Наблюдатель [Анатолий Анатольевич Подшивалов] (fb2) читать постранично, страница - 3

богател — он, как истинный сын тьмы, обладал способностью притягивать к себе золото. Взамен старых отцовских убогих фабричонок построил огромные цеха, где как в аду трудились работники, принося все новые и новые деньги этому отродью зла. Он создал сильную взрывчатку, которая раздула пламя войны в одной из африканских стран, вернулся оттуда с пудами золота, титулом, орденами и еретичкой-женой, красивой какой-то нездешней красотой.

Лекарства, сделанные на других заводах «племянника», позволили монстру войти в ближний царский круг, вылечить сына царя от неизлечимой болезни — запущенного туберкулеза с кровохарканьем. За это он был осыпан новыми чинами, пожалованиями и наградами. А что же ей? Опять жалкие подачки — наемная квартира, будущая работа на его же, монстра, швейцарской фабрике. Нет, к этому времени она разочаровалась в медицине и корпеть с вредными химикатами или пробирками ей претило. Да, влюбившись в Илью Мечникова, она как собачонка бегала за ним, но стоило жене мэтра цыкнуть и Илья поджал хвостик, пришлось убираться несолоно хлебавши из Института Пастера. Вот так ей и предстояло бы доживать свой век, но тут выдался случай — эфиопка приехала рожать в Цюрих. Профессор Штерн сказал Лизе, что роды будут сложными: из-за неправильного развития костей таза физиологические роды невозможны, без кесарева сечения обойтись не удастся, поэтому он настаивал на том, чтобы месяц перед родами эфиопка провела в клинике, но она всячески удерживала еретичку от этого, стараясь, чтобы как можно дольше времени она провела вдали от операционной.

Как ей удалось узнать, 14 декабря 1893 г. у жены профессора Штерна именины, поэтому в клинике его не должно быть и Лиза подмешала в чай эфиопке миотонический отвар, тот, что дают для сокращения матки после родов, а здесь он должен был вызывать родовую активность. Результат не замедлил сказаться, к тому же началось профузное кровотечение. Собственно, можно было и не стараться, как выяснилось у эфиопки было полное предлежание плаценты, так что профузное кровотечение было неизбежно — спасти ее можно было бы лишь в том случае, если операционная окажется рядом, а промедление с операцией в 20–30 минут стало фатальным. Единственное, чего она добилось — то, что преждевременно родившийся мальчик был явно не жилец, но, тем не менее, выкарабкался.

«Племянник» и так был «на взводе», а при виде окровавленного тела жены словно взбесился и с острым психозом попал в клинику душевных болезней. Тут бы могло все обойтись успокаивающими препаратами, а там великий лекарь — время, сделало бы все как надо, и монстр в очередной раз ускользнул бы от кары. Лизе пришлось включить все свои знакомства и к визиту русского консула «племянник» и впрямь выглядел невменяемым, напичканный препаратами, он не понимал, где находится, как его зовут и какой день недели и год на дворе. Лизе удалось заполучить заключение консилиума с подписью троих профессоров о необходимости длительного восстановительного лечения. Естественно, что было разбирательство о смерти в родах русской аристократки, но медицинское заключение профессора Штерна, а также показания их соседа, глуповатого эскулапа, но все же модного доктора, пользовавшего богатых пациенток, частнопрактикующего врача Вальденштайна, развеяло всякие сомнения в трагической случайности летального исхода, который современная медицина предотвратить не могла.

Дальше все было проще — монстра поместили в частную психиатрическую клинику профессора Людвига Шнолля, профессор был по гроб жизни обязан Лизе, спасшей его от долговой тюрьмы и являвшейся с тех пор фактической владелицей заведения, хотя на бумаге оно принадлежало Шноллю. Кроме того, за Шноллем водилось много всяких околомедицинских махинаций, так что он был у Лизы, что называется. «на крючке».

Лиза протянула руку за чашкой чая, но почувствовала сквозняк, как будто приоткрылась дверь и подумала, что пришел профессор, нет, это всего лишь сквозняк из-за неплотно притворенной двери…

— Итак, «племянник» не выходил из «растительного состояния», что было очень на руку, когда опять явился целый опекунский совет, куда входил и русский посланник в Берне, тайный советник Гамбургер, а также посольский врач и два независимых психиатра. Осмотрев «больного» они убедились в его невменяемости и назначили Лизу опекуншей. Вот после этого она и развернулась: раздобыв в посольстве все необходимые бумаги, поехала в Россию и решила продать заводы, лавки, склады и отцовский дом. Но не тут-то было, опекуншей ее утвердили, но пользоваться она могла лишь вкладом в Швейцарии, на который у нее была доверенность.

Русский присяжный поверенный объяснил, что, поскольку опекаемый жив, его недвижимость не подлежит отчуждению без суда. А суд признает права и недееспособность только рассмотрев всех наследников и тогда опекунство может быть пересмотрено. Пришлось инсценировать смерть монстра и чем-то поделиться с племянником Иваном, ставшим уральским