Отрезанный мир [Майкл Г. Мэннинг] (fb2) читать онлайн

Отрезанный мир

«Развёрзнутые врата», том второй («Рождённый магом», том тринадцатый).

Глава 1

После похорон прошло более двух недель, и несмотря на Чада Грэйсона и его алкогольное убеждение, я мало что сделал. Большая часть семьи Торнберов переехала в Албамарл, проживая в городской резиденции Хайтауэров, находившейся на территории масштабных городских укреплений. В Камероне остался лишь Грэм Торнбер, но, как Чад и предсказал, у меня были подозрения о том, что он подумывал попросить меня отпустить его со службы.

Невеста Грэма, Алисса, всё ещё работала на меня в качестве горничной, но её испытательный срок скоро должен был закончиться, и я не сомневался, что она последует за Грэмом куда угодно. Я собирался поговорить с Роуз до её отъезда, попросить прощения, но она уехала до того, как я оправился после «советов» Чада.

Мои дети всё ещё оплакивали свою мать, но было похоже, что младшей, Айрин, было труднее всего. Она чувствовала себя ответственной за свою неспособность спасти Пенни от ранивших её чудовищ, и тот факт, что ей ближайшая подруга, Карисса Торнбер, уехала, делу не помогал.

Чад и Сайхан приобрели драконов, но я их почти не видел. Они отправились в глушь, якобы «патрулировать», но у меня сложилось ощущение, что занимались они не только этим. Интуиция подсказывала мне, что Сайхан скорее всего помогал охотнику привыкнуть к драконьим узам. Сайхан тоже раньше не имел дракона, но у него прежде были узы с землёй, поэтому он уже был знаком со сложностями, связанными с обладанием чрезвычайной физической силой.

Мэттью стал затворником, погрузившись в очередной проект. С тех пор, как умерла Пенни, мы с ним обменялись не более чем парой реплик. Он ясно дал понять, что винит меня за смерть Пенни, и рана эта была слишком свежей, чтобы я мог с ним общаться. Я бы волновался за него, но Керэн бдительно за ним присматривала. Она всё ещё путешествовала, расширяя свои горизонты днём, но бывая у нас по вечерам. Конкретнее говоря, спала она в его комнате.

Я не был уверен, как отнеслась бы к этому Пенни. Мы с ней беспокоились, что он может никогда никого себе не найти, и Керэн моей жене нравилась, но она могла бы упереться рогом, и не позволить им такую близость без какого-то рода официальной помолвки.

Первую неделю после похорон Мойра провела в своей комнате, отказываясь общаться, но после этого она пришла к какому-то решению. Жаль, что я не знал, к какому именно. Она отправилась в Хэйлэм. Я подумал, что она помогала там своему другу Джеролду, новому Королю Данбара, но на самом деле понятия не имел, чем она там занималась.

Мой младший сын, Коналл, теперь уже Сэр Коналл, был в Албамарле. Мне казалось, что он, наверное, винит меня меньше всех остальных моих детей, но он скрывался от себя. Его нарекли Защитником Королевы за его службу, когда он спас её жизнь во время недавней попытки убийства, и теперь он был в некотором роде знаменитостью при королевском дворе. Будучи младшим сыном, и младшую же сестру, он скорее всего был рад вниманию, которое сопровождало его недавно обретённую славу.

Айрин занималась делами Замка Камерон, и её решительность не давала людям потерять организованность и мотивацию. Она проводила там большинство дней, используя магию, чтобы помогать убирать тонны каменных обломков, мешавших перестройке её родового гнезда. Вчера наконец закончили убирать последние остатки, и теперь она перешла на внешние стены, которые были частично разрушены.

Из всего этого можно было сделать очевидный вывод о том, что я был ужасным отцом. Скажи мне это кто-то несколько недель назад, я бы оспорил такое утверждение, но теперь я был склонен согласиться. Пенни всегда была тем клеем, что скреплял нашу семью — теперь, когда её не стало, это было до боли очевидно. Если я где-то и был хорошим родителем, то лишь благодаря её влиянию.

Однако этот день должен был стать иным. Последние несколько дней я сверялся со своими воспоминаниями того, каким прежде был Замок Камерон, и набрасывал новые планы. Новый донжон должна был стать крупнее и прочнее, с улучшенной планировкой. Старый изначально строили три сотни лет тому назад, и более поздние владельцы добавляли или перестраивали его части, что вылилось в несколько хаотичную планировку этажей.

Строить замок, или даже просто перестраивать, было делом, которое обычно занимало годы, и многие тысячи часов труда. Строительство донжона, который запланировал я, было бы невозможным, если бы его попытались совершить с использованием традиционных техник и каменной кладки. Но я не собирался его строить — я хотел попробовать кое-что новое. Я собирался его вырастить.

Я не мог не вспомнить о том, что мне однажды сказала тень Мойры Сэнтир: «Слушай меня, сын Иллэниэлов, и я скажу тебе то, что многого мне стоило, однажды, давным-давно, за века до твоего рождения. Способность уничтожать — это самая меньшая форма силы, хотя это — первая форма, какую принимает любая сила. Даже младенец способен уничтожать, каким бы слабым он ни был. Использовать свой талант, чтобы строить, создавать или восстанавливать — это великие формы силы; и эти формы требуют времени и развития, чтобы созреть».

Позже я помог ей вернуть часть её человечности, дав ей тело из плоти и крови, и теперь она была замужем за Гарэсом Гэйлином. К сожалению, мы с ней больше не были друзьями, но всё ещё бережно хранил то, чему она меня научила. Моя жизнь могла бы пойти другой, лучшей дорогой, если бы я более тщательно прислушивался к этой конкретной мудрости — например, если бы я больше времени потратил на завершение брони Пенни вместо того, чтобы побежать уничтожать АНСИС.

В этот день я собирался создать нечто новое, построить что-то более крепкое, чем то, что я позволил уничтожить.

— Ты в этом уверен, Папа? — спросила Айрин, взволнованно подняв на меня взгляд. — Я никогда прежде не была твоей майллти. — Слово «майллти» означало «сторож», и этим традиционным термином обозначали волшебника, на которого возлагалась задача не позволить архимагу потерять разум при использовании метамагии.

Бессчётное количество раз использовал свой дар без подобных мер предосторожности, но мне не было смысла рисковать, когда помощь была под рукой.

— Всё с тобой будет хорошо, — сказал я ей. — Просто присматривай за мной, и если я начну уплывать слишком далеко, то заговори со мной. Наши разумы будут соединены, так что я услышу твои слова, что бы ни случилось. Ты помнишь заклинание, которому я тебя научил?

Она кивнула, и добавила:

— Но я магом стала лишь несколько недель назад.

— Не важно, — ответил я. — Работа майллти не требует много искусности. Главное тут — отношения между архимагом и человеком, играющим роль майллти. То, что ты — моя дочь, делает тебя почти идеальным вариантом для этой задачи.

— Почему?

— Потому что я тебя люблю. Это сделает соединение прочнее. Как бы я ни затерялся, твои предостережения я вряд ли проигнорирую, — спокойно ответил я.

Я видел в её глазах страх, сомнения в себе. Она потеряла мать, и теперь боялась и меня тоже потерять. Если я действительно облажаюсь, то её состояние значительно ухудшится — но я надеялся, что в случае моего успеха она вернёт себе часть уверенности в себе.

— Мы готовы? — спросил я.

Взгляд Айрин ненадолго расфокусировался, пока она вновь обыскивала окрестности магическим взором.

— Во дворе никого, — ответила она.

Взяв её за руку, я соединил наши разумы, а затем направил свои мысли внутрь, раскрыв ворота восприятия, и позволяя голосам мира просочиться в мою душу. Внутри меня, высеченные с ясной идеальностью, находились подготовленные мною планы для нового донжона. Игнорируя все остальные голоса, я сосредоточился на барабанном биении земли, впитывая её, делая её моей.

Моё сознание расширилось, погрузившись в землю. Чтобы совершить то, что я хотел, мне требовались тонкость и точность. Глубоко под замком находилась Камера Железного Сердца, темница-ловушка, куда я некогда поймал Карэнта, бога правосудия. Значительная часть его силы до сих пор хранилась там, и важно было не позволять моим нынешним трудам потревожить камеру. В случае повреждения чар та могла взорваться, уничтожив не только мой замок, но и всё графство.

Ещё глубже лежало расплавленное море, которое должно было предоставить материалы для моего нового замка, но это море пока что было не подходящим. Я сделал его частью себя, и начал тянуть его вверх, фильтруя его через знание, содержавшееся в мозге из бренной плоти и крови, стоявшем на поверхности. Железо, никель, медь — то были металлы, которые я мог использовать.

Земля затряслась, свидетельствуя о недостаточном контроле с моей стороны. Разгладив грубые углы своего разума, я заставил землетрясение прекратиться. Мне нужно было оставаться текучим, безупречным и идеальным, пока я отливал из крови земли желаемые мною формы.

* * *

Айрин стояла рядом с отцом, чувствуя себя маленькой. Она была не особо низкого роста, для своего возраста, но когда она стояла рядом с ним, она чувствовала себя крошечной. Как только связь между их разумами была установлена, она почувствовала себя лучше, безопаснее — но эта иллюзия быстро исчезла, когда его разум стал удаляться, меняясь во что-то чужое. Она увидела это всё через его восприятие, но поскольку она была человеком, то большая часть была для неё непостижима.

Рука её отца нагрелась — нагрелась настолько, что начала обжигать ей кожу; Айрин ахнула, когда посмотрела на него, и увидела, что его тело стало меняться, превращаясь в камень. Он предостерёг её об этом, поэтому она произнесла быстрое заклинание, чтобы защититься от обжигающего жара.

Земля дрожала где-то минуту или две, прежде чем снова успокоиться, а потом Айрин увидела пылающий белый фонтан, ударивший в центре того места, где раньше стоял донжон. Соприкасаясь с воздухом, фонтан шипел, разбрасывая во все стороны искры и наполняя воздух резким запахом. Айрин произнесла очередное заклинание, выстроив щит, который должен был не только защитить её от случайных искр, но и фильтровать воздух, сохраняя его достаточно чистым для дыхания.

Разум её отца почти уплыл. Стоявшая рядом с ней каменная статуя была лишь следом — в ней содержалась лишь крошечное количество того, чем он стал, — но Айрин продолжала цепляться за неё — не только рукой, но и своим сердцем, и разумом.

— «Я всё ещё здесь, отец. Не забывай меня».

Ответа не было, но светящийся фонтан жидкого металла стал выше, взбираясь в воздух подобно золотой змее. Он извивался из стороны в сторону, и части его начали застывать, оставляя красно-оранжевые металлические формы. Из земли лилось всё больше и больше металла, и прямо у неё на глазах начали медленно формироваться кости массивного здания.

Минуты слились в часы, и высокая конструкция из жара и металла всё росла. Айрин устала, её ноги начали слабеть. С течением дня она опустилась на колени, продолжая держаться за статую, и жалея, что ей не пришло в голову пописать до того, как всё началось.

В конце концов металл остановился, и воздух заполнил треск, когда появилась новая субстанция. Она была ярко-оранжевой, с чёрными вкраплениями — жидкий камень. Он тёк вверх и вокруг металлического каркаса, заполняя оставшиеся в нём промежутки. Солнце постепенно катилось к горизонту, а донжон продолжал обретать форму.

Когда каменная часть закончилась, луна уже висела высоко в небе, и Айрин решила, что они уже почти закончили — но это был ещё не конец. Ей захотелось расплакаться, когда в дюжине точек вокруг нового донжона начали подниматься песок и почва.

— «Отец, я устала. Я не выдержу больше», — безмолвно взмолилась она ему, но снова не получила ответа.

Песок и земля накрыла всё — но не оставалась на месте. Она двигалась, смещаясь, сдавливая под собой каменного левиафана. Луна зашла, мир накрыла тьма, но нечеловеческий отец Айрин неустанно продолжал работу.

В какой-то момент нужда прошла к Айрин, постепенно сменившись чувством жажды и голода. Что-то пошло не так. Она это знала. Процесс не должен был занять так много времени. Она всё ещё чувствовала присутствие в камне странного интеллекта, но не могла точно сказать, был ли это ещё её отец. Если его не стало, то виновата в этом была она сама. Её работой было поддерживать скрепы Мордэкая с его человечностью.

К тому времени, как песок стал отступать, отступая в землю и оставляя после себя сверкающее чёрное здание, настал рассвет. Айрин уже было почти всё равно. Сидя на земле рядом с каменной колонной, некогда бывшей её отцом, она чувствовала себя лишённой надежды. Её рука онемела и тупо ныла из-за того, что она так долго держала её поднятой — но истинная боль была в её сердце.

Она не справилась. «Мама, прости. Я не смогла. Теперь и его тоже не стало». Мир затих, Айрин склонила голову и закрыла глаза. Через некоторое время она потеряла сознание.

В какой-то момент кто-то нашёл её. Айрин ощутила, как её поднимают, обнимая сильными руками. Её лицо защекотали длинные волосы, а открыв глаза, она наконец поняла. «Я вижу сон».

Её мать, с выражением заботы на лице, несла её на руках. Айрин глядела на неё, думая: «Если это — сон, то я пока не хочу просыпаться».

В конце концов Пенни остановилась, и встала на колени, положив Айрин на холодный каменный пол.

— Прости, милая, я хотела отнести тебя домой, но не могла найти путь. Похоже, старого входа больше нет. Донжон полностью изменился. Отдохни здесь, пока твой отец не вернётся.

— Я потеряла его, Мама. Он не может вернуться, — печально сказала Айрин. — Я потеряла вас обоих.

— Не говори глупостей, — сказала Пенни, гладя дочь по голове. — Он вернётся, обещаю. Ты всё сделала правильно.

— Это ведь всего лишь сон, да? — сказала Айрин.

Пенни кивнула:

— Да, но иногда сны так же важны, как и реальный мир. — Она села рядом с дочерью. — Ты ела?

Айрин покачала головой:

— Нет.

Её мать нахмурилась, затем вздохнула:

— Твой отец… я бы очень хотела сейчас устроить ему строгий выговор. Передай ему, что я велела ему заботиться о тебе получше.

Айрин шмыгнула носом, пытаясь не заплакать:

— У него дела идут не очень, Мам. Всё не так, с тех пор, как ты…

— Ш-ш-ш, я знаю. Но ему всё же нужно прийти в себя. У него много людей, которые могут ему в этом помочь, если он им позволит. Чем занимаются твои братья и сёстры?

Айрин начала рассказывать, суммируя для матери случившееся, описывая то, как её братья и сёстры удалились друг от друга. Чем больше она говорила, тем больше тревожилась её мать.

В конце концов Пенни её остановила:

— Так они что, свалили всё на тебя? Это неправильно. Старшие должны были первыми взять на себя ответственность!

— Ну, Мэттью…

— Я прекрасно знаю, какой он — но что насчёт Мойры? — Пенни приостановилась, затем тихо зарычала себе под нос. Затем снова заговорила: — Я знаю, что тебе нужно сделать.

— Что? — спросила Айрин, снова обретя надежду.

— Поговори с Роуз. Она знает, как с ними обращаться, и у неё более чем достаточно силы характера, чтобы пинками вернуть твоего отца в форму, — сказала Пенни.

— Она уехала, — сказала Айрин, и на её глаза снова навернулись слёзы. — По-моему, они поссорились. Она съехала обратно в Албамарл, с Кариссой и Элиз.

Пенни приняла задумчивый вид:

— Х-м-м-м. Он сказал мне, что они поссорились, но я не думала, что это было всерьёз. Значит, тебе надо в столицу. Поговори с ней, объясни ей ситуацию, как объяснила мне. Она поймёт.

— Не думаю, Мам. Она не будет меня слушать…

— Тогда передай ей, что я так сказала, и что если она не исправит всё, то я буду преследовать её до конца её жизни! — отрезала Пенни.

— Но это сон. Я не…

Пенни приложила палец к губам дочери:

— Я уже сказала тебе. Иногда сны важнее, чем то, что мы считаем реальным. Поверь мне.

После этого она обняла дочь, и они сидели, прислонившись к холодной каменной стене, пока Айрин снова не задремала.

Глава 2

А проснулся холодным, задубевшим и с ломотой в теле. Моя правая рука совсем потеряла чувствительность, а спина объясняла остальным частям тела, что отказывается дальше терпеть такое обращение. Оглядевшись, я осознал, что находился в укреплениях вокруг замка. «Чёрт побери, как я здесь оказался?».

Последним моим чётким воспоминанием было строительство замка. Я глубоко погрузился в разум земли… возможно, слишком глубоко. Обычно я хотя бы помню возвращение, но в этот раз после какого-то момента память была чистой.

Айрин сидела, привалившись ко мне. Это что, она принесла меня сюда, когда я закончил? Меня беспокоило то, что я не знал ничего об этом. Я попытался выбраться из-под неё, но как только я шевельнулся, она застонала и открыла глаза:

— Пап?

— Ага, это я, — сказал я ей. — Всё получилось так, как я планировал?

— Я не уверена.

— А как мы в укреплениях оказались? — спросил я.

Она нахмурилась:

— У меня был странный сон.

Я широко улыбнулся ей:

— Так ты во сне нас сюда перенесла.

Айрин покачала головой:

— Не думаю. Меня отнесли… это был ты, верно?

Я пожал плечами:

— Возможно. Когда я забираюсь настолько глубоко, я становлюсь очень странным. Я мало что помню. Пошли домой.

Как только мы покинули укрепления, нас тут же окутал излучаемый новым донжоном жар. Ощущение было похоже на пребывание в печи — или, по крайней мере, я представлял, что в печи было бы именно так. Пребывание в печи было одной из форм пыток, которым меня пока ещё никто не подвергал. «Ещё не вечер», — подумал я. «Рано или поздно кто-то найдёт способ исправить этот пробел в моём образовании».

Мы поспешили к промежуточной станции, и переправились через новый круг обратно в наш скрытый дом в горах. Линаралла нашла нас почти сразу же, как только мы вошли в дом.

— Добро пожаловать домой, — сказала Ши'Хар.

В её внешности было что-то странное, но мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что именно:

— Линаралла, почему ты в фартуке?

— Мне показалось разумным надеть надлежащую защитную экипировку для выполнения поставленной задачи, — ответила она.

Чуть более подробный осмотр показал, что кончики её длинных серебряных локонов слиплись от испачкавшей их таинственной коричневой субстанции. Добавив это к имевшейся у меня информации, в том числе к витавшему в воздухе странному запаху, я пришёл к очевидному выводу:

— Ты что… готовила?

Улыбка, которую она нацепила на лицо, была такой неуклюжей, что я содрогнулся:

— Да. Я начала вчера, но вы так и не вернулись, и Мэттью с Мойрой тоже не появились. Я была вынуждена выкинуть еду, что, наверное, было и к лучшему. Не думаю, что она была очень хорошей.

— А где Алисса была? — спросил я — в моём сердце начало разрастаться волнение о том, что я обнаружу на кухне.

— Она всё ещё не вернулась, — сказала Линаралла.

Айрин вставила слово:

— Ты же дал ей отгул, чтобы она на несколько дней могла повидать отца, забыл?

— О, — уклончиво сказал я. — Посмотрим, что у нас есть.

Недавно удочерённая мною девушка провела нас на кухню, и нормальность открывшейся передо мной картина мгновенно вызвала у меня подозрения. Я ожидал обнаружить здесь полный бардак. Большинство начинающих поваров оставляли после себя огромный беспорядок, но наша кухня выглядела идеальной. «Может, она по ходу дела прибиралась за собой с помощью магии», — подумал я.

Сама еда не выглядела устрашающе. Маленькие кусочки мяса тонули в жидкой коричневой подливе, которую сопровождали разнообразные корнеплоды.

— Ничего не подгорело, — гордо объявила Линаралла.

— Выглядит съедобно, — пробормотал я. «Если не подгорело — значит она уже на шаг впереди Роуз».

— Садитесь за стол, — сказала Ши'Хар, — Я принесу тарелки.

Несколько минут спустя мы с Айрин сидели в столовой, перед нами стояли две тарелки. Я покосился на Айрин, и сделал жест вилкой, указывая, что ей следует попробовать.

— После тебя, — сказала она, старательно скрывая проступавшее на лице веселье.

Я промолчал, но метаемые моими глазами молнии передали ей, что я чувствовал. Предательница. Я пронзил кусочек мяса сжимаемой моей рукой вилкой, и поднёс ко рту. К моему удивлению, он был мягким, хотя и отличался полным отсутствием приправ. Однако он был съедобным. Я откусил ещё, но волокнистость мяса меня насторожила, поэтому я выплюнул его, и снова осмотрел.

«Ещё бы оно не было мягким. Оно же сырое!». Снаружи оно было слегка обожжённым, но помимо этого более никак не было приготовлено.

— Мясо надо было готовить дольше, — сказал я вслух. Затем мне в голову пришла ещё одна мысль: — Кстати говоря, какого именно рода это мясо? Не припомню, чтобы у нас вчера было под рукой что-то кроме яиц и солёной свинины.

Линаралла снова попыталась улыбнуться, ещё более неудачно, чем в первый раз:

— Мне пришлось проявить находчивость. Мясо я добыла сама, охотой.

«О, нет».

— Но какое это животное? — спросил я, страшась услышать ответ.

— Сперва я подумала было поймать лань или несколько кроликов, но потом я вспомнила, как Алисса жаловалась на проникнувших в погреб крыс, поэтому решила решить сразу две проблемы, — гордо сказала Линаралла.

Я бросил вилку, и, взяв чашку с водой, вышел за дверь на улицу, где начал полоскать рот и плеваться, чтобы убрать изо рта все следы её «еды». Закончив с этим, я вернулся, и начал тщательно читать ей лекцию о том, каких животных люди считали пригодными в пищу. Я не утруждал себя демонстрацией отвращения или драматичными жестами, поскольку это никак не подкрепило бы мои слова. Ши'Хар могли всё понимать очень дословно, иногда комичным образом, но они отлично слушали. Покуда я объясню ей очень подробно то, что есть можно, а что нельзя, она это запомнит.

После этого я перешёл к менее острым вопросам:

— Ты знаешь, где соль?

— А разве она не только для засаливания мяса? — спросила она.

Я вздохнул:

— Вот что, завтра я научу тебя готовить.

В прошлом мы проводили половину трапез в главном зале замка, но этот вариант более не был нам доступен, пока донжон не будет готов. Дома готовила в основном Пенни, но без лишней скромности скажу, что я скорее всего был лучшим поваром в нашей семье. Мэттью и Мойра также неплохо разбирались в этой теме, а вот Айрин и Коналл не знали ничего кроме искусства чистки корнеплодов и мытья посуды.

Однако за прошедшие после смерти моей жены недели никто из нас не чувствовал желания взять готовку на себя. Готовила в основном Алисса — когда кто-то из нас вообще объявлялся дома.

Я собрал еду, и выбросил. Затем сделал простое блюдо из моркови и репы. Ничего особенного, но и работать мне было почти не с чем. По крайней мере, голод наш оно утолило.

Следующее утро мы с Линараллой провели на кухне вместе. Она действовала с педантичностью, что я воспринял как хороший знак. Я сомневался, что она когда-нибудь станет особо творческой личностью, но внимание к деталям было важной частью кулинарного дела. Даже если она никогда не станет великим кулинаром, Линаралла определённо могла стать профессиональным поваром.

Было что-то почти комичное в том, каким серьёзным было её лицо, пока она надевала фартук, но прежде чем мы приступили к дальнейшим действиям, я её остановил:

— Тебе надо ещё и волосы подвязать. Вчера ты их испачкала едой.

Она кивнула, а затем указала на меня:

— А где твой фартук?

Я редко его надевал. У меня сложилась репутация неряхи, пачкающего одежду едой за столом, но почему-то во время готовки мне везло гораздо больше.

— Он мне не нужен. Я здесь лишь в качестве наставника. Делать всё будешь ты. А теперь — слушай внимательно. — Я указал на предмет, находившийся на кухонном столе: — Это — солемолка. Соль — самая важная приправа в кулинарии. Слишком мало — и твоя еда будет пресной, слишком много — и она вполне может стать несъедобной.

— А для яичницы она нужна?

— Определённо, — сказал я ей. — Яичницу можно подавать из без неё, и вкус будет вполне приличным, но с щепоткой соли она станет великолепна.

— Так соль кладётся вообще во всё? — внимательно спросила она.

— Почти во всё, — ответил я. — Даже салату щепотка соли пойдёт на пользу, непосредственно перед подачей к столу — но пока что давай сосредоточимся на завтраке.

Завтрак прошёл хорошо, и Керэн даже удалось уговорить Мэттью присоединиться к нам на первую демонстрацию новых кулинарных навыков Линараллы. Пока я сидел за столом, Айрин, Линаралла и Керэн наполняли комнату лёгкой беседой, и впервые за последние недели дом не чувствовался совсем пустым. Мэттью в какой-то момент покосился на меня, и мы встретились взглядами — на его лице я увидел отражение похожих чувств.

Может, нам всё же удастся это пережить.

А потом объявился Сэр Харолд, вошедший в комнату из коридора, который вёл к порталу в Албамарл. Вид у него был почти извиняющийся, но затем он выпрямился, и формальным голосом произнёс:

— Ваше Превосходительство, прошу простить за нежданный визит. Королева Ариадна желает вас видеть.

Я нашёл всю эту сцену раздражающей. Я построил портал в покои Королевы совсем не для того, чтобы она могла слать ко мне гонцов, и вытаскивать меня из дома, когда ей вздумается.

— Скажи, что я загляну к ней до обеда, — отозвался я.

— Милорд, боюсь, что это — не просьба. Она требует вашего присутствия незамедлительно.

«Незамедлительно?». Я сомневался в том, что Харолд когда-либо использовал это слово до того, как Дориан нашёл его, увидел его потенциал, и решил обучать. С тех пор он сильно изменился. Однако эта мысль никак не помешала мне рассвирепеть в ответ на его требование. О чём вообще Ариадна думала? Я запихнул себе в рот ещё один кусок яичницы, и встал:

— Ладно же. Как всегда, я — её верный слуга. — Пройдя через комнату, я пошёл впереди него к порталу.

Харолду, судя по его виду, было немного неудобно:

— Возможно, вы захотите переодеться, милорд.

Я покачал головой:

— Конечно же нет! Если Королева нуждается по мне, то надо спешить. Кто я такой, чтобы задерживаться по столь тривиальной причине?

Айрин поймала меня за локоть:

— Я хочу с тобой.

Я одарил её любопытным взглядом:

— Я не против, но зачем?

— Я уже довольно долго не виделась с Кариссой.

Карисса Торнбер, дочь Леди Роуз, была самой близкой подругой Айрин, и они не виделись со дня похорон Пенни. Я просто кивнул.

* * *

Хорошей стороной портала было то, что он вёл прямо в личные покои Королевы Лосайоне — это значило, что мне скорее всего удастся повидать её наедине, прежде чем она вовлечёт меня в затеянную ею махинацию.

И я не разочаровался. Она ждала меня в передней гостиной.

— Мордэкай, — сказала она, когда я вошёл. Харолд поспешно поклонился, и повёл Айрин прочь из комнаты, оставив нас наедине.

— Ваше Величество, — отозвался я, преклоняя колено. — Вы желали меня видеть?

— Вставай, — приказала она. — Здесь только мы двое. Я же знаю, что ты не настолько формальный.

Я не отрывал взгляда от пола:

— Мне, как вашему покорному слуге, всегда следует поступать мудро, и выказывать уважение, — ответил я. — Как ещё я могу ответить на столь срочный вызов?

— Чёрт тебя дери, Морт! Встань, и поговори со мной. До собрания совета осталось мало времени. Мне надо знать, что происходит.

Уступив, я поднялся на ноги, и, согласно её указанию, сел в кресло:

— Я уже рассказал тебе, что случилось.

— О дне нападения на Албамарл ходит много слухов, — сказала Ариадна.

Я пожал плечами:

— О моей репутации я особо не волнуюсь.

Королева выглядела раздражённой:

— А что насчёт моей? Думаешь, монарху не нужно думать о таких вещах? Правление Ланкастеров в значительной мере началось благодаря твоей поддержке. Сколько ещё, по-твоему, оно продержится, если дворянство восстанет против меня?

— Что бы они обо мне ни думали, Ари, мои действия — это не твои действия.

— Мы родственники! — отрезала она. — За все прошедшие годы это не позволяло им раскрывать рта, но последние события были уже чересчур. Близкие узы между нашими семьями не являются тайной. Если мы не сможем найти этим слухам какой-то разумный ответ, то вполне может получиться так, что я не смогу тебя защитить.

— Меня вполне устраивает роль козла отпущения, — гневно сказал я. — Мне не впервой. У меня до сих пор шрамы остались. Если на тебя так уж сильно давят, отбери у меня титул. Отдай его моему сыну. Они не смогут обвинить тебя в том, что ты защищаешь меня из корыстных побуждений.

— Дело не в этом, Морт! Ты и так через слишком многое прошёл. Я знаю, что тебе больно. Потеря Пенни — удар для всех нас. Я не могу так с тобой поступить. А даже если бы могла, то это лишь выбило бы у меня почву из-под ног, никак не усилив мою позицию, — печально сказала она.

Фрустрированный, я спросил:

— Тогда чего ты от меня хочешь?

— Во-первых, расскажи мне всё до конца. Мне нужно в точности знать, что ты сделал, и почему. Зная это, я смогу хотя бы назвать мотивы и притвориться, что у меня была какая-то стратегия, даже если всё пошло не так, как планировалось.

Она была права. Я не мог оспаривать её аргументы, поэтому выдал ей подробные объяснения, ничего не опустив. Когда я закончил, она замерла в кресле, и на её лице застыло задумчивое выражение.

— Значит, посреди ночи, как только ты выяснил, где они находятся, ты отправился уничтожить одно из этих «гнёзд», а детей послал устранять другое? Ни дня не потратил на то, чтобы обдумать свои действия?

«Ну, когда ты выставляешь это в таком свете, звучит действительно глупо». Я кивнул.

— И ты не ожидал таких ответных мер, какие мы увидели?

— Я таки послал сюда Коналла, Ари, и я дал твоим рыцарям драконов. Нельзя сказать, что я не ожидал ничего. Я просто не осознавал, каким сильным будет их ответ, — сказал я в свою защиту.

— Сколько ещё есть драконов?

Я помедлил:

— Я планирую отдать ещё семь или восемь, как только Харолд даст мне свой список кандидатов.

Ариадна прищурилась:

— Я не об этом спросила.

— Более десяти, — сказал я ей.

— Сколько конкретно?

— Слушай, Ариадна, я никому об этом не рассказывал. Я думаю, что важно держать наших врагов в неведении.

— Но я — не твой враг, Мордэкай. Я — твоя тётка. Разве ты не думаешь, что мне следует знать? — со спокойной решительностью спросила она.

— Нет, не обязательно, — прямо сказал я. — Драконы были моим детищем. Я создал их, используя силу, которую забрал у богов своими руками. Они принадлежат мне. Я решаю, кому их давать.

— Мордэкай, — сказала она с опасными нотками в голосе. — Я — твоя Королева. Мне не нужно напоминать тебе, что твоими землями ты владеешь на службе у меня… службе Лосайону.

— Землями — да, — ответил я. — Но драконы — мои. Никто не давал мне их. Я их создал.

— А если я прикажу тебе отдать их? — холодно спросила она.

В моём голосе прозвучала сталь:

— Я бы не советовал так поступать, Ваше Величество. — И секунду спустя я добавил: — Почему ты внезапно зациклилась на драконах? Раньше ты никогда не поднимала этот вопрос.

Она посверлила меня взглядом, но затем расслабилась, позволив напряжению стечь с её плеч одновременно с выдохом:

— Судя по тому, что ты мне рассказал, я могу провозгласить, что ты действовал с моего одобрения. Но хотя это снимет с тебя вину, это также заставит меня выглядеть несколько глупо. Мне нужно показать лордам, что у меня есть план по защите Лосайона. Драконы в этом плане отлично подходят, но я не могу ответить даже на самые простые вопросы о них. Как я могу признаться, что даже не знаю, какова их численность?

Я молчал, размышляя. Наконец я сказал:

— Скажи, что их минимум десять, но что больше ты распространяться на эту тему не будешь. Пусть думают, что это ты держишь их число в секрете.

Ариадна встала со своего места:

— Ладно. Будем действовать по-твоему.

Я одарил её благодарной улыбкой:

— Спасибо, Ари.

Она кивнула, а затем замешкалась на миг:

— А про Роланда ты что-нибудь выяснил?

Роланд был её братом, Герцогом Ланкастера.

Я покачал головой:

— Пока ничего, но я не сдаюсь.

Она потянула меня за руку, подняв на ноги, и обняла. Жест был слегка неудобным, поскольку она была одета в королевскую мантию, и на голове её была корона. Это одеяние не подходило для подобных вещей, и мне пришлось проявить осторожность, чтобы зубчики её короны не выкололи мне глаз. Она тихо произнесла, уткнувшись мне в плечо:

— Мне жаль насчёт Пенни. Я знаю, что тебе было нелегко.

Затем Королева Лосайона оттолкнула меня:

— А теперь мне надо предстать перед советом. Они и так уже заждались.

Я пошёл было за ней, но она отмахнулась:

— Я не могу пустить тебя туда одетым как крестьянин-фермер. Иди домой. Тут я и одна справлюсь.

— Ари…

— Ни слова больше. Это — меньшее, что я могу сделать. Позаботься о своей семье.

Глава 3

Айрин собиралась направиться к обширным укреплениям, охранявшим ворота в Албамарл, поскольку именно там располагалась традиционная резиденция Хайтауэров, однако в коридоре дворца она встретила Бенчли.

Камергер поклонился сразу же, как только заметил её:

— Леди Айрин, для меня честь лицезреть вас.

Выпрямив спину, она ответила:

— Бенчли, верно?

— К вашим услугам.

— Не мог бы ты сказать мне, где я могу отыскать Леди Хайтауэр?

Бенчли кивнул:

— Определённо. Леди Хайтауэр сейчас в зале совета с остальными лордами, дожидается появления Королевы.

— О, — сказала она, разочарованная.

Он улыбнулся ей:

— Позвольте отвести вас туда. Если совещание ещё не началось, то она сможет найти время поговорить с вами до его начала.

Идти было недалеко, и вскоре она оказалась у дверей в зал совета. Её брат, Коналл, стоял снаружи на страже вместе с одним из обычных дворцовых стражей. Бенчли зашёл внутрь, чтобы уведомить Роуз, а Айрин осталась ждать.

— Что ты тут делаешь? — спросила она у брата.

— А на что это похоже? — ответил Коналл. В броне, состоявшей из позолоченной по краям кирасы поверх кольчуги, он имел застенчивый вид. Грудь кирасы была украшена королевским гербом.

Айрин критически осмотрела его с ног до головы:

— А тебе разве не положено иметь на груди герб Камерона? Ты же не дворцовый стражник.

Коналл зыркнул на неё:

— Отец так и не дал мне броню с нашим гербом — но это не важно.

— У нас есть специальные накидки поверх доспехов, — парировала Айрин. Тебе следует носить одну из них поверх этой брони, представляя нашу семью.

— Почему тебя это так сильно волнует? — спросил Коналл, раздражаясь.

Стоявший рядом с Коналлом стражник изо всех сил притворялся, что не слышит их, но было ясно видно, что ему не по себе. Айрин было плевать:

— Дворянин должен носить свой собственный герб, даже на службе Королевы. Ты — Камерон.

— Я — младший сын графа, — сказал Коналл. — Я — не наследник. Формально, я — никто.

— Ты — мой брат. Разве это ничего для тебя не значит? Ты что, теперь стыдишься своей семьи? — Айрин начала закипать, но прежде, чем она успела сказать что-то ещё, двери открылись, и Леди Роуз вышла наружу.

— Ты что, пришла только для того, чтобы меня позлить? — спросил Коналл.

— Отец сказал мне, чтобы я передала тебе возвращаться домой, — солгала Айрин. — Он тебя уже больше недели не видел. Ты вообще думал о том, каково ему сейчас? И каково мне? — Её голос постепенно повышался в тональности и громкости.

Роуз положила ладонь ей на плечо:

— Давай поговорим где-нибудь в другом месте, Айрин. У меня мало времени. — Она покосилась на Коналла. — А спорить с братом ты сможешь и позже.

Айрин последовала за ней по коридору, на ходу оглянувшись через плечо, чтобы одарить брата злым взглядом. Роуз открыла дверь, которая вела в маленькую прихожую, и предложила ей сесть:

— Как ты держишься?

Айрин сделала глубокий вдох, жалея, что не может имитировать идеальное самообладание Роуз:

— Тебе нужно вернуться, — наконец сказала она.

Роуз выгнула бровь:

— Это отец послал тебя, чтобы сказать это мне?

Заёрзав, Айрин уставилась на выложенный плиткой пол:

— Нет.

— Тогда почему ты это говоришь?

— Потому что это правда, — сказала Айрин, позволив фрустрации прозвучать в её голосе. — Всё разваливается. Никто ни с кем не говорит. Мойра куда-то запропастилась, Мэттью почти всё время сидит взаперти, а Коналл здесь, притворяется героем. Это неправильно!

Роуз одарила её печальной улыбкой:

— Ты скучаешь по Кариссе, не так ли?

— Нет. Да. Не в этом дело! Ты что, не слушаешь? Я волнуюсь за Папу. Ему нужна помощь, — ответила она.

Глубоко вздохнув, Роуз ответила:

— Айрин, после таких событий, как смерть твоей матери, люди часто справляются с горем по-разному. Я знаю, что сейчас кажется, будто настал конец света, но всё станет лучше.

Айрин больше не могла сдерживать свои чувства, и слёзы потекли по её щекам:

— Мы что, совсем теперь тебе безразличны? Ты нам нужна! Это неправильно. Папа едва не убился вчера, делая что-то глупое. Ты нужна ему. Почему ты не хочешь вернуться?

Подавшись вперёд, Роуз взяла её за руку, и похлопала по щеке:

— Ты знаешь, что ваша семья мне небезразлична. Веришь или нет, я сейчас очень упорно работаю, пытаясь помочь твоему отцу. У него много врагов в столице, и ему нужно, чтобы я выяснила, что они замышляют. — Затем она помолчала, и продолжила: — И к тому же, я не думаю, что он сейчас хочет меня видеть. Ему больно, и от моего присутствия ему лишь станет хуже.

— Это неправда, — возразила Айрин.

— Почему бы тебе не пожить здесь, с Кариссой, несколько дней? — предложила Роуз. — Она была бы рада тебя видеть.

— Нет, — проворчала Айрин. — Ты должна вернуться домой. Она так сказала. Пожалуйста!

Роуз нахмурилась:

— Кто это сказал?

Айрин прикусила губу, не зная, как ответить.

— Кто это сказал, Айрин? — снова спросила Роуз.

— Мама! — выпалила она.

На миг поддавшись чувствам, Роуз промакнула её глаза рукавом своего платья:

— Ох, Рэнни, я знаю, что это трудно, но ты должна быть разумной.

— Она правда это сказала. Клянусь! — настаивала Айрин. — Я её видела. Она сказала мне передать тебе, что будет преследовать тебя до конца твоих дней, если ты не вернёшься, и не вернёшь моего папу в форму, пинками.

У Роуз заблестели глаза, но она улыбнулась в ответ на ремарку Айрин:

— Действительно, она бы так и сказала. Ты видела это во сне?

— Да, но это было взаправду! Это правда была она. Она сказала, что некоторые сны важнее, чем реальная жизнь, — объяснила Айрин.

Встав, Роуз обвила Айрин руками, и крепко обняла:

— Ты очень скучаешь по ней, так ведь?

Айрин продолжила спорить, но Роуз была неумолима. Несколько минут спустя появился Бенчли, чтобы предупредить их, что Королева должна была вот-вот появиться, и Роуз удалилась. Уходя, она пошла на одну уступку:

— Я скоро вас навещу, Рэнни. Не волнуйся.

* * *

Когда Роуз вернулась в зал совета, она окинула комнату будто бы небрежным взглядом. Грэгори, Герцог Кэнтли, сидел, дружески беседуя с Графом Малверном, в то время как Тирион, похоже, развлекал Графа Балистэйра и Графа Эйрдэйла забавной историей. Лиманд, Принц‑Консорт, сидел молча, не участвуя ни в каких разговорах. «Не удивительно», — подумала Роуз, — «он никому особо и не нравится».

Она пересекла комнату, и на ходу впитывала своё окружение, подмечая детали. Это было давно въевшейся привычкой, которую она выработала под руководством отца, быстро превзойдя его в этом искусстве. Она почти подсознательно подмечала одежду дворян, их выражение во время разговора друг с другом, и на чьи лица они смотрели, когда молчали.

Всё это выдавало ценную информацию, часть из которой была выставлена на показ, в то время как другую люди намеревались оставлять при себе. Важно было различать эти два вида. Искусные в этой игре люди могли притворяться, что непреднамеренно что-то раскрывают, чтобы ввести в заблуждение.

Собравшиеся в этой комнате люди были самыми могущественными дворянами Лосайона, и были хорошо обучены искусству политики и дипломатии — но никто из них не мог сравниться с Роуз Торнбер, когда дело доходило до восприятия скрытого.

Уорд приватности защищал их от подслушивания, но не мог скрыть их от проницательного взгляда Роуз. Магия была полезна для многих вещей, но в конечном итоге важнее всего был человеческий интеллект, когда дело доходило до сбора и понимания информации.

Три стула были заметны своей пустотой — они принадлежали Ланкастеру, Трэмонту и Камерону. Отсутствие Трэмонта было старой проблемой. Земли покойного Эндрю Трэмонта были опустошены шиггрэс, и до сих пор остались незаселёнными. Хотя титул по-прежнему был доступен, его никому не отдали, поскольку в данный момент он не стоил и ломанного гроша.

Отсутствие Ланкастера было делом более тревожным. Это место занимал брат Королевы, Роланд, пропавший несколько недель тому назад вместе с самим Ланкастером.

Место Графа ди'Камерона пустовало более десяти лет, поскольку Мордэкай в общем и целом пренебрегал Советом Лордов. Его отказ присутствовать на заседаниях начался после его публичного унижения, когда его высекли за участие в разрушении земель и жителей Трэмонта. Это уже делало его непопулярным, но тот факт, что Королеве его мнение до сих пор было важнее всех членов совета вместе взятых, вызывало у них ещё большую обиду.

Тирион заметил её появление, и подошёл поговорить с ней до того, как она успела занять своё место. В отличие от других дворян в помещении, он воздерживался от чрезмерной вышивки и украшений в своём одеянии. Архимаг обходился простыми льняными штанами и жилетом из мягкой кожи, надетыми поверх свободной белой рубашки. Он также оставил незастёгнутым непозволительное количество пуговиц, выставляя напоказ мускулистую грудь, покрытую экзотическими татуировками.

Всё в его виде будто кричало всем собравшимся о его превосходящей мужественности, а когда он подошёл ближе, Роуз смогла уловить его запах. В нём не было цветочных оттенков, столь популярных в используемых аристократами духах — она вообще не смогла почуять никаких намёков на искусственность. Это был просто запах очень здорового и недавно принявшего ванну мужчины.

Запах напомнил ей о Дориане, и от этого ей стало не по себе.

— Вы сегодня выглядите особо прелестно, Леди Хайтауэр, — сказал Герцог Западного Острова.

Лесть Роуз не интересовала, но она почему-то ощутила лёгкий трепет, когда её окатили низкие звуки его голоса. Она проигнорировала свою реакцию, ответив:

— Делаю, что могу, Ваша Светлость. Вижу, ваше облачение остаётсятаким же… непритязательным… как и всегда.

Если содержавшийся в её ремарке упрёк его и задел, то он не подал виду:

— Я — такой, какой есть, Леди Хайтауэр. Одеваться с нынешней роскошью было бы так же бессмысленно, как напяливать овечью шкуру на волка. — В его голосе прозвучало веселье.

«Ловко», — подумала Роуз.

— Мысль неплохая, Ваша Светлость, но игнорирует тот факт, что одежда — не только лишь вопрос моды. У неё есть и практическое назначение.

Тирион осклабился:

— Я не слишком хорошо знаком с социальными устоями, Леди Хайтауэр. Если бы я притворился более утончённым, чем я есть, то это никак не помогло бы мне. Вместо этого я считаю, что лучше признавать как мою силу, так и мои слабости. Невзрачность моего облачения просто даёт понять, что я за личность. Я не могу притворяться проницательным, но в политике прямота также может быть добродетелью.

— Цель и намерения — важнее всего, Лорд Тирион, — сказала Роуз. — Попытка подчеркнуть собственную прямоту с помощью простой одежды также может быть признаком неискренности, если сделана с целью ввести кого-то в заблуждение.

Герцог широко развёл руки, будто сдаваясь:

— Не могу состязаться с вами в словесной битве, Леди Хайтауэр, да и не желаю. Правда в том, что я был рождён в более простое время. Я не настолько ловок для столь тщательной тактики. Прямота — моё единственное оружие, и моя одежда это отражает.

— Если честность действительно является вашей главной чертой, то вам не должно быть сложно поделиться своими намерениями, Лорд Тирион. Я нахожу любопытным тот факт, что вы вошли в мир политики. Что вам здесь нужно на самом деле? — спросила Роуз.

— Каким бы простым я ни был, — сказал Тирион, — даже подобные мне люди могут иметь более одного намерения. Основной моей целью является сохранение нашей цивилизации. Я некогда сражался за освобождение человечества от тирании Ши'Хар. Теперь же я хочу сохранить его свободным от извращения АНСИС.

Роуз скромно опустила взгляд, прежде чем снова посмотреть Тириону в лицо. Она воспользовалась этой возможностью, чтобы оглядеть комнату, заметив тех, кто наблюдал за её беседой, а также тех, кто притворялся, что не интересуется ею.

— Стоит заметить, Ваша Светлость, что в конце концов вы стали тем врагом, против которого и сражались. Будет трагично, если это случится снова.

Мышцы Тириона напряглись, и Роуз ощутила его гнев подобно окатившей её кожу волне жара. Помедлив немного, он ответил:

— Исправить прошлое я не могу, но я надеюсь, что в будущем мои действия развеют ваше недоверие.

Роуз не сводила с него взгляда:

— Значит, мы надеемся на одно и то же, Ваша Светлость.

Подавшись вперёд, Тирион сказал ей на ухо, поднеся губы так близко, что она почувствовала его дыхание у себя на шее:

— Я тебе не враг. Я плохо знаком с надеждой, но многое знаю о желании, и я полагаю, что мы оба желаем одного и того же.

Она с трудом подавила вызванную его близостью дрожь, но он продолжил:

— Радуйся, Леди Хайтауэр, ибо я всегда беру то, что желаю, и ты будешь довольна. — Затем он отступил, и уселся на свой стул.

Роуз едва не ахнула, поскольку её сердцебиение участилось, и она ощутили вспышку жара в местах, о которых лучше не упоминать. Её рука невольно потянулась к её груди, чтобы убедиться, что зачарованный амулет Мордэкая всё ещё висел там. Так и было. «Но тогда как? Он же не может влиять на мои эмоции», — подумала она.

Она села, а мысли её неслись вскачь, пока она пыталась осознать случившееся. В результате она молчала до тех пор, пока Бенчли не вошёл, чтобы объявить о прибытии Королевы.

После того, как Ариадна вошла, все как обычно встали, поклонились, и стали ждать, пока она не займёт своё место. Несколько минут спустя началось заседание, но довольно скоро Герцог Кэнтли поднял вопрос, который был у всех на уме:

— А что насчёт отсутствующего Графа ди'Камерон? Он ещё не отчитался о случившемся? — спросил Грэгори Кэнтли.

Королева окинула собравшихся холодным взглядом, прежде чем ответить:

— Ему почти не о чем отчитываться, Твоя Светлость. Он посоветовался со мной перед событиями той ночи. Его действия были совершены с моего одобрения.

В ответ на это объявление глаза принца Лиманда едва не вылезли из орбит:

— Ты мне об этом ничего не говорила.

— Ты сомневаешься в моих словах, супруг? — спокойно спросила Ариадна.

Принц-Консорт нервно отвёл взгляд, и Роуз заметила, что на Графе Эйрдэйле его взгляд задержался дольше, чем на ком-либо другом. Затем он ответил:

— Конечно же нет, моя Королева. Я всего лишь был удивлён.

«Лиманд нашёл себе друга», — мысленно заметила Роуз. «Надо будет в будущем приглядывать за Дэвидом Эйрдэйлом».

— Прошу прощения, Величество, — сказал Тирион, вмешиваясь, — но он говорит лишь о том, что у всех у нас на уме. Ваше провозглашение внезапно, и нельзя винить нас за мысли о том, что вы лишь пытаетесь защитить своего племянника, Графа. — Говоря это, он не сводил взгляда с лица Королевы, хотя некоторые из советников резко вдохнули от такого нахальства.

— Мой ответ неизменен, Лорд Тирион, — сказала Ариадна. — Я одобрила план Графа ди'Камерон до того, как тот был приведён в исполнение. Я допустила ошибку, недооценив врага.

Тирион улыбнулся:

— Я бы не стал так критично к себе относиться, Ваше Величество. Решения правителя хороши лишь настолько, насколько хороши доступные ей сведения. Говорю как волшебник — у нас есть множество способов получения сведений, недоступные для тех, кто лишён магии. Моему потомку следовало провести более тщательное расследование, прежде чем представить вам предложенный им план.

Граф Малверн подал голос:

— При всём уважении, Лорд Тирион, вы здесь слишком недавно, чтобы критиковать Лорда Камерона. Я лично был свидетелем его действий, направленных на получение знаний о нашем враге. Не могу представить, что ещё он мог бы сделать.

Эйрдэйл мгновенно отозвался:

— Времена изменились, Малверн. Мордэкай больше не единственный волшебник в Лосайоне. Говоря откровенно, у нашей Королевы теперь есть другие варианты. Мне кажется благоразумным ими воспользоваться. Лорд Иллэниэл является великолепным тому примером, как и Лорд Гэйлин. Их таланты можно применить на пользу королевству.

— Именно поэтому они оба сейчас числятся среди дворян Лосайона, — иронично заметила Ариадна. — Мы не слепы к лежащим перед нами дарам.

Леди Роуз подняла палец:

— Вы позволите? — После кивка Королевы она продолжила: — Лорд Тирион, ваше прибытие в столицу в ночь нападения было счастливой случайностью, во что почти невозможно поверить. Не хотите ли объяснить?

Тирион кивнул:

— С радостью. Как вы все уже знаете, мои подданные — не люди. Ши'Хар обладают многими средствами, которые могут оказаться ценными для королевства при нейтрализации угрозы АНСИС. Одним из них является метод обнаружения врага. Я как раз пробовал его, когда узнал, что наш враг направляется к столице.

— А разве не следовало предупредить Королеву? — спросила Роуз.

Он покачал головой:

— Времени не было. Я узнал об этом только когда нападение уже вот-вот должно было начаться. Явился настолько быстро, насколько смог.

— Мы хотели бы побольше услышать об упомянутых тобой «средствах», — сказала Королева. — Как именно ты сумел узнать о нападении?

Тирион улыбнулся:

— Будет ли мне дозволена небольшая демонстрация магии? Ничего опасного, просто иллюзия. Это значительно упростит разъяснения.

Ариадна кивнула, и он поднял руку, вытянув её к центру стола. Секунду спустя в воздухе появилось маленькое существо. Оно выглядело очень похожим на пчелу.

— Это — один из крайтэков, — начал Тирион. — Для тех, кто не знаком с Ши'Хар — мы способны создавать временных солдат для защиты наших рощ. Все они называются «крайтэками», но посторонних это может сбивать с толку, потому что крайтэки могут принимать почти бесконечное множество разных форм. Мы можем подгонять их под любые наши нужды. Тот, что вы видите в этой иллюзии, создан для обнаружения АНСИС. Из-за маленького размера их можно создавать в огромных количествах, и, как вы можете видеть, у них есть крылья, что придаёт им чудесную мобильность.

— Когда ты говоришь, что они «временные», — спросила Ариадна, — что именно ты имеешь ввиду?

— Они живут лишь три месяца, — ответил Тирион. — Это ограничение встроено в них при создании, чтобы избежать вороха проблем, которые появились бы, если бы мы создали новый вид, и решили бы его выпустить. Крайтэки создаются деревьями-отцами, в то время как наши деревья-матери создают настоящих детей Ши'Хар, не имеющих временны́х ограничений, и продолжающих наш вид.

Лорд Балистэйр поднял руку:

— Вы показали нам невероятные вещи, но у меня вопрос. Как только эти ваши маленькие насекомые обнаружат врага, как они передадут эти сведения? Если вы предлагаете отправить их в полёт через весь Лосайон, их будут разделять сотни миль.

— Отличный вопрос, — сказал Тирион. Рядом с пчелой появилась вторая фигура, похожая на человека. — Первый показанный мною крайтэк, ищейка, обладает ограниченными магическими способностями и минимальным интеллектом. Он может использовать их не только для обнаружения врага, но и для передачи сведений другим крайтэкам. Я предлагаю создать некоторое количество похожих на людей крайтэков, которые могли бы работать вместе с вашими стражниками.

Роуз нахмурилась:

— Говоря «похожих на людей», вы имеете ввиду…

— Они будут выглядеть точно так же, как любой другой житель королевства. Они могут быть одеты в ту же броню и одежду, что и обычные стражники, чтобы не тревожить население. По-правде говоря, я могу придать им любую внешность, но думаю, что это будет наилучшим вариантом, чтобы не создавать паники. Эти крайтэки будут получать сведения от своих маленьких соратников, и будут способны координировать действия с вашими собственными силами, — объяснил Тирион.

— А обычные Ши'Хар не могут делать то же самое? — спросила Роуз.

— Нас слишком мало, — сказал Тирион. — Дерево Лираллианты ещё слишком молодо, и потому весьма невелико. Доступное для создания число детей, в случае с деревом-матерью, или крайтэков, в случае с деревом-отцом, напрямую ограничено размером дерева. Существа размером с человека требуют значительных затрат времени и энергии. Из-за этого до сих пор было произведено на свет лишь несколько детей Ши'Хар. Моё дерево очень старое и довольно большое, поэтому создание стай этих ищеек и приличного числа человекоподобных координаторов не является проблемой.

— Звучит как отличная идея, — сказала Королева. — Сколько времени потребуется, чтобы привести её в исполнение?

— Как вы уже могли догадаться, я создал некоторое количество мелких крайтэков. Более крупные координаторы почти готовы. Они смогут начать работать с вашими людьми в течение недели, как только я перенесу их из моего дома, — сказал Тирион.

Малверн нахмурился:

— Вы создали армию, не посоветовавшись со своей Королевой?

— Они живут лишь несколько месяцев, — объяснил Тирион. — И в начале этого процесса я ещё не был вассалом Королевы. Будьте уверены, мои намерения по отношению к нашему королевству исключительно благожелательные.

— А что будет, когда пройдёт три месяца? — спросил Кэнтли.

— Всё это время я буду продолжать их создавать, — объяснил новый Герцог Западного Острова. — Как только угроза минует, или когда Королева решит, что необходимость отпала, я прекращу это делать.

Обсуждение продолжалось ещё какое-то время, но Роуз почти не участвовала в нём. Вместо этого она слушала и, что более важно, наблюдала. Подробности предложения Тириона она запомнила, но это было лишь небольшой частью того, что она узнала. Важнее всего были вещи, которые никто не высказывал. Проблески и намёки на закулисные беседы, которые можно было увидеть лишь наблюдая за лицами говоривших людей.

«Лиманд и Эйрдэйл сблизились, а Тирион явно общался с Кэнтли и Эйрдэйлом перед этим заседанием», — отметила она. Но больше её заботил тот факт, что ей было видно: Ариадна и Тирион также уже успели наладить между собой отношения. «Как же я это упустила?» — гадала Роуз.

В отличие от остальных, Кэнтли и Малверн ничего не знали заранее об обсуждавшемся на заседании вопросе. Судя по его словам, Малверн вроде был дружелюбно настроен по отношению к Мордэкаю, а вот Кэнтли был несколько враждебен.

В конце концов выводы ей не понравились. Тирион укреплял связи с остальными, и хотя о своём потомке он отзывался тепло, было ясно, что он собирался использовать недоверие, питаемое остальными к Лорду Камерону, чтобы укрепить своё собственное положение. В результате лишь Королева и, возможно, Лорд Малверн были на стороне Мордэкая.

И Королева явно была без ума от Тириона. Роуз видела это во взгляде Ариадны, когда та на него смотрела.

Прежде чем заседание было закрыто, и все начали уходить, Роуз уже составила мысленный список свежих приказов для своих подчинённых. За всеми собравшимися в комнате нужен был пристальный пригляд, но некоторым из них следовало уделить особое внимание, если она хотела узнать все их намерения.

Глава 4

Домой я вернулся один. Айрин всё ещё была в столице, хотя я предположил, что через некоторое время она вернётся, если только не решит провести какое-то время с Кариссой Торнбер.

Дом пустовал. Полностью. Алисса ещё не вернулась, Мэттью и Керэн отсутствовали. Если она куда-то взяла его с собой, то они могли быть буквально в любой точке мира.

Наверное, со дня смерти Пенни я впервые был дома совершенно один. Я думал, что уже привык к преобладавшему там пустому чувству, но теперь оно стало настолько острым, что мне захотелось сбежать, вырваться оттуда.

«Это никуда не годится», — подумал я. Мне надо было чем-то себя занять.

Работы было полно. У меня был недавно созданный замок, над которым следовало поработать. Он всё ещё был слишком горячим, чтобы кто-то мог войти туда без защиты, но я мог попытаться ускорить процесс охлаждения. Иначе на рассеивание запасённого в камне тепла мог уйти год. К сожалению, перемещение такого количества воды вновь потребовало бы от меня использования способностей архимага, и я не осмеливался делать это без Айрин.

У меня всё ещё были незаконченные проекты по зачарованию в мастерской, поэтому я решил посмотреть, не смогу ли я найти там что-то, чтобы отвлечься. Я направился туда, но по пути миновал общую комнату. Там, на столе, была большая бутылка янтарной жидкости — подарок от Чада Грэйсона.

Я почувствовал искушение сесть и хлопнуть стопку… или десять. В последнюю неделю я много пил, в основном в «Грязной Свинье», с Сайханом и Чадом. Мне никогда особо не нравилось пить одному.

До этого момента.

Долгий миг я стоял неподвижно, пялясь на бутылку, прежде чем пойти дальше. Сейчас было не время напиваться. Пройдя через кухню, я вышел через задний вход, и пошёл по саду. Даже чёртовы овощи заставляли меня думать о ней.

Наконец я добрался до своей мастерской, до моего тихого убежища. Я уже не одну неделю там не появлялся, но нисколько не волновался по этому поводу. Это было единственным местом, которое было полностью моим, только моим. Там я занимался личными проектами. Пенни почти не бывала внутри, и определённо не занималась декорированием этого помещения. Если и было какое-то место, где было меньше всего напоминаний о моей потере, так это там.

Встроенные в потолок зачарованные шары зажглись, когда я вошёл, заливая комнату радостным, тёплым светом. Одна из стен была заставлена книгами, в основном моими записями, набросками и личными журналами. Я держал их не для себя, а для своих потомков. Моя память была такой, что я никогда не испытывал нужды с ними сверяться.

У другой стены был длинный стол, заваленный различными старыми проектами и особыми инструментами, а также сырым материалом. Это было что-то типа склада, случайной кучи вещей, которые я отложил, чтобы не захламлять своё основное рабочее место — главный стол в центре комнаты.

На этом столе лежал почти готовый комплект латной брони. Рядом с бронёй лежал почти завершённый протез руки. И то и другое предназначалось для Пенни.

«Чёрт побери!»

Мои эмоции поднялись, и ударили по мне подобно гигантской волне, уничтожив моё внутреннее равновесие. Не думая, я покинул мастерскую, быстро закрыв за собой дверь. Пытаясь не вспоминать то, что только что увидел, я пошёл обратно в дом, зашёл в общую комнату, и схватил бутылку. Затем я уселся, и начал пить.

Всё это время я старательно пытался держать голову свободной от мыслей… совершенно безуспешно пытался. Используя свою легендарную способность сосредотачиваться, я пытался сфокусировать внимание лишь на одной мысли. «Налить, выпить, проглотить…».

Когда жжение после каждой рюмки утихало, я наливал ещё одну, игнорируя попытки бунта со стороны моих многострадальных внутренностей. «Пенни бы это не одобрила», — праздно подумал я.

В ответ на эту мысль во мне вскипел гнев, и пустая рюмка у меня в руке начала вибрировать. Я метнул её через всю комнату, и она разбилась о каменную облицовку камина.

— Это была самозащита, — грубо пробормотал я. — Если бы я её не бросил, она бы раскололась у меня в руках.

«Да и вообще, не нужна мне рюмка», — осознал я. Подняв бутылку одной рукой, я печально хохотнул:

— У меня же есть бутылка. — Та была наполовину полной, поэтому я поднёс её к губам, надеясь исправить эту проблему. И подавился.

«Хорошо, что Чад этого не увидел», — подумал я, снова поставив бутылку, пока сам пытался совладать со своим бунтующим желудком. Единственным преимуществом жжения и тошноты было то, что благодаря им было легче не думать о моих внутренних страданиях. Алкоголь начал всё больше проявлять себя, и мир вокруг меня слился в приятное пятно.

«Пятнадцать минут — и я уже пьян. Когда мне в голову ударит остальное, я буду в хлам». На миг я заволновался. Я так не набирался уже… ну, очень давно. Вероятно, последний раз был до того, как я обнаружил в себе способности архимага.

— По крайней мере, дома никого нет — на случай, если я начну плавить всё вокруг, — нечётко промямлил я. Мой взгляд упал на разбитую рюмку, и мне пришло в голову, что кто-то мог наступить на неё, и порезаться. Потянувшись своей силой, я попытался собрать осколки, но сумел лишь ещё больше их разбросать. «Блядь».

Низкий стол в центре комнаты начал будто бы качаться на ставших гибкими ножках. Я попытался встать, и быстро бросил эту затею, поскольку ощущение было таким, будто дом закачался на штормовых волнах. Всё моталось туда-сюда.

Однако рюмка продолжала меня беспокоить. Мне нужно было что-то с ней сделать. Поскольку мой контроль приказал долго жить, было разумнее сделать кое-что попроще. Раскрыв свой разум, я попытался соскользнуть в разум камня. Это должно было прояснить мой разум.

Это я так думал.

Какой-то эффект от этого был. Однако я больше не был уверен, было это моим намерением или нет. Куски расколотого стекла утонули в полу — это хорошо, однако всё остальное также начало плавиться. Стены дома провисли, и мебель вокруг меня начала сползать. Подняв руку, я стал смотреть, как мои пальцы стали капать на пол, и засмеялся. Видел ли кто-нибудь когда-нибудь что-то настолько смешное? Я в этом сомневался.

За этим последовал неопределённый период безумия, в течение которого комната кружилась и менялась. Тени воспрянули к жизни, и Дориан с Маркусом появились, танцуя по комнате медленный вальс. Стол, который должен был стоять у них на пути, к тому моменту уже давно исчез.

В какой-то момент Айрин объявилась с озабоченным видом, глядя на меня.

— Папа! Что ты делаешь?

Я попытался ответить, но выкатившийся у меня изо рта язык каким-то образом оказался достаточно длинным, чтобы дотянуться мне до пояса. Не нужно и говорить, что это делало вменяемую речь невозможной.

Айрин встревоженно огляделась, несомненно удивлённая видом дерущихся друг с другом в углу стульев. Я хотел сказать ей не волноваться, поскольку это была дружеская потасовка между членами семьи нашей мебели, но слова снова меня подвели. Я уставился на неё слезящимися глазами, надеясь, что она расслабится.

И тут её лицо начало сползать вниз с одной стороны, будто её кости превращались в студень. Её рот раскрылся, и мои уши наполнились её вызванным ужасом воплем.

«О, нет! Что же я наделал?». Не в силах контролировать себя, я слишком поздно осознал, что моя дочь пала жертвой моих безрассудных капризов. Заточённый в собственном теле, я смог лишь молча возопить: «Пенни!».

После чего мир растаял.

* * *

Я очнулся некоторое время спустя. Я был в кровати, и несмотря на моё недавнее злоупотребление, ни малейшего признака головной боли не было. Я осторожно поднял голову, и подвигал ей из стороны в сторону, просто чтобы убедиться, что похмелье не ждало в засаде. Ничего.

Ни боли, ни тошноты, и мир оставался уютно устойчивым — ни малейшего следа покачивания или кружения. «Что случилось?»

И тут я вспомнил. Вскочив с кровати, я распахнул дверь спальни, и пробежал по коридору к комнате Айрин. Я нашёл её внутри — она спала, имея во сне тихий, ангельский вид. Не было никаких следов ужасного оплывания, которое я видел в ней прежде.

«Мне что почудилось?». Это показалось мне маловероятным. Алкоголь никогда не вызывал у меня галлюцинации, хотя, конечно, так сильно я напился впервые. Тихо закрыв дверь, я пошёл в общую комнату, гадая, что там найду.

Всё выглядело нормально, хоть и подозрительно чисто. Стол вернулся на своё место, а стулья не были переплетены друг с другом. Ничего не изменилось, за исключением того факта, что в комнате кто-то тщательно убрался. Вся пыль исчезла, пол был подметён, или возможно даже вымыт. Алисса что, вернулась пораньше?

Мой магический взор не нашёл никаких следов присутствия в доме ещё кого-то. Озадаченный, я поднял руку, и потёр свою бороду — лишь чтобы обнаружить, что она исчезла. «Чё?»

Вернувшись в спальню, я посмотрел в зеркало над туалетным столиком Пенни. Как мои рука и магический взор уже подтвердили, я был чисто побрит. В целом я предпочитал держать на подбородке хорошо ухоженную бородку, а также усы — но сейчас они исчезли. В течение последних нескольких недель я за собой не следил, в результате чего мои щёки покрывала густая, колкая щетина — но теперь её не стало. Даже волосы у меня были аккуратно подстрижены.

— Это действительно странно, — сказал я себе. — Как можно нажраться, а потом убраться в доме и побриться? — Вообще говоря, я ещё и помытым был. Мой нос улавливал лёгкие нотки масел с запахом роз, которые Пенни держала в нашей ванной. Мысль о том, что кто-то брил, раздевал и купал меня, пока я был без сознания… ну, это было мягко говоря тревожно. Единственным человеком, способным по моему мнению на такое, была Алисса, а её поблизости не было. И моя дочь наверняка не могла всё это сделать, прежде чем пойти спать. А если бы смогла, то это смутило бы меня ещё больше.

На туалетном столике стояла пустая бутылка лучшей выпивки МакДэниела, и под ней я увидел лист бумаги. Отодвинув бутылку, я поднял лист, и осмотрел его. На нём была короткая строка, состоявшая из слов столь коряво написанных, что они были почти нечитаемы. Я мгновенно узнал почерк, ибо лишь один известный мне человек писал настолько ужасно. Пенни.

Ты идиот. Ещё раз подвергнешь наших детей опасности, и я позабочусь, чтобы в следующий раз ты не проснулся.

Мои глаза затуманились. «Прости меня, Пенни». Встав, я расправил плечи, и пошёл искать свою одежду. Естественно, я нашёл её аккуратно разложенной для меня, и выглядящей подозрительно гладкой, будто её погладили.

Пытаясь не думать о том, что всё это значило, я пошёл на кухню. Утро уже подходило к концу, и Айрин наверняка должна была проснуться голодной. Работать было почти не с чем, но во дворе были свежие яйца, а в кладовой ещё оставался хлеб, так что я старался как мог. Яичница и бутерброд с маслом — это всегда хорошо.

Почуяв запах плодов моего труда, в кухню забрела Айрин:

— Папа?

Я одарил её смелой улыбкой:

— Доброе утро.

На её лице было странное выражение.

— Как я очутилась в кровати? — спросила она минуту спустя.

Я пожал плечами:

— Я вчера несколько перебрал, поэтому помню плохо. Возможно, я тебя уложил.

— Общая комната, — пробормотала она. — Я думала, ты потерял контроль. — В её голове мелькнуло неприятное воспоминание, и она содрогнулась. — Не знаю, что было потом.

Посмотрев ей прямо в лицо, я попросил прощения:

— Прости за вчерашнее. Мне ни за что не следовало позволять себе так много пить. И я определённо не хотел, чтобы ты видела меня в таком состоянии. Больше этого не повторится.

Айрин выглядела неуверенно, но затем заметила мой гладкий подбородок:

— Ты сегодня кажешься лучше, но я не привыкла видеть тебя без бороды. Смешно выглядишь.

«Это кто-то так пошутил», — уныло подумал я.

— У меня случилась неприятность с бритвой, и я решил начать заново. Дай мне недельку, и мой вид станет лучше.

После этого мы молча поели, занятые своими мыслями. Я всё ещё не мог поверить найденной мною записке, или другим увиденным мною доказательствам, но почему-то это шокировало меня меньше, чем я ожидал. Я уже больше двух недель как расклеился, и это последнее откровение не укрепило мою вину, а каким-то образом даровало мне чувство покоя.

Подняв взгляд, я обнаружил, что смотрю в голубые глаза Айрин. Она с тихой пристальностью изучала меня.

— Что? — спросил я.

— Чем ты сегодня собираешься заняться? — спросила она.

Первым моим порывом было сказать ей, что я — в одиночку — закончу один из своих проектов, но я себя остановил. Так не пойдёт. Мне нужно было изменить свою жизнь к лучшему. Моя дочь всё ещё не овладела своими силами, и ей многому следовало научиться. Сейчас было не то время, когда я мог замыкаться в своём личном мирке.

— Мы, — сказал я с особым ударением, — сегодня будем заниматься чародейством.

— Я про чародейство почти ничего не знаю, — честно сказала Айрин. — Мне надо переодеться? — Как обычно, она была в платье, которое было скорее модным, чем практичным.

— Вероятно, — ответил я, кивнув.

Пятнадцать минут спустя она встретила меня в моей мастерской, одетая в пару льняных штанов и старую рубашку.

— Где ты это взяла? — спросил я, указывая на её одежду.

— У Коналла, — невозмутимо ответила она, будто заимствование одежды у брата было для неё обычным делом.

Я пожал плечами, и принялся за дело, передав ей тонкий металлический стержень:

— Вот, над чем ты будешь работать, — сказал я ей.

— Здорово. Это для чего?

— Ты будешь делать рунный канал, один из самых универсальных инструментов в руках волшебника, — объяснил я. — С его помощью можно направлять силу с повышенной интенсивностью, и преодолевать защиту, которую не взять обычной магией, например — защиту из чар или щиты из заклинательных плетений. Это также увеличит дальность действия твоей магии.

— Ты сказал, что он универсальный, — пожаловалась Айрин. — А из твоих объяснений получается, что универсальный он только в качестве оружия.

— Ну, да, но ещё он незаменим для создания других чар.

— Это как?

— Сунув руку в карман, я вытащил тонкий серебряный стило:

— Это — рунный канал, — сказал я ей. — Если приглядишься, то сможешь увидеть выгравированные вдоль него руны.

У Айрин отвисла челюсть:

— Они такие маленькие! Как ты сделал их такими тонкими?

Я улыбнулся:

— С помощью рунного канала.

— Не думаю, что можно сделать что-то настолько мелкое с помощью инструмента такого размера, — сказала она, махнув металлическим стержнем, который я ей дал.

— Ты права, — признал я. — Чтобы добраться до чего-то настолько тонкого, нужно сделать ряд рунных каналов всё меньшего размера, но для большинства целей этот жезл подойдёт идеально. Ты же видела два жезла, которые носит с собой Элэйн.

— А ты почему никогда не пользуешься жезлом? — спросила Айрин. — Я тебя всегда видела только с посохом.

— Посох подходит мне почти всегда, — объяснил я. — Когда мне нужно выполнить мелкую работу, я использую стило. Мне редко требуется что-то промежуточного размера.

Дочь приняла задумчивый вид:

— Звучит разумно. Думаю, я тоже предпочла бы иметь стило, и посох.

— Посох — штука довольно громоздкая, носить неудобно, — объявил я. — Это — одна из причин, почему Элэйн предпочитает жезлы.

— Удобно — если использовать магический мешок, как у тебя, — парировала Айрин.

— А у тебя он есть? — спросил я, озорно сверкнув взглядом.

Она уставилась на мой пояс, на котором висело несколько таких мешочков, затем начала что-то говорить, но остановилась. Через некоторое время она ответила:

— Полагаю, ты не собираешься просто дать мне один из них.

Я улыбнулся.

Следующие несколько часов мы провели, работая над её жезлом. Хотелось бы мне сказать, что это было волшебным временем, укрепившим узы между отцом и дочерью, но на самом деле это было гораздо скучнее. Этот тип зачарования был самым простым, и я выбрал его потому, что на нём было легче учиться основам. За годы до этого я весьма неуспешно попытался учить Мойру, сперва попробовав преподать ей теорию, а уже потом практику. Результат вылился в острое чувство скуки с её стороны и, соответственно, отсутствие интереса.

На этот раз я твёрдо вознамерился учить на практике, объясняя её проколы, когда она спрашивала, и давая полезные советы, когда требовалось. Для Айрин это было гораздо интереснее, но для меня это значило гораздо больше времени, в течение которого я наблюдал, и жалел, что не могу ускорить процесс.

По ходу одного из более длительных периодов пустого ожидания я поработал над бронёй для Алиссы. Броня Пенни была почти готова, но поскольку чары на неё ещё не были наложены, я всё ещё мог переделать металл, придав некоторым частям форму, подходящую к фигуре более молодой женщины.

Я подумал было начать полностью с нуля, а не использовать броню, которую делал для жены, но когда я всерьёз задумался об этом, идея показалась мне глупой. Что ещё я мог сделать с бронёй Пенни? Она никогда её не носила. Мне что, сделать из неё памятник, превратить её в какой-то алтарь? Мне и так хватало напоминаний. Каждый квадратный дюйм нашего дома напоминал мне о ней, будучи набитым добром, которое мы вместе накопили за прошедшие годы. Даже царапины и вмятины на мебели напоминали мне о ней.

— Пап?

Подняв взгляд, я увидел, что у Айрин на лице был написан вопрос.

— Угум?

— А почему я не могу просто поменять его размер? — спросила она.

— Что ты имеешь ввиду?

— Чары один и те же, как на посохе, так и на маленьком стило. Почему я не могу просто поменять его размер? — спросила она, перефразировав свой вопрос.

Мысль интересная, но ответ был прост:

— Потому что субстрату тоже нужно будет сменить размер, — ответил я. — Субстрат поддерживает руны и предоставляет им надлежащую форму. Ты могла бы изменить размер самих рун, но они высечены в твёрдом материале.

— А если избавиться от твёрдой части, от металла? — предложила она.

Я некоторое время озадаченно пялился на неё. «Это не сработает», — мгновенно подумал я, но затем почувствовал, как меня обуяли сомнения. «А если сработает?»

— Ты сказал, что чародейство работает так же, как заклинательные плетения Ши'Хар, верно? — сказала Айрин. — Они не используют предметы для своих заклинательных плетений.

Заклинательное плетение использовало другие символы и формы, но по сути не отличалось.

— Но они нужны нам, чтобы поддерживать руны, пока всё не окажется на месте, — автоматически сказал я, — поскольку наши разумы не способны поддерживать одновременно такое большое количество отдельных элементов.

Айрин подняла свой почти завершённый жезл:

— Металл нужен, чтобы создать чары, но что если его потом расплавить, позволив металлу стечь прочь, оставив только руны?

Заинтригованный, я серьёзно обдумал эту идею. В конце концов я ответил:

— Руны не осязаемы. Ты не сможешь держать его в руке.

Айрин выглядела разочарованной:

— О.

— Но, — продолжил я, — если ты создашь вторые чары, повторяющие форму металла, что-то осязаемое, вроде чар щита, то они смогут поддерживать рунный канал, и позволят тебе держать его в руке. Тебе понадобится сделать и то и другое до того, как ты уберёшь металл.

— Значит, это возможно, — довольно сказала Айрин.

— Нам понадобится добавить элементы для управления размером, позволяя ему сжиматься и расширяться по необходимости, — сказал я, всерьёз заинтересовавшись этой проблемой. Убрав со своего рабочего стола броню, я махнул Айрин рукой, чтобы она принесла мне жезл. — Давай-ка кое-что попробуем…

Остаток дня незаметно прошёл в работе. Мы забыли про обед, и наши желудки наконец сумели остановить нас только после наступления темноты.

Глава 5

На следующий день я потратил несколько часов, обучая Линараллу основам завтрака, особе внимание уделив тому, как я преподносил ей информацию. Следовало быть осторожным — иначе мог случиться очередной инцидент с сырой крысой, или что-то ещё более ужасное, чего я пока не вообразил.

Алисса вернулась из отгула, выглядя ещё более здоровой, чем обычно. Зная её отца, я мог вообразить, что их представление о приятном времяпрепровождении скорее всего включало в себя обильное потоотделение, и, наверное, оружие, чтобы интереснее было. Я недавно дал ей и Сайхану драконов, но если он уже привык к положительным и отрицательным сторонам увеличенной силы, для неё это было в новинку, поэтому их тренировки наверняка были в значительной мере связаны с привыканием к силе, которая могла сломать твои же собственные кости при неудачной попытке открыть дверь.

Я переложил кулинарные уроки Линараллы на плечи Алиссы, поскольку Мэттью и Керэн объявились вскоре после Алиссы.

— Где вы были? — спросил я у сына, вполне осознавая, что благодаря способности Керэн телепортироваться по собственному желанию он мог совершить несколько кругосветных путешествий, а я даже не знал бы, что он покидал свою комнату.

— Мы отправились в Ланкастер, — с готовностью ответил он. — Ну, туда, где раньше был Ланкастер, по крайней мере.

Несколькими неделями ранее, когда тот регион был покрыт первобытным лесом и населён дюжиной различных смертоносных зверей, этот ответ мог бы заставить меня поволноваться — но я уже позаботился об этой проблеме. Теперь эта местность представляла из себя вулканический кошмар. Не активный вулкан, конечно же, а временный. Я использовал метамагию, чтобы поднять магму из земных недр, и теперь та местность превратилась в пустошь, покрытую быстро остывающим вулканическим камнем.

— Я так понимаю, ты что-то узнал, — подтолкнул я. Мэттью был не из тех, кто упоминает о своих делах, если только ему не нужно было что-то о них рассказать.

Он кивнул:

— Зефир пронёс нас с Керэн по всему периметру. Его окружает пространственная граница, что-то типа интерфейса между нашим миром и тем, откуда это место появилось. Рядом с Кэнтли такая же граница, и они обе имеют форму шестиугольника, и идентичные размеры, насколько я могу судить. Та, что в северных пустошах, тоже такая же.

Я присвистнул — или попытался, по крайней мере; мои навыки в области художественного свиста в лучшем случае находились в зачаточном состоянии.

— По крайней мере, они подчиняются хоть какой-то закономерности. Нам бы только понять, что это значит.

— Это ещё не самое худшее, — сказал Мэттью, покосившись на Керэн, и снова переведя взгляд на меня. — Я заметил в вершинах шестиугольников другие линии интерфейсов, направленные наружу от каждого шестиугольника. Они блеклые, поэтому сперва я их и не увидел, но как только я прошёл вдоль одной из них, я осознал, что они складываются в сотовидный узор.

Мой сознательный разум застопорился, пока подсознание обрабатывало его слова, но Керэн нарушила молчание:

— Он хотел пересечь одну из границ, чтобы посмотреть на другую сторону, но я убедила его, что нам надо сначала поговорить с тобой. — Тон её слов ясно дал понять, что именно она думала об этой идее.

Я был благодарен за то, что она его отговорила, одновременно смеясь над её раздражением. Мой сын вполне может выжить в этом сумасшедшем мире — если сумеет не оттолкнуть Керэн от себя. Эта мысль заставила меня вспомнить о Пенни. Она всегда силилась вбить мне в голову немного здравомыслия. «Что же я буду делать без неё?».

Мэттью проигнорировал эту ремарку, и продолжил:

— Керэн переносила нас по всему Лосайону, и зная, что именно искать, я заметил тонкие пространственные границы везде, где мы побывали.

Хмурясь, я уставился на него:

— Так ты подразумеваешь, что…

— Я думаю, что весь мир покрыт узором из шестигранных пространственных границ, — сказал Мэттью, закончив мою мысль за меня.

Я моргнул. Мы с сыном долгую минуту смотрели друг другу в глаза, обдумывая следствия из этого утверждения. Шестиугольники были ключом, поскольку указывали на связь с заклинательными плетениями Ши'Хар. Наконец я сказал:

— Мы знали, что они создали карманное измерение для защиты от АНСИС, но это… в это невозможно поверить.

— В голове не укладывается, — согласился Мэттью. — Но теперь, когда я это увидел, это кажется вполне разумным.

— Эй! — встряла Керэн. — Я понимаю, что у вас тут своя атмосфера, но было бы здорово, если бы вы объяснили некоторые вещи для тех из нас, кому не повезло родиться с головой, забитой знаниями древних пришельцев.

Я повернулся к ней:

— Когда Ши'Хар явились в этот мир, их целью было спастись от АНСИС, но они знали, что в конце концов их найдут, поскольку их враг получил способность пересекать бездну между разными измерениями, — начал я.

Керэн кивнула — эту часть она уже слышала.

Я продолжил:

— Мы думали, что они создали отдельное измерение, чтобы в наше измерение нельзя было попасть напрямую, и поместили во внешнее измерение могущественных стражей, чтобы те не позволили АНСИС продвинуться дальше, если те войдут во внешнее измерение. Стражей они назвали «кионтара», что на нашем языке означает «хранители врат», хотя люди нашего мира называли их Тёмными Богами.

— Но теперь мы знаем, что они сделали совсем не это, — вставил слово Мэттью.

Я кивнул:

— Теперь, когда я об этом думаю, такое просто не было возможным. Объём силы, требующийся для создания карманного измерения размером с весь наш мир… он просто непрактичен. Нет, это неправильное слово. «Практичность» тут и рядом не валялась — это на несколько порядков за пределами практичности. Это было невозможно. Они ни за что не смогли бы собрать достаточно силы, чтобы сделать что-то настолько крупное.

— Так что они сделали-то? — спросила Керэн.

— Они взяли это измерение, и разделили его надвое, — ответил я.

Мэттью покачал головой:

— Не всё измерение, а только этот мир. Разделить всё измерение целиком было бы столь же невозможно.

Это было разумным:

— Ладно, значит, скорее всего, только этот мир, — согласился я. — Они вообще не создавали новых измерений. Они разделили этот мир на шестигранные куски, а потом использовали их, чтобы создать видимость отдельного измерения внутри изначального. Типа того.

Керэн выглядела весьма сбитой с толку:

— Но Мэттью нашёл границы. Если это всё — часть одного и того же измерения, то как он мог перейти из одного в другое? Их же для этого должно быть два. Верно?

— Не два… тысячи, возможно десятки тысяч, — поправил Мэтт. Они разделили мир, используя массивное заклинательное плетение. Половина шестигранных ячеек была скрыта в маленьких карманных измерениях, подогнанных к ним по размеру. Вторую половину оставили в изначальном измерении. Интерфейсы были сделаны так, чтобы тысячи маленьких карманных измерений соединялись, и казались целым миром. Эти же самые интерфейсы сцепляли оставшиеся куски в другой мир, но эти два мира на самом деле являются частями одного и того же целого. Просто его порубили на куски, и собрали заново по-другому.

— Это безумие, — объявила Керэн, и я был склонен с ней согласиться. — Вы что, правда знаете, что это так? Или просто сочиняете дикие теории?

— Ну, — при знал я, — в данный момент это — действительно лишь теория.

— Но она кажется разумной, — вставил Мэттью. — Нам нужно узнать больше. — Глядя на меня, он спросил: — Ты уже начал читать скульптуры на эроллис, которые они принесли?

Этот вопрос заставил меня слегка смутиться. Прошло уже несколько недель, но за это время я потратил на скульптуры не более нескольких минут. Смерть Пенни расстроила мои планы в этом отношении. Трудно что-то изучать, когда горюешь.

— Я едва-едва начал, — сказал я им. — Их так много, что у меня могут уйти годы на их чтение.

Айрин зашла в комнату. До этого она была на кухне, наблюдая за Алиссой и Линараллой, но ей это наконец наскучило. Когда её взгляд упал на Мэттью, она просветлела лицом:

— Вы только посмотрите, кто вернулся. Я уже начала гадать, живёшь ли ты тут до сих пор.

Мэттью закатил глаза:

— Меня не было всего-то несколько дней.

— Я тебя уже неделю не видела, — проворчала Айрин. — Ты никогда не покидаешь свою комнату. — Затем она одарила Керэн многозначительным взглядом, пока та не стала краснеть.

— Это не… — сказала Керэн, заикаясь. — Это не то, что ты…

Мне хотелось смеяться, но я не позволил веселью повлиять на тон моего голоса:

— Не дразни её, Рэнни. Вполне возможно, что она — твоя единственная надежда стать тёткой. — Румянец на лице Керэн перестал быть лёгким, превратившись в пурпурный, когда кровь прилила к её синим щекам.

— Пап! — предостерёг Мэттью, проявляя нехарактерную заботу. Я втайне одобрил его реакцию.

— Ладно, ладно, не буду над ней подтрунивать, — сказал я, быстро уступив.

Айрин нарушила повисшую неудобную тишину, сменив тему:

— Сегодня папа начал учить меня чародейству, — гордо сказала она.

Её брат слегка нахмурился:

— Ты говоришь почти так, будто тебе понравилось. Мойра раньше говорила, что чуть не умирала со скуки.

Айрин улыбнулась своей особой улыбкой, от которой в комнате будто становилось светлее. В некоторых отношениях она напоминала мне о Пенни больше, чем все остальные мои дети.

— Сперва было немного скучно, но когда мы начали, я осознала, что это на самом деле весьма интересно.

Мэттью был удивлён:

— Если это — твой первый день, то ты, наверное, работаешь над рунными каналами — и ты находишь их интересными? — Он былединственным из моих детей, кто на самом деле полюбил чародейство, но теперь я видел, что любопытство возбудил тот факт, что он, возможно, в этом не одинок.

— Тебе следует взглянуть на то, что она придумала, — вставил я. — Она изобрела то, что нам с тобой в никогда в голову не приходило.

— Да неужели? — сказал Мэттью. — Это я хочу видеть.

После этого мы пошли в мастерскую, и мы с Керэн стояли в сторонке, пока Айрин гордо показывала брату то, над чем работала, объясняя свою идею, и то, как мы пытались претворить её в реальность. Я наблюдал за тем, как изначальный скептицизм моего сына превращался в энтузиазм, когда он быстро осознал, что она действительно нащупала что-то новое. Керэн беспомощно покосилась на меня — она мало что знала про чародейство, и потому всё это было выше её понимания.

А у меня сердце раздулось от гордости при виде того, как общались мои дети. Обычно Мэттью считал свою сестрёнку почти бесполезной, но теперь она его впечатлила, позволив по-новому взглянуть на его любимый предмет. «Если бы ты только это видела, Пенни», — подумал я, но даже вызванная этой мыслью печаль не смогла приглушить приносимую этим мигом радость.

В конце концов Керэн высказалась относительно того факта, что до сих пор даже не начала учиться чародейству, и Мэттью вынужден был объяснить ей, о чём речь. Это привело нас четверых к протяжённой беседе, и хотя мне стиль наставлений моего сына показался грубым, меня удивило, с каким терпением он отвечал на их вопросы. Через некоторое время я вернулся к работе над бронёй Алиссы, предоставив им втроём проводить по сути маленький урок чародейства.

День прошёл довольно приятно, и впервые за несколько недель я не чувствовал себя так, будто тону в печали. Когда позже Алисса явилась уведомить нас о том, что пришло время ужинать, я заставил её подождать, пока сам перепроверял свои прежние мерки. Потом мы устроили перерыв, и пошли есть.

Мойра объявилась посреди ужина, и разговор перешёл на то, где именно она была, и что делала последнюю неделю. Она казалась слегка смущённой тем, что на неделю оставила семью, но всем хватило такта, чтобы не спрашивать её об этом напрямую. Когда еда кончилась, Алисса начала убирать со стола, а все остальные удалились в гостиную.

— Узнала что-нибудь интересное в Данбаре? — спросил я.

Моя старшая дочь покачала головой:

— Нет, на самом деле. Мировая дорога работает как и ожидалось, и Хэйлэм скорее всего сейчас находится на пороге расцвета коммерции, поскольку может свободно торговать с Лосайоном и Гододдином — но ты этого и ожидал. Джеролд привыкает к роли короля, и хотя была пара осечек, я думаю, что правительство сохранит стабильность.

Это меня заинтересовало, и я стал внимательно изучать её лицо, гадая, нарушила ли она правила, «подправив» кого-то, кого не устраивало правление нового короля. До её вмешательства Джеролд был мелким дворянином в соседнем королевстве. А потом Мойра убила их короля, и использовала свои способности, чтобы привести своего друга к власти.

Она поймала мой взгляд, и, поняв мой вопрос, слегка покачала головой, как бы говоря, что вела себя хорошо. Это меня порадовало, поскольку я на самом деле не мог спросить её об этом в присутствии всей семьи.

— А где Коналл? — спросила Мойра, заметив его отсутствие за ужином.

Я вздохнул, но Айрин ответила первой:

— Он всё ещё в Албамарле, строит из себя защитника Королевы.

— Ничего он не строит, — поправил Мэттью. — Как бы мне ни претило признавать это, он очень храбро себя повёл, защищая Королеву во время нападения.

— Это всё равно не оправдывает то, как он бросил семью после… — Айрин затихла. Никто не хотел говорить вслух. «После того, как умерла Мама».

Мойра проявила дипломатичность:

— Мы все по-своему справляемся с этим. Не мне судить. Я сама неделю скрывалась в Данбаре.

На лице Мэттью появилось самодовольное выражение:

— Как хорошо, что я остался дома, чтобы приглядывать за Папой.

Хотя с формально — он действительно был здесь большую часть недели — это было правдой, его слова были возмутительно хвастливыми, поскольку большую часть времени он закрывался в своём собственном мирке. Айрин сразу же возразила:

— Ты! Вы и Керэн почти всё время проводили в твоей комнате, занимаясь чем только заблагорассудится!

Керэн снова покраснела:

— Да не так всё было! Он был так же расстроен, как и остальные.

— А вот и не был, — возразил Мэтт. — Я тихо предавался воспоминаниям. Оплакивал её, если можно так сказать.

На миг глаза Керэн сверкнули, и она открыла было рот, но быстро захлопнула его, сжав губы.

«Она почти сказала, что он плакал», — пришёл ментальный посыл от Мойры, — «но заставила себя остановиться, чтобы не смущать его».

После этого разговор перешёл на более приятные темы. Мы с Мэттью сыграли несколько партий в шахматы, а остальные играли в карты. Короче, было здорово. У всех у нас это был лучший вечер с тех пор, как мы потеряли Пенни. Мы играли и беседовали, и наконец, когда стало совсем темно, все пошли спать.

Там моя радость и умерла — как только дверь закрылась за моей спиной, передо мной предстала пустая комната. Она была тихой и безмолвной, как могила.

Я разделся, и завалился в кровать, потушив магический свет тихим словом, и позволив тьме окутать меня. Наше брачное ложе стало местом холодного одиночества. Прошло какое-то время, и я заснул.

Глава 6

На следующее утро я проснулся с более привычной для меня энергией, по крайней мере — за последнее время. Умывшись, я оделся, и пошёл на кухню, где обнаружил Алиссу, уже начавшую готовить завтрак.

— Утро, — поприветствовала она меня.

— Утро, — отозвался я, после чего взял себя в руки, и решил заняться чем-то полезным.

— Тебе не обязательно это делать, — напомнила она мне, когда я поставил на огонь котелок с водой, для каши. — В конце концов, это же моя работа.

Покосившись на неё, я ответил:

— Хорошая сторона того, что ты — хозяин дома, заключается в том, что можешь делать всё, что вздумается. Сегодня я хочу помочь.

Алисса уважительно кивнула:

— Благодарю.

Когда завтрак был готов, я почувствовал, как в дом кто-то вошёл через портал в покои Королевы в Албамарле. Секунду спустя я узнал эйсар посетителя. Это была Роуз.

«Она что, на завтрак пришла?» — удивился я. Это показалось маловероятным. Мы не виделись со дня похорон, и учитывая то, как я с ней говорил при нашей последней встрече, я не был уверен, что жду от её появления чего-то хорошего. «Надо бы извиниться».

— Выглядите работящими, — сказала Роуз, заходя на кухню. Я стоял к ней спиной, поскольку давным-давно научился притворяться, что не замечаю других людей, пока те не заговорят со мной, или не окажутся в поле зрения. Людям становилось неуютно, если я всегда ждал их, когда они входили в комнату.

— Роуз, — сказал я, оборачиваясь. — Э… ты позавтракать пришла?

— Если у вас хватит еды, — вежливо ответила она. — В основном я пришла со всеми поздороваться. В конце концов, меня какое-то время не было. — Она была одета в зеленовато-голубое платье, переливавшееся серебряной вышивкой и скромной кружевной оторочкой. Оно идеально подходило под её волосы и глаза, но, конечно, она всегда носила одежду, которая ей шла. Меня никогда не переставало удивлять то, что кто-то мог быть настолько хорошо одетым в столь ранний час. Лично я хорошо если вообще был одет в такое время.

— Уверен, еды хватит, — сразу же сказал я, пока Алисса тайком добавляла в кашу ещё горсть овса.

— Доброе утро, — с зевком сказала Айрин, входя на кухню. Тут её взгляд упал на нашу гостью: — Роуз! — Она крепко обняла её. — Ты пришла!

— Что? — спросил я.

Айрин слегка покраснела, но Роуз быстро ответила:

— Рэнни напомнила, что мне следует заскочить к вам, когда была вчера в столице.

Мне следовало заподозрить, что этот визит устроила моя дочь, но я всё равно был удивлён. Наверное, всё потому, что в последнее время я слишком погрузился в себя.

— Ну, конечно же, тебе всегда рабы, — сказал я ей, пытаясь держать голос естественным, но мне было ясно, что слова мои прозвучали слегка деревянными.

Завтрак прошёл быстро, почти без разговоров, контрастируя с теплом прошлого вечера. Частично дело было в том, что стояло утро, и никто из нас на самом деле не был жаворонком — но мне показалось, что дело было и в присутствии Роуз. Она была ближайшей подругой моей жены, и теперь, в её присутствии, у нас у всех появлялось ощущение, что Пенни вот-вот объявится, чтобы с ней поболтать.

После завтрака Мэттью, Линаралла, Айрин и Керэн пошли в мою мастерскую, чтобы продолжить уроки чародейства и начать разбираться со скульптурами на эроллис. Алисса начала свою обычную уборку, а мы с Роуз остались наедине.

Мы уже не первое десятилетие дружили, прошли вместе через невообразимые опасности, и помогали друг-другу растить детей — однако от растянувшегося между нами молчания было почти больно. Я обнаружил, что верчу в руке чашку, а когда я наконец поднял глаза, меня поймал пронзительный взгляд голубых глаз Роуз.

Какое-то время я смотрел ей в глаза, не отводя взгляда. В её взгляде было сострадание, разделяемая со мной печаль, и немало сочувствия — но губы её оставались крепко сжатыми. Она ничего не сказала.

Наконец я обрёл дар речи, и сказал то, что надо было сказать уже давно:

— Прости.

Учитывая ситуацию, испытываемый мною в тот день стресс, и горе от потери жены, многие просто простили бы мне прежнее нелицеприятное поведение обычным «забудь». Но не Роуз. Как бы больно мне ни было, мои слова в тот день были совершенно неприемлемы.

Она ответила искренне:

— Спасибо, но твои извинения не принимаются… по крайней мере, пока.

— Мне не следовало говорить то, что я тогда сказал, — добавил я. — Я не вкладывал в них душу.

Роуз вздохнула:

— Знаешь, что говорят про «истину в вине»? То же самое применимо к ситуациям, когда люди взвинчены. Мы говорим то, чего говорить не следовало — но это не делает наши слова ложью, хотя иногда нам хочется, чтобы они были ложью.

В тот день, будучи в припадке гнева, я сказал ей, что теперь, когда Пенни и все наши общие друзья были мертвы, не было никаких «нас», имея ввиду наши давно сложившиеся отношения. Очевидно, это никак не могло быть правдой — так на что она намекала? А, кого я обманываю. Я в точности знал, что имел ввиду я. Речь шла о невысказанном влечении, давно присутствовавшем в нашей дружбе. Оставаться другом Роуз, даже если это ни к чему так и не приведёт, было будто предательством по отношению к моей жене. Роуз была в этом не виновата, но именно по этой причине я на неё тогда окрысился.

Теперь это сделала уже она — бросила нелицеприятную истину мне в лицо. Как я мог на это ответить?

— Эм, Роуз, я правда не говорил тогда всерьёз. Я просто…

Она подняла палец, останавливая меня:

— Нет, Мордэкай, не надо пытаться это замять. Ты имел ввиду именно то, что сказал, поэтому нам надо с этим разобраться.

— С моей стороны было нечестно…

— Нет, это было нечестно — но суть не в этом, — парировала Роуз. — Суть в том, что ты боишься, что теперь, когда Пенни не стало, я восприму это как своего рода шанс. Ты что, действительно думаешь, что я все эти годы прожила вдовой потому, что сидела и дожидалась тебя, как стервятник какой-то? Думаешь, я ждала в стороне, притворяясь подругой Пенелопы, притворяясь, что люблю ваших детей, притворяясь вам другом — исключительно ради того, чтобы однажды выцепить тебя в качестве приза?

— Ну, нет, конечно же нет, — пробормотал я, не зная, что сказать. Я на самом деле не смотрел на это с такой точки зрения, но теперь, когда она всё так выложила, стало очевидно, что глубоко в душе я именно так и думал — сознательно или нет.

Тщательно контролируемые жесты Роуз начали показывать признаки стресса. Её пальцы дрожали, а глаза начали припухать.

— Именно это ты и имел ввиду. Ты вообще понимаешь, как трудно было оставаться здесь после смерти Дориана? Как больно было наблюдать за вами с Пенни, когда моя собственная семья была разбита? Я сделала это не из какого-то дурацкого романтического интереса! Я сделала это ради Пенни, я сделала это ради Грэма и Кариссы, и я сделала это для тебя и твоих детей тоже. И до того дня, когда ты сказал те слова, я ни разу об этом не жалела.

«Ну, блин, я и впрямь мудак», — подумал я. У Роуз увлажнились глаза, но я не мог решить, собиралась ли она плакать, или вот-вот готова была наброситься на меня с выпущенными когтями. С Пенни у меня никогда не было таких сомнений — всегда когти. Ну, иногда сразу и слёзы, и когти, но когти всегда присутствовали. Чуть погодя я осознал, что у меня слегка отвисла челюсть. Я онемел, и понятия не имел, что мне сказать, дабы исправить ситуацию.

Роуз помогла, отвернув лицо, чтобы скрыть слёзы. Она махнула мне рукой:

— У меня всё. Теперь можешь говорить то, что хотел сказать.

Чувствуя себя неудобно и чрезвычайно глупо, я снова выдавил:

— Прости.

— Извинения принимаются, — ответила она.

Роуз начала промакивать лицо рукавами, но я поймал её запястье, и выудил из своего кармана носовой платок:

— Вот, используй вот это.

— Спасибо, — сказала она, прочищая нос. Тут я начал было её обнимать, но она стрельнула в меня предостерегающим взглядом.

Я замер, а потом сказал:

— Я ничего такого не предполагаю. Мы ведь всё ещё друзья, верно?

Она кивнула, и обняла меня:

— Мы — не друзья, мы — семья. Впредь не забывай об этом.

— Не забуду, — заверил я её.

Чуть погодя она оттолкнула меня:

— Мне нужно ещё кое о чём с тобой поговорить, наедине.

Я огляделся, чтобы напомнить ей, что мы уже были одни.

— Говори, — сказал я ей.

— Ты уверен, что никто не может нас услышать? — спросила она.

— В доме, полном волшебников, нельзя ни в чём быть до конца уверенным, — сделал наблюдение я.

Роуз вышла в коридор, и провела меня к моей спальне:

— Она окружена уордом приватности, так ведь?

Я кивнул, и открыл дверь, впуская Роуз внутрь, и закрыв дверь позади нас:

— Теперь мы точно наедине, — заверил я её, прежде чем поправиться, — если только Мойра снова не посадила сюда одного из своих крошечных заклинательных зверей. Что заставило тебя так разнервничаться?

Стеснительно расправив юбки, Роуз сделала глубокий вдох:

— Не то, чтобы я не хотела, чтобы твои дети это услышали — я просто предпочла бы, чтобы ты услышал это первым. — Говоря это, она быстро оглядела комнату.

Зная Роуз весьма хорошо, я задумался, какие выводы она могла сделать из состояния моей комнаты. В данный момент тут было необычно чисто, что было результатом случая позапрошлой ночью. Я подошёл к туалетному столику, взял записке Пенни, и тщательно сложил, положив себе в карман. О чём бы Роуз ни догадалась, я не был готов об этом говорить.

Роуз была достаточно любезна, чтобы оставить свои выводы при себе. Вместо этого она продолжила говорить на поднятую тему:

— Тирион делает значительные успехи в политике Лосайона.

— Он уже набился в спасители столицы, — согласился я. — То, что он стал после этого известен, было ожидаемым.

— К сожалению, он не кажется настолько неумелым политиком, как я ожидала, основываясь на том, как ты его прежде описывал, — сказала Роуз. — Он уже нашёл среди дворян нескольких союзников, в частности — Принца-Консорта.

— Лиманд? — Я почему-то не был удивлён. — Два сапога пара, как говорится.

Роуз хмуро на меня посмотрела:

— Тут нечто большее, чем видно на первый взгляд. Ты в курсе слухов, которые ходят про Лиманда?

Я знаю, что он — мудила, — беззаботно сказал я. — Но это — не слух. Это — неоспоримый факт.

— Хорошо известно, что его охотничьи вылазки — лишь вежливый повод для того, чтобы покидать столицу, — сказала Роуз. — Но добыча, которую он преследует, ходит на двух ногах, а не на четырёх.

— А, это.

Она удивлённо выгнула брови:

— Ты уже в курсе?

Я почувствовал лёгкое удовольствие от того, что узнал что-то раньше Роуз:

— Ари рассказала мне об этом ещё месяц назад. Её это не особо заботит. Если уж на то пошло, она бы предпочла, чтобы он вообще во дворце не появлялся. Никаких чувств между ними нет.

Разволнованная моей недостаточной озабоченностью, Роуз подошла к моему платяному шкафу, и заглянула внутрь, рассматривая его содержимое:

— Это — нечто гораздо большее, Мордэкай. Это не какой-нибудь дворянин, изменяющий своей жене. Это — Принц-Консорт, и его хождение на сторону ослабляет положение Королевы, подтачивает веру в неё у остальных владетелей. Неужели не видишь?

— Не хочу приуменьшать проблему, — начал я, — но многие из них сами не без греха. Кто они такие, чтобы судить её?

— Она — Королева, — с нажимом сказала Роуз, закрывая шкаф, и повернувшись снова ко мне лицом. — Представь, если бы жена Короля Эдварда ему изменяла, или если бы Дженевив спала с другими мужчинами во время правления Джеймса?

При взгляде на это в таком свете проблема действительно казалась серьёзнее. Я уже был в курсе двойного стандарта. О лордов почти ожидался выход за положенные браком пределы, в отличие от леди.

Роуз продолжила:

— Будучи Королевой, именно Ариадна занимает в их отношениях главенствующее положение — хоть Лиманд и мужчина, его позиция в качестве её подчинённого делает предательство его брачных клятв гораздо более пагубным. И дело не только в этом — он почти не делает из своих приключений тайны. Он чуть ли не хвастается ими в обществе некоторых лордов. Это — не тайные романы с одной или двумя женщинами. Насколько я смогла выяснить, он таскает в свой охотничий домик самых разных молодых женщин.

— Молодых женщин?

— Очень молодых, — добавила Роуз. — Непозволительно молодых.

— И что ты предлагаешь Ариадне с этим делать? — спросил я.

— В идеале ей следует послать в его охотничий войска, и поймать его на горячем. Публично его унизить, развестись, а потом посадить его за решётку. Формально, его предательство считается актом государственной измены, поскольку она — правящий монарх. Эдвард бы наверняка довёл дело до обезглавливания своей жены, если бы её поймали на чём-то подобном. Как бы то ни было, ей нужно показать свою силу, но вместо этого её будто устраивает притворяться, будто проблемы не существует. И это приводит к нас к другой проблеме.

— К какой?

— Мне кажется, что Тирион очень сильно сближается с твоей тёткой, а она, похоже, совсем не против его внимания, — прямо сказала Роуз.

С этим примириться было сложнее:

— Это наверняка не то, что ты думаешь, — с надеждой отозвался я.

— Морт, — сказала Роуз, упёршись в меня взглядом. — Подумай, кому ты это говоришь. Ты действительно думаешь, что я неправильно восприняла соответствующие признаки?

— Она всё ещё носит амулет, который я ей дал? — спросил я.

Роуз кивнула.

— Значит, он не может управлять её эмоциями. Думаю, ей хватит мудрости самой принять правильное решение.

— Не будь в этом так уверен, Мордэкай, — сказала Роуз. — Вопреки твоей юношеской вере в то, что женщины редко сходят с пути истинного, мой пол подвержен вызванному гормонами идиотизму не меньше твоего. К тому же, есть вероятность того, что твой предок нашёл какой-то способ обойти защиту, предоставляемую твоим амулетом.

Это заставило меня призадуматься:

— Что ты имеешь ввиду?

Она сделала глубокий вдох, чтобы взять в себя в руки, и продолжила:

— Я подозреваю, что Тирион, возможно, вмешался в мои эмоции перед заседанием.

— Вмешался? — У меня в голове мелькнули вещи, которые Тирион творил в молодости, а мой взгляд невольно опустился ниже, изучая платье Роуз. Это был глупый рефлекс — будто я мог определить по состоянию её одежды, накладывал ли этот злодей лапу на мою подругу. — Что случилось?

— Я почувствовала то, что предпочла бы не облекать в слова. Я не могу точно сказать, что причиной было именно его вмешательство, но в мне хочется думать, что в моём возрасте я уже гораздо лучше контролирую свои эмоции. Случившееся было совершенно для меня неожиданным, — осторожно сказала она, слегка краснея.

Во мне вспыхнула горячая ярость при мысли о том, что Тирион навязал Роуз какую-то искусственную похоть. Мои кулаки невольно сжались, и я с трудом удержал себя в руках.

— Ему нужно быть Сэнтиром, чтобы суметь проделать что-то подобное, — пробормотал я.

— Давай не будем спешить с выводами, — предостерегла Роуз. — Я даже не уверена в том, что это было его вмешательство.

— Ещё как было, — огрызнулся я. Никаких других вариантов не было — хотя на миг я почувствовал, как меня окатила волна сомнений в себе. Мой предок определённо был довольно привлекателен в своей первобытности. Возможно, то, что случилось с Пенни, а теперь и с Роуз, было совершенно естественным. Я немного подумал, собираясь с мыслями, и с некоторым смущением поглядывая на Роуз. — Там Коналл, — внезапно сказал я.

— Прошу прощения?

— Мой сын, Коналл, — повторил я. — Я чуть-чуть злился на него за то, что он проводит всё время в столице — но теперь я думаю, что мы можем воспользоваться этим в свою пользу.

Роуз быстро уловила суть:

— Его на нашем заседании не было, поскольку комната была защищена уордами. Будь он там, он бы смог заметить использование магии, верно?

Я с мрачной улыбкой кивнул:

— Я поговорю с ним — позабочусь о том, чтобы он серьёзно подошёл к своей новой роли. Покуда он остаётся с Ариадной в присутствии других магов, они не смогут предпринять никаких попыток что-то сделать.

— Отличная идея, — согласилась Роуз. — А теперь позволь мне просветить тебя относительно высказанным Тирионом во время заседания предложения.

— Предложения?

Она улыбнулась:

— Пока что мы обсуждали только мои предположения. Давай, я тебе расскажу про его план по защите королевства от АНСИС.

Роуз начала рассказывать, а я стал внимательно слушать. По мере того, как она описывала предложенное Тирионом решение проблемы АНСИС, я обнаружил, что план мне нравится. Мой предок определённо не испытывал недостаток в крупных идеях. Быть может, он станет ключом к тому, чтобы не позволить врагам вторгнуться в наш мир — если я не убью его раньше.

Глава 7

Остаток дня я провёл, погружаясь в тайны, хранившиеся в скульптурах на эроллис, которые привезла Линаралла, а после того, как Айрин и Керэн устали от обучения чародейству, Мэттью и Линаралла присоединились ко мне, поскольку кроме меня читать на эроллис только они и могли. Мы разделились, читая разные скульптуры, но даже после нескольких часов работы ощущение было таким, будто мы едва лишь прошлись по верхам.

В примыкавшей к моей мастерской кладовой было более пятидесяти скульптур, и каждую из них можно было читать дни или даже недели. Мне потребовалось бы больше года, чтобы прочитать их все, и даже работая втроём, требовался не один месяц.

Было бы не так трудно, если бы у нас был какой-то способ узнать, что можно пропустить — но чтобы это понять, нам нужно было точно знать, что мы искали. Намёки на то, что Ши'Хар Иллэниэл изначально сотворили с нашим миром, могли скрываться в любых записях.

Это кого угодно свело бы с ума. Когда я тем вечером лёг спать, моей фрустрации хватило, чтобы заставить меня забыть о том, насколько пустой ощущалась спальня… почти хватило.

Следующим утром я начал пораньше, относительно говоря. Я собирался отправиться в Албамарл, и поговорить со своим младшим сыном. Остальным я сказал, что собираюсь сделать, и Айрин поймала меня, прежде чем я успел уйти через портал.

— Пап, подожди, — внезапно сказала она.

— Х-м-м?

Она передала мне кожаную сумку, в которой лежало что-то громоздкое, но относительно лёгкое.

— Не будь с ним так суров, когда увидишь его.

Я прищурился:

— Что ты имеешь ввиду?

Айрин опустила взгляд:

— Когда я видела его в последний раз, я обошлась с ним не очень мило, но с тех пор у меня было время об этом поразмыслить. Думаю, тебе следует его поддержать. Возможно, нам и кажется, что Коналл сбежал, но на самом деле он жаждет одобрения. Он пытается проявить себя.

Протянув руку, я заставил её поднять голову, и посмотрел ей в глаза:

— И?

— И если ты на него накричишь, то он вряд ли вернётся домой, — добавила она. — Мама всегда говорила, что на мёд мухи слетаются охотнее, чем на уксус.

Вообще-то я был весьма уверен, что чаще всего этой фразой пользовался я сам, но она была широко распространена, так что спорить на этот счёт я не собирался:

— А в сумке что?

— Накидки, — ответила Айрин. — Они принадлежат Мэттью, но он никогда ими не пользуется. Я позавчера накричала на Коналла за то, что он не носит их как представитель нашей семьи в роли Защитника Королевы. Если дашь их ему, и скажешь, что гордишься им, то он наверняка их будет носить.

Я с открытым восхищением уставился на дочь. «Когда это она стала такой мудрой?» — подивился я. Такая зрелость в ней определённо не от меня. Я сам был довольно диким и беспечным, пока мне не стукнуло двадцать с лишним. Взяв сумку из её рук, я заключил дочь в объятия:

— Спасибо, Рэнни. Это — великолепная идея. Не знаю, что бы я без тебя делал.

— Не говори ему, что накидки были моей идеей, — предостерегла она.

Я ухмыльнулся:

— Он догадается, что они принадлежали Мэттью.

— Скажешь, что это Мэттью предложил, — сообщила она, широко улыбаясь.

— А Мэттью в курсе, что ты его ограбила?

— Я позже скажу ему, в мастерской. Он не будет против, — уверенно сказала она.

После этого я ушёл, пройдя через портал в личные покои Ариадны. Её не было там, поэтому я выбрался наружу, и пошёл искать своего блудного сына. Мне повезло — первым из знакомых мне навстречу попался Харолд.

— Харолд! — поприветствовал я его.

Поскольку в коридоре больше никого не было, он отозвался на моё приветствие столь же неформально:

— Мордэкай! — Если бы присутствовал кто-то ещё, мы были бы вынуждены придерживаться более формальных обращений. — С чем пожаловал сегодня? — спросил он.

Улыбаясь, я сразу перешёл к сути:

— Сына ищу.

— Ты имеешь ввиду многоуважаемого Защитника Королевы, Сэра Коналла? — с деланной серьёзностью спросил он.

— Именно.

— Он во дворе для тренировок, — ответил Сэр Харолд. — Я тебя провожу.

— Тренировки? — спросил я. — Вы что, заставляете его махать мечом? Знаю, что он теперь рыцарь, но я не думаю, что кому-то пойдёт на пользу, если он будет растрачивать свои таланты на меч, будучи волшебником.

— Тирион даёт ему кое-какие ценные советы, — сказал Харолд.

— Чё? — выпалил я.

— Это не то, что ты думаешь. Идём, посмотришь, — успокаивающе сказал Харолд.

Мне потребовалось немного времени, чтобы взять себя в руки, после чего я пошёл следом за ним по дворцу, пока мы не добрались до тренировочного двора. Весь дворец представлял из себя паутину уордов приватности и магических преград, установленных годы тому назад Гарэсом Гэйлином и Элэйн Прэйсиан, поэтому я не смог увидеть сына магическим взором, пока мы не вышли из здания во двор.

То, что я увидел, меня разозлило и удивило. Я и не знал, что думать. Поле для тренировок было раздраконено: земля была изрыта различного размера ямами, и соответствующего размера кучки земли были разбросаны повсюду. Мой сын стоял посреди всего этого — грязный, потрёпанный, и тяжело дышащий.

Однако никаких ран я на нём не заметил — иначе моё твёрдое намерение не доводить дело до драки вылетело бы в трубу.

Тирион огибал его по кругу, двигаясь вдоль периметра подобно хищнику. Первые несколько секунд, пока я смотрел, всё было тихо. Ничего не происходило. Но потом мой предок послал в Коналла ряд быстрых атак, разрядов чистой силы столь мощных, что они, казалось, разрывали на своём пути сам воздух.

Мой сын отбил их все по очереди, хотя это произошло настолько быстро, что было почти одновременным. Его тело слегка дрогнуло, а руки дёрнулись, будто он хотел отбивать разряды ладонями — но всю работу производила его сила. Сторонний наблюдатель почти ничего не увидел бы без магического взора, однако громовые раскаты и грохот, доносившиеся при каждом отбитом ударе, сотрясали стены вокруг двора, а в почве появились ещё ямы в местах, где удары Тириона были отбиты в землю.

К тому времени Тирион заметил наше появление, поскольку поднял руку, чтобы остановить тренировку, после чего пошёл в нашу сторону. Коналл тоже подошёл, на ходу спокойно глядя мне в глаза, будто спрашивая, осмелюсь ли я выразить неодобрение относительно его действий.

«Терпение, мне нужно быть терпеливым», — молча повторял я про себя.

Коналл дошёл до меня первым, поскольку изначально был ближе, и поздоровался с расстояния в десять футов:

— Отец.

— Рад видеть, что у тебя всё хорошо, — сказал я.

— Ты был здесь вчера, но я тебя не увидел, — ответил он. — Начал гадать, не избегаешь ли ты меня.

— Отнюдь, — ответил я. — Я был занят, поэтому и вернулся сегодня — чтобы увидеть, как ты. А вот Айрин сказала, что встретилась с тобой.

Коналл поморщился:

— Та ещё встреча была. Она только и делала, что меня пилила.

Улыбаясь, я пошутил:

— Она очень серьёзно подходит к своим сестринским обязанностям.

Сын какое-то время смотрел на меня, не зная, как ответить. Наконец он криво улыбнулся:

— Да, это уж точно, — согласился он.

«Ах, молодёжная неловкость», — подумал я. «Вот уж этому этапу моей жизни я совсем не скучаю». Думая о том, что сказала Айрин, и что я теперь видел передо собой, я не мог не решить, что она была права. Мой сын искал независимости, и был готов показать зубы при нужде, но в то же время на самом деле он хотел, чтобы я его принял и одобрил.

К этому моменту до нас добрался Тирион:

— Твой котёнок превращается в неплохого льва, — сделал наблюдение он. — Он гораздо агрессивнее и увереннее, чем были мои собственные дети.

Это сравнение мне не понравилось, но сейчас было не время начинать очередную ссору:

— Я им весьма горжусь, — громко сказал я, не сводя взгляда с Коналла. — Стать Защитником Королевы в таком возрасте — редкая честь, но в его смелости я никогда не сомневался. — Я изо всех сил старался напустить искренности в голос, хотя на самом деле я никогда не перестану видеть Коналла как моего малыша.

Харолд фыркнул:

— А ты волновался, что мы его заставили мечом махать.

Тирион поднял руку:

— Здесь есть только те клинки, что мы создаём сами.

«Не убивай его, не убивай его». Я несколько раз произнёс у себя в голове эту мантру.

— Если вы, джентльмены, не против, я бы хотел побыть с сыном несколько минут. Я уже больше недели его не видел.

Те кивнули, и я повёл Коналла обратно во дворец. На ходу он сказал:

— Ты же не против, что я тренируюсь с Лордом Тирионом, верно?

Мне было видно, что он нервничал, но изо всех сил старался это скрыть.

— Ты отлично знаешь, что мы с твоей мамой о нём думаем, — ответил я, после чего мне захотелось пнуть себя за такую фразировку. «Мы с твоей мамой». Привык за всю жизнь. — Однако я не могу помешать тебе учиться. Покуда ты осторожен, я не против. Просто не совершай ошибку, доверившись ему. — «И пожалуйста, не восхищайся им», — мысленно добавил я.

Коналл кивнул:

— Я не забыл об этом, но подумал, что было бы глупо не поучиться у лучшего, пока есть возможность.

С этого я чуть не подавился. «У лучшего?».

— У Тириона была долгая и полная насилия жизнь, — согласился я. — В молодости он пережил сотни битв против других магов, но у него трудности с пониманием того, когда следует проявить сдержанность. Он нанёс одной из своих дочерей смертельную рану во время тренировки. Постарайся быть осторожным.

Мой сын вставил:

— Думаю, с тех пор он несколько повзрослел.

Мне хотелось смеяться, слушая, как он судит о взрослости других людей, но я решил держать это при себе:

— Научить у него, чему сможешь, но не допускай ошибки — не стремись ему подражать.

— Не буду, Пап, — сказал Коналл. Теперь в его голосе звучало больше надежды. Несомненно, он ожидал, что я устрою ему выговор или выволочку. То, что я проявил уважение, застало его врасплох. — А куда мы идём?

— В покои Королевы, — ответил я.

— Зачем?

— Их окружает уорд приватности, — сделал наблюдение я. — Сейчас Королева не там. Мы можем поговорить без посторонних, а потом я смогу отправиться домой, больше не натыкаясь ни на каких старых друзей.

— А, — сказал Коналл. — Ну, наверное, это имеет смысл.

Как только мы дошли до гостиной Ариадны, я протянул ему принесённую с собой кожаную сумку.

— Это что? — спросил он.

— Подарок, — ответил я. — По-моему, теперь, когда ты — Защитник Королевы, тебе это понадобится. — Я одарил его улыбкой.

Он открыл сумку, и мгновенно узнал накидки:

— Это что, вещи Мэттью?

— Они ему не нужны. А тебе — нужны, — отозвался я. — Тебе надо носить их, чтобы все в столице знали: Защитник Королевы — Камерон.

Коналл робко улыбнулся:

— Спасибо, Пап.

— Не благодари, — сказал я ему. — Ты сам заслужил этот пост. Просто помни, что ты представляешь всю свою семью, пока ты здесь.

— Я заставлю тебя гордиться, Пап, — сказал сын.

— Я уже горжусь, — ответил я. — Но ещё я хотел поговорить с тобой о твоей работе.

— А что с ней? — спросил он.

— Ну, изначально я хотел, чтобы ты вернулся домой. Мне всё ещё многому нужно тебя научить. Ты даже ещё не начал учиться основам чародейства, но, учитывая нынешние обстоятельства, я решил, что тебе, возможно, будет лучше оставаться при Королеве, по крайней мере — на время.

Коналл нахмурился:

— Из-за АНСИС.

— Это — определённо повод для беспокойства, но беспокоюсь я не только поэтому. Я также боюсь, что кто-то может попытаться повлиять на разум или эмоции Королевы, — честно сказал я.

— С помощью магии, хочешь сказать?

Я кивнул.

— Но кроме меня из волшебников в столице только Тирион и Гарэс Гэйлин, — возразил Коналл. — Ни тот, ни другой никогда бы…

Я поднял палец:

— Просто приглядывай за ней. Попытайся не позволить ей оставаться с кем-то из них наедине.

Он уставился на меня в ответ, широко раскрыв глаза:

— Ты же на самом деле не думаешь, что кто-то из них попытается что-то сделать с Королевой?!

Серьёзно взглянув на него, я сказал:

— Когда дело доходит до безопасности Королевы, я ничего не принимаю на веру. Когда я тебя сюда послал, ты хорошо справился. Просто отлично. Помни, что в первую очередь ты верен Королеве. Ты — её защитник. Тебе следует очень серьёзно относиться к своей роли. Даже если бы не следовало волноваться об АНСИС, у Королевы есть множество врагов, и большинство из них — её вассалы. В политике твой враг часто будет стоять рядом с тобой, улыбаясь.

Получилось совсем недурно. Услышь меня Роуз, она, возможно, даже впечатлилась бы. Не то, чтобы я совсем не разбирался в политике — мне просто претила эта тема, однако я был вынужден немало узнать о ней за последние несколько десятилетий.

Коналл выпрямился, и коротко кивнул:

— Можешь на меня рассчитывать, Отец.

— Рассчитываю. Пока ты здесь, ты — мои глаза и уши. Попытайся понять, как работает королевский двор. Не принимай ничего на веру, — сказал я ему. — И будь чертовски уверен, что никто из магов не будет оставаться с Королевой наедине. Если уж на то пошло, позаботься о том, чтобы с ней не был никто из обычных людей тоже, в отсутствие её стражи.

— А если она прикажет мне покинуть комнату? — спросил он, воодушевляясь. — Иногда ей не хочется лишних ушей.

Я пожал плечами:

— Если она прикажет, то ничего не поделаешь, но не бойся давать ей знать о своих возражениях, если она отдаст приказ, который заставит тебя волноваться за её безопасность. Лучшие слуги — те, кто делится своими мыслями, а хороший сеньор это уважает.

— Так мне рассказать ей об этом разговоре?

— Нет причин о нём умалчивать, — сказал я. — Она — твоя госпожа, ты всё равно не можешь скрывать от неё ничего важного. Твоя работа будет проще, если она будет знать, что ты думаешь. — Сообщая это ему, я не мог не вспомнить, как кошмарно я в прошлом обращался со своими собственными охранниками. «Бедный Харолд», — подумал я. «Я каждый раз едва не доводил бедолагу до сердечного приступа, когда сбегал от него тайком».

По крайней мере, Ариадна не могла создавать иллюзии, или телепортироваться, и она была королевой достаточно долго, чтобы основательно привыкнуть к постоянному присутствию слуг и стражей. Если она мудра, то хорошо воспользуется этой возможностью, и будет держать моего сына поближе. Есть всё же преимущества в искренней честности молодёжи. Коналл её не предаст.

Высказав всё, я снова его обнял, и отправился домой. Конечно, дорога домой требовала всего лишь пройти по коридору, и зайти в то, что раньше было гардеробной — и я оказался дома. После чего нашёл остальных детей в мастерской, и вернулся к работе.

Они и без меня хорошо справлялись, читать скульптуры на эроллис мне не хотелось, поэтому я решил закончить броню Алиссы. Ещё через месяц срок её службы мне должен был истечь, и броня ей наверняка понадобится, если она собирается оставаться с Грэмом.

Глава 8

Следующая неделя прошла плодотворно. Я закончил броню Алиссы, которую та получила с гораздо большим энтузиазмом, чем ожидалось. К ней я добавил набор зачарованных клинков, два длинных ножа, короткий меч и копьё. Если она собиралась и дальше оставаться воительницей, то я должен был позаботиться о том, чтобы она была хорошо вооружена.

Я задумался, что скажет Роуз, когда выяснит, что я дал её будущей невестке целый арсенал магического оружия. Эта мысль заставила меня ухмыльнуться. Ей просто придётся с этим смириться. Учитывая то, какой девушкой она была, Алисса всё равно бы вооружилась, так или иначе.

Навыки чародейства Айрин и Керэн также продвигались. Ничего исключительного они ещё какое-то время смастерить не смогут, но самые важные вещи были им под силу. В частности, первыми чарами, знание которых я вбил Айрин в голову, были чары телепортационного круга. Я попытался заставить её запомнить ключи для всех важных кругов, но, как и с Мойре, ей оказалось трудно запомнить их всех.

Научившись на своих ошибках с Мойрой и Элэйн, я заставил её пообещать носить с собой блокнот, содержащий все ключи. Чтобы облегчить эту задачу, я дал ей задачу сделать себе мешочек-хранилище, открывавшийся в сундук, который она держала у себя в комнате.

Керэн также научилась основам создания кругов, хотя, очевидно, самой ей они не требовались, учитывая её особый дар. Более рада она была научиться созданию мешочков-хранилищ, и сделала себя такой одновременно с Айрин.

Ближе к концу недели я вернулся в Замок Камерон, или в то, что должно было стать Замком Камерон после завершения работ. Даже неделю спустя там всё ещё было настолько жарко, что можно было чувствовать шедшее оттуда тепло аж с дальнего конца замкового двора. Воспользовавшись помощью Айрин в качестве майлти, я снова прибег к метамагии, на этот раз вытянув из-под земли воду, которой бы хватило на небольшую речку. Я герметизировал всё здание, и держал воду внутри и вокруг него в течение нескольких часов, пытаясь его охладить.

После я с удивлением обнаружил, что замок всё ещё был горячим. Я недооценил количество тепла, которое столь массивное каменное здание могло удерживать.

На следующее утро, после завтрака, Мэттью отозвал меня в сторону:

— Пап, — начал он.

— Угу? — ответил я.

— Я хочу осмотреть межизмеренческие интерфейсы, — просто сказал он.

За прошедшую неделю мы с ним уже несколько раз говорили о них, и он знал, что я хотел участвовать в любых его дальнейших исследованиях. Поскольку, насколько мы знали, только он точно мог их ощущать, я очень ясно дал ему понять, что не хочу, чтобы он что-то ещё делал без меня. Вероятно, Линаралла могла их чуять, поскольку она была Ши'Хар Иллэниэл, и была вероятность того, что Коналл и Айрин также смогут, но пока что лишь Мэттью обладал опытом в подобных делах.

— Я с тобой, — сказал я ему. — Хочешь ещё кого-то с собой взять?

— Только ты и я, — ответил он. — Проще, когда рядом не слишком много народу. От всей этой болтовни труднее думается.

Я едва не рассмеялся в ответ на это. Мой сын действительно был не слишком коммуникабельным.

— Звучит здорово. Где ты хочешь попробовать?

— Рядом с Ланкастером. Это близко, и Зефир сможет нас довольно быстро туда донести.

Я мог бы и сам донести нас туда в два раза быстрее и без дракона, но не сказал об этом. Если уж на то пошло, я избегал слишком часто летать в присутствии детей, поскольку не хотел подталкивать их на попытки имитировать меня. Последнее, чего я хотел — это потерять кого-то из них из-за несчастного случая во время полёта. Чуть более часа спустя мы приземлились рядом с границей вулканической пустоши, находившейся там, где некогда был Ланкастер.

Когда я слез с широкой спины Зефира, Мэттью внезапно спросил:

— Что случилось с дверью дома?

Это застало меня врасплох:

— Прошу прощения?

— Дверь, — повторил он. — Которая выглядит так, будто расплавилась, но не горела.

— О какой двери речь?

— Дверь в гардеробную из общей комнаты, — объяснил он. — Косяк слегка волнистый, будто его что-то искривило, однако дверь в точности ему соответствует.

Я этого не заметил, поскольку редко пользовался той гардеробной, и я сомневался, что кто-то ещё там бывал — однако у меня было весьма хорошее представление о том, что с ней случилось.

— Я не совсем уверен, — начал тянуть я время.

Он продолжил:

— Я спросил об этом Рэнни, а она сказала спросить тебя.

Вздохнув, я решил признаться:

— На прошлой неделе я перепил.

— Ты потерял контроль? — В его вопросе не было ноток обвинения или осуждения, но я не мог не почувствовать себя виноватым.

— Думаю, да, — признал я. — Мои воспоминания о том вечере несколько расплывчаты.

Он покачал головой и цокнул языком, но больше ничего не сказал.

Когда он не воспользовался возможностью продолжить разговор, я решил его подтолкнуть:

— И что, тебе больше нечего сказать на этот счёт?

Мэттью пожал плечами:

— Ты всё время ведёшь себя как идиот. Иногда это идёт мне на пользу, поэтому что я действительно могу сказать?

— В твою пользу?

— Ты позволил мне отправиться в чужой мир, чтобы рисковать жизнью из-за дракона и едва мне знакомой девушки. Это не только идиотизм, это — пример плохой заботы о детях, но я не могу на это жаловаться, поскольку в итоге я остался в выигрыше, — объяснил он.

Я уставился на него, поражённый. «Плохая забота о детях?». Ну, ладно, я вынужден был признать, что насчёт того случая он был прав:

— Ты на самом делене дал нам никакого выбора, — напомнил я ему. — Я мог либо отпустить тебя, либо заставить тебя от меня отвернуться из-за моего отказа, после чего ты всё равно бы сбежал.

— Ты предполагаешь, что я бы сбежал, — поправил он. — Я всегда был послушным сыном. Я вполне мог и сделать то, что мне сказали. Ответственный отец приказал бы мне остаться, даже если не было гарантий, что я послушаюсь.

Зыркнув на него, я ответил:

— Ты что, нотации мне читаешь? По-моему, мои тогдашние действия — это пример просвещённого выполнения родительского долга! Тебе следует быть благодарным за то, что я — твой отец, щенок ты неблагодарный!

Уголок его рта поднялся в злой ухмылке:

— Ты ведь знаешь, что я тебя разыгрываю, верно? — Когда я не ответил сразу же, он продолжил: — Я начинаю видеть, откуда у Коналла такое легковерие. Я всегда думал, что ты умнее. Возможно, с возрастом люди действительно глупеют.

«Вот же маленький ублюдок!» — подумал я. Поймав его взгляд, я молча смотрел на него в ответ. Я не моргал, пока мои глаза не начали слезиться от пересыхания. Затем я отвернул лицо, и слегка дрогнул плечами, будто плакал.

— Эй! Пап, это просто шутка была. Не принимай её всерьёз, — поспешно сказал Мэттью, обходя вокруг меня, чтобы проверить выражение моего лица.

Подняв на него взгляд, я осклабился:

— Попался.

— Да я ни на секунду не повёлся на твою неважную актёрскую игру, — возмущённо сказал он.

Я хлопнул его по плечу:

— Ещё как повёлся. Теперь мы квиты. Видимо, дурость от яблони недалеко падает.

— Дурость от дурости, — сказал он, и пошёл прочь. — Интерфейс должен быть в этом направлении.

Мы прошли несколько сотен ярдов, сопровождаемые сзади Зефиром, и обогнули внешний край места, где был первобытный лес. У меня появилось странное ощущение, и Мэттью остановился, подняв ладонь:

— Думаю, это здесь. — Он пошёл обратно ко мне, а затем пару раз шагнул вперёд-назад.

Может, мне только показалось, но я вроде смог заметить лёгкое мерцание в воздухе рядом с местом, через которое он переступал.

— Так это она и есть, да? — сказал я, поднимая ладонь, будто хотел попытаться её коснуться.

Мэтт странно на меня посмотрел:

— Ты можешь её видеть?

— Едва-едва. Видимо, требуется кто-то с твоим даром, чтобы видеть её лучше.

— Керэн вообще не могла её ощущать, — ответил он. — Я и сам её едва чувствую. Не думаю, что ты вообще должен был что-то от неё чуять.

— Может, это как-то связано с тем, что я — архимаг, — предложил я.

Он не выглядел убеждённым:

— Ну, мы не знаем, поскольку пока только ты на неё смотрел — но у меня такое чувство, что это значения не имеет.

— В следующий раз приведём остальных, и посмотрим, кто может её ощущать, а кто — нет, — сказал я ему. — Что ты хочешь сделать, теперь, когда мы её нашли?

Шагнув к невидимой границе, он широко расставил ладони, будто упирался ими в стену.

— Смотри. — Затем его эйсар пришёл в движение.

Он потёк с его пальцев, растекаясь подобно маслу по воде, мерцая самыми разными цветами, которые на самом деле совсем цветами не были. Его магия медленно исчезла из моего магического взора, а воздух перед ним изменился, будто превращаясь в окно, или, возможно, в портал. Взору открылся весьма тенистый лес, а не открытая равнина, на которой мы в данный момент стояли.

Я медленно, впечатлённо присвистнул. Это была первая моя возможность вживую увидеть, как он применяет свои пространственные способности:

— Поразительно.

— Что ты видел? — спросил Мэттью.

— Ну, я вижу отверстие в иной мир.

— До этого, — настаивал он.

Я описал увиденное, что, похоже, ещё больше сбило его с толку:

— Ты по идее вообще не должен был это видеть.

— Это был просто эйсар, — ответил я.

— Но он перемещался между разными измерениями, чтобы найти резонанс этой границы. Ты не должен был ничего ощущать до тех пор, пока портал не начал открываться, — проинформировал он меня.

Без всякого предупреждения огромная пятерня размером со ствол маленького дерева метнулась из отверстия, потянувшись к нему. Мэттью шагнул в строну, аккуратно избежав захвата, после чего позволил порталу схлопнуться, обрубив руку около локтя. Она тяжело шмякнулась на землю, истекая кровью из отрубленного конца.

— Они там не очень дружелюбные, а? — спокойно протянул он.

Его движение не было быстрым. Он просто начал двигаться достаточно рано, чтобы избежать нападения, чтобы не нужно было ни прыгать, ни резко двигать телом. Всё случившееся выглядело для меня странным. Это напомнило мне о крайтэках Иллэниэлов из древних воспоминаний Тириона.

— Ты что, предвидел опасность? — спросил я. — Или ты заранее увидел его магическим взором через портал?

— Я вообще туда не смотрел, — признался он. — Слишком был занят попытками понять, как ты способен ощущать вещи, которые не должен чувствовать. Эта штука с ощущением опасности происходит почти бессознательно. Ты тоже почувствовал?

Я покачал головой.

— Ну, он на самом деле не к тебе тянулся, так что даже если бы оно у тебя было, то, полагаю, не предостерегло бы тебя, — сказал он, продолжая думать вслух.

— Поверь, — сказал я, — я за свои годы побывал в очень многих опасных ситуациях. Если бы у меня было этот твой дар предвидеть опасность, то он уже успел бы себя проявить.

Мэттью не казался до конца убеждённым, но больше ничего на эту тему не сказал. Вместо этого он пошёл по прямой в сторону Ланкастера, держась параллельно с почти невидимой границей. Когда мы достигли точки, где она встречалась с краем исчезнувшей части Лосайона, он повернулся, и какое-то время шёл вдоль её края, а потом снова поднял ладони.

Я вновь увидел, как его эйсар потёк прочь, и открылся новый портал. В этот раз перед нами был не лес, а продолжение дороги, которая вела из Камерона в Ланкастер. Лежавший перед нами ландшафт был открытым и солнечным.

— Думаю, впереди — Ланкастер, — сказал Мэттью.

Я кивнул:

— Надо было ещё несколько недель назад это сделать. — Моя голова пухла от идей. Вполне возможно, что мы сможем спасти обитателей Ланкастера, в том числе брата Ариадны, Роланда, и его семью.

— Эта мысль пришла мне в голову несколько недель назад, — отозвался он. — Но потом, ну, ты знаешь.

«Пенни умерла», — мысленно закончил я. Это погрузило нас всех в хаос. Я не мог винить его за то, что он не поднял этот вопрос. Мы все были отвлечены нашей семейной трагедией.

Он пошёл было через портал, но я остановил его, положив ладонь ему на плечо:

— Давай не будем спешить.

— Они уже больше месяца там заперты, — сделал наблюдение сын. — Мы могли бы провести разведку без особого риска.

Беспокоило меня то, что именно это я бы и сделал, будь я один — но я не был готов рисковать членом своей семьи, не подготовившись получше.

— Завтра утром, — сказал я ему. — Ещё один день ничего не изменит. Возьмём с собой Грэма и ещё несколько человек.

Он посмотрел на меня так, будто собирался спорить, но затем чуть погодя отпустил портал, и кивнул:

— Ладно.

Мы вернулись домой, и за обедом рассказали остальным о том, что выяснили. Новости их порадовали, и все захотели пойти с нами, что мне не особо понравилось. Но я пошёл на небольшой компромисс:

— Вы все отправитесь к точке перехода, но только несколькие из вас пройдут на ту сторону. Это будут Мэттью, Керэн, Алисса, Грэм и я. Айрин, Линаралла и Мойра останутся на этой стороне границы.

— Это нечестно, — пожаловалась Айрин. — Ты берёшь только мальчишек.

Я озадаченно посмотрел на неё:

— Половина из них — женского пола.

— Но Керэн и Алисса — не твои дочери. Это — семейный сексизм. Ты позволяешь рисковать только своим сыновьям, — возразила Айрин.

— Коналл тоже не идёт, — бесстрастно сказал я.

Алисса вставила слово, игнорируя наши разногласия:

— Грэм в Албамарле, мать навещает.

— Тогда я схожу за ним, — сказал я.

Айрин снова подала голос:

— Тебе следует просто взять меня вместо него.

Рассмеявшись, я оттолкнулся от стола, и встал:

— Будешь дальше спорить — вообще заставлю дома остаться. Кстати, сегодня — твоя очередь помогать Алиссе мыть посуду. — Сказав это, я ушёл, и направился к порталу, который должен был перенести меня в Албамарл. Уходя, я слышал, как у меня за спиной застонала Айрин, а кое-кто из остальных смеялся над её несчастьем.

Глава 9

Вернувшись в покои Королевы в Албамарле, я застал Ариадну врасплох — она как раз заканчивала уединённый ужин.

— Мордэкай?

Больше никого не было рядом, поэтому я ответил без формальностей:

— Привет, Ари. Прости, если я застал тебя врасплох.

Она держала ладонь на груди, сделав несколько глубоких вдохов:

— Я думала, что одна. Ты меня испугал.

Видя шанс привести в исполнение свой план, я спросил её:

— А где Коналл?

— В коридоре, — ответила она, хмурясь. — А что?

— На Леди Роуз напали, пока она была одна в комнате, куда, казалось, враги забраться не могли. Ты сделала моего сына твоим защитником… так почему бы не держать его под рукой? — предложил я.

Ариадна вздохнула, затем посмотрела на меня с неприязнью:

— Я ценю те крохи личного времени, которые мне позволены, Морт. Твой сын в последнее время выдвигал те же аргументы. Мне следует с подозрением отнестись к этому совпадению?

Я невинно уставился в потолок:

— Ты — первый монарх за несколько поколений, имеющий у себя на службе волшебника. Возможно, было бы мудро пользоваться этим в полной мере.

Она отодвинула от себя тарелку, ещё наполовину полную еды:

— Ты что, пришёл допекать меня насчёт моей безопасности — или у твоего визита есть какая-то более достойная цель?

— Я ищу Грэма, — объяснил я. — А возможность поизводить тебя — всего лишь приятное дополнение.

— Отрицательные последствия портала, соединяющего мои покои с твоим домом, начинают становиться очевидны, — кисло сказала она. — По-моему, он пошёл навестить мать. Хочешь еды, на дорожку? — Она указала в сторону еды на столе перед собой. Помимо того, что оставалось в её тарелке, на столе были блюда с едой ещё этак на два-три человека.

Несмотря на то, что я только что ел, предложение было заманчивым. Я взял со стола булку, и разломил, после чего зачерпнул ею вкусно выглядевшую подливу из серебряной супницы с говядиной. Мои вкусовые луковицы не разочаровались.

— Я не голоден, — сказал я ей.

— А я бы и не догадалась, — шутливо ответила она.

Почувствовав теперь уже жажду, я указал на её недопитый бокал вина:

— Ты будешь? — Когда она покачала головой, я взял его, и прикончил одним глотком. — Спасибо. — Затем я нагнулся, и крепко поцеловал её в щёку. — Ты — моя любимая тётя.

Королева Лосайона ахнула в отвращении, и начала стирать со щеки следы подливы. А я уже направлялся к двери.

— Думаю, тебе следует найти другой путь во дворец для случаев, когда ты на самом деле не ко мне являешься, — окликнула она меня.

Я развернулся на ходу:

— Великолепная идея. Коналл мог проголодаться. Ты не против, если я зашлю его сюда, чтобы он помог доесть?

Она всплеснула руками:

— Да чего уж теперь.

Я ушёл, посмеиваясь, и сдержал слово, сказав сыну, благородному Сэру Коналлу, что Королеве требуется его помощь. Прежде чем я успел от него сбежать, сын окликнул меня:

— Пап?

— Угу?

Казалось, моё внезапное появление его смутило.

— У тебя что-то на рубашке.

Бросив взгляд вниз, я увидел вытянутое пятно коричневой подливы. Я подобрал большую её часть пальцем, и засунул себе в рот, однако ущерб уже был нанесён. «Знал же, что не надо было надевать белую рубашку», — подумал я.

Пять минут спустя я стоял у дверей, которые вели в покои, в данный момент занимаемые семьёй Торнберов. К счастью, они решили не переезжать в настоящую фамильную резиденцию Роуз в столице. Официальным титулом Роуз был «Хайтауэр». Это была её девичья фамилия, и шла она от массивных укреплений, которые стерегли главные ворота в Албамарл, буквально высокая башня. Будь она там, мне бы пришлось двадцать минут идти по городу, чтобы её найти.

Вскоре после моего стука Элиз Торнбер открыла дверь:

— Вот так сюрприз, — приятно сказала она, увидев меня. Затем её взгляд прошёлся по передней части моей рубашки: — Вижу, ты уже пообедал.

Кивнув, я улыбнулся:

— Угу. Я подумал, что стоило бы заполировать это дело пирожком с ягодами. У тебя, случаем, они тут не остывают где-нибудь на окне?

Пожилая женщина засмеялась, и открыла дверь шире, чтобы меня впустить:

— Я уже более тридцати лет как перестала их печь, потому что кое-кто всё время их воровал, — сказала она, деланно зыркая на меня.

— Если ты намекаешь на то, что это был я, то я протестую. Это поклёп. Истинный виновный сознался, насколько я помню, — сказал я ей.

Элиз сжала губы, и упёрла руки в боки:

— Дориан покрывал тебя и этого плута, Маркуса, — заявила она.

Я потянулся назад, и потёр свою пятую точку:

— Я не забыл, как ты меня потом высекла.

— Конечно, тебя это ничему не научило, — ответила она, и коротко меня обняла.

— Элиз, кто-то пришёл? — сказала Роуз, окликнув свою свекровь из спальни.

— Лорд Камерон явился к нам с визитом, — ответила Элиз.

— Я сейчас буду, — сказала Роуз, снова закрывая дверь.

Что действительно приковало моё внимание, так это тот факт, что с ней в комнате был мужчина. Я не слышал его голос, но мой магический взор легко его разглядел. Он вот прямо сейчас подался вперёд, наклонив свою голову поближе к её собственной. «Что за дела?». У меня почему-то свело нутро, но я отказывался думать, почему именно.

— Почему бы нам не присесть? — предложила Элиз, направив меня к одному из нескольких стульев.

Магический взор уже сказал мне, что Грэм отсутствовал, и я мог бы спросить, где его искать, и откланялся бы — но теперь мне не хотелось этого делать. Я принял её предложение, и уселся. Моё внимание было настолько сфокусировано на происходившем в другой комнате, что я едва не сел мимо стула.

— Ты в порядке? — спросила Элиз. — Ты кажешься отвлечённым.

«Она не стала бы устраивать тайное свидание, когда её свекровь в соседней комнате», — подумал я. «Роуз для этого слишком осторожна». Бессмыслица какая-то.

— Мордэкай?

Элиз глядела на меня.

— Прости, что ты сказала? — извинился я.

— Я хотела узнать, в порядке ли ты.

Я кивнул:

— Я просто гадал, чем Роуз занимается посреди дня. — Пока я отвечал, мужчина отступил, и открыл скрытую дверь, которая вела прочь из спальни Роуз. Как только он закрыл её за собой, я перестал его ощущать, поскольку это была граница уорда приватности, окружавшего покои. О существовании скрытой двери я до сего момента и не подозревал.

— Я и сама об этом гадаю, — сказала Элиз. — Она в последнее время много времени проводит в своей комнате. Я всё думаю, что ей нездоровится, но она это отрицает.

«Это нисколько не улучшает моего настроения». Дверь в комнату Роуз открылась, и она вышла, накидывая на плечи тонкую шаль.

— Не ожидала увидеть тебя так скоро, Мордэкай.

— Очевидно, — пробормотал я.

— Прошу прощения? — сказала Роуз, с любопытством изучая моё лицо.

Раздражённый, я заёрзал на стуле:

— Я пришёл в поисках твоего сына. Хотел попросить его помощи в одном деле завтра.

— Надеюсь, ничего опасного, — сказала Роуз.

— Может быть и опасно, наперёд не скажешь, — признал я. — Я планирую попытаться найти Роланда, и Мэттью думает, что нам нужен страж.

Губы Роуз на какое-то время сжались в линию, но в конце концов она снова заговорила:

— Элиз, ты не могла бы сходить найти одного из пажей? Грэм сейчас снова в здании ордена, я думаю.

Под «зданием ордена» она подразумевала штаб-квартиру Ордена Шипа. Он располагался вне дворца, поэтому гонцу потребуется какое-то время, чтобы найти Грэма и привести его обратно, если он всё ещё был там.

Элиз странно посмотрела на неё, но вышла, не сказав ни слова.

Роуз снова обратила своё внимание на меня:

— Мне не нравится, что ты постоянно втягиваешь моего сына в свои опасные замыслы.

— Мир суров, — ответил я. — Нам всем приходится мириться с вещами, которые нам не нравятся, не так ли?

Её брови взметнулись вверх, и опустились вниз, в то время как её глаза одарили меня слегка злым взглядом:

— Вас что-то беспокоит, Лорд Камерон? — Она сказала это таким тоном, что было ясно — она знает, что меня встревожило.

Я решил не ходить вокруг да около:

— Кто был этот человек?

— Не уверена, что мне нравится твой тон, — объявила Роуз.

— Элиз похоже не знала, что он был там. Мне что, её спросить?

Роуз подвинула один из стульев, чтобы он был рядом с моим, и села, изящно уместившись на мягком сидении. Она подалась в мою сторону, и сказала заговорщицким голосом:

— Не то, чтобы я ей не доверяла, но Элиз становится несколько старовата для такого рода вещей. Я предпочитаю не тревожить её моими связями.

Мои уши покраснели. «Связями!». Покрывшись румянцем от внезапного гнева, я повернул голову к ней лицом, и обнаружил, что нахожусь с Роуз почти нос к носу. Её голубые глаза сверкали озорством, и я сдвинулся в сторону, едва не съехав со стула.

Роуз засмеялась, тонкие переливы её голоса эхом разошлись по комнате.

— Что тут такого смешного? — спросил я.

Она засмеялась ещё сильнее, крепко зажмурившись, и утирая навернувшиеся на глаза слёзы.

— Ты, — сказала она, когда отдышалась.

Вскочив со стула, я прошёл через полкомнаты:

— Не вижу я тут ничего смешного.

— Прежде ты никогда не сомневался в моих методах, — сказала Роуз.

— Методах?

Она прошла вслед за мной через комнату, и встала сзади:

— Тот человек был одним из моих информаторов. Королева дала мне эти покои потому, что я их попросила. Скрытый проход позволяет гораздо легче встречаться с моими агентами, не создавая неприятные слухи.

Я развернулся, внезапно почувствовав себя глупо:

— О.

— Мы уже сколько знакомы? — спросила она.

«Очень давно».

— Несколько десятилетий, — проворчал я.

— Тогда тебе следовало быть умнее, и уже довериться мне, — сказала Роуз, и в её глазах заблестело далёкое пламя. — Так же, как я была не настолько глупа, чтобы спросить, какая женщина убиралась тогда в твоей комнате.

Это меня неприятно удивило. На что это она намекала?

— Что? — красноречиво ответил я. — Алисса свои обязанности выполняла тщательно, и совершенно прилично, могу добавить.

— Алисса не складывает твоё бельё, и не осмеливается касаться твоих украшений и других личных вещей, — сделала многозначительное наблюдение Роуз. — И она определённо не оставляет на туалетном столике записки, которые тебе хочется от меня скрыть.

Я уставился на неё с отвисшей челюстью, поражённый её наблюдательностью.

Роуз ткнула меня пальцем в грудь:

— Суть, Мордэкай, в том, что я достаточно тебе доверяю, и потому не делаю поспешных выводов. Вот, почему я об этом не спрашивала. Если это было что-то, касающееся меня, то я отлично знаю, что ты бы мне об этом сказал.

— И, раз уж мы подняли эту тему, если бы у меня был любовник, то это было бы совершенно не твоё дело, — закончила она.

Менее чем за минуту я испытал сначала раздражение, потом смущение, потом гнев. Я прошагал обратно к своему стулу, и снова уселся:

— Конечно же нет.

Роуз тоже снова села:

— Кстати говоря, я думаю, что Лиманд встречается со своей любовницей сегодня.

— Неужели?

Она кивнула:

— Он вчера покинул столицу, направляясь в свой охотничий домик. Только что бывший здесь информатор докладывал о том, кто из остальных лордов также решил устроить внезапную поездку. У меня сильные подозрения, что в делах Принца-Консорта участвует минимум один из них, но пока что я не смогла выяснить ничего конкретного. Кэнтли и Эйрдэйл покинули столицу в это же время, но я понятия не имею, встречаются они там с Лимандом или нет.

— Значит, это вполне может быть и не любовница, — предположил я. — Может, они устраивают заговор?

— Или и то, и другое, — сказала Роуз. — Как бы то ни было, в конце концов я всё выясню. Требуются лишь время и терпение.

«И разум, который смертоноснее стального капкана», — молча подумал я.

— Возможно, быстрее было бы нагрянуть внезапно на их сборище.

Роуз нахмурилась:

— Даже не думай об этом. Если объявишься, то можешь что-то раскрыть, и одновременно всё равно потерять любое преимущество, которое эти сведения могли тебе дать. Будет лучше, если мы всё узнаем без их ведома. Тогда мы будем решать, полезны ли эти знания, и когда и как их применить.

— Ладно, — ответил я, давая ей чересчур формальный поклон. — Я склоняюсь перед вашей мудростью, миледи.

Дверь открылась, и в комнату вошла Элиз. Она поглядела на нас, и спросила:

— Я что-то пропустила? — Следом за ней шёл Грэм.

Молодой рыцарь увидел меня, и коротко кивнул:

— Я нужен, мой господин?

— Быстро добрались, — заметил я. — Не нужно формальностей. Мы с Мэттью хотели бы, чтобы ты завтра нас сопровождал. Мы думаем, что сможем добраться до Ланкастера. Мы надеемся спасти оттуда всех выживших.

Глаза Грэма округлились:

— Думаете, Герцог ещё жив?

— Надеюсь, — сказал я. — Если повезёт, то завтра и узнаем.

Потом мы ещё поговорили. Грэм решил вернуться и провести ночь в моём доме, чтобы завтра не создавать задержек. Вскоре после того, как мы договорились об этом, я попрощался, и ушёл.

Глава 10

Покинув покои Роуз, я не вернулся домой. Вместо этого я вышел из дворца, и пошёл к моему старому дому в городе. Поскольку Тирион забрал его себе, он, формально, больше не был моим, что в некоторой степени меня раздражало — но мой агент работал на той же улице, прямо напротив, и мне нужно было уладить с ним кое-какие дела.

Выйдя на улицу из дворца, я сразу же заметил нечто странное. У моего магического взора чрезвычайно большая дальность, по сравнению с большинством волшебников. Исходя из того, что я узнал у Мойры Сэнтир, большинство волшебников могло различать предметы магическим взором на расстоянии в милю или меньше. У меня же была эффективная дальность около двух миль, и у большинства моих детей всё было примерно так же.

Конечно, были и другие различия. Годы тому назад Уолтэр Прэйсиан показал мне, что несмотря на его невысокую дальность, он значительно превосходил меня, когда речь заходила про вещи вроде обнаружения шиггрэс, и за последний год я выяснил, что мой сын мог видеть с помощью своего дара вещи мне недоступные — пространственные искажения, к примеру, хотя наш эксперимент рядом с Ланкастером внёс в эту тему некоторую сумятицу.

Как бы то ни было, благодаря моей исключительной дальности я заметил в городе большое число мощных источников эйсара. Как минимум пятнадцать-двадцать из них были достаточно сильными, чтобы заставить меня принять их за других волшебников. Более слабых источников было гораздо больше — слишком много, чтобы их сосчитать, и они двигались.

Насторожившись, я пошёл быстрее, укрепляя свой щит. «Это не могут быть другие маги. Во всём Лосайоне столько не наберётся». Направление моего движения заставляло меня приближаться к одному из более слабых источников, и как раз перед тем, как я дошёл до угла, мимо меня прожужжало маленькое существо. Оно остановилось в нескольких футах, и зависло — судя по всему, заинтересовалось мной.

Я изучил его в ответ, и осознал, что это было маленькое, похожее на насекомое существо вроде стрекозы. Тут я вспомнил о том, что Роуз рассказала мне за день до этого о плане Тириона.

— Наверное, это один из крайтэков для обнаружения АНСИС, — пробормотал я. Несколько секунд спустя существо потеряло ко мне интерес, и полетело дальше по улице.

Разлюбопытствовавшись, я изменил свой маршрут, чтобы пройти рядом с одним из сильных источников эйсара, хотя это и заставило меня сделать крюк в несколько улиц. С тем же успехом можно было воспользоваться возможностью увидеть вторую часть его плана. Я был вознаграждён десять минут спустя, когда в поле моего зрения попал патруль стражи.

Он состоял из двух человек в форме королевской гвардии, но один из них человеком был лишь внешне. Его эйсар и сплетённое из заклинаний оружие, висевшее у него на боку, убедили меня, что он наверняка был одним из крайтэков Тириона, прикидывавшимся гвардейцем.

Эта парочка остановилась, увидев моё приближение, и тут-то я и заметил самую очевидную разницу между ними. Если настоящий гвардеец иногда переминался с ноги на ногу и поправлял воротник, то крайтэк всё время находился в абсолютной неподвижности, как статуя. Его взгляд тщательно следил за мной, пока я шёл мимо.

Я коснулся лба, приветствуя их, хотя шляпы на мне не было, и пожелал им доброго дня.

Гвардеец коротко поклонился:

— Милорд, — сказал он, а вот крайтэк промолчал. Я чувствовал своей спиной их взгляд всё время, пока шёл дальше по той улице. «Какая приятная была встреча», — молча подумал я.

Тем не менее, хотя было странно подвергаться такому осмотру, я не собирался жаловаться, если план Тириона сохранит город от АНСИС. Я продолжил идти, и пятнадцать минут спустя добрался до здания, где работал мой агент. Дверь не была заперта, поскольку рабочий день ещё не закончился, поэтому я вошёл, не постучавшись.

Дэвид Саммерфилд поднял взгляд от своего стола:

— Лорд Камерон!

Офис был украшен свежими цветами, поэтому я предположил, что он всё ещё был в фаворе у продавщицы цветов, торговавшей дальше по улице.

— Расслабься, Дэвид, я здесь по делу.

Мой торговый агент предложил мне свой стул, а сам пересел было на тот, что предназначался для посетителей, но я отмахнулся от него:

— Это твой стол, Дэвид. За ним и сиди. — Я уселся на стул для посетителей, и устроился поудобнее.

— Что привело вас сюда сегодня, милорд? — сказал Дэвид. — Я не ожидал вас увидеть ещё минимум месяц.

— Мне нужны деньги, — прямо сказал я. — Много денег.

— Ремонт? — спросил он, догадавшись о причине. — Не думал, что вам так скоро понадобятся дополнительные средства.

— Я ускорил строительство, — сказал я ему. — Основное здание уже готово, но потребуется много каменщиков, плотников и других рабочих, чтобы превратить его в место, где люди могут жить и работать.

— Основное здание? — сказал Дэвид. — Что вы имеете ввиду? Требуются годы, чтобы отстроить крепость такого размера.

— Я вырастил новый замок. Но суть не в этом. Я планирую снова встряхнуть рынок металлов, поэтому решил заранее тебя предупредить.

— Каких металлов?

— Золото, серебро, и много железа, — заявил я. — Возможно, было бы лучше инвестировать наш свободный капитал в другие товары, вроде пшеницы и шерсти.

Он кивнул:

— Целы значительно поднимутся, если вы снова снизите ценность золота.

— Я попытаюсь действовать более умеренно, — объяснил я. — В этот раз я не хочу никого обанкротить. Не хочу создавать слишком много хаоса, но буду не против, если мы извлечём немного выгоды.

— Немного выгоды? — посмеялся он. — Вы могли бы стать богатейшим человеком в Лосайоне, если бы позволили мне действовать более агрессивно.

— Я хочу только восстановить Замок Камерон и поддерживать здоровый баланс счетов, — сказал я ему. — Не хочу наживать себе ещё врагов. — Следующий час мы с ним строили планы на следующий месяц, прежде чем перейти к менее серьёзным темам.

— Прежде чем я уйду — ты знаешь, где находится охотничий домик Принца Лиманда?

Казалось, этот вопрос Дэвида удивил:

— Он находится в королевских охотничьих угодьях, в паре часов пути на запад от города. А почему вы спрашиваете?

Я таинственно улыбнулся:

— Просто любопытно. Ты можешь описать дорогу точнее?

Как оказалось, имевшиеся у него документы включали в себя землемерные отчёты, которые охватывали в том числе и эту местность, поэтому он их нашёл, и показал мне дорогу по карте. Я не стал утруждать себя записыванием указаний — моя память была для подобных ситуаций весьма кстати.

— Пока вы здесь, — сказал Дэвид прежде, чем я успел уйти, — вы не знаете ничего насчёт недавно введённых патрулей?

— Городской стражи?

Он покачал головой:

— Нет — после нападения на улицах появились королевские гвардейцы. Патрули повсюду. Большинство горожан встревожены.

— А ты — встревожен? — спросил я.

— Меня волнует всё, что плохо для бизнеса, — отозвался Дэвид. — Люди начали пропадать. Говорят, гвардейцы арестовывают кого попало.

Несмотря на нападение, про АНСИС в Лосайоне почти никто не знал. Знай горожане о том, что кто угодно мог скрывать в себе металлического паразита, управляющего всеми действиями носителя, ну, наступил бы хаос, и, возможно, даже начались бы бунты. Поэтому Ариадна решила не разглашать правду, но по этой же причине люди понятия не имели, почему Гвардия арестовывала людей.

Честно говоря, я не был уверен, насколько много мне следует рассказать своему агенту.

— Считается, что у врага, стоящего за недавним нападением, в городе есть агенты и шпионы. Гвардия скорее всего их и арестовывает.

— Два дня назад они забрали отца Сары, — сказал Дэвид. — Я весьма уверен, что он ни в чём подобном не был замешан. Он цветы разводит!

— Нельзя быть уверенным…

— Я знал его! — сказал Дэвид, повышая голос. — Никого из схваченных людей потом больше не видели. Не было суда. Семьям не позволяют их навещать. Никто не знает, что с ними — их вполне могли казнить и закопать.

До этого момента последствия исполнения плана Тириона не были мне очевидны, и я задумался, осознавала ли Ариадна, какой урон её репутации был нанесёт тайной кампанией по устранению АНСИС. Дальнейшее продолжение таких мер могло создать панику.

— Я посмотрю, можно ли что-то узнать, — уклончиво ответил я.

— Да уж, пожалуйста, — твёрдо сказал Дэвид. — И пока вы не ушли — тот человек в вашем доме напротив, он правда ваш предок?

Я поморщился:

— Ну, формально, теперь, когда он вернулся, это — уже не мой дом, и — да, предок.

— Ходят слухи, что он основал Албамарл более двух тысяч лет тому назад, — сказал Дэвид, — но это же не может быть правдой, верно?

— К сожалению, да, — ответил я. — И я жалею о том, что он — мой предок. К чему ты ведёшь?

Дэвид потёр свой подбородок

— Ну, если он основал город, то разве это не значит, что он был первым Королём Лосайона?

Ну, во времена Тириона никакого правительства у человечества не было, и первые улицы Албамарла на самом деле проложил его сын, но это едва ли имело значение.

— Опасные вещи говоришь, Дэвид, — тихо сказал я.

Он поднял ладони:

— Я просто повторяю то, что слышал от людей на улицах.

— Не думаю, что моего предка интересуют претензии на трон, и я не стал бы повторять такие слухи. Тебя могут арестовать за государственную измену, если эти слова услышит не тот человек, — предостерёг я его.

— Думаете, поэтому Гвардия исчезает людей? — спросил Дэвид, подняв брови.

— Ни в коем случае, — объявил я. — На этот счёт я даю слово.

— Значит, вы что-то знаете, — сказал мой агент, и на его лице мелькнула заговорщицкая улыбка.

Я поборол желание закрыть лицо ладонями. Если такие слухи действительно ходили по улицам, то это никак не могло быть на пользу Ариадне. Монархи в Лосайоне традиционно были мужчинами. Моя тётка была первой правящей королевой за всю историю нации. Соответственно, давно существовала довольно заметная часть населения, которая была против её правления. Её выбор Лиманда в качестве супруга был в основном продиктован тем фактом, что он был иностранцем, в результате чего он вряд ли смог бы получить поддержку дворянства и создать угрозу её правлению.

Но Тирион — совсем другое дело. «Неужели он это спланировал?» — задумался я. Это казалось слишком изощрённым. «Вот, почему его крайтэки прикидываются Королевскими Гвардейцами, чтобы помочь в разжигании мятежа?»

От таких мыслей у меня начала болеть голова. С такими вещами я не мог разобраться в одиночку. Мне нужно было поговорить с Роуз. «Но сперва я посмотрю, смогу ли я собрать для неё немного сведений в другом направлении», — сказал я себе.

* * *

Я открыто стоял на краю леса где-то в тридцати ярдах от охотничьего домика Лиманда. Хотя я и не был скрыт, я не беспокоился о том, что меня мог кто-то увидеть.

— Потому что я мастерски изображаю из себя Тириона, — пробормотал я, ухмыляясь. Я накрыл себя иллюзией вяза среднего размера, чтобы не выделяться на фона остальных деревьев рядом со мной.

Мне потребовалось менее пятнадцати минут, чтобы добраться до этого места по воздуху, хотя ещё столько же времени я потратил, выбирая идеальное место для наблюдения. Оно находилось со стороны парадного входа, поэтому я мог наблюдать за всеми прибывающими как глазами, так и магическим взором.

Сам домик скорее выглядел как пригородное имение, а не как место, где собираются охотники, поскольку почти ничто в его внешнем виде нельзя было назвать сельским. Здание было построено из тёсанного камня, и украшено колоннами у парадного входа, что было относительно новым веянием моды, из чего я заключил, что построили его скорее всего не более десяти лет назад.

Земля ближе всего к дому была хорошо ухожена, насчитывая ряды скульптурных кустов, окружавших первый этаж и частично скрывавших окна. Кстати говоря, один из рабочих как раз сейчас подрезал один из этих кустов.

Я уже заметил семь слуг внутри здания — четырёх мужчин и трёх женщин. Одна из женщин и двое мужчин были на кухне, готовя ужин, в то время как остальные мужчины занимались рутинной работой. Вторая женщина стояла в спальне на втором этаже.

Она занимала большую часть моего внимания, в основном потому, что её поведение было очень странным. Сперва я думал, что она убиралась в комнате, но её действия этому не соответствовали. Она стояла в конце комнаты, и не двигалась, будто притворяясь статуей. Я мог бы подумать, что она — одна из Ши'Хар, если бы не тот факт, что она время от времени переступала с ноги на ногу.

Через двадцать минут после начала моего наблюдения Лиманд поднялся на второй этаж, и вошёл в спальню, где находилась женщина. Та поклонилась, когда он вошёл, и у меня начало появляться неприятное предчувствие.

Лиманд не разочаровал меня. Он что-то сказал, затем пересёк комнату, прежде чем обойти женщину подобно почуявшему кровь хищнику. Женщина всё это время оставалась совершенно неподвижной, даже не осмеливаясь повернуть голову, чтобы посмотреть на него.

Потом он задрал ей юбки, и провёл ладонью по внутренней стороне её ноги. Она слегка дёрнулась, когда его ладонь забралась ей между ног, но в остальном никак ему не сопротивлялась. Лиманд какое-то время держал там свою руку, пока женщина наконец не изогнулась слегка, будто собиралась попытаться отстраниться.

Он отреагировал мгновенно. Убрав руку, он молча отвесил ей затрещину, заставив женщину потерять равновесие. Она споткнулась о кровать, и крепко ударилась об пол.

На тот момент я скорее всего был самым разозлённым вязом за всю историю мира, и оставаться спокойным мне было нелегко. Я знал, что некоторые лорды злоупотребляли своим могуществом, позволяя себе вольности по отношению к своим служанкам. Я знал это из первых рук: мою жену, Пенни, некогда едва не изнасиловал заезжий дворянчик по имени Дэвон Трэмонт, ещё когда она была горничной в замке, а я был просто сыном местного кузнеца.

Но я не ожидал ничего подобного от Лиманда. Он определённо был неприятным человеком, но мне и в голову не приходило, что он может быть настолько отвратительным чудовищем. Мне хотелось только одного: войти в здание, и сотворить с причиндалами Лиманда что-нибудь категоричное и необратимое — и я вполне мог бы так поступить, если бы он не остановился.

Женщина встала на ноги, и, похоже, просила прощения, но Лиманд лишь рассмеялся, и вышел прочь из комнаты. Она снова встала столбом около кровати, а он пошёл заниматься какими-то делами в, судя по всему, кабинете.

Я тяжело дышал, несколько минут приходя в себя от прилива адреналина. «Почему он остановился?» — задумался я. Он спас себя от неудачного и полного боли возмездия с моей стороны, но он не догадывался о моём присутствии. Неужели он мучил горничную просто для забавы?

Обдумывая эти вопросы, я ждал и наблюдал, пока не прошёл ещё час. Я уже начал было думать о том, чтобы уйти, но тут я обнаружил карету, приближавшуюся к охотничьему домику по небольшой дороге.

Именно ради чего-то вроде этого я здесь и был, поэтому снова принялся ждать. Карету везла четвёрка лошадей, при ней были возчик и лакей, а также единственный пассажир. К тому времени, как она добралась до здания, я опознал сидевшего внутри мужчину по одному лишь его эйсару. Это был Дэвид Эйрдэйл.

Граф покинул карету, и его слуги завели её за дом, чтобы позаботиться о лошадях, припарковавшись в небольшом амбаре, отведённом для этой цели. Между тем Графа Эйрдэйла встретил хозяин дома, Лиманд, и повёл внутрь.

Лиманд, похоже, был рад его видеть, и они несколько минут вроде бы оживлённо беседовали, прежде чем усесться в гостиной, попивая вино. Они оставались там ещё четверть часа, прежде чем Принц жестом предложил ему последовать за собой, и повёл его на второй этаж.

По мере того, как они приближались к спальне, где в своей неподвижной позе всё ещё стояла женщина, у меня начало появляться нехорошее чувство. «Да не могут же они…» — подумал я.

Эйрдэйл вроде был удивлён, когда ему показали стоявшую в комнате женщину, что несколько улучшило моё мнение о нём. Оно улучшилось ещё больше, когда он отрицательно покачал головой после того, как женщина начала снимать с себя одежду. Граф едва не бегом покинул комнату, а Лиманд посмеялся над его дискомфортом.

Принц последовал за ним на первый этаж, и я почти расслабился, когда граф вернулся к своему креслу и выпивке, однако Лиманд ещё не закончил. Он крикнул, и где-то через минуту остальные слуги собрались на его зов. Они строем поднялись на второй этаж. Войдя в спальню, где была женщина, они выстроились у стены.

— Какого чёрта они делают? — пробормотал я, сбитый с толку.

Минуту спустя Лиманд присоединился к ним, в то время как Эйрдэйл, которому вроде было не по себе, остался внизу. Принц, похоже, несколько минут читал своим слугам нотации, время от времени показывая пальцем на стоявшую о кровати женщину, затем повернулся, и рявкнул ей какой-то приказ.

Она снова начала снимать с себя платье, в то время как принц рылся в сундуке, стоявшем в углу комнаты. Я замер, не в силах осознать то, что мне показывал магический взор. «Зачем ему заставлять её раздеваться в присутствии других слуг?»

Я исходил гневом, и вот-вот готов был сделать что-то глупое. «Что это у него в руке?». На таком расстоянии я не мог сказать точно — это могла быть короткая верёвка, но я не думал, что ему требовалось связать женщину. Пока что бедная горничная была совершенно покорной.

Тут по моей спине пробежали мурашки, когда свитый в кольца подобно змее предмет развернулся. С этой штукой я имел близкое знакомство — с тех самых пор, как меня били плетью у позорного столба в Албамарле. Лиманд взмахнул рукой, и женщина выгнула спину от боли.

Я не помнил, как пришёл в движение, но я развеял свою иллюзию, и перелетел отделявшее меня от входной двери пространство так быстро, что услышал её крик почти в тот же миг, как вошёл в дом. Двери уже не существовало. Она превратилась в град щепок и обломков, падавших вокруг меня.

Граф Эйрдэйл уставился на меня, будто у меня выросли рога.

— Что вы здесь делаете? — воскликнул он, но у меня не было времени на его вопросы. Я подошёл к лестнице, и взлетел по ней вверх — мои стопы были в считанных дюймах от ступеней.

Находившиеся в комнате Лиманд и обслуга уже начали реагировать на звук взрыва, вызванный моим проникновением в дом. Один из них открыл дверь в спальню, и выглянул как раз в тот момент, как я появился в конце коридора.

Усилием воли мне удалось снова коснуться ногами пола, и я прошагал к спальне.

— Вон, — предупредил я смотревшего на меня мужчину. Он едва успел вывалиться в коридор, чтобы не столкнуться со мной, когда я ворвался в комнату.

— Лорд Камерон? — капризным тоном произнёс Лиманд.

Я несколько секунд молчал, обводя помещение взглядом. Оставшиеся слуги не двигались, но на их лицах отражались шок и страх. Обнажённая женщина стояла в нескольких футах от Лиманда, вот только теперь я видел, что никакая это была не женщина.

Это была девочка, вроде бы даже моложе Айрин — лет двенадцати или тринадцати, наверное. Набирать рост она, возможно, уже закончила, а вот груди у неё ещё только росли. Кровь сочилась с её спины, стекая по бедру, ноге, и собираясь в маленькую лужицу на полу.

Сперва я не отреагировал. Пока я пытался осознать увиденное, мой разум впал в шоковое состояние, но затем Лиманд снова заговорил, насмешливым тоном:

— Если бы я знал, что тебя интересуют такие вещи, Мордэкай, я бы с радостью тебя тоже пригласил.

Ответивший ему голос был настолько глубоким и скрипучим, что я едва узнал в нём свой собственный:

— Ещё одно слово, и я тебя убью прямо на месте. — Повернув голову, я обратился к его слугам: — Уходите.

Уговаривать их не требовалось. Они бросились прочь из комнаты так, будто от этого зависели их жизни — возможно, так и было. Я и сам не был уверен, что буду делать.

— Граф Камерон, — начал Принц, но не закончил. Шагнув вперёд, я вогнал свой кулак в его подбородок с такой силой, что скорее всего вывихнул ему челюсть, а также заработал перелом в кисти. Я неосознанно применил магию, увеличив силу, но не защитил свою плоть. Боль была сильной. Почему-то это заставило меня почувствовать себя лучше.

Девушка попятилась, укрывшись в углу, а Принц покачнулся, и свалился на пол, пачкая свою одежду её свежей кровью.

Лиманд не двигался. Падал он бесконтрольно, потеряв сознание ещё до того, как шмякнулся об пол. Только это спасло его от дальнейшего наказания. Ублюдок ничего бы не почувствовал.

Тяжело дыша, я перестал обращать на него внимание. Сосредоточив восприятие на раненой руке, я выправил куски сломанной кости, прежде чем закрепить их друг к другу. От этого боль только усилилась, что, похоже, также помогло моей голове проясниться. После этого я посмотрел на сжавшуюся в углу девушку.

Она дёрнулась, когда на неё упал мой взгляд.

— Пожалуйста, милорд, не делайте мне больно. Я сделаю всё, что вы скажете. — По её щекам текли слёзы, а она всё пыталась выпрямить спину, выставляя свои груди напоказ настолько неестественным образом, что стало ясно — её специально так научили.

От этого вида у меня всё сжалось внутри, мне хотелось заплакать. Помешал этому лишь мой гнев.

— Яздесь не для того, чтобы причинять тебе боль, — сказал я, не двигаясь. — Как тебя зовут?

Учитывая обстоятельства, я не был бы удивлён, если бы она не смогла ответить — но она сразу же сказала:

— Милли, милорд.

«Как долго с ней так обращались?». Девушка явно привыкла повиноваться приказам, даже когда была в ужасе.

— А фамилия? Где твоя семья? — спросил я.

— Нет у меня семьи, милорд. Они продали меня Принцу, когда я ещё говорить не умела, — ответила она.

Моё воображение отказывалось представлять, какой могла быть её жизнь. Я взял с кровати её платье, и отдал ей:

— Одевайся. — Она поспешила повиноваться, но я поймал её запястья, когда она подняла платье над головой. Я и забыл про её раны. — Постой, твоя спина… повернись, дай мне на неё взглянуть.

То, как она дёрнулась от моего касания, разрывало мне сердце, но она послушно повернулась, и от вида её спины мне стало только хуже. Лиманд совершенно не сдерживался. Хлыст вспорол кожу, оставив ярко-красный рубец, всё ещё сочившийся кровью. Более того, её явно не в первый раз пороли кнутом. У Милли был целый набор шрамов — от старых до ещё не до конца заживших. «Что за человеком надо быть, чтобы сотворить такое с ребёнком?»

Мне хотелось что-нибудь сломать, и больше всего мне хотелось сломать тело лежавшего неподалёку на полу мужчины. Лиманд выглядел чересчур мирно, даже бессознательно распластавшись на твёрдом полу. «Он не заслуживает жизни», — холодно подумал я. На миг я подумал о последствиях. Если я его убью, то стану преступником, меня будут искать по всему Лосайону. Я потеряю титул и земли, и вероятно, и жизнь тоже, если, конечно, меня сумеют привлечь к ответственности. Даже Ариадна не смогла бы защитить меня от закона, убей я её мужа — вне зависимости от того, как она лично к этому ублюдку относилась. Он был принцем.

Моему сыну могли позволить унаследовать титул — а могли и не позволить. Все мои владения могли быть отобраны короной, и переданы совершенно другой семье.

Я глядел на Лиманда, и одна пришедшая мне в голову мысль показалась мне абсолютно истинной:

— Будь здесь моя жены, ты уже был бы мёртв, — пробормотал я. Одна только эта мысль едва не заставила меня переступить черту. Будь Пенни жива, она не стала бы меня винить. Она бы уже пронзила чёрное сердце Лиманда своим мечом. — Возможно, лучшим способом почтить её память было бы сделать то, что захотела бы сделать она сама, — холодно сказал я, теребя висевший у меня на поясе кинжал.

Милли заплакала:

— Пожалуйста, сэр. Пожалуйста, не убивайте его. Мне больше некуда податься. Если он умрёт, меня вышвырнут на улицу. — Из-за её рыданий слова были едва разборчивыми, но я всё равно её понял. И пожалел об этом.

Я посмотрел в глаза девушки, и почувствовал, что и мои глаза начали наполняться слезами. Сколько же страданий она вытерпела? Она, наверное, не знала ничего кроме насилия и надругательств — и теперь молила оставить мучившему её тирану жизнь.

Вытерев лицо рукавом, я отвернулся от Лиманда, и убрал руку прочь от кинжала. Если бы не мольба Милли, я бы его убил, и к чёрту расплату. Она слишком настрадалась, и дальнейшее насилие лишь принесло бы ей ещё боль, особенно насилие от руки незнакомца, притворяющегося её спасителем.

— Шибал, — тихо произнёс я, погрузив девушку в глубокий сон. Я поймал её, когда она упала, и мягко положил на кровать, лицом вниз. Затем я заблокировал нервы у неё на спине, и залечил её раны, прежде чем осторожно одеть её. Я старался не думать о своих собственных дочерях, надевая на неё платье, но это было трудно. Её тело было покрыто синяками — одни уже желтели, а другие были свежими и тёмными.

Наконец выместив гнев, я волной эйсара выбил внешнюю стану спальни наружу. После чего взял Милли на руки, и полетел. Секунды спустя мы покинули охотничий домик Лиманда, и вскоре он скрылся из виду.

Глава 11

Прошло десять минут, прежде чем мой разум прояснился достаточно, чтобы подумать о том, куда я лечу. Сориентировавшись по солнцу и времени дня я осознал, что лечу на северо-запад, примерно в сторону дома — но даже при полёте на опасной скорости добираться туда мне предстояло ещё пару часов.

Непорядок. Девушке совсем не пойдёт на пользу, если я её потащу через всю страну на руках. Ей нужны были ванна, тёплая постель, и мягкие одеяла. Ей нужен был дом, лучше всего — двенадцать лет назад, чтобы она могла вырасти в безопасности и комфорте. Сейчас её больше всего должно было заботить, распустятся ли цветы по весне, или подадут ли к ужину её любимые блюда. У меня затуманился взор, и я снова был вынужден выкинуть мысли из головы.

Наконец придя в себя, я опустился посреди будто бы бескрайнего леса, тянувшегося от столицы до самых Элентирских Гор. Запустив руку в мешочек, я вытащил свой стило, и создал временный круг, чтобы перенести себя домой. «Перенести нас домой», — мысленно поправился я.

Когда я пересёк порог своего дома и прошёл по парадному коридору, первой нас заметила Алисса:

— Милорд, кто это? — Она несла корзину со свежевыстиранными простынями, но поставила её на пол, чтобы освободить руки.

— Её зовут Милли, — тихо ответил я.

Позади меня из своей комнаты вышла Мойра, и посмотрела мне через плечо:

— Что с ней случилось? Где ты её нашёл?

— Нашёл я её в охотничьем домике Лиманда, рядом с Албамарлом. Она была одной из его служанок, — тупо сказал я.

Моя старшая дочь зашипела, увидев синяки на тонких руках Милли:

— Её избили! Неси её в мою комнату. Положим её там, на кровать.

В течение нескольких минут все мои домочадцы собрались в коридоре рядом со спальней Мойры. Сама Мойра, вместе со своей второй «я», Мёйрой, работала над Милли, а Алисса бегала взад-вперёд, нося полотенца и воду из кухни.

Чтобы не толпиться у спальни, я отвёл всех остальных в главную комнату, и выдал укороченную версию рассказа о том, что я видел.

— Тебе следовало остановить его сердце, — сказала Линаралла, первой подав голос после окончания моего рассказа. Как обычно, она говорила спокойно и ровно, почти не выказывая своих эмоций.

— Лиманд — Принц-Консорт, — сделал наблюдение Мэттью. — Они попытались бы казнить Папу, если бы он так сделал.

— Почему? — с любопытством спросила Линаралла.

— Таков закон, — сказал мой сын. — Убийство непозволительно, а когда убитый — член королевской семьи, всё ещё хуже.

— Смерть от остановки сердца была бы безболезненной, — объяснила Линаралла. — Опасным животным нельзя позволять подвергать риску остальных.

Айрин согласно кивнула:

— Ты права, Линн, но закон всё равно бы потребовал от Папы расплаты за это преступление.

— Значит, у вас глупый закон, — объявила Ши'Хар. — Пытки и надругательства приносят боль и страдания. Остановить их — проявление милосердия, а не преступление.

Айрин слегка улыбнулась в ответ на заявление Линараллы, затем повернулась ко мне:

— Думаешь, Принц попытается её вернуть?

Я поморщился:

— Попытаться — может, но этому не бывать.

— Формально, она является его собственностью, — сказал Мэттью. — Если она — крепостная, конечно. Он мог бы обвинить тебя в воровстве.

Я прорычал:

— Пусть занесёт это в список. Я уже угрожал ему насилием и нанёс ущерб его собственности. — Все жители Уошбрука и Арундэла были свободными людьми. Я вырос простолюдином, и практика содержания людей в фактически рабстве была мне противна — но в Лосайоне всё ещё была разрешена, если того желал дворянин, правящий конкретным регионом страны.

— И что ты разрушил на этот раз? — спросил Грэм, стоя в дверном проёме, выходившем в коридор. Мы были так увлечены разговором, что никто из нас не заметил его прибытие через портал.

Мэттью начал было объяснять, но Алисса вышла из комнаты Мойры, и побежала обнять своего жениха, заставив нас подождать, пока они не закончили здороваться. Когда они отделились друг от друга, Мэттью рассказал своему другу о моих недавних похождениях, и наш разговор продолжился.

Ни к какому решению он нас на самом деле так и не привёл, но Грэм озвучил важный момент:

— Тебе надо доложить Королеве о том, что ты видел.

Я покачал головой:

— Если я вернусь сейчас, то она будет вынуждена посадить меня под замок, пока всё не разрешится. Ситуация с Ланкастером слишком долго остаётся открытой. Если Роланд всё ещё жив, то его положение может быть отчаянным. Даже если это не так, то там может быть много людей, которых нужно спасти.

Грэм нахмурился:

— Чем дольше будешь ждать, тем хуже будешь выглядеть в глазах закона. Лиманд может обвинить тебя в попытке уклониться от правосудия. Это может подорвать твои утверждения о том, что он мучил девушку.

— Тому была масса свидетелей, — возразил я. — Все, кто там был, знали, что он с ней делал.

— Но осмелятся ли они дать показания против Принца? — сказал Мэттью.

— Девушка у нас, — заявил я. — Её слова, и оставшиеся на её теле доказательства, будут достаточны, если их дополнить моими собственными показаниями.

— Она — имущество, — печально сказал Мэттью. — Закон даёт Лиманду право поступать с ней так, как ему заблагорассудится.

— Пытка — всё равно преступление, — сказал я, скрипя зубами. — Даже дворянам дозволено наносить вред своим крепостным лишь до определённого предела, даже в качестве наказания за преступление.

— А что закон говорит насчёт нанесения удара по королевскому принцу? — оспорил моё утверждение Грэм.

— А что бы ты сделал на моём месте? — огрызнулся я, кипя от фрустрации.

Грэм обмяк на своём стуле:

— Я уже был бы в тюрьме.

Айрин подала голос:

— Ари никогда не посадит Папу за такое. Это было правосудие.

Мэттью смотрел в пол:

— Ариадна не посадит, а вот Королева — обязана, иначе дворяне взбунтуются.

— Тогда мы просто поднимем щит, — объявила Айрин. — Они не смогут его арестовать, если не смогут войти в замок.

— Это начнёт гражданскую войну, — сказал мой сын.

Я кивнул:

— Он прав. Сколько человек погибнет, если я начнут такой конфликт?

— Нисколько, — настаивала Айрин. — Щит не даст никому попасть внутрь.

— А что насчёт фермеров? — спросил я. — А что насчёт фригольдеров?

— Они могут побить в Уошбруке, — сказала Айрин.

Всегда логичный, Мэттью указал на вопиющий изъян в её плане:

— Как долго? Сколько у нас еды на случай осады? Подумай головой, Рэнни.

Грэм посмотрел на меня:

— Что будешь делать?

— Ты был прав, — сказал я. — Надо доложиться Королеве — но я это сделаю после того, как мы завтра уладим дела с Ланкастером. Роланд и его люди слишком важны, чтобы ждать.

* * *

На следующее утро я стоял у границы области, где некогда был Ланкастер. Со мной были Грэм, Алисса, Мэттью, Керэн, Айрин и Линаралла, хотя последней паре отправиться с нами через пространственную границу было не суждено. Они вернутся домой, чтобы помочь Мойре с Милли. С собой я их взял для того, чтобы увидеть, смогут ли они также уловить особую транслокационную магию Мэттью.

Также с нами были массивные драконы Грэма и Мэттью, Грэйс и Зефир, и недавно вылупившаяся, и потому гораздо меньшего размера, драконица Алиссы — Са́сси^[1]. Я всё ещё не смирился с этим именем, но Алисса настаивала, что для связанной с ней узами драконицы это имя было наиболее подходящим.

Саму Алиссу можно было описать по-разному — пылкая, верная, смертоносная, — но нахальной она не была. Она была для этого слишком сдержанной и уважительной к вышестоящим людям, однако ей, похоже, казалось, что её спутницу это слово описывало идеально, и потому упрямо продолжала использовать это имя.

Я приказал всем тщательно наблюдать, а потом кивком указал Мэттью приступить к делу. Он развёл руки, и эйсар потёк с его пальцев многоцветными лентами, пульсируя и описывая в воздухе странные узоры. Прежде чем он успел сделать что-то ещё, я спросил:

— Кто-нибудь видит, что он делает?

Линаралла кивнула, а Айрин ответила:

— Конечно.

Керэн отрицательно покачала головой:

— Ничего. — Мэттью продолжил, и вид изменился, показав нам дорогу, которая вела в Ланкастер. Керэн снова подала голос: — Вот теперь вижу.

— Теперь все видят, — сказала Сасси с немалым количеством сарказма в голосе.

«Может, имя подходит ей больше, чем я думал», — молча сделал наблюдение я. После чего посмотрел на Айрин и Линараллу:

— Думаете, вы сможете повторить то, что он только что сделал?

— Эм, — неуютно выдала Айрин.

Линаралла ответила более уверена:

— Если попрактикуюсь.

— Если мы не вернёмся к завтрашнему дню, то вам, возможно, придётся привести подкрепления, — сказал я им. — А пока ступайте домой.

Айрин подала голос:

— Вы же забираете драконов с собой. Нам что, пешком обратно идти?

Линаралла дёргала Айрин за рукав, пытаясь привлечь её внимание, но я предостерегающе покачал головой:

— А других способов добраться домой у вас нет? — спросил я. Линаралла начала было отвечать за неё, но я поднял ладонь, чтобы её остановить: — Пусть сама догадается.

Моя младшая дочь перевела взгляд с Линараллы на меня, и чуть погодя её осенило:

— О! — На её лице мелькнуло смущение. Она засунула руку в свой новый поясной мешочек, и вытащила книжечку, содержавшую её записи насчёт телепортационных кругов. — Наверное, я просто не подумала.

Я сжал губы, но ничего не сказал, лишь кивнув.

Однако ей в голову пришла и другая мысль:

— Постой, у меня нет тех узоров, которыми ты пользуешься.

— Они тебе и не нужны. Ты можешь начертить круг сама. В твоей книжке же есть пример круга? — сказал я ей.

— Я могу их перенести обратно, и вернуться. Это займёт лишь несколько секунд, — услужливо предложила Керэн.

— Ей нужно учиться. Мы не всегда сможем полагаться на тебя, Керн, — ответил я.

Айрин одарила меня кислым взглядом, когда я начал проходить сквозь границу между измерениями:

— Ты даже не подождёшь, чтобы убедиться, что я делаю всё правильно?

Ждать пришлось бы минимум десять минут, и только если бы ей удалось всё сделать правильно с первой попытки.

— Ты будешь учиться быстрее, если я не буду стоять у тебя над душой, — сказал я ей.

Грэму было будто не по себе:

— Неужели можно вот так вот оставить их, совсем одних?

Я хмуро глянул на него:

— Ты действительно думаешь, что им двоим там хоть что-то грозит?

— Наверное, ты прав, — смущённо сказал Грэм, в то время как Алисса воспользовалась возможностью над ним посмеяться.

Пройдя вперёд, я пересёк созданный Мэттью портал. Остальные прошли за мной, после чего Мэттью развеял его. Мы были на другой стороне.

Открывавшийся перед нами вид был относительно нормальным. Дорога шла дальше, к Ланкастеру — всё как я и помнил, с теми же знакомыми лесами по обе стороны, время от времени прерывавшимися полянами. Однако позади нас высился всё тот же первозданный лес, который я так недавно уничтожил. Деревья в нём были крупнее и разнообразнее, а внизу был густой, почти непроходимый подлесок из лоз и кустов.

Мы быстро пошли вперёд — более крупные драконы, Грэйс и Зефир, шагали по обе стороны от нас. Чем скорее мы уберёмся подальше от этой дикой границы, тем безопаснее будем — предположительно.

Глава 12

Прогулка была приятной. Грэм и Алисса двигались впереди, драконица Сасси ехала на её закованном в броню плече. Мэттью, Керэн и я шли следом. Дорога стлалась по земле, мягко опускаясь и поднимаясь, следуя за ландшафтом.

Верхом на драконах мы пролетели бы быстрее, но я хотел двигаться медленнее, чтобы на ходу осматривать местность. Пятнадцать минут спустя мы поднялись на небольшой холм, и я смог увидеть слева от нас дом, где я вырос. Моя мать продала его сколько-то лет тому назад, и новый владелец тоже был кузнецом, явившимся в Ланкастер, чтобы воспользоваться открывшимися после смерти моего отца возможностями.

Этот новый кузнец был молодым человеком с молодой и крепко сбитой женой. Звали их Шон и Трэйси, насколько я слышал, поскольку лично с ними не встречался. Мать тогда сказала мне, что у них было двое сыновей, и ещё один ребёнок на подходе. Это значило, что теперь у них должно было насчитываться трое детей — если, конечно, не случилось никакой беды.

Я смог определить, что жителей в доме не было, ещё задолго до того, как мы приблизились. Однако нельзя было сказать, что в нём не было совсем никого живого. Магический взор обнаружил внутри очень крупного паука, хотя тот и излучал очень мало эйсара. Предыдущий опыт в лесу научил меня быть внимательным, но также помогал тот факт, что жуткая тварь не пряталась под землёй.

— Видите? — спросил я остальных, когда мы были в пятидесяти ярдах от дома.

— Ага, — ответил Мэттью с выражением отвращения на лице.

— Что видим? — спросил Керэн.

— В доме, — сказал я, показывая пальцем в нужную сторону. — В передней комнате, присмотрись.

Грэм и Алисса терпеливо ждали, поскольку были лишены магического взора. Несколько секунд спустя Керэн дёрнулась, и ахнула:

— Фэ! Боже мой! — воскликнула она. — Что это? Это не может быть паук — слишком большой. Ох, ноги, фу… — Её лицо исказилось. — По-моему, меня сейчас стошнит.

— Он отличается от тех, что мы встречали ранее, — сделал наблюдение мой сын. — Крупнее, и один.

Грэйс зарычала, из её горла донёсся низкий рокот:

— Давайте, я от него избавлюсь.

— У других был опасный яд, — напомнил я ей. — Я бы предпочёл не рисковать тобой.

Драконица фыркнула, выпустив небольшой язык огня:

— А кто сказал, что я вообще туда сунусь?

— Я запрещаю тебе сжигать дом моего детства только для того, чтобы избавиться от обычного паука, — твёрдо сказал я ей.

Керэн с ней согласилась:

— А по-моему, план отличный. У меня ещё неделю будут кошмары от одной лишь мысли об этой твари.

Грэм произнёс тихую команду, и появилось два меча, по одному в каждой его руке.

— Я о нём позабочусь. — Алисса подняла своё копьё, и встала рядом с ним.

— Выманите наружу, и я смогу его убить, не нанеся вреда имуществу, — сказал я им.

— Сомневаюсь, что в нашей броне он сможет что-то с нами сделать, — сказал Грэм. — Мне будет спокойнее, если вы не будете делать что-то, что я не могу видеть или предугадать. Попридержите магию, пока ситуация не выйдет из-под контроля окончательно. — Секунду спустя, он запоздало добавил: — Милорд.

— Ладно, — ответил я.

Мы встали поближе к дороге, в то время как Грэм и Алисса подошли к дому. Я почувствовал, как паук внутри дома пришёл в движение. Он был прямо за дверью, и явно знал об их присутствии. «Он собирается на них наброситься», — осознал я. Может, он имел родство с ктенизидами, поскольку тактика казалась похожей.

Воины переглянулись, пообщавшись скупыми жестами рук, после чего Алисса шагнула в сторону, а Грэм пошёл прямо к двери. Случившееся далее было настолько быстрым, что моему мозгу потребовалось какое-то время, чтобы угнаться за тем, что воспринимали мои глаза.

Дверь распахнулась, и из неё показалось массивное коричневое тело паука, обладавшее будто бы бессчётным числом ног, потянувшихся схватить стоявшего в нескольких футах от двери молодого человека. Почти в тот же миг стоявшая сбоку Алисса прыгнула вперёд, глубоко вогнав копьё в головогрудь чудища. Ей не хватало массы, чтобы остановить паука, но она лишила чудовище равновесия, и существенно его замедлила.

Между тем мечи Грэма двигались туда-сюда, систематически отрубая существу передние ноги и жвала. Паук завалился вперёд, и Грэм метнулся вбок, начав рубить ноги с противоположной от Алиссы стороны, в то время как она высвободила своё копьё, и использовала его, и теперь оставляла с его помощью в животе твари крупные дыры. Бой закончился почти сразу же после того, как начался.

Однако это не помешало Керэн завизжать как резанной в тот же миг, как она увидела выскочившего из дома паука. От её крика у меня ещё какое-то время звенело в правом ухе.

Прошло лишь несколько секунд, а паук уже умирал, подёргивая несколькими оставшимися ногами. Алисса ещё раз ткнула его копьём, на этот раз проткнув кожистую на вид сумку, закреплённую под животом паука. К сожалению, сумка оказалась яйцевой камерой, но наполненной не яйцами, а новорождёнными паучками, каждый из которых был размером с монету.

Паучки рекой потекли наружу, разбегаясь во все стороны от своей матери — в том числе вверх по ногам двух воинов, сразивших гигантского паука. Для Грэма это проблемой не было, так как его броня была полностью герметична, благодаря тщательно настроенным чарам пропуская внутрь лишь воздух — а вот броня Алиссы была сделана более традиционным образом. Сочленения её брони были защищены кольчужными вставками, но что-то, пробежавшее по её поножам и наручам достаточно далеко, могло найти вход через подкладку и завязки её нижней куртки.

Однако Алисса вовремя отреагировала, отскочив на десять футов, так что заползти на неё удалось лишь нескольким тварюшкам. Сасси помогла, подлетев поближе, и выдав несколько маленьких языков пламени, сжигая арахнидов.

Грэйс же действовала более тщательно. Как только двое воинов оказались подальше от передней части дома, она обдала труп паука и парадный вход массивным потоком пламени, и не сбавляла напора почти десять секунд. Кровля почти сразу же загорелась, превратив весь дом в большой костёр. Однако спалить мой дом ей было мало — после первой струи пламени она повернула голову, и прожгла землю по обе стороны, постепенно отступая к нам.

— Чёрт тебя дери, Грэйс! Я же сказал, что не хочу наносить дому никаких повреждений! — закричал я на неё.

Если мои упрёки её и тронули, то виду она не показала. Массивная драконица повернула голову, уставившись на меня одним из своих рептилоподобных глаз:

— В доме были паразиты. Построишь новый.

— Не было там паразитов! Паука мы убили. С остальными я смог бы разобраться, не сжигая весь дом!

Грэйс села на задние лапы, будто какая-то гигантская собака:

— Да я так, для верности, — пророкотала она без капли раскаяния.

Я потрясённо уставился на неё, затем потопал прочь, гневно бормоча:

— Вот и сгорело моё детство.

Керэн же выглянула у Мэттью из-за спины:

— Спасибо, Грэйс. Не знаю, смогла ли бы я когда-нибудь заснуть, не спали ты эту тварь.

— Не за что, — сказала драконица.

— Идёмте, — окликнул я. — С тем же успехом можно посмотреть, не нужна ли Роланду драконица-пироманьячка.

Кто-то засмеялся, но за мной они всё же пошли, и мы двинулись дальше. Больше к попадавшимся сельским домикам мы не приближались. Я решил, что для одного дня мы нанесли достаточно урона. Целью нашей было спасти Ланкастер, если там кто-то остался, а не вычищать его предместья.

Полчаса спустя над деревьями показались верхушки замковых башен, поэтому я объявил остановку:

— Сасси, почему бы тебе не слетать, посмотреть по-быстрому? Ты достаточно маленькая, чтобы тебя могли принять за ястреба, если тебя заметит кто-то враждебный.

— Твоё желание — закон, о мудрый брюзга, — отозвалась маленькая драконица, взмывая в воздух.

Я сердито посверлил взглядом спину удаляющейся рептилии, затем повернулся к Керэн:

— Пока мы ждём, у меня к тебе есть вопрос.

— Какой?

— Ты можешь телепортироваться отсюда в Уошбрук, или в любое из мест за пределами границы, через которую мы сюда прошли?

Она ответила мгновенно:

— Нет, — сказала Керэн.

— Как-то быстро, — отозвался я. — Ты знаешь, хотя даже и не пробовала?

Она кивнула:

— Трудно объяснить. Это как карта у меня в голове, но я её скорее не вижу, а чувствую. Когда я куда-то попадаю, карта становится больше, но как только мы пересекли границу, она исчезла. Для этого места у меня карта совершенно отдельная.

Я покосился на сына:

— Но с технической точки зрения это место по-прежнему находится в том же измерении. Которое просто разделено искусственными границами. Так почему её телепортация не работает?

Мэттью пожал плечами:

— Не буду притворяться, что понимаю, как работает её дар — но ты прав. Вот, почему мне приходится создавать портал на границах, а не просто брать, и смещаться куда угодно, как я делал, когда направлялся в мир Керэн. Я могу открывать границы, но не могу перемещаться между этим местом и домом, потому что они на самом деле по-прежнему находятся в одном и том же мире.

Это показалось мне разумным:

— Интересно, а почему животные здесь так отличаются от тех, к каким мы привыкли.

— Как долго ваш мир был вот так вот разделён? — спросила Керэн.

Мы с Мэттью переглянулись. Быстро прикинув в уме, я ответил:

— Около десяти тысяч лет, скорее всего.

Она пожала плечами:

— Это не очень долго, но если давление отбора было достаточно высоким, то этого времени могло хватить, чтобы эволюция дала такой результат.

— Эволюция? — сказал я, хмурясь.

Мэттью похлопал меня по плечу:

— Я потом объясню. Если пороешься в знаниях древних людей, которые Ши'Хар сохранили, то там будет этому объяснение. У самих Ши'Хар было ещё более подробное объяснение, но его труднее найти, поскольку их перспектива была совершенно иной. Если коротко — это идея о том, что живые существа могут меняться со временем, для улучшения собственного выживания.

Кионтара также могли вмешаться, — добавил Мэттью. — Они были здесь изолированы в течение тысяч лет, и у них были многие знания, которыми обладали Ши'Хар.

Лично мне было проще уложить в голове именно это объяснение. За тысячелетия своего существования Тёмные Боги стали невероятно жестокими. Это было бы вполне в их духе — вмешиваться в развитие растений и животных, наполнявших их дом. Скорее всего они это сделали просто ради того, чтобы позабавиться, третируя живших здесь людей. Народ Санэра, анголы, выжили в этой среде, и это, очевидно, сделало их чрезвычайно крепкими.

Пока я размышлял, вернулась Сасси.

— Впереди замок, с большим озером рядом с ним, — доложила она.

— А каких-нибудь людей в замке ты видела? — спросил я.

— А разве замки не для этого устроены, чтобы там жили люди? — едко сказала драконица.

Я заскрипел зубами:

— Если только людей всех не сожрали гигантские пауки. Так ты видела кого-нибудь или нет?

Сасси слегка повернула голову на бок в жесте, странным образом напомнившем мне о моём псе, Хампфри, когда тот был в глубокой задумчивости.

— Полагаю, твой вопрос всё же был не таким уж тупым. Я действительно видела нескольких человек, ходивших по гребням стен.

— Спасибо, Сасси. Я рад узнать, что ты не считаешь меня полностью невежественным, — кисло сказал я. Я увидел, что стоявшая сбоку от меня Керэн прикрыла рот, удерживаясь от смеха. — Ты заметила какие-то ещё важные подробности во время облёта?

— Замок гораздо красивее той чёрной глыбы, которую ты зовёшь Замком Камерон. Мог бы поучиться у тех, кто строил этот замок, — заметила Сасси. — Как минимум, подумай о том, чтобы заиметь озеро и ров. Они очень живописные.

Грэм фыркнул, но я заставил его заткнуться, бросив на него холодный взгляд.

— А что насчёт ворот, Сасси — они были открыты или закрыты? Было ли похоже, что замок был в осадном положении?

— Они были закрыты, — сказала драконица. — Но тебе уже пора бы знать, что здания не могут менять своё положение. Они вообще не могут двигаться.

Я проигнорировал её комментарий, и обратился к остальным:

— Идём дальше. Приблизимся к воротам, и посмотрим, впустят ли нас.

Мы пошли дальше по дороге, и вскоре лес по обе стороны от нас сошёл на нет, когда мы вошли в окружавший Замок Ланкастер очищенный от деревьев участок земли. Это была вполне понятная защитная мера — держать местность за пределами стен свободной от деревьев или крупных зданий на случай войны или осады, и Ланкастер в этом плане ничем не выделялся. Вообще, обычно на этой территории паслись овцы, но сегодня я их не заметил. У меня появилось подозрение, что их съели либо обитатели замка, либо то, что заставило их закрыть ворота.

Когда мы остановились перед большими дубовыми створками ворот, никто нас не окликнул, что я воспринял как плохой знак.

— Эй, на воротах! — закричал я, использовав толику магии, чтобы усилить свой голос.

Из одной из бойниц в помещении над воротами донёсся голос:

— Стой, кто идёт?

— Я — Лорд Камерон, родственник вашего лорда, Герцога Роланда. Я пришёл предложить помощь, если в ней есть необходимость.

Ответа не последовало, но я легко видел нескольких человек, сбившихся в кучку в комнате над воротами, перешёптываясь. В конце концов один из них ответил:

— Нам придётся доложить Его Светлости. Пожалуйста, подождите здесь.

— Ты что, меня не узнаёшь? Я неоднократно бывал здесь, — заупирался я.

— Времена сейчас опасные, милорд. Мне приказано не открывать ворота без явного разрешения Лорда Ланкастера, — сказал стражник.

— Слушай, я при желании могу просто перелететь через стену, — начал я, но Грэм положил ладонь мне на плечо.

— Просто потерпите, милорд. Они правильно осторожничают. Вы лишь встревожите их, если будете настаивать, или попытаетесь перелететь через стену, — посоветовал он.

Конечно же, Грэм был прав. Я прикусил язык. Мы ждали целую вечность, или, возможно, десять минут, как мог бы определить более нейтральный наблюдатель. Затем я увидел, что говоривший со мной человек возвращается с ещё несколькими людьми, одного из которых я опознал по его эйсару. Это был Роланд.

На меня накатила волна облегчения. До этого момента я не осознавал, как я на самом деле беспокоился. Если бы Роланд умер, это бы стало тяжёлым ударом для Королевы, да и для меня тоже. Когда он выглянул наружу через бойницу, и увидел меня, на его лице отразилось похожее чувство облегчения.

— Морт? Это правда ты? — спросил Роланд, окликивая нас сверху.

— Весьма в этом уверен, — ответил я с некоторым сарказмом.

Роланд отдал приказ, и вскоре подъёмный мост опустился, а до моих ушей донёсся скрип шестерней, поднимавших находившуюся за мостом решётку. Как обычно, мне стало немножко завидно. У Замка Камерон никогда не было рва, и потому не было и подъёмного моста. Это казалось несправедливым. Я втайне думал, что, возможно, Сасси была права. «Может, мне следует сделать озеро и ров».

Конечно же, идея была глупой. У нас не было поблизости реки, чтобы питать озеро, поэтому мне пришлось бы пойти на необычные инженерные ухищрения, чтобы это осуществить, и это не считая того факта, что внешние стены и другие постройки придётся отодвинуть, чтобы освободить место для рва. И это ещё без учёта Уошбрука. Мне что, окружать моим рвом и городскую стену тоже? Всё это было непрактичным. Я вздохнул, и выбросил эту мысль из головы.

Как только подъёмный мост был опущен, Роланд прошагал по нему, облачённый в броню и стальной шлем. Он остановился передо мной, недолго оглядывал меня настороженно, после чего широко раскрыл руки, и заключил меня в гигантские медвежьи объятия.

— Это правда ты! Что там случилось? У нас уже больше двух месяцев не было никакой связи ни с кем другим. Ари в порядке? Что с королевством?

— Всё хорошо, — сказал я ему. — Мы волновались о тебе. — Слова эти я произносил ему через плечо, используя минимум воздуха, поскольку он сжимал меня слишком сильно для нормального дыхания.

Роланд отпустил меня, и отступил, оглядывая расположенную позади нас дорогу:

— Давайте зайдём внутрь. Снаружи небезопасно.

Когда мы были внутри, внешнюю решётку снова опустили, а подъёмный мост — подняли.

— Итак, что здесь было последние два месяца? — спросил я.

— А мне больше хочется узнать, что было у вас, — сказал Роланд. — Почему никто не пришёл? Шкатулки для сообщений тоже перестали работать. Ланкастер будто стал совершенно изолированным островом.

Тут я осознал, что Роланд понятия не имел о перемещении Ланкастера в, фактически, другой мир.

— Трудно объяснить, — сказал я ему. — Давай, сначала ты мне всё расскажешь?

Мой родственник нахмурился:

— Вы, наверное, проголодались. Заходите. Отведайте лучшей каши из сушёной баранины с солью во всём Ланкастере. — На ходу он продолжил: — И, будучи хозяином дома, я настаиваю. Гости рассказывают первыми — что происходит?

«Баранина?» Я невольно содрогнулся. Хотя я и мог её есть, она занимала довольно видное место в списке блюд, которых я обычно избегал, а поскольку я был дворянином, это значило, что я её не ел почти никогда. Если только её не готовила Пенни — я был не настолько глуп, чтобы отказываться есть её стряпню, да и она умела делать баранину более удобоваримой. Я снова ощутил укол горечи, вспомнив, что Пенни больше нет.

Мы сели за высоким столом в главном зале, и пили слабое пиво, ожидая, пока подадут еду. Уступив требованию Роланда, я рассказал ему обо всём, что случилось за последние два месяца. Трудно мне было лишь описать случившееся с Пенни. Каждый раз, когда я рассказывал об этом, я чувствовал, будто моё сердце снова разрывается.

Когда я закончил, Роланд с увлажнёнными глазами сочувственно положил ладонь мне на плечо:

— Соболезную твоей потере, Морт. Мы все любили её. Жаль, что меня тогда не было рядом.

Я кивнул, не отрывая взгляда от стоявшей передо мной чаши. Я не был уверен, что не расклеюсь, если посмотрю ему в глаза. Мне всегда было труднее справиться с горем, когда я слышал мягкие слова других людей.

Роланд подозвал своего управляющего, и послал его за бутылкой вина, чтобы мы могли поднять тост за почившую Графиню. Затем он повёл свой собственный рассказ:

— Мы и понятия не имели, что были отрезаны в каком-то чужом мире. Пока ты мне всё только что не рассказал, — сказал он. — Где-то в прошлом месяце я почуял: что-то не так. Фермеры и фригольдеры перестали приходить в замок. Торговцы доставляли товары по расписанию.

Я послал людей в твои владения, чтобы узнать, всё ли в порядке, но никто из них не вернулся. Неделю спустя некоторые из живших поблизости фермеров объявились, прося убежища — они утверждали, что крупные звери пожирают их стада и разоряют поля. Я впустил их, и послал ещё людей расследовать эти случаи. Они тоже пропали, — объяснил он.

— Шкатулки для сообщений тоже перестали действовать. Мои письма оставались лежать в них непрочитанными, поэтому я послал ещё троих посыльных. Никто из них не вернулся. Как ты можешь себе представить, я начал сильно волноваться, но закрыли замок и перешли на осадное положение мы лишь после того, как объявился великан.

Я подался вперёд:

— Что он сделал?

Роланд с любопытством посмотрел на меня:

— Так ты его видел? Я-то думал, что ты не поверишь мне, когда я его упомяну.

Я кивнул:

— Видел, в странном лесу, о котором упоминал ранее — который появился там, где мы ждали найти Ланкастер.

Дядя потёр свою густую бороду:

— Значит, великанов минимум двое. Это — плохие новости.

— Того я убил, — сказал я ему. — Но уверен, есть и другие.

— Ну, этот пришёл прямо по дороге, совершенно ни о чём не заботясь. В то время вокруг замка ещё паслись овцы — так он взял одну из них прямо из стада, и начал есть, как ты или я могли бы есть яблоко. Куснул четыре-пять раз — и всю съел, вместе с копытами, шерстью и головой. — Роланд содрогнулся. — Он потом поглядел на замок, но войти не попытался. Через некоторое время он ушёл, но с тех пор овцы начали регулярно пропадать. Искать их никто из нас не отважился. После этого мы начали держать мост поднятым.

— Значит, вам повезло, — сказал Грэм. — Там есть твари и похуже. Сомневаюсь, что кто-то, живший вне ваших стен, ещё жив.

Роланд согласно кивнул:

— Имеешь ввиду пауков? Один из них перебрался через стену две недели назад, и попытался засесть в одной из башен. Мы потеряли семерых, прежде чем сумели его убить.

— Мне нужно провести тебя в Албамарл, — внезапно сказал я. — Твоя сестра месте себе не находит с тех пор, как исчез Ланкастер.

Мой дядя откинулся назад, потянувшись:

— Я бы многое отдал за хорошую жареную курочку и зелень — но если всё так плохо, как ты описываешь, то я не могу рисковать, отправляя моих людей в путь.

Грэм с выражением посмотрел на меня, будто хотел что-то сказать, но я лишь покачал головой:

— Мы их не бросим, Роланд… и Ланкастер не бросим, если уж на то пошло. Я могу забрать тебя увидеться с Ари, и вернуть через день-другой. Мой сын и остальные могут остаться здесь, чтобы присмотреть за твоими людьми.

— А что великан? — спросил Герцог. — Я бы не хотел встретить его в пути, даже если ты будешь рядом.

Великан меня заботил меньше всего. Я сталкивался с гораздо более опасными врагами, но отмахиваться от опасений дяди не стал. Вместо этого я указал ему на очевидное:

— А мы не пойдём по дороге, — сказал я, улыбаясь.

Роланд встревоженно распахнул глаза:

— Чёрт, да ты из ума выжил, если думаешь, что я снова сяду в эту твою летающую хреновину. Я в прошлый раз чуть не умер!

Я усмехнулся, вспоминая. Годы тому назад я возил Роланда на зачарованном конструкте, делавшем полёт более безопасным. Никакой опасности для него там и близко не было, но я не ожидал, что у него обнаружится такой сильный страх высоты. Он мне весь конструкт заблевал изнутри, вынудив меня приземлиться, и ввести его в состояние беспамятства, чтобы лететь дальше. Я кивнул на Керэн:

— Видишь эту молодую особу? Она из другого мира, и является носителем дара Морданов. Нам ведь не придётся лететь, а, Керэн?

— Прошу прощения? — сказала Керэн.

— Ты ведь можешь телепортировать нас туда, где мы пересекли границу, верно? — спросил я.

Она кивнула:

— Думаю, да.

Я повернулся обратно к Роланду:

— Видишь, всё проще простого. Она может перенести нас к границе, и мы сможем перейти её обратно в Лосайон.

Герцог с подозрением уставился на меня:

— А потом мы пешком пойдём в Албамарл, верно?

— Нет, потом я сделаю круг, и перенесу нас обратно ко мне домой. У меня там есть портал, который ведёт прямо в покои Ариадны, — объяснил я.

Роланд странно на меня посмотрел:

— В её покои? Это едва ли кажется пристойным. Что на этот счёт думает Графиня? — Он приостановился на миг, осознав свою ошибку, затем опустил взгляд: — Прости, Морт. Я не подумал.

Выражение его лица причиняло почти такую же боль, как упоминание им моей жены — но я сохранил спокойное выражение на лице:

— Ничего. У меня у самого такое бывает. Трудно поверить. Не знаю, привыкну ли я когда-нибудь.

Дядя протянул руку к бутылке вина, и снова наполнил мой бокал:

— Ещё один тост, на посошок. — Он поднял свой бокал, и мы все последовали его примеру. — За Пенни. Чтоб мы никогда не забывали её доброту и любовь.

Я осушил бокал, и утёр свои щёки салфеткой.

Глава 13

Полчаса спустя мы снова стояли на краю первозданного леса, где нас ждала слегка мерцавшая граница. Позади нас была дорога в Ланкастер. Со мной были Керэн, Мэттью и Роланд.

— Ты уверен, что они будут в порядке, пока мы не вернёмся? — снова спросил Роланд. — Не нравится мне покидать мою семью. — Его жена и сын всё ещё были в донжоне.

— Сэр Грэм хорошо справится в твоё отсутствие, — заверил я его. — И ему смогут давать советы мой сын и твой сенешаль. Мы вернёмся через день.

Мэттью подал голос:

— Давай не будем забегать вперёд. Мы всё ещё не знаем, сможешь ли ты открыть границу. Если нет, то мне придётся отправиться с тобой, чтобы потом пропустить тебя обратно.

— Покажи-ка ещё раз, — сказал я сыну. — Помедленнее.

Он кивнул:

— По сравнению с пересечением измерений в мир Керэн, это — просто. — Он развёл руки, расположив ладони в воздухе, где мерцала почти невидимая для моего магического взора граница. — Толкай свой эйсар наружу, вот так, а потом тебе надо его слегка изменить, пока не почувствуешь, что он начинает соответствовать частоте границы. — Он продемонстрировал это, пока я тщательно наблюдал. Затем убрал результаты своих действия, и сказал мне: — Твоя очередь.

Я попытался, но хотя мой эйсар шевелился в виде длинных полос, никакого эффекта это не принесло.

— Да не так, — упрекнул меня сын. — Не надо его двигать в ту сторону. Надо его двигать вбок — в то место, которое ты не можешь видеть глазами. Двигай его в направлении, которое ты чувствуешь, но не совсем способен увидеть.

Мне потребовалось ещё две попытки, но наконец я наловчился, и мой эйсар будто исчезал на секунду, прежде чем начать мерцать совершенно непривычным мне образом.

— Вот оно! — сказал Мэттью. — А теперь двигай его наружу, проводя по скрытым линиям. Как только добьёшься нужного размера, тебе нужно просто потянуть, и он разойдётся — но потом не надо его отпускать. Тебе нужно поддерживать край, иначе он снова схлопнется.

Воздух передо мной раскрылся, показав мне дорогу, которая вела обратно в Камерон, но я потерял хватку, и секунду спустя он пропал. Потребовалось ещё несколько попыток, прежде чем я научился держать его открытым.

А теперь перейди границу, и проделай то же самое с той стороны, — сказал Мэттью. — Просто чтобы убедиться, что у тебя получится. Если через пару минут я не увижу, как проход снова откроется, то я перейду к тебе.

Я подержал портал открытым, пока Роланд не перешёл, затем последовал за ним, и позволил порталу закрыться позади нас. Мы в одиночестве стояли на дороге в Камерон — позади нас была вулканическая пустошь, оставшаяся от уничтоженного мною несколько недель назад леса. Развернувшись, я повторил свой новый фокус, и снова открыл границу. Мэттью и Керэн стояли за ней, глядя на нас через границу.

— Потрясающе, Пап, — сказал мне Мэттью. — Я всё ещё не понимаю, как ты это делаешь. У тебя не должно быть этого дара. Ты всегда говорил мне, что я унаследовал его от Мамы.

— Именно так я и думал, — честно сказал я.

Мэттью странно на меня посмотрел, слегка расфокусировав взгляд:

— Нам следует поговорить об этом, когда вернёшься. В тебе что-то изменилось.

— Что? — с любопытством спросил я.

Он покачал головой:

— Не сейчас. Позже, когда будем одни. — Керэн посмотрела на него, будто разочарованная тем, что он не посвятил её в эту тайну — но промолчала.

— Позаботься о моей жене, и о сыне, — напомнил ему Роланд.

Мэттью согласно кивнул, после чего я отпустил границу, позволив проходу снова испариться.

— Готов снова увидеться с сестрой? — спросил я. Запустив руку в мешочек, я вытащил зачарованные камни, которые при активации превращались в мой летающий конструкт.

Роланд с испуганным взглядом попятился:

— Ты же сказал, что сделаешь телепортационный круг!

Засмеявшись, я убрал камни:

— Расслабься. Я просто шучу. — Затем я вытащил узор, и начал делать круг, который должен был перенести нас домой.

— У тебя злое чувство юмора, Мордэкай. Тебе кто-нибудь об этомговорил?

Я по-хулигански улыбнулся ему:

— Всё время говорят. Я виню за это твоего брата. Он плохо на меня влиял.

— Я не совсем в этом уверен, — сказал Роланд. — Я всегда подозревал, что это Маркус от тебя нахватался.

Закончив круг, я шагнул в него, и подождал, пока Роланд не встал рядом:

— Кто знает? — сказал я ему, а затем усилием воли перенёс нас обратно в мой тихий горный домик.

Айрин и Линаралла были рады нас видеть, но после коротких приветствий я повёл Роланда к порталу в моём доме. Прошёл уже не один месяц, и ему нужно было повидаться с его сестрой, Ариадной, хотя бы ради её душевного спокойствия. Тихо прошептав командное слово, которое должно было удержать портал активным для не настроенного на него человека, я открыл дверь в кладовку, и провёл через неё Роланда в покои Королевы.

Когда мы прошли через портал, моё внимание мгновенно привлекли определённые вещи. Самой заметной из них был тот факт, что поблизости было два очень мощных источников эйсара — волшебников. Также в помещении было ещё несколько человек. Я инстинктивно укрепил свой щит, но через полсекунды я опознал магов по их эйсару. По обе стороны от дверного проёма, в коридоре, стояли мой сын, Коналл, и Гарэс Гэйлин. Что касается остальных, это был Сэр Харолд, и ещё двое его гвардейцев.

Всем им, похоже, было неуютно. Ну, кроме Гарэса, конечно же. После тысячи лет, проведённых в облике дракона, душевное состояние на нём почти никак не отражалось, кроме надменности.

— Он здесь, — окликнул Харолд сидевшую в соседней комнате Королеву.

— Ценю такое внимание, — ухмыльнулся я. — Откуда вы знали, что я здесь появлюсь?

Харолд с неуютным видом отвёл взгляд:

— Догадались. Тут и ждали. — После чего его взгляд упал на стоявшего рядом со мной человека, и его глаза расширились.

Я улыбнулся:

— Ну, ожидание окончено! Уверен, вы помните Его Светлость, Герцога Ланкастера. — Я напыщенно поклонился, представляя им Роланда.

— Роланд? — сказала Ариадна, всё ещё находившаяся в соседней комнате.

Не заставляя её ждать, я первым прошёл туда, ведя за собой Роланда. «Почему они охраняли портал?» — гадал я. «Они что, думали, будто я приведу за собой через него какую-то угрозу?». Но я не стал задумываться на эту тему. Мне было интереснее увидеть лицо Ари, когда она воссоединилась с братом.

Секунды спустя Ариадна и Роланд крепко обнялись. Остальные зашли вслед за нами — Коналл встал слева от меня, а Гарэс — справа. Гвардейцы рассредоточились по комнате, после чего Харолд прошёл передо мной, и остановился, отгораживая меня от Королевы. Их движения казались почти непринуждёнными, но позиционирование было слишком рассчитанным, чтобы быть случайным.

Королева разомкнула объятия, и уставилась на меня, но прежде чем она смогла что-то сказать, Харолд начал говорить:

— Лорд Камерон, долг обязывает меня…

Ариадна положила ладонь ему на плечо:

— Постой, Сэр Харолд. Дай мне поговорить сперва.

Я оглядел собравшихся, читая выражения их лиц, и видя в них напряжение.

— Ваше Величество, что вообще происходит?

На лице Ариадны было суровое выражение:

— Где именно ты был вчера, Морт?

— Вообще-то, я хотел с тобой об этом поговорить, наедине. Я был свидетелем печальных вещей, — ответил я.

— Ты видел моего мужа, Принца Лиманда? — спросила она.

Я кивнул:

— Я посетил его охотничий домик. Признаю, мне не следовало этого делать, но мне было любопытно, с кем она там встречался. Знаю, не надо было за ним следить, но то, что я увидел, было настолько ужасным, что я вынужден был приложить руку.

В ответ на мои слова Королева явным образом вздрогнула, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы собраться, прежде чем она продолжила:

— Значит, это действительно был ты, а не иллюзия или личина. Ты видел там Лорда Эйрдэйла?

— Видел, хотя мы с ним вроде бы не разговаривали. Я сразу же поднялся наверх, в комнату, где был Лиманд. Он собирался высечь одну из своих служанок, молодую девушку, — объяснил я.

— А потом? — задала она вопрос, и почти казалось, что она не хотела услышать ответ.

Я пожал плечами:

— Ну, признаю, я вышел из себя, но…

— Отец, не надо! — воскликнул стоявший рядом со мной Коналл.

— Сэр Коналл! — рявкнул Харолд. — Молчи, пока Королева с ним не закончила.

Тон его голоса меня разозлил:

— Харолд, не говори так с моим сыном. Он не имел никаких дурных намерений.

Харолд не ответил, но Ариадна жестом приказала мне продолжать:

— Пожалуйста, договаривай, Лорд Камерон. — В её голосе звучала обречённость.

«Почему она так расстроена?». Это была бессмыслица какая-то. Очевидно, Лиманд, или Эйрдэйл, рассказал им о моих действиях, но это не могло полностью оправдать их поведение. Бить Принцу морду — это определённо преступление, но я это сделал небезосновательно.

— Как я уже говорил, я вышел из себя. Девушка, которую он хлестал, была не старше двенадцати. Я сорвался, и так ему вломил, что он потерял сознание.

Ариадна была шокирована:

— Он был без сознания?

Я кивнул:

— Знаю, что она была его собственностью, но даже принцам закон не позволяет так обращаться с ребёнком. У неё по всему телу рубцы. Кто знает, как долго он над ней измывался, и что ещё он с ней делал? Прости меня за эти слова, но твой муж — чудовище.

Разгневавшись, Королева повысила голос:

— Тогда тебе следовало привести его ко мне! У тебя были доказательства его преступления. Были свидетели. Тебе следовало позволить закону с ним разобраться! Я его недолюбливала, но такое! Как я могу оправдать твои действия?

«Да я его просто ударил… один раз». Неужели это было так плохо?

— Доказательства по-прежнему у меня. Девушку я взял с собой к себе в дом. Её тело — достаточное доказательство, и свидетели никуда не делись. Спроси их. Некоторым из них могут и соврать для него, но наверняка одного или двух можно убедить рассказать правду.

— Мы их опросили, — сказала Ариадна. — Их показания совпадают с твоими, как и рассказ Лорда Эйрдэйла.

— Тогда ты знаешь, что он — чудовище, — объявил я.

— Ты что, совсем не раскаиваешься, Морт? — сказала Ариадна. — Пусть он был чудовищем, но ты хладнокровно убил его, пока он лежал без сознания.

Я что, настолько сильно его треснул? Нет, не может быть. Перед уходом я убедился, что его сердце по-прежнему бьётся. Он был жив. Я с отвисшей челюстью оглядел лица остальных людей в комнате. Их холодные взгляды не оставляли сомнений в том, что Лиманд был мёртв.

— Я его не убивал! — ляпнул я. — Он был жив. Я вырубил его, после чего занялся девушкой. Когда я забрал её, и ушёл, он всё ещё был жив.

На лице Королевы появился проблеск надежды:

— И она это подтвердит?

— Конечно же, — начал я, но потом тень легла на моё сердце: — Ну, вообще-то, я её усыпил, прежде чем уйти.

Гарэс разочарованно покачал головой:

— Значит, ты из милосердия позаботился о том, чтобы девочка не видела, как ты всаживаешь кинжал ему в сердце. Моё сердце рыдает от твоего благородства. — Он не пытался скрыть насмешку в своих словах.

— Кинжал? Какой кинжал? — спросил я.

В этот раз Харолд с уважением покосился на Королеву, прежде чем сказать:

— Принц-Консорт был убит одним ударом своего собственного кинжала. Его нашли торчащим из его груди.

— Ну, это был не я!

— Ты смеешь отрицать это? — сказал Гарэс, отказываясь мне верить. — Ты же сам сказал, и слуги с Лордом Эйрдалом подтвердили, что ты вломился в здание, взлетел по ступеням, выгнал всех прочь, и напал на Принца. Ты даже сознался в нападении. И ты ожидаешь, что мы поверим, будто после твоего ухода он сам вонзил кинжал себе в сердце, из чувства вины? Ну и наглость!

— Да, чёрт тебя дери! — закричал я. — Всё, что я сказал — правда. Я его ударил, и ушёл.

— Довольно, — сказала Королева. — Разбираться с этим будет суд. Мордэкай Иллэниэл, Граф ди'Камерон, по моей воле властвующий во Владении Камерон, отныне ты находишься под арестом, и будешь содержаться в тюрьме, пока суд не вынесет решение по твоему делу.

Это был для меня уже не первый раз, и шрамы на моей спине всё ещё служили тому напоминанием. Однажды я уже пожертвовал своим достоинством, ради королевства, но второй раз я этого делать не собирался. Я непокорно оглядел остальных:

— А с чего вы взяли, что сможете посадить меня под замок?

Харолд завёл руку за спину, подтолкнув Королеву, начавшую пятиться прочь из комнаты.

Я зыркнул на него:

— Ты, Харолд? Уж тебе-то следовало бы знать. Потребуется нечто большее, чем ты и вся Королевская Гвардия, чтобы меня схватить. Да на тебя и твоих людей хватит одного Коналла.

— Пап, — сказал Коналл, чем привлёк моё внимание, но при этом отвёл взгляд.

Гарэс презрительно ухмыльнулся:

— А почему твой сын здесь, как ты думаешь?

Тут я совсем распалился. Я огрызнулся Гарэсу:

— Даже не думай вставать между мной и моим сыном!

Архимаг, некогда бывший драконом, жестоко рассмеялся:

— Он здесь для того, чтобы тебя арестовать, глупец! Я — лишь свидетель, и дополнительная гарантия, если тебе хватит глупости сражаться с собственным сыном.

Я снова посмотрел на Коналла, и стыд в глазах стал мне ответом. Моя надменность, мой гнев, даже гордость — всё это мгновенно угасло. «Да будь оно всё проклято!» — молча выругался я. «Как же так получилось?». Я медленно склонил голову в поражении.

— Наконец-то ты начинаешь действовать разумно, — заявил Гарэс.

Коналл шагнул вперёд, и встал передо мной:

— Отец, протяни руки. — В его собственных руках была пара молочно-белых оков из незнакомого мне материала. Они соединялись трёхфутовой цепью, и были подозрительно похожи на те оковы, которые мне описывала Мойра, побывавшая в темнице Хэйлэма.

— А это откуда взялось? — спросил я. Те, что были использованы на Мойре, были старыми, очень старыми.

Гарэс фыркнул:

— Думаешь, только ты владеешь зачарованием? Я был рождён в Век Магии, Мордэкай. Я видел вещи, о которых ты можешь лишь мечтать.

— Отец, руки, — с большей настойчивостью повторил Коналл.

— Коналл, ты же не веришь, что я это совершил, так ведь? — спросил я его. — Ты же знаешь, что я бы этого не сделал.

Он наконец поднял взгляд, посмотрев мне в глаза:

— Я знаю, что ты не убил бы того, что этого не заслуживает. И я также знаю, что деяния Лиманда были злом. Я не уверен, что поступил бы иначе.

Я протянул руки, и пока Коналл защёлкивал на них кандалы, я повторил:

— Я его не убивал, сын. Помни это. Мне следовало его убить. Я хотел его убить — но не сделал этого. Тебе лгать я бы не стал.

— Мало кто будет скорбеть по Лиманду, — сказал Гарэс. — Но, с другой стороны, кто будет скорбеть по тебе, Мордэкай, когда тебя за это повесят?

— Ну и ублюдок же ты, Гарэс, — отозвался я. — Уверен, ты с нетерпением ждал этого дня.

Архимаг пожал плечами:

— Вообще-то, нет. Я никогда не думал, что ты будешь настолько глуп. Хоть я тебя и недолюбливал, я не думал, что тебе хватит глупости отбросить доводы разума и навлечь на свою семью такой позор. Но оплакивать я тебя не буду, это точно.

Я зарычал:

— Наступит день, когда я сотру ухмылку с этого рыжего куста, который ты называешь лицом, Гарэс. Вот увидишь.

Глава 14

Когда Роуз Торнбер вышла из кареты, яркий солнечный свет падал прямо не неё, создавая мерцающие отблески в её иссиня-чёрных волосах, редкие седые пряди в которых лишь красили их. Несколько секунд она щурилась, привыкая к перемене освещения, после чего целеустремлённо направилась к въезду во дворец. Почти никто не был свидетелем её приезда, кроме конюха и дворцовых слуг, но она держала спину прямой, а плечи — расправленными, двигаясь с величавой грацией.

Роуз никогда не сутулилась, и хотя роста она была среднего, большинство впервые встречавших её людей уходили с впечатлением о том, что она была выше их. Её ум, характер и честность были на голову выше других. В этом была её суть, вбитая ей в голову отцом, с момента её рождения и до совершеннолетия: «Хайтауэр должен соответствовать своему имени — прямой, гордый, и наблюдательный». Даже сейчас она слышала его голос у себя в голове, когда думала о его любимом изречении.

Она шагала ровно и размеренно, несмотря на спешку. Дело было не в том, что у неё были какие-то важные вести. Скорее, наоборот. Большая часть её дня прошла совершенно зря.

«Ну, не совсем так», — напомнила она себе, больше по привычке. «Любая информация полезна, даже если её полезность очевидна несразу». Это было частью её личной философии, но почти никак не смягчало её нынешнюю фрустрацию. Она весь день моталась по городу на встречи с некоторыми из наиболее необщительных своих контактов, заодно лично понаблюдав за дополнениями, внесёнными Тирионом в защиту города.

Больше всего надежд подавала возможность лучше понять личные финансы Лорда Кэнтли. Учитывая то, что большая часть её ресурсов снабжала её лишь слухами и сплетнями, возможность самой взглянуть на личные гроссбухи дворянина была редкостью. Однако это не дало ничего полезного — по крайней мере, пока что она ничего полезного не нашла. Финансы Грэгори Кэнтли выглядели удручающе заурядными.

Другие контакты Роуз также были мало полезны. Она кое-что узнала о реакции популяции на агрессивные новые методы Королевской Стражи, но эти последствия она и так предвидела. Роуз хотелось узнать больше подробностей, но её источники сообщали слишком уж расплывчатые вещи.

В такие моменты она боролась с искушением заручиться поддержкой свекрови. У Элиз Торнбер были гораздо более обширные контакты среди более тёмных элементов города, несмотря на её возраст и высокое положение. Но Элиз начала сдавать с возрастом, и по большей части перестала участвовать в политике. Роуз это вполне устраивало. Мать Дориана заслужила покой.

Когда Роуз наконец закрыла дверь в свои покои у себя за спиной, она испустила долгий вздох облегчения. День, может, и был долгим, но чашка чаю точно должна была сделать его лучше. Элиз спала на кушетке в гостиной. Роуз не хотела её будить, но тут подсознание привлекло её внимание к одному факту. Пожилая женщина лежала в ненормальной позе.

«У неё что, случился сердечный приступ?». Тут её нос уловил перемену в воздухе, определённый мускусный запах, который напомнил ей о…

— Не волнуйся, она просто спит, — произнёс позади неё низкий мужской голос.

Несмотря на внезапность, она не дёрнулась и не дрогнула. Роуз уже сделала вывод о том, что он либо вошёл в комнату, либо недавно её покинул.

— Ваша Светлость, вы, может, и не знаете, но входить в чужой дом без приглашения считается грубостью. Не уверена, как обстояли дела в ваше время, но в современном обществе это является ещё и преступлением.

Архимаг обошёл её, встав к ней лицом:

— Никто не знает, что я здесь, кроме нас двоих. Так что это — не преступление, если только ты не пожелаешь обратного.

Тирион был одет в простую куртку с широким воротом. Оглядывая его одежду, она не могла не заметить мышцы, поднимавшиеся от его плеча к шее, и её сердцебиение слегка участилось. «Чёрт бы его побрал. Почему он такой… самец?». Она привела мысли в порядок, и приложила сознательное усилие, управляя дыханием.

В ответ на её колебания он улыбнулся, и подался вперёд:

— Или ты хотела бы совершить преступление, возможно — вместе со мной? — Протянув руку, он зацепил пальцами висевший у неё на груди амулет.

Волна жара зародилась внутри, и пробежала по телу Роуз, от головы до… Она усилием воли проигнорировала это чувство, как и слова Тириона.

— Зачем вы здесь? — потребовала она.

Новый Герцог Западного Острова вернул её амулет на место, при этом слегка проведя тыльной стороной пальцев по коже на её груди, отчего по спине Роуз пробежала электрическая дрожь.

— Чтобы тебе не пришлось меня искать, — ответил он.

Роуз посмотрела ему в глаза, проецируя своим взглядом весь праведный гнев, какой только смогла наскрести:

— А зачем мне вообще вас искать?

— Ты что, играть со мной вздумала, Леди Роуз? — Тирион скривил губы, обнажив клыки. — Если так, то я нахожу твою игру увлекательной, особенно потому, что не знаю правил. Ты прекрасно знаешь, почему я здесь. Что тебе следует спросить на самом деле, так это то, какова будет моя цена.

Сердце гулко билось в её груди, заставляя кровь приливать к ушам, и румянец залил её щёки и шею. Тирион пожирал её взглядом, а потом она почувствовала его ладонь у себя на талии, когда он потянул её к себе, опуская руку ниже спины:

— Или, быть может, ты уже знаешь мою цену, и тебе не терпится её заплатить?

Роуз ощутила, как её колени задрожали, и осознала, что подаётся вперёд, будто собираясь прижать свои губы к губам Тириона. Ситуация грозила вот-вот выйти из-под контроля. Отчаянно соображая, она прибегла к десятилетиям накопленного опыта в искусстве осаждения чересчур ретивых дворянских сынков:

— Что вы ели такое? — внезапно спросила она.

Во взгляде Тириона появилось замешательство:

— Прошу прощения?

Она отстранилась от него:

— Я спросила, что вы ели. Что бы это ни было, запах ужасающий. Или у вас всегда такое дыхание?

Он закрыл рот, и отступил назад, смутившись на миг. Роуз одарила его сострадательным взглядом, прежде чем добавить:

— Не надо так волноваться. Такая проблема бывает у многих. Я так понимаю, жевание листьев мяты может с этим помочь.

Замешательство Тириона обратилось раздражением:

— Ты что, действительно пытаешь меня оскорбить? Тебя что, совсем не заботят нынешние события?

Выражение лица Роуз было абсолютно невинным:

— Ни за что — и я понятия не имею, о чём вы говорите.

— О новом обитателе дворцовой тюрьмы, — сказал Тирион, повышая голос.

Роуз вздрогнула, сморщив нос, подкрепляя своё притворство:

— Прошу прощения, Ваша Светлость, но не могли бы вы отойти ещё подальше? Запах весьма сильный. — Когда Тирион отступил, она указала на кресло: — А вообще, почему бы вам не присесть? — предложила она, прежде чем усесться самой — на противоположной стороне чайного столика.

Как только они уселись, она продолжила:

— А теперь, рассказывайте, о чём речь. Меня весь день не было во дворце.

— Значит, ты не слышала новости?

Роуз выгнула брови, указывая на то, каким очевидным она сочла его вопрос.

— Лорда Камерона арестовали, — сказал Тирион.

Сердце дрогнуло в её груди, на этот раз — по более веским причинам, но её лицо этого никак не выдало:

— По какой причине?

Тирион бросил на неё взгляд — она предположила, что он считал этот взгляд хитрым — и ответил:

— За убийство мужа Королевы. — После чего принялся ждать, надеясь уловить её реакцию.

Несколько секунд спустя Роуз вздохнула:

— Лорд Тирион, вы расскажете мне подробности, или так и будете излагать всё в виде коротких, драматичных заявлений подобно школьнику, стремящемуся произвести впечатление на сверстников?

От смущения его щёки окрасил румянец, но Тирион отбросил чувства прочь, и начал рассказывать. Рассказ занял несколько минут, и всё это время Роуз ничего не спрашивала, лишь ожидая во время пауз, и заставляя его снова чувствовать себя глупо.

Когда он закончил, она наконец произнесла:

— Кто выдвинул обвинение?

— Эйрдэйл, — коротко сказал Тирион. — Я же, вроде, уже говорил.

Роуз одарила его строгим взглядом:

— Нет, не говорили. И вообще, вы опустили ряд важных подробностей. Пожалуйста, перестаньте высказывать свои наблюдения, и отвечайте на мои вопросы. Кто ещё был свидетелем?

Он пожал плечами:

— Какие-то слуги, которые там работали.

— Сколько?

Тирион нахмурился:

— Пять, или, может, шесть. Какая разница…

Она его перебила:

— Как их зовут?

— А мне-то откуда знать? — нервно ответил он.

Роуз проигнорировала его вопрос:

— Не важно. Позже узнаю. Где девочка, которую спас Мордэкай?

Тирион подался вперёд, уперев локти в колени, и положив голову на руки. Знай он, насколько нудными будут вопросы Роуз, он, может, и не явился бы. Он уже начал сожалеть о своём решении.

— Не знаю.

— Известно ли, чей кинжал был найден в груди Лиманда? — спросила она, непреклонно продолжая допрос.

— Его, наверное?

Возмутившись, Роуз продолжила его теребить:

— Его? Пожалуйста, будьте точнее, Лорд Иллэниэл. Кого вы имели ввиду под словом «его»? Лорда Камерона, или Принца?

Тирион вскочил на ноги:

— Принца! Боги лесные, женщина! Ты что планируешь — побег из тюрьмы, или защиту в суде?

Роуз бросила на него взгляд, властно выгнув бровь:

— Вы демонстрируете своё невежество, Лорд Иллэниэл, поспешно выбирая одно единственное решение, не рассмотрев другое подобающим образом.

В горле Герцога зародился низкий рык, и он выглядел так, будто готов был рвать на себе волосы:

— Так ты хочешь моей помощи или нет?!

Роуз сдержанно встала, и пошла к двери:

— Возможно — если решу, что другого пути нет. В противном случае, вы для меня бесполезны.

Тирион сжал кулаки, отвечая:

— Ты ошибочно предполагаешь, что я тебе помогу.

Она пренебрежительно взглянула на него:

— Вы что, снова о своей цене? — Роуз махнула пальцем в направлении его паха, и заставила свою кисть выло обвиснуть, будто показывая этим своё мнение относительно его достоинства. — Не говорите чепухи. Вы решили ему помочь ещё до того, как явились сюда. Только глупец стал бы платить вам за то, что вы и так намереваетесь сделать. Наоборот — я предупреждаю, чтобы вы не делали никаких глупостей, пока я не дам добро. Иначе вы можете всё только испортить, и лишитесь своего положения при дворе. — Она открыла дверь, и шагнула в сторону.

Тирион несколько секунд стоял неподвижно, будто не собираясь уходить, но наконец прошёл вперёд, выйдя в коридор. Затем обернулся:

— Поверить не могу…

— Благодарю за сведения, Лорд Иллэниэл, — сказала Роуз, с милой улыбкой перебивая его. — Я свяжусь с вами, если решу… как вы там говорили? Ах да! Совершить преступление. — После чего твёрдо, но тщательно закрыла дверь.

Она подождала несколько минут, тяжело дыша, стоя спиной к двери, и и молча молилась о том, что уорд приватности на её покоях всё ещё работал. Убедившись, что Тирион не попытается вернуться, она медленно пересекла комнату, чтобы не будить Элиз, а затем вошла в свою спальню, и закрыла за собой дверь.

Наконец оставшись одна, она тяжело опустилась на кровать, и уставилась на свои руки. Они дрожали, реагируя на стресс и страх, которые она до сих пор подавляла. Встав, она подошла к столику у стены, взяла стоявший там кувшин с водой, и неуклюже, чуть не уронив его, полила воду себе на руки, чтобы умыться. Перед её внутренним взором предстал образ лица Мордэкая, и она принялась тереть лицо сильнее, будто пытаясь смыть слёзы до того, как они появятся.

«Морт, что же ты наделал?» — думала она, чувствуя, как сердце её наполняется холодом. Она ещё побрызгала себе водой на лицо, но от страха это её не избавило. Взяв аккуратно сложенное рядом с тазиком для умывания полотенце, она взяла его с собой обратно в кровать, и накрыла им своё лицо, всё ещё борясь с эмоциями. «И, гораздо важнее — что я буду делать?»

Сняв туфли, она позволила одной упасть на пол, а вторую крепко сжала в своём маленьком кулаке. Она сжимала руку так сильно, что видела, как та дрожит. «Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, Роуз», — подумала она про себя. После чего изо всех сил швырнула туфлю через комнату. Затем ответила на свой же собственный вопрос вслух глухим и хриплым голосом, шедшим из вот-вот готового сжаться горла:

— Всё, что угодно.

Следующие полчаса Роуз провела, возвращая себе самообладание. Это был ритуал, через который она уже много раз проходила в своей жизни. Она не притворялась, что лишена эмоций, и иногда даже рыдала в обществе близких друзей, вроде Пенни. Но Роуз взяла себе за правило никогда не позволять остальным видеть её, когда она действительно расклеивалась. Лишь два человека видели её в таком состоянии, когда она была полностью неспособна сдерживать свои чувства. Один из них, её муж, был мёртв. Второго скорее всего повесят через несколько дней.

Почувствовав, что готова, она разделась, и убрала своё платье, прежде чем надеть другое. Потом она распустила волосы, и тщательно их расчесала, прежде чем начать снова их заплетать своими искусными пальцами. Этот её ритуал был почти медитативным. Постепенно её сомнения и страхи ушли на задний план, пока её ловкие пальцы раскладывали и закрепляли косы в одном из её бессчётных стилей. Закончив с этим, она нанесла на щёки скромное количество румян, и посмотрелась в зеркало.

Вернувшись в общую комнату, она задержалась, чтобы подвинуть свекровь, поправив её неестественную позу, и позаботившись о том, чтобы та мирно спала, пока не спадёт заклинание. Потом она подошла к очагу, и поставила кипятиться чайник. Ей уже давно следовало выпить чаю.

Всё это время её мысли не стояли на месте, перебирая возможности, и раскладывая по полочкам то, что она узнала. К тому времени, как чай был готов, она закончила этот процесс, и начала решать, каков будет её план действий. «Шаг за шагом», — мысленно повторила она.

Глава 15

Темницы в общем и целом были неприятными местами, и та, что находилась во дворце в Албамарле, не являлась исключением. Лично я никому не стал бы её рекомендовать, но, с другой стороны, люди не пребывали в темницах добровольно. Не сказать, чтобы все казематы были грязными, полными крыс и зловония дырами с антисанитарными методами удаления отходов. Темница Ланкастера, например, была образцовой — весьма чистой и ухоженной.

Однако эта была отнюдь не в таком же хорошем состоянии. Хотя Ариадна не была известна жестокостью, а её отец, Джеймс, также был милостив, предшествовавший им правитель был иного рода. Во время правления Короля Эдварда темница активно использовалась и почти не чистилась. С тех пор занимавшие после него трон монархи по большей части в тюрьме не нуждались, помимо верхнего уровня, который таки убирался и поддерживался хорошем состоянии. Нижние же этажи были закрыты и игнорировались.

Меня повели отнюдь не в камеру на верхнем уровне. Согласно Гарэсу, те благородные помещения не подходили для мага моего положения и ранга. Нет, мне следовало заселиться в комнаты, соответствующие моим способностям — в королевские покои, если уж на то пошло. Или, точнее, покои магические. Никто из ныне живущих не знал о существовании камеры, к которой он меня привёл. То был пережиток далёкого прошлого, о котором лишь Гарэс и помнил.

Лично я тихо надеялся, что Гарэс знал об этом месте лишь потому, что его самого когда-то сюда запихнули, однако он отказывался отвечать на мои вопросы на этот счёт.

Мы с Гарэсом и Коналлом стояли в конце длинного коридора на нижнем уровне, лицом к сплошной стене. Последние камеры, которые мы миновали, были в более чем пятидесяти ярдах позади, и проржавели настолько основательно, что я сомневался в их способности удерживать заключённых — как обычных, так и магов.

— Полагаю, это — последняя остановка, — сказал я с некоторым пафосом.

Гарэс с сомнением посмотрел на меня.

— Признавайся, ты же сам хотел это произнести, — лукаво сказал я.

— Вообще-то, я собирался сказать тебе не волноваться. То, что ты до сих пор видел, плохо соответствует месту, которое станет твоим новым домом, — серьёзно произнёс Гарэс.

Я медленно закрыл глаза, и так же медленно выдохнул. В Гарэсе не было ни капли веселья. «Ему нужно чувство юмора. Может, дело в том, что он очень долго пробыл драконом?». Эту мысль я быстро отбросил. Созданные мною драконы разбивали эту теорию в пух и прах. Драконица Алиссы, Сасси, развеивала мысли об отсутствии у драконов чувства юмора каждый раз, когда раскрывала рот.

Гарэс начал расслабляться — признак того, что он собирался использовать свои способности архимага, чтобы соединиться с чем-то вне себя — но затем остановился.

— Прежде чем я открою дверь, позволь мне предупредить тебя, Мордэкай. Уверен, что с того мига, как на тебе замкнулись эти кандалы, ты размышляешь о том, как от них избавиться. Не буду отрицать — для тебя или меня это весьма возможно, но никакой пользы тебе от этого не будет. Что важнее — тебе нельзя использовать твои метафизические способности против другого архимага.

— Беспокоишься о своём здоровье, Гарэс? — поддел я его.

— Да, но дело не только в этом, — откровенно ответил он. — Я слышал о твоём поединке с Тирионом, и с тех пор его тоже предостерёг. Вы оба были гораздо ближе к гибели, чем осознавали. Для одного из нас всегда опасно сражаться с другим обладателем таких способностей. Даже если мы стараемся этого не делать, в горячке боя слишком легко допустить оплошность.

Он раззадорил моё любопытство:

— И что случится?

Гарэс поднял руку, и снял своё кольцо:

— Возьмём, к примеру, это кольцо. Если один из нас сделает его частью себя, то всё будет хорошо. Никто не пострадает. Если же мы оба попытаемся сделать это одновременно, то нам обоим конец. Однако важно помнить, что это может быть что угодно — земля, воздух, или конкретный предмет. Не важно, насколько большой он или маленький — если два архимага соединяться с ним одновременно, то станут одним существом.

Его речь напомнила мне о том, что я сделал с Пенни — и, один раз, с Элэйн. После каждого раза я был не до конца уверен, была ли моя душа действительно моей, или мы, быть может, поменялись местами. Тем не менее, особых проблем в результате не было.

— Когда ты говоришь «одним существом», что именно ты имеешь ввиду? — спросил я.

— Я сам ни разу этого не видел. Насколько я знаю, архимаги всегда были настолько редки, что за всю историю это случилось дважды — но в записях говорили о страшных последствиях. Тела двух людей сливались подобно воде, создавая чудовище, обладавшее чертами обоих. Их разумы также смешивались, и результатом всегда становилось безумие, — объяснил он.

Я подтолкнул его, желая узнать больше:

— И что с ними стало? Их добили?

Рыжебородый маг покачал головой:

— В обоих случаях они сами себя уничтожили, чтобы положить конец своим мучениям.

— Благодарю за предостережение, — с искренней благодарностью отозвался я.

— Я тебя предупредил для моей же собственной безопасности, Мордэкай. Уверен, тебя будет терзать искушение сбежать, пока ты здесь. Поэтому либо я, либо Тирион будем круглосуточно стеречь твою камеру, вместе с другим магом, вроде твоего сына, или одного из крайтэков Ши'Хар. Если ты попытаешься уйти в землю или как-то ещё, мы тебя остановим, и результат будет губителен для нас обоих, — сказал Гарэс.

Я не мог не почувствовать к нему уважение — как за честность, так и за тот факт, что он по сути ставил на кон свою жизнь, чтобы держать меня в заточении.

— А тебя не волнует, что я могу попытаться что-то сделать просто из вредности? Если меня точно казнят, то терять мне почти нечего.

Гарэс отрицательно покачал головой:

— У тебя гипертрофированное чувство справедливости. Хотя ты мне не особо нравишься, мне не известно ни об одном случае, когда ты причинял бы кому-то вред по таким причинам. Большая часть твоих прошлых, впечатляюще тупых решений была принята из-за невежества, а не по злому умыслу. Поэтому я посчитал, что лучше уведомить тебя о возможных исходах.

— Однако же ты всё ещё веришь, что я убил Принца?

— Моё мнение на этот счёт значения не имеет, — сказал архимаг. — Но — да, именно поэтому я и верю. Ты неоднократно показывал, что готов действовать на основании своего понимания справедливости, и к чёрту последствия. Похоже, что этот случай — лишь очередной пример подобной глупости.

Как я мог с этим спорить? Вместо этого я лишь уставился на него.

— И ещё, — продолжил Гарэс. — Моя жена беременна. Пройдёт несколько месяцев, и я впервые стану отцом.

Это было не дружеское сообщение радостной вести. «Он намеренно даёт мне знать, что если я его угроблю, то оставлю ребёнка без отца», — подумал я. «Будто мне мало риска навредить Коналлу, если он окажется на страже».

— Поздравляю, — сказал я ему. — Приму это во внимание.

Снова расслабившись, Гарэс раскрыл свой разум, и заговорил с находившимся перед нами камнем, делая его частью своего существа. Для меня это был интересный момент, поскольку у меня никогда прежде не было хорошей возможности увидеть процесс со стороны. Выглядел он удивительно не впечатляющим. Не было никакого движения эйсара, или какого-либо иного признака того, что Гарэс что-то делал — но я ощутил перемены в находившейся перед нами стене. Я уловил лёгкие перемены в тихом голосе, и заставить себя не прислушиваться к нему было трудно — но я помнил слова Гарэса.

Для архимага слушать мир — это не просто пассивный процесс, это также означает для нас связь с этим миром. Моё любопытство могло убить нас обоих. Я приложил сознательное усилие, чтобы игнорировать действия Гарэса. «Перестраховщик», — раздражённо подумал я. Как он справедливо отметил, никакая камера не могла удержать архимага — значит, делали её для обычных волшебников. А для тех достаточно было создать лишь мощные чары, которые можно было отпирать и запирать обычной магией. При должной смекалке так можно было заточить даже бога — в прошлом я и сам такое проделывал. Учитывая редкость архимагов, не было смысла строить тюремную камеру, которую только они и могли открывать, и Гарэс наверняка знал нужное заклинание. Просто он не хотел демонстрировать его в моём присутствии, намеренно прибегнув к метамагии, наблюдать которую я не мог.

Стена начала просвечивать, и вскоре растаяла, став прозрачной как мутная вода.

— Заходи, — приказал мой тюремщик.

Я покосился на Коналла, тот состроил извиняющуюся мину. После чего я сделал, как мне велели. Оказавшись внутри, я заметил, что стены камеры были выложены серебряным металлом, и все поверхности были покрыты рунами, составлявшими сложные чары. Мой новый дом был квадратным, где-то десять на десять футов, а из мебели была лишь каменная скамья, на которой можно было сидеть или лежать. В отличие от обычных камер, никакой дыры или стока для удаления отходов не было. Вместо этого в углу стоял ночной горшок. Я мог лишь предположить, что любое отверстие считалось слишком большим риском.

— Выглядит уютно, — сказал я им, глядя назад через мутную каменную стену.

Гарэс не улыбнулся:

— Возможно, тебе будет интересно узнать, что последним обитателем этого места был Джерод Мордан — тот самый волшебник, который призвал Балинтора, и едва не уничтожил наш мир.

Это было чуть больше тысячи лет назад.

— С мебелью он тут особо не заморачивался, да? — прокомментировал я, ухмыляясь.

Если бы я надеялся вызвать смех, то был бы разочарован. Гарэс был невозмутим, как всегда. У Коналла глаза были красными, будто он в любой миг готов был расплакаться. Сын раскрыл рот, начав:

— Папа…

Тут я наконец заметил, что на нём была надета накидка, которую я ему принёс.

— Всё хорошо, сын. Ты не виноват. Накидку не снимай. Стыдиться тебе нечего. — После чего стена стала твёрдой, и отсекла меня от внешнего мира.

Шедший извне свет исчез, меня накрыла тьма, и я опустил голову. Больше некому было на меня смотреть. Для волшебников отсутствие света большой проблемой не было, и оковы не препятствовали использованию моего магического взора, хоть и несколько притупляли его — впрочем, в камере десять на десять особо разглядывать было нечего. Заложенные в стены чары не давали мне видеть то, что находилось снаружи.

Мне нужно было о многом подумать, но в тот момент у меня сердце к этому не лежало. Поэтому я опустился на каменную скамью, и вытянулся на ней. «А я-то думал, что публичная порка была самым унижающим событием в моей жизни. Она и в подмётки не годится тому факту, что меня арестовал и посадил в камеру мой собственный сын».

Закрыв невидящие во тьме глаза, я подумал о том, чтобы поспать. Мысль была довольно глупой, поскольку я и близко не был готов ко сну. Потом я подумал о еде. Её у меня не было, поэтому мысль оказалась короткой — но я порадовался тому, что мы с Роландом позавтракали перед отбытием в Албамарл. Было чертовски жаль, что последняя моя трапеза состояла из сушёной баранины и каши, но у меня было такое чувство, что в грядущие дни я буду тосковать по такой роскоши.

Воды в камере тоже не было, что казалось ужасно несправедливым. Впрочем, чем больше бы я пил, тем быстрее бы я наполнял ночной горшок, и я не хотел думать о том, что это могло случиться до того, как кто-то придёт его выносить.

Наконец я начал исследовать свои кандалы. Они были весьма похожи на те, что описала моя дочь, Мойра, хотя, очевидно, и были сделаны более качественно. Судя по всему, Гарэс был неплохим чародеем. Основной принцип был прост — оковы впитывали любой эйсар, который я пытался испускать. Если я не напрягался, то они могли собрать лишь те крохи, которые я испускал естественным образом — но каждый раз, когда я пытался сделать что-то сознательно, они быстро втягивали всю силу в себя.

В некотором смысле, они были похожи на чары, которые я некогда использовал для зарядки моих железных бомб — вот только они собирали не тепловую энергию, а сам эйсар. Однако ключевым моментом был тот факт, что у них был предел, как и у моих бомб. В конце концов они полностью заполнятся, и если хранящаяся в них сила поднимется выше этого предела, они взорвутся. Мне подумалось, что не стоит носить их, когда это произойдёт.

Учитывая мою силу, мне было вполне возможно наполнить их за пару дней, если полностью посвятить себя этому занятию, но поскольку самоубийственных порывов у меня не было, я решил пока отложить этот вариант. Избегая намеренного испускания эйсара, я мог протянуть в них неделю, или две. Трудно было сказать точнее, не проведя проверку этого материала, поскольку, в отличие от железа, его энергоёмкость была мне неизвестна.

Кандалы были высечены из какого-то кристаллического минерала. Кристаллы часто могли удерживать в себе удивительные объёмы силы — поэтому я в прошлом и использовал алмазы для создания стазисных кубиков, которых хватало для заморозки целого города. Этот материал скорее всего не имел такой же ёмкости, но и размеры у кандалов были побольше, чем у тех алмазов.

Как бы то ни было, это направление мыслей было тупиковым. Перегрузка оков наверняка меня убьёт. Лучшим — и самым простым — вариантом было использовать мои способности архимага, позволив веществу оков пройти через мои запястья. Однако, тут было две проблемы.

Во-первых, я не знал, находился ли я под наблюдением. Если так, то мои действия могли вызвать ответную реакцию, и если это приведёт к бою с Гарэсом или Тирионом… ну, об этом меня предупреждали. Второй проблемой было то, что в оковах, на внутренней стороне, могли быть невидимые для меня скрытые чары. Если бы их делал я, то добавил бы что-то, чтобы определять отсутствие запястий в кандалах. Другими словами, они могли взорваться, если бы я снял их ненадлежащим образом.

Однако единственной причиной их снимать был простой личный комфорт. Быстрый осмотр встроенных в стены чар уже показал мне, что они были примерно такими же. Помещение было похоже на Комнату Железного Сердца, которую я построил в качестве ловушки для бога. Она могла впитать любую силу, какую я мог к ней приложить, и хотя Карэнта она удержать бы не смогла, на меня её хватало с лихвой. Чтобы сбежать, мне нужно было уничтожить чары, или использовать способности архимага, чтобы пройти через стену, как мне недавно позволил войти Гарэс.

Те же две проблемы, не позволявшие мне попытаться снять оковы, стояли также остро в отношении наложенных на камеру чар.

А что насчёт телепортационного круга? Ха! Камеру делали для содержания магов, и из неё не удалось сбежать Джероду Мордану, у которого была та же врождённая способность телепортироваться, что и у Керэн. Хотя я и не потратил достаточно времени, чтобы разобраться в большей части чар, я мог заранее предположить, что такие уловки они тоже блокировали.

— Ну и попал же я в передрягу, — сказал я вслух, скорее чтобы услышать свой голос, а не по какой-либо другой причине. В комнате стояла мёртвая тишина. Тишина могла быть страшнее тьмы. Она уже начала глодать меня.

Опустив руки, я ощупал свой живот, жалея, что меня нет моих мешочков, или хотя бы просто пояса. И то и другое у меня забрали, весьма справедливо догадавшись, что в них у меня могли быть припрятаны всякие хитрости. А ещё у меня забрали сапоги и куртку. Я был одет лишь в простую рубаху и штаны.

И ноги начали мёрзнуть.

— Могли бы хоть носки оставить! — крикнул я, гадая, услышит ли меня кто-нибудь. Если и слышали, то не расщедрились на ответ. Было бы здорово услышать даже смех, или ругательства. Что угодно — лишь бы знать, что кто-то меня услышал.

«Сколько я уже тут провёл? Час, два?». Я рассмеялся. Скорее всего, не прошло ещё даже двадцати минут. Сколько осталось до суда? Если неделя, то мне нужно было ждать — я быстро прикинул в уме — ещё пятьсот четыре раза по столько же.

А если больше недели?

— Будет непросто, — сказал я себе.

Через некоторое время я погрузился в воспоминания. Одним из преимуществ идеальной памяти было то, что всегда можно вновь вернуться в прошлое. Стараясь игнорировать твёрдый камень под спиной и холод в ступнях, я вновь с головой ушёл в тёплые летние деньки. Когда я ещё был просто другом Пенни — девочки, которой, казалось, никогда не хватит глупости в меня влюбиться. Когда у Маркуса всегда был какой-то дурацкий замысел, чтобы скоротать время. Когда Дориан снова и снова тащился за нами в очередное приключение.

Глава 16

— Леди Хайтауэр, вы что, потеряли рассудок? — произнёс мужчина за тридцать, с пронзительными карими глазами и внушительным, почти похожим на клинок носом.

Роуз спокойно ответила ему:

— Нет. Не думаю. А что, есть какая-то причина так полагать?

— Если честно — да, — ответил Лорд Уотсон, главный судья Лосайона. Он также был, отнюдь не в результате совпадения, тем судьёй, который в будущем должен был вести суд над Мордэкаем. — Никакой пользы вам с этого не будет, а потери могут быть велики.

— Но суд же не надо мной, — холодно произнесла Роуз.

— Я имею ввиду вашу репутацию. Лорда Камерона обвиняют в убийстве принца. Учитывая доказательства, я уверен в его виновности так же, как я уверен в том, что завтра взойдёт солнце. Представляя его в суде, вы ему ничем не поможете, и лишь запятнаете свою собственную репутацию. Пусть эту неприятную обязанность возьмёт на себя кто-то другой.

Глаза Роуз сузились до состояния щелей, сквозь которые лишь изредка пробивались сапфировые отблески:

— А кто-нибудь из ваших барристеров на это пойдёт?

Лорд Уотсонхмыкнул:

— Вряд ли. Они не дураки — но если он предложит им достаточно золота, то кто-то из них может и передумать. Если же нет, то он может сам себя представлять в суде.

— А кто-нибудь из них верит в его невиновность? — спросила Роуз.

— Леди Хайтауэр, в его невиновность не верит никто, — с чувством выдал судья.

— Тогда, если кто-то из них возьмёт его деньги, как они смогут эффективно его защищать? — потребовала Роуз. — Разве это правильно или справедливо? Его пока не признали виновным, но если вы позволите ему адвоката, который уже верит в его вину, то с тем же успехом вы можете вынести приговор уже сейчас.

— Правосудие приведёт его к петле, Леди Хайтауэр. Это — факт. Но вам ещё жить и жить. Вы же не хотите давать ещё больше пищи для слухов насчёт ваших отношений с обвиняемым?

Выражение лица Роуз было расслабленным, почти апатичным, но в ответ на это замечание судьи её взгляд упёрся в его глаза, и, казалось, разгорелся такой свирепостью, что мужчина едва не дёрнулся на своём месте.

— Слухи. Скажите, Ваша Честь, имеют ли слухи какой-либо вес в суде? Могут ли они использоваться как доказательство?

Лорд Уотсон помедлил, прежде чем ответить:

— Конечно же нет.

— Тогда я бы посоветовала вам придерживаться фактов этого дела. В противном случае вы можете обнаружить у себя на руках совершенно иной судебный процесс, и сидеть будете совсем на другой скамье. Не думаю, что кому-то из нас хочется такого исхода. Верно? — предостерегла она его.

Судья выглядел возмущённым:

— Это что, угроза, Леди Хайтауэр?

— Нет, Ваша Честь, это — лишь заявление о намерениях, — ответила она, снова успокоившись. — А теперь я спрошу ещё раз. Могу ли я получить список свидетелей и любые иные сведения, имеющие отношение к делу? У меня мало времени.

Лорд Уотсон зло осклабился, глядя на неё:

— Только после того, как я увижу подписанное заявление подсудимого, в котором он назначает вас его адвокатом. — Он откинулся на спинку кресла, сплетя кисти у себя на затылке. — Однако, получить такое заявление вам может оказаться трудно, поскольку Королева приказала держать его под замком без права на посетителей.

— Если не считать его адвоката, — уверенно поправила Роуз.

— Каковым вы не являетесь, — сказал Лорд Уотсон, — если только у вас нет на руках его подписанного заявления.

Роуз, не отводя взгляда от судьи, протянула руку в сторону её служанки, Анджелы. Та взяла кожаную папку, и положила в протянутую руку. Открыв её, Роуз вытащила сложенный лист бумаги.

— У меня совершенно случайно есть такой документ.

Судья презрительно усмехнулся:

— И вы ожидаете, что я поверю, что он назвал вас, женщину, своим адвокатом заранее? — Выражение его лица изменилось, когда он прочёл представленный ему документ. — Как вы это достали?

Она блаженно улыбнулась ему:

— Если вы заметите дату, Ваша Честь, то увидите, что я была назначена его адвокатом более десяти лет назад, чтобы защищать его в деле о разорении Трэмонта. Срока давности у этого документа нет.

Тяжело выдохнув, Лорд Уотсон опустил заявление, и повернулся к стоявшему рядом с его столом клерку:

— Пожалуйста, скопируй для Леди Хайтауэр список свидетелей и любые имеющие отношение к делу сведения, какие у нас есть. — Затем он встал, возвышаясь над стоявшей перед ним женщиной. — Мне печально видеть, как вы утягиваете свою некогда гордую фамилию на дно. Будь ваш отец жив, он был бы весьма разочарован. Увидимся в день суда. — Развернувшись, он покинул помещение.

Роуз терпеливо ждала, пока клерк выполнял приказ. Чтобы всё переписать, ему потребовалось почти полчаса. Зал суда был обширным, с маленькими столами по обе стороны, и разные другие клерки и чиновники постоянно входили и выходили. Для Роуз они были весьма заметны, поскольку они сбивались в маленькие группы, и перешёптывались, поглядывая на неё.

Лицо Анджелы покрылось румянцем, когда одна из групп повысила голос настолько, что их речь дошли до её ушей, и она отчётливо расслышала слова «никудышная», «кровавый лорд» и «леди хайхор». Роуз, если и услышала их, то виду не подала.

Когда её служанка настолько взвинтилась, что раскрыла рот, дабы отчитать говоривших, Роуз поймала её за руку:

— Анджела, после того, как мы вернёмся во дворец, тебе нужно будет выполнить для меня одно поручение.

Анджела перевела взгляд со своего запястья на лицо своей госпожи, и закрыла рот. Затем она уважительно кивнула, и ответила:

— Конечно, миледи.

Полчаса спустя они вернулись в карету Роуз, и направились обратно во дворец. Наконец оставшись наедине с госпожой, Анджела воспользовалась этой возможностью, чтобы дать выход своей фрустрации:

— Не следовало вам меня останавливать. Этим шавкам не положено говорить такие вещи.

Один из кончиков губ Роуз дёрнулся вверх:

— У меня отличный слух, Анджела, и я думаю, что тебе это известно.

— Тогда вам следовало позволить мне высказать им всё в лицо! — возмутилась служанка.

— Это бы никому не помогло, и мне — меньше всего, — сказала Роуз. — Думаешь, я просто слушала? Скольких из этих людей ты узнала?

— Одного или двух.

— Из них я знаю пятнадцать, и ещё двух я заприметила для дальнейшего изучения. Что важнее, я также знаю многие подробности их личной жизни — с кем они связаны, на кого работают, и от кого они берут взятки. Сплетникам можно найти применение. Высказывать им всё в лицо — дело почти бесполезное, если только не узнать наперёд, кто за ними стоит. Некоторые из них сами ничего не знают, лишь повторяя услышанное, но другие действуют с умыслом. Ключ к эффективному противодействию — узнать, кто есть кто, — прочитала ей нотацию Роуз.

Анджела подалась вперёд:

— Значит, вы позже их накажете?

Роуз рассмеялась:

— Боги, конечно нет! Одного или двух — может быть, но большую часть я проигнорирую. Как только Мордэкая оправдают, их сомнения будут полезны. Некоторые из них могут однажды стать союзниками. Наказание — цель для скудных умом. Я предпочитаю добиваться более важных целей, например — искать средства давления.

— Вы действительно думаете, что Лорд Камерон невиновен? — неуверенно спросила служанка.

— Конечно, — сказала Роуз, глядя в окно. Однако в душе она боролась с собственными сомнениями. «Он должен быть невиновным. Если же нет, то…». Она тихо пробормотала:

— Всё, что угодно.

— Что вы сказали? — произнесла Анджела.

Скромно улыбнувшись, Роуз отмахнулась от вопроса:

— Ничего, дорогая. Просто сама с собой разговариваю. — После чего засмеялась.

— Чего здесь смешного?

— Хайхор, — сказала Роуз. — Это я слышу впервые. Довольно удачно сказано^[2].

Служанка нахмурилась:

— Вам не следует смеяться над такими вещами, миледи. Лично я не нахожу в этом ничего смешного.

— Смеяться надо, Анджела. Злость и слёзы лишь придают смелости твоим врагам, — ответила Роуз. «К тому же, если всё обернётся худо, эти слова могут оказаться правдой».

* * *

Пустота погибла, сражённая ослепляющим светом, который поглотил всё вокруг, пронзая мои глаза. Фантазии прошлого исчезли, и я сел, обнадёжившись, хотя и знал, что надежда была ложной. Моргая, и прикрывая слезящиеся глаза ладонью, я попытался увидеть что-то сквозь мутную каменную стены, отделявшую меня от мира.

Конечно, попытка эта была бесплодной. Хотя камень теперь был проницаемым, наложенные на него чары продолжали действовать, блокируя мой магический взор, а обычный взор пока что был неспособен что-либо увидеть. Послышались шаги, в комнату вошёл человек, и мой магический взор его опознал. Тирион.

— Здравствуй, внук, — весело выдал он.

— Когда ты был плодом моего воображения, ты мне нравился больше, — серьёзно сказал я ему.

Мой предок с любопытством уставился на меня:

— Уже начались видения? Полагаю, во тьме они приходят скорее.

Тирион был хорошо знаком с эффектами изоляции, хотя его тюрьма была далеко не такой же пустой и тёмной, как моя. Он провёл годы запертым в маленькой деревянной комнате, видясь с другими людьми лишь тогда, когда ему приносили еду, или когда его водили на бои.

— Тишина — хуже всего, — признался я. — Иногда биение моего сердца так громко отдаётся в ушах, что я начинаю гадать, не оглушит ли оно меня.

— Х-м-м, — сказал он с задумчивым видом. — Мне это никогда в голову не приходило. Я принёс тебе воды. — Что-то брякнуло, когда он поставил на пол металлический кувшин.

— А как насчёт еды? — спросил я.

Он покачал головой:

— В отличие от моего заточения, эти люди не собираются держать тебя в подходящем для боя состоянии. Заключённым полагается лишь по одной трапезе в день. Тебе ещё осталось ждать несколько часов.

Я провёл пальцами по волосам, размышляя. Мне казалось бессмысленным, что Ариадна согласилась так со мной обращаться. Что бы я ни сделал, мы всё ещё были роднёй. Она наверняка хотела бы, чтобы меня кормили как полагается.

— А что Королева? — пробормотал я. — Ей что, всё равно?

Тирион пожал плечами:

— Наверное — нет. Ты её знаешь лучше меня. Как бы то ни было, она следует советам своего окружения, и избегает касаться твоего дела. Правила установил главный тюремщик, Рэйган. Он считает, что с тобой следует обращаться как с обычным заключённым.

— Вы с Гарэсом караулите по очереди, верно? — напомнил я ему. — Ты — герцог. Охрана не посмеет спорить, если ты принесёшь мне еду, или одеяло.

— Вполне вероятно, — признал Тирион. — Но ни он, ни я не хотим это проверять. Никто не желает выглядеть симпатизирующим тебе. Твоя жизнь уже практически закончилась, Мордэкай. Подумай о тех, кто тебя переживёт. Неужели ты хочешь оставить пятно на нашей репутации лишь ради того, чтобы заполучить одеяло на несколько полных несчастья дней?

— Учитывая то, через что ты прошёл, я ожидал от тебя больше сострадания, — ответил я.

Вздохнув, Тирион сел на скамью рядом со мной:

— Если честно, так и есть. Поэтому я и пришёл сюда. Воду вообще-то не положено давать до твоего ужина. Ты разве не чувствуешь себя благодарным? — В его голосе прозвучала плохо прикрытая насмешка.

— Похоже скорее на то, что ты пытаешься ткнуть меня мордой в моё положение.

— Виновен по всем пунктам! — рявкнул он, и замолк. Чуть погодя он рассмеялся: — Полагаю, тюремный юмор сейчас у тебя не очень популярен.

Я бросил на него испепеляющий взгляд:

— А ты как думаешь?

— Гарэс сказал, что ты откалывал шутки всю дорогу до камеры. Это меня весьма впечатлило, — сказал Тирион. — Но хватит об этом. Я пришёл поделиться новостями.

— Моя семья приходила? — спросил я.

— Без понятия, — сказал Тирион. — Я здесь для того, чтобы поговорить об АНСИС. Ты будешь рад узнать о том, что сейчас мои крайтэки докладывают об их полном отсутствии в городе.

— Поздравляю, — без всякого выражения произнёс я.

Он окинул меня слегка кислым взглядом:

— Ты не хуже меня знаешь, что это ещё далеко не конец. Они не сдадутся легко.

— И?

Тирион некоторое время молчал, будто борясь с обой. В конце концов он продолжил:

— Мне нужна твоя помощь.

Подняв руки, я показал ему свои кандалы:

— Обстоятельства сковывают меня по рукам и ногам.

Он осклабился:

— Вот так-то лучше. Я хочу сказать, что мне нужна твоя семья.

— Свою заведи, — резко сказал я, прежде чем мысленно добавить: «Ах, да, ты же угробил почти всех своих родственников».

— Не думаю, что ты хочешь увидеть падение этого мира, подобно многим другим. Ты, может, и не выживешь, чтобы насладиться плодами этих усилий, но я знаю, что твоя семья и многие другие люди тебе небезразличны. Гарэс Гэйлин — хороший маг, но у него недостаточно творческое мышление, чтобы помочь нам справиться с этой угрозой. Теперь, когда тебе дорога — прямиком на виселицу, остаюсь только я… и твои дети. Помоги мне помочь им.

Эти слова были произнесены с такой искренностью, какой я никогда от этого человека не слышал. Я поверил ему, вопреки себе, хотя и не хотел. Я ненавидел этого ублюдка.

Он продолжил:

— Твоя старший сын пока не объявился, но брат Королевы, похоже, думает, что он может проникнуть через завесу между измерениями. Более того, я сам знаю, что он — великолепный чародей, как и ты. Хотя я этого и не понимаю, то устройство, которое он и его механический друг состряпали для обнаружения АНСИС, лежит полностью за пределами знания Ши'Хар. Думаю, твой сын может стать ключом к разгадке. Чтобы иметь хоть какую-то надежду на сохранение этого мира, мне нужно, чтобы он со мной сотрудничал.

— Только он? — наконец сказал я.

— У твоей дочери дар Сэнтиров. Подруга твоего сына — Мордан. Они обе могут быть очень ценными. Магов вообще мало. В грядущие годы все твои дети будут важны, — сказал Тирион.

Едва не давясь словами, я ответил:

— И чего именно ты от меня хочешь?

— Скажи мне, как достучаться до Мэттью, — сразу же произнёс Тирион. — Если он вернётся до того, как тебя казнят — убеди его в важности работы со мной. То же касается остальных твоих отпрысков. Они затаили на меня некоторую злобу после нашей с тобой прошлой встречи. Даже Коналл, который стоит вон там. — Он дёрнул головой в сторону входа. — Он трепещет передо мной — но не доверяет мне.

— Уж чего я не могу представить, так это того, что я посоветую моим детям доверять тебе, — сказал я ему.

— Послушай, Мордэкай. Ты — отец, настоящий отец. Вот, почему я позволил тебе забрать Линараллу — а совсем не из-за той дурацкой схватки, которую мы провели. В какой-то момент я осознал, что у тебя есть то, что я потерял. Я никогда не был на самом деле родителем. Время, когда это было не так, прошло слишком быстро. Я не могу заменить тебя, но я могу пообещать, что буду защищать их вместо тебя. Что я знаю точно, основываясь на моём собственном никудышном отцовстве — это то, что ты сделаешь что угодно ради их защиты. Ты умрёшь. Я не могу этому помешать. И не буду лгать — лично мне как-то всё равно. Но я уважаю твоё решение обеспечить им лучшее будущее. Скажи им, чтобы они работали со мной. Позволь мне закончить работу, которую не успел закончить ты.

Его ложная искренность заставила желчь подкатить к моего горлу:

— А откуда мне знать, что это не ты убил Лиманда? — бросил я обвинение.

Тирион рассмеялся.

— А мне кажется, что тебе это очень удобно, — объявил я. — Если меня посадят и казнят, то остаётся удобный вакуум власти, который ты можешь заполнить. Избавившись от меня, ты можешь творить что угодно.

Когда он наконец отсмеялся, Тирион ответил:

— Ты слишком много обо мне думаешь. Мне на это не хватило бы хитрости.

— Неужели? — возразил я. — Ты что, забыл свои воспоминания о прошлом? Ты годами ждал, выстраивая планы для отмщения. Ты составил не один, а целых два плана, которые должны были обеспечить гибель Ши'Хар, и оба успешно привёл в исполнение. Я знаю, что ты не дурак. Вообще говоря, я считаю, что облик варвара, который ты всем выставляешь напоказ — это лишь личина, с целью заставить их недооценивать тебя.

— Ты действительно так думаешь? — спросил Тирион.

Я кивнул:

— Остальные могут и принять тебя по ошибке за агрессивного верзилу, но я думаю, что ты лишь прикидываешься — возможно, тебя вдохновляет твоя дочь-психопатка, Бриджид.

Его эйсар вспыхнул, и рука Тириона метнулась вперёд, остановившись у моего горла. Кисть была заключена в смертоносный эйсар, оформленный чарами, вытатуированными на его коже.

— Поосторожнее со словами, — предостерёг он. — Ещё одно слово о моих детях — и я могу и забыть о моём намерении защитить этот мир.

Я спокойно посмотрел ему в глаза:

— Ты это сделал? Ты убил Принца?

Тирион несколько секунд смотрел на меня, затем убрал свой наручный клинок:

— Да какая разница? Даже будь это так, моё обещание тебе — искреннее, а твои варианты — неизменны. Ты лишь поможешь мне, либо умрёшь с осознанием того, что миру осталось жить недолго. Не думаю, что ты будешь вот так вот ставить на кон будущее твоих детей.

Он ушёл, не дожидаясь моего ответа.

Глава 17

Прошла ещё сотня лет, прежде чем свет снова вернулся в мой мир. Я почти надеялся, что это пришли вести меня на суд. Изоляция становилась невыносимой. Единственным признаком того, сколько прошло времени, был тот факт, что еду мне дали лишь один раз, так что наступление дня суда было маловероятным.

Я бы обрадовался даже очередному визиту Тириона, но, к моему удивлению, вошедшая в камеру фигура была исключительно женственной.

— Роуз? — прохрипел я. У меня пересохло горло — выданная мне порция воды давно закончилась.

— Это я, Мордэкай, — тихо ответила она. Затем она обернулась, и окликнула: — Кто-нибудь может дать мне фонарь? Здесь темно, хоть глаз выколи. — Она шагнула наружу, и минуту спустя вернулась, неся в руке лампу. Стена снова стала непроницаемой, после чего Роуз направила всё своё внимание на меня: — Выглядишь ужасно.

— Тебе не следует здесь быть, — сказал я ей. — Пойдут разговоры.

— Посетителей к тебе не пускают, — сказала Роуз.

— Тогда как ты здесь оказалась?

— Я — твой адвокат, — самодовольно сказала она. — Пусть говорят что хотят, но я не могу выполнять свою работу, не общаясь с тобой.

— Ты зря тратишь время. Они уже всё для себя решили. Я вижу только одну причину, по которой они пока ещё меня не повесили — они пока не могут решить, какую верёвку использовать.

Роуз неодобрительно посмотрела на меня:

— Мы уже говорили об этом, Морт.

— Что, правда? — удивлённо спросил я.

Она кивнула:

— Да, когда тебя судили в прошлый раз. Надеюсь, в этот раз ты более тщательно прислушаешься к моему совету.

— Ты безнадёжна, — сказал я, вздыхая.

Она улыбнулась:

— Обо мне и менее приятные вещи. — Разгладив юбки, она села рядом со мной.

— Сомневаюсь, — отозвался я. — Никто бы не посмел.

— Ты будешь удивлён, — пробормотала она так тихо, что я едва расслышал.

— Что ты сказала?

— Ничего, — произнесла Роуз. — У нас есть более важные темы для обсуждения. Мне здесь можно провести лишь ограниченное время.

— Ты пока ещё не задала мне самый главный вопрос, — сказал я.

Она выгнула бровь:

— И что же это за вопрос, по-твоему?

— Действительно ли я его убил?

Выражение лица Роуз говорило об отвращении:

— Если бы я так думала, то планировала бы для тебя побег, а не безнадёжную защиту в суде. Нет, что я действительно хочу знать, так это почему ты туда отправился, когда я чётко тебе сказала этого не делать?

Я ответил, весело улыбаясь:

— Просто взбрело в голову.

— Всё как я и подозревала, — мрачно сказала она.

— И что же ты подозревала?

— Что ты, Мордэкай Иллэниэл — полнейший глупец. Иногда я жалею, что не могу тебя придушить, — серьёзно заявила она.

Я пожал плечами:

— Судя по всему, не ты одна.

— Куда ты отправился после того, как говорил со мной в тот день? — задала она вопрос.

— Я прошёлся по городу, а потом зашёл к моему агенту, Дэвиду Саммерфилду.

— Ты разговаривал с кем-то кроме него? — спросила она.

Я покачал головой:

— Нет, пока не решил взять штурмом охотничий домик Лиманда.

— Ты говорил Дэвиду, куда ты собирался отправиться, прежде чем уйти?

— Дэвид показал мне карту, чтобы я мог найти это место, — отозвался я. — Не думаю, что я ему говорил о своих намерениях отправиться туда сразу же — но уверен, что он мог догадаться о том, что я планировал.

Роуз кивнула:

— Сколько времени тебе потребовалось, чтобы туда добраться, после того, как ты ушёл?

— Полчаса, наверное? Я летел.

— И сколько времени ты провёл там, прежде чем вломился внутрь и устроил конфронтацию с Принцем-Консортом? — спросила Роуз.

— Два или три часа. — К этому моменту я сидел к ней настолько близко, насколько было возможно сидеть, не касаясь её при этом, но не по какой-то романтической причине — я замерзал. Я чувствовал шедшее от её тело тепло, и боролся с искушением прижаться к ней.

Роуз сжала губы:

— Очень некстати.

— Почему?

— Длительность ожидания увеличивает вероятность того, что кто-то узнал о твоих намерениях, и мог добраться туда достаточно быстро, чтобы тебя подставить, — объяснила она. — Тирион или Гарэс могут летать так, как ты?

— Нет, — сказал я. — Насколько я знаю, по крайней мере. Хотя у них в любом случае было более чем достаточно времени, я не видел никаких других волшебников.

— Они могли скрыться от тебя? — спросила Роуз.

— Нет, — сказал я. — Дальность моего восприятия ничем не уступает, или превосходит их собственную. Я бы уловил их присутствие, если бы они приблизились на расстояние в одну-две мили. Только Прэйсиан смог бы подобраться ближе, оставаясь незамеченным.

Она приняла задумчивый вид:

— Джордж всё ещё в Арундэле. Ты знаешь, где сейчас Элэйн?

— Она жила в моём доме, — проинформировал я её. — Я не видел её несколько дней, но ты же не можешь всерьёз подозревать, что она в этом замешана.

— Это моя работа — рассмотреть все вероятности, пока мы не выясним, что произошло на самом деле, — строго сказала она. После чего продолжила допрос. Я не мог упрекнуть её в небрежности или недостатке трудовой этики. Она не пропустила ни одной детали, даже самой заурядной и обыкновенной. Роуз хотела знать, кто прибыл вместе с Дэвидом Эйрдэйлом, сколько было слуг в доме, кто из них лично меня видел. Она допросила меня насчёт того, сколько времени я провёл в собственно здании, и что я им говорил. Она особо долго выпытывала у меня про события, случившиеся после того, как я вошёл в спальню Принца.

Когда она закончила, я сам задал ей вопрос:

— А ты рассматривала тех, кого там не было?

— Например?

— Тех, кому выгодно было бы меня убрать, — пояснил я. — Например, Тириона.

Она кивнула, и на её лице мелькнула неуютность:

— Я уже говорила с ним.

— Я тоже.

Она выглядела удивлённой, поэтому я пересказал ей мой разговор с предком. Закончив, я выдал очевидный вывод: — Он признал, что ему это выгодно, и не пытался отрицать своё участие.

— Но и не признался в преступлении, — парировала Роуз. — По-моему, звучит так, будто он хотел помучить тебя тем предложением.

— Значит, ты ему веришь? — в ужасе сказал я.

— Мордэкай, — сказала Роуз, — ты слишком близок к этому делу. Тириона ты уже ненавидишь. Твои эмоции не позволяют тебе объективно о нём думать. — Подняв руку, она убрала заслонявшие моё ухо волосы, и зашипела, отдёрнув кисть. — У тебя кожа ледяная!

Я безнадёжно улыбнулся:

— Всё не так уж и плохо.

— Нет, гораздо хуже, — со злостью сказала она. — Ты даже не дрожишь. — Обняв мои щёки ладонями, которые обжигали почти до боли, она посмотрела мне в глаза. Затем оглядела камеру. — Почему у тебя нет одеяла?

Я пожал плечами.

— Это непростительно, — объявила она, притянув меня к себе, и обняв руками. Мне хотелось благодарно расплакаться от внезапного тепла. Однако счастье длилось недолго. Вскоре она отстранилась, и встала, повернувшись ко мне спиной. — Помоги мне распустить завязки, — приказала она.

— Чё? — тупо произнёс я. Момент казался неподходящим.

— Делай, как я говорю, Мордэкай. Сейчас не время для глупостей, — твёрдо сказала она.

«Именно об этом я и думал». Но спорить я не стал. Я распустил шнуровку её платья онемевшими пальцами моих закованных в кандалы рук, после чего Роуз начала извиваться, стягивая платье через голову. Я запоздало сообразил, что именно она собиралась делать.

— Я отказываюсь надевать твоё платье, Роуз, — заупирался я.

— Конечно же нет, глупый ты олух! Я не могу уйти отсюда в одном нижнем белье. — Затем она наклонилась, и начала поднимать край мягкого одеяния, которое носила под платьем. Я отлично знал, что под ним на ней больше ничего не было.

Я вскочил на ноги, и поймал её запястья, когда её руки поднялись до середины бёдер:

— Что ты творишь?

— Забочусь о том, чтобы ты не умер от переохлаждения раньше, чем я смогу спасти твою жизнь в суде, — тихо ответила она. — А теперь отпусти мои руки. Мне и так достаточно трудно, не хватало ещё твоей возни.

— Но…

— Да и вообще, ты там уже всё видел, — возразила она.

«Когда это?» — закричал мой внутренний голос, но потом я осознал, что она скорее всего имела ввиду:

— То была Пенни, а не… не ты.

Хотя она сперва казалась смущённой, моя драматичная реакция избавила её от страха. Теперь она, похоже, наслаждалась моей подавленной реакцией:

— Я имела ввиду твой магический взор. Ты не раз говорил мне об этом. Сомневаюсь, что моё в моём теле для тебя остались какие-то неожиданности.

Магический взор — это одно, а видеть перед собой нагую женщину во плоти — это совсем другое. Я начал было говорить эти слова, но попридержал язык. Это бы лишь ещё больше смутило её, а она, очевидно, твёрдо вознамерилась стоять на своём. Я медленно отпустил её запястья. Не будь я наполовину замёрзшим, мои щёки покраснели бы.

Я ожидал, что она хотя бы отвернётся. На секунду она сместила вес на свои ступни, будто и собиралась это сделать, но затем замерла, и сняла нижнее платье через голову, не отворачиваясь. Помимо туфель, носков и подвязок, она стояла передо мной совершенно нагой.

Так мы и стояли в течение бесконечного мига, глядя друг другу в глаза. Я боялся отвести взгляд, поскольку это бы позволило мне увидеть то, на что смотреть было нельзя. Выражение её лица было почти вызывающим. Затем она отвела взгляд в сторону, краснея.

— Ты мог бы отвернуться, — предложила она.

— О! — сказал я, вздрогнув от неожиданности. Затем, секунду спустя, у меня заработал мозг. «Она тоже могла бы отвернуться». Проигнорировав эту мысль, я взял её платье, и начал протягивать его ей себе за спину.

— Сначала надень нижнее платье, — приказала она.

Смирившись, я так и сделал. Это было непросто. Роуз была небольшого роста, но, к счастью, предмет одежды был довольно свободным, и на мне всего лишь сидел в обтяжку. Рукава были свободными, но манжеты порвались, когда я просунул через них кисти, а плечи будто грозили в любой момент разойтись по швам. Мой магический взор показал, что Роуз по-прежнему расслабленно стояла позади меня, не пытаясь прикрыться.

Я снова взял её платье, и протянул ей, случайно увидев больше, чем собирался. «Никакая это была не случайность», — упрекнул я себя. Прошла минута, и Роуз меня успокоила:

— Можешь поворачиваться.

Я так и сделал, и она подставила мне свою спину, чтобы я мог снова зашнуровать её платье. Без нижнего платья голая кожа её спины будто обжигала мои пальцы. «Пенни меня за это убьёт», — подумал я, и заскрипел зубами.

Она немного повозилась с рукавами и юбкой, после чего спросила:

— Как я выгляжу?

«Невероятно», — подумал я, — «как с платьем, так и без».

— Э-э, нормально, — сказал я, не находя слов.

— Ты бы не узнал, что я под ним голая, верно?

«Как я могу забыть?»

— Нет, — сказал я, сознательно управляя тоном голоса. — Просто позаботься о том, чтобы никто не присматривался к твоей спине. Если приглядятся, то могут догадаться.

— Хорошая мысль, — сказала Роуз, после чего шагнула вперёд, и обняла меня.

В объятиях не было ничего необычного, но после всего только что случившегося я чувствовал себя виноватым, и мне было неудобно. В то же время я всё ещё отчаянно искал тепла. Помедлив лишь миг, я обнял её в ответ.

Она меня не отпустила, и я начал гадать, как долго это будет продолжаться.

— Эм, Роуз? Ты меня отпустишь?

— Я пытаюсь тебя согреть.

— Но…

— Ш-ш-ш, — сказала она мне. — Моё время почти на исходе. Когда за мной придут, я тебя отпущу. А пока что грейся, сколько сможешь.

Это едва меня не доконало. После почти двух суток в промозглой тьме мой дух пал ниже плинтуса. От её тепла и приязни мне хотелось рыдать. Крепко зажмурившись, я держал её в руках, наклонившись вперёд, чтобы зарыться лицом в её тёплую шею.

Так мы и стояли, наверное, несколько минут — но было ли это пятью минутами, или десятком, времени было слишком мало. Стена изменилась, и в комнату донёсся голос Гарэса:

— Время вышло.

Я не хотел отпускать её, но всё равно это сделал, и холод камеры сразу же снова обрушился на меня. До этого момента он меня особо не беспокоил — возможно, потому, что я уже сдался; теперь же мне от него было гораздо хуже.

Гарэс покосился на меня, оглядывая мой новый наряд, но единственным его комментарием стало одно слово:

— Интересно. — После чего он приказал Роуз: — И лампу тоже, миледи.

Какое-то время она выглядела непокорной, но потом нехотя подняла фонарь, и понесла с собой.

— Мы не можем оставить его в таких условиях, — сказала она Гарэсу, выходя наружу.

— Если только вы не сможете заставить тюремщика передумать, я не позволю в камере никаких дополнительных предметов, — холодно сказал он.

Роуз гневно глянула на него:

— Я помню моих друзей, Лорд Гэйлин.

Он улыбнулся, глядя на неё свысока:

— Это что, подкуп, миледи? Угроза была могла бы сработать лучше. А что враги?

Она уже отвернулась, и ответила, шагая прочь по коридору:

— Я делаю всё для того, чтобы они помнили меня.

Гарэс оглянулся на меня, и стена снова стала непроницаемой, скрыв от меня внешний мир. Тьма поглотила меня, и я снова сел на скамью, ненавидя то, как камень впился в мою многострадальную плоть. Мои ступни были голыми, и впитывали холод быстрее, чем все остальные части моего тела.

— Прости меня, Пенни, — тихо сказал я, поскольку думать мог только о том, что жаждал возвращения Роуз. «Значит, вот каково тебе было те годы назад? Когда шиггрэс держали вас с Дорианом в плену?».

* * *

Роуз поспешно шагала, поднимаясь по ступеням на верхние уровни, и кивая стражникам, мимо которых проходила. Добравшись до последнего караульного поста, где надзиратель, Рэйген, комфортно сидел в своём кабинете, она остановилась. Роуз постучала в дверь, и принялась ждать.

Чуть погодя дверь открылась, и она снова оказалась за пределами темницы. Надзиратель стоял неподалёку. Рэйган был крупным мужчиной с телосложением, которое когда-то наверняка было впечатляющим, но в данный момент отдалось на волю тучной полноты, делавшей его внешность почти такой же отталкивающей, как и его характер. Он осклабился ей гнилыми зубами.

— Мои вещи, пожалуйста, — напомнила она ему.

— О, конечно, миледи, — ответил он. Надзиратель отошёл в сторону, войдя в другую комнату, и вернулся с плетёной корзинкой в руке. Верхняя её часть была открыта, и внутри лежал набор вещей: её кинжалы, два одеяла, маленькая подушка, и остатки еды, которую она принесла. Мясо и сыр исчезли — остались лишь косточки и маленькое яблоко.

— Вижу, фрукты вам не по душе, — заметила Роуз.

— От яблок у меня болят зубы, миледи, — сказал главный тюремщик.

— Еда была собрана отнюдь не с учётом ваших нужд. И отдавать её вам я не собиралась, — холодно сказала она.

Рэйган неуютно переступил с ноги на ногу:

— Вам жеж было сказано, что ему не полагается ничего приносить, — сказал он. — Я думал, это — мне.

Она уже успела осмотреть его с головы до ног, отметив для себя всё — от его грязных сапог до запаха, который от него исходил. Её ответ был расчётливым:

— А если в следующий раз я принесу достаточно еды как для вас, так и для Лорда Камерона, быть может, вы подумаете о том, чтобы позволить мне принести ему поесть?

— Никак не можно, миледи. Вы, может, и высокого полёта, но уклад есть уклад, — сказал надзиратель.

— Вам следует подумать об этом, — сказала Роуз. — Иметь друзей в высоких кругах — совсем неплохое дело. — Её взгляд опустился вниз. — Разве не приятно было бы позволить себе новые сапоги?

Выражение лица Рэйгана изменилось в сторону гневного:

— Вы, может, вся из себя высокая и могучая, миледи. Но тот человек убил мужа Королевы. Если нарушу правила, то на кону не только моя жизнь.

Роуз явно просчиталась:

— Прошу простить, если чем-то оскорбила, Мастер Рэйган. То не входило в мои намерения. — После чего она ушла.

Глава 18

Сэр Грэм стоял на стенах Замка Ланкастер, глядя на лежавшие к югу поля. Луна была во второй четверти, и давала некоторое освещение, благодаря усиленному узами с драконом зрению он видел не хуже, чем днём. И увиденное ему не нравилось.

Ближе к краю леса, на открытом поле, стоял лагерь из минимум двадцати великанов. Но «лагерем» это можно было назвать с большой натяжкой. Никаких палаток или костров не было. Массивные человекообразные существа спали под открытым небом. Единственной причиной, по которой это можно было называть лагерем, было то, что спали они все в пределах небольшого участка.

— Почему сейчас? — пробормотал Грэм.

Мэттью стоял рядом с ним:

— У меня на этот счёт есть теория.

Грэм ухмыльнулся:

— А что, бывали случаи, когда у тебя не было никаких теорий?

Мэтт проигнорировал его ремарку:

— Когда Элэйн застряла в лесу, который поменялся местами с Ланкастером, она сказала, что лесных существ привлекал эйсар. Даже её невидимость притягивала их к ней, хотя они и не могла точно определить, где она находилась.

— Это объяснило бы вчерашних пауков. Значит, ты думаешь, что они пришли за тобой? — сказал Грэм.

Мэттью кивнул:

— И за Керэн, и, вероятно, даже за магией, которую излучают твоя зачарованная татуировка и броня Алиссы.

— Если это так, то здешним жителям было бы лучше, если бы мы вообще здесь не появлялись, — сделал наблюдение молодой рыцарь.

Мэттью вздохнул:

— Теперь уже слишком поздно. Если мы сейчас уйдём, то они всё равно могут попытаться напасть на замок.

Внезапно Керэн появилось рядом с ними, на её лице читалась паника.

Страха уже было достаточно, чтобы Мэттью понял, в чём дело:

— Паук? — спросил он. Она отчаянно закивала, всё ещё пытаясь отдышаться.

— Я пойду, — вызвался Грэм.

Керэн показала три пальца:

— Их три, — выдохнула она.

— Значит, пойду я, — сказал Мэттью. — Мне будет проще. — Он и не пытался указать на тот факт, что Керэн сама могла бы с ними справиться. После стычки в кузнице у неё выработалась иррациональная боязнь арахнидов. «Или, возможно, следует говорить «рациональная боязнь», — сделал наблюдение Мэттью. «В конце концов, они действительно опасны».

Керэн взяла его за руку, и они исчезли, оставив Грэма стоять в одиночестве. Он ещё некоторое время поглядел в пустоту, прежде чем пробормотать себе под нос:

— Выпендривается. — «Или, возможно, ты хочешь произвести впечатление на твою подружку. Конечно, ты в этом никогда не признаешься».

Грэм какое-то время смотрел вдоль стены на другой её конец, где на юго-восточном углу стояла на страже Алисса. Он был не настолько глуп, чтобы волноваться за неё. Она могла о себе позаботиться. Но даже так, он глядел в её сторону так же часто, как смотрел на собственный юго-западный сектор.

* * *

Манфрэд осмотрел лежавший у него на ладони тяжёлый кошель, не открывая его. По весу он мог сказать, что внутри было золото. Не говоря ни слова, он спрятал кошель в своей куртке, затем поднял руку, и подкрутил свои тонкие усы. То была нервная привычка, от которой он так и не смог избавиться. Наконец он сказал:

— Вы уже заплатили мне в этом месяце. С чего надбавка?

— Компенсация за беспокойство, — сказала Роуз Торнбер. — В грядущие дни мне от тебя потребуется больше услуг, чем обычно. Деньги будут тебе нужны, чтобы расплатиться с информаторами, и оплатить помощь. — Она передала ему сложенный лист бумаги. — Сверху списка — три имени. Это люди, которых тебе нужно нанять. Они уже знакомы с моими требованиями, поэтому не волнуйся, если они начнут торговаться. Под этими именами найдёшь список имён всех свидетелей, которые будут давать показания в суде.

Глаза Манфрэда расширились:

— Такие вещи — не по моей части, Леди Хайтауэр.

Она коротко улыбнулась, сверкнув белыми зубами:

— Расслабься. Мне лишь нужны сведения. Мне необходимо знать о них всё — где родились, с кем дружны, с кем знакомы, сколько служили Принцу… вообще всё.

Её собеседник развернул лист, и быстро пробежался по нему взглядом:

— А что это за имя написано отдельно внизу?

— А я-то думала, что это имя тебе уже будет знакомо, — сказала Роуз, — учитывая твою профессию.

Манфрэд принял оскорблённый вид:

— В темницу попадают только любители.

Она похлопала его по щеке:

— Однако же его имя тебе знакомо. Я хочу, чтобы ты лично взял на себя эту часть. Остальное можешь передать другим.

Манфрэд нахмурился:

— Я достаю сведения, миледи. Лично я уже давно не работаю.

— Времени мало, — проинформировала его Роуз. — Мне нужно, чтобы это было проделано как следует, и профессионально. Компенсация будет соответствующая.

— Требуется что-то конкретное?

— Выясни имена молодых заключённых, которые недавно были в его ведомстве. Игнорируй тех, у кого нет родственников. Меня интересуют лишь женатые. Найди мне имена их жён, — объяснила Роуз.

— Молодые заключённые? — Манфрэд казался сбитым с толку.

— У молодых людей молодые жёны, Манфрэд, — сказала Роуз. — Как только составишь хороший список, посети всех, кого найдёшь. — Она передала ему второй кошель — этот был поменьше, и был наполнен серебром. — Раздавай столько, сколько потребуется. Мне нужен компромат.

— К какому сроку он нужен? — спросил делец.

— Завтра.

Манфрэд длинно присвистнул:

— Неоспоримые доказательства будет трудно найти за столь короткий срок.

— Для моих целей им не обязательно быть доказуемыми, Манфрэд, достаточно лишь правдивости. Я имею дело не с дворянином. Положись на свои инстинкты, и достань мне список имён, которые будут наиболее полезными.

Они говорили ещё некоторое время, в течение которого она изложила свои нужды касательно остальных имён. После ухода Манфрэда Роуз умылась, и вернулась в общую комнату.

Элиз уже ждала её:

— Чаю? — предложила пожилая женщина.

Роуз бросила в её сторону благодарный взгляд:

— Да, благодарю. — Она приняла из её рук маленькую чашку, и отпила глоток.

— Почему ты не попросила меня о помощи? — внезапно сказала её свекровь.

Мало кто мог удивить Роуз Торнбер, но изредка такие случаи всё же бывали. Это был один из них. Она сумела не подавиться чаем, глотая его, и ответила нейтральным тоном:

— Что ты имеешь ввиду?

— Ты отлично знаешь, что я имею ввиду, — резко сказала Элиз. — Ты горда, Роуз, слишком горда. Полагаю, проблема в твоём воспитании — но, с другой стороны, именно поэтому я и одобрила твой брак с моим сыном.

Роуз испытывала раздражение, слыша от Элиз такие суждения касательно Хайтауэров — но, с другой стороны, та прекрасно об этом знала. «Она пытается до меня докопаться».

— Матушка, — тихо начала Роуз, — времена, когда ты марала руки, давно прошли. Позволь мне самой управиться.

Элиз хохотнула, и подчёркнуто огляделась вокруг:

— «Матушка», говоришь? Я что-то не вижу вокруг никаких детей. Ты что, хочешь меня умастить сладкими речами?

Роуз сделала глубокий вдох. Последние несколько ночей она недосыпала, и теперь понемногу теряла самоконтроль. «Я делаю это ради тебя», — гневно подумала она, но произнесённые ею слова были гораздо более спокойными:

— У тебя несварение? Ты кажешься сама не своя.

— Не испытывай моё терпение, девочка. Один из моих детей в беде, и я пока не видела, чтобы ты что-то на этот счёт делала. Конечно, я ничего особенного и не ожидала, но по тому, как ты всё от меня скрываешь, я могу лишь предположить, что ты пытаешься прыгнуть выше головы.

Под «одним из её детей» она конечно же подразумевала Мордэкая. Пожилая женщина часть отмечала, что считала его практически сыном. Когда Роуз ничего не ответила, Элиз продолжила:

— Мэридит в курсе, что её сына посадили?

— Нет, — ровно произнесла Роуз. — Я пока не посылала никаких вестей.

— А тебе не кажется, что она заслуживает того, чтобы знать? — потребовала Элиз.

Роуз отложила чашку в сторону:

— Вообще-то, я намереваюсь сегодня отправиться туда, и уведомить его семью. Поверь мне, Элиз, у меня всё под контролем.

— Советую поделиться тем, что ты знаешь, иначе я могу и сама взять всё в свои руки, — предостерегла Элиз.

Роуз встревоженно подалась вперёд, едва не вставая со своего места:

— Ты не посмеешь!

Элиз рассмеялась в ответ на её реакцию. Ей редко удавалось увидеть, как её невестка теряет самообладание:

— Ты ведь недосыпаешь, а, девочка? Тебе начинаешь видеть то, чего видеть не следует. Тебе прекрасно известно, что я ни за что бы не навредила Ариадне. Детей Дженевив я люблю почти как родных.

Чувствуя себя глупо, Роуз расслабилась. Затем почувствовала раздражение. Старуха мастерски сыграла на струнах её души. Прежняя королева, Дженевив Ланкастер, была лучшей подругой Элиз, а также её доверенным лицом, в течение многих лет её долгой жизни.

— Не шути со мной, Элиз. У меня сейчас нервы слишком растрёпаны.

Во взгляде пожилой женщины блеснула злоба:

— А кто сказал, что я шучу? Ланкастерам я вреда бы не причинила, но в окружении Королевы полно людей, которых я бы без колебаний убрала.

— Не вмешивайся, — сказала Роуз уже более прямо.

Элиз даже не пыталась скрывать свой гнев:

— А почему нет?

«Потому что ты слишком старая!» — хотела закричать Роуз. «Что Дориан подумал бы обо мне, если бы я постоянно тащила его мать по всякой грязи?».

— Ты прожила долгую жизнь, Элиз. Ты заслуживаешь дожить её в покое.

— Какой у меня может быть покой, когда Мордэкаю грозит виселица? — выдала Элиз. Затем её голос потемнел от сожаления: — Ты же знаешь, как сильно я задолжала ему и его семье. Позволь мне помочь.

От тона её голоса Роуз вздрогнула. Более четырёх с половиной десятилетий тому назад, до рождения Мордэкая, Элиз Торнбер передала один из своих наиболее тёмных секретов священнику. Тот был членом Церкви Миллисэнт — ордена, который тренировал Элиз и других молодых женщин вроде неё как проституток и убийц. Выбора ей тогда почти не оставили, однако священник использовал рецепт, которому она его научила, чтобы сжить со свету почти весь род Камеронов, и Элиз так и не простила себе этого до конца.

Роуз хотелось рвать на себе волосы от фрустрации. Сноха поставила её в затруднительное положение. Если она не посвятит её в свои планы, то старуха могла начать действовать самостоятельно, и, возможно, всё расстроить.

— Ладно уж. Я всё тебе объясню, но с одним условием.

— Говори.

— Без моего одобрения ничего не предпринимай, — сказала Роуз. — Я не могу тебе позволить всё испортить.

Пожилая женщина хохотнула:

— Согласна.

Теперь, когда сделка была заключена, Роуз принялась объяснять ситуацию. Она ни о чём не умалчивала, помимосвоих личных чувств относительно некоторых ситуаций и людей. Она рассказала всё, поскольку не было нужды ничего скрывать. В отличие от многих людей, Элиз Торнбер была пропитана убийством, воровством, шпионажем и темнейшими тайнами политики больше почти всех ныне живущих. Роуз не нужно было волноваться о том, что та неправильно её поймёт.

Закончив, она почувствовала себя лучше, поделившись своей ношей — и одновременно она ощутила вину. «Прости меня, Дориан», — подумала она про себя. А вот Элиз казалась возбуждённой, почти обрадованной. Она поглядела на Роуз с хитрецой:

— Ты знаешь, кто его убил?

— У меня есть веские подозрения, — сказала Роуз, — но мне они мало помогут.

— Очевидных подозреваемых двое, — сделала наблюдение Элиз. — Тот, кому это выгоднее всего — и тот, кто пустил слухи.

— Мордэкай тоже подозревает Тириона, — согласилась Роуз.

Элиз нахмурилась:

— Но ты — не подозреваешь. Значит, ты думаешь, что это Эйрдэйл?

— Он находится в идеальном положении для того, чтобы лучше всех воспользоваться открывшимися возможностями, — сделала наблюдение Роуз. — Но боюсь, что истина гораздо хуже.

— Да говори же, девчонка! Я состарюсь, пока ты мнёшься, — нетерпеливо потребовала Элиз.

Роуз изложила ей свою теорию, и глаза Элиз округлились.

— Теперь видишь, в чём проблема? — подвела итог Леди Роуз.

Элиз несогласно покачала головой:

— Политически, это — лучше. Будь это Эйрдэйл, управиться было бы сложнее. Слишком весомые последствия. Но это… это изящно решит проблему Королевы, и спасёт Мордэкая от виселицы.

— Но я не могу это доказать, — расстроенно сказала Роуз, — и без весомых доказательств никто этому не поверит.

— Ты слишком зациклена на истине, девочка, прямо как мой глупый сынок, — мудро изрекла Элиз. — К чёрту правду, давай просто кого-нибудь подставим.

— Чего?

Её сноха потёрла ладони — идея нравилась ей всё больше и больше:

— Как насчёт Тириона? С ним будет довольно просто — и кто знает? Может, он и есть убийца.

— Вряд ли, — сказала Роуз. — К тому же, мы в нём нуждаемся. Королевство в нём нуждается. Если он умрёт, то мы понятия не имеем, что сделают Ши'Хар, а мы и так уже находимся в невыгодном положении относительно АНСИС. Мы не можем себе позволить терять те силы, которые он предлагает Лосайону.

— Значит, Эйрдэйл, — дерзко решила Элиз. — С ним будет ещё проще, хотя и не так весело, как с Тирионом.

— Нет, — чопорно сказала Роуз. — Это не только бесчестно, в этом ещё и нет необходимости. Я приложу все силы, чтобы добиться правды.

— Не вижу, в чём твоя логика, — отозвалась Элиз. — Ты предпочитаешь увидеть в петле хорошего человека вместо злодея?

— Если он виновен, то — да! — твёрдо объявила Роуз.

— Тебе ни за что не удастся доказать то, что ты подозреваешь, — заявила Элиз. — И пока ты попусту тратишь время на эти попытки, Морта засудят и прикончат. Думаешь, твоя высокоморальная позиция принесёт тебе счастье? Не принесёт. Будь добродетель пищей, даже ты осталась бы голодной.

Они спорили почти час, прежде чем Роуз всё же согласилась на компромисс:

— Делай как знаешь, — сказала она, сдаваясь. — Но только после того, как суд завершится. Если мы победим, то необходимость отпадёт.

— Если твой запасной план не сработает, Морт умрёт, — прямо заявила Элиз. — С волшебником они медлить не станут. Слишком рискованно. Его сразу же поведут на виселицу.

Роуз подняла на неё стальной взгляд своих льдисто-голубых глаз:

— Он сработает.

Элиз кивнула:

— Х-м-м. Ну, ладно. — Хлопнув ладонями по коленям, она встала с такой энергией, какую Роуз не видела в ней уже не одну неделю. — Когда увидишь Кариссу, скажи ей, чтобы нашла меня.

— Карисса? — воскликнула Роуз, услышав имя своей дочери. — Не втягивай её в эти дела!

— Расслабься, — успокоила её Элиз. — Я не собираюсь заставлять её делать что-то нелицеприятное. Она всё равно была бы бесполезна. Эта девчонка слишком пошла в тебя и в её отца. Мне нужна лишь её спина, и её ловкие пальчики. Как ты тщательно старалась не упоминать, я становлюсь старовата, и руки мои уже не такие твёрдые, как прежде. А вообще, когда отправишься к Мэридит, посмотри, не сможешь ли ты отыскать Алиссу. Она подошла бы идеально.

— Тогда Карисса тебе не понадобится, — твёрдо сказала Роуз.

— Нет, она мне по-прежнему нужна. Алисса не знакома с социальными кругами столицы. Внучка мне потребуется минимум в одном случае. Она послужит отличным отвлекающим манёвром.

«Ещё одна причина, почему мне не следовало ничего тебе рассказывать», — подумала Роуз.

— Скажи ей, чтобы нашла меня в твоей старой городской резиденции, — продолжила Элиз. — И позаботься о том, чтобы твой садовник и дворецкий взяли отпуск на неделю. А то ещё увидят то, чего им видеть не следует. Мы же не хотим, чтобы случились ещё какие-то ненужные несчастные случаи, учитывая нынешнюю ситуацию.

Произнеся это, её сноха надела свой дорожный плащ, собрала кое-какие вещи, и ушла. Роуз ещё некоторое время глазела на дверь.

— Что же я натворила? — задумалась она вслух. Время покажет.

Она позвонила в колокольчик, вызывая Анджелу. Роуз нужно было принять ванну, хотя она и сомневалась, что этого хватит, чтобы она вновь почувствовала себя чистой.

Глава 19

Линаралла первой встретила Роуз, когда та вошла в дом.

— Леди Роуз, — сказала молодая женщина, делая уважительный реверанс. — Рада вас видеть.

Та одобрительно улыбнулась:

— Вижу, ты не прекращала практиковаться. Ты стала лучше.

— Как и вы, миледи, — ответила Ши'Хар. — По вам почти не скажешь, что вы состарились.

Роуз закрыла глаза, и сильно вздохнула.

— Я что, опять сделала что-то не так? — спросила девушка, широко раскрыв невинные глаза.

— Да, дорогая, опять.

— Вы сказали, что после приветствия мне следует по возможности делать комплимент, — объяснила Линаралла.

— Это верно, но ты должна помнить о социальном контексте. В частности, когда обращаешься к кому-то старше или выше по социальному положению, никогда не следует высказывать мнение об их способностях — улучшаются те или нет. Также никогда не следует комментировать возраст дамы, за исключением случаев, когда она очень молода, — прочитала нотацию Роуз.

Линаралла нахмурилась:

— Но я подразумевала, что вы молодо выглядите. Разве это не комплимент?

— Постарайся ограничиться красотой или одеждой, — посоветовала Роуз. — Возраст — слишком сложная тема. Неправильно высказанный, комплимент о молодой внешности немолодой женщины может быть воспринят либо как неискренний комплимент, либо как чрезмерная лесть. И то и другое мало полезно, если только ты не нацеливалась на что-то подобное намеренно.

Мойра вошла, с улыбкой на лице:

— А я всё не устаю твердить, что она безнадёжна. Никогда у неё всё не получится.

— Я наставляла и более трудных учениц в своей жизни, — ответила Роуз, повернувшись, чтобы коротко обнять Мойру. — Линаралла имеет преимущество — она очень умная. Я верю, что она тебя удивит.

— А где Папа? — спросила Мойра. — Я всё гадала, когда они с Роландом вернутся. Он сказал, что будет через день, но прошло уже больше двух.

На лицо Роуз сошла тень:

— У меня плохие новости. Элэйн здесь? Ей тоже следует услышать.

— Она с Милли, — ответила Мойра. — Сейчас схожу за ней.

Роуз подняла ладонь, заставив её приостановиться:

— Как девочка?

— Как и следовало ожидать, — сказала Мойра.

— Разговаривать может? Мне нужно будет задать ей некоторые вопросы, после того, как я поделюсь с вами новостями.

Мойра кивнула:

— Значит, я её тоже приведу.

Роуз покачала головой:

— Уже после того, как я всё объясню. Не хочу, чтобы она слышала часть того, что будет сказано.

Внезапная таинственность заставила Мойру принять озадаченный вид, но она послушалась. Несколько минут спустя она, Линаралла, Айрин и Элэйн собрались в общей комнате вместе с Роуз. К этому моменту Мойра потемнела лицом. Хампфри сидел рядом с ней, скуля и облизывая ей руку, не понимая, почему она расстроена.

— Ты уже знаешь, что я собираюсь сказать, так ведь? — спросила Роуз.

— По большей части, — призналась Мойра.

— В чём дело? — потребовала Элэйн. — Напряжение меня убивает. Ты же понимаешь, что не все мы умеем читать мысли.

Роуз изложила им факты, пересказав события, случившиеся после того, как Мордэкай вернулся в столицу с Роландом. Она умолчала о своих подозрениях, а также о своих более тёмных планах по защите Мордэкая — как для победы в суде, так и иных. Рассказывая, она чувствовала себя так, будто идёт по натянутому канату, поскольку ей приходилось очень строго ограничивать свои мысли.

Когда Роуз закончила, Мойра с подозрением уставилась на неё:

— Ты скрываешь какой-то момент. Даже несколько моментов. О чём ты умолчала?

— Слухи и сплетни тебе не помогут, — сказала Роуз, уклоняясь от ответа. — Поверь мне.

Старшая дочь Мордэкая встревожилась, вскочив на ноги:

— Он — мой отец, Роуз. Я заслуживаю всё знать.

Тщательно держа разум пустым, Роуз ответила:

— Будь твой отец здесь, он бы сказал тебе делать, как я говорю, и довериться мне. Сядь на место.

— Этот амулет не помешает мне забраться в твою голову, Роуз, — пригрозила Мойра. В комнате будто стало темнее от повисшего напряжения. — Так или иначе, я всё равно всё узнаю. — Хампфри заскулил, пряча голову между лапами.

Элэйн встряла:

— Мойра, прекрати!

Но Мойра ещё не закончила:

— Думаешь, пустота в голове защитит твои тайны?

К этому моменту все вскочили на ноги, кроме Роуз. Элэйн прошла, встав перед ней, и что-то сделала — но Роуз не могла видеть, что именно. Две молодые женщины долгий миг смотрели друг другу в глаза.

— Прочь с дороги, Элэйн, — прорычала Мойра.

— Мойра, прекрати! — крикнула Айрин, глядя на них со стороны.

Мойра щёлкнула пальцами, и Элэйн вяло свалилась, осев на пол.

— Слишком поздно, — пробормотала Мойра. — Я уже на два шага впереди тебя. — Затем она перевела свой взгляд обратно на Роуз.

Айрин попыталась было вмешаться, но Роуз грациозно встала, встала прямо перед Мойрой:

— Убери щит, — строго сказала Роуз.

— У неё его нет, — сказала Айрин.

— Спасибо, Айрин, — произнесла Роуз, а потом занесла руку, и влепила старшей сестре такую хлёсткую пощёчину, что шлепок эхом отразился по комнате. — Значит, тебя вот так твоя мать воспитала?

Смаргивая непрошенные слёзы, Мойра в замешательстве уставилась на неё.

— Садись. Немедленно, — приказала Роуз властным тоном, которому трудно было противиться.

Мойра села.

Глядя на лежавшую на полу Элэйн, Роуз спросила:

— Она будет в порядке?

Мойра кивнула, а Айрин кротко ответила:

— Думаю, да.

Вернувшись на своё место, Роуз снова разгладила своё платье. Она чувствовала что-то близко к своей коже, а когда положила руку на подлокотник, не смогла ощутить текстуру ткани.

— Айрин, пожалуйста, убери щит. Никакой опасности нет.

Айрин настороженно перевела взгляд с Роуз на свою сестру:

— Но она только что…

— Мне не нужна защита, Рэнни, — повторила Роуз. — Мы ведём семейный разговор. Цивилизованную дискуссию между людьми. Твоя сестра не будет вторгаться в мой разум. Верно? — Она посмотрела на Мойру, а та стыдливо опустила взгляд.

— Нет, леди Роуз.

Роуз подняла взгляд на Айрин, которая всё ещё была на ногах:

— Садись, или пойди чаю сделай, Рэнни. Мне не нравится, когда люди надо мной нависают.

— А мне что делать, Леди Роуз? — спросила Линаралла.

— Сядь, — сказала Роуз. Затем она повернулась к Мойре: — Мне нужно поговорить с Милли. Если потребуется, можешь использовать свои способности, чтобы поддерживать её в спокойном состоянии, пока я буду задавать вопросы.

Мойра сходила за девочкой, и следующую четверть часа Роуз её допрашивала. В поиске истины она не чуралась никаких вопросов, даже спрашивая о деликатных вещах, связанных с надругательствами от рук Принца Лиманда. Всё это время девочка оставалась необычайно спокойной, и, закончив, Роуз отправила Милли обратно в комнату Мойры.

— Что думаешь? — нерешительно спросила Мойра. Она всё ещё чувствовала себя слишком смущённой, чтобы смотреть Роуз в глаза.

— Ничего не изменилось, — объявила Роуз. — Её показания, в нынешнем виде, твоему отцу ничем не помогут.

— Я могла бы… — начала говорить Мойра, но замолчала.

Роуз кивнула:

— Да. Именно это ты и сделаешь, но только это. Когда она даст показания, то будет помнить, что твой отец погрузил её в сон после того, как улетел с нею прочь. Она не видела никакого вреда, нанесённого Лиманду в присутствии Мордэкая.

— Это значит, что его отпустят, верно? — с надеждой спросила Айрин. — Если она скажет, что он не убивал принца, то он и не виновен. Им придётся его отпустить.

— К сожалению, нет, — сказала Роуз, покачав головой. — Вес доказательств всё ещё свидетельствует против твоего отца. Судья также будет весьма хорошо осведомлён о том факте, что Милли провела какое-то время под этой крышей, с Мойрой. Это может помочь, но одного только этого не будет достаточно.

— А что насчёт других свидетелей? — предложила Мойра. — Если бы я могла с ними встретиться, то могла бы узнать, кто это сделал — или, если они не знают, я могла бы как минимум изменить их воспоминания.

— Ты всё это время и думать не смей о том, чтобы приближаться к Албамарлу, — с нажимом сказала ей Роуз. — Если пройдёт хотя бы слух о том, что ты приближалась к свидетелям, то весь процесс полетит к чёрту. Гарэс Гэйлин этого не потерпит, и кто знает, что сделает твоя другая мать.

— А что если я воспользуюсь помощью Элэйн? — добавила Мойра. — Если она поучаствует, то никто даже не узнает, что я там была.

— Ты имеешь ввиду твою подругу, чью свободу воли ты только что нарушила? Ту, которая валяется вон там, на ковре? — едким тоном сказала Роуз. — Я не пойду на такой риск. На неё у меня есть другие планы.

— Так что же мы можем сделать? — в отчаянии спросила Айрин. — Мы не можем просто сидеть тут.

— Именно это вы и будете делать, — настаивала Роуз. — Мойра, ты будешь заботиться о Милли, пока её не позовут предстать перед судом. Айрин, вы с Линараллой посмотрите, не сумеете ли вы пробиться через границу, и забрать обратно Грэма и остальных. Если получится, пошлите Керэн ко мне. Элэйн мне тоже понадобится. Когда она очнётся, скажите ей направляться в столицу, но не использовать портал в покоях Королевы. Пусть двигается другим путём — мне всё равно, каким, покуда никто её не увидит. Доложится мне в моей городской резиденции. Там бабка Грэма, Элиз. Она найдёт ей применение.

Роуз сделала долгий выдох, затем встала со своего места:

— Я собиралась навестить Мэридит, чтобы поделиться с нею этими новостями, но всё это возбуждение меня вымотало. Оставлю это на вас, леди. Пожалуйста, извинитесь за меня перед нею.

Никто не стал с ней спорить, но после того, как Роуз покинула комнату, она услышала, как они начали перешёптываться. Она уловила голос Айрин как раз перед тем, как пройти через портал.

— Кто ж знал, что она может быть такой страшной?

Подавив смешок, она вернулась в Албамарл.

Глава 20

Чад Грэйсон поглядел на свой пупок, затем протянул руку вниз, и сжал своё пузо.

— Жирею, — сделал он кислое наблюдение. Мужчиной он был относительно стройным, но тенденция к ожирению всегда присутствовала в нём, проявляясь каждый раз, когда он проводил слишком много времени, сидя на своей заднице, мало двигаясь.

Однако в данном случае ситуация была иной. С тех пор, как Мордэкай навязал ему узы с драконом, Сайхан всё время доставал его. Здоровяк настаивал на тренировках, чтобы помочь ему привыкнуть к приобретённой силе.

Но самой большой проблемой было то, что эти тренировки были мало похожи на тренировки, к которым он прибегал ранее. Чад не был чужд активности, требовавшей усилий. Образцовым лучником он стал отнюдь не благодаря лени. Это потребовало много практики — постоянной практики. Многие люди не осознавали, что если любой человек мог стать приличным лучником и поддерживать навык без особых усилий, то статус мастера-лучника требовал постоянной практики — иначе навык терялся.

Натягивать боевой лук тоже было делом непростым. Если большинство охотничьих луков имело вес натяжения порядка шестидесяти-восьмидесяти фунтов, то боевые луки обычно были за сотню. Чад настаивал на охоте с луком похожего веса, чтобы поддерживать необходимую для стрельбы мускулатуру.

Но теперь всё это потеряло смысл. Лук теперь ощущался в его руках как игрушечный. В чём смысл силовых тренировок, когда ты и так можешь натягивать лук с весом во много раз больше всего, что только выходило из-под рук ремесленников? Это даже повлияло на его меткость, хоть он и смог быстро приноровиться к изменениям.

Сайхан также сделал ему комплимент насчёт того, как быстро он привык к ходьбе и передвижению, но для него это было легко. Будучи охотником, Чад привык двигаться неестественным образом, обращая необычно много внимания на то, как и куда он ставил ноги. Исключительная сила на самом деле частично облегчила этот процесс, но его раздражало, что ему постоянно приходилось ступать помягче при ходьбе, чтобы не врезаться в стены и потолок.

Единственной переменой, которая ему понравилось, было усиление его зрения, слуха и обоняния. Ему всегда хотелось расширить восприятие в этих направлениях. Для охотника они были гораздо важнее, чем то, какой лук он мог натягивать — сотню, или сто пятьдесят.

Именно благодаря усиленному слуху он уловил приближение посыльного задолго до того, как тот добрался до двери. В прошлом он мог бы и не заметить человека, пока тот не подобрался бы почти вплотную к двери — или вообще не заметил бы, будь он погружён в беседу или ещё как-то отвлечён. Сегодня же он встал и дожидался момента, чтобы открыть дверь, ещё до того, как незнакомец постучался.

— Шо те надо? — враждебно спросил он, когда тот постучал в дверь.

— Здесь живёт Чад Грэйсон? — ответил посыльный.

Открыв дверь, Чад настороженно оглядел незнакомца:

— Ну, пива у тебя нет, и ты такой урод, что мне хочется на тебя нассать, а не глядеть. Так что — нет, он здесь не живёт.

Посыльный на секунду опешил, но затем широко улыбнулся:

— Мне сказали, что вы будете сварливым. Это вам, сэр. — Он протянул маленькую посылку, завёрнутую в промасленную кожу.

Чад прищурился:

— Это шо такое?

— Послание для вас, сэр — из Албамарла.

Охотник вздохнул. «Когда ж до них наконец дойдёт?». Он забрал посылку, и принялся ждать, но посыльный и не шелохнулся с места. «Ах, да, этот хер же чаевых хочет». Запустив руку в свой пояс, он вытащил серебрушку, и кинул ожидавшему человеку — тот ловко её поймал.

— Благодарю, сэр, — благодарно сказал посыльный.

— Уёбывай, — ответил Чад. Когда посыльный продолжил ждать, он спросил: — Ты почему ещё здесь?

— Мне сказали подождать вашего ответа, сэр.

С отвращением вздохнув, Чад развернул промасленную кожу, и открыл находившийся внутри конверт. Там было короткое письмо, внизу которого стояла знакомая подпись: «Манфрэд». Он вскинул взгляд на посыльного:

— Скажи этому мудаку, что я не нанимаюсь. Мне и у Графа ди'Камерон неплохо платят. — Вернувшись в свой дом, он захлопнул дверь, и закрыл её на засов.

Его подмывало бросить письмо в очаг, но огонь в там потух. Вместо этого Чад уселся за стол, и налил себе воды из стоявшего там кувшина. Он покатал воду во рту, чтобы избавиться от застоявшегося привкуса вчерашнего эля, затем снова посмотрел на письмо.

Охотник,

Твои услуги снова необходимы. Скорее спеши в столицу, с собой возьми нужные для работы инструменты. Пожалуйста, позаботься о том, чтобы никто не узнал о твоём путешествии. Даже Мировая Дорога может быть под наблюдением. Позаботься о том, чтобы тебя не узнали.

Я знаю, что ты уже много лет не работаешь, но не отказывайся от этого предложения. Клиент важный, и если откажешься, то тебе никакая дорога не будет торна. Берись за это дело, и встреться со мной завтра у ворот Хайтауэра, во второй половине дня.

В городе есть чувствительные наблюдатели. Никакой магии не бери, но будь в курсе, что устранение цели может потребовать дополнительных усилий. План составляй соответственно.

Манфрэд.

— Иди ты на хрен, Манфрэд, — пробормотал Чад, но письмо не выкинул. Его старый сообщник отлично знал, что Чад откажется. Он бы не попытался нанять охотника, если бы не думал, что у того были причины согласиться. Манфрэд также не был известен поэтичностью слога. — Дорога, значит, не торна, да?

Чад присмотрелся к второму абзацу, и через секунду его глаза расширились:

— Да эта сучка спятила. — Встав, он вернулся к двери, и распахнул её. Посыльный всё ещё терпеливо ждал во дворе. — Эй, мудила! — крикнул рэйнджер. — Что в столице нынче творится?

Тот нервно и с уважением кивнул, но возбуждение в его взгляде было очевидным:

— Удивлён, что вести до вас ещё не дошли, учитывая то, с какой скоростью нынче ведётся торговля по Мировой Дороге.

Чад заворчал:

— Просто отвечай на вопрос, мудозвон. У меня башка трещит, и от твоего вида мне только хуже становится.

— Кровавый Граф убил Принца Лиманда. Теперь он в цепях, ждёт суда. Говорят, что…

— Чёрт, как это вообще случилось? — перебил рэйнджер.

— Говорят — кинжалом, — отозвался посыльный.

Чад покачал головой:

— Да нет же, головожопый, как они его заковали в цепи? Я знаю Графа, и я чертовски уверен, что он не позволил бы им снова себя посадить.

Незнакомец практически вибрировал в возбуждении, пересказывая события:

— Его арестовали Лорд Гэйлин и его собственный сын, Защитник Королевы. Я слышал, что он твёрдо вознамерился пойти против Королевы, грозился убить её и устроить переворот с гражданской войной — но, столкнувшись с сыном, зарыдал от стыда, и сдался.

Чад осознал, что скрипит зубами:

— Избавь меня от баек и прикрас, и говори как было.

После этого он слушал несколько минут, а когда у рассказчика закончились факты, и начались домыслы, охотник потерял терпение.

— Довольно. Скажи человеку, который заплатил тебе, что я буду на месте — с репой и луком.

— Прошу прощения, сэр? С репой и…

— Репа и лук, еблан тупорылый! — выругался Чад. — Дословно ему передай. Он знает, что это значит. А теперь вали, пока я не оказал твоей мамаше услугу, срубив твою уродливую башку.

Он снова захлопнул дверь, но садиться не стал. Вместо этого он пошёл в свою комнату, и начал собирать вещи. Брать с собой много было нельзя. Он послал ментальное сообщение своей драконице:

— «Присси, гони сюда. Пора в путь».

Драконица охотилась, но была достаточно близко, чтобы его услышать:

— «В последний раз говорю, меня зовут Присцилла».

— «Если и дальше будешь спорить со мной, то «бифштекс» будет твоим именем», — огрызнулся Чад.

Он собрался за четверть часа, и сразу же покинул Уошбрук, остановившись лишь для того, чтобы оставить записку для Данаи в «Грязной Свинье», чтобы ты не гадала, куда он делся. После этого он отправился в путь — совершенно неприметный для других путников, если не считать массивного лука, привязанного у него за спиной.

* * *

— И сколько нам придётся тут ждать, бабушка? — спросила Карисса уже во второй или третий раз. Они ждали на улице рядом с домом Лорда Эйрдэйла уже почти полчаса.

Элиз поглядела на неё своим здоровым глазом. Второй глаз побелел и слезился — недавнее дополнение, бывшее лишь временным. Она была одета в истёртую, изорванную одежду, и несла в руках тяжёлую корзину со стиранным бельём. Из-за её сгорбленной спины и хрупкого вида казалось, что она вот-вот свалится без сил.

— Пока этот щегол не решит отправиться на свидание с Леди Кармеллой.

Карисса сжала губы:

— Брэндан никуда не пойдёт. Он знает, что Кармелла к нему равнодушна. Откуда ты знаешь, что она назначила ему свидание?

Её бабка с кудахтаньем рассмеялась, завершая свой образ старой карги:

— Потому что я и послала ему письмо, в котором просила о встрече.

Карисса была шокирована:

— Ты подписалась её именем? Но это же, это же…

— Подделка, милая моя. Это называется «подделка», — сказала Элиз, мягко похлопав Кариссу по щеке.

Кариссе Торнбер явно было не по себе:

— Он всё равно не поверит.

— Ещё как поверит, дорогая. Мужчины — глупцы, а лорды — глупцы вдвойне. Они не могут удержаться от мыслей о собственной неотразимости, — тихо сказала Элиз.

— Я всё ещё не понимаю, зачем я тебе нужна, — сказала её внучка.

— Чтобы благородство точно не умерло, — ответила пожилая женщина. — Когда он выйдет, то столкнётся с тобой. Тебе нужно только поздороваться с ним, и сказать пару любезностей. А со мной у дверей случится несчастье.

— Благородство?

Её бабка кивнула:

— Дворянчики с дутым самомнением, вроде Брэндана, часто забывают о манерах, когда рядом нет никого важного. Твоё присутствие лишь заставит его вспомнить о его более благородных качествах. — Пока она договаривала, дверь в дом Лорда Эйрдэйла открылась, и наружу вышел изысканно и богато одетый молодой человек. — Скорее, скорее — иди, — прошипела Элиз.

Карисса выпрямила спину, и принялась поспешно шагать, пройдя прямо перед молодым Брэнданом, притворившись, что не заметила его выхода.

— Карисса? — окликнул молодой лорд. — Ты ли это?

Она остановилась, и повернула к нему голову:

— Мастер Эйрдэйл! Я и не ожидала вас встретить.

Молодой человек нахмурился:

— Пожалуйста, миледи, я ведь уже просил звать меня по имени.

Карисса прикрыла рот ладонью, кокетливо хлопая глазами:

— Прости меня, Брэндан. Просто такая фамильярность кажется мне слишком поспешной.

Брэндан улыбнулся, проведя длинными пальцами по густой гриве, покрывавшей его голову:

— Отнюдь. Наши семьи были знакомы ещё до нашего рождения. Это совершенно естественно.

В этот момент Элиз Торнбер споткнулась, громко вскрикнула, и завалилась на молодого лорда, уронив корзину на мостовую, и разбросав разные предметы одежды. И если молодой человек быстро вернул себе равновесие, то Элиз продолжила двигаться вниз, рухнув на руки и колени с такой силой, что Карисса резко вдохнула, испугавшись, что её бабка может действительно пораниться.

— Карга! Смотри, куда прёшь! — крикнул Брэндан, входя из себя. Бедная безобидная женщина у его ног поспешно собирала обратно содержимое своей корзины, одновременно бормоча нескончаемый поток извинений.

Отсутствие сочувствия с его стороны ошеломило Кариссу, но она сразу же нагнулась, и начала помогать своей бабке собирать разбросанную по мостовой одежду:

— Вы в порядке, мадам?

Брэндан пожевал губы, уже жалея, что потерял лицо. Заставив себя улыбнуться, он нагнулся, чтобы им помочь:

— Прошу прощения, мадам. Вы меня удивили.

— Ничего, молодой господин, — пробормотала Элиз. — Старушка Мэг к такому привычная. — В её глазах стояли слёзы, а на оцарапанных о грубую мостовую руках была кровь. Подняв тяжёлую корзину, она будто собралась двигаться дальше, но покачнулась.

Брэндан поймал её за руку, и Карисса встала с другой стороны, чтобы не дать ей упасть.

— Брэндан, да у неё только кожа да кости! — воскликнула девушка. — Она, наверное, уже несколько дней не ела, и у неё руки в крови.

Молодой Эйрдэйл приложил сознательное усилие, чтобы скрыть своё нетерпение, хотя это и не удалось ему полностью.

— Отдохните в моём доме, мадам. Я позабочусь о том, чтобы вас накормили, и почистили руки, прежде чем вы уйдёте. — Зайдя обратно внутрь, он вызвал одну из своих горничных, и вскоре она заводила Элиз внутрь здания.

Когда он снова вышел наружу, Карисса ждала его — на её лице было одобряющее выражение:

— Ты поступил очень милостиво, Брэндан. Эта бедная женщина наверняка уже не одну неделю не могла поесть как следует.

Брэндан слегка выпятил грудь, скромно посмотрев в сторону:

— Делать всё возможное для лишённых достатка — обычная учтивость с нашей стороны.

«Не будь меня рядом, ты бы её наверняка пнул», — подумала Карисса, вспомнив, как он вышел из себя, но мило улыбнулась:

— Ты — воплощение благородства, Брэндан. Если это не секрет, куда ты направляешься? — Выражение её лица намекало на то, что она не прочь побыть в его обществе, если он не занят.

— А, — сказал Брэндан, силясь отыскать повод оставить её, не выдав свою истинную цель. — Прости меня, Карисса. Отец послал меня со срочным поручением. Я не смею задерживаться.

Карисса выглядела разочарованной:

— Может, в другой раз.

Когда они расстались, она с трудом подавила в себе веселье, направляясь домой. «Игра на публику — это весьма забавно».

Прошёл час, прежде чем бабка присоединилась к ней.

— Что ты там сделала? — спросила Карисса.

Элиз таинственно улыбнулась:

— Почти ничего, дорогая. Мне нужно было лишь позаботиться о том, чтобы через день или два они стали искать новую прислугу.

Её внучка ахнула, прикрыв рот:

— Да неужели!

— Не волнуйся, крошка моя, — сказала Элиз, протягивая руку, чтобы погладить Кариссу по волосам. — Ничего настолько серьёзного. Через день-другой часть обслуги сляжет, но потом поправится, без долговременного вреда.

— Насколько сильно сляжет? — осторожно сказала Карисса.

— Жуткая болезнь живота появилась, — сказала Элиз. — Думаю, они слягут на неделю или две.

Её внучка нахмурилась:

— Звучит ужасно. Зачем тебе было так поступать?

— Мне нужна работа, — просто сказала Элиз. — Потребовалась бы целая вечность, чтобы получить её обычным способом, поэтому я устроила себе случайное совпадение. — Встав на ноги, она пошла на кухню: — Давай, поможешь мне с кастрюлей. Она немного тяжеловата для моих старых костей. Нужно закончить эти экстракты до того, как через пару дней я начну работать.

— Бабушка немного страшная, — прошептала Карисса, вставая, чтобы помочь бабке. «Интересно — а Грэм знает?».

Глава 21

Леди Хайтауэр вошла в офис надзирателя, неся ещё более крупную корзину, чем в прошлый раз. Рэйган посмотрел на неё с явным предвкушением — его улыбка демонстрировала хаотичную смесь гнилых и отсутствовавших зубов:

— Рад снова вас видеть, миледи, — поприветствовал он её.

Роуз критично оглядела его с головы до ног:

— Не могу ответить взаимностью, Мастер Тюремщик.

Он проигнорировал оскорбление:

— Вижу, вы принесли мне подарок.

— Едва ли, — пренебрежительно ответила она. — Это — для Лорда Камерона.

— Я уже сказал о правилах, Леди Хайтауэр, — начал излагать тучный мужчина.

Роуз перебила его:

— О тех же правилах, что ты выдал Уилхэлмине Бэйкер?

Казалось, Рэйган был удивлён, услышав это имя. Он тупо смотрел на неё несколько секунд, прежде чем ответить:

— Э?

— Ты ведь наверняка её помнишь, Рэйган. Не настолько же твоя башка тупая. А что насчёт Марты Тэйлор? Начинаешь видеть, к чему я клоню?

Надзиратель в ярости зыркнул на неё:

— Вон.

— А ведь Агнэс Моррис ты не выгонял, а, Рэйган? Думаю, что, быть может, тебе следует быть немного дружелюбнее, — сказала Роуз приторным тоном.

— Вам на запугать меня слухами, Леди Хайтауэр, — сказала тюремщик. — Что бы эти женщины там ни наговорили, это всё ложь.

Роуз улыбнулась, показав ему длинный ряд белых зубов в выражении лица, которое было далеко не дружелюбным:

— Думаешь, мне не всё равно? Что я, по-твоему, могу доказать, роли не играет. Если вынудишь меня, я тебя уничтожу. Лучшее, на что ты можешь надеяться — что тебя вышвырнут, но я позабочусь о том, чтобы этого не случилось. Я сделаю так, что ты окажешься в одной из тех камер, которые ты так добродетельно стережёшь.

Тюремщик ещё не был готов сдаваться:

— Всё, хватит. Я зову стражу.

— Великолепно, — сказала Роуз. — Зови Королевскую Гвардию, мне есть, о чём поговорить с их капитаном, Сэром Харолдом. Ты знал, что он — мой друг? Рыцари Шипа были названы в честь моего дорогого почившего мужа. Харолд очень мне должен. Или ты бы предпочёл позвать Городскую Стражу? Ох, это было бы совсем нечестно, так ведь — их капитан отчитывается непосредственно передо мной. Ты точно всё хорошенько продумал, Рэйган?

Лицо надзирателя побледнело:

— Я потеряю должность, если кто-то узнает, что я нарушил правила.

Роуз запустила руку в корзину, вытащила тяжёлый кошель, и кинула ему:

— Это — на случай твоей отставки, если она произойдёт, что маловероятно. Я не буду относить ему ничего зловещего. Просто еда и кое-какие удобства, чтобы он не замёрз до суда. — Она протянула корзину для осмотра: — Если хочешь, можешь сам всё проверить.

Рэйган притворился, что обыскивает содержимое корзины. Пока он этим занимался, Роуз изучала его кабинет.

— А это что за шкафы? — спросила она.

— Там мы храним их пожитки. — Он приподнял своё ожерелье, выставив напоказ кольцо с ключами, которыми демонстративно потряс. — Они надёжно и безопасно там лежат. Когда наши гости съезжают, мы им всё отдаём. — Он засмеялся, будто только что пошутил.

Роуз ничего смешного в его словах не нашла:

— Через несколько дней Лорда Камерона найдут невиновным. Позаботься о том, чтобы его вещей никто не касался.

Надзиратель фыркнул:

— Как пожелаете, миледи.

Она огрызнулась, когда он начал вытаскивать из корзины жаренную прицу, которую Роуз принесла:

— Это не для тебя.

Разочарованный, он отпустил еду, и вернул корзину обратно:

— Ладно. Можете проносить это внутрь.

Роуз снова улыбнулась, на это раз более искренно:

— Спасибо, Рэйган. — Она покинула кабинет, но у двери обернулась, бросив: — Кстати, отныне его время посещения — час. Получаса слишком мало.

Тюремщик кивнул, закрыв лицо ладонью:

— Пожалуйста, уходите, миледи.

Она так и сделала, но шагая по коридору, она услышала, как он тихо выругался себе под нос, почти за пределами её слышимости: «Леди Хайхор». Заскрипев зубами, она пошла дальше. Когда она добралась до цели, на страже стоял Тирион, а помогал ему один из его почти похожих на людей крайтэков.

— Леди Хайтауэр, — сказал он, с улыбкой отвесив лёгкий поклон. — Я так и чувствовал, что вы скоро вернётесь. Как вам удалось пронести сюда эту корзину?

— Мастер Рэйган пересмотрел свои правила, — отозвалась она. — Время на посещение было увеличено до часа.

Тирион недоверчиво посмотрел на неё:

— Неужели?

— Если есть сомнения — он всё подтвердит, — ответила Роуз.

Тирион осклабился:

— Вы — как природное явление, Леди Роуз. Вы успели обдумать моё предложение?

На миг она замерла, ей не хотелось отвечать на вопрос. Однако она уже успела всё продумать. Элиз и Карисса жили в её городской резиденции; ей нужно было лишь отослать Анджелу на вечер. «Всё, что угодно», — молча повторила она про себя.

— Да, успела, — гладко произнесла Роуз. — Когда закончите здесь, можете заглянуть ко мне этим вечером.

— Жду с нетерпением, — сказал Тирион.

«В отличие от меня», — подумала Роуз, избегая смотреть ему в глаза.

— Пожалуйста, открой камеру.

* * *

Свет омыл меня, застав врасплох посреди одной из моих непрерывных грёз. Сперва я подумал, что мне почудилось, но затем я услышал её голос:

— Мордэкай? Ты не спишь?

Я попытался сесть, но тело моё было онемевшим и неуклюжим. Дёрнувшись, я едва не упал на пол, но тёплая рука поймала меня за плечо, не дав свалиться. Моргая от чересчур яркого света, излучаемого фонарём, я посмотрел на неё:

— Роуз, зря ты пришла.

— Боги, Морт! Какой же ты холодный, — воскликнула Роуз. Она провела руками по моей груди, затем ощупала мои ноги, и начала тереть ступни. — И ступни у тебя ледяные.

— Когда жжение проходит, уже совсем не так плохо, — пробормотал я.

— Ты можешь сесть? — спросила она.

Я одарил её вялой улыбкой:

— Конечно, — сказал я, и почти смог сесть, хотя ей и пришлось помочь мне на полпути. После этого она зашуршала в своей корзине, и вытащила что-то, прежде чем разложить это что-то частично на скамье.

— Мну нежно, чтобы ты ненадолго встал, — сказала она мне. — Положи руки мне на плечи.

Я так и сделал, закинув соединявшие мои запястья длинную цепь через её голову, оставив висеть вдоль спины. За этим последовали несколько минут неуклюжей возни, во время которой Роуз пыталась не дать мне упасть, одновременно раскладывая одеяло на скамье. В конце концов она закончила, и помогла мне снова сесть. Я думал, что она уже всё, но потом она встала передо мной на колени.

— Роуз, что ты делаешь? — спросил я.

Она протянула мне второе одеяло, но с пола не встала:

— Завернись вот в это. — Потом я почувствовал давление её пальцев, когда она начала мягко тереть мои задубевшие пальцы ног.

Я заплакал бы, но мои глаза были слишком сухими, чтобы отреагировать на мои эмоции:

— Не надо, Роуз.

Она подняла на меня взгляд, но её тёплые руки продолжали тереть мне ступни:

— Почему нет?

— Они грязные, — сказал я, смущаясь. — Женщине вроде тебя не пристало…

Лучистые сапфиры в ярости уставились на меня, пронзая душу:

— Женщине вроде кого? Вроде Леди Роуз Торнбер? — Тут её лицо смягчилось. — Хочешь сказать, что я недостойна тереть тебе ноги, Лорд Камерон? — В её голосе звучала издёвка.

Я отвёл взгляд. Она отлично знала, что я имел ввиду. Сколько я её знал, Леди Роуз всегда была воплощением правильного этикета и манер. Более того, это был не просто фасад. Она действительно была всем вышеперечисленным, в то время как многие женщины лишь притворялись. Ей не следовало марать руки, чтобы помогать мне.

Она сменила тактику:

— А что бы Дориан сделал, будь он здесь?

— Это легко, — ответил я. — Он бы обрушил стену, и вынес меня отсюда как больного ребёнка. Потом он бы победил стражу одной левой, и вышел бы наружу. Он, наверное, ещё и спас бы каким-то образом принцессу по пути.

Роуз тихо засмеялась:

— Ладно. Давай подправим вопрос. Что бы Дориан сделал, будь он здесь, и если бы он не мог обрушить стену или сделать остальную перечисленную тобой чушь?

Я отказался отвечать.

— А как насчёт Пенни? Что, по-твоему, сделала бы твоя жена, Морт?

— Она бы обрушила стену, и вынесла бы меня отсюда как больного ребёнка, — мгновенно сказал я. — А вот насчёт принцессы я не уверен. У неё с принцессами сложные отношения.

Я не помню, чтобы Роуз хоть раз смеялась так сильно. То был не её обычный, сдержанный, вежливый смех, а настоящий, утробный хохот. Однако было в этом звуке что-то странное. «Она что, плачет?». Придя в себя, она снова заговорила:

— Наверное, ты прав. Звучит действительно очень на неё похоже.

Онемение в моих ступнях начало проходить, сменяясь распространявшимся снизу вверх болезненным жжением. Я дёрнулся, когда начал испытывать боль от её касаний.

Почувствовав мой дискомфорт, Роуз остановилась, но не прекратила держать свои кисти пальцы обёрнутыми вокруг пальцев моих ног.

— Их больше нет, Мордэкай, — внезапно сказала она. — Но я всё время о них думаю. Я гадаю, что они сделали бы на нашем месте. Я спрашиваю себя, забыла ли я о чём-то, и были ли мои действия достаточны. Когда я умру, то снова увижу их, и не хочу услышать от них о том, что я их разочаровала.

— Не будет такого, — настаивал я. — Они никогда такого не подумают.

— Неужели, Морт? — спросила она. Роуз точно плакала. Я слышал слёзы в её голосе. — Я не уверена. Того, что я делаю, всегда мало. Я не могу знать, был ли у меня хоть какой-то успех в воспитании Грэма. Он превратился именно в то, от его меня предостерегал его отец. И Пенни… что бы она подумала обо мне сейчас? Сказала бы она, что я сделала достаточно? Или, быть может, подумала бы, что я слишком много себе позволяю.

— Не понимаю, — сказал я, но на самом деле я понимал. — Пенни тебя любила, Роуз. Она никогда бы не стала тебя упрекать.

— Не уверена, Мордэкай, — ответила она. — Я уже не знаю, что — правильно, а что — нет. — Затем она вздохнула, и снова запустила руку в корзину, вытащив несколько пар шерстяных носков. Она медленно начала натягивать их мне на ступни, пока каждая из них не оказалась окутана целыми тремя слоями шерсти. Встав с колен, она пододвинула корзину поближе, и села рядом со мной: — Впусти меня, — сказала она.

— Э? — Я был сбит с толку.

— Заверни в одеяло нас обоих, чтобы я могла помочь тебе согреться, — объяснила она.

Она была полностью одета, поэтому ничего особо неподобающего в этом не было, но я всё равно почувствовал укол вины. Вытянув край одеяла пошире, я закинул его ей за плечо, и она подвинулась поближе, прижавшись ко мне боком. Учитывая то, как мне было холодно, она была для меня как стоящая рядом печка.

Пошуршав под покрывалом, она выпростала из-под него руки, и развернула жареную птицу, которую я почуял ещё несколько минут назад. Получилось грязно и жирно, и мои руки были настолько неуклюжи, что я несколько раз ронял её, пачкая одеяло, и собирая фазаном нитки. И мне было всё равно.

В конце концов я оставил попытки держать её самостоятельно, и позволил Роуз кормить меня, запихивая в себя как можно больше еды. Когда желудок начал бунтовать, я сказал ей остановиться:

— Я больше не могу есть. Ты слишком много принесла.

— Остальное доешь потом, — объяснила она. — Я оставлю её здесь. — Затем она выбралась из-под одеяла, и принесла кувшин с водой, заставив меня отпить из него. — Не пролей, — предупредила она. — Если на тебя попадёт вода, мы никогда тебя не согреем.

— Твоё время почти вышло, — сказал я ей.

— Уйду, когда буду готова, — настаивала Роуз.

Мы снова прижались друг к другу на скамье, но это было правда неудобно. Моё тело болело и ныло в несчётном количестве мест.

— Я не могу так, Роуз.

Она немного подумала, затем вытащила из корзины подушечку:

— Положи её под голову, — твёрдо сказала она.

— Да сколько ж они тебе позволили сюда пронести? — удивился я вслух.

— Тебя это заботить не должно, — выговорила мне Роуз. — Ложись.

Я сделал, как было сказано, обнаружив, что подушка была достаточно толстой, чтобы на неё можно было положить голову. Роуз накрыла меня вторым одеялом, и тщательно подоткнула его у меня за спиной и у ног, а потом, прежде чем я успел возразить, легла сама, проскользнув под цепью, и положив голову мне на плечо. Пододвинув спину к моему животу, она натянула на себя одеяло, и плотно его закутала.

— Эм, Роуз, — осторожно начал я. Я всё ещё держал свою правую руку выпрямленной — цепь свисала с неё вниз, возвращаясь обратно вверх, к наручнику на втором запястье.

— Ш-ш-ш, —отозвалась она. — Руку положи на меня.

На миг я замер совершенно неподвижно, пытаясь решить, что делать. Куда руку класть? Я не в первый раз обнимал женщину лёжа, но это была не Пенни. Большинство хороших вариантов скорее всего окончились бы моей смертью. Я уже смирился с тем, что плохо кончу, но самоубийство устраивать не хотел.

Судя по всему, решив, что я не собираюсь её слушаться, Роуз нашарила мою руку, и накрыла ею своё тело, твёрдо прижав мою ладонь к своему животу. Потом она переместила свою руку, накрыв ею мою собственную. Когда я позволил моей руке расслабиться, Роуз предостерегла:

— Обнимай меня крепче, Мордэкай. Я не сломаюсь.

«Меня отнюдь не это беспокоит!»

— И не кусаюсь, — добавила она, будто прочитав мои мысли.

Впрочем, если она именно это и делала, то мне был конец, определённо. Я постарался не думать. К счастью, моё тело всё ещё было настолько замёрзшим, что вероятность смутить её более непосредственным способом была небольшая.

Как обычно, её волосы были собраны в одну из её нелепо сложных причёсок, поэтому мне не приходилось беспокоиться, что я ими подавлюсь. Вместо этого я обнаружил, что мой нос находится рядом с её загривком. Она пахла непомерно хорошо. Об этом мне тоже не хотелось думать, поэтому я сосредоточился на более негативном аспекте ситуации. Я вонял.

Конечно, я к своей вони привык, поскольку не мог от неё сбежать. Но я не мог представить, что Роуз было приятно. «Почему она это делает?». Ответ был очевиден. «Чтобы ты не сдох, дуболом». Но я всё же не мог избавиться от чувства, что она делала слишком много. Как бы хорошо я ни знал Роуз, я понимал, что это наверняка было для неё унизительно.

— Что происходит на воле? — наконец спросил я. — Мои дети в порядке? Они ведь не наделали никаких глупостей?

— Мойра и Айрин плохо приняли новости, — ответила она. — Я сказала им, чтобы сидели дома, и они едва не взбунтовались против меня. Коналл страдает, охраняя тебя, но каждый раз, когда я на него смотрю, у него на лице появляется такое выражение, будто я только что обвинила его в твоей смерти. Мэттью и Грэм всё ещё не знают. Они не вернулись из Ланкастера.

— Хорошо, — пробормотал я. — Они меня беспокоили больше других. Наверняка сделают что-нибудь глупое.

— Ха, — сказала Роуз, и коротко рассмеялась. — На твоём месте я не была бы так уверена. Твои дочери вне себя. Не удивлюсь, если Мойра решит поработить весь город, чтобы тебя освободить. — Тут она сместилась в сторону, прижавшись ко мне своими бёдрами.

«О, нет».

— Роуз, не двигайся, — слабо возразил я.

— Подними немного своё колено, — ответила она, игнорируя мою ремарку. — Если ты собираешься выжать из ситуации всё возможное, то нельзя вести себя как ханжа. Твоим ногам тоже нужно тепло.

Мне уже становилось теплее, и я сумел покраснеть — но сделал так, как она предложила, подняв своё правое колено до тех пор, пока оно не легло поперёк её левого бедра, прижавшись к… Тут я остановил ход своих мыслей. Конечно, между нами было две юбки, мои штаны, и мягкое платье, которое было на мне надето — но для моего воображения это почти не составляло преград.

— Насчёт Мойры, — сказал я, усилием возвращая свои мысли в нужное русло. — Что она сказала?

— Дело скорее не в том, что сказала она, — объяснила Роуз. — Она была не удовлетворена тем, что сказала ей я. Она пригрозила, что будет копаться в моей голове, ища желаемые ею ответы. — Роуз описала короткий спор, в котором Элэйн и Айрин встали на её защиту, а потом замолчала.

Я чувствовал себя ужасно — за неё, и за мою дочь. Я также беспокоился о том, что станет с Мойрой, если я умру. Я надеялся, что со временем она найдёт равновесие между её новыми способностями и тёмными порывами, но если меня не станет, то она может ступить на тёмную тропу, с которой ей не будет возврата.

— Они её остановили? — спросил я.

— Нет, она что-то сделала, и Элэйн потеряла сознание, — сказала Роуз. — Потом я отвесила ей затрещину, и прочитала короткую лекцию о надлежащем поведении.

Я закашлялся:

— Чего-чего ты сделала?

— Прости, Мордэкай. Я была взвинчена, и вышла из себя. С Грэмом и Кариссой я такого никогда не вытворяла, но Мойра вышла из-под контроля. Я даже Пенни упомянула.

Я не мог удержаться от смеха:

— Ты хоть понимаешь, насколько она опасна?

Роуз сказала с чувством:

— Она — ребёнок, Мордэкай. Она — твоя с Пенни дочь, и мне почти как дочь тоже. Может, она и выросла, но я не позволю ей совершить такого рода ошибку, пока я здесь.

Насколько я знал, Роуз Торнбер за всю жизнь прибегала к физической силе лишь дважды. Первый раз — случайно, когда врезала своему собственному отцу по голове, чтобы сбежать из-под домашнего ареста, и ещё один раз — когда ударила Дориана, чтобы вывести его из состояния смертоубийственной ярости.

— Спасибо, — искренне сказал я. — Я буду меньше волноваться, если ты будешь приглядывать за ними, когда меня не станет.

Её рука сжала мою собственную, болезненно вонзившись ногтями в мою кожу:

— Ты никуда не денешься. Я сделаю так, чтобы тебя оправдали в суде.

— Даже величайший адвокат в мире имеет ограничения, — сказал я ей. — Не вини себя, если всё повернётся не так, как ты надеешься.

— В день суда ты получишь свободу, Мордэкай, — настаивала она. — Чего бы это ни стоило.

Мне не понравилось, как это прозвучало, и я начал было высказывать эту мысль, но стена замерцала, и стала прозрачной. Наше время вышло. Роуз вскочила на ноги со скоростью ошарашенного кролика. Она взяла корзину, оставив еду, забрала фонарь, и, не сказав больше ни слова, ушла.

Вздохнув, я поплотнее закутался в одеяло, и снова улёгся. «После того, как меня повесят, мне во многом придётся объясняться, когда я увижусь с Пенни». Холод снова меня окружил, но впервые за последние дни я чувствовал тепло, и одеяла были толстыми. Протянуть ещё день я мог.

* * *

Тирион тихо засмеялся, когда стена позади неё снова стала твёрдой:

— Весело провела время?

— Визит к другу в холодной тюремной камере едва ли можно назвать весёлым, — парировала Роуз.

Архимаг посмотрел на неё с удивлением:

— Неужели? То, как вы друг к другу там жались — я уж подумал, что ты собиралась испортить мою награду ещё до наступления вечера, но увидев, насколько целомудренной ты была, я начал тебя жалеть.

Вздрогнув, Роуз встревоженно на него посмотрела:

— Ты можешь видеть сквозь стены?

Тирион кивнул:

— При необходимости чары позволяют магическому взору работать в одностороннем порядке. Какой момент лучше всего подходит для наблюдения за ним, как не во время подозрительного визита?

Разъярившись, Роуз шагнула к нему:

— Ты мне не нравишься, не забывай об этом. Что бы я ни сделала этим вечером, делаю я это ради него.

Тирион осклабился, и по её спине пробежала дрожь, когда она почувствовала мяту в его дыхании:

— Посмотрим, каково будет твоё мнение после моего визита. В моё время у нас не было ледей… шлюх тоже не было, если уж на то пошло. — Подавшись вперёд, он выдохнул ей в ухо, прошептав: — Был только секс.

Роуз едва не выронила корзину, но в последнюю секунду взяла себя в руки. Шагнув назад, она развернулась, и быстро пошла прочь, шагая как можно шире. Тирион рассмеялся у неё за спиной:

— И позаботься отряхнуть одежду, прежде чем будешь подниматься по ступеням. У тебя вся юбка в пыли. Ты же не хочешь, чтобы пошли лишние пересуды.

Глава 22

К тому времени, как она добралась до своих апартаментов, Роуз уже была на грани срыва. Она закрыла дверь в свою спальню, и сняла с себя платье настолько быстро, насколько могла — то есть, довольно медленно. Её руки неконтролируемо тряслись. Она стала неуклюже шарить по голове, вытаскивая булавки и ожесточённо расплетая косы, будто эти действия могли избавить её от ощущения нехватки воздуха, которое грозило её затопить.

Глядя в зеркало, она не обрадовалась увиденному. «Следуй ритуалу», — молча продекламировала она у себя в голове. Подойдя к платяному шкафу, она выбрала простое синее платье, и надела его. Она не собиралась надевать свои лучшие вещи для того, что ждало её впереди. Закончив, она начала заново укладывать волосы, выбрав более простой стиль, поскольку её руки были неспособны справиться с чем-то более сложным.

После этого она снова посмотрелась в зеркало. Руки её по-прежнему дрожали, и по щеке скользнула непрошеная слеза, смазав только что нанесённую пудру. Роуз наполнила ярость, и, не в силах остановиться, она испустила такой визг, которому, по правде говоря, следовало расколоть находившееся перед ней посеребрённое стекло.

Дверь в спальню распахнулась, явив взгляду взволнованное лицо Элиз Торнбер:

— Ты в порядке?

Крик Роуз оборвался на половине. Она открыла рот, с удивлением глазея на свою свекровь.

— Да не пялься так на меня, девочка! — потребовала Элиз. — Что не так?

— Почему… почему ты здесь? — сказала она, нехарактерно спотыкаясь о слова.

— Хотела принять ванну, — отрезала Элиз. — Мне, наверное, ещё неделю или две не представится других возможностей для этого. А теперь рассказывай, что происходит?

Роуз встала на ноги, и начала выталкивать свою свекровь за дверь:

— Нет, тебе надо уходить. Тебе нельзя быть здесь, когда он придёт. Пожалуйста, Элиз, не спрашивай у меня больше ничего.

Элиз твёрдо стояла на своём:

— Когда кто придёт? — Она поймала ладони Роуз своими руками, и выражение её лица стало ещё более озабоченным: — Почему у тебя так трясутся руки? С тобой кто-то что-то сделал? Да говори же, девочка!

Роуз, уже потерявшая контроль над своими эмоциями, расплакалась. Забыв о своей обычной скрытности, она рассказала Элиз обо всём, выложив свой тайный уговор с Тирионом последнему человеку, какого она хотела ставить об этом в известность — матери Дориана. Признание успокоило её, хотя одновременно она также понимала, что оно навсегда погубит её в глазах свекрови.

По мере того, как Элиз Торнбер осознавала ситуацию, её взгляд становился всё более жёстким — но гнев её был направлен отнюдь не на Роуз.

— Всё всегда сводится к этому, не правда ли? — пробормотала она. Элиз начала рассеянно гладить Роуз по не до конца уложенным волосам. — Кончай винить себя, девочка. Ты не виновата.

Роуз удручённо села рядом с Элиз, опустив голову:

— Я не позволю ему умереть, Элиз. Даже если придётся пожертвовать всем.

— Конечно же не позволишь, — согласилась та. — Не думай, что я тебя за это презираю. Если уж на то пошло, тебе следовало обратиться ко мне гораздо раньше.

— Я не хочу, чтобы ты считала… знала… что я…

Элиз заставила её замолчать:

— Знала что? Что ты — сильная женщина, готовая на всё ради защиты тех, кого любишь? Это я и так знала. Если я в чём и ошибалась, так это в том, что полагала твои идеализм выше твоей практичности. Сейчас ты меня впечатляешь больше, чем когда-либо прежде. Мой сын мудро поступил, взяв тебя в жёны.

От этого Роуз снова расплакалась.

— Хватит, девочка, — спокойно сказала Элиз. — Слезами делу не поможешь. Позволь мне помочь тебе. Всё не обязательно должно быть так плохо, как ты думаешь.

— Но я никогда… ты не понимаешь… я только с Дорианом… — произнесла Роуз, спотыкаясь в словах.

Элиз хохотнула:

— Да они в общем-то все одинаковы, когда доходит до этого дела — с чисто функциональной точки зрения. Фокус в том, чтобы не пускать ничего в своё сердце. Именно оно — источник настоящей боли. — Осторожно встав, Элиз направилась в свою спальню: — Подожди здесь. Мне нужно кое-что для тебя взять.

Вернувшись, она несла в руках маленькую сумку. Запустив в неё руку, она вытащила мешочек, из которого достала нечто, похожее на несколько листьев, скатанных в шарик.

— Что это? — озадаченно спросила Роуз.

— Ничего особенного, — сказала Элиз. — У шлюх это — старая уловка, едва ли тайная. Прожуёшь эти листья, не глотая. Используй, когда он доберётся сюда, и выплюнь непосредственно перед тем, как перейти к делу.

Испытывая любопытство и лёгкую надежду, Роуз спросила:

— И какой эффект?

— Это — стимулятор. Сейчас я его использую время от времени, чтобы набраться сил, но, что важнее для тебя, он вызывает эйфорию, и лёгкое онемение. Эйфория поможет тебе не разрыдаться, а онемение отгородит от боли, если окажется, что он любит пожёстче.

— А забыть мне они помогут?

Элиз покачала головой:

— Если уж на то пошло, от них у тебя прояснится в голове, но боли не будет, и тебя это будет не так трогать. — Поняв по лицу Роуз, что ту эти слова не убедили, она добавила: — Поверь мне. Когда я была Вечерней Леди, этот способ многим другим девочкам это пережить.

— Я не хочу это переживать, — возразила Роуз.

— Тогда у тебя есть лишь два других варианта, — проинформировала её Элиз. — Либо отравить его, либо опоить. Оба связаны с риском, и я бы не стала советовать яд для любительницы, вроде тебя. Если всё обернётся худо, он заставит тебя выпить твой собственный яд. Они бывают мстительными, потенциальные жертвы.

— Мне кажется, лучше опоить, — ответила Роуз. «Поверить не могу, что сказала это».

Элиз снова ушла, вернувшись с не открытой бутылкой вина:

— Значит, вот это — твой лучший выбор.

Роуз узнала этикетку виноторговца, поскольку это было хорошее вино, которое она не раз употребляла:

— Что ты туда подмешаешь?

— Ничего, — сказала Элиз, посмеиваясь. — Всё уже внутри. Эту бутылку я сама сделала много лет назад, когда ещё был жив мой муж. У меня таких осталось только три штуки. Не верь этикетке или эмблеме винодела на печати — они поддельные. Единственный недостаток заключается в том, что если ты попробуешь опоить этим ценителя вин, то он может заметить разницу во вкусе.

Роуз слегка улыбнулась:

— Сомневаюсь, что Тирион разбирается в винах.

— Уверена, что это так, — согласилась Элиз. — Попытайся заставить его выпить бокал целиком, иначе ждать действия придётся целую вечность. Два бокала ему не повредят, но если он попытается выпить больше, то тебе надо будет пролить содержимое бутылки, чтобы он себя не убил.

— А какой конкретно будет эффект?

Элиз потёрла руки, увлекаясь рассказом:

— Состав почти идеальный — поэтому я и решила добавить его в вино. Эффект очень похож на обычное опьянение, но наступает гораздо скорее. Дополнительным преимуществом также является тот факт, что иногда он вызывает потерю памяти. Многие, испытавшие на себе это средство, потом не могут вспомнить, что было прошлым вечером. И в довершении всего от него остаётся ужасная головная боль, что ещё больше подкрепляет обман.

Роуз взволнованно подалась вперёд:

— Когда ты говоришь «скорее», о каком именно времени идёт речь? Минута, две?

Элиз захохотала, идеально играя роль ведьмы, задумавшей злое дело, заставив Роуз содрогнуться. После чего тепло улыбнулась:

— Боги, нет, милая моя. Наркотики — это не магия. С такой скоростью работают очень немногие средства, а те, что работают — опасны для отравителя так же, как и для жертвы. К тому же, медленное действие часто является преимуществом, поскольку создаёт промежуток между принятием состава и появлением симптомов.

— Думаю, сейчас мне предпочтительнее быстрота, — сказала Роуз.

— Радуйся, что он такой поджарый, — мудро изрекла Роуз. — Будь он более тучным, потребовалось бы больше времени. Но даже так, если он выпьет бокал целиком, то заснёт минимум через двадцать минут. Может, даже через час.

— Час! — воскликнула Роуз.

Элиз похлопала её по руке, которая до сих пор сжимала комочек листьев:

— Начни жевать их, когда он явится сюда. Они не дадут тебе заснуть и помогут сохранить бодрость после того, как он потеряет сознание, поскольку тебе также придётся выпить вина, чтобы он ничего не заподозрил. Если не сможешь задержать его достаточно долго, то тебе, возможно, всё равно придётся ему уступить.

Роуз содрогнулась.

Закончив с объяснениями, Элиз снова встала, и направилась к двери:

— Полагаю, от ванны придётся отказаться. — Она остановилась, положив руку на дверную ручку, и обернулась: — И вот ещё совет. По возможности не позволяй ему себя целовать, что бы ни случилось. Только новички допускают такую ошибку — от этого больше всего больней.

Когда она вышла на улицу, невозмутимость Элиз Торнбер дала трещину. Вытерев слёзы рукавом, она с тяжёлым сердцем пошла прочь.

— За что? — печально прошептала она. — Роуз этого не заслужила.

* * *

Когда час спустя отворилась дверь, за ней стоял Тирион. Он вошёл плавно, шаги его были уверенными.

Роуз, сидевшая на диване, подняла взгляд. Бутылка вина небрежно стояла перед ней на столе:

— Так трудно было постучаться? — спросила она.

— Зачем себя утруждать? — сказал он, небрежно улыбаясь. — Ты же меня ждала. Я лишь явился, чтобы принять предложенные тобой дары. — Оглядев комнату, он также осмотрел магическим взором невидимые глазу помещения. — А семья твоя где?

С трудом скрывая нервозность, Роуз ответила:

— Я отослала их прочь на этот вечер.

— Значит, завтра мы сможем спать допоздна, — объявил Тирион. — Ценю твою предусмотрительность. Приз всегда приятнее, если им можно насладиться не торопясь. — Сняв верхнюю одежду, он отбросил её в сторону, не утруждаясь повесить и не заботясь о том, что лёжа на полу она может измяться. Под ней у него была свободная рубаха, настолько обнажавшая ему грудь, что Роуз заподозрила, что под определённым углом можно было бы даже рассмотреть его пупок.

Он пересёк комнату, направляясь к Роуз почти слишком медленно. Несмотря на все старания, Роуз дёрнулась в сторону, когда он уселся на подушки рядом с ней.

— Расслабься, Леди Роуз, — сказал он ей. — Твоё напряжение только испортит настроение. — Закинув руки на спинку дивана, он потянулся одной из рук, и небрежно погладил Роуз по загривку.

«Слишком быстро, всё происходит слишком быстро!». Подавшись вперёд, Роуз потянулась к бутылке вина:

— Прежде чем мы продолжим, я хотела бы кое-что прояснить насчёт твоей части сделки, — сказала она. Напуская на себя равнодушный вид, она потянулась к штопору — и тут же его выронила.

Хохотнув, Тирион забрал из её руки бутылку, и провёл пальцем по горлышку. Затем прижал к нему кончик пальца, и потянул, плавным движением вытащив пробку так, будто та была приклеена к его коже. Отбросив пробку в сторону, он поставил бутылку обратно на стол:

— Звучит справедливо, — ответил он. — Я готов сделать всё, что необходимо для освобождения твоего дорогого друга из несправедливого заточения, и я буду рад предоставить тебе самой решать, в чём именно эти действия будут состоять.

Роуз кивнула, и, держа бутылку двумя руками, налила вина в два бокала. Один она взяла в правую руку, а второй протянула гостю. Взгляд Тириона всё это время не отрывался от её лица. Затем он поднял ладонь в отрицательном жесте:

— Спасибо, но — нет. Я предпочитаю приступать к этому с ясной головой, чтобы насладиться сполна.

Когда она поставила оба бокала обратно, он снова заговорил:

— Но сама пей, если хочешь — может, это поможет тебе расслабиться.

Кивнув, Роуз снова подняла свой бокал, отпив из него небольшой глоток:

— Мне нужно лишь чтобы ты обеспечил невмешательство со стороны крайтэков. В следующие пару дней в город явятся люди с зачарованным оружием. Я хочу, чтобы их проигнорировали. После суда, если всё пойдёт плохо, позаботься о том, чтобы твои подчинённые ничего не предпринимали. Взамен, я дарую тебе желаемое этим вечером. — Каким-то образом ей удалось произнести эти слова гладко.

Тирион выгнул бровь:

— Этим вечером? Этот вечер — дело решённое, но едва ли это имеет значение. Думаешь, я настолько глуп, чтобы продать свои услуги за одну ночь удовольствия? Нет, Леди Роуз, я слишком хорошо знаю, насколько плотские утехи мимолётны.

Роуз ощутила робкий проблеск надежды:

— Тогда что тебе нужно?

— Твои регулярные услуги, — объявил архимаг. — Сегодня, завтра, и в любой день, когда мне захочется удовлетворить мои нужды. Пообещай утолить мои аппетиты при любой необходимости, и убедительно поработай этой ночью.

От этой мысли Роуз затошнило, но ей в голову пришло кое-что ещё:

— Это что, ты так… делаешь предложение?

Тирион засмеялся:

— Конечно же нет. В этом отношении у меня амбиции более крупные.

Роуз ощутила движение его ладони вверх по её юбке — он гладил её бедро сквозь ткань. Она от неожиданности вскочила со своего места, и отошла на несколько шагов.

Её мучитель рассмеялся. Небрежно откинувшись на спинку дивана, он сказал:

— Всё ещё боишься меня? Так не пойдёт, Роуз. Мне нужно увидеть твою убеждённость.

В голове Роуз царил хаос, она оглядывалась вокруг в поисках чего-то, что могло обеспечить ей безопасность, но ничего не было. «Где же те листья, которые мне дала Элиз?» — в отчаянии подумала она. Роуз уронила их где-то, но не могла вспомнить, где именно. Взгляд Тириона прожигал в ней дыру. «Что же мне делать?».

Будто отвечая на её мысль, Тирион произнёс:

— Снимай платье.

От его слов мир замер — как и её разум. Её окутало холодное спокойствие, показавшее ей ситуацию в чёткой ясности. Она заключила сделку с дьяволом, и пришло время расплачиваться. Выпрямившись, она уставилась на плотоядно глядевшего на неё мужчину. «Всё, что угодно», — повторила она про себя, сжимая зубы. Подняв руки, она распустила завязки у себя на плечах.

В кои-то веки она пожалела, что надела такое простое платье. Другое, более изысканное, снимать пришлось бы гораздо дольше. Распустив завязки на плечах, она слегка повела телом, чтобы платье могло сползти с неё. Как только оно упадёт на пол, она будет стоять перед ним совершенно нагая.

— Стой! — приказал Тирион, когда она начала отпускать ткань в руках. Роуз замерла, а он в это время начал смеяться, долго и сильно. Затем он протянул руку, взял бокал вина, и разом его осушил. Поставив пустой бокал обратно, он снова засмеялся, на этот раз уже более нормально. Затем встал, и подошёл к ней. Взяв ткань из её рук, он натянул её обратно, и начал зашнуровывать обратно. — Дорогая Роуз, как жаль, что ты не могла видеть тот взгляд, которым ты меня жгла.

— Что? — спросила она, ошеломлённая его реакцией. Слегка повернув голову, она мельком уловила его дыхание, смесь вина… и мяты.

— Ты всё верно просчитала ещё во время первого моего визита, — объяснил он. — Я уже собирался вытащить моего внука. Я, наверное, уже сделал бы это, просто чтобы не дать ему умереть от холода, если бы твой преданный уход не поддерживал его живым.

— Значит, это, всё это?

— Просто для развлечения, — поддел он. — Я хотел увидеть, насколько ты предана, и должен сказать, что ты меня не разочаровала.

Развернувшись, она отвесила ему такую хлёсткую пощёчину, что её ладонь обожгло болью:

— Ублюдок!

Он не дёрнулся. Облизав губы, он предостерёг её:

— Осторожнее. Боль имеет тенденцию к возбуждению моей более низменной природы, а я знаю, что ты этого не хочешь. Или хочешь?

Грубо оттолкнув его, Роуз отошла на несколько футов, и изящно уселась в кресло:

— Значит, для тебя это было просто игрой?

Тирион вернулся на диван, налив себе ещё один бокал вина. Затем он предложил ей её по-прежнему недопитый бокал. Роуз взяла его, и сделала вид, что потягивает вино.

— Отнюдь, — ответил он. — Если честно, если бы ты была более охочей, то я вполне мог бы принять твоё подношение, хотя на мой вкус ты слегка перезрелая. А так, я больше не в силах был смотреть на то, как ты реагируешь.

— А почему нет? — холодно спросила Роуз. — Тебе, похоже, было весьма приятно.

Он вздохнул:

— Потому что, несмотря на то, что я делал в прошлом, я — не насильник. По крайней мере, я перестал им быть. Свою добычу я предпочитаю тёплой и добровольной.

— Это на словах, — сказала Роуз, — а на деле у тебя всё не так. — Она подцепила рукой свой амулет, и помахала им Тириону.

Тот рассмеялся:

— Думаешь, я нашёл какой-то способ обойти твою защиту? Я бросил это дело ещё за тысячи лет до твоего рождения. Я достаточно хорошо знаю женщин, чтобы вызывать необходимую мне реакцию, не прибегая к таким уловкам. — Затем он подался вперёд, и заговорщицки прошептал: — Если твоя кровь горела, если твоё сердце пускалось вскачь, то дело было не в магии. Это всего лишь твои собственные порочные желания давали о себе знать.

— Если ничего кроме этой отвратительной чуши ты сказать не способен, то можешь выметаться, — с нажимом произнесла Роуз.

— Не злись так, Роуз. Позволь мне допить вино. Думаю, что со временем мы сможем весьма сдружиться. Ты — самая интересная женщина, какую я только встречал за тысячи лет.

Она покосилась на бокал в его руке. Тот уже был наполовину пуст. Если он допьёт, ей придётся избавиться от бутылки, чтобы он не мог выпить третий бокал.

— Друзьями нам не быть никогда, Тирион. Я не одобряю твои методы.

— О, я действительно думаю, что мы подружимся, Роуз. Позволь мне задержаться, чтобы мы могли поболтать. Королева этим вечером занята, поэтому мне почти нечем заняться. — Эти слова были произнесены заметно менее чётко. Он залил остатки вина из стакана себе в горло.

Роуз прищурилась:

— Королева?

Он улыбнулся:

— Крупные амбиции — или ты забыла? — Подняв свой бокал, он притворился, что делает тост, но лишь разочаровался, обнаружив, что тот уже пуст. Тирион поставил бокал на стол, и сказал: — Она — оживлённая женщина, в отличие от тебя.

Несказанно разгневавшись, Роуз спокойно улыбнулась. Подавшись вперёд, она взяла бутылку:

— Ещё вина? — Не дожидаясь ответа, она наполнила его бокал до краёв. Она чётко помнила предостережение Элиз, и задумалась, убьёт ли его третья порция. В тот момент ей было всё равно.

— Секундочку, — сказал Тирион, махая рукой в воздухе. — У меня голова кружится. Надо дать небольшой отдых глазам. — Он откинулся назад, утонув в подушках, и мгновения спустя погрузился в сон.

«Повезло ублюдку», — подумала Роуз. Она забрала всё ещё полный бокал и полу-пустую бутылку, унеся их прочь. «Ту головную боль, что будет у тебя завтра, ты заслуживаешь целиком и полностью».

После этого она немного постояла в молчании. Что делать? Взгляд, брошенный на спящего на её диване мужчину, твёрдо уверил её, что спать в своей комнате она этой ночью не хочет. Затем она заприметила маленький шарик из листьев, которые оставила Элиз. Тот упал на пол рядом с диваном. Не задумываясь ни на секунду, она подняла его, и сунула в рот, принявшись медленно жевать.

Её язык и губы почти сразу же онемели, затем пришёл черёд щёк, когда прохладное и тёплое одновременно чувство стало просачиваться в её тело. Её сердцебиение участилось, но она чувствовала себя поразительно спокойной и ясно мыслящей. Вернувшись в свою комнату, она снова оделась, облачившись в более подобающее для дороги платье, и уложила волосы. Это едва ли было необходимо, поскольку её разум и так был спокоен, но этот ритуал уже вошёл у неё в привычку.

Покинув комнату, она прошла через гостиную, и вышла наружу. По пути она заметила верхнюю одежду Тириона, лежавшую брошенной на полу. Роуз мстительно наступила на неё, подчёркнуто вытерев ноги о дорогую ткань, будто та была половиком. Она пожалела, что её туфли и уже были чистые.

Потом она ушла. Спать она собиралась в своей городской резиденцией, с Элиз и Кариссой.

Глава 23

Чад Грэйсон лениво шёл по проспекту. Солнце нещадно палило, но его это едва ли заботило благодаря надетой на нём широкополой шляпе. Он в очередной раз поднял руку к голове, чтобы опустить поле пониже, получше скрывая лицо от остальных прохожих.

К этому моменту Чад уже успел встретиться со своим контактом, что подтвердило его подозрения. Работа, за которую он брался, вполне возможно была самой опасной за всю его карьеру. Она вполне могла положить его карьере конец. Если бы просил кто-то другой, он бы отказался. Если бы работа была на кого-нибудь другого, он бы отказался. «Я достаточно прожил», — думал он, смиряясь с работой. «Если умру — то хотя бы умру на высоте».

Однако самоубийцей он не был. Егерь твёрдо вознамерился заранее склонить чашу весов в свою пользу как можно сильнее. Время от времени поглядывая вверх, он изучал окружавшие его здания, примечая высоту крыш. Большая их часть была для него бесполезна. Он шёл дальше.

Здание Королевского Правосудия было через дорогу от западной стороны дворца — главный вход был с дворцовой улицы. Чад потратил дополнительное время, изучая местность и здания вокруг. Увиденное его не обрадовало. «Плохой обзор, или верная смерть», — молча выругался он. Он снова поднял взгляд на дворцовую стену.

— Вот, где мне надобно быть, — пробормотал он. — При прочих равных.

Но все прочие были отнюдь не равны. Хотя со стен дворца обзор был лучше всего, оттуда также было труднее всего сбегать после завершения работы. Это, конечно, если предположить, что он найдёт способ забраться туда, не вызвав смертоубийственного гнева всей Стражи.

— Зато никто не будет ожидать меня там. — Опустив взгляд на пыльную накидку, скрывавшую его тело, он принял решение. — Нужно переодеться. — Но проблемой это не было. Хитрость была в том, чтобы заполучить новую одежду, не оставив на ней слишком много дырок и пятен крови. «Кровь как правило портит маскировку», — посмеялся он про себя.

Он пересёк улицу, и ещё раз прошёл мимо фасада Здания Правосудия, затем продолжил идти, обойдя по кругу сам дворец. Закончив с этим, он принялся прорабатывать всё вокруг. Он хотел получше узнать всю окружающую местность. Хотя для его цели это было вторично, позже знание улиц увеличит его шансы выбраться живым.

В течение дня он потихоньку изучал улицы, проложив несколько маршрутов к ближайшим городским воротам. Хотя, конечно, ворота на самом деле не гарантировали никакой безопасности, учитывая присутствие волшебников. Скорее всего, от него ничего не останется даже на поживу воронью. «Прости, Даная. Шансы у меня тут, похоже, хреновые».

Чад с тоской смотрел на таверны и бары, мимо которых проходил. Солнце пекло, и стирание сапог оборачивалось жаждой, но он не остановился ни в одном из этих заведений. Он работал.

Однако в этом тёмном царстве был один лучик света. Чад настоял на том, чтобы следующая встреча прошла в одной из таверн близ ворот Хайтауэра — в месте под названием «Зелёный Пони». Там он должен был встретиться с другим человеком, которого наняли ему в помощники.

Впрочем, помощи охотник особо и не хотел. Подельник лишь удваивал для него вероятность быть обнаруженным до того, как придёт время натягивать тетиву и пускать первую стрелу. Второй человек почти наверняка будет бесполезным, и может даже усложнить побег. «Займу его какой-нибудь хуйнёй, и забью на него», — подумал Чад. «А если он откажется сваливать, то прикопаю его труп в каком-нибудь переулке». Он рассеянно потрогал висевший у него на боку длинный нож.

Нож был не из числа зачарованного оружия, которое ему дал Граф. Об этом его предостерегли. По улицам бродили новые стражи, способные чувствовать магию. Его ножи, стрелы и лук были спрятаны за пределами города. Согласно его контакту, он сможет без опаски занести их в город на следующий день. «Интересно, как она подкупила Королевскую Стражу?» — подумал Чад. «Наверное, ей это влетело в копеечку».

Но он её особо не жалел. Его собственная цена будет ещё выше, и выдана она будет сталью и кровью. На его обоняние обрушилась вонь навоза, и охотник прикрыл нос платком.

— Ненавижу города, — пробормотал он.

Когда солнце начало клониться к горизонту, он направил свои стопы к «Зелёному Пони», надеясь, что тамошнее пиво окажется достаточной компенсацией для всей той хрени, которой ему придётся заниматься. Наконец зайдя внутрь, он был разочарован. Годы кутежа в «Грязной Свинье» Уошбрука его избаловали. Заведение оказалось помойкой.

Оглядевшись вокруг, он поискал взглядом пустой столик, но таковых не оказалось. Затем его внимание привлёк сидевший в углу крупный мужчина.

— Чёрт бы меня побрал, — тихо прошипел Чад. Скрыв своё удивление, он отошёл в угол, и занял пустующий стул напротив притворявшейся человеком громадины. — Надо было догадаться, что ты объявишься, — сказал рэйнджер. — От тебя хрен отделаешься.

Здоровяк хрюкнул, в качестве приветствия подняв свою кружку.

— Ты ж понимаешь, что это — смертный приговор, или тебе пофигу? — продолжил Чад, делая взмах рукой, чтобы привлечь внимание официантки.

Сайхан пожал плечами, подняв брови в выражении лица, говорившем «может — да, а может и нет».

— Ну, просто зашибись, — сказал Чад, воспрянув духом. — По крайней мере сдохну рядом с кем-то, кто уродливей меня. Мама всегда говорила — заводи друзей-уродов. Тогда на похоронах будешь самым красивым.

Рослый рыцарь слегка улыбнулся, что было его версией вежливого смеха.

Рэйнджер зыркнул на него:

— Ты говорить вообще будешь? Хоть бы притворился, что рад меня видеть, твою ж мать!

— План есть? — спросил Сайхан.

Одарив воина взглядом, способным прожигать кожу с десяти шагов, Чад начал объяснять всё, что надумал. Времени на это много не ушло, поскольку они оба хорошо разбирались в этом деле, и к тому времени, как он закончил, официантка принесла ему первую кружку.

Взяв её, он осушил напиток одним длинным, жадным глотком, подняв ладонь, чтобы официантка не ушла сразу. Поставив пустую кружку на стол, он сказал ей:

— Дорогуша, я не закончил. Тащи ещё.

Поскольку он был новым клиентом, и она ещё не могла оценить вес его кошелька, она с вопросом взглянула на Сайхана, предполагая, что платить будет он. Тот кивнул, и она ушла.

Чад покосился на Сайхана, и одарил его недоброй улыбкой:

— Спасибо, напарник. Ты уже начинаешь мне нравиться.

Гроссмейстер рыцарского ордена хрюкнул, и произнёс:

— Мне нужен лук.

Рэйнджер недоумённо посмотрел на него:

— Ты стрелять-то умеешь?

Сайхан поднял бровь, ответив на вопрос твёрдым взглядом.

— Я не спрашиваю, можешь ли ты попасть в цель с пятидесяти шагов, — пояснил охотник. — Это — не учебная стрельба. Мну нежно знать, можешь ли ты… — Он замолчал. — Знаешь что, забей. Завтра зайдём в нужное место, и возьмём тебе лук. Потом мне надо будет сгонять за пределы города, забрать инструменты. Прежде чем мы вернёмся, успеем размяться, постреляв немножко.

Скрестив руки, Сайхан уставился в потолок.

Официантка вернулась с кружкой, и подождала секунду, чтобы посмотреть, прикончит ли он её так же быстро, как и первую. Чад сделал длинный глоток, затем сказал:

— Найди вторую кружку. К тому времени, как вернёшься, эту я уже прикончу. — Она ушла.

Повернувшись обратно к Сайхану, он продолжил:

— Это не для тебя, тупоголовое чудовище. Разминка нужна мне. От тебя я ожидаю только одного хорошо нацеленного выстрела, может быть двух. Но для моего типа стрельбы мне надо быть на высоте, и быть знакомым как с луком, так и со стрелами под рукой.

Сайхан кивнул:

— Я знаю, о чём ты.

— Клинки взял? — спросил Чад.

Рыцарь улыбнулся:

— Весь мир — моё оружие.

Охотник вздохнул:

— Никогда не ясно, серьёзно ты говоришь, или несёшь какую-то хрень. — Вообще говоря, он уже знал, насколько Сэр Сайхан был смертоносен. Даже безоружный, этот человек наверняка мог убить всех в этом баре, если бы захотел. И это ещё без силы, дарованной узами с драконом.

Рыцарь осклабился:

— Я пошутил. Конечно же я взял клинки. Ты хоть раз видел, чтобы я был без них?

Чад прикончил третью кружку:

— Боги, избавьте меня от этого смертоубийственного психа! — выругался он.

Лицо Сайхана было совершенно серьёзным:

— Боги мертвы. Их убил человек, которого мы будем спасать, забыл?

Охотник поперхнулся пивом:

— Это поговорка такая! Тебя что, в детстве головой вниз роняли?

Сидевший напротив него воин начал утробно хохотать. Через минуту он приостановился, и подмигнул рэйнджеру:

— Очередная шутка. Ты совсем легковерный.

Чад с отвращением одарил здоровяка яростным взглядом, который был почти полностью притворным:

— Блядь, как же я иногда тебя ненавижу. Понимаешь?

Сайхан широко развёл руками, затем откинулся назад, и сложил пальцы в замок на затылке:

— Правда, Чад? А я тут думал, как же мне тебя не хватало.

Чад мимолётно улыбнулся, но тут же спрятал улыбку:

— Надо было сразу так и сказать. Клянусь, я когда-нибудь тебе стрелу в задницу всажу.

* * *

Айрин и Линаралла стояли в месте, где в последний раз видели Мэттью и остальных, сосредоточив всё внимание на лежавшем перед ними пространстве.

— Видишь? — спросила Айрин.

Линаралла кивнула:

— Плохо, но — вижу.

— Знаешь, что нужно делать?

Ши'Хар покачала головой, отчего по её серебряным волосам прошла волна:

— Нет. В знаниях, с которыми я была рождена, ничего такого не было.

— Ну, мой брат разобрался — значит, ничего слишком сложного тут нет, — озвучила своё мнение Айрин. — Будем по очереди?

— Нет, — сказала Линаралла. — Будет более эффективно, если ты отойдёшь немного в ту сторону. Мы сможем обе устраивать попытки в разных местах, пока у одной из нас не получится.

Айрин просветлела лицом:

— Звучит разумно. — Она последовала совету Линараллы, и отошла на десять футов влево, после чего обе девушки начали пытаться сделать что-то.

После чего они почти час успешно что-то делали — только не то, что чего им хотелось. Эксперименты Линараллы были методичны, она делала попытки одну за другой, каждый раз слегка меняя свой подход, в то время как Айрин действовала более небрежно. Наконец они устроили перерыв, и Айрин уселась на землю, не заботясь о том, что её юбки запачкаются.

— Почему я так устала? — пожаловалась она.

— Похоже, что ты использовала слишком много силы, — сказала Линаралла, чувствовавшая себя хорошо. — Если бы я пыталась делать то, что делала ты, то я бы уже потеряла сознание.

Айрин кивнула:

— У нас мало времени. — Напряжённо думая, она сжала губы: — Когда Мэтт это делал, всё выглядело не очень сложным.

— Не думаю, что грубая сила тут поможет.

— Тут должна быть какая-то хитрость, — согласилась Айрин.

Линаралла вернулась к своим попыткам, и несколько секунд спустя Айрин встала, и отряхнулась. Снова встав на своё место, она немного подождала, чтобы сфокусировать мысли и расслабить дыхание. Она закрыла глаза, потому что они лишь отвлекали её от важной информации, которую передавал её магический взор.

Затем она выставила ладони, и потянулась вовне, выталкивая эйсар через пальцы. «Я хочу коснуться его», — думала она, имея ввиду лёгкое мерцание. Она почувствовала, как сила потекла прочь из неё, едва не пройдя мимо, но наконец она ощутила, как сила чего-то коснулась.

Возликовав, она вцепилась в этот клочок, и приложила свою волю к попыткам полностью его ухватить. Скрипя зубами, она упорно трудилась, выкладываясь на полную. Магия текла из неё подобно потоку, реке, заполняя пространство перед ней, однако за странную границу она держалась лишь едва-едва. Она будто держала в воздухе тяжёлый клинок, вес которого был почти неудержимым, однако держала его лишь подушечками пальцев за кончик.

Кончик, который выскальзывал из её хватки.

«Нет!». Айрин отказывалась сдаваться, и её эйсар вспыхнул вокруг неё подобно холодному пламени, заставив её волосы растрепаться, как если бы она стояла на сильном ветру.

Встревожившись, Линаралла прекратила свои собственные попытки, и уставилась на девушку, которая только недавно стала ей сестрой:

— Айрин, прекрати! Ты убьёшься! — Она подумала было сбить Айрин на землю, но затем увидела, как что-то происходит. Пустое пространство изменилось, и в скрытой границе появился маленький разрыв — но в таком состоянии он пробыл лишь секунду, после чего завесу разодрало пополам. Появился массивный проём, шедший от земли, и уходивший в небо за пределы дальности восприятия Линараллы. Ширина его была не менее сотни футов, а края где-то каждую секунду смещались туда-сюда на десятки футов.

Линаралла шагнула вперёд, перейдя на другую сторону, но когда она оглянулась, Айрин продолжила стоять на месте. Светловолосая девушка сделала шаг, потом другой, и споткнулась. Она упала, потеряв сознание ещё до того, как ударилась о землю, и граница начала стремительно схлопываться.

Линаралла знала, что случится, если та сомкнётся на упавшем теле её сестры. Метнув свою силу вперёд, она зацепила тело Айрин, и грубо протащила его вперёд, подтянув к себе как раз перед тем, как разрыв в реальности с грохочущим рёвом сомкнулся.

Упав на колени, она обняла руками голову Айрин, осматривая сестру магическим взором:

— Пожалуйста, пусть с тобой всё будет хорошо.

Но Айрин не дышала, и прямо у Линараллы на глазах её сердце затрепетало, и остановилось. Эйсар её сестры был блеклым, почти отсутствующим. Она слишком много сил вложила в свою работу.

— Нет, нет, нет, — в ужасе запричитала Линаралла. — Не может этого быть. — Она с отчаянной скоростью направила в девушку ручеёк силы, пытаясь подкрепить её магию своей собственной. Затем она использовала ещё один поток, чтобы сжимать сердце, пытаясь воссоздать сердцебиение.

Большая часть вливаемого ею в Айрин эйсара утекала прочь подобно стекающей по камню воде. Передача силы всегда была неэффективным процессом, и требовала сознательного усилия как отдающего, так и принимающего — но что-то всё же впитывалось.

Шли минуты, и Линаралла постигла новую эмоцию. Отчаяние. Из её глаз потекли слёзы, и она подумала было сдаться, пока не почувствовала внезапное движение сердца Айрин. Оно трепыхнулось в её силовом захвате подобно сжимаемой в руке пташке. Она отпустила его, и сердце Айрин снова начало биться, сперва непостоянно, но постепенно набрав сильный, равномерный ритм.

Айрин закашлялась, и её глаза медленно открылись, уставившись на склонившуюся над ней сереброволосую девушку. Озадаченно сморщив носик, она спросила:

— Ты что, плачешь?

— По-моему, да, — ответила Линаралла, после чего с её носа сорвалась большая капля соплей, упав Айрин на лоб.

— Фу, — воскликнула Айрин. Она вяло подняла руку, чтобы защитить лицо от дальнейшего осквернения. — Вытри нос.

Ши'Хар подалась назад, и воспользовалась рукавом, последовав её совету:

— Ты чуть не умерла.

— Не-а, — возразила Айрин.

— Умерла!

— Ты ошибаешься, — настаивала Айрин.

Линаралла озадаченно спросила:

— Почему?

— Потому что ты была рядом, — уверенно сказала Айрин. — Я всё время была вне опасности.

— Люди действительно глупые, — ответила Ши'Хар. Затем она заметила приближавшиеся к ним фигуры — массивные гуманоиды, слишкомкрупные, чтобы быть людьми. Оглядевшись, она увидела, что пока она отвлеклась, их окружила группа из десяти великанов.

Айрин тоже их заметила:

— Они выглядят недружелюбно. Тирион же учил тебя сражаться, верно?

— У меня это плохо получалось, — ответила Линаралла с обречённостью в голосе. Встав на ноги, она оглядела окружавшие их слюнявые рожи. — Несколько месяцев назад ты уничтожила тех металлических чудовищ. Как именно ты это сделала?

Айрин с трудом пыталась принять сидячее положение:

— Я колошматила по ним очень большим камнем, пока они не перестали двигаться.

— Больших камней здесь нет, — заметила Ши'Хар.

— Великаны довольно большие. Используй одного из них, — посоветовала её человеческая спутница.

Линаралла испытывала сомнения насчёт этой идеи. В основном потому, что у неё не было такого будто бы бесконечного источника силы, как у Айрин. Если бы она начала швыряться одним из массивных существ в качестве оружия против остальных, то наверняка истощилась бы раньше, чем успела бы с ними разобраться.

К тому же, её сестра была по сути беспомощной. Похоже было, что у Айрин не хватало сил даже на то, чтобы встать, не говоря уже о передвижении. Поэтому Линаралле нужно было тратить свои резервы достаточно экономно, чтобы одновременно левитировать Айрин и защищать её от случайных ударов.

«Надо действовать с умом», — сказала она себе, но хотя Линаралла знала, что обладала мощным интеллектом, хитрость она в число своих добродетелей не включала. В кои-то веки она пожалела, что на самом деле не является человеком.

Используя заклинательное плетение, чтобы сберечь силы, она подняла Айрин в воздух, и мысленно приметила, в каком направлении должен был находиться замок. После чего бросилась бежать.

Глава 24

На следующее утро Роуз Торнбер проснулась поздно. Спасть она легла пораньше, но после встречи с Тирионом не могла толком заснуть. Потребовалась целая вечность, чтобы задремать, а когда ей это наконец удалось, её начали мучить сны, о которых она предпочитала не думать.

Последние несколько дней оставили её утомлённой как телом, так и разумом, но ей всё ещё предстояла работа. В первую очередь после обеда ей следовало допросить слуг из охотничьего домика Лиманда. Если её подозрения были верны, то лучшей надеждой на оправдание для Мордэкая были именно они — если, конечно, она сможет найти способ выжать из них нужную информацию.

Она боялась возвращаться в свои апартаменты во дворце, не зная, будет ли Тирион по-прежнему там, поэтому она планировала провести утро, отдыхая вместе с Кариссой в городской резиденции. Элиз уже куда-то пропала, оставив записку, объяснявшую, что искать её не следует.

Роуз ещё только пила первую чашку чая, когда услышала произнесённые Кариссой страшные слова:

— Мне скучно. Без бабушки мне совсем нечем заняться.

Суд начинался через три дня, и Роуз нужно было тщательно продумать ситуацию с дочкой. В идеальной ситуации она бы послала её пожить с семьёй Мордэкая, пока ситуация не уляжется, но поскольку Морт был в тюрьме, это было плохим вариантом. Возможно, даже худшим вариантом. Если всё пойдёт худо, то вполне возможно, что вскоре Королевская Стража начнёт сжать всех, кто носил имя Торнбер или Иллэниэл.

Кариссе нужно было находиться в месте, где её не достанет даже Королева. Поддерживая ровный тон голоса, Роуз озвучила эту идею:

— А ты не хотела бы куда-нибудь съездить?

— Можно мне с Айрин пожить? Я уже целую вечность с ней толком не проводила время, — с надеждой спросила Карисса.

Роуз не была уверена, где в тот момент находилась Айрин, сумела ли она добраться до Ланкастера, или всё ещё была дома — но в любом случае она была уверена, что Кариссе с ней будет небезопасно:

— Я думаю, Айрин сейчас не дома, — спокойно заявила Роуз. — Вообще, вся её семья сейчас занята различными делами, связанными с нынешним бедственным положением их отца.

— Хотела бы я им помочь.

— Ты уже помогла, дорогая моя, — успокоила её Роуз. — Твоя бабка говорит, что без твоей помощи она со своей задачей не справилась бы.

— Да это мелочь, — пожаловалась её дочь. — Я хочу сделать что-то большее.

Роуз печально поглядела на свой чай, прежде чем поставить чашку, и отправиться к письменному столу. Напиток успеет остыть прежде, чем она сможет его допить. Она тщательно написала письмо, закрыла его печатью, и передала дочери. Затем она открыла ящичек в столе, и вытащила кожаный мешочек. Отомкнув маленький сейф, стоявший рядом со столом, она наполнила мешочек золотыми монетами, и горстью серебра. Затем крепко затянула завязки.

— Возьми, — сказала она дочери. — Я хочу, чтобы ты передала их Анджеле, когда мы вернёмся во дворец.

Карисса с подозрением поглядела на мать:

— Это зачем?

— Я посылаю тебя в Айверли, в Гододдине. В мешочке хватит денег на покупку небольшого дома, и чтобы ты могла спокойно жить, пока я за тобой не пошлю.

— Айверли! — воскликнула Карисса. — Это же на другом конце мира!

Роуз усмехнулась:

— Едва ли. Нынче, с Мировой Дорогой, туда ехать всего час. Важный момент заключается в том, что ты никому не должна говорить, куда направляешься. Анджела это уже поймёт.

— Зачем мне туда ехать?

— Там в это время года весьма хорошо. Ветер с Гарулонского Залива делает пейзаж почти идиллическим. Каждая молодая леди должна однажды в жизни там побывать, — сказала ей Роуз.

— А ты чем будешь заниматься? — спросила Карисса.

Роуз нахмурилась:

— Ты отлично знаешь, чем я занимаюсь.

— Тогда мне следует подождать окончания суда, и мы поедем вместе, — с железной логикой предложила её дочь.

Роуз покачала головой, и обняла дочку:

— Нет, дорогая. Тогда не будет никакого смысла. Я присоединюсь к тебе после суда или, быть может, неделю спустя.

— Мне писать тебе? Ты же не будешь знать, где я живу.

— Нет, — сказала Роуз со слишком сильным нажимом. — Определённо нет. Я тебя найду, не бойся. У меня там есть кое-какие друзья.

— Иногда мне кажется, будто ты знакома со всеми на свете, — сделала наблюдение Карисса.

Роуз улыбнулась:

— Я стараюсь, дорогая. По крайней мере, с важными людьми знакомиться.

— И с половиной всех остальных, — добавила Карисса. Затем тон её голоса стал серьёзнее: — Я знаю, что ты делаешь. Ты думаешь, что ваши с Бабушкой замыслы опасны, и хочешь отослать меня прочь.

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности, — слегка поправила её Роуз.

Разволновавшись, Карисса снова обняла мать:

— Ты правда сможешь доказать, что он невиновен?

— Смогу.

— А если не получится? — настаивала её дочь.

— Тогда я сделаю всё, что потребуется, — твёрдо сказала Роуз.

— Всё плохо, так ведь? — спросила Карисса. — Королева тебя арестует?

— До этого не дойдёт, — сказала Роуз. — Помни девиз нашей семьи: Только глупец угрожает тем, кто находится под защитой Торнбера. Всё будет хорошо, обещаю.

Карисса молчала с минуту, а потом задала ещё один вопрос, уткнувшись в плечо матери:

— Им-то хорошо, но кто защитит Торнбера?

Её мать не ответила:

— Иди, собирай вещи.

* * *

У ворот дворца Роуз ждало послание — вызов к Королеве. Роуз поблагодарила посыльного, и повернулась к дочери:

— Иди к Анджеле. Увидимся через несколько недель.

Карисса метнулась вперёд, быстро поцеловав её в щёку:

— А если ты не объявишься через несколько недель?

— Подожди год, потом ищи аудиенции у Короля Николаса. Он задолжал мне пару услуг. Надеюсь, к тому времени этот фурор уляжется. — Она подтолкнула дочь, чтобы та уходила, и развернулась к ней спиной.

Роуз быстро пошла прочь, но всё же услышала озабоченное прощание дочери:

— Я люблю тебя, Мама. Не заставляй меня ждать слишком долго.

«Чёрт побери», — выругалась про себя Роуз. «Всё будет в порядке». Она сосредоточилась на дыхании — это было ключом к её способности не испортить лицо перед визитом к Королеве. Выпрямив спину и расправив плечи, она с величавой грацией прошла по коридорам дворца, всем своим видом показывая, что ей принадлежит каждый дюйм земли, по которой она ступает.

Роуз носила самообладание подобно тому, как воин носит доспехи, и даже шепотки придворных не смогли пошатать её уверенность в себе. Даже когда некоторые из этих шепотков оказывались достаточно громкими, чтобы достичь её чутких ушей. «Хайхор».

Она не потрудилась взглянуть на человека, который это произнёс. Роуз знала про него достаточно, чтобы его погубить, да и про большинство остальных тоже. Их страх перед нею не один год заставлял их держать языки за зубами, но теперь они почуяли запах крови. Она почти могла видеть их перед своим мысленным взором — гончие, собиравшиеся вокруг неё, ждущие возможности свалить её на землю, предвкушая кровавый пир.

Роуз снова услышала в своей памяти голос Кариссы: «Но кто защитит Торнбера?»

Она почувствовала облегчение, когда её провели в маленькую приёмную, где её ждала Ариадна. Налепив на лицо улыбку, Роуз быстро преклонила колено:

— Вы звали меня, Ваше Величество?

— Мы наедине, Роуз. Сегодня не нужно формальностей, — сказала Ариадна. — Я хотела спросить тебя о Мордэкае.

Встав на ноги, Роуз посмотрела Королеве в глаза:

— Он в порядке — пока что.

Ариадна нерешительно продолжила:

— Я слышала, ты его навещала.

— В качестве адвоката, — сказала Роуз, кивая. — Согласно твоему приказанию, больше никто иной его видеть не может.

— Я была вынуждена, Роуз. Лорды…

— Я уже знаю о политической необходимости, Ари. Не нужно оправдываться, — перебила Роуз, тоном своего голоса давая лёгкий намёк о её истинных чувствах на этот счёт.

Ариадна мгновенно это уловила, и дёрнулась будто от пощёчины:

— Я люблю его не меньше других, Роуз. Он — моя семья.

— Кстати, о семье, — сказала Роуз, — как дела у твоего брата, Роланда? Ты, наверное, была рада снова его увидеть. Уверена, что ты очень благодарна твоему родичу за его возвращение. — Скрывать сарказм она не потрудилась.

Королева проигнорировала шпильку:

— Он энергичен как никогда, ему не терпится вернуться домой. Он настаивал на том, чтобы я освободила Мордэкая, чтобы тот мог помочь ему вернуться. Как обычно, свои дела его волнуют больше, чем дела королевства.

— Иногда нам приходится выбирать между ними, — сделала наблюдение Роуз. — И этот выбор редко бывает счастливым.

— Именно, — сказала Ариадна, думая, что Роуз её поняла. — Как он там, внизу? Его хорошо кормят?

— Я бы в этой дыре и бешеного пса не стала бы содержать, — честно сказала Роуз, сверкнув глазами.

Смутившись, Ариадна опустила взгляд:

— Я не знала. Что мы можем…?

— Он не замёрз насмерть, — перебила Роуз. — Я дала ему одеяла. До суда доживёт.

Королева наконец потеряла терпение:

— А чего ты от меня ожидала, Роуз? Ты явно меня почему-то винишь. Что я, по-твоему, должна делать?

— Помочь мне! — резко прошипела Роуз. — Надави на Эйрдэйла, чтобы он дал показания в его защиту. Прикажи ему солгать, если придётся!

— Под присягой? — отозвалась Ариадна, удивляясь. — Эйрдэйл — человек чести. Он на это не пойдёт, даже ради меня.

— Он — прохвост, Ари, — отрезала Роуз. — Как и его отец. Помнишь его? Ты его изгнала за то, что он предал Джеймса? Яблоко от яблони упало недалеко. Пусть он скажет, что убийство совершил один из слуг. Его слова чести хватит, чтобы оправдать Мордэкая.

— И ты готова обречь невиновного человека на казнь за преступление Мордэкая? — сказала Ариадна, не в силах поверить в это.

Роуз хотелось рвать на себе волосы:

— Он невиновен, Ариадна! Клянусь. Тебе что, лживые языки так заморочили голову, что ты не видишь истину? Эйрдэйл был там, чтобы претворить в жизнь заговор с Лимандом. А теперь он использует это в качестве возможности убрать твоего самого сильного сторонника.

Королева похолодела:

— Я не грущу о смерти Лиманда. Он был ужасным человеком. Но я не буду вертеть законом по собственной прихоти, и Мордэкай бы от меня тоже такого не хотел. Он подал мне пример годы тому назад, хотя расплачиваться ему пришлось своими собственными болью и кровью.

— Тогда как ты можешь верить в то, что он отбросил закон прочь и убил Лиманда? — спросила Роуз.

— Потому что я знаю его не хуже, чем ты, — печально ответила Ариадна. — Когда он нашёл ту несчастную захмурышку, он потерял голову, и как бы мне ни хотелось выдать ему медаль за избавление мира от Лиманда, я не могу поставить свои желания выше закона.

— Если бы ты надлежащим образом блюла свой долг, то до этого не дошло бы, — резко сказала Роуз.

Ариадна была поражена:

— Что?

Роуз переступила черту, и знала об этом, но отступать не собиралась:

— Если бы ты разобралась с Лимандом, как полагалось, то Мордэкаю ничего не пришлось бы делать. Он был там в тот день лишь для того, чтобы защитить тебя от заговора, который тот затеял. Если бы ты раскрыла предательство Принца раньше, и лишила бы его головы, то твоему верному вассалу не пришлось бы действовать вместо тебя. Мордэкай отправился туда потому, что мне хватило глупости рассказать ему о тёмном заговоре Лиманда — я не осознавала, что он сразу же бросится туда для собственного расследования.

Лицо Королевы побелело, а затем медленно покраснело, когда в ней разжёгся гнев:

— Ты слишком дерзишь для женщины, чьи собственные мотивы далеко не чисты.

— Ты на что намекаешь? — спросила Роуз, едва не замораживая своим тоном воздух вокруг.

— Почему ты так ради него стараешься, Роуз? Мне он — родня, а тебе?

— Он — настолько же часть моей семьи, как…

— Нет, отнюдь. В том-то и дело, — перебила Ариадна. — Ты что, не понимаешь, что о тебе судачат, Роуз? — сказала Ариадна. — Тирион рассказал мне о твоём вчерашнем продлённом визите. Что ещё, по-твоему, люди могли об этом сказать? Со дня похорон Пенелопы и четырёх месяцев-то не прошло.

Казалось, что цвет глаз Роуз из голубого стал серо-стальным:

— Я не сделала ничего, чего могла бы стыдиться, даже если бы Пенни спросила с меня сегодня. В отличие от кое-кого достаточно глупого, чтобы пригласить в свою кровать волка ещё при живом муже. Ты вообще думала о том, какие мотивы у Тириона?

Ярость королевы была такова, что слова подвели её:

— Вон!

Роуз сделала глубокий реверанс:

— С превеликом удовольствием, Ваше Величество. — Затем она развернулась, и прошагала к двери.

— И чтобы до суда даже духу твоего здесь не было! — крикнула ей вслед Ариадна.

Глава 25

Разум Роуз был в таком состоянии, что она едва осознавала своё окружение на ходу, бездумно двигаясь к двери в свои покои. Глубоко внутри её подсознание заметило некоторую неправильность, но она была слишком зла, чтобы обращать внимание на свои инстинкты.

Она почти дошла до двери, когда осознала то, что должно было стать очевидным сразу. Та часть дворца, где располагались её покои, была недостаточно роскошной для использования зачарованных светильников, в отличие от более густонаселённых частей здания. Здесь всё ещё использовались старомодные масляные лампы в подсвечниках вдоль стен.

Лампы не горели.

Часть коридора, где была расположена её дверь, находилась в глубочайшей тени — настолько тёмной, что Роуз с трудом видела вход в свои покои. Одно это уже вызвало бы тревожный звоночек в её голове, но то, что она допустила серьёзную ошибку, Роуз поняла, услышав шёпот извлекаемой из кожаных ножен стали.

Роуз прыгнула вперёд, зацепилась ступнёй за юбку, и споткнулась. Длинный нож, нацеленный ей между лопаток, прошёл мимо цели, вспоров ткань и кожу у неё на левом плече. Игнорируя боль, она подумала о том, чтобы потянуться к закреплённому на ноге кинжалу, но это было невозможно из-за скомканности платья. Вместо этого она обнажила скрытый в её корсаже маленький кинжал, но было уже слишком поздно.

Убийца не медлил. Как только первый удар прошёл мимо цели, он сместил центр тяжести и пнул ногой вперёд, попав сапогом в боковую часть туловища Роуз, под левой рукой. Она почувствовала щелчок, и внутри неё расцвела боль, а сила удара заставила её упасть на пол. Второй пинок попал ей в живот, выбив воздух из её лёгких и едва не заставив потерять сознание.

Она безнадёжно хватала ртом воздух, пытаясь вдохнуть отказывавшимися работать лёгкими, в то время как убийца перевернул её на спину, и опустился на неё, поставив каждое колено прямо рядом с её руками. Он выглядел одетым во всё чёрное, хотя освещение было настолько тусклым, что его одежда могла быть почти любого цвета.

— Если бы ты не сглупила, то всё уже закончилось бы. Ты бы избавила себя от боли. — Незнакомец сверкнул идеальной улыбкой, наклоняясь ниже. — Но я не в претензии. Мне так больше нравится. С болью веселее.

Теперь у него в руках был более короткий клинок — кинжал с шестидюймовым лезвием воронёной стали, торчавшим из рукоятки. Тщательно приставив его к её правому плечу, он начал давить, проталкивая остриё через кожу, и направляя кончик достаточно высоко, чтобы не задеть лёгкое.

Роуз дёрнулась, лягаясь и извиваясь, пытаясь сбросить его с себя, не в силах кричать — но он весил слишком много. Её охватила агония по мере того, как лезвие проходило над её ключицей, разрезая мягкую ткань, пока не уткнулось в каменный пол под ней. Убийца потянул кинжал обратно с мягкой медлительностью, наблюдая за тем, как Роуз извивается.

Тут её пальцы нащупали на полу рядом с ней что-то холодное. Хлестнув нападающего левой ладонью, она подождала, пока он тот поймал её запястье, чтобы её остановить, после чего ударила правой рукой, вогнав корсажный кинжал ему в бок между рёбер, лишь чуть-чуть промахнувшись мимо сердца.

— Сука! — закричал убийца слегка булькающим голосом. Клинок пробил ему лёгкое.

Резко выдернув кинжал, она снова ударила, на этот раз в живот, прежде чем убийца успел откатиться от неё. Третий и четвёртый удары попали ему лишь по бедру и нижней части ноги.

Роуз начала делать мелкие вдохи, отползая назад, прислоняясь к стене. Воспользовавшись короткой передышкой, она вытащила из ножен на ноге более длинный кинжал, но понимала, что это было тщетным жестом. Убийца был в стоячем положении, и хромал к ней на одной ноге. Он истекал кровью, но в этом и состояла проблема с боями на ножах.

Люди не умирали быстро, если только кому-то не выпадала удача попасть в сердце. Часто победитель в таком бое умирал на минуты или часы позже проигравшего. Роуз не знала, была смертельная рана среди нанесённых ею убийце или нет, но было ясно, что он проживёт достаточно долго, чтобы сделать разницу чисто академической.

Тут дверь в её комнаты открылась, и наружу вышла поджарая фигура.

— Неаккуратно, — тихо сказал Тирион. — Ты — позор своей профессии.

Убийца сделал полшага, а потом стал падать — или, точнее, стали падать куски его тела. Его голова, правая рука и верхняя часть туловища упали в одну сторону, а левая рука и нижняя часть туловища — в другую. Его бёдра и ноги представляли из себя жуткое зрелище, слегка покачнувшись с секунду, прежде чем присоединиться к остальным частям его тела на полу. Стремительно росшая лужа крови начала растекаться во все стороны, грозя промочить платье Роуз.

Встав на колени, Тирион взял Роуз на руки, собрав её кинжалы и положив их ей на колени, прежде чем встать, и отнести её в её покои. Дверь закрылась у него за спиной сама по себе.

Он пронёс её через комнату, и осторожно положил на диван, прежде чем сесть на стул рядом, осторожно обнимая свою голову ладонями:

— Ты не поверишь, что творится с моей головой. Будто кто-то вчера огрел меня дубиной.

Роуз упёрла в него твёрдый взгляд, тихо пачкая кровью подушки. Она не могла бы его отчитать, даже если бы хотела. Она едва могла дышать.

— Не смотри на меня так. Поверь, моей голове больнее, чем тебе, — кисло сказал Тирион. — И мне лучше знать. Я — эксперт в получении колотых ран. — Когда она продолжила на него глазеть, он добавил: — Ты не умираешь. У тебя мелкий порез над одним плечом, аккуратная колотая рана через другое, и сломанное ребро, которое не грозит проткнуть тебе ничего важного. Дай мне минутку прийти в себя. Я проснулся только несколько секунд назад.

Она продолжила сверлить его обвиняющим взглядом, и вскоре он встал на ноги, и отошёл прочь. Роуз с любопытством наблюдала за ним, когда он, спотыкаясь, подошёл к спальне, и зашёл внутрь. Чуть погодя он вернулся с кувшином воды, который она держала там на столе. Тут она его почти простила, думая, что он собирается промыть её раны — но Тирион поднял кувшин, и начал пить, заливая воду себе в горло так, будто умирал от жажды. Когда воды почти не осталось, он поднял кувшин, и вылил остатки себе на голову, напрочь вымочив ковёр у себя под ногами.

Он слегка вздрогнул, затем посмотрел на неё:

— Ладно. Кончай ныть. — Встав на колени рядом с диваном, он поднял руку, и положил палец на край декольте её платья. Секунду спустя она почувствовала, как ткань начал расходиться, и Тирион принялся отделять платье от её тела.

Роуз дёрнулась, пытаясь отстраниться от него, но он надавил на неё второй рукой, и оторвал оставшуюся верхнюю половину её платья.

— Не будь такой ханжой, — сказал он ей. — Будто после вчерашнего тебя можно так легко смутить. — Коснувшись пальцем раны на её плече, он попробовал кровь на вкус, затем снова положил туда палец, и Роуз ощутила, как её раненная плоть начало медленно жечь. Она уже дышала достаточно хорошо, чтобы зашипеть от боли.

Вскоре жжение исчезло, и плечо стало лишь тупо ныть, а Тирион перешёл к порезу над другим её плечом. Она снова почувствовала обжигающую боль, но на этот раз та прошла быстрее.

— Не волнуйся, — сказал ей Тирион. — У меня это очень хорошо получается. Через несколько недель даже шрама почти не останется, но плечо на некоторое время потеряет эластичность. Рекомендую разминать его как можно чаще. — Его рука прошлась вниз по её груди, и свернула вбок, остановившись над её сломанным ребром. — А вот дальше будет больно. Хочешь, я сначала уберу чувствительность?

— А почему ты не сделал этого первым делом? — сказала сквозь сжатые зубы Роуз. — До того, как начал поджигать мне плечи.

Он пожал плечами:

— Как-то в голову не пришло. Делать это для всякой мелочи — слишком сложно.

Её тело окатило странное, холодное чувство, поэтому Роуз предположила, что её ремарка была воспринята как согласие. Тут она почувствовала давление, потом лёгкое тепло, но никакой боли. Минуту спустя Тирион убрал руку:

— Готово, — объявил он. — Блокировку нервов я оставлю, так что ты не будешь чувствовать боль, пока она не пройдёт — где-то через час или два.

— Спасибо, — с некоторой неохотой сказала Роуз.

Глядя на неё сверху вниз, Тирион немного пошарил взглядом по её груди, после чего ткнул одну из грудей пальцем:

— Мне было совсем нетрудно.

Она мгновенно отреагировала, взметнув руку для пощёчины — но её плечо испортило движение, и удар пришёлся ему по плечу, а не по щеке.

— Руки прочь! — приказала она.

Как только он отступил, она прикрылась остатками платья и встала, что оказалось менее трудно, чем ожидалось. После этого она зашла в свою спальню, и захлопнула дверь. Роуз сняла испорченное платье, с сожалением его оглядев. Это было одно из её самых любимых платьев.

Она вытерла остатки не засохшей крови полотенцем, жалея, что не может оттереть остальное в отсутствие воды. «Нет смысла сокрушаться об этом», — подумала она, после чего надела длинное шерстяное платье, бывшее в равной степени тёплым и удобным. Когда она вернулась в гостиную, то обнаружила, что Тирион снова сидит на диване, не беспокоясь о том, что кровь испачкает ему штаны. Он держал у себя на коленях её кинжалы, изучая их.

— Отличная работа, — прокомментировал он. — Их Мордэкай делал?

Роуз кивнула.

— Раньше я их не замечал, — заметил Тирион. — Ножны тоже зачарованы, скрывая магию, пока клинок не будет обнажён. Умно придумано. — Он зло осклабился, глядя на Роуз: — Что ты собиралась с их помощью делать?

Кинжалы были частью её повседневного наряда, она привыкла носить их с тех пор, как достигла совершеннолетия — но Роуз строго ответила:

— Тебя заколоть.

Тирион рассмеялся:

— А ты и впрямь злюка! Но я думаю, что в таком случае ты бы уже это сделала. Возможностей у тебя было вдоволь.

— Дай ещё одну, и увидишь, что произойдёт, — отозвалась Роуз, почему-то сразу почувствовав себя немножко лучше.

Он вернул оружие в ножны, и бросил кинжалы на стол:

— Почему, как ты думаешь, тот малый хотел тебя убить?

Она могла назвать несколько причин. Некоторые из них она уже обдумала и сразу же отбросила. За прошедшие годы она нажила при дворе много врагов — в этом состоял принципиальный недостаток успешной политической карьеры. Эйрдэйл был очевидным подозреваемым, учитывая сложившуюся ситуацию, но она не ожидала того, что у этого бесхребетного червя хватит духу устроить покушение.

«Мне нужно время, чтобы подумать», — пришла ей в голову фрустрированная мысль. Ей нужно было выгнать Тириона из её покоев. Тут ей в голову пришло кое-что:

— Ты сказал, что он — позор своей профессии. Что ты имел ввиду?

Тирион уставился на стол, какое-то время разглядывая её кинжалы, затем ответил:

— Он упустил несколько возможностей. Он допустил оплошность, подбираясь к тебе, а потом начал тебя пинать. Как только ты оказалась в беспомощном положении, он перевернул тебя, чтобы помучить, вместо того, чтобы сразу же прикончить. Что хуже, он даже в этом допустил ошибку. Когда он встал на колени, ему следовало прижать коленями твои руки к полу. Оставив их свободными он допустил самую наиглупейшую из своих ошибок. Сомневаюсь, что он когда-нибудь убивал раньше.

— И ты всё это видел? — резко спросила Роуз.

— Конечно, — ответил Тирион.

Она уставилась на него с открытым ртом:

— Тогда почему ты не вмешался раньше?

Тирион вздохнул:

— Ты недооцениваешь величину моей головной боли. Я очнулся как раз в начале нападения, и мне потребовалось время, чтобы собрать мысли в кучу. — После чего он улыбнулся: — К тому же, я хотел посмотреть, как всё обернётся, прежде чем портить веселье. — Встав, он направился к двери: — Мне нужно принять ванну. Королева меня, наверное, ищет.

— Передавай ей привет, — едко сказала Роуз.

— Без проблем, — сказал Тирион.

— И не забывай о нашем уговоре.

На миг в нём показалась неуверенность, будто он силился что-то вспомнить:

— Кстати, об этом…

Роуз испустила драматичный вдох с притворной досадой:

— Позаботься о том, чтобы крайтэки не вмешивались. В городе будут посторонние с зачарованным оружием. Игнорируй их. Если приговор будет не в нашу пользу, то убедись, что они ничего не сделают, что бы ни случилось.

— Да, эту часть я помню, — нетерпеливо сказал Тирион. — Но прошлая ночь расплывается у меня в голове.

— Одна ночь — только одна, — твёрдо сказала Роуз. — Таков был уговор, и я больше не желаю об этом слышать.

Тирион выглядел озадаченным, но чуть погодя пожал плечами:

— Ладно. Если честно, я удивлён, как далеко ты зашла. Я собирался тебе помочь даже если бы ты не была такой покладистой. — Он подмигнул, и сделал ей воздушный поцелуй.

Роуз подумала было о том, чтобы сказать ему правду, но отбросила эту мысль. Будет лучше, если он будет думать, что получил над ней преимущество. Судя по тому, что она знала об этом человеке, бахвалиться он вряд ли станет, а даже если и так, то она может просто всё отрицать. «К тому же, моя репутация и так уже загублена». Прикинувшись возмущённой, она прорычала:

— Вон. Сейчас же.

Лишь после того, как он совсем ушёл, её начала бить дрожь. Роуз подумала было сделать чаю, но решила, что вино будет более подходящим. Подойдя к одному из шкафов, она вытащила бутылку и, после приложения некоторых усилий, откупорила её. Подумав об Элиз, она понадеялась, что это была не одна из её «особых» бутылок, но Роуз знала, что пожилая женщина была не настолько глупой, чтобы оставить такую вещь в легко доступном месте. Приправленную зельем бутылку она принесла из какого-то тайника в своей комнате.

Роуз выпила первый бокал с неподобающей поспешностью, и налила второй, прежде чем вспомнила, что почти пришло время для визита к Мордэкаю. «Я хочу просто лечь в кровать», — подумала Роуз, чувствуя, как на неё накатывает волна глубокой усталости.

Конечно, для сна было слишком рано, но адреналин и борьба за жизнь начали брать своё. Отпив из бокала, она встала, и подумала было переодеться в более подходящее платье, но потом передумала. Она слишком устала.

Найдя корзину, она засунула туда ещё одно одеяло, прежде чем уйти. Она надеялась, что сможет найти на кухнях что-то хорошее в качестве дополнения.

Глава 26

Когда пришла Роуз, я сидел, закутавшись в одеяла, которые она мне дала. Голод вернулся, но был не таким острым, как прежде, и пребывание в тепле сильно помогало. Моё чувство времени давно исчезло, но у меня сложилось ощущение, что время для посещения почти пришло. Визит Роуз был единственным ярким пятном в моём безрадостном существовании.

Однако тот факт, что с ней что-то было не так, стал очевиден, когда она вошла. Волосы Роуз не были уложены, стекая к её талии подобно дикой, тёмной реке. Ещё немного мне потребовалось, чтобы заметить, что её платье тоже было необычным, будучи из простой шерсти, что совершенно выбивалось из её обычного образа.

Конечно, я уже видел её одетой таким образом, когда они с Грэмом жили у нас, но то было дома. Роуз была щепетильна в отношении своего внешнего вида каждый раз, когда был хоть какой-то шанс быть увиденной посторонними.

— Привет, — поздоровался я с притворным весельем.

Поставив фонарь и корзину, она посмотрела на меня усталым взглядом:

— Голодный?

Ей определённо было плохо, и я задумался, было ли дело лишь в вызванном последними днями стрессом, или случилось что-то более серьёзное. Зная Роуз, спрашивать было бесполезно. Она лишь расскажет сама, либо промолчит, следуя своим принципам.

Я всегда уважал эти принципы, поскольку она никогда — насколько я знал — их не предавала, и она никогда не хранила тайны, которые не нужно было хранить. Если уж на то пошло, я доверял её суждениям больше, чем своим собственным, но это был первый раз, когда я увидел, как что-то влияет на неё настолько явным образом.

Когда она нагнулась, чтобы взять еду из корзины, я услышал сорвавшееся с её губ тихое шипение. Она замерла, а потом согнула колени вместо туловища. Встав на ноги, я подошёл к ней, и положил ладонь ей на плечо:

— Что с тобой случилось?

Она отдёрнулась от моего касания, потеряв равновесие, и упала на бок. Когда она ударилась об пол, я услышал едва сдержанный всхлип, но после этого она ничего не сказала, снова принимая сидячее положение.

— Пожалуйста, Морт, сядь. Я сегодня устала. Мне будет проще, если ты не будешь заставать меня врасплох.

«Врасплох?». Это был не испуг — то была боль. Я был немного туповатым, когда речь шла о женщинах, или, по крайней мере, мне так говорили — но я знал разницу между этими двумя реакциями. Обдумывая имевшиеся у меня варианты, я сел. С игрой в ожидание я был знаком очень хорошо.

Сегодняшний пир состоял из половины очень большого каравая и куска твёрдого сыра. Роуз не было позволено принести нож, поэтому я просто глодал два куска еды по очереди, пока она сидела рядом со мной. Я наблюдал за ней краем глаза, глотая пищу.

Она сидела, тихо сложив ладони перед собой, слегка опустив голову и глядя в пол. Она выглядела задумчивой или, быть может, покорившейся. Мне хотелось ей утешить, но я не знал, как это сделать. Утешения мало что значат, когда звучат в устах смертника.

Дважды моя рука сама по себе поднималась, желая похлопать её по спине, или пригладить ей волосы, но каждый раз я спохватывался, и убирал руку обратно себе на колени. Мы с Роуз дружили уже давно, но несмотря на наши вынужденные в целях выживания обнимашки прошлым вечером, я не имел права касаться её с такой фамильярностью.

Впрочем, это было не совсем верно, как я осознал. Простое касание или даже объятия никогда прежде вызывали неудобства. «Что бы такого с ней ни случилось, ей необходимо свободное пространство», — подумал я. Откусив в очередной раз от хлеба, я завернул его в салфетку, и отложил в сторону вместе с сыром.

— Если ты устала, Роуз, иди домой и отдохни. Тебе не нужно сидеть здесь, со мной. Это место кого угодно в депрессию вгонит, — сказал я ей.

Её лицо повернулось ко мне, и я увидел в её взгляде вымученное отчаяние:

— Они наблюдают за мной, Мордэкай. Гарэс может нас видеть сквозь стену, и, возможно, Коналл тоже. Не уверена, как это работает, — тихо сказала она.

Мой разу мгновенно вернулся к вчерашнему дню. Они нас видели. Наше близкое взаимодействие легко было понять неправильно. Даже я не знал, что об этом думать.

Они что, пустили о ней слухи? Репутация у Роуз всегда была безупречной. Постоянно циркулировавшие при дворе скандалы и сплетни никогда её не касались. Что могли о ней говорить сейчас? «Из-за этого она и выглядит такой убитой?».

— Прости, Роуз. Что бы они ни говорили, это я виноват. Тебе определённо стоит уйти. Я сытый и согретый. Тебе не нужно обо мне волноваться.

Она снова встала, будто собираясь именно так поступить, но в её позе было какое-то напряжение, будто внутри она боролась с собой.

— Ложись, — сказала она чуть погодя.

Я улыбнулся, как я надеялся, ободряющим образом:

— Я же сказал, мне довольно тепло. Не говоря уже о том, что от меня воняет. Не нужно себя мучить.

— Просто… — начала она, затем замолчала. Сделав шаг или два вперёд, она вернулась, прошагав обратно. — Ложись… пожалуйста.

— Роуз, я же сказал, я…

— Не для тебя, Мордэкай… для меня, — сказала она, перебивая меня.

— Но ты сказала, что за нами наблюдают. Ты же не хочешь…

— Мне уже всё равно, — ответила она сдавленным голосом.

Я лёг, и отодвинулся к стене, давая ей как можно больше места. Как и прежде, она легла, проскользнув между моих рук, и приткнувшись к моему животу. На этот раз ей не пришлось приказывать мне класть руку на её живот. Она натянула на нас второе одеяло, и замерла.

Её волосы щекотали мне лицо. Раньше я и не осознавал, насколько их было много. Она всегда держала их заплетёнными и свитыми, но теперь волосы были повсюду. Задрав подбородок, я поднял его над её плечом, чтобы свободно дышать.

— Осторожнее с плечом, — предупредила она. — Оно побаливает.

«Так вот, почему она отдёрнулась», — осознал я.

— Что с ним случилось?

Некоторое время она молчала, но когда я почти отчаялся услышать ответ, она сказала:

— Я слишком себя нагрузила. Спину тоже повредила. Вероятно, потянула мышцу.

Я тихо засмеялся:

— Старость — не радость.

— Нет, не радость, — согласилась она.

Мы тихо лежали несколько минут, прежде чем я наконец спросил:

— Зачем мы это делаем? Что сегодня произошло?

— Пожалуйста, не спрашивай ничего, Мордэкай, — отозвалась она. Затем, минуту спустя, она добавила: — Я просто хочу какое-то время чувствовать себя в безопасности. Совсем ненадолго. Неужели это так плохо с моей стороны?

— Нет, — прошептал я. — Мне хотелось бы знать, как ещё тебе помочь.

— Закрой глаза, — просто сказала она. — Это — не тюремная камера, а какое-то другое место. Другое, лучшее место, и другие, лучшие времена. Притворись, что ты Дориан.

«Дориан? А это ещё что значит?». Я уже остро осознавал шедшее от её тело тепло и мягкое давление, которое её бёдра оказывали на мой… «Не думай об этом! Или она именно это и имела ввиду? Нет, не может быть». Во мне закружился вихрь из желания, вины и смятения. В конце концов я прибег к юмору:

— Сомневаюсь, что Дориан когда-нибудь вонял настолько сильно.

Роуз рассмеялась:

— От доспехов остаётся ужасный запах, — заметила она. — Но, к счастью, обычно он принимал ванну, прежде чем ложиться в кровать.

Она снова сместилась, опять прижимаясь ко мне бёдрами, и сегодня я уже был не наполовину замёрзшим. Как я ни старался, в нижней части моего тело начало подниматься давление, и я с ужасом подумал о том, что скоро Роуз заметит мою физическую реакцию. Я слегка отстранился, пытаясь создать немного свободного места между нею и моим мятежным солдатом.

— Обними меня крепче, Морт, — надавила она.

— Слушай, Роуз, я не хочу смущать себя, или тебя, но…

Она легко рассмеялась:

— Когда я сказала тебе притвориться Дорианом, я не имела ввиду настолько буквально.

Моё лицо запылало от стыда.

— Я имела ввиду, что его было так легко смутить, — добавила Роуз. — Я — женщина, Морт. Обними меня как женщину.

Тут во мне что-то сорвалось. Мои руки сжались, притягивая её поближе ко мне, и я плотно прижался к ней своим телом. Мне уже было всё равно, что она заметит моё состояние. Я хотел, чтобы она его заметила. Я позаботился о том, чтобы она могла меня ощущать. Слегка повернув голову, я вдохнул запах её шеи. Я хотел её, но в действиях только этим и ограничился.

Это было невысказанным объявлением желания, а когда я слегка расслабился, её рука скользнула назад, схватив меня за бёдра, заставляя меня прижаться сильнее. Я послушался, и в моём горле зарокотал низкий рык.

Я почти лишился рассудка, и моей руке отчаянно хотелось опуститься ниже, задрать её юбки, и убрать разделявшие нас слои ткани — но я держался. Вместо этого я исследовал ладонью очертания её бедра и верхней части ноги, её мягкого живота, а потом её груди. Донёсшееся в ответ мягкое мурлыканье лишь распалило мою страсть.

Так мы и пролежали остаток её визита вместе, обнимая друг друга, прижимаясь друг к другу телами подобно фрустрированным подросткам. Мы не осмелились делать что-то большее. Мы не целовались, не говорили — не было никаких заявлений о любви или похоти. Строго говоря, никто из нас не сделал ничего неправильного. Мы оставались в одежде, наши тела не совокуплялись, разделённые тканью — но в наших сердцах мы отказались от всех иллюзий благопристойности.

Я всего лишь обнимал её — наиболее похотливым из всех возможных способов.

Причина, почему мы не сделали ничего большего, была бы тайной для любого незнакомого наблюдателя, поскольку было ясно видно, что нам хотелось. Но мы точно знали, почему мы удерживались друг от друга. Пенни и Дориан. Нас удерживала вина. Вина не давала мне её целовать. В конце концов мы могли лишь выразить своё физическое желание, не выражая его в действиях до конца.

Когда наше время почти вышло, Роуз выпуталась из моих объятий, и мы молча сидели, держась за руки. Слов не было.

Мы бездумно глядели вдаль, боясь смотреть друг другу в глаза. Боясь увидеть стыд и вину, которые побудили друг в друге. Боясь чувства, причины, лежавшей за нашей виной.

Потом стена наконец растаяла, и Роуз забрала корзину и фонарь. На ушла, не сказав ни слова, а моё горло отказывалось открываться достаточно, чтобы попрощаться.

Тьма вернулась, и я сидел в ней. Думая о прошлом, о Пенни.

Глава 27

Линаралла бежала так быстро, как её только могли нести её длинные ноги, и тянула за собой заклинательное плетение, удерживавшее Айрин. Надетое на ней платье сковывало её движения, поэтому она отрезала всю ткань ниже бёдер. Её тело было сильным, поджарым и гибким. Дети Ши'Хар рождались идеальными физически — как по форме, так и по потенциалу. Если бы она тренировалась на атлета, то достигла бы исключительных результатов, и могла бы состязаться с лучшими бегунами людей.

Но она никогда не подвергала себя сильным физическим нагрузкам. Линаралла была вынуждена полагаться лишь на собственную выносливость, которой она обладала вопреки своему относительно малоподвижному образу жизни.

Пока что она убила лишь одного великана, использовав подобное кнуту заклинательное плетение, аккуратно отрезавшее ему ногу, позволив ей обежать чудовище. Остальные быстро устремились в погоню за ней. Сил на это ушло не слишком много, но мысленные подсчёты заставили её усомниться в том, что остальных будет прикончить так же легко.

Донёсшиеся издалека громкое пыхтение и возгласы предупредили её, что преследователи были не одни, укрепив её решение бежать, а не сражаться. Не до конца понимая, почему, она на миг метнулась вправо. Причина стала ясна, когда массивная дубина, которую метнул один из преследователей, пролетела слева от неё.

«Дар воина», — осознала она, узнав случившееся. То было проявление дара Иллэниэлов, часто встречавшееся среди бойцов-крайтэков, и несколько реже — среди самих детей Ши'Хар. Раньше она его не чувствовала.

На миг она пожалела, что дар не пришёл к ней во время тренировок с Тирионом, но чуть погодя она поняла, почему этого не случилось. Он действовал лишь при реальной опасности, что делало его бесполезным для тренировок и учебных боёв.

Магический взор показывал ей, что преследователи быстро догоняли её. Их гораздо более широкие шаги не оставляли ей никаких шансов обогнать их — лишь значительная масса не позволяла им разогнаться достаточно быстро, чтобы успеть догнать Линараллу.

Снова воспользовавшись силой, она укрепила свои ноги, но лишь слегка. Она не практиковалась в беге с увеличенной скоростью, и в данной ситуации попытки прыгнуть выше головы создавали риск падения. Линаралла не была ни особо могучим магом, ни хитрым воином, но и дурой она тоже не была.

«Смерть приходит с первой же ошибкой», — говорил ей Тирион. «Будь осторожна, и позволь врагу дать тебе победу самостоятельно».

Однако он не имел ввиду сидеть без дела, пока кто-то пытается её убить. Это она понимала достаточно хорошо. Главным было дать врагу достаточно возможностей проиграть.

Открытая дорога была для неё смерти подобна. Великаны могли бегать быстрее её, и она чувствовала приближение других преследователей впереди. Метнувшись в сторону, она прыгнула через высокую траву в деревья слева.

Её преследователи не могли менять направление так же быстро, а оказавшись в лесу, начали натыкаться на деревья и кусты, преграждавшие им путь. Ринувшись через заросли напролом, несколько великанов сами себя оглушили, врезавшись в стволы, оказавшиеся достаточно крепкими, чтобы их остановить. Остальные стали проламываться через мелкие деревца и подлесок.

Это их замедлило, и Линаралла поднажала, увеличивая отрыв. Она летела вперёд на тонких ногах, перепрыгивая упавшие стволы деревьев и пригибаясь под низко висевшими ветвями и лозами, а её серебряные волосы струились вслед за ней подобно лунному свету. Несмотря на опасность, несмотря на страх, она почувствовала новую эмоцию: восторг оленя, ускользающего от охотника.

Примечая расположениепреследователей, она бежала по лесам и долам, по открытым долинам и через густые рощи деревьев. Враги были повсюду, но коснуться её не могли.

Миновала очередная миля, и сердце гулко стучало в ушах Линараллы, а дыхание стало тяжелее — но усталость всё никак не брала своё. Добравшись до ручья, она влила в ноги ещё силы, и перепрыгнула его одним махом. Приземлилась она чуть менее чем идеально, поскольку на противоположном береге её встретил усыпанный шипами куст, оставивший на её коже длинные царапины — но из-за адреналина она едва это почувствовала. Снова вскочив, она продолжила бежать, а ветер размазывал капельки крови в алые линии на её коже.

Она уже почти перестала волноваться о возможной смерти. Ей хватало вызванного погоней возбуждения, радости от бега. Она не могла остановиться — Линаралле хотелось бежать, пока сердце не разорвётся.

Всё это время она тянула за собой Айрин — сестра плыла вслед за ней подобно семени одуванчика. Девушка снова потеряла сознание, и Линаралла надеялась, что та всё ещё жива, но не могла выкроить внимание на то, чтобы проверить, что её сердце всё ещё бьётся.

Несколько миль спустя лес резко закончился, сменившись широким полем, окружавшим высившийся в нескольких сотнях ярдов впереди Замок Ланкастер.

На миг Линаралла почувствовала облегчение, но затем её охватило отчаяние. Открытое пространство было слишком широким. Она без всякой надежды побежала вперёд, зная, что не успеет добраться до замка раньше, чем её догонят.

Она всё равно попыталась. Влив остатки силы в мышцы ног, она побежала через поле — трава хлестала её бёдра, а ступни отбивали по мягкой земле неистовый ритм. Её лёгкие горели, а рот широко раскрылся в попытке втянуть побольше воздуха для поддержания бега — но этого было недостаточно.

Позади из леса уже показались четверо великанов, и в отсутствие деревьев и иных замедляющих препятствий они начали быстро набирать скорость. Бег зигзагами мог бы помочь, если бы преследователь был один, но они рассредоточились, ожидая, что она наткнётся на одного из них, если попытается уйти в сторону.

«Далеко. Слишком далеко». В отчаянии, она поставила всё на последнюю надежду. Перекрыв течение эйсара в ноги, она использовала его, чтобы толкнуть Айрин, заставив сплетённые из заклинаний носилки метнуться вперёд, скользя в нескольких футах над землёй. Может, они успеют долететь до замка по инерции. Если кто-то наблюдает, то сможет спасти её сестру.

Лишившись подпитки энергией, Линаралла споткнулась. Она почувствовала опасность, но избегнуть её не смогла. Падая на землю, она так и не закончила падение. Её схватила массивная рука, вывихнув плечо и травмировав шею из-за резкой смены направления движения. Мир крутанулся вокруг неё, а когда её зрение снова сфокусировалось, она уже висела вверх тормашками.

Великан держал её за ногу. Вторая нога странно свисала вбок, создавая болезненное напряжение в бёдрах и спине. Тварь втянула широкими ноздрями воздух, после чего поднесла Линараллу к своему рту, и провела широким языком по её спине и ногам, пробуя на вкус пот и кровь на её коже. Затем чудище широко раскрыло рот, чтобы откусить кусок покрупнее.

Вспыхнул красный свет, и голова существа внезапно исчезла. Ладонь разжалась, и Линаралла снова упала, но сильные руки поймали её.

— Она в порядке? — послышался крик Керэн — она стояла позади Грэма и Алиссы, и с её пальцев лениво струился дымок.

Трое других великанов были удивлены внезапным появлением новых людей, но медлить не стали. Дубины размером с древесные стволы обрушились с такой силой, что размазали бы четырёх людей по земле. Грэм продолжал держать Линаралла, а Алисса подняла копьё, но они знали, что остановить грядущее не в силах.

Лёжа у Грэма на руках, Линаралла посмотрела вверх, и увидела, как их окружил щит Керэн; когда дубины ударились в него, они остановились, послав по магии такую сильную вибрацию, что Керэн едва не сбило на землю. Не теряя времени, Грэм развернулся, и уложил Линараллу Керэн под ноги, после чего произнёс слово, призывая Шип.

— Верни её, — быстро сказал он, после чего, кивнув, они с Алиссой развернулись к великанам.

Керэн нагнулась, положив руку Линаралле на лоб, и они переместились на стены Замка Ланкастер. Мэттью стоял в нескольких футах от них.

— Надо было меня взять! — крикнул он.

— Ты был слишком далеко, — рявкнула Керэн. — Если бы я промедлила, она бы умерла. — Затем она снова исчезла, оставив Линараллу с Мэттью.

Мэттью встал рядом с ней на колени, и осмотрел её раны. Прежде чем он успел заняться её плечом, Керэн снова появилась, на этот раз с Айрин на руках. Она покачнулась под весом девушки, поскольку они были почти одного размера.

Линаралла почувствовала растёкшееся по плечу онемение, а потом услышала щелчок, когда её рука была вправлена на место.

— Остальное — мелочи, — сказал Мэттью, поднимая взгляд на Керэн. — Перенеси меня к ним.

Керэн покачала головой:

— А что Айрин? Я не вижу, что с ней не так.

— Перегорела, — пробормотала Линаралла. — Слишком перенапряглась, открывая границу.

Мэттью поморщился:

— Когда очнётся, ей будет плохо. — Затем он посмотрел наружу, где Грэм и Алисса танцевали широким кругом друг вокруг друга — его двуручник и её копьё обезвреживали массивных противников одного за другим.

Люди были в броне, но это едва ли имело значение. Дубины великанов были настолько большими, что попавший в цель удар в любом случае скорее всего стал бы смертельным.

Керэн шагнула к Мэттью, небрежно приобняв его за талию:

— Видишь, у них всё хорошо.

— Ненадолго, — пробормотал Мэтт. — Из леса с обеих сторон сейчас ещё повалят. Нам нужно вернуться.

— Куда тебя? — спросила Керэн.

— В двадцати футах позади них, с нашей стороны, — мгновенно ответил Мэттью. — Убей того, что ближе всего к нам — мне нужно несколько секунд. С остальными я справлюсь.

— Сначала расплатись с перевозчиком, — твёрдо заявила Керэн.

Мэттью был слегка ошарашен. Бросив взгляд вниз, он посмотрел на Линараллу:

— Мы не одни. Просто перенеси нас вниз!

Керэн отрицательно покачала головой, затем задрала подбородок, вытянув губы.

— Вот же психованная! — выругался Мэттью, но поддался. Быстро наклонившись, он поцеловал её в губы — и они исчезли.

Снова оказавшись на поле, Керэн убила ближайшего великана несколькими резкими ударами чистой силы, пробив его большое пузо и заставив упасть на колени. Мэттью поднял свою металлическую руку, и призвал созданные им месяцы тому назад зачарованные металлические треугольники. Те поднялись перед ним в воздух — вращающиеся чёрные железки будто расширялись, когда из них вовне потянулись межпространственные плоскости, создавая размытое смертоносное поле, которое было способно разрубить что угодно.

Мэттью махнул руками прочь от себя, и два диска разделились, полетев вперёд, пересекли отделявшее их от врагов расстояние с разных сторон, и завернули обратно, рубя противников. Зачарованное оружие вилось туда-сюда, ведомое его волей. Треугольники проходили через врагов, оружие и всё, что попадалось на пути, будто сквозь воздух.

Великаны умирали, и хотя к ним приходило подкрепление, смертоносные атаки Мэттью разили их быстрее, чем они успевали добраться до замка. Те, кто остался сражаться против Алиссы и Грэма, оказались изолированы, и двое воинов с почти небрежной увлечённостью порубили их на куски. Несколько минут спустя последние из прибывших великанов увидели, что дело плохо, и повернули назад, спасаясь бегством.

Мэттью позволил им убежать. Он призвал обратно свои клинки, а когда они вернулись, смертоносные силовые плоскости исчезли, оставив два металлических треугольника совершенно невредимыми — на них не было даже следов крови, которые могли бы свидетельствовать об их недавнем летальном труде. Треугольники опустились на его кулак — и исчезли.

Грэм и Алисса не спеша подошли к ним, широко улыбаясь, с румянящимися от боя лицами. Они всё время смотрели друг на друга, отчего Мэттью с лёгким отвращением закатил глаза. По его мнению, эта парочка наслаждалась боем — и друг другом — слишком уж сильно.

— Идём, Сэр Срезатель и Дама^[3] Добивательница. Возвращаемся в замок, — сказала Керэн.

Алисса хмуро глянула на неё:

— Я — не дама. — В то время как Грэм начал краснеть.

— Мне казалось это подходящим. Разве «дама» — это не синоним слова «женщина»? — спросила Керэн.

Мэттью пытался взглядом приказать ей остановиться, но теперь наклонился вперёд, и прошептал ей на ухо:

— В этом мире «дама» является рангом, как «рыцарь». Этим почётным титулом также называют жену рыцаря.

Лицо Керэн осветило веселье:

— Так она подумала, что я предлагаю им пожениться?

— Не думаю, что она восприняла это именно так, — сказал Мэтт. — Она подумала, что ты посчитала её достойной звания рыцаря, но судя по тому, как покраснел Грэм, он скорее всего понял твои слова другим образом.

— О. — Керэн протянула остальным руки, предлагая им встать в круг, чтобы она могла телепортировать их всех вместе. Когда все столпились лицом друг к другу, она посмотрела прямо на Сэра Грэма:

— Ты же скоро на ней женишься, верно?

Грэм был ошарашен, и начал заикаться:

— Я не… мы не… когда… не спрашивал… пока что.

К тому времени, как он закончил, они снова стояли на стене. Мэттью поднял Айрин на руки, а Керэн левитировала Линараллу, и они вместе отнесли девушек вниз, во двор, а потом — в донжон, оставив двоих воинов дальше охранять стены.

Пока они шли, Керэн снова подняла эту тему:

— Ему правда следует поскорее на ней жениться.

— А ты не могла бы оставить эту тему? — проворчал Мэттью, тревожась больше, чем ему, наверное, полагалось.

Керэн покосилась на него:

— Уверена, ты слышал, что они вытворяли ночью. Если он не женится на ней поскорее, то у него в итоге будет shotgun wedding^[4].

Мэттью отказался это комментировать, но парившая рядом с ней Линаралла с любопытством спросила:

— А что такое shotgun?

Керэн некоторое время объясняла как про оружие, так и про смысл этой фразы. Когда она закончила, Линаралла понятливо кивнула:

— По-моему, она ещё пока не беременна. — Затем добавила: — Вы с Мэттью в последнее время много бывали наедине. У вас тоже будет shotgun wedding?

Мэттью зашагал быстрее, оставив их позади.

— Я сказала что-то не то? — спросила Ши'Хар.

Керэн улыбнулась:

— Нет. Ты правильно использовала ту фразу. Но не волнуйся. Мы проявляли осторожность.

— Что значит «осторожность» в этом контексте? Неужели в процессе можно пораниться?

В кои-то веки вопрос застал Керэн врасплох:

— Это значит, что он… мы… — она замолкла, покраснев в попытках объяснить.

* * *

— Чего-чего ты сказала? — удивлённо спросил Мэттью.

— Вашего отца арестовали за убийство Принца Лиманда, — повторила Линаралла. Она лежала на кровати в одной из гостевых комнат Замка Ланкастер. О её мелких ранах уже позаботились, но утомление из её тела никуда не делось.

— Это невозможно, — возразил Мэттью.

— Именно таковы были обвинения, — без всякого выражения сказала Линаралла. — Леди Роуз послала меня, чтобы сказать тебе об этом. Она хочет, чтобы Керэн вернулась в столицу.

— Только Керэн? — озадаченно спросил он. — Объясни, что происходит.

Это был тот случай, когда терпение и буквальная природа Линараллы являлись преимуществом — она тщательно и подробно объяснила всё, что знала. Благодаря идеальной памяти она смогла воспроизвести события у себя в голове, и выдать Мэттью объяснения и послание Роуз слово в слово.

— И она хочет, чтобы Мойра держалась от города подальше, — пробормотал Мэттью, обдумывая услышанное. — Вижу, почему это может иметь смысл. Послав тебя и Айрин сюда, она также помогла уберечь вас от возможной опасности.

— Как думаешь, зачем я ей? — задумалась Керэн.

Мэтт мрачно улыбнулся:

— Это легко. Твой дар делает тебя идеальным способом переправить сбежавшего пленника в безопасное место. Боюсь, что в Албамарл тебе придётся отправиться одной. Встретишься с Роуз, и будешь делать всё, что она скажет.

— А ты почему не можешь пойти? — спросила Керэн.

— Кто-то должен быть здесь, чтобы открыть тебе дорогу, когда будет возвращаться. Я встану лагерем в месте, где мы впервые вошли, пока ты не объявишься с ней и с Отцом.

Керэн нахмурилась:

— Посреди глухомани? Зачем?

— А где ещё лучше всего спрятать заключённого от Королевы? — спросил Мэттью, прежде чем ответить на собственный вопрос: — В замке, который запрятан в скрытом измерении. Здесь его никто не достанет, а даже если Роланд вернётся, сестре он его не выдаст.

Керэн вроде было как-то не по себе:

— И как долго, по-твоему, мы сможем продолжать здесь держаться? Прошлой ночью пауков было много, как никогда.

— Пауков? — спросила Линаралла.

— Больших, — с чувством сказала Керэн.

— С тех пор, как мы сюда прибыли, они объявляются каждую ночь, пытаясь перебраться через стены, — объяснил Мэттью.

— У меня кошмары от одной лишь мысли о том, что будет, если один из них просочится, — добавила Керэн. — А мы не можем просто забрать его обратно в Уошбрук? Даже если в замке жить нельзя, ты сказал, что защитные чары достаточно крепки, чтобы выстоять против кого угодно.

— Если он попытается там спрятаться, они возьмут город в осаду. В конце концов люди начнут голодать, и это ещё если не учитывать урон, который будет нанесён фермерам и жителям окрестностей. Даже если мы каким-то образом добьёмся успеха, это выльется в гражданскую войну. Сомневаюсь, что мой отец одобрит такие потери, — объяснил Мэттью. — Здесь — идеальное место, чтобы избежать таких проблем.

— А что насчёт местных жителей? — напомнила Керэн. — Мы защищали их до возвращения Роланда. Они-то сами хотят тут остаться, или нам следует попробовать попытаться отправить их обратно в Лосайон?

Мэттью принял задумчивый вид, но вскоре ответил:

— Мы можем дать им выбор, если до этого дойдёт. Пока что я буду держать это при себе.

— А что насчёт меня? — спросила Линаралла.

Керэн бросила на неё строгий взгляд:

— Ты будешь в кровати, пока не поправишься.

— Мои раны незначительны, — сказала Линаралла. — Через день-другой я поправлюсь.

— А Айрин — нет, — твёрдо сказал Мэттью. — Она слегла на пару недель, как минимум. Ты можешь оставаться здесь с ней, и помогать нам защищать замок, пока Керэн здесь не будет.

— Как скоро мне отправляться? — спросила Керэн.

— Сейчас же, — отозвался Мэттью.

Она не выглядела довольной:

— Тебе, похоже, не терпится от меня избавиться.

— Ты же знаешь, что это не так.

Керэн вздохнула:

— Ладно. — Она протянула руку: — Тебе придётся открыть для меня границу.

Он кивнул:

— Когда уйдёшь, я начну ждать тебя с завтрашнего дня. Я буду там лишь по утрам и после обеда. Ночью я буду возвращаться сюда, помогать отбиваться от пауков, так что если ты освободишь его в какое-то другое время, то подождите где-нибудь в другом месте, пока не будете знать точно, что я здесь.

— Ладно, — сказала Керэн, затем закрыла глаза, и задрала подбородок.

Мэтт бросил взгляд на Линараллу:

— Ну вот, опять.

Приоткрыв глаз, Керэн уставилась на него:

— Ты должен расплатиться с перевозчиком.

— В этот раз ты отправляешься сама. Я с тобой иду только границу открывать. Почему я должен платить?

— Это же ради твоей семьи, — настаивала Керэн.

Мэттью сердито выдохнул:

— Ладно. — Взяв её за руку, он потащил её в коридор: — Если ты ведёшь себя как ребёнок, то лучше в коридоре. — Убедившись, что они одни, он крепко её поцеловал, и они исчезли.

Глава 28

Чад и Сайхан вернулись в «Зелёный Пони» ближе к вечеру. Послеобеденные часы они потратили, забирая оружие, и набивая руку в стрельбе.

Когда они оказались в комнате, которую они сняли на двоих, наедине, Сайхан в очередной раз пожаловался на свой лук:

— Слишком лёгкий.

Чад нахмурился:

— Вес натяжения — почти сотня фунтов. Тяжелее ты не найдёшь, если только не хочешь ждать полгода, пока тебе сделают заказной боевой лук. К тому же, с такого проще целиться, чем из какого-то монстра.

Меткость здоровяка его впечатлила. Навыки стрельбы Сайхана были более чем приемлемыми, но мастером-лучником он не являлся. Чад решил, что его друг мог сделать один или два прицельных выстрела, прежде чем вызванный боем хаос заставит его сменить тактику. Более тяжёлый лук лишь замедлит его.

— Просто не промахнись первым выстрелом, — напомнил ему охотник. — Дальше я сам. Тебе надо будет не дать стражникам до меня добраться, когда начнётся свистопляска.

— Не нужно повторяться, — сказал Сайхан. — Я бы предпочёл услышать практичный метод отхода.

— Нет его у меня, — признался Чад. — В нынешней ситуации, эта миссия — самоубийство. Однако наш контакт оставил мне внизу записку. Судя по всему, наша «наниматель» нашла эксперта, и хочет, чтобы мы с ним встретились — этот человек сможет вытащить нас, даже если за нашими волосатыми задницами будет гнаться орда разгневанных магов.

— Сомнительно, что такой человек может существовать, — сделал наблюдение Сайхан, — если крайтэки Тириона в городе везде. Учитывая Коналла и двух архимагов в охране, и Королевскую Стражу, в которую почти наверняка будет входить Сэр Харолд… — он замолк. — Если у тебя есть дорогие тебе люди, позаботься оставить им длинное письмо.

Чад поморщился:

— Большинство из них — наши друзья, или друзья Морта, по крайней мере. И всё не так уж плохо. Некоторые из них могут замереть, или вообще отказаться что-то предпринимать.

— Гарэс и Тирион не замрут, — парировал Сайхан. — Они оба — убийцы, и крайтэки Тириона созданы для битвы. Даже если остальные ничего не будут делать, надежды у нас мало. Наш первый удар должен всё решить.

— То есть, бить насмерть, — сказал охотник.

Рослый воин кивнул:

— Наша нанимательница очень умна, но она — не воин. Сострадание затмило ей разум. Если будем следовать её плану буквально, то умрём.

— Ну, мы всё равно наверняка умрём, или пожалеем, что не умерли.

— В таком случае, мы хотя бы устраним некоторых наиболее опасных конкурентов Мордэкая. Что бы ни случилось потом, его положение укрепится, — сказал Сайхан, холодно сверкнув взглядом.

Чад вздохнул. Он был согласен с Сэром Сайханом, но знал, что будет нелегко убить человека, вместе с которым он не так уж и давно пил. Он мог это сделать, но это было ему не по нраву.

— Ладно, кого из них ты хочешь?

Сайхан ответил, и Чад Грэйсон улыбнулся:

— Мне было бы неприятно его убивать. Значит, на меня остаётся тот, которого я и так терпеть не могу, этого самодовольного ублюдка. — Он решил про себя: что бы ни случилось, Пенни бы одобрила его цель, где бы она там, за гранью, ни была.

* * *

Тем вечером они встретились со своим третьим сообщником — человеком, который якобы мог помочь им сбежать после свершения их грязных дел.

Подсевший к ним за стол седобородый мужчина был олицетворением понятия «старикан». Чад вздрогнул, и переглянулся с Сайханом. Старик был таким тощим и хилым, что было больно просто смотреть на то, как он опускается на стул напротив них.

Незнакомец осклабился, продемонстрировав улыбку, в которой не хватало зубов:

— Вы, мальчики, выглядите способными. Слышал я, вы планируете беспорядки нарушать! — Его голос был полон странного энтузиазма.

Встревожившись, Чад подался вперёд, и положил ладонь на предплечье старика:

— Слушай, нам не следует говорить о таких вещах у всех на виду.

Старик поспешно огляделся, потом ответил заговорщицким шёпотом:

— А, да! Конечно. Надо удалиться в какое-нибудь тихое место, чтобы планировать побег из тюрьмы.

— Ш-ш-ш! — предостерёг Чад, зыркая на старика. — Заткнись, ты, чокнутый старикашка. — Даже поведение у старика было подозрительным. Другие посетители начали поглядывать в сторону их стола, чуя, что творилось что-то интересное.

Старик хихикнул:

— Молчу, молчу. — Он закрыл рот, но его взгляд метался от одного собеседника к другому с восхищённым энтузиазмом, от которого Чаду захотелось потянуться к ножу. Было ясно, что Манфрэд сошёл с ума, посылая им сидевшего напротив них выжившего из ума старика.

Чад встретился взглядом с Сайханом, и тот кивнул. Спокойно произнося слова, Чад предложил:

— Почему бы нам не пройтись? Я знаю место, которое лучше подходит для разговоров. — Оставив на столе несколько монет, он встал. Остальные последовали его примеру.

Рэйнджер повёл спутников длинным, извилистым путём, пока не нашёл тихий, тёмный переулок, где их вряд ли кто-то мог бы увидеть. Сайхан уловил намёк, и встал позади незнакомца, когда Чад развернулся, и вытащил из ножен свой длинный нож:

— Прости, старик, но мне придётся оборвать твою с нами работу.

Глаза старика расширились от шока, и тут он исчез.

Чад моргнул. Старик не метнулся в сторону, он вообще вроде не двигался. Он просто исчез, будто его никогда там и не было.

— Какого чёрта?

Сайхан отреагировал более прямым образом. Он без колебаний шагнул вперёд, и ударил кулаком. Его рука с чем-то соприкоснулась. Секунду спустя старик снова появился, лёжа на земле — ему явно было больно.

Протянув руку назад, старик потёр спину:

— По почкам попал, придурок! — Однако голос до них донёсся отнюдь не старческий — то был голос молодой женщины, причём знакомый.

— Элэйн? — осведомился Чад.

— А кем ещё я могла быть? — гневно ответила она.

Убрав нож, Чад взволнованно провёл пальцами через волосы:

— Не знаю? Кем угодно, вот что я думал!

Сайхан хохотнул, затем нагнулся, чтобы помочь старику встать:

— Ты рисковала, Элэйн. Если бы я не подумал, что это можешь быть ты, то твои почки ощутили бы мой клинок, а не мои костяшки.

— Ты знал, что это я? — недоверчиво спросила она. Выражение лица Чада было таким же не верящим.

Опытный рыцарь кивнул, и постучал себя по носу:

— Ты очень приятно пахла. Очень немногие старики моют волосы с лавандой.

— Ты узнал меня по запаху?

Сайхан покачал головой:

— Нет, я просто знал, что ты не была стариком. Это значило, что скорее всего это могла быть либо ты, либо твой брат.

— Но ты всё равно врезал мне так, что, полагаю, будет крупный синяк, — огрызнулась она.

Рослый воин пожал плечами:

— Если бы я думал, что ты — враг, то бил бы насмерть. Надо было убедиться.

Чад нервно огляделся:

— Надо валить с улицы.

Вскоре они вернулись в их комнату на верхнем этаже «Зелёного Пони». Элэйн сняла с себя иллюзию, и села на кровати, продолжая потирать спину:

— Вы же знали, что должны были встретиться с другом. Зачем вам было вести друга в переулок и избивать?

Сайхан лишь пожал плечами с лёгкой улыбкой на губах, но Чад высказался более красноречиво:

— Потому что ты вела себя как дура! Нам потребовалось только десять секунд, чтобы решить, что из-за тебя нас убьют, и что надо сначала о тебе позаботиться. К тому же, мы не собирались встречаться там с другом. В таких делах друзей не бывает.

— Вы собирались меня убить? — возмущённо выпалила Элэйн.

— Он собирался, — сказал Сайхан. — Я попридержал решение до тех пор, пока мы не узнаем, кем ты была на самом деле.

Её глаза расширились:

— Значит, если бы это действительно был незнакомец, вы бы его просто убили? Просто вот так?

Мужчины на секунду встретились взглядами, после чего Чад ответил:

— Ну, в общем-то да.

— Это же просто неправильно! — пролепетала она.

Чад наклонился ближе:

— Нет. Входить в бар и вякать про беспорядки — вот, что неправильно. Никакой себя уважающий преступник так не говорит. Так и бывает, когда начитаешься этих твоих чёртовых романов.

Элэйн отказывалась смотреть на него. Сайхан решил вернуться к более практичным вопросам:

— Меня больше заботит то, что твоя иллюзия могла привлечь внимание наблюдателей из числа крайтэков. Они наверняка заметили, что ты использовала магию.

— Ясно, что ты не разбираешься, — едко заметила Элэйн. — Для нормального волшебника это было бы верно, но я — Прэйсиан.

— Ты не пользовалась невидимостью, — без всякого выражения сказал Сайхан.

— Наш дар гораздо более разносторонний. Моя иллюзия была магический, да, но я накрыла её избирательной невидимостью, чтобы скрыть эйсар от магического взора. Прэйсиан может одурачить кого угодно, при должном умении.

Чад явно обрадовался. Он посмотрел на Сайхана:

— Ты знаешь, что это значит?

Элэйн ответила первой:

— Что ты — болван?

Охотник ей подмигнул:

— Это даже не обсуждается, дорогуша. Но я собирался сказать, что это значит, что нам не обязательно умирать.

Молодая женщина одарила их обоих страдальческим взглядом:

— Именно для этого я и здесь. Какие же вы твердолобые?

— Такие, что ввязались в эту авантюру вместе с тобой, — отозвался Чад.

Странное дело, но Сайхан обнаружил, что в ходе обсуждения их планов он был вынужден действовать в качестве буфера между этой парочкой. Для него эта роль была необычна, но он взялся за неё с обычной для него бесстрастной уверенностью в себе. Они описали Элэйн наброски своего плана, и уговорились снова встретиться с ней на следующий день, чтобы пройтись по местности. У неё было несколько идей, которые не приходили ни одному из них в голову — в основном потому, что без волшебника они были невыполнимы.

По мере хода обсуждения, Сайхан обнаружил, что всё больше уверяется в том, что они могут выжить, но не стал возлагать на это свои надежды. «Смерть всегда рядом», — напомнил он себе. Думая о дочери, он надеялся, что смерть не настолько близко. Они совсем мало времени провели вместе.

— Когда суд? — спросила Элэйн, прервав размышления Сайхана.

— Послезавтра, — дал ответ здоровяк.

— Мне надо встретиться с Роуз этим вечером, — проинформировала она их. — У неё для меня есть ещё какое-то дело. Тогда же я и объясню ей наш план.

— Мы называем её «работодателем», — проворчал Чад.

Элэйн зыркнула на него:

— Мы все знаем, кто она. В чём смысл? — Охотник действительно начинал её доставать.

— На случай, если нас подслушивают, — объяснил Чад таким тоном, будто разговаривает с маленьким и, возможно, очень тупым ребёнком. — В худшем случае, нас обнаружат, но хотя бы её не раскроют.

— Я наложила уорд на эту комнату, чтобы никто не подслушал, — резко сказала Элэйн.

Сайхан снова подал голос:

— Крайтэки могут…

Элэйн оборвала его, указав на себя:

— Прэйсиан. Я позаботилась, чтобы они его не увидели.

— Да мне похер, — грубо сказал Чад. — Говори «наниматель». Какой бы умной ты себя ни считала, дамочка, люди ошибаются. Вот, почему мы придерживаемся правил.

Она пронзила рэйнджера взглядом:

— Может, ты будешь столь любезен, что покажешь мне книгу, где написаны все эти твои правила. То есть, конечно, если ты не придумываешь их на ходу, чтобы скрыть свою очевидную умственную неполноценность.

— Дамочка, я тебе вот что скажу, — начал Чад.

— Вообще-то Элэйн… Леди Элэйн, для людей вроде тебя.

— Ладно, Леди, — сказал Чад. — У меня руки чешутся засунуть твоё самомнение прямо в твою напыщенную задницу. Не будь я таким добряком, я бы, наверное…

Вздохнув, Сайхан снова подался вперёд, чтобы вмешаться. У него сложилось такое ощущение, что следующие два дня ему придётся часто так поступать. Когда Элэйн наконец ушла на встречу с Леди Роуз, он почувствовал облегчение.

Глава 29

Роуз тихо сидела со своим чаем, глубоко задумавшись. День был долгий, но по крайней мере никто не пытался её убить. Прошлая ночь прошла беспокойно, по большей части из-за жестокого покушения на её жизнь, но также и по иным причинам. Её мысли бежали по кругу, и на каждом повороте снова появлялось лицо Мордэкая, не обращавшее внимания ни на какие её попытки выкинуть его из головы.

«Это непродуктивно», — снова напомнила она себе, возвращая внимание обратно на результаты опроса свидетелей.

— Вандэр — ключ ко всему, — пробормотала она себе под нос. Главный слуга Лиманда солгал, отвечая на её вопросы, и учитывая то, что информатор рассказал ей про семейное положение Вандэра, у неё была очень хорошая догадка относительно того, почему именно он солгал. Хитрость была в том, чтобы найти способ заставить его проговориться во время дачи показаний в суде. Если она сможет это сделать, то этого должно быть достаточно для создания более чем весомых сомнений, и снятия обвинений с Мордэкая. Если Вандэр совсем оплошает, то она, возможно, даже сумеет выдать суду истинного убийцу.

На миг её мысли поплыли, и она обнаружила, что вспоминает ощущение обнимающих её сильных рук. Она уже годы ничего подобного не чувствовала. Ощущение тепла и безопасности, соучастия — знание того, что против жестокости мира она стояла не одна.

Однако она чувствовала не только это. Её щёки покрыл румянец, когда она вспомнила пылавший внутри неё огонь — огонь, о существовании которого она почти забыла. За прошедшие со смерти Дориана многие годы она почти полностью изгнала из себя это пламя, но прошлая ночь напомнила ей, что она действительно всё ещё была женщиной.

— Эгх! — воскликнула она, мотнув головой, чтобы очистить мысли. — Да что со мной такое? Я же не какая-нибудь впечатлительная девочка. — «И если я не буду держать мысли ясными, то никогда ею и не стану. От этого суда зависит всё».

К действительности её вернул стук в дверь. До боли осознавая, что она одна, Роуз обнажила кинжал из ножен на бедре, и пошла смотреть, кто к ней пришёл. В прошлом она бы открыла дверь, но сегодня она поступила иначе:

— Кто там? — окликнула она.

— Кармелла, Леди Роуз. Подруга вашей дочери, Кариссы, — ответил голос молодой женщины.

Роуз узнала голос, но её рука всё же помедлила, прежде чем отодвинуть засов. На миг она задумалась, сможет ли она когда-нибудь освободиться от постоянного страха, оставшегося после убийцы. За последнее время её пытались убить уже дважды, если считать нападение АНСИС несколько месяцев тому назад. В её юности бывало и хуже, но долгие, мирные годы залечили эти шрамы. Теперь они, похоже, вернулись все разом.

Отказываясь идти на поводу у страха, она открыла дверь, держа клинок вне поля зрения посетителя.

— Леди Кармелла, что привело вас сюда? — невинно спросила она.

Молодая женщина бросила взгляд через плечо, чтобы убедиться, что в коридоре больше никого не было:

— Это несколько деликатный момент, Леди Роуз. Я подумала, не могу ли я уговорить вас дать мне совет. Можно войти?

Роуз с секунду изучала её взглядом, затем расслабилась:

— Пожалуйста, входи, — сказала она молодой женщине, широко открывая дверь, и пряча кинжал обратно в ножны под юбкой. Как только леди зашла внутрь, Роуз закрыла дверь обратно на засов.

Кармелла заметила её поведение:

— Неужели необходимо запирать на засов? Право же, достаточно замка. В конце концов, это же Королевский Дворец.

Роуз скромно улыбнулась:

— В последнее время я стала весьма осторожна. Хочешь чаю?

Глаза женщины загорелись:

— Было бы здорово.

Чайник ещё был свежий, поэтому Роуз налила вторую чашку, и добавила туда немного молока, прежде чем предложить гостье.

Кармелла с явным удовольствием отпила:

— Прямо как я люблю.

Роуз согласно кивнула:

— С молоком, без сахара.

— Как вы узнали? — слегка удивлённо спросила Кармелла.

— Потому что я попросила тебя встретиться со мной здесь, Элэйн, — сказала Роуз, таинственно глядя на неё.

Последовал вздох, и черты лица Кармеллы истаяли, явив взгляду Элэйн:

— Просто не мой день. Я уже начинаю сомневаться в своих способностях. Что меня выдало?

— Ты не виновата, дорогая, — заверила её Роуз. — Просто дело в человеке, которого ты выбрала для подражания. Леди Кармилла и моя дочь в лучшем случае едва знакомы. Они друг другом на самом деле не интересуются. Она бы никогда не стала искать у меня совета, особенно учитывая мою нынешнюю репутацию.

— Но этого на самом деле мало, чтобы знать точно, — возразила Элэйн.

— Вот поэтому-то я и проверила тебя чаем, — согласилась Роуз. — После этого вероятность моей ошибки стала ничтожной. Кармелла — известная сладкоежка.

— Твои методы мне нравятся гораздо больше, — выдала Элэйн, рассеянно потирая отбитую спину.

Роуз выгнула бровь, чуя, что тут кроется какая-то история:

— По сравнению с чьими?

— Тех головорезов, помочь которым меня послал твой человек, — призналась Элэйн. Зная, что случившееся не скрыть, она продолжила: — Я встретилась с ними в таверне, под личиной, а они решили, что я была… — Она приостановилась, ища нужное слово. — По-моему, Чад назвал это «обузой».

Прикрыв рот ладонью, чтобы скрыть улыбку, Роуз подняла чашку, и сделала глоток:

— Уверена, это добром не кончилось.

— Они завели меня в переулок! — с возмущённой обидой объявила Элэйн. — Они собирались меня убить!

Роуз изящно поставила чашку обратно на стол, и обратила свой скучающий взгляд на подругу:

— К счастью, ты была достаточно сметливой, чтобы осознать их план, и явила себя до того, как ситуация вышла из-под контроля. — В её голосе не проскочило ни нотки веселья.

Элэйн опустила взгляд в свою чашку:

— Что-то вроде того.

— И кто из них оставил тебе синяк? — спросила Роуз. — Сайхан?

Собеседница кивнула:

— Угадала.

— Будь это Мастер Грэйсон, тебе скорее всего выпустили бы потроха. Он не такой сдержанный, как Сэр Сайхан, — заметила Роуз. Когда Элэйн в шоке посмотрела на неё, Роуз продолжила: — Это я виновата, дорогая. Я сказала Манфрэду тебя предостеречь.

— Он так и сделал, — возразила Элэйн. — Вот, почему я использовала такую сложную личину.

— Чересчур сложную, что и вызвало их подозрения, — спокойно вставила Роуз. — Проще — всегда лучше, дорогая. Поскольку мы близки к ним социально, мы имеем тенденцию забывать, но эти двое едва приручены. Предоставленные самим себе, они склонны к насилию.

Элэйн совершенно неподобающим для леди образом фыркнула:

— Приручены… я это запомню, на потом. — Затем она приняла более серьёзный вид: — Так для чего я тебе нужна этим вечером?

Роуз встала, и жестом предложила следовать за ней, проведя её к платяному шкафу в спальне:

— Кража со взломом, — ответила она, вытащив набор одежды, подходившей по размеру стройному мужчине или высокому мальчику.

Куртка была короткой, с узкими рукавами, а штаны были из тканой шерсти, и должны были обтягивать ноги.

— Думаю, тебе подойдёт, — сказала Роуз, после чего подошла к большому сундуку, и извлекла из него пояс с несколькими мешочками. Она положила их на кровать, и сама начала переодеваться, меняя своё простое платье на нечто более изысканное.

— Почему ты хочешь, чтобы я носила мужскую одежду? — спросила Элэйн. — Разве нам не следует одеться похожим образом?

Роуз приостановилась:

— Твоя одежда не особо важна, но в день суда тебе, возможно, придётся быстро передвигаться. Будь у меня выбор, я бы дала тебе кольчугу, предполагая, что ты сможешь её приглушить — но вес может создать проблемы. Но, как бы то ни было, брони у меня под рукой нету. Да и вообще её надо подгонять по фигуре.

— В этом костюме я буду бросаться в глаза, — сказала Элэйн.

Роуз неодобрительно цокнула, покачав пальцем:

— Конечно же не будешь, дорогая. Я завидую твоим способностям менять внешность усилием мысли. Если бы я могла так делать, но, может, вообще больше никогда бы не надела формальное платье.

— Правда? — удивлённо спросила Элэйн.

Сжав губы, Роуз передумала:

— Полагаю, что ты права. Я по-прежнему бы носила платья. Мода мне особенно нравится. Однако было бы здорово иметь такую возможность.

Элэйн рассмеялась, затем взяла пояс:

— А в мешочках что?

— Почти ничего, — отмахнулась Роуз. — Несколько монет, для веса. Они для отвлечения внимания. Я попыталась заказать их такими же, как у Мордэкая. Сходство не совсем идеальное, но достаточно близкое.

Молодая волшебница нахмурилась:

— Они не зачарованы. Любой знакомый с ним маг сразу же заметит.

— А ты не могла бы это исправить для меня, дорогая? — сказала Роуз, садясь, чтобы заново заплести волосы. — Ничего изысканного, лишь бы они пережили беглый осмотр, если Тирион или Гарэс решат на них взглянуть.

Элэйн посмотрела на неё с отчаянием:

— Из меня не очень хорошая чародейка, Роуз. Я не смогла бы воспроизвести что-то вроде его мешочков для хранения, не изучив мои записи дома. Но даже так у меня бы ушла на это пара дней.

Пальцы Роуз ни на секунду не сбились со своего сложного танца, переплетая её волосы:

— Они только должны выглядеть похожими. Уверена, ты что-нибудь придумаешь.

Как обычно при разговоре с Роуз, Элэйн почувствовала себя глупой. Вытащив один из своих жезлов, она использовала его в качестве импровизированного стило. Работая по памяти, она придала мешочкам ощущение, которое в прошлом наблюдала от настоящих мешочков Мордэкая, после чего начертила несколько рун, создавая временный уорд, который должен был закрепить эту иллюзию. Это были не настоящие чары, но иллюзия должна была продержаться неделю или две, прежде чем начнёт угасать.

— Этого хватит, — тихо пробормотала она.

— Я ни на секунду в тебе не сомневалась, — иронично объявила Роуз. — Садись. Я заплету тебе волосы.

— Всё у меня с волосами в порядке, — возразила Элэйн. — Они меня и так устраивают.

Роуз указала на табурет, и Элэйн покорно уселась.

— Ты теперь — воровка, дорогая. Распущенные волосы могут тебя отвлечь, и мы не хотим, чтобы они за что-нибудь зацепились. — Работая быстро и эффективно, Роуз принялась тянуть и заворачивать её волосы, плетя из них элегантную причёску, сжимавшую волосы, и прижимавшую их к голове. Закончив, она заткнула кончики под шедшую над ушами петлю, и больше ни одного выбивающегося волоска не осталось.

Элэйн поглядела на себя в зеркало, зная, что никакой надежды воспроизвести творение Роуз у неё нет:

— Слишком туго, не говоря уже о том, что без твоей помощи я этого не повторю.

— Оставь волосы как есть, — предложила Роуз. — С такой причёской можно спать.

— У меня будет голова болеть. Говорю же — слишком туго, — заныла Элэйн, но у неё перехватило дыхание, когда она увидела, как взгляд Роуз внезапно полыхнул огнём.

Сделав глубокий вдох, Роуз закрыла глаза, после чего медленно открыла их. Скрытая ярость и отчаяние, которые Элэйн уловила на миг, исчезли, сменившись её обычным безмятежным спокойствием:

— Потерпишь пару дней, дорогая. Нам всем пришлось чем-то пожертвовать. — После чего выпрямилась, и покинула комнату.

Элэйн сидела неподвижно, глядясь в зеркало. «А это ещё что такое было?» — задумалась она. Не знай она иначе, то могла бы подумать, что Роуз испытывала влияние стресса — но такого быть не могло. Элэйн всегда видела её только в спокойном и сдержанном состоянии. Иногда волшебница гадала, является ли Роуз человеком — настолько идеально она держала себя в руках. Как бы то ни было, испытывать терпение Роуз она не решилась.

* * *

— Внутри крупный мужчина, — прошептала Элэйн. Она стояла рядом с Роуз, невидимая.

Роуз приостановилась, её костяшки замерли в дюйме от двери:

— Я знаю, дорогая. Поэтому-то я и собираюсь постучать, — тихо ответила она. — Пожалуйста, сосредоточься на своей работе. Мешочки находятся в одном из шкафчиков.

— Как ты отвлечёшь его внимание?

— Доверься мне, — сказала Роуз, после чего резко постучалась прежде, чем Элэйн успела ещё что-то спросить.

Открыв дверь, Рэйган с неприязнью посмотрел на неё:

— Опять вы.

Роуз властно уставилась на него, встав посреди дверного проёма, заставляя его отступить, чтобы впустить её… одновременно давая Элэйн достаточно места, чтобы проскользнуть внутрь, прежде чем он снова подошёл к двери, закрывая её позади Роуз.

— Я так же рада снова тебя видеть, Рэйган.

Надзиратель хрюкнул, и махнул ей, чтобы она передала ему корзинку. Роуз так и поступила, а он принялся со своей обычной неуклюжей увлечённостью рыться в её содержимом. Удовлетворившись, он вернул всё обратно:

— Заносите.

— Прежде чем я войду, мне нужно ещё кое-что обсудить, — сказала ему Роуз. — Или, точнее, кое о чём тебя уведомить.

Лицо тюремщика приняло кислое выражение. Что бы она ни собиралась сказать, он знал, что ему это не понравится.

— Завтра я возьму с собой двух женщин в качестве помощниц, — сказала Роуз, и замолчала, давая ему время усвоить сказанное.

— Не могу позволить, — мгновенно выдал Рэйган.

— Можешь, и позволишь, — твёрдо сказала Роуз. — Суд над Лордом Камеронов будет послезавтра.

— И какое это имеет отношение к вашему непомерному нарушению правил, из-за которого меня посадят? — потребовал этот омерзительный тип.

— Ему нужно нормально принять ванну, — объяснила Роуз.

— Думаете, у нас тут постоялый двор? — укорил её Рэйган. — Может, вы хотите, чтобы ещё и цирюльник зашёл? Готов поспорить, я смогу рекомендовать вам одного такого!

Роуз подняла бровь:

— Не ожидала от тебя такого.

— Да, блядь! — выругался пухлый тюремщик. — Потому что ни хуя подобного не случится! Я скорее устрою роскошный бал остальным моим гостям.

Она мило улыбнулась ему, и ответила:

— Это, возможно, было бы чересчур, но если ты считаешь это хорошей мыслью, то я не против. Уверена, им не помешает размяться.

Рэйган не особо хорошо умел улавливать сарказм. Его бледная кожа с розовыми и белыми пятнами потемнела до нездорового свекольного оттенка:

— Вы, блядь, спятили? Я не предлагал это всерьёз!

Приняв разочарованный вид, Роуз кивнула:

— О. Очень жаль. Ну, тогда забудь об этом. Как бы то ни было, две моих горничных принесут завтра с собой большую бадью. Им также потребуется сделать несколько ходок наружу, чтобы принести горячей воды. Уверена, ты проявишь понимание.

Лицо Рэйгана опухло, и казалось, что его вот-вот хватит удар. Роуз заволновалась, что он может внезапно умереть, что станет неудобством для её планов.

— Леди, какая часть в слове «нет» вам непонятна?

Её взгляд заледенел:

— Та часть, где ты используешь своё положение, чтобы убедить отчаявшихся молодых женщин позволить тебе всунуть в них сморщенную репку, которая у тебя вместо мужского достоинства.

Надзиратель покачнулся, выпучив глаза:

— Ложь! Я же сказал, что это всё поклёп!

— Неужели? — мягко сказала Роуз с ноткой опасности в голосе. — Потому что у меня есть несколько молодых женщин, которым не терпитсяописать твою репку Лорду Уотсону. Если они лгут, как ты утверждаешь, то тебе лишь нужно спустить твои измазанные жиром штаны, чтобы доказать обратное. Уверена, суд это весьма позабавит.

— Вы блефуете, Леди. Не верю, что вы всех тех девчонок убедили признаться в этом, — предостерёг Рэйган.

Роуз показала зубы, и шагнула вперёд, из-за чего тюремщик был вынужден отступить:

— Мне это никаких неудобств не доставит. Я уже получила разрешение Королевы. А тебя уведомила лишь как формальность. Можешь узнать у неё сам, пока я буду делать доклад Лорду Уотсону.

Рэйган молча глазел на неё какое-то время, подозрительно сощурившись.

Она продолжила наступать:

— Ты ведь не забыл, что пленник — родственник Королевы? Думаешь, она хочет, чтобы её родич появлялся в суде, выглядя как грязный бродяга? — Она приостановилась, с отвращением осмотрев надзирателя с ног до головы: — Впрочем, учитывая твою собственную гигиену, ты, наверное, не увидишь разницы. — Не дожидаясь ответа, она подняла корзину, и направилась к выходу. — К Лорду Уотсону я схожу утром.

Прошла едва ли секунда, прежде чем Рэйган крикнул ей вслед:

— Постойте! Давайте не будем спешить. Я не хотел вас сердить.

После этого он присмирел, и Роуз знала, что больше с его стороны проблем не будет. Прежде она не была полностью уверена, что он будет потакать её желаниям, но теперь не сомневалась, что смогла бы, наверное, даже пронести в темницу оружие, а надзиратель и глазом не моргнёт. Она слишком хорошо была знакома с подобными Рэйгану людьми. В сердце своём он был трусом, и когда она сломала его как следует, он перевернулся к верху лапками как бесхребетный пёс, каковым он и являлся.

Она ещё минуту или две унимала его страхи, а потом удалилась. Как только она отошла от его кабинета, Роуз произнесла в пустоту:

— Были проблемы?

— Было потрясающе! — искренне воскликнула Элэйн. — Я думала, что он обмочится — настолько он был напуган. Как тебе удалось этого добиться?

— У нас у всех есть свои таланты, дорогая. Я родилась вот с таким. К сожалению, мне слишком часто приходилось им пользоваться. Ты достала?

— Конечно, — сказала молодая волшебница. — Было не слишком трудно. Мне просто нужно было прикрыть шкафчики иллюзией, которая заставляла их выглядеть по-прежнему закрытыми. Плюс заклинание для глушения звуков и немножко времени, чтобы повернуть цилиндры замка — и готово. Ты дала мне гораздо больше времени, чем требовалось.

Роуз слегка кивнула:

— Спасибо, Элэйн. Оставь пояс у меня на кровати, а потом иди искать твоих сообщников. Больше мне ничего не понадобится до окончания суда — если всё пойдёт плохо. — Она снова пошла дальше. Добравшись до первого лестничного пролёта, она начала спускаться, а потом снова заговорила: — Элэйн?

— Откуда ты знала, что я здесь? — спросил бестелесный голос молодой леди.

— Угадала, — призналась Роуз. — Не следуй за мной вниз. Тебе нужно уйти.

— Меня они ни за что не заметят.

— Я понятия не имею, на что способна магия камеры, в которой он находится, — объяснила Роуз. — Я также не могу быть уверена, что могут Тирион и Гарэс. Архимаги вроде бы способны почти на что угодно.

— Но они не могут…

Роуз перебила её:

— Я не буду повторяться, Элэйн. Это слишком важно. Уходи, сейчас же. — Она превратила свои слова в угрозу, позволив воображению собеседницы самостоятельно придумать, что именно Роуз сделает с ней, если та поставит план под угрозу.

Ответом ей была лишь тишина, поэтому, чуть погодя, Роуз снова стала спускаться вниз.

Глава 30

Я с ожиданием пялился на каменную стену, дожидаясь её прихода. У меня было полно времени подумать о нашей странной вчерашней встрече. Кроме времени на раздумья у меня ничего иного и не было, по правде говоря.

Первым делом я решил, что случившееся между нами было ужасной ошибкой. Многодневное заключение в темноте запутало мне мозги и ослабило мою решимость. Я отлично знал, что считал Роуз привлекательной. А кто бы не счёл? Я также был готов признать, что дело было не только в этом. Мы не одно десятилетие дружили, и наш вчерашний миг был не первым моментом, когда я чувствовал, наверное, слишком сильное влечение к Роуз.

«А вот это — ложь», — сказал я себе. «Ты влюблён в неё».

«Заткнись», — молча обругал я себя, хотя и знал, что это была правда. То был мой самый глубокий, самый тёмный позор, уже давно — возможно, с тех самых пор, как мы познакомились.

Но у меня всегда была Пенни, и я любил её так же сильно. Слишком сильно, чтобы сотворить какую-нибудь глупость. За прошедшие годы меня искушали другие женщины, но противиться этим искушениям было довольно легко. Роуз же никогда не выказывала ни малейшего намёка на то, что может пересечь черту. За это я её уважал.

Случившееся вчера было жестом сострадания, или утешения, и я стыдился продемонстрированного мною животного влечения. Да, мы ничего не сделали, но я лапал её подобно похотливому зверю, а она была слишком сдержанной, чтобы меня застыдить.

Я сомневался, что она когда-нибудь станет уважать меня как прежде, но если я попрошу прощения, и постараюсь всё исправить, то, как я надеялся, мы сможем продолжить нашу дружбу. «По крайней мере до тех пор, пока меня не повесят».

«А когда я умру, то, может, Пенни простит меня за мимолётную слабость», — несчастно добавил я.

Я снова услышал её голос. «Я — женщина. Обними меня как женщину». Я заскрипел зубами от фрустрации, думая про себя: «Весьма уверен, что это отнюдь не значило «трахни мою ногу». Уже наверное в сотый раз моё лицо покраснело от мыслей об этом.

Когда стена растаяла, и в камеру потёк свет, я едва не вскочил на ноги, с надеждой на лице и отсутствием мыслей в голове. Я был очень разочарован, когда в камеру вошёл Гарэс Гэйлин.

Рыжебородый архимаг молчал, долго изучая меня взглядом, без всякого выражения на лице. Я непокорно пялился на него в ответ.

— Суд будет послезавтра, — наконец сказал он.

— Ты ещё не разослал приглашения? — спросил я. — Я ещё даже не закончил список гостей.

Гарэс смотрел на меня, не улыбаясь:

— Ты, возможно, думаешь, что мне тебя ни капли не жаль, но это не совсем так.

— Уверен, тебе так же больно, как и мне, Гарэс, — ответил я с очевидным сарказмом. — Надеюсь, в грядущие годы ты с теплотой будешь вспоминать время, которое мы провели вместе.

— Я пришёл дать тебе совет, — ответил он, игнорируя мой комментарий.

Это меня окоротило:

— Э?

— Не позволяй Леди Роуз защищать тебя. Когда предстанешь перед судом, сознайся, — сказал Гарэс.

— Но я невиновен, — сказал я ему. — Зачем мне намеренно совать голову в петлю?

— Ради твоей семьи, и ради неё. — Мне нечего было ответить на это, поэтому я промолчал, и несколько секунд спустя он продолжил: — Пока ты сидел взаперти, она пала как никогда низко, ища способ тебя защитить. Её репутация может теперь поспорить с твоей собственной, и хотя тебе на это, возможно, плевать, для женщины её положения это очень важно. Союзники Леди Роуз быстро исчезают, а её враги глотают слюну, чуя её кровь.

Мне не понравилось, как это прозвучало, но я не был готов сдаться перед лицом парочки слухов:

— Что ты имеешь ввиду под «пала как никогда низко»?

Гарэс отвернулся, рассеянно теребя бороду, будто не мог найти слов:

— Если бы в опасности был кто-то из твоих детей, или твоя недавно усопшая супруга — что бы ты сделал ради их защиты?

— Что угодно, — мгновенно сказал я.

— Но ты — архимаг, и мужчина, — сделал наблюдение Гарэс. — У тебя бессчётное количество вариантов. А если бы ты был высокопоставленной женщиной, у которой почти ничего нет кроме репутации, богатства и красоты? Что бы ты сделал?

— Богатство и высокое положение способны на весьма многое, — заметил я.

Мой посетитель кивнул:

— Могут, но некоторые вещи нельзя купить, а привилегии положения зависят от короны. Без этой поддержки мимолётные друзья начинают искать себе занятия получше. В такой ситуации женщина может оказаться вынуждена торговать своей репутацией… и красотой.

В моей груди что-то болезненно сжалось:

— Что ты хочешь сказать? Выкладывай.

Гарэс повернулся во мне, уперев горящий взгляд мне в глаза:

— Я всегда очень уважал Леди Хайтауэр. Всё ещё уважаю, несмотря на недавние события — но её действия унизили её в глазах дворянства. Она разгневала Королеву своими безрассудными попытками тебя освободить. Другие придворные заметили это, и начали действовать соответствующим образом. У неё больше нет друзей, на помощь которых она могла бы положиться, однако она продолжает договариваться ради тебя с любым, кто может тебе помочь.

Твоё положение загнало её в объятия твоего предка, и пусть она и считает, что её усилия могут дать плоды, я в этом сомневаюсь, поскольку он проводит большую часть свободного времени в постели Королевы, не говоря уже о том, как много он заполучит после того, как тебя уберут, — объяснил Гарэс.

— Пиздёж! — выругался я. — Нельзя верить дворцовым сплетням…

— Я и не верю, — спокойно сказал Гарэс. — Эти сведения — прямиком от моих собственных агентов. На её жизнь в последнее время покушались трижды, хотя она знает только об одной попытке.

— Покушались? — в шоке воскликнул я.

Он поднял ладонь:

— Позволь мне закончить. Один из моих людей следил за ней. Он расстроил два покушения просто объявившись поблизости в те моменты, когда казалось, что убийца готов напасть — но в третий раз он был слишком далеко, и к тому времени, как прибыл на место, мог лишь наблюдать. Леди Роуз вчера ударили ножом и избили всего лишь за несколько часов до её визита к тебе.

Я нахмурился. Ей было больно, но я не видел никаких следов крови или колотых ран.

— Спасло её появление Тириона. Он вышел из её покоев, и разобрался с нападавшим. Полагаю, он также залечил её раны. Также следует заметить, что он был в её покоев с предшествующего вечера, и что она отослала своих родных ночевать в другом месте.

Качая головой, я попытался уложить это в голове. «Она бы на это не пошла. Она слишком гордая. Она бы этого не сделала, только не ради меня». Нет, я был не настолько глуп. Они, наверное, устроили заговор с целью моего освобождения. Всё объяснялось довольно просто.

— Тирион дважды посещал её покои до этого, — безжалостно продолжил Гарэс. — И, будто этого мало, она зачастила в трущобы и дурные кварталы города. Полагаю, это было для чего-то, связанного с твоим делом, но сомневаюсь, что остальные пришли к таким же выводам.

Я возмущённо зыркнул на Гарэса:

— Я знаю Роуз почти тридцать лет. Это всё косвенно и голословно.

— Тебе не нужно убеждать меня, Мордэкай, — сказал Гарэс. Затем он широко махнул рукой вокруг: — Убеждать тебе надо их — весь остальной город, придворных и сплетников. Они уже приписали ей наихудшие преступления, какие только могут вообразить. — Его рука остановилась над моей скамьёй, где лежала маленькая, засохшая корка хлеба, оставшаяся завёрнутой в салфетку. Он поднял её, и показал мне: — Как думаешь, как она это тебе пронесла?

— А это ещё тут при чём?

— Мои агенты проверили нескольких людей, с которыми она встречалась в городе, — сказал Гарэс. — Некоторые из них были молодыми женщинами, чти мужья провели время в темнице. Судя по всему, они смогли подкупить надзирателя, и убедили его позволить им приносить возлюбленным еду и другие удобства.

Это были бедные женщины, Мордэкай, а здешний надзиратель — один из самых мерзких, сифилитичных подонков на моей памяти. Как думаешь, чем они платили ему за его помощь?

Подавленный, я сел обратно. Покушения? Тирион? Это было чересчур. Мой мозг отказывался осознавать всё это.

— Отпусти её, Мордэкай — ради неё самой. Она тебя не поблагодарит, но это будет с твоей стороны милосердно. — С тем он и ушёл.

* * *

Когда спустя час или два появилась Роуз, я не мог смотреть ей в глаза.

— Чувствуешь вину? — весело спросила она. Роуз поставила на пол перед скамьёй корзину, и разгладила одеяло, прежде чем усесться.

— Ага, — признался я. — Думаю, я совершил ошибку.

— И не одну, — озвучила она своё мнение. — Давай, съешь чего-нибудь. Твоё настроение сразу поднимется. Я и фруктов принесла. — Протянув руку вниз, она выудила из корзины яблоко, и дала мне с, как ей казалось, успокаивающей улыбкой.

— И чего тебе это стоило? — горько спросил я.

Она откусила от яблока маленький, изящный кусочек:

— Немногого. Яблоки в это время года дешёвые.

— Тебе ведь на самом деле не позволено носить мне это, верно?

Роуз встала, шагнула ко мне, и поднесла яблоко к моему рту. Она ждала, глядя на меня, пока я не открыл рот, после чего толкнула яблоко вперёд, заставляя меня откусить.

— Так-то лучше, — тихо сказала она. — Мы с надзирателем договорились, — сказала она небрежно. — С его стороны неприятностей не будет.

Я стал нехотя жевать, хотя мякоть яблока была на вкус как пепел. Попытавшись сглотнуть, я закашлялся, и от этого у меня заслезились глаза.

— Попытайся не испортить еду, Мордэкай, — предостерегла Роуз. — В суде ты нам нужен здоровым.

Взяв яблоко из ей руки, я положил его обратно в корзину, а потом попридержал Роуз перед собой, изучая её лицо. Она гордо глядела на меня в ответ, но уловил какой-то намёк в глубине её глаз. Протянув палец, я провёл им по коже у неё под глазом. На пальце остались следы пудры. Кожа под ресницами была тёмной.

«Она не спала», — осознал я.

Оттолкнув мою руку, она поводила пальцем под глазом, пытаясь размазать пудру обратно, хотя у неё и не было зеркала, чтобы проверить результат.

— Это было очень немилым с твоей стороны, Морт, — с упрёком сказала она.

— Хватит, — внезапно сказал я. — Мне не нравится, как это на тебе отражается.

— Немного поспать — и всё будет в порядке, — заверила она меня. — Тебе следует о себе позаботиться. — Сдвинувшись в сторону, она обошла меня, и подобралась сзади. Роуз запустила свои руки мне подмышки, и сцепила свои ладони спереди, слега сжимая меня.

Моя решимость начала таять. Я не хотел отталкивать её, но сжал челюсть, и крепко схватил её за руки. Разведя её ладони, я отступил прочь:

— Я лгал тебе, Роуз. Но больше я так не могу. Ты заслуживаешь лучшего.

Она осторожно посмотрела на меня, склонив голову на бок:

— Тебе можно сомневаться. Вчерашнее было внезапным, и, возможно, глупым, но я не настолько ветреная. Если кто и понимает боль от потери близкого человека, то это я. Буду ждать столько, сколько потребуется, но мнения своего не изменю.

— Да не в этом дело, — возразил я. — Или, точнее, не только в этом. Про Лиманда я солгал. Я убил его, Роуз. Когда увидел, что он сделал с той девочкой, я потерял голову. Он был без сознания, но мне было почти всё равно. Я вытащил свой кинжал, и воткнул ему в сердце. На суде я так и скажу.

Я ожидал от неё шокированного вида, или хотя бы разочарования, но она не продемонстрировала ни то, ни другое:

— Тогда, полагаю, защищать тебя в суде бессмысленно, — просто сказала она. — Ладно же. Придётся продвинуть вперёд другие мои планы.

От этого по мне пробежал холодок. Заволновавшись, я спросил:

— Другие планы?

Она кивнула:

— Для твоего освобождения, конечно же. Ты же не думал, что я сложила все яйца в одну корзину, а?

— Но я же убил его, — настаивал я.

— Конечно, дорогой, — снисходительно сказала она. — Это лишь значит, что пройти лёгким путём мне не удастся.

Я покачал головой:

— Ты не понимаешь. Я виновен. Я хочу поплатиться за моё преступление. Тебе не следует делать ради меня ничего глупого.

— Глупого? — сказала она, недоверчиво глядя на меня. — Глупого — как, например, попытаться мне солгать? Лиманд умер, но не от твоего кинжала. Воткнутый в его сердце кинжал был его собственным.

Моё лицо слегка зарумянилось. Обычно я умел лгать, но в Роуз было что-то, всегда заставлявшее меня спотыкаться:

— Да, его кинжал, — сказал я, соглашаясь с ней. — Я это и имел ввиду. Я тогда был так взвинчен, что, наверное, неправильно вспомнил.

— Люди не лгут мне, Мордэкай, по крайней мере — успешно. Они иногда могут лгать про меня, но лгать мне в лицо не получается. Так почему бы нам не перейти к сути вопроса? Ты что, пытаешься меня защитить?

— Чёрт побери, да! — заревел я. — Кому-то же надо. Я слышал про покушение на твою жизнь.

Роуз слегка расслабилась:

— Вот как. Надо было догадаться, что он тебе рассказал.

— Ещё как рассказал, чёрт тебя дери, — гневно сказал я.

— Это было неожиданностью, — призналась Роуз, — но с тех пор я приняла меры предосторожности.

«Вроде Тириона?» — жестоко подумал я, но удержал язык за зубами. Каким бы разгневанным я ни был, я не мог сделать ей больно за то, что она пыталась меня защитить. Вместо этого я подвинулся ближе, гневно глядя на неё, и заставляя отступить, пока она не уткнулась в стену. «Отчего ж ты так чертовски красива?». Я чувствовал голод, просто глядя на неё, и жаждал я отнюдь не яблок.

Казалось, что обычно неукротимая Роуз слегка увяла перед лицом моего явного гнева. Она глядела на меня снизу вверх, расширив глаза и раздувая ноздри в попытках взять дыхание под контроль, но в её лице я увидел не страх.

Из глубин моего нутра воспрянул зверь, кричавший мне взять её. Мысль о том, что мог сделать Тирион, возбудила какой-то территориальный инстинкт, которому хотелось стереть его из её памяти… сделав её моей.

Она задрала подбородок, её губы слегка разомкнулись, и она вызывающе сверлила меня взглядом.

«Чёрт тебя дери!» — молча выругался я. Оттолкнувшись от стены, я прошагал прочь, силясь взять свои мысли под контроль.

— Что бы ты ни планировала — забудь об этом, — сказал я ей. — Я не буду идти у тебя на поводу. Не позволю тебе или моей семье измазаться из-за этого в грязи.

— Тогда твоя лучшая надежда — это делать то, что я говорю, — ответила она с огнём в голосе.

— А это ещё что значит? — с подозрением спросил я, чувствуя скрытую угрозу.

— Это значит, что твоя лучшая надежда выгородить твою семью — это рассказать в суде правду, и облегчить мне работу. Если я проиграю в суде, то не могу ничего обещать относительно последствий, — с холодком произнесла она.

— Ты не можешь одержать победу в суде, — напомнил я ей.

— Могу, и одержу, — ответила она. — И если ты хочешь не вмешивать в это твоих детей, то лучше тебе делать по-моему.

— Ты не осмелишься их в это впутать, — прорычал я.

— Сядь, — отозвалась она, и сама села на скамью. — Позволь мне объяснить.

Я послушался, и она продолжила:

— Если мы проиграем в суде, то произойдёт несколько событий. Я уже устроила, чтобы детей, твоих и моих, не было поблизости — но если будешь противиться мне, то мне придётся изменить мои планы.

Гневно глядя на неё, я спросил:

— Ты что, мне угрожаешь?

— Я не угрожаю, Мордэкай, — гладко произнесла она. — Я выполняю обещания. Даже если мы проиграем в суде, я вытащу тебя отсюда — и я могу это сделать, не вовлекая твоих детей. Но если решишь отказаться сотрудничать, то всё станет гораздо труднее. Мне и так было нелегко убедить их не вмешиваться. Они до сих пор не сотворили никаких глупостей только потому, что доверяют мне. Если ты не будешь помогать, то я им об этом скажу. И тогда может случиться что угодно.

— Это — угроза, Роуз, даже если ты облекаешь её в изящную форму, — горько сказал я.

Она покачала головой:

— Нет, не угроза. Как я уже говорила, они мне доверяют. А доверяют они мне потому, что знают: я не буду им лгать. Если ты решишь, что моя помощь недостаточно хороша для тебя, то я сохраню их доверие, сказав им правду.

Дойдя до ручки, я уронил голову в ладони:

— Зачем ты так с собой поступаешь?

Она некоторое время молчала, но чуть погодя я ощутил, как она нащупала мою руку своей. Зная, что это неправильно, я взял её за руку. Она тихо спросила:

— Ты на меня злишься?

Я подумал об этом, и признался:

— Нет. Я злюсь на себя за то, что втянул тебя в это — за то, что не могу тебя защитить.

— Тогда ты в точности знаешь, что я чувствую, — сказала Роуз. — И это отнюдь не впервые. Знаешь, почему я ненавижу Сэра Игана?

Иган был тем, кто удерживал её, пока умирал Дориан, не позволяя ей броситься под массивные ворота, раздавившие её мужа в пыль. Меня там не было, но была Пенни, и она несколько раз рассказывала мне о случившемся.

— Ага, — сказал я.

Наклонившись вбок, Роуз положила голову мне на плечо:

— Нет, не знаешь. Ты, возможно, думаешь, что знаешь — но всё не так просто. Я понимаю, что он действовал, защищая меня, и я также осознаю, что я ничем не могла бы помочь. А ненавидела я его за знание, которое получила в тот день. Ощущение беспомощности. В тот день я познала всю глубину того факта, что я бессильна. Я смотрела, как он умирал — и ничего не могла сделать.

С тех пор я поклялась, что не позволю этому повториться, — сказала она сдавленным от эмоций голосом.

Обняв рукой её плечо, я кивнул:

— Я понимаю.

— Дело не только в этом, Морт. Далеко не только в этом. Нынешняя ситуация — полное повторение прошлого, и я сделаю что угодно, дабы её остановить, и никто — ни ты, ни Иган, ни даже Королева — не помешает мне тебя спасти. А если окажется, что я не могу, то я буду рядом с тобой под этим камнем.

Её убеждённость заставила меня смириться, особенно потому, что я не чувствовал, что достоин её — но я всё равно её принял. Роуз загнала меня в угол. Отказавшись принимать её решимость, я лишь сделаю ей ещё больнее.

Я снова посмотрел на неё, наблюдая за текущими по её щекам слезами. Текли они недолго, а когда остановились, она вытерла лицо, и подняла на меня взгляд покрасневших глаз поверх изнурённой улыбки. Моё сердце страдало за неё, и внутри меня зародились слова.

— Роуз, — серьёзно произнёс я. Мой рот снова раскрылся, но никаких слов не донеслось. Я не мог это сказать.

«Я люблю тебя». Почему это было так трудно? За прошедшие годы я дюжину раз говорил ей это. Небрежное утверждение, которое кто угодно мог адресовать другу или члену семьи. Но теперь оно было другим.

Она прижала палец к моим губам:

— Ещё рано. Я не первый год одна, и смирилась с этим. Твоя потеря ещё слишком свежа. Не вынуждай себя.

После этого мы не разговаривали, но когда она через некоторое время ушла, то выдала мне одно последнее послание:

— Будь готов к завтрашнему дню. Тебя ждёт ванна.

— Чего? — ляпнул я, но она ушла, не ответив, с таинственной улыбкой на губах.

Глава 31

— Есть хорошие новости, и плохие, — начал Манфрэд. Как обычно, они находились в её спальне, поскольку именно сюда выходил тайный ход.

С отъездом Элиз и Кариссы это не было так уж необходимо, но Роуз не могла менять расстановку своих покоев по собственному желанию.

— И каковы плохие? — спросила она, с тревогой ожидая самого худшего.

— Мои контакты не смогли опознать убийцу, — спокойно ответил он. — Никто из обычных игроков также не пропадал в последнее время, так что можно смело предполагать, что он был не местным. — Манфрэд сел на уголок её кровати.

Она нахмурилась:

— Не садись там, — сразу же огрызнулась Роуз. — Если настолько устал — есть стул. — Она указала в сторону туалетного столика. Когда Манфрэд снова встал, она продолжила: — Значит, вполне возможно, что он всё же был любителем.

Собеседник кивнул:

— Как бы то ни было, будет почти невозможно связать его с тем, кто вас заказал.

«Разве что если ты сам и устроил эту сделку», — подумала Роуз. Она не испытывала иллюзий насчёт верности этого человека. Они много лет работали вместе, но Манфрэду нельзя было доверять по самой природе его. Её политическая опора слабела день ото дня, и то, когда её инструменты повернут против неё самой, было лишь вопросом времени. Теперь, когда ветер сменил направление, она знала, что он скорее всего сдаст её первому, кто предложит достаточно крупную сумму.

— Я больше всего надеюсь на то, что его исчезновение заставит его нанимателя передумать, — сделала наблюдение Роуз. После ухода Тирион избавился от останков. Когда она позже проверила, не осталось даже следов крови, хотя она понятия не имела, как ему это удалось. — И в чём же хорошие новости?

— Ваша последняя фигура вышла на доску, — ответил Манфрэд.

Роуз бросила на него острый взгляд:

— Ты её видел? — Её паранойя выросла до высочайшего уровня. Она ничего не сказала Манфрэду про свою последнюю помощницу. Он ничего не должен был про неё знать.

Манфрэд кивнул:

— Она была в вашем городском особняке, искала вас. Один из моих людей узнал её, и пошёл на контакт… от вашего имени.

— Откуда ты её знаешь? — спросила Роуз. — Она не вращается в твоих кругах.

Манфрэд улыбнулся:

— Она весь прошедший год работала, доставляя сообщения. Я нашёл её услуги весьма полезными.

Роуз поморщилась. Если она была достаточно хорошо известна, чтобы один из мерзавцев Манфрэда мог её узнать, то могли быть и другие люди, которые могли быть достаточно с ней знакомы и опознать её. «И если эти вести дойдут до Гарэса, мой план будет в опасности», — мысленно добавила она.

— Где она сейчас?

— Я позже её приведу, — сказал преступник. — В ваших покоях она ни разу не была, поэтому я подумал, что лучше было бы провести её сюда незаметно.

— Не могу упрекнуть тебя в отсутствии эффективности, Манфрэд, — сделала комплимент Роуз. Запустив руку в туалетный столик, она вытащила мешочек, и бросила ему.

Делец коснулся своего лба, и уважительно кивнул:

— Было приятно работать с вами эти годы. Однако боюсь, что на этот раз мне потребуется больше.

Её брови поднялись:

— Вымогательство? Это так не похоже на тебя. Я целую вечность была твоей самой верной клиенткой.

— Все почуяли кровь, Леди Роуз. За последнее время я уже получил несколько привлекательных предложений, — таинственно ответил он.

— Сколько? — потребовала она.

— Вам столько не по карману. А у них карманы глубокие.

Роуз внимательно поглядела на него:

— Значит, надо было принять их предложения. Зачем мне об этом говорить? Разве это не противоречит твоим финансовым интересам?

— Терпение — это добродетель, Леди Роуз. Если я не приму их предложения сразу, то позже они заплатят больше. А пока я могу сделать наценку моему нынешнему клиенту, — объяснил он.

Роуз подошла к своему сундуку, открыла его, и вынула маленькую железную шкатулку. Отомкнув её ключом, она вытащила ещё два тяжёлых от золота кожаных мешочка. Их она бросила её хитроглазому спутнику:

— Не будь так в себе уверен. Мои карманы тоже глубокие. Назови их имена.

— Кэнтли и Эйрдэйл, — сказал негодяй.

Эйрдэйла она ожидала, в от Кэнтли стал неожиданностью. Оба были чрезвычайно богаты, и если предложение делали оба, то Манфрэду грозила огромная прибыль. Роуз почувствовала, как холодок пробежал по её спине. «Ещё день. Большего мне и не надо». Посмотрев Манфрэду в глаза, она задумалась, знал ли он о том, что она думает. «Вероятно».

Нож ей в спину он, конечно же, не воткнёт самолично. Манфрэд такой работой не занимался, но тому, чья рука будет сжимать кинжал, наверняка будет платить он. На жизнь он зарабатывал, устраивая сделки за информацию, или за любые желания клиента.

— Сколько ты можешь мне дать? — спросила она.

Манфрэд бросил на неё извиняющийся взгляд:

— Так дела не делаются, Леди Роуз.

«Перевод: он не хочет выдавать свои планы, чтобы будущая цель не испугалась и не сделала что-то глупое», — подумала она.

— Я понимаю, как ты ведёшь дела, Манфрэд, и я всегда восхищалась твоей верностью твоему делу. Что ты можешь мне предложить?

Негодяй притворился, что ненадолго задумался:

— Неделю, наверное. После этого я уже не смогу вам помогать. Я нанесу урон своей репутации, если узнают, что я работаю одновременно на потенциальную цель и на тех, кто платит за… ну, вы понимаете.

— И сколько ты хочешь? — спросила она, прикидываясь отчаявшейся, что было не очень трудно, учитывая её положение.

— А сколько у вас есть? — бесстыдно сказал он.

— Я могу тебе дать в десять раз больше, чем то, что ты только что получил, — нервно сказала она. — Дай мне несколько часов, чтобы собрать деньги.

— Пусть будут готовы, когда я приведу вашу подругу, — предложил он.

Она быстро кивнула.

После этого он ушёл, а Роуз вышла в гостиную. Несколько минут она ходила из стороны в сторону, напряжённо размышляя. «Если он предложил неделю, значит всё случится гораздо скорее — возможно, даже до завтрашнего суда». Она не испытывала никаких заблуждений насчёт честности её компаньона. Она даже восхищалась его нахальству, хоть оно и проявлялось в ущерб ей самой.

Роуз перебрала имевшиеся варианты, и быстро набросала письмо, прежде чем найти пажа для его доставки. Затем она сделала себе ещё чашку чая, тихо жалея, что у неё нет никакого способа успокоить нервы.

* * *

Манфрэд вернулся через почти три часа. Роуз всё ещё сидела в гостиной, но дверь в спальню оставила открытой, а тайный ход — незапертым. Её кресло было расположено так, чтобы она могла видеть, как он войдёт в её комнату.

Обычно она такого не устраивала, но Роуз не могла вынести мысль о том, что будет одна в своей комнате, когда он вернётся. Всегда существовал риск того, что через дверь войдёт не он сам. Со своего места она легко могла метнуться в коридор, если вместо него объявится ещё один убийца.

Но в её комнату шагнул действительно Манфрэд, а секунду спустя за ним последовала Керэн. Это было почти так же плохо, поскольку значило, что она будет действовать согласно своей первой идеей. «Что угодно», — мысленно произнесла про себя Роуз.

Встав с кресла, она подошла их встретить, заодно обняв Керэн:

— Я так рада, что ты пришла, — сказала она девушке.

Керэн широко улыбнулась:

— Я бы телепортировалась сразу сюда, но я ни разу не была в твоих покоях.

— Действительно, полезный талант, — согласилась Роуз. Сердце заколотилось в её груди, и она начала бояться, что все остальные услышат этот стук. — Извини нас на минутку, Манфрэд. Я сейчас вернусь.

Оставив мужчину в своей спальне, она захлопнула дверь, и провела Керэн к двери, которая вела в коридор:

— Ты не могла бы выйти ненадолго?

— В коридор? — озадаченно спросила Керэн. — А если меня увидят?

Роуз взяла с вешалки на стене плащ, и протянула ей:

— Накинь капюшон. Я скоро пущу тебя обратно.

— Не понимаю.

Она улыбнулась Керэн:

— Мои покои окружены уордом приватности, дорогая. Я хочу поговорить с ним, не боясь, что ты подслушаешь.

— А, да я бы ни за что! — настаивала Керэн.

— Уважь меня, дорогая, — сказала Роуз. Затем она открыла дверь, и вытолкнула Керэн наружу. Ровно шагая, она прошла обратно к своей спальне. Казалось, дверь нависала над ней, и выглядела крупнее, чем раньше. «Дыши», — сказала она себе.

Роуз открыла дверь, и вошла, снова закрыв её за собой.

— Деньги готовы? — спросил Манфрэд с вытянувшимся от жадности лицом.

— Я тебя хоть раз подводила? — отозвалась она, одарив негодяя высокомерным взглядом. Прикидываться невинной было слишком трудно, но наигранная заносчивость уже стала для неё второй натурой. Отойдя в боковую часть комнаты, она снова открыла сундук, и попыталась вытащить оттуда шкатулку, в которой обычно хранила деньги. Та слегка подвинулась, но затем упала обратно в сундук.

— Слишком тяжёлая, — извинилась Роуз. — Я и забыла, каким тяжёлым бывает золото. Можешь помочь?

Манфрэд был рад стараться помочь в таком деле, и поспешил к ней, нагнувшись, чтобы ухватиться за означенную шкатулку. Роуз ободряюще положила левую руку ему на плечо, когда он нагнулся, в то время как правая её рука скользнула в скрытую прорезь её платья.

Руки мужчины оказались вытянутыми, и, начав поднимать шкатулку, он удивлённо воскликнул:

— Да она ж не тяжёлая совс… — Его слова оборвались, когда длинное лезвие кинжала Роуз вонзилось ему в грудь, прямо подмышкой. Он дёрнулся, выпустив шкатулку, и выпрямившись, прежде чем отшатнуться прочь от неё — у него под рукой расплывалось алое пятно.

Манфрэд попытался что-то сказать, но его лёгкие уже не работали как надо. Однако он ещё не был мёртв. Обнажив шестидюймовый нож, он бросил яростный взгляд на Роуз. Покачиваясь, Манфрэд стал наступать на неё, выставив левую руку с зажатым в ней оружием.

Роуз схватила стоявший у туалетного столика табурет, и выставила его перед собой, защищаясь. Когда прежний компаньон бросился на неё, она уклонилась в сторону, и сильно толкнула его табуреткой, заставив упасть.

Манфрэд силился подняться, но он всё больше слабел, и ноги начали ему оказывать. Роуз продолжила держать между ними табурет, пока он полз вслед за ней, оставляя на ковре кровавый след. В итоге получилась медленная погоня, в процессе которой он сумел залить кровью весь пол и, в какой-то момент, кровать. Когда он наконец обмяк и замер, Роуз осторожно подошла к нему.

Нож он выронил, поэтому она оттолкнула оружие прочь ногой, а потом проверила, умер ли он наконец.

Не умер.

«Ничего не бывает простым», — подумала Роуз, наблюдая за его затруднённым дыханием. Поставив табурет, она снова взялась за кинжал, и расположила клинок между его лопаток, слева от позвоночника. Затем попыталась воткнуть.

Манфрэд дёрнулся от боли, из-за чего она оставила у него на спине кровавый разрез. Тут её нагнали страх и адреналин, и Роуз ударилась в панику. Она колола кинжалом и всхлипывала одновременно, приканчивая своего прежнего компаньона. К тому времени, когда она уверилась в его смерти, и всё снова замерла, Роуз оказалась забрызгана кровью.

Ей не хотелось двигаться. Её нервы были ни к чёрту, а желудок бунтарски скручивало, но она не могла себе позволить терять время. Поднявшись, она некоторое время неуверенно стояла, затем сняла своё платье, уронив его на труп. В платяном шкафу она нашла чистое льняное платье-сорочку, и натянула его через голову, после чего посмотрелась в зеркало.

Воспользовавшись полотенцем и небольшим количеством воды, она стерла пятнышки крови на щеках, затем помыла руки, окрасив воду в тазу в розовый цвет. «Керэн ждёт», — подумала она.

Дойдя до двери, она открыла её, и шагнула наружу. «Она заметит тело в другой комнате, если зайдёт обратно внутрь уорда приватности». Прежде она об этом не задумывалась.

— Появились некоторые дела, — быстро сказала она Керэн. — Возвращайся пока что в мою городскую резиденцию. Посетишь меня позже вечером.

Керэн уставилась на неё:

— Ты переоделась? Я думала, ты собиралась с ним просто поговорить немного.

Роуз смущённо осознала, что, наверное, странно выглядит, одетая в простую ночную рубашку. Она была босяком, и выглядела так, будто собиралась ложиться, хотя полдень был совсем недавно. Заключение, к которому могла прийти Керэн, было очевидным.

«Лучше это, чем правда», — подумала Роуз.

— Я сейчас не могу говорить. Просто телепортируйся вечером прямо в мои покои. Мне нужно будет рассказать тебе о твоей роли в завтрашнем плане.

Керэн ухмыльнулась, и подмигнула ей:

— Как пожелаешь. — После чего телепортировалась прочь.

Закрыв дверь, Роуз немного постояла в гостиной. В её голове пронеслись миллионы мыслей, но она не могла сосредоточиться ни на одной из них.

— Чай, — наконец сказала она себе.

Наполнить чайник и повесить его над очагом было труднее, чем обычно, но к тому времени, как он был готов, Роуз тряслась так сильно, что пролила кипяток себе на запястье. Шипя от боли, она выронила чайник, и отшатнулась, споткнувшись о кресло и упав на колени.

Она отнюдь не в первый раз использовала нож, или даже меч. За прошедшие годы она была несколько раз вынуждена защищаться, но это был первый случай, когда она хладнокровно убила человека. Перекатившись на спину, она подняла над собой руки, разглядывая их. Она всё ещё дрожала, и ей показалось, что под ногтями у неё всё ещё застряли остатки крови.

Так она и лежала.

Глава 32

Когда ей в дверь наконец постучали, Роуз по-прежнему лежала на полу. Прошёл час, как минимум. Она на самом деле не почувствовала себя лучше, но хотя бы сердце её перестало нестись вскачь. Она медленно встала, позволив выработанной за целую жизнь привычке вести её руки и ноги. Когда она открыла дверь, на пороге стоял Тирион.

Он оглядел её наряд, и осклабился:

— Ценю твой энтузиазм, но я сейчас совсем не в настроении.

— Заходи, — сказала она ему, отойдя, чтобы он мог войти.

Он так и сделал, а она взяла его за руку, и повела к спальне. На его лице расцвела ухмылка:

— Полагаю, если ты настаиваешь, — в шутку сказал он. Выражение его лица изменилось, когда он увидел, в каком состоянии находился её будуар. — Боги милостивые! — воскликнул он.

Кровь была повсюду — на стенах, на полу, на кровати, и большая лужа её свернулась вокруг тела у изножья кровати.

— Я понятия не имел, что твои вкусы такие… экзотические. Это был твой друг?

— Деловой партнёр, — безжизненным голосом ответила Роуз.

— Полагаю, он запросил слишком много, — сухо отозвался Тирион.

— Можешь от него избавиться? — спросила она, слишком устав для словесной пикировки.

Тирион какое-то время глазел на неё, затем вздохнул:

— Избавляться от трупов — не моя профессия. Я и так уже убрал за тобой один раз.

Роуз не ответила, мёртвым взглядом оглядывая комнату.

— Ладно, — сказал Тирион. Подойдя к трупу, он поднял её испачканное платье, и осмотрел тело:

— Чем ты тут вообще занималась? Выглядит так, будто его заколол до смерти сумасшедший ребёнок.

— Он отказывался умирать, — объяснила она.

— А куда ты его ударила первым делом? — спросил архимаг, но затем сам сделал вывод: — Здесь, подмышкой? Твой кинжал был недостаточно длинным.

Роуз пожала плечами.

— Ты едва задела сердце. Вот, почему он умирал так долго, — продолжил Тирион. — Если бы ударила под другой рукой, то получилось бы лучше.

— Я — правша.

Он указал на своё плечо:

— Тогда — удар сверху вниз, здесь, между ключиц.

— В этом случае он мог бы меня увидеть.

Тирион сжал губы:

— Хороший довод. В следующий раз просто бей в почку. Это не убьёт сразу, но боль будет настолько сильной, что он не сможет сопротивляться.

Роуз безмолвно кивнула, и отвернулась, направившись к двери.

— Постой! — окликнул Тирион. — А что с твоими вещами?

— Можешь избавиться от всего, что испачкано — кровать, мебель, мне уже всё равно. — Она закрыла дверь.

Когда Тирион вышел из её спальни десять минут спустя, Роуз пила чай. Она предложила ему чашку, но он отказался.

— Ты в порядке? — спросил он с ноткой сочувствия в голосе.

— Нет, — ответила она. — Но я в рабочем состоянии.

— Если хочешь моего света… — начал он.

Она его перебила:

— Нет.

Тирион состроил кислую мину, но оставил эту тему. Направившись к двери, он объявил:

— У меня дела.

— Ты можешь нагревать воду? — внезапно спросила она.

— Чего?

— Ты можешь нагревать воду? — повторила она.

Он с подозрением посмотрел на неё:

— Например, для чая?

Она кивнула:

— Вроде того.

— Я могу сжечь человека за несколько секунд. Нагреть чайник — мелочь, — ответил он.

Тирион шагнул к её всё ещё горячему чайнику, но она отмахнулась:

— Не сейчас. Просто хотела знать. Можешь уходить, — сказала она ему.

Он ушёл сбитый с толку, бормоча себе под нос:

— Никогда не встречал более странной женщины.

* * *

Роуз появилась вечером, и, как она и обещала, с нею были две женщины и большая медная бадья. Выражение моего лица ясно давало понять, что я посчитал её спятившей:

— Я не позволю тебе меня мыть.

— Ладно, — сказала Роуз. — У Лиллис и Джанис обширный опыт. Я подожду снаружи.

Её сообщницы споро ходили туда-обратно, нося вёдра горячей воды, чтобы наполнить бадью. Работали они деловито, и суровые плечи и сильные спины давали понять, что они всю жизнь работали не покладая рук. Раздеваться перед ними я тоже не хотел.

— Я сам могу помыться, — заупирался я.

Роуз кивнула:

— Помоешься как следует — иначе я отдам тебя им на растерзание. — Лиллис зло захихикала в ответ на эту ремарку.

Они занесли бессчётное количество вёдер горячей воды, и я задумался, как они всё это сюда вниз принесли. Моя камера была на четвёртом, самом низком этаже, поэтому таскать всё это руками было бы эпичной задачей, даже для таких крепких женщин, как спутницы Роуз.

Очевидным выводом было то, что один из моих пленителей-волшебников нагревал для них воду. «Коналл, наверное», — предположил я. Гарэс и Тирион не сочувствовали мне настолько сильно.

Когда они закончили наполнять бадью, оставили мыло и полотенца, и вышли наружу, Роуз последовала за ними. Миг спустя она вернулась вместе со стоявшим позади неё Гарэсом:

— Его нельзя оставлять одного, — сказал угрюмый архимаг.

— А что я по-твоему сделаю, утоплюсь? — раздосадованно спросил я его.

— Есть такая возможность, — согласился он. — Как бы то ни было, заключённых нельзя оставлять наедине с контрабандой. — Затем он нагнулся поближе, и прошептал мне на ухо: — Завтра тебя повесят. Используй своё время с умом. Сегодня твой сын обеспечит тебе приватность.

Я в шоке смотрел ему вслед. «Неужели он действительно это сказал?».

— Поверить не могу, — пробормотал я.

— Что он сказал? — спросила Роуз.

— Они не будут наблюдать, — ответил я. — Понимай как хочешь.

Она покраснела, затем отошла в сторону, и уселась.

Я наблюдал за ней, чувствуя смущение:

— А ты не могла бы хоть отвернуться?

Роуз слегка улыбнулась:

— Зачем? Я там всё уже видела.

— Я — не Дориан, — проворчал я.

— Ты же осознаёшь, что мыс Элиз мыли тебя несколько месяцев назад, когда ты был болен, — проинформировала она меня со злорадным весельем в голосе.

— Я думал, это делали только Элиз и Пенни.

— И Алисса, и Элэйн… — она приостановилась. — А, ещё Линаралла, Айрин, Мойра, моя дочь Карисса, Анджела. Думаю, там ещё кто-то был, но мне трудно всех вспомнить.

Я ошарашенно выпучился на неё:

— Ты что, всю обслугу замка приглашала?

Роуз прикрыла рот ладонью, вежливо посмеиваясь:

— Конечно же. Мы превратили это в знаменательное событие. Это было самым забавным мероприятием с тех пор, как Уошбрук навестила комедийная труппа.

Тут я уже понял, что она прикалывается:

— Уверен, было ещё много шуток насчёт моего «волшебного посоха».

Выражение её лица сменилось на жалостливое:

— Это скорее жезл, дорогой, давай по-честному.

Прикинувшись возмущённым, я отвернулся, и начал снимать с себя грязную одежду:

— Это — посох, — настаивал я.

— Ну, если так тебе лучше, Мордэкай, — заметила она. — Все мы иногда немногосебе лжём.

Повеселев, я зашёл в бадью, и опустился в воду, которая была почти слишком горячей. Почти. С моих губ сорвался долгий вздох, когда тепло впиталось в мои мышцы, заиндевевшие и ноющие после недели сна на холодной каменной скамье. Мысль о завтрашней смерти казалась чем-то далёким.

Намыливаясь и оттираясь мочалкой, я смыл весь пот и грязь, но когда начал мыть волосы, я ощутил ладони Роуз у себя на плечах:

— Позволь мне, — тихо сказала она.

— Тебе не обязательно это делать, — возразил я, но она уже выкрала мыло. Следующие несколько минут были блаженством — она массировала мой скальп, а потом, промыв мне волосы водой из свежего ведра, она сказала мне наклониться вперёд.

В том, чтобы тереть мне спину, не было никакой необходимости, и это вызвало во мне целый ряд реакций, но, к счастью, к тому времени мыльная вода потеряла прозрачность. У меня из головы не шли слова Гарэса.

Однако Роуз не стала долго тянуть, и снова меня удивила, засунув руку в корзину, и вытащив бритву. Лезвие опасно блеснуло в оранжевом свете фонаря.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — проинформировала она меня.

«Во имя всех богов, надеюсь, что нет!».

— Это что? — нервно спросил я.

— Тут слишком темно, чтобы ты мог бриться, — ответила она. — И тебе нужно было бы зеркало.

Я сразу же кивнул:

— Ты прочла мои мысли.

Она улыбнулась:

— Не нужно беспокоиться. Я очень опытная. Несмотря на все его навыки владения мечом, Дориан постоянно оставлял на себе порезы при бритье, поэтому я почти всегда была его цирюльником.

Это имело некоторый извращённый смысл, хотя я и задумался о том, было ли это правдой на самом деле. Пусть Дориан и был безнадёжным в плане лжи, он вполне мог притвориться в чём-то подобном, чтобы побольше времени проводить с женой. Я решил не раскрывать его тайну. Хотя он уже отошёл в мир иной, я не собирался предавать его доверие.

«А что бы он подумал о твоей нынешней ситуации?» — спросил мой внутренний голос. «Заткнись», — сказал я ему. Иногда он такой мудила, этот мой внутренний голос.

Моего горла коснулась холодная сталь, а потом моё ухо защекотало дыхание Роуз:

— Я не причиню тебе вреда.

То, как я от этого дёрнулся, вполне могло вылиться в перерезанную глотку, если бы она не прижимала бритву к моей коже тупой стороной. Слегка раздражённый, я произнёс:

— До этого момента я не волновался, но теперь ты заставила меня беспокоиться.

Она засмеялась, и принялась намыливать мой подбородок. Когда она снова поднесла ко мне бритву, она была воплощением профессионализма:

— Не дёргайся.

Её движения были гладкими и уверенными. Тут мне кое-что пришло в голову, и я захотел предупредить её, чтобы не сбривала недавно вернувшуюся ко мне бородку — но я не смел открывать рот, или даже глотать. Я боялся, что она сбреет мне кадык. Роуз закончила за несколько минут, а когда я пощупал подбородок, там всё было как и должно быть.

— Спасибо, — сказал я ей. — Пенни всегда грозилась сбрить мне бороду, когда гневалась. — Когда эти слова слетели с моих губ, по мне пробежала холодная дрожь. Я всё ещё не знал, что случилось в тот день, когда я потерял контроль над своими способностями, находясь в пьяном угаре, но я был весьма уверен, что гладко меня выбрила именно Пенни. «Вот, в чём надо было разбираться. А не заниматься тем, что ты делал». Меня снедала вина.

Роуз вытерла мне лицо, и, наверное, хорошо осознавала, что я чувствовал, но промолчала. Отложив бритву, она встала, и отошла, на этот раз поворачиваясь ко мне спиной:

— Можешь вытираться и одеваться. Твоя одежда — в корзине.

Я послушался, а запустив руку в корзину, обнаружил серый бархатный дублет, мягкие кожаные сапоги и подходившие к ним качественные штаны. Я их узнал:

— Где ты это взяла?

— Тирион, — ответила она. — Он сказал, что они были в его шкафу в твоём прежнем доме.

Дом, который он вернул обратно себе. Это по-прежнему меня раздражало, но не так сильно, как то, что я слышал его имя в её устах:

— Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше, Роуз. Он опасен.

Её глаза сверкнули предостережением:

— Я в курсе. Мне не нужны твои напоминания.

Не было смысла ссориться с ней по этому поводу, поэтому я потратил какое-то время, суша кандалы и кожу под ними полотенцем, затем уселся на скамью. Роуз присоединилась ко мне.

— А тебе не кажется, что тебе следует поделиться со мной твоим планом? — предложил я.

— Ты действительно веришь, что никто не подслушивает? — сказала Роуз.

Тут она была права. Мы сидели, держась за руки, пока стена не растаяла, после чего её помощницы вошли, чтобы унести бадью. Роуз ушла последней, и я схватил её за руку до того, как она смогла уйти:

— Роуз, подожди. Мне нужно тебя поблагодарить, за всё.

— Я уже знаю, — ободряюще сказала она.

— Нет, — сказал я, качая головой. — Я… — Моё предательское горло снова свело. Я не мог сказать слова.

Она вновь приложила палец к моим губам:

— Я уже знаю. Дай себе время. Ты ещё не закончил горевать. — Она отвернулась, но прежде чем переступить порог, она со знающей ухмылкой сказала ещё одну вещь: — И я также знаю, что ты ранее думал отнюдь не о том, что для бритья слишком темно.

Я уставился на неё, раскрыв рот, снова смутившись.

— Когда-нибудь… после суда, — сказала она мне с серьёзным выражением лица. — Может пройти год или два, прежде чем ты будешь готов. Я подожду.

Затем она ушла, а я долго пялился в каменную стену, где она только что была. «Сомневаюсь, что я когда-нибудь буду к тебе готов», — мрачно подумал я. «Вообще, Дориан небось и не осознавал, как сильно он попал, пока не стало слишком поздно». Я вернулся к изучению моих кандалов, и в первые за последнее время я с предвкушением ждал завтрашнего дня.

Глава 33

Когда утром за мной пришли, я уже встал, и расхаживал по камере, чувствуя себя весьма похоже на льва в клетке. К моему разочарованию, на свидание с судьбой меня вести явились Гарэс и Тирион.

— Тебе, похоже, не терпится растянуть шею, — весело сказал Тирион.

— Что угодно, лишь бы выбраться из этой проклятой камеры, — отозвался я, не давая ему испортить мне настроение. — Хотя, между нами двумя, дюйм-другой роста прибавить не помешало бы как раз тебе, — добавил я, имея ввиду тот факт, что я был минимум на дюйм выше его.

Да, это мелочно, но никому не нравится быть объектом насмешек. Тирион был относительно рослым, но у меня всё же было небольшое преимущество, и я знал, как до него докопаться.

Гарэс в кои-то веки ухмыльнулся, выдав факт неполного отсутствия у него чувства юмора. Поэтому я набросился на него:

— Я не знаю, с чего ты так веселишься. Осенние цвета вышли из моды тысячу лет назад.

Они в замешательства посмотрели на меня. Не дошло. Подняв мои закованные в кандалы руки, я подёргал свою аккуратно подбритую бородку:

— Его борода, — сказал я, вздыхая.

Гарэс пожал плечами:

— Рыжий — не осенний цвет.

— А вот с этим я не соглашусь. Твоя борода как раз такого оттенка, какой принимают осенние листья. Ты просто не хочешь признавать, как сильно тебя ужалила моя ремарка, — сказал я ему.

Тирион нахмурился:

— Помимо деревьев в осени ещё есть коричневый, зелёный, серый, кое-где синий цвет…

— И горелый оранжевый, — упёрся я. — Не пытайся притворяться, что не разбираешься в моде.

— Подружку свою спроси, — предложил Гарэс. — Она сможет решить этот вопрос. Может, судья сумеет вынести решение, если у него сегодня больше нет никаких срочных дел.

Гарэс меня удивил.

— Не думал, что у тебя есть чувство юмора.

Он зловеще улыбнулся:

— Висельный юмор — моя специальность.

Победить я не мог, поэтому заткнулся. Не потому, что потерпел поражение, а потому, что мои слушатели были слишком ограничены, и не ценили мой юмор. Я несколько раз повторил это про себя, пока мы поднимались по лестнице. Лишь когда мы вышли из подземелья, я осознал, что не стал отрицать самое важное.

— Она мне не подружка, — запоздало подчеркнул я.

— И не моя, — сказал Тирион, зловеще посмеявшись. — Скорее временное развлечение.

Он меня довёл. Разъярившись, я махнул руками в сторону, заставив соединявшую мои запястья длинную цепь просвистеть по воздуху. У Тириона были хорошие рефлексы, и он поймал цепь, но кончик петли продолжил движение, оставив красный рубец на его щеке.

Он дёрнул цепь, заставив меня споткнуться и упасть вперёд, а потом упёрся носком сапога мне в грудину. Я ощутил, как его эйсар вспыхнул, и к моему загривку прижалось что-то острое.

— Не советую испытывать меня сегодня, мальчик, если только не хочешь, чтобы у тебя по дороге в зал суда случился несчастный случай.

Кашляя и хрипя, я вынужден был проглотить свой гнев, но от этого во рту у меня остался горький привкус. «Наступит день», — молча поклялся я, — «когда я заставлю тебя заплатить за эту ремарку». Я ему много чего задолжал.

Схватив меня за локти, они вздёрнули меня на ноги, и потащили вперёд, пока я не смог снова заставить ноги повиноваться мне. Когда мы наконец вышли из дворца под утреннее солнце, я был почти ослеплён его ярким светом. Однако они не стали давать мне время привыкнуть. Понукая, они провели меня по двору к главным воротам.

— Снаружи ждут твои поклонники, — иронично сказал Тирион.

Так и было. Улица между дворцом и Зданием Правосудия была забита людьми, и если судить по их выкрикам глумлению, видеть меня они были не очень рады. В столице я был непопулярен с той ночи, когда перерезал всех верных Трэмонту людей чередой убийств, чем заработал себе прозвище «Кровавый Граф». Обычно узнававшие меня в Албамарле люди опускали взгляд, или шли в противоположном направлении, когда видели моё приближение — но кандалы на моих запястьях придали им смелости выразить истинные чувства.

Те, кто был ближе всего, плевались в меня, в то время как стоявшие чуть позади кидались гнилыми фруктами и другими вещами, о которых и думать страшно. К счастью, моим сопровождающим не хотелось быть заляпанными отбросами, поэтому они возвели щит, укрывавший нас троих от грязи.

Мы должны были вот-вот войти в здание суда, когда я услышал позади нас новый крик. «Хайхор» — заголосила толпа. Обернувшись, я увидел, как улицу пересекает Леди Роуз, и, к моему ужасу, она шла одна.

Толпа уже истратила свои избранные снаряды, поэтому кидаться им было почти нечем — и то хлеб. Высоко держа голову, Леди Роуз шагала вперёд с такой властностью, что люди сперва стали перед ней расступаться.

Но менталитет толпы отпрянул лишь на миг. Одна особо храбрая женщина выскочила из рядов людей, и плюнула Роуз в лицо. Этого было достаточно — и хрупкий порядок обернулся вопящим хаосом.

Я попытался добраться до неё, но мои благородные сопровождающие отказывались отпускать мои руки. Они дёрнули меня обратно, и я начал бросаться из стороны в сторону, умоляя их меня выпустить. Я, наверное, совсем потерял бы рассудок, если бы не явился Коналл.

Он как раз вышел из дворца вместе с Харолдом и Королевой, и, увидев происходившее, оставил свою венценосную подопечную, впрыгнув в толпу. Миг спустя я увидел появившийся сферический щит, отталкивавший людей, в то время как Коналл помог Роуз встать на ноги. Он подождал, отвёл её обратно к Королеве, после чего они вчетвером пересекли улицу вместе.

Представление закончилось, и мои пленители завели меня в Здание Правосудия. Не удовлетворившись молчанием, Гарэс наклонился к моему уху:

— Теперь ты видишь, какую цену она ради тебя заплатила? Как только закончится этот фиктивный суд, что с ней, по-твоему, будет?

Сгорая от стыда и страха за Роуз, я честно ответил ему:

— Пожалуйста, защити её.

Гарэс с торжественным видом слегка кивнул, но ответ Тириона взвинтил мою ярость до новых высот:

— Не волнуйся, мальчик. Я о ней позабочусь, — сказал мой предок, чуть плотоядно улыбаясь.

Я никогда не хотел никого убить так сильно с того самого дня, как он опозорил меня на глазах у Пенни. Или, возможно, с того дня, как я поймал Лиманда за избиением Милли. Или того дня, когда Сэлиор… ну, если честно, у меня было много таких моментов, но в тот миг Тирион был во главе моего списка людей, которым требовалось умереть.

— Успокойся, Мордэкай, — приказала позади меня Роуз. — Если войдёшь в суд, бредя как бешеный пёс, то твоему делу это не поможет.

Я оглянулся на неё, приметив лёгкий грязный след на её щеке. Несмотря на только что случившееся, она выглядела безмятежной, почти королевой. В её взгляде было предостережение, но помимо этого там была льдисто-голубая сталь, напоминавшая мне гранитный мыс во время бури. Мне в голову пришло слово «адамант». Она выдержит все камни и стрелы, что могли ждать впереди.

И будь я проклят, если сам не буду ей под стать. Выпрямив спину, я вошёл в зал суда так, будто шедшие по бокам от меня мужчины были моими сопровождающими, а не тюремщиками.

Обычно имело бы место задержка после того, как меня (обвиняемого) ввели в зал, но поскольку Королева уже была в здании, Лорд Уотсон был вынужден начать поскорее. Мы только успели сесть, как нас заставили встать в присутствии «Его Чести», прежде чем усесться обратно. Затем вошла Ариадна, и мы снова всё повторили, более почтенно. Все встали и поклонились, когда её провели на её место.

В Лосайоне правящий монарх оставлял за собой право судить — это значило, что формально она могла отклонить решение судьи, да и вообще чьё угодно решение, если пожелает. В важных делах, вроде моего, она не осмеливалась демонстрировать свою власть. Это создало бы риск восстания и гражданской войны. В прошлые годы я уже столкнулся с этим недостатком, когда меня судили за то, что я отправил Эндрю Трэмонта в мир иной и превратил его земли в населённую призраками пустошь.

Королевская ложа была в дальнем конце зала суда, позади и слегка выше судейской скамьи, подчёркивая её положение судьи последней инстанции. Остальным позволил сесть обратно лишь после того, как она заняла своё место. Потом было ещё несколько формальностей, но довольно скоро Судья Уотсон призвал суд к порядку, и дал слово королевскому прокурору.

— Лорд Осуалд, пожалуйста, изложите обвинения, — приказал Лорд Уотсон.

Брандон Осуалд был незначительным дворянином из маленького рода, да ещё и вторым сыном. Единственное, чего он мог разумно ждать от жизни — это успешная карьера юриста, если только его брат внезапно не умрёт. Пройдя в середину зала, он выпятил грудь со всем имевшимся у него самомнением, развернул излишне вычурный свиток, и принялся зачитывать:

— В деле «суверенная нация Лосайона против Мордэкая Иллэниэла, Графа ди'Камерон», обвинения следующие: Лорд Камерон насильно проник на территорию резиденции Лиманда, мужа Королевы и Принца-Консорта королевства. В процессе он нарушил права Принца, намеренно уничтожил его собственность, а потом напал на Принца лично. Будто этого мало, затем он убил Принца, пока тот был без сознания, и украл его собственность в виде молодой крепостной по имени Милли.

Лорд Уотсон опустил взгляд в мою сторону:

— Обвиняемый признаёт себя виновным?

Леди Роуз встала, ответив громко и ясно:

— Ответчик признаёт вину по всем обвинениям кроме нападения на Принца. По обвинению в убийстве ответчик не признаёт себя виновным.

На губах судьи заиграла лёгкая улыбка:

— Леди Роуз, вы, может, и не знаете, но даже если все остальные обвинения будут доказаны ложными, поднятие руки на особу королевской крови — особо тяжкое преступление уже само по себе.

Она почтительно склонила голову:

— Я знаю, Ваша Честь, но есть смягчающие обстоятельства. Обвиняемый застал Принца в процессе совершения преступления. Он нанёс удар Принцу с целью защиты жизни крепостной, Милли.

— И у вас есть какие-то доказательства предполагаемого преступления? — спросил судья.

— Да, Ваша Честь, призванные сегодня свидетели могут подтвердить подробности того, какими надругательствами и пытками занимался Принц, — сказала Роуз.

— Что ж, приступим, — начал Лорд Уотсон, но один из клерков подошёл, и прошептал что-то ему на ухо. Он оглянулся на ложу Королевы, и неожиданно объявил: — Королева, будучи милосердной, решила снять обвинение в нападении, учитывая обстоятельства и её личное знание склонностей её покойного мужа. Остаётся доказать обвинение в убийстве. Лорд Осуалд, ваше слово.

Похоже, Осуалда это объявление не порадовало, но он проглотил своё разочарование, и вызвал своего первого свидетеля, Лорда Эйрдэйла.

Дэвид Эйрдэйл предстал перед судом с высокомерной уверенностью, и вопросы прокурора были простыми и по сути. Он рассказал, что сам видел в охотничьем домике, и не забыл очень подробно описать выражение ярости на моём лице, когда я туда вломился. Он закончил менее чем за пять минут. Затем пришёл черёд Роуз опрашивать его.

— Граф Эйрдэйл, — начала она, — я не буду оспаривать факты ваших показаний, поскольку они вопросов не вызывают. Однако у меня есть вопросы касательно вашего присутствия в тот день в охотничьем домике Принца Лиманда. Не могли бы вы рассказать суду, зачем вы туда явились?

Эйрдэйл неуютно поёрзал на своём месте:

— Не секрет, что мы с Принцем дружили. В причине, по которой я там находился, нет ничего более сложного.

Роуз холодно улыбнулась:

— Возможно, мне следует быть точнее, Ваше Превосходительство. Хотя я уверена, что вы действительно дружили с Принцем, тесно дружили, если быть точной, разве вы явились туда также не с намерением устроить продажу одной из своих крепостных?

Эйрдэйл слегка побледнел, но быстро пришёл в себя:

— Не припомню. Последующие события так меня травмировали, что я забыл.

— Вы хотите сказать, что забыли тот факт, что предложили продать Принцу Лиманду крепостную по имени Люси Бриммон — живущую под вашей защитой девочку в возрасте десяти лет? — многозначительно спросила Роуз.

Выражение лица Дэвида Эйрдэйла было бесценным. Несколько секунд он с открытым ртом глазел на Роуз, затем ответил:

— Послушайте, я не знаю, где вы это узнали, но продавать собственность другому лорду в королевстве — не преступление. — Его взгляд метнулся к Осуалду в поисках поддержки.

Тут прокурор произнёс:

— Протестую, милорд. Это не имеет никакого отношения к текущему делу.

Прежде чем Судья Уотсон смог вынести решение, Роуз повысила голос:

— Это имеет прямое отношение к надёжности свидетеля, который, как я могу показать, был сообщником Принца Лиманда в его преступлениях.

Лорд Уотсон был твёрд:

— Принято. Леди Хайтауэр, пожалуйста, вернитесь к сути дела.

На галёрке кто-то зашипел, и, пусть и вынужденная двигаться дальше, Роуз слегка улыбнулась. Не останавливаясь, она задала следующий вопрос:

— Лорд Эйрдэйл, вы знаете кого-то из остальных свидетелей лично?

Дэвид Эйрдэйл пожал плечами:

— Я несколько раз навещал Принца Лиманда. Наверное, я бы узнал его слуг, но лично я ни с кем из них не знаком.

— Даже с теми двумя, которых у вас купил Принц? — спросила Роуз. — А точнее, с Милли, и главным слугой Принца, Вандэром Бриммоном.

— Протестую! — крикнул Лорд Осуалд. — Происхождение слуг Принца Лиманда никак не связано с вопросом убийства.

— Принято, — сказал Лорд Уотсон — его ответ был таким быстрым, что было ясно: ему на самом деле всё равно.

Роуз, не волнуясь, переключилась на новое направление опроса:

— Ваше Превосходительство, ранее вы сказали, что в момент появления Лорда Камерона вы были внизу, греясь у камина, верно?

— Да.

— Но Принц Лиманд был наверху. Вы знали, чем он занимался? — осведомилась она.

Дэвид Эйрдэйл покачал головой:

— Откуда мне знать?

Однако она не отступалась:

— Когда вы прибыли в охотничий домик Принца Лиманда, Принц ведь спустился вас встретить?

Он кивнул:

— Да, конечно же.

— Согласно моему клиенту, Принц попросил вас подняться в его спальню, где позже произошло убийство, и там он снова представил вам Милли. Это правда? — спросила Роуз.

Разгневавшись, Эйрдэйл ответил, едва не трясясь:

— Вы хотите сказать, что он за нами шпионил. Да, Принц позвал меня наверх, чтобы показать мне, в каком состоянии была купленная им девочка.

— Он предлагал вам, чтобы она продемонстрировала недавно усвоенные ею навыки сексуальной рабыни? — спросила Роуз.

— Нет! — выпалил Эйрдэйл.

— Тогда почему вы вернулись вниз, оставив Принца с ней наедине?

— Они не были одни, — сразу же сказала Эйрдэйл.

Роуз с интересом подняла брови:

— Тогда не могли бы вы объяснить суду, кто ещё был в комнате?

Стреляя глазами из стороны в сторону, Дэвид Эйрлэйл искал поддержки у Лорда Осуалда или даже судьи, но не нашёл. Отчаявшись, он ответил:

— Он собирался наказать девочку, за что — не знаю. Он позвал остальных слуг на это смотреть. Мне самому такое не по вкусу, поэтому я ушёл.

— То есть, вы признаёте, что знали, что он собирался высечь девочку, — обвинила его Роуз.

— Я никак не мог знать, что он собирался её высечь! — выпалил Эйрдэйл.

Лорд Осуалд снова вскочил:

— Протестую. Методы наказания Принца Лиманда не имеют значения.

— Принято, — сказал Лорд Уотсон. — Леди Хайтауэр, могу вам напомнить, что суд сегодня не над Лордом Эйрдэйлом.

— А зря, наверное, Ваша Честь, — спокойно произнесла Роуз.

— Протестую! — снова крикнул Осуалд.

Судья поднял ладонь:

— Леди Хайтауэр, пожалуйста, ближе к делу.

Роуз почтительно склонила голову:

— Определённо, Ваша Честь. Лорд Эйрдэйл, возможно ли, учитывая ваше знание о деятельности Принца Лиманда, что вы испытывали огромное чувство вины за участие в его преступлении, вины столь сильной, что она толкнула вас убить Принца, когда вы нашли его одного и без сознания?

— Ни за что! — воскликнул Эйрдэйл. — Мне абсолютно всё равно, что он делал со своей собственностью!

Леди Роуз улыбнулась, повысив голос:

— Это, милорд, предельно ясно. Больше вопросов нет, Ваша Честь.

Дэвид Эйрдэйл удалился кипя от злости, а по галёрке прошли шепотки. Что бы ни случилось дальше, его репутация сильно пострадала.

Роуз села рядом со мной, смотря строго вперёд. Наклонившись, я восхищённо прошептал ей на ухо:

— Ты его там едва не погубила.

Её губы слегка дёрнулись вверх в лёгкой ухмылке:

— Я ещё только разогреваюсь.

— Ты действительно думаешь, что он — убийца? — спросил я.

Она бросила на меня короткий взгляд:

— У него кишка тонка, но он вполне может знать, кто на самом деле это сделал.

Моё любопытство усилилось ещё больше, и я спросил:

— А ты знаешь, кто убийца? — Но Роуз промолчала, пристально глядя на следующего свидетеля Осуалда.

Глава 34

Следующим свидетелем был один из слуг, присутствовавших в охотничьем домике Лиманда. Вопросы Лорда Осуалда были чисто формальными, вновь лишь для подтверждения уже рассказанного ранее, и для того, чтобы выставить меня ярившимся безумцем, когда я вошёл в дом. Перекрёстный допрос Роуз был также довольно прост. Она проверила последовательность событий, и заставила их подтвердить, где они были до и после моего появления в доме, но также задала несколько странных вопросов, в основном насчёт отношений между слугами.

Она также спросила каждого из них о поведении Принца, но после того, как первый из них с энтузиазмом начал рассказывать о жестокости Принца Лиманда, Осуалд опротестовал и, как обычно, судья это принимал. К тому времени, как они добрались до последнего слуги, я начал нервничать, поскольку из свидетелей остались только я и Милли, и я знал, что никто из нас не сможет сказать ничего, что обелило бы моё имя.

Однако Роуз прямо таки не терпелось допросить последнего слугу — мужчину по имени Вандэр Бриммон. Когда настала её очередь, она с готовностью метнулась в центр зала:

— Вандэр Бриммон, — начала она, — я ведь могу обращаться к тебе на «ты»?

Он кивнул:

— Да, миледи.

— Вандэр, я уже подтвердила ранее, что ты некогда был крепостным Лорда Эйрдэйла, верно?

Вандэр казался встревоженным, и поворачивал головой из стороны в сторону, будто ища кого-нибудь, кто бы ответил вместо него.

— Пожалуйста, отвечай на вопрос, — сказала Роуз. — Ты изначально принадлежал Лорду Эйрдэйлу, верно?

— Да, миледи.

Она кивнула:

— Какое положение ты занимал среди челяди Принца?

— Я был его главным слугой, — ответил Вандэр.

— Ответственный пост, — сделала наблюдение Роуз. — Почти как дворецкий, не так ли?

Вандэр покраснел:

— Нет, миледи. Я — не свободный человек. Я бы не осмелился присвоить себе такой титул.

— Но ты ведь был главным среди остальных слуг? — настаивала она.

— Да, миледи.

— Значит, ты наверняка хорошо знал, как он с ними обращался, — подала мысль Роуз. — Это так?

Лорд Осуалд был к этому готов:

— Протестую, мы это уже проходили. Не имеет отношения к делу.

— Принято, — провозгласил Судья Уотсон, уже, наверное, в сотый раз. — Леди Хайтауэр, я уже предупреждал: мы здесь для того, чтобы изучить доказательства вины или невиновности Лорда Камерона, а не для того, чтобы вспоминать прежние преступления Принца Лиманда.

Роуз покорно склонила голову:

— Хорошо, Ваша Честь. Склоняюсь перед вашей мудростью. Однако я полагаю, что вскоре вы увидите весомость этого вопроса.

— Ближе к делу, Леди Хайтауэр, — проворчал Лорд Уотсон.

Она повернулась обратно к свидетелю:

— Вандэр, у тебя есть семья, верно? Жена и дети?

Вандер склонил голову:

— Мне не было позволено жениться, миледи.

— Тем не менее, ты был влюблён, и у тебя было трое детей, прежде чем тебя продали Принцу Лиманду, верно?

Прокурор раздосадованно всплеснул руками, но не потрудился протестовать.

— Да, миледи, — сказал Вандэр.

— И они всё ещё живут во владениях Лорда Эйрдэйла? — подтолкнула она.

Лицо Роуз сияло неминуемой победой, заставив меня задуматься, к чему она клонит, но я мог лишь наблюдать, как и все остальные в зале. Когда она задала следующий вопрос, у мозаика начала складываться у меня в голове.

— Люси Бриммон — твоя дочь, так ведь? — спросила Роуз, тщательно проговаривая каждый слог.

Глаза Вандэра ясно видимым образом расширились от страха, а потом он сжал зубы.

Однако Роуз была непреклонна:

— Отвечай на вопрос, Вандэр. Люси Бриммон — твоя дочь, так?

На галёрке загомонили — люди начали разговаривать, кто-то был сбит с толку, а другие уже начали понимать, к чему вели вопросы Роуз. Лорд Уотсон был вынужден постучать молотком, чтобы утихомирить зал. Затем он повернулся к свидетелю:

— Отвечайте на вопрос, Мистер Бриммон.

Лицо Вандэра было красным, но наконец он ответил:

— Да. Люси — моя младшая.

Лицо Роуз было воплощением триумфа. Она демонстративно прошлась перед скамьёй, и спросила:

— Ты знал, что Принц Лиманд как раз согласился купить Люси у Лорда Эйрдэйла?

Судя по лицу Лорда Осуалда, его вот-вот должен был хватить удар, когда он закричал «Протестую!». На галёрке поднялся гомон, когда Лорд Уотсон поднял руку, призывая к порядку, но несколько голосов заорали «Пусть ответит!».

Громко постучав молотком почти целую минуту, Лорд Уотсон в конце концов призвал зал к порядку. Затем, подумав хорошенько, он сказал:

— Отклонено. Я полагаю, что вопрос Леди Хайтауэр может иметь прямое отношение к делу. Мистер Бриммон, пожалуйста, отвечайте на вопрос.

Вандэр сидел неподвижно, парализованный, поэтому Роуз снова спросила его:

— Вандэр, ты знал, что Принц собирался купить твою дочь, верно?

Заикаясь, он наконец ответил:

— О… он мне об этом не говорил.

Роуз не собиралась сдаваться:

— Твои колебания говорят мне о том, что вы о чём-то знали, Мистер Бриммон. Я спрашиваю ещё раз: знали ли вы, что Принц договорился привезти вашу дочь в его личные владения?

Решимость Вандэра дала трещину, по его щекам покатились слёзы:

— Я услышал, как он это обсуждал.

На лице Леди Роуз появилось сочувствие:

— Я знаю, что тебе, наверное, трудно, Вандэр. Ты знал о вкусах Принца. Что, по-твоему, должно было случиться с твоей дочерью Люси, когда она поступила бы на службу Принцу?

Вандэр ответил шёпотом:

— Что он всегда и делает.

Роуз подняла голову, и обратилась напрямую к Лорду Уотсону:

— Ваша Честь, я прошу суд вспомнить, что согласно ответу самого Мистера Бриммона, данному Лорду Осуалду несколько минут назад, именно он был первым, кто вошёл в спальню и обнаружил тело Принца.

В зале суда было так тихо, что я, наверное, услышал бы даже падение булавки. Я определённо услышал шуршание мантии Лорда Уотсона, когда он согласно кивнул. Затем Роуз повернулась обратно к свидетелю.

— Вандэр, когда ты вошёл в спальню, ты обнаружил Принца, но он ещё не был мёртв, верно? — напрямую спросила она его.

— Был, — воскликнул Вандэр почти нечленораздельным от слёз голосом. — Кинжал был в его груди.

— Я думаю, ты лжёшь, Вандэр, — строго сказала Роуз. — Какой человек не убьёт для защиты своих детей? — риторически спросила она. — Кто бы не воспользовался этой возможностью, чтобы защитить своего ребёнка от развратного внимания садиста и насильника детей?

Тут вмешался Судья Уотсон:

— Леди Хайтауэр, пожалуйста, оставьте риторику для заключительного заявления, и сосредоточьтесь на опросе свидетеля.

Она кивнула:

— Вандэр, Лорд Эйрдэйл подталкивал тебя отомстить Принцу Лиманду?

— Нет!

— Другие слуги знали, что ты его убил? Они обещали сохранить это в тайне? — добавила она.

— Нет! Я его не убивал! — заорал Вандэр.

— Никто не будет тебя винить, Вандэр, — сказала Роуз, махнув руками в сторону галёрки. — Любой из мужчин или женщин в этой комнате убил бы в таких обстоятельствах. Разве ты мог поступить иначе?

— Я этого не делал, — ответил он едва не шёпотом.

— Твои соратники-слуги тоже тебя не винили, поэтому и пообещали тебя защищать, верно?

Вандэр Бриммон начал бесконтрольно всхлипывать, и через несколько минут стало ясно, что он не ответит. Роуз снова обратилась к судье:

— Ваша Честь, прошу внести в протокол, что Мистер Бриммон отказывался отвечать на вопрос. — Затем она направилась обратно ко мне: — Больше вопросов нет.

Наблюдая за тем, как Роуз садится рядом со мной, я испытывал странную смесь восхищения, удивления и ужаса. Я не мог не посочувствовать Вандэру, когда его увели прочь со свидетельской трибуны, но в то же время я почувствовал облегчение. Суд надо мной ещё не закончился, но мне казалось, что они почти наверняка вынуждены будут меня оправдать.

А после этого будет очень быстрый суд над Вандэром за убийство Принца-Консорта. С моей точки зрения, он не не сделал ничего плохого, но я знал, что закон сочтёт иначе. Убийство принца, по любой причине, было особо тяжким преступлением. Какими бы убедительными ни были смягчающие обстоятельства, Вандэра казнят.

Снова глядя на Роуз, я увидел, что её рука слегка дрожала, и понял, что она наверняка чувствовала то же самое. Не обращая внимания на гневные взгляды двух моих охранников, я потянулся, и накрыл её ладонью своей, но Роуз отказывалась смотреть мне в глаза.

Она тихо бормотала про себя: «Что угодно». Эти слова она произнесла несколько раз, и хотя я не знал контекста, значение их было мне понятно.

* * *

После короткого перерыва все вернулись, и суд продолжился. Следующим свидетелем вызвали меня, но, к моему удивлению, это сделала не Роуз. Прежде мне это не приходило в голову, но позже я узнал, что в Гододдине ответчика нельзя принудить давать показания, если он не хочет. Если бы кто-то сказал мне об этом до суда, я бы не понял. Но почти сразу же после того, как я оказался лицом к лицу с Лордом Осуалдом, я очень ясно осознал, почему Роуз не хотела, чтобы я давал показания.

Прокурор довольно быстро пробежался по очевидным вопросам, попросив меня назваться и быстро пересказать то, что я помнил. Я отвечал честно, с одним исключением. Роуз посоветовала мне прикинуться сбитым с толку насчёт одного из последних моих моментов в спальне Лиманда. Брэндон Осуалд быстро уцепился за это расхождение.

— Лорд Камерон, согласно свидетельским показаниям, в том числе словам Её Величества, когда вы прибыли в Албамарл с Роландом, то заявили, что наложили заклинание, погрузившее Милли в сон, до того, как покинули спальню Лиманда. Вы отрекаетесь от своих прежних слов? — спросил Лорд Осуалд.

Я покачал головой:

— Нет, я именно так и сказал, но это была оговорка.

Лицо Лорда Осуалда приняло строгое выражение:

— Значит, вы признаёте, что солгали Королеве?

— Нет, сэр, — уверенно сказал я. — Мои воспоминания о событиях были смазаны из-за владевших мною в тот момент эмоций. Когда я первый раз пересказал случившееся, я спешил. Просто ошибся.

— Вы сказала то, что не являлось правдой, Лорд Камерон. Полагаю, что все согласятся — это по определению ложь. Вы не согласны? — настаивал прокурор.

Я видел, как Роуз напряглась. Будь её воля, она бы наверное захотела отвечать на вопросы вместо меня. «Не волнуйся, Роуз», — молча подумал я. «У меня всё на мази».

— Нет, сэр, не согласен. Ложь — это не соответствующее действительности утверждение, сделанное с намерением обмануть. У меня такого намерения нет. Как юрист, вы же наверняка это понимаете?

— В ваших намерениях всё ещё есть сильные сомнения, — сказал Лорд Осуалд. — Когда вы вернулись с Герцогом Роландом, то признали, что шпионили за Принцем Лимандом, а потом ворвались в его охотничий домик, и напали на него. Этими заявлениями вы почти что приговорили сами себя, поэтому кажется странным, что вы внезапно изменили одну подробность — единственную подробность, которая ловко препятствует единственному свидетелю в комнате прийти вам на защиту. Я нахожу это любопытным. А вы, Лорд Камерон?

К этому я был готов:

— Нет, Лорд Осуалд, не нахожу. Когда я встретился с Королевой, то свободно рассказал всё, что знал, поскольку в тот момент не был в курсе убийства Принца Лиманда. Если бы я намеревался солгать, то с самого начала рассказывал бы совсем другое. Мои слова о том, что Милли заснула до того, как я покинул охотничий домик, были простой ошибкой, которую я не допустил бы, если бы пытался скрыть преступление.

Лорд Осуалд похоже был не рад моим словам:

— Удобный ответ, — отозвался он. — Давайте перейдём к кое-чему более релевантному. Принц Лиманд вам не очень нравился, верно?

— Я едва знал его, — искренне сказал я. — Мы встречались лишь несколько раз, но он определённо не оставил о себе хорошее впечатление.

— Вы ведь преуменьшаете свою неприязнь к Принцу, так ведь, Лорд Камерон? Говорят, что вы испытывали к мужу Королевы лютую ненависть.

Хотя в данный момент это по сути было правдой, я на самом деле не мог вспомнить, чтобы в прошлом испытывал такие чувства, и никогда не говорил о таком никому другому. Одарив прокурора озадаченным взглядом, я спросил:

— Кто говорит?

— Вопросы задаю я, Лорд Камерон. Пожалуйста, отвечайте.

— Я и пытаюсь, — отозвался я. — Насколько я знаю, я никогда не демонстрировал и не высказывал таких негативных чувств по отношению к Принцу, поэтому для ответа на ваш вопрос мне нужно, чтобы вы уточнили, кто именно сделал такое заявление, разве что вы просто выдумываете слухи, чтобы подкрепить свою позицию.

Лицо Лорда Осуалда приобрело пурпурный оттенок, но Судья Уотсон подался вперёд:

— Пожалуйста, сообщите суду об источниках вашего утверждения, Лорд Осуалд. Мне любопытно.

— Уверен, их было несколько, — сказал прокурор, — позвольте мне свериться с записями. — Он споткнулся, пока шёл к своему столу, отчего по галёрке пробежали смешки. Чуть погодя он поднял лист бумаги: — Да, вот оно. Лорд Эйрдэйл. А теперь отвечайте на вопрос, Лорд Камерон.

Я улыбнулся:

— Насчёт принца я с Лордом Эйрдэйлом никогда не говорил. Его единственным основанием для такого утверждения может быть тот факт, что он видел, как я вломился в охотничий домик Принца. В тот момент я был в ярости из-за творимого там надругательства. Подозреваю, что у него могли быть другие причины для того, чтобы вспомнить о разговорах, которых у нас в прошлом на самом деле не было.

После этого прокурор двинулся дальше, и хотя мне нравилось, как всё пока шло, дальше ситуация приняла нелицеприятный оборот.

— Лорд Камерон, вы же очень симпатизируете Королеве, верно?

— Она — моя родственница, — сразу же ответил я. — Я очень её люблю.

— Двоюродная тётка, если быть точным. Верно?

— Её мать, Королева Дженевив, была сестрой моей бабки, — твёрдо сказал я.

— Вы могли бы сказать, что она красива? — спросил Лорд Осуалд.

Я понятия не имел, к чему он клонит, но Роуз, судя по всему, понимала. Прежде чем я смог ответить, она вскочила на ноги:

— Протестую. Внешность Королевы к делу не относится.

Судья кивнул:

— Принято.

Лорд Осуалд ухмыльнулся, и двинулся дальше:

— Ваша жена недавно погибла, верно?

— Почти четыре месяца назад, — твёрдо сказал я. — Полагаю, все уже знают об этом.

— Вы думали о повторной женитьбе, Лорд Камерон?

Его вопросы начинали меня злить, но я был не настолько глуп, чтобы показать это:

— Конечно же нет. Я любил жену больше, чем можно выразить словами. Ещё не оправился от её потери.

— Учитывая то, что вы, очевидно, знаете закон, вам несомненно известно, что двоюродным родственникам позволено вступать в брак, верно? — спросил Лорд Осуалд.

Нахмурившись, я ответил:

— Да, но Королева мне — как сестра. Такое никогда не приходило мне в голову, к тому же она уже была замужем.

— Ключевое слово здесь — «была», Лорд Камерон. Вы давно испытываете к нашей Королеве нежные чувства, верно, Лорд Камерон? — бросил обвинение Лорд Осуалд.

— Не такого рода, на какие вы намекаете, — упёрся я.

— Однако же вы создали особый портал, чтобы позволить Королеве навещать ваш дом по собственному желанию, верно?

— Ну, да, — ответил я. — Вы что, обвиняете Королеву в непристойных связях?

Лорд Осуалд улыбнулся:

— Я лишь проясняю ситуацию, дабы просветить данный суд. Вы создали портал между вашим домом и покоями Королевы. Она иногда пользовалась этим, чтобы спать у вас дома, верно?

— Моя жена и семья отлично знали об этом портале, — объявил я. — Мы построили ей дополнительную комнату. Ничего непристойного в этом не было.

По галёрке пробежались шепотки и бормотание. Прокурор продолжил:

— Лорд Камерон, если что-то неподобающее всё же происходило, неужели вы думаете, что ваша ныне покойная жена осмелилась бы сказать вам что-то против?

Разъярившись, я встал:

— Лорд Осуалд, если бы вы хоть раз лично видели мою жену, то не стали бы говорить такие глупости. Она была не робкого десятка. Если бы происходило что-то подобное, она бы мне яйца оторвала.

Это вызвало взрыв смеха с галёрки, и Судье Уотсону потребовалось несколько минут, чтобы восстановить порядок. Когда воцарилось спокойствие, Лорд Осуалд задал следующий вопрос:

— Вы утверждаете, что ваша жена не смирилась бы с подобным, Лорд Камерон, однако же она позволила другой незамужней женщине долгое время жить вместе с вами, верно?

— Протестую, — сказала Роуз. — Семейные обстоятельства Графа к делу не относятся.

Судья Уотсон бросил на неё взгляд, полный неприкрытого злорадства:

— Отклонено. Пожалуйста, продолжайте, Лорд Осуалд.

Прокурор кивнул:

— Позвольте мне пояснить, Лорд Камерон. Незамужняя женщина, жившая вместе с вами и вашей семьёй, сегодня присутствует в этом зале, верно?

Я медленно кивнул:

— Да.

— Пожалуйста, назовите её имя суду, Лорд Камерон.

Слова оставили привкус пепла у меня во рту:

— Леди Роуз Торнбер.

Лорд Осуалд плотоядно ухмыльнулся:

— Вы вступили с ней в сексуальные отношения сразу же после её переезда в ваш дом, или дождались смерти вашей жены?

— Протестую!

— Отклонено, — отрезал Лорд Уотсон.

Я ненавистно сверлил пылающим взглядом Лорда Осаулда:

— Я никогда не состоял в сексуальных отношениях ни с кем кроме моей покойной жены.

— В это трудно поверить, Лорд Камерон, учитывая то, что у вас дома в любой момент времени жило до трёх разных незамужних женщины, не говоря уже о случавшихся иногда ночных визитах нашей Королевы. Вы ожидаете, что мы поверим в то, что ваши отношения со всеми этими женщинами были невинны?

— Ожидаю.

Прокурор продолжил:

— Кто-нибудь из вашей семьи сегодня присутствует в зале суда, в знак поддержки?

Внезапная смена направления заставила меня моргнуть:

— Только мой младший, Коналл.

— Который, кстати, был в числе арестовавших вас людей, — указал Лорд Осуалд. — Лорд Камерон, как вы думаете, почему остальным членам вашей семьи было слишком стыдно появляться здесь сегодня?

— Мой старший, Мэттью, всё ещё в Ланкастере, защищает владения герцога. Моя младшая дочь Айрин сейчас с ним, — объяснил я.

— А что насчёт вашей приёмной дочери, Мойры?

— Она сейчас дома, — признал я.

— Несмотря на то, что могла бы прийти сегодня сюда?

— Да, — ответил я. — Я бы предпочёл, чтобы она не становилась свидетелем этого процесса.

Лорд Осуалд подался вперёд, оказавшись в считанных дюймах от моего лица:

— Но вы же с ней не говорили, Лорд Камерон? Вообще, она сегодня не явилась по своему собственному решению.

— Нет, напрямую не говорил.

Прокурор снова сменил направление допроса:

— Лорд Камерон, вы надеялись, что после того, как вы убили Принца, родственная любовь Королевы перерастёт в нечто большее? Быть может, достаточно большее, чтобы обеспечить вас новой позицией во дворце?

— Нет! — воскликнул я.

— Нет, что вы не надеялись на ней жениться, или нет, что вы не убивали Принца, Лорд Камерон? Какое из двух?

— Нет на оба счёта, — ответил я, силясь взять себя в руки. — Я не убивал Принца, и никогда не желал брачных уз с Королевой. Я никогда не любил никого кроме моей жены.

— Лорд Камерон, если вы были так преданы вашей жене, то почему вы встречались с Леди Хайтауэр? — спросил Лорд Осуалд.

Мой взгляд переместился на Роуз:

— Она — мой адвокат, и хороший друг.

— А кто-нибудь ещё из других ваших друзей навещал вас в течение часа каждым вечером эту неделю, Лорд Камерон?

— Протестую! — крикнула Роуз.

Но Лорд Осуалд не ждал моего ответа, и попёр напролом:

— Кто-нибудь ещё из ваших друзей предлагал искупать вас, прежде чем предстать перед судом, Лорд Камерон? Так поступают хорошие друзья?

Судья Уотсон запоздало ответил:

— Принято. Лорд Осуалд, пожалуйста, воздержитесь от умозрительных высказываний.

— Прошу прощения, Ваша Честь. Больше вопросов у меня нет, — с победным взором сказал прокурор.

Потом настал черёд Роуз, но она смогла лишь заставить меня снова изложитьмой рассказ, надеясь, что это частично смоет пятно, оставленное наводящими вопросами Лорда Осуалда. Судя по бормотанию с галёрки, надежд на это было мало. После нескольких минут она села, а меня отпустили с трибуны.

Глава 35

Усевшись обратно на своё место, я оглядел зал. Почти все люди шептались с соседями. Когда я посмотрел на Королеву, она встретилась со мной взглядом, но выражение её лица было холодным. Сбоку от неё стоял Коналл, отказывавшийся смотреть мне в глаза. Я мог лишь гадать, о чём он думал.

— Если больше свидетелей нет, то я удалюсь для принятия решения, — сказал Лорд Уотсон, начиная вставать.

Роуз мгновенно вскочила на ноги:

— Прошу прощения, Ваша Честь. Я хотела бы вызвать ещё одного свидетеля.

Судья неодобрительно посмотрел на неё:

— В моём списке такого свидетеля нет.

— Ответ я получила лишь прошлым вечером, Ваша Честь, — сказала Роуз. — Если вы позволите, я хотела бы вызвать для дачи показаний Милли — девочку, которую спас Лорд Камерон. — Повернувшись, она указала ему на заднюю часть зала.

Я проследил за её взглядом, и увидел стоявшую там Керэн, а рядом с ней — Милли. Они начали идти между скамей, направляясь к трибунам.

Лорд Осуалд сразу же встревожился, и встал, чтобы выразить протест:

— Ваша Честь, мне не дали возможности встретиться с этим свидетелем до суда. Её показания нельзя допускать к делу.

Роуз повинно склонила голову:

— Прошу простить, Лорд Осуалд. Я смогла связаться с ней лишь прошлым вечером. Учитывая то, что она — одна из главных свидетелей, я считаю, что выслушать её будет важно.

Лорд Уотсон некоторое время переводил взгляд между ними, затем встал:

— Леди Хайтауэр, Лорд Осуалд, пожалуйста, присоединитесь ко мне в моих покоях. — Он ушёл прочь, и они последовали за ним, покинув зал суда. В зале сразу же пошёл громкий шёпот, вскоре переросший в неблагозвучный гам, поскольку все говорили одновременно.

Делать мне было нечего, поговорить — не с кем, поэтому я смотрел вперёд, не зная, чем заняться — но тут Гарэс наклонился ко мне, глядя на Керэн:

— Я начинаю понимать, о чём думает Роуз.

Я сидел с каменным лицом:

— Понятия не имею, о чём ты.

Он осклабился:

— Думаю, понимаешь — поэтому я дам тебе совет. Неукротимая Леди Роуз допустила в своём плане ошибку. То, о чём она думает, не сработает. Это лишь приведёт к тому, что после твоей казни её посадят.

Я не ответил, но почувствовал, как сжались мои зубы.

— Я совершенно серьёзно, — сказал Гарэс. — Как я уже говорил, я не совсем лишён сочувствия. Будь это не так, я бы указал на то, что твоя внезапная свидетельница всю прошлую неделю провела в обществе твоей дочери. Хотя для присутствующих это мало что значит, я при желании легко мог бы уведомить их о том, что она — маг разума. Тогда слова малютки Милли никто бы ни в грош не ставил.

— Что ты хочешь сказать, Гарэс? — спросил я.

— Надейся на то, что тварь, которую ты зовёшь дочерью, хорошо поработала. Если ложных показаний девочки не хватит, чтобы изменить мнение судьи, то тебя повесят. А если Роуз попытается вытащить тебя при поддержке Керэн, то её тоже скорее всего повесят. — Он выпрямился, и принялся игнорировать мой гневный взгляд.

Махнув рукой на Гарэса, я снова принялся смотреть вперёд, но при этом мой разум бешено работал, обдумывая его слова. Я довольно быстро вспомнил, что мои зачарованные кандалы смастерил именно он. Будь это кто другой, это было бы не важно, но Гарэс родился в золотой век магии. В те времена маги Морданов были многочисленными, и любой метод лишения волшебника свободы должен был учитывать этот факт.

Закрыв глаза, я снова сфокусировал свой магический взор на кандалах, но не узнал ничего нового. Я уже выяснил, как их следовало правильно отмыкать, хотя для этого требовался второй маг. Нужно было направить эйсар в каждый наручник в нужных точках, создавая между наручниками связь. Только тогда можно было дать надлежащую команду, заставив их разомкнуться, не убивая носившего их человека.

Помимо этого, я изучил начерченные на них руны, но не мог увидеть никакой очевидной причины, почему носящий их человек не может быть телепортирован. Однако уверенность Гарэса не была показной. Я достаточно хорошо знал рыжебородого архимага, чтобы понять, что он не блефовал. Если он думал, что попытка телепортировать меня прочь окажется провальной, значит так наверняка и будет.

«Ситуация всё лучше и лучше», — подумал я про себя. Я всё ещё был погружён в раздумья, когда в зал вернулся судья.

Леди Роуз заняла своё место рядом со мной, когда он занял свою трибуну:

— Я решил позволить последнему свидетелю Леди Хайтауэр дать показания. Леди Хайтауэр, пожалуйста, ведите вашего свидетеля.

Керэн вывела Милли вперёд, и вскоре та заняла своё место — на вид ей было очень неуютно, она робела под таким числом взглядов. Одета она была в одно из старых платьев Айрин — симпатичная жёлтая ткань скрывала большую часть её шрамов. На миг я задумался, было ли это мудрым, поскольку всем могло помочь лицезрение содеянного с нею Принцем, но сразу же устыдился этих мыслей. Она достаточно настрадалась.

Поскольку Роуз её вызвала, допрашивать Милли она стала первой. Роуз уверенно вышла в зал, и повернулась к девочке:

— Пожалуйста, назови суду своё имя.

— Милли, миледи.

— А фамилия?

Милли опустила взгляд в пол:

— Не знаю, миледи. Я поступила на службу Принцу очень маленькой.

— Но изначально ты жила во владениях Лорда Эйрдэйла, верно? — спросила Роуз.

Её ответ был почти неслышным:

— Да, миледи.

— Сколько тебе сейчас лет, Милли?

— Двенадцать, я думаю, миледи, — сказала девочка.

— И как долго ты служила Принцу? — продолжила Роуз.

Милли помедлила:

— Не уверена. Лет пять или шесть, наверное.

Следующий вопрос Роуз задала с видимой неохотой:

— Я знаю, что тебе это трудно, Милли, но суду важно это услышать. Сколько лет тебе было, когда Принц начал тобой злоупотреблять?

Милли покачала головой:

— Он мной не злоупотреблял, миледи. Я была его собственностью. Он мог делать со мной всё, что пожелает.

Галёрка разразилась гневным шёпотом. Однако громкость его была недостаточна, чтобы Судья Уотсон утрудил себя вмешательством, поэтому Роуз продолжила:

— А что именно Принц Лиманд желал делать, Милли? Он тебя бил?

Следующие десять минут были болезненными и неудобными — Роуз заставила Милли описать кое-какие излюбленные Принцем Лимандом методы наказания, которые часто предполагали использование кнутов. Милли также призналась, что Принц использовал её и для более интимных наслаждений, хотя Роуз задавала вопросы на этот счёт в расплывчатой форме. Хватило того, что суд узнал правду, не было необходимости смущать девочку подробными описаниями его разнузданных действий.

Как только Роуз установила, какими извращёнными развлечениями занимался Принц Лиманд, она направила вопросы в сторону отношений Милли с другими слугами:

— Главный слуга, Вандэр Бриммон, знал о том, что Принц с тобой делал, Милли?

Девочка была в явном смятении, ещё большем, чем при прежних вопросах:

— Вандэр — хороший человек, — громко сказала она. — Он не сделал ничего плохого. Он всегда был ко мне добр.

— Милли, пожалуйста, отвечай на вопрос. Вандэр знал о том, как Принц с тобой обращался? — давила Роуз.

Во взгляде Милли было отчаяние:

— У него будут неприятности за то, что он был ко мне добр?

Роуз терпеливо покачала головой:

— Нет, дорогая. Доброта никогда не бывает преступлением. Ты ответишь на вопрос? Вандэр знал о том, как Принц с тобой обращался?

Голосом, который почти не отличался от бормотания, Милли ответила:

— Он занимался моими порезами, после того, как Принц со мной заканчивал. Иногда, если мне запрещали есть, он тайком проносил в мою комнату хлеб.

— Как ты думаешь, Вандэр ненавидел Принца за то, что тот делал, Милли? — спросила Роуз.

Девочка покачала головой.

— Ты должна отвечать вслух, Милли, чтобы суд мог услышать, — объяснила Роуз.

— Да, миледи. Но он никогда бы ничего с ним не сделал. Вандэр не такой, — настаивала девочка.

На лице Роуз появилось печальное выражение:

— Иногда хорошие люди творят жестокие вещи, Милли, чтобы защитить тех, кого любят. — Затем она обратилась к Судье Уотсону: — Представляю на рассмотрение судом мою теорию, согласно которой Вандэр вонзил кинжал в сердце Принца Лиманда. У него была не одна причина ненавидеть своего повелителя, как из-за надругательств, которым он был свидетелем каждый день, так и из-за угрозы того, что его собственная дочь могла вскоре стать их жертвой.

При словах Роуз лицо Милли побледнело, и она начала дрожать. Судья Уотсон же был практичнее:

— Леди Хайтауэр, пожалуйста, довершите опрос.

Она кивнула:

— Милли, после того, как Лорд Камерон вошёл, и ударил Принца, тот потерял сознание, верно?

Девочка, заливаясь слезами, кивнула:

— Да, миледи.

— Пожалуйста, расскажи суду, что ты видела после этого. Позаботился ли Лорд Камерон о твоих ранах, и унёс ли он тебя прочь? — спросила Роуз. — Был ли Принц Лиманд всё ещё жив во время вашего отбытия?

Милли явно потряхивало, и прошло больше минуты, прежде чем она смогла ответить. Когда это случилось, ответ пришёл в форме крика:

— Нет!

Поражённая, Роуз уставилась на неё:

— Пожалуйста, объясни, Милли. Ты хочешь сказать, что Лорд Камерон не вредил Принцу перед уходом?

— Нет! — снова крикнула Милли. — Он… он был так зол. Я испугалась. Он сделал так, что моя спина не болела, а потом я увидела, как он взял кинжал, и воткнул в Принца. Это был не Вандэр, клянусь! Лорд Камерон сделал это прямо у меня на глазах.

Роуз дёрнулась так, будто ей отвесили пощёчину, но не сдалась:

— Пожалуйста, говори правду, Милли — что произошло?

Милли вскочила на ноги, и закричала:

— Я говорю правду. Он заколол Принца! — Её палец указывал прямо на меня.

— Милли, не лги, — отчаянно сказала Роуз. — Он…

Но Судья Уотсон услышал достаточно:

— Пожалуйста, не изводите свидетеля, Леди Хайтауэр. Если у вас больше нет вопросов — пожалуйста, отойдите, чтобы Лорд Осуалд мог опросить вашего свидетеля.

Роуз подняла на него полный мольбы взгляд:

— Но Ваша Честь.

— Садитесь, Леди Хайтауэр. Лорд Осуалд, ваш свидетель, — сказал судья.

Лорд Осуалд встал, затем отвесил трибуне изысканный поклон:

— Вопросов нет, Ваша Честь.

В зале стояла гробовая тишина, а я смотрел на Роуз. Она всё ещё стояла в середине зала, но прямо у меня на глазах она расправила плечи и подняла голову. Она гордо посмотрела на судью, прежде чем развернуться, и окинуть взглядом остальной зал. Её взгляд был обвинением, или, возможно, декларацией непокорности, но когда она снова села рядом со мной, Роуз была совершенно спокойной.

После этого судья попросил сделать заключительные заявления, но я почти не слышал сказанного. Лорд Осуалд встал, и какое-то время что-то вещал, уже уверившись в своей победе. У меня сложилось ощущение, что ремарки Роуз были более поэтичны, но я на самом деле не слушал, как она высказывала свою финальную, полную чувств мольбу. Когда она снова села, я видел по выражению её лица, что даже она не думала, что этого хватит.

Судья Уотсон встал, и снова ударил своим молотком. У меня было такое чувство, что этот напыщенный ублюдок получал с этого кайф. Затем он начал говорить:

— Учитывая обстоятельства, я не считаю, что требуются долгие раздумья. Лорд Камерон, я нахожу вас виновными по всем обвинениям. Наказание за убийство принца королевского сословия — смерть. Приказываю увести вас из этой комнаты, и без промедления повесить. — Затем он снова стукнул своим молотком сучара.

Роуз мгновенно вскочила, возражая:

— Ваша Честь, пожалуйста, дайте немного времени. Лорду Камерону даже не было позволено увидеться с родными.

Лорд Уотсон был непоколебим:

— Убийцы не заслуживают сочувствия этого суда, Леди Хайтауэр. Держать волшебника в заключении — нелёгкое дело, чрезмерно утомительное для Лордов Иллэниэла и Гэйлина. Приговор будет приведён в исполнение сейчас же.

Пока он говорил это, я глазел на него, испытывая искушение высказать ему всё, что я думаю. Но я понятия не имел, что будет дальше, поэтому удержался, молча выругавшись: «И тебя туда же, тем же способом».

Глава 36

Чад Грэйсон смотрел вниз на ступени, спускавшиеся от Здания Правосудия на противоположной стороне улицы. Сам он стоял на дворцовой стене, и, согласно его расчётам, цели будут менее чем в тридцати метрах, когда он наконец начнёт пускать стрелы. Конечно, при стрельбе с такой высокой позиции волноваться о траектории было почти не нужно. На самом деле следовало беспокоиться лишь о ветре, но дувший в тот момент бриз был относительно умеренным.

К чему он ещё не совсем привык, так это к тому факту, что не требовалось волноваться об остальных стражниках. Изначальный план предполагал украсть униформы, и ждать почти впритык до нужного момента, прежде чем притвориться патрулирующими стену. План был хороший, но его основным изъяном был тот факт, что дворцовая стража не снабжалась луками — у них были арбалеты. Но волновало его не это. Большинство людей были не слишком наблюдательны. Если бы они ждали до нужного времени впритык, то всё было бы в порядке.

Но с Элэйн необходимость во всём этом отпала. Они с Сайханом стояли посреди стены, совершенно беззаботно выглядывая между её зубцов. Сперва он подумал, что ей следует сделать их невидимыми, но Элэйн объяснила всю непрактичность этого предложения. Будучи невидимыми, они не смогли бы видеть сами, что затруднило бы наблюдение.

Вместо этого она накрыла их двухслойной иллюзией, скрывая их одежду и лица. Даже их оружие выглядело нормальным, хотя она и предостерегла, что когда они таки приготовят стрелы и натянут тетивы, то будут выглядеть странно, если только её не будет рядом, чтобы подправить иллюзию. Она была уверена, что её усилий хватит, дабы одурачить крайтэков, а также других магов, которые должны были вот-вот выйти из здания напротив.

Нервничать его заставляло лишь то, что Элэйн сейчас с ними не было. Она ушла тридцать минут тому назад, чтобы подготовить им бегство. Она выбрала на стенах место, где, похоже, редко бывали патрули. Оно было в углу, где сходились две стены, и именно там она и делала круг, чтобы телепортировать их прочь, когда дело будет сделано. Как с их личными личинами, она планировала скрыть круг двухслойной иллюзией.

Она обещала вернуться сразу же, как закончит, но прошло уже полчаса, и Чад беспокоился, что суд завершится до её возвращения. Он посмотрел на своего спутника, гадая, волнуется ли тот.

Сайхан стоял неподвижно, как статуя.

«Не, этот уродливый ублюдок вообще не знает, что такое нервы», — подумал Чад.

Несколько минут назад их едва не раскрыли, когда патрулирующий стражник остановился спросить, что они делают — но Сайхан его спровадил. На его униформе были сержантские знаки отличия.

— Мы не при исполнении, боец. Мы тут просто ждём зрелища. — Вот и всё, что ему потребовалось сказать.

И прикидываться здоровяку при этом не пришлось. Он привык командовать солдатами. Его обычная громоздкая грозность в сочетании с очевидной опытностью означали, что он скорее всего мог сказать почти что угодно, и стражник всё равно оставил бы их в покое.

«Но будем надеяться, что он не начнёт разговаривать с друганами». Чад потёр лоб, и снова направил своё внимание на расположенную внизу улицу. Ему хотелось выпить. Нервы были натянуты крепче, чем его лук, но благодаря прошлым делам к этому он уже успел привыкнуть. «А вот архимагов мне убивать не приходилось. Это в новинку».

Инструкции Роуз ясно говорили о том, что ему следует по возможности не убивать цель, но это лишь показывало отсутствие у неё опыта в таких делах. «Да я ни за каким хуем не буду ранить кого-то из этих ублюдков. Это ж всё равно что на смерть нарываться».

По собравшейся внизу толпе пробежал ропот, и он понял, что момент почти настал. Из здания начали выходить люди. Вышедшие первыми никакого значения не имели. Чад рефлекторно перепроверил стрелы, разложив их перед собой. «Десять выстрелов», — напомнил он себе. В колчане у него на поясе было больше, но к тому времени, как он выпустит десять, им с Сайханом уже надо будет убегать.

— Где ж эта блядская девка? — пробормотал охотник.

— Они здесь, — предостерёг Сайхан, поднимая лук, и поводя плечами, чтобы размять мышцы.

На ступенях появились четверо стражников, и разошлись, не подпуская толпу. Позади них на свет показался Мордэкай, с Тирионом по одну сторону и Гарэсом по другую. Леди Роуз шла у них по пятам. «Жди сигнала», — молча напомнил себе Чад. «Мы не знаем, что случилось».

Он горячо надеялся, что она не поднимет руку. Наилучшим возможным исходом для них с Сайханом было просто тихо уйти.

Роуз поглядывала на небо, и начала двигаться, но Гарэс Гэйлин внезапно развернулся, и схватил её за руку, качая головой и что-то произнося. «Неужели он только что не дал ей подать сигнал?»

Тут один из стражников что-то сказал толпе, и поднялся крик:

— Повесить его!

«Сойдёт и так», — решил Чад.

— На счёт три, — объявил он спутнику. Подняв свой лук-стодвадцатку, охотник потянул, натягивая его на полную. — Раз, два… — Нацелившись на Тириона Иллэниэла, он безмолвно произнёс свою обычную молитву: «Иди нахуй, мудила».

* * *

Когда я шагнул наружу, крепко удерживаемый двумя пленителями, солнце слепило глаза. Я чувствовал Роуз позади себя, и почему-то меня это приводило в ужас. Я не знал точно, что она замыслила, но из-за присутствия всех этих стражников, двух архимагов и бессчётного количества народа я не мог не почувствовать, будто она стоит голой посреди моря хищников. Если что-то сейчас случится, то нельзя было сказать, кто мог умереть.

Затем Гарэс выпустил мою руку, и потянулся назад, схватив запястье Роуз:

— Даже не думай об этом, — предостерёг он.

«Она что, собиралась подать кому-то знак?» — задумался я. Мой взгляд прошёлся по толпе, а потом поднялся на дворцовую стену напротив. Там в разных местах стояло немало стражников. Большинство из них, похоже, наблюдали за событиями на улице, а не только что-то охраняли. А вот двое в центре казались немного странными — они держали арбалеты под странным углом.

Тирион и Гарэс были окружены простыми щитами — ничего особенного, но этого хватило бы, чтобы остановить стрелу. Им это не помогло. Тело Тириона дёрнулось, когда массивная боевая стрела пронзила его грудь с такой силой, что полностью вышла из спины, едва не воткнувшись мне в колено. Похожая стрела попала в Гарэса, вонзившись ему в левое плечо, и выйдя из левой лопатки.

Я рассеянно заметил, что узкие наконечники стрел были теми, что я когда-то зачаровал для Чада Грэйсона перед нашим походом в Ланкастер. Я также осознал, что у Тириона из груди уже торчали ещё две стрелы, а Гарэса настигла вторая.

Оба с трудом стояли на ногах, и не только из-за ударов стрел, но и из-за отката, вызванного разрушением их щитов. Но даже так эйсар Тириона вспыхнул, и его татуировки ожили, создав вокруг его тела гораздо более мощный зачарованный щит. Пока Тирион падал на колени, об этот щит разбились ещё три стрелы.

Гарэсу повезло меньше, хотя его убийца казался несколько более медленным. Третья стрела пробила ему живот, пока он падал.

Менее чем за три секунды было выпущено девять стрел, и в каждом из моих пленителей торчало минимум три оперённых древка. Именно в этот момент толпа наконец заметила, и поднялся крик.

Стражники на ступенях наконец обнажили мечи, двигаясь медленно, будто под водой, затем начали падать по мере того, как стрелы пробивали им ноги. Судя по всему, стрелку их смерти были не нужны, и у него хватало умения их предотвратить. Я знал о стрельбе из лука достаточно для понимания того, что попасть по ногам гораздо труднее, чем по более крупному торсу. Кто-то дёргал меня за руку, и я поднял взгляд, увидев тревожно смотревшую на меня Роуз.

— Отойди! — понукала она.

Керэн появилась из ниоткуда, и положила на нас ладони. На миг на её лице появилось сосредоточенное выражение, и… ничего не произошло. Подняв руки, я потряс перед ней моими кандалами:

— Они вытягивают эйсар, в том числе твой, когда ты пытаешься меня телепортировать. Забирай Роуз, и уходи! — Наконец я понял, что имел ввиду Гарэс, и почувствовал себя глупо из-за того, что сразу этого не осознал.

Керэн с колеблющимся видом кивнула, но Роуз отбросила её руку прочь от себя:

— Нет! Сними с него оковы! — закричала она.

Я почувствовал движение эйсара, из нескольких источников, один из которых был совершенно неожиданным. Элэйн была где-то поблизости, и именно её сила подняла туман, укрывший улицу и ограничивший обзор пятью или шестью футами, не более.

Другие источники были более пугающими. Тирион двигался, и я почувствовал, как он с помощью силы остановил кровотечение в своём теле. Его действия впечатляли, поскольку он перекрывал смертельную потерю крови из нескольких крупных артерий с помощью обычного волшебства. Он всё ещё был смертельно ранен, но выгадал себе гораздо больше времени, и сделал это, уже испытывая сильную боль.

А вот Гарэс представлял из себя гораздо более пугающее зрелище, потому что его плоть начала плавиться и течь. То, что он делал, было смесью обычной магии и метамагии — он одновременно исцелял и трансформировал своё тело во что-то иное.

Наблюдая всё это, я попытался поспешно объяснить Керэн, что надо делать:

— Ты должна коснуться одновременно обоих наручников, здесь и здесь. — Я указал на каждом наручнике нужное место, произнося это. — Направь немного силы через эти точки, а когда почувствуешь соединение, произнеси «Эстас».

— Что это значит? — нервно спросила она.

— Это значит «выключить», — объяснил я.

— Хреновый пароль, — пробормотала она.

— Он таковым и не задумывался, — едва не закричал я. — Просто сделай это побыстрее.

Из здания суда вышло несколько стражников, и они спотыкаясь двинулись к нам через туман. Керэн заметила их, и вскинула руку, создав впечатляющую стену огня.

«Просто погрузи их в сон», — подумал я, но времени на критику не было. Я потряс ей своими запястьями:

— Поспеши.

Я нервно наблюдал за Тирионом, пока она возилась с моими цепями. Он всё ещё стоял на коленях, укрытый зачарованным щитом, и яростно боролся за свою жизнь. Поскольку Гарэс трансформировался рядом с ним, он не мог рисковать, исцеляя себя методом архимагов. Всё это время он глазел на меня, сверля меня взглядом всепоглощающей ненависти.

Затем Гарэс исчез, скакнув вперёд и вверх, целясь в стрелков на стене. Его тело представляло из себя сбивающую с толку смесь крыльев, чешуи, когтей и зубов. Тирион улыбнулся — он почти закончил закрывать свои раны.

— Эстас, — наконец произнесла Керэн, я услышал щелчок, и почувствовал, как с меня спадают оковы. Я поймал их рукой, и заткнул за пояс. Она потянулась к нам, но прежде чем она успела что-то сделать, Керэн будто исчезла — её тело резко отбросило в сторону.

Я краем глаза увидел, как Керэн врезалась в стену здания, и сползла за землю.

— Ты слишком долго медлил, внук, — произнёс Тирион угрожающим голосом, от которого у меня прошли мурашки по спине.

— Роуз, беги, — крикнул я через плечо. — Пожалуйста.

— Нет, — твёрдо сказала она. — Только не в этот раз.

Она стояла позади меня, но магическим взором я увидел, как она вытащила из платья длинный кинжал. Одновременно у меня внезапно появилось какое-то предчувствие, и я отскочил в сторону, когда один из наручных клинков Тириона вспорол воздух. Я почти увернулся, но кончик всё же оставил неглубокую, кровавую борозду на моей груди. Отчаявшись, я потянулся к своей силе, и… нашёл лишь крохи.

Мои магические резервы обычно весьма впечатляющие. Элэйн всё время мне об этом говорила, и не всегда это было частью каких-нибудь странных шуток насчёт секса и волшебников. Но сегодня я был почти пустым. Неделя в этих проклятых оковах оставила меня опустошённым и слабым, в магическом смысле.

В итоге я оказался в неудобном положении — против моего предка, только что исцелившегося и могущественного как никогда, вооружённого зачарованными татуировками, с которыми и в лучших обстоятельствах было бы трудно справиться, в то время как у меня не было почти ничего. Ни экипировки, ни оружия, ни зачарованных мешочков, и почти никакой магии.

В общем, мой обычный понедельник — но я был к нему не готов. В конце концов, на дворе всё ещё было воскресенье.

Я попятился, одновременно толкая Роуз, поскольку она упрямо отказывалась бежать:

— Давай поговорим об этом, Тирион. Мы всё ещё можем быть друзьями, — сказал я, используя своё очарование на полную катушку.

— Поздновато для этого, Мордэкай. Я бы тебе помог, но сейчас я не в настроении, — пригрозил он, медленно наступая.

Я выставил руки неугрожающем жесте:

— Мы же друзья, несколько стрел — это мелочь, верно?

Тирион зарычал:

— За эту мелочь я тебе не просто яйца оторву, я тебя порублю так мелко, что тебя можно будет лишь собакам скормить, — выдал он.

Роуз слегка споткнулась, добравшись до ступеней здания суда, а потом вернула себе равновесие, и положила ладонь мне на спину, будто помогая мне пригнуться. Я уже ощутил их магическим взором, но времени сказать ей об этом не было. Тирион продолжал наступать.

— Тебе не скрыться, Мордэкай, — прошипел он. — Твой маг Морданов без сознания, твои союзники потеряны в тумане, и у тебя не осталось сил, чтобы защищаться самому, не говоря уже об этой бляди у тебя за спиной.

Мы добрались до подножия ступеней, и продолжили двигаться, пятясь по боковой стороне улицы.

— Следи за языком, — предостерёг я. — Здесь дамы. — Если я не мог побить его в магии, то решил, что, возможно, смогу побить в правилах этикета.

У меня появилось очередное странное предчувствие, но уклониться я не мог — удар шёл прямо на меня и на стоявшую позади Леди Роуз. Я повернулся, чтобы её оттолкнуть, когда широкий всплеск силы отбросил меня прямо на неё, и мы с ней отлетели на двадцать футов вдоль тротуара, покатившись кувырком. Обняв её руками, я сумел создать лёгкий щит, чтобы не дать булыжной мостовой отбить нам что-нибудь.

Когда мы наконец остановились, я вспомнил о кинжале в её руке — каким-то чудом я на него не напоролся.

— Он меня убьёт, Роуз, — прошептал я ей, пока мы пытались встать. — Пожалуйста, беги. Я попытаюсь удержать его, сколько смогу…

— Нет! — сказала она едва не крича. — Я слишком далеко зашла. Бежим вместе, или умрём. Мне уже всё равно.

— Такие милые влюблённые, — сказал Тирион, продолжая шагать в нашу сторону. — Берегись, Мордэкай. Эта птичка, может, и поёт, но песни её ядовиты.

— Ты ничего о ней не знаешь, — огрызнулся я.

Его глаза расширились:

— Я? О предательстве я знаю всё, внучек, будучи как его жертвой, так и мастером его осуществления, и эта женщина, — указал он на Роуз, — показала мне уловки, которых не ожидал даже я. Я вкусил её плоды, и нашёл их воистину горькими.

Мой изначальный план заключался в попытке заболтать его. Чем больше проходило времени, тем больше были шансы на то, что он отвлечётся на что-то, не говоря уже о том, что мои силы восстанавливались, хотя и слишком медленно для дарования мне какой-то существенной надежды. Однако его комментарий про плоды меня уязвил, и я начал гневаться.

Он тоже увидел это в моём лице:

— Так вот, что тебя больше всего донимает, а? — презрительно выдавил он. — Не волнуйся, наш уговор был честным и справедливым. Я позаботился о том, чтобы она вкусила и то, что предложил я.

Разъярившись так, что костяшки побелели, я пожалел, что у меня не было оружия, но в наличии у меня были лишь слова:

— Вижу, почему ты так расстроился, — сказал я ему. — У меня никогда не было женщины, которая была так разочарована моими умениями, что посчитала необходимым нанять кого-то убить меня. Это ужалило твою гордость больнее, чем те стрелы?

— Мордэкай! — предупредила Роуз, хотя я не был уверен, было ли дело в моей ремарке, или в том, что я, по её мнению, давил на него слишком сильно. Я настолько злился, что мне было почти всё равно.

Ощутив всплеск опасности, я шагнул вправо, едва увернувшись от наручного клинка, вспоровшего пространство, где я только что стоял. Одновременно я нагнулся вперёд, и второе его оружие пронеслось прямо у меня над головой — так близко, что срезало несколько волосков с головы. Тирион метнулся вперёд, а я пятился назад, отчаянно пытаясь увернуться от его смертоносных ударов.

Он был быстрым, слишком, чёрт возьми, быстрым, и его движения не были ни дикими, ни небрежными, несмотря на его ярость. Удары Тириона были быстры как молния, как жалящая кобра, и несмотря на их скорость я видел, что за ними стоял холодный, расчётливый разум. Даже преимущество моих странных предчувствий не позволяло мне полностью уворачиваться от всех ударов. Я отступал шаг за шагом, зарабатывая набор кровоточащих мелких порезов, окрасивших мою новую одежду свежим алым.

Было бы здорово, если бы я мог ударить в ответ. А так у меня уходили все силы просто на то, чтобы избежать убийственных взмахов его рук. Я чувствовал течение его эйсара — не в воздух, а в его тело, увеличивая его силу и скорость.

Он не хотел меня убивать, иначе уже сделал бы это. Силы у него было в достатке. Он мог просто поджечь меня, или разнести на куски, однако он решил вместо этого усилить своё тело, что говорило о его планы насчёт меня. Тирион хотел пустить мне кровь, заставить меня страдать, унизить меня на глазах у Роуз.

Однако мысль о том, что гнев сделал его беспечным, была ошибочной. Тирион теснил меня через улицу, используя агрессивные удары для направления меня в нужную сторону, пока мы наконец не прошли в нескольких футах от места, с которого тревожно наблюдала Роуз. Когда его плечи миновали её, она прыгнула вперёд, сжимая кинжал, и надеясь вогнать лезвие ему в спину.

Следует заметить, что хотя кинжал и был зачарован, укрывавший его тело щит также являлся результатом чар. Хотя зачарованное оружие почти всегда пробивает защиту, созданную из сырой магии, столкновение двух чар обычно сводится к силе. Я уже видел, как защитные татуировки Тириона ломали зачарованные стрелы, движимые мощью боевого лука, поэтому знал, что кинжал Роуз никак не мог ему повредить — но она этого не знала.

В отличие от Тириона, который вообще-то на это и рассчитывал. Я увидел это в его взгляде, когда она прыгнула на него. Когда её кинжал соскользнул с его непробиваемой спины, он крутанулся, махнув левой рукой вбок ударом, который должен был располовинить её. Метнувшись вперёд, я попытался его остановить, но знал, что не успею.

Глава 37

Первая стрела Чада попала чуть левее места, в которое он целился, миновав сердце Тириона. Вины его в этом не было — просто не повезло. Цель чисто случайно поменяла позу в тот момент, когда стрела сорвалась с тетивы. Однако охотник не стал задумываться об этом. Он выпустил вторую и третью стрелу ещё до того, как узнал результат первого выстрела.

Тщательность имеет значение, и Чад Грэйсон ничего не делал наполовину — это касалось как пьянок, так и убийств. Он увидел краем зрения, как Сайхан пускает вторую стрелу, пока сам брал ещё три штуки. «Неплохо для любителя», — подумал он. Рэйнджер употребил вторую тройку стрел, и начал бить по стражником по ногам последними четырьмя стрелями.

К тому времени, как закончились все десять заготовленных им стрел, Сайхан только тянулся к своей четвёртой. Чада это всё равно впечатлило. Здоровяк стрелял лучше, чем многие опытные стрелки и охотники, учившиеся годами. Несмотря на стресс сложившейся ситуации, все три стрелы рыцаря попали в цель.

С обоих сторон к ним побежали стражники, в то время как внизу поднялся крик, когда до толпы наконец дошёл факт нападения. Сайхан выронил стрелу, которую держал в руках, и использовал лук в качестве короткого копья, вогнав конец первому стражнику в пузо, заставив остановиться.

Чад вздрогнул от этой картины, но сочувствовал он не стражнику, а луку. Меч стражника ударил вниз, чуть не успев отразить тычок, но времени оставить глубокую зарубку на деревянной части лука Сайхана ему хватило. «Ублюдок совершенно не уважает хорошие вещи», — молча выругался Чад. Позаимствовав оставшиеся у Сайхана стрелы, он начал стрелять по бежавшим к ним с другой стороны стены стражникам, целясь им по ногам с переменным успехом, поскольку из-за их движения стрелы могли как пробить наколенники, так и отлететь от них.

Когда до него добрался последний стражник, у Чада закончились заготовленные Сайханом стрелы, но он всё равно поднял и натянул лук, заставив противника дёрнуться и отскочить назад. Осклабившись, Чад бросил лук, и воспользовался короткой передышкой, чтобы обнажить два длинных ножа. Участие в бою против мечей с одними только ножами в руках не числилось в списке предпочитаемых Чадом видов деятельности, но благодаря недавно обретённых им силе и скорости он не думал, что бой будет таким безнадёжным, каким был бы иначе.

Рэйнджер едва не вывернулся наизнанку от неожиданности, когда рядом с ним появилась Элэйн, сняв с себя невидимость. Он остановил нож лишь в считанных дюймах от её живота, и выругался:

— Сейчас плохое время, чтобы меня так пугать!

Элэйн побледнела, но затем произнесла слово «Шибал». Нападавший на Чада стражник осел, заснув ещё до того, как коснулся земли. Молодая женщина выглянула между зубцов стены, и добавила ещё несколько слов, создав густой туман, скрывший Роуз и Мордэкая. Закончив с этим, она повернулась к рэйнджеру:

— Прости, я припозднилась. Круг отнял больше времени, чем я ожидала.

Оглянувшись, Чад увидел, что атаковавшие Сайхана стражники были повержены. Двое были без сознания, а третий сидел, баюкая сломанные руку и ногу.

— А чего ты их не сбросил с чёртовой стены?

Здоровяк глянул вниз, и пожал плечами. До земли было двадцать футов.

— Это бы их убило, — просто сказал он.

— Щас не время для брезгливости, — с упрёком сказал Чад.

Сайхан указал на другую часть стены:

— Если бы ты не стрелял им по ногам, то последний бы до тебя не добрался.

Чад заскрипел зубами:

— Нет у меня времени на твою хрень. — Протянув руку вниз, он поднял свой лук, а потом вытащил из колчана несколько свежих стрел, и посмотрел через край стены. К сожалению, туман сделал прицеливание невозможным. — Теперь они сами по себе. Пора уходить.

Элэйн показала в направлении угла, в сторону которого стрелял Чад:

— Там лестница, от неё до круга ближе всего. — Она пошла было туда, но со странным выражением лица остановилась. — Харолд.

Рэйнджер толкнул её сзади:

— Не останавливайся.

Она указала на туман внизу:

— Там Харолд. — Махнув рукой, она заставила туман разойтись в одном месте, чтобы они могли его увидеть.

Чад бросил взгляд вниз, и продолжил её толкать:

— Хорошо, что он — внизу, а мы — здесь, вверху. Шевели копытами. — Но по мере их продвижения он не мог не задуматься: — Чего это он делает?

Сайхан, шедший позади, ответил:

— Он собирается прыгнуть.

Глаза Чада расширились:

— Тут больше двадцати футов! — Затем он посмотрел на Сайхана: — Мы что, можем прыгать так далеко?

Верзила-рыцарь пожал плечами:

— Возможно. Я бы не советовал. Своим ученикам я всегда твержу не пытаться это делать.

— А почему нет? — спросил Чад, но Элэйн не останавливалась, поэтому он продолжил следовать за ней, оглядываясь где-то каждую секунду, чтобы увидеть, что происходит. Сайхан остановился рядом с одним из стражников с простреленной ногой. Тот ещё был в сознании, но у него сильно текла кровь, и было очевидно, что сражаться дальше он уже не мог.

— Большой риск, — ответил рыцарь, нагибаясь, чтобы схватить раненного солдата за пояс и за шиворот.

Харолд пришёл в движение, сильно согнув колени, и взметнулся ввысь. Будь он без брони, Харолд мог бы вообще перелететь через зубцы стены, а так он едва долетел до них, успев уцепиться за верхушку одного из них правой рукой. Сильнее сжав руку, он применил свою невероятную силу, и рывком дёрнул себя вверх, снова взлетев в воздух.

Сэр Сайхан поднял раненного солдата, держа его чуть выше груди, и когда Харолд изящно перелетел через зубцы стены, рыцарь бросил человека вверх. Бедный стражник, превратившийся в импровизированный снаряд, с криком врезался Сэру Харолду прямо в грудь, и они оба полетели вниз, к мостовой.

Сайхан развернулся, и снова пошёл к Чаду и Элэйн:

— Я его уже предупреждал. В следующий раз он вспомнит мою науку.

«Если выживет», — подумал Чад. «Вот тебе и человеколюбие». Затем стена перед Элэйн взорвалась, когда в неё ударилось что-то вроде золотого метеора.

— Блядь, это что такое? — заорал охотник.

Элэйн ответила одним словом: «Коналл». Затем встревоженно взвизгнула, когда Сайхан схватил её, и спрыгнул вниз, на территорию дворца.

— Ты же сказал, что прыгать нельзя! — крикнул Чад.

Сайхан осклабился, и начал продвигаться к тому углу, где их ждал скрытый телепортационный круг Элэйн.

Боязливо глянув вниз, Чад прыгнул как раз в тот момент, когда стена под ним взорвалась, однако он перекатился, не доверяя своим коленям и щиколоткам выдержать нагрузку полностью. Утерев с лица то, что казалось ему потом, он обнаружил на своей ладони ярко красное пятно. Осколок камня распорол ему щёку.

Не теряя времени, он догнал своих сообщников. Тут ему в голову пришла идея, и он наклонился ближе к Элэйн:

— Ты же можешь делать ещё и иллюзию звука, верно?

Она кивнула, и он прошептал ей свою идею. Несколько секунд спустя по другую сторону стены раздались вскрики:

— Защищайте Королеву! Убийцы в Здании Правосудия!

Чад злорадно улыбнулся. «Это заставит Коналла отступить».

Они ещё были ярдах в тридцати от цели, и казалось, что они сумеют уйти без последствий, но затем что-то ужасное, выглядевшее как извивающийся шар из плоти, зубов и чешуи, перекипело через гребень стены.

— Пиздец, — выругался Чад. — Ходу!

Но сам он собственному совету не последовал. В руке он продолжал сжимать лук, и натянул его со скоростью мысли. У него в колчане ещё оставалось пятнадцать зачарованных стрел, но оставались они там недолго. Чад с стремительно выпустил их всех в перекатившееся через стену чудище. Стрелы вспороли дрожащую плоть, заставив монстра кричать от боли, когда он приземлился у основания стены.

Но он не умер. Из его боков выросли ноги, и начала появляться массивная голова. Чад рефлекторно потянулся к колчану, но обнаружил, что стрелять уже нечем «Вот, за что я ненавижу ебучих волшебников», — подумал он. Затем рука Элэйн схватила его за плечо, и мир погрузился во тьму.

— Не двигайся, — предостерегла Элэйн. — Мы невидимы. Бери меня за руку, и мы потихоньку пойдём.

— Оно нас не услышит? — спросил Чад.

— Я скрыла всё, — сказала молодая женщина. — Зрение, звук, магический взор. Мы полностью скрыты.

— Ни хуя не вижу, — пробормотал охотник. — Что случится, если мы на него наткнёмся?

— Будет плохо, — сказала Элэйн. — Гарэс, похоже, сейчас не в настроении.

— Гарэс? Эта тварь — Гарэс Гэйлин? — прошипел Чад. — Неудивительно, что у него нет друзей.

Сайхан тихо засмеялся в темноте рядом с ним:

— Он съел всех своих друзей тысячу лет назад. Дай ему время. Он ещё заведёт.

«Нет уж, такими темпами — не заведёт», — кисло подумал Чад, и повернулся к Сайхану:

— А ты чего ржёшь? Когда он вырвет тебе кишки, тоже будешь похохатывать?

Рослый воин не ответил, но всё равно продолжил посмеиваться.

— Кто-нибудь из вас знает, в какую сторону двигаться? — спросила Элэйн. — Я слегка заплутала, пока мы бежали обратно к тебе.

Чад раздосадованно ответил:

— Держи руку на моём плече. Стена — вон там. Если пройдём до неё, то сможем пройти рядом с ней влево до твоего магического круга. — Затем мысленно добавил: «Любители ёбаные».

Несколько минут они осторожно шагали, и Чад уже начинал гадать, доберутся ли они когда-нибудь до стены, когда он ощутил сквозь подошвы своих сапог сильные вибрации. За ними последовали ещё, и с каждой секундой они усиливались.

— Он близко. Как он нас выследил? Он же не знает, куда мы движемся. — И тут ему в голову пришло кое-что неприятное.

Чад почти всю жизнь был заядлым охотником, и хотя при охоте на людей это обычно не играло роли, большинство животных обладали невероятным обонянием.

— Он отслеживает наш запах. — Схватив запястья Элэйн и Сайхана, он побежал. Надежда была только на скорость.

— Почему мы бежим? — воскликнула Элэйн. — Это опасно. Мы же не видим!

Охотник не ответил. «Выслеживание по запаху — дело медленное. Если будем двигаться быстро, то он не догонит». Он как раз закончил эту мысль, когда они вмазались в стену. Тьма исчезла, снова показав им двор.

Элэйн была на коленях, баюкая окровавленный подбородок. Сайхан вздёрнул её на ноги, а Чад успел бросить свежий взгляд на массивного волка, в которого превратился Гарэс Гэйлин. «Я видел боевых коней размером поменьше», — подумал охотник, чувствуя, как у него пересохло во рту.

Гарэс бросился на них, и в то же время Элэйн схватила их за руки, и снова накрыла завесой. Побежав вдоль стены, они понадеялись, что волк не узнает, в каком именно направлении они двигаются.

Чад постарался бежать первым — не из какого-то особого чувства благородства, а чтобы не дать Элэйн удариться головой, когда они найдут следующую стену. Если она потеряет сознание, то им всем крышка. Прикинув, что они уже близко, он замедлился, и повернулся так, чтобы врезаться в стену плечом и спиной.

Догадка его оказалась достаточно верной, хотя всё равно было чертовски больно биться плечом о твёрдый камень. Элэйн едва не вышибла из Чада дух, врезавшись в него. Сайхан как обычно умудрился ни в кого не врезаться, и равновесия не потерять.

Чад какое-то время держал Элэйн, радуясь тому, что в этот раз она не упустила завесу невидимости. Он поводил руками в кромешной темноте, чтобы попытаться разобраться, за что он держался, и ощутил нечто мягкое. «Определённо задница», — иронично подумал он, крепко сжав руки, прежде чем оттолкнуть её.

— Серьёзно? — возмущённо воскликнула Элэйн. — Ты спятил?

Охотник пожал плечами в темноте:

— Ну, если мне всё равно сейчас хана…

— Заткнись, — рявкнула Элэйн. Собрав волю в кулак, она раскинула вокруг щупальца эйсара, чтобы убедиться, что они все находятся в круге, а потом произнесла слово, и перенесла их в другое место.

Глава 38

Моё недавно объявившееся чувство опасности вопило, пока я пытался остановить Тириона, но я игнорировал этот вопль. Когда я метнулся вперёд, Тирион оборвал замах, и ударил вперёд, пронзив меня правой рукой. Я почувствовал, как выходивший из его руки клинок полностью прошёл через моё тело, выйдя где-то рядом с одной из почек. Я замер, глядя на него с открытым ртом, совершенно ослепнув от боли. Бросив взгляд вниз, я увидел, что его рука полностью была во мне.

Никогда не забуду выражение яростной радости на его лице, когда он вытащил руку, дав мне упасть на колени. Я в ужасе прижал руки к животу, пытаясь не дать потрохам выпасть наружу, а Тирион стоял надо мной.

Прошло несколько секунд, прежде чем я осознал, что наполнявший мои уши звук представлял из себя вопль Роуз. Она какие-то образом оказалась рядом со мной, и с полным отчаяния лицом цеплялась за мою руку. «Не надо», — подумал я, — «ты же измажешься кровью». Я опустил взгляд, наблюдая за тем, как бегущая мимо ладоней кровь стекает на землю.

— Ты уж прости, Мордэкай, — злорадно сказал Тирион. — Я хотел потянуть, но иногда мне трудно себя контролировать. Если ты ещё не понял — я на самом деле не злюсь на тебя. Это её я хочу наказать, и вот поэтому ты должен умереть первым, у неё на глазах.

Моя печёночная артерия была рассечена начисто. Смерть ждала меня секунд через десять, или меньше, однако я с безумной скоростью уцепился за неё своей силой, соединяя концы и скрепляя сосуд обратно.

Тирион был достаточно любезен, чтобы подождать:

— Вот так. Не позволяй мне убить тебя слишком быстро.

Затем мой взгляд наткнулся на мою последнюю надежду. Ладони Роуз всё ещё лежали на моей руке, и я использовал физический контакт, чтобы послать ей короткое сообщение:

— «Спрячься за углом, за ту стену. Я не могу убить его, если ты слишком близко».

Он, наверное, почуял дополнительное использование эйсара, поскольку Тирион крепко пнул Роуз в живот. Она отлетела от меня, перекатившись на бок, баюкая ушибленный торс, но когда она на меня посмотрела, я увидел её взгляд. Она меня поняла.

Мой мучитель медленно подошёл ко мне, активировал один лишь кончик своего наручного клинка, и медленно провёл им по моей спине, глубоко разрезав кожу и мышцы.

— Не исцеляйся слишком быстро, — жестоко пропел он.

Позади него Роуз с трудом поднялась на ноги, всё ещё прижимая руки к животу, и побежала. Угол ближайшего здания был лишь в десяти футах.

Тирион тихо засмеялся, наблюдая за ней:

— А ведь я говорил тебе, внук. Она хорошо разбирается в предательстве. Не волнуйся, я сейчас верну её обратно. Ты будешь мёртв, но будешь покоиться с миром, зная, что предавшая тебя женщина сдохнет вскоре после тебя.

Он медленно, почти апатично повернулся, чтобы поймать её щупальцем эйсара. Как только он перестал сосредотачивать на мне своё внимание, я убрал руки с живота, не заботясь о вываливающихся кишках. Выхватив из-за пояса кандалы, я взял по наручнику в каждую руку, и взмахнул цепью вверх, перекидывая её через Тириона широкой петлёй. Используя крохи имевшегося у меня эйсара, я подбросил себя в воздух как раз в тот момент, когда он рефлекторно разрубил цепь своими всё ещё активными наручными клинками.

Чары на этих цепях запасали излишки моего эйсара почти неделю, и получившийся взрыв превратил мир в белое пятно, ударив по Тириону, сминая его щит и разрывая на куски его тело. Учитывая то, как близко я находился, моя участь была лишь немного лучше, поскольку я был чуть выше его. Ударная волна подбросила меня вверх так сильно, что сорвала кожу с лица и ног. Она уничтожила мои глаза, разорвала барабанные перепонки, и лишь несколько секунд спустя, кувыркаясь в воздухе, я осознал, что полностью лишился правой руки.

Однако я каким-то образом оставался в сознании, что, наверное, было кстати. «Понедельники», — подумал я, забыв, что ещё не закончилось воскресенье. Я выло ухватился за воздух своим эйсаром, пытаясь замедлить падение. Это у меня не вышло, поскольку силы мои были на исходе, но я сумел сориентировать себя в воздухе, чтобы падать головой вверх. «Будет больно», — подумал я, стремительно приближаясь к земле.

Земля не разочаровала.

Мир врезался меня подобно тарану, заставив потерять сознание на несколько секунд. Я мог бы вообще не очнуться, но когда сознание насильно вернулось мне в голову, я обнаружил, что рядом со мной сидит Роуз, и перетягивает отрезанным от платья куском культю моей руки, чтобы остановить бившую оттуда кровь.

Если честно, она творила сущую глупость. Мои потроха, которые до взрыва и так вываливались наружу, теперь практически исчезли, вместе с большей частью моего лица и значительным количеством крови. Если бы не магический взор, я бы даже не понял, что Роуз была рядом со мной. Собственно, я должен был умереть менее чем через минуту, чтобы она ни делала.

Но Тириона не было нигде поблизости, и впервые за всю неделю я был единственным архимагом в окрестностях. Открыв свой разум земле, я позволил ей забрать мою боль, когда моё сознание расширилось, и я стал чем-то бо́льшим.

Пустота была ближе, и голос её был громче, искушая меня. С ней было бы проще, особенно учитывая то, как близок я уже был к смерти, но я заставил себя её проигнорировать. Она была слишком опасна. Если бы я позволил себе зачерпнуть из неё, то почти наверняка вскоре убил бы Роуз, чтобы пополнить потери эйсара.

Роуз ахнула, отшатнувшись, когда моё изорванное тело изменилось, став более похожим на камень.

Я потянулся к земле под собой, и камни мостовой потекли вверх, соединяясь с моим телом, и заменяя мою потерянную массу. Земля манила меня дальше, чтобы я вырос больше, чтобы я стёр с себя боль и страдание людского мира, но за прошедшие годы я хорошо наловчился игнорировать это стремление. Сжавшись обратно, я напомнил себе о моей человечности, и представил своё тело таким, каким оно было прежде.

Мир потеплел, и меня залил истинный свет, когда вернулись мои человеческие глаза. Несколько мгновений спустя я стал собой, целым и невредимым.

И голым, не будем забывать об этом — поскольку я не подумал воссоздать свою одежду. «Точно понедельник», — решил я. «Тот, кто составлял календарь, где-то лажанул».

Меня обнимали руки Роуз, пачкая мою новую кожу моей же старой кровью, но я был в общем-то не против. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться, как двигать руками, после чего я обнял её в ответ, мягко прижимая к себе. Пока что это был лучший момент за весь день.

Она тихо плакала, уткнувшись лицом мне в шею, но где-то через минуту её рыдания стихли, и я ощутил на своём плече её губы. Она прошлась вверх от моей шеи, целуя мой подбородок, и мои руки опустились ниже, инстинктивно потянув её за бёдра.

«О — оу».

— Роуз, постой, погоди, — сказал я ей.

Она мгновенно остановилась, и сказала:

— О! — По-моему, эта ремарка была вполне подходящей к ситуации. Она начала отталкивать меня, но я продолжал держаться за неё, разворачивая её, и притягивая её бёдра обратно к себе. Однако делал я это отнюдь не по той причине, о которой она сначала подумала, протестующе шлёпая меня по рукам за распутное поведение. Секунду спустя она увидела, почему я так делал.

Рядом стояло несколько привлечённых взрывом Тириона человек, и они с любопытством наблюдали за нами, поэтому я использовал Роуз в качестве некоего разумного фигового листочка, чтобы скрыть свои срамные места.

— О! — сказала она во второй раз. — А ты не можешь создать иллюзию, чтобы прикрыться?

— Я ещё не восстановил свой эйсар, — ответил я. На самом деле, у меня скорее всего хватило бы на иллюзию, но мне не хотелось его тратить. Я чувствовал вдалеке несколько мощных источников эйсара — либо магов, либо кого-то из крайтэков Тириона. Использование оставшейся у меня толики силы сделало бы меня более видимым, при этом снова оставив в беспомощном положении.

Воплощение практичности, Роуз снова вынула свой кинжал, и разрезала им вокруг своего пояса, по сути превратив платье в отдельные блузку и юбку. Затем она выбралась из юбки. Под ней у неё была льняная сорочка, доходившая ей до середины бёдер, так что она не была голой, хотя и выглядела чертовски забавно.

Она протянула мне юбку, и начала рыться в своей сумке, которую каким-то образом умудрилась не потерять во всём этом хаосе.

— И что я должен с этим делать? — спросил я.

— Надень, дурачок, — ответила она, используя тон, к которому наверняка прибегала лишь в разговоре с отсталыми детьми и умственно неполноценными волшебниками. Затем она вытащила мой кожаный пояс, со всеми прилагавшимися зачарованными мешочками. — Когда наденешь юбку, наденешь пояс, и подвернёшь за него края, чтобы она не сползла. Самих по себе твоих бёдер для этого не хватит.

— Ебучие понедельники, — пробормотал я, но сделал, как она сказала. Помучившись минуту, я закончил. Теперь ниже пояса я был облачён в красивую небесно-голубого цвета юбку с золотой вышивкой. По нижней её кайме шло тонкое кружево, и я был почти уверен, что оно плохо сочеталось с цветом моей кожи.

Роуз не была высокой женщиной, и этот факт, в совокупности с необходимостью использования нескольких дюймов ткани для заворачивания за пояс, означал, что юбка доходила мне только до середины икр.

— Симпатичные лодыжки, — сделала мне комплимент Роуз.

— Симпатичные коленки, — ответил я, напоминая ей, что у неё самой ноги были почти голые. Затем я взял её за руку, и мы двинулись прочь. Собравшаяся толпа расступалась перед нами, видимо пребывая в шоке. Я сомневался, что в мире существовала толпа, способная поддерживать в себе праведный гнев перед лицом двух людей, выглядевших так нелепо, как выглядели в тот момент мы.

Пройдя первые ряды, мы ускорились. Магическим взором я приметил в окрестностях вероятных волшебников, и попытался двинуться куда-нибудь прочь от них.

— Есть мысли? — спросил я. Похоже было, что некоторые из потенциальных магов двигались к нам с разных сторон, хотя из-за зданий они всё ещё были вне поля зрения.

— Твой дом, — сразу же ответила Роуз. — Там есть круги.

Она была права, хотя формально этот дом уже не был моим, поскольку Тирион забрал его себе. Впрочем, он, наверное, и принадлежал ему. После взрыва я не видел никаких следов предка. Я очень надеялся, что взрыв прервал его жалкую жизнь, но пока не готов был биться об заклад на этот счёт.

Как бы то ни было, дверь должна была открыться для меня. Я всё ещё был из рода Иллэниэл. Крупной проблемой было то, что до него ещё было минимум двадцать минут пешком от той части города, где мы находились. Мы перешли на бег.

— Как вы бегаете в этих штуках? — пожаловался я. Юбка постоянно путалась между ног, грозя спотыканием.

Роуз слегка замедлилась:

— Обычно — никак. Попробуй задрать их выше колен, чтобы они не путались в ногах.

Чувствуя себя посмешищем, я последовал её совету, и это помогло. «Если кто-нибудь встретит меня в таком виде, то мне уже не придётся волноваться о том, что меня называют «Кровавым Графом», — кисло подумал я, — «хоть что-то хорошее из этого выйдет».

Мы стремительно бежали по мощёным дорогам. Роуз всё ещё была в своих тряпичных туфлях, а вот я был босяком, и менее чем через сотню ярдов начал оставлять на камнях кровавые следы. Боль в рваных ступнях была ужасной, но хуже был тот факт, что я ощущал приближение преследователей. Нам было не успеть.

— Они приближаются, — крикнул я Роуз.

— Они же не смогут войти в дом, верно? — отозвалась она.

Не могли. Мой дом в Албамарле был практически крепостью, но добраться до него нам было не суждено.

— Слишком далеко. Беги вперёд, я попытаюсь увести их прочь. Не думаю, что они преследуют именно тебя, — сказал я ей.

Много лет назад я подстроил дверь под некоторых моих друзей, дав им доступ в мой столичный дом. Если Тирион ничего не поменял, то Роуз сможет открыть эту дверь. Глядя вперёд, я увидел ответвление улицы вправо. Если сверну, то крайтэки, или кто там за мной гнался, скорее всего последуют за мной.

Роуз схватила моё запястье:

— Вместе, Мордэкай. Не заставляй меня повторять, — сказала она, пылко сверкая глазами.

Я уставился на неё в ответ, пытаясь решить, как избавиться от моей фанатичной спасительницы, когда увидел, как по её волосам прошла лёгкая рябь. Эту рябь я узнал. Затормозив, я остановился, и оглянулся. В нескольких футах позади нас была одна из тусклых пространственных границ.

Она принялась тянуть и дёргать меня:

— Не останавливайся!

Покачав головой, я стоял как вкопанный:

— Есть выход. — Пройдя назад, я поднял вторую руку, пытаясь почувствовать лёгкую разницу в воздухе на границе. — Доверься мне, — добавил я.

В полуквартале от нас из-за угла показался член Королевской Стражи, и побежал к нам, но я знал, что стражник был ненастоящим. Это был один из крайтэков Тириона, похожий на человека. «Пожалуйста, пусть у меня хватит силы», — молча подумал я.

Вытолкнув из себя мои скудные резервы, я сосредоточился на границе. Один раз у меня это уже получилось, и я мог сделать это снова, но лишнего эйсара было тратить нельзя.

Крайтэк замедлился, приближаясь к нам, а затем обнажил меч, который похоже был облачён в какое-то смертоносное заклинательное плетение.

— Он почти здесь, Морт! — сказала Роуз, снова обнажая кинжал.

«Вот!». Ухватив границу своей волей, я разомкнул её, создав дыру диаметром фута в три.

— Прыгай! — сказал я ей.

— Ты первый, — отозвалась она. — Иначе я ни ногой.

«Проклятая упрямица!» — выругался я про себя, но знал, что она не блефовала. Сделав шаг назад, я прыгнул вперёд, пытаясь как в полёте сжаться как можно сильнее. Оказавшись на той стороне, я оглянулся, и сразу же поймал лицом ноги Роуз, которая сдержала обещание. При падении моя голова с гулким стуком ударилась о землю, благодаря чему мне не пришлось себя утруждать попытками отпустить портал. Удар нарушил мою концентрацию. Портал схлопнулся позади нас.

— Ты в порядке? — сказала Роуз, поднимая мою голову, и тревожно глядя на меня сверху вниз.

— Ага, — пробормотал я. Потрогав губы, я убрал попавшую на них грязь. — Но я сегодня выяснил минимум одну вещь.

Она вопросительно глянула на меня.

— Если мы не сможем найти еду, то твои туфли я есть не собираюсь. Вкус у них ужасный, — закончил я, широко улыбаясь ей окровавленными губами. Оглядевшись, я увидел, что мы появились на пляже. Земля у меня под ногами была смесью песка и мелкой гальки. До моих ушей донёсся звук прибоя, хотя я смотрел не в ту сторону, чтобы увидеть их глазами.

— Где мы? — спросила Роуз.

— Будь я проклят, если знаю, — честно сказал я. С краю пляжа высилась короткая скала высотой в восемь или девять футов, и позади неё я видел деревья. Похоже, что это был какой-то прибрежный лес. Развернувшись, я увидел, что океан протирался позади нас насколько хватало глаз, отбрасывая блики волнами. Где бы мы ни были, пейзаж был идиллическим, чуть ли не сошедшим со страниц иллюстрированной книги.

Роуз встревоженно спросила:

— Нам надо бежать дальше? Они смогут последовать за нами?

Я покачал головой:

— Не думаю. Крайтэки Тириона формально являются крайтэками Иллэниэлов, но если они были плодами его дерева, а так и было, то они лишены дара. Только дети Лираллианты будут его иметь.

Она странно посмотрела на меня:

— Ты мог бы просто сказать «да». А теперь я хочу, чтобы ты всё это мне объяснил.

Я так и сделал — время у нас теперь было. Роуз Торнбер, сама не будучи магом, обладала острым умом и цепкой памятью, и она годы прожила рядом с моей семьёй и другими магами. Много времени рассказ не занял, хотя моё объяснение дара Иллэниэл было для неё новым.

— Но откуда он у тебя? — спросила она в конце. — Судя по твоим словам, его должны иметь лишь дети Пенелопы, и Линаралла, поскольку она — дочь Лираллианты.

— Не уверен, — уклонился я от ответа. У меня были подозрения, но я пока не готов был их рассмотреть. Роуз сжала губы, зная, что я недоговариваю, но промолчала. Затем она поёжилась, и потёрла плечи. Шедший со стороны океана бриз холодил.

В обычной ситуации я просто создал бы вокруг нас сферу с тёплым воздухом, но я хорошо понимал, каким опасным мог быть этот мир. В этом месте он мог казаться безопасным, но я не собирался этому доверять. Вспомнив о своих мешочках, я открыл самый крупный из них, и осторожно вытащил оттуда одно из самых хитрых моих приспособлений — большое шерстяное одеяло.

Оно не было зачарованным, и в нём не было ничего особенного. Но, учитывая обстоятельства, сейчас оно было самой ценной из моих вещей. В прошлом меня обвиняли в паранойе. Мои особые мешочки были наполнены всякой всячиной для использования в маловероятных ситуациях. Большая часть этих предметов была зачарована, зачастую в целях вершения насилия, но я также выделил место для вещей типа одеяла, и годами оставлял их нетронутыми.

Порывшись в сундуке, с которыми был связан мой мешочек, я нащупал бумажный свёрток. Я с надеждой вытащил и его тоже. Это был сушёный брикет походного хлеба. Передав одеяло Роуз, я развернул бумагу, но, к моему разочарованию, хлеб оказался заплесневелым. Такова была судьба даже самых лучших продуктов долгого хранения, оставленных лежать десять лет в тёмном месте. Я сделал себе мысленную пометку создать маленький стазисный ящик, поместившийся бы в сундуке, чтобы хранить еду бесконечно долго.

«Когда я в следующий раз окажусь выброшенным на незнакомый берег, это не станет проблемой», — пообещал я себе, тихо посмеиваясь.

— Что такое? — спросила наблюдавшая за мной Роуз.

— Просто посмеиваюсь про себя, — признался я. — Я думаю о том, чем запастись на случай, если ещё раз потеряюсь в глуши.

Роуз махнула руками на окружавший нас пляж:

— Сейчас это не кажется такой уж странной мыслью.

— Пенни всегда говорила, что я — параноик, — сказал я ей.

Она покрепче завернулась в одеяло:

— Где ты его взял?

— Пенни купила его для меня.

— А твои плесневелые сухари?

Я пожал плечами:

— Пенни.

Роуз бледно улыбнулась, и в уголках её глаз появились морщинки:

— Не думаю, что она считала тебя параноиком. Ей просто нравилось тебя подкалывать. — Она понюхала одеяло, затем отцепила от него нечто, похожее на несколько сухих веточек. — Лаванда?

— Ага, — ответил я, и мой взор затуманился. — Она сказала, что в сундуке оно станет затхлым, поэтому уложила вместе с ним лаванду, чтобы поддерживать свежесть. — От воспоминаний об этом у меня сжалось горло, и я склонил голову, уткнувшись лицом в колени. Последние несколько дней я беспокоился только о том, чтобы прожить неделю, но сейчас, когда солнце грело мне волосы, а лицо обдувал свежий бриз, всё навалилось на меня разом. Я пытался сдержать слёзы, но несмотря на мои усилия, мои плечи начали сотрясаться.

Роуз накинула конец одеяло мне на плечи, притянув меня к себе, и закутав в мягкую шерсть. Она ничего не говорила, и даже не пыталась меня обнимать. Она была вдовой достаточно долго, чтобы знать, что словами тут не поможешь, а объятия другой лишь усилят боль от тоски по моей жене. Вместо этого она сидела рядом со мной, крепко укутав нас в одеяло, и положив ладонь мне на спину.

И я был благодарен за это.

Когда моя буря миновала, а щёки высохли, она сказала, глядя на волны:

— Полностью это не пройдёт никогда. Порой у меня проходят недели или даже больше без всяких происшествий, а потом что-то напомнит мне, и всё возвращается, почти с такой же болью, как в первый день. Это может быть что угодно — запах кожи, или очертания отбрасываемой деревом тени. Старые воспоминания оживают, и я внезапно теряюсь.

У меня ныло в груди:

— Как ты это выносишь?

— Никак, — ответила она. — Поначалу я делилась горем с детьми. Это казалось естественным. Они тоже горевали, и я хотела, чтобы они помнили. Но они были маленькими, и со временем их воспоминания о нём потускнели, а в месте с воспоминаниями ушло и горе. Я наконец осознала, что делаю им только хуже… они шли на поправку, а я лишь заново открывала старые раны, поэтому я перестала показывать им свою тоску. Я закрывалась в своей комнате, и оставалась там, пока та не проходила. Шли годы, и я убедила себя, что я в этом одна. Память о Дориане была моей ношей, и я считала, что если сброшу со своих плеч эту печаль, то получится так, будто Дориана никогда и не существовало.

— Это же неправда, — сказал я ей. — Я часто думаю о нём, и даже если твои дети забыли, то я уверена, что Элиз горюет не меньше тебя.

Роуз кивнула, шмыгнув носом:

— Как мать, я это понимаю. Но для одиноких людей с разбитым сердцем истина часто неудобна. Мы держим боль ближе к своим сердцам, и притворяемся, что кроме нас её никто не чувствует.

Думая о Роуз, одиноко плачущей в своей комнате, я пожалел, что не сделал для неё за эти годы больше. Мы с Пенни держали её и её семью близко, пытаясь облегчить ношу, но спасти людей от внутренней боли было невозможно. Я сам провёл достаточно ночей в своей тёмной и пустой спальне, чтобы отлично это понимать.

Я взял её за руку:

— Отныне мы будем вспоминать о нём вместе. Когда такое случится ещё раз, не бойся поделиться со мной.

Роуз прислонилась головой к моему плечу:

— Ладно, но только если ты позволишь мне сделать для тебя то же самое.

Глава 39

Свет вернулся в мир Чада Грэйсона, когда Элэйн сняла накрывавшую их завесу невидимости, позволив миру захлестнуть их, перегрузив органы чувств. Они стояли на лесной прогалине, что с точки зрения Чада было вычурным обозначением поляны среди деревьев. «Что важнее — где именно находятся эти деревья?».

— Элэйн… — начал он.

— М-м-м? — отозвалась она. Судя по её виду, в этот момент Элэйн очень гордилась собой, хотя Чад не мог быть уверен. Возможно, она просто так выражала на своём лице эмоцию «я только что едва не умерла, но теперь оказалось, что я таки живая».

Он решил проявить такт, на всякий случай:

— Я, может, и ошибаюсь. Но это же не дом Мордэкая, верно?

— Если только это не лес рядом с его домом, — услужливо подал мысль Сайхан. — Но тут нету склона, и запах неправильный.

— Конечно же это не он, — сказала Элэйн. — Роуз подумала, что отправиться туда могло бить плохой идеей. Первым делом они станут искать там. Мы сейчас в лесу к востоку от Албамарла.

Чад зыркнул на неё:

— Значит, вода, которую я слышу — это Река Мёртл?

Она с довольным видом кивнула.

— Насколько восточнее Албамарла мы находимся? — спросил Чад, скрипя зубами.

— Недалеко, где-то в миле или двух. Ты выглядишь не очень радостным. Я-то думала, ты будешь доволен, — сказала она.

Охотник развернулся, и направился разгневанной походкой в сторону реки. Кончики его ушей покраснели, и создавали впечатление, что слово «походка» было, возможно, слишком мягким для описания его движения. Он был весьма раздражён.

Элэйн и Сайхан пошли за ним, она — с озадаченным выражением лица, в то время как Сайхан выглядел задумчивым. Здоровяк уже знал, почему его друг злился. Его ситуация тоже могла бы раздражать, но в последние годы он махнул на такие вещи рукой. Сайхан предпочитал наблюдать за тем, как Чад злился за троих. «И вообще, у него это лучше получается», — подумал рыцарь.

— Что не так? — спросила Элэйн. — Ты же лесничий, верно? Ну, добро пожаловать в лес!

Чад не оглянулся. Он продолжил двигаться вперёд, но поднял в воздух палец:

— Во-первых, мы всё ещё на расстоянии плевка от своры проклятых богами волшебников, которые все хотят нас угробить! Во-вторых, мы в ебучем лесу, у нас нет ни хуя ни съесть, ни выпить. — Он развернулся лицом к ней, шагая задом наперёд: — Акцент на слово «выпить», милочка. — Затем он развернулся обратно, и снова гневно зашагал вперёд. — В-третьих…

— Надо было догадаться, что ты будешь ныть насчёт алкоголя, — перебила Элэйн.

— Вообще-то, — сказал Чад, повысив голос, — я не прочь был бы выпить дары МакДэниела, клянусь твоей магической попкой. Но я имел ввиду не это, если только ты, блядь, не восприняла мои слова двусмысленно, а я-то знаю, как вы, охуевшие волшебники, любите всякую заумную хуету, попомни моё слово. Я имел ввиду, что у меня не только нет вообще никакого бухла, у нас также вообще нету воды.

— Так река же прямо впереди, — указала Элэйн.

— И из неё нельзя пить, принцесса ты аристоебучая! — выругался Чад. — Если только тебе не нравится потом усираться неделю.

Она вздохнула:

— Нам просто нужно развести огонь и прокипятить воду.

— Уверен, ты можешь развести костёр, поскольку у меня с собой нету огнива, ибо я не ожидал похода по дикой местности, — забрюзжал Чад, — но хоть ссаный котелок у тебя есть?

— Ссаный? — сказала Элэйн.

— Это в переносном смысле. У тебя есть котелок, куда налить воду, чтобы мы могли пить её после того, как ты её прокипятишь?

— Нет, но я могу удержать её во временном щите, наверное. Это не идеально, но мы справимся, — ответила она.

— Ёбаные волшебники, — выругался охотник. — И это приводит меня к третьему моменту. Мы не экипированы для такой хуйни. Ни инструментов, ни оружия, ни припасов, без палатки, — он потряс пустым колчаном, — и без стрел, мать твою так.

— Весь мир — моё оружие, — продекламировал Сэр Сайхан с лёгкой ухмылкой на лице. Ему было очень приятно выслушивать тираду рэйнджера.

— Завали ебало! — выругался Чад в направлении рослого рыцаря. — Сейчас я не хочу слышать твою хуету.

— Но ты же можешь сделать стрелы, — предложила Элэйн. — В конце концов, мы же окружены деревьями.

Чад не удостоил такой идиотизм ответом. «Хотя она и не будет знать, как оценить мою дипломатичность». Он продолжил идти, но внезапный звук, скорее более похожий на рык, заставил его остановиться.

Элэйн уставилась на него:

— Это что такое?

— Твой телепортационный круг, он растаял, или умер, или типа того, после нас — верно? — спросил Чад. Он знал, что Мордэкай иногда создавал временные круги, чтобы за ним никто не последовал.

— Нет, он был невидимый, даже для магов, — проинформировала его Элэйн. — Он растает через неделю-другую. Я собиралась стереть круг на этой стороне после нашего прибытия, просто для верности. — Её лицо побледнело.

— И стёрла? — настойчиво спросил Чад, но выражение её лица уже ответило на этот вопрос. — Пропади оно всё пропадом! — Он побежал к реке.

— Постой! Я сделаю нас невидимыми! — крикнула Элэйн, побежав следом.

Сайхан пробежал мимо неё — его длинные ноги позволяли ему двигаться быстрее.

— Он может нас найти по запаху, — напомнил он ей, пробегая мимо.

Когда он добрался до берега реки, Элэйн была в десяти футах позади него. Чад уже зашёл в реку, но не выходил на противоположный берег. Вместо этого он брёл вверх по течению.

— Скорее! — крикнул он им.

Сайхан последовал за ним, но Элэйн медлила, после чего начала идти следом за ними по берегу. Верзила-рыцарь протянул руку, схватил её запястье, и затащил в мутную воду.

— Почему мы не идём на то берег? — спросила она.

Однако Чад не обращал на неё внимания. Он был занят, бормоча про себя:

— Прошли минимум двести ярдов до его появления. Если останемся в воде на полмили, и он нас не заметит…

— Драконы летают, — упомянул Сайхан.

— Ему нужно оставаться на земле, если он хочет отслеживать наш запах, — сказал охотник. — К тому же, если она сделает нас невидимыми, то он не сможет заметить нас с воздуха.

Вся троица собралась вместе, и Элэйн накинула на них трёхслойную завесу невидимости, скрывая их от обнаружения зрением, слухом или магическим взором. В темноте лившаяся вдоль их ног вода ощущалась холодной как никогда.

Сайхан пошёл впереди. Будучи самым крупным и тяжёлым, он мог относительно легко бороться с течением, а Элэйн и Чад шли в кильватере. Они цеплялись за пояс здоровяка, чтобы не разделяться. Однако двигались они всё равно медленно.

— А нам не следует погрузиться под воду? — спросила через некоторое время Элэйн. — Он всё ещё может чувствовать наш запах, если мы в воде только по пояс.

У Чада уже начали стучать зубы:

— Д… да, и н… нет. Если он достаточно близко, и с подветренной стороны, то может, но мы успели уйти достаточно далеко, так что вряд ли. К тому же, ветер дует с северного берега реки, с его стороны. В основном мы пытаемся не дать ему выследить нас по следам. На воде не остаются пахнущие следы.

— А, хорошо, — ответила она. — В любом случае, мне слишком холодно, чтобы это сделать.

— Лично я предпочитаю дышать воздухом, — весело сказал шедший впереди Сайхан. Он был единственным, кто ещё не начал дрожать.

— А ты не можешь нас согреть? — с надеждой спросил Чад у Элэйн.

— Только не при текущей по нам воде. Всё, что я буду нагревать, утечёт прочь. К тому же, есть особый свет, излучаемый предметами в зависимости от их нагрева. Не знаю, правда это или нет, но Гарэс однажды сказал мне, что может этот свет видеть. Если мы оставим позади нас поток тёплой воды… ну, ты понял, — объяснила она.

— Замёрзнуть или быть съеденными, — сделал наблюдение Сэр Сайхан.

— Жаль, что погода стоит не жаркая, — сказала Элэйн.

— Да без разницы, — отозвался Чад. — Мёртл питается талой водой с Элентиров. Охуеть холодная круглый год.

Из-за течения и отсутствия зрения им было трудно оценить, насколько далеко они прошли, и они понятия не имели, находился ли Гарэс поблизости. Насколько они знали, он вполне мог быть прямо на берегу рядом с ними. Не было иного выбора кроме как продолжать медленно брести вверх по течению.

— В следующий раз лучше в город, — внезапно сказал Чад.

— Т… тогда у нас не было бы реки, — заметила Элэйн.

— Несколько тысяч других людей, плюс обычные в городе проблемы с санитацией с лихвой бы это окупили. Выслеживать по запаху гораздо труднее, чем люди думают, даже для ищейки. Мы бы сейчас уже сидели в баре, или бы горячее вино с пряностями, — объяснил охотник.

— Почему не пиво? — вставил Сайхан.

— Я слишком замёрз, чтобы думать о пиве, — признался Чад. — Сто пудов, у меня уже яйца скукожились до размеров горошин.

Шло время, хотя они не могли быть уверены, прошёл ли час, или полчаса, однако в конце концов Чад и Элэйн больше не могли оставаться в холодной воде. От непрекращающейся дрожи у них начало сводить мышцы. Элэйн сняла звуковой щит, и раскрыла световой щит на одном небольшом участке, позволяя им оглядеть берег реки, выглядевший чистым.

Река в этом месте была глубокой и с крутым берегом, поэтому Сайхан выбрался первым, и вытащил спутников на берег, поскольку у них руки и ноги уже не работали. Оказавшись на берегу, они сбились в кучку, и Элэйн снова накрыла их завесой.

Ветер, прежде казавшийся таким приятным, теперь жестоким ножом резал их мокрые, дрожащие тела. Несмотря на ранее высказанные предостережения, Элэйн потратила часть магии на согрев воздуха вокруг них, но тепло будто отказывалось усваиваться. Она продрогла до самых костей.

— Сними платье, — предложил Чад, стягивавший с себя куртку и сапоги. Хотя он не мог видеть её во тьме, он всё равно почувствовал её гневный взгляд. — Эта шерсть небось впитала воды фунтов на пятьдесят.

Элэйн помедлила, и занервничала ещё больше, когда ощутила коснувшуюся её голую кожу Сайхана. Тот уже снял всё кроме штанов. Находиться почти полностью раздетой в тёмной сфере вместе с двумя стариками — совсем не так она представляла себе остаток этого дня. Она начала нехотя выбираться из шерстяного платья, которое было таким тяжёлым, будто сделанное из свинца. Под ним у неё была надета лёгкая льняная сорочка, и Элэйн знала, что высохнет она гораздо быстрее.

Обняв руками колени, Элэйн постаралась как можно меньше касаться спутников. Не то, чтобы она не доверяла им, или хотя бы Сайхану, но от всей этой ситуации ей было не по себе.

А вот двое мужчин пустились в бессмысленный разговор друг с другом, что казалось странным, учитывая обычную немногословность Сайхана, но через некоторое время Элэйн осознала, что это был просто их метод борьбы с неудобством. Хотя против неё они ничего особо не имели, двум мужчинам было непривычно находиться в такой близости без одежды.

От этого факта она почему-то почувствовала себя немного лучше.

— В следующий раз, лучше в город, — сказал Чад, повторив своё предыдущее заявление. — Сурэнсия, например. Я там знаю постоялый двор, где готовят пирожки с мясом, просто пальчики оближешь.

— В Сурэнсии воняет, — парировала Элэйн. — У них нету нормальной канализации. Не знаю, как они это выносят.

— Я слышал, что они строят канализацию, — сказал Сайхан. — Мировая Дорога распространяет не только товары, но и идеи.

Чад хохотнул:

— Это напомнило мне вот о чём. В прошлом годы мы с Грэмом на время застряли в погребе в Хэйлэме. Довольно долгое время сидели в тесноте, и там было довольно темно, прямо как сейчас.

— А почему тебе об этом напомнила канализация? — спросила Элэйн.

Он поделился с ними этим рассказом, слегка подправив историю. В его версии как раз у Грэма были проблемы с пищеварением, а не у него самого.

— Запах был ужасный!

Они посмеялись, а Элэйн тоскливо заметила:

— Думаете, это когда-нибудь превратится в такое приятное воспоминание?

— Не знаю, назвал ли бы я эти воспоминания приятными, — сказал охотник. — Но было забавно. — Затем, чуть помолчав, он закашлялся: — Ох, чёрт! Не надо было принимать мой рассказ как вызов!

Сайхан смущённо ответил:

— Никогда не поздно сделать новые воспоминания.

Тут Элэйн накрыла волна запаха, и она закрыла лицо волосами. «Когда в следующий раз отправлюсь на сумасшедшую миссию, буду настаивать, чтобы были только женщины», — кисло подумала она.

Глава 40

Комары — верный способ испортить любой пикник. Прожив большую часть жизни в горной долине, я всегда считал их докукой, связанной с лесистой местностью, а не с пляжем, но с наступлением вечера они накинулись на нас с яростной жаждой крови, заставившей меня пересмотреть мои прежние взгляды.

В отличие от большинства причудливых животных, которых я встретил в сменившей Ланкастер местности, это были обычные насекомые — но это скорее всего потому, что комары уже достигли вершины зла. Хуже они стать просто не могли.

— А ты ничего не можешь сделать? — спросила Роуз.

Я, конечно, мог. Я мог возвести защитный барьер, который бы пропускал воздух, но не маленьких насекомых, что-то вроде мелкой сетки. Но это потребовало бы магии, а я всё ещё берёг энергию. Более простым, но бесконечно более опасным вариантом было призвать пустоту. Некогда, будучи шиггрэс, я обнаружил, что в моём присутствии умирало всё вокруг — насекомые, растения, и вообще всё, что оказывалось слишком близко. Этот вариант определённо не подходил из-за присутствия Роуз. Даже если будь я один, это на самом деле был о бы неосмотрительным вариантом, но для комаров я мог бы сделать исключение.

В конце концов мы пришли к тому, что просто завернулись в одеяло, и попытались накрыться им с головой. Это может звучать романтично, но на самом деле таковым не являлось. Из-за накрывавшей наши головы ткани я начал чувствовать, будто меня душат. Не говоря уже о том, что мои ноги торчали с другого конца. Знали об этом комары или нет, в моём воображении они ковром покрывали пальцы моих ног.

В какой-то момент наши насекомые угнетатели нашли себе другое занятие, и наш маленький мирок снова стал мирным. Звёзды ярко сияли у нас над головой, а океан наполнял воздух непрерывным шумом, успокаивавшим мои нервы. Воздух был достаточно прохладным, чтобы мы не потели. Роуз положила голову мне на плечо, и мы заснули.

Проснулись мы через сколько-то часов, до рассвета, когда я обнаружил, что за ночь мне кто-то ампутировал руку. Когда я сел, стало ясно, что моя рука никуда не делась, но полностью потеряла чувствительность. К тому же, я был покрыт следами маленьких укусов. «На пляже что, блохи живут, или комары прошмыгнули к нам под одеяло?» — задумался я.

Ожидая возвращения моей руки на боевой пост, я осознал, что мой эйсар частично восстановился. К норме он ещё не вернулся, но мне теперь уже не нужно было особо волноваться об экономии энергии. В целом, моё врождённое восстановление было быстрее, чем моя трата эйсара почти во всех ситуациях кроме самых стрессовых.

Я также был голоден.

Роуз сидела рядом, завернувшись в одеяло. Я повернулся к ней, и спросил:

— Есть хочешь?

Она кивнула:

— Если только ты не имеешь ввиду плесневелые сухари.

Оглядевшись, я решил, что проще и безопаснее скорее всего будет океан. Встав, я отцепил пояс, а потом, прежде чем снять импровизированную юбку, предостерёг Роуз:

— Ты, возможно, захочешь отвести взгляд.

Верная себе, она лишь ухмыльнулась, не отрывая взгляда от моей спины. «Женщины», — подумал я. «Если бы я так поступил, они назвали бы меня извращенцем». Но я был не против. Сбросив юбку, я потряс перед ней ягодицами, и побежал к воде.

Пловцом я был не плохим, но и не хорошим. Я быстро обнаружил, что полёт и плаванье не так уж и различались. Нырнув под волны, я создал вокруг себя щит, и, ухватившись за ближайшую морскую воду эйсаром, понёсся сквозь воду. Ощущение было чудесно освежающим. Я чувствовал себя так, будто заново родился рыбой.

Мне приходилось регулярно возвращаться на поверхность, чтобы вдохнуть, но благодаря моей скорости я мог покрывать между вдохами большое расстояние, а мой магический взор легко позволял мне заметить разнообразную живность вокруг. Не будучи прибрежным жителем, я был не уверен в съедобности большинства этой живности, поэтому решил ограничиться рыбой.

Там были маленькие акулы и большие скаты, но я мало что знал об их пригодности в пищу. Также имелось множество мелкой рыбёшки, но я не хотел тратить время на чистку более чем одной, поэтому не спешил, и наконец обнаружил большую серебристую рыбину, которая была слишком красивой, чтобы не быть съедобной.

Моя жертва была длиной более двух футов, и не выказывала никакого страха, когда я подплыл к ней. Он, наверное, удивился, когда я проткнул его точной силовой стрелой, и подтянул к себе. С рыбой в руках, я метнулся вверх, и мы вынырнули из воды. Потом я пролетел обратно к Роуз, и гордо продемонстрировал мой улов:

— Ужин подан, мадам!

Она улыбнулась, затем ухмыльнулась, а я вспомнил, что я голый. Уронив рыбу, я поспешно натянул обратно юбку. «Ха, обратно юбку», — подумал я, и задумался, а играют ли женщины вот так словами каждый раз, когда одеваются^[5]. «Нет, наверное», — решил я, сделав себе мысленную заметку спросить позже у Пенни. Она ненавидела игру слов, поэтому я всегда запоминал такие вещи, чтобы её изводить.

От этой мысли пришёл очередной укол боли, но я постарался его игнорировать, и принялся чистить пойманную мной рыбу. Я быстро выяснил, что зачарованные клинки для чистки рыбы подходят просто ужасно. Они просто слишком острые. Мой нож всё время резал шкуру, а не отскабливал чешую. В конце концов я вынужден был использовать тыльную сторону ножа, что не было идеальным, но работало.

Сосредоточившись на работе, я перестал следить за тем, чем занималась Роуз. Осознав, что её нет рядом, я на миг запаниковал, прежде чем заметил её магическим взором. Она уже возвращалась, неся в руках сухие ветки.

— Не уходи далеко, — сказал я ей наверное слишком сурово.

— Я и не уходила далеко…

— Тут опасно, Роуз. Рядом могут быть самые разные хищники, — с укором сказал я ей.

Она подняла бровь:

— Ты бы заметил их своим магическим восприятием. Ветки были совсем рядом у опушки.

— Нам не нужны дрова. Мы можем готовить и без них, — настаивал я. — Некоторых местных хищников мне очень трудно заметить. Тут есть земляные пауки, выглядящие почти как камни. В прошлый раз я их пропустил, когда Пенни…

Её лицо смягчилось:

— Её рука?

— Нет, то были медведи, — наконец сказал я, но осознал, что мои страхи все смешались в кучу. Одновременно злой и сбитый с толку, я просто гневно посмотрел на Роуз.

Неукротимая Роуз Торнбер некоторое время изучала меня взглядом, затем уступила:

— В будущем буду осторожнее.

Я начал складывать ветки домиком. Несмотря на мои страхи, я вынужден был признать, что идея была хорошей. Благодаря дыму вкус рыбы будет лучше, чем если бы я просто нагрел её для приготовления.

— Прости, что сорвался, — попросил я прощения.

На её лице была странная улыбка, когда она ответила:

— Ничего. Я сделала бы то же самое, если бы ты куда-то ушёл. Я не могу ожидать от тебя больше, чем от себя самой, так что всё честно.

Воспользовавшись магией, чтобы поджечь дрова, я вскоре развёл костёр, хотя нам ещё предстояло подождать, пока он немного прогорит, прежде чем вешать над ним рыбу. Пока что я занялся тем, что заострял одну из тонких веток, делая вертел.

— Странная мы с тобой пара, — сказал я, работая.

— Люди — вообще странные существа, — сказала Роуз. — Мы не так уж отличаемся от всех остальных, — выдала она своё мнение, а потом встала, и пошла к воде. — Я вся в песке. Думаю, я немного искупаюсь, пока ты готовишь. — Затем она сняла верхнюю часть того, что прежде было платьем, и начала стягивать через голову льняную сорочку. — Можешь смотреть.

Мои щёки запылали, и я отвёл взгляд, заставив её засмеяться.

— Всё честно, — добавила Роуз, прежде чем начать медленно, томно идти к воде. Я знал это не только благодаря магическому взору, но и потому, что повернулся за ней наблюдать, как только понял, что она больше на меня не смотрит. Пусть она и разрешила, я всё равно чувствовал себя из-за этого весьма порочным, будто я был мальчишкой, пытающимся украсть пирог, а не мужиком за сорок.

Некоторые вещи никогда не меняются.

Позже, когда она высохла, и мы ели нашу рыбу, Роуз подняла тему, о которой я много думал:

— Ты не спросил меня о Тирионе, — сказала она.

Выражение моего лица не изменилось:

— Это не моё дело.

На её же лице было любопытство, будто она нашла какой-то интересный объект для изучения:

— Правда?

— Правда, — подтвердил я. — Я не в праве тебя судить, Роуз. Если уж на то пошло, мне следует тебя благодарить. Ты оставалась на моей стороне, несмотря ни на что. — В определённом смысле, мои слова были правдой, и я определённо считал, что должен ей — но в глубине души от мыслей о том, что ей приходилось делать, у меня сводило нутро.

— Какое благородное заявление, — сделала наблюдение Роуз. — Это всегда меня восхищало в тебе. Большинство мужчин узлом бы завязались от ревности.

Если честно, моё нутро уже завязалось узлом, и её слова делу не помогали:

— Давай не будем об этом, — отозвался я. — Я восхищаюсь твоим упорством. На этом и остановимся.

Она вздохнула:

— Ладно. Поговорим о другом. Легко литебе было оставаться благородным после того, как Дориана и Пенни освободили из плена?

Много лет назад Пенни и Дориан были в плену у шиггрэс, и те использовали их, чтобы давить на меня. Держали их какое-то время, в цепях, голыми, и наверняка им было очень холодно. Позже я сказал Пенни, что не винил её ни за что того, что могло там случиться. В конце концов, люди — это люди, и в отчаянных ситуациях всем хочется утешения, хотя в душе, тайком, меня это доставало. Роуз произнесла это всё невинным тоном, но тема была для меня больной, и она должна была знать об этом, раз подняла её сейчас.

Роуз я об этом никогда не говорил, а с Пенни мы больше этот вопрос не обсуждали, когда я всё ей заранее простил. «Дориан ей рассказал», — уверился я. «Он всегда был слишком честным, чтобы хранить тайны, даже если от их раскрытия кому-то бывало больно».

— Пенни я никогда не винил, — наконец ответил я. — Люди — слабые существа, а они были одни, и думали, что их могут в любой момент убить.

— Но тебя это всё равно доставало, верно? — осведомилась Роуз.

Я бросил на неё взгляд, потом снова посмотрел на огонь:

— Немного, но я выкинул это из головы. Им страдали гораздо больше. И после возвращения не заслуживали мелочность с моей стороны.

Роуз кивнула:

— Приятно слышать. Пенни я то же самое сказала.

Я вскинул голову:

— Что? Вы с ней об этом говорили?

— Угу, — ответила Роуз. — Спустя несколько месяцев. Дориан признался сразу же, как только мы остались одни, и весьма подробно. У него в этом отношении всегда не хватало сообразительности. Я предпочла бы, чтобы он оставил это недосказанным, как поступила Пенни. Я хотела поговорить с Пенни, дать ей время прийти в себя.

Поражённый, я уставился на неё с открытым ртом:

— Значит, ты обсуждала это с Дорианом, и с Пенни? И исключили из этого обсуждения только меня?

— Я всегда думала, что ты был из нас самым умным, по крайней мере — в этом конкретном случае. Дориана я простила, но в конце концов почувствовала необходимость внести ясность в этот вопрос между нами с Пенни, — сказала Роуз. — Думаю, она чувствовала облегчение, но несмотря на то, что я сказала ей, что всё простила, мне потребовалось время на примирение с этим.

Я засмеялся над иронией:

— Если бы только Дориан умел держать язык за зубами. Он бы избавил тебя от немалых тревог. Но всё же было не так плохо, верно?

Роуз поморщилась:

— Мой муж был до боли честным. — Затем она подняла три пальца.

До этого момента я не был уверен. Я не знал точно, случилось ли вообще что-то, и тщательно избегал спрашивать об этом. — Три раза? — выпалил я.

Она кивнула:

— Если бы она уже не была беременной, то ты в итоге мог бы вырастить сводного брата Грэма.

На миг я бал ошеломлён, но затем позволил чувствам уйти. Это ничего не меняло. Я всё ещё не винил никого из них, да и вообще, это всё было давно. Но одна из главных действующих лиц сейчас сидела прямо напротив меня.

— Почему ты говорила со всеми кроме меня?

— Это просто, Мордэкай. Подумай. Для меня поговорить об этом с Дорианом или Пенни было одним делом, но обсуждать это с тобой никогда не было вариантом.

Я нахмурился, всё ещё не понимая.

Роуз продолжила:

— Если муж и жена встречаются для разговора о том, какие проступки они друг другу приписывают, к чему это приводит?

— А-а-а, — сказал я. — Теперь я понял.

— Я была злой, но не готова была разрушить собственный брак, — сказала Роуз.

— Я почему-то всегда думал, что ты с этим справилась лучше меня, — признался я. — Ты всегда так умела держать себя в руках.

Роуз легко засмеялась:

— Это не у тебя Дориан просил прощения каждый день в течение не одной недели, и не тебе он признавался в своих деяниях тщательно, с совершенно ненужными подробностями. Чудо, что я его не убила.

Я вздрогнул:

— Ауч. Он действительно был слегка тугодумом. — Несколько минут мы молчали, наслаждаясь шелестом волн. Почему-то наша странная беседа заставила меня ощутить, будто с моих плеч свалился небольшой груз. — Но жаль, что нельзя их вернуть, — наконец сказал я.

— Мне тоже, — с тоской ответила Роуз.

— В тот день, в темнице. Ты сказала мне, что я не был готов.

Роуз кивнула.

— А как я узнаю, что готов? Сколько тебе потребовалось времени? — спросил я.

— Не знаю, — честно сказала Роуз. — Даже после стольких лет я всё ещё не уверена. Думаю, что сейчас готова, но так и не проверила это.

Сбитый с толку, я посмотрел на неё:

— Но как же…?

— Значит, тебя это всё же достаёт. В итоге ты не такой уж и благородный, а? — со злорадной улыбкой сказала она.

Я нахмурился:

— Это действительно достаёт меня немного, но как я уже говорил, не мне судить. Что бы ты ни сделала, с Тирионом, с тюремщиком, или с тем, другим мужиком… ты делала это ради меня. Если что я и чувствую, так это стыд за то, что поставил себя в такое положение. Будь я на твоём месте, я сделал бы всё, чтобы помочь тебе, или кому-то из моей семьи. Это на самом деле благородно, если ты думаешь…

Роуз подняла ладонь:

— Постой. С каким это «тем, другим мужиком»? У тебя не было возможности поговорить с Керэн.

Значит, это действительно было.

— Тот мужчина в твоей комнате, когда я пришёл поговорить. — На самом деле, если подумать, это было до моего ареста. Значит, он был у неё действительно любовником, а не вынужденной мерой…?

Роуз засмеялась, и совсем не своим обычным, подобающим леди смехом. Это был глубокий, утробный хохот, перемежавшийся странными, пронзительными носовыми звуками. Наконец она сумела выдавить:

— Ты действительно думал, что я спала с Манфрэдом? И с тюремщиком? Ты, наверное, очень низкого мнения о моём вкусе насчёт мужчин!

Сбитый с толку и выбитый из колеи, я прибег к юмору:

— Ну, ты, похоже, запала на меня, так что у тебя явно не все дома.

Этим я заработал лишь её обычный, вежливый смех, а потом она заговорила серьёзно:

— Ни с кем из них я не спала. Я сумела найти иные решения, хотя буду честной — если бы для твоего спасения это было необходимо, то я так и поступила бы.

Меня захлестнуло чувство облегчения, за которым последовала вина. Этот вопрос не должен был беспокоить меня, вне зависимости от того, что было, или чего не было. Иногда быть благородным — очень трудное дело. Однако одно сомнение продолжало меня снедать:

— Даже с Тирионом?

Роуз пылко сверкнула глазами:

— О, что касается этого мужчины, с ним я вообще не спала. Он был слишком первобытным, слишком животным, чтобы легко удовлетвориться. Всю ночь меня занимал. О нём я не жалею ни капельки. Вообще, мне даже немножко жаль, что ты его убил.

— Можно было просто сказать «да», — в гневе и ревности произнёс я. — Если он тебе так нравился, то незачем было меня спасать.

Она подошла ко мне, и похлопала по щеке, с абсолютной искренностью ответив:

— О, такой мужлан полезен для удовлетворения плотских страстей, Мордэкай, но ты — милее. — Прошло несколько секунд, прежде чем её напускные эмоции дали трещину, и она снова засмеялась.

Тут-то я и осознал, что она меня подкалывала.

— Это было жестоко, — сказал я, чувствуя себя глупо.

— А ты хотел бы знать, что произошло на самом деле? — спросила она.

Я был уже ни в чём не уверен:

— Не знаю. А следует? Прежде чем решить, подумай о Дориане.

Она улыбнулась:

— Ты определённо захочешь знать. — Затем она начала описывать всё, через что прошла за последнюю неделю, ничего не опуская.

Кое-что из этого меня злило, особенно про Тириона, но когда я узнал, как она его обманула, то не мог почувствовать одновременно радость и лёгкое сочувствие в его отношении. В конце он действительно чувствовал, что его предали. Но я всё равно бы его взорвал. В целом, я чувствовал себя ужасно из-за стресса, который она испытывала, и был поражён тем, что она вообще со всем этим справилась. Убийство Манфрэда стало шоком, и я видел, что из всего случившегося именно это больше всего её беспокоило.

К тому времени, как она закончила, ветер усилился, а небо над океаном потемнело, покрывшись грозовыми тучами. Начиналась буря. Откинувшись на локти, я посмотрел на Роуз:

— И вот, мы здесь. Преступники. Меня разыскивают за убийство, половина моих друзей хочет меня арестовать, а вторая половина стала моими сообщниками, чтобы сохранить мою свободу. Мне почти жаль, что мы не можем оставаться здесь. Этот морской берег гораздо лучше, чем реальный мир.

Роуз изучала взглядом горизонт:

— Не знаю. Думаю, мы сейчас промокнем.

— Давай-ка, я покажу тебе магию, — предложил я, и потянулся. Раскрыв разум, я потянулся внутри, расширяя своё «я», чтобы включать в него песок подо мной и вокруг меня. В отличие от обычного волшебства, это не стоило мне ни капли эйсара, а лишь толики моей человечности, которая, как я надеялся, вернётся. Песок вокруг меня закипел, и начал подниматься, карабкаясь вверх и собираясь в толстые стены, на которых покоилась тонкая крыша из сплавленной слюды. Спереди и сзади я оставил конструкцию открытой, чтобы через неё мог дуть ветер, но от дождя она должна была укрыть.

Закончив со своим проектом, я снова начал сжиматься. И когда мой разум снова стал человечнее, я подумал о Пенни. «Ей бы понравилось». Тут мир накрыла тьма.

Глава 41

Рассвет застал Элэйн холодной, задубелой и в целом недовольной жизнью. После того, как они просохли и согрелись прошлым днём, они начали двигаться. Чад решил, что к тому времени Гарэс вряд ли сумеет поймать их след, поэтому они оставались в лесу, что было хорошо, так как ни у кого из них не было сил снова идти в холодной воде.

После захода солнца они ещё долго шли, скрывая себя завесой от магического взора. Деревья уже довольно хорошо прикрывали их от обзора сверху, на случай если некий дракон решит искать их с воздуха.

Поскольку их было трое, а одеяло одно, Чад настоял на том, чтобы использовать его в качестве подстилки. Согласно ему, земля могла вытянуть из их тел тепло быстрее, чем умеренно прохладный бриз. Было ли это правдой, Элэйн сказать не могла, но от не прекращавшейся всю ночь дрожи её тело чувствовалось так, будто её избили.

Мужчины спали спина к спине, но она отказывалась присоединяться. Их дурно пахнущее времяпрепровождение во время обсыхания после реки было более чем достаточным для сплочения коллектива, на её вкус.

Однако сейчас она об этом жалела. Во сне поддерживать завесу невидимости было невозможно, поэтому она и согреваться магией не могла.

Настал новый день, хоть и без завтрака. О чём Чад бессовестно напоминал ей при любой возможности.

— А ты не можешь разве чего-нибудь поймать? — спросила она наконец, устав от его нытья.

— Нет, без ёбаных стрел — не могу! — выругался он.

— Мы могли бы поставить силки, — примирительно предложил Сайхан.

— И сидеть сиднем весь день в ожидании, — ответил охотник. — Нет уж, спасибо. Чем скорее мы отсюда свалим, тем лучше. — Затем он посмотрел на Элэйн: — Поскольку ты думаешь, что использовать немного магии теперь безопасно, просто убей первое, что увидишь. Кролика, белку, мне пофигу.

Он пошёл вперёд, а Элэйн метала гневные взгляды ему в спину. Она не хотела ничего убивать, и уж точно не что-то милое, типа кролика. Ела она кроликов неоднократно, да, но убивать их ей не приходилось. «Я же не крестьянка», — горько подумала она. «Такими темпами он скоро начнёт меня просить сворачивать шеи курам».

Хотя, конечно, кур они вряд ли увидели бы. А если и так, то она, наверное, вполне смогла бы убить одну. Убийство кур казалось ей менее отвратительным, чем убийство кроликов. Она знала, что с объективной точки зрения её логика не имела никакого смысла, но думать об этом ей не хотелось. «И уж точно не ради него!».

Пока они шли, она заметила, что Чад наклонился сорвать что-то зелёное. Охотник предложил зелень Сайхану, но здоровяк поднял ладонь, отказываясь.

Элэйн поглядела немного, как тот жуёт, прежде чем спросить:

— Это что?

— Щавель, — ответил лесничий. — Ты не захочешь.

— Кто знает, — парировала она. — Дай попробовать.

Он протянул ей горстку зелёных листьев:

— Желудок это не наполнит, но всё лучше, чем ничего.

Она осторожно положила лист в рот, и прожевала. Вкус был потрясающе кислым — настолько, что она выплюнула лист, и выбросила остальные.

Чад хихикнул, нагибаясь, чтобы поднять упавшие листья:

— Это — мой завтрак. В следующий раз просто отдай их.

— Ты же не можешь только этим питаться? — спросила она.

— Нет, наверное, — сказал Чад. — А если бы и мог, то зачем? В лучшем случае, они просто не дают моему желудку слишком много урчать.

— Возможно, нам следует попробовать силки, про которые Сайхан говорил, — вставила она.

— Я бы предпочёл подождать, пока не доберёмся до следующего города. Это будет быстрее, — ответил охотник.

Элэйн нахмурилась. Что-то не сходилось:

— Следующего города? То есть, мы один уже миновали?

Сайхан подал голос:

— Пару часов назад.

— Почему мы не остановились?

Чад повернулся к ней:

— Поскольку ты так любишь спрашивать, я тебе скажу. Будь ты злым как чёрт архимагом, охотящимся за беглецами вдоль реки, где бы ты стала искать, оставив попытки напасть на их след?

— О.

— Более того, — продолжил Чад. — Он небось пошёл домой и хорошенько вздремнул прошлой ночью, а Королевская Стража разъехалась, занимая позиции в каждой деревне миль на десять вокруг, или больше.

— Тогда почему мы идём вдоль реки? Мы же на север хотим, верно? — спросила Элэйн.

— Мы умрём от жажды, если пойдём на север без воды. Я знаю, что ты сказала, что можешь кипятить воду и всё такое, но поскольку нести нам её не в чем, мы окажемся без неё, пока не пересечём северный приток Мёртл, и кто знает ещё сколько после этого, — объяснил он.

Каждый раз, когда Элэйн думала, что их положение вот-вот улучшится, Чад брал, и всё портил.

Охотник продолжил:

— Поэтому мы идём вдоль реки, потому что здесь все деревни. Как только добудем котелок и мехи, сможем нести с собой воду. Тогда можно подумать о том, чтобы идти на север.

— Ты собираешься их украсть?

Он покосился на неё:

— Ты очень высокого обо мне мнения, да? — Затем показал ей кошелёк: — Я думал обменять некоторые из этих блестящих монет на необходимое. Полагая, что нас там не ждёт стража.

Затем он злодейски улыбнулся:

— А если стража есть, то ты можешь пробраться и украсть нужное. Прэйсианы они ж такие и есть? Волшебники-воры?

— Жаль, что мы не можем просто сделать круг, и вернуться в дом Графа, — внезапно сказал Сайхан.

Все понимали, почему это было плохой мыслью, но Чад всё равно решил это озвучить:

— Ага, Мойра небось сейчас по самые сиськи в стражниках и допросах.

— А обязательно быть таким вульгарным? — огрызнулась Элэйн.

Чад и Сайхан засмеялись, потом Сайхан сказал:

— Она в чём-то права.

Охотник удивлённо посмотрел на здоровяка, но Сайхан ещё не закончил:

— Ты — плохой человек. — Произнося это, он широко улыбался.

— Ты! Уж тебе-то ли занимать её сторону? Ты же хуже меня! Ты был чёртовым наёмным убийцей до того, как пошёл служить Королю Эдварду, — воскликнул Чад.

Сайхан чуть улыбнулся:

— Ты убил больше народу, чем я.

Элэйн с интересом наблюдала за спором этой парочки. Последняя ремарка её удивила. Она всегда предполагала, что из этих двоих более опасным был рыцарь. Она до сих пор так полагала, но если так…

— На войне! — выплюнул в ответ охотник. — Это были честные смерти… ну, в основном.

— Честные — это лицом к лицу, а не с пятидесяти ярдов, — высказал своё мнение Сэр Сайхан.

— А если в темноте и кинжалом? — спросил Чад. — Или пока они спят?

— Ты и сам так делал, — обвинил его Сайхан.

Элэйн уставилась на своих спутников, а потом спросила:

— Один из вас был наёмным убийцей?

Сайхан и Чад указали друг на друга, и хором ответили:

— Да, он. — Затем оба засмеялись.

— Идём, — чуть погодя сказал Чад. — Мы так никуда не доберёмся, если будем весь день стоять и лясы чесать.

Элэйн пошла за ними, но стала держаться чуть подальше. Она была знакома с этими двоими с юных лет, но всегда знала их как героев, пусть у Чада и была несколько более неоднозначная репутация. Теперь она начинала сомневаться в своих предположениях.

* * *

Мойра стояла на коленях, глядя в пол. Перед ней стояла Ариадна, Королева Лосайона. С Королевой был отряд солдат, хотя некоторые из них на самом деле были крайтэками. Их создатель и лидер, Тирион, также был с Королевой. Никто из них не выглядел очень обрадованным.

— Где он? — снова спросила Королева.

— Не знаю, — искренне сказала Мойра.

— Ложь! — закричал Тирион. — Ты же помогала это планировать, нет? Признавайся!

Мойра ответила смиренным тоном:

— Нет, Ваша Светлость, я ничего про это не знала. Мой отец ничего мне не рассказывал. Последний раз я с ним говорила перед его арестом. — Рядом с ней скулил Хампфри. Щенок не понимал, что происходит, но знал: что-то не так.

— Заткни этого пса! — заорал Тирион.

Мойра подняла голову, непокорно глядя на него, но Ариадна высказалась раньше, чем девушка вышла из себя:

— Оставь пса в покое, Тирион. Если кто в этой отвратительной ситуации невиновен, так это он.

На лице Тириона что-то изменилось, и он кивнул. Затем наклонился, и погладил Хампфри по голове:

— Прости меня, моя Королева. В последнее время злюсь по любому поводу. — Он повернул голову к Мойре: — Если ты лжёшь, то я позабочусь, чтобы тебя вздёрнули рядом с твоим отцом.

— Я ей верю, — внезапно сказала Королева. — Я знаю моего племянника. Убить ублюдка, вроде моего покойного мужа — это в его стиле, но втягивать в это семью он бы не захотел. Вот, почему он не впутывал в это Коналла и остальных.

Тирион прорычал:

— В отличие от этой сучки, Роуз Торнбер. Он без колебаний спустил эту блядь с цепи, чтобы она уладила его проблемы.

— Роуз не такая, — начала Мойра.

Ариадна перебила:

— Следите за языком, Лорд Иллэниэл.

Снова встав, Тирион кивнул:

— Ладно. Я согласен. Девчонка скорее всего не виновна, но это мало что значит. Вам следует посадить её под замок, Ваше Величество.

— Если она ничего не сделала, то я не могу такое дозволить, — сказала Ариадна.

Тирион прошёлся по комнате, остановившись у полки над камином, где он рассеянно взял маленькую фарфоровую чашку, одну из многочисленных безделушек Пенни:

— Суть не в виновности, моя Королева. Если вы хотите поймать моего потомка, то нам нужна приманка для ловушки. Посадите его дочь под замок — и он будет вынужден сам к нам прийти.

Ариадна посмотрела по обе стороны от себя, затем резко приказала своим стражникам и крайтэкам:

— Оставьте нас. — Как только они удалились, она тихо сказала: — Ты ошибочно полагаешь, что я хочу схватить моего племянника. Он, может, и нарушил закон, но он также оказал всем нам услугу, избавив мир от этого человека. Моя единственная цель — предотвратить гражданскую войну. Заковав Мойру в цепи, я лишь создам ещё больше конфликтов. Покуда Мордэкай остаётся далеко за пределами моей досягаемости, у лордов не будет никаких поводов для недовольства.

— Он его не убивал, — сказала Мойра.

— А тебе-то откуда знать? — сказал Тирион. — Все дети хотят верить, что их отец — святой.

— Перед судом я заглянула в разум Милли, — спокойно сказала Мойра. — Она не верила в то, что он убил Принца, что бы она ни сказала в суде.

Королева приняла задумчивый вид:

— Вполне возможно. Роуз отлично аргументировала, что истинным убийцей был один из слуг, и Милли вполне могла солгать, защищая его. К сожалению, судья вынес приговор не в пользу твоего отца, Мойра. Будучи Королевой, я должна приводить в исполнение правосудие Лосайона.

— Это не правосудие — казнить невиновного, — вставила Мойра.

— Тогда позаботься о том, чтобы я не нашла твоего отца, поскольку выбора у меня не будет, — печальным голосом сказала Ариадна.

Тирион наклонился ближе, оказавшись почти нос к носу с Мойрой:

— Наша Королева мягко относится к твоему отцу, но я полностью намереваюсь обеспечить твоему отцу исполнение приговора. Во время его побега погибло два человека, но что действительно разожгло пламя в моём сердце, так это попытка меня убить.

— Тирион! — предостерегла Ариадна.

Но он её проигнорировал. Выпрямившись, он добавил:

— Это и Роуз Торнбер касается. Как только их найду, я позабочусь, чтобы её внутренности стали наружностями.

— Предупреждаю в последний раз, — сказала Королева.

Тирион оглянулся на неё, затем принял невинный вид:

— Ваше Величество подписала приказ об их немедленной казни. Я лишь собираюсь исполнить свой долг. — Затем он снова повернулся к Мойре: — Кстати, Её Величество также провозгласила, что лишает твоего отца и Роуз Торнбер всех титулов, земель и привилегий. Позаботься сообщить об этом твоему дорогому отцу, когда в следующий раз его увидишь.

Ариадна поспешно произнесла успокаивающим тоном:

— Я передам титул Коналлу.

— А что мой старший брат, Мэттью? — спросила Мойра.

Королева нахмурилась:

— Учитывая его отсутствие, а также отсутствие Айрин, они подозреваются в пособничестве в побеге твоего отца. Я не могу передать титул ни одному из них. Твой младший брат — единственный, в чьей верности всё ещё нет сомнений.

Тирион презрительно усмехнулся:

— Твои брат и сестра должны предстать перед Королевой в течение недели, чтобы отчитаться. Иначе их тоже объявят вне закона.

Мойра стояла на коленях, пока они не ушли, но внутри она кипела от гнева. Крайтэки и стражники остались, якобы на случай возвращения её отца, но в течение четверти часа она прощупала их разумы достаточно, чтобы узнать их вторую цель.

Они искали яйца драконов.

Вернувшись в спальню, Мойра захлопнула дверь, затем проверила, что окружавший комнату уорд приватности был на месте. Вытащив стило и заметки про телепортационные круги, она сделала новый круг, который вёл в промежуточную станцию Замка Камерон.

Конечно, сама она уйти не могла. Её отсутствие заметят, но для этой проблемы у неё было простое решение. Передав значительную часть своего эйсара своему второму «я», она отделила от себя Мёйру.

Мойра и её заклинательная двойница несколько секунд стояли лицом друг к другу. Затем Мёйра шагнула в круг, и исчезла. Мойра уселась на кровать в ожидании, рассеянно почёсывая Хампфри за ушами.

Во дворе нового и всё ещё пустующего Замка Камерон Мёйра направилась в импровизированную управляющую комнату, устроенную во временном здании у ворот. Добравшись туда, она вошла внутрь, и активировала щит, закрывавший доступ в замок. Уошбрук она оставила открытым. Тамошним жителям нужна была свобода, а вот замок и, что важнее, расположенная под ним Камера Железного Сердца, останутся за пределами досягаемости Королевы.

Мёйра создала новый телепортационный круг внутри самой управляющей комнаты, и вернулась в промежуточную станцию, после чего потратила несколько минут, уничтожая тамошние круги. Когда она закончила, попасть на территорию замка можно было лишь одним способом. Через только что созданный ею круг — и лишь она одна знала ключ.

Удовлетворившись, она вернулась в комнату Мойры. Как только она снова оказалась там, они стёрли круг на полу комнаты, и добавили новые. Затем она телепортировалась в драконью пещеру, скрытую высоко в горах позади Замка Камерон.

Мёйра уничтожила там круг, и создала новый, который вёл во двор замка, после чего начала осторожно переносить туда драконьи яйца. Потребовалось несколько ходок, поскольку каждое яйцо было диаметром почти фут, но закончив с этим, она пролевитировала их в воздух, и вошла в недавно отстроенный замок.

Для нормального человека жар был бы почти невыносимым, но Мёйру он никак не заботил. Она шла по коридорам, пока не нашла лестницу вниз, и начала спускаться в глубины. Мёйра миновала кладовые и погреба, пока не нашла тайный вход на лестницу, шедшую ещё ниже, к самой Камере Железного Сердца. Оказавшись там, она уложила яйца внутри, и запечатала комнату, заперев чары на двери.

Даже если Тирион найдёт комнату, открыть её без кода он не сможет, а если попытается пробиться силой, повреждая сами чары, то Камера Железного Сердца взорвётся, выпустив силу, некогда принадлежавшую Карэнту, бывшему богу правосудия. Мёйра не думала, что даже Тириону хватит глупости попробовать так поступить. В комнате хранилось достаточно силы, чтобы уничтожить всё на мили вокруг.

Что хуже, если будут уничтожены яйца, то хранившийся в них эйсар тоже высвободится, а поскольку каждое яйцо содержало почти столько же, сколько сама Камера Железного Сердца… результат скорее всего будет катастрофичным. Возможно даже хуже, чем событие, создавшее Залив Гарулона, когда был уничтожен Тёмный Бог Балинтор.

— Отчаянные времена, отчаянные меры, — пробормотала Мёйра.

Выполнив свою задачу, она вернулась на поверхность, и вернулась в комнату Мойры через круг. Затем они полностью этот круг стёрли. Теперь войти в Замок Камерон можно было лишь создав новый круг, а это можно было сделать лишь зная нужный ключ.

Мёйра слилась со своей создательницей, и спросила:

— «Хочешь знать ключ?»

— «Нет», — ответила Мойра. — «Держи его у себя. Про тебя они не знают. Если я не буду его знать, то не смогу выдать, даже если они отчаются настолько, что попытаются сделать нечто глупое. В худшем случае ты сбежишь, и передашь ключ Отцу».

Мёйра сочла эту логику разумной, но от этого ей стало не по себе. Мойра была магом Сэнтиров, так что добыть информацию из её головы без её на то согласия было невозможно, а это значило, что «нечто глупое» могло быть лишь старомодной пыткой. Она не была уверена, что сможет заставить себя сбежать, бросив сестру страдать в одиночку.

— Есть хочу, — внезапно сказала Мойра. — Пойду-ка приготовлю чего-нибудь.

— «Ты на самом деле не голодна», — мысленно сказала ей Мёйра.

Мойра улыбнулась:

— «Пора за работу. Здесь не меньше десяти крайтэков. Потребуется время, чтобы всех их саботировать, при этом не дав им понять, что я делаю».

— «Не думаю, что это мудро», — предостерегла Мёйра.

— «Не волнуйся», — ответила Мойра. — «Я не буду спешить. Уж времени-то у меня в избытке. Дай мне неделю, и они будут плясать под мою дудку».

Глава 42

Роуз заворожённо наблюдала, как песчаный дом и, вроде бы, стекло поднимаются вверх, и растут будто сами по себе. Это происходило несколько минут, а затем прекратилось, закончившись. Когда она перевела взгляд обратно на Мордэкая, её восторг обернулся шоком.

Вместо него на песке лежала женщина, и хотя вечер был тёмным, огонь давал достаточно света, чтобы узнать черты её лица. Она хорошо знала это лицо… принадлежавшее Пенелопе Иллэниэл.

— Пенни? — спросила Роуз, когда потрясение прошло достаточно, чтобы к ней вернулся дар речи.

Женщина медленно села, выглядя несколько ошеломлённой, и посмотрела на Роуз.

— Это правда ты? — спросила Роуз, чувствуя, как её сердце заполняют эмоции.

— Сколько времени прошло? — спросила Пенни.

Роуз ошарашенно уставилась на неё, но наконец ответила:

— С каких пор?

— С моей смерти.

Встав, Роуз начала пятиться:

— Кто ты?

Пенни поморщилась:

— Сложный вопрос. Формально, я — Мордэкай, наверное, но я предпочитаю думать о себе как о Пенни, по крайней мере сейчас.

Роуз села, фактически просто упав. Ощущение было таким, будто весь мир выдернули у неё из-под ног. Несколько секунд спустя, она подумала о гостье. Пенни всё ещё носила нижнюю половину её платья, которую перед этим носил Мордэкай. Соответственно, она была голой выше пояса. Взяв одеяло, Роуз отнесла его подруге, и накинула ей на плечи. Затем спросила:

— Как это возможно?

— Трудно объяснить, — сказала Пенни. — Прежде всего — сколько прошло с моей смерти?

— Но ты же не мертва, — сказала Роуз.

Взгляд её подруги погрустнел:

— Не начинай особо надеяться, Роуз. Я мертва — мертвее не бывает. Это просто что-то типа перерыва в моей смерти. Сколько?

— Четыре месяца.

— Как дети?

— Какие? — сказала Роуз, всё ещё силясь осознать происходящее.

Пенни улыбнулась:

— Все — и твои, и мои. Они в порядке?

Роуз кивнула:

— Насколько я знаю. У нас в последнее время всё завертелось. Грэм, Мэттью и Айрин сейчас в другом мире, где Ланкастер. Вообще-то, я думаю, что мы как раз в том мире и находимся, просто в другом месте.

— Роланда нашли? А что насчёт Мойры? — Вопросы Пенни шли без конца, и Роуз следующие полчаса рассказывала подруге о недавних событиях. Рассказ об аресте и пленении Мордэкая сильно расстроил Пенни, но Роуз постаралась объяснить всё настолько хорошо, насколько могла, хотя и опустила некоторые более интимные мгновения, проведённые с Мордэкаем.

Пока она говорила, Пенни рассматривала её, а когда Роуз наконец закончила, собеседница спросила:

— Ты ведь что-то недоговариваешь, верно?

Роуз отвела взгляд, посмотрев на огонь:

— Было трудно.

Встав, Пенни подошла к подруге, и предложила поделиться с ней одеялом:

— Ты на пляже, одетая в половину платья, а вторая — на мне. Я знаю, что ты укоротила рассказ. Ты, наверное, прошла через что-то ужасное.

Роуз просто кивнула, не доверяя своему языку.

— Спасибо, — с подлинной благодарностью сказала Пенни. — Умирать не так уж плохо, покуда я знаю, что ты всё ещё здесь и присматриваешь за ними.

Этого хватило. Расчувствовавшись, Роуз ощутила, как её глаза наполняются слезами:

— Зря ты меня благодаришь. Я этого не заслуживаю.

Положив руку подруге на плечо, Пенни обняла её:

— Не будь так строга с собой. Твои стандарты всегда были невероятно высокими. Иногда из-за этого мне казалось, что я никогда не буду достойна подруги вроде тебя.

Не в силах остановиться, Роуз разрыдалась, в то время как Пенни пыталась её утешить. Пенни казалась действительно сбитой с толку и обеспокоенной, и от этого было только хуже.

— Что не так? — спросила она.

Роуз смогла выдавить из себя лишь несколько слов:

— Ты не понимаешь.

Но она поняла. Глаза Пенни слегка расширились, и она убрала руку:

— Дело в Мордэкае?

Роуз не могла ответить, или даже глядеть подруге в глаза.

Сделав глубокий вдох, Пенни будто собралась с силами, и сказала:

— Я знаю, что ты его любишь. Всегда любила.

Тут Роуз посмотрела на неё, но слёзы настолько затуманили её взор, что она едва разбирала черты лица Пенни.

Та продолжила:

— И я знаю, что он также испытывает к тебе чувства. Частично поэтому все мы держались вместе столько лет. С моей смертью всё пошло вполне естественно. — Её голос был спокойным, но она не могла полностью скрыть свою боль, произнося эти слова. — Насколько далеко вы… зашли?

— Не слишком, — безжизненным голосом сказала Роуз. — Но мы говорили об этом. Он ещё не готов двигаться дальше.

— Ничего неожиданного, — сказала Пенни. — Прошло только четыре месяца. Я ждала год.

Это совсем не избавило Роуз от вины:

— Но он вернулся к тебе. И ты на самом деле не мертва, Пенни. Это всё меняет.

— Вообще-то, нет, — печально сказала Пенни.

— Ещё как меняет, — настаивала Роуз. — И я теперь чувствую себя ужасно.

Пенни посмотрела на неё с прищуром:

— Ты сказала, что вы ограничились разговорами.

— Ещё были некоторые чувственные моменты, — сказала Роуз. — А когда он был в той ужасной камере, мы стали ближе, чем полагается.

— Ты его целовала?

— Нет, — искренне сказала Роуз. — И теперь уже не буду. Чувствую себя худшей подругой в мире.

Пенни немного пожевала губу, разрываясь между противоположными эмоциями:

— Так не пойдёт, Роуз. Я не хочу, чтобы он оказался как ты.

Снова сбитая с толку, Роуз подняла взгляд:

— А это ещё что значит?

— Ты целую вечность страдала после смерти Дориана. Я не хочу для него такого, — сказала Пенни.

— Но ты же не мёртвая! — отозвалась Роуз.

Пенни покачала головой:

— Мёртвая. Я просто ненадолго как бы позаимствовала его тело.

— Тебе правда нужно это объяснить, — ответила Роуз. — Ты говоришь так, будто вселилась в него.

Пенни кивнула:

— Это — вполне справедливое описание. Когда я умирала, он попытался меня спасти. Для этого он использовал эту его странную силу, чтобы стать мной, и потом исцелить моё тело. Но кое-что он исправить не мог — мою эйстрайлин. Так волшебники называют источник жизни. Оттуда происходит магия, именно он делает людей живыми.

— Я помню, — сказала Роуз.

— В общем, моя почти иссякла, и пока он был мной, или я была им… — Пенни остановилась. — Это действительно сбивает с толку. Я даже не знаю, какие местоимения использовать. — Она сделала вдох. — Пока я управляла тем, чем мы были, я взяла остатки моей эйстрайлин, и обернула вокруг его собственной. Моё тело умерло, но та частичка меня всё ещё внутри, обёрнутая вокруг его сердца, образно говоря.

— А тебе было больно? — спросила Роуз. — Зачем ты это сделала?

— Когда я это сделала, больно было так, что словами не передать, — призналась Пенни. — Хуже родов. У меня была причина так поступить, но если честно, я думаю, что ещё у меня были эгоистичные мотивы.

— Ты не хотела его оставлять.

Пенни кивнула, её глаза заблестели:

— Но причина, о которой я себе твердила, заключалась в том, что он сломан внутри. В его эйстрайлин были трещины. Он так и не оправился до конца после пребывания в виде шиггрэс. Осталось что-то, какое-то зло, цепляющееся за его душу. В некоторых отношениях, это сделало его сильнее. Его эйстрайлин огромна. Согласно его воспоминаниям, она теперь гораздо крупнее, чем раньше, в его молодости. Думаю, что украденные им жизни заставили её вырасти. Если он продолжит это делать, то вполне сможет жить вечно.

Роуз почуяла неладное:

— Но?

— Но это также его убивает. Возможно, не в том смысле, что он умрёт, но это убивает его истинное «я». Думаю, когда он зачерпывает эту тёмную силу, та тоже становится сильнее. Если это зайдёт слишком далеко, то от него останется лишь оболочка — нечто злое, облачённое в его кожу, несущее его воспоминания и знание, но им самим это уже не будет.

— И то, что ты сделала, всё исправило? — в ужасе спросила Роуз.

Пенни покачала головой:

— Думаю, я что-то сделала лучше, но семя порчи всё ещё сидит внутри него. Не думаю, что от него вообще можно избавиться окончательно. По сути, я превратила то, что от меня осталось, в повязку, но если он снова использует эту силу, то его в конце концов порвёт на части, и меня вместе с ним. — Будто подчёркивая эту ремарку, Пенни вздрогнула, и приложила ладонь к груди, как если бы почувствовала внезапную боль.

— Что не так? — спросила Роуз.

— Моё время на исходе, — сказала Пенни. — Пару раз это уже случалось. Каждый раз через некоторое время появляется боль. В конце концов я слишком устаю, и засыпаю. Полагаю, потом он просыпается, гадая, что же случилось.

Роуз поймала её за руку:

— Скажи, что мне делать.

Подняв голову, Пенни попыталась принять искренний вид:

— Заботься о нём. Не надо ненавидеть себя из-за меня. Ты нужна ему. Ты нужна моим детям. Ты нужна мне, Роуз.

— Будь честной, твои чувства на этот счёт совсем другие, — удивлённо сказала Роуз. — Это несправедливо. Для тебя это наверняка невыносимо — как минимум, ты меня ненавидишь.

— Нет! — возразила Пенни, но затем вздохнула: — Если честно. Это действительно невыносимо. Когда я в первый раз неожиданно вернулась, это казалось благословением. Я подумала про себя, что наверное у меня будет возможность увидеть, как вырастут мои дети, пусть лишь мельком и время от времени. Но теперь я гадаю, а не является ли это просто ещё одним способом мучить себя.

— Возможно, это будет к лучшему, — с надеждой сказала Роуз. — Я не буду вмешиваться. Теперь, когда я знаю, что происходит…

— Роуз! — отрезала Пенни. — Не заставляй меня тебе приказывать. Мне и так достаточно сложно отдать его тебе. Не заставляй меня просить тебя об этом. Если можешь — будь счастлива.

— Но…

— Слушай. Я наблюдала за тобой после смерти Дориана. Мы пытались помочь, я и Морт, но я знаю, что тебе было трудно. Растить двоих детей без отца — это стало для тебя ужасной ношей, — сказала Пенни.

— Я не справилась бы без твоей помощи, Пенни, а Мордэкай был Грэму почти отцом.

Пенни кивнула:

— Именно. Мои дети — Коналл, и особенно Айрин — всё ещё нуждаются в матери, и если уж какая-то женщина займёт моё место и возьмёт на себя мои обязанности, то я хочу, чтобы этой женщиной была ты. Понимаешь?

— Я всё равно бы это сделала, Пенни, — настаивала Роуз. — Мне не нужно выходить за него замуж, чтобы заботиться о них.

— Не спорь со мной, — упрямо сказала Пенни. — Немногие женщины смогут управиться с моим бедолагой-мужем, и я сомневаюсь, что они мне понравились бы, будь мы знакомы. Не делай то, что ты делала после смерти Дориана. Если кто-нибудь прошмыгнёт, и выкрадет его из-под тебя, я тебе этого не прощу.

— Это безумие, — ответила Роуз.

— Думай об этом вот как, — сказала Пенни. — Я не знаю, сколько ещё времени пройдёт, прежде чем он напортачит и снова вызовет меня к жизни, но я не хочу проснуться в его кровати однажды вечером, и застать там незнакомку.

Роуз нахмурилась:

— Это ужасно. Я ж от стыда умру.

— Нет, не умрёшь, — упирала Пенни. — Мы будем сидеть всю ночь, и ты расскажешь мне, что происходит с нашими детьми.

— А как оно там? — спросила Роуз. — Ты чувствуешь что-то, или слышишь?

— Нет, — сказала Пенни. — Это как погружаться в сон. Я закрываю глаза, и всё исчезает. Не думаю, что я даже вижу сны. Вот, почему мне пришлось спрашивать тебя, что происходило.

— А он сам знает?

Пенни казалась удивлённой:

— Он что, ничего не сказал? Нет, видимо не сказал, поскольку ты была так потрясена. Я оставила ему записку.

Роуз вспомнила тот момент, когда видела, как Мордэкай подозрительно засунул себе в карман письмо.

— И что там было написано?

На лице Пенни отразилась досада:

— Не помню, что я писала точно, но там было что-то типа «если ещё раз напортачишь, то пожалеешь об этом». Не надо было мне ничего писать.

— Ты могла бы сказать ему о своих чувствах, — подала мысль Роуз.

— Я уже изложила их, перед смертью, — сказала Пенни. — И он уже знает, что я чувствовала. Что с ним будет, если я начну оставлять ему любовные письма? Это погубит его.

— Но он уже знает, поскольку одно письмо ты оставила, — напомнила ей Роуз.

— Пусть он и дальше притворяется, что ничего не знает, — ответила Пенни. — А если начнёт бузить — скажешь мне, и в следующий раз я напишу ему в записке вести себя прилично.

Роуз снова начала качать головой:

— Не думаю, что смогу это сделать.

— А придётся, — настойчиво сказала Пенни, и тут её глаза загорелись: — Придумала. Мы договоримся о правилах. Покуда ты следуешь им, тебе не нужно будет чувствовать себя виноватой.

— Кого рода правила?

— Правило первое: не выходить за него, пока год не пройдёт до конца, — начала Пенни.

Роуз зыркнула:

— Я всё равно бы так поступила!

— И это мне говорит деваха, начавшая подкатывать к моему мужу менее чем через четыре месяца после моей смерти, — парировала Роуз.

Роуз подавленно уронила лицо в ладони.

— Это была шутка! — быстро сказала Пенни. — Почти. Ладно, правило второе: никаких поцелуев.

Роуз выглянула между пальцев:

— Никогда?

— Никогда, — согласилась Пенни, твёрдо кивнув.

— Это тоже несправедливо, — сказала Роуз.

Пенни улыбнулась:

— Так-то лучше. А то ты бесхребетная какая-то.

— Как насчёт по истечении года? — предложила Роуз.

— Так не пойдёт, — сказала Пенни. — Что-то у вас уже началось. Он подумает, что он тебе противен, если будешь ждать так долго. Мы же не хотим, чтобы он ушёл куда-то на сторону. Скажем, шесть месяцев — значит, осталось ещё два.

Роуз кивнула:

— Что ещё?

— Позаботься о наших детях.

— Я бы и так это сделала, — сказала Роуз.

— И я не хочу ничего знать о романтической стороне ваших отношений. Если нам снова выпадет поговорить, просто притворяйся, что вы — друзья, живущие вместе, — сказала Пенни. Её глаза снова увлажнились.

— Ты же наверняка не хочешь этого, — сказала Роуз. — Это же слишком.

— Не хочу! — сказала Пенни, давясь словами. — Но у нас ведь нет выбора, верно? Так что сделай это ради меня, и не упоминай о том, чего я не хотела бы слышать. Даже если нарушишь правила, мне не говори. Не думаю, что выдержу это.

— Я — не Дориан, — в шутку сказала Роуз.

— О, а вот это несправедливо, — сказала Пенни. — То было очень давно, и ты его простила. И вообще, о мёртвых плохо не говорят.

— И это я слышу от мёртвой женщины, которая толкает меня на брак с её мужем, — отозвалась Роуз.

— Если не прекратишь, — предупредила Пенни, — то я найду его в загробном мире, просто чтобы отомстить тебе за всё.

На это обе они засмеялись, но потом смех перешёл в слёзы. Они обнялись, и плакали, и на миг всё стало как в прежние времена. В конце концов Пенни отстранилась:

— Усталость навалилась. Надо поспать.

— Пожалуйста, не уходи, Пенни, — сказала Роуз, снова погрустнев. — Останься со мной ещё немножко.

Пенни покачала головой, и вытерла лицо:

— Любой сон должен рано или поздно закончиться. — Она легла, положив голову на колени Роуз. — Просто дай мне полежать. Когда он очнётся, то будет рад тебя видеть. — Она зажмурилась, выжав из глаз ещё слёзы.

После чего исчезла. Роуз ощутила перемену, внезапную и неожиданную, когда голова у неё на коленях стала тяжелее. Опустив взгляд, она увидела лицо спящего Мордэкая.

Роуз тихо плакала, пытаясь не разбудить его своими рыданиями, но потерпела неудачу. Когда Мордэкай открыл глаза, ему на лицо падал горестный дождь. Он гадал, что случилось, но Роуз отказывалась об этом говорить.

Глава 43

Просыпаться на коленях у плачущей женщины было для меня не в новинку, но обычно это происходило в результате каких-то чрезвычайных событий, вроде пыток от рук бога, пережитого во время охоты почти успешного покушения, или разрывания на куски от взрыва. И это не просто примеры — всё это случалось со мной в течение моей жизни. Возведение замка из песка никогда не казалось мне чем-то особо травмирующим, но женщины — вообще странные существа.

Я спросил у Роуз, что не так, но она отказалась отвечать. Я попытался утешить её, но она будто тяготилась моим присутствием. Когда я приобнял её, она расплакалась сильнее, а потом встала, и отошла от меня.

Всё это сбило меня с толку, но ничего нового в этом не было. Я считал себя экспертом в сбивании с толку. Можно сказать, это было моим коньком.Длительный брак обеспечил меня массой возможностей отточить навыки. Он также научил меня оставлять женщину в покое, если она не хочет разговаривать. Ни к чему хорошему это не приводит. В случае с Пенни, это могло сулить сломанные конечности, но в случае с Роуз меня больше беспокоил её язык. Женщины в целом имели тенденцию использовать слова как оружие, но я боялся, что женщина с интеллектом Роуз может так меня отделать, что я потом не смогу жить в цивилизованном обществе.

Конечно, Роуз почти никогда не использовала свой острый ум для запугивания мужчин, по крайней мере — без причины, но я не хотел стать первой её жертвой убийства посредством вербального нападения. Поэтому я оказал нам обоим любезность, не навязывая ей своё общество.

Бывшая на горизонте буря сдержала своё обещание дождя, добавив к этому также впечатляющее световое шоу. Уже бывший крепким ветер усиливался, пока не начал гнать брызги с гребней волн прямо до нашего нового лагеря у верхней границы пляжа. Когда пошёл дождь, он оказался ливнем. Несмотря на идеальность нашей крыши и толщину созданных мною стен, замок из песка вполне мог бы развалиться, если бы я не укрепил его заклинаниями, чтобы не дать дождю размыть песок.

Одно было хорошо: у комаров не было зонтиков, поэтому они остались дома. Мы с Роуз спрятались в нашем новом укрытии и, молча понаблюдав за бурей час или два, улеглись поспать.

Однако она всё ещё не хотела, чтобы я был рядом с ней, а одеяло было только одно. Я попытался поступить по-рыцарски, уступив ей одеяло, но Роуз была в жертвенном настроении. Каждый раз, когда я предлагал ей одеяло, она толкала его обратно ко мне.

Это был странный спор, поскольку мы всё это время молчали. Мы просто толкали одеяло туда-сюда. Но я знал, как победить в такого рода войне. У волшебников есть свои преимущества. «Шибал», — произнёс я, погрузив её в сон. Затем я тщательно завернул её в одеяло, и отступил в другой конец помещения, улёгшись там.

Спать даже на слегка прохладном пляже в грозу — дело нелёгкое, особенно если на тебе надета половина платья. Поскольку мы пока не встретили ничего опасного, я решил рискнуть, использовав немного магии для собственного комфорта. Я создал завесу, чтобы укрыться от комаров после окончания бури, а потом заключил себя в сферу из тёплого воздуха.

Создававшее её заклинание не протянуло бы всю ночь, но на первые несколько часов его хватило. В прошлом я им уже пользовался. Позже проснувшись от холода, я его просто заново наложу, и засну опять. Я закрыл глаза, и попытался вздремнуть, но затем начал волноваться о всей используемой мною магии. Если ощущавшие эйсар хищники, встреченные нами в Ланкастере, присутствовали и здесь, то они могли объявиться ночью.

Поэтому я вздохнул, встал, и вышел наружу. Я начертил в песке вокруг нашего домика широкий круг, после чего наложил на него заклинание, которое предупредит меня, если что-то этот круг перейдёт. Строго говоря, круг был не нужен, но он должен был помочь заклинанию продержать достаточно долго, чтобы мне не пришлось обновлять его в течение ночи. Потом я вернулся внутрь, и заснул гораздо быстрее, чем казалось возможным.

Проснулся я позже не от холода, а потому, что Роуз проснулась и подвинулась ближе. Она накинула на меня край одеяла, и прижалась сбоку. Думая, что она простила меня за мой проступок, чем бы он ни был, я попытался предложить своё плечо в качестве жертвенной подушки, но как только я шевельнулся, попытавшись подвинуться ей под голову, она отдёрнулась.

— Не надо, — предостерегла она.

— Что я сделал-то? — спросил я, больше не желая дожидаться наказания.

— Ничего, — ответила она.

«Бля». Я знал: это точно что-то серьёзное. «Дело в рыбе?». Нет, глупости. «Может, она видела, как я смотрел за ней во время её купания?». Это тоже казалось бессмыслицей — она практически флиртовала со мной в тот момент. «Ничего» намекало на нечто очень плохое — как если бы меня застали за убийством щеночков.

Я ворочался, но лишь в переносном смысле, потому что из-за близости Роуз я не хотел её будить. В конце концов мне в голову пришла идея. «Может, это потому, что я ничего не сделал». Несмотря на нашу возраставшую за последние недели близость, я не мог даже признаться в своих чувствах. Роуз сказала, что понимает, а потом сказала, что будет ждать, пока я не буду готов — но, возможно, она на самом деле надеялась, что я сделаю или хотя бы скажу что-нибудь.

Проблема была в том, что я всё ещё не был готов. Каждый раз, когда я думал о чём то вроде поцелуя или о том, чтобы сказать ей, что она мне нравится, меня захлёстывала либо вина, либо горе. Вина и горе в эти дни были необъяснимым образом переплетены во мне.

Я не мог ничего сказать. Это было просто невозможным — пока и, возможно, навеки. Но я мог что-то сделать, даже если потом мне от этого будет плохо. «Поцелуй, наверное». Это точно её подбодрит.

Что-то сказало мне, что это было плохой идеей, но мне всегда не везло с пересмотром решений, поэтому я перекатился лицом к ней. Я даже без магического взора сумел увидеть в тусклом свете, что её глаза были открыты, и на краткий миг мы лежали почти нос к носу, глядя друг на друга. Затем я сдвинулся, поднося свои губы к её собственным.

— Морт, нет! — воскликнула она, отталкивая меня. Затем её глаза снова увлажнились.

Моё сердце было пробито дважды — сначала её слезливым взором и отказом, и потом моими мыслями о Пенни.

— Прости, — пробормотал я, чувствуя себя неловко. — Не знаю, что не так, или что мне следует делать.

Роуз вытерла лицо рукавом, и тихо ответила:

— Не ты один.

— Мне бы помогло, если бы я знал, что не так, — сказал я ей.

Она некоторое время жевала губу, затем ответила:

— Комплекс спасшегося.

Я уже знал, что страдал что чувствовал вину из-за того, что Пенни погибла, а я — нет, и специальное имя для этой эмоции не очень-то помогало:

— Я имею ввиду тебя. Что не так?

— Комплекс спасшегося, — повторила она.

Я прищурился на неё в темноте:

— Пенни была моей женой, а не твоей. Тебе не следует ни за что себя винить.

— Она была моей лучшей подругой, — парировала Роуз.

— Ты не сделала ничего плохого, — пренебрежительно сказал я.

— Неужели? — мрачно сказала Роуз. — Я обдумывала мои действия в последние несколько недель. Совершила ли бы я всё это, если бы не пыталась эгоистично выгадать что-то из её потери?

Это показалось мне бессмысленным:

— То есть, спасать мою шею из петли — это плохо?

— Я не это имела ввиду, — отозвалась она. — Я потеряла обзор. Я думала только о себе, а надо было думать о других.

— Ну, с моей точки зрения, ты сделала лишь то, что делала всегда — правое дело. Даже если бы тебе было совершенно плевать на мой сучок с ягодками, ты бы всё равно сделала то же самое. А если у тебя был и ещё и другие причины — ну, а у кого их нет? Мы — люди. Люди имеют желания. Мы такие, — в некоторой степени красноречиво сказал я — по крайней мере, как мне казалось.

— Постой, ты только что сказал «сучок с ягодками»? — спросила Роуз, отказываясь верить услышанному.

Я осклабился:

— Это эвфемизм.

Она засмеялась:

— Я знаю, что это значит. Просто я удивилась, что ты его так назвал. И, к твоему сведению, меня совсем не интересуют ни твой «сучок», ни твои «ягодки». Я просто говорила о том, что думала о себе. Тебя я спасала в эгоистичной попытке избавиться от одиночества.

Я с облегчением увидел, что её настроение улучшилось, но также был слегка оскорблён за малыша Мордэкая:

— Во-первых, — сказал я, начиная опровержения, — одиночество — не грех. Ты заслуживаешь счастья не меньше, чем кто-либо другой. Во-вторых, ты пошатнула мою веру в себя, сказав, что не находишь меня привлекательным. Я думал, что нравился тебе благодаря моей неотразимой физической привлекательности. Теперь мне придутся заново пересмотреть всё, что я о себе думал.

Она ухмыльнулась:

— Я не говорила, что ты не привлекательный — я лишь сказала, что ты меня интересуешь отнюдь благодаря твоим мясистым частям тела. Вопреки расхожему мужскому мнению, большинство женщин не сидят целыми днями, думая о мужских орешках.

— Орешках? — в шоке воскликнул я. — Ты что, сказала «орешки»? Леди Роуз, я в шоке от вашей терминологии. Мне не терпится уведомить суд о ваших распутных словах.

Она подмигнула мне:

— Ты никогда этого не докажешь, а если попробуешь, то тебе не поверят. — Затем она перекатилась, повернувшись ко мне спиной: — Я — спать.

Это по сути оборвало разговор, поэтому я тоже лёг, позаботившись о том, чтобы между нами оставалось немного пространства. Роуз явно стала чувствовать себя лучше, но я хотел испытывать удачу.

— Мне холодно, — объявила Роуз.

На миг я подумал о том, чтобы повторить согревающее заклинание, но затем отбросил эту мысль. Я знал, что она имела ввиду, и всё равно в этот момент не чувствовал себя особо благородным. Подвинувшись ближе, я закинул на неё руку, и прижался к ней со спины.

— Только осторожнее, — сказала Роуз. — Не хочу, чтобы ты меня тыкал своим сучком, иначе будешь спать отдельно и без одеяла.

* * *

Если первая часть моего сна была беспокойной, то вторая оказалась глубокой. Я спал как убитый — наверное, это был первый хороший отдых с тех пор, как я спасся от смертной казни. Роуз наверное тоже устала, поскольку очнулись мы уже утром.

Моя рука снова отсохла, но больше всего меня беспокоило не это. Когда мой заспанный мозг потихоньку начал соображать, я осознал, что пыхтение в моих ушах исходило от чего-то крупного, обнюхивавшего мою ногу.

Адреналин в такие мгновения — чудесная вещь. Моё восприятие разом расширилось, и в миг совершенной ясности я осознал несколько вещей. Во-первых, мы проспали, и моё тревожное заклинание потухло, или, возможно, дождь смыл круг, заставив заклинание закончиться раньше срока. Во-вторых, остатки рыбы, которыми я надеялся позавтракать, пропали. И последнее: мы были окружены стаей очень крупных волков, и, судя по всему, одной рыбы им было мало.

Тот, который обнюхивал мою ногу, видимо пытался определить, умер ли я, и если да, то пригоден ли я ещё в пищу. Когда моё сердце взбултыхнулось, и погнало кровь по венам, чуткий нос волка почуял разницу, и он решил проявить инициативу. Раскрыв пасть, он попытался куснуть мою очевидно вкусную ляжку.

Щит скорее всего не сработал бы. Я знал это по опыту с медведями, в результате которого Пенни осталась без руки. Вместо этого я влил как можно больше силы в таранный удар, чтобы оттолкнуть от себя хищника. Большая часть энергии ушла впустую, стекла со спины волка как с гуся вода, но оставшейся части хватило, чтобы оттолкнуть его на несколько футов.

С находившимися почти так же близко семью волками, отмершей рукой, и с отсутствием оружия, вариантов у меня было мало. Усилием мысли я создал вокруг нас с Роуз маленький щит в форме пузыря, а потом потянулся вовне, и обрушил на нас замок из песка.

Тут Роуз очнулась, и она была очень не рада. Она резко села, а когда увидела обрушивающиеся на нас песок и крышу, то схватила мою отсохшую руку с такой силой, что я даже почти почувствовал. Иногда онемение — это благо.

— Что? — заорала она мне в ухо.

Я ответил столь же красноречиво:

— Волки. — Я был слишком занят копанием в моих магических мешочках, чтобы объяснить лучше. С одной работающей рукой это было делать гораздо труднее, но в конце концов я нащупал искомое — мой посох.

Вытаскивать шестифутовый дрын из мешочка на поясе с помощью одной руки, будучи погребённым в пузыре под кучей песка — задача нелёгкая. В таких ситуациях очень хочется что-нибудь поменьше, типа жезла. Преимущество же в том, что как только ты берёшь предмет в руки, эффект значительно лучше. Разница была примерно как если сравнивать кинжал и меч. Оба режут, но мечом можно отрубить руку или ногу, если применить его с достаточным энтузиазмом. А энтузиазма мне было не занимать.

Извиваясь и трепыхаясь, я сумел вытащить посох наполовину, прежде чем осознал, что объёма пузыря недостаточно, поэтому некоторое время я потратил, увеличивая его диаметр, отталкивая песок прочь. Между тем Роуз догадалась, что я пытался сделать, и воспользовалась своими двумя работающими руками, чтобы вытащить для меня оставшуюся часть посоха.

Волки были по всему периметру нашей обрушенной кучи песка — они выкапывались из-под краёв стеклянной крыши, чтобы до нас добраться. Сменив щит на полусферу, я с его помощью продолжил держать над нами всё, что было сверху, оставив при этом пространство вокруг нас свободной для удара.

Затем я превратил свои страх и вызванное грубым пробуждением раздражение в горящий луч концентрированного красного пламени, и направил его через посох. Я повернулся кругом, и луч прожёг песок, творя с волками гораздо более интересные вещи, превращая их в разнообразные жжёные волковые кусочки.

Убедившись, что волки мертвы, я остановился. Мы с Роуз немного постояли в окружённом песком пузыре, переводя дух. Затем я снова использовал силу, поднимая над нами прозрачную крышу и отталкивая песок достаточно, чтобы мы могли выйти наружу.

— У меня плохие новости, — сказал я Роуз.

Она взволнованно спросила:

— Что такое?

— Рыбы больше нет, — ответил я. — Не соблаговолишь ли отведать вместо неё волчатины? У меня есть несколько вариантов, отборные филейные части.

Она побледнела:

— Пожалуй, откажусь, но благодарю за предложение.

Мёртвые животные превратили наш некогда идиллический лагерь в нечто более похожее на скотобойню:

— Похоже, что я тоже потерял аппетит, — согласился я. — Наверное, нам следует удалиться.

— Вопрос, — сказала Роуз, — в том, куда именно нам отправиться?

— Ну, можно вполне резонно предположить, что мы находимся в той же половине мира, где расположен Ланкастер, но мы понятия не имеем, в каком направлении он находится, — сказал я, излагая то, что мы знали.

Роуз кивнула.

— Мы также можем вернуться через границу, что перенесёт нас обратно в Албамарл. Я сейчас в лучшей форме, и преследователи наверняка не ожидают нашего туда возвращения. Мы можем снова попытаться добраться до дома, — предложил я.

— Вот только его наверняка уже охраняют, — указала Роуз. — И если Тирион каким-то образом выжил, то он скорее всего сбросит чары, чтобы не дать тебе войти.

Я сжал губы:

— Выжить в том взрыве было трудно. Я сам едва выжил, но я и был не так близко. Если он потом даже на несколько секунд потерял сознание, то он точно умер.

— А что вообще вы можете пережить? — со внезапным любопытством спросила Роуз. — Ты сам вернулся обратно после смерти, разве нет?

— Там было другое, — объяснил я. — Моё тело умерло, но душа осталась прикованной к нему. Гарэс сделал мне новое тело, пока Уолтэр не позволял мне уплыть в посмертие. Если не считать того случая, я могу исцелиться от почти любой раны, покуда я в сознании и могу использовать свою силу. После того боя с Тирионом у меня был очень тяжёлый случай отката, поэтому я не мог ничего делать. Иначе я был бы в порядке.

— А что насчёт нападения анголов? — осведомилась Роуз. — Тебе пробили сердце стрелой. Там что-то другое произошло, верно?

«Чёрт, а она проницательна». Впрочем, Роуз во время того нападения не было, и вообще увиделись мы лишь гораздо позже. Как она могла узнать о моей трансформации?

— Как ты об этом узнала? — резко спросил я.

— Пенни, — просто сказала Роуз, но не упомянула, когда именно они разговаривали.

— Она наверняка преувеличила серьёзность ситуации, — ответил я, желая оставить эту тему.

Но Роуз напала на след, и не готова была бросить преследование добычи:

— Не думаю, Мордэкай. Она сказала, что ты изменился. Что в тебе ещё что-то осталось от того времени, когда ты был шиггрэс.

Я вздрогнул, но отнекиваться уже было бессмысленно. Я кивнул, и сказал:

— Она всегда слишком много болтала.

— Вернёмся к изначальному вопросу, — сказала Роуз, двигаясь дальше. — То, что ты сделал, уникально для тебя, или так может любой архимаг?

— Думаю, они смогли бы, если бы знали, как слышать пустоту, — признал я. — Но насколько я знаю, через такое прошёл только я, так что скорее всего только я так и могу.

— Если кто-нибудь проткнёт Тириону сердце, это его убьёт? — спросила она.

— Думаю, да. Он слишком быстро потеряет сознание. Полагаю, что это, или отсечение головы, сработает. Если он уже без сознания, или если у него откат, то будет гораздо проще.

— А что насчёт тебя? — многозначительно спросила Роуз.

Я пожал плечами:

— Сложно сказать. Если бы у меня был откат, то я думаю, что убить меня могло бы почти что угодно. Иначе, безопаснее всего сжечь моё тело дотла, и поскорее. Но это в некотором смысле мой выбор. Если бы я отказался меняться, то наверняка умер бы. Это трудно объяснить.

— Тогда давай внесём ясность, — с чувством произнесла Роуз. — Если тебе не грозит неминуемая смерть, то я не хочу, чтобы ты использовал эти способности, ни при каких обстоятельствах.

— Почему? — с внезапной подозрительностью спросил я. Я уже знал, что это было рискованным, и что это может сотворить со мной нечто ужасное, но Роуз-то не знала. Или, по крайней мере, не должна была знать. Даже Пенни этого не знала, хотя в самом конце могла это выяснить.

— Скажем так, у меня предчувствие, — сказала Роуз. — К тому же, ты теперь под моей опекой, поэтому должен меня слушаться.

Я раскрыл рот:

— Под твоей опекой? А это ещё что значит? — Я едва удержался, чтобы не сказать, что она — не Пенни.

Роуз кивнула:

— Пенни давным-давно оставила мне инструкции, что если с ней что-нибудь случится, на меня возлагается обязанность по управлению твоей дуростью, — добавила она, частично солгав.

— Дуростью?

Она невинно улыбнулась, похлопав ресницами:

— О, прости, я хотела сказать «беспечным поведением», но по сути это одно и то же, разве нет?

Я фыркнул:

— Я сам буду собой управлять, спасибо большое.

— Говори себе что угодно, если тебе так лучше, — заявила Роуз. — Но сначала пообещай, что не будет использовать ту упомянутую тобой тёмную силу, если тебе только не грозит смерть.

— Ладно, — проворчал я. — Но я и сам уже принял такое решение.

Она ухмыльнулась, но я знал, что последним смеяться тут буду я. Никому никогда не удавалось укротить мою дурость, если я вбивал что-то себе в голову. Роуз могла обманывать себя, думая, что дурость можно предсказать, но та была силой природы сама по себе. Вообще говоря, я не был уверен, что сам могу её спрогнозировать. Дурость бессмертна.

— Вернёмся к началу, — сказал я, меняя тему. — Думаю, нам следует попробовать полетать. Возможно, Ланкастер ближе, чем мы думаем, а если и нет, то мы что-нибудь узнаем об этой половине нашего мира. В худшем случае я найду ещё одну границу, и верну нас обратно.

Роуз занервничала:

— Не уверена насчёт полётов…

— Просто развернись, — сказал я ей. — Я объясню, как это работает. — Когда она не шелохнулась, я обошёл её, и встал позади. — Главное, что надо помнить, — начал я, обнимая её талию руками, — это то, что тебе ничего делать не нужно. — И я взмыл вместе с ней в небо.

Она завопила так, будто кто-то воткнул в неё нож, и извернулась в моих объятиях, чтобы вцепиться в меня обеими урками, а сам я смеялся. Быть может, это было немного жестоко с моей стороны, но порой мои капризные порывы берут надо мной верх.

Я решил, что позже она меня простит.

Глава 44

Мэттью как раз перешагнул границу, чтобы начать очередной день ожидания, когда всего в нескольких футах от него появилась Керэн. Похоже, она была рада его видеть.

— Вот ты где, — спокойно сказал он. — А остальные?

Облегчение быстро испарилось с её лица:

— Не знаю.

— Что случилось?

Она выдала краткое описание неудачной попытки спасения его отца, и в кои-то веки обычно бесстрастное лицо Мэттью омрачило беспокойство. Незнакомец бы этого не заметил, но она знала его достаточно хорошо, чтобы разглядеть все признаки. Судя по тому, что она ему сказала, существовала высокая вероятность того, что его отец был мёртв.

— А что насчёт остальных? — спросил Мэттью, оставаясь практичным вопреки царившему в его душе беспорядку.

Никаких хороших вестей у Керэн не было:

— Я не знаю. После того, как Тирион отправил меня в беспамятство, я не видела, что было дальше. В себя я пришла час спустя. Меня заперли в комнате с двумя крайтэками и несколькими стражниками-людьми. Они, наверное, поняли, что я — волшебница, но ни Тириона, ни Гарэса рядом не было, поэтому они видимо не осознали, на что я способна. Я телепортировалась прочь через несколько секунд после пробуждения.

Я должна была попытаться встретиться с Элэйн и остальными в лесу, если бы всё пошло хорошо, однако к тому времени, как я туда добралась, их не было и следа. Я некоторое время подождала, а потом несколько раз возвращалась в Албамарл, думая, что смогу напасть на их след, но безуспешно. Каждый раз, когда я оказывалась в столице, ко мне начинали стекаться все крайтэки вокруг. Через пару дней я сдалась, и пришла сюда, — закончила она. — Я думала было отправиться к тебе домой, проведать Мойру, но…

— Ты правильно поступила, — быстро сказал Мэттью, покачав головой. — Первым делом они бы отправились туда. Мойра сейчас наверняка под стражей, если вообще не в заложниках.

— Значит, надо её вытащить, — с тревогой сказала Керэн.

Мэттью таинственно улыбнулся:

— Не думаю. Она будет в порядке.

Керэн была шокирована:

— Она же твоя сестра!

Мэтт уселся, рассеянно срывая травинки рядом с собой:

— Она также является единственным человеком, кому лучше всего быть заложником. Вообще, я бы почти сказал, что Роуз устроила всё именно для того, чтобы после начала поисков они могли найти только Мойру. Для этого есть только две причины, если честно.

— И какова вторая?

Он пожал плечами:

— Кому-то надо было кормить Хампфри.

— Она могла бы взять пса с собой, — возразила Керэн.

— И кому-то надо было оставаться там, чтобы всё закрыть, — добавил Мэттью. — Но я всё ещё думаю, что из неё выйдет идеальный заложник. — Когда Керэн начала гневно глядеть на него, он объяснил: — За исключением меня, она скорее всего является самым опасным человеком в мире. Вполне возможно, что она даже опаснее нашего отца. Если только они не прибегнут к чрезвычайным мерам для её ареста, то она сможет саботировать любую приставленную к ней охрану. Если её спустить на столицу, то кто знает, что она сделает? Она может подмять под себя всё королевство. В худшем случае нам, возможно, даже придётся самим попытаться её убить, если она совсем выйдет из-под контроля.

— Мойра? — возмущённо сказала Керэн. — Она же — одна из самых милых людей в вашей семье! Я, наверное, к ней даже ближе, чем к Айрин. Не могу представить, чтобы она так поступила.

— Год назад я согласился бы с тобой — ну, кроме того, что она милая, — ехидно сказал Мэттью. — Но после Данбара она изменилась.

— Но она же совсем одна.

Он покачал головой:

— Нет. Она никогда не одна. Она — сама по себе целая армия. Просто будем надеяться, что она не отобьётся от рук.

Керэн не была уверена, что на это сказать, поэтому сменила тему:

— А что насчёт Гэри?

— А что с ним?

— Разве он не находится в вашем доме, как и она? — сказала Керэн.

— Нет, — ответил Мэттью. — Он в моей мастерской во дворе Замка Камерон.

— Только там? Разве он не ходит в другие места?

— Он сказал, что ему это не требуется, — выдал Мэттью. — Насколько я знаю, он всё ещё там, слушает передачи АНСИС.

— И нам не нужно пытаться до него добраться?

Лицо Мэттью приняло сосредоточенное выражение, после чего он ответил:

— Пока нет.

— Почему?

— То же, что и с моей сестрой. Либо она закрыла доступ в замок, и в этом случае Гэри в безопасности, либо она этого не сделала, и его схватили. Если он в безопасности, то с тем же успехом можно позволить ему работать и дальше. Если же нет, то мы лишь разворошим осиное гнездо, если внезапно объявимся. Если подождём неделю-другую, то риск снизится. За это время мы можем узнать другие новости. Не хочу принимать безрассудные решения, если этого можно избежать. Я продолжу ещё несколько недель дежурить здесь. Если никто не появится, то я что-нибудь сделаю, — сказал Мэттью.

Керэн уселась рядом с ним, затем подвинулась, чтобы их плечи соприкасались:

— Судя по твоему поведению, ты не слишком расстроен, но я-то знаю, что ты наверняка вне себя от беспокойства. Можно это показывать, знаешь ли, никто не будет тебя винить.

Он сделал глубокий вдох:

— Будем надеяться, что мне не придётся это показывать.

— Э? — в замешательстве сказала она.

— Потому что сейчас мне в голову приходит только один способ это показать. Если мой отец мёртв, или Мойра, то я не буду расстраиваться. Я поквитаюсь, — ответил он.

— И это прозвучало совсем не зловеще, — иронично сказала Керэн.

— Это не зловеще. Я ничего не предвещаю. Не собираюсь ничего им показывать или как-то предупреждать. Если они принесли вред моей семье, то я заставлю ответственных за это поплатиться, — холодно сказал Мэттью. — Любыми необходимыми способами.

Керэн ощутила, как по её спине пробежала холодная дрожь. Встряхнувшись, она снова встала:

— Я проголодалась. Пойдём в замок, поедим?

— Нет, — сказал Мэттью, качая головой. — Мне нужно оставаться здесь, на случай если объявятся Элэйн или мой отец. Я открою тебе границу. Сегодня снова каша.

Она содрогнулась:

— Фу.

— Если каша тебе не по вкусу, есть сушёная баранина, — сказал Мэттью, слегка улыбнувшись.

— Нет уж, — сказала Керэн. — Отправлюсь в Далэнсу. Я знаю там оживлённый постоялый двор, где подают наивкуснейшие пирожные. — Когда она произнесла эти слова, ей в голову пришла идея. — А вообще, у тебя есть с собой деньги?

Мэттью вытащил кошелёк, в котором было немного монет:

— Есть.

— Давай сюда, — приказала она.

Он вздохнул:

— Я знал, что этот день настанет. Сначала ты настаивала на том, чтобы спать в моей комнате, а теперь ты берёшь мои деньги.

— Я тебя заставлю подавиться этими словами, — сказала Керэн. — Буквально. — Подняв свой собственный кошелёк, она потрясла им перед лицом Мэттью. Кошелёк был битком набит монетами: — Я куплю столько, сколько смогу, и принесу обратно, для всех. Твои монеты просто будут добавкой к моей благородной жертве.

Мэттью нахмурился:

— Каши хватит. Мы же не голодаем.

Керэн рассмеялась:

— Ты — один из самых странных людей, кого я знаю. Может, тебе всё равно, если ты ешь каждый день одно и то же, но я точно знаю, что большинство людей в Ланкастере наверняка готовы отгрызть себе руки просто для разнообразия. К тому же, всё время есть одно и то же — это вредно для здоровья.

— Почему?

— Я тебе позже объясню про витамины, — сказала Керэн. Выхватив кошелёк из его руки, она исчезла.

* * *

Чад, Элэйн и Сайхан явились неделей позже. Мэттью обнаружил их ждущими по ту сторону границы, когда открыл её тем утром.

— А вы не торопились, — сухо сказал он.

— Я тебя тоже рад видеть, мудень, — отозвался Чад. — Будто нам не пришлось пройти через половину Лосайона, чтобы сюда добраться.

Элэйн оттолкнула Чада в сторону:

— Еда есть? Мы уже целую вечность нормально не ели.

Охотник возмутился:

— Мы вчера ужинали рагу из вороны и диких луковиц, плакса ты этакая.

— Вороны — не еда, — упрямо сказала Элэйн.

— Это кто сказал? — спросил Чад.

Сайхан подал голос:

— Соли не хватало.

— Что-то все критикуют, блядь. В следующий раз будете голодать сами по себе.

Верзила-рыцарь одарил его лишённым эмоций взглядом.

— Что? — сказал Чад. — Я — охотник. Ты всё говоришь, что весь мир — твоё оружие, или навроде того, но весь мир — мой, мать его, источник пропитания, и лучше тебе об этом не забывать, если мы снова застрянем в лесах.

— Покуда мне больше никогда не придётся есть корни лотоса или рогоз, мне всё равно, — сказала Элэйн, содрогнувшись от воспоминаний.

Мэттью наконец положил перепалке конец:

— Если бы вы объявились неделю назад, то были бы разочарованы. У нас ничего не было кроме каши и сушёной баранины, но за последнюю неделю Керэн моталась по всему Гододдину, наполняя нашу кладовую. Вчера у нас была печёная свинина. Уверен, что на кухне ещё есть немного, если вы сможете убедить повара с нею расстаться.

Чад осклабился:

— Сейчас я за порцию свинины уже готов продать ему Элэйн.

Элэйн презрительно хмыкнула:

— К счастью, я не твоя, чтобы меня продавать.

Но чад проигнорировал её, продолжив:

— Да ещё через несколько дней я бы вообще заплатил, чтобы Элэйн зажарили, и к чёрту свинину.

Мэттью рассмеялся:

— А что насчёт Сэра Сайхана? Он мясистее.

— Тут дело не в мясе, мальчик. Дело в жире. У девчонки его на бёдрах вдосталь. Сайхан старый, и сделан из мяса. Я, наверное, сломал бы зуб, жуя его жилистую задницу. Любой охотник учится оценивать добычу. Поверь, девчонка в пищу годится гораздо лучше.

Элэйн умоляюще посмотрела на Мэттью:

— Пожалуйста, скажи, что в замке есть женщины. Ещё минута с этими двумя, и я точно кого-то убью.

Сэр Сайхан поглядел на Чада:

— Я ничего не делал.

Лесничий пожал плечами:

— А я что, я ничего. Сделал ей комплимент, а можно подумать, будто оскорбил.

Глава 45

Трудно преувеличить, насколько мир красив, когда можно подняться достаточно высоко, чтобы видеть его по-настоящему. На земле природа тоже прекрасна, но с высоты её красота совершенно другая, и она меняется в зависимости от ого, насколько высоко ты забрался. Чуть выше верхушек деревьев — всё ещё очень близко, но в в любую сторону видно горизонт. Повыше — и ландшафт начинает являть свои контуры, а если подняться ещё выше, то некогда бывшие деталями элементы становятся частью смеси цветов, на чём-то похожем на гигантское полотно художника.

Я, возможно, уже упоминал, что полёты — наверное самая любимая мною часть жизни волшебника, и в этот день мне удалось поделиться этим с новым человеком. Роуз справилась со страхом гораздо быстрее, чем я ожидал. Некоторым людям это так и не удаётся сделать, что я выяснил на примере Роланда годы тому назад. Как только мы поднялись выше, и земля стала слишком далёкой, чтобы казаться существенной угрозой, Роуз в восторге и благоговении округлила губы, и я всё ещё мог понять её, несмотря на то, как часто мне открывался подобный вид.

Я поднял нас настолько высоко, насколько мог, использовав часть своей силы, чтобы поддерживать вокруг нас плотную сферу воздуха. Берег, на котором мы раньше были, оказался лишь краем массивного континента, который, казалось, простирался бесконечно, уходя за горизонт, который теперь был гораздо дальше, чем раньше. Я увидел горы вдалеке, но не мог знать, были ли они как-то связаны с Элентирами, или входили в какой-то совершенно иной горный хребет. Между нами и горами лежало зелёное полотно лесов и лугов, иногда прерываемое отбрасывавшими солнечные блики реками.

Плохо было лишь то, что нигде в этом впечатляющем виде я не заметил ничего и близко похожего на нашу перемещённую цель, Ланкастер. Поискав несколько минут, я снизился до более разумной высоты, на которой мне не приходилось постоянно прилагать усилия, чтобы не дать нашей драгоценной сферы с воздухом лопнуть, оставив нас задыхаться.

Мы направились прямо внутрь континента, перпендикулярно берегу за нашими спинами. Было разумно предположить, что Ланкастер не находился в океане, хотя было вполне возможно, что мы вообще были на другом континенте. Узнать это было никак нельзя.

План заключался в том, чтобы лететь, пока мы не заметим что-нибудь интересное, вроде Ланкастера, или пока не наступит ночь. Мы могли себе позволить делать это в течение нескольких дней, предполагая, что мы найдём еду и воду. Я решил, что если ничего не найдём за неделю, то сможем просто пересечь границу обратно, а если окажемся в каком-то неизвестном месте нашего мира, то придётся рискнуть, использовав один из известных мне телепортационных кругов в качестве точки назначения.

Но я надеялся, что до этого не дойдёт. К этому моменту существовала высокая вероятность того, что большая их часть находилась под охраной.

В полёте мы видели на лугах огромные стада, и с такой высоты невозможно было определить, являлись ли они такими же странными и сварливыми, как встреченные мною ранее другие животные. По умолчанию я предположил, что это было так, поскольку до сих пор вся местная живность пыталась меня убить.

Я ощущал косвенное удовольствие, наблюдая за тем, как Роуз восхищается пейзажем, а ещё — ребяческую гордость за то, что показал ей, как быстро я могу летать, хотя я и воздержался от стремительных скоростей, которых я порой достигал, когда был один. Забавно, как присутствие лишь одного дополнительного пассажира может превратить даже кого-то вроде меня в ответственного человека.

Менее чем через два часа мы пересекли горы, и летели над широкой равниной. Конечно, там были не только равнины, но по большей части именно из них ландшафт и состоял. Никаких признаков чего-то знакомого или даже интересного по-прежнему не было. Я частично ожидал увидеть повсюду блестящий металл, свидетельство присутствия АНСИС, но из нашего положения местность выглядела совершенно нетронутой.

Ещё через пять часов равнины никуда не делись, но на горизонте начал проклёвываться новый горный хребет.

Мы также испытывали жажду, и нуждались в приземлении, чтобы удовлетворить наши более человеческие нужды. Мой мочевой пузырь готов был вот-вот лопнуть. Поэтому я опустил нас недалеко от реки. Земля рядом с ней была зеленее, полная сочной травы и рощиц деревьев.

Однако я был настороже. Вода также притягивала животных и, что важнее, более крупных животных, которые ими питались. В этот раз мы ничего не встретили, но Роуз была не рада моим правилам касательно справления нужды.

— Я не могу писать, когда ты стоишь надо мной, — настаивала она. — Отойди вон туда.

Мой ответ был кратким и ёмким:

— Пауки.

Она нахмурилась:

— Ты их почуял?

— Нет, но в прошлый раз я их пропустил, и они убили несколько человек, прежде чем я смог им помочь. А те были в броне и в обществе нескольких магов и драконов. Что если здесь есть что-нибудь очень коварное, типа гигантского, бешеного муравьиного льва? — предостерёг я её. — Если я не буду рядом, то можешь пойти кому-то на ужин раньше, чем я смогу что-то сделать.

Она бросила на меня лукавый взгляд:

— Ты действительно думаешь, что тут что-то есть?

Если честно, не думал. Я тщательно изучал местность, над и под землёй, с параноидальной одержимостью, которая бывает только у людей, ставших жертвой внезапной атаки пауков из-под земли, к числу которых я принадлежал.

— Здесь может быть что-то, чего я раньше не видел, — сказал я. — Оставайся здесь, а я встану по другую сторону этого куста.

— Ты всё ещё можешь видеть меня магическим взором, — указала она.

Я досадливо вздохнул:

— Это было справедливо почти всё время, пока ты была в Замке Камерон, покуда ты находилась в радиусе одной-двух миль. Я не буду обращать внимание на конкретику, поверь мне.

— Ладно, — сказала она, указывая пальцем. — Вон там. И молчи. Я постараюсь притвориться, что ты в нескольких милях отсюда.

Тут мне в голову пришла ещё одна мысль:

— Секундочку. Давай-ка я удостоверюсь, что этот куст не плотоядный. — Я с неописуемой храбростью сунул руку в кустарник, и потряс ею, проверяя, впадёт ли куст в ярость, или, быть может, попытается меня съесть. Не попытался. — Ладно, я думаю, ты в безопасности, — сказал я ей.

— Курам на смех, — сказала Роуз. — Отойди.

Вопреки моим ожиданиям, не случилось ничего ужасного. Как только наши биологические нужды были справлены, я потратил часть силы, чтобы пролевитировать воду из реки, а потом нагрел её до кипения, после чего дал ей остыть, чтобы мы могли ей напиться.

К счастью, у меня в одном из мешочков хранился маленький котелок, поэтому остатки воды я сохранил в нём, а ещё выловил из реки рыбы для нашего импровизированного обеда. Я не мог не почувствовать лёгкую вину за то, что ловил рыбу вот таким способом. Когда я был ребёнком, одним из любимых времяпрепровождений моего отца была рыбалка. Заниматься ею ему удавалось не часто, поскольку он был весьма занят в кузнице, но при любой возможности он сбегал на реку, и часами смотрел в воду.

Иногда он приносил домой несколько рыбин, а в другие дни возвращался пустым. Вспоминая это, я чувствовал, что использование магии — жульничество. Но, как и обычно, я предпочёл скорее смухлевать, чем остаться голодным, и даже рыбы нам не хватило насытиться. Ещё несколько дней такого питания, и я наверняка начну грезить овощами.

Чад Грэйсон как-то сказал мне интересную вещь. «Минимум половина растений, которые ты видишь, съедобна в той или иной мере». Я спросил его, почему он не ест их побольше, и ответ его был сурово прагматичным: «Потому что они почти все на вкус как говно».

Выкинув из головы тоску по моркови и луку, мы с Роуз возобновили наше путешествие в неизвестность. По мере приближения к следующему горному хребту кое-что стало заметным. В предгорьях и на пологих склонах рос лес, а посреди него было дерево, поднимавшееся гораздо выше остальных.

По мере нашего приближения довольно скоро стало видно, что это дерево было гигантом по сравнению с остальными, и мне в голову закралось подозрение, что это было необычное дерево. Оно выглядело подозрительно похожим на то, что я видел в своих воспоминаниях. Оно также выглядело очень похожим на дерево, которое до недавнего времени было телом Тириона.

— Думаю, мы нашли цивилизацию, в некотором роде, — сказал я Роуз.

Она тоже разглядывала дерево, и спросила:

— Это же…?

— Старейшина Ши'Хар, — отозвался я. — Если только я не слишком ошибаюсь.

— Ты сказал мне, что они вымерли, кроме Тириона и Лираллианты.

— Я так и думал, — сказал я. — Но похоже, что я ошибался. Но это лишь одно дерево, и это значит, что если другие деревья не скрываются где-то от нас, то размножаться оно не может. Интересно, как долго оно пробыло здесь в полном одиночестве?

— Странно это — думать о том, что дерево может быть одиноким, — прокомментировала Роуз. — Поскольку деревья ничего не чувствуют. Ты можешь определить, какого оно пола?

— Не могу, не приблизившись, — ответил я. — Для этого мне потребуется изучить его…

— Не говори.

— …сучок и ягодки, — закончил я.

— Просто чудо, что ты вообще сумел завести детей, — заметила Роуз.

Я рассмеялся, затем вернулся к более серьёзным вопросам:

— Думаю, надо подобраться ближе. Посмотрим, смогу ли я с ним поговорить.

— А разве это не требует кучу времени? — напомнила она мне.

Обычно — да, но я знал, что в некоторых ситуациях старейшины Ши'Хар могли ускорять своё восприятие времени вровень с нашим. В целом, это случалось, если кто-то пытался их поджечь, в результате чего им требовалось защищаться, но были другие редкие моменты, когда они так поступали добровольно. Глубоко в душе я чувствовал, что это может быть один из таких моментов.

Если бы меня спросили, я не смог бы объяснить, откуда у меня такое чувство. Может, это было предвиденье, или какой-то странный инстинкт, доставшийся мне по наследству вместе с лошти, но я чётко ощущал, что старейшину я нашёл не случайно.

Я был здесь для какой-то цели.

Естественно, это взывало у меня приступ паранойи:

— Давай-ка я найду для тебя безопасное место, — предложил я.

Роуз недобро на меня посмотрела:

— Мы это уже обсуждали.

— Роуз, послушай. Старейшины Ши'Хар, обычно спящие с нашей точки зрения, обладают огромной силой. Если я возьму тебя с собой, и оно станет враждебным, то мне, возможно, не удастся тебя защитить.

Она приняла задумчивый вид:

— Ты сможешь его убить, если придётся?

Я пожевал губу:

— Возможно. Тирион в своё время убил нескольких, но ситуации разные бывают.

— Ну, оно наверняка всё равно дружелюбно настроено, — сказала Роуз. — Если всё пойдёт наперекосяк, я поставлю скорее на безумного волшебника, который летает.

Не став спорить, я сдался. Мы через столь многое прошил в последнее время, что я просто не мог вообразить, как ситуация сможет стать хуже. Нам требовалась помощь или, как минимум, направление для движения. Старейшина наверняка будет рад узнать, что кто-то из его родственников выжил, на нашей стороне границы. К тому же, моё странно чувство интуиции понукало меня двигаться вперёд.

Мы полетели дальше, и по мере нашего приближения более мелкие деревья стали реже, пока не оставили небольшую поляну у корней старейшины Ши'Хар. Я также смог определить его тип.

Ши'Хар — не монолитная раса, как я некогда предполагал до изучения своих воспоминаний. Они на самом деле представляли из себя пять отдельных видов разумных деревьев. Как только мы оказались достаточно близко, формы ветвей хватило, чтобы сказать мне, что это дерево было Иллэниэлом.

Моё чувство предвосхищения росло, и на меня снизошло странное ощущение дежавю. Мы приземлились прямо под краем его массивной кроны, и начали идти к дереву. Я почти сразу же ощутил присутствие мощного разума.

Я думал, что мне потребуется подойти к самому стволу. Будь он в нормальном состоянии, таки было бы, но этот старейшина не спал, и знал о нашем присутствии. Я чувствовал, как его внимание сосредоточилось на нас.

— «Семя вернулось, и вместе с ним приходит время начал».

Не самое благоприятное приветствие. Но фразу я запомнил. Она может пригодиться в следующий раз, когда кто-то из моих детей вернётся домой после совершения какой-нибудь глупости.

— «У меня новости с той стороны границы», — отозвался я.

— «Подойди ближе, чтобы мы могли соединиться», — сказал Старейшина.

Я нахмурился:

— «Прости, но я не в настроении. Поговорить мы вполне можем и на таком расстоянии».

Не было никакого предупреждения. Чувство опасности, которому я только недавно начал доверять, полностью меня подвело. Разум старейшины обрушился на меня подобно лавине. Он был массивным, мощным, и почти непреодолимым.

Но если в чём у меня и был опыт, так это в обращении с тем, что полагалось непреодолимым. Я не зря заслужил прозвище «губитель богов». Усилив щит, я взял посох, и очертил его кончиком импровизированный круг с нами в центре. Затем использовал его в качестве основы для гораздо более крепкого щита.

Роуз уже потеряла сознание, и вид её обмякшего у моих ног тела меня разозлил, что помогло подкрепить моё природное упрямство. Я влил в щит всё, что мог, но этого не совсем хватало.

Воля старейшиныпросочилась через мой щит, и её силы всё ещё хватало, чтобы превратить мои колени в студень. Я даже не мог высказать ему какой-нибудь из моих обычных колкостей в ответ. Любое усилие для общения ещё больше открыло бы меня для его довлеющего доминирования.

— «Тебя необходимо изучить». — Слова эхом отразились в моём разуме, ещё больше затрудняя мышление. Но особо думать мне не требовалось — я был в этой ситуации не впервые. Из последних сил сосредоточившись, я приготовился искать разум камня.

Вспышка боли ударила по мне, когда что-то пронзило подошвы моих ступней. Я в ужасе осознал, что тонкие, похожие на корни ростки пробили мою кожу, и ползли вверх по моим ногам, изнутри.

— «Плод созрел. Расслабься, дитя. Быть может, вместе мы ещё спасём этот мир».

Моя защита схлопнулась. Прямой контакт старейшины обошёл все мои защитные меры, и я едва мог думать под его мощным принуждением. Его корни росли вверх, ветвясь в моих ногах, проникая в туловище. Вскоре они должны были добраться до моего мозга, и я почти не сомневался в конечном результате.

— Ты убиваешь меня, — выдавил я.

— «Мощь Тириона, дар Иллэниэлов, и порча Тиллмэйриаса сошлись и объединились в тебе, дитя. Лишь этой жертвой можно спасти мир. Возрадуйся оказанной тебе чести».

Отбросив попытки сопротивляться, я раскрыл разум, и потянулся к земле, ища убежища в камне. Моя боль растаяла до незначительности вместе с ростом моего «я». Воззвав, я потянул вверх горную породу, перерубая росшие под нами корни и окружая нас с Роуз массивным каменным куполом.

Но старейшина не собирался легко сдаваться. Он впился в камень корнями, казавшимися твёрже железа, прорываясь и проламываясь к нам.

— «Мощи Тириона не хватит, дитя. Лишь порча Тиллмэйриаса может нас спасти», — сказал старейшина.

Мне нужно было больше, но зайдя слишком далеко, я мог потерять себя, или, что хуже, убить Роуз просто по недосмотру. «Мне нужно больше места», — осознал я. Поэтому я пошёл вперёд, к дереву, позволяя моей плоти и крови пройти через защищавшую нас каменную оболочку.

Под горами текли реки огня, при необходимости я мог призвать их.

— «Тебе не победить», — предостерёг старейшина. — «Сожжёшь нас — и мир умрёт, ибо я — Кион».

Кион? Это имя заставило меня приостановиться, поскольку на эроллис оно означало «врата». Тёмных Богов называли кионтара, хранителями врат.

— «Теперь ты начинаешь понимать», — сказал у меня в голове старейшина. — «Убьёшь меня, и мир расколется. Не выживет ничто. Ты несёшь в себе порченный плод. Дай его мне, чтобы я мог исполнить предназначение веков. Мир будет спасён лишь посредством твоей смерти».

Мне нужно было подумать, а это становилось трудно, поэтому я сжался, отступив из более глубоких частей земли, уменьшаясь в размерах, пока не стал лишь человеком… с небольшой добавкой, балансируя на грани между человеком и разумом камня. Корни старейшины снова меня нашли, и начали вгрызаться в мою плоть, но мой разум ему было не достать. Я представлял из себя сущность с чистой логикой и почти без эмоций.

У меня в голове сложились сразу несколько вещей. Если старейшина был вратами, то он вполне мог являться опорой, управлявшей пространственными границами, делившими мир на множество частей. Уничтожение Киона могло заставить всё развалиться, и это скорее всего привело бы к катастрофе. Предостережение старейшины не было преувеличенным.

Порча, о которой он всё время твердил, скорее всего была налётом пустоты, оставшимся следом шиггрэс, который я так и не смог стереть до конца. Старейшина почему-то хотел его, и было похоже, что его предпочтительным методом получения желаемого было поглотить меня.

«Ладно», — подумал я. «Ты хочешь пустоту, и я тебе её дам, но поглощать здесь буду я». Моё физическое тело почти пропало, превратившись в спутанный клубок мяса, костей и растительной массы, но сердце каким-то образом продолжало биться.

Поэтому я сосредоточил своё внимание на песне смерти, и позволил своему сердцу остановиться. Когда я почувствовал холодное касание пустоты, мой разум, странное дело, стал более человечным. Смерть — часть жизни, ждущая каждого в конце существования. Она не была незнакомкой. Разум камня растаял, и на его место вернулся мой гнев, горький и жестокий.

— «Да!» — воскликнул старейшина. — «Питай его. Дай нам плод порчи».

Я всегда любил угождать людям, но сегодня я решил открыть новые горизонты, и угодить дереву.

— «Буду рад поделиться», — мысленно объявил я. — «Но не так, как ты ожидаешь».

Вцепившись в корни старейшины, уже бывшие в моём теле повсюду, я начал пить его жизнь, поглощая её подобно умирающему от жажды человеку.

В прошлом я думал, что высшая форма наслаждения — это поглощать человеческую жизнь. У меня были кошмары от одних только воспоминаний об этом. Ужасные сны, которых я страшился, и которых я одновременно алкал. Поглощение старейшины Ши'Хар приносило гораздо больше удовлетворения.

Кион боролся, сначала попытавшись убрать корни, а затем заорав у меня в голове, умоляя остановиться:

— «Отступись! Если ты сделаешь это, то женщина умрёт!»

Но старейшина не понимал, как работал мой разум. В пустоте остальные люди не представлялись мне чем-то особенным, с моральной точки зрения. Вообще, если бы у меня было время на размышление, то я наверняка нарёк бы Роуз новым именем, и имя её было бы «десерт». В тот момент меня почти ничто не заботило кроме заливания в себя жизни старейшины.

Но логика моя осталась, и я знал, что на самом деле не хотел её смерти, хотя это и казалось мне неразумным в тот момент.

— «Отпусти нас, иначе я убью вас обоих», — предупредил я.

Я ощутил, как старейшина сдался, но мне потребовалось мощное усилие личной выдержки, чтобы прекратить насыщаться им. Возможно, я сумел это сделать лишь потому, что уже выпил огромное количество эйсара. Пустота всегда была голодна, но в тот конкретный миг я забыл об истинном голоде. Я каким-то образом остановился.

Я оглядел Киона магическим взором и чем-то тёмным… восприятием жизни, которое становилось таким ярким каждый раз, когда я позволял пустоте овладеть собой. Старейшина Иллэниэлов был очень ослаблен. Если бы я продолжил дальше, то он умер бы, даже если бы я потом остановился. Эйсар, прежде мощно гудевший вокруг его тело, теперь лишь вяло вибрировал.

Я же, с другой стороны, чувствовал себя просто чудесно. Певшая в моих венах мощь была такой сильной, что я не сомневался: если я откажусь от пустоты и попытаюсь вернуться к человеческому облику, то наверняка сгорю во вспышке эйсара, не оставив от тела почти ничего кроме кучки пепла. «Хорошо, что мне не нужно быть человеком», — подумал я про себя.

— Зачем быть человеком, когда можно быть богом? — пробормотал я, недобро улыбаясь.

— «Ты обрёк всех нас на гибель», — сказал старейшина. — «Машины грядут».

— Ты сам себя обрёк, Кион, — сказал я. — Не надо было тебе меня трогать. — Затем я вспомнил о Роуз. Приложив усилие мысли, я расколол окружавший её каменный купол. Какая-то часть меня хотела подойти к ней, но я не смел слишком приближаться. Учитывая то, сколько во мне было силы, я скорее всего смог бы избежать вытягивания из неё жизни — но я боялся, что могу спалить её одним лишь касанием.

Я был существом из переплетённых света и огня, и мне хотелось ещё. Как бы я ни использовал свою силу, забирая или давая, Роуз это бы уничтожило. Направив взгляд на массивное дерево, я приказал:

— Позаботься о ней. Убедись, что она здорова и цела, сыта и защищена. Я вернусь. Если она не будет в здравии тела и духа, то я закончу с тобой то, что начал.

После чего я взмыл в воздух.

— «Куда ты?» — слабо вопросил Кион.

— «Искать машины», — ответил я. — «Мне нужно что-нибудь сжечь».

Эпилог

Мэттью ждал снаружи границы между Ланкастером и, как ему думалось, «реальным» миром, хотя он и знал, что они были частями одного целого — и в этот момент он ощутил что-то странное. Его желудок скрутило, и на него накатило головокружение. Пространственная граница рядом с ним задрожала, и начала таять. Обычным зрением он начал видеть перемежавшиеся друг с другом вспышки обоих пространств, но мигала не только граница.

Земля, на которой он стоял, также смещалась туда и обратно. В целом это ощущалось немного похожим на землетрясение, вот только ничего не двигалось. Сама реальность смещалась и искажалось то в одну сторону, то в другую. Ощущение было таким мощным, что его замутило, прежде чем его вытошнило, всё закончилось. Он обнаружил, что нетвёрдо стоит на ногах, хотя земля под ним была совершенно спокойной.

Он снова изучил границу, но проходившая по ней дрожь исчезла. «Что это было?» — задумался он. «Она начинает рваться?». Гораздо более значимым вопросом для него было то, что случится в результате.

— Одно дело — заново собрать мир как прежде, — сказал он себе, — но если граница обрушится везде и сразу… — Разум отказывался давать удовлетворительный ответ, но Мэттью знал, что последствия будут плохими.

* * *

Дэвид Эйрдэйл ложился спать усталым и раздражительным. За последние несколько дней ещё несколько человек из его обслуги слегли больными, оставив его с недостатком слуг, но беспокоило его не это. Если быть честным, он не знал, что его беспокоило. Он просто чувствовал себя не в своей тарелке.

Обычно он предпочитал ложиться поздно, но в этот раз он не мог бороться с усталостью, поэтому лёг пораньше. Несколько слуг, мимо которых он шёл, будто все зевали, так что дело было не только в нём. С другой стороны, они все обленились — это он точно знал. Это было проклятьем дворянства — необходимость управлять деятельностью плебейского, ленивого простонародья.

Но лично он утомился донельзя. «Может, я слишком усердно работал», — подумал он, входя в спальню.

Короткий взгляд сказал ему, что Марсэлла, его жена, уже крепко спала, что стало для него некоторого рода облегчением. Сил на её тупую болтовню у него не было. Эйрдэйл устало стянул с себя одежду, и завалился на кровать рядом с женой. Натянув на себя тяжёлое одеяло, он заснул чуть ли не до того, как закрыл глаза.

Когда он проснулся, ещё было не утро. Через дорогостоящие окна, на которых настаивала Марсэлла, не пробивался свет. Стекло было чёрным, без намёка на сияние солнца. «Я так устал, что забыл задвинуть шторы», — сумбурно подумал он. Это было бы досадно. Окна их спальни выходили на восток, и, учитывая их привычку спать допоздна, утренний свет ими приветствовался редко.

«Надо задвинуть шторы», — решил он.

Однако попытка сесть вылилась в монументальное усилие, поэтому он ограничился тем, что подобрался, оперевшись на спинку кровати.

— Марсэлла, — сказал он странно заплетающимся языком. — Проснись.

Но его жена не шелохнулась, поэтому после ещё нескольких устных попыток пробуждения он потряс её за плечо. Её тело было вялым и неотзывчивым.

— Сколько ж ты выпила? — пробормотал он.

— Не слишком много, Лорд Эйрдэйл, не бойся, — послышался у него под ухом женский голос.

Он встревоженно мотнул головой, или, точнее, попытался… казалось, что всё происходило медленнее, чем положено. Рядом с его кровати сидела прежде остававшаяся незамеченной фигура, старая женщина, которая, похоже, позаимствовала стоявшую у туалетного столика его жены табуретку. Женщина приветливо улыбнулась ему, когда их взгляды встретились.

— Ты кто? — спросил он, жалея, что не может выдержать нужный тон голоса. Он был слишком онемевшим, чтобы выразить ощущаемое им возмущение.

— Старая подруга, — ответила она. — Довольно скоро ты всё поймёшь. — Подавшись вперёд, карга взяла влажную тряпку, и вытерла что-то с его губ и подбородка. Затем она встала, и подошла к камину, после чего бросила тряпку в огонь.

Наблюдая, он осознал две вещи. Во-первых, кто-то добавил в камин дров — в противном случае там было бы только угли, поскольку перед отходом ко сну сам он топлива не подбрасывал. Во-вторых, на старухе была пара тяжёлых рабочих кожаных перчаток. Спалив тряпку, она сняла перчатки, и их тоже бросила в огонь, позаботившись о том, чтобы они сгорели полностью.

— Не знаю, кто ты такая, но я сейчас вызову охранника, — сказал Эйрдэйл. — Тебя высекут за то, что вошла в мою спальню без приглашения.

Старая женщина засмеялась:

— Валяй. Они так же смогут объявиться, как твоя жена может проснуться. Этой ночью все крепко спят, мой дорогой Граф.

Отказываясь пугаться, он позвал, крича настолько сильно, насколько мог. Дэвид Эйрдэйл имел объёмные лёгкие, и хотя в этот момент его голос был слабее обычного, он всё ещё был довольно громким. Все обитатели дома должны были вскоре объявиться.

Но не объявились. Когда его голос стих, в коридорах царила зловещая тишина. Старуха вернулась на место рядом с его кроватью, и вытащила вторую пару перчаток. Эти более облегающие перчатки из оленьей кожи в большей степени подходили для леди, чем для этой женщины.

Тут он её узнал. Это была его новая прачка, которую наняли лишь неделю тому назад.

— Я тебя знаю! — воскликнул он. — Где ты украла эти перчатки?

Старуха снова улыбнулась, затем подняла руку, любуясь хорошо выделанной кожей:

— О, они у меня хранятся уже много лет. Их для меня заказал мой покойный муж. Я обычно не надела бы их для чего-то подобного, но сейчас ношу их в качестве предосторожности.

Что-то в её поведении, отсутствие у неё страха или уважения, и, почему-то, её перчатки — всё это заставило сердце Графа Эйрдэйла содрогнуться от страха.

— Кто ты? Чего ты хочешь? — Он снова попытался подняться, но женщина придавила его обратно к кровати на полпути. Он чувствовал себя слабым как котёнок.

— Старая подруга твоего отца, — таинственно ответила она. — Он какое-то время был моим клиентом, хотя сомневаюсь, что он меня упоминал. Немногие мужчины хвалятся перед сыновьями о своих походах по шлюхам.

— Мой отец мёртв, — возразил Дэвид, и его не заинтересовала бы старая карга, будь он жив.

Старуха захохотала:

— О, я в те годы была гораздо моложе. Это было за десятки лет до того, как Королева решила укоротить жизнь твоему покойному отцу.

Отца Дэвида Эйрдэйла казнили за измену Королю Джеймсу, и он не любил, когда ему об этом напоминали.

— Не знаю, что за игру ты затеяла, ведьма, но твоя дерзость лишь усугубит наказание.

Женщина потянулась, и подняла левую руку Эйрдэйла своей собственной, после чего пристально осмотрела на свету. Он удивился, увидев лёгкую дрожь.

— Осталось уже недолго, — заметила она. — Зелье уже начало работать.

— Ты меня отравила? — выпалил он, и покосился на жену. — А Марсэлла?

Карга пренебрежительно махнула на Марсэллу рукой:

— Она просто крепко спит. Утром она очнётся в добром здравии, в отличие от тебя.

Дэвид Эйрдэйл снова сел, и в этот раз она его не остановила. Накренившись вперёд, он вывалился из кровати, и упал на колени.

— Тебя за это вздёрнут, — горько произнёс он. — Давай противоядие. Заплачу всё, что пожелаешь.

— Пожалуйста, зови меня Элиз, — сказала женщина. — Поскольку я — старая знакомая твоего отца, то нам следует обращаться друг к другу по имени.

Снова уставившись на неё, он рассмотрел её лицо, и на него понемногу начало снисходить понимание:

— Торнбер?

— Так-то лучше, — сказала Элиз. — Яд начинает пробуждать твои мыслительные способности, противодействуя снотворному, которым я заставила тебя лечь пораньше. Вот, почему у тебя дрожат руки. В конце концов начнётся жжение.

— За что?

— Ты был очень плохим мальчиком, Дэвид. Ты знаешь, за что, — с издевкой сказала Элиз.

— Из-за слухов? — пробормотал он.

Подавшись вперёд, она похлопала его по макушке, будто он был собакой:

— Молодец. Слухи были скверными. Мне очень не нравится, когда люди злоупотребляют добротой моей невестки. Она недостаточно приземлённая, чтобы высказаться, но я видела, что ты уязвил её чувства.

Отчаявшись, он начал умолять:

— Пожалуйста, прости меня. Я смогу всё исправить. Тебе не обязательно так поступать.

— Неужели? — спросила Элиз с, казалось, подлинным любопытством. Затем она встала, и подошла к туалетному столику, взяв с собой табурет. — Иди сюда, и сядь.

Он попытался встать, но ноги плохо держали его, поэтому вместо этого он с пылающим от унижения лицом пополз. Когда он добрался до табурета, Элиз встала позади, сунула руки ему подмышки, и помогла подняться достаточно, чтобы сесть.

— Вот лист бумаги. Поставь свою подпись — и я подумаю о том, чтобы тебя спасти, — сказала Элиз.

Он увидел на столе два листа бумаги, лежавшие друг поверх друга. Эйрдэйл начал было поднимать один из листов, но она оттолкнула его руку:

— Нет, читать тебе не нужно. Просто подпишись внизу, — сказала она ему. — После чего я дам тебе вот это. — Она показала ему маленький флакон, наполненный янтарной жидкостью.

— Я ничего не подпишу, — возразил он.

— Жаль, Дэвид, — сказала Элиз Торнбер. — Я надеялась, что ты окажешься умнее. Времени на решение у тебя мало. Довольно скоро дрожь усилится. Когда это произойдёт, ничего подписать ты уже не сможешь. Тебе будет казаться, что твоё тело объято пламенем, каждый нерв будет обнажённым и ноющим. В конце концов у тебя начнутся судороги. Могу представить, что будет очень больно, но никому никогда не удавалось достаточно хорошо общаться после начала судорог, поэтому описать мне ощущения никто не смог.

— Я скорее умру, — гордо сказал Эйрдэйл.

Элиз злобно улыбнулась:

— О, ты не умрёшь. По крайней мере, не сразу. Судороги продлятся не один час. Если повезёт, ты умрешь, но весьма вероятно, что ты выживешь. Конечно, потом ты уже не будешь прежним. Яд наносит нервам необратимый урон. Останешься калекой на всю жизнь.

— Ты лжёшь.

— Ты знаешь, что мозг — это по сути гигантский пучок нервов, Дэвид? — проинформировала его Элиз. — Ты будешь не только слабым калекой, ты ещё и станешь овощем. Остаток дней ты проведёшь, глядя в пространство, и гадая, когда кто-нибудь придёт убирать из-под тебя фекалии, если вообще сохранишь способность мыслить.

Эйрдэйл почувствовал лёгкое жжение в одной из ног.

— Дай мне противоядие!

Элиз подошла к столику у стены, и взяла лежавшее там перо. Макнув его в открытую чернильницу, она показала его Эйрдэйлу:

— Подпиши, Дэвид. Если будешь тянуть, станет слишком поздно.

— Ладно! Хорошо! Подпишу! — закричал он.

Она поднесла ему перо, и вложила в руку:

— Сделай подпись как можно более аккуратной и читаемой. Я знаю, как она у тебя выглядит, Дэвид. Попытаешься меня обмануть — пожалеешь. — Затем она помогла ему правильно расположить руку.

Верхний лист бумаги скрывал нижний почти полностью, кроме нижней его части. Как только Эйрдэйл поставил подпись, Элиз забрала листы, и положила их на столик у стены. Игнорируя его, она посыпала его подпись песком, который потом стряхнула прочь.

— Дай мне антидот! — снова крикнул он.

Элиз осторожно положила нижний лист сверху, чтобы его было хорошо видно. Затем она подошла к Эйрдэйлу, и протянула ему флакон:

— Вот, пожалуйста. Сладкая награда для очень шкодливого мальчика.

Выдернув пробку, он занёс флакон над губами, и принялся ждать, пока густая, вязкая жидкость капала ему в рот. Вкус был на удивление сладким… как мёд.

— Что это? — спросил он.

Элиз ему подмигнула:

— Мёд. Боюсь, что для яда, который я тебе дала, антидота не существует. Та ещё гадость. Вот, почему мне пришлось носить перчатки. Даже одна попавшая на кожу капля могла нанести жуткий урон, или даже смерть, не говоря уже о пятнах. От боли, которую ты вскоре ощутишь, на самом деле можно избавиться лишь одним способом, Лорд Эйрдэйл, если тебе хватит смелости.

Жжение достигло его рук, и дрожь постепенно усиливалась.

— Каким? — спросил он.

Она подошла туда, где он бросил одежду, порылась немного, и вытащила его пояс, протянув Эйрдэйлу. Его нож всё ещё был в ножнах.

— Вскрой вены, — холодно сказала она ему. — Или, если кишка не тонка, воткни себе в сердце.

— Не могу! — в ужасе сказал он. Внезапный спазм в спине и ногах заставил его свалиться на пол. В его мышцах начались болезненные судороги.

— Тебе стоит поспешить, — сочувственно сказала Элиз. — Как только начнутся конвульсии, ничего сделать ты уже не сможешь.

Она принялась ждать. Прошло больше четверти часа, прежде чем Эйрдэйл наконец полоснул лезвием по запястью. Хотя она уже несколько десятилетий не пользовалась этим ядом, Элиз уже знала, чем всё закончится. Они всегда предпочитали прекратить боль. Ложь про конвульсии лишь помогала им принять решение поскорее.

Пока Дэвид Эйрдэйл истекал кровью на полу, уперев в неё ненавидящий взгляд, она забрала флакон с поддельным антидотом, а затем ещё раз осмотрела комнату, чтобы убедиться, что не оставила ничего незавершённым. Она задумчиво посмотрела на лежавшее на столе письмо:

— Самоубийство, — печально сказала она. — Какой ужасный поступок, а ведь казалось, что у тебя было всё, что только можно пожелать. — Она направилась к двери, и оглянулась: — Это просто показывает, что никогда не знаешь, какая печаль кроется в чужих сердцах. Передай от меня привет отцу, когда увидишь его.

После чего она ушла. В обычной ситуации она бы осталась, чтобы убедиться, что цель скончалась, но в случае с Дэвидом Эйрдэйлом смысла в этом не было. Даже если бы кто-то нашёл его и перевязал бы ему рану, Эйрдэйл не смог бы рассказать, что с ним случилось. Он мог надеяться лишь на смерть, да и в любом случае никто во владениях Эйрдэйлов не должен был проснуться и спасти его до самого утра. К тому времени он уже успеет остыть и окоченеть.

Украдкой покинув тем утром дом с большой корзиной грязного белья в руках, Элиз думала о своей жизни. С тех пор, как она вышла за ныне покойного мужа, её жизнь была относительно мирной, в основном лишённой тех вещей, которыми она вынуждена была заниматься в молодости, но эта ночь стала ей тёмным напоминанием. Её единственным утешением было то, что хотя бы в этот раз она сама решала, кому нужно умереть, и за Дэвида Эйрдэйла она совестью почти не мучилась.

Примечания

1

англ. «Sassy» — дерзкий, нахальный, развязанный (здесь и далее — прим. перев.)

(обратно)

2

англ. «highwhore» («хайхор») — дословно «высокая шлюха», звучит гораздо ближе к «хайтау[э]р», чем можно передать в переводе.

(обратно)

3

англ. «Dame» — «дама», «госпожа». Также в Англии этим словом обозначали носительниц ордена Британской империи. Т. е. здесь для женщин это аналогично слову «сэр».

(обратно)

4

англ. «shotgun» — дробовик; «wedding» — свадьба. Исторический американский термин, означающий ситуацию, когда отец девушки угрожает обрюхатившему её мужчине дробовиком, вынуждая жениться.

(обратно)

5

Непереводимая игра слов. Слово «dress» значит как «юбка», так и «одевать», а «redress» означает как повторное надевание, так и «исправление» или «компенсацию».

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Эпилог

*** Примечания ***