому что порой знания лишают нас надежды.

Так я прожил у него еще три дня. Мне было спокойно в его квартире, гостей у нас больше не было, а он периодически уходил из дома, так что я мог побыть наедине с собой. С его разрешения, я выбрал книгу в его библиотеке, и большее время был занят чтением. По нескольку раз в день мне звонили, пытаясь записаться на прием, но я по-прежнему всем отказывал, прикрываясь выдуманной болезнью. Все это время он меня поддерживал, пытаясь поднять мне настроение, предлагал сходить в кино, в кафешку возле дома или же просто прогуляться. Я был ему очень благодарен за его труды и безграничное терпение, и все же за все время из дому так ни разу и не вышел.

Мы оба понимали, что так не может длиться вечно, так как он тоже переносил свои встречи, чтоб лишний раз меня не тревожить. С каждым днем его советы позвонить той женщине были напористее, он даже сам предлагал ей позвонить, но я еще не был готов распрощаться с надеждой и по-прежнему откладывал.

На пятый вечер мы, как обычно, сидели на кухне и пили чай. Он в очередной раз пытался до меня донести, что раз меня до сих пор эти мысли не отпустили, то надо позвонить и наконец-то расставить все точки над и. Пережить этот момент и жить дальше. Мой телефон зазвонил.

– Это она? – спросил он, видя, что я занервничал.

Я кивнул.

– Ответь, – сказал он.

– Я не могу, – руки меня не слушались, я просто застыл на стуле.

– Чего ты боишься? – уже более серьезно начал он – все что могло случиться – уже случилось. Тебе лишь надо ответить на звонок и узнать результат.

– Вы не понимаете, – я начал оправдываться – последние несколько дней я критикую себя с утра до вечера, если сейчас еще и она начнет меня отчитывать, меня это просто раздавит.

– Пора взрослеть. Мужчина должен уметь отвечать за свои действия. К тому же ты, просто, зациклился на том, что у тебя ничего не вышло. А вот я уверен, что она хочет тебе сообщить, что-то совершенно противоположное твоим ожиданиям.

Телефон замолчал. У нас тоже повисло молчание, и никто не пытался его прервать. Я был подавлен своей же трусостью, он выглядел разочарованным. Мы сидели друг напротив друга, стараясь не пересекаться взглядами. Я смотрел в пустую кружку и думал, что завтра же отправлюсь домой и не буду больше напрягать его своим присутствием. Мне стало грустно от мысли, что я так и не впишусь в их коллектив. Наше молчание прервал звук пришедшего сообщения.

– Читай, – почти приказным тоном сказал он.

Вместо ответа я толкнул свой телефон, так что тот, проехавшись через весь стол, остановился, уткнувшись в его руку. Он понял меня без слов.

– Вслух? – спросил он, взяв телефон.

– Нет – сказал я, и стал сам себе противен. Я даже представить себе не мог, что я настолько труслив.

Я видел, как меняется его мимика, его улыбка становилось все шире.

– Не знал, что сообщения бывают такие длинные. Удалять? – спросил он, дочитав сообщение до конца.

– Вам виднее.

– Ну, раз мне виднее, – сказал он, поднимаясь со стула, – тогда держи телефон, и прочитай наконец-то, то, что должен был узнать три дня назад, надо было лишь позвонить.

Он положил передо мной телефон, похлопал меня по плечу и вышел из кухни.

Я остался наедине со своим страхом, и все же его широкая улыбка, и дружеские нотки в голосе, меня приободряли.


8

Я даже не знаю, как выразить Вам свою благодарность. Не хочу делать поспешных выводов, но мне кажется, что мой сын излечился. Не понимаю, что Вы ему тогда сказали, но придя домой, он заперся в своей комнате и долго оттуда не выходил. Когда я заходила, чтоб проведать его, он все время что-то писал. За эти дни он исписал кучу бумаги. Он начал становиться прежним, появился румянец, у него проснулся аппетит. А сегодня он подошел ко мне и дал денег на еду, так как холодильник наш совсем опустел. Похоже, эти деньги были отложены у него на наркотики, но теперь они ему больше не нужны. Сейчас я впервые за последние месяцы плачу от счастья. Спасибо Вам огромное за то, что вернули мне сына.


Хоть я и испытал огромное облегчение, все же мне было очень стыдно за свою трусость. И в первую очередь было стыдно перед хозяином квартиры, который терпел меня все эти пять дней. Я направился к его спальне и постучал в дверь.

– Заходи – раздался голос из-за двери.

Я вошел. Он лежал на кровати и читал какую-то газету, но при моем появлении сложил газету и убрал в сторону.

– Простите меня, – неуверенно начал я диалог, опустив взгляд в пол, как провинившееся дитя. – Вы были правы, надо было сразу позвонить и все узнать. Я вел себя, как ребенок.

– Для меня ты и есть ребенок, – очень спокойно ответил он.

Я вдруг вспомнил, как уверенно он настаивал на звонке, как улыбался все эти дни, устроил вечеринку в мою честь, пытался меня развеселить. Как спокойно сегодня он взял мой телефон, словно то, что там написано ему давно известно.

– Вы, ведь, с самого начала все знали?

Он молча смотрел на меня, его добродушная улыбка стала чуть шире.

– Но откуда? Вы же даже не знали этого человека.

– Я не хиромант, у меня свои методы определения судеб. Карты не требуют присутствия человека, в чью судьбу я намереваюсь заглянуть. Мне достаточно и фотографии, – все так же спокойно произнес он.

– А фотографию я сам вам принес, – продолжил я за него, вспомнив, как в первый вечер, уходя спать, я оставил ее на столе кухни.

– Именно. В тот же вечер, я разложил карты и увидел, что ему еще немало суждено прожить.

– Но, почему же вы мне не сказали? – я готов был кричать, но его спокойствие успокаивающе действовало и на меня.

– Тут несколько причин. Во-первых, пожалуй, то, что мне хотелось познакомиться с тобой поближе. Я опасался, что узнав правду, ты бы сразу отправился домой. Ну, а во-вторых, я ведь не всегда буду рядом, тебе надо научиться самому справляться со своими переживаниями. Правильно мы поступаем или нет? Этот вопрос постоянно сопровождает нашу работу. Надо учиться проще к этому относиться и понять, что мы лишь будущее способны изменить, но никак не прошлое. И чем больше ты думаешь о прошлом, тем меньше у тебя остается времени на изменение будущего.

Слушая его, я оперся спиной о стену и обреченно сполз по ней вниз, пока не оказался сидящим на полу.

– Но так же невозможно, идти дальше не осознавая, правильно ли был сделан предыдущий шаг.

– Не стоит зацикливаться на шагах, которые ты уже сделал. Если тебе нравится то, где ты сейчас находишься, чем занимаешься, и ты не испытываешь при этом стыда, значит все шаги были правильными. Если же что-то из этого не так, вот тогда и нужно останавливаться и разбираться с предыдущими шагами, чтоб понять в каком месте ты свернул не туда.

– Я не уверен, что мне по силам эта ноша, – с грустью произнес я. – Зачем я нужен судьбе? Зачем ей, вообще, помощники?

– Я лишь могу поделиться своими догадками. На земле восемь миллиардов человек, большинство из них просто наблюдают за ходом истории, меняют историю единицы. Представь, сколько бы понадобилось времени, чтоб рассмотреть всех, и передать задуманное для одного человека другому.

– Возможно, много – согласился я. – И все же это Судьба. Раз она смогла, написать сценарий на восемь миллиардов персон, значит, и переписать его может самостоятельно.

– Вот только люди рождаются каждую минуту, и каждому нужен свой сценарии, про них нельзя забывать. Ну и еще одна причина в том, что есть души, которые упрекают и не принимают судьбу, вот им и дана возможность, так сказать, прочувствовать все на себе. А на счет тебя могу сказать одно, если бы тебе была не по силам эта ноша, Судьба бы тебе ее не предложила. Так что я уверен, что все у тебя будет получаться. Одну судьбу ты уже изменил. Так что, не вешай нос, – улыбаясь, подытожил он.

Мне стало полегче. Я даже почувствовал тягу ко сну, хотя еще пять минут назад, мне казалось, что мои мысли обрекают меня на бессонницу.

– Спокойной ночи. Спасибо вам за все. – сказал я и направился в гостиную.

– Хороших тебе снов.

Уже лежа на диване, я решил, что завтра же отправлюсь домой. Мне пошел на пользу этот отдых. Я познакомился с приятными людьми, узнал много нового и полезного для себя. Мои мысли относительно моего занятия наконец-то начали упорядочиваться.


9

Утром я проснулся рано, солнце еще только всходило. Я поспешил на кухню, что бы удивить хозяина квартиры, приготовив ему кофе на завтрак. Но войдя на кухню, я застал его там. Он приветливо мне улыбнулся

– Доброе утро, – сказал он. – Твой кофе в турке на плите.

– Доброе утро. Спасибо. А я рассчитывал, что это я сегодня сварю вам кофе.

– О как? Мне приятно это слышать. Если бы знал, повалялся бы в кровати еще часок. Я уже давно рано встаю и ничего не могу с этим поделать.

– А вот для меня никогда не было проблемой поспать с утра подольше – улыбнулся я.

– Смотрю, у тебя наконец-то появилось настроение. Какие планы на день?

– Ну, для начала попить с вами кофе, а далее собираюсь обзвонить всех, кому перенес встречу, и отправляться домой.

– Я рад, что твое пребывание у меня пошло тебе на пользу.

– Это точно, спасибо вам огромное, не знаю, что бы я без вас делал.

– Ну, брось. Каждому из нас в начале пути требовалась поддержка. Не будь меня, тебя бы поддержал кто-то другой, – он даже слегка покраснел при этих словах.

– Давно хотел вам сказать, что у вас очень уютная квартира, вы всегда тут жили?

– Нет, переехал сюда около года назад.

– А можно, личный вопрос? – отважился я.

– Задавай.

– В гостиной, где я ночевал, стоит шкаф с вещами. Чьи это вещи?

Он слегка замялся, это было заметно, так как последовала небольшая пауза.

– Это вещи моего сына – неуверенно ответил он.

– Вы о нем раньше не говорили. И я не видел ни одной его фотографии, – продолжил я, но тут же почувствовал легкую неловкость.

– Он мне не родной, я его усыновил уже взрослого, – почти оправдательным тоном сказал он.

– А сейчас он где? – уже не так уверенно спросил я.

– Он учиться в другом городе.

– Я бы хотел с ним познакомиться, – уже спокойно и искренне продолжил я, мне, правда, вдруг очень сильно захотелось с ним пообщаться, он мог бы рассказать мне много интересного. – Вероятно, он необычный мальчик, раз вы решили его усыновить.

– Да, он весьма оригинальный, – снова улыбаясь, ответил он.

Мы пили кофе, на какое-то время повисла тишина.

– А вы можете мне погадать? – вдруг я прервал молчание, эта мысль молнией вошла в мою голову, и я тут же ее озвучил, даже не успев толком обдумать.

– Хочешь узнать свое будущее? – улыбнувшись, спросил он.

– Думаю, мне бы это не помешало.

– Но ты ведь можешь увидеть свое будущее на своей руке? – продолжил он задавать вопросы.

– Моя рука не рассказывает мне о будущем, – с грустью ответил я.

– Как ты думаешь почему? – он явно к чему-то клонил.

– Вы полагаете, что мое будущее не прописано?

– Да, я так и полагаю. Твое, мое, всех людей, приходивших с тобой знакомиться в тот вечер. Я много раз пытался разложить карты на свое будущее, но никогда не получал никакого определенного ответа.

– И нет никакой надежды, что карты прольют хоть какой-то свет?

– Что бы ты спросил?

– Когда я пойму, поступаю я правильно или нет?

– Это я тебе могу сказать и без карт. Никогда. Если тебе нравится, то чем ты занимаешься – тогда продолжай. Если не нравится – попробуй изменить подход.

– Получается я посредник судьбы, и мне от этого никуда не уйти? Я могу лишь выбирать, чьи судьбы изменить? – я уже понял, что все так и есть, и все же хотел услышать это от более опытного посредника.

– Да. Я пытался изменить свою жизнь, бывало, я несколько лет не приводил никого к наставнику. И в это время я испытывал необъяснимую тревогу, я становился нервным. Постоянно нарастало чувство, что я чего-то упускаю, что я подвожу людей, подвожу судьбу. Что если я не продолжу, то непременно случиться какая-то беда. Я плохо спал по ночам. Но как только я выбирал человека, и переписывал его судьбу, жизнь успокаивалась, все становилось по-прежнему. Это, своего рода, наркотик для меня.

– А может все-таки судьбой припасено для меня что-то особенное? Может я встречу кого-то, кто направит меня на правильный путь? – не унимался я.

– Всегда полагал, что этим кто-то буду я, – грустно улыбнувшись, сказал он, – ладно, раз ты такой настойчивый, допивай кофе, и через пять минут я жду тебя в кабинете. Ты ведь уже знаешь, где он находиться?

– Да, я видел, – краснея, признался я.

Он сделал последний глоток и вышел с кухни.

Я сидел, погрузившись в легкую эйфорию. До этого всегда я предсказывал людям будущее, теперь же впервые я окажусь по другую сторону стола. Я не спеша допил уже остывший кофе и пошел в его кабинет.

– Присаживайтесь, – сказал он, когда я вошел в комнату.

Давно он не обращался ко мне на вы, видимо, теперь он относился ко мне, как к своему клиенту. Об этом говорило еще и то, что он надел весьма загадочную мантию, которую при мне раньше не носил. Я решил, что это его сценический образ, чтоб производить на посетителей большее впечатление.

– Предупреждаю сразу, – продолжил он, – я разложу карты, но это только для того, чтоб подтвердить все уже мною сказанное. Ни на какую конкретику не рассчитывайте.

– Хорошо, – кивнул я, с трудом сдерживая себя от смеха, как же все-таки забавно находиться в качестве клиента у предсказателя будущего. Курьезности происходящему добавлял и его серьезный вид, до этого в разговоре со мной он все время улыбался.

– И так. Ответ на какой вопрос сейчас вы хотели бы узнать? – серьезно спросил он.

– Ждет ли меня в жизни встреча с новым человеком, направившим меня по правильному пути? – уже без улыбки спросил я, все-таки серьезная атмосфера отразилась и на мне.

Он взял колоду, лежавшую на столе справа от него. И начал выкладывать их перед собой, большинство так и ложа кверху рубашкой, переворачивая лишь некоторые. Я так и не понял алгоритма, по которому он выбирал карты.

– И так…странно получается… – начал он бормотать себе под нос, явно с каким-то интересом изучая выпавшие карты – вам суждено встретиться с самим собой и это пошатнет ваше представление о происходящем… – все также произнес он, словно обращался не ко мне, а рассуждал вслух.

– Встречусь сам с собой? – непонимающе переспросил я.

– А, простите, – он поднял голову, словно забыл, что в комнате присутствует еще кто-то. – Я же говорил, что в вашем случае, карты ничего не скажут. Скорее всего, вы займетесь медитацией и узнаете себя с другой стороны. Вы никогда не думали о йоге?

– О йоге – нет, а вот про медитацию думаю с тех пор, как вы мне сказали, что с ее помощью можно связаться с наставником.

– Ну вот, значит, есть еще дополнительный стимул вам поскорее этим заняться, – произнес он с непривычной для него улыбкой, она выглядела как-то растерянно.

– Пожалуй, займусь в ближайшее время. И все же встреча с самим собой – звучит гораздо интереснее, – улыбнулся я.

– Вам, наверно, уже пора обзванивать своих клиентов?

– Да, вы как всегда правы, спасибо вам, что согласились мне погадать.

Я встал и пошел к выходу. Он же оставался сидеть в своем кресле, и вид у него был весьма растерянный.

Первым делом, добравшись до телефона, я отправил ответную смс той женщине, написав, что я рад за них и был бы весьма признателен, если бы они спустя две недели вновь посетили меня. Мне очень хотелось взглянуть на руку ее сына, все же его линии должны были поменяться, и я имел к этому непосредственное отношение. Далее я обзвонил всех, кому перенес встречу, и договорился на новое время.

Когда со звонками было закончено, я собрал все вещи, их было не много: зарядка для телефона да электронная книга. Все остальное я надел на себя.

«Получается, уезжаю с тем, с чем и приехал, вот только в совсем другом состоянии» – с улыбкой размышлял я.

Одевшись, я вышел из гостиной, и позвал хозяина квартиры, так добродушно меня принявшего. Он почему-то не отозвался. Я подождал, полагая, что он сейчас выйдет меня проводить. Но он и не вышел. Я зашел на кухню, полагая найти его там, кухня была пуста. Я заглянул к нему в кабинет, он сидел на том же месте, с таким же озадаченным видом, только на этот раз у него в руках была книга, и он тщательно там что-то изучал.

– Простите, – сказал я, пытаясь привлечь его внимание.

– А, это вы, – произнес он, подняв голову – уже уходите.

– Да мне уже пора. Автобус скоро отправляется, а мне бы хотелось приехать домой пораньше.

– Надевайте пальто, я сейчас подойду, – задумчиво произнес он, видимо, я отвлек от чего-то важного.

– Хорошо.

Я пришел в прихожую, обулся, надел пальто. Его все не было. Я посмотрелся в зеркало, пытаясь потянуть время, поправил воротник. Он наконец-то вышел.

– Вот возьмите, – протянул он мне книгу, – эта, на мой взгляд, одна из лучших книг по медитации.

– Спасибо, – сказал я, взяв книгу, он по-прежнему выглядел задумчивым. – У вас что-то случилось?

– Нет, все в порядке, правда, мой мальчик, все хорошо. Полагаю еще увидимся?

– Буду счастлив новым встречам, – улыбнулся я. – Мне очень у вас понравилось, и вы мне очень помогли. Спасибо вам огромное. И пусть не обижается наш наставник на небесах, вы мой настоящий земной наставник.

Он улыбнулся. Мы обнялись на прощание, и я вышел.

Весь путь в автобусе я думал о том, что же его так переменило? Неужели карты сказали что-то, что заставило его так задуматься? Все ли он мне рассказал? Узнаю ли я когда-нибудь, что случилось на самом деле? А может я опять зацикливаюсь на вещах, которые и не требуют моего внимания? Ответив для себя утвердительно на последний вопрос, я решил больше к этим мыслям не возвращаться. «Всему свое время» – вспомнил я слова своего старшего и более мудрого товарища.

Вернувшись домой, первым делом я затеял генеральную уборку, все таки на завтра уже назначены встречи с клиентами. Когда было все прибрано, я поужинал, умылся и лег в постель, прихватив с собой книжку по медитации. Немного почитав, я уснул, предвкушая, богатый на события, завтрашний день.


10

Все вернулась на свои круги, днем я принимал клиентов, вечером уделял время себе, изучая теперь медитацию. Кстати, мой первый клиент, чью судьбу я откорректировал, и чьи линии на ладони так хотел увидеть спустя месяц, так и не появился. Все вновь приходящие клиенты были все так же скучны, но порой попадались и интересные случаи, судьбу которых я принимался менять. Это по прежнему были люди без будущего: наркоманы, больные неизлечимыми болезнями и даже склонные к суициду, совершенно не желающие жить.

И все же я не всех пытался вытащить с того света, вернее сказать продлить существование на этом. Попадались очень неприятные люди, с которыми не хотелось иметь ничего общего. Одна мать такого избалованного ребенка, увлекшегося наркотиками, кричала на меня и требовала, чтоб я избавил ее сына от этого недуга. Я сначала пытался не обращать на нее внимания, все-таки мой клиент ее сын, и он тогда нуждался в помощи. Но взглянув на его руку, и не увидев никаких положительных черт характера, я воздержался от корректировки его судьбы. После отказа его мать еще громче начала кричать и даже кидала в меня моими же вещами, взятыми с полки.

– Моя работа носит благотворительный характер, а, судя по вашим украшениям и вашим манерам, вы в благотворительности не нуждаетесь, – сказал я ей и выставил их за порог своей квартиры.

После чего она еще ногами колотила мне в дверь.

Хоть я уже окреп после аварии и твердо стоял на ногах, все же эти незапланированные физические нагрузки отразились на моих ногах, и еще несколько дней я при передвижении использовал трость. Тогда я зарекся, что не буду больше назначать встречи с клиентами, которые еще во время телефонного разговора начинают повышать голос.

Так прошло два года, я освоил медитацию, но с помощью нее с наставником не всегда удавалось связаться, и все же успехи были определенно. Как то вечером, раздался телефонный звонок. Звонила женщина, рассказывала про какую-то неразделенную любовь, что я их последняя надежда. Я сразу решил, что это не совсем по моему профилю, и все-таки согласился на встречу. Я еще не знал, к чему приведет эта встреча, как и не знал, что случится накануне этой встречи, поэтому спокойно принимал клиентов, потихоньку гадая, чем же я смогу помочь при безответной любви.

Проводив последнего клиента, я пошел на кухню выпить чая. Раздался звонок в дверь. Недоумевая, кто же это может быть, я поспешил в прихожую. Посмотрев в дверной глазок, я увидел молодого парня лет семнадцати, опрятно одетого, с симпатичными чертами лица, длинными кудрявыми светлыми волосами и множеством веснушек на щеках. Не похож он был на психа, поэтому я открыл дверь. Он быстро прошел на кухню, даже не разуваясь.

– Простите, вы кто? – недоуменно спросил я. – Мы знакомы?

– Нет, извините за вторжение, просто у меня очень мало времени, – ответил он, слегка задыхаясь. Он явно откуда-то бежал.

– Ну, тогда спрашивайте, что вас интересует, и покажите ваши ладони, – сказал я уже повелительным тоном, заметив на его руках перчатки.

– Вы не поняли, я не клиент, я как раз наоборот, – торопливо говорил он, – я о вас хотел поговорить.

– Обо мне? – снова я был удивлен.

– Да, о вас. Вот вы себя считаете повелителем судеб. Спасаете умирающих. А вы когда-нибудь задумывались, что происходит с человеком, у которого вы отнимаете судьбу? Вы же видите только тех, кому передаете эту судьбу.

– Вы не хотите ли представится? – я не нашелся, что ответить, я никогда об этом не думал, и сейчас мне совсем не хотелось рассуждать об этом с неизвестным мне человеком, еще и младше меня лет на шесть.

– Мое имя вам ничего не даст, а объяснять вам кто я, нет времени, да и вы, пожалуй, сейчас не готовы это принять.

– Может, вы придете в следующий раз, когда у вас будет больше свободного времени? Когда вас записать? – старался перехватить инициативу в разговоре.

– Не думаю, что мы еще встретимся. Можете ничего сейчас не отвечать, просто обещайте подумать, что случается с людьми, у которых вы отбираете судьбы.

– Хорошо, я обязательно об этом подумаю. Чаю? – он все больше вызывал у меня интереса, если бы ни его перчатки я бы возможно и смог разглядеть, что-нибудь полезное для себя по его линиям. Но его перчатки делали меня слепым, а его неразговорчивость – еще и глухим.

– Спасибо, мне уже пора идти. И не забывайте про родителей, они, как и все люди, имеют свойство умирать.

Он ушел так же неожиданно, как и пришел. А я после этого еще полночи ворочался, размышляя, кто же это был? Откуда он меня знал? Что еще он мне не сказал? Куда он так торопился? Вопросов было больше, чем ответов. И все эти вопросы затмевали тот единственный, который он мне задал, тот, о котором я тут же забыл. Видимо, потому что время еще не пришло.

Звонок в дверь заставил меня проснуться. Я так крепко спал, что даже не услышал будильника. Тут же вскочил, я подбежал к двери и попросил немного подождать. Наспех умывшись и одевшись, я открыл дверь.


11

На пороге стояла хорошо одетая женщина с тринадцатилетним ребенком. Оказалось, что проблемы с неразделенной любовью как раз у него. Раньше я и не думал, что в таком возрасте, люди способны так сильно переживать по этому поводу. Парень действительно выглядел удручающе.

Его мама рассказала, что он был влюблен в девочку с их школы и написал ей в социальных сетях. Она ответила и сама же предложила ему встретиться на следующий день после школы. На встречу он пришел с цветами, а она не пришла. Вместо нее там стоял ее старший брат со своими друзьями, который и писал ему сообщения с ее страницы. Они над ним посмеялись и сняли его на телефон. Это видео разошлось по всей школе, и теперь ее сын отказывается ее посещать. Атак же он отказывается есть и почти не спит, сутками сидит за компьютером и во что-то играет.

Все это время парень молчал, а маму было не остановить, она говорила и говорила. Про школу, где решили просто сделать вид, что ничего не произошло; про полицию, где в этом не увидели состава преступления; про школьников, которые с каждым годом становятся все жестче и жестче; про психологов, которые лишь берут деньги, но ничем не помогают; даже про мужа, который от нее ушел, оставив ее с пятилетним ребенком.

Когда она закончила, я уже изучил руки ее сына, и мог по памяти нарисовать каждую линию его ладони. Он действительно был очень добр и отзывчив, совершенно не расположен ко лжи. Наряду с этим у него были явные аналитические способности, он мог бы стать математиком, физиком или программистом. Мог бы стать кем угодно но… но что-то ему очень мешало раскрыться, его будущее было мрачным и безрадостным.

– Приходите завтра утром к восьми, мне надо подготовиться, и почитать дополнительную литературу, – сказал я им свою дежурную фразу, после чего мы попрощались.

Я всегда начинал запись клиентов с десяти, так как не любил суетиться с утра, да и вот такие случаи попадались, когда я на первом сеансе не мог ничем помочь. Тогда я и записывал их на восемь, чтобы и они надолго не пропадали, и мне не приходилось двигать своих клиентов.

Остаток дня прошел в уже привычном порядке: два предпринимателя, один политик. Ничего нового. Закрыв дверь за бизнесменом, завершавшим мои сеансы в тот день, я отправился медитировать. Несколько раз у меня получалось почти сразу же после начала медитации связываться с наставником, иногда это требовало чуть больше времени, бывали случаи, когда медитации совсем не действовали. Возникало такое ощущение, что наставник сам выбирает время, чтоб мы не толпились у него в кабинете. Сейчас был третий случай.

«Видимо, он пока занят» – подумал я, и отправился ужинать. После еды прибрался, умылся и решил помедитировать перед сном в кровати, но продлилась медитация не долго, так как меня настиг сон, а, может, это медитация дала свои плоды. Я так и не научился видеть разницу между ней и сном, так как ощущения были совершенно одинаковыми: легкость и спокойствие.

Я очнулся все в том же кабинете.

– Добро ночи – поприветствовал меня наставник. – С чем на этот раз пожаловали?

– Здравствуйте. Вы ведь и так знаете с чем. Почему каждый раз спрашиваете? – меня постоянно раздражал этот вопрос. Я сразу вспоминал, как в школе рассказывал стихотворение, выученное наизусть, учительнице литературы. Она и слушает, и в тоже время думает о чем то своем. Она знает этот стих, и из моих уст он не несет для нее никакой информационной нагрузки. Ей важно лишь, правильно я рассказываю его или нет. Вот и он так же, словно, каждый раз проверяет меня, правильно ли я формулирую мысль.

– Профессиональная привычка, выработанная годами, – спокойно ответил он. – Бывают случаи, когда я думаю про одну ситуацию, а помощник рассказывает совсем про другую. Вот у вас сегодня было четыре сеанса. Я, конечно, уже представляю ваши вкусы, и понимаю, чья судьба вам показалась наиболее привлекательной, и все же уточнение никогда не помешает.

– Простите, – уже неуверенно продолжил я – мальчик тринадцати лет. Можно ли для него что-нибудь подобрать?

– Ничего такого, как вы любите, нет, и все же я подобрал для него три варианта с наименьшими изменениями в его быту, которые помогут продлить его жизнь, – сказал он и протянул мне три папки.

Я открыл первую и начал бегло читать:

– … переехать в другой район города… сменить школу… через два года попасть под машину… Что? Вы это серьезно? – возмутился я.

– Вы же даже не дочитали и не имеете представления о том как это важно, а уже делаете поспешные выводы. – укоризненно произнес он.

– Менять человеку судьбу, чтоб он через два года был сбит машиной. Разве это гуманно? – не унимался я.

– Между прочим, это очень важный момент. Раз вам лень дочитать – расскажу сам. За рулем машины будет сидеть майор полиции, которого после этого происшествия отстранят от службы. Если же его не отстранят, то его ждет головокружительная карьера, под конец которой своими жесткими решениями он поставит мир на грань третей мировой войны.

– И куда же делся предыдущий исполнитель этой роли? Боюсь предположить, сбежал? – съязвил я.

– Вам смешно? Нет, разумеется, он не сбежал. Вы ведь уже знаете, что мы не одни. Его судьбу переписали.

– Я полагал, мы работаем через созидание, – растерянно произнес я.

– Так и есть, но не допускать крупных катастроф, тоже входит в наши цели. Так что из двух зол приходиться выбирать меньшее. – с горечью произнес он.

– Вторую мировую вы, тем не менее, допустили.

– Ее было не избежать. И все же, если бы мы не смогли убедить одного ученого в том, что разработанное им оружие будет использоваться не для зашиты, а для нападения, он бы его не уничтожил. И тогда бы последствия были куда более катастрофическими.

Я окончательно запутался в том, что хорошо, а что плохо, и все же я знал одно, такими делами пусть занимаются без меня. Я отложил первую папку.

Вторая папка ни чем не лучше. В слух читать ее я не стал, а пробежался глазами по содержимому. Начиналось все так же: переехать в другой район и т.д., а вот заканчивалась по-другому: мой клиент должен был воткнуть нож в живот мужчины. Я вопросительно посмотрел на наставника.

– Этим человеком будет инженер-конструктор, занимающийся проектированием атомной электростанции. Он допустит ошибку в расчетах, которую никто из проверяющих не заметит. В результате чего, уже после запуска электростанции, случится утечка радиации. Правительство решит засекретить это дело, что в свою очередь испортит отношения со многими странами. Я уж молчу про экологические проблемы, вызванные этой аварией. Так что нам проще, поместить этого инженера в больницу на время начала разработки этого проекта. После выздоровления он продолжит работу в НИИ, но уже над другими проектами. Все очевидно.

– Для вас, но не для меня, с вашими-то возможностями можно было придумать что-то более оригинальное, – раздраженно съязвил я, отложив вторую папку.

– Мне даже стало интересно, что же у нас тут? – с сарказмом продолжил я, открыв третью папку. – И так снова переехать… сменить школу… через шесть лет взорвать дом… это что-то новенькое. Тут вы превзошли самого себя. Долго над этим думали?

– Дольше, чем вы это читали, – со строгим видом произнес он. – В этом доме живет, очень талантливый химик, ему предложат работу, где он сможет раскрыть весь свой потенциал, но для этого ему придется переехать. А он очень привязан к своему дому, так что нет другого выбора, кроме как разрушить предмет его привязанности. И вы слишком большое ударение делаете на слове взорвать, в досье написано, забыть выключить утюг, что повлечет за собой пожар и взрыв.

– Это каким же потенциалом надо обладать, чтоб ради тебя дома взрывали, – не унимался я.

– Он способен создать лекарства от рака, СПИДА, других болезней, которые на данный момент считаются не излечимыми. Это действительно важная для человечества фигура. И не возможно просто остаться в стороне и смотреть как он убивает свой талант, проводя анализы крови.

– Это все? – спросил я, протянув ему все три папки обратно.

– На данный момент да. Вы слишком юны, наивны и не дальновидны, – с сожалением произнес он. – Я вам предлагаю действительно стоящие дела, которые отразятся на всем человечестве. Вы только сами подумайте: предотвратить третью мировую войну, избежать взрыва АЭС, создать лекарство от рака… а вы все гонитесь за сказками, которые читают детям на ночь…

– Другие варианты есть, но они требуют кардинальных изменений в его жизни и жизни его матери. У них на это может не хватить ресурсов, – продолжил он после недолгой паузы.

– Вы имеете в виду денег? Я их сам им дам, – с надеждой произнес я.

– Ресурсы – это не только деньги, это также время, умения, навыки, желание повернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов, готовность пожертвовать своими интересами, отказаться от своих убеждений. Вы совершенно не обратили внимание на его мать, она не готова жертвовать всем.

– Давайте, еще что-нибудь поищем, – умоляюще обратился я к нему.

– Я подобрал все что мог. Если вы считаете, что я мог чего-то упустить, идите в архив сами. Вот дверь. – сказал он, указав на стену за моей спиной.

Я обернулся.

– Но ведь эта дверь ведет на Землю, я в нее уже входил. – непонимающе произнес я.

– Вы бы уже должны понять, что здесь нет ни времени, ни пространства, а эта дверь ведет туда, куда мы намереваемся попасть.

Я направился к двери.

– Только запомните, там вы увидите четыре сектора: зеленый, желтый, красный и голубой. Вы можете пользоваться только красным сектором, в нем судьбы которые требуют незамедлительной корректировки. И ни в коем случае не заглядывайте…

Но я уже зашел в открытую дверь. Красный сектор мой, остальное не важно.


12

Дверь за мной закрылась, и я очутился в гигантской библиотеке. Всюду стояли стеллажи с папками, стен я даже не видел. Все вокруг подсвечивалось красным светом. Видимо это и был – красный сектор. Только вот как теперь найти хоть что-то стоящее, на вид тут миллионы папок. Я прошелся вдоль стеллажей и заметил, что они подписаны.

«Отлично, можно исходить из местности. Надо лишь найти свой город» – подумал я и начал пристально вглядываться в подписи на стеллажах. Я встретил множество названий, о которых раньше и не слышал. Пожалуй, я бы мог ходить по этим коридорам неделями, если бы на торце одного из стеллажей не увидел название страны. Теперь я ходил уже не вдоль стеллажей, а поперек, изучая только надписи на торцах. Это значительно ускорило процесс, и уже примерно через десять минут я нашел нужную страну, а еще через двадцать – нужный мне город. Мой многомилионный выбор сузился до двухсот папок, стоящих на одной полке.

Я сразу кинулся их изучать, все было как-то странно: ни одной папки с программированием, ни одного творческого прорыва. Все какая-то мелочь, значение для которой в истории мне было совершенно непонятно. Ну как на ход истории может повлиять продавец в магазине, учитель в школе, повар в кафе, библиотекарь, в конце концов?

– Может быть, вам чем-то помочь? – раздался голос за моей спиной.

От неожиданности я выронил папку, но вместо того, чтоб наклонится и поднять ее, я повернулся. В пяти метрах от меня стоял элегантно одетый мужчина лет пятидесяти. На нем был черный фрак, на голове красовалась черная шляпа с узкими полями, а в руках была трость. Словно, какой-то граф из девятнадцатого века решил вдруг оказать мне помощь. Хоть мне и позволили сюда войти, и все же чувство у меня было, что меня поймали на месте преступления.

– Простите, а вы кто? – первое, что у меня вырвалось.

– Кто я? – похоже, этот простой вопрос заставил его задуматься. – Можете называть меня библиотекарем. – после недолгого молчания сказал он и сделал несколько шагов в мою сторону.

Когда он подошел ближе, мне стали видны его черты лица. У него было довольно худое лицо, острый нос, забавные усы и грустный взгляд. Его глаза сразу меня привлекли, в них было много мудрости и горести. Я впервые за время моей работы с судьбой встретил грустные глаза. Видимо, учесть библиотекаря его не сильно вдохновляла.

Я представился.

– Мне очень приятно, наконец-то с вами познакомиться, – дружелюбно произнес он.

– Наконец-то? Что вы имеете в виду? Я что, какой-то особенный?

– Все мы особенные. И вы в том числе – спокойно продолжил он. – Более того скажу, что в эту библиотеку не входил никто из смертных.

– А почему меня тогда впустили? – недоумевал я, полагая, что сюда заходят все посредники.

– А кто вас впустил?

– Наставник.

– Наставник? – он впервые слегка улыбнулся. – Значит, вот как вы его называете. Вот ему и задайте, этот вопрос.

– А вы тут давно? – спросил я.

– Можно сказать, что я тут все время существования этого архива.

Меня приободрили его слова, возможно, он действительно знает, как мне помочь.

– А вы не можете подсказать, как он отбирает папки? Их тут миллионы, а нужна всего одна.

– У него свои методы, и если он вам об этом не рассказывает, значит, не считает это нужным. А что конкретно вы ищите? – поинтересовался он.

«Это мир духов, и раз он тут, значит, ему можно доверять, иначе бы его тут не было» – рассуждал я, глядя в его грустные глаза.

– Если вы не знаете, что ищите, то и не найдете. – продолжил он.

Он был прав, я даже начал думать, что наставник меня сюда отправил только по тому, что был уверен, что я ничего тут не найду и в следующий раз уже не буду оспаривать его предложения. Библиотекарь был единственным, кто мог мне сейчас помочь. И я рассказал ему все: про школьника, про его интерес к компьютеру, про то, что ищу будущее, связанное с программированием.

– Тут вы ничего подобного не найдете. Давайте, я вас провожу. – спокойно сказал он, дослушав мой рассказ.

Он направился к выходу, я обреченно поплелся за ним. Мне было грустно и стыдно. Я выглядел таким уверенным, разговаривая с наставником, а сейчас возвращаюсь ни с чем. Возникали даже мысли, вернуться и взять первую попавшуюся папку, пусть он станет поваром, лишь бы жил подольше, не попал в тюрьму и не стал бездомным. Уже была видна дверь. Я готов был зарыдать.

Вот библиотекарь подходит к двери… вот он уже напротив нее… мое сердце замерло… вот он идет дальше, даже не обратив внимания на дверь.

«Все-таки, он решил мне помочь» – приободрил я себя, и уже веселее шагал вслед за ним.

Мы долго шли вдоль стены, пока, наконец, красное освещение не сменилось на голубое. Там он свернул внутрь рядов из стеллажей, прошел еще метров пятнадцать в глубь и, достав с полки папку, протянул ее мне.

– Изучайте. – спокойным тоном сказал он. – На мой взгляд, это то, о чем вы мне рассказали.

Я взял папку, сначала читал внимательно, но с каждым предложением ускорялся. Да там действительно было про программирование, и все же все было очень банально, я искал чего-то, что мне бы показалось действительно стоящим, но ничего такого там не было. Дочитывал я уже через строчку.

– Это все что есть? – расстроенно произнес я.

– Не понимаю вашей грусти, – произнес он. – Довольно спокойная долгая жизнь, в своем доме, без нарушения закона. Разве не этого вы искали?

– Как вы узнали? – удивленно спросил я. – я же вам об этом не говорил.

– Я знаю этот архив, как свои пять пальцев, знаю папки, которые брал твой наставник, и, конечно же, знаю их содержание. А раз ты тут, то значит, что это содержание тебе не понравилось. – уверенно произнес он.

– Я, похоже, стал слишком подозрительным, – успокоившись, сказал я.

Его аргументы показались мне убедительными. А откуда еще он мог это узнать? Не залез же он ко мне в голову.

– Но только объясните, чем эта судьба так важна? Я думал, корректировке подлежат только те, которые влияют на ход истории. – спросил я.

– Все судьбы важны, ты когда-нибудь это поймешь. У тебя, просто, нет картины взаимосвязи судеб. Этой, например, суждено написать программу, моделирующую знакомства. Это написано в папке, даже выделено.

– Я видел. И все же сейчас множество подобных приложений, зачем еще одно? – все равно не понимал я.

– Мне нравится твое желание проникать в суть вещей. – спокойно, как всегда, сказал он. – Послушай историю. Жил был очень скромный молодой человек. Увлекался компьютерами. Но он никак не мог познакомиться с девушкой. Мешала его скромность. Он даже приложение со знакомствами стеснялся установить потому, что там требовалась регистрация. И вот пришла ему в голову мысль, написать такую программу, которая бы самостоятельно анализировала все созданные страницы в социальных сетях и отбирала бы самые подходящие варианты для знакомства, учитывая общие интересы, нумерологию, совместимость по знаку зодиака, место проживания и многое другое. Эта бы программа была полностью анонимна. Ее нужно было бы установить на компьютер, включить интернет и ждать, пока она не выдаст тебе подходящий вариант. А потом, просто, написать «Привет», ну или что там пишут при знакомстве.

– Почему же он ее не написал? – спросил я, ожидая очередную историю про алкоголь или наркоманию.

– Он случайно познакомился с девушкой в магазине, программа перестала его интересовать. Все просто, никаких внезапных смертей и наркотиков.

– Ну не будет такой программы и что? Не начнется же из-за этого война.

– А вот тут ты не прав. Многие одинокие люди несчастны. И вот один такой влиятельный и несчастный человек, который бы познакомился со своей спутницей жизни благодаря этой программе, сделает очень многое для начала войны, если останется один.

– Зачем кому-то подталкивать мир к войне?

– Когда человек одинок, он испытывает внутри себя пустоту, которую пытается всячески заполнить. Кто-то заполняет алкоголем, кто-то работой, кто-то деньгами. У всех по-разному. А война может принести много денег, особенно если ты – торговец оружием.

– Да. Как же все в жизни связано. Пожалуй, судьба – лучший сценарист. – почти с восхищением произнес я.

– Ну, так что? Берешь папку? – спросил он.

– Ммм… – замямлил я. – Я бы взял, но наставник сказал использовать только красный сектор, а эта папка из голубого.

– Считаешь нужно выполнять все, что тебе говорит наставник?

– Желательно, да. Он гораздо опытнее меня, и знает, о чем говорит.

– И что же он тебе сказал про голубой сектор? – продолжал он задавать вопросы.

– Ничего не сказал.

– А если бы это было действительно опасно, он бы тебя предупредил?

– Думаю, что предупредил бы. – неуверенно ответил я.

– Я тоже думаю, что предупредил бы, так что я не вижу ничего плохого в том, что ты один раз ослушаешься своего наставника. Возьми папку, скажи ему, что взял в красном секторе. Он ни о чем и не узнает.

«Духи не имеют корыстных целей – мысленно успокаивал я себя, но тут же в голову лезли противоположные мысли – А вдруг это проверка? Вдруг, наставник проверяет меня, насколько я ему верен. И все же, что я теряю, если ослушаюсь? Просто не пройду проверку, и буду дальше посредником, но у меня будет шанс спасти жизнь тринадцатилетнему парню. А если я не ослушаюсь, то спасти его уже возможности не будет.»

– Пожалуй, вы правы, – сказал я, после своих рассуждений – один раз ослушаться нестрашно. Но что я ему скажу, если он спросит, в каком секторе я взял папку? Ослушаться наставника – это одно, а вот врать ему – это совсем другое.

– Это не проблема, – уверенно сказал он, протянув мне руку. – Давай папку мне.

Я отдал ему папку, и мы двинулись к выходу.

– Не хочешь обманывать наставника, похвально, – сказал он, направляясь к двери. – Только вот ты уверен, что он тебя никогда не обманывал?

– Зачем ему обманывать меня? – спросил я, следуя за ним.

– Ну хотя бы, чтоб произвести впечатление. – спокойно, ответил библиотекарь. – Как он представился, когда вы познакомились?

– Сказал, что мы на земле привыкли называть его судьбой, как-то так.

– Судьбой, значит.

– А что? Это не так? – заинтересованно спросил я, ускоряя шаг, чтоб поравняться с собеседником.

– Думаю, он сам тебе на это ответит, когда придет время.

Когда мы уже были в красном секторе, он резко остановился возле одного из стеллажей и положил на него папку.

– Возьми ее, – сказал он, повернувшись ко мне.

Я послушно взял папку со стеллажа.

– Вот теперь ты спокойно можешь говорить наставнику, что взял папку в красном секторе, и это будет правдой, – сказал он, улыбнувшись, и снова зашагал в сторону выхода.

Когда уже до двери оставалось не много, он остановился и посмотрел на меня.

– Думаю о нашей встрече наставнику лучше не говорить. – сказал он, глядя мне в глаза.

– Хорошо, надеюсь, он сам не станет спрашивать.

– Он, не спросит, – уверенно ответил библиотекарь.

Когда я уже подходил к двери, он меня окликнул. Я обернулся.

– Ты очень любопытный, и все же тебе крайне не хватает видимости всей картины целиком. Надеюсь, скоро это к тебе придет. Продавец в магазине влияет очень на многое, он может продать тебе свежие продукты, и ты будешь весь день довольным, а может продать залежавшийся товар, и ты целый день просидишь дома с диареей. Учитель в школе, ставя ученику двойку, может сказать: «Опять два, впрочем, как всегда» – а может сказать: «Пока двойка, и все же уже лучше и я уверен, ты можешь намного лучше» и поменять ему самооценку. Повар в кафе может выкидывать продукты на помойку, а может кормить голодных животных или даже людей, тем самым спасая кого-то от голодной смерти. Библиотекарь может на твою просьбу о выборе книги отмахнуться, а может посоветовать тебе книгу, которая перевернет всю твою жизнь. Не стоит недооценивать людей исходя из их социального статуса, и тем более недооценивать их влияние на твою судьбу и ход истории.

Я не знал, что ему ответить. Мое растерянное лицо говорило все за меня. Откуда он все это знал? Он действительно читает мысли? Как такое возможно?

Я кивнул ему головой в знак прощания и вышел из архива.


13

Наставник все так же сидел в своем кресле за столом и перебирал бумажки. Увидев меня, он тотчас же все отложил. Я плохо контролирую свою мимику, и, видимо, это сразу бросилось ему в глаза, потому что он спросил:

– Там с вами что-то случилось?

– Нет… – моментально вырвалось у меня. После недолгой заминки я продолжил – мне неловко, что я заставил вас так долго ждать.

– Не переживай, я же говорил тебе, что время тут течет по-другому. Я как раз доделал все запланированные дела. К тому же, даже если бы ты там провел всего минуту, ты бы не очутился здесь, пока я их бы не доделал. – успокоил он меня. – Тут у каждого пространства, время ощущается по-своему.

– Интересно, у вас тут, – уже спокойно сказал я.

– Нашел, что искал? – спросил он, не став даже интересоваться моими впечатлениями от увиденного.

– Да, не совсем то, что искал, но тоже не плохой вариант, – сказал я, протянув ему папку.

Он открыл ее, пробежался взглядом по страницам.

– Хм… Что-то очень знакомое, странно, что я не обратил на него внимание, зная твои предрасположения, – сказал он, досмотрев папку до конца. – Ты ее точно взял из красной зоны?

– Да… – напрягшись, ответил я.

Он явно заметил мое напряжение, но ничего говорить не стал. После недолгого молчания он продолжил:

– Хорошо, что ты меня послушался. Если бы ты взял папку из другого сектора, например, из голубого, это могло бы привести к необратимым последствиям и для тебя, и для всего мира, – спокойным голосом сказал он, пристально глядя на меня. – Но раз она из красного сектора, тогда не вижу причин, чтоб ее не одобрить.

– Спасибо… – нерешительно ответил я.

С облегчением я сел на диван в надежде, что сейчас проснусь в своей теплой постели, и, наконец, избавлюсь от этого пронизывающего меня насквозь взгляда своего наставника. Но ничего не происходило. Даже наставник перестал на меня смотреть, продолжив перебирать свои бумажки. Словно меня не было. А я все сидел на диване, надеясь, что сейчас я проснусь.

Время шло. Ничего не менялось. Только мои мысли уже были направленны не на то, почему я не просыпаюсь, а полностью переключились на библиотекаря. Кто же это был? Почему он видел все мои мысли? Почему он отвел меня в голубую зону? Для чего подтолкнул на обман? Я полностью погрузился в эти мысли, но никаких логичных объяснений не находил. Я даже стал забывать, где нахожусь, настолько эти вопросы заполнили мой разум. Мне показалось, что так я провел не меньше двух часов. Пока меня прервал голос наставника:

– Вы все еще тут?

– Да, – все так же растерянно ответил я. – Почему я не просыпаюсь?

– Возможно, есть еще что-то, о чем вы хотели бы меня спросить, – предположил он.

«Он все знает» – вертелось в моей голове, но я молчал.

– Возможно, вы хотите мне что-нибудь рассказать, – продолжил он.

Я молча смотрел на него.

– Ну раз вам больше нечего сказать и нечего спросить, тогда я тоже не понимаю, почему вы до сих пор здесь, – задумчиво сказал он, с грустью в глазах. – Можете идти. Вы знаете, где дверь.

Я обернулся, дверь была на месте. И в этот момент в нее кто-то звонил.

«За мной пришли. Он все знает. Все все знают!» – панически мыслил я. Нет, я не представлял, что на меня сейчас наденут наручники и отведут в камеру, И все же я четко вспоминал, как моя мама, будучи очень религиозной, не раз мне рассказывала про суд Божий.

Я обреченно встал, подошел к двери и, даже не попрощавшись с наставником, открыл ее, и, закрыв глаза, шагнул в темноту.


14

Открыл глаза я уже лежа в кровати. Звонил будильник. Через полчаса ко мне должны были прийти мои вчерашние посетители.

– Больше никогда никого не буду обманывать, – сказал я сам себе, вспоминая о ночном стрессе.

Быстро умылся, выпил стакан воды и сел ждать клиентов, подготавливая для них речь. Но встреча пошла совершенно по другому сценарию.

– Тебе ведь нравятся компьютеры? – спросил я мальчика, когда он уже сидел на стуле напротив меня.

– Да, – сухо ответил он.

– Ну вот и купи себе книгу по программированию и сиди изучай. Из тебя получится отличный программист, – сказал я, но, видя его растерянность, добавил, – если нет денег, можешь скачать книгу из интернета.

Он молчал, уставившись в пол. Я тоже молчал, ожидая от него хоть какой-то реакции.

– Но мама говорит, что компьютеры – это все несерьезно, этим на жизнь не заработать и даже быть дворником престижнее, чем программистом, – не поднимая глаз, тихо сказал он.

Я укоризненно посмотрел на его мать. Она ничуть не смутилась. Уверен, если бы тогда я ее про это спросил, она бы повторила слово в слово то, что сказал ее сын, с полной уверенностью в своей правоте. Ох уж эти консервативные мамочки. Если б в ее голове хоть на минуту возникла мысль, что можно поддержать своего ребенка, подыграть ему, наплевав на свои убеждения, тогда бы и не пришлось тратить кучу нервов и водить свое чадо по психиатрам.

– Сейчас новая эпоха, эпоха новых технологий. И компьютер – неотъемлемая часть этой эпохи. Программисты теперь одни из самых востребованных профессий, – сказал я ему.

– Но мама… – неуверенно произнес он.

– Твоя мама это прекрасно понимает и уже давно изменила свои взгляды. Не так ли? – твердо проговорил я, переведя взгляд на нее, всем своим видом показывая, что если она сейчас не согласиться, то я вышвырну ее за дверь и спущу с лестницы.

– Да-Да… – неуверенно произнесла она. – Программист – это очень модно.

Даже для меня ее слова прозвучали слишком наиграно и неубедительно, и все же ее сын поднял голову и впервые улыбнулся.

– И вы считаете, у меня получится стать программистом? – словно оживая, спросил он.

– У тебя получится все, что ты захочешь, если ты предпримешь для этого достаточно усилий, – ответил я, почувствовав себя психологом.

– Мам, ты слышала? Я могу стать программистом, – сказал он, повернувшись к матери.

Я закивал головой, показывая ей, что сейчас необходимо с этим согласиться.

– Да, конечно, я слышала – сказала она. – Ты сможешь стать кем захочешь, даже юристом, если приложишь достаточно усилий.

Меня передернуло от ее слов. Я был в бешенстве. Эта женщина своими руками вешала петлю своему сыну на шею, при этом поправляя ему воротничок рубашки, чтоб никто в округе не подумал, что она плохая мать.

– Я не уверен, что у меня получится… – снова погрустнев, произнес он. – Вы так говорите, потому что мама вам заплатила, и вы должны так говорить.

– Нет. Я так говорю, потому что вижу твое будущее. Видел, как загорелись твои глаза, когда ты заговорил про программирование. Поверь мне, для человека с таким блеском в глазах нет ничего невозможного. И чтоб ты знал, я не беру денег за свои сеансы. Мне дан дар – заглядывать в будущее людей, и было бы нечестно на этом наживаться, – моя пламенная речь его не вдохновила. Его взгляд был по-прежнему пуст.

– У тебя есть с собой телефон? – спросил я.

– Да, – сухо ответил он.

– А интернет?

– Нет, мама говорит, что это ни к чему.

– Хорошо, тогда подключайся к моему вай-фаю. Вот логин и пароль, – я написал на листочке, нужные комбинации цифр, и протянул ему.

– У меня не получится, – сказал он, показывая мне свой кнопочный телефон с черно-белым экраном.

Я в очередной раз укоризненно посмотрел на его мать. Она была одета в довольно дорогую одежду, так что я даже подумать не мог, что у ее сына телефон первого поколения.

– Возьми мой, – протянул я ему телефон.

Я встал, подошел к его матери и жестко взял ее за руку.

– Ты пока посмотри, какие есть книги по программированию, а мы с твоей мамой пойдем попьем чаю. Когда мы вернемся, она тебе купит ту, которую ты выберешь, – сказал я ему и пошел на кухню, потянув за собой его мать.

Только на кухне я заметил, что она со страхом смотрит на меня.

– Что вы себе позволяете? – грозно сказала она.

– Я вытаскиваю вашего сына с того света! А вот что делаете вы? – так же грозно ответил я.

– Я просто хочу, чтоб у него было нормальное будущее.

– Когда же вы поймете, что у него нет другого будущего кроме программирования! Что для вас лучше живой программист или мертвый юрист? – я хотел кричать на нее, но меня сдерживало нахождение ее сына в соседней комнате. Он не должен был этого слышать.

– Живой, конечно, лучше, – слегка успокоившись, ответила она.

– Тогда в чем проблема? Сами то вы чем занимаетесь?

– У меня свой магазин модной одежды, – гордо заявила она.

– Нашли чем гордиться. Дайте вашу руку, – повелительно сказал я.

Она повиновалась. Я посмотрел на ее линии, и мне сразу стало понятно… надо было работать с ней.

– Значит, вы владеете магазином, – успокоившись, сказал я, – а должны были стать балериной.

– Да, я увлекалась танцами в детстве, но потом поняла, что танцовщица – это не практично.

– Ваш взгляд пуст. Вам уже говорили об этом?

– Да. Муж иногда говорил, – призналась она.

– Полагаю, огонек в ваших глазах потух именно тогда, когда вы «поняли, что танцовщица – это не практично»? – попытался передразнить я ее.

Она молчала.

– И, посмею предположить, что с мужем вы разошлись из-за того, что он был творческим человеком, а вы пытались внушить ему, что это не практично, – продолжил я.

– Он был музыкантом, мы были знакомы с детства, я танцевала под его музыку – тихо ответила она, и ее глаза наполнились слезами, но она все еще пыталась быть гордой и сдерживала их.

– А теперь вы принялись за сына. «Программирование – это непрактично», – снова я попытался ее изобразить. – Вы потеряли себя, познакомившись с практичностью. Она отняла у вас мужа. Теперь вы рискуете потерять сына, но все еще цепляетесь за свои убеждения. В конце концов, что для вас дороже счастье и здоровье сына или мнение окружающих о том, какая вы мать?

– Сын, конечно же, сын… – уже не сдерживая слез, произнесла она.

– Ну тогда не мешайте ему заниматься тем, что ему нравиться. Вам же самой временами противна та, кем вы стали. Почему же своему сыну вы желаете такой же участи? – продолжал я. – Вы же понимаете, что безответная любовь – это не основная причина отсутствия желания жить, это лишь последний удар по его надеждам на светлое будущее. Удар, разрушивший их окончательно.

– Пожалуйста, хватит, – рыдая, попросила она, – я поняла, я куплю ему все книги, которые он захочет.

– Я очень надеюсь, что ваше осознание завтра же не испариться. Вытрите слезы и попейте воды, – сказал я, протянув ей стакан. – Нам пора возвращаться в комнату, не нужно, чтоб вас сын видел вас такой.

Она кивнула и взяла стакан. Через минуту она уже была прежней, только взгляд немного поменялся.

Когда мы пришли в комнату, ее сын уже определился с выбором книги. Она пообещала ему купить ее в ближайшее время.

Когда ее сын уже вышел из квартиры, она задержалась на пороге и, повернувшись ко мне, сказала:

– Спасибо вам, я давно уже не видела его улыбку.

– Это моя работа, – смущаясь, произнес я, – вы только с покупкой книги не затягивайте.

– Об этом не беспокойтесь, я прямо сейчас собираюсь пойти с ним в книжный магазин и купить эту книгу или какую-нибудь другую, если той, что он выбрал в магазине не окажется. До свидания. – улыбнувшись сказала она.

– Прощайте, – сказал я и закрыл за ней дверь.


15

Началась прежняя спокойная жизнь, с консультациями и светлыми прогнозами на будущее. Приводить новых клиентов к наставнику я пока не торопился. Меня не покидала мысль, что он знает про мой обман, и мне было немного страшно встречаться с ним взглядом.

Но моя идиллия продлилось не долго. Не прошло и года, как позвонила мама и сообщила, что у отца было кровоизлияние в мозг, и врачам не удалось его спасти. Эта новость просто сразила меня наповал, и не из-за того, что отца больше нет. А потому что я так был занят решением чужих проблем, что ни разу даже не подумал, посмотреть руки своих близких. Я корил себя за то, что мог предвидеть смерть отца. Я знал, что он всегда много работал, а после моей аварии он и вовсе стал пропадать на работе сутками. Если бы я посмотрел на его линии, я бы убедил его больше отдыхать или сходить к врачам провериться. Но я ничего этого не сделал, хуже того, я даже не думал ничего этого делать.

После разговора с мамой я сразу вспомнил кудрявого светловолосого парня, приходившего ко мне однажды вечером. Он меня предупреждал про близких. Но откуда ему было это известно? Мою голову снова заполнили вопросы. Кто же он такой? Почему вел себя так странно, словно от кого-то прятался. Но у меня не было времени над этим думать. Все что я мог сейчас делать – это быть рядом с мамой и поддерживать ее. Второй раз в жизни я отменил все консультации и занялся организацией похорон.

Я всегда брезгливо проходил мимо вывесок похоронных бюро, думая, что неэтично наживаться на горе людей. Сейчас же эти бюро стали моим спасением. Они взяли на себя все обязанности, так что я смог больше времени провести с мамой. Я впервые посмотрел на ее ладони, и это меня успокоило. Ей отводилось еще довольно много времени. И все же одна деталь меня удивила – судя по линиям, с сыном она простилась четыре года назад.

Отец всегда просил, чтоб его после смерти кремировали. Его приводили в ужас мысли о том, что его разлагающееся тело будет загрязнять землю и служить кормом червям. И все же мама настаивала на погребении и отпевании в церкви. Я не мог с ней спорить, все же это она последние годы была рядом с ним, а не я.

Проститься с ним пришло довольно много людей. Большинство я даже и не знал, в основном, это были его коллеги. Я пытался сдержать слезы, и все же мои глаза были мокрыми. Я чувствовал на себе вину за его преждевременную кончину. У нас с ним были довольно холодные отношения. Не потому что мы не любили друг друга, просто, мы об этом не говорили. Он всегда своим примером старался показать мне, что мужчина – это в первую очередь логика и холодный расчет, и только на основе их необходимо принимать решения.

Я рассматривал всех, кто пришел в церковь, стараясь найти кого-то знакомого, с кем бы можно было поговорить и, хотя бы ненадолго, отвлечься от этой траурной обстановки. Мой взгляд замер. Возле входа стоял тот самый, светловолосый парень и вытирал слезы. Его приход на похороны моего отца, озадачил меня даже больше, чем его появление в моей квартире. Я двинулся в его сторону, намереваясь наконец-то разобраться с мучившими меня вопросами. Увидев меня, он проскользнул в дверь. В церкви было довольно тесно, и, добираясь до выхода, я потерял много времени, обходя пришедших людей. Было бы бестактно с моей стороны сейчас их расталкивать. Когда я все же вышел из церкви, никого похожего на того парня не увидел.

Вся остальная церемония прошла без каких-либо сюрпризов. Ту ночь я все же решил провести в доме родителей, так как побоялся оставить маму одну, полагая, что при моем присутствии в доме она будет лучше спать. Я не ошибся, мама ушла в свою спальню довольно рано и, видимо, быстро уснула, так как из ее комнаты не доносилось никаких звуков. А вот я в своей комнате провалялся на кровати всю ночь, так и не сомкнув глаз. Мою голову переполняли мысли о том светловолосом парне, начисто вытеснив мысли об отце.


16

После этого случая я решил меньше времени уделять своей работе. Убрал объявления из газет. У меня остались только постоянные клиенты и те, кто приходили ко мне по рекомендациям. Среду и субботу я выделил под посещения своей мамы. Воскресение – для себя. Так что у меня теперь было три не приёмных дня в неделю, хотя раньше был только один. Разумеется, количество довольных клиентов, желающих отблагодарить меня деньгами, сократилось, и все же это с лихвой компенсировалось полученным мною наследством.

Я уже не получал былого удовольствия от работы, принимая клиентов на автомате. Шесть месяцев пронеслись, словно во сне. Я даже жил на автомате. Но судьбы все же не хотела, чтоб я расслаблялся.

– Здравствуйте, – раздался веселый мужской голос в трубке телефона. – Вы меня узнали?

– Нет. А должен был? – без энтузиазма ответил я.

– Вы когда-то помогли мне избавиться от наркотиков, примерно, четыре года назад. Это ведь вы? – продолжил радостный голос.

– Возможно, – сухо ответил я, не испытывая никакого интереса.

– Это точно вы, – все так же радостно говорил мужчина в трубку. – Я… Это… Я сейчас так счастлив, что даже не знаю как выразиться.

– Вы снова употребляете наркотики, – утвердительно произнес я.

– Нет. Нет. Что вы? Тут такое дело… это совсем другое… – так же смеясь, продолжал мужчина, совершенно не обращая внимания на полное отсутствие интереса с моей стороны.

– Алкоголь, – вынес я вердикт.

– Нет. Нет. Я только что был в издании. Все так, как вы и обещали, – говорил смеющийся голос.

– Я очень сомневаюсь, что я вам что-то мог обещать, – меня даже стал раздражать этот веселый голос. И не потому, что я не мог уловить смысл его повествования, а по тому что я уже пол года как не получал удовольствия от жизни. А тут звонит какой-то человек и смеется прямо в телефон, словно издеваясь надо мной.

– Ну вы мне это предсказывали. Стану писателем. То…Се… – его радость ни как не унималась. – Я бы очень хотел с вами встретиться. Это возможно?

– Приходите сейчас, у меня есть двадцать минут свободного времени, – сказал я и скинул вызов в надежде, что его эти двадцать минут не устроят, к тому же до меня еще добраться надо, а если ехать из центра, то это не меньше пятнадцати минут.

В моем расписании на сегодня записей не было, и я рассчитывал посвятить этот день себе. Поваляться на диване, посмотреть какой-нибудь грустный фильм. Возможно, даже посмотреть новости, чтоб потешить себя мыслью, что у всех все плохо, а не только у меня. Поэтому этот веселый гражданин совершенно не вписывался в мою картину сегодняшнего дня. Будучи уверенным, что он не придет я отправился в душ.

Когда я только снял одежду, раздался звонок в дверь. Я выругался, и все же решил для себя, что я принимаю душ, а это уважительная причина, чтоб не открывать. В конце концов, в душе из-за шума воды можно и не услышать, как звонят в дверь. Вот я и сделал вид, что не услышал, через минуту сделал вид, что не услышал еще раз, а потом еще раз сделал такой вид через две минуты. Звонки прекратились.

Освежившись контрастным душем, я все же на всякий случай подошел к двери и посмотрел в глазок – никого не было. С чувством удовлетворения я сел на кровать и включил телевизор. Переключая каналы, я так ничего подходящего не нашел. Решив, что в интернете всегда можно найти что-то интересное, я взял ноутбук и зашел в поисковик. Меня сразу привлекла статья, размещенная в новостях, написанная каким-то студентом-психологом под названием «Мы рождены талантливыми». В ней он рассуждает о том, что гораздо разумнее выявлять свой талант с детства и развивать его, чем потом уже в зрелые годы ходить по психологам и сидеть на антидепрессантах. Статья была написана очень просто и понятно, но дочитать ее, мне было не суждено. Раздался звонок в дверь. Не найдя причины, почему я теперь не могу открыть, я все же поплелся в прихожую.

Это был веселый молодой человек с горящими глазами. Трудно было представить его наркоманом. Он сходу протянул мне цветы и конверт.

– Здравствуйте, – звонко сказал он, – я рад, что вы дома.

– Здравствуйте. – сухо ответил я.

– А я уже второй раз к вам прихожу, представляете, минут десять назад стою, звоню в дверь, никто не открывает. Подумал, что домом ошибся, все-таки четыре года прошло. Вышел на улицу, а тут домов-то похожих больше нет. А потом думаю, что это знак судьбы такой, что не надо с пустыми руками приходить. Посмотрел вокруг, а тут бабушка цветы продает. Вот я и купил. – все так же задорно протараторил он. – А в конверте – деньги, которые я у вас тогда взял. Я бы раньше вернул, но раньше не было. А теперь появились. Я сам заработал.

Раньше я полагал, что это любовь делает людей неадекватными, оказывается, на такое способна не только она. Безграничное счастье этого парня сделало с ним что-то похожее. Хотя если посмотреть, что такое любовь, если не безграничное счастье? Возможно, это одно и тоже, мне сложно судить, я никогда ни к кому не испытывал сильных чувств.

– Ну проходи на кухню, раз пришел, – сухо сказал я ему. – Ты ведь пришел не на консультацию?

– Нет. Нет. Я, просто, к вам в гости. Да и долги вернуть, – его совершенно не смущало, что я ему не рад.

На кухне он рассказал мне, как поменялась его жизнь после того, как он в прошлый раз покинул мою квартиру. Как начал снова писать. Как долго не хотел показывать никому свои рукописи. Как мама уговорила его сходить в издание и показать их редактору. Как первое издание ему отказало. Это был очень эмоциональный рассказ, он сопровождал его всяческими жестами. Я же старался на него не смотреть, мой взгляд был направлен, то на нелепые цветы, которые он принес, то в кружку с чаем. Все это время я думал лишь о том, что он скоро уйдет, и я продолжу свой серый беззаботный день.

– А во втором издательстве мне сразу перезвонили, представляете во втором, – эмоционально продолжал он. – Сказали, что четыре года назад, у них был контракт с журналистом, который должен был написать книгу, на эту же тему, что и я. Но тогда он сам увлекся наркотиками и вскоре умер от передозировки. А помните, что вы мне говорили?

Я молчал, не считая нужным отвечать, но его это нисколько несмущало.

– Вы говорили, что моя следующая доза может стать последней. А теперь у меня такие ощущения, что это он купил дозу, которая должна была стать последней для меня. И получается, что моя последняя доза стала последней для него, а его неизданная книга, дала возможность издаться моей. Представляете, как все запутано? Об этом можно даже новую книгу написать. Мы, словно, поменялись с ним судьбами. Звучит, конечно, фантастично, и все же очень на это похоже, – радостно, продолжал он, его не смущало даже то, что он говорит о смерти человека.

– Постой, – неожиданно включился я в беседу, даже мой собеседник слегка вздрогнул и впервые перестал улыбаться. – Что ты только что сказал?

– Звучит фантастически, – неуверенно проговорил он. – Можно новую книгу написать.

– Ладно, не важно, – я прекрасно слышал, что он сказал, просто хотелось его прервать, чтоб осознать услышанное. – Когда ты, говоришь, был у меня на приеме?

– Примерно четыре года назад, – ответил он, непонимающе глядя на меня.

– А когда умер тот журналист?

– Тоже, примерно четыре года назад.

Он молча смотрел на меня, словно ждал следующего вопроса.

«Просто обещайте подумать, что случается с людьми, у которых вы отбираете судьбы» – вертелись у меня в голове слова светловолосого кудрявого парня, так неожиданно заявившегося ко мне около года назад.

– Я очень рад, что у тебя все хорошо. Полагаю, ты заключил свой первый контракт, и он не останется единственным. И все же нам пора прощаться, мне надо подготовиться, скоро придет очередной клиент, а мне не подобает встречать клиентов в халате, – сказал я, вставая со стула. – Пойдем я тебя провожу.

Он молча направился за мной в прихожую. Перед уходом, он пообещал подарить мне экземпляр своей книги с автографом, как только она выйдет. Я его заверил, что буду с нетерпением этого ждать и постарался улыбнуться, но не уверен, что это вышло у меня правдоподобно. Тем не менее, он улыбнулся мне в ответ и убежал вниз по лестнице.

Оставшись один, я начал подсчитывать, сколько же жизней оборвалось раньше срока из-за моей прихоти. Последние полгода я и так не чувствовал никакой тяги к жизни, виня себя в смерти отца, теперь же оказалось, что на моей совести не только его смерть.

Зайдя в комнату, я вспомнил про недочитанную статью. Ноутбук стоял на том же месте, только теперь на экране всплыло окно «Низкий заряд батареи». Я закрыл ноутбук, чтоб не было лишних раздражителей в комнате, сейчас мне явно было не до него. Недолго думая, я начал медитировать, намереваясь встретиться с наставником.


17

– Здравствуй, – услышал я знакомый голос, даже не успев еще открыть глаза.

– Здравствуйте, – удивленно, ответил я, не ожидая такого быстрого действия от медитации.

– Я так понимаю, ты по личному вопросу? – спокойно произнес наставник.

– Да…– ответил я, набираясь решительности. – Почему вы мне сразу не сказали, что, изменяя судьбу человека, мы полностью меняем судьбы местами?

– Ты никогда этим не интересовался. Смерть – это ведь не только смерть, но и рождение. Рождается человек, ему необходима душа. А где ее взять, если ты своими действиями продлил, ей существование на земле. Если не может освободиться одна душа, значит, освобождается другая. Это все лежит на поверхности. Если бы ты об этом подумал, то сам бы пришел к такому выводу, – спокойно проговорил он.

– Но я думал… – я схватился за голову. – Думал, что мы передаем только какую-то функцию, например какое-то открытие. Что человек дальше продолжит жить, только уже не войдет в историю как первооткрыватель.

– В основном так и есть. Но ты выбирал людей без будущего, которым суждено было умереть, чья душа должна была освободиться, и переродиться заново. Ты сам выбрал себе такой путь. Выбирая кому жить, ты автоматически выбираешь и кому умереть. Это связанно тесными узами и одно невозможно без другого.

– Как же мне теперь жить, зная, что я виновен в смерти невинных людей?

– Тут тоже выбирать тебе, ты можешь думать о тех, кто умер, а можешь думать о тех, кто остался жить. Ведь они живы благодаря тебе. У человека всегда есть выбор, с какой стороны смотреть на ситуацию, чувствовать себя жертвой обстоятельств или же самому создавать иные обстоятельства.

– Я уже не верю, что у человека есть выбор, – разочарованно произнес я. – Я ведь сам пытался изменить свою судьбу, но в итоге я лишь повторил задуманное вами.

– Не мной, – с грустью ответил он.

– Что это значит? Разве не вы пишете судьбы?

– Нет, я лишь смотрю за ее ходом и корректирую, чтоб человечество не свернуло со своего пути.

– Но почему вы при первой встрече, мне соврали? – мой образ безгрешного наставника рушился на глазах.

– Потому что так проще произвести первое впечатление, и избежать лишних вопросов. Разве бы ты стал помогать судьбе, если бы даже не знал, кто ее пишет?

– Но вы-то знаете. Рассказали бы мне все сразу, и это бы не повлияло на мое решение, – неуверенно сказал я.

– Нет. Не рассказал бы. Я тоже не знаю, кто придумывает план, которому мы следуем, – разочаровано произнес он.

От никак не ожидал такого ответа. Я даже не знал, что теперь спросить, чтоб продолжить разговор. Он отодвинул все бумаги, лежащие на столе, и провел рукой в воздухе, словно снимая невидимую паутину. Над столом появилась голограмма, напоминающая экран компьютера.

– Вот тут мы берем всю информацию, – тихо произнес он. – Тут отмечены, все точки пересечения судеб, все их сплетения, все события, которые должны наступить, и все нежелательные события которые могут наступить, если какая-то судьба не выполнит своей задачи, и мы не успеем вовремя откорректировать этот момент.

– Но я тут ничего не вижу, кроме голубого поля, висящего в воздухе.

– Ты пытаешься смотреть и мыслить мозгом, который не приспособлен воспринимать всю информацию. Я же смотрю разумом, и тебе тоже придется этому научиться.

– А мне это для чего? – непонимающе спросил я. – Все ваши помощники этим занимаются?

– Нет, я это показываю только тебе.

– Почему? Что во мне особенного? – его объяснения только еще больше меня запутывали.

– Не могу тебе сказать, что в тебе особенного, я сам этого не понимаю, и все же судьба тебя выделила, а я с ней спорить не имею права.

– Постойте, и архив тоже никто не заходил кроме меня? – спросил я, заранее зная ответ.

– Архив был создан только ради тебя, чтоб наглядно тебе продемонстрировать, как много людей живет чужой судьбой. Я же все корректировки беру отсюда, – сказал он, указав на голубой экран, повисший над его столом.

Такого ответа я не ожидал.

«А как же библиотекарь, который провел там всю жизнь?» – хотел спросить я, но вовремя вспомнил, что обещал не рассказывать про ту встречу.

Для меня создаются архивы, меня посвящают в тайны судьбы, которые недоступны другим помощникам. Что вообще происходит? Чем я так приглянулся судьбе?

– Я что-то пока ничего не понимаю. Может, оставим все эти ваши штучки на потом? – чувство, что надо мной смеются, не покидало меня, от чего я стал злиться.

– У вас есть более срочные дела?

– Да, я ведь к вам пришел совсем с другими вопросами, – уже увереннее сказал я.

– Вы не будете возражать, если мы прогуляемся? На свежем воздухе информация воспринимается значительно быстрее, – неожиданно спросил он, сбив мою уверенность.

– Прогуляемся? Где? – изумленно спросил я.

– Идите за мной, – сказал он, встав со своего кресла и направившись к двери.

Я последовал за ним. Выйдя из комнаты, мы оказались в огромном саду, где росло множество различных деревьев, цвели цветы, журчали ручьи и пели птицы. Мы прошли по неширокой тропинке между деревьями. Она привела нас к симпатичной деревянной беседке, стоящей рядом со скалой, вершина которой уходила высоко в небо. Из беседки открывался красивейший вид на водопад.

– Чудесное место, не правда ли? Я люблю тут бывать, тут гораздо лучше думается, – сказал он, присев на скамейку, стоящую в беседке.

– Это все настоящее? – спросил я, не скрывая своего восторга.

– Видишь ли, у нас с тобой разные понятия о настоящем. Ты называешь настоящим то, что можешь потрогать, для меня же настоящее – это то, что можно представить и воссоздать.

– А в чем разница? – не понял я, его объяснения.

Он протянул руку к ближайшей яблоне и сорвал спелое яблоко.

– Как ты считаешь, яблоко настоящее? – спросил он, протянув его мне.

– Да, похоже на настоящее, – неуверенно сказал я, взяв яблоко в руку.

– А теперь? – спросил он, и я увидел, как яблоко растворилось в моей руке и просто исчезло.

– А теперь его нет, – рассеяно произнес я. – Значит это все иллюзия?

– Ну, вот я тебе про это и говорил, для тебя это иллюзия, а для меня все это настоящее, потому что ничего другого у меня нет, – сказал он, протянув вперед руку, в которой вдруг неожиданно появилось яблоко. Он его откусил и, проживав откушенный кусок, добавил, – для тебя настоящее – это только материальное, для меня же сама мысль – уже настоящее. Мысли материальны, и это ты не можешь опровергнуть, ты сам только что все видел.

– Значит, и я так могу?

– Разумеется, надо лишь научиться думать разумом, данным душе, а не нейронной сетью мозга, данного телу, – сказал он, заставив меня задуматься.

– Ты хотел у меня что-то спросить, – продолжил он после недолгого молчания.

– Да, конечно, у меня еще были к вам вопросы, – растерянно сказал я, начиная забывать цель своего прихода.

– С удовольствием их выслушаю, – без капли смущения ответил он.

– Есть же две команды по корректировке судеб? Я правильно понимаю? Вы тогда сами говорили, что есть еще кто-то.

– Да. Продолжайте.

– Мы занимаемся созиданием, а они – разрушением? – продолжил я свои вопросы.

– Можно и так выразиться, – все так же спокойно отвечал он.

– Тогда в чем между нами разница, если я своими созидательными действиями преждевременно отправляю людей на тот свет?

– Разница в том, что благодаря нам, на Земле живет восемь миллиардов людей, хотя душ всего один миллиард. Если бы не было нас, то войны, болезни, природные катастрофы, просто, не дали бы возможности человечеству так расплодится. Раньше был, как ты выразился, только «отдел разрушения». Сначала души быстро развивались, и все же позже возникла проблема – души стали черстветь. После пережитых страданий, вместо того чтобы сочувствовать душам, оказавшимся в таких же условиях, они начали презирать души, которые не оказывались в похожих ситуациях. Для решения этой проблемы и был создан наш отдел, что бы души учились состраданию другим душам, не попадая в суровые условия. Что бы у них была возможность пережить чужие тяготы благодаря хорошей литературе, музыке, кино. Да, так души развиваются медленнее, и все же сейчас есть возможность, за один промежуток времени получать до двенадцати земных опытов.

– Вы хотите сказать, что одна душа может одновременно жить в двенадцати людях? – удивленно переспросил я.

– Да. А потом соединиться и объединить весь полученный опыт земной жизни.

– Я не понимаю, – растерянно произнес я.

– Ничего необычного в этом нет. Я тоже плохо себе это представлял, зато сейчас для меня это очевидная истина, как для тебя то, что два плюс два равняется четырем, – успокаивающе сказал он.

– А можно как-то создать свою судьбу для человека, чтоб не передавать ее от одного другому, а сделать что-то совершенно новое?

– Я думал об этом тысячи раз, но любое что-то новое приводит к многочисленным изменениям в остальных судьбах. Ты можешь изменить одну жизнь сейчас, а через сто лет, это изменение приведет к гибели человечества. Поэтому это огромный риск, и я не готов так рисковать. На нас огромная ответственность, и никто знакомый с судьбой не готов так рисковать, – с небольшой грустью в голосе произнес он.

– И все-таки это может получиться? – вдохновляясь этой мыслью, спросил я.

– Может. И если это получиться, тебя никто не осудит. И все же сейчас ты винишь себя в гибели восьми человек, не можешь толком ни есть, ни спать, не получаешь удовольствие от жизни. Представь, как ты будешь винить себя за гибель восьми миллиардов. Сейчас жизнь продолжается, и то, что ты сделал, осталось незамеченным для нее. Но конец самой жизни не заметить будет просто невозможно.

Весь его вид показывал, что он действительно много раз об этом думал, но так ни разу и не решился придумать собственную судьбу. И все же меня радовал тот факт, что мой наставник не стал меня уверять в том, что это невозможно. А значит это вполне выполнимо, может быть даже мне это под силу. Но оставался еще один вопрос, который не давал мне покоя.

– Вы же знаете всех, живущих на земле? – спросил я его.

– Да, определенно, не подумай, что я хвастаюсь, просто по долгу службы это входит в мои обязанности, – немного повеселев, ответил он.

– На прощании с отцом я видел светловолосого парня лет семнадцать. Кто он? – не став лукавить спросил я.

– Там было много людей, – изменившись в лице, ответил он.

– Вы же поняли про кого я спрашиваю. Кто он? Он работает на вас? – усилив давление, спросил я.

– Нет, он не работает на меня, и все же, если вы сами не знаете, кто он, то и я сейчас не могу вам об этом сказать. Это очень странный случай, за мою практику такое впервые. Я сам не до конца понимаю замысел судьбы, и не хочу вас пугать необоснованными выводами. Могу лишь сказать, что он одна из причин того, что вы действительно стали особенным персонажем, – произнес он.

Я не был удовлетворен его ответом, даже наоборот, теперь этот вопрос еще больше меня мучал. И все же я понимал, что большего сегодня я от него не узнаю.

– Раз я такой особенный, может, вы мне покажете, как работать с вашим «всевидящим оком», – после небольшой паузы, улыбнувшись, произнес я.

Видимо он чувствовал передо мной неловкость за то, что мой предыдущий вопрос остался без ответа. Так как на эту мою просьбу он отреагировал мигом.

– Это я могу тебе показать, – оживившись, ответил он, словно давно уже ждал момента, с кем-то поделиться своими знаниями и умениями. – только вот беседка для этого не самое подходящее место.

– Вам виднее, – согласился я, и уже начал вставать со скамейки, чтоб отправиться в сторону кабинета, как вдруг вокруг беседки стали образовываться стены. Сама же беседка, просто, растворялась в воздухе. Мой наставник даже не поменял позы, скамейка под ним перевоплотилась в кресло, а между нами материализовался его стол. Я же оказался стоящим посреди его кабинета.

– Ловко это у вас выходит, – восхищаясь, сказал я.

– Уверен, у тебя тоже скоро начнет это получаться. Ты же видел хоть раз в жизни осознанные сны, в которых ты мог летать. Вот это, практически, то же самое. Только надо отдавать себе отчет в том, что ты не проснешься, ну и соответственно не творить ничего необратимого, – улыбаясь, ответил он, словно, почувствовав себя учителем.

После он взмахнул рукой над столом и подозвал меня жестом. Я оглянулся по сторонам, рассчитывая найти стул, но ничего не было. Подойдя к его столу, я обнаружил, что рядом с его креслом располагается пуфик. Не трон, но то же сгодиться, решил я и сел на него.

– Смотри, – сказал он. – Тут отображаются линии переплетения судеб, если приглядеться, то можно увидеть при каких обстоятельствах происходят их пересечения.

– Пока ничего не понятно, похоже на какую-то спираль ДНК, – разочарованно произнес я.

– Это потому что ты привык пропускать всю информацию через мозг, тебе надо лишь расслабиться и смотреть, а не стараться анализировать увиденное.

– Получается, если я научусь так сказать отключать мозг, то смогу узнать, что ожидает любого человека, увидеть его каждый будущий шаг, и каждую мысль? – взволнованно произнес я.

– Ну скажешь ты тоже, – все так же улыбаясь, ответил он, – тут ты увидишь, только взаимодействия душ, точки их соприкосновения, как повлияют они друг на друга. Мы не контролируем каждый шаг, нам важны только те пересечения душ, которые влияют на ход истории.

– Вы хотите сказать, что судьба не пишет сценарий для каждого отдельного человека? – удивленно, спросил я.

– Пишет, но не на каждый шаг, вот, например, видишь серую линию, она пересекается с другими линиями лишь дважды. Грубо говоря первое пересечение – это пункт А, второе – Б. Судьбой прописано, что этот человек в такое-то время должен быть в пункте А, а в такое-то время в пункте Б, и как этот человек будет идти от пункта А до пункта Б не имеет никакого значения. Человек сам выбирает, как ему добираться. Есть даже люди, у которых пункт А – это их рождение, а пункт Б – это их гибель.

Я пытался разглядеть хоть что-то в голубом экране, но ничего не видел. Это меня раздражало, и все же я старался этого не показывать.

– Значит у человека, все же есть выбор, как прожить свою жизнь, – заключил я.

– Выбор был даже у тебя, когда ты тут оказался впервые. Как бы это странно не звучало, душа сама себе выбирает судьбу и обладает интуицией. Так что когда тебе кажется, что в твоей жизни надо что-то менять, это твоя душа через интуицию пытается донести до твоего мозга, что она выбирала для себя другую судьбу. Вот, например, как вышло у тебя, когда ты пытался изменить свою судьбу – это интуиция тебе подсказывала, что ты сошел с пути, и тебе не помешало бы на него вернуться.

– Значит, жить не своей судьбой для человека – это в порядке вещей?

– Да, в большинство судеб мы даже не вмешиваемся.

Я был озадачен. Что-то не состыковалось в моей голове, мой земной наставник рассказывал, что судьбой все прописано, даже мысли. И очень важно все это соблюдать. Сейчас же мой небесный наставник уверял меня, что судьбе, в общем-то, все равно, придерживаются ее или нет, главное, чтоб не менялся ход событий истории в целом. Я поделился этими мыслями.

– Помощник судьбы должен понимать, что он играет очень важную роль в истории. Если же я буду каждому рассказывать, что, в принципе, эту судьбу можно не менять, она не так важна, на эту душу можно тоже не обращать внимания, то, как ты считаешь, смогут ли они и дальше ответственно относиться к выполнению своей задачи?

– Пожалуй, нет, – задумчиво произнес я, – но почему тогда вы мне все это рассказываете?

– Как ты считаешь теперь, зная все это, сколько судеб ты решишь изменить в ближайшие пять лет?

– Полагаю ни одной, – грустно произнес я.

– А сколько бы ты судеб изменил, если бы я оставил твои вопросы без ответа?

– То же ни одной, – после небольших раздумий ответил я.

– Ну вот тебе и ответ на твой вопрос, – улыбнувшись ответил наставник.

– Значит, я больше на судьбу не работаю? – растерянно произнес я.

– Почему ты так решил? – непонимающе спросил наставник.

– Ну, раз и вы, и я понимаем, что я больше не буду менять судьбы людям, то зачем я вам нужен? – раздраженно, спросил я, ожидая, что все эти объяснения ведут к моему «увольнению» и соответственно гибели. Так как я понимал, что свое время на земле, как человек, я отжил, оставалось лишь время, отведенное мне, как помощнику. И вот оно подходило к концу.

– Не забивай себе голову ненужными мыслями, у судьбы на тебя свои планы, которых я и сам сейчас не понимаю. И все же, полагаю, она на меня не рассердится, если я посвящу тебя в некоторые тайны. В любом случае, я всегда могу стереть тебе память. А сейчас мне уже очень хочется все тебе рассказать, я так давно ждал подобного момента. Я ведь в последней своей жизни был учителем. А тут как ты видишь учеников не много. Я могу создать себе класс с партами, но вот что-то разумное создать мне не под силу, это уже не в моей компетенции.

Я молча наблюдал за ним, пока он все это говорил, он выглядел таким счастливым. Особенно, когда упомянул, что был учителем. Мне очень не понравились слова, про стирание памяти, и все же я не стал заострять на этом внимания, побоявшись сбить его оптимистичный настрой.

– Ну вот, раз мы с этим всем разобрались, давай приступим к изучению плана судьбы, – продолжил он после недолгой паузы. Затем указал пальцем в направлении экрана. – Тут все как в архиве, в котором ты уже побывал. Зеленые линии – души следующие своей судьбе. Желтые линии – слегка от нее отклонившиеся, но так же не нуждающиеся в корректировке. Красные – свернувшие со своего пути, и требующие корректировки, при чем, чем краснее, тем серьезнее ситуация. Голубые линии – уже откорректированные судьбы. Есть еще серые линии – На них можно не обращать внимания, ничего серьезного им не предначертано, и все же они в любой момент могут поменять цвет. И в последнее время это все чаще происходит.

Сколько бы я ни старался, я не мог различить ни одной линии, видя лишь толстый вращающийся канат, напоминающий молекулу ДНК. А после рассказа о цветах линий, я, и вовсе, перестал его слышать и что-то видеть. Он же выглядел словно профессор, читающий лекцию, полностью поглощенный ее. Если бы он был хоть немного наблюдательнее в этот момент, он явно бы заметил, как я побледнел, услышав про голубые линии.

– Вот смотри красная линия, как ты уже понял, это сбившийся с пути человек. – продолжал он, ничего не замечая воркруг.

– А если передать судьбу от голубой линии какой-то другой? – словно, в каком-то тумане спросил я, перебив его, но даже это не заметив.

– А зачем это делать? – раздраженно отреагировал он. – Разве ты начнешь переделывать то, что и так работает? Никогда таким не занимался. Ты ведь знаешь, что мы можем вмешаться только один раз. И если ты заберешь у него его талант, то другого таланта ты ему уже не дашь.

– Простите, что перебил, – опомнившись, сказал я, – продолжайте, мне очень интересно.

Снова заулыбавшись, он поднял обе руки и развел их в сторону.

– И так, посмотрим. Что же это за человек? – задумчиво, продолжил он демонстрацию своих возможностей.

Не могу назвать это обучением потому, что я по-прежнему ничего не мог разглядеть.

– О, как интересно, это тот майор, про которого мы уже говорили. Видишь, вот тут его линия желтая, а тот уже становится красной. Увеличим еще. Ага. Тут должно быть пересечение с другой душой, но его нет, – говорил он, словно меня тут не было. – Посмотрим повнимательнее. Так и есть. Мы все еще не нашли человека, на роль пострадавшего в ДТП. Надо срочно этим заняться, осталось меньше года. А теперь смоделируем ситуацию, что человек все же найден. Вот, линия снова становится желтой, что и требовалось доказать. Надеюсь, теперь ты понимаешь, как все тут работает? – обратился он ко мне, вспомнив, что он не один.

– Образно, – сказал я, побоявшись признаться, что совершенно ничего не понял, так как синий экран для меня, так и оставался просто синим экраном, единственное что поменялось, так это то, что когда он развел руками, я и канат перестал видеть.

– Ничего сложного в этом нет, я знал, что ты сразу поймешь, – улыбнувшись, сказал он.

– А без ДТП его судьбу нельзя изменить? – наконец-то спросил я, размышляя об этом еще с момента прочтения папки.

– Без ДТП? Это уже будет что-то свое. Мы с тобой уже говорили сегодня об этом. Никто не знает, к чему это может привести. Шанс, что все обойдется один на миллион.

– Даже этот ваш синий экран не знает?

– На нем, конечно, можно поэкспериментировать, но придется перебрать миллионы вариантов, а на это уйдет много времени и сил. Мы не можем себе этого позволить.

Я был уверен, что это пустые отговорки, просто ему лень этим заниматься, конечно, легко соблюдать план, когда он уже написан. Но что делать, если этот план неидеален? Почему кто-то обязательно должен погибнуть. Умел бы я пользоваться этой синей штукой, не поленился бы и просмотрел все возможные варианты.

– Уже довольно много времени мы с тобой провели, – сказал он, заметив, что я притих и не задаю больше вопросов. – Пора, пожалуй, расходиться. Работать тоже надо в меру, иначе она быстро станет в тягость.

– Можно, я еще тут немного посижу? – попросил я его.

– Ну если хочешь то посиди, вряд ли ты тут сможешь что-то сломать, – сказал он, с довольным видом учителя, у которого получилось заинтересовать ученика наукой. – А я пойду прогуляюсь, мне необходимо сменить обстановку, все боюсь что от вида этого кабинета меня начнет воротить.

Он вышел в дверь, я не обратил внимания куда, может, опять в сад, в котором мы сегодня сидели, может, у него еще были любимые места. Это мне было не важно, гораздо важнее, что сейчас я остался один в кабинете наставника. Еще недавно я и подумать о таком не мог.


18

Оставшись в одиночестве, я принялся усиленно всматриваться в синий экран, пытался махать перед ним руками, дуть на него. Ничего не выходило. Я даже попытался протереть его рукой, но моя рука просто прошла сквозь него, словно там ничего и не было.

Я пересел в кресло наставника, полагая, что, возможно, угол зрения что-то изменит. Ничего. Синий экран оставался синим. Я откинулся на спинку кресла и стал размышлять.

«Так, необходимо освободить сознание. Во всех книгах по йоге пишут, что во время медитации сознание освобождается. Но ведь я сейчас как раз медитирую там внизу, а значит, мое сознание должно быть свободно. Почему же ничего не выходит? ПОЧЕМУ? Так, главное не паниковать. Возможно, если я тут начну медитировать, это поможет, медитация во время медитации, интересно».

Я начал медитировать, но ничего не выходило, я никак не мог очистить свой разум и ни о чем не думать. Мне все время казалось, что наставник, вот-вот войдет в кабинет, а я так ничего и не успею сделать. Почему он не мог установить в кабинете обычный компьютер? Было бы намного проще.

А что если я смогу его материализовать? Он же говорил, что тут все как в осознанном сне. Решив, что компьютер будет занимать слишком много места, я стал представлять, как на столе появляется ноутбук, с поисковой системой, подключенной к базе данных «всевидящего ока». Ничего. Я посмотрел в ящиках стола, в надежде найти там что-нибудь полезное, но они оказались пусты. Еще раз попытался создать ноутбук с поисковой системой. Результата не было. Возможно, потому что мне плохо представлялось, как ноутбук появляется из воздуха. Я закрыл глаза и представил, что ноутбук уже стоит на столе, но открыв глаза, так его и не увидел.

Я снова откинулся на спинку кресла. Оно слегка опрокинулось назад, и я коленом уперся во что-то твердое. До этого мне ничего не мешало. Я посмотрел под стол. Там были выдвижные ящики.

«Их же не было раньше» – вдруг осенило меня, они появились лишь после того, когда я подумал, что у рабочего стола должны быть ящики. Это была последняя надежда, минут пять я убеждал себя, что в ящике должен быть ноутбук, который мне очень поможет. Я открыл первый – пустой. Собрался с духом и четко представил, как открываю ящик, а там лежит нужная мне вещь.

Открыл. И все-таки я гений. Ноутбук лежал на дне второго ящика. Причем это был мой ноутбук, которым я пользовался дома. Я мигом его достал. Открыл. Включил. Запустил поисковик. И замер. Я даже не продумал то, что же набирать в поисковике. На экране высветилось окно «Низкий заряд батареи». Я вспомнил, что последний раз, когда я им дома пользовался, он выключился, потому что я так увлекся статьей, найденной в интернете, что забыл подключить его к зарядному устройству. Видимо, это последнее мое воспоминание о ноутбуке сейчас и сработало. Так что я получил урок на всю свою оставшуюся жизнь, мысли материализуются, и все же надо их очень тщательно продумывать, иначе их материализация может и не принести вам никакой пользы.

У меня оставалось минут пять до его выключения. Надо было срочно набирать в поисковике.

«Майор, которому суждено сбить человека и сесть в тюрьму» – написал я и нажал на поиск. Нашлось тысяча совпадений. Как же неаккуратно ездят эти майоры. Я рассчитывал на меньшее. Времени совсем не оставалось.

«Раз моему клиенту предлагали стать участником этого ДТП, значит, оно случиться в моем городе. Наставник говорил, что осталось меньше года – значит, и год я могу рассчитать» – быстро соображал я.

Добавив эти данные в запрос, я стал ждать результата. Одно совпадение. Я быстро открыл файл. Ноутбук выключился, и все же я успел запомнить имя и адрес. Пора домой, я еще толком не знал, что с этим делать, но надо было срочно это где-то записать. Я сложил ноутбук и положил его обратно в ящик стола.

Не рассчитывая на быстрое пробуждение, я решил снова выйти через дверь. Когда я шел через комнату, дверь отворилась, и вошел мой наставник.

– О, вы все еще тут, – улыбаясь, сказал он. – Ваша тяга к знаниям восхищает, и это я вам говорю, как учитель с сорокалетним стажем.

– Я уже ухожу, – быстро ответил я, боясь, что он сейчас собьет меня с мыслей, и я забуду то, что так долго пытался найти.

– Ну, тогда до встречи, с нетерпением буду ждать вас на наше следующее занятие, – не выходя из образа учителя, сказал он.

– Хорошо, – ответил я и вышел из комнаты.


19

Очнувшись от медитации, я тут же направился в свой кабинет. Там на столе у меня всегда лежала записная книжка, и стоял органайзер с ручками. Не то чтобы я постоянно ими пользовался, скорее они находились там потому, что я считал, что на любом рабочем столе должны быть ручка и блокнот. Я записал все, что сумел раздобыть, оставалось проверить, соответствуют ли эти данные действительности. Но я займусь этим завтра, а сейчас надо поспать. Я поставил будильник на половину шестого, рассчитывая, что застану майора при выходе из дома на работу.

Проснулся я рано, еще до будильника, встал, умылся и, даже не позавтракав, поспешил на автобус, так как мне необходимо было попасть в другой конец города. Я быстро нашел дом по адресу, указанному в досье. Нашел подъезд, и ничего не придумал лучше, чем сесть на скамейку напротив соседнего подъезда и ждать.

В половину восьмого к его подъезду подъехала машина, за рулем сидел мужчина в форме с погонами старшего лейтенанта. Спустя минуту появился и майор, одетый в гражданскую одежду, и все же я его сразу узнал по фотографии в досье. Он сел на пассажирское сиденье. После чего они уехали, а я остался сидеть на скамейке, не понимая, как же майор, попадет в ДТП, если он даже за рулем не ездит?

Взвесив все за и против, я решил продолжить слежку за майором, чувствуя, что мне необходимо как-то к нему подступиться и предупредить его об опасности. Я снял квартиру неподалеку, благодаря отцу, я теперь мог себе позволить снимать две квартиры одновременно.

Три месяца я следил за ним, но так и не мог решиться подойти, мне все время казалось, что он сразу отправит меня куда-нибудь подальше. За время слежки я узнал его любимое кафе, куда он ходил обедать с коллегами, магазин, где он постоянно покупал продукты. У него была семья, правда вместе они практически никуда не ходили, а так же была собака, с которой три раза в неделю он выходил на пробежку в парк, находящийся рядом с его домом. Этими пробежками я и решил воспользоваться, так как до похорон отца, я старался поддерживать себя в форме, стараясь хотя бы дважды в неделю пробегать по три километра, давая поломанным в аварии ногам нагрузку. Возможно, без пробежек я бы до сих пор прихрамывал.

Стараясь осуществить свой план, я начал бегать в том же парке, но все время, когда мы пересекались с майором, я испытывал какой-то дискомфорт и вместо того, чтобы подойти к нему, смущаясь, отворачивался и пробегал мимо. Мне нужно было подготовиться узнать что-то такое, чего не могло бы мне сказать обычное наблюдение, и я знал человека способного мне помочь. Я позвонил своему земному наставнику и договорился о встрече.


20

– Рад тебя снова видеть, – улыбаясь, сказал мой старый знакомый, открыв дверь.

– Я тоже. Как вы догадались, я к вам не просто так, – ответил я, перешагнув через порог.

Раздевшись, я поверхностно объяснил ему, в чем дело, стараясь избежать подробностей. Он пригласил меня на кухню, но я отказался, предложив сначала разобраться с делами, а уже потом, с чувством выполненного долга, можно будет и чая попить. Не став со мной спорить, он отправился в свой кабинет, предложив мне следовать за ним.

– Я так понимаю, фотография у вас с собой? – спросил он, когда мы уже сидели в его кабинете.

– Да, разумеется, только не знаю, какая лучше подойдет, – сказал я, выложив несколько фотографий на стол.

– Такие фотографии, словно вы за ним следили, – улыбнувшись, сказал он.

– Можно и так сказать, – с улыбкой сказал я, стараясь избежать подробностей.

– Не буду копаться в ваших тайнах. Вот эта фотография подойдет, – сказал он, отложив одну. Остальные же он придвинул ко мне.

Я убрал фотографии в карман и стал смотреть на него, ожидая дальнейших действий. Он же зажег несколько свечей на столе, положил фотографию в центр и выключил свет, не вставая со своего кресла. Оказалось, что у него с боку стола прикреплен выключатель.

– И так, что же вас интересует, – продолжил он, достав карты.

– Пожалуй, все… – как-то неуверенно ответил я. – Что ждет его в будущем?

– Хорошо, – спокойно ответил он. – Но учтите, раз вы задали довольно таки общий вопрос, то и ответа конкретного не получите.

Он, как и в прошлый раз, стал раскладывать карты. Закончив расклад, он, ничего не сказав, продолжил пристально их изучать.

– Что вы там видите? – нетерпеливо спросил я.

Он посмотрел на меня таким грозным взглядом, что я тут же пожалел, что посмел прервать его размышления. Сгорая от любопытства, я все же заставил себя помолчать и дождаться пока он сам не прервет молчание. Судя по часам за его спиной, молчание длилось минуты три, но мне показалось, что прошло гораздо больше.

– Очень интересный персонаж, – наконец-то заговорил он. – В ближайший год его ожидают неприятности, которые сильно повлияют на его жизнь, вероятно, ему придется сменить работу.

– А что еще, – не унимался я, негодуя из-за того, что это я и так знал.

Он укоризненно на меня посмотрел.

– Вы пришли ко мне, как вы выразились, за помощью. Я не стал вам задавать лишних вопросов, хотя они у меня и есть. Но мне присуще терпение, и если вы сами мне все не расскажете, то и вопросы мои останутся при мне. Почему же вы ведете себя так нетерпеливо? Дважды меня перебили за последние пять минут, – сказан он глядя мне в глаза.

– Простите, – извиняющимся тоном ответил я, опустив глаза. – Уверяю вас, это больше не повториться.

– Вы уж постарайтесь, – продолжил он, снова направив свой взгляд на разложенные карты. – И так хоть эти неприятности и повлияют на его жизнь, все же он их переживет. Но вот дальше его ждет испытание гораздо болезненнее отразившееся на нем. Карты не говорят, что именно произойдет, но это явно связанно с его близкими. Вероятно, чья-то гибель. После этого удара, этот человек станет совсем другим, все его жизненные ценности изменятся. Он будет винить в случившемся всех. И будет готов мстить всем.

Он замолчал. Подождав немного времени, я решился нарушить тишину:

– А можно ли как-то избежать этих неприятностей?

Перевернув еще несколько карт, он продолжил:

– Избежать можно всего, но если избежать только первой ситуации, то это приведет к необратимым последствиям, я даже побаиваюсь произносить вслух то, что говорят об этом карты. Избежать же второй ситуации будет гораздо сложнее. Ты ведь уже, наверно, знаешь, что судьбу сложно обойти, особенно, когда дело касается чьей-то гибели?

– Да, я уже сталкивался с этим, – печально ответил я.

Мы еще немного посидели в его кабинете, потом отправились на кухню, поговорили о жизни, я рассказал ему про отца, он рассказал мне про свою жизнь. Разговор был не очень содержательным, явно чувствовалось, что каждый думал о своем. Не знаю, о чем, конечно, думал мой земной наставник, а я вот теперь отчетливо понимал, что ДТП не играет никакой роли в судьбе майора, гораздо важнее то, что должно произойти после ДТП. То, что изменит его. Задача становилась на порядок сложнее. Мне необходимо теперь не только познакомиться с майором, но и заслужить его расположение, чтоб получить доступ к его близким, и понять, кому из них угрожает опасность.

После чаепития я отправился обратно на съемную квартиру по соседству с майором, размышляя о том, как же мне теперь поступать, учитывая открывшиеся новые обстоятельства. Да и времени оставалось совсем не много, четыре месяца оставались позади.


21

Я стал чаще бегать в парке, намереваясь все-таки подойти к майору. И вот в один прекрасный день, бегая по тропинкам парка, я увидел майора, сидящего на скамейке со своей собакой. Видимо, он уже отбегал свою дневную норму и сейчас просто сидел, наслаждаясь природой. «Либо сейчас, либо никогда» – сказал я себе и направился прямиком к той скамейке.

– Хороший у вас пес, заставляет вас держать себя в форме, – улыбнувшись, сказал я, подойдя поближе.

– Да, что есть, то есть, – добродушно ответил майор. – Без него мне бы все равно пришлось держать себя в форме, но тогда бы мне это не приносило столько удовольствия.

– Не возражаете, если я присяду? – спросил я.

– Да, конечно, у нас свободная страна, каждый может сидеть, где захочет, – так же добродушно ответил он.

Я представился и протянул ему руку, он крепко пожал мне ее, слегка приподнявшись и представившись в ответ. Не будь я знаком с судьбой, я бы никогда не поверил, что этот улыбающийся человек может быть причастен к началу третей мировой войны.

– А вы, наверно, военный? Судя по вашей отличной физической подготовке, – расслабившись, я сразу перешел к делу.

– Можно и так сказать, – ответил он, поглаживая своего пса.

– А я вот предсказатель судеб, рассказываю людям, чего им стоит опасаться, – повторяя его улыбку, сказал я.

– Интересно, а я вот никогда не был у гадалки, не верю я во все это, – без всякой вражды сказал он.

– Ну вы не единственный, кто в это не верит, и все же у меня довольно много клиентов, и военные бывают тоже заходят, – продолжил я, рассчитывая, что у него проснется интерес.

– И что же они спрашивают? – заинтересованно спросил он.

– Все по-разному, кого-то интересует личная жизнь, кого-то его дальнейшая карьера. В моей работе нет шаблонных вопросов. Каждый клиент индивидуален. Вот что бы вы хотели узнать о своем будущем? – спросил я, посчитав, что дело уже сделано.

– Я бы ничего не хотел знать. Если знаешь свое будущее, теряется важность настоящего. Я привык считать, что я сам определяю сегодня то, что со мной будет завтра. Разве это плохо? – спокойно рассуждал он, словно, мы познакомились не минуту назад, а были старыми приятелями.

– Да, чувство собственной значимости в выборе своего будущего – это одно из самых великих чувств. Я бы многое за него отдал, но, к сожалению, я слишком много знаю, чтоб его испытывать, – с грустью ответил я, поддавшись его открытости.

Он с любопытством на меня посмотрел.

– И все же зная свое будущее, можно избежать многих ошибок, – продолжил я.

– Вот если бы вас вернули назад на пять лет, вы бы что-нибудь в своей жизни изменили? – неожиданно спросил он.

– Я бы, пожалуй, изменил, – задумчиво произнес я. – Больше бы времени уделял родителям.

– А я бы ничего не менял, мне нравится моя нынешняя жизнь, и не известно, где бы я сейчас был, если бы в своей прожитой жизни я бы что-то сделал по-другому. Так же и с будущим, зачем мне знать какие ошибки меня ждут? Совершая ошибки, мы получаем бесценный опыт. Любую ошибку можно исправить, а, исправляя свои ошибки, мы и становимся теми, кем нам суждено быть. Если уж верить в судьбу, то мне суждено совершить все ошибки, которые она мне наметила, иначе моя жизнь будет не завершенной, и, если приписать сюда еще и реинкарнацию, то мне придется прожить жизнь заново, чтоб совершить те ошибки, которых я избежал. А если не во что это не верить, то тогда и смысл знания своего будущего теряется.

Меня поразили его размышления, я даже не мог ничего придумать, чем мне ему можно возразить. Как теперь пробудить в нем интерес к его будущему? Как заставить его показать мне руку, а потом еще и руки своих родственников? У него была очень определенная жизненная позиция относительно его будущего, которую я не то чтобы не смог бы изменить, мне ее не хотелось менять.

– Вы говорите очень интересные вещи, – не лукавя, сказал я. – Теперь уже мне стало интересно, кто же вы? Вы точно никогда не интересовались своим будущим?

– Я не всем это рассказываю, и все же в вас что-то есть. Что-то, что внушает доверие, – задумчиво, произнес он. Было видно, что он тщательно выбирает слова. – В школе я увлекался футболом, даже играл за школьную команду. И вот как-то на очередной игре я сломал руку. При чем, как говориться, на ровном месте. Во время перерыва забежал на трибуну к приятелю, а когда спускался, поскользнулся и упал на угол ступеньки, неудачно выставив руку. Кто-то случайно пролил воду, в которую я и наступил, потеряв равновесие. Меня отвезли в больницу, откуда меня и забрали родители.

Остальная команда возвращалась домой на автобусе, в который врезался груженый фургон. Как потом оказалось, водитель фургона уснул за рулем. Все в автобусе погибли, и я тоже должен был находиться в том автобусе, но совершенно случайно вместо этого оказался в больнице, получив нелепую травму. После того случая я долго не мог прийти в себя. Стал искать смысл жизни. Читал очень много эзотерической литературы, пытаясь хоть как-то оправдать то, что мне единственному удалось выжить. Пожалуй всю местную библиотеку перечитал, но так и не нашел ответа. Со временем это как-то все само улеглось, а я пришел к выводу, что раз мне дарована жизнь, значит, я должен прожить ее так, чтоб мне потом не стыдно было смотреть в глаза родителям погибших в том автобусе детей. Вот я вырос и стал полицейским, чтоб, в том числе, и следить за тем, чтоб люди не работали по шестнадцать часов в сутки, садясь потом за руль автомобиля.

– Очень печальная история, – глядя куда-то вдаль, сказал я. – Я то же как-то попал в аварию, но это уже по собственной вине. И долго не хотел встречаться со своими друзьями, боясь, что они начнут меня жалеть.

– Вижу, вы человек понимающий, значит, я на ваш счет не ошибся, – улыбнувшись, сказал он. – Мне пора идти. Засиделись мы уже тут. Полагаю, мы еще встретимся, вы ведь часто тут бегаете? Я вас уже видел несколько раз.

– Да, бегаю, – растерянно произнес я. – я тоже вас видел, вы с собакой слегка выделяетесь.

– Ну тогда, до встречи, – сказал он, вставая со скамейки.

– Да, до встречи…

Он ушел, а я так и остался сидеть, не понимая, как же так получилось, что мы поговорили с ним о многом, даже о том, что его коллеги, пожалуй, не знают и не узнают никогда, но не затронули его будущее. Когда теперь мнепредставиться такая возможность? Как мне не облажаться в следующий раз?


22

Я продолжил бегать в парке, вновь ожидая подходящего момента для разговора. Но, похоже, судьба оказалась на моей стороне, и ожидания продлились недолго. Примерно через две недели пробегая по парку, я услышал знакомый голос, кто-то звал меня по имени. Остановившись и обернувшись в ту сторону, откуда доносился голос, я увидел майора. Он, улыбаясь, махал мне рукой. Я подошел ближе к нему. На поляне на покрывале седела его семья. Оказалось, у него выдался внеплановый выходной и поскольку они заранее ничего не подготовили, то решили, просто устроить пикник в ближайшем парке.

Майор представил меня как специалиста по будущим ошибкам человечества, в его интонации читалась добрая ирония, он явно не пытался меня обидеть, и все же давал мне понять, что относится к моей деятельности весьма скептически. Его же супруга восприняла знакомство со мной со всей серьезностью, ее явно заинтересовала моя специфическая специализация.

– Значит, вы предсказываете будущее? – с любопытством поинтересовалась она.

– Да, так и есть, – улыбнувшись, ответил я. – А вы, в отличие от вашего супруга, не исключаете существование замысла всевышнего?

– Как вы хорошо выразились, именно, не исключаю. Убеждения, что все уже решено за нас у меня нет, а вот ощущение, что у нашей жизни есть какой-то потайной смысл, у меня имеется, – дружелюбно сказала она.

– Если вам это действительно интересно, я бы мог, допустим, рассказать вам с какими талантами вы были рождены, а вы бы уже могли сравнить с тем, что вы в действительности развивали в себе в течение своей жизни.

– Хорошо, мне даже стало интересно, угадала ли я со своим призванием, – улыбаясь, говорила она. – Что вам для этого понадобиться? Карты, свечи, кофейная гуща?

– Я смотрю вы не новичок в этом деле. В моем случае все гораздо проще. Достаточно вашей руки.

– Надеюсь, вы моего сердца не попросите, а то оно уже занято, – кокетливо заулыбалась она, протянув мне свою руку.

Я стал разглядывать ее руку, признаков преждевременной кончины там не наблюдалось, но в ближайшие пять лет ожидались явные перемены, тяжелые переживания, разлад в семье, вероятно, закончившийся разводом. Еще в институтские годы я осознал, что если говорить людям о плохом, их скептическое отношение к предсказанием заметно усиливается. Так что про это я решил не рассказывать, к тому же о ней я узнал все, что хотел, оставалось взглянуть на руку их сына.

– Вы, должно быть, прекрасно рисуете, – сказал я, после непродолжительного молчания.

– Как-то не убедительно, – с разочарованием сказала она, убирая руку. – Это слишком очевидно. Я работаю в картинной галерее, должно быть, мой супруг вам об этом рассказывал.

Меня зацепило ее замечание, я сдерживал себя, чтоб не сказать ничего лишнего.

– У вас на руке еще имеются линии говорящие о вашей связи с музыкой, но они не похожи на врожденные. Скорее всего, они появились у вас в подростковом возрасте. Могу предположить, что рисованием вы занимались тайком от родителей. Они же не разделяли вашего увлечения и отдали вас в музыкальную школу, в которую вы ходили около пяти лет. И не смотря на свои музыкальные успехи, вы так музыку и не полюбили. После школы вы собирались тайком от родителей поступить в художественную академию, но вы забеременели. В итоге, вы вернулись к рисованию только спустя семь лет. – с дружелюбной улыбкой, сказал я ей. Мне хотелось ее убедить, что я не просто какой-то проходимец, а действительно разбираюсь в предсказаниях, и все же я очень боялся ее напугать.

– Это все можно прочитать по линиям? – удивленно спросила она.

– Почти все, и все же некоторые моменты приходится додумывать, используя всем известную логику, – спокойно ответил я, размышляя о том, как же теперь взглянуть на руку ее сына.

Даже лицо майора в этот момент изменилось. Он с каким-то подозрением смотрел на меня.

– Ого, мам, а я и не понимал раньше, почему ты так не любишь на праздники ходить в гости к своим родителям. Они ведь постоянно тебя просят что-нибудь сыграть и все время рассуждают на тему, какая бы замечательная у тебя сложилась карьера, если бы ты все-таки поступила в музыкальную академию, – словно, проснувшись, бодро произнес их сын, улыбаясь глядя на мать. После он перевел взгляд на меня, – а у меня тоже есть какой-то врожденный талант?

– Он есть у всех, но не многие его развивают, – с грустью ответил я.

Он молча протянул мне руку. Я стал ее рассматривать. Сомнений не было, именно он станет причиной несчастий его семьи. Я долго ее изучал, так как никак не мог подобрать слов. Как же наставить его на другой путь, путь, который дал бы ему надежду на спасение, не говоря при этом о том, что его ждет в будущем.

– И что там? – нетерпеливо спросил он.

– Ты прирожденный актер, – размеренно начал я. – Ты знал об этом? Ты бы мог прославиться, собирать театры на свои выступления. Но твое приобретенное убеждение в том, что ты должен помогать людям пока не дали возможности проявиться твоему таланту. Ты уже играл на сцене?

– Я хожу в театральный кружок в институте, мне однокурсник посоветовал, он тоже по руке будущее может видеть, – перестав улыбаться, произнес он.

– Ты считаешь, что актеры никак не помогают людям? – серьезно спросил я, упустив из внимания информацию про однокурсника.

– Нет, чем они могут помочь. Я ходил в центр реабилитации раненых, там требуются психологи. Вот они действительно помогают. Я еще в восьмом классе решил, что пойду туда работать, – так же серьезно ответил он.

«А там тебя отправят в командировку, из которой ты не вернешься, разрушив мир не только себе, но и двум людям, любящим тебя больше всего на свете» – хотел я продолжить за него, но вовремя опомнился.

– Психологи, конечно, помогают, и все же хороший актер может вдохновить миллионы людей своей игрой, он может заставить тебя смеяться, когда ты готов лишь плакать. Даже в войну актерские труппы ездили по воинским частям, и дарили людям праздник. И их задача была не менее важна, чем задача санитаров. Санитары лечили раны, актеры латали души, – слова сами сложились в моей голове.

Он с грустью посмотрел на отца, и мне сразу стало понятно, что вся эта история про психологов придумана лишь для того, чтоб майор не понял, что сын пожертвовал своей мечтой ради того, чтоб оправдать ожидания отца, для которого помощь людям была всегда на первом месте.

– Ты никогда не говорил, что думаешь об актерской карьере, – растерянно сказал майор сыну.

– Я хотел, чтоб ты мной гордился, – с грустью в глазах произнес он.

– Я горжусь тобой с самого твоего рождения, и этого ничто не сможет изменить, – с улыбкой сказал майор.

Его сын сидел на расстеленной скатерти, молча смотря в землю, только сейчас он осознал, что его жизнь могла сложиться совершенно по-другому.

– У тебя еще будет возможность испытать себя на сцене, – сказал я, пытаясь его приободрить. – Надо будет лишь не упустить ее.

Я молча смотрел на майора, ожидая от него каких-либо действий. Он уже совершенно по-иному относился к моей профессии, это было заметно и в интонации его голоса и в его глазах, когда наши взгляды пересекались.

– Честно сказать, ты меня сегодня удивил, – сказал он, обращаясь ко мне. – Я даже начинаю верить, что ты и, правда, обладаешь какими-то мистическими знаниями. Из всех остался только я. Ну на, смотри, мне стало интересно, какие же возможности я упустил? Только, ни слова про будущее, не хочу его знать.

Он протянул мне руку. Мое сердце колотилось, словно, готовилось выпрыгнуть из груди и скрыться подальше отсюда. Меня терзали противоречивые мысли, словно судьба мне сама помогала ее обманывать. Уж слишком все получалось просто. Я взял его руку и стал рассматривать, всеми силами пытаясь подавить свое волнение. Я четко увидел на его руке все то, о чем рассказывал мне мой земной наставник. Но майор хотел услышать явно что-то другое.

– У вас обостренное чувство справедливости и ответственности. Похоже, вы не ошиблись со своим призванием. Вам легко дается все, что связано со спортом, и все же никаких больших побед в спорте вам не суждено было достичь. Так что вы не прогадали, когда не стали поступать в спортивную академию, – размеренно произнес я, все пытаясь сообразить, как же его предупредить об аварии, если он ничего не хочет слышать про свое будущее.

– Да, вы угадали, я действительно после школы выбирал между спортом и полицией. И все же, как вы об этом узнали? Мне с трудом вериться, что все это можно увидеть на руке, – сказал он, пристально глядя на меня.

– Вы полагаете, что я слежу за вами? – улыбнувшись, спросил я, не ожидая ответа. – Линии на руке могут сказать гораздо больше. Например, они говорят, что вас ждет хорошая карьера в полиции, если вы в ближайший год, будете очень аккуратно ездить за рулем.

Я замолчал, ожидая от него реакции. После моих слов он переменился и снова стал прежним, появилась уже знакомая мне дружелюбная улыбка. Он словно сбросил с себя невидимый груз, из-за которого он чувствовал напряжение, и снова ощутил легкость.

– Скажешь ты тоже, осторожнее езди, – сказал он с улыбкой. – Я за руль то сажусь раз в два месяца. До работы меня возит коллега, на работе тоже служебный транспорт есть кому водить. Так что все-таки врут твои предсказания. А то, что я буду генералом, я и так знаю, на работе давно уже шутки ходят по этому поводу.

Меня слегка задела его шутливая реакция на мое предостережение. И все же я не стал его ни в чем убеждать. После того как все руки были изучены, меня пригласили к столу. Накормили сосисками, напоили соком. Я провел еще примерно полчаса в их компании. Они улыбались, шутили, мне даже в какой-то момент стало грустно, что мы с родителями никогда не выбирались на природу. Иногда мы ужинали в ресторане, но для меня это было утомительно.

– Засиделся я тут с вами, – сказал я, подымаясь на ноги. – Весело у вас, и все же мне пора идти.

– Рад был тебя сегодня встретить, – сказал мне майор.

– Всем, до встречи. И будьте внимательнее за рулем, – добавил я, посмотрев майору в глаза. Но он только улыбнулся в ответ, восприняв мою просьбу, как шутку.

– Увидимся на пробежке, – сказал он и повернулся к семье.

Я пошел домой. Все что планировал, я сделал. Предупрежден, значит вооружен. Вертелось в моей голове. На большее я и не рассчитывал. Теперь пора было возвращаться домой. Но как объяснить это майору, если я уеду, не попрощавшись, он точно решит, что я приезжал, что бы следить за ним.

Я решил, задержаться еще на месяц. Мы так же пересекались с майором на пробежках, иногда мы разговаривали о повседневных делах, заходили после в кафе, стоящее в парке, попить кофе. Под конец месяца, за кружечкой кофе, я ему и объяснил, что собираюсь переезжать, что буду снимать квартиру ближе к матери, которая осталась одна, а мен отсюда добираться до нее довольно долго. Как мне показалось, он воспринял это спокойно, без всяких подозрений. Мы обменялись телефонными номерами, и с чувством выполненного долга я вернулся на свое привычное место проживания.


23

Первую ночь на старом месте я спал ребенок, и все же мой сон потревожил звонок, очень похожий на школьный. Открыв глаза, я увидел улыбающегося наставника.

– Рад снова тебя видеть на нашем занятии, – дружелюбно сказал он.

– Как я тут оказался, я же не намеревался тут быть? – озадаченно спросил я.

– У меня появилось время, и я решил провести его с пользой для нас обоих, – так же улыбаясь, продолжил наставник.

– И какой же у нас план второго занятия? – расслабившись, спросил я.

– Сегодня я собирался тебе продемонстрировать, как с помощью плана судеб, можно увидеть последствия того, что кто-то отклонился от своей судьбы, – многообещающе начал он.

– Звучит интригующе, – сказал я, подойдя к его столу и садясь на тот же пуфик, что и на предыдущем занятии.

– Есть какие-нибудь предпочтения? – спросил он.

– Предпочтения в чем? – не понял я.

– Ну, будем разбирать на примере кого-то определенного или же возьмем первую попавшуюся судьбу? – уточнил он.

Я задумался, мои недавние успехи с майором толкали меня на то, чтобы продолжать дальше корректировать судьбы из тех папок, что предлагал мне наставник, только при этом избегая разрушений. Но я боялся, что это будет слишком подозрительно. В голове у меня всплыли его слова: «Я вам предлагаю действительно стоящие дела, которые отразятся на всем человечестве. Вы только сами подумайте: предотвратить третью мировую войну, избежать взрыва АЭС, создать лекарство от рака…»

– Помните, вы мне доказывали, как важно отправить инженера в больницу, чтобы избежать катастрофы на АЭС? – решительно спросил я.

– Да, вы тогда сказали, что это не оригинально, – серьезно ответил он.

– Так вот, вы уже и сами понимаете, что сейчас самое подходящее время для демонстрации этой важности. Это и будет самым лучшим доказательством.

– Хорошо, возможно, вы и правы, – сказал он, проведя рукой над столом.

Снова появился синий экран, парящий в воздухе. Я по-прежнему видел только вертящийся канат на экране, никаких разноцветных линий. Он развел руками, и увеличил один из узлов каната.

– Интересно, линия майора снова зеленая, я только недавно про него думал, как же иногда все это быстро меняется, – задумчиво произнес он.

При этих словах я с трудом сдержал улыбку, все-таки я на что-то способен. Меня даже не смутило, что линия зеленная. А кто бы за один раз запомнил, что означают цвета? В моей голове отложилось только то, что красный – это плохо, а голубой – это уже исправленный красный.

– И так, сейчас мы убираем из судьбы инженера нападение хулиганов и смотрим на дальнейшее развитие истории. Я правильно вас понял? – уже громче сказал он, обращаясь ко мне.

– Да, совершенно верно, – живо отреагировал я.

Он поводил руками перед экраном, словно выделил какую-то часть и нажал «Удалить». Потом он снова поводил руками перед экраном, и я четко увидел картину, словно велась съемка скрытой камерой. Только это съемка была из будущего, я даже привстал с пуфика от удивления.

– Вот он благополучно приходит домой и ложиться спать, – комментировал наставник происходящее на экране.

Я же в этот момент вглядывался в картинку, пытаясь найти что-то знакомое: магазин, кафе. Зацепиться хоть за какой-нибудь ориентир, что б найти потом этот дом. Обращал внимание на все стены, вывески, погоду, чтоб хоть как-то определить дату происходящего. Но ничего из этого мне не понадобилось, так как я четко увидел адрес дома, в который он заходил. А на стене в квартире висел календарь, оставалось только надеяться, что он соответствует действительности.

– Перемотаем на несколько дней, – продолжал он свои комментарии. – Вот идет планерка, на которой ему выдают задание… еще перемотаем… вот через семь месяцев он сидит на работе, к нему заходит начальник и требует предоставить расчеты. Он говорит, что принесет их через десять минут, за тем быстро что-то допечатывает и отправляет файл на принтер… вот через десять лет он в панике собирает вещи, что бы покинуть город, потому что узнал, что АЭС взорвалась… а вот он уже на закрытом судебном заседании, в качестве обвиняемого. Как вы считаете, если бы его спросили, что он предпочтет месяц в больнице или десять лет в колонии, что он выберет?

– Ну, вы ведь сами видели, он просто засыпал на работе. Мы же можем посмотреть причины его недосыпа, – не унимался я.

– Можем. Давайте перемотаем на ночь, перед тем как он отдал свой расчет, – согласился он со мной. – Вот он в палате больницы… что тут у нас… ага, его супруга рожает и роды затяжные, он провел в больнице всю ночь… Надеюсь, вы не предложите пожертвовать его ребенком, ради его крепкого сна, – добавил он, видимо, пытаясь меня задеть.

– Нет, нет что вы. Это больше на ваши методы похоже, – грубо ответил я, но тут же сбавил агрессию в голосе. – А может ему, просто, сказать, в каком месте он допустит ошибку, чтоб он был внимательнее?

– А может мне вместо него этот расчет сделать? – Передразнил он меня. – Мы можем только подталкивать людей к принятию решений, косвенно на них воздействовать. Вы же, когда предлагаете людям стать писателем, не пишете за них книги, – уже спокойно продолжил он.

– Да, вы правы, так открыто вмешиваться в чужую жизнь, пожалуй, не стоит, – согласился я с ним.

– Ну вот, когда мы со всем этим разобрались, предлагаю вам самому, попробовать изменить какое-нибудь событие и посмотреть к чему это приведет, – радостно сказал он, вставая из своего кресла.

– Простите, секундочку… – задумчиво произнес он, опустившись обратно в кресло, и водить руками перед экраном. – Голубая линия стала серой, никогда такого раньше не видел.

Я же старался даже не дышать, мне хотелось исчезнуть в ту же секунду. Я-то понимал, из-за чего это могло произойти, но мне совсем не хотелось об этом сейчас говорить.

«Ну почему я не могу возвращаться домой, когда захочу?» – вертелось у меня в голове.

– Пожалуй, в следующий раз с вами позанимаемся, – обратился он ко мне. – сейчас мне надо проверить, какие это может нести последствия. И я бы хотел это сделать один.

– Хорошо, – робко ответил я, испытывая огромное облегчение, что он сам просит меня удалиться.

Чтоб не показывать всю свою радость, я потихоньку встал с пуфика, грустно посмотрел ему в глаза, и уже был готов отправиться к двери, но его вопрос меня остановил:

– Какой-то у вас странный вид. Вы что-то хотите мне сказать?

– Нет. Просто, наверно, устал сильно, – неуверенно произнес я, быстро повернулся и пошел к двери.

– До встречи, – все так же неуверенно сказал я, шагая в открытую дверь. Он лишь задумчиво кивнул мне головой.


24

Проснувшись, я сразу записал адрес и дату в блокнот. Было уже утро, так что спать я больше не стал. Вместо этого пошел на кухню готовить завтрак, необходимо было продумать дальнейший план действий. Для начала я решил все же попытаться избежать встречи инженера с хулиганами. Как потом заставить его спать во время родов жены? Это уже второстепенная задача, которой я рассчитывал заняться позже, а пока этим голову не забивать.

Решил я начать с того, что, как мне казалось, у меня хорошо выходило – слежка. Хоть его дом и был далековато от моего, я все же не захотел на этот раз снимать другую квартиру. На часах еще не было восьми, так что я подумал, что, если не буду медлить, то успею застать его дома. Тут же оделся и поспешил на автобус.

Успел я вовремя, застав его выходящим из дома. Первым делом меня интересовал адрес его места работы, и я намеревался сегодня его узнать. Проследовав за ним до остановки, я, не скрываясь, стал делать вид, что жду автобуса, периодически посматривая на часы, словно, куда-то опаздываю. Когда он зашел в автобус, я поспешил за ним, только уже в другую дверь.

Чтоб не казаться сильно подозрительным, я не стал выходить вместе с ним, а вышел на следующей остановке. Далее я достал телефон и посмотрел, какие научные институты или проектные компании находятся рядом. Найдя на карте лишь одно совпадение, оправился на указанный адрес. Отыскав уже на местности нужный мне институт проектирования, я решил прогуляться и посмотреть, что же находиться рядом, намереваясь вернуться к институту к двенадцати и проследить за тем, куда же инженер ходит обедать.

Все проходило очень спокойно. Еще прогуливаясь, я обратил внимание на то, что рядом располагается только одна столовая, были и кафе, но до них надо было идти раза в два дольше. Проследив в обед за инженером, я лишь убедился в правильности своих догадок – обедал он именно в той столовой. К моему удивлению, на обед он пошел один. Я тут же решил, что сейчас самое время подсесть к нему за столик и познакомиться. Ослепленный этой идеей, я зашел в столовую, взял поднос, набрал еды, расплатился, разглядел столик, за которым сидел инженер и направился к нему.

Только когда я подходил к инженеру, я вдруг обратил внимание на то, что все столики рядом с ним свободны. Вся моя затее неожиданно стала мне казаться нелепой. Слишком подозрительно подсаживаться к человеку, когда есть много свободных столов. Я неуклюже обогнул его столик и сел за соседний, надеясь, что он не обратил на это внимания.

«Я и так узнал сегодня все, что мне нужно, было бы невероятной удачей еще и познакомиться с ним с первой попытки» – успокоил я себя. И все же мысль подсесть к нему в столовой, глубоко засела в моей голове, нужно было лишь подобрать подходящий момент, когда людей будет больше. С того дня я стал каждый день обедать в той столовой, ожидая удобного случая.

Хоть мне все это и показалось очень простым, подходящего случая мне пришлось ждать два месяца. За это время я обратил внимание, что ближе к часу людей в столовой становилось больше, а инженер сидел в столовой долго, ел не торопясь, явно не спеша возвращаться на рабочее место.

В один из дней автобус, на котором я ехал в столовую, сломался в пути, пришлось пересаживаться на другой. В результате я добрался только без двадцати час. Свободных столиков почти не было, как не было и инженера, видимо, сегодня он не стал задерживаться и уже ушел, мелькнула мысль в моей голове. И все же от обеда я отказываться не стал, как ни как не зря же я потратил столько сил, чтоб досюда доехать. Я сидел погруженный в свои мысли, размышляя о том, что, видимо, судьба знает о моих планах, и это именно она подтолкнула сесть меня в автобус, который по пути сломался.

– Простите, все столики заняты, а вы тут один сидите. Не возражаете, если я к вам подсяду? – чей-то голос сбил меня с мыслей.

– Да, конечно, присаживайтесь, – даже не посмотрев в его сторону, сказал я, пытаясь вспомнить, на какой же мысли я закончил.

– Извините, что помешал, вы видимо обдумываете что-то очень важное, – извиняющимся тоном, произнес он.

– Не переживайте, ничего серьезного, – постарался я изобразить дружелюбную улыбку и поднял голову.

Напротив меня сидел инженер. От неожиданности я слегка растерялся. Вот это везение, а я сидел и обижался на судьбу, что она мне мешает с ним познакомиться. Он начал есть, а я сидел, как истукан, не зная с чего начать разговор.

– Приятного аппетита, – неуверенно сказал я, соображая, как же ненавязчиво продолжить беседу.

– Спасибо. И вам тоже.

– Вы, наверно, работаете учителем, – сделал я заведомо ложное предположение, чтоб не вызывать у него подозрение.

– Почему вы так решили? – застенчиво улыбнувшись, спросил он.

– У вас весьма интеллигентный вид, ну и, по моим воспоминаниям о школе, большая перемена начинается в половину первого. Все сходиться, – сказал я, приподняв при этом левую руку, намекая на часы.

– Приятно слышать про интеллигентный вид, и все же я работаю в институте проектирования, – смущаясь, сказал он.

– Звучит интересно, значит вы – ученый, – продолжил я льстить. – А я занимаюсь тем, что предсказываю людям будущее.

– Не хочу вас обидеть, и все же я всегда считал, что люди, утверждающие, что они предсказывают будущее, в основном аферисты. И вы только что, ошибившись с моей профессией, лишь подтвердили мои суждения, – все так же смущаясь, сказал он.

Мне очень импонировала его открытость и честность. Он словно сам чувствовал себя неловко, за то, что говорил, и все же при этом, не мог лгать и молчать тоже не мог. Словно, что-то внутри него, заставляло его говорить.

– Не могу с вами спорить, действительно, в нашей профессии много шарлатанов, – нисколько не обидевшись, сказал я. – И все же, могу вас заверить, что я довольно неплохо разбираюсь в будущем людей. И могу вам это продемонстрировать, но для этого мне нужна ваша рука. К сожалению, без этого я бессилен.

– Буду очень рад, если вы меня переубедите, – словно извиняясь за ранее сказанное, произнес он, протянув мне руку.

Я пристально начал ее изучать, думая над тем, что бы ему сказать, чтоб он поверил, и в то же время не спугнуть его.

– У вас с детства склонности к математическим расчетам, в принципе, я несильно ошибся, назвав вас учителем, вы задумывались над тем, чтоб им стать, и все же предпочли проектирование. Вы очень пунктуальны и требовательны к мелким деталям, за это вас и ценят на работе. В ближайший год вам выпадет возможность расчета весьма грандиозного сооружения. Это может изменить вашу жизнь. Но… – говорил я, специально сделав паузу в конце, чтоб прибавить интриги.

– Что, но? – заинтересованно спросил он, попавшись на мою уловку.

– Но вам надо быть предельно осторожным, и позабыть про вечерние прогулки, так как присутствует опасность того, что накануне выдачи этого расчета, вы можете попасть в больницу, получив травму в конфликте с хулиганами, – тщательно подбирая слова, закончил я.

– Звучит фантастично, хотя в какой-то момент я даже начал вам верить, – слегка разочарованно сказал он. – За всю свою жизнь я ни разу не участвовал в драке, так что и в будущем это маловероятно. Да и, если проект действительно очень важный, даже если я попаду в больницу, мой руководитель, лучше подождет неделю, пока я поправлюсь, чем отдаст этот расчет кому-то другому, – гордо заявил он, и тут же его лицо резко покраснело.

– Вы действительно крепко держитесь за свои убеждения, и все же от нападения хулиганов в наше время никто не застрахован. А ваш руководитель, хоть вам и доверяет, и готов ждать вас целую неделю, но вот в больницу вы можете отправиться на месяц. Сами согласитесь отложить начало проекта на такой срок, не рискнут даже ради вас, – говорил я, наблюдая, как меняется его лицо, на котором уже не осталось и следа от простодушной улыбки. Я явно заставил его задуматься.

– Но, ведь, это просто предположения, розыгрыш? – наивно спросил он. – Никто ведь не может, на самом, деле знать будущее.

– Любые слова про будущее – это предположение, так как всегда можно изменить то, что еще не произошло. Но это точно не розыгрыш, – серьезно сказал я. – Вы можете меня послушаться, и это останется лишь предположением, а можете проигнорировать, и это предположение о будущем станет вашим настоящим.

Он молча смотрел на меня, видимо, стараясь осмыслить, все, что я сейчас сказал, так как если он признает все это правдой, то его представления о жизни сильно изменятся. Я был уверен, что все-таки он прислушается, и не будет в ближайшее время прогуливаться по вечерам, хоть до конца и не примет все это за правду. И все же я решил укрепить свой успех, чтоб у него не осталось сомнений, что дом – это самое безопасное место для него.

– В ближайшие полгода ваша жена, расскажет вам о чем-то очень важном. Уверен вы будете счастливы от услышанной новости, – сказал я, намекнув ему про скорую беременность супруги. – А сейчас мне уже пора идти. Позвоните мне, когда вам поручат серьезный проект, связанный с энергетикой, ну или когда вместо этого окажитесь в больнице, и расскажите, что же это было: предположение или розыгрыш? – Улыбнувшись, добавил я, вставая из-за стола, и протягивая ему визитку.

Я ушел, оставив его одного поразмыслить об услышанном. Все-таки в последние годы я много чего слышал такого, что заставляло меня очень хорошо подумать, и прекрасно понимал, как важно в это время побыть в одиночестве, чтоб никто не отвлекал от раздумий.


25

Вернувшись домой, я довольный разлегся на кровати.

«Все-таки я не только за сказочками гоняюсь» – подумал я, вспоминая о словах моего наставника. Я с удовольствием представлял его лицо, когда в отведенное время майор никого не задавит, а инженер благополучно получит свой расчет АЭС. Два дела из трех, как я считал, я уже завершил, осталось одно, на которое у меня предостаточно времени. Теперь надо лишь продумать, как получить информацию о том, где найти химика.

Поразмыслив, я решил, что ее можно взять там же, где когда-то я взял информацию о майоре. Но на этот раз я решил подготовиться. Открыл свой ноутбук, предварительно убедившись, что он подключен к питанию от сети и соответственно заряжен. Посмотрел внимательно на значок обозначающий уровень заряда в ноутбуке. Теперь я был готов ко встрече с наставником, хотя во мне и присутствовал страх из-за того, что в прошлый раз он обратил внимание на то, как голубая линия изменила цвет.

Я сел на кровать и начал медитировать. Просидев полчаса, я так и не получил никакого результата, видимо, из-за страха мои мысли так и не смогли очиститься. Нисколько не расстроившись, я решил посвятить оставшееся время дня приборке, и физическим упражнениям.

«Быстрее устану – быстрее усну» – решил я, во сне-то у меня точно не должно возникнуть проблем со встречей с наставником. Прибрав всю квартиру и между делом сделав несколько подходов отжиманий, я обессиленный завалился на кровать и довольно быстро уснул.


26

Открыл глаза я, уже сидя на привычном для меня диване.

– Здравствуйте, вы никак пришли на очередное занятие, – с улыбкой произнес он, увидев меня. Почему-то с тех пор, как он возомнил себя учителем, а меня своим учеником, он стал обращаться ко мне на вы, хотя до этого порой переходил на ты.

– Здравствуйте, вы как всегда правы, – улыбнувшись в ответ, сказал я.

– Проходите, присаживайтесь, у меня как раз есть свободное время.

– А можете мне объяснить, как так получается, что всегда, когда я прихожу, у вас есть свободное время? – не удержавшись, спросил я.

– Точно по тем же причинам, почему вы тут не встречались с другими помощниками – время тут относительно. Я вас принимаю тогда, когда мне удобно, – спокойно ответил он.

– Все у вас как-то элементарно, а вот я все равно ничего не понял, – улыбнувшись, сказал я, уже присаживаясь на свой пуфик. – В прошлый раз вы были чем-то озадачены. Со всем, в итоге, разобрались? – сразу решил спросить я, полагая, что это отведет от меня подозрение.

– Да. Неприятная тогда ситуация вышла, и все же на ходе истории это не отразиться, так что можно сделать вид, что ничего и не было, – с легкостью произнес он.

«Можно сделать вид, что ничего и не было – как же порой облегчающе звучат эти слова» – подумал я, расслабившись. Жаль, что у пуфика не было спинки, я бы с таким удовольствием тогда на нее откинулся.

– Ну, тогда начнем занятие, – воодушевленно предложил я.

– Не вижу ничего, что бы могло помешать нам, это сделать, – улыбаясь, сказал он. – Может, у вас есть вопросы по уже пройденному материалу?

– Нет. Хотя… – меня вдруг осенило, если на плане отображаются все судьбы, то пожалуй… – А моя линия судьбы тоже есть? И ее тоже можно просмотреть?

– Есть, ваша линия фиолетовая. Она такая единственная. И это тоже один из моментов, указывающих на то, что вы выделены судьбой.

– Но вы же говорили, что моя судьба еще не прописана, – растерянно произнес я. – И что же мне суждено?

– А ничего, ваша линия обрывается на нынешнем моменте, вот можем глянуть: ага, вы спите в комнате. Так у всех помощников. На плане пересечения судеб отображается лишь их прошлое.

– И часто вы просматриваете прошлое? – встревоженно спросил я.

– Нет, моя задача следить за будущим, так что если будущее не под угрозой, то прошлое мне не интересно, – спокойно ответил он, не заметив моего волнения. – На чем мы тогда остановились? Ах, да, вы собирались сами попробовать изменить чью-нибудь судьбу и понаблюдать за тем, как это отразится на ходе истории. Ну что ж, присаживайтесь в мое кресло. Оно, наверняка, удобнее, вашего пуфика.

После этих слов он встал из кресла и показал жестом, что мне бы пора освободить свой пуфик. Я неуверенно пересел, смотря в пустое пространство над столом.

– Ну, что же вы замерли? Вы же видели, как появляется экран, проведите рукой и представьте это снова, – спокойно сказал он, словно, я уже сто раз так делал, и только на сто первый забыл, как это делается.

Я провел рукой, над столом. Ничего.

– Смелее, у вас все получиться, – подбадривал он меня.

Я провел еще раз, потом еще. После пятого раза я сдался и от отчаянья развалился на кресле.

– Что-то вы быстро опустили руки. Это, практически, то же самое, что и сделать ящики в столе. Кстати, спасибо, я теперь ими пользуюсь, – улыбнувшись, сказал он.

Если бы я сейчас обладал телом, полагаю, мой лоб покрылся бы капельками холодного пота. Понимание того, что он заметил появление ящиков и знает, что их сделал я, еще больше заставило меня нервничать. Наверняка, он видел и ноутбук. А возможно, следил за моим прошлым и видел, чем я занимаюсь целыми днями. Почему он не спрашивает про моих клиентов? Я уже давно не предлагал кандидатов на корректировку судьбы. Я молча наблюдал за ним, стараясь не показать весь тот ужас, который творился в моей голове.

– Полагаю, вы перестали пытаться материализовать экран, потому что стесняетесь выглядеть глупо в моих глазах. Напрасно. Человек гораздо глупее выглядит, когда ничего не делает, боясь выглядеть глупо, чем когда действительно что-то пытается сделать. Бездействие и пассивность – вот две самые глупые вещи, придуманные человечеством, – философски рассуждал он, стараясь меня приободрить.

Я молча продолжал смотреть на него, ожидая, что он продолжит говорить. Видя, что уверенности после его слов у меня не прибавилось, он продолжил:

– Раз вы продолжаете меня стесняться, я вижу только один выход – я оставлю вас наедине с собой, надеюсь, себя-то вы стесняться не станете.

В ответ я смог лишь слегка кивнуть головой. Неужели он мне так слепо доверяет, что даже мысли не допускает, что остаться одному в его кабинете – это единственная цель моего сегодняшнего посещения? А если он все это прекрасно понимает? Зачем он идет мне на встречу?

– Развлекайтесь, веселитесь, делайте глупые вещи, вам никто не помешает. Главное, расслабьтесь, не думайте о плохом, и все у вас обязательно получиться, – перебил он мои размышления, уже выходя из кабинета.

Еще несколько минут после его ухода я сидел в оцепенении. Скрип кресла подо мной резко привел меня в чувства.

«Знает он все или нет, – какая теперь разница? Я пришел сюда за досье, и у меня сейчас есть возможность его получить. Главное не терять времени. Он может вернуться в любую минуту» – мысли мгновенно забегали в моей голове.

Я открыл шкафчик стола, ноутбук лежал на месте, как я его и оставил. Быстро его достав и положив на стол, я четко представил экран с заряженной батареей. Сработало. Теперь заряда мне должно было хватить надолго, вот только этого «долго» у меня не было. Открыв поисковик, я тут же написал: «Химик, победивший рак» – и, на всякий случай, еще добавил название города. Отобразилось одно досье.

«Как же все просто получается. Словно, судьба действительно на моей стороне» – расслабившись, подумал я, но тут же прогнал от себя мысли, усыпляющие мою бдительность.

Я быстро пробежался по содержимому досье, мой взгляд зацепился за одну весьма интересную информацию, которая бы мне могла пригодиться. Раз в две недели по субботам, химик заходил в бар, это была его своеобразная традиция, которую он соблюдал уже три года. Если это окажется так, то я сэкономлю время на слежке.

Я еще раз прочитал адрес и имя химика, адрес и название бара, в который он ходил, за тем повторил все это про себя. Сложил ноутбук и пошел к двери. Оставлять свой ноутбук тут я не хотел, да и дожидаться наставника, у меня тоже желания не было. Я больше не собирался тут появляться, так что искать оправданий своему побегу мне не придется. С этими мыслями и с полной уверенностью в своей правоте я вышел из кабинета.


26

Проснулся я в своей кровати уже утром. Первым же делом зашел в свой кабинет и записал то, что запомнил из досье химика. Взглянув на календарь, висевший на стене, с грустью осознал, что была только среда. Надо было чем-то себя занять до субботы. Мне очень хотелось верить в то, что досье меня не обманывает, и мне не придется снова ни за кем следить. Сегодня же у меня по расписанию материнский день. Я позавтракал и отправился к маме, позвонив ей перед выходом и узнав, что из продуктов купить.

Меня каждый раз поражало, что она никогда не просила покупать много продуктов, обычно все ограничивалось половинкой хлеба, килограммом какой-нибудь крупы или же парочкой фруктов. И всегда оказывалось, что этими же фруктами она меня и угощала. Сама она никогда не любила ходить по магазинам, я это точно знал, так как прожил с ней не мало, тем не менее, у нее всегда были продукты, и всегда они были свежие. Раньше я не придавал этому значения, но в этот раз, видимо, потому что мою голову наконец-то не занимали мысли о работе, это мне показалось подозрительным.

– Мам, а откуда у тебя все время в доме появляются свежие продукты? – Спросил я, когда мы с ней сидели на кухне и пили чай. – Познакомилась с кем-то?

– Это не то, что ты подумал, – смутившись, ответила она.

– А что я такого подумал? – улыбнувшись, сказал я. – Мы оба люди взрослые и все прекрасно понимаем. Ты бы лучше сама мне все рассказала, чтоб мне не пришлось самому это додумывать.

Я играючи, ткнул ее пальцем в бок, словно, хорошая подружка, в ожидании романтического рассказа. Если б она сейчас призналась, что у нее кто-то есть, я бы нисколько не расстроился, скорее даже наоборот, мне стало бы намного легче от того, что жизнь матери продолжается и я не единственная оставшаяся опора в ее жизни.

– Ну что ты такое говоришь, – краснея, сказала мама. – Мальчик один добрый ко мне заходит иногда. Первый раз пришел после похорон твоего отца. Сказал, что знал его очень хорошо и многому у него научился, ну и в память об его ушедшем наставнике предложил мне свою помощь. Я сначала отказывала ему, говорила, что сама справлюсь и, что сын у меня есть, но он был таким упертым, точь в точь твой отец. Уверял, что многим обязан моему мужу и сейчас его единственная возможность вернуть долг – это помочь его овдовевшей супруге. Я поддалась. С тех пор он и заходит ко мне два-три раза в неделю, помогает по дому, ходит по магазинам.

– Очень интересный рассказ, – расстроенно сказал я, ожидая чего-то более увлекательного. – Ты, мам, только по осторожнее, сейчас много таких. Ходят, ходят, а потом ценности из дома пропадают.

– Я даже рада буду, если пропадут, – словно, обидевшись, сказала мама, обескуражив меня своим заявлением. – Он очень простенько одевается, видно, что не из богатой семьи. Я ему много раз денег предлагала за его помощь, но он не берет и даже начинает обижаться, если я настаиваю.

– Не думал, что у папы были знакомые из небогатой семьи, – задумчиво произнес я.

– Я тоже не думала, видимо, мы не все о нем знали. Но я даже рада, что этот мальчик появился, порой он мне очень напоминает тебя, не внешне, а какими-то чертами характера. Мы с ним даже иногда в шахматы играем.

Мама все время улыбалась, говоря о нем, словно говорила о своем сыне, я даже начинал немного ревновать. Возникла мысль подкараулить его возле дома, уж очень мне стало интересно, что это за персонаж такой появился не понятно откуда. К тому же в слежке у меня теперь и опыт имелся. И все-таки я сразу откинул эти мысли, так как тут же почувствовал себя шизофреником. Раз мама довольна, то зачем мне туда влезать и все портить. Возможно, он действительно был знаком с моим отцом, и тогда я буду выглядеть очень глупо.

К этому разговору мы с мамой больше не возвращались. Спокойно допили чай, поговорили о погоде, о новых соседях, сыграли партию в шахматы. Я ее предупредил, что в субботу буду занят и не смогу к ней прийти, и с легкостью на душе от того, что мама продолжает жить дальше, я отправился домой, всю дорогу прокручивая в голове предстоящую встречу с химиком.


27

В субботу я проснулся рано, но спать мне больше совершенно не хотелось. Весь день я провел в приподнятом настроений духа, словно вечером меня ждало свидание, а не разговор не известно о чем с неизвестным пока мне человеком.

В пять вечера я вышел из дома, предварительно посмотрев в интернете, что же это за место такое, куда мне предстояло сегодня идти. Это оказалось вполне приличное заведение, в котором иногда даже играла живая музыка. И, судя по ценам, заядлые любители алкоголя старались обходить этот бар стороной.

Добрался до места я довольно быстро. Если бы не слово бар в названии, я бы решил, что это ресторан. Все было очень красиво оформлено, ни каких деревянных столов и голов оленей на стенах. В это заведение можно было бы и учительницу на свидание пригласить, и она бы не сочла это вульгарной выходкой.

Я сдал куртку в гардероб, взял на барной стойке безалкогольный коктейль, сел за свободный столик в углу и стал ждать прихода химика. Посетителей было не много, так что всех я уже успел разглядеть, и его тут точно не было. То, что фотография в досье соответствовала действительности, у меня сомнений не было. Так я просидел до десяти, выпил три коктейля, посетителей становилось все больше, но химик так и не пришел. Расстроенный я отправился домой, всю дорогу ругаля неточное досье и наставника, который его составлял. Оказавшись дома я, не раздеваясь, завалился на кровать, и, недолго поворочавшись, уснул.

Утром я с трудом поднялся, словно, накануне коктейли все же не были безалкогольными. Без всякого настроения поплелся в свой кабинет, в надежде найти хоть какое-то логическое обоснование вчерашнему провалу. Возможно, адрес оказался не верным. Когда я взглянул на листок, на котором записал все что запомнил из досье, мне сразу стало легче. Синим по белому, там было написано, что химик посещает бар только два раза в месяц. Мне стало стыдно, как я мог про это забыть. Сразу мысленно извинившись за вчерашнее перед наставником, я отправился на кухню готовить кофе.

Я даже представить себе не мог, что неделя так долго может тянуться. Словно кто-то специально останавливал время, давая мне еще шанс подумать, действительно ли мне это нужно? За неделю я сотню раз в голове провел диалог сам с собой, выступая и в роли химика, и в роли себя. В голове все это было легко и элегантно.

Я с трудом дожил до субботы. В этот раз я уже не стал торопиться и вышел из дома только в семь вечера, предварительно еще раз пять прокрутив в голове предстоящий диалог, почему то у меня не было сомнений, что он таким и будет.

– Вы не против, если я подсяду? – говорю я, подходя к химику.

– Да, присаживайтесь, разумеется, – отвечает он.

Мы знакомимся, жмем друг другу руки.

– Вы тут часто бываете? – продолжаю я.

– Стараюсь два раза в месяц приходить, приходил бы чаще, но зарплата не позволяет, – с грустью говорит он.

– А кем же вы работаете, если не секрет? – вновь спрашиваю я.

– По образованию я биохимик, а работаюсейчас в больнице лаборантом, принимаю анализы, – без энтузиазма произносит он.

– А я предсказываю будущее, и довольно успешно, – гордо заявляю я.

– И что же мне предначертано? – заинтересованно спрашивает он.

– Мне понадобиться ваша рука.

Он протягивает мне руку.

– Вижу у вас большое будущее в биохимии, вскоре вам предложат хорошую должность в другом городе, и если вы согласитесь, то через несколько лет сможете купить это заведение, – рассказываю я ему.

– Звучит слишком сказочно, чтоб было правдой, – разочарованно произносит он, убирая руку.

– У всех великих людей в детстве была мечта, которую многие бы назвали сказочной, но они верили в эту сказку, и эта вера помогла им воплотить сказку в жизнь. Чем вы хуже остальных? – вдохновляюще произношу я.

– Да, в принципе, ни чем не хуже, и ни чем не лучше. Только вот если эта работа в другом городе, то я не смогу туда поехать, я очень сильно привязан к своей квартире, – с грустью размышляет он.

– Там вы сможете купить себе несколько таких квартир, – уверяю я его.

– Ну, если вы так уверенны, то может я и соглашусь, если конечно кто-то предложит, – повеселев, говорит он.

– Конечно, предложат, это прописано в вашей судьбе, ни о чем не переживайте и в ближайшие три года все у вас измениться в лучшую сторону, – продолжаю я будоражить его воображение. – Только пообещайте, что обязательно согласитесь. У нас у всех есть выбор, и у вас он тоже будет: остаться проверять анализы или же работать в известной лаборатории и создавать лекарства, спасающие людям жизнь.

– Конечно, соглашусь, второе мне гораздо более по душе, – опьяненный, не столько алкоголем, сколько своим безоблачным будущим говорит он.

Мы улыбаемся, просим бармена повторить заказ, за тем разговариваем на различные темы: спорт, политика, искусство. В десять часов расходимся по домам, словно мы друзья детства. Напоследок, он еще раз обещает, что ни за что не упустит такую удачу. Все. Дело сделано. Я довольный собой ложусь спать. Спас мир от третьей мировой, предотвратил взрыв на АЭС и только что изобрел лекарство от рака. Не плохой послужной список.

Все это успело прокрутиться у меня в голове, пока я ехал в такси. Оставалось только найти химика, и повторить тоже самое, но уже с его участием. Таксист как-то странно на меня смотрел, когда я с ним расплачивался, видимо проводя диалог сам с собой, я так увлекся, что подыгрывал еще и мимикой. Такое бывало уже у меня. Я на секунду почувствовал себя глупо, но тут же отбросил эти мысли. Меня ждала очень значимая встреча, и ни что на свете не смогло бы сейчас надолго отвлечь мое внимание. Я решительно зашел в бар.


28

Хоть посетителей в этот раз было и больше, все же подходя к барной стойке, я уже успел разглядеть одиноко сидящего химика в углу зала. Все так, как я себе и представлял. Это придало мне еще большей уверенности. Чтоб не выглядеть новичком, в этот раз я взял не коктейль, а пиво, но тоже безалкогольное.

Подходя к нему, я заметил, что он заказал себе сок и пил его, молча глядя в стол, словно размышляя о чем-то очень важном.

– Добрый вечер, вы не против, если я подсяду? – сказал я, стараясь придерживаться сценария.

– Добрый вечер, – растерянно произнес он, подняв взгляд на меня и озираясь по сторонам, то ли намекая мне, что еще есть свободные столики, то ли ища кого-то рядом и не веря в то, что обращались именно к нему.

– Извиняюсь, что побеспокоил, просто у меня такое состояние, что хочется с кем-то поговорить, а вы произвели впечатление интеллигентного человека, который не станет смеяться над чужими проблемами, – робко проговорил я, совершенно позабыв об уверенности, наполнявшей меня минутами ранее.

– Садитесь, если считаете, что это вам может помочь, но я сразу скажу, что собеседник из меня не лучший, – так же растерянно произнес он.

– Благодарю, – сказал я, присаживаясь напротив.

Все шло не по сценарию, прописывать же новый совершенно не было времени. Оставалось только импровизировать, в чем я никогда не был силен.

– Вам никогда не казалось, что вы живете чужой жизнью? – спросил я, стараясь как-то наладить разговор.

– Нет, – сухо ответил он.

– А бывали случаи, когда бы вы хотели вернуться в прошлое и что-то в нем изменить? – продолжил я.

– Да, но я не намерен вам об этом рассказывать, – так же сухо заявил он.

– Не подумайте, я и не жду этого от вас, просто пытаюсь представить, на сколько вы хорошо меня поймете, – вежливо продолжил я.

– Если вам нужно, чтоб вас поняли, советую вам обратиться к психологу.

– Спасибо, но я и сам своего рода психолог, от этого моя история и кажется мне не только печальной, но и забавной, – рассуждающе, проговорил я, стараясь тянуть время, еще не придумав свою историю.

– Ну, уж тогда рассказывайте, мне даже стало интересно, что такое может произойти с психологом, что ему самому понадобиться психолог, – оживившись, сказал он.

– Открою вам одну тайну, – сказал я, придвинувшись к нему и понизив голос. – Если вам понадобиться помощь психолога, ее можно заменить простым разговором, можно даже с незнакомым человеком. Главное рассказать о своей проблеме с иронией, и тогда ваша проблема уже не будет казаться такой серьезной. Впрочем, именно поэтому я тут.

Я когда-то читал, что если поделиться тайной, то во многих случаях это пробуждает к вам доверительное отношение со стороны собеседника. На это я сейчас и рассчитывал. Мой расчет оказался верным.

– Я уже готов вас выслушать, – заинтересованно сказал химик, внимательно глядя на меня.

Выдержав небольшую паузу, и окончательно сформировав свою грустную историю у себя в голове, я начал свой рассказ:

– Два года назад мне предложили работу в другом городе и дали неделю на размышление. Я был готов согласиться сразу, так как понимал все перспективы этого предложения, и все же у меня была девушка… и неделя, чтоб ее убедить, что от таких предложений не отказываются. Я ей во всех красках разрисовывал все грядущие перемены в нашей жизни. Но она наотрез отказывалась переезжать. Так что у меня возник выбор: либо карьера, либо любовь. Я выбрал любовь. А сегодня моя любовь выбрала другого. Я так никуда и не уехал, и полагаю, больше таких предложений в моей жизни не будет… – грустно закончил я.

Да, я врал, но зато как красиво я врал, мне даже самому стало себя жаль. В глазах моего собеседника я тоже заметил легкую грусть, а еще там стоял вопрос. Вопрос, которого я ждал:

– Да уж. Печальная история… – тяжело вздохнув, сказал химик. – Но объясните мне, где же во всем этом ирония?

– Ирония в том, что я не только психолог, но еще занимаюсь тем, что предсказываю людям их будущее. И то, что она выберет другого, я знал, когда выбирал ее. И все же надеялся, что смогу это изменить, хотя сам всем своим клиентам говорю, что не стоит держаться за то, с чем вам суждено расстаться, что это бессмысленная трата времени и нервов. А сам в итоге, держался до последнего, оттянув наше расставание еще на год с того момента, когда мне даже без предвидения будущего было понятно, что наши отношения не спасти, – завершил я свой рассказ, постаравшись улыбнуться в конце.

– Могу сказать только, что теперь с высоты вашего жизненного опыта вы будете более убедительно говорить людям, что не стоит держаться за то, с чем, как вы выразились, вам суждено расстаться, – с грустью сказал он и после небольшой паузы продолжил, – и все же я вынужден вас огорчить. Я недолюбливаю предсказателей.

Эти слова возмутили меня.

– Это с чем-то связано? – спросил я, стараясь не показывать своего волнения.

– Как раз с той историей, которую я не хотел вам рассказывать, – так же печально ответил он.

Пока я не знал, что эта история связанна с моей профессией, мне было все равно, теперь же во мне проснулся жгучий интерес. Но как заставить его говорить, если он не хочет ничего рассказывать.

– Я не в праве заставлять вас ничего рассказывать, все таки это я подсел к вам с надеждой, что вы выслушаете мою историю, – тактично начал я. – И все же после того, как мне стали известны некоторые подробности, ваша история уже не может не вызывать у меня интереса.

– Вы обнажили передо мной свою душу, теперь, видимо, моя очередь, – все с той же печалью в голосе, сказал он. – Пожалуй, было бы не честно по отношению к вам этого не сделать.

Я молчал, сгорая от стыда, стараясь при этом быть предельно спокойным. До нашей с ним встречи, я даже представить не мог, что в тридцать лет можно иметь такие печальные глаза.

– Это было десять лет назад, я тогда еще учился в университете, – размеренно начал он свой рассказ. – Как-то раз мы с другом пошли на рынок, я собирался купить себе новую куртку. И вот в одном из павильонов я задержался, примеряя понравившуюся. Когда я вышел, то увидел, что возле моего друга уже стоит цыганка, и что-то ему нашептывает. Он безропотно сует руку в карман и достает деньги. Я подбежал к нему и, спиной отгородив цыганку, схватил его за руку. Увидев меня, он словно проснулся, выдернул свою руку, в которой держал деньги, и сунул ее в карман обратно. Сказал мне, что-то вроде: «Пошли отсюда быстрее, мне что-то не хорошо». И мы направились к выходу с рынка. Цыганка же все это время кричала на меня, что я оставляю ее детей без хлеба, сыпала в мою сторону различные проклятия. Я ее старался не слушать и все же одна ее фраза глубоко засела в моей голове. Она тогда сказала: «Своей любовью всех в могилу сведешь». Не знаю, что именно она хотела этим сказать. Но мой друг так и не получил диплома, его забрал рак за пол года до окончания университета. Через год после него рак обнаружили у моей мамы. Она прожила еще три месяца с этим диагнозом. Она была очень волевой женщиной и, видимо, поэтому до последнего не обращалась к врачам. С тех пор, я стараюсь ни с кем не сближаться. А все предсказатели у меня теперь ассоциируются с той цыганкой.

Он замолчал и опустил голову вниз, словно старался скрыть от меня то, что его глаза наполнились слезами.

– Вы, судя по всему, были очень близки со своей матерью, – проникнувшись его рассказом, сказал я.

– Да. Она одна меня воспитывала, делала все, чтоб я ни в чем не нуждался. Днем работала продавцом в магазине, а вечером пела в этом баре. Я поэтому и хожу сюда. Ее тут все хорошо помнят. Вы наверно, заметили, что в зале современный ремонт, а про этот угол строители, словно, забыли? – спросил он, с ноткой появившейся гордости.

Я только сейчас обратил внимание, что действительно, весь бар был оформлен по современному дизайну, и лишь этот угол выглядел как пережиток прошлого, словно уголок музея. А на выцветших обоях весела картина, на которой была изображена симпатичная женщина с микрофоном.

– Да, выглядит именно так, – сказал я.

– Это угол памяти моей матери. Этому столику уже не меньше двадцати лет, и каждую вторую субботу он забронирован, на мое имя. Над ним висит ее фотография, – гордо заявил он.

– У вас была красивая мать, и, видимо, невероятно талантлива, раз ее до сих пор тут вспоминают.

– Да, она была очень красивой, даже хозяин этого бара делал ей предложение, но она всю свою жизнь решила посвятить мне, – с вновь появившейся печалью, сказал он.

– И чем же вы сейчас занимаетесь? Вы же, наверняка, мечтаете о том, чтоб все силы вашей матери, вложенные в вас, не были напрасными?

– Я сейчас работаю в больнице, провожу анализы, – смущенно ответил он. – Но когда у меня появляется свободное время, я изучаю кровь. Я хочу понять, как можно определять рак на более ранних стадиях, и найти вещество, которое бы убивало раковые клетки. В больничной лаборатории не много условии для этого, и все же кое-что есть.

– Вы всерьез намереваетесь победить рак? – серьезно спросил я.

– Да, и очень надеюсь, что у меня это получится.

– Ну, тогда вам надо менять место работы, если поискать, то, возможно, найдутся вакансии в каких-то научных лабораториях, углубленно изучающих вопросы рака, – продолжил я развивать свою мысль.

– В нашем городе таких нет, а к переездам я еще не готов, с этим местом у меня многое связанно в жизни. Вы ведь тоже держались за свою девушку до последнего, так что я думаю, вы меня прекрасно понимаете.

– А если, вдруг, вам позвонят из лаборатории и сами предложат работу, то вы решитесь на переезд? – спросил я.

– Не могу сказать, что сразу бы согласился, но, во всяком случае, задумался бы, – неуверенно ответил он.

– Не повторяйте моих ошибок, вы же понимаете, что больничная лаборатория – это совершенно не то место, в котором совершаются великие открытия. Если уж вам предложат, что-то стоящее, не игнорируйте эту возможность. Второй такой может и не быть. Пообещайте мне, – разошелся я.

– Единственное, что я могу вам обещать, это то, что я в таком случае досконально изучу все за и против, и не буду принимать эмоциональных решений.

– Допустим, на одной чаше весов лежит лекарство от рака, скажите мне хоть одну вещь, которую нужно положить на вторую чашу, чтоб она перевесила, – не унимался я.

– Пожалуй, лекарство от рака невозможно перевесить, – после недолгого молчания, задумчиво произнес он.

– Ну вот тогда, когда вам поступит такое предложение, считайте что вас приглашают на изобретение этого лекарства.

– Вы так говорите, словно предложение мне уже поступило.

– Не забывайте, я же предсказываю будущее, – улыбнувшись, сказал я.

– Можно, я буду считать вас просто психологом? – улыбнувшись в ответ, спросил он. – Мне так намного комфортнее.

– Считайте меня кем хотите, это нисколько меня не расстроит, – вежливо ответил я.

Так мы проговорили до десяти вечера, серьезные темы сменились на боле веселые. Он даже несколько раз посмеялся. Мне было комфортно в его компании, и в то же время, я постоянно испытывал угрызение совести за то, что мне пришлось его обманывать. Расстались мы на радостной ноте, я рассказал ему анекдот, он немного посмеялся. Мы на прощание пожали друг другу руки и сели в разные машины такси, которые развезли нас в разные стороны.

В ту ночь я долго еще не мог уснуть, размышляя про его печальную историю. Тяжело было осознавать, что у этого доброго и отзывчивого человека, мечтающего избавить мир от рака, совершенно нет друзей. Могу ли я стать его другом? Может ли дружба начинаться со лжи? С этими вопросами я и уснул.


29

На следующее день я проснулся в полном опустошении. Чем теперь заниматься? Я совершенно не представлял. Все, что я планировал, я сделал. Клиентов я уже давно не принимал, а желания начинать все заново у меня не было. Корректировать судьбы я больше не собирался, а быть простой гадалкой меня не устраивало.

Проведя в размышлениях о дальнейшей жизни почти полдня, я вдруг вспомнил про заинтересовавшую меня, но так и не дочитанную стать о талантливых детях. Я быстро отыскал ее в интернете и перечитал ее заново, только в этот раз до конца. Мне очень понравилась идея не корректировать заблудшие судьбы, а с детства направлять людей в правильном направлении. Этим я и решил заняться. Написал объявление, что помогу родителям рассмотреть в ребенке талант, расскажу об их сильных качествах, которые необходимо развивать, чтоб ребенок вырос счастливым и здоровым.

Опубликовав объявление, я почувствовал сильное облегчение, словно в моей жизни снова появилась цель. Я нашел еще несколько статей, так вдохновившего меня автора, все они были про детей. После их прочтения, я решил найти информацию о самом авторе, ее было не много, и все же не смотря на его юный возраст, чувствовалось, что в среде детских психологов с его мнением уже считаются. Я хотел найти его фотографию, но, к моему удивлению, в интернете их не было. Я счел, что это из-за того, что все-таки он еще студент, и пока он не хочет привлекать к себе много внимания.

Через неделю у меня появились первые клиенты. Мои новые сеансы доставляли мне огромное удовольствие. Я был словно начальник навигации, отправляющий корабли в путь, указывая им правильный маршрут. Это были совершенно другие ощущения, и если я раньше отдыхал, когда у меня не было клиентов, то теперь я начинал расстраиваться.

Так прожив две недели в совершенно новой для себя атмосфере, я все-таки не смог усидеть дома в субботний вечер и отправился в бар, навестить знакомого химика, хотя и не знал, будет ли он этому рад. К моему облегчению, он встретил меня с улыбкой, как старого друга. Так мы просидели до позднего вечера, рассказывая друг другу обо всем, что случилось с нами за последние полмесяца.

Так началась моя новая жизнь. Жизнь, которой я действительно наслаждался. Даже мама отметила, что я изменился, спросив меня как-то, когда мы играли в шахматы:

– Ты влюбился? Таким довольным я тебя никогда не видела.

– Нет, мам, пожалуй, ты этого не дождешься, я обречен на одиночество, но даже одиночество может доставлять удовольствие, когда ты занимаешься тем, что тебе действительно по душе, – улыбнувшись, ответил я ей.

Раз в две недели мы встречались с химиком в баре, и эти встречи тоже доставляли мне огромное удовольствие, он уже не выглядел таким угрюмым как при первой встрече, мы много улыбались, смеялись, хотя часто разговаривали и на серьезные темы. С ним я мог обсудить все что угодно, единственное, что меня терзало в те моменты, так это моя ложь при знакомстве. Я все пытался подобрать нужный момент для признания, но всегда откладывал его на следующий раз.

Так прошло почти полгода. Как-то вечером я сидел сам не свой. Мне казалось, что все идет не так, что что-то должно случиться. Я испытывал непонятную мне тревожность. Словно мать, ожидавшая сына, не пришедшего домой вовремя. Не понимая причины таких переживаний, я взглянул на календарь.

«До боли знакомая дата» – пронеслось в моей голове. Я уже видел эту дату. Видел в этом синем «всевидящем око», которое парило над столом наставника. В этот день инженер должен попасть в больницу. Я взял в руки телефон. Номера инженера у меня не было, я дал ему свою визитку и ушел. Волнение нарастало. Телефон у меня в руках, надо звонить. Кому? Я позвонил.

– Ало, что-то случилось? – раздался в трубке знакомый голос майора.

Я мешкал, что же мне сказать? Не скажу же я, что в этот день должны зарезать человека, майор и так подозрительно относится к предсказаниям, а после такой фразы он и ко мне станет так же относиться. Но говорить что-то надо, и я сказал:

– Нет, все в порядке, просто завтра буду в вашем районе, может, встретимся, давно не виделись.

– Сейчас не лучшее время для подобных разговоров, я еду на вызов, говорю по громкой связи, завтра созвонимся и дого… БЛИН!!! – отчетливо были слышны какие-то посторонние звуки, словно телефон упал на пол – Откуда тут взялась яма?! – раздался слабый голос майора, значит, телефон и правда был не на положенном для него месте. – ТВОЮ МАТЬ!!! – услышал я крик с того конца телефонной трубки, смешанный со скрежетом резины, трущейся об асфальт. Далее последовал хлопок закрывающейся двери, и повисло молчание, продлившееся около десяти минут. За тем снова какие-то шорохи.

– Я больше не могу говорить, только что сбил парня, он жив, но необходима медицинская помощь. Потом, возможно, все расскажу, – протараторил майор и сбросил вызов.

Я не мог поверить своим ушам. Как такое вообще возможно? Даже я считал, что ДТП, прописанное в судьбе, – это какая-то ошибка. Майор почти не водит сам машину, его везде возят. Почему же вдруг он оказался за рулем? И, именно тогда, когда я позвонил? А сбил бы он кого-нибудь, если бы не было моего звонка? Моя голова, просто, разрывалась от наплывших вопросов. От мыслей об инженере становилось еще хуже. Ведь если майору не удалось избежать своей судьбы, то инженеру, наверняка, тоже пришлось сегодня туго.

«Ну почему я не взял у него номер телефона?» – корил я себя.

Интуиция. Я вспомнил, что говорил мой наставник о ней. С помощью нее душа, знающая свою судьбу, пытается донести до мозга, что что-то он делает не так. Именно под ее влиянием я позвонил майору.

«Интересно, линия майора снова зеленая» – всплыли слова наставника в моей голове. Я только сейчас понял, что это означало. Зеленый цвет имеют линии, обозначающие души, которые идут согласно своей судьбе. И, именно, после моего вмешательства линии майора стали зелеными, а значит, все это было прописано судьбой. Значит, наставник меня обманывал, говоря, что моя судьба еще не прописана. Я был взбешен. Меня провели как простого мальчишку. Только сейчас я понял, что все рассказанное мне наставником, было лишь для того, чтоб я поверил в свою исключительность и пошел самостоятельно менять судьбы людей. Он не боялся оставлять меня одного, потому что знал, к чему это должно привести. Меня, просто, использовали.

Я был уверен, что инженер сейчас в больнице. По этому не стал дожидаться его звонка, а сразу решил отправиться туда, где готов был все разломать, если не получу ответов на все мои вопросы.


30

– Здравствуй, вижу, ты полон решительности, – добродушно встретил меня наставник.

– Вы использовали меня наглым образом!!! – с крика начал я, пропустив приветствие.

– Присядь, – спокойно ответил он.

– Не делайте вид, что вам что-то непонятно!!! – враждебно продолжил я.

– Я понимаю твое негодование, присядь, и мы спокойно все обсудим, – так же дружелюбно продолжил он.

– Я не хочу садиться!!! – кричал я. – Почему вы мне сразу все не рассказали? Вы же все это знали!!! Неужели я для вас просто средство, для достижения цели?

– Присядь и успокойся! – впервые повысил он голос.

При этих словах я почувствовал тяжесть в руках, словно что-то невидимое взяло меня за руки и опустило на диван.

– Вы этим ничего не добьетесь!!! – кричал я, не в силах пошевелится.

– Я ничего и не собираюсь добиваться, – снова спокойным голосом произнес он. – Давайте по порядку. Чем вы возмущены?

– Вы меня использовали. Просто признайте это, – уже спокойнее сказал я.

– У вас был выбор, когда вы впервые тут оказались, стать моим помощником или же отправиться в дальнейшее путешествие души. Вы помните об этом?

– Да, но никто не говорил мне, что меня будут нагло использовать.

– А как вы считаете, если кто-то принимает кого-то на работу своим помощником, то что это подразумевает? То, что принятого на работу будут обеспечивать всем необходимым или же что будут использовать его навыки для выполнения общих задач? – все так же спокойно продолжал он.

– Ну, пожалуй, и то и другое. Ему будут платить за использование его навыков, – успокоившись, рассуждал я.

– Так в чем же я вас обманул?

Его простой вопрос заставил меня задуматься и успокоиться. И я заметил, что чем спокойнее я становился, тем свободнее мне было двигаться. Подумав, я ответил:

– Вы используете меня, но вы мне не платите, так что сравнение с работой тут не подходит.

– Как же это я вам не плачу? – сказал он, удивленно на меня посмотрев. – Вы до сих пор живы. Вам этого мало? Согласитесь, не каждый работодатель способен заплатить такую цену.

Он был, как всегда, прав. Я тут – простой разнорабочий, меня используют и платят мне днями, которые я проживаю на Земле. Как я раньше мог этого не замечать?

– И все же вы меня обманывали, уверяя, что моя судьба еще не прописана, – уже окончательно успокоившись, обреченно сказал я.

– Она и не прописана на тех уровнях, доступ к которым я имею, и все же я полагаю, что судьба бы не допустила, чтоб кто-то, зная многие ее тайны, спокойно расхаживал по Земле и корректировал все, что пришло бы ему в голову. Думаю, даже на меня у судьбы есть план, но он скрыт от моих глаз. Так что тут я вас не обманывал, а скорее не договаривал. Согласитесь, это, ведь, разные вещи. Вы ведь тоже не обманываете меня, а что-то мне не договариваете? – сказал он, пристально посмотрев на меня.

Я готов был провалиться в диван, он все знает, и про библиотекаря, и про голубой сектор.

– Вы же и так все знаете, зачем вам, вообще, что-то рассказывать? – нервничая, сказал я.

– Это нужно не мне, а тебе. Приятно же, когда при общении с человеком, тебе не надо ничего скрывать. Когда никакие мысли тебя не гложут. Когда не приходится бояться, что твоя тайна всплывет. Ты же знаешь, что тайное всегда становиться явью. Но чем позже это становится, тем тяжелее оказываются последствия. Ты уверен, что не хочешь мне ничего рассказать? – спросил он, продолжая пристально смотреть на меня.

От моего нападения не осталось и следа, он отбил все мои атаки и теперь наносил свои, гораздо более опасные, которые мне не чем было отбивать. Да, пусть он все знает, и все же, мне совершенно не хочется об этом говорить. Как-нибудь в другой раз.

– Уверен, что ничего рассказывать не хочу, а вот кое-что спросить хочется, – попытался я сменить тему.

– Ну, раз хочется – спрашивай, – невозмутимо ответил он, отведя свой взгляд на какие-то бумажки, лежащие на столе.

– У меня был хоть один шанс изменить судьбу майора, избавив его от ДТП?

– Нет, – задумчиво ответил наставник. – Ты должен понять, что человек сам должен хотеть изменить свою судьбу. Если же его все устраивает, и он не намерен ничего менять, то мы тут бессильны. Это можно сравнить с алкоголизмом, если человек не признает себя больным и не захочет выздороветь, то врачи не смогут ему помочь. Вот поэтому вы для нас так и важны, к вам приходят люди, верящие в судьбу и готовые ее поменять.

Я понял свою главную ошибку, я сам жаждал менять судьбы людей, даже не интересовавшись, хотят ли они этого. И все же у меня был еще один вопрос:

– А моя дружба с химиком – это тоже часть вашего плана?

– Дружить с ним или нет, тебе решать. Это уже ни на что не повлияет, – с безразличием сказал он.

– Значит, взрыва дома не отменить? – разочарованно спросил я.

– А почему ты решил, что взрыв дома связан только с химиком? Если происходит крушение самолета, полагаешь, что это только из-за того, что кому-то из пассажиров суждено умереть? Не думай, что из-за одной души будет планироваться какая-нибудь катастрофа, – продолжал говорить он, совершенно не дожидаясь ответов на свои вопросы. – Для катастрофы нужно, чтоб сотни деталей пазлов сложились в одну картину, если хотя бы одна деталь будет отсутствовать ни чего не выйдет. Не забивай себе голову этим взрывом. Просто живи дальше, как живешь сейчас. Ты наконец-то стал получать удовольствие от своей жизни, так зачем все это рушить из-за того, что ты не в силах изменить?

Я молча сидел на диване, уставившись в пол. Мне больше не чего было сказать. Эту битву с наставником я проиграл. Хотя он вряд ли расценивал этот разговор как битву, скорее, для него это был очередной урок, на котором он снова поставил на место разбаловавшегося ученика.


31

Проснувшись на следующий день в своей кровати, я провел, пожалуй, самый мучительный день в моей жизни. От майора не было вестей, как не было известий и от инженера. Весь день я ходил по квартире сам не свой, пытаясь представить, что же случилось в тот вечер. Может, инженер и не в больнице. Он бы уже позвонил, если бы что-то с ним случилось, его же не должны были убить.

Но следующий день разрушил все мои надежды. Около одиннадцати мой телефон зазвонил, номер был мне не известен, и все же я сразу решил, что это инженер. Так и оказалось. Его голос был очень слаб:

– Знаете, а, ведь, все случилось так, как вы и говорили. Я лежу в больнице, а мой проект сегодня отдали другому человеку. Я все больше об этом думаю, и знаете, пожалуй, было бы лучше, если бы я ничего этого не знал. Последние полгода я прожил в страхе. Я боялся каждого шороха, когда возвращался домой с работы. И все для чего? Для того, чтобы, в конце концов, все равно оказаться в больнице. Только вот в одном вы все-таки ошиблись – моя супруга никакими новостями меня не порадовала. До свидания, желаю вам всего хорошего, и надеюсь, больше вас никогда не увижу.

Он меня так ни о чем и не спросил, даже не уточнил, я ли это. Весь его рассказ я слушал, почти не дыша. Я не знал, что ему ответить. Поэтому вздохнул с облегчением, когда, закончив говорить, он сбросил вызов. Видимо, он настолько устал жить в страхе, что сейчас попадание в больницу, для него было облегчением, так как это означало, что все позади. Его совершенно не интересовало, что я ему отвечу. Просто он обещал позвонить, и он позвонил. Этот звонок был для него, словно точка, завершающая повесть о его страхах и переживаниях. И он ее поставил. И теперь сможет жить дальше, не оглядываясь назад.

Я был рад, что он смог поставить эту точку. А вот я? Смогу ли я ее поставить? И, если смогу, то сколько времени для этого потребуется? Я своими действиями заставил жить человека в страхе шесть месяцев. Теперь я тонко прочувствовал значение поговорки «благими намерениями дорога в ад вымощена». И если б я в него верил, то был бы уверен, что меня там уже поджидают.

Два часа мне понадобилось, чтоб немного отойти от разговора с инженером, и набраться решимости. Раз майор не звонит, тогда я сам ему позвоню. Я был серьезно настроен, расставить все точки над и, как можно быстрее. Я устал ждать и гадать, к чему все же привели все мои попытки корректировки судеб. То, что майор все же попал в ДТП, мне было известно, оставалось узнать, какие это повлекло за собой последствия.

Я позвонил. Майор ответил почти сразу. По интонации было слышно, что он не рад моему звонку, и все же он ответил на все мои вопросы и многое мне рассказал. Как оказалось в тот вечер, он отпустил одного из полицейских домой, по случаю дня рождения. Когда же поступил звонок о хулиганах во дворе дома, все патрули были заняты, пришлось ему самому выезжать на вызов, прихватив с собой лишь молодого стажера, у которого и водительского удостоверения не было.

Во время моего звонка, его телефон был прикреплен к панели автомобиля. Разговаривая со мной, он не заметил яму на дороге, наехав на которую машину тряхнуло, и телефон упал вниз, сорвавшись с магнитного крепления. Когда он потянулся за телефоном, на дорогу выбежал молодой человек, и майор не успел среагировать. Пострадавший остался жив, но скорее всего майору теперь придется подать в отставку.

В конце разговора он начал рассуждать:

– Не подумай, я не пытаюсь свалить на тебя свою вину, и все же меня постоянно посещают мысли. А случилось бы это, если бы мы с тобой не познакомились? Я ведь последние восемь месяцев постоянно думал о ДТП, а тут еще твой звонок не вовремя. Возможно, у судьбы действительно есть план для каждого из нас, и все же я останусь при своем мнении, лучше этот план не знать. Удачи тебе во всем. И я надеюсь, ты больше не будешь вмешиваться в мою судьбу.

– И вам удачи, – все, что смог сказать я ему.

Он сбросил вызов. А я так до конца дня и оставался в раздумьях, задавая себе один и тот же вопрос: «А случилось бы все это, если бы я не вмешивался?»


32

У меня вновь возникло желание бросить свою деятельность, но родители постоянно приводили детей, и я ни как не мог им отказать. Периодически я находил в интернете статьи юного автора, и они так же подпитывали меня положительной энергией. Там же в интернете я наткнулся на блог, в котором кто-то со странным псевдонимом Ни.Чехов публиковал свои рассказы. Во многих его рассказах поднимались темы, которые мне были близки, во многих героях я узнавал себя, но попадались и герои вызывающие лишь презрение. Через два месяца моя жизнь вошла в прежнее русло. Я не перестал думать о том, как бы сложилась жизнь майора и инженера, если бы они не познакомились со мной, и все же я уже не тратил на это все свое свободное время. Мы продолжали встречаться с химиком в баре.

Время шло. В моей жизни ничего не менялось, но я и не хотел ничего менять. Мне нравилось работать с детьми. Мне казалось, я действительно делаю что-то стоящее. Несколько раз я натыкался на информацию о научных конференциях, в которых участвовал уже подросший автор статей. Я даже как-то собирался посетить одну из них, мне очень хотелось с ним обсудить его творчество, выразить ему свою благодарность за то, что благодаря ему, я обрел себя. Но мне не суждено было попасть на ту конференцию, к моему удивлению, мне позвонил мой земной наставник и пригласил в гости в день конференции. Мы с ним не часто виделись, и я не смог ему отказать, согласившись на его предложение.

Так прошло три года. Пожалуй, это были самые спокойные три года моей жизни. Я ни разу не встречался с наставником, я, практически, и не вспоминал о нем, и уже начал забывать, что когда-то работал на судьбу. Мне даже начало казаться, что сюрпризы в моей жизни закончились.

Как-то раз в один из субботних вечеров мы, как обычно, встретились с химиком в баре. Но на этот раз он выглядел совершено иначе, словно, что-то серьезное произошло в его жизни, и он всеми мыслями был погружен в размышления о происшедшем. Он даже не сразу меня заметил, когда я вошел в бар.

– Привет. Что-то случилось? – спросил я у него, присаживаясь за столик.

– Привет, – как-то сухо ответил он. – Сегодня, выходя из дома в бар, я встретил довольно странного человека. Он предложил мне работу в лаборатории.

– Это же здорово! Почему же ты такой напряженный? – с недоумевающей улыбкой на лице спросил я.

– Я обещал подумать, и он оставил мне визитку, – размеренно продолжил химик. – Не спрашивай меня пока ни о чем. Я еще не успел все обдумать.

– Хорошо, – улыбаясь, сказал я. – Обдумывай сколько хочешь, а я пока схожу, что-нибудь себе закажу. По такому поводу, пожалуй, можно и вина бутылочку открыть. Ты будешь?

– Да, – все также задумчиво ответил он, поглощённый в свои мысли.

Я сходил до барной стойки, принес бутылку красного вина и два бокала, налил ему и себе, выпил уже половину налитого. Он же все это время так и седел, словно, меня вообще не было. Так, молча мы просидели около десяти минут.

– Он мне не только про лабораторию рассказывал, – наконец-то химик прервал молчание.

– Ну, так рассказывай. Я уже минут пятнадцать как весь изнемогаю от ожидания твоего рассказа, – оживился я.

– Он говорил и о тебе…

– Обо мне? – удивлено переспросил я, полагая, что тут какая-то оговорка, и химик сейчас хотел сказать что-то другое.

– Да, о тебе, – вдумываясь в каждое слово, продолжил химик. – Тебя никогда не бросала девушка. Это так?

Я не ожидал такого вопроса, хотя и предполагал, что такой разговор когда-то должен состояться, и все же в моих мыслях всегда я был инициатором. Я ни как не мог себе представить, что он узнает это от кого-то другого. И кто мог быть этим другим? Этот вопрос сбивал меня с мыслей. Я медлил с ответом, пытаясь найти подходящие слова.

– Да, не бросала, – тяжело выдохнув, ответил я.

– Тогда зачем нужно было устраивать весь этот цирк? Я этого не понимаю. Я рассказывал тебе обо всех своих переживаниях, ты знаешь всю мою жизнь, мои мечты. Я тоже о тебе все знаю. Вот только есть одна существенная разница. Все что я знаю о тебе – это ложь, – с грустью произнес он.

– Не все, – сказал я, пытаясь защититься.

– Может, и не все, но как мне теперь понять, где ложь, а где нет? Кто ты на самом деле?

Не видя смысла скрывать от него что-либо, я начал свой рассказ, как я и представлял его в своих мыслях тысячи раз:

– Я тебе говорил, что я предвижу будущее. Я тебя не обманывал. Это, действительно, мое призвание. И у тебя великое будущее. Ты в силах осуществить свои самые, на первый взгляд, невероятные мечты. Но сидя в своей больнице, ты ничего не добьешься. Тебе надо соглашаться, любой ценой. Чего бы тебе это не стоило, надо оставить свою прошлую жизнь и идти в будущее без оглядки. Я знал, что тебе предложат работу в лаборатории, как и знал, что ты откажешься. Все это время, я пытался убедить тебя, что надо хвататься за появившуюся возможность, но я не знал, как именно тебя убедить в этом, поэтому и придумал историю про девушку и упущенный шанс, пологая, что ты, глядя на мой пример, своего шанса не упустишь. Так что из всего, о чем мы говорили, ложь – это только история про девушку, – закончил я, извиняясь, опустив глаза.

– Звучит не очень убедительно, – подведя итог моей истории, сказал он. – Мы с тобой общались больше трех лет, и ты ни разу не нашел возможности, чтоб признаться мне в своей лжи. Обиднее всего то, что я узнал это от совершенно постороннего человека, которого видел в первый раз. Ты ведь знаешь, этот угол в баре – мое сакральное место. Место, в котором нет лжи и обмана. Поэтому я не хочу больше тебя тут видеть.

– Я тебя понимаю, – с печалью в голосе ответил я. – Если ты захочешь со мной поговорить, просто позвони. Я всегда буду рад тебя слышать. Мне очень жаль, что пришлось тебе врать, надеюсь, это было не напрасно.

Я протянул ему свою визитку, допил бокал, и начал вставать из-за стола.

– Знаешь, – сказал он, заставив меня приостановиться. – Ты действительно хороший предсказатель. Я, пожалуй, откажусь от переезда.

Я на мгновение замер, пытаясь найти какие-то слова, чтоб его переубедить. Но понимая, что чем больше я буду стараться, тем сильнее он будет противиться, я молча развернулся и пошел к выходу. Наставник был прав, моя дружба с ним ничего не решала. Все шло так, как и предписано судьбой, и я опять нехотя ей подыграл.

Я потерял единственного друга, с которым мог общаться. С которым мне не приходилось притворяться. С которым я мог поделиться всеми своими мыслями. Пусть мы виделись всего раз в две недели, но я всегда мог рассчитывать, на этот раз. Он всегда был рад меня видеть, всегда был рад меня выслушать. Теперь у меня оставалась только моя работа и дети, которых приводили мне их родители, ожидавшие услышать насколько талантливо их чадо. А так же появились новые вопросы о том, что же это был за человек, предлагавший химику работу в лаборатории и знавший меня.

Я ожидал длительную депрессию, и все же дети меня спасли. В них я видел смысл своей жизни. Им я помогал стать теми, кем им было суждено стать в будущем, а они мне помогали быть тем, кем я являлся в настоящем. Они дарили мне ощущения своей значимости, а порой и преподносили сюрпризы. Один из них случился примерно через полгода, после моей последней встречи с химиком.


33

Мне позвонила взволнованная женщина. Рассказала, что с ее сыном что-то не так, но что именно никто из врачей не понимает, из телефонного разговора не понял и я. Ее голос мне показался очень знакомым, но я так и не вспомнил, где его раньше слышал. Мы договорились, что она приведет его ко мне на следующий день.

В назначенное время никто не пришел. Я расстроился, все-таки слова о том, что никто не может разобраться, сильно повышают интерес к проблеме. Я же считал себя гуру человеческих судеб, так что не мог себе представить задачу, которая мне была бы не по силам. Как впрочем, не мог представить и того, что ожидало меня в ближайшие полчаса. Звонок в дверь раздался с опозданием в двадцать минут.

– Оля, – удивленно произнес я, открыв дверь, узнав в пришедшей женщине свою однокурсницу.

Она была не одна, с ней был ребенок лет девяти – десяти.

– Здравствуй, рада тебя видеть, – ответила она, проходя в квартиру, и затягивая за руку своего ребенка. – Это наш первенец, именно из-за него я тебе и звонила.

– Какой он взрослый! – улыбнувшись, сказал я. – Сколько ж мы не виделись? Лет десять, пожалуй. А кажется, словно еще вчера я разглядывал твою руку. Что же вы стоите? Проходите сразу в кабинет. Не вижу смысла откладывать дела. Сразу со всем разберемся, а потом уже и чаю попьем.

– Это тебе кажется, а по мне, так прошла целая вечность, – ответила она, снимая верхнюю одежду в прихожей.

– Следуйте за мной, – продолжая глупо улыбаться, сказал я, направляясь в свой кабинет.

– С виду нормальный ребенок, – сказал я, когда уже сидел за своим креслом, разглядывая ребенка сидящего напротив, – вот только скромный очень, но ведь это не проблема.

– Да, в физическом развитии у него нет отклонений, и все же он ни к чему не тянется, словно, ему все безразлично. Даже компьютером его не привлечь, мультики не смотрит, во дворе с ребятами не играет. Он, словно, робот, у которого нет эмоции. Его любимое занятие – сидеть у окна и смотреть на горизонт. Хотя я толком не могу сказать, куда именно он там смотрит. Просто сидит дома и смотрит в окно, – сказала Оля, и я заметил, как заблестели ее глаза, наполняясь слезами.

– Ну, что ж, я пока не вижу в этом ничего страшного, просто, он еще не знает к чему у него предрасположенность. Сейчас мы ее выявим, и он с радостью будет развиваться в этом направлении, – теряя интерес к ребенку, сказал я.

Я, действительно, потерял интерес. Судя по телефонному разговору, это должна была быть задача со звездочкой, которая не всякому по плечу. Ее мог решить и обычный психолог, проведя тест на склонность к творчеству.

– Покажи мне свою руку, – сухо проговорил я, протягивая ему свою.

Он безропотно протянул мне свою руку, я нехотя начал ее рассматривать. Похоже, я давно не повышал свою квалификацию. Его на вид совершенно обычная рука таила в себе что-то непонятное для меня. Я впервые видел, чтоб линии не указывали на какие-либо наклонности. Никаких талантов, никаких предрасположенностей. Его линии казались такими же безразличными, как и его лицо.

– Он всегда такой был? – вновь заинтересовавшись, спросил я у его матери.

– Да, – с грустью ответила она, – Я даже не уверенна, что когда-то видела его улыбку.

– Сейчас я ничего не могу сказать, – задумчиво произнес я, после небольшой паузы. – Идите домой. Я сам вам позвоню в ближайшее время.

Я даже забыл, что собирался попить чаю со своей старой знакомой. Проводив их до двери, я заверил, что нет поводов для беспокойства, так же, как и не существует нерешаемых проблем, хотя сам я еще не знал с чего начинать. И все же я был уверен, что в интернете никакой информации об этом мне не найти. Я знал лишь одного человека, который мог бы мне помочь. Хотя его с трудом можно назвать человеком, так как он не имел телесной оболочки. И все же обращаться к нему я не спешил. Мне совершенно не хотелось просить его о помощи. Последний раз мы виделись больше трех лет назад, и то общение не принесло мне радости.

Я стал думать, чем же можно привлечь внимание ребенка, если даже судьба не нашла для него никакого подходящего занятия. Спортом он не увлекался, книгами тоже, да что там говорить, даже компьютер, от которого порой невозможно оторвать других детей, ему не интересен. К концу дня я понял, что самому мне не разобраться.

«Ну почему это случилось именно с ребенком Оли?» – я постоянно задавал себе вопрос. Ведь, на самом деле, будь это кто-то мне не знакомый, я не стал бы так переживать, сказал бы, что ничем не могу помочь. Но это ребенок моего старого друга. Я познакомил его родителей, так что я причастен к его появлению насвет. Я мог бы стать его крестным, меня тогда Костя долго уговаривал, но я отказался.

У меня не осталось выбора. Мне придётся вновь встретиться с наставникам. Пусть я не хочу, пусть мне это противно, но другого выхода я тогда не видел.


34

– Здравствуй, – приветливо встретил меня наставник. – Давно я тебя не видел.

– Здравствуйте, – сухо ответил я.

– Я так понимаю вы ко мне по серьезному делу?

– Вы бы запросто могли слово «понимаю» заменять на «знаю», – грубо ответил я, но тут же смягчился, осознавая, что я не в праве диктовать условия. – Да, по серьезному делу.

– Да случай весьма необычный, никогда такого раньше не видел, и все же на ходе истории это не отразиться, так что можно сделать вид, что ничего и не нет, – спокойно ответил он словами, которые я уже когда-то слышал.

– Как это, ничего нет? – возмутился я. – Есть ребенок, которому судьба ничего не дала. Это ошибка судьбы, и я хочу ее сейчас исправить!

– Как это судьба ничего не дала? – с наигранным удивлением отреагировал он. – Давайте ка быстрее взглянем в его досье. Я его как раз подготовил… Хммм… да интересно… – продолжал он, листая папку. – Действительно, никаких интересов у него не прописано.

– Я же вам говорил, – чувствую свою победу, гордо заявил я. – Судьба ошиблась, и сейчас нам надо исправить ее ошибку.

– Если это единственное досье на него, и больше ничего нет, то тогда вы правы, Судьба действительно ошиблась, – с неестественной мимикой, говорил он, словно плохой актер. – Хотя… погодите-ка, эта судьба уже корректировалась. Не узнаете эту папку, такая она была до корректировки.

При этих словах он достал папку из ящика стола и протянул ее мне.

– На вид обычная папка, они все одинаковые, – сказал я, взяв папку, и не спеша открыл.

Я сразу понял, догадался, почувствовал, можно говорить как угодно, сути от этого не меняется, – это была та самая папка, которую я взял из голубого сектора. Но как такое могло произойти? Там было миллионы папок. Как я мог взять именно ту, которая принадлежала сыну моих знакомых.

«Библиотекарь» – пронеслось в моей голове, он все знал. Он нарочно дал мне эту папку. А я ее взял. Кто из нас виновен больше? На ком мне вымещать злость, которая сейчас бурлила в моих жилах. Я. Виновен только я. Я мог не согласиться, мог послушаться своего наставника и взять папку из красного сектора, в конце концов, у меня было шесть лет, что бы рассказать об этом наставнику и возможно мы бы нашли решение. Но я ничего этого не сделал, я лишь трусливо ждал, надеясь, что все обойдется.

– И что сейчас мы можем сделать? – виновато спросил я, опустив голову и стараясь не смотреть в глаза наставнику.

– Ничего, – уже без ехидства, с искренней грустью, сказал мой наставник. – Ты ведь и сам знаешь, что мы только один раз корректируем судьбу. Второй раз мы вмешаться не сможем.

– А если мы все же попробуем? – не унимался я. – Возьмем и допишем, просто, ручкой интерес к футболу или к рисованию, или… да хоть к цветам? Любой интерес, неважно какой, лишь бы он был. Чтоб у него хотя бы была малейшая возможность заниматься любимым делом, и был повод для улыбки.

– Я уже ответил на твой вопрос, поверь моему опыту, все же он гораздо больше твоего, – с грустью ответил он.

– Но если вы не можете, дайте мне попробовать. Вы же всегда говорили, что я особенный. У вас есть ручка? – взволнованно говорил я.

– Я и сейчас считаю, что ты особенный, но и ты не в силах изменить его судьбу находясь тут. И все же можешь пробовать сколько хочешь. Ручка на краю стола.

Пока он это говорил, я заметил, как на краю стола действительно материализовалась ручка. Я жадно ее схватил, взял досье и написал в нем: «Интересы: музыка» – это первое что пришло мне на ум.

– Не все так просто, – печально ответил он, и я увидел, как написанное мной, просто, растворилось в бумаге.

– Вы это специально делаете! – враждебно заявил я. – Не мешайте мне, и вы увидите, как вы заблуждались все это время.

Я еще раз прописал в досье интересы, надпись снова растворилась в бумаге.

– Это не я вам мешаю. Это законы судьбы. Выведя один раз душу на новый путь, мы уже не имеем право менять ее направление. Даже если этот путь ведет в никуда. Вы живете по законам физики, а мы по законам судьбы, – спокойно произнес он. – Я могу выйти, и ты сам убедишься, что я тут не при чем.

Я был в отчаянии. Я виноват. Только я. И я не могу это исправить. Отец меня всю свою жизнь убеждал, что плох не тот человек, который совершает ошибки, а тот, который, осознав свою ошибку, не пытается ее исправить. И вот сейчас я был плохим, очень плохим. И тут меня посетила мысль, которая дала мне надежду.

– Вы ведь сами рассказывали, что есть наставники и опытнее вас, что вы не первый – сказал я, вновь обретя надежду. – Как мне к ним попасть?

– Ты сам знаешь, тут только одна дверь, – после некоторых раздумий сказал он. – Она приведет тебя туда, куда ты пожелаешь. Главное чтоб твое желание было искренним.

Искреннее чем сейчас я никогда не был, я уверенно направился к той единственной двери и, открыв ее, шагнул вперед.


35

Я очутился в каком-то темном лесу. Мне стало жутковато. Не похоже было, что тут я могу кого-то встретить. Сквозь, нависшие надомной, густые кроны деревьев, едва заметно проступал тусклый свет луны. Я растерялся, не зная, что же делать дальше. Я рассчитывал попасть в другой кабинет, с другим наставником, а никак не в дремучий лес. Решив вернуться обратно, я обернулся к двери, через которую только что сюда попал, но там ничего не было. Меня окружал темный лес.

«Тут все как в осознанном сне» – вспомнил я слова наставника. Я постарался успокоиться. Не сразу у меня это получилось, и все же спустя некоторое время я почувствовал себя увереннее. Я закрыл глаза и представил освещенную тропинку. К моему удивлению, открыв глаза, я увидел именно такую тропинку, как себе и представлял. Направившись по ней, примерно через десять минут я вышел на поляну, в центре которой горел костер, а возле него сидел человек, что-то запекая над огнем, словно пришел на барбекю.

– Добрый вечер, – неуверенно сказал я.

– Здравствуй, здравствуй, присаживайся рядом, хоть погреешься немного, – ответил человек, не оборачиваясь.

Рядом с ним я заметил пенек, такой же, как и тот, на котором он сидел. Я осторожно подошел к костру и присел на этот пенек. Действительно у костра было гораздо теплее.

– Мне кажется, я заблудился, – неуверенно сказал я. – Вы не подскажете, как отсюда выйти?

– Это все зависит от того, куда ты направляешься. Если на север то тебе туда, – сказал он и показал рукой направление. – А если на юг, то в обратную сторону.

Он был в капюшоне, и я никак не мог его разглядеть, хотя голос казался мне знакомым.

– А, может, ты пришел туда, куда хотел, и тебе не надо никуда идти? – добродушно спросил он, поворачиваясь ко мне и протягивая сардельку, которую только что жарил на огне.

Увидев его лицо, я замер. Не зная, что сказать, я медленно взял сардельку, которую он протянул.

– Вкусная, – еле дыша, сказал я, откусив кусочек.

– Возможно, я сам этот вкус придумал, – ответил он.

– На Земле они имеют такой же вкус, – сказал я, пытаясь держать себя в руках, и сохранять спокойствие.

– Я сейчас про Землю и говорю. Многое на Земле придумал я, но вы почему-то ассоциируете меня со смертью, – вновь повернувшись к костру, продолжил он.

– А вы бы хотели с чем ассоциироваться? – набираясь уверенности, спросил я.

– Ну… допустим, с наукой, – размышляя, ответил он.

– У меня вы ассоциируетесь с библиотекой, – совсем осмелев, сказал я. – И с обманом.

– И в чем же я тебя обманул? – спокойно спросил он.

– Вы утверждали, что всю жизнь провели в библиотеке, – спокойно заявил я, чувствуя полный контроль над ситуацией.

– Что-то не припомню, чтоб я такое утверждал, – спокойно ответил он, пошатнув мою уверенность. – Я говорил, что я нахожусь в архиве с момента его создания, а ты ведь уже знаешь, что архив был создан за пять минут до того, как ты в него попал?

– Кто же вы? – растерянно спросил я.

– Там где ты живешь, многие называют меня Сатана, Дьявол, Люцифер, считают, что я создатель ада. Но я никакого отношения к аду не имею. Я бы даже сказал, что ад – это исключительно земное понятие. Я лишь создаю для душ испытания, проходя которые, они набираются зрелости.

– Я понял, вы работаете от лица разрушения, – сказал я, осознав, что попал действительно туда, куда собирался попасть.

– Я работаю от того, что показывает результат. Ты напоминаешь мне своего, как вы его называете, наставника, он тоже был полон амбиций, полон идей, я поверил ему, дал ему шанс воплотить его идеи в жизнь. И что в итоге? У меня прибавилось работы в восемь раз, возможно, в ближайшем будущем прибавится еще. Я начинаю скучать по тем временам, когда на Земле жило меньше миллиарда человек.

– То есть это вы сделали его наставником? – удивленно спросил я, перебив его рассуждения.

– Да, он помогал мне когда-то так же, как помогаешь ты ему сейчас.

– Но я не понимаю, в чем тогда между вами разница? – оживленно задавал я вопросы, совершенно позабыв о том, зачем пришел.

– Объясню тебе на очень примитивном примере. И я, и он воспринимаем себя как родители душ, как учителя. Но обучать можно по-разному, как и растить своих детей. Вот как, например, объяснить ребенку, что огонь нельзя трогать?

– Дать ему потрогать огонь, но под собственным контролем, чтоб он и обжегся, и в то же время не сгорел, – поразмыслив, ответил я.

– Вот и я так же считаю, вот только, когда у тебя миллионы детей, за всеми не уследишь, и многие сгорают. И вот в самый разгар моих сомнений в том, что, вероятно, есть более гуманный способ воспитания, появился твой наставник, убеждающий меня в том, что люди могут понять, что огонь обжигает, не прикасаясь к нему, надо лишь придумать способ, передачи информации от поколения к поколению. Вот так мы и придумали письменность. А потом придумали, как разделять души на несколько частей, чтоб они получали сразу несколько жизненных опытов.

– И все же вы постоянно ему мешаете. Для чего? – вновь проявил я свой интерес.

– Потому что не все души способны учиться на чужом опыте, многим надо самим все пережить, и только после этого, они способны к анализу. Если б я дал полную власть твоему наставнику, сейчас бы на земле жило больше двадцати миллиардов человек. Ни он ни я не способны справиться с таким количеством. Всему бы человечеству пришел конец. Пришлось бы начинать все заново. – с грустью закончил он, свое повествование.

– А я? Вы же знали, что лежит в голубом секторе. Зачем вы мне дали тогда эту папку? – спросил я, вспомнив о причине своего появления тут.

– Так было нужно. Ты должен был через это пройти. Ты как раз из тех, кто не понимает, что огонь это горячо пока не сгорит полностью, – сказал он, продолжая смотреть в костер.

– Но почему именно эту папку, это же судьба ребенка моих друзей?

– А ты бы вернулся, если бы это была судьба незнакомого тебе человека?

Я молчал. Он был прав. Если бы это был кто-то другой, я бы проигнорировал и просто признал, что не могу помочь.

– И как мне теперь помочь этому ребенку, которого я обрек на бессмысленное существование? – спросил я, после недолгих раздумий.

– Так же как ты помог его матери. Ты же смог изменить ее судьбу без нашей помощи. Вот и тут, мы тебе помочь не сможем, но ты сам в силах все поменять.

– Ага, по-вашему все просто. Я сам ошибся – сам исправил. В этом и заключается весь ваш смысл, – зло проговорил я. – Какая вообще, от вас польза, если вы не можете ничего посоветовать?

– Если бы ты слушал, ты бы услышал, – спокойно проговорил он. – Тут ты ничего не решишь, но там ты способен на все. Это лишь зависит от того, способен ли ты отдать все, чтоб исправить свою ошибку.

Я молчал, в его словах было что-то способное мне помочь. Вот только что? Я это чувствовал, но никак не понимал, что же это. Мы молчали какое-то время. Я молчал, потому что не мог найти подходящие слова для ответа. Он же давал мне время, чтоб я эти слова нашел.

– А можно еще вопрос? – неожиданно спросил я.

– Хоть десять вопросов, – дружелюбно ответил он.

– Если переселение душ, так очевидно, почему же многие религии это отвергают?

– Когда-то было время, когда все знали про реинкарнацию, но не все понимали ее суть, и тогда наступила эпоха массовых самоубийств. Молодые люди убивали себя, рассчитывая, что в следующей жизни родятся в богатой семье, и им не придется трудиться, чтоб заработать на хлеб, не понимая, что, не закончив одну жизнь, они не смогут переродиться в другой. Так они и жили. Все повторялось по кругу. И вот, чтоб разорвать этот круг, я придумал религию, в которой только одна жизнь и нет права на ошибку.

– И вас нисколько не смущает, что в этой религии вас называют сатаной? – усмехнувшись, спросил я.

– А какая разница, кем тебя считает человек, если он делает все так, как ты хочешь? – задал он мне ответный вопрос, содержащий больше информации, чем я собирался услышать.

– И все-таки вы настоящий дьявол, – улыбнувшись, сказал я.

Мне вдруг стало ясно, что мне необходимо было сделать. Надо было только вернуться к своему наставнику.

– А как отсюда выбраться, – спросил я.

– Через дверь, как и везде, – спокойно ответил он.

– А где она? – недоумевающе спросил я.

– Так вот же, прямо перед тобой.

Я пристально посмотрел вперед, но ничего не увидел. Ну не мог же он мне так откровенно врать, подумал я. Встал и обошел костер вокруг. И действительно увидел еле видную дверь, в самом краю поляны, которую раньше из-за света костра, невозможно было увидеть.

– До свидания, – сказал я, направляясь к двери.

– Удачи, – услышал я голос, доносившийся из-за спины.

Я открыл дверь, я уверенно шагнул за нее, представляя кабинет моего наставника.

– Открывайте свой компьютер, – уверенно сказал я, оказавшись в кабинете наставника.

Он, не споря со мной, взмахнул рукой над столом, и появился голубой экран. Я сказал, кто именно и какой день меня интересует. Он помахал руками, и я отчетливо увидел картинку, как на уроке биологии, его одноклассники, стараясь пошутить над ним, прячут его портфель под стол учительнице.

– Спасибо, полагаю мне этого достаточно, – спокойно сказал я и направился к двери.


36

Проснувшись утром, я сразу позвонил Оле, сказав, что мне необходимо встретиться с ее сыном. Мы договорились, что я смогу встретиться с ним сегодня, но уже после школы. Я согласился, понимая, что выбора у меня нет.

– Привет, – весело сказал я, встретив его на автобусной остановке возле школы

– Здравствуйте, – безразлично ответил он.

– Я так понимаю, тебе ничего не интересно? – продолжил я.

Он молчал, ожидая своего автобуса.

– А ты бы хотел предвидеть будущее? – спросил я.

Он на мгновение недоверчиво посмотрел на меня, но сразу снова отвернулся, смотря в даль, в ожидании нужного автобуса.

– Думаешь, я вру? – все так же весело продолжал я. – Завтра твои одноклассники спрячут от тебя портфель под стол учителя биологии.

Он еще раз недоверчиво взглянул на меня.

– Вижу, ты мне совершенно не веришь. Тогда завтра после уроков еще раз спроси себя, кто из нас сумасшедший?

Сказав это, я пошел вдоль тротуара, стараясь не оглядываться. Я рассчитывал, что его заинтересует то, что я ему сказал, когда он увидит, что так все и случиться. Но если я сейчас повернусь, вся миссия будет провалена. Он точно должен осознавать, что это он инициатор, а не я. Но если я повернусь, то даже ему будет понятно, что я в первую очередь хочу, чтоб он позвонил. С такими мыслями я и уходил от остановки, стараясь не обернуться. И я не обернулся.

На следующий день ожидаемого мной звонка так и не последовало. Хоть я и расстроился, но все же успокоил себя тем, что ребенку нужно больше времени, чем взрослому, чтоб осмыслить ситуацию. И я оказался прав. Оля позвонила через два дня, и сказала, что ее сын, хочет увидеться со мной. Я ответил, что сам к ним приеду.

– Вы, правда, знаете будущее, – с интересом в глазах, спросил меня Олин сын при встрече.

– Не все, конечно, но кое-что могу предсказать, – улыбнувшись, ответил я. – Могу и тебя кое-чему научить, если конечно, тебе это интересно.

– А если не интересно, то не научите?

– А если ты не хочешь плавать, то кто-то сможет тебя этому научить? – спросил я в ответ.

– Нет, наверно, если я не хочу, то и не стану учиться, – рассудительно заявил мой юный собеседник.

– Ну, вот так же и с будущим, если ты не хочешь, то я и не смогу тебя научить.

– Я, хочу, – неуверенно сказал он.

– Тогда тебе придется прочитать много книжек. Ты готов стараться, или ты только хотеть умеешь? – спросил я, стараясь вызвать в нем эмоции.

– Да, я готов, – уверенно ответил он.

– Ну тогда хорошо, увидимся завтра, а ты пока прочитай эту книгу, – сказал я ему, протянув листочек с названием книги.

Так и началась моя жизнь в роли учителя. Я рассказывал ему все, что знаю о хиромантии, он же впитывал, словно, его мозг был совершенно пустой. Мне нравились эти уроки, к тому же я замечал, что он начал улыбаться. После нескольких месяцев занятий он даже начал пытаться шутить. У меня начали появляться головные боли, но я списывал это на простую усталость. Я уже рассказал ему все, что знал про линии на руке, и мы перешли на медитации. И вот после очередного занятия, возвращаясь доимой, я почувствовал сильную слабость, в глазах у меня потемнело, и я упал на асфальт.

Я увидел все со стороны, как я стою на другой стороне дороги, смотрю по сторонам, в ожидании, что кто-то вызовет скорую помощь. Но, не дождавшись, достаю телефон, набираю скорую и, объясняя адрес, бегу к упавшем на асфальт человеку.


37

Очнулся я уже в больнице. Рядом со мной сидела мама, она мне и рассказала, что моя опухоль, вновь проявилась и стала развиваться. Она меня просила, дать согласие на операцию. Был небольшой шанс на то, что она может помочь.

Я взглянул на свои руки. На них снова появились все линии, которых так мне не хватало для понимания своей судьбы. Жить мне оставалось не много. И в операции я не видел ни какого смысла. Плачь матери меня так и не убедил.

Ближе к вечеру ко мне пришел мой наставник, с кудрявым светлым парнем, которого я сразу вспомнил.

Моя мама с ним поздоровалась, назвав его по имени. Наставник представил его, как своего приемного сына. Меня это смутило, как же так получается, что его не знал только я. Он приходил ко мне домой, был на похоронах моего отца, помогал моей матери после его смерти, еще и был приемным сыном моего наставника. А я о нем совершенно ничего не знал. И все же его имя показалось мне очень знакомым. Это имя автора статей о талантливых детях, которыми я так увлекался, но так и не смог попасть ни на одну конференцию с его участием.

Я все же нашел в себе силы спросить его, кто же он такой. Он молча посмотрел на наставника и ничего не ответил.

– Я позабочусь о твоей матери, – скромно сказал он.

Я промолчал. Это было совершенно не то, что я собирался от него услышать. Единственное, что меня утешало, это то, что я знал, что скоро умру. И тогда мне все станет понятно. Я уже предвкушал, как я стою возле своего наставника и задаю все свои вопросы, на которые он подробно отвечает, понимая, что я на Землю больше не вернусь.

Когда они уходили, я попросил маму включить телевизор. Я хотел, чтоб хоть что-то отвлекло меня от ненужных мыслей, все-таки уходить отсюда нужно с чистой головой думал я.

– Экстренные новости!!! – прозвучал голос диктора, – Сегодня в доме номер … по … улице произошел взрыв! О пострадавших пока не известно. И все же, мы располагаем информацией, что возгорание началось в квартире принадлежащей … Где сам хозяин квартиры тоже пока не известно.

Я выключил телевизор, со злостью кинув пульт на пол. Адрес химика я узнал сразу, но еще больше меня разозлила фамилия жильца, в чьей квартире произошло возгорание. Я так надеялся, что спас хоть одну жизнь, но даже сын майора не подорвавшийся на мине в командировке, все же сумел взорваться в собственной квартире, банально не уследив за бытовыми приборами.

Я лежал на кровати с одной лишь мыслью, поскорее умереть. Если б я верил в ад, то я бы очень удивился, если б туда не попал. И все же, мне сейчас казалось, что даже в аду спокойнее, чем тут. Там я хотя бы расплачусь за то, что натворил тут. Здесь же я брал все это, не платя. Мои страшные мысли оборвал зашедший ко мне химик.

– Привет, – неуверенно сказал он.

– Привет, – удивленно ответил я.

– А я ведь работаю в этой больнице, – сказал химик. – Проверяю анализы. И крови в том числе. У нас работает один очень амбициозный лаборант. Он по крови очень многое может рассказать о человеке. Он мне и сказал, что тебе осталось несколько дней. Вот я и решил тебя навестить.

– Не очень обнадеживающая речь, – стараясь улыбаться, ответил я.

– Ты всегда говорил мне, что слова цыганки это просто фантазия, – тоже постаравшись улыбнуться, сказал он.

– Да, говорил, и всегда так буду говорить, – уверено сказал я.

– А вот рак говорит об обратном, – с грустью сказал он. – Ты третий человек в моей жизни, кому я доверился, и ты, как и остальные, умираешь от рака.

– Просто совпадение, – набравшись уверенности, сказал я.

– Ко мне сегодня снова заходил человек, предлагающий работу в лаборатории.

– Ну, так надо соглашаться, раз они готовы ради тебя даже в больницу проникнуть, – стараясь улыбнуться, сказал я.

– Он не ради меня приходил, – ответил химик, сделав небольшую паузу. – Он был тут ради тебя.

Я не мог понять его ответа, скорее даже не мог принять. Как так ради меня?

– Что ты такое говоришь? – возмущенно отреагировал я.

– Этот молодой человек, с голубыми глазами и светлыми кудрявыми волосами. Я видел, как он выходил из твоей палаты.

– Надеюсь, ты согласился, – слегка подостыв, ответил я, хотя от его ответа вопросов у меня только прибавилось.

– Я сказал, что подумаю, но скорее всего, я сменю город. Все-таки мой дом разрушен, да и тебя тоже скоро не станет.

– А я-то тут при чем? – не понимая, спросил я.

– Действительно, ты тут не при чем, – сказал он, постаравшись улыбнуться, – Ну, все, мне пора, надо еще обход сделать. Все-таки обещал главврачу.

Оставшись в одиночестве, я все размышлял, как один человек может всю жизнь преследовать другого. Ну не могут жизни двух посторонних людей постоянно пересекаться. Свет вокруг меня начал потихоньку темнеть.

«Это конец» – подумал я, но меня это не пугало. Я был уверен, что вскоре я получу ответы на свои вопросы, и наконец узнаю, почему же от меня прятали человека, который всю жизнь прожил бок о бок со мной. Все вокруг стало черным, и я провалился в эту черноту.


38

Все не так, как я себе представлял. Нет кабинета наставника. Есть только больница, по которой я расхаживаю. Я вижу таблички на кроватках новорожденных. Я всматриваюсь в дату. Мне должно быть уже пять лет. Я помню, как мама говорила, что перед смертью, вся жизнь проносится перед глазами. Но это точно не мое воспоминание. Я тут никогда не был. На одном из стульев я вижу знакомое мне лицо. Но кто же это? Его глаза. Я их видел. Но где? Я их видел в момент первой эпилепсии, ответ сам приходит мне на ум. Именно этот человек лежал на диване в моем видении.

Неожиданно, что-то обхватывает меня и тянет. Я полагаю, что сейчас перенесусь в другое время и, не сопротивляясь, подчиняюсь этой тяге. Мня втягивает в какое-то маленькое лысое тельце. Я чувствую острую боль в ягодицах. Кто-то целенаправленно ударил меня по попе. Я пытаюсь кричать, чтоб меня отпустили. Но тело меня не слушается. Я лишь издаю звуки похожие на крик.

Входит уже знакомый мне мужчина. Он очень рад. Похоже, это мой новый отец. Он целует женщину, держащую меня на руках и говорит… говорит, что уже придумал как назвать меня. Я знаю это имя, я долгое время видел человека, носящее этот имя, читал его статьи. И только перед смертью я его узнал. Все это время от меня прятали меня же самого. Как такое может быть? Я помню, что наставник мне говорил, что одновременно на земле могут жить до двенадцати я. Но для меня до сих пор, это звучит как фантастика.

И все же я заново родился. Родился сново. Интересно, это дано мне, чтоб исправить все мои ошибки? А почему бы и нет? Как минимум я попробую это сделать, а сейчас… сейчас мне необходимо научится взаимодействовать с моим новым телом.


Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19
  • 20
  • 21
  • 22
  • 23
  • 24
  • 25
  • 26
  • 26
  • 27
  • 28
  • 29
  • 30
  • 31
  • 32
  • 33
  • 34
  • 35
  • 36
  • 37
  • 38