Любви вопреки [Наида Ризвановна Багандова] (fb2) читать онлайн

Наида Багандова, Мари М Любви вопреки

ПРОЛОГ.

Как выглядит обычный день нормального человека? Наверняка он просыпается с улыбкой на лице, принимает душ, чистит зубы и готовит свой первый кофе в новом дне. Дальше по тому же сценарию «обычной» человеческой жизни. Работа. Семья. Друзья. Дом.

Как проходит день заключённого? Пожалуй, я не хочу об этом рассказывать. Даже будучи в категории «VIP» быть за решеткой не в кайф. Каждый Божий день похож на предыдущий. Ничего не меняется. Изо дня в день. Из месяца в месяц. Из года в год. Я опробовал это на собственной шкуре.

– Алдамов, на выход!

Поднимаю голову и вижу часового. За время, проведенное в тюрьме, мне довелось узнать весь персонал тюремного патронажа. С кем-то даже сумел подружиться.

Выхожу в узкий коридор, встаю лицом к стене, свожу руки за спиной для наручников.

– Нет необходимости, к тебе пришёл адвокат, – слышу часового. – Шагай. В переговорную.

Сказать, что я удивлён – значит, ничего не сказать. Впервые за пять лет у меня посетитель и никто иной, а сам Яковлев. Если, конечно, это он.

Пройдя темный коридор, попадаю в отсеки. Здесь отдельные комнаты для тет-а-тет бесед между заключёнными и их посетителями. Ещё одна привилегия «VIP». Если ты богат, или же на свободе есть богатый покровитель, то можешь спокойно сидеть в тюрьме всю жизнь. А у меня к счастью или, к сожалению, имеются оба варианта.

Захожу в отведённую для беседы комнату и вижу знакомую картину. Яковлев стоит посреди неё, опираясь на скудненький столик. Над ним, качаясь, горит тусклая лампа. Видимо адвокат, ожидая меня, игрался со светом. У меня дежавю. Я это уже где-то видел. В одной из таких же соседних комнат. Примерно лет пять назад.

– Игорь Борисович, чем обязан вашему визиту?

Мужчина оборачивается и бросает на меня тяжелый долгий взгляд. Затем, обходит стол и садится на прибитую к полу скамью. Вторю его движениям и сажусь напротив. Яковлев пришёл пустой, без бумаг и кейса с документами, который обычно всегда носит с собой. Он сложил руки перед собой и, наконец, заговорил.

– Рад тебя видеть, Рустам.

– Не могу ответить взаимностью, – перебиваю его, – зачем вы пришли сюда?

– Хочу вытащить тебя отсюда.

– Я через год и сам выйду, не утруждайтесь.

– Есть способ сделать это раньше. Но ты должен будешь полностью мне довериться и делать все, что я скажу.

– Спасибо, один раз я уже поверил вам. Итог – пять лет моей жизни в этих стенах.

– Рустам, твоё дело – единственное, которое я проиграл. Но ты сам знаешь все тонкости. Я бы так не переживал, если бы за решеткой оказался настоящий виновник, и это тоже ты отлично знаешь.

– Игорь Борисович, не начинайте опять. Это было мое решения. Я был готов к тому, что сяду.

– Поверь, твой брат совсем не оценил этот поступок.

– Не смейте трогать моего брата, – я кладу ладони на стол слишком резко, от чего издаётся хлопок в воздухе, – Я совершил, я и отвечаю за это.

Он поднимается с места, смотрит на меня сверху вниз. Под тусклым светом не могу разобрать эмоции на его лице, толи он меня жалеет, толи принимает за глупца. Затем, проводит пятерней по седым волосам, и снова бросает в мою сторону тяжелый взгляд.

– Вчера ночью твоего брата убили, Рустам, – говорит Яковлев, – ты зря потратил годы своей молодости, отсиживаясь за него. Он совершенно не оценил твой поступок.

Подрываюсь с места и хватаю его за ворот пиджака. Смотрю прямо в глаза, пытаясь понять насколько он серьёзен. Яковлев не издаёт ни звука, чтобы охрана не поняла, что здесь происходит и не вмешалась в наш разговор.

– Прими мои соболезнования, – добавляет мужчина, – хотя… мне ничуть не жаль его.

– Что ты предлагаешь? – со свистом сквозь зубы спрашиваю мужчину, переходя на «ты».

– Перетасовку тел, назовём это так. Вопрос лишь в том, готов ли ты к этому?

– Ничего не понимаю.

– Никто не знает о том, что Руслан умер. Даже жена ещё не в курсе. Это точная информация. Я предлагаю тебе умереть на зоне, чтобы уже с завтрашнего утра жить на свободе. Притворишься им, станешь братом. Тебе лишь нужно дать согласие, остальное я устрою сам.

ГЛАВА 1.

Отпускаю его и отхожу на расстояние. Думаю над словами мужчины, меряю большими шагами помещение. Мозг пока не понимает и не принимает полученную информацию.

«Руслана убили!» стучит в висках. Моего брата убили. Мою вторую половину кто-то лишил жизни, а я сижу тут и ничего не могу предпринять.

– Неужели не понимаешь, законными путями мы не вытащим тебя отсюда. Никакие амнистии не помогут убийце выйти на свободу раньше положенного срока.

Он замолкает под натиском моего злого взгляда. Наверное, побоялся, что я опять схвачусь за него и начну трясти. Я склоняю голову немного в бок, молча давая согласие на то, чтобы он дорассказал свой план.

– Ты отсидел за него пять лет. Не сложно будет быть им и на воле. Примерно через столько же о братьях Алдамовых все забудут, и ты сможешь жить, как захочешь. Что скажешь?

– Как вы собираетесь все это провернуть? – спрашиваю, немного успокоившись и, возвращая дистанцию, обращаюсь к нему на «вы».

– Не зря же я тридцать лет работаю в этой отрасли. Имеются необходимые связи. Ты скажи: согласен или нет?

– Я сидел в этой клетке, чтобы мой брат спокойно жил на свободе. Он этот шанс прозевал. Значит, пора выбираться отсюда.

– Я рад, что ты тоже так думаешь. За этой дверью тебя ждёт один человек. Шейда расскажет тебе о подробностях плана, а я пока пойду, встречусь с нужными людьми. Ах, да, Алдамов. Ты должен знать, в случае провала большие люди сложат мандат, не только я. А ты можешь до конца жизни не увидеть солнечного света. Если у нас все получится, я буду ждать тебя утром у выхода с документами и досье на брата, чтобы ввести тебя в курс его жизни за последние пять лет. Желаю нам удачи.

Он крепко обнимает меня и пару раз хлопает по спине. Затем выходит из переговорной. Мне остаётся лишь делать то, что велят. Подхожу к двери потайной комнаты. Обычно там за стеклом стоят следователи и люди, которые хотят упечь тебя за решетку, но сегодня, как оказалось, все это время за нами следил человек, готовый помочь.

Шейда. Странное имя. Я такого раньше не слышал. Интересно, что в ней такого, что сам Яковлев доверился ей? Каким влиянием нужно владеть, чтобы крутиться в кругах Игоря Борисовича и мощью обладать, чтобы он взял тебя на дело?

С кучей вопросов в голове и любопытством, тянусь к ручке, желая поскорее встретиться лицом к лицу с человеком, готовым проложить дорожку под моими ногами на пути к свободе.

*******

Утро следующего дня впервые отличалось от предыдущих 1825 дней, что я провёл в стенах тюрьмы. Слишком неожиданно и быстро я превратился из заключённого в человека, пришедшего на опознание тела и вещей. Среди потока незнакомых мне ранее людей, которые, якобы, являются работниками тюрьмы, я узнал лишь одно лицо. Девушка, которую ко мне приставил вчера Яковлев. Она, как ни в чем не бывало, передала мне вещи, чтобы переоделся и стал похожим на человека с воли. Затем, ходила все время на шаг впереди меня с важным видом, приговаривая «Мой клиент и я…» и дальше по списку.

Сначала мы зашли на опознание тела, потом забрали предполагаемые личные вещи умершего. По сути, мне отдали мои же дневники, книги и прочие пожитки, что накопились в камере за пять лет. В официальном документе, свидетельствующем о смерти, написано, что заключённый, то есть я, скончался от сердечной недостаточности.

При осмотре тела действительно не было никаких следов насилия, как ранее и говорил мне Яковлев.

Моего брата-близнеца кто-то убил прошлой ночью, пока я сидел в карцере. Сутки назад он дышал, жил и ходил своими ногами по земле. Кто мне за это ответит? Кого искать? Кого наказывать? Кто знает, кому он перешёл дорогу? Все очень странно, вопросов уйма, но как и где искать на них ответы ума не приложу.

Холодные тонкие пальцы коснулись рукава моей рубашки. Следуя взглядом по руке я столкнулся с большими карими глазами, которые с таким же любопытством изучали меня вблизи. Она что-то произносит, но я скорее прочёл по губам, нежели услышал, что она сказала. Она просит сохранять спокойствие и пройти к выходу из морга. Объясняет, что через несколько часов мы сможем забрать тело, а пока на парковке нас ждёт Яковлев. Тот хочет поговорить со мной и рассказать условия новой жизни. Я словно пустая оболочка, которую она с легкостью направляет в нужную ей сторону. Держит за руку и уверенно ведет к выходу. Странно, что у такой хрупкой на вид девушки такая тяжелая рука. Словно стальные цепи. Так не было больно даже от наручников.

– Руслан Асхабович, соберитесь. Вы обращаете на себя внимание, – шепчет она.

Впервые слышу, как ко мне обращаются по имени брата. И произносит это та, которая прекрасно знает кто я.

Я смотрю на неё – в глазах сожаление. Она играет. Играет на публику. Оборачиваюсь, и наконец, вижу несколько знакомых лиц. Мне выражают соболезнования люди, которые ещё вчера стояли на стороже возле моей камеры. Они реально не видят, что это я? Не понимают подвоха и, правда, верят в то, что я мог умереть от проблем с сердцем?

Уже у выхода, возле последней двери на пути к свободе, к нам подходит главный часовой тюрьмы. С помощью электродного ключа в виде карточки, висевшего у него на шее, открывает дверь, пропускает девушку вперёд, а мне намекает, чтобы задержался. Протягивает руку, я пожимаю её в ответ. Начальник подходит очень близко и у моей головы тихо произносит.

– Не возвращайся больше сюда, сынок.

Он тоже в этом замешан? Кто ещё? Как такое возможно? Он выталкивает меня на улицу и захлопывает за моей спиной массивную железную дверь. За этой дверью осталось мое прошлое. Впереди ждёт новая, неизведанная жизнь. Чем все это обернётся – покажет время.

ГЛАВА 2.

Ещё час спустя мы втроём сидим в уютном московском ресторане. Шейда и Игорь Борисович вводят меня в курс дела. Адвокат просит какое-то время не высовываться, чтобы убийца брата не понял, что его обманули. Пока Яковлев будет искать зацепки, ведущие к врагу, я смогу съездить домой и похоронить брата. Либо отправить тело на родину, а сам вжиться в роль и познакомиться с женой Руслана. Честно признаться, я пока не понял, что хуже: притворятся покойным братом перед матерью или же перед его женой?

Страшно представить что будет, если кто-то из них догадается о подмене. С другой стороны, интересно, кто из них раньше все поймёт?

– Это его телефон, – Игорь Борисович кладет на стол аппарат, кипу всяких фотографий и папку с досье, – в кратчайшие сроки выучи кто кем является и как выглядит. Дело Лейлы лежит в отдельном файле, его просмотри в первую очередь. – увидев немой вопрос в моих глазах, он пояснил, – Я говорю о жене Руслана и невестке вашей семьи. Турок, пожалуйста, отнесись к этому всему серьёзно. Никто не должен знать о том, что мы сегодня провернули. Если мы расколемся, то нас всех ждет печальный конец.

– Говорите, что никто не должен знать, а сами приводите её, – указываю на девушку, что спокойно пьёт свой кофе.

– Шейда – свой человек. Я ей доверяю.

– А я нет, – отвечаю ему, при этом наблюдая за её реакцией.

Она выпрямляется в своём кресле, кладет чашку кофе на стол и, сложив руки на груди, продолжает сверлить меня глазами, будто ждёт пояснения.

– Придётся. С этого дня я не смогу открыто общаться с тобой, поэтому связным станет Шейда. Через неё будут назначаться все встречи, обговариваться места. Пока мы под прицелом я не хочу рисковать. Не забывай, я был адвокатом покойного Алдамова, а она живого.

– Поэтому мы сидим в центре Москвы и вместе пьём этот кофе?

– Так надо было.

Пока мы спорим с ним, девушка скучающе поглядывает на часы. Потом подзывает официанта и заказывает два кофе на вынос. Когда тот идёт выполнять заказ, она встаёт и смотрит на меня выжидающе.

– Через час у нас назначено к барберу, надо закрепить твой образ. Хотя бы внешне пока сделаем из тебя Руслана. Поехали.

– Извини, напомни-ка, я разве спал с тобой? – спрашиваю, игнорируя её слова, – Тогда не «ты-кай» мне. В конце концов, я клиент, а ты мой адвокат.

– Учитывая, сколько ты сидел в тюрьме, уверена уже не один раз себе представил. Но я птица не твоего полёта парень, поэтому делай, как говорю.

– Смотри не опали об меня свои крылья пташка.

– Заткнитесь оба! – сделал нам замечание Игорь Борисович, – Если не уживаетесь между собой, делайте дела молча.

В чём-то он прав. Хочу я того или нет эта девушка нужна мне сейчас. У меня машины пока нет, поэтому едем мы на машине Шейды. Чувствую себя паршиво, как будто в вакууме. Словно я эмбрион внутри матки жизни. К концу этого дня я буду вынужден переродиться и никем иным, а родным братом. Смотрю в окно и стараюсь ни о чем не думать. Если позволить мыслям одолеть меня, то боюсь, что начну сходить с ума уже сегодня. Вопросы типа «что дальше?» и «как жить?» сейчас второстепенные. В первую очередь перевоплощение, во вторую – изучение полученной информации. Третье – похоронить брата.

Девушка уверено ведёт машину, крепко держа руль. Ощущение, что она взволнована чём-то не покидает с того момента, как мы сели в авто. Если подумать… не каждый день проворачиваешь подобное тому, что она сегодня с Яковлевым устроила. Есть из-за чего разволноваться.

– Что за имя – Шейда? Я никогда раньше не слышал такого. Оно что-то обозначает? – спрашиваю первое, что приходит на ум, уже устав от молчания.

– Погугли, если тебе это интересно, – отвечает, не отвлекаясь от дороги.

– А кто ты по национальности? – не бросаю попыток завести разговор.

– Я человек. Алдамов, нам с тобой детей не крестить, а значит незачем изучать друг друга, окей?

– Кошмар, какие мы нервные! – усмехнулся я.

С этой минуты в салоне авто возобновилась тишина. Ещё минут двадцать мы ехали, и наконец, доехали до парикмахерской. Интересно, найди она барбера ещё дальше от города, записала бы, наверное, до него?

ГЛАВА 3.

Последующие несколько дней ушли на формальности и изучение предоставленной Яковлевым информации. Телефон я пока не включал, обзавёлся фонариком, в который вбил всего два номера: Игоря Борисовича и девушки адвоката. Пока это все, что мне было нужно. «Домой» тоже не решился идти, остановился в гостинице.

Потом пришла адвокат и сообщила о том, что все уладила, я могу ехать на родину, спокойно хоронить брата. В тот же день, собрав свои вещи и сдав номер, я вылетел в Махачкалу. Спустя ещё четыре часа я твёрдо стоял на дагестанской земле. Заказав в аэропорту перевозку гроба по нужному адресу, вызвал такси и отправился в родительский дом.

Когда я добрался до нужной улицы в городе правила поздняя ночь. Стоя возле дома, в котором вырос, с сумкой вещей, я на мгновение представил, как мог бы вернуться настоящий я. Отсидевший срок, паршивый ягнёнок семьи Алдамовых. Блудный сын. Но суждено было явиться перед матерью под полотном лжи. Притворяться другим, глядя прямо в глаза женщине, что меня родила. Решившись, захожу во двор, потому что если продолжу бичевать себя дальше, то сбегу. По проложенной отцом плитке подхожу к родному дому, взбираюсь на крыльцо и стучу в дверь. Приходится ещё два раза постучать, прежде чем она откроется. На пороге мама, в ночном халате, с беленьким платком на голове.

– Сынок? – немного неуверенно произносит мама.

– Здравствуй… М… Мама. – мой голос дрогнул.

Подаюсь вперёд и крепко обнимаю её. Единственный в мире аромат, который я помнил и мечтал вдохнуть хотя бы раз последние пять лет, обволакивает меня. Нежными руками она обнимает в ответ.

– Мама, – повторяю, будто хочу убедиться, что это не сон.

– Что-то случилось сынок? За столько лет ты ни разу не приезжал, не оповестив заранее, а тут вдруг приехал посреди ночи. И почему ты один, где Лейла?

Не узнала. Она не поняла, кто стоит перед ней.

– Случилось, мам. Рустам умер в тюрьме. – впервые произнёс это вслух.

Я смотрел, как меняется настроение на ее лице. От счастливой улыбки, что наконец-то сын приехал на родину, чтобы навестить её, до вселенской боли в уголках глаз. Своими словами я навсегда добавил несколько морщин на её светлом лице. Из её глаз потекли крупные капли слез, мама закрыла лицо в ладонях, словно раненый волчонок заскулила. Я ранил мать в самое сердце своей ложью, но совершенно об этом не сожалею. Руслан был её любимцем, маминым сыном и если она узнает правду, боюсь, что сердце матери не выдержит.

Я мужчина. Я справлюсь.

Ни моя мать, ни невестка не пострадают в той войне, в которую бросил меня братишка перед смертью.

***

– А кто это, мам? – указываю на девушку, что собирает грязную посуду со столов. – Я её раньше не видел.

– Это Эмма, вдова Адама. Ты не помнишь? Полгода назад ведь виделись на его похоронах.

Сама того не подозревая мама вонзила сейчас ещё один нож мне в спину. Адам умер? Почему мне никто об этом не сообщил? Руслан должен был сказать мне о том, что мой лучший друг умер. Адам был нам словно третьим близнецом. Что с ним случилось? Как он умер? У кого мне теперь спросить, черт возьми!?

Мне не хватает воздуха. Такое чувство, будто мне снова 13-ть. Оказывается боль потери одинаковая: что в детстве, что в зрелом возрасте. Терять брата также больно, как и отца.

Я сегодня похоронил одного брата и узнал о смерти второго. Поднимаю голову к небу, то ли обращаясь к духу отца, толи к Богу с немым вопросом: я теперь совсем один на этой земле? Без кого-либо, на кого можно положиться в трудную минуту.

Адам, эх, Адам!

– Мои соболезнования, – слышу недалёко от себя голос похожий на звон колокольчиков, – сочувствую твоей утрате.

Оборачиваюсь и вижу ту самую Эмму, о которой спрашивал у матери. Хрупкое тельце, одетое в простенькое чёрное платье, со светлыми волосами и темным платочком на голове. Зеленые глаза на бледном лице искрятся чистотой и добротой, она смотрит так, будто ждёт от меня ответа.

– Спасибо, – все, что мне удаётся ответить.

Она не уходит, стоит рядом, молча смотрит куда-то вдаль, как и я. Слушаю, как она дышит. Спокойно, смиренно. Тишина, что она с собой принесла, благоприятно отражается на мне. Ощущаю шевеление с её стороны, Эмма долго смотрит на меня, затем снова отворачивается. Когда она снова заговорила, я отчетливо понял – в этой девушке определено есть что-то, что истинно зацепило моего оболтуса брата. Такой тяжёлый человек, как Адам, не мог влюбиться и жениться в какую-нибудь простушку, а уж я точно вижу, что она необычная.

– Как ты? – спрашиваю, чувствуя затяжное молчание, но не глядя на нее.

Ответ удивил. Она словно не услышала моего вопроса.

– Ты изменился. – странно слышать это от постороннего человека, которого вижу впервые. – Тот человек, который был на похоронах Адама и ты, словно два разных человека.

– Почему ты так думаешь? – мне интересно из чего исходят её суждения.

– Полгода назад ты даже не выразил соболезнования. Сейчас ты спрашиваешь как я. Поэтому, наверное.

Я не был готов к такому ответу. Руслан не выразил соболезнования вдове брата? Слабо верится, но Эмма не выглядит лгуньей. Может, она просто была в шоке или из-за стресса не помнит каких-то вещей.

– Не стой тут один, – говорит девушка, делая шаг к дому, – мама будет беспокоиться.

Уже поздно ночью, сидя в своей комнате, я анализировал пережитое за последние несколько дней. Пытался понять есть ли предел моим открытиям и удивлениям на этой земле. Я теперь так буду жить? Как ребёнок, с открытым ртом и распахнутыми глазами, вынужденный ловить все на лету, чтобы выжить и развиваться? Пока я пытаюсь адаптироваться, люди, убившие моего брата, будут продолжать топтать землю безнаказанно?

Достаю из кармана сумки конверт с фотографиями, чтобы хоть как-то отвлечься. На обороте каждой из них, как инструкция, от руки записаны данные о людях на фото. С кем-то из них я уже успел познакомиться, с кем-то ещё нет. Его лучшие друзья приехали на похороны. Я уже успел выучить лица всех людей, кроме одного лица. В конверте не было фотографии жены Руслана. Яковлев просил изучить особенно внимательно отдельный файл. Не поленившись, встаю и нахожу ту самую папку в сумке. Сажусь обратно на кровать, не зная, открыть её сейчас или ещё немного подождать.

Если так посмотреть, то она, наверное, сейчас места себе не находит. Руслана убили больше недели назад. Находясь в Москве, я тоже не решился предстать перед ней. Боюсь представить, какими словами она будет меня встречать. Достаю фотографию. На ней изображена молодая женщина с длинными темными волосами. Она не смотрит в кадр, смущенно пряча глаза. Но на лице её улыбка. Такая простая с виду, и в тоже время невероятно красивая. На обороте фотографии пусто.

Не желая больше ничего узнавать о ней, убираю фотографиею обратно в папку, тянусь к прикроватной тумбочке и беру телефон. Впервые включаю его, набираю защитный код. Мобильный тут же оживает. Посыпались сообщения о пропущенных звонках. Спустя пять секунд экран засветился, оповещая о входящем вызове. Принимаю вызов, но молчу в трубку.

– Слава богу, ты живой. – услышал беспокойный шепот. – Руслан, где ты? Что с тобой происходит?

У меня в горле ком стоит. А это всего лишь телефонный разговор. Что будет, когда она спросит то же самое, глядя мне в глаза?

– Я в Махачкале, – отвечаю, проглотив все эмоции, – брат умер. Поэтому уехал, не смог сообщить.

– Почему не взял меня с собой? Что теперь скажут люди, – продолжала она причитать, – скажут, что у Алдамовых невежда невестка. Оф, Руслан, в какое положение ты поставил меня.

– Плевать, что они говорят. Ты не беспокойся об этом.

– Милый, – позвала она, – прими мои соболезнования. Прости, я не сразу сообразила. Так злилась на тебя за то, что пропал внезапно. Совсем не подумала, что причины настолько серьёзны. Я сейчас же возьму билеты и…

– Не надо, – перебиваю её, – я скоро вернусь.

– Руслан, так нельзя. Я должна быть рядом с тобой.

– Ты и так всегда со мной, в моем сердце, – нагло лгу, благодаря Всевышнего за то, что женщина сейчас не видит меня. – Послушай, я через несколько дней вернусь домой. Хочу, чтобы ты ждала меня там. Пожалуйста, не приезжай.

Потребовалось около часа уговоров, чтобы привести всевозможные доводы, и наконец, услышать смирение в её голосе. Она согласилась не приезжать. Договорив, я с облегчением откинулся на кровать. Спать не хотелось, хотя в доме все уже легли. Многочисленные родственники, в основном женского пола, заполнили дом, не оставляя маму одну. До утреннего намаза ещё есть время. Надо было чем – нибудь занять себя, раз уснуть уже не получится. Я взял куртку и вышел из комнаты. Тихо шагая, стараясь быть незаметным, я покинул дом в поисках места, где мог бы побыть немного собой.

ГЛАВА 4.

– Впустишь? – спросил у напуганной моим визитом девушки.

– Зачем ты пришёл? – отвечает Эмма.

– Сам не знаю, – честно отвечаю глядя прямо в глаза, – захотелось спрятаться от всех и побыть немного одному. – на лице девушки читалось недопонимание и я добавил, – Раньше я искал покоя в твоём муже, только он мог вернуть мое душевное равновесие.

Эти слова подействовали на неё как шифр от замка. Эмма отошла в сторонку, молча приглашая меня внутрь. Прохожу. По старинке снимаю обувь. Она достаёт для меня тапочки и, также молча, уходит в другую комнату, оставляя меня одного.

Тишина. То, зачем я пришёл в этот дом.

Прохожу в гостиную, смотрю по сторонам, пытаясь угадать что-то из старого прошлого. Эта квартира была нашей братской берлогой холостяков. Сейчас в ней все абсолютно по – другому. Тёплая, уютная, тихая атмосфера обволакивает. Проникает в меня вместе с воздухом, которым я дышу. Подхожу к дивану и плюхаюсь на него. Закрываю глаза и стараюсь хотя бы ненадолго ни о чем не думать.

В тот момент, когда голова опустошается, я, словно в трансе, сижу и чувствую себя оболочкой без души; человеком без чувств и чистых эмоций; человеком беспомощным и никому не нужным. Разума касается странный шум. Тонкий детский голосок, точнее плач. Открываю глаза пытаясь понять.

«Я, правда, слышу детский плач?»

Звук повторяется, а за ним нежный голос Эммы, что ласково успокаивает младенца.

Встаю и, словно заворожённый, иду на голоса. Дохожу до спальни, но стою возле приоткрытой двери. Эмма играет с малышом, который лежит на кровати, переменно, то плачет, то умолкает на голос матери.

Бесцеремонно и без спроса вхожу в комнату. Как загипнотизированный подхожу к кровати. Ребёнок, заметив меня, любопытно разглядывает. На его лице застывает полу улыбка, затем и вовсе малыш улыбается и начинает как-то по- детски агу-кая, общаться именно со мной. Эмма поворачивается и удивлённо говорит:

– Обычно он плачет при виде посторонних людей.

Опускаюсь на колени, словно мальчик, лежавший на кровати – моя Медина. Я готов заплакать. Я не застал брата живым, но смог увидеть чудо, оставшееся после него. Хочу взять его на руки, и в тоже время боюсь навредить. Тянусь к нему и не решаюсь коснуться. Малыш продолжает изучать меня и весело о чём-то говорит.

– Хочешь взять? – спрашивает Эмма.

– Можно? – спрашиваю в ответ.

– Конечно. Садись на кровать, я подам его тебе.

Забираюсь на постель, устраиваюсь поудобнее. Она кладёт ребёнка мне на грудь. Малыш, как ни в чем не бывало, продолжает свои веселые рассказы, а затем, успокоившись, кладёт палец в рот и замолкает. Смотрю на него, чувствую, как маленькое сердечко бьется внутри, согревая меня, вселяя надежду на то, что эта жизнь ещё чего-то стоит. Смотрю на Эмму – девушка, наблюдая за нами, просто улыбается. В уголках глаз застыли слезы, но она часто моргает, стараясь их отогнать.

– Как назвала?

– Алан, – отвечает, прочистив горло. – Так хотел Адам.

Хочу много чего сказать, но все слова застывают в горле, когда Алан сладко зевает и закрывает глазки, собираясь спать. Из груди вырывается глухой смех. Впервые в жизни держу ребёнка на руках, и он засыпает.

– Я возьму? – Эмми тянет руки к малышу. – Уложу его и будем пить с тобой чай.

– А по крепче нет ничего? – шучу я, наблюдая за тем, как она заботливо забирает у меня малыша и кладёт его в детскую кроватку.

– Адам не пил, я тоже, – отвечает она, – поэтому только чай.

– Адам не пил? Мы об одном человеке сейчас говорим? Ты шутишь? – встаю, поправляю за собой вмятину на кровати и иду к выходу.

Проходя мимо девушки, вижу тень грусти на её лице, но она быстро прячется за волосами. Может не я один такой, полный мыслей и пустой в душе? Стоит ли пытаться с ней говорить и разгрузить немного эту светлую голову?

– Не хочешь поговорить? – выбираю вариант «спросить» чем «гадать».

– Можешь поставить чайник? – спрашивает она, а я понимаю намёк на то, чтобы я ушёл из комнаты.

Ну ладно. Она вернёт своё душевное равновесие, а я пока подумаю – как подобраться к ней ближе. Конечно, мне не стоит особо сближаться тут с кем либо. Пройдёт немного времени, и я уеду в Москву. В ещё более запутанную жизнь: к новым заботам, к «жене», о которой я пока даже думать боюсь.

Пока я тут. Хороню сам себя. Словно в идиотском кино про психа. Надо свыкнуться, смириться, набраться сил идти дальше. Единственная цель – это выжить, не сойти с ума, и найти убийцу брата. Остальное меня не волнует сейчас.

Эмма заходит на кухню ровно в тот момент, когда я сажусь за стол. Все, что нужно для чая я уже достал, пришлось пошарить по шкафам, конечно. Она стала разливать чай. Поблагодарив, взял свой стакан, а девушка села напротив. Мы долго молчали, наверное, минут десять, прежде чем я четко понял – пора уходить. Пусть мне хорошо здесь, по правде я действительно нашёл что искал – покой. Но своим присутствием я заставляю волноваться невинного человека. Она ведь не обязана меня понимать, так ведь?

– Ты хотел поговорить? – произносит спокойно.

– Да, – отвечаю, но какое-то время думаю, стоит спрашивать или нет, и все же спрашиваю, – вы с малышом нуждаетесь в чём-либо? – конечно не совсем то, что надо мне, но тоже важная тема. – Квартира оформлена на тебя, надеюсь?

– Адам перед… смертью, – её голос срывается, на доли секунды задерживает дыхание, закрывает изящными пальцами глаза, – обо всем позаботился. Конечно, его мачеха пыталась оспорить завещание, но буквально месяц назад все закончилось. Я выиграла суд.

– Да уж, Мадина та ещё стерва, знаю-знаю. Адам оставил завещание? Получается, он чувствовал, что… – я не могу сказать это вслух. Все ещё не примирился с тем, что кузена больше нет.

– Он ведь болел, ты разве не знал?

– Я не… «не Руслан. Я Рустам, который последние пять лет просидел в тюрьме. Это дико звучит, но я тут сам себя хороню ради того, чтобы найти убийцу брата. И о том, что происходило эти пять лет, понятия не имею, и спросить не у кого. Никому сказать не могу, никому доверять не могу. Я рассчитывал, что Адам мне поможет, но и его больше нет. Ты единственная, кому бы рассказал, клянусь. Но это опасно, мои тайны могут затянуть любого на дно», – смотрю на неё, а слова колят кончик языка. Я меньше двух недель на свободе, но уже готов сдаться и остановиться. Я не приучен лгать, и лишь дважды крупно солгал за всю жизнь. В первый раз, когда брал на себя вину брата, во второй – забирая себе его жизнь. – не знал. – заканчиваю разговор. – Мне пора. И так задержался.

ГЛАВА 5.

С самого начала стоило придти сюда, а не к Эмме. За час до утренней молитвы я забрёл в ближайшую мечеть от дома. Родственники и друзья ходят именно в эту мечеть, чтобы молиться за «меня». К моменту, когда я, совершив омовение, сидел в одном из углов и читал Коран, стали заходить старшие. Дедушка, дяди, кузены. Все собрались, кто мог приехать. Никто меня не трогал, не желая прерывать чтение Священной книги. И только после призыва Азана, я присоединился к остальным на джамаат (коллективный намаз). Мы просидели до рассвета, молясь за душу умершего, потом мужчины потихоньку стали расходиться. Когда людей осталось несколько человек, и мною уже никто не интересовался, дедушка, вдруг, подсел ближе ко мне. Какое-то время он вертел в руках чётки, а потом внимательно так посмотрел на меня. Мы сидели молча, сложив ноги и лишь звук перебивающихся чёток в наших руках выдавал, что каждому хотелось что-то сказать. Интересно, о чем он задумался? Дедушка молчал очень долго, но, наконец, заговорил.

– Кого ты обманываешь, сынок? – спросил он, ввергая меня в шок.

Я сотни раз представлял, как буду рассекречен и обвинён во лжи, но так и не придумал что скажу в своё оправдание. Что мне сейчас делать? Продолжать врать или признаться? Что я ему скажу?

– Я прекрасно помню, кого из своих внуков обучил этому, – он указывает костлявыми пальцами на чётки в моих руках, – а кто пропускал занятия по арабскому языку. Ты не умер. Но зачем-то пытаешь убедить нас в обратном.

Понимаю, что чтобы я сейчас не сказал, он все равно не поверит. Но выбор не велик. Никто не должен знать правду, не смотря на то, что мне очень бы хотелось поделиться тем грузом, что у меня внутри и попросить совета. Дедушка мог бы помочь в этом деле лучше всех, он многое повидал на своём веку, многому может научить.

«Olmaz!» (нельзя) – вдруг прозвучало в голове. Смешно, что мое прозвище «Турок» происходит именно из того, что я хорошо владею этим языком. Настолько, что в такие минуты, как сейчас, то есть волнительные и сложные, мои мысли звучат как раз по-турецки. Как, если бы, это был способ защитить свои мысли от посягательств чужого человека. Я легко могу заговорить на турецком, сам не понимая, что переключился на другой язык. То есть, мог. Раньше. Или когда сидел в тюрьме. Сейчас турецкий может звучать лишь в моей голове. У меня нет права на ошибку. Именно поэтому я вынужден солгать родному дедушке.

– Моя жена очень богобоязненная женщина, дедушка. – не моргнув глазом, сочиняю на лету. – Мы вместе изучаем религию. Она приучила меня к намазу.

– Хорошо, если это так. – недоверчиво смотрит на меня. – Не пристало мусульманину не знать азы своей религии. Уважаю невестку.

Наш разговор прерывает дядя. Он подходит, и просит меня выйти с ним на улицу. Дедушка машет рукой, говоря, что не против и вновь принимается за чётки. Мы с дядей выходим в дворик, прилегающий к мечети, садимся на одну из металлических лавочек. Я жду, что он скажет, но он все так же молчит. Дядя Хайрула в свои сорок пять лет выглядел немного старше, чем есть на самом деле. Потрёпанный жизнью мужчина, потерявший многое, но не сломавшийся. Похоронил первую жену, но женился повторно, из лучших побуждений. Чтобы Адам и Сабина не росли без материнской ласки. Но человек ошибся. Мадина невзлюбила детей мужа от первого брака и превратила их жизнь в ад. Сейчас все немного проще: Адам умер, а Сабина предпочла уехать в институт благородных девиц, то бишь, в Медресе. Хайрула и Мадина благополучно воспитывают двоих общих сыновей и, похоже, всех всё устраивает. Хорошо, что в этот период меня не было.

– Ты ходил к моей невестке, – вдруг произнёс он, выводя меня из собственных мыслей, – зачем?

– Просто. Захотел увидеть племянника. – ответил я, решив не говорить о том, что о ребёнке узнал случайно.

– Больше не делай так. Я скажу ей, чтобы брала сына с собой, когда приходит к вам. Ты не ходи к ней.

– Почему, дядя? Что плохого в том, что я интересуюсь племянником?

– Ничего. Совсем ничего. – он, наконец, поворачивает в мою сторону голову. – Я поэтому и говорю, пусть берет его с собой, когда будет приходить. Пусть ваши встречи происходят на людях, а не так.

– Как «так»? – передразнивая его интонацию, спрашиваю я. – Говори отрыто, что хочешь сказать? Ты не знаешь свою невестку? Подозреваешь? Дядя, я тебя умоляю. Эта девушка как первый подснежник, в чем ты хочешь её обвинить?

– Вот именно. Я ей полностью доверяю, – он делает паузу, – а тебе нет. – говорит с расстановкой, словно даёт словесную пощечину.

Несколько крепких слов вертится у меня на языке, но беру себя в руки. Уверен, он сказал эти слова из лучших побуждений, заботясь о репутации жены своего покойного сына. Но кому он их говорит! Мне? Серьезно? Да будь я кем угодно, Рустамом или Русланом, хоть чертом лысым, что он себе накрутил там в голове? Насмотрелся бразильских сериалов вместе со своей женой на пару? Какого низкого он обо мне мнения.

– Знаешь что, дядя, – цежу сквозь стиснутые зубы, – давай мы вот что сделаем. Ты ничего этого не говорил, а я не слышал. Уверен, твоего сына и моего покойного, к сожалению, брата это бы очень обидело. Поэтому, в память об Адаме, я предлагаю тебе закончить этот бессмысленный разговор, не обижая друг друга ещё больше.

Я поднимаюсь со скамьи, не желая больше с ним разговаривать. Я сказал и услышал намного больше, чем хотел бы. Большинство из этого совершенно не заслуженно. Но, похоже, дядя так не думал.

– Люди не меняются, Руслан. Я не верю, что ты так просто отступил. При живом Адаме проходу девушке не давал, а уж когда его нет, о чем говорить? Я прекрасно все знаю и помню. И ты запомни: она не одна. Есть я! И пока я жив, не позволю кому – либо опорочить мать моего внука! Понял?

Отдаляюсь, оставляя его без ответа. Слова дяди задевают очень глубоко и отбиваются эхом в голове. Отходя все дальше, я уже не различал, за кого мне больше обидно, за мертвого или живого меня? Чтобы снять напряжение и заглушить рой мыслей в голове, захожу в первый попавшееся заведение, похожее на бар. Я не пил больше пяти лет, поэтому спиртное сразу же ударило в голову. Это не мешало мне заказывать ещё и ещё разные напитки. Передо мной наполняются сразу три рюмки, словно я пью за обоих братьев Алдамовых, и плюс за Адама, тоже, кстати, Алдамова. Мысли затуманились очень быстро. Постепенно я схожу на нет и засыпаю прямо на барной стойке, смиренно положив на холодное деревянное покрытие пустую голову. А потом, просыпаюсь и продолжаю напиваться. И так до самого вечера. Только когда мой организм восстал против меня и начал извергать вулканами содержимое желудка, я угомонился. Когда, наконец, смог прямо, ну как прямо, слегка пошатываясь, стоять на ногах, взяв с собой полупустую бутылку, я вышел из бара.

Долго бродя по ночному городу, в итоге пришёл к дверям, к которым меня настоятельно просили не приближаться. Надавив на дверной звонок, я ждал, когда она откроется. Эмма показалась за ней спустя минуту.

– Я бухой, как свинья. Можно я где-нибудь тут посижу, в коридорчике, – попросился я.

– Не глупи, Руслан, я вызову тебе такси. – она стояла, давая понять, что не хочет впускать внутрь.

– Ты впервые назвала меня по имени, – криво усмехаюсь.

– Потому что впервые верю, что ты это ты. До этого момента мне казалось, что тебя подменили. Но нет. Ты все тот же Алдамов, который…

– Который что? – перебиваю её, ловя взгляд зелёных глаз полный презрения.

– Которого я презирала, не смотря на то, что ты брат Адама.

– Можешь вызвать мне такси?

Её слова и взгляд подействовали на меня как ушат воды. Я, что, действительно становлюсь похожим на Руслана? Судя по рассказам людей, он был полнейшим дном эти пять лет, пока я отсиживал за него срок. Когда он успел так низко пасть?

– Прости, – тихо прощаюсь с девушкой, – ты меня больше не увидишь.

Разворачиваюсь на ватных ногах, с трудом преодолеваю четырёх этажный лестничный барьер, и вновь попадаю на свежий воздух. Не помогает. Я не трезвею. Но и в этом состоянии был свой плюс: я, наконец, принимаю решение уехать отсюда.

Махачкала не то место, в котором я должен быть. Меня ждёт матушка Москва. Растянув объятия, она скучает по мне, звонит и пишет. О чем это я? О жене или о Москве?

– «Siktir” (мат) – выругался вслух и побрел домой.

Может, ну его к черту все и махнуть в Турцию и начать все сначала, как в старые добрые времена? Ведь, однажды я это уже делал. В отличие от прошлого раза, сейчас я владею языком и смогу общаться с местными жителями, не жестикулируя как глухонемой, в попытках объясниться с ними. Почему на воле все так сложно? Сейчас бы сидел себе в карцере, досиживая отмеренный срок. Но нет ведь, поперло меня на свободу. На, Алдамов, держи обеими руками эту тяжелую и непонятную реальность бытия лжеца. Наслаждайся жизнью, Турок!

ГЛАВА 6.

После того, как Рустам выходит на волю, вся моя жизнь становится сплошным безумием. К примеру, сейчас я сижу в такси и очень боюсь не успеть. Этот ненормальный напился в баре и начинает вести себя не совсем адекватно. Откуда я знаю? Ха! Так я все знаю. Ну, или почти все знаю о Турке. Когда мы с Борисовичем провернули весь этот спектакль с опознанием и подделкой документов, то поставили под огромную угрозу себя и всех, кто нам в этом помогал. Как говорится: «Доверяй, но проверяй», поэтому в телефоне Рустама мы установили скрытую программу, позволяющую следить за всеми передвижениями. Фишка в том, что он об этом не знает, а слежу за ним я, так как аналогичная программа установлена и у меня, только с активацией других функций. А еще есть пара «теней» . «Тени» – это люди, которые следят за нашими клиентами по мере возможности, если мы наверняка знаем, что жизни клиента может угрожать опасность. Ребята не вмешиваются, не участвуют нив чем. Зв время моей работы с Борисовичем, не было ни одного случая раскрытия «теней». Это давно отлично проработанная система.

Игорь Борисович настолько проницателен, что буквально через пару часов после того, как наш клиент оказался за пределами тюрьмы, позвонил мне и предупредил.

– Шейда, будь готова к тому, что придется видеть его пьяным, агрессивным, грубым и неадекватным. Человек, мечтающий отомстить, непредсказуем, поэтому будь как можно внимательнее, он будет искать драк и скандалов. Парню нужно как – то выпустить пар, избавиться от накопившихся эмоций. Будь внимательна.

И вот, не прошло и пары месяцев, как Турок вернулся с похорон в Дагестане, а уже пьян в хлам. Выхожу из такси, и сразу в глаза бросается вызывающе манящая вывеска бара, осталось только перейти дорогу. Даже не представляю, что происходит внутри, и как я сумею вывести отсюда двухметрового дядьку, который и на ногах – то стоять не может.

Оказавшись внутри не трудно было догадаться, почему у входа не было охраны. Они все стояли, окружив выясняющих отношения мужчин. Махов, по видимому приказал всем не вмешиваться, поэтому никто не пытался остановить ссору. В голове сразу всплыли воспоминая двухгодичной давности, когда Махов избежал суда и наказания. Тогда он довел все до драки на ножах, оставив навсегда инвалидом молодого парня. Действия Махова признали как самооборону, и по сей день он занимается организацией подпольных боев и незаконным оборотом оружия. Хитрый, расчетливый и физически очень выносливый мужчина, которого жизнь привела к тому, чем он сегодня промышляет.

Из вороха мыслей меня вырывает звук удара. Поднимаю голову и вижу как стул, которым Турок заехал в Махова, отлетает с треском в сторону. Понимая, что добился желаемого, Махов подлетает и хватает того за горло. Выхода у меня нет.

– Имин, отпусти его! – пробираясь через толпу двухметровых амбалов, кричу Махову. – Я сейчас полицию вызову, отойди от него!

Махов вальяжно отступает и рассматривает меня, так словно раздевает на глазах у толпы. Подхожу, закрыв собой Рустама, давая тем самым понять, что шутить я с ним не собираюсь.

– Шейда, дорогая, какая встреча! Подумать только, встретил скромняшку Шейду в баре. Никто в жизни не поверит же!

Ловлю на себе шокированный взгляд Рустама, который, смотрит то на меня, то пытается откашляться.

– Имин, кина не будет, так что разгони своих горилл, и мы сейчас уйдем.

– Уйдем. Мы с тобой? – поднимая одну бровь, мужчина спрашивает у меня, начиная приближаться. – С тобой, дорогая, я готов даже добровольно пойти на допрос к твоему начальнику.

Закрываю глаза, делаю глубокий вдох и интуитивно отодвигаюсь назад. Главное, не попасть на удочку. Он очень хороший кукловод и обожает манипулировать людьми. Окончательно пришедший в себя Рустам тянет меня за талию, и я оказываюсь очень близко. Невыносимый запах сигарет вперемешку с перегаром, покачивающаяся стойка и туманные глаза не оставляли никаких шансов на обдумывание того, насколько все это могло бы быть романтично, не будь он так пьян.

– Девочка, какого черта ты здесь? – заплетающимся языком тихо шепчет мне Турок. – Или ты мне уже мерещишься?

Чувствую, как к горлу подступает тошнота, и слегка отталкиваю мужчину. Тот хватается за край стола. С детства не переношу запах алкоголя, хочется побыстрее уйти отсюда, пока меня не вывернуло наизнанку.

Тем временем хищный взгляд Имина ничего не упускает. Мужчина вновь начинает приближаться. Рустам тоже подходит и пытается увести меня за спину. Дальшевсе происходит настолько спонтанно, что я даже не успеваю подумать, что делаю. Хватаю пистолет, спрятанный у Турка за пазухой, за доли секунд снимаю с предохранителя и направляю на Махова.

– Имин, я тебе уже сказала, что не шутить пришла сюда! – Мой голос звучит угрожающе, что непривычно даже для меня самой. – Алдамов, мы уходим. – хватаю его за локоть одной рукой и оттягиваю назад. – Идем, я сказала!

– Ладно – ладно, забирай своего голубка – алкоголика и уходи. – рассмеявшись, Махов жестом дал понять охране, чтобы пропустили нас. – Я думал, у тебя получше вкус, а ты, видимо, настолько погрязла в своих судах и бумажках, что времени не было научиться разбираться в мужчинах. Убирайтесь, пока я добр.

Стоило нам выйти на свежий воздух, как у голубка – алкоголика, как назвал его Махов, началась рвота. Перевожу взгляд с него на свои руки. Они дрожат, холод металла словно обжигает, и я выпускаю пистолет из рук, тот с грохотом падает на землю. Господи, я обещала себе больше никогда не держать пистолет в руках, никогда… В голове яркими вспышками взрываются воспоминания из жизни в Ираке. По щекам начинают течь слезы, дрожащими руками стараюсь остановить поток влаги. Пытаюсь сделать глубокий вдох и успокоиться, пока мужчина рядом, согнувшись в три погибели, старается угомонить организм.

Сидела бы я сейчас дома, попивая горячего чая с белым шоколадом, ан-нет! Черт бы тебя побрал, Алдамов! К приезду такси мужчине стало немного лучше, но отпускать его в таком состоянии к «жене» было бы глупо, ибо, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Пришлось, в последствие, тащить его до шестого этажа в свою квартиру. Как назло, уже четвертый день в подъезде не работает лифт. Просто здорово…

ГЛАВА 7.

Голова трещит так, что глаза открываются не сразу. Пересиливаю себя, и даже получается немного приподняться. Опираясь на локти, осматриваюсь. Помещение мне не знакомо, но тут же взгляд упирается в «соседа» по ночлегу. Узнаю своего адвоката. Девушка лежит, немного свисая с дивана. Стройные ножки выглядывают из-под одеяла. Заставляю себя сесть в импровизированной постели, которая, на самом деле, состояла из пары одеял. Какое гостеприимство: положить человека спать прямо на полу! Держу крепко голову, чтобы не съехала ненароком с плеч. Понимаю, что потягушками я себя в форму не приведу и поднимаюсь в поисках ванной. Первая дверь по пути оказалась кухней, но со второй мне повезло. Зайдя в комнату, включаю воду и подставляю под струю голову. Холод помогает. Вода стекает по плечам и рукам, но я не обращаю внимания. Затем, выключаю воду и вытираюсь полотенцем Шейды. Розовое махровое полотенце ещё помнило её аромат. Стараясь не задумываться над этим, хотя и успел распознать нотки пиона и бергамота, насухо вытер голову и вышел из ванной. Девушка все ещё спала, уже повернувшись на другую сторону. Из-под задранного одеяла выглядывала попа в смешных пижамных шортах с медвежатами. Едва сдерживая смех, я тихонько одеваюсь, нахожу её ключи и выхожу из квартиры.

Через полчаса возвращаюсь, открываю дверь и вижу что она все ещё спит.

«Хоть возьми и укради её и то не проснётся» – подумал про себя. Специально бросаю ключи на стол, они неприятно звенят и девушка, наконец-то, отрывает голову от подушки. Испуганно оглянувшись по сторонам и увидев меня, видимо, осознаёт в чем дело и откидывается обратно.

– Подъем салага, – громко говорю я, шаря в её шкафах в поисках посуды. – Я лишу твою кухню невинности, надеюсь, ты не против? – Конечно, я не спрашивал, а констатировал факт.

– С чего ты решил, что она невинна? – спрашивает в ответ, садясь на диване. – Может она такая же шлюха, как и я.

– Не понял сейчас твоего сарказма, – отвечаю, не выходя из кухни, продолжая сервировать стол, – но по поводу кухни отвечу. У тебя одна кружка, одна тарелка, одна вилка и тому подобное. Так что не знаю на счёт тебя, но кухня, – обвожу пальцем в воздухе помещение, будто она меня видит, – невинна как дитя.

– Вчера ты пел совсем другие песни, Турок, – огрызается девушка, вставая и направляясь в ванную. – Кричал что-то типа «эта шлюшка меня украла», когда я поднимала тебя на своём горбу на шестой этаж по лестнице. Спасибо, что открыл на меня глаза соседям, – она делает глубокий поклон, и прежде чем потеряться за дверью ванной, добавляет, – за это я требую отдельную плату с вас, господин Алдамов.

На какой-то промежуток времени я остаюсь в комнате один. Заканчиваю дела с завтраком и сажусь ждать хозяйку квартиры. Кажется, вчера я перебрал, хотя сам ничего толком не помню. Точнее события в памяти обрываются с того момента, как она вытащила меня из бара и усадила в такси. Дальше в голове туман. Не помню как пришёл сюда, как она меня укладывала. И то, как обзывался на неё шлюхой, тоже. Обиделась, наверное, теперь. Надо будет организовать цветы в качестве извинений. Хотя сомневаюсь, что на такую девушку как Шейда, подействуют стандартные цветы. В её случае, скорее всего, парню надо скинуться с моста, чтобы она не сомневалась в серьезности признаний.

Спустя ещё час неловкого общения, скорее, напоминающего дружбу между кошкой и собакой, я удивляюсь из её квартиры. Цветы, кстати, я решил подарить. Заглянув в ближайший цветочный магазин, выбрал для Шейды то самое, что ассоциирую с ней, и улыбаясь во все зубы, оплатил заказ. Жаль, что не увижу её реакции; скорее всего, она будет в ярости. Затем, забрал второй букет, с которым собираюсь явиться перед Лейлой. Господи, что за жизнь у меня? Самому смешно. То перед одной извиняться, то перед другой. Весело, прям до дрожи в коленках.

ГЛАВА 8

Открываю замок якобы своим ключом, от якобы своего дом, в котором меня ждёт якобы моя жена. Женщина, о которой я стараюсь совершенно не думать, все равно возвращается в мой разум. Её имя Лейла. Жена. Жена Руслана.

Пока разуваюсь и вешаю куртку, вспоминаю, как впервые зашёл в этот дом. Сбежав с похорон брата после неприятного разговора с дядей, я первым же рейсом вылетел в Москву, в надежде что здесь меня никто не будет в чём-либо осуждать. Лейла сидела на диване в тот день, расстроенная. Обложившись маленькими подушками, она рассматривала их семейные альбомы. Их было несколько. Какие-то снимки женщина вытащила из альбома и одной рукой прижимала к груди, другой рукой продолжала листать страницы с фотографиями. Когда я тихонько постучал по раме двери, она не сразу обернулась. Но спустя несколько секунд она уже висела у меня на шее. Расцеловывая всего, обнимая и свисая с меня, будто я спасательный плот, а она в этот момент просто тонет. Неуверенно обнимаю её в ответ.

– Как я боялась, что ты не вернёшься! – говорит она и впивается в мои губы поцелуем. – Пожалуйста, больше не оставляй меня одну!

Ошарашенный, продолжаю обнимать её, но это длится не долго. Она отпускает меня и бросается на кухню. Гремит там посудой, судя по всему, подогревая ужин. Я осматриваюсь вокруг. Большая, просторная квартира, добротно обставленная массивной мебелью. Узнаю максимализм брата. Подхожу к бардаку из фотографий, мне удаётся рассмотреть некоторые, когда возвращается Лейла.

– Помнишь, – она берет одну из тех, что я держу, – мы тогда только-только познакомились?

Смотрю на неё с замиранием внутри. В вопросе явно есть подвох, я что-то должен ответить, но не знаю что.

– В тот день ты сказал, что я буду только твоей. Сказал, что будешь добиваться меня, пока я не устану сопротивляться. И сдержал слово.

Она опускает голову, и мы соприкасаемся лбами. Я смотрю прямо в её карие глаза и понимаю, что если продолжу также, то вся моя готовность лгать и притворяться пойдет коту под хвост.

Возвращаюсь в реальность. Сделав глубокий вдох, беру цветы и направляюсь вглубь квартиры в поисках Лейлы. Нахожу её на кухне, в смешном домашнем образе. На ней «моя» футболка, домашние шортики и шлёпанцы. Кудрявые волосы собраны в высокий хвост. Подхожу ближе к ней и сначала просовываю вперёд цветы, а затем прочищаю горло, чтобы она заметила меня. Оборачивается и поднимает одну бровь.

– То есть ночь пьянства стоит этого веника? – с ухмылкой спрашивает она. – С каких пор я так мало стою?

– Это все на что хватило моей фантазии, но каюсь и готов выполнить любой каприз, – смеюсь в ответ.

– Надеюсь там не четное число? А то я же тебя знаю, ты вполне можешь выкинуть подобный фокус!

Она достаёт из шкафа вазу, набирает в неё воду и, забрав у меня цветы, ставит их на стол. Затем, возвращается ко мне, обнимает за шею и лукаво улыбается.

– Будь готов к тому, что я хорошенько выпотрошу твой кошелёк.

– Машину заводить?

Уже через пол часа она внезапно отпускает мою руку, и спешит к порогу магазина. Удивленно провожаю её взглядом; Она подходит к пожилой женщине, что застыла возле ступеней, не решаясь ступить на них. Лейла взяла старушку под руку и потихоньку помогла ей взобраться, а потом придержала для неё дверь. Потом как ни в чем не бывало, вернулась ко мне, улыбнулась и взяла меня за руку. Я, как идиот, уставился на неё, ошарашенный тем, каким светлым человеком является моя «жена». То есть, жена моего брата. Уже второй месяц я живу с этим человеком под одной крышей. Конечно, она не подозревает о подмене, но я – то знаю, кто я есть на самом деле. Я осознаю, что не имею права находиться с ней рядом. Понимаю, что должен рассказать ей всю правду, должен отпустить её. Каждое утро даю себе слово, что «сегодня последний день», что точно признаюсь во всем. А потом я проживаю что-то совершенное, что-то фантастическое, чего никогда и ни к кому не испытывал ранее. И не могу отказать себе в такой мелочи, как засыпать и просыпаться рядом с ней. Но и это не может долго продолжаться.

Рано или поздно Лейла начнёт задавать вопросы: ей надоест муж, который спит рядом с ней, но не бывает с ней по – настоящему. Честно признаться, мне и самому тяжело сдерживаться, каждый раз придумывать отговорки, когда она зазывает к себе. Эта женщина как Сирена, желанна и недоступна. Хотеть её аморально с моей стороны, но ближе к ночи это тяжело объяснить своим инстинктам. Черт, почему именно моему брату попалась столь идеальная женщина?

Рядом с ней я открываю себя нового. За всю свою жизнь, а это, без малого, тридцать лет, я любил лишь двух женщин. Одна из них моя мать, второй была моя бывшая невеста турчанка, которая умерла от рака. Ни в школьные годы, ни в университете я не познал ничего такого, что люди называют любовью, в Турции меня держала Айгюн, я думал, что подобное уже никогда не смогу испытывать. Потом тюрьма закрыла мне всякий доступ к чему-то светлому. Я любил читать, любил познавать все новое. Единственной моей отдушиной последние пять лет были книги из тюремной библиотеки и те, что иногда отправлял мне туда брат. Я перечитал все от дешевых детективов до классики, глупые любовные романы, сказки для детей. Все, что содержало в себе буквы, побывало в моих руках, но ни в одной из этих книг не было какой- либо шпаргалки как не влюбиться в жену брата, особенно если ты теперь живешь вместо него. Когда в голове мыслей об этом становилось больше, чем о деле, я вновь срывался. Либо напивался до поросячьего визга, либо шёл к девушке адвокату и выносил ей мозги. Она отвлекала меня от той пропитанной ложью жизни, в которой я погряз по самые уши добровольно.

ГЛАВА 9.

Девушкам обычно дарят что – то милое, красивое, приятное, а мне подарили кактус. Рассматриваю его со всех сторон и даже не знаю плакать мне или смеяться. Что еще можно было ожидать от моего неадекватного клиента?! А начало было таким милым. Курьер принес внушительных размеров коробку розового цвета, пожелал хорошего дня и удалился. Естественно, я вся в предвкушении и с интересом открываю подарок, и вылетает оттуда шарик с надписью «не держи зла, держи шарик». Внутри розовой коробки еще одна – прозрачная. Достаю это самое чудо, какой – то замысловатой формы. Никогда раньше не видела такой кактус. Как там говорят? Ах да, дареному коню в зубы не смотрят, так что, и на этом спасибо.

«Который раз убеждаюсь, что ты идиот, Алдамов. Ты все равно не прощен». Сообщение доставлено. Осматриваю комнату, но, так и не определившись, где разместить кактус, решаю приготовить поесть. Когда еда уже была почти готова, зазвонил телефон.

– Чего тебе?

– Тебя.

– Смотри, подавишься.

– Зря ты так, я с тобой в два счета бы справился.

– Турок, не беси меня! Чего твоей душеньке от меня надо?

– Я был прав, купив тебе кактус. Колючая ты, Шейда.

– Слушай, я голодная, следовательно, очень злая. Давай лучше поговорим, когда я поем и, возможно, стану чуть добрее, ок?

– Кто сказал «еда»? – Рустам меняет тон сразу же. – Госпожа адвокат, даже не смейте садиться за стол, я буду через минут пятнадцать.

Турок сбрасывает вызов, а я иду к плите, удостовериться, что ужин точно готов. Закрываю крышку и снимаю кастрюлю с плиты. Какого он сюда едет! Может, сказать, что мне срочно надо уходить? Смотрю как за окном капли бегут по стеклу. Я бы тоже так же сбежала от всего, что происходит со мной последнее время. Сбежать и сменить обстановку не сложно, но куда я денусь от себя и мыслей, что прочно засели в голове? Каждый раз, когда я стараюсь держать между нами дистанцию, обязательно происходит что – то и мы оказываемся рядом. Я погружаюсь в свои мысли и совершенно забываю, как быстро проходит время. Стук в дверь заставляет вернуться в реальность.

– И вам здрасти, госпожа адвокат. – Рустам нагло входит в прихожую, даже не удостоив меня взглядом. – Давай сразу перейдем к делу, я очень хочу есть.

Гость направляется в ванную мыть руки, а я на кухню накрывать на стол. Возвращается мужчина, когда я начинаю выкладывать еду по тарелкам.

– И что у тебя на ужин, колючка?

– Кюфта. – вижу недоумевающий взгляд Турка и объясняю более привычным для него языком. – Проще говоря, тефтели в томатном соусе. Это наше национальное блюдо, только там еще добавляются специи по вкусу.

Мужчина принимается за еду сразу же, как только получает свою порцию.

– И тебе приятного аппетита. – с усмешкой наблюдаю за тем, как он ест. – Смотри не съешь тарелку вместе с едой.

Как только мы становимся сытыми и добрыми, Турок идет в гостиную, явно показывая, что он пришел не на пол часа. Подойдя к дивану, берет в руки статуэтку с изображением павлина и с интересом ее рассматривает. Потом взгляд направляется на потолок, где красуется шарик, и он обращается ко мне.

– Голод способен отнять и разум, видимо. Я сейчас. – уходит в прихожую и через минуту возвращается с очередной коробкой, только гораздо меньше предыдущей. – Раз тебе не понравился кактус, то попытка номер два.

Принимаю протянутую коробку и открываю ее. Увидев содержимое, застываю на месте. Смотрю на спортивный костюм известного бренда, потом смотрю на Алдамова, затем снова на костюм.

– Алдамов, ты сто раз идиот! – впихиваю в его руку коробку и отворачиваюсь. – Вали, давай, отсюда!

– Да что ты в самом – то деле! Что тебе на этот раз не так? Размер? – ошарашено смотрит на меня, обойдя по кругу. – Так я уточнил, если размер не подойдет можно завтра поменять.

У меня начинают наворачиваться слезы. Чертов идиот. Стараюсь не позволять голосу дрогнуть и как можно тверже повторяю просьбу покинуть квартиру. Мужчина хватает меня за локоть и заставляет посмотреть на него.

– Тебе только всякие безделушки дарить в знак примирения, как эта статуэтка, да?

– Ничего мне не дари. – пытаюсь вырвать руку. – Ты идиот, Алдамов, уходи!

– Объясни! Что? Что не так я сделал?

– Выстрелить бы тебе сейчас в голову, Турок, и ни один езид не обвинил бы меня. Мало того, что ты мне даришь костюм синего цвета, так еще и оскверняешь мою религиозную принадлежность! Езиды не носят синий цвет, потому что это цвет траура и смерти. Символом езидизма является павлин, и он должен присутствовать в жилище езида, так же, как и Коран у тебя дома. А теперь убирайся! Не нуждаюсь в твоих подарках и примирениях, понял?!

Рустам шокировано молчит, а потом, так же молча, покидает квартиру. Через минуту открываю окно и выбрасываю прямо на проезжую часть подарки, которые он, по-видимому, решил не забирать. Кактус приземляется прямо у ног Алдамова. Мужчина крутит пальцем у виска и садится в машину. Я остаюсь сама с собой и понимаю, что больше не в силах сдерживать слезы.

Через полчаса по привычке захожу в приложение и даже не сомневаюсь, что была права. Он поехал к ней. К женщине, которая, не ведая ничего, разделяет с мужчиной постель, уверенная, что рядом ее муж. Как она не догадалась до сих пор?

Я видела Алдамова младшего всего лишь дважды и его невозможно ни с кем перепутать; настолько он омерзителен и высокомерен, что врезается в память лишь в самых худших ассоциациях.

Наливаю себе стакан холодной воды из крана, пока мысли в голове проносятся со скоростью света и ловлю себя на новой мысли. Резко зажмуриваюсь от стекающей по голове и плечам холодной воде, а потом иду в прихожую к зеркалу. Капли оседают на футболке темными разводами, тушь оставляет черные следы под глазами, но я не плачу. Странное желание внутри: хочется рассматривать себя такую – жалкую и обиженную, а потом запомнить. Запомнить и никогда и никому больше не позволять так разбивать мое сердце, которое, боюсь, что однажды я не смогу уже собрать.

«А если хорошо подумать, то какая нормальная женщина с нормальными ценностями может выйти замуж за Руслана Алдамова, да и вообще, полюбить такого? Скорее всего, он нашел себе под стать, а Рустам ее подобрал и зря время не теряет. Все они друг друга стоят» – новая разумная мысль в голове. Надо записать на листке бумаги и повесить на холодильник, чтобы повторять ее как мантру. Возможно, тогда мое сердце выработает иммунитет на любое упоминание про Алдамова старшего. А пока надо взять перерыв на несколько дней и избегать своего главного клиента. Иду в спальню, выключаю свет и мгновенно засыпаю, несмотря на мокрую голову и сырую футболку.

ГЛАВА 10.

– Алдамов, ты можешь быть не таким серьёзным? Расслабься немного, иди сюда, обещаю не приставать, – дразнится Шейда, сидя за столиком у ноутбука.

– Может, я не за себя боюсь а, наоборот, за тебя переживаю!? – смеюсь, не вставая с дивана.

Она изучает видеозапись камер с парковки на первом этаже дома, в котором я теперь живу. Не знаю зачем. Это была её идея, поэтому не задаю лишних вопросов и терпеливо жду, когда сама расскажет, что конкретно ищет. Хотя, уверен что это пустая трата времени; если бы на парковке происходило что-то подозрительное, я бы точно заметил. Гораздо интереснее наблюдать за ней под звуки проливного дождя и раскаты молнии за окном.

Шейда на самом деле удивительная девушка, крайне сообразительная для своих лет. Внимательная, добрая, в тоже время местами бешеная как дьяволица. Хотя, наверное, именно этим она меня и зацепила. В противном случае, у меня нет оправдания тому, что я так доверился человеческому созданию женского пола.

– За время нашего знакомства я прекрасно поняла, что как женщина я тебя не интересую, поэтому не пытайся даже пугать меня намеками на близость. – вырывает из раздумий девушка.

– Не знал что близость – это наказание. – смеюсь в ответ.

– С тобой – да! – парирует она.

– Ты ещё даже не пробовала, чтобы так уверено говорить.

Вижу, как губы её растягиваются в ухмылке, в то время как глаза не отрываются от монитора ноутбука. Будто что-то знает, но не говорит. Ещё одна особенность этой девушки – не произнося ни слова создавать интригу. Она лукаво улыбается своим мыслям, раззадоривая тем самым меня.

– Чего лыбу тянешь, Шейда?

– Ничего, – отзывается она. – Немного наслышана о твоих похождениях. Девушки низкого сорта и все такое, – серьезно говорит Шейда, – Конечно я знала, что твой брат изменяет жене, но не думала, что ты переймёшь даже эту часть его жизни.

– Девочка, ты берега – то не путай! Мы делаем общее дело, так давай о нем и думать. А кто с кем балуется – это проблемы индивидуальные, не требующие твоего внимания.

– Тем более, когда я как всегда права, – перебивает она меня, – иди сюда.

Подхожу к столу и встаю у неё за спиной. Она отматывает картинку немного назад. Какой-то неизвестный подходит в машине Руслана, и несколько раз оглядевшись вокруг, наклоняется и что-то цепляет на дно автомобиля. Затем, остерегаясь быть пойманным, быстрым шагом покидает парковку. Судя по дате это было ровно за неделю до убийства брата. Я прошу её показать этот момент ещё раз, но вижу тоже самое. Потом мы переглядываемся с ней, вспоминая, что машина, теперь уже моя, стоит внизу и вместе, не сговариваясь, выбегаем из квартиры. Пять минут, потраченные на лифт, показались мне нескончаемыми. Но, когда, наконец, двери лифта открылись на нужном этаже, я первым выхожу из него. Подозрительно обхожу автомобиль, затем, опускаюсь на колени и осматриваю её с той стороны, с которой стоял незнакомец с видео. Не нужно быть особо умным, чтобы понять, что устройство мигавшее зелёным огоньком на дне, было слежкой. Они следили за ним прежде, чем убить и, по всей видимости, продолжают следить уже за мной. Интересно, что они планируют в этот раз? Догадались ли о подмене? Знали ли о том, что у Руслана был брат близнец? Или верят в то, что он мог выжить?

Поднимаю голову и впервые вижу страх в глазах адвоката. Я тоже хорош, во всей этой ситуации забыл элементарную вещь – то, что она девочка. В конце концов, и её храбрости есть предел. Надо успокоить её, прежде чем забьётся в истерике прямо здесь. Встаю и подхожу к девушке. Беру её лицо в руки и заставляю посмотреть на себя.

– Не бойся, – говорю ей, стараясь передать свою уверенность через слова, – Главное, что мы нашли это устройство раньше, чем они снова напали. Ты молодец! Слышишь? Если бы не ты, я бы никогда не додумался до этого, – указываю рукой на машину. – Спасибо, Шейда.

Она внезапно обнимает меня. Тельце, прижавшееся ко мне, дрожит как осиновый лист, а я как остолоп, не знаю как ещё её успокоить, поэтому обнимаю в ответ.

– Ты большая молодец, – повторяю над её ухом, – но нам надо дальше работать. Пойдём, посмотрим, может, сможем сделать снимок лица это человека и покажем Борисовичу. А он уже пробьёт по своим каналом, узнаем, что за перец- то был.

Она послушно позволяет довести её до лифта, и уже внутри будто опомнилась, отходит от меня к противоположной стене. Возвращаемся в квартиру, и спустя немного времени нам удаётся сделать пару удачных снимков, которые Шейда отправляет Яковлеву со своего телефона с объяснительным текстом о том, что нам от него нужно.

ГЛАВА 11

Если она там, если я действительно найду девчонку в этом подвале, клянусь, не знаю, что должно случиться, чтобы я её не убил собственными руками! Направляюсь на нулевой этаж. Именно туда указал бармен, когда я показал фотографию Шейды на телефоне и сказал, что пришёл за ней. С силой набрасываюсь на запертую дверь и срываю замки. Увиденное разжигает ярость в крови и даже не понимаю на кого больше злюсь – на девушку, что весело кокетничает, или на придурка, который ведётся на её игру.

– Слезь с неё! – кричу в бешенстве при виде открывшейся картины. Быстрым шагом спускаюсь по железной лестнице.

Парень подрывается и встаёт с дивана, на котором все ещё лежит Шейда и ехидно так улыбается.

– Это все она сама, – оправдывается парень, – притащила меня сюда, и чуть было не изнасиловала!

– А ты как будто против был, да? – смеётся девчонка.

– Ты заткнись, – рычу на неё, – а ты иди сюда! – хватаю мальца за грудки и хорошенько трясу, чтобы пришёл в себя.

– Если бы ты не вмешался, я бы вытащила из него нужную информацию.

– Все, что ты из него вытащишь таким путём – это семя продолжения его рода! – кричу на неё. – Ты совсем дура что – ли? Ходить по таким местам в одиночку?! – она снова ехидно улыбается и вынимает из сумочки пистолет; вертит им в воздухе, взглядом говоря «зацени».

– Дура, ты не умеешь им пользоваться! – клянусь, я скоро убью её.

– Но минуту назад он ещё не знал об этом. А теперь мне будет сложнее угрожать этим и пытаться что-то вытянуть из него.

– Да успокой ты её уже, – завизжал парень, забившись в третий угол комнаты. – Она, что у тебя, не привитая что – ли?

– Хуже, братан, бешенство она подхватила от меня, – оставив в покое Шейду, перевожу все внимание на него, – поэтому, советую не ломаться больше и рассказать все, что знаешь об этих ублюдках.

За каждым его лживым словом следовал мой удар. Этот тип, что уже через десять минут бился в истерических конвульсиях, продолжал твердить, что не знает ни меня, ни информации, которая мне нужна. Он пыхтел, выхватывался и безуспешно пытался увернуться от ударов. Но, прежде чем до меня смогла достучаться Шейда, предупреждая, что ещё чуть-чуть и я убью его, мужчина потерял сознание. Девушка уже плакала, вцепившись в мои плечи, пытаясь оттащить меня от этого шакала. Безразлично роняю его на пол и беру Шейду за руку. Тяну за собой к выходу из этого гадюшника. С ней у меня разговор будет длинным. Понимаю, что сначала нужно успокоиться. Выходим вместе на парковку, и она послушно идёт к машине. Открываю перед девушкой дверцу; когда садится, с превышенной силой закрываю, чтобы хоть как-то выпустить пар изнутри. Сажусь сам и, ударив по газам, срываюсь с места. Намеренно веду машину на высокой скорости. Чем меньше времени я проведу рядом с ней в одном пространстве, тем лучше для неё.

Заезжаем на парковку под её домом. Она, не дожидаясь меня, выходит из машины и идёт к лифту. Ускорив шаг, на ходу включаю сигнализацию, догоняю её в самом лифте. Молча поднимаемся на шестой этаж. Подходим к дверям квартиры. Немного копошась, она открывает её и проходит внутрь. Тут-то я и позволяю себе то, о чем мечтаю последний час. Хватаю девчонку за горло и прижимаю к стене. Карие глаза, округлившись от испуга, смотрят в мои. Специально сдавливаю пальцы вокруг изящной шейки, перекрывая ей воздух.

– Что ты творишь, Шейда, объясни мне, пожалуйста, – шиплю ей в лицо. – Почему я должен возиться с тобой вместо того, чтобы искать убийц брата? – она не может ничего ответить, пока я держу её, – Разве ты своими глазами не видела, что они сделали с моим братом за то, что тот перешёл им дорогу? Думаешь, тебя пожалеют?

Она обеими руками цепляется в мою руку, пытаясь освободиться. Видимо, воздух в легких кончается. Ее смуглая кожа становится неестественно бледного цвета. Убивать я её, естественно, не собирался, не ради этого вышел на свободу. Поэтому, сам того не желая, расцепляю пальцы. Отпускаю. Отхожу и отворачиваюсь от неё. Краем глаза успеваю заметить, как она взялась за шею обеими руками, массируя там, где я держал. Отголоски совести зашевелились внутри, но я быстро смел их. Сама виновата.

Не желая ничего выслушивать и становиться свидетелем того, что последует в ответ на мое поведение, я хватаюсь за дверную ручку и выбегаю из квартиры. Мне стыдно и за побег, и за давление, оказанное мною на неё. В конце концов, девушка хочет мне помочь. Но как она не понимает, что одиночные вылазки опасны для её жизни? Я за себя так не боюсь, как за неё! Моя жизнь не имеет никакой ценности, а она человек совершенно невиновный в этой ситуации. Непонятно зачем согласившись мне помогать, и терпеть все мои далеко не самые нормальные выходки.

Выхожу на воздух, дышу глубоко. Нервы как натянутые струны, я все ещё не могу успокоиться. Домой идти в таком состоянии тоже не хочется. Странно все это. Разве у человека не должно быть такого места, где он может быть самим собран? Где ему хорошо и комфортно. Ну, хотя бы одного на всём белом свете?

Забиваю на машину и бреду по улицам. Ночь шумит в ушах, перекрывая шум мыслей. Испорченные нервы, проблемы и вспышки гнева. Забредаю в бар за углом и начинаю сразу с водки.

– Хорошей. Дорогой. Водки. – с расстановкой прошу у бармену, намекая что я гость на всю ночь.

Выключаю телефон, который время от времени звенит неприятным звонком. Лейла ждёт меня дома. Но я – то знаю, что она просто ждёт. Дома. Не меня. Не Рустама. Не меня, как Рустама.

От усталости и переизбытка принятой водки недолог был час, когда я уснул, положив голову прямо на барную стойку.

ГЛАВА 12

Стучусь в дверь, и через минуту вхожу в квартиру, знакомую мне до мельчайших подробностей.

– Привет. Вид у тебя не очень, опять сидела за своими бумажками всю ночь? – обнимая, говорит мне Сандра.

Киваю в ответ и сажусь на диван. Сандра – мой самый близкий человек в этой чужой и холодной стране. Мы учились вместе на инязе, жили в одной маленькой комнате в общежитии, делили один хлеб на двоих. Сандра до сих пор мечтает уехать работать гидом или переводчиком в Дубай, но иногда обстоятельства заставляют отодвигать свои мечты на неопределенный срок. Отец уже третий год парализован после тяжелой аварии, и теперь все заботы о родителях и младшем брате легли на плечи моей хрупкой, но очень сильной духом подруги. Ей удалось устроиться в строительную компанию, занимающуюся постройкой недвижимости для богатых особ, в частности иностранных. Работая переводчиком, она смогла накопить на собственную квартиру в Москве, обставить ее, и обеспечить достойную жизнь своей семье в Молдове.

Множество раз именно она защищала меня от нападок студентов в универе. Затем, уговорила меня пойти на восточные единоборства, чтобы уметь хоть как – то защищаться. Я очень долго отказывалась, в итоге Сандра записалась на тренировки вместе со мной, понимая, что по – другому меня не затащить в зал. Смотря на нее, я часто задаюсь вопросом, почему жизнь так несправедлива к людям, действительно достойным счастья?

– Я не хочу кушать, иди лучше сюда. – подруга садится рядом и я, не упуская момента, обнимаю ее. – Я так соскучилась.

– Шейда, у тебя все нормально?

– Да, я просто устала. Если бы ты знала, как мне надоели эти протоколы заседаний, слушания, допросы, уголовники и судебные иски. Голова уже кругом, честное слово.

– Может, возьмешь отпуск и съездишь домой? Смена обстановки и семья точно пойдут тебе на пользу.

– Сейчас точно нет. Может, позже. Да и что туда ехать? Опять эти осуждения и попытки вернуть меня в Ирак? Нет, не хочу.

Подруга смотрит изучающим взглядом, словно чувствует, что внутри меня идет борьба. Никогда не думала, что не захочу поделиться с лучшей подругой своей первой влюбленностью. Что я скажу? Все прежние старания и мечты просто утонули в мыслях о мужчине, который меня даже не воспринимает всерьез. Я влюблена в бывшего уголовника, которому помогаю жить под именем его же брата близнеца, и который спит с женой покойного брата. Никогда раньше молчание не тяготило меня так сильно, как сейчас.

– Шейда, можно вопрос. – голос подруги выводит меня из вороха мыслей. – Что – то случилось, но ты не можешь или не хочешь пока говорить, да?

Я прикрываю глаза и устало касаюсь спиной мягкой обивки дивана. Я не могу расслабиться. И я очень устала носить этот груз эмоций в себе. Понимаю, что не отвечать будет очень неправильно, потому что человек действительно волнуется за меня.

– Я влюбилась, Сандра. Все мое сознание перевернулось с ног на голову. Ты только представь, у меня дрожат коленки и трясутся руки, я заикаюсь, как идиотка, и не могу спокойно дышать от простого обращенного в мою сторону взгляда. Сандра, как же это тяжело, оказывается. И я вынуждена видеть и слышать человека каждый божий день. Каждый день. Я прекрасно помню, когда ты влюбилась в Сашу и страдала, рыдала ночами и напивалась до беспамятства. Считала тебя тогда глупой и безумной. Думала «неужели она не понимает, что это всего лишь такой же человек, как и десяток других ребят на курсе. Да и пройдет все это и будет она еще смеяться сама, вспоминая». Я же тогда предлагала тебе съездить со мной в Ирак, глянуть, как живут там люди и понять насколько мала твоя проблема и глупа ты. А сейчас не знаю, как освободиться от этого, кажется, что падаю в бездну и теряю рассудок. Сандра, скажи, что я как глупая мамолетка и все это не имеет значения, пожалуйста…

– Моя ты хорошая. Иди, я тебя обниму. – подруга заключает меня в теплые объятия и целует в лоб. – Я его знаю?

– Нет. Мы пересекаемся по работе.

– Тоже юрист?

– Он мой клиент. Представляешь, как я вляпалась!

Встаю с дивана и иду на кухню. Набираю в кружку холодную воду из – под крана, и пью залпом. Сандра за спиной разводит руками.

– По ходу дело – камень. Хватит пить холодную воду, заболеть хочешь?

– Почему бы и нет? Будет причина не видеть его хотя бы пару дней.

– Он в курсе?

– Боюсь, что догадывается.

– Так откажись от дела, придумай что – нибудь.

– Я не могу, этого клиента мне передал Игорь Борисович. Тут без вариантов.

Намочив руки водой, обтираю ими лицо, чтобы унять пылающие щеки. Облокотившись о столешницу, чувствую, как дрожь пробирает все тело. Неужели теперь моё тело будет реагировать на каждое упоминание о Турке именно так? Из раздумий меня выводит подруга, которая убегает в ванную. Ничего не понимая, иду следом.

– Все нормально, я сейчас. – на ходу бросает мне Сандра и закрывает за собой дверь. Знаю, что стоять за дверью и ждать будет выше моих сил, поэтому резко дергаю ручку на себя. Сандра полоскает рот и выходит, как ни в чем не бывало. Идет на кухню и включает электрочайник.

– Не смотри так на меня, все хорошо.

– Что это сейчас было? – меня действительно напугало то, что произошло.

– Тебе «Ночь Клеопатры» или «Молочный улун» ? – достает из шкафчика коробочки с разными сортами чая, и указывает на мои любимые.

– Сандра, не уходи от разговора.

– Ладно, заварю зеленый. Подруга, а почему бы тебе просто не поговорить с этим своим клиентом и не расставить точки над «i»?

Разворачиваюсь и иду к дивану, понимая, что ответа не получу.

– Так что, будем признаваться твоему клиенту в чувствах? – Сандра раскладывает чашки на журнальном столике и разливает чай. – Или собираешься страдать в одиночестве?

– Сандра, давай оставим эту тему, а? – девушка отрицательно кивает головой, давая понять, что от ее вопросов мне не убежать. – Он даже не смотрит в мою сторону. Наверное, влюблен в кого – то. – вдыхаю вкуснейший аромат чая и тянусь за конфетой. – Да и если бы я видела интерес к себе, то что?

– Что – что? Любовь, отношения, а потом и свадьба, дети и вместе до старости, если Бог даст. Шейда, 21 век на дворе, не усложняй.

– Сандра, он мусульманин, я езидка, о чем речь вообще? Зря я заговорила об этом. – встаю и направляюсь за сумкой. – Забудь и давай больше не будем об этом, ладно?

Подруга встает и направляется следом. Подхожу к входной двери и надеваю обувь. Поднимая голову ловлю расстроенный взгляд Сандры. Пришла немного успокоиться и отвлечься, а в итоге ухожу, расстроив и хозяйку квартиры.

– Как скажешь, дорогая. – подруга крепко обнимает меня. – Только я тебе вот что скажу. Любовь – это не страх. Любовь – это риск. Только ради любви, к кому бы эта любовь не была, и стоит рисковать. Вспомни, разве не ради любви к своей семье ты рисковала в прошлом? Подумай, подруга.

Не зная, что ответить, целую подругу в щеку и спешу уйти.

ГЛАВА 13.

Один, из прикрепленных к Алдамову «теней» звонит мне во втором часу ночи, оповещая о том, что мой клиент пьян в стельку, да еще и начал скандалить с персоналом заведения. Спрашивает, как быть и предупреждать ли Борисовича. Мне ничего не остается, как ни вызвать такси и ехать по указанной, в моей скрытой программе, геолокации. «Что же ты творишь, чертов придурок! Только бы не разболтал лишнего никому» – мысли приходят в голову одна хуже другой.

Подъезжаю, и перед взором предстает картина маслом. Охрана у входа выталкивает Алдамова, который, как несокрушимый танк, вновь пытается войти в заведение. Видимо, не все морды набиты, и не весь алкоголь выпит. Мужчина, похожий на горилл в баре Махова, одной рукой хватает моего клиента за грудки и тот пытается вырваться, болтая ногами. В другой ситуации, будь я свидетелем такого, смеялась бы и жалела барахтающегося мужчину, но сейчас я вынуждена вмешаться, возомнив себя чудо – женщиной.

Выхожу из такси и театрально падаю, якобы подвернув ногу. Падать на холодный асфальт в третьем часу ночи – это вам не защищать клиента в суде; тут актерское мастерство на пике совершенства, только его никто не оценил. Два охранника и Рустам продолжают неравный бой, пока я занимаюсь увлекательнейшим делом по изучению дорожного покрытия.

– Мальчики, может, повремените со своими разборками, и поможете даме встать?– кричу, стараясь быть громче уличного шума, проезжающих машин и музыки, доносящейся с бара. Мужчина, очень напоминающий советский шкаф, стоявший в нашей с Сандрой комнате в общежитии, подбегает и берет меня в охапку. С этой сцены смело можно было бы начать снимать фильм, где я влюбляюсь в двухметрового шкафа с первого падения, или с первого взгляда. Но пафос сие мгновения улетучивается, как и моя сообразительность, когда я решила так тупо вырулить ситуацию, потому что пьяный Алдамов, опущенный второй гориллой на землю, остался не совсем доволен. Приземлился, наверное, на пятую точку не совсем удачно. Я бы его еще и головой по асфальту. Эх, мечты…

Рустам встает на ноги, стараясь уловить равновесие, а потом бежит в нашу сторону с криком: «отпусти моего адвоката, урод!». Ноги мужчины снова не по собственной воле отрываются от земли и барахтаются в воздухе. Далее он вырывается и снова падает в объятия асфальта, а я делаю самое глупое, на что только способна – резко начинаю щекотать держащего меня на руках мужчину. Тот, то ли от неожиданности, то ли в шоке от уровня моих умственных способностей, резко отпускает, и я от всей широкой и доброй души наступаю спасителю на ноги. Шкаф оказался довольно эмоциональным, ибо вскрикивает и сковывается от боли. Оставляю его позади и с разбегу заезжаю снятой с ноги туфлей по голове второму мужчине, нависшему над Алдамовым. Дальше, как в крутом экшене, нам удается сбежать, но спустя несколько минут, гориллы бегут вслед за нами.

Я резко тяну Рустама за руку и буквально толкаю вглубь закоулка. Мимо пробегают охранники, наивно думая, что мы бежим в сторону трассы. Облокотившись на стену, пытаюсь отдышаться. С восстановившимся дыханием приходит и осознание происшедшего.

– Черт бы тебя побрал, Турок! – зло шепчу мужчине, сидящему на корточках напротив меня. – Что ты за сумасшедший человек, а? Решил и меня довести до сумасшествия? Почему, черт возьми, уже второй раз я вытаскиваю твою задницу из передряг?

Мужчина ухмыляется, встает и начинает приближаться. Судя по ситуации, происходящее отрезвило моего клиента. Сердце, это дурацкое сердце снова начинает бунтовать и вырываться из груди. Делаю глубокий вдох и пытаюсь не выдавать себя. Он подходит настолько близко, что кожей ощущаю его дыхание. Смотрит, не отводя взгляд. Черт! Черт! Черт!

– Я тебя уже предупреждал. Хватит разговаривать со мной так, словно побывала в моей постели. Интонация такая, словно побывала ты в ней раз сто. – видя, как мои брови взлетают вверх от злости, добивает окончательно. – Хочешь, открою тебе секрет? Задницу мою ты спасаешь не потому, что я заставляю, а потому что, мечтаешь в мою постель попасть. Да – да!

Дальше происходит то, о чем я, в последствие, миллион раз пожалею. Рустам резким движением руки притягивает меня к себе и начинает целовать. Грубо, жестко и напористо. От шока перехватывает дыхание и отключается разум. Когда его руки начинают сжимать в объятиях, волна необъяснимого сумасшествия накрывает с головой, и я полностью отдаюсь ощущениям. Не знаю, сколько проходит времени, но совершенно неожиданно мужчина отталкивает меня от себя, и я больно ударяюсь спиной о стену. Тишину разрывает его смех.

– Девочка, ты даже целоваться толком не умеешь, а затащить себя в постель позволяешь так легко. Ай –яй-яй! – снова приближается, не отводя оценевающе насмехающегося взгляда – Шейда, милая, пойми уже, что ты сама пришла, сама помогла мне, сама сейчас позволила тебя сжимать вот этими руками в объятиях. Сама! Это очень дерьмово с моей стороны, но ты в мою постель пытаешься попасть по своей собственной воле. А ведь я могу этим воспользоваться. Не думала об этом? Только, вот, учти одно. Ты не та женщина, которая в моей постели может задержаться. Потом не хныкай и не режь вены.

Вглядываюсь в черты лица мужчины, которому вопреки разуму, отдала свое сердце, но увиденное дает понять, что он говорит правду. Обидную, больно бьющую по самолюбию, но истинную правду, от которой теперь мне не скрыться, как не скрыть ее, теперь уже, от Алдамова. Погоревать и забить себя мыслями о том, какая я дура, решаю у себя дома, без лишних свидетелей, в связи с чем останавливаю первое подъехавшее такси, и уезжаю, пытаясь не оборачиваться назад.

НравитсяПоказать список оценивших

ГЛАВА 14.

Просыпаюсь от громкого и требовательного стука в дверь. Я даже не поняла, проснулась ли я вообще, когда стояла перед открытой входной дверью.

– Вижу мой урок не пошел тебе на пользу.

Что может быть более отрезвляюще, чем издевательский тон мужчины, в которого влюбилась по глупости. Слежу за его взглядом и понимаю в чем дело. На мне всего лишь короткие шорты и топ, оголяющий живот по самое «не хочу». Бросаюсь в ванную, оставив человека на пороге квартиры. Накидываю халат, но останавливаюсь перед зеркалом. Вглядываюсь в свое отражение и понимаю, что мой вид ничего, кроме жалости не вызывает. Что творит со мной этот человек?! В голове мелькают обрывки вчерашнего вечера, поцелуй, его смех, слова и бессонная ночь в слезах. А ведь он прав. Не было даже намека на какой – либо интерес с его стороны, а я как наивная малолетка, сломя голову бегу по каждому зову. Когда этот мужчина начал значить для меня так много? Как я могла это допустить?

– Ты не топиться пошла, я надеюсь? Только не надо сейчас суицида, мне некогда с тобой возиться. – голос за дверью заставил меня вспомнить, что я не одна.

– Взрослый мужик, а ведешь себя как школьник, не знающий как удержать друга в штанах. – бросаю, проходя мимо гостя. – Вместо того, чтобы язвить мне, пошел бы и обследовался. Твой друг между ног не отвечает за отсутствие разума и уважения к себе кое у кого.

Рустам шокировано смотрит мне вслед, но я обрываю его на полу слове, давая понять, что вчера перенес унижение он, а не я.

– Вчера я еще раз убедилась, что вы с братом похожи не только внешне. Оба любите женщин хоровых. Хоть Лейлу пожалей, не неси ей букет инфекций после вчерашних забав.

– Не смей произносить ее имя в таком тоне! – цедит сквозь зубы он. – Предупреждаю один раз!

– А если посмею, то что? – оборачиваюсь и не отвожу взгляд. – Что сделаешь?

– Шейда,не играй с огнем. Превратишься в пепел.

– Нет, ну мне реально интересно, почему ты сейчас вдруг за нее так впрягаешься? А вчера ты о ней думал, когда тащил свой зад в бордель?

Алдамов на секунду опускает взгляд, затем подходит довольно близко, от чего сердце снова предательски начинает капитулировать. Инстинктивно делаю шаг назад, но собеседник хватает за запястье и заставляет вернуться в прежнее положение.

– Мои отношения с Лейлой тебя не касаются. Еще, тебя не касаются мои отношения с кем – либо, не относящимся к нашему с тобой делу, поняла? – выдерживаю тяжелый взгляд и неоднозначно улыбаюсь в ответ. – Ты мой адвокат, будь добра не выходить за рамки своей деятельности. Я пришел к тебе не обсуждать свою личную жизнь, а работать. Так что будь добра, давай займемся поиском убийцы моего брата.

«Ненавижу так же сильно, как люблю» пронеслось в голове, и я кивнула. Турок решил, что я с ним согласилась, а на самом деле это был кивок себе. Да, оказывается, испытывать любовь и ненависть к человеку можно одновременно и одинаково сильно.

Достаю папку, которую на днях получила от Борисовича и выбираю из нее несколько досье. Я их изучила еще раньше, когда мы искали зацепки с шефом и даже не подозревали, что спасая своего клиента, нарушим закон.

– Смотри, ты этих людей хорошо изучил?

– Да, одного из них, – указывает на фото брюнета с зелеными глазами. – я видел пару раз на фото у брата в телефоне, лет шесть назад.

– Но он тебя не видел и лично не знакомился, верно?

– Да.

– Странно, почему никто из них до сих пор с тобой не вышел на связь. Это самое близкое окружение Руслана, они вместе проворачивали дела по вымогательствам денег и драгоценностей.

– Может, между ними что – то произошло накануне? А если…

– Нет, не думаю, что кто – то из них убил его. – перебиваю предположение. – Хотя бы потому, что если бы это было так, они начали суетиться и спалились. Уверена, что они слышали от других, что ты похоронил брата и вернулся в Москву. Они бы давно тебя убрали и не позволили расхаживать по городу.

Встаю, иду к крану и набираю воду в стакан. Рассматриваю как лопаются пузырьки воздуха на поверхности жидкости. Оборачиваюсь и пристально всматриваюсь в красивейшие глаза мужчины.

– Вода способна принимать любую форму, – кручу в руке стакан. – а ты должен стать водой. Рано или поздно тебе придется встретиться с ними лицом к лицу, и тогда, все будет зависеть только от твоего умения принимать нужную форму. Они могут стать людьми, которые расскажут то, что не видят и не слышат наши информаторы, понимаешь? Главное, чтобы они не поняли кто перед ними.

– Кому из них звонить первому?

– Не спеши. Ненавязчиво узнай у Лейлы, возможно она с ними знакома. Это позволит тебе правильно общаться с этими людьми и не спалиться. Думаю, что пока не стоит звонить, надо хорошо подготовиться и найти повод.

Мужчина кивает в ответ. Неужели хоть в чем – то он согласен, даже не верится.

ГЛАВА 15.

Открываю двери, захожу в квартиру. Голова вся забита новой информацией. Словно в ней кто-то поставил котелок и варил там мои мысли. В конце концов, это дело сведёт меня с ума, ей богу.

Дома подозрительно тихо. Лейла не вышла встречать, нигде не горит свет. Я взволновано бросаю ключи На столешницу в прихожей и впопыхах, сняв обувь, иду в комнату. Стоит мне зайти в гостиную и включить свет, как я оказываюсь в другом измерении. Вся комната заполнена голубыми и розовыми шарами. Стол празднично накрыт и возле него стоит моя «жена», затаив дыхание, смотрит на меня.

– Лейла? – одним словом, мне кажется, я выразил все, что хотел сказать, но она молчала и улыбалась, стоя напротив. – Что все это значит?

– А ты сам как думаешь? – лукаво спросила она, наконец, обойдя и стол и подойдя ко мне.

– У меня такое чувство, как будто я принцесса, вернувшаяся в свой замок после тяжелой битвы, – хмыкнул, стараясь не выдать волнение, что зарождалось внутри, – может, объяснишь?

Она рассмеялась, запустив пальцы в мои волосы, обняв второй рукой, откинула голову назад. Затем, взяла мои руки и положила их на свой живой, вопросительно посмотрев мне прямо в глаза.

Кто-нибудь ущипните меня, скажите, что это сон! За что, Господи!?

– Я узнала об этом в то время, когда ты исчез, – тихо сказала Лейла, – сначала испугалась, подумала, что ты бросил меня. Думала, что я буду делать с ребёнком одна, но вовремя одумалась. А потом ты вернулся, но мне показалось, что будет не вполне уместно сообщать об этом, когда тебе так плохо. Я все понимаю, у тебя умер брат и это очень тяжело. Но жизнь продолжается, наш ребёнок тому подтверждение.

Она снова ловит мой взгляд, пытаясь разглядеть там хоть какие-то эмоции, а я кроме шока ничего не испытываю. К такому меня жизнь не готовила. Если в начале этого пути я был согласен на «ложь во благо» и переступил порог этого дома как Руслан, на самом деле, будучи Рустамом, я совершено не был готов к тому, что могу стать отцом.

– Ты не рад?

Своими словами Лейла выталкивает меня в реальность. Пытаясь как можно искренне улыбнуться и поддержать её, я вдруг осознаю, что не знаю, что делать дальше, но отчетливо понимаю, что должен теперь заботиться об этой женщине вдвое больше прежнего.

– Нет. Что ты. Родная, – каждое лживое слово царапало горло, – я очень счастлив.

В подтверждение своих слов наклоняюсь к ней и целую в губы. Чувствую, как она поднимается на носочки, чтобы дотянуться до меня в ответ. Лейла мурлычет, как кошка, когда я беру её на руки и несу в спальню. Уложив её на кровать, ложусь рядом. Поцелуи продолжаются, становятся все влажнее и требовательнее. Она расстёгивает на мне рубашку, водит мягкими пальчиками по плечам. Я не сдерживаюсь и тоже позволяю себе пустить руки в небольшое исследование. Одной рукой упираюсь об матрас, чтобы нависать над ней, другой ныряю под кофточку. Прошло всего три секунды, и я понял, что эта женщина основательно подготовилась к моему приходу.

Я хотел этого с того дня как увидел её в первый раз. Хотел целовать и ласкать её, быть максимально близко. Хотел, чтобы она просила меня не останавливаться, прямо как сейчас. Только она всего этого хочет не со мной, а с моим родным братом. Черт возьми! Гори оно все синим пламенем! Зачем я вообще во все это влез? Сейчас бы сидел себе спокойно в тюрьме, но вместо этого должен разочаровать самую замечательную женщину на земле.

– Лейла?

Она словно не слышит, закрывает мне рот поцелуем. Отвечаю ей взаимностью, её губы лучше любых самых дорогих сигарет. И я курю её и травлю себя её любовью.

– Лейла, какой уже срок?

– Десять недель, а что? – .

– Малышка, то, что мы делаем – это нормально в твоём положении? Мы ведь можем навредить ему? Вдруг я… Ну. Не знаю.

– Да ничего не будет.

– Все же давай сначала сходим к врачу, проконсультируемся?

– И что ты ему скажешь? Можно ли спать с беременной женой? Ну, это бред.

– Скажу, «доктор, я безумно хочу свою жену, но внутри неё поселился другой человек. Что делать?», – она, наконец, улыбается, кладёт ладонь на мою руку.

– Руслан, не знала, что ты можешь быть таким забавным. – смеется, наклоняясь снова. – Иногда думаю, что ты – самая большая загадка в моей жизни, разгадывай сколько хочешь. Ты никогда не перестанешь меня удивлять, да?

Столько любви и веры в глазах напротив. Вижу в них свое отражение и веду войну внутри себя: между совестью и желанием. Любовь никогда не была грехом ни в одной религии. Отвечаю на новый поцелуй и заключаю в самый темный угол своей души ту самую совесть, которая на этот раз оказалась побежденной.

ГЛАВА 16

Ради разрядки внутренней обстановки иногда необходимо отойти от всего, что напрягает и раздражает нервную систему. В таких случаях как, например, сейчас, когда минимум две женщины на этой земле вводят меня в ступор, я нашёл решение в друзьях. Точнее в друзьях брата. Просто чтобы отвлечься, позвонил тому самому из досье, лицо которого мне было знакомо; предложил одному из них собраться всем вместе и посидеть в расслабленной обстановке. В конце концов, если в итоге этого дела меня ждёт разочарование или чего хуже – смерть, мне, хотя бы, будет что рассказать брату, если встречу его на том свете. Скажу ему о том, что он дружил с кучкой моральных уродов, которые за столько лет дружбы так толком и не узнали его. Ни один из ребят абсолютно не усомнился в том, что перед ними Руслан. Они спокойно общались со мной, рассказывали всякие байки, чтобы развеселить товарища, у которого недавно умер брат. То бишь я. Обсуждали общие дела, из которых я, кстати, узнал чем же промышлял мой младший брат последние несколько лет.

Отец после своей смерти оставил нам с братом весьма прибыльное дело: две новенькие фуры, на которых трудились водители и зарабатывали себе на хлеб и привозили домой хорошие, причём чистые, честные деньги. Но мой брат пошёл в ногу со временем и, перебравшись жить в Москву, спутался с бандой придурков, в компании которых я сегодня тусуюсь. Но самое отвратительное, как оказалось, ждало меня дальше. Как я понял из разговоров ребят, которые хвастливо обсуждали свои победы над похотливыми московскими светскими львицами, главным заработком были обман, шантаж и вымогательства взамен на интимные фото и видео. Шестеро молодых людей, в том числе я (в лице Руслана) вели такие игры не только со свободными женщинами, но и заводили романы с несвободными, в дальнейшем разными путям шантажируя их, угрожая раскрыть подробности их интрижек на стороне законным мужьям или же папикам которым те обещали быть верны до гроба. Жалкий бизнес. Противный. Но, судя по всему, хорошо процветающий.

Истории из воспоминаний парней никак не заканчивались. Они прямо наслаждались, утрируя грязные подробности. Это было весело до тех пор пока кто-то из парней не обратился ко мне на тему, в которой я, по сути, абсолютный ноль.

– Рус, что стало с той девчонкой, которая вешалась на тебя, угрожая самоубиться, если ты её бросишь?

Я немного растерялся, не зная что ответить. Какая девчонка? Что говорить? О чем лгать в этот раз?

– Я видел её недавно, – вмешался в разговор Загид, спасая меня в неловкой ситуации, – девчонка просто бомба! Красивая сука, даже жалко её сдавать брату. Убьёт ведь.

– Ты ещё не порвал с ней, чертов герой любовник? – смеясь, спросил Арсен. – Теряешь хватку, брат. Я тебе уже новую телку подыскал, а ты все ещё с этой телишься, – парень зашёлся раскатистым смехов от собственной шутки.

– Так-то у него недавно брат умер, не до баб, наверное, было, – вставил свои пять копеек Гасан.

Разговор плавно перешёл в другое русло, в обсуждение пошли машины и дорогие безделушки, которыми хвастанулись двое ребят помоложе. Один блеснул золотыми часами, другой россыпью бриллиантов в зубах. Серьезно? Обманывать незнакомых женщин для того чтобы потом на эти деньги вставить в зубы драгоценные камни?

Господи, в каком мире я живу?!

Первое, что я делаю после неудачной попытки расслабить это снова еду к девушке-адвокату. Встреча с друзьями брата только увеличила объём вопросов в моей голове и вдобавок расширила круг подозреваемых. Причём настолько расширила, что я понятия не имею насколько. Один бог знает, скольких женщин он обманул и обчистил за годы, что водился с шайкой этих недомужчин.

Шейда в очередной раз недовольная и сонная стоит в дверях, готова, кажется, разрешить мне войти только для того чтобы сбросить с балконы шестого этажа вниз. Возможно, тогда она навсегда от меня избавится.

– Проснись и пой, красавица! – не смотря на унылое настроение внутри, довольно жизнерадостно призываю девушку очнуться ото сна. – Тебе сделать кофе?

– Ты, черт возьми, кофе попить пришёл ко мне в три часа ночи? – злостно шипит она мне в спину. – Алдамов, ты хоть одну ночь дашь мне спокойно поспать?

– Сама догадаешься или мне правду ответить? – нагло смеюсь, смотря на её сонное милое личико.

Ставлю чайник, шарю по шкафам в поисках необходимого. Она плюхается на стул, подбирает одну ногу под себя и упирается локтем о стол. Я быстренько сервирую стол для кофепития и, наконец, сажусь напротив неё. Сесть рядом не решаюсь, слишком маняще она выглядит в своей забавной пижаме. Где она только такие? Милые пандочки красовались на штанишках молочного цвета. Под майкой шоколадного цвета прослеживалось отсутствие бюстгальтера. Она, видимо, ещё не проснулась и не замечает как проступают сквозь тонкий материал холмики её груди. Стараюсь не обращать на это внимания, хотя это тяжело. Я прекрасно помню, как в стельку пьяный полез к ней целоваться. И хотя Шейда говорила, что презирает пьяных мужиков, на мой поцелуй девушка ответила. Уверен, что потом пожалела. Но ответила. Я это отчетливо помню.

– Ну и? Что такого произошло, что ты приперся ко мне, а не к своей драгоценной жёнушке?

Её стервозность очнулась раньше, чем инстинкт самосохранения. Как только Шейда заговорила, волшебство момента в моих умственных заключениях развеялось, и я вернулся в реальность. В ту самую, в которой мне хочется задушить девчонку за её поганный длинный язык.

– Работу я с тобой работаю, а с ней делю кое- что другое, – отвечаю я, не забывая при этом наблюдать за реакцией на мои слова. Немного скисла. Ревнует. Просто немыслимо.

– Узнал кое-что по делу, решил поделиться.

– Отлично. А до утра это никак не могло подождать?

– Стал бы я будить тебя, если бы могло?

Мы оба понимаем, что стал бы. Просто потому, что между нами немой спор. Типа кто круче, кто больше информации раздобудет. Кто первый разгадает загадку.

Но, вот, кто первый признается и сорвётся в объятия другого? Отличный вопрос. Я чувствую себя псом, с раздвоением верности. Дома я хочу Лейлу. Здесь я хочу Шейду. Причём рядом с первой я не думаю о второй, рядом со второй не вспоминаю о первой. Невозможность иметь хоть одну из них в полном смысле этого слова скоро сведёт меня с ума. Может быть, разреши я себе быть таким же беспринципным как мой младший братишка, то давно получил уже и первую, и вторую, и возможно даже определился – кого я больше хочу и успокоился.

Черт!

Опять меня унесло не в те степи!

– Ты знала об этом? – спрашиваю Шейду, после того, как поведал новую информацию.

– Да ничего я не знала! И вообще о существовании братьев Алдамовых я узнала в ночь смерти Руслана. Яковлев позвонил и сказал, что в тюрьме сидит человек, который не виновен и его нужно вытащить. О подробностях узнала вместе с тобой, когда пришла в тюрьму. И согласилась не из-за сердобольности или потому что прониклась твоей историей, а из-за денег. Больших денег, Алдамов. По итогу этого дела, я получу свои кровные и дай Бог больше никогда не увижу тебя.

– То есть я для тебя ничего не значу? – спрашиваю, почти перебив её.

Я вижу по лицу, что она лжет. Не может девушка так смотреть на мужчину, в котором видит только лишь выгоду. Или может? В конце концов, я пять лет просидел в тюрьме и вполне мог позабыть, как нужно правильно считывать характер с человека? Я, правда, ошибся в ней?

– Правда или действие? – вдруг спрашиваю я, не желая слышать ответа на предыдущий свой вопрос.

– Брось, Алдамов, серьезно? В половине шестого утра ты предлагаешь играть в игры?

– Ну, близости я от тебя, по всей вероятности, не дождусь, поэтому выбирай: правда или действие? – повторяю снова.

Она затяжно смотрит на меня. Допивает холодный кофе. Тянется к пачке сигарет, что лежит рядом со мной. Грациозно насколько это возможно достаёт сигарету, зажимает в зубах и прикуривает её. Сдавив зубами сначала одну кнопку, потом вторую на фильтре, затягивается. Затем отдаёт её мне. Когда немного прогибаюсь над столом чтобы забрать из её пальцев сигарету, девушка выпускает дым прямо мне в лицо. Таким жестом она делает свой выбор. Действие.

– Ты должна оставить это дело мне, – говорю то, чего больше всего не хочу.

Её глаза увеличиваются в размерах, удивление написано на лице. Шейда бросает теребить волосы и подтягивается на стуле, выпрямляясь.

– Я серьезно.

– Я так не играю, – отвечает девушка. – Я не отказываюсь от работы даже в угоду клиента.

– Ты не должна заниматься такими делами. Ты светлая. Я темный. Мои дела запятнают твою репутацию, девочка, – предъявляю я, на мой взгляд, довольно весомый аргумент.

– А если я скажу что осознанно иду на этот риск? Скажу, что не сделала бы этого ради Руслана, но сделаю ради тебя?

– В глазах людей ты адвокат Руслана. То, что знаем только мы с тобой не спасёт твою карьеру.

– Плевать. Я все равно уеду на родину, как только это дело закончится.

– Продолжаешь утверждать, что все дело в деньгах? Я дам тебе вдвое больше того, что пообещал Борисович. Если хочешь втрое…

– Правда или действие? – перебивает она меня.

Играет со мной по моим же правилам.

– Конечно, правда! – почти огрызаясь отвечаю ей.

Она знает что «действие» слишком легко для меня. В той жизни, которую я живу, имеет вес лишь правда.

– Самый яркий момент с того дня как ты вышел на свободу?

Какой именно ей открыть секрет? Разве есть что-то, чего она не знает? Разве осталось что-то «мое» во мне, чтобы я мог об этом рассказать? С того дня как я вышел каждый день «самый». Как самый ужасный, так и самый прекрасный. За последние месяцы из моей жизни ушли двое самых близких людей, и на их место пришли две невероятные женщины. И ни с одной из них я не могу быть до конца настоящим. Что именно в этой фальшивой жизни было самым ярким? Она ждёт каких-то признаний, это очевидно. Но я не могу позволить себе такую роскошь как давать надежду этой замечательной девушке. Решаю, что ответить нужно честно, пусть это обоим сделает больно. Но зато честно.

– Новость о том, что стану папой, – жду реакцию, которая проявляется незамедлительно на её лице, – но ребёнок этот не мой, – заканчиваю предложение и гашу сигарету, которую так и не докурил за ней. – Странно не это, а то, что я чувствую. Я хочу этого ребёнка, понимаешь? Хочу быть его отцом, видеть, как он растёт, воспитывать.

– И что останавливает?

– То, что я не Руслан! И никогда им не стану! Хотя каждый раз, когда Лейла смотрит на меня и думает что я её муж и что… Да, черт, как ты не понимаешь?!

Она молчит, глядя мне в глаза. Все она понимает. Это видно по выражению её лица. По тому, как напряжённо она сидит. По тому, как её пальцы отстукивают по столу мелкой дрожью, хотя она сама этого не замечает. Не хватает лишь драматично скатившейся одинокой слезы по нежной щеке. И хоть кино снимай. Хоть пиши по ней портрет сейчас, настолько она красива в своём немом отчаянии.

Шейда берет себя в руки. Встаёт и начинает собирать со стола посуду. Отвернувшись от меня, бросает через плечо:

– Я поговорю с Борисовичем утром. Расскажу о том, что ты разузнал. Потом снова встретимся и обсудим все. А сейчас, пожалуйста, можешь уйти?

Правильно. Не смотри на меня. Даже не провожай. Не строй никаких иллюзий по поводу меня. Я сам себе не принадлежу, не то, что кому-то. Нам нельзя расслабляться. Есть общее дело. Решим его и разойдёмся каждый по своим углам. Перед тем как уйти, вбиваю ещё один незримый гвоздь в дверь под названием «мы».

– Завтра я обещал жене, что проведу весь день с ней. Не звони, пока сам с тобой не свяжусь. Хорошо?

Слово «жена» жжёт язык и глотку. Ещё бы добавил что «любимая» для большего результата. Девочка что стоит ко мне спиной и без того достаточно меня ненавидит, а мне просто необходимо было развить в ней чувство отвращения.

Ухожу как можно тише. Пусть успокоится. Какое-то время надо оставить девчонку в покое. Мне и самому не помешает немного внутреннего покоя. Единственное место, что приходит на ум – это мечеть. Сажусь в машину и еду в ближайший дом Всевышнего, чтобы хотя бы душой быть ближе к правде. Помолюсь за брата. Побуду немного собой. Плевать, что никто этого не увидит. Только я и Бог. И мой брат, в котором я, к сожалению, разочаровываюсь все больше с каждым прожитым за него днём.

ГЛАВА 17.

В ожидании своего адвоката, я старался сохранять спокойствие и в сотый раз проверил все ли готово к приходу Шейды. Она опаздывала, что было крайне непривычно. Обычно девушка приходила на встречу даже раньше меня, но сегодня похоже, что все наперекосяк. Начиная с кухни этого чертового ресторана, в котором перепутали меню ужина. Освещение какое-то пошлое. Я просил накрыть стол в центре зала и оставить включённой лишь центральную люстру. Вместо этого я прихожу и вижу, что свет идёт от настенных винтажных фонариков, а на столе красовался высокий канделябр с пятью горевшими свечами. В тот момент мне хотелось кого-нибудь просто задушить. Но, искать виновных, не было времени. Нужно было срочно спасать ситуацию, поэтому совместными усилиями свечи покинули стол и наконец зажглась нужная мне люстра. С кухни пришла новость от шеф-повара что ужин также спасён, поскольку мастер, вдохновившись моими нервами, наготовил там кучу всего вкусного.

К тому времени когда Шейда все же показалось в дверях ресторана, моя уверенность в сея мероприятии слегка поугасла. Если подумать, то все, что я собирался ей сказать этим вечером, прекрасно можно было обсудить и по телефону. Наверное.

Но увидев её, в роскошном красном платье, открывающем все её прелести, потерял дар речи. То есть, видеть адвоката в обычных джинсах и футболке или деловом костюме было привычно. Даже в своей до невозможности нелепой пижаме с пандами она выглядела мило, но сейчас…

Шейда явно переоценила уровень моего самоконтроля.

Подхожу к ней, беру под руку и провожаю к столику. Чувствую, как мурашки с её запястий плавно переходят к моим рукам. Ощущаю себя чудовищем из знаменитой сказки, решившим поужинать с прекрасной принцессой, дабы убедиться в своих чувствах к ней.

Очень скоро вся эта ложь закончится, и когда это произойдёт, то девушки не должно быть рядом со мной. Выдыхаю, настраиваясь на положительную волну. Впереди несколько часов приятного времяпровождения, прежде чем я прогоню ее из своей жизни. Пусть я ещё не решил, кто из девушек сорвёт последний лепесток с цветка, что хранит мою жизнь; я все ещё не понял, с кем бы я хотел быть, будь у меня такой выбор. Сейчас они обе могут оказаться под ударом, поэтому обеим в кратчайшие сроки необходимо отдалиться от меня настолько далеко насколько это вообще возможно.

– Широкий жест, – замечает Шейда, расправляя белоснежную салфетку на голых коленях.

– В последнее время я сильно потрепал тебя, – говорю я, вторя её движениям, – Захотел извиниться.

– И для этого закрыл целый ресторан? – брови её взлетели ввысь.

– Хотел ещё перекрыть движение по всей улице, но потом подумал, что это было бы слишком. Побоялся, что влюбишься.

Она криво усмехнулась, будто делала какие-то выводы из моих слов где-то там у себя в голове. Подошёл официант с блюдами. Без особых прелюдий мы приступили к еде. Черт бы побрал это все, но девушка, что сидит напротив, даже ест красиво. Наблюдать за тем как она аккуратно разрезает мясо на маленькие кусочки, а затем кладёт их себе в рот, чередуя с гарниром или салатом, одно удовольствие. Шейда ведёт почти односторонний разговор, я лишь иногда вставляю какие-то реплики что-то типа за или против. В основном она говорила об общем деле. Даже не знаю, проклинать мне или благодарить своего брата за встречу с ней? Ведь, если бы он не умер, сейчас я не сидел бы в ресторане в центре Москвы

– Потанцуешь со мной? – это прозвучало неожиданно даже для меня самого.

Рука, державшая бокал с водой, застыла в воздухе. Она в нерешительности удивленно смотрела на меня. Встаю и забираю из её рук бокал, кладу его на стол, и тяну девушку за собой. Шейда позволяет завлечь её в медленный танец. Приближаюсь настолько близко, что складки её коротенького платья путаются у меня между ног, но нам это не мешает. Прижимаю её к себе, веду в танце. Шейда колебалась, но все же встретила мой пристальный взгляд. Стоило мне попытаться заглянуть глубже, чтобы понять её чувства, девушка отвернулась. Глядя куда-то в сторону, она положила голову мне на грудь и продолжала танцевать молча. Я полностью растворяюсь в моменте: её мягкие пальцы сжимают мои, голова доверчиво покоится на уровне моего сердца. Я вдыхаю аромат её волос; так пахнет нежность, мне кажется. Чистота и наивность что таится внутри этой девушки идёт в разрез с тем, какой стойкой стервой она может быть, когда захочет этого. Вспомнить хотя бы случай, когда она схватилась за пистолет и думала, что сможет застрелить человека, который угрожал мне. Воспоминания вызывают тихий грудной смех, что, конечно же, не осталось без внимания.

– Над чем смеёшься, Турок? – тихо спросила она.

Так она называла меня только в двух случаях: когда сильно злится на меня или же когда мы наедине, своего рода голые друг перед другом. Она знает все мои секреты, в то время как свои хранит под десятью замками. Но это не мешает мне видеть её насквозь. Шейда влюблена не меньше моего, но в отличие от меня, уже не бежит от этих чувств.

Как не прискорбно это признавать – все хорошее тоже заканчивается. Этот вечер тоже пора заканчивать. Я останавливаюсь, Шейда поднимает голову и ловит мой взгляд. От волнения её грудь поднимается и опускается немного чаще. У меня самого ладони вспотели.

– Накормил, – первая прервала молчание Шейда, – потанцевал. Что дальше? – она как-то странно смотрит на меня. – Позовёшь в постель или предложишь расстаться?

– На что из этого ты согласишься? – спрашиваю тихо, хотя читаю в её глазах безысходность.

Она все поняла. Без лишних слов. Из красивых глаз цвета рыжего солнца тут же потекли немые слёзы. Это жестоко – прогонять, так нуждаясь. Меньше всего на свете я хотел причинить ей боль, но на кону её жизнь. Сбивая мокрые дорожки с щёк большими пальцами, ласкаю её лицо.

– Пожалуйста, не придавай мне такого значения в своей жизни. От этого ещё хуже.

– Что. Дальше? – с расстановкой напомнила Шейда свой вопрос.

Наши лица сейчас так близко, что кажется, я могу дышать ею. Нос к носу стоим напротив. Я приближаюсь, почти касаясь ее губ; чувствую, как пульсирует жилка на её шее под моими пальцами; нежно рисуя круги, пытаясь успокоить её.

– Дальше, – шепчу так же тихо, – я попрошу тебя уехать, как только ты выйдешь из этого ресторана.

Дальнейшие действия идут поперёк сказанным словам. Я держу её тонкую шею, чтобы она не могла сбежать и впиваюсь в нежные губы. Словно, это единственное что сможет меня спасти. Она кладёт свои ладони поверх моих, но не спешит убрать их. Держится. За меня. Отвечая на мой неистовый поцелуй. Голову кружит от мысли, что это, возможно, наша последняя встреча. Сердце стучит и кричит, что это не справедливо, но разум ставит его на место, напоминая в какой она опасности, когда рядом. Вместе. Как сейчас. В одном ресторане. В одной жизни. В одном поцелуе.

С трудом отрываюсь от неё и, потянувшись к заднему карману брюк, достаю тонкий конверт. Просовываю его между нами, создавая границы.

– Здесь все, что для этого нужно. Билет первым классом, правда дату я не стал выбирать, не зная сколько тебе понадобиться времени чтобы собраться. И чек, который ты сможешь обналичить в любой точке мира. Например, в Ираке. – гримаса боли отразилась на моем лице, я не знаю что опаснее для неё: остаться со мной в Москве или вернуться в страну где царит вечная война. – Пожалуйста, прими это.

– Нет, – твёрдо ответила Шейда. – Я не оставлю тебя здесь одного, – она прислонилась лбом ко мне. – только если ты поедешь со мной. Рустам, – случаев, когда она называла меня настоящим именем, так мало, что хватит пальцев одной руки, но Господи, как красиво звучит это имя из её уст! – пожалуйста, остановись. Откажись. Давай уедем вдвоём?

Рисковать ею или же рискнуть с ней? Что должен выбрать нормальный человек?

Половина меня требовала послушать её, не отпускать, взять в охапку и увезти на край света, исследовать вместе мир. Другая твёрдо стояла на том, что месть за брата сама себя не осуществит. Где-то в закоулках оставшегося ума маячила мысль, что есть ещё Лейла, которую также следовало защитить. Есть не родившийся малыш, за которого я тоже в ответе. И пока они не будут в полной безопасности, я не имею права на личную жизнь. Поэтому сейчас мне предстояло сделать кое- что очень подлое и мерзкое, дабы убедить ее взять билет и деньги.

– Шейда, – то, что она на меня не смотрела даже лучше. – я собираюсь рассказать Лейле о том, кто я на самом деле. – скулы сводило от очередной лжи.

Конечно, я совсем не собирался этого делать, но на Дахиль кажется подействовало. Она серьезно посмотрела мне в лицо, тревожно бегая глазами.

– Когда все закончится, я заберу её на родину, – продолжаю я врать. – Будет рожать в Дагестане. – Она с силой оттолкнула меня, обиженно надув губы. – Я ведь уже говорил тебе, что хочу этого ребёнка.

– Какая замечательная у вас будет любовь, – отвечает, вытирая дорожку слез. – Невозможная до невозможности.

Она обходит меня и, подойдя к столу, берет сумочку и телефон. Когда Шейда проходит мимо меня, я ловлю её руку и кладу в ладонь конверт. Она вырывается и пытается выбросить его, но я сжимаю её пальцы.

– Пожалуйста, возьми это и подумай хорошенько. Ты поймёшь, что я прав.

Она вновь вырывается. В дверях у выхода уже ждет швейцар, держа распахнутым её пальто. Не дойдя до него всего пару шагов, девушка разворачивается и подходит ко мне.

– Ты не можешь быть с нейв полной мере, пока не расскажешь правду, – сказала Шейда. – Она не сможет быть с тобой, когда обо всем узнает! Вы станете легендой о невозможной любви, а я подожду и посмотрю на это со стороны.

Она уходит, оставив меня одного стоять посреди большого зала ресторана.

ГЛАВА 18.

– Какие цыпочки у тебя тут водятся, однако, брат! – присвистывает один из собравшихся.

Лениво поворачиваю голову в ту сторону, куда восторженно смотрит Муха и остолбеневаю. Первый этаж заполнен отдыхающими людьми: кто-то общался между собой, кто-то отрывался на танцполе. Мы находились в балконной части здания, поэтому могли свободно наблюдать за происходящим внизу. Там с две сотни человек, а я вижу лишь одну ее.

Подпрыгиваю с места и хватаюсь за перила балкона. Взглядом прожигаю тело, изгибающееся под ритм музыки. И ничего если бы она, как и все танцевала на танцполе. Шейда никогда не искала легких путей, исходя из этого, девушка решила устроить своё шоу прямо на барной стойке. Ободряемая пьяной публикой она отрывалась на полную катушку.

– Что ты творишь, дура!? – злостно вырывается из меня, что привлекает внимание мужчин из моей компании.

– Твоя? – все тот же Муха лезет ко мне. – Если нет, то я не прочь поразвлечься. Пойду, познакомлюсь поближе.

– Остуди яйца, друг. Она тебе не по зубам!

Широким шагом покидаю вип-ложе. Если верхний этаж я преодолел за пару минут, то нижний дается чуть труднее – толпы танцующих людей затрудняют движение. Чем дольше я добирался до девушки, тем больше распалялся мой гнев. Что она делает в таком месте, в такое время и в таком виде? Последний вопрос у меня возник уже, когда я добрался до неё. Шейда заметила меня сразу. Загадочно улыбнувшись, прикрыла глаза и продолжила танцевать.

– Слезай оттуда! – кричу на девушку, но она не слушается меня. – Немедленно, Шейда!

Она продолжает игнорировать мое присутствие. Впрочем, не долго, потому что я хватаю её за ногу и тяну вниз. Девушку дёргается и падает на деревянное покрытые пятой точкой. Все ещё странно смотрит на меня. Затуманенные алкоголем глаза наполняются слезами. Ей больно, но она все равно молчит. Чтобы разозлить меня ещё больше она дергает плечами, держа ими ритм громкой музыки. Что ты такое, девочка? Чем тебя можно расколоть? Сколько не ругаюсь, не делаю больно, она все терпит всегда. Во имя чего, не понимаю! Где её границы? Когда она уже сдастся?

Поднимаю её на ноги и ставлю напротив себя.

– Алдамов, – констатировала она факт моего присутствия, – мой любимый клиент. Дело всей моей жизни, – приближается и кладёт руки мне на плечи, – дело, которое я не могу ни проиграть, ни выиграть. Дело, в котором я лишь пешка.

Девушка выпила, что совершенно ей не свойственно. В обычное время её не заставишь даже понюхать спиртное, а тут полная противоположность. Шейда пьяна.

– Однажды, когда я буду уже не нужна, ты с легкостью от меня избавишься. Ах, нет, прости, ты ведь уже это сделал. Уволил меня через Яковлева. А что же сам не сказал? Очковать – это так не по Алдамовски.

Меня злит и забавляет её поведение в равной степени. Неужели она так расстроилась из-за того, что я захотел её уволить? За месяцы нашего общения она совсем не узнала меня, кажется.

– Я пытаюсь тебя защитить, девочка, – говорю, наклонившись к её уху, не желая кричать сквозь музыку.

– Я в большей опасности без тебя, чем с тобой. Ты не понимаешь?

– Теперь вижу. Со мной ты хотя бы не напивалась. Как же твоё коронное «Я не такая», и прочая ерунда?

– Ты меня изменил, – признается она, задавая ритм, заставляя двигаться в медленном танце, хотя музыка звучит энергичная, – я сама себя не узнаю. Ты доволен, Алдамов?

Держу руки на её талии. Сам не понимаю для чего. Одновременно хочется прижать её к себе, и оттолкнуть. Мне неприятна эта ситуация. Я её не контролирую. Да, она обижена. И таким образом пытается расслабиться. Но, кажется, её состояние и меня затягивает. Я хочу, одновременно, и отругать, и утешить её. Похоже, я никогда не смогу относиться к ней однозначно. Я всегда буду хотеть и целовать, и душить её в то же время? Что она со мною делает?

Уже через двадцать минут садимся в такси. Видимо, свежий воздух немного отрезвил и Шейда начала соображать. Молчит, не пристает, не говорит всякие нелепости. Мы едем и смотрим в противоположные стороны. Ловлю себя на мысли, что это именно та ситуация, когда нечего сказать друг другу, и одновременно, хочется откровенного долгого разговора по душам. Разум дает сигнал не глупить и не вестись на поводу у чувств, ведь при любом раскладе я сделаю девушке больно.

Когда доезжаем, Шейда не нарушает молчания, не оборачивается, не прощается. Просто уходит, и я еще несколько минут смотрю на отдаляющуюся фигуру, не уверенный, что поступил правильно. Возвращаюсь в такси и от банального вопроса водителя: «Куда едем» вхожу в ступор. Я оставил в заведении людей, даже не объяснив ничего. Мне плевать на них, но не вызовет ли это какие – то сомнения? Как бы поступил Руслан на моем месте? Ловлю в отражении зеркала вопросительный взгляд и называю мужчине адрес той, в чьих объятиях я сплю словно в раю.

НравитсяПоказать список оценивших

ГЛАВА 19.

Разговор с Игорем Борисовичем оказался жутко неприятным, но другого выхода просто не было. Отчетливо было видно чувство вины и сожаление в глазах шефа, прекрасно понимающего, что не втяни он меня в эту историю, не было бы и моего вдребезги разбитого сердца. Я больше не адвокат Алдамова, к тому же, теперь мне закрыт доступ ко всей информации, касательно бывшего клиента и его жизни.

С одной стороны, это та самая возможность больше не видеть человека, не бередить рану, не совершать неоправданных глупостей. С другой. С другой, если не врать себе, то до дрожи в руках приходится сдерживаться, чтобы не позвонить Алдамову, придумав какой- нибудь глупый предлог. Чтобы просто услышать голос. Просто убедиться, что он не нашел себе новых приключений где – то за переулком, что жив и здоров.

– Чертов идиот! Алдамов, как же ты меня бесишь! – нервно сжимаю телефон в руке, в последний раз посмотрев местонахождение Турка, затем направившись к Борисовичу, чтобы вернуть мобильный и все материалы дела.

На прощание Борисович тепло обнимает, и со всей серьезностью говорит, что через месяц ждет меня на рабочем месте, обновленную и отдохнувшую. Но на сердце очень тоскливо. Я не уверена, что вернусь сюда, поэтому избегаю взглядов коллег, улыбаюсь через силу и быстро покидаю здание. Сидя в такси смотрю на проезжающие мимо машины, спешащих людей, светофоры и здания. Я не испытываю восторга и интереса, как раньше. Ощущение, что живу в черно – белом кино. Только киноленту можно отмотать назад, а мое прошлое уже не поменяешь. Достаю из сумочки билет в один конец и понимаю, что хочу остаться и хочу улететь на родину одновременно. Хочу любить взаимно и боюсь, что не смогу быть сильнее разной ментальности и обстоятельства, даже если мы будем вместе. Хочу любить и хочу ненавидеть. Закрываю глаза и пытаюсь выровнять дыхание, одновременно набирая номер Сандры, которая все утро не отвечает мне на сообщения. Подруга снова не берет трубку, тогда решаю сменить маршрут и говорю об этом водителю.

Знаю, что у Сандры сегодня выходной, поэтому настойчиво продолжаю звонить в дверь. После нескольких неудачных попыток, входная дверь открывается и передо мной предстает заплаканная девушка. Она быстро заводит меня внутрь и зовет в гостиную. По пути на глаза попадается большой чемодан и дорожная сумка.

– Врач сказал, что ему осталось жить не больше недели. – вытирая дорожки слез, рассказывает Сандра о причине отъезда. – Я купила билет на самый ближайший рейс. Если честно, даже не смотрела в телефон и ничего не слышала.

Обнимаю подругу, прекрасно понимая, что в такие моменты никакие слова поддержки не могут умерить боль. Видеть, как умирает родной человек и не иметь возможности его спасти – это очень страшно и тяжело. Мысленно прошу Бога помочь Сандре справиться с горем, и не позволить такой беде случиться в моей жизни еще раз.

– Вроде итак было понятно, что паралич рано или поздно полностью одолеет отца, но когда смерть подошла так близко, не хочется в это верить. Прости, в своих мыслях я даже забыла сказать тебе об отъезде. – подруга вытирает слезы и направляется в кухню. – Я с утра ничего не ела, составишь мне компанию?

Киваю в ответ и вспоминаю, что и сама с утра голодна. Иду вслед за подругой с целью выпить воды, и заодно рассказать, что тоже улетаю послезавтра.

– Я тоже купила билет в Ирак, – сделав глоток, обращаюсь к Сандре. – послезавтра начинается отпуск, решила сменить обстановку.

Сандра молча провожает меня задумчивым взглядом, затем поворачивается к газовой плите, помешивая еду. Странное молчание продолжается минут пять, от неожиданной тишины становится как – то неловко, решаю вернуться в гостиную, но на пороге комнаты подруга буквально толкает меня со спины и быстро скрывается в ванной. Вспоминается недавний подобный эпизод, когда она так же сбежала в ванную, но происходящее толком не объяснила. Из мыслей меня вырывает шум выкипающей кастрюли. Выключаю газ и начинаю выкладывать соус по тарелкам. В такой же тишине отодвигаю стул и кладу посуду на стол, затем достаю приборы и принимаюсь за еду. Ловлю себя на мысли, что в этот раз мне не хочется идти вслед за подругой, и я даже не уверена, стоит ли спрашивать, что с ней происходит. Девушка возвращается через минут десять, но мы кушаем в прежней тишине.

– Ты мне не расскажешь, что с тобой творится последнее время? – начинаю разговор, когда мы отодвигаем пустые тарелки. – Я же вижу, что помимо происходящего в семье, есть что – то еще, о чем ты мне не говоришь. Почему?

– Ты зря так думаешь. Это нервы и моя усталость. Тебе ли не знать какой идиотский у меня график работы и жизни. Вспомни, сама же говорила, что я так заработаю себе язву кишечника. Видимо, мой организм серьезно протестует и пора наводить порядок. С кем мне делиться, если не с тобой? – Сандра обходит стол и обнимает меня сзади, наклонившись и обхватив мои плечи руками. – Лучше расскажи правду о своем отъезде.

– Надеюсь, что ты не пытаешься сейчас усыпить мою бдительность.

– Оставь свои рабочие замашки. – мотая головой, подруга тянет меня за собой на диван. – Кстати, как там дела с твоим любимым подзащитным? Разве это не самое важное дело за время твоей работы?

– Он больше не мой подзащитный, так что могу уезжать без всяких зазрений совести. – отвечаю, попутно пытаясь уследить за поведением подруги. – Скажу тебе даже больше: Борисович забрал у меня это дело по собственному желанию клиента.

– Так, подожди, было признание?

– Какое признание?

– Ну, ты ему призналась в чувствах, а он тебя отверг, так получается?

– Посмотри на меня внимательно, – наклоняюсь к Сандре ближе. – у меня же на лбу написано, что я влюблена в него по уши, к чему признания еще?

Девушка театрально бьет меня по лбу и заливается хохотом. Впервые, разговаривая с лучшей подругой, я ощущаю внутренний диссонанс от диалога. Это она совсем недавно плакала не переставая, не желая смириться со скорой смертью родного отца? Сандра никогда не врала мне, именно на отсутствии обмана и строилась наша дружба восьмой год. Уловив мой изучающий взгляд, она резко умолка, поправила прядь волос за ухом и опустила глаза. Снова наступило молчание. Я не могла понять какая война происходит внутри у человека напротив, но раньше даже молчание доставляло нам удовольствие, а сейчас тишина словно возводила между нами невидимую стену. Я поймала себя на очередной мысли: наши последние встречи заканчиваются тем, что мне хочется уйти. Уйти без чувства, что хочу остаться. И тут я себя одернула. Как человек ведет себя в состоянии стресса? Я сейчас пытаюсь уличить лучшую подругу во лжи, когда у нее горе. Разве я не становилась свидетелем того, как люди, теряющие близких начинали вести себя не совсем привычно ситуации, не смеялись там, где обычно плачут, не молчали там, где следовало кричать? Чертов Алдамов! Работа с этим человеком сделала меня недоверчивой занудой.

– А если честно, то мой клиент женат. – пытаясь разрушить стену молчания, возвращаюсь к разговору. – Правда, жена даже представления не имеет, с каким мужчиной живет.

– А ты знаешь гораздо больше, чем она, так? – киваю в ответ. – А чего тогда сидишь и страдаешь?

– А что мне, по – твоему, делать?

– Идти и рассказывать жене всю правду.

– Сандра, не говори глупости, ей Богу! – улыбнувшись, кладу голову ей на колени. – Зачем мне это делать?

– Дорогая, а как же женская солидарность? Возможно, ты не только откроешь себе дорогу, но и избавишь другую женщину от ненужных ей отношений. – наклонившись, Сандра шепчет на ухо, словно нас может кто – то услышать. – Зуб даю, что ты страдаешь не потому, что влюблена, а потому что чувствуешь взаимность от него и ревнуешь.

– Все, давай закругляться, подруга. А то я тебя знаю. Если не остановить вовремя, то ты нас поженишь, детей запланируешь, имена им придумаешь. Скажи лучше когда ты вылетаешь?

– Так, а – ну села обратно, я не закончила. Шейда, милая, ты ведь знаешь, что я хочу видеть тебя счастливой. Знаешь? Вот, поэтому и советую тебе рассказать. Мужчина – такое существо,которое боится менять привычный ход жизни. Не отказался бы он от твоих адвокатских услуг, если бы не боялся делать выбор. Даже если он знает, что ты влюблена на все тысячу процентов, еще он прекрасно видит твое воспитание и умение владеть собой. Следовательно, прыгать на него и домогаться ты никогда не станешь, вести чисто деловые отношения, тем более временные, вполне возможно. Ты априори не могла влюбиться в безмозглого мужчину. Он сменил адвоката, чтобы не быть между двух огней и не ставить себя перед выбором. А если ему будет не к кому вернуться, то куда он придет? Правильно: к тебе. Ибо, надо быть идиотом, чтобы не влюбиться в такую девушку, как моя красавица езидка.

Сандра снова обнимает, но в следующую секунду звонит мой телефон. Этого звонка я точно не ожидала.

– Да, слушаю.

– Дорогая, я рад тебя слышать.

– К сожалению, не могу ответить взаимностью. Чего тебе надо?

– Нам нужно встретиться, есть разговор.

– Имин, у нас с тобой нет ни общих тем, ни, тем более, общих встреч и разговоров. Не звони мне, пожалуйста, больше.

Зло бросаю телефон на диван, но не совсем точно попадаю в цель – телефон ударятся об обивку и отскакивает за спинку мебели. Подруга замечает изменение настроения и молча берет за руку.

– Это не он, не думай. Другой, не совсем приятный тип. Мы раньше встречались на судебных процессах, а теперь он решил, что можно трепать мне нервы. Не обращай внимания.

– Идем, выпей воды. Видимо, поклонник у тебя серьезный, раз ты так нервничаешь. Слушай, а кто красивее, а?

– Сандра, я тебя прошу, о чем ты говоришь вообще? – вижу улыбку на лице девушки и сама начинаю невольно улыбаться. Только тебе могут прийти в голову такие вопросы.

– Нет, ну интересно же как выглядит человек, который смог тебя покорить. Так, кто красивее, ты мне скажешь?

– Оба красивые. Так сойдет? – сбегаю в прихожую, понимая, что пора делать ноги. – Так, когда самолет?

– Завтра в девять утра. – отвечает Сандра, подавая мне сумку. – Придешь в аэропорт?

– Да, постараюсь быть раньше, чтобы успеть поболтать и проводить тебя.

Мы обнимаемся, целуем друг друга в щеку, но у меня на сердце все равно какая – то необъяснимая тревога за подругу. Разомкнув руки, всматриваюсь в ее глаза, в попытке что – то снова уловить, но потом одергиваю себя и тянусь к дверной ручке.

– Шейда, – останавливает меня девушка. – Помнишь, я говорила тебе, что любовь – это риск. Лучше один раз рискнуть и понять что к чему, чем всю жизнь сожалеть, что не боролась. Каждый ищет свое место под солнцем, так что рискуй. Позвони его жене, и сегодня же все расскажи. А вдруг и улетать тебе не придется.

Всю дорогу в такси обдумывала слова Сандры. Я не могла не согласиться с ней, но и считать ее совет правильным тоже не могла. Когда таксист остановил недалеко от многоэтажки, в которой жила Лейла, я совершенно не знала правильно ли поступаю, приехав. Минут десять просто стояла под тенью дерева, обдумывая, что скажу ей при встрече.

На горизонте появилась знакомая машина, и я быстро скрылась за деревом, дабы не быть пойманной. Из подъехавшей к подъезду машины вышел Рустам, затем открыл пассажирскую дверь, из которой, держа мужчину за руку, вышла Лейла. Они смотрелись вполне гармонично: улыбались и весело о чем – то говорили. Он обнял ее и наклонился к уху, явно говоря своей спутнице что – то приятное.

Девушка нежно провела рукой по руке Рустама, позволяя выпустить себя из объятий, а потом быстро скрылась в подъезде. Через минут пять машина Алдамова снова скрылась за горизонтом, а я быстрым шагом направилась навсегда разрушать идиллию этих отношений.

Через два часа я вновь стояла у дверей Сандры, ибо вспомнила, что телефон мой остался под диваном. Решила, что это знак судьбы и сегодняшнюю ночь я проведу у подруги. После такого колоссального стресса от разговора с Лейлой, мне были необходимы тишина и объятия.

Каково же было мое удивление, когда дверь так никто и не открыл, а сосед с верхнего этажа сказал, что полчаса назад сам помог Сандре донести вещи до такси. Девушка несколько дней назад в спешке продала квартиру его брату, а сейчас оставила ключи и окончательно съехала. Я смотрела на парня и не верила тому, что слышала.

Получается, она не собирается возвращаться обратно? Почему она мне ничего не рассказала о продаже и о том, что уезжает навсегда? Почему соврала о времени отлета?

Забрав свой телефон, я сразу же набрала номер подруги. Даже не удивилась, что номер недоступен. Всю дорогу в такси думала над тем, ту ли Сандру я считала самым близким человеком последние восемь лет и как она могла так со мной поступить. Ответов, конечно же, не нашла. Зато в чем –то понимала чувства, которые теперь переполняли Лейлу. Предательство человека, который в твоих глазах был не таким, какой он есть на самом деле – такое же невыносимое и болючее, как и безответная любовь.

ГЛАВА 20.

Въезжаю на парковку, занимаю своё привычное место. Глушу двигатель, но выходить из машины не тороплюсь. Откинувшись на сидение, наблюдаю за мелькающим светом возле лифта. Несколькими этажами выше меня ждёт жена. Сердце больно ухнуло внутри от этой мысли. Лейла мне не жена, и она ждёт не меня. Правда, которая очерняет каждый прожитый мною день рядом с ней. Закрываю глаза и массирую переносицу. Как я устал, Господи, кто бы знал!

Добираюсь сначала до лифта, затем до квартиры. Пока я нахожу нужный ключ в связке, дверь передо мной распахивается и на пороге стоит прекраснейшая из женщин на всей планете.

Невольно улыбаюсь ей и решаю обо всем позабыть на какое-то время, переступаю порог и заключаю женщину в объятия. Она мурлычет и кокетливо закатывает глаза, словно она ведущая актриса театра, а я её самый назойливый поклонник. Затем кладёт руки ко мне на плечи, переплетает пальцы, их же кончиками играет с волосами на моем затылке.

– Скучала по мне? – спрашиваю я, будто такое её поведение было для меня неожиданностью.

– Çok, – протяжно произносит она, продолжая улыбаться.

Меня словно ледяной водой окатили. Я отчетливо ощутил как это больно, удерживать на лице спокойную улыбку, в попытке не выдать внутренний взрыв. Лейла ответила «очень» на турецком. Какого черта!?

– Не понял? – как можно естественно переспросил я.

– Ой, – она рассмеялась откинув голову, – я, кажется, пересмотрела турецких сериалов! Уже не соображаю ничего, отвечаю сериальными фразами.

Она отпускает меня и проходит в гостиную, я иду за ней. На экране застывший кадр фильма, который она смотрела. Видимо именно этим женщина была занята до моего прихода. Лейла выключате телевизор и снова проходит мимо меня, но уже в направлении кухни. Её поведение кажется немного странным. Минуту назад мне показалось, что она способна прямо с порога потащить меня в постель. Так нежно обнимала и смотрела, что чуть было не соблазнился сам. А сейчас, молча подогревает еду, при этом держит напряжённо спину, словно планку. Наблюдаю за ней, пытаясь понять. Лейла вдруг оборачивается, упирается руками о столешницу, смотрит прямо на меня. Открывает рот, почти решившись что-то сказать, но в последнюю секунду передумывает и отворачивается. Делаю шаг в её сторону, я хочу знать, что случилось, прекрасно понимая, что на пустом месте она бы себя так не вела. Но Лейла вытягивает руку, останавливая меня.

– Yaklaşma, – снова на турецком произносит Лейла и теперь уже смотрит на мою реакцию.

Я словно смотрю на нас со стороны. Вижу, как её лицо проясняется. Она понимает, что я знаю смысл сказанных ею слов. Не смея сделать малейшее движение, я замер в полушаге к ней. Из изумрудно зелёных глаз покатились немые слёзы. Что, черт возьми, происходит!? Откуда она…

– Не подходи, – повторяет Лейла, – но тебе ведь нет необходимости переводить, не так ли? Рустам!

Она знает!

Она. Знает.

Она, знает?

Внутри меня разгорается буря. Я хочу сейчас кричать от безысходности, в тоже время хочу просто обнять женщину, стоявшую напротив. А еще я отчетливо понимаю – Лейла больше никогда к себе не подпустит

– Твоя девушка приходила, – почти выкрикнула Лейла, – адвокат, значит, да? Адвокат по делу твоего брата?

Вот оно что! Теперь я знаю чьими руками заколот очередной нож мне в спину. Шейда. Конечно же! Мог бы и сам догадаться!

– Бросил девушку ради того, чтобы быть со мной? По какому праву? – в меня полетела сервировочная тарелка и свистнув мимо разбилась о пол. – Кто ты такой, чтобы быть со мной? Ложился и просыпался рядом, будто мой муж! Как ты мог до такого додуматься, Рус…

Она закрыла ладошкой рот, не в силах назвать меня по имени. Лейла размякла, словно в миг лишилась сил и скатилась на пол, спрятала лицо в ладонях и зарыдала в голос. Мое оцепенение, наконец, прошло и я медленно подошёл и присел рядом на полу.

Обнимаю ее за талию. Хрупкое тело дергается в порывах отодвинуться от меня, но не давая ей этого сделать, хватаю в охапку и сжимаю в объятиях. Лейла пару раз бьет меня по плечу, а потом бессильно плачет, уткнувшись в мою шею. Чувствую, как по моим щекам бегут слёзы. Впервые после смерти Руслана я плачу. Плачу по брату. Словно кто-то сорвал корку со старой раны, и мне от этого стало вдруг так обидно.

Кто из них причиняет мне большую боль: Шейда, которая так безжалостно меня подставила или Лейла, которая плачет по погибшему мужу у меня на плече? Я так давно запутался в этом аду жестокой реальности и в своих чувствах между ними, что не могу до конца понять, что происходит и как из этого выпутаться.

– Как ты мог так со мной поступить? – осипшим голосом произнесла Лейла. – Когда собирался рассказать? – она поднимает голову, смотрит на меня. Но я не могу смотреть ей в лицо. Опустив голову, увиливаю от взгляда пронзительных зелёных глаз. Тогда Лейла дрожащими пальцами берет мой подбородок и заставляет посмотреть на неё.

– Как ты мог притворяться им столько времени?

Этот её вопрос стал последней каплей для моего самообладания. Я решил: во что бы то ни стало, признаюсь, а потом будь что будет.

– Из-за тебя, – чувствую, как слова царапают горло. – Ради тебя. Сначала думал, что все это ради брата. Пока не найду его убийцу немного побуду в его шкуре, но когда впервые увидел тебя понял, что сделаю это ради тебя. Я влюбился, Лейла. Не говори ничего, пожалуйста. Я и так знаю, какой я аморальный мерзавец, но это не помогает, правда! Чтобы быть рядом с тобой, видеть каждое утро как ты просыпаешься рядом, я не смог признаться. Я не думал, что все настолько затянется, хотел рассказать обо всем намного раньше. Как видишь, не успел…

– Это омерзительно, – шепчет она, но продолжает сидеть рядом со мной.

Мы сидим, обнявшись на полу, плачь потихоньку утихает. Лейла успокаивается и, закрыв глаза, о чём-то думает. Я боюсь её этих мыслей, чувствую, что их исход будет против меня.

Против нас.

Хоть «нас» никогда и не было.

Хоть «нас» никогда и не было.

Она собирается с силами, вытирает ладонями лицо и смотрит на меня. Абсолютно трезвым взглядом, без привычного очарования и искр любви. Два бездонных зелёных озера напротив безмолвно выставили меня из жизни самой прекрасной женщины на свете. Слова были лишними. Но у меня нет сил, чтобы встать и уйти, оставив её одну в таком состоянии. Она поднимает дрожащую руку и касается моего лица. Я вижу себя в отражении её глаз. Даже когда она уже знает кто я на самом деле, я отчётливо ощущаю, что меня настоящего она никогда не разглядит во мне. Я всегда останусь для Лейлы чужим человеком с внешностью её любимого. С самого начала у этой истории не было другого конца. Я знал это. Понимал. Тогда почему сейчас так больно, черт возьми!?

– Уходи, пожалуйста, – слова прогремели как выстрел в тишине.

Мою грудную клетку сдавило, воздуха в легких не осталось. Ее пальцы, что секунду назад касались моего лица, медленно покидают его. Две вечности разделились в виде наших судеб. Нашим сердца никогда не биться вместе, я должен был быть готов к этому.

Поднимаюсь с пола и выхожу на балкон, прислоняюсь к холодному стеклу. Закуриваю сигарету, потом вторую и только на третьей осознаю, что это не помогает. Стены дома давят хлеще тюремных. Там внутри я был хорошим человеком, взявшим на себя вину брата, отсидевшим за свою доброту четыре года. Снаружи я стал поддонком, захотевшим встать на место покойного. Аморальным, мерзким типом.

ГЛАВА 21.

– Sevgilim.

Ветер играет с моими волосами. Где-то рядом слышны звуки волн. Чувствую как на лице зарождается улыбка. Кажется, впервые за последнее время я чувствую покой и умиротворённость внутри себя.

– Sevgilim?

Голос звучит ближе и пробивается в мой сон. Голос который я узнаю среди сотни других. Голос любимой женщины.

– Hadi tatlim, uyan!

Открываю глаза и вижу Айгюн. Моя золотоволосая красавица улыбается мне. Тянусь к ней и целую в губы.

– Доброе утро, любимая!

– Доброе, – отвечает она уже на русском, – я устала ждать пока ты проснёшься и поэтому разбудила.

– Хорошо сделала. Я соскучился, – раскрываю объятия приглашая девушку к себе, – иди ко мне!

Она ложится рядом, крепко держу её в своих руках. Айгюн водит пальцами по венам на моих кистях. Чувствую как она улыбается и удобнее устраивается. Её тело идеально вписывается под моё. Вдыхаю аромат её волос и внутри разливается тоска по ней. Словно смотрю кино, о себе прошлом и в тоже время в настоящем. Видеть сон во сне и понимать, что к чему это дар или наказание?

Я знал по турецки ровно три слова, когда встретил её. «Здравствуйте», «спасибо», «пожалуйста». Любовь вскружила мне голову, да так, что приехавши налаживать контакты по бизнесу, я остался в чужой стране до тех пор пока моя любимая была со мной. Снял квартиру, в которой впоследствии мы жили вместе. Выучил сначала язык жестов, затем турецкий. Чтобы не только наслаждаться звуками её голоса, но и мог говорить с ней.

Забыв про родину и о том, что дома меня ждёт мать, я растворился в этих отношениях. А она во мне. Ради практики мы говорили друг с другом на разных языках. Она подтягивала мой турецкий, я её русский. Невероятно смелая, добрая и красивая – она украла мою душу, с первого взгляда. И разорвала на части, когда ушла. Когда её не стало, мне показалось, что весь Стамбул против меня. Каждая улица шепталась о нас мне вслед. Каждый угол этого проклятого прекрасного города грустно улыбался мне в ответ. Уезжая я ничего не оставил позади. Разгромил квартиру, перевернул кровать, выбросил наши фотографии и памятные вещи в воды Босфора и уехал не оглядываясь домой. Я забрал с собой лишь личный дневник Айгюн, в котором она до последнего дня писала о себе, обо мне и о нас. Она знала, что однажды уйдёт. Знала, что проживает рядом со мной свои последние дни. Но не смела признаться и рассказать мне об этом. Её любовь была настолько сильной, а сердце чистым, что девушка не захотела причинять мне боль. Она ушла и, слава богу, не видела в каком ужасном состоянии оставила, тащить груз нашей незаконченной любви.

Я благодарен Всевышнему, что хотя бы во снах могу видеть её. Обнимать её. Целовать вот так, словно она ещё жива. Будто бы мы не расставались никогда и со мной не случалось ничего из того ада, что произошло за последние полгода. Хоть бы все так и оставалось. Я бы не знал истинного лица своего близнеца, не встретил женщин, среди которых потерял личность. Мое сердце не рвалось бы к двум одновременно, а оставалось бы в руках одной единственной.

Запах её кожи затихает, секунду назад я гладил её шелковистые волосы, но вдруг проснулся и сладкий сон развеялся. На моем плече лежит рука незнакомого мне человека. Мужчина видимо потряс меня, пытаясь разбудить.

– Сынок, ты здесь спишь со времени обеденного намаза. Тебе некуда пойти? – спрашивает мужчина.

Огляделся вокруг и вспомнил, что приехал в мечеть, молился, а затем просто уснул. Ноги затекли от того, что сидел в неудобной позе. Спина, прижатая к стене, тоже неприятно ныла. В расслабленной руке чётки. Зевая, протираю лицо рукой, стараюсь окончательно проснуться.

– Кажется я заснул, – оправдываясь за своё пребывание здесь сказал я, – как раз совершу еще один намаз и пойду. Спасибо, что разбудил, отец.

Я не знал, как его зовут, а узнавать и ввязываться в новые знакомства нет никакого желания. Поднялся, покачнулся и пошёл в моленную зону. Минут пятнадцать прошло, когда я вышел и снова увидел того человека. Он явно ждал меня. Борясь с желанием пройти молча мимо я подошёл к мужчине. Он годился мне в отцы и поэтому не смог уйти не выслушав.

– Какие-то проблемы, отец? – спрашиваю я без особого энтузиазма.

– Это же я хотел спросить у тебя, сынок, – отвечает он, удивив меня этим. – Я сразу тебя заметил, как только ты зашёл в мечеть. Ты не в первый раз так сюда приходишь и сидишь в одиночестве, засыпая в итоге. Может быть, я не смогу тебе ничем помочь, но могу выслушать и покормить. Пойдём, станешь гостем от Бога и отведёшь душу.

– Спасибо отец, но ты прав, ты ничем не сможешь мне помочь.

Не зная, что говорить хотелось просто уйти. Я пережил тяжелую первую половину дня и был совершенно не готоа сейчас возиться с чьими-то прихотями. Обстановка начинает на меня давить, хочется вдохнуть полной грудью, ощутить свободу, почувствовать себя живым. Не быть ничьей тенью, не быть братом. Я – это я, впервые с того дня как переступил порог тюрьмы. Но теперь я один. Нет ни Игоря Борисовича, ни Шейды, ни Лейлы. Остался лишь один человек, которому я могу доверять – это я сам.

– Иногда, – мужчина из мечети поравнялся со мной, догнав на стоянке, – молчание намного красноречивее слов. Но ты не видишь ничего вокруг.

– Кто ты такой и чего хочешь от меня? – разозлился я. – Я не ясно выразился, сказав, что не нуждаюсь ни в чьей помощи?

– Поэтому ты приходишь в Дом Божий чаще, чем Он того просит? – вопросом на вопрос ответил мужчина. – Тебе, ведь, явно не интересны мои проповеди, – он сделал паузу, давая переварить его слова. – но приходишь, садишься с краюшка и молишься. Не знаю, отмаливаешь ли ты свои грехи или может за душу кого-то из близких просишь, но в одном точно уверен – у тебя большие проблемы, сынок.

В голове калейдоскопом вертятся отрывки из воспоминаний. Я, наконец, вспоминаю его, но больше узнаю по голосу. Потому что раньше я не обращал внимания на муллу, что руководил пятничной молитвой и просто слушал его голос. Я никогда не обращался к нему лично, поэтому не рассматривал лица так близко. Уйти сейчас, не обращая внимания на служителя Аллаха, казалось невозможным, но оставаться здесь тоже нет сил. Без того разум и сердце вступили в непримиримый бой, я не выдержу ещё испытания истиной и долгом. Открываю дверь машины и приглашаю мужчину присоединиться.

– Ты что-то говорил о том, что можем вместе покушать, отец? – напоминаю я. – Я ужасно голоден. Составишь компанию?

Тот обходит машину и садится на пассажирское сидение. Пристёгивается и поворачивается ко мне.

– Осман, – протягивает руку, которую я спешно пожимаю, затем завожу двигатель. – Пока не начнёшь доверять, не говори своего имени. Что-то мне подсказывает, что ты соврёшь сейчас.

Не сказать, что я прям удивился. Все – таки, люди выбравшие веру основой своей жизни, немного странные. Они по – другому видят и мыслят. В них намного больше умиротворения, покоя, чем в других людях. Они приходят на эту землю лишь для того, чтобы пройти испытание на пути к вечной жизни. А потом собирать плоды с райских деревьев, будучи обласканными любовью Всевышнего. Кто я такой чтобы отказать рабу Божьему в просьбе позавтракать вместе? Возможно, завтра никогда не наступит и это первый и последний день, когда я могу быть реально собой?

– Не думай так глубоко, сынок, – словно подслушав мои мысли, тихо говорит Осман, – Аллах велик и воистину любит своих детей. Я искренне верю, что Он приведёт тебя на правильную тропу и эти грустные глаза засияют светом.

– Он давно забыл, как я выгляжу, – возражаю ему в ответ, – поверь, отец Осман, я все для этого сделал.

Оставшийся отрезок пути мы проехали молча. Я подъехал к одной из круглосуточных закусочных и сделал заказ, потому что не было терпения ехать в более приличное заведение, теряя время в дороге. Почувствовав запах еды, молча мотнул головой, убеждаясь, что поступил верно. Не хотелось возвращаться в мечеть, еда по пути остынет. Учитель предложил поесть в машине, но и это меня не устроило. Проехав пару пустых улиц, мы завернули в парк и сидя прямо на скамейках уплетали в обе щеки тёплые бургеры, запивая соком и заедая картошкой фри. Осман и вправду лечил молчанием. На мгновение, рядом с ним, мне показалось, что ещё можно что-то исправить. В мозгу выстраивалась цепочка моих следующих действий. Придётся хорошо постараться, но я должен справиться. Сначала избавимся от тени брата, затем от последствий последних месяцев. Может, документы я не смогу восстановить, но это всего лишь бумага. По – моему, самое главное – что у меня внутри. А я знаю, кто я и что таится в самых закромах души. И не намерен это забывать.

– Рустам, – радуюсь словно ребёнок, нашедший недостающий кусочек пазла. – Меня зовут Рустам, – смотрю на него и думаю, что не зря согласился познакомиться, – друзья зовут Турком. На самом деле, таких людей всего несколько, но кажется тебе можно доверять и рассказать об этом.

– Турок? – переспросил Осман. – Как странно. Почему?

Вспоминаю, как однажды Шейда задала почти такой же вопрос. Тогда я был занят стёбом над девушкой и не ответил. Я так много времени потратил на пустые поиски убийцы Руслана, что не заметил, каким человеком чуть не стал. Вместо того, чтобы наслаждаться тем что жив сам, я отравил жизнь. Загубил вместе с собой ещё жизни двух женщин, которые этого точно не заслужили.

– Какое-то время я жил в Турции, выучил их язык. Оттуда и пошло, – объяснил я. – Но потом вернулся. – я замолчал, не желая посвящать его в свой персональный ад.

– Понятно. – словно прочувствовал как я закрылся в этой теме ответил Осман.

После еды я отвез Османа обратно в мечеть, договорившись, что завтра снова приду на обеденный намаз.

ГЛАВА 22.

К вечеру Я уже не знал куда себя деть, ибо оставаться в мечети не захотел, а идти больше не куда. В итоге, договорился остаться ночью у Арсена в клубе. Тот, конечно, немного удивился просьбе, но не отказал. Сказал что несколько ребят тоже будут, посидим, пообщаемся вместе. Зазвонил телефон, поставил его на громкую связь, поскольку за рулем.

– Слушаю, Зураб, – как можно непринужденно отвечаю я, хотя понятия не имею кто это. Записан как «Зураб», но до этого момента я не встречал этого имени в тусовке брата.

– Где ты? – безо всякого вступления звучит с того конца.

– Я в пути, – отвечаю я, – по городу. В чем дело?

Кажется, мне удалось воссоздать манеру общения брата, так как некий Зураб не понял подвоха и продолжал говорить со мной приказным тоном.

– Приезжай в офис, есть разговор, – мужчина отклонил вызов.

Он не звал и не просил приехать. Он приказывал. Немного неожиданный поворот. Сворачиваю на обочину и лезу в бардачок за папкой с информацией на каждую собаку из этой шайки. Не помню, чтобы кого-то пропускал, когда изучал ранее все эти досье. Моя интуиция не подводит, имени Зураб нет в этом списке. И я, черт побери, понятия не имею, где находится тот офис, в который меня сейчас позвали!

Набираю Игоря Борисовича и после пары тройки гневных предложений о том, что не должен был звонить ему напрямую, все же, спрашиваю:

– Кто такой Зураб?

– Причём тут он? – вопросом на вопрос отвечает адвокат.

– При том, что только что он позвонил мне и позвал к себе на ковёр. Кто это? Почему его нет в списке людей, которых ты дал мне?

– Дело дрань, Алдамов! – ругается Игорь Борисович. – Наверняка они узнали обо всем, иначе сам Ахсанов не стал бы тобой интересоваться! Уезжай, сынок! Пока не поздно. Не вздумай идти к этому человеку!

– Почему? – мне все же интересно. – Игорь Борисович, скажи, кто это?

Он продолжает в убедительной манере отговаривать меня от этой встречи и считая, что правда может влиять на меня оставляет без адреса, и дополнительной информации. После разговора с ним выезжаю на дорогу и двигаюсь в сторону центра. По любому логово этих шакалов где-то на видном месте, прикрытое какой-нибудь благотворительной деятельностью. Не удивлюсь, если часть грязных денег отмывается в пользу бедняков и детей. Что ж, поедем посмотрим.

Звоню Шейде, будучи уверенным, что она точно даст нужный мне адрес.

– Я думала, ты умер и кто – то решил оповестить меня с твоего номера, – слышу приглушённый голос в трубке, – Что тебе нужно?

– Мне нужен адрес офиса Зураба Ахсанова, скинь смской.

– Ты уволил меня для того, чтобы звонить и просить о помощи? – дерзит Шейда.

– Я все тебе объяснил и не собираюсь возвращаться к этому разговору. Тем более, после того, что ты сделала! Теперь, пожалуйста, будь умницей и скинь нужный мне адрес.

– Вместе поедем, тебе нельзя к Зурабу ехать одному. Он в миг тебя раскусит.

– Минуту назад ты помнила, что уволена. Что поменялось?

– Ахсанов не тот человек, к которому можно соваться не подготовленным! Ты не понимаешь?

– Не понимаю, – перехожу на крик я, – потому что не ты, не Борисович не соизволили мне рассказать о нем! Но вот ведь шутка какая, он сам мне позвонил и позвал. И я не могу не поехать! Потому что должен играть эту роль, в которой я, кажется, шестерка того самого Зураба которого вы так боитесь! Что? Не хочешь объяснить, почему я до сих пор не знаю кто он такой?

– Я не думала, что дойдёт до этого. Рустам, – она привлекает мое внимание секундным молчанием. – Где, ты говоришь, он назначил встречу?

– Приказным тоном позвал в офис, – гнев увеличивается, когда вспоминаю как мужчина говорил со мной. – а я даже представления не имею, где офис и как этот чертов Зураб выглядит. Тем более, если он такой опасный тип, вы обязаны были поставить меня в известность!

– Алдамов, хватит кричать! – слышу, как шумит вода и девушка делает глоток. – Офис находится рядом, в моем районе, приезжай сюда. Я тебе расскажу все подробности, придумаем план действий.

Она отключается. Конечно же, я не собираюсь ни кого ждать и ехать к Шейде тоже не планирую. Звоню Арсену, уверенный, что Зураб крышует всю шайку друзей покойного брата.

– Ваалейкум салам еще раз. Тут такое дело, – Зураб звонил, возможно, что я задержусь у него. Может, встретимся поближе к его офису, по городу итак пробки.

– Я сейчас еду на свиданку с одной штучкой в заведение Махова, оно в двух шагах от «Афимолла». Я дождусь тебя там и остальным дам знать. Там божественный кальян и такие цыпочки, брат. – радостно завопил он. – Кажется, пока ты выйдешь от Зураба будут бешеные пробки. Ты это, – сигналя кому – то продолжает. – оставь машину о «Афимолла», пешком быстрее дойдешь. Если набухаемся, попросим ребят из охраны Зураба подогнать твою ласточку.

– Я так понимаю, вечер обещает быть насыщенным.

– Да если ты только увидишь, кого я подцепил, то поймешь что к чему. Такой улов можно и три дня отмечать не просыхая.

– Бухать, так бухать, сопротивляться не буду. Увидимся, в общем.

Как только он отключается, набираю на карте самый свободный, на данный момент от пробок, маршрут до одного из крупных торговых центров столицы. Доезжаю и без проблем вхожу в здание. Поднимаюсь на нужный этаж. Парни из охраны узнают, здороваются, оповещают, что босс вышел покурить и провожают в его кабинет. Пробегаю взглядом по полочкам с наградами. Они занимаются защитой природы. Серьезно? Я немного ошибся, но не далеко ушёл. Хозяин всего этого вальяжно вошёл в кабинет, казалось, он даже не заметил мое присутствие.

Мужчина немного старше меня, одет с иголочки, волосы прилизаны слева направо. Цвет костюма интересно подчеркивал глаза, небесно голубые. Довольно не привычно видеть голубоглазого брюнета, ещё и кавказкой национальности. С виду нормальный мужик, а занимается такой хренью.

– Если закончил сканировать меня, приступим к делу?

Он даже не смотрел на меня, уставившись в какие-то документы. Да уж, Руслан явно не был авторитетом для этого человека.

– Ты меня позвал, вот я и жду, – объясняю своё молчание.

– Ждёшь чего? Что я погляжу тебя по головушке? Ты не сдал последний объект. Слышал у тебя траур по брату. Понял. Дал время. Но работа стоит, мне что ли этим заниматься?

Интересно, «обьектом» он зовёт очередную обманутую женщину или я снова ошибся и мужчина реально позвал меня поговорить о деле?

– Полгода я жду, что ты оклемаешься и начнёшь уже действовать. Несколько часов назад твоя мадам Милитару покинула страну. Девушка уехала на родину. Ты сам знаешь, это убытки, которые ты и будешь возмещать, потому что в казну ты из этой особы ничего так и не вытянул. Плюс, это пошатнёт твою репутацию среди ребят.

– Пофиг, – не желая ругаться, говорю я. – я заплачу. Только…

– Только? – Зураб даже договорить мне не даёт. Наконец поднимает голову и упирается в меня пронзительным взглядом. – Что ты сейчас скажешь? Что хочешь остановиться, что переосмыслил ценности жизни?

Такого поворота разговора я точно не ожидал.

– Хочешь увидеть как вырастет твой сын? Возможно, назовёшь его именем покойного?

Последняя фраза показалось немного двусмысленной. Он явно знает больше, чем говорит. Теперь, я приближаюсь к нему, наклонившись к креслу.

– Договаривай? – мне плевать, что голос звучит неподобающе нагло.

– Я говорю, что из нашего бизнеса выходят только вперёд ногами. Я не позволю такому количеству информации просто так разгуливать по улице. Хотя бы, из двух побуждений. Во – первых, любой может стать конкурентом. Во – вторых, в целях безопасности своего бизнеса.

– А ты запатентовал свою идею? Так сделай это, пока не поздно. Потому что я и вправду ухожу. – твёрдо отвечаю я. – Честно, мне от тебя абсолютно ничего не нужно! Не твой бизнес, не твои деньги, не ты сам!

Считаю, что тема исчерпана, и продолжать разговор бессмысленно. Если я решил, что уйду, значит, так оно и будет. Зураб провожает меня суровым взглядом. Покидаю кабинет, без проблем добираюсь до лифта. Охрана никак не реагирует на меня. Честно говоря, я на минуту подумал, что они могут скрутить меня и удерживать силой.

По крайней мере, посыл Зураба был похожим на что-то такое. Тем не менее, я беспрепятственно спускаюсь на первый этаж и иду к выходу. В двадцати шагах от меня стеклянная входная дверь. Мне кажется, что стоит мне переступить через неё и все изменится. Я стану прежним, жизнь пойдёт совершено под другим углом. Я с трудом сдерживаю улыбку, которая вот-вот растянется на лице, и вижу впереди идущую ко мне Шейду. Улыбаюсь девушке, ускоряю шаг. Она прекрасна в свете заходящего солнца. Словно солнце сдаётся ей и с каждым шагом девушки, сделанным навстречу, повелитель света склоняет голову и потихоньку утопает во тьме.

В трёх шагах к выходу звонит телефон, на экране снова Зураб. Прикладываю мобильник к уху, не сводя взгляда с девушки.

– Если выйдешь из здания, я убью её. – слышу в трубке.

– Она неприкосновенна, и ты, и я это прекрасно знаем, – говорю я. – Я не из библиотеки вышел, чтобы не понимать твои дешевые угрозы, Зураб.

– Правильно, – хмыкнул тот. – ты вышел из тюрьмы. Но, похоже, за время отсидки, твой мозг атрофировался и перестал функционировать, иначе бы ты принимал меня всерьёз.

Я оборачиваюсь и вижу своего собеседника прямо за спиной, в расстоянии метров десяти. Он ухмыляется, словно кот поймавший мышку за хвост и играющий с нею в итоге.

– Ты думаешь, я не знаю кто ты на самом деле?

– Тогда ты также должен знать, что от меня не будет толку, – мы продолжаем говорить по телефону, не смотря на то, что могли подойти друг к другу.

– Всему можно научиться. Ты тому живое доказательство. Как смог быть столько времени Русланом, что ни жена, ни мать тебя не раскусили, так же сможешь и мне пригодиться. Думаю, мы договоримся.

Я так не думаю, вот в чем дело. Я не буду больше ничьей тенью и тем более не стану марионеткой в руках этого подонка.

– Иди ты ** ***, Ахсанов!

Мои дела здесь закончены. Разворачиваюсь и выходу из здания. Шейда, что наблюдала недалеко за мной и Зурабом, теперь ускоряет шаг.

В следующую секунду слышу звук выстрела и не стразу понимаю – боль моя. Во мне. Опускаю глаза и вижу свой окровавленный живот. «Снайпер» мелькнуло в голове, но тело пронзила новая боль – вторая пуля.

– Sevgilim. – слышу, как меня зовет голос Айгюн и падаю в бездну забвения.

«Я здесь, любимая. Я иду к тебе»

ГЛАВА 23.

Ожидание – самое сложное и тяжкое чувство. Ждешь, даже когда знаешь, что бессмысленно. Ожидание, как ехидный паук, растягивает прочную паутину тревоги в душе, которую разорвать не хватает сил. Терпеть и ждать было ужасно мучительно.

Стук заставил меня вздрогнуть от нарушения тишины. В следующую секунду я неслась к входной двери, уверенная, что это Рустам.

– Дорогая, я тоже рад тебя видеть. Может, пропустишь меня уже.

Махов в своей вальяжной манере входит в квартиру, понимая, что приглашения не получит. Я в шоке. Стою и сжимаю в руке ручку от двери и чувствую, как внутри начинается буря. Мне сейчас не до него. Господи, я не хочу становиться убийцей, зачем ты мне послал сейчас этого психа?

– Какого черта ты здесь делаешь, Имин?

Мужчина нагло располагается на диване, улыбаясь во все тридцать два. Затем указывает рукой на место рядом.

Я сейчас взорвусь. Меня начинает трясти от злости. Осознаю, что именно этого и добивается пришедший, ибо получает огромное удовольствие, манипулируя и выводя на эмоции людей. Игнорирую его призыв и подхожу к окну.

– Хватит его ждать, Шейда. – Имин подходит настолько близко, что становится очень некомфортно, разворачиваюсь к нему лицом и рукой даю знак, чтобы не нарушал дистанцию. – Перестань его ждать, иначе испортишь себе жизнь окончательно.

– Тебе – то какая разница? – хочется накричать и выставить его за дверь, но я стараюсь не поддаваться на провокацию из последних сил.

– Шейда, он женат.

– Я знаю. Чем еще попытаешься удивить?

– Дорогая, мало того, что он женат, так еще и любовниц меняет каждый месяц. На что ты рассчитываешь? Неужели думаешь, что сможешь его удержать? Хочешь, я тебе организую портфолио тех, кто, так же как и ты, наивно надеялся удержать, ожидал его часами у окна? Хочешь?

Пытаюсь вглядеться в глаза этого мужчины, но в них только темнота. Брови сгущаются, скулы напрягаются, костяшки пальцев белеют. Чего он нервничает?

– Махов, за что ты его так ненавидишь?

– Мне, откровенно говоря, плевать на Руслана Алдамова. Я о тебе беспокоюсь, дура. – взгляд становится каким–то обжигающим, хочется сбежать и спрятаться. – Он обманул очень большое количество женщин, многих оставил без денег и драгоценностей. Не удивлюсь, если и ты попалась на эту удочку.

– Махов, мне некогда с тобой возиться. Чего ты добиваешься? – подхожу ближе, повышая голос, тем самым давая понять, что мое терпение на исходе.

Дальше происходит невообразимое. Имин хватает меня как котенка за шиворот и откидывает к стене. Я по ней же сползаю, и слезы сами начинают течь из глаз. Обнимаю свои ноги и утыкаюсь головой в колени. Если бы меня спросили, плачу ли я от физической боли, ответила бы, что не знаю. Это было бы правдой. Синяки на спине заживут, а пройдут ли синяки на сердце? В этот самый момент я поняла насколько сильно устала. Устала тонуть в чужой лжи. Устала хранить тайны, которые мне не по плечу. Устала терпеть эту болезненную привязанность к человеку, который влюблен в жену собственного брата. Устала делать вид, что мою броню невозможно пробить. Я человек. Я живой человек. Как и сотни тысяч езидских людей, измученных гонениями и геноцидом, я устала понимать этот мир и искать в нем свет.

– Объясни мне, что ты в нем нашла? Что в нем такого? Шейда, хватит плакать, подними голову. Шейда! – Махов переходил на крик.

– Чего ты добиваешься? Чего, черт тебя подери? Чем ты лучше Алдамова, а? – вскакиваю с пола и начинаю кричать в ответ. – Зачем ты говоришь мне о том, какой он, если ты в десятки раз хуже?

– Я? – заразительный смех разливается по всей комнате? – Я хуже? Шейда, как ты смогла устроиться к такому умному человеку как Игорь, если столь слепа и наивна? Я не обманываю женщин, не вымогаю у них деньги, не вешаю на них кредиты, не делаю им детей, затем угрожая убить и расчленить. Понимаешь разницу? Нет? И, в конце концов, я уважаю свой выбор всегда. Будь у меня жена, никогда бы не унизил ее, разгуливая с женщинами не самого лучшего поведения. Я далек от примера порядочности, но женщина у меня должна быть одна, Шейда.

Делаю вид, что не понимаю о чем он, в обход иду к двери, давая понять, что пора сворачивать этот разговор. Но, сделав пару шагов, останавливаюсь, удерживаемая за руку. Опять это неприятно близкое расстояние и раздражающий голос.

– Если не веришь мне, спроси у своей горячо любимой Сандры от кого у нее ребенок и почему она решила уехать. – отпускает руку и направляется к двери. – И да, еще. Пусть расскажет, как Руслан обрадовался, узнав, что станет папой и какими извращениями он угрожал ей и еще не родившемуся собственному ребенку.

Я не могу сдвинуться с места. Информация не укладывается в голове. Я не готова это принять и понять. Она уехала не потому что смертельно болен отец, а потому что беременна от покойного Алдамова? Как? Господи, как я могла не заметить этого обмана от лучшей подруги?

– Откуда ты это все знаешь, Имин? – единственное, что могу выдавить из себя.

– Какая теперь разница, Шейда. Это уже неважно. Просто держись от него подальше.

Поднимаю на мужчину глаза и вижу до боли знакомый взгляд. Такими же глазами я смотрю на Турка. Иногда взгляд может рассказать гораздо больше о том, что в сердце. Не всегда можно найти слова, но взгляд, он может рассказать куда лучше о любви и верности.

– Махов, спасибо.

– Не надо, дорогая. Очень жаль, что я выбрал не ту женщину. Береги себя.

Махов уходит, а внутри нарастает истерика. Перестаю себя контролировать, ибо одновременно смеюсь и плачу навзрыд. Успокаиваюсь, вспоминаю услышанное, и опять впадаю в истерику. И вдруг в голове возникает хронология всего произошедшего. Сандра дочь врача и прекрасно знала что делала. Игорь Борисович был прав, выдвигая версию постепенного отравления. Поэтому на теле не было следов побоев и удушья, а в крови ничего не нашли. Яд действовал постепенно и растворялся в организме после очередного приступа боли, в итоге сердце не выдерживало.

На дрожащих ногах бегу к кровати в поисках мобильного, как ненормальная, раскидывая все постельное белье. Когда нахожу, от паники не могу набрать нужный номер. Подхожу к окну, открываю его нараспашку и вдыхаю холодный воздух. Восстановив дыхание, набираю Рустаму. Раз. Два.Три. С десяток попыток, но он не поднимает. Звоню Игорю Борисовичу, тот поднимает почти мгновенно.

– Игорь Борисович! Игг-оорь Борисович, я знаю кто убил Руслана Алдамова! Я знаю! – начинаю кричать в трубку сразу же, как слышу голос начальника.

Наспех одеваюсь, вызываю такси, осознавая, что Алдамов сейчас не едет ко мне, а скорее всего, решил пойти к Зурабу, обманув меня.

ГЛАВА 24.

Перехожу на бег, когда вижу выходящего из здания Алдамова. Он продолжает держать телефон у уха, затем сбрасывает вызов, улыбка становится еще шире . Буквально за миг мое выражение лица сменяется шоком и я с криком бросаюсь к мужчине, но резко останавливаюсь. Начинает собираться толпа зевак. Слышу, как кто-то кричит, чтобы позвонили в скорую. Я сижу в метре от Алдамова, в спине которого пуля. Я словно заколдована, боюсь пошевелиться и тронуть его руками. Мои ноги отказываются идти, а глаза не хотят верить в происходящее. Зеваки снимают на телефон, медики просят всех расступиться, а я не могу оторвать взгляд от рук врача, который пытается поймать пульс, которого уже нет.

Уже нет.

Еще через полчаса я еду в такси. Калейдоскопом в голове друг друга сменяют обрывки из жизни, которую я не представляю как проживать дальше. Вспышками возникают образы окровавленной ноги старшего брата, которую я, двенадцатилетняя девочка, обрабатывала и чистила, бегая каждые десять минут за угол полуразрушенного дома, из-за бесконечных позывов рвоты. Массирую виски, но перед глазами, словно живая, улыбается младшая сестра, в том самом бирюзовом платье, разорванном руками бесчестных террористов. Детский образ сменяется образом падающего мужчины.

– Стой! – кричу, размахивая руками. – Остановись!

– Кричать не обязательно, госпожа. – сворачивая на обочину, отвечает на удивление спокойный таксист. – С вас…

Мужчина не успевает закончить фразу, обернувшись ко мне. Начинаю бить руками по спинке сидения, теряя остатки разума. Мне нечем дышать. Игра воображения смешивается с реальностью; смотрю на шокированного таксиста и хочу что – то сказать, пытаясь отогнать вспышки галлюцинаций, размахивая руками; голос становится искусственно хриплым и я буквально вываливаюсь на тротуар, дернув за ручку двери. Не чувствую боли от падения, зато сердце словно обливается раскаленной лавой. Скорчившись, закрываю уши руками, чтобы не слышать свой собственный плач. Хочу закричать, что есть сил, чтобы выпустить наружу, обжигающий мою беспомощную душу, огонь, но в следующий миг наступает глухая темнота.

Открываю глаза в своей квартире. Пусто и одиноко – полное отражение моей души. На мне плед, обычно лежащий на верхней полке шкафа; им всегда укрывалась Сандра, когда приезжала ко мне с ночевкой. Брезгливо скидываю с себя предмет воспоминаний и встаю с дивана. Тишину нарушает стук падающих на стекло капель. Подхожу ближе к окну и смотрю на почерневшее ночное небо.

Закрываю глаза и снова пытаюсь отогнать вспышки из прошлого. Рустама Алдамова больше нет. Только несколько часов назад я видела его улыбающееся лицо, а теперь осталась только моя любовь. И я даже не знаю смогу ли я быть теперь по – настоящему живым человеком. Будет большой удачей, если не свихнусь в край.

Безобидные капли резко переходят в ливень, безжалостно хлестающий окна и обрушивающийся на машины, дороги и людей на улице. В голове мелькает мысль распахнуть окно настежь и взгляд перемещается на ручку, вернее на ее отсутствие. Прохожусь по квартире и понимаю, что ручки на окнах, которые еще утром были на месте, кто – то открутил. Кто меня привез и уложил на диван, тот и открутил.

– Не знала, что ты коллекционируешь ручки от окон. – пишу сообщение, заваривая себе кофе в турке. – Ты реально психопат?

– А ты быстро вернулась к исходным настройкам, я так понимаю. – было мне ответом через двадцать секунд.

– Где ключи от квартиры, придурок? – спокойно набираю новоесообщение.

– Зачем тебе ключи? Пожалей людей, посиди пока в своей каморке. Безопаснее будет для Москвы. – отвечает вновь, видимо, понимая, что я играю по его же схеме.

– Я хочу приехать к тебе. Где ты?

Как только сообщение оформляется зеленой галочкой справа, телефон начинает вибрировать от звонка. Смотрю на дисплей и не верю своим глазам. Какого черта этот психопат рылся в моем телефоне и поставил свое фото на звонок?

– У тебя точно нет желтой карточки? – шиплю, как только принимаю звонок. – Ты точно больной!

– И тебе доброй ночи, госпожа адвокат. – смеется самым беззаботным голосом. – Если хочешь, специально для твоего успокоения, получу эту желтую карточку, поставлю в рамку и подарю тебе.

– Махов, ты в баре?

– Шейда, я приеду сам в течение часа. Не высовывайся из квартиры.

– Я сама приеду.

– Попробуй, если сможешь. – снова беззаботный смех.

– Махов, не заставляй меня прибегать к крайним мерам!

– Ой, аж мурашки от страха. К каким мерам ты собралась прибегать, богиня справедливости?

– Зря ты меня недооцениваешь. Есть экстренные службы, которые приезжают в кратчайшие сроки. Пожарные, например. А еще у меня на кухне в полке где-то валяются спички. Мне продолжать, дорогой?

– Детка, да тебе самой желтая карточка к лицу. Шейда, – меняя тон на максимально серьезный, отвечает мужчина. – у меня в баре не безопасно сейчас. И вообще, шастать по городу тебе не стоит. Мои люди у подъезда, мимо и мышь не пробежит. Дождись меня и продолжим ругаться дальше хоть до утра.

– Махов, возьми с собой оружие.

– Зачем?

– Боже, какой наивный. Я уже два года мечтаю прострелить твою головушку. И не забудь взять хороший коньяк.

Отключаю, не дожидаясь ответа. Ощущение, что стреляли в мое сердце, не убив, но оставив зияющую дыру на всю жизнь. Странное чувство очень чуткого осознания своих эмоций, в которых лидирует клубок из гнева и боли. Они напрочь стирают желание плакать и жалеть себя. Листаю журнал звонков и вижу уйму пропущенных от Борисовича. Я не в состоянии сейчас с ним говорить. Хотя… Я не в состоянии с ним говорить вообще уже никогда. Выключаю телефон полностью, прекрасно зная, что уже никогда его не включу.

ЭПИЛОГ.

Махов, сдержав слово, приходит через час и с шумом кладет на стол бутылку кизлярского коньяка «Лезгинка».

– Не смей напиваться, тебе скоро улетать.

– Серьезно? Это ты так решил? – отвечаю, делая удивленный вид. – Может, ты мне и левый паспорт приготовил?

– Шейда, хватит уже, – по –хозяйски располагаясь, мужчина смотрит прямо в глаза. – итак сегодня жутко долбанный день. Делай, как я говорю и иди собирать чемодан.

– Он у меня итак собран и билет есть на семь вечера на завтра, Алдамов постарался уже. А коньяк ты принес отличный.

– Шейда, – хватает за руку и возвращает меня на диван. – Ты сделаешь так, как я сказал! Забери коньяк и подари кому – нибудь в Ираке. – договаривает уже более спокойно.

– Почему, Махов?

– Давай без вопросов.

– Ладно. Чемодан собран. Оружие где?

– Не понял, – засмеялся мужчина. – ты серьезно сейчас?

– Не тяни, я не шучу.

Молча достает из – за спины пистолет и кладет на стол, наблюдая за мной. Абсолютно спокойно беру холодное оружие и рассматриваю со всех сторон. Красивое, с гравировкой какого – то узора.

– Это что – то означает? – обвожу замысловатый рисунок указательным пальцем. – Символ чего – то?

– С чего это ты так решила?

– Ну, не знаю. Такой я вряд – ли найду в оружейном магазине. Видно, что сделан на заказ.

– Такой орнамент делают только мастера в моем родовом селе. Во времена предков они готовили оружие, кольчуги и другое военное снаряжение, теперь больше сувенирную продукцию. Это мне подарил один хороший товарищ, очень талантливый мастер.

– Все, не утомляй, поняла. – сжимаю оружие в руке и направляю прямо на мужчину.

– Не играй с моим терпением, богиня справедливости. – спокойно произносит, словно в моих руках игрушка. – Мне надоест, и ты доиграешься.

Улыбаюсь в ответ и опускаю пистолет, затем ловко начинаю его разбирать, потом собираю снова. Так раз десять точно. Махов наблюдает молча, затем встает и неожиданно выходит из квартиры. Я продолжаю свое занятие, но через минут десять дверь снова открывается. Имин, молча, забирает собранный пистолет и вручает мне оружие побольше. Не поднимая глаз, так же спокойно разбираю автомат, затем собираю вновь.

– Засеки время, – нарушаю молчание. – посмотрим, сохранила ли я сноровку.

– 17 секунд, – ошарашено произносит мужчина. – Откуда…

– Откуда научилась? Я жила в Ираке, Махов. На моих глазах убили младшую сестру, потому что я не смогла в тот момент взять и выстрелить. – встаю и иду на кухню, возвращаюсь с рюмками и открытой бутылкой. – Потом поняла, что желание спасти любимых гораздо сильнее всех страхов вместе взятых.

Разливаю коньяк и подношу рюмку к губам. Имин, по – прежнему, в шоке от всего, что видит и слышит. Понятное дело, в его глазах я была дюймовочкой, которую нужно защищать и которая смахивает на эталон порядочной женщины. Его рюмка так и стоит на столе; беру ее и протягиваю мужчине.

– Я в 12 лет убила человека и спасла жизнь старшему брату.

Махов выхватывает рюмки из рук и уходит на кухню. Возвращается и забирает бутылку. Слышу, как жидкость плескается в раковине. У меня нет сил идти за следом и предотвращать происходящее. Ругаться тоже нет желания. Меня пробирает лишь чувство безысходности, от которого я думала, что сбежала, улетев из Ирака и кардинально поменяв жизнь.

Шейда, – возвращается и садится очень близко. – собери, пожалуйста, все необходимое и я отвезу тебя на самолет. Пока я рядом, тебя тронуть никто не сможет. Такие как Зураб со мной даже здороваются дрожа от страха. Но одна ты не проживешь даже до утра.

– Может, я и не хочу жить! Не думал о таком варианте? Совсем? Махов, я поклялась, что никогда больше не возьму в руки оружие, но и навредить тем, кого люблю я тоже не позволю. – встаю и начинаю нервно ходить по комнате. – Его убили на моих глазах, я видела, как он падал на землю, но я даже подойти не смогла! Я не смогла предотвратить, Махов, ты понимаешь!?

Голос срывается на крик и я больше не могу сдерживаться. Мужчина рядом совершенно не заслужил видеть и терпеть все, что творилось со мной, но в тот миг мой разум затмевала огромная боль.

– Как я буду спокойно жить дальше, скажи? Я, ведь, знала все, знала на что способен Зураб и как все может закончиться. – слезы застилают глаза и я закрываю лицо руками, пытаясь остановить этот бесконечный поток. – Почему я не поехала сразу и не помешала ему зайти в это чертово здание! Почему!

– Шейда, – снова хватает меня за руку и я падаю на диван, не в силах сопротивляться. – он заслужил гораздо худшей смерти, перестань оплакивать эту мразь. – шепчет холодным тоном. – Чтобы остаться в этом городе у тебя есть только один вариант.

– Я не хочу здесь оставаться. – шепчу осипшим от крика голосом. – Я здесь сойду с ума.

Мужчина снова уходит на кухню и возвращается с прозрачным стаканом холодной воды.

«Вода способна принимать любую форму» вспоминаю свои же слова, когда – то сказанные Рустаму и вглядываюсь в прозрачную жидкость. И я буду водой, раз жизнь не перестает играть со мной в замысловатые игры. Поднимаюсь с дивана, кладу недопитый стакан на журнальный столик и ухожу в спальню. Махов оказался истинно порядочным мужчиной, смирно ждущим меня на диване, пока я переодевалась в другой комнате. Похвально. Ни одного пошлого намека или усмешки, никаких лишних прикосновений, только уважение. Ловлю себя на мысли, что мужчина, которого боится пол столицы, у меня сейчас вызывает глубокое уважение и чувство безопасности рядом.

В аэропорту Махов проводит меня через вип – зал, без каких либо осмотров багажа и проверки документов. Когда приходит время посадки пассажиров, Махов подходит неприлично близко и обнимает одной рукой, вторую просовывает в карман пальто.

– Когда приедешь и обоснуешься, найди человека по этому адресу, – шепчет, не отпуская из объятий. – он тебя будет ждать.

– Кто это и зачем? – отвечаю, отстраняясь как можно дальше.

– Просто найди человека и покажись ему, чтобы я был спокоен, что ты в порядке. И, если будут проблемы, тоже можешь обращаться к нему, решит.

Молча киваю и разворачиваюсь в сторону выхода к самолету.

– Махов, – зову его, внезапно обернувшись. – ты говорил, что если я захочу остаться…

– Тебе придется стать моей женой, и даже дворовые собаки не посмеют на тебя смотреть. Ты будешь в полной безопасности. – отвечает, в миг поравнявшись со мной.

– Береги себя, Имин. – говорю совершенно искренне ему в ответ и как можно скорее ухожу в новую жизнь на землях, когда – то покинутых мной.

«Вода способна принимать любую форму» и если понадобится я стану водой.

КОНЕЦ.

Оглавление

ПРОЛОГ.

ГЛАВА 1.

ГЛАВА 2.

ГЛАВА 3.

ГЛАВА 4.

ГЛАВА 5.

ГЛАВА 6.

ГЛАВА 7.

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9.

ГЛАВА 10.

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13.

ГЛАВА 14.

ГЛАВА 15.

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17.

ГЛАВА 18.

ГЛАВА 19.

ГЛАВА 20.

ГЛАВА 21.

ГЛАВА 22.

ГЛАВА 23.

ГЛАВА 24.

ЭПИЛОГ.