Невозможное Богу возможно. Рассказы о чудесах, исцелениях и помощи Божией [Сборник] (pdf) читать онлайн

-  Невозможное Богу возможно. Рассказы о чудесах, исцелениях и помощи Божией  27.68 Мб, 338с. скачать: (pdf) - (pdf+fbd)  читать: (полностью) - (постранично) - Сборник

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Невозможное

Богу возможно
Рассказы о чудесах , исцелениях
и помощи Б ожией

Н ев озм ож н ое

Богу возможно
Р ассказы
и

о ч уд ес а х , и сцелениях
помощи Б ож ией

«Ковчег»
Москва
2015

ББК 86.372
Н 40
Допущено к распространению
Издательским Советом
Русской Православной Церкви
И С Р15-504-0231

Н 40

Невозможное Богу возможно. Рассказы
о чудесах, исцелениях и помощи Божией. —

М.: «Ковчег», 2015. — 336 с.
ISBN 978-5-906652-43-0

В книгу вошли современные рассказы и сви­
детельства очевидцев об удивительных чудесах и
помощи Божией в различных жизненных ситу­
ациях.
Избранные из православного женского журна­
ла «Славянка» за последние десять лет эти расска­
зы, как духовное лекарство способны поддержать
и помочь каждому, кто нуждается в утверждении
духа, в любви и искреннем сочувствии близких.

Верстка, оформление, «Ковчег», 2015

СОДЕРЖАНИЕ
Ирина Белоцерковская.
Господь не оставил ..................................
6
Богомолов В. А. Тещино благословение
20
Василий Дворцов. Детская молитва ...... 33
Священник Рустик Вязовский. Урок
42
Светлана Демина. Исповедь сильнее
лекарства .....................................................
47
Несколько слов о пороках .......................... 54
Бездна ...........................................................
59
Даже бессловесные славят Бога ...........
64
На краю земли ............................................
64
Веруйте как дети .......................................
66
Все возможно Б о гу...................................... 69
Второе рождение ........................................
72
Первые уроки благочестия ......................
79
Мудрая баба Клаша .................................... 79
Строгая баба Кат я..................................... 85
Добрая баба Маша ..................................... 90
Сила материнской молитвы.....................
94
94
Мам, благослови!...........................................
Кто-то шибко молился за нас.................... 98
Монахиня Евфимия (Пащенко).
Врачебная сказка ....................................... 107

Борис Зайцев. Сердце Авраамия ...........

120

Людмила Ильюнина. По его молитвам
Бог дарует детей .......................................

128

Нина Карташева. Обретение веры ........
Бабушки .......................................................

139
150

Николай Кокухин. Машутка....................
Николай Коняев. Дальний приход ........

152
164

Владимир Крупин. Молитва матери ......

185

Живый в помощи Вышняго......................
По молитвам матери ................................
И вывела по тропочке к своим...................
Плач Богородицы.........................................
Живой я, живой!.........................................
Молитва под гусеницами ...........................
С любовью ради Господа.............................
Спасение на краю пропасти .....................
Как Николай Чудотворец спас от смерти

189
190
195
197
200
203
206
207
211

Подполковник Антоний Маньшин.
Я искал моего Бога....................................
Рассказы митрополита Питирима ..........
Спасение из-под земли ...............................
Святитель Николай помог
тезоимениннику ..........................................
Екатерина Савостьянова.
Вразуми меня и буду жить.....................

217
224
226
229
232

Не опоздать!................................................
Николай-угодник окропил водой ..............
Тихое чудо ....................................................
А выход-то есть! ........................................

232
237
240
248

Надежда Смирнова. Шаман..................... 255
Диакон Михаил Таганов. Лекарство
отца Валерия .............................................. 270
Ирина Турковская. Дашин кошелек ...... 284
Андрей Фарберов. Женские молитвы
Великой Отечественной войны ............
Свет от икон ...............................................
Никола Хлебный ..........................................
Гуси помогли.................................................
Блокадный храм ..........................................
Отец Харитон .............................................

292
292
293
296
298
304

Юлия Чертова. Возвращение ..................
Священник Михаил Шполянский.
Что невозможно человеку,
возможно Б о гу............................................
Чистая вода .................................................
Потухшие пожары......................................
Слава Богу!...................................................

315

322
322
326
332

Используемая литература........................

335

ГОСПОДЬ НЕ ОСТАВИЛ

Я — муж скорбей, изведавший
болезни, Я допустил это, чтобы
ты обратился ко Мне и во Мне
мог найти утешение вечное.
Преподобный Серафим Вырицкий,
из письма духовному чаду

С Ирой мы познакомились четверть
века назад на вступительных экзаменах в
институт. Она приехала из села Евлашево
Пензенской области, и была не только
очень красивой и умной, но еще и совсем
незлобивой. Воспитанная в православной
семье любящими родителями, которые в
условиях гонений на верующих все же су­
мели привить дочери главные христиан­
ские добродетели — смирение и неистре­

бимое желание творить добро — она была
открыта всем. А подружившись со мной,
еще и сделала для меня самое главное в
моей жизни — привела к вере.
Ирина бабушка была старостой Евла­
шевского храма, после закрытия которого
у нее в доме в сундуках хранились серебря­
ные ризы, иконы, подсвечники и большой
напрестольный крест с голубыми камня­
ми. Родители Иры обвенчались сразу по­
сле войны, а когда родились дети, семья
переехала к бабушке. Однажды ее мама
сказала: «Нельзя, чтоб такие иконы храни­
лись у нас в сундуке», — и отвезла их в го­
род в единственный открытый храм.
Иру покрестили, когда ей было шесть
лет, но в храме с тех пор она бывала от
случая к случаю. А к тому времени, когда
мы с ней познакомились, я и крестик-то
не помню у нее на шее. И все-таки имен­
но она и привела меня к Богу.
Помню, как мы, студентки, пришли в
Крестовоздвиженский храм в Алтуфьево,
долго стояли на службе, пытаясь понять
хоть что-то, и ощущая, что нам очень хо­

рошо. Пение хора ложилось на душу нео­
быкновенной благодатью, хотелось придти
снова. Ира кое-что понимала, и от души
делилась со мной своими знаниями.
А еще она возила с собой кусочек све­
чи, который ей дали после крещения. Она
разделила его и половинку отдала мне.
Я отщипывала от него маленький кусочек,
прилепляла к зажженной свече и верила,
что этот огарочек будет и мне помогать в
трудностях.
Ира стала крестной мамой мне и мое­
му сыну. Время шло, у нас было все хоро ­

шо, вернее, мы так думали. В храм ходили
на Пасху и еще перед Новым годом, что­
бы «не тащить с собой старые грехи». По­
сле окончания института Ира уехала к
себе в Евлашево, и наше воцерковление
пошло разными путями. Через какое-то
время я определилась с храмом, нашла ду­
ховного отца и уже не могла жить без
веры. Иру же Господь призвал на несколь­
ко лет позже. И обращение ее было через
болезнь.
Как гром среди ясного неба прозвуча­
ло сообщ ение из Евлашево, что у подру­
ги обнаружили злокачественную опухоль
сразу в обеих молочных железах. Ира рас­
сказала, что после обследования врач
пригласила ее на прием с целью назначе­
ния даты операции. Ни много ни мало,
ей должны были отнять обе груди. Я ста­
ла настаивать на приезде подруги в М о­
скву. Лечащий врач была категорически
против этого решения, она кричала на
Иру: «Ты что, мне не веришь?» Преодо­
лев это давление, подруге с трудом уда­
лось получить на руки результаты хоть

каких-то анализов. С ними она и отпра­
вилась в дорогу.
Ира приехала в пятницу утром, я встре­
чала ее у поезда, настраивалась держать
себя в руках. Но как только она показа­
лась в тамбуре вагона, мы встретились
глазами и обе расплакались. Опомнив­
шись, я чуть строго сказала: «Давай дого­
воримся, что пока мы еще живем. Не пла­
кать». Ира очень изменилась. Всегда кра­
сивая и веселая, она почернела, глаза
ввалились, ее добрую и открытую душу
накрыло такое смятение и отчаяние, что
при виде ее сердце разрывалось на части.
День ушел на телефонные звонки. Брат
помог договориться о консультации со
специалистом в онкоцентре на Каширке.
Но только на понедельник. Такая отсроч­
ка, как оказалось, была промыслительна,
но поняли мы это позже. Приехав на дачу,
натопили печку и пошли на всенощную в
«мой» храм.
Познакомившись с моим батюшкой,
Ира рассказала о своем горе и попросила
ее исповедовать. Отец Ростислав расспро­

сил, постилась ли она и успеет ли прочи­
тать все положенные перед причастием
молитвы, а потом посоветовал купить
книжечку святителя Игнатия (Брянчани­
нова) и готовиться по ней. «Чтоб тебе для
начала полегче было», — сказал ласково
он. Но вечер был длинным, мы решили
легкой жизни не искать, поэтому взяли
«Опыт построения исповеди» Иоанна
Крестьянкина. Надо сказать, что за свою
жизнь ей пришлось только однажды ис­
поведоваться, много лет назад, да и было
это, в общем-то, формально, без подго­
товки: батюшка спрашивал, она отвечала.
А в этот вечер Ира читала вслух, мы
разбирали грехи по книге, она записывала
свои на листок. Что бы она ни читала, все
было «про нее». Она обращала ко мне свои
огромные удивленные глаза и говорила:
«Я что-то очень много пишу», — ждала
поддержки. А я ей только одно отвечала:
«Было бы удивительно, если бы тебе не­
чего было писать. Пиши-пиши». Тогда ей
казалось, что я не очень оправдывала зва­
ние подруги. Она ждала, что поддержу,

оправдаю ее. Это «пиши-пиши» выгляде­
ло в ее глазах какой-то вредностью.
Закончили мы далеко за полночь, спи­
сок оказался на нескольких листах. Вычи­
тали Правило, утром — Последование ко
святому причащению, с трепетом отпра­
вились в храм. Я потом спрашивала ее,
что она чувствовала тогда, она ответила:
«Было такое ощущение, что я попала в
другую жизнь. Я вошла в этот храм и уце­
пилась за него с надеждой, как за соло­
минку. Обливаясь слезами, знала, что я в
храме Божием и теперь все будет хорошо,
мне есть у Кого просить».
Перед исповедью Ира была уверена,
что прочитает свои листочки быстро, но
на первом же слове горло так сдавило, что
она еле-еле произносила слова. Батюшка
слушал ее внимательно, дал ей возмож­
ность сквозь слезы и спазмы прочитать
все до конца самой. Ничего не комменти­
ровал, объяснять не стал, только сказал:
«Ну что ж, ну что ж. С Богом». Может, и
говорил что-то еще, но для нее все по­
следние события были таким потрясени­

ем, что она и себя не помнила. Первый
раз в жизни она исповедовалась и прича­
стилась, как положено.
После службы мы пригласили батюш­
ку к себе в гости, пили с ним чай, разго­
варивали о жизни и радовались обновлен­
ной душой этому зимнему солнечному
дню. Ира все удивлялась, что батюшка
может не только служить, но еще и сидеть
рядом в нашем домике, мирно беседовать
на разные темы и отвечать на вопросы.
И все это лично для тебя. В этот момент
ужас в душе отступил, было как-то спо­

койно рядом с батюшкой от его тихого,
ласкового голоса, от его любви к нам, го­
ремычным. И не то, что происходило в
последующие дни, а Божия благодать,
ощутимая после причастия, внимание , ла­
ска и любовь батюшки Ростислава, сдела­
ли Иру другой, стали той гранью, которая
разделила ее жизнь на две части.
А в понедельник утром в душе снова
появилась горечь — мы собирались на
Каширку. Никогда не забыть, как долго
шли от метро. Это огромное, незнакомое
здание в перепуганном сознании предста­
вало какой-то фабрикой, если не смерти,
то страданий точно. Мы никак не могли
войти в него. Только найдем открываю­
щуюся дверь — нас не пускают. На одном
из входов, когда вахтерша отвернулась,
мы попытались быстро проскочить мимо
нее. Но она была слишком бдительна и,
не церемонясь, прогнала нас. Я робко по­
шутила: «Похоже, нас не ждут, нам не
сюда».
В конце концов, мы дошли до входа,
где нас не выгнали, а даже приняли одеж­

ду в гардероб. Пока шли к лифту, пода­
вленное страхом сознание фиксировало
болезненные лица, платки на безволосых
головах женщин, какую-то молчаливую
угнетающую суету спешащих людей. Каза­
лось, что жизнь в нас медленно замирала.
Врач был слишком бодр для нашего
душевного состояния. Иру осмотрели, вы­
дали все направления на обследования и
посоветовали быстренько их пройти.
О, эти бесконечные коридоры онко­
центра на Каширке. Мы метались по ним
в поисках нужных кабинетов, расходи­
лись, чтобы занять очередь сразу в не­
сколько, бегали друг к другу, чтобы не
оставаться долго наедине с мрачными
мыслями. Через несколько часов после
входа в это здание мы имели на руках все
результаты анализов, необходимые для
операции. Вернулись к врачу, он снова
был полон энтузиазма, так как, по его
словам, пока мы ходили, он уже «наточил
ножи». То есть нашел место и время для
операции в ближайшие дни. Мы смирен­
но отдали ему все бумаги. И вот...

Он долго их рассматривал, по мере изу­
чения результатов, его энтузиазм постепен­
но уходил. Доктор позвонил заведующему,
тот пришел и тоже долго-долго все изучал.
Потом начали снова Иру спрашивать,
осматривать. Мы понимали, что что-то не
так. Это пугало и все-таки немного отвле­
кало от чувства безысходности. Что нас
ждет еще? У нас попросили стекла (на сте­
клах «высеивают» раковые клетки). Стекол
у нас не было, их не отдали в Пензе. Не­
смотря на это, врачи вынесли свой вердикт:
«У вас ничего нет». В одно мгновение мы
бросились друг к другу обниматься и за­
прыгали от радости. Я только повторяла:
«Я же говорила, что нам не сюда». Нас по­
просили все-таки добыть стекла и для пу­
щей уверенности принести их на проверку
врачу, после чего отпустили с Богом.
Мы шли обратно по этим бесконечным
коридорам, знали, что они уже не имеют
к нам никакого отношения, и мы тут не
свои. И все же хотелось поскорее выйти.
Вышли на улицу и первым делом по­
звонили батюшке, кричали в трубку:

«Представляете? Ничего нет!» Он радовал­
ся с нами и все повторял: «Слава Богу!
Слава Богу!» Я по греховной своей сущно­
сти завела разговор о враче, по чьей вине
моя подруга чуть не стала инвалидом, на
что Ира спокойно, тихо и уверенно отве­
тила, что разбираться и тем более мстить
никому не собирается. Эта тема и до сих
пор остается закрытой для разговора.
А Ира с тех пор стала воцерковляться,
привела детей в храм, теперь она — боль­
шая помощница на своем приходе, регент
хора. В Москве удается бывать нечасто,
но в каждый приезд она обязательно про­
сит отвезти ее к отцу Ростиславу. Ира го­
ворит: «Хоть я и живу далеко и не бываю,
не исповедуюсь здесь, все равно батюшка
Ростислав для меня главный батюшка в
моей жизни».
Сказать слово «воцерковилась» по от­
ношению к Ире будет мало. Она стала рев­
ностной христианкой. Моя подруга при­
няла все и сразу, считает, что нельзя не­
множко верить, а немножко не верить.
Если среда или пятница, значит, она не ест

не только мясо, рыбу и молоко, но и рас­
тительное масло. А когда видит, что я уже
к вечеру среды кладу на хлеб ма-аленький
кусочек сыра, у нее от изумления раскры­
ваются и без того огромные глаза и вытя­
гивается лицо: «Как? В этот день Господа
предал Иуда. И ты можешь сейчас это
есть?» С нетерпением ждет многодневных
постов, радуется, когда они, наконец, на­
ступают. Даже перед домашней молитвой
она переодевается в юбку и надевает пла­
ток на голову. Но больше всего поражает и
вдохновляет то, как она реагирует на лю­
бое известие. Что бы я ей ни рассказывала,
чем бы ни делилась, она тут же выпалива­
ет: «А ты радуйся. Слава Богу! Господь тебя
не оставил».
Легко сказать «Благодарю за все!» после
того, как всласть обсудил недостатки ближ­
ки, и от них же натерпелся искушений.
Когда живешь в миру, где есть все, в том
числе и скорби, часто забываешь, что все
от Бога, что Господь дает все по силам.
Научиться смотреть на мир и на себя в нем
с радостью и надеждой удается не сразу и

далеко не каждому. Ире это удалось. В тот
день, когда она после долгого перерыва
приняла Тело и Кровь Христовы, она по­
чувствовал сильное желание жить по но­
вому, которое Господь закрепил на следу­
ющий день «неожиданным» исцелением и
последовавшей за ним легкой и светлой
радостью на душе.
Москва-Евлашево.

ТЕЩ ИНО БЛАГОСЛОВЕНИЕ
«Пазик» на двадцать с лишним мест
проходил через Покровское в восемь ча­
сов утра. На нем и уехал директор школы
Юрий Никитич. Около одиннадцати он
был уже в областном центре. Здесь ему
предстояло обойти несколько кабинетов
управления образованием, куда его при­
вели дела службы.
Пока обошел нужные ему кабинеты,
вымотался за несколько часов так, как у
себя в школе и за месяц не уставал.
Когда перевел дух и глянул на часы —
стрелки показывали уже 15.10. Еще надо
было заехать к теще хотя бы на часок.
Иначе жена не поймет его. Да он и обе­
щание дал, что навестит обязательно ее

маму. Обратно «Пазик» отправляется в
17.40, билет на него лежит в кармане, в за­
пасе оставалось два с половиной часа.
От центра города, где Юрий Никитич
находился, доехать до тещиного дома про­
ще всего было трамваем, а от тещи до ав­
товокзала — автобусом. Едва он подумал о
трамвае, как тот, будто по щучьему веле­
нию, тут же и подкатил.
Буквально через полчаса Юрий Ники­
тич прибыл к теще. Отношения между
ними всегда были хорошими, и Тамара
Сергеевна зятю обрадовалась. Когда услы­
шала, что редкий гость заглянул на часок,
заторопилась накрывать на стол, расспра­
шивая попутно, как поживают Наташень­
ка да внуки.
Пятнадцать лет назад Наташу после
вуза направили в село Покровское по рас­
пределению отдела народного образова­
ния. Здесь она познакомилась с истори­
ком Юрием Никитичем, они полюбили
друг друга и поженились. Завели свой дом,
огород, небольшое хозяйство, дети по­
шли — сначала родился мальчик, потом

девочка, и Наташа домой в город почти не
приезжала. Зато Тамара Сергеевна, выйдя
на пенсию, проводила в Покровском каж­
дое лето по два месяца. Она с удоволь­
ствием копалась в огороде, собирала яго­
ды, сушила травы, возилась с внуками.
Возвращаясь в город, говорила всем, что
отдохнула, как на курорте.
За супом Юрий Никитич выпил две
рюмки водки, слегка разомлел и с куском
жареной рыбы управлялся уже не так торо­
пливо, передавая теще сельские новости.
Когда настал черед пить чай, гость,
глянув на часы, ахнул и подскочил: до от­
правления автобуса оставалось 55 минут.
Тамара Сергеевна сказала, что без чая она
его не отпустит. Но чай был таким горя­
чим, что, хлебнув его, Юрий Никитич от­
казался чаевничать. Теща принялась уго­
варивать зятя, что успеется ему, тут до ав­
товокзала ехать каких-то двадцать минут,
а если сесть на коммерческий автобус —
в два раза подороже, но зато без толкотни
и быстрее, — так вообще минут за пятнад­
цать доберется.

Чтоб не обидеть гостеприимную тещу,
Юрий Никитич, нервничая и обжигаясь,
выпил все-таки стакан чая и сразу начал
одеваться. Тамара Сергеевна собрала го­
стинцы внукам и дочери, зять сунул все в
сумку, поцеловал тещу в щеку и нахлобу­
чил шапку.
— Погоди, Юра, — остановила его Та­
мара Сергеевна. — Дай-ка я тебя благо­
словлю на дорожку. Сними шапочку-то.
Он сделал раздраженный вздох и, скре­
пя сердце, подчинился. Тамара Сергеевна
осенила его крупно трижды крестом, шепча
про себя какие-то слова, и закончила вслух:
«...даруй, Господи, Ангела хранителя, Анге­
ла сопутешественника. Ну, с Богом!»
Юрий Никитич в ту же секунду вы­
скользнул за дверь и бегом-бегом помчал­
ся по лестнице вниз — вызывать лифт на
седьмой этаж времени не было. Тамара
Сергеевна прошла в кухню к окну, прово­
жая зятя взглядом, готовая помахать ему
рукой, но, пересекая двор, он даже не
оглянулся, раздраженный тем, что теща
сильно задержала его своим назойливым

угощением. Да еще с этим... благослове­
нием, когда каждая секунда дорога.
В Бога теща уверовала в последние лет
восемь, когда стала появляться в продаже
духовная литература. Образованный чело­
век, она постоянно покупала и читала книж­
ки по Православию, начала ходить в цер­
ковь, окрестила внуков, и все сокрушалась,
что Наташенька с Юрой живут невенчан­
ными. Они и сами уже подумывали обвен­
чаться, но как-то все оттягивалось это дело,
хотя храм в Покровском отдали верующим
и теперь не надо было куда-то ехать, чтобы
креститься или обвенчаться. Как историк,
Юрий Никитич интуитивно угадывал спа­
сительное значение религии в истории на­
рода, но сам — дитя атеизма — себя пока не
мог переломить, чтоб стать с женой под
венцы: учителя все-таки, думал он, стыдно
как-то; скажут: вот в партии когда-то был,
теперь в церковь пришел. Смеяться еще
начнут. Что в этом приятного?
Не добежал он шагов десяти до оста­
новки, когда нужный ему автобус захлоп­
нул двери и отошел. Не хватило секунд

как раз из той минуты, которую отняла
теща своим благословением. Но, на его
счастье, тут же подкатил «Пазик» с ша­
шечками. Вспомнив слова тещи про ком­
мерческий автобус и заметив на табличке
слово «Автовокзал», он, не раздумывая,
вскочил в салон. Пассажиров было всего
человек шесть. Юрий Никитич сел и, ку­
пив за три рубля билет, немного успокоил­
ся: в запасе у него оставалось ровно полча­
са: если автобус будет идти даже двадцать
пять минут, а не пятнадцать, то должен
спокойно успеть. Вот точно на таком же
автобусе он приехал утром в город.
Неожиданно «Пазик» свернул в проти­
воположную сторону, Юрий Никитич аж
подскочил и спросил у кондуктора, поче­
му автобус пошел в другом направлении?
Она успокоила, что доедет, и заметила, не
укоряя:
— Разве не видели, в маршруте указа­
но: идет через цирк?
В одном ряду с Юрием Никитичем —
через проход — сидел крепкий полный
мужчина лет под пятьдесят, одетый в во­

енную цвета хаки форму, лишенную зна­
ков различия. Он был изрядно под хмель­
ком и пытался игривым разговором при­
влечь к себе внимание молоденькой сим­
патичной кондукторши. Он уговаривал ее
присесть рядышком с ним, поздравлял с
праздником, потом стал добиваться, чтоб
и она его поздравила, но тщетно.
Девушка ушла от пьяного подальше, и
он переключил свое тяжелое внимание на
Юрия Никитича.
— С праздником! — сказал он учите­
лю, рассматривая его задирающим взгля­
дом и с подозрительностью.
Юрий Никитич вспомнил — сегодня
был День милиции; ему подумалось, что че­
ловек в форме имеет какое-то отношение к
празднику, видимо, бывший работник ми­
лиции или внутренних войск, а сейчас на
пенсии; может, работает охранником в ка­
ком-нибудь офисе или ларьке.
— С праздником! — повторил пьяный
с нажимом и угрожающе засопел.
Юрий Никитич равнодушно ответил,
что это не его праздник. Крепышу такой

ответ не понравился, мышцы лица его
дрогнули и окаменели, глаза сощурились
прицельно.
— Ниче, волки, скоро вас будут стре­
лять, — пообещал он сквозь зубы. И неиз­
вестно, какой бы оборот принял этот на­
пряженный разговор, но в распахнувшую­
ся на остановке дверь вошли три женщины
респектабельного вида, две уселись впере­
ди «майора», как Юрий Никитич про себя
назвал пьяного, и тот, увидев дам, плото­
ядно расплылся, сразу сосредоточил все
внимание на них.
Тут учитель заметил, что автобус еще раз
повернул вправо, удаляясь от автовокзала в
противоположную сторону все больше. Это
вызвало новый прилив беспокойства. Он
еще раз спросил кондуктора, куда они едут,
почему не на вокзал и даже не к цирку, как
было обещано до этого поворота. Кондук­
тор на удивление доброжелательно поясни­
ла, что их маршрут проходит по улицам
Макаренко, Тургенева и Дружбы. Жалоб­
ным тоном он сказал, что у него билет на
междугородный автобус на 17.40 и что опаз­

дывает на автовокзал, остается всего двад­
цать минут до отправления.
— Так вам надо было сесть на «67-Т»
или на «1-Т», — подсказала девушка.
Да какая польза была ему теперь от та­
кого совета. Видя, как встревожен пасса­
жир, она прошла к водителю и стала ему
что-то говорить; может, просила ехать по­
быстрее, подумалось Юрию Никитичу. Но
ехать быстрее не получалось, рабочий день
кончился, улицы были забиты транспор­
том, от остановки к остановке автобус все
больше заполнялся пассажирами и скоро
был набит уже битком. Учитель стал по­
думывать, как ему теперь еще и выбраться
отсюда в этакой давке.
Оставались считанные минуты, но ав­
тобус на каждом перекрестке, как на беду,
попадал под красный сигнал светофора.
Юрий Никитич весь кипел внутри и ругал
тещу. «Вот благословила, так благослови­
ла, — бормотал он раздраженно, — ведь
если б я успел на тот автобус, что ушел
перед самым носом, то теперь уже давно
был на вокзале. — Ну, благословила!»

За семнадцать лет работы в школе не­
рвы его заметно сдали, и в быту выдержки
ему порой не хватало. В школе, перед
детьми, держался.
С трудом он протиснулся к выходу, на
нужной остановке с трудом вырвался на
улицу. Осмотрелся и, определив в какую
сторону бежать к автовокзалу, помчался.
К немалому огорчению, предстояло еще
одолеть подземный переход, превращен­
ный в тесный базар.
«Вот благословила, так благословила», —
бормотал он, уже играя желваками.
Между тем, стрелка на часах перевали­
ла минуту отправления автобуса, и Юрий
Никитич мысленно заклинал водителя за­
держаться на минуту-другую и очень на­
деялся на это.
Десятая площадка была пуста, Юрий
Никитич сразу смекнул, что автобус ушел.
Оно и понятно: ненастный ноябрьский
вечер, все торопятся домой, Женя (лихого
шофера, много лет колесившего через их
село, он знал по имени,) отчалил строго
по расписанию.

«Ну, благословила! — простонал Юрий
Никитич с досадой, а дальше зло доба­
вил. — Да плюнуть надо было на этот чай!»
Теперь вот придется терять сутки. А это в
его планы ну никак не входило. Либо
утром надо ехать на электричке до Кунгу­
ра, а там шестьдесят километров — на ав­
тобусе. И все равно раньше часа дня в П о­
кровское не попадешь. А так — в восемь
часов сегодня вечером, ну, может, в начале
девятого, был бы дома.
Ничего не оставалось огорченному
пассажиру, как идти сдавать билет в кассу,
изрядно потеряв в деньгах. А дальше что?
Возвращаться к теще, чтоб заночевать?
«Благослови-и-ла!»
Сдав билет, он подумал-подумал и ре­
шил ехать не к теще, встреча с которой
была бы теперь неприятной и тягостной, а
к давнему институтскому товарищу, с ко­
торым они до сих пор поддерживали от­
ношения редкими письмами.
Андрюха встретил так хорошо, что,
проведя с ним в разговоре время далеко за
полночь, Юрий Никитич уже не жалел,
что отстал от автобуса.

Утром он, ни свет, ни заря, засобирал­
ся в дорогу. Вначале ехал два часа на элект­
ричке, потом на автобусе, и в 13.10 был в
своем селе.
Пока шел по улице к дому, встретились
несколько односельчан; они останавлива­
лись перед ним и замирали, а поздоровав­
шись, еще долго стояли, провожая его
взглядом. Вначале он этому значения не
придал, но когда и второй, и третий чело­
век при встрече с ним повели себя так же
странно, его пронзила мысль, от которой
екнуло в груди: кажется, что-то недоброе
произошло? Сердце заколотилось. В дом
он почти вбежал.
Наташа, к его удивлению, была в этот
час почему-то не в школе; вся заплакан­
ная, она посмотрела на него, как, навер­
ное, смотрят на привидение.
— Наташа! — воскликнул он, обми­
рая. — Что случилось?!
Вместо ответа она бросилась к мужу и,
рыдая, вцепилась в него. С ней была ис­
терика. Не скоро Юрий Никитич, теряясь
в страшных догадках, связанных с сыном
и дочерью, добился от жены объяснения.

Оказывается, «Пазик», на котором он
должен был вчера приехать домой, стол­
кнулся на мосту с «Камазом», груженным
углем; отброшенный ударом, автобус про­
бил ограждение моста и рухнул в реку.
Пассажиров, говорят, было немного, но
все ушли под воду, никто не выплыл. Ког­
да утром страшная весть облетела Покров­
ское, Наташа решила, что муж ее погиб,
потому и не приехал.
Юрий Никитич был так потрясен услы­
шанным, что долго не мог оправиться от
потрясения и только бормотал: «Вот это
да! Вот это да!»
Дома же, когда немного успокоился,
рассказал Наташе, как опоздал на автобус,
сдал билет и заночевал у Андрея.

ДЕТСКАЯ МОЛИТВА
Оленьке было тогда пять лет. Жили
они — отец, мать, она и только что родив­
шийся братик — на хуторе, отстоявшем от
ближайшей деревни километра на два. Да
и деревня та, с громким именем Барское,
сама насчитывала всего десятка три ску­
ченных меж болотистых перелесков стари­
ковских полузабытых всеми дворов, заме­
таемых в непроглядность и суровую ску­
дость Русского Севера то белым снегом, то
сизыми туманными дождями. Временами
непроходимая и непроезжая полевая до­
рожка подходила к высокому с мезонином
и резными ставнями дому, прикрывающе­
му собой стайку, сенник, баню и иные не­
обходимые в самостоятельном хозяйстве

постройки. Далее до самого тальникового
болота вытянулся огород.
Хуторная жизнь была не судьбой, не не­
кой роковой случайностью, а личным вы­
бором, гордой крепостью под флагом не­
преклонной отцовской воли. Как дед в свое
время не поддался на коллективизацию,
оттрубив за это на Соловках свои четыре
года, так и отец, вернувшись с флота и
встав на ноги, не захотел знать мира. Жил
самобытно не от жадности, а из-за харак­
тера. Чтоб никому не кланяться. Работал
он на железнодорожной станции в Соколь­
ском, ходил на работу через лес почти пят­
надцать верст и не жаловался. Работа была
суточной, с трехдневным перерывом. Мать
следила за детьми, управляла немалое хо­
зяйство и во всем всегда соглашалась с му­
жем. Он, когда-то самый лихой гармонист
во всей округе, с годами растерял бойкую
веселость, зачурался любого общества, стал
с чужими молчалив до немоты. Но по суб­
ботам обязательно расчехлял зелено-перла­
мутровую, с цветными мехами гармонь и,
сев около накрытого стола, начинал с «под­

горной». Застывала в сковороде чуть откле­
ванная с краю картошка, чернел в эмалиро­
ванной кружке чаговый чай, а гармонь,
вздыхая и эхая, переливалась от «Златых
гор» к «Яблочку». С матерью на пару они
пели до глубокой ночи то веселые, то жа­
лостливые песни, сами себе смеясь и плача.
Оленька так и запомнила их: отец склоняет
голову к постукивающим пуговкам-клави­
шам, черный чуб закрывает лицо, а за спи­
ной у него стоит мать, положив руки ему
на плечи, и поет, отстраненно глядя в по­
толок.
Были ли они верующие? В церковь не
ходили, — да и некуда было, — но икона
в углу на полочке стояла всегда, украшен­
ная вологодской вышивкой, не взирая ни
на какую правящую идеологию. Да еще
мама всегда точно помнила, какой когда
церковный праздник, и готовила то пирог,
то кулич, а то и гуся. Но не постилась и
молилась редко, по особому случаю. Как
прижмет. Приезжавшая осенью на месяц
помогать с новорожденным бабушка Нюра
выучила с Оленькой «Отче наш» и «Бого­

родицу», понарассказывала громким ше­
потом перед сном про Боженьку и Николуугодника, попугала страшным судом и мы­
тарствами. Но потом отец разворчался,
чтобы ребенку «голову не морочили», а то
в школе комсомольцы умучают, и на этом
все религиозное образование закончилось.
В тот памятный зимний день отец де­
журил на станции. Мороз стоял уже с не­
делю, воздух потерял всякую влажность и
в их крытом, по местному обычаю под
одну с домом крышу, дворе неожиданно
страшно лопались поленья в поленицах.
Как бичом кто-то щелкал. И колодец об­
мерз так, что ведро не опускалось, прихо­
дилось растапливать для хозяйства улич­
ный снег. Мама почти круглые сутки то­
пила печь, но все равно в избе было зябко,
особенно зло поддувало по полу, так что
ходили в валенках. Малыша закутали, по­
ложили повыше, привалили тулупом. Оля
тоже почти весь день просидела на столе,
до темноты играя в две свои облезлые ку­
колки. Скучный был день. Ничем не за­
помнился. Дело было посленовогоденное,

стемнело уже в пять, и они ужинали при
лампе. Поев, дети легли на постели рядом,
а мать, скрипя налипшим на дверь инеем,
долго еще то и дело выбегала в стайку по­
кормить и подоить корову, перепроверить
свиней, овечек и утеплить кур. Уже почти
в полночь, в последний раз подкинув в
печь пару здоровенных лесин, поплотнее
прикрыла подтопок, чтоб они подольше
горели, и осторожно прилегла к малышам
с краю. Лунный свет на полу и стене пе­
ребивался быстрыми бликами от огнен­
ных щелок вокруг печной дверки. Тикали
часы...
Оленька уже спала, когда ее словно кто
подкинул. Она присела на кровати и, ни­
чего не понимая, смотрела, как мама, за­
хватив в шаль тихонько заплакавшего бра­
тишку, в одной рубахе мечется по дому,
сбивая табуреты и странно постанывая.
Лишь когда она, сильно ударившись о
стену, замерла, Оля услыхала, как в сенях
кто-то чужой сослепу громко шарит по
стенам, гремя пустыми ведрами и чугун­
ками. Кто там?

Вор? Разбойник? Мать опять сдавлен­
но застонала. Вот этот «кто-то» нащупал
их оббитую снаружи дерматином дверь и
стал дергать за ручку. Маленький, само­
дельный крючок запрыгал в петле, но дер­
жал, не поддавался. Убедившись в надеж­
ности запора, «кто-то» опять начал яро
шарить по совершенно темным, застав­
ленным хозяйской и скотской посудой и
утварью, сеням. И нашарил топор.
Дверь была толстая, а рубить ее из-за
низкого потолка было несподручно. Мама
уже молча сидела на кровати, одной рукой
прижимая младшего, второй гладила го­
ловку дочери и смотрела, как в верхнем
углу двери появилась трещина, затем ря­
дом косо пошла другая. И тут Оленька
вывернулась из-под руки, соскользнула на
пол и встала на коленочки перед иконой.
Страха у нее никакого не было, просто
она знала, что «так нужно». Девочка гром­
ко и аккуратно, как научила бабушка, ста­
ла читать попеременно «Отче наш» и «Бо­
городицу», каждый раз крестясь и кланя­
ясь лицом в пол. Она молилась, повторяя

молитву за молитвой, а с той стороны две­
ри удары слабели. И в какой-то момент
они с мамой услыхали, как там раздался
звук упавшего топора и этот неизвестный
«кто-то» вдруг дико, не по-человечески
закричал. Он зверино, с надрывом кричал
и отчаянно метался по сеням, в кромеш­
ной тьме громя все, что ни попадя, пока с
визгом не вылетел на улицу.
Оленька встала с колен, продолжая мо­
литься, подошла к окну, протаяла ладош­
кой ледок, и они с мамой увидели, что от
их дома к далекому лесу, прямо по глубо­
ко, почти в пояс, заснеженному белому
полю бежит черный человек. Человек все
время падал, проваливался, оглядываясь и
отмахиваясь от чего-то невидимого рука­
ми, но крика уже не было слышно. На
щедро сияющем под высокой полной лу­
ной, переливисто мигающем всеми цвета­
ми ледяной радуги, ровном как покрывало
поле, он был совершенно черным-черным.
И лицо тоже. От него оставался неровный,
глубоко развороченный след. Человек все
взмахивал и взмахивал руками, словно его

преследовал целый рой пчел, пока не
слился с такой же, как сам, чернотой мел­
кого колючего ельника. Так и остался один
след под сияющей в ледяном небе луной.
Теперь уже мама стояла на коленях и
молилась. Молилась до утра, иногда под­
нимаясь, чтобы подойти и мокро-солено
поцеловать детей. А Оленька крепко спа­
ла, обнимая и согревая собой братика, по­
доткнутая со всех сторон толстым перо­
вым одеялом. Она даже не особо испуга­
лась, так и не восприняв произошедшего
всерьез. Да и что могло значить это «все­
рьез» для пятилетней девочки? — Разбой?
Убийство? — Этого в ее возрасте еще не
понять. Чувство отчаянья? Бессилия перед
неотвратимым злом? — Тоже не для детей.
Чего, вообще, было так пугаться?
Просто кто-то чужой ломился в дверь.
Просто бабушка велела, если что такое,
молиться.
И Боженька всегда защитит.
г. Новосибирск

УРОК
Как-то, на заре своего беззаботного и
почти сказочного периода, называемого
неофитством, ехал я в троллейбусе, кажет­
ся, в собор на службу. Шла Светлая сед­
мица.
Денек был солнечный и жаркий. Дру­
гими словами, типичный для города Ни­
колаева майский день. Еду я себе, еду, да
преспокойненько так мысленно осуждаю
всех и вся вокруг.
Почти каждый вошедший молодой че­
ловек поражал меня неаккуратностью
своего «прикида», грубой манерой дер­
жаться на людях, громкой болтовней с
приятелем и прочими нюансами поведе­
ния. Можете вообразить, как я оценивал

наряды девушек и их манеру держаться?
«Какой стыд и срам», «где культура?!», «ну,
конечно, где уж у них найти веру в Бога?»
Это далеко не полный набор фраз, проно­
сившихся в моем мозгу. Напомню, на дво­
ре был конец девяностых, а это значит,
что короткие юбки — были далеко не са­
мой «неблагочестивой» одеждой. Так на­
зываемые «лосины» еще не отжили свое, и
отравляя взор кричаще ядовитыми кра­
сками, они словно сами просились под
колкое словцо. И, конечно же, посреди
этого «Соддома и Гоморры» восседал я —
чистый, добрый и верующий христиа­
нин...
И тут мой неофитский взор нашел не­
что такое, что сразу заставило позабыть
обо всех непристойностях пассажиров
сразу. Что волнует едва пришедших в Цер­
ковь людей больше, чем сравнительная
характеристика стиля одежды «своих» и
«не своих»? Правильно — яростное, почти
фанатичное, доказывание правоты своей
веры всяким, посмевшим не веровать во
Христа, веровать неправильно, смея под­

вергать православное учение критике, или
просто проповедовать разного рода ок­
культные практики. Надо сказать, что в
определенной степени это имело оправда­
ние, потому что еще была свежа память о
так называемом «Белом братстве», листов­
ками которого были оклеены все трамваи,
троллейбусы и заборы, оставившая непри­
ятное послевкусие в обществе.
Итак, привлекла мое внимание акку­
ратно наклеенная на стенку салона ли­
стовка с приглашением посетить какое-то
собрание для разговоров на «духовные»
темы. В общем, без особого труда можно
было понять, что это объявление — при­
глашение с секту.
Совесть мне подсказала, что эту ли­
стовку нужно сорвать, дабы она не смуща­
ла души доверчивых пассажиров, и не ста­
ла бы причинной погибели чьей-то души.
Однако тут же заговорил иной голос
моей «чистой души» — ложный стыд, ко­
торый, как оказалось, неплохо уживался в
моем сознании с яростным неофитством.
Еще пару мгновений назад я смотрел на

этих людей, как на личностей, мнение ко­
торых мне безразлично. Но это было до тех
пор, пока бесплодные и бесполезные фи­
лософствования не подошли к тому преде­
лу, за которым нужно было совершить ре­
альный полезный поступок. И этот-то по­
ступок я сделать все никак не решался.
Мало ли, как прокомментируют мое пове­
дение окружающие. Да и не хочется, чтобы
все эти девушки узнали, что я — их свер­
стник — еду в храм. В общем, я благопо­
лучно ехал себе да ехал, а листовка не ме­
нее благополучно висела на стене салона.
На какой-то остановке в салон вошла
дама, сразу же привлекшая мое внимание.
Ради нее я даже оторвался от созерцания
этого объявления.
Дама. Иного слова для описания ее об­
лика я подобрать бы не смог. Это была жен­
щина лет тридцати, модно, но со вкусом
одетая, в крупных солнцезащитных очках.
Что-то мне и в ней показалось «неправо­
славным», возможно, так называемое в на­
роде модничанье и яркая демонстрация
того, что сегодня зовется словом «гламур».

Я повернул голову в ее сторону. Между
тем, она купила билет и спокойно села на
свободное место неподалеку от двери трол­
лейбуса. Трудно было сказать, куда смо­
трят затемненные солнцезащитными сте­
клами ее глаза, но вдруг она встала, уве­
ренной походкой прошла между рядами,
уверенным жестом сорвала эту злополуч­
ную листовку, смяла ее и запихнула в не
менее модную дамскую сумочку. Затем
подошла к своему месту и, сев, повернула
голову в мою сторону. Улыбнулась и, ви­
димо, узнав меня, громко и приветливо
произнесла: «Христос Воскресе!».
В это мгновение в моей душе произо­
шел переворот, и в полном изумлении я
тогда подумал: вот оно — настоящее Пра­
вославие.
г. Николаев, Украина

ИСПОВЕДЬ
СИЛЬНЕЕ ЛЕКАРСТВА
В древней Руси причащались часто —
даже лица, обремененные общественны­
ми попечениями. Про святого благовер­
ного князя Романа Угличского известно,
что он ежедневно слушал Божественную
службу, святой благоверный великий князь
Киевский Ростислав-М ихаил Мстиславо­
вич, внук Владимира Мономаха, приоб­
щался Святых Таин каждое воскресенье...
При подготовке к Святому Причаще­
нию существуют определенные правила,
без соблюдения которых принятие таин­
ства недопустимо. В житийном описании
святого праведного Иоанна Кронштадт­
ского, при жизни удостоившегося от Гос­
пода дара прозорливости, есть любопыт­
ный пример. Бывало, иногда батюшка

выходил на амвон со Святой Чашей, но,
внимательно оглядев паству, уносил ее об­
ратно в алтарь. И, вернувшись к народу,
начинал проповедь. Он говорил: «Родные
мои! Никто из вас не готов к принятию
Святых и Страшных Христовых Таин!..
Загляните-ка в свои сердца: какими же
мы считаем себя хорошими! А на самом
деле все черствые, жестокие или бессер­
дечные, даже равнодушные... Мысли наши
пропитаны земным и тленным. Мы не
простили своих обидчиков, переполнены
суетой и гордостью до краев. И раскаяния
нет в наших сердцах. Мы не чувствуем,
куда пришли и зачем...» После огненных
слов истинного пастыря Христова прихо­
жане начинали горько плакать и понастоящему скорбеть о грехах своих. Толь­
ко тогда начиналось причащение...
В своих дневниках святой Иоанн Крон­
штадтский постоянно и восторженно от­
зывается о спасительности частого прича­
щения. К тому же призывал своих чад пре­
подобный Серафим Саровский и многие
святые. Радостно: сегодня восстановлен­

ные и вновь построенные храмы полны
народом. Причастников очень много, и у
каждого — сугубо личные переживания,
собственный духовный опыт. Но иногда
происходят настоящие чудеса, способные
послужить примером для всех нас.
О том, что здоровье — дар Божий, Ири­
на знала хорошо. Только беречь его не
успевала. Утром — бегом на клирос, по­
том на работу, а ведь надо и батюшкепо­
мочь. Жила она в небольшом городке.
При маленьком храме была и певчей, и
уставщицей, и завхозом, и секретарем на­
стоятеля, и преподавателем воскресной
школы. По-другому не могла, что ж д е­
лать, если больше некому?! От послуша­
ния к послушанию едва успевала...
И вот однажды Ирина угодила в боль­
ницу — сильно заболела грудь. Временами
казалось, вот-вот вконец перехватит спаз­
мом дыхание. От болевого шока даже со­
знание несколько раз теряла. Ох, и намая­
лась! Каких только врачей не прошла,
сколько обследований: одно за другим!

Увы, специалисты никак не могли устано­
вить диагноз. А боль не отпускала. Ирина
едва не плакала от беспомощности. Спала
плохо. От мрачных дум и дурных предчув­
ствий совсем приуныла. В душу закралась
безысходность...
Когда ей удалось наконец добраться до
родного храма, она с обреченным видом
спросила отца настоятеля, который был ее
духовником:
— Батюшка, может быть мне надо по­
собороваться? — Ирина, как многие, за­
блуждалась тогда, думая, что собороваться
можно только перед смертью.
Но священник принял иное решение:
— Тебе надо попоститься дня три.
И лучше без рыбы. А в воскресенье благо­
словляю причаститься. Не горюй! Воля на
все Божия. Но я верю, пошлет Господь
милость. Подготовься к исповеди... как
следует.
За эти два слова — как следует — Ири­
на схватилась, будто за палочку-выруча­
лочку. Может быть, произнес их батюшка
как-то по-особому, но Ирина почувство­

вала в них нечто спасительное. К Таинству
Исповеди она готовилась на этот раз как
никогда раньше. Три дня усердно моли­
лась, чтобы Господь помог вспомнить все
грехи. Тщательно записывала их. Пости­
лась предельно строго. После Всенощной
Ирина с волнением подошла под епитра­
хиль...
И боль отпустила: тяжесть в груди ослаб­
ла. Больная вздохнула свободнее. «Вот ведь,
дуреха так дуреха, — подумала она, — мне
бы давным-давно батюшку спросить! Да
кто же мог вообразить, что исповедь силь­
ней лекарства!» Теперь уж Ирина не сомне­
валась в этом, почувствовав облегчение
сразу после разрешительной молитвы ду­
ховника. Домой она добиралась с радост­
ной надеждой, что завтра будет еще лучше.
Наступило завтра. В храме началась
Божественная литургия. Конечно, ощу­
щение сдавленности в груди еще дава­
ло знать о себе, но не так остро. Ирина
всецело отдалась молитве. «Господи, по­
моги! — молила она всем сердцем, всем
существом. — Прости меня за все, пожа­

луйста, прости! — уговаривала она Со­
здателя. — Помилуй меня, Владыко, не­
благодарную!» — плакало измученное
сердце... Казалось, что служба совершает­
ся необычно стремительно. Вот уж и мо­
литвы перед Причастием читают. От силь­
ного переживания даже вся напряглась,
когда распахнулись Царские врата и раз­
далось: «Со страхом Божиим и верою
приступите!»
Именно так Ирина и приступила к Свя­
той Чаше. Не разжевывая, проглотила ча­
стичку и запила теплотой. Сделала не­

сколько шагов и вдруг содрогнулась: будто
разорвался толстый канат, тугим обручем
стягивающий грудь. Она явственно услы­
шала, как что-то тяжело упало на пол...
И еще раз... И еще...
И тут она, наконец, легко вздохнула
полной грудью: боль исчезла совсем. «Гос­
поди! Да неужели?! Слава Тебе за все!»
Она осторожно опустилась на скамью. От
сильного потрясения едва держалась на
ногах. Из глаз хлынул поток. Он заливал
лицо, шею, грудь. Причастница счастливо
улыбалась сквозь слезы в ответ на вопро­
сы встревоженных прихожан и загадочно
молчала. То, что произошло с нею, объ­
яснить было трудно, по крайней мере,
тогда слов не нашлось.
А что же случилось на самом деле? Си­
ла Божества разрушила цепи греха. Ведь
именно это Ирина о щутила так явствен­
но. Не увидела, но услышала, почувство­
вала. И поняла, какое величайшее чудо
кроется в Святом Причащении, когда Сам
Врач душ и телес наших входит в сердце
человека.

Несколько слов о пороках
Порок бывает от пороков?! — Полина
забавно морщит лоб и весело подмигива­
ет. — Порок — это навсегда или как?!
— Ну, наверное, пороки разных ви­
дов по-разному действуют, — недоумеваю
я, — или как?!
— Или как!!! Вот именно! Пороки гре­
ховные могут усиливаться или исчезать в
ходе нашего попущения или духовной с
ними борьбы. А вот порок сердца (заметь,
какой интересный термин медицинский!)
врачи считают болезнью неизлечимой.
— Ты о чем?
— О чудесах! Мир переполнен чудеса­
ми Божиими, но сам мир так погряз в по­
роках, что не замечает удивительное и не­
вероятное. Понимаешь, если бороться с
пороками-страстями, может исчезнуть и
порок-болезнь...
История, которую мне пришлось вы­
слушать вслед за серией шутливых калам­
буров, и впрямь удивительна.
Несколько лет назад Полина почув­
ствовала себя весьма неважно и начала

сильно страдать от неприятных ощущений
в теле. После долгих «хождений по мукам»
она попала на ультразвуковое обследова­
ние. Врач, женщина милая и предупреди­
тельная, внимательно исследовав боль­
ную, попыталась ее утешить:
— Порок сердца бывает врожденный и
крайне редко — приобретенный. Во вто­
ром случае сказываются неблагоприятные
условия жизни. У вас как раз приобретен­
ный. Взгляните на снимок, вот эти два
клапана должны быть расположены как
крыша домика для равномерной пульсации
крови. У вас один клапан опущен вниз.
Пугаться не стоит. Но здоровье необходи­
мо поберечь. Прежде всего, надо категори­
чески избегать физических нагрузок и тем
более перегрузок... Кстати, у вас есть сын?
— Даже двое!
— Их бы тоже не мешало проверить на
нашем аппарате. Дело в том, что при по­
роке сердца дается освобождение от служ­
бы в армии...
Какое-то время Полина всем окружаю­
щим с увлечением рассказывала, как от тя­

желой жизни она приобрела порок сердца.
Показывала снимок со «сломанной кры­
шей», подробно объясняла, ища в окружа­
ющих элементарного сочувствия и состра­
дания. Впрочем, недолго. Закрутилась, за­
вертелась, замоталась... и все забыла. Пока
снова не почувствовала сильное недомо­
гание и физическое бессилие.
Опять она страдала, лечилась, обследо­
валась. Только УЗИ сердца назначили аж
через два месяца. На 4 декабря. Для право­
славных это день особый, двунадесятый
праздник — Введение во храм Пресвятой
Богородицы. А Полина человек глубоко
верующий. И перед праздником говела,
просила у родных и знакомых прощения,
тщательно исповедовала свои сердечные
грехи-пороки духовнику. За ранней Литур­
гией в храме Божием с трепетом душевным
приобщилась Святых Христовых Таин.
Богородичные праздники она любила
по-особому. Обязательно готовилась и при­
чащалась. Бывало, в такие дни в сердце по­
являлось необыкновенное умиротворение
и тишина. Случались и слезы умиления.

Обычно старалась поскорее спрятаться от
шумного мира, его обыденной суеты. Но
на этот раз Полину переполняло необыч­
ное ликование. Хотелось петь, обнять весь
мир и всем-всем подарить радость! Впол­
голоса напевая «Богородице Дево», она,
не торопясь, шла домой, улыбаясь всем
встречным и поперечным. По дороге вдруг
вспомнила: «А ведь в 16.00 мне надо на
УЗИ! Может, ну его, это обследование?!
Хотя, пожалуй, нехорошо, талон пропадет,
а ведь другой человек уже не сходит».
И в 16.00 Полина вошла в тот же каби­
нет, как и несколько лет назад. Врачом
опять оказалась женщина, правда, моложе
и строже:
— По какому поводу обследуетесь?
— Несколько лет назад у меня призна­
ли порок сердца.
— Ну что ж, ложитесь на кушетку, бу­
дем смотреть.
Полину слегка замучили, просвечивая
больше часа, несколько раз переворачивая
из одного положения в другое. В конце
концов, врач заявила:

— Как хотите, но порока я у вас не на­
хожу! Может быть, вы что-то перепутали?
— Как перепутала?! Изменение в кла­
панах зафиксировано на прошлом сним­
ке. Вот, посмотрите!
Врач развела руками.
— Странно как-то. Ни разу не слыша­
ла, чтобы порок сердца прошел бесследно.
Посмотрите на этот снимок — здесь же
ничего нет!..
На снимке запечатлелось еще одно
чудо Божие — сердце без порока!
Чуть погодя Полина вспомнила слова
своего духовника (уважаемого архимандри­
та Свято-Троице-Сергиевой Лавры), кото­
рый однажды сказал ей, что почти все бо­
лезни человеческие происходят от греха.
Борется кто-то с грехом, побеждает его —
и болезнь исчезает. Насовсем! На исповеди
сердце раз за разом очищается. А прича­
стие исцеляет от греха и нередко от болез­
ней. Тайна этого чуда кроется в неизречен­
ной любви Господа к грешному человеку.

Бездна
Алевтина суетилась. Мужа надо не­
пременно чем-то на ужин удивить. И с
внучком-трехлетком море хлопот: то по­
мыть, то накормить, то погулять с ним...
Дите малое — тут глаз, да глаз. Невест­
ку уж освободила на время от Антоши, той
с новорожденной забот невпроворот. Как
белка в колесе Алевтина с утра до ночи...
— Аля, — то муж зовет, — да где ж ты?
Куда мои очки запропастились, никак не
найду. А мне тут срочно надо кое-что до­
писать...
— Баушка-а-а! — то Антоша чашку с
киселем опрокинул и кричит истошно,
весь заляпанный...
— Ку-ку, ку-ку, ку-ку!.. — то кукушка на
кухонных ходиках уж восемь вечера наку­
ковала, пора Алевтине на ночную смену со­
бираться, а в доме все вверх дном как всег­
да. И нет той суете ни конца, ни края...
На дежурстве лишь и утихнут немного
страсти житейские. Да сердечко ровнее за­
бьется. Алевтина по ночам-то сторожем
подрабатывала. Тут и начинает она меч­

тать. А мечта ее все об одном и том же: как
бы достойно к причастию подготовиться!
Вот как бы все-все вычитать, поговеть, на
службу вечернюю время выкроить... За до­
машними хлопотами никак не успевает, а
не причащалась уж с полгода поди — дав­
ненько. Только Антошу водит по воскре­
сеньям в храм ко Святым Тайнам, сама
никак не сподобится. То правило не успе­
вает вычитать, то на службу вечернюю
припозднится, к полиелею-то едва поспе­
ет, или вдруг Антоша закапризничает, или
муж разболеется... А причаститься Алевти­
на хотела достойно, только достойно, подругому не мыслила. Да и как иначе?!..
Обходя свой сторожевой объект по кру­
гу, Алевтина, наконец, приняла твердое ре­
шение и даже палкой строго по земле по­
стучала: «Хватит откладывать! А то вовсе
безобразие — полгода без причастия! Нет
сил больше никаких. На этой же неделе
буду причащаться и точка. Господи, благо­
слови!» Решила и отрезала. Есть такое у
нее в характере. Терпит, терпит, а потом
как взорвется, уж ничем не удержишь.

На удивление обстоятельства складыва­
лись очень благоприятно. Даже внучек при­
тих в последние дни. И муж чем-то сильно
увлекся, не требует ежеминутно Алевтину.
На дежурстве она и правило большое, не
торопясь, вычитала. Старалась, как могла.
А в Бога Алевтина свято верила, и молитвы
Ему со слезами приносила... Вот, слава
Богу, и вечернюю службу по расписанию,
«от и до» отстояла, дома, странное дело,
спокойно без нее обошлись.
В ночь перед причастием Алевтина за­
снула довольная: «Благодарю Тебя, Госпо­
ди! Все-все успела. Благослови завтра ко
Святым Тайнам приступить!»
А завтра началось у Алевтины еще до
свету. Проснулась часа в четыре, быстре­
хонько собралась и пешком через весь го­
род в монастырь. Перед самой ранней
службой поисповедалась у старенького мо­
наха. Тщательно свою душу от грехов очи­
стила. А батюшка ласково так спросил:
— Готовилась ко причастию-то?
— Уж как следует, батюшка, постара­
лась!

— Ну, с Богом иди, чадо!
На службе Алевтина молилась истово.
Крестное знамение на себя часто-часто
накладывала. Изо всех сил старалась Богу
угодить своей ревностью...
Вот уж и пора. Царские врата открыли,
Чашу со Святыми Дарами выносят. Алев­
тина с трепетом сердечным подошла ко
причастию. С благоговением приняла ча­
стичку. И в мыслях своих произнесла:
— Наконец-то, Господи, хорошо под­
готовилась и достойно причастилась! —
повернулась, чтобы к запивке пойти... и
застыла.
Под ногами у Алевтины разверзлась
бездна. Края той бездны — огромная
хищная пасть чудовища, в утробе жуткой
адский огонь полыхает. Еще полшажка
и — вниз головой на лютые мучения!..
Окаменела от страха, а сзади причастники
подходят: «Что случилось, сударыня? Про­
ходите!» И обходят ее. Глядит Алевтина,
как другие по этой бездне спокойно идут,
будто и нет ее совсем, и еще больше холо­
деет от ужаса. «Значит только для меня

одной эти муки приготовлены?!.. Господи,
пощади, помилуй! Сжалься надо мной!» —
вдруг вырвался вопль из самой глубины
сердца Алевтины, она зажмурилась до чер­
ноты в глазах и слабо простонала: «Пожа­
луйста, пощади меня, Милостивый Боже!»
В сильном душевном смятении приоткры­
ла глаза и... облегченно выдохнула. Бездна
пропала. Впереди был просто пол, по ко­
торому и прошла, наконец, Алевтина к за­
пивке...
После службы тотчас поторопилась
найти батюшку. Бросилась к нему, захле­
бываясь слезами, потому что сама ничего
не понимала и сильно дрожала от пережи­
того кошмара. Батюшка внимательно вы­
слушал, расспросил и проговорил:
— Это за гордый помысел твой Господь
вразумил. Что дерзнула подумать, будто
достойно причастилась. Так-то думать не­
гоже вовсе! Ведь сами мы, без Господа,
разве можем что хорошее сотворить, по­
гремушки пустые, а все-то надмеваемся да
кичимся. Достойно причащаются как раз
те, кто очень сильно осознает свое недо­

стоинство и ничтожество. Ты лучше со
смирением ко Святой Чаше приступай, и
с такими словами: «Прости, Господи, за
все и не отвратись от меня скверной!» Такто оно верней будет для спасения души.

ДАЖЕ БЕССЛОВЕСНЫЕ
СЛАВЯТ БОГА
На краю земли
Матушка Татьяна не входит, а врывает­
ся в квартиру, большая, шумная, деятель­
ная и ... любвеобильная:
— Шибко Преподобному захотелось
поклониться, батюшке Сергию роднень­
кому. Светик, ты уж прости, что мы без
предупреждения.
Только не надо думать, что матушка
Татьяна и на самом деле извиняется или
чувствует нечто похожее на угрызения со­
вести. Она всего лишь выполняет приня­
тый среди людей ритуал. Рядом с нею не­
известный мне молодой человек.
— Познакомься, это Володя, не пере­
живай, он меня провожает и сейчас же об­

ратно в Москву. Мы со службы из Лавры.
С электрички на службу попали. Мне толь­
ко ночку переночевать. Не прогонишь?!
Совершенно не интересуясь ответом,
матушка Татьяна уже разворачивает сверт­
ки с подарками и требует чай. Матушка
Татьяна не умеет и не любит притворять­
ся, оставаясь всегда неизменной: искрен­
ней и добродушной...
Несколько лет назад мы жили с нею
(еще просто Татьяной) в одном городке
Заполярья, который «невелик и не мал» и
расположился «у Печоры у реки, где жи­
вут оленеводы и рыбачат рыбаки». Запо­
лярье — край суровый: с вечной мерзло­
той, белыми ночами, северным сиянием...
и удивительно добрыми людьми, просты­
ми, нелицемерными и бесхитростными.
Матушка Татьяна и я — обе уроженки Се­
вера. А познакомил нас отец Владимир,
первый настоятель нового православного
прихода. Человек самый обыкновенный,
вернее, даже слегка неказистый: низко­
рослый, щуплый, с реденькой бородкой и
о-о-очень уж молодой! Про него некото­

рые неверующие в городе так и говорили:
«Да что это за батюшка, батюшки такие
не бывают! Священник должен быть пред­
ставительный, с большой бородой, ува­
жение должен внушать, одним словом!»
А городок наш тоже молодой, построился
и вырос неподалеку от Пустозерска в кру­
тые по безбожности времена. О Господе
многие впервые узнавали из атеистиче­
ских книжонок. Скептиков и ухмылок по
поводу нового церковнослужителя хвата­
ло с избытком. Тем не менее, непостижи­
мым образом отец Владимир собрал и
объединил нас в небольшой, но крепкой
церковной общине. Мы часто встречались
в его гостеприимном доме за трапезами и
богословскими беседами...

Веруйте как дети
За чаем впервые узнаю, что Татьяна
уже матушка, потому что недавно стала
насельницей Новодевичьего женского мо­
настыря в Москве.

— Вот поразбросало-то как нас. Ты в
Посаде, я в Москве... Вы тут, у Преподоб­
ного, получше за батюшку молитесь, всем
семейством. Трудно ему сейчас, весь актив
наш почти разъехался (активом мы назы­
вали тех, кто помогал отцу Владимиру в
нелегкие годы становления общины).
Много он для всех нас сделал. Сама зна­
ешь! Ведь по его молитвам наши мечты
сбывались. Ты хоть знаешь ли какая у него
молитва-то?!
На крошечную кухню втиснулось уже
все мое многочисленное семейство. Чада
«растопырили» уши и притаились в ожи­
дании чудесного рассказа. Матушка Та­
тьяна не замедлила. Правда, на минутку
крепко задумалась.
— Весной это приключилось. Мы уж с
батюшкой уходить собирались из храма
после службы, как в дверь ввалились
ненцы-оленеводы. Пастухи. Им стадо оле­
нье надо было перегонять через Печору.
Вот и давай уговаривать батюшку, чтобы
благословил их на переправу. Ледоход-то
был на подходе. Распутица уж началась.

Шутка ли, огромное стадо всем весом по
льду попрет разом. Отец Владимир очень
долго с ними переговаривался, все голо­
вой качал. Никак не хотел соглашаться.
А ненцы же народ упрямый, заладили
одно: «Тока молись, бачка, и будет кара­
шо. Бог поможет тебе. Он все может, ты
сам говорил». Батюшка этих оленеводов
незадолго до того окрестил, многое разъ­
ясняя и рассказывая им о православной
вере. Вот ненцы, словно дети малые, и
придумали: если им надо, значит, Бог, Ко­
торый Отец им, должен дать и все тут!
Вишь ты, опоздали они почему-то с пере­
правой и переживали по-своему. И ника­
ких доводов разума слышать не желали.
Все разом шумят, руками машут, спорят.
Им, видать, на другой берег позарез надо.
У батюшки вид тогда строгий стал. Он ве­
лел всем ждать и ушел в алтарь на долгое
время.
Вышел весь в себя углубленный, но ре­
шительный. Велел всем девчонкам с кли­
роса собираться и идти вместе с ним за
оленеводами. Мы и пошли.

Солнышко в тот день непривычно
играло, на речном льду сверху-то вместо
снежка лужи стали большущие. Ледоход
уж в нескольких километрах от нас. А на
берегу олени сгрудились. Тут же, на берегу
Печоры, отец Владимир и отслужил моле­
бен перед началом благого дела, благосло­
вил каждого оленевода и сказал только:
«Ну, с Богом!»
И погнали они олешек. Знай, хореями
помахивают, да шибко кричат по-своему.
Олешки-то умницы, копытцами аккурат­
но перебирают, не торопятся, будто чегото опасаются. А представь, под лужами —
лед сплошной, скользко... Мы с батюшкой
так на берегу и стоим, замерли в ожида­
нии конца переправы. Видим: первые уж
на тот берег стали выбираться.

Все возможно Богу
Только батюшка крестное знамение на
себя наложил: «Слава, Тебе, Господи!», как...
будто, стон протяжный раздался. Гляжу,

заметались последние рады, падают олени,
в нескольких местах только рога изо льда
торчат... Господи! Да что же это?! Как раз­
глядела, аж, в груди похолодело: лед трес­
нул, ломается, раздвигается... пастухи по­
следних радов в панике кричат, оленей коекак вытаскивают да и сами неустойчивы на
льдинах... А лед под тяжестью стада еще
больше корежит... Мы с девчонками как-то
враз и в один голос заорали: «Батюшка!!!»...
А батюшка, где стоял, там и сполз на ко­
ленки, руки к небу воздел и застыл в немой
мольбе, только слез крупные горошины из
глаз покатились. Успела заметить я, что
губы у отца Владимира задрожали, а в гла­
зах сильная боль и страдание застыли. Во­
круг батюшки и мы все на коленки попа­
дали... Мне показалось, долго молились.
Потом-то будто и время замерло. И вдруг
тишина такая необычная настала. А на
льду... Трещин и расколов на льду-то уже
нет совсем, ровно его как пластилин склеи­
ло, да крепко-накрепко. Олешки и давай —
бегом, к тому берегу. Вскоре все и перепра­
вились. Почему-то пастухов не слышно

было, молчали они как-то странно. Дума­
ешь, тут чудо и кончилось? Не-ет!
Последние олешки как на тот берег вы­
брались, вдруг в один ряд все выстроились
вдоль берега, да как по команде поверну­
лись в нашу сторону. Веришь, нет, а всевсе передние копытца преклонили, рогами
до земли стукнулись и замерли! Все стадо
разом поклонилось! Ты понимаешь, они
так батюшку за молитву благодарили. Эти
бессловесные твари быстрей людей все
поняли и нам пример показали. Мы-то
батюшку бросились обнимать-целовать. А
отец Владимир, знаешь, каким он строгим
бывает, и сказал нам без тени улыбки:
— Чудесное спасение Господь явил за
соборную молитву и по детской вере па­
стухов в Его Всемогущество. Сказано же в
Священном Писании: «Где двое или трое
собраны во имя Мое, там Я посреди них».
Видели, даже олени поблагодарили Твор­
ца своего за милость. Нам с вами тоже
надо поторопиться благодарственный мо­
лебен отслужить Всемилостивому Спасу.
Мы уж с батюшкой спорить не стали.

Второе рождение
...В тот день все в маленьком полярном
городке шло своим чередом. Закончилось
утреннее богослужение в недавно восста­
новленном соборе Святых первоверхов­
ных апостолов Петра и Павла. Отец Ва­
дим, молодой настоятель, заглянул в цер­
ковную лавку, чтобы узнать, есть ли какие
требы. Вдруг громко ухнула дверь в при­
творе — матушка за свечным ящиком не­
довольно поморщилась:
— Ох, православные, все так будем хло­
пать, скоро снова храм придется ремонти­
ровать. И куда спешат, не пожар, чай!
Но дело оказалось серьезнее пожара.
В храм буквально не вошла, а влетела ба­
бушка Лида.
— Где тут священник? Кто? Срочно
мне его надо!
— Да я и есть. Что же приключилось
у вас? — спокойным голосом произнес за
ее спиной отец Вадим.
— Ой, батюшка, скорей собирайся,
все, что надо, бери и бегом в больницу!

— Да что случилось в больнице, ска­
жите толком! Умер кто?
Бабушка Лида, рыдая, крепко вцепи­
лась обеими руками в подрясник насто­
ятеля.
— Внук у меня умирает. Внучок пер­
вый, долгожданный. Врачи приговорили:
до утра не доживет. Родился вчера, семи­
месячный, слабенький. Окрести его, ради
Бога! Не хочу, чтобы первый внучок да не­
христем помирал.
Отец Вадим решительно освободился
из рук бабушки Лиды, но ответил мягко:
— Сейчас в алтаре возьму все, что не­
обходимо, и едем. Машина у вас есть?
— Да вот же, такси рядом с церковью
стоит. Я на нем из больницы и прямо за
тобой. Спасай, родимый!
Пока батюшка собирался в алтаре, ба­
бушка Лида истово крестилась, кланялась
до земли почти перед каждой иконой и
громко причитала на весь храм.
— Господи, убереги внучонка, уж как
ждали мы его с дочкой, Сам знаешь! Гос­
поди, пошли великую милость, не дай ди­

тяте умереть нехристем! Ты прости меня,
бабку старую, только невинную душеньку
не отпусти в ад за грехи мои! Матушка Бо­
городица, спаси мальчика родимого, кро­
виночку мою, от всякой нечисти, засту­
пись, Преблагословенная!..
В машине бабушка Лида поведала отцу
Вадиму всю свою жизнь.
Судьба ее не баловала. Трудно жилось,
порой даже тяжко, когда одна, без мужа, с
детьми осталась. Но в сердце, как живой
родничок, билась мысль о Боге: есть Он,
видит мои мытарства, все знает про меня.
Только вот за старшей дочерью не догляде­
ла — а ей уже и крестик стыдно надеть, и в
церковь-то ни-ни! Как замуж собралась, не
послушалась матери — не захотела венчать­
ся в храме. Сказала: «Стыдно, люди засме­
ют!» и как припечатала. Живут-то с мужем
вроде ладно, да вот же какое горе приспело.
Так ребеночка ждали, мальчика очень хоте­
ли, Мишенькой назвать думали...
— Ведь как тяжело мне, батюшка ми­
лый, как внука-то я ждала. Мечтала: в храм
его стану носить, причащать, на ножки

встанет, молиться начнем вместе. Ох, горе
мне! Дочка, как узнала, что не жилец,
сама-то в истерике. Плачет, зря меня не
послушалась, сейчас бы и бегом под венец,
да сыночек уж помирает, синюшный стал,
под колпаком лежит. Сама согласилась,
надо батюшку, чтобы ребеночка окрестил.
Отец Вадим не мог даже слова вста­
вить — речь бабушки Лиды лилась шум­
ным потоком.
— Матушка! Мы ведь уж несколько
минут у больницы стоим, вам, думаю, то­
ропиться надо, — прервал вдруг ее пожи­
лой таксист, давно внимательно прислу­
шивавшийся к необычным речам.
— Сколько с меня? — очнулась нако­
нец бабушка Лида.
— Ни копеечки не возьму, идите, спа­
сайте мальца! Мы тоже, вроде не из обе­
зьяны произошли. Бог-то вам да в по­
мощь!
В приемном больничном покое моло­
дая медсестра решительно загородила
дверь на лестницу, ведущую в реанимаци­
онное отделение:

— Ку-уда? Никаких визитов! Не пущу!
Однако перепалка с бабушкой Лидой
оказалась девчушке не по силам. Через
несколько минут «охрана» сдала позиции:
— Ну, идите-идите! Да все равно вас
никто в реанимацию не пустит, вот уви­
дите!
Убедились, точно так. Порядками и
инструкциями запрещено — и кончен раз­
говор. Только не для бабушки Лиды! Она
с жаром набросилась на врача:
— Ты от моего внука сам отказался!
Говорил, что не жилец?.. Говорил, что
шансов нет?... Не хочешь пустить в палату,
тогда выдай нам его! Ты что, хочешь весь
век в аду гореть, родимый?.. Ребенка надо
окрестить, понимаешь, не позволю, чтобы
первый внучок да нехристем помер. Чело­
век ты или кто? — в громком голосе ба­
бушки Лиды что-то неожиданно дрогну­
ло. — Ну, хочешь, на колени перед тобой
стану?! Хочешь!?
Врач от неожиданности растерялся и
как-то обреченно махнул рукой, подзывая
медсестру:

— Подберите для священнослужителя
белый халат, и колпак пусть наденет не­
пременно. По-другому нельзя. А вы сей­
час же замолчите, здесь больница и шу­
меть нельзя.
Врач нервно передернул плечами, а ба­
бушка Лида от радости даже рот свой ру­
кой прихлопнула.
— Если хотите, за обрядом будете от­
сюда наблюдать, из-за стекла. А в палату
войдут только священник с медсестрой.
Все понятно?!
Батюшка молча кивнул. Также молча
натянул поверх епитрахили медицинский
халат и безропотно позволил медсестре
затянуть тесемки на белом колпаке.
В палате отец Вадим приготовил все к
Таинству Крещения. Разложил на столике
рядом с медицинскими инструментами
чашу с Богоявленской водой, кропило, за­
жег свечи и попросил медсестру приот­
крыть барокамеру, в которой лежало си­
нюшное бездвижное тельце младенца.
Только медицинские приборы еще пока­
зывали, что жизнь в нем все же теплится.

— Благословен Бог наш всегда, ныне и
присно, и во веки веков!.. — отец Вадим
ровным голосом начал привычный обряд.
Бабушка Лида как-то остро почувство­
вала, что до предела напряглась в ней каж­
дая жилка. Поняла, что больно ей потерять
малую кровиночку, что не хочет она рас­
ставаться с умирающим внуком... И без­
звучно заплакала, сотрясаясь всем телом.
Батюшка уже обошел с кадилом всю
палату и читал положенные по чину мо­
литвы. Особо внушительно прозвучали
его слова: «Отрицаюсь тебе, сатана!» И в
тот же миг медсестра вскрикнула: «Все,
кончается!», — и скорбно застыла. Ребе­
нок несколько раз судорожно вздрогнул и
вдруг застыл совсем неподвижно. Отец
Вадим, будто ничего не расслышал, не
останавливаясь, ровным голосом продол­
жал молитву. Наконец взял кропило, опу­
стил его в чашу и, не жалея святой воды,
трижды окропил изнутри барокамеру:
— Крещается раб Божий Михаил во
Имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Свя­
таго Духа! Аминь...

Бабушке Лиде сначала показалось, что
Мишенька слегка пошевелился. Решив,
что это наваждение от слез, она вытерла
глаза носовым платком. Но после второго
окропления малыш на самом деле глубоко
вздохнул, а после третьего неожиданно
громко заплакал.
— Не может быть! Это невероятно! —
медсестра бросилась за врачом.
И вдвоем они долго изумленно смотре­
ли на ребенка — порозовевшего и зали­
вающегося требовательным криком. П о­
том перевели вопросительные взгляды на
отца Вадима, завершавшего таинство бла­
годарственными молитвами Господу...

ПЕРВЫЕ УРОКИ БЛАГОЧЕСТИЯ
Мудрая баба Клаша
Маленькая Валя жила на Урале (в
Свердловске). Шла Великая Отечествен­
ная война. Мама ее много работала и ча­
сто из садика малышку забирала бабушка.

Баба Клаша, маленькая, но шустрая в тру­
дах, сама воспитанная в строгости и бла­
гочестии, имела у Валюши высокий авто­
ритет. И по крупицам вкладывала в свою
внучку то, чем дышала сама: милосердие
ко всем окружающим, стремление к жерт­
венности, страх Божий... Домик бабушкин
был небольшой, но уютный. Имелся кро­
хотный огородик. По его территории важ­
но прогуливался кот Барсик, Валя играла
с ним, но больше всего она любила слу­
шать рассказы бабушки. Ох, сколько же
необычного она узнавала из них!..
...В их городе в Ипатьевском доме то­
милась под арестом Царская Семья. Возле
высокого забора за домом всегда стоял ча­
совой. Дед с бабушкой, как и многие горо­
жане, проходя мимо, крестились на дом,
зная, что там находится в заточении сам
государь. Дедушка всегда снимал шапку
и низко кланялся мученикам. Возле дома
никому не разрешали останавливаться.
А народ все ходил и ходил, будто мимо, а
на самом деле государю поклониться. По­
сле цареубийства этот дом и ворота были

наглухо заколочены. Валя узнала от ба­
бушки, что по ночам мальчишки и неко­
торые взрослые люди украдкой протиски­
вались под ворота и забирались в дом. Там,
в подвале, выколачивали плиточки, за­
брызганные кровью, со стен и пола, веруя,
что царская кровь священна. Многих из
этих ребят-школьников потом вылавлива­
ли и клеймили в школе позором за почи­
тание «кровавого» царя. Учителя тогда
объясняли, будто царя убили потому, что
его хотели похитить белогвардейцы, а Вале
бабушка рассказывала совсем по-другому.
...В те годы страшно издевались над ре­
прессированными. Валин папа как раз по­
пал в их число. Особенно изощренно му­
чили священников. Раздевали, опускали
за волосы в прорубь, поднимали, опять
опускали и поднимали, пока не умрет...
Страшное было время на Руси. Бабушка
Вале объясняла, что всем святым мучени­
кам за Бога и святое Отечество царь Ни­
колай II проложил путь страданий. И тех,
кто тайно хранит веру Божию в сердце
своем, Господь крепко любит.

После бабушкиных рассказов Валюш­
ка дерзнула на отчаянный поступок. Цен­
тральный телеграф, где работала ее мама,
был рядом с Ипатьевским домом. Однаж­
ды на прогулке Валя прибежала к этому
дому, забор засыпали землей, не пролезть.
И громко крикнула она тогда, глядя на
небо: «Царь, государь мой, я одна на всем
белом свете верю, что ты святой муче­
ник!» — и приложилась к огромному зам­
ку на воротах. А мороз был крепкий, влаж­
ные губы девочки прилипли к металлу,
там и осталась нежная кожица... Валюшка
не заплакала, сдержалась. Она по-детски
радовалась, что за дорогого царя потерпе­
ла маленькое мучение...
Однажды Валя проснулась необычно
рано. Запах чего-то печеного приятно ще­
котал в носу. На столе дымился горячий
самовар, и лежала целая гора ватрушек.
Ай да баба Клаша! Валюшка быстро спрыг­
нула с кровати, тщательно умылась, помо­
лилась на святые образа и радостно усе­
лась за стол. Бабушка разливала чай и ко­
лола щипчиками сахар.

— Бабушка, а вот батюшка вчера на про­
поведи назвал грех жестокосердия. Ведь я-то
в нем не грешна, правда? Я же всех жалею!
Бабушка отпила глоточек чаю и пе­
чально посмотрела на Валю.
— Ох, Егоза Патрикеевна. Все хорошей
хочешь быть. Это похвально. Но вот если
бы ты была внимательнее, то заметила, что
только ты одна пьешь дома чай с сахаром,
а мы с мамой твоей все «вприглядку»: по­
глядим на сахарок, да и пьем пустой ча­
ек, — баба Клаша весело засмеялась.
А Валя вспыхнула от стыда и быстро
отодвинула от себя мелко наколотый са­
хар. Но бабушка продолжала.
— Раз уж сама ты начала этот разго­
вор, то еще добавлю. Вот давеча ты вы­
просила у мамы пирожное, и она отдала
за него последние деньги. А ведь знаешь,
Валюшка, сейчас многие люди даже от го­
лода умирают. Вот и думай-гадай своей го­
ловкой, есть ли в тебе жестокосердие.
Вале сильно захотелось, чтобы бабуш­
ка все же отметила в ней что-то хорошее
и она, приласкавшись к старушке, снова
спросила:

— Бабушка, а еще батюшка говорил
про грех прелюбодеяния. Ведь такой толь­
ко у взрослых бывает, правда?!
Баба Клаша прижала Валину головку к
своей груди и задумалась. А глаза внучки
хитренько смотрели на бабушку, ну вот,
сейчас-то она Валю похвалит наконец.
— Грех-то такой у всех есть, — вздох­
нула неожиданно бабушка. — Тебе хочется
знать, как он в тебе действует. Ну, вот по­
шла ты недавно с мамой в кино. В косич­
ки заплела два банта, да наверх еще третий
прилепила. А зачем? Для красоты, верно?
Значит, тебе хочется всем нравиться, что­
бы про тебя говорили: «Ах, какая нарядная
девочка!» А ноготочки ты красным каран­
дашиком подкрасила, да ручкой так и эдак
вертела. О чем думала твоя головка, Бог
весть, а ведь грех-то и есть грех.
Валя с удивлением смотрела на бабу
Клашу, как она все видит, откуда все знает.
— Выходит, я великая грешница, — за­
плакала внучка. — Что же я на исповеди
батюшке скажу?
— А так и скажешь, что грешница. Да
расскажешь батюшке про себя всю правду.

И впредь постараешься исправлять свое
поведение, — твердо сказала бабушка. —
Тогда Бог и Ангелы будут любить и охра­
нять тебя...
Мудрые уроки благочестивой бабы Кла­
ши не пропали даром. Валюша стала глу­
боко верующим человеком, и на протяже­
нии всей жизни ее всегда сопровождало
Божие благоволение.
Воспоминания рабы Божией Валентины.
40-е годы XX века

Строгая баба Катя
Баба Катя строгая-престрогая. В войну
Отечественную ее муж Платон, Полинкин
дедушка, погиб в первом же бою. Сильно
заплакало тогда бабушкино сердце, но де­
ваться некуда: пришлось одной поднимать
четверых, не до веселья было. Очень она
внучку жалеет, потому что Поля сирота —
осталась без отца с трех лет. В глухой се­
верной деревушке стоит дом большой,
двухэтажный, в нем много разной живно­

сти и всяких разных «страхов» по темным
углам, от них семью охраняет Север, кра­
сивая породистая лайка, пес дружелюб­
ный и ласковый к своим, но придирчивый
к незнакомым.
В избе в красном углу в красивой бле­
стящей ризе большая икона Богороди­
цы «Владимирская». Рядом с иконой все
«страхи» улетучиваются — Божия Матерь
внучку жалеет еще больше, чем бабушка,
Ее взгляд утешает и радует. Поля с бабой
Катей спят в избе. Семилетняя внучка уже
как мышонок притаилась в ложбинке гро­
мадной пуховой перины, изображая спя­
щую, а из-под ресниц подглядывает за ба­
бушкой. Та не торопится, ждет, когда ма­
лышка уснет. Плотно занавешивает окна.
Не спеша, переодевается в ночную юбку
с рубахой, аккуратно переплетает косицы
и укладывает их вкруг головы, покрывая
голову платком... У самой Полинки стриж­
ка короткая, но ей тоже хочется иметь косу
и заплетать ее в честь Пресвятой Троицы.
— Коса из трех частей в Ее честь, —
объясняла бабушка, показывая на иконо­

стасе маленькую икону Троицы, — кто
косу плетет, у того никогда-никогда го­
ловка не болит...
Наконец, баба Катя подходит к иконе
и зажигает лампадку.
— Господи Исусе, бла-аслови! — это
бабушка опустилась на колени, крестится
и едва слышно шепчет совсем непонятные
внучке слова.
— Господи Исусе, помилуй нас! — По­
линка боится, как бы бабушка не обнару­
жила ее бдение и почти перестает дышать.
«Интересно, Кто Такой Этот таинственный
Господин, Которого бабушка так боится,
что даже встает перед Ним на колени и бьет
в поклонах лбом об пол?.. И почему я-то
никак не разгляжу Его?..» Поля размышля­
ет, стараясь незаметно от бабушки высмо­
треть неумолимого Незнакомца, но уже ко­
торую ночь подряд снова засыпает, так и не
дождавшись Его встречи с бабушкой...
Назавтра бабушка стрижет овец. Это
очень смешно. Она связывает им ноги,
чтобы сильно не дергались, а они жалобно
блеют, но бабушка, не обращая на то ни­

какого внимания, быстро и ловко оруду­
ет большими ножницами. А вечером: цапцап — между острыми цапками шерсть
становится мягкой, пушистой, чистой.
Наконец, она садится за прялку — краси­
вая прялка быстро крутит большое коле­
со, вдруг из-под ловких пальцев бабушки
побежала шерстяная ниточка. Прясть и
вязать — это любимое ее занятие, в эти
минуты сердце бабушки тает, и Полинка
смело расспрашивает:
— Бабушка, а Кто Такой Господи
Исусе?
— Бог Господь Иисус Христос (четко
выговаривает бабушка) — Божий Сын, вон
вишь, у Богородицы на руках. Спаситель
мира.
— А учителя говорят, что Бога нет.
— Очумели без Бога, дак и мелют, че­
го не понимают, прости, Господи! А Он
ишо у кажного спросит апосля: как жизнь
прожил...
— А ты Его часто видаешь?
— Он Сам-то на всех глядит, а людям
Себя не кажет, окаянны головешки боль­

но. Нехристи-то, церкву закрыли, а попа
вместях со свекром моим и угнали невесть
куда, так и сгинул, сердешный (бабушка
тяжело вздыхает)... Уж потом сама бабка
Настасья, свекровь-дьяконица, прабабка
твоя, детей моих всех в корыте окрестила,
все как положено, пока не померла. Царь­
ство ей Небесно!
— А в Царстве том хорошо?
— Уж куды лучше-то: там вовсе слез
нет, все там ладно, мирно... Вот будешь
Бога любить, и тебя Христос приголубит
да апосля на Небо возьмет. Господи Исусе,
бла-аслови!..
Бабушка продолжает мерно крутить
колесо, а детское воображение Полинки
рисует самыми яркими красками прекрас­
ное Царство радости и огромного счастья,
где никто не обзывается, не задирается, не
обижает, не отнимает... Потому что все
люди там живут добрые и всем там очень
хорошо! Но пройдет еще много долгих и
безбожных лет, прежде чем повзрослевшая
Полина поставит свечу в церкви за род­
ных, закажет панихиду и прошепчет из

сердца: «Упокой их, Господи, в обителях
Твоих!»...
Воспоминания рабы Божией Пелагии.
60-е годы XX века

Добрая баба Маша
Родной дом отца моего в малой дере­
вушке Кашке Екатеринбургской области.
Сегодня и нет уж той деревеньки ни на
карте, ни на земле. Только память хранит ее
в сердце, там остались дорогие могилки.
...У бабы Маши порядок все соблюда­
ют строго. Корова Зорька дает молоко.
Куры высиживают цыплят. Кошка Мурка
каждое утро складывает в бабушкины тап­
ки пойманных мышей — так она отчиты­
вается о проделанной работе. Только я
иногда шалю.
Пока бабушка загоняет корову и доит
ее, шустро забираюсь под крышу дома,
здесь много сена и большое куриное цар­
ство. Куры меня мало волнуют, потому
что я дружу с цыплятами, этими мягкими
и пушистыми желтыми и черными комоч­

ками. С ними я провожу почти целый день
и мне весело.
— Где ты, озорница, опять кур гоня­
ешь?! Спускайся скорее, пошли молоко
парное пить, тебе дед к молочку и малин­
ки собрал, — слышу веселый голос бабы
Маши и лихо скатываюсь по сенному кат­
ку прямо к бабушкиным ногам.
— Вот неугомон-то, ты ж мне все мо­
локо прольешь. То-то тебе дед хворостин­
кой поддаст! — я знаю, она шутит и де­
душке про мои проказы не расскажет. —
Сейчас рататуй будем есть.
Мы с бабушкой входим в избу и она,
усаживая меня за стол под святыми образа­
ми, наливает полную миску молока, засы­
пав ее доверху спелой малиной, сама на­
чинает готовить рататуй — это такое что-то
необычайно вкусное из парного молока,
картошки и масла с зеленью; перед тем,
как попасть на стол, оно долго томится в
самой сердцевине огромной печки.
— Ты про молитовку Деве Богородице
опять забыла, а про нее нельзя забывать!
Она нас от всякой беды спасает, — мимо­

ходом вразумляет меня бабушка. — Вон
дед твой Петр, небось, потому и с войны
живым пришел, что всю войну я Богороди­
це проплакала. А то: каково одной семерыхто подымать?! Матерь Божия, Она всем
помогает, ты уж внучушка, не забывай того
никогда, ты ж сиротинка, Она сироток
больно жалеет, никому в обиду не даст...
— Так меня никто и не обижает, ба­
бушка.
— Ну, чего еще тебя поджидает, неиз­
вестно. А как плохо станет, так Ей, Цари­
це Небесной, и поклонись: «Помоги, Ма­
терь Божия, в скорби моей!» Еще узнаешь,
в жизни-то не все рататуй да малина, бы­
вает и беда от вражины!..
Баба Маша — большая шутница, часто
говорит прибаутками. А дед, заходя в избу,
слышит последние слова ее и мягко корит:
— Что ты, Маш, птенчика нашего пу­
гаешь?! Нет никаких вражин у нас, толь­
ко коровы, да куры с цыплятами, их-то
чего бояться? Мышей страшных Мурка
всех истребила, правда, Ланушка?! Ишь,
бабуля, стращает, а вражины-то все в вой­

ну померли. Я воевал, знаю, небось, чем
страх-то пахнет, а ты только с ухватами
воюешь, опыта военного по сусекам мало
наскребла, чтоб других пугать-поучать...
Дедушка с бабушкой ласковы со мной,
и только друг над другом с любовью под­
трунивают, стараясь меня уберечь от чегото неизвестного и сурового, стремятся
обязательно обрадовать сиротинку, сопер­
ничая в этом друг с другом. Под густыми
бровями дед прячет непрошенную слезин­
ку. Бабушка с ласковой улыбкой подает на
стол большую миску с рататуем и крупно
нарезанные ломти хлеба:
— На, кушайте-ка вот во славу Божию,
да смотрите, чтоб за столом у меня — мол­
чок, а то Ангел улетит, он болтливых не
любит!..
Нет давным-давно на земле ни деда
Петра, ни бабы Маши. Есть лишь ласко­
вая память сердца о любимых, дорогих и
родных, и повторяют уста молитву: «Да­
руй им, Господи, вечный покой!»
Воспоминания рабы Божией Светланы,
70-е годы XX века

СИЛА МАТЕРИНСКОЙ МОЛИТВЫ
Мам, благослови!..
— Мам, благослови! — старшенький
вытянулся перед ней в «струнку», мать
медленно поднимала голову, сынок-то
выше маменьки на полголовы.
— Далеко ли без хлеба? — в материн­
ском голосе еще звучали ледяные нотки,
только что она сердилась на него и кри­
чала.
— Я на секцию, к десяти вернусь, бла­
гослови! — сын смотрел виновато, но умо­
ляюще.
— Во имя Отца, и Сына, и Святого
Духа. Аминь. —Благословила мать сына,
который поспешил быстрее выскользнуть
за дверь. Присев на диванчик, она остано­
вила задумчивый взгляд на фотографии,
где дети ее выглядели еще малышами, и
вспоминала...
— Мам, благослови! — почти хором
прозвенели радостные голосочки, дети
оделись для прогулки. Она неторопливо и

с глубоким упованием запечатлела на каж­
дом крестное знамение, малышня с шу­
мом и смехом вывалилась за дверь и с то­
потом помчалась по лестнице...
За массой домашних дел мать не скоро
спохватилась, что на часах уже ого сколь­
ко (!) и дети сегодня слишком загулялись.
Материнское сердце встрепенулось, и с
тревожным вздохом мать глянула в Крас­
ный угол:
— Господи, благослови неразумных
озорников, не оставь Ты их, как я забыла!..
Теперь она уже не могла ничего делать.
Тревога заползла в сердце и не уходила: из
окна дома детей не было видно...
— Господи, помоги!
Наконец, не выдержав, она набросила
на себя пальто и распахнула дверь: на по­
роге стояли ее дети — чумазые, грязные,
сильно пропахшие дымом, но, слава Богу,
живые и невредимые!
Малышня, с такими же умоляющими
взглядами, какие недавно были у старше­
го сына, винилась перед матерью, надеясь
на прощение. Только нервы у матери сда­

ли: она накричала на них и каждому креп­
ко наподдавала. После скорого ужина всех
рано отослала спать.
Поздним вечером квартиру посетил
милиционер. Оказывается, тревога матери
не была напрасной: во время игры маль­
чик Саша из 14-й квартиры получил силь­
ные ожоги лица и тела. Дежурный опера­
тивник собирал информацию о происше­
ствии. Увы, мать ему ничем не помогла.
Оставшись в ночной тишине одна, запо­
здало разрыдалась: «Господи, благодарю
Тебя!..»
Наутро она учинила непослушникам
допрос. Изрядно напуганные, дети и не
пытались скрыть от матери подробности
случившейся беды.
Дело в том, что строители возле ново­
го дома, где играли дети, оставили бочку
с остатками солярки. Кому-то из мальчи­
шек пришло в голову устроить живой
фейерверк. Лихо опрокинули бочку. На­
мотав на палки тряпья, макали их в лу­
жицу возле бочки и зажигали... Весело
же! Можно с незатухающим огнем и по­

бедными воплями носиться по темной
стройке...
Факельная забава добром не кончи­
лась. Факел еще тлел, но Саша не заметил
этого, снова подбежал к горючему веще­
ству, ткнул палкой в лужу и почти в ту
же секунду вспыхнул сам. От боли и ужа­
са он сильно закричал, забегал и завер­
телся волчком. Перепуганные ребята по­
бросали свои страшные игрушки и оце­
пенели. Слава Богу, один мальчик не
растерялся.
— Скорее брось куртку, сними куртку
немедленно и ляг на землю!.. — истошно
закричал он. Саша, как робот, выполнил
приказание. Мальчишка стремительно
подскочил и накрыл Сашу своей ветров­
кой. Наконец, очнулись другие. Все бы­
стро закидали несчастного собственной
одеждой... Уже потом они посадили по­
страдавшего на скамеечку возле первого
подъезда и позвали Сашину маму. Сами
же все разбежались от страха...
— Теперь-то вы понимаете, почему обя­
зательно надо просить благословение у ма­

тери? — на материнский вопрос глаза у де­
тей испуганно округлились. — Что притих­
ли, как мыши? Страшно стало, наконец?!
Любой из вас вот так же мог вспыхнуть,
только Божие благословение вас спасло от
беды! Ведь если мать благословит дитя с ве­
рой, Господь его от всего убережет. Никог­
да, слышите, никогда не забывайте это!

Кто-то шибко молился за нас...
Думы матери невеселы. Давным-давно
от семьи сына нет весточки. Не звонят. Не
пишут. Сама не вытерпела мать. Позво­
нила...
Сердце ее металось как встревоженная
ласточка. Всем нутром своим чуяла она
беду. Хотя голос невестки в телефонной
трубке показался спокойным:
— Мам, вы зря не переживайте, он от­
правился в дальний рейс и вернется не
скоро. Все нормально.
Да как же «нормально», если сердце ее
выпрыгивает из груди от сильной трево­

ги?! Сердце ведает: с сыном беда. «Беда...
беда... беда...» — набатом стучит в висках.
Что-то случилось с родимым. И снова
думы, одна тяжелей другой, обступают со
всех сторон... Дальний рейс куда-то в сто­
рону Грузии или Абхазии?! А там дороги
горные, тяжелые перевалы, непривычные
даже и для хорошего шофера. А народ-то,
Боже мой, народ какой горячий да воин­
ственный!
— Господи! Буди на все Твоя святая
воля! Вызволи из беды сыночка моего!
Боже милостивый, услышь молитву мою,
спаси чадо неразумное, прости и помилуй!
А чаду неразумному уже под сорок.
Жена хорошая. Сын подрастает. Все как
у людей. Образ любимого сыночка всплыл
в памяти: красавец, выправка спортивная.
В соревнованиях по картингу не раз при­
зовые места занимал. В армии честно от­
служил. Образование хорошее получил,
кораблестроитель. Только кому оно нужно
нынче — образование?! Сын в последнее
время шоферит на дальних маршрутах, за­
рабатывает неплохо. Живут, конечно, да­

лековато от матери, в Екатеринбурге. Но
куда же сейчас-то его занесло?! Ох, бе­
долага!
— Господи! Сердцем беду чую. Мило­
стивый Спасе, огради сыночка от всякого
зла! Матерь Божия, убереги под кровом
Твоим! Меня, меня накажи за его грехи,
Господи!
Под глазами у матери мешки. От бес­
сонных ночей. От гнетущей душевной тя­
гости. От беспокойства, которое прочно
поселилось в сердце. Всегда такая сноро­
вистая и спорая, сейчас она даже в работе
нет-нет, да и ошибется...
Знать бы, где он, что с ним? Так бы и
полетела на подмогу.
— Господи! Огради его от всяких жи­
тейских бурь и невзгод! Спаси от лихоим­
цев и нечистей! Только на Твою милость
вся моя надежда...
Счет дней потеряла мать, пока лютая
скорбь терзала ее сердце. Похудела со­
всем, щеки впали. В глазах печаль за­
стыла. А сердце мольбы не оставляло ни
на миг:

— Боже мой, Боже мой! Пощади соз­
дание Твое! Сын-то единственный. Уми­
лосердись над матерью, милостивый Го­
споди! Прости меня грешную и помилуй
чадо неразумное!..
Сама мать с детства к Богу яркой све­
чечкой горела. Последние годы и труди­
лась при храме. Заботилась непрестанно
о бессмертной душе своей, говела, при­
чащалась Святых Христовых Таин. Не за­
бывала душу свою полагать и в молитве
за чад своих. Особенно умоляла Всевыш­
него за сына. А сын долгие годы жил вда­
ли от нее и ... без Бога. Не то, чтобы со ­
всем безбожник, все же с крестом на гру­
ди, а вот в храм ни ногой, все, дескать,
недосуг.
Ведало сердце матери, не ошибалось
нисколечко, что не напрасна ее тревога.
Со страхом догадывалась, что по ее же
собственным молитвам послал Господь
испытание сыночку, ради спасения души
заблудшей.
— Господи! Прости, что не сумела вос­
питать его в благочестии! Вразумляя, не

оставь его совсем, помоги выбраться из
беды где бы он ни был и что бы с ним ни
приключилось!..
И вымолила!!! Однажды в позднее, со­
всем неурочное время раздался звонок в
передней. Гулко застучало сердце матери
от волнения. Дрожащими руками с трудом
открыла дверной замок.
— Егорушка! — только и выдохнула,
упав на руки высокому, худющему, посе­
девшему и косматому, изменившемуся до
неузнаваемости... но живому сыну.
— Жив! Жив! Жив! Слава Тебе, Боже
мой! — запело исстрадавшееся сердце.
И вдруг что-то словно оборвалось в груди.
Такую печаль вытерпела мать, а на радость
силенок не хватило. Отпаивал сын ее сер­
дечными средствами, слезы на глазах вы­
тирал, успокаивал, как мог. Но на все рас­
спросы молчал по-партизански.
— Не надо, мам, ни к чему ворошить.
Что было, то прошло!
Много позже рассказал сын, да и не
матери, отчиму, кое-что из жуткой исто­
рии, в которую влип.

...Транспортная организация, где сын
неплохо зарабатывал, внезапно обанкроти­
лась. Как-то вышел утром на работу, а там
азербайджанец незнакомый командует.
— Вы теперь все мне принадлежите.
Хотите зарплату получить, работайте на
меня.
Сразу не расположилась душа к новому
«хозяину», да семью на что-то содержать
надо. Вскоре вместе с шофером-напар­
ником отправился сын в дальний рейс на
восток. Повез «хозяина» и полную машину
картофеля. Вроде, в Кабардино-Балкарию.
Таможни мелькали часто. С досмотрщика­
ми «хозяин» договаривался сам. Дорога по­
казалась непривычно тяжелой и изматы­
вающей. «Хозяин» торопил изрядно, суля
за скорость «златые горы». За рулем устали
так, что плохо замечали окружающее. Как
в Чечню угодили, проворонили. Заметили,
что «хозяин» внезапно по-другому загово­
рил. Уже не просил, приказывал.
— Хотите обратно вернуться, прода­
вайте картошку, мне торговцы нужны.
Заработаете на дорогу и валяйте обратно.

Без машины... — азербайджанец ехидно
осклабился, поблескивая золотыми ко­
ронками. — Если в рабство не пожелаете!
Егорушка слова о рабстве то ли не рас­
слышал, то ли недооценил, но в ситуации
явно не разобрался. Потому от такой на­
глости и проснулся в нем перворазрядный
спортсмен. Вспылил. Сморчка «хозяина»
за грудки приподнял, а кто его самого по
ногам подсек сзади и сколько их вмиг на­
летело, навалилось, скрутило и било, уже
не учуял. Очнулся в грязной, мокрой и
вонючей яме. Хорошо, хоть вместе с на­
парником. Высоко над головой решетка.
Сколько ужасов перетерпели, пока в яме
сидели, рассказывать не захотел. Но об­
молвился, что от сильных страданий сам
почти ослеп, а друг потерял дар речи.
Потом «хозяева», которые менялись
каждый день и изощрялись в издеватель­
ствах, вдруг подобрели:
— Эй, урус, жрать хочешь?
Вниз швырнули пару лепешек. Не­
сколько человек, сняли решетку и, накло­
нившись над ямой, светили фонарями,

разглядывая пленников. Долго кричали
по-своему, похоже, спорили о чем-то.
— Эй, урус, на свободу хочешь?.. Э -э,
видно твоя звезда взошла.
На веревках несчастных страдальцев
выволокли на свет Божий. Мысленно оба
уже готовились к смерти и глазами про­
щались друг с другом. Но то, что произо­
шло дальше, долго не укладывалось у них
потом в головах. Их помыли, попытались
даже подлечить и чуть-чуть откормить,
наверное, чтобы лишних подозрений не
вызывали. Потом сказали:
— Паспорта вам вернем. В Москву ле­
теть надо. Груз повезете. Таможню прой­
дете, ваше счастье, не пройдете, ваши
проблемы... Там знают, ждут, встретят.
Сдадите груз и дуйте на все четыре сторо­
ны! Свободны. Если прорветесь...
На этих словах Егорушка рассказ свой
прекратил. Как прошли, как прорвались,
какой ценой свободу достали, то одному
Богу ведомо. Не секрет, что нынче по Рос­
сии людей много пропадает без вести.
Возвращался ли кто назад, неизвестно.

Понятно, что для этого нужно чудо. На­
стоящее Божие чудо. Оно и произошло по
молитве матери.
Перед самым отъездом в Екатеринбург
сын глубоко вздохнул на пороге: «Я тебе
одно скажу, мам, — видно кто-то шибко
молился за нас» — и нежно прижал к гру­
ди старушку-мать.

ВРАЧЕБНАЯ СКАЗКА
По окончании воскресной Литургии и
молебнов, когда прихожане Свято-Лаза­
ревского храма стали расходиться по д о ­
мам, настоятель отец Феодор пришел на
клирос и объявил певчим:
— Чтецы мои дорогие, певцы мои зо­
лотые, не забудьте, что в пятницу у нас
престольный праздник. Сам владыка слу­
жить будет. Приходите, пожалуйста, все.
Антон, — обратился он к ведущему ба­
су, — ты непременно приходи. Ты же зна­
ешь, что у владыки любимая «Херувим­
ская» — с басовым соло... Без тебя никак
не обойтись.
— Батюшка, — вздохнул молодой пев­
чий. — В том-то и беда, что я никак не

смогу прийти. Я уже заведующего просил,
чтобы перенести прием на вечернее вре­
мя, да он не разрешил. А вдруг, говорит,
больные утром придут, а врача на приеме
не окажется... И велел выдать талоны на
прием как раз на утро пятницы. Так что,
батюшка, простите...
— А подмениться тебе нельзя? — спро­
сил сразу же погрустневший настоятель.
— Да кем же меня заменить, батюшка,
если на всю поликлинику нас всего-то два
невролога — заведующий да я, — посето­
вал певчий. — Кто же за меня больных
принимать станет?
Настоятель призадумался. И вдруг нео­
жиданно просиял. Потом приоткрыл дверь
в алтарь и позвал:
— Отец Виктор! Поди-ка сюда!
На эти слова из алтаря вышел отец
Виктор, недавно рукоположенный третий
священник храма. Несмотря на свою мо­
лодость, он слыл мастером на все руки,
так что мог, если надо, и баньку срубить,
и вырезать из свежих огурцов забавных
зверушек для своих троих детишек, когда

те начинали капризничать. Вдобавок отец
Виктор был студентом Богословского ин­
ститута. А студенты, как известно, люди
не только умные, но еще и находчивые.
У отца Виктора был только один недоста­
ток — он был лишен музыкального слуха,
так что все попытки научить его петь или
хотя бы держать тон оказывались безре­
зультатными.
— Вот что, отец Виктор, — сказал на­
стоятель третьему священнику. Тут у нас
проблема возникла — нужно, чтобы к
приезду владыки Антон непременно был
на Литургии. А с работы ему никак нельзя
отлучиться. Разве что его кто-нибудь за­
менит. Так вот, отец Виктор, замени-ка ты
Антона на его работе. Такое тебе от меня
будет послушание.
Если бы в эту минуту над головой отца
Виктора разверзлось небо и грянул гром,
он ужаснулся бы меньше. Легко настояте­
лю сказать: «замени Антона». Да как же
это сделать, если в медицине отец Виктор
смыслил не больше, чем в пении? «Отка­
жусь, непременно откажусь», — решил

про себя священник. Но тут он вспомнил,
что воле настоятеля нельзя перечить, и
что «послушание превыше поста и молит­
вы». Поэтому он склонил голову перед от­
цом Феодором:
— Хорошо, отец Феодор. Сделаю, как
вы благословите.
Оставшиеся до пятницы дни отец Вик­
тор провел в смятении и страхе. Утешало
его только то, что до пятницы еще многое
может случиться. Например, он заболеет,
простудится или подвернет ногу... Он даже
принялся было молиться, чтобы Господь
совершил чудо, и ему бы не пришлось
оказаться «врачом поневоле». Но чуда не
произошло, и отец Виктор в полном здра­
вии дожил до пятницы.
Надо сказать, что певчий Антон, или
врач-невролог Антон Сергеевич, со своей
стороны приложил все усилия, чтобы обе­
зопасить отца Виктора от возможных не­
приятностей во время приема. Приехав
вместе с ним в поликлинику за час до на­
чала приема пациентов, он лично облачил
священника в белый халат и даже попы­

тался объяснить ему, как с помощью спе­
циального молоточка с резиновой голов­
кой вызывать у больного рефлексы. Но
самое главное, — он поручил отца Виктора
заботам своей медсестры, Марии Иванов­
ны, одной из лучших медсестер во всей
поликлинике. При этом все трое догово­
рились, что отец Виктор будет только рас­
спрашивать больных. Когда же дело дой­
дет до назначений, он с важным видом
кивнет головой медсестре, а та сама выпи­
шет необходимые лекарства и процедуры.
Проведя всю эту подготовку, Антон Сер­
геевич отправился в храм, оставив отца
Виктора, как говорится, на волю Божию.
Минут двадцать после его ухода на
приеме было затишье. Больные то ли не
шли, то ли задерживались где-то. Пока
Мария Ивановна что-то молча писала,
отец Виктор, томясь ожиданием, успел
разобрать и снова собрать неврологиче­
ский молоток, обнаружив внутри его го­
ловки иголку, а внутри ручки — жесткую
кисточку. Он уже было хотел спросить
медсестру о назначении этих предметов,

но тут в дверь кабинета постучали, и на
пороге появился первый пациент, мужчи­
на лет пятидесяти. «Господи, помоги!» —
отчаянно взмолился батюшка.
— Здравствуйте, доктор, — сказал во­
шедший.
— Здравствуйте... как вас зовут?
— Иван Иванович...
— Присаживайтесь, пожалуйста. Что у
вас болит?
— Доктор, меня поясница замучила.
Пью-пью таблетки, а все без толку. Посо­
ветуйте, вдруг ученые от радикулита при­
думали что-нибудь новенькое...
И тут произошло непредвиденное. Ве­
роятно от волнения отец Виктор забыл
наставления, данные ему Антоном Серге­
евичем, и вместо того, чтобы важно кив­
нуть медсестре, уже державшей наготове
бумагу и ручку, заговорил с больным:
— Новенькое, говорите? А вы пост
соблюдаете? Нет? Напрасно. Я недавно
читал в одном журнале, что если пост не
соблюдать, сильное отложение солей в
костях начинается. От этого и все про­

блемы. А вот скоро Рождественский пост
будет. Попробуйте попоститься. Сразу
намного легче станет... А поклоны вы д е­
лаете? Нет, не гимнастику, а поклоны с
молитвой Богу. Вот, например, так (при
этом увлекшийся отец Виктор встал и
показал больному, как делается поясной
поклон, наклонившись и достав пол ру­
кой). Попробуйте каждый день хотя бы
по десять поклонов делать. И непремен­
но молитву при этом читайте. Какую
именно молитву? Любую. Например, «Гос­
поди Иисусе Христе, Сыне Божий, поми­
луй мя, грешного». Эта молитва называ­
ется Иисусовой молитвой. Или молитву
Богородице...
— Доктор, а записать эти молитвы
можно? — Спросил заметно ожививший­
ся больной. — Сестричка, — обратился он
к Марии Ивановне, — запишите мне, по­
жалуйста, слова...
Получив бумажку с текстами молитв, а
также совет отца Виктора купить в церк­
ви молитвослов, улыбающийся больной
покинул кабинет. При расставании «док­

тор» благословил его иерейским благо­
словением:
— Ну, с Богом, лечитесь на здоровье
душевное и телесное.
Итак, вопреки поговорке, что «первый
блин — комом», первый опыт отца Викто­
ра на врачебном поприще оказался успеш­
ным. Но не успел уже осмелевший «док­
тор» сполна пережить радость от первой
своей удачи, как в кабинет вошла пожилая
женщина с бледным, измученным лицом:
— Доктор, выпишите мне, пожалуй­
ста, таблетки от страха... Страх меня заму­
чил, сил нет.
— А чего вы боитесь? — спросил отец
Виктор.
— Да, понимаете, доктор, соседка у меня
такая вредная, такая злая. Уж мы с ней
ругались-ругались, чуть до суда не дошло.
А потом мне стало казаться, что у меня по
квартире кошка черная бегает. Видно, это
соседка мне сделала. Я уж и к бабке ходила,
и она мне тоже сказала, что это на меня
сделано, да что толку? Деньги взяла, а кош­
ка как бегала, так и бегает. Тогда к врачам

пошла, они таблетки прописывали-пропи ­
сывали, а толку никакого. Слабые, видно,
таблетки — не помогают... Может, вы чего
посильнее пропишете?
— Не помогут тут таблетки — тут дру­
гое надо. А вы молиться перед сном не
пробовали? Нет? А вы вот как сделайте —
перед сном помолитесь, а потом перекре­
стите себя и углы квартиры. Не умеете
молиться? Да хотя бы той молитвой, что
на нательном крестике написана: «Госпо­
ди, спаси и сохрани». Нет у вас крестика?
Да как же так — крещены, а креста на вас
нет? Крест обязательно носить надо, раз

вы крещеная. Ведь бесы больше всего на
свете как раз креста-то и боятся... А квар­
тира у вас освящена? Тоже нет? Пригласи­
те батюшку, пускай освятит. А иконы в
доме есть? Да что вы, разве так можно,
чтобы дом без святыни был? Купите не­
пременно, в любом храме сейчас иконы
продают. А к бабке больше не ходите. Грех
это, в этом покаяться надо. И с соседкой
помиритесь непременно — это тоже грех,
когда люди враждуют. А на исповеди дав­
но были? Никогда? Так как же после этого
не будет казаться всякая нечисть? Непре­
менно исповедайтесь, и чем раньше — тем
лучше. А перед этим три дня попоститесь,
припомните грехи, которые совершили,
чтобы на исповеди в них покаяться. Что
значит: «стыдно рассказывать»? Врачу ведь
про свою болезнь говорить не стыдно.
А батюшка тоже врач, только духовный.
Ну, спаси вас Господь...
— Ох, доктор, мне от ваших слов сра­
зу легче стало, — оживилась женщина, —
вы такой утешительный. Прямо как ба­
тюшка...

Да я и есть батюшка, — хотел было
признаться отец Виктор, но женщина уже
вышла из кабинета.
Дальнейший прием больных продол­
жался в том же духе. Священник-врач вы­
слушивал людей, утешал, назначал лече­
ние и благословлял на него. И вот что
удивительно — в тот день медсестре Ма­
рии Ивановне так и не пришлось выпи­
сать ни одного рецепта на лекарства. Ле­
чение назначал сам отец Виктор. Кому —
пост, кому — усиленная молитва, кому —
раздача милостыни, кому — поклоны...
А всем и каждому — покаяние в содеян­
ных грехах.
Лечение, которое отец Виктор назна­
чил своим пациентам, оказалось настоль­
ко эффективным, что за выходные по все­
му району разнеслась весть о том, что в
поликлинике ведет прием некий знамени­
тый столичный профессор по неврологии,
который помогает даже безнадежно боль­
ным. Так что в понедельник у дверей ка­
бинета невролога собралась целая толпа
страждущих. Увы, к их немалому разоча­

рованию, за столом, в белом халате, с мо­
лоточком в руках, сидел хорошо знакомый
им Антон Сергеевич.
— Доктор, — решились спросить его
пациенты, — скажите, пожалуйста, а где
можно найти того профессора с бородой,
который тут в пятницу вел прием? Пусть
он и нас вылечит. Скажите, пожалуйста,
где он принимает?
И тогда Антон Сергеевич назвал им
адрес «лечебного учреждения», где прини­
мал тот «врач», которого они искали. «По­
ликлинику», в которой лечат и исцеляют
человеческие души...

Борис Зайцев

СЕРДЦЕ АВРААМИЯ
Авраамий был крестьянином земли Ро­
стовской. Смолоду силен, с рогатиной хо­
дил на медведя, подымал четверть овса,
вел хозяйство горячо, успешно — жил за­
житочно. Но не легко давалась жизнь, и
мало радости в ней видел — по причине
тяжести души. Казалось ему все не так.
Изба лучше у соседа, урожай богаче, а ра­
ботает меньше. Другим мельник мелет
правильно, его обвешивает. У других жены
статные, красивые, а его Мария и худа, и
бледна, и лицом не вышла. Он силен, а
она слаба. «Все только норовит как бы на
мне выехать». И ему казалось, что жена
ленива и мотовка, на его черных, волоса­
тых руках зашибает свое счастье.
И ел он ее поедом. Никакой оплошно­
сти не прощал, пока от горькой жизни не

слегла она совсем. И когда приблизилась
смерть, то заплакала Мария и сказала
мужу:
— Больше на меня не злобься. Ухожу
от тебя. Если чем досаждала, то прости.
А я тебе была верная жена и самого тебя
любила и люблю и, если Бог не отринет,
буду молить Его, чтобы облегчил твое тя­
желое сердце.
С тем и померла.
Авраамий очень пожалел ее и тоско­
вал, и хотя видел, что другие женщины
красивее, но не женился вновь. Ему стало
еще труднее. «Вот у других не умирают
жены, а у меня умерла. Как мне теперь
бобылем жить?»
Был он благочестив, молился и просил
знамения. Но оно не являлось. Когда вко­
нец опостылел дом, хозяйство, земледе­
лие, то пошел к старцу-пустыннику, жив­
шему в келейке, в лесах: старец ел одни
ягоды, пил из ручья, имел длинную седую
бороду.
Посмотрел он на Авраамия, подумал и
сказал:

— Сила твоя великая, как у медведя,
руки в волосе, а сердце косматое. Тяжкое
у тебя сердце, на все завистливое и недо­
вольное. Пока сердца не смелешь, счаст­
лив не будешь.
— Что же мне делать, старче?
— Походи по миру, послужи Богу, коли
даст тебе размолоть сердце, то найдешь
себя.
Авраамий продал дом и землю, взял
котомку, палку и пошел по миру.
Собирал на церкви, служил батраком,
пошел, наконец, послушником в монастырь,
заброшенный в лесах, у озера Чудского. Но,
собирая на церковь, все гневался, как люди
скупы. В батраках сердился, что на нем все
счастье себе зарабатывают. Даже и в мона­
стыре, где хлебы пек, служил в поварне и
рубил дрова, — все не мог успокоиться: не
нравились ему монахи. Этот толст, другой
только и думает, как бы посытнее поесть, а
третий притворяется, что молится.
И удалился Авраамий из монастыря.
Скитался он довольно долго и молился
Богу, чтобы размолол ему сердце, чтобы

отошли гнев и зависть, вспоминал умер­
шую жену и теперь думал, что тогда, когда
с ней жил, — тогда-то вот и был счастлив,
вот тогда и было хорошо.
И стал седеть Авраамий. А покоя ему
не было.
— Господи, — взмолился он в лесу, од­
нажды, на берегу озера в диком Галичском
краю. — За что гонишь меня, бесприют­
ного?
Пал на землю под кустом высоким,
можжевеловым, и зарыдал. Поднялся —
видит: в десяти шагах от него зайчик — се­
ренький, стоит на задних лапках и ушами
прядает, как будто кланяется ему. И Авраа­
мий пошел к зайчику, а зайчик легонько
запрыгал по тропинке, все на Авраамия
оглядывается и ушком знак подает: за
мной, мол, иди. Так шли они ни много ни
мало — вдруг полянка и на ней часовенка.
Зайчик оба уха накрест наклонил, сказал:
— Вот, Авраамий!
И сверкнул, в лесу исчез.
Авраамий прошел к часовенке, и жутко
ему стало, дух захватило. Никого в ней не

было. Заброшена, пустынна. Ласточка лег­
ко стрекнула из-под кровли. Сырость, ти­
шина. Войдя, увидел Авраамий потемнев­
шую икону Богоматери. Стал на колена,
помолился. Точно бы полегчало.
— Что за странность, — думал, — что
за зайчик и что за часовня, чья икона?
Но понравилось ему тут. Вынул из ко­
томки хлеб, попил водицы из соседнего ру­
чья и не заметил, как наступил вечер. До
жилья людского было далеко. И Авраамий
решил тут заночевать. Положил котомку под
голову, лег у входа и заснул. Сон его был ми­
рен. Увидал покойную жену, в чертах лица ее
что-то напоминало лицо на иконе. Так что
Авраамий и не разобрал, то ли это Мария,
которую он так теснил и упрекал при жиз­
ни, то ли иная. Но она ему сказала:
— Утром ты возьмешь икону, спу­
стишься с ней к озеру, найдешь там лодку
и переплывешь чрез озеро с иконой. Сне­
сешь ее в монастырь, где жил послушни­
ком. Довольно ей находиться здесь.
Утро было туманное и теплое. Авраа­
мий взял икону и двинулся, но не знал,

где озеро, куда идти. Вдруг из-под кровли
вылетела ласточка и все вилась над Авраа­
мием. Тогда он понял, что надлежит сле­
довать за ней. Действительно, в том месте
была лодка. Авраамий сел на корму, взял
весло и оттолкнулся. Икону же поставил
впереди, ликом к себе. На крошечной д о ­
щечке на носу сидела ласточка.
Так плыли они по зеркальной глади.
Легонький туман стелился над водой и
мягко, будто кисеей, завешивал леса по
берегам. Авраамий слабо греб, хотя был
силен. И серебряная, нежно лепетавшая
струя, как риза Богоматери, тянулась за
кормою лодки.
Когда выплыли на середину, Авраамию
представилось, что мир уже кончается:
ушла земля, осталась только гладь воды,
туман да тишина. Он испытал волнение и
умиление; положил весло, склонился пред
иконой.
— Не бойся, Авраамий, — он услышал
голос, столь напоминавший покойную
жену. — Я Богородица Умиление Сердец.
По некиим молитвам и по собственному

твоему томлению Я сжалилась над тобой.
Беру у тебя сердце.
Сладость, но и ужас охватили Авраа­
мия. Он еще ниже опустился пред иконою.
Ласточка щебетала. Авраамий же чувство­
вал, как медленно, огненно перетлевает
его сердце, точно невидимая мельница
размалывает его. И чем меньше оставалось
прежнего, тем обильнее текли слезы.
Когда тайное кончилось, он поднялся.
Икона все стояла, как и прежде. Но с вели­
чайшим изумлением увидел Авраамий, что
теперь она сияла красками и чистыми, и
нежными. Лодка же плыла сама собой. Ла­
сточка взвилась и подлетела к Авраамию.
— Здравствуй, блаженный Авраамие,
новорожденный к любви и кротости, от­
ныне дан тебе крест проповеди слова Бо­
жия и славы Богоматери среди неверующих
и язычников. Неси икону в монастырь.
Авраамий перевез икону и отнес в тот
монастырь, где был уже. И снова принят
б ыл послушником, затем пострижен и в
монахи. Но теперь ничто не гневало его,
не вызывало зависти и тоски. Смиренным
и последним он себе казался и на все ра­

довался, за все благодарил Бога. Ежеднев­
но на молитве он просил прощения за тя­
желые преследования смиренной жены
своей Марии.
Пробыв некоторое время в монастыре,
он с благословения игумена удалился с чу­
дотворной иконой в глубь лесов и там
основал монастырь Богородицы Умиления
Сердец. А когда собралось довольно бра­
тии, ушел далее в леса и опять заложил
монастырь имени Пресвятой Девы. Позже
построил еще монастырь, все во славу
Пречистой. И куда бы ни являлся он с
иконой, таинственно обретенной вблизи
озера, всюду шло дуновение милости и чи­
стоты. Во всем диком крае, населенном
тогда язычниками, стал Авраамий провоз­
вестником и проповедником светлейшей
истины Христовой.
Так по томлению, молитвам и по со­
страданию умер прежний Авраамий и
явился новый.
А на озере до наших дней осталась
светло-серебристая струя, проведенная та­
инственною лодкой, где родилось новое
сердце Авраамия.

ПО ЕГО МОЛИТВАМ
БОГ ДАРУЕТ ДЕТЕЙ
Русские православные люди, являя
особую любовь к своим святым, внима­
тельно вникали в историю их жизни, и ве­
рили, что угодники Божии, и перейдя
предел земной, не забывают о пережитом
в «юдоли скорбей». И потому имеют как
бы «специализацию» в своем небесном
служении — помогают людям в затрудне­
ниях, которые знали по собственному
опыту. Предание и письменные свидетель­
ства сохранили многочисленные рассказы
о том, что вера народная в особое пред­
стательство святых на протяжении веков
подкреплялась многочисленными чудес­
ными исцелениями и помощью в житей­

ских нуждах. И в наше время мы имеем
такие свидетельства.
Появились даже молитвословы с ука­
заниями, какому святому в каком случае
надо молиться. В разделе «Молитвы о де­
тях» вы непременно найдете имя препо­
добного Александра Свирского — ему ве­
ками молились бесплодные родители и
получали желаемое разрешение неплод­
ства.
Связана такая сугубая забота препо­
добного Александра о детях с тем, что сам
он был сыном долгие годы бесплодных
родителей и появился на свет по их горя­
чим молитвам ко Господу. Родители Пре­
подобного также прославлены в лике свя­
тых. Но не только за то, что родили и вос­
питали такого великого сына, но и за то,
что сами стали монахами-подвижниками.
Прежде, чем начать повествование об
известных случаях помощи преподобного
Александра Свирского, великого аскета,
единственного новозаветного святого, ко­
торый удостоился видеть Святую Троицу,
расскажу историю его родителей. Тем бо­

лее, что сам преподобный Александр за­
поведовал перед тем, как обращаться к
нему, помянуть его отца Сергия и мать
Варвару.
В «Житии преподобного и богоносного
отца нашего Александра Свирского чудо­

творца», памятнике XVI века, составлен­
ном ближайшим учеником святого игуме­
ном Иродионом, о Сергии и Варваре рас­
сказывается подробно — в этом древнейшем
тексте дан пример для подражания не­
плодным родителям на многие века.
Неплодие родителей преподобного
Александра не было полным, и по нашим
временам трудно понять, о чем же они со­
крушались. В житии сказано, что от ю но­
сти «родились у них сыновья и дочери, но
прошло много времени, как у них не рож­
далось более детей. И оба они много скор­
бели об этом и, печалясь, молились ко Го­
споду». Предки наши были многочадны,
не взирая на трудности, а конец XV столе­
тия, о котором речь идет в Житии, так же,
как и предыдущие века в русской истории,
был временем, как бы мы теперь сказали
«нестабильным» и суровым. Но люди той
далекой эпохи не считали это препятстви­
ем к рождению детей. И скорбели, если их
было мало (двое или трое).
Дети на Руси всегда считались самым
большим сокровищем и богатством — и в

простой, и в боярской, и в царской семье.
Почему? Ответ на этот вопрос мы находим
в Житии святого Александра: дети даруют­
ся «во утешение душ наших, и в наследие
достояния, и в жезл старости нашей, на
него же руки возложше (благославляя) по­
чием, и обещанные Богу обеты воздадим».
Через многочадие простые миряне (не
монахи) служили Богу, увеличивая Божие
достояние на земле. А в ответ получали
«утешение и жезл старости», достойное
погребение и молитвенное поминовение
после смерти. Потому так стремились
наши праотцы к обильному продолжению
рода и знали, что дарует детей Бог и не­
плодие разрешается только Им.
Родители преподобного Александра,
желая разрешиться от неплодства, нало­
жили на себя пост и вместе отправились в
монастырь, чтобы провести там время в
молитвенном прошении о даровании сы­
на. В Житии сказано, что услышана была
именно сугубая, ночная молитва Сергия и
Варвары в монастыре, и был им дан от­
вет: «Радуйтеся, доброе супружество, се бо

услыша Господь молитву вашу и имаши
родити сына утешения».
Житие преподобного Александра дает
нам и удивительный пример того, как плот­
ское сыновство может перерасти в духовное
отцовство. И как непросто родителям прид­
ти к осознанию того, что их ребенок стал
духовно выше и мудрее породивших его.
Именно по слову Преподобного, когда он
уже стал монахом Валаамского монастыря
(правда, после несогласия и даже бурного
возмущения отца), родители его тоже из­
брали монашескую стезю и увенчали свою
жизнь подвигом. Потому преподобный
Александр считается не только покровите­
лем неплодных родителей, но и покровите­
лем «жаждущих иноческого жития» — ему
молятся и те, кто хочет стать монахом.
Вот такая широта служения у наших
небесных ходатаев — забота о счастливом
супружестве и честном монашестве одно­
временно!
В 1998 году в Санкт-Петербурге прои­
зошло чудесное второе обретение мощей
преподобного Александра Свирского (по­

сле того, как мощи были увезены из мона­
стыря в 1918 году). Эти мощи — уникаль­
ная в истории всего христианского мира
святыня. Они полностью нетленны, даже
лицо сохранилось. Так что святого «можно
узнать» по древнейшим иконам, написан­
ным его «самовидцами» — преподобный
Александр был канонизирован почти сразу
же после кончины, и иконы писали люди,
видевшие его лично. В древности, когда
мощи через сто лет после смерти святого
извлекли из земли, то для достоверности
сравнили лицо с ликом на иконах. В наше
время подлинность мощей святого Алек­
сандра Свирского была также доказана и в
результате научных исследований специали­
стов Военно-медицинской Академии (где
мощи пребывали долгие годы), Областной
судебно-медицинской экспертизы, Инсти­
тута этнографии и антропологии.
После того, как мощи были открыты
для поклонения верующих, по молитвам к
святому начали происходить чудеса. В Л е­
тописи чудес, которую стали составлять в
Александро-Свирском монастыре, а так­

же в благодарственных письмах в обитель
особо выделяется то, что одним из самых
часто повторяющихся чудес от мощей яв­
ляется именно разрешение от бесплодия.
Об одном из таких случаев 25 мая 1999
года было рассказано в петербургской га­
зете «Час пик»: корреспондент Анна Бо­
брович «провела расследование» — нашла
тех людей, которые, свидетельствуя о про­
исшедших чудесах, оставили на подворье
монастыря свои адреса. Вот что она напи­
сала: «Елене Злобиной после многих об­
следований и длительного, но безуспеш­
ного лечения, поставили страшный диа­
гноз — бесплодие. В августе 1998 года она
с тайной надеждой на чудо поехала в храм,
где находились мощи преподобного Алек­
сандра Свирского и приложилась к святы­
не. А через некоторое время со страхом и
надеждой поняла, что беременна. В поло­
женное время родилась девочка, которую
окрестили на подворье Спасо-П реобра­
женского Валаамского монастыря».
Из свидетельств счастливых родителей
приведу одно, которое кажется наиболее

трогательным, даже в мелочах: «В 1998
году были обретены мощи преподобного
Александра Свирского. Я со своей доче­
рью приложилась к мощам святого с одной
и той же просьбой, чтобы Бог даровал
ей ребенка. Дочь рано вышла замуж —
в 18 лет. Сейчас ей 38. Все годы замуже­
ства были годами напрасного ожидания
ребенка. И вот чудо свершилось: в сентя­
бре дочь приложилась к мощам, а в октя­
бре, как выяснилось позже, забеременела.
В положенный срок родилась прекрасная
девочка. Это чудо, дарованное Богом по
молитвам у мощей преподобного Алек­
сандра, свершилось после 19 лет ожида­
ния. Нам была явлена и заботливость пре­
подобного Александра о благополучном
рождении этого ребенка. Дело в том, что
существование ребенка в утробе матери
было сокрыто от всех, даже сама мать
узнала о своей беременности незадолго до
родов. На протяжении нескольких лет она
находилась на учете эндокринолога. В пе­
риод беременности, обращаясь к врачу,
она говорила ему, что ее живот становится

все больше и больше. Врач посоветовала
ей сесть на диету и похудеть, объясняя это
дисбактериозом. Все были как слепые —
дочь, ее муж (люди с высшим образовани­
ем, которым в голову не приходило, что
это беременность). Если бы она пошла к
гинекологу, то, скорее всего, ее залечили
бы, закололи лекарствами, так как бере­
менность поздняя, а это, по мнению вра­
чей, означает существенную угрозу и для
ребенка и для матери.
Стало быть, преподобный Александр
Свирский сокрыл этого младенца до ро­
дов. Я каждый день благодарю святого
Александра за рождение малышки Марии.
Это он просил Бога, а Бог нам дал такую
радость. Это настоящее чудо».
Мне известны пять супружеских пар,
которые получили радость материнства и
отцовства после долгого неплодия по мо­
литвам к Преподобному. Не буду называть
имен, скажу только, что это очень разные
по своему роду занятий люди. И открою се­
крет: благолепие Свято-Троицкого Алек­
сандро-Свирского монастыря, его быстрое

возрождение после десятилетий разрухи,
стало возможно благодаря людям, которые
постаралась щедро отблагодарить святого
за посланное им земное счастье — быть ро­
дителями. Иногда даже трепет объемлет,
когда смотришь на этих детей, которые ро­
дились благодаря молитвенному предста­
тельству преподобного Александра Свир­
ского. Какими они вырастут? Не забудут ли
о своем небесном покровителе? Донесут ли
благодарность и до своих детей и внуков?
Время покажет. А к «вымоленным де­
тям» святого Александра с каждым годом
прибавляются все новые и новые. Поток
паломников к раке с мощами не ослабева­
ет вот уже восемь лет. Люди едут отовсюду:
со всех концов России, из Украины, Бела­
руси, Прибалтики, Финляндии. И звучит
под сводами древнего Преображенского
собора радостное пение:
Радуйся, благочестивых родителей плод
богодарованный.
Радуйся, неплодие родших тя разреши­
вый.
Радуйся, сетование их на радость прело­
живый!

ОБРЕТЕНИЕ ВЕРЫ
Мне вспоминаются дни моего детства
на далеком Северном Урале в Верхотурье ,
куда были высланы в 30-е годы обе мои
бабушки с детьми, ставшими потом мои­
ми родителями. Я появилась на свет в уже
более позднее спокойное время, репрес­
сий явных уже не было, ссыльными бабу­
шек уже никто не считал, но к вере во
времена Хрущева отношение стало опять,
мягко говоря, хулительное, а если сказать
жестче и правдивей, то нетерпимое. Одна­
ко в старинных русских семьях, несмотря
ни на что, сохранялись и традиции, и об­
ряды, и сама вера. Православные старики
поселка спецпереселенцев стояли крепко:
дальше Верхотурья не зашлют!

Я была воистину бабушкина внучка,
очень ее любила, поэтому огорчить ее в чемлибо просто не могла, это было противое­
стественно, а быть послушной казалось лег­
ко и просто. И так до 7-го класса. А потом
наступил самый бездарный возраст, когда
мне уже оказывали внимание мальчики и
очень заинтересовали меня наряды, танцы,
фильмы и книги на взрослые темы. Да еще,
как говорили, террор среды! А школьная
среда смотрела на мою бабушку как на «пе­
режиток темного прошлого». Одноклассни­
цы уже носили челки и юбки выше колена,
краситься тогда еще никто не смел в 8-м
классе, но брюки уже носить пробовали.
Я же носила платья «вечного» фасона и косу
с черным, тоже вечным бантом. Ведь для
бабушки моды не существовало, платье ее
длиной до щиколотки было черное шерстя­
ное зимой и штапельное черное летом с
кремовым воротничком, застегнутым бро­
шью. Но она — бабушка, а я-то — девочка,
мне хотелось разноцветных платьев.
Это было 18 декабря, под Николу зим­
него. Бабушка собиралась в церковь, мы

должны были ехать вместе автобусом до
города, там я отправлялась в музыкальную
школу, а бабушка — к монашкам, они
жили рядом с храмом в деревянном доми­
ке. Монашество их было тайное, в миру,
как и у бабушки. После урока в музыкаль­
ной школе мне велено было тоже прийти
к ним, чтобы постоять в церкви на службе,
а после бабушка решит, оставить меня но­
чевать или отправить домой. Возле школы
бабушка рассталась со мной со словами:
«Ну, детка, приходи помолиться!»
В тот день преподаватель музыкальной
литературы, практикант из Свердловской
консерватории, мне сказал: «Подожди, я
тебя провожу до автобуса». Я испугалась:
«Не надо. Я к бабушке». — «А где твоя ба­
бушка? Разве она не с вами живет?» —
«Она сегодня у знакомых». Мне было не­
ловко посвящать его. Но молодой учитель
не убоялся и бабушки, намерения его
были самые честные, и мы вместе вышли
из школы.
Мы шли старинным ветхим городом.
Прошли Троицкий собор, где засели банк

и другие какие-то важные учреждения.
Прошли Воздвиженский собор мужского
монастыря, в котором была детская тру­
довая колония. Когда-то здесь стояли
мощи святого праведного Симеона Верхо­
турского. Сюда приезжала в 1914 году ве­
ликая княгиня Елизавета Феодоровна, она
здесь говела и причащалась. Здесь, в Вер­
хотурье, был крепкий духовный центр Си­
бири и Урала. Из Киева пешком приходи­
ли сюда паломники поклониться верхо­
турскому праведнику.
Мы с учителем приближались к окраи­
не города, где почивало под снегом клад­
бище и теплилась единственная действу­
ющая церковка. Рядом два домика. В од­
ном жил вдовый батюшка, а в другом —
монашки. Бабушка увидела меня из
окошка и вышла к воротам. Она была в
своем черном клобучке, и я ужаснулась,
что теперь узнают, что она монашка. Ба­
бушка узнала учителя, она всех моих пе­
дагогов иодноклассников знала. Она по­
здоровалась и спросила: «И вы пришли
помолиться, Валерий Николаевич?»

Бедный Валерий Николаевич запламе­
нел, я чувствовала, как ему стыдно за себя
и за меня, что я такая отсталая, хожу с ба­
бушкой в церковь. Он что-то пробормотал
и неуклюже простился. А мне среди ми­
лых богомольных старушек вдруг стало
жалостно и скучно. Я видела себя глазами
Валерия Николаевича несовременной и
не понимающей ни Вознесенского, ни
Пикассо. «Бабушка, я не пойду в церковь.
Я поеду домой». Бабушка сделалась недо­
вольна, я видела это, но не упорствовала.
Меня отпустили.
Дома без бабушки папа и мачеха чув­
ствовали себя как дети. Телевизор гремел,
папина охотничья собака Бурька прыгала
по кухне — при бабушке она дальше
крыльца и не заглядывала. Я встала пред
зеркалом. «Отсталая... Старомодная...» —
думала я. Из зеркала испуганно смотрела
на меня тоненькая девочка, не такая уж и
старомодная, но мне казалось... И вдруг
разом во мне как что-то оторвалось и пе­
ременилось. До этого часа я всегда ощу­
щала тяготение вверх, к горнему, как буд­

то я держалась за сияющий большой воз­
душный шар, на котором было написано
ИИСУС ХРИСТОС и БОЖИЯ МАТЕРЬ.
Этот большой невидимый шар меня при­
подымал над землей, мне все было радост­
но и легко! Я даже писала тогда о себе
стихи:
На праздник было это чудо:
Стопами не задев земли,
Я шла, куда меня вели,
Не возвращаются откуда.
И вот теперь я как будто выпустила из
рук этот шар, и меня тяжело потянуло
вниз, к дольнему.
Я отпросилась покататься на коньках.
Меня, конечно, отпустили. Но в тот день
на катке были соревнования, и я решила
покататься на поселковом, самодельном
катке, он был тоже на речке Актай, на нем
катались мальчишки, мне туда ходить не
разрешалось, потому что там были прору­
би. Но в этот день я уже не помнила, что
мне не разрешали. Я очень «современно»

каталась, воображала себя похожей на
чемпионку-фигуристку, которую не раз
видела по телевидению. Я разбежалась,
перевернулась в прыжке и очень ловко,
казалось мне, понеслась спиной вперед —
и бухнулась в прорубь! Испуг и ужас? Не
знаю. Как внезапный ожог, но в воде!
Меня вытащили. Побежали в рядом стоя­
щий клуб. Ума хватило только на то, что
надо сушиться у круглой печки-голландки.
Потом пришла сторожиха, ахнула и по­
слала девочек к нам домой. Родители ис­
пугались больше меня. Переодели, укута­
ли. Дома дали чаю с малиной. Но под утро
я расхворалась.
Бабушка была в церкви. А без нее мне
было вдвойне плохо, и пока она не при­
шла, я бредила и просила дать мне воздуш­
ный шар, на котором написано ИИСУС
ХРИСТОС и БОЖИЯ МАТЕРЬ. Только
вечером, взяв бабушкину руку, словно нит­
ку моего сияющего шара, я успокоилась.
Поболев, я выздоровела. Но, как по­
следствие и напоминание, раз в год непре­
менно хворала пневмонией, хотя и в уже

более легкой форме. И чаще это было в
декабре, на Николу зимнего. Хорошего
мало. И так продолжалось не год, не два,
а лет десять. Я уже была замужем, моей
дорогой незабвенной бабушки уже не
было на этом свете.
Попав в очередной раз на сквозняк, на
сей раз весной, я сильно расхворалась, но
долго переносила недуг на ногах, пока не
свалилась. Был день рождения Императо­
ра новомученика, 19 мая (в моем дневни­
ке этот день подчеркнут). К несчастью,
дома я была совершенно одна, муж в ко­
мандировке, родные далеко, помочь неко­
му. А помощь была нужна, потому что я
даже не могла встать на звонок в дверях.
На меня наваливалось что-то неживое,
смертное и страшное. Я слабела духом и
сдавалась, знобило. Хотелось пить. Утром
мне стало полегче, я очнулась, пахло сире­
нью, за окном распевали птицы, жара поч­
ти не было. Поверх одеяла я была накрыта
чем-то — офицерская старинная шинель с
орлами! Господи! Откуда?! В кресле сидела
девочка лет 17-ти и читала тихонько чуд­

ным грудным голосом акафист святителю
Николаю по тетрадке, которую я тотчас
узнала — когда-то 7-летней девочкой я
переписывала этот акафист по просьбе
моей бабушки в отдельную тетрадку для
какой-то болящей женщины. «Брежу!» —
испугалась я. Девочки этой не знаю. И ни­
кто, даже ленинградская племянница, если
бы и приехала, читать бы акафист, да еще
вслух с распевом, не сумела бы. И произ­
ношение у этой незнакомки несовремен­
ное, а как у бабушки, «ч» и «щ» произно­
сит по-петербургски. Конечно, это я бре­
жу! Но почему-то спрашиваю: «Откуда
такая странная шинель?» «Папина» — от­
ветила она. «А ты кто?» — «Мария. Сестра
милосердия».
Я смотрела на круглое лицо с больши­
ми серыми глазами — что-то достойное и
кроткое в облике. Платье простое, светлоголубое. И ветка сирени в вазе свежая.
«Дай мне попить», попросила я. Она по­
дошла ко мне с чашкой теплого молока.
Я спросила: «Это что, мой бред?» Девушка
ответила так: «Достоевский сказал, что

нет бреда и нет безумия. Просто иногда в
чрезвычайных обстоятельствах люди ви­
дят и другой мир». Я выпила молоко, те­
плое и вкусное.
«Ты сегодня выздоровеешь окончатель­
но. Папа сказал. Сегодня у него день рож­
дения, а послезавтра именины. Это тебе
от него в подарок. А я посижу с тобой.
Хочешь, еще почитаю службу?» — «Нет!
Почитай что-нибудь другое, светское, ве­
селое, а потом службу...»
Чудный голос, переливаясь с низких
воркующих нот в хрустальную высоту, чи­
тал мне смешной рассказ о молоденькой
дамочке с кружевным зонтиком и юбке с
оборочками. Чехов? Я никак не могла
вспомнить такого рассказа. И вот только
уже в 90-е годы, когда появились книги
Тэффи, я узнала этот рассказ! Рассказ за­
кончился. Просить читать еще я почемуто больше не смела, я как-то поверила
в свою милосердную гостью. Она встала.
У меня в изголовье всегда висели и висят
бабушкины иконы Спасителя и Матери
Божией. Девочка встала перед иконами,

встала и я на колени в постели: «Господи,
Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и по­
милуй нас, грешных. Пресвятая Богоро­
дице, спаси нас».
Потом я уснула и проснулась здоровой
и свежей. В комнате я была одна. Но вет­
ка сирени, которой у меня до болезни не
было, благоухала. И лампадка горела, хотя
я ее не зажигала.
Но самое невероятное и драгоценное
доказательство, что я, худая и грешная,
удостоилась посещения из иного, лучше­
го, чем наш, мира, были бабушкины чет­
ки, которые оказались висящими на иконе
Спасителя. Те самые четки, с которыми
бабушка была положена в гроб и похоро­
нена. Кисточка на кресте четок из зелено­
го гаруса была истлевшая, но сами четки
даже не рассыпались. С четками с тех пор
я не расстаюсь. Рассказывать тогда об этом
я никому не стала, меня бы сочли сумас­
шедшей, но все мои близкие и батюшка
мне поверили и помолились со мной. Бо­
лезнь же моя прошла бесследно. И я свято
верю, что это по молитвам моей бабушки

я была исцелена таким чудесным образом.
Она всегда чтила святителя Николая Чу­
дотворца и царственных новомучеников.
Дважды мы ездили с ней в паломничество
в Свердловск к дому Ипатьевых.
Да поможет нам Бог. Простите мне
дерзость моего рассказа, который я только
записала, как было, ничего не приукра­
шая и не придумывая. Так было. Истинно
и искренно я сказала о малом, в котором
явилось Великое. Спаси Вас Господь, до­
рогой читатель!

Бабушки
Не откажусь от бабушки-крестьянки,
Не постыжусь посконной и сермяжной —
Горжусь красой иконной, непродажной,
Прямой в словах, поступках и осанке.
За веру и за верность отсидевшей,
Не постаревшей — только поседевшей.
Мне от нее неленостные руки,
Терпение на горе да муки.

Не отрекусь от бабушки-княгини,
Благую честь у Господа избравшей,
В ней не было ни спеси, ни гордыни,
Был Свет, в грязи и ссылках просиявший.
В миру, в семье носила тайный постриг,
Для Господа свершила тихий подвиг.
Мне до нее идти еще далече,
Мне от нее — мои стихи да речи.
Обеим бабушкам поклон за воспитанье,
За руки, за науки, за любовь.
За светлое о них воспоминанье,
За слившуюся в сердце моем кровь.
Как сестры Лазаревы Марфа и Мария,
Такие разные. Но вместе — вся Россия.

МАШУТКА
Больше всего на свете я люблю ездить
с мамой в паломнические путешествия.
Каждый год, когда у меня наступают лет­
ние каникулы, мы едем к какому-нибудь
святому. Мы побывали уже у Митрофа­
ния Воронежского, у Тихона Задонского,
у Иова Почаевского.
— Мама, — спросила я в одно пре­
красное летнее утро, — к кому мы поедем
в этом году?
— Не знаю, моя доченька, — ответила
мама. — Куда батюшка благословит, туда
и поедем.
— А когда он благословит?
— Да в ближайшее воскресенье и бла­
гословит.

«Как хорошо, — подумала я, — до вос­
кресенья осталось всего три дня».
Они пролетели очень быстро, я и не
заметила, как они пролетели. В воскрес­
ный день мы с мамой, как обычно, приш­
ли в храм, и после богослужения батюшка
объявил:
— Едем к преподобному Феодосию
Кавказскому.
Через несколько дней мы с мамой
пришли на соборную площадь, где уже
стоял новый микроавтобус для паломни­
ков. На переднем стекле, справа, я увиде­
ла несколько бумажных икон: Спасителя,
Божией Матери и Святителя Николая, а
рядом — заметная, красными печатными
буквами, надпись: «Паломники». В салоне
были удобные, с высокими спинками, си­
денья, мы, с шутками и смехом, размести­
лись (нас было несколько человек) и пое­
хали.
Я сидела у окна, и мне было все видно:
сначала был город, потом пошли поля,
перелески, овраги, мосты через маленькие
и большие речки, села, деревни, козы, ко­

торых пасла маленькая старушка, аисты
на водонапорной башне — это был на­
глядный урок географии, и учебника рас­
крывать не надо.
Руководитель нашей группы Виталий
Борисович (мы всегда ездим с ним) прочи­
тал акафист преподобному Феодосию Кав­
казскому, затем Серафима, бывшая актри­
са, а теперь регент нашего храма, запела:
Житейское мо-оре
Играет волна-ами,
В нем радость и го-оре
Всегда перед на-ами.
Никто не ручи-ится,
Никто не узнае-ет,
Что может случи-иться,
Что завтра с ним ста-анет...
Все паломники подхватили, в том чис­
ле и я. Я знаю все песни, которые мы ис­
полняем в пути — и народные, и покаян­
ные, а также песни на слова известных и
неизвестных поэтов. Когда поешь, на душе

становится радостно, и никогда не уста­
нешь.
— Через полтора часа — Минеральные
Воды! — объявил Виталий Борисович. —
Там нас ждет преподобный Феодосий!
Радость охватила мою душу: еще один
святой войдет в мою жизнь, я буду ему
молиться, а он будет помогать мне в уче­
бе, укрепит мою веру, поможет еще боль­
ше любить маму и других людей. Я была
почему-то уверена, что он и сейчас мо­
лится обо мне — ведь он знает, что я еду
к нему, чтобы поклониться его святым
мощам.
Вдруг наш микроавтобус замедлил ход
и остановился. Непонятно, почему он
остановился, так как до города было еще
далеко. Водитель открыл дверь, и в салон
вошел смуглый кавказец в защитной во­
енной форме, в руках у него был автомат.
— Выхадыте! — грубо, с заметным ак­
центом закричал он. — Бистро!
— В чем дело? — поднявшись с перед­
него места, спросил Виталий Борисо­
вич. — Зачем выходить?

— Нэ разговари вать! — рявкнул сол­
дат. — Бистро выхадыть!
Паломники один за другим потянулись
из автобуса, досадуя за непредвиденную
остановку.
Трое солдат с грубыми невежественны­
ми лицами, заросшими жесткой щетиной,
цепкими злыми глазами осматривали вы­
ходящих людей, каждый из них держал
автомат на изготовку.
— Что это значит? — обратился к ним
Виталий Борисович. — Разве сейчас воен­
ное время?
Все три кавказца, как по команде, на­
вели на него свои автоматы, показывая,
что не намерены разговаривать с ним и
выяснять отношения. Один из кавказцев,
тот, что заходил в автобус, был выше на
голову своих сообщников, с хищным, как
у беркута, носом; видимо, он был глава­
рем. Он заорал на Виталия Борисовича,
сделав шаг по направлению к нему:
— Малчать! Прыстрелю, как собаку!
Виталий Борисович побледнел, сильно
сжав кулаки опущенных вдоль тела рук;

видимо, ему стоило больших усилий сдер­
жаться и не прекословить бандитам.
Паломники притихли, увидев, что дело
принимает нешуточный оборот.
— Стройся в одну шырэнгу! — вновь
заорал главарь. — Бистро!
Он, а следом за ним и его сообщники,
ринулись на нас, ударяя кого кулаком,
кого дулом автомата, а кого и пиная тяже­
лым солдатским ботинком. Мама схватила
меня за руку и стремительно оттащила в
сторону.
— Шырэнга! Шырэнга! — во всю глот­
ку орали бандиты.
За какие-то мгновенья они выстроили
нас в одну цепочку, растянувшуюся по без­
людному шоссе на небольшое расстояние.
У паломников были испуганные, блед­
ные лица, никто не знал, для чего их вы­
строили и что их ожидает.
Кроме Виталия Борисовича, в нашей
группе было еще двое мужчин, но чем они
могли помочь женщинам, если сами на­
ходились в сильнейшем шоке, под дулами
автоматов.

Мама крепко держала меня за руку, ее
рука изредка вздрагивала, и тогда я еще
крепче сжимала ее ладонь.
Вдруг произошло то, чего никто не
ожидал.
— Сымай кресты! — заорал главарь.
— Сымай кресты! — еще громче заорал
его сообщник.
— Сымай кресты! — подхватил третий
бандит.
Они ринулись на шеренгу, как волки на
ягнят. «Беркут» понимал, что главное лицо
в нашей группе — Виталий Борисович, ко­
торый, во-первых, отвечает за всех нас,
а во-вторых, является для нас примером.
«Беркут» приблизился к нему, лязгнул за­
твором автомата и прицелился прямо в
лицо; глаза его горели лютой злобой.
— Сымай — прыстрелю! — зарычал он.
Лицо Виталия Борисовича напряглось,
как будто ему предстояло прыгнуть с боль­
шой высоты.
— Я христианин и не могу без крес­
та, — преодолевая отвращение к бандиту,
сказал он.

— Можешь! — пролаял кавказец. —
Сымай!
— Зачем он тебе?
— Я хочу его рас-топ-тать! — напирая
на каждое слово и стараясь как можно силь­
нее ранить мужчину, прорычал бандит.
— Он предназначен не для этого!
— Нет, как раз для этого! Сымай! —
вновь заорал он.
— Не сниму! — дрожащим голосом
сказал Виталий Борисович.
— Тогда прашайся с жизнью! — про­
кричал бандит; он вскинул автомат и вы­
стрелил в него; очередь прошла в одном

сантиметре над его головой, опалив во­
лосы.
Виталий Борисович от неожиданности
и от страха присел, его лицо сильно по­
бледнело.
— Счытаю до трех! — рявкнул бан­
дит. — И стрэляю прамо в лоб! Раз! — Он
чуть помедлил. — Два! — После краткой
паузы он поднял дуло автомата, целясь в
лоб Виталия Борисовича.
Тот не выдержал и дрожащими руками
снял с себя крест.
— Бросай на зэмлю! — приказал бан­
дит.
Виталий Борисович бросил.
— Топчи!
Виталий Борисович наступил на крест
ботинком.
— Вот так! Хароший прымер!
Лицо кавказца исказила злая улыбка.
— Все, все сымайте свои кресты! —
пуще прежнего заорал он. — Иначе всех
пэрэстрэляем!
Он дал длинную очередь поверх наших
голов.

Два его сообщника между тем терзали
других паломников, угрозой и грубой силой
принуждая их снимать с себя нательные
кресты. Сняли все женщины, сняли двое
мужчин, сняли подростки. И все по прика­
зу бандитов растоптали их. Это произошло
в течение каких-нибудь двух-трех минут.
Остались только три человека, которые
не сняли кресты: моя мама, я и Сережа,
юноша лет пятнадцати, которого я давно
знаю, так как мы часто встречались в хра­
ме — мы стояли в самом конце шеренги и
до нас еще не дошла очередь.
В этот момент один из бандитов, рас­
правившись с очередным паломником,
подошел к маме.
— Сымай крест! — рявкнул он.
— Ни за что!
В словах мамы слышалась такая уве­
ренность, такая сила, такая убежденность
в своей правоте, такая непоколебимая ве­
ра истинной христианки, что бандит опе­
шил. Он сделал шаг назад и внимательно
посмотрел на маму. Мама, не дрогнув,
встретила его взгляд. В нем бандит не уви­

дел ни слабости, ни растерянности, ни
животного страха, которые встречал на
лицах других паломников.
Он секунду помедлил, продолжая изу­
чать мамино лицо, крепче сжал цевье ав­
томата, а потом шагнул ко мне:
— Ну, а ты? Сымешь?
— Нет! — смело ответила я, глядя пря­
мо в глаза бандита. — Я не отрекусь от
Христа! Потому что я люблю Его!
Бандит был поражен, услышав мой от­
вет. Он даже не нашелся, что сказать,
только хмыкнул и, сделав еще один шаг,
обратился к Сереже:
— А ты?
— Как Машутка, так и я! — звонким
голосом воскликнул Сережа.
Свидетелями этой сцены были не толь­
ко паломники, но и другие два бандита,
которые приблизились к концу шеренги.
«Беркут» закинул автомат на ремне за
спину, то же самое сделали и его сооб­
щники.
— Дураки! — громко крикнул гла­
варь. — Дураки! Ха-ха-ха!

Он грубо захохотал, загоготали и его
сообщники.
— А эти — маладцы!
Главарь кивнул в нашу сторону.
— Маладцы! — повторил он.
Кавказцы, громко стуча ботинками по
асфальту, галопом понеслись прочь. Н е­
вдалеке на обочине дороги стоял их джип.
Они быстро сели в машину, джип взревел,
выпустив синеватое облако дыма, сорвал­
ся с места и помчался по шоссе. Через
двести-триста метров он свернул на про­
селочную дорогу, волоча за собой густой
сизый шлейф пыли. Вскоре пыль исчезла,
но джипа уже не было видно.

Николай Коняев

ДАЛЬНИЙ П РИХОД
Вагон, набитый тревожными дорожны­
ми снами и темнотой, шатало всю ночь.
Только в пять утра выбрался отец Игнатий
на своей станции. Уже проступали из рас­
светных сумерек серые терриконы, тусклая
заводская вода, черные трубы, грязнова­
тые пятна жилых массивов вдалеке... От
этого безрадостного пейзажа тоскливо
сжималось сердце. Но другого пути не
было, и, подхватив нагруженную свечами
и книгами тележку, отец Игнатий зашагал
к автостанции.
Шел мокрый снег. Колеса тележки за­
стревали в снежной каше, и тележку при­
ходилось не катить, а волочить за собой.
Отец Игнатий взмок, пока добрался до то­
нущего в грязи пятачка автостанции, где
возле похожего на сарай здания теснились

разноцветные кооперативные ларьки. Не­
которые из них уже работали. Купив билет
на Петровское, отец Игнатий устроился в
уголке зала ожидания. Перебирая четки,
повторял слова молитвы, стараясь не смо­
треть на замусоренный пол, на стены, по­
крытые грязными разводами подтеков. И
на компанию молодых людей, что сидела
напротив, он тоже старался не обращать
внимания.
Нехорошая была компания... Все трое
были одеты, как в униформу, в черные ко­
жаные куртки и яркие, заляпанные снизу
штаны. На ногах — покрытые слоем грязи
сапоги-«луноходы» с проступающими на
них из-под грязи иностранными лейбла­
ми... Бутылки с разноцветными наклейка­
ми бродили по рукам. Похоже было на
проводы.
Провожали Мишуху — светловолосого
паренька с искривленным, сломанным,
наверное, в драке носом. Был он пожиже
своих приятелей. Кожаная куртка болта­
лась на плечах, как чужая. Чужими были и
жесты, чужой и кривящая губы усмешка...

Отвлекшись от молитвы, отец Игнатий
подумал, что, наверное, поэтому и произ­
водит Мишуха такое неприятное впечат­
ление. Он весь был как-то опасно непред­
сказуем...
Отец Игнатий пожалел, что не устроил­
ся в стороне от компании, надо было сесть
у дверей, где толкались у кассы пассажи­
ры... Но пересаживаться сейчас? Нет... Пе­
ребирая четки, священник опустил голову,
стараясь не смотреть на молодых людей.
Он снова представил, как приедет на­
конец на приход, где зима, как зима, и
река настоящая, и лес, а главное — види­
мый отовсюду парит над округой храм,
собирая и наполняя смыслом и красотой
окрестность...
— А я подойду! — перебил его мысли
голос. — Сам у попа спрошу!
Отец Игнатий поднял голову и увидел,
как, оттолкнув черноволосого, более трез­
вого на вид приятеля, встал со скамейки
напротив Мишуха.
— Батюшка... — обдавая священника
тяжелым запахом перегара, сказал он. —
Я с тобой потолковать хочу...

— В храм приезжай... — ответил отец
Игнатий. — В порядок себя приведи и
приезжай. Там и поговоришь.
— Нет... Я сейчас хочу.
— Кончай барахлить, Мишуха! — ска­
зал черноволосый парень. — Чего к попу
лезешь?! Тут же народ!
— Отвали, моя черешня! — по искрив­
ленному Мишухиному лицу блуждала
пьяная ухмылка, и всё никак не приклеи­
валась к кривящимся губам. — Мы сейчас
вась-вась с батюшкой потолкуем... Чего
ты смотришь так на меня? Может, я ис­
поведаться желаю...
— Рассказывай... — смиренно вздох­
нул отец Игнатий — Чего у тебя?
— Ага... — сказал Мишуха. — Я ска­
жу, а ты меня в ментовку потянешь... Что?
Не так?
— Тогда и не говори, если боишься...
— Я боюсь? Я ничего не боюсь, по­
нял? Просто мне узнать надо... Если Бог
есть, то грех это — иконы в церкви
украсть?
— Бог-то есть... А ты сам кто, креще­
ный?

— Крещеный, конечно... — даже оби­
делся Мишуха. — Чего я, не русский, что
ли? Бабка меня крестила...
— А раз крещеный, да еще русский, то
знай, Михаил, что больше этого греха и не
бывает, наверное.
— Не бывает?
— Не бывает...
Захрипел динамик. Объявили посадку.
Пассажиры, что толпились у двери, затол­
кались у выхода. Приятели Мишухи тоже
встали.
Отец Игнатий остался сидеть — это
был не его рейс.
— Мишуха! — сказал черноволосый
парень.— Кончай козлить. Пошли, на ули­
це покурим.
— Нет! — покачал головой Мишуха. —
Вы идите, а я потолкую еще маленько.
Что же это у тебя, батюшка, получается? —
глумливо усмехаясь, спросил он. — Зна­
чит, на заводе, к примеру, украсть можно,
у соседа тоже, а у вас, у попов, нельзя?
Интересная, скажу я тебе, альтернатива
получается.

— Красть вообще грех... — проговорил
спокойно отец Игнатий, перебирая чет­
ки. — Но в церкви ты не у попа крадешь, не
у прихожан, а у тех святых, в честь которых
храм поставлен. Ведь всё, что есть в храме,
им принадлежит... Вот и думай теперь, по­
чему у святых красть самым страшным гре­
хом считается... А ты много украл-то икон?
— Да четыре доски взяли всего...
Мы... — Мишуха не договорил. Глумливая
улыбка сползла с его губ. Лицо поблед­
нело.
Отец Игнатий оглянулся — в зал ожи­
дания вошли двое милиционеров. Они
остановились возле печки, внимательно
оглядывая опустевший зал.
— И где же вы кражу совершили? —
строго спросил отец Игнатий.
— Какую кражу?
— Испугался, значит?
— Я?! — Мишуха с вызовом взглянул
на отца Игнатия. — Вот еще! Ну и что?
Если я скажу, что у вас, в Петровском,
иконы украл, сразу и сдашь ментам? Всё
равно ведь ничего не докажешь!

Отец Игнатий опустил голову. Пальцы,
перебиравшие четки, замерли.
— Не буду я тебя никуда сдавать, —
с печалью сказал он. — От той милиции,
перед которой тебе предстоит отвечать,
еще никому не удавалось скрыться.
Он почувствовал, что задыхается здесь,
в этом помещении. Встал. Подхватив те­
лежку, покатил ее к выходу мимо мили­
ционеров.
Стало светлее. Снег перестал идти, и на
небе бледно-желтым пятном проглянуло
солнце, высветливая серую воду, скраши­
вая унылый пейзаж. Автобус, что шел че­
рез Петровское, уже подали. Обходя лужи,
отец Игнатий направился к нему. Мишуха
догнал его возле автобуса. Он подбежал,
разбрызгивая своими «луноходами» лужи,
и, подхватив тележку, помог поднять ее.
— Что же мне делать теперь, батюш­
ка? — спросил он.
Отец Игнатий даже удивился — весь
хмель, вся дурашливость сошли с парня.
— Не продал еще иконы?
— Н-нет...

— Тогда верни назад, откуда взял, а
потом исповедаться приходи...
— И простят?!
— Бог милостив...
А в Петровском, как и думал отец Иг­
натий, еще стояла глубокая зима. Снег,
большой и чистый, покрывал поля, излуку
реки. Дома в этом искрящемся на солнце
снегу казались совсем низенькими. Над­
винув на крыши снеговые шапки, они сто­
яли, словно на рождественской открытке.
Кое-где уже начали топить печи, и бе­
лый дым поднимался из труб. Возле мага­
зина в цветастых, сделанных из старых
кушаков ошейниках крутились поселко­
вые собаки. Они смотрели на священни­
ка, катившего мимо груженную свечами
тележку, и не лаяли, а, узнавая как своего,
приветливо крутили хвостами...
И так хорошо, так радостно было вокруг,
что привидевшимся в дурном сне вспоми­
нался райцентровский пейзаж, разговор на
автостанции. Главное же — на взгорке воз­
вышался храм. Легко парил он над округой.
Туда и держал путь отец Игнатий...

В доме, хотя он отсутствовал всю не­
делю, было тепло. Видно, накануне Марьяалтарница протопила печь. Кирпичи еще
хранили тепло...
Разоблачившись, отец Игнатий зате­
плил лампадку перед иконами, помолил­
ся, а потом, накинув поверх рясы фуфай­
ку, взял посошок и с ведром направился
на колодец. С наслаждением вдыхал он
свежий и чистый утренний воздух...
Марью-алтарницу отец Игнатий уви­
дел, когда уже подходил к колодцу. Она

вышла откуда-то из-за заборов, и отец
Игнатий удивился: чего она делала там, в
нехоженых снегах...
Мария даже не поздоровалась. Залива­
ясь слезами, припала к руке священника.
— Батюшка-а, беда-то у нас кака-а-я!
Обокрали ведь нас... Горе-то какое...
— Обокрали?
— Ага... Обокрали... Ночью свет на
подстанции выключили, а утром я в цер­
ковь пришла, смотрю — окошко выдавле­
но. Иконы из летнего придела унесли...
И Заступницу нашу Небесную, Тихвин­
скую...
— Четыре иконы взяли или больше? —
спросил отец Игнатий, чувствуя, как туск­
неет вокруг солнечный день.
— Четыре... Четыре, батюшка... Самые
старые и унесли образа. А ты откуль зна­
ешь, сколько?
— Знаю, Марья... — вздохнул отец Иг­
натий. Опустил в обледеневший сруб ведро
и чуть тронул рукоятку ворота. — Знаю...
Загремела цепь. Ведро полетело в сту­
деную глубину сруба.

— Неужто почувствовал?! — Марья
смотрела на священника, и глаза ее рас­
ширились, вбирая его всего, как чудо.
— Нет! — коротко ответил он, повора­
чивая ручку ворота. — Ко мне на станции
парень подошел. Он и рассказал, что украл
иконы...
— Подошел?! Сам?!
— Сам... — подхватив колодезное ве­
дро, отец Игнатий перелил в свое студе­
ную воду. — Спросил, грех ли это?
— А вы?!
— Так чего же я... Велел иконы назад
принести...
— И что? — Марья помотала голо­
вой. — И в милицию не заявили?
— Не заявил... — держа в одной руке
ведро, а в другой — батожок, отец Игна­
тий зашагал по протоптанной в снегу тро­
пинке.
Уже из калитки оглянулся. Марьяалтарница так и стояла у колодца и смо­
трела на него.
День выдался хлопотливый, долгий.
И, вроде бы, обычные всё дела, но ни­
когда не утомляли они, а сегодня... Только

к вечеру отец Игнатий догадался, что не
от хлопот эта усталость, а от того разгово­
ра на автостанции.
— Нешто и сегодня служить будем, ба­
тюшка? — спросила топившая печи в
церкви Марья. — Может, не надо?
— Как же не надо? — с неудовольстви­
ем, что не сумел скрыть усталость, ответил
отец Игнатий. — Народ даже приезжий
есть.
Марья вздохнула, и лицо ее приняло то
скорбное выражение, которое появлялось
всегда, когда она хотела показать, что и
слова, и убеждения — всё у нее кончилось,
и раз не хотят исправить дело, как она со­
ветует, то пусть как будет, так и будет...
Марья выросла и состарилась при храме,
и к молодому, по возрасту годящемуся ей
в сыновья священнику относилась слож­
но. В духовной жизни во всем полагалась
на него, доверяя сану, но что касается цер­
ковного хозяйства, старалась всё делать
по-своему. Не перечила, конечно, когда
отец Игнатий поправлял ее, но тотчас же
как бы вся заливалась скорбью, показывая,

что только и остается ей теперь молить Ца­
рицу Небесную, чтобы образумила Та свое­
вольного батюшку. Сейчас Марья тоже
скорбела, должно быть, о робости и нере­
шительности отца Игнатия, у которого в
руках, можно сказать, был преступник, но
он не сдал в милицию, а отпустил...
— Да уж есть того народу... — Марья
поджала губы. — Двое человек всего при­
ехавши...
— Нет... — вздохнул отец Игнатий. —
Надо служить.
Разговор этот состоялся, когда отец
Игнатий, уже приготовив всё к вечерне,
шел на колокольню. И, поднимаясь вверх
по темной лестнице, подумал, что, может,
и зря признался, от кого узнал о краже,
пускай бы Марья считала, что во сне он
украденное увидел...
— Прости, Господи! — поймав себя на
этой мысли, пробормотал он и перекре­
стился.
Наверху, на колокольне, дул холодный,
пронизывающий ветер. Отсюда было вид­
но всё село — белые прямоугольники ого­
родов, серую паутину садов, крыши д о ­

мов, излуку реки, обрамленную темно­
зеленым ельником... Еще видно было
дорогу, по которой двигались к магазину
люди. Натянув рукавицы, отец Игнатий
взял в одну руку железную палку, на дру­
гую намотал веревки от колоколов. Коло­
кола загудели звонко и слаженно. Застиг­
нутый колокольным звоном, споткнулся
мужичок на дороге, взглянул на церковь
и заспешил дальше — в магазин.
А колокола гудели. Далеко вдоль по
реке растекался между лесистыми взгор­
ками, тревожа пугливых зайцев и сторож­
ких лисиц, колокольный звон. Впрочем,
там ничего, кроме снега, кроме замерзших
болот, уже не было...
Снова светловолосого Мишуху отец
Игнатий увидел в воскресенье, на службе.
Мишуха только что — снег еще не растаял
на одежде — вошел в церковь и, смущен­
но теребя руками шапку, стоял возле ко­
лонны напротив иконы «Сошествие Хри­
ста во ад»...
Отец Игнатий как раз вышел из Цар­
ских врат с кадилом.

Кадило (похоже, вместе с угольками
Марья-алтарница нагребла и головешечек)
чадило. Мысль об этой неисправности от­
влекала от службы. Пытаясь сосредото­
читься, отец Игнатий и заметил Мишуху.
И, увидев его, как бы и не увидел... Мах­
нул кадилом в его сторону. Мишуха отшат­
нулся, а потом — отец Игнатий уже кадил
на другой стороне храма — вдруг бухнулся
на колени, неумело осеняя себя крестом.
Потом он подошел к исповеди.
— Это я иконы украл... — остановив­
шись у аналоя с лежащим на нем Еванге­
лием, сказал он. — Ну, в общем, я привез
их назад.
— Все? — спросил отец Игнатий.
— Все... В машине они. Я у брата ма­
шину взял, чтобы привезти...
— И давно воровством промышляешь?
— Не-е... Вообще-то мы бизнесом за­
нимаемся, ну, купить-продать, в общем...
А иконы — это так, подвернулись под
руку...
Отец Игнатий долго говорил с ним. А в
конце исповеди вспомнил, как бухнулся

Мишуха на колени, и, не удержавшись,
спросил об этом.
— Почудилось... — смущенно ответил
Мишуха.
— Чего почудилось?
— Ну, этого... Ну, в общем, показалось,
что у Христа на иконе прямо в руке на­
стоящий огонек горит...
Накрыв Мишухину голову епитрахи­
лью, отец Игнатий прочитал разрешитель­
ную молитву. Но когда выпрямился Ми­
шуха, снова скользнула змейкой по губам
нехорошая ухмылочка.
— А если я теперь домой уеду? — ска­
зал он. — И иконы увезу, батюшка? Грехито вы мне отпустили уже...
— Дурак ты... — с сожалением сказал
отец Игнатий. — Ты что? У меня проще­
ние выпрашивал? Неси иконы и не глупи.
Ты не обо мне думай, а о своей душе, ко­
торую погубить хочешь.
И так сурово прозвучал его голос, что
оробел сразу Мишуха. Сбежав с губ, про­
пала ухмылочка, а лицо сделалось какимто испуганно-торжественным.

— Пошутил я, пошутил просто... — то­
ропливо сказал он и перекрестился. —
В общем, принесу сейчас...
Он, действительно, через несколько
минут притащил завернутые в мешковину
иконы. Марья-алтарница проводила пар­
ня в летний храм и там показала, куда ка­
кую икону повесить.
Отец Игнатий уже причащал прихо­
жан, когда вернулись они в зимний при­
дел. Мишуха хотел было уйти, но Марья
цепко держала его за рукав.
— Сюда-сюда... — сказала она.
— Куда еще? — пытаясь высвободить
руку, спросил Мишуха. — Я же исправил
уже всё...
— К батюшке подойди... — коротко
сказала Марья и, отпустив парня, отошла.
Часам к трем — а были еще и крести­
ны — служба закончилась. Храм опустел.
Только Марья-алтарница ходила по церк­
ви и тушила лампадки у икон.
Отец Игнатий уже снял в алтаре епи­
трахиль и подрясник и собирался идти д о ­
мой. Но у колонны он задержался. Огля­

нулся на икону, о которой говорил на ис­
поведи Мишуха. Облаченный в белые
одежды, Христос сходил в черноту ада, из
бездны которого тянулись к Нему руки
грешников. Вытянутая вперед рука Спа­
сителя почти сливалась с лампадой, и ка­
залось, что живой лампадный огонек мер­
цает прямо в руке Иисуса. Этого эффекта
не добивался ни художник, ни сам отец
Игнатий, когда перевешивал лампаду.
Просто когда он привез из города ико­
ну Царя-мученика и решил повесить ря­
дом с Серафимом Саровским, преподоб­
ного пришлось сдвинуть в сторону. А что­
бы цепочка от лампады, висевшей перед
«Сошествием», не отбрасывала тени на
лик святого, лампаду пришлось тоже чуть
сдвинуть — вот и получилось, что живой
огонек ее, если смотреть на икону от ко­
лонны, бился прямо в руке Спасителя.
— Видела? — спросил отец Игнатий у
подошедшей к нему Марии.
— Ишь как... — сказала та, посмотрев
на икону. — И ведь прямо тут и встал
грешник-то...

— Ты не рассказывай никому об этом...
— Не буду...
Но скоро о чудесном обретении выкра­
денных икон заговорили. И не только на
селе, но и в округе.
И уже не так рассказывали, как было.
Из рассказов тех исчезли и Мишуха, и
сам отец Игнатий, и возвращались иконы
в храм наичудеснейшим способом, по воле
Самой Небесной Заступницы и святых
апостолов Петра и Павла, в честь которых
и был выстроен Петровский храм.
Отец Игнатий внимал этим рассказам
спокойно и в глубине души соглашался с
ними, ему самому казалось, что всё было
именно так, как рассказывают.
А в самом начале Великого поста при­
ехала к отцу Игнатию незнакомая пожи­
лая женщина и, обливаясь слезами, по­
просила отслужить панихиду по убитому в
драке сыну.
— Звали-то как сына?
— Михаилом, батюшка...
И, сбиваясь, путаясь в слезах, женщи­
на рассказала, что связался Мишенька,

занимаясь своим бизнесом, с плохой ком­
панией, чего-то они, икон каких-то не
поделили, требовали подельники свою
долю, а Мишеньке — слезы снова хлыну­
ли из глаз матери — не с чего было вер­
нуть, вот на разборке и зарезали парня
дружки окаянные...
Проводив женщину, отец Игнатий сра­
зу прошел в летний придел. Отворив дверь,
зажег паникадила и замер, уже в который
раз поражаясь какой-то непостижимой
чудесности храма.
Покрытые белой изморозью фрески на
куполе и на стенах мерцали в его звеня­
щей тишине большими ледяными кру­
пинками. И казалось, это не с купола, а
откуда-то из-за звезд склоняются над то­
бою милосердные лики...
Подойдя к Тихвинской иконе, так чу­
десно вернувшейся в свой храм, отец Иг­
натий опустился на холодный пол на ко­
лени.
— Заступись, Владычице! — тихо про­
изнес он. — Помяни, Господи Боже наш,
в вере и надежде живота вечного, преста­

вившегося раба Твоего, брата нашего Ми­
хаила... И яко Благ и Человеколюбец, от­
пущаяй грехи и потребляяй неправды,
ослаби, остави и прости вся вольная его
согрешения и невольная...
Слова молитвы плыли между холод­
ных, выстуженных за зиму стен, а перед
иконой Богородицы трепетал огонек лам­
падки, которую, как хорошо помнил отец
Игнатий, он не возжигал сегодня...
Горела лампада и перед иконой Христа,
сходящего во ад.
Но, покидая церковь, отец Игнатий
вдруг подумал, что даже и не удивился
этому чуду. Вернее, подивился, конечно,
но как-то тихо, словно именно так всё и
должно было произойти...
Он запер церковь и пошел домой.
Уже совсем стемнело. Темная поземка
струилась над землей, заметая расчищен­
ную дорожку. Но вот из-за туч, окружен­
ная щедро высыпавшими звездочками,
выплыла луна, и светло-светло стало на
земле...

МОЛИТВА МАТЕРИ
«Материнская молитва со дна моря д о ­
станет» — эту пословицу, конечно, знают
все. Но многие ли верят, что пословица
эта сказана не для красного словца, а со ­
вершенно истинна и за многие века под­
тверждена бесчисленными примерами.
Отец Павел, монах, рассказал мне случай,
произошедший с ним недавно. Он расска­
зал его как само собой разумеющееся, как
будто все так и должно было быть. Меня
же этот случай поразил, и я его перескажу.
Думаю, что он удивителен не только для
меня.
На улице к отцу Павлу подошла жен­
щина и попросила его сходить к ее сыну,
исповедать. Назвала адрес.

«А я очень торопился, — сказал отец
Павел, — и в тот день не успел. Да, при­
знаться, и адрес забыл. А еще через день
рано утром она мне снова встретилась,
очень взволнованная и настоятельно про­
сила, прямо умоляла пойти к сыну. Я даже

не спросил, почему она со мной не пошла,
поднялся по лестнице, позвонил. Открыл
мужчина, очень неопрятный, молодой,
видно сразу, что сильно пьющий. Смотрел
на меня дерзко, я был в облачении. Поздо­
ровался, говорю: ваша мама просила меня
к вам зайти. Он вскинулся: «Ладно врать,
у меня мать пять лет как умерла». А на сте­
не ее фотография среди других. Я показы­
ваю фото, говорю: «Вот именно эта жен­
щина просила вас навестить». Он с таким
вызовом: «Значит, вы с того света за мной
пришли?» — «Нет, — говорю, — пока с
этого. А вот то, что я тебе скажу, ты вы­
полни: завтра с утра приходи в храм». —
«А если я не приду?» — «Придешь, мать
просит. Это грех — родительские слова не
исполнять». И он пришел. И на исповеди
его прямо трясло от рыданий, говорил, что
мать выгнал из дома, она жила по чужим
людям и вскоре умерла. Он и узнал-то по­
том, даже не хоронил.
Он причастился в тот день. А вечером
я последний раз встретил его мать. Она
была очень радостной, платок на ней был

белый, а до этого темный. Очень благода­
рила и сказала, что сын ее прощен, так
как раскаялся и исповедался, и что она
уже с ним виделась. Тут я уже сам с утра
пошел по его адресу. Соседи сказали, что
вчера он умер, увезли в морг».
Вот такой рассказ отца Павла. Я же,
грешный, думаю: значит, матери было дано
видеть своего сына с того места, где она
была после своей земной кончины, значит,
ей было дано знать время смерти сына. Зна­
чит, и там ее молитвы были так горячи, что
ей было дано воплотиться и попросить свя­
щенника исповедать и причастить несчаст­
ного раба Божия. Ведь это же так страш­
но — умереть без покаяния, без причастия.
И главное: значит, она любила его,
любила своего сына, даже такого, пьяно­
го, изгнавшего родную мать. Значит, она
не сердилась, жалела и, уже зная больше
всех нас об участи грешников, сделала
все, чтобы участь эта миновала сына. Она
достала его со дна греховного. Именно
она и только она силой своей любви и
молитвы.

ЖИВЫЙ В ПОМОЩИ ВЫШНЯГО...
Надежда Николаевна несколько раз
рассказывала мне один и тот же случай:
«Однажды в часть привезли тяжело ранен­
ного солдата, на обеих ногах была гангре­
на, персонал понимал, что ампутация не­
избежна. А солдатик был такой молодой,
и глаза у него были голубые-голубые! Вот,
понимаешь, — говорила она мне, — я стою
над ним с инструментом, а слезы как-будто
внутрь текут, ничего с собой поделать не
могу, ни рукой, ни ногой пошевелить не в
силах. Он на меня смотрит, а глаза спра­
шивают: «Когда же меня выпишут? Ско­
ро?» А как я ему скажу, что выпишут, да
только без ног?!» Она рассказывала об этом
снова и снова, и я совершенно уверена, что
каждый раз она возвращалась в ту блокаду,
к той койке за ситцевой шторкой, к тем
голубым глазам... А когда она вновь про­
должала беседу со мной, говорила мне:

«Как хорошо, что вы не знаете войны, но
многие из вас не знают и Бога...»
Господь в войну был в сердце многих.
Кто-то держался за край Его ризы, боясь
отпустить, ежеминутно моля о помощи, а
кто-то узнавал о незримом присутствии
Божием уже в двух шагах от смерти.

По молитвам матери
Эту историю о своем дедушке Алексее
Ивановиче Филимонове рассказали его
внуки, а им, в свою очередь, — их родите­
ли. События, пережитые их дедушкой, яв­
ляются в этой семье своеобразной пропо­
ведью. Из уст в уста передается она и сви­
детельствует о том, что Господь приходит
в каждую семью, Он стучит в каждую
дверь, но не каждый слышит Его.
В июне 1941 года дедушку призвали в
армию. Но только одна мирная ночь вы­
пала девятнадцатилетнему военнослужа­
щему — ранним утром 22 июня началась
самая кровопролитная в истории нашего
Отечества война. А зимой 1941-го после

страшного боя Алексей Филимонов со
своими однополчанами попал в плен.
Невыносимый холод пронизывал плен­
ных насквозь, ветер обжигал, триста со­
ветских солдат шли под дулами автоматов
по заснеженным дорогам через леса и
украинские деревни. Следом за конвоира­
ми тянулся обоз из тридцати лошадей с
ездовыми и провиантом. Алексей Фили­
монов был в четвертой от края шеренге
пленных. На голове его была пилотка,
легкая шинелишка, прикрывающая спину,
а на ногах кирзовые сапоги без подметок.
Уставший, изможденный, голодный так и
шел он, пока не почувствовал резкий жгу­
чий холод в ногах. Алексей посмотрел на
свои ноги и увидел, что тряпичные обмот­
ки совсем размотались. Он начал судо­
рожно соображать: «Если присяду пере­
мотать обувь, — заметят... и пулю в спину,
а не замотаю — обморожение, дойдет до
ампутации». Решился. И, отдав свою сум­
ку товарищу, присел на обочине мастерить
себе обувь. Тем временем колонна с воен­
нопленными уже прошла, и следом за ней

потянулся обоз. Дедушка вырвет клок сена
с проезжающей телеги и прилаживает к
подошве сапога, вытянет соломы с дру­
гой — ко второму сапогу привязывает.
Мотает тряпицу, а сам ждет, вот-вот его
прикладом по голове стукнут, а может и...
пулю в спину. Да вот только чудо: вроде
бы он на глазах у немцев, а никто его не
толкнет, не окликнет: «шнель, шнель».
А сам видел, как конвоир втолкнул в строй
одного солдата, когда тот на мгновение
выбился из строя. Его же, словно, и не
видит никто — пешие конвоиры, чтобы
согреться, играючи пихают друг друга, ез­
довые кутаются в тулупы. Алексей Ивано­
вич подумал, что, возможно, его прикры­
ла лошадь в момент, когда немецподгонял
солдата. Еле приподнявшись, Алексей
встал на ноги, и тихонько побрел за обо­
зами, а повозки его обгоняют, вот уже
обошла последняя, и, вроде бы, отбился
от идущих впереди, бежать можно, но нет
сил. Настолько ослабел, что необходим
был внутренний толчок, порыв, что-то та­
кое, что могло бы мобилизовать его силы

в тот момент и спасти. Внезапно услышал
голос матери. Он машинально повернул
назад, и, словно в забытьи, побрел, а по­
том и побежал, даже не оглядываясь. Бе­
жит он, и вдруг, прямо перед ним из снега
встает человек. Дедушка остановился как
вкопанный, а тот тоже испуганный, гово­
рит, мол, удалось ускользнуть из первых
рядов и закопаться в снегу. Так они и по­

бежали вместе что есть силы до первой
деревни. Сквозь ставни на окнах хаты
увидели они свет, постучали. Им открыла
женщина, впустила, накормила. Женщина
посоветовала им податься в другую дерев­
ню, где немцев еще не видели. Она выве­
ла их за околицу и показала дорогу. Так
Алексей Иванович и его попутчик шли
вдвоем, пока километра через полтора не
показались домики. Солдаты решили раз­
делиться, дедушка пошел во второй от
края дом, а его товарищ в первый. Посту­
чавшись и объяснив хозяевам свое появ­
ление, дедушка признался, что он не один,
его спутник направился в крайнюю избу.
Любопытная хозяйка вскоре побежала к
соседям, чтобы разузнать о его попутчике,
но вернулась изумленная — в крайнюю
избу никто на постой не просился. Его
никто не видел. Куда делся его товарищ, и
кем он был? Это осталось загадкой. После
всего случившегося, выйдя к своим, де­
душка вновь был направлен на фронт в
составе 333-й стрелковой дивизии. Позже
Алексей наладил связь со своей матерью,

и она писала в письмах, что днями и но­
чами молилась за него Богу. Да и сам он
никогда не подносил ложку ко рту без мо­
литвы, пусть даже прочитанной мыслен­
но. Благочестивая мама уверила своего
сына, что Сам Господь сделал его невиди­
мым и послал помощь в лице того незна­
комца, чтобы Алексей не струсил и не
вернулся обратно в шеренгу пленных.
Алексей Иванович Филимонов всю
жизнь был человеком благочестивым, тру­
дился при храме и золотил купола. Вос­
питал шестерых детей, сейчас он уже на
том свете, но род его продолжается. Вот
подрастут правнуки, и родители расска­
жут им о том, что, если бы не молитва ма­
тери и помощь Божия, то не было бы их.

И вывела по тропочке к своим...
Среди солдат, прошедших войну, не­
мало тех, кто впоследствии посвятил свою
жизнь Богу. Многих к вере чудесным об­
разом привел Промысл Божий. В молодо­
сти наместник Псково-П ечерского мона­

стыря архимандрит Алипий (Воронов)
был неверующим человеком. Когда нача­
лась Великая Отечественная война, его,
офицера, призвали на фронт. На проща­
ние мать дала ему иконку Божией Матери
и завещала: «Сынок, когда тебе будет
трудно, достань иконку, помолись Бого­
родице — Она тебе поможет!»
Однажды с группой своих солдат он
попал в окружение в лесу, был ранен.
С трех сторон немцы, с четвертой — вязкое
болото. Тут-то и вспомнил он материнский
наказ. Поотстал немного от своих, достал
иконку и, как умел, стал молиться: «Бого­
родица Дева, если Ты есть — помоги!» По­
молился и вернулся к своей группе. Видит,
что рядом с ними стоит Женщина, подеревенски одетая, и обращается к ним:
«Что, заплутали, сынки? Пойдемте, Я вам
тропочку покажу!» И вывела всех по тро­
почке к своим. Отец Алипий отстал опять
и говорит Ей: «Ну, мать, не знаю, как тебя
и отблагодарить!» А Она ему отвечает:
«А ты Мне еще всю жизнь свою служить
будешь!» — и пропала, как будто и не было.

Тут-то и вспомнил он прощальное мате­
ринское напутствие, тут только и понял
он, Кто им помог!
И действительно, служил он потом всю
жизнь Божией Матери — долгие годы был
наместником Свято-Успенского ПсковоПечерского монастыря.
Плач Богородицы
Рассказ фронтовика П. С. Полынова

Место, где мы сидели в окопах, каза­
лось каким-то особенным. Словно кто-то

помогал нам: немцы атаковали нас пре­
восходящими силами, а мы их отбрасыва­
ли, и потери у нас были на удивление не­
большими.
А в тот день бой был особенно жесто­
ким. Вся ничейная полоса покрылась те­
лами убитых — и наших, и немцев. Бой
стих только к вечеру. Мы занялись кто чем
в ожидании, когда нам ужин привезут. Я
достал кисет, закурил, а земляк мой, Иван
Божков, отошел в сторону. Вдруг вижу:
Божков высунул голову над бруствером.
— Иван, — кричу, — ты что делаешь?
Снайпера дожидаешься?
Божков опустился в окоп — сам не
свой. И говорит мне тихо:
— Петя, там женщина плачет...
— Тебе показалось, откуда тут женщи­
не взяться?
Но когда со стороны немцев стихла
«музыка», мы услышали, что где-то и
вправду плачет Женщина. Божков надел
на голову каску и вылез на бруствер.
— Там туман клубится, — говорит он
нам. — А в тумане по ничейной полосе в

нашу сторону идет женщина... Наклоня­
ется над убитыми и плачет. Господи! Она
похожа на Богородицу... Братцы! Ведь нас
Господь избрал для этой памятной мину­
ты, на наших глазах чудо совершается!
Перед нами святое видение!..
Мы осторожно выглянули из окопа.
По ничейной полосе в клубах тумана шла
Женщина в темной и длинной одежде.
Она склонялась к земле и горько плакала.
Тут кто-то говорит:
— А немцы тоже на видение смотрят.
Вон их каски над окопами торчат... Да, тут
что-то не так. Смотри, какая Она высо­
кая, раза в два выше обычной женщи­
ны...
Господи, как же Она плакала, прямо в
душе всё переворачивалось!
Пока мы смотрели на видение, стран­
ный туман уже покрыл большую часть ни­
чейной полосы, а мне вдруг подумалось:
«Надо же! Будто саваном погибших укры­
вает». Пройдя немного дальше того места,
где мы находились, Женщина, так похо­
жая на Богородицу, вдруг перестала пла­

кать и, повернувшись в сторону наших
окопов, поклонилась. Распрямившись,
Она снова продолжила Свой скорбный
путь, сопровождая его плачем. А мы все
услышали, как Божков сказал:
— Богородица в нашу сторону покло­
нилась! Победа за нами! — громко сказал
Божков.

Живой я, живой!
Эту историю рассказал священник Ми­
хаил Махов. Его отец ушел на фронт мо­
лодым, тридцатилетним. «Вот бабушка
наша Феодосия, его мать, и начала утром
и вечером молиться о сыне-воине, — рас­
сказывал он. — Молилась неустанно —
перед иконами свечи зажигала, поклоны
земные неисчислимые клала. Но... при­
шла похоронка. И в семье решили не по­
казывать ее бабушке. А она всё продолжа­
ет о здравии своего Сережи молиться — об
отце моем...»
И вот однажды, встав поутру, говорит:
«Странный сон сегодня приснился. Будто
Сергей прошел задами, за огородами, что­

бы мальчишки его не опередили, вошел в
дом, а я у печки хлопочу. Он закрыл мне
руками глаза и молчит.
А я говорю:
— Сережа, пусти, я тебя узнала! — по­
вернулась к нему, а он говорит мне:
— Я, мать, ненадолго, покажусь, что
живой, и пойду. А потом я приду. Что
скажут про меня — не верь. Живой я, жи­
вой!»
— Странный сон! Наверное, надо за
него помолиться, — и она снова пошла к
иконам. И тут не выдержало у деда сердце:
— Не плачь, мать! На вот и за упокой
помолись! — и дает ей похоронку. А она
посмотрела на похоронку и отвечает:
— Да нет, живой он! Сам сегодня ска­
зал.
И продолжает молиться о здравии.
Отец смотрит и молчит. Он-то думал, что
сейчас слезы будут, а она спокойная.
И вымол ила-таки...
Однажды бабушка Феодосия стояла у
печки, вдруг глаза ее кто-то закрыл ладо­
нями.

— Сережа, — воскликнула она, — да
отпусти ты! Я узнала тебя.
И повернулась. Сын стоял перед нею.
Он прошел задами, за огородами, чтобы
мальчишки вперед него не прибежали, во­
шел тихонько в дом, подошел к матери и
закрыл ей глаза руками. Возвращению его
были все очень удивлены и рады. Вот что
мы узнали из его рассказа.
...Их часть стояла под Ленинградом.
Однажды их батарею ночью перебросили
в другое место. На них была новая, сши­
тая в городе Иванове форма. Когда рас­
свело, соседний артиллерийский полк
увидел, что через поле орудия стоят. И
форма на солдатах странная. Позвонили
своему командованию, а там говорят, что
никого не перебрасывали. Ну, полк и рас­
стрелял батарею, подумав, что это немцы.
Так накрыли, что от леска ничего не оста­
лось, от батареи тоже. Когда пошли по­
смотреть, то сильно напугались: разбилито своих. Отца, контуженного, вытащили
санитары и отправили в Тихвин. А дело
так запуталось, что командование, кото­

рое их послало, подумало, что батарею
немцы уничтожили. И отписали похорон­
ки на всех. Отец три месяца в Тихвине
пролежал. Потом отпуск на родину, и...
опять воевать.
Когда из Сталинграда на него пришла
вторая похоронка, где говорилось, что он
«геройски погиб», то уже не только его
мать, но и все близкие этой похоронке
не поверили. Так и продолжали молить­
ся о его здравии до 1944 года. Пришел он
с войны инвалидом, но живой.

Молитва под гусеницами
По-настоящему верующим человеком
отец Олег (священник Олег Викторович
Киселев) стал в годы Великой Отечествен­
ной войны. В 1944 году, уже пройдя не­
мало фронтовых дорог, он оказался под
Ленинградом. Немцы отходили с тяжелы­
ми боями и большими потерями, но дра­
лись ожесточенно.
— Была долгая вражеская артподготов­
ка, — вспоминает отец Олег, — потом

пошли немецкие танки, наши подбивали
их из орудий, а я с напарником — из про­
тивотанкового ружья. Подбили мы два
танка, но немцы прорвались и стали «утю­
жить» наши окопы: наезжали на окоп и,
пройдя по нему гусеницами, пытались раз­
давить солдат, оружие, разрушить окоп...
Мы стреляли по танку, но он двигался
вперед: земля осыпалась, танк ревел, за­
глушая всё. Я оказался под танком, гусе­
ницы почти задевали меня, окоп оседал,
оседал также и танк. Меня засыпало зем­
лей, танк ворочался надо мной. Вот-вот
буду раздавлен. Не страх охватил меня, а
беспредельный ужас! И тогда вспыхнула в
моем сознании молитва: «Господи Иисусе,
Сыне Божий! Пресвятая Богородица! Спа­
си и помоги!» Всю свою душу вложил я в
эту неистовую мольбу к Богу и Пресвятой
Богородице. В сотые доли секунды про­
неслась вся моя жизнь передо мною, но
особенно четко пронзила мысль о Боге,
моей вине перед Ним. А далее...
Танк, проутюжив окоп, пополз дальше,
но был подбит — об этом я узнал позже.

Меня солдаты отрыли, вытащили, влили в
горло водку — и я быстро пришел в себя.
Подошел лейтенант и удивленно восклик­
нул: «Ребята! Взгляните на Киселева, он
весь седой!» Действительно, за несколько
минут, проведенных под гусеницами тан­
ка, я поседел.
Там же, на поле боя, дал я обет Господу
Богу и Пресвятой Богородице стать после
войны священником, что и исполнил.

С любовью ради Господа
Дивеевская старица схимонахиня Мар­
гарита рассказал такой случай, произо­
шедший с ней во время войны.
В голодное время она приютила бежен­
ку. А дома оставалось всего одно одеяло и
пальто. И отдала матушка Маргарита ей
одеяло. Зима, топить почти нечем. При­
кроет грудь пальтишком — ноги мерзнут,
ноги укроет — грудь мерзнет. И так месяц
за месяцем. Однажды матушка Маргарита
молилась перед своей любимой иконой
Божией Матери и видит: оживает на ико­

не Царица Небесная и начинает укуты­
вать поношенным ее одеялом... Младенца
Христа!

Спасение на краю пропасти
Шел второй месяц войны. Немцы про­
рвали линию обороны и быстро продвига­
лись в нашем направлении. Завод решено
было эвакуировать ночью, а сию минуту
следовало быть вывезти самое дорогое для
всех нас — детей — 102 человека. Меня
назначили на эвакуацию заводского дет­
сада и его персонала.
На заводском дворе стояли готовые к
отъезду крытые брезентом три грузовика.
Заглянул — ребят битком набито, сидят пе­
репуганные, недоумевающие, многие пла­
чут. Мы тронулись. За грузовиками бежали
и что-то кричали матери, отцы, бабушки,
дети плакали и тянули к ним руки...
Машины катились по загруженному
транспортом шоссе. Не прошло и часа,
как немецкий самолет закружил над нами,
и бомба упала на обочину дороги.

— Тикать надо с нашим грузом, — про­
ворчал шофер и повел грузовик к лесу.
Понимая всю опасность нашего поло­
жения, я собрал шоферов, заведующую
детским садом, и мы стали совещаться,
как ехать дальше. Меня поразила тишина,
царившая среди детей: никто не каприз­
ничал, не плакал, они молча жались к
своим воспитательницам и няням, и ли­
чики у них были сосредоточенные.
— Я думаю так: остановимся до темна.
А ночью нас немцу не увидеть, — пред­
ложил шофер.
— А как же в темноте без фар ехать? —
забеспокоилась заведующая.
— Если ночь без облаков, то очень
просто, а вот ежели облачка — поплута­
ем, — усмехнулся он.
Когда совсем стемнело, мы тронулись.
— Вы эту дорогу хорошо знаете? —
спросил я.
— Нет, здесь ездить не приходилось.
Тихо зашелестел дождь. Я смертельно
устал и уснул. Проснулся оттого, что ма­
шина остановилась.
— Что случилось?

— По полю едем, с дороги сошли, —
сердито отвечал шофер. — Ну-ка, хлопцы,
пошукайте дорогу, — обратился он к по­
дошедшим шоферам других машин.
Дороги не нашли.
— Пойдем по компасу. Не стоять же на
месте.
Едва мы тронулись, я уснул снова. Силь­
ный толчок машины и громкий окрик
разбудили меня:
— Ну, куда же этот человек под колеса
прет, соображения нет! Чего надо?!
Я посмотрел в окно. В нескольких ша­
гах от нас, резко белея в густой черноте
ночи, стояла женская фигура с раскину­
тыми в обе стороны руками.
— Гражданка, чего вам надо?!
Женщина молчала. Шофер выскочил
из кабины, но через минуту, бранясь, вер­
нулся обратно:
— Никого нету. Померещилось мне,
что ли?
— Нет, Женщина здесь стояла, — ска­
зал я, — высокая, в белом.
— Значит, спряталась, нашла время
шутки шутить, а у меня от Нее аж мороз

по коже, — занервничал вдруг шофер. Он
тронул машину, но колеса не успели сде­
лать второй оборот, как белая фигура по­
явилась вновь, и я почувствовал от Ее по­
явления страх, доходящий до смертного
ужаса, особенно от предостерегающе рас­
кинутых рук.
— Сто-о-й!!! — отчаянно закричал я.
Мы оба выскочили из кабины. Шофер
бросился к стоящей Женщине, и через се­
кунду оба исчезли из моих глаз.
— Скорей ко мне! — вдруг раздался
вблизи его крик. Мы побежали на голос.
— Осторожно, стойте! — сдавленным
голосом прошептал он, указывая на чтото рядом с нами. Мы посмотрели и от­
прянули — там был обрыв. Мы стояли на
его краю, камешки с шорохом падали
вниз, когда мы делали неосторожное дви­
жение.
— Почему стоим? — подбежала к нам
заведующая.
— Вот поэтому, — проворчал шофер,
показывая на обрыв. Заведующая ахнула
и всплеснула руками.

— Кабы не Она, — шофер снял шап­
ку, — все бы сейчас там, на дне, были...
Его голос дрожал, он едва стоял на но­
гах.
— Да кто Она-то? — испуганно спро­
сил шофер второй машины.
— Ты что, не понимаешь? Кто же мог
быть еще, как не Матерь Божия?
— Где ж Она была? — робко прошеп­
тала заведующая.
— Здесь, сейчас, — так же шепотом
ответил он, и мы тоже сняли шапки.

Как Николай Чудотворец спас от смерти
(Непридуманные рассказы)
Случилось это в начале войны. Немцы за­
няли поселок, сосредоточившись в основном
в районе железнодорожной станции. Поезда
на фронт шли беспрерывно, охрана станции
была усиленной, но несколько составов в не­
делю взрывались нашими партизанами...
Василию едва исполнилось четырнад­
цать лет. Отец в первые же дни войны по­
гиб на фронте, он и еще трое сестренок

остались с мамой. Как и все в его возрас­
те, парень рвался воевать. На фронт его
еще не брали, но бездействовать он не
мог — хотел за отца отомстить. Связался
с партизанами, упросил их дать ему зада­
ние. Людей не хватало, и Василию было
решено поручить закладывать взрывчатку
под составы немецких поездов: худень­
кий, неприметный и юркий парнишка мог
пролезть там, где взрослому доступа нет.
Василий частенько наведывался на стан­
цию, и немцы даже не подозревали, что
этот паренек, которого они так часто видят,
к которому уже привыкли, и есть подрыв­
ник. Вася помогал разгружать вагоны, и за
это ему давали хлеб и другие продукты:
дома ждали малолетние сестренки с мамой,
для которых он был главный кормилец.
Однажды после очередного задания
возвращался Василий в деревню, но свер­
нул с привычной дороги и как-то помимо
своей воли оказался около полуразрушен­
ной церкви. Зашел внутрь, осмотрелся и
увидел небольшую красивую икону в зо­
лотистой рамочке, одиноко стоявшую на

полу у стены. С нее, казалось, прямо в
сердце ему смотрел святой ласковым и
строгим взглядом.
— Красиво! — выдохнул Иван и, смах­
нув с образа пыль, засунул его за пазуху.
Выйдя из церкви, он тут же увидел немец­
кий патруль. Всегда спокойно встречая
немцев, на этот раз он неожиданно для
себя вдруг бросился бежать. Два солдата
тут же погнались за ним с криками: «Не­
медленно остановись!»
Но Василий во весь дух мчался к лесу.
Он не оглядывался назад, и, казалось, вотвот уже можно будет укрыться за деревья­
ми, как прямо перед ним словно из-под
земли возник Антон. Это был деревенский
мужик, необщительный и молчаливый,
которого в деревне как-то и не замечали.
Антон был в форме полицая.
— А ну стой, гаденыш! — крикнул он
и вскинул винтовку.
— Дядя Антон, это же я, Васька! —
крикнул тот в ответ.
— Так вот кто поезда взрывает... — не
опуская оружия, злорадно процедил сквозь
зубы Антон.

— Так ты и есть предатель, которого
ищут партизаны? — с удивлением и болью
в голосе произнес Василий.
В ответ Антон нажал на курок, и грянул
выстрел. Пуля ударила парня в грудь. Удар
был такой силы, что Василий отлетел метра
на два назад и плашмя рухнул на землю.
Тут подбежали и немцы. Один из них
подошел к лежащему Василию и толкнул
его ногой. Парень не шевельнулся. Солдат
наклонился и выдернул из Васиной руки
два куска бикфордова шнура.
— Гуд стреляешь, — похвалил второй
немец Антона, — получишь шнапс! Очень
карашо!
Еще раз пнув ногой лежащего Василия ,
они, радостные, повернули обратно к стан­
ции доложить, что подрывник уничтожен.
Очнулся Вася оттого, что кто-то слов­
но погладил его по лицу. Открыл глаза,
попытался встать, но резкая боль в груди
заставила откинуться назад. Собрав силы,
он повернулся на бок и с трудом сел. «Как
же так? — подумал Василий. — Я, оказы­
вается, не умер!»

Он сунул руку за пазуху и вытащил
икону, на которой только теперь увидел
надпись: святой Николай Чудотворец.
Смотрел Василий на икону и глазам
своим не верил: святой Николай держал
пулю в своей руке , которую поднял в бла­
гословляющем жесте.
Вася еще раз осмотрел образ. Он был
старинный, написанный на деревянной
доске. Понемногу Василий стал осмысли­
вать случившееся. Не умея молиться, он
вспомнил, как это делала бабушка, и не­
уверенно перекрестился.
Он шел к лесу, слезы текли по лицу, а
губы шептали: «Спасибо тебе, святой Ни­
колай! Спасибо, что спас меня!»
Углубившись в лес, потрясенный пере­
житым, Василий лег на траву и, глядя ши­
роко раскрытыми глазами на небо, по ко­
торому плыли белые облака, подумал:
«Бог точно есть! Бабушка всё время гово­
рила об этом, а я не верил. А сейчас Он
спас меня».
Вася поднялся , засунул икону за пазуху
и тут же, пораженный, остановился: боли

в груди уже не было. «Чудеса!» — подумал
он и пошагал знакомой тропинкой к пар­
тизанам.
Всю войну он прошел, с иконой этой
не расставаясь. Ни разу не был ранен, хотя
и участвовал многократно в самых крово­
пролитных сражениях.
С войны вернулся Василий Алексеевич
человеком верующим, икону поместил
дома в красном углу. Святой Николай Чу­
дотворец так и держит пулю, выпущенную
предательской рукой Антона. Смотрит он
ласково и строго на каждого, кто заходит
в дом, — и человек невольно крестится.
Да и как иначе! Сам Господь через свя­
того Своего угодника от верной погибели
спас Василия Алексеевича. Только еле за­
метная вмятинка осталась на груди — знак
на память.
Всю последующую жизнь Василий Алек­
сеевич в воскресные и праздничные дни
службы в храме не пропускал. И это — вто­
рое чудо, которое с ним произошло. Ради
него, думаю, и первое случилось.
Роман Строкачев, г. Гомель

Я ИСКАЛ МОЕГО БОГА
1995 год — первая Чечня, первая война.
Штурмовая группа из тридцати бойцов
выполняла штатный рейд по блокирова­
нию групп боевиков в Введенском ущелье.
Их поджидала засада. Засада — это верная
смерть: головная и замыкающая машины
подбиваются, и тебя методически расстре­
ливают с высоток. Группа, попавшая в за­
саду, живет максимум 20 —25 минут — и
остается братская могила. Бойцы по ради­
останции запросили помощь с воздуха,
вертолетов огневой поддержки, подняли
мою штурмовую группу, и мы уничтожили
огневые позиции на высотках. И, чудо —
группа в засаде уцелела, только недосчи­
тались Саши Воронцова.

Он был снайпером и сидел на головной
машине, взрывной волной его сбросило в
ущелье метров пятьдесят глубиной. Стали
его искать, не нашли. Уже стемнело. Уви­
дели кровь на камнях, а его не было. Слу­
чилось худшее — он контуженный попал
в плен к чеченцам. По горячим следам мы
создали поисково-спасательную группу,
трое суток лазали по горам, даже в кон­
тролируемые боевиками населенные пун­
кты ночью входили, но Сашу так и не
нашли. Списали как «без вести пропавше­
го», потом представили к ордену муже­
ства.
Прошло пять лет. Начало 2000 года,
Аргунское ущелье, шел штурм Шатоя. Там
есть населенный пункт Итум-Кале, мир­
ные жители которого сообщили нам, что у
них в зиндане (в яме) уже пять лет сидит
наш спецназовец.
Надо сказать, что один день в плену у
чеченцев — это ад. А тут пять лет! Мы бе­
гом туда, по дороге лесенку нашли, уже
смеркалось. Фарами от БМП осветили
местность. Увидели яму три на три метра

и семь метров глубиной. Лесенку спусти­
ли, подняли пленника, а там — живые
мощи. Человек шатался, падал на колени,
но я по глазам узнал Сашу Воронцова. Он
был весь обросший, камуфляж на нем раз­
ложился, и он был одет в мешковину, про­
грыз в ней дырки для рук.
В этой яме он жил пять лет. Раз в дватри дня его вытаскивали на работу — он
оборудовал чеченцам огневые позиции.
На нем чеченцы испытывали приемы ру­
копашного боя, то есть ножом тебя в серд­
це бьют, а ты должен удар отбить. И так
же в горло, в шею, в голову. У нас в спец­
назе подготовка у ребят хорошая, но он
изможденный, никаких сил у него не
было, и, конечно, промахивался — все
руки у него были изрезаны. Он перед нами
на колени падал, и говорить не мог, толь­
ко плакал и смеялся. Потом сказал: «Ре­
бята, я вас пять лет ждал, родненькие
мои». Мы его в охапку, баньку ему исто­
пили, одели его.
Неделю мы провели с Сашей, и он нам
рассказал, что пережил за эти пять лет.

Собирались за трапезой, а он кусочек хле­
ба мусолил часами и ел тихонечко. У него
все вкусовые рецепторы за пять лет атро­
фировались. Рассказал, что его два года
вообще не кормили. Спрашиваю: «Как ты
жил-то?» А он: «Представляешь, коман­
дир, крестик целовал, крестился, молился,
брал глину, скатывал в катышки, крестил
ее, и ел. Зимой снег ел». «Ну и как?» —
спрашиваю. А он говорит: «Ты знаешь, эти
катышки глиняные были для меня вкус­
нее, чем домашний пирог. Благословлен­
ные катышки снега были слаще меда».
Его пять раз расстреливали на Пасху.
Чтобы он не убежал, ему перерезали сухо­
жилия на ногах, он стоять не мог. Вот ста­
вят его к скалам, он на коленях стоит в
15—20 метрах от расстрельщиков, а их —
человек восемь с автоматами. Говорят:
«Молись своему Богу, если Бог есть, то
пусть Он тебя спасет». А он так молился,
эта простая русская душа... У меня до сих
пор звучит в ушах его молитва: «Господи
Иисусе мой Сладчайший, Христе мой
Предивный, если Тебе будет угодно, то я

сегодня же Тебя увижу, если Тебе будет
угодно, я еще поживу немножко». Глаза
закрывал, крестился. Чеченцы спусковой
крючок снимают — осечка. И так дваж­
ды — выстрелов не происходило. Пере­
дергивают затворную раму — нет выстре­
лов. Меняют спарки магазинов — выстре­
лов нет, автоматы меняют — выстрелов
нет. Подходят к нему и говорят: «Крест
сними». Поняли, что расстрелять его не
смогли, потому что крест на нем был. А
он говорит: «Не я этот крест надел, а свя­
щенник в Таинстве Крещения. Я снимать
не буду». Чеченцы протягивали руки, что­
бы крест с него сорвать, но в полуметре от
Саши их скрючивало так, что они скор­
ченные падали на землю. Избивали его
прикладами автоматов и снова бросали в
яму. Вот так дважды пули не вылетали из
стволов, а еще три раза мимо него проле­
тали. Почти в упор не могли расстрелять,
его только камешками посекало от рико­
шета, и все.
Вот как оно бывает в жизни. Послед­
ний мой командир, герой России Шадрин,

говорил: «Жизнь странная, прекрасная и
удивительная штука».
В Сашу влюбилась девушка-чеченка,
она его намного моложе, ей было лет
шестнадцать. Звали ее Ассель. Это тайна
души. Она на третий год заточения носила
Саше в яму по ночам козье молоко, на ве­
ревочке спускала, и так его выходила. Ее
ночью родители ловили на месте проис­
шествия, пороли до смерти, запирали в
чулан, связывали. Я был в том чулане, там
жутко холодно, даже летом. В стене —
крошечное окошко и дверь с амбарным
замком. Она умудрялась за ночь перегры­
зать веревки, разбивала окошко, вылеза­
ла, доила козочку и носила ему молоко.
Он Ассель забрал с собой в Россию. Она
крестилась с именем Анна, они повенча­
лись, у них родились двое деточек, Ки­
рилл и Машенька. Семья прекрасная.
Спустя семь лет мы встретились с Са­
шей в Псково-П ечерском монастыре. Об­
нялись, расплакались. Я его к старцу
Адриану повел, а там народ не пускает. Я
обратился к людям: «Братья и сестры, это

мой солдат, он в Чечне в плену пять лет в
яме просидел. Пустите, Христа ради!»
Люди все на колени встали, сказали: «Иди,
сынок».
С улыбкой вышел мой Саша от старца
Адриана и сказал: «Ничего не помню, как
будто с солнышком беседовал». А на ладо­
ни у него — ключи от дома. Батюшка им
с Анной дом подарил, который от одной
старой монахини монастырю отошел.
Когда при расставании я его спросил,
как же все-таки он пережил весь тот ад
в плену, Саша мне сказал самое главное:
«Я два года, пока сидел в яме, плакал так,
что вся глина подо мной мокрой от слез
была. Смотрел на звездное чеченское небо
в воронку зиндана и искал моего Спаси­
теля. Я рыдал, как младенец, искал мое­
го Бога». «А дальше?» — спросил я. —
«А дальше — я купаюсь в Его объяти­
ях», — ответил Саша.

РАССКАЗЫ
МИТРОПОЛИТА ПИТИРИМА
Зима 1942 года. Эвакуированная семья
живет в маленьком продуваемом домике,
последнее полено спалили, и чем топить
завтра — неизвестно, в домишке холод, —
это было буквально через дорогу, не боль­
ше 50 метров от того дома, где жил в эва­
куации я. И вот мать, закутав детей во все
тряпочки, какие у них были, не спит, мо­
лится святителю Николаю Чудотворцу и
думает: «Что делать? Что делать? Как зав­
тра ребят поднять? Как их проводить в
школу и чем накормить?» И вдруг — рез­
кий удар в стену дома. Ну, кто это мог
быть? Видимо, разбойник. Она перекре­
стилась, легла спать, в конце концов,
уснула, а утром — не может открыть дверь.
С большим напряжением все-таки ото­
двинула ее и видит: лежит здоровенное

бревно, которого ей до лета хватит. Мы,
мальчишки-тимуровцы, тогда брали под
защиту эвакуированных, помогали, если
нужна была физическая помощь — в част­
ности, пилили это самое бревно. Откуда
было ему взяться? Дорога проходит метрах
в десяти от дома, никаких санных следов
на снегу нет...
Мой знакомый, пастор Хаммерли в
Штутгардте, неплохо говорил по-русски —
с акцентом, конечно, но довольно свобод­
но. Русский он учил, находясь в плену.
В качестве «практики» у него было общ е­
ние с конвоем, а вместо тетради и ручки —
доски на лесоповале и мел или кирпич,
которыми он писал на этих досках русские
слова. Потом дома, в Германии, он в сво­
ей Евангелической Церкви стал одним из
консультантов по делам Русской Право­
славной Церкви. Его жена, полная, очень
добродушная немка, вдруг потеряла зре­
ние — это было уже давно, вскоре после
войны. Муж сказал ей: «Знаешь, Эльза,
русские молятся Николаю Чудотворцу.

Давай, молись и ты, чтобы он тебе вернул
зрение. А ты пообещай делать что-нибудь
хорошее». А она как раз вязала ему теплые
носки — вязать научилась еще с войны.
«Хорошо, — сказала она, — я буду вязать
носки всю жизнь и буду раздавать их бед­
ным». И действительно, глаза у нее попра­
вились без всякой медицинской помощи.
Я неоднократно бывал у них — это очень
милая семья, и несколько связанных ею
пар носков лежит у меня в шкафу...
Из книги «Русь уходящая»

Спасение из-под земли
Шла Вторая мировая война. Мой дед
Николай участвовал в бою под Севастопо­
лем. Перед войной его мать, моя бабушка,
повесила ему на шею крестик и сказала:
— Коля, проси, сынок, святого Ни­
колая.
И вот взрывом оторвало дедушку от
земли и затем укрыло землею. Но он успел
закричать:

— Николай, спаси!
Он тогда и не знал, кто такой святой
Николай. Только твердо верил и знал, что
он поможет.
По полю боя шли санитары, подбира­
ли раненых, отвозили убитых. Уже все
было очищено, только санитарная собака
рвалась назад, как ее ни призывали.
— Отпусти ее, Иван, — сказал один
санитар другому.
Отпустили. Собака устремилась к во­
ронке и начала яростно рыть землю. Даже
много повидавшие санитары были удив­
лены. Вдруг показались пальцы, потом
рука. Один из санитаров говорит:
— Я мертвого откапывать не буду, хва­
тит нам и этих раненых!
Но второй ответил:
— Я буду откапывать. Раз собака роет,
значит жив!
Подошел врач. Пульс не ощущался.
Тогда вновь захоронили руку. Но собака
подбежала и снова стала откапывать. Ста­
ли прогонять ее, но она села и завыла,
жутко завыла. Второй санитар сказал:

— Я его отрою!
Он руками и чем смог стал снова от­
капывать солдата. Собака не уходила и
тоже гребла землю. Вдвоем они и отрыли
дедушку. Но, когда привезли в госпиталь,
врач сказал:
— Что это вы мертвых начали мне та­
скать!
Санитар сказал:
— Не уйду, пока вы его не посмотрите
и не примите.
Ему приказали:
— Кругом марш!
Но санитар стоял на своем:
— На его месте мог быть и я.
Тогда, видя упрямство санитара, врач
взялся за дедушку, и ощутил слабый
пульс.
Долго мой дед болел. Выписали: инва­
лид 1-й группы, контужен. Но он снова
попросился на фронт, и его отправили.
Дошел до Берлина и вернулся с победой.
О смерти своей рассказал:
— Какой-то седой старец возник предо
мною и сказал:

«Николай, сила креста и вера спасли
тебя. Мать твоя просит за тебя. Будешь
жить. Благодари Господа. Россия будет
под Богом, враг отступит... Молись».
Очнулся он в госпитале.
Всю жизнь был тихим, спокойным и
богобоязненным. Говорил, что все мы под
Богом и в Его власти дарить нам жизнь:
— Помните, мои внуки, что по вере
вашей — все будет...»

Святитель Николай
помог тезоимениннику
Во время войны жила под Москвой
благочестивая семья — муж, жена и семе­
ро детей. Вначале войны хлеб выдавали по
карточкам и в очень малом количестве.
При утере месячные карточки не возоб­
новлялись.
За хлебом ходил старший из детей, Ни­
колай, тринадцати лет. Зимой, в день свя­
тителя Николая, то есть в свои именины,
он пошел рано в магазин за хлебом, за­

долго до открытия магазина, чтобы полу­
чить белый хлеб, которого всегда хватало
только для первых покупателей.
Он пришел первым и стал у дверей ма­
газина. Улица была еще пуста. Видит, идут
четыре парня. Заметив Николая, направи­
лись к нему. Как молния промелькнула у
него мысль: «Сейчас отнимут хлебные кар­
точки!» А это обрекало на голодную смерть
всю семью. В ужасе он мысленно возопил:
«Святитель Николай, спаси нас!»
Вдруг видит, появился рядом с ним
старичок. Подходит и говорит Коле: «Пой­
дем со мной».
Берет Колю за руку и на глазах изу­
мленных парней уводит его к дому. Около
дома старичок исчез.
Так святитель Николай, скорый по­
мощник в беде, помог имениннику и его
семье.

Екатерина Савостьянова
Отрывки из одноименной книги

ВРАЗУМИ МЕНЯ И БУДУ ЖИТЬ...
Не опоздать!
(Рассказывает Анастасия)

Был в моем детстве такой добрый и не­
множко грустный мультфильм — «Паро­
возик из Ромашково», главный герой ко­
торого заставлял своих пассажиров то со ­
ловьев слушать, то ландыши собирать.
Иначе, говорил, опоздаете — на всю вес­
ну, на все лето... «А если вы не увидите
зари, — говорил Паровозик в самом кон­
це, — то опоздаете на всю жизнь!»
Именно это — опоздание на всю
жизнь — всерьез угрожало мне, когда я
впервые добралась до Ромашково. К отцу

Алексию мне посоветовал обратиться свя­
щенник из храма рядом с моим домом:
устал, наверное, каждый раз выслушивать
на исповеди отчет в одном и том же грехе.
Ехала я сюда, надо признаться, года
полтора. Не то, чтобы жалко было расста­
ваться с «веселой» жизнью: я к тому вре­
мени уже благополучно достигла той ста­
дии, когда пьянство перестает быть отды­
хом и весельем, а становится работой.
Тяжелой, ненавистной, неблагодарной.
Весна незаметно переходит в лето, не
оставляя воспоминаний, а на душе — веч­
ные пасмурные сумерки. Примерно такие
же занимались над Ромашково, когда я,
наконец, очутилась здесь Великим по­
стом. Отца Алексия в храме не оказалось,
исповедовать сегодня будет не он. Что ж,
не судьба, поеду домой.
«Не уходите, пожалуйста. Раз уж прие­
хали. Дождитесь исповеди, она через час.
Здесь у нас чудеса происходят, люди на
глазах меняются», — не отпускал меня ал­
тарник. «Ну да, чудеса», — мысленно хмык­
нула я. Не бывает на свете таких чудес.

И уж тем более на глазах. Как можно уви­
деть, что происходит в душе человека?!
Хоть и очень симпатичный этот алтарник
Ромашковского храма — сразу видно, д о ­
брый, чистый человек, но я ему не верю.
Разве могла я знать, что потом сама
буду повторять эту же — почти слово в
слово — фразу своим спивающимся дру­
зьям и знакомым (коих, увы, немало). Да
и родному мужу. «Приходи к нам в общи­
ну, там настоящие чудеса происходят. На
глазах люди другими становятся». И буду
видеть в их глазах столь знакомый мне
огонек недоверия: «Ну да. Чудеса. Выду­
мывай больше. Мы не из таковских, нас
душеспасительными беседами не прой­
мешь».
Зато теперь я наблюдаю снова и снова,
как восстанавливаются семьи, как моло­
деют матери, хорошеют измученные пьян­
ством мужей жены. А главное — вижу гла­
за тех, кто уже несколько лет окружает
меня каждую среду. В первое же посеще­
ние меня поразило в них внимание, спо­
койствие, некая внутренняя уверенность.

Новички глядят исподлобья, кто — с ис­
пугом, кто — с недоверием, кто — с вы­
зовом. Так же, наверное, смотрела и я.
А спустя какое-то время даже моя соб­
ственная непутевая физиономия переста­
нет столь отчаянно диссонировать в зер­
кале с православным платочком...
В тот день я осталась (не хотелось оби­
жать алтарника). Дождалась отца Алексия
после службы, получила благословение
прийти в среду на собрание. До «той» сре­
ды прошло еще месяца два — раба Божия
Анастасия вела зело насыщенную жизнь,
блуждая по распутьям греха...
После первой встречи пришла домой с
каким-то странным ощущением в душе.
Подъем? Воодушевление? Нечто похожее
я испытывала после первой своей поездки
в Серпухов, к иконе Божией Матери «Не­
упиваемая Чаша». Тогда я бросила курить.
Это было настоящее чудо. Те же ощуще­
ния были у меня и сейчас: я стала дру­
гой. Я «уволилась» со своей опостылевшей
«работы» — пьянства. Я знала, что это
больше не мой образ жизни. А если и слу­

чится выпить, это больше никогда не бу­
дет «в порядке вещей». Отныне и навеки
это будет называться «срыв». Это будет
падение, а не сто грамм для храбрости, р а­
дости, воодушевления или расслабления.
Я падала и набивала шишки, но потом
всякий раз ползла сюда, в Ромашково. При­
везу сюда свое измученное тело на старень­
ком паровозике Мытищинского машино­
строительного завода. Опытным общинни­
кам и рассказывать ничего не надо: с
первого взгляда понятно, в чем причина
отлучки их непутевой сестры. А я забьюсь
подальше в уголочек, посижу, поплачу и
почувствую, как расправляется в греховной
телесной глубине душа, бедная моя бес­
смертная душенька, с которой так мерзко и
неразумно я обращаюсь. Здесь ей хорошо.
Она, бедолага, чувствует свет, как ощущают
его даже слепые котята. А здесь, в комнате,
где мы собираемся, светло всегда. Даже
когда закат давно погаснет над лесом, а во
всем селе вдруг отключат электричество...
Спустя три года я дам обет трезвости
на всю жизнь — у мощей преподобного

Нила Столобенского. Теперь мне лишь во
сне видится, как я пью: по телу распро­
страняется блаженный покой, не нужно
больше никуда спешить... Весна незамет­
но сменится летом, которого я, впрочем,
тоже не замечу... Мне все равно... Мне хо­
рошо сейчас...
От страха я тут же просыпаюсь. Иногда
даже включаю свет. Нет-нет, это только
сон. Вот она — обетная грамота. Вот —
иконка Нила Столобенского на стене.
Я успела. Не опоздала. Я буду жить.

Николай-угодник окропил водой
(Рассказывает Николай)

Первый раз я попал в храм святителя
Николая в Ромашково в 1939 году — вме­
сте со своими родителями. Мы жили тог­
да на Сетуни. Мне было три года, и меня
положили в Ромашковскую детскую боль­
ницу с подозрением на тиф.
Второй раз я оказался в этом храме
лишь спустя 56 лет. Уже, конечно, не с ро­

дителями, а с супругой Валентиной. Когда
мы с женой пришли в храм, то встрети­
лись с отцом Алексием. Рассказали ему о
своей жизни. Рассказали, что я выпиваю,
что несколько раз кодировался, но это не
помогло. Отец Алексий Бабурин спросил
нас, венчаны ли мы. Когда он узнал, что
мы прожили вместе более 35 лет, имеем
двух взрослых детей, но так и не обвенча­
лись, то предложил нам сделать это. И вот
мы приняли Божий венец. После венча­
ния мы еще больше приблизились к на­
шему Господу Богу Иисусу Христу и на­
шей матери-Ц еркви. В чистоте несем наш
супружеский крест, а отец Алексий стал
нашим духовным отцом.
После венчания я почти перестал вы­
пивать, но ненадолго. К 2001 году я дошел
до того, что стал пить всё подряд — лишь
бы опохмелиться и прийти в себя от не­
выносимой головной боли и трясучки.
В мае 2001 года, когда я находился в
очередном запое, явился ко мне святитель
Николай. Был он в золотой ризе, на голо­
ве — золотая корона, а в руках — золотая

чаша с водой. Окропил меня — и стал не­
видим. Когда я проснулся, то спросил у
супруги, кто к нам приходил. Она ответи­
ла, что у нас никого не было, но когда по­
смотрела на меня, я был весь мокрый —
с ног до головы. На очередной исповеди
я рассказал отцу Алексию об этом виде­
нии. Он благословил нас с женой посе­
щать действующую при храме общину
трезвости. С этого времени мы вдвоем по­
сещаем общину, хотя моя супруга почти и
не употребляет спиртное. В общине мы
больше узнали о духовной жизни, о свя­
тых, стали ближе и роднее друг другу.
6 июня 2001 года в храме святителя
Николая я дал обет трезвости — перед
святыми образами и в присутствии всей
нашей общины я высказал твердое наме­
рение и дал крепкое обещание не пить
спиртного и не склонять к тому других
сроком от сего дня и на всю оставшуюся
жизнь. После этого мне выдали обетную
грамоту, заверенную настоятелем Ни­
кольского храма отцом Алексием Бабу­
риным.

После обета я больше не употреблял
спиртного, хотя во сне часто вижу, будто
бы пью...

Тихое чудо
( Рассказывает Михаил)

Я бросил семью, едва родилась дочка.
Года три-четыре жил один, а потом попал
в тюрьму. В тюрьме и пришел к вере — в
нашей колонии была церковь. Там каждое
воскресенье служилась Литургия, мы ис­
поведовались и причащались. Там я нау­
чился читать по-церковнославянски, бо­
лее-менее узнал службу. Там я обрел ду­
ховника. Когда срок подходил к концу, я
решил стать монахом и начал искать мо­
настырь, который согласился бы меня
принять. Долго не получал никакого отве­
та, наконец, пришло письмо из Иверско­
го монастыря на Валдае. Освободившись,
туда и поехал. Около года жил в монасты­
ре, а потом ко мне туда приехала жена,
чтобы я посмотрел на дочку, которой ис­
полнилось уже восемь лет. И мы все вме­

сте отправились к тогда еще здравствовав­
шему отцу Николаю Гурьянову на остров
Залит. Старец благословил нас восстанав­
ливать семью. И произошло чудо: жена
нашла в себе силы простить меня, а дочка
сразу приняла папу.
Пьянство присутствовало в моей жизни
с самой юности. Только в последнее время
оно уж очень сильно стало проявляться —
пил я запоями, не приходя в себя. А Гос­
подь от этого избавил, поместив в тюрь­
му — слава Богу! Но даже в монастыре я
раза два-три, да выпил. По приезде из мо­
настыря мы с женой сразу, буквально через
три дня, поехали в Серпухов, к иконе Пре­
святой Богородицы «Неупиваемая Чаша».
Помолившись там, я получил чудесное ис­
целение от пьянства и от курения. Слава
Тебе, Господи! Уже пять лет не пью и не
курю. Живу в Москве, с семьей. У нас с
женой родились еще трое детей — Настень­
ка, которой уже 4 года, Николенька, кото­
рому скоро два, и совсем еще маленький
Димочка. Вот как нас Господь любит и ка­
кое огромное дал нам богатство!

Радость мою омрачало одно — сестра
моя с мужем продолжали пить, и пить
сильно, беспробудно. Я не знал, что де­
лать, как помочь гибнущей сестре, ее ма­
леньким детям. Однажды я шел мимо
церкви и увидел на заборе объявление
«Требуются дворники». Тогда мне как раз
нужна была работа. Меня сразу взяли. На­
чальником моим оказался крещеный тата­
рин. Крестился он вселе Ромашково, у
отца Алексия Бабурина. Когда я рассказал
ему про сестру, он посоветовал мне туда
съездить. Мы начали ездить на собрания
общины. Вскоре сестра крестилась, но по­
сле первого же Причастия сорвалась...
Рассказывает Елизавета, сестра Михаила

Пить я начала лет в 16—18. Вначале
умеренно, но всегда любила это дело. А го­
да в 24 поняла, что жить без спиртного не
могу. Вышла замуж, Андрей тоже любил
выпить. Может, если бы кто-то из нас
притормозил вовремя, получилось бы чтото другое и из меня, и из него. Но никто

из нас останавливаться не хотел, хотя
очень скоро мы стали родителями двоих
детей. Мы нанимали няню, потому что
сами уже не могли ничего делать.
На работе дела обстояли не лучше.
Я торговала цветами в метро. Пили мы
там каждый день, с самого утра уже была
бутылочка готова. Ни одного дня не про­
пускали. Случалось, конечно, что я не
пила — максимум дня четыре, но чувство­
вала себя не в своей тарелке. Но потом
даже там, на такой «веселой» работе по­
няли, что я переусердствую. Сначала ра­
ботала в самом престижном месте, на
«Пушкинской», но постепенно меня ста­
ли переводить всё дальше и дальше от
центра, на окраину, где выручки малень­
кие, и народу поменьше. А потом насту­
пил такой момент, когда меня уже никуда
не хотели брать. Прямо не говорили —
жалели. Но тактично отказывали. Почти
одновременно Андрея, который работал
водителем, уволили за прогул. Он просто
не смог утром встать с постели. Так мы
оба остались без работы, но даже не про­

бовали никуда устраиваться. Пили — и
всё. Когда-то мой брат Миша тоже при­
нимал во всем этом участие, «помогал»
нам, потом взялся за ум. Сидел в тюрьме,
пожил в монастыре, вернулся совсем дру­
гим человеком — даже внешне. Всё пы­
тался как-то повлиять на меня, на Андрея,
но мы не поддавались.
И вот однажды мы напились и уехали в
неизвестном даже для самих себя направ­
лении, оставив детей одних. Кончилось
дело тем, что они оказались сначала в
приюте, потом у брата. Только когда нас с
мужем лишили родительских прав, у меня
начались просветления. В один из таких
моментов, 22 ноября 1999 года, я крести­
лась с именем Елизавета. А ведь звали
меня по-другому — Янина. Когда священ­
ник — духовник брата — спросил меня,
какое имя я хочу взять, я выпалила: «Ели­
завета». Имя само вспыхнуло в голове, я
даже не думала об этом. Пила тогда страш­
но, да и не знала, что мое прежнее имя не
христианское. Всё, конечно, не случайно.
Наш Дом милосердия носит имя великой

княгини Елизаветы Федоровны, а сама я
теперь работаю патронажной сестрой.
Потом я ездила в Серпухов, мне легча­
ло, но снова срывалась — и всё начина­
лось по новой. Брат привел меня в Ро­
машково, а на следующий же день мы с
общиной поехали к Пахомию Нерехтско­
му в паломничество. Мне там очень по­
нравилось, я видела, как семь человек
дали обет трезвости, но в моей жизни мало
что изменилось.
Мой брат между тем вел бурную деятель­
ность, думал, как меня оградить от мужа.
Определил меня в Алексеевскую пустынь,
где я какое-то время пожила, ухаживала за
скотиной. Но сердце было не на месте, ску­
чала по мужу. В пустыни все жили семьями,
а я одна, с детьми. В конце концов, не вы­
держала, отпросилась «за вещами», приеха­
ла к Андрею, который был, естественно, в
запое. Я к нему, конечно, присоединилась.
Все наивные мысли, что мы вместе поедем
в пустынь, будем там жить, не пить и рабо­
тать, рассеялись. Настоятель Андрея не при­
нял, а детей мне не отдал.

Сын и дочь стали жить у брата. А я
жила с мужем и продолжала пить. Нам
даже легче стало теперь: никто больше не
мешал заниматься основным делом —
пьянством. Брат даже звонил редко, толь­
ко молился за меня — с женой, с друзья­
ми. Этими молитвами я, наверное, и жива
до сих пор.
Но через год стало мне совсем скверно,
и я решила поставить себе «торпеду». П о­
звонила брату, а он сразу повез меня опять
в Ромашково, в Никольский храм. Дело
было в 2001 году, как раз на Николу Зим­
него. Отец Алексий сразу посоветовал мне
врача. Я к нему съездила — и как отреза­
ло. Больше я ни разу в своей жизни не
пила. Думаю, дело не в «торпеде», а в по­
мощи Божией. Наверняка я могла бы
обойтись вовсе без этого укола.
Я пошла работать в трапезную, здесь,
в Ромашково. Тут и началось мое настоя­
щее воцерковление. Всё происходило не­
навязчиво, тактично, всё было понятно.
Потом и Андрей стал потихоньку прихо­
дить.

Детей нам, конечно, никто сразу не от­
дал. Пришлось доказывать, что мы стали
другими. Мы с Андреем обвенчались. Я да­
ла обет трезвости на всю жизнь, потом и
он — для начала на год, подстраховавшись
уколом. Андрей нашел себе хорошую рабо­
ту, я окончила курсы патронажных сестер.
Дети ходят в храм; сын алтарничает, дочь
на клиросе пела, в колокола училась зво­
нить. Потом как-то остыла. С ними тоже,
конечно, не всё просто — переходный воз­
раст. Да и детство им досталось специфи­
ческое. Остается терпеть их выходки, ухо­
ды из дома, постоянную ложь и надеяться,
что детям не захочется повторить наш с
Андреем путь. Когда я думаю, что это мо­
жет произойти, у меня волосы на голове
шевелятся. Только не это, Господи!
Рассказывает Михаил

К счастью, Елизавета опомнилась. Ког­
да я передавал им с Андреем детей, то
спросил в опекунском совете, часто ли бы­
вают такие случаи, когда дети возвращают­

ся в семью, а их родители перестают пить.
Мне сказали: «Это — первый случай». Вот
оно, явное подтверждение тому, что это —
чудо, самое настоящее чудо! Это очень ти­
хое чудо, которое сотворил Господь по мо­
литвам Пресвятой Богородицы.
Мне хочется всем, кто страдает от алко­
голя, особенно тем людям, кто ходит в храм,
верующим людям, рассказать про Ромаш­
ково. И меня очень удивляет, когда люди
не очень серьезно относятся к этой инфор­
мации и не едут туда. Я подрабатываю част­
ным извозом, так что слушателей у меня
много. Говорю им: «Смотрите, Господь ка­
кое чудо явил, и ведь там таких чудес мно­
го! Много людей излечилось от недуга, ко­
торый в принципе неизлечим». Но почемуто люди не хватаются за эту соломинку...

А выход-то есть!
( Рассказывает Любовь)

Затрудняюсь — с чего начать? Что счи­
тать источником горьких ошибок, опас­

ных взглядов и пристрастий, а в итоге —
множества бед и несчастий? Несчастья
эти почти всегда сопутствуют алкоголиз­
му: потеря работы, полный душевный раз­
лад, близкий к сумасшествию, осложне­
ние отношений с родными, потеря смысла
существования...
Думаю, не ошибусь, если главной при­
чиной назову отсутствие религиозного
воспитания. Парадоксально, но мне, так
жадно стремящейся к знаниям и довольно
успешно овладевающей ими, защитившей
к 35-ти годам кандидатскую диссертацию,
потребовалось почти 40 лет, чтобы прийти
к решению креститься и начать изучать
азбуку православного христианства. Всю
жизнь будто какая-то пелена скрывала от
меня наличие религиозных знаний, а Цер­
ковь и ее прихожане — престарелые ба­
бульки — представлялись мне каким-то
ходячим анахронизмом.
С самого детства застолье не вызывало
у меня отторжения. А годам к 30-ти по­
сиделки с вином и вовсе стали нормой
жизни. После института я устроилась ра­

ботать на металлургическое предприятие.
Редкая неделя проходила без алкоголя. По­
водов было достаточно: советские празд­
ники, командировки, посещение выставок,
субботники, овощные базы, юбилеи, дни
рождения, встречи с друзьями и так далее.
Но чувствовала я себя на этих вечерин­
ках не всегда уютно — до первой рюмки.
Получив в семье строгое воспитание, я
была застенчива, легко краснела и теряла
дар речи. Алкоголь позволял снять эту
скованность, почувствовать себя свобод­
ной и уверенной, я становилась душой
компании. Силы молодости, ее радужные
краски позволяли верить в себя, не впа­
дать в уныние от неудач и чувствовать себя
на гребне жизни.
В 30 лет я была современной молодой
свободной женщиной с семилетней дочур­
кой от первого брака, влюбчивой и не по­
терявшей вкуса к жизни. Вот тут-то, на мою
погибель, меня и постигла страстная лю­
бовь, обернувшаяся вторым замужеством.
То, что любимый мой муж — хрониче­
ский алкоголик, открылось слишком

поздно. Ведь был он, собственно, «вос­
кресным мужем». Даже после того, как мы
расписались, по-прежнему жил со своей
престарелой матерью и навещал нас с доч­
кой по выходным. Его матери до поры до
времени не нужна была никакая невестка.
Но когда она уже не могла обслуживать
себя и своего сына, призвала меня на по­
мощь. Тогда-то и началось постепенное
превращение моей жизни в ад. Ведь у меня
самой дома тоже была старенькая лежачая
бабушка. Трудно описать эти метания меж
двумя квартирами, от которых разрыва­

лась душа. Постепенно стакан вина перед
сном стал необходимостью. Дальше я пе­
режила все описанные в учебниках ступе­
ни алкоголизма с классическими атрибу­
тами потерь (сумок, документов, душев­
ного равновесия, сна и в конце концов —
работы) и приобретений (страха, дрожания
рук, слуховых галлюцинаций и постоян­
ной необходимости лгать, чтобы скрыть
глубину своего падения).
Ко времени моего прихода в общину
муж мой уже вышел на пенсию, свекровь
умерла. Я наконец переехала жить к су­
пругу, дочь вышла замуж. Все мои стара­
ния исцелить благоверного обернулись
неудачей. Дом его превратился в притон.
Программа «12 шагов», которую я посе­
щала тогда, убедила меня в возможности
справиться с собственным алкоголизмом.
Но — при одном «маленьком» условии:
наличие здоровой домашней обстановки.
Между тем, дом мой представлялся мне
каким-то пеклом. По вечерам я возвраща­
лась с ужасом: что-то ожидает меня на
этот раз...

Всё это ввергало меня в постоянное
уныние, усугубляемое невыносимыми
угрызениями совести — особенно перед
дочерью и отцом. Мне пришлось признать
полное свое бессилие, неспособность са­
мостоятельно выбраться из того гибельно­
го и жалкого состояния, в котором я ока­
залась.
При этом во мне жила еще готовность
ухватиться всеми последними силами за
руку помощи, чтобы выбраться из этого
омута.
Я знала, что в селе Ромашково при хра­
ме существует община трезвости. Но при
том бедственном душевном и физическом
состоянии, в котором я находилась, трудно
было даже продумать последовательность
действий — как стать ее членом? Что нуж­
но сделать? На первое собрание меня при­
вела за руку дочь. И это собрание стало на­
чалом моего возрождения к жизни. В тот
день я услышала судьбоносные для себя
слова: «А ВЫХОД-ТО ЕСТЬ». Уверенность
батюшки оставила неизгладимый след в
моей душе. Я сразу поверила отцу Алексию

Бабурину и выразила готовность к полно­
му и безоговорочному послушанию уставу,
предписаниям и рекомендациям общины,
ее руководителям и их помощникам.
Теперь у меня за плечами два года трез­
вости, есть свой уютный дом, душевное
равновесие, любимая работа (я воспита­
тель в детском саду), надежная поддержка
и опора братьев и сестер из общины, при­
хожан храма.
С мужем я развелась и разъехалась —
мы продали его двухкомнатную квартиру
и купили две однокомнатные. Я за него
молюсь, плачу за жилье, встречаю и корм­
лю, когда он на мели и приезжает ко мне
на выходные — как когда-то. Видя допу­
щенные мной ошибки и осознавая свою
вину, теперь я более терпимо смотрю на
его недостатки...

ШАМАН
В Сибирь из Центральной России Гали­
на Федоровна переехала уже в зрелом воз­
расте. Сестра Лидия настояла. Приезжай,
да приезжай, что ты там одна, будем, мол,
с тобой век доживать. К тому времени Га­
лина Федоровна похоронила мужа, ну а
дети давно уже жили своими семьями и к
матери в деревню заглядывали нечасто.
Сестра жила в небольшом забайкаль­
ском поселке, и поначалу Галине Ф едо­
ровне все было в новинку: и величествен­
ная тайга, шумевшая кедрами недалеко от
дома, и быстрые речки, и своеобразный
говор местных жителей. Потом привыкла,
обжилась и все реже вспоминала родную
деревеньку, окруженную березовыми ро­
щами, луга, пахнущие полынью и зверобо­
ем, старое крылечко заколоченного теперь

дома. Подзабылась как-то и маленькая
церквушка на краю деревни, куда Галина
Федоровна частенько приходила: вначале,
чтобы успокоить душу после смерти мужа,
а потом уже более осознано.
Галина Федоровна поселилась в одном
доме с Лидой. Та тоже вдовствовала, сын,
как водится, переехал в город, вот сестры
и доживали век вдвоем.
В первые дни своего приезда Галина
Федоровна сразу спросила сестру о храме.
— Да что ты, — махнула та рукой, —
есть одна церковь километров за шестьде­
сят. Разве наездишься?
— Почему так далеко?
— Бурят здесь много, а им наши пра­
вославные храмы не нужны.
— А как же... — начала, было, Галина.
— Да мы все больше к местному ша­
ману обращаемся, — усмехнулась Ли­
дия, — и от болезней вылечит, и злых ду­
хов из дома выгонит, и на другие какие
просьбы всегда отзывчив.
— Как же так?! — ахнула Галина, —
ведь вера-то у них совсем другая.

— И-и-и, милая, — вздохнула сестра, —
вера верой, а как припрет, и к самому Буд­
де пойдешь. Годы—то у нас, сама знаешь,
какие... И хоть пожили достаточно, а все
ж хочется еще небо покоптить.
— Неправда твоя, — горячилась Гали­
на, — мы от веры своей отступать не долж­
ны. Спросит за это с нас Господь. И для
души это нехорошо, грех это большой.
— Да брось ты, — усмехнулась Ли­
дия, — до семидесяти лет дожила, а в
какие-то глупости веришь. Что может
быть плохого, если ихний шаман в моем
доме камлать будет? Только польза.
— Камлать? А что это такое? — недоу­
менно посмотрела на сестру Галина.
— Да это ритуал такой шаманский, —
пояснила сестра, — увидишь сама какнибудь.
— Упаси, Господи, — перекрестилась
Галина.
— Не зарекайся, — хмыкнула Лидия.
Это, пожалуй, было единственным раз­
ногласием сестер. В остальном жили они
дружно, во всем поддерживая друг друга.

Лидия, несмотря на возраст, держала ко­
рову, несколько курочек бегало по двору, в
закуте хрюкал поросенок. Работы хватало,
но первое время Галина Федоровна еще
умудрялась и в храм съездить, хотя сестра
всячески ее отговаривала:
— Не выдумывала бы ты, — сокрушен­
но качала она головой, — чай не ближний
свет. Растрясешься вся по таким дорогам.
— Ничего мне не будет, я ведь в дом
Божий еду, — отвечала Галина.
Как только Галина Федоровна посели­
лась в доме сестры, сразу же повесила при­
везенную с собой икону Спасителя в крас­
ный угол и первое время часто ездила в
церковь.
Чтобы заглушить тоску по родным ме­
стам, Галина Федоровна скоро перезнако­
милась с соседями и частенько вечерами,
управившись с домашними делами, от­
правлялась к своим новым знакомым.
Особенно Галине Федоровне нравилось
общаться с веселой доброжелательной бу­
ряткой Зиной. И хотя Зина была моложе
Галины Федоровны, обе нашли много об­

щего и во взглядах на деревенскую жизнь,
и на воспитание детей и на многое другое.
В своих разговорах не раз женщины каса­
лись и вопросов религии.
— Шаман — это сила, — утверждала Зи­
на, укладывая на ломоть хлеба толстые ку­
ски сала и отправляя этот бутерброд в рот.
— Ну что ты, — мягко возражала Гали­
на Федоровна, — вся сила у Господа.
А шаман ваш — это пережиток прошлого.
— А вот и нет, — добродушно тянула
Зина, — твой Бог где? А шаман всегда ря­
дом. Со всякой бедой или проблемой —
мы к нему. Меня, когда поджелудочная
заболела, он быстро на ноги поставил.

Зина встала, и неуклюже неся свое
полное тело, заковыляла к холодильнику.
— Сейчас вот опять побаливать начи­
нает, — сказала она, одной рукой держась
за бок, а другой доставая с полки сыр,
колбасу, масло, — значит, надо к шаману
идти. Ничего, он меня быстро вылечит.
— И как же он тебя вылечит? — Галину
Федоровну и любопытство разбирало, и в
то же время хотелось развенчать в глазах
Зины несостоятельность темного шамана.
— О -о-о, — протянула Зина уважи­
тельно, — и в бубен бьет, и заклинания
выкрикивает, и меня священным дымом
обкуривает. Потом у духов спрашивает,
чем меня лечить.
— И чем же?
— Всяко. Иногда заставляют травы пить,
а то скажут поменьше кушать, — Зина под­
несла ко рту еще один бутерброд.
— Что, прямо так и говорят? — усмех­
нулась Галина Федоровна.
— Ага, — простодушно ответила Зина.
Галина Федоровна только головой ка­
чала. Она начинала рассказывать Зине о

Господе, о том, как Он жил на земле, как
пострадал за людские грехи, и как помо­
гает всем искренне верующим. Зина вни­
мательно слушала, иногда даже переспра­
шивала и задавала вопросы, но, как потом
узнавала Галина Федоровна, пользоваться
услугами шамана не переставала.
«Не понимаю я таких людей, — думала
Галина Федоровна, — живут в двадцать пер­
вом веке, а до сих пор в язычестве погрязли.
Господь ведь дал нам веру, заповеди. Знай,
молись, проси и дано тебе будет. Вот Зина,
современная вроде женщина, а туда же. Про
сестрицу и вообще говорить нечего...».
— Не понимаю я тебя, Лида, — гово­
рила не раз сестре, — надо по нашей вере
жить, а ты в шаманов веришь.
— Так разве ж я против, — улыбалась
Лидия Федоровна, — я от Бога не отрека­
юсь, только тут все к шаману бегают, вот
и я...
Время шло, постепенно менялась
жизнь Галины Федоровны, и вскоре при­
шлось ей встать перед таким выбором, о
котором даже и думать не могла...

Переезд на новое место жительства су­
щественно повлиял на душевное состоя­
ние и здоровье Галины Федоровны. Сдела­
лась она плаксивой, частенько болела, хотя
и была моложе сестры на пять лет. Скучала
отчаянно по своим краям, ела себя поедом,
что согласилась приехать сюда, да понима­
ла, что назад дороги нет. Молилась потихо­
нечку, но в храме уже не бывала, да добе­
решься разве? Забываться стали службы,
ослабевала в сердце надежда, в душе посе­
лилась тоска. Иногда Галина Федоровна и
самой себе не могла объяснить, что с ней
происходит. Бывали дни, когда подолгу ле­
жала она в постели, бездумно глядя в по­
толок, не вставая даже покушать. К душев­
ным переживаниям прибавились и теле­
сные боли. Хвори одолевали, крутило в
животе так, что не было сил терпеть.
— Хоть бы помереть, что ли? — не вы­
держала однажды Галина, — измучилась
вся.
— Да ты что? — замахала на нее рука­
ми сестра, — туда-то всегда успеешь, на­
лежишься еще. В больницу надо.

— Толку что,— заплакала женщина, —
была я там. Ничего не признают.
— Ладно, не переживай, — обняла Ли­
дия сестру, — все образуется.
А вечером заявила:
— Олег Иванович сказал, что в доме
нашем после смерти моего Петра духов
злых полно. Вот и не дают тебе жизни.
Изгонять их надо.
— А кто этот Олег Иванович? — уди­
вилась Галина.
— Шаман наш. Он знаешь, какую силу
имеет?! Ему даже из Москвы звонят, вы­
зывают к себе. Поставит он тебя на ноги.
Я его вчера упросила к нам придти.
— Ой, Лида, — ахнула Галина, — не­
хорошо это как-то, неправильно.
— Да какая ж разница, кто тебя выле­
чит. Господь Бог или шаман, — Лида сер­
дито свела брови, — ведь здоровая ты ста­
нешь. Вот увидишь.
Галина Федоровна хотела было возраз­
ить сестре, но в это время словно кинжа­
лом пырнул ей кто-то в правое подре­
берье, и она, охнув и не вытирая брызнув­
ших слез, согласилась.

— Я только икону сниму, — опустив
глаза, проговорила Лидия, — а то не за­
любит Олег Иванович, да и уйдет.
Не дожидаясь ответа сестры, Лидия
повертела икону Спасителя в руках, не
зная, куда ее пристроить, а потом засуну­
ла между книгами на полке.
В дверь стукнули, и на пороге показал­
ся высокий полноватый мужчина-бурят в
модном пиджаке и галстуке.
— Проходите, Олег Иванович, — рас­
плылась в улыбке Лидия, а Галина Ф едо­
ровна с удивлением рассматривала ша­
мана.
Было ему лет шестьдесят. Коротко стри­
женые волосы, темные, почти без проседи,
смуглая кожа, узкие глаза. Щеки гладко
выбриты. «Вот увидела бы на улице, ни
почто не подумала бы, что это шаман», —
мелькнуло в мыслях у Галины Федоровны.
Тем более, она всегда представляла себе
шамана в длиннополой расшитой одежде с
бубном, с длинными волосами. А тут перед
ней стоит вполне респектабельный совре­
менный мужчина.

Олег Иванович серьезно, без улыбки
кивнул женщинам и прошел в комнату.
Переложив из одной руки в другую пу­
затый портфель, Олег Иванович строго
спросил у Лидии Федоровны:

— Все готово?
— Да, конечно, — засуетилась женщи­
на, указывая на низкий стол возле окна.
На нем стояло молоко в высокой кружке,
тарелка с мясом, хлеб, а также бутылка
водки и стакан. На краю стола Лида по­
ложила трубку, туго набитую табаком.
В окна уже заглядывали крупные звез­
ды, а шаман не торопился. Он скрылся за
перегородкой и через некоторое время
вышел оттуда, одетый в тяжелый распи­
санный непонятными знаками кафтан из
оленьей шкуры, вывернутой мехом внутрь.
Рукава и воротник были отделаны крас­
ной тканью. К кафтану были пришиты
разноцветные ленточки, а также Галина
Федоровна рассмотрела шкурки животных
и маленькую модель лука и стрел. На го­
лове у шамана красовался ритуальный го­
ловной убор, состоящий из кожаной по­
вязки, обшитой красной тканью. Сверху к
ней был прикреплен густой ряд орлиных
перьев, напоминая головной убор индей­
ского вождя. Снизу пришиты длинные
кожаные жгуты, обшитые тканью.

«Господи, помилуй!» — мысленно по­
молилась Галина Федоровна. Она уже сама
не знала, радоваться или огорчаться по по­
воду того, что согласилась на камлание.
Уж больно устрашающе выглядел шаман.
Но тут боль скрутила ее так, что она, ти­
хонько застонав, принялась ждать начала
ритуала.
Прижав бубен к себе, шаман прошел
на середину комнаты, грузно сел на пол,
закрыл глаза и начал тихим голосом мед­
ленно петь.
Шаман постепенно повышал голос,
потом, неожиданно быстро и легко под­
нявшись, он сделал несколько шагов по
комнате. Медленно взмахивая руками, как
крыльями, он наклонялся, казалось, при
этом что-то высматривая.
Удары в бубен то затихали, то звучали
громко и ритмично. Временами они были
похожи на резкие беспорядочные выстре­
лы, но затем вновь становились еле слыш­
ными. Голос шамана тоже то был спокоен
и тих, то начинал звучать угрожающе и
вызывающе.

Вдруг шаман замолчал и резко вскочил.
Почти в танце он сделал несколько легких
и свободных движений. Приняв угрожаю­
щую позу, он начал бить в бубен коротки­
ми, сильными ударами. Глаза его были при
этом закрыты. Он принялся хрипло и от­
рывисто выкрикивать какие-то незнако­
мые слова. Потом неожиданно вытащил
кинжал, висевший у пояса, и ловко мет­
нул, попав в дверцу холодильника.
Галина Федоровна, принявшая было
нож за муляж и никак не ожидавшая та­
ких действий от шамана, вздрогнула и
перекрестилась.
Шаман остановился, повернулся к жен­
щине и, сверля ее маленькими злыми глаз­
ками, быстро-быстро заговорил по-бурят­
ски. Галине Федоровне захотелось сжаться
в крохотный комочек и стать невидимой.
По ее спине побежали противные мураш­
ки, руки и ноги враз онемели. Страх, жут­
кий, леденящий, заползал в душу, даже боль
отступила. Ни мыслей, ни чувств, ни жела­
ний — только страх заполнял Галину Федо­
ровну всю от ног до макушки.

Бурят закрутился на месте, потом вы­
крикнул несколько нечленораздельных
фраз и рухнул прямо на пол. Лежал он до­
вольнодолго, потом, с трудом поднявшись,
ушел за перегородку. И опять его не было
продолжительное время. Галина Федоров­
на никак не могла прийти в себя. Теперь ее
колотило так, что зуб на зуб не попадал,
перед глазами качался черный туман.
Наконец шаман вышел. Сейчас это
снова был Олег Иванович — в пиджаке
модного покроя, светлой рубашке и ще­
гольских туфлях.
— Что же вы меня приглашаете, —
проговорил он отрывисто и раздражен­
но, — а своего Бога из дома не вынес­
ли, — он вновь в упор глянул на Галину
Федоровну, и та затрепетала.
Лидия бросила на сестру недоумеваю­
щий взгляд, а та, словно очнувшись, под­
няла руку и перекрестилась.
— Господи, прости, — произнесла
тихо, с трудом выдавливая слова.
Олег Иванович нахмурился и, ни слова
не говоря, шагнул за порог.

Диакон Михаил Таганов
Храм свт. Николая в Кузнецах
Посвящается отцу В. П.

ЛЕКАРСТВО ОТЦА ВАЛЕРИЯ
В жизни случаются самые невероятные
встречи, перед которыми бледнеет любой
литературный вымысел. Ведь вымысел —
дело человеческое, а за кажущейся случай­
ностью всегда просматривается Промысл
Божий... Эта дорожная история произошла
примерно году в 1999-м. Тогда я служил
диаконом в Нижнем Новгороде, в одном
старинном городском храме, преподавал
богословские предметы в Нижегородской
духовной семинарии и одновременно доу­
чивался экстерном в Санкт-Петербургской
духовной академии. Периодически мне

приходилось ездить в Петербург — чаще
всего на сессию, но иногда и в середине
семестра, по учебным делам.
В то время самым удобным транспор­
том для меня был скорый поезд «Волга»
Нижний Новгород — Санкт — Петербург.
Уезжал я на нем после обеда, а прибывал
в Питер не слишком ранним утром. Вре­
менами поезд почему-то ходил полупу­
стой, как и в тот памятный вечер.
Вхожу в купе и вижу, что у меня на этот
раз единственная попутчица — полная
дама лет пятидесяти с небольшим, с кра­
шеной сединой, дорого и со вкусом оде­
тая. Раскладывает по местам вещи, выни­
мает еду, налаживает временный вагонный
быт. Поздоровался и не стал ей мешать.
Стою в коридоре, смотрю на уносящиеся
вдаль городские пригороды, размышляю
о предстоящих студенческих делах... Но
время идет, уже вечер, пора поужинать.
Надо наконец и познакомиться. За чаем я
представился. Попутчица моя (уже не
помню ее имени, а если бы и помнил, то
неудобно было бы называть) оказалась за­

служенным врачом-психиатром из извест­
ной в городе клиники. Живет в престиж­
ной нагорной части города. Муж, дети, уже
внуки пошли. Собачка любимая есть...
Как это почти всегда бывает, зашла с
попутчицей речь о религии, о Церкви. Тут
дама мне и говорит:
— Вы знаете, в свое время научный
руководитель на специализации мне объ­
яснил, что любую религиозность надо рас­
сматривать как предварительную стадию
формирования какого-либо тяжелого пси­
хоза. Чаще всего шизофрении. Как гово­
рится, возраст подошел, начинаются сим­
птомчики, продромальный период... Боль­
ному надо срочно препараты соответст­
вующие принимать, а молодой человек
вместо этого кидается в церковь, молится,
поклоны бьет, ищет, так сказать, спасения
в Боге, а все окружающие думают, так и
надо, и не замечают, что у него уже вся
симптоматика налицо...
Я чуть бутербродом не поперхнулся,
настолько внове была для меня такая точ­
ка зрения. Много лет спустя, в одной из

биографических книг о новомучениках, я
встретил что-то похожее: очевидцы засви­
детельствовали, что в 1930-х годах, во вре­
мя «пятилетки безбожия» какие-то прохо­
димцы от психиатрии, действительно, так
и предлагали рассматривать всех вообще
верующих людей. Была такая выморочная
«научная школа» в советской медицине.
Но на дворе-то вроде бы 1990-е... Живу­
чая оказалась теория!
Вгляделся я в попутчицу повниматель­
ней. Она под моим взглядом как-то заер­
зала, стала оглядываться и почему-то ру­
кава кофты ощипывать.
— А что это вы на меня так смотрите?
— Да ничего... Просто ваша точка зре­
ния довольно необычная, впервые такое
слышу.
— Ничего необычного, это научная
точка зрения. А я, между прочим, сейчас
тоже считываю ваши невербальные сигна­
лы и телодвижения!
Хотя я ничего и не «считывал», но мои
телодвижения в тот момент были, и прав­
да, совсем невербальными — поезд на

скорости немилосердно трясло из сторо­
ны в сторону, и я пытался опустить в ста­
кан с кипятком чайный пакетик, не про­
махнувшись и не вылив при этом кипяток
себе на колени. Пакетик в моей руке
яростно раскачивался, выписывая слож­
ную кривую. Какой сигнал она для себя
в этом прочла, я сказать затрудняюсь...
Справившись со стаканом, я собрался с
мыслями и начал в уме подбирать поле­
мические аргументы. Ведь нельзя такой
тезис оставить совсем без ответа!
— Действительно, — начал я, — ду­
шевнобольные в Церкви есть, и немало,
никто этого отрицать не будет... Как же
бедные наши духовники с ними маются...
Есть еще такая особая и довольно редкая
форма подвижничества — юродство во
Христе. Ну, здесь хоть в какой-то степени
уместен психиатрический анализ — на­
пример, чтобы понять, болел на самом
деле человек или нет... Но если бы только
они одни и составляли Церковь, то она
никогда в истории не стала бы тем, что
она есть! Кто же, по-вашему, написал

Евангелие, апостольские послания? А свя­
тые отцы, которые разбирались в тончай­
ших нюансах бытия человеческой души,
ее страстей, ее борьбы с грехом? А иконо­
писцы, чьими творениями восхищаются
современные искусствоведы и художни­
ки? А церковные зодчие? Ученые-богосло­
вы? Неужели все это колоссальное насле­
дие, которое и поныне изучают ученые с
мировыми именами, создали и написали
безумцы, которым по недоразумению во­
время не поставили диагноз и не сделали
укол?!
Молчит спутница. Я продолжаю:
— Вот вы живете в Нижнем Новгоро­
де. Сколько храмов вокруг, особенно в
центре! Когда вы заходите в храм, неуже­
ли вы видите там одних психиатрических
больных? И ни одного нормального чело­
века?!
— Не знаю, — говорит, — не знаю...
Видите ли, я в храмы не захожу. Так, ино­
гда гуляю вокруг с собачкой. Вообще,
энергетика там хорошая, это мне понят­
но, я сама занимаюсь бесконтактным мас­

сажем, прочищаю чакры... Но если внутрь
зайти, со мной что-то странное начинает
происходить. Знаете, это напоминает со­
стояние глубокой интоксикации. Систем­
ное головокружение. Саливация! Тремор
рук! Рвотные позывы! Обильное потоотде­
ление по всему телу! Потом — спазм в ки­
шечнике! Ох... Даже вспомнить страшно...
Я как-то раз зашла в такую нарядную цер­
ковь у речного вокзала, потом — бах! — и
ничего не помню, очнулась на полу, надо
мной священник склонился и чем-то лоб
помазывает. И, знаете, все прошло. Уди­
вительно быстро прошло! Пахло еще очень
хорошо, такой тонкий растительный аро­
мат... Вы, случайно, не знаете, что это
было, чем это он меня помазал?
Я знал. «Нарядная церковь у речного
вокзала» — это как раз и был мой храм. По
ее описанию я сразу узнал одного из на­
ших батюшек, милейшего отца Валерия,
нашего доброго духовника и молитвенни­
ка, у которого была необычная пастырская
привычка: когда прихожане дарили ему
привезенное маслице от всевозможных

святынь, он сливал его в один небольшой
флакончик с крепкой пробкой, который
постоянно носил с собой. При нем в кар­
мане подрясника неизменно была и ми­
кроскопическая кисточка из крестильного
набора, которой он помазывал то своих ду­
ховных чад, вместо благословения, то бо­
лящих, к которым его постоянно вызывали
с Причастием, то каких-нибудь закорене­
лых грешников на исповеди. Как видно,
заветная кисточка с маслицем пригодились
и на этот раз... В общем, знал я, чем ее по­
мазали и кто, но как ей объяснишь, с ее
научными воззрениями? Не поймет...
— Это такое лекарство, — говорю.
— Я так сразу и поняла. Я же врач выс­
шей категории...
Потом разговор перешел на какие-то
бытовые темы, но остаток вечера и ночь
прошли для меня довольно тревожно. Не­
уютно чувствуешь себя один на один с че­
ловеком, которого вполне реальная, но
невидимая сила мучает и не пускает в храм
Божий. Один Бог знает, когда она еще
проявится?.. Думаю, любому верующему

человеку нетрудно догадаться о духовных
причинах такого рода болезненных состо­
яний... Поздно вечером, решив тихонько
помолиться на сон грядущий, я примо­
стил над своей полкой крохотную бумаж­
ную иконку. При этом я время от времени
бросал взгляд на свою соседку по купе, не
начнутся ли, не дай Бог, рвотные позывы
с саливацией и потоотделением... Но обо­
шлось. Дама во время моей молитвы слад­
ко похрапывала и даже улыбалась во сне.
Может быть, вспоминала, как приятно
пахло от кисточки отца Валерия.
Но главный сюрприз меня ожидал
утром. Поезд уже приближался к Москов­
скому вокзалу Петербурга, в вагоне цари­
ла бодрая суета. Моя попутчица уже была
«при параде», благоухала недешевым пар­
фюмом и сейчас вынимала из нижних по­
лок свой основательно запакованный ба­
гаж. Я заметил, что она собрана в даль­
нюю дорогу и, скорее всего, дальше поле­
тит куда-то самолетом. Интересно, куда?
Спросил и услышал в ответ такое неожи­
данное признание:

— Вы знаете, мне смертельно надоел
муж, надоели дети, моя квартира, работа...
Год за годом одно и то же! Больше не могу!
Я поняла, что достойна большего и лучше­
го! Я взяла туристическую визу в Германию
и купила билет на самолет в один конец.
Сегодня вечером мой самолет вылетает из
Пулково... Специально поехала сюда, что­
бы их всех со следа сбить — ведь искать-то
меня начнут в Москве, в Шереметьево! А я
здесь! Я все продумала. А в Германии я вый­
ду из аэропорта и сразу начну новую жизнь.
На одну неделю я денег с собой взяла. Ко­
нечно, может, и не сразу все получится...
Так мне одна подруга рассказала, что там
есть такой закон: если кто-то две или три
ночи ночует на автобусной остановке, то
его привозят в полицию и за государствен­
ный счет отправляют в страну постоянного
проживания. Так что это у меня вроде стра­
ховки, — тут она просветленно улыбну­
лась. — Если я не найду работы, не смогу
устроиться, я просто приду на остановку.
Причем на ближайшую. И меня отправят
домой. Видите, как просто!..

Действительно, это было просто. Про­
ще некуда ... Я молчал, не зная, что и ска­
зать, и смотрел на радостное лицо сидящей
передо мной немолодой женщины, круп­
ного специалиста по заболеваниям души.
Ох уж эта человеческая душа! «Психи» погречески... Сбежав из собственного дома,
от всех своих родных, она теперь мчалась
в Германию, чтобы ночевать на автобусной
остановке в неизвестном городе... Вспом­
нились какие-то древние строки из «До­
бротолюбия» о злом духе бродяжничества,
который иной раз, по попущению Божию,
овладевает несчастными людьми. Уподо­
бляясь «печальным духам изгнанья», они
бесцельно переходят из города в город и
нигде не находят покоя...
Когда поезд подошел к перрону, и мы
гуськом двинулись по узкому проходу
вдоль вагона, я не выдержал укоров соб­
ственной совести. Ну почему я молчу?
Сейчас она уйдет со всеми своими чемо­
данами и, возможно, пропадет для своих
родных навсегда! Мысленно перекрестив­
шись, я все же обернулся к ней:

— Слушайте, не доводили бы вы дело
до этой самой остановки, а? Ну где это
видано — врач-психиатр, к тому же выс­
шей категории, на остановке ночует... Да
и домашних своих с ума сведете — поду­
мать только, бабушка среди бела дня ис­
чезла... Поймите, вас муж и дети искать
будут, они в розыск подадут! Внуки будут
ждать! Позвоните им хотя бы... Ну, допу­
стим, съездите вы на пару дней в Герма­
нию, отвлечетесь от забот и проблем, от­
дохнете, посмотрите достопримечатель­
ности, а потом все-таки возвращайтесь

домой. Непременно возвращайтесь! И в
наш храм обязательно приходите! Знаете,
как отец Валерий будет рад! Он... он вас
опять своим лекарством помажет!..
При упоминании «лекарства» отца Ва­
лерия лицо моей попутчицы, до этого
вполне безмятежное, вдруг страдальчески
исказилось и потускнело. Как будто на
глазах стала разваливаться окружавшая ее
скорлупа уверенности и целеустремленно­
сти. Словно из глубины проглянуло со­
всем другое лицо, измученное болью, тяж­
кими сомнениями, непреходящей то­
ской... Помолчав, она отвернулась к окну
и сказала каким-то новым, глухим и ту­
склым голосом:
— Хорошо... Приду... Куда от вас де­
нешься...

ДАШИН КОШЕЛЕК
Лариса Васильевна, учитель английско­
го языка, не любила 8 Марта. Во-первых,
эта дата часто приходилась на Великий
пост, и не хотелось принимать участия в
застольях, во-вторых, праздник казался ей
неискренним. Мужчины с тюльпанами в
руках все равно не уступали женщинам
место в транспорте, а дома приходилось
мыть посуду.
Еще она переживала о малоимущих се­
мьях, которым нелегко было в этот день
на фоне обеспеченных, наперебой подно­
сящих учителям цветы и коробки конфет.
Особенно неловко было в канун 8 Марта
идти к больным детям домой. Но расписа­
ние не отменишь, и ранним утром в плот­

ной толпе пассажиров Лариса Васильевна
вошла в вестибюль метро.
Было сыро, тысячи пар ног втащили
слякоть с улицы. Ларису Васильевну под­
толкнули к турникету, она перешагнула
гребенку эскалатора и вдруг увидела под
ногами образок. Богородица? Эскалатор
двигался вниз, наклониться и поднять
было уже невозможно. Не раздумывая,
Лариса Васильевна сбежала вниз, подня­
лась обратно по соседней лестнице, мино­
вала турникет и, прежде чем снова ступить
на бегущий вниз эскалатор, быстро на­
клонилась и подняла иконку. Слава Богу!
Не затоптали! Она протерла платочком
маленький образок. Казанская. Вспомни­
ла: давно на Руси известно, что именно
Казанский образ Богородицы приводит
людей к вере. В душе потеплело. Лариса
Васильевна положила иконку в кошелек
рядом с проездным билетом.
Первый урок был у Даши. Лариса Ва­
сильевна занималась с девочкой не пер­
вый год и радовалась ее успехам. В конце
урока Даша торжественно встала: «Доро­

гая Лариса Васильевна! Поздравляю вас с
наступающим международным женским
днем 8 Марта!» — и, смущаясь, протянула
ей небольшую коробку. В коробке оказа­
лись кошелек и поздравительная открыт­
ка. Отказаться было невозможно. «Забав­
но! Кошелек учителю — это только ребе­
нок может придумать. Но какая девчонка
славная!» — думала Лариса Васильевна,
торопясь к автобусной остановке. Она вы­
нула из сумки кошелек, чтобы достать
проездной, и опять увидела иконку. «Пре­
святая Богородица, спаси нас! — привыч­
но помолилась Лариса Васильевна, но по­

том горячо прошептала: — Спаси Дашу и
исцели! Даруй ей веру непостыдну и лю­
бовь нелицемерну!» Она опустила коше­
лек в большую учительскую сумку и шаг­
нула на ступеньку автобуса.
Народу было много. Сзади, крепко под­
пирая ее, кто-то ворочался. Почувствовав
неладное, Лариса Васильевна оглянулась:
какая-то женщина в грязно-голубой курт­
ке быстро соскочила со ступеньки автобу­
са. Двери захлопнулись, автобус тронулся,
большая учительская сумка была открыта.
Протиснувшись в салон, Лариса Васи­
льевна осмотрела ее. Цела, только молния
открыта. Кошелька, конечно, не было. Вот
учебники, вот Дашин подарок, а кошелька
нет. Жаль. Удобный, кожаный, подарен­
ный мужем на Рождество. Денег в нем
было немного, да и проездной она вынула,
но неприятно как! Лариса Васильевна
вспомнила про образок — обрела и утра­
тила? «Пресвятая Богородица! Спаси эту
заблудшую!» — попросила она про жен­
щину в голубой куртке и решила больше
не огорчаться. Возвращаясь домой, Лари­

са Васильевна размышляла о происше­
ствии: удивительно, как Господь упра­
вил — Дашин кошелек оказался кстати!
...Во время весенних каникул Лариса
Васильевна организовала экскурсию в храм
Рождества Пресвятой Богородицы в Ста­
ром Симонове. День выдался солнечным
и ветреным. По синему небу радостно не­
слись облака, ледок на лужах подтаял. От
метро до церкви с разговорами дошли бы­
стро. Ларисе Васильевне хотелось пере­
дать детям свое первое впечатление от по­
сещения этого храма, освященного самим
преподобным Сергием Радонежским. Она
помнила свое волнение: какие древние
святыни! Куликовская битва — как это
давно, история, и вот о ни — могилы с вя­
тых Пересвета и Осляби, таких почитае­
мых и родных. Глядя на серьезные лица
детей, впервые возжигавших свечи перед
старинными иконами, Лариса Васильевна
подумала, что экскурсия удалась.
— А теперь задавайте вопросы! — ска­
зал батюшка после рассказа о подвиге
героев-иноков.

— Скажите, пожалуйста, — послышал­
ся тихий голосок Даши, — почему перед
этой иконой висят кольца и крестики?
— Это благодарность тех, кто получил
помощь от Пресвятой Богородицы по сво­
им молитвам.
— А какую помощь? — допытывалась
Даша.
— Ну, кто здоровье, кто успехи в рабо­
те, в общем, кто что просил, — терпеливо
объяснял батюшка.
— Так это что? Чудо? — Даша изуми­
лась.

— Думаю, да, — улыбнулся священник.
— А последнее чудо какое? Вы можете
нам рассказать? — совсем осмелела Даша.
— Последнее? — задумался батюш­
ка. — Пожалуй, могу. На днях ко мне при­
ходила одна раба Божия и поведала о себе ,
что она воровка и давно этим промышля­
ет. Седьмого марта, то есть месяц назад, в
автобусной давке она вытащила у кого-то
кошелек. Открыла — а там и денег-то все­
го ничего, поживиться нечем, но лежит
маленькая иконка Богородицы. Кошелек
она сразу выбросила — улика, а вот обра­
зок оставила себе. Молиться на него ста­
ла, просить у Матери Божией заступниче­
ства. Видно, надоела ей такая жизнь, а как
из нее выскочить — не знает, у них ведь
свои законы, и жестокие. Да еще упала и
правую руку сломала, воровать несподруч­
но стало. Возвращалась из травмпункта,
где ей гипс наложили, зашла к нам. Так
мы с ней и встретились. Просит найти ей
работу при церкви.
— Батюшка, помогите ей, — заволно­
вались дети.

— Да, надо помочь, но не так это про­
сто. Видимо, придется направить ее труд­
ницей в монастырь подальше от Москвы.
Там у них сельское хозяйство, пусть пора­
ботает во славу Божию.
На обратном пути вопросам не было
конца: и почему преподобный Сергий Ра­
донежский преподобный, и кто такие
трудники, и как это — работать во славу
Божию? А Дашазадумчиво произнесла:
«Я бы хотела увидеть этот образ, который
женщина с кошельком вытащила». «Она
спасение свое вытащила», — подумала Ла­
риса Васильевна и внезапно дрогнувшим
голосом сказала:
— Думаю, это Казанская икона Бого­
матери. На Руси давно известно, что этот
образ приводит людей к вере.

ЖЕНСКИЕ МОЛИТВЫ
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Свет от икон
Это случилось в первый год Великой
Отечественной войны на Алтае, в Мамон­
товском районе. Мужчин забрали на фронт,
женщины остались один на один с вели­
кой нуждой, малыми детьми, изнуряющим
физическим трудом. И вот тогда взоры
многих вновь обратились к святым обра­
зам Спасителя, Божией Матери, Николы
Угодника. Старые, закопченные, в некогда
золоченых окладах иконы опять определи­
ли в красный угол каждой избы. Это-то и
не нравилось председателю колхоза. Но
«взрыв религиозности» на этом не закон­
чился. То в одном, то в другом доме иконы
стали обновляться — знамение свыше, дав­
но известное Церкви. Так Господь давал

понять, что не оставляет народ Свой в го­
дину тяжелейших испытаний.
Тогда председатель попытался утвер­
дить себя в глазах односельчан и районно­
го начальства в качестве несгибаемого
борца с «опиумом народа». Он решил изъ­
ять иконы из всех домов и закрыть в одном
сарае. Однако антирелигиозной кампании
не было суждено завершиться благопо­
лучно. Женщины решительно затребовали
иконы назад. «И голод, и нужда, и мужи­
ки на фронте, а еще и иконы отобрали. Не
позволим. Верни обратно!» Делать нечего.
Велел председатель открыть сарай, а когда
открыли, оттуда хлынул свет, все иконы
сияли золотом и яркими красками! Все до
одной обновились!
Никола Хлебный
Удивителен рассказ писателя Николая
Коняева: «В храме — справа, на стене, об­
раз Николая Чудотворца. Лик почти не
различить — буровато-коричневой темно­
той запеклись краски! — но глаза смотре­
ли ясно, живо и очень добро. Едва вошел

в церковь, сразу потянуло к этому образу.
Что-то простое, надежное и необходимое
было в нем, как в куске хлеба.
— Так это и есть Никола Хлебный, —
пояснила мне монахиня.
— Никола Хлебный? — удивился я. —
Впервые такое название иконы слышу.
— И мы не слышали, пока икону не
принесли... — сказала матушка и выдви­
нула вделанный в киот ящичек для свечей.
В ящичке лежали узкие полоски бумаги.
Первый раз в жизни видел я продо­
вольственные карточки военных лет. Одна
карточка была выдана на имя Елизаветы
Ефимовны Хмелевой — ей полагалось по­
лучать в ноябре 1941 четыреста граммов
хлеба в день. Вторая — на имя Марии Пе­
тровны Павловой, получавшей полную
норму — восемьсот граммов.
Ноябрьскими карточками ни Елизаве­
те Хмелевой, ни Марии Павловой не суж­
дено было воспользоваться: 16 октября
немецкие войска начали наступление в
направлении Грузино-Будогощь-Тихвин и
8 ноября овладели городом, пытаясь со­

мкнуть второе кольцо блокады вокруг Ле­
нинграда. Об этом я и сказал матушке.
— Не знаю... — покачала головою мо­
нахиня в ответ на мои слова. — Женщи­
ны, которые образ этот церкви пожертво­
вали, другую историю рассказывали.
— Какую же?
— Они сами ее только слышали от
взрослых. А было вот что. Немцы насту­
пали. Женщины попали в оккупацию, а
есть нечего. Карточки немцы ведь не ото­
варивали. В общем, хоть с голоду поми­
рай. Поплакала Елизавета Ефимовна (это
ей и принадлежал образ), засунула свою
хлебную карточку в свечной ящик, помо­
лилась Николаю Чудотворцу и спать лег­
ла. А утром смотрит — на столе хлеб, в
четыреста граммов кусок... А тут как раз
соседка заходит, Мария Петровна. «Это
ты, Маша, хлеб принесла?» — спрашивает
у нее Елизавета Ефимовна. «Нет, — гово­
рит та, — откуда, сама без хлеба сижу».
Рассказала ей Елизавета Ефимовна о чуде
и Мария Петровна упросила опустить и ее
хлебную карточку в свечной ящик.

Как уж получилось это — неведомо, а
только каждое утро по куску хлеба нахо­
дили. Святитель Никола Хлебный кормил
их всю оккупацию. Недолго, правда, и
были-то в оккупации, месяц только. Уже
в декабре освободили наши войска Тих­
вин. Вот так и прожили женщины оккупа­
цию, — завершила рассказ монахиня.
Монахиня перекрестилась, взяла «чу­
дотворные» хлебные карточки из моих рук
и бережно спрятала их в свечной ящик.
Гуси помогли
На ратный подвиг наших воинов в тя­
желую годину отступления зачастую под­
вигали жители тех мест, где оказывались
их части, отходившие под натиском нем­
цев с боями на запад. Чаще всего это
были старики или женщины — большин­
ство мужчин было в армии. Поучитель­
ный пример, относящийся к событиям
августа 1941 года, описан в книге воспо­
минаний о маршале Павле Федоровиче
Батицком, вышедшей по воле полковод­
ца только после его кончины: «Надолго

запомнился случай, происшедший при
отходе от города Пола. Штаб дивизии на
короткое время остановился тогда в д е­
ревне Качалове. Вечером Павел Ф едоро­
вич пришел в избу, которую определили
ему для отдыха. Когда он поздоровался с
хозяйкой, невысокой женщиной лет ше­
стидесяти, сидевшей в углу избы под
иконами, та вместо приветствия, без вся­
ких предисловий, стала горячо и хлестко
его отчитывать.
— Где же у вас всех совесть, когда же
вы начнете, наконец, германцев бить, ког­
да вас уже стыд проймет? — гневно выго­
варивала она. — Мои четверо тоже, видать,
бегут от германцев, креста на них нет!..
Она погрозила сухоньким кулаком в
сторону стены, на которой в рамке под
стеклом виднелись фотографии четырех
бравых молодцов, очень похожих друг на
друга. Махнув рукой, хозяйка вышла из
избы на двор. Через минуту оттуда послы­
шался ее громкий голос.
— Эй, солдатики, идите-ка сюда! —
позвала она красноармейцев, — А ну, ре­

бята, ловите вон тех гусей, да в котел! Ва­
рите, да ешьте, чтоб антихристам-герман­
цам не досталось! Хоть слов, чтоб ругать
вас, нет, негодники, а все ж свои, ешьте на
здоровье, может с моих гусей дела ваши
лучше пойдут!.. Ловите скорей, окаянные!
Она то ругала их на чем свет стоит, то
также горячо начинала молиться, чтобы
все живыми остались, чтобы победили и
вернулись по домам. По ее примеру и в
соседних дворах хозяйки стали отдавать
бойцам свою живность.
Павел Федорович часто рассказывал об
этом случае и не забыл о нем до конца
войны. Весной 1945 года после взятия
Берлина он отправил в Качаловский сель­
совет письмо, в котором просил передать
хозяйке дома, в котором останавливался,
если она жива-здорова, что все ее наказы
он и бойцы, которых она, отчитав, угоща­
ла гусятиной, выполнены полностью».
Блокадный храм
В память о днях блокады в городе на
Неве вот уже несколько лет действует

храм во имя Успения Пресвятой Богоро­
дицы на Малой Охте. Православные го­
рожане называют его Блокадный храм. Во
время блокады в Ленинграде действовало,
трудно себе представить, десять право­
славных храмов! Священники, служив­
шие в этих храмах и окормлявшие бло­
кадную паству, не давали угаснуть надеж­
де, что не будет оставлен Богом и по­
бежден народ русский и город выстоит.
То, что обессилевшие люди все же запол­
няли блокадные храмы, говорит о том,
что вера православная и в тот трагический
период являлась необходимой частью на­
родной жизни...
Существуют воспоминания свидетеля
следующего разговора, произошедшего во
время блокады на лестничной площадке
одного из домов. Маленькая девочка по­
стучалась в дверь соседа-священника и,
когда он открыл ей, спросила, есть ли у
него хлеб. «Я хочу кушать», — сказала она.
Священник предложил ей войти в кварти­
ру и ответил так: «Проходи, девочка, хле­
ба у меня нет, но я научу тебя молиться.

Храм Успения Пресвятой Богородице на Малой Охте

Я могу научить тебя молиться, чтобы Гос­
подь насытил тебя малым...»
Сами священники, бывшие иногда на
пределе истощения, тем не менее не остав­
ляли свою паству. Вспоминает Милица
Дубровицкая, дочь священника Николь­

ского собора протоиерея Владимира Ду­
бровицкого: «Всю войну не было дня,
чтобы отец не пошел на работу. Бывало,
качается от голода, я плачу, умоляю его
остаться дома, боюсь — упадет, замерзнет
где-нибудь в сугробе, а он в ответ: «Не
имею права слабеть, доченька. Надо идти,
дух в людях поднимать, утешать в горе,
укрепить, ободрить».
Сколько свидетельств осталось о чу­
десном вмешательстве сил небесных в
судьбу блокадников, в их, казалось, уже
предрешенную участь! Вот одно из них —
из дневника Лидии Охапкиной: «Тяжелые
мысли о смерти меня преследовали. Пять
дней без хлеба... Я встала и бросилась на
колени молиться со слезами. Иконы не
было, да и я не знала ни одной молитвы.
Дети мои были некрещеными, да и я сама
не верила в Бога. Правда, во время «тре­
воги» я иногда мысленно шептала: «Гос­
поди, спаси, не дай погибнуть». Но в этот
раз я горячо шептала: «Господи, ты ви­
дишь, как я страдаю, как голодна и как
голодны мои маленькие дети. Нет больше

сил. Господи, я прошу, пошли нам смерть,
только чтобы мы умерли сразу все. Госпо­
ди, пожалей ни в чем не повинных де­
тей...» На следующий день во входную
дверь начал кто-то сильно стучать. Это
был посланец с фронта, от мужа. Он пере­
дал мне небольшую посылочку с хлебом и
письмо. Лейтенант, глядя на всех нас, стал
громко сморкаться и вытирать слезы, ко­
торые у него показались». Вскоре эта се­
мья смогла по «Дороге жизни» эвакуиро­
ваться в тыл.
Вот еще одно блокадное свидетельство:
«В одну ночь я почувствовала — умираю.
Рядом лежала моя дочка. Но, поскольку я
верующая, я стала на колени и говорю:
«Господи! Пошли мне, чтобы я до утра до­
жила, чтобы ребенок не увидел меня мерт­
вую». Я пошла на кухню и — откуда силы
взялись — отодвинула стол. И за столом
нахожу бумагу из-под масла сливочного,
валяются еще там три горошины и шелуха
от картошки. Я бумагу сжевала, дожила до
шести часов утра, а там пошла за хле­
бом».

Верующие в блокадном городе стара­
лись уберечь свои жилища от разрушения
бомбами и снарядами так, как испокон
века в случае опасности делали их пред­
ки — обходили свое жилище с иконами и
молитвой. В Санкт-П етербурге на углу
Лиговского проспекта, 2-й Советской ули­
цы и Орловского переулка до сих пор сто­
ит старинный дом, в народе его называли
«Дом Фридерикса». Заселен он был в
предвоенные годы в основном чиновни­
ками. Оставались в доме и верующие ста­
рушки из «бывших». Они, несмотря на
усиленные бомбежки и артобстрелы, усу­
губленные близостью Московского вокза­
ла, ежевечерне выстраивались чередой и с
иконами, особо почитаемыми в каждой
семье, обходили свой дом с молитвой. Не
было ни единого прямого попадания в
этот дом, который соседствовал не только
с вокзалом, но и с детской больницей, где
во время войны располагался госпиталь.

ОТЕЦ ХАРИТОН
Пасха в тот год была ранняя — на дру­
гой день Благовещения. Снегу было мно­
го, стояли заморозки, и на реках чуть
только показались закраины.
Молодой помещик Балаев, уже два года
живший безвыездно в своем имении за
50 верст от губернского города, вздумал
воспользоваться санным путем. На второй
день Пасхи он поехал в город делать нуж­
ные визиты.
Со следующего же дня погода совер­
шенно изменилась: повеял южный ветер.
Термометр показывал до 15 градусов теп­
ла, и в 2—3 дня снегу как не бывало.
Балаеву надо было торопиться домой,
пока реки не тронулись. За пять верст от
города нужно было переправляться через
большую реку или по льду, для безопасно­
сти по доскам, или же на пароме, если лед

уже прошел. Моста через реку не было.
По делам Балаеву пришлось задержаться в
городе до понедельника Фоминой недели.
Вечером в Фомино воскресенье был по­
слан верховой, чтобы заготовить на берегу
на всякий случай достаточное для перехо­
да по льду количество досок.
На другой день утром Балаев подъехал
к переправе. Река уже вся вспучилась, и
лед начал трескаться. Закраины саженей
по 20 шириной, как отдельные реки, шум­
но бурлили, стремясь на простор, по от­
логим берегам реки. Переправа была не­
возможна: каждую минуту мог начаться
ледоход. На противоположном берегу сто­
яла небольшая харчевня. Из нее уже не­
сколько раз выходил на берег какой-то
человек в коротком пальто, подпоясанном
кушаком, и с котомкой за плечами.
Постоит, походит он по берегу, посмо­
трит вниз и вверх по реке — и опять воз­
вращается в дом.
Вдруг раздался глухой треск. Река точ­
но охнула... Весь лед поднялся, как бы
вынырнув из воды, и сплошною массою

покрыл закраины реки... С минуту проис­
ходила словно глухая борьба, а затем вся
ледяная масса с легким шелестом медлен­
но двинулась по течению реки. Большие
льдины, как огромные плоты, спокойно
занимали середину, а по краям более мел­
кие льдины наскакивали одна на другую,
то нагромождались в кучи, то разбивались
вдребезги и алмазными искрами рассыпа­
лись во все стороны... Лед напирал на бе­
рега...
Из харчевни опять вышел человек. На
этот раз кроме котомки за плечами у него
была корзина на левой руке и большая
палка в правой. Быстро подойдя к берегу,
он осмотрелся, затем пробежал саженей
10 вверх по течению реки и на секунду
остановился. Сняв фуражку, человек не­
сколько раз перекрестился и далеко прыг­
нул с берега на лед... Балаев остолбенел.
Дыхание у него замерло... А человек меж­
ду тем начал метаться из стороны в сторо­
ну, перескакивая со льдины на льдину, и в
каких-нибудь 2-3 минуты перебежав за­
краину реки, попал на огромную льдину,

которую медленно несло по течению.
Опираясь на палку, человек смело шел по
льдине и быстро приближался к тому ме­
сту, где стоял Балаев. Сердце Балаева сжи­
малось от сознания, что вот-вот он будет
свидетелем неизбежной, казалось ему, ги­
бели отчаянного безумца... Он, инстин­
ктивно схватив доску, побежал берегом по
течению реки, на случай помощи пешехо­
ду. Между тем смельчак, перейдя большую
льдину, уже прыгал саженях в 15-ти от бе­
рега по мелким льдинам, напиравшим
друг на друга. На реке треск и шум... Под­
нялся ветер... Ослепительным был блеск
солнечных лучей, отраженных льдинами.
Дурно становилось Балаеву от головокру­
жения при виде этой картины.
И вдруг из середины этого хаоса смель­
чак, как бомба, вылетел далеко на берег.
И, точно кому-то делая вызов, быстро
осенил себя крестным знамением и весело
прокричал: «Христос Воскресе!» От чрез­
мерного напряжения нервов с Балаевым
сделалась истерика. Обливаясь слезами,
он бросился к мальчугану, охватил его

обеими руками и начал целовать его лицо,
приговаривая: «Воистину Воскресе!» Это
оказался мальчуган лет 14-ти, ученик ду­
ховного училища. Он пешком возвращал­
ся в город после пасхальных каникул и,
сообразив, что ледоход может продол­
жаться несколько дней, быстро восполь­
зовался его началом, когда закраины реки
набило льдом и по нему можно было пе­
ребежать на серединную льдину, а с нее
попасть и на другой берег. Наконец осво­
бодившись от объятий Балаева, мальчуган
снял с руки корзину и начал отряхивать­
ся, так как весь был покрыт брызгами и
крошками льдин.
Особенно много их набилось в лапти.
Он вел себя так, точно ничего особенного
не случилось. На лед по реке он уже не
обращал никакого внимания: до него ему
теперь не было решительно никакого
дела... Весь он был занят проверкою — не
потерял ли чего при переходе через реку?
Тщательно осмотрел он корзину, которая
была покрыта сверху белой тряпкой и об­
вязана бечевкой: оказалось, все в исправ­

ности. Запустил попеременно обе руки в
карманы штанов, пошарил за пазухой, по­
трогал лямки котомки, висевшей за пле­
чами, и, совершенно успокоенный, по­
смотрел на Балаева.
— Ну что, натерпелся страху, друг, как
переходил реку-то? — спросил Балаев. —
И как же ты осмелился на явную беду
идти? Ведь лед рыхлый, каждую минуту
провалиться может...
— Зачем бояться! Я знал, что перейду,
иначе не пошел бы, — совершенно серьез­
но ответил он.
— А зачем же ты закричал: «Христос
Воскресе!» — а не другое что, когда вы­
скочил на берег? — спросил Балаев, оза­
даченный удивительным спокойствием
мальчика.
— А как же? Теперь Пасха. До Возне­
сения, все сорок дней «Христос Воскре­
се!» И дорогой, когда идешь, все надо
петь: «Христос Воскресе!», «Пасха свя­
щенная нам днесь показася», «Воскресе­
ния день...» Да мало ли пасхальных пес­
ней есть! Все надо петь, что знаешь. Хоро­

шо! Я все пасхальные песни наизусть
знаю... У нас в училище заучивать их за­
ставляли. Да и дома на клиросе в церкви
надо петь, и по деревням, когда с икона­
ми ходят...
— Где же твой дом? Откуда ты идешь?
— А от Богородицы, с малой Сизьмы,
семьдесят пять верст отсюда. Папа мой
там священником.
Проговорив это, мальчуган почтитель­
но снял фуражку и сказал: «Прощайте,
мне идти пора...» Сильное впечатление
произвел на Балаева удивительный маль­
чик своим спокойствием, рассудительно­
стью, верой, силой духа. И ему не хоте­
лось расстаться с ним так просто.
— Я довезу тебя до города, — пригла­
сил Балаев мальчика в тарантас, — пять
верст ведь еще...
— Снимай котомку-то да садись. Живо
доедем, а пешком-то устанешь.
— Спасибо, я бы и пешком добрался.
Теперь уже что! А если с вами ехать, так
надо переобуться, — посмотрел он на свои
лапти.

— Ну, что же, переобуйся, да и едем, —
сказал Балаев.
Его спутник сел на доску, снял с плеч
котомку, отвязал притороченные к ее вер­
ху сапоги и, освободив ноги от лаптей, об­
улся. Сели в тарантас и поехали.
— Что в корзине-то у тебя? — спросил
Балаев.
— Полсотни крашеных пасхальных
яиц, — ответил деловым тоном маль­
чик, — и пироги. Мне дней на десять хва­
тит. А в котомке белье. Теперь домой уже
до сенокоса не отпустят. У нас всегда на
Кирика и Улиту отпускают.
— Почему же тебя родители пешком
пускают в такую дальнюю дорогу? Мало
ли что случиться может? Ведь, вот утонуть
мог, или злой человек обидит.
— Что может случиться? — уверенным
тоном сказал мальчуган. — Утонуть? Нет.
Бог сохранит. А злому человеку что от
меня взять? Да от него и убежать можно.
— Ну, а если Бог «не сохранит и тонуть
станешь»? — почему-то, против воли, за­
дорно спросил Балаев. Мальчуган посмо­

трел на него таким взглядом, что тому до
боли стало стыдно, и ничего не ответил.
— А когда выучишься, что будешь де­
лать? — спросил Балаев, чтобы загладить
неловкость.
— Буду священником, — как-то меч­
тательно выговорил мальчуган и посмо­
трел на Балаева уже другим взглядом ла­
сковым, с чуть заметной улыбкой. —
И вас вспомню... Как будет Пасха, я в
уме и скажу вам: «Христос Воскресе!»
И вы, как в Пасху услышите в первый
раз: «Христос Воскресе!» — вспомните
меня и в уме скажите: «Воистину Воскре­
се, отец Харитон!» Я тогда уже отцом Ха­
ритоном буду.
Целый переворот произвел в душе Ба­
лаева этот удивительный мальчик, сидев­
ший рядом с ним в тарантасе... «Точно
провидец какой, — думал Балаев, — все
ясно видит в будущем, знает, что с ним
будет, и в самую душу тебе заглядывает и
как бы связывает ее со своею». Как-то
тепло стало на душе у Балаева и жалко
было ему расставаться с ним. Доехали до

города, и мальчик попросил остановить
лошадей.
— Вон, мне надо туда, — указал он ру­
кой. — Теперь прощайте. Спасибо. Хри­
стос Воскресе!
— Воистину Воскресе! — ответил Ба­
лаев и расцеловал будущего отца Харито­
на. Вскоре тот скрылся в переулке между
домами.
Прошло 40 лет после описанного слу­
чая. Сенатор Балаев, проживавший по зи­
мам в Петербурге, делая в первый день
Пасхи официальные визиты, почувство­
вал себя плохо.
Он принужден был возвратиться домой
и лечь в постель. Послали за доктором.
Доктор прописал нужные лекарства и ска­
зал родным об опасном положении. «Те­
перь пока еще ничего нет, но может быть
удар. Если больной верующий, не мешает
послать за священником», — посоветовал,
уходя, доктор. Часа полтора искали свя­
щенника. Духовенство славит по домам, и
его трудно найти в это время. Между тем

больному становилось все хуже и хуже,
хотя удара еще и не было, но он перестал
уже говорить...
Родные окружили постель умирающе­
го, а он точно с надеждой смотрел на
дверь, шевелил губами, как будто силился
что-то сказать и не мог.
Так продолжалось с полчаса. Все чув­
ствуют: началась агония. А посланный за
священником все не возвращался. Нако­
нец лакей распахнул дверь. Вошел седой,
стройный священник в епитрахили, с кре­
стом в правой руке и, быстрыми шагами
направляясь к больному, издали еще весе­
лым голосом сказал: «Христос Воскресе!»
Точно электрическая искра пробежала по
всему телу больного. Он быстро сел на по­
стели и чистым, радостным голосом отве­
тил: «Воистину Воскресе! Отец Харитон!»
Секунда — и священник с сенатором си­
дели на постели в объятиях друг друга, об­
ливаясь горячими слезами...

ВОЗВРАЩЕНИЕ
Маргарита Геннадьевна сидела и вспо­
минала те дни, когда впервые ее сердце
потянулось ко Христу. Это были чудесные
годы: первый приход, Саров, отец Рафа­
ил, паломнические поездки. Сладкий пе­
риод неофитства. Тогда женщине каза­
лось, что Христа она не сможет разлюбить
никогда. Ей хотелось быть преданной сво­
ей вере, своим убеждениям. И вот теперь
настал момент проверки на прочность. Не
стало сына. Как жить дальше? Раньше ей
казалось, что с Господом она выдержит
все. Семь святых мучеников Маккавеев,
праведные Авраам и Исаак. Ей казалось,
что будь она Саррой, не воспрепятствова­
ла бы мужу, если бы он у нее, конечно,

был. Но все это ей казалось. Теперь Мар­
гарита Геннадьевна понимала, что она лю­
била не Господа, а свою церковность. Ей
нравилось быть причастной к Телу Хри­
стову — Церкви. Она упивалась сухой тео­
рией собственного «богословского уни­
верситета». Женщине было приятно от­
стаивать свои убеждения. И, наверное, не
потому, что они были истиной, а потому,
что они принадлежали именно ей. Горды­
ня. Вот все, что было у нее. И от этого
мука становилась еще более невыноси­
мой.
Когда по телефону Маргарите Генна­
дьевне сообщили, что сын разбился на
мотоцикле, она рухнула в обморок. Не­
удачно упав, ударилась головой о тумбоч­
ку и сломала при падении пальцы на руке.
На похоронах была с гипсом и лицом та­
кого же цвета. Ее чем-то накачали — то ли
валидолом, то ли валерьянкой. Маргарита
ни в церкви, ни на кладбище не проро­
нила ни слезинки. Прихожанки ее хра­
ма, бывшие на отпевании, удивлялись: вот
это вера! А это была не вера, это был пси­

хологический шок. Хотелось лечь тут же
рядом в гроб и не проснуться.
Никакая она не мученица София —
мать троих дочерей, замученных за веру
Христову, а обычная баба, которая любила
свое чадо больше жизни и больше Бога.
Маргарита взяла больничный и перестала
выходить из дома. Соседка Клава прино­
сила хлеб и макароны. Суп заставляла
принимать, как лекарство. Звонили зна­
комые по храму, отец Виктор, сестра из
Нижнего Новгорода. Вначале отнекива­
лась, отмалчивалась, потом перестала под­
ходить к телефону.
За нее молились. Отец Виктор пытал­
ся убедить ее, молился за нее, но пока
ничего не получалось. Прихожанки Люда
и Алла, ставшие ей подругами, и после
трагедии получившие отворот, не встава­
ли с колен. Вымаливали. Боялись. А вдруг
случится непоправимое. Самоубийство
страшнее всех грехов. Поехали за триста
километров к отцу Рафаилу. Тот уже все
знал (откуда — неизвестно) и тоже мо­
лился.

Прилетела сестра. Спрятала все таб­
летки, сняла все иконы. «Это попы твои
тебя довели», — бросила она Рите. Та мол­
чала.
Молиться не хотелось, читать святых
отцов было тяжело как никогда. Казалось,
что все написанное — ложь. Все пропо­
веди хороши, когда у тебя все хорошо.
А когда смысл жизни потерян? Но хуже
всего женщине было от осознания того,
что она в своей жизни с треском провали­
лась. При этих скорбных обстоятельствах,
посланных Господом, Маргарита Генна­
дьевна поняла, что смысл ее жизни за­
ключался в другом. Не во Христе, а в род­
ном сыне, в собственной кровиночке.
Да, мало было читать святых отцов,
мало было ездить в Оптину и сидеть на
капусте весь Великий пост: чего-то глав­
ного не поняла, не разглядела. И вот те­
перь от невыученных уроков экзамен не
сдан. С сестрой этими мыслями не дели­
лась. Атеистическое мировоззрение се­
стры не смогло бы вместить всех этих
умозаключений.

Через неделю боль о сыне начала сти­
хать — и именно из-за этих дум. Осторож­
но Господь вытягивал ее из черной ворон­
ки отчаяния. Бог все делает нам на пользу,
только мы, к сожалению, не можем этого
понять. Наша дебелость не дает нам ото­
рваться от «земли» хоть на самую малость,
увидеть Истину — Божии законы. Зако­
ны, лежащие в основе мироздания, кото­
рые неизменны, просты и понятны. Наш
лукавый ум не воспринимает их, и рас­
плата бывает тяжела.
— Женя, улетай, мне уже лучше, — по­
просила Рита сестру. Ей все тяжелее было
выносить присутствие этого родного по
крови человека. Женщина сердилась на
отсутствие понимания между ними, на
саму себя. Сестра была осколком того ста­
рого прошлого мира, который пытался
опять заполучить ее себе.
Не вышло. Господь не попустил. Мо­
литвы ближних помогли. Простота всегда
побеждает лукавство. И, какие бы козни
ни строил враг, молитвенная любовь раз­
бивает все его хитрые планы.

Через месяц Маргарита впервые по­
явилась в храме. На Литургию опоздала.
С виноватым лицом стояла в притворе.
Все ее увидели — похудевшую, бледную,
но с живыми, наконец-то «невалерьяноч­
ными», глазами. У родных по духу забле­
стели слезы на глазах. Жизнь, слава Богу,
такова, что радость оказывается рядом
чаще со слезами, нежели со смехом. Отец
Виктор был в алтаре. Вышел. Ни один му­
скул на лице, как говорится, не дрогнул.
Но потом на чаепитии после службы при­

знался, что все внутри ликовало: не дал
Господь уйти из Церкви навсегда. С воз­
вращением, раба Божия Маргарита!
Люда и Алла предложили послать отцу
Рафаилу в монастырь весточку, мол, при­
шла в себя, начинает оттаивать. Но тот
уже все знал. Это нам, грешным, невдо­
мек, как эта «небесная почта» работает...
Маргарита Геннадьевна молчала. Пила
чай, ела сухарики и молчала. Она не зна­
ла, что сказать. Иногда чувствовала при­
ливы робкой радости. Сама себя одерги­
вала — какая же может быть радость? П о­
том поняла: душа ее в предвкушении
важного, нужного и сложного подвига
трепещет. Молиться за сына — жизнь по­
ложить.

ЧТО НЕВОЗМОЖНО ЧЕЛОВЕКУ,
ВОЗМОЖНО БОГУ
Чистая вода
Август 2000 года. Все лето стояла уду­
шающая жара, как называют на Украи­
не — «спэка». Речная вода в Днепро-Буг­
ском лимане, на берегу которого стоит
наш Свято-Н икольский храм, зацвела и
превратилась в грязную зелено-коричне­
вую кашу.
Приход у нас крохотный: два села с об­
щим количеством жителей несколько сот
человек. Крещения бывают крайне редко —
несколько в год. Младенцев обычно кре­
стим в купели, а вот взрослых, если тако­
вое крещение случается летом, как прави­

ло, прямо в реке; построить баптистерий
пока возможности нет.
И вот с просьбой о крещении сыно­
вей — мальчиков 12 и 14 лет — обращает­
ся Константин К., доктор наук, декан ко­
раблестроительного факультета института,
который я некогда заканчивал. В суббот­
ний день семья приезжает к нам в цер­
ковь. После продолжительной беседы с
мальчиками начинается чин оглашения.
Доходим до крещения и отправляемся на
реку.
Иду по берегу лимана. Жарко, ни ду­
новения, зеленая вода слегка колышется,
словно тяжело дышит; то там, то здесь
виднеется мусор: пластиковые бутылки,
арбузные корки... Как крестить в такой
воде? Как в нее детей заводить? И что с
моим облачением будет — ведь самому
по грудь в воду заходить? Но что делать,
крестить надо — не назад же идти...
Будь что будет, Господь управит. Снимаю
обувь, захожу в воду по щиколотки; в
мути ряски дна не видно даже у самого
берега.

Начинаю чин Крещения: «Благосло­
венно Царство Отца, и Сына, и Святаго
Духа...»; доходим до чина водосвятия: «Ве­
лий еси Господи, и чудна дела Твоя». Чи­
таю молитвы водосвятия. Затем мельком
смотрю вниз и вижу ступни с воих ног,
стоящие на чистом песке дна лимана.
Осматриваюсь вокруг. Вода передо мной
совершенно чистая, прозрачная. Справа и
слева, метрах в пяти по сторонам, прохо­
дят четкие полосы границ чистой и гряз­
ной воды. Слава Богу! Заходим с мальчи­
ками на глубину, окунаю их в освященную

воду. Затем возвращаемся в храм — завер­
шать крещение. Когда прошли метров сто
по берегу, оборачиваюсь и вижу: по всей
реке зеленая поверхность воды, а там, где
мы крестили — темная ровная полоса пер­
пендикулярно уходит от берега к центру
лимана.
А первыми чистую воду увидели дети
из нашего церковного детского дома, ко­
торые загорали на берегу. С криками:
«Папа воду очистил!» они бросаются ку­
паться. Быстрым шагом стали подтяги­
ваться купальщики с дальнего пляжа...
И что характерно — после омовения в
«очищенной батюшкой» воде в церковь
никто не поспешил. Так что и в этом явно
сверхъестественном событии (объяснить
его «естественным» образом можно толь­
ко с великой натяжкой как процесс, ана­
логичный самозакипанию чайника) вид­
но, что чудо от Господа не призвано по­
ражать воображение зрителей, но есть
знак милости и любви Божией ко Своим
чадам.

Потухшие пожары
Три года мы прожили в глинобитной
хатке без фундамента, чудом простоявшей
с 1905 года. Затем продали свою квартиру
в городе и начали строиться. Но строили
все кусочками: то веранду, то кухню. Ко­
ридор зигзагом обвели вокруг колодца, за­
сыпать жалко было. Перекрыли первый
этаж плитами, а второй уж строили из чего
придется; в основном сами шлакоблоки
лепили. Второй этаж думали сделать лет­
ней мансардой, для гостей. Однако лесо­
материалов не было, шлакоблоком под­
няли стены, перекрыли почти плоской
крышей — с минимумом расхода леса и
шифера. Получились две комнаты и за­
крытая веранда, но холодные — стены в
20 см толщиной. Весной в одной из ком­
нат второго этажа поставили ящики с рас­
садой и электрокамин. Что уж там произо­
шло — Бог весть, однако в полдень при­
бегает ко мне сын с криком: «Папа, второй
этаж горит!» Я бодро хватаю ведро с водой

и по наружной лестнице (списанный ко­
рабельный трап) забираюсь на второй
этаж. Открываю дверь, и... погружаюсь в
густой кисель черного дыма. Легкие мгно­
венно словно разрываются (потом еще ме­
сяц откашляться не мог!), выливаю воду
не глядя и сползаю вниз. Через несколько
минут лопается оконное стекло, вырыва­
ются языки огня. Сбегается народ, кое-кто
злорадствует, кое-кто глазеет, многие са­
моотверженно помогают. Однако сделать
что-либо практически невозможно: запа­
сов воды нет, из водопровода течет тонень­
кая струйка...
Позвонить, вызвать пожарку непросто.
В селе только один телефон, дома у глав­
ного зоотехника. Еду на нашем «жигулен­
ке» к нему. Слава Богу, дома; пускает по­
звонить. Однако ни один телефон — 01,
02, 03 и пр. не отвечает, в сельсовет (в со­
седнее село) дозвониться также не удает­
ся. Ухожу, иду в нашу церковь, открываю
двери, захожу в алтарь. Смотрю в окно,
вижу крышу нашего дома. Столб черного
дыма, вырывается огонь, взрывается и

разлетается кусками шифер. А когда-то,
еще в бытность свою бухгалтером Всес­
вятской церкви в Николаеве, я слышал
такое народное поверье, что в случае беды
следует в храмах открывать Царские врата.
И вот я открываю Царские врата, станов­
люсь на колени пред Престолом и, как
могу, молюсь. Так проходит минут двад­
цать. Затем я вновь подхожу к окну и
вижу: над крышей нашего дома нет не
только огня, но и дыма. Только легкий бе­
лый парок вьется. Я закрываю двери хра­
ма, сажусь в машину и еду к дому; за мной
сразу подъезжают две пожарные маши­
ны — сельсовет-таки вызвал. Но пожар
уже прекратился. Выгорели насквозь по­
толок и крыша над средней комнатой, от­
части и над соседними (всего примерно
четверть крыши).
Почему прекратился огонь? Пожарные
ходят, топориками ковыряют, плечами по­
жимают. Потолок у нас был деревянный,
сверху застеленный рубероидом. Как мог
остановиться огонь? А вот внизу, на пер­
вом этаже, прямо под горевшей комна­

той матушка с детьми стояли на коленях и
молились перед иконой Божией Матери
«Неопалимая Купина». Да разве пожарным
объяснишь это? Они вот еще на второй
этаж вылили на всякий случай несколько
тонн воды — не зря ведь приехали. Хоро­
шо, что уговорили пожарных воду из вто­
рой машины на землю вылить. И тоже
чудо: куда вода-то делась? На первый этаж
ничего не просочилось, хотя, раньше, если
даже расширительный бачок переполнял­
ся — сразу по потолку и стенам текло.
И не менее поразительно: из коридора
второго этажа открытый проем на чердак
старого дома, где мы хранили сухое сено.
По коридору бил поток огня, как в аэро­
динамической трубе, огонь вырвался на
веранду, загибался вверх и прожег отвер­
стие в крыше веранды. В коридоре, рядом
с проемом на сеновал, расположенным
напротив горевшей комнаты, стояла за­
крытая дверь крайней комнаты.
Дверь сгорела полностью, даже выго­
рела в стене коробка. А в двадцати-три­
дцати сантиметрах от нее лежало сухое,

как порох, сено — и даже не затлело.
А ведь вокруг переплет стропил, деревян­
ное перекрытие, и внизу — наш основной
ж илой дом...
Чудо... Что это было? Вразумление?
В чем-то, безусловно, да: ибо без Меня не
можете делать ничего (Ин. 15, 5), челове­
кам это невозможно, Богу же все возмож­
но ( Мф. 19, 26). Но, может быть, и это
было явлением милости Божией? Ведь
преподобный Амвросий Оптинский гово­
рил, что если вы без ропота принимаете
попущение Божие, когда вас обворуют,
или, может быть, погорите и т.п., то это
примется Господом как ваше пожертвова­
ние. Значит, нам следовало подать такую
милостыню, и дай Бог, чтобы Господь ее
принял.
В красном углу у меня, наряду с други­
ми святыньками, хранится маленький ло­
скуток ткани с прилипшими к нему уголь­
ками от сгоревшей соломки. Это — свиде­
тели второго пожара. Произошел он лет
через шесть после вышеописанного. Этот
пожар случился совсем малых масштабов,

но с возможными катастрофическими по­
следствиями.
А лоскуток тот — это часть платочка,
который прикладывали к мощам святого
великомученика и целителя Пантелеимо­
на, когда его честную главу с Афона в Мо­
скву привозили. Платочек мне подарила
прихожанка, паломничавшая в Москву.
Лежал у меня платочек в моей комнате в
красном углу, на деревянной полке. Там же
на тарелочке из вязаной соломки стояла
лампада, рядом лежал пучок иерусалим­
ских свечей (от Благодатного огня) и не­
сколько обычных. На подсвечнике горела
свеча. Вышел я из комнаты, как думал, не­
надолго, но где-то задержался. Когда вер­
нулся в комнату — минут через тридцать —
пожар догорал... Судя по всему, сначала
упала горевшая свеча, подожгла лежащие
свечи. Лопнула лампада, вытекло масло,
загорелась поверхность полки. На иконах
по стенам треснули стекла. Совсем рядом
портьеры, книжный шкаф. Естественно,
загорелась соломенная подставочка под
лампадой; по сути дела она вся сгорела.

Огонь подобрался к лоскутку-святыньке.
Уголок платочка касался соломки. И вот
тут огонь начал гаснуть. Я увидел только
всплески последних огоньков. Среди по­
жарища лежали почти не оплавившиеся
иерусалимские свечи, рядом платочек, це­
лый и невредимый, даже не закопченный.
Только уголок его расплавленным воском
приклеился к кусочку обгоревшей соломки
— там, где он ее касался. Кто желает —
приходите, я вам покажу этот лоскуток...

Слава Богу!
Начало девяностых годов прошлого
века. Приходят как-то на богослужение в
наш храм женщина с девочкой. Подходят
вместе к исповеди.
— Вы первый раз собираетесь испове­
доваться?
— Да.
— Что вас привело сегодня в храм?
— Мы из соседнего села, Парутино.
Зовут меня Надежда. Дочка вот, Наташа,

учится в одиннадцатом классе. Несколько
лет болеет лейкемией. Где только не лечи­
лись, и в столичных клиниках лежала, но
ей все хуже. Отчаялись вылечиться меди­
цинскими средствами, обратились к экс­
трасенсу. Она нам гарантировала исцеле­
ние. Но сказала, что предварительно мы
должны семь раз «заисповедоваться и за­
причаститься» в церкви (на первый взгляд
странная практика, когда экстрасенсы,
колдуны посылают своих «клиентов» в
церковь, вполне объяснима с мистической
точки зрения: причастные Святых Хри­
стов Таин души особо ценны для «охотни­
ка», причем сами «орудия охоты» могут и
не осознавать подлинных мотивов своих
действий. — А в т.), а потом она вызовет
«ангелов», те сделают Наташе операцию и
вылечат. Вот мы и пришли...
Легко ли объяснить матери, почему я
не хочу помочь «вылечить» ее смертельно
больную дочь? Говорю о «сетях» колдунов,
о смысле исцеления в Церкви. Не обещаю
вылечить ребенка, но от имени Церкви
говорю о даре вечной жизни при смирен­

ном принятии Промысла Божия и послу­
шании Церкви. Уходят в сомнениях.
Через несколько дней приходят вновь.
Расспрашивают, а почему же «целительни­
ца» их в храм послала, почему у нее пол­
ный дом икон, а что нужно сделать, чтобы
поступить, как Церковь учит? Рассказы­
ваю об исповеди, причастии, соборовании;
даю почитать несколько брошюр.
И вновь возвращаются через несколь­
ко дней. «Мы решили к колдунье не хо­
дить, сделаем все, как учит Церковь хри­
стианская, а там уж как Бог даст, так и
будет...» — не правда ли, подвиг веры? Д е­
вочку исповедую, соборую; в течение не­
скольких дней она, по совету старца, к
которому я обратился, ежедневно прича­
щалась Святых Христовых Тайн.
Примерно через неделю приходит На­
дежда.
— Как дела у Наташи? В больнице
были?
— Да быть-то были, и анализы сдали,
но где-то в лаборатории их перепутали,
теперь надо повторно делать.

И еще через несколько дней:
— Батюшка, радость-то какая! Те, пер­
вые анализы, оказались правильные, толь­
ко поверить в это не могли! Сделали по­
вторные, никаких следов болезни нет.
Слава Богу!
Прошло почти десять лет. Наташа впол­
не здорова, окончила институт, живет и
работает в Николаеве. Надя осталась жить
в Парутино, постоянная прихожанка но­
вооткрытой там церкви; в большие празд­
ники и к нам с дочкой выбираются. Слава
Богу!
По книге «Чудо. Богословский взгляд
и личный опыт».

Используемая литература
Православный журнал «Славянка». 20 1 1—
2015 г.

Русь Святая!

Х рани веру П равославную ,
в нейж е тебе утверж дение.

Подписано в печать 28.05.15. Формат 70х901/ 32.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 10,5 л.
Тираж 5000 экз. Заказ № 0-1365.
Издательство «Ковчег».
Москва, Савеловский проезд, 8
Оптовая и розничная книжная торговля
Москва: (495) 689-11 -00

Книжный интернет-магазин издательства «Ковчег»

prav-knigi.ru
О тпечатано в полном со ответствии с качеством
предоставленною электронною оригинал-макета
в ти п о графии филиала А О « Т А Т М Е Д И А » « П И К «И дел-Прес с ».
4 2 00 6 6 , г. Казань, ул. Д екабристов, 2.
E -m ail: idelpress@ m a il.ru