Сохрани мое сердце [Ирина Успенская] (fb2) читать онлайн

Сохрани мое сердце Татьяна Богатырева и Евгения Соловьева

Пролог

Поместье тейрна Брайса Кусланда

На этот раз Брайс превзошел сам себя. Вишневая наливка, которую он делал сам, каждый год по четыре бочонка: себе и трем лучшим друзьям, Мерику, Логейну Мак-Тиру и Рендону Хоу, — пахла летним полднем, свободой и молодостью, нежно пощипывала язык и обволакивала уютной сладостью. К ней не хватало самой малости: мягко пружинящего мха под ногами, браконьерского лука за спиной и жирного оленьего бока, мелькающего меж пронизанных солнцем осин. И собственных двадцати лет.

— А ты говоришь, столица, — пророкотал Брайс, оторвавшись от пустой кружки. — Оставайся на недельку, сходим на утиную охоту. Помнишь, а, старина?

Брайс подмигнул, а Логейн пожал плечами и отпил еще глоток. Эту наливку нельзя пить быстро, словно дешевый эль или сладкое орлейское вино. И на утиную охоту надо бы сходить, в самом деле, проживет его величество Мерик недельку без советов!

— Надеюсь, в этот раз ты не подстрелишь Хоу вместо утки, — усмехнулся Логейн.

— О нет! — Брайс махнул пустой кружкой, и слуга тут же поднес кувшин с наливкой. — Твоя наука пошла мне впрок. Хотя, стоит признать, тогда я стрелял из лука хуже, чем сейчас мой старший. Да ладно, даже малышка Дани!

Логейн оторвался от наливки и строго глянул на веселого Брайса.

— Что, ты уже подарил ей лук?

Тот хитро улыбнулся и только собрался что-то ответить, как за дверью послышался дробный перестук двух пар детских ног.

Дверь хлопнула так, как положено хлопать тяжелой дубовой двери

— то есть оглушительно громко.

А потом еще раз, но значительно тише. И по коридору кто-то пробежал. Ступая старательно тихо.

— Фергюс, — сообщил Брайс, пряча усмешку за краем кружки. — Решил, что не стоит показываться на глаза. А Дани…

— …А я подумала, что на меня ты не рассердишься, — затараторили за стеллажом. — Я — рассказать! У Ната такая собака, ему подарили самого настоящего мабари, и я тоже хочу, и…

И радостно завизжали. Значительно ближе. Прямо за спиной.

— Дядя Логейн!

Он едва успел отставить в сторону руку с кружкой, как все пятьдесят фунтов локтей, коленок, рыжих лохм и веснушек плюхнулись к нему на колени. Плюхнулись, повозились немножко и потянули к себе кружку с наливкой.

— Здравствуйте, юная леди, — стараясь не рассмеяться, сказал Логейн в рыжие вихры и подмигнул беззвучно смеющемуся Брайсу. Руку с кружкой он по-прежнему держал на отлете, так что юной леди пришлось бы слезть на пол, чтобы сунуть в кружку нос.

— А рука у тебя, дядя Логейн, все равно устанет, — беззаботно объявило младшее чадо Брайса. — А пока она не устанет, я не слезу! А когда ты поставишь кружку…

Брайс поспешно сделал вид, что поперхнулся, а вовсе не хохочет во всю глотку.

Проглотив желание расхохотаться вместе с Брайсом, Логейн тяжко вздохнул и проворчал:

— Ох, юная леди. Никакого уважения к старому, усталому… Может, ты отнимаешь у раненого героя последнюю радость в жизни!

— Раненым героям, — сообщила девочка преувеличенно серьезно,

— положено пить бульон. С гренками. Сбегать и попросить для вас бульона?.. Или сразу позвать лекаря?

И обернулась. Скорчила умильную рожицу.

— Гренки, хорошо прожаренную отбивную и…

Брайс выразительно хмыкнул, намекая, что не стоит продолжать, если это то, о чем он подумал. Логейн сделал невинные глаза а-ля Мерик, уж этому-то он сумел научиться за двадцать лет их дружбы, хоть и с некоторым трудом.

— Ладно, только гренки и отбивную. А раненный герой отблагодарит юную леди.

Приподняв Дани одной рукой, он ссадил ее с колен и неторопливо отхлебнул наливки.

— Интересным рассказом и шахматами. Завтра! — строго сообщила девочка.

И убежала, еще раз грохнув дверью.

Брайс фыркнул в кружку.

— Эли говорит, что мы балуем девчонку самым неподобающим образом.

Логейн глянул в окно за спиной Брайса — там багровый клен ронял листья и пытался дотянуться веткой до стекла. Опустил взгляд в кружку. Наливка все так же пахла летом и упущенным временем.

Его собственную девочку никто не баловал неподобающим образом. В восемь лет Аноре не приходило в голову запрыгнуть отцу на колени и потребовать сказок. Она вообще видела отца не чаще трех раз в год. А сейчас рассказывать ей сказки поздно, и дарить щенков

— поздно. Разве что подарить ей принца? Не сейчас, сыну Мерика еще рано жениться, да и Аноре всего тринадцать. Но через несколько лет… Почему бы и нет.

— Отличная наливка, Брайс. А девочки… их надо баловать.

1

Денерим. 10 лет спустя

За узким стрельчатым окном сверкал фейерверк. Красивый, дорогой орлесианский фейерверк. Орлесианские фейерверки Логейн ненавидел. Как, впрочем, и балы. И вползающий даже в библиотеку запах духов, изысканных блюд, тонких вин — вместе с визгом скрипок и флейт.

Совсем не так он представлял себе свадьбу дочери. Принц в подарок, тогда это казалось отличной мыслью, и продолжало казаться целых десять лет. Пока не пропал Мерик, а Кайлан не показал себя во всей красе. Мальчишка! Балованный, глупый, романтичный мальчишка! Из него король, как из дерьма шпага! Единственная надежда на Анору, девочка выросла умной, хваткой, настоящей королевой. И любит политику.

Логейн вздохнул, глянул на зажатую в руке полную бутылку вина, сморщился и поставил ее на подоконник. Вино никогда не помогало ему расслабиться, только вишневая наливка Брайса. Или хорошая драка. Или охота. Вот бы сейчас сбежать от всех этих дамочек, после смерти леди Мак-Тир открывших на бесхозного тейрна охоту, как на барсука. Выслеживают, травят и загоняют. И хвастаются друг перед другом, кому удалось крепче наступить ему на хвост и загнать поближе к алтарю. Дерьмо. И ведь придется жениться, делать наследника, иначе тейрнир Гварен останется без хозяина. Дерьмо.

От размышлений о дерьме Логейна отвлекли голоса. Снова дамочки! Или нет, дамочка с кавалером, и голос кавалера кажется знакомым…

Логейн обернулся, уже готовый увидеть меж книжных стеллажей ухоженную блондинистую шевелюру Кайлана. С мальчишки станется «проявить куртуазность» к какой-нибудь дуре с загребущими ручками прямо в день свадьбы. Подарочек, дери его!..

Но, к счастью, галантный кавалер оказался брюнетом. Очень галантным. Едва захлопнув дверь в библиотеку, задрал даме юбки и повалил в кресло. Дама притворно возмущалась и довольно повизгивала, а Логейн, глядя в глаза отражению в темном стекле, пытался вспомнить, когда ему в последний раз хотелось кому-то задрать юбки. Выходило… ну, если не считать их с Мериком гуляний, скорее принудительных, нежели добровольных… выходило

— что никогда.

«Ты родился стариком, Ло!» — говорил ему Мэрик.

Логейн соглашался. Стариком и стариком. На войне старики нужнее, чем молодые идиоты. Это сейчас старики никому не нужны.

А, плевать.

Схватив бутылку и старательно не глядя на стонущую парочку, Логейн твердым солдатским шагом направился к двери. Парочка на несколько мгновений прекратила пыхтеть, кавалер пробормотал что- то невнятно-оправдательное, но Логейн не слушал. Он пнул дверь и, не отвечая ни единой приставучей сволочи, пошел, нет, побежал в конюшню. Там не будет дам-охотниц. Не будет орлейских шпионов с бесконечными улыбочками и восторженными «о, тот самый Мак- Тир!» пополам с «постарел, уже не тот». Зато будут нормальные кони, нормальное мягкое сено и никакой, дери ее сворой, политики!

Один из этих, орлейских хлыщей, попался на лестнице. Логейн, крепче сжав бутылку и нацепив на лицо самую мерзостную ухмылку, задел его плечом — от души задел, так что чернявый горбоносый ублюдок отлетел… А, нет, не отлетел. Устоял, прохвост. Нечаянно даже вспомнилось имя прохвоста: Дункан. Из этих, орлейских Серых Стражей, которые вертятся вокруг Кайлана. Зря ты, Мерик, их вернул, вот попомни, не оберешься от них бед. Орлейцы, тьфу!

— Доброй ночи, тейрн, — догнал его насмешливый голос Серого.

В ответ Логейн вежливо фыркнул. Не оборачиваясь. Не останавливаясь. Свадьба дочери — не самое подходящее место, чтобы бить морду ублюдку.

Больше дурных, задирать злющего и трезвого тейрна, не нашлось. Да что делать утонченным шевалье на заднем дворе, за кухней и псарней? Здесь же воняет псиной, навозом, прелым сеном… Славным весенним Ферелденом здесь пахнет, а не гнилым Орлеем, с ног до головы намазанным розовым маслом.

У дверей конюшни Логейн остановился, с удивлением глянул на зажатую в руке бутыль и рассмеялся. Брайс с Хоу поспорили, продержится он до последнего танца короля с королевой или нет. Выиграл, кажется, Брайс. А может, Хоу. Интересно, на что они спорили? Если на наливку — половина его!

2

Бал — первый настоящий бал, в столице и более того, в королевском дворце! — Дани неожиданно разочаровал.

Музыка была какой-то слишком громкой и навязчивой — если так можно сказать о музыке, танцы в основном орлейскими, чрезмерно фривольными, улыбки со всех сторон — приторными до того, что аж на кончике языка ощущался гадкий привкус прокисшего меда.

И ни одного приятного лица. Потому что даже лучший друг Натаниэль, замеченный мельком у одной из колонн, улыбался так же приторно, как и все остальные, и стрелял по сторонам масляными глазами.

Исключение составляла Анора — но нельзя же отвлекать невесту на ее собственной свадьбе!

Дани убедилась, что на нее никто не смотрит, и вышмыгнула из зала. Надо куда-то пойти, решила она, куда-то, где нет никого… А где сейчас нет никого, если гостей полон дворец? Если только в конюшне… а это мысль!

Она хихикнула в ладошку, подобрала подол нового, специально для королевской свадьбы сшитого, платья и побежала к выходу.

По дороге пришлось два раза спрятаться за углами (чтобы не заметили парочки, спешащие найти уединенные места раньше, чем их займут другие), а один раз — нырнуть под лестницу, зажать уши и плотно зажмуриться — чтобы не видеть короля, увлеченно тискающего за колонной какую-то служанку.

Можно было бы, конечно, и просто пройти мимо, но слушать их возню тоже было противно. Вот тебе и король, огорченно подумала Дани. Анора там одна, а он тут со служанками развлекается. Конечно, ее теперь уже величество корону любит больше, чем мужа, но все же обидно…

Прятаться, к счастью, пришлось недолго — Кайлан через несколько минут вышел из укрытия и неторопливо отправился в бальный зал, а служанка Дани не интересовала.

…Двор пришлось пересечь бегом — чтобы не замерзнуть, в Ферелдене холод по ночам стоял даже летом, а сейчас была весна.

В конюшне же было тепло от дыхания лошадей, полутемно и завлекательно, особенно по сравнению с духами и потом в зале, пахло сеном.

Дани нагребла себе внушительную охапку и уселась в нее, плюнув на то, что платье непременно помнется. Лошади всхрапывали и пофыркивали в денниках, переступали с ноги на ногу, и это убаюкивало.

Ровно до тех пор, пока у самой конюшни не раздался мужской смех, а потом в дверях не возник силуэт. Явно мужской. Высокий. И с такими широченными плечами, что непонятно, как он вообще в дверь прошел. Хотя… это ведь конюшня, двери на боевых жеребцов рассчитаны. А вот как с другими дверями, интересно? Хотя какая разница. Главное — что и сюда заявились, огорченно подумала Дани и тихонько проворчала несколько нехороших слов.

Дверь закрылась, и стало понятно, что мужчина, во-первых, один, во-вторых — сжимает в руке бутылку, а в третьих — это тейрн Логейн собственной персоной.

А в четвертых, направился он именно туда, где устроилась Дани. Услышал, как она ругается, что ли?..

Юная леди Кусланд затаила дыхание и постарался сделать вид, что ее здесь на самом деле нет.

3

Кони спали. Сопели, пофыркивали во сне, пахли теплом и конями. Сквозь узкие оконца пробивался серый лунный свет, почти неотличимый от темноты, так что пришлось искать свободный денник и ясли наощупь. Это было просто — откуда не сопело, там и свободно.

Ха, подумал Логейн, нащупывая край яслей и ворох мягкого сена, давненько я не спал на конюшне. А зря. Запах-то, запах! И никаких орлейцев, дери их сворой!..

На всякий случай он ощупал стожок, мало ли, какие вилы прячутся в сене. Тейрн Гварен, выбегающий из конюшни с вилами в заднице, да на королевскую свадьбу — это похлеще, чем подстреленный на утиной охоте Хоу.

Вил, лопат, спящих конюхов и прочих крыс в стожке не было. Кажется, не было… или?..

Логейн еще раз дотронулся до чего-то мягкого, тряпичного. Прислушался — но за конским сопением хрен поймешь, дышит оно или не дышит. Может, мешок какой?

Не мешок, оборвал сам себя, мешки не бывают такими… м…

— Благородные леди, — задумчиво сообщили ему, — в подобной ситуации обязаны завизжать и упасть в обморок. Или вызвать на поединок? Нет, это кажется, должны лорды… А я вот не умею в обморок. Но вы меня задушите так, дя… то есть, тейрн Логейн. У меня же шея тонкая.

Вот дерьмо, подумал Логейн. Почему-то ничего больше в голову не пришло. Зато руку он отдернул сразу, слишком было странно понимать, что вот это мягкое, теплое, с грудным нежным голосом — дочь лучшего друга. Ну да, ей уже семнадцать, или восемнадцать. Совсем взрослая. А прошлую партию в шахматы так и не закончили.

— Благородные леди танцуют с орлейскими шпи… кавалерами, а не прячутся по конюшням, — ответил он, пытаясь понять: если даже конюшня занята, куда ж деваться никому нахрен не нужному герою войны с Орлеем?

— Танцевать скучно, кавалеры липкие и скользкие, — виновато вздохнула Дани. — И вообще, там почему-то тянет гнилью, простите, я грублю…

Поднялась на ноги. Старательно отряхнула соломинки.

— Вы тоже сюда — от праздника, да?.. Давайте вместе посидим, можно? Я не буду мешать, помолчу.

Милая девочка, вежливая, подумал Логейн. Посидит она рядом. В конюшне. С мужчиной наедине. Дерьмо! Почему-то вспомнилось, как Дани танцевала сегодня с тем орлейцем, Серым. Логейн сам не танцевал, не умел он, и учиться не желал, даже Мерику, великому и ужасному дрессировщику диких героев, не удалось его заставить. Хорошо танцевала, и платье у нее хорошее, только грудь слишком открыта. Эта орлейская мода — дерьмо. А грудь хороша, маленькая, в ладонь уместится, и торчит этак…

О чем ты думаешь, старый пень? Она младше твоей дочери! Ну-ка, верни девочку отцу, пока он там с ума не сошел!

— Ладно. Здесь, по крайней мере, гнилью не пахнет. — Логейн сам не понял, почему сказал то, что сказал, но отступать было поздно.

— Что, прямо все липкие?

— Ага, — кивнула Дани, щекотнула волосами руку: длинные волосы и распущены, а не закручены по орлейски.

Плюхнулась обратно, в сено, и за руку его потянула — рядом сесть.

— А кто нет, те с праздника сбежали. Вот как папа с дядей Рендоном

— к наливке.

Вот чего не хватало на королевской свадьбе, так это наливки! И нализавшейся этой наливки рыжей девчонки. Ей десять лет назад хватило одного глотка, упрямице этакой, чтобы окосеть и уснуть у него на руках, не дослушавши сказку.

— И не позвали раненого героя, предатели, — вздохнул он и с удивлением понял, что уже сидит рядом с девочкой и держится за дурацкую бутылку, не зная, куда ее приткнуть.

— А вас искали, только вы раньше ушли, — объяснила Дани.

Склонила голову набок. Посмотрела на него искоса. Улыбнулась ясно и чуть безумно.

И щекой о его плечо потерлась. Как обычно дома делала.

Бутылка вспотела. Или ладони.

Лунная темнота вдруг стала полумраком, и в этом полумраке отчетливо запахло кислыми яблоками, старческой дурью и чем-то давно позабытым, летним и солнечным. Браконьерским луком за спиной, быть может. Молодостью.

— Благородная леди разделит со старым солдатом это дерь… простите, леди, это изысканное вино? — спросил он, отгораживаясь от нее бутылкой и отодвигаясь на приличное расстояние.

Дерьмо. Она не в том возрасте, чтобы ластиться к дядюшке ради сказки! А дядюшка не в том возрасте, чтобы думать о девочке… о юной леди… как о юной леди, да. Именно. Очень юной дочери друга.

Очень, очень юная дочь старого друга облизнула губы.

И пожала плечами.

— Если оно не очень крепкое. А то я засну, наверное. Как дома, да?

Горячие пальцы коснулись его ладони, сжимающей бутылку. Логейн дрогнул. Перед легионом шевалье — не дрогнул, а тут… Он героически удержался от того, чтобы перехватить эти горячие пальцы и проверить, вправду ли они пахнут кислыми яблоками.

— Увы, бокалов предложить не могу… — «А отнести спящую отцу? С объяснением: видишь ли, Брайс, я тут напоил твою дочь в конюшне, а она взяла и уснула. У меня на руках». — Запамятовал. Старость, видите ли, юная леди, не радость. А вам стоит вернуться к этому, как его, Дункану. Очень милый молодой человек, хоть и орлеец. Вы прекрасно смотритесь вместе, это ваше розовое платье…

Обиделась.

Ресницами захлопала, и руку его сжала сильнее.

— Там сейчас такое творится за колоннами и в углах… Нет, я так, с теми, липкими… нет, не хочу.

3.1

— Юная леди, вы… — Логейн осекся. Что вы? Сам предложил — пойти к орлейцу. Ну да. Но не… Дерьмо! — Ладно. Оставайся здесь. А мне надо… надо. Брайс с Рендоном последнюю наливку без меня изведут.

У нее пальцы задрожали. Так, чуть заметно.

Очень, очень заметно.

— А я скучала. Вы давно не приезжали, — протянула она жалобно.

И голос у нее нежный и хрипловатый немного.

— А сейчас меня отсылаете к орлейцам, сами уйти хотите… а что я такого сделала?.. А вот если вы уйдете, а сюда еще кто-нибудь из придворных придет?..

Дерьмо, подумал Логейн и попробовал вытащить руку из-под ее пальцев. Не вышло — была еще и бутылка, она бы упала. Прямо на розовое платье. И получилось бы…

Что-то слишком много дерьма, подумал он, представив облепивший бедра Дани шелк. Наверное, орлейцы… да, точно орлейцы виноваты.

— Не придет, — вздохнул он, поглаживая другой рукой дрожащие пальцы и пытаясь ненавязчиво оторвать их от своих. Снова не вышло. — Дани, девочка, тебя кто-то обидел? От кого ты прячешься?

— Я не прячусь, — она мотнула головой. Уставилась в упор — глазищи заблестели. И опять губы облизнула.

— Я отдыхаю. От шума.

И голову опустила. Прижалась губами к его пальцам.

— Демон бы вас подрал, юная леди, что вы пили?! — холодно осведомился Логейн, безуспешно пытаясь не подавиться комом в горле и отнимая у нее руки.

Подняла голову. Посмотрела недоуменно-обиженно.

Ресницами захлопала.

— Я же не… не просто скучала.

— Дани, маленькая, — устало сказал он и погладил ее по щеке. Щека была нежная, и хотелось задержать руку подольше. — Ты выбрала неподходящий объект для… — он запнулся, не в силах найти приличное слово. — Я тоже скучал. Очень. Мы так и не доиграли в шахматы. Но в другие игры тебе стоит играть с кем-то помоложе, а не с раненым героем.

Он отвернулся, встал — в спине что-то хрустнуло. Или не в спине, неважно. Отхлебнул мерзкого сладкого вина, закашлялся.

Старый дурак. Развесил уши, размечтался. Не просто скучала. Верь!

За спиной всхлипнули. И еще раз.

Зашуршали, то ли шелком, то ли сеном. И яблоками запахло еще отчетливее. Зелеными яблоками, с кулак размером, хрустящими на зубах и сочными до такой степени, что течет по губам.

Проснулась чья-то лошадь, фыркнула — показалось, насмешливо.

К спине прильнуло теплое. Обняло тонкими руками, накрепко.

— Ты понимаешь, что делаешь, девочка? — спросил Логейн у бутылки.

Теплое пошевелилось и угукнуло в лопатки.

Он вздохнул. Упрямая девчонка, всегда была упрямой и всегда вила из него веревки. И ему это нравилось. И нравится, не стоит себе врать. И ему плевать, что скажет Брайс. Если, конечно, она в самом деле понимает, что делает.

Резко развернувшись, Логейн сгреб ее в охапку, прижал к себе и поцеловал. Грубо, по-солдатски, ну уж простите, орлейским тонкостям не обучены. И ему ответили. То есть, она сначала задохнулась, замерла на целую секунду, а потом ответила — очень, очень неловко, и совсем неумело, но жарко и жадно.

Кожа у нее была горячей, как расплавляющаяся свеча, и мягкой — как тот же воск. Такой мягкой, что он позволил себе еще целое мгновение обнимать ее, и пить яблочный сок с ее губ — яблоко с привкусом сладкого вина, сена и конюшни. Божественный вкус.

А потом осторожно отставил бутылку на край яслей, пригодится, поднял шелковую юбку, оторвал от себя неуклюже блуждающие под камзолом руки…

Когда он перекинул ее через колено, она лишь недоуменно дернулась. А когда шлепнул… всего лишь ладонью, уродовать нежную кожу ремнем он пожалел, да и будущий супруг леди не поймет, обнаружив в первую брачную ночь шрамы на самом интересном месте… когда шлепнул — она взвизгнула, не от боли — кажется, от злости. Точно, от злости — зашипела, попыталась извернуться, освободиться.

Щелкнула зубами.

— Я вам не ребенок!

— Я заметил, леди. — Он отвесил второй шлепок, сильнее. — Вы очень избалованный ребенок.

Он врал. Бедра под его рукой принадлежали никак не ребенку, а очень юной, очень упрямой и желанной женщине. И ему было плевать, что сейчас она совершенно точно убедилась в том, что желанна. Слава Создателю, на ней были панталоны. Хотя бы панталоны.

Она неожиданно фыркнула.

— Как угодно. Отпустите.

— Угу. — Третий шлепок. — Конечно.

Еще три она вытерпела молча. Быть может, что-то поняла.

Логейн стряхнул ее с колен и велел:

— Извольте идти к отцу и вести себя, как подобает юной леди. И постарайтесь по дороге не приставать к пьяным гостям. Даже если очень захочется.

Она подняла брови. Взглянула… нет, не показалось, насмешливо и никак иначе.

— Неожиданно много эмоций, милорд. Конечно, для человека, который хочет показать, что ему все равно. Доброй ночи. Надеюсь, ваш сон будет спокоен.

И поклонилась. И нет, не убежала, а ушла не спеша, высоко подняв голову.

Разумеется, она не обернулась. Кусланды никогда не оборачиваются. И потому не могла увидеть, как Логейн смеется. Искренне, весело, хоть и беззвучно. Впервые за весь этот гребаный свадебный день, за весь гребаный месяц, что прошел со смерти Мэрика.

— Вы неподражаемы, леди, — он поклонился закрывшейся двери и, сбросив почти полную бутылку на пол, растянулся в душистом сене.

— Повезет же кому-то.

Вино разлилось, добавив к запахам навоза, сена и зеленых яблок сладкую хмельную ноту, похожую на вкус ее губ. Пожалуй, теперь он сможет пить орлейское вино без отвращения. И даже простит Брайсу и Рендону, что вылакали всю наливку без него.

4

Предательство эрла Хоу, гибель родителей и призыв в Серые Стражи отпечатались в памяти Дани как одно алое хаотичное пятно. Все, что она могла вычленить связного, это свою клятву отомстить убийце и слова Дункана: сейчас нет ничего важнее Мора.

Именно эти слова и помогли Дани продержаться до Остагара, где король Кайлан планировал дать решительный бой порождениям тьмы и одержать победу над Мором. Она не задумывалась, реально ли вот так сходу победить. Она просто делала, что должно.

Пока не увидела Остагар. Про него Дани читала. Много и разного. И в "Землеописании", и в трактатах по истории, и даже в романах. И везде, совершенно везде рассказывалось про величественную и неприступную крепость. На деле же неприступная крепость оказалась обычными руинами, даже не слишком живописными.

Возможно, Дани и была не права.

Может быть, она в другое время она и оценила бы чудом уцелевшие за полтысячи лет белые башни, сводчатые арки, мощеную площадь, на которой разместили лагерь, и еще осталось место…

Но не теперь. Не после смерти родных, не перед битвой с порождениями тьмы, в которой, очевидно, не выиграть.

Войско, собравшееся в этих руинах, вызывало недоумение. Ну зачем здесь войско, как тут наступать, или, не приведи Создатель, обороняться? Легендарные Серые Стражи тоже разочаровали. Обычные солдаты, только что эльфы среди них мелькают — в доспехах и при оружии. Сначала режет глаз, но привыкаешь быстро. Один из Стражей, рыжий, чем то похожий на щенка Алистер, постоянно вертелся поблизости, но Дани не придавала его присутствию никакого значения.

Эрла Хоу Дани найти не пыталась. Ясно же, что он тут не покажется. Наверняка будет занят тем, чтобы обставить смерть ее семьи, как несчастный случай, а то и нападение каких-нибудь коварных врагов. Потом явится в столицу, и всем расскажет, как он, верный вассал, пытался спасти сюзерена, но не успел.

Подлая крыса.

Зря он думает, что свидетелей не осталось. Теперь король Кайлан знает все о его предательстве, и сразу после победы Хоу получит по заслугам.

Главное — победить.

Не пыталась Дани и разыскать брата — не знала, как ему сказать, что его жена и маленький сын мертвы. Как смотреть ему в глаза после того, как она ничего, ровным счетом ничего не смогла для них сделать. Только сбежала сама, и то лишь благодаря Дункану.

Дважды видела рядом с королем тейрна Логейна. В груди что-то екнуло, заболело, и очень захотелось кинуться ему на шею в криком «дядя Логейн!», но она сдержала порыв. Наверняка король ему расскажет, что произошло с семьей Кусланд, а объяснять ему, что Дани теперь Серый Страж… нет. Слишком это…

Не сейчас. Сначала — победить.

Подробностей своего Посвящения она не запомнила. Помнилось смутно, как пила из чаши какую-то ожигающую омерзительную дрянь… и все. Короткая темнота, пронзительный холод, жуткая тошнота и чудовищная головная боль при попытке открыть глаза.

Как умерли еще двое рекрутов, глотнувшие из той же чаши — вспоминалось смутно. Кажется, вор захлебнулся, а рыцарь попытался бежать… или нет? В голове был совершенный туман, он мешал думать и осознавать происходящее.

Дани сказала об этом Алистеру, но тот заверил, что это случается. Пройдет.

И прошло, в самом деле, быстро — после первого же боя с порождениями. К моменту, когда они с Алистером добрались до смотровой площадки башни Ишаллы, в голове не осталось ни одной мысли, кроме как «победить любой ценой». Дойти. Подать сигнал к атаке — подразделение под командованием тейрна Логейна ударит с фланга, сбросит порождений в пропасть, и с Мором будет покончено. Именно таков был план короля.

И тогда Дани можно будет упасть и закрыть глаза.

А пока она смотрела вниз, на кишащее порождениями тьмы поле боя, и отчетливо понимала — бой не выиграть. Никак. Король Кайлен совершенно бездарный стратег, армия прижата к обрыву, и все что могут храбрые ферелденские солдаты — это бесславно погибнуть.

Еще она понимала, что тейрн Логейн ни за что не поведет свои подразделения на убой. Наверняка он уже скомандовал резерву отступление, и уводит жалкую четверть армии как можно дальше от героически и по-дурацки гибнущего короля. По крайней мере Дани очень надеялась, что это именно так. Что у людей Ферелдена останется хоть какая-то защита.

Она попросила Алистера зажечь сигнальный огонь.

Жестом, потому что горло пересохло.

И не смогла даже закричать, когда пасмурное небо потемнело еще больше, захлопали чудовищные крылья, и на них с Алистером упал дракон.

5

Логейн не помнил, когда ему стало все равно. Может быть, когда увидел предполагаемое поле боя и прикинул, как будет лететь с обрыва ферелденская армия. Может быть, когда мальчишка Кайлан радостно сообщил, что ждать подкрепления от баннов не будет, а будет воевать Мор и Архидемона сам, вот прямо сейчас, деревянным мечом и героическим видом. Или когда тот скользкий Серый, что танцевал с Дани на свадьбе Аноры и облизывал ее масляным взглядом на каждом королевском приеме, где появлялись Кусланды, поддержал королевское желание покрыть себя кровью и славой. Своей кровью и славой придурка, хотел сказать Логейн — но промолчал. Безнадежно.

Но скорее всего ему стало все равно, когда Кайлан с фальшивым сочувствием на лице и настоящей радостью в глазах сообщил о смерти Кусландов. Всех. От рук Хоу — мерзавца, предателя и подлого змея. Да, и то, что Брайс Кусланд продался Орлею, полная чушь, сказал Кайлан. Орлей не плетет против нас заговоров, орлейская императрица добрая, милая и ей не нужна провинция Ферелден. Конечно, согласился Логейн. Восемьдесят лет была нужна, а тут вдруг стала не нужна. Все правильно, ваше величество, это все ваша гениальная дипломатия. Браво. Идите уже спать, перед боем надо отдохнуть.

Кайлан ушел спать. То есть высматривать святую сестру или эльфийку посмазливее, чтоб грела величеству постель, раз уж ни одной благородной дамы с собой на войну не взял. Упущение, однако. А Логейн, постояв над картами и не сумев вычитать в них ничего утешительного, отправился бродить по лагерю. Зачем, сам не знал.

Лагерь спал беспокойно, караульные вместо привычной игры в кости тихо переговаривались — Мор, гарлоки, семья дома, вот вернемся… Наверное, они знали, что умрут завтра. Все, кроме резерва под командованием Мак-Тира и отряда Хоу, так удачно запаздывающего к Остагару. Можно ставить тейрнир Гварен против дохлой крысы, что Хоу приведет подкрепления ровно на следующий день после решающей битвы. И ни слова не скажет о Брайсе: зачем, если и так все ясно? Его «отряд» едва ли меньше тех ошметков армии, что Логейн завтра отведет в тыл, его сторонников в Собрании — едва ли не больше, чем верных Аноре и Мак-Тиру баннов. А пока у Хоу важные дела — надо подмять под себя потерявший хозяев Хайевер.

Хайевер. Запах вишни, уют, тепло — все то, чего Логейн так и не нашел в Гварене и в королевском дворце. Последний друг. Последняя… любовь?

Логейн прикрыл глаза, пытаясь в приглушенном темнотой лагерном шуме расслышать сонное фырканье коней, запах зеленых яблок и насмешливый голос: «Надеюсь, ваш сон будет спокоен».

Будет, моя девочка. Теперь уже — будет. Потому что в тот момент, когда командор Серых сказал, что Кусландов больше нет, раненого в сердце солдата, героя Дейна и прочая, прочая — не стало. Но Ферелден об этом не узнает. Ведь кто-то должен сохранить то, что они все, — мертвые герои, — оплатили тридцать лет назад.

Если б он тогда знал, чем придется платить за свободу страны — встал бы на колени перед мятежным принцем Мериком и поклялся бы привести его к победе и трону?

Да, ответил себе Логейн. Ферелден — это единственное, что имеет значение. Единственное, что у него осталось.

Совсем близко послышался испуганный вопль.

Не успев сообразить, где он и кто вопит, Логейн выхватил меч. И только через несколько мгновений, не обнаружив вокруг никаких врагов, понял — вопль раздался из руин угловой башни. Именно там командор Серых проводил посвящение в свой клятый орден.

Следом за воплем раздался звон мечей и предсмертный хрип.

Логейн пожал плечами, припомнив троих рекрутов, мелькнувших сегодня утром на дороге в Коркари. Неуклюжий рыцарь, вороватого вида худосочный лучник и потасканная чумазая девица в кольчуге не по размеру. Сопровождало их рыжее недоразумение, взращенное Эамоном: мэриков бастард, не унаследовавший от отца ничего, кроме щенячьих глаз. Значит, в Коркари они выжили, а посвящение не прошли. Причем кого-то прирезал сам командор. Дерьмо. Все эти сказки о грифонах, все эти подонки, начиная с самого командора — дерьмо. Без них Ферелден станет только чище.

Сплюнув под ноги, Логейн отправился в свою палатку и завалился спать. Перед боем надо отдыхать. Без, дери их сворой, святых сестер и эльфиек!

Последней его мыслью перед тем, как провалиться в сон без сновидений, было: «прости, дочка, подарить тебе принца было очень плохой идеей. Но я исправлю свою ошибку».

6

Стражи явились в Денерим почти через год после Остагара.

После промозглого холода Диких Земель — они провели там целый месяц, залечивая раны и слушая истории ведьмы пустошей, которая была так любезна, что вынесла их с башни Ишаллы в самом конце битвы при Остагаре. Ведьма была, как и положено ведьме, стара, предположительно безумна и, по уверениям Алистера, безусловна зла. В последнем Дани сомневалась, но распрощалась со старухой, умеющей превращаться в дракона, с большим облегчением.

Дочь старухи, отступница Морриган, оказалась настоящим сокровищем: лечила своих, калечила врагов, находила дорогу в любом диком лесу. Правда, она постоянно задирала Алистера, дразнила Лелиану — присоединившуюся к отряду барда-убийцу — и безуспешно пыталась соблазнить рогатого великана Стена, подобранного вместе с Лелианой. Иногда Дани мечтала убить их всех, но тут случалась очередная заварушка, и разношерстный сброд, больше похожий на бродячий цирк, чем на грозный отряд, снова становился единым целым.

Больше двух месяцев они провели в гномьих пещерах и на Глубинных Тропах. Весь отряд проникся к Тропам и гномьей политике искренним отвращением. Алистер и Дани пообещали друг другу никогда сюда не возвращаться, а когда придет их время умереть от скверны — просто вызвать друг друга на дуэль.

Сколько времени они бродили по Ферелдену, пытаясь найти хоть кого-то из Серых Стражей, Дани даже не считала. Разоренные деревни, стычки с порождениями тьмы и разбойниками, новые шрамы и кошмары с участием Архидемона сливались в один бесконечный ужас, от которого немыслимо хотелось проснуться.

И только после путешествия в Тень она поняла, что разбойники и порождения тьмы — это еще не самое худшее, что может случиться. Само путешествие она запомнила плохо. Лелиана, правда, охотно рассказывала подробности всем желающим, но так путалась в демонах, духах и страшных заклятиях, что верили ей только крестьяне в тавернах, и только те, что слышали эту историю впервые. А остальные, кого занесло в захваченную демонами башню магов, предпочитали о ней не вспоминать. Даже магесса Винн, прожившая в башне лет, наверное, сто — почти никогда о ней не рассказывала.

Где-то между башней магов и захваченным порождениями Лотерингом их чуть не убили. По приказу тейрна Логейна — что выяснилось, когда озверевшие Стражи положили наемных убийц. Не всех. Единственный выживший, эльф по имени Зевран, присоединился к отряду. Его вранье о причинах Дани даже толком не выслушала, шикнула на Алистера — ему, видите ли, Антиванский Ворон в отряде не нравится! И разрешила идти с ними, философски предупредив: с нами ты сдохнешь еще вернее, чем от рук недовольных провалом нанимателей.

Зевран только пожал плечами и солнечно улыбнулся: никогда не загадываю наперед. Мы живы, и это прекрасно прямо сейчас, а что будет завтра — пусть Создатель думает, у него голова большая.

Бесподобная компания подобралась, смеялась Дани: Ворон, бард, принц- храмовник и ведьма-оборотень. На месте Архидемона я бы осталась на Тропах.

Ворон, кстати, оказался бесценным приобретением — умело торговался (даже с гномами!), прекрасно сражался (даже с демонами!), учил Дани метать ножи и скрываться бесследно даже на, казалось бы, видном месте, и Алистера — здоровой практичности на грани цинизма.

Последние месяца полтора они проторчали в эльфийском лесу. Как водится, «пустяковая» просьба местного вождя вылилась в нудную зачистку древних руин и леса, от которого у Дани началась нервная почесуха, Винн поседела окончательно, Алистер разлюбил собак, а Зевран резко переменил свое мнение о вольных сородичах. В проклятом лесу даже Лелиана не пела своих баллад — дав Дани возможность по ним соскучиться, а Стэн, полируя свой кунарийский меч, хмуро мечтал о цивилизации и печеньках. Единственным, кто чувствовал себя как дома, была Морриган — твари эльфийского леса ни на грош не отличались от тварей Диких Земель.

И вот после всего этого банда — отрядом это уже язык не поворачивался назвать — явились в Денерим и остановились в «Селедке», совершенной дыре даже по меркам портовых кварталов.

Даже банде Серых Стражей надо когда-то отдыхать.

Хотя у каждого, конечно, были свои дела. Лелиана и Стэн предвкушали поход на рынок (кому-то новые туфли, а кому-то кондитерская лавка). Алистер сиял и говорил что-то о встрече с сестрой. Винн рвалась поговорить со знаменитым фра Дженитиви о его исследованиях и припоминала самые полезные для интеллекта сорта вин. Зевран мечтательно жмурился и почти пел «Жемчужина, о, Жемчужина» — скверные твари и дикие оборотни, видите ли, почти подорвали его драгоценное здоровье, нужны срочные меры. Морриган не говорила ничего, только сверкала желтыми хищными глазами и загадочно улыбалась.

А Дани планировала крайне важный разговор.

Еле дождавшись, пока банда разойдется по своим делам, она попросила Зеврана раздобыть ей платье «как можно неприметнее, знаешь, как в Ферелдене служанки ходят?» Ворон в ответ на просьбу крайне двусмысленно улыбнулся, послал ей воздушный поцелуй и удалился. Вернулся примерно через час, — Дани как раз успела тщательно выкупаться (к сожалению, весьма прохладной водой) и вымыть из волос дорожную пыль и грязь, — оставил на лавке платье и спросил, не нужна ли компания.

Получил решительный отказ, пожал плечами и ушел, насвистывая под нос фривольную антиванскую песенку.

А Дани оделась, заплела волосы и отправилась во дворец. И ничего сложного в этом не оказалось — к служанкам стража не присматривалась. Найти нужную комнату было проще простого — довольно было прислушаться к разговорам горничных. А уж затаится в углу, за массивным книжным шкафом — и вовсе пара пустяков, после уроков-то Ворона.

Оставалось надеяться, что тот, кого она ждала, явится в спальню один. И согласится поговорить.

7

Королевский дворец. Щелястые серые стены, стыдливо прикрытые гобеленами и стягами, узкие окна и запутанные темные коридоры, трусливые слуги и лицемерные аристократы, древние ржавые доспехи и крысы по углам. Шепотки за спиной и славословия в лицо. Тухлый запах лжи, жадности и орлейских благовоний. Здесь никогда не пахло вишней, яблоками и солнцем, даже ненавистный букет свежих цветов, который Анора велела ставить в отцовскую спальню каждый день, пах кровью и ядом — в точности, как обещания послов непременно помочь Ферелдену в святой борьбе с Мором в обмен на крохотные, совершенно незатруднительные уступки…

Уступки. Это слово Логейн ненавидел. Не для того он гнал орлейцев, чтобы идти на уступки. Не для того позволил сыну Мерика убиться об гарлочий меч, чтобы самому раздавать Ферелден по кусочкам. Никаких уступок, и пусть катятся вместе со своей помощью в Бездну! И Хоу — туда же. Создатель, какой же он был дурак, когда впервые согласился с Хоу, что Кусланд — не политик, Кусланд заслужил отдых, и Хоу прекрасно справится один.

Логейн шагал по верхней галерее, старательно не глядя по сторонам. Встречные слуги, стражники и придворные также старательно не глядели на него — те, что не разбежались, заслышав тяжелые гулкие шаги. С некоторых пор Логейн ходил по собственному дворцу исключительно в сопровождении десятка стражи и в латах, словно парадный портрет самого себя.

Хоу выбрал отличный момент, чтобы напомнить: Анора должна выйти замуж и родить наследника, пока банны не договорились между собой, кто из них лучше будет смотреться на троне Ферелдена. Конечно же, Натаниэль Хоу, уверял Хоу. Не Алистер же, этот самозванец, он и на Мерика-то не похож, а туда же, на трон метит! Почему он до сих пор жив, зря я, что ли, Антиванских Воронов тебе приводил?

А на троне рядом с Анорой должен быть мой старший сын, умница, прекрасный воин и галантный кавалер. Ты разве не знал, друг, что мой сын давно влюблен в твою дочь? Он не будет бегать по служанкам, а займется прямым долгом короля… ну да, короля, зачем мы будем усложнять и делать его консортом? Мы же понимаем… Так вот, прямым долгом короля: сделать жену беременной. А потом еще раз. Бедняжке Аноре так не хватает любви, ласки и твердого мужского плеча рядом! И детишек в пеленках, само собой.

Бедняжка Анора, слушая этот бред, зеленела. Года семейного счастья ей хватило

— возможно, на всю жизнь. Но послать к демонам Хоу она не могла. И Логейн не мог. Только не сейчас, когда банны затаились в ожидании малейшей его ошибки, когда армия рассеяна по стране — кто-то же должен расчищать скверное дерьмо.

А Хоу продолжал: траур окончен, моя королева. Нужно жить дальше. Родите детишек.

Прошел ровно год с Остагара — год траура по королю, год позиционной гражданской войны. И Мор. Да, все же — Мор. Как бы ни хотелось считать покойного командора Дункана лжецом и пройдохой, в одном он был прав. Мор пожирал Ферелден, пока еще медленно, он кусок за куском откусывал от пока еще живой страны. Остагар, Коркари, Лотеринг. Моровых тварей видели поблизости от Редклифа и на окраине леса Бресилиан. Там же видели и Серых Стражей — незаконорожденное недоразумение и кто-то из рекрутов выжили. С ними не справился Мор, а хваленый Ворон, остроухая сука…

Кажется, последние слова он сказал вслух. Потому что какая-то эльфа всхлипнула и бухнулась перед ним на колени, сбивчиво каясь в разбитой вазе. Только тогда Логейн осознал, что стоит перед дверью собственной спальни. Какого демона он приперся сюда, в то время как в его кабинете ждет человек с Западных Холмов… Дерьмо. Что этому-то нужно?! Денег, людей, гарлока лысого и луну с неба? Создатель, когда же они перестанут грызться!

— Пшла вон, — бросил он эльфе и, дождавшись, пока она убежит, махнул страже:

— Все вон.

Все — не относилось к Кэти, его бессменному адъютанту. Она привычно шагнула следом, так же привычно расстегнула пряжки и помогла ему снять доспех. Припомнив всхлипы служанки, Логейн глянул в угол, куда каждый день задвигал вазу с розами. Надежды не оправдались: розовое безобразие так и торчало между старыми латами и сундуком со всяким очень нужным барахлом.

Когда он, стягивая на ходу пропотевший стеганный поддоспешник, направился к широченной, застеленной вышитым на орлейский манер одеялом кровати, — Логейн подозревал, что дочь в своей деликатной манере отплатила ему подарочком за подарочек, — Кэти привычно распахнула дверь в ванную и выразительно кашлянула. Сморщившись, Логейн бросил поддоспешник на гнусное одеяло и пошел в ванную. А Кэти, исполнившая долг — за дверь, проверять стражу здесь, стражу под окнами, стражу у покоев Аноры…

8

Он чуть не уснул в ванне. Помешала лишь остывшая вода. Перебрался на кровать, оставив на каменном полу и медвежьей шкуре мокрые следы. И понял, что сон ушел, зато остались боль в спине и тоска по лету, вишне, яблокам… Кислым зеленым яблокам, таким, как росли в поместье Брайса…

Все же он задремал, потому что запах яблок был слишком отчетлив. И на постель кто-то присел, кто-то легкий и знакомый. Он точно знал, кто. Она приходила часто, почти каждый вечер после Остагара. Желала спокойного сна, улыбалась — и уходила. Всегда уходила.

— Проснитесь, — попросила она на этот раз. — Мне жаль вас будить. Но очень нужно.

Логейноткрыл глаза. Она сидела на краю кровати, совсем не похожая на его Дани. Не то, чтобы сильно изменилась — просто вместо беспечного ребенка или милой девушки появилась невесть откуда юная женщина, хмурая и чудовищно усталая. Платье служанки открывало только шею, и на шее сбоку был отчетливо виден уходивший вниз, под ворот, длинный рубец. Наверное, надо было удивиться или не поверить. Целый год он считал ее мертвой, ненавидел Хоу и думал, что отдаст все что угодно, лишь бы она жила. А теперь…

К запаху яблок добавилась вонь скверны, — неощутимая носом, но слишком явственная, чтобы ее не замечать, — словно в наливном плоде завелся червяк. И все сложилось. Неправдоподобная удачливость Стражей, непонятно откуда взявшийся у незаконнорожденного недоразумения по имени Алистер дипломатический талант, косые взгляды и шепотки баннов, любовь крестьян и покладистость гномов. Логейну не пришлось гадать, как она выжила. Все было ясно: Дункан принес известие о гибели Кусландов, значит, он был там. И вывел ее в обмен на посвящение в Стражи. Ублюдок. Надо было сразу догадаться, что командор не просто так вертелся вокруг Дани. Дочь тейрна в Стражах изрядно прибавила бы веса ордену.

— Здравствуй, Дани. Рад тебя видеть. Не могла бы ты отвернуться, я несколько неодет.

Она покачала головой.

— Простите. Нет. Я не настолько вам доверяю. — Вдохнула глубоко, протянула вперед ладони. — Я пришла поговорить. Только поговорить.

Логейн кивнул. Потом подумал, что уже слишком темно, и сказал:

— Говори.

— Я только хотела спросить, — произнесла она старательно ровно. — Зачем вы объявили на нас охоту?.. Вы же знаете, что Мор не вымысел, знаете, что в Ферелден готовы войти орлейские Стражи — и хотите прикончить единственных Стражей-ферелденцев. Это же…

Голос у нее дрогнул. Сломался.

— Политика, да? Я понимаю. Но мы же и так, скорее всего, не переживем Мора. А если и переживем… Если даже — уйдем на Тропы. Сами, в тот же день. Мое слово. Только дайте нам шанс — победить.

Впервые за много, очень много лет Логейн не знал, что ответить. Нет, не потому что он сомневался в своем решении. Королевский бастард слишком опасен для Ферелдена, его надо уничтожить до того, как он все же попадется в руки эрлу Эамону или, упаси Создатель, Хоу. При всем своем уме и удачливости Дани слишком молода и неопытна, чтобы играть с ними на равных, и Мериков бастард станет знаменем гражданской войны — а там уже без разницы, войдут сначала орлейские Стражи или сразу оккупационные легионы. Ферелден разорвут на части.

Он не знал, как сказать ей, что он готов оставить ее здесь. Защищать от Хоу, Орлея, Мора, себя самого. Дать ей все, что она захочет, кроме шанса победить и умереть. И кроме жизни второго Стража.

Она — Кусланд, а Кусланды не предают друзей.

Молчание затягивалось. За окном темнело. Дани ждала — пламя камина играло с ней, расчерчивало лицо тенями, как ранами, показывало ее то маленькой девочкой, то старухой.

— Почему ты не подошла там, в Остагаре? — спросил он о неважном, с трудом отрывая взгляд от огненных бликов на рыжих волосах.

— Зачем?.. — Она пожала плечами. — Король обещал вас известить о… — Сглотнула. — О нашей семье. Думаю, он это сделал лучше, чем смогла бы я.

— Он не известил меня о том, что кто-то из Кусландов жив. О тебе.

— Наверное, решил, что это вам будет неинтересно. Полагаю, это верно. Замолчала. Протянула руку, легко тронула его запястье.

Очень захотелось закрыть глаза и поверить, что это сон. Во сне можно было бы поймать ее руку, погладить большим пальцем ладонь и нащупать мозоли от клинка. Можно было бы притянуть ее к себе, обнять. Даже поцеловать… И сказать: нет, не верно. Не может быть ничего важнее, чем ты — живая. Но вместо этого он сделал вид, что ее пальцы не жгут подобно яду. Яду сожаления о несбывшемся.

— Кого ты пытаешься обмануть, Дани, меня или себя?

— Не понимаю. Я не солгала ни словом, — шепнула она.

И убрала руку. Отодвинулась — если закрыть глаза, то по шороху платья и скрипу кровати можно подумать, что она раздевается и ложится рядом.

9

Логейн вздохнул. Тяжело и устало. Сел, не обращая внимания на сползшее до пояса одеяло.

— Ясно. Себя. А теперь давай подумаем вместе, юная леди. Ты — Кусланд. Дочь моего друга, наследница тейрнира и неплохой стратег. В твоей верности Ферелдену я никогда не сомневался и не усомнился бы. Никогда. И ты — Серый Страж. Не думаешь, что эта информация могла бы быть важна для… — он запнулся, сглотнул. — Для расчета диспозиции? Мне казалось, ты усвоила азы.

— Вы ведь уже тогда все… рассчитали, — возразила она. Тем самым голосом, которым в день свадьбы Аноры говорила о том, что скучала. Таким хрипловатым и нежным. Тихо вздохнула. — Или вы хотите рассчитать что-то… сейчас?

— Ты же за этим и пришла, юная леди. — Логейн протянул руку, погладил теплое плечо. Просто еще раз убедиться, что она настоящая. — Не просить, а… рассчитать.

Он усмехнулся, радуясь, что сидит спиной к камину, и она не видит лица старого придурка — он никогда не умел играть лицом, как Мерик. Или как Хоу.

Дани тихо рассмеялась.

— Рассчитать вас? Невозможно! Вы же любите удивлять… противников, да?..

— Не меня, Дани. Нас. Ты думаешь, мне… — Он еще раз погладил плечо и отдернул руку. — Дерьмо. Ты ведь понимаешь, что теперь для меня нет просто Серых Стражей, а есть ты и твой этот Алистер. И ты знаешь, что убить тебя я не могу. Как и отпустить. Как и позволить тебе убить меня. Дерьмо.

— То есть, я… — у нее дрогнул голос, но нарисованная пламенем и гордостью маска осталась все такой же аристократично-спокойной. — Я напрасно пришла?.. Вы все равно попытаетесь убить Алистера, а я… а что планируете делать со мной, если нельзя убить?

— Да ничего я не планирую, дери… проклятье. — Логейн стукнул кулаком по постели, вспомнил, что раздет, что в постели… — Девочка, ты понимаешь, что будет, если Алистер станет пешкой Хоу или Эамона? Или — Орлея? А ведь ты прекрасно знаешь, что игроком он быть не способен. Ты убедишь его сдаться? Он останется жив, я обещаю. С меня хватило одного мертвого сына Мерика.

— К Хоу мы не пойдем. — Дани накрыла его руку ладонью, сжала пальцы. Руки у нее были ледяные. — Вы же это понимаете, правда?.. Эрлу Эамону папа не верил, и я тоже не верю. К нему мы тоже не пойдем, если вы дадите нам действовать. Тейрн Логейн, ну неужели мы не сможем договориться, мы же… я же…

— Что ты же, Дани? — он схватил ее за плечи, вгляделся в темные провалы глаз.

— Что тебе стоило прийти раньше…

Она дрожала. От холода, страха. От того что он — старый придурок, не предусмотрел, не предугадал. Доверился змею и предателю, а теперь не может признаться ей, что связан по рукам и ногам.

— …Холодно у вас, — сказала она так, как он спрашивал об Остагаре. Чтобы сказать хоть что-то. — Холодно… Сделайте что-нибудь. Пожалуйста.

— Дани? — он прижал ее к себе, бережно, словно ей было восемь лет. Закутал в мерзкое орлейское одеяло, взял на руки. Все это было неправильно, не вовремя и… это был последний шанс. — Ты останешься, Дани?

Он коснулся губами пахнущей яблоками и кровью макушки.

— Прошу тебя, — хрипло, зажмурившись. — Я не могу потерять тебя снова.

Она что-то пробормотала, подняла голову. Поймала губами его губы.

— Сделайте что-нибудь, — выдохнула ему в рот.

Во рту появился привкус вина и яблочного сока.

Он слизнул это «что-нибудь» с ее губ и выдохнул в ответ:

— Останешься? — Запустил пальцы в ее волосы, подвернутые и заплетенные во что-то сложное и правильное, дернул шнурок. Улыбнулся мелькнувшей мысли: не обрезала. — Здесь. Со мной. Вместе мы непременно что-нибудь придумаем…

Он нес чушь. Какое «со мной»? У нее есть этот ее ублюдок, молодой и красивый — на Мерика женщины вешались табунами, на Кайлана вешались, наверняка и этот такой же кобель недоенный.

Она потерлась щекой о его плечо.

— С тобой… но ты же не хотел, ты меня отослал, помнишь?..

Запрокинула голову, задышала часто.

— Не хотел тебя? — он усмехнулся ей в губы, прикусил нижнюю и тут же лизнул. — Юная леди достигла совершенства в невидении очевидного. Или юная леди до сих пор не?..

А ведь запросто, подумал он и отшатнулся. Что он делает, козел старый? Берет плату вперед? Дерьмо.

— Ну, — кажется, смутилась. — Ну… да. Я ждала… что ты, что… мы. Да.

— Ты с ума сошла.

Он отшвырнул ее, прямо в одеяле, на середину кровати и вскочил. Схватил себя за косицу на виске и метнулся к окну: надо немедленно проветрить остатки мозгов. Пока не стало поздно.

Открыл раму, уперся кулаком в стену рядом с окном.

— Данира, ты соображаешь, сколько мне лет и сколько тебе?

— Но вам же это не мешало, только что! — почти выкрикнула она.

За спиной прошуршало одеяло, так, как будто из него выпутывались.

Он резко развернулся, уставился на шебуршащий сверток. Девчонка! Глупая девчонка, что она себе вообразила!

— Мне ничто не мешает попользоваться вами, юная леди, а потом засадить в форт Драккон и подождать, пока ваши друзья придут вас спасать. Они же придут, да? И составят вам компанию. Каким местом ты думала, являясь сюда?! Идиотка! Сколько раз я тебе говорил: никогда, никогда не подставляйся! Никогда не показывай слабости!

Кулаки сжимались, словно на шее Хоу. Нестерпимо хотелось снова отшлепать дуреху, подхватить на руки, укачать и отругать, и выгнать прочь, чтобы никогда больше… Дерьмо. Никогда больше не увидеть?

Она все таки выпуталась из одеяла. Встала с кровати. Посмотрела на него насмешливо. Как тогда.

— У вас сейчас не получается казаться равнодушным. Опять много эмоций. И… неважно. Я не хочу в Драккон, милорд. Наверное, мне лучше уйти?

— Попробуй.

Пожала плечами.

— Вы только не забудьте, милорд. Я вас… и это не слабость. Наоборот.

И шагнула к двери.

Он смотрел на гордо развернутые плечи, зная: не уйдет, некуда ей идти. Было б куда — не пришла. И от этого знания чувствовал себя старым мерзавцем, чем-то вроде Хоу.

Догнал ее в два длинных шага, обнял и развернул к себе.

— Ты меня? Допустим, я верю, Дани. Почему бы старому одинокому идиоту не поверить. А как насчет последствий?

Дани, кажется, удивилась.

— Последствий?..

Подняла руку, погладила его по щеке. Очень осторожно.

— Именно. — Он так же осторожно повернул голову, прижался губами к ее пальцам. — Дани, я не отпущу тебя. Мне плевать, что ты Страж. На все плевать, Дани.

— Говорите — не отпущу, потом гоните и снова — не пущу, — усмехнулась она. — Не похоже на вас. Не отталкивайте больше, не надо. И еще скажите — почему вы сейчас… так. Если хотите, чтобы я осталась?

— Потому что боюсь, Дани. — Логейн взял ее затылок в ладонь, провел губами по виску, поцеловал маленькое холодное ушко. — Вдруг ты снова мне снишься? Я поверю, что ты настоящая, и потом проснусь, а тебя нет.

Дани чуть отстранилась. Вывернулась из рук.

Потянула платье вверх, отбросила в сторону. Рубашку — следом. Шагнула к нему: твердо, уверенно, а в глазах страх и обреченность.

— Настоящая?.. То есть… так убедительно?

На ощупь она была холодная, как лягушка, вся в мурашках и дрожала. И прижималась, словно в самом деле любила и хотела. То есть — он не очень-то помнил, как оно бывает, когда любят и хотят тебя, а не тейрнир и титул укротительницы диких медведей, но очень хотел верить, что именно так.

— Убедительно будет, когда перестанешь стучать зубами, юная леди.

Подхватив ее на руки, уткнулся лицом в растрепанную гриву и попытался вспомнить, где ж клятое орлейское одеяло. Так и не сообразил, пока об него не споткнулся — и не уронил Дани на кровать. Медведь неуклюжий.

Она повозилась немного, устроилась удобней. Смотрела, как понимает одеяло, как укрывает…

Ждала, пока ляжет рядом. Стоило лечь — прильнула снова. Дотронулась до плеча — робко-любопытно…

На этом медвежье терпение закончилось.

Тихо рыкнув, Логейн поймал ее руку, мгновение подумав, положил себе на загривок и накрыл все еще дрожащую леди собой. Вдумчиво и обстоятельно поцеловал, придерживая за волосы, чтоб не убежала.

— Яблоки, — сказал сам себе и поцеловал снова.

Дани невнятно застонала ему в рот. Потянула за косичку — ближе! Еще!

Задышала часто-часто, зажмурилась, развела колени.

Он тяжело вздохнул, проклял себя, старого дурака, и спросил:

— Юная леди, какого демона вы полезли в мою постель, если собираетесь дрожать, бояться и приносить себя в жертву?

Не дожидаясь ответа, облизал ушко, прикусил нежную кожу на шее и провел губами вниз, вдоль шрама.

Она охнула, дернулась. Вжалась в него вся.

— Я не…

Но глаза открыла. Совершенно безумные глаза. Бедра ее дернулись вверх, кажется, непроизвольно. И пальцы вцепились в плечи, впились почти до боли.

— Ты пахнешь яблоками, знаешь? Зелеными, — шепнул ей в ключицу и потрогал бедро. Легко, чтобы не оставить синяков на нежной коже. — Маленькая моя леди.

Было страшно. Раздавить, сломать. Она такая хрупкая, тонкая. Совсем беззащитная. Совсем его, только не упустить бы больше. А сосок был крупный и острый, как вишневая косточка. Она застонала, когда Логейн сжал его губами. И снова дернулась навстречу, обвила его ногами. Холодными. В пупырышках. Леди Лягушка.

Он тихо засмеялся. Она удивленно завозилась под ним, снова собралась сказать какую-то чушь, но он закрыл ей рот ладонью. Потом, что было совсем понятно, губами. Осторожно перекатился на спину, ближе к краю, сгреб одеяло и поднялся, поддерживая уцепившуюся за его шею Дани под попку. Маленькую, холодную, трогательную… Резко выдохнул, когда она сползла чуть ниже. Если б не подштанники… Дани вздрогнула, сжала ноги, требовательно застонала.

До камина было всего три шага. Целых три шага. Тонкий лен между телами был неудобным и бесполезным, словно парадные латы. А она терлась об него бедрами, текла и дрожала.

— Сейчас, маленькая, — шепнул он, опуская ее вместе с одеялом на пол перед огнем. — Сейчас будет тепло.

Она поднялась на локтях, склонила голову набок. Смотрела во все глаза, как он развязывает подштанники, роняет их на пол. И лицо у нее было совершенно растерянное, немного испуганное, и почти счастливое. Странная, демоническая смесь.

Он опустился на колени рядом, провел ладонью по груди, животу, накрыл рыжие завитки. Шрамов было почти не видно, только едва заметные росчерки теней. По этим теням можно было прочитать ее историю: стрелы, мечи, чьи-то когти и зубы. Создатель, всего год! Год без него — и целая книга шрамов.

Она завозилась под рукой. Дернула плечами, поджала ноги. Сглотнула, потянула к себе угол одеяла.

— Они мерзкие. Уродливые. Рубцы. Не надо… смотреть.

Покачав головой, он вынул из ее руки край одеяла и улыбнулся.

— В тебе нет ничего уродливого, Дани. Ты прекрасна. Ты сама не понимаешь, как ты прекрасна.

Ладонью провел по напряженному бедру, по колену, заставил ее выпрямить ноги и лег рядом, коснулся губами плеча — там, где пересеклись два клинка.

Она недоверчиво фыркнула. Извернулась, убирая плечо, подставляя губы.

Потянулась ближе, заплела пальцы в его волосы, мурлыкнула вопросительнотребовательно. Лизнула угол рта. Получилось сухо, как будто у нее пересохло в горле, и шершаво. Снова в груди защемило, захотелось спрятать ее, укрыть собой и не отпускать, не показывать никому.

Притянув ее ближе, еще ближе, Логейн ответил на неуклюжую ласку — губами, руками, всем телом. Голова кружилась от пьяного запаха, от ее стонов, от ее похожести… эти шрамы, мозоли на ладонях, сделали ее вдруг совсем понятной и близкой. Такой же, как он. Воином.

Он объяснит. Непременно. Потом. А сейчас — сейчас она ластится, царапает спину, ждет…

— Ло… — выдохнула ему в плечо и прикусила кожу, совсем легко, так, что его прошила судорога. — Пожа…

Договорить, — достонать, — он не дал. Захватил ее стон ртом, подмял ее под себя, раздвинул бедра коленом и, зажмурившись до алых кругов перед глазами, рывком втиснулся внутрь.

Вскрик боли, почему-то очень похожий на стон наслаждения, он тоже поймал ртом. Замер, опершись на локти — не раздавить бы, и шепнул в губы:

— Дани?

В ответ она укусила его за губу и дернулась навстречу, словно в атаку

10

Дани не спалось. Логейн, кажется, уснул уже давно — вот только перенес ее обратно на кровать, улегся рядом, обнял поверх одеяла — и расслабился, задышал ровно и глубоко, и наверняка видел какие-то хорошие сны. А она все лежала неподвижно, смотрела в потолок и старалась сосредоточиться. Что-то же было не так, что-то тревожило, не давало заснуть. Сосредоточиться тоже не получилось, мешало — странное приятно-тягучее внизу живота, ощущение руки на плечах, на бедрах, жестких губ — на шее, отзвук то ли рыка, то ли стона. Мешал запах — остывающей золы в камине, роз, крови, пота и семени. И еще саднило между бедер, как будто после первой поездки верхом.

Не отвлекаться, мысленно приказала Дани сама себе. Что-то не так, что? Им было хорошо, обоим; значит, раньше.

Его руки на плечах, взгляд в упор — «я не отпущу», близко, но не то. Еще раньше. Вспомнить не получалось, путались мысли.

— Спокойнее, — шепнула Дани одними губами. — Вспоминать надо не спеша, мне же никто не помешает…

Стоп. Вот оно. Он сказал: «Мне никто не помешает» — или нет, «ничто не помешает» и что-то еще, что-то…

«…ничто не мешает попользоваться вами, юная леди, а потом засадить в форт Драккон и подождать, пока ваши друзья придут вас спасать».

Вот оно. Не дающее забыться, поверить… остаться. И, проклятие, нельзя думать, что это была пустая угроза, попытка оттолкнуть. Не от этого человека, он не говорит в пустоту, никогда.

Значит, Драккон. Вероятнее всего, утром, чтобы не дать возможности бежать. А потом, действительно, останется ждать, пока за ней придут, а придут наверняка — Зевран догадывался или знал точно, куда она ушла, а если и нет — то по следу легко пройдет пес. И приведет к хозяйке. В одну из камер Драккона.

А, пропади все совсем. Я же еще не под замком, подумала Дани. И не окажусь. Для этого надо все лишь незаметно выбраться из комнаты. Ничего сложного. Всего лишь встать, одеться, и выйти… нет, стража за дверью, значит — вылезти через окно. Сегодня новолуние, ее не заметят.

Отлично. Встать.

Тело сопротивлялось. Не хотело уходить. Норовило вцепиться в руку, лежащую на одеяле, затормошить, разбудить. Заставить пообещать, что не будет камеры в Дракконе. Скользнуть потом в объятия, потрогать везде, погладить, запомнить — тепло, запах — и вкус.

Глупое слабое тело!

Дани стиснула зубы. Выбралась из-под тяжелой руки.

Встала так тихо, что не скрипнула кровать. Нашарила на полу платье, натянула на голое тело — искать сорочку было долго. Тенью скользнула к распахнутому окну.

— Третий этаж, внизу стража, — раздался за спиной тихий и очень ровный голос.

— Плюща нет. Юная леди возомнила себя кошкой?

Дани обернулась — прыжком. Уставилась в темноту.

Не мог он ее услышать, никак не мог!

— Щели есть.

Щели есть, трещины есть, не бывает отвесных стен. Спустится она, Зев учил, спустится. Не задержит же он ее — до окна меньше шага!

— Есть, — согласился Логейн и замолчал.

Колени задрожали. Сердце зашлось, забилось — подойти, прижаться, объяснить — отпустит! Поймет!

"…ничто не помешает мне…"

Нет. Она отвернулась. Подобрала подол, заткнула за пояс — еще не хватало, чтобы юбка в ногах запуталась!.. Подошла к подоконнику, прислушалась. Ну да, стража. Но не стоит, ходит. Не увидят, новолуние же.

— Увидят, — раздалось совсем близко. Горячая ладонь погладила плечо, там, где целовал — в перекрестье рубцов. — У них приказ — следить за моим окном.

Дани дернулась. Ловушка, да? Посмотрим. Посмотрим…

— Чем я тебя разбудила? — спросила тихо.

За спиной усмехнулись. Молча. И тепло мужского тела пропало.

Дани не стала оборачиваться.

Зачем, ведь наверняка же за стражей пойдет. Села на подоконник и ткнулась лицом в колени. Очень хотелось плакать. Но заплакать не успела. Даже понять, как оказалась прижатой к полу, в крайне неприличной и неудобной позе, тоже. Зато услышала свист стрелы.

— Сказал же! — прорычал Логейн, оттаскивая ее прочь, как куль с репой. — Следят. Бьют на поражение. Ты что, думаешь, я ношу латы потому, что мне это нравится?

— На поражение, — пробормотала Дани в пол, в серый камень. — Ну и пусть. Зато не Драккон… и не Хоу.

Надежные и сильные руки разжались, и она шлепнулась на этот самый серый камень.

Логейн выругался, тихо и очень зло. Шумно выдохнул. Показалось, что сейчас снова перекинет через колено… но нет. Заскрипел кроватью. Снова что-то пробурчал про дерьмо и мелких дур.

Проклятье. Действительно, дура, подумала Дани. Ну какой демон ее сюда понес?..

Поднялась, поморщилась, — болело ушибленное колено, — и прохромала к единственному в комнате креслу. Забилась с ногами, обняла колени. Ткнулась в них подбородком.

Интересно, подумала, сколько еще до рассвета?.. Сколько еще — до того, как встревожится банда и кто-нибудь пойдет за ней?

Кровать снова заскрипела, и мутное серое пятно окна заслонил темный силуэт. Несколько мгновений он просто стоял рядом, словно не мог решить, что делать дальше. Странно для Логейна. Дани всегда казалось, что он всегда точно знает, чего хочет и как этого добиться.

— Замерзнешь же, — сказал он каким-то ломким, чужим голосом. — Иди в кровать. Она не ответила, не пошевелилась. Зажмурилась.

— Хоу… — прошептал он. — Ты правда думаешь, что я могу отдать тебя этому… или в Драккон?

— Можешь, — вместо уверенного и спокойного голоса, подобающего леди, получился всхлип. — Для блага Ферелдена. Ты же все… для блага Ферелдена.

— Нуда. Все для блага, — повторил он почти неслышно. Вздохнул, выругался под нос и шагнул к ней, опустился рядом на колени, обнял. — Дурочка ты маленькая.

Дани всхлипнула еще раз. Вцепилась, прильнула.

— Я просто… просто испугалась, понимаешь? Прости. Давай ляжем, а то ты простудишься… я тебе, конечно, буду носить бульон, но лучше… лучше не болей, я и просто так буду… носить. Бульон.

— Бульон и гренки для раненого героя. — Он улыбнулся и поцеловал взъерошенную макушку. — Не надо меня бояться, Дани. Ты же знаешь, я никогда…

— Не буду. Больше не буду. — Дани потерлась о его плечо щекой. — Спать хочу. А до утра совсем мало осталось.

— Спи.

11

Логейн поднял ее, перенес на кровать и лег рядом, греть холодную лягушку. Она чуть повозилась, устраиваясь удобнее, закинула на него руку — и притихла, уснула.

Чуть подождав, Логейн осторожно вылез из постели. Надел сорочку. И выскользнул за дверь, аккуратно ее за собой прикрыв: не стоит будить Дани из-за всякой ерунды.

Оба стражника одновременно вздрогнули и вытянулись во фрунт. Радостные, словно их пирогами накормили и выдали по шлюхе. Правда, под его взглядом эта их радость быстро таяла: осознали, раскаялись.

— Вижу, вы не оглохли, — сказал он очень тихо и холодно.

— Никак нет, — откликнулись оба, так же тихо.

— Сукины дети. Вас тут зачем поставили?

— Так ведь… — начал младший: туповатый деревенский парень, верный как пес и с отличным ударом.

Второй, седой бывший разбойник со шрамом во всю щеку, шикнул на мелкого дурака.

Логейн усмехнулся.

— С такой охраной и Воронов не надо. Кто дежурил тут, пока я был у Аноры?

— Полушка, сэр, — отрапортовал седой.

— Бегом к Кэт, — велел Логейн младшему охраннику. — Пусть завтра разберется, какого рожна Полушка спит на посту. А мне принеси легкий доспех, размером как у Кэти. — Он посмотрел на младшего в упор, нахмурился. — Не трепаться. Доспех заверни в одеяло, что ли, чтобы никто не знал, что несешь. Завтрак на двоих тоже принеси, до рассвета, поставь у двери. Понял?

— Так точно, сэр.

— А утром оба — чистить нужники. Радетели, вашу мать.

Не дожидаясь ответа, Логейн отворил дверь и просочился обратно. На ходу сбросил сорочку, подкрался к собственной кровати и скользнул под одеяло. К теплой, мягкой и любимой дурочке.

12

Вставать не хотелось. Категорически.

Не хотелось даже просыпаться, вылезать из одеяла в холод и неизвестную пакость, которую непременно готовит новый день.

Дани недовольно заворочалась, пытаясь продлить сон. Безуспешно.

Пришлось все-таки открывать глаза. И признать, что неожиданность новый день преподнес все-таки хорошую. Оказывается, это очень и очень приятно

— просыпаться рядом с любимым мужчиной. Особенно, если он уже не спит, а смотрит внимательно и крепко обнимает.

Дани сонно улыбнулась.

— Доброго утра, лорд Мак-Тир.

— Доброго, леди Мак-Тир, — отозвался он и поцеловал. Нежно. В губы.

— Пока еще леди Кусланд, — рассмеялась Дани. Потянулась ближе, потерлась всем телом.

Мурлыкнула. Почему-то захотелось всегда просыпаться именно так.

— Это ненадолго, — буркнул Логейн и снова поцеловал.

И снова — прилипшую к виску рыжую прядь. И висок. И скулу. И жилку под ушком… И вдруг перестал.

— Леди Кусланд, — сказал куда-то в ключицу. — Мне бы хотелось знать ваши предпочтения… м… в свадебных подарках. Два на выбор: голова Хоу в красивой коробочке или голова Хоу вместе с телом, чтобы вы могли отрезать ее сами?

Дани чуть поморщилась. Думать о Хоу ей не хотелось, даже если речь шла только о голове.

Думать хотелось о поцелуях, теплом одеяле, горячем чае и большом яблоке на завтрак, но… от нее еще ждали ответа.

— Вместе. И чтобы он не ожидал. Хочу сделать сюрприз дядюшке Рендону.

— Хм… — протянул он задумчиво и потерся губами о ее грудь. — Так будет несколько дольше, но ты же готова еще немножко подождать. Дядюшка Рендон, — в его устах это звучало очень хорошо, почти как «этот корм для свиней», — очень хитрая и осторожная сволочь. И, Дани… — Логейн оторвался от ее груди, навис над ней и заглянул в глаза: хмуро, тяжело. — Я был не прав. Насчет Серых Стражей.

Деваться от политики было некуда. Пока, по крайней мере. Дани вздохнула.

— О Стражах… Мне надо возвращаться. Хочешь — пойдем со мной? Все обсудим, решим… вместе. Уговорим Алистера… действовать вместе. Хочешь?

Логейн сдвинул брови.

— Не хочу. Видеть не хочу этого ублюдка. Но иначе не выйдет. — Он усмехнулся половиной рта, погладил ее по щеке. — Ты умница, Дани. Всегда была умницей.

Она чуть повернула голову, поцеловала ладонь.

Проглотила вертевшееся на языке: "Не нужно называть Алистера ублюдком" — спорить сейчас было не ко времени.

Потянулась.

— Кажется, пора вставать.

— Если леди угодно… — он едва заметно пошевелился, ткнувшись ей в бедро напряженным членом.

— Леди угодно все, что пожелает лорд, — заверила она.

Скользнула руками по плечам, обхватила ногами. Потянула к себе.

Он поддался с тихим рычанием, впился в рот — жадно, жестко, и схватил за волосы, намотал пряди на кулак, словно боялся, что убежит. Снова.

13

Она не убежала, слава Создателю. Хотя Логейн уже не был уверен в том, что не убежит при первом удобном случае, и что он сумеет потом ее поймать. Он вообще ни в чем не был уверен, и прежде всего — в том, что способен понять эту женщину. Этого Серого Стража.

Серые Стражи. Проклятье. Надо же было так ошибиться! Весь год он был уверен, что Мерикова ублюдка прибрал к рукам или Эамон со своими орлейцами, или Хоу — со своими тевинтерцами. С Хоу бы сталось заказать Воронам собственную пешку просто для отвода глаз, лишь выбрать исполнителя поплоше и предупредить о засаде… а оказалось — вот так. Дани Кусланд. Если бы он мог хотя бы предположить, что она жива! Если бы посмел надеяться! Скольких ошибок можно было бы избежать. И этот мериков ублюдок мог бы принести Ферелдену пользу. И принесет. Лишь бы только он не ошибся снова, поверив ей. Дани. Рыжей лисичке Кусланд.

Довольная лисичка снова спала. Замучил малышку.

Он усмехнулся: вот не думал, что еще способен на постельные подвиги. Что вообще на них способен. Когда сопровождал Мерика по дамам-с, больше интересовался расположением окон-дверей-убийц, чем прелестями дам. А тут… как мальчишка, право слово. Последний ум потерял. Если б леди Кусланд хотела его убить, возможностей было до демона. И стражу зря послал нужники чистить, не успели бы они. Проклятье. Надо скорее кончать с Хоу.

Осторожно, чтобы не потревожить лисичку, Логейн слез с кровати и полез в сундук за старым добрым кожаным доспехом. Непарадным. Следом — выбирать для Дани клинки, длинный легкий и пару кинжалов. Подумалось

— обзавелся новой привычкой. Даже двумя: относить ее в кровать на руках и ходить вокруг на цыпочках. Точно мальчишка. Но как хорошо быть мальчишкой! Прав был все же Мерик, когда говорил: ты родился стариком, Ло. Он тогда морщился и требовал не называть его этим дурацким именем. А потом позволил ей — малышке Кусланд. Она, наверное, и не помнит, как карабкалась на него с писком «дядя Ло, скажи сказку!» Года этак в три.

Лишь полностью одевшись и положив на кровать легкий доспех и клинки для Дани, он склонился над ней.

— Вот теперь пора вставать, леди Мак-Тир.

Она открыла сонные глаза, а ему стало любопытно: снова будет спорить и доказывать, что она все еще Кусланд? Или смирится с причудами старого солдата? Вот нравится ему называть ее леди Мак-Тир, и все тут. И не будет он ей рассказывать, что первая леди Мак-Тир ненавидела свою фамилию и вытребовала с него обещание никогда не называть ее так наедине. Он и не возражал — ему было все равно. И видел он ее по три раза в год.

Дани спорить не стала, улыбнулась, пробормотала:

— Как будет угодно моему лорду.

Выбралась из-под одеяла, поежилась. Посмотрела на доспех и оружие, потом на него — благодарно, потянулась к сорочке.

— Пойдем к моим друзьям?..

— Непременно. Пока одеваешься, расскажи хоть, что у тебя за друзья. И чем вы занимались целый год…

Он осекся. Очень хотелось спросить: и какого демона ты ждала целый год? Я с ума сошел в этом клятом Остагаре, думая, что ты мертва. Я и Серых возненавидел потому, что шакал Дункан видел, как Хоу убивал моих друзей, но не помог. Ни Брайсу. Ни Эли. Ни тебе.

Вместо этого он сказал:

— Про гномов уже слышал. Великолепная работа.

Она засопела. Очень довольно. Зачем-то потискала поддоспешник.

— Еще были маги. Там демоны знают что творилось, в Башне. И еще заключили союз с эльфийскими лучниками. А до этого, совсем до этого, прожили в Диких Землях целый месяц, пока не поправились после Ишаллы, спасибо старой Флемет… — Она нырнула в поддоспешник. Голос стал невнятным. — Я хотела тебе написать, ты знаешь? Все время хотела написать, даже начала, в Орзаммаре. И не написала. Спалила письмо. Потому что… думала, ты знаешь, что я Страж, что король тебе сказал, и — ты же меня видел в Остагаре. Мы тогда отправлялись в Дикие Земли, и… И тут — Вороны. С контрактом от твоего имени. Я все пыталась понять — за что. И не поняла. Вот и пришла… спросить.

Перевела дыхание. Села на кровать, принялась застегивать поножи — старательно глядя вниз.

— Я рад. Что пришла. — Он заставил себя улыбнуться, хотя больше всего ему хотелось выкопать Кайлана и Дункана, воскресить, а потом убить их собственноручно. Медленно убить. Очень медленно. — А там, в Остагаре… если бы я знал, что ты жива, все было бы иначе. Совсем иначе.

— Теперь — будет. — Дани подняла голову. Посмотрела на него вопросительно. — Будет же, да?

— Будет. Уже, — ответил он, подавая ей руку. Помог подняться, притянул к себе и сказал, глядя в прозрачные зеленые глаза. — Я люблю тебя, леди Мак-Тир.

— Ия тебя люблю, мой лорд.

Поднялась на цыпочки, поцеловала в подбородок.

Отступила — надеть доспех, закрепить перевязи.

Закашлялась.

— Ну, и наш отряд… Алистера ты знаешь, Зеврана видел. А еще у нас есть Морриган, она дочь Флемет, Лель — бард, и Стэн. Он кунари.

— Кунари… — повторил Логейн, пытаясь понять: она шутит так? Или нет — так не шутят. Она действительно провела по всему Ферелдену двух шпионов, кунари и орлесианку. И дочь Флемет… ладно. Должно быть, Морриган сильная ведьма. — Расскажи об Алистере. Я видел его всего несколько раз, он… похож на Мерика. — Вспомнилось, с каким восторгом этот щенок вертелся вокруг Дункана, носил поноску и скулил, если с ним не играли. Бедная Анора. Ей придется его дрессировать. — Он нужен нам.

— Он… — Дани задумалась. Потерла лоб. — Он хороший человек. Добрый, благородный. Честный. Был наивный, а теперь… — смущенно улыбнулась.

— Теперь повзрослел. Стал жестче. Быстро всему учится, и… он похож на отца. Правда. Он умеет заставлять себя любить, понимаешь?.. — Развела руками. — Вот такой он.

— Любить — это хорошо. Мерик умел. — Логейн кивнул, подумав про Анору: сможет ли она полюбить щенка? Быть может, ей будет легче, если полюбит. — А ты, Дани, кто он тебе?

— Мой принц, — ответила сразу, не раздумывая. Посмотрела прямо в глаза. — Будущий король. Будущий муж моей королевы.

Логейн невольно улыбнулся: она отвечала, как на уроке стратегии. Тот же тон, то же желание похвалы — которое никак нельзя показать.

— Я горжусь, Дани. — Он взял ее руку, склонился и поцеловал. — Еще немного, и мне придется учиться у тебя.

Она покраснела. Видно было — рада похвале. Счастлива.

— Я… Ты самый лучший учитель, — улыбнулась лукаво. — Мой любимый дядя Ло. Пойдем? Пока еще на тебя не обрушились очень важные дела.

Любимый и Ло — звучало хорошо. Замечательно звучало, как лето, солнце и вишня. Дядя — не так замечательно, но она же это не всерьез. Очень хотелось верить, что не всерьез.

Он грозно сдвинул брови.

— Разве я тебя не учил, что в бой нельзя идти на голодный желудок? — Он указал на столик около кресла: свежий хлеб, нарезанное холодное мясо, кувшин с молоком и кувшин с разбавленным вином, большое красное яблоко. — Быстро завтракать, юная леди.

Дани покосилась на завтрак почему-то с сомнением, но уговаривать себя не заставила. Схватилась в первую очередь за яблоко. Разрезала кинжалом, уложила два ломтика на кусок хлеба, добавила мяса. И еще два яблочных ломтика сверху. Облизнулась. И вгрызлась в получившееся.

А Логейн про себя отметил: кинжал в ее руках летает, словно акробатка на канате. За этот год она многому научилась. Что ж, должно быть в этом Море хоть что-то хорошее?

— Приятного аппетита, леди Мак-Тир, — сказал он, прежде чем заняться своим завтраком.

Пожалуй, можно завести еще одну привычку: завтракать вместе. Лишь бы Создатель не решил, что дал слишком много счастья одному старому солдату.

14

Караульные у дверей, — уже другие, — встретили выскользнувшего из собственных покоев отца-командира плохо спрятанными ухмылками; как только разглядели неприметный кожаный доспех и плащ с капюшоном — ухмылки стали еще более понимающими. Мол, и тейрны тоже люди, ходят в самоволку из этого клятого дворца.

Логейн оглядел длинный прямой коридор, освобожденный от всяческих статуй, гобеленов и прочих столь любимых шпионами укрытий, и едва слышно приказал:

— Пост не покидать. Для всех — сказал не будить, а то повешу. Рожи сажей намажьте, что ли, чтоб не так сияли. И отвернитесь к стене на сто ударов сердца.

— Так точно, милорд, — отозвались солдаты. Рожи сиять не перестали, зато перекосились от попыток выглядеть серьезно.

— Пора, — позвал Логейн в приоткрытую дверь.

Взял бесшумно выскользнувшую Дани за руку и повел прочь, к ряду вделанных в стену ростовых щитов. Остановился у самого старого, с гербом Каленхада, нажал на левый край, затем на верхний — и щит повернулся на хорошо смазанных петлях, открывая узкий, низкий и пыльный лаз.

— Прошу, леди Мак-Тир, — не удержался от распускания хвоста: можно ж позволить себе маленькую слабость? Совсем маленькую и только перед любимой женой. Ну, почти женой.

Об этом ходе не знал никто: Логейн нашел его на одном из древних планов дворца, а тот план подарил ему сам Мерик. Вспомнилась светлая улыбка вечного ребенка: «Смотри, что я нашел в прадедовом дневнике! Ты ж любишь пыльные бумажки». Интересно, Алистер улыбается так же? Зря не познакомился с ним ближе. Все откладывал. Дооткладывался: Мерик погиб, королевского ублюдка забрал в Стражи другой ублюдок, Кайлан тоже погиб… Нет. Логейн не жалел. Он все сделал правильно. Вот только Дани слишком старательно молчала о том, что думает Алистер о виновнике смерти своего обожаемого Дункана и не менее обожаемого брата. Договориться будет непросто — но этому щенку он не позволит дурить… и не позволит погибнуть. Им нужна Мерикова кровь на троне.

Секундное размышление прервал звук шагов: ровно в тот момент, как щит встал на место, кто-то вывернул из-за угла. Плохо. Если кто-то из дворцовой стражи, еще ничего, а если из слуг — совсем плохо. Все они запуганы Хоу до колик и докладывают о каждом чихе королевы и регента.

Дани, похоже, не услышала: она шла впереди, не смущаясь почти полной темноты. Редкие светящиеся слизняки на сводах давали ровно столько света, чтобы различать стены в шаге от себя. Но, по крайней мере, она могла идти в полный рост. Логейну же приходилось пригибаться, а местами протискиваться боком.

— Лестница, осторожно, — нарушил он молчание после девятого поворота.

— Я вижу, — шепнула она.

Обернулась через плечо. Глаза у нее, показалось, светятся в темноте зеленоватым.

— Хорошо. Ты запомнила, как открывается?

— Да. А… — она спустилась на три ступени и только потом продолжила: — А куда он ведет?..

— За этой лестницей ниша и рычаг, выход в галерею над тронным залом. Дальше — несколько дверей заложено. И последняя — за дворцовую стену, на задний двор главного храма. — Логейн усмехнулся. — Надеюсь, преподобная мать не слишком испугается ранних гостей.

Она все-таки споткнулась. Покачнулась, но на ногах удержалась. Логейн поймал ее за руку, поддержать.

— Я думала, — пробормотала растерянно и отняла руку, — Что мы идем… идем туда, где мы остановились.

— Если леди, наконец, скажет, где именно вы остановились — туда и пойдем. Заглянем только к преподобной матери… — он замялся, вспомнив о том, сколько значения девушки придают всяким церемониям, гостям и прочим фейерверкам. — Надеюсь, ты согласна подождать с торжествами до после Мора?

Дани очень отчетливо хихикнула.

— Зевран говорит, что ничего не надо откладывать на завтра — мало ли что до этого завтра случится? Думаю, в чем-то он прав. Только вот если об этом узнают… эрл Хоу, например…

— Он узнает рано или поздно. Но мы постараемся, чтобы поздно. Для него. Не так ли, моя леди?.. — и добавил, не дожидаясь ответа: — Тихо. В галерее могут быть люди.

Она кивнула. Замолчала и даже, кажется, дышать перестала. Слилась со стеной.

Лишь когда миновали кишащий пауками подвал под храмом и поднялись в последний коридор, прорубленный в базальтовом фундаменте, он взял ее за руку и шепнул:

— Возможно, нам придется удирать из храма по одному. Где твоя банда? Я должен знать, где тебя найти.

Она замялась. Тихо кашлянула.

— В порту. Знаешь таверну "Селедка"?

— Знаю. — Не дождавшись больше ни слова, вздохнул. — Леди, или вы мне доверяете полностью, или не доверяете никак. Если никак — то можете выйти одна и катиться ко всем демонам. Искать не буду.

Она помолчала еще. Передернула плечами.

— Нужно сказать трактирщику, что хочешь поговорить с капитаном "Грифона". Он позовет или передаст записку.

— Грифона. Весьма оригинально, — кивнул он и надавил на два из семи выступающих из стены камней. — Здесь — молчи и не показывай лица. Послушницы не так разумны, как преподобная мать.

Пока кусок стены проваливался, открывая выход за одной из статуй, Логейн молился: только бы послушницы не вышли во двор раньше, чем обычно; только бы преподобная мать оказалась одна; только бы там, в коридоре, их не заметил один из верных Хоу рыцарей или баннов; только бы…

Риск превышал все разумные пределы. Полным безумием было идти одному сначала в церковь, потом к банде Стражей, мечтающих его убить. Безумием было доверять леди Кусланд: как бы сладко она ни отдавалась, как бы нежно ни назвала его «Ло» — она скрылась от него в Остагаре, она за целый год ни разу не написала, не попыталась встретиться. За этот год она могла выучиться не только ловко орудовать кинжалом, тем более с таким наставником, как Антиванский Ворон. Логейн бы поклялся, что Ворон — ее любовник, если бы не прошлая ночь. Но чему только не научит Ворон…

Проклятье. Старость, осторожность. Еще немного, и пора будет сдавать Ферелден Орлею в обмен на почетную пенсию.

— Домик преподобной — за углом налево. Идем, — велел он и, взяв ее за руку, шагнул в узкий проем.

Боялся он не того. Бояться надо было не врагов — а друзей. Как всегда.

Задний двор они преодолели без приключений: единственная послушница с ведрами на коромысле лишь скользнула по паре путников сонным взглядом и исчезла в одной из хозяйственных построек. Логейн даже услышал, как Дани облегченно выдохнула. Боялась. Правильно боялась — она рисковала еще сильнее. Если б она спросила его, прежде чем лезть к медведю в пасть, запретил бы. Еще бы и розгами пригрозил.

Друзья показали себя во всей красе, едва они с Дани завернули за угол и прошли три шага. Из-за другого угла выскочил отряд стражи — его собственной стражи, лично набранных сукиных детей! — под командованием Кэти. Разумеется, Кэти его узнала — много ли бродит по Денериму громил в его старом плаще? Разумеется, бросилась навстречу с видом счастливой наседки, нашедшей цыпленка. Дерьмо.

Дани вздрогнула, попыталась вырвать руку.

— Тихо, леди Мак-Тир, — приказал он, сжимая ее ладонь сильнее, и потянул за собой.

— Милорд! — обрадовалась дура Кэти, побежала навстречу; десяток стражи загромыхал за ней. — Милорд, мы…

— Стоять! Сукины дети, — прошипел он. — Кругом, и чтоб духу не было!

— Но, милорд, вы один, и эта девка… вы сами приказали не спускать с вас глаз! — Она сделала еще два шага навстречу. — Прошу вас, милорд!

Еще шаг — и вдруг бросилась к Дани.

Логейн замешкался лишь на мгновение: Кэти! Она не может пойти против приказа, не может причинить ему вред! — и этого мгновения хватило, чтобы она сорвала с Дани капюшон.

— Кусланд?! — Кэти отшатнулась и тут же выхватила меч. — Предательница!

— Твою мать, — выдохнула Дани.

Отшатнулась, схватилась за кинжал. Левой рукой — правую Логейн так и не отпустил.

— Стоять! — заорал он, краем глаза заметил какое-то движение слева, в боковом переулке — и что-то горячее ударило его в руку; вверх рванула волна боли: яд, дерьмо! Уже падая куда-то в темноту, он успел приказать:

— Кэти, стой! Не трогай ее…

И — провалился в Тень.

15

Логейн упал. Крикнул невнятно: "не трогать" — и рухнул. Блеснулупавший кинжал, вороний. Отравленный.

Проклятье.

Кэти Коутрен, разумеется, не подчинилась, скомандовала: "Взять!" — и кинулась вперед.

Дани увернулась — чудом. Отпрыгнула назад. В плечо вцепилась рука, дернула прочь.

— Беги, ну! — выдохнул Зевран и без замаха пырнул ближнего стражника кинжалом.

Рядом упал еще один; стрела в горле. Лель.

Зев толкнул ее в сторону, на бегу. Свист стрелы, хруст, короткий мат сквозь зубы.

— Быстрее!

Дани неслась, не смея оглянуться.

Узкий короткий проулок, воняет крысами. Еще проулок: кучи отбросов, ноги скользят. Позади ругается по-орлейски Лель. Живая.

Безлюдная улочка — к порту.

Мачты над крышами доков, запах моря, водорослей, тревожный гул прибоя — будет шторм.

Закуток за складом шерсти, воняет овцой.

Можно отдышаться.

Дани согнулась, уперлась руками в колени, вдохнула-выдохнула несколько раз. Исподлобья глянула на «спасителей».

— Зев. Лель. Какого демона?

— Полосатого, — хмыкнул Зевран, прислоняясь к стене склада, и сосредоточил все свое внимание на плече, из которого торчал обломок стрелы.

Лелиана только пожала плечами и кивнула на Ворона.

— Проклятье! — Дани ударила кулаком по колену. — Ты все испортил! Мы только договорились, а теперь… — Стиснула зубы. — Из Денерима придется уходить. Где Алистер?

— Испортил? — Ворон поднял на нее прозрачные от боли глаза. — Очень интересно, что же я такое испортил. Твой поход по борделям? Или, быть может, ты решила наняться к Мак-Тиру горничной, а я испортил собеседование?

— Зев, перестань! — не выдержала Лелиана. — Дани!

— Проклятье, — повторила Дани. Объясняться посреди улицы не хотелось. — В "Селедку". Поговорю с Алом. Сегодня уйдем, — помолчала и добавила: — Зев — что было на твоем кинжале?

Сердце кольнуло — выживет ли он?.. Создатель с их планами, можно придумать что-то еще, только пусть выживет…

— Паралитико-сифилитико, — ответил Зевран и, шипя, вытащил из плеча стрелу; тут же Лель плеснула в рану из фиала и замотала рану тряпкой. — Мало ли, откуда… тебя вытаскивать. Милая, — закончил он, жмурясь в небо.

Выживет. От облегчения слегка зазвенело в ушах.

— Идем в "Селедку" — повторила Дани. — Быстро. Нужно поговорить с Алистером.

— Точно. Его высочество обрадуется, — хмыкнул Зевран и отлепился от стены.

— Зев, перестань уже, — вздохнула Лелиана.

— Наш Ворон перестанет, только когда заработает несварение от собственного яда, — бросила Дани.

И зашагала к таверне, не оглядываясь.

— Тебе, между прочим, тоже не стоило так. С ним. — Лель поравнялась с Дани и пошла рядом; Ворон, видимо, шел следом — по крайней мере, впереди его не было, а шагов она бы все равно не услышала. — Мы полночи ходили тут кругами, ждали непонятно чего. А потом — стража, Логейн…

— Лель, я знаю, что делаю, — буркнула Дани под нос. — Мы договорились с Логейном. Он бы отменил… охоту. Помог бы. А теперь… — Она скривилась. — А теперь нам придется идти кЭамону. Отвратительно.

— Вообще-то было похоже не на «договорились», а на «поймали сволочь, убьем или сначала выпытаем, где остальные?» — тихо пояснила Лелиана. — Видишь ли, когда на одного из нас бросаются с мечом, мы как-то не привыкли тихо стоять в стороне и ждать спасения от Создателя.

— Не стоит, Лель, — еще тише сказал из-за спины Зевран. — Миледи не сочла нас достойными посвящения в ее планы. Мы отвратительны миледи. Нам стоит знать свое место и не тявкать.

Дани глубоко вдохнула. Медленно выдохнула.

— Прошу прощения, что заставила вас беспокоится. Это были личные дела. В основном. Лель, где остальные? Не придется их искать?

— Морриган обещала вернуться с рассветом, — уже нормальным тоном ответил Зевран. — Винн два часа назад собиралась выяснять, в какой пропорции надо смешивать какое-то там зелье с элем, чтобы на утро не было похмелья. Огрен вызвался добровольцем на испытания. Ал весь вечер пил со Стеном. Ал — вино, Стен — молоко. Мы с Лель — гуляем вдоль моря и любуемся рассветом и кораблями.

— Они не знают про дворец, — добавила Лелиана и отстала; рядом с ее шагами послышались шаги Зеврана: похоже, они, наконец, перестали делать вид, что их объединяет только профессионально-шпионский интерес.

— Спасибо, — искренне сказала Дани. И проворчала под нос: — Надеюсь, Алистер в сознании. Мне нужно с ним поговорить. А вам собраться. И, Зев… я поговорю с Алистером и напишу записку. Мне нужно, чтобы ее получил Логейн, как только придет в себя. Ты сможешь это сделать для меня?

— Я постараюсь, Дани. Но учти — во дворец я не пойду. Не сомневаюсь, что милорд Мак-Тир и лейтенант Коутрен будут очень рады видеть некоего Ворона и предложат ему милый номер со всеми удобствами. В форте Драккон.

Она кивнула.

— Понимаю. Но ты найдешь способ… не приходя во дворец, я уверена.

Ворон буркнул что-то утвердительное и замолк.

Лель тоже помалкивала. Дани мысленно поблагодарила друзей — нужно было обдумать предстоящий разговор, а времени на это почти не было. Она даже пошла медленнее, но таверна все равно показалась раньше, чем Дани успела придумать, как убедить Алистера в необходимости союза с Мак-Тиром.

16

"Селедка" была самой обычной портовой таверной — грязная, шумная, пропахшая потом, дымом, дешевой выпивкой, рыбой и клопами. Отвратительное место, особенно по вечерам.

Дани вздохнула, поморщилась и шагнула через порог. В общем зале, по случаю утра, было почти чисто и пусто, лишь хозяин дремал на высоком стуле за стойкой — но беспокоиться не стоило, вряд ли Альс ушел в одиночку погулять по Денериму. Скорее, отсыпается.

Нашелся Алистер, действительно, в комнате. Лежал на кровати, закинув руки за голову, и смотрел в потолок.

Дани кашлянула.

— Альс?

— Угу, — отозвался он, не меняя позы.

Дани решила считать это приглашением и плюхнулась на соседнюю кровать: Огрен, похоже, перебрался испытывать эль в комнату Винн.

— Помнишь, мы с тобой говорили о Логейне и Остагаре?

В Диких Землях он говорил о Стражах, Дункае и Остагаре чуть не каждый день. В лотерингской таверне, когда она попыталась сказать, что отвести резерв было единственно верным решением — швырнул в стену кружку и ушел спать в дальний угол сеновала, а потом обиженно молчал два дня. У гномов — нехотя согласился, что возможно, сестра по Ордену в чем-то права. А в эльфийском лесу, ни к кому, собственно, не обращаясь, сообщил, что может и придется договариваться с этим… тейрном.

— Ты обещал подумать над возможностью союза. Подумал?

— Подумал.

— И что?

— Союза с Мак-Тиром нам не видать как собственных ушей, пока мы не сможем разговаривать на равных. Пока же — он регент, а мы… — Алистер сморщился и проглотил что-то нецензурное. — Или у леди Кусланд есть оракул в рукаве?

Дани недоуменно подняла брови.

— Наследник престола. Будущий законный король Ферелдена. Мы же говорили.

— Предатель, братоубийца, орлейский шпион и что там еще про нас писал твой дядюшка? Давай уж будем честными, Дани. Меня не греет мысль о престоле. Из меня король… плохой король, короче. Кровь Мерика — наш единственный товар. Насколько мне известно…

Альс посмотрел на нее неожиданно трезво и испытующе.

Дани поежилась.

— Да. Но это сейчас самый желанный товар. Анора — хорошая королева, но не от крови Каленхада. А ты…

— А ты считаешь меня щенком, который дальше своего носа не видит. — Альс грустно усмехнулся.

— Хм?..

— Вот и я думаю: хм? Куда это полетел наш Ворон с таким легкомысленным видом и полным поясом ядов и зелий? А с ним — Лель. И откуда у нашего командира новенький доспех образца королевской гвардии? Клинок-то покажи, хоть хороший?

Дани пожала плечами. Протянула ему кинжал.

— Логейн обещал отозвать контракт. И помочь. А потом Зев его ранил и нам пришлось уносить ноги. Вот так.

— Любопытно. И с чего это Ворон его ранил, если все так хорошо?

— Не разобрался. Мак-Тир держал меня за руку. И Зев решил, что меня поймали. На самом деле мы шли… в храм. А теперь придется уносить ноги из города.

— Хм… — Словно потеряв всякий интерес к беседе, Альс повертел кинжал, подбросил пару раз и протянул клинок обратно. — Твой лучше.

Дани тяжело вздохнула.

— Альс, так что ты решил?

— Тебе вежливо или правду?

— Вежливую правду, — решительно сказала она.

Мысленно выругалась. Ну неужели Альс решил воевать со всем миром, включая возможных союзников?!

— Ха-ха, смешно. — Он снова уставился в потолок, немного помолчал. — Я не верю Логейну с Хоу и всей их шайке. Ни на медяк. И мне надоело быть бараном на веревочке. Ты ж уже все решила, Дани, обо всем договорилась с Логейном, так какой смысл спрашивать? Или, может, ты поставила вопрос вежливо, а не как есть? Что-то типа "или ты сотрудничаешь с Логейном, или гниешь в Дракконе".

Дани ударила кулаком по одеялу.

— Хорошо, что ты предлагаешь? Вот ты, мой принц — предложи хоть что-нибудь!

— Для начала я предлагаю миледи прекратить действовать за нашими спинами. Можно еще рассказать, о чем именно вы договорились, чем нам придется за это платить, и так далее. Из тебя надо каждое слово тянуть клещами? Странно, знаешь ли, требовать от меня решения, не соизволив поделиться разведданными.

— Подчиняюсь, мой принц. Вкратце дело обстоит так: Хоу забрал слишком большую власть. У него союзники, деньги и отряд в треть ферелденской армии. Сейчас он мостит задницу на трон, как я думаю. Логейн от этого не в восторге, королева тем более. Если ты заявишь права на корону и предложишь жениться на Аноре, то сможешь распоряжаться армией, как король. — Она покусала губы.

— А если нет… То будет гражданская война. Будет непременно. А нам только ее и не хватало.

— Вот как. Альянс Мак-Тир и Хоу у нас дутый? — задумчиво спросил у потолка Алистер. — И Мак-Тир уверен, что из мерикова ублюдка выйдет послушная куколка и племенной жеребец. Чудно. Ворон был прав, бастарды высоко ценятся как шлюхи.

— Мак-Тир уверен, — сказа Дани холодно, — что из ублюдка выйдет хороший король. Со временем.

— То есть Хоу для него опасен. Всерьез. Ясно.

Алистеру надоел потолок, и он повернулся к Дани. Даже сел на кровати, ничуть не смущаясь упавшим одеялом и собственной голой грудью.

— Одно но, Дани. Хороший король не приходит как нищий. Я готов говорить с Мак-Тиром. Мало того, я готов помочь ему решить разногласия с Эамоном. Это, кстати, входило в ваш договор? Если нет — пусть будет подарок. От нас, ага, в честь дружбы и все такое. Так вот. Мой дядюшка, — Алистер подчеркнул слово "мой", — мой дядюшка Эамон весьма честолюбив. И, по слухам, очень желает видеть у себя Серых Стражей и оказать им всяческую поддержку. В Остагар дядюшка явиться не смог, одолела старческая немощь, так что его дружина не пострадала. Рыцарей у него изрядно, ополчения тоже. И на Собрании Земель дядюшка имеет немалый вес.

Дани вскочила. Вцепилась себе в волосы.

— Эамону нельзя доверять, Альс! Этот старый лис всегда был себе на уме! Он может быть полезен, не спорю, но доверять ему — самоубийство!

— Доверять?! — Алистер засмеялся. — Дани, твои уроки не пропали даром, не беспокойся. Я не собираюсь больше доверять. Особенно дядюшкам. Но кто нам мешает сделать наивные морды, попросить помощи и внимать мудрости, открыв рот?

Он подмигнул расхаживающей взад-вперед по маленькой комнатушке Дани.

— Альс?! — она замерла и уставилась на незнакомца, целый год притворявшегося мягким, недалеким и доверчивым щенком.

— Чш-ш, не делай такие глаза. Да, я терпеть не могу принимать решения, отвечать за что-то и вообще предпочитаю жить спокойно. Просто жить. Дядюшка, между прочим, был очень убедителен, когда объяснял мне: непослушные ублюдки живут плохо, зато мало. — Алистер скривился, потер щетинистый подбородок. — Политика — нажье дерьмо. Ненавижу эту вонь.

Дани сглотнула. Ущипнула себя за руку. И низко поклонилась.

— Я подчиняюсь, ваше высочество. Мы отправимся в Редклиф и попросим помощи. Но… — она тряхнула головой. Посмотрела прямо. — Что насчет королевы, Альс?

— А что не так с королевой? Она хороший политик и красивая женщина. Надеюсь, год семейной жизни не привил ей отвращения к Тейринам, и мы все же сделаем наследника. Мой дорогой брат был, без сомнения, очаровательной сволочью. Знаешь, я думаю, ты права. Армию нужно было отвести, даже если Его Героическое Величество желало биться насмерть. И еще я думаю, Дани, что был полным придурком. Любовь не всегда взаимна, как бы этого ни хотелось. И надеяться, что Создатель снизойдет с небес и оделит тебя счастьем, не стоит. — Алистер снова подмигнул ей, правда, совсем не весело. — Либо ты добиваешься всего сам, либо идешь на корм гарлокам. А на корм гарлокам я не хочу, — закончил он и упал обратно на кровать. — Хочу я, Дани, просто спать.

— Отоспимся на привале, — усмехнулась она. — А сейчас быстро уходим, а то нас сцапает Коутрен, и это будет совсем не весело.

— Ненавижу политику. Спать мешает, — буркнул Алистер, зевнул и соскочил с кровати. — Что сидим, кого ждем?

Через пять минут Дани вручила Ворону записку из одной строчки:

«Едем в гости к дядюшке, жди подарка для дочки. Люблю».

А еще час невыспавшаяся и помятая банда, рассредоточившись, пробиралась между застрявших в воротах подвод: за руганью с селянами и требованием медяка с каждого куля репы городская стража вовсе не замечала отдельных неприметных личностей, покидающих город. Уходят — и скатертью дорожка, без них воздух чище. Стражу куда больше волновала толпа беженцев, не имеющих и медяка, чтобы заплатить за проход через ворота, но настырно рвущихся в столицу — ив порт, к отплывающим в Вольную Марку и Антиву кораблям.

17

Осязание и слух вернулись на несколько мгновений раньше, чем способность открыть глаза.

Этих мгновений Логейну хватило, чтобы услышать кусочек спора преподобной матери с Кэт, ощутить все двести семьдесят собственных костей и до демона мышц, — каждая болела и дергалась по-своему, — и понять, что он суть старый дурак и место ему — на свалке. Потому что Дани пропала. Он почувствовал это сразу, еще до того как вспомнил, кто он и как его зовут. Просто — вновь стало пусто, как в Остагаре.

— …немедленно Ее Величеству! Но сначала — лекаря! — требовала преподобная мать.

— …стоять! Пока не очнется, никто отсюда не выйдет! — раздавала команды Кэт. — Останови ее!

Фоном слышался топот, звон, придушенный женский писк, чей-то стон. По запаху и звукам было ясно, что лежит он в покоях преподобной, а рядом — стража и несколько послушниц.

— Тихо, — выдавил из себя Логейн. Губы едва слушались, так что получилось невнятное шипение, но обе, преподобная мать и Кэт, услышали и заткнулись. — Где она?

— Милорд… — замялась Кэт.

— Где? — повторил Логейн и, наконец, открыл глаза и уперся взглядом прямо в верную помощницу.

Смущена, растеряна, испугана, зла и перемазана кровью. На миг подумалось — чья это кровь?! Но он тут же отогнал страх. Кэти не могла убить ее. Кэти не могла ослушаться. Или могла? Проклятье!

У Кэт дернулось лицо.

— Сбежала, милорд. Ей помог эльф. Еще там был лучник, его я не видела.

Сбежала. Дерьмо. Но хотя бы живая…

— Ранена?

Замялась.

— Не могу сказать, милорд. Эльф точно да, а она…

Вместо ответа Логейн сжал губы и перевел взгляд на преподобную, не скрывающую страха и любопытства.

— Святая мать, я прошу вас молчать о том, что вы видели и слышали. И надеюсь, что вы способны удержать ваших послушниц от болтовни.

— Да, милорд. Все, кто здесь, — она обвела рукой свою гостиную, просторную, но обставленную крайне скудно, — будут месяц блюсти обет молчания. Но, боюсь, весть о схватке около моих дверей и вашем ранении уже разнеслась по всему Денериму.

— Если не возражаете, святая мать, мы еще некоторое время обеспокоим вас своим присутствием. — Логейн попытался сесть на жесткой лавке. Кэт тут же подхватила его под спину, помогая подняться. — Лекаря не нужно. Ее Величества — тоже не нужно.

Преподобная кивнула.

— Но, возможно, мы все же чем-то сможем вам помочь?

— Благодарю, но пока вы не могли бы оставить нас? Обет молчания блюсти тем легче, чем меньше знаешь. — От политически верного витийства ужасно болела голова и горчило во рту, но приходилось, всегда приходилось танцевать эти танцы. — Помолитесь за нас, преподобная.

— Велите подать воды для милорда, — тихо попросила Кэт.

Преподобная кивнула: хорошо, я подожду, милорд, но вам все равно придется все мне рассказать — и так, чтобы мне это понравилось. Иначе я прислушаюсь к словам Хоу, его пожертвования церкви не меньше ваших. Разумеется, ничего подобного она не сказала вслух

— но этого и не требовалось.

Проводив взглядом святую мать с парой послушниц и дождавшись, пока за ними закроется дверь, Логейн выдохнул сквозь зубы любимое "дерьмо". Потрогал повязку на плече, принюхался: гноем не пахнет, значит, только паралитический яд, никаких особых подарочков от суки остроухой.

— Ну? — поднял взгляд на Кэти.

Коутрен уставилась куда-то поверх его головы.

— Вас ранили антиванским кинжалом, милорд. Стража мы бы схватили, но из проулка появился эльф, смуглый, в антиванском доспехе. Кроме вас, ранены двое из отряда, один убит. Эльфу прострелили плечо, но догнать мы их не смогли.

И замолчала.

Логейн еще раз оглядел своих солдат, весь десяток, что пошел с Кэти: расхаживают по комнате, сидят на скамьях, двое лежат. Все молчат, ждут. У одного перевязана нога, у другого — бок. А тот деревенский детина, что вчера лыбился от радости за отца- командира, убит. Счет к остроухой суке растет. Пожалуй, стоит попросить Воронов не убивать суку, а доставить ему живым. В качестве жеста доброй воли в адрес дружественного Ферелдена.

Думать о том, что если бы остроухая сука не предал и не переметнулся к Стражам, то Дани была бы уже мертва, Логейн не хотел. Как и думать о том, что он, старый никчемный дурак, сначала послушал Хоу и нанял убийцу, а потом поверил девчонке Кусланд и подставился. Или, может быть, не зря поверил? В конце концов, ей не обязательно было ложиться с ним в постель. Он бы и так выслушал дочь друга, отменил охоту и… да, он бы все равно помог ей. Совсем не обязательно было… Проклятье.

— Кэти, ты пыталась ее схватить? Несмотря на мой приказ? И какого демона тебя вообще понесло к церкви?

Она сглотнула.

— Да, милорд. Пыталась. Эльф помешал. Мне сообщили, — сглотнула, — сообщили, что ночью у вас была женщина, а утром вы исчезли. Я взяла людей и отправилась вас искать.

Логейн потер ладонями глаза: казалось, под веки насыпали песку. И смотреть на Кэт не хотелось. Искать отправилась, прямо к церкви, и успела чуть не быстрее, чем они с Дани напрямик. Значит, там, в коридоре, была она. Вытрясла из стражников, что он называл Дани "леди Мак-Тир", сложила два и два — и понеслась "спасать". Дерьмо.

— Кэти, я очень ценю твою верность и заботу. — Он глянул на нее, пытаясь понять: как он мог прозевать ее ревность? — Вот только я не давал тебе поводов считать меня выжившим из ума стариком, который сам не понимает, что творит.

Он лукавил. Совсем немного, но лукавил. Потому как не очень понимал, что творил, закрывая глаза на то, что делается под носом.

Кэт дернулась вперед.

— Но, милорд, Стражи ведь!.. — Посмотрела ему в лицо и сникла.

— Так точно. Какие будут приказания?

— Для начала — прекратить мне врать, Кэти.

Коутрен вздрогнула. Уставилась вопросительно.

— Милорд?

— Кэти, мне через тридцать лет надо тебе объяснять, что "сообщили" — это чушь собачья? Или что когда врешь, надо хотя бы врать правдоподобно и принимать в расчет время и известные противнику факты? Право, Кэти, я все могу понять, но это…

Логейн поморщился.

— Так точно, милорд. — Отвела глаза. — Прошу прощения. Но вы ведь распоряжались — не оставлять… одного.

— Урок по скрытному наблюдению мы пропустим, Кэти. Я только хочу знать, кто дальше будет рядом со мной, мой верный друг и соратник или вот эта девица с глазками в пол.

Кэт помолчала. Вскинула голову.

— Соратник, милорд. Какие будут указания?

— Спасибо, Кэти. — Он улыбнулся, едва заметно, одними глазами.

— Не представляю, как бы справлялся без тебя.

Стараясь не морщиться во все еще сведенных судорогой мышцах, Логейн спустил ноги на пол. Встал, — жестом показав Кэти, что помощь не требуется.

Она кивнула. Молча. Ожидая, видимо, приказов.

— Святая мать позаботится об Одрике, — Логейн все же вспомнил фамилию деревенского детины. — Раненых тоже оставь тут. А ты — со мной. Навестим одно место.

Логейн не слишком надеялся застать Дани в «Селедке», да и вообще в городе. Все же он провалялся у преподобной матери битых два часа. Но на записку он все же рассчитывал. Хотя бы в три слова.

— Простите, милорд, не оставили. И когда будут, не сказали, — сокрушался трактирщик, с вожделением поглядывая на золотой в пальцах Логейна и со страхом — на меч в руках Кэти. — Я все передам, доложу, как только!..

— Не придут, — оборвал его Логейн, бросил монету на стойку и направился прочь из вонючей рыгаловки.

Хотелось потребовать ключ от ее комнаты, подняться, проверить — осталось ли что-то после нее? Быть может, записка? Быть может, она не хотела покидать Денерим, но Алистер и Ворон ее заставили. Она же могла оставить какой-то знак… Ничего она не оставила. Он знал это совершенно точно. И записки не будет. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Леди Мак-Тир. Проклятье.

Лишь выйдя на свежий воздух, Логейн подумал, что даже если Дани не вернется, даже если она лгала от первого до последнего слова — все равно он рад, что она жива. И что пришла. И он сделает все, чтобы она жила и дальше, пусть лжет, пусть делает что хочет. И обещанный подарок он ей подарит.

— Кэт, — позвал он и, когда стража чуть отстала, усмехнулся и принялся излагать свежепридуманный план по загону, травле и поимке особо опасного волка. План этот включал в себя ловлю на живца — живцом выступала таинственная антиванская принцесса, проникшая в его покои и выкраденная еще более таинственными антиванскими же злодеями.

— Но это же… — Кэт проглотила вертевшееся на языке «бред собачий» или что-то подобное. — Простите, милорд, но это больше похоже на орлейский роман, чем на правду.

— Само собой. — Логейн подмигнул ей. — Но подумай, разве кто-то ждет от нас с тобой, таких старых и серьезных, настоящего орлейского романа?

Кэт улыбнулась в ответ, и Логейн почти поверил, что у него все получится и Дани, клятая интриганка, вернется. И, быть может, он все же получит свою леди Мак-Тир.

18

Хоу заглотал приманку жадно и враз, как сом дохлятину. Две недели не показывался на глаза ни ему, ни Аноре, не устраивал встреч с баннами — ни тайных, ни явных. Искал антиванских шпионов.

Кэт тоже искала антиванских шпионов. Прочесала порт, обнюхала все подозрительные посудины и запертые склады. Прошерстила эльфинаж, собрала все слухи, выслушала все жалобы. Пропустила сквозь мелкое сито денеримское отрепье, пощупала за жабры наемников и головорезов

— городская стража две недели стояла на ушах и выловила контрабандистов, грабителей и мошенников больше, чем за последние два года.

Никаких шпионов, кроме собственных, Хоу не нашел, и Кэти не нашла. Зато Кэти принесла целый сундук жалоб, купчих, фальшивых деклараций и прочего компромата на Хоу. И это — не залезая в его поместье!

Из Хайевера вестей еще не было. Туда Логейн послал того седого ветерана, что охранял его покои в незабвенный вечер. До того ветеран отлично справился со сложным делом: нализался в Покусанном Дворянине и шепотом, в строжайшей тайне, поведал всему Денериму о неземной красоте той леди… о, какая леди! Нет, вот хоть режьте, не скажу, откуда приехала! Но такая грудь, о, какая изумительная смуглая грудь! У наших ферелде… что? Я сказал, иностранка?! Нет, Создатель подери, я этого не говорил! Но какая из нее будет леди Мак-Тир, говорят, эти… ну эти, да… они богаты, веселы, горячи и эта… нуда, милорд целую ночь ее того, ага. А потом в церковь, чтоб не передумала. Что? Сказал, в церковь?! Послышалось. И не крали никого! Просто ждут, да. Когда корабль с приданым… да проклятье же, что за мочу тут подают? Эй, трактиррр… хррр… пшел в тину, я секретов милорда не… хррр…

А через две недели сам Хоу явился в покои Логейна вечером, в неприемное время и с большим кувшином. Из кувшина пахло летом, вишней, медом и легкой горечью, а Хоу улыбался так, что сразу стало понятно — приготовил гадость.

Остановился на пороге, не закрывая дверь, и приподнял кувшин.

— Вот, охрана твоя меня пускать не хочет. А я нашел тут последний бочонок вишневой, из Хайевера. Не могу же я ее один пить. Посидим, как раньше, друг мой?

— Вишневая?! — Логейн искренне обрадовался. Не наливке, а хитрой кривоносой роже и тому, что другой гость еще не успел уйти. — Заходи, друг мой. Прости, не буду тебе представлять сего достойного господина, — он кивнул на смуглого, с черной бородкой головореза, в котором лишь слепой бы не признал Антиванского Ворона. — Господин уже уходит.

Ворон поклонился, смерив Хоу профессионально безразличным взглядом, и молча удалился. Только что заключенный контракт не пришелся Ворону по вкусу, — насколько Логейн понял, мастер той ячейки, в которую входила остроухая сука, имел к суке личный интерес, — но спорить с регентом Ферелдена и уплаченной Гильдии суммой Ворон не посмел. А Логейн прикинул, как скоро Гильдия донесет до сведения некой остроухой суки, что суке выплачена премия за тонкое понимание чаяний заказчика, великолепное исполнение контракта и пакета дополнительных услуг, а так же что сука продана заказчику отныне и навечно.

Хоу проводил посетителя задумчивым взглядом. Видимо, сделал какие-то выводы.

Прошел, опустился в кресло напротив Логейна. Поставил кувшин на середину стола. Подмигнул.

— Посидим, как в Хайевере, а?..

Состроив проникновенно-грустную физиономию, Логейн разлил наливку по глиняным кружкам, уселся в кресло напротив и вдохнул запах лета, вишни, гари и крови. Наливка бы та самая. Из подвалов Брайса. Только вкус у нее был совсем другой. Горький.

Хоу отхлебнул из своей кружки. Довольно прижмурился.

— По городу ходят сплетни, — бросил он, словно невзначай. — Поверишь ли? Говорят, что ты нашел невесту.

Логейн оторвался от нюхания наливки и буркнул, не скрывая ухмылки:

— Брехливые псы.

— Так я и думал, — покивал Хоу с интонацией "так я тебе и поверил". Отпил еще, помолчал. И так же мельком заметил — А Эамон окончательно снюхался с Орлеем. Принимает у себя Стражей. Собирается оказывать им всевозможную поддержку, как я мыслю.

Логейн скривился.

— Он никогда не отличался способностью думать хотя бы на три хода вперед. Надеюсь, твои шпионы не дремлют?

— Откуда бы я, по-твоему, узнал о Стражах, — ухмыльнулся Хоу. — Разумеется, не дремлют. Перехватили письмо Эамона к банну Оуинну. Старый лис собирается созвать Собрание. Не пойму, на что он рассчитывает.

— Неплохо бы это узнать, друг мой, — кивнул посерьезневший Логейн. — Если старый лис решил выползти из логова, это неплохой шанс сделать моей девочке лисью шубку. Кстати, когда ты собираешься привести Натаниэля? Сколько я его не видел, года три или четыре…

— О, — Хоу даже вперед подался. — Полагаю, Натаниэль прибудет в самом скором времени. Нам нужны верные люди. И умелые воины.

Вздохнул, поболтал остатками наливки в кружке, допил залпом.

— Пожалуй, я пойду. Поздно.

— Береги себя, друг мой. — Логейн поднял кружку в салюте. — И постарайся, чтобы Натаниэль прибыл до Собрания. Мою девочку надо срочно чем-то порадовать.

Хоу аж расцвел, если можно применить к нему это слово. Распрощался и вышел.

Выглядело это все крайне подозрительно. Ладно, пришел проверить слухи и сказать гадость — все в порядке. Но что поверил в грубую ложь? Логейн не тешил себя иллюзиями и не мнил великим дипломатом. Возможно, он смог бы обмануть десятилетнего пажа, но не Хоу. Никак не Хоу. Даже если говорил чистую правду: Рендон Хоу нужен на Собрании живой, и Натаниэля надо увидеть до того, как приказать казнить Рендона, и Анору нужно порадовать — лучше бы тем, что сын Мерика в самом деле готов жениться и придать ее правлению должную законность.

Логейн улыбнулся: его девочка умна. Она прекрасно понимает, что Алистер — лучший супруг для нее. Много лучше, чем был Кайлан. Но улыбка сбежала, едва взгляд его упал на оставленный Хоу кувшин. Вишня, лето и предательство. Дани не написала, Дани пошла к Эамону. Сама говорила — не верит ему. Но отдала старому лису законного наследника трона.

Схватив кружку, Логейн залпом выхлебал горькую наливку. Хотелось напиться в хлам, как напивались с Мериком после победы, забыть обо всем, о той ночи, о своих надеждах. Сейчас Логейн жалел, что антиванская принцесса, на которую мечтает глянуть весь Денерим, — выдумка от первого до последнего слова.

19

Наливка не помогла. После третьей кружки Логейн был отвратительно трезв и отвратительно несчастен. Зато вспомнил безотказный рецепт Мерика от трезвости и несчастное™. Рецепт был прост: бордель. Из всех денеримских заведений Мерик предпочитал Жемчужину. Вот туда Логейн и отправился, прихватив оставшийся кувшин наливки и десяток стражи.

Прогулка по Денериму, светлому и нарядному в кварталах знати, темному и вонючему — ближе к порту, не освежила и не принесла успокоения. А кувшин хайеверской наливки он отдал какому-то оборванцу, попросившему медяк на хлеб. Хлеба не было, медяка тоже, а наливка была слишком горькой. В самый раз для отрепья.

— Милорд?! — вытаращила глаза Санга. — Какая честь! Мои девочки скучали. Вам как всегда, милорд?

Логейн согласно буркнул и прошел за дальний столик, огороженный бархатным шнуром. Стойки со шнуром он отпихнул ногой, а два миниатюрных щита, с королевским гербом и гербом тейрна Гварен, взял в руки, повертел, сличил гербы — и отдал маман. Та, как обычно, ждала поблизости, когда высокие господа соизволят.

— И сколько стоит посидеть за столиком самого Мерика? — спросил он, когда подавальщица выставила на стол две бутылки гномьей водки, глиняную кружку и глубокую тарелку с зажаренной в сухарях капустой. Как всегда. Попробовал капусту: хрустит. — И та чернявая, которую Мерик заказывал в последний раз, тоже входит в особое меню?

Санга пожала плечами, мол, зачем спрашиваете, милорд, если все знаете сами.

— Для вас, милорд, как всегда — бесплатно.

Логейн кивнул, снова попробовал капусту. Хрустит, но не так. И Мерик не отпускает свои вечные шуточки о крестьянских привычках благородного тейрна. Без них — невкусно.

— Гренки и бульон, — пробормотал он под нос, отставив капусту. — Покажи девочек. Только никаких эльф.

Через минуту перед ним появился бульон в фарфоровой чашке и мисочка с острыми гренками. Захотелось смеяться, но не получилось. Он просто отвернулся, и бульон с гренками исчез. Зато появились шлюхи. Полтора десятка, всех мастей и возрастов. Взгляд остановился на рыжей. Худая, но с большой грудью, лет двадцати с лишним, усталая девица. Улыбается — как все они, одними губами. Ничего общего с Дани, кроме цвета волос.

Он небрежно кивнул на выбранную девицу. Остальные разбежались, а эта осталась, изобразила книксен и, повинуясь жесту, села за стол. Выпятила грудь, и так вываливающуюся из корсажа, нацепила на лицо «завлекательную» улыбку. Логейну стало мерзко: все это было в точности, как семь лет назад, только сейчас он был один, без светлой и задорной улыбки Мерика, без удивленной гримасы Брайса… Крючковатый нос и сальную ухмылку Хоу вспоминать не хотелось, хотя в тот день они были вчетвером. Редкий случай: Брайс Кусланд покинул жену, детей и поместье, чтобы в компании старых друзей отметить годовщину битвы при Дейне, и согласился пойти в бордель — а Логейн проспорил Мерику, и потому должен был не отсиживаться за столиком с водкой и Брайсом, а веселиться.

— Будешь пить? — спросил он шлюху, подвигая к ней один из стоящих на столе бокалов. «Тех самых», разбитых Мэриком об камин, чтоб фейерверк и весело. Девицы, помнится, визжали, Брайс хохотал, Хоу аплодировал, а сам Логейн был слишком занят юбками сидящей у него на коленях девицы. Помнится, беленькой. И, помнится, он тогда в самом деле славно повеселился. Девица попалась свеженькая, с огоньком. Не то, что эта. Или он сам… — Не хочешь водки? Санга, дай девушке, что она любит.

Маман что-то принесла, девица выпила. Логейн смотрел на нее и пытался вспомнить: как это, когда фейерверк, весело и все шлюхи красивы. Вместо того перед глазами плыл другой камин, и тонкие росчерки шрамов на нежной коже, и руки с длинными, в мозолях, пальцами, и стыдливо раздвинутые колени…

Он схватился за кружку, опрокинул в себя. Водка ухнула внутрь, обожгла. Прислушался: полегчало?

Нет. Ни легкости, ни веселья, ни фейерверка. И девица — совсем не Дани.

А, к демонам, подумал он и, выхлебав вторую кружку в два глотка, взял девицу за руку и повел в задние комнаты.

Все они одинаковы, твердил он себе, задирая девице юбки. Ничем не отличаются, повторял, щупая тощие бедра в алых подвязках. Не о чем тут думать, просто закрыть глаза и забыться. Он имеет право немного отвлечься. Не думать о ней… проклятье! Да не думать же!

Шлюха пробормотала что-то похабное, погладила его едва шевельнувшийся член и опустилась на колени, вывалила груди из корсажа…

Что было дальше, Логейн забыл. Тут же. Потому что помнить такое, — чужое тело, водку, тоску и снова водку, — не нужно. И повторять не нужно. Уж лучше еще одну ночь просидеть над картами, прикидывая, как скоро моровая орда доберется до Денерима, и останется ли к тому времени в Ферелдене хоть тысяча солдат.

20

Редклиф Дани не любила. С детства. Возможно оттого, что эрл Эамон был похож на старого подлого лиса из сказок, а может — потому что замок эрла был холодным, сырым, а слуги — тихими и запуганными.

В последний раз она была здесь почти восемь лет назад, но если в Редклифе что-то и изменилось, то исключительно в худшую сторону.

"Мор виноват”, - старательно думала Дани, не глядя на землю в черных моровых коростах, на скрюченные деревья по обочинам.

Где-то далеко выли моровые твари — но к дороге, к счастью, не выходили.

Эрл выехал встречать Стражей к деревне. В точности такой, каким Дани его запомнила — благообразный, седенький, улыбчивый. С добрым лицом любящего дедушки.

А позади него смотрели на Стражей крестьяне: отощавшие, голодные, напуганные ипотерявшие всякую надежду. Дани сглотнула, соскочила на землю и пошла к ним. Подбодрить и успокоить. Нашла в сумке остатки взятой в дорогу еды — отдала детям.

Эрл за спиной разливался соловьем: кажется, клятвенно обещал оказать любую помощь в избавлении от гнусного предателя Логейна и низложении интриганки Аноры.

— Меня тошнит от этого… дядюшки, — пожаловалась Дани Алистеру поздно вечером, когда они собрались в покоях, отведенных принцу и только после того, как Зевран проверил все стены, окна и дверь, и заверил, что разговор никто не подслушает. — Неужели он считает нас непроходимыми идиотами?

Вместо Алистера отозвалась Морриган:

— Ваш дядюшка заврался. Но будет нам полезен. Лжеца легко поймать в тенета правды.

— Согласен. — Альс кивнул. — В смысле, что заврался. Но вот что легко? Дядюшка всегда был скользкой сволочью. Интересно, почему он прячет Изольду? Неужели миледи до сих пор не способна не корчиться при виде меня?

Морриган фыркнула и отвернулась обратно к окну.

— Стоит быть поосторжнее, — буркнула Дани. — Он точно замышляет какую-то пакость, или я не Кусланд. Не улыбайтесь так, я не имею в виду "пакость вообще". Что касается Изольды, то неплохо было бы это узнать. Зев, ты не мог бы обследовать замок?

Зевран согласно дернул ухом, подумал немножко, что-то шепнул на ушко Лель и получив кивок и невинно-светлую улыбку в ответ, добавил:

— Мы осмотрим тут все. Попозже.

— Дядюшка любит хранить всякое интересное в холле перед библиотекой,

— задумчиво сказал Альс. — Там такая эльфийская собака с обломанным носом…

Дани подергала ворот.

— И про леди Изольду бы не помешало разузнать. Орлейка все-таки — вдруг тут легион шевалье расквартирован — якобы в гости приехали? А мы послушаем, что нам скажет дядюшка за ужином.

— Орлейка? — оживилась Лель. — Она, наверное, не откажется обсудить прически и туфли.

Зевран одобрительно хихикнул и снова уткнулся носом в едва прикрытую домашней туникой грудь Лель.

— Вот и славно, — рассеянно кивнула Дани. — Лель займет леди беседой, а Зев… Зев все осмотрит.

— Тогда мы пойдем. Осматривать, — мурлыкнул Зевран.

— Угу, — отозвался с кровати Альс. — Морри, что-то не так?

— Не так. — Морриган обернулась, сдвинула брови, оглядывая банду. — Мне не нравится, как здесь пахнет. Зевран, прежде чем пойдете осматриваться, зайди, я сделаю вам амулеты.

Альс выругался под нос и тоже нахмурился.

Дани недоуменно огляделась.

— Ничего не понимаю. Морри, можешь сказать что-то еще?

— Это не та магия крови или одержимость, что была в Кинлохе. — Морриган пожала плечами. — Что-то подобное я помню… Флемет бы сказала точно. Это по ее части. Но, думаю, ночью станет яснее.

— Помнится, дядюшка очень не любил, чтобы кто-то ходил по замку ночью. Посмотри, на всех дверях запоры. А на первом этаже еще и пара решеток.

— Альс задумчиво усмехнулся. — Раньше все это выглядело совсем иначе… а я всегда спал на конюшне. Теперь я думаю, что это было правильно.

Морриган кивнула.

— Лошади чуют такое, да. Зверей обмануть сложнее, чем людей.

Дани сощурилась.

— Что они чуют?.. Если это не демон, то что?.. Хотя… — она встряхнула головой. — Неважно. Главное — мы сможем защититься от этого неизвестного, если что?

— Можем. Мы ему не особо интересны, — кивнула Морри. — Если кто-то будет осторожен и не влезет куда не надо!

— Это ты о нас? — обернулся от двери Зевран. — Ну что ты, милая. Мы — сама осторожность!

Лель согласно кивнула, и оба выскользнули за дверь. Следом за ними, одарив на прощанье Дани и Альса пронзительным взглядом и непонятной, но очень зловещей фразой в лучших традициях Флемет, покинула комнату и Морриган.

— А мы, — Дани улыбнулась Алистеру, — сама наивность. Главное, чтобы эрл поверил.

— Вряд ли эрл поверит во что-то иное. — Альс улыбнулся в ответ. — По крайней мере, в отношении меня.

Мгновение он смотрел на Дани, потом подмигнул — и сын Мэрика, будущий король Ферелдена, исчез, а вместо него появился тот почти позабытый щенок, которого Дани встретила в Остагаре.

— Ужасно, — рассмеялась она. — Но очень убедительно. Пойдем, нас ждут.

Альс вскочил, поклонился — чуть неуклюже, излишне глубоко, как и положено щенку. Подал руку.

— Позвольте вас проводить, моя леди.

Руку Дани приняла, но от смеха не удержалась. Альс расстроился, покраснел ушами.

— Лучше — "моя прекрасная роза", ваше высочество. Не забудь, нам нужно произвести впечатление, — подмигнула Дани.

— О моя прекрасная колючая роза, самая колючая из всех ферелденских роз, — в голосе Альса звучал восторг, на лице изображалось отчаянное смущение, а в глазах плясали демоны. — Все что пожелаешь, радость моя!

— Твой дядюшка будет в восторге, мой принц. Идем наконец, нехорошо опаздывать.

Алистер галантно распахнул перед ней дверь и снова предложил руку. В полумраке коридора его глаза слегка светились, словно у очень большого волка, и Дани подумалось, что лучше бы Эамону этого не видеть: не вписывается в образ. И как Альс дерется — тоже лучше не видеть. Пусть лучше списывает то, что они до сих пор живы, на везение, волю Создателя, дурость противников и гарлока лысого, только не принимает всерьез.

До самой столовой шли молча, Альс лишь изредка пояснял: библиотека, людские, покои Изольды, а там — тайный ход на мельницу. Дани кивала и запоминала повороты, лестницы и окна, мало ли. Гостеприимные дядюшки могут оказаться слишком гостеприимными и не захотеть отпускать дорогих гостей. Здесь, конечно, не форт Драккон — но можно ставить подаренный Логейном кинжал против ржавой вилки, что камеры имеются, решетки целы, а замки смазаны.

В столовой было не светлее, чем в коридорах. Лишь "высокий" стол на помосте освещался десятком свеч, остальное пространство тонуло в промозглом мраке. Почетное место — кресло с высокой спинкой, почти трон, в точности как отцовское в Хайевере — пустовало, сам эрл сидел от него по правую руку. Место по левую тоже пустовало. Кроме эрла за скромно накрытым столом было лишь двое: оживший портрет королевы Рован, только в мужском варианте и с сединой — банн Теган, и бледная, с темными провалами глаз, леди Изольда. Та самая, что выгнала Алистера в монастырь. Сегодня леди улыбалась своему будущему королю, и улыбалась почти естественно.

Дани чуть сжала ладонь Алистера. Поклонилась собравшимся, улыбнулась как можно беззаботнее.

— О, эрл Эамон, как любезно было пригласить нас с моим… принцем на семейный ужин! Мы уже успели позабыть, что такое настоящий семейный уют, правда, дорогой?..

Альс тяжело сглотнул и улыбнулся, очень смущенно и светло. И сжал ее руку в ответ.

— Да, радость моя, — ей, с обожанием, и тут же Эамону, с "плохо скрываемым опасением". — Я… мы… — Он тяжело вздохнул. — Мы рады, милорд…

Эамон не дал ему дозапинаться. С радостной миной вскочил из-за стола, пошел навстречу, протягивая обе руки — обниматься, что ли, надумал с "любимым племянником"?

— Ну, что ты, Алистер! Какой я тебе милорд! Просто дядя!

— Рад тебя видеть в добром здравии, дядя, — послушно повторил Алистер. — Леди Изольда, банн Теган.

— Дядя Теган, — густым басом поправил тот и усмехнулся. — Мы же родня. В некотором роде.

— О, разумеется, — пропела Дани. — Нехорошо забывать о родственных чувствах! Мой принц, у тебя чудесная семья.

В воспоминаниях о чудесной семье, которой у Алистера никогда не было, и о давних, прочных и нерушимых связях между Герринами и Кусландами прошло полчаса. Воспоминания перемежались сетованиями на тяжелые времена, уверениями в вечной родственной любви и возмущением "этими подлыми предателями Мак-Тиром и Хоу". Дани подташнивало, но она кивала и поддакивала. Альс тоже кивал и поддакивал, не забывая трогательно ухаживать за своей прекрасной розой и по каждому маломальскому поводу ждать ее одобрения. Наконец, дядюшка Эамон убедился, что племянничек ничуть не изменился, все так же ловит фальшивую ласку и ждет подачек — улыбок, кивков и прочих "хороший песик". Хотелось засунуть эти подачки дядюшке в глотку, чтоб подавился и издох, но Дани могла лишь изредка сжимать рукуАльса и молча просить у него прощения за все те насмешки над мямлей, по уши влюбленным 8 Дункана и ненавидящим Логейна с отчаянием забитого ребенка.

Прервав очередной тур сладких воспоминаний, дядюшка "припомнил":

— А вы, верно, еще не слышали, что Мак-Тир и Хоу решили породниться? Едва год траура прошел! — Эамон с видом записного ханжи поджал губы.

— Анора готовится заключить брак с Натаниэлем Хоу.

— Как? С сыном предателя? — ахнула Дани возмущенно. — Не может быть!

— Увы, Мак-Тир не способен увидеть истинное лицо Хоу. Мне жаль, миледи, но предателями считают Кусландов. Какая нелепость! Не было человека более верного Ферелдену, чем Брайс.

Эамон нахмурился и чуть не пустил слезу.

Дани подалась вперед.

— Эрл Эамон! вы же всегда были другом моего отца — вы же поможете мне обелить его имя и вернуть Хайевер?.. Вы же понимаете, как важно вернуть тейрнир Кусландам?.. Тейринов должны поддерживать самые влиятельные семейства, правда ведь?.. Как ты думаешь, мой принц?..

— Конечно, радость моя. Думаю, дядя… хм…

Эамон снова не стал дожидаться, пока Алистер закончит.

— Без Кусландов эта земля будет совсем не та. Все равно что без Тейринов. Вместе, леди Кусланд, мы вернем Ферелден на верный путь. Чтобы победить Мор, страна должна быть едина! И мы сделаем все, что возможно… Вы говорили, что гномы готовы выступить с нами против Мора?

— И гномы, и эльфы, почтенный эрл. — Она простодушно улыбнулась. — Но нам необходимо мудрое руководство. Никому не приходилось раньше командовать… армией.

Альс сжал ее руку чуть сильнее, закашлялся, словно подавился.

— Э… Алистер? — забеспокоился Эамон.

— Простите… кхе… прокля… — Алистер закашлялся сильнее.

— Мой принц? — Дани стукнула его по спине. — Ты?…

— Слишком остро, прости, уже все в порядке. Ох…

— Точно?.. — Дани посмотрела с сомнением. — Если ты уверен… Так вот, нам нужен полководец. Король Эдукан предлагал нам главу Легиона Мертвых, но я сомневаюсь. Все же пещерная тактика совсем не то, что нам нужно, правда, Аль… ваше высочество? Но вот, к примеру, рыцарь- командор Грегор…

— Почему бы нет? Грегор отличный командир. — Алистер неуверенно поглядел на Эамона и продолжил: — Но я не уверен, что он имел дело с порождениями тьмы. Все же маги и храмовники это не совсем то… Но, верно, он справится.

— Конечно, справится, — довольно кивнула Дани.

— О да, рыцарь-командор, несомненно, прекрасный командир для храмовников… — задумчиво сказал Эамон. — Вы же были в башне, когда восстали маги, не так ли, леди Кусланд? По слухам, именно вы привели сумели положить беспорядкам конец.

— Я думаю, нам просто повезло, эрл Эамон. Но я понимаю, о чем вы… Как жаль, что все опытные командиры погибли при Остагаре…

Дани пригорюнилась. Ну давайте же, эрл, предложите свою кандидатуру, чтобы мы могли посомневаться и поторговаться!

— Остагар… — Эрл нахмурился. — До сих пор не могу простить себе, что не был там вместе с Кайланом. Быть может, ему не хватило до победы совсем немного, всего лишь редклифской дружины. — Он схватился за кружку со слабым вином, наморщил лоб, вздохнул. И, выдержав паузу, трагическим тоном предложил: — Увы, я не командовал всей ферелденской армией, всего лишь ее частью. И с войны прошло столько лет… Но если у нас нет другого выбора… — Он поднял голову и глянул решительно, почти героически. — Я могу встать во главе армии. По крайней мере, я не позволю никому отступить в самый важный момент.

Попался, подумала Дани. Погладила руку Алистера.

— О, только не подумайте, что я сомневаюсь в ваших талантах, эрл Эамон, и мы были бы счастливы, если бы вы согласились, но… — затрепетала ресницами. — Но до нас доходили слухи о вашем нездоровье, а война это лишения, тяготы, и… вы же не можете так рисковать, правда, дорогой?..

— Мы не можем так рисковать, дядя. Вы слишком важны для нас.

— Когда речь идет о благе Ферелдена, нам всем приходится рисковать, — еще более решительно заявил дядюшка. — Я не могу остаться в стороне. Никто не может!

Алистер растерялся. Переводил щенячий взгляд с Эамона на Дани, с Дани на Эамона… но остановился на Эамоне.

— Вы правда?.. — с такой детской надеждой, что Дани чуть не прослезилась.

— Конечно, мальчик мой. Ты всегда можешь положиться на меня.

Эамон держит нас за идиотов, мрачно подумала Дани. С другой стороны — это к лучшему: от идиотов не ждешь подвоха. Изольда изображает скромность, сидит, молчит, и только кивает в нужных местах. Поддерживает мужа, понятно. А вот Теган… Дани присмотрелась внимательно. Странно. Теган был бледен, устал и кажется, не вполне понимал, что происходит. Светская улыбка к губам приклеилась намертво, а вот глаза… Что же такое творится в этом замке?..

— В самом деле, эрл?.. — Дани признательно улыбнулась. — Тогда… что мы должны делать?.. Нельзя ведь, чтобы Хоу сел на трон?.. Нам нужно, чтобы Аль., то есть его высочество получил то, что принадлежит ему… но у Мак-Тира и Хоу столько сторонников… и Мор не ждет…

— Мы не позволим Хоу сесть на трон. Корона должна принадлежать крови Каленхада. иначе Ферелден падет в гражданской войне!

Эамон стукнул кружкой по столу. Леди Изольда дотронулась до руки супруга, шепнула что-то успокоительное. Эамон выдохнул и улыбнулся ей в ответ.

Алистер, конечно, молодец, думала Дани, слушая вполуха пышные эамоновы славословия, выражения вечной родственной любви и клятвы верности дому Тейринов в целом и лично воспитаннику. Сама бы поверила, что Альс такой, если бы точно не знала, что притворяется. А вот Эамон явно поверил. Конечно, будет проверять, обязательно будет, но ничего, справимся. Главное сейчас — как можно скорее вернуться Денерим, долго мы тут не выдержим. И перед Альсом стыдно — ему такого щеночка из себя изображать приходится!

Интересно, нашли ли Зев и Лель что-нибудь интересное?..

— …завтра представлю вам моих рыцарей. А через день-два прибудет банн Альфстанна, — делился Эамон ближайшими планами.

Дани кивала. Алистер кивал. Эамон продолжал разливаться соловьем.

И, наконец, оба едва сдержали вздох облегчения, услышав:

— Вам нужно отдохнуть.

Алистер тут же зевнул, от души так зевнул — и от души смутился.

— Благодарим вас, эрл…

— Спасибо, дядюшка, — сказали они одновременно.

Мелькнула мысль, что слишком уж явно они демонстрируют полное взаимопонимание, но думать еще и об этом Дани была не в состоянии. Спать, немедленно спать, пока они оба не наделали ошибок!

21

До комнаты Дани довел Алистер, поддерживая под руку и поминутно спрашивая — нравится ли ей Редклиф, дядюшка и его семья. Дани кусала губы, чтобы не рассмеяться, и отвечала невпопад, но очень нежно.

У дверей спальни Алистер пожелал Дани доброй ночи, быстро и неловко чмокнул в щеку — наверняка покраснел, но в полумраке коридора было не разглядеть.

Комнату Дани отвели, что и говорить, роскошную. Даже подавляюще роскошную, в орлейском стиле — то есть с шелковым покрывалом на огромной кровати (можно уложить всю банду, включая Стэна и пса), гобеленами, занавесями, ширмой и прочими излишествами. А кроме того у постели стоял туалетный столик — тоже очень орлейский, с зеркалом и невероятным количеством коробочек и скляночек. Дани небрежно их поворошила — духи, притирания, какая-то загадочная маслянистая масса без запаха — и бессовестно позаимствовала флакон с розовым маслом. Пригодится.

После этого она села на постель и задумалась. Придут ли Зев и Лель — рассказать, что нашли, и если придут, то когда? Или не ждать их, а незамысловато лечь спать?.. Поразмыслив, она решила подождать и от нечего делать принялась изучать предложенные духи — уже гораздо подробнее. Большинство запахов ей не понравилось — пряные, тяжелые и какие-то откровенно провокационные. Если закрыть глаза и потянуть носом, то отчетливо представлялся бордель.

Интересно — а чья это комната?.. Вид, а главное, запах — жилой. Но не могла же эрлесса отдать гостье свою спальню? Конечно, не могла. Да и не похож этот будуар на другие помещения замка — и яркий не по- ферелденски, и заставленный излишне… Гостья-орлейка жила?., любопытно…

А еще любопытнее — не решат ли наведаться хозяева к гостье без приглашения? — Эамон ведь прекрасно увидел все, что Дани с Алистером хотели ему показать…

Дани вздохнула, передернула плечами, потянулась. Слезла с кровати и принялась тщательнейшим образом осматривать и простукивать комнату. Возле камина задержалась, померещилось какое-то эхо за третьим справа от полочки камнем в кладке.

И отпрыгнула от стены, когда в дверь потучали, а потом и проворковали с орлейским акцентом:

— Леди Кусланд?.. Позволите ли войти?

Ну вот и гости, подумала Дани, нацепила приветливую улыбку и пошла открывать дверь.

За дверью отряда стражи не обнаружилось, только эрлесса — еще более бледная и усталая, чем за ужином. Дани мысленно вздохнула и заверила, что искренне рада визиту госпожи Изольды.

— Простите, миледи, что нарушаю ваш покой, — начала та, едва зайдя в комнату. — Но мне кажется, не стоит откладывать…

Она вздохнула и огляделась, а Дани вспомнила о вежливости и указала на кресло с гнутыми ножками.

Устало улыбнувшись, Изольда села, разгладила на коленях юбку. Снова вздохнула и, не дождавшись от Дани реплики о погоде, приступила к делу.

— Мне нужна ваша помощь, леди Кусланд.

Дани подняла брови. Неожиданно.

— Какого рода помощь, миледи? Неужели в Редклифе объявились Порождения Тьмы? Но почему эрл Эамон не сказал ничего Аль., то есть, его высочеству?

— О нет, все несколько проще. Или сложнее, как посмотреть. Во-первых, речь идет об Алистере. — Изольда сжала подлокотник кресла и впервые глянула на Дани прямо. Было в этом взгляде что-то отчаянное, но в то же время не совсем настоящее. — Думаю. Алистер вам рассказал…

— Леди Изольда… — Дани покачала головой. — Детские обиды, конечно, помнятся долго — но его высочество добр и великодушен, поверьте.

— Я знаю, Алистер очень добрый мальчик. Но то, как мы расстались… и как встретились… Вы же понимаете, если сейчас я приду к нему с извинениями, это будет выглядеть политическим ходом, а не искренней попыткой примирения. А я… знаете, пока у меня не было своего сына, я не понимала, что это такое, оставить мальчика одного. Мне так жаль этой глупости… Алистер мог бы быть Коннору братом. Если бы я не так сильно боялась…

Изольда замолчала, опустила глаза в пол.

«И главное, как вы вовремя прозрели!» — мысленно хмыкнула Дани. Сочувственно кивнула.

— Я понимаю. Правда, понимаю. Не знаю, поможет ли это хоть немного — но я поговорю с… его высочеством. Обещаю.

— Не надо с ним говорить, — внезапно голос Изольды обрел твердость. — Я очень вам благодарна, что выслушали и поняли. Но Алистеру я все скажу сама, если будет подходящее время и место.

А вот это действительно неожиданно, признала Дани. Даже уважение вызывает.

— Как пожелаете, миледи, — сказала она вслух. — Но вы говорили, что это только первое из того, что вас гнетет. Есть что-то еще?

— Да. Мой сын, Коннор. Я не понимаю, что с ним происходит. Он убегает, прячется, врет мне. По утрам не хочет просыпаться, на его одежде — болотная грязь. Я боюсь, что тут замешана… магия… — Изольда побледнела и чуть прикусила губу. — Я знаю, странно вот так обращаться к вам, особенно после того как я поступила с Алистером. Но больше не к кому! Если это в самом деле магия, храмовники заберут его… это было бы в чем-то справедливо… но он мой единственный ребенок, других не будет… Помогите мне, прошу вас!

— Леди Изольда, но… — уже по настоящему растерялась Дани. — Но что мы можем?.. То есть мы можем помочь, если вашего сына… если на него воздействуют с помощью магии, но если мальчик сам — маг, то храмовники в любом случае узнают…

— Сам Коннор… нет, наверняка нет! Но сам этот замок, вы не почувствовали? Он словно живой, недобрый. Если бы не Эамон, я бы тотчас уехала! Но он не желает покидать родовое гнездо. — Она вздохнула, на миг между бровей появилась скорбная морщинка. — Вы могли бы попросить вашу… э… простите, я не знаю, как зовут ту девушку с посохом. Она же не из Круга, верно? И я слышала, ее магия очень сильна…

— Морриган сильна, это правда. Я поговорю с ней, — кивнула Дани задумчиво.

Похоже, в этом замке действительно что-то нечисто. Теган странно вел себя за ужином, Изольда беспокоится, да и сам Эамон… слишком легко им с Алистером удалось его обмануть. Или не удалось?.. Посмотрим. Но в любом случае — с замком что-то не так. Интересно, что именно?

— И еще… ваш Ворон, леди Кусланд. Не мог бы он разузнать, куда убегает Коннор по ночам? Я не умею следить за мальчиками, просить кого-то из рыцарей мужа — не хочу. Думаю, вы понимаете, почему. А Ворон, он же умеет быть незаметным, да? Поверьте, я сумею вас отблагодарить.

Проследит, усмехнулась Дани про себя. Обязательно проследит. Мало ли что, действительно.

Подалась вперед, чуть коснулась руки эрлессы.

— Леди Изольда, я обязательно, обязательно попрошу Зеврана, не сомневайтесь. Только не надо… о благодарности, хорошо? У меня был племянник, Орен, я его очень любила… я понимаю ваше беспокойство. Дети такие… беззащитные.

Вместо ответа Изольда лишь глубоко вздохнула и, не поднимая глаз, вскочила и убежала. Показалось, из-за двери вместе со стуком каблучков послышался всхлип.

Дани покачала головой. Да что же такое здесь творится?!

— Проследить, значит… — раздался от камина голос с жестковатым антиванским акцентом. — Ладно.

— И давно ты здесь? — поинтересовалась Дани, не оборачиваясь. — Нашел что-нибудь интересное?

— О, это место — одна сплошная интересность, моя леди, — усмехнулся Зевран и плюхнулся в то же кресло, где сидела Изольда. Подкинул на ладонях старую, обгрызенную мышами книгу с медными застежками. — Читаешь на старом аркануме?

— Читаю, — неохотно призналась Дани. — Но не люблю. Слишком много завитушек. Расскажи своими словами, ладно?.. Да, кстати — вас-то покормили?..

— А, конечно, на кухне, — Зев презрительно дернул ухом. — Если своими словами… обычная история для всяких древних замков. Кто-то кого-то убил, кто-то кого-то предал, потом на этом месте построили замок, что-то там осквернили, и — вот вам свеженькое кровное проклятие. Суть в том, что кровные потомки любого, кто построит на этом месте жилище, прокляты властью. Она им слаще жизни, вот и платят за нее смертью. Конечно, если верить этой замшелой древности. Судя по написанию завитушек, древности этой лет так с полтыщи. А судя по тому, что хранилась она в кабинете эрла, в тайнике под ржавыми доспехами времен Каленхада — эрл о проклятии знает.

— Смерть Кайлана в версию проклятия превосходно вписывается. — невесело усмехнулась Дани.

— И смерть королевы Рован, — кивнул Зевран. — Но это еще не все.

— Хм?

Он вынул из книги несколько исписанных листков, по виду — совсем свежих, бумага не успела пожелтеть и обтрепаться.

— Читай, моя леди. Это по-орлейски.

— Ты внимательно посмотри, кому оно, моя леди, — хмыкнул Зевран, видя, что Дани недоуменно вглядывается в описание платья супруги банна.

— Письмо явно незакончено, — сказала Дани. Вчиталась. — Так… цены на бархат в Орлее, новые туфельки, колики у ребенка… помолвка Мак-Тира с антиванской принцессой, муж собрался в столицу, впервые со смерти Мэрика, на Собрание Земель какие заказать наряды на коронацию… так- так, первая придворная дама императрицы?., информация под видом сплетен?..

— Все так мило и невинно, — кивнул Зевран. — И обрати внимание: благодарность за совет. В самом конце.

— Интересно, откуда взялась антиванская принцесса, — вздохнула Дани.

— Да, вижу. Значит, госпожа Изольда поддерживает честолюбивые устремления мужа и активно общается с подругами в Орлее. Везде политика. Зев?..

Еще раз хихикнув. Зев вскинулся:

— А что сразу Зев? — и снова засмеялся. Придушенно выдавил: — Антиванская. вашу мать, принцесса! — и согнулся пополам.

— Я думаю, эта легенда, вместе с отлучками Коннора, вполне может убедить леди, что не стоит лезть в политику. Как ты полагаешь? Да что ты хохочешь, в конце концов?!

— Угу, — буркнул Зев, выпрямляясь. — У твоего лорда дивное чувство юмора.

Лорд? Юмор? О. проклятье…

Щекам стало жарко. Дани сердито отвернулась.

— Лучше подумай, как подсунуть Изольде легенду.

— Да так и подсунуть. Под дверь. Чего тут мудрить? Сама же просила.

— Зев, я так и не спросила… Логейн получил записку?

Ворон отвернулся, пожал плечами.

— То есть., ты не знаешь?..

— Я бы не ставил на это голову, моя леди. Во дворце слишком много людей Хоу, могли и перехватить. Да! Я не пошел сам. И я тебя об этом предупреждал.

— Я… я помню. — Дани вздохнула. — Я не должна была просить об этом. Но так исчезать., я не знаю, что он подумал.

— Не хочу, понимаешь ли, что б он меня, как антиванскую принцессу. — буркнул Зевран. — Ладно тебе, что он мог подумать? Не дурак же.

Всю следующую неделю Стражей никто не трогал.

Зев проследил за сыном эрла и выяснил, что ничего необычного не происходит, просто паренек подружился с мальчиком из деревни и по ночам бегает к другу — ловить рыбу. Но легенду эрлессе все же подбросили. Два дня Изольда ходила с очень задумчивым видом, на третий устроила мужу тихий, но яростный скандал за закрытыми дверями спальни.

Сам эрл демонстрировал гостеприимство, отеческую любовь к "племяннику" и готовность положить жизнь во благо Ферелдена.

А еще через неделю объявил, что пора собираться в Денерим. Эту новость банда приняла с тщательно скрытой радостью.

22

О приезде Эамона в Денерим Логейну донесли после обеда. Очень, надо сказать, вовремя — если учесть, что до Собрания оставался ровно день. Кэт закончила изыскания в столице, если не считать обыска в поместье Хоу, запланированного на сегодняшний вечер. Сержант уже два дня как вернулся из Хайевера, привез уцелевшего в резне слугу Брайса Кусланда

— тот целый год прятался на хуторе у троюродной тетки, не решаясь вернуться в замок, несмотря на обещанное Хоу помилование «всем невольным пособникам предателя», потому и остался в живых. А все банны, не замешанные в махинациях Хоу, получили анонимные письма весьма интересного содержания. Письма эти составляла Анора — ей куда лучше удавались намеки, недоговоренности и прочие дипломатические тонкости. А писал ее же доверенный секретарь, усмиренный маг, к тому же

— немой. Усмиренные маги, как оказалось, умеют не только наносить руны, но и чудесно подделывать почерк. Допустим, под эрла Эамона…

От интриги, в которую он ввязался ради Дани, у Логейна шла кругом голова. Зато он чувствовал себя непривычно живым — что не могло укрыться от вездесущего Хоу. Сегодня за обедом он очень подозрительно интересовался, с чего это дорогой друг столь странно себя ведет? Посещает бордели, общается с Воронами… кстати, уже не по поводу ли антиванской принцессы?

«Ах, принцесса», — Логейн сделал мечтательно-придурковатое лицо и ничего толком не ответил. Зато Анора в десятый, наверное, раз за последнюю неделю поинтересовалась, когда же она увидит Натаниэля? Право слово, ей уже начинает казаться, что Нат вовсе не торопится к своей невесте. А то, быть может, Нат вовсе не желает взваливать на себя тяжкую и неудобную корону?

Хоу сделал возмущенные глаза и в десятый же раз посетовал на засилье пиратов у берегов Марки, зачастивших к Ферелдену кунари и ужасную погоду. Иначе бы Нат уже давно, с радостью, и никак иначе!

Анора верила, волновалась и обещалась непременно что-нибудь предпринять в адрес пиратов и погоды. Выглядело очень правдоподобно, если не знать, что лишь позавчера ей доставили копию письма младшего Хоу отцу. В простых солдатских выражениях Нат Хоу предлагал отцу кое-то сделать со своими безумными амбициями, а сына своего оставить в покое.

Молодец мальчик, подумал Логейн и забыл о нем. Он бы с удовольствием сегодня забыл и о Собрании, а главное — о Дани. С каждым часом ему все больше казалось, что делает он все не то и не так, что Данира своим бегством однозначно дала понять, что ей не нужен старый влюбленный индюк иначе, как в качестве подмоги в деле борьбы с Мором и мести Хоу. Ведь будь все не так, она бы нашла способ дать о себе знать?! Ведь она рядом, всего в трех кварталах — в поместье лиса Эамона…

Логейн уже был готов наплевать на все, пойти и выяснить прямо, ясно и без проклятых дипломатических уверток. Но пока Кэт не вернулась, он не мог отпустить Хоу. И они с Анорой попеременно вот уже четыре часа развлекали скользкого хорька беседами о славном прошлом и еще более славном будущем, выдержанными винами, чуть ли не танцами и фейрверками. Хорек делал вид, что ему безумно интересно по третьему разу обсуждать промахи орлейцев в битве при реке Дейн и по десятому — предположительную тактику Эамона на завтрашнем собрании. Собственно, Логейн был уверен, что именно из-за Эамона хорек и торчит во дворце, как гвоздь в подошве, не выпуская дорогого друга из виду более чем на пять минут. А то вдруг договорятся за спиной Хоу?

К исходу пятого часа дружеской беседы Логейн понял, что если Кэт не вернется прямо сейчас, а Хоу скажет еще хоть слово о том, как он сожалеет о предательстве Брайса и собственной глупости, не позволившей предотвратить и удержать — Данира не получит завтра своего подарка. Потому что он убьет Хоу вот прямо здесь, в портретной галерее Тейринов, голыми руками. К счастью, Хоу был слишком увлечен выбором места для семейного портрета: король Натаниэль, королева Анора и отцы-регенты, Хоу и Мак-Тир, за троном, как надежда и опора. Дерьмо.

— Ты что-то сказал, дорогой друг? — обернулся Хоу.

— Э… думаю, этот угол — плохое место. Основатели новой династии должны быть видны народу. И портреты наших внуков, для них надо место посветлее.

— Да, внуков — непременно! — умильная улыбочка на лице хорька выглядела так погано, что чесались кулаки, а Нат, неплохой, в общем-то, мальчишка, уже казался таким же скользким гадом, как папаша. — Рядом с портретом Каленхада будет в самый раз.

Драку с неизвестным исходом, — потому как в дальних концах портретной галереи точили лясы стражники Логейна и стражники Хоу в строго одинаковом количестве, — предотвратила Анора. Добрая, любимая девочка пришла спасти старого отца из болота дипломатических игр.

— Отец! Тейрн Хоу! — Она укоризненно изогнула брови. — Вы же обещали не засиживаться допоздна!

— О, моя милая королева, простите, это я виноват. — Хоу развел руками и поклонился. — Заговорил, наверное, до смерти.

— Ты права, Анора, пора мне отдохнуть. — Логейн привлек дочь к себе, поцеловал в лоб. — Доброй ночи.

— Добрых снов, отец. А мы с тейрном еще немного задержимся.

— Совсем немного, дорогой друг, — кивнул Хоу: ему явно не хотелось отпускать Логейна гулять без присмотра, и, будь его воля, он бы до самого Собрания засадил его в клетку. А может, и не только до Собрания. — Завтра мы все должны быть полны сил.

Наконец, между Логейном и хорьком оказалась дверь. Крепкая, массивная дверь. И вторая. И третья. Только где-то на половине дороги до регентских покоев Логейн смог согнать с лица застывшую улыбку. И то — пришлось ладонями растереть сведенные скулы. Дерьмо. Дерьмо! И где же, наконец, Кэт?!

23

Коутрен нашлась в его покоях. Сидела в кресле, обмотанная бинтами крест-накрест, и перебирала наваленные на стол бумаги. У стола стоял сундук, наполовину полный свитками, папками, шкатулками. А между креслом и камином, на любимой медвежьей шкуре, валялось тело. Мужское. Навзничь. От двери были видны лишь грязные босые пятки, окровавленные штанины и связанные впереди руки; голову и верхнюю часть тела скрывало кресло.

— Милорд, — Кэт подняла на него красные, обведенные темными кругами глаза, сделала попытку встать.

Логейн махнул ей: сиди. Едва дождался, пока ординарец расстегнет пряжки и поможет выпутаться из лат, упал во второе кресло. Кэт тут же протянула десяток листков.

— Не могла сразу дать знать, что вернулась? — проворчал он, читая подписи на письмах: сэры и банны вперемешку с бандитскими кличками. — Этот Хоу всю душу вынул, хорек.

— Простите, милорд, — раскаяния в ее тоне не было ни на медяк, да Логейн и не ждал. Кэти умница, Кэти понимает, что иногда милорду надо просто поворчать. — Да, я нашла кое-что еще весьма интересное.

— Вот это, что ли? — не отрываясь от писем, Логейн махнул на тело.

— Именно. Остальных узников я выпустила, чтобы походило на общий побег. Среди них, кстати, был брат банна Альфстанны.

Логейн нахмурился.

— Это слишком даже для Хоу.

— Посадить в клетку и пытать собственного сына — тоже слишком, милорд.

Логейн еще несколько мгновений смотрел в донесение о подавлении мятежа против короны на севере Хайевера, — читай, восстания верных Брайсу рыцарей против убийцы и узурпатора, — не понимая, о чем это говорит Кэт. Скользнул взглядом по связанным рукам. Поднялся. Обошел стол и кресло.

Это в самом деле был Нат Хоу. Крючковатый нос, запавшие глаза, обострившиеся скулы, корка грязи и крови на лице и на подранной рубахе, спутанная и мокрая пакля волос.

— Он жив, милорд, — сказала Кэт, когда Логейн хотел уже наклониться и проверить, дышит ли ублюдок. — Целитель его подлатал, обещал, что очнется часа через два.

— Значит, то письмо было для отвода глаз, — пробормотал он, прикидывая, какую еще интригу завертел скользкий хорек, и насколько велики ставки, раз он рискнул собственным сыном. — Сдается мне, лучше бы был мертв.

— Он не хотел даваться живым, милорд. Кричал, что вы с его отцом заодно, губите Ферелден и сами не понимаете, что творите. Что-то еще о Стражах, но мне пришлось его вырубить.

Хмыкнув, Логейн вернулся обратно в кресло.

— Хорошая игра. Только не понимаю, зачем.

— Быть может, не игра, милорд? Здесь записи Серых, какие-то склянки. Похоже, Хоу нашел…

Не дослушав Кэт, Логейн полез в сундук, вытащил сразу три потрепанные книги в кожаных обложках с грифонами, принялся жадно листать самую новую.

Имена, даты, события — вся история возвращения Серых в Ферелден, все по-орлейски. Другим почерком — смерть Женевьевы, назначение нового командора — и снова смена почерка, смена языка. Дункан писал по- ферелденски. Записи закончились за месяц до Остагара. Вверху страницы было, зачеркнутое трижды:

«Он проснулся. Это Мор. Проклятье. Стражи — одни сопляки. Я должен убить его? Я не нанимался подыхать героем!!!»

Дальше — список предполагаемых рекрутов. Вторым из десятка стояло «Д. Кусланд? лучше бы Фергюс, но помрет же», в самом конце было торопливо, в столбик:

— «объясниться с Мак-Тиром (зачеркнуто, что-то приписанное рядом замарано дочерна)

— найти договоры в Коркари

— выдрать мальчишку, вернуть домой вместе с армией объясниться, гарлока ему в зад, с Мак-Тиром!!!

Проклятье! Как можно быть таким слепым ослом?! Пусть бы сам нажрался скверны и подыхал в обнимку с гребаной ящерицей! Ненавижу!» (криво, дважды зачеркнуто, но разобрать можно)

Половина страниц осталась пустой.

— Слепой осел — это про Кайлана или про меня? Наверное, все же про меня… — хмыкнул Логейн, закрывая дневник командора Серых и отгоняя остро бьющийся в висках вопрос: Дани или Алистер? Алистер или Дани?! Кто их них подохнет в обнимку с гребаной ящерицей?!

Мудрая Кэт не услышала, занятая горой бумаг на столе. А Логейн принялся листать самый старый дневник, написанный по-ферелденски, прицельно выискивая упоминания об Архидемоне и стараясь не думать. Пока не думать.

Нашел. Почти в самом начале:

«…Архидемона это нажье дерьмо?!»

Логейн вернулся к началу страницы, разобрал текст внимательно — мешали завитушки, столь любимые гномами. Речь шла о чуть не сорвавшемся посвящении в Стражи: кто-то напился и перепутал пропорции крови порождений тьмы и крови Архидемона, и потому рекруты чуть не погибли, а запас крови Архидемона сократился на треть. Давно почивший командор возмущался распустившимся молодняком, падением нравов, боевой подготовки и дисциплины, а под конец задавал риторический вопрос: «если начнется Мор, как сукины дети будут убивать Архидемона? Они ж к нему и подойти не смогут!» А заодно приводил правильную пропорцию: «одна капля на склянку, а не одна склянка на каплю, нажье дерьмо!»

Заложив дневник первым попавшимся письмом, Логейн откинулся на спинку кресла и с силой потер лицо. В голове было пусто и гулко, и больно, и тяжело — и совершенно не хотелось признаваться себе, что слепой осел и есть. Надо было выслушать командора Дункана, когда тот хотел поговорить в Остагаре. Просто забыть на четверть часа о том, что погибли Кусланды, что Кайлан с подачи этого шпиона ведет армию на убой — и выслушать. Дерьмо. Нажье. Если б тогда выслушал — быть может, он бы и про Дани сказал. И вместе бы они выпороли клятого упрямого мальчишку, и спасли бы армию, и… проклятье! Никаких если!

— Милорд? — тревожно спросила Кэти. — Что случилось, милорд?

— Мне надо выпить. Немедленно. — Он на миг замер, поняв, что именно так и надо. Да. Немедленно. Лишь бы Хоу спер все необходимое, и не побил склянки… проклятые Хоу! Он кинул Кэти дневник. — На, прочитай.

Пока Кэти разбирала завитушки, он приложился к кувшину с вином, а затем принялся копаться в сундуке. Склянки нашлись быстро — в старинной шкатулке с грифоном, холодной на ощупь: магическая защита. Из девяти склянок восемь были пусты, а в девятой оставалось меньше половины. Кровь была черной с болотно-зеленым отблеском, пахла резко и тошнотворно. Логейн поспешил закрыть пробку и задумался: кровь Архидемона есть, но где в столице взять кровь порождения тьмы? Моровая орда еще не подошла к Денериму, и, даст Создатель, не подойдет еще долго — не зря ж отводил остатки армии от Остагара и целый год набирал рекрутов и ополчение.

Не придумав ничего, он снова приложился к кувшину с вином. Слегка, на пару глотков — этой ночью нужна трезвая голова. А завтра — тем более.

24

Вечером перед Собранием Дани и Алистер сидели у камина в малой гостиной в городском доме Эамона, нежно ворковали, как и положено влюбленным, и отчаянно нервничали — за окнами темнело, а Зевран, отправленный во дворец, все еще не вернулся.

Дани была вполне готова прервать беседу и мчаться во дворец, даже попыталась высвободить руки из Альсовых ладоней — но он, разумеется, не позволил.

— Подожди до завтра, дорогая, — сказал он просительно. — Дядюшка ведь обещал, что поможет нам расправиться с изменниками. Дядюшка всегда выполняет обещания, поверь.

Дани вздохнула. Кивнула. Альс прав, надо ждать. Но где же, в конце концов, Зевран? Встретился ли он с Анорой? А с Логейном? Что ответила королева?..

Надо ждать. И помнить, что уши бывают даже у стен, особенно — у этих. Такие очень узнаваемые уши — большие, мясистые и поросшие меленькими седыми волосками. Весьма любопытные уши.

— Эрл Эамон так заботится о тебе, мой принц. Ты обязательно, обязательно должен позволить ему вернуться домой после коронации. Он, конечно, готов пожертвовать покоем ради тебя, но ты ведь понимаешь, что нет ничего важнее семьи?..

Вот так, эрл Эамон, убеждайтесь лишний раз, что кругом одни враги, думайте, как устранить нежданную помеху. И как уговорить принца на нежеланный брак.

— Разумеется, дорогая моя. — Альс притянул ее руки к губам — вроде как поцеловал, а вроде как спрятал ухмылку. — Нет ничего важнее семьи. Как думаешь, королевская свадьба сразу после победы, это же правильно?

— Конечно, мой принц… — Дани покосилась на гобелен у камина — показалось, что Мерик на нем блеснул глазами. — Мы можем совместить свадьбу и торжества победы. И коронацию.

— Ох, коронация… — Алистер погрустнел, вздохнул и спросил с надеждой: — А может, пусть лучше дядюшка?

— У дядюшки семья, ваше высочество. Вы же не можете поступить с ним так жестоко! — раздался от двери в высшей степени серьезный и проникновенный голос эльфа.

— Зев! — Дани едва не бросилась к двери: узнавать новости, спасибо Алистеру — удержал. А вот крик все же придется объяснять… — Ну можно ли являться без стука?.. Ты мог застать нас… в неловкой ситуации.

— Мы тут, видишь ли, обсуждаем свадьбу. — Альс притянул Дани ближе, поцеловал в висок и шепнул: — Все хорошо, успокойся.

— А, свадьбу! Ну, раз невеста согласна, отчего ж не обсудить, — пожал плечами Зев.

Дани также демонстративно прильнула к плечу его высочества. Ага, Анора, значит, согласна. Превосходно.

— Мы думаем, лучше всего устроить свадьбу после победы. А ты, Зев, как полагаешь?.. Ты же знаешь, как мы ценим твою мудрость, правда, дорогой?

— Очень высоко ценим, — тоном пай-мальчика повторил Альс, но не удержался от насмешливого взгляда в сторону эльфа. — Вороны очень мудрые птицы, радость моя.

— О нет! — отгородился поднятыми ладонями Зевран. — Все что касается свадеб, отцовских благословений и тому подобного — это не ко мне. Вороны, ваше высочество, в эти дебри не залетают. Мы предпочитаем свободу. Это вы торопитесь в клетку. Ха! С вашего высочества станется жениться прямо на Собрании.

Зев фыркнул и направился прямиком к стоящему на буфете кувшину с вином.

— Плесни и нам, если не трудно, — попросила Дани. И улыбнулась Алистеру. — Свадьба на Собрании Земель, в присутствии всех баннов… что может быть романтичнее?..

Альс тоже улыбнулся, как полный придурок, и поцеловал ее. Робко. В скулу. И едва слышно хихикнул.

Зевран передернул плечами и взялся за кувшин.

— Романтично, дальше некуда… — Принюхался в вину, обернулся. — Уверены, что будете это пить? Кажется, оно прокисло. В прошлом году.

— Это ты прокис. В прошлом году, — огрызнулся Альс. — И вообще, ночь на дворе, тебе спать не пора?

— Вашему высочеству не угодно нас видеть? Какая досада. — Зев стукнул кувшином об буфет, резко развернулся, глянул исподлобья. — Сладких снов.

Выбежал из гостиной, хлопнув дверью. Альс обиженно вздохнул.

— Ну вот чего он, а?

— Опять мне придется вас мирить, — Дани покачала головой. — Ты позволишь мне удалиться, дорогой?

Альс снова вздохнул.

— Только не навсегда, радость моя, — виновато улыбнулся Альс.

— О, разумеется нет, мой принц.

Дани вскочила, послала Алистеру воздушный поцелуй и вышла из комнаты. Подумала: сейчас Альса возьмет в оборот дядюшка, а она побеседует с Зевом. Наконец-то без дядюшкиных волосатых ушей.

В коридоре было пусто, только рыцарские доспехи, редкие факелы и мечущиеся тени. Она уже хотела позвать, но одна из теней тронула ее за руку и стала Вороном. Он приложил палец к губам и махнул в сторону лестницы вниз. Только спустившись на первый этаж и заведя Дани в пустую по позднему времени кухню, Зев обернулся и тихо сказал:

— Ничего у меня не вышло. Он весь вечер танцевал вокруг Хоу, хотя выглядел, как будто хочет этого Хоу придушить. Анору и то еле поймал.

— Понятно… — Дани нахмурилась. Задумалась. Плохо-то как… Ну что ж, будем надеяться, что записку он все же получил. — Спасибо, Зев. Что сказала Анора? Кроме того, что согласна?..

— Логейн собрал на Хоу много интересного, что завтра всплывет на Собрании. Просила вас с Алистером не спорить с обвинениями Эамона против Логейна, кроме Остагара — тогда ей проще будет повернуть дело против Хоу. Ну и про свадьбу прямо там ты уже поняла. — Зев помолчал, вздохнул. — Не волнуйся. Даже если Логейн не получил записку, Анора передаст наш разговор.

— Я не волнуюсь, — соврала Дани. Потерла глаза. — Я спать хочу. Мы с Альсом договорились, что отмена свадьбы будет для меня сюрпризом. Надо выспаться, а то запутаюсь еще завтра.

— Мудрите вы, леди Кусланд, — Зевран пожал плечами. — Слишком мудрите.

— Осталось только завтра, и закончим с интригами. Я пойду спать, Зев. Доброй ночи.

25

Этой ночью Хоу явно не смог выспаться, в отличие от Логейна, который проснулся свежим и бодрым, готовым к сражению. Почти как в старые добрые времена. План кампании тоже был похож на те, из добрых старых времен: подготовить все, что только можно подготовить, рассчитать все, что только можно рассчитать — а потом сжечь все расчеты, ввязаться в драку и победить. Правда, подготовить удалось не все, и лишь Создатель ведал, кто из друзей сегодня окажется противником, а кто из противников — другом. А Логейн мог лишь молиться, чтобы Стражи не успели наделать глупостей, и прямо сейчас, до Собрания, поговорить с Анорой.

Именно этого ему сделать и не удалось. Разумеется, из-за Хоу. Хорек счел своим родственным долгом явиться с утра пораньше прямо к покоям «дорогого друга», дабы поддержать, посоветовать и испортить настроение своей скользкой рожей. Единственное, что радовало Логейна — кривизна и натужность хорьковой улыбочки. Еще бы. Дома погром, сыночек не только сам сбежал, но и утащил сундук компромата вместе с документами Ордена, и выпустил пленников, и демон знает как перебил тюремщиков и половину стражи! И демон знает, кто ему, гаду, помогал! У^к не Эамон ли? А то и сами Стражи?!

На всякий случай Хоу поинтересовался, — окольными путями, разумеется, — чем занималась этой ночью Кэт? Ну и оглядел спальню, мало ли, в углу найдется знакомый сундук? На что Логейн сделал честные глаза и возмутился: ты в чем подозреваешь старого солдата накануне битвы? Совсем того? У настоящего полководца одна возлюбленная. Война. Да и Кэти хороша — как солдат. А так ей уже сорок, не забыл?

Хоу плюнул бы на такой ответ, но плевать в дорогого друга нельзя, пока нельзя… потому он посмеялся, хлопнул дорогого друга по плечу и «вспомнил», что так и не завтракал. И с удовольствием составит дорогому другу компанию.

Так и составлял битый час. Заодно обнюхал все углы, включая ванную комнату, но ничего подозрительного не нашел.

Ровно с десятым ударом башенных часов явился ординарец, помог Логейну облачиться в парадные латы, распахнул перед ним дверь. За дверью ждала Кэти

— по правую руку гвардейцы регента, по левую — дружина Хоу. Анора присоединилась к ним почти у зала Собрания. Как и положено королеве, была сосредоточена, готова к бою — и очаровательно улыбалась. Истинная Роза Ферелдена.

— Девочка моя! — пошел ей навстречу Логейн, раскинув руки для отеческих объятий.

Анора в эти объятия упала, подставила лоб для поцелуя и явно хотела что-то сказать… Не успела.

— О, моя королева, вы восхитительны, — растопырив уши, подлез Хоу.

Удержаться и не прибить хорька стоило значительных усилий. Но Логейн сумел все же шепнуть дочери:

— Ничему не удивляйся.

26

Стражники распахнули перед регентом и королевой обе створки, в темноватую галерею хлынул желто-розовый свет от высоких витражных окон, вполз тревожный гул голосов. Гул мгновенно стих, стоило Аноре и Логейну появиться на королевском балконе.

Пока они спускались на помост, а сенешаль объявлял их титулы и повторял, кто и зачем созвал нынешнее Собрание, Логейн оглядывал расположившихся на скамьях баннов с рыцарями. Амфитеатр в три ряда был почти полон, несмотря на Мор. Банны, как водится, явились в доспехах и при оружии, хоть сейчас выставляй их на войну. И пойдут, подумал Логейн, как миленькие пойдут! Все! Никто не отсидится!

Сенешаль закончил, Анора уселась на свое место — всего лишь кресло с высокой спинкой, не трон. Логейн встал рядом, Хоу — чуть позади, но ближе к королеве, чем положено всего лишь советнику регента. Банны начали шушукаться: где Эамон? Неприлично простому эрлу являться на Собрание позже королевы! Не Эамон, поправляли другие. Наследник трона, сын Мерика, должен явиться последним, все правильно.

Логейн смотрел на эти шушуканья и в сотый раз не понимал этих людей. Протокол, этикет. Кто последний. Кто как поклонился. Дерьмо! У нас Мор, а они тут меряются… тьфу.

Долго шушукаться баннам не удалось. Гул не успел подняться до прежней громкости, как дальняя дверь, напротив помоста, отворилась. Две створки — как для короля. Логейн усмехнулся про себя: хоть этикет и дерьмо, но Мериков сын пользуется им правильно. Как оружием. Хотя наверняка это Эамон, знаток и ценитель ритуалов, верно рассчитал время. Как будто под дверями подслушивал. Явился в блеске старинных позолоченных доспехов, а с ним — целая толпа: банн Теган за плечом, бастард — по правую руку, а за спиной бастарда — Ворон и рыжий гном. И Дани.

Дани не блестела. Тот кожаный доспех, что он подарил, непокрытая голова. Твердый взгляд — ему в глаза.

Эамон громогласно поприветствовал присутствующих, бастард тоже — значительно менее громогласно, сопровождающие поклонились — одним движением, все трое, как будто долго репетировали.

Анора встала, не дожидаясь, пока Эамон займет свое место в первом ряду амфитеатра. Банны — следом.

— Благородные сэры, — начала она звонко и холодно, глядя поверх головы Эамона. — Сегодняшнее Собрание созвал эрл Эамон Геррин. Посему прежде всего выслушаем его.

Села обратно. Бросила взгляд на бастарда — а он на нее. Случайность? Или успели сговориться? Дерьмо, идти в бой с завязанными глазами — развлечение для щенков!

Эамон шагнул вперед. Оглядел зал. Поклонился королеве. И заговорил — спокойно, ровно и очень, очень убедительно: про Мор, который съедает Ферелден, про беженцев, наводнивших порты, про урожай, который гибнет на пораженной скверной земле, и голод, который неизбежно наступит. Пока он говорил, Логейн присматривался к Алистеру — хотя взгляд сам собой соскальзывал на Дани. Бастард так и стоял рядом с Эамоном, но при этом умудрялся всем показывать, что он — сам по себе, а дядюшку слушает больше из вежливости.

— …Наша единственная надежда, почтенные лорды — Орден Серых Стражей. С самого первого Мора они стояли на страже нашего покоя, и продолжали это делать до самого Остагара, где доблестный тейрн Логейн бросил их на растерзание порождениям тьмы. Их и нашего короля, короля, которому присягал, кровь Каленхада и Мерика! И этого ему показалось мало — он и его подручный, эрл Хоу, объявили охоту на уцелевших чудом Серых Стражей. И эти люди стоят у трона, дают советы нашей королеве! Можем ли мы допустить это?

Эамон сделал паузу, оглядел баннов. Те взволнованно зашушукались, но поддерживать Эамона не торопились: никто не ответил прямо на его взгляд.

Шушуканье прервала Анора. Подняла руку, не вставая с кресла, мягко сказала:

— Благородные сэры, прошу тишины и уважения к сединам нашего дорогого эрла Геррина. — Затем глянула на самого Эамона, улыбнулась еще нежнее. — Мы рады вашей заботе о Ферелдене в это тяжелое и трагическое время. Но, право, мы не находим, что сейчас Ферелдену было бы лучше не только без моего любимого, героически погибшего супруга, но и безармии, спасенной лордом Мак-Тиром из смертельной ловушки при Остагаре. Мой супруг принял смерть не для того, чтобы оставить страну беззащитной перед Мором! — Она гордо подняла голову, позволяя баннам увидеть блеск слез на своих глазах. — Но я вижу, вам еще есть что сказать? Продолжайте, мы предпочитаем услышать все, прежде чем принимать решение.

Не дав Эамону вставить слова, Логейн продолжил:

— О Серых Стражах и Море мы поговорим более подробно, когда разберемся с остальными вашими заявлениями, эрл Геррин. Мор — это много серьезнее, чем политические игры.

Эамон вскинул голову.

— Вам нечего сказать, регент? Ваш союзник Хоу сговаривается с тевинтерцами и продает в рабство эльфов — а вы закрываете на это глаза?.. В Денериме разбойники на каждом шагу, а вы считаете это неважным вопросом?..

Логейн нахмурился и сделал шаг вперед, вроде закрывая собой Хоу — но на самом деле не давая ему вмешаться.

— В рабство?!

— Вы даже не в курсе, — скривился Эамон. — И о том, что ваш союзник притесняет баннов, вам тоже неизвестно? И тейрнир Хайевер вы отдали Хоу — за какие заслуги? И не поторопились ли вы? Даже если ваш верный пес Хоу убил Брайса Кусланда, у тейрна остались наследники…

— Я вижу, с вами леди Кусланд. — Логейн нахмурился еще сильнее; в крови уже вовсю бурлил азарт схватки: дерьмовая политика, сейчас бы взяться за меч! — Что ж, вы выдвигаете крайне серьезные обвинения, эрл. Мы здесь же рассмотрим все доказательства и выслушаем свидетелей. И, клянусь памятью моего короля и друга Мерика, справедливость восторжествует!

Ну, хватайся за повод, старый лис, выставляй своего короля! И посмотрим… проклятье. Только бы Данира не сглупила.

Старый лис чуть промедлил, зато верно понял момент сам бастард. Шагнул вперед, положив руку на эфес меча, и громко, хорошо поставленным командирским голосом заявил:

— Клянусь памятью моего отца Мерика и моего брата Кайлана, так и будет!

Эамон едва заметно поморщился этакой самодеятельности, но деваться было некуда, поддержал:

— Несомненно, ваше величество! — громко, на весь зал.

Банны насторожились, замолкли, почуяв кровь и скандал — слышно стало, как жужжит в окне первая весенняя муха. А Эамон продолжил:

— Благородные сэры! Мы все собрались здесь, чтобы восстановить справедливость! И вот она, наша справедливость! Живой сын Мерика, последний потомок Каленхада, последний Серый Страж Ферелдена! Только он сумеет остановить Мор и спасти наш Ферелден, нас и наших жен и детей! Не подлый узурпатор со своими лживыми клевретами, не задавленная ими королева! Лишь законный наследник трона, Алистер Тейрин! Наш король!

Несколько мгновений висела тишина, а потом зал взорвался — воплями, аплодисментами, свистом, улюлюканьем… Радостных воплей и аплодисментов было больше. Молодец Анора, усмехнулся про себя Логейн, хорошие письма написала. Эамон сам не ожидал такого эффекта — и не получил бы, ему до Аноры расти и расти.

Под вопли и улюлюканье бастард взбежал на помост, прямо перед креслом Аноры, развернулся к залу и поднял руку. Банны притихли, подались вперед, чтобы разглядеть все в подробностях.

— Благородные сэры! — начал Алистер, не обращая внимания на выпученные глаза Эамона. — Видит Создатель, я был бы счастлив жить и умереть, называя Кайлана, лучшего и благороднейшего из рыцарей, своим королем! Я был бы счастлив служить ему и служить моей стране простым солдатом! Но судьба распорядилась иначе. Мне — жить, ему — погибнуть ради своей страны.

Алистер прижал кулак к сердцу и склонил голову. Банны последовали его примеру. Хороший мог бы вырасти король, думал Логейн, глядя в коротко стриженый рыжеватый затылок. Куда лучше Кайлана. Странная штука судьба… Он перевел взгляд на дочь: Анора едва заметно улыбалась, словно слушая выступление собственного ученика. Никак, успела с ним сговориться? Ни Хоу, ни Геррин не помешали? Умница девочка. Настоящая королева.

А бастард, помолчав мгновенье, продолжил:

— Я никогда не смогу быть таким же хорошим королем, как Кайлан. Но, клянусь кровью Тейринов, питающей эту землю, я сделаю все, что только в человеческих силах, чтобы Ферелден был един и свободен! Мы победим Мор!

Банны откликнулись — воодушевленно, с верой в победу, заорали славу Тейринам и застучали мечами по щитам. Вот сейчас самое время объявить о браке — и дело сделано, Собрание умилится, прослезится, растерзает брошенную жертву, — Хоу,

— и разойдется довольное. Ну, дочка, вперед, твой ход!..

Но Анора не успела. Из-за спины Логейна выскочил Хоу, оттолкнул бывшего друга с дороги и бросился на колени перед бастардом. Данира крупно вздрогнула, но осталась на месте, только сжала губы и уставилась на бастарда, то ли угрожающе, то ли умоляюще.

— Справедливости! — заорал Хоу, перекрывая голоса баннов. — Сир, молю о справедливости и милосердии!

Гул голосов снова оборвался, банны уставились на помост: новый король мягок и добр, или сейчас прольется чья-то кровь?!

Кровь хорька, подумал Логейн, сжимая эфес…

— Нет, отец!

Тихий голос Аноры и крепкая хватка на руке вернули ему разум. Почти. Достаточно, чтобы услышать ответ бастарда:

— Милосердия? — жестко и угрожающе. — Я обещал справедливости. О милосердии можешь молить леди Кусланд, дочь и сестру убитых тобой. Мы слушаем.

— Я виноват, — голос Хоу дрогнул. — Виноват в том, что слишком доверял старому другу. Герою Дейна. Леди Кусланд… — он поднялся, нарочито медленно, сделал шаг в сторону Даниры. Та недобро усмехнулась, но с места не двинулась.

— Я прошу прощения за свою слепоту. За доверчивость. Регент обвинил вашего отца в сговоре с Орлеем. Я долго не хотел верить, но… — Сглотнул. Поднес к глазам платок. — Когда регент вернулся из Остагара, он потребовал уничтожить Стражей. Если бы я только знал, что среди них — дочь моего покойного друга! Но я верил нашему герою. Простите мне это, моя леди.

Хорек. Скользкий, подлый хорек, думал Логейн, стараясь не шевелиться, хотя меч так и звал за собой.

— Что скажете, леди Кусланд? — спросил Алистер.

Данира помолчала.

— Мой король, — начала она медленно. — Я не верю ни одному слову эрпа Хоу. В ту ночь в Хайевере я видела его людей, а не гвардейцев Гварена. Его обвинения в адрес лорда Мак-Тира — только слова. И ни одного доказательства.

Алистер кивнул, а Логейн крепче сжал эфес. Вот как. Леди Кусланд поверит, если будут доказательства? Конечно, что ей слова старого придурка, что ей сам старый придурок… Ладно. Странно было бы ожидать иного.

— Ваши доказательства, эрл Хоу, — предложил бастард. — Свидетели? Мы выслушаем всех.

У Хоу дернулся рот.

— Ваше величество… леди Данира. Регент хитер. Вы же понимаете, что он никогда не оставил бы свидетелей. Но если вы хотите доказательств… Подумайте. Меня не было в Остагаре. Я не знал, что вы вступили в Орден. А тейрн Логейн в Остагаре был. И при его нелюбви к Стражам, не мог не знать — кого привел Дункан. Подумайте — почему он не помешал вам пройти Посвящение? Почему нанял убийцу?

Спокойно. Дышать, просто дышать, твердил себе Логейн. Ты знал, что так будет. Потому просто дыши и слушай. Молча. И меч отпусти, проклятый хорек все равно за все заплатит. А Дани… Она умная девочка. Она не поверит в ложь. Да отпусти же меч, старый дурак!

— То есть голословные обвинения и ничего больше, — снова кивнул бастард. — При этом вы не отрицаете, что лично принимали участие в уничтожении семейства Кусландов, и именно ваши люди по вашему приказу хладнокровно убили не только самого тейрна Кусланда с супругой, но и невестку тейрна, леди Ореану, и малолетнего внука тейрна? Именно потраченное на убийство время и помешало вам, эрл Хоу, самому принять участие в битве! Или вы задержались где-то еще? — Алистер шагнул к Хоу, сжимая кулаки; сейчас Логейн понимал его, как никогда. — Отряд, который вы должны были привести к Остагару, вполне сопоставим с тем, что отвел тейрн Мак-Тир. И, быть может, именно этих сил не хватило Кайлану, чтобы отбросить орду!

— Ваше величество, — подал голос Эамон. — Я понимаю ваш гнев. Но вдруг эрл Хоу говорит правду?.. Если приказ отдал тейрн Мак-Тир, то виновны оба и судить нужно обоих. Но вы правы, доказательств словам эрла Хоу нет. — Он обвел зал пристальным взглядом. — Так пусть рассудит Создатель! Тейрн Мак-Тир, вы готовы подтвердить свою невиновность на Высшем Суде?

— Да!

Он шагнул вперед раньше, чем успел подумать, чем Анора снова схватила его за руку. Он обещал Данире голову Хоу— она ее получит. Сейчас. И будь что будет, но он больше не увидит и не услышит этого хорька. Проклятье! Почему за доверие друзьям приходится так дорого платить?!

Эамон улыбнулся.

— Прекрасно. Леди Данира Кусланд, прошу вас. Речь идет о вашей семье, никто кроме вас не имеет права установить истину… и покарать убийц.

Дани побелела. Медленно кивнула, сжала руку на мече и пошла вперед.

Дани?! Нет, постойте, хотелось крикнуть на весь зал, это неправильно, при чем тут Дани?! Должен биться Хоу и только Хоу!.. Логейн даже открыл рот, чтобы… что? Отказаться от поединка? Нет, это невозможно. Отказ равнозначен поражению. Казни. Но он не может умереть сегодня — тогда некому будет встать между Данирой и Архидемоном… проклятье…

Данира подошла на длину клинка. И еще ближе.

Посмотрела в глаза.

— Я тебе верю, — сказала так тихо, что за шумом никто, кроме него, не услышал.

— Аты?.. Нет?..

— Да, — одними губами. — Я не буду драться с тобой.

— Ты не можешь отказаться.

Он дернул ртом, пытаясь улыбнуться. Сказать было нечего, и тянуть нельзя. Дани улыбнулась в ответ. Легко и светло. Отступила на шаг. И громко, очень отчетливо произнесла:

— Благородные лорды! Я не верю в виновность лорда Мак-Тира и не буду с ним сражаться. Но я вызываю на божий суд эрла Рендона Хоу. — Обернулась к хорьку.

— Будете ли вы биться со мной сами? Выставите защитника? Или предпочтете казнь?..

— Ты с ума сошла, — только и успел шепнуть Логейн, как Дани отступила на несколько шагов и встала в середине свободного пространства между помостом и амфитеатром скамей.

Банны возмущенно загалдели, но снова вмешался Алистер, поднял руку и гаркнул;

— Тихо! — Обвел зал тяжелым взглядом. — Справедливость, благородное собрание, прежде всего!

Не дав Хоу и рта раскрыть, его поддержала Анора.

— Пусть эрл Хоу бьется сам, — звонко сказала она, поднимаясь со своего места. — Леди Кусланд, мы верим в справедливость Создателя!

Встала рядом с Алистером и совсем тихо сказала;

— Отец, уйди. Прошу.

Уйти? Как уйти? Оставить Дани драться с Хоу?! Она же… проклятье, он же сильнее! Но спорить с Анорой, когда она говорит вот так — нельзя. Однажды он поспорил, когда она просила поговорить начистоту с Дунканом, и вот что из этого получилось… И сейчас — что он может сделать сейчас? Да ничего, лишь опозориться вконец. Проклятье.

Он вернулся на помост, встал рядом с Анорой.

Дани тем временем склонила голову.

— Благодарю вас, ваше величество.

К ней тенью скользнул Ворон, шепнул что-то, отдал свои клинки и забрал ее. Быть может, его — отравлены? Создатель, прошу!

Хоу тоже вышел в круг, уже с двуручным мечом, взятым у кого-то из стражи. Склонил голову перед королем и королевой. Прищурился, смерил Дани презрительным взглядом, искоса глянул на Логейна — все это, пока банн Альфстанна громко, на весь зал повторяла ритуальные слова начала поединка. Наконец, она закончила, сенешаль ударил в гонг — и Логейн забыл, как дышать.

27

Они кружили, присматривались. Вот Хоу сделал пробный выпад — Дани легко ушла в сторону. Второй — снова в сторону. Дерьмо. Дерьмо! У нее всего лишь легкий клинок и кинжал, даже если оба отравлены — едва ли она достанет длиннорукого Хоу, уверенно размахивающего оглоблей. Если только измотает старика, что он руки поднять не сможет? Но на это нужно полчаса, не меньше. Не дадут ей получаса.

Пока же она танцевала. Красиво танцевала, лучше, чем на балу. Взблески клинка, стук каблуков, текучие движения — притягивали взгляд, завораживали. Воронья наука, подумал Логейн, зажмуриваясь на миг, чтобы стряхнуть наваждение. Минута

— ни единого касания, лишь сталкиваются клинки: тяжелый рубит, легкий ускользает и отводит. Демонски хорошо ускользает и отводит! А Хоу, похоже, поддается. Или притворяется?

Логейн сам едва не пропустил бросок Дани: прямо под меч. Ее клинок жалобно звякнул, отводя удар… Нет, не отвел, лишь смягчил. И упал. Тяжелое лезвие прорубило наплечник, вспахало правую руку. Брызнула кровь — в лицо Хоу.

«Дани!» — беззвучно закричал Логейн, рванулся к ней, и плевать, что поединок, это хорек же убьет ее!

— Стоять, — прямо над ухом, голосом Мэрика. И его же рука на плече. Наваждение? Плевать! Он все равно… не успел. Дани упала, едва чиркнув Хоу кинжалом по ноге. Откатилась…

Да. Задела — под коленом. Сухожилие. Дани… девочка моя!

Хоу упал. На поврежденное колено. Падая — ударил, на опережение. Чуть не достал, лишь разрубил край леграна. Высек из гранитного пола сноп искр. А Дани встала, шатаясь, не зажимая хлещущую кровь. И метнула свой кинжал, левой рукой. А Хоу уклонился, но не в ту сторону. Она же бросила левой. И упал.

Несколько мгновений зал потрясенно молчал. Ждали, что Хоу встанет? Вряд ли. С распоротой шеей не встают. Или что Дани упадет? Обойдетесь.

Логейн сорвался с места, уже не обращая внимания ни на кого, подхватил ее, зажал руку и заорал:

— Целителя, вашу мать!

— Божий суд окончен, зрл Хоу признан виновным! — перекрикивая вопли из зала, заорала банн Альфстана.

Позже, чем надо, да Создатель ей судья. Зато целитель прибежал тут же, вылил прямо в рану целую склянку зелья, что-то зашептал, больше похожее на мат, чем на заклинание.

Дани зашипела, скрипнула зубами. Через силу улыбнулась.

— Я сейчас буду в порядке, мой лорд Мак-Тир. Можно меня поставить.

Ставить ее не хотелось. Несмотря на «мой лорд». Или благодаря? Плевать, все равно не хотелось. Но пришлось: благородное Собрание и так бесновалось, не понимая, что вообще тут происходит. И жаждало крови. Еще. Много. Потому Логейн ее поставил, но не отпустил, так и придерживал за плечи. Чтоб не упала и не убежала.

Глянул мельком на Эамона — вид у него был ошарашенный. Впрочем, недолго: вот он тряхнул головой, выпрямился и шагнул вперед. Сощурился.

— Создатель показал, что эрл Хоу был виновен, — произнес уверенно. — И что тейрн Мак-Тир не виновен в убийстве Брайса Кусланда и его семьи. Но мы по-прежнему хотим знать, способен ли он оправдаться за работорговлю? За Остагар? За травлю Серых Стражей?.. Что вы можете сказать, тейрн Мак-Тир?

— Многое, эрл Геррин, — усмехнулся Логейн, убирая Дани за спину, прямо в руки бастарду. То есть королю. — Начнем, пожалуй…

— С работорговли, — раздался за спиной хриплый, надтреснутый голос; тяжелые шаги, стук дерева об пол.

— Да, с работорговли, — подтвердил Логейн, не отпуская взгляда Эамона. Снова

— ошарашенного. Логейн знал, что видит Эамон, что видит весь зал: Натаниэля Хоу в доспехе с грифоном и сундук бумаг у ног королевы. — А также притеснения баннов, незаконного захвата территорий и преследования Серых Стражей.

Эамон его, похоже, не услышал. Да услышал ли вообще кто-нибудь? Все смотрели на Натаниэля.

— Тейрн, объясните, что происходит! — подала наконец голос банн Альфстанна.

— Конечно. Все просто: я давно подозревал эрла Хоу в том, что он прикрывает моим именем свои темные дела. Здесь доказательства. — Он указал на сундук. — Собрание выслушает свидетельство Натаниэля Хоу, также пострадавшего от рук Рендона Хоу. Да. Банн Альфстанна, ваш брат был в том же подвале Хоу, что и Натаниэль. Но, к сожалению, пострадал гораздо сильнее. После Собрания вы можете забрать его домой из королевских казарм.

Альфстанна побледнела, прошептала одними губами "Ирминрик!" и отступила. Эамон попытался что-то сказать, но за шумом, наверняка, и сам себя не услышал.

А умница Натаниэль громко подтвердил, что каждое слово лорда Мак-Тира — чистая правда и он, Натаниэль, безмерно ему благодарен за освобождение из застенков отца. Банны впечатлились. Одно было плохо — пока Натаниэль говорил, Эамон опомнился и снова вылез с обвинениями.

— Охота на Стражей тоже была делом рук эрла Рендона?..

— Нет, — сказал Логейн твердо и громко. — Охота на Стражей была моей ошибкой. Самой тяжелой ошибкой после того, как я не сумел уговорить Кайлана отвести все войска от Остагара или же дождаться подкреплений от вас, эрл Эамон, и остальных баннов. Увы, я не знал тогда всего, что необходимо. Это не оправдание!

— Он поднял открытую ладонь, не позволяя Эамону вмешаться. — Я должен был узнать. Как угодно. Но Стражи уцелели, за этот год мы собрали новую армию, и Ферелден есть кому защитить.

— Ферелден есть кому защитить, — подхватил Алистер, выступив вперед.

Логейн посторонился, встал за спиной короля, рядом с Анорой и Дани.

— Мне тяжело это признать, еще тяжелее признать вслух… — Бастард нахмурился и сглотнул. — Если бы тейрн Мак-Тир не отвел армию, сейчас у нас не было бы войск, не было бы полководца, зато была бы гражданская война.

— А что у нас есть теперь, ваше высочество? — непочтительно спросил Эамон. Его поддержали, несколько негромких голосов: банн Лорейн, Сеорлик… и все.

— Вы это о чем, эрл Эамон? — Алистер улыбнулся совсем по-щенячьи и кинул взгляд в зал.

В зале зашушукались, кто-то хихикнул.

Видимо, для подкрепления эффекта Анора подошла к нему, положила руку на локоть и тоже улыбнулась, светло и невинно. Логейн обозвал себя старым параноиком, но все же бросил косой взгляд на Дани: как она отреагирует? Она, оказывается, радостно улыбалась. Покосилась на него, прижалась плечом к его руке.

Эамон взглянул на бастарда с откровенной ненавистью.

— Я о том, что вы собираетесь теперь делать, ваше высочество. Ваше величество.

— А, спасибо, что вспомнили, эрп Эамон. — Еще одна ласковая улыбка, снова хихиканье в зале. Похоже, младший сын куда больше унаследовал от Мерика, чем старший. — За всеми этими обвинениями и поединками мы так и не дошли до самого главного. — Король посерьезнел, расправил плечи и глянул в зал. — Благородное собрание! Прошу минуту тишины.

По залу прокатился короткий шумок. Затих. А Алистер опустился на одно колено перед Анорой, чуть боком, чтобы всем было видно не одну лишь его спину.

— Леди Анора, окажите честь мне стать моей супругой, и Ферелдену — остаться его королевой!

— Соглашаюсь с радостью, ваше высочество, — улыбнулась Анора. Подала руку бастарду.

Эамона перекосило.

Банны, забыв о крови, радостно заорали славу, но Алистер, поднявшись, снова призвал их к тишине.

— Благородное собрание! Знаю, это не по обычаю. Но на пороге Мор, а нам завтра

— в бой. Потому… — Он взял Анору за руку и нашел взглядом святую мать. — Преподобная мать, обвенчайте нас. Здесь. Сейчас.

Дани вздохнула, прижалась плотнее. Что-то внутри дрогнуло, захотелось тут же сказать: давай мы тоже. Сейчас. Но… жениться и оставить ее вдовой через неделю? Нельзя так. Пусть лучше будет свободна. Найдет себе кого-нибудь молодого, чтобы дети, чтобы семья, а не траур по старику.

И потому до конца церемонии он так ничего и не сказал. Только держал ее за руку, не опускал ни на шаг, и любовался улыбкой, вдыхал запах крови, металла, лечебного зелья и летних зеленых яблок. За этот год он почти забыл, как пахнут летние яблоки.

28

После венчания Собрание как-то само собой завершилось. Банны засобирались, у всех нашлись срочные дела, требующие присмотра, а эрл Эамон почувствовал себя дурно и был уведен растерянным Теганом. А Логейн стоял рядом, держал за руку и молчал. И смотрел в сторону. Почему-то было немного обидно — месяца не прошло, как звал "леди Мак- Тир", а теперь и не смотрит…

Альс что-то сказал, Дани не расслышала, что. Потрясла головой, сосредотачиваясь.

— …Совет? — переспросила Анора. Улыбнулась. — Мы можем собрать малый совет завтра. Обсудим подготовку к обороне города.

— Ни к чему, — отвлекся от своих мыслей Логейн. — Пойдем в твой кабинет, Анора. Обсудим кое-что прямо сейчас.

Королева удивленно кивнула.

Кабинет у ее величества был небольшой, но уютный, а главное — теплый, Дани даже позавидовала. Альс, кажется, тоже оценил, — осмотрел одобрительно массивный стол с бронзовым чернильным прибором, книжные шкафы, тяжелые стулья, — и устроился на подлокотнике Анориного кресла, положив руку на спинку. Словно защищал свою королеву.

Данира тихо фыркнула и села к камину. Об обороне не думалось совершенно, думалось только о странном поведении Логейна и о слабом, но навязчивом запахе скверны. Кажется, или в самом деле тянет скверной от тейрна Логейна?..

Тейрн тем временем раздавал указания. Ценные, без сомнения, и разумные. По крайней мере в том, что касалось Альса:

— …не допустить орду к Денериму, самому на передовую не лезть. Твое дело — стратегия и командование.

Альс играл желваками, злился, но молчал. Анора сдвинулась в кресле так, что почти прислонилась к своему королю, и кивала. Натаниэль Хоу просто стоял в сторонке и, кажется, спал с открытыми глазами. Подвалы Хоу — не курорт.

Обсуждать тут и правда было нечего. Логейн все отлично спланировал, в том числе и как приманить Архидемона на крышу форта Драккон, где его можно забить баллистами, магами и Мертвым легионом. И Стражами. Вот только одного Дани не понимала: почему в этих планах есть место всем, кроме нее?

— По данным разведки, орда будет у Денерима не более чем через неделю. Скорее — дней пять. Алистер, вы должны встретить их здесь. — Логейн показал на карте, занимающей одну из стен кабинета, долину в половине дня пути от Денерима. — Дальше нельзя, Архидемон не улетит так далеко от своих. К тому же там холмы, удобные для лучников.

— Но дракона так не убьешь, — возразила Анора. — Баллисты, конечно, хороши, но стоит Архидемону взлететь повыше — он окажется вне досягаемости…

— Для этого есть маги. — Логейн усмехнулся. — Архидемон это уже моя забота. Вам — сохранить Ферелден.

— Отец, я не совсем поняла…

— Анора, твое дело политика. Мое — битвы, — отрезал он и, потерев ладонью висок, прищурился на Альса. — Наше дело, Алистер. Сказать по правде, я не надеялся, что второй сын Мерика окажется лучше первого. Но судьба забавная дама… Анора, я скоро верну твоего супруга. В целости и сохранности.

Альс лишь поднял бровь и поднялся с подлокотника. А Дани уж было подумала, что о ней забыли, но Логейн все же обернулся к ней, улыбнулся как-то неуверенно и устало, и попросил:

— Иди спать, Дани. Я скоро.

И ушел. Вместе с Алистером. Нат тоже собрался уйти, но его остановила Анора.

— Эрл Хоу, задержитесь, будьте добры. — Обернулась к Дани. — Я так понимаю, вы близки с моим отцом. Тебе не показалось, что он что-то скрывает?

Еще как показалось, подумала Дани и кивнула.

Анора прищурилась.

— Вот нам эрл Хоу и объяснит… — и перебила открывшего было рот Натаниэля. — Объяснит, потому что так приказывает королева Ферелдена. Которой он некогда присягал. Мы вас слушаем, эрл Хоу.

Нат беззвучно выругался, скривился и попросил разрешения сесть. Анора махнула рукой на ближайший стул и приподняла бровь. Нат сел, сгорбился.

— Все довольно сложно, ваше величество, — начал он неуверенно. — Дело в том, что… ваш отец взял с меня клятву молчать. Я обязан ему жизнь, больше чем жизнью.

Нейт замолк, глядя в пол.

— Ну-ну, продолжайте, Натаниэль, — кивнула Анора. — Вы же понимаете, мои расспросы вызваны тревогой за отца. Я говорю с вами как с другом… но могу и по-другому. Вам не понравится.

А у Дани сжалось сердце. Ведь он не стал бы брать клятву… просто так?

— Я понимаю, ваше величество. — Нат поднял на Анору усталый и какой- то пустой взгляд, криво усмехнулся. — Но прошу простить… мне все равно, как с другом или по-другому. Тайны Ордена останутся тайнами Ордена.

Дани кашлянула.

— Я тоже Страж, Натаниэль. Расскажи мне. Я пока совсем не понимаю, о чем речь.

Нат снова вздохнул, поерзал плечами, словно ему было очень неудобно в доспехе.

— Попробуй допустить, Дани, просто допустить, что у него есть веские причины молчать. И это — не предательство. Иногда бывает лучше не знать.

Дании встала с кресла. Подошла к Натаниэлю.

— Нэтти, — сказала она тихо. — Попробуй допустить… только допустить! Что у тебя была возможность удержать отца. От того… что он сделал. Если бы тебе кто-то сказал о его планах. А не отговаривался тем, что есть вещи, о которых лучше не знать.

Нат зажмурился, помотал головой. Тяжело сглотнул.

— Нет, Дани. Логейн не мой… не эрл Рендон Хоу. — Имя отца он произнес с явным усилием. — Его не надо удерживать. И это уже невозможно. — Чуть помолчав, он поднял взгляд на Дани и добавил: — Мы просто сделаем, что должно.

— Вашу мать, — тихо сказала Дани. Протянула руку, нашарила на столе кружку и запустила ей в стену. Стало чуть легче. — Как я вас ненавижу. Вас, всех. Кто говорит "я сам сделаю, что должно". Я не хотела становиться Стражем, меня вынудили. Теперь у меня никогда не будет детей, ты же знаешь. Нэтти? А еще я никогда, никогда не вернусь домой, потому что у Стражей нет дома. И замуж я тоже не выйду. И не доживу до сорока. Тебе не кажется, дорогой мой друг, что я, по крайней мере, имею право знать — чего ради все это со мной сделали?! И почему теперь оказывается, что все это было зря и мы с Альсом, оказывается, неожиданно не нужны?!

— Вы с Альсом как раз нужны, Дани, — тихо сказал Нат.

— Погоди, Дани, — еще тише сказала Анора и встала, прошлась по кабинету. Разве что за косичку себя не дернула, как Логейн. Резко остановилась, обернулась к Нату. — Отец стал Стражем, так?

Нат дернулся, но Анора покачала головой:

— Можешь не отвечать, это и так понятно. Ты не умеешь врать, Нат, не то что твой отец.

Натаниэль помотал головой, что-то невнятное пробормотал и отвернулся. Дани тяжело сглотнула.

— Зачем?! Зачем он? Сказал про Архидемона. Почему он? Нэтти, почему?

— Потому что тебе рано умирать, Дани. А Алистеру нельзя.

У Дани потемнело в глазах. Четыре Стража-победителя умерли с Архидемонами и похоронены в Вейсхаупте. И пятый… проклятье. Проклятье!

— Ваше Величество, — сказала Дани тускло. — Я прошу разрешения уйти. Пожалуйста, позвольте мне…

И вышла, не дожидаясь разрешения.

Конечно, не в спальню Логейна. Ей и видеть-то его сейчас не хотелось. А вот в библиотеке должно быть пусто и спокойно. Именно то, что нужно.

29

Разговаривать с Алистером оказалось неожиданно приятно. Мальчик, в отличие от Кайлана, не воображал себя великим стратегом и героем, и слово «долге> для него было не пустым звуком. Он задавал дельные вопросы о диспозиции и не требовал, чтобы его утешали и уговаривали, будто дитя. Разве что морщился, когда Логейн называл его величеством. А когда Логейн попытался мягко ему напомнить, что место короля — не на передовой, Алистер перебил:

— Место короля — среди своих солдат. Я не собираюсь лезть на рожон, но и прятаться не намерен. Тем более что я знаю, как нужно воевать с моровыми тварями.

— Нет, Алистер. Не прятаться. — Логейн остановился напротив мальчика, глянул в слишком уж честные для короля глаза. — Чушь собачья эти все баллады, где король на белом коне рубится вместе с солдатами. С белого коня не хрена не видно, и приказов твоих никто не услышит. И пока ты рубишь одну моровую тварь, орда окружает твое войско. Твое, Алистер! Некому кроме тебя его вести! Или ты забыл, что бывает, когда король воображает себя героем-одиночкой?

— Я помню Остагар, — нахмурился бастард. — Повторения не будет. Но… Я не полководец, видите ли, не умею я командовать войском, и научиться было негде. Только вот нам и не нужно белых коней. Нам нужно орду задержать, только задержать, пока вы разбираетесь с драконом. Я ваше решение тоже, знаете ли, не одобряю, но спорить не стану. Вам виднее. И вообще поздно уже, а я два дня не спал.

— Ничего, еще полчаса погоды не сделают. А у нас может больше и не быть возможности поговорить, мальчик. Насколько я понимаю, командор Дункан вас не просветил, как останавливают Мор?

— Ну почему же. — Алистер улыбнулся одними губами. — Мне известно. Потому и не одобряю.

— Данире не сказал… — Логейн кивнул сам себе и снова уперся взглядом в Алистера. Тяжелым взглядом, мало кто выдерживал. — А что бы ты одобрил, мальчик? И, раз уж ты срочно учишься быть полководцем, что бы ты сделал при Остагаре?

— Я бы туда вообще не пошел. И не повел армию, — буркнул бастард неохотно. — Невыигрышная позиция, отступать некуда, наступать неудобно. А одобрил бы я, если бы героем стал Хоу. Всем бы было проще и ему тоже.

— А говоришь, не умею, не учили, — хмыкнул Логейн. — Я бы тоже предпочел не оставлять вас с Анорой одних. Сейчас в Фереледене нет ни одного толкового командующего, орлейцы с границы никуда не делись, банны будут пробовать вас на зуб, пока не повесите парочку. Только Хоу может не справиться.

Алистер поднял бровь.

— Я же сказал, что не отговариваю. Вам виднее. А теперь я все-таки отправляюсь спать. Доброй ночи.

Щенок. Упрямый глупый щенок, подумал Логейн. Бедная Анора, ей это вот — дрессировать! Если б не угроза гражданской войны, если б не Дани, которая этого глупого мальчишку считает другом… Дерьмо.

Логейн бросил бастарду дневник командора Серых.

— Это тебе, чтоб спалось лучше.

— Спасибо, — зевнул бастард, поймал брошенное и ушел.

Пожав плечами, Логейн тоже зевнул, потер глаза и пошел к себе. В конце концов, он тоже имеет право немного поспать. А щенка — в болото.

Дорогу к себе он, похоже, проспал. Может, даже шел с зарытыми глазами: после выпитой скверны было мутно, тошно, отчаянно болела голова и совершенно не хотелось ничего, кроме тишины. Но какая, к гарлоками, тишина на Собрании? Слава Создателю, избавился от Хоу, а заодно перепугал баннов до колик, хоть несколько дней можно не опасаться покушения прямо во дворце. А потом это уже будет неважно.

— Милорд, — тихо позвала его Кэти.

Он вынырнул из горького, гнилого тумана — посреди своей спальни. Несколько мгновений недоуменно смотрел на собственную кровать. Пустую. Пытался понять, что не так? Наконец, сообразил: Дани. Не пришла. Проклятье.

Спать тут же расхотелось. А захотелось вот прямо сейчас прирезать всех этих клятых баннов, эрла Эамона и щенка Алистера. Или оставить наедине с Орлеем и Мором, пусть сами, как хотят. Как одобряют. Дери их сворой! Куда делась эта сумасшедшая девчонка? Тоже не одобряет?!

— Кэт, — позвал он.

Та без лишних вопросов помогла ему снять латы, поддоспешник, подала домашний колет без рукавов. Вздохнула, словно хотела сказать: вот так связываться с девчонками, милорд. Не сказала. Вместо того подала кувшин с разбавленным вином, привычно сунув в него нос, мало ли. Яда, наверное, не было

— кому теперь нужно травить старого придурка? Вино просто пахло тиной, само по себе. Наверное, теперь все будет пахнуть так же гадостно, Натаниэль же предупреждал: если вместо крови гарлоков использовать кровь Стража, один Создатель знает, что получится. Но что ничего хорошего — точно. Но где, дери вас сворой, в Денериме взять гарлоков?

Выхлебав половину, Логейн с размаху бросил кувшин в камин. Не полегчало. Ни на грош. Только осколки разлетелись по полу, а вино забрызгало медвежью шкуру.

Резко развернувшись, он пошел прочь. Оставаться в пустой комнате не было никаких сил. Напиться, что ли? Кувшин водки, и все как рукой снимет.

Лишь спустившись на второй этаж, Логейн сообразил, что зря идет к кабинету. Нет там водки. И кривой рожи Хоу — нет. Даже напиться не с кем и нечем. Вот же! Ни друзей, ни врагов, никого. Как вовремя, однако, этот Архидемон, а? Но лучше бы прямо сейчас.

Пнув первый попавшийся рыцарский доспех и послушав раскатившееся по пустой галерее эхо, Логейн хрипло засмеялся… и осекся. Жалко это все звучало. Жалко, тошно, мутно. Тоже еще, герой, твою мать. Выпить не с кем. Девушка бросила. Придурок старый. Иди лучше, почитай душеспасительные трактаты и помечтай, чтобы тебе кто принес бульон с гренками.

30

В библиотеке было тихо. Горел забытый кем-то старинный магический шар, разливал по гранитному полу и темным корешкам книг голубой, как молния, свет. Где-то очень далеко били башенные часы: один, два… десять… Всего десять, подумал он, а кажется — глубокая ночь. Надо, надо почитать душеспасительный трактат. Хоть раз в жизни. Мерик говорил, нет ничего лучше для спокойного сна.

Подойдя к полкам, помеченным андрастианским солнцем, он провел пальцем по корешкам. Пыльные, затхлые. Ох, не благочестивы ферелденские короли.

Какой-то шорох отвлек от благочестивых дум. Логейн резко развернулся, привычно нащупывая меч у бедра, но рука схватила пустоту. Отступил, упершись лопатками в книжные полки, не желая — или не решаясь? — поверить своим глазам.

Она сидела, поджав ноги и укутав колени одеялом. Сжимала в руке откупоренную бутылку, смотрела на нее отсутствующим взглядом, и кажется, ничего кроме горлышка, не видела.

Резко пахло вином — не орлейским, приторно-сладким, и не ферелденским, резкопряным. Каким-то цветочным, антиванским, что ли?..

Его она не видела. В упор. Очень захотелось рассмеяться. Слишком много трагедии для одного старого солдата. Прямо роман. Орлейский. С антиванскими принцессами. Но вместо смеха получился какой-то задушенный хрип. В горле пересохло. Скверна, мать ее.

Логейн сжал зубы, чтобы не выругаться вслух.

Дани услышала, подняла взгляд от бутылки. Посмотрела на него в упор — глаза у нее были совершенно трезвые, усталые и несчастные.

Она молча протянула ему вино.

Не водка, конечно, но сойдет, подумал он, забирая бутылку. Приложился к горлышку, хлебнул, закашлялся. Едва не выронил бутылку. Вот дерьмо, совсем одичал — не отличить по запаху антиванский бренди.

Отдышавшись, приложился снова. Пошло лучше. Даже стало как-то теплее. Оторвался, когда оставалось меньше четверти. Подумал — надо и девочке оставить. Она ж у нас взрослая, вон, навоевала сколько. Утерев рот рукавом, сунул бутылку обратно, ей в руки. Буркнул:

— Благодарю, миледи.

— Не стоит благодарности, милорд, — ответила она.

И голос был тоже усталый. И нарочито безразличный. Как будто она собиралась заплакать, но знала — что нельзя. И терпела, стиснув зубы.

Забрала бутылку. Покачала в руке и допила остаток. Залпом.

— Шли бы вы спать, миледи, — сказал он, все так же опираясь на подлокотник и нависая над ней.

Хотелось разглядеть ее, убедиться, что не плачет. Но в голубом призрачном мерцании разобрать было невозможно, она сама казалась призраком. Тогда он осторожно дотронулся до ее щеки. Мокрая?

Данира фыркнула. Скривила губы.

— Я же сказала, что выросла, дядя Ло. Обойдусь без сказки на ночь. А если вы имели в виду что-то еще, то извините. Вы меня, похоже, по-прежнему избалованным ребенком считаете, даже не сочли нужным рассказать… новости. — Голос у нее дрогнул и глаза подозрительно заблестели. — А что делать ребенку в вашей спальне?

— Ты права. Ребенку — нечего. — Логейн выпрямился, отступил. Убрал руки за спину, чтоб не видела, как дрожат. — Прошу прощения, миледи. Забылся. Сказки, знаете ли…

Он усмехнулся, отступил еще на шаг.

Надо было уйти. Просто уйти. Но не получалось.

Хотелось схватить ее на руки, целовать, обещать, что все будет хорошо, что он защитит ее, и никаких больше тайн… Но хорошо не будет. Или будет — ей, но не с ним. Дай Создатель, чтобы было.

Еще шаг назад. Словно — от границы, где стоят легионы шевалье. От корабля, на котором уплывает Мерик. От Остагара.

— Прости, — совсем тихо, голоса нет, сил видеть ее нет. Надо уйти. Он должен.

Она заглянула в бутылку. Перегнулась через подлокотник, поставила ее на пол. Посмотрела ему в глаза. И усмехнулась. Совсем невесело.

— Нет. Не прощу.

— Ну, значит, не простишь. Альс твой вот тоже. Не простил.

Он пожал плечами. Подумал немножко и, выхватив ее из кресла, прижал к себе, впился в рот, грубо, жадно.

На поцелуй она не ответила. Только закрыла глаза и ждала — когда отпустят, очевидно.

Не отпустил. Оторвался от губ, пахнущих бренди и слезами, прижался к виску, погладил спину, запоминая каждый изгиб, каждую тонкую косточку.

— Это тоже не простишь, Дани? Ты… — запнулся, сглотнул подкатившую к горлу горечь скверны. Потерся губами об ушко. — Ладно, обойдусь. Плевать. Мне не привыкать быть злодеем.

Она молчала. Терпела. Как кукла. А он все не мог ее отпустить, и почему-то очень хотел объяснить, рассказать — чтобы никаких тайн…

— Ты просто выслушай, ладно? — Он погладил ее по голове. — Можешь не отвечать, не прощать, как хочешь. Ты только… нельзя тебе умирать, Дани. Мне можно, я старик. А Кзти вчера принесла дневники командоров, там Дункан писал. Про Стражей, про Архидемона. Он не хотел тебя призывать в орден, знаешь? Ему пришлось, потому что некого больше было. Это я виноват, не поговорил с ним, злился, ревновал тебя. Дурак старый. Если б знал… Я сам должен все исправить, Дани. Столько ошибок. Столько смертей. Если еще и ты, это слишком…

— А как я буду? Без тебя?

Она всхлипнула, уперлась ему руку в грудь.

— Ты же мог сказать! Мог сказать сразу! А не так. Я же верила, что ты мне… что мы… Я тебе так и написала, когда мы уехали к Эамону. А ты мне не доверяешь. Пусти, не надо держать. Я так не хочу!..

— Написала? — Он поймал ее за руку, прижал к щеке. — Я не мог сразу. Собрание же было. И Хоу. И обед этот клятый. Благородные ушастые сэры, дери их…

— А ты не получил, да? Ты не получил мою записку? — Дани опустила глаза, вздохнула. — Я понимаю. Только… — она запнулась. — А как теперь, мой лорд?

— Теперь… как скажешь, Дани. Только ты сразу скажи, хорошо? Если не хочешь, я не буду держать.

— Я тебя очень люблю, мой лорд. Очень. И… все, что ты захочешь. Правда.

Она прижалась, подставила губы…

И тут кто-то кашлянул и постучал в дверь. Не отпуская Дани, Логейн обернулся, нахмурился.

На него сощурила недобрые желтые глаза молодая женщина. Очень красивая и очень раздетая. Осмотрела его оценивающе — как мабари. Облизнулась. И, наконец, проговорила:

— О, так не нужно опасаться. Не враг я вам, и одного добра желаю.

Дани резко обернулась. Удивленно зашипела.

— Морриган! Что ты здесь делаешь?..

Логейн мог бы сказать, и что она делает, и куда ей пойти, но было бы слишком… э… по-солдатски прямо. Но вот чего он сам делать не собирался, так это отпускать Дани и отвлекаться на ведьму. Даже если это та самая дочь Флемет.

Ведьма покосилась на него насмешливо.

— Вам помешать я не хотела. Но разговор есть очень важный. Мне ведомо, что победитель Страж душою должен за победу расплатиться. Могу помочь я избежать того.

Дани дернулась и замерла. Обернулась к нему, уставилась едва ли не с отчаянием.

Проглотив все, что думает о ведьмах, их предложениях, и особенно о предложениях Ведьмы Пустошей, Логейн кивнул.

— Мы слушаем.

— Ритуал, — протянула ведьма. Осмотрела его еще раз, довольно кивнула сами себе и еще раз облизнула губы. — Под покровом ночи исполнен должен быть. Коль понесу ребенка я от Стража, то Бога Древнего душа войдет в дитя. И уцелеют все.

Ритуал? Дитя?! Кажется, он все же напился. До зеленых гарлоков и бешеных ведьм.

— Э… — выдавил он вместо рвущейся с языка порции мата. — Дани, твоя подруга всегда так шутит?

— Морри… — Дани сглотнула. — Ты… серьезно?..

Ведьма улыбнулась одними губами.

— Тебя я стала другом называть, хоть то и редкость. Лгать тебе не стала б. Спасенье ваше в Ритуале древнем. Или король, иль этот воин пусть со мной возлягут. И живы будут, коль на то решатся.

Таким дураком Логейн не чувствовал себя лет с тринадцати, когда его застукали подглядывающим за девицами в реке. Нет, пожалуй, сейчас все было куда хуже. Потому что он никак не мог поверить, что это всерьез, и что все его метания, страдания и идиотский героизм были зря.

— Нам с Дани надо это обсудить.

Ведьма кивнула.

— Пусть так, я подожду в ее покоях.

Ведьма вышла, прикрыв за собой дверь. А Логейн все стоял дурак дураком, не зная, что сказать. То есть как сказать… то есть… дерьмо!

Данира вывернулась из его рук, отступила на шаг. Забралась обратно в кресло и уставилась настороженно.

— Ты согласишься, правда?..

Логейн вздохнул. Тоскливо глянул на пустую бутылку. Еще более тоскливо — в окно. Снова — на Дани.

Подошел к ней, опустился рядом на колени, чтобы смотреть в глаза.

— Если это будет мне стоить тебя — нет.

Она моргнула. Взяла его за руку, сжала кисть обеими ладонями.

— Я очень, — сглотнула и продолжила шепотом. — Очень хочу, чтобы ты выжил. Больше ничего не хочу, только это.

Отвернулась.

— Иди к ней, хорошо?..

— Плохо. Очень плохо, Дани. — Он взял ее лицо в ладони, заглянул в глаза. Сказал спокойно и очень серьезно: — Может, тебе покажется это странным, но я предпочту неделю с тобой десятку лет без тебя. Жизнь, знаешь ли, ценна не сама по себе.

Она кивнула, отвела взгляд.

— Я тоже. Поэтому и прошу.

Логейн выругался. Теперь уже — вслух. Стукнул кулаком по подлокотнику кресла. Выдохнул, медленно.

— А теперь посмотри мне в глаза и скажи все, что думаешь на самом деле, Дани. Если, конечно, я достоин твоего доверия.

Она вздохнула. Повернулась к нему.

— Мне неприятно думать, что ты будешь с Морри. Но я правда хочу, чтобы война закончилась, мы уехали в Гварен… или остались здесь, неважно. Важно чтобы вместе. Хочу быть леди Мак-Тир.

— То, что у нее будет ребенок, не будет тебя мучить? У нас, возможно, детей не получится, раз я тоже Страж.

Дани пожала плечами.

— Я знаю. Но это не так важно. То есть… Почти у всех есть внебрачные дети.

— Не нравится мне все это, Да… — внезапно вылезшая мысль заставила его замолкнуть на половине слова и обозвать себя старым дураком. В сотый за сегодня раз. — Дани, она же сказала, Страж? Так у нас есть герой, желающий искупить, смыть кровью и восстановить честь.

Она ойкнула.

— Нат? А вдруг он не согласится?

— С чего бы? — поднял бровь Логейн. — Хотел геройствовать, пусть геройствует. Может хоть на ней жениться, коли надо. Для ритуала.

— Но она не говорила про Ната…

— Дани, я тебя не понимаю. Тебе что, непременно надо подложить меня этой ведьме? Так я не хочу. Она мне нравится не больше, чем Архидемон. Все, хватит. Идем, где там вас разместили.

Логейн вскочил, потянул Дани за собой.

Ведьма нашлась в гостевых покоях, рядом с библиотекой. Стояла у камина и щурилась на огонь.

Обернулась к ним, взглянула довольно.

— О, могучий воин решился, наконец?..

— Сначала пара вопросов, милая леди. — Логейнсмерил ведьму оценивающим взглядом, еще раз признал красивой и опасной, как ядовитый паук. — Что вы собираетесь делать с ребенком?

— О нем вы не услышите. И обо мне, — ведьма усмехнулась.

— Хорошо. Вы говорили, нужен Страж, так?

Ведьма чуть кивнула.

— Вот и отлично. Идем, милая леди. Натаниэль Хоу будет рад послужить Ферелдену.

Логейн поклонился, предлагая даме выйти из комнаты.

Ведьма презрительно скривилась. Но спорить не стала. Вышла из комнаты и направилась к комнате Натаниэля.

— Она красивая, — вздохнула Дани еле слышно. — Нату будет хорошо.

— Надеюсь, он любит пауков, — хмыкнул Логейн.

Дани фыркнула.

— Зато теперь никто не умрет. Это главное, так ведь?

Вместо ответа Логейн поцеловал ее и потянул прочь. Главное и не главное надоело ему до зеленых гарлоков. Единственное, о чем он хотел думать сейчас — это о своей леди Мак-Тир. И о том, что привычка относить ее в постель на руках — очень полезная и достойная привычка.

Леди не возражала. Леди ухватилась за его шею, что-то мурлыкнула и поцеловала. Куда дотянулась. И еще. И снова. Так что к тому моменту, как он пинком распахнул дверь в спальню и упал вместе с леди на кровать, он не мог думать ни о чем.

Эпилог

Рябиновая наливка, которую каждый год делал король, по три бочонка, — себе, тестю и Натаниэлю Хоу, — пахла летом, росой, травой и немного хвоей, мягко кружила голову и слегка щипала язык. Пить ее полагалось из больших глиняных кружек, непременно сидя у камина и под неспешную беседу о чем-нибудь приятном.

— А вы говорите, дела, — добродушно проворчал в кружку король. — Оставайтесь в столице на недельку-другую, а? Все же годовщина королевской свадьбы, чего вам по поместьям отсиживаться?..

— В прошлый раз неделька затянулась на три месяца, — задумчиво сказал Логейн и снова отхлебнул. Прикрыл глаза, перекатывая наливку на языке.

— За три месяца эта банда разнесет Башню Бдения по камешку, — усмехнулся командор Серых Стражей. — А вот недельки две… отпуск — это хорошо, отпуск — это правильно.

— Конечно, правильно, — одобрил король. — Тут хорошо. Спокойно, тихо…

Дверь хлопнула — как и следовало ожидать, оглушительно громко, и раздался быстрый перестук двух пар ног. Тут же — обиженный детский визг и грохот. И снова топот. И возмущенный вопль:

— Не смей меня толкать! Я тебе не Куська, я тебе тетя, вот!

— А ты не кусай своего принца, вот!

Логейн подмигнул Алистеру: тот беззвучно смеялся, а Нат Хоу сокрушенно качал головой, глядя в проход между стеллажей.

— Ладно. Только в этот раз никаких орлейских послов, Альс.

— И никаких орлейских невест, никаких вообще невест! — в тон Логейну добавил Нат и наморщил длинный нос. — Хватит с меня подвигов.

Логейн и Алистер дружно рассмеялись, припомнив ошалелого, едва держащегося на ногах после «подвига во благо Ферелдена и Серых Стражей» Натаниэля.

— Ура-а! Мы остаемся! Папа, Дункан обещал мне утиную охоту, и пострелять из лука, и еще щенка!.. — заверещало рыжее мелкое чудо, карабкаясь к Логейну на колени. Чуду было восемь, и чудо было все в маму.

Второе чудо, белобрысое, вышло из-за стеллажей спокойно и важно, вот прямо тебе будущий король. Образ портил лишь поцарапанный нос, да растрепанные вихры, в точности как у августейшего папы, и хитрющие глаза — как у деда, который Мерик.

— А вы, деда Ло, обещали поиграть со мной в шахматы, — сказало чудо степенно и сунуло нос в его кружку.

— Две недели, Альс, — буркнул Логейн, залпом допивая все, что осталось, и потрепал внука по макушке. — И сказку про Архидемона рассказываешь сам.

Оба чуда, рыжее и белобрысое, оставив в покое его кружку, устремились к Алистеру. Влезли к его величеству на колени, пихаясь и сердито выясняя, кто кому тетя, а кто кому будущий король. И приготовились слушать.

Что ж, эту сказку Логейн любил послушать и сам. Особенно — в тихий весенний день, с кружечкой рябиновой наливки, вместе с не такими уж старыми, но — друзьями.

Оглавление

Пролог

1

2

3

3.1

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

Эпилог