Как жили куклы и что сделал оловянный солдатик [Александр Сергеевич Неверов] (fb2) читать постранично, страница - 2

не поставили, но Ниночка сама взяла серого солдатика, согнула ему оловянную шею, поставила перед Зиночкиной тележкой:

— Ты, солдат, будешь Панфиловым и стой на этом месте смирно!

Панфилов, наклонив оловянную голову, стоял перед тележкой до самого вечера, очень утомился, ждал, когда придет смена, но Егорушка забыл выбрать разводящего и смена к Панфилову не шла.

Вечером Егорушка уложил оловянных солдатиков в подол и пошел с ними спать на свою кроватку в свою комнату. Часового Панфилова никто не заметил около Зиночкиной тележки и он, наклонив голову, опять остался стоять на посту.

^{Панфилов наклонив оловянную голову, стоял перед тележкой.}

В комнате зажгли голубой фонарь. Кларочка, потягиваясь в картонной коробке, лениво сказала Зиночке:

— А, правда, какие грубые солдаты были сегодня!

— Да! — вздохнула Зиночка. — Ужасно невежливые: стоят, как деревянные и говорить по-хорошему не умеют… Откуда их достали таких?

— Наверное, из деревни! — сказала Кларочка. — Ты слышала, как они дурно пахнут. А мундиры у них страшно некрасивые!..

— Я чуть не плюнула тогда! — поморщилась Зиночка. — И если бы я не боялась мышей с крысами, я бы обязательно выгнала их из комнаты…

— Да, тут ничего не поделаешь! — улыбнулась Кларочка, протягивая фарфоровые ножки. — Солдаты нужны для охраны. Я не хочу, чтобы меня искусала какая-нибудь крыса, но не могу же я сама защищаться! Все-таки спасибо игрушечным магазинам: они делают не только хорошеньких кукол, вроде нас с тобой, но и глупых оловянных солдатиков, которые ходят с ружьями на плече. Довольна я и тем, что в комнате сейчас горит голубой фонарь. А, знаешь? Вдруг погаснет он? Я, наверное, закричу тогда… Вот, например, Марфа: она может спать где угодно, в каком угодно углу, не нуждаясь даже в маленькой керосиновой лампочке, а я не могу. Мне обязательно нужно голубой фонарь или розовый.

— Ах, не говори о ней! — возмутилась Зиночка. — Эта дуреха подошла давеча ко мне и запачкала мне платье.

Куклы разговаривали громко, бранили Панфилова с Марфой, уговаривались завтра вместе с Ниночкой выйти на бульвар, посидеть на солнышке, познакомиться с хорошими куклами, а часовой Панфилов, не замеченный ими, крепко сжимал ружье от обиды. Может быть, так бы и остался он стоять всю ночь, покорно наклонив оловянную голову, но в это время из столовой после ужина пришла Ниночка. Она увидела маленького согнутого Панфилова около Зиночкиной тележки, и он ей почему-то не понравился ни лицом своим ни маленьким ростом. Рассердилась она на такого урода, отломила ему одну руку и, вместо благодарности за верную службу, бросила часового с одной рукой в тот самый угол, где без подушки и одеяла лежала кукольная работница Марфа. В этот день Марфа очень устала и спала теперь крепко, чтобы утром завтра опять приняться за свою работу. Но когда около нее что-то стукнуло, она приоткрыла косо нарисованные глаза, тихонько спросила:

— Кто тут?

— Это я, тетенька! — сказал Панфилов.

— Зачем ты попал сюда?

— Я не сам попал, меня девчонка хозяйская бросила и руку, вот, оторвала…

Марфа села возле искалеченного солдатика, потрогала то место, откуда капала кровь, жалостно сказала:

— Бедный мой, солдатик. Надо письмо написать твоим родным в деревню, чтобы приехали они, а тебя в больницу нужно отвезти. Подожди, я перевяжу. Кровь шибко капает — обессилишь ты…

^{Марфа села возле искалеченного солдатика.}

Марфа сняла с головы у себя беленькую тряпочку, перевязала Панфилову изуродованную руку, крепко вздохнула:

— Вот какая твоя жизнь! Ты караулил их целый день и тебе же обиду сделали. Куда ты годишься с одной рукой? Плохая твоя солдатская жизнь!..

— А твоя разве лучше? — спросил Панфилов.

— Моя жизнь бабья! — сказала Марфа. — А ты — мужчина.

— А разве баба — не такой человек? — опять спросил Панфилов. — Баба тоже такой человек и уважать ее надо вместе с мужчиной. Нас же с тобой никто не уважает. Ты, вот, бегаешь с утра до ночи по разным делам и отдыха не знаешь, но держат тебя все равно на полу и даже кофтенки хорошей не сошьют за твою работу и валяешься ты здесь, как котенок без матери. Наступит кто ногой — тебе и жаловаться некому, потому что чернорабочая ты, подчиненная всем. А эти, вон, барыни весь день посиживают: одна в тележке, другая — в коробке и пешком ходить не хотят. Даже кофту застегнуть не могут сами! Нарядились, накрасились и живут в свое удовольствие. Какие же это порядки? Одна — барыня, другая — кухарка. Одна батрачит, другие готовенькое едят. Ты грамоте знаешь?

— Нет! — вздохнула Марфа. — Не приучена к этому.

— Вот видишь! — рассердился Панфилов. — Ты не знаешь, и я не знаю — оба мы с тобой тумаками живем для забавы богатому народу, чтобы руки ломали нам да шеи вертели за нашу работу. Я тоже видел всякие книжки у того же Егорушки. Тоже и мне хочется узнать,