Созвездие Зелёных Рыб [Александр Павлович Бердник Олесь Бердник] (fb2) читать онлайн

Олесь Бердник СОЗВЕЗДИЕ ЗЕЛЁНЫХ РЫБ _{Небывальщина}

Пойду к ней и скажу: «Любимая, может, не надо?»

Она посмотрит на меня влажными оленьими глазами и испуганно спросит: «Чего не надо? О чем ты?»

И тогда я расскажу ей о том, что со мной сделал этот колдовской вечер. Я стал другим человеком и не могу больше жить, как раньше. Хочу, чтобы и ты поняла, чтобы пошла со мной в небывалое…

Иду. Спешу. Лучи неоновых фонарей, колыхаясь, подгоняют меня. Резной кленовый лист падает из ночных сумерек, ложится под ноги, чтобы навеки заснуть на холодном чужом асфальте. Я боюсь наступить на него, обхожу, и поэтому моя походка причудливая и путаная.

А вот и ее дом. Из звездных хором приднепровских склонов я ныряю в сумеречную пещеру подъезда, поднимаюсь по лестнице. Дети со счастливым визгом съезжают по перилам. Еще одна группка подростков, уткнувшись носами в филателистический альбом, рассматривает его, меняет марки.

А на улице пламенная звездная ночь.

Я звоню. Как все удобно! Нажал кнопку — и она услышит там, в дальней комнате. Электрифицированная пещера.

Открывается дверь, на меня пахнуло французскими духами и тушеной под томатом рыбой. Поблескивают ее удивленные глаза.

— Что случилось? Я же жду тебя завтра утром. Разве мы что-нибудь забыли?

— Забыли! — смеюсь я. — Мы все забыли. А я теперь вспомнил…

— Заходи, — тревожно говорит моя невеста. — Странно, но мне кажется, что все в ажуре. Заказано десять машин. — Она, загибая пальцы с фиолетовым маникюром, считает. — Для нас с тобой «Чайка» — одна. Для родителей и наиглавнейших гостей три ЗИМа. Для всех остальных шесть «Волг». Шикарно, чего же еще надо? Пригласили всех нужных людей, даже с десяток неважных персон на всякий случай. Выпивки достаточно, обо всем остальном позаботилась мама. Я не понимаю, почему ты взволнован, мой милый? Мама, мама!

— Подожди, — заслоняю я ладонью ее полные уста. — Не зови мамы. Я пришел поговорить с тобой. Это слишком серьезный разговор…

— Тогда зайдем в ту комнату, — удивляется она. — Что-то мне не нравится сегодня твой взгляд. Глаза поблескивают. Румянец нездоровый. Может, ты хлебнул?

— Хлебнул, — смеюсь я. — Звездного напитка, космического вина.

— Неуместные шутки. Ну, говори скорее, что произошло. Потому что я должна идти на кухню, там еще парить-варить до полуночи. Завтра знаешь сколько гостей нагрянет? Мама говорит, что ртов с триста надо будет накормить…

— Ртов? — потрясенно переспросил я. — она гостей ртами величает?

— Так, не придирайся к словам. Это ж фигурально.

— Ага! Прости, я забыл, что это фигурально.

Мы в ее комнате. Знакомый запах тонких духов, которые так дразнили, так манили меня недавно. Почему же сейчас они раздражают меня? Может, потому, что за окном между осенними деревьями печально сияют звезды и на равнодушный холодный асфальт ложатся одинокие кленовые листья?

— Ну, я слушаю…

— Любимая, может, не надо?

— Чего не надо? О чем ты?

Она спросила точно так, как я предполагал. И такое же самое выражение на лице — наивное, немного смущенное и капризное. Что ж — буду рубить наотмашь, без дипломатии…

— Может, не надо завтра Дворца бракосочетания, свадьбы, гостей… Может, не надо нам всей этой скуки? А?

У нее глаза округляются, как у окуня. Она резко подступает ко мне, принюхивается.

— А ну, дыхни. Точно, выпил…

— Да нет же, нет! — пытаюсь отстраниться. — Воспринимай меня очень серьезно. Сегодня со мной случилось невероятное, и я хочу, чтобы ты тоже почувствовала. Послушай, любимая! Звезды обняли меня, напоили сладким напитком, и я уже не могу быть таким, как раньше…

— Послушай, мой милый, — решительно отзывается невеста, — все это чудесно, и мы после свадьбы обсудим твое лирическое настроение. Я сама с радостью выпью твоего звездного напитка, но ведь теперь не ко времени. Имей же хоть каплю рассудка.

— Это не настроение, — отчаянно уверяю я. — Я чувствую, что настало волшебное мгновение. Если мы не войдем в него, если не поймаем его вот сейчас, немедленно, — завтра будет поздно…

— Какое мгновение? Что за розовый туман?

— Небывалое. Сегодня все возможно. Я ощутил потаенную глубину мира. И такими смешными и ненужными показались мне наши приготовления к свадьбе…

— Ты просто не хочешь? — ледяным голосом спрашивает она и, отступив шаг назад, ввинчивается в меня холодным взглядом, — Ты влюбился?

— Погоди! — я прижимаю ладони к груди. — Не надо мелодрамы. Я же пришел к тебе, я зову тебя к небывалому. Я думал, что ты поймешь все с полуслова…

— Не мучь меня, говори по-человечески…

— Тогда не сбивай меня, выслушай. Давай присядем и посмотрим друг другу в глаза. И не поглядывай на двери, никуда не денется твоя рыба в томате. Так, успокойся… Представь, что ты не невеста, что я не твой будущий муж. Мы дети, играемся в песочке на берегу реки… Вот так я почувствовал себя нынче, под звездами. И вдруг диким и нелепым мне показалось то, что должно произойти завтра. И не только то, но и другое — вчерашнее, сегодняшнее, повседневное. Я полюбил тебя, хочу, чтобы ты была рядом, чтобы мы совместно искали пути в будущее. Но при чем тут Дворец бракосочетания, где чиновники запишут нас в бумаги, где равнодушные люди официально будут поздравлять нас? При чем тут свадьба на сто персон? К чему наша любовь — и рыба в томате? Наше счастье — и московская колбаса? Наши чувства — и водка с перцем?

— Боже мой! — с ужасом вскрикнула невеста. — Ты все смешал вместе. Винегрет. Наша любовь сама по себе, а людям до этого нет дела. Самая обычная традиция, уважение к родным, знакомым. Зачем осложнения, психологизмы?

— Не поймешь, не ухватишь моего настроения, — с болью вздохнул я. — А мне так хотелось, чтобы ты поняла. И тогда открылось бы невероятное…

— Что невероятное?

— Чары. Мы все ввели в колею обыденности. Это ужасно. Мы рвем цветы и дарим их кому попало. Встречаем официального гостя — цветы, любимой — цветы, мертвецу — цветы. Кощунство! Солнечный подарок мы беспощадно бросаем под ноги рутинной привычке. Я бы запретил рвать цветы вообще. Пусть бы они были под защитой закона. Пусть бы к ним приходили люди так, как приходят верующие в храм, пусть поклонялись бы красоте, как поклоняются Богу. Погоди, не останавливай меня, я говорю то, что надо. Именно так и любовь: ее не следует вводить в рутину — загсы, свадьбы, торжества. Чувство сорвано, утоплено в грязи обыденности. «Горько, горько!» — и мы должны целоваться перед пьяными глазами гостей. Позор! А любовь — она не для чужого глаза, это интимные объятия цветка и солнца. Слышишь ли? И я не хочу, чтобы наш цветок оплевали рты, которые будут жадно пожирать рыбу в томате и твердокопченую колбасу после водки с перцем! Не хочу! Я понял что-то заветное. И пришел к тебе, чтобы убедить тебя: давай убежим!

— Куда? — всплеснула ладонями невеста.

— В неизвестность. В сказку.

— Мой друг, — со страхом сказала она. — У тебя горячка, бесспорно. Так нормальные люди не делают. Надо вызвать психиатра, невропатолога. Боже мой, кто бы мог подумать?!

— Погоди, — упрямо-весело вскрикнул я. — Мне даже приятно, что ты считаешь меня сумасшедшим. — Значит, все в порядке. Потому что я не хочу быть нормальным. Только сумасшедшая рыба могла выйти из океана на сушу. Только сумасшедшая обезьяна могла стать человеком. Слышишь? А мы хотим быть нормальными людьми перед взором безмерного космоса! Какое мизерное желание! Ты посмотри, что творится. Исчезли границы Вселенной; звезды разлетаются в бесконечность, разрывая тугие объятия гравитационной неволи; галактики раскручиваются спиралями, стремясь вырваться из огненного лона в причудливый неограниченный полет; планеты порождают мыслящую жизнь на своей поверхности, чтобы через нее преодолеть тиранию притяжения и достичь Свободы. Слышишь? Вселенная стремится к Свободе, и эпоха Познания — это эпоха освобождения Разума от программы Природы. Даже бессознательное вещество бунтует в атомных недрах своих, чтобы вырваться на таинственный путь импровизации, а люди добровольно запирают сами себя в тысячи алгоритмов бытовых и других программ — привычек, мод, систем, идей, вкусов, чувств, убеждений.

— Ты что же, восстаешь против всех достижений истории? — уже насмешливо спросила невеста. — А что предлагаешь?

— Импровизацию. Небывалое, — пылко сказал я. — Чтобы сегодня ты не знала, что случится на твоем пути завтра, чтобы в этот момент ты не ведала, какой сюрприз тебе готовит следующее мгновение…

— Это ужасно!

— Это прекрасно. Как в сказке. Ты читала народные сказки? Там герои не знают, что их ждет. О, народ наш мудрый: он знал, что радость лишь в необыкновенном. И когда кончалась сказка? Когда, я тебя спрашиваю? Когда звучали последние слова: «И поженились они, и родили детей, и достигли предела своих желаний. И я там был, мед-пиво пил». Ха-ха-ха! Здорово, иронично завершал народ сказку…

— Чего же ты хочешь?

— Уйти в небывалое.

— Как?

— Еще не знаю. Мы решим вместе. Ты глянь — рушатся все представления о мире. Все очертания условны. Человек отделен от Всевозможности лишь рутинной привычкой, традицией, страхом потерять свою личность. О невежды! Они теряют личность ежесекундно, они даже не имеют ее. Рождение — смерть! Эфемерное мгновение. Из тьмы во тьму через рефлекс условного существования. И это тогда, когда человек бессмертен, ибо он — всеобъемлющ. Чтобы открыть эту свою возможность, он должен сделать лишь одно: проснуться! Проснуться из мира программ в мир импровизации, сказки. Сама природа подсказывает нам небывалое решение, перед нашими глазами тысячи знаков, иероглифов, а мы не хотим их прочитать. Нам разум дал в руки страшное оружие — оружие познания Тайны, а мы начинали этим огнем штамповать холодильники, машины, унитазы, духи, винтовки, баллистические снаряды, миллионы мелочей, которые захламляют землю и психику, которые формируют сознание новых поколений по своему образу и подобию. Ты понимаешь?

— Какие знаки? — устало спросила она. — Что ты фантазируешь?

— Лавина знаков. От древности до настоящего. Гусеница — обыкновенная, тривиальная гусеница, пожирающая листья деревьев, — перейдя стадию куколки, становится волшебным небесным созданием, летучим мотыльком. Ты смекнула? От ползающей твари, от гадкого дракончика, который только и знает, что жрать зелень, — до сказочного разноцветного существа. Это же чудо! То знак для людей. А мы не понимаем. Такой путь суждено всей природе, от примитивного проживания на поверхности планеты — до космического всебытия. Но для этого надо не бояться нового рождения, любимая! Слышишь? Как гусеница самоуничтожается в куколке, чтобы стать бабочкой, так и нам — людям — не надо бояться небывалого. Потерять себя, чтобы найти в другом виде, в другом мире, с другими, неслыханными возможностями!

— Ты что же — предлагаешь самоубийство?

— Боже мой! Как ты примитивно поняла меня! Не самоубийство, а расширение своего ума в необъятность, своих чувств в неизмеримость. Не анализируй интеллектом, а почувствуй сердцем, что я говорю тебе. Возможностей множество, а самая главная — в нас, в нашей воле и бесстрашии. Можно лежать на дровах и замерзать от холода. Можно попрошайничать, слоняясь от деревни к деревне в жалком тряпье, неся в котомке королевское одеяние и неслыханное сокровище. Мы — такие попрошайки. В сердце человека — величайшая сила Вселенной, сила сказки. Природа действует по программе, она — дитя необходимости, а человек — дух вечной перемены и бунта, дитя импровизации. Мы уже можем менять свое тело, открывать новые чувства, углублять координаты Вселенной. Мы можем стать новыми демиургами, творцами. Мы можем войти в Новый мир, в небывалую горницу Красоты и Любви, а боимся нарушить паутину придуманных нами же «законов». Те законы — лишь отражение рубежей, до которых мы посмели познать материю. Мы считаем, что Материя как Мать Мира — костная и безразлична, ограниченная и неразумная.

Какой предрассудок! Мы кощунственно унизили собственную Мать, оплевали ее своими измерениями, доктринами и жалкими представлениями. А она — Светоносная Невеста, и которая вечно ждет Чистого Любимого, что дал бы ей новую, вдохновенную жизнь в неизмеримости Свободы. Материя рождает то, чего мы желаем. Мы насилуем ее, и она от этого незаконного брака порождает хищников и драконов, и клопов и крокодилов, гитлеров и неронов, жандармов и шпионов, гадюк и убийц. Она корчится в муках землетрясений и вулканических стонов, в разрушениях Фаэтонов — несчастных планет — и гибели сверхновых звезд, в кровавом рождении новых существ — животных или людей — и в агонии их смерти, которая не решает вечного вопроса: «Зачем? Зачем? Зачем?».

— У меня голова идет кругом, — простонала моя невеста. — Скажи наконец, чего ты желаешь?

— Бежим, любимая! Решись, и мы с тобой покинем привычную жизнь. Мы начнем мистерию нового бытия…

— Куда ты хочешь убежать?

— Забудь ветхие слова: «куда», «зачем», «как»! Импровизация отвергает привычное. Мы решим это на лету, и мы бросимся в бездну возможностей…

— Безумство!

— Может быть! — радостно вскрикнул я, чувствуя, как волна вдохновения затопляет всего меня. — Мы будем сумасшедшими и счастливыми. Каждый миг будет открывать перед нашими пробужденными сердцами такие чудеса, которые не грезились никому. Глянь — даже ортодоксальная наука открывает неслыханное. Луна — та луна, которую мы тысячами лет считали природным телом, теперь оказывается творением ума. Пойми это! Итак, есть цивилизация, разум, который играется планетами, как мячиками. Бросает их в причудливый полет между звездами, преодолевает галактические бездны, засевает планеты зернами новой жизни, дает мутации эволюциям, чтобы пробудить в них разум и человеческие чувства. Может, и мы такой удивительный эксперимент? Может, наши таинственные прародители, когда-то прибывшие из галактических бездн на лунном корабле, ждут, что их потомки смело хлынут в бездну Метагалактики? Что разорвут деспотию времени и пространства? Что отвергнут механистические представления о Вселенной и станут ее повелителями, а не послушными марионетками природной или искусственной программы? Лавина сказочных идей заливает Землю, психосфера Земли трещит от потока новых представлений, и должно произойти нечто неслыханное, катастрофическое, но прекрасное! Как когда-то Коперник и Джордано Бруно метнули Землю в молниеносный полет, сбросив ее со спины черепахи, так и теперь мы откроем дверь в пропасть неизмеримости. Этот новый взгляд покажет, что Солнце — не шар миллиардноградусной плазмы, а магнитная воронка-пространство и все, что в нем, — лишь частица, лишь какое-то отдельное проявление. И как по тоненькому корешку дерево посылает энергию для плода, так и Гипермир через солнечный канал льет нам свою живоносную энергию, взращивая в лоне трехмерности новых существ — грядущих жителей Свободы. Слышишь? Наша Вселенная может оказаться лишь чревом вселенского существования. И когда в сердцах людей рождается стремление к Свободе, когда они чувствуют необходимость новых горизонтов — это значит, что наступает пора рождения, что мыслящее существо предвкушает новую ступень бытия…

— Пусть так, — утомленно сказала моя невеста. — Я поняла твои прожекты, твои болезненные идеи. Если они и имеют какое-то зерно, какую-то рациональную капельку…

— Рациональную — нет! — испуганно вскрикнул я.

— Ладно. Слушай меня, я тебя достаточно слушала. Если я говорю — в твоих идеях есть смысл, то он не для меня. Я еще не готова для таких решений. Для меня это лишь патология, и единственная реакция…

— Звонок в психиатрическую больницу, — подхватил я.

— Да, — холодно согласилась она. — Я не буду уговаривать тебя, чтобы ты забыл свой разговор и шел спать. Я не хочу, чтобы ты завтра приходил ко мне. Я разрываю нашу помолвку. Банкет состоится, потому что гостей неудобно отсылать ни с чем…

— Какова же причина теперь для банкета? — иронично спросил я.

— Празднование моего прозрения, — с гордостью отозвалась она, вставая с кресла. — Я сожалею, что это случилось поздно. А впрочем, все вовремя. А теперь слушай. Я скажу без кудрявости, без красочности. Просто и понятно. То, что ты тут наговорил, — лишь избыточность информации, которую твой горемычный мозг не успел ассимилировать. Информация захлестнула тебя, и ты… чокнулся, выражаясь популярно. Твой мозг, спасаясь от того потопа, молниеносно смоделировал новую схематику Вселенной, чтобы втиснуть в нее океан парадоксальных идей. Иначе была бы катастрофа. Информация не может пребывать в бессистемности, следовательно, ты для нее создал фантасмагорическую форму. Твой Новый мир — лишь химера, мираж на горизонте. Я не хочу жить в воздушных замках. Я не хочу сходить с ума. Мне удобно сидеть в этом кресле, приятно ощущать прикосновение руки любимого мужчины — теперь это будет не твоя рука, — приятно смаковать рыбу в томате, сладко нежиться на рассвете под одеялом. Я человек. Я дитя Земли. Я не хочу, чтобы меня захлестнула неопределенная, несдержанная стихия импровизаций и свободы. Неограниченная свобода, направленная в ритм импровизация — это ужасно. Погоди, не делай испуганных глаз, я уже заканчиваю! Каждый миг ждать неожиданного, быть в вечном напряжении — благодарю вас; я неспособна на такое бесконечное терзание…

— Вдохновение!

— Для кого как! Для меня — вечное беспокойство. Я хочу знать, что меня каждый вечер будет ждать любимый, что мы с ним пойдем гулять или целоваться, что у меня родится ребенок, что он будет ходить в школу. Я представляю это и буду радостно ждать, когда мое представление станет жизнью…

— И тебе не захочется разорвать поток обыденности, чтобы постичь небывалое?

— Никогда! Для меня сказка — обычная жизнь. Прощай, бывший жених! Когда-нибудь ты излечишься от своей химеры, да будет поздно!

— Не вылечусь! — засмеялся я, направляясь к двери. — Я вечно больной, во веки вечные! Попрощаться с мамой или не надо?

— Не надо, я сама скажу! — сухо ответила она.

Хлопнули двери. На меня в последний раз пахнуло французскими духами и запахом рыбы в томате.

Спала с плеч гора. Так легко-легко! Грусть тает в дали прошлого. Не за чем сожалеть. Сожаление — это лишь неразорвавшиеся нити давних связей. Свобода! Свобода!

Снова — на приднепровские склоны. Я хочу упиться волей, ощущением небывалого. Кто поделит со мной радость и неясное томление?

Ночные росы обнимают осенние деревья. В сумраке кружит темная листва, стряхивает на землю капли. А они самоцветно сверкают в луче луны, и кажется — с деревьев облетают звездоносные зерна.

О ночь! Небывалая ночь! Плени меня, плени безумием, из которого не будет возврата!

Небо раскрывает огненную книгу. Сколько поколений читало ее, а она — вечно новая, девственная. В сердце безмолвно проникают таинственные руны, возбуждающие несказанные думы. Как хорошо, что я разорвал вековую паутину! Мне легко, мне легко так, что сознание трескается под бременем свободы!

Я смотрю в звездное поле — чего-то там ищу. Чего? Естество волнуется, потому что должно начать новую неопределенную тропу в пустоте, где каждый шаг — импровизация и нежданное.

Кто-то подходит ко мне, заинтересованно останавливается.

— Чудесная ночь…

Я молчу.

— Ясные звезды, наверно, будет хорошая погода?

Боже мой, какие необязательные слова! Хорошая погода? А какая она, хорошая? Для кого? Для хлебороба, что ждет дождей на поля, или для рыбака, который жаждет солнечную погоду, или для больного, который предпочитает облачную погоду без яркого солнца? Я смотрю на него, вздыхаю: человек как человек — симпатичное полное лицо и пустой взгляд, который вечно надо заполнять новыми и новыми впечатлениями, блестящие от сытого ужина губы.

— Я не синоптик, — отвечаю ему, — и меня не интересует погода внешняя. Главные бури и грозы — в душе.

— Тогда вы, вероятно, астроном, — усмехнулся мужчина. — Все звездоведы — немного сумасшедшие. Правда же? Вы так внимательно рассматривали небо, что я обратил внимание. Не скажете ли, как зовется вон то созвездие? Вот это, такое кудрявое; в нем много ясных звезд.

О смешной человек! Как зовется? Зачем тебе пустые слова? Зачем таблички с названиями на безмерных страницах величественной книги неба?

— Вы молчите? Почему? Мне так хочется знать название созвездия.

— Это созвездие Зеленых Рыб, — улыбаюсь я.

— Что-то не слышал о таком, — озадаченно говорит неизвестный. — Вы, вероятно, шутите?

Я весело смотрю на него. Добродушное лицо мужчины нахмурено. О мой друг! Я не шучу сейчас. Я почувствовал дыхание тайны и теперь могу ответить тебе на любой вопрос. Сказка открывает мне свои вековечные врата, закрытые для сонных душ.

— Правда, это созвездие Зеленых Рыб. Видите — третья слева звезда… она мигает голубым огоньком… возле нее есть чудесная планета. Там тихие реки, спокойные озера, сказочные леса, полные певчих птиц, а в водах — ласковые зеленые рыбы. Они доверчиво идут в руки человеку. Но беда в том, что люди редко появляются там… возможно, только в снах, что иногда снятся тем рыбам. И зеленые рыбы ждут не дождутся, чтобы люди пришли на их планету. Ибо имеют те обитатели прозрачных аквамариновых вод горячее сердце в своем холодном теле. Их сердце полно печали и песен, а некому их послушать. Слышите, дружище? Зеленые Рыбы ждут чуда, чтобы кто-то посетил их колдовскую планету. Давайте махнем с вами в далекий мир — послушаем, как поют зеленые рыбы. Будем первыми из людей Земли. Подождите, куда же вы?

— Сумасшедший! — испуганно сказал мужчина и исчез во тьме каштановой аллеи.

Исчез так же бесследно, как и появился.

Мне стало тоскливо и весело. Неужели я только шутил? Неужели я даром покинул бывшую невесту? Неужели так и буду ходить между заколдованными деревьями, ожидая чуда?

О нет! Творить его самому. Сейчас же… вот пойду найду живую душу, которая поймет меня и отправится в неизвестность, в пропасть небывалого свершения.

Сегодня ночью — или никогда!

Разве еще так когда-нибудь будут светить звезды: — доверительно, ясно, непостижимо?

Пойду. Буду молча смотреть в глаза, надеяться. Неужели никто не захочет разорвать паутину «реальности», чтобы улететь на сказочную приветливую планету Зеленых Рыб, которые испокон веков ждут в прозрачном течении своего ласкового Хозяина?!

Перевод: С. В. Стребков

Редакция: А. В. Протасевич

2021 г.