Шаман [Панч] (fb2) читать постранично

Шаман

— Ахууу, уххааа!

Косматый Олень, крича и подпрыгивая, старательно кружится. Семенит меж двух больших костров, разворачивается, опять кружится…

Тяжело. Он голышом, но с клюкой и в кожаной маске, размалёванной жирными, широкими мазками. Такие же жирные охряные и белоглинянные узоры густо покрывают его туловище и руки-ноги. Не просто так, конечно. Не для красоты. Белая глина — цвет свежеобглоданных костей. Охра — цвет крови. О, магия смерти, о энергия жизни! А клюка — обманка. Оберег от Того, кто Силён. Дряхлый, мол, шаман, слабый. С клюкой ковыляет — нет с него прибытка. И лицо, вот оно — маска. Не узнает, не найдёт!

Давно смеркалось — зимний день короток. Пляшет пламя, длинные тени дрожат и колышутся на тёмно-синем снегу. Лопаются от жара сучья и стреляют во мрак роями искр.

Тяжело. В горле першит. Уже саднит оно от беспрерывного уханья и ора. Ноги убиты долгой пляской, гудят и ноют. Ничего, почти всё, чуть-чуть осталось.

Крутнувшись и подпрыгнув последний раз, Косматый Олень сипло кричит в чёрное небо, осыпанное жёлтыми искрами:

— Славься, славься, Великий Дух!

Отходит от костра, берёт, поданный помощником священный нож из чёрного обсидиана и поворачивается к связанному пленнику, лежащему пооддаль на спине — шеей на дубовом чурбачке.

— Ну, привет, дружок. — говорит еле слышно. Для себя.

Глаза "дружка" бешено вращаются, из забитого сухим мхом и завязанного рта доносится дикое мычание. О чём он мечтает, догадаться нетрудно. "Вскочить и бежать! Бежать из этого страшного места, где вот-вот заколят его и разделают, как кабанчика, убитого на охоте! Бежа-а-ать! Не разбирая дороги, подвывая от ужаса и скуля от радости минования гибели!"

…Но и ноги и руки будущего подношения Тому, кто Силён, предусмотрительно и крепко привязаны к вбитым в землю колышкам прочными сыромятными ремнями. Такие не разорвёшь. Бедняга может только извиваться в этих путах. Его истеричное мычание и бешеные судорожные рывки лишь подчёркивают торжественность момента — можно сказать, придают ему вкус и цвет! Лежи будущая жертва спокойно, как труп, и никакого зрелища бы не было. Так — рутинный процесс разделки мясной туши. Но сейчас… сейчас совсем другое дело! Ооо! Этот нерв, эта драматичность!^[1] Немало лет занимается он подобными делами. Знает толк в организации Ритуала.

Тем временем, его соплеменники жадно наблюдают за разворачивающимся шоу^[2]. Глаза их горят, глотки пересохли, а сердца колотятся от лёгкого сладкого ужаса. Ужаса… и облегчения. Ведь это НЕ ИХ сейчас лишат жизни! НЕ ОНИ будут мучаться и умирать! Не они, а другой. Чужак! Ах, как интересно!

Косматый умело выдерживает паузу, позволяя толпе насладиться предвкушением Зрелища, нажимает жертве на лоб, выставляя на обозрение зрителей её беззащитный кадык и мимолётно думает о том, какой он всё-таки молодец, что придумал использовать чурбачки как подкладки под шеи. Так гораздо удобнее резать глотки.

Ну, пора.

— Прими эту жертву, Великий дух! А нам пошли много, много добычи!

Пластина вулканического стекла, направляемая уверенной рукой, быстро идёт вниз и, взрезая живую плоть, медленно елозит туда-сюда, с чавкающим чмоком рассекая гортань, мышцы и кровяные сосуды.

Почти тут же горячая, почти багровая в неровном свете костров, кровь, с негромким шипением вырывается из шейной жилы, забрызгивая шамана с головы до ног и добавляя красного цвета колдовским узорам, покрывающим его тело. Пленник выгибается и бьётся в предсмертных судорогах. Толпа начинает реветь, заходясь в экстазе.

Вот! Вот оно! Тот самый момент. Он опять наступил! Пора! Косматый Олень магически напрягается и чувствует, как тонкие струйки чужой жизненной силы, сладкой и тёплой, по одной вливаются в него, смывая усталость, даря исцеление зарождающимся в организме болячкам.

Когда-то, будучи молодым и глупым, он думал, что это убиваемое тело напитывает его — наполняет своей уходящей в смерть жизнью, как вода из ручья наполняет кожаный бурдюк. Но годы шли. Мастерство росло, как рос и уровень понимания процесса. Так охотник потихоньку постигает искусство следопыта — набирает опыт и постепенно всё лучше "видит" след. Все нюансы и подробности становятся для него "говорящими" — от степени примятости травы до еле заметных особенностей отпечатков животного.

Так что теперь… теперь он знал. Знал, какого зверя кормит. Как и знал, что принесённая в жертву душа, чаще всего уходит в никуда, а совсем не Тому, кто Силён.

Смысл Ритуала в другом. Зверь просто метит людей, участвующих в жертвоприношении, своей зловонной струей и ставит отпечаток лапы на их душу. Глупые, они думают, что являются просто зрителями. Просто сторонними наблюдателями, не несущими никакого груза, никакой ответственности. Ага, как же. Не зрители они, а соучастники. Сопреступники. Они сильно уже замараны, и посмертие их почти с