Тень над королевством [Михаил Дашкель] (fb2) читать онлайн

Хроники Титоса. Том I. Тень над королевством.

1. КАЛЕН

Никто точно не знал о прошлом Калена. Ходили слухи, что он бывший военный: его выправка, любовь к дисциплине и умение управлять людьми указывали на это. Ледяной взгляд, от которого бросало в дрожь, широкий перебитый нос, коротко бритые волосы, бычья шея и необычайно широкие плечи, — вот, пожалуй, первое, что бросалось в глаза при встрече с ним.

На его теле не было татуировок, которые так любят уличные бандиты, или шрамов от ранений, разве что след от небольшого ожога на правой щеке. Он никогда не повышал голоса, его слова всегда звучали уверенно и спокойно, даже когда он был зол или собирался кого-то наказать, но от взгляда его холодных глаз становилось не по себе и хотелось поскорее укрыться в безопасном месте. Спину он всегда держал прямо, и казался выше при своем среднем росте. Да, Кален, безусловно, являлся образцом самообладания.

Скорее всего из-за внушительной внешности и сильного характера его называли Бизон. Он все тщательно планировал и никогда не оставлял обидчиков без наказания, поэтому мало кто решался перейти ему дорогу.

За короткое время он стал главой небольшой банды в бедных кварталах Эбрука, где, прямо скажем, собирались не самые благородные люди. Их излюбленным местом была таверна Хромая Утка, хотя таверной ее можно было назвать с большой натяжкой. Не больше шести простых деревянных столов, не молодая трактирщица, да пойло, которое приличные люди не то что пить, даже нюхать не стали бы. Заведение не отличалось особой чистотой, а вечером единственным источником света служили свечи, света от которых едва хватало, чтобы видетьеду, оставшуюся на тарелке.Большинство столов пустовало, сегодня это заведение явно не пользовалось популярностью.

За стойкой стоял пожилой человек и протирал полотенцем принесенные с кухни кружки. Хозяин таверны то и дело бросал взгляды из-под мохнатых бровей на сидевшую за столиком тройку головорезов. Его морщинистое лицо было печально: что ж поделать, такие настали времена, – другой публики здесь не водилось.

Сегодня, как обычно, Кален сидел в полумраке, за деревянным столом с кружкой эля. Он и его товарищи были теми, за кем такпристально наблюдал старик. Бизон поглощал пищу медленно, откидывая в сторону кусочки жареного лука.

Слева от него сидел его подручный Айред. Глядя на то с каким энтузиазмом он куском ржаного хлеба очищает свою тарелку от остатков, можно было подумать, что там находилась пища Богов, а не обычные бобы с мясной подливой. После того, как тарелка была вычищена до блеска, Айред, никого не смущаясь, с довольным видом начал облизывать пальцы. За столом все уже привыкли к его неудержимому аппетиту и манерам. Его поведение выдавало в нем закоренелого холостяка. Айред мало чем уступал Калену в размерах, но в отличие от главаря его лицо полностью покрывала вязь татуировок. Лицо мужчины напоминало страницу книги. На правой щеке был треугольник с закругленными углами — символ Хора, лоб и левую щёку покрывали письмена из Священной Книги. Татуировки также полностью покрывали руки и торс. Отношения с религией у него были странными: каждую неделю он ходил в храм и замаливал грехи, отдавая четвертую часть полученной добычи, строго соблюдал все праздники, что, впрочем, не мешало ему быть отъявленным бандитом. Еще одной отличительной чертой, помимо татуировок, была борода, заплетенная в две тонких, изогнутых книзу рыжеватые косички.

Справа сидел Ингро — еще один подручный Бизона, а также большой любитель кутежа и женщин. Он выглядел гораздо моложе своих соседей за столиком. Его голубые глаза искрились энергией. При своей худобе и высоком росте Ингро обладал хорошими навыками бойца, что высоко ценилось в трущобах столицы Титоса. Как и Кален он был очень требовательным к еде и отбрасывал все не понравившееся ему в сторону. Кривой шрам через всю щеку, а также небольшая борода добавляли ему мужественности, чем он не стеснялся пользоваться при общении с представительницами прекрасной половины. Большая золотая кольцевидная серьга в левом ухе делала его похожим на пирата.

Дверь отворилась, и в нее вошел высокий человек с бегающими глазами и загнутым крючковатым носом. Одет незнакомец был в темный плащ. Его лицо наполовину скрывал капюшон, и, если бы не время и место, Кален принял бы его за жреца Хора. Особо не церемонясь, он взял табурет и подсел к ребятам Калена.

— Тебе привет от Мумия, — сказал вошедший настолько хриплым голосом, что, казалось, будто бы он только что съел несколько пригоршней снега на улице.

— И что же нужно столь почтенному человеку от Бизона? — ответил главарь банды без какой-либо интонации в голосе.

— Ты и твои люди ходят по нашей территории, и дышат только лишь потому, что Мумий вам это позволил, но это время прошло… Ваши дела стали слишком заметными, а здесь никто не делает дела без разрешения на то моего хозяина.

Случившееся, не стало для Калена сюрпризом, он уже давно заждался, когда на него обратят внимание люди Мумия. Бизон, не зря, выбрал этот район для своей активности.

— И что же предлагает Мумий?

— Ты и весь твой сброд переходите под контроль Мумия и будете платить в общую казну половину от всего, что заработаете. У вас есть возражения? — сказал вошедший, пристально глядя в глаза Калена.

Айред тут же выскочил из-за стола, и по его вздувшимся венам на шее было понятно, что он готов перегрызть вошедшему горло.

— Тихо, тихо, Айред, — Калену тоже пришлось встать, чтобы успокоить вспылившего. — Давай мы все сядем и продолжим как цивилизованные люди.

По лицу Калена нельзя было определить, какие именно эмоции вызвали в нем слова собеседника. Выдержав паузу и отхлебнув немного эля из кружки,Бизон ответил:

— Я был бы очень неразумным человеком, если бы стал противиться такому предложению. Что же Мумий предлагает нам взамен?

Теперь уже его собеседник не спешил с ответом, его глаза скользнули по Калену, сидящему напротив, потом он осмотрел двух парней, сидящих по сторонам, тоже сделал глоток из кружки и уже после этого сказал:

— Хозяин дарует вам право быть частью семьи, также ты, как глава банды, будешь присутствовать на наших сборищах, правда, без права голоса, - при этих словах собеседник презрительно улыбнулся. – Кстати, первые сборы намечены сегодня, так что поднимайся, – мы уже опаздываем.

Кален и говоривший поднялись из-за стола. Одновременно с ними встали и подельники Калена.

— Пусть сегодня твои ребята останутся здесь, они тебе не понадобятся.

— Что этот дрыщ в плаще себе позволяет? — Айред явно был готов подраться, но тяжелая рука Бизона на его плече не дала это сделать.

— Ничего, ребята, вы тут и без меня хорошо посидите, — достав несколько драм Кален бросил их на стол, оплатив весь возможный счет за этот вечер.

«Судя по всему, отказ от предложения не предполагался», — подумал Кален, увидев на выходе группу бандитов, ожидающих его.

***

В этой части Нижнего Города городская стража никогда не появлялась, что было не удивительно. Район носил красивое название Небо, но жизнь здесь больше походила на преисподнюю. «Небо» украшал Эбрук: подобно гнили на яблоке, он собрал в себе отборный сброд города. Местные шутили, что лучше уж попасть в царство Многоликого, чем опять на Небо. От богатых кварталов Небо был отделен сплошной стеной зданий. Вход в район проходил через большие арочные ворота, выполненные стрельчатом стиле, по бокам от которых находилось две статуи: женщина с ребенком и старик, читающий книгу. Ворота носили название Врата Нищих. Древние мастера хорошо поработали над мрамором, тело женщины как будто обволакивала тонкая шелковая ткань, тогда как старик был одет в мантию с капюшоном. Кто-то из жителей Неба выломал книгу из рук старика, и теперь его протянутая рука как будто бы просила милостыню, что больше подходило по духу району за воротами. О том, что мрамор был белого цвета, оставалось только догадываться, — за многие годы камень впитал в себя столько пыли, что стал абсолютно серым. Вся поверхность статуй была испещрена разноцветными надписями, многие из которых были ругательствами.

Полуразрушенные деревянные лачуги, словно скорлупа битых орехов, хаотично располагались за воротами. Орава голодных грязныхдетей сопровождала всякого, кто хоть отдаленно напоминал человека с деньгами. А еще дороги, в грязи которых можно утонуть по колено... Благо, сейчас от этого немного спасали морозы, но весна уже давала о себе знать.

Только местные обитатели могли ориентироваться в этой хаотичной паутине улочек и переулков, нередко заканчивающихся тупиками. Несколько раз в году случались большие пожары, которые полностью перекраивали карту квартала.

Собрание главарей банды проводилось в стенах заброшенного храма, построенного на развалинах древнего строения эпохи Вакара. Многие дома в Эбруке были созданы на руинах старого города, так что в этом не было ничего необычного. Остатки других построек местные растащили на материалы для своих лачуг, но трогать храм никто не стал. Словно маяк, возвышающийся в море, он стоял особняком посреди убогих лачуг. Этакая серая громадина по нелепой случайности оказавшаяся в Небе. Здание явно выбивалось из общего архитектурного ансамбля, являясьнастоящим произведением искусства. Здесь на каменных стенах и бронзовых дверях были изображены сцены с людьми, драконами, младенцами, подпирающими дерево и странными животными, названия которых Кален не знал. Сложно представить сколько времени ушло у древних мастеров на строительство подобного чуда. Сегодня из его окон лился свет и доносились звуки голосов.

Проводник Калена уверенно отворил дверь и вошел внутрь здания. Хотя дверь и казалась массивной, открывалась она на удивление легко. Взору вошедших представилась фантастическая для этих мест картина: зал храма был хорошо освещен гроздьями подсвечников, украшавших стены и колонны. Вдоль всего зала стояли столы с разнообразными яствами и множеством бутылок, за которыми сидело не меньше сотни человек. Запасы еды и выпивки постоянно пополнялись снующими повсюду полуголыми девицами.В храме царил шум и гам, а также, на удивление, здесь абсолютно не чувствовалось холода.

«И как им удается отапливать такого монстра, тепла подсвечников для этого явно не хватило бы», — подумал Кален.

У входа их остановили враждебно настроенные стражники:

— Сдайте все оружие, что у вас есть, включая магическое, — проговорил человек с большой алебардой. Рядом с ним находилось еще пятеро верзил, которые стояли в стороне, положив руки на эфесымечей.

Ничего не оставалось,как выложить все, включая кинжал, спрятанный за голенищем сапога, набор отмычек, небольшой нож,спрятанный в наручах и магический амулет ввиде хрустальной капли – Слезу Луны –, который Кален носил на шее. За действиями Бизона внимательно наблюдал сухой скрюченный старик, просвечивая его магическое поле и выявляя магические артефакты. Мумий относился к безопасности подобных мероприятий очень серьезно.

— А что это у тебя на шее? — спросил старик.

— Это просто кольцо из бронзы. Память об одном человеке.

— Хорошо, можешь оставить, - после пристального изучения предмета сказал старик, удостоверившись, что в кольце нет никакой магии.

В центре зала на возвышении стоял настоящий золотой трон, украшенный драгоценными камнями. На троне, как и подобает Королю Нищих, сидел сам Мумий. Рядом с двух сторон находились вооруженные охранники. В отличие от большинства, Мумий практически не пил и не подзывал к себе девушек, – он разделял понятия веселия и работы. Сам он был одет в сиреневый кафтан, имел ничем не примечательную внешность: обычное лицо, чуть выше среднего рост. Увидев такого человека на улице, Кален никогда бы не сказал, что он глава одной из самых больших и влиятельных банд Эбрука. Ничто в его облике не выдавало связи с преступным миром.Обычный горожанин, как сотни других, населяющих эту страну.

Проводник сказал Калену, чтобы тот садился на любое пустующее место, к нему обратятся.

Кален с трудом нашел единственное свободное место за длинным столом, что стоял ближе всего от входа. Он внимательно, но незаметно изучал присутствующих. Чтобы не привлекать к себе внимания, Бизон подтянул поближе тарелку с жареным поросенком и наполнил свою кружку из стоявшей рядом бутылки.

— Первый раз на приеме у Мумия? — почти доброжелательно спросил сидящий напротив мужик с грязной коричневой повязкой на глазу и такого же цвета и свежести верхней одежде.

— Да, — коротко ответил Кален, заметив, что у собеседника не хватает указательногопальца.

— Веди себя учтиво и, может быть, даже сможешь выйти отсюда на своих двоих, — проговорил толстяк, сидящий слева,вгрызаясь гнилыми зубами в свиной окорок.

Кален решил пока не отвечать на агрессию.

— А зовут-то тебя как? — спросил одноглазый, прищурив свой единственный глаз.

— Кален, по прозвищу Бизон.

— Странно, не слыхал о тебе раньше. Я — Горн, меня здесь все знают.

— Ну, я не стремлюсь стать знаменитостью, — ответил Кален с улыбкой.

— Ха-ха, вот это правильно, парень, — в нашем деле, чем меньше светишься, тем дольше проживешь, — взяв в руку наполовину обглоданную куриную ножку и выставив ее в направление Бизона, одноглазый продолжил. — Вот тебе мой совет: когда Мумий позовет тебя к себе, старайся не смотреть ему в глаза, он это очень не любит.

— Похоже, вы здесь все его боитесь. — Кален был хорошо осведомлен о расстановке сил в Эбруке. Еще он знал, что Мумий, в преддверии войны с Уданом, предпочитает усиливаться за счет мелких группировок, а не вырезать их. Но в беседе, решил продолжить играть простачка.

— Еще бы, только глупец не будет бояться человека столь высокого положения! Ты знаешь, что он контролирует более трети Эбрука? Соперничать с ним может только Удан, но у него нет контроля над портом. А порт, порт — это деньги… огромные деньги. Через него в Эбрук поступает смола тари, рабы и другая контрабанда.

— Но в Эбруке нет рабства, — продолжая изображать несведущего, сказал Кален.

— Ха, нет рабства! Скажи это тем шлюхам, которые работают в тайных борделях за грамм смолы тари. Более того, некоторые благородные тоже не прочь обзавестись собственными рабами для утех, и не только женщинами. Работорговцев, сдерживают только городская стража и Набир с его Серыми Крысами, а то они бы, в открытую, продавали свой товар на каждом углу!Контроль над портом и богатыми кварталами Эбрука делает группировку Мумия самой влиятельной в городе. Интересно: к кому тебя прикрепят? У Мумия пять капитанов или капо — следующие после короля по рангу в группировке. Дальше идут кваны, у каждого капо в подчинении несколько кванов, а уже у тех по несколько десятков бойцов. Скорее всего ты попадешь либо к Митре, либо к Аязу. У них после стычек с Уданом наибольшие потери.

— Так сейчас Мумий воюет с Уданом?

— Можно и так сказать, только это скорее небольшие стычки, чем настоящая война, но все к этому идет. Слыхал, что люди Набира устроили вчера пожар на рынке ?

— Нет, а что случилось?

— Серые крысы и маги, словно свора гончих, преследовали идрийца. Убегая, тот выпустил по ним несколько огненных шаров. Нескольких человек ранил и палатки торговцев поджег. Так им и надо, — зашелся в хохотом собеседник.

— И, что его поймали?

— Да куда там, увидев, что бежать некуда, идриец взобрался на колокольню и сиганул камнем вниз.

Соседи Калена за столом оказались весьма болтливыми ребятами, и пока пиршество продолжалось, он успел узнать много интересного про находящихся в зале. Здесь присутствовали все главари банд, которые подчинялись Мумию. Каждый из них отвечал за какой-то городской квартал или же за определенный вид деятельности.

Время от времени специальный человек подзывал отдельных людей к трону Мумия с докладом. Хотя столы с лавками располагались достаточно близко, ничего не было слышно из разговоров с Королем Нижнего Города, скорее всего звуки блокировал Купол Шепота. Кален и сам нередко прибегал к помощи подобного артефакта, когда нужно было что-то скрытно обсудить.

Прошло много времени, прежде чем к Калену подошел человек и, положив руку ему на плечо, предложил приблизиться к Мумию. Кален не стал медлить и тут же последовал за провожатым.

— Уж больно ты спокойно выглядишь, как для новичка, это мне нравится, — начал разговор Мумий, пристально изучая стоявшего перед ним. — В нашем деле очень редко можно встретить людей знающих, что такое дисциплина. Тебе нравится наша компания?

— Это большая честь для меня, — находиться здесь, — ответил Кален.

— Ха-ха, честь, — засмеялся Мумий.— Честь – это последнее, что нужно в нашем деле, я прежде всего ценю преданность. Ну что ж, тебе предстоит работать под предводительством Аяза, в качестве квана. Прежде чем ты приступишь, мне хотелось бы проверить твою хм… компетентность... Есть одна задача, как-раз для такого парня, как ты. Нужно убедить владельца оружейной лавки Берта, что он не прав и нужно платить нам, а не этому сыну гиены Удану. Ах, ну да, оружейник должен остаться жив, ты все понял?

— Да, конечно, — ответил Кален.

***

Берт был владельцем оружейной лавки, находящейся на границе владений Мумия и Удана.

Кален подошел к заданию весьма ответственно: первое, что он решил сделать, — все подробно изучить на месте. Вход в лавку закрывала большая дубовая дверь с приколоченным к ней щитом. Щит был разбит на желто-черные квадранты, на одной из четвертей была изображена корона, на нижней красовался лев.

Когда Кален вошел в лавку, его встретил хмурый взгляд Берта. Складывалось впечатление, что человек за прилавком только что съел что-то очень горькое и теперь сильно об этом жалеет. Продавец раскладывал наручи на полке и не обращал внимания на вошедшего.

Кален простоял у прилавка более десяти минут, а Берт так и не соизволил к нему подойти.

— Добрый день, — начал разговор Кален, — покажите мне: какие у вас есть кинжалы?

— Вот там слева в углу стеллажи, смотри, — не отрываясь от своего занятия, ответил Берт.

Подойдя к стеллажам, Кален взял один из кинжалов в руку и начал вертеть его из стороны в сторону. Оружие обладало скверным балансом и подходило больше для того, чтобы покрасоваться перед друзьями, чем для драки.

— Это идрийская сталь? — спросил Бизон, не оставляя надежды завязать разговор.

— Наверное, — рассеянно ответил продавец.

«Видимо добыть здесь информацию не получится», — с этими мыслями Кален покинул оружейную лавку, так ничего и не узнав.

Но просто так уходить было глупо, поэтому он зашел в находящуюся поблизости цирюльню. Не столько чтобы подстричься, как попытаться все же хоть что-то разузнать.

Сама парикмахерская располагалась в небольшой коморке с двумя стульями и большим зеркалом. О наличии в этой цирюльне бани не могло быть и речи. Одно из рабочих мест пустовало по неизвестной причине. Хоть цирюльня и была маленькой, но довольно опрятной и производила приятное впечатление.

И тут удача улыбнулась ему, пышная женщина-парикмахер оказалась полной противоположностью продавца из оружейной лавки.

— Заходите, господин, хотите побриться или подстричься? — с улыбкой и явным энтузиазмом спросила та.

— Постричься, — ответил Кален, присев на стул, и тут же забросил удочку. — Вижу, дела у вас идут не очень?

— Клиентов здесь и правда маловато, — начала разговор женщина. — Хорошо хоть аренда небольшая.

— А поборы в этом районе большие? — спросил сидящий.

— Ну, наверное, как и везде, — немного сменив тон на грустный, ответила парикмахер. — Люди Барки берут пятую часть.

— Это много, — сделав паузу, сказал Кален.

— Да уж, немало. Раньше было в половину меньше, но все изменилось.

— И что, – все платят?

— Да как же не платить?! Они сущие звери!Вот месяц назад в соседней оружейной лавке Берту ногу кистенем раздробили за то, что тот отказался платить.

«Понятно теперь, почему продавец такой хмурый», — подумал Бизон.

— А что, – он совсем не платил раньше?

— Да как же не платил — платил, просто не тому… Пришли люди Барки и объяснили, что здесь все платят им… или закрывай лавку.

— И как часто люди Барки приходят за данью?

— Да вот в последний четверг месяца и обходят всех, требуя плату за защиту. Еще и ставку подняли.

— И что, Барка настолько свирепый, что раздробил ногу торговца из оружейной лавки сам?

— Да нет, конечно, он постоянно ходит с двумя головорезами, которые чуть что хватаются за меч, — ответила женщина, махнув увесистой рукой.

«Нужно было сразу зайти сюда,— сохранил бы себе время. Ну ничего, зато получил нужные сведения, еще и подстригся».

***

Утром в последний четверг месяца Кален, взяв с собой еще четверых ребят, включая Айред и Ингро, зашел в оружейную лавку Берта. Увидев вошедших, а особенно покрытое татуировками лицо Айреда, торговец побледнел и спросил:

— Что, что вам здесь надо?

— Ну что ты весь сжался, как яйца на морозе, — ответил Ингро. — Будешь вести себя тихо и останешься цел, — это понятно?

— И не надо делать глупостей, — добавил Айред, вытаскивая из ножен свой меч и перегораживая торговцу путь к отступлению.

— Мы просто хотим поговорить с тобой и гостями, которые зайдут сюда в течение нескольких часов, — стараясь успокоить его, Кален добавил. — Айред, спрячь свой меч он тебе сейчас не пригодится.

Продавцу ничего другого не оставалось, как смириться. Его лицо побелело, а руки то и дело теребили связку ключей на поясе. Чтобы скоротать время ребята Калена начали разглядывать товар в оружейной лавке.

— Вот, смотри какой фламбер, — указал на большой двуручный волнистый меч Айред.

— Вообще то фламберг, — явно радуясь тому, что смог подколоть друга, ответил ему Ингро.

— Ой, тоже мне знаток.

— Ну, я в отличие от тебя интересуюсь многим,не только религией, — на лице Ингро заиграла довольная улыбка.

— А кто совсем недавно не знал, где находится Сидон? — не оставшись в долгу ответил Айред.

— Да будет вам, — вмешался Кален, чтобы их детское противостояние не зашло слишком далеко.

«Эти двое уже не раз спасали друг другу жизнь, и работают вместе довольно долго, но ведут себя как подростки. Они очень хорошо дополняют друг друга: если Айред всегда был вспыльчивым и рвался в бой, то Ингро осторожничал и притормаживал друга».

— О, смотри, что я нашел, — выкрикнул Ингро, взяв в руки копье для охоты на кабана. — Такой штукой удобно и резать, и колоть.

В подтверждение своих слов он несколькими короткими взмахами копьем рассек со свистом воздух.

— Да, мне нравится. Это получается, что если я им кого-то заколю, то смогу сказать, что тот умер как свинья? — Ингро рассмеялся.

Шутка явно понравилась подельникам, и те тоже начали смеяться. Кален начал более детально рассматривать осадный арбалет. Он снял его со стены, взвел, а потом разрядил в воздух. Затем, зарядив болт, уселся на табуретку, направив арбалет в сторону входной двери.

Тутдверь в лавку опять отворилась и вошел один из парней Калена, которого тот отправил следить за приближением Барки.

— Они зашли к кузнецу, минут через пять будут тут.

— Вот и отлично, пошли, — обратился к вошедшему Айред и вышел вместе с ним.

Как только в дверях появились люди Барки, Ингро сразу же пробил шею головореза слева, всадив емукопье для охоты на кабанов. Поток крови из шеи был настолько сильным, что чуть не достал до сидящего Калена, щедро окропив Ингро. Тело тут же завалилось набок.

Другого вошедшего прикончил Айред, всадив ему острие меча в затылок с такой силой, что оно вылезло у него изо рта.

Хотя все произошло очень быстро, Барка успел выхватить меч, но Кален, сидящий напротив двери, наставил на него заряженный арбалет:

— Но, но, я бы не стал, — с этими словами он обезоружил вошедшего, приставив меч к его горлу.

Бандит, получивший удар меча Айреда, все еще трепыхался на полу. «Удивительно как он еще жив», — глядя на расплывающуюся лужу крови, подумал Кален.

Барку схватили за руки и метким сильным ударом заставили стать на колени. Айред,ухватив за волосы, задрал голову Барка, чтоб тот мог видеть агонию разбойника.

— Ты умер, как свинья, — обратился Ингро к своему уже мертвому противнику.

— Вы что, да вы знаете, кто я? Да Удан с вас шкуру сдерет, когда узнает, — начал угрожать Барка.

Отложив тяжелый арбалет в сторону, Кален подошел и едва заметным движением распорол щёку стоявшего на коленях кинжалом. Это заставило Барку сменить тон:

— Не убивайте, слышите, не убивайте я все отдам, – вот, — он лихорадочно начал доставать монеты, которые со звоном раскатывались по полу.

— Ты зачем искалечил Берта? — строго спросил Кален.

— Ну, это, он же должен платить, - начал невнятно оправдываться Барка. — Все, кто работают в нашем районе, должны платить.

— С каких это пор район стал «ваш»? Я всегда думал, что на границе района нельзя перетягивать чужих плательщиков. Или ты не знал, что он платил Мумию?

— Потерял нюх твой Мумий, слаб он стал.

Кален еще раз полоснул кинжалом по щеке стоявшего на коленях.Берт замер у прилавка, словно гипсовая статуя, не понимая, что будет дальше и чем все закончится.

— Все-все, я... я понял. Я больше не буду брать дань с точек Мумия, — глаза стоявшего на коленях чуть не вылезлииз орбит от боли и страха.

— Конечно, не будешь, а кто торговцу лавки назад ногу вернет? Когдаты калечил ногу торговца, он молил тебя о пощаде? — Кален взял висящий на стене кистень. Цепь под тяжестью шипастой булавы издавала лязгающие звуки — А ну-ка, положите его на землю, а то так не с руки.

Барку уложили на землю. Кален ударил кистенем, целясь в колено, но попал ниже, булава на цепи просто раздробила ногу, и, если бы не штаны, обломки кости и ошметки мяса с кровью разлетелись бы по комнате. Лежащий неистово взвыл, попытавшись вырваться, но его крепко держали.

— Ой, извини, — будничным тоном сказал Кален, — я не очень хорошо владею этим оружием, наверное, нужно больше практики. И как это у них получается?

Второй удар был более прицельным и кистень попал точно в колено, вызвав еще более жуткий крик.

— Мне точно нужна практика, — сказал Бизон, поднимая булаву.— Жалко, что все твои люди погибли, —никто не сможет рассказать Удану, что бывает с нарушившими договоренности. Хотя, наверное, он и так узнает.

Булава с глухим звуком ударила уже в живот лежавшего, после чего тот перестал дергаться.

— Так себе, на любителя, меч или кинжал мне куда больше по душе, — сказал Кален,повесив кистень на место.

— Эй, хозяин, а сколько будет стоить это копье? — спросил торговца Ингро.

— Для тебя даром, — ответил тот.

Лицо торговца больше не казалось таким хмурым.

— Мы тут немного наследили, так что это тебе за беспокойство,— Кален положил на прилавок четыре драмы. — Если кто-то опять объявится, сделай вид, что совсем согласен, а уж потом зови нас.

Ингро шагал по улице, положив окровавленное копье на плечо. С этим оружием, в одежде, заляпанной кровью, он походил на бога резни.

— Ты что, и вправду решил идти с этой огромной штукой? — спросил Айред.

— Ну да.

— Так, может, хотя бы кровь вытрешь, а заодно и свою рожу вымоешь?

— Не, мне нравятся взгляды прохожих, когда они меня видят.

— А что ты скажешь, если тебя увидит полиция?

— Скажу, что только что убил свинью, — с довольной улыбкой ответил Ингро.

2. АЙРИН

За ночь мороз разрисовал окна дивными узорами, сделав их похожими на полотна сказочных картин. Солнечный день был в самом разгаре, и, несмотря на иней, лучи света хорошо освещали всю комнату. На едва тлеющих углях печи, расписанной восхитительными цветами, стоял немного подкопченный глиняный горшок, содержимое которого, судя по булькающему звуку, уже давно закипело. С деревянного потолка свешивалось множество вязок различных трав и кореньев, пряный аромат которых разносился по всей комнате.

На табурете за резным дубовым столом сидела женщина. В ее коротко стриженых рыжих волосах выделялись седые пряди. Но это не так сильно бросалось в глаза, как торчащие сквозь волосы, словно ростки подснежников в сугробе, рыже-черные лисьи уши. Обветренное лицо женщины бороздили морщины, но ее серые глаза все еще искрились молодой энергией. Искоса поглядывая на горшок в печи, ловкие пальцы Марты штопали рукавицу кривой костяной иглой.

Рядом на кровати сидела молодая девушка, склонившись над большой книгой. Заплетенные в толстую косу волосы цвета пламени, переброшенные через левое плечо, падали на темно-зеленое платье. Как и у сидящей рядом матери, лисьи ушки были видны и у нее. Красивое лицо покрывала мелкая россыпь веснушек. Айрин ненавидела их, и с приходом каждой весны, втайне надеялась, что веснушки больше не появятся. Но снег в лесу и не думал таять, а ее лицо уже успело покрыться ненавистными темно-оранжевыми точками. Девушка полностью сосредоточилась на чтении, ее глаза цвета неба пытались распознать текст книги. Каждый символ на пожелтевших от времени страницах напоминал настоящее произведение искусства. Мастер, писавший ее, стремился передать смысл не только словами, но и образами. Строчки буквально оживали, заглавные буквы часто напоминали животных, птиц,а то и вовсе вмещали в себя целые картины древности. Все это делало и так непростой процесс чтения на идрийском, еще более сложным.

Книг в их доме было куда больше, чем во всей Торгуле — достаточно крупной деревне, что находилась неподалеку. Мать Айрин собирала все, что можно было прочесть. И хотя девушка знала все наиболее распространенные языки на континенте Тамбора, даже некоторые мертвые, но ее Марта решила на этом не останавливаться, и Айрин начала изучать язык империи, что находилась на соседнем континенте.

— “И поставил Тевир город на западном берегу реки Урарту”, — прочитала Айрин вслух, произнося некоторые слова по слогам. Недовольное выражение ее лица, прижатые лисьи ушки и виляющий из стороны в сторону белый кончик лисьего хвоста из-под подола платья — все демонстрировало ее негодование. — Мама, мне надоело читать эту книгу, глаза совсем устали и голова болит! Все равно я никогда не встречала никого, кто разговаривал бы на этом языке.

— Если судить по тем, кого мы здесь чаще всего встречаем, то следовало бы учить язык оленей или лесных зайцев. Жаль, что мы их не понимаем, — глядя на дочь с легкой улыбкой, ответила мать. — Мы живем в глуши на севере. Наш дом расположен на краю леса, и до ближайшей деревни час ходьбы. Как часто ты здесь встречаешь людей?

— Не очень, — понимая, что мама права, нехотя ответила Айрин.

— Мир куда больше, чем ты можешь себе это представить, и люди в нем разговаривают на множестве языков. Никогда не знаешь, что пригодится. Так что, юная леди, давайте вы перестанете пререкаться и дочитаете главу до конца. В тебе есть большая сила, и ты не будешь всю жизнь здесь, — последние слова мать Айрин проговорила с явной грустью.

— Мам, зачем мне куда-то уходить? У нас здесь все есть: олени, которые дают молоко, свежая рыба в озере, вкусные ягоды и грибы в лесу.

Айрин явно предпочитала разговор изучению идрийского языка. Слова дочери грели душу Марты, но, вздохнув, она продолжила:

— Этот дом слишком мал для тебя. Придет день, и ты захочешь уйти. Я верю, что ты сможешь стать великой колдуньей, такой же могущественной, как Конор Бездушный. Но для этого тебе еще многому нужно научиться.

— А если я не захочу уходить?

— Тогда мы будем жить здесь вместе, ловить рыбу и охотиться на зайцев, — все с той же улыбкой ответила Марта.

— Мне нравится охотиться вместе с тобой на зайцев, — с очень серьезным видом заявила Айрин.

Закончив шить, мать взяла ухват, вытащила из печи горячий горшок и поставила его на пол. Из него поднимались вверх белые клубы пара с аппетитным запахом приготовленного супа. От этого аромата у девушки потекли слюнки, но она решила продолжить расспрашивать мать:

— А почему я никогда не видела других этов?

— Уже во времена моей молодости эты встречались крайне редко. Если судить по летописям, что мне удалось раздобыть, раньше нас было куда больше. Многие сотни, а то и тысячи. Но после войны Волка и Лисы следы всех кланов куда-то исчезли.

— И что, никто не знает — почему?

— Если и знает, то не в такой дыре как здесь. Может в столице Титоса в большой библиотеке можно что-то узнать или еще где.

— А ты не хотела бы узнать, что произошло, — прищурив глаза, спросила Айрин, и ее хвост от любопытства замер на месте, выглянув наружу на целую ладонь.

— Хотела бы, но я уже слишком стара для того, чтобы так далеко путешествовать, — с грустью в голосе ответила мать.

— Мам, не говори глупостей, я и сейчас с трудом могу тебя обогнать в погоне за зайцем, — отложив книгу в сторону, возразила Айрин. — Если мы решимся, то можем отправиться куда захотим.

Воодушевление дочери вызвало улыбку Марты:

— Если ты решишь меня покинуть, — продолжила Марта, — то отправляйся в Эбрук, там живет твоя тетя. Раньше она торговала антиквариатом и артефактами, ну и подрабатывала лекарем. Эх, когда мы были молодыми, я очень завидовала ее фигуре. Какой она была тогда стройной, как молодая лань, все парни за ней ухлестывали! Ты похожа на нее в молодости.

— Ты уже не в первый раз говоришь про тетю. Может, давай сменим тему?

— Либра у меня в долгу, она точно поможет. Где деньги и вещи в дорогу, ты знаешь, — несмотря на возражения дочери, продолжила мать. — Ты самая способная из этов, которых я когда-либо видела. Так что я очень рассчитываю на тебя. В Эбруке, был у меня еще один друг - Набир. Магию изучал. Не знаю жив ли, но если назовешь мое имя - обязательно поможет.

— Хорошо, мама, — поняв всю бессмысленность спора, ответила Айрин, сжав губы в тонкую линию.

— Вот и отлично, давай теперь поедим.

Чуткие уши девушки уловили непривычные звуки. Подбежав к окну, она увидела, как к их дому подъезжают сани, запряженные взмыленной лошадью. Звонкий звук ее бубенчика хорошо слышался даже сквозь деревянные стены дома. Несколько человек, кутаясь в меховые плащи, быстро шли рядом с санями.

— Кто там? — спросила с тревогой Марта, застывшая с деревянной миской в руке.

— Похожи на деревенских, — стараясь рассмотреть побольше через сквозь морозный узор на стекле, ответила Айрин.

— Будь дома, я сама выйду, — сказала Марта,одевая соболиный плащ с капюшоном.

— Я с тобой! — сказала тут же подбежавшая Айрин.

— Хорошо, только спрячь уши под капюшон, — не стала спорить мать, понимая, что ее любопытная дочь все равно выскользнет за ней.

Одевшись, Айрин вышла вслед за матерью, лицо сразу обжег морозный ветер. Возле их дома стояли трое. Вернее, двое из них находились немного поодаль, вместе с санями, тогда как одетый в плащ из меха куницы старик, седые усы и бороду которого покрывал иней, просто стоял перед самым входом в дом, ожидая, когда к нему обратятся. Он потирал руки в рукавицах и топтался на снегу, пытаясь согреться.

— Чего тебе, Кабутар? — спросила Марта, окидывая стоявшего строгим взглядом.

— Беда стряслась: младший сын ушел охотиться, но на него напал медведь. Хорошо, что успел достать нож и, э… всадить медведю в живот, но плохо, что, э… медведь хорошо его пощупал, — сказал старик. — Э… хорошо, что хоть нашли быстро и сразу к тебе, — каждое слово говорившего сопровождалось клубами пара.

— Так уж сразу ко мне? — улыбнулась женщина. — А как же ваш Проха? Или не смог помочь?

— Да он только увидел его, так сразу и сказал, что не жилец он, — сказал старик с заметным опасением в голосе. — Э… Может все-таки посмотришь, Марта? Э… не зря же мы его сюда столько тащили…

— Да уж охотно верю, что в долину к ведьме вы просто так бы не пошли, — сказала Марта все с той же ухмылкой. — Хорошо, пойдем посмотрим.

Айрин знала, что стоявший перед ними старик был староста соседней деревни. Он часто выступал переговорщиком между мамой и местными жителями, когда им нужна была помощь лесной ведьмы — так «за глаза» называли мать девушки, да и саму Айрин. Скорее всего, это приносило ему неплохой доход, ведь другие люди в деревне побаивались, что ведьмы наведут на них порчу или еще «чего похуже».

На разукрашенных красными петухами деревянных санях, укрытый горой шкур, лежал молодой парень, которого Айрин видела впервые. Несмотря на сильный мороз, все лицо юноши было покрыто мелкими капельками пота.

Когда Марта отодвинула шкуры, взору Айрин открылось неутешительно зрелище: у молодого мужчины была разорвана грудь сразу в нескольких местах. Кровь коричнево-красными пятнами сочилась через рубашку. Лицо раненого казалось безжизненным и бледным, прямо как у мертвеца. Его глаза были закрыты, а дыхание едва заметным. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — дело дрянь.

Не говоря ни слова, Марта положила руку на грудь, закрыла глаза и начала что-то бормотать. Так длилось несколько минут. Затем, накрыв раненого шкурами и достав длинную трубку с табаком, женщина закурила. Бросив строгий взгляд на старосту, она спросила:

— Сколько он уже без сознания?

— Э… Да вот, как только его принесли в полдень… Э... так выходит с обеда и не просыпался.

— Вы знаете, что я не работаю даром, — это прозвучало, не как вопрос, а утверждение.

— Да, знаем, поэтому принесли: три шкуры куницы, две соболя, бочонок меда и мясо медведя, — ответил старик: — Э...если выживет, получишь еще двух оленей.

— Четыре оленя, — сказала женщина, прищурив глаз и выпустив кольцо дыма.

— Как это, – четыре? — поморщился староста. Его голос казался сухим и хриплым из-за мороза. — Э… у нас в деревне голод, совсем морозы охотиться не дают, да и урожай этой осенью оказался плохим. Э… Можем дать три, да и то…

— Четыре и не оленем меньше, — твердо возразила ведьма, зная изворотливость старосты. — А иначе несите его к Прохе.

У Айрин с матерью были натянутые отношения с жителями соседней деревни, Им скорее приходилось терпеть друг друга, как стаду овец приходится мириться с пастушьими собаками. Деревня была единственным местом, где можно было приобрести необходимые вещи, а лесные ведьмы — последним шансом на помощь в крайнем случае, как сейчас, например. Другие деревни располагались так далеко, что путь к ним занимал несколько часов, а зимой можно было и погибнуть, замерзнув по дороге.

Деревенские за глаза называли их не самыми лестными словами и открыто недолюбливали. Первым звоночком была пропажа рыбы в ловушках, вокруг которых на снегу обнаруживалось множество следов башмаков. Потом кто-то выломал замок в землянке и унес несколько граблей и лопату. Это стало последней каплей. Чтобы отпугнуть воров, мать была вынуждена натравить на них духов. Айрин хорошо запомнила ту ночь, чувство страха и тревоги, хоть была совсем маленькой девочкой. Им с матерью пришлось проснуться среди ночи и зажечь свет в комнате. Марта вызвала духов и приказала им преследовать воров до самой деревни. Хотя это и были безобидные Шептуны, деревенские больше не появлялись. После этого случая, Айрин еще несколько ночей подряд просыпалась от того, что ей казалось, будто кто-то ходит во дворе.

Поэтому то, что мать не сразу бросилась помогать деревенским, не вызвало удивления. Ответ женщины явно не порадовал старика. Он потер затылок, немного подумав, и предложил:

— Э… А может, — три оленя и книги? — не теряя надежду сбросить цену, сказал староста.

— Ты торгуешься, словно продавец рыбы на рынке. Откуда у вас в глухой деревне, где большинство и читать-то не умеют, — книги? — с явным недоверием спросила женщина.

— Мы подобрали в лесу странника, когда дотащили к нам, он издох. Э… А в мешке были три книги, толстенные! Э… хотели их на растопку пустить, но я вовремя отобрал, подумал, что пригодятся, — ответил староста.

«Не удивлюсь если он не сам умер, а они его того…», — подумала Айрин.

— А что еще было в мешке? — спросила ведьма, стараясь скрыть заинтересованность.

— Да ничего особенного, — странный камень, мы его закопали. Э… Одет тот странник был необычно. Никогда таких не видел, — явно издалека, — сказал Кабутар, почесывая бороду рукавицей.

— Что за камень?

— Он как будто живой, э… на вид обычный серый кругляк, которых много на дороге валяется, но он шевелился… э… будто бы дышал или сердце бьется, а на ощупь твердый, как обычный камень, — продолжил рассказ староста. — Вот мы подумали и решили его прикопать от греха подальше.

— А у этого странника, глаза, случайно, не фиолетовые были? - прищурившись, спросила Марта.

— Да кто ж смотрел, в зенки то его. Может Тифон знает. Тифон! - окликнул староста одного из стоявших, поодаль, парней.

— Чего тебе?!

— Помнишь, какие у чужака глаза то были?

— Чего же не помнить, помню. Покуда жив был - темные, а как помер - цвет поменяли, будто цветы сирени стали.

Услышанное заставило ведьму надолго задуматься.

— Давай два оленя, книги и камень. — предложила Марта.

— Э… Может книги, камень и один олень?

— Может ты отвезешь его к Прохе и предложишь такую цену ему?

— Хорошо, хорошо, — согласился староста, понимая, что торговаться дальше бессмысленно.

— Вот и договорились, несите его в дом, только осторожно.

Кабутар махнул рукой и двое парней, что во время разговора простояли возле саней, взяли раненого вместе с носилками не спеша понесли его в дом.

— Давайте его сюда, — указала Марта на кровать слева от печи.

Парни уложили раненого и тут же поспешили покинуть комнату. Было видно, что они не особо горят желанием общаться с лесными ведьмами. Остался лишь один Кабутар.

— Приходите через неделю, — сказала женщина. — И оленей с книгами не забудьте. Мед, мясо медведя и все, что принесли, поставьте возле двери.

— Э… Ну как, он поправится?

— Почем мне знать, сделаю, что смогу.

Айрин почувствовала облегчение, когда люди ушли. Она не знала почему, но в редких случаях, когда к ним приходили люди, она чувствовала неловкость. Лежащий без сознания парень такого чувства не вызывал. Девушка начала рассматривать раненого. Молодой парень, старше Айрин, лет двадцати, одетый в простую рубашку и льняные штаны.

— Они, похоже, сильно тебя боятся. Слова подбирают, а товдруг страшная ведьма их заколдует, — шутливо сказала Айрин. После этих слов они обе рассмеялись.

— С книгами понятно, у нас последний раз новые книги два года назад появлялись, да и то стоили они бешеных денег, а вот камень-то тебе зачем?

— Такие камни используют идрийци. Если их шпионы так далеко зашли - скоро, быть войне. Худые вести, очень худые.

— Может ты ошиблась?

— Хотела бы я ошибаться, — сказала Марта, печальным голосом. — Но камень и цвет глаз… Империя Идр давно смотрит на Титос, как голодная кошка на миску сметаны. Ладно, давай не будем о грустном. Помнишь, как рану обрабатывать? — обратилась Марта к дочери.

— Да, конечно, — сказала та и принялась искать что-то в стоявшем возле стены кованом сундуке.

— Не забудь его связать. Неприятно будет, если он посреди дела проснется и раскидает здесь все. Похоже, что нам придется отложить обед.

Айрин достала кожаные ремни и начала ими стягивать раненного. Затем, взяв в руки кривой нож, девушка аккуратно вспорола грязную рубашку. Рубашка оказалась полностью окровавленной, а раны очень серьезными. Когти медведя разорвали грудь сына старосты, словно бороны рыхлую землю, на ней отчетливо были видны три черно-красные глубокие борозды.

Угли в печи уже успели полностью прогореть, и девушке пришлось идти на улицу за новой охапкой дров. Разведя огонь, Айрин поставила на него воду, заодно подержав нож немного над пламенем. Дождавшись, пока вода закипит, молодая ведьма промыла в ней нож и принялась толочь в щербатой глиняной чашке какой-то порошок, добавляя туда по щепотке разных трав.

— Про Лунное зелье не забудь, — напомнила мать.

— Как раз хотела его добавить, — сказала Айрин, улыбаясь.

Весь ритуал сопровождался странными жестами и шепотом. Со стороны могло показаться, что девушка сумасшедшая, но в ее движениях читалась, какая-то система. Они дополняли друг друга, как будто ведьма танцевала затейливый танец. Закончив с зельем, Айрин с помощью кривого ножа начала очищать рану от запекшейся крови и грязи.

«Извини, но тебе придется потерпеть», - мысленно сказала Айрин, хотя и понимала, что раненный, скорее всего, ничего не чувствует.

Эта процедура вызвала небольшое кровотечение. Девушка принялась замазывать открывшиеся раны зельем из чаши. Несмотря на скверный запах и непривлекательный вид, снадобье подействовало мгновенно - кровь остановилась.

— Сходи к загону за кровью, — сказала Марта.

Снова одевшись, Айрин вышла из дома и направилась к деревянной ограде, изготовленной из неотесанных сосновых колод. За оградой стояли олени. Айрин очень любила этих красивых и благородных животных. Девушка подошла к самому крупному из них. Его голову, словно корона, украшали большие, ветвистые рога, а шерсть переливалась на зимнем солнце искрами серебра. На лбу оленя, словно Путеводная звезда на небе, выделялось белое ромбовидное пятно. Олень сразу узнал девушку и сам подошел к ней поближе. Он наклонил голову и облизал ей руку своим теплым шершавым языком, выдыхая клубы пара из ноздрей. Его влажные большие глаза с глубоким доверием смотрели на Айрин.

— Ну-ну, Зурху, не сейчас, — девушка погладила оленя по голове, и пожалела, что не прихватила с собой какого-то гостинца. — Прости меня, мне нужно немного твоей силы, чтобы помочь человеку.

После этих слов она аккуратно уколола ножом животное в лопатку. Из раны тут же появилась небольшая струйка красной крови, под которую девушка подставила миску. От наполняющейсякровью миски тут же начал расходиться пар. Как только посудина наполнилась, девушка закрыла рану недавно приготовленным снадобьем. Айрин чувствовала свою вину перед Зурху.

— Спасибо тебе, — сказала девушка, обняв оленя за шею и гладя его. Шерсть у Зурху была очень мягкой на ощупь, а глаза оставались такими же добрыми. — Я знаю, тебе было больно, но ты терпел. Я обязательно принесу тебе за это сегодня яблоко.

Девушка занесла кровь домой и сразу же направилась к озеру. Дорога предстояла короткая, так как озеро находилось рядом. По знакомой тропинке Айрин спустилась вниз по склону. Вода в этом месте чудесным образом не замерзала всю зиму, тогда как озеро было покрыто ледяным панцирем с толстым слоем снега. Найдя примотанную к дереву толстую веревку, другой конец которой уходил в мутную воду, девушка начала подтягивать веревку к себе; из воды показалась небольшая клетка из тонких ивовых прутьев, вся увешанная гирляндами зеленых водорослей. Сняв рукавицу и засунув руку в мокрую клетку, Айрин быстрым движением достала толстую буроватого цвета лягушку и направилась с ней к дому. Мокрая трепыхающаяся жаба сильно студила ладонь на морозе, поэтому девушка побежала.

Дома Айрин, поместила все еще живую лягушку в круглую плетеную деревянную клетку из ивовых веток, накрыв ее крышкой. Размешав оленью кровь с молоком в глиняной миске, девушка стала наносить рунический рисунок на тело больного. Символы должны были ускорить выздоровление и дать телу раненого силы, пока к нему не вернется его дух. В остаток бурой жидкости девушка добавила щепотку толченых Кровавых грибов. Эти грибы так назывались, поскольку их вытянутая шляпка всегда была покрыта капельками жидкости, напоминающей по цвету кровь. Полученную смесь Айрин вылила лежащему в рот, приподняв его голову.

Марта внимательно наблюдала за действиями дочери, сохраняя полное молчание, лишь иногда делая незначительные одобрительные кивки.

Девушка открыла сундук и достала большой кожаный бубен и стеклянный флакон с каким-то синеватым зельем, сделав из него короткий глоток.

Легкими ударами по бубну Айрин начала извлекать ритмичные звуки, напевая при этом какую-то песню. Девушка била по бубну все чаще и чаще, а пела все громче и громче, зрачки девушки закатились так, что были видны одни белки. Тело раненного сводили судороги, а из горла рвался хриплый крик. Он вздрагивал при каждом ударе бубна, а его стоны повторяли пение Айрин.

Девушка не первый раз попадала в мир духов, и хорошо знала, что нужно делать. Можно обойтись и без бубна с зельем, но так куда проще. Это скорее дань традициям, нежели необходимость. Практически все вокруг было окутано плотным белым туманом. В этом мире всегда царила ночь, а зеленоватая полная луна освещала все таким же зеленоватым светом. Девушка стояла посреди незнакомого черного леса. Попав сюда, она обратилась к звериной сущности больного, той малой ее толики, которую все же сумели сохранить люди. Но ее попытки оказались тщетны - дух раненного никак не проявлял себя.

Тогда ведьма призвала дух Великого Лиса, чтобы тот помог ей выследить заблудший дух сына Кабутара в этом мире. Призыв духа лиса больше был похож на протяжный вой.

Ждать ответа духа пришлось дольше обычного. Но постепенно, зеленовато-белый туман начал перед ней сгущаться, приобретая форму лиса, вернее, – только его головы. Менялся и цвет тумана, из бледно-зеленого он становился огненно-рыжим. Появившаяся рядом голова лиса казалась просто огромной. Пасть Великого Лиса открылась, и он произнес:

— Зачем ты пришла, сестра? — казалось, что голос доносится откуда-то из глубины недр.

— Я пришла за сыном Кабутара, он еще не успел перейти через Врата Нижнего Мира, — ответила девочка.

— Как давно он уже здесь?

— Точно не знаю, но думаю, — не больше двух дней.

Лис втянул воздух носом, прищурился и ответил:

— Тебе повезло, в этом месте не так много свежих духов. Большинство живут здесь уже много лет. Тем более, — духов людей, — при этих словах пасть лиса презрительно оскалилась. — Да, я чувствую его! Он бродит совсем рядом.

— Ты можешь доставить его ко мне?

— Ты предлагаешь мне поохотиться на дух человека? Хм… Почему бы и нет, — казалось, что на морде лиса появилась ехидная улыбка.

Туман снова начал менять свой цвет на белый, голова Лиса становилась все менее четкой, пока и вовсе не рассеялась. Айрин ничего не оставалось, как ждать.

Какое-то время ничего не происходило. Но потом дух Великого Лиса снова появился. В его зубах находилось что-то напоминающее человеческую тень. Она размахивала руками и извивалась, пытаясь вырваться, издавая при этом звуки, напоминающие визг поросенка перед забоем.

— Спасибо тебе, о Великий Лис, — с почтением сказала девушка.

— Я всегда рад помочь тем, в ком течет наша кровь. Ты уверена, что стоит возвращать эту душу обратно в мир людей? Она не производит впечатления духа хорошего человека, да и привкус отвратительный.

— Ты задаешь вопросы, на которые у меня нет ответов. Многие из живых заслуживают смерти и многие из умерших, — жизни, и только Хор знает все.

— Ну что ж, да будет так.

Лисья голова снова растворилась в тумане.

Айрин трясла бубен с колокольчиками, другой рукой с трудом удерживая тень за ногу. Лес вокруг начал плыть и растворяться. И тут она поняла, что уже очнулась. Раненый тоже очнулся, попытался вскочить, истошно закричав, но кожаные ремни не дали ему этого сделать.

— Ну что, с новым днем рождения тебя, — обратилась к раненому Айрин, улыбаясь.

— Лежи, лежи, куда уже намылился? — сказала Марта строгим голосом. — Теперь тебе поправляться надо. Зовут-то тебя как, сын Кабутара?

— Таяр, — ответил юноша, рассматривая с удивлением все вокруг.

— Ну вот и хорошо, Таяр, мы тебя с того света достали, так что считай в рубашке родился.

— Где я и почему меня связали?

— Ты в доме у лесной ведьмы, как меня прозвали в твоей деревне. Да ты не бойся, сегодня мы уже успели приготовить обед, так что тебя мы сварим завтра.

И хотя Марта пошутила, испуганные глаза раненого чуть не вылезли из орбит. Зрачки парня постоянно бегали, будто он никак не мог сосредоточиться на каком-то одном предмете. Только спустя время он успокоился, поняв, что ему ничего не грозит.

Достав большую и жирную жабу из ивовой клетки, Марта взяла ее за заднюю лапку и понесла к печи. Тело жабы заметно увеличилось в размерах и покрылось темными волдырями, женщина ударила ее несколько раз головой об край печи, после чего бросила лягушку в пламя. Огонь тут же зашипел, а дым приобрел черный цвет с неприятным запахом.

— Жаба взяла всю скверну на себя, — ни к кому не обращаясь, сказала ведьма.

***

Айрин как всегда проснулась с восходом. Умывшись и кое-как расчесав волосы, девушка с замечательным настроением вышла на улицу. Первым делом нужно было покормить оленей. По дороге к загону Айрин заметила, как по тропинке от их дома уже уходила мать.

— Айрин, я в деревню, попробую выменять у них крупы! — прокричала мать, чтобы дочь ее услышала.

— Хорошо, мам! — ответила та.

Взяв ведро, девушка пошла к колодцу, чтобы набрать воды для оленей. Потом бросила им немного сушеного мха вперемешку с овсом, не забыв погладить Зурху по голове.

С тех пор как к ним попал раненый, уже прошло одиннадцать дней. Кабутар приходил за ним, но мать не отдала. Сказала, что пока еще рано и пусть наберется сил. Староста, как и обещал, привел оленей и принес книги с камнем. Одна из книг, к огорчению девушки, оказалась на ненавистном идрийском.

Парень шел на поправку и кушал так, что Айрин начала задумываться: хватит ли им запасов до конца зимы? Вот и сегодня: для пополнения припасов она отправилась по тропинке к небольшой кладовке, расположенной на стволе дерева, чтоб не добрались медведи или куницы.

«Так, оленей покормила, нужно и самой что-то перекусить, ловушки подождут», — подумала юная ведьма.

Девушка отряхнула от снега деревянную лестницу, лежащую под деревом, и приставила ее к толстому стволу дерева. При этом с крыши кладовой сполз увесистый ком снежного покрывала. Весна вот-вот уже должна наступить. Девушка, словно молодая рысь, легко взобралась вверх по лестнице. Взяв лесных орехов и сушеной клюквы, Аирин подумала, чтобы такого взять их гостю… Свой выбор она остановила на куске вяленой оленины, — пусть набирается сил!

Ловко спустившись с лестницы, девушка в хорошем настроении направилась домой. Айрин нравилось жить в лесу. Олени, величественные корабельные сосны, украшенные инеем и зеркальное озеро, скованное льдом, — все вокруг создавало сказочную красоту. С приходом весны станет еще краше: лес расцветет зеленью и появятся первые весенние цветы. Айрин уже не могла дождаться, когда сможет нарвать первый букет подснежников в лесу. Ох, как же они замечательно пахнут! Солнце уже высоко поднялось над вершинами заснеженных сосен, когда она открыла дверь дома и положила узел с едой на стол.

— Вот и завтрак… — не успела договорить она, как почувствовала чью-то сильную руку, закрывшую ей рот. Другая рука в это время пыталась задрать ей юбку.

Потеряв равновесие, девушка упала на так и не развязанный узел с едой.

— Закричишь — придушу, — возбужденным голосом сказал сын Кабутара, — не рыпайся и тебе понравится!

Он часто дышал и наваливался на нее своим большим телом. Странно, но именно этот момент почему-то запомнился девушке. Айрин не ожидала подобного. В своем доме она привыкла чувствовать себя в безопасности. Ужас на секунду сковал девушку. Прижав ее к столу одной рукой, другой он начал шарить под юбкой. И тут его рука нащупала лисий хвост.

— Что за демон! — сказал удивленный бывший раненый.

Этим моментом воспользовалась Айрин. Она достала короткий изогнутый нож, с которым никогда не расставалась и наотмашь, не глядя, всадила его своему обидчику в бедро. Скорее всего, удар вышел слабым, так как ее положение было неудобным. Но и этого хватило, чтобы хватка ослабла, а Таяр закричал. Второй удар получился куда лучше: она попала в бок насильнику. Айрин удалось откинуть обидчика в сторону и выбежать из дома.

3. НАБИР

Набир очень не любил заседаний Великого Совета, и причин для этого у него было много. Годы его юности давно минули. Да что там вспоминать о юности! Время превратило его в скрюченного старика, а волосы и бороду уже давно покрывал снег прожитых лет. С каждым годом золотой медальон магистра, что спускался на белой ленте ему на грудь, становился все тяжелее и тяжелее. На медальоне была изображена пирамида из трех глаз, обрамлённая треугольником Хора. О такой награде и бирюзовой мантии мечтали многие, но пока Набиру все еще удавалось удерживать власть. Маг производил впечатление обычного бодренького старичка с орлиным носом и серыми, живыми глазами.

Зал Совета находился на четвертом этаже, а так как потолки были очень высокими, пролеты лестниц между этажами казались огромными. По двапролета на этаж, всего шесть, плюс добавьте еще ступеньки от земли до первого этажа, и вы получите по-настоящему непреодолимое препятствие. Каждый шаг магистра по лестнице отзывался колющей болью в спине и правой ноге. И если казалось, что в ногу впивался тонкий стилет, к чему, впрочем, еще можно было привыкнуть, то со спиной все было гораздо хуже. Иногда невидимые раскаленные тиски постепенно сдавливали позвоночник, а порой — наоборот, казалось, будто позвоночник пустил корни, покрылся инеем и начал расти, словно дерево, безжалостно разрывая спину мага. Он, досихпор, не понимал: почему подниматься по ступеньках намного легче, чем спускаться по ним?По логике все должно было быть наоборот.

Заседание Совета длилось несколько часов. Несколько часов постоянных споров и сидения в кресле! Иногда Великий Совет напоминал рынок с торговцами, что спорят из-за цен на овечью шерсть. Та же агрессивность, тупость, затягивание времени… Все это спина магистра переносила не лучшим образом. Набир не пользовался посторонней помощью или тростью, более того, — за многие годы он научился скрывать боль. Как бы плохо ему не было,его лицо сохраняло спокойствие. Случайный прохожий мог даже подумать, что, шагая по ступеньках, маг думает о чем-то приятном и даже улыбается. Но только Набиру было известно, чего ему стоило преодолеть каждый пролет.

Чтобы добиться такого эффекта, понадобились годы тренировокперед зеркалом, но даже это не помогло. Поэтому с помощью магии магистр умертвил или сделал неподвижными некоторые мышцы своего лица. Травма позвоночника заставила Набира всерьез заняться вопросом целительства. Изучив десятки книг и перепробовав многое, он пришел к печальному выводу - магия может многое, но не все: вылечить спину не получится. Только когда он не мог подняться с постели, а нужно было непременно присутствовать на заседании, маг позволял себе принимать обезболивающее, как правило, маковое молоко. Но зная пагубное влияние этого лекарства и привыкание, вызываемое им, магистр старался обходиться без него.

Кроме физических неудобств боль причиняла и психологические проблемы: излишнюю раздражительность и тревожность. Сколько лет ушло, чтобы научиться абстрагироваться от них и не поддаваться искушению ответить кому-либо грубо или язвительно вовремя очередного приступа. Особенно в пылу жаркого спора! Распознать свой недостаток и устранить его — такой дар доступен не каждому.

Еще одной причиной почему он так не любил совет, было присутствие на нем случайных, по мнению магистра, людей: не видящих собственного носа, глупых и самовлюбленных.Лишь благодаря своему происхождению, они имели право голоса. Приходилось терпеть их общество, всячески добиваться расположения, подкупать… Все для того, чтобы получить поддержку и большинство голосов. Но иначе нельзя, –Совет являлся одним из механизмов управления Титосом, и только с его помощью можно было достичь нужных для магистра целей. Неудивительно, что настроение Набира оставляло желать лучшего.

Шаг, еще шаг, вот он поднялся на один пролет, позади десять ступенек. Набир старался не думать, что это только начало. Проклятые ступеньки! Каждая из которых отзовется болью в спине. Жаль, что заклинание левитации было утеряно много сотен лет назад, и до сих пор никто не смог его воссоздать! Он знал, что боль не отступит даже после того, как заседание совета закончится, и маг отправится домой. Ему придется провести часть вечера в позе собаки, сгибая и разгибая спину, чтоб хоть как-то утихомирить боль. В позе собаки! Какое унижение. «Это хорошо, что меня тогда никто не видит: какие бы слухи пошли о магистре магов?» - подумал Набир и его губы расплылись в легкой улыбке.

Магистр всегда покидал зал заседания последним. И дело не в том, что он любил там находиться или хотел подольше поработать. Нет. Из-за длительного сидения на одном месте Набир просто не мог встать и уйти из зала. Ноги не слушались его, словно они были частью какого-то чужого, неподвластного ему тела. Это еще не считая резкой взрывной боли, зарождающейся в позвоночнике и волной и ударяющей в голову. Когда магистр ощутил ее впервые, он просто упал, потеряв сознание: к этому нельзя привыкнуть или как-то подготовиться. Поэтому вставать с кресла нужно было постепенно, медленно. Сначала постоять какое-то время, опершись на край дубового стола, и почувствовать, как понемногу оживает онемевшее тело. Получив власть над своими ногами, он уже мог слегка ослабить руку, опирающуюся об стол. Через несколько минут магистр сумел сделать небольшие шаги в сторону двери. Все это занимало около четырех минут, если подумать, – не так уж и много, но если учесть, что все было проделано скрытно, втайне от всех, то это немало.

Магистр всегда брал с собой сопровождение — привилегия, которой он неизменно пользовался. Трое монахов из ордена Серой Крысы всегда следили, чтоб никто не видел момента вставания магистра с кресла. Монахи не разговаривали на языке Титоса и не умели читать и писать на нем. У них был свой особый, тайный язык, известный только очень узкому кругу людей: они никому не могли рассказать о том, что видели и договориться с кем-либо о предательстве. С детства они обучались боевым искусствам и магии и были, по сути, личной гвардией магистра и главы ордена Шоффа. Отличительная черта монахов - бритая налысо голова с татуировкой крысы на затылке. Вне зависимости от погоды, все монахи были облачены в простую серую рясу, подпоясанную выкрашенной в красный цвет веревкой. Монахам не было равных в тайных силовых операциях. За всю историю ордена ни разу не было утечки информации. При всех своих плюсах люди из этого ордена обладали существенными минусами: их нельзя было посылать в тайные операции, где была необходимость коммуникаций, а также внедрять куда-либо из-за их незнания языка. Но для этого у верховного мага были другие люди. Люди и умение их подбирать - главная способность, которой Набир очень гордился. Это то, что позволяло ему столько лет возглавлять магов Титоса. Ну, может быть, еще излишняя подозрительность и обостренное чувство опасности, если бы не эти качества, то магистр давно бы уже кормил червей, но, как говорится: “Не дождетесь”.

Если уходил маг всегда последним, то приходить любил, когда уже все собрались. Вот и сегодня, когда он зашел в Зал Совета, все его члены уже сидели на своих местах. Все присутствующие так или иначе вершили судьбу Титоса.

Сам Зал Совета был круглым, без углов, за столом такой же формы и заседали все его члены. Вверху над столом с стеклянного куполовидного потолка свисала, словно огромная сосулька, многоярусная люстра. Тысячи кристаллов горного хрусталя, килограммы золота и тяжелый труд сотни рабочих, – все это было потрачено на создание люстры. С помощью магии ее кристаллы давали белый мягкий свет. Набир не разделял любви короля к роскоши и предпочел бы, чтобы затраченные средства пошли на что-то более практичное. Стены зала украшали щиты с изображением гербов всех четырнадцати графств Титоса, каждый граф имел право присутствовать на совете или же передать это право своему уполномоченному.

Из сидящих за столом в первую очередь стоит отметить тучного лысоватого человека, выделяющегося не только своими размерами, но и тройным подбородком. Одет он в пурпурный жилет цвета дома, с золотой вышивкой на нем. В глаза также бросалось обилие золотых украшений: цепь, толщиной с палец, терялась в складках его шее, множество перстней с драгоценными камнями, абсолютно не сочетающимися между собой, украшали его пальцы. Весь его вид говорил о роскоши и богатстве.Династия Кносса владела большей частью доков в порту, сетью банков, многочисленными торговыми и ювелирными лавками. Он контролировали торговлю драгоценными камням, пряностями и магическими артефактами. И хотя по воле Набира этот человек никогда бы не попал в Совет, у Кносса в руках была реальная власть. Деньги и связи делали его весьма значительной фигурой.

Рядом с ним сидел Мумий. Со стороны он казался вполне обычным и простым горожанином, но этим Набира было не провести. Один взгляд Мумия мог повергнуть собеседника в ужас, под маской заурядности скрывалось лицо опытного хладнокровного убийцы. Ходили слухи, что это он собственноручно прикончил купца Сабита на глазах его жены, во время дружеского ужина за столом. А купец всего лишь назвал предложение Мумия неразумным! Мумий взял и перерезал ему глотку, после чего принес извинения, объясняя, что «немного вспылил», вытер окровавленный нож скатертью и продолжал, как ни в чем не бывало,с аппетитом поглощать салат из тунца. Когда же жена убитого попыталась встать из-за стола, он посоветовал ей этого не делать, поскольку очень не любит кушать в одиночестве. Люди часто раздуваю слухи из ничего, но, что касается Мумия, Набир не сомневался: этот человек способен на подобное.

Мумий попал в совет благодаря Кноссу; с помощью денег, угроз и хитрости они добились, чтобы такой недостойный человек занял место в совете. Набир никогда бы не допустил, чтобы тот попал в совет, но Мумий и Кносс грамотно выждали время: голосование проходило, когда Набира свалил очередной приступ боли он целую неделю не мог подняться с постели. Недавно, шпионы магистра донесли до него слухи, что банда Мумия усилилась за счет людей Калена.

В Зале Совета находились не менее значительные фигуры: маршал Кайрос, казначей Тифон, верховный судья Юст, первый министр Прокл, герцог д’Бьяка, несколько аристократов, графов и землевладельцев.

Всего двадцать пять человек. Влиятельность Великого Совета была даже большей, чем власть короля: именно эти люди решали множество вопросов в стране. Король не был вхож в совет, но обладал правом вето, и каждое принятое решение Совета должно было им утверждаться. Но… короля больше интересовали женщины и охота, чем государственные дела. Часто он подписывал документы не глядя, и, если бы не несколько преданных Титосу людей, к которым Набир непременно относил себя, то, кто знает, могло ли государство существовать.

Сегодня на повестке дня не было интересных для Набира вопросов, кроме финансирования крепостных укреплений. Поэтому большую часть заседания маг откровенно скучал, бессонная ночь давала о себе знать.

В голове у Набира крутились вопросы, куда поважнее. Корабли Идр не рисковали в открытую показываться у берегов Титоса, но вот на малолюдном севере, их замечают все чаще. Таким образом, империя забрасывала своих шпионов. В последнее время, ее активность сильно возросла. В этом году, люди Набира сумели выявить семнадцать агентов Идр. Больше, чем за прошлое десятилетие! Что-то назревало, что-то не хорошее. Было похоже, что империя снова готовит вторжение.

Вести с Юга, тоже настораживали. До магистра дошли слухи, что в Магрифе, набирает силу культ Баала. Фанатики уже захватили более половины городов страны и их влияние продолжает расползаться, словно гниль по яблоку.

«Хватит ли у меня сил и здоровья противостоять всему этому?»

— Что поэтому поводу думает досточтимый магистр Набир? — эти слова первого министра вернули мага из раздумий в реальный мир.

— Да простят меня, старика, здесь собравшиеся, — начал Набир, не понимая сути вопроса, — а о чем, собственно, речь?

— Если вы настолько стары, что не можете уследить за вопросами на Совете, — может, вам стоило бы уступить свое место более молодым? — Прокл не упустил возможности подколоть Набира.

— Вам придется мириться с моей старостью, ведь мне же приходится мириться с вашей глупостью, — вылетели из уст магистра слова, услышав которые Прокл покраснел от ярости.

«Что это? Видимо я перехвалили себя, когда решил, что поборол свою раздражительность. И хотя мы с первым министром давно конфликтуем, такое поведение явно не добавит мне очков. Таких ошибок я не делал уже много лет, и вот те на! Придется выкручиваться», — подумал Набир.

Вслух же он добавил:

— Прошу прощения у досточтимого первого министра, я ни в коем случае не хотел его оскорбить. Всем известно, что он отличается острым умом и является достойным сыном Титоса. Не мог бы он простить мою невнимательность и повторить суть вопроса?

«Плохо дело, первый министр уже успел покраснеть от злости словно вареный рак. Как бы мне это боком не вышло!»

— Я спросил, — явно борясь с желанием ответить оскорблением, продолжил первый министр, — вашего мнения по поводу уменьшения налога на ввоз керамических изделий.

— И какова цель этого уменьшения?

— Вы, что совсем меня не слушали?! Я предложил уменьшить налог на ввоз керамических изделий, так как в Эбруке наблюдается их явный дефицит.

— Конечно я против.

— Против?

— Да, против, — ответил Набир, понимая, что предложение слабо связано с дефицитом, а, скорее, с какой-то личной выгодой министра, — это уменьшит конкурентоспособность наших производителей.

— Ясно, ничего другого от вас я не ожидал, тогда голосуем.

Предложение Прокла не было утверждено.

Подошло время доклада коменданта города Оуз. Орменон - хоть совсем седой, но все еще крепкий старик. Казалось, что его лицо, да и сам он вырезаны из корабельного дерева, пережившего соленый ветер, шторма и бури. Зайдя в зал заседания и осмотрев пристальным взглядом всех присутствующих, комендант начал:

— Вы все знаете о важности вверенной мне крепости.Она призвана защищать нашу северо-восточную границу. Сейчас ее стены находятся в плачевном состоянии и нуждаются в ремонте. Я, как истинный сын Титоса, прошу выделить мне десять тысяч золотых, чтобы поддержать стены Оуз в подобающем состоянии. Кроме того, я начал строительство еще двух башен, и это требует определенных затрат, нужно отремонтировать южную внешнюю стену и оплачивать жалование гарнизону.

Закончив свое обращение, Орменон ждал реакции совета.

— Все время одно и тоже, — возмутился вслух казначей Тифон.

— Да кто на нас будет нападать с северо-востока? — с усмешкой сказал первый министр.

— Тем не менее безопасность нашего государства — это та основа, которую нельзя игнорировать, — поддержал коменданта Набир. — Может, молодые уже не помнят, а мы с Орменоном можем в подробностях рассказать о конфликте с Аргосом. Если кто забыл, то Аргос находился именно на северо-востоке, и война с ним была не так давно.

— Не так давно…— недовольно фыркнул казначей.— больше сорока лет прошло!

— Титос тогда погряз в междоусобице, кандидатам на престол было не до защиты своих границ. Если бы не Оуз, кто знает, чем бы все обернулось, — вклинился в разговор маршал Кайрос.

— В любом случае, — такой суммы у нас нет. Одно дело ремонт стен, а другое — строительство новых башен, — положив ребро ладони на стол, сказал Тифон.

— А какая есть? — понимая, что казначей будет торговаться за каждую копейку, спросил Набир.

— Не больше четырех тысяч.

— Вы, наверное, ошиблись и хотели сказать шесть, - продолжил магистр, - ведь такой дальновидный человек, как вы, наверняка понимает значимость пограничных укреплений. Это малая цена за то, чтобы рубежи Титоса были в безопасности.

— Но после войны с Аргосом, теперь там нет границы! По итогам войны нам отошло графство Картли и теперь оно также защищает нас с северо-востока, — не сдавался первый министр.

— Вы решили экономить на безопасности государства? — рявкнул маршал.

— Я привык экономить на всем, — первый министр явно не испугался грозного вида Кайроса.

— Давайте все успокоимся, я предлагаю все же проголосовать за шесть тысяч. Вы согласны, казначей? — вмешался магистр.

Эта комедия разыгрывалась для вида, Набир уже давно сторговался с Тифоном на шести тысячах: это была одна из услуг, которую он негласно потребовал, предложив взамен свой голос и голоса еще семи членов совета на следующих выборах казначея.

«Хорошо, что должность магистра магов невыборная», — подумал Набир.

— Не стоит экономить на нашей безопасности, - поддержал магистра Кносс.

— Пусть будет шесть, — с наиграно недовольным видом согласился казначей.

— Итак, голосуем, — ударив деревянным молотком по столу, сказал первый министр.

Совет условно разделялся на три фракции: Набира, Кносса и герцога д’Бьяка. УНабира с Кноссом часто случались стычки, а д’Бьяк не любил их обоих, считая выскочками. Состояло в Великом Совете также и шесть обособленных членов, включая первого министра, не входящих ни в одну из фракций. Но в отличие от Кносса с д’Бьякой, Набир мог иногда договориться, так как ни у кого не было большинства в совете и каждому приходилось идти на компромиссы. В этот раз магистру пришлось уступить и предложить голоса его фракции в будущем голосовании за снижение налога с железных рудников. Это было меньшее зло, и цена, которую ему пришлось заплатить, во имя Титоса.

На голосовании предложение поддержали все из фракции Набира и д’Бьяка,а также трое свободных членов. Решение было принято.

***

Магистр знал, куда отправится Орменон. Один из его людей еще вчера проследил и узнал, где остановился комендант крепости Оуз. Поэтому после заседания Набир сразу отправился на постоялый двор. Орменон только собирался покинуть Эбрук. Комендантпредпочитал слишком аскетичные условия, и выбрал, пожалуй, самый дешевый в городе постоялый двор. С трудом преодолев ступени на второй этаж, Набир постучал в нужную дверь.

— Позволите? — с улыбкой сказал маг, стоя в проеме дверей.

— Конечно, конечно, чем обязан? — тут же пригласил Набира войти Орменон.

— Да вот, хотел узнать, как у вас обстоят дела? Как ваше здоровье?

— Спасибо, если Хор даст, то доживу до окончания строительства башен.

— Да, в нашем возрасте уже ни в чем нельзя быть уверенным, — с горечью в голосе сказал магистр. — А как внуки, — навещают? Старшая, Адель, уже, наверное, замуж вышла?

— Да приезжают, пока не забывают старика, — с улыбкой ответил Орменон, удивленный тем, что магистр помнит о его внуках. — Адель уже ждет ребенка, так что скоро я стану прадедом.

— Ну что ж, мои поздравления, далеко не каждому суждено увидеть своих правнуков. Хватит ли тех денег, что вам выделили?

— Как сказать: на ремонт стен этого достаточно, но, чтобы достроить две новые башни — нет. А еще я мечтал укрепить внешнюю южную стену, которая давно нуждается в ремонте, так как выполнена изсамой старой кладки. Но, похоже, этим будет заниматься уже мой приемник, — с грустью в голосе ответил комендант.

— Думаю, я смогу немного в этом помочь.

В комнату коменданта подручные Набира внесли увесистый кованый сундук.

— Здесь еще восемь тысяч золотых, думаю, они будут вам полезны.

— Спасибо! Большое спасибо, — старый комендант чуть не бросился целовать Набиру руки.

— Этого хватит на все ваши нужды?

— Да. Но откуда?

— Часть денег —лично мои, часть — от продажи артефактов невоенного назначения и еще часть дали другие неравнодушные к нашему делу люди.

— Сказать, что я вам благодарен, —это ничего не сказать.

— Надеюсь, вы пустите эти средства в дело?

— Можете не сомневаться, - плечи коменданта распрямились, а глаза зажглись энергией. — С такими деньгами я смогу сделать гораздо больше, нежели мог даже мечтать.

Набир не сомневался в этом: он знал Орменона много лет, старик был еще старой закалки, прямой как стрела из индрийской стали, и верен своему долгу. А это чего-то — да стоит!

«Таких уже больше не делают, мы— вымирающий вид», — подумал Набир с грустью.

4. КНОСС

В большом зале, в кожаном кресле с позолоченными подлокотниками сидел Кносс. Первое, что бросалось в глаза, – это его тучность. Казалось, что его красный кафтан с вышитыми золотом вензелями, вот-вот порвется по швам, обнажив необъятный живот.

Лицо Кносса отличалось какой-то неестественной молодостью, на нем не было ни единой морщинки, оно напоминало туго натянутый барабан.

— Я к вам с ежедневным отчетом, господин, — проговорил Тит.

Сложно было определить возраст вошедшего. Его седые, коротко стриженные волосы и обветренное лицо не сочетались с молодым мускулистым телом. Хотя передвигался он с грацией юнца, его серые уставшие глаза выдавали груз прожитых лет. Сложно было объяснить, но легко почувствовать в его взгляде что-то опасное, недоброе. Они словно излучали тьму, поглотившую его душу.

Кносс не счел нужным отвечать на слова слуги, а лишь кивнул и сделал характерный жест рукою: мол, – продолжай.

— Итак, господин, из самого важного: нам удалось, наконец, обработать графа д’Магсума, он плотно подсел на карточные игры. Какая-то гадалка убедила его, что этот дуралей выиграет целое состояние. Представляете? — при этом губы Тита вытянулись в длинную тонкую линию. — Конечно, этот дуралей проигрался в труху. На сегодняшний день он должен нам тридцать семь тысяч золотых. И за просрочку платежа долг увеличивается каждый месяц!

— Вот это – здорово! — со стороны было непонятно к кому именно обращается Кносс: к девушке или Титу. Когда он говорил, его двойной подбородок перекатом превращался в тройной и наоборот. — Давно пора, а то возимся с ним уже больше двух месяцев.

— Тут нужно было терпение, это как в ловле карпа, подсекаешь слишком рано или потянешь слишком быстро, – и у тебя в руках вместо долгожданной рыбы окажется пустое удилище, — невозмутимо ответил Тит. — Но ожидания того стоили, теперь старик не отвертится, у нас есть его расписка.

— Ты тут не умничай, а намекни ему, что мне от него нужно. Даже продав имение, д’Магсум не сможет расплатиться с долгами.

Кносс был владельцем целой империи, его интересовало все, что могло приносить прибыль. С его могуществом и состоянием, сколоченным за долгие годы, мало кто мог соперничать. Кроме того, он входил в Великий Совет. Но была одна мечта, которая не давала Кноссу покоя, он хотел стать благородным, иметь титул, что поставил бы его еще выше над другими. План в его голове созрел достаточно быстро, но его реализация и поиски подходящего кандидата требовали значительного времени. Прошло несколько лет, а заветный титул к нему так и не приблизился. И вот теперь появился шанс заполучить его.

— Он наотрез отказался платить или следовать предложенному нами варианту, — ответил Тит. — Старый дурак уперся и укрылся в своем замке в Каджайре, думая, наверное, что мы его там не достанем. Вот его слова: “Граф д’Магсума из рода Магсумов, никогда не отдаст свою дочь за такого проходимца как Кносс! ”.

Лицо толстяка побагровело от ярости:

— Д’Магсума еще пожалеет о своих словах, — количество подбородков Кносса опять увеличилось до трех, а лицо побагровело. — Он, наверное, не знает, что я делаю с оскорбившими меня. Кем вообще себя возомнил этот старый болван?

— Да, хозяин, он пожалеет, — ответил Тит, понимая, что в таком состоянии не стоит перечить хозяину.

— Вы же передали ему мое великодушное предложение?

— Да, конечно, – сразу после того, как мы получили расписку.

— Он что, думает, что мои слова можно игнорировать, словно крик сороки на ветке! Задействуй людей Мумия, они умеют убеждать. Надо заставить этого старого осла пойти на сделку!

— Понял, господин. Я все сделаю.

— Есть еще что-то важное на сегодня?

— Люди Набира, вчера, гнались за шпионом Идр и устроили пожар на рынке. Живым взять не смогли, тот спрыгнул с колокольни.

«Идр в последнее время, все чаще дает о себе знать. Чую, дело идет к большой войне. Нужно подумать, как обернуть ее себе на пользу. Война открывает для меня новые возможности. На ней всегда можно заработать денег».

— Что-то еще?

— Думаю, все остальное может подождать до завтра.

— Приведи ко мне ту черноволосую аргоску, что я приобрел на прошлой неделе.

— Всенепременно, мой господин, — с этими словами Тит удалился, на его лице отразилась одобрительная улыбка.

***

Мумий поручил это дело Аязу, а тот перепоручил Калену. Встреча Бизона с представителем Кносса состоялась в таверне «Корона нищего» в маленькой комнате на втором этаже, где их никто не мог подслушать. Места хватало как раз для стола и двух лавок, четыре человека могли разместиться здесь без особого стеснения. На бревенчатых стенах, выкрашенных в коричневый цвет, не было ничего, кроме двух тройных подсвечников, хорошо освещающих комнату. Вместо входной двери висела красная бархатная штора, с жирным пятном посередине.

Бизон пришел раньше и скрашивал ожидание остальных большой кружкой пива. Первым явился Аяз, судя по его блестящим глазам и запаху перегара изо рта, это была уже не первая его встреча.

Внешность Аяза была весьма типичная для головорезов: крепко сбитый, с большой головой и толстой шеей. Его лицо покрывала трёхдневная щетина, а темные коротко стриженные волосы торчали, словно иголки ежа. Мускулистые руки покрывала сплошная вязь татуировок. Их было так много, что Кален не мог определить, какие сюжеты на них изображены. Какие-то полуголые женщины, драконы, письмена и черепа, – все смешалось в непонятный цветной узор.

– О, ты уже здесь, – это хорошо, мне нравится твоя дисциплина, — сказал Аяз, обводя комнату мутным взглядом. — Начал без меня, и как тебе местное пойло?

— Вполне сносно, — ответил Кален, делая очередной глоток из кружки.

— Эй, обслуга! Принеси мне пива и вяленого мяса, — выглянув из проема дверной рамы, Аяз прокричал так, что его, наверное, услышали в соседних залах. Повернувшись к Бизону, он сказал тоном, не терпящим возражения:

— Когда сюда зайдет Тит, – говорить буду я.

Усевшись, Аяз начал постукивать тремя пальцами по столу. На его правой руке не хватало большого и указательного пальцев и части ладони; судя по характеру увечья, рана казалась рубящей и очень старой, на трех оставшихся пальцах можно было рассмотреть вытатуированные кольца.

— Думаешь, как я получил это увечье? – начал Аяз, чтобы нарушить тишину. — Это был славный бой, и я убил мерзавца, переложив меч в левую руку! Тогда я был силен и молод… эх, где мои семнадцать!

Пьяные откровения Аяза прервала симпатичная служанка, поставившая на стол кружку пива и тарелку с мясом.

— Мне повторить, — сказал Кален, указав на пустую кружку. – И еще принесите мне куриные крылышки в медовом соусе.

За разговором с служанкой они не заметили, как к ним подошел Тит.

— Привет, вы уже здесь? — задав бессмысленный вопрос, он уселся на свободное место. И, обратившись к служанке, добавил. — Мне тоже пиво.

— Давайте сразу к делу, — вернув разговор в деловое русло, проговорил Аяз.

— Ну что, вам хватило времени, чтобы оценить сложность? — спросил Тит.

— Да, мои люди провели разведку и у нас уже есть четкий план действий, — отпив из кружки, ответил Аяз с довольным выражением лица.

Голос Тита показался Калену очень знакомым, только он не мог вспомнить, где слышал его раньше.

— Задача сложная, д’Магсум засел в своем замке, который окружают высокие стены и дозорные башни. У графа есть своя небольшая армия в несколько сотен бойцов и два придворных мага. Я слышал очень хорошие отзывы о капитане его стражи. Говорят, что это человек чести, так что подкупить его не получится. По дворцу ночью снуют слуги и охрана, проскользнуть незамеченными будет – ой, как не просто, — начал рассуждать Аяз. — А еще за стенами замка граф держит целую свору охотничьих собак, которые поднимут лай на всю округу. В городе, даже у стен есть уши, если о наших планах узнает тайная полиция или Набир... Так что, сам понимаешь, – задача не из простых.

— Но вы нашли способ? — после небольшой паузы, обдумывая услышанное, спросил Тит. По кислому выражению его лица, любой смог бы определить, что услышанное ему не очень понравилось.

— Ты обратился по адресу, друг, — скрестив руки на груди, ответил Аяз. — У меня работаю лучшие люди Эбрука! Конечно, мы нашли способ. Хотя, как я уже сказал, – это будет непросто.

— И во сколько же это нам обойдется? — понимая к чему сводится разговор, спросил Тит.

— Сущий пустяк для такого дела, – две тысячи золотых,— улыбаясь, ответил Аяз.

— Да это же просто грабеж, почему так дорого?! Вы же знаете, от имени кого я говорю! Может, давайте сойдемся на тысячи? — не скрывая своего негодования, Тит со стуком поставил кружку на стол.

— Именно поэтому, учитывая наши прошлые дела и будущую выгоду, мы предложили цену в две тысячи, если бы ты пришел не от Кносса, цена была бы пять тысяч… минимум. Ты всегда можешь нанять Звезду из Ордена Черного Солнца или обратиться к другим, — продолжил Аяз, — но, думаю, их цена будет куда выше. Ах да, еще они принимаю заказы только на убийства и действуют совсем грубо, вам ведь это не совсем подходит?

— Хорошо, хорошо, я понял, — не стал развивать эту тему Тит, — мы готовы заплатить указанную сумму. Но одно условие, – я хочу все видеть своими глазами.

— Это будет стоить дороже, — облизав губы, тут же ответил Аяз.

— То, что я буду видеть, как все завершится, не осложнит операцию, — попытался возразить Тит.

— Это дополнительная морока и риск, а риск никогда не бывает бесплатным.

— И сколько ты за это хочешь?

— Еще двести золотых сверху, — уставившись на Тита пронзительным взглядом, тут же ответил Аяз.

— Хорошо, я согласен на эту цену, — Тит уже понял всю бесполезность торга с Аязом.

Слуга Кносса поставил на стол два мешка с монетами, которые Аяз тут же сгреб себе. Дальше Тит отсчитал еще сто монет, которые также забрал себе капо Калена.

«Похоже, можно было потребовать плату побольше, уж слишком легко этот старый лис согласился», — подумал Кален.

— Здесь ровно половина. Я бы хотел узнать детали: как вы собираетесь достать д’Магсума в его же замке, ведь последнее время он совсем его не покидает? — с интересом спросил Тит.

— А вот это уже будет стоить отдельных денег! Ты ведь не думаешь, что я стану рассказывать тебе наши секреты просто так?

— Ладно, ладно, не хочешь – не говори. Итак, как скоро вы это сделаете?

— Думаю, что где-то через две-три недели.

Отдав деньги, Тит еще немного посидел, после чего удалился под предлогом неотложных дел. За это время Аяз успел прикончить две кружки пива и пригубить третью, вдобавок заказав салат из мяса ягненка и яиц.

— Итак, когда старый лис ушел, можно обсудить и детали. Как ты уже понял, операция по захвату графа ляжет на твои плечи, – обратился Аяз к Калену.

— И сколько ты сможешь дать мне людей?

— Десяток Косого, плюс твои люди.

— Но ведь этого явно мало, д’Магсума находится в замке, и его охрана значительно превышает эти силы.

— А ты и не будешь нападать на замок, я уже все спланировал за тебя, — Аяз постучал себя указательным пальцем левой руки по голове. — Эта голова еще на многое способна.

— Вот! — с этими словами Аяз поставил на стол небольшую стеклянную бутылочку.

— И что это такое? Как эти маленькие паучки смогут заставить д’Магсума следовать сделке? – спросил Кален, внимательно разглядывая содержимое флакона.

— Заставить следовать - никак, — продолжил Аяз, всем своим сияющим видом подчеркивая, насколько ему нравится собственный план, — а вот выманить из замка запросто. Тебе многому еще предстоит научиться. Это не паучки, а северные клещи. Как уже было сказано, добраться до графа в замке слишком сложно, поэтому мы обратили внимание на некоторые черты его характера. Многие знают о скупости графа, его алчности и любви к деньгам.

— Вот, интересно, как в одном человеке может одновременно уживаться скупость и азарт? — ни к кому не обращаясь, проговорил Кален.

— О, эти качества уживаются вместе куда как чаще, чем ты думаешь. Мы выкурим этого старого лиса из его уютной норки. Если что—то и способно заставить графа покинуть родовой замок — так это возможность получить большие деньги. У него есть тетка, которая владеет большим имением в городе Вэй. Д’Магсум является одним из двоих ее наследников. Пока мы тут говорим, мой человек пробирается в спальню тетки графа. Сделать это куда проще чем пробраться в укрепленный замок. Она не настолько помешана на своей безопасности. На полу перед ее кроватью лежит большая медвежья шкура, куда мы и поселим клещей, укус которых со временем вызывает полный паралич тела и медленную смерть. Болезнь не должна вызвать подозрение у графа и окружающих, так как тетка уже не молода, — отпив еще глоток, уже из новой кружки, он продолжил. — Для верности мы убедили уборщицу не особо тщательно убирать комнату три дня. Узнав о грядущем наследстве, думаю, граф покинет свое уютное гнездышко.

«Да уж, он готов убить невинную женщину только для того, чтоб его план сработал. Нужно опасаться этого человека», – подумал Бизон.

— Но все равно, людей Косого будет мало, если граф и выедет из замка, то в сопровождении отряда вооруженных стражников.

— А это уже твои заботы, — сказал Аяз с ухмылкой. — Или ты думаешь, что я все буду делать вместо тебя?

— Не нужно делать все. Надо просто больше людей, и я все сделаю сам.

— Больше дать не могу, скоро прибудет груз смолы и мне понадобятся практически все.

— Но с такими силами это нереально...

— Меня мало волнует, – реально это или нет. Я тебе даю задание — ты выполняешь, — сказал Аяз и добавил уже более мягко. — Если увидишь, что ситуация безнадежная — отходите, все равно задаток уже у нас. Справишься — получишь десятую часть от второй половины.

— А какая часть задатка полагается мне? — с трудом сдерживая подступившую ярость, спросил Кален.

— Вот, — Аяз отсчитал сорок монет, — это твоя доля. Еще пятьдесят для всех людей, задействованных в операции.

«Интересно, при такой жадности, сколько он отдаст Мумию, а сколько оставит себе?», — подумал Кален.

— Ну, не смотри так. Ведь это я и мои люди выманят графа из замка. Да и без моего плана, вряд ли что-то бы получилось. Так что – все по-честному!

— Сколько у нас примерно времени?

— Не больше двух недель. Клещи действуют наверняка, плюс какие—то похоронные приготовления

Заказные убийства были Бизону не в новинку, он уже и не помнил, когда свернул на эту дорожку. И если раньше это вызывало угрызения совести и душевные муки, то теперь он не чувствовал ничего. Единственным правилом было – не убивать женщин и детей, то спустя несколько лет, от него осталось – не убивать детей. Может ли он опуститься еще ниже?

Кален понимал, что ему не удастся пройти этой дорогой, не замарав свои руки по локоть в крови, но одно дело понимать, а совсем другое – жить в этом аду.

***

После всех перестановок у Калена в прямом подчинении состояло одиннадцать человек, а еще плюс, обещанный Аязом, – десятка бойцов. Собрав всех во дворе и раздав оружие, купленное за деньги Аяза, Кален начал готовить свое “войско” к операции.

Десяток Косого был худшим в группе Аяза. Он состоял из настоящих отбросов, которых и бойцами—то назвать сложно: многие даже не умели правильно управляться с мечом или луком, не говоря уже о то, чтоб держать строй. Поэтому Кален похвалил себя – он отдал при закупке предпочтение пикам, для владения которыми не требовалось особого мастерства. Будь у него денег побольше он, наверное, купил бы арбалеты, но средств было катастрофически мало.

— Так, всем построиться! — громко отдал приказ Бизон.

Если его люди все выполнили сразу, то ребята Косого к такому были не готовы. Они толпились, словно стадо баранов, мешая друг другу и матерясь. Сам Косой, кроме косоглазия, выделялся лицом, изуродованным оспой, и торчащими во все стороны темными, засаленными волосами, словно там пыталась свить свое гнездо не очень разборчивая ворона. Хотя, почему – выделялся? В его отряде таким был каждый второй. А один босяк был настолько толстым, что Кален не представлял, как тот вообще будет сражаться.

— Почему вас так мало? — спросил он, увидев всего восьмерых из десятка.

— Ну, нас никогда десять и не было, а Мортыга где-то загулял, — ответил Косой, выставляя напоказ свои гнилые зубы.

— Понятно. Ингро, полезай на коня. Будем тренироваться противостоять кавалерии.

Ингро взяв свое любимое кабанье копье и с легкостью запрыгнул в седло.

— Айред, Миго, покажите, как надо сражаться.

Кален хорошо тренировал своих людей, поэтому они без проблем провели простую операцию: Миго остановил лошадь, а Айред стянул всадника.

— Так, давайте пробовать.

После нескольких часов бесполезных тренировок, Кален пришел к неутешительному выводу: люди Косого совсем никуда не годились. У них ничего не получалось. Никто, не мог повторить стягивание всадника с лошади да и пиками они владели с трудом. Держать “фалангу” из пик, не разрушая строй, они также не умели. А это всего лишь упражнения, каково им будет, когда в боевых условиях на них поскачет хотя бы десяток всадников? Всего лишь один Ингро, несущийся на лошади, вызывал у них непреодолимое желание бежать.

План трещал по швам. Атаковать хорошо вооруженных охранников графа такими силами — полное безумие. Нужно придумать что-то другое, и придумать поскорее.

— Айред, сделай из этого сброда хотя бы подобие бойцов, — не особо веря в результат, отдал приказ Кален.

— Я, конечно, постараюсь, но ты же сам понимаешь, — ответил тот.

Да, Кален уже и сам понимал.

***

Спустя пять дней у Бизона созрел план. Честно говоря, это мало было похоже на хорошо спланированную операцию, но шанс на успех все же был. Дождавшись вечера, Кален отправился в Стойло, самый беспросветный район Эбрука. Находясь на окраине города, за границей городских стен, этот район по праву считался наиболее бедным. Он жил своей жизнью, хотя и считался частью Эбрука. Здесь жили люди, у которых не хватало денег даже на небольшой участок земли внутри города. Район вырос из небольших хуторов фермеров, выращивавших здесь раньше скот. Возможно поэтому он и получил свое название. Хорошо была известная оскорбительная поговорка: «Бараны, назад в Стойло!», которая использовалась по отношению к жителям этого района.

Кален прямиком отправился в заведение под названием Шкура Быка - где и находилась база братьев Астрик. Никакая из других банд города не претендовала на этот район, так как он не сулил больших прибылей. Так что всем здесь заправляли близнецы.

Когда Кален зашел внутрь, ему наперерез, направился мордоворот в куртке из выдубленной кожи.

— Чего тебе здесь надо? — спросил он недружелюбно.

— Я хочу поговорить с братьями Астрик.

— А чего ты решил, что они захотят с тобой разговаривать?

— А ты передай им, что к ним пришел кван Мумия с выгодным для них предложением и мы посмотрим: захотят они, или – нет?

Эти слова, похоже, вызвали ступор у мордоворота: он постоял какое-то время молча, обдумывая услышанное. Ему хотелось вышвырнуть чужака вон, но, он все же решил перестраховаться и спросить у главарей, как быть.

Через несколько минут охранник вернулся и пригласил Бизона пройти внутрь одного из залов, предварительно предложив сдать все оружие на входе. В зале за столом сидели близнецы, одетые в одинаковые кожаные куртки с нашивкой черепа быка на желтом ромбе — знаком их банды. Сам зал оказался небольшим и был декорирован в красных тонах: старинные гобелены на стенах, ковры на полах и другие предметы интерьера – все красного цвета и с эмблемами шайки. Братья были похожи, как две капли воды. Водянистые голубые глаза и волосы цвета прошлогодней соломы — такой вид подходил больше сыновьям фермера, нежели главарям банды.

— Ты садись, садись, — сказал один из близнецов.

— Ты же ходишь под Аязом? — спросил другой.

— Думаю, вы и так это знаете, — ответил Кален.

— И что человеку Мумия понадобилось в Стойле?

— Чтобы заработать, иногда приходится искать союзников в самых неожиданных местах.

— Слушаем тебя, — проговорили оба синхронно.

— Через несколько дней один из графов будет перевозить большую сумму денег и мне понадобится ваша помощь.

— Насколько большую? — при этих словах в их глазах загорелся огонь алчности

— Примерно восемь тысяч золотом.

— Ого, — присвистнул один из братьев. — И кто поделился с тобой такими сведениями?

— Тит — слуга Кносса, — ответил Кален.

— Кносс... — словно пережёвывая каждую букву, повторил второй близнец. — Этот пройдоха, везде ищет выгоду, даже не хочу спрашивать, какую долю он захочет себе.

— У Кносса личные счеты с графом, его не интересуют деньги в этом деле.

— Хм. А почему бы тебе не рассказать все Аязу и провернуть это дело с ним?

— Потому, что это он свел меня с Титом и поручил это задание мне.

— Тогда не понимаю, — зачем тебе мы?

— Затем, что Аяз известен своей скупостью, он пообещал мне меньше пяти процентов от полученной добычи.

— Ха-ха, ну, про его скупость мы наслышаны, но все же: что ты от нас хочешь?

— Моя группа будет ждать графа на втором повороте от Вей, а вы нападете на него на первом. Таким образом, я скажу Аязу, что нас просто опередили, а вы пополните свои карманы легким золотом.

— А ты хитер… и сколько же ты хочешь за это?

— Я передам вам время, когда граф отправится в Вэй, и назову его имя всего лишь за сорок процентов от суммы, которую вы сможете добыть в его карете.

— Хм, но ты ведь ничем не рискуешь в данном случае и всю грязную работу нужно будет выполнить нам. Почему бы тебе не согласиться на двадцать процентов? Это куда больше, чем тебе предлагает Аяз!

— Как это - ничем не рискую? А если Аяз узнает, что я поделился с вами информацией? К тому же, это хорошее начало для нашей дальнейшей дружбы, которая может принести в будущем неплохую прибыль. Если бы не моя наводка, вы не получили бы ничего, а так, - это относительно легкие деньги. Подумайте, примерно пять тысяч золотых за день! Неплохо, правда?

— Давай, чтобы основа нашей дружбы была более крепкой, ты согласишься все же на тридцать?

«Похоже, что жадность присуща не только Аязу», – подумал Бизон.

— Хорошо, только как знак дружбы: тридцать процентов и сотня золотых сейчас.

— Сотня золотых – сейчас?! Откуда нам знать, что ты нас не обманешь?

— А откуда мне знать, что, как только вы получите деньги графа, вы не забудете о моих процентах? К тому же, – на кону восемь тысяч золотых!

Некоторое время братья сверлили глазами Калена.

— Нам нужны гарантии.

— И каких гарантий вы хотите? Моей клятвы или расписки?

— Думаю, одного из твоих людей в качестве заложника будет достаточно. Можешь выбрать между Ингро и Айредом, — сказал один из Астриксов, перед тем как начать ковыряться в зубах.

К такому повороту Кален был не готов. Он не ожидал, что близнецы так хорошо осведомлены о его группе.

— Но они не в курсе моего плана, — попытался выбраться из внезапно возникшей западни Кален.

— Насколько мне известно, вы почти как братья, так что мы не верим, что они не в курсе, — ответил уже второй из Астриксов. Создавалось впечатление, будто бы близнецы способны читать мысли друг друга.

— Хорошо, я согласен, — ответил Кален, немного подумав.

Бизону ничего не оставалось, как согласиться. Как выйти сухим из этой ситуации, он придумает позже, а сейчас нужно договориться.

— Вот и отлично, — открыв небольшой сундучок и достав оттуда мешок с монетами, сказал один из братьев. — А теперь расскажи нам детали плана, – мы хотим знать все.

5. АЙРИН

Айрин бежала сломя голову, не понимая куда. Ветки деревьев хлестали ее тело, заросли кустарников цеплялись за одежду. От страха подгибались коленки, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. В панике она мчалась, куда глаза глядят, лишь бы подальше от опасности. Полностью обессиленная Айрин упала прямо в снег на колени, глотая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Только тогда девушка поняла, что ее никто не преследует. Страх медленно отпускал ее, сознание начало понемногу проясняться.

«Нужно побыстрее найти мать, она же отправилась в деревню», — промелькнула мысль.

Несмотря на боль в мышцах и усталость, ей пришлось бежать уже в обратном направлении. Теперь она понимала, что чувствует загнанная лошадь, но времени на передышку не было. Обогнув по дуге, на всякий случай, долину, где стоял ее дом, девушка отправилась по тропинке, ведущей в деревню.

Сама деревня была достаточно большой и насчитывала несколько сот домов. Хотя Айрин бежала изо всех сил, ей казалось, что все происходит так, словно к ней применили колдовство по замедлению времени. Вот она уже на повороте, за которым будет видна деревня, вот уже остались позади первые деревенские дома, вот она выбегает на главную улицу... Ну, наконец, – центральная площадь! Айрин не обращала внимание на людей, удивленно оглядывающихся ей вслед, главное – найти маму. Деревенские зеваки были всего лишь препятствием на ее пути и казались серыми размытыми пятнами.

Все было как во сне. Воздух вокруг казался густым киселем, из—за чего все происходило слишком медленно. Айрин чувствовала себя галерой, лавирующей между неспешно идущими людьми.

«Нужно поскорее добраться до края площади, где обычно стоят торговцы!».

В конце торговых рядов девушка, наконец, увидела свою мать. Марта стояла возле одного из прилавков и разговаривала с продавцом рыбы. Айрин вздохнула с облегчением, но радость быстро сменилась беспокойством: она заметила, как к ее матери сзади подкрадывался сын Кабутара, держа за спиной топор. Расстояние было слишком велико, единственное, что оставалось Айрин, это громко закричать:

— Не-ет!

Девушка видела, как мать начала оборачиваться на крик, но топор в руке сына старосты уже был занесен над головой женщины, и через мгновенье смертельное орудие опустилось на затылок Марты с жутким чавкающим звуком. Кровь брызнула во все стороны, окрашивая снег в темно—красный цвет. Айрин с ужасом смотрела, как тело матери, словно ствол спиленного дерева, стремительно упало на землю.

На площади поднялась паника: кто-то истошно кричал, кто-то поспешил унести ноги от кровавого места, кто-то, наоборот, – хотел подойти поближе, чтоб все хорошенько рассмотреть и рассказать в подробностях соседям. Казалось, только Таяр сохранял абсолютное спокойствие. Громким голосом он заявил:

— Эти ведьмы пытались меня убить! Они насильно удерживали меня! Несмотря на раны и перенесенные пытки, мне чудом удалось убежать. Вот! — он указал на кровь на своей одежде и на перевязанную руку.

Глаза сына старосты горели безумным огнем. Он говорил так, будто абсолютно верил в сказанное. Молчание толпы не продлилось и мгновения. То тут, то там послышались выкрики:

— Проклятые ведьмы! Нет от них житья!

— Сжечь ведьм!

Тут сын Кабутара заметил подбегающую Айрин и, указав на нее пальцем, прокричал:

— Вот она! Смотрите, у этой ведьмы уши демона! Ловите ее!

Девушка так спешила, что не заметила, как с головы спал капюшон, а растрепанные и слипшиеся от пота волосы полностью обнажили лисьи уши.

Кошмар Айрин продолжался. Она будто видела себя со стороны: вот прямо на бегу она пытается развернуться, вот ей это удалось, и она бежит из последних сил прочь от разъяренной толпы, вот она увернулась от хватающих ее двух зевак и обогнула тучную женщину в платке… но тут ей преградил путь, широко раскинув руки, огромный бородатый мужик. Девушка попробовала его обойти слева, но там ее уже ждали: чьи-то сильные руки схватили ее запястья, кто-то обхватил сзади за талию. Измученная Айрин упала на снег, по ее щекам текли слезы. Она пыталась что—то сказать, но ее никто не слушал; она силилась еще как-то сопротивляться, но ее держали слишком крепко. Девушку со всех сторон обступила разъяренная толпа:

— Попалась ведьма!

— Вот так-то, больше не будешь наводить порчу на скот!

— Вы только на ее хвост посмотрите, а уши, – у нее же лисьи уши! Экое богомерзкое создание!

— Давайте сожжем ее на костре, а пепел развеем вдали от деревни!

— Нужно позвать жрецов Хора!

— Свяжите ее, мы ведь не звери. Пусть суд старейшин решает, что с ней делать, — сказал сын Кабутара. Его лицо украшала ядовитая ухмылка, а в глазах горели победные огоньки.

— Мы хотим ее сжечь, — не унималась тучная женщина в платке. — Ведьмам не место в нашей деревне!

— Это я пострадал! – положив руку себе на грудь, возразил женщине Таяр. – Это меня, связанного, удерживали в сыром погребе несколько недель. И это мою кровь пила эта ведьма вместе со своей матерью! Я требую справедливого суда над этой нечистью! Если он решит, что ее нужно сжечь, мы так и поступим.

Его слова вызвали на лице толстухи неподдельное выражение ужаса и одновременно – сочувствия. Плюнув в лежащую на земле девушку, женщина спешно отступила. Никто больше не стал перечить Таяру. Айрин связали по рукам и ногам, словно барана на продажу. Кто-то особенно старательный запихнул ей в рот кусок не совсем чистой, с привкусом дегтя, тряпки. Возможно, ее раньше использовали для чистки сапог. Силы полностью покинули девушку, она лежала без движения, уткнувшись лицом в грязно-снежную смесь.

Девушка очнулась, когда с грохотом захлопнулась железная дверь ее темницы. Она стала припоминать, как ее волокли по снегу, занесли в какой-то коридор, где было много дверей с ржавыми решетками, бросили на покрытый соломой деревянный пол, как она больно ударилась подбородком о прогнившие доски так, что перед глазами заплясали звездочки…

Айрин попробовала повернуться, чтобы хоть немного осмотреться. Все тело болело, по щекам градом текли слезы.

На ее глазах хладнокровно убили ее мать, и, что самое ужасное, – часть вины за это лежало на ней. Она никогда не чувствовала себя настолько беспомощной, хоть волком вой! Но даже этого ведьма не могла сейчас сделать - рот надежно закрывал кляп.

Она услышала звук приближающихся шагов. Послышался скрип ржавых петель, и кто-то вошел в ее камеру.

— Извини, что так с матерью получилось…, но ты сама виновата, — где-то сзади

послышался голос Таяра, даже без намека на раскаяние. — Не нужно было брыкаться, сука!

Его рука взяла Айрин за волосы и приподняла с пола. Мучитель довольно улыбался, было очевидно, что он получает удовольствие от происходящего. Дальше последовал удар наотмашь тыльной стороной ладони по лицу девушки. Из ее разбитой губы тут же потекла струйка крови, а щеку обожгла боль.

— Это за то, что ты меня поцарапала своим ножичком! Что, ничего не скажешь старому знакомому, ведь раньше мы хорошо ладили? — с издевкой сказал сын Кабутара. – Может, опять расскажешь мне сказочку про своих милых оленей? Ах, ну да, как я мог забыть, – у тебя во рту кляп и связаны руки. Это все для того, чтобы ты и не подумала творить здесь свое колдовство. Так что, – ты не сможешь мне ни навредить, ни ответить!

Он еще сильнее потянул Айрин за волосы, приблизив ее лицо к своему лицу, после чего медленно, словно это был леденец, облизал ей щеку. Его кожа, словно веснушками, была покрыта мелкими брызгами крови Марты. Айрин почувствовала, как от отвращения у нее все сжимается внутри, больше всего на свете ей сейчас хотелось вцепиться насильнику в горло и не отпускать, пока он не перестанет дышать.

— Не скучай. Я навещу тебя этой ночью. Как говорится — крепко связанная девушка в ухаживаниях не нуждается, — Таяр рассмеялся своей шутке. — Теперь ты будешь хорошей девочкой и не сможешь меня поцарапать или убежать.

Он отпустил волосы девушки и Айрин, упав на пол, опять больно ударилась подбородком. Послышались звуки закрывающихся решетки и тяжелой входной двери. Девушка осталась в камере одна. К отвратительному ощущению от грязного кляпа во рту добавился привкус крови и обиды. Обиды за свою беспомощность и наивность: как она могла доверять такому человеку?

Если бы не скудный свет из зарешеченного окошка, камера бы погрузилась в полную темноту. Из угла доносился зловонный запах: наверное, его использовали вместо туалета. Здесь витали и другие запахи: пота, гнилой соломы и сырости. Уши Айрин уловили активное шуршание в темноте – крысы, учуяв ее запах, в спешке покидали это место.

«Дура, какая же я дура! Так глупо попасться, прибежать сломя голову прямо в ловушку, – и вот печальный итог. Ну, Таяр, ты еще пожалеешь! Пожалеешь, что воспользовался нашим гостеприимством, что убил маму. Бедная мамочка! Я все тебе припомню! Ты пожалеешь, что на свет родился...» — подумала девушка.

Ее глаза наполнились слезами, но это уже не были слезы бессилия: в сердце Айрин загорелся огонь гнева и отмщения. Она напоминала клинок из индрийской стали, что уже занесен над врагом. Больше, чем на Таяра, она злилась только на саму себя.

Деревенские были не слишком умными, и не знали, что для колдовства ведьме совсем не нужны руки и слова. Это только шаманы не могут применять свои заклинания без подготовки, а то и целого ритуала.

Девушка еще раз осмотрела свою камеру: слева стояла небольшая деревянная лавка, такая короткая, что на ней вряд ли удалось бы поспать; грязные стены, расписанные рисунками и непонятными знаками. Айрин прислушалась. За дверью стояла тишина, – камеру похоже, совсем не охраняли, ее просто закрывали на ключ.

«Нужно дождаться вечера, — мелькнула мысль, — и подумать, как выпутаться из этой ситуации».

На закате Айрин вошла в транс: глаза девушки закатились, все ее тело тряслось в конвульсиях.

Ведьма начала процесс трансформации. Ее тело менялось, руки и ноги уменьшались, а лицо вытягивалось и покрывалось шерстью. Через минуту ведьма полностью превратилась в лису, которая, выскользнув из одежды, легко освободилась от веревок. Это было даже не колдовство: все представители расы Айрин легко могли существовать в двух ипостасях: человеческой и лисьей. Выбежав на середину, лиса упала на пол и также начала биться в конвульсиях, при этом лисьи лапы увеличивались, а шерсть, постепенно укорачиваясь, превращалась в кожу. Через какое-то время в камере стояла абсолютно нагая, почти обычная девушка… если бы не уши и лисий хвост.

«Как же больно! Ну, Таяр, ты за все мне ответишь», — подумала Айрин.

Она подняла лавку и под наклоном приставила ее к стене. К сожалению, лавка была слишком коротка и не доставала до окна, но и этого должно было хватить. Не тратя времени зря, ведьма снова начала процесс трансформации в лисицу.

Взобравшись по лавке вверх, лиса легко дотянулась до окна, встала на задние лапы, просунув голову между прутьев и ловко выпрыгнула в окно.

Приземление получилось жестким. Она сильно ударилась всем телом и знакомые звездочки опять закружились перед глазами. Но по сравнению со всем пережитым за этот день, это были мелочи. Она едва успела увернуться от собачьей пасти: в полушаге от нее клацнули острые зубы. Отталкиваясь всеми четырьмя лапами, здоровенный черный пес пытался дотянуться до Айрин. Он громко лаял и изо всех сил натягивал цепь, что его удерживала. Морда пса была так близка, что ведьма учуяла зловонных запах из его пасти.

— Что там такое, Пират? — раздался голос охранника

Лисица стремительно бросилась к выходу. Благо, цепь была короткой, и собака не могла полностью преградить ей путь. Как назло, полная луна ярко освещала все вокруг. Только пробежав несколько сот шагов, перепуганная ведьма поняла, что бежит не в том направлении.

«Наверное, падения не прошли бесследно», — подумала Айрин, затормозив по дорожной жиже всеми лапами и развернувшись в другую сторону.

Она мчалась по ночным улицам, словно за ней гналась стая гончих псов, стараясь при этом избегать открытых мест, чтобы ее не заметили. Нужно было побыстрее выбежать из поселка, прежде чем ее хватятся.

Покинув злополучную деревню, Айрин устремилась по знакомой тропинке домой. Чем ближе она подходила к дому, тем медленнее бежала, а лапы предательски подгибались. Девушка понимала, что ничего хорошего ее там не ждет.

Еще издали она увидела, что крыша ее дома обвалилась. Похоже, его пытались сжечь. Если бы не волшебное снадобье от пожара, которым они с матерью покрыли все стены, ее дом наверняка превратился бы в пепелище. Вырванные из петель двери лежали рядом с ничем не прикрытым черным зевом входа. Деревенские даже забрали стекла из окон. Внутри царил полный беспорядок: вся мебель валялась разломанной, черепки глиняной посуды и разорванной одежды были свалены посреди комнаты огромным ворохом. Видимо, устроившие погром побрезговали брать личные вещи ведьм себе. Кто-то свалил все книги в кучу и сжег. Лишь несколько полуистлевший страниц, да недогоревшие переплеты напоминали девушке об их библиотеке. И хотя дым уже успел выветриться, развалины дома были наполнены запахом горелых тряпок и бумаги.

От всех остальных построек остались одни угли. Вместо загона с оленями из земли торчали палки, на которые кто-то надел оленьи головы, а также лежали части позвоночников и ребер. Похоже, местные решили поделить туши оленей прямо здесь, а, возможно, даже съели их сразу на месте. Кроваво-черный снег ярко освещала полная луна.

Подойдя ближе к бывшему загону, девушка тут же узнала голову Зурху. Белое пятно на лбу стало грязно-красным, крестьяне забрали с собой даже его рога: На голове ее любимца зияли кровавые раны. Всегда добрые глаза оленя теперь неподвижным стеклянным взглядом смотрели прямо на нее. Запах гари и крови вызвал у ведьмы приступ тошноты, ее не вырвало только из-за того, что Айрин последний раз кушала еще утром.

«Что они сделали с тобой, мой любимый Зурху? Не прощу!».

Оставаться тут не имело никакого смысла, но было еще одно важное дело.

Лиса начала копошиться в сваленной куче тряпок внутри дома: необходимо было найти ткань, которую они с матерью использовали для перевязки Таяра, – на ней должна остаться его кровь. Обоняние лисы намного лучше человеческого, но теперь ей мешали запахи гари и многих людей. Несмотря на это, нужный клочок ткани чудом нашелся.

Выйдя из разрушенного дома, ведьма увидела вереницу огней со стороны деревни. Ее хватились, нужно убегать.

Для такого случая у них с матерью был разработан план: ведьма поспешила в специальное место, где был зарыт сундук с одеждой, деньгами и едой. Раз в неделю мать отправляла Айрин на поляну, чтобы открыть сундук с едой и поменять его содержимое. Место, где размещался сундук, было труднодоступным и обложено ветками травы-вонючки, перебивающей запах еды, поэтому звери сюда не заходили.

«А я еще не хотела идти и говорила матери, зачем это надо», — с тоской в сердце подумала девушка. Воспоминание о матери острой болью отозвалось у нее в сердце. Она снова пережила весь ужас сегодняшнего дня: занесенный над матерью топор, разъяренная толпа, разоренный дом, мертвые глаза Зурху… Но у нее не было времени даже на то, чтоб оплакать своих близких: сжав волю в кулак, ведьма отправилась в лес.

Поляна находилась в часе ходьбы от ее бывшего дома, и чужой никогда бы не нашел спрятанный сундук: юная ведьма всегда старалась заметать за собою следы.

Прибежав на поляну, лиса сначала начала откапывать лапами сундук, и только потом превратилась в девушку. Замерзший грунт куда сподручнее разрывать когтистыми лапами, чем руками. Рядом с поляной находилась берлога медведя, и если бы сундук откопал кто-то чужой, разъяренный медведь напал бы на незадачливого вора. Айрин знала ключ, снимающий охранные чары. Так как ночью усилился мороз, девушка судорожно надевала на себя одежду из сундука. Ей очень хотелось поесть, — ни крошки хлеба за целый день! Достав из тайника мешок, и вынув из него сухари и вяленое оленье мясо, девушка с жадностью набросилась на еду. Деревенские не скоро доберутся до этого места, а когда доберутся, – ее уже здесь не будет.

Одевшись и подкрепившись, девушка положила перед собой взятую в доме ткань с кровью Таяра, и начала обряд. Покачиваясь на коленях, она издавала какой-то странный набор слов и звуков. Ее глаза закатились так, что были видны одни белки, а вокруг девушки начал вращаться вихрь силы из потоков воздуха и света. Достав нож, ведьма сделала на своей ладони неглубокий надрез, окропив своей кровью кусок ткани на земле.

— Темный Охотник, приди, — трижды проговорила Айрин.

Из—под земли вынырнула объемная тень, напоминающая человеческий силуэт. Никаких признаков носа или ушей у тени не было; на абсолютно черной безволосой голове, кроме рта, виднелись всего лишь два маленьких красных глаза с черными зрачками. Рот тени казался склеенным какой-то черной патокой или смолой, она с трудом разжимала челюсти. Показавшись из земли по пояс, призрак медленно проговорил:

— Зачем ты меня позвала, смертная?

Голос Темного Охотника звучал так, как будто доносился из глубины какого-то бездонного колодца.

— Нужно настигнуть одного человека по имени Таяр, кровь его лежит передо мной, — сказала ведьма, согласно обряду.

Айрин знала: Темный Охотник, непременно найдет человека, где бы он не прятался, достаточно лишь указать на него. Несчастный, по следам которого отправится дух, погибал в нечеловеческих муках: его смерть была долгой и мучительной.

«Это то, что заслуживает Таяр за сделанное», — подумала Айрин.

— Тебе известна плата, девочка? — проговорила тень голосом, от которого мурашки шли по коже.

— Да, – год моей жизни, — ответила ведьма, утвердительно кивнув.

— Хорошо, тогда начнем, — проговорил Охотник.

Тень приблизилась к девушке и как будто начала высасывать из нее светящийся поток. Частицы, похожие на маленькие звездочки, двигались от девушки к тени, как вихрь ветра, идущий от человека к темному силуэту. По завершению процесса охотник ответил:

— Ты зря потратила свою жизненную силу, ведьма! Хотя было вкусно… Условия обряда нарушены: человека, кровь которого находится перед тобой, зовут не Таяр.

Никакого злорадного смеха, очень подошедшего бы к данной ситуации, не последовало, тень просто скользнула вниз и исчезла.

«Ах ты, хитрая сволочь! Сын Кабутара специально назвал не настоящее свое имя. Айрин чувствовала неописуемую ярость: ее опять обвели вокруг пальца! Ничего, у нее в запасе еще много способов отомстить! Он еще пожалеет, сильно пожалеет, что связался с ней! Ее мать будет отомщена, и этот выродок получит сполна!» – поклялась Айрин.

Девушка, взяла деньги и еду, что находились в сундуке, а также старинные дорожные карты, которые помогут ей найти дальнейший путь.

Брошенный, украдкой, взгляд на лежавшую в сундуке книгу, на идрийском, заставил девушку, снова вспомнить о матери и ее словах о грядущей войне.

С тяжестью на сердце Айрин отправилась прочь от родных мест, понимая, что сейчас она бессильна против разъяренной толпы людей с факелами, рыскающей по лесу в ее поисках.

«Я вернусь. Я обязательно вернусь и отомщу», — пообещала себе девушка.

6. ААРОН

Полутемный барак освещался лишь тусклым мерцающим светом водорослей, разложенных на горизонтальных решетках вдоль стены. Здесь, кроме Аарона, на подстилке из высушенного тростника находилось еще около сорока несчастных. Места было настолько мало, что нечего было и думать о комфорте или о каком-то личном пространстве. Аарон чувствовал, как со всех сторон его касаются чужие ноги, руки, плечи. Невыносимая смесь запахов чужого пота и плесени, вонь от гниения морепродуктов и разлагающихся ран вызывала рвотные спазмы и удушье. Трех небольших окошек размером с ладонь не хватало, чтобы наполнить помещение свежим воздухом.

Аарон не знал, как долго он уже находится в заточении. Каждый новый день походил на предыдущий, и если поначалу он еще вел подсчет, то вскоре и вовсе потерял ход времени.

Попадая в это проклятое место и живя здесь годами, люди приспосабливались по-разному. Кто-то привыкал и убеждал себя, что все могло быть куда хуже; другие – сходили с ума; некоторые отчаянные безуспешно пытались бежать. Работа и бесконечные унижения, кровь и пот — вот верные спутники раба, каким теперь являлся и он.

«Как же так получилось? Ведь когда-то, я был не «чешуей», а Аароном из семьи генерала Стенгаста» – не давала покоя навязчивая мысль.

Скажи ему кто раньше, что он попадет на остров Рабовладельцев, – парень рассмеялся бы ему в лицо. Он считал все это глупыми сказками для детей. Его мнение поменялось, когда он впервые увидел тризу. Эти создания трудно представить тем, кто их ни разу не встречал, даже при подробном описании. Внешне они напоминали русалок из веселых песенок менестрелей, но вместо рыбьего хвоста у них были щупальца осьминога, а между пальцами рук — перепонки. С помощью этих щупалец они передвигались по испещренному мелкими каналами-дорогами городу на острове Работорговцев. Цвет кожи тризу менялся в зависимости от их настроения и мог становиться то кроваво-красным, то бледно— розовым или даже – черным. За все время пребывания на острове Аарону встречались только женщины тризу, и он до сих пор не знал, где их мужчины. Их лица напоминали человеческие, если бы не челюсти: два ряда острых, словно у акулы, зубов и способность открывать рот от уха до уха, подобно змее, заглатывающей кролика. Черные, подобные шлифованным кускам обсидиана, глаза тризу были лишены белков и состояли из одного зрачка. Лицо же покрывала расходящаяся от глаз паутина тонких фиолетовых вен. Вместо привычных волос их голову украшало нечто, похожее на толстый пучок из тонких ивовых веток бордового цвета, лишенных листьев. Эти “волосы”, сначала выгибались дугой вверх, а потом водопадом спадали до пояса. При желании тризу могли шевелить волосами и превращать свою прическу в подобие кроны дерева.

Именно эти полулюди-полуосьминоги были хозяевами, или, скорее, хозяйками на острове Рабовладельцев. Несмотря на усталость, сегодня сон не шел к Аарону. Похоже, что впереди у него еще одна бессонная ночь. На Аарона нахлынули воспоминания.

***

Двое мальчишек лет десяти бежали по улице, ведущей из поселка в лес. Они громко кричали, размахивая перед собой палками, как мечами.

— Мы –рыцари Титоса, — сказал Аарон. – Вперед, в атаку!

Добравшись до опушки, дети свернули на лесную тропу. Весна была в самом разгаре, и старый дубовый лес полностью покрылся зеленью. Кое—где потоки света пробивались сквозь ветви столетних дубов и падали на землю, создавая причудливые изящные узоры из теней. Всю землю вокруг покрывали мелкие белые цветы ветреницы, как будто свежую изумрудную траву покрывал снег. Лес был волшебным, казалось, что в нем вот-вот проснется настоящая сказка, которую часто читала им мама на ночь. Тишину прервало кукование кукушки.

— Это леший Тихон подает нам знак, — сказал Аарон своему старшему брату шепотом, — где-то тут притаились враги королевства.

— Вот они! — выставив руку с палкой вперед, закричал Тимон. — В атаку, бей

драконов!

Размахивая палками, словно мечами, братья кинулись рубить заросли крапивы, которая почти скрывала их с головой. Ветки и листья лихо разлетались в стороны.

— Вот тебе, вот тебе, — приговаривал Тимон, круша врагов направо и налево.

— Держать строй, — войдя в образ, прокричал Аарон. — Победа уже близка!

Иногда срубленные листья крапивы разлетаясь в стороны, словно перья при ощипывании гуся, жалили оголенные руки детей, но это только добавляло братьям азарта.

— Руби их! Рыцари Титоса не знаю боли и усталости! — подбадривал брата Аарон.

Когда поляна крапивы практически была уничтожена, и победа казалась такой близкой, их окликнул стоявший на дороге человек:

— А что это вы здесь делает?

Незнакомец был одет в какие-то лохмотья и опирался на кривую палку. Его седые волосы и такая же спутанная борода выдавали в нем старика. Но сильнее всего, парню запомнились глаза путника - ярко фиолетовые. Тогда, Аарон еще не знал, насколько бывают опасны идрийци - обладатели таких глаз. Так как они с братом были в лесу одни, Аарон быстро принял решение:

— Бежим!

Они помчались, не разбирая дороги через лес к поселку. Ноги, казалось, сами несли их домой. Вот братья перебежали небольшой ручеек, вот уже поднимаются на холм, где растет одинокая береза, вот лес закончился и вдали показались дома. Аарон споткнулся об корень дерева и упал, но Тимон быстро помог ему подняться. Наконец братья прибежали домой.

— Ах! — только и смогла сказать мать, увидев в каком виде они вернулись, — и где это вы так испачкались? Только посмотрите на себя!

А посмотреть было на что: переходя ручей, братья намочили свои штаны до колен, которые покрылись слоем пыли и грязи, а также паутиной, собравшейся со всех встречных веток.

— А ну, – марш умываться!

—Подожди, женщина, — сказал отец, стоящий рядом, — у меня есть для вас новости: Тимон отправляется на обучение в военную академию.

— Но, – как?! — всплеснула руками мать, побледнев.

Это был редкий случай, когда Аарон видел, чтобы мать перечила отцу.

— Ты забыла свое место, женщина?

На лице матери тут же отразился испуг. Его отец был офицером армии Титоса и имел скверный характер. В семье все решал он, и его слово всегда было последним. Если он говорил, что устал и хочет отдохнуть, то не дай Хор тебе издать хоть малейший звук. Когда он выпивал, все домашние боялись попадать ему под горячую руку – в гневе он был ужасен.

Но когда он бывал трезв, Стенгаст вспоминал о детях и жене, и тогда их жизнь становилась сносной. У Аарона было два отца. Один – равнодушный деспотичный тиран, появлялся, когда отец выпьет и второй – внимательный, а иногда даже заботливый к родным, когда был трезв. Второго отца Аарон любил. Он никак не мог понять: как в одном человеке совмещаются две такие противоположности? Как жаль, что в мире существовала выпивка! Ему запомнилось, как отец плакал над лежащим в постели Тимоном, который слег с простудой, а через месяц после его выздоровления, напившись, выгнал его на мороз раздетым и босиком.

— Нет, — потупив взгляд вниз, ответила мать.

— Держи язык за зубами, а не то пожалеешь. Тимон отправится в военное училище, а для Аарона я уже нанял мастера меча. Пора мальчикам становиться мужчинами.

Удивительно, отец никогда не поднимал на мать руку, но одного его голоса и вида было достаточно, чтобы вызвать у нее страх и желание во всем повиноваться.

Аарон никогда не хотел быть похожим на пьяного отца – грубого и деспотичного, но он всегда хотел походить на трезвого – настоящего генерала, сильного, смелого, любящего свою семью. Аарон внешне больше походил на мать, чем на отца: такие же карие глаза и темные волосы. Тогда как Тимон был больше похож на отца: светлые волосы и голубые глаза.

***

После того как Тимон покинул их дом, стало только хуже. У Аарона появились сразу две сестры. Они постояннокричали, будто соревнуясь в силе своих голосов. Бессонные ночи и постоянные ссоры родителей стали обыденным делом. Аарон предпочитал меньше бывать дома. Благо, начинался период военных сборов, и отец проводил больше времени со своими солдатами, чем с семьей.

Порой отец приходил домой в стельку пьяным и еле держался на ногах, от него разило табаком и перегаром. Он заваливался спать на кровать, словно срубленный ствол дерева, даже не сняв сапоги. Аарон всегда легко определял есть ли отец дома по его громкому храпу. Мать тоже часто вела себя истерично и жестко, так что парню доставалось с обеих сторон.

От голоса отца по телу Аарона проходила дрожь. Часто видя мать плачущей, он понимал, что ей и так нелегко справляться с новорожденными, а тут еще постоянные скандалы и выяснения отношений. Эти воспоминания из детства уже были нечеткими и прерывистыми, словно пытаешься рассмотреть сквозь рябь воды мелкие камешки на дне замутненного озера.

Отец очень серьезно относился к образованию сына: кроме умения читать и писать на нескольких языках, Аарона обучали истории и военному искусству. Каждый день к нему приходил Ингигот — мастер меча, и они проводили по несколько часов в упорных тренировках. Это был мускулистый мужчина лет сорока, с шрамом на левой щеке.

Аарон уже привычно ждал своего учителя в саду на заднем дворе. Тренировки проводились тупыми мечами, иногда оружие менялось на копья или меч со щитом. В этот раз мастер выбрал полуторный меч. Понимая друг друга без слов, соперники стали в боевую стойку. Они напоминали двух застывших на мгновенье разъяренных буйволов, готовых в любую секунду ринуться в атаку. Аарон начал схватку с ложного выпада в правое плечо с переходом в рубящий удар ниже колена. Его движения были стремительны, словно лавина, сошедшая со склона.

Этот маневр легко был разгадан Ингиготом. Со скоростюь молодой рыси он переставил свою ногу на несколько дюймов дальше и меч, вместо того, чтобы разрубить ногу, со свистом рассек воздух. Когда замах Аарона находился на финальной стадии, и ученик стоял в низкой стойке для удара по колену, Ингигот нанес свой удар ногой, целясь в грудь Аарона, чтобы опрокинуть того на спину.

Вместо сильного удара в грудь получился лишь скользящий в плечо. Парень успел развернуться и одновременно, рубануть мечом снизу—вверх. Этот молниеносный удар мастер принял уже на свой меч. Сделав небольшой шаг назад, подобно вихрю урагана, он выполнил круговой разворот на месте, пропустив меч для атаки под своей левой рукой снизу, рассчитывая на эффект неожиданности. Но Аарон хорошо знал этот прием. Еще в начале поворота наставника в его голове ясно прорисовывалась картина будущей атаки. Это позволило парню сократить дистанцию и ударить учителя рукояткой в челюсть, одновременно отражая удар из-под руки мечом.

— Очень хорошо, — сплевывая кровь, похвалил ученика Ингигот, опустив меч.

В эту же секунду мастер подкинул в воздух горсть какого-то порошка. Из порошка мгновенно образовалось облако, вспыхнувшее ярким светом. Аарон был ослеплен, а когда нормальное зрение вернулось к нему, учитель уже успел приставить свой клинок к его горлу.

— В честном бою, скорее всего, ты победишь меня, но помни, что не все противники будут драться честно. Ты слишком полагаешься на свое зрение. С этого момента мы с тобой будем изучать типы магических артефактов и как им противодействовать, а также учиться чувствовать противника, когда твое зрение покинуло тебя.

— Хорошо, учитель, — ответил Аарон, подтвердив свой ответ легким кивком головы.

Во время занятий с магическими артефактами Ингигот с удивлением заметил, что на Аарона абсолютно не действуют никакие магические атаки. Даже очень дорогое кольцо Дыхания Дракона, которое Ингигот купил за баснословные деньги, не могло причинить ученику вреда. Поток пламени, выпущенный единственным зарядом кольца, лишь немного опалил волосы Аарона, не оставляя никаких видимых повреждений на коже. А ведь подобная атака с близкого расстояния могла полностью испепелить взрослого человека.

Порошок, которым воспользовался Ингигот в бою, имел химическую природу, все то, что было связано с магией, абсолютно не действовало на Аарона.

В один из дней Ингигот как-то даже нанял настоящего боевого мага, но тот тоже оказался бессилен. Клинок парня оказывался у горла мага еще до того, как тот успевал применить заклинание. Это оставалось загадкой, но Аарон был неуязвим перед магией.

На каждом занятии учитель завязывал Аарону глаза и заставлял сражаться с противником вслепую, полагаясь только на свои ощущения, интуицию и слух. Поначалу парню казалось, что научиться подобному было невозможно. Ему тяжело было отражать даже самые элементарные атаки. И хотя Аарон напрягал все свои чувства, его меч рассекал воздух, тогда как деревянный меч учителя всегда достигал цели. Ученик казался себе беспомощным, немощным калекой.

Ушло долгих три месяца, прежде чем Аарон смог отразить первый удар вслепую, и еще год, прежде чем он научился предугадывать атаки учителя и на равных им противостоять. Юноша не мог этого объяснить, но теперь он как будто чувствовал, где находится и что делает противник. Ингигот на этом не остановился и заставлял парня сражаться левой рукой или с привязанным к ноге мешочком с песком, имитируя полученное ранение.

Единственное, что Аарону абсолютно не давалось – стрельба из лука. Парень не мог похвастаться успехами во владении этим оружием. И хотя Ингигот всячески пытался научить его правильно стрелять, все его усилия были тщетны. Аарон попадал в соломенное чучело с пятидесяти шагов на третий раз, если же расстояние увеличивалось, то результаты и вовсе были плачевны. Но в сражении на мечах парень делал успехи, и Ингигот все чаще терпел поражение.

***

В этот день Аарон, возвращаясь после тренировок Ингигота, застал дома отца, орущего на мать:

— Женщина, ты можешь их заткнуть?!

— Они же дети, что я могу поделать?

— Не знаю, придумай что-нибудь!

— Почему ты вчера не ночевал дома?

— У нас начались маневры, я должен быть со своими солдатами!

— А как же твоя семья? Ты что, совсем о нас забыл?

— Выбирай слова, женщина! О, Хор, дай мне сил и железные нервы! Хорошо, что ты пришел, завтра поедешь со мной в лагерь, — уже обращаясь к Аарону, сказал отец.

«Когда Тимон уехал, и родились близняшки, мать все чаще перечила отцу. Что-то в ней поменялось и больше не было того страха, который она обычно испытывала. Скорее всего, он завтра все забудет», — подумал Аарон.

***

Как ни странно, утром отец не забыл о своем обещании, и они действительно отправились в военный лагерь, который по традиции всегда располагался на невысоких холмах недалеко от Эбрука.

Аарону нравилось в лагере, если это не предполагало поездку на несколько недель, конечно. Отец часто брал сына с собой, показывал внутренний военный уклад. Здесь проводились парадные построения и тактические учения. Солдат обучали сражаться в строю и поодиночке, взаимодействовать пехотным подразделением и кавалерией, а также отрабатывать различные тактики, включая засады и отступления. Словно один огромный живой организм, армия выбрасывала вперед свои щупальца—конницы, ощетинивалась копьями и забрасывала врага потоком стрел.

Удивительно, но при своей любви к выпивке, Стенгаст был отличным генералом. Он держал всех в ежовых рукавицах. Подчиненные его боялись, но всегда отзывались о нем с каким—то трепетом и теплотой. Аарон знал это, так как становился невольным свидетелем подобных разговоров во время своих ночных и вечерних прогулок по лагерю. Еще люди говорили, что у отца дар полководца. Эх, сладкие воспоминания детства, казалось, что это было совсем в другой жизни!

Парень любил, когда отец брал его с собой в штаб во время учений. Обычно он наблюдал за всем с Генеральского Холма, откуда хорошо были видны все маневры. Солдат учили быстро перестраиваться из походного положение в боевое, а также отражать мнимое нападение противника с одной из сторон. Часто армия выдвигалась на несколько дней пути от постоянного лагеря и тогда Аарон был свидетелем построения временного военного лагеря на ночевку.

Солдаты рыли окопы по периметру, закапывали на участках частокол и ставили временные ворота. Лагерь тогда напоминал огромный муравейник, где каждый тянул колоду, расставлял палатку или же занимался лошадьми. То тут, то там слышался командный голос капитанов, орущих на зазевавшихся подчиненных, и звуки ударов топоров.

— Смотри и запоминай, — отец предпочитал лично контролировать построение лагеря. — Хороший командующий должен видеть все своими глазами, а не сидеть где-то в штабе.

И Аарон запоминал. Ночью лагерь жил своей жизнью. Солдаты грелись у костров, распивали спиртные напитки и играли в азартные игры, хотя это и было запрещено. Аарону очень нравилось проводить время с солдатами. Он часто видел случаи, когда те вели себя не совсем по уставу, но никогда не рассказывал об этом отцу или кому-то из командования. Солдаты любили мальца и часто делились с ним байками и интересными историями из жизни. Для Аарона ничего не было лучше, чем посидеть ночью у костра и под треск поленьев послушать рассказы солдат. Отец никогда не препятствовал такому увлечению сына, более того – всячески его поощрял.

— Это очень хорошо, что ты можешь вот так вот посидеть у костра простых солдат, — начал разговор отец с грустью в голосе, — я бы тоже так хотел, но к сожалению, уже не могу. Я их генерал, и должен всегда выдерживать дистанцию с подчиненными, назад пути уже нет. Хороший командир знает, чем живет его солдат. Надеюсь, что ты тоже пойдешь по моим стопам и однажды станешь хорошим командиром. Но ты должен понимать важность дисциплины в армии.

Увидев одного из своих подчиненных занятого игрой в карты, Стенгаст начал его ругать:

— Капитан Тес, чем вы здесь занимаетесь?

— Играю в карты, сэр, — ответил капитан, встав по стойке смирно.

— Это я и так вижу. Почему вы не заняты проверкой постов по периметру?

— Виноват, сэр!

—Скажите коменданту лагеря, что вы лишаетесь недельного жалования.

— Так точно, сэр!

После этих слов капитан тут же направился к палатке коменданта.

— А вам что, – особое приглашение нужно? — обратился Стенгаст к другим сидящим у костра солдатам. — А ну, быстро за работу!

Никто даже не думал спорить с генералом. Просить снисхождение у Стенгаста – занятие абсолютно бесполезное, он был тверд словно кремень, особенно в вопросах дисциплины. Все тут же отправились по своим делам.

***

Утром следующего дня отец предложил немного проехаться верхом. На дворе стояло лето, день было погожим и теплым. Стенгаст развернул лошадь в сторону от дороги и поскакал на холмы рядом.

С холмов открывался чудесный вид на долину внизу. Немного поодаль виднелись соломенные крыши деревенских домов. А так, как это была пора сбора урожая, крестьяне, одетые в белые льняные рубашки, жали пшеницу и собирали ее в снопы. Издали поле походило на цветное лоскутное одеяло, где каждый из квадратов засеян льном, пшеницей, репой или травой для скота. Немного в стороне, будто бы кто—то расплескал кувшин с молоком на зеленую скатерть, паслась большая отара белых овец.

— Что ты видишь? — спросил отец.

— Я вижу, как крестьяне убирают свой урожай, — ответил Аарон.

— А как ты думаешь, зачем я и солдаты воюют? Зачем мы топчем сапогами грязь дорог, терпим лишения, холод и проливаем кровь? В чем смысл? — спросил Стенгаст. — И не дождавшись ответа, сказал:

— Смысл вот в этом, чтобы другие люди могли спокойно жить, собирать урожай и рожать детей. Ведь Титос – это не просто название, это то место, где мы родились, и мы должны его защищать во чтобы то ни стало, иначе все, к чему мы привыкли, все, что мы любим, попросту исчезнет. Последняя, большая война с Идр, была больше двухсот лет назад. Но мы, всегда должны быть наготове и не позволить противнику застать нас врасплох. Теперь ты понял?

— Кажется, – да, отец, — ответил Аарон.

— Когда-то ты тоже станешь солдатом и будешь служить народу Титоса… Теперь

давай галопом наперегонки к лагерю!

«Похоже, отец уже давно решил мою судьбу и даже не станет спрашивать моего мнения», — подумал Аарон.

***

Однажды Стенгаст вернулся домой в возбужденном состоянии. Подобно легкому летнему ветерку он впорхнул в комнату. Его лицо светилось радостью, с которой ему не терпелось поделиться. Аарон как раз сидел с матерью за столом и обедал.

— У меня хорошие новости, — начал отец, при этом его глаза горели огнем, — Наконец-то мы отправляемся на войну! Наш король решил предоставить помощь дружественному Сидону в борьбе с армией Магрифа и выслать им на подмогу две армии.

Отец радовался предстоящими событиями, ему уже давно надоело прозябать вместе с армией в тренировочных лагерях. Глядя на погрустневшее лицо матери, Аарон понял, что эта новость была хорошей отнюдь не для всех.

— Через неделю мы выступаем! — закончил свою речь Стенгаст. - Этот старый скупердяй - Набир, все же выделил мне магов и боевые артефакты!

Все-таки в некоторых вещах отец оставался слепцом: он не заметил того, как эту новость восприняла мать. Аарону на тот момент исполнилось пятнадцать, после этого случая он ни разу не видел отца пьяным.

«Может, мирная семейная жизнь для него была невыносимо скучна?» – пришла в голову мысль.

7. КАЛЕН

Человек Аяза заранее предупредил о дате похорон тети д’Магсума, с этого момента граф засобирался в дорогу. Точного времени никто не знал, но то, что все случится ближе к обеду, было известно наверняка.

План Калена казался предельно простым: столкнуть лбами людей Астик с охраной графа, а потом разобраться с победителями. Вроде бы несложно, но кто знает, – как получится?

С самого утра Бизон вместе со своими людьми выдвинулся к первому повороту на тракте. От десятка Косого после тренировок осталось всего шесть человек. Остальные, включая толстяка, разбежались, не выдержав муштры.

«Ну что ж, придется работать с тем, что есть» – подумал Кален.

Бизон отправил к братьям Астикс Айреда – в качестве гонца и одновременно заложника. Также Кален послал за Титом, так как тот настоял, что хочет лично контролировать ход операции. Слуга Кносса явился вместе с двумя помощниками.

Примерно в девять утра из Эбрука в направлении города Вей выехала группа Бизона численностью двадцать человек. Денег, полученных от Аяза и братьев Астик, едва хватило на вооружение.

— Бизон, кто этот странный человек в капюшоне, и почему за всю дорогу он не проронил ни слова? — спросил Тит, ехавший рядом с Каленом.

— Он нужное звено в нашем плане, не волнуйся, я ему доверяю. То, что человек не болтлив – скорее достоинство, чем недостаток.

По выражению лица Тита можно было определить, что слова Калена мало его убедили.

Бизон и сам был не рад, что пришлось прибегнуть к помощи извне, но после долгих раздумий он понял — без этого не обойтись.

Заморосил мелкий противный дождик и настроение Тита еще больше ухудшилось:

— Как-то у нас маловато людей, граф не выезжает без десяти стражников, как вы собираетесь все провернуть?

— Ты оплатил, дальше наша забота, положись на нас. Численность — это еще далеко не все.

— Жалко, что Айреда нет с нами, — сказал ехавший немного сзади Ингро.

— В нужный момент он к нам присоединится.

— Но как?

— Сам увидишь.

Бизон подобрал место заранее, оно находилось на повороте, где тракт огибал небольшой скалистый холм. Кто-то вырубил большую часть деревьев рядом с холмом, оставив одни трухлявые пни, что делало для незнающего человека эту местность мало привлекательной для засады. На этом холме Кален и планировал спрятать свое небольшое “войско”. Вернее, не совсем на холме, а в его глубокой расщелине, которая располагалась параллельно дороге; такое положение сводило к нулю возможность попадания случайных стрел в людей, укрывшихся там.

С противоположной стороны к дороге вплотную подходил густой хвойный лес. Изгиб тракта на повороте должен был скрыть саму операцию от посторонних глаз.

По прибытию молчаливый человек в капюшоне достал странный кристалл голубого цвета и начал над ним колдовать.

— Что он делает? — спросил Тит.

— Ты же не думаешь, что я расскажу тебе все наши секреты? — Бизон огляделся по сторонам и добавил:

— Подтяните вот тот ствол дерева, ждать нам придется долго, так что лучше сидеть, чем стоять.

«Человек в капюшоне создает иллюзию, что никакой расщелины в этом холме нет. Это на случай, если кто-то из людей Астик проявит излишнее рвение и решит более детально изучить холм. Хотя это маловероятно, лес напротив холма идеально подходит для засады, тогда как на самом холме почти отсутствует растительность, но лучше перестраховаться», — подумал Кален.

Снег в лесу уже растаял, хотя то тут, то там все еще встречались небольшие бело-серые холмики, напоминающие об ушедшей зиме. Внизу расщелины его люди стреножили лошадей, а, чтобы те не выдали себя звуками, Бизон разместил рядом Купол Шепота.

После того, как иллюзия была создана, человек в капюшоне также молча начал собираться.

— Он что, – не останется? — Тит откровенно начинал нервничать.

— Нет. Если хочешь увидеть все — полезли со мной.

— Куда?

— Где-то к середине холма, оттуда хорошо будет проглядываться практически

весь тракт.

— Мне идти с вами? — спросил Ингро.

— Останься здесь, кому-то же нужно следить за новичками.

Чуть выше середины холма находилась небольшая ложбинка, на которой росли невысокие кусты можжевельника, позволявшие легко скрыть двух человек. С этой точки хорошо проглядывался весь тракт, по которому время от времени ехали редкие путники. Подобно большой серой змее тракт вился сквозь густые заросли леса. Прежде чем разместиться, Кален постелил на землю большую телячью шкуру, заблаговременно прихваченную с собой.

— И долго нам так лежать? — ворочаясь на земле и пытаясь найти позу поудобнее, спросил Тит.

— Ты сам вызвался. Это твое желание — все видеть своими глазами, так что теперь придется потерпеть.

Удивительно, но эти слова заставили Тита замолчать на какое-то время.

«Если братья Астрик передумают, придется свернуть операцию» – пронеслось в голове у Калена.

Трудность состояла в том, что по главному тракту передвигалось множество торговцев, а на дворе стоял ясный солнечный день. Чтобы подготовить все, они разбили людей на три группы. Задачей первой группы было остановить встречный поток повозок примерно на десять минут. Для этого вперед по маршруту движения кареты д’Магсума были высланы люди Астриксов с двумя повозками, которые в назначенное время, за поворотом полностью заблокируют движение по тракту, сымитировав поломку оси в одной из них.

Вторая же группа должна была выехать вместе с каретой д’Магсума постепенно отставая от них и замедляя движение по тракту в сторону города Вэй. Был риск, что их попытается объехать какой-нибудь всадник, но для избежания этого вместе с группой отправили мага, способного наслать на лошадь испуг. Если же маг не справится, братья Астрик оставили четкую инструкцию: использовать все доступные методы, чтобы никто не смог обогнать вторую группу, вплоть до стрелы в круп лошади. Им повезло, – в запланированное время никто не спешил побыстрее попасть в Вэй. Оставалось только надеяться, что люди из Стойла смогут справиться с поставленной задачей.

Спустя два часа на тракте появились люди братьев, численностью чуть больше полусотни человек. Доехав до поворота, они занялись маскировкой. Местные называли это место Редколесье. Если до поворота лес казался густым, то на самом повороте деревья вполне позволяли выехать из леса на лошадях, предварительно обрубив ветки, конечно.

«Вот и первая проблема образовалась: если братья легко одолеют стражу графа, то я никак не смогу справиться с настолько многочисленным противником. Остается только дальше ждать и надеяться на удачу», – подумал Кален.

Еще около часа ничего не происходило, как вдруг за спиной Бизона вырос Айред:

— Все прошло как по маслу.

— Как там внизу восприняли твое появление?

— Если бы не Купол Шепота… некоторые новички подняли такой шум, что их услышали бы не только на той стороне тракта, но и в Эбруке, — с довольной улыбкой ответил Айред.

— Ну что ж, рад видеть твою татуированную морду живой.

— Я тоже рад, а то роль заложника не по мне.

— Но – как?! — спросил Тит.

— Секрет, — заговорщицки подмигнув Калену, ответил Айред.

«Ну, хоть здесь все прошло гладко», – вздохнул с облегчением Кален.

***

За день до этого.

Айред уставился на протянутый кусок пергамента, словно Кален предложил ему продать душу Многоликому.

— Но откуда? — спросил Айред, понимая, что Свиток Телепортации, в отличии, например, от Купола Тишины, нельзя просто купить на рынке. Такие артефакты, могут создать, только маги первого ранга и их оборот строго контролируется Набиром и его тайной полицией. Он впервые видел подобное.

— Не могу сказать, но и врать тебе я не стану. Ты со мной?

— Клещ мне в мошонку, конечно я с тобой! Но хотелось бы знать, в какие игры ты нас впутываешь.

— Всему свое время. Доверься мне.

— Хорошо, раньше ты меня не подводил, — беря свиток, ответил Айред. — А как им пользоваться?

— Перед отправкой к братьям Астрик, в твой воротник будет вшит Свиток Телепортации. Выйдешь в туалет и прочтёшь нижнюю строчку заклинания. Так ты откроешь портал в лес. Справишься?

— Да, — неуверенно ответил подручный Калена, разглядывая кусок пергамента. Было видно, что ему не очень хотелось связываться с непонятным колдовством. — А это что? — спросил Айред, указывая на первую строчку текста.

— Это для наведения на конечный пункт, не перепутай, свиток одноразовый. К сожалению, радиуса действия свитка не хватит, чтобы переместить тебя сразу от Эбрука к нужной расщелине. Там, на пне, пригвожден еще один свиток, его тоже нужно будет привести в действие.

***

Карета д’Магсума, как и предполагалось, двигалась по главному тракту в сопровождении конных охранников. На дверях кареты и на двух штандартах, которые держали охранники, был изображен фамильный герб Дома д’Магсума — два соболя, держащих щит под короной. Далекий предок графа смог сколотить себе состояние именно на пушнине.

Сразу же возникла проблема: вместо обычных десяти человек охраны граф взял с собой вдвое больше. Это добавляло операции риска, но с учетом людей близнецов у Калена были шансы на успех.

Началом атаки послужил взрыв, раздавшийся позади кареты, который разметал в стороны нескольких всадников эскорта и напугал лошадей. Похоже, среди людей Астрик, сидящих в засаде, присутствовал как минимум один маг. Из леса в направлении людей графа ринулись всадники и полетели стрелы. Разношерстное войско братьев, словно стая бродячих собак, устремилось в атаку. Здесь налетчикам сыграл на руку эффект неожиданности. Несколько охранников д’Магсума упали, еще один потерял свою лошадь. Как и ожидал Бизон, обстрел не нанес закованным в доспехи всадникам никакого урона. Несколько стрел попали в одну из лошадей, запряженных в карету, и та, упав на землю, сразу затормозила движение, пронзительно заржав. Вторая лошадь, обезумев от испуга, понеслась в сторону от леса, направляясь к холму, где засели люди Калена. К счастью, ее движение прервали меткие стрелы, пронзившие сначала ее круп, а потом и шею.

Казалось, что все случилось мгновенно, но даже этого времени хватило капитану охраны графа, чтобы собрать своих людей.

— Ко мне! — взревел он, гарцуя на своей лошади и пытаясь выстроить оборону.

Несмотря на значительные потери и внезапность, оставшиеся охранники графа быстро и четко построились, направившись к атакующим. Сначала они держали свои пики прямо, но приблизившись на расстояние десяти шагов, всадники синхронно опустили пики вниз. Столкновение было страшным, тяжелая кавалерия графа попросту смела первые ряды атакующих, выбивая людей из седел или пронизывая их насквозь, словно стальной меч соломенное чучело. Когда пики застревали или же ломались, всадники доставали свои мечи и все крушили на своем пути. Звуки боя и стоны раненых хорошо были слышны даже в расщелине. Граф не даром тратил деньги на свою охрану. Единственное, что сдерживало людей братьев Астрик от полного разгрома — это численное преимущество, и то, что кавалерия графа после успешной атаки завязла в сражении. В первые минуты столкновения погибли только три всадника графа, тогда как их противники потеряли не меньше дюжины бандитов. Стрелков с трудом можно было назвать мастерами своего дела: пару арбалетных болтов и огненный шар злополучного мага принесли мало урона. Упало всего лишь двое всадников, да и то, – один из-за убитой лошади, а второй – из-за мага.

— Трое – налево! — отдал приказ капитан, на ходу срубая голову одному из

нападавших, при этом обильно окропив себя и всех брызгами крови.

Если вначале редкий лес играл на руку нападающим, то теперь он помогал людям графа. Трое охранников, отделившись от основной битвы, поскакали к стрелявшим. Те ринулись наутек, словно стая мальков от устремившейся к ним щуки. Люди на лошадях могли особо не опасаться редких веток и двигались куда быстрее. Это походило больше на бойню, чем на сражение. Трое всадников кромсали убегавших стрелков словно капусту, удары мечей приходились преимущественно по спинам старающихся спастись бегством людей.

В это время основное сражение находилось в самом разгаре, охранники графа наголову превосходили своих противников в воинском мастерстве. Люди братьев Астрик падали под их мечами, а тяжелая кавалерия проходила сквозь слабое подобие строя атакующих, как теплый нож сквозь масло. Но не обходилось и без потерь со стороны графа: случайное копье ранило бок капитана, и тот был вынужден отступить вглубь строя. Оружие бандитов также добралось к слабозащищенным доспехами местам еще у нескольких всадников. То тут, то там кто-то из стражников либо падал, пронзенный копьем или мечем противника, либо отходил назад, получив серьезную рану. Но цель была достигнута — обороняющимся удалось расколоть атакующих на две группы. Одновременно с этим левую группу атаковали три всадника, вернувшихся после сражения со стрелками. Это заставило бандитов слева дрогнуть и побежать. Чтобы отступить, нужно было потратить время на разворот, а некоторые в спешке умудрялись напороться на дерево. Многие нападавшие, даже всадники, погибли.

Это привело к всеобщей панике, и правая группа бандитов тоже побежала. Хотя на этот момент из людей графа осталось в живых только восемь всадников, не считая раненых, оставшихся возле кареты, этого оказалось более чем достаточно, чтобы полностью разбить людей братьев Астрик. Да уж, Кален недооценил стойкость и мастерство охраны графа!

— Вот теперь, – пора, — сказал Бизон, спускаясь с холма вниз.

Не дожидаясь пока стражники завершат полный разгром нападающих бандитов из группы Астрик, люди Бизона выскочили из-за скрытой расщелины холма. Первое, что они сделали, – это добили раненных возле кареты. Да, не слишком по-честному, но мир жесток. Их застали врасплох, когда те едва успели перевязать свои раны.

Выжившие в сражении люди д’Магсума, вернувшись из леса на тракт, увидели неблагоприятную картину: примерно еще двадцать новых противников ожидали их возле кареты. Это все равно, что бегущему несколько часов гонцу, который полностью выбился из сил и почти ценой своей жизни доставил сообщение, сказать, что теперь нужно бежать обратно.

К тому же головорезы из банды Астрик, отвечающие за блокировку путей, не зная о случившемся разгроме, тоже подходили к карете. И хотя это были далеко не лучшие воины, Кален не был уверен, как они поведут себя после разгрома основной группы, и решил попробовать договориться:

— Вам незачем умирать, — обратился он к выезжающим из леса всадникам.

— Мы выполняем свой долг, таким как ты – этого не понять, — ответил капитан.

Силы были на стороне Бизона. Если бы стражники получили меньше ран и были не настолько вымотаны сражением, то, возможно, они бы и представляли серьезную угрозу, но сейчас… Их доспехи и лица были покрыты не только вражеской, но и своей кровью. Капитан еле держался в седле, остальные тоже выглядели немногим лучше. Одного стражника и вовсе поддерживали товарищи, чтобы тот не упал.

— Вы сделали гораздо больше, чем на то способен обычный человек. Ваш долг выполнен! Незачем умирать! К нам подходят свежие силы, — при этих словах Кален указал на людей братьев Астрик, показавшихся из-за поворота. — Вы же не думаете, что сможете победить?

— Я поклялся защищать жизнь графа до последнего вздоха, — после продолжительной паузы ответил капитан.

— Даю вам слово, что граф уйдет отсюда живым.

— Слово бандита? — спросил капитан с презрительной улыбкой.

— У вас нет выбора, вам придется или довериться моему слову, или умереть, — ответил Бизон.

Эти слова заставили капитана задуматься. Он осмотрел выживших в сражении верных ему людей. Было понятно, что сейчас они не готовы принять еще один бой с превосходящими по численности силами противника.

— Граф точно останется жив? — на этот раз пауза была еще более продолжительная.

— Я же сказал.

— Хорошо, мы вынуждены поверить вам на слово.

— Тогда поезжайте вперед до конца поворота, после разговора с графом мы отправим его к вам.

— Мы хотим быть рядом с графом!

— Вы либо ждете его на повороте, либо я приказываю своим людям вас атаковать, — ультимативно заявил Кален, демонстративно проверяя насколько легко высовывается меч из деревянных ножен.

Бизон построил людей таким образом, чтобы лучшие его люди были впереди, пряча от взглядов десяток Косого.

Капитан и другие охранники направились к указанному месту, а Бизон выдохнул с облегчением, ему вовсе не хотелось убивать хороших воинов, когда те еле держатся на ногах. Тем временем к карете подъехала группа братьев Астрик, в обязанности которой входило перекрытие движения по тракту.

— Что здесь происходит? — спросил один из приехавших.

— Разворачивайте лошадей и возвращайтесь в Эбрук — здесь вам делать нечего, — ответил Кален.

— Ты понимаешь, что этим подписываешь себе смертный приговор?

— Как-нибудь переживу, — с улыбкой ответил Бизон.

— Твой заложник умрет в страшных муках.

— Это ты, сын шакала, сейчас умрешь в страшных муках, — сказал Айред, оскалив татуированное лицо улыбкой, от которой кровь стыла в жилах, и продолжил, выехав вперед. — Проваливайте отсюда, поджав хвосты!

Увидев, что преимущество не на их стороне и семеро бойцов Астрик неспособны победить двадцать, люди братьев развернули лошадей и уехали в Эбрук. Они обязательно расскажут обо всем братьям, и Калену теперь надо остерегаться их банды, но такова цена успешной операции.

Теперь можно было и поговорить с д’Магсумом. Чтобы граф не сбежал, дверь кареты заколотили гвоздями. Несколько минут пару бойцов орудовали ломом, а когда вырвали последний гвоздь и открыли, наконец, дверь – из нее в столпившихся людей вылетел поток пламени.

«Небесный огонь на наши головы! Похоже, в карете ехал один из магов, а я этого не предусмотрел», — подумал Бизон.

Тут эффект неожиданности сыграл не на руку людям Калена, двое из них катались по земле, пытаясь сбить пламя с одежды, тогда как вскрывающий ломом дверь погиб на месте. Амулет Слез Луны на груди Бизона разлетелся в пыль. Замешательство длилось недолго, Кален не любил магов, поэтому, увидев колдующего мага в проеме дверей, сделал кувырок вперед и ухватил мага за голенище. Упершись ногой в ступеньки кареты, он стащил мага на землю. Не дожидаясь пока тот поймет, что происходит, Кален мгновенно воткнул ему в глаз свой кинжал.

Смертельно перепуганного графа выволокли из кареты.

— Ну что, – поговорим, — с довольной улыбкой сказал Тит. — Нехорошо прятаться.

— Не убивайте! – задыхаясь, ответил д’Магсум, — я… я все отдам.

В глазах лежащего на земле человека отражался ужас, а сам он напоминал бледную дохлую рыбу, выброшенную на берег, его рот постоянно открывался, жадно хватая воздух. Ему не верилось, что все это действительно происходит с ним, что кто-то может осмелиться поднять руку на благородного. Рядом с каретой были свалены в кучу тела павших в сражении охранников. Граф не сразу заметил гору мертвецов рядом, а увидев, стал пятится от нее подальше, при этом его руки и одежда покрылись дорожной грязью.

— Как это ты собрался все отдать? Чем?! — продолжил слуга Кносса. – Даже если бы ты являлся единственным наследником тетки и продал все свое и ее имущество, тебе все равно бы не хватило. Ты знаешь наши условия. Мой хозяин вошел в твое положение и предложил выход из сложившейся ситуации, чтоб все остались довольны. Но ты отмахнулся от него, словно от лающей рядом собаки! И теперь ты валяешься в грязи рядом с кучей трупов и просишь меня о милости!

— Но ей… всего… пятнадцать, и она уже обещана другому, — заикаясь сказал граф.

— Ха-ха, будто нас это волнует! Нужно было раньше думать, когда садился за

карточный стол, – теперь уже поздно, — ответил Тит, оскалившись злобной гримасой. — Соглашайся на наши условия, либо куча трупов вырастет еще на одно тело!

— Хорошо, хорошо, — проглотив подступивший к горлу ком, ответил д’Магсум. — Я согласен отдать ему свою дочь. Тогда все мои долги исчезнут?

— Ну мы же не звери какие—то, мы держим свое слово, — театрально разведя руки, ответил Тит, пнув ногой голову мертвеца. — Как сказал Кносс, после свадьбы все твои долги аннулируются. К тому же вы станете родственниками, а какие могут быть долги между родней?

— Я согласен, — нехотя повторил граф, не сводя взгляда со зловещей кучи. Видимо, он осознал серьезность происходящего.

— Отлично, вот это уже мужской разговор! Но чтобы ты все хорошенько запомнил и не уверовал в свою неуязвимость, у нас должны быть гарантии, что ты не забудешь о своем обещании.

Тит подозвал жестом двух верзил и, указав на д’Магсума, сказал:

— Отрубите-ка ему для начала указательный палец, может, это не даст ему забыть сегодняшний день.

Кален не видел нужды вмешиваться, ведь все это случилось из-за пристрастия графа к азартным играм, и один палец — малая цена за жизни тех людей, которые остались сегодня в лесу.

Услышав это, граф в панике попытался залезть под карету, но его очень быстро достали. Положив его руку на деревянную доску, человек Тита хладнокровно топором отрубил графу указательный палец. Граф взвыл от боли, словно буйвол, которого пониже хвоста ужалил шершень, а после того, как его отпустили, инстинктивно сунул обрубок в рот.

— Эта рана всегда будет напоминать о твоем обещании! И прижгите его руку, я не хочу, чтобы он случайно умер от заражения крови, — сказал Тит, наслаждаясь происходящим.

Не каждый день у твоих ног ползает и завывает благородный. И, обращаясь к графу, добавил:

— Свадьба должна состояться в следующем месяце, ты ведь не хочешь, чтобы мой господин еще больше разозлился?

Граф замотал головой, соглашаясь со словами Тита, не выпуская обрубок изо рта. Тит с помощью магического кольца поджег приготовленную вязанку хвороста, и один из его помощников начал раскалять на ней железный прут. Слуга Кносса подхватил отрубленный палец графа и засунул его себе в карман.

— Хорошо, — сказал граф, не сводя испуганных глаз от покрасневшего прута.

— Что – хорошо?

— Свадьба состоится в следующем месяце.

— Вот видишь, можешь же по-человечески, когда тебя правильно попросить, — ответил Тит с ухмылкой.

8. КНОСС

В вопросах принятия важных решений Кносс всегда полагался на гадалку. Сегодня он хотел узнать день, когда лучше провести свадебную церемонию. Долгие годы его доверенным лицом была Азиз – потомственная гадалка, к которой обращались за советом многие знатные люди Эбрука.

За столом в едва освещенной комнате сидела тучная женщина. Ее молодость давно прошла, но никто не назвал бы ее старухой. Пухлые пальцы гадалки были унизаны большими золотыми перстнями с сияющими самоцветами, толстую шею украшало ярко красное коралловое ожерелье. На столе в позолоченной клетке сидел огромный черный ворон. Перед самой же Азиз были разбросаны гадальные карты таро и стоял большой хрустальный шар, внутри которого то и дело вспыхивали молнии. Жестом она указала Кноссу на место за резным дубовым столом напротив нее.

— Ты принёс то, что нужно?

— Да, вот мешок.

— Мешок, мешок! — повторил ворон.

Женщина достала правой рукой из мешка трепыхающегося черного петуха, зажав в левой короткий загнутый нож. Встав посреди комнаты, она начала что-то бормотать и пританцовывать на месте, не выпуская шею петуха из руки. Азиз периодически подбрасывала птицу вверх, отчего та в панике трепыхалась и издавала хрипящие звуки. Когда бормотание гадалки достигло своего апогея, женщина быстрым взмахом кривого ножа отсекла птице голову и отпустила ее. Безголовый петух начал бить крыльями по полу и носиться по комнате, разбрызгивая кровь. Кносс отступил немного в сторону, чтобы не запачкать одежду. Вместе с кровью силы покидали птицу, и она свалилась на пол, продолжая слабо махать крыльями и быстро перебирать лапами, царапая деревянный пол. Когда петух окончательно затих, женщина наклонилась и стала водить пальцами по кровавым следам на полу. Пройдя весь путь по кровавому следу, гадалка взяла птицу и, подняв его над головой, произнесла:

— Самым благоприятным днем для свадьбы будет первая суббота следующего месяца. Если церемонию провести в этот день, то твоя жена принесет тебе здоровых сыновей и будет верна, пока смерть не придет за ней.

— Есть еще одна вещь, которая не дает мне покоя.

— Говори.

— Меня тревожит активность шпионов Идр. Никак, империя опять планирует начать войну. Можешь сказать, что принесет мне это противостояние и что ждет Титос в будущем?

— Ты задал чересчур сложный вопрос. Я не могу на него ответить, полностью. Это не в моих силах. Но скажу, что это открывает для тебя новые возможности. Все. Уходи, я слишком устала.

— Благодарю, — ответил Кносс, положив на стол кошель с монетами и вышел из комнаты.

До назначенной даты оставалось не так много времени, а подготовить предстояло многое. Кносс решил не жалеть денег на свадьбу, отпраздновать ее так, чтобы все жители Эбрука еще долго вспоминали это событие. «Нужно договориться с поварами, музыкантами, трюкачами. Все должны увидеть, что он может позволить себе все самое дорогое и лучшее. И пусть завистники умрут», — последняя мысль вызвала радостную улыбку на лице Кносса.

***

Весь Эбрук знал, что сегодня свадьба Кносса и дочери графа д’Магсума. Торжество, как и все, что любил Кносс, обещало быть пышным. Дом Кносса украсили сотнями красно-белых роз, из которых для молодоженов соорудили настоящую аркаду с цилиндрическими башнями по бокам. В саду разместили сотни белых кресел, покрытых позолотой, на которых расположились приглашенные гости. Жених решил позвать всю элиту города: тут присутствовал Мумий со своими людьми, представители нескольких знатных родов, банкиры, судьи и другие достойнейшие. Между гостями сновали слуги, разнося на золотых подносах изысканные напитки и закуски. Среди гостей был и отец невесты – граф д’Магсум вместе со своим сыном.

Старый граф казался мрачнее тучи и ни с кем не разговаривал. Даже непосвященному было понятно, что он не очень доволен происходящим. Но мало кто обращал на это свое внимание, – все ждали приезда молодоженов.

Наконец свадебный кортеж приблизился. И хотя кареты были едва различимы, отчетливо долетали звуки громкого марша. Впереди шла процессия с целым оркестром: трубачи и барабанщики оповещали народ о начале грандиозного события. Кносс с Маленой — дочерью графа ехали в открытой бело-золотой карете, запряженной разукрашенным золотом и венками шерстистым носорогом. В арьергарде ехали восемь всадников со штандартами дома графа д’Магсума в бело-золотых цветах дома Кносса. Сам жених, стоя, разбрасывал монеты, которые с благодарностью подбирала толпа зевак, следовавшая за кортежем, словно стая рыб-прилипал за акулой.

Невеста выглядела гораздо моложе жениха. Поговаривали, что ей всего четырнадцать. Малене попытались придать возраст за счет румян и прически, но в глаза бросалась огромная разница в возрасте. Как и подобает дочери графа, она приняла свою судьбу со смирением. Хотя, может это просто так казалось со стороны: кто знает, что осталось за стенами дома д’Магсума? На новобрачной было одето выдержанное элегантное белое платье. В прическу, следуя традиции бракосочетаний знатных родов, вплели сотню маленьких золотых колокольчиков, которые звенели при тряске кареты по брусчатке. Она все время старалась улыбаться, но ее вид нельзя было назвать счастливым, а улыбка выглядела искусственной и натянутой.

Кносс, наоборот, – был одет ярко и броско. Белый мундир с золотыми лампасами, сидел на нем, словно седло на корове. Завершал образ жениха развевающийся на ветру красный плащ. Все это смотрелось нелепо и немного комично из-за его тучной фигуры.

Когда процессия подъехала, к звукам сопровождающего их оркестра добавились также звуки встречающих процессию во дворе трубачей. Гости подошли к дороге, чтобы встретить молодоженов, а стража принялась оттеснять людей, продолжавших бежать за каретой в надежде поймать монеты.

Церемония официально началась. Выходя из кареты, Кносс галантно подал руку своей невесте, помогая ей спуститься. Двое слуг развернули бело-золотой ковер на их пути. Все последовали за молодыми к постаменту, на котором располагалась арка из бело-красных роз. Здесь, облаченный в длинную бирюзовую мантию, стоял жрец Хора. Дети, одетые в цвета дома Кносса, разбрасывали во все стороны лепестки роз. Поднявшись на постамент, будущие супруги ожидали начала церемонии. Малена чувствовала себя в не своей тарелке, она старалась избегать взглядов гостей, потупив глаза в пол, то и дело поправляя рукой и так безупречную прическу.

— Согласна ли ты, Малена, дочь д’Магсума,быть верной женой Кносса и любить своего мужа, пока Хор не призовет тебя? — начал церемонию жрец.

— Да, и пусть Хор проклянет меня, если я не сдержу обещания, — не поднимая глаз, ответила невеста. В ее голосе была едва уловимая дрожь.

— А ты, Кносс, согласен ли ты взять в свой дом Малену?

— В моем доме ей всегда найдется хлеб за столом и тепло очага, — ответил жених.

— За сим объявляю брак Кносса и Малены навечно скрепленным узами Хора. Теперь жених может поцеловать невесту.

Малена стояла растерянная и не знала, что ей делать. Кносс взял ее голову, развернул к себе и впился губами в ее губы. Когда с поцелуем было покончено, гости по одному начали подходить, чтобы поздравить молодоженов и поднести им свои подарки.

Если бы не обстоятельства, можно было бы подумать, что это – папа с дочкой. Кносс выглядел значительно крупнее Малены и, наверное, раза в три тяжелее. Она казалась рядом с ним совсем маленькой девочкой.

Гости образовали длинную очередь. Стандартные речи, обычные пожелания, фальшивые улыбки, безразличные взгляды. После поздравлений гости преподносили подарки, которые обязательно должны были быть упакованы и подписаны. Наконец, Кносс пригласил всех собравшихся в зал для пиршества.

Здесь стояли длинные столы, на которых располагались самые изысканные закуски: молочные поросята, жаренные каплуны, фаршированные жаворонки, тушеные куропатки, похлебка из рыб-песчанок и миног, чаши с икрой и многое другое. Все подавалось на фарфоровых и серебряных блюдах, лишний раз подчеркивая статус жениха. Гости вряд ли успели попробовать хотя бы половину из предложенного, когда начали вносить основные блюда: оленья нога в говяжьем бульоне, фаршированные осетра и лебеди, филейная часть или грудка теленка с апельсиновым соусом… Многочисленный отряд натренированных слуг порхал от стола к столу, принося блюда на смену. Можно было лишь удивляться их подготовке и тому, как они ловко лавируют между гостями. Пир продолжался более двух часов, прежде чем начали подавать десерты. Здесь Кносс тоже не ударил лицом в грязь: к столу предлагались особые пирожные. На каждом пирожном тонкой иглой была насажена золотая брошь в виде цветка, инкрустированного драгоценными камнями. Крем обладал золотым цветом тоже неспроста, при его производстве использовалось настоящее золото. Эта смена блюд сопровождалась громкими звуками труб и аплодисментами восхищенных гостей. Каждый из присутствующих на свадьбе после того, как съест сладость, мог забрать брошь себе на память. Каждое пирожное походило на настоящее произведение искусства. Сложно было даже вообразить, сколько все это стоило.

После короткого перерыва на десерт, специальный человек начал распаковывать подарки и усиленным с помощью магии голосом на весь зал оглашать: кто и что подарил новобрачным. Звучало это примерно так:

— Купец Тортон из рода Теллов вместе с со своей супругой подарили молодым

золотое лимонное дерево, а вот владелец фабрики по производству свечей Марк подарил лишь набор фарфоровой посуды.

Подобное не было общепринятой традицией, поэтому застало некоторых гостей врасплох. Те, кто не мог похвастаться дороговизной своих подарков, чувствовали себя неудобно. Неудобства добавляли также одобрительные восклицания толпы и аплодисменты или же осуждающий гул. Это разделило гостей на два сорта: те, кто мог себе позволить подарить что-то дорогое и те, кто был просто не в состоянии этого сделать.

Последние подвергались насмешкам прямо за столом.

Из самых запоминающихся подарков: портрет Кносса, восседающего на троне в мантии и короне. Нужно признать, что художник убрал несколько лишних килограмм и сделал внешность Кносса намного более «королевской», но все же узнаваемой, что привело самого жениха в дикий восторг. Золотой горшок, усеянный рубинами, для их будущего ребенка, а также люлька, выполненная в похожем стиле с горшком, но уже от другого дарителя; серебряная лошадка для будущего сына и множество декоративного, богато инкрустированного оружия, к которому Кносс всегда был неравнодушен. Из-за большого количества гостей эта часть свадьбы заняла значительное время.

Следом шла развлекательная программа. Началось все с театрального выступления под музыку. Пьеса повествовала, как Кносс, будучи сыном простого купца, смог преодолеть все жизненные трудности и стать самым успешным человеком в Эбруке. Главного героя сыграл более молодой и подтянутый актер. В конце представления он сменил свою одежду на позолоченные доспехи. Верхом на лошади, которую изображали двое других актеров, он прискакал к балкону своей прекрасной избранницы. Здесь, после непродолжительной серенады и забросом в ее окно букета из красно-белых роз, герой получает согласие и уезжает с невестой на лошади за кулисы, под аплодисменты зрителей

Дальше по программе был традиционный бой карликов, одетых в шутовские наряды. Они пинали друг друга и дрались на деревянных мечах, сопровождая все скабрезными шутками. После них выступали глотатели шпаг и заклинатели огня, а также жонглеры на ходулях… Изюминкой вечера стала женщина, одетая в красную мантию с высоким стоящим изящным воротником. Она оказалась настоящим магом огня и продемонстрировала свое искусство в запекании большого кабана целиком. Поток пламени вырвался прямо из ее рук, что вместе с красотой колдуньи и ее шикарным нарядом составило поистине восхитительное зрелище. Публика ликовала.

Граф д’Магсум не очень любил спиртное, но в этот день активно налегал на вино. Это не сделало его менее хмурым, а, скорее, более раздражительным.

Заиграла музыка и жених, отбросив на спинку стула свой красный плащ, протянул невесте руку, приглашая на танец. Малене ничего не оставалось, как согласиться. Толпа одобрительно загудела.

Кносс специально взял несколько уроков, но это мало ему помогло. Его па были подобны топтанию медведя на фоне порхающей, словно бабочка, Малены. Каждое движение отзывалось звоном золотых колокольчиков в волосах невесты. Контраст был настолько разительным, что некоторые позволили себе даже легкую улыбку или смешки. Но большинство все же смотрели на танец с абсолютным безразличием. Для них этот вечер был всего лишь возможностью хорошо провести время и завести полезные знакомства. После следовали танцы, где принимали участие все гости. Успевший вспотеть жених предпочитал сидеть на своем месте и наблюдать за танцующими гостями.

— Вы – негодяй, — заявил граф д’Магсум, указывая на Кносса рукой, и удерживая золотую чашу с вином оставшимися пальцами. — Вы обманом вынудили меня отдать за вас дочь!

— Папа… – глаза Малены наполнились слезами.

— Тит, помоги графу найти его место! — сказал Кносс. Его брови нахмурились, но лицо продолжало держать натянутую улыбку.

Люди Кносса, стараясь не привлекать внимания, увели графа в сторону. Чтобы отвлечь гостей от случившегося, поднялся раскрасневшийся от хмеля жрец Хора и заявил:

— Настало время молодым удалиться в спальню!

— Да, да, — одобрительно подхватила толпа. — В спальню!

Двое монахинь Хора увели Малену для приготовления к брачной ночи. Ей предстояло принять ванну, чтобы очиститься перед мужем. Кносс вошел в спальню, специально обустроенную к этому случаю: кровать была выполнена в виде огромного лебедя из настоящих лебединых перьев; вокруг все было усеяно лепестками бело-красных роз. Кносс увидел обнаженную Малену, лежащую на кровати и с ужасом ждущую своей участи. Карие глаза девушки напоминали глаза испуганной лошади. Ее каштановые волосы распустили, и они прикрывали едва заметную грудь Малены, а также ее белые обнаженные плечи. Постояв какое-то время и полюбовавшись увиденным, Кносс сказал:

— Вы восхитительны!

— Спасибо, — ответила Малена и ее щеки покраснели еще больше.

— Вы боитесь меня? — жених уселся на кровать. От возбуждения его подбородки стали немного трястись.

Ответа не последовало, и Кносс, проведя ладонью по внутренней части бедра невесты, ответил вместо нее:

— Боитесь. Не бойтесь, моя госпожа, сегодня я буду спать отдельно. Придет время, и вы сами пригласите меня в вашу спальню. А пока… пока я подожду. Приятных сновидений, моя графиня, — после этих слов Кносс покинул спальню невесты и закрыл за собою дверь.

Возле двери его уже ждал Тит.

— Вы не стали. Почему?

— Это не какая-то портовая шлюха. Блюдо гораздо вкуснее, если есть его не спеша, наслаждаясь каждым кусочком.

— Как пожелаете, мой господин, — Тит склонился в легком поклоне.

— Проследи, чтобы в ее комнату никто не входил. И приведи ко мне ту черноволосую аргоску.

— Всенепременно.

9. НАБИР

Сегодняшний день обещал быть насыщенным, Эбрук собирался праздновать День Солнца. Как гласит предание, в этот день Хор подарил людям солнце, положив конец зимы, что вечно царствовала до этого.

К сожалению, Набир являлся магистром магов и не мог пропустить данное мероприятие, несмотря на болезненные ощущения в спине.

«Да, – я совсем развалина», — с горечью подумал магистр, с трудом добравшись до Большой Арены.

Здесь ему и другим почетным гостям выделили лучшие места. Это был единственный день в году, когда магистру позволялось сидеть рядом с королем. Нельзя сказать, что это очень нравилось Набиру, но традиция есть традиция.

Королевская Ложа на арене занимала целый сектор и была отгорожена от остальных рядов зрителей двумя стенами. Кроме короля Тебальда сегодня на праздник прибудет практически вся знать города, и большинство из них хотели бы оказаться в Королевской Ложе.

Все зрители давно собрались. Король и его свита традиционно опаздывали. Представление еще не началось, Набир наблюдал за приготовлениями. Внизу находилась круглая арена, от зрителей ее отделяла высокая стена, которая должна была защитить людей от случайного попадания заклинания или еще от чего-то магического.

Что же касается Королевской Ложи, то ее дополнительно накрыли прозрачным магическим куполом. Вся королевская династия Темплитонов обладала полным иммунитетом к магии, но нельзя было допустить, чтобы какой-нибудь благородный пострадал. Подобное обернулось бы неслыханным скандалом, чего Набир допустить не мог.

Повсюду висели бирюзовые флаги Титоса с изображенным на них головой белого носорога. Большой шерстистый носорог — символ и гордость Титоса, обитал только на севере этой страны и много столетий тому сыграл ключевую роль в истории государства.

Толпа горожан шумно обсуждала предстоящее зрелище. Задержкой представления воспользовались лавирующие между рядов торговцы, бойко расхваливающие свои товары.

Размышления Набира оборвали звуки горнов, оповещающих о прибытии короля. Тебальд никогда не отличался пунктуальностью, все придворные давно уже к этому привыкли. Он имел репутацию любимца дам не только из-за своего положения, но и из-за внешности. Высокий, с темной бородой и усами, со слегка завивающимися волосами до плеч, глава Титоса возвышался даже на фоне своих телохранителей. На голове короля была облегченная для подобных событий тиара с большим голубым сапфиром. Набир знал, что по голубым глазам короля красотки Титоса пролили не одно ведро слез. Подобно кораблю, прибывающему в порт, свита во главе с королем, проходила сквозь ряды кресел Королевской Ложи.

В присутствии короля всем полагалось встать и склонить голову.

«Хорошо, что традицию глубокого поклона отменили четыреста лет тому назад, иначе моя спина этого бы не выдержала», — подумал Набир.

— Ваше высочество, — поприветствовал приближающегося короля Набир.

— Рад видеть вас здесь, магистр, — сделав небольшой кивок головой, король уселся на свое место.

— Для меня большая честь, что вы скрасили наш праздник своим присутствием, — ответил согласно этикету Набир, садясь на свое кресло рядом.

«Король прихватил с собой баронессу Абиолу, куда же без своих девок», — с улыбкой подумал Набир. Не зря, люди дали правителю прозвище Многогрешный. Магистр понимал, что король – не идеален, что слишком много времени уделяет пирам и охоте, мало заботясь о делах государства. Но что ж поделать, – выбирать не приходится. Наследный принц Теолл соответствовал титулу еще меньше, и если Тебальд хоть иногда думал о королевстве, то интресы принца ограничивались выпивкой и женщинами. Теолл был очень тщеславным и не любил проигрывать. Вероятнее всего, он лично или кто—то из его подхалимов распустил легенду, что Теолл одолел черного дракона в одиночку. После этого принц приказал именовать себя не иначе, как Наследный Принц Титоса и Убийца Драконов. Наследный принц вел себя так, словно он всемогущий, словно обладал Гневом Короля.

Любому, у кого есть глаза, было понятно, что Теолл – сын Тебальда, настолько они были схожи. Теолл стриг бороду и усы так же, как и отец, всячески подчеркивая их сходство. Набир верил, что Теолл сам смог убить дракона, не более, чем в то, что солнце родила священная ослица.

Пока маг размышлял, первый акт представления начался. Королю и всей свите представили новых студентов, успешно окончивших обучение в Академии Магов. На церемонии они награждались бирюзовой мантией кадрового мага Титоса и, согласно результатам выпускных экзаменов, получали ранг от десятого по шестой. Исключения случались очень редко.

Много лет назад Набир также с трепетом ожидал своей мантии. Он смог сразу получить четвертый ранг — небывалый случай! За долгую жизнь магистр видел и других магов, добивающихся такого же результата. Его любимой ученицей была Абриана, она смогла превзойти учителя и сразу получила второй ранг.

Набир понимал, что значение выпускного экзамена сильно преувеличивают, и будущее мага больше зависит от ежедневных тренировок, чтения и усердия, чем от полученного на экзамене ранга. Это напоминало ему матерей, хвастающихся одна перед другой во сколько их сын начал ходить, говорить, хотя это не имело никакого отношения к тому, будет ли его взрослая жизнь успешной.

Набир мог вспомнить несколько имен магов, получивших высокую оценку на экзамене и успокоившихся на достигнутом, не оправдавших возложенных на них надежд.

В этот год из академии выпускалось двадцать три студента, большинство из них – откровенно слабые. Набир хотел бы сказать: «А вот в наше время было не так!»; но он понимал, что так было всегда, – из этого числа в лучшем случае половина станет полноценными боевыми магами. И, если на то будет воля Хора, только один сможет достичь первого ранга. Все остальные займутся производством артефактов, что, безусловно, тоже являлось весьма полезным занятием, хотя и менее престижным. Остальные затеряются на бескрайних просторах Титоса.

«Вскоре, возможно, каждый зеленый юнец, владеющий хоть толикой Силы, будет на счету. Если Идр надумает вступить в открытое противостояние... Но пока, у нас еще есть время. Я еще могу остановить это. Империя всегда предпочитала ранить и измотать добычу, прежде чем атаковать всерьез. Не думаю, что их тактика изменилась.

В последнее время, слишком много странных вещей творится с Титосе. И дело не только в Идр. Вот взять недавний случай. Смерть графа Д’Магсума и женитьба его дочери на Кноссе. Нюхом чую, что что-то тут не чисто. Но на одних предположениях, далеко не уедешь. Нужны твердые доказательства».

Даже в таком большом государстве одаренных людей рождалось не так уж много. Набир тратил немалые средства на их поиски, но это всего лишь немного увеличило число магов при выпуске. При его предшественнике в год выпускалось не более шестнадцати студентов, теперь же среднее число выросло до двадцати семи. Неплохой результат, но уж так устроен человек, что ему всегда хочется большего. Набиру казалось, что он подобен грибнику в лесу. Несмотря на то, что его корзина была полна, в лесу еще оставались целые грибные поляны, не охваченные его вниманием. Невозможно определить дар у ребенка наверняка, мгновенно. Конечно, если выдающиеся способности не раскрывались явно, что случалось крайне редко. Любая проверка занимала несколько дней, что делало поиски новых студентов нелегкой задачей. Возможно, прямо сейчас, в какой-то глухой деревне родился самый одаренный маг Титоса, но ему суждено всю жизнь проходить за плугом, так и не узнав о своем даре. Или его все же найдет поисковая группа, но будет слишком поздно. Ему исполнится тридцать лет, и вместо первого ранга, какой он непременно бы получил, ему максимум светит четвертый. Да, жизнь – странная штука и в ней многое зависит от случая!

После официальной части праздник продолжился зрелищным экзаменом, где маги второго ранга подавали свои заявки, чтобы стать Высшими Магами Титоса. Магов с первым рангом на сегодняшний день было всего тридцать четыре, но Набиру хотелось, чтобы их число росло. Повысить свой ранг до первого можно было несколькими способами. Первый, которым воспользовался сам Набир, изобрести собственное заклинание, которое впечатлит экзаменационную комиссию. Второй – победить на арене всех претендентов на место первого мага или, хотя бы, продемонстрировать хороший бой, который впечатлит комиссию. Иногда ранг Высшего Мага получали сразу несколько претендентов.

И сейчас на всеобщее обозрение, представили двух экзаменуемых: Геру и Ароноса — магов второго ранга, которые решили испытать удачу на это раз. Им предстояло сражаться на арене до тех пор, пока у кого-то из них не разлетится в пыль защитный амулет Слезы Луны.

Набир любил наблюдать за поединками. И вовсе не потому, что ему нравились магические сражения, – нет. В поединке менее опытных магов он черпал вдохновение. Это сложно понять, но с возрастом ему тяжелее было находить нестандартные решения. У тебя есть готовый план, проверенный годами, на то или иное действие противника. Но вот на арену выходит какой—нибудь новичок Тенегрив. Любой маг, видя, что противник приблизился к нему на близкое расстояние и начал заклинание огненного кольца, тут же ставит защитный барьер. Благо, заклинание кольца было не самым быстрым. После того, как барьер принял удар кольца на себя, маг атакует сам. Это то, что маги делали на протяжении столетий. Но Тенегрив казался не очень наблюдательным, он прозевал начало атаки. Поэтому Тенегрив не установил барьер, как того требовали каноны магической битвы, согласно трактату “Девяти ступеней мастерства боевого мага”. Он применил к противнику поток огня, используя заклинание дыхания дракона. И произошло невероятное. Круг огня, расходясь от мага, сотворившего его, оборвался в месте, где были языки пламени дыхания дракона. Тенегрив одержал победу. Уже потом, проанализировав бой, Набир пришел к выводу, что дыхание дракона использовало весь воздух между противниками, который необходим для огня, поэтому и произошел такой эффект. Так что Набир не гнушался учиться у своих учеников.

Гера и Аронос разошлись по сторонам арены и стали ожидать сигнала к бою, который подавался королем. Тебальд взмахнул рукой, зазвучал гонг, поединок начался.

Бум! В направлении Геры со стороны Ароноса веером вылетело сразу три огненных шара, с расчетом на то, что, если она будет отклонятся в сторону, то один из них все же заденет ее. Несмотря на быстроту атаки, девушка все же успела парировать удар центрального шара барьером, а сама попыталась сделать ледяную стрелу. Но слишком медленно! Аронос не стал тратить время зря и подбежал к ней, стараясь сократить дистанцию, еще до того момента, как Гера успела отразить атаку. Когда между ними оставалось пару шагов, Аронос сотворил кольцо огня, которое разошлось во все стороны и разрушило защитный щит Геры, а ее саму сбило с ног вместе с не успевшей вылететь из ее пальцев ледяной стрелой.

Разлетевшись на мелкие осколки, Слеза Луны поглотила всю мощь заклинания, девушка не пострадала. Когда Гера поняла, что проиграла, на ее глазах выступили слезы. Победитель короткой схватки, довольный собой, направился к выходу, где ему вручили амулет Высшего Мага под аплодисменты толпы. Бой получился не очень зрелищным, а обычные обыватели и вовсе не смогли понять, что происходит.

— Как-то слишком легко, – обратился к магистру сидящий рядом король.

— Иногда, чтобы победить, и вовсе достаточно одного удара.

— И все же, – соревнования мечников или наездников на носорогах мне нравится куда больше.

— Тем не менее, – народ любит соревнование магов. Уверяю, что вторая часть праздника будет куда более зрелищной.

— Очень на это надеюсь.

В следующей части представления должны были состояться поединки боевых магов. Набир не относился к боевым магам, и, на его счастье, должность магистра магов получалась не голосованием, а назначалась королем.

Первый маг должен сразиться со вторым, третий с четвертым и так далее. Если кто-то с номером больше побеждал другого, то они обменивались номерами. Набиру не нравилась эта традиция, ведь вместо работы в команде маги вынуждены конкурировать между собой. Но у него не было полномочий ее отменить, и, тщательно изучив устав, он пришел к выводу, что проще ему основать собственную королевскую династию, чем поменять это правило, последнее, конечно же, было шуткой.

Больше всего он ждал поединка Салаха и Абрианы — двух лучших его учеников. Салах уже седьмой год не мог одолеть Абриану на арене, и вряд ли ему это удастся сегодня, уж больно талантливой была девушка. Салаха сложно было назвать красавцем, чрезмерно широкие густые брови и бородавка на щеке. Парень не мог похвастаться успехом у женщин, и дело вовсе не во внешности, – он практически не умел общаться с противоположным полом. Абриан же, напротив, была темноглазой красоткой со стрижкой каре. Она умела обратить внимание мужчин себе на пользу. В то время, как парень сидел за пожелтевшими от времени трактатами, девушка наслаждалась жизнью в веселых компаниях. Иногда мир несправедлив, и то, что одному дается легко, для другого… Одному Хору известно, чего Салаху стоило это противостояние.

Оба мага находились в Королевской Ложе и должны были по уставу спуститься вниз для проведения боя. После сигнала гонга они стали друг напротив друга, но не спешили начинать атаку. Набир видел, что каждый из противников установил вокруг себя тройное защитное поле, словно гусеница, окутавшая себя плотным коконом. Для обычных людей, это было похоже на ветер, что кружится вокруг двух магов, поднимая небольшие вихри песка вокруг. На секунду глаза противников встретились.

— Рад тебя видеть, — сказал Салах.

— Не могу ответить тем же!

— У тебя, как всегда, острый язык, словно битое стекло!

— А у тебя, как всегда, придурковатый вид!

Салах начал атаку. Со стороны казалось, что в песке была зарыта цепь, и кто-то с силой дернул ее в направлении от Салаха к Абриан. Девушка с легкостью отскочила в сторону от грозной надвигающейся стены из брызг песка, но, когда полоса поравнялась с Абриан, заклинание образовало в воздухе песчаный столб, на секунду закрыв ей обзор. Этого времени хватило Салаху. Появившийся в его руке огненный кнут тут же снес один из защитных барьеров.

«В этот раз у Салаха неплохая заготовочка», — подумал Набир.

Когда пыль осела, на арене зияла глубокая траншея из песка.

— Ну что, не ожидала?

— Даже такой неуч, как ты, иногда кое-что может, — сказала девушка с язвительной улыбкой.

Замахнуться и ударить кнутом во второй раз у него не вышло. Сверху на голову Салаха с большой скоростью начал падать ледяной дождь, состоящий из огромных сосулек. Одна из них повредила защитный слой мага, угодив тому прямо в голову. Не дожидаясь следующей сосульки, маг начал раскручивать огненный хлыст над головой, отбивая таким образом летящие в него ледяные снаряды. С пальцев девушки вылетела молния и ударила точно в туловище мага. Силы молнии было недостаточно, чтобы снести очередной защитный барьер, но в нем образовались трещины и Салаха отбросило на спину.

— А как тебе это? – падая, произнес маг, посылая в Абриан десяток тонких дисков силы.

Набир понимал, почему народ любил соревнование магов куда меньше, чем рыцарей или стрелков. Здесь редко сражались до крови, да и далеко не все было понятно обычному обывателю в магическом поединке. Вот и сейчас, – быстро летящие тонкие пластины силы были не видны большинству зрителей.

Абриан сотворила перед собой и позади Салаха два портала, и диски, влетев в портал перед ней, вылетели из портала за спиной ее противника. Все это произошло, когда Салах начал подниматься на ноги. Ему в спину ударило его же заклинание. Диски разбили вдребезги еще один слой уже треснувшей защиты, опрокинув мага на живот. При этом какая-то часть песка попала Салаху в рот.

— И какой он на вкус, песок арены? А то мне как-то никогда не доводилось... – спросила Абриан.

— Ах ты ж… — не успел договорить маг.

Девушка ударила мечом воздуха, нанося удар сверху вниз. Если бы Салах не сумел откатиться в сторону, он наверняка лишился бы последнего защитного барьера, а, возможно бы, и проиграл. Невидимый клинок опять поднял вихри песка и пыли.

— Ты бы лучше смотрел за атаками, чем молол языком, — еще более язвительным тоном заявила девушка. — Говорить – это явно не твоё, хотя… В колдовстве ты тоже не очень!

Салах не ответил ей, с его раскрытой ладони вылетела вспышка света. Все, кто не успел закрыть глаза, ослепли на две секунды.

Толпа не любила подобные заклинания и отозвалась неодобрительным гулом. Этого времени Салаху хватило, чтобы начать заклинание гораздо мощнее, чем он использовал до этого. Он решил ударить столбом огня по месту, где находилась девушка. Это заклинание требовало определенного времени.

Ослепленная Абриан не стояла на месте, с реакцией мангуста она отпрыгнула в сторону и вслепую выпустила в Салаха цепную молнию. Когда столб огня поднялся выше стен арены и осветил все вокруг, девушка уже была далека от зоны его действия, последний барьер защиты Салаха рассыпался на осколки.

«Все-таки Абриан намного сильнее. Цепная молния поразит ближайшую цель по направлению, так что, даже будучи ослепленной, ученица смогла воспользоваться данным заклинанием. Но скоро у них должна закончиться сила», — пронеслось в голове Набира.

— Как для второсортного мага – неплохо, — сказал Абриан, нанося свой последний удар копьем льда и разбивая защитный амулет Салаха на осколки.

— Тебе опять повезло.

— Ага, в очередной раз, — с улыбкой ответила девушка и направилась к выходу, оставив своего противника наедине с горьким привкусом поражения.

После боя Салах и Абриан поднялись в Королевскую Ложу и заняли свои места.

— А тебе еще далеко до нее, — сказал Тебальд, обращаясь к Салаху.

Вот только этого и не хватало! Набир давно заметил, что между его учениками пробежала кошка, а все его попытки их примерить заканчивались фиаско. Когда эти двое находились в одной комнате, в воздухе витало такое напряжение, что, казалось, вот-вот грянет гром и блеснет молния. А тут еще и король решил подлить масла в огонь! Набир возлагал большие надежды на Абриан. Она являлась очень сильным магом и обладала другими качествами, которых недоставало многим: умна, очень неплохо, для ее возраста, разбирается в людях, усидчива и требовательна к себе. Возможно, когда-нибудь она займет место Набира. Но рядом с Салахом весь ее ум куда-то испарялся, – они вели себя словно подростки.

Размышления Набира прервал нарастающий шум зрителей. Он посмотрел на арену, но там ничего не происходило, тогда он взглянул на небо и побледнел. В ясной синеве вырисовывался огромный серый треугольник с закругленными вершинами — символ Хора. Линии треугольника казались неровными и напоминали трещины.

«Если это неудачная шутка моих подопечных, то они пожалеют», — подумал Набир.

Проверка Истинным Зрением подтвердила – треугольник не был иллюзией, причина его возникновения оставалась загадкой. Вдруг Набира оглушил пронзительный звук, он напоминал чей-то громкий крик. Казалось, что звук доносится прямо из небес. Прикрыв уши руками для защиты, Набир увидел, что и другие маги делают то же самое. Те, у кого не было дара, спокойно смотрели на возникший в небе знак, и, по всей видимости, ничего не слышали. Знак в небе и невыносимый звук исчезли, также внезапно, как и появились.

«Чтобы это ни было, нужно поискать в архиве. Может, там есть упоминания об подобном явлении», — подумал Набир.

Набожные люди начали молиться Хору, видя в знаке божественное проявление.

10. АЙРИН

После побега Айрин направилась в Эбрук, чтобы разыскать свою тетю. Ее сердце было разорвано в клочья, а глаза заливали слезы. Девушка хотела бы заключить воспоминания в глубину сознания за большую железную дверь, но они снова и снова возвращались яркими вспышками, заставляя ее переживать все ужасы последних дней. Умом ведьма понимала, что она уже ничего не сможет изменить, но ее душа не переставала болеть. Постоянно крутились мысли: а что, если бы она повела себя по-другому, может быть, тогда удалось бы избежать смерти матери? Эти мысли кружились в ее голове, словно стая черных воронов.

Айрин шла две ночи и один день не останавливаясь. Когда наступило утро следующего дня, ей невыносимо захотелось спать. Ночью она видела огоньки небольшой деревни, но Айрин побоялась в нее зайти… Днем девушка тоже решила не останавливаться, лишь потратив немного времени на перекус.

Лес был девственно чистым, здесь не чувствовалось присутствие человека: только следы редких зверей и птиц попадались на ее пути. Огромные ели, покрытые снегом, словно сказочные великаны в белых плащах, обступили девушку со всех сторон.

Когда солнце стало садиться за деревья, Айрин решила устроить себе небольшой привал. Еды пока хватало, достав из дорожной сумки вяленое мясо с сухарями, ведьма начала есть. Теперь сон накатывал волнами и буквально валил ее с ног. Веки как будто налились свинцом и, не подчиняясь хозяйке, все время пытались опуститься вниз. После еды спать хотелось еще больше. Девушка взяла пригоршню снега и растерла им лицо. Это немного помогло. Взбодрившись, Айрин отправилась дальше в путь. Она чувствовала себя абсолютно обессиленной и выжатой, как лимон. Ведьма решила и эту ночь провести без сна. Идти было сложно, подтаявший снег покрылся коркой и ноги Айрин постоянно проваливались. Ночью девушка вызывала Мотылька Света. Дух хаотично метался вокруг ведьмы, освещая ей путь. Это позволяло Айрин идти ночью, не боясь куда-то провалиться и сломать ногу.

Передвигаться по темному лесу было страшновато. Из-за ветра деревья скрипели, словно несмазанные петли дверей, издавая жуткие звуки. Иногда поблизости раздавались шорохи и треск веток, сопровождающие убегающего зверя или пытающейся улететь птицы. Сердце девушки выскакивало из груди от испуга. Этой ночью ей было гораздо страшнее идти по лесу, чем вчера, наверное, раньше из—за пережитого стресса она ни на что не обращала внимание. Но теперь... Теперь Айрин твердо решила, что следующей ночью она должна поспать.

Вдруг где-то в стороне раздался одинокий волчий вой. Буквально через секунду его подхватило еще несколько голосов. Остановившись, она начала колдовать. На это ушло не более десяти минут. Создав вокруг себя защитный барьер страха, ведьма двинулась дальше. Теперь, если волки подберутся слишком близко, их охватит непреодолимое чувство страха.

«Жалко, что это заклятие не действует на людей», — подумала девушка.

Чтобы не заснуть до утра ей приходилось еще не раз растирать лицо снегом. Это помогало ей на некоторое время перебороть сон. С первыми лучами солнца ведьма поняла, что пережила ночь, идти стало не так страшно.

Айрин решила не останавливаться весь день. Сбиться с дороги было сложно, южное направление обязательно выведет к тракту или какому-то городу. Но сама дорога займет несколько месяцев. Уж очень далеко находился Эбрук от ее родного дома. Под вечер девушка больше походила на зомби, чем на живого человека: красные воспаленные глаза, налитые свинцом веки, обветренное лицо, замедленные движения уставшего тела. Нужно было готовиться к ночевке в лесу, пока солнце еще не успело сесть за горизонт. Девушка знала, что главные враги путника в лесу — сон и холод. И хотя днем снег уже начинал подтаивать, ночью все еще бывали заморозки. Чтобы к утру не превратиться в сосульку, надо было соорудить себе временное убежище, как ее учила мать. От горестных воспоминаний глаза девушки наполнились слезами, но она не могла себе позволить расслабиться – необходимо было, во что бы то ни стало, взять себя в руки.

Первым делом девушка нашла большое поваленное сухое дерево, возле которого Айрин соорудила пол из двойного слоя веток и дерна. Ей повезло даже найти небольшой кусок сухого мха, который она использовала как подстилку. После ведьма собрала длинные ветки и приставила их наискосок к лежащему стволу. Полученную косую крышу она утеплила дерном и слоем земли. Земля оказалась не такой твердой, и ее вполне можно было копать обломком ветки. Сделав несколько таких слоев, Айрин притащила большую еловую ветвь для двери. Через два часа получилось вполне сносное жилище, если, конечно, сравнивать с ночевкой под открытым небом. Внутрь сооружения мог залезть один человек, закрыв вход ветками елок. Такое жилище неплохо удерживало тепло и защищало от мороза. К сожалению, в арсенале ведьмы не было заклинаний, которые можно использовать для обогрева. Помня вой волков прошлой ночью, девушка окружила шалаш полем страха и улеглась спать. Усталость взяла свое и ведьма заснула.

Проснулась она от холода. Выбравшись наружу, девушка увидела, что солнце поднялось уже высоко. Чтобы согреться, Айрин решила разжечь костер и подкрепиться. Дрожа от холода, Айрин бегала вокруг костра, пританцовывая. «Видели бы меня сейчас деревенские! Точно бы решили, что я выполняю какой—нибудь колдовской ритуал,» – подумала ведьма. Позавтракав, она опять отправилась в путь. Нужно до вечера преодолеть как можно большее расстояние.

Но ее планы разрушила погода: сначала с неба моросил небольшой дождик, а потом он и вовсе превратился в ливень.

«Лучше бы это был снег, — подумала девушка. — Вот так приход весны дает о себе знать».

Противные ледяные капли стекали по ее лицу. Айрин понимала, что ей придется искать какое-то укрытие. Одежда была добротной и теплой, обувь тоже пока не промокла. Но это временно, если дождь продлится слишком долго, – ей не миновать простуды.

За плотной стеной из вековых кедров и елей девушка не могла различить, как далеко от нее ближайший поселок. Где-то к вечеру Айрин вышла к реке, название которой она не знала. Водную гладь покрывал ледяной панцирь, но было непонятно, насколько он прочный. Вступив на лед, она почувствовала, как ее ноги теряют опору. Каждый ее осторожный шаг вызывал потрескивание льда на речке. Чтобы перейти на тот берег, нужно пройти шагов триста, а то и больше. Девушка решила ползти по льду на животе, чтобы равномерно распределить вес. Благо, ливень перешел в мелкий дождик. Передвигаться таким способом было затруднительно и не очень быстро. Потрескивание льда ведьма больше не слышала, что сделало девушку более смелой. Она смотрела вперед и старалась как можно быстрее ползти в направлении противоположного берега. Ее сковывало чувство страха, но другого пути не было. Посередине реки потрескивание опять появилось. Когда звуки были особенно пугающими, девушка закрывала глаза и замирала на несколько секунд, но потом снова и снова продолжала свой путь.

— Эй, ты что там делаешь? — раздалось совсем рядом.

Повернув голову, Айрин увидела, что недалеко от нее стоят груженые сани, запряженные двумя лошадьми. Девушка настолько была сосредоточена на своем пути и скованная страхом, что совсем их не заметила.

«Похоже, здесь лед куда прочнее, чем я предполагала, раз по нему спокойно разъезжают сани. Как же глупо я выгляжу, когда ползу по льду!» – подумала Айрин.

Поднявшись на ноги, она смогла получше разглядеть путников. Сани были доверху нагружены какими-то мешками и другой утварью, рядом с ними шел мужик в шубе и меховой шапке, держа за руку мальчика.

— Ты чего это на снегу валяешься? — начал разговор мужик.

— Да так… — не найдя ничего лучшего, ответила Айрин.

— В Медвежий Взвоз идешь?

— Не совсем.

— Давай с нами в деревню, всяко лучше, чем на снегу лежать, — предложил мужик.

Выбора особо не было: все равно нужно где-то ночевать. К тому же, говоривший не выглядел опасно, а у нее имелись деньги за постой.

— Хорошо, а у вас найдется свободная комната? Я заплачу, — Айрин не обладала большим опытом общения с людьми, и не знала, как поступать в такой ситуации.

— Что-нибудь найдем, — ответил мужик с доброй улыбкой.

— А ты, видать, не здешняя? — спросил Айрин мальчик.

— С севера, — уклончиво ответила девушка.

— У тебя странные волосы.

— Ты никогда не видел рыжих?

— Не-а.

— Оставь девку в покое, — вмешался в разговор мужик. — Он слишком любопытный, уж не гневайтесь.

— Да ничего.

Оставшийся путь они прошли молча. Где-то через час путники дошли до небольшой деревни в десяток домов, расположенной неподалеку от реки. Сам Медвежий Взвоз находился на возвышенности. Дома казались какими—то необычными: они были одноэтажными, но по их длине Айрин поняла, что в каждом из них располагалось несколько семей. В центре деревни, на самом высоком холме возвышался большой деревянный храм.

«Какой-то странный, без символа Хора. Может, он еще не до конца достроен?» – в голове девушки раздался тревожный звоночек, но она отбросила сомнения в сторону.

Все домики были аккуратными и раскрашены в яркие цвета. На крышах у каждого рос густой покров из мха и травы, что добавляло домикам колоритности. Низкие кукольные деревянные заборчики тоже выглядели новыми. Видно было, что деревня ухоженная. Этакое райское местечко посреди серого весеннего леса.

Деревню окружало множество полей, под открытым небом лежали ряды дров, заготовленных на зиму. По размерам полей ведьма поняла, что она недооценила количество жителей деревни.

Сани, выехав на улицу, где снег практически успел растаять, стали тереться полозьями по земле, издавая неприятный звук.

— Уже недалеко, — как бы читая ее мысли, ответил мужик, — в лесу еще снега много, поэтому пока на санях. А здесь люди вытоптали. Вона, – какая грязище впереди!

Грязи на дороге и вправду было немало. Сани повернули немного в сторону от жилых домов и направились к какому-то сараю.

— Сначала выгрузим груз, — ответил мужчина на ее немой вопрос. — Подожди пока.

Айрин не участвовала в разгрузке. Мужик с мальчиком быстро перенесли мешки в сарай.

— Ну вот, а теперь найдем тебе комнату, — обратился к ведьме покрасневший от работы мужик. — У нас тута люд добрый, так что поможем.

Айрин со своими попутчиками направилась к одному из длинных домов. По пути им встретилось несколько человек, при этом мужчина и парень здоровались со всеми, никто не бросал косых взглядов на новенькую, что понравилось девушке. Но в целом улицы были малолюдными.

«Наверное, все заняты какой-то работой», — подумала девушка.

Дойдя до длинного дома, мужчина постучал в дверь. На стук вышла довольно крупная женщина лет пятидесяти.

— Чего тебе? — с порога спросила она, ее лицо выражало недовольство.

— Да вот, — головой указав на Айрин, ответил мужик, — нужно найти, где ей переночевать.

— Хорошо, что-то придумаем. — смерив девушку взглядом с головы до ног, женщина сделала жест рукой, приглашая войти во внутрь.

Мужик отправился дальше по своим делам, а Айрин зашла в дом. В большой комнате находилось много детей и несколько женщин, следивших за ними. Дети не бегали, а сидели за столами и слушали, что им рассказывают старшие. Похоже, здесь царила строгая дисциплина. Девушка прошла в следующую комнату, где не было никакой мебели, кроме стола с большим мягким креслом и табуретом.

— Присаживайся, — сказала женщина, указывая на табурет, а сама устроилась в кресле. – Меня зовут Ирма. Я — настоятельница деревни Медвежий Взвоз.

Женщина замолчала, как бы ожидая, что скажет Айрин. Ее пристальный взгляд, казалось, пронзает девушку насквозь, и та, не выдержав, опустила глаза.

— Меня зовут Айрин, мне бы комнату, чтобы переночевать.

— Комнату, — после довольно длительной паузы, ответила женщина, — отдельной комнаты у нас нет. Могу предложить совместную комнату на четверых, сейчас там живет только одна девушка.

— Это подходит, — обрадовалась Айрин, начав уже побаиваться, что ей откажут в ночлеге.

— Но у нас тут все работаю, если хочешь здесь жить, – завтра нужно будет отработать.

— Я могу заплатить, — тут же заявила девушка.

— У нас деньги ценятся меньше, чем пара хороших рабочих рук, так что завтра тебе придется поработать вместе с другими женщинами, идет? — темные глаза женщины опять стали сверлить девушку.

— Да, — чувствуя неловкость от происходящего, ответила ведьма.

— Вот и ладно, — при этих словах женщина позвонила в колокольчик, стоявший все это время на столе, и в дверь вошла женщина лет тридцати пяти.

— Адальгунда, проводи Айрин в ее комнату. И не забудь перед этим накормить.

Комната оказалась и вправду небольшой: шкаф и четыре кровати, поставленные так близко друг к другу, что приходилось между ними протискиваться. Ведьма бросила свою дорожную сумку рядом с кроватью и присела на одну из них. Никакого засова или задвижки на двери не было.

«Может, я переживаю абсолютно напрасно», — подумала Айрин.

В дверь постучали и принесли на подносе свинину с бобами и кружку свежего молока. Горячая еда показалась девушке неимоверно вкусной. Еще на подносе лежали два ломтика свежего хлеба. Вкуснотища! Лицо девушки светилось от удовольствия.

Ее соседка по комнате так и не пришла. Усталость брала свое, и девушку клонило в сон.

«А здесь не так уж и плохо», – подумала Айрин, впервые за несколько дней засыпая в теплой кровати, укрывшись одеялом.

***

Пробуждение было не очень приятным. Ее, сонную, стащили с кровати за ногу и, скрутив руки за спиной, подняли. Девушка даже не успела понять, что происходит. Две сильные женщины удерживали ее сзади, а напротив стояла настоятельница.

Похоже, ей в еду что-топодсыпали, так как ее сон обычно был очень чутким, и она не могла не проснуться от вошедших людей.

Вид и поведение женщин не предвещало ничего хорошего.

— Что вы делаете? — спросила Айрин.

Ответа не последовало. Настоятельница достала нож, быстро провела им по пальцу девушки и собрала выступившую кровь в какой-то сосуд. Руки девушки отпустили.

— Зачем вы это сделали?

— Пошли с нами, уже солнце встало, работы очень много, — тоном, не терпящим возражений, сказала Ирма.

— Зачем вы забрали мои вещи? Что здесь происходит?

Настоятельница размахнулась и со всей силы влепила Айрин пощечину. Не удержавшись на ногах, девушка упала на кровать.

— Не перечь, когда к тебе старшие обращаются! Поднялась и пошла работать! — рот настоятельницы скривился в злом оскале.

Щека Айрин горела огнем, до этого ее никогда не били, если не считать последнего случая с сыном Кабутара. Но этот удар был куда сильнее! Мать никогда не поднимала на нее руку. Айрин почувствовала унижение и обиду, по ее щекам покатились слезы, а во рту появился солоноватый привкус крови из разбитой губы. Наставница обладала очень тяжелой рукой. Но, понимая, что сила не на ее стороне, Айрин, всхлипывая, последовала за женщинами.

11. ААРОН

Сон никак не шел к Аарону. Лежа на подстилке из тростника, испытывая жажду и голод, он вспоминал то время, когда был еще свободным человеком.

***

Сборы заняли меньше времени, чем планировалось. Через пять дней длинная вереница повозок и солдат, подобно огромной серой змее, двинулась в направлении Сидона. Аарон хорошо знал язык и историю этой страны, что позволяло надеяться на быструю адаптацию на новом месте.

Путь к границе Сидона длился более двух месяцев. Хотя армия двигалась довольно быстро, ее снабжение и логистика отнимали много времени. Титос выделил на операцию две армии под командованием Стенгаста и Нардира, в общей сложности около семи тысяч солдат: четыре тысячи тяжелой пехоты, почти тысячу конных и около двух тысяч лучников. Вместе с ними были также маги и семь шерстистых носорогов.

Вооруженные двумя заостренными рогами и вдвое тяжелее лошади, носороги являлись грозной силой. Подобно огромным серым валунам, они возвышались над окружающими. Эти исполинские животные на поле боя были настоящими стихийным бедствием для противника. Артефакты и навесные доспехи хорошо защищали их от стрел и магических атак. Влетая на полном ходу во вражеский строй и используя свои рога, словно таран, носороги разбрасывали противников, словно ураган соломенные снопы на поле. Горе тому, кто оказывался на их пути.

Дальше путь пролегал через весь Сидон, вплоть до границы с Магрифом. Через несколько дней растительность полностью поменялась, все чаще стали появляться пальмы и густые заросли лиан. Король Сидона приказал оказывать союзной армии Титоса всяческую поддержку. На пути их ждал фураж и вода, что сильно облегчало снабжение армии. Стояло жаркое лето, что особенно чувствовалось на юге. Солнце пекло немилосердно, словно огромная доменная печь. Не обошлось и без потерь. Один из носорогов погиб по пути, не выдержав жары и трудностей дороги. Отец Аарона приказал остричь носорогов, и каждые полчаса поливать водой. Это хоть как-то спасало бедных животных от сидонского солнца. Дорога по незнакомой для него стране показалась Аарону гораздо короче. Непривычные глазу пейзажи и новые места значительно скрашивали переход.

Прибыв в место дислокации — пограничный город Казрагор, отец и Нардир отбыли в пункт командования для получения данных об обстановке. Аарон с матерью и слугами отправились обживаться в их новый дом, который был намного хуже прежнего: в два раза меньше, без сада, с неприятным запахом. Еще этот вездесущий песок! Неважно, как часто и тщательно убирались в доме, он умудрялся каким-то непостижимым образом постоянно просачиваться в комнаты, даже сквозь закрытые ставни!

Сам Казрагор был куда меньше Эбрука. Вокруг города лежала голая пустыня с небольшими оазисами растительности. Город складывался из маленьких улиц, по которым даже повозка не смогла бы проехать. Отличался и стиль строений: все дома были песочного цвета, с красными черепичными крышами. Окна закрывались обычно на зеленые ставни и были очень небольшими по сравнению с теми, к которым привык Аарон. Дома были двух или трехэтажные, правильной квадратной формы. Без какого-либо внутреннего дворика, они прислонялись друг к другу, стена к стене, словно семена подсолнечника. Часто часть крыши была отдана под террасу, где, скрываясь от жаркого солнца под навесом, жители могли покурить кальян. Такая же небольшая терраса была и в новом жилище Аарона, и это был, пожалуй, единственный плюс этого дома по сравнению со старым.

Люди здесь скорее кричали, чем разговаривали, даже когда разговор шел о погоде, поэтому улицы показались Аарону очень шумными. Внешне местные жители тоже отличались от населения Эбрука. Кожа казрагорцев была смуглой, а глаза темными. Мужчины носили на голове куфии и одевались преимущественно в халаты, которые были либо полностью песчано-желтыми, либо имели широкие вертикальные полосы различного цвета. Женщины носили яркие платья и также покрывали голову платком, видимо это было связано с защитой от солнца и песка.

По всему городу разносился запах войны, ожидание чего-то зловещего, что вот-вот должно было случиться. По пыльным улицам ходили солдаты, в основном в желтой форме цветов Сидона. Кроме солдат Титоса здесь было много наемников из разных стран. Они и вовсе имели пеструю форму и разношерстное вооружение. В город непрерывно заезжали повозки с фуражом, стрелами и оружием.

Из Казрагора, напротив, тянулась длинная вереница возов и людей, желающих поскорее убраться подальше от войны. Беженцы, как правило, грузили все пожитки на повозки, запряженные ослами и покидали пограничный город. Оставалось загадкой, как такое небольшое животное может тянуть повозку, нагруженную доверху горой мешков и тюков с одеждой, коврами, а иногда и с мебелью. Люди брали с собой все ценное. Те, кто не мог позволить себе осла, складывали свое добро в огромные тюки и несли на собственных плечах. Все это сопровождалось громкими криками, руганью и плачем детей.

Прямо на площади были расставлены длинные столы, где принимали добровольцев и тут же выдавали им оружие. Нужно отметить, что физическая форма добровольцев оставляла желать лучшего. Почему-то большинство сильных мужчин предпочитало покинуть город, а не драться за него. Многие оставались лишь потому, что им некуда было бежать. Вербовали всех без разбору, Аарон видел там даже юнцов моложе себя. Из добровольцев или завербованных была организована небольшая армия крестьян. Несмотря на то, что каждый отряд пополнялся все новыми людьми, глядя на их тренировки, Аарон понимал, что должно пройти немало времени, прежде чем этот разношерстный сброд будет хоть отдаленно напоминать солдат Титоса. О какой-либо дисциплине и речи не было. Понимая это, Стенгаст приказал двум капитанам взять под личный контроль подготовку добровольцев. Их вооружили преимущественно копьями и топорами, а у некоторых в руках были вилы или выпрямленные косы. На наиболее оснащенных можно было заметить ржавые кольчуги с несколькими заплатами или же мятые шлемы, но у большинства не было и этого.

Гуляя по городу, Аарон видел обеспокоенные лица горожан, заколачивающих досками окна своих домов, перед тем, как покинуть этот город и отправиться в более безопасное место. Все разговоры были связаны с грядущей войной. Люди спорили: сможет ли Сидон противостоять Магрифу и какие у них шансы? Когда заканчивались аргументы, в ход шли кулаки или отборная брань. Правду говорил отец: “Перед сражением каждый крестьянин мнит себя генералом”. Многие считали, что именно они правы и разбираются в ситуации куда лучше других.

Объявили комендантский час, так как ночью участились случаи мародерства. Шли также работы по укреплению стен и углублению рва под ними. На подходах к небольшому мосту вбивали ежи из частокола, что должно было затруднить маневры вблизи, проводилась пристрелка катапульт.

Отец Аарона лично отвечал за оборону восточной части города и очень серьезно относился к своим обязанностям. Он выбрал эту часть, как наиболее вероятное место для нападения противника, поскольку стены здесь были наименее крепкими. Укрепления возводили также в самом городе: подготавливали баррикады с заостренных прутьев и волчьи ямы на границе города и стены.

На возвышенности, что находилась напротив города, были закопаны два Яйца Огненного Голема, которые могли активировать на расстоянии кадровые маги под командованием Стенгаста. На всю операцию Титос выделил лишь два таких артефакта. Изготовление подобных артефактов требовало несколько лет работы не менее десяти магов, специализирующихся на стихии голема.

Вырыли рвы, нарушающие движение войск на подходе к городу, которые шли параллельно городским стенам на расстоянии полета стрелы от них. С высоты они напоминали пунктирную линию, каждый из штрихов которой был около полсотни шагов в длину. Все места, где линия прерывалась, были хорошо пристреляны катапультами и магами.

Отец распорядился выкопать еще несколько десятков мелких резервуаров и наполнить их водой. А чтобы вода не портилась, в резервуары бросили серебряную посуду и поставили по несколько стражников возле каждого. Город получал воду от колодцев или, скорее, скважин. В каждом квартале было здание значительно выше, чем окружающие дома. На его крыше находилась мельница: вертикальная деревянная балка, к которой крепились лопасти из досок ее радиуса. Конструкцию с трех сторон ограждала стена, которая издали чем-то напоминала термитник. В свободный от стен проход и попадал ветер, который вращал балку. Это был город вертикальных мельниц. Благо, ветра в Казрагоре дули постоянно с юга.

Отец не позволил Аарону вступить в ряды добровольцев или присоединиться к своей армии.

— Смотри и запоминай, — сказал Стенгаст, — от этого будет куда больше толку, чем ты, сломя голову, пойдешь в бой. Еще успеешь мечом помахать.

Не выдержав накаленной обстановки, мать потребовала у отца, чтобы она вместе с детьми покинула город. После долгих споров отец все же согласился, и мать вместе с двумя сестрами отправились в столицу Сидона. Родители впервые спросили у Аарона: хочет он отправиться с матерью или же остаться с отцом? Юноша выбрал второе, предстоящая война казалась ему приключением, которое он никак не мог пропустить.

«Интересно, как бы повернулась моя жизнь, если бы я уехал вместе с матерью? Как минимум – не стал бы рабом на этом проклятом острове», – подумал пленник.

Работы по укреплению города казались бесконечными, несколько недель пролетели в подготовке. Однажды к отцу прискакал гонец, одежду которого покрывал толстый слой пыли, и уведомил, что враг был замечен на востоке, всего в двух днях пути от города. Собралось срочное заседание военного штаба.

Отец взял и Аарона, все уже привыкли, когда на подобных мероприятиях присутствовал сын Стенгаста. Аарон сел поодаль и наблюдал за тем, как отец, Нардир и еще трое генералов Сидона обсуждали дальнейшие планы действий, указывая на карту местности, изображенную посередине стола. Комната была небольшой, ее стены украшали старинные гобелены. На одном из них мастер изобразил битву рыцаря с желтым драконом, извергающим пламя. Рыцарь наскоку поразил шею дракона копьем, оросив все вокруг ярко красной кровью. На желтом щите у победителя был изображен черный скорпион — символ Сидона.

— Разведка доложила, что к нам движется отряд примерно в пять тысяч человек пехоты, это передовой отряд Магрифа, — генерал Сидона пальцем указал на место, где заметили неприятеля.

— Очень похоже на какую—то хитрость, — сказал отец, нахмурив брови.

— А если мы просто будем отсиживаться за стенами крепости? Возможно, нас обойдут? — ответил Нардир, потирая от волнения кольцо на одном из пальцев.

Нардир был моложе отца больше чем на десять лет, и совсем недавно занимал столь высокий пост. Он жаждал воинской славы. Так или иначе, Аарон знал понемногу о всех офицерах Титоса. Нардир уже несколько лет подряд побеждал в турнире среди всадников. Слава приносила ему зависть мужчин и любовь женщин, а также непомерную гордыню. Квадратный подбородок, прямой нос и выразительные скулы, – его грубые черты были словно вырезаны из камня, внешность настоящего чемпиона. Он считал ниже своего достоинства лично общаться с солдатами и отдавал все приказы только через своих капитанов. Ходили слухи, что Нардир даже дал взятку, чтобы именно армию под его командованием отправили на помощь Сидону.

— Я бы выслал им наперерез пять тысяч нашей пехоты, а в тыл и с флангов ударил бы конницей, — поддержал Нардира Готуни, один из генералов Сидона.

— Не чересчур ли это безрассудно? — сказал седой генерал Могус, являющийся главнокомандующим армии Сидона. — Атаковав без надлежащей разведки, мы очень рискуем.

— Мои люди сто раз обшарили все вокруг, а также расставили постовых. Нигде не видно, чтобы к отряду шло подкрепление, — ответил все тот же Готуни.

— А проводили ли вы магическую разведку местности? — спросил Могус. — Возможно, передвижение основных сил скрыто магией.

— Наши маги обследовали территорию вокруг на предмет иллюзий, как минимум, большого отряда поблизости нет.

— Все равно я не разрешаю провести атаку, что—то мне это не нравится, — ответил Могус. — Уж слишком подозрительно и нелогично ведет себя противник. Пока что выждем и понаблюдаем.

— Но мы теряем подходящее время! — воскликнул Готуни, еле сдерживаясь.

— Пока главнокомандующий я, вы будете выполнять то, что я прикажу. Это понятно?

— Да сэр, — скривив губы, ответил все тот же генерал Сидона.

Готуни был примерно одного возраста с Нардиром и его стремление навязать бой было вполне понятным. Выше любого в этой комнате на пол головы, он вел себя крайне эмоционально.

На этом заседание совета завершилось. Все покинули комнату, включая отца Аарона, но мальчик остался, чтобы получше рассмотреть объемную карту местности на столе. В центре стола был город Казрагор с его укреплениями и башнями, рядом с городом, с севера, протекала небольшая река. Но судя по цвету, которым она была обозначена, возможно, река пересыхала летом. Дальше находились невысокие холмы, небольшие участки растительности и, конечно же, пустыня. Здесь не было привычных для Аарона густых лесов. Размышления мальчика прервал звук приближающихся шагов. В панике Аарон не придумал ничего другого, как спрятаться в резной деревянный сундук, стоявший под стеной. Едва он успел захлопнуть за собой крышку, как в комнату вошли.

— Как я и думал,– он струсит, — послышался знакомый голос Готуни, — “выждем и понаблюдаем” — вот чего стоило ожидать от Щита Сидона!

— Это было понятно с самого начала. Могус слишком осторожен, чтобы проявить инициативу, он хочет досидеть до пенсии и отправиться делать вино на свою виллу, — сказал незнакомый голос.

— Итак, у меня есть предложение, — ответил Нардир, Могус приказал вам сидеть в городе, но у меня столько же власти как и у Стенгаста, и я собираюсь нанести удар первым, а не отсиживаться за стеной. Я выступлю этой же ночью, и уже завтра к обеду вернусь с победой!

— Мы не можем прямо пойти наперекор приказу Могуса, но можем передать часть своих войск под твое временное командование. А сами отправимся как свободные наблюдатели.

— Вот и решили, — сказал Нардир, и все трое покинули комнату, заперев ее ключом.

***

Аарон остался один в комнате переговоров. Он попробовал открыть дверь — та не поддавалась. Он кинулся к окну, но было высоко, и никакие внешние карнизы не позволяли перебраться в соседнее помещение. Ситуация становилась безвыходной, нужно было во что бы то ни стало рассказать об услышанном отцу. Перепробовав все доступные способы, парень начал стучать в двери с надеждой, что его услышат.

Из-за двери раздался хриплый голос:

— Кто там?

— Я сын генерала Стенгаста, выпустите меня немедленно!

— У меня нет ключа, сейчас доложу вышестоящему.

Стражник ушел, и Аарон начал ждать. Время шло, а стражник возвращаться не спешил, ничего не оставалось, как опять стучать в дверь. Для большего эффекта Аарон взял стул и начал им колотить об дубовую дверь. Вскоре послышался знакомый голос охранника:

— Не шуми. Генерал Готуни приказал не выпускать тебя до утра, чтобы неповадно было прятаться в комнате для переговоров.

— Дубина, у меня срочное донесение для генерала Могуса и Стенгаста.

— Готуни предупредил, что ты можешь говорить подобное, для того чтобы тебя побыстрее выпустили, а также подчеркнул, что мы должны строго следовать его указаниям. Парень, в твои годы я вел себя куда послушнее и не придумывал уловок в свое оправдание!

— Ладно, — смирился с упрямством охранника Аарон, — можете позвать сюда моего отца, генерала Стенгаста?

— Я не могу покинуть свой пост, и вообще, – мне пора делать обход, — Аарон услышал, как охранник удаляется.

Только на утро Аарону удалось выбраться из комнаты переговоров. Когда он обо всем рассказал отцу, тот немедленно отправился к генералу Могусу:

— Похоже, наши «горячие головы» все же решили атаковать.

— Это катастрофа, если я прав и это ловушка, мы останемся обескровленными! Удерживать наши позиции было бы куда разумнее.

— Не думаю, что теперь мы можем выслать им вслед подкрепление, единственное что нам остается — держать оборону города и надеяться, что мы ошиблись, и эти три дуралея смогут вернуться.

— Нужно провести смотр войск.

Выяснилось, что отсутствуют две трети конницы, а также около пяти тысяч пехоты. Зато атакующие не забрали с собой катапульты, а также солдат, непосредственно подчиняющихся Могусу и Стенгасту, а это примерно семь тысяч пехотинцев и полторы тысячи конных. В своих стойлах остались носороги. Осталось около пятидесяти магов и что—то около трех тысяч лучников.

Но этого было мало, один даже самый лучший маг мог справиться максимум с двадцатью воинами, на большее у него не хватало силы. А среди оставшихся магов большинство были среднего уровня. Многие из них были сидонцами, а школа магов Синода уступала Титосу. Так что рассчитывать, что они внесут существенный вклад в оборону, не приходилось. Аарон не знал, как у противника, но у отца, каждый третий воин обладал Слезой Луны, это существенно снижало эффективность вражеских магических атак.

Наутро поднялась такая песчаная буря, что солнце в прямом смысле померкло. Это больше напоминало надвигающуюся, сплошную стену из коричнево—черного песка. Солдатам на оборонных стенах приходилось кутаться в плащи и прятаться за зубцами крепости от всепроникающего песка. Стенгаст строго приказал: никому не покидать стены, несмотря на непогоду. Более того, количество дозорных было увеличено втрое.

Буря бушевала до обеда, а когда она стихла, вокруг города обнаружилось плотное кольцо вражеских войск. Два генерала опять встретились, чтобы обсудить текущую ситуацию.

— Думаю, рассчитывать, что Нардир и Готуни вернутся, уже не стоит, — высказал свое мнение Могус. — Я буду сильно удивлен, если они в скором времени не превратятся в корм для червей. Если им все же удастся вернуться, я отстраню их от командования.

— Полностью согласен, как это не прискорбно, но скорее всего они разбиты. Пока не понятно, какая численность противника. войска все прибывают. Они не спешат атаковать, а обустраивают лагерь.

— Похоже, что скоро за нас возьмутся основательно, — с грустью сказал Могус. — Сейчас нам не помешали бы дополнительные войска, что ушли сегодня утром в поход.

— Ну что же, будем ждать и надеяться. Сделаем все, что в наших силах, для защиты города,— ответил Стенгаст.

12. КАЛЕН

После успешной операции с графом, Кален договорился с Аязом о встречи. Вечером в сопровождении Айреда и Ингро он отправился в бар “Жирный Кот” на северную окраину района Небо. Сам бар располагался в цокольном этаже добротного каменного здания, которое сильно выделялось на фоне стандартных серых лачуг, окружающих его. По всему было заметно, что строительство еще не закончено. Вечером рабочих было не видно, но кучи щебня, песка и камня вокруг, давали надежду, что здание вырастет вверх еще на один этаж. Судя по всему, вокруг бара было снесено несколько ветхих домов и, чтобы облагородить территорию, вместо них высадили два ряда туй.

Открыв дверь и зайдя внутрь, Кален увидел, что здесь было полно народа. Пустых мест практически не было. Удивительно, но, несмотря на то, что район был очень бедным, у жителей всегда находились деньги на выпивку. Пройдя вглубь, Бизон спросил у ближайшей служанки:

— Где я могу найти Аяза?

— Хозяин ждет вас в зале, первая дверь слева.

«Хозяин… похоже, этот бар принадлежит Аязу. А он-то не так прост», — подумал Кален.

В зале за большим деревянным столом сидел Аяз вместе с Мутом и другими людьми из банды Мумия. Всего девять человек. На стенах были развешены охотничьи трофеи – головы медведей и лосей, а на зеленой скатерти расставлены блюда. Две девушки в коротких платьях с глубоким декольте тут же подливали сидящим пива, стоило хоть кому—то указать на опустевшую кружку. Все, включая стены и стол, было выполнено в едином стиле из темного лакированного дерева. Помещение освещала люстра с несколькими магическими кристаллами, Кален знал, что подобная роскошь стоит недешево.

— О, Кален! Рад тебя видеть, ты как всегда вовремя, присаживайся, дружище, — обратился к вошедшим Аяз.

— Не знал, что ты увлекаешься охотой.

— Не то чтобы увлекаюсь, но иногда себе позволяю, — с улыбкой ответил главарь банды. — Есть в ней что-то такое первобытное, знаешь ли. Когда ты добиваешь раненного лося и видишь, как из его шеи медленно вместе с кровью струится жизнь. А его глаза в этот момент. Ох, что это за ощущения!

— Как ты догадался, я к тебе по делу, — сказал Кален, дождавшись, пока Аяз закончит.

— Стоп, никаких дел, пока вы не выпьете пива из моей пивоварни и не попробуете кабана в медовом соусе. Ты же не хочешь меня обидеть? — сказав это, Аяз сначала выставил вперед ладонь без нескольких пальцев, а потом этой же рукой указал на большое блюдо с кабаном. — Сначала еда и выпивка, а дела– потом.

— Хорошо, сначала еда и выпивка, а дела– потом, — согласился Кален.

Пиво и мясо и вправду оказались хороши. Сидящие за столом рассказывали различные байки и шутили. Аяз предложил:

— Может, кто—то из вас хотел бы немного расслабиться? — при этих словах он шлепнул по заду хорошенькую служанку.

Черноволосой девушке на вид было не больше восемнадцати. Ее откровенный наряд выгодно подчеркивал все прелести молодого тела.

— Нет, спасибо, — ответил отказом Кален.

— А я, пожалуй, отдохну, — поставив свою кружку на стол, сказал Ингро.

— Вот это правильно! — одобрительно сказал Аяз. — Нужно брать от жизни все!

Мари, проводи молодого человека.

Под пристальные взгляды всех присутствующих мужчин, черноглазая красавица взяла Ингро за руку и удалилась с ним, закрыв дверь.

«Девушки– его слабое место», – подумал Кален.

Темой разговора стал бар “Жирный Кот” которым, как стало понятно, владел Аяз.

— А что ты собираешься построить на верхних этажах? — спросил один из сидящих за столом, имени которого Кален не знал.

— Там будут комнаты для девочек, “Жирный Кот” станет лучшим заведение на районе, вот увидите. А на самом верху буду жить я.

— Ха-ха, неплохо устроился! — выкрикнул кто-то.

— А тебе не будет мешать шум бара и девочки? — спросил Кален.

— Несколько Куполов Шепота и никакого шума, зато все под рукой, — сказал Аяз, рассмеявшись. — А то все приходится контролировать самому, каждый пытается тебя поиметь.

— Да, девушки у тебя отменные, — сказал тот же неизвестный Калену человек.

— Еще бы, сам выбирал, — и все вокруг рассмеялись, — Не поверите, но в этом районе много красоток! Если их отмыть и причесать, они дадут фору заведениям мадам Торо. Немного необразованные, но зато послушные. А сколько в них страсти! Некоторых я вытянул из такой задницы, что они будут из кожи вон лезть, лишь бы остаться здесь. Где вы еще найдете тех, кто будет вкалывать целую ночь за пол драмы?

— Да кому нужны эти пустые разговоры, — рассмеявшись, сказал Мут. — Как по мне, чем меньше девушка при этом разговаривает, тем лучше. Я предпочитаю, чтобы их рот был занят чем то другим.

Эти слова опять вызвали бурный хохот.

— А кто за ними будет присматривать?

— Я сам и буду, — ответив Аяз, вытерев рукавом губы. — Женщина должна быть податливой, словно глина под руками гончара.

— Во, как загнул! Он так и на стихи перейдет, — зал опять сотряс смех.

Мут занимал такую же должность, как и Кален и был кваном при Аязе. Вот только он в группировке был намного дольше Бизона и, похоже, гораздо лучше ладил с Аязом. Татуированное лицо Мута напоминало лицо Айреда, но в, отличие от него, было преимущественно покрыто не письменами, а изображениями костей. Справа, начиная от самого подбородка до брови, тянулась рука скелета, разжимающая костяные пальцы возле его глаза.

— Ага, не думаю, что Ингро отвел ее поговорить, — заставив опять всех смеяться, сказал Аяз.

— Я бы тоже с ней сегодня поговорил, — пытаясь подавить смех, произнес Мут, подчеркнув свои слова непристойным жестом, подводя и отводя кулак ко рту, при этом выпячивая языком свою щеку в сторону.

Все опять засмеялись.

— Подожди, пока они вернутся, а то вы нас вообще без служанок оставите! А ты прикинь, у них еще при этом и выражение благодарности на лице. — Аяз опять заставил собравшихся смеяться, на это раз многие держались за животы.

— Я бы все же хотел обсудить дела, — перебил веселящихся Бизон.

— Ну ты и зануда, все дела да дела. Ладно, давай, что там у тебя? — неохотно оторвавшись от веселья, сказал Аяз.

— Мы сделали дело с д’Магсумом.

— Да, если честно – не ожидал, что у вас получится. Ну что ж, молодцы.

— Я бы хотел получить вторую часть обещанных денег.

— А ты мне нравишься! Я был когда—то таким же наглым и смелым, — выдержав небольшую паузу, Аяз продолжил, — но нужно уважать порядки. Ты получишь свое, когда Тит выплатит нам всю суму.

— И когда же это будет?

— Думаю, в течении недели. Все, я больше не хочу слушать о делах, налей—ка мне еще пива, — эти слова были обращены уже к служанке.

— Но что я скажу людям? — спросил Кален.

— Твои люди — твоя забота. Мне что,– нужно всему тебя учить?! Ты пока новенький, и только поэтому я терплю твое недоверие. Я же сказал, деньги будут, как только Тит расплатится!

Пришлось поверить Аязу наслово, Силы были слишком неравными: Кален вдвоем с Айредом против девяти человек. Глупо начинать конфликт в баре, где Аяз был хозяином. Посидев еще немного и дождавшись Ингро, им пришлось удалиться ни с чем. Кален чувствовал досаду и неудовлетворенность, он не любил, когда ситуация выходила из-под его контроля.

***

Аяз не отдал деньги ни на этой неделе, ни на следующей, когда истекала третья, Кален потребовал еще одной встречи. Ему пришлось отдать всю свою долю, чтобы его подчиненные не взбунтовались. Так что, в деле д’Магсума Бизон не просто не заработал, а еще и остался должен. Аяз согласился и назначил встречу в следующую пятницу, в том же баре “Жирный Кот.

После вечерних посиделок с Айредом и Ингро, Бизон отправился домой. Он снимал небольшую комнату в трехэтажном доме, который находился за пределами района Небо. Дорога домой не освещалась и проходила через трущобы. Тут нужно было держать ухо востро, так как жители Неба отличались плохой репутацией. Но Кален не особо переживал по этому поводу, многие знали его в лицо, так что у него никогда не возникало проблем, даже при ночном гулянии в одиночестве. В этот вечер он тоже без сюрпризов миновал трущобы Неба и, пройдя сквозь Ворота Нищих, оказался в более благополучном районе Эбрука. Дома здесь разительно отличались от лачуг, многие из них были сделаны из камня, многоэтажные, а сама дорога имела каменную брусчатку, кое-где даже появлялись деревья и клумбы.

— Куда это ты собрался? — окликнул Калена незнакомый голос.

Повернув голову в сторону звука, Кален увидел как к нему приближаются четыре силуэта. Как назло, из оружия он захватил только кинжал, да еще несколько небольших ножей, надежно спрятанных в разных местах. Еще не разглядев толком незнакомцев, Бизон понял, что это не сулит ничего хорошего. Достав кинжал, Кален начал лихорадочно искать глазами, выгодную для себя позицию или, хотя бы, пути отступления.

— Вот так встреча! Да это же Бизон, — сказал один из подходивших, показавшись из сумрака.

Когда луна осветила четверку людей, приближающихся к нему, Кален по их обмундированию сделал вывод, что они принадлежат к городской страже. У двоих из них в руке было по копью, остальные достали из ножен свои мечи.

«Скверная ситуация, против копий с моим кинжалом шансов не так много. Может, попробовать убежать?» Возможно, кто-то считал побег в такой ситуации поступком недостойным, но Кален не страдал подобными предрассудками, нужно трезво понимать соотношение сил, и, если они не в твою пользу, то лучше убежать чем быть убитым. Эти мысли за секунду пронеслись у него в голове.

Ситуацию усугублял еще и добрый кувшин вина, выпитый им сегодня вечером. Кален резко развернулся и побежал, но ему наперерез кинулись еще двое с копьями в руках. На них тоже были бронзовые шлемы и форма стражников города.

«Демоны преисподней! Куда же бежать?».

Резко затормозив, он решил поменять направление на противоположное, но успел лишь повернуть голову, как его ударили древком копья. Удар был сильный, но Кален не потерял сознание, лишь на мгновение свет в его глазах померк. От следующего удара он сумел увернуться. Поднырнув под копьем, Бизон точным ударом в челюсть отправил одного из нападающих в нокаут, но толку было мало, – его окружали.

«Видимо, сзади тоже были стражники, получалось восемь человек. Скверно, очень скверно!».

— А ну, брось кинжал! — кончик чьего-то копья уколол его сбоку. Одновременно такой же укол он почувствовал и между лопаток.

— Давай, парень, не дури! Бросай оружие! — обратился к нему сержант городской стражи.

Выбора не было, – он попался. Его ударили по затылку чем-то тяжелым, он инстинктивно согнулся вперед, но тут же последовал удар в лицо сначала древком, а после и латной рукавицей. От последнего удара Кален все же потерял равновесие и упал на колени. Может он и сумел бы подняться, но тут кто-то с размаху ударил его сапогом в лицо. Свет в глазах Бизона окончательно померк.

***

Очнувшись, Кален попытался подняться. Первая попытка закончилась неудачно. Похоже, до рассвета было еще много времени, вряд ли он тут валяется несколько дней.

«Руки-ноги вроде целы, вот насчет ребер нет уверенности. Хорошо же меня отделали!» Кален не верил в случайности настолько, чтобы подумать, будто эта встреча со стражей была случайной.

Сплюнув на мостовую сгусток черной крови, Бизону все же удалось подняться на четвереньки. Голова гудела, словно церковный колокол, зрение еще не пришло в норму. Один глаз не желал открываться, было непонятно, что с ним, но, скорее всего – заплыл. Ему не хотелось верить, что он получил увечье. Все тело болело и налилось непривычной тяжестью. Если бы его сейчас увидел случайный прохожий, то принял бы за пропойцу или бездомного.

Да уж, прогулялся вечером по городу!

Сейчас ему очень бы пригодилась вода, но рядом ничего подобного не было. Немного пошатываясь, Кален с грацией бегемота направился к себе домой. Он никому не рассказал о случившемся, а на все вопросы отвечал: попал под лошадь, когда переходил дорогу и засмотрелся на одну красотку.

«Было понятно, что стража возникла на этой дороге не просто так, и неспроста они знали, как меня зовут. Явно засада. И цель ее была не убить, а, скорее, напугать. Хм, напугать», — при этих словах Кален улыбнулся, отчего почувствовал приступ острой боли в разбитых губах; если это Аяз, то он выбрал не того парня. В любом случае, городская стража скорее орудие. Это все равно, что злиться на дрессированную бойцовскую собаку, которую натравил на тебя ее хозяин.

***

Все вокруг окутывал густой кровавый туман. На столе лежала серебряная драма, на которой сидел комар. Тоненькие лапки комара были приклеены к монете. Он пищал и дергался, но поднять монетку в воздух было выше его сил.

Комар не сдавался, а пытался вырваться, судорожно махая крыльями и мотаясь из стороны в сторону, но его ноша была слишком тяжела. Казалось, что лапки вот-вот оторвутся от натуги, но они, несмотря на усилия комара, выдерживали. Тут откуда-то раздался детский плач:

— Папа, папа, папочка! — пронзительно кричала маленькая девочка.

Комар начинает неистово метаться, он отчаянно пытается оторваться от монеты, рискуя разорвать свои лапки. Но все, на что хватает его комариных сил, это лишь немного сдвинуть монету с места. Плач ребенка замолкает и переходит в хрип, страшный хрип… Неистово махая крыльями, комар практически рвет себя пополам, но этого все же недостаточно. Хрип девочки становится все тише, тише, пока и вовсе не затихает. Наступает тишина.

Кален проснулся в холодном поту. Кольцо на цепочке, жгло грудь так, словно его раскалили в доменной печи. Дотронувшись до него рукой, Бизон с удивлением заметил, что оно холодное. В комнате было нечем дышать, на улице бушевала первая весенняя гроза. Шум ливня и раскатов грома пробивался сквозь стену. Вспышки молний освещали комнату сквозь зашторенное окно. Бизон все еще не отошел от сна, его тело трясло. Это было не от страха, а от осознания своей беспомощности. Понимая, что после этого кошмара вряд ли удастся снова уснуть, он поднялся с постели, оделся и вышел на улицу. С некоторых пор ему нравилось гулять в грозу. Когда Вокруг сверкают молнии и льет дождь, это вызывает какие-то особые чувства. В такие часы город пустел, а воздух наполнялся приятными запахами. Теплый дождь мгновенно сделал одежду липкой и мокрой. Раньше Калену это не нравилось, но со временем он научился принимать и это,– он понял, что некоторым вещам нельзя сопротивляться. Это сложно объяснить, но если ты сопротивляешься холоду, он доставляет тебе гораздо больше неприятностей, чем когда ты смирился и принял его.

Истошный писк комара и этот нечеловеческий хрип не покидали голову Калена. Большинство жителей не разделяло его любви к прогулкам под дождем, а, учитывая, что сейчас была глухая ночь, прохожих на улицах Эбрука не было совсем. Гуляя в одиночестве по мокрым улочкам, по лужам, которые превращались в небольшие реки, Кален чувствовал себя свободным. Вода струилась по его лицу, а вспышки молний освещали ему путь. Он зашел далеко, не заметив, как попал в район, контролируемый людьми Удана. На улицах по-прежнему никого не было, до рассвета оставалось еще много времени. Кален решил идти дальше.

Вдруг вспышка молнии осветила стоявших у стены трех мужчин. Троица не заметила одинокого путника, похоже, компания лыка не вязала. Пошатываясь и поддерживая друг друга, они шли в обнимку вперед. Вернее, они не шли, а еле плелись. У Калена возникла дилемма: идти с такой же скоростью и оставаться незамеченным, или обогнать их. Он выбрал второй вариант. Проверив, насколько легко достается кинжал, Кален прибавил шаг и начал догонять идущих впереди. Те были не в том состоянии, чтобы обращать внимание на прохожего, да и кто в такую погоду и в такое время ходит по улицам?!

Почти поравнявшись с ними, переходя на другую сторону улицы, чтобы потом свернуть в переулок, Кален заметил, как один из идущих, перебравший лишнего, почти упал, и его товарищ поддержал его. Во время неудачного падения очередная вспышка молнии осветила улицу, и Кален разглядел лица идущих. На лице человека, поддержавшего падающего, была татуировка кисти скелета. Сомнений не было, это был Мут. Тот, кто только что чуть не попробовал грязь на вкус, был человеком Удана, и не каким—то рядовым, а кваном. Калену приходилось с ним пересекаться раньше.

«Вот так встреча! Выходит, Мут по тому, как он себя ведет, хорошо знаком с кваном Удана. Нужно попытаться подслушать их разговор», — подумал Кален, отступая в тень здания, чтобы не выдать свое присутствие.

Кален решил незаметно проследить за тройкой. Долго идти не пришлось, неизвестный в какой-то момент остановился и повернул голову, чтобы что-то сказать своим попутчикам. Кален узнал его, – еще один человек Удана. Вряд ли Мут оказался в этом районе и в такой компании случайно.

Все, о чем они говорили, походило больше на пьяный бред и не несло ничего ценного. Бессвязная речь давала минимум полезной информации. Единственное, что Кален понял из разговоров, что в следующий четверг что-то намечается. Мут много раз повторял, что все должно пройти гладко.

Сегодня– пятница, до четверга еще неделя. Но что именно намечалось? Это и дальше осталось загадкой.

Следить за ними дальше было рискованно, поэтому Кален подождал, пока троица окончательно не удалилась, и повернул в один из переулков.

13. КНОСС

Кир из ордена Черного Солнца получил задание проникнуть в замок д’Магсума и убить графа. Заказчик знал к кому обращаться. Орден Черного Солнца не без основания заработал себе репутацию лучшего среди гильдий заказных убийц. В состав звезды входило пять человек. Больше ста пятидесяти лет никому еще не удавалось уйти от преследовавших жертву членов звезды ордена. В Титосе о нем знали все. Матери пугали им своих детей.

Конечно, у ордена были табу. Одно из них – на убийства королей. Глава ордена небезосновательно считал, что такой заказ сулит больше проблем, нежели выгоды. Иногда заказчику отказывали из-за чрезмерно высокого риска. Но если заказ принят… Смерть была неизбежной: как бы хорошо жертва не пряталась, орден настигал ее, не спасали ни статус, ни деньги. Кир и его звезда были лучшими в этой тайной организации и их отправляли на самые трудные задания. Он не помнил, сколько раз жертвы предлагали ему деньги или что-то еще взамен собственной жизни. Но кодекс Черного Солнца на этот счет был очень строгим - задание необходимо выполнить. Если кто-то нарушал правила ордена, по его следу тут же отправлялась группа убийц, не оставляя надежды на спасение Но того, чтобы кто-то пошел против Черного Солнца, не случалось уже много сотен лет. Лишь читая древние летописи о событиях семисотлетней давности, можно найти упоминание подобного случая, да и то с известным исходом.

Членов Черного Солнца готовили с юных лет. Детей, как правило, похищали у родителей. Специальные люди выискивали по городам и деревням способных учеников. Как они это делали, Кир не знал, но недостатка в новобранцах никогда не было. Правда, не все из них выживали до нанесения символов ордена, но тут ничего не поделаешь, – тренировки устраивались очень жесткие. На выпускном экзамене претенденту рассказывали, кто его настоящие родители и он должен был их убить, иногда вместе с сестрами и братьями. Пройдя подобную проверку, претендент становился полноправным членом Черного Солнца и его прикрепляли к одной из звезд. Тех, кто не справлялся - жестоко убивали свои же товарищи.

Кир хорошо помнил свой выпускной экзамен. Он родился в небольшой деревне на севере Сидона, из-за чего его кожа была немного смуглой. Наставник во время прогулки указал ему на один из домов и сказал, что там живут его родители вместе с младшим братом. Кир слышал от других парней в ордене, что это означает – завтра ему прикажут их убить, но сегодня… Сегодня он должен зайти в дом и познакомиться со всеми, признавшись, что он – это их пропавший сын. Убить незнакомого человека куда проще. Дом в деревне, на который указали, никак не выделялся среди других. Жалкая лачуга с обмазанными глиной стенами из песчаника, да крышей из листьев пальм.

Мать сразу признала в нем сына. Она взяла его лицо в свои теплые мозолистые руки и стала пристально вглядываться в его глаза, узнавая своего малыша, которого она так любила и потерю которого оплакивала долгими бессонными ночами. Теперь же слезы счастья катились по ее морщинистым щекам. Когда отец и брат вернулись после работы в поле, они стали обо всем расспрашивать Кира. На этот случай орден снабжал испытуемых легендой. В случае с Киром это была история о том, что его похитили бродяги и заставляли долгое время просить милостыню, но спустя много лет ему удалось бежать и найти родной дом. Он в подробностях рассказывал, как ночевал под открытым небом в шатрах, как его били и издевались над ним. О странах и городах, где он побывал за многие годы. Его история выглядела правдоподобной и была продумана до мелочей, но в ней не было ни слова правды. Родители слушали Кира не перебивая, затаив дыхание и не веря в то, что видят давно потерянного сына живым. Прежде чем уложить спать, мать накормила его вкусным ужином и все приговаривала: “Кушай, кушай, а то совсем исхудал”. Он до сих пор помнил вкус и запах теплого козьего молока. Заснуть Киру той ночью так и не удалось.

Настоящие воспоминания детства были туманными: все, что он помнил, это колыбельную, которую пела мать, и запах молока. То самое молоко, что он испил сегодня. И еще отца. Не его лицо, нет, а то, как он катал его на ноге и высоко подбрасывал в воздух.

Когда все уснули, Кир беззвучно поднялся со своей постели. Специальное снадобье, рецепт которого орден хранил в строжайшем секрете, после закапывания в глаза позволяло видеть в темноте. Словно тень, Кир скользнул к кровати матери. Достав тычковой нож, он замер на какое-то мгновение над спящей матерью.

«Эта женщина родила меня, подарила мне жизнь. Вчера она радовалась моему возвращению, а сегодня я собираюсь ее убить. Есть ли более жестокое чудовище, чем человек?»

Кир почувствовал, как что-то внутри него сжалось, он никогда не ощущал подобного. Он не дал себе времени для раздумий и нанес сразу два быстрых удара в шею матери. Она успела проснуться, и даже попыталась зажать пальцами фонтан крови. Крик не смог вырваться из ее горла, превратившись в тихий хрип. Мать протянула руку к Киру, хотела ухватить его или дотронуться, но жизнь покидала ее. Ее тело безжизненно обмякло, а глаза стали стеклянными. С отцом и братомбыло куда проще, он хладнокровно убил всех, таков был его путь. Он боялся услышать их стоны, поэтому сделал все быстро.

Совершив убийство всех своих родных, и очутившись в пустой комнате, Кир почувствовал, будто внутри него оборвалась какая-то струна, стало холодно и пусто. Что-то человеческое умерло в нем, абсолютно и бесповоротно. Орден знал, как подготавливать лучших на Тамборе убийц. После прохождения экзамена, Киру стали доступны скрытые техники ордена и только тогда он узрел всю его мощь. Вскоре он стал лучшим учеником в своей группе, а позже и лучшим руководителем Звезды. Лучшим убийцей. Это звание было предметом его гордости, никто в ордене не мог с ним соперничать. Кир обладал талантом и острым умом, это помогло ему достичь новых высот.

Он старался не вспоминать о том дне, но в снах иногда видел лицо матери в слезах и чувствовал запах козьего молока. Она ничего не говорила и даже не всхлипывала, но в ее карих глазах читался лишь один вопрос: «За что?»

Кносс отвалил за эту операцию большую сумму золотом, так что дело намечалось выгодным, особенно учитывая, что охрана замка была не такой уж и обученной. И хотя Кносс сделал все, чтобы скрыть, что именно он заказчик, но шила в мешке не утаишь, а глава ордена Черного Солнца не был идиотом: у него была своя сеть агентов в городе. Так что, несмотря на все препятствия, они знали имя заказчика. Конечно, орден не станет делиться с кем-то этой информацией, но иногда полезно знать, какие игры ведут сильные мира сего. Это вопрос безопасности. В Титосе были и другие группы наемных убийц, но все они не могли тягаться с Черным Солнцем.

Предводитель группы убийц выбрал время близкое к рассвету, когда сон наиболее крепок. Подойдя к стенам замка д’Магсума, его люди без проблем вскарабкались по вертикальной стене. Со стороны могло бы показаться, что они идут по дороге, а не по стене крепости. Это одно из многих умений ордена Черного Солнца: силой своей мысли изменять вектор тяжести относительно себя, что позволяло спокойно бежать по стене или даже по потолку. В чистом поле это умение не давало никакого преимущества, но вот в помещениях, особенно с высокими потолками… Атака и умение вести бой со столь неудобной и непривычной позиции приносила желаемый эффект. Если пространство позволяло, Звезда могла атаковать по четырем направлениям одновременно, по стенам, потолку и полу, не оставляя и шанса застигнутому врасплох противнику. Были и те, кто готовился к такому виду боя, но только в теории, на практике же противостоять подобному ни у кого не получалось. Магические артефакты, которыми орден щедро снабжал своих убийц, надежно защищали их от магов. Да и что магия? Получив удар арбалетным болтом между глаз, или же разрубленные пополам глефой, маги умирали точно так же, как и обычные люди. Уж кто-кто, а Кир знал об этом наверняка.

Все убийцы были одеты в черное, а их лица скрывал не только капюшон, но и маска с узкими прорезями для глаз. Голову, плечи и колени дополнительно защищали элементы доспехов, изготовленные из лучшего металла и окрашенные в черный цвет. Также были наручи, покрытые шипами, чтобы противник не смог перехватить руку, с помощью них убийца мог отразить даже удар меча. Для доспехов использовался первоклассный металл и кожа, в ордене не экономили на снаряжении и людях.

Спокойно перейдя стену в месте, где дозорные даже и не думали появляться, Звезда оказалась во дворе замка. Словно тени, убийцы сливались с каменной кладкой стен, пользуясь сумраком. Спящие внутри люди не подозревали, что к ним в гости пожаловала сама смерть. Для убийц главной опасность представляли собаки. Чтобы они не подняли лай и не разбудили всех вокруг, Кир активировал свиток, вызывающий у животных панический страх. Это должно было заставить всех собак сломя голову кинуться бежать от зоны действия заклинания. Но все пошло немного не по плану, большие собаки от страха забились в свои норы и не показывали оттуда и носа, но одна шавка, размером с кота, вместо того, чтобы убежать куда-то, начала от страха протяжно лаять и направилась к группе. Видимо, так эта маленькая собачка боролась со своим страхом. Такое предвидеть было невозможно. Пришлось пустить в ход меч, чтобы она замолчала. Все замерли и стали прислушиваться. Вроде бы, никто не обратил внимания на лай шавки. Но чтобы перестраховаться, Кир решил дождаться, когда луна скроется за небольшой тучкой, и только после этого жестом отдал приказ о продвижении вперед.

Во дворе никого не было, поэтому, пользуясь тенью, Звезда абсолютно незаметно пробралась по внутреннему дворику к крылу здания, где жил граф. Ордену удалось добыть план замка, прежде чем Звезда отправилась на операцию. На стенах крепости стояли дозорные, но со своей позиции они не могли заметить убийц. Послышалась шаги, кто-то приближался. Кир знаком подал сигнал, чтобы все поднялись вверх. На подъем ушло не больше четырех секунд, и когда под стеной здания появились солдаты, все уже висели на высоте третьего этажа, прячась в тени

больших каменных карнизов. Как и ожидалось, их не заметили, солдаты привычно прошли мимо. Для них это был формальный рядовой обход.

Добравшись по стене до нужного этажа, отряд из ордена Черного Солнца выбрал одно из окон для проникновения. По плану это окно вело в коридор. Часто на окнах ставят разные магические ловушки, в группе Кира был специально обученный человек для их ликвидации, но, видимо, граф пренебрегал подобными методами, так что с помощью проволоки и отмычек окно было быстро открыто, и все пятеро убийц попали внутрью. Проверяя коридор по всей длине, люди Кира пришли к выводу, что на этаже даже нет дозорных. Д’Магсум слишком полагался на высокую стену и охрану по периметру. Но даже если бы об их проникновении узнали, вряд ли бы охрана графа смогла им противостоять.

Сценарий убийства был дан заказчиком заранее. Подойдя к двери спальни графа, группа столкнулась с небольшой проблемой. На двери была магическая ловушка. Что она должна была делать, понять так и не удалось, так как нить, связывающую ее с заклинанием, тут же перерезал маг из группы Кира. Еще одним препятствием стало то, что дубовая дверь отпиралась только изнутри. Снаружи не было никаких ручек или замочных скважин.

Вначале с помощью тонкой проволоки было определено место засова и обычным мелом прочерчены линии, где предположительно находился затвор. Для таких случаев у звезды с собой было специальное алхимическое снадобье, но прежде чем его применить, под дверь подсунули Купол Шепота. Это было сделано, чтобы блокировать любые звуки, если вдруг какая-то из частей замка упадет на пол. Один из убийц достал небольшую стеклянную баночку с оранжевой жидкостью и с помощью пипетки нанес несколько капель на обозначенную зону на двери. Жидкость начала пениться, превращая дерево в желеобразную массу, при этом не трогая металл. Оранжевая жидкость при контакте с древесиной не давала запаха. С помощью небольшой металлической ложки ее вместе с растворенной древисиной вычерпывал один из убийц. Процедуру повторяли несколько раз, пока не стал виден замок. Тут в ход опять пошли обычные отмычки. На все ушло примерно пять минут.

Дверь отворилась, и они зашли в спальню графа. Тот спокойно спал в ночном колпаке и пижаме на своей огромной кровати под балдахином. На небольшом комоде с зеркалом стояла догоревшая свеча, охраны внутри не было. Просторная спальня казалась полупустой.

Кир взял одну из пуховых подушек и поднес ее к лицу графа. Удушить его было дело нескольких секунд, старик даже не сопротивлялся. Дальше план предполагал небольшие трудности.

На этом же этаже находилась спальня сына графа. Звезда отправилась туда, по-прежнему не встретив какого-либо сопротивления. Дверь в эту спальню была куда менее защищена и запиралась на обычный засов. Бесшумно отворив ее, убийцы вошли внутрь. Наследник д’Магсума спал в постели не один, рядом лежала молодая девушка. На этот раз, для сына графа, была использована отравленная игла, яд которой вскоре растворится и не оставит никаких следов. Для его спутницы они использовали иглу со снотворным. Выглянув в коридор и убедившись в том, что там никого нет, группа Кира перенесла бездыханное тело сына графа в спальню д’Магсума. Яд успел подействовать и тот умер во сне. Тело положили возле кровати графа, предварительно опалив его рубашку шаром огня, сымитировав магический удар. После они разбросали подушки по полу, инсценировав борьбу.

Напротив комнаты графа была комната придворного мага, именно ему отводилась роль свидетеля того как сын “убил” отца, а маг пытался ему помешать. Нужно было заставить мага прийти в комнату д’Магсума, когда он услышит из нее звуки борьбы. Проблема была в том, что рядом находились также комнаты слуг, и скорее всего, они бы тоже сбежались на шум.

А эта сцена предназначалась лишь для одного. Поэтому сначала люди Кира разошлись по комнатам прислуги и укололи каждому из них снотворное. Оставалось надеяться на то, что ни у кого из слуг на него нет аллергии, иначе еще один труп мог вызвать ненужные подозрения.

Когда все было сделано, убийцы подняли шум, имитируя борьбу графа с сыном, предварительно подняв труп сына, чтобы он как будто нависал над отцом с помощью тонких струн. Ждать пришлось довольно долго. Когда одетый в пижаму маг ворвался в дверь, первое, что он увидел, это человека, склоненного над кроватью. Для пущей достоверности убийцы даже немного подвигали телом сына, словно тряпичной куклой. Дальше, благодаря усилиям одного из членов Звезды, вошедший маг потерял сознание, получив дротик со снотворным в шею из трубочки.

Находясь возле мага, Кир активировал свиток дыхания дракона. Недостатком свитков, кроме цены, было то, что их активация требовала значительного времени. Свиток дыхания дракона был не очень мощный, поэтому пламя всего лишь подожгло шторы у окна и немного опалило ковер.

«Что ж так даже лучше, пожар придает этой истории правдоподобности. Маг и слуги скоро очнутся. Когда маг придет в себя, он подумает, что это он убил человека, которого застал врасплох возле постели графа. Сотворил заклинание дыхание дракона и потерял сознание от натуги, что случается с магами низкого ранга довольно часто. И уже потом он опознает в нападавшем сына графа. Ну, а если он подумает по-другому, какая разница, через пару минут их здесь уже не будет. Они в точности выполнили заказ, согласно предоставленным инструкциям. Хотя, по мнению Кира, сценарий был шит белыми нитками, это могло сработать. В любом случае, огонь уничтожит все следы их пребывания здесь».

14. НАБИР

Набир и сам теперь считал, что это знак Хора, но в чем его смысл?

От размышлений его оторвали крики и звуки сражения у выхода из Королевской Ложи. С трудом встав с кресла, он увидел, как какие-то люди в полном боевом снаряжении пытаются пробиться через королевскую охрану.

Дело принимало очень дурной оборот, так как в данный момент в Королевской Ложе находилось не так уж и много стражи, а боевые маги сильно вымотались демонстративными боями.

Атакующие были одеты в форму воинов Титоса, единственным их отличием от других была красная лента, повязанная на плече у каждого.

— Защитить короля! — гортанный голос капитана королевской стражи заставил телохранителей строиться перед проходом, где находился король с принцем и министрами.

Здесь было всего около тридцати телохранителей. К ним также присоединилась личная охрана других аристократов, все были напуганы и не понимали, что происходит. Солдаты начали использовать кресла, предназначенные для знати Титоса, для сооружения оборонительной линии и перегораживать проход. Короля закрыли щитами рыцари в парадных доспехах. Стража, охраняющая проход, ведущий в Королевскую Ложу, постепенно сдавала позиции. Один за другим, защитники падали, разрубленные мечом или проткнутые арбалетным болтом.

«У нападающих есть арбалетчики, – дело плохо, шальной болт, несмотря на всю защиту, может добраться до короля. Нападающих хватит, чтобы перебить всю охрану короля вместе с присутствующими магами, большинство из которых было обессиленным».

Первым делом Набир установил барьер, отгородив обступивших короля рыцарей, – это сдержит несколько арбалетных болтов. Вместе с Салахом и Абриан, а также четырьмя другими магами, они направлялись через ряды к входу в Королевскую Ложу. Сделать это быстро им не позволяли мечущиеся в панике люди. Из входа выбежало несколько мятежников с окровавленными мечами. Прямо перед Набиром в панике застыла и начала кричать, закрыв уши руками, какая—то знатная дама в пышном фиолетовом платье. Женщина упала ничком под ноги мага, из—под ее пышной прически расплылась лужа темной крови.

«Наверное, арбалетный болт».

Слева, с болтом в шее, упал мужчина в красивом оранжево-черном камзоле, тщетно пытаясь зажать шею рукой, кровь била из раны фонтаном, хрипя, он упал между рядами кресел.

У всех нападающих были шевроны четвертого отряда. Впереди всех шел генерал Аркс, и его меч был краснее других.

— Абриан, на тебе пленение генерала, — отдал приказ Набир.

— Поняла.

— Остальные атакуйте тех, кто успел выйти из прохода.

— Это измена! — послышался сзади голос короля.

Последний приказ был лишним, стоявшие маги и сами поняли, что нужно атаковать тех, кто нападает. Аркс упал на землю, связанный путами Абрианы, которая последовательно превратила в пыль все его защитные артефакты. У большинства атакующих с собой были защитные артефакты, а, может, и несколько, поэтому, отправленные в их сторону несколько огненных шаров и молний, не нанесли нападающим никакого ущерба. Набир сотворил сзади мятежников сплошную стену огня, чтобы перегородить широкий проход, ведущий в Королевскую Ложу.

Часть телохранителей короля, а также люди знати побежали навстречу атакующим. Завязалась рукопашная схватка. Но кроме арбалетов у мятежников еще были пики и алебарды, что давало им существенное преимущество. По прикидкам Набира нападавших было несколько сотень. Только благодаря стене огня, им удалось хоть как-то остановить поднимавшихся в ложу мятежников. Магистр понимал, что шансов отбиться практически нет. Единственный, кто не участвовал в турнире и обладал магической силой, был он, но его возможности были не безграничны.

Стена огня не остановила некоторых мятежников. Те, у кого были амулеты Слез Луны, проходили через нее, теряя один из своих амулетов. Из-за огня, охватившего стены и потолок, проход в ложу напоминал врата в царство Безликого.

«Если нас не убьют мятежники, то возникнет не очень веселая перспектива сгореть заживо от своего же заклинания, а если огонь охватит опоры, держащие ложу или пол…»

Но сейчас об этом думать было слишком рано, из объятого пламенем прохода появлялись все новые и новые нападающие. Маги и те, кто бросился к атакующим, выиграли немного времени.

Капитан королевской стражи сумел выстроить своих людей, а также добровольцев в подобие строя. Всего около шестидесяти человек. Забаррикадировав проход по флангам креслами и спрятав тех, кто не мог сражаться, за своими спинами, строй воинов перегородил суженный из-за баррикад проход. Те, кто остался впереди выстроившихся защитников короля, — были кинуты на растерзание мятежникам. Единственный путь спасения проходил через баррикады и ряды стульев. Возникла неимоверная давка. Люди побыстрее хотели оказаться за спинами воинов. Королевская Ложа напоминала курятник с разбегающимися панически во все стороны птицами, почуявшими дух проникшей в него лисы.

Магистр понял, что если не удастся сдержать противника у входа, то мятежники не встретят никакого сопротивления, вплоть до выстроившихся в боевой порядок воинов. А это значило, что магов сметут.

Набир ударил по нападающим огненной сетью сверху, так, чтобы не зацепить оборонявшихся. В это заклинание он вложил остаток своих сил. Те, у кого был всего один амулет Слез Луны, при контакте с двойной огненной сетью, опустившейся сверху, начали гореть. Объятые пламенем кричащие фигуры, подобно живым факелам, метались в разные стороны, но большая их часть бежала от прохода. Магистр почувствовал легкое головокружение — явный признак того, что его силы на исходе. Обороняющиеся, увидев, как на них бегут объятые пламенем люди, дрогнули. Благо, у наступающих появление горящих людей, тоже вызвало сумятицу, и они не смогли воспользоваться возникшим преимуществом. Только благодаря этому действия магистра не обернулись настоящей катастрофой. К паническим крикам людей теперь добавился еще и кашель от дыма, который стелился внизу ложи.

— Вперед! — взревел капитан охраны короля, выстроив своих людей треугольником и прорубая себе дорогу, круша ряды кресел на пути.

Оставив заслон на проходе, он все же решил атаковать с левого фланга, понимая, что, если он этого не сделает, погибнет слишком много людей.

«Хвала Хору, если бы не это, то тех, кто сдерживали мятежников и магов опрокинули бы меньше чем за пять минут», — подумал магистр, наблюдая, как очередному защитнику разрубили голову алебардой.

Скоординированные и решительные действия капитана заставили потесниться левый фланг нападающих. Оставшись без командования, они не могли эффективно выстроить свою дальнейшую атаку. Наступило шаткое равновесие, когда обороняющимся удалось остановить наступление. Хотя еще не было ясности: кто победит, но, оправившись от первого испуга, люди почувствовали надежду, крики отчаянья прекратились.

В телохранители короля попадали не случайные люди. Поэтому, несмотря на численное превосходство противника, им удавалось держать строй и практически без потерь крушить атакующих. Их тяжелые бирюзово—белые доспехи с белым носорогом на груди покрылись красными разводами крови мятежников. Набиру и другим магам не оставалось ничего, как отступить. Тут в спину атакующим ударила конница с пиками. Как они преодолели несколько десятков ступеней и огненную стену — оставалось загадкой. Всадники добили оставшихся мятежников в считанные минуты. Их появление было похоже на чудо.

Набир и другие маги начали тушить пламя, понимая, что оно больше не нужно и победа достигнута. Битва была окончена. Так был прерван неудавшийся мятеж Аркса.

***

После мятежа выживших доставили в темницы, где надлежало провести дознание. Будь на то воля Набира, он бы хотел, чтобы Аркса допрашивали в подземелье Башни Магов, а не в военной тюрьме, куда его отправили.

Дурацкое правило, по которому военные преступники подлежали трибуналу и их нельзя было получить для допроса в другие ведомства, как минимум – законно, бесило Набира. Он был уверен, что в своем подземельи смог бы добиться куда большего, чем военные, но ничего не поделаешь, все, что ему оставалось — это положенных три часа на общение с заключенным. Да и то, только после того, как его с пристрастием допытают военные, и если после пыток пленный выживет.

Без доступа к пленнику Набир начал прорабатывать еще одну версию. Его подозрение пало на капитана конницы, который так вовремя поспел на арену. Именно он получил наибольший выигрыш из сложившейся ситуации. Но эту версию вскоре пришлось отбросить. После сопоставления всех фактов, Набиру пришлось признать, что так вовремя подоспевшая помощь все же оказалась случайной.

***

Войдя в камеру, где висел избитый до полусмерти генерал, Набир еще раз убедился в невысоком уровне местных палачей. Кровоподтеки на лице делали его неузнаваемым. Судя по хрипу пленного, и огромной гематомы слева — у него было сломано несколько ребер. Только чудом ни одно из них не проткнуло легкое или других жизненно важных органов. Похоже, пленника долго били ногами.

Но, несмотря на все варварство военных дознавателей, Аркс каким—то чудом оставался живым. Магистр не стал присаживаться на единственный табурет посреди камеры, понимая, что может попросту не встать обратно из-за внезапного приступа боли в спине.

— Здравствуй, генерал Аркс, — войдя, начал разговор Набир.

— А теперь еще и очередь магов настала меня допрашивать, — едва раскрыв затекшие глаза, ответил пленник. — Ну что ж, – вперед!

— Я давно тебя знаю, и всегда считал тебя истинным сыном Титоса. «Генерал чести, всегда прямой как стрела» – так люди называли тебя раньше.

— Сейчас, наверное, они меня проклинают, — сплюнув кровавую слюну, ответил пленный генерал.

— Многие – да, но не все.

— И кто же эти «не все»? — попытался изобразить на разбитых губах улыбку Аркс.

— Например, – я! Я не верю, что такой человек, как ты, стал изменником, переметнувшимся на сторону другого государства.

— А я и не переметывался! — почти криком ответил скованный.

— Я тебе верю, — спокойным тоном ответил Набир, — но я не понимаю некоторых вещей.

— Чего именно ты не понимаешь, старый колдун?

— Зачем ты решился на вооруженный мятеж против короны? — Набир решил пропустить мимо ушей оскорбление в его сторону, главное результат, тем более, что времени совсем мало.

—Да потому, что король больше бегает за юбками придворных девиц, нежели думает о государстве. К черту такого короля, и к черту таких дворян, что его поддерживают. Они... они ведут нас всех в пропасть, — последнее предложение он смог выговорить с трудом.

«Как не прискорбно признавать, но в его словах есть правда. Нынешний король не тот, во время правления которого государство процветает. Но это лучше, чем очередная междоусобная война или годы безвластия. Да и были в истории Титоса короли куда похуже, чем Тебальд».

— Я согласен с тобой, что наш король далеко не самый лучший, но вооруженный захват власти бросил бы королевство на несколько лет в пучину темных времен. Ты подумал о последствии своих действий? Сколько людей погибнет?

— Я сам был готов умереть и люди, что пошли со мной – тоже, в любом случае хуже, чем сейчас, не было бы! Казна государства не тратилась бы на бессмысленные гуляния и пиры…

— Может и так, а может, и– нет, мы этого не узнаем. Вы проиграли.

— Да, очевидно, мы проиграли, — голова пленника при этих словах, казалось, немного поникла.

— Но, что подвигло тебя начать восстание? — Набир решил больше не использовать в разговоре слово мятеж.

— Я сам, — уверенно ответил пленник, — я сам пришел к выводу, что так больше жить нельзя! И если что—то не поменять сейчас, потом уже будет поздно.

Безумный огонь в глазах пленника ясно показывал, что он верит в правдивость своих слов.

— Ты сам, — повторил тихо Набир. — Но почему именно сейчас, почему не пять лет назад, когда король был еще более молодым и тратил на пиры и женщин куда больше?

— Не знаю, как-то эта мысль раньше мне не приходила в голову. Или, может быть, тогда я и сам был слишком молод.

— А когда примерно пришла?

— Примерно три месяца назад, — пленник при ответе начал таращить глаза в пол.

— Три месяца назад, вспомни: может в это время ты встречался с кем—то особенным или случилось, что—то необычное?

— Да нет, все как всегда: служба, дом, жена и дети.

— Точно ничего необычного не припоминаешь?

— Да, точно.

— Какая-то случайная встреча с подозрительным человеком или женщиной?

— Нет.

— Клянусь, ваша жена ни о чем не узнает.

— Я же сказал – нет!

— Хорошо, я вас понял. Может вы купили какое—то оружие или украшение?

— Я не собираю коллекцию клинков, мне вполне достаточно моего меча. Разве что, купил жене серьги.

«Ну вот, это уже что-то».

— Какие-то подарки? Может, новое домашнее животное или вазон?

— Да вроде не было ничего такого.

— Может, какой-то сон?

По лицу Аркса Набир понял, что попал в точку.

— Сон… в последнее время мне начал снится белый олень.

— Белый олень.

— Ну, не совсем олень, а такой маленький олененок с багровыми рогами.

— Может, косуля?

— Да нет, все же олень.

— И что он делал?

— Не помню. Он просто был в моем сне.

— А еще что-то из снов помнишь?

— Нет, я когда просыпаюсь, то напрочь забываю, что мне снилось.

Уходя из темницы Набир размышлял над загадкой: что это за белый олень во сне Аркса? Может, его сны как—то связаны, и Аркс заблуждается, считая, что это он сам инициировал мятеж, а его кто-то подтолкнул? В любом случае, ни о чем подобном ему не доводилось слышать, нужно было посоветоваться с Красавчиком.

Зайдя в свои апартаменты и закрыв за собой дверь, Набир взял одну из Раковин Связи, спрятанных в потайной комнате, и вызвал палача. Эти артефакты эпохи Вакара, внешне напоминали бронзовые ракушки, которые при соединении друг с другом настраиваются так, что, если говорить в одну из них, будет слышно в другой и– наоборот.

Уж если Красавчик не знает в чем может быть дело, то помочь смогут только архивы, но если это «что-то» прибыло с другого континента…

— Красавчик, ты здесь?

Похоже, того не было на месте и магистру приходилось повторять процедуру каждые пятнадцать минут, прежде чем из ракушки раздался голос палача:

— Слушаю, магистр, — голос звучал странно, как будто у говорившего человека был дефект речи.

— У меня к тебе вопрос: тебе не знакомо такое явление, когда человек совершает

несвойственный ему поступок, а перед этим ему снились странные сны про белого оленя с багровыми рогами.

— Сны с белым оленем? — с удивлением переспросил голос раковины, — похоже, что в городе завелся высший маг Идры. В Идре есть целая школа Повелителей Снов, они могут через сны настроить человека на то, что им нужно.

— И что, вот действительно любого могут?

— Не любого и не на что угодно. Нельзя заставить человека делать то, что он не хочет, но можно вскрыть его тайные желания или чувства. Обида, тщеславие, зависть, — подойдет любое из них. Раздувая угольки этих пороков, опытный Повелитель Снов может добиться поразительных результатов.

— Так ты думаешь, сны с оленем это дело рук Идр?

— Уверен, белый олень – это знак одного из кланов, практикующих подобное.

Вмешательство в сны человека не проходит бесследно, и, несмотря на то, что маг всегда убирает за собой следы, что—то да остается. Следы есть всегда, и чтобы замаскировать свои действия, Повелители Снов оставляют более яркий символ, чтобы отвлечь внимание, например, – белого оленя.

— Понятно, ты мне очень помог. И как теперь найти этого Повелителя Снов?

— Это чрезвычайно редкая способность, их не так много в империи, все они относятся к категории Высших Магов. Если и есть способ как-то обнаружить его, то мне он неизвестен. Единственно, что могу сказать, – Повелитель Снов может одновременно работать только с одной жертвой, и для того, чтобы делать это в Эбруке, ему непременно нужно находиться в городе. И еще, на то, чтобы получить влияние даже над одним человеком, требуется не менее трех месяцев. Если у них есть какие-то трудности с поиском нужных снов и подходящего человека, — это может занять больше времени.

— Спасибо за помощь. Больше ничего, что могло бы мне пригодиться?

— К сожалению, у меня совсем другая специализация, как ты понимаешь. Так что я мало знаю о Повелителях Снов. Хотя, еще одно, у каждого из них на груди шрам в виде семиконечной звезды символа Кага — богини Идр. Этот след остается после тренировок с Толкателем Сознания – устройством, которое генерирует молнии и помогает отделиться духу от тела. Я видел подобное в молодости, когда только начинал учиться и не успел выбрать специальность. Человека кладут на стол и фиксируют его положение с помощью специальных замков, откуда ему на грудь спускается… это больше всего похоже на большую металлическую колонну, которая постепенно увеличивается в размерах, из огромной металлической сферы, висящей под потолком. Когда прибор включают, сфера покрывается фиолетовыми разрядами, а человек внизу начинает корчиться в судорогах, пока его душа не покинет тело. Именно от контакта с выдвижной колонной и случается ожог на груди. Многие не выдерживают, и их душа больше никогда не возвращается в тело, но те, кто тренируется таким образом, со временем становятся Повелителями Снов. Это один из этапов их тренировки.

— Спасибо, ты даже не представляешь, насколько эта информация для меня полезна!

«Вот так дела, получается в городе орудует шпион империи Идр, который через сны подбивает людей на мятеж. Узнать его можно по шраму в виде семиконечной звезды. Но не станешь же ты проверять каждого жителя города на наличие шрама? К тому же, он еще и из Высших Магов, а это чего-то да стоит. Нужно выяснить, что за серый треугольник был в небе, а вот тут мне точно должны помочь архивы».

***

Заставив искать в архивах любые упоминания о треугольнике в небе, Набир уже через несколько дней получил результаты: последний раз такой символ видели чуть больше двухсот лет назад, как раз перед высадкой на побережье войск Идр и их поражения в войне. Летописец описывает данное явление как крик Хора о помощи в грядущих бедах.

«Каждый, кто верит в Хора, и способен держать оружие в руках, должен встать на защиту своей земли и веры. Ибо грядут черные года». Так было записано в летописи.

Да уж, не очень оптимистичное послание. Особенно в свете покушения на короля и появившегося шпиона.

Еще более древнее упоминание говорило, что данный символ был замечен тысяча двести лет назад, и предрек смену правящей династии Титоса, повергнув королевство в хаос междоусобных войн.

Если бы не мятеж, Набир отдал бы предпочтение второму толкованию, но разговор с Красавчиком склонял чашу весов в пользу очередного грядущего противостоянии с империей.

«И почему это случилось на моем веку? В любом случае, если не найти шпиона Идра за месяца три-четыре, то что-то, похожее на нынешний мятеж, произойдет опять, и далеко не факт, что все обойдется столь малыми жертвами, как в этот раз».

15. АЙРИН

Айрин привели в большой сарай, где в темноте, сгорбившись над ведрами, сидело около трех десятков женщин. Все они занимались тем, что терли свеклу на терке. Гора свеклы заполняла сарай больше, чем наполовину.

— Вот твое место, берешь и трешь, — скомандовала одна из женщин.

Айрин ничего не оставалось, как усесться на свободное место и приступить к работе. Свекла оказалась ледяной, ночью еще бывали заморозки, так что сок и стружка из свеклы обжигали пальцы холодом. Все женщины работали молча. За работой пристально наблюдала одна из женщин постарше. Периодически она подходила к какой—то из работающих и била ту розгой по рукам, говоря, что нужно трудиться усерднее. Удивительно, но это не вызывала у работниц никаких эмоций. Все воспринималось, как будто это в порядке вещей, никто даже не думал возмутиться. Надсмотрщица не подходила в этот день к Айрин.

Иногда к ним заходили какие—то другие женщины с ведрами, забирали натертую свеклу и несли на корм животным. Никакого завтрака, видимо, не предполагалось. Все работающие были одеты одинаково в темно—серые платья. Любые попытки девушки заговорить с кем—то, пока надзирательница не видела, заканчивались ничем. Видимо, сидящим женщинам было строго запрещено разговаривать с новенькой. Ближе к обеду, достав из кармана колокольчик, надсмотрщица потрясла им:

— Обед, обед!

Все закончили работу и отправились в столовую, которая находилась в соседнем доме. Айрин поняла, что недооценила масштабов поселка. Кроме увиденных ранее домов, за холмами были еще и другие. И их было куда больше, чем она могла себе представить. В своих предположениях о количестве населения в поселке, девушка ошиблась раз этак в шесть.

Столовая была рассчитана примерно на две сотни человек. Когда их группа вошла, там почти не осталось свободных мест. Им пришлось немного подождать, что не очень понравилось надсмотрщице.

— Из-за того, что вы слишком долго собирались, мы теперь вынуждены ждать и терять впустую драгоценное время! Придется сегодня поработать подольше, — при этих словах ее лицо оставалось беспристрастным.

Мало того, что все время ожидания никто не разговаривал с Айрин, но даже друг с другом работницы абсолютно не общались, сохраняя гробовое молчание. Похоже, что женщины и мужчины в этом месте питались раздельно. Когда очередная группа вышла, они все же зашли в столовую. Вся еда – жидкая похлебка и два небольших куска хлеба. Похлебка, хотя на вид и была не очень аппетитной, но на вкус – вполне съедобной. Быстро пообедав, все снова направились в сарай со свеклой.

Женщины не успели приступить к работе, как у двери появилась настоятельница в сопровождении еще двух девушек. Она начала громко выкрикивать имена работниц, а те вставали и покорно шли к двери. Взяв с собой шесть девушек, настоятельница удалилась.

«Интересно, куда это они? Нужно будет непременно это узнать», — подумала Айрин.

Где-то через час, шесть женщин вернулись, уселись на свои табуретки, и продолжили молча натирать свеклу.

«Сколько же у них домашних животных, если им нужно столько корма?»

Время за работой шло достаточно быстро, после ужина их развели по комнатам. Когда Айрин зашла в свою, в ее комнате уже была соседка. Девушка с длинной русой косой и большими голубыми глазами сидела на кровати. На вид ей было не больше двадцати. Айрин видела ее раньше в том же сарае со свеклой.

— Привет, я Айрин.

— Лира. Ты новенькая? — спросила девушка.

— Да, ты давно здесь?

— Четыре года как.

— Ты здесь не родилась?

— Нет, мы с отцом как-то пошли в лес за ягодами, его убили, а меня с братом забрали сюда.

В голове Айрин, колокольным звоном отозвались тревожные мысли: «Бежать, нужно придумать, как отсюда сбежать».

— А ты не пробовала бежать?

— Нет, — потупив взгляд в пол, ответила девушка. — Многие пробовали, но… никому еще не удавалось это сделать. Наша деревня окружена столбами, на каждом из которых нанизан череп коровы, если кто—то пересекает эту границу, его ждет кара. Настоятельница говорит, что даже думать о побеге — грех.

— И что, никто не пробовал?

— Иногда пробовали, — девушка начала сжимать руками свое платье, — но их всегда ловят и жестоко наказывают.

Айрин поняла, что лучше оставить тему побега, уж слишком девушка была запуганной.

— Тебе не хочется домой?

— Хочется, но чем больше времени я здесь, тем все туманнее становятся воспоминания о доме.

— Ты видела своего брата?

— Только мельком, несколько раз, мы ни разу с ним не разговаривали все это время.

— Ни разу?!

— Женщинам запрещено обращаться первыми к мужчинам. Да и живет он в мужской половине деревни.

— Твоя речь не похожа на деревенскую.

— Да, я была дочерью старосты деревни. Меня обучал очень хороший учитель, — с гордостью в голосе ответила Лира.

— А кто-то из родни, кроме брата, еще остался?

— Да, мама и сестра, и еще один брат.

В какой-то миг Айрин стало очень хорошо, комната обрела краски и она почувствовала эйфорию, было так уютно и тепло, что ей больше не хотелось разговаривать и она попросту легла на кровать, погрузившись в приятные сновидения. Стены комнаты ожили, превратившись в сказочный лес, вокруг летали цветные феи. Из леса навстречу ей выбежал радостный Зурху. Ведьма погладила его по бархатистой морде, а олень привычно облизал ей щеку.

Айрин проснулась вместе с Лирой под звуки колокола. Быстро кое-как привела себя в порядок, умывшись в соседней комнатке. Девушек погнали на работу, выдав по небольшому пайку, которым можно было подкрепиться по дороге.

«Похоже, вечером в еду подмешивают какие-то наркотики. Танец цветных фей явно был ненастоящим. Нужно будет попробовать не ужинать».

Этот день мало чем отличался от предыдущего. Женщины в сарае опять начали молча тереть свеклу. Ледяной сок свеклы обжигал кончики пальцев Айрин. На этот раз время тянулось очень медленно. После похода в столовую на обед к ним опять зашла настоятельница и стала называть имена. Выбрав шесть девушке, среди которых была и соседка Айрин, настоятельница удалилась, а оставшиеся снова принялись за работу.

— Можно мне в туалет? — попросилась Айрин. – Я, похоже, что-то не то съела.

— Иди, только долго не задерживайся, — ответила надсмотрщица.

Кабинки деревянных туалетов находились недалеко от сараев и Айрин, убедившись, что никто за ней не следит, спрятавшись за одной из них, начала превращаться в лису. После того как трансформация прошла, лиса, освободившись от одежды, осторожно выглянула из-за угла кабинки. В поле ее зрения людей на улице не было. Благо, в этой деревне собак держали в специальном вольере, иначе бы затея девушки провалилась.

Айрин не успела заметить, куда именно увели шестерых женщин. Но она помнила запах Лиры, поэтому, добежав до сарая с свеклой, легко взяла след девушки. Отправившись по направлению, куда указывал след, лиса свернула за угол улицы. Нужно было добраться туда незамеченной. Айрин передвигалась короткими перебежками, прячась, когда видела, что кто-то проходит мимо. След вел в один из сараев, но из него, как назло, выходили две женщины с ведрами, что-то обсуждая между собой.

«Может, правило молчания здесь распространяется не на всех?»

Дождавшись, пока они уйдут, лиса нырнула в открытую дверь. В помещении было темно, это был длинный коровник. Глазам ведьмы понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть. Спрятавшись в загоне, Айрин услышала какие-то крики. Там плотным кольцом стояла толпа мужчин, выкрикивая чьи-то имена, подбадривая кого-то.

«Может там кто-то дерется, а остальные делают ставки? Нужно подобраться поближе».

Коровы никак не реагировали на лису, поэтому Айрин без проблем продвигалась по коровнику к скоплению людей, оставаясь при этом в тени.

Ведьма не ожидала увидеть такое. Открывшаяся картина потрясла ее до глубины души: шестеро девушек были абсолютно обнаженными и стояли согнувшись, оперевшись на балки коровника. Пристроившись сзади, спустив штаны, их насиловали шестеро мужиков. Другие, обступив место оргии плотным кольцом, выкрикивали имена:

— Рыжий Джон!

— Держись, Рыжий Джон!

— Мэтью! Мэтью!

— Смотри, как Мэтью пыхтит, выиграть хочет! — крикнул кто-то из толпы.

— А Марте, Марте-то нравится, смотри, как охает! — раздался другой голос.

— Ох, я ей сейчас покажу! Вот только дойдет до меня очередь, — сказал третий.

Вызванный шум был связан со ставкой на того, кто дольше всех продержится. Происходящее было настолько мерзким, что Айрин чуть не стошнило. Страх и омерзение прокатились дрожью по всему телу.

Ее соседка по комнате — Лира смотрела вдаль коровника своими большими синими глазами, налитыми слезами. Большой и лохматый рыжий мужик схватил ее косу в руку так, что ей пришлось выгнуться и запрокинуть голову назад, дергал ее за волосы в такт своих телодвижений. Большие груди девушки свисая, колебались в ритм. Все это сопровождалось стонами и хлопками, мужик время от времени шлепал ее ладонью по заднице, что—то приговаривая. Айрин не могла слышать, что именно, так как его голос тонул в воплях толпы. Сначала один, потом второй, – проигравшие отходили назад. Из шести мужчин осталось всего двое.

— Рыжий Джон! Рыжий Джон!

— Мэтью! Мэтью!

Кто из них был Рыжий Джон, догадаться было несложно. Мужик насиловавший Лиру, оказался победителем тура и продержался дольше всех, его гортанный рев и искаженное удовольствием бородатое лицо ознаменовало конец раунда. Заправив штаны, он отошел, принимая поздравления и одобрительные похлопывания по плечам. Те, чьи ставки выиграли, спешили получить деньги, радуясь своей удаче.

На смену ушедшим мужчинам, на ходу снимая штаны, к девушкам уже пристроились другие шестеро. А всего в коровнике было примерно шестьдесят мужиков. Айрин увидела достаточно, и направилась в сторону выхода.

— Смотрите, – лиса! — выкрикнул кто-то.

Но ведьма уже рванула со всех ног, не дожидаясь, пока кто-то из мужчин отправится за ней в погоню. Похоже, из-за увиденного Айрин потеряла чувство осторожности и как-то выдала себя. Ей повезло и на выходе из сарая, и по дороге к туалетам, ей на пути никто не встретился. Как можно быстрее, превратившись в девушку и одевшись, ведьма зашла в сарай со свеклой.

— Что, очень плохо? — с толикой сочувствия спросила надсмотрщица.

— Нет, уже вроде получше, — похоже, впечатление от увиденного настолько потрясло Айрин, что это прочиталось на ее лице. Как будто она испытывает сильное недомогание.

Продолжив работу, девушка еще сильнее убедилась в своем желании убежать отсюда. Только сейчас Айрин заметила, что среди работающих женщин большое число беременных. Спустя два часа в их сарай зашла Лира и другие отобранные женщины, они молча уселись на табуреты и продолжили свою работу. Прибывшие женщины вели себя, будто в коровнике не произошло ничего особенного. Вечером, когда все ужинали, Айрин только делала вид, что ест. Она обдумывала план побега и не хотела опять попасть под действие наркотиков. Зайдя в комнату, девушка увидела сидящую на своей кровати Лиру. Ее руки были зажаты между коленями, а взгляд отстраненный.

— Привет, — не зная, что сказать, Айрин попыталась как—то подбодрить девушку. — Как ты?

— Нормально, — опять потупив взгляд в пол, ответила та.

— А когда настоятельница позвала вас с собой, что там было? — стараясь разговорить соседку, спросила Айрин.

— Это называется «подошла очередь». Примерно раз в неделю каждая из нас

должна отработать не только руками, но и плотью. Да я привыкла, — с грустными глазами ответила Лира, ей явно давно уже нужно было выговориться. — И ты тоже привыкнешь. Раньше я была Невестой Иргерда и тогда моя жизнь была куда лучше.

«Ну уж нет, я собираюсь отсюда удрать раньше», — подумала Айрин.

— А кто такой этот Иргерд?

— Это наш бог и Гаджи наместник его в нашем мире, — заученно, без запинки ответила девушка.

— А когда ты была Невестой Иргерда, это было лучше, чем сейчас?

— О да,невесты живут отдельно и не выполняют тяжелую работу, они едят куда

лучше, чем мы с тобой, им подают фрукты и мясо, а также мед. И только Гаджи может возлежать с невестами, — со странным блеском в глазах, сказала девушка. Было видно, что она жалеет об утраченном статусе. С нескрываемой грустью, девушка добавила:

— Но я вскоре наскучила Гаджи и теперь я здесь. Если тебе повезет, то на завтрашнем Празднике Урожая Гаджи выберет тебя.

— А что будет на празднике урожая?

— Будет много еды и выпивки, а еще танцы. Также для Иргерда принесут жертву.

— Человеческую жертву?

— Да, — еще больше потупив взгляд, ответила Лира.

— Похоже, здесь мужчины обращаются с женщинами как с животными? — задала еще один вопрос Айрин.

— Гаджи снабжает мужчин каким—то отваром, который увеличивает мужскую силу многократно, все здесь беспрекословно слушаются его, его слово здесь – закон. А женщины должны проявлять покорность, — опять заученной фразой ответила девушка.

После сказанного Лира погрузилась в наркотический сон. Дальнейшие попытки Айрин расспросить о чем-то еще успехом не увенчались. Полученная информация, а также увиденное сегодня, требовали серьезных размышлений.

«Итак, лучше всего убежать завтра, когда все будут заняты праздником».

Хотя у нее забрали сумку с припасами и книги, у Айрин под платьем остались зашитые драгоценности, доставшиеся ей от матери.

Деревенские не знали, что она не совсем человек. Ей приходилось постоянно держать ушки прижатыми, чтобы их скрывали волосы. Пока она еще не прошла обряд посвящения, ей разрешалось носить свою одежду, что также было на руку для ее планов. Наверное, новеньких брали в оборот постепенно, чтобы те привыкли, именно поэтому надсмотрщица еще ни разу не ударила Айрин по рукам розгами за плохую работу. Значит, какое-то время у нее еще есть, но сколько? Было бы неплохо прихватить хоть какие-то припасы в дорогу, но где их взять? Скорее всего, еда находилась где-то в районе столовой. Входная дверь была заперта на ключ, окно также не открывалось. Так что достать еды в дорогу, хоть каким-то способом было сложно. С содержимым сумки девушка уже мысленно попрощалась. Нужно было достать хотя бы огниво.

Убегать днем было опасно, ее быстро хватятся. Если убегать в форме лисы, то в лесу она окажется либо без одежды, либо босая, без какой-либо сумки унести все сразу в пасти лисы не получится. А если ее побег кто-то заметит, то придется выбросить все. Лиса не могла быстро бежать с вещами в зубах. Поэтому решено — завтра вечером в Праздник Урожая.

Осталось решить еще один вопрос. Айрин поняла, что после увиденного не может оставить Лиру здесь, но существовала опасность, что та, узнав о готовящемся побеге, выдаст ее. Девушка жила в деревне слишком долго, и кто знает, насколько ей успели задурманить голову. Но ведьма понимала, что, если не попытается спасти хотя бы ее, никогда не сможет себе этого простить. Придется рискнуть и взять Лиру с собой, но, чтобы побег удался, Айрин решила посвятить девушку в свои планы последний момент.

16. ААРОН

Четыре дня войска Магрифа выжидали, держа всех в нервном напряжении. Время от времени войско у стен строилось для атаки, но, едва начав, разворачивалось назад. Было несколько неудачных ночных вылазок, когда небольшой отряд противника пытался взобраться на стену.

Цель диверсий — вымотать осажденных и посеять страх. Отец распорядился, чтобы в случае ложных наступлений не поднимали всех по тревоге, все равно – если враг задумает пойти в настоящую атаку, его продвижение под стенами города не будет мгновенным, а солдатам нужен отдых. Был увеличен паек для поддержания солдат в хорошем расположении духа. В эти дни Аарон часто бродил по городу. Страх и тревога витали в воздухе. Гнетущее ощущение чего-то плохого, что вот-вот должно неизбежно произойти, давило на всех. Об этом говорили в любой харчевне, перешептывались на рынке и на улице. Даже когда Аарон находился далеко, и не мог расслышать, о чем говорят люди, он научился различать по выражению их лиц, когда они говорили об осаде. И стоило ему приблизиться достаточно близко, чтобы звук долетел до его ушей, как догадка тут же подтверждалась.

Словно грибы после дождя росли цены на продукты. Все попытки губернатора сдержать цены терпели крах. Люди понимали, что в осажденном городе, цена хлеба может быть намного выше цены желтого металла. Ведь золотом нельзя насытиться.

Кроме армии из крестьян был сформирован отряд из женщин и стариков. Им раздали луки и обучали стрельбе. Около четырех тысяч горожан согласились помочь обороне. Луков на всех не хватало, запасы мечей и копий разобрали добровольцы, так что существенного усиления обороны ожидать было глупо. Выбрав лучших, в дополнение к отряду добровольцев с копьями, сформировали отряд примерно из двух тысяч лучников.

Утром четвертого дня осады, словно раскаты грома весной, воздух сотряс ритмичный бой барабанов. На этот раз атака была настоящей, войско Магрифа двинулось вперед. Форма воинов Магрифа четко делилась на два типа. У одних в одежде преобладали черные тона. Лица воинов закрывала ткань, а на черном штандарте белым цветом был изображен глаз. Другие же – наоборот, все в ярких одеждах, с преобладанием синего, красного или же золотого цвета. На штандарте у них был изображен золотой дракон на красном фоне. Оба войска, похоже, подчинялись разному командованию, и атаковали с разных флангов, не смешиваясь. Аарон пожалел, что уделял изучению истории Магрифа слишком мало времени, не понимая, почему они так разнятся. Он только начал изучать их язык, его словарный запас был очень ограничен.

Аарон вместе с отцом и другими командующими наблюдал за ходом битвы с вершины одной из прямоугольных дозорных башен. Башня располагалась далеко от стен, так что все приказы передавались либо цепочкой гонцов, либо с помощью звуков горна. Всего в городе было пять подобных башен. Могус с Снетгастом, чтобы управлять войском более эффективно, решили выбрать центральную башню. Они поделили город по периметру примерно поровну: отец взял оборону южной части, Могус – северной. На башне Аарону открывался хороший обзор во все стороны.

Когда началась атака, черные продвигались к их стороне, тогда как цветные атаковали противоположную. Ровные ряды пехотинцев с овальными щитами и пиками медленно шли в направлении города, за ними – люди с лестницами и лучники. В бой противник бросил далеко не все силы. Большая часть оставалась в лагере. Это напоминало разведку боем, а не серьезный штурм.

Дойдя до пунктирного рва, войскам пришлось перегруппироваться, чтобы обойти препятствие. Сами рвы уцелели, несмотря на песчаную бурю. Нападающим пришлось уплотниться перед сделанными проходами, чтобы обогнуть пунктирные рвы. Это напоминало прорыв водой песчаной дамбы, которой Аарон вместе с братом в детстве сдерживали потоки воды на дороге после дождя. Струйки армии Магрифа начали просачиваться через оставленные проходы между рвами. От ровных линий строя не осталось и следа. Те черные воины, которые сумели преодолеть препятствия, начали опять строиться. Но получалось из рук вон плохо. Кто-то толпился на месте, другие ушли вперед. Видно было, что начальное построение заняло немало сил и времени у командования войском. Когда большая часть вражеских воинов перешла проход, отец отдал приказ требушетам и катапультам нанести огонь по пристрелянной местности. Полетели огненные снаряды, которые четко били по переходам между рвами, отсекая ту часть вражеского войска, что уже успела перебраться. Это привело к настоящему разгрому среди нападающих. Ядра влетели в самую гущу черных войск, уничтожая за один раз несколько десятков солдат. На переходах бушевало пламя, горели люди, на которых попала зажигательная смесь. Крики пылающих людей, бегающих в панике, стали слышны даже на вершине командной башни. В войсках началась неразбериха, противник понес серьезные потери. Те, кто уже успел перебраться, не мог вернуться назад. Им мешали огонь и тела погибших товарищей. По обе стороны от перехода метались из стороны в сторону или катались по песку люди, пытаясь сбить пламя с одежды. Барабаны Магрифа стали бить отступление. Часть требушетов переключилась на начавших отступать воинов. И хотя эффективность огня теперь была не такая, как по переходам между рвами, потери все равно были значительными. Отрезанные от основных сил воины, видя, что войско отступает, не знали, что делать. За рвами и стеной огня осталось примерно пять тысяч солдат, рассредоточенных по всему периметру.

В это время прозвучал горн, и из открывшихся северных ворот города к отрезанным войскам противника вылетела легкая конница Сидона. Чуть меньше пятисот всадников – все, что осталось после авантюры Нардира. Снетгаст не решился атаковать тяжелой конницей Титоса, понимая, что может подставить ее под ответный огонь из луков отступающих. Здесь возникла дилемма. Можно было выпустить тяжелую конницу, которая без проблем справилась бы с не успевшими перестроиться остатками противника и добиться еще больших потерь в вражеском войске. Но на другой чаше весов находилась осторожность. Если конница со своей задачей справится недостаточно быстро и в нее полетят стрелы, то это обернется уже потерями для осажденных. Отцу пришлось перебороть соблазн добить отрезанных от основного войска солдат, Могус поддержал его. Все это Аарон слышал из обсуждения генералов на вершине башни. Был отдан приказ о прекращении огня требушетов, так как его эффективность по рассредоточенному на больших площадях противнику оказалась невысокой, к тому же возникла необходимость беречь снаряды.

У северных же ворот разгорелось небольшое сражение. Легкая конница Сидона в желтых доспехах построилась в карусель и начала обстреливать группу цветных воинов, столпившихся возле рвов. Так как тем не удалось сформировать эффективный строй, стрелы собирали хороший урожай. С каждым выстрелом люди с овальными щитами падали на песок. Карусель конницы была построена так, что те, кто находился ближе всего к противнику, на ходу выпускали стрелу и отправлялись на другую сторону, перезаряжая свой лук. Этим мастерством славился как Сидон, так и Магриф.

Обстрел и появление конницы добавили отрезанным войскам противника еще больше паники. Лучники Магрифа шли в задних рядах и не успели пересечь рвы, так что конница Сидона действовала абсолютно безнаказанно. Кто-то пытался вернуться к своим через ров, насаживаясь на колья внизу. Другие щитами и одеждой тушили огонь в проходах, именно они и становились первоочередной мишенью для конных лучников, так как стояли к ним спиной. Кто-то пытался восстановить строй и пытался дождаться подкрепления, ощетинившись пиками и прикрывшись щитами. Были и те, кто пытался атаковать, добежав до карусели, но их прицельно расстреливали еще на подходе. Безопаснее всего чувствовали себя воины в черном: на южной стороне их никто не атаковал и не обстреливал. Потушив огонь в проходах с помощью щитов, они попросту отступили. Вернее, попытались, – как только в проходах опять образовалось столпотворение, требушеты снова ударили по пристрелянным точкам. Все началось снова. Огонь объял проходы и людей на них, кому-то удалось проскочить, но большая часть все также осталась отрезанной от основного войска. Примерно то же повторилось на северной стороне, когда воинам, находившимся там, удалось ликвидировать пожар в проходах.

Только убедившись, что войско Магрифа отступило далеко и, в случае чего, тяжелая конница сумеете отойти под стены, скрепя сердце военачальники отдали приказ о начале атаки с южных ворот. И хотя песок не лучшим образом сказывался на скорости бега лошадей, конница хлынула из-за ворот достаточно резво, подобно стае гончих. Дождавшись пока все выйдут из ворот, кавалерия разбилась на три отряда и атаковала сразу в трех направлениях. Поднимая тучи пыли, всадники с бирюзовыми доспехами ринулись на кое-как выстроившихся черных воинов. Редкий строй щитов и пик был мгновенно смят атакующими. Дальше конница помчалась вдоль рвов, опрокидывая уже поддавшихся панике и начавших бежать черных солдат. Это более походило на бойню, нежели на сражение. Спасения не было: огонь, пики конников и рвы — все несло смерть. Буквально за пять минут большой сектор перед южными воротами был полностью очищен от противника. Подобно горному ручью отряды конницы поглотили черных воинов впереди себя и, разбившись на два потока, начали продвигаться в стороны, успешно опрокидывая редкие очаги сопротивления. Но, осознав происходящее, большинство из оставшихся приняли решение ретироваться, а не драться, побросав при этом не только оружие, но и знамена. Увидев, как что-то странное происходит во вражеском войске, Стенгаст сказал:

— Пожалуй, хватит, нужно их возвращать.

— Согласен, — ответил Могус, поправив рукой левый седой ус.

Удивительно, но в этот момент от отца — пьяницы, которого знал Аарон, не осталось и следа, глаза полководца горели пламенем. Он наконец-то чувствовал себя востребованным и на своем месте.

Горн протрубил сигнал к отступлению. И как раз вовремя. Как только конница повернула к воротам, от вражеского войска отделилась большая черная туча, поднимая за собой огромный столб пыли, и направилась ко рвам. Несмотря на своевременность отданного приказа, те из тяжелой конницы, кто слишком далеко продвинулся, не успевали к воротам. Такой исход был предсказуем, и поэтому отец отдал приказ сначала отходить к стене, чтобы как можно быстрее уйти от противника.

Когда легкая конница Магрифа достигла рвов, всадники Сидона уже были в безопасности, а кавалерия Титоса почти добралась до стен. Но нужно было еще доскакать до ворот, и – более того – пройти их. Стрелы черных всадников, издавая зловещий резкий звук, тучей полетели в направлении еще не успевших добраться до стен. От потерь кавалерию Титоса спасло лишь то, что большинство стрел было на излете. Но несмотря на это, где—то два десятка всадников зарылись в песок, падая на ходу.

«Быстрее, давайте быстрее. Ну же!» – переживал Аарон, находясь на крыше башни.

Второй рой стрел нанес урон вдвое меньше. Черным всадникам пришлось останавливать своих лошадей, так как впереди были рвы и еще не прогоревшие островки огня. Конница Магрифа вошла в зону действия требушетов. Звук горна протрубил залп. Но летящие снаряды в этот раз оказались практически бесполезными. Как стайки сардин, убегающих от акулы, черная конница мгновенно ринулась в стороны от места приземления огненных ядер, не потеряв при этом ни единого всадника. Оставалось только удивляться мастерству их кавалерии.

Когда коннице Титоса все же удалось достичь ворот, многие из воинов были ранены. В основном это были легкие ранения, но были случаи, когда не только щиты из-за торчащих стрел напоминали дикообразов, но и всадники. Но даже несмотря на это, сегодняшний день закончился успешно для осажденных. Больше половины из отрезанных рвами воинов Магрифа остались лежать в песке. Черные пятна скопления мертвых тел были заметны даже с высоты командной башни, они напоминали водоросли на песчаном берегу моря, выброшенные во время шторма.

Барабаны противника изменили ритм, и Аарон понял, что это знак к отступлению. Войска начали отходить назад, те, кто не успел перейти ров и кому посчастливилось выжить, тушили огонь щитами и одеждой, и тоже вскоре сумели отойти.

«У противника был опытный командир, который берег силы своих войск и не ломился в лобовую атаку, что было плохо для нас, обороняющихся», — подумал Аарон.

Последующие дни черные убирали тела своих погибших и засыпали рвы песком. Так как стрелы со стен не долетали до рвов, а огненные ядра нужно было экономить, единственное, чем обороняющиеся досаждали солдатам Магрифа – это редкие обстрелы каменными снарядами из требушетов. Подобные снаряды имели куда более низкую эффективность, хотя иногда, при удачном стечении обстоятельств, могли хорошо проредить ряды противника. Но для таких работ командование Магрифа использовало по большей части рабов, не подставляя под обстрел своих солдат. Кроме самой битвы, Аарону запомнилась зловещая стая грифов, круживших над полем битвы в ожидании кровавого пира.

Как только рабы засыпали рвы, барабаны опять начали бить сигнал к атаке. Все те же ровные ряды неприятеля направились к стенам крепости. На этот раз требушеты и катапульты наносили куда меньше урона, но все же, порой, проделывали глубокие борозды в строю неприятеля. Специально, чтобы снизить потери от метательных снарядов, противник выстроил воинов в прореженный строй. Когда войска Магрифа подошли ближе, в них полетели стрелы и магические заряды. Когда со стен срывался рой стрел, наступающие прятались за большими овальными щитами. Это позволяло им избегать значительных потерь. Самые неудачливые из нападавших получали стрелу в незащищенную ногу или не прикрытую щитом часть туловища. Не обращая внимания на раненых и убитых, неприятель продолжал маршировать под ритмичный бой барабанов.

Когда черные подошли к стене, в них полетели копья и более тяжелые снаряды катапульт. Хорошо брошенное копье пробивало не только щит, но и воина за ним, так что количество потерь у атакующих снова увеличилось. Катапульты теперь заряжали обломками камней, которые разлетались в стороны, а при приземлении убивали даже прикрывающихся щитами солдат. Град стрел, копий и камней, летящий со стен, хоть и нес смертельную опасность, но был не способен остановить продвижение противника. Подобно спустившейся с горы лавине, войско Магрифа подступило к стенам крепости.

Городскую стену окружал глубокий ров с кольями, в котором, к сожалению, не было воды. Еще одним минусом были неподъемные мосты, что позволяло противнику быстро добраться до ворот. Правда, у самых ворот стена значительно увеличивалась в толщине и имела два уровня зубцов, а также две вспомогательные башни по бокам, что существенно облегчало защиту. Мост через ров к воротам был узким, чуть больше, чем нужно для того, чтобы по нему могли разъехаться две телеги.

Атакующие, словно полчище огромных черных муравьев, возводили перекрытия, чтобы преодолеть ров возле стен. Солдаты и рабы тащили колоды, закрепляя противовес на своей стороне, чтобы можно было ставить лестницы на полученные таким образом возведенные мосты. В момент монтажа конструкций люди внизу были очень уязвимы для стрел, и защитники старались воспользоваться этим. Рабов не жалели, на войне вообще мало места для жалости. Даже слабо подготовленные лучники из горожан, при удачном стечении обстоятельств, могли поразить своей стрелой опытного солдата противника. Местами засыпали ров землей, передавая мешки по цепочке. По команде, одновременно со всех сторон, были приставлены к стене несколько десятков лестниц. По ним тут же начали карабкаться люди, прикрываясь щитами. На их головы летело все, что было под рукой, – от камней и копий до чугунных котлов и необработанных колод, солдат поливали смолой и кипятком. Крики умирающих и искалеченных были отчетливо слышны даже на обзорной башне, где находился Аарон вместе с отцом. Некоторые лестницы защитники пытались опрокинуть с помощью рогатин, но получалось плохо, – с противоположной стороны они поддерживались специальными подпорками, без повреждения которых опрокинуть лестницу было сложно. Но, тем не менее, пока ни один вражеский воин не достиг края стены. Несколько лестниц были разрушены магами в самом основании, что привело к падению всех атакующих. Штурм продолжался несколько часов, до самого заката. Но атакующие несли значительно больше потерь, чем защитники, удачно брошенная колода с острыми сучками, скатившись вниз, могла свалить с лестницы больше десятка воинов. В какой-то момент под звуки горна, черная волна воинов отхлынула от стен, словно море во время отлива, оставив после себя лестницы и тела погибших.

— Они отступают, — радостно сказал Аарон.

— Это ненадолго, они вернутся. То, что ты видел, была лишь проверка на прочность, настоящие атаки – впереди, — задумчиво сказал отец. — Никогда не позволяй себе недооценивать силы противника.

Обороняющие сожгли все лестницы и переправы через ров. Раненых на стенах заменили свежие воины, были доставлены новые запасы камней и смолы.

На следующий день атакующие применили новую тактику – обстрел городской стены и ворот из требушетов. На возвышенности были установлены ряды требушетов, которые по команде отправляли в свой смертельный полет десятки смертоносных снарядов.

Внизу начали сооружать что—то типа коридора с крышей из досок и мокрых шкур. Все это удерживалось столбами, выполненными из колод. Коридоры должны были препятствовать обстрелу солдат со стороны городских стен. К этим сооружениям выстроилась живая цепочка людей, по которой из рук в руки доставлялись тюки с землей для засыпания рва под стенами. Судя по всему, работы опять выполнялись рабами или какими—то не очень оснащенными воинскими частями.

Когда солдаты Магрифа доставили на возвышенность все требушеты, Стенгаст отдал приказ активировать все Яйца Големов и ловушки, которые заранее установили в предполагаемых местах скопления противника. Отец предугадал, что возвышенности будут использованы для размещения требушетов и командных пунктов. Два голема огня, примерно в три человеческих роста каждый, пробудившись, начали крушить все вокруг, в первую очередь – деревянные осадные машины и запасы огненных ядр. Их тела напоминали великанов, сотворенных из лавы, все, что оказывалось поблизости и могло гореть — тут же вспыхивало, словно пучок соломы. Даже сам воздух, казалось, плавился от высокой температуры вблизи големов. В первые же минуты больше десяти требушетов были поглощены пламенем или разломаны в дребезги, големы ко всему обладали поистине титанической силой и удар их руки превращал осадную машину в груду разлетающихся горящих щепок. Солдаты в панике разбегались от места атаки големов, стараясь спастись бегством, но везло не всем. Если голем дотягивался до кого-то, одежда и волосы того сразу же вспыхивали и он начинал кататься по земле, стараясь сбить пламя. Маги Титоса славились своим умение обращаться с огнем.

Одновременно на подходе к холмам появился смерч, который с нарастающей силой продвигался вглубь вражеского лагеря, поднимая в воздух людей, палатки и даже лошадей с повозками.

К сожалению, отправляясь в поход, Стенгаст не смог добиться, чтобы ему предоставили больше артефактов, стратегический запас которых постоянно хранился в арсенале. Но и то, что удалось достать, существенно улучшило их положение. Пока маги Магрифа добрались до големов и сумели их уничтожить, подняв волну песка и перекрыв тем самым доступ кислорода, големы успели нанести значительный урон, около четырех десятков требушетов были полностью разрушены, что составляло больше половины, несколько сотен солдат противника – убиты. Почти весь запас огненных ядер сгорел вместе с требушетами. Воздушный же вихрь имел ограниченное время действия и стих сам по себе.

В этот день Стенгаст и все защитники города вздохнули с облегчением, частота обстрелов уменьшилась, а увиденное зрелище вдохнуло в обороняющихся надежду. Настроение горожан было приподнятым. Люди искренне радовались и благодарили богов.

17. КАЛЕН

Случайная встреча никак не выходила у Калена из головы. Прошло два дня после того, как он встретил Мута в компании людей Удана. Ответ на вопрос – о чем говорил Мут и что должно было произойти в четверг – прояснился сам-собой. Аяз собрал всех и объявил, что скоро в порт поступит крупная партия смолы тари, популярной из-за своих наркотических свойств, по большей части – у низших слоев населения. Она приносила неплохую прибыль, поэтому группировка Мумия полностью контролировала рынок смолы в своих кварталах. А также являлась посредником для торговли смолой в районах, контролируемых другими группировками. Им тари доставалась по оптовой цене, плюс сорок процентов наценки Мумия. Легкие деньги при минимальном риске. Другие пути поставки смолы являлись более опасными и затратными, так что можно было считать Мумия монополистом. Судно должно было привести примерно полугодовой запас наркотиков.

Аяз приказал подготовиться к принятию груза в порту и дальнейшей его транспортировки на склад в Нижнем Городе. Маршрут пролегал через территорию, контролируемую людьми Мумия, поставки делались регулярно, так что схема была отработана. Единственное, что осложняло операцию, – это конфликт с Уданом. Но, несмотря на откровенное противостояние, Мумий продавал Удану смолу, как говорится,– деньги превыше всего.

«Не нужно быть мудрецом в колпаке, чтобы сложить два плюс два и понять, какое именно событие Мут имел в виду, разговаривая с людьми Удана насчет следующего четверга. Там еще прозвучала фраза “Все должно пройти гладко”. Неужели Мут предатель и сдал точку приема или один из маршрутов дальнейшей транспортировки груза Удану? И если – да, то что именно?»

Напряжение между двумя группировками нарастало, поэтому Аяз решил усилить охрану при приеме груза в порту группой подстраховки. Аяз собрал своих кванов для объяснения плана действий:

— Слишком большое число людей при приемке может вызвать опасение у поставщиков, так что груз будет принимать моя группа вместе с Мутом. Получив груз, мы доставим его на склад, где, разделив на части, распределим по складам в Небе. Кален, Наири и Гардеб – на подстраховке. Если вдруг что-то пойдет не так, при приемке вы должны будете как можно скорее прибыть на точку сбора.

— А не опасно сейчас принимать груз? Может, лучше подождать пока разборки с людьми Удана закончатся? — спросил Мут.

— Для войны нам нужны ресурсы, а смола – это деньги, — ответил Аяз. – Побеждает тот, у кого ресурсов больше.

На этом собрание закончилось.

«Мут собирается передать информацию людям Удана о доставке, более того, учитывая размер партии смолы, люди Удана непременно прибудут в порт. Предатель нанесет удар в спину ничему не подозревающему Аязу. Интересно, люди Мута тоже будут принимать участие в атаке или они ничего не знают и Мут до последнего будет играть свою роль? В любом случае, нападение на груз на территории Мумия спровоцирует эскалацию конфликта.

Осторожные вопросы Мута только вызывали легкую усмешку у Калена: делает вид, что еще верен Аязу, но планирует его предать. Итак, есть два варианта: рассказать все Аязу или же позволить Удану и Муту провернуть авантюру и захватить партию смолы. Оба варианта имели свои плюсы и минусы. В первом случае, если Аяз погибнет, Кален поднимется еще выше, что даст ему больше ресурсов для осуществления его плана. Во втором, – он спасет группировку Аяза и завоюет его доверие. Но тут были сложности Мут и Аяз давно знали друг друга и, если бы Кален обвинил Мута в предательстве только опираясь на свои слова, без доказательств, Аяз бы ему ни за что бы не поверил. Особенно, учитывая их не самые теплые отношения в свете последних событий с д’Магсумом и встречу Калена со стражей. Аяз вызывал у Калена скорее чувство отвращения. Было видно, что Аяз удавится за копейку и относится к своим людям словно к мусору. По телу Калена опять прошла дрожь, как только он вспомнил их разговор в Жирном Коте. Выбор был сделан. Кален решил не говорить Аязу о готовящемся против него заговоре.

Старый Кален никогда не поступил бы так подло, но новый… Новый Кален стал совсем другим человеком. И хотя он считал себя борцом со злом, понимал, что превратился в одного из тех, кого сам ненавидел. Жизнь в окружении преступников и его собственные грехи давно превратили его из рыцаря на белом коне в расчетливого убийцу, на руках у которого была кровь. Много крови и поступков, которыми он не гордился.

Но это кто-то должен сделать. Если не он, то – кто? Какой смысл его жизни, если — не это? Пусть он и не победит криминальный мир Эбрука, но если он будет бездействовать, то сколько мирно спящих этой ночью семей постигнет та же участь, что и его собственную семью?

Месть и обретенная цель. Месть и цель, цель и месть — все, что удерживало Калена в этом мире.

«И пусть мои руки омоются кровью еще много раз, я делаю то, что необходимо — борюсь со злом, защищая мирных людей. Все любят покушать стейк из телятины, но многих стошнило, если бы они воочию увидели процесс забивки теленка. Насколько моя душа потемнела? Могу ли я забыть о жене и дочке? Помню ли, зачем я здесь?» — все эти вопросы были в его голове, когда он возвращался домой после сходки у Аяза.

***

В ночь накануе прибытия груза, Аяз выдал Калену ракушку для связи и сказал:

— Знаешь, что это?

— Да, — ответил Кален, подтвердив свой ответ легким кивком головы.

— Будете сидеть в том коричневом здании, что прилегает к порту. Там есть

деревянные ящики, так что сможете усесться на них. Если услышите сигнал с ракушки мигом ко мне, все поняли?

— Да.

— Надеюсь, что все это излишняя предосторожность и мы справимся без вашей помощи. Но подстраховаться нужно.

Раковина Связи — чертовски удобная штука. Современные маги всех стран пытались воссоздать данный артефакт, но секрет его изготовления затерялся в веках. Благо, во время раскопок нашли большое количество ракушек, хотя цены на них сильно кусались.

Кален и другие кваны отделились от группы Аяза и направились к нужному зданию. Здесь собрались практически все люди, находящиеся в подчинении Аяза. Количеством около семидесяти человек, – достаточно внушительная сила.

«Думаю, Мут и Удан учли потенциал Аяза и резерва в здании, а, следовательно, даже если вся группировка кинутся Аязу на выручку – они обречены на погибель>>.

Сам же Аяз вместе с Мутом отправились на прием груза с двадцатью бойцами, чтобы не вызвать подозрение поставщиков.

Помещение представляло из себя большой заброшенный склад. Здесь в хаотичном нагромождении пылились доски и полусгнившие плетеные кошелки. Зайдя внутрь, все уселись на деревянных ящиках, чувствовалась напряженность. В центре на одном из ящиков лежала ракушка связи. Именно из нее должен был раздаться сигнал о помощи, если у Аяза возникнут какие-либо трудности. Окружив ящик с ракушкой плотным кольцом, бандиты не отрывали от нее взглядов, словно боялись, что у нее вот-вот отрастут ноги и она куда-то убежит. Некоторые стучали по ящикам костяшками пальцев от волнения. Другие начали нервно расхаживать из стороны в сторону. Сам воздух на складе был пропитан тревогой и беспокойством.

Ракушка все время молчала, не издавая ни звука. Еще бы, ведь Кален подменил ее своей, так что, как бы громко Аяз не взывал о помощи — никто его не услышит. Ту же ракушку, которую Аяз дал ему вначале, Кален забросил на одну из крыш зданий по дороге. Ракушка продолжала беззвучно лежать на ящике. Когда прошло немало времени, кто-то из людей Калена заметил:

— Похоже, все прошло гладко.

— Похоже на то, — сказал Кален.

Дальше, чтобы как—то разбавить гнетущее молчание, разговор сам собой перетек к обсуждениям боевых ранений.

— Вот мне как-то ногу арбалетом прострелили, думал – помру, пока лекарь болт вытаскивал! — сказал один из сидящих на ящике.

— Это тебя еще копьем с крючком не прошивали, вот это боль — так боль, зубы Сотрешь, пока вырежут, — поддержал разговор кто-то из толпы.

— Да, от такого никто не застрахован, не важно насколько ты хороший боец — ранение может настичь каждого.

— Вот даже Аязу кто-то в драке несколько пальцев отрубил, — сказал Кален, стараясь поддержать разговор.

— Аязу? Ха-ха, так это он по молодости на балконе от мужа любовницы прятался голышом, а тот увидел и оттяпал пальцы, — сказал кто-то, находящийся в банде Мумия дольше Калена.

— Странно, а мне он совсем другое говорил!

— Аяз вообще мастер заливать, — ответил все тот же, а вокруг раздался хохот. — “Повезло” тебе с капо.

— А что не так? — спросил Кален.

— Да сам увидишь, — заговорщицки подмигнул отвечающий Калену.

Кален догадывался, что он имеет ввиду, но решил не подавать виду.Сидящие в помещении парни старались скрасить ожидание за разговорами.

— Ингро, как там прогресс с твоей жизненной целью? — спросил Айред.

— Уже четыреста сорок четыре, — довольный ответил тот.

— Какой-то у тебя неудачный год, в прошлом было вроде что—то около четырехсот, — не упустив возможности подколоть друга, сказал Айред, прищурившись.

— Да, я слишком много работаю, – некогда за девками бегать.

— Ха-ха, да ты шутник, работает он, — не сдерживая хохота, Айред взялся за живот. – Может, теперь на твою мордашку со шрамом женщины меньше ведутся?

— Ничего не меньше, просто с годами становишься более переборчивым, вот и все! А чего это ты вдруг спросил? Может для твоей татуированной морды это больная тема, а? Небось девчонки от тебя шарахаются, как от прокаженного?

— А какая им разница до моей морды? Пока мой кошелек еще полон, у меня никогда не будет проблем с женщинами, — Айред довольно потряс монетами в своем кошельке. — Так что за меня не беспокойся. И что ты будешь делать, когда достигнешь тысячи?

— Пока не знаю, но процесс мне нравится, — все вокруг взорвались хохотом.

Согласно инструкциям они должны были дождаться доставки груза на склад. Время шло, а груза с Аязом все не было. Нервное напряжение нарастало, прошло достаточно времени, чтобы три раза принять груз и перенести его к складу.

— Что-то не так, — нарушил тишину Гардеб.

— Не могут же они быть там так долго!

— Такое впечатление, что эту смолу там выращивают!

— Подождем еще пару минут и отправимся в порт, — предложил Кален.

«Расчет был предельно прост, люди Удана за это время уже давно должны были расправиться с Аязом и, забрав груз, покинуть территорию порта».

Когда время ожидания истекло Кален, забирая ракушку с ящика и пряча ее себе в кошелек, сказал:

— Ждать больше нельзя – нужно идти в порт!

Все молча поднялись и покинули здание склада. Вереница вооруженных людей шла к месту приемки груза. Когда они прибыли на место, их взору представилась ужасная картина. Первое, что бросалось в глаза — кровь и лежащие везде мертвые тела. Многие были разрублены, еще больше было проткнуто арбалетными болтами. Понятное дело, что груза на месте не было. Аяз умер, поймав арбалетный болт прямо в нос. Черное оперение практически скрылось внутри его черепа, прошив его насквозь. Словно зияющее третье око во лбу, оно зловеще смотрело на них. Удивительно, но на лице умершего не было крови, видимо, вся она вытекла из затылка, где находился наконечник болта. Глаза Аяза выражали удивление.

«Судя по размеру болта, арбалет убийцы был небольшим. А исходя из того, что голову пробило насквозь, скорее всего стреляли с близкого расстояния. Интересно, у Мута был такой арбалет? Хотя какая разница, пауки пожирают друг друга, остается только стоять в стороне и радоваться результатам».

— Обыщите его, у него должна быть Раковина Связи, — отдал приказ Кален столпившимся у трупа людям.

— Здесь ничего нет, — ответил один из бандитов, вывернув все карманы Аяза.

«Непонятно, успел ли он хотя бы понять, что происходит? Остается загадкой, смог ли он хотя бы вынуть раковину и подать сигнал о помощи. Возможно, что – нет. И подмена раковины Каленом никак не отразилась на результатах. А если – да, то по понятным причинам его никто не услышал. В любом случае, у людей Удана было достаточно времени, чтобы не только забрать ракушку, но и обчистить карманы Аяза».

У многих погибших на лбу ножом вырезали число сорок шесть — знак группировки Удана. Этот знак не оставлял сомнения, чьих рук это дело.

«Где же Мут, неужели Удан решил убрать и его заодно?»

— Тут, похоже, кто-то живой!

Повернувшись на голос кричащего, Кален увидел как из-под груды обугленных тел, весь окровавленный, пытался вылезти Мут. У него получалось плохо, несколько человек кинулись ему помогать. Половину лица Мута украшал огромный кровоподтек. Когда бандиту удалось наконец выбраться, он сказал:

— Это были люди Удана. Они напали на нас совершенно неожиданно, меня чем-то оглушили. Скорее всего, – это дело рук мага.

— Здесь еще один! — закричал кто-то в стороне, помогая подняться на ноги еще одному выжившему с арбалетным болтом в плече.

После осмотра места побоища было обнаружено еще нескольких выживших. Но им повезло куда меньше Мута, и они пострадали куда серьезнее.

«Ясно, что это было сделано специально, чтобы не получилось так, что выжить удалось только Муту.

Удан решил оставить эту карту в колоде на будущее. Ну что ж, если знать какие карты у противника, это может дать тебе существенное преимущество. Версия с магом выглядит правдоподобной, кто знает на что способны эти колдуны… Одно было точно. Ни в руках у Мута, ни рядом арбалета не было. Может, выбросил или передал кому-то? Видимо, ни у кого не вызвало подозрения различие между состоянием Мута и окружавших его тел, которые явно подверглись воздействию высокой температуры. У некоторых даже глаза полопались и они напоминали больше обгоревшие головешки, нежели людей, а у Мута не только нет следов ожогов, даже одежда и волосы не обгорели».

***

На утро к нему постучался один из людей Мумия. Кален ждал чего-то подобного, поэтому сделав вид, что он еще полусонный. Выждав время, будто бы он одевается, Кален медленно пошел отворять дверь. Конечно, после того, как человек за ней назвал пароль.

Вошедший был возбужден и быстро начал объяснять Калену суть своего визита:

— Мумий срочно созывает всех у себя. Он рвет и мечет.

— Да уж, — ответил Кален, затягивая ремень на талии.

Сказать, что Мумий был в ярости, – это ничего не сказать. Кален никогда раньше не видел его таким, он начал изливать свою злость на всех кванов Аяза:

— Вы должны были это предвидеть! Почему вы стоите здесь, когда ваш капо мертв?

Отвечать на подобное никто не решился, все стояли перед Мумием, потупив глаза в пол.

— Кто-то сдал точку приемки, – я не верю в совпадения! Еще и в нашем районе!

Как они вообще проникли туда незамеченными?! Этот вопрос к вам ко всем, — Мумий тыкал во всех стоявших указательным пальцем. — У многих трупов на лбу вырезана цифра сорок шесть, думаю, все понимают, что это значит?! Кален, ты и твои люди вчера должны были обеспечивать поддержку принимающим груз, почему вас там не было?

— Мы с парнями сидели и ждали сигнала, но ракушка молчала, — сказал Кален.

Ответ Калена заставил Мумия задуматься.

— Что ж, возможно, Удан использовал какую-то магию, чтобы блокировать передачу сообщения из порта, или же Аяз попросту не успел ничего сделать — продолжил Мумий, переходя на крик. — Удан явился в наш дом, убивает моих людей и забирает мою смолу! Я этого так не оставлю, он пожалеет, что нарушил статус кво и так далеко зашел! Итак, все капо и кваны должны будут разместиться в Нижнем Городе, я уже отдал распоряжение, чтобы несколько складов переоборудовали под помещения для сна. Да, это не совсем удобно, но – необходимо. С этого момента никто не передвигается в одиночку, и никто не ночует один у себя дома. Мы покажем этому ублюдку, как связываться с группировкой Мумия!

Говоря последние слова, Мумий от злости сжал кружку так, что костяшки его пальцев побелели и она разлетелась на черепки.

— Начнем полномасштабную войну с этим сыном шакала! Мут, ты объявляешься временно выполняющим обязанности Аяза, церемонию посвящения в капо проведем позже, сейчас не до этого. Ты в отличие от остальных – псов трусливых– хотя бы показал зубы. Нужно обдумать план мести. Есть идеи?

— Можно сжечь несколько борделей, контролируемых Уданом, как в прошлом году,— высказался Гардеб. Он не отличался большим умом и уж точно не понимал, когда следовало промолчать.

— Пару забегаловок в ответ на смерть капо и потерю груза?! Ты предлагаешь мне это?! Ты предлагаешь мне подставить задницу и получать удовольствие? — неожиданно Мумий ударил Гардеба в челюсть, да так, что тот отлетел к стене, потеряв сознание. Несмотря на обычную внешность, Мумий обладал достаточной силой. — Мне нужны нормальные идеи! Нормальные – ясно?! Да так, чтобы Удан несколько дней после этого уснуть не смог. Думайте, думайте! Мы должны ответить в ближайшее время.

Все стояли молча, один только Гардеб очнулся и не понимая, что происходит, крутил головой из стороны в сторону. Его глаза судорожно искали хоть какую-то поддержку или сочувствие.

«Иногда судьба смеется тебе в лицо».

Бизон посмотрел на Мута: отразится ли на его лице предательство? Ничего. Абсолютно ничего не было, если не считать синяка под глазом. Если бы он не знал о предательстве, то подумал бы, что тот до конца был вместе с Аязом. Теперь Мут – новый капо, подняться выше после смерти Аяза, как рассчитывал Кален, у него не получилось.

18. КНОСС

После женитьбы жизнь Кносса сильно изменилась. Заказав убийство семьи д’Магсум, Кносс стал владельцем данной фамилии и титула по линии жены. Кроме того, его жена унаследовала большое состояние. Почти все имения графа переходили в её, а, значит, и его собственность. Но титул значил для Кносса куда больше денег, ведь его нельзя было купить. И если деньги были у многих, то титул графа был чем-то недосягаемым. Лишь единицы обладали им. Именно до размеров недосягаемости раздулось эго Кносса.

«О да, что там карета запряженная носорогами или кольца с драгоценными камнями! Теперь перед торговыми партнерами он мог похвастаться своей родовой фамилией д’Магсум! Утер нос, так утер. Если раньше кто-то еще мог посоревноваться с ним в количестве кораблей, в масштабах собственности или роскоши резиденции, то теперь крыть им было абсолютно нечем. Его жена была графиней, а сам он — граф!»

Первым же делом Кносс решил поменять фамильный герб, он долго выбирал между крылатым львом в короне и коронованным единорогом. Остановившись на льве, Кносс заказал множество вещей с новым гербом: оружие, посуду, штандарты, щиты... Он заплатил немало денег известному художнику, чтобы тот нарисовал его портрет в фамильных цветах. На портрете Кносс хотел быть изображен в волевой позе, держа щит с гербом в одной руке, а другую положив на рукоять огромного двуручного меча, воткнутого в землю. Эфес меча дополнял бы огромного размера рубин. Как всегда, все его пальцы были бы украшены кольцами с большими камнями, а голову увенчивал шлем с большим красным пером.Ветер развивал за ним багровый плащ. Рыцарь на картине получился куда более подтянутый, чем его прообраз в реальности, но это совсем не смущало заказчика. Портрет он повесил на самом видном месте в гостинной, а, чтобы его было лучше видно, приказал установить по бокам подсвечники с магическими кристаллами.

Достав бутылочку бренди, Кносс налил немного в хрустальный бокал. Разболтав жидкость, он решил сначала насладиться ее запахом, приблизив бокал к носу. Одна бутылка стоила сорок драм. Цокнув языком от удовольствия, он поднес хрусталь к свету и с восхищением наблюдал как играет в солнечных лучах жидкость внутри, после чего сделал небольшой глоток.

«Хм, бренди куда вкуснее из хрустального бокала. А хорошо получилось. Наверное, стоит заказать у него еще мой портрет верхом на лошади? Или, может быть, заказать статую? Она бы хорошо смотрелась в центре гостиной».

При любом удобном случае Кносс старался подчеркнуть свое графство, всячески выставляя свой статус напоказ. Он и раньше относился к людям пренебрежительно. Теперь же, получив титул, и вовсе считал окружающих грязью. Больше всего доставалось слугам. Кносс постоянно делал им замечания: не правильно кланяются или говорят, когда не следует. Его гнев могла вызвать любая мелочь. Часто свои уроки он подтверждал поркой.

«Розги хорошо закрепляют уроки, ведь чернь не понимает другого языка. Им Хор дал возможность служить в доме самого графа д’Магсума, а они еще ропщут!»

Жизнь жены Кносса не была обременена заботами. Ее окружала личная прислуга, а Кносс часто заказывал музыкантов или поэтов, чтобы столь высокородная дама не умерла бы от скуки. Муж заботился, чтобы у его супруги было все самое лучшее: самые модные платья и украшения, самые искусные парикмахеры. Он даже купил ей за баснословные деньги маленькую собачку, которая больше напоминала бесшерстную крысу. Лишь потому, что теперь была такая мода у знати. Скорее всего, он это делал не столько ради жены, сколько из—за себя, чтобы еще раз подчеркнуть свою благородность. Ведь раньше никто не замечал за Кноссом любви к театру или музыке. Он даже начал охотиться. И, как и подобает дворянину, купил несколько дорогих гончих собак.

Однажды Кносс получил письмо, скрепленное печатью самого д’Бьяка. Текст в нем был следующего содержания:

«Уважаемый граф д’Магсум! Будем рады видеть вас и вашу жену у нас на приеме в восемь часов вечера в следующую пятницу. Герцог д’Бьяк».

Когда Тит прочитал Кноссу письмо, тот разве что на кресле не подпрыгивал от радости. Лицо его расцвело в блаженной улыбке, а глаза засияли.

— Прочти еще раз.

— Что именно? — спросил Тит.

— Там, где про «уважаемого».

Его слух ласкали эти слова. “Уважаемый граф д’Магсум” — именно так нужно обращаться к нему теперь. Ну наконец-то! Кносс воодушевленный носился по дому в предвкушении приема.

«Наконец-то я буду общаться среди высокородных, а не среди этих простолюдинов. Высшее общество сможет по достоинству оценить острый ум Кносса. Я так устал от этого мужичья! Я давно заслуживаю быть элитой Титоса. Ну что ж, сначала – место в совете, теперь – граф, может, со временем, – “его светлость”? Все это витало в мыслях Кносса, пока он готовился к отъезду. Какие перспективы перед ним открывались теперь! Статус графа давал ему ключи от многих дверей, закрытых для простых смертных. Возможно, скоро он станет вхож к королевскому двору?

Что одеть? Нужно ли брать по этикету подарок или – нет? Сколько людей взять с собой? Очень много вопросов требовали решения. Сборы, сборы… что может быть лучше?

***

В назначенный день карета, с изображением нового герба, запряженная четверкой лошадей покинула резиденцию Кносса и направилась к дому д’Бьяка. Томительные минуты ожидания тянулись для Кносса слишком медленно. И даже небольшой вечерний дождик не смог омрачить его настроения. Он улыбался. Рядом с ним ехала его благородная жена — графиня.

«Какая же она у меня красивая! Когда мы появимся в доме д’Бьяка все будут мне завидовать».

Подъехав ко входу, один из людей Кносса показал пригласительное письмо и большие кованные ворота распахнулись перед процессией. Они проехались вдоль мощеной дороги к площади перед домом. По бокам были конусообразно подстриженные деревья, а также красивые кованые фонари замысловатой формы.

Выйдя и из кареты, Кносс подал руку своей жене, чтобы она могла спуститься. Слуги д’Бьяка принялись размещать карету и сопровождавших его людей на заднем дворе, тогда как самого графа провели в приемную зала. Особняк герцога был роскошным. Мраморные ступени и огромные двустворчатые двери с хрустальными вставками, а также большие панорамные окна. Весь внудренний двор был покрыта плитами с диковинными узорами. Огромный двухъярусный фонтан, окруженный колоннами с живыми цветами и садом. Сложно было представить, сколько все это стоило.

«Нужно будет и себе сделать такой фонтан», — подумал Кносс.

В зале, глашатый громко объявил, что прибыл граф д’Магсум с женой и ударил большой разукрашенной палкой с колокольчиками три раза об мраморный пол. Пройдя в зал, Кносс заметил, что гости присутствовали здесь уже давно, так как некоторые блюда были начаты. При его появлении дамы и господа столпились, чтобы увидеть его, некоторые даже поднимались на цыпочки и выглядывали через головы тех, кто стоял в первых рядах. Все это сопровождалосб перешептыванием и оживлением. Кносс счел это за обычное любопытство: не каждый день увидишь новоиспеченного графа.

— О, граф Кносс, рад видеть вас с женой в своем доме, — в приветственной позе встретил новоприбывших хозяин усадьбы. Д’Бьяк был одет в элегантный черный камзол с золотистыми полосами. — Как добрались?

— Спасибо, хорошо, — коротко ответил Кносс.

— Как вам мой скромный дом?

— О, я поражен, ваша резиденция восхитительна!

— Ну что вы, что вы. Рад, что вы почтили нас своим присутствием. Проводите графа на его место.

— Сюда, пожалуйста, — слуга в роскошном наряде рукой указал направление пути.

Здесь собрался весь высший свет Титоса. Почтенные господа и наряженные дамы небольшими группками стояли посреди зала с бокалами, наполненными изысканными напитками, и вели светские беседы. Их пестрые и, порой, экстравагантные наряды делали собравшихся гостей похожими на цветник. Многие из здесь присутствующих входили в совет. Пока Кносс с женой продвигались по длинному залу, за ними двигались толпы любопытных. Был слышен шорох юбок и хохоток.

«Наверное, всем интересно, какой он — новый граф д’Магсум?» – Кносс не сомневался, что он и его жена станут изюминкой этого вечера.

Слуга неожиданно повернул влево от стола в основном зале и указал на места за столом в другом зале, поменьше, предназначенном для слуг. На столе стояли большие бутылки с мутной жидкостью, хлебные лепешки, какая—то каша и другая простая еда. Прямо по центру пустовало два места на простых деревянных табуретах.

— Это как понимать? — спросил покрасневший Кносс.

— А что не так? Это ваше место, — ответил с ухмылкой слуга, — или вы считаете, что можете сидеть за одним столом с благородными?

Эти слова потрясли Кносса, словно на него вылили чан с ледяной водой. Все в зале прыснули смехом. Некоторые держались за животы и по их щекам катились слезы. Стало ясно, что хозяева и гости с трудом сдерживали себя, чтобы не рассмеяться раньше времени. И теперь, когда скрывать стало нечего, дали себе волю. Кто—то от хохота даже согнулся пополам, ударяя себя по коленкам. Дамы, смеясь, прикрывали напудренные лица веерами.

— Как раз подходящее место для такого, как он, — сказал кто-то из толпы.

— Может, граф д’Магсум привык кушать рядом с собаками?

— Или вы предпочитаете общество свиней и помои?

— Вы только посмотрите на эту рожу! Ха-ха!

Разгневанный Кносс с силой сжал руку жены и направился к выходу из зала. Но далеко он уйти не смог. Дорогу ему перегородил герцог д’Бьяк.

— Куда же вы, даже не отведаете бурячихи? Это очень невежливо с вашей стороны. Надеюсь, вы поняли свое место, и больше не станете строить иллюзий, что титул, доставшийся вам таким образом, приравнивает вас к нам? — с усмешкой произнес герцог. — Хоть вы теперь и носите титул д’Магсум, но как были грязным простолюдином, так им и остались.

— Вы ответите за это, — сказал разъяренный Кносс. — Дайте мне пройти!

— Может и так, но пока… — д’Бьяк подал какой—то знак своим слугам, — пусть это послужит вам уроком, чтобы вы навсегда запомнили свое место.

Несколько сильных мужчин схватили Кносса и выволокли на улицу, за ними последовала ликующая толпа. Жена отстраненно смотрела на это, никак не реагируя, никто не обращал на нее внимания. Кносс пытался сопротивляться, но силы были неравны. Его, словно мешок с картошкой, поволокли обратно по тому же роскошному залу. Женщины заливались смехом, показывая на Кносса веерами, благородные мужчины толкали друг друга локтем в бок, давясь от смеха. А один гнусный тип, имении которого Кносс не знал, даже плеснул ему в лицо содержимым своего бокала.

Посреди улицы стояла скамья с колодками, в которую поместили руки Кносса. Ему спустили штаны, а жена была вынуждена наблюдать за всем. Она никак не пыталась вступиться за мужа.

— Граф д’Магсум, вам там удобно? Может, все—таки стоило принять предложенное место? — с издевкой сказал д’Бьяк. — Может быть, тогда вы не попали бы в эту неловкую ситуацию? И так, кто хочет преподать этой черни урок?

— Ты пожалеешь об этом! — сквозь зубы ответил Кносс.

— Я, и я, и я могу, — с толпы вышло несколько добровольцев.

— Отлично, вот вам розги, начинайте.

Желающих было много, удары розог сыпались на голое тело, оставляя длинные кровавые следы.

«Сволочи, вы за все ответите! Я вам покажу, как унижать Кносса д’Магсума! Еще и этот чертов дождь никак не прекратится».

Люди, проводящие экзекуцию, сменяли друг друга, многие захотели поучаствовать. Даже некоторые благородные дамы не отказались от подобного развлечения.

— Подумать только – коронованный лев, — со смехом продолжил д’Бьяк.

— Глядите на его перстни. Этому толстому борову подошел бы больше герб павлина, — высказался кто—то из толпы.

— Ощипаного павлина!

— Да какого павлина! Скорее – ощипанной вороны!

— Так скоро каждый конюх возомнит себя графом!

Экзекуция длилась долго и сопровождалась всякими обидными высказываниями, насчет его происхождения, его жены и наряда. Кносс стиснул зубы и старался терпеть. У него получилось, он не проронил ни звука. Когда его отпустили, он, не говоря ни слова, надел штаны, взял жену за руку и отправился в направлении заднего двора. Здесь он легко отыскал своих людей, явно ни о чем не подозревающих.

— Вы где были, сволочи? — спросил разъяренный Кносс.

— А что случилось? — сказал один из его людей.

— Вы что, – ничего не слышали?

— Ну, слышали какой—то шум и крики, так высокородные всегда шумно отдыхают.

Оглядевшись вокруг, Кносс заметил вооруженных стражников, и поняв, что сейчас ловить нечего, приказал:

— Седлайте лошадей, мы уезжаем.

— Как ты? — спросила жена.

— Заткнись, дура, — сказал Кносс, ударив ее наотмашь рукой по лицу, так что та не удержалась на ногах, а из разбитой губы тут же потекла струйка крови. — Ее посадите сзади кареты, я поеду один.

В карете Кносс предпочитал ехать стоя, и чтобы этого никто не видел. Следы от розг болели и кровоточили.

«Позора, пожалуй, на сегодня было достаточно. Ну что ж, так еще никто не вел себя с ним, Кносс убивал людей и за меньшее. Но герцог д’Бьяк был куда влиятельнее д’Магсума, не факт, что убийцы ордена Черного Солнца будут ему по карману. Да и дело не только в этом! Какое удовольствие от смерти врага, если не ты всадил ему кинжал в живот и не ты видел его глаза в последние мгновения жизни?! Они еще пожалеют, очень сильно пожалеют».

Приехав домой, Кносс первым же делом взял большой нож и начал кромсать свой портрет в зале.

«Они за все ответят. Особенно д’Бьяк, я лично сотру ухмылку с его поганой рожи! Он у меня будет ползать в ногах, вымаливая пощаду. Ублюдки! Все они ублюдки».

Когда от портрета осталось лишь изполосанное полотно, Кносс, наконец, успокоился и взял бутылку бренди в дубовом шкафу. Сначала он хотел налить его в один из хрустальных бокалов, но потом, зайдясь хохотом, просто начал пить из горла, грозя при этом кому—то рукой, хотя никого в зале не было. Хмель приглушал боль от ран. Теперь он ненавидел все, что было связано с высокородными. Пламя злости разгоралось все сильнее, оно давило в голову и путало мысли. Злость на весь мир! Ей нужен был выход, иначе пламя погубит все. Все и всех, включая самого Кносса! Его гнев и его злость заставят содрогнуться Титос в ужасе! Не только д’Бьяк, но и все благородные расплатятся за сегодняшний день кровью. О, да! Кносс умеет мстить.

Отпив примерно половину и взяв бутылку с собой, он, шатаясь, отправился по коридору, распахнул ногой дверь в спальню жены. Удар получился отменный — дверь с грохотом отворилась внутрь. Его глаза налились кровью, а лицо исказила гримаса злости.

Испуганная Малена попыталась подняться с постели, но размашистый удар Кносса, на этот раз кулаком, пресек ее попытку на корню.

Еще раз отпив из бутылки, он бросил ее на мраморный пол. Толстое стекло бутылки не разбилось, она покатилась по плитке, издавая громкие неприятные звуки. Вытерев рот рукавом, Кносс подошел к кровати жены и разорвал на ней платье. Перевернув пытающуюся сопротивляться Малену на живот, и прижав своей огромной волосатой рукой ее маленькую голову к подушке, Кносс спустил свои штаны и вошел в нее. Ее крики и хрип только раззадоривали его.

О как же ему сегодня хотелось причинить боль и унижение хотя бы одной благородной!

***

На скомканной постели, прижав колени к груди, рыдала совсем еще юная Малена. Поправив штаны и глядя на кроваво—красное пятно на одеяле, а также следы крови на бедрах, Кносс с удовольствием прорычал сквозь зубы, выходя за дверь:

— Теперь твоя жизнь превратится в ад, сука!

Выйдя из комнаты жены, Кносс кое-как дошел до своей спальни. Несмотря на все случившееся, он провалился в сладкий сон.

Кносс шел по цветочной поляне в летнем лесу. Вокруг летали яркие бабочки и пели птицы. Чувство безмятежности и полного спокойствия поселилось в его душе. В лучах солнца, пробивающегося сквозь ветви деревьев, рядом с ним бежал нереально красивый белый олень с багровыми рогами.

19. НАБИР

Набир шел по следу белого оленя с багровыми рогами, он пытался поймать его в лесу, но тот ловко ускользал, стремительной тенью мелькая между деревьями. Магистр мчался за ним, не обращая внимания на выступающие из-под земли корни и бьющие по лицу ветви деревьев. Выбежав на поляну, Набир увидел застывшего на месте оленя. Магистр начал осторожно к нему подкрадываться. Его руки почти схватили оленя, когда тот обернулся и сказал: «Я – это ты».

Магистр проснулся, его тело покрывал липкий пот. Он не понимал: что происходит? Кто-то пытается проникнуть в его подсознание или это результат неимоверной усталости последних дней? Казалось, будто бы ему в позвоночник заколотили сотню металлических гвоздей, а кто-то с помощью гвоздодера сейчас занимался тем, что доставал каждый гвоздь по одному. Как же медленно и неаккуратно он это делал! Собрав всю волю в кулак и помогая себе руками, магистр все же сумел привстать на кровати. Боль в спине всегда усиливается, когда ему не удается выспаться. Подойдя к зеркалу, Набир заметил, как изменилось его лицо в последнее время. Мертвенная бледность, воспаленные красные глаза, а мешки под глазами были такими, что, как говорится, туда можно было репу складывать.

«Да уж, ну и сон. И что значит это “я – это ты”? Повелитель Снов пытается получить надо мной влияние? Или сон – всего лишь сон?»

Набиру было над чем подумать. С момента покушения на короля прошло больше двух месяцев. Он уже не помнил сколько бессонных ночей провел в раздумьях. Последние несколько лет у него и так не было аппетита, но теперь состояние ухудшилось. Ему в буквальном смысле кусок не лез в горло. Глаза Набира стали красными от недосыпания, а щеки запали. Угроза атаки Повелителя Снов сильно его измотала, она была словно невидимый меч, нависший над королевством. А, что хуже всего, – магистр не представлял, куда придется очередной удар.

«Неудивительно, что снится всякая чушь. Итак, нужно найти того, кто управляет снами. Непонятно как он это делает… нужно ли ему личный контакт с жертвой или же достаточно находиться в одном городе? Если опираться на первое утверждение, то нужно искать кого-то, связанного с военными».

Других способов выявить шпиона у Набира не было, разве что подвернется слепой случай. Но сидеть сложа руки и наблюдать, как королевство рушится, магистр был не намерен. Многие годы ему удавалось избегать серьезных кризисов, почему же сейчас должно быть иначе?

Нападение осуществлялось на короля, и если предположить, что цели зачинщика – убийство короля и ослабление королевства, то существовала вероятность, что попытка повторится. Маг попросил капитана королевской охраны увеличить количество караульных, а также выделил двух магов первого ранга для постоянного сопровождения Тебальда.

Магистр составил список всех приближенных к королю, за ними велась постоянная слежка. Он сам или его люди должна были выявлять любые мелочи или странности в их поведении. Судя по словам Красавчика, на то, чтобы получить влияние над человеком или подтолкнуть его к определенным поступкам, требовалось какое-то время, возможно, влияние Повелителя Снов можно было заметить заранее.

Все силы, доступные ему, он бросил на слежку за высшими военными чинами в Эбруке. Ведь именно военные участвовали в заговоре. С военными дела обстояли не так легко, у них действовало правило не докладывать на товарищей. Следить за штабами и казармами было куда тяжелее, чем за дворцом.

Генералы сами часто использовали магическую разведку, а кадровые военные маги иногда сводили все усилия Набира на нет. Приходилось довольствоваться малым, следить за офицерами, когда они отдыхают в различных заведениях и проводят время дома. Про любое подозрительное поведение солдат ему тут же докладывали, даже если считали, что это мелочь.

Это приводило ко многим казусам. Часто нетипичное поведение военнослужащих объяснялось разными обстоятельствами: любовными похождениями, азартными играми, пьянством. Даже был обнаружен тайный орден, основанный одним из капитанов. Но после более детального изучения стало понятно, что вся его суть сводилась к скрытым оргиям и тайным вечеринкам. Все это было не то, и до настоящего времени Набиру не везло. Но раз за разом, получая подобные сведения, магистр не терял надежды выйти на что-нибудь стоящее.

Особое внимание магистр уделял слежке за наследниками Тебальда. Если следовать логике, согласно которой Повелитель Снов подталкивает людей осуществлять их скрытые желания, то что может быть легче, чем подтолкнуть высокомерного Теопла на свержение короля? Он и так, шествуя по дворцу, наверное, мысленно представляет корону на своей голове. Тут понадобится куда меньше времени, чем с Арксом. Из наблюдений Набир понял, что Теопл симпатизирует Элише, но та не отвечала ему взаимностью. После подписания мира между Титосом и Масиннией не столько кровопролитная, сколько затяжная война закончилась, и Элиша — вторая дочь короля Ратмира, в качестве гарантии мира осталась в Титосе. Взамен Тебальд отправил своего сына Рема, как почетного заложника, в Масиннию. Эти меры сработали, и теперь установился прочный мир. Если бы решал Набир, то он бы отправил Теопла, а Рема оставил бы в Титосе. Но король в подобных вопросах никогда с ним не советовался, и, как казалось Набиру, относился к подобным делам с неподобающим для его статуса легкомысленностью.

Еще часть сил Набир потратил на слежку за многочисленными любовницами Тебальда. Кто знает: может, Повелитель Снов пробудит в какой-то из них женскую ревность или обиду и использует эти чувства для более удачного покушения?

Но время шло, дни сменялись неделями, а нить, которая смогла бы вывести на шпиона, так и не появилась. Все это требовало колоссальных ресурсов и сильно утомляло Набира. Бывали дни, когда он уже не верил, что его действия могут принести результаты.

Сегодняшний день не дал ничего нового, доклады шли один за другим, но все это было не то. Ничего не казалось Набиру стоящим более детального внимания. Но к вечеру один из ордена Серой Крысы доложил, что ими было замечено здание, которое регулярно посещали некоторые солдаты, вплоть до ранга сержантов. Проникнуть незаметно вовнутрь не получилось: вход охранялся какими-то людьми. После двух дней наблюдения так и не удалось узнать сколько людей внутри и как они туда попадают.

«Может через свитки телепорта или туннель под землей?»

Само здание было когда-то старой фабрикой по производству восковых свечей и находилось в промышленном районе города, примыкающем к морским докам.

«И что мне делать с этой информацией: ну, ходят несколько солдат туда и что? Нужно, конечно, проверить, – иногда, даже ухватившись за маленькую шелковую ниточку, можно вытащить большую рыбу из мутной воды. Очень надеюсь, что это не очередной подпольный публичный дом».

Для операции Набир решил взять десять серых и еще несколько своих помощников, включая Салаха. Брать одновременно Салаха и Абриан было неразумно, так как те терпеть друг друга не могли. Выбор пал все же на Салаха, – если там действительно публичный дом, то Набиру было как-то комфортнее сотрудничать с мужчиной. Кроме Салаха был взят еще один маг первого ранга и двое третьего — пусть учатся. Этого должно хватить, чтобы разобраться с охраной внутри здания и узнать, что там происходит, и почему военные так часто туда наведываются.

Выдвинуться решили вечером. Набир окружил свою группу иллюзией, схожей с невидимостью. Со стороны казалось, что людей нет, а иллюзия показывала стену здания, находившуюся за их спинами. Никто в Титосе не мог состязаться с Набиром в мастерстве создания иллюзии. Группа, скрытая заклинанием, выжидала, пока первый военный в чине сержанта прошел внутрь.

— Ну что ж, пожалуй, начнем, — обратился Набир к группе.

Двое серых, не дожидаясь приказа, направились к двери и постучали, копируя подсмотренный ранее стук: два раза, пауза и еще один раз. Когда дверь отворил охранник, Никон вытащил того из двери, предварительно прикрыв ему рот, а второй рукой ударил его по затылку дубинкой со свинцовыми шариками внутри. Никон состоял в ордене Серой Крысы и обладал гигантским ростом и большой силой. Выше на голову любого из присутствующих, он всегда немного горбился, как бы стесняясь своих размеров. Голова его была выбрита подобно монахам, а сам Никон был очень набожным. Группа вошла в здание через дверь, оставив снаружи двух постовых на всякий случай.

— Именем короля, всем оставаться на своих местах! – выкрикнул Набир.

Появление группы серых вызвало внутри помещения настоящую панику. Здесь находилось около двадцати мужчин, занимающихся разгрузкой каких—то ящиков. Еще какое—то количество людей лежало прямо на полу, застеленном одеялами, и вкушало дым из трубок, заполненных смолой тари. Смрад, вонь и клубы дыма от смолы буквально окутывали помещения. Похоже, комнаты использовались, совмещая два в одном: склад наркотиков и притон. Хотя, присмотревшись более детально, Набир понял свою ошибку, назвав то, что лежало на полу, одеялами – это был, скорее, ворох грязных тряпок. Здесь находилось даже несколько прилично одетых женщин, и, конечно же, – солдаты. Видимо, притоном могли пользоваться только достаточно состоятельные люди. Кто—то из курильщиков начал судорожно подниматься со своего места, не понимая куда бежать и что делать, другие же, одурманенные дымом, продолжали лежать на своих местах.

Навстречу вошедшим вышла группа из десяти вооруженных людей. К ним постоянно добавлялись новые лица. Похоже, люди Набира потревожили осиное гнездо.

— Стоп, стоп, стоп мы ведь уже заплатили городской страже в этом месяце, — сказал человек, который был у них за главного.

— А мы не городская стража, — ответил Набир, — и, если не хотите проблем с тайной полицией, то вы дадите нам осмотреть здание.

«Хотя это и не похоже на то, что мы ищем, но раз мы здесь, то почему бы не навести порядок? Это чего-то да стоит…».

— Тайная полиция? Никогда не слышал о такой. А, может, все же договоримся, начальник, а?

— Нет, не думаю.

Во время разговора из различных комнат вышло еще около десятка людей. Судя по всему, здесь находился не просто притон, но и база хранения наркотической смолы. Толпа была одета очень разношерстно, их вооружение тоже отличалось разнообразием. У кого-то были мечи, у других — дубинки или металлические палицы, кто-то попросту достал длинный нож. Тот, что был за главного, добавил хриплым голосом:

— Ты подумай, начальник, что лучше: получить несколько десятков драм или же умереть здесь непонятно за что? Нас ведь явно больше.

— А теперь подумай ты, что лучше: сложить оружие или умереть здесь как собака?

Набир сотворил иллюзию демона с огромной пастью и двойным рядом челюстей с острыми зубами. Появление демона охладило пыл толпы.

— У нас четыре мага, вы реально хотите помериться силами? — Набир развел руки в стороны, обращаясь к главарю банды.

Судя по всему, у наркоторговцев тоже были свои маги или артефакты, и они развеяли иллюзию.

«Скорее всего, это был свиток развеивания. А они неплохо оснащены».

— Как видишь нас не взять дешевыми фокусами. Итак, еще раз предлагаю: может, все же договоримся?

— Мой ответ не изменился, — ответил Набир. — Сложите оружие и останетесь живы.

— Я не могу отступить, — ответил главарь. — Мумий с меня три шкуры спустит если узнает, что я отдал склад без боя, так что уж, – извини. В атаку!

Толпа примерно из тридцати вооруженных головорезов с криками ринулась в нападение. Две группы разделяло не более тридцати метров, но этого было достаточно, чтобы серые построились в линию, достав из ножен мечи, а Никон – свой любимый огромный боевой молот.

Не дожидаясь пока соперники сойдутся, маги начали действовать. В нападающих одновременно полетело два крупных огненных шара от магов третьего ранга. Набир создал стену огня, одновременно посылая поток лезвий силы. Стена огня перегородила подход нападающим в центре, заставив тех остановиться и начать обходить стену с флангов. Лезвия и огненные шары попали в гущу нападающих, нескольких из них охватило пламя, другие упали, изрешеченные тонкими лезвиями. Еще один маг первого ранга высвободил молнию, ударив в главаря. Салах воздушным ударом сбил с ног сразу четверых, отбросив тех на несколько метров назад.

«Зря главаря убил, может, он был бы нам полезен. Хорошо, что у наркоторговцев нет арбалетов, иначе потери могли появиться и у нас», – подумал Набир.

Это были отчаянные люди. Не считаясь с очевидными потерями, многим из них все же удалось обогнуть стену огня слева. Около десятка головорезов бросилось на людей Набира. Серые тут же выпустили в нападающих несколько болтов из небольших арбалетов — традиционного для них оружия. Так как арбалеты были далеко не у всех, всего четверо нападавших упали на пол. Наркоторговцев все еще было больше. Не дожидаясь пока ряды сомкнутся, Никон выбежал вперед и ударом своего громадного молота буквально снес первого же попавшегося на его пути бандита. Удар был настолько мощным, что наркоторговца сложило в воздухе пополам и отбросило примерно на десять метров назад. В полете он сбил с ног еще одного из своих. В это время маги успели выпустить в атакующих несколько огненных шаров. Салах ударил огненной плетью, которая буквально разрубила двух бандитов пополам, заставив место разреза дымиться.

Не ожидая такой мощи от обороняющихся, толпа наркоторговцев развернулась и побежала назад. Многие даже побросали свое оружие, чтобы можно было бежать быстрее. Набир и его помощники не стали добивать убегающих.

«Ну что ж, похоже, Мумий тебя не накажет, — подойдя к обугленному трупу главаря, подумал Набир. — А куда это они все побежали?»

Вскоре выяснилось, что под зданием был вырыт подземный ход, ведущий к складам с доками в порту, видимо, именно его использовали наркоторговцы, чтобы попасть в это здание и не привлечь лишнего внимания. На складе, кроме одурманенных смолой людей, оказался внушительный запас наркотиков, а также запас оружия и другой контрабанды. Из необычного, кроме традиционной контрабанды было много слитков олова и меди. Вернее, не просто много, а добрая половина склада.

«В этот раз хотя бы не совсем впустую потратили время. Интересно, кому это понадобилось столько меди и олова? И зачем вообще бандитам держать на складе слитки металла?» – подумал Набир.

И если еще вчера он чувствовал воодушевление и прилив сил, то после сегодняшней неудачи усталость пронеслась по нему табуном лошадей. Он и не представлял себе, что можно так устать.

20. АЙРИН

На этот раз девушка сразу проснулась от уже привычных звуков колокола. Согреваемая мыслью о грядущем побеге, Айрин была куда в лучшем настроении, чем вчера.

Как обычно они вместе с соседкой отправились в знакомый сарай со свеклой. После обеда и традиционного ухода шестерых девушек в соседний сарай, бронзовый колокол надзирательницы сообщил об окончании работы. Это случилось куда раньше, чем обычно. Все женщины оставили свои места и отправились к умывальникам для мытья рук.

— Куда это нас так рано? — спросила у Лиры Айрин.

— Начался Праздник Урожая.

Их толпой, словно стадо овец, повели на главную площадь, где в центре стояло вырезанное из дерева изображение какого-то человека — похоже, это и был Иргерд. По периметру располагались горящие смоляные факелы на высоких постаментах. Здесь собрались все взрослые жители деревни, всего их было около четырех сотен и прибывали все новые и новые группы. Окружив площадь плотным кольцом, толпа молчаливо чего-то ждала.

Через пару часов, когда все успели собраться на площади, под одобрительные крики толпы вперед вышел мужчина, одетый в красивый красный камзол, поднялся на постамент и начал свою речь:

— Вы все знаете, что я делаю для нашей деревни все, что в моих силах! Каждый день я молю Иргерда, чтобы тот послал нам хороший урожай и наш скот не болел. Это я убил болотную ведьму и сделал наши стада более многочисленными. Каждый, кто живет здесь и трудится, может с уверенностью смотреть в будущее и не бояться, что останется в одиночестве. Любые проблемы мы решаем сообща и Иргерд покровительствует нам, — набрав воздуха в легкие, мужчина начал говорить еще более уверенно и громко. — Но находятся те, кто идет против воли Иргерда, те, кто, несмотря на все то добро, что было для них сделано, плюет нам в лицо, кусая нашу протянутую для помощи руку.

«Похоже, этот человек и есть Гаджи», — подумала Айрин.

Несколько крепких крестьян силой втащили на площадь связанную женщину. Одежда на ней была порвана, а на лице виднелись следы от побоев. Айрин могла только догадываться, насколько той было холодно. Несчастную приковали цепями к деревянному постаменту бога, предварительно сорвав с нее всю одежду под одобрительный гул толпы.

— Эта змея, которую мы пригрели у себя дома, хотела убежать, — лицо Гаджи, освещенное огнями факелов, исказила гримаса злости. — Она предала наши законы и ценности! Она предала нашего бога и наших предков! Какое наказание она заслуживает?!

— Смерть! Убить ее! — начала выкрикивать толпа, швыряя в связанную гнилые овощи.

— Но давайте будем милосердными… Иргерд всегда дает второй шанс, и мы, следуя его наставлениям, дадим также шанс осознать ошибку и исправиться единожды оступившейся женщине. Но это в последний раз! — глаза говорившего пылали безумным огнем. Выждав небольшую паузу, Гаджи продолжил:

— Да будет то, что с ней случится, уроком для всех! И пусть эта грешница всю жизнь носит на себе метку бога, как знак его милости и напоминание о ее грехе.

Подойдя к обнаженной женщине, он вытянул в ее направлении руку и, указав на нее одним из пальцем, что-то проговорил. С его пальца сорвалась яркая молния. Силы молнии было недостаточно, чтобы убить человека, но от разряда тело женщины забилось в конвульсиях и она начала неистово кричать от невыносимой боли. Когда Гаджи прекратил, на груди и животе женщины остались следы ожогов, напоминающие морозные узоры по стеклу.

— Бросьте ее в яму, пусть она своим видом не омрачает праздник добрым жителям нашей деревни, — сказал Гаджи, выставив ладони вперед.

Несколько человек стали освобождать от оков все еще кричащую женщину, после чего уволокли ее куда-то в сторону.

«Если мой побег не удастся, то уже я буду носить на себе отметину “бога”, но выбора нет, нужно рисковать», — подумала с грустью Айрин.

— Отпразднуем же Праздник Урожая посланными нам дарами Иргерда!

После показательного публичного наказания, жители деревни начали смещаться в сторону столов с различными яствами: щукой в горчичном соусе, пудингами с вареной курицей, мясной и сырной нарезкой и многим-многим другим. Слева от столов стояли стопки оловянных тарелок и кружек, в которые каждый мог положить себе еду и налить питье. Айрин взяла в тарелку побольше хлеба, и вместе со всеми направилась к площади. Тут она отыскала Лиру и стала возле нее.

— А теперь воздадим хвалу Иргерду, как полагается! — не унимался Гаджи. — Жители Медвежьего Взвоза, вы все помните, что урожай в этом году позволил нам пережить зиму. В прошлом году еды было в избытке, и наши охотники принесли за зиму много соболиных шкур, прославим же нашего бога, чтобы год грядущий был еще лучше!

Одновременно с этим толпа расступилась и на площадь вышла босая, совсем молодая девушка. Из одежды на ней была одна длинная белая рубашка. Голову девушки украшал венок из колосьев пшеницы. Со смиренным видом она разрешила приковать свои руки к столбу, совсем не сопротивляясь, более того, на ее лице играла блаженная улыбка.

«Да она под наркотиками», — с ужасом подумала Айрин.

Это действие сопровождалось массовым пением, похожим на завывание. Подойдя к девушке, Гаджи поднял рукой ее подбородок.

— Мы приносим в жертву эту чистую Невесту Иргерда, пусть ее молодое и

невинное тело ублажат нашего бога и он дарует нам свое покровительство!

Рука Гаджи скользнула вниз между грудей девушки. Этим жестом он как бы подчеркивал, насколько она красива. К нему подошел мужчина, тоже одетый в церемониальную одежду и на подносе подал большой кривой кинжал. Взяв его в руки, Гаджи проткнул девушке низ живота, отойдя немного в сторону, чтобы все могли наблюдать за происходящим.

По белым ногам девушки потекли ручейки красной крови. Жизнь покидала ее. Но, что было еще более жутким, – это блаженная улыбка на ее лице. Казалось, что девушка не чувствует боли и получает удовольствие от происходящего. Вой толпы усилился. У Айрин полностью пропал аппетит, она не понимала, как при этом можно было еще и поглощать пищу.

«Сейчас самое время», — подумала Айрин, незаметно ускользая из круга в тень и потянув Лиру за руку.

— Ты чего? — спросила Лира.

— Идем со мной, — ничего не объясняя, продолжала тянуть ее за руку Айрин.

Лира настолько привыкла подчиняться, что когда ведьма потянула ее в сторону, та беспрекословно последовала за ней. Никто не заметил, как две девушки отделились от толпы. Ритуальное пение продолжалось. Только когда они отошли примерно на двести шагов, Лира опять спросила:

— Куда мы идем?

— Я убегаю, — поняв, что даже если Лира и закричит, то у нее будет хоть и небольшая, но фора, ответила Айрин. — Идем со мной.

— Но нас поймают, — в глазах Лиры читался не просто страх, а животный ужас.

— Не поймают, если все сделать правильно, — отвечая на вопросы, Айрин не переставала уводить девушку в сторону от центральной площади.

— Я сейчас не готова.

— Сейчас… или проведешь здесь всю жизнь. Ты идешь? — Айрин посмотрела Лире в глаза и впервые отпустила ее руку.

Та замерла, секунду обдумывая сказанное.

— Идем! — еще раз сказала Айрин и направилась к границе деревни.

Судя по звуку шагов за спиной, Лира отправилась вместе с ней. Сначала они шли тихо вдоль дороги, словно охотники, боявшиеся спугнуть дичь, а потом и вовсе перешли на бег. Где—то там позади на площади люди праздновали Праздник Урожая, их голоса и крики разносились далеко за пределы деревни. Ни секунды не раздумывая, Айрин перешагнула условную границу из столбов с коровьими черепами. Девушки со всех ног бросились бежать прочь от проклятой деревни. Существовала вероятность, что столбы были не просто столбами, а еще и охранной оповещательной линией вокруг деревни, оставалось надеяться, что это не так или же Гаджи не станет прерывать обряд празднования ради их поимки.

Взяв с собой оловянную миску с хлебом, Айрин так и не сумела раздобыть огниво, а, следовательно, в лесу будут проблемы с едой.

«Хлеба должно хватить нам на день-два, а там что-нибудь придумаем, все же лучше, чем здесь оставаться»

. Айрин совсем не мучила совесть, и то, что она взяла миску с хлебом, она не считала воровством. За три дня работы девушка заплатила за нее с лихвой. Лира потеряла свою тарелку с едой еще где-то в деревне, так что на нее рассчитывать не приходилось.

— Может, вернемся? – остановившись, спросила та.

— Дура, ты хочешь, чтобы тебе тоже обожгли грудь молнией и бросили, как ту несчастную, в яму?! Побежали дальше!

И они побежали. Надо было как можно быстрее уйти от погони. Передвигаться по лесу в потемках было опасно, поэтому ведьма, скрывшись за деревьями, начала читать заклинание призыва. Через несколько минут появился Мотылек Света, который в ночи казался маленькой звездочкой. И хотя его свет мог привлечь излишнее внимание, Айрин пришлось на это пойти, чтобы не подвернуть ноги, мчась во весь опор в темном лесу. Свет от духа освещал лишь небольшой ореол вокруг девушек, но это было куда лучше, чем ничего.

Их планам — быстро убежать от деревни как можно дальше, не суждено было сбыться. Совсем недалеко от села им путь преградило большое черное болото. Идти через него в потемках было самоубийством.

— Тебе знакома эта местность? — спросила Айрин.

— Нет, моя деревня находится далеко на юге, я никогда не заходила в эти края, не считая, когда меня похитили. Но я уже не помню, как сюда попала, — чуть не плача, ответила Лира.

— Придется попробовать обойти болото.

Это оказалось не так просто: болото имело извилистые берега и иногда девушкам приходилось поворачивать на север, чтобы обойти очередное его ответвление. Айрин очень переживала, что они продвигаются вперед так медленно. За ночь беглянки удалились от села не более, чем на десять миль. Приближался рассвет, с первыми лучами небо окрасилось в багряный цвет. К болоту добавился еще и густой белый туман, он, как будто разлитое молоко, окутал лес. И хотя туман еще больше замедлил их продвижение, он был на руку беглянкам, так как хоть немного скрывал их от преследователей.

Примерно через час после рассвета Айрин услышала лай собак позади. И хотя она надеялась, что этого не случится, в душе она понимала, что по их следам обязательно отправят погоню. Преследователи куда лучше знали местность, поэтому могли настигнуть девушек в любой момент.

— Все, теперь мы пропали, — начала причитать Лира, — и зачем я тебя послушала!

— Возьми себя в руки, нас еще не поймали. Сейчас стой молча и не мешай мне!

Бежать дальше смысла не было, и девушка начала очередное заклинание призыва. На этот раз ей понадобилось куда больше времени, чем для Мотылька Света, но и существо, появившееся в результате, было куда могущественнее. Дух был похож на силуэт человека, у которого отсутствовала нижняя половина туловища. Липкая черная жидкость медленно стекала вниз от места, где начиналось туловище тени. У лица не было глаз и рта, только черная пустота, жуткая и манящая. У призрака болтались непропорционально продолговатые руки, чем-то напоминающие ветки дерева. Под стать рукам были и пальцы, в три раза длиннее, чем у обычного человека. Каждый из пальцев заканчивался загнутым когтем. Лишенный Тела, вытянув руки перед собой, зловеще замер в ожидании приказа от призвавшего его. Он неподвижно висел над землей, словно у него были невидимые ноги. Ведьма в качестве цели отправила образ Гаджи. Нужды нагонять на собак страх не было, – их должен был отпугнуть дух.

Все это время Лира смотрела на Айрин глазами, полными ужаса и непонимания. Для нее рядом не было никакого духа, так как обычный человек не может его видеть. Но то, что делала ведьма, не оставляло сомнений — это было колдовство.

— Ты что, – ведьма?

— Давай не сейчас, отойдем немного в сторону.

Пока Айрин колдовала, лай собак приближался. Девушки поспешили дальше, оставив Лишенного Тела в ожидании своей цели. Слишком далеко отойти они не успели: к месту, где парил дух, выбежала толпа, примерно в два десятка человек, с факелами, нужды в которых уже не было, так как солнце хорошо освещало поляну и лес вокруг. Некоторые из них были вооружены вилами и ухватами. Собаки умнее людей, – почуяв присутствие духа, они тут же поджали хвосты и ретировались. Люди же отправились прямиком по следам Айрин.

— Вот они!

— Лови их!

— Взять их живыми! — выкрикнул Гаджи, вытянув вперед руку и указав на бегущих девушек.

Когда Лишенный Тела учуял, что цель близка, он полетел навстречу толпе. Ничего не подозревающий Гаджи приближался к месту, где стояли Айрин с Лирой.

«Как я и подозревала, Гаджи – весьма посредственный маг воздуха, выдававший себя за намесника бога, возможно, он даже и не подозревал о существовании духов».

Гаджи не успел сделать следующий шаг, когда рука Лишенного Тела с длинными пальцами и не менее длинными острыми когтями попросту пробила его череп насквозь однимбыстрым ударом.

И хотя Айрин не видела всех подробностей, она была готова поклясться, что когти духа были видны в это время со стороны его затылка. Хотя почему она использует слово «видны»? Для всей толпы, скорее всего, Гаджи как будто напоролся на невидимую преграду и в его голове образовалось три дырки размерами с палец, с каждой из которых вылетели осколки черепа и хлынула кровь.

Еще какое-то время дух подержал тело мага на весу, а потом исчез, выполнив свою миссию. Тело Гаджи упало на землю с глухим звуком, словно мешок свеклы.

Пораженная случившимся толпа бросилась наутек. Для них случилось неимоверное — умер наместник бога, это вызвало панический ужас. Айрин еще долго могла наблюдать удаляющиеся от нее огни факелов и крики бегущих со всех ног крестьян.

Поняв, что бояться больше нечего, девушки решили остановиться.

— Что случилось, почему они убежали? — спросила Лира.

— Подожди меня здесь, я сейчас.

Айрин решила осмотреть тело Гаджи поближе, а делать это лучше одной. Но Лира ее не послушала и продолжала идти за ней, наверное, она панически боялась потерять Айрин — единственную ее надежду на спасение.

— Он что, – мертв? — задала вопрос с очевидным ответом Лира, глядя на тело Гаджи, возле головы которого успела образоваться лужа крови.

Мужчине на вид было не больше пятидесяти лет, абсолютно лысый, плотного телосложения. Он, похоже, так и не успел или не захотел переодеться, оставшись в ритуальном камзоле. Его удивленное лицо было полностью обезображено ударом когтей духа, и хотя это был первый человек, которого Айрин убила, чувство раскаяния по этому поводу девушка не испытывала. В руке убитого мага лежал Компас Крови. Айрин знала, что стрелка этого артефакта всегда указывает на человека, кровь которого поместили вовнутрь. Теперь было понятно, как они так быстро ее выследили и зачем ей сделали порез на пальце.

На шее убитого был шарф и качественный шерстяной темно-зеленый плащ. Каким-то чудом брызги крови почти не попали на плащ и он остался практически неповрежденным. Наверное, шарф взял весь удар на себя.

— Помоги мне.

— Что ты собралась делать? — с ужасом в глазах спросила Лира.

— Мы заберем его плащ.

— Может, не надо?

— Когда нам придется ночевать в лесу, ты мне еще спасибо скажешь. Если что-то поможет нам выжить, то лучше это прихватить с собой. Ему плащ уже ни к чему.

Кроме плаща у Гаджи также оказалось огниво и трубка со смолой тари.

«Он ко всему еще и наркоманом был. С огнивом нам повезло, теперь с помощью охоты в личине лисы нам не грозит голодная смерть».

Дав себе обещание отмыть пятна крови в первом же ручье, который встретится ей по пути, Айрин отправилась дальше на юг. Ведьма надеялась, что смерть предводителя разрушит культ Иргерда, больше помочь несчастным женщинам сейчас она не могла.

— Как ты думаешь, в какой стороне твоя деревня?

— Наверное, – туда, — указала Лира на юг.

21. ААРОН

Следующий день начался как обычно, захватчики засыпали рвы под стенами, обороняющиеся мешали им, обстреливая из луков. По всему периметру стен уже были проложены вместо траншей дороги, по которым могли разъехаться несколько телег. Фактически ров перестал выполнять свою оборонительную функцию.

Грохот барабанов разорвал тишину, подавая сигнал к наступлению. Ряды пехоты, прикрывшись щитами, начали подходить к городу. К воротам двигался большой крытый таран на колесах с кованой головой дракона на массивной колоде. Как только войска приблизились к стенам города, Аарон услышал позади крики и жуткий скрежет. Повернув голову туда, откуда доносился шум, он увидел, как в городе шесть огромных каменных големов крушат все на своем пути. Тело исполинов полностью состояло из камня, огромные руки своими ударами за считанные минуты могли превратить здание в груду обломков. Ростом големы были куда больше огненных и достигали высоты четырехэтажного здания, и, хотя они и не поджигали все вокруг, разрушения, причиненные ими, были поистине ужасны.

Скорее всего зародыши големов в виде яиц были заброшены с помощью требушетов через крепостную стену. Скорлупа яиц каменных големов была куда прочнее огненных. Один из големов появился на главной площади и ударом руки снес башню с часами, превратив ее в облако обломков. При каждом ударе големы издавали очень неприятный, режущий слух, крик. Этот жуткий вопль сеял панику среди горожан и солдат. Трудно было найти смельчака, у кого бы не затряслись поджилки при виде этой зловещей картины.

– Вот и ответ за вчерашнее, — сказал Могус. — У Магрифа тоже есть немало опытных магов. Отправьте всех наших магов на борьбу с големами, и да поможет им Хор!

– Помощь Хора нам явно не помешает, — ответил Стенгаст указывая рукой на горизонт, где к городу на большой скорости приближалось три чудовища. — Что—то мне это не нравится.

— Дабаба, дабаба! — послышались крики местных солдат.

— Не одному вам, — сказал Могус, — это Песчаные Драконы, мне доводилось иметь дело с подобными тварями, они абсолютно невосприимчивы к магии, но зато не могут извергать пламя длительное время. Всему командному составу приказываю немедленно покинуть крышу башни!

Все, включая Аарона, спустились по ступеньках вниз.

Драконы, подлетев, начали поливать пламенем стены города, испепеляя защитников на них. На каждом летающем монстре сидел человек, который управлял драконом. Кожа драконов была песочного цвета, так что происхождение их названия было очевидным. Длинные змеевидные шеи каждый раз во время извержения из пасти огня, вытягивались в линию и пригибались книзу. Сам вид огромных летающих тварей мог заставить оцепенеть любого. К жутким воплям каменных големов добавились звуки, издаваемые драконами. Стало понятно, что атаки големов и драконов не хаотичны, а нацелены на одно место. Практически полностью были уничтожены люди на одной из стен, а также все требушеты и катапульты рядом. Стрелы и копья баллист летели в драконов, пока те кружились над городом. Сложно было сказать, удалось ли хоть одному из снарядов нанести серьезный урон драконам. Но наверняка было понятно, что пламя, поглощающее людей на стенах, вызвало настоящую панику в рядах обороняющихся, которые в страхе стали отступать. Хотя отступать – это слишком сильно сказано, они попросту удирали сломя голову. Как и говорил Могус, зарядов огня драконам хватило всего на два захода, после чего они развернулись и улетели восвояси.

— Думаю, теперь несколько дней мы их не увидим, свои силы драконы восстанавливают очень медленно, — начал разговор Могус. — Теперь мы можем вернуться на крышу башни, чтобы лучше оценить ситуацию.

Сверху их взору открылось неутешительное зрелище: юго—восточная часть стены осталась практически без защитников и на ее вершине уже завязалась рукопашная схватка.

— Срочно направить резерв туда, — скомандовал Стенгаст.

Что же касается каменных големов, то дела тоже обстояли не лучшим образом: два голема еще оставались на ногах, разрушая здания города налево и направо. Судя по всему, магам удалось справиться с остальными четырьмя. Но в городе теперь появилось несколько новых широких проспектов, а то и площадей. Каменные великаны шли сквозь город, как человек проходит по пшеничному полю.

Противостояние с оставшимися двумя монстрами было в самом разгаре. Хотя в големов летело много различных магических зарядов, те продолжали крушить все вокруг, издавая жуткие крики. Один из них, даже лишившись руки, не потерял интерес к разрушениям и одним махом уничтожил под стеной трехэтажного дома нескольких магов, пытающихся ему противостоять.

— Генерал, маги исчерпали свои силы, теперь никто из них не сможет зажечь даже свечку, — ответил запыхавшийся гонец.

— Отправить туда отряд камнебоев! Я был бы плохим генералом, если бы не знал своего противника, — повернувшись к Стенгасту и Аарону, ответил с усталой улыбкой Могус. — Мне приходилось иметь дело как с драконами, так и с големами.

Подкрепление дало свои результаты и защитники начали оттеснять противника со стены. К месту, где пламя драконов оголило стену, были брошены практически все резервы. Каждый понимал, что если удержать врага не удастся, то город падет. Цветные воины с преобладанием синего и красного в форме, вооруженные круглыми щитами начали, не щадя своих сил, карабкаться вверх по лесницам. В ход была брошена гвардия Магрифа. Кто окончательно победит на юго—востоке, было непонятно даже с высоты наблюдательной башни.

В это время с облаком поднявшейся в воздух пыли и глухим грохотом рухнули центральные ворота. Крепления петель не выдержали ударов тарана. Мастера, изготавливающие их, схалтурили и, возможно, перегрели железо. Уж слишком быстро ворота сорвались с петель. После падения ворот в образовавшийся проход хлынуло пока немногочисленное войско Магрифа. Столь ошеломляющий успех тарана стал неожиданностью не только для обороняющейся стороны, но и для атакующих. Напротив пролома уже выстроилась стена из копий для отражения атаки. Слева и справа от выхода, перпендикулярно к стене, были расположены еще две стены, не дающие прорвавшимся тут же рассредоточиться. Здесь стояли лучники и воины с метательными копьями, которые затрудняли продвижение захватчиков внутрь города. Воинам Магрифа, которым все же удалось прорваться через коридор на выходе, пришлось столкнуться с ощетинившийся стеной копий. Нападающих начали оттеснять к воротам. Другие воины Магрифа, находящиеся по бокам от ворот и атакующие стены, после того как увидели, что ворота пали, подобно рою саранчи, увидевшей нетронутое поле, ринулись в открывшийся проход. Прибывающие свежие силы позволили теперь уже захватчикам теснить защитников. Все новые и новые воины появлялись внутри коридора. Практически все резервы были брошены на отражение атаки на пострадавшую после драконов стену. Быстро перебросить подкрепление к воротам не удалось. Единственные, кто сумел прибыть на место до того, как защитников полностью оттеснили от выхода с коридора, были добровольцы и крестьяне. Но прибытие подобного подкрепления мало изменило расстановку сил. Слабо обученные крестьяне, едва только научившиеся держать копье, никак не могли тягаться в стойкости с ветеранами Магрифа, которые, судя по всему, и развили успех возле ворот. Защитники отступали, тогда как к прорвавшимся, несмотря на обстрел в коридоре, прибывали все новые и новые силы.

Тут прозвучал сигнал рога и к воротам направились три огромных слона. На верху каждого из них был установлен шатер, где сидел управляющий человек. С левого фланга уже начала выстраиваться конница, готовая поддержать атаку. Слоны принадлежали к части “цветных” воинов Магрифа. Украшенные коврами и помпонами, закованные в позолоченные металлические доспехи, животные напоминали разукрашенный шатер бродячего цирка.

— Быстро подкатить баллисты к воротам, — скомандовал Могус. – Тот, что командует цветными, мне нравится гораздо больше, он уже не первый раз ошибается.

Эта часть города была под ответственность Щита Сидона, так что отец особо не вмешивался в его оборонительные планы.

— Я направлю туда свою кавалерию, если вы не возражаете? — спросил Стенгаст.

— Конечно, не возражаю, сейчас там нужна любая помощь.

— Капитан Кален, быстро отдайте приказ нашей кавалерии следовать к воротам!

И наездникам на носорогах тоже!

— Есть, сэр, — сказал один из капитанов Титоса на посту командной башни и засеменил вниз по ступеням.

Противостояние с големами приблизилось к финалу. На руки и тела великанов набросили стальные цепи, которые удерживало множество солдат, и хотя големы и были невероятно сильными, они не могли вырваться из оков, когда цепи держали сотни рук. Связанных в прямом и переносном смысле големов начинали бить кувалдами по ногам несколько десятков солдат. И пусть камень поддавался плохо, но со временем ноги подогнулись и големы начали падать, подымая тучи пыли вокруг и издавая еще более невыносимый звук. Иногда они хоронили под собой не успевших отскочить камнебоев. Таким способом удалось покончить с остальными двумя големами, хотя и ценой многих жизней.

Тем временем слоны один за другим входили в открытые ворота города. Человек, управляющий первым, самым большим слоном, похоже, уколол того пикой, так как слон, издав оглушающий рев, стремглав бросился вперед. Наверное, это трагически бы закончилось для защитников города, если бы не залп баллист. Копья со звуком высвободившейся тетивы угодили в убегающего слона. За это время удалось подтащить четыре баллисты, кратное количество копий из которых угодило в туловище слона, заставив того сразу рухнуть еще в проходе на передние лапы, подняв облако пыли и издав истошный рев. И хотя раздавшийся рев раненого слона уступал звукам големов по противности, от него тоже шли мурашки по всему телу. Раненный слон наносил удары по стенам прохода ногами и хоботом.

Сложилась забавная ситуация: тело самого большого слона забаррикадировало свободный проход через ворота, из—за чего двум оставшимся в проходе слонам пришлось медленно пятиться назад. Этим воспользовались защитники, начав посыпать отступающих слонов стрелами, некоторые из которых достигли своей цели, так как второй слон, выйдя из ворот, пришел в ярость и побежал в сторону рядов собственной армии, обезумевшее от боли животное неслось стремглав и не реагировало на команды.

Увидев бегущего навстречу на всех парах слона, воины бросились врассыпную, стараясь не попасться ему на пути. Исполин мотал головой, пытаясь избавиться от нескольких стрел, застрявших в его шее, при этом его хобот работал как метла. Подобный поворот событий напрочь разрушил построение, но движение слона было остановлено каким—то магом, который встал на его пути, выставив вперед ладонь. Никаких визуальных эффектов за жестом мага не последовало, но ноги слона подкосились и он упал.

Аарон мог поклясться, что видит как погруснело лицо командующего выстроившейся для атаки конницы Магрифа. Они практически успели подобраться к воротам и если бы не слоны, то уже через минуту были бы внутри города.

«Теперь, когда в проеме ворот ворочается умирающая туша слона, уже не влетишь на лихом коне, рубя всех на своем пути кривой саблей».

Третий слон так и не появился в проходе и о его судьбе оставалось лишь догадываться. Врагу пришлось применить пехоту для того, чтобы та, перебравшись через тушу слона, продолжила атаку.

Сначала слона пытались убить, втыкая в него копья, но животное оказалось очень крепким и продолжало крутиться в проходе. Все закончилось, когда один из черных воинов загнал двустороннюю секиру в шлем слона, тем самым окропив землю вокруг фонтаном его крови. Слон навечно остановился, а нападающие воины, перебираясь через его тушу, начали выходить из ворот c боевым ревом. Первую волну нападающих смял залп из стрел и баллист. В узком проходе копье баллисты не могло промахнуться и прошивало одновременно по несколько солдат сразу. Когда показалась вторая волна тяжеловооруженных воинов со щитами и доспехами, завязалась рукопашная схватка. Количество перебравшихся через тушу слона все увеличивалось. Поредевшие ряды защитников начали отступать еще быстрее. Крестьяне, вооруженные копьями, гибли на глазах, одно удивляло Аарона — как они еще не бросились бежать. Воодушевленные результатом, к воротам были переброшены дополнительные свежие силы. Когда количество атакующих приблизилось к пяти тысячам, а защитники медленно отступали от наступающих пехотинцев Магрифа, со стороны командной башни прозвучал сигнал рога. Из рамы ворот на головы нападавших из открывшихся отверстий полились смола с горящим маслом, создав в проходе пылающий ад.

«Видимо, Могус держал этот ход до последнего, чтобы заманить в проход достаточное количество людей».

В обе стороны от ворот стали выбегать горящие и размахивающие руками люди, наводя панику на тех, кто был ближе всего к проходу. В это время в правый фланг атакующих на полном ходу ударила оставшаяся в наличии защитников города тяжелая и легкая конница. Удару конницы предшествовала атака носорогов. Огромные шерстистые носороги, обвешанные защитной броней, влетели в строй прорвавшихся за ворота воинов. На спинах носорогов, сзади наездника крепилось знамя Титоса, а по бокам – толстые копья, которые помогали проделывать бреши в строю. И хотя большинство из атакующих были тяжеловооруженной пехотой, противостоять атаке носорогов они не могли. Своим полутораметровым рогом и массой те проделывали огромную брешь в строю врага. А когда темп атаки носорогов спал,– в дело вступила тяжелая конница.

Не успев построиться для отражения удара, прошедшие за стену были попросту сметены защитниками. Копья тяжелой конницы сбивали людей в редких рядах атакующих, а корпуса боевых лошадей действовали как таран. Пропущенных рубили ехавшие следом солдаты легкой конницы. С высоты башни это напоминало, как будто волна накатилась на песчаный берег и полностью была растворена в нем. Так в одно мгновение были перебиты все, кто сумел все же попасть внутрь города через ворота. После увиденного войска Магрифа вынуждены были отступить, так как солнце уже садилось. На лицах людей, стоявших на командном посту, отчетливо читалось облегчение.

— Думаю, запах этого поджаренного слона еще долго будут вспоминать с содроганием, — сказал довольный Стенгаст.

— Скоро они вернутся и, будем честными, шансов продержаться у нас немного, — ответил Могус. — Нужно забаррикадировать ворота и убрать раненых и мертвых с улиц.

Проход закидали строительным мусором от разрушенных големами домов, а также землей. Вокруг разбитых ворот был возведен полукругом небольшой частокол со свежим рвом и вбитыми в землю острыми кольями. Работы по укреплению продолжались всю ночь, так как все боялись, что завтра атака противника окажется более удачной. Рвы рыли солдаты, женщины и даже дети: все носили землю или же стучали деревянными молотками, вбивая колышки. Коридор от ворот тоже засыпали мусором и балками от разрушенных крыш домов.

Отец разрешил Аарону участвовать в возведении баррикад и парень с усердием вносил свою лепту в оборону города, работая до утра. И если с вершины наблюдательной башни война напоминала игру в солдатики, то здесь, внизу, Аарону впервые пришлось столкнуться с ее звериной сущностью. Город наполнили крики раненых и умирающих. Люди молили о помощи, но целителей и лекарей было слишком мало, а нуждающихся… Кто может ответить на вопрос: сколько их было? Все улицы возле ворот были устланы подстилками, на которых лежали тяжелораненые. Командование распорядилось, чтобы всех размещали вдали от городских стен и не препятствовали проходу войск по улице в случае надобности. Может, поначалу так и делали, но количество раненных, особенно среди крестьян, было настолько огромным, что уже возвращаясь с работ по установке баррикад, Аарону не раз приходилось переступать через тела лежащих на улице.

«Возможно, это временная мера и их потом перенесут?» — подумал парень.

Но улицы не шли ни в какое сравнение с площадями. Тут был устроен временный госпиталь под открытым небом. Здесь вырезали стрелы из тел, ампутировали размозженные конечности и припекали раскаленным железом раны. Подобно насекомым в муравейнике, лекари копошились над раненными, переходя от одной койки к другой.

«Они все еще работают, а ведь скоро рассвет. Новый день принесет новые атаки и новых раненых».

Крики были поистине ужасающими, сотни голосов взывали Хора о милости, сотни глоток рвались в напряжении, терпя боль. На лицах людей читалась обреченность, по ним нельзя было определить, радуются ли они, что избежали сегодня смерти или – нет.

Вернувшись домой, Аарон так и не смог заснуть. И хотя здесь не было слышно стонов раненых, ужасные картины, увиденные им на площади, крутились в его голове не давая уснуть до утра.

22. КАЛЕН

На следующий день после сборов у Мумия Кален снова пришел в его резиденцию. Бизона остановил охранник на входе:

— Куда это ты намылилися?

— У меня срочное дело к Мумию, — ответил Кален.

— Жди здесь.

Громила удалился за дверь. После довольно продолжительного времени Калена все же пригласили войти. Здесь были свои законы и своя небольшая страна и правил ею Мумий. В храме располагалось более сотни людей, подчиняющихся непосредственно ему. Многих из них Кален не знал даже в лицо. Внутри храм больше походил на трактир. За столами сидели люди, обедали, распивали напитки. И хотя снаружи этого было не видно, из—за двери раздавался сильный шум.

— Следуй за мной, — охранник отправился вглубь зала мимо колонн и столов.

Они попали в какой—то длинный коридор, потом, свернув несколько раз, оказались в небольшом помещении. На стене висела картина с изображенной на ней охотой. Гончие и люди на лошадях гнались за пытающейся ускользнуть лисой. Раскрытая пасть одной из собак вот—вот должна была схватить лису за хвост. Художник постарался на славу, и, глядя на картину, казалось, что животные застыли на мгновенье и вот—вот оживут, продолжив смертельную гонку.

Охранник не сделал абсолютно ничего, но часть стены вместе с картиной отошла в сторону, открыв узкий проход. Проводник спустился по ступеням вглубь прохода, предварительно прихватив один из горящих факелов. Количество ступеней, ведущих вниз, равнялось сорокам, туннель явно вел глубоко под землю. Кален знал, что Эбрук был построен на руинах более древнего города эпохи Вакара. Может, это и есть то, что осталось от более древней цивилизации? Потом туннель резко повернул вправо, где взору открылся еще один длинный коридор с множеством ответвлений в стороны.

«Теперь понятно, почему Мумий выбрал именно этот храм».

Полукруглый свод был настолько низким, что приходилось постоянно наклоняться. Чувствовался запах сырости, доносился звук капающей воды. Они шли довольно долго, похоже, здесь был настоящий лабиринт. Охранник опять свернул, на этот раз вправо, где ступени уже вели вверх. Поднявшись, они очутились в тупике, но провожающий нажал один из камней в стене, и та отошла в сторону. Через открывшийся проход в коридор хлынул яркий свет. Войдя, Кален очутился в большой овальной комнате. Посредине стоял стол с креслами, обтянутыми коричневой кожей. По бокам находились стилизованные деревья из подсвечников, на каждом из которых размещалось несколько десятков свечей. За столом сидел Мумий перед большим подносом с жареными перепелами:

— Ты пришел вовремя, я как раз собрался ужинать, так что присоединяйся, — Мумий взглядом указал на кресло сбоку, где была поставлена тарелка и кружка для пива. — Вот не знаю, что в них такого, но перепелки, жаренные в медовом соусе с пивом… уммм…. Это, пожалуй, единственная моя слабость. Садись, пробуй.

Сев на указанное место, Бизон взял одну из перепелок и отпил немного пива.

— Правда, это божественная еда?

— Да, вполне неплохо.

— Неплохо, да ты, парень, шутишь! Если бы я кушал такое каждый день, то уже был бы вдвое толще, — он отложил в сторону обглоданные косточки перепела. – Я, надеюсь, ты пришел сюда не только есть моих перепелов?

— Я могу говорить здесь свободно?

— Здесь нет лишних ушей и глаз, Хотя я пускаю сюда только капо, сегодня я сделал для тебя исключение.

— Это большая…

— Вот только не говори, что это большая честь для тебя. Честь — это самая ненужная штука в нашем деле, а порой даже – вредная. Итак, расскажи мне, что хотел, — Мумий взял очередную перепелку и впился в нее зубами.

— У меня есть план, как ответить Удану.

— План… План – это хорошо! Если, конечно, это хороший план.

— Я не думаю, что происшедшее – случайность, о времени и месте доставки знали не так уж много людей. Кто—то продал Удану информацию.

— Хм, я и сам так думаю, — ответил Мумий. – Но – кто? Я, конечно, подозреваю всех, но толку...

— Я практически уверен, что это – Мут, — высказал свое предположение Кален.

— Хм, сильное заявление. У тебя есть доказательства? Мут мне никогда не нравился, но почему он, а не ты? — прищурив глаз, спросил Мумий. — Ведь это ты не явился Аязу на помощь.

— Я предоставлю тебе неопровержимые доказательства того, что предатель он, а не я. Просто выслушай мой план.

— Я весь в внимании, — сказал Мумий, положил на тарелку едва начатого перепела.

— Сообщи Муту, что в связи с угрозой собираешься перевести общую казну в другое место. При этом скажи, что доверяешь только ему, и чтобы он никому об этом не говорил. Не описывай ему весь маршрут, просто скажи, куда перенесут казну. Уверен, что он сольет информацию Удану, и тот ударит.

— Предлагаешь поймать стукача на живца… Хм, а что если это ты все расскажешь Удану? — стуча костяшками пальцев по столу, после некоторой паузы спросил Мумий.

— Я не буду знать о том, куда ты якобы перевезешь казну, более того, я согласен на добровольное изолирование до конца операции. Твои люди смогут обыскать меня на наличие артефактов.

— А почему ты думаешь, что Удан непременно нападет? А что, если он решит не рисковать?

— Ну, у него один раз неплохо получилось провернуть дело по наводке Мута.

Думаю, предыдущий успех все еще затуманивает его глаза. Мут ведет двойную игру, и окрыленный тем, как все легко вышло с Аязом, наверняка не упустит еще один шанс. Единственное, – нужно дать им достаточно времени на планирование и выбрать место таким образом, чтобы разведка Удана не смогла ничего разнюхать.

— Ну что ж, твой план мне нравится. Думаю, у меня есть такое место на примете, — подняв вверх скрещенные пальцы, ответил Мумий.

В это мгновение часть стены переговорной комнаты исчезла, и из ниши появилось двое людей. Похоже, кладка справа была лишь хорошей имитацией.

— Они проводят тебя в твою комнату, — сказал Мумий. — Я лично сообщу тебе о результатах операции. А пока ты побудешь немного моим «гостем».

Наивно было предполагать, что Мумий находился в комнате переговоров в одиночестве. Возможно, в храме существовали другие подобные тайные ниши со спрятанной охраной.

***

Операция по разоблачению Мута длилась несколько дней. Это время Кален проводил в небольшой комнате, где развлечением служили только несколько книг да вино. К нему никого не пускали и у него не было никакой связи с внешним миром. В помещении отсутствовали окна, так что он даже не понимал день сейчас или ночь. Радовали только еда и вино своим вкусом и изобилием.

Кален не любил, когда приходилось чего—то ждать. Опираясь на свои ощущения, Бизон сделал вывод, что находится в этой комнате не меньше недели. Долгие часы ожидания рождали тревожные мысли.

«Вдруг он просчитался? Что если Мут каким—то образом почувствует подвох? Во что превратилась его жизнь? Как он попал в такое положение? Ведь раньше все было совсем по другому. На следующей неделе – годовщина. Прошло уже девять лет».

Так как ничего другого не оставалось, он погрузился в воспоминания.

***

Кален проснулся от того, что в зашторенное окно пробивалось солнце. Повернув голову направо, он с нежностью посмотрел на лицо жены, лежащей на его плече. Ее длинные темные волосы были раскиданы по подушке, а одеяло едва прикрывало обнаженную грудь. Инесса спала как ребенок, немного приоткрыв рот.

Вставать не хотелось, но он понимал, что не может сегодня позволить себе валяться в постели долго. Поцеловав жену, Кален аккуратно, чтоб не разбудить, убрал ее голову со своего плеча, откинул одеяло и поднялся. Надев штаны, он заглянул в комнату дочери, которая мирно спала в своей кроватке. Кален знал, что спать жене оставалось недолго: скоро дочь разбудит ее своим плачем, требуя завтрака. Он мысленно представил себе ее недовольное личико при пробуждении, эти воспоминания вызвали у него улыбку.

Быстро надев рубашку, Кален прошел на кухню, где налил себе молока, взял хлеба и сыром и принялся завтракать. Сегодня будет хороший день, он договорился о продаже тридцати двух голов скота, и после их доставки неплохо заработает. Хотя это были практически все готовые к продаже коровы, сделка обещала быть выгодной. Эти мысли грели его душу, когда он вышел во двор.

Дом Калена находился у подножья холма, и стоял обособленно на небольшом расстоянии от города. К нему примыкал большой участок земли с загоном для лошадей и коров. Сегодня ему понадобятся коровы.

Кален оседлал коня и, выгнав необходимое количество коров из загона, погнал их в сторону города для продажи заказчику. Зеленая трава и погожий солнечный день улучшили еще больше его и так хорошее настроение, поэтому он без проблем добрался на Скотный рынок к назначенному часу. Ему не пришлось долго ждать и Веста, с которой он договорился о сделке, пришла на рынок. Это была этакая плотная, но не полная женщина, уже в годах с пышной грудью и немаленького роста. В красном платье с коралловыми бусами она на целую голову возвышалась над большинством посетителей рынка. Кален много лет вел с ней дела.

— Рада тебя видеть, Кален, ты как всегда пунктуален, — сказала женщина, встретив его обворожительной улыбкой. – Смотрю, ты доставил мне отличный товар.

— Как иначе, мы же давно знаем друг друга, — ответил фермер.

После непродолжительного осмотра товара, женщина заметила:

— Ну что ж, приятно иметь с тобой дело. Как и договаривались, вот, держи, здесь шестьдесят четыре драмы серебром. По две за каждую, — сказала покупательница, протянув туго набитый кошелек.

— Надеюсь, это не последняя наша сделка, — сказал Кален, беря деньги.

— Будут еще коровы на продажу, — обязательно обращайся!

Когда сделка была завершена, он отправился прямиком в порт к Симеону. Кален понимал, что заниматься только продажей скота – это не его уровень. Ему хотелось чего—то большего, да и жена постоянно ему про это говорила. Словом, он уже давно присматривался к покупке торгового судна. Войдя в небольшое помещение в порту, служившим местом работы для Симеона, он поздоровался:

— Денежного дня тебе, — сказал Кален.

— И тебе дня без убытков, — ответил судовладелец.

Он сидел за небольшим столом возле окна и изучал какие—то беспорядочно разбросанные бумаги. В помещении было душно и витал не очень приятный запах, сам же Симеон явно не следил за модой и был одет в старомодный кафтан с нашитыми подлокотниками, лицо его украшала пышная белая борода, а на носу красовались стеклянные очки. Кален слышал про этот прибор, который позволял лучше видеть, но он также знал, что цена на него была минимум двенадцать драм серебром и далеко не каждый мог позволить себе подобное. Внешность Симеона была обманчива: сложно было предположить, что он владеет многими судами в городе.

— Почему ты не переедешь в более просторное помещение? — спросил Кален.

— Здесь все начиналось, здесь я купил первые тюки с хлопком, первое судно, заключил свой первый контракт. Оно мне как родное, как я могу его предать и поменять на что—то другое? Ты таки решился на покупку?

— Да, я как раз собрал нужную сумму, — ответил Кален. Прежде чем купить судно, он изучил его вдоль и поперек: «Лань» была хорошим торговым судном и вполне подходила для реализации его планов. – Надеюсь, условия сделки остались прежними.

— Да, как и договаривались, две тысячи четыреста драм серебром и корабль твой.

Плюс ты получишь от меня кредит на зарплату для команды и капитана на год, всего лишь под двадцать процентов, — ответил Симеон.

— Хорошо, тогда приступим к сделке.

Получить настолько выгодные условия стоило Калену немало усилий, изначально торг начинался со ста двадцати драм, да и условия кредита были более чем приемлемые, – ни один банк города не даст денег под такой низкий процент.

Порывшись среди бумаг на своем столе, судовладелец нашел купчую и протянул ее Калену.

— У тебя твоя печать с собой? — спросил он.

— Да, конечно, – ответил покупатель, проверяя условия договора.

После того как все пункты договора были обсуждены, они по очереди поставили свои печати на лист бумаги и ударили по рукам в знак завершения сделки. Свернув договор и положив его себе в заплечную сумку, Кален, окрыленный успешным днем, направился в порт. Здесь всегда было много народа, пахло рыбой и гнилью, но это никак не могло повлиять на настроение Калена. Сегодня он не только выгодно продал коров, но и осуществил свою давнюю мечту — купил судно, которое планировал использовать для продажи овечьей шерсти и покупки корицы.

Чтобы зарегистрировать купчую, он, как и полагается, отнес ее в Дом Торговца, там чиновники должны были записать сделку в реестр и посчитать необходимый налог с нее. В любом случае это занимало не больше нескольких дней.

С хорошим настроением он отправился по дороге, ведущей домой, зная, что жена наверняка успела приготовить вкусный обед. Он не рассказывал жене о предстоящей сделке, боясь спугнуть удачу, а потом решил, что расскажет, когда все случится, — пусть будет сюрприз.

Во дворе, за деревянными воротами, виляя хвостом, его встретил Бим. Собака была рада видеть хозяина и подпрыгивала всю дорогу, провожая его вместе с лошадью к стойлу. Расседлав лошадь, Кален направился к дому:

— Инесса, я дома, — сказал он, войдя, и направился на кухню.

Он не очень обрадовался, увидев сидящего за столом брата жены, который, видимо, пришел в гости. Но даже свояк не мог испортить настроение от столь удачного дня, а когда к Калену бросилась его маленькая Аврелия и обняла за ноги... Он взял ее на ручки и начал подбрасывать вверх, издавая при это жужжащие звуки. Малышка откликалась звонким смехом при каждом движении отца, ей очень нравилась такая забава. Устав, он присел за деревянный стол напротив Авида, предварительно согнав с табурета толстого и наглого кота, который считал это место своим. Кот, спрыгнув на пол, недовольно фыркнул. Жена подала ему чистую тарелку с ложкой и поставила на стол большую супницу, из которой поднимался пар и приятно пахло похлебкой.

— Привет, Кален, рад тебя видеть, — сказал брат жены.

— Привет, и я тебя, — соврал Кален. На самом деле он не очень любил Авида, так как тот был настоящим бездельником и постоянно шлялся по кабакам. Кален часто встречал его в городе, шатающимся или вовсе лежащим пьяным, и ему приходилось обходить его десятой дорогой. Выглядел Авид как типичный пропойца: потрепанная временем и давно не стираная одежда, жирные немытые волосы, и щетина, пожалуй, были не настолько отталкивающими, как гнилые зубы, которые обнажал Авид, когда улыбался или говорил. А еще этот неприятный запах изо рта – смесь табака и перегара.

— Сестра рассказала мне, что сегодня у тебя планировалась большая сделка. Как все прошло? — поинтересовался сидящий за столом.

— Все прошло хорошо, — ответил глава семьи, не скрывая своего раздражения.

«Сколько не говорю, никак не могу научить Иннесу держать язык за зубами. Ну, вот что ты будешь делать?» — подумал Кален.

— Так это, раз все хорошо, не одолжишь мне десять драм? Крыша дома совсем худая стала, — продолжил разговор Авид.

— Я и рад бы, но все деньги в дело вложил, — ответил Кален.

«Угу, на починку крыши, как же… Как не вовремя, я ведь действительно потратил все деньги, а этот пропойца, выйдя отсюда без денег, растрезвонит всей округе, что его родственничек зазнался. Мол, когда дела с продажей скота пошли в гору, перестал здороваться и даже самую малость помочь не хочет. Поди потом объясни все теще: она ведь тоже, как и Инесса, видела в своем сыне только хорошее».

— Может, все же поможем? — сказала жена.

— Но у нас действительно нет свободных денег, — ответил Кален.

«Каким бы куском дерьма не был ее брат, она по—прежнему его любит, у моей Инессы слишком доброе сердце».

— Ну что ж, если не хочешь помочь, то я, пожалуй, пойду, — встав из—за стола, сказал Авид.

«Вот всегда поражают такие люди: при всей своей никчемности они еще обладают каким—то искаженным чувством собственного достоинства, как будто все вокруг им не просто должны, а, прям, обязаны. И сейчас просящий разыгрывал из себя обиженную жертву».

— Может, все же покушаешь? — с надеждой спросила Инесса.

— Вижу, что моему обществу здесь не рады, торговец скота стыдится нашего родства.

— Ну, давай не начинай опять, сейчас действительно нет свободных денег, — спокойно ответил Кален.

— Ну, раз – нет, то я тогда пойду, — Авид покинул дом.

Калену ничего не оставалось как есть похлебку в повисшей тишине.

— Мог бы и помочь, — с укором промолвила жена.

— Я ведь правду сказал, сейчас, действительно, – не могу.

— Ты всегда его недолюбливал, — сказала Инесса.

Кален понял, что из данного разговора ему не выйти победителем, поэтому благоразумно решил промолчать и просто продолжил кушать. Выждав паузу, он все же решился заговорить:

— Да не в этом дело. Помнишь, ты всегда говорила, что нужно заняться чем—то еще, кроме продажи скота? Так вот, – я купил судно.

— У нас что, есть деньги на целое судно?

— Ну, мне пришлось немного поторговаться с Симеоном, но теперь официально мы – судовладельцы.

— Как здорово! — жена подлетела и, обняв, стала его целовать.

— Как прошел день у моих малышек?

— Аврелия сегодня сказала новое слово, угадай – какое?

— Какое? – зная, что такой вопрос не предполагает ответа, спросил Кален.

— Водичка! Она сказала – «водичка»! Наша умненькая малышка, — ответила с нежностью в голосе жена.

23. КНОСС

Кносс нежился в теплой ванне, из которой вверх подымался ароматный пар. Запрокинув голову назад, он лежал, закрыв глаза, и размышлял о бренности бытия. Его пухлое лицо сияло от удовольствия, он напоминал жирного кота, объевшегося сметаной и готовившегося погрузиться в приятный сон. Когда вошел Тит, Кносс лишь ненадолго приоткрыл глаза, понимая, что слуга не станет его беспокоить попусту.

— Хозяин, Раковина Связи вызывает вас, — сказал Тит, стоя у двери.

— Хорошо, я сейчас подойду, — ответил Кносс, не торопясь покидать ванну. Какие бы не были дела, они смогут подождать минуту-другую.

Собрав волю в кулак, он все же поднялся. Накинув на себя халат, Кносс не спеша направился в комнату связи. Чтобы до нее добраться, нужно было пройти несколько длинных коридоров и попасть в один из туалетов на первом этаже. В стене за потайной дверью и находилась комната связи. Здесь на столе располагалось несколько резных шкатулок с тонкими деревянными перегородками вместо крышек. В каждой из них лежало по бронзовой раковине, перегородки же служили неким фильтром, чтобы раковины не могли “услышать” друг друга пока находятся внутри. Но звуки в комнату барьер пропускал абсолютно свободно. По протоколу вызывающий повторял условленное слово или имя:

— Один, — раздалось из ракушки.

— Слушаю, — ответил Кносс, открыл крышку шкатулки и взял ракушку в руку.

— Ты заставляешь меня ждать, — послышался раздраженный голос.

— Что ты, у меня и в мыслях не было, — стал оправдываться Кносс. — Как только мне сказали, что меня вызывают, я тут же бросился к раковине.

— Упустим ненужные детали… как продвигается наше дело?

— Уже готова первая партия, человек, которого вы прислали, знает свою работу, гексасы получаются прям как настоящие, внешне даже не отличишь. Если бы я не знал, что это фальшивка, я бы ни за что не догадался.

— Сколько уже сделано?

— Около восьми тысяч.

— Почему так медленно?! — нота раздражительности в голосе заметно повысилась.

— Возникли проблемы с грузом олова и меди. На один из складов, где хранились слитки, каким то образом вышла тайная полиция во главе с Набиром. Потеря сырья сильно сдвинула сроки.

— Что значит «каким—то образом»? Их кто-то навел?!

— Пока не знаю, проверяем. Я установил слежку за всеми причастными к этому делу людьми.

— Этот старик – как кость в горле, все время крутится под ногами. И где ты возьмешь металл?

— Я позаботился об этом, корабль с грузом прибудет через неделю, самое позднее – через десять дней.

— И что, всю эту неделю производство будет простаивать?!

— Я начал скупать лом меди и посуду. Также заключил контракт на поставку олова из рудников на севере, но оно тоже пребудет дней через пять. Это все, что мы можем сделать.

— Старайтесь лучше, вы должны отрабатывать свою долю. Нужно выяснить: каким образом Набир вышел на склад?!

— Я же сказал, мы работаем над этим.

— Когда вы планируете выйти на нужный объем? Вы все надежно организовали?

— Производство мы разместили в подвале моего имения в деревушке недалеко от Эбрука, в сторону Вэй. Само имение я приобрел на подставное лицо, так что никаких ниточек, что ведут ко мне, – нет. Подвала хватит, чтобы там поместились станки и печи, а также люди, необходимые для работы.

— Я не сомневался, что ты достаточно умен, чтобы замести следы, которые могут привести к тебе.

— Если люди короля выйдут на меня, – это никому не принесет прибыли, — ответил Кносс.

— Станки и печи уже готовы?

— С этим проблем нет, учитывая наши ресурсы, лучшее оборудование закуплено и установлено на месте.

— Хорошо, о месте производства ты позаботился, а как же люди?

— Всех работников доставляют на производство с завязанными глазами. По условиям найма они не имеют права покидать территорию. Едят лучшую еду и пьют изысканное вино и пиво. Вместе с ними живет повар, которого я переманил из одного известного заведения. Он им готовит такие блюда, что грех жаловаться! Я даже поселил там несколько смазливых шлюх, чтобы работники никуда не отлучались. К сожалению, в имении нет высокого забора, так что приходится импровизировать и привозить работников только ночью, чтобы не вызвать любопытства у местных. Так что, как видишь, я хорошо позаботился об организации.

— Что с охраной? Ты пристроил моих людей?

— Да, те люди, что вы прислали, выглядят более, чем надежно. Я разместил их на первом этаже имения, как раз над местом производства. Внутри также есть несколько верных мне людей. Еще десяток наблюдает за дорогами и если замечают что-то подозрительное — тут же сообщают мне. Также я разместил наблюдателей на выезде из Эбрука в сторону Вэй.

— Запомни, когда дело касается денег, – верить никому нельзя. А когда замешаны большие деньги…

— Да я все понимаю, поэтому там и находятся только те, кто давно у меняработает. Не будешь же все делать сам!

— Надеюсь, ты прав, и твои люди не подведут! Сколько человек ты нанял?

— Два десятка, для того, чтобы выйти на запланированную мощность нужно где-то еще десять. Думаю, это займет не больше недели, как раз когда прибудет корабль с грузом…

— Хорошо, начинайте понемногу сбывать деньги. Сначала мелкими партиями, чтобы не вызвать подозрений.

— Само собой, — ответил Кносс.

— Нужно сделать не меньше двадцати тысяч золотых к концу этого месяца.

— Мы постараемся сделать все возможное.

— Я думаю, ты понимаешь цену ошибки!

Кносс понимал. Наказание за подделку королевских монет было суровым, и если он попадется, то никакие деньги не смогут его спасти.

Он никогда не видел лица говорившего. И хотя тот назвался Тарсом, Кносс сомневался, что это настоящее имя, да и какая разница! Казалось, что сама судьба их свела вместе. Каким-то образом человек в белой маске вышел на него, и их интересы сошлись. Сошлись также их взгляды на этот прогнивший мир знати Титоса и жизненные ценности в целом. В первую же встречу Кноссу казалось, будто он знает этого человека много лет, хотя никогда не встречал его раньше. Удивительно, но Тарс понимал его с полуслова, это было настолько поразительно, что Кносс проговорил с ним в первую встречу несколько часов. Его давно так никто не понимал. Казалось, что Тарс знал Кносса лучше, чем тот сам себя, хотя это было невероятным!

Но еще более удивительно, насколько их интересы совпадали. И то, что позволят сделать деньги, которые Кносс получит от этого дела. Много денег. Очень много! Настолько, что все состояние Кносса, по сравнению с этим, лишь песчинка в пустыне Магрифа. И когда он поднимется еще выше, тогда придет черед д’Бьяка. Он заставит корчиться того в муках. Его и всех, кто смеялся над ним в тот вечер! Какая же это будет сладкая месть! Кносс никак не мог дождаться дня расплаты.

Он давно начал распространять фальшивки на рынке и в лавках, принадлежащих ему. Сначала мелкими партиями, опасаясь разоблачения. Но убедившись, что подделки никто не способен распознать, уже без стеснения подсовывал их даже при крупных сделках. Поток фальшивых денег растекался по Эбруку, а из столицы он помчится и по всему Титосу. Когда количество поддельных денег перешагнет допустимый предел, они распространят информацию, как отличить фальшивые деньги от настоящих. И тогда наступит настоящий хаос. В этом хаосе Кносс с его деньгами сможет скупить у поддавшихся панике людей самые сочные куски. Сложно даже представить, насколько увеличатся его власть и возможности.

Каждый фальшивый золотой обходился ему в двадцать три раза дешевле настоящего, деньги в буквальном смысле текли к нему рекой. И, что самое приятное, – это лишь начало.

С хорошим настроением Кносс покинул комнату связи и направился в подвал своего дома, где находилась казна и поступления за неделю, предвкушая холод и тяжесть золотых монет при пересчете. Кносс любил процесс подсчета монет даже больше, чем еду или секс. Это настоящее блаженство: выстраивать их на столе в стопочки, записывая сколько он заработал на этой неделе. Что может сравниться с ощущением тяжести монеты на пальцах? Ему даже казалось, будто он чувствует особый, ни с чем не сравнимый, запах золота. Сумма была внушительной, теперь нужно было сверить дебет с кредитом по бумагам. К концу пересчетов Кносс пришел к неутешительному выводу, – кто-то воровал. Количество материала, изготовленных фальшивок и полученных королевских золотых не совпадало. И это точно не могло быть случайностью или браком: не хватало порядка двадцати пяти процентов. Чтобы исключить ошибку, Кносс начал пересчет заново, но результат не изменился, по-прежнему была недостача. Позвонив в колокольчик, он позвал слугу, Тит явился незамедлительно.

— Кто у нас отвечает за производство фальшивок? — спросил Кносс.

— Малик, — ответил Тит.

— А за сбыт?

— Оронт.

— Похоже, у нас появилась крыса, — начал свой разговор Кносс, — нужно понять, кто она, изловить и наказать, чтобы другим неповадно было.

— Хорошо, господин, я займусь этим, — ответил Тит, выходя из комнаты спиной вперед.

***

Найти вора оказалось простой задачей: Оронт начал тратить значительно больше, чем раньше. Он купил себе дорогую лошадь, чистокровного черного скакуна из Магрифа, заказал несколько кафтанов у известных портных города и стал интересоваться покупкой новой недвижимости. Суммы, которые он проигрывал в азартные игры, равнялись его годовому заработку. Воистину, человеческая глупость и жадность не знают границ.

Когда Тит рассказал Кноссу результаты расследования, тот пришел в ярость и приказал собрать всех, кто хоть как—то ответственен за производство фальшивых денег, в подвале имения. Люди Кносса сработали четко и к назначенному часу все были на месте. Большую часть подвала занимали чаны и различные механизмы. Здесь везде что-то кипело или плавилось. В помещении царили духота и запах серы с какими-то химикатами, то тут, то там поднимались разноцветные клубы пара. От этих резких запахов у Кносса слезились глаза. Подобно копошившимся муравьям, люди что-то сыпали в емкости, носили мешки, размешивали кипящий металл. Усилиями нескольких работников раздувались огромные меха. Слитки металла с помощью подъемников и цепей опускались в специальные печи или чаны. Работа вокруг кипела в прямом и переносном смысле.

Когда Кносс с Титом вошли в подвал вместе с охраной, все столпились в центре, и на какое-то время повисла зловещая тишина. Люди перешептывались или же смотрели на вошедших молча, не понимая, зачем их тут собрали.

Кносс мог поклясться, что некоторые из них надеялись получить существенную прибавку к жалованию за свою работу. Глупцы!

— А ведь вы были мне как семья, — сказал Кносс, широко разведя руки в сторону ладонями вперед. — Я дал вам крышу над головой, еду, работу, женщин. Кто из вас в чем-то нуждался? За что я заслужил такое отношение?

Работники продолжали молча слушать начальника.

— И чем вы мне платите? — Кносс указал пальцем на Оронта, и двое крепких мужчин тотчас подхватили его под руки. — Вы воруете у меня! Кусаете руку, которая кормит вас! Этот человек бессовестно обворовывал меня. Хотя все, что у него есть, он получил от меня. От меня! — Кносс перешел на крик и ударил наотмашь Оронта по лицу.

— Нет, нет, я не брал! Нет, — оправдывался Оронт, его лицо побелело, будто на него высыпали мешок дорогой муки, а голос предательски дрожал от волнения. Глаза несчастного выражали отчаяние, он судорожно искал ими хоть какую-то поддержку в собравшейся толпе людей, но ее не было.

— Ах ты, сын собаки, воруешь и смеешь нагло смотреть мне в глаза! – тут последовал второй удар. Кносс упивался этим моментом, ему нравилось, когда перед ним пресмыкаются. — Тебе было все мало! Сколько б тебе не давали, все мало и мало! Ты плюешь мне в лицо и еще смеешь открывать свой поганый рот?! Тит, ты приготовил Оронту достаточную плату?

— Да, господин, — ответил Тит.

Виновника потащили к большому чану, в котором кипела смесь свинца и олова, еще не окрашенная химикатами в желтый цвет. Оранта подвесили за ребро, нанизав его на ржавый крюк, что висел на цепи, словно свиную тушу перед разделкой. Заскрипели колеса механизмов, и крюк вместе с вопящим Орантом подняли над чаном. Металл заполнял котел меньше, чем на треть, но для целей Кносса этого было достаточно.

«Все же не стоит бездумно растрачивать сырье».

— Пусть то, что случится с ним, будет уроком для каждого! Любого, кто попробует воровать у меня, постигнет та же участь!

Тит подошел к барабану и начал медленно опускать висящего на цепи в котел. Несчастный брыкался, старался освободиться, из-за чего цепь издавала лязгающие звуки. Но его судьба была предрешена. Глаза Оронта, казалось, вот-вот вылезут из орбит от ужаса. Так как его ноги не были связаны, поначалу он их поднял, так, чтобы они не касались расплавленного металла. Все наблюдали молча, никто не решался сказать хоть слово.

«Что-то лица рабочих существенно помрачнели, кажется, они начали догадываться, что я их собрал вовсе не ради премии», — подумал Кносс.

Но вечно так продолжаться не могло, силы несчастного были не безграничны, а цепь медленно опускалась все ниже и ниже. В какой—то момент Оронт не выдержал и опустил обе ноги в кипящую массу. Его жуткие вопли раздались на весь подвал. Это напоминало визг лошади, когда ей ставят тавро. Он еще раз поднял покрытые свинцом ноги. Мелкие брызги полетели в стороны и даже попали на чересчур любопытных работников. Штаны Оронта выше колен загорелись и начали дымиться, тогда как все, что ниже колен, покрылось блестящим жидким металлом.

Каким-то чудом или проклятием, на удивление Кносса, подвешенный не терял сознания. Он словно дикий раненый зверь цеплялся за свою жизнь. Хорошо, что груз металла уже прибыл в порт и можно было не экономить на сырье.

«Вот так живешь себе, играешь в карты, ешь дорогую еду, думаешь, что поймал русалку за хвост, а потом кто-то подвешивает тебя за ребро над чаном... Судьба, действительно, – непредсказуемая штука».

— Стоп, Тит, хватит, — сказал Кносс с ухмылкой, — наверное, Оронт предпочел бы, чтобы под ним было кипящее золото, но есть то, что есть. Давай дадим возможность бедняге хорошенько подумать над последствиями своих поступков!

Вопли висящего не прекратились, пламя полностью поглотило штаны, немного захватив и рубашку, оставив на теле страшные ожоги. Оронт кричал и сыпал проклятия в адрес Кносса, всех окружающих и богов. Его крик походил на вопль раненого зверя. Выражение лица висящего изображало всю ту боль, которую он сейчас чувствовал. В воздухе запахло дымом и паленым мясом, на лицах некоторых из присутствующих проступили капельки пота. Кто-то убежал в сторону, чтобы его не стошнило. Наконец Оронт все же потерял сознание и перестал кричать. В помещении повисла гробовая тишина, никто не решался ее нарушить. Окинув взглядом присутствующих, Кносс с удовольствием увидел запечатленный на лицах многих из них ужас.

«Надеюсь, все запомнят это представление надолго, и мне не придется его повторять. Дорога до усадьбы очень утомляет».

— Оставь его там висеть, — продолжил Кносс. — Пусть его крики и страдания послужат уроком тому, кто решит обмануть Кносса. Помните, только благодаря мне у вас есть работа и крыша над головой!

«Судя по дыханию, Оронт еще жив, так что, когда он очнется, лишь вопрос времени Нужно побыстрее убраться отсюда, чтобы не слышать этих ужасных криков».

В животе противно заурчало: Кносс проголодался. Приставив к мученику двух охранников, чтобы никто и не вздумал ему помогать, он со свитой направился в Эбрук.

24. НАБИР

Набир в чистом поле один на один, как боевой маг, скорее всего, проиграл бы бой многим магам, куда ниже его по рангу. Но кто же будет сражаться один, да еще в поле?! Своим самым большим талантом магистр считал умение подбирать людей. Именно этим он гордился больше всего, и только благодаря этому Набир до сих пор оставался жив.

Сеть шпионов снабжала его информацией о состоянии дел во всех странах, включая остров Рабовладельцев. Единственное место, куда Набиру так и не удалось внедрить своего человека — империя Идр. Идрийцы обладали одной особенностью, которая исключала проникновение шпионов в их ряды извне — ярко фиолетовыми глазами. Все ключевые посты в стране отдавались только прирождённым идрийцам. После смешанных браков фиолетовый цвет глаз у детей менялся, а то и вовсе исчезал.

Завербовать настоящего идрийца у Набира пока никак не получалось, и он оставался полностью слеп к тому, что происходило в империи. Идрийцы редко покидали берега родного материка, а всю работу, связанную с торговлей, отдавали простолюдинам. Борьба с империей выглядела несколько однобоко, все, что оставалось Набиру — защищаться. Нужно было как можно быстрее выявить агентов Идр. В последние годы Набир наблюдал всплеск активности шпионов империи. Все указывало, что Идр планирует вторжение на Тамбору – материк, где и находился Титос.

Кроме организации сети шпионов, Набир обладал еще одним полезным умением — управлять глазами. И это была не просто «фигура речи»: он мог заставить левитировать человеческий глаз (достать который для магистра не представляло труда), и видеть все, что видит он, при этом находясь дома, в любимом кресле. Чтобы проделывать подобное, магистру пришлось объединить две техники: некромантию и магию связывания. Заклинание левитации было давно утеряно, но Набир мог заставить летать небольшие предметы, используя заклинание связывания. Вернее, не одно, а два заклинания связывания. Одно отвечало за то, чтобы “глаз не упал на землю”, второе – за его перемещение в горизонтальной плоскости. Связывание работало не идеально, и чем дальше от мага находился предмет, тем выше были потери силы. Так, сейчас рука Набира стала тяжелее не на вес глаза, а на вес доверху наполненной большой кружки воды. Когда магистр перемещал глаз вперед, его движения напоминали движения пловца. Набир выбрасывал правую руку вперед, при этом глаз тоже перемещался на такое же расстояние, а потом закидывал ее назад для следующего маха, но уже прервав связь с предметом, так что глаз оставался висеть на месте. Подобные манипуляции изрядно утомляли. Часто для наблюдения за кем—то глазу приходилось подолгу зависать на одном месте, в таких случаях, чтобы облегчить свою работу, магистр клал руку на подставку.

Что же касается некромантии, то в Титосе ее не практиковали. Набир научился этой практике у своего друга, которого все именовали Красавчиком. Магистр не смог добиться в этой области больших успехов, некромантия давалась ему с трудом, словно чтения на вакарийском языке для студентов первого курса. Но его способностей вполне хватало, чтобы связать свое сознание с глазом.

Подобный метод наблюдения делал тело Набира полностью уязвимым. В это момент он не мог использовать свои собственные глаза и уши, любой мог застать его врасплох. Чтобы обезопасить себя, маг использовал маленькую потайную каморку в своей комнате, вход в которую был тщательно замаскирован.

Еще одним недостатком метода были сложности, связанные с доставкой глаза к месту наблюдения. Какая же это тайная операция, если еще до ее начала, полет глаза по улице мог стать главной темой разговоров на рынке?

Но самым существенный минус такого метода наблюдения — ограничение по дальности. Сидя в своей резиденции, он мог отправить глаз не далее черты города. К недостаткам стоило отнести еще и невозможность подслушать увиденное, но, к сожалению, подобный трюк с ушами у Набира не получался.

Из-за покушения на короля, Набиру все чаще приходилось прибегать к данному умению. Периодически магистр подсматривал за всеми членами Высшего Совета, приезжими из других стран, военными… да за любым, кто вызывал у него подозрения! Таким способом он получал самое ценное — информацию. А владение информацией — еще один камень в фундаменте, который позволял магистру удерживать власть.

Подобной разведкой он мог заниматься даже во время внезапного приступа боли в спине, когда его собственные ноги его не слушались. Но в последнее время на это не хватало времени. Слишком много забот навалилось на плечи магистра магов. Нужно было выслушивать доклады от сети шпионов, анализировать, проверять версии, это уже не говоря о том, что непосредственная обязанность магистра — следить за обучением других магов. Но сегодня как раз выдалось несколько свободных часов, которые Набир и решил посвятить шпионажу.

«Итак, с кого бы начать? Пожалуй, пройдусь по членам совета».

Набир силой воли соединил свое сознание с глазом, что находился в доме Верховного Судьи. Маг заранее спрятал глаз в вазоне, под листом фикуса. Медленно, словно передвигая колбу с взрывоопасным веществом, магистр осмотрелся вокруг, подняв глаз в воздух. Юст сидел возле своего стола и наслаждался обедом в компании жены и двух детей.

«Тут, вроде, ничего интересного не намечается», — подумал Набир и вернул глаз на место.

Следующим на очереди для наблюдения был выбран первый министр. Маг попытался связать свое сознание с глазом в доме Прокла и с удивлением заметил, что ему это не удается. Попробовав еще раз, Набир пришел к неутешительному выводу — кто-то уничтожил его наблюдателя.

«Странно все это, я спрятал глаз в ливневке крыши и вряд ли кто-то мог его там найти… Если, конечно, охрана не обнаружила его при обыске… Возможно, слуги Прокла решили прочистить ливнейку и заодно обнаружили глаз?»

Другой бы, наверное, остановился на втором варианте и успокоился, но не Набир. Его чутье подсказывало, что здесь что-то не так. Он ухватился за эту возможность, словно изголодавшаяся собака за случайно вырытую кость. Набир не дожил бы до своих лет, если бы не доверял своим инстинктам, а они подсказывали ему, что нужно перепроверить. Послать туда еще один глаз — слишком рискованно, да и если там обнаружится что-то интересное, магистру хотелось бы не только видеть, но и слышать. На удивление, сегодня его совсем не мучили боли в спине или же он так увлекся этим вопросом, что перестал замечать их.

Дом Первого Министра, словно одинокая крепость, находился на холме и был огражден высоким забором. Набир бывал у него в гостях и хорошо запомнил территорию, поэтому план сразу созрел в его голове. Для проведения операции маг решил задействовать своего помощника — Салаха, пусть набирается опыта. Можно было выбрать и Абриан, но такое задание плохо подходило для девушки. Операцию Набир решил провести завтра, в предвечернее время, когда слуга министра выходил за покупками вместе с большим догом — любимцем хозяина. Позвав к себе Салаха, он начал его инструктировать:

— С собой возьмешь троих из Серой Крысы, так как большая толпа может привлечь слишком много внимания. Чтобы не заметили, переоденешься нищим стариком, используя накладную бороду и трость.

— Хорошо, наставник, все выполню в лучшем виде, — с покорность ответил Салах.

— На голову прицепишь один из моих глаз, — протягивая глаз на ремешке, продолжил магистр. — А также прихватишь вот это.

Во второй ладони лежала раковина связи.

— Будешь моими глазами и ушами, заодно наберешься опыта в слежке, — сказал магистр. — Возьмешь с собой Кристалл Аккумуляции. Знаешь, что это?

— Нет.

— Это еще один артефакт эпохи Вакара, встречается чрезвычайно редко, действует подобно свитку заклинания, но использовать его могут только маги. Сам бы ты не смог создать хорошую иллюзию. Ну, не делай такое лицо, ты же знаешь, что я прав. Я зарядил Кристалл Аккумуляции своим заклинанием и теперь все, что тебе осталось, – лишь активировать его, представив образ, иллюзию, которую хочешь создать.

— Хорошо, наставник, — ответил Салах, взяв все необходимое для операции. — Я постараюсь сделать все как можно лучше.

— Скорее всего, там ничего такого подозрительного не будет и это просто фантазии старого параноика. Но если почувствуешь опасность — тут же уходи оттуда при помощи свитка телепорта.

***

В обед следующего дня случилась первая неприятность: в покои Набира вбежал Салах и сообщил, что у него пропал Кристалл Аккумуляции.

— Подумай, где ты мог его оставить?

— Все остальные артефакты на месте, еще вечером он был там, а сегодня исчез.

— Нужно точно выяснить, кто мог его украсть, но этим мы займемся после операции.

— Я не понимаю, как такое могло произойти?

— Надеюсь, ты никому не говорил о нашем плане?

— Нет, конечно!

— Ладно, я подготовлю еще один Кристалл Аккумуляции с заклинанием иллюзии, тебе придется подождать несколько минут.

***

Как обычно, после покупок на рынке, слуга министра не упустил возможности забежать на несколько минут к своей возлюбленной. Салах расположился в текстильной лавке, напротив дома цветочницы, к которой слуга Прокла заходил каждый день. Ждать пришлось недолго, прежде чем подняться на второй этаж, слуга привязал здоровенного пятнистого дога возле двери на улице.

Настало время действий. Никто бы не узнал Салаха в образе старика. Его одежда больше подошла бы нищему, а накладные усы и борода надежно скрывали лицо от посторонних глаз. Медленно, заметно прихрамывая на одну ногу, маг доковылял до двери, где, свернувшись калачиком, дожидалась своего хозяина собака, Салах бросил псу кусок мяса, смазанного зельем обездвиживания. Не почувствовав подвоха, дружелюбный дог поймал брошенное лакомство на лету. Помощник магистра вошел внутрь здания, поманив собаку, еще одним куском мяса. Окрыленный внезапно свалившейся на его голову удачей, пес вихрем вбежал в проем двери. Вместе с собакой внутрь вошел также один из серых воинов, второй же остался снаружи на всякий случай.

Магическое зелье подействовало через минуту – собака, погрузившись в сладкий сон, растянулась на глиняном полу. Маг начал свое перевоплощение, творя точную иллюзию дога. Воссоздав каждое пятнышко на теле пса в своем сознании, для чего собаку пришлось несколько раз перевернуть, он активировал Кристалл Аккумуляции. Салах стал точной копией спящего дога. Для полного сходства маг затянул поводок на своей шее. Помощники поместили оригинал мирно спящей собаки в мешок и вышли через дверь, стараясь не привлекать внимания.

Маг не в первый раз использовал подобные перевоплощения. Но иллюзия – это только иллюзия, и если слуга захочет погладить дога, то весь обман раскроется. Салах захватил с собой костюм с нашитыми на него полосами собачьей шерсти, это должно было помочь, если кто-то захочет “погладить собаку”. Переодевшись и открыв дверь, маг в образе собаки вышел на улицу. Один из серых вернул поводок в первоначальное положение, и помощники покинули это место, оставив Салаха одного.

Ждать пришлось очень долго, любовники не торопились расставаться. Маг уже успел заскучать, еще и лежать приходилось на голой земле. Но вот, услышав скрип открывающейся двери и звук спускающихся шагов, Салах понял, что свидание закончилось.

— Ну что, Пират, долго ты меня ждал? — не особо надеясь на ответ, спросил слуга. — Пойдем домой.

Он отвязал поводок от дверной ручки, и вместе с корзиной продуктов направился домой.

Если бы кто-то, обладая магической силой, задался целью рассмотреть собаку поближе, то его взору предстала бы комичная картинка: маг первого ранга на четвереньках идет на поводке по пыльной улице. Но иллюзию Набира мог развеять далеко не каждый. Салах много часов провел в тренировках и наблюдениях, чтобы точно имитировать повадки собак и других животных. Один раз ему даже пришлось притвориться лошадью, чтобы, затерявшись на рынке, подслушать разговор. Притворяться собакой далеко не просто, нужно постоянно управлять иллюзией хвоста, чтобы его движения выглядели естественно.

Сейчас помощник магистра имитировал любопытного пса: иногда он отбегал от слуги понюхать проходящую мимо собаку или лужу на дороге.

Благо, дорога предстояла не слишком долгая, и Салаху не пришлось до изнеможения бегать на четвереньках. Дойдя до ворот, слуга постучал условленным стуком в дверь, три-три-два коротких удара, маг запомнил этот пароль. Слуга отвязал поводок и погладил дога по загривку, где у Салаха находился лоскут пришитой собачей шерсти.

Получив свободу, пес тут же ринулся в сад. В деревьях Салах позволил себе немного распрямить затекшую спину, и пока его никто не заметил, стал опять на четвереньки и засеменил к входной двери. Пройдя в зал, дог улегся на специальное место для собаки возле камина. В прошлый визит в гости к первому министру, Набир отметил, что собака очень любит там спать, и, конечно, поделился этой информацией со своим помощником. Наставник заставил Салаха выучить план здания, чтобы не оказаться в затруднительном положении.

«Ну, что ж…», — примостившись поудобнее, Салах начал ждать. Набир видел и слышал все, что видел и слышал Салах.

За время его лежания, по залу пару раз пробегали слуги, выполняя домашнюю работу. Сначала появилась горничная и вытерла пыль с картин и настенных часов. Потом еще одна служанка заменила скатерть на столе и тоже удалилась.

«Может, Набир ошибался, и я попросту трачу свое время? В любом случае, подожду до ночи и, если ничего интересного не произойдет, быстренько отсюда смоюсь».

Вечером появился хозяин. Прокл был в приподнятом настроении. Зайдя в зал, шлепнув по заду симпатичную служанку, министр приказал накрыть стол на трех человек. Сам же уселся в удобное кресло напротив стола. Взяв стоявший на столе графин, он наполнил бокал чуть больше чем наполовину. Первый министр, закинув ногу на ногу, стал открывать и читать письма из большой стопки, что лежала на столе, по левую руку от него.

«Было бы неплохо прочесть парочку из них, возможно, когда все уснут?» – подумал маг, разлегшись в образе собаки возле камина.

Когда с письмами было покончено, Прокл бросил их в камин, постояв какое-то время, наблюдая, как их пожирает огонь.

«Чертов параноик, видать, не судьба мне прочесть эти письма», — подумал Салах.

25. АЙРИН

После побега из Медвежьего Взвоза девушки направились в родную деревню Лиры. Девушки понятия не имели, сколько времени займет дорога. Шел четвертый день, если считать от Праздника Урожая.

— А мы точно не заблудились? — спросила Айрин свою спутницу.

— Даже если мы немного собьемся с пути, то все равно выйдем к Окве, она, словно синяя лента, вьется с запада на восток. Как только увидим небольшую речку, я пойму, куда идти дальше.

— Извини, но я хочу тебя кое-о чем спросить: почему там, в коровнике, на твоих глазах были слезы? Эта картина никак не выходит у меня с головы.

— А ведь я его любила…

— Кого?

— Рыжего Джо, он казался таким сильным и мужественным, всегда хорошо относился ко мне… поначалу. Еще когда я была Невестой Иргерда, он часто приходил и приносил мне небольшие подарки. В его большой ладони всегда был цветок или пряник. Я каждый раз ждала встречи с ним. Позже я перестала быть невестой и моя жизнь изменилась. Когда первый раз пришла моя “очередь” я была счастлива, когда Джо выбрал меня. Но в следующий раз он уже выбрал другую и мне пришлось наблюдать как Джон «пыхтит» рядом со мной. Казалось, мое сердце разорвется. Мне до сих пор больно это вспоминать.

Большие глаза Лиры опять наполнились слезами.

— Ну, ты нашла из—за чего плакать.

— Знаю, но ничего не могу с собой поделать.

— Вот она!

— Кто?

— Оква! Давай быстрее туда, – мы совсем рядом!

И вправду, впереди между деревьями показалась небольшая серебристая полоска воды: речка, если можно ее так назвать, всего дюжину шагов в ширину.

— Теперь нам направо! — вскрикнула Лира.

— Откуда ты знаешь?

— Я здесь выросла.

Примерно через час на их пути возник небольшой поселок. Со всех сторон его окружал густой лес, словно бескрайнее море омывало одинокий остров. Поселок был гораздо меньше Медвежьего Взвоза, да и домики походили на обычные, крестьянские. Серые деревянные стены, соломенные крыши, всего меньше двадцати домов.

— Вот там должна быть моя мама! — воскликнула Лира, указав на ничем не примечательный дом в центре. – Идем скорее!

И она побежала. Помчалась со всех ног.

— Мама, мама я дома! — вбежав во двор, закричала она.

Во дворе, сгорбившись, женщина в сером платке пропалывала грядки. Обернувшись на крик, она тут же узнала дочь: ее небесного цвета глаза наполнились слезами, а покрытое морщинами лицо как будто посветлело и помолодело. Не веря своим глазам, бросив нехитрый инструмент на землю она кинулась навстречу Лире. Когда они слились в крепких объятиях, мать нежно гладила кончиками пальцев лицо дочери, как будто не веря, что это наяву. Их переполняла радость встречи.

«Мне уже никогда не суждено вот так обнять мою мать», — с грустью подумала Айрин.

Несколько дальнейших часов прошли в бесконечных расспросах. Узнав о смерти мужа, мать Лиры заметно погрустнела. История дочери казалась невероятной. За столько лет в деревне все уже смирились с мыслью о ее смерти. Когда же мать узнала, что жив и сын, ее лицо опять как будто осветили лучи солнца. Они сидели, плакали и обнимали друг друга. Только когда страсти поутихли, Айрин решилась сказать:

— Лира, мне нужно в Эбрук.

— Мама, это Айрин, если бы не она, то я до сих пор бы была там! — и обращаясь уже к Айрин: — Ты что, оставишь меня?

— Да, да, оставайся у нас, — как будто встрепенувшись от долгого сна, проговорила мать, — для тебя здесь всегда найдется место.

— Как бы мне не хотелось остаться, но… Я дала одно обещание и должна его выполнить, поэтому я вынуждена вас покинуть и отправиться дальше.

— Деточка, ты хотя бы покушай и переночуй, — взяв руку Айрин в свою, отозвалась мать Лиры. — А завтра я найду кого—то, кто сможет тебя провести.

— Да, Айрин, останься!

— Хорошо, но только до завтра. Есть еще одна вещь, которую я должна здесь сделать, — сказала Айрин, глядя на побледневшее лицо Лиры, покрытое капельками пота. — Тебя слишком долго пичкали наркотиками в Медвежьем Взвозе, так что нужно будет тебя очистить.

— А ты умеешь? — спросила сидящая рядом женщина.

— Да, но мне понадобится огонь, вода и кое—какие травы. Вы знаете кого—то, кто торгует лечебными травами?

— Может, тебе хватит того, что есть у меня? А если нет, то рядом живет знахарка, она может помочь.

Процесс очищения Лиры был несложным, и все необходимые травы нашлись прямо в деревне. После обряда Айрин посоветовала, чтобы она пила больше жидкости и отдыхала.

— Я этого так не оставлю! Я отправлюсь в город и буду жаловаться мэру. Хотя… надежды на городскую власть, конечно, мало. Если с городом не выйдет, мы соберем людей из этой деревни и из соседней. И еще из хуторов вокруг. У одной из женщин случилась похожая история, у не пропали две дочери. И тогда вместе отправимся в Медвежий Взвоз! Я добьюсь справедливого суда, чтобы мой сын снова был со мной! — заявила мать Лиры, сжав кулаками подол платья.

— Теперь их предводитель мертв, и если вам удастся собрать человек двадцать…

— О, я соберу больше. Гораздо больше! Мы сожжем это гнездо скверны дотла! — в глазах женщины пылало безумное пламя. Впервые за долгие годы ее жизнь обрела четкую цель и смысл.

— Многие из тамошних жителей такие же невинные жертвы как ваша дочь и сын, так что нельзя, чтобы ваша месть коснулась их.

— Да, ты права. Мы накажем только тех, кто все это организовал.

На следующий день брат матери Лиры вызвался отвести Айрин в ближайший город, где жил его сын, который может помочь ведьме в ее дальнейшем путешествии. Повозка, запряженная двумя лошадьми, ближе к обеду покинула родную деревню Лиры и отправилась в город. Мать Лиры снабдила Айрин в дорогу едой, да так, что теперь девушка не знала, как ей все это съесть. Дальнейшая дорога Айрин прошла спокойно и без приключений.

***

Добравшись наконец в Эбрук, Айрин была потрясена его размерами. Стены города поражали своей высотой, казалось, будто их строили не люди, а великаны.

«Могут ли люди построить нечто подобное?»

Подойдя ближе, девушка заметила, что стены возвышались в два ряда, за первой стеной находились другая, еще выше, с еще более мощными башнями. Квадратные башни с зубцами наверху выглядели грозно. Что будет, если такая громадина вдруг надумает упасть?

В огромные ворота города одновременно могли заехать сразу четыре повозки. Несмотря на ширину дороги, на въезде образовалась большая очередь. Она, словно огромная серая змея, тянулась к воротам города. Все из—за строгих стражников, которые проверяли грузы и взимали пошлину. Это процесс сопровождался неимоверным шумом: купцы о чем—то спорили со стражей, кто—то пытался пролезть без очереди, плакали маленькие дети, ржали кони.

Дождавшись своей очереди и уплатив за вход, Айрин прошла под аркой ворот Эбрука. Коридор в стене оказался куда больше, чем представляла себе девушка, около пятидесяти шагов. Когда девушка миновала стену, ее взору предстала еще более величественная картина: в городе было много разнообразных башен и часовен, которые возвышались над остальными зданиями, подобно могучим кедрам над молодым лесом. Красота города поражала, все эти храмы, дворцы и усадьбы на высоких холмах, — их невозможно было не заметить, даже стоя возле городских ворот.

Люди наполняли улицы Эбрука, словно талая вода реки весной. И подобно реке, поток людей старался выйти из берегов: этой массе не хватало места. Люди, лошади, дети, – все куда-то спешили, толкались, бежали. До блеску отполированные тысячами ног, камни мостовой мало чем уступали льду по скользкости. Этим город напоминал Айрин муравейник рыжих лесных муравьев. Как вообще можно здесь жить? Торговля шла прямо на улице, толстая булочница зазывала к своему прилавку, кто-то уже присматривал себе новые сапоги, уличный художник предлагал недорого изобразить портрет прохожего, рядом старику вырывали зуб. От шума и гама кружилась голова. А еще эти запахи: дым, пот, корица, метал и многие другие, которые Айрин никогда раньше не встречала.

Девушка решила, что правильнее будет идти по течению в центр города, а там разберется. Чем дальше улица отходила от ворот города, тем менее полноводной становилась река людей, она разбивалась на мелкие ответвления переулков и перекрестков, в которые расходились люди. Идти стало намного проще. Дойдя до какой-то площади, Айрин решила попытать счастья и расспросить о своей тете.

«Но как это сделать? Вот идет один мужчина: может, его? Нет, а вдруг он разозлится? Может, ту женщину, она, вроде, выглядит дружелюбно…»

Пока Айрин думала, женщина удалилась на приличное расстояние.

«Ладно подойду к какой-то женщине постарше, как только представится возможность».

Возможность представилась сразу, и девушка, набравшись смелости, все же подошла к немолодой женщине, несущей котомку.

— Извините, — взволнованно начала Айрин. — Вы не знаете, где мне найти Либру Каэг?

— Не знаю таких, — ответила та противным голосом, и поспешила по своим делам, даже не остановившись.

«Ну что ж, первый блин комом».

Айрин начала искать другую женщину, чтобы спросить. Но та тоже ответила, что не знает. Третья и вовсе накричала на нее, чтобы та не приставала со своими вопросами.

«Похоже, это будет труднее, чем я себе представляла вначале. Попробую-ка я спросить кого—то из мужчин».

Чтобы выбрать к кому подойти с вопросом, девушка потратила много времени. Айрин остановилась на хорошо одетом мужчине, что не спеша шел по площади.

— Извините. Вы не знаете, где мне найти Либру Каэг? — спросила Айрин.

Мужчина остановился, и переспросил:

— Если честно, – не знаю. А кто она?

— Она работает гадалкой где-то здесь в городе.

— К сожалению, ничем не могу вам помочь. Я как-то не имею привычки посещать гадалок, — с улыбкой ответил мужчина и продолжил свой путь.

«Мужчины хотя бы останавливаются и пытаются выслушать и помочь».

Воодушевившись предыдущим “успехом”, Айрин начал искать следующую “жертву”. В этот раз она заметила на скамейке высокого худого старика, что сидел и, видимо, кого-то ждал. Мужчина выглядел вполне прилично и ухожено, седые волосы и морщины только добавляли ему шарма.

— Извините, вы не знаете, где мне найти Либру Каэг? — Айрин не стала изобретать что—то новое в своем вопросе.

— Либру Каэг? — задумчиво повторил тот. – Нет, не припоминаю таких. А кто это?

— Она работает гадалкой где—то здесь в городе.

— Гадалкой? С таким именем я никого не знаю, но все гадалки работаю возле Центрального рынка. Если хочешь, могу показать, где это.

— А это не будет для вас затруднительно?

— О нет, старику все равно сейчас нечего делать, — ответил тот с добродушной улыбкой, вставая с лавочки. — Ты впервые в Эбруке?

— Да, — ответила Айрин.

— Вот, смотри, — старик указал рукой на большой расколовшийся гранитный валун на площади, из трещины которого рос огромный белый дуб, — это Королевский Дуб, один из символов Эбрука. Его выточил из мрамора какой-то древний мастер, жалко, сейчас не праздник Хора, тогда бы ты увидела, как с его веток бьет фонтан. Струи воды подсвечиваются магическими кристаллами внутри, из-за чего вода переливается всеми цветами радуги. Само дерево, подобно огромному водяному органу, играет чудесную мелодию. Ах, какое это завораживающее зрелище!

— Да, очень красивое, — ответила девушка, подтвердив свой ответ легким кивком.

Мраморный дуб и вправду впечатлял, мастер искусно вырезал дерево, уделив внимание деталям, листья и ветки казались живыми, они даже двигалиь от ветра.

«Как ему это удалось? Магия?!»

Внешность старика и его отзывчивость расположили девушку.

«Все—таки мне повезло, что я его здесь нашла, иначе пришлось бы долго спрашивать. Хорошо, что в городе тоже можно встретить неравнодушных людей».

— Судя по всему, ты проделала долгую дорогу, чтобы попасть сюда? — стараясь поддержать разговор, спросил старик.

— Да, большую, — ответила Айрин и посмотрела на свою грязную обувь, по которой было несложно догадаться о длине проделанного пути. Девушке тут же стало стыдно за это, и она покраснела.

— О, наверное, ты голодная? — спросил ее попутчик.

— Совсем нет, — соврала Айрин.

— Ясно, тогда пойдем, здесь недалеко есть отличная закусочная, там подают вкуснейшие бобы с телятиной, — дедушка стал идти настолько быстро, что девушке пришлось ускориться, чтобы не отстать.

— Но я, правда, не голодная, — не ожидая такого, ответила девушка.

— Пойдем, пойдем я и сам помню, как впервые прибыл в этот город, тогда он показался мне настоящим бездушным муравейником. Для человека с деревни здесь многое будет непонятным.

«И чего это он решил, что я с деревни?», — подумала Айрин, но все же последовала за стариком.

Примерно через квартал они зашли в заведение под название “У Дуба”. Никакого дуба рядом не было, помещение могло разместить гостей лишь за шестью столиками. Не успели они усесться, как к ним тут же подошла служанка и задала вопрос:

— Добрый день, чего изволите?

— Нам, пожалуйста, две тарелки бобов с телятиной и кувшин узвара, — уверенно, за двоих, решил старичок и, повернувшись уже к Айрин, сказал. – Поверь, тебе понравится, тут замечательно готовят.

Пока несли еду, старик живо поддерживал беседу с Айрин.

— А кто для тебя Либра Каэг?

— Она моя тетя, — ответила девушка.

— Она единственная, кого ты знаешь в городе?

— Угу, ну еще и вы теперь, — с улыбкой ответила девушка. В голове у Айрин зазвенел первый тревожный звоночек.

— Точно, — весело засмеялся старичок. — Теперь и я. Не волнуйся, найдем твою тетю.

В это время подали напиток и принесли две тарелки, от которых поднимался ароматный пар.

— Ну вот, я же говорил, — сказал старик, щурясь от удовольствия и намекая на то, что он не обманул и еда здесь отличная.

— Ага, очень вкусно, — на самом деле, еда была так себе, но девушке не хотелось обижать добродушного старика.

Налив в кружки узвар, старик продолжил беседу:

— Ты знаешь, этот большой город совсем не похож на другие, жить здесь тяжело: везде нужны деньги, а местные цены... мягко говоря, «кусаются». Хорошо, что я еще в молодости смог обеспечить себе безбедную жизнь, у меня есть неплохие апартаменты и счет в банке, проценты по которому позволяют мне не беспокоиться о завтрашнем дне.

Старик с довольным видом сидел напротив Айрин, кушая фасоль с мясом и попивая из кружки узвар.

— А было время я вот, так же, как ты, не знал куда податься.

Внезапно прервав рассказ, он смотрел на нее, казалось, о чем-то раздумывая, долго и молча, а потом улыбнулся:

— Может, будешь жить у меня? — его рука упала девушке на колено. — А что, ты девушка симпатичная, я вполне обеспеченный, а?

«Что?! Как?! Да он на самом деле не шутит… Да он же мне в дедушки годится!»

Звоночек в голове у девушки превратился в огромный колокол.

Айрин деликатно убрала его руку с колена и ответила:

— Извините, но я не могу принять ваше предложение.

— Ах, ты сучка малолетняя! Тогда плати за свою еду сама, — вся его доброжелательность мигом исчезла, старик вышел из себя: у него дрожал подбородок, а нахмуренные брови не оставили и следа от прежнего дружелюбного выражения лица. — Обслуга, нам, пожалуйста, посчитайте раздельно!

Эта ситуация была настолько неприятна Айрин, что она тут же расплатилась и, не дожидаясь сдачи, мигом выбежала на улицу. Покинув помещение, она постаралась поскорее затеряться среди толпы, оглядываясь время от времени назад, чтобы убедиться, что старичок ее не преследует.

«Не удивлюсь, если он забрал себе еще и мою сдачу. Да уж…».

Сердце девушки выскакивало из груди, и она остановилась, лишь когда прошла несколько кварталов, пару раз поменяв направление движения.

Она вышла на площадь, куда большую по размерам, чем предыдущая. Ее украшали гранитные плиты с древними символами, смысла которых Айрин не понимала, а в ее центре находился большой трёхъярусный фонтан. Но не это поражало больше всего, а здание, стоявшее на краю площади. Огромная цилиндрическая башня, сделанная из бирюзового мрамора. Вверху башня из цилиндра превращалась в куб, с большой светящейся полусферой на конце. На каждом углу куба, сидел громадный каменный дракон, расправивший крылья и вытянувший шею вперед. Полусфера меняла свой цвет от голубого до багряного и, казалось, что внутри нее будто двигаются тучи. Время от времени из нее вылетали яркие молнии, достававшие головы или крылья драконов на углах. Иногда из пасти одного из драконов вырывался настоящий поток пламени. И это было еще не все: вокруг драконов с медленной скоростью вращались разноцветные кристаллы неправильной формы, переливаясь в свете, исходящем от полусферы. Рядом с башней располагался целый комплекс зданий, выполненный в схожей архитектурной форме.

— А что это за здание впереди? — совсем забыв о своей робости, спросила Айрин первого прохожего.

— Это Башня Магов.

Айрин решила сменить тактику. Теперь онастала спрашивать у прохожих, как пройти к Центральному рынку. Где находится рынок, знали практически все, поэтому девушка вскоре оказалась в окружении прилавков с цветами, коврами и свежей выпечкой.

Подойдя к лотку, где толстая продавщица торговала хлебом и пряниками, Айрин спросила:

— Вы не знаете гадалку Либру Каэг?

— Может и знаю, а ты купи у меня пряник, тогда скажу.

Айрин поняла, что в этом городе нужно быть начеку и, продав пряник, продавщица может попросту ее обмануть, но выбора не было.

— Хорошо, сколько он стоит?

— Пять медяков, — ответила продавщица, довольно протягивая пряник.

— Вот, возьмите, — Айрин отдала деньги и взяв пряник, спросила. — Так где находится Либра Каэг?

— У нее прилавок на этом рынке, четырнадцатый или пятнадцатый ряд, она торгует какими—то травами, вроде.

— Спасибо, — ответила девушка, побежав дальше.

Найти четырнадцатый ряд оказалось довольно легко, вверху в начале каждого ряда на рынке был номерок. Идя по ряду Айрин все гадала, как выглядит ее тетя: «Наверное, она похожа на маму, в любом случае, я узнаю ее по ушкам или по тому, как она их прячет. Мама всегда говорила, что ее сестра была красоткой».

Где-то на середине ряда девушка увидела тучную женщину с тройным подбородком и бородавкой на носу, ее лисьи уши возвышались над короткими рыжими волосами. Она явно не думала их прятать, а наоборот, – сделала прическу так, чтобы подчеркнуть свою особенность.

— Вы Либра Каэг? — с надеждой спросила девушка.

— Это смотря кто спрашивает, — растянув длинные губы в улыбке, ответила женщина.

«Да уж, если она раньше и была стройной красавицей, то теперь от этого не осталось и следа».

— Она моя тетя, Марта – моя мама.

— Ах, Марта, — всплеснув руками, ответила женщина на одном дыхании, — и как она?

— Она умерла, — с грустью ответила Айрин.

— Горе, какое горе, ведь она была всего лишь чуть старше меня, — начала причитать тетя, Айрин не могла понять: это искренне или нет. — И ты пришла ко мне, чтобы бы я тебя приютила?

— Я…

— Да, конечно, мы же родня, как я могу отказать своей племяннице, — тут же ответила тетя, не дав Айрин сказать и слова. — Ну что ж, рассказывай, как вы там жили, а после рабочего дня пойдем домой, я тебя накормлю ужином.

26. ААРОН

Следующие три дня выдались спокойными, армия Магрифа никак не решалась пойти в атаку. Осажденный город зализывал раны. Завалы, что остались после уничтоженных зданий, использовали, чтобы засыпать вход в разрушенные центральные ворота, а также укрепить северные. Борозды, проделанные телами каменных големов, напоминали уродливые шрамы на теле города.

Переполненные лазареты едва справлялись с потоком раненых, умерших же хоронили в братских могилах, чтобы предотвратить возможные болезни.

Город пока не умирал от голода и жажды, запасов должно было хватить на несколько месяцев. Но будут ли эти месяцы у осажденных никто не знал. Все тела врагов были обезглавлены, у них выкололи глаза и отрезали уши, а потом сбросили со стены, что считалось у воинов Магрифа позором. Этим главнокомандующие осажденных хотели показать, что ждет тех, кто продолжит слишком усердствовать в захвате города.

Осаждавшие тоже не тратили время зря, они подтянули к стенам крепости больше десятка новых требушетов. Новые снаряды обрушивались на город, они словно огромный кузнечный молот методично долбили стену. Вопреки стараниям требушетов противника, стены пока держались.

Единственное, что выделяло сегодняшний день от трех предыдущих, – это опять появившиеся на горизонте драконы. На этот раз крылатые твари не стали атаковать защитников на стене, их целью были не люди. Каждый из них, подобно коршуну, выслеживающему на земле добычу, делал широкий круг над городом, а затем резко пикировал камнем вниз, сложив крылья. Когда до городских крыш оставалось всего ничего, они выпускали поток пламени, превращая вертикальные мельницы, служившие для добычи воды, в огромный пылающий костер, а затем стремительно взмывали в небо. Все это хорошо видели Аарон вместе с командующими армией с вершины башни. В этот день они лишились шести мельниц. Дым от их горения окутал город.

— Похоже, они решили взять нас измором, — сказал генерал Могус, нахмурив свои густые брови.

— Да, видимо, им не очень понравились результаты прошлой атаки, и они решили сохранить людей, — ответил ему отец Аарона.

— И как ты думаешь, атак больше не будет? — почесал свой подбородок Могус.

— А зачем им это? Если воды будет недостаточно, и мы будем мучиться от жажды, то город падет в руки Магрифа без каких—либо потерь. Еще два таких захода и мы останемся без колодцев. Можно, конечно, попытаться их починить, или же использовать воду из резервуаров, но это лишь отсрочит агонию. Сейчас все, что нужно Магрифу, — это подождать.

— Что будем делать, есть какие—то мысли?

— А можно как—то добывать воду из скважин без мельниц?

— Вода у нас залегает очень глубоко, так что без поворотного механизма ее не достать. Шахтных колодцев с открытым способом добычи воды у нас нет, вся вода поступает через глубокие скважины и поднимается вверх с помощью силы ветра.

— А можно ли заменить ветер силой рук или лошадей?

— Теоретически – да, но все те колодцы, что есть у нас, построены очень давно. И их возводили с расчетом на ветер, а это значит, что колодец окружен зданием, на крыше которого находится мельница. Чтобы заменить ветер на другую силу, нужно снести основное здание, а, может, и некоторые дома рядом.

— Предлагаю заняться этим немедленно. Для начала попробуем сделать это с одним из колодцев, мельница которого сгорела, — Стенгасту нравилась эта идея.

— Хорошо, но все равно на это потребуется много времени.

— Это понятно, еще можно делать новые резервуары и наполнять их водой из тех колодцев, что еще функционируют.

— Это вряд ли получится, – только что мы лишились шести колодцев, а это значит, что городу уже не будет хватать воды, — на лбу Могуса появились морщины.

— Плохо, воды в резервуарах хватит ненадолго. Может все же ограничить использование воды из колодцев и понемногу забирать какую—то часть в новые резервуары, пока у нас еще остались рабочие колодцы?

— Если так сделать, то население будет страдать, а времени мы выиграем совсем немного, максимум неделю. Я не вижу в этом никакого смысла.

— А что едят драконы? — внезапно вмешался в разговор Аарон.

— В смысле «что едят»? Мясо, конечно, — ответил Могус, не понимая к чему был задан вопрос.

— А что если на крышах домов перед следующей атакой драконов выставить коров и устроить на этих тварей засаду?

— Хм, отличная идея, может сработать. А твой парень совсем неплох, весь в отца!

— Идея и вправду хороша. Если для драконов атака на колодцы перестанет быть легкой прогулкой, кто знает, может они и вовсе откажутся от подобного? — во взгляде отца Аарон прочитал нескрываемую гордость. — Но я бы ее немного изменил, что, если натереть шкуры коров ядом? Ведь за время подлета дракона мы можем не успеть их поразить.

— Вот это другой разговор, мне нравится, — расправив ус рукой, ответил генерал Могус.

Спустя три дня желтые драконы снова появились, они опять сожгли шесть колодцев, но один из них все же клюнул на уловку и утащил отравленную корову с собой. Что же касается идеи с добычей воды без помощи мельниц, то… Скажем так, работы оказалось куда больше, чем предполагал отец. Аарон приходил туда, чтобы посмотреть как продвигается стройка. Несмотря на большое количество задействованных людей, им едва ли удалось разобрать часть здания. Стало понятно, что реализация плана даже для одного колодца, займет недели, если не месяцы.

Наутро, когда солнце еще не успело подняться, в стане врага раздался оглушительный вопль дракона, будто что—то изнутри разрывало его на части.

В городе осталось всего четыре работающих мельницы. С пугающей быстротой резервуары с водой стали мелеть. Этому способствовал и жаркий климат Сидона, часть воды попросту испарялась. Использование воды строго нормировали. Теперь каждый мог использовать лишь определенную порцию. Знати Сидона пришлось забыть, что такое ванна. Появились люди, продающие воду по баснословным ценам, видимо, некоторые успели накопить кое—какой запас, когда город еще не находился в осаде. Боясь самоуправства и гнева толпы, Могус усилил охрану колодцев.

Бродившие по улицам люди не излучали радости, их щеки осунулись, а губы потрескались из—за недостатка влаги. Хмурые лица и лишенные надежды глаза. Нехватку воды они чувствовали куда острее, чем недостаток пищи. Появились стаи одичавших тощих псов, теперь у хозяев больше не хватало на них еды.

От жажды страдали не только люди, но и лошади с носорогами. Чтобы хоть как—то продержаться, Стенгаст распорядился срубить все съедобные для скота ветви пальм в городе. Их листья измельчали и добавляли вместе с сеном в качестве корма. Но все понимали, что долго так продолжаться не может.

Через три дня над городом появилось лишь два дракона. Видимо, один из них все же успел попробовать корову и она ему не понравилась. Но и оставшихся драконов хватило, чтобы сжечь все работающие мельницы в городе. При атаке чудовища не обращали внимания на расположенных на крышах коров, в этот раз перед вылетом их накормили до отвала. И хотя при подлете к колодцам драконов сильно обстреливали, все они вернулись назад без видимых повреждений.

«Наверное, ни одна из стрел или копий баллисты так и не смогла пробить их плотную чешую», — подумал Аарон.

— Вот и все, теперь мы остались без колодцев, — сказал с грустью Могус.

— Видимо так, — ответил ему Стенгаст. — Судя по докладам, при текущем потреблении в резервуарах воды хватит ровно на месяц, неделю и три дня.

— Скверно.

— Да, лучшего слова и не подберешь, даже если удастся переделать один из колодцев на лошадиную тягу, это не сильно поменяет ситуацию. В городе по—прежнему все еще много гражданских, да и наше войско тоже не котенок.

— С провизией дела обстоят лучше: ее хватит месяца на три.

— У вас здесь бывают дожди?

— Да, примерно один раз в два года.

— Может, начать рыть котлован в надежде достичь воды?

— Начать—то можно, но на это уйдут годы.

Если какому—нибудь художнику взбрело бы в голову нарисовать картину “Безысходность”, то лицо Могуса в эту секунду подошло бы как нельзя лучше.

— Вы тоже это чувствуете? — вдруг спросил отца Могус.— Будто бы камнем сверху придавило, когда понимаешь, что все, чтобы ты не сделал — напрасно.

У Стенгаста не нашлось слов, чтобы ответить. Он и сам переживал нечто подобное.

***

Гуляя по городу, Аарон испытывал тревогу. И хотя он вооружился мечом, взгляды, которые на него бросали, особенно в бедных районах, не сулили ничего хорошего. Аарон зашел в один не очень благополучный район города и увидел трех мужчин, пытающихся выбить дверь. Окрашенная в зеленый цвет деревянная дверь пока не поддавалась, но это был лишь вопрос времени. Бранясь и слегка пошатываясь от хмеля, они продолжали свои действия, никого не опасаясь.

— Эй, что вы делаете! — окликнул их Аарон.

— Не твое дело, — лишь немного повернув голову в сторону парня, ответил один из них, и они продолжили ломать дверь.

— А ну, прекратите! — Аарон достал меч из кожаных ножен.

Все трое прекратили возиться с дверью и развернулись к Аарону.

— Ты кто такой? — спросил один из них, одетый в коричневую безрукавку, от чего выделялись хорошо развитые мышцы на его руках. Его загоревшее и обветренное лицо исказила угрожающая гримаса.

— Какая разница – кто я, вы зачем дверь ломаете?

— Слушай, шел бы ты отсюда по—хорошему? А не то можно и поцарапаться об свой меч, — прищурив глаз, ответил все тот же громила.

— Отошли от двери, я повторять не буду!

— Ишь, какой неугомонный, — на этот раз отозвался низкорослый лысый мужчина с орлиным носом. Его непропорционально большие нос и глаза казались комичными.

Носатый достал длинный кинжал и чиркнул им себе по короткой черной бороде. Человек в безрукавке также достал кинжал. Аарон встал в боевую стойку. Все четверо замерли на какое—то время.

— Ладно, чего ты вспылил, Амир, пошли отсюда, — обратился к своему загорелому другу носатый.

— И то, правда, — все трое удалились.

Видимо за всем этим из небольшого окошка в доме наблюдала хозяйка. Когда дверь отворилась, Аарон увидел, как из нее вышла черноволосая женщина, а за подол ее цветного платья держались двое детей.

— Они ушли? — спросила она, пугливо оглядываясь по сторонам.

— Похоже на то, а что они хотели?

— Мзду, конечно.

— Что значит – мзду?

— Пока все заняты врагом за внешними стенами, банды здесь совсем разошлись. Они требуют от всех платить водой из их личных пайков.

— А что стража?

— Какая стража? И в лучшие времена она не очень—то сюда ходила, а теперь…

Ладно, нам нужно идти.

— Но куда вы пойдете?

— К сестре. Они точно вернутся и тогда нам лучше быть как можно дальше отсюда.

Женщина не успела договорить, к ним из—за поворота приближалась толпа разъяренных мужчин. Где—то около дюжины. Кто—то вооружился длинной палкой, у других были ножи или кинжалы и лишь единицы держали в руках меч или копье.

— Прячьтесь внутрь! — обратился Аарон к женщине.

Удивительно, но та не стала с ним спорить или убегать, а просто прошмыгнула внутрь, закрыв за собой дверь. Разъяренная толпа приближалась.

— Ну что, теперь поговорим по—другому, ублюдок! — выкрикнул все тот же носатый.

— А когда вас было трое, вы что, побоялись мне это сказать?

Подобный вопрос поставил говорившего в ступор, по его лицу и огромным глазам можно было наблюдать, как протекает трудный мыслительный процесс. Он изо всех сил старался придумать ответ.

— А, может, перестанешь прятаться за своими дружками и поговорим как мужчины?

— У меня ведь нет меча, — посмотрев сначала на свой кинжал в руке, а потом по сторонам ответил носатый.

— Так одолжи у кого—то, вот, например, у того длинного, — и Аарон указал на парня с мечом в руке.

Обладатель большого носа взяв в руки меч, сразу же атаковал Аарона прямым выпадом, вложив всю силу в удар. Похоже, собравшийся сброд мог драться только с женщинами. Легко уйдя от подобия атаки, парень располосовал своему противнику ногу от колена до бедра. Атакующий упал словно подкошенный, ухватившись за раненую конечность, стал кататься по земле, издавая вой, словно раненая дворняга.

«Хорошо, минус один меч. Большие кровеносные сосуды не задеты, так что, если перевяжет ногу — будет жить».

У нападающих осталось еще два меча и, судя по внешнему виду их обладателей, они были куда менее опасными чем тот парень, у которого носатый одолжил свой.

— Ну что, еще есть желающие? — Аарон занял такую позицию, чтобы корчащийся на земле раненый защищал его фланг слева и снова принял боевую стойку.

— Да что с ним церемониться, — его попытался атаковать новый противник, вооруженный длинной жердиной.

Аарон, поднырнув под шест, ударом снизу отрубил тому кисть. Судя по изумленному виду атакующего, тот даже не понял, что произошло. А когда понял — издал такой вопль, что, казалось, даже стены зданий содрогнулись.

— Может, вы уберетесь? — обратился к толпе Аарон.

— Может, ты закроешь рот? — выйдя из хаотичного строя стоявших, сказал загоревший гигант в безрукавке. — А ну, давайте, парни, все вместе!

В руках гигант держал нечто наподобие булавы. Но издав боевой клич, он не спешил атаковать и лишь выжидал, когда к Аарону выдвинутся сразу несколько противников.

Благодаря тому, что спереди и слева Аарона заслоняли раненые, он ушел вправо, отрезав возможность атаковать многим из нападающих.

«Непонятно: на что они рассчитывают, или вся их храбрость держится на глупости и хмеле?»

Забавно, но первыми к Аарону ринулись противники с худшим вооружением. Один из них в руке держал нож, второй – нечто, напоминающее молоток. Даже посредственному бойцу с мечом не составило бы труда отбить подобную атаку. Аарон не был средненьким. Двумя быстрыми ударами он поразил кисти рук ближайших противников и, оказавшись у противоположной стены от дома с зеленой дверью, следующим молниеносным ударом он подрубил колено третьему, который держал меч в руке. Это сильно остудило пыл большинству атакующих, но только не гиганту в безрукавке. Оттолкнув одного из раненных в сторону, он с рыком разъяренного зверя прорвался вперед. Аарон услышал свистящий звук от удара его дубины, но все же время было потеряно. На этот раз уйдя от наскока, парень направил ответный выпад по дуге, в противоход удару дубинки.

Рев гиганта поглотил крики других раненых. Он схватился рукой за ухо, вернее за место, где оно находилось еще секунду назад. Сквозь пальцы сочилась кровь, стекая потоком на шею и безрукавку. Булава выпала из рук нападающего и упала ему же на ногу, отчего тот начал подпрыгивать на месте, посылая проклятия.

— Повторять не стану, забирайте своих и убирайтесь отсюда!

На этот раз его слова восприняли всерьез, и покалеченная толпа головорезов с позором убралась с дороги.

«Надеюсь, они не вернутся опять с подкреплением», — подумал Аарон.

Появившаяся в проеме дверей женщина только охнула, увидев на земле кровь, оставленное оружие и кисть руки.

«Нужно будет попросить отца выделить людей для патрулирования города, все равно Магриф пока не атакует».

С этими мыслями парень удалился. Но стоило ему пройти еще несколько кварталов, как в одном из переулков он увидел ужасную картину: возле стены лежал мертвый младенец с разбитой головой. Чуть повыше на стене расползалось кроваво—коричневое пятно. Рядом с младенцем лежала убитая женщина, ее одежда была разорвана в клочья. Лишь с трудом в этом ворохе тряпья можно было разглядеть остатки красного платья в белый горошек. Ребра на теле лежащей торчали и, казалось, лишь одна кожа толщиной не более папиросной бумаги покрывает их. Видимо, последний свой взгляд женщина обратила к ребенку, повернув к нему голову. Смерть, словно чудовищный скульптор, отобразила ее здесь именно в этом положении. Тела успели почернеть и покрыться слоем песка и пыли, вонь от разлагающихся трупов и туча мух завершали зловещую картину.

Войско неприятеля все еще находились за стенами, а значит… Впервые за день Аарон почувствовал страх, страх от того, что тот, кто это сделал, до сих пор находится в городе. Его стошнило.

***

Полеты драконов прекратились. Атак не было больше трех недель. Если не брать в расчет разрушения, то можно было бы подумать, что город живет своей жизнью. Конечно, если не прислушиваться к разговорам людей и не обращать внимания на их угрюмые лица. Крики раненых прекратились. Но подобно соринке в глазу, удары снарядов требушетов не давали забыть об осаде. Враг выжидал, и время играло на его стороне.

Однажды поле боя преобразилось, прозвучали сигнальные рожки и армия противника начала построение. Только происходило это как—то странно: построение разворачивалось влево, а не к стенам города, и вскоре Аарон понял – почему. Слева, на горизонте, показалась еще одна армия с людьми и знаменами желтого цвета. Вернее, скорее авангард– несколько сотен легкой конницы. Похоже, Сидон прислал кого—то на выручку осажденным.

Этот факт поднял дух обороняющихся до немыслимых высот. Все ждали чего—то подобного, втайне надеясь на чудо, и вот оно случилось. Люди поднялись на защитные стены города и высокие здания, чтобы воочию увидеть готовящееся сражение. Аарон, пользуясь положением отца, остался на крыше командной башни.

Вслед за конницей прибывали и основные силы. Аарон хорошо умел подсчитывать силы противника “на глаз”, и без труда определил численность войск Сидона – примерно десять тысяч. Таких сил явно было недостаточно, люди на стенах этого не понимали, а на вершине башни командования царила гнетущая атмосфера.

— И что они делают? — спросил Стнегаст.

— Очевидно же, что тот, кто ими командует — идиот, — ответил Могус, — если это все войско, то у них попросту нет шансов против той мощи, что собралась у города.

Самое печально, что все это сопровождалось радостным улюлюканьем толпы. Воистину, – большинство слепы в своих выводах.

Бой начался. Две армии выдвинулись навстречу друг другу, количество солдат обеих армий казалось примерно равным. Одновременно полчище легкой конницы Магрифа, переправившись через обмелевшую речку, подобно стремительной горной лавине, понеслось на фланг солдат Сидона. Количество конных воинов было больше тридцати тысяч. Еще одна группа всадников обходила желтых с тыла, отрезая путь к отступлению. Из—за их отдаленности и туч пыли, которую они подняли, численность этого отряда оставалась загадкой. Шансы на победу у сидонцев стремились к нулю.

С боевыми криками, построившись полумесяцем, конница Магрифа врезалась в незащищенный фланг, полностью охватив его. Одновременно отряд черной конницы атаковал с тыла. Желтые в панике побежали, пехота Магрифа так и не успела дойти до армии Сидона, хватило и конницы. Большинство солдат даже не стали снимать кольцо осады.

— Сколько же их здесь собралось, — грустно прокомментировал происходящее отец.

— Достаточно, чтобы взять этот город, — ответил Могус. — Единственное что мы можем, это нанести как можно больше потерь противнику и выиграть время.

Все сражение длилось меньше часа, пришедшая на выручку осажденным армия прекратила свое существование. Крики людей на стенах внезапно оборвались, словно лопнувшая струна лютни во время песни. Наступила гнетущая тишина. Вместе с криками горожан угасла и надежда на спасение.

27. КАЛЕН

Когда за окном стало темнеть, Инесса на супружеском ложе всем телом прижалась к мужу и прошептала:

— Кажется, дочь уснула.

— Ага, и на что ты намекаешь? — с невозмутимым видом спросил Кален.

— Хм… даже не знаю, — начав его целовать, проговорила Инесса.

Кален нежно прошелся губами по ее шее и осторожно перевернул жену, чтоб та оказалась сверху. Уже через секунду ночная рубашка была скинута, представив взору мужчины чудесную картину: тонкая талия, пышная грудь, которая всегда притягивала к себе взгляд Калена, густые темные волосы водопадом спадали по плечам, а в глазах Инессы пылал такой огонь желания, что перед ним не устояли бы даже Боги. Хотя они были женаты уже давно, но на подобное он готов был смотреть вечно. Внизу живота Кален почувствовал сладостное напряжение. Сильно, но осторожно, стиснув в руке одну ее грудь, он стал целовать другую. Соски Инессы увеличились и Кален ощутил как по ее телу пробежала дрожь.

Откинувшись назад, подобно прекрасной наезднице, жена начала упоительную скачку верхом на нем. Одной рукой, лежащей на ее бедрах, Кален направлял ее движения, а свободной рукой ухватил Инессу за волосы и немного потянул их вниз, заставляя жену прогнуться и чуть приоткрыть губы. Он не мог оторвать взгляда от колыхающейся в такт движению груди, освещенной лунным светом.

Время и пространство растворились, прошло одно мгновение или целая вечность пока супруги, обессиленные и счастливые, заснули в объятьях друг друга. «Это было прекрасное завершение хорошего дня» – подумал Кален перед сном.

***

Кален проснулся от лая собаки.

«Наверное, опять лиса пытается найти дыру в курятнике, ну что ж, – удачи! Я заделал все дыры, да еще вбил в землю колышки, чтобы предотвратить подкоп».

Улыбнувшись, он перевернулся на другой бок. Вскоре лай собаки стих и сон уже начал одолевать Калена, когда в комнату ворвались незнакомые люди. Он не успел ничего понять, как тут же получил несколько сильных ударов в лицо. Стянув его с постели, кто-то навалился ему на спину, прижав коленями к полу, а второй связал ему руки за спиной. Одновременно он услышал крики жены и шум борьбы. Все произошло за считанные секунды. Кален пытался сопротивляться, но нападающих было больше и его застали врасплох.

Когда кто-то зажег свечу, его зрение не сразу прояснилось от охватившей его ярости. Он и его жена лежали на полу связанными, а у их голов стояло четверо людей в масках из мешковины. Из соседней комнаты доносился плач проснувшейся дочери.

— Ты, закрой дверь, — приказал один из стоящих в маске. — Ну что, будем делиться?

Подойдя ближе, он ударил лежащего на полу Калена ногой в лицо.

— Мы знаем, что вчера ты получил деньги от продажи скота, нехорошо «все себе», — сказал один из стоявших, немного картавя. Он также ударил лежащего ногой, но получилось не так сильно, удар вышел скользящий. — Или ты жадный и хочешь все оставить себе?

Сплевывая кровь и придя в себя, Кален ответил:

— У меня нет денег, я успел их потрати… — договорить он не успел, так как получил еще два удара ногами.

— А этот умник считает себя умнее всех, — опять сказал картавый.

— Ну да, конечно, он же типа успешный фермер, живет в большом доме и думает, что ухватил русалку за хвост, — добавив еще один удар, сквозь зубы проговорил их главарь. – Серый, а ну-ка, покажи ему, что обманывать нехорошо.

Вперед вышел невысокий, щуплый на вид человек и направил руки в сторону Калена. Сначала внутри связанного потеплело, а потом он почувствовал фонтан боли. Он и не подозревал, что боль может быть такой силы. Ему показалось, что желудок вот-вот лопнет, и все его содержимое выльется наружу. Затем боль переместилась в голову. Кален почувствовал, будто его голова кипящий котелок, плотно накрытый крышкой. От внутреннего давления казалось, что его глаза вылезут из орбит и попросту лопнут. Лицо фермера покраснело, а вены вздулись. Какое—то время он терпел, сжимая зубы, но потом боль внутри стала настолько невыносимой, что Кален не смог сдержаться и закричал.

— А ну-ка, заткните ему чем-то рот, а заодно и его суке, — опять приказал главарь.

Подручные тут же бросились выполнять приказ, а мучивший Калена маг продолжил.

Теперь пленнику казалось, будто он проглотил стаю крыс и те пытаются прогрызть через его тело путь на свободу. Лежащий бился в конвульсиях, несмотря на веревки, связывающие его по рукам и ногам. Он изо всех сил сжал свои зубы так, что, казалось, на них вот-вот треснет эмаль, но подобную боль невозможно было вытерпеть. Он издал звериный рык, несмотря на кляп во рту. Боль усилилась: словно тысяча маленьких, раскаленных игл одновременно пронзили его насквозь. Его мочевой пузырь не выдержал и Кален почувствовал, как что-то теплое потекло по ногам. Он не понимал сколько прошло времени, словно– целая вечность, прежде чем кто-то из стоящих в маске выдернул кляп и проговорил:

— Ну что, вспомнил, куда спрятал деньги? — если бы не мешковидная маска, то Кален готов был поспорить, что говорящий человек улыбается.

— Я успел потратить все деньги на покупку судна, их, правда, – нет, — попытался еще раз сказать правду Кален.

Процедура с кляпом повторилась. Боль начала нарастать в голове и внутренностях. Снова биение в конвульсиях, относительно свободные от веревок ноги Калена в судорогах молотили по полу. Но на этот раз его спасло беспамятство, он провалился в спасительное забытье. Очнулся Кален от того, что его голову опускали в ведро с водой. Да и то не сразу, так что ему пришлось выплюнуть воду, что он успел проглотить перед этим. Мозг от шока сходил с ума, на секунду ему показалось, что окружающие его люди вовсе и не люди, а чудовища с клыками и рогами. Кален глотал воздух, словно выброшенная на берег рыба. От пережитой боли все вокруг расплывалось.

— Ну, вот, видишь, я же говорил, что он еще живой, — ответил человек по кличке Серый.

— Ага, еще бы немного и он копыта откинул.

— Обижаешь, я ведь давно этим занимаюсь, — ответил маг.

— Да ты посмотри на его глаза, – кажется, у него сосуды от натуги полопались!

— Ну что, может теперь твоя память прояснилась? — в очередной раз спросил предводитель.

Немного отдышавшись, Кален ответил:

— Я правду говорю, вчера я потратил все сбережения на покупку судна.

— Тогда давай купчую, — сказал предводитель.

— Я ее отнес, чтобы заверить, в Дом Торговца.

— Так, слушай, ты что—то окончательно заврался, — продолжил разговор предводитель. — Денег нет, купчей нет, даже пытки терпишь. Нельзя быть таким жадным.

Мученнику опять заткнули кляпом рот.

— Тебе что, – своей семьи не жалко? — продолжил главарь. — А ну, приведите его суку.

Двое бандитов срывали одежду Инессы. Кален всеми силами попытался вырваться из веревок, но узлы были затянуты слишком туго. Женщина отчаянно сопротивлялась, но против двух сильных мужчин ничего сделать не могла, даже если бы была развязана. Один из бандитов грубо толкнул ее на кровать и сам навалился сверху, прижав ее своим огромным телом. Она пыталась отбиваться и кричать, но человеку в маске это, похоже, даже нравилось.

— А у этого фермера сучка, что надо, — сказал тот, что помогал срывать одежду с Инессы. Раздались одобрительные смешки. — Только посмотрите какой зад, тут работать и работать, — снова раздался смех.

Вопреки здравому смыслу Кален все время пытался разорвать веревки. Вены на руках вздулись, его крик из—за кляпа напоминал рычание дикого зверя, в его глазах появились слезы бессилия. Веревки не поддавались, а только сильнее сдавливали руки и ноги. Он ничем не мог помочь Инессе, ее крики разрывали его сердце в клочья. Тем временем насилие продолжил следующий бандит. Этого Кален хорошо запомнил по татуировке на ягодице: змея, обвивающая сердце. Татуировку сделали очень неумело и выглядела она нелепо. Если бы не происходящий кошмар, Кален, наверное, рассмеялся бы, увидев подобное «художество», но сейчас ему было не до смеха.

— Эй, Серый, ты будешь? А то я слышал, что ты больше по мальчикам, — слезая с кровати и заправляя штаны, спросил обладатель татуировки.

— Если ее повернуть и зайти с черного хода, то не будет никакой разницы, — ответил маг, расстегивая ремень.

Все стоявшие в масках люди рассмеялись. Кален больше не мог этого видеть и закрыл глаза, он давно понял всю тщетность попыток освободиться и наказать насильников. Но чья-то рука приподняла его голову и пальцами открыла веки:

— Смотри, смотри, сука. Ты думаешь, это стоило тех денег?! — проговорил державший его голову.

В это время маг уже закончил, издав противный гортанный звук.

— Ну что, дадим попробовать сладкой жизни новичкам? — проговорил предводитель и толкнул вперед одного из стоявших. — Бери от жизни все, парень!

Тот, кого толкнули, тоже залез на кровать со спущенными штанами. Ему потребовалось меньше пяти секунд, чтобы все сделать и слезть.

— А малой—то скорострел у нас!

— Ты хоть всунуть—то успел? — сказал обладатель татуировок.

Если бы не маска, то лицо объекта шуток наверняка было бы красным от стыда.

— Ну что, ты доволен? – обратился предводитель к Калену. – Мог сразу бы отдать нам деньги и мы бы спокойно ушли. Может, теперь скажешь, где деньги?

Кален, сцепив зубы, с ненавистью посмотрел на главаря. Если бы взглядом можно было убить!

— Ну что же, мы никуда не спешим, — проговорил бандит, вернув кляп на место.

Кто—то опять залез на кровать, кто-то опять избивал Калена ногами по лицу и почкам. Время тянулось мучительно долго.

«Боги, за что мне это?»

Картинка перед глазами опять поплыла.

— Эй, любовничек, хорош пыхтеть, скоро рассвет будет, — обратился предводитель, к человеку с татуировкой на ягодице, который продолжал скакать на кровати. – Ты, наверное, думаешь, что хуже уже некуда, да? — обратился он к Калену. – Нет, ты чертовски ошибаешься… приведите его дочь!

— Но она же ребенок… — проговорил, как казалось по голосу, самый молодой из них.

— Знаю, но дети в ответе за своих родителей, — ответил предводитель.

Кто—то поставил связанного на колени. Маг открыл дверь в детскую, где, не переставая плакать, стояла у спинки своей кроватки дочка Калена. Не церемонясь, как мешок с картошкой, маг поволок ее за волосы в спальню родителей. Аврелия все это время истошно кричала. Она не понимала, что происходит в спальне. Увидев связанного и окровавленного отца, корчившегося от боли на полу, ее черные испуганные глаза округлились от ужаса. Она хотела кинуться к нему, но ей помешали. Рука Серого крепко держала ребенка за волосы.

Откуда только взялись силы! Кален и Инесса снова начали отчаянно, из последних сил сопротивляться и пытаться освободиться от веревок. Но это, похоже, никак не волновало человека, держащего Аврелию за волосы. Он взял на кровати пояс, накинул его на детскую шейку, развернул дочку лицом к Калену и стал ее душить. Хрип и гортанный кашель дочери заставил связанного Калена биться, словно рыба об лед, Извиваясь и дико мыча, он опять пытался вырваться. Казалось, что мышцы на руках и сосуды вот-вот порвутся от натуги.

Лицо ребенка приобрело синюшный оттенок, когда маг отпустил пояс, и девочка, задыхаясь от удушающегося кашля, упала на пол. Плача и хрипя, Аврелия с трудом поднялась на четвереньки.

— Ну что, теперь ты доволен? Если хочешь знать, мне это самому не нравится, — ответил предводитель. Вынув кляп, они услышали мольбы Калена:

— Вы что, звери, это же ребенок… вы же не твари… отпустите ее…

Кляп вернули ему на место. Вопреки словам предводителя, по его глазам Калену было понятно, что ему нравится наблюдать за происходящим.

— Какой упертый! Ты что – не понимаешь, что деньги – это еще не все?

Маг опять начал душить девочку поясом. Маленькие ручки девочки безуспешно пытались оторвать пояс от горла. Страшный хрип, от которого кровь Калена превратилась в лед, а на спине выступил холодный пот, опять наполнил комнату. Когда она посинела, маг снова отпустил девочку на пол, чтобы та могла прокашляться. На этот раз Аврелии понадобилось какое—то время, чтобы очнуться.

— Эй, Серый, может, – поаккуратнее? А то смотри, как она посинела на этот раз, — сказал самый молодой.

— Заткнись, щенок, я пытал людей, еще тогда, когда ты под стол бегал! У меня опыт в пытках больше двадцати лет. Не говори под руку!

Сделав небольшую паузу, маг опять повторил процедуру. Хрип, конвульсии и расцарапанное горло. Смотреть на это было невыносимо. Один из стоявших отвернулся, чтобы не видеть происходящего.

Но, отпустив пояс на этот раз, маг увидел, что ребенок, как тряпичная кукла, упал на пол и больше не шевелился. Наступила зловещая тишина. Не было слышно ни хрипа, ни кашля, девочка не подавала признаков жизни

— Ты что, – убил ее?!

— Да нет, не должен, — ответил маг, пальцем прощупывая пульс. – Эй, давай, поднимайся!

Маг стал трясти тело девочки, бить ее по щекам, но все было бесполезно.

— Эй, очнись! Давай, очнись, — Серый еще несколько раз ударил Аврелию по лицу без видимого результата. — Демон, она мертва.

— Ты что наделал?!

— Дай сюда, — обладатель татуировки попробовал растормошить лежащую дочь Калена самостоятельно.

— Ну, и зачем мы брали с собой маски, если теперь придется всех убить? — сказал главарь. — Кончайте жену, а то скоро солнце встанет.

Маг достал нож, взобрался на кровать, поднял голову Инессы за волосы и перерезал женщине горло. Поток хлынувшей крови из раны казался неправдоподобно красным. Видя происходящее, глаза Калена стали стеклянными, он больше не пытался разорвать веревки, стихло и неистовое мычание, которое было до этого, из его глаз текли слезы.

— Да, знатно мы здесь наследили, — проговорил главарь. — Нужно будет сжечь здесь все. — Малой, оттащи хозяина в детскую и прикончи там, а мы пока поработаем над отходом. На вот, – возьми нож.

Кален не сопротивлялся, когда его поволокли. Дверь детской закрылась, и Малой, взяв в руки нож, застыл с ним над связанным. Он явно боролся с собой, боясь воткнуть нож в человека. Новичок несколько раз неумело замахивался, приставляя нож к груди Калена. Думал ударить ладонью по рукояти, но у него не хватало решимости.

— Малой, мы что, тебя тут до обеда ждать будем! — послышалось из—за двери.

Закрыв глаза, парень ударил лежащего ножом в живот. На рубашке тотчас же расплылось пятно крови. Сознание снова покинуло Калена. Увидев деяние своих рук, Малой тут же отпрянул, встал и хотел выйти за дверь, как его стошнило. Только хорошо опустошив желудок, он смог открыть дверь и выйти. Прежде чем это сделать, он взял ковер, лежащий на полу, и вытер все за собой, чтобы никто не узнал о произошедшем. Маска полностью испортилась и, выйдя за дверь, он отбросил ее в сторону.

— Ну что, ты его кончил? — спросил главарь. Пока новичок находился в детской, бандиты шарили по дому в поисках наживы.

— А то, — ответил Малой, стараясь, чтобы его лицо выглядело как можно более невозмутимо.

— Серый, проверь!

Маг открыл дверь. Увидев на полу человека с торчащим в животе ножом и лужу крови, одобрительно кивнул и сказал:

— А Малой—то взрослеет, — его слова хохотом поддержали окружающие.

Облив дом маслом и подпалив его, четверо людей вышли со двора еще до наступления рассвета. Солнце едва показало свой краешек из-за леса, когда группа покинула место преступления. Обернувшись, они увидели, как пламя полностью охватило крышу дома, уничтожая все следы деяний ночи.

***

Кален очнулся от того, что кусок горящей соломы упал ему на лицо. Огонь пожирал крышу и уже вовсю лизал стены дома. Стены состояли из соснового сруба, и если бы не деньги, которые заплатил Кален местному магу за противопожарную смесь, уже давно б вспыхнули как копна соломы. Но смесь оказалась настоящей: несмотря на масло и огонь, охвативший крышу, стены дома и кровля устояли. Крыша прогорела сразу и весь дым уходил через новообразованную дыру вверх, только благодаря этому он еще не задохнулся.

Вспомнив где он и что случилось, Кален пополз в сторону двери, насколько это позволяли веревки. Острая боль в животе обожгла разум кипятком. Он опять потерял сознание.

***

— О, он, вроде, очнулся, — послышался чей-то голос.

— Бедный, такое пережить, — на этот раз голос был женским.

Кален открыл глаза, он лежал на чьей-то кровати, его окружали какие-то люди. Прежде чем опять потерять сознание, он заметил, что ножа в животе больше нет.

***

Прощло несколько лет.

Кален не мог понять: день сейчас или ночь. Он лежал на куче какого-то тряпья в полутемном помещении с запахом плесени и человеческого пота. Наверное, человек, попавший впервые сюда, учуял бы и другие запахи, но Калена это мало волновало. Голова жутко болела, во рту ощущалась неприятная сухость, определенно, ему нужно было что-то выпить. Желание напиться было естественным. Ведь когда твоя голова затуманена, твою душу не тревожат призраки прошлого.

Кален попытался подняться, получалось – не очень. Когда он все же смог подняться на локти, рядом зашевелилась какая-то куча тряпья и из—под нее вылезла, наверное, женщина. Точно определить было сложно: замурзанное округлое лицо красноватого цвета, взъерошенные седые волосы, которых давно не касалась вода.

— Кален, ты куда? — спросонья спросила она.

— У нас вчера что—то осталось?— с надеждой спросил он.

— Да куда—там, мы вчера все выпили, — ответила еще одна куча тряпья слева, мужским голосом.

— Я бы тоже не отказался, — подхватил еще один.

В комнате находилось больше десяти человек, все они беспорядочно лежали на полу. В этом доме Кален провел сегодняшнюю ночь. Или, может быть, все же – день? Желание выпить только усилилось. Почесав искусанный вшами живот, Кален начал думать, что делать, пытаясь привести мысли в порядок и сосредоточиться еще хотя бы на чем—то, кроме грезах о выпивке.

Окончательно поднявшись, не особо надеясь на успех, он попробовал пошарить по своим карманам. В кошельке – тринадцать медных сум.

«Этого, возможно, хватит на два стакана наливки, неплохо, обычно утро бывает куда менее хорошим».

Подняв свой вещевой мешок, Кален вышел в сырой коридор и открыл дверь на улицу. Глаза ослепил яркий солнечный свет.

«Ага, все же день».

Вчера ему повезло: он смог найти почти не обглоданную куриную ножку на помойке, на второй такой же практически не было мяса, но выбирать не приходилось, и он взял ее тоже. Кален хорошо научился отличать мясо, которое еще можно есть, от пропавшего. И хотя порой и случались ошибки, но куда же без них? Иногда приходилось голодать несколько дней, Кален не помнил, сколько дней или лет прошло с той страшной ночи… За это время он успел из успешного фермера превратиться в обычного бродягу.

Но выпивка была тем единственным, что могло хоть немного притупить боль его души. Он даже пытался свести счеты с жизнью в казалось бы глухом лесу. Кален хорошо помнил ту ночь: на улице бушевала гроза, а боль внутри стала совсем невыносимой. Из-за мучивших его кошмаров он не мог нормально спать несколько суток. Прихватив с собой веревку, Кален ушел из Эбрука в осеннюю ночь. Дойдя до густого леса, он долго выбирал дерево. Подходящая ветка, на которую можно было взобраться и повесить веревку, нашлась совсем не сразу. Еще дольше пришлось искать гнилой ствол, чтобы стать на него ногами. Ему пришлось подняться на цыпочки, чтобы дотянуться до петли и накинуть ее на шею. Дождь не прекращался, и ноги скользили по размокшей коре. Кален решился не сразу. Какое-то время он еще постоял, прощаясь с этим миром, но все же сделал шаг в пустоту. Веревка, затянувшись, тут же сдавила шею, а через минуту свет померк. Он очнулся с петлей на шее, его лицо лежало на мокрой от дождя листве. Кто-то перерезал веревку, не дав ему умереть. Но никого рядом не было, вокруг царила абсолютная тишина, лишь редкие капли дождя падали с деревьев.

Поначалу ему из жалости одалживали деньги знакомые и родственники, но чем дальше, тем все меньше было желающих ему помочь. Дошло до того, что люди стали переходить на другую сторону дороги или же просто захлопывали перед ним дверь. Иногда, как вчера, удавалось что-то своровать и тогда у него появлялись хоть какие—то деньги.

Сегодня он хотел продать кузнечные клещи и несколько гвоздей, которые смог утащить вчера на рынке. Но это подождет, сперва надо было решить вопрос первой необходимости. Ему жутко хотелось в туалет. Посмотрев по сторонам, он решил опять вернуться в помещение, из которого только что вышел. Там, в сыром коридоре, он дал волю своему мочевому пузырю и на стене образовалось новое мокрое пятно.

Кален давноне следил за своим внешним видом, одежда превратилась в лохмотья, а запах от него исходил настолько неприятный, что его перестали пускать во все более—менее приличные заведения города. Выбор «куда идти» был непростым, и он все же решил направиться в таверну “У хромого монаха”. Заведение для не особо переборчивых клиентов находилось на окраине города.

Кален спешил, чтобы получить вожделенную выпивку. Таверна, словно мираж оазиса в пустыне для мучимого жаждой путника, манила его к себе. В его голове царила лишь одна мысль — поскорее забыться. На вывеске толстый монах с бочонком и покрасневшим лицом держал в руке кружку, тогда как другая рука обнимала хохочущую пышногрудую красотку. Открыв дверь, Кален быстро присел на свободное место за столом.

«Демон, все служанки знают меня в лицо, но отступать – поздно».

— Привет, Дина, принеси мне кружку эля, — обратился Кален к проходящей мимо женщине.

Женщина кивнула, но ничего не ответила, продолжила свой путь в направлении кухни. Когда она вернулась, вместе с нею вышли двое мужчин, включая владельца заведения. Кален попытался ретироваться, но дорогу ему преградил охранник, схвативший его за шиворот.

— Я же говорил тебе, чтобы ты не появлялся, пока не вернешь долг, — сказал хозяин таверны.

— Допился до провалов в памяти, — продолжил стоящий рядом. – А-ну, пошли!

Подхватив его под руки, они вывели его из таверны и потащили в ближайший переулок. Хотя когда-то Кален отличался силой и неплохо умел драться на кулаках, но те времена давно прошли. Били его не слишком сильно, но с чувством. Пару синяков, разбитый нос и рассеченная бровь. Закончив свое дело, они бросили его лежать в пыли переулка.

«Совсем забыл, что в таверну “У монаха” мне тоже нельзя».

Кое—как вытерев кровь, вернее, – размазав ее по лицу и бороде, Кален присел прямо на землю и стал думать, как ему быть дальше.

«Хорошо, хоть деньги не отобрали. Здесь есть недалеко хижина, на краю города, в которой хромая старуха продавала свою настойку, туда приходят только опустившиеся пропойцы, но вариантов немного».

Поднявшись, он уже хотел было отправиться к бабе, как через дорогу увидел знакомое лицо. Трое людей шли куда—то по переулку. Один из них – брат Инессы.

— Эй, Авид! — закричал Кален, подходя к гуляющей группе людей.

— Отвали от меня, ничтожество! — выкрикнул Авид, оттолкнув Калена в сторону.

— Ты его знаешь?

— Нет, конечно, бродяга какой—то, — ответил брат жены.

Кален застыл в замешательстве, этот диалог поразил его словно гром.

«Даже он. Даже брат жены, которого Кален презирал всю жизнь, теперь испытывает отвращение к нему. Как такое может быть? Как вообще подобное могло произойти? Боже, как же низко он пал! Чтобы сказала бы его жена, если бы увидела его таким? А дочь?»

***

В этот же день Кален искупался в море и постирал свою одежду, предварительно развесив ее над костром, чтобы выгнать вшей. На последние деньги он побрился, чтобы постричься денег уже не хватало. Кален попросил, чтобы его хотя бы расчесали в цирюльне. Денег на еду не оставалось, но сейчас было не до этого.

Кое—как приведя себя в человеческий вид, он впервые за долгие годы твердым шагом направился к воротам казармы.

— Эй, стой, ты куда? — окликнул его один из стражников на входе.

— Я хочу увидеть коменданта!

— Зачем он тебе?

— Я хочу записаться добровольцем!

— Ты хочешь стать солдатом?

— Да, я хочу стать солдатом Титоса, — твердо ответил Кален.

— Хорошо, проходи, — как только Кален перешагнул ворота, один охранник ударил локтем в бок второго, — Что я тебе говорил, они существуют! Вот, смотри, – доброволец!

***

Когда дверь отворилась и в комнату зашел Мумий, Кален читал “Хроники Титоса”.

— Ну что ж, хочу поздравить тебя, теперь ты новый капо, — начал свой разговор Мумий. — Благодаря твоей задумке, мы разоблачили предательство и хорошо потрепали силы Удана.

— Можешь рассказать подробности?

— Я сообщил, что мы планируем перевезти казну в подземное хранилище, находящееся в фундаменте старого дома в Нижнем Городе. Раньше это была усадьба какой-то важной шишки, но после пожара и трагической смерти всей его семьи, мы вырыли в подвале настоящее подземелье.

Кален успел заметить тягу Мумия к подземельям и тайным ходам.

— Я поручил охрану операции только людям Мута, и только ему сказал, что именно будет храниться в подземелье. В самом подземелье находились и другие тайные комнаты, в которых я спрятал несколько десятков бойцов, а также разместил основные силы — полторы сотни бойцов в еще одном подземелье, под пустырем слева. Всех доставили тайно, и никто не знал, зачем они там, никому нельзя было покидать свое убежище. Я позаботился, чтобы им хватало еды на несколько недель. Пришлось постараться. Когда люди Удана пришли, их было чуть больше пятидесяти. Мут и еще один его помощник собственноручно открыли двери подземного хранилища, чтобы их впустить. Мы располагали четырехкратным превосходство в численности, плюс хорошо знали местность, да и эффект неожиданности... Так что, несмотря на то, что Удан использовал в операции своих лучших бойцов, они были обречены, — с улыбкой закончил свой рассказ Мумий.

— Отлично, теперь я могу идти? А то надоело сидеть в четырех стенах, — спросил Кален.

— Ты можешь идти на все четыре стороны, друг. Мумий помнит добро, так что это — он протянул Калену увесистый мешок с монетами, — твоя награда за верность.

Взяв мешок с деньгами, Кален вышел на улицу, вместо ожидаемого облегчения свежий воздух принес чувство тошноты. Он дотронулся пальцами до бронзового кольца, висящего у него на груди. Это было кольцо Инессы. Еще когда у него совсем не было денег, даже на серебряное кольцо, и ему едва исполнилось девятнадцать, он попросил ее руки и подарил это кольцо. И она тут же, не раздумывая, согласилась. Кален помнил, как прыгал от радости, возвращаясь тем вечером в отцовский дом. Да, это был самый прекрасный день в его жизни, и больше таких не будет. Остались лишь боль, пустота и привкус пепла во рту.

Но, несмотря на нахлынувшие воспоминания, первая часть плана удалась.

28. ЖАСМИН

Воспоминания Жасмин о детстве нельзя было назвать радостными. Но они четко делились на «до» и «после». «До», когда ее жизнь была наполнена родительской любовью и вниманием, и «после», когда она больше напоминала ад.

Ее отец Ратмир IV, король Массинии, всю жизнь мечтал о сыне. Как и большинство мужчин, он хотел наследника. Нет, не так, он мечтал о наследнике или, скорее, грезил им. Предыдущие попытки завершились неудачно, у него родились четыре дочери. Жасмин не видела лица и эмоций своего отца в тот момент, когда всякий раз на свет появлялась девочка, но была уверена, что он не скрывал разочарования. Его карие глаза смотрели на мать с осуждением, как будто она была в этом виновата. Он даже не пытался утаить, что так считает. Принцесса смутно вспоминала крики и ругань родителей, которые ей часто доводилось слышать, когда она была маленькой. Иногда отец так кричал на мать, что его черная борода, казалось, вот-вот оторвется от натуги.

Ратмир больше не имел права на ошибку и к пятой попытке подошел со всей ответственностью. Пригласив во дворец всевозможных колдунов и ведьм, он приказал жене исправно выполнять их указания. Все было сделано для того, чтобы родился наследник.

Мама Жасмин, робкая и послушная женщина, делала все: кушала вареные яйца быка, клала под кровать меч, ездила каждый день на лошади, и это только то, что Жасмин было известно. Еще она принимала кучу каких-то снадобий. И это были не только травы, при изготовлении некоторых использовался толченый жемчуг или потроха ропухи.

Королевство замерло в ожидании появления нового ребенка короля. Отец был абсолютно уверен, что уж теперь-то родится сын! Он обращался к округлившемуся животу жены никак иначе, чем “он” или “мой сын”. Заранее обустроил детскую, где на стене наследника дожидалось искусно изготовленное деревянное оружие, украшенное позолотой и драгоценными камнями. Все здесь красноречиво говорило о том, что эта комната – для мальчика.

Жасмин помнила ту ночь, хотя ей было всего пять лет. Ощущение ужаса и непонимания того, что происходит, навсегда запечатлелись в ее памяти. Взрослые метались в панике по всему королевскому крылу. Поднявшийся шум и суета сложно поддаются описанию. Она с сестрами не могли больше спать и вышли в коридор, в комнату мамы их не пускали. Там толпились какие-то люди и что-то громко обсуждали. Принцесса запомнила, как какой-то человек вышел с окровавленными простынями. Они вместе с младшей сестрой плакали навзрыд, к ними тут же подбежали няни и увели их в другую комнату. Наутро отец сказал, что мамы больше нет. Эти слова, словно раскаты грома в небе, врезались в память девочки на всю жизнь.

«Как это – нет мамы?» — никак не могла она понять.

Гнев затуманил голову короля, его глаза метали искры, и всякий, кто попадался под его горячую руку, тут же жалел об этом. Но не всем удалось избежать гнева разъяренного отца, в порыве всепожирающей ярости он все же убил нескольких слуг. Но это слабо его утешило, долгое время король ходил мрачнее тучи. Он стал замкнут, ни с кем не общался и подолгу запирался у себя в кабинете. Добавляло масла в огонь и то, что, как потом выяснилось, пятый, так и не родившийся ребенок, также был девочкой.

Все было как в тумане. Жасмин осознала, что происходит на самом деле, только увидев, как маму кладут в длинный гроб и закапываю в землю.

***

Дальше началась жизнь «после». Не прошло и года, как король собрал всех дочерей в зале и представил им новую маму. Эбигейл была моложе отца на двадцать четыре года. В тот день она показалась Жасмин невероятно красивой: высокая, гораздо выше отца, длинные, золотистые кудри, широкие скулы и большие изумрудные глаза. Несмотря на то, что эта женщина с первого взгляда понравилась Жасмин, девочка не понимала, как она сможет заменить им маму. Она не сразу заметила, что глаза Эбигейл, несмотря на их красоту, смотрели на детей будто на кучу мусора под ногами.

Какое-то время после свадьбы мачеха не занималась детьми. Королеву больше интересовало обустройство ее спальни и ванной, а также платья в ее гардеробной. За нею, с сестрами, в основном, подглядывала няня. Париса - тучная женщина с суровым нравом и тяжелой рукой. Жасмин часто от нее доставалось.

Все изменилось весной. За окнами бушевала гроза, и удары грома заставляли стекла содрогаться. Жасмин было очень страшно. Она побрела по коридору к отцовской спальне. Иногда они с сестрами так делали, еще когда мама была жива. Открыв дверь, ее взору представилась странная картина, смысл которой Жасмин поняла только повзрослев. В свете десятков свечей голая мачеха совершала ритмичные движения, а отец в это время целовал ей грудь. Девочка застыла, словно статуя в саду, не понимая, что ей делать. Вдруг где-то близко грянул гром и Жасмин ойкнула. На этот звук сразу же повернулась Эбигейл, громко закричав и отпрянув в сторону, тут же прикрылась одеялом. Отец сначала не понял, что происходит, но спустя секунду, заметив, что в их комнате стоит Жасмин, позвонил в колокольчик. Прибывшему слуге было приказано провести юную леди в свою комнату.

После этого эпизода мачеха решила уделять больше времени воспитанию падчериц. С этого момента у юной принцессы начались неприятности, мачеха не просто невзлюбила дочерей мужа от прошлой жены, – она их возненавидела. Все они напоминали ей о другой женщине, с которой король был до нее. Особенно мачеха невзлюбила Жасмин, если с другими девочками она вела себя еще терпимо, то Жасмин доставалось за всех. Так как короля часто не бывало дома или же он попросту был занят, то “воспитание” дочерей лежало полностью на плечах новой королевы. А о том, как их воспитывать, у нее было свое особое мнение. Конечно, ей в этом помогало полчище слуг и учителей, которых Эбигейл отбирала лично.

Наказание следовало за любой проступок: забыла какую вилку использовать для рыбы, или же не успела прочесть “Песню о юной Эйлен” — будь добра, полезай на ночь в сундук. Правила. Жасмин казалось, что их сотни: не клади ногу на ногу, не разговаривай слишком громко или тихо, всегда называй своих сестер полным именем и титулом, а еще – осанка. Эбигейл была зациклена на осанке и правилам, наказание следовало за все.

Еще мачеха заставляла их учиться вышивке и плести кружева. Жасмин ненавидела работу с иголкой, ей казалось это нудным и бесполезным занятием. Но маленькая девочка не могла перечить мачехе, так что ей пришлось подчиняться.

Жасмин ненавидела свои длинные, вечно путающиеся волосы. И когда спросила мачеху, можно ли ей хоть немного их укоротить, та посмотрела на нее обжигающим взглядом, словно на умалишенную и строжайше запретила трогать волосы: “Иначе тебя постигнет наказание”.

«Лучше бы ударила, чем терпеть этот взгляд».

Кроме занятий с учителями, все принцессы должны были выполнить особое поручение мачехи — вышить на полотне корабль с алыми парусами. На это задание ей и сестрам отводилось два месяца. Несмотря на свою ненависть к вышивке, Жасмин решила, что постарается, чтобы ее корабль получился как можно лучше.

«Возможно, тогда мачеха перестанет меня так часто наказывать?»

Девочка серьезно взялась за дело и тратила все свободное время на вышивку. Она даже не помнила, сколько раз ей пришлось переделать этот треклятый корабль, прежде чем удалось достичь нужного результата.

Через два месяца все принесли свои работы для проверки, Жасмин была убеждена, что ее работа окажется лучшей.

— Ну, и что это за тряпка? — пренебрежительно спросила мачеха, взяв творение Жасмин двумя пальцами и приподняв со стола, будто это было что—то мерзкое и каждое касание к нему вызывало неприятные ощущения. — Ты абсолютно бездарна, это худшее из того, что я когда-либо видела.

Эбигейл бросила творение Жасмин на едва тлеющие угли камина, от чего оно тут же вспыхнуло и мгновенно сгорело. Как сгорели и надежды девочки на то, что ей удастся смягчить сердце матери. К работам ее сестер королева была более снисходительной. Может быть, вышивка Жасмин и уступала работе старшей сестры, но она была заметно лучше всех остальных. От несправедливости девочка расплакалась.

— А ну, прекрати! Несносный ребенок! Мое терпение не безгранично!

Жасмин понимала, что если не перестанет плакать, то наказание последует незамедлительно. Но она ничего не могла поделать, слезы градом катились из ее глаз помимо ее воли. Королева приказала слуге ее выпороть. Случайно эту картину застал проходящий мимо отец.

— За что ее наказывают? — спросил он.

— Эта чертовка опять отказывается меня слушаться! Все, кроме нее, выполнили

данное им задание, только Жасмин, как всегда, его проигнорировала, — ответила королева.

— Это – правда?!

— Нет, она врет! — воскликнула плачущая девочка.

— Да как ты смеешь! А ну, скажите, я говорю неправду? — спросила королева, окинув стоявших сестер строгим взглядом.

Ни одна не стала на защиту Жасмин, все они боялись мачехи больше, чем Многоликого. Опустив глаза в пол, никто не сказал правду. И, что самое обидное — отец ей тоже не поверил. Королева смотрела на свою падчерицу с чувством абсолютного превосходства, словно рыцарь на турнире на выбитого из седла противника. Жасмин же было настолько гадко на душе, словно она до отвала наелась протухших рыбьих требухов.

***

Она до сих пор помнит запах сырости внутри сундука и звук задвижки замка. Поначалу девочка пыталась кричать и звать на помощь, но спустя несколько часов понимала, что помощи ждать неоткуда. Она очень боялась темноты и одиночества. Но это было только поначалу. Можно было привыкнуть ко всему, к темноте, замкнутому пространству и к тому, что ей часто приходилось справлять нужду прямо на месте, но не к одиночеству. Спать в сундуке было очень неудобно, а единственное развлечение — царапать ногтем на стенке сундука проклятие в адрес мачехи. Иногда про нее забывали и выпускали только к обеду. С молчаливого согласия отца наказания становились все жестче, порой, прежде чем посадить принцессу в сундук, королева приказывала слуге хорошенько ее выпороть. Чаще всего Жасмин слышала от мачехи слова: “ну и мразь же ты”, “это из-за тебя твоя мать умерла” и тому подобное. Голос мачехи, словно звук кнута, заставлял тело Жасмин содрогаться и инстинктивно ежиться. Защиту ждать было неоткуда, похоже, никому не было дела до страданий принцессы.

Прислонившись спиной к стене сундука, девочка представляла, будто сзади нее сидит мама, которая нежно обнимает ее, и Жасмин становилось легче на некоторое время. Но она понимала, что никакой мамы рядом не было. В Мире вообще не существовало ни единого человека, кто мог бы ее понять и пожалеть. От осознания этого становилось горько во рту, а глаза заливали слезы. Вместе с чувством абсолютного одиночества пришла и жуткая пульсирующая головная боль, она с завидной регулярностью, подобно сверлу, буравила Жасмин, заставляя выть. В моменты сильных приступов ее голова напоминала вулкан, который вот-вот извергнется, уничтожив все вокруг. Но девочку никто не слышал. Когда она все же пожаловалась отцу на недуг, тот позвал лекаря. Ее лечили кровопусканием, вызывали рвоту, чтоб очистить организм, прикладывали какие-то амулеты, даже использовали магию, отчего ее голова еще больше раскалывалась. Не выдержав лечения, Жасмин соврала отцу, что ей стало лучше, только чтобы прекратить мучительное лечение.

***

Внутри маленькой девочки росла тьма. Сначала она давала лишь робкие ростки. Жасмин откручивала головы кукол или выкалывала им глаза.

Но чем старше она становилась, тем сильнее тьма заполоняла ее душу. Когда Жасмин исполнилось семь, ей на день рождения подарили котенка. Такого милого, пушистого, с бежевой шерсткой и голубыми глазами. Принцессе нравилось с ним играть, и она попросила взять его с собой в спальню.

Девочка играла с пушистым комком шерсти до поздней ночи. Но потом, когда ей захотелось спать, котенок стал очень громко мяукать. Каждое «мяу» отзывалось ударом кузнечного молота в голове у принцессы. Девочка не понимала, чего он хочет, и решила проблему по-своему. Никто не рассказывал ей, что котов нужно кормить.

Париса, наябедничала, Эбигейл, а та отцу. Когда родители узнали, что она зашила котенку рот, они пришли в ярость. Отец позвал слугу, который очень сильно выпорол Жасмин. Во время порки отец молчал. Королева кружила вокруг Жасмин, словно ястреб, выискивающий добычу, указывая слуге на не покрытые синяками части тела и говоря ему, что он должен стараться лучше. И слуга старался. Она не помнила, сколько длилась экзекуция, но когда все закончилось, отец посмотрел на изуродованного котёнка и сказал, что дочь сегодня будет спать вместо кровати в сундуке. Раньше только мачеха наказывала ее подобным образом.

Это стало ей уроком на всю жизнь. Никогда не попадайся. И она старалась. Правда мачеха все равно находила причины, чтобы запереть ее в сундук на ночь.

***

Жасмин думала, что самое ненавистное занятие в мире – это вышивка. О, как же она ошибалась! На ее восьмилетие Эбигейл с ядовитой ухмылкой подарила ей изящную серебряную флейту. Мастер изготовил музыкальный инструмент великолепно, его покрывал изящный узор из дивных птиц и цветов, но знал ли он, что его работа превратится в орудие пыток?

С этого дня Жасмин упражнялась в игре на флейте ежедневно. Каждый раз ей приходилось выслушивать от мачехи, что она абсолютная бездарь и ничтожество, что даже дочка свинопаса сыграла бы лучше. Музыка и вправду тяжело давалась принцессе, но это был всего лишь повод для Эбигейл, чтобы еще больше насолить падчерице. В своих снах Жасмин часто ломала ненавистную флейту о голову мачехи.

Эбигейл носила две маски, когда встречала Жасмин: первая – переполненная ненавистью и злостью, а вторая – лишенная всяких эмоций, со стеклянными глазами, всем своим видом показывающая, что принцессы для нее не существует. Вторую мачеха надевала только в присутствии отца.

***

Отец не уделял своим дочерям никакого внимания. Ему было абсолютно все равно. Нет, иногда он дарил им какие—то подарки, но на этом – все. Как будто для него существовала только Эбигейл, все его любовь и внимание доставались ей. О, как же Жасмин ее ненавидела, ведь это она была причиной всех ее бед! Это она украла у нее отца.

Ратмир же, наоборот, обожал свою новую жену. Шелка, драгоценности и лучшие лошади – все было у ее ног. Целый отряд слуг только и ждал ее малейшей прихоти. А их у Эбигейл было немало. Каждый месяц она меняла всю мебель во дворце и заставляла всех слуг менять униформу. Это она изъявила желание построить пристройку с ванной прямо к окну своей спальни, оградив ее по периметру дорогущим стеклом, пропускающим свет только в одну сторону. Для этого пришлось сравнять с землей часть сада и выкорчевать деревья. Про то, что новая королева приказала везде убрать портреты ее матери, даже вспоминать не хотелось.

Король ревновал молодую жену ко всем. Стоило ей с кем-то заговорить или случайно взглянуть на кого-то, как этот человек был обречен. Жасмин не очень верила в проклятие, но взгляд королевы был именно этим для любого мужчины. Ратмир тут же понижал несчастного в должности или же отлучал от двора.

Один из менестрелей, приглашенных для празднования дня рождения королевы, по неведению позволил себе заговорить с королевой. И, судя по всему, он обладал хорошим чувством юмора, так как при их разговоре Эбигейл звонко смеялась. Это было все равно, что помахать красной тряпкой перед носорогом. Не дожидаясь окончания торжества, король, не обращая внимания на гостей, устроил настоящий скандал. Из глаз его сыпались искры, а рот извергал проклятия. Канцлер, министры и распорядитель, в унисон, уговаривали короля проявить милость, но тот был непреклонен. Закончилось тем, что стража увела менестреля в неизвестном направлении. Больше его никто никогда не видел.

Ревность Ратмира не знала границ. Большинство придворных всячески старались избегать любых контактов с королевой. А если этого было не избежать, то смотреть только в пол, объясняться минимумом слов и максимально сухо. Это был негласный кодекс выживания при дворе, но даже он не гарантировал безопасности. Порой Ратмир мог что-то просто заподозрить без всяких оснований.

Особенно он не церемонился со слугами. Никто не знал скольких слуг он забил до смерти своим скипетром. Может, жестокость передалась Жасмин от отца? Все слуги боялись Ратмира словно демона Многоликого. Его могло вывести из себя что угодно, например, подставка для книги не на своем месте или не так заправленная кровать.

Видя, как себя ведет отец, Жасмин тоже вела себя со слугами не лучшим образом. Девочка понимала, что никто не посмеет жаловаться ее отцу, все до смерти его боялись. Все началось с относительно невинных шалостей. Принцесса могла несколько часов подряд разбрасывать игрушки по комнате и заставлять служанку их убирать. Она надеялась, что прислуга настолько боится ее отца, что никогда не станет жаловаться ему или ее мачехе.

Так и вышло, но служанка пожаловалась Парисе. Няня не стала церемониться и приказала выпороть Жасмин и посадить в сундук. И теперь, Жасмин оказалась в ситуации, когда уже ей не было кому жаловаться. Сидя взаперти, потирая ушибленные места, принцесса поняла, что ее план нуждается в доработке.

***

Где-то в десять лет ей на день рождения подарили потрясающий складной зонт розового цвета. Зонт Жасмин настолько понравился, что она стала всюду брать его с собой. И неважно, была это прогулка в саду или же чаепитие в столовой, розовый зонт всегда был при ней. Ее, поначалу, почти невинные шалости с прислугой переросли в нечто большее. Теперь, разбросав что-то по полу, она еще и била служанку зонтом по ногам, когда та собирала и расставляла все на свои места, всячески обзывая несчастную.

Париса докладывала мачехе, а та метала молнии и носилась по дворцу, словно ураган. За каждый проступок Жасмин получала неизбежную кару. И с каждым разом ее суровость росла. Но вот незадача, наказание никак не останавливали принцессу.

Особенно Жасмин любила вымещать свою злость после наказаний мачехи и ночи в сундуке. Тогда всем слугам приходилось нелегко. Личной прислуги принцессе показалось мало и она начала захаживать на кухню. Любимым ее развлечением стало колотить поваренка, замешивающего тесто. Она устраивалась возле деревянного таза, где было тесто, и начинала бить его по рукам, наслаждаясь тем, как он вздрагивает и плачет. Ее раздражало, что мальчик даже не думал обороняться, а терпел и всхлипывал, продолжая делать свою работу. Пытаться унять ее гнев было все равно, что тушить открытый огонь маслом, это ее еще больше раззадоривало.

— Ну будь же мужиком, Шмаркля! — дразнила его Жасмин и с помощью зонта оставляла синяки на его руках. — Почему ты ревешь, Шмаркля?

Никто на кухне за него не вступался, все боялись, что злость принцессы перейдет на них и будто бы не замечали того, что происходит. Кухня стала чем-то вроде ее отдушины. Ей так нравилось там бывать, что уже с самого утра Жасмин спешила прямиком на кухню. Здесь никогда не появлялись мачеха и Париса, и можно было вдоволь изливать свою накопившуюся злость. Жертвами ее нападок становились в основном дети, Жасмин пока не решалась атаковать тучных кухарок, но только – пока. Работники кухни старались спрятаться от принцессы кто куда. Она кружила по кухне, подобно разъяренной гарпии. В азарте она могла часами гоняться с зонтом за детьми, работающими на кухне, и жестоко лупить их по всему, что попадало под руку. Жасмин нравились и другие издевательства: перевернуть замешанное тесто, опрокинуть на огонь содержимое котла или насыпать пригоршню соли в мясо.

Каждый помнил, каков был в гневе Ратмир и на что он способен, так что жаловаться королю – это было последнее, что сделали бы слуги. Новая королева вела себя с прислугой словно прокаженными, так что искать защиты у нее тоже было бессмысленно.

«В конце концов это всего лишь десятилетняя девочка и такой у нее возраст. Дети жестоки и когда принцесса подрастет, ей надоест творить подобное» — думали многие. Кроме людей доставалось и животным, все придворные собаки, завидев розовый зонт, предпочитали скрыться с глаз, дабы не встретиться с его жестокой обладательницей. Жасмин получала удовольствие от страданий других, и чем больше над ней издевалась мачеха, тем сильнее она жаждала отыграться на ком-то. В такие моменты ее головная боль улетучивалась, а на душе становилось не так мерзко.

«Даже если отец и королева все узнают, то что смогут сделать? Посадят меня на ночь в сундук? Смешно! Я и так ночую в нем чаще, чем на кровати. Выпорют?! Ха-ха, ну и пусть!»

Все так бы и продолжалось, если бы не распорядительница. Она как-то узнала, про забавы Жасмин на кухне. Может, кто-то из слуг пожаловался. Лори прямиком отправилась к отцу. Тот день запомнился ей сильной поркой и очередной ночью в сундуке. А еще гневными криками Ратмира.

<<Но, что если это единственный способ обратить на себя внимание отца?>>

Чем старше она становилась, тем все явственнее в ее душе всходили семена тьмы, посеянные ее мачехой. Когда созреют плоды, те, кто бросил семена, ужаснутся творению своих рук.

29. НАБИР

За то время пока министр вставал из-за стола и подходил к камину, двое слуг унесли круглый письменный стол и принесли банкетный. Стол был уже сервирован: красивая скатерть, изысканные блюда, а также ваза с цветами посередине. Не успел мужчина усесться в свое любимое кожаное кресло, как в зал вошел Кносс. Хозяин дома явно ждал гостя.

«Этому пройдохе-то, что здесь нужно? — подумал Набир. – Не уж-то первый министр и Кносс были в сговоре в совете все это время? По тому, как Кносс уверенно сюда вошел, он здесь уже бывал. Но порой их споры выглядели так натурально, это что – все время была просто игра на публику?!»

Салах в облике собаки притворился, будто вычесывает вшей за ухом. Все это время ему приходилось прикидываться собакой первого министра. Чтобы перенять повадки животного, помощник магистра потратил много усилий на тренировки.

— Садись, угощайся, чем Боги послали, — сказал министр, - я уже активировал Купол Шепота, так что нас никто не подслушает.

«Кроме меня и Салаха, ведь собака находится внутри радиуса действия артефакта», — подумал Набир.

Боги были сегодня очень щедры к столу первого министра. На нем стояли: рубленный соленый лосось, запеченная утка, жареный морской язык, а также оленина в медовом соусе. Вся еда подавалась в дорогом, изысканном фарфоровом сервизе. На самом же столе лежали приборы из серебра. Запах яств достиг носа Салаха, и хотя он был не таким чувствительным, как у реального пса, его живот отозвался урчанием.

— Надеюсь, Боги пошлют нам достаток и удачу, — садясь за стол, ответил Кносс.

Прокл жестом приказал слуге наполнить бокалы и удалиться.

— Ну что ж, выпьем за успех нашего дела.

— За успех, — поддержал тост Кносс, поднося содержимое бокала ко рту.

— Есть какие-то новости?

— Да, в городе опять Мумий с Уданом чего-то не поделили, ходят слухи, что это вскоре обернется войной между группировками.

— Ну, тут бы я поставил на Мумия, уж больно он изворотлив. Это надо же, – с его-то репутацией попасть в совет! Хочешь хохму? Я вчера нанял мага, чтобы он перед нашей встречей прошерстил дом, так тот нашел человеческий глаз, который обычно использует Набир для слежки.

— Эта старая развалина никак не уймется? — отрезав кусок стейка, спросил Кносс. — Насколько жизнь была бы проще, если бы должность магистра занял бы кто-то другой!

— Да вот, все вынюхивает и всех подозревает. Старик одной ногой в могиле, а все туда же. Он и меня изрядно достал, особенно постоянные его козни в Совете.

«Ну, мы еще посмотрим, кто попадет в могилу первым из нас», — подумал Набир.

Дог положил морду между лап таким образом, чтобы глазу магистра были хорошо видны оба гостя.

— Как продвигается наше дело с монетами? — спросил Прокл, ерзая на кресле. — Я представляю себе нашу прибыль!

— Отлично, производство вышло на плановый уровень, поддельные золотые сложно отличить от настоящих, уж слишком хорош мастер из Идр, — ответил Кносс. — Конечно же, я не забыл, что вы получите с этого дела тридцать процентов, монеты доставят к вам на следующей неделе.

«Фальшивки, они говорят о подделке королевских гексас! Сложно даже предположить, во что превратится королевство если фальшивые монеты заполонят Титос. Это подорвет доверие к королю, вызовет всплеск инфляции, а возможно даже приведет к мятежам. Если этого не прекратить, то даже без какой-либо войны Титос может быть ввергнут в хаос. Интересно, сколько их уже в обиходе и не слишком ли поздно? Нужно во что бы то ни стало прекратить производство и изъять как можно больше фальшивых денег. И так в не в очень полной казне, теперь придется тайно обменять подделки. А у нас дефицит платежного баланса из-за расточительства короля!»

Но арестовать таких людей как Прокл и Кносс без веских доказательств не получится. Нужны веские улики. Эх, если бы существовал прибор, который смог бы записать увиденное и услышанное Набиром, а потом показать все это в суде. Но такого прибора не было. Еще и упоминание о каком-то мастере из Идр. Ясно, что без империи здесь не обошлось, она не оставила своих амбиций покорить весь континент Тамбора, несмотря на предыдущую неудачную попытку.

— А тридцать процентов – это сколько? — поинтересовался первый министр, облизав свои губы.

— На сегодняшний день это примерно двадцать тысяч золотых, — ответил Кносс. — И каждые два месяца вы будете получать столько же. Неплохо?

— Неплохо – это не то слово! — первый министр чуть не поперхнулся содержимым бокала. — Такие деньги открывают совершенно новые горизонты. Как насчет безопасности? Подделки и вправду настолько хороши?!

— О, можете не беспокоиться, ничто не будет указывать на вас. Производство работает, как часы, отличить монеты от фальшивых можно только сильно их нагрев. Металл внутри начинает расширяться гораздо быстрее золотой оболочки, хоть по весу он соответствует золоту. Такая монета начинает трескаться. Когда мы заменим все наши фальшивки на настоящие деньги, эта особенность всплывет, и вызовет настоящий ураган.

— Могу себе представить, какая паника поднимется в Эбруке!

— Итак, вы поможете нам со сбытом?

— Можете не сомневаться. Я распорядился расплачиваться за крупные государственные заказы нашими монетами. Кораблестроители уже получили задаток, на очереди оплата за изготовление доспехов и ремонт брусчатки в городе…

— Было бы неплохо еще оплатить покупку артефактов у магистра магов этими монетами.

— Весьма соблазнительно, но не думаю, что стоит рисковать. Набир стал слишком подозрительным и осторожным в последнее время.

«Теперь понятно, что изготовлено около шестидесяти тысяч. Это, конечно, если Кносс назвал первому министру точную цифру, во что не особо верится, а значит – их больше. Еще есть время. Если найти все в ближайшие недели, возможно, удастся устранить эту угрозу, не вызвав паники среди населения. Кораблестроители уже получили фальшивки, нужно будет их срочно поменять на настоящие. Что же касается остальных, подождем, пока люди первого министра решат доставить им оплату фальшивками, тогда можно будет устроить засаду».

— И чем вы займетесь, когда все закончится? — спросил Прокл.

— У меня есть кое—какие счеты здесь, — ответил Кносс, отведя руку с бокалом в сторону. — Так сказать, небольшая месть.

— Ох, и не хотел бы я быть тем человеком.

— Да, ему не позавидуешь. С каждым месяцем мы будем становиться все сильнее и влиятельней.

На этом их разговор прервался и каждый задумался о чем-то своем. В это время в комнату вошел третий посетитель. В глаза бросалась белая керамическая маска с отверстием для одного глаза и высокий красный воротник на его плаще.

«Это еще кто такой? И почему он скрывает свое лицо? Итак, эти двое замешаны в производстве фальшивок, за всем этим стоит Империя… Да уж, сходил в гости так сходил… Верховный Судья не выдаст ордер на арест Первого Министра, основываясь только на моих словах, придется добывать доказательства или же действовать своими силами. Но это – измена! Нужно размотать этот клубок как можно быстрее», — промелькнуло в голове у Набира.

— О, мы как раз Вас ждали, — с трепетом в голосе встретил новоприбывшего Кносс. – Присаживайтесь, мы обсуждали дело о сбыте монет.

— Отличные новости, — отпив из бокала, сказал Прокл, — количество людей Короля тает, а с новыми ресурсами мы можем в полную силу приняться за расширение сети наших агентов.

— У меня тоже есть хорошие новости для вас, — начал свой разговор вошедший. — Мне удалось завербовать одного из генералов армии Короля.

— И как вам это удалось? — спросил Кносс.

— Этот старый развратник ухлестывал за одной молодой особой, и это при том, что у него жена и двое детей, — если бы не маска, то Набир мог бы поклясться, что эту фразу незнакомец говорил с улыбкой. — Мы вынудили его под страхом разоблачения совершить убийство, теперь он в наших руках, и сделает то, что нам нужно. Рыбка прочно засела на крючке. Думаю, вам не следует объяснять, какие перспективы это открывает?

Перспективы, которые открываются, не следовало объяснять и Набиру. Мятежный генерал с армией под его командованием мог наворотить больших дел, нужно было во чтобы-то ни стало определить – кто он? Из того, что удалось узнать — он уже в годах и недавно кого-то убил. Нужно выяснить: не пропадал ли кто-то из генералов в возрасте, скажем, за сорок, а, скорее, – за пятьдесят.

Этот человек… Его белая фарфоровая маска имела одну особенность, в ней была всего одна прорезь для глаза. Это давало пищу для размышлений.

— Завербованный генерал – это неплохой козырь в рукаве, — ответил человеку в маске Прокл. — Еще один гвоздь в гроб государства Титос.

— До назначенного времени остается менее двух лет, мы должны поторопиться, — продолжил разговор человек в маске. — И тогда каждый будет вознагражден за свои труды.

— Я надеюсь, после падения Титоса мы получим обещанное?

— Как я уже говорил Кноссу, каждый из вас получит по два графства Титоса под свое личное управление, в составе Идр, конечно же, а также титул графа. Настоящий титул и доступ к его императорскому двору, а не то, что есть сейчас у Кносса. Вы станете достойными людьми империи и ваши наследники получат все ваши земли и титулы.

— Мы все понимаем важность доверенных нам дел, — ответил Кносс.

— Полагаю, вам не нужно объяснять, что стоит на кону и что с вами будет в случае провала?

— Мы все понимаем, — поспешил с ответом Прокл.

— Хорошо, возможно, в ближайшее время у меня появится для вас новое дело.

— Мы всегда рады выгодному сотрудничеству, — сказал Кносс, вытирая струйку вина со своего двойного подбородка.

— Плохих новостей нет?

— Да, все идет согласно плану.

Дальше разговор не содержал какую—либо интересную информацию. Гости покинули дом, а затем ушел и хозяин, скорее всего – спать, потушив за собой свет.

«В первую очередь нужно узнать, где производятся фальшивки. Потом узнать имя генерала и кто такой человек в маске? И что это за «назначенное время»...»

Информация, которую получил Набир этим вечером, стоила затраченных усилий. Ее нужно было переварить. Впервые за долгие месяцы у него появился реальный след. Может, человек в маске и есть Повелитель Снов? Вопросы, вопросы, одни вопросы.

Эти двое, наверное, не знают, что получить титул в Идре может только чистокровка с аметистовыми глазами, уже не говоря о дворе императора. Их водят за нос. Собственное невежество часто загоняет людей в ловушку. Предателей презирают даже те, ради кого предательство совершалось».

Не дожидаясь утра, Салах активировал свиток телепорта и за минуту очутился в башне магистра. Оставаться в доме первого министра или же проводить дополнительный обыск было опасно. Кроме того, сильные мира сего часто расставляли по дому различные магические ловушки, попасться «на горячем» в одну из них Салаху вовсе не хотелось. Его таланты были больше сконцентрированы на умении вести магический бой, нежели на шпионаже.

Сегодня ночью подручные магистра перебросят спящего дога обратно за забор. А сейчас настало время, чтобы раздавать распоряжения.

— Хорошо поработал, — сказал Набир, — в срочном порядке нужно искать фальшивые монеты, нужно разослать агентов по рынкам, банкам и торговым лавкам, чтобы те искали, где концентрация фальшивок больше, а также определить, откуда происходит их сбыт.

— Что-то еще? — спросил помощник.

— Установите слежку за домом Первого Министра. Когда к нему доставят тяжелый груз, я первый должен об этом узнать. Также предотвратить расплату фальшивками с людьми, названными первым министром.

***

Принятые меры, а также информация о том, как отличить фальшивые монеты от настоящих дали свои плоды уже на третий день. Агенты Набира вышли на некоего Барнаула, который, судя по найденным у него дома пяти тысяч поддельных золотых, занимался их сбытом. К нему вели многие другие каналы сбыта, выявленные буквально на днях. Это дело Набир поручил вести Абриане. Теперь она должна стать его ушами на переговорах с фальшивомонетчиком. Набир решил пока не устанавливать слежку за выявленным агентом, чтобы не спугнуть остальных. Встреча была назначена на сегодняшний вечер в одном из зданий ордена Серой Крысы.

Отправившейся на переговоры Абриане не пришлось ждать прихода гостя. Монахи тут же проводили его в комнату, где за столом сидела помощница Набира. Чтобы беседа прошла более гладко, на столе уже были расставлены блюда и напитки. Что же касается внутренней обстановки, то серые предпочитали аскетизм, голые каменные стены украшал лишь камин и обычный деревянный стол с двумя стульями.

— Надеюсь, вам не нужно объяснять в какую историю вы впутались, — Абриан начала разговор первой.

— Не нужно, — обреченным голосом сказал Барнаул.

— Тогда садитесь! За подделку королевской монеты и ее сбыт наказание одно — смерть с конфискацией имущества.

— Но вы говорили, что если я добуду полезную для вас информацию, то могу избежать наказания.

— Это так, но только если сведения и вправду окажутся ценными, — ответила колдунья, барабаня пальцами правой руки по столу. Что вы можете мне рассказать, может вы узнали, где находится производство?

— Нет, такой информации у меня нет, но я могу сократить вашу зону поисков и указать, где находится один из складов с фальшивками. Этого будет достаточно, чтобы избежать наказания?

— Подобные вопросы может решать только магистр.

— Этого недостаточно, вам придется максимально с нами сотрудничать, — раздалось из Раковины Связи, что все это время лежала на столе между блюд. Лицо Барнаула стало бледным, словно у утопленника.

— Вы слышали, что сказал магистр, итак, – ваше решение?

— Но если они узнают, что я работаю на вас, то за мою жизнь тогда не дадут и четверти драмы.

— Не думаю, что у вас есть выбор. Итак, – ответ!

— Я согласен.

— Отлично, первое – где находится производство?

— Где оно находится, я точно не знаю, нам завязывали глаза, но я все же подсмотрел дорогу, это где—то между Эбруком и Вэй.

— Сколько времени вы туда добирались?

— Больше дня.

— Отлично, теперь вам осталось сообщить нам местонахождение склада.

— В подвале лавки подушек на перекрестке Болотной и Ковровой.

— Кому принадлежит лавка? — спросила Абриана.

— Семье, которая нам сильно задолжала, они ни о чем не догадываются.

«Ну, это в духе Кносса, в чем в чем, а в умении вести дела скрытно он знает толк».

— Сколько фальшивых монет на складе?

— Точно не знаю, наверное, тысяч восемнадцать, — в голосе Барнаула чувствовалась тревога, а возможно и страх. Когда он отвечал на вопросы, его руки не переставали крутить кольцо на одном из его пальцев.

— Хорошо, пока можешь идти.

— Что – совсем?

— Совсем, но как только узнаешь что-то новое или же с тобой свяжется кто-то из вышестоящих, — сразу же сообщи нам.

— Да, конечно, — сказал допрашиваемый,выйдя в дверь, так и не притронувшись к еде и напиткам.

«Итак, уже гораздо лучше, первым же делом выставить засаду возле магазина, вдруг еще рыбка покрупнее попадется? Ну и, конечно, отправить всех на прочесывание территории между Вэй и Эбруком, — подумал Набир. — Ловушка захлопывается, нужно действовать как можно решительней, внезапность – наш главный союзник».

Магистр приказал арестовывать всех, пойманных с большой суммой фальшивых монет. У большинства с собой было не больше нескольких десятков поддельных золотых, так что они не могли сообщить ничего интересного, но вот Барнаул… Он был первой рыбкой покрупнее, что попалась в мутных водах города, и Набир искренне надеялся, что это только начало.

***

В подвале лавки нашли чуть больше пятнадцати тысяч фальшивок. Тайная полиция сработала слаженно, никто не успел скрыться. Внутри находилось всего двое туповатых головореза. Когда их прижали, они, перебивая друг друга выложили все, что знают: им хорошо заплатили и приказали охранять помещение. Иногда какие-то люди называли пароль и забирали, либо, наоборот, приносили ящики. Судя по тому, что их интеллект был на уровне придорожного булыжника, дальнейший допрос не имел никакого смысла.

Они явно были не в курсе того, что хранилось в ящиках. Набир приказал их заточить в подземелье под Башней Магов до конца операции. Единственное, что оставалось — устроить прямо в лавке засаду и надеяться на удачу.

30. КНОСС

Когда Тит зашел в спальню Кносса, тот пыхтел сзади темнокожей девушки, которая издавала недвусмысленные звуки, стоя на четвереньках. Пальцы девушки крепко вцепились в шелковые простыни спальни, словно потерпевший кораблекрушение в спасительный обломок палубы. От происходящего кровать издавала такие звуки, что, казалось, будто бы ее ножки вот-вот подломятся и она развалится. Воздух благоухал цветочным запахом зажженных вокруг ароматических свечей. Подобно океанским волнам, наплывающим на обрывистый скалистый берег, живот Кносса шлепался и разбивался об зад девушки. От натуги Кносс покраснел словно вареный рак, а все его огромное тело вспотело.

Рядом с кроватью, на которой пыхтел толстяк, стояла Малена, в руках она держала поднос с фруктами. На лице девушки были видны свежие синяки и кровоподтеки, на правой щеке можно было различить отметины прямоугольной формы. Своими покрасневшими от слез глазами она смотрела куда-то вдаль, стараясь отстраниться от происходящего. Вряд ли кто-то узнал бы в ней ту юную девушку-невесту, красотой которой все восхищались. Казалось, она постарела на много лет. Малена напоминала каменное изваяние, но жизни в жене Кносса было куда меньше, чем в мраморной статуе. Малена стояла замерев, совершенно не двигаясь, отчаяние давно переросло в апатию, она потеряла всякий интерес к реальной жизни. Ее платье было в жирных пятнах, похоже, что муж больше не считал необходимым снабжать ее новой одеждой.

Процесс был в самом разгаре, Кносс ухватил темнокожую девушку за волосы и потянул, заставив прогнуться в спине, шлепнув ладонью ее по заду. На его лице и подбородках блестели капельки пота.

Вошедшего заметили не сразу, поэтому слуга вначале тактично покашлял:

— К-хм, к-хм.

Не отрываясь от дела, Кносс спросил:

— Что стряслось, нельзя было подождать?! — раздраженно сказал Кносс, ускоряя ритм.

— Хозяин, я бы не стал вас беспокоить по пустякам, — начал свой разговор Тит, — если бы не срочность дела.

Взглядом Тит намекал на то, что дело щепетильное и не предназчается для посторонних ушей.

— Это может подождать две минуты?

— Думаю, – да.

Кносс постарался ускориться еще больше, при этом тела издавали шлепающие звуки.

— А что она здесь делает? — спросил Тит, взглядом указав на Малену.

— Пусть учится, может тогда от нее будет хоть какой-то толк. А то трахать ее все равно, что совать член в раскаленный песок пустыни Магрифа, — с улыбкой, больше похожей на оскал, ответил Кносс. – Эй, виноград!

— Да, господин, — ответила жена, тут же поднеся гроздь винограда ко рту мужа.

— В следующий раз смотри на меня, когда я тебе говорю, — закричал он ей, оторвав несколько виноградин и ударив ее по лицу наотмашь тыльной стороной ладони. Удар был не очень сильным, и, видимо, Малена уже привыкла к подобному обращению, так как никак не отреагировала. На ее щеке появилась новая прямоугольная отметина от одного из перстней Кносса. Еще раз шлепнув темнокожую по заду, Кносс прорычал сквозь зубы: — А теперь, – проваливай!

Малена отошла в сторону, но осталась в комнате, ожидая следующего приказа.

— Дура, я сказал: проваливай из комнаты! Через полчаса вымоешь меня, готовь ванну!

Малена покорно, опустив голову, открыла дверь и вышла из спальни.

— Какая же она тупая, всему ее нужно учить! Но ничего, я научу ее уважать мужа! — глаза Кносса закатились от удовольствия и он с помощью своего веса заставил лечь девушку с кожей цвета шоколада на живот, сам при этом издал истошный крик. Дернувшись еще пару раз на ней, он с блаженством отстранился в сторону и перевернулся на спину. При этом его огромный живот расплылся, словно яичница на сковороде. Очень волосатая яичница. Обессилев, Кносс дышал, словно загнанная лошадь.

Когда девушка ушла, Тит продолжил:

— Думаю, вы помните ту историю с Оронтом? — спросил слуга.

— Ну, это же произошло позавчера, надеюсь, что он до сих пор не умер и еще висит в том подвале, — сказал Кносс, вытирая углом пододеяльника пот со лба.

— О да, он пока еще наслаждается жизнью, — с ухмылкой ответил Тит и в его глазах запылал пугающий огонь. Было понятно, что даже мысль о страданиях Оронта приносит ему радость. — Но эта история получила неожиданное продолжение. Я поручил следить за всеми, кто имеет дело с фальшивыми деньгами и снял слежку только сегодня… Так вот, некого Барнаула, подручного Оронта, заметили вместе с одним из помощников главы магов Набира.

— Это точно, нет никакой ошибки?! — в голосе Кносса послышалась нескрываемая тревога, а количество пота на его лице тут же увеличилось.

— Да, я все проверил, сомнений быть не может.

— И что они обсуждали? — после услышанного лицо Кносса заметно побелело.

— Этого мой человек не может сказать, он не смог последовать за ними, но встреча длилась около получаса, после чего здание сначала покинул Барнаул, а потом и помощник Набира.

— Скверно, если сам магистр возьмется за дело и веревочка выведет на нас… Дело может очень плохо кончиться. Набир, Набир! Как же он меня достал, вечно мешает, путаясь под ногами, сначала на совете, теперь и здесь!

— Это еще не все, в нескольких часах пути от имения, в котором производят деньги, видели всадников ордена Серой Крысы в сопровождении мага. Округа и леса кишат агентами Набира, по тракту в направлении Вэй то и дело шастают подозрительные люди. Думаю, это лишь вопрос времени, когда они найдут место.

— Но все же, – они пока не обнаружили производство?

— Пока – нет.

— Может, у нас есть еще несколько дней, и мы успеем использовать оставшиеся запасы металла?

— Мой господин, я бы не стал так рисковать, жадность может нас погубить.

— Хотя бы вывезти готовые монеты?

— Боюсь, что это неоправданный риск, все тракты перекрыты, проверяются любые грузы.

— Да уж, как не вовремя, мы только вышли на нормальный уровень производства… Столько денег впустую… — после долгой паузы Кносс продолжил. — Ну что ж, придется обрубать концы веревочки. Это было очень прибыльное дело, и оно принесло нам хороший барыш, у меня сердце кровью обливается, но в таких делах главное – вовремя остановиться.

— Как вы желаете это сделать?

— Сколько там сейчас людей?

— Не считая охраны на верхнем этаже?

— Да, сколько людей задействованы на производстве фальшивок в подвале?

— Если считать вместе с поварами, уборщиками…

— Считай всех – рабочих, поваров, шлюх…

— Ну, тогда получается, – шестьдесят три человека.

— Много. Теперь эти люди, словно грязь под ногтями, мы должны от них избавиться. Что если поручить это дело Мумию?

— Это, конечно, можно, но в подвале всего один вход и много узких проходов, если нападение будет не внезапным и людям внутри удастся забаррикадироваться, то их устранение может занять очень много времени. У многих рабочих там оружие и даже арбалеты, а если учесть еще чаны с расплавленным металлом, то посылать туда обычных головорезов – не лучшее решение.

— Да, ты прав, нужно придумать что—то другое. А мастер из Идр сейчас там?

— Уже давно — нет, как только мы вышли на запланированный уровень производства, он отбыл в Эбрук.

— Заложите двери подвала кирпичом, — ответил Кносс.

— Вы уверены?

— Заложите кирпичом… рабочих, станки, остаток денег на складе и шлюх, которых я им поставлял, – это та жертва, которую нужно принести. Они видели мое лицо, а некоторые знают кто я. Пусть подохнут от голода.

— Хорошо, хозяин, мы замуруем дверь, но пока они умрут от нехватки еды и воды, думаю, пройдет не меньше месяца. Там ведь есть кое—какие запасы съестного, да и вода. У нас нет столько времени, если орден Серой Крысы рыщет поблизости.

— Ты как всегда прав, Тит, — согласился с доводами Кносс. — Нужно придумать, как замести следы побыстрее, у нас и вправду нет времени ждать.

— У меня есть одно предложение.

— Говори!

— Я знаю одного мага, он практикует магию воды, если пробить дыру в полу первого этажа и заполнить подвал через нее водой из пруда поблизости, то это решит нашу небольшую проблему куда быстрее.

— А он сможет?

— Если ему заплатить – думаю, да. Серый никогда не отказывается от подработки. Подвал находится совсем недалеко от воды, если замуровать единственный выход — никто не убежит. Я представляю лица тех, кто окажется в подвале, когда вода начнет его заполнять.

— Иногда ты меня пугаешь, Тит. Ха-ха, отличная идея, как только подобное приходит тебе в голову! Не повезло работягам. Это будет куда быстрее. Там ведь куча расплавленного металла, от воды может произойти взрыв?!

«Я вовсе не удивлюсь, если Тит отправится туда специально, чтобы посмотреть на мучения обреченных в подвале».

Кносс хорошо знал странные пристрастия своего слуги.

— Вода будет заполнять подвал постепенно снизу вверх, так что металл успеет медленно остыть. Все будет сделано в лучшем виде, — ответил слуга и уже хотел уходить, когда Кносс остановил его:

— После можно отправить тела на корм ракам, они неплохо развелись в пруду. Обвяжите их цепями и бросьте в воду, пусть раки полакомятся, потом можно будет их продать на рынке.

— Вы, как всегда, думаете наперед, мой господин.

— Что же касается этого Барнаула… Он должен сегодня же исчезнуть, а когда закончите с подвалом, пришлите засахаренную голову предателя в башню Набира, пусть старик полакомится. Этот магистр, как рыбья кость в горле, такое дело загубил, — и оба рассмеялись этой шутке.

— Хорошо, я отправлю людей к Барнаулу сегодня же.

Когда Тит наконец покинул спальню, Кносс не стал подниматься с постели, а погрузился в раздумья.

«Усадьба оформлена на случайного человека, которого уже нет в живых. Люди Набира, конечно же, найдут станки и фальшивки, но связать находку со мной никак не смогут, к тому времени все свидетели будут кормить раков. Даже с учетом потерянных монет и затрат на оборудование чистая прибыль с этого дела превысила двадцать пять тысяч золотых — это самое прибыльное дело, которым мне доводилось заниматься. Ну, и самое рискованное, конечно, никогда я еще не ходил так близко от жерла вулкана».

***

Когда Барнаул вышел из игорного заведения “Удача Хора” и привычно отправился к одной из своих пассий, Тит окликнул его:

— О, привет, дружище, сегодня удача была на твоей стороне?

— Да ты знаешь, как-то не особо, — не ожидая здесь увидеть Тита, ответил выходивший.

— А я вот думаю: попробовать сегодня ухватить русалку за хвост, как думаешь, стоит?

— Мм… Конечно, стоит!

— Я тоже так думаю, — ответил Тит и разрядил небольшой арбалет в живот Барнаулу. Его лицо расплылось в ядовитой ухмылке. — Вот только тебе сегодня не стоило выходить из дому. Так, быстрее берите его и поехали!

Барнаул постоял некоторое время, его удивленные, увеличенные в размерах глаза с непониманием смотрели на торчащее из живота черное оперение. Потом он попытался выдернуть арбалетный болт, но ему это не удалось. Резко отстранив от болта руку, он смотрел на свою окровавленную ладонь, казалось, что его и так выпученные глаза увеличились еще больше. Подручные Тита не успели вовремя его подхватить, Барнаул рухнул лицом на землю, еще больше вгоняя болт в тело.

Двое людей, бросившихся к нему, все же сумели поднять его с земли. Они быстро потащили обмякшее тело к стоявшей рядом карете.

***

— О, ты таки очнулся! — проговорив Тит, увидев, что Барнаул все же пришел в себя. — А я уже было подумал, что ты решил лишить меня сегодняшнего развлечения.

— Что… Что это значит? — даже эти простые слова давались привязанному к стулу Барнаулу тяжело.

— Это значит, что сейчас тебя изобьют до смерти, а я буду за этим наблюдать! — Тит уселся на табурет напротив и отдал приказ стоявшим рядом людям: — Начинайте, только лицо не трогайте!

Удары посыпались на связанного пленника, никто не обращал внимания на его крики.

***

Когда Кносс поднялся из ванны, наполненной солями и пеной, с его толстого тела потоками стекала вода. Выйдя из ванны, он стал ногами на застеленный бобровыми шкурами мраморный пол и гаркнул:

— Шевелись!

Тут же прибежавшая Малена начала вытирать его полотенцем.

— Нежнее, дура! — на этот раз удар не последовал.

В этот момент в комнату опять вошел Тит и сразу же с порога заявил:

— Мой господин, у меня опять плохие новости.

— Да что за день-то сегодня! Одни разочарования, что там стряслось?! – И, уже обращаясь к жене: — Убирайся!

Малена незамедлительно покинула комнату.

— Люди, которые доставляли груз на один из наших складов, не выходят на связь.

— Что значит, – не выходят на связь?

— Они растворились, словно сахар в горячей воде.

— А что со складом?

— Пропали все, кого я посылал, чтобы узнать, что случилось.

— Что находилось на складе?

— Фальшивки, плюс мы пытались завезти туда новую партию для сбыта из оставшихся запасов.

— Сколько?!

— В сумме примерно двенадцать тысяч получается.

— Хвост священной ослицы, да это же какая-то напасть!

— Я думаю, что постарались монахи из ордена Серой Крысы.

— Набир, Набир, везде Набир! Нужно будет как-то прихлопнуть эту назойливую муху. Но пока есть более насущные проблемы, что другие склады?

— Плохих новостей пока по ним не поступало.

— Что значит – пока?! — взревел Кносс. — Ты что, будешь ждать когда такие новости появятся?

— Нет, мой господин, я предлагаю раздробить склады на более мелкие, так потеря каждого из них будет не столь болезненной.

— Хорошо, действуй! Что там с Барнаулом?

— Его голова, помещенная в сундук, уже доставлена под двери Башни Магов.

— Хоть что-то хорошее, хотя бы эта крыса не будет больше путаться под ногами!

— Мой господин, я бы рекомендовал вам на время покинуть город.

— Убегать?

— Это не совсем то слово, но если тайная полиция все же выйдет на ваш след, то лучше быть ко всему готовым. Как только все утрясется, вы сможете вернуться в Эбрук.

— Нет, я хочу все контролировать сам. Если Набир получит доказательства, вряд ли то, что я буду находится за пределами столицы, меня спасет. Я доиграю эту партию до конца, — Кносс сжал кулаки с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. — Набир и Д’Бьяка еще пожалеют, что перешли мне дорогу!

31. АЙРИН

Дом, где жила тетя Айрин, располагался далеко от центрального рынка и выглядел потрепанным, словно заплечная сумка бродяги. При входе их встретила покосившаяся калитка в прогнившем деревянном заборе, который последний раз красили еще при прошлом короле. Краска на заборе успела потрескаться, а сам он зарос мхом. Глиняные стены дома потрескались, словно почва во время сильной засухи. Черепичная крыша почернела.

— Вот здесь мы и живем, — сказал Либра, отворив дверь в небольшую комнату.

— А с вами еще кто-то живет? — спросила Айрин, оглядываясь вокруг.

— Мой сын Перес, но он сейчас ушел по делам, так что не беспокойся.

В комнате царил беспорядок, кучи каких—то вещей лежали прямо на полу, а на небольшой кухонной плите возвышалась гора немытой посуды. Невооруженным глазом было заметно, что здесь нечасто прибирались.

«Ну и бардак же здесь», — подумала Айрин.

— Проходи, проходи, не стесняйся. Сейчас тебе чайку заварим, — Либра развела огонь на плите. — Мы сюда недавно переехали, так что извини за беспорядок.

— Ничего страшного, — Айрин показалось, что тетушка прочла ее мысли, отчего ей стало неудобно и она покраснела. — А почему вы переехали?

— Раньше я занималась гаданием и целительством, но однажды случилась беда. Один влиятельный господин, д’Магсум — мой постоянный клиент, решил узнать сулит ли ему завтрашний день удачу. Я раскинула карты, и расклад показал мне, что завтра ему несказанно повезет. Кто ж знал, что он крупно проиграется в карты, да еще и Кноссу! Проиграв, он во всем обвинил меня и потребовал возместить ущерб. Таких денег у нас не было отродясь, и граф это понимал, поэтому отобрал наш дом и вышвырнул с рынка. Кроме того, рассказал всем, что я его обманула, и обвинил меня в шарлатанстве, так что теперь я не могу заниматься гаданием.

«Мама всегда говорила, что гадание на картах – это обычное шарлатанство, так что ничего удивительного».

Вслух же Айрин сказала:

— Мне не хотелось бы вас обременять в такое тяжелое время.

— Ну что ты, что ты, ты совсем меня не обременяешь. У нас все равно пустует комната бабушки, так что можешь пожить там, пока не встанешь на ноги, — сказала тетушка, снимая закипевший чайник с огня.

— Спасибо.

— Но будешь мне помогать, здесь не любят лентяев. Я торгую травами, лечебными настойками и магическими амулетами. То, что ты из этов, только плюс. В столице Титоса много из нашего племени и люди, по большей части, относятся к нам с уважением. Так что можешь не скрывать свои ушки. Будешь работать у меня в лавке.

В это мгновение дверь отворилась, и на пороге появился парень лет двадцати пяти. Он принялся снимать верхнюю одежду, даже не заметив сидящую гостью.

— О, а вот и мой сынок, — расплывшись в улыбке, обрадовалась Либра. – Ну, познакомься, это твоя двоюродная сестра Айрин.

— А есть, что поесть? — спросил Перес, присев за свободный табурет возле стола, не особо обратив на Айрин внимание.

— Ой, сейчас разогрею похлебку, — засуетилась тетушка, поставив казан на плиту.

Двоюродный брат показался Айрин весьма невоспитанным и грубым. Слишком худой и высокий, Перес обладал выразительным загнутым носом и каким-то отрешенным взглядом, что-то Айрин не понравилось в нем, и это было не только его хамство.

— Хорошо, я согласна работать в лавке, тетушка.

— Вот и славно. Вдвоем будет куда легче, — Либра расплылась в широкой улыбке, отчего стала похожа на болотную жабу.

— А почему у Переса нет лисьих ушей?

— Его отец – обыкновенный человек, и еще – козел. Так уж случилось, — улыбка тети исчезла с лица, словно подаяние в руке нищего.

Айрин заметила, что Либра не горит желанием продолжать разговор на эту тему. Гостевая комната оказалась совсем крохотной, в ней находились небольшая кровать и комод.

«Но это куда лучше, чем ночевать посреди леса. Хорошо, что у меня мало вещей, а то мне некуда было бы их положить», — эта мысль почему—то подняла настроение девушки и она тут же уснула, едва ее голова коснулась подушки.

***

Прошло больше трех недель, как Айрин прибыла в Эбрук. Вереница дней пролетала однообразно и безлико, словно серые камни мостовой. Ее новая жизнь очень сильно отличалась от того, к чему она привыкла. Ей приходилось просыпаться с первыми лучами солнца, чтобы успеть открыть лавку и расставить товар на свои места. Тетушка приходила к ней где—то после обеда, объясняя это заботами по дому. И хотя порядка в доме от этого больше не становилось, Айрин не спорила. Еще одна сложность состояла в запоминании ассортимента лавки и цен на товары. Девушка никогда не жаловалась на память, но изобилие различных трав, флаконов и амулетов поражало. Здесь находились настойки, улучшающие зрение, лечащие кровавый кашель и помогающие от выпадения волос. Но самым большим спросом пользовались средства против беременности и так называемые зелья в помощь девушке, попавшей в затруднительное положение. Из амулетов чаще всего покупали что-то от сглаза. В первые дни работы Айрин несколько раз ошиблась в цене товара, и ей пришлось компенсировать недополученную прибыль из собственного заработка. Но спустя несколько дней она помнила все цены наизусть, хотя это и не защищало ее от недоразумений. Из того, что запомнилось: девушка, ищущая приворотное зелье, парень, который хотел стать самым сильным в городе, и старушка, что приволокла старого слепого пса, желая вернуть ему зрение. Ведьма хорошо знала, что силы магии не безграничны и есть вещи, на которые та попросту не способна.

Что же касается сына Либры, то он казался Айрин сущим бездельником. Девушка никогда не видела, чтобы он занимался чем-то по дому или же помогал в лавке. Вечно неряшливый и грубоватый в разговоре, он определенно не нравился девушке. Однажды Айрин заметила, что тот пришел в хорошем расположении духа и спросила:

— А чем ты занимаешься? — не то, чтобы ей было действительно интересно, больше, чтобы наладить хоть какое-то общение, все же они жили в одном доме.

— Не вижу смысла рассказывать, вы с мамой слишком глупы, чтобы понять, но скоро я разбогатею и мы переедем отсюда.

— Ты что, собираешься ограбить Банк Короля? Или вдруг нашел старую карту с кладом?

— Конечно же, – нет, наклевывается очень прибыльное дело, — ответил Перес, и его лицо приобрело такое выражение, будто он объясняет и так очевидные вещи. В его голосе не сложно было различить нескрываемые нотки раздражения.

Что это за прибыльное дело Айрин узнала на следующий день, когда Перес пришел под вечер вместе с двумя крохотными белыми болонками. Две маленькие собачки, словно ожившие игрушки, словно комки овечьей шерсти с лапками, постоянно лаяли и пытались освободиться от поводков, на которых их посадил сын Либры. Поводки были розового цвета с блестками. Да и собаки выглядели куда лучше самого Переса, их явно мыли и расчесывали. Айрин заподозрила неладное, но вслух ничего не сказала.

— Ты не знаешь, кому могут понадобиться собаки? — особо не церемонясь, спросил Перес.

— Я недавно в городе, так что без понятия. А где ты их взял?

— Где взял, там больше нет. Эх, никакого от тебя толку! Ну ничего, сам продам.

Судя по всему, ему таки удалось их продать, так как вскоре болонки исчезли из дома, а сын Либры явился навеселе. Он добрел до своей кровати, шатаясь, как матрос во время шторма и тут же, не раздеваясь, завалился спать. Айрин еще пару раз видела, как Перес приводил разных собак и кому-то их продавал. Дела шли неплохо, так как у сына Либры появились деньги на выпивку и он перестал ныть, что в обычном состоянии было ему очень присуще.

Свободного времени было немного, и Айрин старалась его использовать, проводя несколько часов в библиотеке. К сожалению, около четырехсот лет назад в библиотеке случился сильный пожар, и многие свитки и тома поглотил огонь. Ее интересовала история ее расы. В библиотеке Эбрука книги, описывающие жизнь этов, встречались редко, упоминания если и попадались, то их приходилось выискивать в больших томах летописей, целиком посвященных истории Титоса. Из того, что ей удалось узнать: смутное упоминание про войну этов и скоджу и то, что следы большинства кланов этов после этого события обрываются. Непонятно, куда делись эты, что стало с их могущественными магами. Про скоджу тоже ничего не было известно. Даже кто они такие и как выглядели, одно лишь упоминание названия. Скорее всего, связано это было с тем, что скоджу, в отличие от этов, жили обособленно от людей на своем острове и редко его покидали.

Судя по всему, раньше этов было куда больше, чем сейчас, летописцы писали, что еще пятьсот лет назад на севере Титоса проживало несколько тысяч этов. Неужели всему виной — упомянутая война? Девушке не хотелось в это верить, ведь в таком случае она не сможет найти учителя для обучения и не сможет ни отомстить за смерть матери, ни сдержать обещание.

Одно упоминание свидетельствовало, что племена отправились на Остров Волка. После этого следы этов теряются. В любом случае нужно еще время, чтобы собрать всю возможную информацию. Библиотека Эбрука была огромной, бесконечные стеллажи книг тянулись, словно крепостная стена, создавая настоящий лабиринт. Вход в некоторые залы разрешался только для обладателей специальных пропусков. Раздобыть такой пропуск у девушки не было возможности, но она нашла другой метод. Зал, в котором находились исторические архивы, охранялся не очень тщательно, только один старый охранник у двери. По парным числам там дежурил Вако, который скучал на своем посту. При общении он намекнул Айрин, что, в принципе, может позволить ей пройти в закрытую часть архивов за символическую плату в одну драму. Хоть цена и казалась высокой, но у Айрин не оставалось выбора. Она хотела найти представителей своей расы и, если повезет, учителя для себя. Айрин могла проходить в закрытый архив только по парным дням, что сильно замедляло поиски. Но это было куда лучше, чем ничего. Девушка с новыми силами принялась изучать все книги, хранящиеся в архиве.

Архивом редко кто пользовался, хаотичные стопки книг и рукописей, без намека на какую—то систематичность, и толстый слой пыли красноречиво говорили о том, что он переживает не лучшие времена. Ее интересовали события, произошедшие четыре—пять сотен лет назад и все, что связано с войной Волка и Лисицы (так назвали впоследствии войну этов и скожду), а также с Волчьим Островом. На глаза девушке иногда попадались упоминания про расу, населяющую эту территорию несколько тысяч лет до Титоса. Так называемая эпоха Вакара. Вакарийцы были не совсем людьми и обладали большими познаниями в магии. Но что их погубило, и куда они делись? Эти вопросы тоже оставались без ответа. В одном старом свитке говорилось о трех старших расах, живших здесь до появления людей. В то время люди не особо обращали внимание на описание внешнего вида других рас и называли всех одним емким словом: нелюди. Так что оставалось только догадываться, как выглядели представители старших рас. Видимо, одна из них и основала государство Вакара, на развалинах столицы которого и был построен Эбрук. Полученные знания приходилось получать из разных источников урывками, буквально по крупинкам, порой сказанное в одной книге полность противоречило другой. От такого количества информации голова шла кругом.

Сегодня девушка, как обычно, отправилась на работу в лавку и стала раскладывать товар. Вдруг к ней подошли два головореза:

— Привет, красавица, а где Либра? — оскалился улыбкой, в которой недоставало нескольких зубов, один из них.

— А тети сейчас нет, — ответила девушка.

— А когда будет? — облокотившись о лавку, спросил другой, обдав Айрин зловонным запахом изо рта.

— Скорее всего, после обеда.

— Хорошо, мы зайдем попозже, — последнее было обращено к облокотившемуся мордовороту, который продолжал вызывающе смотреть на Айрин так, что его другу пришлось его одернуть.

Этот день подарил много покупателей, когда тетушка вернулась, Айрин рассказала ей случившемся. При этом лицо Либры помрачнело, словно у торговца, услышавшего про повышение налога, она, ничего не сказав, продолжила работать. Как и было обещано, ближе к закрытию лавки эти двое опять вернулись.

— Привет, Либра, — начал разговор один из них.

— И вам добрый день, — ответила та.

— Сегодня последний четверг месяца, ты знаешь, зачем мы здесь.

— Да, я помню, вот плата, — тетя протянула небольшой мешочек с монетами.

— Хм, как—то негусто, так ты будешь долго выплачивать свой долг, — с такой же беззубой улыбкой, взяв деньги, ответил мордоворот. — Мумий не любит, когда ему приносят долг по чайной ложечке. Если ты не увеличишь платеж, мы сломаем ноги твоему Пересу, ты меня поняла?

— Но у меня больше нет, — взмолилась тетя и по ее лицу потекли неподдельные слезы.

— А это нас не волнует, то, что ты нам платишь, едва ли хватит на покрытие процентов по долгу. И когда, спрашивается, ты собираешься отдать сам долг? Мы отнеслись к тебе с пониманием, вошли в положение, но наше терпение не безгранично.

Двое мужчин вели себя вызывающе и нагло, словно хозява лавки. Они чувствовали свою безнаказанность.

— Не трогайте Переса! — начала причитать тетушка.

— Ты нас услышала, в следующем месяце нужно вдвое больше, — при этом один из бандитов взял с прилавка понравившийся амулет и они ушли.

Тетя села прямо на землю и зарыдала.

— Это люди проигравшегося графа? — деликатно спросила Айрин.

— Что?! А да, они, — ответила тетка, вытирая глаза от слез.

— А сколько вы им должны?

— Двести драм.

— Ого!

Двести драм — очень внушительная сумма. У Айрин с собой было около четырехсот драм, эти деньги, она получила, продав зашитые в подкладке платья драгоценности матери, и они ей были нужны, но, видя слезы тети, Айрин не могла оставаться равнодушной.

— А что, если я вам одолжу двести драм?

— Одолжишь, — лицо тети тут же посветлело, а глаза заблестели, словно у старателя, внезапно заприметившего золотой слиток в решете. — У тебя есть такие деньги?

— Да, осталось от мамы. Но я могу вам их дать только на время, в долг.

— Конечно, конечно, мы все вернем! Ты нас этим просто спасешь, — на радостях тетя бросилась обнимать девушку.

— Хорошо, тогда, когда вернемся домой, я дам вам нужную сумму.

Айрин старалась не носить с собой много денег, побаиваясь, что ее могут обворовать в крупном городе. Большую часть денег она прятала в нише под кроватью. И хотя девушка понимала, что деньги, возможно, ей еще понадобятся, она решила все же помочь тете.

Когда они вернулись домой, Айрин выполнила обещание и одолжила деньги. Перес все еще отсутствовал, хотя обычно он возвращался к ужину, конечно, поев, он тут же уходил, как он сам говорил “по делам”, но Либра волновалась. Они успели уже доесть тыквенную кашу, и Айрин собиралась идти в библиотеку, как входная дверь со скрипом отворилась, и в комнату ввалился он. Сына Либры сильно избили. Размазанная по лицу кровь и припухший глаз, словно он недавно встретился с роем пчёл, красноречиво об этом говорили. Над левой бровью красовалось рассечение, рукав рубашки превратился в лохмотья.

— О, Хор всемогущий, что же с тобой случилось? — всплеснув руками, запричитала тетя.

— Да пустяки, немного не повезло, — махнул он рукою.

Либра принялась промывать его рану настойками из целебных трав. Каждое ее прикосновение сопровождалось яростным звуком: “С-с-с”.

«Ведет себя словно девчонка», — подумала Айрин.

Больше Перес никогда не приводил собак домой. Но случившееся его не особо охладило, и он вскоре загорелся новой идеей, как заработать “много денег”. Он начал продавать какие—то бумажки. Айрин никогда не видела, что конкретно было на них написано или нарисовано. Хотя… Перес же не умел читать, что сильно удивило Айрин, так что первое маловероятно. Ведьма сомневалась, что он может разбираться хоть в чем—то написанном. Иногда он просил девушку прочесть даже записки состоящие из двух строчек.

Однажды, уходя из библиотеки, по дороге домой она увидела, как Перес передает какому—то солидному мужчине стопку листовок, а тот, озираясь по сторонам, их лихорадочно прячет. И хотя на Эбрук уже спустились сумерки, да и улица не освещалась, сомнений не было — это сын Либры.

«Он ввязался во что-то нехорошее», — подумала Айрин.

В этот вечер, когда тети не было, она напрямую спросила Переса:

— Я видела, ты начал торговать чем-то новым?

— Только маме не говори, — немного покраснев, ответил Перес. — Это куда прибыльнее, чем болонки.

— И чем ты торгуешь?

— Вот, — сын Либры протянул ей лист бумаги с изображением женщины с обнаженной грудью. На втором листе девушка задирала юбку, демонстрируя стройную ножку. Рисунки выглядели очень реально, с мельчайшими подробностями.

— Это еще что? — покраснев, спросила Айрин.

— Да ты знаешь, как их покупают?! Как горячие пирожки! Я только за сегодня заработал четыре драмы!

Колокольчик в голове Айрин зазвенел: «Дзынь-дзынь». В душе нарастала тревога.

Четыре драмы за день — большие деньги, но Айрин не хотела бы торговать подобным.

— Слушай, у меня есть знакомый маг, он умеет изготавливать такие картинки. Так он заплатит большие деньги за похожие рисунки с тобой!

— Эм… Я, пожалуй, откажусь, — брови девушки от удивления поползли вверх.

Тут колокольчик в голове превратился в огромный колокол и начал издавать звуки, подобные пожарной рынде.

— Да ты не тушуйся, никто не узнает. Ты можешь одеть маску или повязку, такие картинки тоже очень в ходу! А твой хвост и уши только добавят пикантности! — глаза Переса пылали алчностью, было видно, что он уже прикидывает будущую прибыль. — И почему мне это сразу в голову не пришло?!

— Нет, нет... все же, – нет.

— Ну и зря! Ты бы получала десятую часть с каждой проданной карточки! Если одумаешься и поумнеешь, – обращайся!

Айрин не стала спорить и пытаться объяснить свой отказ, а просто ушла в свою комнату.

«За кого он меня вообще принимает? Да уж, Пересу явно не мешало бы научиться хотя бы элементарным манерам», — подумала Айрин.

После этого случая девушка обходила его стороной и не разговаривала с ним больше двух недель.

32. ААРОН

Вражеская армия чего-то выжидала. Драконы успели возобновить свои запасы огня, но не торопились лететь в атаку, и даже требушеты перестали бить в стену. Шли дни, а ничего не менялось: командующие войсками Магрифа больше не пытались взять город штурмом.

— Может, они решили взять нас в длительную осаду и уморить голодом, — высказал свое предположение отец Аарона.

— Может и так, но я бы на это не очень рассчитывал, вокруг города преимущественно пустыня, а у них – более пятидесяти тысяч конницы, да еще и плотное кольцо пехоты. Мне страшно представить сколько нужно фуража и еды в день, чтобы прокормить такую ораву, — ответил Могус. Покрасневшие глаза генерала красноречиво свидетельствовали, что мысли, как выпутаться из этой ситуации, не покидают его даже ночью. — Уверен, что они давно опустошили всю округу, у нас же провизии еще хватит надолго. Проблема только в воде.

— Пожалуй, – да, особенно учитывая, что при каждом новом штурме мы теряем солдат, количество ртов сокращается.

— Большая часть гражданского населения покинула город, мы можем так ждать очень долго, — продолжил генерал Могус. — Но не думаю, что нам это позволят.

— Нам удалось восстановить систему подачи воды в одном из колодцев. Это дает надежду. Воду поднимают теперь с помощью лошадей и людей. Забор осуществляется круглосуточно, так что это покрывает больше четвертой части потребностей города. Даже учитывая объем резервуаров и сократившееся население, воды по-прежнему хватит недели на две, — ответил Сненгаст. Его лицо погрустнело, а плечи поникли, словно на них давил тяжелый груз.

— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, в случае острой необходимости мы разрешим давать воду только военным.

— Но как же гражданское население?

— Им и лошадьми придется пожертвовать, — эти слова Могус проговорил, словно его рот набился песком. — Я вчера получил срочную депешу, король Сидона собирает армию нам на выручку и приказал держаться до последнего, — по тону генерала было понятно, что он и сам не особо верит в свои слова.

— Что—то прошлая армия нам не особо помогла, — с грустью ответил Стенгаст.

— Я, как и вы, человек подневольный, и должен выполнять приказы.

— Надеюсь, что мы успеем снести здания и наладить забор воды хотя бы еще с одного колодца.

— Вы же понимаете, что это маловероятно?

— Да, к этому времени, скорее всего, песок пустыни уже будет лизать наши кости, но… Я отдал приказ: начать забивать лошадей через четыре дня.

— Вы что?!

— У нас нет выбора, лучше уж, чтобы умирали лошади, а не люди.

— Давайте повременим с этим, лучше начнем с конницы Сидона. Все же от вашей, тяжелой, в случае штурма толку будет куда больше.

— Вы это сделаете? Сколько у вас осталось лошадей?

— Всего около четырех сотен. Немного, но это отсрочит нехватку воды. Капитан Зем!

— Да, сэр!

— Приказываю вам сегодня забить две сотни лошадей кавалерии Сидона, остальных через два дня. Организуйте места раздачи мяса людям! — дрожащим голосом отдал приказ Могус.

— Но, сэр, – лицо капитана побелело, словно он увидел своего покойного отца.

— Вы слышали приказ, выполнять! — Аарону показалось, что у Могуса в глазах заблестели слезы. — Кто знает, чем нам придется пожертвовать еще?!

— Ты же не веришь, что нам удастся отбиться? — спросил Стенгаст.

— Нет, конечно, нам не победить в этой битве, — нахмурив лоб, ответил Могус. – Мы, словно загнанная гончими псами лиса, можно свернуться калачиком и умереть или же драться до последнего, попытавшись укусить хоть одного из псов побольнее.

— Но исход будет один – смерть!

— Да, исход будет один, но если армия Магрифа использует слишком много ресурсов, она не сможет продвинуться дальше вглубь Сидона, как минимум – в этом году. А это даст время другим на подготовку, что немало.

— Да, это немало. Укусим же их побольнее!

***

Через день воздух всколыхнулся от звуков барабанов, не предвещающих ничего хорошего. Армия Магрифа опять пошла в атаку. Но как-то странно: обычно они атаковали со всех сторон одновременно, в этот же раз все двинулись преимущественно с одной стороны.

— Как думаешь, что они задумали? — спросил отец.

— Не знаю что, но нужно подвинуть подкрепление поближе к направлению их атаки. Заодно я бы и конницу спрятал неподалеку от южного направления, — ответил Могус.

— Они же хотели заморить нас жаждой и голодом, чего это они поменяли свои планы?

— Может, боятся, что к нам придет куда большее подкрепление или у них начались проблемы со снабжением.

Соответствующие приказы были отданы, и Аарон вместе с генералами продолжил наблюдать за битвой с крыши башни. Не дойдя до стен каких-то ста пятидесяти шагов, армия Магрифа остановилась.

— Чего это они ждут?

Ответом последовал сильный толчок, который всколыхнул город до основания. Земля ушла из-под ног и все зашаталось. Многие, кто стояли на башне, упали на пол, в городе были слышны крики, поднялась паника. Несколько лошадей сбросили своих наездников и бежали сломя голову по улицам. Землетрясение вызвало у людей и животных панический страх.

Когда все на башне пришли в себя и осмотрелись, Аарон не поверил собственным глазам. Под южной стеной города выросла настоящая гора. Она возвышалась над городом, словно огромный горб на спине верблюда. Стена на самой горе и у ее подножья разрушилась, о судьбе людей на этой части укреплений несложно было догадаться. Но главное, – это полностью разрушенная крепость по бокам от новообразовавшейся горы. Хотя там и уцелели обломки стены, но теперь в этот проем почти спокойно могла пройти целая армия. Что это была за магия и как она действовала, Аарон не знал, но ее мощь поражала.

— Теперь понятно, чего они ждали, — ответил Могус.

— Смотрите туда, — указал рукой на небо один из солдат.

Словно вестники смерти к городу на полных парах подлетали два знакомых дракона.

— Дабаба, дабаба, — раздались панические крики вокруг, что значит «дабаба» на местном языке Аарон уже хорошо знал.

— Всем срочно покинуть крышу башни, — скомандовал Могус.

Во время спуска Аарон увидел, как драконы поливали огнем тех, кто спешил к образовавшимся проломам в стене. Крики людей, объятых пламенем, доносились даже сюда. Чтобы эффективнее атаковать тылы обороняющихся, расположенные за стенами города, драконам пришлось снизиться. Не успев развернуться для повторной атаки, один из драконов получил сильное ранение баллистой или удачно выпущенной стрелой. Тело раненого зверя упало на город, врезавшись в здание казармы у крепостной стены, подняв тучи пыли и издав душераздирающий крик. Словно летучая мышь, угодившая в сети, дракон дергался и махал крыльями, пытаясь подняться в небо, но каждая попытка заканчивалась неудачно. В него полетели стрелы, копья и снаряды баллист. Развернув пасть к группе атакующих солдат, дракон выпустил поток огня. Длинный желтый хвост зверя, словно гигантский кнут, яростно бил по близ стоящим зданиям, круша их стены. Пламя настигло всех, находившихся в той стороне, даже люди, скрывающиеся за углом здания, выбегали объятые пламенем. Но копья делали свое дело. Дракон не пытался взлететь. Какой-то смельчак сильным ударом меча повредил крыло зверя, и теперь оно напоминало порвавшийся парус. Придя в неописуемую ярость, дракон отмахнулся от мечника остатком крыла, отбросив солдата на стену здания, словно надоевшую шавку. Пролетев несколько метров иударившись об каменную кладку, мечник больше не подавал признаков жизни. Это не остановило солдат, к дракону подбегали новые и новые люди. Монстра рубили и кололи со всех сторон, несмотря на его сопротивление. Покалеченный дракон вскоре умер, залив при этом улицы ручьями крови.

Наблюдая за этим, Аарон пропустил атаку войск Магрифа. А они, словно хлынувший в пробоину палубы поток воды, уже успели преодолеть развалины крепостной стены и приближались к зданиям города. Им наперерез бежало изрядно потрепанное подкрепление. С крыш близлежащих зданий и оставшихся целыми стен атакующих осыпали стрелами. Стрелы летели со всех сторон, собирая кровавую жатву.

— Хорошо, что они не могут послать в разломы конницу, — заметил Стенгаст.

— Это пока они не очистили их от обломков стен, — ответил Могус.

Одновременно с атакой на проломы войска Магрифа подогнали к разрушенным воротам рабов и разбирали завалы и оттаскивали в сторону тушу слона. Защитники города изо всех сил обстреливали людей внизу стрелами и поливали смолой, но рабов внизу было слишком много. Их безжалостно подгоняли плетками.

— Думаю, что в ближайшие часа два нам понадобятся резервы еще и у ворот, — с грустью сказал отец Аарона.

— Это если мы сможем сдержать натиск у разрушеной стены, — с горькой улыбкой на лице ответил Могус, наблюдая, как черный поток воинов проходит сквозь разлом.

— Не знаю, что за магия была использована, но ее применение враг явно откладывал, видно, не очень хотелось тратить столь ценные ресурсы, — заметил Стенгаст.

Тем временем у подножья горы началась рукопашная схватка. Наученная предыдущим опытом, на этот раз по флангам, словно железная река, шла тяжелая пехота с длинными пиками, чтобы противостоять внезапному наскоку конницы.

«Интересно, как они узнали о том, что случилось с проникшими за ворота в прошлый раз, ведь им нападение конницы не было видно», — подумал Аарон.

Прошедшие пролом в стене магрифцы оттеснили защитников к черте города, несмотря на значительные потери со своей стороны. Было заметно, что дни в осаде не лучшим образом сказались на боевом духе обороняющихся.

— Ладно, Аарон, оставайся здесь, я пойду ближе к линии, — сказал отец.

— Я пойду с тобой.

— Нет, ты мало чем сможешь там помочь, только будешь меня отвлекать, — сказал отец, спускаясь вниз.

Аарон прихватив с собою свой любимый меч, выждал немного времени и когда Могус был занят тем, что выслушивал очередной доклад о боевой обстановке, незаметно улизнул следом.

В городе ощущался запах гари и дыма, на улицах в панике метались люди. Где примерно находятся разломы, Аарон хорошо себе представлял, поэтому уверенно побежал в нужном направлении. Вызванное магией землетрясение многие здания в городе превратило в груды развалин. Запах дыма от устроенного драконом пожара усиливался.

«Значит, я иду правильно. Отец не прав, я смогу сражаться наравне с лучшими солдатами Титоса, мне надоело просто наблюдать».

При нем был его любимый полуторный меч, а также умения, полученные в долгих годах тренировок.

Пробежав еще один переулок, он увидел перекрытую баррикадами улицу. С одной стороны импровизированную стену пытались штурмовать солдаты Магрифа в цветной форме, им противостояли сидонцы. Защитники пиками и алебардами отбивались от нападавших, а те, в свою очередь, цепями растаскивали из баррикады бревна. Это напоминало какую—то безумную игру, где цена поражения — жизнь. Из-за узости улицы здесь не было места одиночному бойцу, поэтому Аарон побежал дальше.

Следующая улица оказалась более широкой, тут шло сражение стенка на стенку. Солдаты Магрифа наседали, постепенно оттесняя защитников. Аарон вынул клинок из ножен и направился в гущу сражения, встав в третий ряд вместе с другими воинами. С прилегающих крыш их поддерживали редкой стрельбой из луков. Заменив уставшего бойца, Аарон продвинулся во второй ряд. Голову парня перед ним разрубили пополам. Багровые брызги теплой крови окропили лицо Аарону. Не успев сообразить, что происходит, Аарон тут же уклонился от стремительного удара высокого человека в синей одежде. Если бы он на мгновение зазевался, то его постигла бы та же участь, что и парня перед ним. Пространства для маневров катастрофически не хватало, со всех сторон подпирали другие солдаты. Аарон понял, что совершенно не умеет сражаться в строю. Пока он думал как лучше парировать удар сабли, направленный ему в плечо, кто-то из заднего ряда всадил в противника напротив пику. Пика застряла и вместе с оседающим воином Магрифа ушла вперед.

— Не спи, парень! — послышалось откуда-то сбоку.

Место упавшего тут же занял второй противник, которому Аарон не мешкая всадил меч ударом в область сердца. Он ничего не почувствовал, его не поверг шок от содеянного. Аарон не успел подумать о случившемся, как ему пришлось парировать следующий удар. Где-то впереди послышался странный шум. Обзор в строю был плохим, Аарон даже не представлял, что происходит от него на расстоянии двадцати шагов. Всюду слышались звуки битвы, крики раненных и умирающих.

«Да, это не с башни за всем наблюдать», — подумал парень.

Странный звук нарастал. Похоже, коннице защитников таки удалось пробить тяжелую пехоту на флангах, или им помогли маги, но внезапная атака сзади заставила противников разворачиваться и отступать. Нанеся рубящий удар по руке с саблей, парень на обратном ходу задел доспехи противника справа, чем отвлек его. Это позволило рядом стоявшему с Аарон воину одолеть его. Парень заметил, что враг дрогнул, чаша весов склонялась в их сторону. Несколько всадников союзников свернули на их улицу и врезались в нападающих с тыла, что вызвало настоящую панику. Некоторые из воинов Магрифа побросав оружие, спасались бегством, вскоре их примеру последовали остальные противники.

В пылу боя Аарон бросился вперед, вдогонку. Все рубили спины отступающих врагов. Но до полной победы было еще очень далеко. Где-то впереди проревел атакующий врага носорог. Из-за мечущихся вокруг Аарон мало что видел и понимал. Парень добежал до конца улицы и выбежал к промежуточной зоне между защитной стеной и городом. Здесь битва была в самом разгаре. Через пролом в стене в город успело попасть около пяти тысяч черных воинов. Аарон только сейчас обратил внимание на их необычный пепельный цвет кожи и узкий разрез глаз. Кроме пехоты в расщелину сумели проникнуть больше сотни всадников Магрифа.

«Судя по размерам завалов лошадь проехать по ним еще не могла. Тогда как они сюда попали?»

Ответом ему стали три небольших портала, которые внезапно открылись сбоку от основной битвы. Через эти темные дыры в пространстве и появились новые всадники. Кавалерия противника пока не принимала участия в битве и, похоже, накапливала силы. Следом открылись еще телепорты, количество всадников нарастало.

Оглядевшись, Аарон нашел место, где он сможет быть полезным и встал в строй защитников справа от улицы, из которой он вышел. Ближайший пролом в стене получился не таким удачным, как второй, поток воинов из него шел куда меньше. Их на входе встречала тяжелая пехота Титоса, состоящая преимущественно из ветеранов. Удивительно, но им удавалось постепенно теснить неприятеля, поднимаясь по завалам вверх.

Раздался звук рога, и из ближайшей улицы на кавалерию Магрифа выскочили три носорога вместе с тяжелой конницей. Атака оказалась внезапной, один из носорогов налетел на всадника сбоку и ударом подбросил лошадь вместе с наездником в воздух, словно сноп соломы. Да так, что те перелетели через головы стоящих рядом соратников и упали в гущу строя. Конница Магрифа была рассредоточенной и не успела отразить удар. Рога носорогов и пики всадников смяли врага, словно скалка рыхлое тесто. Противник нес колоссальные потери. Но тут в дело вмешались маги, которые до этого занимались телепортами. Впереди раздались оглушительные взрывы, сопровождаемые разлетом настоящего фейерверка из обломков камня. Смертоносная шрапнель уничтожила весь авангард атакующих, включая носорогов. Заклинание магов никого не пощадило: свои, чужие, раненые лошади, изрешеченные осколками камня носороги, все превратилось в бесформенный кровавый фарш. Среди сотен воплей изувеченных нельзя было определить кричит это человек или животное.

У Аарона заложило уши от взрыва. Прилетевший шальной осколок сбил стоявшего рядом с ним солдата, оставив на шлеме огромную вмятину, словно по нему ударили гигантским кузнечным молотом. И хотя упавший шевелился, одного взгляда на его деформированный шлем хватало, чтобы понять, что он нежилец.

Но было уже поздно, к первой волне конницы присоединялся арьергард. Наконечник пики убивает мага так же легко, как и обычного воина. Фланг Магрифа провалился, строй противника окончательно распался.

— Ты что здесь делаешь? — услышал он суровый голос отца. — А ну, быстро назад на башню. Ты проводи юношу к башне командования, и проследи, чтобы он туда дошел — приказал одному из своих солдат Стенгаст.

Спорить было бесполезно. Аарон в сопровождении солдата отправился назад к башне. А он так хотел посмотреть на умершего дракона вблизи! Когда они поднялись, то увидели, что первая волна штурмующих откатилась от разломов назад. Подкрепление в виде конницы и свежих сил пехоты, словно тиски сжимали попавших за стену неприятелей. Пока им это удавалось, но к разломам прибывали все новые и новые силы врага. Из плохих новостей: солдаты Магрифа практически расчистили проход в проеме ворот. Пока еще удавалось как-то отбиваться от нападавших со всех сторон противников, но баланс был очень хрупок.

За всем этим ни Аарон, ни стоявшие на крыше не заметили как из северных ворот по городу побежали ручейки вражеской конницы в пестрых доспехах. Видимо, пока все внимание было сконцентрировано на отражении удара из разломов, враги успели сломать северные ворота.

Появление вражеской конницы в тылу обернулось для обороняющихся настоящей трагедией, конница молниеносно преодолела все завалы и баррикады, заняв добрую треть города. Все резервы и основные силы были задействованы у южных ворот и у новообразовавшейся горы, отражать прорыв было нечем.

Ситуация становилась катастрофической, несмотря на то, что прорыв у разломов удавалось локализовать. На оборонительных стенах города в нескольких точках уже завязалась рукопашная схватка. На некоторых башнях виднелись знамена Магрифа.

Вдруг что-то взорвалось прямо под ногами у Аарона, раздался треск и скрежет, земля ушла из-под ног, он падал вниз.

33. КАЛЕН

Война с группировкой Удана набирала обороты. Участились случаи, когда подручных Мумия убивали прямо на улице, во время простого обхода территории. И хотя люди перестали ходить малыми группами и не ночевали дома, это не могло свести потери к нулю. Редкий день обходился без убийств. Люди Мумия также наносили удары в ответ, Эбрук увяз в войне двух банд и окрасился в кроваво-алый. От всего этого сильно страдала выручка, ее объемы существенно сократились. Война не очень нравилась и властям города, сложно закрывать глаза, когда у тебя под боком каждый день происходят кровавые потасовки. Давление на криминальный мир усилилось.

Мумий созывал совет каждый день и с мрачным видом выслушивал последние новости. Доклады шли один тревожнее другого, после подставы Удана с Мутом и гибели его людей, тот словно с цепи сорвался и действовал куда агрессивнее. Не похоже, что последняя большая удачная операция Мумия сильно потрепала силы конкурента. Градус напряжения нарастал, словно лавина, несущаяся с горы.

— Наших побили в заведении мадам Торо, — начал разговор один из капо.

— Кого именно? — спросил Мумий. Его и без того нерадостное лицо теперь напоминало грозовую тучу.

— Этлика и других твоих людей.

— Я же говорил: никаких шлюх, чтобы ночевали на складе, пока все не уляжется! Неужели это так сложно понять?! — проревел Мумий, оглядев стол горящим от ярости взглядом. – Кален, возьмешь нескольких людей, и зачистите все у мадам Торо. Отправляйся сейчас же, мне нужна сумка, которую носил с собой Этлик. В ней находится печать, принеси мне ее! Если там окажется городская стража, подкупите или убейте их. Мне все равно, но печать должна быть у меня!

— Хорошо, — ответил Кален.

— Что еще? — спросил Мумий.

— Еще двоих сегодня ранили, один убит. На них напали, когда они обходили Восточный Рынок. Люди Удана замаскировались под нищих и атаковали, затерявшись в толпе, у наших много колотых ран ножами, — ответил Митра.

— И что ты сделал в ответ? — повышенным тоном спросил Мумий.

— Пока ничего, это случилось только вчера, мы не успели ничего предпринять.

— Не успели ничего предпринять, — кривляя Митру, проговорил Мумий. Ты можешь перестать жевать сопли и ответить Удану по—мужски, или я тебя зря назначил капо?

— Нет, не зря, я устрою им засаду на входе в рынок. Они атаковали нас исподтишка, мы были к такому не готовы.

— А нужно, нужно быть готовыми! Вряд ли Удан в ближайшее время атакует опять в это место, засада не имеет большого смысла. Есть хоть какие-то положительные новости? — ответом ему было полное молчание. Мумий не стал ничего больше говорить, все и так все понимали.

Этлик — поверенный Мумия в делах сбыта краденного, отвечал за бумаги. Его потеря была чувствительным уколом.

***

Заведение мадам Торо находилось в благополучном районе и пользовалось репутацией элитного публичного дома. Здесь не существовало ограничений запретов и все происходящее внутри навсегда оставалось там. Лучшие девушки Титоса стремились попасть туда, и не только Титоса, заведение могло предложить красавиц со всего континента. Ходили слухи, что Торо могла предложить даже тризу. Любые прихоти клиентов выполнялись, здесь каждый мог почувствовать себя королем или же, наоборот – рабом, в зависимости от предпочтений. Подобное удовольствие стоило недешево: только за то, чтобы попасть внутрь, нужно было уплатить четыре драмы. От цен же на другие услуги у среднестатистического жителя Эбрука и вовсе волосы встали дыбом.

Чтобы не тратить зря время Кален взял с собой дюжину человек и тут же отправился на место. Бизон знал, что до войны с Уданом верхушка из группы Мумия часто посещала это заведение, чтобы разнообразить свой досуг.

Открыв двери заведения, первое, что бросилось в глаза — бледное тело мертвой девушки, свисающей через стойку приемной, ей проломили голову. Кровь успела стечь вниз и поменять свой цвет на бурый.

«Значит, все случилось давно».

Зайдя внутрь, Кален дал распоряжение нескольким людям остаться снаружи. В большом зале с двумя дуговыми лестницами наверх, повсюду валялись мертвые тела. У некоторых из них были отрублены головы. Судя по всему, убивали преимущественно мужчин с татуировкой отряда Мумия на плече – рукой, держащей туз пик. Кого-то едва прикрывало полотенце, другие же были полностью нагими. У многих на лбу виднелось вырезанное ножом число сорок шесть. Тот, кто это сделал, старался провернуть все быстро. На телах не было заметно следов пыток, если не брать в расчет человека, подвешенного за шею на центральной люстре. Медленно, словно сломанный маятник, он покачивался из стороны в сторону, люстра при этом противно скрипела.

«Это случайно или нет? Может быть, кто-то мне мстил?»

Под горячую руку попались и несколько девушек, но это было, скорее, исключение. Кто-то разрубил шею совсем еще молодой блондинке, на вид ей было не больше шестнадцати. Наряд из цветных перьев, с преобладанием розового цвета, больше обнажал ее округлости, нежели что-то скрывал. Воздух в помещении был тяжелым и затхлым, или, может, это ему только казалось?

Подойдя к мертвым, лежащим грудой на диване, Кален перевернул их, чтобы удостовериться, нет ли среди них Этлика.

«Нет, это, похоже, случайные люди».

Он наступил ботинками в вязкую лужу крови и теперь оставлял кровавые следы. Оно и неудивительно: чего-чего, а трупов и крови здесь хватало. Запах смерти не мог перебить даже букет духов, используемый персоналом заведения. Калену захотелось побыстрее отсюда убраться.

Видимо, большинство девушек все же пощадили. Мадам Торо тоже нигде не было видно, Кален не сомневался, что ей удалось уйти отсюда живой. Почти никто не успел достать оружие, с ним вход в заведение был запрещен. Люди пробовали защищаться всем, что попадалось под руки: медными блюдами, вазами и даже обычными вилками. Это слабо помогало против ворвавшихся хорошо вооруженных бандитов. Не удивительно, что внутри не оказалось трупов людей Удана.

«Хотя, если они и были, то их могли утащить с собой. Я представляю, какая паника поднялась, когда люди Удана ворвались в это заведение».

— Да уж, побоище вышло знатное, — заметил кто-то.

— Настоящая резня! — высказал свое впечатление вслух Айред.

— Рассредоточиться по залу, — приказал Кален, — ищите Этлика.

Сам Кален решил подняться по одной из лакированных лестниц наверх. Пройдя несколько ступеней, он застыл на месте, словно его поразила молния — на ступеньках лицом вниз лежало тело голого мужчины с татуировкой змеи обвивающей сердце на ягодице. На его теле виднелась сквозная колотая рана, скорее всего от меча, из которой внизу уже успела образоваться лужа потемневшей крови. В руке он зажал подсвечник, который ему не особо помог. На плече убитого — татуировка принадлежности непосредственно к отряду Мумия.

Когда он видел его в последний раз, татуировки на плече еще не было. Значит, тогда он еще не входил в банду Мумия. Сомнения быть не может — перед ним лежит один из бандитов, ворвавшихся в его дом той ночью.

Потрясенный увиденным, Кален не мог идти дальше.

«Какая несправедливость, он умер от удара меча в сердце! И умер быстро». Сколько раз он представял, как найдет их. В своих мечтах Кален изобретал тысячу способов, как изощренно-мучительно убить их всех и осуществить свою месть, а этот мерзавец взял и умер. От досады хотелось выть. Нахлынули воспоминания прошлого: хрип и плачь дочки, крики жены, его беспомощность связанного на полу… Этот подонок один из тех, из-за кого пальцы Калена больше никогда не погладят волосы Иннесы, он никогда не почувствует ее запах, не сможет поцеловать, а крохотная ручка дочери больше никогда не возьмет его за палец. Это тот, из-за кого Кален не мог больше спокойно спать по ночам. Почему-то на глаза навернулись слезы. Кален не думал, что еще способен плакать.

«Нужно взять себя в руки. Нужно подумать, что делать дальше. Если этот человек здесь и, судя по его татуировке на плече, – он человек Мумия».

— Бизон, Бизон! С тобой все в порядке? — спросил Айред, тряся его за плечо.

— Да, сейчас, идите вперед без меня.

— Ты уверен?

— Да, идите, я скоро вас догоню.

«Итак, это ниточка, ниточка, которую он давно искал. Нужно узнать кому он подчинялся и с кем работал, так я, возможно, сумею добраться до остальных. Хотя... А что, если эти остальные тоже были здесь убиты? У других-то не было татуировок на ягодицах. Но человек, именующий себя Серым: он был невысоким и щуплым, его бы я узнал. Нужно осмотреть всех здесь».

Кален стремительно пролетел по лестнице на второй этаж, чтобы осмотреть комнаты. Он очень боялся увидеть там труп Серого.

— Я нашел Этлика, он, по ходу, предпочитал мужиков, — прокричал один из людей Калена из соседней комнаты.

Зайдя во внутрь, Кален увидел комнату, обшитую красным бархатом, посредине стояла большая кожаная кровать с пристроенными к стене колодками, рядом валялись какие—то ремни и другие изделия из кожи. На кровати лежал труп голого мужчины лет восемнадцати со смазливым лицом и накачанным телом. Сам же Этлик был одет в подобие женского платья или, скорее, в женское белье, лицо его было разукрашено косметикой, а голову украшал сползший на бок и обнаживший лысину парик с длинными черными кудрями. Тело Этлика прикололи кинжалом к входной двери, вбив кинжал в открытый рот. Человек, сделавший подобное, должен был обладать недюжинной силой. На лбу висевшего кроме числа сорок шесть, была вырезанная надпись “Ответка”.

«Обоих убили несколькими ударами кинжала в область шеи, скорее всего, это сделал один и тот же человек, опытный убийца, который не пользовался мечом.

У всех трупов на лбу вырезали знак группировки Удана, так что несложно догадаться, кто устроил здесь резню. Ответка. Что это значило, и за что была эта самая «ответка», тоже понятно».

— Обыщите комнату, нужно найти печать, — приказал Кален своим людям.

Сам он отправился дальше по коридору, чтобы продолжить осмотр. К его облегчению трупа человека, который подошел бы по телосложению на Серого здесь не оказалось.

«О, Хор всемогущий, сделай так, чтобы этот сын шакала еще был жив и я первый успел бы к нему добраться».

— Мы все перерыли, печати нет, — доложил Айред.

«Наверное, у убийц было достаточно времени, чтобы найти печать и забрать ее с собой. А может, Этлик оказался не настолько глуп и не взял ее в публичный дом? Эту версию тоже нужно проработать. Печать, которая использовалась для заверения сделок, могла быть использована против группировки Мумия. Тот, у кого она оказалась, мог подделать документы или же поставить ее под крупным займом».

Кален спустился по лестнице. Вынув из-за пазухи кольцо жены, висевшее на цепочке, он поцеловал его. Бизон достал из деревянных ножен свой меч и, оттянув голову лежавшего на ступеньках человека с татуировкой в виде сердца за волосы, начал рубить ее мечом. Первый удар получился не очень удачным.

— Зачем тебе это? — спросил Айред, застыв на лестнице, так и не решаясь сделать следующий шаг.

— Так надо, — ответил Кален. Второй удар оказался куда более удачным. Неприятный хрустящий звук разрезаемых сталью позвонков слился со звуком удара меча о дерево ступенек внизу. Крови не было. Отделив голову от туловища и взяв ее за волосы, Бизон поднялся. — Это личное, потом все объясню. Мне нужен мешок, ты не видел ничего подобного?

— Нет, не видел, — со страхом в глазах ответил Айред.

Наверное, в этот момент Кален с окровавленной головой в руке походил на какого-то демона из ада. Его глаза пылали огнем ненависти, а внутри нарастало пламя, пламя с которым он ничего не мог поделать. Гнев настолько захватил разум Калена, что если бы кто-то задавал вопросы, он бы его просто убил. Глумление над телом врага отнюдь не потушило в нем пожар, а только подпитало его.

Оглядевшись вокруг, Кален сорвал одну из красных штор и замотал голову в нее.

«Голова мне пригодится. Это единственная ниточка, что может вывести меня на остальных».

— Уходим, — скомандовал он своим людям.

— Сюда идет стража! — прокричал один из тех, кто дежурил снаружи.

— Так, быстро — все через черный ход! — изменил свой приказ Кален.

Они успели покинуть помещение до прихода стражников. И хотя печать так и не удалось найти, этот день принес Калену куда больше, чем он рассчитывал.

***

Вечером Бизон отправился в один из бедных кварталов Эбрука. Чтобы избежать сюрпризов он взял с собой Айреда с Ингро. Публика была здесь “отборная”. Большие подвыпившие компании то и дело попадались им на глаза. Не стоило сбрасывать со счетов и людей Удана. Пройдя улицей, по бокам которой располагались покосившиеся, словно гнилые зубы старухи, дома, тройка свернула в один из узких переулков. Жители этого района предпочитали экономить деньги на освещении. Редко в каком доме виднелась зажженная свеча, вокруг было темно, хоть глаз выколи.

— Бизон, а ты уверен, что нам сюда? — спросил Ингро.

— Да, нам сюда, — сухо ответил Кален.

— И зачем мы премся в такую дыру среди ночи?

— Я ведь тебя никогда не просил о помощи?

— Нет.

— Вот сейчас прошу, иди рядом и заткнись. Сможешь?

— Да понял, понял, не дурак, — не зная, что вызвало подобную реакцию у капо, ответил Ингро, поправив на плече кабанье копье.

Кален не зря взял с собой этих двоих, в одной из темных улочек дорогу им перегородила не слишком дружественно настроенная толпа. Сначала показалось, что их пятеро, но боковым зрением Кален заметил, как по крыше двигается еще две тени, а сзади им отрезали путь к отступлению трое.

— А кто тут ходит по нашему району без нашего на то разрешения? — вышел им навстречу, видимо, главный. Он был заметно крупнее остальных и держал в руке увесистую дубинку, периодически взвешивая ее на руке.

— В твоих же интересах дать нам пройти, убрав отсюда своих людей, — спокойно ответил Кален. — Не думай, что твои люди, засевшие с арбалетами на крыше, смогут тебе сильно помочь! Или ты хочешь поссориться с Мумием?

Люди Калена и он сам демонстративно достали оружие. Заявление Бизона вызвало в голове главаря шайки сумятицу, он обдумывал, что ему делать дальше.

— Не, с Мумием мы, конечно, ссорится не станем, — после длительной паузы ответил главарь. — Проходите.

«Хорошо, когда простыми словами удается избежать кровопролития. Умереть в этом переулке от шального арбалетного болта, когда зашел так далеко, совсем бы не хотелось».

Кален уже представил, как отдает команду быстро переместиться к стене здания, где засели арбалетчики, чтобы не дать им прицелиться. Дальше они бы пошли напролом через перегородивших им дорогу людей, учитывая, что ни у кого из них не было мечей, Кален сильно сомневался в их боевых навыках. Но риск быть случайно раненным или даже убитым всегда есть, так что такой исход куда лучше.

Дойдя до относительно прилично выглядевшего дома, Кален затарабанил в большую деревянную дверь. Долгое время никто не отвечал, но Кален не сдавался, в окне все еще горел свет.

— Кого там принесло? — спросил хриплый голос из-за двери.

— Это ты делаешь картинки девушек, да так, словно они живые?

— Ты ошибся адресом!

— Я заплачу двадцать драм!

Дверь отворилась, и в узкой щели показалось лицо уже немолодого мужчины.

— Двадцать драм? — слегка прищурив один глаз, переспросил он.

— Да.

— А чего вас трое?

— Да неспокойно тут у вас ночью в одиночку ходить.

— Хорошо, ты зайдешь, а они останутся, идет?

— Договорились, — сказал Кален и вошел в дверь.

Внутри сидели несколько человек, включая девушек. Компания выпивала и весело общалась. Доносился шум разговора и женский смех.

— А где девушка? — спросил впустивший его человек.

— Вот, — сказал Кален, разворачивая штору и показывая отрезанную голову. — Мне нужен реалистичный рисунок этого.

— Но я никогда такого не делал, — сказал внезапно побелевший мужчина.

— Твое мастерство ведь основывается на магии, не думаю, что это будет трудно.

— Эй, Генри, он что к тебе пристает? — спросила подвыпившая девушка с русыми волосами, поднявшись из-за стола с похотливым огоньком в глазах. Видимо, она издали не рассмотрела, что именно показывал Кален. — Ты почему прячешь от нас такого красавчика?

— Лиза, сядь, не до тебя сейчас. Я правильно услышал: двадцать драм?

— Да, но сделать нужно максимально качественно и сегодня.

34. ЖАСМИН

В преддверии очередного бала, Жасмин старалась вести себя, как можно прилежнее. Почти образцово. Принцесса знала, что Эбигейл, за любой проступок, запретит ей посещать торжество. Жасмин словно подменили. Она тратила свои вечера на вышивку, не забывая про усердные занятия флейтой. И это все было вовсе не из-за ее любви к музыке и танцам. Хотя сам бал, для многих девушек, был чем-то невероятным и сказочным.

Аристократы прибывали на пир в своих лучших одеяниях. Графини, иностранные послы, жены и дочери генералов. Их разноцветные платья, высокие прически и разнообразные украшения, сверкали и переливались всеми цветами радуги. Все это вместе, в танце, отражаясь в зеркалах, в свете тысяч свечей, создавали неповторимый калейдоскоп красок и блеска. В этот день, даже распорядительница и мачеха, казались не такими страшными.

Но не это было главной причиной любви к балам. Велон Д’Офел - молодой и статный наследник графа - вот истинная причина ее заинтересованности. Его голубые глаза и спадающая на них золотистая челка, сводили Жасмин сума. Она грезила, что он, когда-то пригласит ее на танец. Но в глубине души понимала, что она слишком юна для него. Все, что ей оставалось лишь украдкой наблюдать за ним. Он был первым, в кого она влюбилась. Первый, кто приходил к ней во сне.

Но увы. Сегодня ее мечтам было не суждено сбыться. Большую часть времени, Жасмин приходилось приветствовать гостей. Каждый знатный род Массинии, считал своим прямым долгом, переброситься с нею парой незначительных фраз, попутно представив ей своих отпрысков. Подобное внимание утомляло, но что поделаешь? Такова цена ее положения. Еще и эта, вынужденная, натянутая улыбка, которую ей приходилось натягивать на свое лицо, всякий раз.

Жасмин раздражало находится за одним столом с детьми. Ей хотелось поскорее повзрослеть, чтобы танцевать вместе со всеми. Может тогда, Велон обратит не нее внимание?

***

Отношения Жасмин со старшей сестрой не складывались. Еще в детстве, будучи сильнее и хитрее, сестра часто отбирала игрушки или из вредности могла испортить наряд. О такой мелочи, как то, что сестра постоянно ее дразнила или дергала за косы, даже упоминать не стоило. Жаловаться было некому, поэтому понемногу внутри Жасмин росла озлобленность на всех и вся.

Однажды беззаботно гуляя по замку, принцесса услышала странные звуки. В надежде застать врасплох кого-то из прислуги, она решила заглянуть за шторку каморки, куда слуги складывали метлы и другой инвентарь. Ее взору открылась картина: на лавке сидел молодой Д’Офел, а у него на коленях, обнимая его за шею, пристроилась ее старшая сестра. После небольшой немой сцены принцесса закрыла шторку и попыталась ускользнуть незамеченной, но сестра быстро догнала ее в коридоре и повалила на пол. Удары градом сыпались на Жасмин отовсюду, сестра хлестала ее руками по лицу, драла волосы, а под конец в ход пошли и ноги. Крики Жасмин о помощи оказались тщетны.

— Только попробуй проболтаться, маленькая дрянь, и ты — труп! — приговаривала Адриана, осыпая Жасмин ударами.

Всхлипывая, Жасмин бежала по коридору, надеясь поскорее добраться до своей комнаты. Но свернув за очередную развилку, она наткнулась на нового придворного мага, едва не сбив того с ног. Тот неспешно шел в расшитой золотом, черной манти, заложив руки за спину и о чем-то думав. Явар был примерно ровесник ее отца, может немного старше.

— Что с тобой случилось, девочка? — спросил он, видя ее заплаканное лицо с синяками.

— Я… Ничего, — выпалила Жасмин и попыталась проскользнуть мимо Явара.

— Это не ничего, — придворный маг не позволил ей улизнуть. Его теплая ладонь дотронулась до ее лица, а темные глаза, казалось, смотрят прямо в ее душу. — Пойдем со мной, приложим холод к твоим синякам.

— Нет, - сказала Жасмин, но почему-то ее ноги, больше, не спешили покинуть это место. Впервые, она почувствовала, что кто-то о ней заботится.

— Пойдем, пойдем, — я тебе дам мазь, она снимет боль.

Так у нее появился друг и тайный покровитель. Теперь, она нашла человека, который понимал ее. Явар всегда был на ее стороне и никогда не просил чего-то взамен.

***

Всю свою злость Жасмин сгоняла на прислуге. С возрастом ее издевательства становились все более изощренными. Доставалось всем, кто попадался под горячую руку. Началось все с издевательства над кухаркой, принцесса заставляла ту приносить все новый и новый завтрак, опрокидывая еду на пол. Никто из домашних слуг не смел дать отпор даже словом и они терпели, что только подзадоривало тьму внутри девочки. Когда издеваться над кухаркой ей надоело, она переключилась на прачку. Принцесса вылила ей бутылку вина в воду с замоченным для стирки постельным бельем, отчего белье приобрело грязно-розовый оттенок.

Она больше не боялась распорядительница. После того, как она рассказала о своей проблеме Явару, придворный маг пообещал поговорить с Лори. Слуги побаивались Явара и его власти, так, что с этого момента, распорядительница и няня больше не доставляли ей проблем.

Увидев, как две служанки уходят, сделав уборку в ее комнате, Жасмин рассыпала землю из вазона, и тут же пожаловалась распорядительнице, что ее комнату никто не убирал. Слуги всячески старались обходить принцессу стороной.

Но сильнее всех не повезло поваренку, месившему тесто. Он попался Жасмин на глаза, когда выходил из кладовки с мешком муки. Жасмин ударила его ручкой розового зонта по голове, прежде чем мальчик успел ее заметить. Удар получился настолько сильным, что ноги мальчика подкосились и он упал на пол, словно сноп соломы. Огонь злости внутри принцессы вспыхнул с неистовой силой. Зонт вращался, словно лопасти мельницы, удары посыпались на поваренка с неимоверной частотой.

— Нет, не надо. Что ты делаешь?! — выставив руки перед собой, чтобы хоть как-то смягчить летящие на голову удары, кричал мальчик.

В нее как будто вселился демон. Принцесса наносила удары по ногам и голове до тех пор, пока лицо поваренка не покрылось кровавыми ранами, и он не перестал двигаться. От усердия девушка даже сломала свой любимый зонт. Она почувствовала то, чего прежде никогда не испытывала: невиданное наслаждение от того, что смогла забрать чью-то жизнь. Все проблемы и конфликт с сестрой тут же забылись, головная боль прошла и Жасмин захлестнуло чувство эйфории. Она стояла и смотрела, как глаза мальчика постепенно стекленеют и из них уходит жизнь. От внезапно нахлынувшего потока эмоций Жасмин прикусила свою губу до крови. Она чувствовала, будто буря, бушевавшая все время внутри нее, вырвалась наружу, и наступил штиль.

«Так, так. Нужно срочно взять себя в руки».

Если бы кто-то услышал шум и зашел в коридор, то застал бы ее вместе с окровавленным телом мальчика. На ее счастье в коридоре никого не было и на крики поваренка никто не прибежал. В этот раз Жасмин решила скрыть следы. Тело мальчика оказалось куда тяжелее, чем она себе представляла. Но девушке все же удалось затащить его внутрь каморы. От первоначального плана — засунуть поваренка в бочку с мукой, пришлось отказаться, Жасмин понимала, что не сможет сделать это в одиночку просто физически. Она забросала тело мешками с мукой и спешно покинула коридор, прихватив с собой обломки зонта.

Принцесса понимала, что это лишь вопрос времени. Тело найдут. Поэтому, поспешила, чтобы все рассказать своему единственному другу. Жасмин застала Явара за чтением старой книги на идрийском. Вбежав в его кабинет и рассказав ему все, о случившемся, Жасмин ожидала, что маг будет ее отчитывать. Или накричит. Но выслушав ее, он лишь проронил:

— Ты правильно поступила, что обратилась ко мне, не волнуйся я все улажу. Вот возьми, - он протянул ей сладкий леденец.

<<Все улажу! Эх если бы отец хоть немного был бы похож на Явара>>.

Явар стал для нее волшебной палочкой. Жасмин казалось, что в Мире нет проблем, которые не смог бы решить придворный маг.

***

После обеда Жасмин решила прогуляться за пределы дворца. Почему-то после содеянного принцессе захотелось уйти подальше от родного дома. Прихватив с собой десять человек личной охраны короля, принцесса отправилась к городской стене. Гела, столица Массинии, недаром называлась Красным городом. Внешние стены были возведены из розового песчаника, а каждая сторожевая башня своим очертанием напоминала нос корабля, развернутый в сторону от города. Казалось, что с крепостных стен вот-вот сорвется парусная армада и улетит куда-то вдаль. На вершине башен стояла фок-мачта с пятью трапециевидными красными парусами и тремя косыми парусами идущих к носу корабля. Нос каждого корабля украшала фигура оскалившегося зверя. Вряд ли подобное сильно помогало в обороне и скорее носило декоративную функцию.

Никто не помнил, кто и почему начал украшать башни парусами, но каждый год, в праздник весеннего солнцестояния, полотно всех парусов менялось на новое. Жасмин нравилось смотреть вниз с городской стены. Сверху открывался чудесный вид на расположенное внизу розовое озеро, получившее за окраску воды название Кровавое. Такой цвет озеру давали водоросли, полностью покрывающие его дно. Размеры Кровавого озера были огромны, а воды – полны рыбой. Нескольких сотен рыбацких лодок с косыми треугольными парусами только добавляли пейзажу красоты. Этот вид успокаивал Жасмин. Она любила посидеть на краю башни, свесив ноги вниз. Каскад башен с парусами, развивающихся наверху, вызывал в душе принцессы чувство полета.

Посидев так больше часа, Жасмин отправилась на рынок за новым зонтом. На этот раз взамен старого она купила зонт с металлическим стержнем и массивной ручкой, выполненной из бивня моржа.

«Уж она-то не сломается в следующий раз».

То, что следующий раз будет, принцесса даже не сомневалась. Ей доводилось в детстве слышать легенду, о том, что волк, вкусивший человеческой плоти, впредь всегда будет охотиться на человека.

«Не знаю правда это или нет, но теперь я волк-людоед».

***

Вторую старшую сестру — Элишу, Жасмин почти не помнила, но уже ненавидела, хотя, возможно, и меньше Адрианы. Ее в юном возрасте отдали в обмен на Рема — сына короля Титоса, дабы укрепить мир между двумя странами после непродолжительной войны. Все бы ничего, но отец Жасмин решил, что нужно поженить ее с Ремом. Он это не раз повторял, но так и не смог реализовать в виду своей занятости или полного безразличия к дочерям.

Вся эта ситуация страшно не нравилась Жасмин. Рем был очень застенчивым парнем и мог смутиться от того, что Жасмин села с ним рядом или взяла его за руку. Когда она это заметила, то часто этим пользовалась. Например, невзначай клала его руку на свою ногу, наслаждаясь видом покрасневшего, словно помидор, Рема и тем, как тот со скоростью молнии отдергивает свою руку.

Третью сестру Жасмин не любила совсем по другой причине. Она была младше на три года, но у нее уже виднелась красивая выразительная грудь. На нее давно обращали внимание мальчики, тогда как у самой Жасмин грудь даже не думала появляться. Возможно, если бы не этот факт, то они бы подружились. Хотя, кого она обманывает, ей не нужны друзья. Но успев почувствовать силу денег и то, что они могут дать, Жасмин “подкармливала” личную стражу короля, отдавая им часть полученных от отца денег. В отличие от своего времени, король всегда легко расставался с деньгами. Казалось, что таким образом он от нее откупался. Поначалу это сильно задевало Жасмин и она сердилась на отца, который больше не уделяет ей внимания. Но вскоре, осознав, что былого не вернуть, Жасмин попросту стала этим пользоваться. Так ей удалось скопить немалое состояние. Золото давало очевидные преимущества. Каждый месяц она давала небольшие сумы денег распорядительнице, чтобы та замалчивала жалобы слуг. За деньги можно было купить новый зонт, нужных людей и магические артефакты, к которым Жасмин имела особую страсть.

***

Жасмин не забыла о поступке старшей сестры. Однажды, сидя в сундуке, она вспоминала, как та била ее ногами. Осознание своей беспомощности в тот момент бесило принцессу. Она со злостью царапала ногтями на деревянной стенке сундука имя старшей сестры — “Адриана”.

Принцесса стала одержима идеей мести. Много дней она наблюдала за дверью в покои старшей сестры, запоминая, когда та обычно выходит на прогулку или же слуги делают уборку. На протяжении дня было пару промежутков, когда в покоях старшей сестры никого не было. Тогда Жасмин пробралась во внутрь и обстоятельно обследовала обстановку в комнате. Возле кровати стоял комод с любимыми украшения и большое овальное зеркало. Адриана предпочитала, чтобы одежду и обувь ей приносили из гардеробной слуги. Под ногами лежала большая мягкая шкура медведя, чтобы было уютно вставать с постели босиком. На небольшом столике возвышалась стопка бумаги для писем, здесь же валялись разные безделушки: небольшое зеркальце, нефритовые фигурки обезьян, бусы, различные заколки, расчески и резная шкатулка для украшений. Все это лежало в полном беспорядке, кое-где сваленное в кучу.

«Похоже, сестра не любит, когда здесь убирают, если так, то я могу это использовать», — подумала принцесса. В течение нескольких следующих дней догадки Жасмин подтвердились: слуги убирали везде, кроме столика рядом с книжной полкой.

В следующий свой визит Жасмин захватила с собой флакон с живым серебром. Ртуть ей дал Явар. Протянув ей флакон, маг не задавал лишних вопросов, а лишь напомнил: “Если тебе что-то понадобится, при любой ситуации, ты всегда можешь обратиться ко мне. Деньги, артефакты или же просто совет”.

Открыв его и оглядевшись вокруг, принцесса решала: куда бы это налить? Ее взгляд вначале упал на подушку сестры. Жасмин вылила небольшое количество жидкости под наволочку. Но вскоре увидела, что шарики ртути не впитываются в ткань, а просто скатываются с нее. От этой затеи пришлось отказаться, а вот в узорах резной шкатулки, под лепестками розы, можно было без проблем спрятать пару капель. Подумав немного, Жасмин вылила еще немного на шкуру медведя, понимая, что даже проводя уборку, слугам вряд ли удастся избавиться от всех мелких серебристых шариков.

«Ну что ж, приятных снов, сестричка», — закрывая за собой дверь, подумала принцесса.

Раз в неделю она посещала комнату сестры, чтобы обновить ртуть, которая испарилась.

***

Когда Жасмин исполнилось шестнадцать, отец с мачехой собрали всех ее сестер вместе в большом зале.

— Скоро у вас появится братик, — сказал Ратмир, обнимая мачеху за заметно округлившийся живот. — Теперь вы не должны беспокоить маму своим поведением или словом и как послушные дочери всячески помогать ей во всем.

Короткое собрание взбесило Жасмин. Она никогда не считала Эбигейл матерью. И в ее списке ненависти королева стояла на первом месте. Те унижения и наказания, которые понесла девушка из-за мачехи, были ничем по сравнению с украденной любовью отца. Эта женщина навсегда изменила Ратмира. А то, с какой нежностью отец смотрит на нее, обнимая за живот, выводило Жасмин из себя. Зайдя в свою комнату, она начал все крушить; зеркала, украшения, подушки – все превращалось в обломки. Жасмин, словно сумасшедшая, рвала и разбрасывала свои платья, издавая неистовый крик и проклятия в адрес Эбигейл. Открыв настежь оконо, она выбросила в него все.

«Меня непременно накажут, мачеха долго и дотошно будет объяснять, какая же я дрянь,прежде чем поместить на ночь в темный сундук. Ну и пусть», — эти мысли вызвали на лице Жасмин лишь легкую улыбку.

***

Срок подходил к шести месяцем, королева редко навещала ее и все реже показывалась в коридорах дворца. Ее живот был похож на большой перезревший арбуз. Передвигаться мачехе стало очень тяжело, особенно, когда летом перестали идти дожди и началась жара. Позже королева даже перестала появляться на ужине, ей все приносили в комнату, королеву постоянно тошнило. Лишь король радостно парил и предвкушал появление долгожданного наследника.

Видя такое состояние Эбигейл, Жасмин испытывала удовольствие. Насладиться ситуацией в полной мере она не могла, так как ей приходилось скрывать свои истинные чувства.

В это же время случилась беда со старшей сестрой Жасмин. Она заболела и чем дальше, тем все хуже ей становилось. Поначалу сестра жаловалась на головную боль и постоянную тошноту после еды, но потом стали выпадать волосы и крошиться зубы, все больше времени больная проводила, лежа в кровати, лишь иногда поднимаясь, чтобы принять пищу или же пройтись по коридору.

Приходили разные доктора, назначали пиявки и кровопускание, но их лечение не приносило видимого результата, пока во дворце не появился лекарь Газиз. Седой старик с редкими волосами вокруг блестящей лысины и такого же цвета острой бородкой. Он сразу поставил диагноз — отравление живым серебром. Жасмин сама слышала, как он это сказал, и от его слов кровь отпрянула от ее лица.

«Он может испортить мне все», — подумала принцесса, стараясь сохранить самообладание.

На следующий же день она натравила на доктора верных ей стражников, пообещав тем по двадцать золотых за молчание и за то, что они его изобьют. Окровавленного и избитого доктора втащили в комнату распорядительницы, ее Жасмин тоже “одолжила” на время. Стражники перестарались, они сломали доктору нос, глаза старика заплыли синяками, а левая щека превратилась в сплошной кровоподтек. Жасмин заранее приказала оставаться страже за дверью, на всякий случай, хотя… судя по виду доктора, опасаться ей было нечего.

«Что взять с дубоголовых стражников? Хотя так даже лучше».

— Вы знаете, кто я?

— Да, моя принцесса, — с трудом из—за разбитых губ ответил Газиз.

— Сегодня же вы покинете Массинию, и больше никогда не будете здесь никого лечить.

— Но если не начать лечение, ваша сестра умрет. Я даже не уверен: смогу ли сейчас ее вылечить.

— Это не ваше дело. Вы должны уехать!

— Но, как же это… как же мои дети, жена, внуки?

— Вы покинете Массинию добровольно или же навсегда исчезните, вам в этом помогут те парни, с которыми вы только что разговаривали. Жену или кого-то там еще можете взять с собой, вот, — Жасмин высыпала на стол содержимое кошелька. Из него посыпались монеты и украшения, издавая характерные звон, раскатываясь и рассыпаясь по столу. — Итак, что вы выбираете: содержимое мешка или мне опять позвать стражу для продолжения беседы?

— Я… я не могу поступить так. Я старый человек, и я не боюсь смерти, вы не сможете меня запугать, — сглотнув комок в горле, ответил доктор.

Жасмин посмотрела на лекаря, словно львица, готовившаяся прыгнуть на антилопу.

— Ну что ж, тем хуже для вас, — ответила Жасмин, нанося доктору удар в голову тяжелой костяной ручкой зонта. Череп гулко хрустнул, словно расколотый орех. Доктор упал, как подкошенный, привалившись к двери.

— У вас все в порядке? — спросил один из стражников, просунув голову за дверь.

— Да, все нормально, — ответила Жасмин, заслоняя собой монеты на столе. — Старик оказался несговорчивым, готовьте мешок.

Она не в первый раз избавлялась от трупов с помощью стражников. Начав с поваренка, Жасмин больше не могла остановиться.

Ява помог ей подобрать верных и умеющих держать язык за зубами людей. А еще, рассказал, как с помощью денег, поддерживать их преданность.

35. АЙРИН

Проводя вечера, а иногда и ночи, в библиотеке Эбрука Айрин пыталась отыскать хотя бы крохотные крупицы сведений о своей расе. В своих поисках она заглядывала на самые заброшенные полки, где пылились давно забытые книги, такие как: “Трактат о рождении Эбрука” или “Старшие расы Тамборы”, надеясь, что ей повезет. Они повествовали, что еще до прихода людей в эти земли здесь уже жили другие расы. В частности, на месте Титоса была империя Вакара. Но на этом – все, ничего про расу этов найти не удавалось.

Девушка очень обрадовалась, найдя «Трактат о жизни этов». Но эта сомнительная книга полностью состояла из выдуманных легенд, в которых эты воровали по ночам детей и вели разгульный образ жизни, а их женщины соблазняли женатых мужчин.

«Ну и чушь!» — подумала Айрин, но все же прочла трактат до конца в надежде найти хотя бы крупицу правды.

Иногда девушке казалось, что кто-то специально уничтожил в библиотеке все упоминания про древние расы или их куда-то спрятали или изъяли из обращения. Но тому, кто ищет, рано или поздно – везет. Наконец-то девушка почувствовала, что не зря просиживала столько времени и портила зрение тусклым светом, перебирая давно обветшалые свитки и книги. В руки Айрин попали мемуары одного из сержантов, участвующих в экспедиции на остров Волка. События происходили примерно сто пятьдесят лет назад.

***

Сразу после праздника святого Элла я услышал, что граф Укбар собирает команду для отправления на Волчий остров. Эту новость я узнал совершенно случайно, и так как делать было совершенно нечего, а деньги за поход предлагали немалые, решил вместе с одним из своих товарищей тоже поучаствовать в экспедиции.

О самом острове ни я, ни мой друг Зиф не знали абсолютно ничего. Да и какая разница, когда тебе платят семь серебряных в день? Как же глуп я был!

Весть о сборах облетела весь Аргос. Граф собрал большую армию в восемь тысяч мечей. Это войско должно было отправиться на внушительном флоте из пяти больших кораблей и почти четырех десятках малых. Матросы с энтузиазмом готовились к походу, доставляя провизию и бочки с пресной водой на палубы кораблей. Настроение у всех было веселым , люди перебрасывались невинными шуточками и предвкушали легкий поход. Особенно учитывая, что нам выдали жалованье на неделю вперед. Это была первая ошибка Укбара: нашлись те, кто, получив деньги на руки, тут же сбежали, но большинство все же осталось.

В погожий летний день мы отчалили от причалов Бригитты и направились в открытое море. Дул попутный ветер, и наше судно на всех парусах мчалось вперед. Уже на пятый день нашего плавания мы увидели большой остров. Из-за крутых и скалистых берегов нам удалось причалить только с южной стороны, тогда как на противоположной стороне находилась громадная крепость. Остров как будто пронизывали острые горные пики, напоминающие акульи зубы, как мне показалось вначале, но теперь я уверен, что это были зубы волка. Весь остров покрывал густой хвойный лес.

Даже с южного края острова я заметил замок Конора. Казавшиеся нереально высокими серые стены крепости на вершине горы возвышались над всем островом. С нами шли маги и инженеры, чтобы обеспечить штурм стен замка. Причалив на песчаный берег, солдаты начали переносить пожитки с кораблей на сушу. Время подходило к вечеру, поэтому командующий отдал приказ становиться лагерем прямо здесь.

Когда я смог передохнуть от работы и поднял голову вверх, то, несмотря на большое расстояние, понял — у замка на вершине были самые высокие стены, что мне доводилось видеть.

Ни командование, ни граф не рассказывали простым солдатам о цели прибытия на Волчий остров. Одно было понятно: нам предстояло сражение, а, возможно, и штурм замка. Сейчас с высоты прожитых лет я думаю, что Укбар хотел получить какие-то древние артефакты скоджу или этов, что могли остаться на острове после войны этих двух народов. А, может, его бесило, что совсем рядом с его землями есть остров, который неподконтролен ему.

Утром следующего дня лагерь свернули и войско отправилось вглубь острова. Идти приходилось прямо через лес. Я и другие сержанты выстроили своих людей в колонну по трое, мы старались идти кучно, не растягивая строй. Вокруг шумели зеленые ели и пели птицы. Некоторые солдаты позволили себе расстегнуть ремень на шлеме, а то и вовсе его снять. Я не позволял подобных вольностей и очень негативно относился, когда солдаты жертвовали защитой во благо комфорта. Лучше терпеть жару в полной оснастке, чем быть застигнутым врасплох внезапной атакой врага.

Ничто не предвещало беды. Солдат, идущий в авангарде, внезапно достал меч из ножен и ловким движением снес голову шагающему рядом товарищу и тут же, на развороте, проткнул живот другого. Все произошло настолько неожиданно, что никто даже не успел толком среагировать. Человек с клинком в животе инстинктивно хотел схватить меч руками, он не успел этого сделать, – меч пронзил его насквозь.

Нападающий издал рык и словно обезумевший зверь ринулся на тех, кто шел сзади. И хотя сам рык был не очень громким, в нем чувствовалось что-то животное, дикое, страх на долю секунды сковал всех. Воспользовавшись замешательством, обезумевший солдат атаковал еще одну тройку, идущую за ним: отрубил руку одному и подсек колено другому. Третий успел вынуть меч и отразить очередной удар безумца. Видя все происходящее, подключились солдаты, идущие сзади. Кто-то проткнул нападавшего копьем в бок, но это его не остановило:

— Хафе трек зерек, хефе, — на неизвестном языке выкрикнул тот, его лицо исказила жуткая гримаса.

Несмотря на ранение копьем, нападавший сблизился с солдатом, парирующим его удар, перехватил его запястье, притягивая ближе к себе, и впился ему зубами в горло. Вопль укушенного раскатился по лесу эхом. В этот момент еще одно копье, а следом и другое, попало в тело обезумевшего солдата. Но тот лишь выплюнул кусок кровавого мяса, выдранный из шеи своего еще недавнего товарища, и, разбрызгивая кровь вокруг, кричал нечеловеческим голосом:

— Смертные, глупые смертные, вы здесь все умрете, смерть, смерть – то, что ждет вас всех, — при этом его взгляд и выражение лица были абсолютно безумными.

Кто-то оборвал его речь ударом меча в череп. Но уже через секунду такой же рык раздался где-то в середине строя.

Страх, словно снежный ком, нарастал у меня в животе. Никто не знал, кто идет рядом с ним: друг или враг. Нападения случались абсолютно непредсказуемо, единственный способ устранить нападавшего – убить собственного же товарища, что не лучшим образом сказывалось на моральном духе армии. Продвижение сильно замедлилось.

Но граф не сдавался, он придерживался правила: солдаты должны бояться командира больше, чем врага. И войско двинулось дальше, дороги здесь не было и им приходилось идти дальше через лес напрямик. Деревья полностью покрывал мох, что-то длинное, зеленое свисало с их ветвей. Каждый вздрагивал даже от звука треснувшей гнилой ветки. Приступы внезапного безумия среди солдат прекратились. Но чувство опасности не покидало меня, от страха мои колени дрожали, но я изо всех сил старался скрывать сей факт от подчиненных.

И тут рядом раздался душераздирающий вой. Это не походило на вой собаки или волка, все развернулись на звук. К вою добавились шуршанье листвы и треск веток, что—то приближалось.

— Построиться в боевой порядок! — приказал командующий. — Защитить графа!

Построение происходило крайне медленно, мы не успевали. На наши редкие, до конца не перестроенные из походного состояния ряды, из леса вылетели волки. Каждый был размером с небольшого теленка. Первая линия обороны была моментально смята. Волки сходу сбивали человека с ног, а затем хватали его за горло или обгладывали лицо. Вылетевший из-за деревьев зверь своей массой сбил Зифа с ног, одновременно заставив упасть и меня. Не дай Хор вам видеть, как лицо вашего друга хрустит под мощными челюстями гигантского волка. Голова Зифа лопнула словно переспевший арбуз и волк, отбросив его бездыханное тело, принялся за меня. Все, что я успел — выставить меч. Только благодаря какому-то чуду, он оказался как раз между челюстей твари. Нет, это не было мое мастерство, я даже не успел увидеть, как волк оказался на мне, – это была удача. Зверь поранился об острие меча, и с его пасти хлынула кровь вместе с брызгами слюны. Я слышал его зловонное дыхание и видел налитые кровью глаза. Когти зверя царапали мою кирасу. Я не питал иллюзий, и если бы не чье-то подоспевшее копье, то наверняка разделил бы участь Зифа.

Когда потрясение прошло, в животных полетели копья и стрелы. Даже после тяжелых травм Волки продолжали рвать своими когтями и зубами людей. В игру вступили маги, они посылали в хищников молнии, и хотя магов было не так много, молнии оказались очень эффективным оружием. Такое заклинание требовало от мага большого количества энергии, поэтому каждый маг мог выпустить не более двух-трех молний. Раненые волки бились в конвульсиях и издавали жуткие вопли. К ним подбегали солдаты и старались добить их мечами. Когда нам удалось уничтожить последнего волка, командующий отдал приказ разбивать лагерь. Поскольку идти до замка было еще далеко, а солнце уже садилось.

Солдаты, разбив палатки, окружили весь лагерь сплошным кольцом из костров в надежде, что огонь отпугнет хищников. Весь оставшийся вечер люди графа рубили дрова и таскали ветки, все понимали важность этой работы.

Чтобы показать пример другим, граф сам взял в руки топор и стал рубить дерево, но получалось не очень хорошо. Топор Укбара попадал в разные места ствола, иногда вообще не под правильным углом. Граф по незнанию выбрал сырое сучковатое дерево, которое было бы сложно срубить и опытному дровосеку.

Демонстрация, которая должна была воодушевить солдат на еще большую продуктивность, закончилась фиаско. Помахав топором с четверть часа, граф добился лишь того, что чуть отщепил кору и небольшое количество древесины в разных местах, дерево же осталось не поваленным. Лоб графа вспотел и на спине камзола отчетливо проглядывалось мокрое пятно, да и сам граф раскраснелся от непривычной для него работы.

— Ну, я сделал самое сложное, — запыхавшись, начал он разговор. — Теперь вы сможете продолжить работу.

Граф вручил топор одному из командиров его войска и с позором был вынужден уйти в свой шатер.

Тем не менее солдаты нарубили достаточное количество дров для поддержания огня ночью. Они еще бы хотели возвести частокол по периметру, но это требовало куда больше времени.

Ночью в лагере мало кому удавалось уснуть: то тут, то там раздавался волчий вой, что не лучшим образом сказывалось на моральном состоянии войска. За ночными кострами солдаты горячо обсуждали случившееся днем.

Когда солнце взошло и наступило утро, граф с ужасом обнаружил, что с ним осталась примерно половина его восьмитысячного войска. Вряд ли они были убиты, скорее всего – попросту сбежали. Ночью поймали тридцать семь дезертиров. Утром командующий построил всех солдат и произнес речь:

— Сейчас я смотрю в ваши мужественные лица, которые не дрогнули перед лицом врага. И, несмотря на тварей, что пытаются нам помешать, продолжают исполнять свой долг! Эти, — указывая на связанных дезертиров, — показали себя как настоящие трусы! Единственная кара для них – смерть!

Дезертиров один за другим стали вешать на ближайших деревьях. То, что происходит с нашими боевыми товарищами, не понравилось ни мне, ни остальным. Они были виноваты лишь в том, что осуществили то, что было на уме у каждого из нас. Реализовали мысли, которые витали также и в моей голове.

Ситуация становилась катастрофической. Но упорство графа гнало нас вперед, пока в какой-то момент вой вокруг сильно усилился. Казалось, что там, в лесу, спрятались сотни волков, готовых в любой момент атаковать глупцов, посмевших вступить на их землю.

— Построиться в кольцо, — скомандовал командующий войском графа.

— Защитить графа, — последовала следующая команда.

На этот раз нам удалось полностью построиться для обороны, именно это позволило принять на себя удар первой атаки волков. Сотни волков со всех сторон атаковали солдат из ближайших деревьев и кустов, волки выпрыгивали внезапно и как будто обезумели. Гибель их товарищей, казалось, никак не сказывается на желании других добраться до людей. Черные тела, покрытые шестью и раскрытые пасти, полные клыков – казалось, будто они везде.

И хотя войско графа ощетинилось пиками и засыпало волков стрелами и арбалетными болтами, люди несли большие потери. То тут, то там волкам все же удавалось добраться до человеческой плоти. Пронзая волка, пики опускались под тяжестью огромных волчьих тел, наконечники застревали. В это время на людей бросались другие волки из стаи.

Возможно, кольцо обороны и выдержало бы, но атаку волков поддержали обезумевшие солдаты. Они издавали нечеловеческое рычание и набрасывались на своих товарищей в самых неожиданных местах. Кольцо обороны прорвали, и солдаты графа разбились на маленькие группы, каждая из которых боролась за выживание самостоятельно. Я лично зарубил мечом двух волков, но лишь после того, как их ранили копья других.

— Отступаем! — проорал командный голос командира. — Все сюда!

Другие группы, которым еще удалось уцелеть, перемещались на воссоединение с главной. Напор волков уменьшился, и это позволило людям немного передохнуть. А вскоре атака и вовсе захлебнулась. Монстры отступили или они просто выдохлись? Этого не знал никто.

— Милорд, я до конца поддерживал вас в этом походе, но это – безумие, — обратился командующий. — Если так пойдет и дальше, то мы останемся без войска, я вижу здесь едва больше пяти сотен человек.

— Поворачиваем назад, — понимая безысходность ситуации, ответил граф.

Весь лес вокруг покрывали сотни тел волков и солдат. Еще больше было раненых.

— Нам некогда их хоронить, — сухо проговорил граф.

— Я с вами согласен, наша задача – выжить, пусть раненые сами позаботятся о своей жизни, — ответил командир.

Это решение подорвало и так низкий боевой дух войска. Многим не нравилось, как командование обошлось с их раненными товарищами. Подливало масла в огонь и то, что практически весь командный состав и личная охрана графа уцелели, среди солдат разрасталось недовольство. Но желание убраться отсюда поскорее было сильней. Назад солдаты двигались с куда большей скоростью, чем вглубь острова. Всех подгоняла мысль, что они скоро смогут уплыть отсюда.

Но выйдя на побережье все с ужасом увидели, что из флота остался всего лишь один корабль и три лодки для переправы. Этого было явно недостаточно, чтобы перевезти всех, кому посчастливилось выжить.

— Мы, что-нибудь решим, — сказал граф.

Командующий с другими офицерами отошли от солдат на некоторое расстояние и что-то горячо обсуждали.

— Одного корабля не хватит на всех, — начал командующий. — Придется оставить здесь часть солдат.

— И как мы решим: кого оставить?

— Эй, смотрите туда, — выкрикнул кто-то из стоявших рядом.

Пока они советовались, кого оставить, а кто поплывет, между солдатами случилась драка. Все разделились на два неравных лагеря. Стычка переросла в настоящее сражение, когда одни солдаты нанизывают на пики других и рубят мечами своих же товарищей.

— Что это, кто-то опять обезумел? — с полным непониманием происходящего спросил граф.

— Боюсь, что нет, — ответил командующим. — Это похоже на бунт.

Пока они разговаривали, малочисленную группу полностью разбили. Солдаты, выкрикивая что-то, приближались к ним.

— Мне это не нравится, — сказал командующий. — Защитить графа!

Но тут я и несколько других офицеров отошли в сторону от группы графа и встали в ряды мятежников. Нас одолевало чувство справедливости. Будет несправедливо, когда те, кто отнёсся к солдатам, словно к мусору смогут удрать с острова. Или же я руководствовался своим выживанием?! Если посчитать весь командный состав и охрану графа, что присутствовала на собрании, то это было чуть меньше чем пятьдесят человек. К ним же двигалась толпа из примерно из четырехсот разъяренных солдат.

— Стойте на месте, — приказным тоном крикнул командующий. – Все, кто сделает еще один шаг — будут считаться изменниками.

Это остановило толпу на несколько секунд, пока несколько солдат из бунтующей группы не сделали демонстративно шаг вперед.

— Почему кто—то из нас должен умирать здесь? – послышался голос из толпы.

— Долой графа!

— Из-за них мы оказались здесь!

В небольшую группу сторонников графа полетели стрелы и камни, и если последние не долетали, то стрелы, осыпав обороняющихся, собирали солидный кровавый урожай. Ни у кого в походе с собой не было щитов. Завязалась рукопашная схватка, в которой охрана графа показала, что боевое умение у них куда лучше, чем у обычных солдат. Но нападающих было больше, защитники графа погибали, пронзенные копьями и мечами. Когда от их группы в живых осталось всего четверо, толпа накинулась на них и сумела разоружить. Повалив графа и командующего на песок, их потащили к ближайшим деревьям. Граф всячески сопротивлялся и даже начал рыдать, но толпа была неумолима, оставляя глубокие борозды на пляжном песке, его тоже потащили к линии леса.

— Повесить гадов!

— Сволочи, хотели удрать, оставив нас здесь!

Невзирая на все мольбы и проклятия, оставшихся развесили по веткам деревьев, что подходили к берегу. После этого все выжившие сели на корабль и поклялись никогда больше не ступать на проклятую землю Волчьего острова. Я держал эту историю в тайне сорок лет и лишь теперь, когда скоро Хор призовет меня к себе, осмелился написать об этом.

***

Мемуары этого солдата дали Айрин куда больше информации, чем книги, прочитанные за все дни, проведенные в библиотеке до этого. Понятно было одно — путешествие на Волчий остров не будет легкой прогулкой.

36. НАБИР

Принятые Набиром меры работали, словно сито для золотого песка, и хотя всех песчинок не поймать, результаты его радовали. Да, придется возместить ущерб судостроителям, но своевременные действия предотвратили настоящую катастрофу. Представляю себе хмурое лицо казначея, когда операция закончится и он об этом узнает. По обвинению в сбыте фальшивок арестовали более сорока человек, а предотвращенный урон исчислялся десятками тысяч золотых. Но главное — удалось избежать паники и разрушить планы Идр.

Что же касается завербованного генерала, то вычислить его оказалось легкой задачей. Круг подозреваемых на основе полученных данных был не так уж широк. Найти генерала с возрастом за пятьдесят, у кого недавно пропал кто-то из окружения... Набиру доводилось успешно решать задачи куда посложней. Вряд ли человек в маске настолько глуп, что станет встречаться с завербованным генералом, но, с другой стороны, с Кноссом и первым министром он же встречался. Набир подумывал какую бы приготовить ловушку. Но на все ресурсов не хватит, так что магистр отдал приказ об аресте генерала, его уже доставили в подвал Башни Магов.

«Надежды на то, что он что-то знает, было, конечно, мало, но чем Хор не шутит, вдруг он сможет указать какие-то полезные подробности?»

В этот день Набир, как обычно, получал доклады от своих агентов. И опять радостная весть: в поместье первого министра заехали две крытые повозки. Оси на повозках сильно прогнулись, что говорило о тяжести перевозимого груза.

«Вот оно! Первая крупная рыбка», — обрадовавшись, подумал Набир.

От такой новости у него даже спина перестала болеть. А мысль о том, что он может легко избавиться от одной из своих проблем заставила мага не просто торопиться, у него за спиной как будто выросли крылья.

Из башни отправились тридцать бойцов из ордена Серой Крысы и еще семь магов. Внушительный отряд выдвинулся в сторону дома первого министра. Набир решил не рисковать и действовать наверняка: кто знает, на что способен этот пройдоха, когда его загонят в угол? Люди оборачивались и перешептывались, завидев столь внушительную вооруженную группу. Но что поделаешь? Времени на более детальную проработку плана не было.

Одновременно Набир отдал распоряжение, чтобы позвали высшего судью в качестве свидетеля.

«Когда из повозок достанут мешки с фальшивыми монетами в присутствии свидетелей, первому министру уже не удастся отвертеться и один из изменников будет наказан, Кносс – следующий на очереди. Понятно, что это не полная победа над шпионской сетью Идр, но неплохое начало».

Все входы и выходы перекрыли, магистр распорядился выставить оцепление по периметру. Когда отряд подошел к дому, Набир подозвал к себе двух магов, что дежурили у дома первого министра.

— Докладывайте.

— Две большие закрытые повозки подъехали к дому министра, позже, заехав внутрь, они остановились на заднем дворе. Их пока не успели разгрузить. Больше в дом никто не входил. Прокл сегодня еще не покидал дом, так что он внутри.

— Отлично, — сказал Набир. — А что с охраной?

— Внутри не больше шести охранников, плюс один маг.

Группа наблюдения смотрела за домом из нескольких ключевых точек. Так что полученной информации можно было верить.

Еще со дня, когда помощник магистра притворился догом, он помнил секретный стук в дверь. Подойдя к кованной металлической двери, Набир воспроизвел подслушанный ранее условный стук и стал ждать. Дверь не открылась. Набир повторил стук, но вторая попытка имела такой же результат.

«Возможно, код меняется через какое-то время, хотя это и неважно».

— Ломайте дверь!

От сильного ментального удара дверь слетела с петель. Ее разворотило вовнутрь двора, даже часть стены, к которой она крепилась, превратилась в пыль.

— Вперед!

Во дворе была охрана, но когда внутрь влетело несколько десятков бойцов, ее быстро обезоружили. Люди Набира заняли все ключевые точки вокруг дома и сада. Сам же маг направился на задний двор, где и располагались две больших закрытых повозки. Когда он туда добрался, бойцы ордена Серой Крысы уже вели под руки первого министра.

— Что здесь происходит?! — спросил Прокл, переходя на крик.

— Вот это мы с вами и выясним, господин первый министр, — ответил Набир. — Вот только дождемся судью Юста.

— Я требую объяснений немедленно!

— Еще раз: вы их получите, наберитесь терпения.

— Вы сломали мне ворота и избили моих людей. Надеюсь, у вас на это есть веские основания?!

— Обвинение в фальшивомонетничестве и измене для вас достаточно веские основания?

Лицо министра побледнело, а глаза наполнились неподдельным ужасом.

«Не так-то легко играть свою партию до конца, когда знаешь, что рыло в пушку. Да, господин первый министр?»

Повозки оцепили, всех людей Прокла оттеснили в сторону. Судью не пришлось долго ждать.

— Надеюсь, вы не просто так вызвали меня сюда, магистр? — спросил Юст.

— О нет, уверяю вас, сейчас мы раскроем деяния этого предателя Прокла, — ответил Набир, предвкушая, каким будет лицо первого министра, когда они достанут первый мешок с фальшивками. — Вскрыть повозки!

Когда люди магистра приступили к вскрытию повозок, то в них оказались какие—то мраморные детали, а вовсе не мешки с фальшивыми монетами.

— Я всего лишь заказал себе фонтан в сад, — невозмутимо ответил первый министр, — или это сейчас запрещено?

— Но… — не найдя слов, пробормотал Набир.

— Потрудитесь объяснить, что вы тут устроили? — спросил Юст.

— Я требую, чтобы вы немедленно покинули мой дом! — повышенным тоном обратился к Набиру Прокл.

— Может, он успел доставить монеты к себе домой? Обыскать дом!

— Что вы себе позволяете, я буду жаловаться королю!

— Сможете жаловаться сколько угодно, но сейчас я вынужден попросить своих людей провести обыск.

— Я вам это непременно припомню! — не сдавался Прокл.

Дом первого министра прочесали вдоль и поперек. Люди Набира даже проверили сад, никаких следов фальшивых монет не было. Прокл, как ни в чем не бывало, стоял и молча наблюдал за происходящим. В этот момент их взгляды встретились, и Набир понял, что Прокл просто ломает комедию. Всей делегации вместе с Набиром пришлось с позором покинуть дом. Юст еще долго вспоминал ему этот случай.

После этого дня Набир никогда больше не видел первого министра. Тот понял, что запахло жареным, и уехал из города, а, может, и из страны. Вот так закончился такой казавшийся вначале прекрасный день для Набира. Еще и поясница разболелась, словно в нее вбили раскаленный кол.

***

Набир вспоминал: когда он был в подобной ситуации в последний раз?

Пожалуй, очень давно. Разве что, будучи еще юнцом, когда он потрусил ту яблоню, и яблоки с нее посыпались ему на голову и плечи. Нечто подобное он чувствовал и теперь. Это надо же было так просчитаться! Крупная рыба ускользнула сквозь его не очень ловкие пальцы, на прощание хлестнув его хвостом по лицу!

Ему доложили, что в примерно в дне пути от города Вэй обнаружили цех, в котором, по всей видимости, и происходило изготовление фальшивок. Набир пожелал отправиться туда лично, чтобы собственными глазами увидеть место преступления.

«Возможно, удастся собрать какие-то доказательства?»

Набир очень не любил покидать Эбрук, день пути – это даже не несколько часов сидения на заседании совета. Поэтому он путешествовал только в специальной карете, где магистр мог лечь, сесть и даже постоять. Только так он мог хоть куда-то добраться, сохранив способность самостоятельно ходить. Его позвоночник превратился в сплошной опухший источник боли. Он успел забыть, как плохи бывают дороги. И хотя сильных дождей давно не было, ему пришлось изрядно потрястись, сосчитав своим копчиком каждую ямку, оставленную от сотен повозок на тракте.

Но, на удивление, магистр смог отвлечься видом из окна кареты. Поля ржи начали уже всходить, превратившись в настоящее зеленое море. Покрытые молодой листвой деревья, казались, будто нарисованными каким—то очень талантливым художником. Совсем недалеко от тракта стояла небольшая деревенька с аккуратными домиками, покрытыми соломенными крышами. Крестьяне, словно белые пятна в зеленом море, одетые в льняные рубашки, занимались повседневной работой на полях. Рядом радостно бегали босые дети. В воздухе чувствовался запах коровьего навоза и свежескошенной травы. Всю эту картину дополняло пение жаворонка, и хотя птицы не было видно, ее звонкая песня еще долго сопровождала магистра.

«Жалко, что яблони отцвели, в городе перестаешь видеть привлекательность простых вещей, в нем люди постоянно спешат, не обращая внимание на красоту природы. Да и какая может быть природа в каменном лесу? Как давно он вот так бегал босиком вместе с братьями и сестрами по холодной от росы траве? Вкушал только что выдоенное теплое молоко? Дышал свежим утренним деревенским воздухом?»

Набиру казалось, будто бы это происходило совсем в другой жизни. Он так свыкся с ролью властного магистра, что уже и забыл эти ощущения. А ведь его родная деревня находится совсем недалеко отсюда, всего какие—то три часа езды в сторону от тракта. Сможет ли он когда-либо почувствовать землю босыми ногами? Может, это и вовсе последнее его лето, и он больше никогда не увидит как сквозь толщу земли пробиваются зеленые ростки ржи?

«Так, нужно отогнать подобные мысли в сторону. Что-то я совсем размяк. Для подобного сейчас не место и не время».

Дорога показалась Набиру не такой уж и длинной, прекрасные пейзажи, открывающиеся за окном, существенно скрасили его путь. Выйдя из кареты, он заметил, как в пруду плавали две небольшие лодки и пытались что—то забагрить. Пруд полностью покрывали цветущие лилии, их крепкие стебли сильно препятствовали процессу поиска. Люди вокруг не разговаривали, лишь кваканье лягушек да редкие хлопки, чтобы убить очередного комара, нарушали полную тишину.

— Что здесь происходит? – спросил Набир.

— Мы выловили двадцать три трупа и достаем все новые, — ответил один из ордена Серой Крысы.

Набир уже и сам видел, что на траве в ряд было выложено множество тел. Посиневшие и успевшие разбухнуть в воде тела женщин и мужчин. Многих из них чем-то накрыли, но материи на всех не хватило. Остатки одежды покрывали водоросли и мул. Количество слетевшихся мух красноречиво говорило о запахе.

— Магистр, обратите внимание на этого, — сказал один из помощников, указывая на труп человека, ноги которого были покрыты каким-то металлом по пояс.

— Удалось выяснить: кто он?

— Да, это Оронт. Я видел его несколько раз на рынке, вел он себя там вызывающе, словно хозяин.

— Интересно, за что его так?

— Да кто ж его знает, чего они не поделили!

«Похоже, заметая следы, эти люди не особо считались с жизнью простых рабочих. Люди, делавшие это, были не только хладнокровными, но и опытными, к каждому прицепили тяжелую металлическую цепь».

— Еще один! — раздалось с одной из лодок. Человек, забрасывающий тройной крюк с помощью веревки, что-то вытаскивал. Ему тут же на помощь пришли двое других, находившихся в небольшой лодке. Достав из воды тело, они с помощью весел приближались к берегу.

Когда лодка причалила и из нее выгрузили страшный груз, взору Набира представилось ужасное зрелище: наверное, когда-то это была совсем молодая черноволосая девушка в голубом платье, но теперь... Цвет ее платья едва угадывался, оно потемнело от ила и воды, все тело было опутано водорослями, а руки и половина лица, вместе с ее носом были кем-то обглоданы. Вызывающее декольте не оставляло сомнений, чем именно занималась девушка. Наверное, раньше оно как магнит притягивало глаза мужчин, но теперь при взгляде на него едва можно было сдержать рвотные позывы.

«А могла бы еще жить и жить», — подумал Набир.

— На них что… натравили каких—то животных? — спросил магистр.

— Нет, сэр. Это все раки, их огромное количество в пруду, они едят все, до чего способны дотянуться.

Рядом стоял большой двухэтажный особняк. По сравнению с другими скромными домиками в поселке он казался настоящим замком. Ступени, выполненные из мрамора, большая полукруглая терраса. Дом не из дешевых. В самом здании все тоже было безрадостно. Если на втором этаже присутствовали следы жизни большого количества людей, то в подвале все смыла вода. Здесь до сих пор на полу были большие, так и не успевшие высохнуть лужи, в которых лягушки уже отложили икру и плавали головастики.

«Можно только себе представить, что чувствовали люди внизу, когда помещение медленно наполнялось водой».

Кто-то из обреченных внутри разбирал кладку печей, чтобы добраться до воздуха в трубах, отводящих дым. Другие пытались разобрать стену, или же выбить замурованную снаружи дверь, но стены были слишком крепкими. Вода заливалась через дыру в потолке, тот, кто это делал, все время слышал мольбы о помощи людей внизу.

Здесь остались станки, чаны с застывшим металлом и печи. Скорее всего все следы уничтожили. Времени прошло много, но волшебство, используемое для затопления подвала, все же еще осталось. Магистр достал коричневый шарик, и с силой нажал на него. Глиняная оболочка лопнула и осыпалась на пол, обнажая хрустальную сердцевину. След от магии точно указывал на человека, творившего ее, это было доказано еще магами древности более тысячи лет тому назад. Нюхач впитает в себя все следы колдовства, и если тот же маг будет ворожить рядом — шарик начнет мерцать голубым цветом.

Артефакт верно взял след. Оно и неудивительно: чтобы перекачать такое количество воды из пруда, нужно было потратить не один час. Чем мощнее заклинание, тем больше шансов, что нюхач сработает. Возможно, магу даже понадобился перерыв величиной в день. Но был шанс, что тот, кто сотворил подобное, ответит по заслугам.

«Вот и первые ягодки, это чего-то да стоит! Не зря я сюда съездил, теперь, если этот маг будет случайно арестован, его колдовство обязательно проверят в Комнате Магических Слепков. В этой комнате находились ряды подобных сфер, свет любой из которых свяжет проверяемого с номером дела из архива. К тому же, раз в год все маги гильдии посещали данную комнату для прохождения личной проверки. А уж тогда, можно допросить его с пристрастием».

В карманах тел, выловленных в озере, обнаружили не только фальшивые золотые, но и настоящие. Их не обыскивали, видимо, очень спешили. Опрос жителей деревни, как и ожидалось, ничего не дал. Люди откровенно побаивались нового соседа, проживающего в большом доме. Единственное, что удалось узнать, это то, что возле дома часто околачивалось большое количество вооруженных людей, а по ночам творились странные вещи: в дом заходили подозрительные личности, подъезжали закрытые повозки, доносился едкий запах химикатов.

37. КНОСС

В зале возле горящего камина в удобном кожаном кресле сидел Кносс. Его большое тело буквально утопало в мягкой коричнево-золоченной обивке. Задумчивый взгляд был устремлен на огонь в камине, красновато-желтые языки пламени которого лизали горку из поленьев.

«Вот так, надеешься, строишь планы, а они берут и в один день превращаются в пепел», — раздумывал Кносс, делая время от времени небольшие глотки из бутылки с бренди.

На него нахлынули уныние и апатия. Куда-то идти, а тем более что-то делать, совершенно не хотелось. Этому желанию сложно было сопротивляться, оно полностью овладело умом и телом Кносса.

«Вот почему всегда так? Только тебе кажется, что ты ухватил русалку за хвост, и вот-вот достигнешь новых вершин, как Хор бьет тебя кованым каблуком под зад и ты кубарем летишь вниз, ломая кости»

Ему нравилось смотреть на пламя, оно успокаивало и позволяло отвлечься.

«Наверное, он был гением... человек, придумавший кожаное кресло. Насколько же чудесное изобретение! Мир без кресел был бы жутко некомфортным».

Последнее время удары судьбы сыпались на Кносса, словно хлам из мешка старьевщика. Ему нужно было расслабиться и отдохнуть. Из-за всего накопившегося он плохо спал в последнее время. В такие минуты он чувствовал необходимость в небольшой передышке. Иногда нужно взять паузу, очистить голову от беспокойных мыслей и, возможно, тогда он найдет решение всех своих проблем. Сегодня он позволит себе побыть слабым. Этакой бесформенной массой на кресле, но завтра он примется за дела с удвоенной энергией. Нужно лишь подождать, когда его истинный характер пробудится.

— Эй, ты, сделай мне массаж ног! — освобождая стопы от тапочек, крикнул он стоявшей рядом жене.

Малена тут же присела и стала разминать большие потные стопы Кносса. Ее лицо покрывали синяки, а взгляд был грустным и затравленным. Кносс хотел сделать еще один глоток, но бутылка, на его удивление, оказалась абсолютно пустой.

— Принеси мне еще бренди! — гаркнул он, бросив пустую бутылку на пол, нисколько не заботясь, что та разобъется. Но толстое стекло все же выдержало, и бутылка со звоном покатилась по мраморном полу. — И поживее!

Когда новая бутылка заняла в его руке пустующее место, а массаж продолжился, Кносс позволил себе опять предаться раздумьям.

«Сколько же денег я потерял из-за последних событий? Хуже всего, что эти недополученные деньги оставляли от мечты Кносса о скорой мести лишь скелет. Без денег будет сложно добраться и до герцога, и до Набира».

— Проклятый магистр! — последние слова он выкрикнул вслух, чем вызвал на лице у Малены неподдельный испуг.

Отпив из бутылки еще горьковато—приторной жидкости, Кносс начал думать, как выйти из сложившейся ситуации.

«Хотя, возможно, если все продать, этого бы и хватило…»

Но подобный расклад не полностью его устраивал, Кноссу сложно было расстаться со своими активами. На протяжении многих лет по всему Титосу он скупал все, что могло приносить деньги, не для того, чтобы... С другой стороны, размышления о мести вызывали постоянный зуд внутри.

От выпитого мысли в голове путались.

— Ты будешь корчиться в муках! — крик сидящего в кресле опять раскатился по залу.

Непонятно, кого он конкретно имел в виду, но число тех, кому подобное могло предназначаться, исчислялось десятками. От внезапно нахлынувшей злости Кносс сжал бутылку с такой силой, что костяшки его пальцев побелели, а лицо исказилось в злобной гримасе. Лишь следующий глоток и чувство приятной тяжести в руке смогли сгладить всплеск агрессии.

Удивительно, но выпивка могла помочь справится с любой проблемой, или, по крайней мере, забыть о ней на короткое время. С каждым глотком тревожные мысли отдалялись, и Кносс чувствовал, как по телу расплывается приятное тепло.

«Нет, истинным гением был тот, кто придумал бренди. Вот уж венец творения человеческого! Мир без бренди был бы лишен всякого смысла».

Спиртное окончательно разморило Кносса: он расстегнул пояс и спустил свои светло—коричневые штаны вниз.

— Ну, что смотришь? Тебе особое приглашение нужно? — обратился он к жене, массирующей ему ноги.

Та безропотно переключилась со стоп повыше. Вытянувшись на кресле, Кносс наслаждался процессом.

— Вот видишь, даже от такого ничтожества, как ты, может быть толк!

«А, может, все не так плохо? Набир так и не смог выйти на его след, а недополученная прибыль…ее всегда можно заработать в другом месте. Хотя кого он обманывает? Все – хуже некуда».

Чертов Набир! При одной мысли о количестве денег, которые он мог бы заработать, на душе Кносса становилось так мерзко, словно он одолжил кому—то большую сумму денег взаймы, а этот человек вдруг исчез.

— Набир, д’Бьяка! Вы! Вы считаете себя лучше других! Особенными! Чертовы снобы! — голос Кносса перешел на крик. — Думаете, что вы неприкасаемые?! Лучше и умнее меня?! Ха-ха, твой слюнтяй—отец тоже так думал, перед тем, как проиграть тебя в карты, словно портовую шлюху. Но мы все же достали его!

Челюсти Малены с силой сомкнулись. От боли Кносс взвыл белугой, все вокруг поплыло. Он попытался резко вскочить с кресла, но теперь в глазах и вовсе потемнело. Ему стало плохо, кровь молотом ударила в голову и тело Кносса тяжело осело на пол.

***

Очнувшись, Кносс не сразу понял, где он находится. Его щека прижималась к холодному мраморному полу. Огонь в камине потух.Голова гудела, словно ее использовали вместо наковальни, а рот будто кто-то набил сухим песком. Внизу живота пылало огнем, словно тысячи раскаленных игл вдруг вонзились в его пах. Боль напомнила ему о том, что случилось. Его разум взорвался страхом: он быстро перевел взгляд вниз, стараясь оценить ситуацию. Но его огромный живот не позволял этого сделать, было не понятно, – насколько рана серьезная.

Попытка подняться вызвала внезапный приступ рвоты. Его буквально выворачивало наизнанку, словно организм враз решил избавиться от всех внутренних органов. Только когда череда рвотных судорог прекратилась, Кносс смог хоть немного привести свои мысли в порядок.

«Зеркало! Нужно добраться до зеркала».

Но не успел он подняться на ноги, как ему тут же пришлось изменить планы. Невидимые тиски сжимали его глазные яблоки с такой силой, что, казалось, будто глаза вот-вот лопнут, окропив все вокруг своим содержимым, словно спелая вишня, сжатая слишком сильно. Каждый вдох давался с большим трудом, воздуха катастрофически не хватало. Нечего было и думать, чтобы позвать слуг, он едва мог дышать. Кносс резко развернулся и пополз в сторону окна, оставляя на мраморном полу кровавый след.

«Воздух! Нужно добраться до балкона».

Путь давался ему нелегко. Кносс полз, опираясь на локти, все его толстое тело покрывали капли пота. Пот потоком заливал глаза, делал ладони мокрыми, от чего те скользили по белому мраморному полу. Еще и спущенные штаны сильно мешали продвижению. Наконец дотянувшись до двери и открыв ее, Кносс выполз наружу. Словно рыба, выброшенная на берег, он жадно глотал воздух ртом. Лишь через несколько минут свежий воздух принес незначительное облегчение. И хотя боль в голове и внизу живота никуда не делась, приступ тошноты прекратился.

«Думал: помру! Что со мной произошло?»

По мере того, как мысли его приходили в порядок, всепроникающее чувство страха полность завладело им. Потянувшись к белому бордюру балкона и сумев все же подняться на ноги, Кносс с ужасом заметил небольшую лужу ярко-красной крови в том месте, где он только что находился. В саду, как назло, никого не было. Очень медленно, так как каждый его шаг отдавался острой болью, Кносс направился к ближайшему зеркалу.

«Плохо. Насколько все плохо?»

Подойдя к большому овальному зеркалу в золотой раме, он наконец-то смог оценить масштабы случившегося. Внизу зияла рваная кровавая рана. Не было никаких следов органа, которым он так гордился.

— Сука, сука, сука! — завопил он.

«Когда я ее найду, ей лучше удавиться самой!»

— Тит! — начал истошно кричать Кносс. — Тит! Тит, бегом сюда!

И хотя слуга появился мгновенно, Кноссу показалось, что прошла целая вечность.

— Куда делась эта мелкая сука?

— О ком вы, мой господин?

— О Малене, конечно, о ком же еще! Эта сука откусила мне член! Мне срочно нужен лекарь!

—Я сейчас же отправлю за лекарем и прикажу охране обыскать дом, ее непременно найдут.

— Подожди, — это слово он произнес с неимоверным трудом, Кноссу опять стало не хватать воздуха и он почувствовал приступ тошноты. — Помоги мне дойти до кровати!

Опершись на плечо Тита, Кносс мелкими шагами осторожно двигался в направлении коридора, ведущего в спальню.

— Даже самая верная собака, если ее постоянно бить, однажды укусит, — сказал как бы про себя Тит.

— Ты что, дерзишь мне?! Учить меня вздумал?! — Кносс даже остановился и уже был готов обрушить всю свою злость на слугу.

— Никак нет, мой господин. Это всего лишь поговорка. Глупая поговорка и все, — попытался унять гнев Кносса слуга.

— Лучше заткнись и веди меня к кровати!

— Да, мой господин.

— И поищите: он должен быть здесь.

— Хозяин, что вы имеете в виду?

— То, что откусила эта сука!

***

Тит вошел в спальню вместе с незнакомым человеком. Старый лекарь прибыл меньше чем за час. Его седая борода чем—то напоминала козлиную, а на глазах были очки. Он нес большую кожаную сумку, поставив которую на пол, произнес:

— Итак, что у нас стряслось?

— Сам подойди и глянь! — со злостью прорычал Кносс, лежа в кровати на перепачканных кровью простынях.

Видимо, врачу было в новинку подобное поведение пациента. Он, не проронив ни слова, начал детальный осмотр лежавшего, лишь иногда в процессе произнося “так-с...” или “хм..”.

— Ну, что там? — не вытерпев, спросил Кносс.

— А орган нашли? — робко спросил лекарь.

— Нет! Эта сука, похоже, забрала его с собой или выбросила! — вскричал Кносс, поднявшись на локти.

— Господин, она выбросила его в камин, — потупив взгляд, ответил Тит.

— Демон побери ее, будь проклят тот день, когда я взял ее в жены!

— Так—с, я бы рекомендовал вам обеззаразить рану раскаленным железом, — доктор проговорил эти слова таким будничным тоном, будто бы предлагал скушать еще одно вареное яйцо на завтрак. — В вашем случае подойдет лечение белым железом.

От услышанного глаза Кносса резко увеличились в размерах и наполнились ужасом, а волосы на теле зашевелились, словно наэлектризованные. Проглотив внезапно образовавшийся ком в горле, он спросил тихим голосом:

— Что еще за белое железо?

— Ну как же, по температуре накаливания железо бывает черным, красным или белым, — ответил доктор, словно объясняет ребенку очевидную истину.

— А нельзя ли обойтись как-то без огня? — поерзав в постели, спросил Кносс.

— Послушайте меня, милок. Я занимаюсь врачеванием больше сорока лет и не стану брать на себя ответственность, если вы не будете в точности следовать моим указаниям! — лекарь скрестил руки на груди, а его седые брови сдвинулись ближе к переносице.

— Но, может быть, можно использовать какое-то снадобье или что-то еще? — с надеждой в голосе спросил Кносс.

Если с потерей органа он мысленно смирился, то преодолеть страх перед раскаленным железом он никак не мог.

— Нет, это единственное известное мне средство, что действует наверняка, — не меняя своего тона, ответил лекарь. — Некоторые лекари используют настойки, но это не дает гарантированного результата.

— Тогда убирайтесь! Я найду кого-то другого! — выкрикнул Кносс, и, уже обращаясь к Титу, заявил: — Позови ко мне Азизу.

***

Азиз, явившись в спальню Кносса, тут же начала причитать:

— Прежде чем приступить к лечению, мне нужно очистить эту комнату от скверны. Я чувствую здесь присутствие злых духов.

— Хорошо, делай все, что посчитаешь нужным, — согласился Кносс.

«Только ради Хора, не говори мне про раскаленное железо».

Целительница подожгла пучок травы и стала обходить с ним комнату из угла в угол. Все помещение наполнилось густым сладковатым дымом, отчего в горле лежавшего запершило. Покончив с изгнанием духов из спальни, она осмотрела рану Кносса.

— Плохая рана, очень плохая. Такой видный мужчина и такое...

— У самого кошки на душе скребут. Угораздило же меня... Лучше расскажи, что с раной делать.

— Я сейчас приготовлю мазь, она очистит рану. Мне для этого нужен стол.

— Тит, принеси ей стол!

Когда небольшой круглый стол внесли в комнату, Азиз вывалила из своей сумки разноцветные колбы и баночки. Первым же делом гадалка зажгла восковую свечу. Затем, взял большую стеклянную колбу, медленно налила в нее прозрачную жидкость из одной из баночек. Закрепив колбу над огнем, Азиз обратилась к больному:

— Нужно откачать дурную кровь. У меня как раз для такого случая есть болотные пиявки.

— Хорошо, — согласился Кносс, болотные пиявки пугали его куда меньше, чем раскаленное железо.

Целительница достала большую банку с пиявками и по одной высаживала их на ноги и живот Кносса. Каждая маленькая тварь с жадностью впивалась в белую дряблую кожу, с неимоверной скорость увеличиваясь в размерах, толстея и разбухая. Хотя выглядело это мерзко, но на удивление Кносс практически ничего не чувствовал. В это время жидкость в колбе закипела, распространяя по комнате едкий запах. Азиз стала так, чтобы колба была хорошо видна всем, бросив в нее щепотки чего—то из своих баночек. Вначале прозрачный цвет жидкости в колбе изменился на оранжевый, затем на кроваво— красный, а когда женщина сняла колбу с огня, и вовсе превратился в фиолетовый. Добавив еще несколько щепоток, от чего жидкость вспенилась, гадалка произнесла:

— Готово! Нужно смазывать этим рану три раза в день.

— А это точно поможет? — спросил Кносс, с опаской глядя на содержимое колбы.

— Конечно, — изобразив обиженный вид, ответила Азиз. — Обратно все не отрастет, конечно, но рана быстро затянется.

Взяв немного вязкой жидкости в ладонь, целительница начала втирать ее в рану. Мазь сильно жгла, от чего Кносс скривился.

— Ну-ну, придется потерпеть.

Закончив с раной, Азиз взяла небольшое блюдечко и стала отдирать присосавшихся пиявок. Каждое место, от которого целительница отрывала кровососа жгло, словно укус пчелы. Из открывшихся ран проступали капли темной крови.

— Вот, сколько скверны высосала, — сказала Азиз, показывая на ладони толстую пиявку, которая увеличилась в размерах примерно в три раза.

Кносс, словно ребенок, кривился от каждой оторванной пиявки, всем свои видом показывая, насколько эта процедура ему неприятна.

— Ну вот и все, главное – не забывать про мазь.

— Спасибо, Тит оплатит тебе твои труды.

Тело Кносса страшно чесалось, раны кровоточили.

«Ну и противные же твари! Малена мне за все ответит!»

— Тит! –позвал Кносс.

Когда слуга вернулся, Кносс, продолжая расчесывать раны, спросил:

— Вы нашли, куда делась эта сука?

— Ей удалось сбежать. Похоже, она подкупила одного из охранников на входе, его тоже нигде нет.

— Ты что, вообще бесполезный?! — взревел Кносс.

— Ее видели в имении герцога д’Бьяки. Он предоставил ей свою защиту, — с опаской в голосе сказал Тит.

— Убирайся! Вот с глаз моих!

После этой новости, Кносс окончательно впал в уныние. Казалось, что даже его лицо осунулось и щеки обвисли.

«д’Бьяка! Я должен был догадаться, что это все его козни. Давно уже нужно было с ним покончить. Раздавить, словно назойливую муху, что кружится по комнате и мешает спокойно спать! Но как это сделать? Если нанять орден Черного Солнца, то герцог, конечно, погибнет, но я не получу никакого удовольствия от такой мести. Но есть еще одно препятствие — Набир, его нужно устранить любым путем. Это из—за него все началось. И он сейчас – наибольшая опасность. Если его не устранить, то про д’Бьяка и думать не стоит».

— Тит!

— Да, хозяин, — судя потому, как быстро явился слуга, он все время стоял под дверью.

— Найди посредника ордена Черного Солнца, у меня есть для них заказ.

— Вы решили заказать Малену?

— Нет, эту суку я убью лично. Я хочу заказать Набира.

— Но это же магистр магов! Страшно подумать, какую цену они потребуют за подобное! Если это всплывет, мы все пропали!

— В последнее время ты говоришь слишком много! Попробуй сбить цену, но заказ нужно оформить в ближайшие дни! Пусть этот старик умрет!

— Понял, хозяин, — уходя спиной к двери, ответил Тит.

38. ЖАСМИН

Вечером Жасмин незаметно пробралась в королевскую конюшню, где царил запах сена, лошадиного пота и навоза. Длинный коридор едва освещался несколькими тусклыми факелами. Укрыться от посторонних глаз было нетрудно. Конюхи делали осмотр королевских лошадей каждые два часа. Спрятавшись в пустом стойле и дождавшись, когда очередной обход завершится, девушка покинула свое укрытие.

«Сегодня будет особая ночь. Ночь Расплаты».

Подойдя к Молнии — любимой лошади короля, девушка на минуту задержалась перед калиткой стойла. Молнию купили за баснословные деньги и она отличалась поистине королевской раскраской: белая в серо-серебристых яблоках с пышной золотой гривой. Хвост кобылы был настолько роскошным, что его бы хватило на добрый десяток париков. Другой такой лошади не было в целом мире. Король проводил много времени, любуясь, как слуги расчесывают ее. Молнию подарила мачеха на прошлый день рождения Ратмира, что уже само по себе бесило Жасмин.

«Уж не знаю, сколько денег стоила ее покупка, но отец любит лошадь больше, чем меня. Как-то она заболела и он провел целую ночь в конюшне, гладя свою любимицу по холке и успокаивая ее словами. Я не могу надеяться даже на небольшую долю той заботы, что отец оказывает лошади. Но вскоре все изменится», — подумала Жасмин, протягивая лошади отравленное яблоко.

Ничего не подозревающее животное съело предложенную еду с ладони девушки. Лошадь смотрела на нее своими большими добрыми глазами и как будто говорила: «Спасибо».

«Глупая лошадка. Фу, какая мерзость», — достав платок, девушка брезгливо вытерла слюну с ладони.

Девушка опять спряталась в тени и стала ждать. Минуты текли очень медленно, от нетерпения она не переставая теребила свой любимый зонт. Но вот помощник конюха дошел до стойла Молнии и, заглянув внутрь, тут же помчался за подмогой. Буквально через несколько минут в конюшне уже было четыре конюха.

— Я только заглянул, а она там лежит и со рта – пена, — взволнованным голосом сказал помощник.

— Нужно срочно послать за доктором и королем, если с Молнией что-то случится с нас кожу спустят! Подними ей голову и придержи язык, чтобы она не задохнулась!

Подбежав к вольеру, двое конюхов подняли голову лошади и, вытирая пену с ее морды, стали трясти ее, чтобы привести в чувство. Один из них вытянул язык животного наружу и старался удерживать его в таком положении, пока кто—то не закрепил его с помощью булавки.

— Держите копыта, а то она брыкается!

— Тише, тише, милая, сейчас придет доктор и ты поправишься, — сказал главный конюх, поглаживая испуганное животное по холке.

Через несколько минут вбежал доктор со скоростью убегавшего от полчища разбойников и принялся помогать лошади. Все это сопровождалось паническими криками и хаосом. Лошадь давно очнулась, но все еще не могла встать на ноги. Тут примчался и король. До этого он, похоже, спал, поэтому его не успели до конца одеть. В глаза бросались не до конца застегнутый камзол и угол не заправленной белой рубашки, свисающий сбоку. Увидев, как его любимица лежит без сознания, Ратмир побелел в лице.

— Что с ней? — спросил король.

— Похоже, она что—то не то съела, — ответил доктор, — биение сердца нормальное, так что все должно быть хорошо. Я сейчас дам ей слабительное и мы промоем ее желудок. У меня есть для таких случае отвар из трав, он должен помочь.

После различных манипуляций доктор поднес к ноздрям лошади флакон с какой-то жидкостью, и она, фыркнув, поднялась на ноги и, как ни в чем не бывало, принялась пить воду из поилки.

— Вроде все обошлось, — сказал доктор, — но ей нужен присмотр.

Страсти понемногу утихли и конюшню один за другим покинули все, кроме короля. Ратмир любил проводить время со своей лошадью, собственноручно расчесывая ей гриву.

— Ну и напугала ты меня, Молния, больше так не делай, — расчесывая лошадь, приговаривал король, — где я возьму другую такую хорошую лошадку?

Незаметно подкравшись, Жасмин подошла к вольеру.

— Что случилось, папа? — невинным голосом спросила принцесса, держа руки за спиной.

— А что ты здесь делаешь? — внезапный вопрос дочери напугал Ратмира так, что он вздрогнул.

— Я услышала шум, вот и прибежала, — надев на лицо маску абсолютного неведения, ответила принцесса.

— Молнии стало плохо, но уже все позади.

— Ты сильно расстроился?

— Перепугался так, что до сих пор прийти в себя не могу, — ответил Ратмир. — Это же надо, как не вовремя!

— Я хотела подождать до завтрашнего дня рождения, но – вот, — сказала девушка, протянув отцу золотое ожерелье, усеянное драгоценными камнями. На ее лице появилась милая улыбка — Решила подарить тебе подарок сегодня, чтобы поднять настроение.

— Хорошо, дочка! — взяв подарок, король положил его в карман, продолжая расчесывать лошадь. Казалось, что сейчас для него не существовало никого, кроме Молнии.

— Ты даже не примеришь? — надув губки, спросила Жасмин.

— Ах да, конечно, — достав ожерелье, Ратмир надел его на шею. — Очень красивое, спасибо, дочка.

— Оно тебе очень идет, — сказала принцесса, хотя ожерелье было нелепым и безвкусным.

Так они и стояли какое-то время молча, король гладил лошадь и расчесывал ее гриву, Жасмин молча наблюдала за ним. Но уже через несколько минут, король, почувствовав что-то странное, непонимающе огляделся по сторонам и, выпучив глаза, упал сначала на четвереньки, а потом и вовсе – на пол. Его тело содрогалось в судорогах, руки неестественно выгнулись, голова увеличилась в размерах, словно разбухшее на дрожжах тесто, а туловище стало толстеть и покрываться шерстью. Крик, который раздался в конюшне, заглушил заранее активированный Жасмин Купол Шепота. Уши короля росли и вытягивались, а нос утолщался, он превращался в свинью. Королевская одежда трещала по швам и рвалась, крик вскоре перерос в громкий поросячий визг.

Жасмин долго выбирала каким способом осуществить свой план. Когда у тебя есть золото, ты можешь позволить себе покупать самые дорогие и редкие артефакты. Ожерелье Оборотня встречалось крайне редко, так как производилось давно исчезнувшим народом скоджу, жившим на острове Волка. Поэтому стоило баснословных денег. Да и применить такой артефакт непросто: человек должен надеть его добровольно, только тогда магия подействует. Те, кто интересуются не только лошадьми и молодыми женами, наверное, знали о такой вещи, но вот только ее отец к таким людям не относился. Одев такое ожерелье, человек превращался в свинью не только внешне, но и его сознание тоже менялось. Хряк с удовольствием рылся пятаком в навозе, издавая при этом радостное похрюкивание, в его глазах не было и намека на интеллект.

Девушка достала ошейник и застегнула его на толстой шее свиньи. После с помощью ножа она удалила остатки одежды с животного, спрятав все в копне сена.

«Этот облик очень подходит отцу, так сказать, соответствует его внутреннему миру. Я бы еще посмотрела, как любимый отец поедает дерьмо своей любимой Молнии, но сегодня меня ждет очень насыщенный вечер».

С невозмутимым видом девушка потянула к себе поводок и заставила свинью оторваться от трапезы. Поначалу кабан не хотел оставлять свое лакомство, поэтому Жасмин пришлось несколько раз ударить его зонтом. Хряк завизжал и послушно засеменил к выходу. Жасмин вывела свинью из конюшни и отправилась в направлении кухни. Утратив все человеческое, король не сопротивлялся. Во дворе она нашла мясника Медона. На нем был надет фартук, измазанный кровью, он занимался разделыванием оленьей туши.

— Привет, Медон, я привела тебе хряка, — начала разговор девушка, указывая на свинью на поводке.

— Зачем он мне? Он старый, его мясо будет жестким, — ответил мясник. — А что это за украшение у него на шее?

— А что, если я заплачу тебе десять серебряных? Хочу, чтоб на завтрашний праздник подали жаркое именно из этой свиньи, — ответила девушка, протянув кошелек с позвякивающими внутри монетами.

— Это можно устроить, — слегка облизав губы, мясник вытер фартуком руки, жадно потянувшись за кошельком.

— Я хочу наблюдать, как ты будешь его забивать, — ответила Жасмин, отстранив кошелек на небольшое расстояние. — Когда все закончишь — вернешь мне украшение обратно.

— Понял, не дурак, госпожа, — сумев наконец дотянуться до кошелька, ответил Медон. — Хотите смотреть, – дело ваше. Как мне его убить? Перерезать горло или же ножом в сердце?

— А как он будет меньше мучиться? — спросила принцесса.

— Наверное, ножом в сердце.

— Тогда перережь ему горло. Только подожди немного. Я скажу... когда.

— Хорошо, госпожа, — ответил мясник, усевшись на колоду во дворе и начав точить один из больших ножей для разделки.

Девушка сняла ожерелье с толстой шеи хряка. Это запустило обратное превращение, но оно происходило не мгновенно. Сначала к королю должно было вернуться человеческое сознание и только через пять минут хряк превратился бы обратно в человека.

«Я хочу, чтобы ты понимал, что с тобой происходит, любимый папочка».

— Держи его за поводок и будь готов, когда я скажу, — приказала принцесса.

— Как скажете, госпожа, — ответил Медон, поднимаясь на ноги.

Мясник в точности выполнил все сказанное. Хряк не понимал, что происходит и смотрел на все с безразличием, но вскоре его глаза стали более осмысленными, он начал визжать и вырываться. Жасмин даже показалось, что гримаса ужаса на морде свиньи приобрела черты отца. Выждав несколько минут, девушка приказала мяснику:

— Давай, только медленно!

Медон не спеша провел ножом по шее хряка. Раздался громкий визг, свинья брыкалась и билась в конвульсиях, но вместе с фонтаном крови из нее выходила жизнь. Меньше, чем через минуту туша свиньи обмякла.

— Помни, сделай из нее жаркое, — сказала удовлетворенная увиденным принцесса, покидая место расправы над свиньей.

— Да, госпожа, я все сделаю, можете не сомневаться!

Жасмин не сомневалась, она хорошо знала слабости мясника и его любовь к деньгам.

***

Жасмин дождалась глухой ночи, она знала, что сегодня предстоит еще много дел, так что ей вряд ли удастся поспать. Выждав необходимое время, она отправилась в спальню мачехи. Никто даже не задал вопрос, что принцесса делает в коридоре ночью. Жасмин давно “подкармливала” всех стражников в замке. Тихо открыв дверь, девушка зашла в покои Эбигейл.

Комната мачехи была значительно больше, чем ее. Посреди стояла огромная кровать, где на подушках из лебединого пуха спала королева. Зеркальный потолок и стены окружали кровать, видимо, королева любила собой любоваться, или же это была прихоть ее отца. Спящая мачеха казалась беззащитной и невинной. Королева лежала на спине, укрытая тонким одеялом и ее большой округлившийся живот поднимался в такт дыханию. Мачеха побаивалась темноты, в ее покоях всегда горел слабый свет от магических кристаллов на стенах.

«Наверное, скоро подойдет срок», — подумала Жасмин, глядя на размер живота.

«Она украла у меня отца и заставляла ночевать в сундуке, когда я была маленькой и беспомощной. Но теперь все изменилось!»

Жасмин взяла в руки розовый зонт с обратной стороны. Подняв его высоко над головой, принцесса со всей силы ударила массивной ручкой прямо в центр округлившегося живота королевы.

Крик Эбигейл, наверное, услышали бы во всем дворце, если бы не Купол Шепота, маленький и дешевый артефакт, который часто использовался на переговорах, чтобы предотвратить подслушивание. Он блокировал любой шум в небольшом радиусе. Принцесса заблаговременно забросила его под кровать. Не успев прийти в себя, спящая королева получила в живот еще один сильный удар.

— Никаких братиков, сука! — проговорила, смакуя каждый слог фразы, Жасмин, нанося третий удар, уже в лицо пытавшейся подняться мачехи.

Удар, удар, еще один. Они сыпались на беспомощную королеву, словно град на незащищенные посевы на полях, пока ее лицо не превратилось в кровавое месиво. Эбигейл кричала, молила пощадить ее, но принцесса с безумным блеском в глазах продолжала свою экзекуцию, пока зонт снова не сломался.

Искалеченная королева не могла даже приподняться на кровати, ее глаза устремились в зеркальный потолок, а губы постоянно повторяли “Хватит”. Эбигейл беспомощно хватала воздух окровавленным ртом, словно выброшенная на берег рыба. Жасмин достала серебряную флейту, вложила ее в раскрытый рот королевы и ударами ладони начала вгонять ненавистный инструмент все глубже и глубже в глотку. Эбигейл вцепилась в флейту, словно человек, затягиваемый трясиной, в спасательную веревку, но силы были неравными. Крик превратился в хрип и бульканье, тело королевы обмякло, а глаза остекленели.

— Ну что, теперь-то тебе нравится, как она звучит?

Ответом ей была тишина. Пятна крови от головы и между ног королевы медленно расплывалось по простыне. Прихватив сломанный зонт и спрятанный под кроватью артефакт, девушка покинула покои мачехи.

Ее душа ликовала, наконец—то случилось то, о чем она так долго мечтала, сидя в темном сундуке и царапая имя мачехи. Получилось даже лучше, чем она это себе представляла. Удовольствие от сегодняшней ночи не шло ни в какое сравнение с убийством поваренка. Тело буквально переполнялось энергией, казалось, что, стань на ее пути скала, она сможет ее разрушить в пыль одним ударом зонта.

«Теперь настало время проведать мою любимую сестренку», — подумала Жасмин и ее лицо исказила ядовитая улыбка.

Комната старшей сестры находилась в другом крыле дворца, недалеко от комнаты Жасмин. Зайдя внутрь, девушка увидела, что сестра не спит. В нос ударили запах пота и лекарств. Принцесса давно не посещала сестру и была удивлена, как та поменялась: у нее почти не осталось волос, кожа побледнела и по цвету напоминала серую глину, глаза покраснели, от постоянного недосыпания, картину довершала неестественная худоба. Запавшие щеки и глазницы создавали впечатления, будто перед ней не человек, а скелет, обтянутый кожей.

— Доброй ночи, сестра, — сказала Жасмин, зайдя в комнату и уже привычным движением забрасывая Купол Шепота под кровать.

— Ты наконец—то пришла меня убить? — абсолютно безразличным тоном спросила старшая сестра.

— Ты не будешь звать на помощь? — улыбнувшись и слегка подмигнув глазом, спросила Жасмин.

— А смысл? Я давно мечтаю умереть, моя жизнь превратилась в сплошной ад, я не могу спать, не могу есть, мне постоянно тошнит, выпадают зубы и волосы. Так что, смерть для меня – избавление.

Сестра Жасмин попыталась поднять голову с подушки, но было видно, что даже это дается ей с трудом.

— Это ведь – ты! Ты всему виной! Ты – причина всех моих страданий! — приподнявшись выкрикнула сестра, вытянув тощую руку вперед и указав на нее костлявым пальцем.

— И даже если это так, что ты сделаешь? Позовешь слугу? Расплачешься в подушку? — с улыбкой, больше напоминающей злобную гримасу, ответила принцесса. — Ты давно мертва для всех! Когда отец навещал тебя в последний раз? Молчишь?! Знаешь, что я права! Раньше на торжества вместо тебя ставили пустой стул, чтобы подчеркнуть твое отсутствие. Но уже давно никто не утруждает себя подобным, все просто забыли о твоем существовании! Тебя не существует, никто не упоминает тебя в разговорах, никто не спрашивает, как ты. Ты никто! Ты просто бледная тень человека! Ты меньше, чем пустой стул!

Из глаз Адрианы покатились слезы, рыдание причинило ей еще больше боли, из—за чего лицо исказилось гримасой страдания. Казалось, что щеки и глазницы провалились еще глубже, а кожа потемнела.

— Пожалуй, я проявлю к тебе чуточку милосердия и оставлю твою никчемную жизнь в покое, — сказав это, принцесса направилась к выходу.

— Все равно отец больше любил меня, а не тебя! И мать тоже, — кричала вслед уходящей сестре Адриана. — Ты всегда знала это и завидовала мне! Я была их любимицей, самой умной и красивой!

Говоря это больная нашла в себе силы подняться, но ее ноги не выдержали и она упала на пол. Ее тираду прервал неудержимый приступ кашля, тело несчастной корчилось в жутких муках.

— Наверное, ты думаешь, что эти слова разозлят меня, выведут из себя и я все—таки убью тебя? — Жасмин на некоторое время остановилась перед дверью. — Но такая жизнь для тебя куда страшнее смерти. Приятных снов, сестренка!

***

Жасмин вышла из покоев сестры и направилась на кухню. Наступал новый день и все были заняты своими делами. Сегодня же День Рождения короля!

«Никто из этих недалеких и не подозревает, что все приготовленное вряд ли пригодится».

Найдя мясника, она спросила:

— Как там мое жаркое?

— Все, как мы и договаривались, — ответил он, окликнув толстую кухарку. — Мари, принцесса желает отведать жаркого из той свиньи, которую я убил сегодня!

Зная вздорный характер Жасмин, кухарка тут же бросилась выполнять ее поручение. Через минуту перед принцессой стояла тарелка с большими кусочками свиного мяса.

Жасмин никогда не ела горячую пищу, поэтому подождала, пока еда остынет. Подцепив кусочек вилкой, принцесса положила его себе в рот и медленно разжевала. Она никогда не любила свинину, ей было интересно: какой же будет на вкус ее отец? Вкус ничем не отличался от обычного свиного жаркого. И на что она надеялась? Жасмин выбросила остатки содержимого тарелки в мусорное ведро.

«Там тебе и место, папочка», — подумала она, выходя из кухни.

Устроившись на кровати и закрыв глаза, она попробовала уснуть, но сон никак к ней не шел, принцесса чувствовала себя неуютно и незащищенно. Выждав какое-то время, девушка встала, открыла крышку сундука и залезла внутрь.

«Первым же делом обрежу себе волосы», — подумала Жасмин, свернувшись калачиком и обхватив руками колени. Сон пришел к ней почти мгновенно.

***

Зайдя в полутемную комнату, Явар не стал зажигать свет. Придворный маг сел в кожаное кресло, напротив стола и откинулся на спинку. Ночь выдалась тяжелой. Предвестники рассвета - едва заметные лучи солнца пробивались сквозь зашторенное окно. Подвинув поближе лежавшую на столу, деревянную шкатулку, Явар открыл ее крышку. Из ее недр, в комнату, пролился голубоватый свет.

Ему незачем было больше скрываться. Цвет его глаз изменился с карего на фиолетовый.

— Привет, Мирабель.

— Как все прошло, Явар? — прозвучал сонный, женский голос.

— Тебе следовало бы поучиться манер, когда разговариваешь со старшими!

— Мои извинения, мастер, недостаток сна затуманил мою голову.

— Гораздо лучше чем я ожидал, мне даже не пришлось участвовать напрямую. Моя работа здесь окончена. Как продвигаются ваши с братом дела?

— Мы уже близко к цели.

— Хорошо, — постучав пальцами по столу, о чем-то раздумывая, ответил Явар. — Думаю мне не следует говорить, как важна ваша миссия и что для вас будет означать провал? Император Идр больше не будет смотреть сквозь пальцы на ваши неудачи.

— Мы справимся.

— Я слышал, твой брат пристрастился к тари.

— Это не помешает нам выполнить задание.

— Очень на это надеюсь. Моя работа в Массинии закончена. Но я не могу отправиться к вам, в Эбрук, Калот не выходит на связь. Скорее всего, он как-то выдал себя.

— Думаете он мертв? Что вы будете делать?

— Он должен был высадится на севере Титоса и прибыть в Аргос. Так, как вестей от него нет, будем считать, что он погиб. Видимо, придётся выполнить его работу.

— У нас осталось не так много времени, до начала вторжения.

— Думаешь я не знаю! Аргос - ключевое государство в нашем плане! — раздраженным тоном, буркнул Явар.

— Извините, я погорячилась.

— Как только закончите с Титосом, отправляйтесь в Аргос.

— Да, мастер.

39. АЙРИН

Настроение тетушки улучшилось после того, как Айрин одолжила ей денег, щеки женщины порозовели, а в глазах появились искорки радости. Словно весенняя бабочка Либра порхала по дому с легкостью восемнадцатилетней девушки. Айрин удивляло подобное преображение, она даже застала тетю, мурлыкающую мотив веселой песенки, чего раньше никогда не случалось.

— Слушай, Айрин, а как у тебя с магией духов? Ты можешь призвать, например, Шептуна? — с улыбкой спросила тетушка, как бы между прочим.

Шептун — слабый дух, абсолютно бесполезный в драке, но он мог передать сообщение на близкое расстояние, прямо на ухо адресату. Айрин научилась призывать его в семь лет, больше для забавы.

— Да, конечно, это же легко, я думала, что подобное все эты умеют, — ответила девушка.

— Все, да – не все, большинство из нашей расы утратили тайные умения. Здесь, в большом городе, мы чаще думаем о том, как раздобыть денег, чем о магии и традициях. Вдали от природы эты со временем теряют свою силу и перестают слышать духов.

На следующий день вечером тетя ждала Айрин в приподнятом настроении. Девушку удивил пышно накрытый стол, на котором было не менее шести разных блюд, включая запеченную рыбу и восточные сладости. В центре стола Либра поставила большой пирог. За столом сидел и сын тети.

— Мы что—то празднуем? — спросила Айрин, войдя в комнату.

— О да, мы открываем новое предприятие! — ответила тетя Айрин с блеском в глазах. — Мы как раз тебя ждали, чтобы поделиться хорошей новостью.

— Какое дело? — спросила девушка.

— Салон общения с мертвыми.

— Что? — Айрин не поняла, о чем говорит тетушка.

— Я договорилась об найме помещения и успела заказать небольшой ремонт, так что ни о чем не беспокойся, — тетушка была воодушевлена, — через три дня открытие. Ты даже не представляешь, что нас ждет!

— Хм… А что значит: салон общения с мертвыми?

— Ну как – что?! Место, где люди смогут пообщаться со своими умершими родственниками, и в этом тебе отводится ключевая роль, — в этот момент тетя подошла сзади Айрин и положила свои руки ей на плечи. — Ты ведь у нас такая умничка!

— Что за роль? — Айрин по-прежнему ничего не понимала.

— Ну как же?! Ты будешь выслушивать желания богатеньких вдов или дочерей, потерявших отца и вызвать Шептуна. Прикажешь ему нашептать им на ушко то, что они хотели бы услышать. Да все равно – что! Тут главное, как это подать, эти простофили не поймут разницы. Когда слухи разлетятся по городу, от клиентов отбоя не будет, и тогда деньги потекут к нам рекой! Только представь, какие горизонты это нам откроет!

— То есть, вы предлагаете мне обманывать людей?

— Зачем сразу – «обманывать»? Дарить им надежду и радость! Представь, как обрадуется жена, услышав хотя бы одно слово от давно умершего мужа, — тетушка махнула рукой и с улыбкой посмотрела на Айрин. — Они и сами рады бы обманываться...

— Но вызванный дух совсем не будет их мужем, и это – обман, — настаивала на своем Айрин.

— Но они то об этом НЕ УЗНАЮТ, многие после тяжелой утраты теряют смысл жизни, а тут такая возможность! Представь, скольким людям мы поможем, сколько предотвратим самоубийств, сколько отчаившихся опять обретут надежду!

Теперь Айрин понимала, что означали огоньки в глазах тетки: предвкушение быстрой наживы. Расчет был на то, что у молодой ведьмы не будет выбора, когда ее поставят перед фактом.

— Все равно, это – обман!

— Ты что, боишься? Да большинство в городе даже не слышали о магии духов, все это для них что-то из ряда волшебства. Никто не сможет нас разоблачить!

«Боишься? Это все, что, по ее мнению, должно меня волновать? Видимо, ни о какой моральной составляющей моего отказа тетка даже не догадывается».

— Я не стану этого делать! — немного повысив тон, ответила ведьма.

— То есть, ты – отказываешься? — лицо Либры сильно изменилось: брови сдвинулись, а доброжелательная улыбка исчезла, словно солнце за тучами.

— Я не стану обманывать и наживаться на горе людей!

Айрин еще переживала смерть матери. Не проходило и дня, чтобы она ее не вспоминала. Это была открытая рана в ее душе, которая до сих пор кровоточила. Когда она думала о матери, глаза наполнялись слезами, хотя и прошло много времени. Она не представляла, как можно использовать горе людей для собственной выгоды. Это казалось ей настолько мерзко и низко, что подобная идея не укладывалась в ее голове.

— Тогда иди в свою комнату и хорошенько подумай! Ты не заслуживаешь такого роскошного ужина. Мы пригрели тебя, взяли, как родную, а ты, видите ли, не хочешь помочь родной тете! До открытия осталось три дня, так что долго не строй из себя святую праведницу, я хочу, чтобы через три дня мы уже приняли первых клиентов!

Айрин встала из-за стола и направилась в свою комнату.

— Если вдруг передумаешь — возвращайся, — опять любезным тоном проговорила Либра, — пирог с заварным кремом просто великолепный!

«Она реально думает, что какой-то пирог заставит меня изменить решение?»

Теперь ее тетя предстала перед ней совсем в другом свете. Девушке не хотелось иметь ничего общего с подобными людьми.

Айрин твердо решила, что настало время переехать. И хотя снимать отдельно жилье было делом не из дешевых, больше оставаться здесь стало невыносимо.

Тетка все время упрекала девушку в ее нерасторопности и лени, всячески показывая, что отказ девушки обидел ее до глубины души. Дошло до того, что тетя вообще перестала общаться с Айрин и стала демонстративно ее игнорировать. Молодой ведьме даже приходилось отдельно питаться. В доме царила гнетущая атмосфера, неприязнь, казалось, ощущалась физически.

Вместо посещения библиотеки Айрин подыскивала жилье. Перед отъездом она хотела собрать как можно больше сведений про остров Волка и дорогу к нему. Для этого ей было необходимо хотя бы месяц пробыть в Эбруке. Цены на съем комнаты начинались от пяти драм в месяц, что-то более-менее приличное стоило семь драм. В любом случае для поисков необходимо время, а его оставалось не так много. Айрин, стиснув зубы, продолжала работать в лавке несмотря на разногласия с Либрой.

Утром двое головорезов опять пришли к лавке, тетушки еще не было на месте.

— Привет, все в трудах? — оскалившись улыбкой, спросил один из них.

Айрин посчитала за лучшее промолчать.

— Сегодня опять последний четверг месяца, — с довольным видом заявил один из подошедших.

— Так тетушка должна была выплатить вам весь долг еще несколько недель назад.

— О чем ты говоришь?

— Она что, не отдала вам деньги?

— Отдала, в прошлый последний четверг месяца, плату по процентам, но уже новый месяц.

— А двести драм?

— Какие двести драм?

Айрин догадалась, что деньги, которые она одолжила Либре, пошли не на оплату долга. В душе она догадывалась, каким именно образом тетке удалось арендовать новое помещение для ее “выгодного дела”, но до последнего не хотела в это верить.

— Понятно, — она осознала, что помогать тетушке было ошибкой. — И насколько велик ее долг перед д’Магсумом?

— Перед кем?

— Вы же требуете от нее долг перед графом, проигравшим из-за ее неверного пророчества?

— Перед каким графом? Ее сынок спустил все в карты, при чем тут граф? — сплюнув на землю, ответил один из головорезов.

Услышанное потрясло Айрин, словно гром среди ясного неба. Она решила, что не может больше жить в теткином доме. Собрав весь товар, девушка закрыла лавку. Придя домой и не ответив на вопрос тетушки “А как же лавка?”, она стала собирать вещи в своей комнате. Вот только тайника с деньгами на месте не оказалось. Вместе с этим пропала и заколка с гранатом, которая досталась Айрин от матери. Девушка перепроверила все несколько раз, – денег не было.

— Где мои деньги? — выбежав из своей комнаты, спросила Айрин.

— О чем ты, какие деньги?

— Те, что были спрятаны под кроватью!

— Не знаю ни о каких деньгах, ты что, считаешь меня воровкой? — лицо тети покраснело, а глаза налились кровью. Еще месяц назад возможно Айрин и поверила бы ей, но не сейчас.

— Я хочу получить обратно те деньги, что вам одолжила!

— А их уже нет, — с ехидной улыбкой ответила тетя. — Я же их отдала в счет долга.

— Не ври мне, — у Айрин от злости разве что дым не шел из ушей. — Сегодня в лавку опять приходили за процентами: они не знают ни о каком погашении долга!

— Ты что, будешь еще указывать, как мне распоряжаться деньгами?! Видит Хор, я терпела тебя только из-за доброй памяти о твоей матери! И ты смеешь заявлять подобное под моей крышей?! Да как у тебя язык поворачивается клеветать на меня?!

— Верните мне долг!

— Ты ела наш хлеб и жила в нашем доме, не смей меня попрекать какими-то деньгами! Вон отсюда! Ты на кого голос подняла, — перейдя на крик и брызгая слюной, тетя указала Айрин на дверь. — Мы вернем деньги, можешь не сомневаться! Убирайся, сука бешеная!

Понимая, что здесь ничего не добиться, девушка выбежала во двор, прихватив с собой то немногое, чем успела обзавестись в Эбруке. В глазах стояли слезы, на душе было мерзко и гадко, девушка не понимала, что делать дальше. Найти жилье она еще не успела, а день клонился к вечеру.

В это время в калитку вошел Перес вместе со своей девушкой. Они явно успели выпить, отчего заметно покачивались. Сын тети громко о чем-то разговаривал, обнимая при этом Мари за талию. Они не заметили вышедшую из дома ведьму. Еще не успев закрыть калитку, рука Переса уже шарила под юбкой Мари. Наконец они заметили Айрин:

— О, Айрин! А пошли с нами в “Маз”, выпьем, посидим, что ты как «неродная»? — сын тети был навеселе.

— Лучше работу себе найди! — со злостью выкрикнула Айрин и практически выбежала со двора на улицу, как внезапно боковым зрением заметила мамину заколку в волосах Мари.

Все хорошее когда-нибудь заканчивается, вот и терпение девушки лопнуло как мыльный пузырь, не оставив от «хорошей» Айрин и следа. Она не помнила, как это получилось, но уже через мгновенье она вырывала заколку матери из волос девушки Переса, закричав при этом:

— Откуда это у тебя?! Откуда,– я спрашиваю?

— Мне Перес подарил. Отдай! – по тому, как заплетался ее язык, было понятно, что она тоже хорошенько выпила. Мари потянулась вперед, пытаясь вырвать заколку из рук ведьмы.

Не думая ни секунды, Айрин со всего маху влепила сначала Мари, а потом и Пересу по пощечине. Хмель не позволил этим двоим среагировать. Мари, получив по лицу, тут же оставила свою попытку добраться до заколки, а Перес и вовсе упал. Видимо, гнев добавил Айрин сил.

— Так это ты взял мои деньги? — сказала ведьма, подходя к упавшему.

В это время на Айрин снова налетела девушка Переса. Она неумело колотила ведьму руками и пыталась схватить за волосы. Айрин не растерялась и снова влепила ей звонкую пощечину. В этот раз упала Мари, зацепив спиной забор и сильно ударившись головой. Пьяный Перес даже не пытался подняться с земли, а, выпучив глаза, силился понять, что происходит. Картину довершали его взлохмаченные, нечесаные волосы, они словно воронье гнездо, торчали во все стороны.

— Еще раз повторяю: где мои деньги? – в ярости Айрин была похожа на дракона, извергающего пламя. Она взяла Переса за грудки и начала его трясти.

— А их уже нет, — разведя руки в стороны и пожав плечами, фыркнул Перес.

— Как нет, ты что, успел все потратить? Там же было больше ста драм!

— И—именно, — подняв указательный палец вверх, ответил сын тети. — Я, ик, погасил свой кредит в банке и купил Мари кольцо, можешь нас поздравить — мы женимся! Ик, может все же пойдем в “Маз”, отпразднуем?

Понимая, что и здесь онаничего не добьется, Айрин выбежала на улицу. Сердце бешено колотилось, а гнев переполнял ее. Только пройдя несколько кварталов и остыв, в голову ей пришла мысль: «Может, нужно было забрать хотя бы кольцо?» Но возвращаться за ним совсем не хотелось.

У нее оставалось что-то около пятнадцати драм, и, зная дороговизну жизни в Эбруке, девушка понимала, что этого хватит ненадолго. Дура, какая же она дура, что поверила Либре!

Был еще одни вариант - обратиться к другу матери - Набиру за помощью. К этому моменту, девушка уже знала, что он занимает должность магистра магов и даже пыталась с ним встретиться. Но стража, на входе в Башню Магов, не позволила ей пройти. Пробовать снова, ей не хотелось.

Идя по улице куда глаза глядят, девушка решила, что у нее больше нет времени и придется отправиться на Волчий Остров неподготовленной. На съем квартиры и еду за месяц уйдут все имеющиеся у нее деньги, ну, может, останется несколько драм. Если она еще немного пробудет в Эбруке у нее не хватит денег на корабль даже до ближайшего острова. Опять пройти полмира пешком девушке совсем не хотелось.

Спросив в порту о возможности отплытия в Бригитту, Айрин получила неутешительный ответ: ближайшее судно отправится через пять дней. Это было большое судно с тремя мачтами и оставшимися свободными только дорогими каютами. Билет на него стоил семь драм, а это почти половина из имеющихся денег. Следующее судно под названием “Новичок”, отправлялось через десять дней, но билет на него стоил “всего” две драмы. Выбор был очевиден, и Айрин остановилась на втором варианте. По прибытию в Бригитту девушка надеялась найти корабль, что отвезет ее уже непосредственно к Волчьему Острову.

Теперь нужно было решить, что делать до отправления корабля. Сегодня, как назло, в библиотеке дежурил не Вако, а договориться со вторым охранником Айрин не удалось. Девушка снова осталась одна в большом городе, но теперь была существенная разница между ней и той Айрин, что впервые прошла через ворота столицы Титоса: она уже хорошо знала этот город и его обитателей. От всех перипетий у молодой ведьмы сильно разболелась голова, но понемногу стал вырисовываться план: девушка решила сэкономить и провести всю ночь на улице. Можно было даже не пытаться снять комнату с ежедневной оплатой : цены начинались с пяти медных монет. Если прожить все это время, что оставалось до отправления судна, в такой комнате, то выходило три драмы, не считая затрат на еду. Слишком дорого!

Вздохнув, девушка направилась к центральной площади, где она и планировала провести ночь. Поспать ей вряд ли удастся, но там всегда было много людей и стражников, что делало это место безопасным. Тратить деньги на еду сегодня не входило в ее планы, что-что, а экономить Айрин умела.

«Завтра можно будет поспать прямо в библиотеке, а послезавтра все же снять комнату на одну ночь», — подумала Айрин, прикидывая, как сохранить побольше средств перед отправкой на Бригитту.

40. ААРОН

— Смотрите, он шевелится!

— Да ну! Не может быть, глянь на его голову, два дня прошло. К нему уже мухи начали слетаться.

— Да нет, гляди.

Голоса звучали будто из глубокого колодца. С большим трудом Аарон смог приоткрыть глаза. Все вокруг расплывалось. Попробовал подняться, но у него ничего не получилось.

«Почему так холодно? Что я здесь делаю?»

Он машинально потрогал голову — больно. Вокруг огромной шишки волосы сбились в колтун из—за засохших сгустков крови.

«Насколько все плохо?»

– Лежи, лежи. Мы думали, что ты умер! — сказал один из солдат, сидящий рядом.

Аарон помотал головой из стороны в сторону, и его тут же пронзила жуткая боль. Это помогло, его спутанные мысли приходили в порядок. Прилагая неимоверные усилия, ему все же удалось подняться и присесть. Парень ощущал сильный упадок сил, даже самые простые движения давались ему с трудом.

Судя по положению солнца на небе, наступило раннее утро. Везде сидели или лежали люди. Они напоминали яблоки в саду, расбросанные по земле во время сбора урожая. Здесь находилось по крайней мере несколько сотен человек, он попробовал встать на ноги, но его остановила чья—то рука.

— Не делай этого, парень. Если это заметят, в лучшем случае, тебя высекут, — начал разговор человек, сидящий сзади. — Они не разрешают нам подниматься.

— Где я? — спросил Аарон.

— За городом. Здесь устроили лагерь для военнопленных, огородив участки земли заборами от крепостной стены и поместив внутрь всех, кому удалось уцелеть после падения города.

— Так город захвачен?

— Да, парень, теперь там подняли знамя Магрифа.

— А Стенгаст, мой отец, – жив?

— Так ты – сын генерала? Не знаю, парень, я не видел его, но видел как повели связанного генерала Могуса, так что, скорее всего, твоего отца тоже взяли в плен. Не переживай, солдаты Магрифа редко убивают тех, за кого можно потом попросить выкуп.

— И долго я здесь пролежал?

— Чуть больше двух дней. Некоторые не верили, что ты выживешь, уж больно много крови ты потерял. Когда у человека дырка в голове, никогда не знаешь наверняка.

— Вы пробовали сопротивляться?

— Это затея абсолютно провальная, нас отгородили забором с натянутыми на столбы веревками. Всех пленных разбили на группы, примерно по четыреста человек. Веревки чем—то смазаны, если за них ухватиться, то потом на руках появляются красные волдыри размером с вишню. Но это – не главное, по периметру загонов разъезжают всадники и стоят стражники, они даже без повода готовы своими кнутами и дубинками избить любого до смерти, а если им еще и повод дать... Да и что могут безоружные против хорошо вооруженной охраны! Большая часть из нас и на ногах—то еле держится…

Аарон и сам чувствовал, что его состояние далеко от идеального. Голова гудела, а во рту стоял горький привкус, будто его накормили степной полынью. Его любимый полуторный меч бесследно исчез, в животе предательски урчало.

— Я бы съел сейчас чего—то, — сказал Аарон.

— Ха, парень, я бы тоже не отказался, но с тех пор, как нас сюда посадили, нам не дали ни крошки еды, хорошо хоть вода есть.

Поняв всю безысходность ситуации, Аарон стал искать отца. Передвигаться по лагерю разрешалось только гуськом, отхожим местом служила яма в углу. За невысоким забором стояли стражники. Если они замечали кого—то, задающего вопросы или же пытающегося встать, его тут же забирали из лагеря надзиратели в цветной форме и возвращали уже изрядно избитым.

Обойдя весь лагерь, Аарон так и не смог найти отца.

«Может, он где—то в другом месте? Надеюсь, он жив».

Аарон заметил еще несколько лагерей, расположенных по соседству. Проведя остаток дня в молчании, он уснул на песке.

С наступлением следующего дня ничего не поменялось. Их не собирались кормить. Вокруг сидели и лежали люди с пустыми, лишенными надежды глазами. Аарону очень хотелось выстирать одежду и смыть засохшую кровь, но об этом не могло быть и речи. Воды, которую выделяли пленным, едва хватало, чтобы не умереть от жажды под палящим солнцем. Так прошел еще один день в лагере.

«Странно, чего они ждут?»

***

Этот день принес с собой изменения. Нет, их не начали хоть как—то кормить. В каждом из уголков лагеря появилось по столу, на которые водрузили горы хлеба и сыра. Для человека, не евшего несколько дней, подобное зрелище притягивало взгляд, как магнит. Сейчас Аарон променял бы все деньги мира на кусок хлеба. При виде такого обилия еды канонада в животе становилась еще более невыносимой.

Многие не выдерживали подобного испытания. Они подбегали, старались схватить лежавший на столах хлеб. Это было ошибкой. На несчастных обрушивался град ударов кнутов, пока те, полность не обессилив, падали наземь. Для тех, кому каким—то чудом все же удавалось добраться до стола, были припасены древки копий и арканы. Серолицые воины ловко забрасывали петлю на шею подобравшемуся к еде пленнику и мгновенно сбивали его с ног. Стражники соревновались между собой, кто первый повалит следующего пленника на песок.

Аарону стоило немало усилий, чтобы тоже, вот так, обезумев от голода, не броситься на столь вожделенный хлеб. Только трезвый рассудок и сила воли не позволяли ему этого сделать.

«Бессмысленные действия могут только еще больше усугубить ситуацию. Так говорил мой отец».

У многих пленников на лицах виднелись отметины от кнутов. Сил сопротивляться сейчас ни у кого не было, они не ели пять дней. Все это время люди сидели под палящим солнцем Сидона. Но терпеть лишения было не так сложно, как осознавать свою абсолютную беспомощность. Аарон чувствовал себя щепкой, попавшей в бурную реку, от которой уже ничего не зависело.

«Что с нами сделают? Казнят или же отправят в рабство?»

Никто ничего не говорил о их будущей судьбе, эта неопределенность давила на всех, словно огромный валун на плечах. Подобные мысли мучили не только Аарона, но и всех, кому удалось выжить.

Поначалу Аарон еще пытался кого—то склонить к побегу, то потом полностью отказался от этой идеи. Измотанные физически и морально люди видели всю безнадежность подобной затеи.

— Как ты думаешь, зачем они это делают? — спросил Аарона старый солдат.

— Зачем делают – что? — переспросил Аарон.

— Зачем принесли столы с хлебом? Зачем заставляют нас, мучающихся от голода, смотреть на еду?

— Может им это просто нравится?

— Я думаю, они хотят подавить в нас даже зачатки свободы, что все еще остались. Чтобы даже мысли о сопротивлении ни у кого не возникало. Ведь что может быть естественнее, чем человеку, испытывающему голод, утолить его находившемся совсем рядом хлебом? Они хотят, чтобы мы ставили их приказы выше своих желаний! Мне кажется, что нас готовят к рабской жизни, парень.

«Как не прискорбно, но в словах солдата есть доля правды».

***

Время в лагере текло быстрее, чем вода утекает сквозь сито. Одинаковые дни сменялись такими же— другими, безликими днями. Шел восьмой день, как им абсолютно не давали еды. Глаза пленников запали, лица заметно осунулись. Появились случаи голодных обмороков. Во сне Аарону снился лежавший на столе хлеб, и то, как он, подбегая к столу, все же ухитряется его откусить. В животе будто перекатывался тяжелый валун, больше не было сил терпеть.

«Еще немного и мне придется попытаться сделать что—то подобное. Мои мысли только о еде, я грежу столь близким и таким далеким столом с хлебом. Скорее всего я, как и другие, упаду лицом в песок, избиваемый черными кнутами».

Уже три дня солдаты Магрифа что—то строили. То, что они мастерили, напоминало огромную сцену высотой в добрых два с половиной человеческих роста. Изготовленная из дерева, выкрашенного в цвет слоновой кости, она сильно выделялась на фоне песка пустыни.

«Что это?»

Сегодня все изменилось. В их лагерь зашли магрифцы:

— Гая! Гая! — кричали они.

— Встать, встать, — по—сидонски сказал один из них с жутким акцентом.

Люди поднимались. Нехотя, будто проснувшись от долгого сна, они с непривычки разминали ноги. Прозвучала другая команда:

— Зать, зать!

— Сесть, сесть!

Пришлось подчиниться. Те, кто выполнял команду слишком медленно, получали удар кнута. Хлесткие звуки хлыстов, то и дело раздавались вокруг, сопровождаясь криками людей.

Аарон не знал, сколько времени продолжалась эта муштра. Некоторые пленники не выдерживали и валились на землю без чуств. Когда стражники ушли, все были на пределе своих сил. Если бы им сейчас сказали: «Бегите, вы – свободны», то, в лучшем случае, половина смогла бы хоть как—то передвигаться, о каком—либо беге не могло быть и речи.

К концу дня количество солдат за периметром увеличилось, и пленных начали сортировать. Кто—то отходил к цветным завоевателям, кто—то – к черным. Людей, словно баранов на рынке, поднимали, оттаскивали в отдельные кучи. Пленников прикрепляли кандалами по десять человек друг к другу с помощью длинной цепи. Еще в пылу сражения Аарон обратил внимание на странную внешность солдат Магрифа: кожа серого цвета, прищуренные глаза, кудрявые волосы. Лицо каждого воина украшал нанесенный красной краской Т—образный рисунок в зоне лба и две симметричные черты, напоминающие клыки зверя, по щекам.

«Грядет, что—то нехорошее, ведь нас раньше никогда не заковывали».

Хотя Аарон и не очень хорошо знал язык Магрифа, из разговоров он понял, что два лагеря спорили, в какую группу отправить того или иного пленника. И черные, и цветные хотели получить как можно больше. Его направили в кучу, принадлежащую цветным воинам и приковали к другим пленникам. Десяток был полностью укомплектован и их отвели в сторону.

Надежды на побег не было. Ловко орудуя пиками, солдаты Магрифа в цветных доспехах усадили всех на колени, тогда как черные утащили своих куда—то подальше, предварительно завязав им глаза.

Здесь пленникам впервые дали пищу. Ничего особенного: тарелка похлебки из крупы и подгнившей моркови с ломтем хлеба. Но тогда для пленников эта пища показалась даром Богов. Все накинулись на еду, словно она была последней в их жизни. Хотя, кто знает, может так оно и было?

Тишину ночи нарушили ритмичные звуки барабанов. «Бум—бум—бум» – этот ужасный звук до сих пор заставляет Аарона содрогаться. По периметру сцены на высоких столбах установили факелы, которые хорошо освещали все происходящее. А там поднимали что-то тяжелое, так как для его поднятия задействовали двух слонов. Это нечто напоминало огромный желудок коровы, или, скорее, пульсирующее яйцо без скорлупы. Что—то внутри него билось и хотело вырваться наружу. Всю поверхность яйца покрывала вязь толстых синих вен.

«Чтобы бы это не было, я не хотел бы оказаться рядом, когда оно появится на свет», — подумал Аарон.

Парень кожей ощущал исходящую от яйца ауру зла.

За всем этим пленники наблюдали, стоя на коленях, под пристальными взглядами окружающих их стражников, которые наставили на них пики.

Звуки барабанов стали громче, по бокам сцены выстроилась процессия людей в черном. Люди все прибывали, каждый из них держал по зажженному факелу. Казалось, что огненная река приближается, охватывая все вокруг: сцену, стражников, стоявших на коленях пленников.

На сцене появились люди, облаченные в бордовые мантии. Хотя… это были не совсем люди. Аарон не мог разглядеть, слишком большое расстояние, еще и свет от ближайшего столба мешал. Но ему показалось, что у некоторых из вышедших на сцену была голова волка, а опирались они на четыре лапы.

«Может быть, это – маски?»

Толпа приветствовала их громкими криками. Но стоило одному из “людей” в мантии поднять руку, как все мгновенно стихло, включая даже звуки барабанов. Человек, а именно в это Аарону хотелось бы верить, заговорил на языке Магрифа. С этим языком у Аарона было куда хуже, чем с сидонским. Он мог разобрать только обрывки отдельных фраз.

«Нужно было больше времени уделять изучению языков, но чего уж теперь роптать», — с горечью подумал парень.

То, что ему удалось понять, лишь бессвязный набор слов: “собрались”, “захватим”, “переродится”, “Бог” и “огонь”. Аарону хотелось разгадать и другие составляющие пазла, но сумеет ли он пережить хотя бы эту ночь?

Когда жрец, а именно так охарактеризовал Аарон одного из стоявших на сцене, сново поднял руку, пустыня опять взорвалась звуками барабанов. Собравшиеся вокруг люди с факелами поддержали их пением.

Дальше на постамент поднялись совсем еще дети, мальчики примерно от десяти до двенадцати лет, одеты они были в белые туники. Толпа приветствовала их радостными криками.

От их пения и криков у Аарона в жилах стыла кровь, а спина покрывалась мурашками, несмотря на жару. Это было первобытное чувство всепоглощающего ужаса, нечто похожее чувствует заяц, когда на него выбегает стая волков. Зародившийся в животе страх подкатился к горлу, Аарону захотелось оказаться как можно дальше от этого места. Но он не мог этого сделать, его мышцы окаменели, а руки были скованы. Ему оставалось лишь вместе со всеми стоять в песке на коленях.

Следующими на сцену поднялись стражники, каждый из которых вел на поводке по пленному. Глаза пленных прикрыли повязками, а руки связали за спиной веревками. Пленных поставили перед мальчиками на колени, и стражники удалились со сцены. Каждый из детей перехватил веревку на шее стоявшего перед ним пленного и сделал шаг вперед. Далее мальчики достали из складок своей одежды кривые ножи. Занесенная в руке каждого сталь непривычно ярко блестела в огнях факелов.

Всем, включая Аарона, было понятно к чему все идет, всем, кроме несчастых, стоявших на коленях перед мальчиками. Из-за шума барабанов и повязок на глазах те абсолютно не представляли, что происходит вокруг. Словно овцы, ведомые на убой, они безропотно стояли на коленях, ожидая своей участи.

Став за спину пленникам, каждый из мальчиков синхронно оттянул голову приговоренного за волосы и с помощью ножа отделил ее от туловища. Небольшим ножом сделать это было не просто, неумелые действия палачей причиняли жертвам сильные муки. Это было постине ужасающее зрелище. Нескольких пленных вырвало. Кто-то даже хотел подняться, но, получив удар тупым концом пики в лицо, тут же упал в еще не успевший остыть песок. Аарона потрясло происходящее: людей методично выводили на постамент и резали как скот. Барабаны располагались так, что до ушей обреченной группы не долетало ни звука со сцены. Обезглавленные тела, словно мешки с мукой, глухо падали вниз. После проделанного мальчики в окровавленной белой одежде, забрав голову казненного с собой в виде трофея, медленно спускались по ступенькам вниз. Там их одевали в черное, нанося ритуальный рисунок на лицо. Это походило на жуткий обряд посвящения. На смену спустившимся на сцену поднимались новые дети-палачи. Все повторялось.

Нечто, напоминающее обтянутое прозрачной оболочкой яйцо, менялось. Оно налилось красным и заметно увеличилось в размерах, словно клещ на шее у животного, вены на нем вздулись, биение внутри участилось. Было похоже, будто полученная во время казни кровь по каким-то каналам внутри сцены доставлялась до яйца на постаменте. Как будто оно наливалось какой-то зловещей силой. Кровавый обряд продолжался уже несколько часов, похоже, черные решили принести всех своих пленных в жертву.

«Возможно, нас поставили в первых рядах перед сценой, зная, что яйцо питается не только кровью, но и страхом? Если мое предположение верно, то сегодня оно наелось досыта».

Аарон чувствовал волны страха, исходящие от людей вокруг. Художник мог взять любого из толпы в качестве модели для картины под названием «Ужас». И хотя Аарон не относил себя к впечатлительным людям, увиденное потрясло его. Многие из людей, находившихся рядом, закрыв глаза, вслух молились Хору, но услышит ли Бог их сегодня? Ничего более пугающего Аарону не доводилось пережить, ни до, ни после этих событий.

На сцену вывели новую партию обреченных. Несмотря на то, что на их лицах были повязки, Аарон узнал в одном из них своего отца. Если бы он был более подвержен эмоциям, то, наверное, попытался бы встать и добраться до сцены, но Аарон понимал всю тщетность подобного. Прочная металлическая цепь сковывала его с девятью пленниками, а направленные на них пики стражников никуда не денутся. Их специально морили голодом и физически изматывали, чтобы подавить любые мысли о сопротивлении. Отец не одобрил бы подобный поступок.

Аарону хотелось бы думать, что Стенгаст принял смерть достойно, как и подобает генералу Титоса, но… Все, что было видно с того места, где он находился, мало чем отличалось от казни предыдущих пленников. Время замерло, будто все вокруг окутал плотный туман. Один из мальчишек в белом, неумело отрезав голову отцу Аарона, ушел с ней вниз по ступенькам, чтобы получить черное одеяние.

Что он чувствовал в этот момент? Гнев — определенно. Боль утраты — наверняка. Но больше всего парня одолевали беспомощность и обреченность. Если раньше, его состояние напоминало пустой кувшин, то теперь он разлетелся на мелкие черепки. Несмотря на все Аарон любил отца, который был во многом для него примером. Но глупо помышлять о мести, когда ты можешь оказаться на сцене следующим или просто погибнуть от слишком сильного удара стражника. Лишь слезы на глазах и ком, подкатившийся к горлу, выдавали истинные чувства парня.

Обряд завершился жутким волчьим воем, от которого пробирало до костей. На голову парня упало несколько холодных капель дождя, впервые за много месяцев начался ливень. Пение собравшихся вокруг магрифцев усилилось, они ликовали, поднимая и опуская горящие факелы в такт барабанам, издалека это напоминало бушующее огненное море. Один за другим факелы гасли под каплями дождя, вместе с ними угасала и надежда пленных.

***

Темную ночь сменил багряный рассвет. Утром их опять покормили. Еда состояла из холодной жижи с застывшей коркой жира, но так как жутко хотелось есть, никто не отказался от предложенного.

Им приказали встать, солдаты выстроили пленных в колонну. Аарон, оглянувшись, бросил взгляд на Казрагор, столбы черного дыма высоко поднимались в небо над его разрушенными стенами.

— Пошли, пошли. Живо! — выкрикнул один из солдат Магрифа.

Вереница пленников медленно уходила вглубь пустыни.

***

Дочитали до конца и понравилась книга? Не забудьте оставить комментарий и подписаться на обновление!

ПС. Второй том уже редактируется и скоро будет доступен на этом сайте абсолютно бесплатно.

Оглавление

1. КАЛЕН

2. АЙРИН

3. НАБИР

4. КНОСС

5. АЙРИН

6. ААРОН

7. КАЛЕН

8. КНОСС

9. НАБИР

10. АЙРИН

11. ААРОН

12. КАЛЕН

13. КНОСС

14. НАБИР

15. АЙРИН

16. ААРОН

17. КАЛЕН

18. КНОСС

19. НАБИР

20. АЙРИН

21. ААРОН

22. КАЛЕН

23. КНОСС

24. НАБИР

25. АЙРИН

26. ААРОН

27. КАЛЕН

28. ЖАСМИН

29. НАБИР

30. КНОСС

31. АЙРИН

32. ААРОН

33. КАЛЕН

34. ЖАСМИН

35. АЙРИН

36. НАБИР

37. КНОСС

38. ЖАСМИН

39. АЙРИН

40. ААРОН