Василий проходил мимо келий, стучал в двери. Услышав голос, отворял их. Низко кланялся монахам, произнося:
— Прости, брат, коли в чем провинился.
— Бог простит, любый брат.
Обойдя всех, Василий решительно зашагал к воротам монастыря. Там его ждал игумен отец Стефан. Лицо старого наставника сморщилось жалостно. Он всхлипнул, обнимая Василия. Покачал печально головой, прошамкал:
— А может, бросишь затею свою, брат? А? Перемелется… Привыкнем… Нет власти, да еще не от бога! А?
— Нет! — резко рубанул Василий. — Это власть от бога. А то безвластье. Разбой. Сам антихрист пришел на землю, его рука! Отче преподобный! Неужели не видите? Церкви опустели. Народ отворачивается от бога. Насмехаются над мощами, над церквями. Каких еще знаков надо? Последние времена…
— Сказано: не знаете ни дня, ни часа, — попытался возразить игумен.
Василий тряхнул черной гривой волос, темные глаза его грозно блеснули, между усами забелели зубы. Он поднял руку, будто призывая в свидетели Бога, потряс ею.
— Сказано также: когда пожелтеют нивы, то скоро жатва! Берегитесь, ибо в страшной ярости сошел к вам антихрист, зная, что недолго ему властвовать. И сведет, когда сможет, даже избранных! Я не желаю смотреть, как богоотступники в кощунстве разрушают Святую Церковь! Преподобный отче! Не держите меня! Я решил, никто не остановит меня. Пойду в пещеру, умру и буду ждать страшного суда! Скоро, скоро загремит труба Архангела! Скоро, скоро грядет жених!..
Василий склонился для благословения. Игумен наскоро благословил его, развел руками. С сожалением взглянул на облачка в синем небе, на цветущие каштаны в монастырском саду. Чмокнул сухими губами.
— Эх! Красота какая Божья! И не грех тебе бросать ее. Братия терпит, молится, а ты бросаешь нас в такое время.
— Отче, не вводите меня в искушение, — понуро отрезал Василий. — Простите, коли провинился. На страшном суде встретимся!
— Бог простит, — вздохнул отец Стефан. — Иди, если так… Где же ты хоть будешь?
— Про то будет знать Бог, — неприязненно сказал Василий, двигаясь к воротам.
Он закинул небольшую сумку за плечи, вышел из ворот и, не оглядываясь, пошел по улице.
Через дорогу переходила колонна детей. Они несли красное знамя. Ветер трепал багровое полотнище, игрался им, и Василию казалось, что какой-то апокалипсический дракон дразнит его своим языком.
— Сгинь, морок, сгинь, — прошептал чернец себе под нос, отворачиваясь. — Господи, помилуй мя грешного…
Он лишь на мгновение остановился у лавры, поклонился ей, перекрестился. И уже не останавливался нигде аж до Днепра. Возле Корчеватого под лозами монах отцепил маленькую рыбацкую лодочку. Он давно приготовил ее для своего путешествия. Перетряхнув охапку сенца, Василий положил его посередине и сел в лодку. Еще раз взглянул на сверкающую колокольню лавры, на мерцание других церковных куполов. Прошептал:
— Господи, благослови…
Какой-то усатый дядька с берега крикнул:
— Что, отче, рыбки захотелось?
Василий не ответил ничего. Оттолкнулся веслом, гребанул. Раз, другой. Легкая душегубка стрелой понеслась на быстрину. Ее подхватило, помчало по течению.
Снизу небольшой буксир тащил несколько старых барж с каменным углем. С натугой шлепали трудолюбивые лопасти, большими клубами валил из трубы сизый дым. Монах предусмотрительно повернул направо, чтобы не попасть на высокую волну.
С судна плечистый матрос с черным от угля лицом иронично проорал:
— Эге-гей, отче! К молодухе поплыл?
На баржах смеялись парни и девчата. Бодро рванула аккорд гармошка, беспорядочный хор запел веселую песню.
— Сатана, — пробормотал Василий, яростно гребя веслом. — Настоящие слуги сатаны. Только рогов не хватает. Взяли власть, и вот видишь: житья нет…
Поплыла лодочка мимо песчаных утесов, нежно-зеленых кустов весенних лоз, коренастых дубов на лугу, грустноватых ив. Кое-где колыхались на волнах лодки рыбаков. Людей было мало. И гнев монаха утих. Обосновались в его сознании мучительные мысли.
Он не мог примириться с тем, что творилось вокруг. Разум не вмещал круговорота событий, не хотел понять великих переломов. Менялись традиции, люди переставали верить в Бога, религия теряла свою силу. Василий долго не мог решить, что ему делать, как жить дальше. Он знал твердо одно: приспособиться нельзя. Или с ними, с безбожниками, или против них! Он понимал, что новая власть, как соломину, сметет всякое противодействие. И тогда, после долгих раздумий, догадался. Да, это пришли последние дни перед Страшным судом.
Василию хотелось воскреснуть в день великого прихода чистым и безгрешным. В уме родился план. Вызрел. И монах начал приводить его в действие.
Пускай беснуются. Пускай кощунствуют. Грозная десница над ними! Как тать ночью, придет кара небесная. Так говорил святой Петр. Все стихии с шумом перейдут, сгорят. И родится
Последние комментарии
18 минут назад
20 минут назад
29 минут 6 секунд назад
48 минут назад
1 час 28 минут назад
9 часов 57 минут назад