Второй легион [Рихард Швартц] (fb2) читать онлайн

Рихард Швартц Второй легион

Глоссарий

Действующие лица

Новые королевства

Мария — средняя дочь Эберхарда

Лизбета — самая младшая дочь Эберхарда

Зиглинда — дочь Эберхарда, принявшая в себя Серафину

Хольгер — торговец со склонностью заводить себе врагов

Кеннард — учёный-историк

Эберхард — хозяин «Молота», постоялого двора и отец Зиглинды

Лиандра де Гиранкур — полуэльф, хочет спасти свою родину

Зокора — тёмный эльф с чувством юмора

Варош — адепт Борона, меткий стрелок и любовник Зокоры

Янош Тёмная Рука — убийца и вор или же агент и любовник, убедительно играет все роли

Серафина — дух прошедших времён

Поппет — живая кукла

Наталия — ассасин третьего Полотна, агент Талака и верный друг

Бессарин

Хелис — сестра Армина и жертва некроманта

Фард — очень предприимчивый хозяин постоялого двора и хороший повар

Армин ди Басра — слуга саика Хавальда, чрезмерно многословен и мастер в другом

Ордун — мужчина с хорошим аппетитом

Бальтазар — некромант, который слишком долго жил

Голмут — брат Армина, управляет цирком

Файлид — молодая женщина с удивительными талантами

Марина — сестра Файлид, однако дочь из племени Дерева

Фараиза — младенец и наследница из племени Дерева

Селим — вор, который следовал своей судьбе

Джилгар Двойной Кинжал — принц воров

Фала — бабушка Файлид, женщина, которая знает, что хочет

Дераль — капитан Копья Чести

Места, представляющие интерес

Лассандаар, Тольмар и Калат — города в новых королевствах

Келар — место рождение Хавальда, город разрушен Талаком

Колден — самый северный город новых королевств

Газалабад — столица Бессарина

Янас — город на западном побережье Бессарина и родина Армина

Бессарин — пустынное королевство, одно из семи королевств, составляющих старую империю

Боги

Сольтар — бог смерти

Астарта — богиня любви

Борон — бог справедливости

1. Порталы и портальные камни

Я удовлетворённо откинулся на спинку стула. Эберхард, хозяин постоялого двора «Молот», превзошёл на кухне самого себя, и я чувствовал приятную сытость. В зале для гостей было уютно и достаточно тепло, чтобы насладиться прохладным глотком фиоренцского вина.

Возможно, даже слишком тепло, но я сомневался в том, что кто-то на это пожалуется.

Три недели назад здесь, у подножия Громового перевала, свирепствовала магическая буря и угрожала уничтожить нас своим холодом. Только благодаря жертве смелых мужчин и женщин нам удалось победить виновника бури и сломить его силу. Я больше никогда не хотел ощущать такой холод. Или же жаловаться, когда мне становилось слишком жарко.

Так что буря закончилась, но зима точно нет, поэтому мы всё ещё были занесены снегом. Но теперь зима, хотя и морозная, казалась мне мягкой.

У Эберхарда был большой склад, на котором хранилось достаточно запасов еды и дров. Общество было, за некоторым исключением, приятным. А весна когда-нибудь наступит. Я не куда не спешил.

Какой бы мужчина не захотел, чтобы его занесло снегом с очаровательной женщиной?

Я отодвинул вино в сторону, позволил себя сдержанно зевнуть и взял в руки резец и кусок дерева, из которого должна получиться королева. Извлекать из дерева фигуры было скорее не искусством, а даром. Видеть в нём то, чем хотел стать кусок дерева… В этом случае я долго искал подходящий.

Я уже видел её в рисунке дерева — белую королеву. Да и это тоже не было великим искусством, ведь сегодня утром я ещё долго и спокойно созерцал её спящее лицо.

Лиадру, Маэстру де Гиранкур.

— Говорю вам, он что-то задумал! Разве вас не удивляет то, что он пришёл только после того, как всё закончилось?

Я в замешательстве поднял взгляд. Этот скулящий голос принадлежал Хольгару, торговцу из Лосаара. Он был одним из тех немногих неприятных товарищей здесь в зале. Не знаю, сколько раз он уже повторял, что теперь разорён, что та буря стоила ему средств к существованию из-за того, что перевал был перекрыт раньше времени. И что справедливо было бы отдать ему часть сокровища, которое мы нашли под постоялым двором.

Взгляды, которыми его одарили после этого предложения, видимо заставили его изменить свою тактику. Про себя я задавался вопросом, сколько ещё понадобится времени, пока кто-то не найдёт его в снегу перед воротами.

Замороженным.

Астарта нас учит, что неразумно желать несчастья другому человеку, но Хольгар, так я думал, может вывести из терпения даже святого. Однако в наше время сложно найти святых и тем более в «Молоте».

Теперь уже какое-то время он пытался посеять недоверие к единственному гостю, который не испытал на себе эту разрушительную бурю. Он говорил о Кеннарде, мужчине средних лет, учёном историке и рассказчике. Хольгер упрекал его в том, что тот появился вскоре после того, как затихла буря. И что он, по просвещённому мнению Хольгара, знает слишком много о старой империи.

— Почему его никто не спрашивает, откуда он? И прежде всего, как ему удалось преодолеть пургу. Ей, Мария, я хочу ещё вина!

Я со вздохом отложил резец в сторону. Не хотел рисковать, чтобы мой гнев отразился на дереве.

Мария, одна из дочерей хозяина постояло двора, бросила на него полу терпеливый, полу насмешливый взгляд. Я восхищался ею за её спокойствие, когда она размеренным шагом подошла к его столу и подлила вина. Поморщившись, он сделал глоток и сердито огляделся. Казалось, он не сможет найти приверженцев, потому что больше уже никто не сидел за его столом, даже те, кто раньше служил ему охранниками. Поэтому, окрылённый вином, он продолжил говорить громко, чтобы всем было слышно, в то время как остальные прикладывали все усилия, чтобы игнорировать его.

Когда я посмотрел в его сторону, он это сразу заметил, потому что его взгляд остановился теперь на мне.

— Ха! Считаете себя героем… Но позволяете водить себя за нос, словно свинью! Но это как раз отлично подходит, верно, свинопас?

Я встал. В течение своей долгой жизни я научился немного терпению. Совсем чуть-чуть. Возможно, приобрёл также чуточку мудрости. Так как теперь я терял терпение, а моя мудрость советовала не бить его, я решил уйти подальше от его трепотни.

Когда я открыл дверь во двор, в воздухе был виден пар от моего дыхания. В снеге были вырыты канавы, ведущие к колодцу посередине двора, к кузнице и конюшне. А также к заметённым снегом воротам, а точнее к калитке в них.

Если кто не знает историю «Молота», возможно, немного удивился бы, почему постоялый двор так хорошо укреплён. Но он не всегда был постоялым двором, а базой для целой армии: армии старой империи на северо-западе, которая выдвинулась, чтобы освободить страну от варваров.

Во времена наших предков, чтобы освободить страну, отсюда в поход выступило почти тысяча двести человек, и никто из них не вернулся на свою родину.

Не задумываясь, я направился к калитке. За воротами канава в снегу вела к небольшому холму. Там мы после бури похоронили мёртвых, а с ними девять солдат той старой империи, чьи тела мы нашли глубоко под постоялым двором.

Я не собирался подслушивать. Задувал лёгкий ветерок, и он передвигал кристаллы льда в вырытой в снегу канаве, так что постоянное шуршание и хруст заглушали мои шаги. Тем не менее, слова были хорошо слышны.

— Вам легко говорить, мастер Кеннард. Для вас тёмная империя, проклятый Талак, ни что иное, как пятно на карте. Для меня, однако, беспощадный враг, и я планировала найти помощь. Помощь того, кто когда-то послал наших предков сюда, чтобы укрепить свою собственную власть.

— Мне очень жаль, Маэстра, но я уже говорил вам, что Асканнон отказался от трона столетия назад. Империи Аскир больше не существует, она распалась на семь королевств, которые теперь едва можно назвать империей.

Лиандра горько рассмеялась.

— Разве вы не видите иронии, мастер Кеннард? Эту землю заселили только из-за проклятого магического узла под нашими ногами! Чтобы защитить его, жадный до власти маг, Асканнон, отправил наших предков сюда. Но в то же время, это место является также семенем нашего уничтожения, потому что Талак хочет только одно, а именно завладеть этой силой, дремлющей под нашими ногами.

— Я прекрасно это понимаю, сэра, — ответил ей спокойный голос Кеннарда, мужчины, который навлёк на себя негодование Хольгара. Это был голос рассказчика, ясный и мягкий. Голос, как хорошее вино. Можно было наслаждаться им бесконечно долго. Может и он, в качестве благодарности, получил свой голос от фей?

Как Зиглинда.

Зиглинда, самая старшая дочь хозяина постоялого двора, была, вероятно, тем человеком, кто больше всего изменился, благодаря произошедшим за последние недели событиям. В ней пробудилось не только наследие фей, но она несла в себе также душу той женщины-солдата из давно минувших времён. Хотя Зиглинда говорила, что та почти уже ушла, как нам и было обещано, но оставила кое-что после себя: знания, зрелость и уверенность в себе.

Теперь она каждый день тренировалась искусству владения меча с Яношем, другим выжившем, и день ото дня становилась всё лучше. Что совсем не удивляло, если учесть тот факт, что она унаследовала «Ледяного Защитника», изгоняющий меч, от командира отряда. Много столетий назад сержант в первый раз попытался сломить силу Ледяного Волка. В то время эту землю тоже поразила магическая буря.

— Но это ещё не причина отказаться от всякой надежды, — продолжил Кеннард, прерывая мои мысли.

— Ах? Правда нет? — голос Лиандры прозвучал жёстко, так жёстко, как я ещё никогда не слышал раньше.

— Вы Маэстра. Почему не используете силу магии там внизу? — этот вопрос и подавно привлёк моё внимание. В словах прозвучало странное напряжение.

Лиандра горько рассмеялась.

— Вам ли это не знать. Эта дремлющая сила только потешится надо мной. Она обещает спасение для нашей страны, но, если я только посмею прикоснуться к ней, она сожжёт меня ещё быстрее, чем горел Бальтазар! И даже если бы я смогла, всё же не осмелилась бы, потому что такая сила не предназначена для меня. Для этого я недостаточно мудра.

Кеннард тихо рассмеялся.

— И этим вы показываете свою мудрость, Маэстра.

Я только собирался предупредить о моём присутствие, когда Лиандра продолжила.

— Мудрость? Какой в ней прок? Но я сама виновата. Я была такой дурой, что всю свою надежду возложила на кучу руин!

— На какие руины, Маэстра? — удивился Кеннард.

— Руины Аскира, какие же ещё!

— Я не говорил о руинах, сэра. Аскир ещё существует. Хотя империи больше нет, но имперский город процветает до сих пор.

Я прочистил горло и вышел из-за угла. Лиандра и Кеннард стояли перед памятником, который мы поставили для отважных солдат старой империи. Кеннард был одет в льняное одеяние, а поверх длинное пальто с капюшоном.

За исключением небольшого кинжала за поясом и стабильного посоха со стальным концами у него не было оружия. Он кивнул в знак приветствия, в то время как Лиандра всё ещё ошеломлённо на него смотрела. Затем медленно повернула голову в мою сторону.

— Ты это слышал, Хавальд? Кеннард говорит, что город ещё существует! — я подошёл к ней и взял за руку. Она сжала мою с удивительной силой и одарила таким взглядом, что меня охватило тёплое чувство. Затем вновь повернулась к Кеннарду. — Какая мне от этого польза? Время империи закончилось, вы сами сообщили нам об этом.

Кеннард кивнул.

— Да, но семь королевств находятся в союзе. Они разобщены, и каждая королевская семья ищет своё преимущество, но все вместе они образуют то, что когда-то было империей. И если найдётся человек, который сумел бы заставить семьи отказаться от своих мелочных перебранок, они действительно смогли бы помочь вашей стране. Возможно, даже лучше, чем это смог бы сам Асканнон. И случай тоже представится, если конечно вы сможете им воспользоваться.

— О каком случае вы говорите, мастер Кеннард? — спросила Лиандра со светящейся в глазах надеждой.

— Один раз в семь лет, во время летнего солнцестояния, семь королевств встречаются на заседание королевского совета. Оно продолжается три недели иди дольше, — казалось, что ему смешно. — Потому что прежде, чем закончится заседание, они должны разработать консенсус. А это иногда требует время.

— Консенсус? — спросил я. — Мне однажды не повезло и пришлось присутствовать на встрече двух государств, на которой заключался договор. Ни один шут не смог бы придумать комедию получше. Мне часто кажется, что корона давит не только на голову, но и на разум. В течение четырёх недель они спорили о том, кому же принадлежит остров. Ни одна овца не захотела бы жить на этой скале, размером не больше корабля.

— Корабль может потонуть, — заметил Кеннард. — А такая скала нет. В зависимости от того, где она находится, она может иметь первостепенное значение.

Я рассмеялся.

— Неизвестно где в Штормовом море. Я слышал, что картографам короля пришлось искать его целый месяц, прежде чем удалось найти. У меня такой вопрос: кто сможет помешает этим королям сделать то, что они обычно делают и разрешить спор сталью?

Кеннард посмотрел на меня, и его улыбка стала шире.

— Они боятся, что Асканнон вернётся. Когда он отрёкся от престола, он постановил обязательное проведение королевского совета и угрожал вернуться, если они не будут соблюдать указ.

— И они подчиняются?

— В определённом смысле, — сказал Кеннард, став снова серьёзным. — Это не открытая война, но часто делегаты заболевают странной болезнью или появляются другие неблагоприятные обстоятельства. На последнем заседании король Нортгарта подавился яблоком и умер.

— Понимаю, — сказала Лиандра. — Мне слишком хорошо знакома такая дипломатия. Когда состоится следующий королевский совет?

— В следующем году, во время летнего солнцестояния.

— До него меньше семи месяцев! А перевал закрыт! — с разочарованием выкрикнула она.

Мне было больно видеть, как надежда исчезает из её глаз.

— У нас ничего не получится, — продолжила она. Но потом криво усмехнулась. — В любом случае всё было бы напрасно. Я представила себе, как стою перед этими коронованными особами и пытаюсь убедить их помочь нам… Скорее всего, меня ждал бы провал, — она сжала руку в кулак, таким образом стиснув мою ещё крепче. — Но, боги, я бы всё-так хотела попробовать. Даже если бы они десять раз меня высмеяли.

Учёный покачал головой.

— Никто не стал бы над вами смеяться, Маэстра. Многое говорит в вашу пользу. Во-первых, в ваших венах течёт кровь эльфов. Эльфов в Аскире ещё уважают. И вы носите изгоняющий меч — «Каменное Сердце». Уже только вид этого меча гарантирует, что вас выслушают.

— Но я никогда в жизни не доберусь туда вовремя! А через семь лет будет уже поздно. Тогда мы будем уже бесповоротно потеряны.

Кеннард нерешительно кивнул.

— Не нравится мне соглашаться с вами, Маэстра, я бы хотел вам помочь.

— А может всё же сможешь, рассказчик, — этот голос принадлежал Зокоре, одной из самых странных спутников, которые когда-либо сражались на моей стороне.

Когда Зокора так неожиданно появилась позади и вмешалась в разговор, Кеннард резко повернулся. Расставив ноги, руки перед собой, правую вытянув вперёд. Посох находился в левой, зафиксировав под мышкой, он отставил его в сторону.

Зокора довольно ухмыльнулась.

В отличие от Лиандры она была чистокровным эльфом, однако принадлежала к племени, которым пугали детей. К тёмным эльфам. И когда эти дети вырастали, у них были все основания молится о том, чтобы никогда не встретиться со своими кошмарами.

Правда была хуже, чем небылицы.

Здесь и сейчас тёмная эльфийка была одета в тёмное одеяние и выглядела относительно нормально, за исключение цвета её кожи, которая была похожа на тёмное красное дерево. Она была на добрых пол головы ниже Лиандры и миниатюрной. Если так посмотреть на неё, то можно было задаться вопросом, зачем её бояться.

Однако я видел её недавно в своём элементе, внизу в ледяных пещерах, куда никогда не проникает луч света. Там её улыбка была кровавой, а глаза, словно раскалённые угли.

Она сопротивлялась некроманту Бальтазару дольше, чем кто-либо из нас. Я знал, что она способна на ту жестокость, о которой говорили небылицы. Ещё более удивительным, чем её присутствие на поверхности земли было то, что она отлично ладила с Лиандрой. Но Зокора никогда ничего не делала без задних мысли или более глубоких намерений. В этот момент она тоже захотела вызвать реакцию Кеннарда. И ей это действительно удалось.

Лиандра и я удивлённо смотрели на готового защищаться учёного историка, в то время как Зокора смотрела на мужчину с определённым удовлетворением.

— Я уже частенько слышала, что опытной боец на посохах может победить мечника, — сказала она, подняв вверх бровь. — Может ты всё-таки не такой безобидный, как делаешь вид?

— Простите, Зокора, — сказал Кеннард. Вернувшись к своей старой позе, он расслаблено опёрся на посох. — На протяжении моих странствий мне, хочешь не хочешь, пришлось научиться защищаться. Боюсь, вы меня напугали.

Зокора склонила голову на бок. Я заметил, что этот жест означал у неё тоже самое, что у людей пожатие плеч, но иногда она делала так, когда что-то изучала. В этом случае Кеннарда.

— Скорее подходит слово удивила.

— Это тоже, да. Я не слышал, как вы подошли.

— Это было намеренно, — улыбка Зокоры стала шире. — Думаешь, мы могли бы попробовать себя в дружеском поединке. Я ещё никогда не сражалась с бойцом, использующим посох.

Глаза Кеннарда засверкали, и если я не ошибся, то прочитал в них веселье и предвкушение.

— Я в вашем распоряжении, если вы объясните мне значение вашего замечания. Как я могу помочь Маэстре де Гиранкур? Если бы был способ, я бы уже им воспользовался.

— Расскажите ей о магических порталах. Мы знаем, что один находится здесь, в «Молоте». Может можно использовать такой портал, чтобы попасть в Аскир.

Кеннард одно мгновение смотрел на неё, затем его губы расплылись в улыбке.

— Действительно, возможно, такой путь найдётся. Но скажите, Зокора, зачем вы это делаете и вмешиваетесь в дела людей и полу эльфов?

Зокора всё ещё разглядывала его.

— Хавальд несколько дней назад пытался объяснить мне эту так называемую дружбу, которую люди так сильно ценят. Если я правильно поняла, то это очень курьёзная вещь, в которой не преследуется собственный интерес. Я как раз тренируюсь.

— А вы тоже знаете об этих порталах? — теперь захотела узнать у Кеннарда Лиандра.

Кеннард сунул руку в пальто и когда снова её вытащил, в ней была курительная трубка. Хорошая идея, посчитал я, и вытащил свою. Зокора посмотрела на нас и сморщила нос, на что Кеннард коротко фыркнул.

Здесь снаружи снег был почти в два раза выше роста человека. Между тем дул довольно сильный ветер, проносящий снежинки над нашими головами блестящими ледяными каскадами. Сверкающий спектакль, который здесь внизу, в защищённой от ветра канаве, вызывал почти приятное чувство уюта. Было всё ещё холодно, но это нас не пугало. Больше не пугало.

— Что ж, — начал Кеннард спокойным голосом рассказчика, когда набивал трубку, — кое-что я могу рассказать об этих порталах. Они являлись одним из ключей к власти императора. Благодаря им он мог передвигать свои войска за считанные минуты по всей империи, убрать их, усилить или снабдить. Но какими бы важными они для него не были, всё же несли опасность для империи. Ибо, если бы враг завладел таким порталом, то, возможно, смог бы обойти гордые стены столицы империи и одним шагом проникнуть в самое сердце. Неизвестно, мог ли император деактивировать эти порталы. Похоже, что нет, потому что прикладывал большие усилия, чтобы защитить их. Теперь мне известно, что эта защита состояла из нескольких ступеней. Во-первых, сами порталы, за некоторыми исключениями, находились в тайных местах. Эти места, в свою очередь, были защищены крепкими стенами, а иногда ловушками или охранялись с помощью магии или чего-то другого. Часто они находились, например, в центре лабиринта. Следующей защитой был ключ к самому порталу. В большинстве случаев в старых императорских порталах на полу можно найти встроенный восьмиугольник из серебра или золота. В его углах находятся углубления для так называемых портальных камней, а также в центре восьмиугольника. Кто-то, кому был известен секрет порталов, клал в определённом порядке в углубления восемь из десяти портальных камней, а под конец девятый в центр. Таким образом портал активировался, и всё, что находилось внутри металлического пола, переносилось в другое место. Если что-то выходило за полосу, оно отрезалось, будто самым остром из всех клинков, будь то сталь, дерево или живая плоть. Однако камни, которые использовались, оставались на месте. Когда ты прибывал к желаемой цели, там, в углублениях портала, лежали другие камни, следуя другой последовательности и вели дальше, к другому порталу. Можно предположить, что существали порталы, которые вели в тупик.

Он затянулся трубкой, пока она не разгорелась, и вверх поднялось облако дыма, где его унес ледяной ветер. Моя трубка тоже разгорелась, и мне казалось, что я уже чувствую тепло в чаше.

— Нужно не только выложить девять из десяти камней в правильном порядке, начало этого ряда было в каждом портале другим. Иногда отсчёт следовало начинать от двери в сторону портальной комнаты, иногда он шёл влево, иногда вправо, иногда клали два камня одного цвета, а иногда ключевой пункт должен был оставаться пустым. Понимаете, если кто-то не знал точно, куда хочет, и ему были неизвестны необходимые последовательности или он их не понимал, такой портал мог привести куда угодно, даже в пустоту. В любом случае, не туда, куда хотелось попасть. Как вы можете себе представить, тайна этих комбинаций тщательно хранилась в секрете. Только избранные люди получали ключи и часто лишь те, что были непосредственно необходимы. Руководители кланов были, например, такими людьми. Они получали так называемые портальные книжки. Книжки, сами защищенные магией, они, возможно, даже извещали императора, какие порталы использовались, — он посмотрел на Лиандру. — Так что вам нужны не только знания о портале, который приблизит вас к месту вашей цели, но также портальные камни. Даже с ними вы сможете сделать всего один шаг по этому пути, потому что, хотя между тем тот или другой магический портал были найдены, на портальные камни всё же никто нигде не натыкался. Говорят, что Асканнон самолично собрал их, прежде чем отказаться от трона.

— Вот дерьмо, — выругался я. — Я уже подумал, мы нашли способ, но нам не хватает схемы расположения.

— И камней, — заметил Кеннард.

Я рассмеялся.

— У нас есть камни. Полный комплект, двадцать пять штук. Подарок сержанта.

Кеннард тихо присвистнул.

— Он придержал их у себя? Неудивительно, что Бальтазар оказался здесь в ловушке. Но вам всё ещё нужен портал.

— Эберхард нашёл под внутренним двором зал. Там есть такой портал. По крайней мере, я думаю, что это он. Он соответствует вашему описанию. Золотая полоса, шириной в два хороших пальца, выложена в форме восьмиугольника.

— Какой он величины? — спросил Кеннард.

Я вопросительно посмотрел на Лиандру. Это она внимательно разглядывала восьмиугольник.

— Точно двадцать футов в диаметре, — сказала она.

— Тогда это портал, предназначенный для груза. Камни, они у вас с собой?

Я одно мгновение колебался, затем вытащил мешочек и вынув из него один из камней, поднял его вверх. Он был кроваво-красного цвета и блестел, несмотря на тусклый свет, как будто нёс в себе пламя. Уже только если учесть его размер, он был уникальным, но как ключ к магическим порталам совершенно бесценным.

Кеннард быстро на него посмотрел, а затем кивнул.

— Это камни для маленького портала. Камни для грузового портала были больше, размером почти с кулак. Боюсь для этих, вам придётся найти сначала подходящий портал.

— Размером с кулак? — удивился я. — Где вообще можно встретить такие камни?

— Говорят, он их создал, — ответил Кеннард. — Как бы там ни было, вам нужны подходящие камни.

— И последовательность, — сказала Зокора.

Она вызывающе посмотрела на Кеннарда.

— Вы никому не доверяете, верно? — спросил Кеннард.

— По крайней мере, никому, кто небрежно предсказывает мне осуществление моего самого заветного желания. Ты ещё так ничего мне и не объяснил.

Несколько дней назад Кеннард, как бы, между прочим, предсказал тёмной эльфийки рождение дочерей-близнецов, для тёмной эльфийки — знак особой милости богов.

— А что объяснять, — Кеннард поднял подбородок и посмотрел на Зокору ледяным взглядом. — Примите это как дар. Если вы будите проявлять осторожность, то через двадцать два месяца станете матерью двух дочерей. И вам придётся выбирать. Между собой, вашими дочерями и вашим народом.

Зокора некоторое время смотрела на него. Казалось, что их глаза метают молнии, туда-сюда.

К моему удивлению первой взгляд опустила Зокора.

Кеннард снова повернулся ко мне.

— Сержант дал вам не только камни. В своем журнале он отметил три возможных схемы расположения, а также указал то место, где вы сможете найти портал.

Я снова вспомнил призрачную встречу с солдатом из первого горна. Сержант завладел моим телом, и мои собственные руки взяли журнал с его замёрзшего тела. С тех пор я всегда носил его с собой, хотя не мог прочитать. Он был зашифрован. Но Кеннард понимал письменность и шифр.

Даже если мне было это не по нутру, но Хольгар оказался в определённом смысле прав. До тех пор, пока мне не нужно было доверять Кеннарду, это не имело значения, но у меня вполне был к нему тот или иной оставшийся вопрос. Как он на самом деле добрался до «Молота»?

Я стоял у двери, когда Эберхард, хозяин постоялого двора, впустил его. За исключением тонкого слоя инея на его одежде, ничего не указывало на то, что он несколько дней пробирался пешком по снегу. И даже если он до сих пор ни разу не проявил таланта к магии — не считая его пророчества о не рождённых детях Зокоры — я всё же был уверен в том, что за его личностью скрывается больше, чем простой рассказчик или учёный.

— Это всё, что ты можешь рассказать нам о порталах? — спросила Зокора.

Кеннард посмотрел на неё, и снова в уголках его губ заиграла это лёгкая улыбка. Он кивнул.

Зокора выполнила одно единственное призрачное движение.

Я увидел, как блеснула сталь её меча, когда она подскочила к Кеннарду, затем прозвучало стаккато металлических ударов о твёрдое дерево.

Не знаю, что меня впечатлило больше, как орудовала мечом тёмная эльфийка, чего я до этого момента ещё ни разу не видел или как концы посоха Кеннарда описывали кажущиеся спокойными, двойные круги.

Лиандра и я обменялись взглядами и вместе отступили. Она тоже не была уверенна в том, действительно ли тёмная эльфийка имеет ввиду дружеский поединок. Мы оба положили руки на рукоятку своих мечей, но какую сторону выбрать и с кем сражаться?

Так же внезапно, как поединок начался, так он и закончился. После сильного удара клинок Зокоры пролетел остриём вперёд мимо меня, чтобы погрузиться глубоко в снег. Зокора дышала тяжелее, чем прежде, но нельзя было утверждать, что она запыхалась. Однако у Кеннарда на лбу выступил пот, а его грудь поднималась и опускалась, когда он тяжело дышал.

— Ты… теперь… довольна?

Зокора склонила голову на бок. Затем кивнула.

— Думаю, я получила ответы на свои вопросы.

— Какие… вопросы?

Она улыбнулась.

— Я назову тебе их, если ты ответишь.

Кеннард коротко рассмеялся.

— Есть… вопросы, которые… не стоит… задавать, — он коротко поклонился мне и Лиандре, развернулся и ушёл.

Мы немного подождали, я даже зашёл настолько далеко, что проверил, не остановился ли он всё же в выкопанной в снегу канаве, чтобы подслушать.

— Зачем вы это сделали, Зокора? — нарушила молчание Лиандра.

— Всё так, как я сказала: я хотела получить ответы на вопросы.

— Ну и как, получили?

— Как давно тебя побеждал кто-нибудь в бою на мечах? — раздался неожиданный встречный вопрос.

Я пожал плечами.

— Давно.

— Ты бы смог победить меня?

— Что это значит, Зокора? Я не собираюсь с тобой сражаться.

— Ответь на мой вопрос.

Я вздохнул.

— Я не знаю. Я никогда не знаю заранее, после, я обычно удивляюсь, что ещё жив.

— Я видела, как ты владеешь мечом. Думаю, всё зависит от обстоятельств. У тебя нет мастерства. Твой стиль ужасен. Это не твоя вина, все якобы такие совершенные фехтовальщики, которые направляли раньше твой клинок, не научили тебя ничему, кроме ошибок. Но у тебя есть их опыт, воля и поддержка. Если будешь сражаться со своим мечом, может случиться так, что ты победишь. Будешь сражаться с обычным, победу одержу я.

Я сказал бы о себе тоже самое: я не герой или мастер меча. Я не хотел этот меч и не заслужил его. Это было совпадение или проклятье Сольтара. Но всё же должен признаться, что был немного огорчён этим упрёком.

— И что теперь вы хотите этим сказать?

— Кеннард без труда меня победил. Он играл со мной, а когда начал задыхаться, закончил игру. У последовательности ударов, которая выбила у меня из руки меч, была вторая часть. Край его посоха смог бы уничтожить мой центр, — она прикоснулась к груди. — Он сдержал удар, так что я почувствовала только лёгкое прикосновение.

— Он начал быстро задыхаться, — попытался я приукрасить.

Зокора снисходительно на меня посмотрела.

— Ты бы испустил дух ещё раньше, Хавальд, — она протянула руку, и её меч вернулся к ней из снега. Она засунула его в ножны. — Ни один смертный не в состояние победить меня в честной битве. Он, однако, способен, — она задумчиво посмотрела в ту сторону, куда исчез Кеннард. — Мне просто интересно, что случится, если я буду сражаться нечестно.

Сказав это, она развернулась и ушла, оставив нас с Лиандрой в канаве одних.

Я смотрел ей вслед.

— Надеюсь, у неё не возникнет идеи попробовать, — наконец сказал я.

Лиандра прижалась ко мне и подняла взгляд.

— Итак, значит ты пытался объяснить Зокоре значение дружбы?

Я пожал плечами.

— Она спросила.

Лиандра рассмеялась, я почувствовал это всем телом.

— Как ты собирался объяснить ей это, используя пример наших друзей?

2. Мера благоразумия

Когда Лиандра и я вернулись в зал для гостей, нас приветствовал потрескивающий огонь в обоих каминах, расположенных возле длинных стен. Хольгер сидел за своим столом и что-то бормотал в свой кубок.

За другим столом сидели Янош и Зиглинда, вместе с Зокорой и Варошем, который тщательно полировал меч Зокоры. Там же устроились Торим, шахтёр и Ульгар, бывший страж Хольгара. Они играли в кости, поставив на кон несколько медных монет. За прилавком, взобравшись на табуретку, стоял Эберхард и мыл поверхности бочек, в то время, как Мария вытирала столы.

Кеннард сидел за столом, которым обычно пользовались мы с Лиандрой. Когда мы вошли он поднял взгляд и улыбнулся.

— Мария, чай для всех нас, — сказал он дочери хозяина постоялого двора.

Она улыбнулась ему, кивнула и поспешила на кухню. Не успели мы сесть, она уже вернулась, принеся на разносе глиняный чайник и три чашки.

Когда я впервые увидел Кеннарда, он выглядел как мужчина, который прожил по крайней мере три десятка и десять лет. Он был высоким и стройным, с плечами атлета и движениями танцора.

Как уже часто при виде его лица я подумал, что уже где-то его встречал, но всё ещё никак не мог вспомнить, где.

Его волосы были цвета старого льда, и хотя густые, подстрижены очень коротко, его зелёные глаза смотрели внимательно и часто сверкали от веселья. В уголках глаз сияли глубокие морщинки от смеха, нос подошёл бы орлу, а энергичный подбородок с его узкими губами превращали всё в лицо, которое выказывало энергию и способность добиваться своего.

И всё же было похоже на правду, что он учёный: кончики пальцев его левой руки были испачканы чернилами, и он многое записывал в одну из своих книжек.

Странный мужчина, этот Кеннард. Но он мне нравился, и он любил смеяться и часто это делал.

— Вы как раз вырезаете королеву? — спросил он, указывая на кусок дерева, который я оставила на столе.

— Вы уже можете её различить? — спросил я, в то время как Лиандра осторожно взяла грубую фигурку, рассматривая её со всех сторон.

— О да, — рассмеялся он, многозначительно переводя взгляд от меня к Лиандре.

— Ты сделал меня моделью? — спросила та.

— А разве я смог бы найти модель получше? — спросил, галантно кланяясь, не вставая. — И кого выбрать чёрной королевой?

— И вы ещё спрашиваете? — Кеннард бросил взгляд на Зокору. — Большого выбора нет, — он затянулся трубкой. — Если хотите, я с удовольствием переведу вам отрывок с описанием портала и последовательности, которая нужна, чтобы активировать его.

— Думаете, мы сможем использовать портал, спустя столько много лет? — спросила Лиандра.

Кеннард оценивающе скривил губы, в то время как я осторожно вытащил вахтенный журнал из дублета.

— Многое из того, что создал Асканнон, ещё работает. Так почему бы не работать и порталам? Знать этого никто не может, потому что кроме вас больше ни у кого нет камней, чтобы выяснить.

Он взял вахтенный журнал с благоговением, которое подходило к почтению учёного к старым документам, но пока ещё не открыл его, а лишь положил ладонь на старую кожу.

— Вам нужно знать ещё две вещи, Хавальд. Когда Асканнон отказался от своей короны, он передал правление старого имперского города коменданту Быков, герцогу.

Он и является его губернатором и по-прежнему номинально управляет от имени императора. Если вы достигните своей цели, завоюете их благосклонность, тогда отдайте эту книгу ему, — он серьёзно посмотрел на Лиандру. — Остальное, по большей части, касается вас, Маэстра. В этих семи королевствах использование магии часто осуждается. Вы видели, что сделал Бальтазар с шахтёром, когда отнял у него душу.

Сложно отличить чистую магию от тёмного искусства некроманта. Люди в этих семи королевствах нашли простое решение: они охотно сжигают любого, у кого есть магические способности. В четырёх из семи королевств творить магию запрещено, и это ведёт к сожжению на костре.

— А в имперском городе?

Кеннард улыбнулся.

— Там тоже смотрят на магию с подозрением, но едва ли её можно запретить. Сам город пропитан магией.

Я хорошо осознавал, что Хольгар на заднем плане всё время что-то бормочет себе под нос, но, если он не начинал говорить громко, я был в состояние игнорировать его. Видимо другие нет, потому что стук опрокинутого стула и звук падающей посуды позади заставили меня резко обернуться.

Варош вскочил и схватив торговца, поднял вверх кулак, собираясь нанести удар.

— Вы все слепые! — выкрикнул торговец, пытаясь отчаянно сопротивляться. — Она всех вас околдовала! Говорю вам, с вами случится тоже самое, что и с моим другом Ригвардом! Он тоже лежал между её ног и посмотрите, что с ним стало!

Варош ударил торговца кулаком, и тот отшатнулся назад, чуть не упав на стул. Он вытер окровавленный рот, сверкая на охранника глазами.

— Бить беззащитного человека, да, это вы можете!

Варош отшвырнул ногой стул, а Хольгар скрылся за одним из больших столов.

— Да, ударьте меня, мой друг, покажите, как она одурманила ваш рассудок и заставила вскипеть кровь! — ему почти удалось уклониться от следующего удара Вароша, но только почти; торговец закачался, ударился о стену и едва смог избежать следующую атаку рассерженного мужчины.

Щека Хольгара была разбита и кровоточила. Варош выглядел так, будто хотел размазать его по стенке, но торговец и правда, казалось, сошёл с ума. Продолжать подстрекать разгневанного мужчину, по моему мнению, не свидетельствовало о его благоразумии. Если никто не вмешается, то всё может закончиться плачевно.

Большинство других видимо были готовы наблюдать за спектаклем, вряд ли Хольгару стоит ожидать сострадания. Редко я встречал кого-то, кто мог так быстро навлечь на себя негодование других, как этот торговец. Я встал, чтобы вмешаться.

— Разве вы не видите, что она всего лишь шлюха? Она ложится с любым, кто ей нравится, как похотливая сучка, — выкрикнул Хольгар.

Варош издал нечленораздельное рычание и через стол вцепился бы Хольгару в глотку, если бы я тем временем не добрался до него и не удержал в последний момент.

— Она монстр! — орал во всё горло Хольгар. У этого мужчины просто нет предела. — Разве вы не видите, что она делает? Вон доказательство!

Он окровавленной рукой указал в угол залы, где сидел человек, о котором мы предпочли бы забыть.

Это была красивая женщина, с длинными, заплетёнными в косу, каштановыми волосами и ярким лицом. Она была тщательно одета и сидела прямо, каждая складочка её одежды спадала вниз так, как и должна, словно украшение.

Как и любой из нас, я тоже пытался не обращать на неё внимания, когда Зокора кормила, мыла и переодевала её, всё прямо здесь, в зале для гостей. Возможно, Зокора действительно не знала, что такое стыд, но я полагал, что это была скорее хитроумная часть наказания, которое Зокора придумала для неё.

Менее, чем две недели назад эта женщина застрелила арбалетом любовника Зокоры, торговца Ригварда.

И если бы собственный выстрел Зокоры в своё время промазал, то эта женщина прервала бы и мою жизнь; так что у меня тоже не было причин любить эту безымянную девицу.

Однако Зокора попала в неё стрелой из своей духовой трубки как раз в тот момент, когда та хотела перерезать мне глотку. Это случилось во время нашего отчаянного штурма подземного храма, где некромант Бальтазар вызвал магию, которая убила бы нас всех.

Никто из нас не знал, каким ядом Зокора намазала стрелу духовой трубки, но его эффект был пугающим. Если Зокора поднимала руку своей пленницы, то та держала её так, порой даже на протяжение нескольких часов, пока Зокора не отпускала руку снова вниз.

Живая кукла. Единственное, чего не коснулся яд, были глаза. И прежде всего эти глаза делали женщину такой привлекательной: красивые, янтарные, умоляющие, в которых читалось отчаяние, страх и безнадёжность.

Каждый раз, когда Зокора ухаживала за ней с этой на вид любящей улыбкой, мыла или переодевала, расчёсывала волосы или кормила, можно было слышать голос тёмной эльфийки, как она подробно описывает своей жертве, какие ту ожидают пытки.

Как и другие, я предпочитал не присутствовать, когда Зокора заботилась о пленнице, и всё же достаточно часто слышал этот тихий голос. До сих пор Зокора не повторила ни слога. То, что с таким очевидным предвкушением и удовлетворением описывала эльфика, было ужасным концом для любого человека, жестоким, но всё же неизменным концом. Однако Зокора умела исцелять.

Этой безымянной женщине, единственной выжившей из группы Бальтазара, предстояли десятилетия, проведённые в пытках. Пытки, а затем исцеление и снова пытки. Всегда, когда я об этом думал, мне становилось плохо, особенно потому, что я верил каждому слову Зокоры.

Но тёмная эльфийка не только указала мне на тот факт, что действует в соответствие со своим законом и не даёт нам людям наставлений, как поступать с нашими собственными пленными. Тёмные эльфы предъявляли права на глубокие пещеры под землёй и называли их своим королевством, и там, в ледяных глубинах, Зокора захватила в плен свою узницу.

Всё же я уже не раз подумывал, избавить женщину от этой участи ударом кинжала.

— Хольгар, это не даёт вам права так её оскорблять, — сказал я, пока Варош в моих руках пытался взять себя в руки. — Просто нам не привычны её поступки, так же, как наши ей, — успокаивающе добавил я. Но благоразумие видимо совсем покинуло Хольгара.

— А у неё нету права порабощать людей! Святые боги, да она открыто в этом признаётся! И посмотрите на Вароша, когда-то он был самым спокойным и осмотрительным мужчиной из моей охраны. Теперь он вне себя, потому что она раздвинула для него ножки ещё до того, как Ригвард лежал в могиле. Посмотрите на жажду крови в его глазах. Какое вам ещё нужно доказательство, что она его околдовала?

В этот раз мне понадобились все мои силы, чтобы сдержать Вароша, но, если бы тёмная эльфийка не заговорила, возможно, я бы не смог.

— Варош, — раздался спокойный голос Зокоры. — Остановись. Он этого не стоит.

Я почувствовал, как Варош заставил себя успокоится и посмотрел на него.

— Я могу вас отпустить?

Он кивнул.

— Можете, сэр Хавальд. Даже если бы я с удовольствием заткнул клюв этой вороне.

Я убрал руку с его плеч.

— Зокора права. И поверьте, не разумно вестись на такие злобные слова. Если принимаете вызов, вы только ввязываетесь в его игру. Лучше послушайте, что вам говорит рассудок…

— Вы воистину, как раз тот человек, чтобы проповедовать подобное. Вы не меньше Вароша во власти другой эльфийской шлюхи! — взревел Хольгар, перебив меня.

Думаю, в конечном итоге от Хольгара меня оттащил Янош. Я не обратил внимания, кто это был, слишком уж наслаждался тем, что наконец выпустил свой гнев. Уж слишком долго этот маленький, злобный человечишка безнаказанно брызгал ядом. Если бы Янош и Варош не остановили меня, я бы его убил. Но так я смог ударить его только один раз, затем другие оттащили меня назад.

Мой удар был удачным. Хольгар закрыл своё грубое хайло и соскользнул под стол, лишившись сознания.

— Сэр Хавальд, подумайте, что говорит рассудок, — услышал я Вароша.

Янош рассмеялся.

— Да, сэр Хавальд, проявите мудрость!

Я сверкнул газами на Яноша, но должен был догадаться, что это не произведёт на него особого впечатления. На голову ниже меня, он был намного массивнее, и даже когда разыгрывал главаря бандитов, его никогда полностью не покидало озорство. Его единственным ответом был всё тот же громкий смех.

Я стряхнул их руки, поправил одежду и бросил на них взгляд, который заставил их смеяться ещё громче. Затем величественно развернулся и вернулся к Лиандре и Кеннарду. Хольгер под своим столом начал храпеть.

— Теперь ты чувствуешь себя лучше? — спросила Лиандра ледяным голосом, когда я сел. — Думаешь, женщине нравится, когда кто-то из-за неё дерётся, словно шелудивая псина?

— Он назвал тебя шлюхой.

Она пожала плечами.

— Если бы я убила всех, кто меня так называл, то королевский замок в Иллиане был бы теперь безлюден. Нет смысла в том, чтобы вколачивать маленьким людишкам мозги. Когда ты так реагируешь, это тоже не приносит мне чести.

— Хорошо. Ты смотришь на это так. Но я ударил его не для того, чтобы оказатьтебе услугу, а ради самого себя. Этот негодяй уже на протяжение многих дней отравляет воздух… В какой-то момент это надоест даже самому терпеливому человеку.

— А ты воистину образец терпения, — сказала она, но уже снова улыбалась. Её рука нашла мою. — Забудь про него. И следуй своему собственному совету.

Кеннард прочистил горло. Тем временем он совершенно невозмутимо изучал книгу сержанта.

— Поскольку негодяй теперь храпит, я, возможно, смогу пробудить ваш интерес. Речь пойдёт о маршруте к следующему порталу.

— Я слушаю.

Кеннард указал чубуком своей курительной трубки на север.

— Следующий портал, к которому подойдут камни, находится в Громовой крепости.

Я посмотрел на него и застонал.

— Нет, только не это! С тем же успехом он может находится и на луне.

Горный массив, расположенный перед постоялым двором «Молот», был известен как Громовые горы. Перевал через ледяные высоты носил тоже имя, а старая крепость, построенная в скалах над перевалом, именовалась Громовой крепостью.

Единственный вход в эту крепость, которая охраняла перевал и лишала варваров доступа в три королевства, обвалился уже столетия назад. Только ещё орёл мог добраться до неё, даже для горного козла стена была бы слишком крутой.

Я почувствовал разочарование Лиандры, как будто оно было моим собственным. На каждом шагу всплывали всё новые неприятности.

— Вы уже видели крепость раньше, мастер Кеннард? Она расположена прямо на крутой стене. Высокий забор из гладкого камня загораживает перевал. Каменная стена, такая высокая и крепкая, как будто её построили титаны, а в ней ворота к перевалу. Говорят, понадобилось несколько лет, чтобы пробить в этих воротах дыру достаточно большую, чтобы могла проехать телега. В зимнее время ворота находятся под снегом и льдом, но снег никогда не достигает вершины этой стены или крепости.

— Есть способы, как можно вскарабкаться на крутую стену, — сказал Кеннард. — Нужно только поискать и всегда найдёшь.

Я откинулся на спинку стула и потянулся за кубком с вином.

— Не знаю, как долго крепость уже недоступна, но о ней существует более, чем достаточно историй. Теперь мы знаем, кто её построил, так что эта загадка решена, но она всё ещё считается заколдованной. Говорят, что никто когда-либо ступивший в неё, так оттуда и не вышел. Там якобы  водятся привидения и монстры, обитающие в старых стенах.

— Мне просто интересно, кто же тогда об этом рассказал, если, как вы говорите, никто никогда из неё не выходил, — прокомментировал Кеннард с улыбкой на устах.

Я ненавидел, когда кто-то настолько украшал свои аргументы логикой. Тогда это звучало так… рассудительно.

— С таким же успехом мы могли бы попытаться пересечь перевал. Бессмысленная затея.

— А может и нет, — сказала Лиандра. — Крепость находится на самой высокой точки перевала, это верно, но отсюда до неё — это всего пятая часть пути.

— Даже уже это расстояние будет достаточно сложно преодолеть. Самой нашей большой проблемой будет холод, снег утомит нас, а если внезапно начнётся метель, то найдут нас только весной. Такая судьба настигла здесь уже многих других.

— Хм, — сказал Кеннард. — В этой книге есть ссылка на подземный ход, который ведёт отсюда к крепости.

— Это хороших двадцать миль, — сказал я. — Никто не строит подземные ходы такой длинны.

— А в этом нет необходимости, — услышал я голос Зокоры.

Она подошла к нашему столу. Я поднял взгляд, и как уже часто бывало, её красота сбила меня с толку.

Если бы не тёмный цвет кожи, то она и Линдра могли бы быть сёстрами. У них у обоих были тонике черты лица их эльфийских предков, узкий, прямой нос, смело очерченные губы, высокие скулы… Лица, которые можно встретить в фресках на стенах старых храмов или же в бюстах давно ушедших царских династий.

Возможно, красота было не подходящим словом, более уместно было бы сказать характер. Это сумма всех деталей так трогала меня. Видеть на таком лице холодные глаза Зокоры всегда производило на меня странное впечатление, как будто всё должно быть иначе, как будто и в её взгляде должно присутствовать тепло, которое так часто можно было встретить в фиолетовых глазах Лиандры. Но глаза Зокоры были чёрными, словно уголь или самая тёмная ночь. Лишь в редких случаях я видел в них какое-то чувство.

Однажды я заметил в них гнев и ненависть, и в то время они зловеще святились тёмно-красным светом.

Однако больше всего меня сбивала с толку её способность всё время незаметно пробираться мне за спину. Я мог бы поклясться, что она прекрасно это знает и делает нарочно, даже по пустячному поводу. Так как сейчас. Почему о боги, она не может, как и любой другой человек, просто подойти к нам?

— Что вы имеете ввиду? — спросила Лиандра, отодвигаясь, чтобы освободить на скамейке место для Зокоры.

Тёмная эльфийка села, гибкая, словно кошка.

— Весь горный хребет пересекают пещеры, — объяснила она. — Когда-то за Громовыми горами прудило старое море. Оно искало и нашло себе путь через камень. В пещерах под нами можно встретить следы этого огромного подземного потока.

Я вспомнил сверкающие пещеры с их заледенелыми, могучими колоннами и кивнул: только у воды есть сила создать такие катакомбы.

— Вы сами видели часть пути, о котором говорит этот тип, — Зокора вызывающе посмотрела на Кеннарда, но тот лишь улыбнулся.

— Верно, — согласилась Лиандра. — Мы видели следы каменотёсов и один мост. Но некоторые следы также оставили гномы.

— Гномы исчезли ещё раньше, чем легионы империи, от которой ты, видимо, всё ещё хочешь получить спасение, — добавила тёмная эльфийка.

— Откуда вы всё это знаете? — спросил я.

Зокора перевела взгляд на меня.

— Так же, как ты находишь свой путь на поверхности, так и я нахожу свой в пещерах. Я хорошо знаю тёмную страну. Поверь мне, гномы уже давно ушли. Оставили лишь своих стражей.

Лишь? Я вспомнил зомби-гномов, которые спустя столетия после своей смерти, движимые магией, всё ещё пытались защитить то, за что отдали свою жизнь.

Я был благодарен за то, что другие перед нами уничтожили большую часть этой нежити.

— Их осталось не так много, — с надеждой сказал я.

Лиандра наклонилась вперёд, изучая Зокору.

— Значит вы предлагаете пойти по этому старому пути? В надежде, что он ещё цел и приведёт нас в окрестности или даже в саму крепость?

— Возможно, он и запутан, но я уверена, что он короче и его легче пройти, чем путь на поверхности. Здесь наверху снег, там лёд. Лёд нравится мне больше, он твёрдый, и, если относиться к нему с уважением, он остаётся там, где должен, а не катится на тебя с грохотом, — она встряхнулась, словно замёрзла.

— Вы уже попадали в лавину? — удивился я.

— Вопросы Хавальд. Каждый раз вопросы! Почему ты задаёшь вопросы, ответы на которые не имеют для тебя никакого значения?

— Вы пробудили во мне любопытство, — честно ответил я.

Она покачала головой.

— Привычки людей передаются. Я уже сама говорю слишком много. Если вы пойдёте этим путём, я проведу вас. Вот, что я хотела сказать, — она встала. — Варош ничего не спрашивает. Это нравится мне больше, — многозначительно добавила она и посмотрела на своего любовника.

Я остановил её жестом руки.

— Это было не просто любопытство. Если мы пойдём к перевалу, для нас тоже существует риск попасть в лавину. Лишь немногим удаётся её пережить. Вы можете рассказать, как смогли сбежать из этой белой могилы?

Одно мгновение она пристально на меня смотрела, затем кивнула.

— Нужно плыть.

Мы смотрели ей вслед, как она возвращается к другому столу.

— У неё хороший слух, — заметил Кеннард.

— Она часто следит за нашим разговором, — ответил я, — хотя так осуждает своё любопытство.

Кеннард усмехнулся.

— Что она подразумевает под нужно плыть? — спросила Лиандра.

Я пожал плечами.

— Если вдруг окажемся в таком положении, я надеюсь, нам это откроется.

Я сделал глоток вина, последний, потому что увидел дно своего кубка. Бутылка тоже оказалась пустой. Я бросил взгляд на Кеннарда, перед ним тоже стоял кубок. Полный.

— Пейте чай, — посоветовал он.

Чай тем временем остыл. Всё же я его выпил.

— Что такое? — спросила Лиандра. — Я вижу, что ты о чём-то размышляешь.

— Если я когда-нибудь попаду в лавину, надеюсь, что её совет не означал в буквальном смысле то, что она сказала, — я посмотрел на чайную чашку в моих руках. — Я никогда так и не научился плавать.

3. Второй легион Быков

Этот старый постоялый двор хранил много секретов. В том числе и комнату, которую мы обнаружили совсем недавно: кабинет коменданта этого сооружения, когда над оборонительной башней ещё развивался золотой дракон, флаг Асканнона.

На стене, позади письменного стола, висела ломкая и дряхлая от возраста карта. Лиандра была очарована ею, потому что считала, что на карте изображён весь мир.

Возможно так и было. Но для меня она выглядела не как плоская земля.

Последние несколько дней она проводила вторую половину дня, тщательно копируя эту старую карту. Ей нравилось, когда я составлял ей компанию. Но хотя я обычно мог наблюдать за ней часами, не слишком ценил то, как она выглядит, когда, высунув язык и бормоча себе что-то под нос, рисует на пергаменте странные знаки.

Поэтому во второй половине дня у меня было свободное время. В первые дни я это приветствовал: почистил обмундирование, осмотрел подвалы постоялого двора, вырезал из дерева другие шахматные фигуры, которые пообещал Лиандре. Я почистил лошадь, смазал седло, наблюдал, как Лизбета, самая младшая дочь Эберхарда, готовит еду и вообще, действовал на нервы людям, у которых у самих были дела.

Нужно было выучится чему-то другому, а не солдатскому ремеслу. Когда наступает мирное время, сразу понимаешь, что тебе не хватает толкового занятия. Зиглинда одолжила мне старую книгу с балладами. Я сказал спасибо и полистал в ней, но как-то она не особо мне понравилась.

Поэтому, кода услышал, как ударяется металл о металл, был прямо-таки этому рад: кто-то упражнялся в фехтовании на мечах. Звук доносился из кузницы, где было самое большое, открытое помещение после конюшен.

Я старался не шуметь, когда открывал дверь в кузницу. Янош и Зиглинда упражнялись с оружием. Несмотря на холод, оба были легко одеты, верхняя часть тела Яноша была обнажена, Зиглина перевязала свою грудь платком. Это выдало мне происхождения Яноша. Хотя направляемые ими клинки были тупыми, всё же любая ошибка оказывала явный и болезненный эффект. Только в Тольмаре практиковали такой бой с мечами.

Одно мгновение я восхищался стройной фигурой Зиглинды. Янош не щадил её. Её бледная кожа ужа была отмечена кровавыми рубцами, но и у него кровоточил порез, пересекающий грудь. А припухлость на правом плече обещала к вечеру стать хорошим синяком.

Когда они прекратили сражаться, и Янош стал объяснять ей ошибку, я прочистил горло.

Зиглинда улыбнулась, в то время как Янош, казалось, не особо рад меня видеть. Я мог его понять.

— Вижу, вы делает успехи, — сказал я, опускаясь на тяжёлую наковальню.

Кто-то, возможно сама Зиглинда или одна из её сестёр, расстелила на старом рабочем столе полотенце, на нём лежали колбаса и сыр, а также несколько яблок. Я бессовестно украл яблоко и откусил.

— Да, — сказал сдержанно Янош.

Он бросил на меня взгляд, который говорил, чтобы я не смотрел с таким интересом на стройную особу рядом с ним. Я весело улыбнулся в ответ и напомнил ему своим взглядом, что ещё не так давно мы хотели защитить Зиглинду от него.

— Это благодаря Серафине, — сказала Зиглинда. — Однако она недовольна моей выносливостью, я ещё слишком быстро устаю.

Серафиной звали духа из первого горна, который завладел её телом, когда мы отправились искать храм Ледяного Волка. Всё же она не была одержима, она была сама собой, только… немного другой. Духи обещали снова нас оставить.

Мной самим тоже некоторое время владел дух предводителя, сержанта, однако он, как и обещал, ушёл. Лишь иногда всплывали воспоминания, в которых я не был уверен, мои ли они собственные или нет.

Зиглинда однако, так мне казалось, приняла в себя дух разведчицы с открытым сердцем. Являясь дочерью хозяина постоялого двора, она научилась, как управлять постоялым двором, но события последних недель показали, как сложно ей будет защитить себя, если кто-то пожелает ей зла.

Серафина, воительница старой империи, забыла о сражениях больше, чем большинство когда-либо узнавали в своей жизни. Я подозревал, что Зиглинда попросила духа остаться с ней подольше. Однажды я спросил её об этом, и она ответила, что сама знает, что делает.

— Что вы имеете ввиду? — спросил я её теперь. — В этой последней пробной схватке вы смогли хорошо защититься.

Она покачала головой.

— Нет. Всё лишь потому, что он меня щадит. Мужская рука сильнее женской, и даже если я буду тренироваться до конца жизни, я никогда не обрету его силу. Но я быстрее, чем он, а мои удары точнее. Я учусь, как сделать так, чтобы его клинок соскользнул, при этом распределяю свои силы и жду ошибку с его стороны, — она сдула волосы с лица. — Но он не делает ошибок.

Янош улыбнулся.

— Ошибки причиняют боль.

Я кивнул.

— Вам обязательно настаивать на том, чтобы тренироваться подобным образом? Завтра вы об этом пожалеете. Ватный мундир, по крайней мере, немного защитил бы.

— Меня так устраивает, — ответила она. — Любая боль напоминает лучше об ошибках, чем что-либо другое, — она лукаво улыбнулась. — Кроме того, это иногда отвлекает его.

Я приподнял вверх бровь.

— Только иногда?

— Хавальд, у вас есть своя возлюбленная, которую вы можете осыпать комплиментами. Сделайте мне одолжение, пусть это так и останется, — прорычал Янош.

Я рассмеялся, не смог ничего с этим поделать.

— Простите, Янош, — наконец сказал я, когда он сердито на меня посмотрел. — Но…

Он поднял руку.

— Ладно уж. Мне просто интересно, как долго вы собираетесь продолжать попрекать меня этим.

— А как вы сами смотрите на свои успехи? — спросил я Зиглинду, в этот раз глядя ей в лицо.

Она пожала плечами. Святые боги. Чудо, что это не Янош был избит до синяков.

— Я должна стать более выносливой и быстрой. Серафина говорит, что скорость может не только возместить силу, но даже больше, — она выглядела так, будто сомневается в этом.

— Она права. Вам лучше продолжить, прежде чем закоченеете от холода.

— Вы хотите ещё немного понаблюдать за нами? — спросила Зиглинда.

— Или, возможно, сами осмелитесь сразиться? Я никогда не видел, чтобы вы тренировались, — продолжил Янош.

Я покачал головой.

— Я не был бы вам полезен. Зокора только что засвидетельствовала, что я понятия не имею, как правильно сражаться на мечах. Так что я только научу Зиглинду плохим манерам. Говорят, что уроки брать лучше только у одного учителя.

— Вы оба сумасшедшие, — сказал Янош позже вечером. — Вы хотите рискнуть и ещё раз спуститься в эти ледяные пещеры и через туннели подобраться к крепости. А потом использовать старый магический портал. Если вам удастся пережить это, вы хотите поехать в Аскир, ворваться на конференцию коронованных особ, чтобы там просить помощи против Талака. Затем вы вернётесь с армией, кораблями и магией и одержите победу над Талаком, которая будет настолько сокрушительной, что он сдастся. Таков примерно ваш план?

Лиандра кивнула.

— Не совсем, — сказал я. — Но вроде того.

— Чего не хватает? — спросил Янош.

— Старая империя заселена гораздо более густо, чем страны здесь, — я наполнил свою трубку табаком.

— И что?

— Келар был одним из наших крупнейших городов. По крайней мере, прежде чем Талак завоевал его. Я не слишком хорошо могу обращаться с такими цифрами, но не думаю, что в Келаре было больше, чем пятьдесят тысяч жителей, — моя курительная трубка разгорелась, и я откинулся на спинку стула.

— Я всё ещё не понимаю, куда вы клоните, Хавальд, — сказала Зиглинда.

— В семи королевствах — так теперь называют то, что когда-то было империей — насколько велик их самый большой город, мастер Кеннард, сколько там живёт людей?

— Тогда вы имеете ввиду имперский город Аскир, — сказал учёный. Он внимательно на меня посмотрел. — Думаю, в нём живёт примерно два миллиона человека.

— Что такое миллион? — спросил Варош.

— Тысяча раз по тысячи.

— Это невозможно! — Зиглинда ошеломлённо уставилась на Кеннарда. — Вы ведь не серьёзно, верно?

— Вполне серьёзно, — сказал Кеннард.

— Я не могу в это поверить, — сказала Зиглинда. — В этом городе живёт почти что больше людей, чем в наших трёх королевствах вместе взятых?

Кеннард кивнул.

— В семи королевствах живёт примерно двадцать один миллион людей. Грубо говоря.

— Я даже не знал, что на всей плоской земле существует столько людей, — прокомментировал Варош.

Он как раз массировал Зокоре плечи. В пятый раз за сегодняшнее утро. Я предположил, что она как раз этому учится.

— Я тоже, — сказала Зокора. Она перевела взгляд с меня на Кеннарда. — Никто этого не знал, — добавила она и глубоко задумалась.

— Как насчёт того, чтобы объяснить нам наконец остальную часть вашего плана? — негодующе спросил Янош.

— Терпение. Я как раз собирался, — я посмотрел на Лиандру. — Как ты думаешь, сколько людей насчитывает наша страна?

— Я могу говорить только за Иллиан, но оно самое большое из всех королевств. Там будет около пятисот тысяч.

— Что ж, вот и ваш ответ, Янош. Асканнон знал, что делает, когда основал здесь колонию. Наша страна богата и плодородна. Земли здесь почти такие же обширные, как империя или когда-то были такими же обширными. У нас есть кое-что, чего нет у людей в старой империи: место. Зато в Аскире есть кое-что другое.

Все с нетерпением посмотрели на меня.

— Что? Да говорите уже наконец, — Янош пристально на меня смотрел.

— Знание, как основать легион, обучить его, снабдить и управлять им. Все армии, которые я когда-либо встречал, передвигались не только на ногах своих солдат, но также по улице из бумаги. Если Аскир не рухнул, то там должны быть архивы. Там мы найдём всё, что нужно. И людей, которые, вероятно, помнят свою старую, военную мощь.

— Вы надеетесь найти книгу, в которой записано, как обучить легион по старому методу? И людей, которые помогут вам основать легион? — Янош с потрясением смотрел на меня.

Кеннард улыбнулся.

— Ты хочешь поехать в Аскир и основать легион? — спросила Лиандра.

— Это лежит в человеческой природе, — ответил я, наслаждаясь теплом курительной трубки в руке. — Представьте, вы живёте в стране, которая была когда-то самой могучей империей на плоской земле. Могу поспорить на свою лошадь, что там есть много баллад, прославляющих старую империю. Её видь никогда не побеждали, верно?

Кеннард покачал головой.

— Император отрёкся от престола. Это всё.

— Друзья, как вы думаете, сколько молодых юношей мечтает там об этих старых временах? Ведь как говорят, раньше всё было лучше. Хочется приключений и тому подобное.

Янош вдумчиво кивнул.

— Это может сработать. Прийти из потерянных колоний в Аскир, громко постучать и напомнить о старой славе. Затем завербовать солдат и самому обучить их по старым правилам империи. Но как вы собираетесь это сделать? Откуда взять оплату и снаряжение для мужчин?

Я подозвал жестом Эберхарда. Хозяин постоялого двора подошёл и вопросительно на нас посмотрел.

— Бокал фиоренского вина для всех, мастер Эберхард. Но это ещё не всё, вы можете описать нам, что нашли за замурованной дверью подвала?

— С удовольствием. Огромный склад, полный оружия и доспехов.

— Спасибо, Эберхард, — я огляделся и не смог сдержать усмешки, когда увидел, как другие постепенно начали понимать.

— Святые боги. Это же была когда-то база! Склад со снаряжением! Я чуть не забыл! — наконец тихо, почти благоговейно сказал Янош.

— Я могу добавить кое-что ещё, — сказал Кеннард. Мы удивлённо посмотрели на него. Он улыбнулся и жестом подозвал к себе Эберхарда. — Мастер Эберхард. Вы нашли где-нибудь флаг?

— Какой флаг, сэр?

— Флаг легиона.

— Нет, сэр.

— В кабинете коменданта ещё стоит старый письменный стол, верно?

Хозяин постоялого двора кивнул.

— Идите туда и попытайтесь убрать переднюю стенку письменного стола. Там часто хранили флаг. Посмотрите, сможете ли найти его и если найдёте, принесите нам.

— Сию минуту.

Эберхард поспешил прочь.

Кеннард улыбнулся, когда увидел наши взгляды.

— Происходит удивительное явление, когда дело касается традиций, легенд и баллад.

Скажите, как по-вашему: второй легион выполнил свою миссию?

— Да, — подтвердил я. — Страна была освобождена, и магия устранена. Они были успешными.

— Однако никто не выжил, — тихо произнесла Лиандра.

Кеннард не отводил от меня взгляда.

— Но это неважно. Второй легион выполнил свою задачу. Смотрите, Эберхард возвращается.

Так и было. И у него был с собой большой, плоский кедровый ящик. Он осторожно положил его на соседний стол. Мы все встали.

— Позвольте мне, — попросила Лиандра, когда Эберхард хотел поднять крышку ящика. Эберхард кивнул, и Лиандра подошла к столу. Она сделала глубокий вздох и открыла крышку.

Там лежал сложенный флаг. Лиандра осторожно развернула его, а мы все завороженно наблюдали. Думаю, ни один из нас не остался равнодушным.

Флаг шириной был примерно в рост человека, а длинной в полтора. Он был красный, кроваво-красный. Наверху, в левому углу, красовался императорский дракон. Вдоль верхнего края проходил ряд символов или гербов. На тяжёлой ткани был до мельчайших подробностей вышит чёрный, фыркающий бык. Между рогами у него находились две золотые буквы I. Золотыми буквами под серебреными копытами были написаны следующие слова:

За Аскир, за императора, ради нашей чести и долга

Там, где стоим, никогда не отступаем.

— Второй легион Быков, — сказал Кеннард, осторожно проводя пальцами по вышитому гербу и символам. — Асканнон вёл три войны. Второй легион Быков участвовал во всех трёх. И он всегда побеждал, — он поднял взгляд. — Он самый известный из всех легионов. Ещё и потому, что бесследно исчез, и о нём больше никто никогда не слышал. О нём существуют десятки легенд и баллад, — Кеннард обратился ко мне. — Сэр Хавальд. Вы меня пугаете. Если вы хотели воскресить призрака, вам вряд ли удалось бы найти другой, который тронул бы чувства людей в старой империи больше, чем этот. С ним для вас будут открыты все двери.

— У нас есть снаряжение, — ответил теперь Янош на свой собственный вопрос. — У нас есть золото для жалованья внизу, в озере. Военное жалование для легиона на пять лет. У нас есть флаг.

— И у нас есть их задание, — сказал я, поднимая вверх вахтенный журнал, который отдал мне сержант. Я протянул его Кеннарду. — Прочитайте служебное задание.

Он взял книгу и медленно открыл первую страницу.

— От имени Аскира я призываю второй легион Быков в действующую армию. Второй легион Быков отправляется на защиту новых колоний. Его миссия, восстановить мир в новой стране, защитить её и противостоять всем врагам империи. Асканнон.

Янош покачал головой.

— Это и впрямь короткий приказ. Я помню более подробные инструкции, когда речь шла только об уборке туалетов.

— Возможно, Асканнон решил, что его люди и сами могут шевелить мозгами, — немного язвительно сказала Зиглинда.

Я не стал обращать на них внимания.

— А дата есть? — тихо спросил я.

— Да. В седьмой день новолуния, в семьсот шестьдесят второй год моего правления, — прочитал Кеннард.

— А есть дата истечения срока действия?

Он посмотрел на меня.

— Нет. Обычно легионы отзывали назад, когда приходило время.

— Но этот никогда не был отозван назад. Миссия ещё не закончена.

— Боги, — прошептала Лиандра и посмотрела на меня. — Клянусь богами, Хавальд, ты опасный человек.

— Я бы скорее назвал его самонадеянным, — произнёс Кеннард.

Я пожал плечами и ответил Лиандре.

— Когда мы впервые увидели друг друга, тебе нужен был совет. Теперь я тебе его дал. Но это не более, чем совет. Мы стоим здесь, и этот флаг единственное, что осталось от легиона. Пока у нас ещё нет второго легиона Быков, который заставит врага бежать от страха. Пока это ещё не более, чем вымысел. Но теоретически приказ ещё существует, и если мы придём туда с флагом Быков, они поймут, что колонии по-прежнему нужно защищать, — я по посмотрел на остальных. — И наше задание заново основать этот легион — в Аскире. Поэтому мы отважимся на это путешествие, и я спрашиваю вас: кто присоединится к нам.

— Я, — самой первой вызвалась Зиглинда. Янош удивлённо посмотрел в её сторону. Затем и сам кивнул.

— Мы, — сказала Зокора.

— Я…, - Варош замолчал, бросил сначала взгляд на Зокору, затем ухмыльнулся в сторону Яноша.

— Чего ухмыляешься? — спросил Янош, приподняв вверх бровь.

Улыбка Вароша стала шире.

— Я только что понял, что разница между расами не такая уж и большая, как можно было бы подумать.

— Что ты имеешь ввиду? — с подозрением спросил Янош.

Варош весело ответил:

— Нас обоих назначили добровольцами.

Зиглинда начала смеяться. Затем засмеялась и Лиандра, и, в конце концов, к ним присоединились Варош и Янош.

Зокора смотрела на нас, не понимая, в чём дело.

— Что тут смешного? — наконец спросила она.

В этот момент и я потерял самообладание и тоже прыснул со смеху.

— Из-за того, что идёт Зиглинда, Янош, конечно, идёт вместе с ней, — попытался объяснить я.

Они кивнула.

— И что?

— У нас нет матриархата. У нас решение принимает мужчина.

Она склонила голову на бок.

— В это верите только вы сами.

— Мария! — позвал я. — Ещё вина, пожалуйста!

4. О надежде и собаках

— Вы совсем обезумели? — спросил меня Янош, когда я выходил из отхожего места.

Я вздохнул, затягивая пояс.

— Вы хотите взять в привычку подкарауливать меня здесь?

— Здесь вас можно поймать одного.

Я снова вздохнул.

— Составите мне компанию и прогуляетесь со мной?

— Прогуляться? — он подстроился под мой шаг. — Что ж, пусть будет прогулка. Хавальд, я серьёзно. Это безумие.

Мы вышли через кузницу во двор и последовали по вырытой в снегу канаве к павильону с колодцем. Там я прислонился к низкой стене и посмотрел наверх. Вечер пришёл и ушёл, и наступила ночь. На небосводе сверкало созвездие Волка.

— Смотрите, Лиандра не успокоится, пока не попробует всё. Я согласен с вами, в конечном итоге, скорее всего, всё будет бессмысленно. Мы не сможем победить Талака. Возможно, это смогла бы сделать старая империя, но один легион не изменит ситуацию.

— Тогда зачем всё это? — спросил он.

— Ради надежды. Без надежды человек умирает. Вы читали священное писание?

— Я уже раз был в храме, — сухо сказал он.

Я рассмеялся.

— Я тоже. Когда я был молод, я с удовольствием и часто туда ходил. Это был храм Сольтара. Причина, почему я так часто навещал бога мёртвых, была прагматичной: его дом находился по соседству, там было тепло, всегда имелась чистая вода и немного поесть. Один из священников вскоре начал обо мне заботиться. Он научил меня, свинопаса, читать и писать. Он рассказал мне, как боги создали людей. Как вы знаете, мы самая молодая раса. Титаны были созданы первыми богами. Они были большими и сильными, но неуклюжими. Их потребности были ничтожны, они почти не о чём не заботились. Редко почитали богов, только, когда им это было выгодно. Они оставили после себя мало наследия. Подумайте, боги — это создатели, им нравится, что-то создавать. Поэтому они хотели добиться лучшего успеха и создали эльфов. Стройных, изящных, чувствующих природу, обладающих магией и ценящих красоту. Никто никогда не строил более красивых храмов, чем эльфы. Они работали на ними столетия и никогда не завершали до конца.

Лицо Яноша расплылось в улыбке.

— Это я припоминаю. Говорят, что это надоело даже богам, и чтобы подбодрить эльфов, они создали гномов.

— Да. Гномы — практичные строители, и у них почти нет терпения. Они живут всего пару столетий, весёлые и любят смеяться. И им нравится дёргать за острые уши эльфов. Обе расы развеселили богов, мир больше не был таким однообразным. Титаны были забыты, и в какой-то момент последний из них просто лёг и умер. Однако эльфы и гномы продолжали жить.

— Тогда Безымянный создал орков, чтобы внести в общество оживление.

— Правильно. Орков. Умных, нетерпеливых и ужасно выносливых. Только они ничего не строили, скорее наслаждались тем, когда разрушали. Из-за этого другие боги начали жаловаться. «Зачем ты их создал?» — спросили они Безымянного. Он ответил, что для того, чтобы могло возникнуть новое, старое должно исчезнуть. Астарта пожаловалась, что орки нападают на поселения других рас и разрушают их храмы, что они не приносят никаких жертв и не почитают никаких богов. Мы ведь знаем, что для неё уничтожение — это мерзость, а жизнь — свята. Поэтому неудивительно, что это так её рассердило. Безымянный рассмеялся и сообщил своим братьям и сёстрам, что орки почитают его, Безымянного, именно тем, что оскверняют и разрушают храмы его сестёр и братьев. Другие боги озадаченно обратились к богу-отцу Нертону, который удерживает вещи в равновесии и сообщили, что Безымянный поставил под угрозу их творения и посеял между ними раздор. Отец богов сказал, что, видимо, пришло время создать людей. И боги должны создать их вместе, чтобы между ними больше не было раздоров. Все с этим согласились, также Безымянный. Казалось, он даже рад тому, что сможет вместе с братьями и сёстрами оформить новое творение. Астарта дала людям их внешний вид, подобный эльфам, которые ей так нравились. И добавила любовь.

Тимар, бог гномов, дал им усердие гномов, но сократил продолжительность жизни. Чтобы не обделить людей, он также дал им магию. Сольтар дал им душу, чтобы они могли достичь мудрости, хотя их продолжительность жизни была такой короткой.

Борон дал им честолюбие, а Янеас плодовитость. Так все боги способствовали созданию человека. Только Безымянный держался в стороне. Его спросили, что он хочет дать, но тот ответил, что ждёт, пока остальные закончат. Так всё и случилось.

Сильванус тоже долго колебался, но дал им ещё любовь к природе, чтобы они могли ценить творение. Затем все посмотрели на Безымянного. Тот улыбнулся и одарил людей отчаянием и страхом перед смертью. Тогда среди богов поднялось волнение, потому что они все пытались дать людям что-то хорошее или то, что считали хорошим. Некоторое вещи были палкой о двух концах, как изобретательность, но люди всё могли использовать во благо. Но отчаяние? Дав им его, Безымянный всё уничтожил. «Я ещё не закончил», — сказал он тогда. И добавил ненависть. «Так», — произнёс он. «Теперь я сделал свою часть, и человек покажет, что почитает меня больше всего. Он будет плодиться и размножаться, в отчаяние, полный ненависти и с изобретательностью бродить по земле и уничтожит другие расы вместе с их творчеством, а в самом конце и самого себя.» «Но ведь я дала людям любовь, чтобы защитить их от подобного», — крикнула Астарта. Однако Безымянный высмеял её: «Любой знает, что отчаяние сильнее любви. Мы создали поистине великое творение, и я с нетерпением жду их страдания!» «Но ты кое-что забыл» — сказал Нертон, отец богов. «Я решил, что в творении должны принять участие все боги.» «Да», — сказал с триумфом Безымянный. «И они приняли, каждый из них, даже Сильванус, о котором я знал, что он испортит моё произведение, если я не подожду до самого конца. Я был последним и завершил работу!» «Нет», — ответил Нертон. «Я удерживаю равновесие, и ты хочешь сказать, что я не бог?» Безымянный испуганно отпрянул, когда отец богов наклонился вперёд и вдохнул последний из даров: надежду.

Какое-то время мы стояли у павильона с колодцем.

Янош нарушил молчание.

— Я должен с вами согласиться, Хавльд. Надежда сильнее отчаяния. Я всё ещё считаю, что ваш план — это безумие, но, — он широко усмехнулся, показав свои зубы, — я надеюсь, что мы его переживём, — он ударил меня по плечу. — Хавальд, вы странный человек, но вы начинаете мне нравиться.

Затем он, насвистывая, ушёл. Он насвистывал балладу о сэре Родерике, хотя отлично знал, что я терпеть её не могу.

— Ты веришь в эту историю творения?

Я резко повернулся, моя курительная трубка упала в снег. Рука уже лежала на рукоятке меча, другая на груди, где сердце бешено стучало.

— Святые боги, Зокора! Вы не могли бы хоть раз, хоть один единственный раз, перестать так подкрадываться! Вы ещё загоните меня в могилу. Вам всегда нужно меня подслушивать?

— Таким образом можно многое узнать, — невозмутимо ответила Зокора. — Я всегда так хожу. Что я могу сделать, если люди настаивают на том, чтобы шуметь?

Я угрюмо на неё смотрел.

— Чего вы хотите?

— Может быть надежду? Думаешь, история правдива?

— Я не знаю. Что мы вообще можем знать о богах? Почему вы спрашиваете?

— Я не знала, что существует так много людей.

Я заморгал.

— Что?

— Я не знала, что существует так много людей, — повторила она.

— Я услышал вас ещё в первый раз, только не понял смысла ваших слов.

Она посмотрела на меня своими чёрными глазами.

— Я недавно поняла, что ни тёмные, ни светлые эльфы не могут делать вид, будто людей не существует. Нам придётся жить вместе с вами или же погибнуть. Вы чувствуете угрозу от Талака. Он тоже человек. Один из вас. Но в целом люди, в свою очередь, угрожают всем другим расам. Если вы боитесь Талака, как думаете, как сильно должны боятся вас другие расы?

Я с удивлением посмотрел на неё. Для Зокоры это была необычно длинная речь.

— Вы можете плодиться со всеми, любая раса годится вам в партнёры, — продолжила она. — Даже с орками и с нами, эльфами, — она положила руки на свой плоский живот. — Я ощущаю в них силу людей. Семя Ригварда изменит мой мир.

Я улыбнулся.

— Им всего лишь четыре недели.

— Но вы же слепы к магии. Уже сейчас это жизненные искры, которые я могу чувствовать. И они сияют. Однажды я уже была беременна. Тогда всё было совсем по-другому. Хаваль, я боюсь.

— Вы боитесь?

— Думал я не знаю, что это такое? Просто я не позволяю страху управлять собой. Если моя мать умрёт, я подниму меч, чтобы сразиться за её место. Впоследствии я буду вести мой народ. В отличие от мой матери или тех, кто правил перед ней, я знакомлюсь с людьми. Мне семьсот лет. Когда я была моложе, я видела, как к берегу причалило двадцать кораблей, и люди начали строить примитивные дома. Тогда я над этим смеялась. Там был основан твой город, место твоего рождения. А Лиандра сообщила, что этот город был взят несколько месяцев назад. Что в течение одной ночи все жители были убиты. Хавальд, в ту ночь там погибло людей больше, чем существует тёмных эльфов. За одну единственную ночь, — она посмотрела на меня. — История нашей расы насчитывает сто тысяч лет. Когда я буду управлять своим народом, одна ошибка может привести к тому, что и нас уничтожат за одну ночь. Это меня пугает. Прежде всего, потому что я поняла, что люди разрушают всё, чего боятся. А они боятся нас.

Я не задумываясь сделал шаг вперёд и обнял её.

Если бы я подумал, то не осмелился бы или ожидал кинжал в живот. Но она положила голову мне на грудь и тихо стояла.

— Зокора, — сказал я. — Вы предприняли кое-какие шаги. Вы знакомитесь с людьми, а они с вами. Вы отличаетесь от нас, это верно. Но большинству здесь вы нравитесь.

— Нравлюсь? — я едва мог её понять, так тихо она говорила.

— Да. Клянусь богами.

Она слегка шевельнулась, и я отпустил её.

— Хавальд, — сказала она. При этом смотрела мне прямо в глаза.

— Я приму участие в вашей миссии, буду сражаться рядом с вами, умру, если потребуется, за надежду Лиандры. Но если ты будешь управлять королевствами, Хавальд, не позволь людям уничтожить эльфов, будь то тёмные или светлые. Дай мне своё слово.

Я рассмеялся, и её лицо потемнело. Её глаза сузились до щёлочек, и она уже собиралась отвернуться.

— Нет, Зокора, я смеюсь не поэтому. Я бы с удовольствием дал вам это обещание, но я никогда не буду управлять королевствами. Я свинопас. Уже забыли?

— Ты был свинопасом. Так же, как твой город Келар когда-то состоял не более, чем из двадцать кораблей.

— Если я буду управлять королевствами, то не позволю людям уничтожить эльфов. Я клянусь. Довольна?

Она кивнула, развернулась и хотела уйти.

— Зокора.

Она остановилась и оглянулась.

— Вы хотели знать, что я думаю об истории творения, верно?

Она кивнула.

— Я думаю, что между нами почти нет разницы. Эльф, человек, гном или даже орк, мы все очень похожи. И можем размножаться друг с другом.

— Эльфы и орки! — вырвалось у неё. Она встряхнулась. — Никогда в жизни. Это ещё более отвратительно, чем с гномами!

— Необязательно, чтобы это случилось, но мы все одно. В природе спариваться друг с другом могут только себе подобные. Так и с нами. Мы похожи.

— Как ты можешь так говорить? Разве ты не видишь различий?

— У меня было две собаки, — сказал я. Она, ничего не понимая, посмотрела на меня. — Одна была чёрной и едва доставала мне до колен. Она постоянно бегала туда-сюда и гонялась за крысами. Другая была белой и доставала мне до бёдер. Она всегда только лежала и жрала. А в чём-либо другом была бесполезна, если только дело не касалось битвы. Но обе были собаками.

Зокора расхохоталась, так сильно, что пришлось вытирать слёзы.

— Что здесь смешного? — я был озадачен. Никак не мог понять юмор Зокоры.

Она всё ещё смеялась, но постепенно успокоилась, даже если веселье всё ещё читалось в её глазах, когда она дала мне ответ:

— Я никогда не думала, что человек однажды сравнит меня с собакой, и я оставлю его в живых! — она снова прыснула со смеху. — Если бы мои сёстры это знали…

Когда она ушла, она всё ещё хихикала.

Я посмотрел ей вслед, пожал плечами и наклонился, чтобы подобрать мою курительную трубку.

— Хавальд, — произнёс спокойный голос, и из канавы, вырытой в снегу и ведущей от колодца к конюшне, вышел Кеннард. На нём был одет плащ, а на плече он нёс свою котомку.

— Да здесь почти как на рыночной площади! — крикнул я. — Я просто хотел побыть один, но всё время кто-нибудь да приходит! Здесь снаружи холодно, внутри тепло…

— Я подумал, будет вежливо, если я с вами попрощаюсь.

— Вы собираетесь уходить? — спросил я. — Сейчас ночь и холодно.

— Погода хорошая, а я не хочу столкнуться с очередной бурей, — он внимательно на меня посмотрел. — Вы поражаете меня снова и снова. С Яношем вы цитируете святое писание, а затем успокаиваете тёмную эльфийку, — он увидел мой взгляд и ухмыльнулся. — Да, я вас подслушивал. Вы действительно удивляете меня своей многогранностью.

— Я просто делаю то, что могу. В этом нет ничего удивительного.

Он кивнул.

— Верно. Иногда действительно всё так просто. Я пришёл, чтобы попрощаться. И отдать вам вот это.

Он что-то мне протянул, кольцо.

— Что это? — я исследовал кольцо. Оно было сделано для мужского пальца и казалось в моей руке на удивление тяжёлым. Это было чистое золото. На печатке я увидел дракона, а по краю круга были расположены девять маленьких драгоценных камней.

— Я нашёл его в комнате коменданта. Это то, что вам ещё потребуется для легиона. Кольцо коменданта. Его печать и власть.

— Я надёжно его сохраню. Спасибо.

— Вы не хотите его примерить?

Я уже почти хотел это сделать, но остановился.

— Что случится, если я его одену?

— Вы всегда такой подозрительный.

— Да, и у меня есть на это все основания. Итак, что тогда случится?

— Пока вы живы, оно будет оставаться на вашем пальце. Если только его не заменят другим кольцом.

Я окинул взглядом учёного.

— Я не собираюсь становится комендантом легиона.

Он прищурился.

— У вас есть выбор. Но кто им тогда станет?

— Найдётся кто-нибудь подходящий.

— Возможно, — он забавлялся. — Думаю, наступит момент, когда вам понадобится легитимность, которую дает кольцо. Но это ваше решение.

Я кое-что вспомнил. Он сам носил кольцо.

— Покажите мне своё кольцо.

Он без слов протянул руку. Его кольцо было похоже на то, что он только что дал мне. С тем отличием, что на печатке был только дракон, чьи глаза были сделаны из двух маленьких рубинов.

— Что означает ваше кольцо? — спросил я, когда он убрал руку.

Он поставил свою котомку на землю и снял кольцо с пальца.

— Ничего. Как видите, я могу его снять. Я родом из Аскира. Оно напоминает мне в моих путешествиях о родине, — он снова одел кольцо. — Пусть боги сопровождают вас на вашем пути, — наконец сказал он.

— И вы тоже ступайте с богами, — ответил я, слегка поклонившись. — Мы вас ещё увидим?

Он немного помедлил.

— Возможно.

Затем ушёл, а я задумчиво вытряхнул пепел из моей курительной трубки и набил её заново. Было почти неожиданностью то, что я смог спокойно покурить и меня больше никто не беспокоил. Я ещё раз посмотрел на созвездие бога-Волка.

Варвары называли его Волком Зимы. К этому моменту я знал о нём больше. Его можно было увидеть примерно каждые семьсот лет. Он олицетворял изменения и новую весну после ледяного периода. Только теперь я заметил, как замёрз. Я вернулся в зал для гостей, в конце концов, мне нужно было ещё вырезать королеву.

Добравшись туда я заметил нечто, что меня напугало.

Зокора сидела перед своей пленницей и только смотрела на неё. До сих пор она ещё никогда так не делала. Глаза женщины были полны страха, ужаса и паники.

— Она кроме этого делала что-нибудь ещё? — спросил я Лиандру, когда сел за наш стол.

Лиандра покачала головой. Она тоже наблюдала за Зокорой.

— Она вошла и села там. И сидела так всё время.

Лиандра посмотрела на Вароша, который стоял возле прилавка и разговаривал с Эберхардом. Время от времени он поглядывал на Зокору, но не собирался приближаться к ней.

— Завтра мы отправляемся в путь?

Я кивнул.

— Нет смысла ждать дольше. В пещерах погода не будет нас волновать. Чем быстрее мы сможем пройти через портал, тем лучше.

— Кеннард ушёл. Я надеялась, что он будет нас сопровождать.

— Ты действительно так думала?

— Нет. Я понимала, что он не будет этого делать. Но его знания были бы нам полезны.

Я вспомнил разговор с Яношем.

— Он уже был нам полезен. Он дал нам надежду.

Она накрыла мою руку своей.

— Если мы завтра отправляемся в путь, нам лучше лечь спать пораньше, чтобы хорошо отдохнуть.

Я посмотрел ей в глаза и улыбнулся.

— Думаю, это хорошая идея.

5. Поппет

На следующее утро я плоховыспался. Всё же чувствовал себя лучше, чем на протяжение уже многих лет.

— У вас хорошее настроение, сэр Хавальд? — спросил меня Эберхард, когда я обсуждал с ним некоторые заключительные вещи. В том числе то, что должно случиться с моей лошадью.

— Да. Вы, напротив, выглядите подавленным.

Он кивнул.

— Я простой человек, сэр Хавальд. Я не привык принимать участие в событиях, которые могут изменить судьбы людей. Вы знаете, что я пообещал сэре де Гиранкур свою полную поддержку. Хочу сделать всё, что в моих силах. Но… мне тяжело отпускать дочь.

— Если бы она была моей дочерью, я бы запретил ей.

Он покачал головой.

— Она даже в половину не такая послушная, как вы думаете. Нет, я должен её отпустить. Но это не так-то просто. Сэр, у меня есть к вам одна просьба.

— Какая просьба?

— Не выпускайте из виду этого Яноша. Я знаю, он говорит, что лишь играл роль главаря разбойников, но у нас есть только его слово, что это действительно так. Пожалуйста, приглядывайте за моей дочерью.

— Они любят друг друга, — сказал я.

Он наклонился ко мне.

— Это волшебство фей. Она сотворила его, когда ещё думала, что должна отдаться разбойникам. Она думала, что если он её полюбит, то защитит.

Что он и сделал. Я слишком хорошо помнил, как она смотрела на него, когда играла на своей магической скрипке.

— Ты уверен, Эберхард?

Тот покачал головой.

— Больше не упоминай об этом, — наконец сказал я тихо. — Надеюсь, что ты не прав. Но я пригляжу за твоей дочерью.

— Спасибо, сэр. Я буду молиться, чтобы ваше предприятие было успешным. И чтобы моё дитя вернулось ко мне назад.

— Что ж, — сказал я несколько часов спустя. — Вообще-то, я не хотел больше мёрзнуть.

У моих ног находилось отверстие в шахту, ведущую в комнату глубоко под нами, к входу в ледяные пещеры.

— А кто хотел? — спросил Янош, смотря на Зиглинду. Она была немного бледной, но выглядела решительной.

Я начал спускаться по верёвке первым. Ещё три недели назад мне пришлось бы снять кольчугу, в противном случае, не хватило бы сил. Теперь я мог это сделать, хотя было не так просто. Бальтазар, чтобы отвести от себя подозрение, превратил одного из других гостей, шахтёра, в оборотня. Когда я с ним столкнулся, мне пришлось использовать мой изгоняющий клинок, который из всех мечей, когда-либо созданных Асканноном был тем, что скрывал в себе самое сильное проклятие: он передавал мне жизненную энергию и молодость моих жертв в тот момент, когда я их убивал. Прежде я был стар, состояние, которое мне не нравилось, но которое многому меня научило.

Шахта вела вниз на добрых десять длин, равных росту человека и заканчивалась высоко над полом подземной комнаты.

Эта комната когда-то должна была стать узловой точкой для магических энергий. Она была также тем местом, где после предательства умерло девять хороших солдат, и они, заключённые в лёд, оставались здесь целых семьсот лет.

Вначале эта комната наводила на меня необъяснимый ужас, но теперь с этим было покончено. Беспокойные души обрели покой. За исключением одной. Я наблюдал, как Зиглинда умело спускается по верёвке.

Следующий человек проплыл вниз не двигаясь. Это была пленница Зокоры, её живая кукла.

Когда она достигла пола, она, к моему удивлению, сама отошла в сторону. Думаю, это на мгновение поразило каждого из нас. Затем следовала Зокора.

— Она может быть полезной. Я отдала ей часть того, что забрала, — в глазах Зокоры было странное выражение, когда она говорила мне это. — Возможно, я также обнаружила в себе то, что вы называете милосердием. Всё зависит от неё.

— Как её зовут? — спросил я.

— Теперь она Поппет. Это её имя, пока я не разрешу чего-то другого.

Если это избавит её от пыток, я был готов взять её с собой. Видимо, другие тоже так считали, потому что никто не стал возражать.

— Ты меня слышишь, Поппет? — заговорил я.

Её лицо всё ещё было бесстрастным, но она один раз моргнула.

— Можешь говорить?

Она моргнула два раза подряд.

— Это было да и нет?

Одно мигание глаз.

— Тебе не нужно говорить с ней. Просто ты должен знать, что она выполнит любой наш приказ. Любой. Скажешь, чтобы она бросилась на твой меч, и она это сделает. Её наградой будет смерть. Но я дала ей надежду. Если она будет служить нам достаточно убедительно, даже сможет обрести свободу, — глаза Зокоры пылали красным светом. — Слышишь, Хавльд? Я дала ей надежду.

Я посмотрел на Поппет. Её глаза умоляли меня дать ей этот шанс. И Зокора была права: отчаяние уступило место надежде.

Я закрыл глаза и сглотнул. Затем кивнул.

— Согласен.

Зокора удивлённо посмотрела на меня.

— Я не просила у тебя разрешения.

— Вы получили моё одобрение, это то, что я хотел вам сказать.

Она склонила голову на бок.

— Согласна, — наконец произнесла она.

Может дело было в слабом свете здесь внизу — на моё поясе висел всего один фонарь — но мне показалось, что она улыбнулась.

— Не хочу вас беспокоить, — крикнул Янош сверху. Я поднял взгляд, тот весел на верёвке прямо надо мной. — Но вы загораживаете мне путь.

Мы отошли в строну, и он приземлился рядом с нами. Сверху я услышал тихое проклятие, а затем появился Варош.

— Сюда вниз должен существовать ещё другой путь, — сказал он, когда добрался до земли. — Иначе в этом нет никакого смысла. Постоянное карабканье просто слишком обременительно, — он тряхнул своей правой рукой.

— Что случилось? — спросил я.

— Я соскользнул, рукавица выдержала, но стало немного… жарковато!

Я рассмеялся.

— Хорошо, что вы смогли удержаться. Вы не ранены?

Он покачал головой.

— Вы правы, должен быть другой путь, — сказала Лиандра. — Но мы его ещё не нашли. Коридор в подвале может быть таковым, но он заканчивается стеной.

— Замурован? — спросил Янош.

Он стоял под шахтой и принимал наши сумки и снаряжение, которые Эберхард опускал сверху.

Леандра покачала головой.

— Нет. Из натурального камня. Выглядит так, будто его не достроили. Но из-за проложенных повозками дорожек мы знаем, что его использовали. Это действительно загадка.

— Может Эберехард найдёт разгадку, пока мы в пути, — я затопал ногами. Я был достаточно тепло одет, но из-за того, что стоял без дела, я замёрз. — Это может ещё иметь первостепенное значение.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Янош.

Он протянул мне мой рюкзак и помог одеть. Святые боги, каким же он был тяжёлым, мне действительно нужно таскать всё это с собой?

Но от чего можно отказаться? Мы даже не знали, что нас ждёт, а самый большой вес, несомненно, представлял собой провиант. Ведь боги для таких тяжестей придумали вьючных лошадей. Если бы они хотели, чтобы я носил их, то дали бы мне четыре копыта, длинные уши и серый мех!

— Что ж. Колден довольно новый город, земли же, хоть и немного холодные, но плодородные. Талак, возможно, сможет дойти до сюда, но если старую крепость занять, например, войсками, это стало бы концом его расширения. Пройти дальше он ни в коем случае не сможет, — объяснил я Яношу.

— Любая стена может рухнуть.

— Эта нет. Когда увидите её, то поймёте. Громовые врата — это чудо.

— Было бы иронией судьбы, — сказала Лиандра, — если бы крепость, которая должна защищать нас от варваров, окажется бастионом с другой стороны.

— А что, собственно, случилось с варварами? — спросил Варош.

Я беспомощно пожал плечами.

— Не знаю.

Зокора звонко рассмеялась, и я удивлённо посмотрел на неё.

— Что ж, Хавальд, посмотри на себя и Вароша. Если вас обоих облачить в шкуры и дать в руки дубинки, у вас появится ответ. Нет людей и варваров, есть только люди.

— Мне нравятся шкуры, — рассмеялся Варош. — Но только, чтобы это был не единственный предмет одежды!

Я заморгал. Лиандра тоже улыбнулась.

— Скорее всего, она права. Хотя легион убил в борьбе много варваров, но они не собирались их искоренять. У каждого из нас течёт в жилах варварская кровь. Они торговали с нашими предками, в какой-то момент стали цивилизованными, и тогда разница между ними исчезла. Варош. например, это имя из старого языка варваров.

Оно означает искатель света.

— Как мило, — сказал Варош, широко ухмыльнувшись.

Янош похлопал его по плечу.

— Тебе повезло, — сказал он. — Оно звучит лучше, чем другие имена. Могло бы также означать тот, что с ослом…, - Зиглинда заехала Яношу локтем в бок. Тот поднял руку и рассмеялся. — Ну всё, всё!

Когда мы отправлялись отсюда в ледяные пещеры в последний раз, это разительно отличалась от сегодняшнего дня. В то время не было слышно смеха. Я огляделся. Все надели свои рюкзаки и держали наготове снаряжение. Сверху прозвучало далёкое приветствие от Эберхарда. Зиглинда встала под шахту и выкрикнула слова прощания в ответ.

Пришло время уходить.

Я проверил, могу ли свободно дотянуться до мечей; дополнительно к Искоренителю Душ, я взял с собой ещё обычный меч. Если столкнёмся с гномами-зомби, я не хотел, чтобы Искоренитель Душ проткнул их. Кто знает, что можно заработать от гномов-зомби.

Я поднял вверх фонарь.

— Пойдёмте.

6. Любовь дракона

Мы хорошо продвигались вперёд. Первая часть пути была нам знакома, и хотя мы всё ещё были осторожными, но не ожидали никаких неприятностей, и их действительно не последовало.

Мы без проблем дошли до того места, где дорога к Громовой крепости отделялась от тропинки, которую мы выбрали тогда, чтобы добраться до храма Ледяного Волка. Каждый из нас бросил взгляд в ту сторону, когда мы молча повернули на дорогу к крепости.

С этого момента было необходимо проявлять осторожность. Не только потому, что, возможно, нам могли ещё повстречаться неживые гномы-стражники, от Зокоры мы знали, что пещеры были не такими безжизненными, как казалось на первый взгляд.

Подземный пейзаж был захватывающим. Прошло много времени с тех пор, как каменотёсы империи проложили путь через пещеры. Иногда сталактиты и сталагмиты тянулись друг к другу прямо на дороге. Всё было покрыто сверкающим слоем льда.

Дорога привела нас в пещеру, которая была настолько большой, что свет от моего фонаря не доставал ни до стен, ни до потолка, так что мне казалось, что существуем только мы, этот круг света от фонаря, кусок заледенелой дороги и… больше ничего. В пещере даже шёл дождь. Только мелкие, холодные капали, которые промочили нашу одежду до нитки, были на вкус солёными.

— Зокора рассказывала о море, которое пробилось сквозь гору. Может где-то ещё сохранилась вода или она протекает через соль, — предположила Лиандра.

— Мне всё равно, откуда она, только чтобы не затекала мне за шиворот, — проворчал Янош.

Мы находились прямо-таки на поле из обломков.

Валуны, частично величиной больше, чем дом, отвалились от потолка и лежали, наложенные друг на друга, как будто их небрежно бросил великан.

Известковые образования выглядели так, будто чёрные скалы кто-то окропил глазурью, огромные, выросшие столбы тянулись от пола к невидимому потолку. Дорога, которую инженеры старой империи проложили через эту удивительную страну чудес столетия назад, была ещё по большей части свободна от сталагмитов. Для горы это время было лишь одним мгновением.

Мост, длинной около пятнадцати шагов, вел дугой через расселину, которая была глубже, чем доставал свет. Снизу до наших ушей доносился далёкий гром и шум. Здесь вверх поднимался влажный холод, развевая нашу одежду. Он нёс с собой запах морской воды. Возможно, Лиандра была права.

Осторожно и связанные между собой верёвкой, мы пересекли мост и отошли от него на некоторое расстояние.

Зокора подняла вверх руку.

— Подождите здесь, — тихо произнесла она.

Я кивнул. Мы были в дороге возможно пять, шесть часов, и мой рюкзак, который уже в самом начале казался тяжёлым, стал за последнее время во много раз тяжелее.

Мы ждали. Мне было холодно, я устал и был слишком измучен, чтобы разговаривать. Возможно, я снова и стал молодым, благодаря моему проклятому мечу, но одна только молодость не придавала телу спортивной формы. Котомка Лиандры наверняка была не легче моей, всё же её походка ещё была пружинистой.

Я прислонился к камню — не хотел садиться, потому что боялся, что больше не смогу встать — и закрыл глаза. Трюк, который наверняка знал любой пехотинец.

— Её долго нет, — тихо сказала мне Лиандра.

— Она знает, что делает.

— Я бы предпочёл идти дальше. Я промок до костей, — произнёс Янош.

Он сидел, прислонившись спиной к другому камню и бросал маленькие камешки.

— Я не знала, что существуют такие большие пещеры. Здесь прямо-таки жутко, — сказала Зиглинда. Она сняла зубами перчатки и потирала друг о друга руки. — Можно ли развести костёр?

— Эй! — крикнул Янош. — Эй… эй… эй, — вернулось эхо. Он повернулся к нам и ухмыльнулся. — Она действительно большая!

Его глаза расширились, когда вдалеке внезапно раздался звук подающих вниз камней.

И тут из темноты появилась Зокора. Она бежала и выглядела сердитой.

— Слабоумный человек, ты нас ещё убьёшь! Быстро, следуйте за мной! Если кто-то упадёт, оставьте его лежать, у нас больше нет времени!

Она бросилась бежать в лабиринт из известняковых столбов, упавших вниз каменных плит и предательских трещин в полу, оставив дорогу позади. Я был тем, кто споткнулся, но Варош, без комментариев, увлёк меня за собой.

Я как раз хотел спросить Зокору, что всё это значит, когда услышал кое-что позади.

Шуршание и царапанье, щелканье и треск, звуки, которые на поверхности земли были мне не знакомы и которые здесь внизу вселили глубокий страх.

— Сюда! — крикнула Зокора. Она достигла небольшого плато.

В этом месте валуны упали друг на друга, а между ними выросли колонны, так что образование напоминало пасть дракона, с колоннами в качестве забора из зубов.

— Распределитесь, колонны должны послужить вам убежищем!

— Боги! — вырвалось у Лиандры, стоящей рядом. Она вытащила свой меч и смотрела мимо меня в темноту. Я ещё ничего не видел.

— Внимание, я зажгу свет! — крикнула Зокора и вытянула руку.

На кончиках её пальцев появилась яркая точка света и улетела прочь, чтобы описав дугу, поднять вверх. На высоте примерно двадцати длин, равных росту человека, световая точка остановилась, разгораясь всё ярче и ярче, так что в конце концов, чтобы не ослепнуть, мне пришлось отвести глаза.

— Проклятье! — выкрикнул Янош.

— Святое дерьмо!

Это был голос Вароша.

Я ничего не сказал, потому что потерял дар речи.

Вокруг нас двигалось около тридцати… тараканов?

По крайней мере, они были на них похожи, но величиной от двух до трёх длин, равных росту человека.

Они были тёмно-серого цвета, самый большой из них белого. Он держался позади, примерно в сорока шагах от нас, забравшись на валун. Когда появился свет Зокоры, бестии застыли в своём движении.

Один из них выпрямился, его живот пульсировал и струя зеленовато-коричневой слизи выстрелила между мандибул вверх, туда, где зависал свет Зокоры. Пока ещё струя находилась в воздухе, монстр резко отпрыгнул назад примерно на пять длин, равных росту человека и замер там так же неподвижно, как раньше.

Струя попала бы в свет Зокоры, если бы он состоял из материи, но так пролетела мимо и немного справа от нас закапала на покрытые льдом камни. Лёд зашипел, и в воздух поднялись клубы дыма. Пещеру наполнил отвратительный запах.

— Лиандра. Щит! — выдавила Зокора сквозь зубы. — Поторопись. Свет сейчас потухнет!

Лиандра кивнула, залезал рукой в поясную сумку из которой извлекла несколько мешочков. Она открывала их один за другим, заглядывая внутрь, потом просто бросала на пол, пока не нашла тот, что искала. В этот она окунула кончики пальцев, что-то пробормотала и снова их вытащила. Между её пальцев и мешочком появилась лента из блестящей пыли. Полностью сосредоточившись, она быстро подозвала нас к себе другой рукой, в то время как сама подошла ближе к Зокоре.

Мы поспешили последовать жесту её руки, все кроме одной. Поппет неподвижно стояла, широко распахнув глаза. Я тихо выругался, сделал три шага назад и потащил её за собой.

Одним резким движение Лиандра повернулась вокруг, полоса из пыли находилась горизонтально в воздухе. Я заметил, как мои волосы на затылке встали дыбом, а затем внезапно вокруг нас образовался шар из блестящей, танцующей пыли.

В тот же момент свет Зокоры потух.

Её свет был таким ярким, что понадобилось какое-то время, пока я заметил, что было не совсем темно; блестящий шар излучал слабый, бледный свет.

Зокора зашаталась и, вероятно, упала бы, если бы Варош не поспешил к ней. Он одно мгновение держал её, затем опустил на пол, сам встал перед ней на колени и положил её голову к себе на ноги.

Она потеряла сознание. Её лицо расслабилось, стало мягким, и Варош вздохнул. Он нежно погладил её по волосам.

— Разве она не похожа на маленькую девочку? — благоговейно спросил он. — Если кто увидит её такой, обязательно полюбит, верно?

— Что случилось? — спросил хриплым голосом Янош.

— Вы когда-нибудь видели такой яркий свет? — спросила в ответ Лиандра.

Янош покачал головой.

— Чтобы создать такой свет, ей понадобилось много энергии. Она обессилила. Всё же нам нужно её разбудить, она знает этих тварей и…

— Я в сознании, — Зокора говорила тихо и не двигалась, оставив глаза закрытыми. — Поппет.

Поппет подошла ближе.

— Камень — это твой талант. Используй его как-нибудь. Нам нужен звук в камне, медленный и регулярный. Там-та-та-та-там. Даже если ты просто будешь ударять камнем о землю… нам нужен этот звук. Поддерживай его столько, сколько сможешь. Начинай.

Поппет отступила на шаг. Она принялась раскачивать левой ногой.

ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ.

— Хорошо, — Зокора открыла глаза и посмотрела на сверкающую стену из магической пыли. — Она работает?

Лиандра кивнула.

— Хорошо. Это, возможно, спасёт наши жизни. Варош… мне нужны эти сухие фрукты, всё, что сможешь раздобыть и эти орехи.

— Изюм?

— Да.

Изюм и орехи. Однажды я наткнулся на эту комбинацию провианта, и у Эберхарда оказалось пол бочки изюма на складе. Их вес был почти на вес золота, и, собственно, не предназначен для потребления, а скорее для торговли, но для нас отличная еда в дорогу. И в этот раз у каждого из нас тоже был полный пакет.

Я без слов протянул Варошу свою долю.

Он начал кормить Зокору, она жевала и глотала, как будто от этого зависела её жизнь.

ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ.

— Надеюсь, что в этом есть более глубокий смысл, — произнёс Янош. — Этот звук сводит меня с ума.

ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ.

— Она никогда ничего не делает бессмысленно, — сказал Варош, не поднимая взгляда.

— Хотела бы я узнать, как у неё это получается, — Зиглинда взглянула на Поппет. Но женщина смотрела мимо неё, испуганно направив взгляд на Зокору.

— У неё есть талант манипулировать камнем. В храме Волка, чтобы напасть на меня, она вышла из скалы. Она двигается в камне, словно это вода, — объяснил я.

ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ.

После третьего пакета Зокора начала давиться, но продолжала есть.

— Что она делает? — спросил я тихо Лиандру. Я пытался различить что-нибудь за пределами сверкающего шара, но всё было бесполезно.

— Ей нужны новые силы. Варош? Она горячая?

Варош кивнул.

— Она ускорила функции своего тела, она поедает и сжигает саму себя, чтобы восстановить силы, — объяснила Лиандра, и это произвело на неё впечатление.

— Почему она не возьмёт силу из окружающей среды, как ты?

— Она не может. Она жрица, а не Маэстра. Она получает свои силы из медитации, молитв и ритуалов. Или из самой себя. То, что она только что сделала со светом, было для неё смертельно опасно.

— А разве ты не можешь создать свет?

— Могу. Но не такой яркий. Боюсь, есть причина, почему он должен быть настолько ярким.

— Лиандра, — Зокора села.

ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ.

— Да?

— Как долго продержится щит?

— Не знаю. Возможно, один отрезок свечи, не дольше.

— Сколько тебе нужно время, чтобы убрать его?

— Это можно сделать мгновенно.

— Хорошо, — Зокора снова опустилась на землю.

— Что… что это за монстры?

— Мы называем их Глубинными ползунами.

— Какое безобидное имя для таких чудовищ, — сказала Зиглинда и встряхнулась. — Я правильно поняла, что они распыляют кислоту?

ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ.

— Да, — когда Зокора продолжила говорить, она тяжело дышала. — Это их кровь, а кислота в ней каким-то образом создаёт тепло, так что они не замерзают. Нет почти никаких способов избавится от них. Они вроде ваших тараканов; при воздействии яркого света, они застывают на месте или убегают прочь.

— И как же их можно победить?

— Это очень трудно. Варош. Ты видел королеву?

— Альбиноса?

— Да.

Он кивнул.

В верхнем краю панциря, между мандибулами есть два отверстия. Величиной, как мой большой палец. Ты сможешь попасть в него болтом?

Во взгляде Вароша читалось сомнение.

— Возможно. Может, если выстрелю три, четыре раза.

— У тебя есть только один выстрел. И только одна доля секунды, чтобы прицелиться.

— Нет. Я ведь не Бриджит.

Бриджит была легендарным лучником из баллад и легенд. О ней говорили, что она может попасть в муху с расстояния в сто шагов. Я в этом сильно сомневался, с такого расстояния я даже больше не мог видеть мухи.

ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ.

— А разве наши мечи бесполезны? — спросил Янош.

— Чтобы пробить панцирь, нужно нанести удар с силой. И тогда тебя окатит струёй кислоты. А Глубинный ползун даже не заметит, что ты его ударил.

— Злобные монстры, — сказал я. — Что можно сделать ещё?

— Раздавить их камнями. Утопить. Поджарить в лаве. Если ударить топором между отверстий, то доберёшься до мозга. Он величиной с орех. Только не сможешь этого пережить.

— А что с королевой?

— Любой ползун сам по себе глуп и убегает, если слышит звук. Но вместе с королевой у них общее мышление, и они гораздо более опасны. Если убить королеву, остальные разбегутся. Или начнут нападать на всё, что двигается, включая других ползунов.

ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ.

Мы посмотрели друг на друга.

— А для чего она барабанит?

— Это наш единственный шанс, — ответила Зокора.

— Здесь что-то не так, — сказала Зиглинда. — У меня кружится голова.

— У меня тоже, — сказала Лиандра. Она потёрла вески.

Зокора горько рассмеялась.

— Леандра, этот щит, что он не пропускает во внутрь?

— Основой служит представление алмаза. В его состав входит алмазная пыль.

— Значит воздух тоже? — спросила тёмная эльфийка.

— Да. Но ведь его здесь достаточно.

— Но нам, чтобы дышать, нужен свежий воздух.

— Но и пусть немного воняет, какая разница.

— Нет, мы отравляем себя, — попыталась объяснить Зокора.

Я бестолково посмотрел на неё.

— Как это?

— Когда мы дышим, мы потребляем часть воздуха и превращаем его в кое-что другое, что мы больше не можем использовать. В яд.

— Мы выдыхаем яд? — недоверчиво спросил Янош. — Как это возможно?

— Поверь мне, — сказала Зокора.

ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ. ТАМ-ТА-ТА-ТА-ТАМ.

— Значит нас либо сожрут, либо растворят в кислоте, либо мы задохнёмся, — произнёс я. — Как обнадёживает.

ТАМММ-ТАММММ-ТАМММММ!

Земля тряслась с каждым ударом.

— Поппет, остановись! — крикнула Зокора. Затем подняла взгляд на Лиандру. — Все вниз, Линдра опусти щит. И… молитесь!

Я съёжился на земле, и щит погас.

Мы все лежали друг на друге, а в одном шаге передо мной находился Глубинный ползун. Он почти прогрыз известняковую колону. Впереди от земли поднимался дым, одна единственная лужа из кислоты и только круг из камня и льда, на котором мы все собрались, вдавался в эту лужу.

Но я не волновал Глубинного ползуна, он отступил назад.

Если бы существо, появившееся теперь, не светилось бледно-белым светом, то последующее зрелище разыгралось бы в темноте, невидимое для глаз. Но благодаря этому свету мы смогли его увидеть.

Сначала я подумал, что это гигантский червь, но затем увидел глаза, складки кожи, когти и рудиментарные крылья. Дракон. Я уже и раньше видел двоих, но не таких, как этот. Его чешуя излучала слабый свет.

Его хвост ударял по земле, издавая стук, из-за которого вибрировала почва, а сверху сыпались камни. Он не обращал никакого внимания на ползунов, его голова раскачивалась туда-сюда, его длинный, раздвоенный язык высовывался во все стороны, осязая воздух.

Струя слизи ударила ему в нос.

— Эти ползуны довольно глупы…, - Зокора говорила сдавленно и очень тихо.

Бледный червь поднял голову, вытянулся в полную длину на хороших пятнадцать длин, равных росту человека и открыл сою пасть.

— Закройте глаза и задержите дыхание! — выкрикнула Зокора.

Нас накрыла волна жара. Неподалёку я услышал треск, как будто огонь в камине нашёл в дереве смолу. Я попытался защитить лицо руками, всё же момент невыносимой жары стал для меня вечностью.

Затем жар постепенно снизился. Когда я снова осторожно открыл глаза, меня охватил страх. Менее, чем на расстояние двух длин, равных росту человека, земля тлела красным светом, становящимся всё темнее. Светящаяся зона была похожа на наконечник стрелы. Начиналась от камня, на котором сидела королева, в самом широком месте была хороших двадцать шагов в ширину и заканчивалась прямо перед нами. Нам повезло, что Зокора нашла для нас возвышенное место.

Хруст шёл от ползунов, которые взрывались от жара, разбрызгивая при этом фонтаны своей крови, которая тут же загоралась. Всё же тут и там обугленная нога или горящая мандибула ещё двигались.

Линдворм, всё ещё в поисках, поворачивал голову туда-сюда. Затем застыл в движении, его глаза размером с щит, уставились на меня. Он медленно скользнул ближе, его когтистые лапы погрузились в пылающий камень.

Я ещё никогда не испытывал такого страха, я был парализован, не мог ничего сделать, кроме как заворожено на него смотреть.

Он склонил голову на бок, чтобы лучше изучить нас одним глазом. У него были кошачьи глаза, большие, янтарные кошачьи глаза. Он втянул в себя воздух, ветер пронёсся над нами, теребя наши шубы.

В моём разуме сам по себе сформировался образ другого дракона, более изящного… захватывающе волнующего, с выпирающим гребнем и улыбкой, обещающей экстаз… И я почувствовал вопрос. Я попытался ответить, что не видел её — спутницу, по которой тосковал дракон.

Его голова опустилась, я ощутил печаль и отчаяние, затем он отвернулся и уполз прочь, сравнивая под своим животом камни, ползунов и лёд.

— Что здесь только что произошло? — прошептала Лиандра.

— Он спросил меня, не видел ли я самку.

Все недоверчиво молчали. Затем прозвучал голос Яноша:

— Сигналы… Зокора… это было…?

— Самка в брачном периоде посылает такие сигналы.

— Боги! — благоговейно воскликнул Янош. Затем тихо захихикал. — Кому сказать, никто в это не поверит.

— Я думала, он нас поджарит, — произнесла Зиглинда.

Мы молча наблюдали как бледный свет дракона постепенно тускнеет, и в какой-то момент он исчез в темноте. Не знаю, как долго мы ещё оставались лежать.

— Дерьмо, — произнёс Янош и скатился с меня. — Я наделал в штаны.

— Я тоже, — тихо ответил я, тоже вставая. Один за другим поднялись и все остальные.

— А кто не наделал бы в штаны при таком зрелище? — тихо спросила Зиглинда.

— Это не зрелище, это драконий страх, своего рода магия, которую излучает существо. Так оно подчиняет себе добычу, — ответила Зокора. — У меня к нему иммунитет.

— А значит вы единственная, кому не нужно менять одежду? Вы хотите ткнуть нас в это носом? — спросил колко Янош.

— Нет, — последовал ответ Зокоры. — Потому что я лежала в самом низу.

7. Смысл войны

На этом этапе мы так больше и не смогли далеко уйти.

Мы отошли достаточно, чтобы запах больше не резал носа. Затем Зокора привела нас к расщелине, в которой мы разбили лагерь.

У нас были с собой две небольшие жаровни, которые, наполненные масленой горючей смесью, служили нам для приготовления пищи и освещением.

Плащом мы закрыли небольшую щель, через которую забрались в эту пещеру, а Лиандра пробормотала заклинание, благодаря которому стало немного теплее.

Я взглянул на неё, а она улыбнулась в ответ. При попытке применить это заклинание в первый раз тогда, в нашей общей комнате на постоялом дворе, она обессилила, но в этот раз, казалось, с ней всё в порядке.

Затем мы наложили льда в кастрюлю, которую поставили на одну из жаровен.

— Почему такого никогда не случается с героями баллад? — спросил Янош. Он с отвращением поднял вверх свои штаны. — У меня есть другие шерстяные подштанники, но при мысли, что наверх снова придётся одевать эти…

— Возможно, я смогу помочь, — сказала Лиандра. — Сложите все брюки вон туда в кучу.

Зокора также сняла брюки с Поппет. Та сидела и дрожала, белые ноги были покрыты мурашками. Я встал и завернул её в шубу.

— С героями баллад такое тоже случается, — сказал я, когда одевал свою вторую пару шерстяных подштанников. — Но почему-то барды всегда забывают об этих маленьких деталях.

— И у них никогда не бывает нужды, — добавила Зиглинда.

— А также они никогда не спят.

— И не мёрзнут, — сказал я, потому что штаны, хотя и сухие, были холодными.

Я подвинулся ближе к жаровни и наполнил новую кастрюлю льдом. Затем и свои брюки сложил в кучу.

— Это все? — спросила Лиандра.

— Думаю, да, — сказал я.

Я пытался не глазеть на Зокору. Она, закрыв глаза, сидела совершенно голая, а Варош массировал ей плечи. Очевидно, она не ощущала холода.

— Варош, — он посмотрел на меня. — Накрой её плащом. Думаю, она не будет возражать.

Немного помешкав, он накрыл её плечи плащом. Зокора открыла на мгновение глаза, посмотрела на меня, приподняла вверх бровь и снова их закрыла.

Лиандра встала перед кучей одежды на колени, листая в своей книге. Над её головой парил небольшой световой шар, давая как раз столько света, сколько давала одна свеча.

— Ах, вот оно, — она ликующе посмотрела на меня. — Я так и знала, что оно будет полезным! Эта книга просто бесценна. Только заклинания для домашнего хозяйства, ха! Такое могут сказать лишь мужчины.

Она провела пальцами по строчкам, задвигала губами, сосредоточилась. Вспыхнул яркий свет, и огоньки святого Эльма со странным потрескиванием пробежали по одежде, а в воздухе распространился запах озона. Она подняла вверх самые верхние штаны. Мои. Они блистали от чистоты.

— Видите! Чистые!

Мы все выказали подобающее восхищение.

— Как вы нашил путь к ритуальной магии? — спросил Янош. Он осмотрел свои штаны, даже понюхал их, затем подозрение покинул черты его лица, и он их одел. — Я думал, уже больше никто не знает, как это работает.

— У меня был очень терпеливый учитель. Абсолом, первосвященник Борона. Он знал, что я интересуюсь такой магией, и когда я сдала мой последний экзамен, он дал мне эту книгу, в качестве прощального подарка. Он сказал, что она единственная, которую он смог найти и извинился, что это только магия для домашнего хозяйства, — она широко ухмыльнулась. — На протяжении всех лет моего обучения я выучила меньше полезной магии, чем записано в этой книге. Только магия для домашнего хозяйства?

Для чего ещё существует магия, если не для того, чтобы быть полезной! И из неё я научилась, как создавать ритуалы.

— Как так? — спросил я.

— Магия Зокоры тоже основывается на ритуалах и медитации. Она объяснила мне, как ритуалы могут направлять магию по определённым траекториям, и внезапно я поняла, что такое ритуальная магия.

— И что же это?

— Магия. Нет никакой разницы. Но при помощи ритуалов её можно сотворить чисто и точно, без расточительства. Благодаря ему требуется только малая часть силы. В придачу компоненты упрощают задачу, потому что представляют собой идею и уже сами состоят из материи.

— Ничего не понимаю, — сказала Зиглинда, принимая от Лиандры брюки.

Я с восхищением наблюдал, как она влезла в них и раскачивая бёдрами натянула на талию.

— Это способность творить чудо, и она работает благодаря аналогии. Если я хочу переместить валун, я беру небольшой кусочек дерева и представляю его в качестве рычага под валуном. Таким образом магией легче управлять. Ей можно проще и лучше придать форму.

— Этому могут научиться все? — спросил я.

Она покачала головой.

— Нет. По-прежнему требуется магический талант.

— Я рад, что у меня совсем небольшой, — сказал я. — Всё это кажется мне слишком сложным, — тем временем я уже тоже одел брюки. — Нам стоит немного поесть.

— Поппет, — сказала Зокора. Поппет посмотрела на неё. — Одевайся. — Собственно я ожидал, что Зокора оденет её, как обычно. Я был немного ошарашен, когда увидел, что Поппет сделала это сама, а затем снова вернулась к своему изначальному положению.

Я недоверчиво покачал головой.

— Как яд может быть таким многосторонним?

— Вчера ночью я дала ей противоядие. Это не действие яда, а ритуал.

— Жестокий ритуал, — осмелилась сказать Зиглинда.

Зокора отреагировала иначе, чем я ожидал: она слегка улыбнулась.

— Я жрица Соланте. Абсолютное послушание — это часть новициата. Я сама тридцать лет находилась под властью такого же ритуала.

— Тридцать лет? — тихо спросил Варош.

— Да. На двадцать больше, чем общепринято, потому что я дочь нашей правительницы. Кто хочет править, должен научиться служить.

Она задумчиво посмотрела на Поппет и продолжила:

— За время этих тридцати лет я была меньше, чем ничто. Любой, кто входил в храм, мог приказать мне всё, что взбредёт в голову. Однажды я бросилась на меч. Кто-то подарил своей дочери меч на первую кровь, той захотелось испробовать, достаточно ли он острый.

Последовало неловкое молчание. Должно быть Зокора подала Варошу знак, который я не заметил, потому что тот встал и принёс ей одежду. Когда она одевалась, она осмотрела каждого из нас, особенно меня.

— Однажды я уже тебе говорила. Я знаю, что делаю.

Я кивнул, конечно я не забыл. Она застегнула пояс и подвесила свой меч.

— Янош?

Янош поднял взгляд.

— Да?

— Если ты ещё раз заорёшь в пещерах, я тебя убью, прежде чем ты погубишь всех остальных. Тебе ясно?

Зиглинда вскочила.

— Ты не можешь с ним так разговаривать!

— Разве? Спроси своего призрака, что она скажет по этому поводу!

Глаза Зиглинды расширились, а рот округлился в восклицании. Она снова медленно села. Я зачарованно наблюдал, как она покраснела. Видимо, Серафина высказалась ясно.

— Я извиняюсь, — произнёс Янош. — И да, я понял.

Зокора кивнула.

— Хорошо. Думаю, все обрадуются тому, что мы уже преодолели половину пути. Несмотря на усилия Яноша, мы всё ещё живы.

— И нам стоит что-нибудь поесть, — сказала Лиандра решительным тоном.

В какой-то момент мы снова отправились в путь.

— Интересно, сколько сейчас время? — спросила Зиглинда.

— Утро, — ответила Лиандра.

— Откуда вам знать?

— Я чувствую.

— Здесь что-то есть, — сказал Янош и поднял выше свой факел.

— Я знаю, — сказала Зокора.

В этот раз мы тоже всё время придерживались старого имперского пути, и когда Янош поднял факел, перед нами из темноты всплыла тёмная тень, что-то, чего я не ожидал увидеть в этих тёмных пещерах. Мы остановились, и я тоже поднял вверх свой фонарь, чтобы добавить свет к свету Яноша.

В течение долгого момента мы молча изучали этих свидетелей давнего времени, из столь далёкого прошлого и столь неожиданно представших перед нашим взором. Когда случилась эта битва, ещё не существовало новых королевств, не существовало королевского замка. Страна, что была нашей родиной, была ничем иным, как белым пятном на карте коменданта.

Тем не менее, было легко распознать, что здесь произошло. Ледяной покров — почти такой же толщины, как моя рука — сохранил всё для нас, как будто это случилось вчера.

Повозка, которую тянули волы, проезжала здесь в сопровождении по меньшей мере четырёх солдат. На этих были одеты кольчуги, а не тяжёлые доспехи имперских Быков. Первыми жертвами стали волы и одна из нападавших. Затем защитники отступили к повозке, оказав ожесточённое сопротивление, чтобы затем всё же потерпеть поражение.

— Что это за зверьё? — спросил я Зокору и немного повернул фонарь, чтобы лучше видеть через лёд.

— Однажды я видела иллюстрацию, похожую на этих тварей. Животное называлось пантерой, — сказала Лиандра.

— Однажды я видел такую в клетке, — ответил я. — Она была намного меньше, и у неё было всего четыре ноги.

— В любом случае, выносливые твари. Я вижу здесь шесть мёртвых солдат и только четыре животных, — сказал Янош. Он встал на колени, разглядывая трупы. — Они выглядят как Снежные кошки, только чёрные.

— Нет, — сказала Зокора.

Она вытащила кинжал и начала ковырять лёд, пока не освободила горло одного из животных. В густом, чёрном меху тонкий ошейник был почти не заметен. С него свисал обсидиановый кулон с руной.

— Тёмные кошки, — Зокора встала. — Это была охотничья стая тёмной эльфийки. Она из племени, о котором я ещё никогда не слышала.

— А вот она сама, — прозвучал голос Яноша.

Он немного отошёл от дороги и опустился на колени. Я приподнял фонарь и на одно мгновение подумал, что лицо подо льдом, полное ненависти даже после смерти, было лицом Зокоры.

В неё попало четыре болта, один из них должен был быть смертельным, и всё же она умерла с мечом в руке, сразив последнего противника, находящегося перед ней, прежде чем подчинилась зову Сольтара.

Я опустил фонарь, поставил его на землю и отошёл в сторону.

Я ненавидел смотреть на лица, которые были заточены в лёд. Это был мой личный кошмар.

— Сильное семейное сходство, — сказала Зиглинда. Она бросила взгляд на Зокору.

— И хороший выстрел, — произнёс Варош.

Один из болтов торчал из скулы эльфийки прямо под левым глазом.

— Кажется, у империи были неприятности не только с варварами.

— Зиглинда, это же не Быки, верно? — спросил я дочь хозяина постояло двора.

Она изучила солдат подо льдом.

— У них на одежде знак молота. Это пионеры или инженеры, — это был голос Серафины, спокойный и сдержанный. — Я задаюсь вопросом, что за груз они везли. Что бы это ни было, он был тяжёлым. Ни один из ящиков не сдвинулся с места во время битвы.

Варош и Зокора начали высвобождать эльфийку изо льда. Я подошёл к ним.

— Что вы делаете?

— Я похороню её, — сказала Зокора. — Или мы так торопимся, что не можем отдать дань уважения павшим?

Я посмотрел на грациозную фигуру подо льдом.

— Вы её знаете?

Зокора перестала работать и подняла на меня взгляд.

— Хавальд. Всё это случилось за много лет до моего рождения. К тому же, она принадлежит к незнакомому мне клану. В конечном счёте именно это меня и интересует. Возможно, я смогу найти что-нибудь, что поведает мне о ней больше.

Она снова воткнула кинжал в лёд.

— Зокора, а как вы хороните своих умерших?

— Мы их сжигаем.

— Если мы похороним этих погибших, тогда я хочу, чтобы мы проводили их в последний путь вместе. Или мы всё ещё находимся в состоянии войны?

Она выпрямилась и долго смотрела на меня.

— Две разные собаки?

— Да.

Она посмотрела на свою сестру под покровом льда, затем на сражённых солдат у её ног и оглянулась на повозку, где в лёд были заключены другие тела. И медленно кивнула.

— Согласна.

— Вы хотите закопать их? — недоверчиво спросил Янош.

Я покачал головой.

— Нет. Сжечь.

Янош рассмеялся.

— Как? Здесь внизу нет ничего, что горит!

— А вот и есть, повозка. Она из дерева.

Он равнодушно пожал плечами.

— Как хотите. Всё же мы потеряем время. Они уже так давно здесь лежат, что их в равной степени можно оставить в покое.

— Если погибните вы, тоже хотите, чтобы вас оставили лежать?

— Думаю, мне было бы всё равно.

— Мне нет. И сейчас мне тоже не всё равно, — сказала Зиглинда.

— Это мнение Серафины? — спросил Янош.

— Нет, моё. У меня всё ещё есть моё собственное мнение, — ответила Зиглинда.

Её глаза вспыхнули зелёным огнём, как это всё чаще происходило в последнее время.

— Я же уже сказал, что не имею ничего против, — проворчал он. — Однако так мы потеряем время. И, возможно, снова привлечём монстров.

Это был момент, который и у меня вызывал беспокойство. Я направился к Зокоре.

Она прекратила убирать лёд, сидя рядом с телом. Варош стоял позади неё и молча наблюдал, как я приближаюсь.

— Что насчёт опасностей? — спросил я.

— Я уже давно не видела следов, — понизив голос, ответила она.

То, как она стояла там на коленях, выглядело странно тихо.

— Что с вами?

— Посмотри.

Она и Варош уже освободили верхнюю часть тела ото льда. На мёртвой был одет тёмный плащ. В левом верхнем углу чёрным на чёрном был вышит герб.

Тёмная лошадь с зубами хищника и когтями вместо копыт.

— Ночной конь или эльфийская лошадь. И вот здесь: имперский дракон. Она служила Асканнону.

Я посмотрел в сторону телеги.

— Не понимаю. Если она тоже служила империи, зачем тогда напала на повозку?

— Может она была предателем, — предположил Янош.

Он последовал за мной. Возле повозки я увидел Лиандру и Зиглинду. Они как раз собирались открыть один из ящиков.

Зокора выпрямилась и пристально посмотрела на Яноша. Я ожидал, что она рассердится из-за его слов, но она оставалась спокойной.

— Предательство — это проверенное средство ведения войны. Всё же я не думаю, что это так.

— Хавальд, — раздался голос Лиандры. — Мы кое-что нашли, на что тебе нужно взглянуть.

Я вернулся к повозке. Лиандра и Зиглинда сняли один из тяжёлых ящиков и вскрыли крышку. В нём лежали маленькие, размером примерно с ладонь пакетики, завёрнутые в пропитанный воском лён. Лиандра разрезала один из пакетиков и держала его в руке.

— Вот.

В нём была буханка хлеба, выпеченная прямоугольником. Тяжёлый чёрный хлеб, такой сорт хлеба, который хранится дольше всего. На нём лежал кусок сыра, а на сыре, в свою очередь, прямоугольный кусок копчёного мяса. Всему предана такая форма, что три слоя вместе точно заполняли пакет.

— Провиант?

Лиандра кивнула.

— Провиант.

— Интересно, он ещё не пропал? Я имею ввиду, он ведь был заморожен, — размышлял Янош.

— Это не солдаты, — сказала внезапно Зиглинда.

— Посмотрите, — она осветила своим фонарём руку мёртвого.

Между рукавом кольчуги и рукавицей была видна бледнаякожа, а на ней примитивная татуировка. Голова волка.

Я вздрогнул.

— Лиандра! — выкрикнула Зокора. Я повернулся. — Ни к чему не притрагивайтесь! — Зокора вскочила и поспешила к нам, в руках небольшая книжка.

Лиандра посмотрела на пакет в своих руках, облачённых в перчатки и осторожно положила его назад.

— Что вы нашли? — спросила Зиглинда тёмную эльфийку.

— Вот, — Зокора протянул мне книгу.

У неё был формат вахтенного журнала, но в отличие от журнала сержанта, здесь были эльфийские руны. Я вздохнул и передал её Лиандре.

— Я не могу это читать, — сказал я.

— Мне тоже сложно, — Лиандра посмотрела в сторону Зокоры. — Скажите нам, что там написано.

— Открой последнюю страницу. Попытайся её расшифровать, чтобы ты могла подтвердить то, что я скажу.

— Я вам верю, — сказал я.

Зокора посмотрела на меня.

— Ты да. Другие, возможно, нет.

— … при контроле… голубой… груз… склад… база… буря… портал… голубой грибок… обнаружила шесть тел… подняла тревогу… провиант заражён… предотвратить…, - запинаясь читала Лиандра.

— Это всё, что я смогла разобрать.

Зокора протянула руку, и Леандра вернула ей книгу. Тёмная эльфийка поднесла её ближе к фонарю и принялась читать.

— Во время моего ночного контроля склада я почуяла споры голубого грибка. Я последовала за запахом до погрузочной площадки. Не хватало одной повозки с провиантом, я узнала, что она была на пути к базе. Так как после бури портал больше не работает, мы снабжаем базу и войска в ней провиантом из наших запасов. Руководитель погрузочных работ сообщил, что ему не знакома сопровождающая повозку команда. Я отправила моих кошек, чтобы они обыскали склад.

Они нашли шестерых убитых. Руководитель погрузочных работ идентифицировал их как сопровождающую команду. Я пришла к выводу, что провиант заражён спорами голубого грибка. Я подняла тревогу. Если провиант достигнет наших войск, они заснут вечным сном и будут для варваров лёгкой добычей. Я выступаю, чтобы предотвратить эту катастрофу. Слава императору. Джарана окт Тализан, — она опустила книгу. — Тализан был легендарным эльфийским правителем. Никто не верит, что он действительно существовал. Но она принадлежит к его племени, — впервые я увидел в её глазах что-то вроде благоговения. — Могу я оставить книгу себе? — спросила она.

Я кивнул.

— Голубой грибок? Вы о нём рассказывали. Его споры усыпляют и человек засыпает навсегда, верно? — спросил я.

— Да, — она посмотрела на Лиандру. — Избавься от перчатки. Осторожно. Закапай её, — затем она снова обратилась ко мне.

— Я похороню Джарану одну, а не вместе с этими собаками. Также мы не можем сжечь повозку, потому что тогда споры высвободятся. Поэтому я похороню её под камнями, по обычаю людей, — она посмотрела на Яноша своими тёмными глазами. — Видишь, Янош, она не была предателем. Как думаете, что случилось бы, если бы этот провиант достиг базы? Возможно, варвары всё-таки одержали бы верх.

Она развернулась и ушла прочь. Поппет и Варош последовали за ней.

Я аккуратно положил моих три камня на плоский могильный холм и отошёл в сторону, чтобы пропустить вперёд Зокору. Она разместила последние три камня на могиле; её камни были теми, что спрятали лицо мёртвой. Затем она встала и помолилась.

Язык был мне непонятен, но в этот раз голос Зокоры был настолько полон эмоций, что я почти мог угадать, что она говорит. Я уже давно отказался от молитв, но молитва была не для меня, а разве Джарана виновата, что я живу в разногласии с моим богом?

Сольтар, прими её душу. Хотя говорили, что у эльфов нет души, но я в это не верил. Позаботься о ней.

Зокора опустилась перед могилой на колени и склонила голову. Она просидела там добрый час. Варош попытался помочь ей встать, но её взгляд остановил его. Все молчали, пока её конечности стали снова повиноваться ей. Тогда она взяла свою котомку и посмотрела на нас.

— Чего мы ждём?

И мы отправились в путь.

— Редко можно встретить такие явные следы старых войн, — немного позже произнёс Янош. — Любая война кажется по прошествии времени такой бессмысленной?

Я немного подумал и кивнул.

— Подождите, пока пройдёт достаточно времени, и так и будет.

8. Защитный ров

— Я нашла вход в крепость, — сказала Зокора, когда вернулась из следующей разведки. — К сожалению, он будет для нас бесполезен.

— Почему? — спросил я.

— Это мост, ведущий через пропасть. Но это подъёмный мост. Он на другой стороне и поднят вверх. Я должна найти другой выход из пещер. Ждите здесь.

— Подождите, — позвал я, когда она уже хотела отвернуться. — Мы должны взглянуть на этот мост.

Она подняла на меня взгляд.

— Это будет потраченное в пустую время.

Я пожал плечами.

— Пара часов больше или меньше не имеет значения. Мы с таким же успехом могли бы сделать там привал, пока вы ищите выход.

— А что, если выхода нет? — спросил Янош.

Зокора посмотрела на него.

— Этот горный массив пронизан пещерами. Какой-нибудь выход да будет, и я его отыщу. А если нет, тогда вернёмся назад и пройдём по поверхности.

— Тогда я за то, чтобы ты нашла дорогу, — сказал Янош и улыбнулся. — Там наверху слишком холодно.

Холодно было и здесь визу, зато не дул ветер. И мы не утопали в снегу. Да, уж я точно предпочитал идти под землёй, чем постоянно вдыхать снег.

— Хорошо, тогда следуйте за мной.

У меня болела спина и левая нога. То, чего пехотинец желает в жизни больше всего, так это лошадь. Как только она у него появляется, он больше не желает ходить пешком. Слишком долго лошадь была в моём распоряжении.

Поппет шла впереди меня. Её ноша казалось ещё тяжелее моей. Но она не отставала. Действительно ли это было так легко, как казалось, или у неё просто не было выбора? Последнее, предположил я. Она будет идти, пока не рухнет. Когда мы садились за еду и Зокора разрешала ей поесть — конечно же самой последней — она проглатывала всё, что ещё оставалось.

И Зокора боится людей?

До входа в крепость было ещё больше часа ходьбы. Не считая встречи с Глубинными ползунами и драконом, дорога прошла без происшествий. Я был уверен, что мы смогли бы победить и Глубинных ползунов, например, бомбами с горючим маслом. Только у нас было с собой слишком мало масла. Но если бы можно было подготовиться, это казался мне один из способов.

Дракон… Позже Зокора рассказала мне, как нам повезло. Без таланта Поппет он бы не появился так быстро, возможно, не появился бы совсем. Собственно говоря, шанс был совсем небольшим привлечь такого дракона.

— Они исчезающий вид, — сказала Зокора, — Но я слышала, что один живёт здесь в пещерах.

— А вы не боялись, что он нападёт на нас?

— Такая опасность существовала. Но он думал не о еде, — она широко ухмыльнулась. — Самцы любого вида в этом похожи.

Я часто вспоминал то, как он меня спросил. Это было не только желание, но и отчаяние. Я опасался, что он напрасно будет искать самку. Я слишком хорошо мог его понять. Я посмотрел вперёд на Лиандру, которая оживлённо беседовала с Зиглиндой. Да, я хорошо его понимал.

— Ничего себе! — вырвалось у Яноша, когда Зокора зажгла перед нами свет, направив его вверх. — Кто бы что не говорил об империи, но строить они умели!

И правда.

Наш путь пересекала расщелина, шириной она была определённо около пятнадцати длин, равных росту человека. Справа и слева от дороги инженеры старой империи выравняли и опустили землю, так что к краю пропасти она вела по наклонной плоскости.

Со сталактитов на потолке пещеры вниз постоянно капала вода, замерзая на земле в толстый ледяной покров, превратив долину в опасную горку, которая заканчивалась обрывом.

Сама дорога становилась таким образом платформой, шириной около четырёх длин, равных росту человека, которая на хороших две длинны, равных росту человека, выступала над пропастью. Одна ступень показывала, куда обычно опускался подъёмный мост.

На другой стороне пропасти, блестя в свете Зокоры, из камня выступала сторожка с подъёмным мостом. Бойницы, закрытые тяжёлыми железными ставнями, угрожали плато. Из каменной стены выступали две платформы, слева и справа от тяжёлого подъёмного моста. На них были расположены странные, скрытые льдом конструкции, смысл которых я не мог понять.

— Скажите, Зиглинда, Серафина знает, что это такое?

Зиглинда кивнула.

— Она ещё никогда не видела этот путь, но ей знакомы подобные конструкции. Это большие лампы.

— Это действительно впечатляет. Что бы подумал вражеский генерал, если бы увидел это? — Янош снял свой шлем и почесал голову.

— Впечатляет, в самом деле, — согласился я. — Если кто-то посчитает, что должен атаковать здесь, то стоит им споткнуться, и они сразу окажутся в пропасти. Лампы ослепят нападающих, а без прикрытия любой штурм потонет в граде болтов. Осадные машины тоже нельзя использовать, они соскользнут в бездну. Катапульты бросают камни высоко вверх… они просто будут ударяться о потолок пещеры. Остаются только баллисты, но они редко обладают необходимой огневой мощью. Если бы я был вражеским генералом, я бы отчаялся.

— Вот видишь, — сказал Зокора. — Здесь дальше не пройти.

— Хм. Почему бы вам не перелететь на одну из этих платформ и не привязать там верёвку?

Зокора закатила глаза.

— Я не умею летать. Левитировать да, но не летать. И прежде чем тебе придут в голову другие идеи, по близости должны находится твёрдый камень, лёд или земля. Я могу парить вдоль глубокой шахты, но не могу пересечь ущелье.

Я обратился к Яношу.

— А что, если забросить крюк?

— Почему вы спрашиваете меня об этом?

— У меня такое чувство, будто вы знаете, как с ним обращаться. Кроме того, у вас есть один в вашей поклаже.

Он рассмеялся.

— Да, я просто хорошо умею им пользоваться. Но здесь… Я могу забросить его только с платформы. Это расстояние на добрых двадцать длин, равных росту человека, да ещё пятнадцать в высоту… Крюк слишком тяжёлый. Я не справлюсь. А более лёгкому я не захотел бы доверить свою жизнь.

Лиандра подошла ко мне, пока я разглядывал ворота. Она положила мне руку на плечо.

— Я тоже чувствую разочарование. Но, кажется, нам придётся найти другой путь.

— Хорошо, — сказала Зокора. — Тогда я отправляюсь на поиски. Поппет я возьму с собой. Она чувствует камень, — сказав это, она повернулась и исчезла в темноте, Поппет послушно последовала за ней.

Часть времени я провёл, ломая голову, но так ничего и не придумал. В конце концов я решил смотреть на это, как на комплимент строителям крепости.

Затем вытащил свой резец.

— Что это за дерево? — спросила Лианда, когда села рядом и прислонилась ко мне. — Я ещё никогда такого не видела.

— Это не дерево, — я поднял вверх кусок, над которым работал. — Просто хочу кое-что попробовать. Это часть от панциря ползуна. Его можно резать также, как мыльный камень, только ещё намного легче. Думаю, он хорошо подойдёт для чёрных фигур твоих шахмат.

— Не знаю, должна ли я испытывать отвращение, — сказала Лиандра.

— Ты имела бы что-то против слоновой кости?

— Нет, почему?

— Ну, это ведь зубы. Вырванные с кровью из челюстей и…

Она ударила меня локтем в бок.

— Прекрати, Хавальд!

Она рассмеялась.

— Ладно, ладно. Просто дело в том, что я испугалась этих ползунов больше, чем дракона.

— Я больше никогда не смогу смотреть на тараканов так, как раньше, — сказал Янош. — Я тут как раз вспомнил одного парня, которого знал. Интересно, пришли бы они ему по вкусу?

— Как это? — с любопытством спросила Лиандра.

Янош рассмеялся.

— Он был сумасшедшим. Он говорил, что насекомые — это хорошая пища, и ему нравилось есть саранчу и других жуков, поджаренных на масле.

Лиандра встряхнулась.

— И у него не было несварения? — спросил я.

Был один, нет два случая, когда я чуть не умер от голода. В обоих случаях насекомых можно было найти. Если бы я знал, что их можно есть, я бы съел.

— В определённом смысле было. Он бросил своих насекомых в общую кастрюлю роты, чтобы пробудить у нас вкус.

— И что случилось? — спросила Лиандра.

— С ним произошёл несчастный случай. Он головой вниз упал в сортир и захлебнулся, — он широко ухмыльнулся, и поневоле я тоже рассмеялся.

— Это ещё более омерзительно, чем насекомые, — с отвращение сказала Лиандра. — Не знаю, как вы можете над этим смеяться.

— Лиандра. Упасть в сортир — это термин, обозначающий, что его товарищи его убили, — объяснил я.

— Это не менее отвратительно.

— Я собираюсь сейчас готовить еду, — сказала Зиглинда предупреждающим тоном. — И сразу говорю, если найду в своей кастрюле таракана, я тоже кого-нибудь убью.

Зокоры и Поппет долго не было, так долго, что я начал волноваться. Но я ждал и резал.

Я считал, что панцирь хорошо подходит для резьбы. Спустя короткое время у меня уже была готова первая чёрная фигура. Один из двух чёрных рыцарей.

— Это Янош! — выкрикнула Лиандра, хлопая, словно маленькая девочка в ладоши, когда я с поклоном протянул ей фигурку. — Как подходит!

— Дай мне посмотреть, — попросил Янош, и Лиандра протянула ему рыцаря.

Он изучил его и посмотрел на меня.

— Вы действительно художник, Хавальд. Какие фигуры вы уже успели сделать?

— Белые в полном комплекте, — сказал я.

— Могу я на них взглянуть?

— Да, будь так добр, — выкрикнула Лиандра, а Зиглинда кивнула. — Я признаю, что мне тоже любопытно.

— Я думал, он делает их для вас? Как так получилось, что вы ещё не видели фигуры? — спросил Варош.

— Я видела некоторые в процессе работы. Но всегда, когда он заканчивает, он их убирает.

Я колебался, затем пожал плечами и вытащил из рюкзака мешочек с фигурками.

— Это же Ёаким, — выкрикнула Зиглинда. — И папа, — её лицо стало серьёзным. — Ты использовал наших товарищей в качестве моделей для фигур.

— Чтобы не забыть их лица, — сказал я.

— А кто тогда этот рыцарь? Он кажется мне знакомым.

Я посмотрел на фигуру, которую она подняла вверх.

— Разве вы его не узнаёте?

— Сержант, — произнёс Янош.

— Да, сержант. А другой рыцарь здесь — Серафина.

— Я её не узнала, — тихо призналась Зиглинда.

— Доспехи не особо отличаются друг от друга, но забрала открыты.

Зиглинда взяла в руки фигуру и внимательно её изучила. Затем улыбнулась.

— Да, это она. Откуда вам знакомо выражение её лица?

Я видел Серафину только мёртвой, но сержант внёс в мою память более, чем достаточно своих воспоминаний.

— А это ты, — сказал Янош, подняв жрицу.

— Определённо.

Зиглинда взяла фигуру и поднесла к фигуре Серафины.

— На этой шахматной доске мы вдвоём, — тихо сказала она.

— Ты сделал Кеннарда белым королём?

Я кивнул.

— Это как-то напрашивалось.

Лиандра долго разглядывала белого властелина, затем посмотрела на меня. В её глазах читался вопрос.

— А когда я увижу свою фигуру? — спросила Зокора сзади.

Я громко вздохнул.

— Если продолжите так делать, то прежде я умру от тахикардии.

— Я старалась издавать больше шума.

— Это верно, — подтвердила Лиандра. — Я её слышала.

Я посмотрел на Зиглинду, Яноша и Вароша. Все трое покачали головой.

— Я не собираюсь топать, как неуклюжий мужлан! Не знаю, почему ты так горячишься, Хавальд.

— Потому что ненавижу, когда вы подкрадываетесь сзади. Моя первая реакция — это вскочить и ударить.

— До сих пор ты никогда не реагировал, — с сомнением сказала она.

Я собрал фигуры и снова спрятал их в рюкзак. Я был сыт по горло.

— Вы действительно так меня оцениваете? — спросил я.

Она склонила голову на бок.

— Ты никогда не реагировал.

— Зокора. Встаньте позади меня, возьмите камень и бросьте мне в голову. Удостоверьтесь, чтобы вы были дальше, чем на расстояние длинны, равной росту человека.

Она всё ещё смотрела на меня.

— Зачем?

— Потому что мне надоело, что вы веселитесь за мой счёт.

Лиандра положила мне руку на плечо.

— Она не это имела ввиду. И она действительно была громче, чем обычно. Она шла, а не левитировала.

Я понял, что хочу остаться упёртым. Почему-то маленькие шуточки Зокоры достали меня. Она воспринимала меня всерьёз, но не моё предупреждение.

— Зокора. Сделайте, как я сказал.

Я положил руку на рукоятку Искоренителя Душ, сел и закрыл глаза. Я не особо любил объединяться с Искоренителем Душ, он был таким… холодным. Сам я не чувствовал приближающийся камень, однако клинок да. Он выскочил из своих ножен, и раздался звонкий дзинь, за которым последовало два тихих удара, когда половинки камня упали на землю.

Когда я проводил лезвием Искоренителя Душ по ладони, я ощутил его гнев, ему не понравилось быть таким образом выставленным напоказ.

В этот раз его порез жёг, словно огонь. Я засунул окровавленный клинок в ножны и встал. Моя спина, плечо и рука горели. Человек не предназначен для того, чтобы двигаться так быстро. Я опасался, что что-то себе потянул.

Я посмотрел в сторону Зокоры. Её лицо было бесстрастным.

— До сих пор я узнавал вас по голосу, Зокора. Всегда вовремя. Когда-нибудь…, - я драматично замолчал. — Когда-нибудь у вас будет хриплый голос. Или рот перекрыт платком. Или в этот момент как раз залает собака…

Она кивнула.

— В будущем я буду подходить спереди или свистеть. Вот так, — она тихо свистнула. — Так тебя устроит?

Я кивнул.

— Это всё, о чём я прошу.

— Хавальд, — это произнёс Варош, который задумчиво на меня смотрел. — Вы можете сделать тоже самое с болтом?

Я кивнул.

— Что? — другие смотрели на меня немного удивлённо, затем я понял в чём дело. — Нет, это не я, это Искоренитель Душ, — я посмотрел в сторону Лиандры. — У тебя тоже должно получиться.

— Нет, — она покачала головой. — Каменное Сердце не способен на такое.

— Ледяной Защитник тоже, — сказала Зиглинда.

— Вы нашли выход? — спросил я Зокору, чтобы сменить тему. Я уже сожалел о том, что продемонстрировал Искоренителя Душ. Моя левая рука всё ещё горела, в этот раз лезвие укусило крепко. По крайней мере это, насколько я знал, было между изгоняющими мечами общим. Прежде чем вернуться в ножны, они желали отведать кровь.

Поэтому я носил ещё второй меч, хороший меч, но без собственного мнения и без этой жажды крови. Янош ничего не сказал, только таращился на меня. Я вспомнил слова Эберхарда. Янош слишком хорошо сыграл роль главаря разбойников. Я снова решил не слишком ему доверять.

— Да. Следуйте за мной, — сказала Зокора.

Я схватил свою котомку.

— А где Поппет?

— Она расширяет брешь.

— Вы оставили её одну? А если ей будет угрожать опасность? Или она сможет себя защитить?

— Конечно нет, — удивилась Зокора. — Если она попадёт в опасность, значит попадёт. И умрёт. Или же нет.

Я не стал больше ничего говорить, взвалил на плечи свою ношу и последовал за ней.

Некоторое время она молча шла впереди. Затем повернулась ко мне.

— Ты уже простил её? В храме она тяжело тебя ранила, возможно, рана была смертельной. Она попала в твою селезёнку.

Я слишком хорошо помнил молниеносную атаку и холодное ощущение, когда стилеты Поппет проникли в меня. Узкие и острые, стилеты были созданы для того, чтобы пробивать кольчуги.

— Я не знаю, кто она, — ответил я. — Если бы смог, я бы убил её тогда. Но я ничего о ней не знаю, кроме того, что рассказал о ней Янош.

Она кивнула.

— Если она будет служить нам так хорошо, что я захочу её отпустить, тогда можешь спросить её, кто она. До тех пор она — Поппет. Моя собственность.

Из-за того, что её принудили к молчанию и послушанию, Поппет производила на меня странное очарование, будто какая-то загадка. Любой другой, даже когда молчит выдаёт своими действиями и мимикой что-нибудь о себе. Поппет нет. Она делала то, что ей говорили, а на лице не появлялось никаких эмоций. Только её глаза выражали что-то, но по ним не всегда можно было прочитать.

Поппет расширила расщелину, и с ней ничего не случилось. Расщелина была всё ещё узкой, но через неё можно было пройти. Здесь и там скала была удивительно гладкой. Почему она была такой, я увидел, когда обнаружил Поппет в конце прохода.

Она разглаживала скалы, придавая им желаемую форму, словно пекарь тесто.

Брешь заканчивалась пещерой. Она была глубиной около сорока длин, равных росту человека. На другой стороне манил дневной свет. Я поблагодарил Поппет, прошёл мимо в пещеру и медленно направился к выходу. Уже когда я подходил ближе, я услышал, как завывает ветер, затем увидел снаружи белый занавес раздуваемого ветром снега.

— Проклятье. Метель, — произнесла рядом Лиандра.

— Да, — я обхватил её плечи рукой. — Но эта метель закончится. Мы просто подождём.

9. О северянах и шкуре медведя

В углу пещеры, которую мы выбрали для нашего лагеря, было не особо тепло, но я всё же вспотел.

— …. сорок девять… пятьдесят! — считала рядом Зиглинда.

Она держалась на вытянутых руках, я же, после отжимания, просто упал на землю. Я старался дышать не слишком шумно, ожидая, когда вернётся моя сила.

Мы ждали теперь уже два дня, когда метель закончится. Думаю, это гордость заставила меня принять участие в физической подготовке Зиглинды или лучше следует сказать в подготовке Серафины?

Совсем недавно я ещё обладал старым телом. Благодаря проклятой магии моего меча теперь я вернул молодость. Или почти вернул. Мой физический возраст я оценивал где-то на два десятка и шесть. Однако одна молодость не придаёт спортивной формы, и по дороге через пещеры я заметил, насколько непростительно пренебрегал своим телом. Зиглинда, дочь хозяина постоялого двора, была в лучшей форме, чем я.

Поэтому я присоединился к её тренировкам, на забаву остальных. Должно быть Серафина была не только разведчицей, но и мастером пыток.

Если в моём теле и существовал мускул, который не горел огнём, то я ещё его не обнаружил. Но хуже всего было то, что у Зиглинды было явно меньше трудностей с тренировкой, чем у меня. Однако, возможно, она просто была такой же гордой, как и я, так что никто из нас не признавал, как сильно болели мышцы.

— Посмотрите! — крикнул Варош, когда я обтирался снегом. — Метель прекратилась.

Я закончил одеваться и направился к Варошу, который пробил руками стену из снега, возведённую нами на выходе и вышел на небольшое плато.

Было утро.

Иногда случались дни, когда боги устраивали всё так, что всё было идеально. Как будто они садились отдыхать и говорили: посмотрите — это наше творение!

Это был один из таких дней.

Небольшая платформа находилась на крутой стене, на высоте примерно в шестьдесят локтей над заснеженным перевалом. Отсюда у нас был прекрасный вид на Громовое ущелье. Сверкающий снег покрывал каждый камень, в расщелинах блестел лёд и воздух был таким ясным и холодным, что было больно дышать, а из-за вида ландшафта хотелось почти плакать.

Большая часть долины ещё лежала в тени, но восходящее солнце воспламенило хребет противоположной горы.

— Мы на верном пути? — спросила Зиглинда.

На ней были одеты только тонкая льняная рубашка и кожаные штаны, и я заметил, что и ей холодно, но, казалось, это с каждым разом заботит её всё меньше и меньше.

Я наклонился и посмотрел на север. Вид показался мне знакомым.

— Думаю да.

— Нам ещё далеко? — захотел узнать Янош. Он держал в руке один из снегоступов, которые мы сделали во время нашего привала и с подозрением его разглядывал. — Вы уверены, что они пригодны?

— Полагаю, около трёх дней пути, и да, я уверен.

Я настоял на том, чтобы каждый из нас положил в свою поклажу шесть длинных ивовых прутьев и несколько длин кожи. В течение последних двух дней мы смастерили эти снегоступы. В принципе, нужно было только вплести кожу в раму из ивовых прутьев.

— Откуда у вас опять появилась такая идея? — спросил Янош, когда я показал ему, как нужно связывать прутья.

— А разве они тебе не знакомы? — спросила Зиглинда. — Это снегоступы, — она уже усердно работала руками.

Я сел поудобнее и принялся связывать свои.

— Несколько лет назад я встретил в Колдене воина. Сначала я принял его за варвара, на нём была меховая накидка, а лицо заросло бородой. Он рассказал мне своеобразную историю. Его звали Рагнар, и он утверждал, что является сыном короля. Его королевство называется Рагнагард и находится далеко на севере. Он отправился в путь вместе с несколькими верными друзьями, чтобы исследовать моря. У его отца, короля, было ещё три старших сына, поэтому Рагнар подумал, что сможет завоевать себе выдающуюся репутацию, если вернётся назад с картой мира.

Я улыбнулся Лиандре.

— Видишь, ты не единственная, кого так завораживает мысль запечатлеть мир на пергаменте. Как и многие другие, эта экспедиция находилась не под счастливой звездой. Произошло кораблекрушение, за которым последовал штиль, затем им пришлось защищаться от пиратов, а в конце большая часть команды умерла от болезни. С трудом они добрались до следующего берега и по словам Рагнара, с четырьмя оставшимся в живых, он продолжил свой путь пешком. Когда я его встретил, удача его совершенно оставила, но в тоже время возвращалась. Он был один, только что оправился от болезни, а за свой последний медяк пил пиво в Боросте, хорошем кабаке в Колдене.

— Боросте? Я уже слышала это название, — удивился Янош. — Однако я ещё никогда не был в Колдене.

— Бороста — это чудовище. Что-то среднее между собакой и кошкой, с недоразвитыми крыльями, которые позволяют ему увеличивать свои прыжки, — сказала Лиандра. — Я видела картинку в старом фолианте. Никто не знает, действительно ли они существуют, или это только легенда.

Я одобрительно кивнул.

— Но в некоторых легендах есть определённая доля правды. В любом случае, над входом в трактир весит фигура такого существа. Что ж, так как свободное место было только за его столом, я сел там, и у нас завязался разговор. Он рассказал, что стал жертвой жесткой игры богов. Мало того, что его путешествие преследовала неудача, теперь, когда он выздоровел, он ещё и влюбился. В дочь торговца. Но тот не видел причин, отдавать своё самое большое сокровище воину без денег. Он не хотел наниматься наёмником, это только вновь увело бы его от возлюбленной, поэтому он работал в кузнице. Он хорошо разбирался в кузнечном деле. У кузнеца, в свою очередь, был сын, которому не нравилось это ремесло и подмастерье, который воровал. Он бы с удовольствие передал кузницу Рагнару, но ему нужно было подумать и о своём будущем. И таким образом Рагнар мог бы попытать своё счастье, если бы у него была пара лишних золотых монет, чтобы купить кузницу.

Янош горько рассмеялся.

— Такую историю я слышу каждый день в любом кабаке! Он был обманщиком, ничего более, который хотел выцыганить у доверчивого странника последние монеты из кошелька. Дайте угадаю, он предложил вам долю в кузнице, верно?

— В самом деле, — улыбнулся я.

Янош со смехом ударил себя по ляжкам.

— Вы ведь не хотите сказать, что попались на это мошенничество?

— Я дал ему сорок золотых, всё, что у меня было, — сказал я, связывая прутья так, чтобы они образовали овал.

— Да это целое состояние. Откуда у вас были такие деньги? — спросил Варош.

— Эта уже другая история. Но да, я отдал их ему.

— Не могу поверить, что вы попались на эту уловку! — повторил Янош. — Я думал, что в вашем возрасте вы научились разбираться в людях.

— Что ж, слушайте дальше. Чтобы выразить свою благодарность, Рагнар дал мне подвеску. Я ношу её до сих пор. Посмотрите.

Я вытащил подвеску из-под воротника. Она была из обсидиана и имела форму боевого молота.

— Отличная безделушка. Но за сорок золотых…

— Кроме того, он показал мне два трюка с мечом, которых я раньше не знал, назвал растение, отвар которого защищает от холода, а ещё рассказал, как можно построить из снега дом, а также, как сделать снегоступы.

— Вы вешаете мне лапшу на уши, — недоверчиво сказал Янош. — Дом из снега, скажите тоже!

— К тому же предложил партнерство в кузнице, в котором мой доход будет составлять тридцать частей от ста и приглашение на свадьбу, — продолжил я. Я посмотрел на Яноша и усмехнулся. — Свадьба состоялась, кузница очень успешна, и я завоевал нового друга, а его первый сын был назван в мою честь. Больше половины золотых монет он уже вернул назад. Не всегда то, что рассказывают — ложь. Есть также и честные люди.

— Ну что ж, раз вы так говорите, я поверю. Но, кажется, вы встречаете их чаще, чем я, — сказал Янош.

— Если я утону в снеге по горло, я ожидаю, что вы меня вытащите! — сказал Янош, когда помогла Варошу привязывать верёвку к утёсу.

— Лучше надейтесь на то, что всё пойдёт как надо, — ответил ему Варош. — Если нет, то мы будем топтаться на месте. Нет ничего более утомляющего, чем пробираться по пояс в снегу.

Зокора вышла из задней части пещеры и кивнула нам. Она вооружилась и была готова двигаться в путь. Но на её глазах я увидел нечто, чего никогда раньше не видел: чёрную кожаную повязку, шириной примерно в три пальца. Она обвязала её вокруг головы, так чтобы та закрывала глаза; только три маленькие дырочки в области глаз показывали, что она не хочет быть полностью слепой.

— А для чего это? — спросил я.

— Без этой повязки свет меня ослепит.

— А вы будете достаточно видеть?

— Да.

Народ Зокоры жил в пещерах под землёй. Я не раз замечал, насколько хорошо она видит в темноте, только не подумал о том, что это может быть также недостатком. У меня тоже болели глаза после долгих дней, проведённых в темноте, но я знал, что это пройдёт.

От входа в пещеру мы спустились по верёвке вниз. Снегоступы исполнили свою цель, в снег мы погружались только чуть выше лодыжек. Конечно же Зокоре не нужны были такие приспособления. Она парила над снегом на высоте в большой палец.

— Если вы ещё и по воде можете ходить, я этого не вынесу, — сказал я, когда увидел, как легко она сделала несколько шагов.

— По воде не могу. Только по льду. Для ходьбы по воде мне нужно попросить в молитве, — сказала Зокора. — Не понимаю, как вы люди, можете попасть куда угодно, если учесть то, насколько неуклюже вы двигаетесь. Всё же вас можно встретить в любом мыслимом и немыслимом месте.

Я проверил, насколько хорошо сидят мои снегоступы.

— Зокора, у нас много общего, у вас и у меня, — сказал я с улыбкой.

Она повернула ко мне голову и склонила её на бок. Из-за повязки на глазах я не мог различить, но, думаю, она смотрела в недоумении.

— Мы оба не умеем летать, можем жить вечно, дышать под водой или победить титана в армрестлинге. У нас больше общего, чем различий, — ответил я на её невысказанный вопрос.

Она покачала головой и тихо рассмеялась.

— Ты забавный парень, Хавальд, — наконец сказала она. — Часто я не знаю, имеют ли твои слова более глубокий смысл или нет. Мы наконец готовы?

— Да, готовы, о нетерпеливая дамочка, — сказал Янош.

— Я не нетерпеливая, — в её голосе прозвучало удивление.

Варош рассмеялся.

— Он просто пошутил, — объяснил он.

Она остановилась.

— Это оскорбление?

— Нет, — рассмеялась Лиандра. — Друзья так иногда делают.

— Дружба, — произнесла Зокора задумчивым тоном. — Значит мы готовы?

Мы прошли порядочное расстояние. Погода была отличной. Солнце светило, как будто старалось специально для нас, и вскоре мы уже сняли наши плащи и обвязали их вокруг талии.

Когда приблизился вечер, мы начали искать место для ночлега. Здесь на поверхности земли Зокора больше не была нашим разведчиком, Варош предложил себя на эту роль. Он и нашёл эту пещеру.

— Есть только одна проблема, — сказал Варош, когда вернулся. — Она занята.

— Тогда выгоним обитателя в снег, — сказал Янош. — Не хочу сегодня ночью отморозить себе яйца.

— Идите и сделайте это, — сказал Варош, ухмыляясь. — Вам точно понравится.

— Что нас ожидает в пещере? — спросил я.

— Всего лишь парочка пещерных медведей. Взрослые особи, возможно среди них один детёныш, не знаю, я не хотел подходить ближе.

Разумное решение. Боги, пещерные медведи!

Лучше орда орков. Такой медведь был в четыре раза больше и в двадцать раз тяжелее меня. Его когти были длиннее моего кинжала, а о шкуру затуплялся меч, прежде чем достигнуть плоти. У нас были только мечи, никаких копий.

Всё было бы бессмысленно.

— С другой стороны, зачем беспокоить таких добропорядочных обитателей? — сказал Янош. — У них тоже есть права на пещеру.

— Если никто не станет на них нападать, то я могу помочь, — предложила Лиандра. — Но это значит, что действительно ни у кого не должно возникнуть идеи, даже прикоснуться к ним. Они спят? — спросила она Вароша.

Он кивнул.

— Да. Но если мы войдём в их пещеру, они заметят.

Лиандра похлопала себя по груди.

— В моей книге есть заклинание, которая сделает нас на один день ненавязчивыми.

— Ненавязчивыми? — переспросил я. — Что ты имеешь ввиду?

— Они не заметят нас, а если заметят, будут воспринимать как нечто, что их устраивает, что им не мешает. В описание ритуала содержится настоятельное предупреждение не прикасаться к животным. Это подорвёт заклинание.

— Немного магии, и мы прокрадёмся в пещеру и разделим её с ними? — спросил недоверчиво Янош.

Лиандра лучезарно улыбаясь, кивнула.

— Разве это не потрясающее заклинание?

— Хорошо, — сказал я. Хотя я любил Лиандру, я не совсем мог разделить её энтузиазм к магии. Также мне было сложно полагаться на что-то, чего я не мог ощутить. Но этот план был всё же лучше, чем сражаться с пещерными медведями за их жильё. — Тогда мы так и сделаем.

Лиандра посмотрела на всех по очереди.

— Это не займёт много времени. У кого-нибудь из вас есть с собой кусок медвежьей шкуры.

Я покачал головой. Единственная шкура, которая была у меня с собой — это шуба из ледяной выдры, которую дал мне Эберхард.

Один за другим, все качали головой.

— Разве у тебя не было с собой медвежьих шкур? — спросила Зиглинда Яноша.

Он с сожалением сказал нет.

— Они были частью моей маскировки, но потом я их сжёг. Они воняли.

— Значит ни у кого из нас нет с собой шкуры медведя? Мне нужен только маленький кусочек. Вот такой! — недоверчиво спросила Лиандра, показывая большим и указательным пальцами, какого размера должен быть кусочек. Проку в этом было мало.

— Ну ладно, — сказал я. — Значит с магией ничего не получится, — я проигнорировал разочарованный взгляд Лиандры. Что я мог сделать, если ни у кого из нас нет с собой шкуры медведя? — Другие предложения?

— Да. Другая пещера, — предложил Варош.

Я посмотрел на небо. Заходящее солнце уже окрасила вершины гор в красный цвет, нам оставалось не так много время. Я не доверял погоде.

— Может…, - начал я, но Зокора подошла ко мне.

— Хавальд. Видишь снег на склонах? — спросила она тихо.

Я проследил за её вытянутым пальцем. В течение нескольких недель здесь бушевала метель и намела на горные вершины снега. Высоко над нами я увидел то, что хотела показать Зокора. Образовался огромный снежный карниз и висел над нами, небольшие волнообразные следы, исходя от него, вели по крутой стене по снегу вниз.

— Весь день святило солнце, — тихо сказала она. — Не знаю почему, но это делает лавину более вероятной.

Я кивнул. Возможно, карниз из снега и льда выдержит, но я не в коем случае не хотел разбивать лагерь здесь, в долине.

— Мы могли бы просто пойти дальше, — предложил Янош. — Мы привыкли к темноте.

Я покачал головой.

— Нам необходимо на ночь безопасное убежище, — я обратился к остальным. — Придётся убедить медведей. Здесь мы остаться не можем.

Я повернулся к Зокоре.

— У вас ещё есть этот парализующий яд, который вы использовали на Поппет?

Она кивнула.

— Дайте его Варошу. Пусть он намажет им болт. Я зайду туда вместе с ним.

— Пойду я. Ты слишком медленный, — проинформировала она меня.

— Тогда пойдём все, — решил я.

Она посмотрела на меня, как будто хотела возразить, но потом решила промолчать.

Пещера, которую нашёл Варош, была больше, чем последняя, в которой мы спали. Вход был достаточно высоким, чтобы можно было заехать в неё на лошади.

Мы осторожно приближались к ней. Варош, положив отравленный болт на свой арбалет, шёл прямо позади меня, Зокора была с левой стороны, Лиандра, Янош и Зиглинда следовали позади. Поппет должна была ждать снаружи. Если мы не вернёмся, она будет ждать, пока не замёрзнет. Я отмахнулся от этой мысли. С какой это стати мы не вернёмся? Это же только животные.

Мы действовали достаточно тихо и смогли зайти в пещеру, не возбудив внимание медведей.

К этому времени солнце опустилось ещё ниже, темнота здесь в пещере, после яркого снега снаружи, была словно стена. Я поднял руку, хотел подождать, пока мои глаза привыкнут к тусклому свету.

Сначала я подумал, что Варош привёл нас не в ту пещеру. Я видел обычные замёрзшие известняковые колонны и ничего более, пока из темноты не вырисовалось два массивных очертания.

Я тихо втянул в себя воздух, потому что ещё никогда раньше не видел пещерного медведя. То, что они большие, я знал, но это не одно и тоже слышать об этом, и увидеть собственными глазами.

Они были серо-белого цвета, ещё одна причина, почему я сперва их не заметил. Поначалу я принял их за камни, потому что, если что-то имеет такие размеры, не хочется принимать их сразу за живых существ.

Варош поднял арбалет. Янош медленно вытащил меч. Звук действительно был не громким, его почти не было слышно.

С громким хлопком болт Вароша выстрелил и попал медведю в бок. В следующий момент животные взорвались в движении. Никогда бы не подумал, что что-то такое большое может двигаться так быстро.

Один из медведей бросился на Вароша, другой выбрал своей целью меня.

Искоренитель Душ сам по себе оказался в моей руке, здесь я подчинился его воли, почувствовал холод и расчёт, ощутил, как клинок завладел мной. Это он так трезво взвешивал шансы или я? Или существовали ещё только мы?

Через такую шкуру не пройдёт даже Искоренитель Душ, единственный шанс — это воткнуть его. Медведь приближался ко мне на четырёх лапах, сердце вне досягаемости.

Светящееся бледным светом остриё Искоренителя Душ поднялось вверх, и я приготовился к штурму, невозмутимый и объективный, как будто моя жизнь не могла закончиться в следующий момент. Огромная пасть медведя открылась, и я наклонился ему навстречу, напрягая все мышцы. Казалось, будто время замедлилось. Я видел глаза медведя, они были карими и разъярёнными. Я мог его понять. Я на его месте тоже был бы в дурном настроении. В этот момент я сожалел о том, что Лиандра не смогла сотворить своё заклинание. В этом медведе было нечто грандиозное, нечто величественное… У него были все права, ведь это мы были незваными гостями.

Искоренитель Душ был настолько безупречно направлен, что лезвие скользнуло в медвежью пасть, даже не коснувшись одного из огромных клыков, затем остриё достигло кости… мне почти не хватило сил… Я почувствовал, как кость поддалась, и остриё Искоренителя Душ пронзило мозг.

Он был уже мёртв, когда огромная лапа угодила в меня. Я услышал, как порвались звенья моей кольчуги, почувствовал глухой удар в бок, который сбил меня с ног. Я не смог удержать в руках меч, он крепко застрял в костях медведя. Я только ещё знал, что лечу, затем ударился о стену.

10. Наталия и Нить Смерти

— Он жив? — услышал я встревоженный голос.

Он принадлежал Зиглинде.

— Похоже на то, — сказал Янош. — Он живучий.

Я почувствовал пальцы на боку, кто-то осторожно нажимал.

До этой секунды я не ощущал боли, но теперь мне показалось, будто именно в этот момент меня огрела лапа медведя.

— Он жив, — сказал Янош, когда я приподнялся и выругался.

— Верно, — сухо сказал Варош. — Мёртвые не испытывают боли.

— Подержите его. Я должна вправить ребро.

Это был голос Лиандры. Это её руки я ощущал на теле.

Я открыл глаза. Я чувствовал, что открыл их, но темнота не рассеялась. Затем я забыл обо всём, когда несколько пар рук прижали меня к земле, потом послышался хруст, когда Лиандра вправила ребро…

— Дайте ему что-нибудь зажать зубами, быстрее!

Я почувствовал что-то возле рта. Боль накатывала на меня, и я лишь смутно слышал, как Зиглинда умоляет открыть рот. Видимо, я всё же открыл, потому что теперь почувствовал кожу, зажатую между зубов.

— Мне нужно зашить рану, — услышал я Лиандру.

— Насколько всё плохо? — спросила Зиглинда.

— Не настолько, как выглядит. Не задеты никакие важные органы, только сломано три ребра. Когти зацепились за звенья и не дошли до брюшной полости, — ответила Лиандра. — Однако мне нужно зашить рану.

— Поторопись, — услышал я Вароша на заднем плане.

— Нет необходимости. Только… царапина, — это был голос Зокоры, странно сдавленный.

Я даже не чувствовал острия иглы Лиандры только будто что-то потягивает… Ещё пока размышлял над тем, какое это странное ощущение, когда кожа стягивается, я снова потерял сознание.

— Слишком дорогой ночлег, — услышал я Яноша, когда открыл глаза. Было всё ещё темно. Мне хотелось, чтобы хоть кто-то зажёг фонарь.

— Яд не сработал, — горько сказал Варош. — Я знаю, что попал в него, но он не отреагировал.

Его голос звучал как-то напряжённо, как будто он с трудом мог сдерживаться.

До моих ушей донёсся странный звук, сначала я не понял, что это, рассеянные стоны, совсем тихие, но продолжающиеся. Затем понял, что это именно то, что мне послышалось: кто-то стонал. Сначала подумал, что это я сам, потому что мне хотелось застонать, но это был не я.

— Кто ещё пострадал? — спросил я.

Я почувствовал руку на лбу. Лиандра.

— Ах, ты пришёл в себя. Я уже беспокоилась. Ты не горячий, это хорошо.

Я схватил её за руку и поднёс к губам. Одно мгновение я наслаждался её близостью.

— Кто это? — спросил я вновь.

— Зокора, — послышался голос Вароша.

— Она ранена?

— Когда медведь напал на меня, у меня в руках ещё был арбалет. Она что-то крикнула, чтобы отвлечь его и запрыгнула ему на спину! Она оседлала его, в тоже время пытаясь вогнать в него свой меч. Но потом он её сбросил и…

— И что?

— Удар медведя пришёлся ниже грудной клетки. Он… он разорвал ей живот, — тихо продолжила за Вароша Лиандра.

— Святые боги! Ей не стоило этого делать, она такая миниатюрная! — выкрикнул Врош.

Думаю, он плакал.

— Она тяжело ранена. Это чудо, что она ещё жива, — Лиандра сжала мою руку.

— Она выкарабкается? — спросил я.

По её руке я чувствовал, что её плечи трясутся.

— Я не знаю. Но она борется.

— Кишки, они повреждены? — спросил я и хотел сесть.

Лиандра без труда толкнула меня назад; на данный момент я был слаб, как младенец.

— Да. В этом-то и проблема.

— Их можно зашить. Я однажды такое видел.

— Я ещё никогда не слышала, чтобы кто-то смог после этого выжить. Они всегда начинают гноиться, — сказала тихо Лиандра.

— Нужно принять во внимание несколько вещей. Вы не могли бы зажечь фонарь, мне надо кое-что найти в рюкзаке!

Молчание. Казалось, оно длится вечно. Затем голос Лиандры.

— Хавальд. Фонарь стоит прямо рядом с твоей головой…

Я поднял руку, пощупал, ощутил тепло. Повернув голову, я почувствовал тепло на лице… поднёс руку к глазам. Они были открыты.

— Что такое, Хавальд? — спросил Янош.

— Я ничего не вижу.

Слепой. Я уже часто встречал слепых. Нищих, которые своими гнойными, пустыми глазами смотрели мимо меня в пустоту. Воров, которых ослепили по приказу короля. Солдат, которые потеряли зрение из-за удара меча. Или старых мужчин и женщин, которые постепенно потеряли свет своих очей.

Это было изречение Астарты, что, если сам находишься в лучшем положение, ты должен помочь тому, кто в худшем. Я давал не часто, потому что если однажды дать нищему, от них больше никогда не избавишься, но когда я видел слепого, то давал часто.

Потерять зрение, больше никогда не увидеть мир и его красоту — для меня это была судьба, которую я не мог вынести.

И теперь она меня настигла. Я провёл руками по лицу, в поисках травмы, которая лишила меня зрения, но не почувствовал ничего, кроме щетины. Из-за ранения в бок я до сих пор почти не замечал, что у меня также болит голова.

Причина была найдена быстро: огромная шишка на затылке. Я провёл по ней пальцами, но Лиандра меня остановила.

— Нет! Осторожно!

— Что такое?

— Ты ударился головой о скалу. Боюсь, что при этом что-то сломалось. То место какое-то странно мягкое.

— Вы вообще ничего не видите? — спросила Зиглинда.

— Вижу, — ответил я. — Светлую прореху, словно трещину в темноте, в которой резвятся маленькие, светящиеся пузырьки… Это странно. А так… больше ничего.

Я исследовал пальцем то место, о котором говорила Лиандра. В моём воображении я уже боялся, что весь мой затылок был сломан, словно яичная скорлупа, но место, прямо над моей шеей было маленьким, примерно величиной с ноготь.

Благодаря Искоренителю Душ я быстро поправлялся, меньше чем через неделю кость срастётся.

— Как такое может быть? — спросила Зиглинда. — Глаза выглядят совершенно нормальными, неповреждёнными, — её голос был близко, видимо она как раз наклонилась ко мне.

Слепой! Я опустил руку. Меня охватила паника и отчаяние. Жизнь в темноте! Откуда мне взять сил, чтобы пережить это? Было ли это наказание Сольтара, бога тьмы? Однажды я одурачил его, сохранив свою жизнь, и теперь должен расплачиваться?

— Я уже слышала о таком.

Кто это? Голос был женским, но я ещё никогда не слышал его раньше. У неё был заметный акцент, звучал мягко и в тоже время хрипло. Когда я услышал этот голос, я увидел перед собой богато украшенную палатку с позолоченными копьями, в качестве шестов для палатки, толстые ковры и жаровню, которая обеспечивала теплом в холодную ночь в пустыне.

И курительные травы, сгорающие в жаровне. Видение исчезло.

— Кто это? — спросил я, мой голос прозвучал хрипло.

— Это Поппет, — сказал Янош, которому, казалось, снова было весело.

— Зокора освободила её, прежде чем потеряла сознание, — тихо добавил Варош.

— Меня зовут Наталия из племени Берберах. Я носила звание третьего Ночного Полотна империи Талак.

— Расскажите, что вы слышали об этой слепоте, а затем, что означает ваше представление, — ответил я.

Может быть это действительно так, что потеря одного чувства восприятия обостряет другое, потому что я расслышал в её словах гордость, как будто они имели смысл, в котором я ещё не разобрался.

— Однажды я видела раба, который неудачно упал. Он ударился затылком о колонну и потерял зрение.

— Оно к нему вернулось? — спросила Зиглинда.

— Я не знаю. Раба убрали.

Удар по затылку. Теперь я и сам вспомнил, что однажды слышал о чём-то подобном, в этой истории жертва снова выздоровела. Значит… надежда есть?

В последнюю очередь отец богов дал людям надежду.

Мне с трудом удалось сдержать истерический смех.

— Хорошо, Наталия, — я осторожно сел.

Необязательно кому-то знать, как я чувствовал себя в этот момент, что больше всего мне хотелось кричать или плача, забиться в угол.

— Кто вы такая?

— Я принадлежу племени Берберах. Это могущественный племя в империи Талак, моя семья пользуется большим влиянием при дворе.

— Она враг, Хавальд, — сказала тихо Лиандра. Её рука всё ещё находилась в моей, и я заметил, как она напряглась.

Наталия тихо рассмеялась.

— Возможно. Послушайте до конца то, что я вам расскажу. Я была третьим Ночным Полотном, что является званием и в одно и тоже время титулом. Оно означает, что я, по приказу трона, избавляюсь от нежелательных людей.

— Ассасин, наёмная убийца, — голос Яноша был холодным и презрительным. — Чего нам ещё ожидать? Она следовала за Бальтазаром, словно собачонка. И как собачонка, позволяла себя использовать.

Я услышал, как Наталия резко вдохнула.

— Янош, — сказала она, — не говорите больше о Бальтазаре, — она сделал ещё один глубокий вдох.

— Мою историю можно рассказать быстро. Я получила приказ пожертвовать кое-кого Безымянному. Убить его. Но я не стала. В качестве наказания меня отдали Бальтазару, — она замолчала, я слышал, как она дышит. — Я слышала, как вы говорите о тёмной эльфийке и о том, как она хотела со мной поступить. Балтазар был не настолько изобретательным, но он очень старался, — она горько рассмеялась. — Ещё как старался! На самом деле, я благодарна тёмной эльфийке, потому что она в каком-то смысле освободила меня, когда взяла в плен. Когда она провела надо мной ритуал прислуживания, что-то спало с меня. Я поняла, что безоговорочная преданность по отношению к трону Талака была не настоящей, а нечто, что мне навязали. Магические оковы, которые носят все, кто служит Талаку. Она освободила меня, даже если моё тело следовало её приказам. С тех пор у меня было время подумать и послушать. Я горжусь своим племенем, но больше не следую за Талаком. Я больше не собака. Если кто-то захочет увидеть, как я лаю, то почувствует и мои зубы.

— И мы должны тебе поверить? — выкрикнул Янош. — Ты говоришь, что больше не являешься служанкой Талака. Но в то же время рассказываешь, что убивала ради него. Ты представляешь для нас опасность. Зокоре не нужно было освобождать тебя из-под своих чар!

Её голос стал опасно мягким.

— Янош Тёмная рука, предатель или же королевский агент. Да, я слышала, что ты рассказал другим. Почему они тебе верят, не знаю, но они знакомы с тобой не так хорошо, как я. Возможно, это правда, и ты на самом деле вошёл в образ Тёмной руки. Однако это не помешало тебе использовать меня, чтобы удовлетворять свою похоть, когда это разрешал Бальтазар, верно? Или ты утверждаешь, что всё было ради маскировки? Что у тебя не было другого выбора, кроме как использовать меня, чтобы не привлекать внимания? Что твои похотливые стоны были всего лишь игрой? Кто ты такой, чтобы говорить о собаках, Янош, пока ты ещё не доказал, что сам являешься человеком честных правил!

— С меня хватит!

Я услышал, как покатились мелкие камешки, ноги, скребущее по полу, и сталь выскочившую из ножен.

— Янош, нет! — выкрикнула Зиглинда.

— Назад! — послышался крик Лиандры, и я почувствовал давление на голову, которое часто появлялось, когда поблизости практиковали спонтанную магию. Раздался оглушительный грохот, затем до меня донёсся запах озона, а лицо обдуло тёплым ветром.

Одно мгновение царила тишина.

— Святые экскременты! — крикнул Янош. — Лиандра, ты что творишь? Эта маленькая проклятая…

— Клянусь богами, что следующая молния попадёт в того, кто только посмеет дёрнуть пальцем! С меня хватит!

Лиандра редко повышала голос, но в этот раз повысила. Она по-настоящему рассердилась. Я знал, на что она способна, когда сердится. Казалось, гнев увеличивал её способность к спонтанной магии. На постоялом дворе я видел, как она в таком состоянии одним жестом разбила на тысячу кусочков тяжёлую, укреплённую железом дверь.

— Это он взял в руки сталь, а не я, — послышался голос Наталии. — Я безоружна.

— В её случае это ничего не значит! — ответил взволнованно Янош. — Она убивает руками, как другие кинжалом.

— Остановитесь и сядьте! Оба, — я сказал это доминирующим тоном. Это был небольшой трюк, минимальная магия, которому мог научиться любой. Для этого только требовалась уверенность в том, что то, что приказываешь, так и произойдёт. Тогда срабатывал даже тихий голос.

— Вы не можете ей доверять, — сказал Янош, и я услышал, как его меч скользнул обратно в ножны.

Наталия ничего не ответила, но я услышал, как она села.

Оба звука были далеко друг от друга, и это меня успокоило.

— Сядьте, оба, — сказал я. — Лиандра, где Искоренитель Душ?

— Он всё ещё в горле медведя. Никто не осмелился прикоснуться к клинку. Он светится.

Проклятый меч. Неужели ему обязательно нужно всем показывать, что он проклят? Мне было знакомо это сияние. Он взял жизнь медведя, его силу и теперь ждал, когда подарит их мне. А я, я… я страстно их жаждал.

Рана в боку причиняла боль, голова гудела, свет очей погас, а проклятый клинок обещал избавление, если я только приму его.

— Кто-то должен проводить меня.

Я с трудом встал и почувствовал руку на своей руке.

— Зиглинда? — спросил я, ощутив её запах, но не был уверен, действительно ли это она.

— Серафина, — последовал ответ. — Зиглинда поражена словами Наталии. О похотливых стонах и тому подобном. Я, напротив, никогда не доверяла Яношу.

Теперь, когда я слышал только голос, я осознал, что он действительно был другим. Не только другие интонации голоса Зиглинды, нет, другим был тембр… звучал старше.

— Между вами должно быть ведутся интересные дискуссии, — сказал я.

Я попытался сделать шаг; рану в боку стянуло, и из-за этого я чуть не упал на колени.

— Помедленнее, сержант. Ещё два шага…

— Я не сержант.

— Нет, Хавальд, сержант. Просто ты не хочешь себе в этом признаться. Ты всегда им был.

Что она имеет в виду?

— Не сейчас, сержант. Вот. Протяни руку…

Сначала я нащупал клыки медведя, неприятное ощущение. По расположению клыков я предположил, что медведь лежит на боку. Он был таким большим, что даже теперь мне почти не нужно было наклоняться, и это напугало меня после всего случившегося. Я ощущал близость Искоренителя Душ, как он притаился.

Одно мгновение я колебался, затем прикоснулся к мечу. Меня затопило тепло, казалось, в меня затекает волна белого света и заполняет. На одно мгновение я почувствовал его — медведя: увидел самого себя, моё искажённое лицо, заметил, как бледная сталь проникает в меня…

Я бы упал, если бы клинок всё ещё не торчал в горле медведя, а Серафина не поддерживала меня.

Я опустился на землю, прислонившись спиной к медведю. В этот раз я не сопротивлялся, когда жизнь медведя хлынула в меня. Я почувствовал тепло в боку, знал, что кожа и рёбра срастаются, ощутил, как голова стала меньше гудеть, и боль совсем пропала.

Меня затошнило.

Но Искоренитель Душ был у меня в руках, и я увидел, как видит он. Не то, чтобы это было зрение, скорее восприятие, знание. Я знал, что Серафина стоит рядом, там лежит Зокора, а вон там другой медведь, и что он ещё жив. И я «увидел» двух медвежат в задней части пещеры, неподвижных, но ещё живых.

Восприятие было странным. Это были очертания со светящимися краями, тенями и светом, условные, но непосредственно настоящие.

Лиандра объясняла, что у любого живого существа, камня, вещи есть аура — магическая энергия. Маэстро был способен ощущать её и видеть. Может быть так, как её воспринимал Искоренитель Душ. Это казалось логичным, потому что он был магической конструкцией. Согласно легенде, Искоренитель Душ поглощал всё: души своих жертв и души тех, кто его направляет.

Иногда мне казалось, что я их вижу, ряд воинов, безмолвных и молчаливых, ожидающих, что я встану в их ряд. Но пока ещё нет. Сначала им придётся обойтись медведем. Я подтянулся на мече вверх, схватил клинок обоими руками и потянул. Он застрял.

Я переместил свой вес; послышался ужасный хруст, когда сталь ломала кости. Один раз, два я нажал на клинок всем весом, затем он высвободился, и я смог его вытащить.

По руке потекла кровь, едва тёплая. Я мог видеть, нет чувствовать, как метал всасывает в себя кровь.

Проклятый меч. О чём думал Асканнон, когда выковывал эту сталь? И почему я не забросил его в ближайшую пропасть?

Рана в боку почти больше не болела, как будет ей было уже две недели. Но моё зрение не восстановилось.

Я медленно засунул Искоренителя Душ обратно в ножны. Когда рукоятка коснулась ножен, я почувствовал, как он успокоился.

Видимость, которой он меня наделил, стала слабее, больше не простиралась настолько далеко, но оставалась, пока я касался рукоятки.

Я отпустил её и снова стал слепым.

— Серафина. Проводи меня к моему рюкзаку.

— Он лежал рядом с тобой.

— Тогда отведи меня обратно.

Если достаточно долго живёшь солдатской жизнью, то знаешь, насколько полезно всегда одинаково упаковывать рюкзак. Часто приходится вслепую что-то вытаскивать. Я нашёл баночку, которую искал на том месте, где она должна была быть.

— Спасибо, Серафина. Лиандра?

Держа баночку в руках, я понюхал её. Тимьян? Я точно не знал. Перед моим внутренним взором я увидел на крышке знак Сольтара, песочные часы. Когда мы умираем, Сольтар принимает наши души, и истекающий песок — его знак, всегда напоминает нам о том, что наше время ограничено и скоро закончится. Только мои часы были остановлены.

— Да?

Я ощутил запах кожи Лиандры, её тепло и близость.

— В этой баночке ты найдёшь тонкую нить в серой пасте. Много лет назад я получил её от одного священника Сольтара. Эта нить предотвращает восполнение. А паста — намажь ей края, но будь экономной. Зашей этой нитью её кишки. Но…, - я сделал глубокий вдох. — Ты должна всё обработать. Всё должно быть чисто.

— Не знаю, поможет ли это. Она потеряла много крови, — сказала тихо Лиандра. — Это чудо, что она ещё жива.

— Она будет жить, — услышал я голос Вароша. — Только окажите ей небольшую помощь, тогда она выживет. Я это знаю.

— Не остаётся ничего другого, как попытаться, — подавленно сказала Лиандра.

— Хорошо. Позаботься о Зокоре. Я займусь нашими забияками.

Я почувствовал, как накатила усталость, как всегда, когда Искорениетль Душ дарил мне жизнь. Но пока я не собирался ей уступать. Я незаметно коснулся Искорениетля Душ и неясно увидел Наталию и Яноша.

— Подойдите сюда, оба, — сказал я.

Я нашёл себе камень, чтобы сесть и стал ждать. Наталия подошла немедленно, в то время как Янош медлил.

— Янош!

Он покачал головой, как будто был чем-то недоволен, но потом всё-таки приблизился. С перспективы Искоренителя Душ его аура пылала, как сумасшедшая, в то время как Наталия казалась почти такой же спокойной, как Лиандра.

Лиандра. Глядя на неё с перспективы моего меча, она сияла, словно солнце. В первый раз я понял, что Искоренитель Душ жаждет её. Он хотел её с такой интенсивностью, которая меня напугала. Я всегда избегал касаться меча, когда в этом не было необходимости, теперь снова вспомнил, почему. Но сейчас я мог видеть только с помощью меча, поэтому выкинул эти мысли из головы.

— Янош, Наталия. Вы оба являетесь частью этой группы. Эту группу веду я. Моё слово — закон. Вы оба, — Янош поднял взгляд и открыл рот, и я поднял руку, чтобы перебить его, — оба, говорю я и именно это имею ввиду, живы, потому что вам позволили жить.

Янош, ваша история, возможно, и правдива, но вполне может быть и так, что вы убили агента королевы и сохранили его печать. Возможно, вы пытали его, чтобы узнать, что нужно сказать, если кто-то вроде Лиандры способен распознать печать. А вы, Наталия, я ещё чувствую ваши кинжалы в своей плоти. Я не забуду, кто однажды пытался меня убить. Вы можете наблюдать друг за другом, но вы нужны мне оба. Особенно вы, Наталия. Потому что ваш дар повиливать камнем будет нам ещё полезен. Но… мы равным образом сможем обойтись и без вас. А вы, Янош? Если вы действительно убийца Тёмная рука, а не играете его роль, то, если мы вас повесим, тогда и Зиглинда не будет вас оплакивать. А вы, Наталия — агент Талака, достаточная причина повесить вас бок о бок на одной ветке. Проявите себя. Я не потерплю таких разногласий между нами. Для вас обоих это новое начало.

— Да, сэр, — сказала Наталия, выполнив своего рода поклон.

— Но Хавальд…, - начал Янош.

— Вы мне нравитесь, Янош. В некотором смысле мне также нравился Янош Тёмная рука, предводитель бандитов. У него был определённый стиль. Но я желал его смерти. Просто позаботьтесь о том, чтобы это желание не возникло снова.

— Разве вы не находите, Хавальд, что это лишает дело остроты, когда тебе угрожает слепой? — запротестовал Янош. — Вы хотите руководить, но больше не можете вести, потому что не видите путь.

Я выпрямился.

— Янош, вы хотите возглавлять нашу группу, дело в этом? И как же вы хотите это сделать? Вы ещё не дали мне причины доверять вам.

— Вздор! — выкрикнул Янош. — Что ещё я делаю, кроме того, что пообещал? У вас ни у кого нет причин жаловаться! Я сражаюсь вместе с вами, отмораживаю вместе с вами яйца и задницу и ещё должен выслушивать ваши упрёки! Что даёт вам право…

— Вы присоединились к нам. Никто вас не заставлял. Вы должны…

— Избавьте меня от ваших изысканных слов, Хавальд. Вы слепой. Вы больше не можете нас вести. Или угрожать мне. А ваши решения… Посмотрите, куда они нас привели! Нам следовало идти дальше, как я и сказал.

— Тогда вместо меня будет вести Лиандра.

— Я не хочу, чтобы вы ругались. Мы не можем просто идти вместе? — тихо спросила Зиглинда.

Я заметил, как Янош заставил себя успокоиться.

— Зиглинда, как мне ему доверять? Возможно, о нём поют баллады, но он делает те же ошибки, как и все мы. Его решение провести ночь в этой дерьмовой пещере, почти убило Зокору. Он не такой необыкновенный, как ты думаешь.

Он сделал шаг в сторону Зиглинды, а она в его. Прежде чем он успел отреагировать, Зиглинда схватила его за шиворот. Нет, не Зиглинда.

Серафина.

— Я собираюсь тебе кое-что сказать, Янош! Могу рассказать, что здесь происходит, — прошипела она. — А ты меня выслушаешь. Знаешь, в чём на самом деле дело? В нездоровой ревности! Зиглинда восхищается Хавальдом, но она любит тебя.

Какими бы не были причины, но она любит тебя. Ты понимаешь? Никто, кроме тебя, не претендует на Зиглинду, никто не хочет у тебя её отнять! Блин, ты ведёшь себя так, будто…, - она запнулась, отпустила Яноша и отошла на шаг назад, поникнув, — … околдован.

Последнее слово было произнесено тихим голосом Зиглинды.

Мы все стояли как истуканы.

— Околдован? — спросил тихо Янош.

— Я боялась, — ответила Зиглинда. — Я боялась тебя, но в тоже время ты… Несмотря не на что, ты мне также понравился. Поэтому, когда я взяла в руки скрипку… Я так этого желала и тогда заметила, как что-то случилось. Я видела твои глаза, и почувствовала это в себе. Это был тот момент, когда ты в меня влюбился, верно?

Он поднял руки к голове.

— Да… но… не в этом дело. Всё не так. Я не околдован…

— Замолчите все! Зокора хочет что-то сказать! — перебил Варош.

Тёмная эльфийка говорила тихо и делала между словами длинные паузы. Линадра не прекратила свою работу. Я был рад, что не вижу деталей через Искоренителя Душ, только заметил, что её руки были внутри тела Зокоры.

— Ты был околдован, Янош, и ты тоже, Зиглинда.

Закора замолчала и через зубы застонала.

— Я почти закончила… ещё чуть-чуть, — прошептала Лиандра.

— Было бы неплохо, — выдавила тёмная эльфийка сквозь зубы. С трудом она продолжила. — Я заметила магию, своего рода трюк… Она уже давно улетучилась. Если вы чувствуете что-то сейчас, то это… настоящие чувства.

— Спасибо, Зокора, — сказал я.

Я был озадачен тем, что она считает это настолько важным, чтобы говорить в её состояние.

Но я был ей благодарен. Также за слова Серафины. Я повернул голову в сторону Яноша.

— Мне нравится Зиглинда, Янош. Я уже много лет останавливаюсь в «Молоте». Она привлекательная женщина, но я люблю другую. Вы и я, мы вовсе не конкуренты.

Его голова повернулась от Зиглинды к Зокоре и Лиандре, затем в мою сторону.

— Я… Возможно, я должен извиниться. Но я постоянно слышу Хавальд то, Хавальд сё… а вы слепой!

— Это ничего не значит, — донёсся голос Лиандры от ложа Зокоры. — Наша королева с детства больна и парализована. Несмотря на это, если вынести её на носилках на поле боя, вы последуете за ней или нет?

— Я поклялся ей в верности, — сказал Янош с правдоподобным негодованием. — Конечно я последую за ней.

Что-то было в его голосе, возможно, я увидел это также в его ауре: в этот момент я мог ему верить. Он говорил правду, я это чувствовал.

Я не знал, насколько сильно переживал о том, что он действительно был тем главарём разбойников, за которого изначально себя выдавал. Только в этот момент я почувствовал, какая тяжёлая ноша упала с моих плеч.

Успокоившись, я выпустил из рук рукоятку Искоренителя Душ, и меня окутала темнота, его шёпот затих.

— Мы пройдём наш путь вместе, — сказал я. — У нас достаточно врагов и невзгод, не стоит ещё устраивать ссоры между собой. Нужно подготовиться ко сну, немного поесть и помолиться о выздоровлении Зокоры. Наталия проявит себя. Однажды она уже спасла нам жизнь.

— Она не могла поступить иначе, и сама была в опасности. Это ничего не значит, я…

— Янош, — сказал я. — Хватит уже. Дайте ей шанс. А сейчас я хочу что-нибудь поесть и лечь спать.

Мне потребовалось много времени, чтобы уснуть. Мои мысли блуждали то туда, то сюда, спутанные и беспорядочные. Моя слепота, вожделение Искоренителя Душ, Зиглинда и дух Серафины в ней… Всё это проносилось в голове.

Медведи… это медведица напала на Вароша, она была ещё жива, потому что яд Зокоры подействовал, хотя и с опозданием. Тот же яд одурманил медвежат. Я сожалел о том, что убил гордого медведя, но был благодарен за его силу… Искоренитель Душ… я чувствовал Лиандру, прижавшуюся к моей спине, её дыхание на моём затылке, её тепло. Я не знал, что у моего меча есть собственное вожделение.

Преследуемый такими беспокойными мыслями, сон всё-таки одолел меня.

11. Ортентальское вино

Меня разбудила Лиандра, я узнал её по запаху. Когда я проснулся и понял, что всё ещё слепой и, несмотря на целительные силы Искоренителя Душ, так и останусь слепым, я кое-как сдержал отчаяние.

Только потом я заметил, что Лиандра приложила мне к губам палец. Кроме того, мне показалось, что ещё слишком рано для следующего дня, по ощущению, сейчас ещё должна была быть ночь.

— Что случилось? — прошептал я.

— У нас гости.

Я взял меч и последовал за ней к выходу из пещеры, стараясь как можно меньше шуметь. Варош уже лежал там, арбалет наготове. За чем бы он там не наблюдал, восприятие Искоренителя Душ не простиралось настолько далеко. Я подполз к Варошу и слегка коснулся его плеча.

— Три собаки. Или что-то в этом роде. Я таких ещё никогда не видел, — сообщил Варош приглушённым голосом.

— Опиши их мне.

— Немного больше обычных собак. Чёрные, жёсткая кожа с чешуёй и крыльями. Голова похожа на голову кошки. Они стоят на оставленном нами следе, — Варош говорил так тихо, что я едва мог его слышать. — У меня хороший сектор обстрела. Что мне делать?

— Они просто стоят?

Я почувствовал под ладонью движение его мышц и, благодаря моему мечу увидел, как он слегка кивнул.

— Выглядит так, будто они совещаются. Они постоянно поглядывают сюда.

— Мы находимся в темноте, они нас не видят. В отличие от нас, они на ярком снегу, верно?

Я почувствовал под ладонью, как он снова кивает. Чёрные собаки с крыльями. Бораста выглядят так, но они редко вырастают больше маленькой кошки. Кроме того, у них мех, а не чешуя. Я ещё никогда не слышал о таких тварях. Видимо, они нас не чуяли. Почему-то у меня было такое чувство, что они не топтались бы в снегу, если бы знали, где мы находимся.

— Обожди. Стреляй, только когда одна из них подойдёт слишком близко к пещере. И только в том случае, если будешь уверен, что сможешь её убить, — прошептал я.

— Тогда она будет очень близко, — сухо ответил Варош.

— Чего они ждут? — прошептала Лиандра.

— Они чуют медведей и свежую кровь. Но не хотят приближаться, — ответил я тихо.

— Умные твари, — с горечью сказал Варош. — Умнее нас.

Я услышал вдалеке глухой, хлопающий звук.

— Одна из них подпрыгнула вверх, она зависла на месте… теперь полетела дальше вдоль ущелья, — тихо объяснила Лиандра.

— Выглядит так, будто она ищет наш след, — сказал Варош.

— Но почему? Наш след ведёт в эту пещеру. Они должны знать, где мы.

— Они чувствуют запах медведей, — с уверенностью сказала Лиандра.

— Они чувствуют запах живых медведей и кровь. Да что там, если у них такое же острое обоняние, как у охотничьих собак, то они смогут многое узнать из нашего следа.

— Святые боги, — тихий голос принадлежал Поппет — Наталии. Между тем мы лежали на входе в ряд, словно селёдки. Не хватало только Яноша. Видимо никто не посчитал нужным разбудить его; я слышал его тихий храп. — Мы обречены, — её голос звучал так, будто она покорилась судьбе.

— Почему? — спросил я.

— Это вартрамы. Магические существа императора. Это значит, что кто-то следует за нами. Агент империи. Если он найдёт нас, нам конец.

Я покачал головой. Почему это конец?

— Что особенно в этих существах? — спросил я.

— Они могут летать, и у них острые зубы, — сообщил мне Варош.

— Они глаза и уши охотника, который следует за нами, — добавила Наталия.

— Они умеют плавать?

— Понятия не имею, — ответила Наталия, и по тону её голоса я понял, что она не знает, почему я задал этот вопрос.

Это была лишь смутная идея, но перед моим внутренним взором я снова увидел высоко над нами огромный снежный карниз.

— Насколько хорошо они умеют летать? — спросил я.

— Не особо, скорее неуклюже, — на вопрос ответил Варош.

— Лиандра?

— Да?

— Я хочу, чтобы ты послала молнию к вершине горного хребта. Такую сильную, как только возможно, даже если после этого нам придётся тебя нести. Варош, когда она выпустит молнию, ты вознаградишь летающую тварь болтом. Затем, как можно быстрее, все возвращаемся и уходим глубже в пещеру!

— Что ты задумал? — тихо спросила Лиандра.

Я почувствовал, как она собирает магическую энергию.

— Хочу похоронить парочку собак.

Я начал удаляться от входа в пещеру, отползая назад.

— Наталия, отойдите от входа.

Грохот молнии Лиандры показался мне слишком громким у входа в пещеру, в следующий момент взревела одна из собак, когда в неё попал болт Вароша.

— Быстрее! Они приближаются! — крикнул Варош, и я услышал, как он отступает.

Одно мгновение ничего не происходило, я уже подумал, что всё напрасно. Потом заметил, что камень, на котором лежу, дрожит.

— Они уже почти здесь! — крикнул Варош.

А затем небо обрушилось нам на голову.

Что ж, это научит меня, как играть с силами природы.

Воздух вокруг, землю, мои кости и меня самого наполнил грохочущий гром. Гром, который был повсюду, неотвратимый и содержащий в себе такую необузданность, о которой у меня, благодарение богам, едва было время подумать.

От входа в пещеру задул сильный ветер, сначала рвя на мне одежду, чтобы потом захватить полностью и в облаке из снега и льда забросить глубже в пещеру.

Во второй раз за несколько часов я летел. Уже в самый первый момент Искоренитель Душ выпал у меня из рук, поэтому я не видел, куда направляюсь, но знал, как это закончится… так и случилось. Мой стремительный полёт остановила скальная стена.

В этот раз я не потерял сознания. Я соскользнул по стене вниз, выплёвывая снег и лёд, закашлял и понял, что ещё жив. И не только, казалось, что я не получил никаких новых травм, хотя бок горел как огонь.

Твёрдая рука схватила меня и подняла на ноги.

Янош.

— Хавальд! Вы совсем свихнулись? Что вы сделали?

— Он вызвал лавину, — в голосе Вароша слышалось восхищение.

— Зачем, ради ада Сольтара? Посмотрите, вход засыпан!

— Выход мы сможем прокопать, — Лиандра подошла ко мне и взяла за руку. — Он знал, что делает.

— Да, конечно! И что именно вы сделали?

— Он прикончил трёх вартрамов, — сказала тихо Наталия. — Только не знаю, действительно ли это была такая хорошая идея.

— Ради бороды Сольтара, что такое вартрамы?

— Магические охотничьи твари императора Талака. Они мысленно связаны с охотником. Он видит и слышит через них. Говорят, что они никогда не теряют следа.

— Подожди! Охотник, что это значит? И почему мы их просто не убили?

— Охотник — это ассасин империи. Присутствие вартрамов доказывает, что кто-то следует за нами, что император направил своё непосредственное внимание на нас. И их не так-то просто прикончить. Они умеют летать. И охотник узнал бы теперь, где мы находимся, — ответила ему Наталия.

— А разве он и так уже не узнал? — голос Зиглинды звучал немного сипло, но она полностью проснулась. Неудивительно.

— Может быть, а может и нет. Если он видит прямо их глазами и слышит их ушами, тогда да. А если они только передают ему отчёт, тогда нет.

— Вы знаете что из этого верно? — спросил я Наталию.

— Нет. У меня никогда не было вартрамов.

— Зокора! — выкрикнул Варош, и я услышал, как он поспешил прочь.

— Надеюсь, вы действительно знаете, что делаете, — сказал тихо Янош. — Если вы убьёте меня своими решениями, то я буду преследовать вас будучи призраком.

Чуть позже я опустился на колени перед ложем Зокоры. Лиандра меняла повязку.

— Как она? — спросил тихо Врош.

— Я…, - Лиандра замешкалась. — Я не думаю, что она выкарабкается. Благодарение богам, что она без сознания.

— Не… благодарите… богов… слишком… рано, — услышал я Зокору.

— Вы в сознание, Зокора?

— А… на… что… это… похоже?

Я не смог иначе и рассмеялся. Я нащупал и взял её за руку, она ответила на моё рукопожатие, но оно было слабым. Это меня действительно напугало. Я думал, что знаю Зокору достаточно хорошо, чтобы знать, что она никогда добровольно не стала бы проявлять слабость.

— Я должна… жить, Хавальд. Они… должны жить. Дети.

Я сжал её руку.

— Я могу что-нибудь сделать для вас?

— Ха… вальд?

— Да, Зокора?

— Вы плачете… не капайте на… меня.

— Зокора!

Она тихо рассмеялась.

— Надежды… нет?

— Нет, — ответила подавленно Лиандра.

— Почему она не может себя исцелить, проклятье! — выкрикнул Варош в отчаянии.

— Больше… нет виноградин.

— Каких виноградин? — спросил Варош.

— Ей нужен специальный сорт винограда для её магии.

— Ей можно пить? — спросил я Лиандру.

— Вреда от этого больше не будет, — её голос был нежным.

Я встал и ощупью отыскал мой рюкзак. Много времени не понадобилось, и я нашёл то, что искал. Много лет назад я получил в подарок бутылку ортентальского эльфийского вина. Когда я познакомился с Лиандрой, я открыл бутылку для нас, в качестве своего рода извинения за моё поведение по отношению к ней.

В бутылке осталось не так много, но, когда мы уходили из «Молота», я всё же положил её в рюкзак. Может это была привычка — бутылка сопровождала меня много лет в моих путешествиях — а может я также подумал, что наслажусь последним глотком при удобном случае.

Вину приписывают магическую силу, и, возможно, в этом была доля правды, потому что виноград, о котором говорила Лиандра был тот же, из которого отжимали вино. Больше оно не сможет навредить Зокоре.

Я вытер свой кубок и очень осторожно вернулся с бутылкой и кубком к ложу Зокоры.

— Вот, Варош. Налейте и дайте ей глоток.

— Что это?

— Ортентальское вино.

Зокора снова слабо рассмеялась.

— Как бы… мне хотелось…, чтобы… это было… правдой. Но ортентальское… вино… никогда не дают… человеку.

Я улыбнулся.

— Наслаждайтесь.

Я слышал, как Варош налил драгоценную влагу в кубок.

— Это… ортентальское… вино! Хавальд… ты… идиот! — выкрикнула Зокора.

— Но…

— Дай мне кубок! — выкрикнула Зокора неожиданно сильным голосом. — Ничего не пролей!

— Что…?

— Соланте, твоя служанка просит дать твоей священной виноградине силу исцеления, — запела Зокора.

Я что-то почувствовал. Словно тёплый ветерок или луч солнца. Я услышал, как она пьёт. Затем последний вздох и тишина.

— Лиандра? Что с ней? Она умерла?

— Она…, - голос Лиандры звучал странно.

— Исцелилась, — добавил благоговейно Варош.

— Почему тогда она молчит?

— Потому что мне не приходит в голову ничего подходящего, вот почему, — услышал я голос Зокоры. Он звучал немного устало, но был нормальным. Её рука обхватила мою шею и притянула к себе вниз. — Кроме как… спасибо.

Она сказала это так тихо, что я почти не расслышал.

— Я нашёл третью собаку, — сказал Варош.

Это была вторя ночь в медвежий пещере, на одну больше, чем я планировал. Но нам потребовался почти целый день, чтобы прокапать дорогу через сход лавины.

— Ты снял с неё шкуру?

— Вот, — услышал я Вароша, а затем «спасибо» от Лиандры.

Она собрала кусочки шкур от убитого медведя, а теперь и от вартрама.

Зокоре стало намного лучше, она была ещё слаба, но уверена в том, что скоро полностью поправится. У неё состоялся разговор с Наталией. Я не знал, что обсуждали обе женщины, но после этого разговора Наталия снова стала Поппет. Однако Лиандра сказала мне, что Попеет больше не выглядит такой отчаявшейся.

Мы были готовы отправиться в путь, только ещё ждали утра. На заднем плане я слышал трёх оставшихся медведей. Лиандра испробовала своё заклинание, и оно безупречно сработало, животные игнорировали нас.

— Зокора, что ты сделала с Наталией? — спросил я тихо тёмную эльфийку.

— Она ещё не выплатила свой долг. Мы поговорили об этом, и она осознаёт свою вину. Она и дальше будет Поппет.

— Но…

— Хавальд, — голос Зокоры, как обычно, был спокойным. — Она согласилась добровольно.

— Никто не согласиться добровольно на такое.

— Я согласилась. И она. Ты мне не веришь?

Я был уверен, что назвать Зокору лгуньей — плохая идея. Кроме того, хотя я всё ещё не понимал, но всё же верил ей.

— Хорошо. Вы говорите, что знаете, что делаете. Я вам доверяю.

Эльфийка рассмеялась.

— Ты удивляешь меня снова и снова. Это мудрость или наивность? Никто не может доверять тёмному эльфу и не испытать позже сожалений.

— А я буду сожалеть? — спросил я.

— Вероятно да, — был её ответ.

— Мы можем отправляться в путь! — крикнул Янош от входа в пещеру.

— Я отдала Поппет приказ быть твоей проводницей. Она одолжит тебе свои глаза, — Зокора взяла меня за руку и положила её на плечо впереди. Поппет.

— Спасибо.

Что ещё мне сказать? Мы договорились, что теперь нас будет вести Лиандра. Она сказала, что будет замещать меня и что я всё ещё руководитель группы.

Таким образом Поппет освободила Лиандру от задачи быть моей проводницей.

— Зокора?

— Да?

— Вы сможете меня исцелить?

— Я нет, но моя богиня сможет. Однако понадобится как минимум год, пока я заполучу новые виноградины. Тогда да.

— Спасибо.

Она рассмеялась.

— Не благодари меня раньше времени, Хавальд. У меня есть целый год, чтобы придумать, какой будет цена твоего исцеления.

Возможно так и было. Но у меня снова появилась надежда.

12. Громовая крепость

Это было странное ощущение, брести в темноте. Иногда я прикасался к Искоренителю Душ в ножнах, чтобы получить представление о моём окружении, но в основном старался этого избегать.

Меч… В ту пору, когда я отправился передать королю присягу на верность моего родного города Келар, один священник Сольтара сказал, что мне понадобится этот клинок. Я думал, что он имеет ввиду назначенную мне миссию, но ошибался; прошли годы, прежде чем я в первый раз использовал Искоренителя душ в битве.

Я больше не доверял Сольтару. И Искоренителю душ тоже. Казалось, что у него есть свои собственные мотивы, но какие мотивы могут быть у меча?

Начало путешествия было трудным, пока мы не покинули зону схода лавины. После идти стало легче. Я следовал за Поппет, положив руку ей на плечо. Она выполняла своё задание добросовестно. Когда предупреждала меня о чём-то, её голос был дружелюбно-нейтральным, и как бы я не пытался услышать в нём хоть что-то, я никогда не различал никаких эмоций в звучании её слов.

В течении первого дня я начал забывать Наталию, а во второй день она снова стала для меня Поппет. Зокора называла её так, и другие тоже остановились на этом имени.

Когда я смотрел на Поппет через Искоренителя душ, её аура казалась спокойной и невозмутимой. Но что я вообще понимал в аурах?

Во вторую ночь Лиандра обнимала меня, когда я плакал. Я думал, что это заметили все, но никто ничего не сказал, даже Янош. С тех пор, как он увидел собак охотника собственными глазами, он странно притих.

Возможно, другие чувства действительно обострились, потому что не думаю, что он понимал, что я могу его слышать, когда он позже говорил обо мне с Зиглиндой.

— … я не могу его понять, Линда. Я знаю, что он совершал подвиги. Я сам обязан ему жизнью, но, когда сморю на него вот так, он кажется мне совершенно обычным.

— Куда ты клонишь, Янош? — услышал я голос Зиглинды.

— Действительно ли это его опыт? Он так планирует? Уже подумал использовать лавину, когда решил войти в эту пещеру? Он знал, что яда Зокоры будет недостаточно и что она попытается защитить Вароша? Это кажется логичным, если поразмышлять.

— Ты слишком много думаешь, Янош.

— Но разве ты этого не видишь? Все здесь обязаны ему жизнью и забывают, что не оказались бы в опасности, если бы не было его.

— Янош. Он мыслит не так заковыристо, как ты. Он прямолинеен и просто делает то, что необходимо.

— Тогда это просто везение. Ему везёт больше, чем должно везти человеку.

— Янош! Разве не всё равно, что это? Теперь я понимаю, почему сорок верных сторонников последовали за ним к перевалу.

— Они умерли там, не так ли?

— Да. Но они спасли королевства. Янош, разве ты сам этого не заметил?

Последовала пауза. Затем снова заговорил Янош.

— Да. К сожалению. Боюсь, что последую за ним в ад Сольтара и назад. Но я этому не рад, потому что мой разум подсказывает, что я должен от него бежать.

— Знаешь, Янош, в этом-то и дело, — к голосу Зиглинды примешался тембр Серафины. — Он ведёт сердцем.

Я сделал вид, будто ничего не слышал. На протяжении моей жизни, которая длилась вот уже более двухсот семидесяти лет, я вёл многих людей. В основном я этого не хотел, просто так получалось. И все они были мертвы.

Можно было бы возразить, что некоторые из них умерли естественной смертью. Но другие, подавляющее большинство, погибло на поле боя, и многие из них умерли на моих руках.

Хороший лидер приводит своих людей домой живыми.

Видимо я никогда не был хорошим лидером.

Для следующей ночи мы нашли пещеру, в которой не было обитателей. К тому же она была достаточно маленькой, чтобы её можно было прогреть. Мало кто возразил, когда я настоял, что нужно занять её ещё до захода солнца. Метель началась сразу, как только мы перекрыли вход в пещеру шкурами.

— Откуда вы это узнали? — спросил Янош.

Он был единственным, кто задал вопрос.

— Я почувствовал запах снега.

— Да. Что же ещё? — проворчал он и вернулся к Зиглинде.

Однако я сказал правду. Я почувствовал запах снега. Я подумал, не сказать ли ему, что Лиандра почувствовала его ещё раньше, но мысленно пожал плечами.

Эта метель длилась не долго. Поздним утром следующего дня она закончилась.

В полдень того же дня, шестого дня с начала нашего путешествия, мы добрались до Громовых врат.

Шесть дней пешком. Летом подъём к Громовым вратам занял бы добрых три дня. Мы дошли на удивление быстро. Даже если последнюю часть пути, которая стоила нам два дня, летом можно было бы преодолеть за каких-то три часа.

— Боги! — выкрикнул Янош, когда увидел Громовые врата. — Кто может так строить?

— Ответ очевиден, — в голосе Лиандры слышалась улыбка, но я думаю, врата и на неё произвели впечатление.

— Стена в высоту точно около ста двадцати локтей и выглядит так, будто состоит из одного целого.

Я помнил, что сами врата были не менее впечатляющими. В высоту примерно сорок локтей, в ширину — шестьдесят, и они были закрыты. Закрыты веками. Чтобы сделать перевал проходимым, здесь работали много месяцев, пробив в старых вратах достаточно большую калитку, чтобы можно было проезжать на повозке. Но эта калитка находилась глубже, под покровом снега.

В последний раз я был здесь летом три года назад и вполне мог представить себе это зрелище. Перед нами возвышалась стена, а справа, на высоте почти в сто пятьдесят локтей, в небо выступали зубцы Громовой крепости.

По крайней мере летом, можно было увидеть остатки рампы, которая когда-то вела к крепости, но она обрушилась уже много веков назад.

— Такой бастион только чтобы защититься от варваров? — тихо спросил Янош. — У них же были только каменные топоры. Разве было бы недостаточно обычной деревянной баррикады?

— Что ж, врата и крепость стоят. Не зависимо от того, для чего их построили, их всё-таки построили. И нам нужно взобраться туда, — сказал я, указывая в приблизительном направлении Громовой крепости. Искоренитель душ позволил мне увидеть часть стены, поэтому я знал, где мы находимся.

— Поппет?

Я почувствовал, как она смотрит на меня. Иногда мне казалось, что я могу различать вещи, не касаясь меча.

Или это было лишь моё воображение.

— Янош даст тебе крюк. Ты поднимешься по камню и прикрепишь крюк к зубцам крепости. Будь осторожна.

Я коснулся Искоренителя душ и увидел, как Янош передаёт крюк и свёрнутую верёвку, самую длинную из тех, что мы смогли найти на складе Эберхарда. У меня появилось такое чувство, будто рулон верёвки чуть не похоронил её под своей тяжестью.

Он она направилась к крутой стене и начала подниматься по ней, как по лестнице. Видимость Искоренителя душ не простиралась настолько далеко, поэтому Поппет быстро исчезла из моего поля зрения.

— Как она это делает? — спросил я тихо Зиглинду.

— Она захватывает камень руками и ногами, как будто там есть невидимые ручки и ступеньки, — ответила тихо Зиглинда.

— Выглядит так, будто это очень легко, но могу поспорить, ей чего-то это стоит, — сказала Лиандра. — У любой магии есть цена, — она тожесмотрела наверх.

Мне показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем я услышал, как верёвка слетела со стены. Я боялся использовать верёвку, но было немыслимо показывать свой страх. Поэтому я хоть и не был первым, но всё-таки вторым, кто полез по верёвке наверх. Первым стал Янош, после меня он был самым тяжёлым.

Подниматься с помощью верёвки по отвесной стене, когда ты слепой… Что сказала Зиглинда? Я делаю то, что необходимо? Я не знал, на какой был высоте, но внезапно меня охватила паника.

На одно мгновение я не знал, где верх, а где низ, меня одолел страх, который даже сегодня я едва могу выразить словами. Я понял, что глотаю воздух, словно рыба на суше, и всё же задыхаюсь. В какой-то момент я вспомнил, что там, где мои ноги цепляются за невидимую верёвку — это низ, другое направление — верх.

Потом в лицо подул пронизывающий ветер, и руки подняли меня наверх. Янош и Поппет молча помогли мне преодолеть покрытые льдом зубцы стены. Сначала я просто сидел там, пытаясь прийти в себя, через некоторое время я смог встать, прислушаться к крикам остальных и таким образом снова узнать немного о том, что происходит вокруг меня. Следующей по верёвке поднималась Зокора, время, которое ей для этого понадобилось, показалось мне очень коротким.

Затем я осознал, что справился: я находился на зубчатой стене легендарной Громовой крепости.

Пока я стоял, ожидая других, я проклинал свою слепоту. За последние столетия мы были первыми, кто вошёл в эту крепость. Я бы с удовольствием осмотрелся.

Рука коснулась моего плеча. Это была Поппет.

— Вы стоите спиной к зубцам, примерно посередине боевого хода. Размером где-то пятнадцати шагов в глубину и шестьдесят в длину. Боевой ход заканчивается справа и слева башней, обе примерно пятнадцать шагов в ширину и глубину, а в высоту пять длин, равных росту человека. В обеих башнях есть дверь. Если я смотрю прямо, то вижу, что за стеной, на которую мы смотрим, должен находится двор. Громовая крепость построена на гребне горы, как будто оседлала её. Там, где мы стоим, кажется, будто гора справа и слева отступает от нас. Она образовывает перед нами V-образную лощину, на вершине которой находится крепость.

— Лощину?

— Да сэр Хавальд.

— В лощине можно что-нибудь разглядеть?

— Нет. Мы находимся с западной стороны крепости, чтобы увидеть что-то в лощине, нужно отправиться в восточную часть зубчатой стены.

— Видно что-нибудь ещё?

— Да. Лёд и снег почти полностью заполнили боевой ход. Вы стоите на том месте, где ветер, видимо, постоянно сдувал снег. То, что я вам описала, находится под снегом, почти не видно, в некоторых местах лёд выше зубцов стены. Нам придётся прокапывать путь.

Когда все поднялись, здесь стало немного тесновато.

— Нужно вбить в лёд крючки и закрепить верёвки, — объяснила Лиандра. Когда она поднялась наверх, она поприветствовала меня лёгким поцелуем и сжала руку. Я был благодарен за этот жест. — Если не оградим это место верёвками, есть риск, что кто-нибудь скатится за зубчатую стену, если потеряет равновесие.

— Тогда нужно привязать верёвкой того, кто будет устанавливать крючки.

— Это сделаю я, — услышал я голос Зокоры. — Я не поскользнусь. Но дует порывистый ветер.

С этим сложно было не согласиться. Снова и снова завывал ветер, пронзая моё лицо тысячью ледяных иголок. Я слышал тихий звук, как лёд трётся о лёд.

— Сколько понадобится времени, пока мы сможем освободить одну из дверей? — спросил я.

— Несколько часов. Скорее всего, будем работать до самой ночи, — ответил Варош. — Мне нужно здесь больше верёвки!

— Варош. Если будешь тянуть ещё сильнее, я не смогу дышать, — прозвучал голос Зокоры.

Я взял на себя руководство.

— Мы разобьём здесь лагерь. Поппет, Зиглинда, помогите мне натянуть наш самый большой брезент. Янош…

— Я вместе с Варошем подстрахую Зокору. Когда обезопасим путь к башне, я начну копать, — ответил он.

Зиглинда присоединилась ко мне и Поппет, и мы начали сооружать в этом углу лагерь. Время от времени, я прикасался к Искоренителю душ, чтобы сориентироваться, но в основном воздерживался от этого. Я был рад, что могу чем-то помочь. Под нашими ногами находился лёд, более, чем достаточно льда. Я мог размахивать молотом, разбивая его. Всё же это было относительно безопасно, такое занятие не могло причинить мне вреда. Работа согревала нас, и мы создали себе пространство. Вскоре мы возвели низкое укрытие.

Зиглинда разогрела суп, и хотя было не очень тепло, всё же жаровня излучала немного уюта. Зокора первой забралась к нам в укрытие.

— Вы обезопасили путь? — спросил я.

— Да. Я голодна.

Я услышал, как Зиглинда наполняет для неё чашку супом. За завыванием ветра я различал звук топоров, ударяющих о лёд.

— Как продвигается работа?

— Хорошо.

— Зокора. Что случилось?

Тишина.

— Ничего.

Я ждал. Она молчала.

— Зокора.

— Да.

— Расскажи мне.

— Хавальд! Я же сказала, что всё в порядке! Чуть ранее я оступилась. Прежде чем Варош успел меня удержать, я перелетела через зубцы стены. Он поднял меня наверх, и, когда я захотела продолжить работать, он решил мне запретить. Мне пришлось его отчитать.

Варош был таким спокойным человеком, надёжным и верным. Но у него тоже была своя гордость. Казалось, он совсем не возражал против того, чтобы прислуживать ей в тысячи мелочах. Но получить выговор, когда беспокоишься…

— Что произошло?

— Ничего. Подстраховывать меня вязался Янош, и я закончила работу.

— А что с Варошем?

— Всё время только смотрит на меня.

Я улыбнулся.

— А ему нельзя?

— Да пусть смотрит! Мне всё равно… Нет, это неправда. Он… он сбивает меня с толку.

Я рассмеялся.

Я услышал, как Зокора поставила кубок и начала вставать.

— Остановитесь.

— Я не собираюсь тебя развлекать.

— Зокора, подождите.

Она снова села.

— Что вы думаете о Вароше?

— Для чего весь этот расспрос? Для мужчины он неплох. И если учесть, что он человек…

— Он вам нравится?

— Он храбрый. Верный. Аккуратный. Хорош в постели. Хорошо пахнет.

— Да. Он вам нравится?

— Мне нравится на него смотреть.

— Зокора, вы когда-нибудь любили?

— Любовь — это вздор, который несут на поверхности земли. Я ухожу, — она встала.

Рядом я услышал, как тихо рассмеялась Зиглида.

— Вы тоже так думаете? — спросила она меня насмешливым голосом.

— Что думаю?

— Что она влюбилась в него?

— Возможно. Просто на знаю, облегчит это проблемы или наоборот, создаст. Если это так, Зокоре будет сложно с этим справиться.

— Во всяком случае, он её любит. Это очень заметно, — голос Зиглинды звучал грустно.

— Хавальд! — услышал я Лиандру, перекрывающую ветер. — Иди сюда. Мы кое-что нашли!

Поппет отвела меня к началу участка, огороженного верёвкой. Он находился недалеко от нашего лагеря, всего в нескольких метрах, а оттуда лишь десять шагов до башни, дверь которой мы хотели открыть. Хотя это и было близко, но этот отрезок я преодолел ползком, всегда держась одной рукой за натянутую верёвку.

Другие уже выкопали во льду своего рода рампу, ведущую к двери. Мне протянули руку и помоги встать. Ветер стал сильнее, и я уже сожалел о том, что вышел из укрытия.

— Вот, — сказала Лиандра, направив мою руку вниз. Я почувствовал что-то холодное, гладкое. Оно было изогнуто и заканчивалось острым концом. Я прикоснулся к Искоренителю душ. То, что лежало там во льду, было почти для него невидимо, только слабый контур. Лёд для него и меня был темнотой. Я не смог ничего разглядеть. Провёл рукой, пощупал пальцами…

Перья? Затем замёрзший глаз.

Я убрал руку.

— Что это?

— Нам придётся переосмыслить наш взгляд на легенды, — сказал Янош. — Это грифон.

Грифон? Смесь из орла и льва? Что ж, значит я трогал клюв орла, и он был большим, наверное, величиной с три руки. Если такой клюв клюнет, будет больно.

— Я ещё никогда не слышал, чтобы кто-то рассказывал, что видел грифонов, — сказал Варош. — Большинство других существ… да. Люди постоянно говорят, что там заметили белрика, тут кошку-грозу. Но грифонов… Они знакомы мне только по гербам.

— Как он сюда попал?

— Он умер от раны, нанесённой копьём.

Кто-то сунул мне в руку шершавую древесину. Это было грубое копьё с наконечником из камня — кремнистого известняка, и наконечник был ещё достаточно острым, чтобы можно было побриться.

— Варвары? Здесь наверху? — удивился я.

— Не думаю, — сказала Лиандра. — Видно много ран, должно быть он долго истекал кровью. Думаю, он из последних сил долетел сюда. Есть ещё кое-что. Он оседлан.

— Он что? — недоверчиво спросил я.

— Он оседлан. Лёгкое седло, тщательно подогнанное под него, — сказала тихо Лиандра. — Хавальд. Он выглядит точно так же, как животное на моём гербе.

В гербе Лиандры де Гиранкур был грифон.

Я вспомнил, как она зашла тогда на постоялый двор, а грифон мерцал в кольцах её кольчуги.

— Невольно задаёшься вопросом, существует ли ещё и другие существа. Например, тролли. Или василиски, — задумчиво сказал Янош.

— Думаю, мне бы не хотелось знакомиться ни с теми, ни с другими. А какой величины грифон?

— Трудно сказать, большая его часть заключена в лёд. Но будет точно побольше лошади, — ответил Варош.

Его голос звучал немного подавленно.

— Жаль, что ты не можешь его видеть, Хавальд, — сказала Лиандра. — Он прекрасен. Его оперение ярко-белое с тёмно-синими переливами. Хавальд… У него золотистые глаза. Можешь себе представить, как он, должно быть, выглядел в полёте?

Ещё нет.

— У него действительно лапы, как у льва?

— Нет. Это когти орла, — благоговейно сказала Лиандра.

— И на них есть кровь.

Это сухо произнёс Янош.

— Варвары или нет, они здорово сопротивлялись. Чтобы атаковать такую скотину каменным копьём, требуется много мужества.

— Никто никогда не говорил, что варвары были плохими бойцами или трусами. — раздался голос Серафины. — Они были изобретательными и стойкими, быстро учились и никогда не сдавались. Мы их сильно уважали, — у неё вырвался смешок. — С другой стороны их шаманы говорили, что они непобедимы. По крайней мере, они в это верили.

— В некотором смысле это действительно так, — сказал Варош. — Они наши предки.

— Одни из предков. Они в их числе, — поправил я.

Я огорчился. Мне тоже хотелось полюбоваться этим мифическим существом, но даже с помощью Искоренителя душ я не мог его разглядеть.

— А что с дверью?

— Мы её почти освободили. Нужно ещё только сломать засов, — сказал Варош. — Однако это займёт время. Дверь похожа на ту, что ведёт в башню постоялого двора.

Я отлично помнил эту дверь. Она была из прочного дуба, усиленная стальными гвоздями и обручами. Дверные петли и засов находились в твёрдом камне.

Камень!

— Поппет! Ты можешь пройти через стену.

— Да.

— Проклятье! — вырвалось у Вароша. — От неё никто не скроется!

Я не обратил на него внимание.

— Проверь, безопасно ли там для тебя. Если нет никакой опасности, то открой засов изнутри.

Я прикоснулся к Искоренителю душ. Из-за того — или именно поэтому — что я мог различить Поппет только как силуэт, было жутко смотреть на то, как она слилась с камнем. Точно так же, как лёд, камень был для меня едва видим, поэтому казалось, будто она растворилась во тьме.

Несколько секунд спустя изнутри раздался грохот. Затем что-то заскрежетало.

Остальные бросились к двери и потянули за неё. Я снова услышал скрежет, и лёд раскололся.

— Быстро сработала, — наконец сказал Варош.

— Дверь была заперта только на засов, — ответила Поппет.

Мы вошли. Осторожность затмила потребность наконец-то укрыться от пронизывающего ветра.

Поппет описала мне комнату, в которую мы теперь вошли. Она была квадратной, примерно тринадцать шагов в ширину и глубину. На стенах с запада и востока присутствовало по три бойницы, которые сейчас были закрыты стальными ставнями. На южной стене, с обоих сторон от двери, находилось по одной бойнице. Они угрожали боевому ходу и тоже были защищены стальными заслонками.

Комната была добрых четыре шага в высоту и полностью построена из каменных блоков, как башня «Молота». В северо-восточном углу располагалась винтовая лестница, снизу и сверху заканчивающаяся стальным люком. Оба этих люка были заперты.

Камин находился посредине комнаты. Это была комбинация из печи и открытого очага.

С его задней стороны наверх вело ещё пять дымоходов. Большое количество угля было насыпано в ящик рядом с камином.

Возле северной стены на двух кроватных остовах располагались четыре двуспальные кровати. Подо льдом бельё казалось свежим. Справа от входа находился большой, тяжёлый стол с восемью стульями. С потолка свисало четыре больших фонаря.

— Масло вязкое. Но может, всё же, ещё будет гореть, — сказал Варош, когда снял один из фонарей, чтобы изучить. Немного позже ему удалось его поджечь. Я почувствовал тепло от фонаря на моём лице.

Две большие стойки с оружием занимали одну стену. На ней лежали алебарды, но, прежде всего, множество колчанов с арбалетными болтами, однако всего один арбалет.

— Тяжёлый арбалет. Я кое-как его поднимаю, — выкрикнул восторженно Варош, когда его осматривал. — Кажется, он ещё целый. Взводится с помощью кривошипа.

Я слышал систематичные щелчки.

— Это настоящая жемчужина! Вот… здесь есть для него подставка. Готов поспорить, что попаду с ним в цель с двухсот шагов.

Пусть себе восторгается. Но с двухсот шагов… никто не сможет попасть с такого расстояния в что бы то ни было.

— Ты действительно хочешь таскать с собой этого монстра? — спросил Янош.

— Полагаю нет, — с сожалением сказал Варош.

Я не знал, чего ожидал, но точно не эту чистую комнату. Никто из нас не видел причины, чтобы не переночевать здесь. Тем не менее, нам потребовалось время, чтобы перенести наше снаряжение из временного укрытия сюда.

Когда мы закрыли дверь, шум ветра внезапно стал тише. Огня мы ещё не разожгли, и комната была холодной, но без ветра она уже сейчас казалась мне намного теплее.

— Что это за уголь? — услышал я вопрос Яноша. — Он чёрный, а не коричневый.

— Каменный уголь, — объяснила Лиандра.

— Я о нём слышал. На поверхности он встречается редко, верно?

— Да. Его извлекают из горных глубин, но вряд ли существует топливо лучше.

— У кого-нибудь есть трут? — спросил Янош.

— Трутом будет сложно поджечь уголь. Да и сначала нужно подготовить камин, он, наверняка, замёрз.

— Поппет, — сказала Зокора.

Всё это время она молчала.

Я услышал серию громких стуков в камне, затем что-то загромыхало, и Янош громко выругался, в то время как все остальные рассмеялись.

— Что случилось? — спросил я Зиглинду.

— Поппет использовала свой трюк и постучала по камню. Затем вниз посыпались осколки льда и… сажа. Янош стоял слишком близко к камину.

Она захихикала.

— Можешь прекратить смеяться и помочь мне подмести сажу, — пробурчал Янош, но в его голосе не было обиды.

— Мне нравиться магия домашнего хозяйства, — сказала позже Лиандра, удовлетворённо вздохнув. Мы сидели за столом и наслаждались теплом, которое постепенно наполняло комнату. Лёд, который на протяжении столетий покрыл все поверхности, таял. Зиглинда всё время была занята тем, что вытирала влагу. При этом она тихо напевала себе под нос.

— Мне нравится это делать, — объяснила она. — Это напоминает мне о постоялом дворе.

Я тоже был доволен. Позади, в одном из углов, я слышал, как шепчутся Зокора и Варош. Беседа была не жаркой, полагаю, они как раз мирились. Зиглинда приготовила нам на печке восхитительную еду. Благодаря медведю у нас было свежее мясо, и здесь появилась первая возможность приготовить его должным образом.

В шкафу мы нашли керамическую посуду и бокалы. Из питья были только вода и чай, но вода была вкусной и чистой. Мы растопили лёд, которого перед дверью было в избытке, а в чай добавили корицу, гвоздику и немного рома. Снаружи, вокруг стен, свистел ветер, но здесь внутри, наверное, именно поэтому, было так уютно. Впервые за несколько дней я не мёрз. Чего ещё желать?

Я зажёг курительную трубку и откинулся назад. Так путешествовать здорово. Мы отбили от матрасов лёд, чтобы, когда будет таять, не намочил пастельное бельё. И я был рад первой приличной постели за целую неделю.

— Можно говорить всё, что угодно, — заговорил Янош. — Но солдаты империи были хорошо обеспечены. Для караульной башни это чистая роскошь, — я слышал, как он в углу копается в ящике. — А их снаряжение. Здесь есть рюкзак. Посмотрите на него! Его каркас сделан из древесины ивы. Зиглинда, помоги мне его одеть.

Я услышал, как Зиглинда подошла к нему.

— Боги! — крикнул Янош. — Посмотрите. Эти подпорки снабжены кожаными прокладками и почти не давят. И я свободно дотягиваюсь до множества карманов. Что это за замки?

Я встал, подошёл к нему и провёл пальцами по старой коже. Замки были медными, нижняя часть представляла из себя пластину со штырём и маленьким, горизонтально расположенным кусочком металла, который был натянут небольшой пружиной. Верхняя была просто отверстием, в которое помещалась горизонтальная часть, и, если её повернуть, заскакивала в углубление на верхней пластине.

Янош снял рюкзак, и мы положили его на стол. Эти замки…Кому в голову могла прийти такая идея? Даже если замёрзнут руки, его легко можно открыть, никаких застёжек, которые приходится дёргать целый век.

— Меховщик, наверняка, работал над ним добрую неделю, — сказал благоговейно Янош. — Посмотрите на швы. Они двойные и фальцовочные. Повсюду петли и крючочки и, наверняка, двадцать карманов! Чтобы сделать такой рюкзак, это, безусловно, будет стоить около пяти серебренных монет. И я даже не говорю о замках.

Казалось, он действительно в восторге.

— Зиглинда, можешь спросить у Серафины, принадлежит ли рюкзак к стандартному снаряжению?

Мне сложно было в это поверить.

— Она вас слышит, сэр Хавальд. Ответ — нет. Не все солдаты получали такой рюкзак. Но были подразделения, которым их выдавали. Прежде всего, разведчикам. Она говорит, что вам нужно открыть кожаную тубу, что расположена вдоль рамы.

Я услышал, как открылся замок.

— Что это? — спросил благоговейно Янош.

Я протянул руку в его сторону, и он вложил в неё тяжёлый, металлический цилиндр, совершенно гладкий. Я не мог себе представить, для чего он служит.

— Это подзорная труба, — сказала тихо Лиандра.

Я почувствовал её руку и передал ей цилиндр. Раздался металлический щелчок, и я услышал, как Янош удивлённо втянул в себя воздух.

— Что случилось? — спросил я.

— Она раздвинула его! — объяснил Янош. — Теперь цилиндр длинной в добрый локоть. Не знаю, как такое возможно!

— Я видела нечто подобное в храме Иллиана, — сказала тихо Лиандра. В её голосе тоже слышалось благоговение. — Две огранённые линзы из стекла отражают и преломляют свет так, что через эту трубу можно видеть намного дальше. Однако изображение перевёрнуто.

— Это магия? — спросил я.

Я почувствовал, как она качает головой.

— Нет. Но это высокое познания учёных.

— Как это работает? И почему изображение перевёрнуто? — спросил я с любопытством.

— Не могу сказать. Только знаю, что боги сотворили всё так, что некоторые вещи подчиняются определённым законам. Точно так же, как кристалл может сфокусировать магическую силовую линию, так и огранённое стекло может сделать тоже самое, только с тем, что мы видим. Должно быть это работает подобно лупе.

— Что такое лупа? — спросил Варош.

— Огранённый кусок стекла, благодаря которому вещи кажутся больше. Некоторые старые священники в храме используют лупу, чтобы читать письмена, которые в противном случае больше не могут разобрать, потому что их зрение ухудшилось.

— Подзорная труба, — сказал благоговейно Янош. — Сколько всего существует на свете.

Я мог себе представить, как он изумлённо качает головой.

— Теперь вы понимаете? — спросила Лиандра. Я услышал, как она положила подзорную трубу на стол. — Уже только это подзорная труба может нам помочь. Нашим разведчикам было бы не обязательно подходить слишком близко, чтобы увидеть врага. Кто знает, какие ещё чудеса и знания готовит для нас Аскир. Разве вы не видите, они могут нам помочь!

— Возможно, — сказала Зокора. — Если захотят. Но для этого нам сначала нужно добраться туда.

— Где портал? — спросил Янош.

— Он в комнате за кабинетом коменданта. А кабинет где-то там внизу. В конце коридора, выходящего из столовой.

— А столовая? — спросил Янош.

— Думаю, её несложно будет найти. Должно быть это довольно большая комната.

— Почему бы нам не отправиться прямо сейчас? Там везде темно, нет никакой разницы, день сейчас или ночь, — сказал Янош.

Я слышал, как он открывает другие карманы в рюкзаке.

Ни в коем случае. Я должен провести одну ночь в постели. Нам всем не помешает немного отдохнуть.

— Нам нужно выспаться, — сказал я. — Никто не знает, что нас ожидает в крепости.

— Здесь всё мертво уже в течении столетий, — сказал Янош.

Я услышал металлический звук.

— Что, чёрт возьми, это такое? — спросил он.

— Хм, — хмыкнула Лиандра. — Похоже на большой гребень. И ножницы.

— Кажется, я знаю, что это. Скорее всего, это скребница для грифона, — объяснила Зиглнида. — Видимо этот рюкзак принадлежал наезднику грифона. В рюкзаке есть что-нибудь ещё?

— Нет. Все остальные карманы пустые, — сказал Янош. — Никто не будет против, если я возьму рюкзак себе?

Я покачал головой и вскоре услышал, как Янош начал перекладывать своё снаряжение.

— Как думаете, какие проблемы нас ожидают? — спросил он, пока был занят укладыванием вещей — Нам всего лишь нужно открыть люк и спуститься вниз. В какой-то момент мы окажемся на первом этаже, а оттуда будет не сложно найти столовую.

— На протяжении веков эта крепость считается проклятой, — напомнил я. — Ходят слухи о призраках и монстрах и о том, что никто не выходит отсюда живым.

— Да, — согласилась Зиглинда. — Летом к перевалу часто поднимаются какие-нибудь кладоискатели, чтобы испытать своё счастье. Большинство из них просто не вернулись. А другие достаточно часто возвращались, потому что испугались или не смогли преодолеть стену.

— Если здесь было так много кладоискателей, тогда почему подзорная труба всё ещё здесь? Уже только эта труба представляет из себя сокровище, — сказал Янош. — Кроме того, похоже, что за последние столетия мы первыми вошли в эту комнату. Здесь никто не рылся и ничего не трогал, мы были первыми.

— Возможно, — сказал я. — Я только знаю, что летом перевал используется довольно часто. Почти всё движение товара для торговли в Колдене поступает через него. И все обязательно проходить мимо этой крепости. Ни один караван не нашёл даже следа тех людей, которые хотели разграбить эту крепость.

— Может они спускались через другую башню? — предположила Зиглинда.

— Может быть. Мне интересно совсем другое, — услышал я голос Лиандры. — Как здесь летом? Перевал оттаивает?

— Да. По большей части, — ответила Зиглинда. — Весной перевал почти непроходим. Талая вода превращает его в болото. Повозки с товарами утопают в грязи и трясине. Пока он снова становится проходимым, почти уже наступает начало лета.

— Почему тогда не оттаивают зубцы стены? — спросила Лиандра.

— Может и оттаивают, — сказала Зиглинда. — Я не знаю. Я ещё никогда не была здесь наверху. Отец всегда испытывал большое почтение к крепости.

Я услышал, как Лиандра налила в кружку чай. Аромат достиг моего носа, и я молча протянул свою кружку. Она налила и мне. Сухое, тёплое убежище, хорошая еда, горячий чай, пахнущий корицей и гвоздикой… На данный момент было сложно чувствовать угрозу. Но мы тщательно проверили засовы, которые всё ещё запирали оба люка.

— Они никогда не тают. Грифон заключён в лёд уже на протяжении веков.

— Надеюсь, — сказал я, — что никто не хочет поведать мне о магическом холоде.

— Причины могут быть самыми разными. Здесь наверху постоянно дует ветер, во льду хорошо видны его следы. Ветер охлаждает. Также, возможно, что тепло от солнца достигает не все углы, грифон лежал в тени башни. Может быть…, - предположила Лиандра.

— Здесь наверху снег и лёд не тают. По крайней мере, не полностью, — сказала Зиглинда. — Я слышала, что калитку приходится каждый раз снова откапывать.

Это меня немного успокоило. Магического холода с меня действительно было достаточно.

— Отправимся в путь завтра утром, — сказал я. — До тех пор нужно использовать возможность и поспать.

— Твой самый лучший аргумент, Хавальд, — сказал Янош, — это кровати. Я мечтал о том, чтобы, наконец, снова поспать без камней, впивающихся в бок.

Почему, ради ада Сольтара, он только что ещё так сильно настаивал на том, чтобы продолжать путь?

— Как твой бок? — спросила меня Лиандра.

— Тянет и болит. Но он заживает, а рёбра срастаются. Я в порядке.

— Кто встанет на стражу? — спросил рассудительно Варош.

— Ты первый, затем в полночь Зокора, а после неё я, — сказал я.

Я пытался распределить дежурство справедливо. Я знал, что Зокоре не требуется много сна.

— Вам не следует стоять на страже одному. Вы слепой, — сказал Янош.

Я и сам это знал.

— Ночью темно. А у меня хороший слух, — ответил я.

— Я возьму на себя последнее дежурство, — наконец произнёс он. — Не помешает, если вы себя немного побережёте.

Как бы сложно не было в этом признаться, но он прав.

Несмотря на все истории, в эту ночь я спал так хорошо, как уже давно не спал. Может дело было в том, что Лиандра делила со мной ложе. Только нельзя было поворачиваться на раненный бок. Но с этим я мог жить, ведь другая сторона очень даже мне нравилась.

13. Охотник и арахнофобия

На следующее утро Зиглинда приготовила завтрак и продолжила свои тренировки. Я попытался принять в них участие, но мой бок пока этого не позволял. Конечно, тут же все сказали, что мне следовало знать об этом наперёд.

— Если я буду себя беречь, то мне понадобится ещё больше времени, — объяснил я. — Кроме того, нужно проследить за тем, чтобы не закостенеть.

— Продолжишь тренироваться, когда твой бок заживёт, — сказала Лиандра.

Когда остальные проверяли своё снаряжение, я чувствовал себя бесполезным. Лиандра помогла мне упаковать мою собственную поклажу, и на это ушло почти столько же времени, сколько понадобилось всем остальным вместе взятым. Но горячий кофе Зиглинды помог мне немного восстановить жизненные силы.

Пришлось приложить некоторую силу, чтобы открыть стальной люк. Хотя он был покрыт льдом, петли слегка заржавели, и их пришлось убеждать силой. В конце концов, громко заскрипев, металл поддался давлению.

Холодный, но затхлый воздух хлынул нам навстречу.

— Что-нибудь видишь? — спросила Лиандра.

Сегодня Варош тоже предложил идти вперёд.

— Лестница ведёт дальше вниз. Чего и стоило ожидать.

Я услышал, как он осторожно шагает по лестнице. Затем:

— Можете спускаться.

Поппет описала мне комнату, в которую мы вошли. Она была похожа на верхнюю и не содержала ничего важного. Мы спустились ещё на один этаж ниже, не встретив ничего особенного.

— Кто-нибудь знает, происходила ли здесь какая-нибудь битва? — спросила Зокора, когда мы добрались до самого основания башни.

— Понятия не имею, — ответила Зиглинда. — Во всяком случае, я ничего об этом не слышала.

— Вы видите следы битвы, Зокора? — спросил я.

— Нет. Просто всё выглядит слишком аккуратно.

— Что знает Серафина о крепости? — спросил я Зиглинду.

— Не больше нашего, — ответила она. — Её подразделение попало в наш край через портал на постоялом дворе. Она говорит, что знает только то, что здесь наверху размещалось триста человек.

— Крепость слишком велика для трёхсот человек, — высказался Янош.

— Возможно, она была предназначена для целого легиона.

— Для легиона почти мала, — ответила Зиглинда или может это была Серафина.

— Здесь есть дверь, — раздался спереди крик Вароша.

Я услышал скрип, когда дверные петли запротестовали.

— Уф…

Запах, который ударил нам в нос благодаря холоду, был не таким ужасным. Все сразу поняли, что это. Гниение трупов. Никто никогда не забудет этот запах, однажды почуяв его.

— Что это? — спросил я.

— Я ничего не вижу, — раздался голос Поппет.

— А вот я вижу, — сказал тихо Варош. — Думаю, в историях есть доля правды.

Дверь вела в большую комнату, которая, видимо, проходила параллельно к крепостной стене. Если я не ошибался, мы всё ещё были высоко над перевалом.

— Здесь находится сооружение, необходимое для отворения Громовых ворот. Я вижу большие шестерёнки, цепи и гири. Оно просто огромное. Звенья цепей толще меня самой.

— А что так сильно воняет? — спросила Зиглинда.

— Пока не видно, — ответил Варош.

За последние несколько дней моё обоняние улучшилось. Часто мне казалось, будто я чувствую запах других, даже когда они стояли не так близко. Вместе с трупной вонью я ощущал ещё кое-что другое. Кислое и резкое. Фекалии хищника.

Мы осторожно двигались вперёд, в глубину комнаты. Руку я положил на рукоятку Искоренителя душ и таким образом мог угадывать окружение.

Варош и Янош шли впереди, за ними Зокора и Зиглинда. Лиандра, Поппет и я замыкали шествие.

— Здесь сквозняк. В комнате должен быть выход на улицу, — сказала тихо Зокора.

— Осторожно, — раздался голос Яноша. — Здесь нужно будет пройти по мостику. Под нами находится комната с большой лебёдкой, а этот путь ведёт прямо над ней. Мостик не особо широкий, наверное, шириной, равной примерно росту человека.

— Да к тому же скользкий, — добавил Варош.

Чего ещё ожидать. Может мне всё-таки когда-нибудь удастся поставить ещё раз ногу на не обледенелую землю.

— На другой стороне находится дверь. Она открыта, — объявил Янош. — Туда нам и надо.

Через Искоренителя душ я почти не видел камень и лёд, дерево, однако, довольно хорошо. Поэтому мне казалось, будто я двигаюсь над бездонной, тёмной бездной, потому что не было видно пола, несущего мои ноги.

Тем не менее мы без особых трудностей добрались до другой стороны.

— Что это? — спросил Варош, и я увидел, как он поднимает вверх лампу.

— Наши кладоискатели, — ответил сухо Янош.

— Поппет, что ты видишь?

— Под нами, в углу рядом с лебёдкой, лежат трупы. Их примерно двадцать. Четверо из них выглядят старыми, другие кажутся более свежими. Они во что-то обернуты.

— Ты можешь различить, от чего они умерли? — спросил я.

— Это я могу тебе сказать, Хавальд, — услышал я тихий голос Зокоры. — Они были съедены изнутри. Ночными пауками.

— Ночными пауками?

— Да. Они в четыре раза больше кулака и очень быстрые. Слепые, однако используют вибрацию пола. Нужно быть осторожными.

— Пауки? — спросил Янош. — Это сотворили пауки?

— Их паутина очень прочная, но почти невидимая. Она может остановить взрослого мужчину. Прикосновение кожи к паутине парализует. Яд, которым я сковала Поппет, экстракт из яда Ночных пауков.

— Рукавицы и капюшоны одеты на всех? — спросил я.

— На мне нет, — ответил Янош.

— Тогда убедитесь в том, что все одели капюшоны. Давайте закутаемся так, чтобы не было видно кожи. Что ты ещё знаешь об этих пауках, Зокора?

— Они атакуют роем. Когда приходят, то их двадцать или больше. На одну жертву. Их мандибулы острые, как иглы, которые легко могут проткнуть кожаные вещи.

— Чего они боятся?

— Ничего. Они ничего не видят, поэтому не боятся даже огня.

Я покачал головой.

— И как вы с ними боритесь?

— Огнём и ядом. Мы выбираем раба, который проглатывает ядовитые фруктовые капсулы и отправляем его в гнездо. Пауки его ловят, парализуют и откладывают в него яйца. Затем потомство сжирает раба, при этом высвобождается яд. Когда мы находим такое же место кормёжки, как это, нам нужно отправить туда примерно двадцать рабов. Полгода спустя пауки мертвы.

Я сглотнул.

— Почему вы не посылаете животных? Корову, например, или других.

— У нас нет домашнего скота, кроме рабов.

Иногда я забывал, кто такая Зокора. Подобные сведения снова напоминали мне об этом.

— И что теперь? — спросил Янош. — Сейчас у нас нет с собой рабов.

— Можно поискать другой путь, — предложила тихо Зиглинда.

Я покачал головой. До сих пор мы смогли найти только этот.

— Почему они не замерзают? — спросила Лиандра. — Пауки живут обычно в более тёплом климате. Там, где холодно, пауков не бывает.

— За исключение Ночных пауков. У них есть что-то в крови, что не даёт ей замёрзнуть. Я не знаю, что это. Мы разводим Ночных пауков. Их кровью мы пропитываем факелы.

Она очень хорошо горит.

— А сами пауки тоже горят?

— Как солома.

— Почему тогда вы их просто не сжигаете?

— Сжигаем, если это возможно.

На всех нас была одета шуба из Ледяной выдры с очень плотным мехом. А под шубой кольчуга и кожа. У меня самого на ногах были крепкие сапоги. Я сомневался в том, что эти твари смогут прокусить все эти слои одежды. Но нужно-то всего одно место. А если паутина такая прочная, как говорит Зокора, мы, возможно, беззащитно в ней повиснем, пока они не найдут место, где смогут нами полакомиться.

— Сколько у нас осталось масла? — спросил я.

— В общей сумме, возможно, пять бутылок, — ответила Зиглинда.

— Вытащите бутылки и прикрепите к ним пропитанные маслом тряпки, которые послужат фитилём. Зокора, здесь внизу вы видите лучше нас всех. Будьте осторожны, но проверьте, есть ли паутина возле двери. Гнездо под нами. Может нам повезёт, и они останутся на нижнем этаже. Остальные смотрите, чтобы он или она держали наготове своё самое острое лезвие, — я положил руку на рукоятку Искаренителя Душ, но не стал вытаскивать его из ножен.

— Возле двери есть паутина. Охотничья паутина, только нити, подающие сигнал тревоги, — раздался тихий голос Зокоры со стороны открытой двери. — Я уверена, что некоторые из них сидят над дверью.

— Почему эти твари ещё не подохли с голода? — спросил Янош. — Не думаю, что здесь побывало так много охотников за сокровищами.

— Они десятилетиями могут выдерживать без жратвы, впав в своего рода оцепенение.

Поэтому могут подкарауливать везде.

— Лиандра, можешь подготовить огненную магию?

— Могу попытаться, — послышался ответ Лиандры. — Хавальд, я ненавижу пауков.

— Пауков ненавидят все.

— Не так, как я. Когда вижу одного из них, я не могу двигаться из-за страха. Кажется, меня сейчас стошнит.

Я взял её за руку.

— Нет, не стошнит. Вытащи Каменное Сердце.

— Варош?

— Здесь.

— Пусть Зиглинда тебе поможет. Я хочу, чтобы ты обернул болт пропитанной маслом тряпкой, поджёг его и выстрелил в эту дверь. Зокора, вернись.

Янош, говорите, что вы можете хорошо бросать.

— Да. Я уже приготовил одну из бутылок.

— Нам нужен факел, с помощью которого мы будем поджигать.

— У меня есть, — сказала Лиандра.

— Дай его мне.

Это был всего лишь небольшой трюк, но иногда очень полезный. Я поднял вверх факел и представил, как его конец становится всё горячее и горячее, пока он, наконец, не загорелся. Когда я таким образом зажигал что-то побольше, чем фитиль свечи, у меня всегда начинала сильно болеть голова, но в этот раз оно того стоило; возиться сейчас с кремнем и трутом казалось мне бессмысленным занятием.

— И ты говоришь, что тебе незнакома магия, — почти укоризненно сказала Линадра.

— Это всего лишь небольшой трюк. И уже почти весь мой репертуар.

— Я всё подготовил, — сказал Варош.

Я протянул Зиглинде факел и сильнее укутался в шубу, держа в руке бледную сталь Искоренителя Душ.

— Скажи-ка, Зокора, как ты думаешь, сколько здесь пауков? — спросил тихо Янош.

— Всего пару сотен. Едва больше тысячи, — раздался ответ.

— Всего? — выдохнула Лиандра, её дыхание участилось.

— Успокойся, моё сердечко, — сказал я, кладя ей не плечо руку.

Я различил очертания Зиглинды, когда она наклонилась вперёд. Я не видел огня, зато слышал, как он трещит, затем раздался металлический удар, когда Варош выстрелил. Я услышал, как болт воткнулся в отдалённую стену, затем раздался шорох, как будто ветер передвигает по земле тысячу сухих листьев.

— Святое дерьмо! — прошептал Янош, стоящий рядом. — Мне нужен огонь! Быстрее!

Зиглинда резко повернулась к нему и поднесла факел к фитилю, затем я увидел, как Янош бросает бутылку.

— Что такое? — выкрикнул я.

— Их здесь сотни!

— Что происходит? — спросил я. — Боги! Мне может, наконец, кто-нибудь сказать, что вы видите!

— Пауков, целую кучу, — ответила Поппет. — Они набросились на болт. Янош попал в нескольких своей бутылкой с маслом и поджёг. Они дико бегают туда-сюда. И горят. Чем больше из них загорается, тем больше бросаются в огонь.

Я услышал звук, как будто взорвалась дыня.

— Не двигайтесь, — внезапно зашипела Зокора. — Даже не дышите! — я не знал, что она имеет ввиду, пока не увидел, как потолок над нашими головами опускается вниз.

Но я мог видеть только живых существ… Значит это… О боги, это тысячи пауков падали с потолка, приземлялись на нас, ползли по нам вниз и выбегали через дверь в другую комнату, где странно хлопающие звуки слышались теперь намного чаще.

Как приказала Зокора, я задержал дыхание, даже не смел дышать. В руке я держал меч, поэтому видел, как пауки ползут по мне вниз. Мне не составило труда стоять неподвижно, почему-то казалось, что я не смогу сдвинуться с места. Так мы простояли целую вечность. Потом всё закончилось.

— Что это было? — тихо спросил я. — Почему они все бросились в огонь?

— Думаю, что они бегут не в огонь, а к пауку, которому нужна помощь. Это инстинкт, — ответила Зокора. — Обычно это им помогает. В пещерах не так много открытого огня. Если просто что-то горит, они не обращают внимания, пока один из них не упадёт в огонь.

— Они убежали? Я могу открыть глаза? — услышал я тихий вопрос Лиандры, стоящей рядом. Я протянул руку и прикоснулся к ней. Она дрожала, как осиновый лист.

— Они горят.

— Как всё просто. Зачем вы используете для этого рабов? Было достаточно одного факела, — сказал Янош.

— Потому что обычно они не сидят все в одной комнате. Интересно, почему здесь все оказались в одной.

Через некоторое время мы получили ответ на этот вопрос. Вонь была такой невыносимой, что мы отступили к подножию башни, пока самое худшее не осталось позади. Когда мы несколько часов спустя проходили через другую комнату, мне всё ещё приходилось бороться с тошнотой. Под нашими ногами хрустели сгоревшие оболочки пауков.

Ответ был простым: в другой комнате находился вход в южную башню. Дверь стояла нараспашку. Ещё одна вела из этой комнаты на восток, туда, куда мы направлялись.

Она была из стали и заперта с другой стороны. Башня, которую использовали мы, тоже была заперта на первом этаже. Пауки могли занять только комнату с лебёдкой и помещение, ведущее в другую башню.

— Думаю, другие кладоискатели все заходили через южную башню, какой бы ни была в этом причина. Они спускались сюда вниз и попадали в паутину. Для пауков пища всегда появлялась из одного направления, поэтому они ждали там над входом, — сказал Варош, когда поднял вверх факел, чтобы всё хорошенько осмотреть.

— И пауки не могли проникнуть ни в какое другое помещение. Ведь двери открывать они всё ещё не умеют. Поэтому все находились в этих двух комнатах.

— А почему кладоискатели всегда заходили через южную башню? — спросила Зиглинда.

Варош пожал плечами.

— Может потому, что дверь открыта.

— А почему, собственно, мы выбрали северную башню? — тихо спросил Янош. — Это была снова ваша интуиция?

Я покачал головой.

— Нет. Кеннард описал нам путь от северной башни. В противном случае мы, возможно, тоже выбрали бы южную.

— Значит чистое везение, — констатировал Янош. — Мне любопытно, как долго оно продлится.

Однако я сомневался в том, что это действительно было чистое везение.

— Как думаешь, пауки были теми упомянутыми монстрами? — спросила меня тихо Лиандра.

Она всё ещё крепко цеплялась за мою руку.

— Хватило уже и их, если бы мы не поняли, что они там или зашли через другую башню… Не думаю, что смогли бы от них ускользнуть.

Она вздрогнула.

Поппет открыла нам третью дверь, и мы добрались до крытого перехода, который окружал весь внутренний двор. Он был покрыт льдом, как и следовало ожидать. Но мы впервые смогли окинуть взором всю крепость.

Она была построена очень просто, горизонтальная проекция прямоугольной, с башнями по углам. С южной стороны находились три стоящих близко друг к другу здания. Посередине большое, трёхэтажное, по бокам два поменьше. Сюрпризом оказались большие ворота в восточной стене.

— Почему нет ворот, которые выходят на перевал? — спросил Варош, когда изучил сооружение. — В этом было бы больше смысла.

— Раньше тут была ведущая в крепость рампа. Она заканчивалась у тех ворот, недалеко от южной башни, — сказала Зиглинда. — Но рампа уже много веков назад обрушилась.

— Думаю, её разрушили намеренно, — сказал Янош.

— Что ж, дальше сюда. Полагаю, столовая находится в большом здании.

— Тихо! — сказал я.

Я что-то услышал… отдалённый стук. Но нет, там ничего не было.

— Значит мы добрались, — сказал Янош с нескрываемым облегчением. — Нужно ещё только пройти по внутреннему ходу крепостной стены и зайти в здание.

— Похоже на то, — сказала Зокора.

Хотя земля и была заледенелой, нам не понадобилось много времени, чтобы добраться до дверей, ведущих от внутреннего хода крепостной стены в главное здание. Снова Поппет открыла нам дверь изнутри.

Вскоре мы нашли столовую. Поппет описала мне добрых два десятка длинных, тяжёлых деревянных столов. Всё было покрыто льдом и сверкало, а подо льдом она разглядела ряды тарелок, как будто солдаты в любой момент придут обедать.

Не говоря ни слова, мы прошли мимо длинного прилавка. Я хорошо мог себе представить, как солдаты выстраивались здесь в очередь, чтобы взять еду.

Арка с вырезанным быком вела в длинную галерею, а та, в свою очередь, в большой коридор с несколькими дверями. Дверь напротив, была той, что мы искали, здесь в косяке тоже был вырезан бык.

Этот кабинет оставили после себя убранным. На стене не было карт, большой стол оказался пустым. Мы начали искать потайной ящик, который на постоялом дворе содержал флаг и нашли его, но и он был пустым.

— Это похоже на организованное отступление.

Видимо, они всё же в какой-то момент добрались до дома, — сказала тихо Зиглинда. — Им повезло.

— Ипортал находится где-то здесь? — с сомнением спросил Янош. Я услышал, как он проводит рукой по стене и постукивает по ней. — Для меня это скорее похоже на материнскую породу.

— Потайная дверь только тогда считается потайной, если её невозможно найти сразу, — сказал я. — Механизм простой, но всё же хитрый. Чтобы открыть дверь требуется два человека. Янош, встаньте в восточный угол комнаты на последнюю плиту, — я прошёл на ощупь вдоль стены, пока не добрался до западного угла. Под ногами что-то тихо щёлкнуло, затем раздался грохот и стук, когда стена позади письменного стола опустилась в пол.

— Что ты видишь? — спросил я Поппет.

— Восьмиугольную комнату, примерно девять шагов в диаметре. На полу золотой восьмиугольник.

— А камни есть?

— Нет.

— Ну что ж…

— Тсс! — крикнула Зокора, как раз, когда я подумал, что тоже что-то услышал. Затем дверь распахнулась, когда кто-то толкнул её с другой стороны.

И вошёл в комнату.

— Рад видеть вас снова, — сказал хорошо знакомый мне голос.

Неприязнь была той же, но в этот раз в нём также присутствовали уверенность и высокомерие.

— Хольгар? недоверчиво выкрикнул Варош.

— Как, ради ада Сольтара, ты нас нашёл? — в голосе Яноша тоже слышалось удивление.

Торговец рассмеялся.

— Вы охотник, — заметила Лиандра.

Это был сделанный ей вывод, а не вопрос.

— Вы кажетесь такими удивлёнными! Вы действительно думали, что святейший Талак разрешит вам сорвать его планы? Или вы удивились, что я ему служу? — он снова рассмеялся.

— Вижу, что вы открыли мне комнату с порталом. Как мило с вашей стороны. Пришло время навестить ту другую империю!

Я прикоснулся к Искоренителю Душ. Хольгар стоял прямо рядом с дверью, спиной к стене.

— Хорошо, что ты радуешься, — сказал Янош. — Значит умрёшь с улыбкой на губах.

Я услышал, как он вытащил меч, и в недоумении наблюдал, как он бросился к открытой двери и нанёс удар совсем в другом месте.

Хольгар вытянул руку и легонько прикоснулся к его шее. Янош взревел и свободной рукой схватился за шею.

— Что это за волшебство?

Варош поднял арбалет и выстрелил, я не мог видеть ни арбалета, ни болта, но положение его силуэта показывало, что и он прицелился не в том направлении — он стрелял в Лиандру.

Искоренитель Душ взлетел вверх и отбил болт. В следующий момент Зиглинда набросилась на Зокору, которая едва избежала удара, а затем сама пошла в наступление.

Хольгар засмеялся. Рядом со мной Лиандра подняла руку и направила её на Поппет, которая стояла неподвижно.

Я ничего не понимал, но оттолкнул руку Лиандры в сторону, как раз, когда из неё выстрелила молния. Молнию я, напротив, видел отлично, она ударила в стену, отскочила назад в комнату и попала в Зиглинду, которая с криком отшатнулась назад.

Хольгар просто… стоял.

Янош, однако, метнулся в комнату, наметив новую цель: меня. Я с трудом увернулся, я не видел его клинка, но Искоренитель Душ дёрнулся вверх и в сторону, и если бы я в последний момент не сдержал его, то Искоренитель Душ проткнул бы Яноша насквозь.

Не знаю, почему мне понадобилось так много времени, чтобы понять, что происходит. Может меня самого застали врасплох, но Хольгару каким-то образом удалось сделать так, чтобы мы нападали друг на друга, в то время как он сам, просто смотрел и смеялся. Второй удар Яноша я смог избежать, сделав кувырок вперёд, как раз ещё успел проскользнул под клинком Зокоры, затем оказался рядом с охотником тёмной империи.

Думаю, он понял, что я его вижу, потому что мне показалось, что он ещё пытался ускользнуть, когда я снизу по диагонали пригвоздил его Искоренителем Душ к стене.

— Зокора! — в отчаянии выкрикнул Варош и бросился на меня. Я не видел его оружия, но учитывая позу, должно быть он направлял кинжал. Моя позиция была крайне невыгодной, Искоренитель Душ застрял в камне стены, поэтому я попытался нырнуть вниз, чтобы избежать его удара.

Всё же он попал в меня, хотя ударил не в полную силу. Моя кольчуга выдержала. Хольгор ещё не умер. Варош наносил удары снова и снова, и наш общий вес высвободил Искоренителя Душ из стены.

У меня был всего один момент, и я им использовался. Бледный клинок описал дугу на уровне шеи соскальзывающего вниз по стене торговца. Я почувствовал, как Искоренитель Душ дёрнулся, затем отпрыгнул в сторону, и меч Яноша попал в стену как раз туда, где только что ещё стоял я. Остриём клинка он поцарапал мне скулу.

— Стоп! Остановитесь! — крикнул я, запыхавшись. — Это иллюзия и обман! Прекратите!

— Это, — выдохнула Зокора, — я теперь тоже вижу.

— Боги! — крикнул Янош и поспешил туда, куда молнией Лиандры отбросило Зиглинду.

— Лиандра? — выкрикнул я и бросился к ней.

Долгое мгновение мы обнимали друг друга.

— Что случилось? — спросил позже Янош.

Он немного успокоился. Зиглинда всего лишь потеряла сознание, молния Лиандры попав в стену, потеряла большую часть своей силы. Несмотря на то, что мы легко отделались, всё же все, кроме Зокоры, были ранены.

— Останется шрам, — сказала Лиандра, когда промокла мою рану.

Она бросила на Яноша сердитый взгляд.

— Мне жаль, но я видел только Хольгара, — ответил тот. — Как такое возможно?

— Магия, — ответила Лиандра. — Магия, какой я ещё никогда не видела. Каждый из нас считал другого Хольгаром, поэтому мы сражались друг с другом.

— Но не Хавальд, — сказал Варош.

— Правильно, — заметила сухо Зокора. — Он ведь слепой.

— У тебя и здесь течёт кровь, — сказала Лиандра, проводя по моему плечу.

— Ай!

Видимо всё же нашлось место, где Варош смог проткнуть мою кольчугу. Рана была неглубокой, но причиняла боль.

Голова болела, бок болел, моё левое колено — я смутно помнил, как Зиглинда пнула в него — болело, спина и лицо… учитывая всё это, рану на плече я почти не замечал. Потихоньку я становлюсь слишком старым, чтобы выносить подобное.

— Это, — выдавил Янош, — просто отвратительная магия. Абсолютно бесчестная, — сказал он и упал.

— Проклятье! — выкрикнул Варош. — Я даже не видел, что он ранен!

— Он не ранен, — ответила Зокора, вставая на колени рядом с Яношем, чтобы повернуть его голову на бок. — Посмотрите.

— Его шея опухла, — раздался спокойный голос Поппет рядом со мной. — Яд.

— Тебе знаком этот яд? — спросил я.

— Да.

— А противоядие есть?

— Да.

Боги! Я словно вырываю зубы у курицы!

— Помоги ему!

Поппет подошла к Яношу и нанесла удар кулаком в грудь. Тело Яноша приподнялось вверх, и он закашлял.

— Поппет! Зачем ты это сделала? — спросила Лиандра.

— Огненная лилия, — услышал я Поппет. — Её экстракт жжёт словно огонь, затем, спустя одну две минуты, он вызывает остановку дыхания. И после этого его действие заканчивается. Мне нужно было просто заново стимулировать его дыхание.

— Как мило, — услышал я Вароша. — Яд и магия… действительно не особо порядочно.

— Зато эффективно, — послышался голос Зокоры.

— Точно. Мы почти выполнили его работу, — согласилась с ней Лиандра.

Мне была хорошо знакома эта нотка в голосе, она разозлилась.

— Он мёртв? — услышал я слабый голос Зиглинды.

Она пришла в себя.

— Да, — сказала Зокора.

Зиглинда издала тихий стон.

— Нет, я жив, — закашлял Янош.

— Хольгер мёртв, — объяснил Варош.

— Я всё ещё не могу поверить в то, что охотником был Хольгер, — сказал я.

— Это только показывает, насколько он был хорош, — ответила Зокора.

Она была права. До сих пор я рассматривал империю Талак, как медленного, неповоротливого Молоха, который неторопливо, но неудержимо сминал королевства и душил их массой солдат. Теперь же понял, что империя вполне способна действовать быстро и напрямую.

«Молот», где мы в первый раз встретили Хольгара, был далеко от фронта, добрых четырнадцать дней пути верхом на быстрой лошади. Император прекрасно знал о значении постоялого двора, потому что послал не только Бальтазара, но и разместил на месте агента. Вопрос, который напрашивался сам собой был таков: знает ли он и о последних событиях.

— Ригвард… он тоже был агентом? — тихо спросила Зокора.

Ригвард прибыл на постоялый двор вместе с Хольгаром; якобы даже был другом Хольгара.

— Не думаю, — сказал я. — В противном случае не стал бы заслонять вас свои телом от болта и отдавать за вас жизнь.

Я заметил, как мои ноги начали дрожать, нашёл место возле стены, закрыл глаза и стал ждать.

Тепло поднялось наверх, коснулось моих ранений.

Рану в боку перестало тянуть, а порез на лице больше не жёг. Я почувствовал невероятную усталость. Воткнул дрожащими руками насытившийся клинок в ножны и отдался темноте. Как много раз ранее, я поклялся себе, больше не использовать Искоренителя Душ, я ничего не хотел принимать в себя от Хольгара.

Но было уже поздно, я держал в руке изгоняющий меч, когда Хольгар умер. Этот меч действительно проклят.

Когда я снова проснулся, Зиглинда протянула мне корочку хлеба и чашку чая. Я всё ещё был слеп. Что бы там не давал мне Искоренитель Душ для исцеления, когда убивал кого-то, этого было недостаточно, чтобы победить мою слепоту.

— Спасибо, — сказал я. — Вы нашил что-нибудь важное, когда обыскивали тело Хольгара?

— Зиглинда покачала головой, — сказала Поппет, которая находилась рядом.

Я услышал голос Лиандры из комнаты с порталом.

— Я уверена, что нужен именно этот камень.

— Настолько, что готовы поставить на кон нашу жизнь?

Это сказал Янош. Кто же ещё?

— Что делают остальные? — спросил я Зиглинду.

— Поппет стоит рядом с вами на коленях. Остальные все время спорят по поводу того, правильно ли выложены камни. Думаю, дело в том, что есть два камня с разным оттенком синего. Однако мастер Кеннард записал только, что это должен быть тёмно-синий.

Я встал и зашатался, почувствовав слабость в коленях, Поппет сразу же поддержала меня. Мне было неловко, но Зокора дала Поппет задание помогать мне во всём.

Я направился к входу в комнату с порталом. Моя рука скользнула к рукоятке Искоренителя Душ, и я увидел остальных. Они стояли вокруг рисунка на полу, который я мог отлично видеть. Он был похож на круг из раскалённого металла.

Лиандра стояла на коленях посередине. Портальные камни я тоже хорошо видел. Между тем я уже догадывался, как мой меч воспринимает вещи. Чем больше содержится в чём-то энергии, тем чётче это проявляется.

— В чём проблема?

— Кеннард написал, что тёмно-синий камень нужно расположить в шестой позиции. У нас два тёмно-синих камня, — объяснила Лиандра.

— И они не одинаковые, — произнёс Янош.

— Но цвета очень похожи.

— У нас в наличии двадцать пять камней, некоторых по два штуки. Так что всё равно какой, — сказал я.

— Вы точно это знаете? — спросил Янош.

— Что ж, для второй последовательности, которая понадобиться нам для следующего портала, тоже нужен тёмно-синий камень и два красных. Здесь мы не используем красный. Лиандра, оба красных камня одинаковые?

Я услышал, как Лианда полезла в мешочек, и камни застучали в её руке.

— Нет. Очень похожи, но не совсем одинаковые.

— Видите? — сказал я. — Мы положим один из камней и готово.

— А если это не тот? — захотел узнать Янош.

— Вы должны посмотреть на это так: было бы не логично, если бы камни можно было перепутать. Я могу себе представить, что эти порталы уже использовались поспешно. Так в этом есть смысл. Если бы всё было иначе, мы бы не смогли ответить на вопрос.

Лиандра наклонилась и положила последний камень на край узора. Теперь не хватало ещё только камня посередине.

— Вы нашли рисунок в камне, от которого нужно начинать отсчёт? — спросил я.

— Да, — ответил Варош. — Мы долго искали. Это маленькая стрелка на второй позиции, если смотреть от двери.

— Я считаю, что эти порталы коварны, — проворчал Янош. — Если сделать ошибку, это конец. А существует множество способов сделать ошибку.

— В этом и заключается идея, — сказала Зокора.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Лиандра и погладила меня по щеке. — Порез почти зажил.

— Спасибо, я в порядке, — я сжал её руку и прислонился к стене. — Мы готовы, верно? — спросил я через некоторое время.

— Немного потрёпаны, но да, мы готовы, — ответил Янош.

С перспективы Искоренителя Душ восьмиугольное кольцо святилось и будто бы парило в темноте. Может мне только так казалось, но было похоже на то, что оно медленно пульсирует.

— Куда, собственно, перенесёт нас портал? — спросила Зиглинда.

Я рассмеялся.

— Думаю, ни один из нас не верил в то, что мы сможем его найти, — наконец сказал я. — Она первая, кто вообще спросил. Как же называется страна? Бессарин, верно?

— Это должна быть Бессарин, — объяснила Лиандра. — Одно из семи королевств. Портал должен перенести нас на одну из дорожных станций. Эти дорожные станции построены так же, как постоялый двор, объяснил мне Кеннард. Они все выглядят почти одинаково. Оттуда до Аскира всего несколько недель на лошадях. Дороги должны быть хорошими.

— А о какой второй комбинации говорил Хавальд? — захотел узнать Янош.

Я оттолкнулся от стены.

— Обратный путь к этому порталу.

— Что мы знаем о Бессарине? — спросила Зиглинда, когда мы переносили наше снаряжение в центр золотого восьмиугольника.

Я нахмурился.

— Не особо много. Это должна быть засушливая территория, степь и пустыня. В любом случае там теплее.

— Почему? Разве там сейчас не зима?

— Спроси Лиандру, если хочешь получить объяснение. Но не жди, что поймёшь его. Она говорит, что земля — это шар.

— Мне не нужно спрашивать Лиандру. Серафина говорит, что земля круглая, а Бессарин находится на экваторе. Поэтому там теплее, так как солнце светит на землю под прямым углом.

— Видишь, вот тебе и объяснение.

Я вздохнул. Если бы земля была круглой, разве люди тогда не падали бы с неё или по крайней мере не скатывались?

— В любом случае, — продолжил я, — Кеннард сказал, что люди там очень предприимчивые. Там не так много городов, зато много кочевых племён. Он говорил о великолепной культуре. Короля там называют калифом. Есть серебряные и медные рудники, но мало воды. Если есть вода, они называют это оазисом. Там, где большие оазисы и вдоль нескольких рек часто встретишь города. А в степях и пустынях должны жить кочевники.

— А нам там смогут помочь? — спросила она.

— Думаю, мы как можно быстрее купим лошадей и отправимся в Аскир. Не думаю, что Лиандра собирается оставаться долго в Бессарине. Кстати, Кеннард именно это нам и посоветовал. Люди там довольно замкнутые, а некоторые их обычаи очень странные.

— Что он подразумевал под странным? — спросил Янош. Он бросил что-то тяжёлое на пол.

Я пожал плечами.

— Я не знаю. Он только ещё сказал, что на дорожных станциях и вдоль имперской дороги ещё действует имперское право. Но за пределами дорог и станций действуют законы королевства. Нам лучше держаться дорог.

— Бессарин принадлежит к королевствам, в которых запрещено творить магию. Если тебя поймают за этим занятием, то сожгут, — Лиандра поставила что-то на пол.

— Думаю, мы сложили всё, верно? — спросила она.

— Думаю да, — ответил Варош.

— Как далеко этот Бессарин? — захотел узнать Янош.

— Больше триста двадцати часов по ровным дорогам.

Янош тихонько присвистнул.

— Это далеко. Сорок дней пути.

— По открытым, ровным и сухим дорогам. Между нами и Бессарином находятся горы, а также есть ещё пустыни. Думаю, летом это путешествие займёт добрых три месяца.

— Стойте, дверь, — крикнул я.

Позади нас раздался стук, когда дверь скользнула на место, закрывая проход.

— Закрылась, — сообщил Варош. — Вы стоите не совсем в кругу, Хавальд.

Я сделал шаг вперёд.

— Так хорошо? — спросил я и сглотнул.

Я не забыл, что круг обрежет всё. В том числе и меня.

— Да, всё внутри круга, — ответил Варош.

— Что ж, — сказал Янош. — Как думаете, мы что-нибудь заметим?

— Понятия не имею.

— Надеюсь, камни расположены правильно, — сказала тихо Зиглинда.

— Положите кто-нибудь последний камень, — нетерпеливо заявила Зокора. — А то становится скучно.

Я прикоснулся к Искоренителю Душ и увидел, как Лиандра наклонилась вперёд.

14. Дом правосудия

Был своего рода толчок, и подул ветер, затем на нас посыпалась горькая, едкая пыль, земля и старая древесина.

— Тьфу! — закашлял Янош. — Голубиное дерьмо… Я ненавижу голубиное дерьмо! — раздался стук.

— Ай!

На моё левое плечо упало что-то тяжёлое и придавило, повалив в грязь.

Пыль была горькой, жгла нос, уши и рот, почти невозможно было дышать. Я никак не мог остановить приступ кашля, попытался дышать через мех на моём плече и почувствовал, как по щекам бегут слёзы. Вокруг меня все кашляли и ругались, что-то стучало и гремело, затем то, чем меня придавило, убрали, и рука схватила и потянула меня в сторону, выведя на улицу.

Было тепло. Нет, было жарко!

Кашель и хрип раздавались некоторое время, также продолжался стук, затем я почувствовал влажную тряпку на лице и горлышко мешка с питьевой водой. Я начал жадно пить.

— Что это было? — спросил я, когда снова смог говорить.

Мне ответила Поппет. Её голос тоже был хриплым.

— Мы перенеслись в здание, у подножия башни. Насколько я могу судить, у него такая же горизонтальная проекция, как и у «Молота», но это развалины. Полы башни провалились, везде лежали обломки. Когда мы прибыли, всё каким-то образом взлетело вверх и снова упало на нас. Полы почти на дюйм покрыты птичьим помётом.

— Как теперь и мы. Мы приземлились посреди дерьма! — сказал Янош, стоящий рядом. — Именно так, как я вам и сказал, Хавальд!

— Здесь жарко и ярко светит солнце, — раздался голос Зокоры.

— У меня чешется кожа.

— Посмотрю, есть ли в колодце вода, — крикнул Варош, и я услышал, как он ушёл.

— Что вы видите вокруг? — спросил я.

— Мы находимся на холме, — ответила Поппет. — Вокруг нас сухая степь. Я вижу остатки старой дороги, но на этом всё. Дорожная станция почти полностью развалилась. Везде мёртвый кустарник и жёлтая трава. Стоят ещё только внешние стены башни.

— Я думала, — пропыхтела Лиандра, — что империя строила только из камня.

— Видимо нет.

Или это дорожная станция была более ранней проекцией, чем «Молот».

— Наше снаряжение переместилось вместе с нами?

— Да. Но оно всё испачкано.

— Нам срочно нужна вода, — сказал Янош.

Воду мы захватили с собой, но после того, что описала Поппет, мне казалось этого мало.

— Колодец пересох! — крикнул издалека Варош.

— Нам, как всегда, повезло, — проворчал Янош.

— А колодец в прачечной? — крикнул я в ответ.

— Пойду проверю, но не особо на это надеюсь, — ответил Варош.

— У меня есть одна хорошая новость, — сказала Лиандра. — Под обломками лежат портальные камни.

— Хорошо. Если повезёт, то с их помощью мы сможем набрать воду в Громовой крепости.

Это действительно была хорошая новость.

Я снова закашлял. Горькая пыль осела везде и всё ещё мешала дышать. Мои глаза тоже продолжали гореть.

— В прачечной вообще нет колодца, — сообщил Варош. — Воды нет. И не похоже, что скоро пойдёт дождь. Я ещё никогда не видел такого голубого неба.

— Мы в какой-то глуши, — раздражённо сказал Янош. — Не похоже, чтобы за последние столетия здесь кто-то был. Кстати, я думаю, что эту дорожную станцию сожгли. Некоторые деревянные балки обуглены.

— Также возможно, что в определённый момент в развалины ударила молния и сожгла остатки, — сказала Лиандра.

— Как бы там ни было, это единственное место, под которым мы можем укрыться.

— Нужно было расположиться лагерем в крепости и провести ночь там, — сказала Зиглинда.

Она была права, но теперь это предложение было бесполезным.

— Это место разграбили, — сообщил нам Варош, когда вернулся. — Двери в подвал выбиты, и там внизу ещё хорошо видны следы разгрома. Думаю, что подвал под кухней будет самым лучшим местом для ночлега. Он самый чистый. А подвальный потолок сделан из камня.

— Помедленнее, — сказал я. — Давайте всё по очереди. Установим лагерь в подвале. Затем почистим наше снаряжение. Мне очень жаль, но в башне придётся убраться. Нам требуется больше воды, поэтому кто-то должен вернуться в Громовую крепость и достать воду. После того, как вода будет здесь, и мы отдохнём, мы сможем отправиться в путь.

— Куда? — захотел узнать Янош.

— У нас есть дорога. И она ведёт в двух направлениях. Выберем одно из них.

— Серафина говорит, что ей знакомо это место, — сказала Зиглинда.

Я кивнул, это было логично, в конце концов, это комбинация камней была взята из учётной книги сержанта.

— В те времена на юг дорога вела в горы, к медным рудникам. На севере находится город Газалабад. Во времена Серафины там была резиденция губернатора и расположен большой гарнизон. Там же протекала река, может мы сможем продолжить путешествие на корабле.

Я услышал что-то в голосе Зиглинды.

— Почему Серафина сама не расскажет нам об этом?

Зиглинда мешкала с ответом.

— Она становится слабее. Боюсь, скоро её с нами уже не будет. Я должна передать вам, Хавальд, что это только соответствует вашему желанию.

Правда? Я больше не был в этом так уверен.

— Земля в то время была такой же бесплодной? — захотела узнать Лиандра.

— Нет. Не настолько плодородной, как в наших странах, но всё же она была не так выжжена солнцем. Но в те времена существовали оросительные системы. Серафина думает, что после того, как империя рухнула, уход за ними прекратился.

— А зачем их вообще сооружали?

— Это я могу тебе сказать, — Лиандра вложила мне в руки бурдюк с водой, и я с благодарностью принялся пить. — Когда королевства были ещё империей, всё планировалось для империи. Держу пари, что здесь выращивали зерно.

— Верно, — подтвердила Зиглинда.

— Когда империя отступила, люди подумали, что им не нужно столько зерна. Всё настолько просто.

— И они взяли и покинули свои фермы? Просто ушли? — в голосе Зиглинды слышалось неверие. — Земля — это самое важное, чем можно владеть.

— А зерно всегда можно продать, — сказал Янош. — В любом случае, я не могу себе представить, что здесь когда-нибудь снова можно будет выращивать зерно. Земля высохла. Для того, чтобы здесь вновь образовалась плодородная почва, потребуются годы.

— Вы разбираетесь в сельском хозяйстве? — спросил я Яноша.

— Да. Мой отец был торговцем. Подобного рода вещи вызвали у него любопытство. Не забывайте, что я сам когда-то хотел стать торговцем.

— Ну хорошо, — сказала Лиандра и встала. — Разговор делу не поможет. Пойду уберу в башне и позабочусь о воде. В кухне Громовой крепости, позади столовой, я видела колодец и бочки. Может найду там и бурдюки.

— Я мог бы помочь? — предложил Варош. — Там много грязи и мусора.

— Я справлюсь с этим в один миг, — ответила Лиандра.

Я расслышал улыбку в её голосе. Чуть погодя я услышал ужасный грохот со стороны башни.

— Вверх поднимается облако пыли, — сообщила мне Поппет.

Я прижал к лицу тряпку.

— Отведите меня туда!

— Всё в порядке, — услышал я крик Лиандры. — Ещё один момент!

Снова раздался грохот.

— Что ты видишь, Поппет?

— Маэстру Де Гиранкур. Она сметает метлой из кустарника оставшиеся мусор и грязь в середину комнаты. Большая часть мусора исчезла.

Я не был уверен, но в этот раз мне показалось, что я услышал в её нейтральном голосе что-то похожее на удивление.

— Что ты имеешь ввиду под исчезла? — спросил я.

— Его больше здесь нет.

— Я изменила последовательность камней на полу и активировала портал. Вся грязь исчезла! — весело прокричала Лиандра.

— Хочешь сказать, что весь птичий помёт появился теперь где-то в другом портале? — недоверчиво спросил я.

— Да, — рассмеялась Лиандра. — Это была произвольная последовательность, может грязь исчезал в никуда. Теперь я принесу воду.

Я услышал резкий хлопок и почувствовал легкий ветерок.

— Маэстра исчезла, — сообщила мне Поппет.

Я не знал, плакать мне или смеяться. Для меня этот портал имел что-то мистическое, возвышенное. А Лиандра использовала его, чтобы избавиться от мусора? У этой женщины не было никакого уважения!

Я решил посмеяться.

— Пойдём Поппет, отведи меня в подвал, я постараюсь быть полезным, — сказал я всё ещё веселясь.

Когда я рассказал об этом остальным, Янош тоже звонко рассмеялся. Зиглинда также усмехнулась.

— В нашей кухне тоже не помешал бы такой портал для мусора.

— Или в конюшне, — сказал Янош. — Представьте, раз и весь навоз испарился.

Время тянулось долго. Мне почти нечего было делать, поэтому я убрал в сторону старые полки или разломал их на дрова. Также я позаботился о своём снаряжении и подготовил ложе для Лиандры и себя.

Прошли часы, а Лиандра всё не возвращалась.

Может она столкнулась в крепости с трудностями?

С тех пор, как она с молнией и громом вошла в мою жизнь, мы не расставались на такое длительное время. Было сложно признаться себе в этом, но я по ней скучал. И беспокоился.

— Скажите, Варош, а вы откуда? — услышал я вопрос Зиглинды.

— Это длинная история, — ответил тот.

— У нас есть время, — сказал Янош.

Он был прав. Ночь обещала стать длинной, а я даже больше не мог резать.

— Расскажите нам что-нибудь о себе.

— Как вы знаете, я родом из Лассандаара. Я там вырос. Мой отец рыбак, и он мечтал о том, чтобы зачать целую лодочную команду. Моя мать старалась изо всех сил, я был её четвёртым ребёнком. Она умерла после родов от родильной горячки. Отца это не остановило. Пока мне исполнилось двенадцать, он женился ещё три раза и произвёл на свет ещё восьмерых детей. Из нас двенадцати трое не дожили до взрослого возраста. Отец хотел, чтобы я плавал с ним на лодке, но я был против. Пока я был маленьким, он убеждал меня побоями. Когда мне исполнилось двенадцать, я убежал.

— Что случилось потом? — спросила с любопытством Зиглинда.

— Почему твоя мать это терпела? — спросила Зокора.

— Он был сильнее.

— Есть ещё яд.

Варош рассмеялся.

— Зокора, я объясню тебе это в следующий раз. Что ж, когда мне было двенадцать, я был ещё довольно мелким. У меня были длинные, светлые волосы, и их заметила одна дама, когда я искал еду в мусорном ведре позади её дома. Я знал, что там можно чем-нибудь поживиться, потому что все бездомные животные города регулярно появлялись там рано утром и собирались, чтобы опустошить ведро. Это был красивый, большой дом, побелённый в белый цвет, с внутренним садом. По вечерам и ночью из сада можно было услышать, как играют на лютне, поют и смеются, много смеются. Для меня это был самый красивый дом, который я когда-либо видел. Время от времени я встречал одну из обитательниц. Похожих на эльфов созданий, большинство ненамного старше меня, но одеты в роскошную одежду, тонкую ткать и шёлк. И что меня больше всего поражало — они всегда были чистые и хорошо пахли. Что ж, однажды вечером я снова копался в этом мусорном ведре, как вдруг рука схватила меня за косу и вытащила из него. Я думал, что это какой-то другой беспризорник и размахнулся своей дубинкой, которая у меня была с собой, чтобы если что, прогонять собак, но это оказалась женщина. Она была старше…, - он рассмеялся. — Думаю, ей было, наверное, два десятка, но для мальчика в таком возрасте, это намного старше. Она была очаровательной, одета в платье из голубого шёлка, шея украшена красивыми серебреными цепочками, а в длинных, медного цвета волосах, была серебреная бабочка. Я просто стоял, разинув рот, а она рассмеялась. «Если ты голоден, тогда заходи на кухню!» — сказала она. Всё так и случилось. Для меня это был совершенно другой мир. Первым делом меня помыли, — он засмеялся. — Насильно. Полдюжины молоденьких девушек хихикая, набросились на меня. Они искупали меня, помыли голову и одели в тёмно-синий халат. Я мужественно сопротивлялся, но их было слишком много, и после изнурительной борьбы я проиграл! Не знаю почему, но девушки и женщины очень меня любили. Единственная женщина, которая не была красивой и стройной — это повариха Эхарн. Она была огромной и стояла передо мной, словно гора, в одной руке деревянная ложка, другая угрожающе поднята вверх. Когда повариха награждала меня пощёчиной, я всегда летел через всю кухню. Вы, несомненно, уже догадались, что я попал в дом удовольствий. Женщина, которая вытащила меня из мусорного ведра, была никто иная, как сэра Дэланте.

— Драгоценный камень Лассандаара? — Янош тихо присвистнул. — Я однажды её видел. Очень красивая женщина. И умная!

— Несомненно, она была таковой. Она намеревалась сделать свой дом лучшим в городе, возможно лучшим во всём королевстве. И преуспела в этом. Она была любовницей графа Форндааля, правителя города. Поговаривали даже, что прежде чем она одарила его своей благосклонностью, он с ней обручился.

— А потом она узнала, что у него в Иллиане есть жена и семья, — сказал Янош. — Я слышал эту историю. Её семья отвергла её, и она оказалась на улице, дворянка, оставшаяся ни с чем, кроме одежды, что была на ней.

— И тела, — сказал Варош. — Но она продала не себя, а некоторые драгоценности, которые подарил ей её неверный любовник. За жемчужное ожерелье она купила дом, за графское кольцо ей дали достаточно золота для обстановки дома и продовольствия на пару лет. Ей было шестнадцать, когда она его бросила, и в течение следующих четырёх лет она только выбирала девушек. Она брала их с улицы и рассказывала, что собирается сделать. Это была её хитрость, у неё нельзя было встреть женщины, которую похитили или заставили, все выбрали эту жизнь добровольно. Сэра Дэланте распорядилась, что я буду помощником на кухне, а повариха Эхарн позаботилась о том, чтобы я был трудолюбивым. Иногда мне всё ещё сняться сны о её ложке, — я услышал, как он поменял позу, а в его голосе слышалась улыбка. — Для меня это был рай. У меня была еда, одежда, увлекательная компания. Сэра была дворянкой и, кроме искусства любви, обучала своих девочек чтению и письму, а также манерам. Вот так и я научился мастерству письма.

— А что насчёт искусства любви? — рассмеялся Янош.

— Ему тоже, но позже. С хорошей едой и лёгкой для меня работой я быстро подрос. Когда мне было четырнадцать, я с наслаждением потерял свою невинность. А в пятнадцать достиг моего нынешнего роста, а также набрал немного мышечной массы. Вы должны знать, что сэра Дэланте была очень осторожна в выборе своих гостей. Только если у кого-то была рекомендация, он мог получить её востребованное приглашение. Хотя в некоторых случаях присутствовали охранники, но были и инциденты, когда кроме меня и гостей в доме не было других мужчин. Одну из моих лучших подруг в то время звали Лизетта. Она была застенчивой и робкой, и гости, которых она принимала, знали это. Что соответствовало их вкусу. Существовали и другие вкусы, но и здесь у нас были девушки, которым нравилось более дикая любовная игра. Но не Лизетте, она предпочитала объятия, и она была самой молоденькой среди них, ненамного старше меня. Однажды ночью я услышал её крик. Один из гостей, после того, как удовлетворил своё первое желание, увидел её и решил взять. Он был одним из тех, кого исключительно обслуживала Яра, женщина, которая находила удовольствие в боли и, таким образом, была противоположностью Лизетты. Когда я ворвался в комнату, Лизетта была уже вся в крови. Мужчина был намного старше и сильнее меня, но гнев придал мне сил, и я вырубил его ножкой стола. Сэры Дэланте в этот вечер не оказалось дома, и я боялся, что Лизетта истечёт кровью, поэтому поспешил за помощью в храм Борона.

— Ой-ой, — заметил Янош.

— Да, вы правы, — Варош тихо захихикал. — Это было не самым моим умным решением. Единственный священник, которого я нашёл, был пожилым человеком в вышитом одеянии. Он выглядел таким старым и хрупким, что я боялся, что он здесь же, на месте, издаст свой последний вздох. Но он был единственным, поэтому я подбежал к нему и потащил, бормоча что-то о сестре, потому что таковыми считал девушек в доме сэры Дэланте.

— Дайте угадаю, — сказала Зиглинда. — До этого момента вы ещё никогда не заходили в дом справедливости?

— Нет, я действительно никогда раньше не был в храме. У моего отца не было для этого времени.

— И это был пожилой мужчина? — переспросил Янош.

— Да. Гроссмейстер Ролато.

— Вот дерьмо! — прошептал Янош.

— Да, — подтвердил Варош. — Я тоже так подумал, позже, когда понял, что я натворил. Итак, я привёл первосвященника Борона в дом удовольствий, который был посвящён Астарте и отвёл его к Лизетте. Кавалер ещё лежал там, без сознания. Гроссмейстер Ролато не обратил на него внимания и возложил руки на Лизетту. Я увидел красный свет Борона, когда он заиграл вокруг её тела и закрыл раны. Затем она заснула, а гроссмейстер посадил меня перед собой на пол и приказал подробно всё рассказать. Я всё рассказал, просто не мог по-другому. Всё, что я знал о сэре Дэланте, Лизетте, этом доме и других девушках. Всё, что когда-либо забыл. Всё это я рассказал ему. Я ещё не закончил, когда вошла сэра, увидела его и опустилась на колени. Он не обращал на неё внимания, поэтому она стояла там два часа, в то время как я разглашал все её тщательно охраняемые тайны, словно прорвавшая платина.

— Боги! — вырвалось у Зиглинды.

— Да, это ещё мягко сказано, — продолжил Варош. — Я закончил, и гроссмейстер Ролато встал. Он приказал, чтобы сэра Дэланте, Лизетта, я, а также всё ещё находящийся без сознания кавалер, пошли с ним. Конечно, на улице, перед домом, выстроилась храмовая стража, гроссмейстер пришёл не один. Охранники схватили кавалера и унесли прочь. Сэра, Лизетта и я остались на ночь в храме. Нас помыли ледяной водой и обстригли. Я плакал, когда видел, как рыжие локоны сэры падали вниз, срезаемые тупым ножом. Но она была сэрой, стояла на коленях перед лицом Борона и не плакала. А вот Лизетта ревела, она не понимала, что с ней происходит. На нас одели грубый лён, и мы постились до вечера следующего дня. На этот вечер гроссмейстер Ролато созвал суд. Храм был набит битком, казалось, будто собрался весь город, потому что уже везде ходили разные слухи. Нас раздели, нанесли 21 ритуальный удар розгами для очищения и подвели к статуе Борона, где мы встали на колени. По толпе пронеслось бормотание, потому что мы, конечно, были голыми, и поговаривали, что в храме Борона ещё никогда не вершили суд над женщиной. Это была сенсация. Граф тоже был там, но делал вид, что не знает сэру. Гроссмейстер Ролато подошёл к статуе Борона, благословил всех нас и простыми словами обрисовал положение вещей: гость, проникший в дом под ложным предлогом, напал на молодую девушку, избил её и изнасиловал в доме её семьи. Сын этого дома противостоял злоумышленнику. Приговор Борона был следующим: сэра Дэланте, благородного происхождения, была одинокой женщиной, не состоящей в браке, поэтому у неё не было мужской защиты, что ещё больше усугубило дело. Его вердиктом для сэры Дэланте было выдать её за муж за дворянина, которого он выберет сам. Я, будучи сыном дома, проявил хорошие намерения, но мало дальновидности, так что мне, очевидно, не хватает опыта. Меня он приговорил к шести годам службы в храмовой страже. Лизетта, жертва, получила милосердие Борона и полное исцеление и стала в глазах богов снова чистой и невинной. Её следовало выдать за муж в течение следующий двух лет. Однако Унаска, двоюродный брат короля, совершил постыдное преступление. Его приговорили к кастрации и смерти от меча. Из уважения к его двоюродному брату, он, Ролато, исполнит приговор в обратном порядке. Так и случилось в тот же вечер.

— Ого! — поражённо сказала Зиглинда.

— Я об этом слышал, — сказал тихо Янош. — Король пожаловался, верно?

— Да, — голос Вароша звучал весело. — Думаю, гроссмейстер объяснил ему, что его двоюродный брат рассказал достаточно о его собственных проступках и что ему следовало быть благодарным за то, что его родственник больше ничего не сможет рассказать.

— Думаю, я понимаю, почему так мало людей желают покориться справедливости Борона, — сказал Янош. — Она словно… палка о двух концах.

В самом деле. Кроме того, условием для справедливости Борона было то, что преступление должен был засвидетельствовать один из его слуг и таким образом выдвинуть обвинения от имени своего бога. Утверждали, что в пределах зоны видимости храма Борона можно было потерять золотую монету и найти её на том же месте, спустя год.

— И что случилось потом? — спросил я. — Всё было так, как постановил гроссмейстер?

— Да. А как же иначе? Это была воля Борона. Всех девушек в доме Дэланте хорошо выдали замуж. Первосвященник выбрал для сэры одного из её старых друзей детства. После позора она больше не хотела его видеть, но он её хотел. Думаю, они счастливы вместе. Меня самого обучали в храмовой гвардии, где быстро заметили мой талант стрельбы из лука и развивали его. Менее, чем год назад, мой срок службы закончился, и я отправился путешествовать. После того, как посмотрю на мир, я должен вернуться в храм. Я встретил мастера Ригварда, который нанял меня охранять его повозки и последовал за ним на постоялый двор возле Громового перевала, где нас занесло снегом… Думаю, остальную часть истории вы знаете.

— Варош, — сказал тихо Янош. — Я правильно понимаю… Твоя жизнь посвящена Борону?

— Да, — Варошу явно было смешно. — Вас же это не пугает, верно? В конце концов, вы ведь больше не главарь разбойников.

— Я рад, что нет, — пылко сказал Янош.

— Ты послушник?

— Нет. Я уже в ранге адепта. Когда я через девять лет вернусь в храм, я могу решить, хочу ли служить дальше в качестве тамплиера или приму послушничество храмового священника, — он тихо рассмеялся. — Было одно время, когда я сомневался и чуть не стал кузнецом. Но сегодня я знаю, что действительно последую моему призванию.

— Ты священник, Варош? — спросила Зокора.

Пока Варош рассказывал, она молчала, но даже слепой я чувствовал её пристальное внимание.

— Да, Зокора. Я же уже говорил тебе, что мы хорошо подходим друг другу.

Янош засмеялся.

— Я не могу описать вам её лицо, — сказала чрезвычайно серьёзным голосом сидящая рядом Поппет. — Оно забавное.

Ей и не нужно было описывать, я и так знал, как оно выглядело. Я не мог иначе и сам присоединился к смеху.

— Я что-то пропустила? — удивлённо спросила Лиандра от входа в подвал.

15. Молитва

Ночь была на удивление холодной, но по сравнению с тем, что мы знали — тёплой. Когда я лежал, размышляя о том и о сём, я был благодарен за тепло Лиандры. Мы добрались до портала и прошли через него и теперь находились в Бессарине, стране, которая была так далеко, что вряд ли кто-то слышал о ней в новых королевствах.

Скоро мы увидим стены Аскира. Я сомневался в том, что этот портал на Громовом перевале в самом деле существует, а если даже существует, пригоден ли он ещё к эксплуатации. И всё же, сейчас мы находились здесь.

Однако это место не было оживлённым торговым маршрутом и тем более поселением, его покинули уже много столетий назад; взору представала картина разрухи, как я сначала подумал об Аскире.

Кроме того, я узнал, что рука императора Талака была длиннее, намного длиннее, чем я мог себе представить даже в моих самых ужасных кошмарах. Что же в старых легендах было ещё правдой?

Эти легионы существовали, и, видимо, были ещё более могущественными, чем рассказывали легенды. Также существовала Громовая крепость, такая неприступная, какой я ещё некогда не видел.

Я собственной рукой прикоснулся к клюву грифона, познакомился с драконом, Глубинными ползунами и Ночными пауками, узнал, что мои собственные предки были варварами, именно теми, кто сражался с этим самым легионом.

Я был свидетелем того, как действовал старый бог, видел, как магия сожгла маэстро, видел, как призраки сошлись на перекличку, чтобы исполнить старую клятву. Всё это я видел своими глазами, а теперь стал слепым.

Когда несколько недель назад Лиандра подошла к моему столу и попросила о помощи, я думал, что за свою длинную жизнь видел и пережил уже всё.

Но как сильно я ошибался!

Я подумал о своих товарищах. О Зокоре, тёмной эльфийке с таинственными способностями, казалось бы, беспощадной; о Поппет или Наталии, женщины из страны нашего врага, которая теперь сопровождала нас, добровольно или нет, но чья помощь и способности уже спасли нам жизнь.

О Яноше, чьё настоящее имя я не знал до сих пор, и который выдал себя прежде за разбойника; о Зиглинде, дочери хозяина постоялого двора и женщине с талантом барда, которая даже не заметила, что уже сама давно находится на пути в балладу.

О Лиандре, моей любви, у который было высшее образование, но сама она была наивной, когда дело касалось битвы. О Вароше, посвящённого Борону, который ненавязчиво и скромно всегда помогал нам. Я ещё никогда не возглавлял такую группу людей.

Может всё-таки будет возможно склонить весы в нашу сторону? И безумный план Лиандры всё же сработает? Были ли боги на нашей стороне?

Я сам, хоть и поневоле, был связан с Сольтаром, богом Душ. Лиандра следовала за Астартой, Варош за Бороном, Зокора за Соланте, тёмной сестрой Астарты. Возможно, смелое предприятие Лиандры всё же найдёт благосклонность в глазах богов.

За долгое время я снова начал молиться. Я уже так часто вёл надёжных сторонников на верную смерть, что иногда чувствовал себя холодной рукой Сольтара, которая преподносила ему души погибших.

Я увидел себя стоящего на коленях в храме, который, скорее всего, был разрушен. В храме павшего города Келар, в котором провёл большую часть своего детства. Передо мной, за тем рвом, наполненным ледяной, чистой водой, стояла на острове фигура Сольтара. Мужчина в сером плаще, с фонарём в поднятой левой руке и посохом с военной косой в правой.

Надо рвом со священной водой проходил мост с четырьмя ступеньками, но не касался острова бога, а заканчивался в воздухе в шаге над ним. Я редко видел священника, который бы поднимался дальше первой ступеньки. Только один раз я увидел первосвященника, который сам уже при смерти, взошёл не третью ступень, чтобы в тот момент, когда умрёт, совершить чудо. В моём сне я поднялся на третью, а затем на четвёртую ступень и так стоял перед ним, лицом к лицу, так как у нас было заведено, что статуи богов не были слишком высокими, а имели нормальное телосложение.

Под обсидианом его плаща можно было различить лицо Сольтара, хотя только тот, кто стоял на этой ступеньке, мог его видеть. Оно было аккуратно нарисовано на алебастре, в тёмных зрачках светились серебряные звёзды, и мне казалось, будто я смотрю на небосвод.

— Вы долго не хотели принимать меня, господин, — тихо сказаля во сне. — Но прежде чем забрать одного из моих спутников, заберите лучше меня. Я никогда не был вашим послушным слугой, но служил вам, как мог.

Во сне боги тоже молчали. Но мне показалось, будто бледное лицо под капюшоном из тёмного камня нежно улыбнулось.

Затем этот храм исчез, и я продолжил спать.

Пришёл рассвет, утро было холодным и ясным. Воздух наполнен странными, неизвестными запахами. Раньше я никогда не уделял большого внимания тому, что могли сообщить мне моим другие чувства. Теперь я ощущал солнце на лице и лёгкий ветерок, который дул с востока.

— Что случилось, Хавальд? — спросила Лиандра.

— Ничего, — ответил я, закидывая на плечо мою поклажу. — Я только обозрел ландшафт.

Мы рано отправились в путь. Лиандра нашла бурдюки и заполнила их водой, а Зиглинда приготовила укрепляющий завтрак.

— У нас осталось не так много провианта, — наконец сказала она.

— Медведь был достаточно большим.

— Да. Но здесь теплее, мясо быстро пропадёт. Я поджарю сегодня остатки, потом останутся только сыр и хлеб.

— Лучше, чем ничего, — сказал я.

Большую часть утра мы шли молча. Время от времени Поппет сообщала, если видела что-то, что отличалась от однообразного ландшафта. Здесь полуразваленный колодец, там руины усадьбы.

И дорога, всё время дорога. Я не мог себе представить, как её построили. Она была прямой, как линейка и состояла из каменных плит. Каждая плита была квадратной, со стороной в четыре шага, и три из них лежали в ряд. В щелях росли кусты и трава, частично она была заметена землёй, но мы всегда чувствовали её под ногами, и она значительно облегчала наш марш.

— Как строили эти дороги? — спросил я Зиглинду.

— Серафина не знает. Это было до неё, после того, как Асканнон объединил королевства. Некоторые говорят, что её строили с помощью магии, другие утверждают, что участвовало тысячи рабочих. Она думает, что это было и то, и другое.

— Какой смысл в том, чтобы строить такие дороги? — спросила Зокора. — Они ведут в некуда.

— Они объединяли королевства и способствовали торговле. Здесь ни одно колесо телеги не застрянет в грязи. А войска маршируют быстрее.

— Я думал, что Асканнон перемещал свои войска с помощью портала?

— Нет. Он редко это делал. Серафина говорит, что маршировала через империю своими ногами.

— Ну, мы тоже сейчас маршируем, — заметил я.

Некоторое время спустя мы остановились.

— Что случилось? — спросил я.

— Пустыня. Перед нами лежит пустыня. Дорога иногда проглядывает, но по большей части покрыта дюнами.

— Серафина говорит, что здесь не должно быть пустыни. Раньше страна была гораздо более плодородной.

— Что ж, — сказал я. — Пустыня или нет, мы должны пересечь её. Серафина уверена, что эта дорога ведёт к городу?

— К Газалабаду? Да, уверена, — Зиглинда помедлила. — Она родом из этого королевства. Родилась в Газалабаде.

— Семьсот лет назад, — сказал Янош. — На данный момент не похоже, что от этого старого королевства что-то сохранилось.

Мы продолжили путь. Как только почувствовали под ногами песок, продвигаться стало труднее и изнурительнее.

Когда подошёл полдень, я мечтал о магической ледяной буре; жара была невыносимой. Ремни моего рюкзака натирали, кольчуга весила в десять раз больше, чем раньше и казалось пылала.

— И это зима? Не хочу знать, как здесь тогда летом, — выругался тихо Янош.

Мы продолжили путь. Всякий раз, когда мы могли пройти немного по дороге, я вздыхал от облегчения и проклинал песок, когда он неизбежно возвращался.

Ближе к вечеру мы добрались до останков поселения. Поппет попыталась описать мне, что видит, но её голос был едва слышен. Зокора давала ей воду, но, видимо, недостаточно. Наталия была почти такой же высокой, как Лиандра, но более крепкого телосложения. Зокора давала ей столько же воды, сколько пила сама. Я предположил, что Наталия весила где-то в полтора раза больше Зокоры.

Мы решили остановиться здесь. Когда я выбрал остатки стены, на которую мог опереться, я услышал кое-что, чего никогда не ожидал: Зокора извинилась перед Поппет.

— Я несу за тебя ответственность, и это было моей ошибкой. Вот, пей, сколько хочешь.

Но Поппет выпила совсем немного.

— Я знаю, почему никогда не хотел становиться пехотинцем, — сказал Янош, когда плюхнулся рядом со мной на песок. — Я для этого слишком тяжёлый, — он сделал глоток воды. — Не понимаю, как могла маршировать тяжёлая пехота. Их доспехи весели значительно больше наших и снаряжение тоже было при них.

— Наверное, мы все мягкотелые, — предположил я. — За исключением Зокоры.

Я прислушивался к её шагам, она даже не поменяла ритма.

— Точно, её ноги касаются земли. Я даже не заметил, — сказал Янош. — Зокора, почему ты больше не левитируешь.

— Левитация — это дар моей богини, — ответила тёмная эльфика. — Это не её страна. Лёд, камень и снег — да. Но не песок.

— Интересно, что здесь было? — спросил Варош.

Я услышал, как он встал и зашумел в руинах дома, к стене которого я прислонился.

— Что он ищет? — спросил я Поппет.

— Дрова для ужина.

— Думаю, что это было небольшое поселение, своего рода торговый пост. Возможно, домов сорок, даже не было защитной стены, — сказал Янош. — Зиглинда хотела посмотреть, сможет ли найти колодец. Может в нём есть вода.

— Вряд ли, — сказал я.

— Она действительно может найти воду, — сказала Лиандра, садясь рядом.

Стена отбрасывала тень, защищая от заходящего солнца. Ещё было тепло, но я знал, что ночь будет холодной.

— Как так? — спросил я.

— Часто происходит так, что колодец, который считали высохшим и забросили, в какой-то момент снова наполняется водой.

— Я бы сейчас ничего не имел против куска льда, — сказал я с тоской.

— Зокора, что Соланте за богиня? — спросил Янош.

Тёмная эльфейка одно мгновение молчала.

— Её сложно описать, она владычица тёмной страны, а не поверхности земли. По сравнению с нашим миром даже эта страна плодородна. Вон там стоит дерево. У нас ты такого не встретишь. Там, где нет солнца, жизнь подчиняется своим собственным законам. У тебя нет возможности сделать одну и туже ошибку два раза. Соланте богиня, которая помогает, если ты в состоянии помочь себе. Она учит дисциплине и лояльности. Даром ничего не даётся, и у всего есть ценна. И она учит абсолютному послушанию по отношению к женщинам старше тебя.

— А что с мужчинами? — спросил Янош.

— Мужчины сильнее женщин, но не такие выносливые. Соланте даёт нам четыре девочки на одного мальчика. Для того, чтобы раса не вымерла, ей нужны способные к размножению мужчины, поэтому мужчин балуют и лелеют словно детей. Вот почему у нас так много рабов-людей. Они делают то, что делают ваши мужчины, сражаются вместе со своими хозяйками, работают с ними на грибных фермах… и всё такое, — она ненадолго замолчала. — И это Солонте защищает наших рабов. Лояльность вознаграждается. Если раб лоялен, он может добиться влияния. Только он никогда не сможет завоевать голос в совете.

— Я правильно понимаю, мужчин защищают, а без женщин можно обойтись? — спросил тихо Варош.

Зокора рассмеялась.

— Это не совсем так. Если женщина беременна, она священна. Но мужчина может за два года оплодотворить дюжину женщин, в то время как женщина за тоже время родить только одного ребёнка. Если вообще получится. В остальном, если работа опасная, то её выполняет женщина. Мужчины вообще не работают.

— И не имеют права голоса, — вставил сухо Янош.

— Некоторые рабы почитаются больше, чем наши мужчины. Мужчина считаются у нас бесполезными, кроме как в одном, — Зокора рассмеялась. — Когда я в первый раз увидела мужчину, который отдавал приказы, я подумала, что сплю.

— Я ненавижу рабство, — сказала Лиандра. — С этой практикой в вашем народе я не согласна больше всего.

— Может ты и права. Но я думаю, это слово на нашем языке имеет другое значение. Варош мой раб.

— Он не раб! — с негодованием выкрикнул Янош.

— Дайте ей сказать, — попросил спокойно Варош.

Он что-то подтащил и бросил на землю. Звучало как дерево.

— Он служит мне, сражается вместе со мной, делит со мной ложе и еду. Если бы я уже не была беременной, он мог бы стать отцом моих детей. Я доверяю ему, а он доверяет мне. Всё же я называют его рабом, потому что не могу подобрать другого слова.

Но есть также рабы в том смысле, как это слово используете вы. Только самые способные из них добиваются такого статуса, какой я признаю за Варошем. Большинство из них нисколько не лучше скота, и на них так и смотрят.

— Это… против воли богов, — сказала Лиандра.

— Разве? У Талака рабов больше, чем есть на свете тёмных эльфов. Где же тогда его божественная кара?

— Но рабство…

— Лиандра. Наши рабы являются таковыми, потому что не могут думать самостоятельно. Что-то в наших пещерах разрушает их интеллект после второго или третьего поколения.

— Тогда вам нужно их обучить, — сказала Лиандра.

— Это невозможно. Мы пытались. Думаешь, они не были бы более полезны, если бы были такими, как люди на поверхности земли? Может быть, когда-нибудь ты увидишь моё королевство своими глазами, тогда поймёшь, — она сделала глубокий вдох. — Моя богиня учит усердию, дисциплине и силе. Она учит вознаграждать за хорошую службу, а за плохую наказывать. Она учит наказанию — в ваших глазах такое наказание было бы ужасным — но также прощению и исцелению. Вы не поймёте её, пока не поживёте в темноте, — она отпила глоток. — Но я учусь и постепенно начинаю понимать вас. Я уже несколько веков путешествую по поверхности земли. Но часто я была лишь непричастным наблюдателем и пыталась постичь, что видела. Я зря потратила время. Потому что начала понимать только после того, как встретила вас, и Ригвард объяснил мне что к чему. И, возможно, Хавальд прав со своими собаками.

Я услышал, как она встала и ушла.

— Мы её оскорбили? — спросил тихо Янош.

— Думаю нет, — ответила Лиандра. — Тогда она обнажила бы меч.

— Её не так сложно понять, — сказал Варош. — Вам нужно только…

— Варош! — крикнула Зокора. — За себя я буду говорить сама. Говори только за себя.

— У неё действительно очень хороший слух, — сказал Янош.

— Тогда она услышит, что я скажу за себя: она удивительная женщина.

Сказав это, Варош встал и последовал за Зокорой.

Зиглинда вернулась, я услышал, как шлёпают мокрые бурдюки.

— Я нашла воду, — сказала она и села рядом с Яношем.

— Хорошо, — сказал я. — Мы значительно недооценили расход воды. Я выпил сегодня больше, чем обычно пью за три дня.

— Нужно научиться быть более экономными, — сказала Лиандра.

В тот вечер мы ещё раз наелись до отвала. Зиглинда поджарила последние куски медвежьего мяса, и мы легли отдыхать.

Следующее утро началось с того, что в сапог Лиандры заползло какое-то насекомое и когда она его одевала, укусило её. Как описала мне Поппет, насекомое было крошечным, красноватого цвета и прозрачное. У него было восемь ног и подвижный хвост с жалом, а также клешни, как у рака.

Нога Лиандры за несколько минут раздулась до величины волчьей головы. Зокора разрезала укус, выдавили и отсосала плохую кровь. Всё же она не смогла предотвратить лихорадку Лиандры. Весь день я переживал за неё. Она разговаривала в лихорадочном сне, называла меня Родериком, но также Хавальдом и плакала, словно маленький ребёнок.

— У меня есть достоинство! — выкрикнула она однажды в гневе. — То, что он говорит — неправда! Это он поступил непорядочно!

Но чаще всего я не понимал её бормотания, только знал, что она страдает. Лишь вечером я нашёл Лиандру в сознании, ослабленную борьбой, но живую. Всё же мы потеряли ещё один день, пока она снова достаточно поправилась, чтобы продолжить путешествие. И это больше всего беспокоило её саму.

— Если вы рухните, то это задержит нас ещё больше, — сказала Зиглинда, когда чуть ли не силком заставила её съесть густой бульон.

— Я уже в порядке, — утверждала Лиандра.

Зиглинда рассмеялась.

— Сделайте стойку на руках.

Она не смогла. Но на утро третьего дня Лиандра сделала стойку и начала молча складывать своё снаряжение. Мне она всё ещё казалась нездоровой, но было бесполезно пытаться её остановить.

С тех пор, прежде чем одеть сапоги, мы их вытряхивали, и достаточно часто по утрам я слышал звуки, когда снова убивали одно из этих насекомых.

На расстоянии в два дня, так сказала Серафина, вдоль имперской дороги стояли дорожные станции. Когда мы нашли следующую, был вечер четвёртого дня с тех пор, как началось наше путешествие от портала.

Здание было в лучшем состояние, чем дорожная станция, где мы вышли из портала, но и это здание, согласно описанию Поппет, казалось забросили уже много столетий назад. Песок множество раз заметал его и снова освобождал; не было ни одной комнаты не наполненной песком.

Шахта колодца тоже была забита песком, новость, которую ругаясь, передал мне Янош.

Мы остановились на втором этаже оборонительной башни, там, где в «Молоте» жила семья Эберхрада. С тех пор, как ступили на землю Бессарина, мы не встретили ни людей, ни скота, только засохшие растения и насекомых.

Человек привыкает ко всему. Когда Поппет на следующее утро помогала мне одеваться, я был слеп уже около десяти дней и почти больше об этом не думал.

Дорога была чаще занесена песком, чем видна, и однажды мы даже полностью потеряли её из виду. Однако Лиандра утверждала, что знает, в каком мы должны идти направлении, поэтому мы продолжили наш марш. Она оказалась права, так как к вечеру мы снова нашли дорогу.

Мы как раз разбили наш лагерь, когда я внезапно что-то услышал. Я поднял руку.

— Тихо!

Лошади. Я услышал ржание лошадей и голоса. Человеческие голоса. Зокора отправилась разведать ситуацию. Она всё ещё была самой проворной из нас и умела подкрадываться так, как никто другой.

Мы с нетерпением ждали её возвращения.

Она вернулась позже, чем мы ожидали. Варош уже хотел идти её искать, и его почти невозможно было остановить.

— Группа кочевников, — рассказала Зокора. — Полагаю, их чуть больше двадцати. Около дюжины лошадей и раза в три больше странных животных. У них длинная шея, горб на спине, они плюются и выглядят на редкость тупыми. Но им не требуется вода, потому что за лошадьми ухаживали, а за этими другими животными нет.

— Это верблюды, — сказала Зиглинда. — Серафина их знает, хотя раньше они были редкостью. Им тоже требуется вода, но пить нужно реже.

— Эти кочевники поставили палатки, тёмные, низкие палатки. На них одеты длинные, светло-серые накидки, я почти не видела доспехов, зато много разного оружия. Копья, луки, заметно изогнутые мечи. Эти… верблюды… тяжело нагружены. Четвёртая часть груза — это бурдюки, наполненные водой, а остальное — другие товары. Они выставили шесть охранников, ещё трое отошли немного от лагеря и накрывшись тканью, зарылись в песок.

Хорошая идея: если на лагерь нападут, эти трое будут находиться за спиной атакующих.

— Почти половина людей стоит на страже. Это группа ожидает неприятности, — сказал Янош.

— Я видела четырёх женщин. У троих лицо было закрыто вуалью. Одна постарше и две молоденькие девушки прислуживали предводителю. Та, что старше, готовила еду, а обе молодые занимаются с ним постельным спортом. Четвёртая плачет. Её охраняют.

— Пленница? — спросила Лиандра.

— Возможно. Они разожгли костры из странного топлива. Оно ужасно воняет, но кажется лёгким. Я не знаю, что это. Эти люди, в любом случае, очень бдительные, оставили шесть лошадей оседланными. Каждый мужчина таскает с собой больше оружия, чем может носить, не производя шума, но женщины не вооружены, — казалось, эта мысль возмущает Зокору.

— Как думаете, нам стоит их навестить? — спросил я.

— У нас осталось не так много воды. Зокора, все их бурдюки были наполнены водой? — спросила Лиандра.

— Да. Я видела не так много пустых шкур.

— Тогда они проезжали мимо оазиса и знают, где есть вода.

— Их поведение говорит о том, что они ожидают конфликта в этой пустынной местности. У них большой груз, и они все вооружены. Может торговец и его стража? — предположил Янош.

— Не думаю, — сказала Зокора. — Они все похожи на бойцов. Двое спорили, а старик вмешался и ударил одного из мужчин плетью в лицо. Торговцы так себя не ведут.

— Не в том случае, если хотят жить, — пробормотал Янош.

— Итак, что вы думаете? — спросил я остальных.

— До Газалабада самое большее ещё четыре дня пути. Лучше не рисковать, — сказала Зиглинда.

— Мы не знакомы с этой местностью. Я склоняюсь скорее к осторожности, — согласился с ней Варош.

— Мы можем пойти по их следам, и тогда они приведут нас к водоёму, — предложила Лиандра. — Лучше держаться от них подальше.

Это мнение преобладало. Зокора предложила наблюдать за лагерем, но я решил иначе. Однако этой ночью мы не стали разжигать огонь для приготовления пищи и тоже поставили охрану.

Ночь прошла спокойно. Когда следующим утром Зокора снова наведалась в лагерь, караван уже отправился в путь.

— Следы отчётливо видны, но ведут не в нашем направлении, — сказала Лиандра. — Мы можем попытаться найти этот оазис или продолжать путешествие в город.

— Зокоара, ты сказала, что бурдюки выглядели так, будто их недавно наполнили.

— Да.

— Сколько ещё у нас осталось воды? — спросил я Лиандру.

— Хватит на шесть дней… если будем бережливы.

— Значит достаточно, чтобы пожертвовать одним днём, найти оазис и всё же добраться до города, если потерпим неудачу, — я немного подумал. — Мы пойдём по их следу.

Когда мы двинулись в путь, я попросил Поппет описать мне небо. «Безоблачное и голубое», — был её ответ. Я благодарно кивнул. Хорошая погода, которая затягивалась на долгое время, всегда вызывала у меня подозрение.

Мы были в пути три часа, когда Поппет сообщила мне кое-что другое.

— Я вижу стаю птиц. Они кружатся над одним местом.

Я прикоснулся к Искоренителю Душ. Конечно, это было бесполезно. По каким-то причинам песок он видел лучше, чем лёд или камень, поэтому казалось, будто я иду по слегка мерцающей земле, а, вот различить птиц конечно было невозможно. Видимости Искоренителя Душ хватало примерно на десять шагов во всех направлениях.

— Думаю, кружащие птицы означают здесь тоже самое, что и у нас дома, — сказала тихо Лиандра.

— Да. Они всегда плохое предзнаменование, — согласился с ней Янош.

— Варош, иди вперёд и проверь, что там происходит. Но будь осторожен, и не дай себя обнаружить.

Варош поспешил прочь.

— Однажды я видел стаю птиц, и причина не была столь ужасной, — сказал Янош. — Фермер хотел отвести на рынок урожай вишни. Ось его телеги сломалась, и когда телега опрокинулась на бок, он потерял весь свой груз. Думаю, там были все птицы королевства и играли с фермером. Парень махал руками, кричал и ругался, но каждый раз, когда прогонял одну птицу, пять других крали его урожай, — он сухо рассмеялся. — Я бы предпочёл такое объяснение.

— Это не вороны, — сказала Лиандра. — Эти птицы больше и летают по-другому.

— Стервятники, — сказала Зиглинда. — Серафина говорит, что они пожирают трупы.

Мы молча продолжили путь, пока не вернулся Варош.

— Мы нашли оазис, но нам не будет от него никакой пользы, — сказал он. — В воде лежат трупы.

— Боги, — воскликнул я. — Кеннард говорил, что вода здесь священна.

— Хорошо могу это понять, — согласился Янош. — Если учесть то, как здесь хочется пить.

— Что вы нашли? — спросила Лиандра.

— Разграбленный лагерь. Вы сейчас сами увидите, он за следующей дюной.

16. Ребёнок в песке

— Я вижу небольшой пруд, в самом широком месте он примерно десяти шагов в длину и два шага в ширину. Странные деревья, высокие и стройные, макушки которых венчаются большими листьями. Вокруг пруда растёт немного тростника. Я вижу четыре мёртвых животных, трое из которых — верблюды, а одна — лошадь и около десяти мёртвых человек. С левой стороны от нас был расположен лагерь, три палатки сорваны, две ещё стоят. Чуть дальше, позади палаток, лежит несколько сломанных ящиков, там были привязаны животные, колья и верёвки всё ещё на месте. Ещё два тела лежат справа, их растянули на песке, воткнув по краям палки, три тела находятся в воде. На них напали ночью, я вижу расстеленные одеяла и постели. Сначала был выпущен залп стрел, затем нападающие въехали в лагерь на лошадях и использовали свои мечи. Думаю, все тела принадлежат защитникам. Если кто-то из нападающих лишился жизни, то они забрали их с собой.

— Спасибо Поппет, — сказал я.

Когда я вошёл в лагерь, моя рука лежала на рукоятки Искоренителя Душ, но, как обычно, он почти не различал мёртвых. Они его не интересовали. Но я чувствовал запах крови, каждое поле битвы пахнет вот так. И это место имело ещё кое-что общее с другими полями сражений, на которых я побывал: здесь было почти неестественно тихо.

— На людях тоже одеты эти странные длинные накидки, — сказал тихо Варош. — Думаю, нам стоит начать одеваться как они, — через Искоренителя Душ я видел, как он наклонился вперёд и что-то подобрал. — Эта шапка из светлого льна защищает от солнца. В любом случае она лучше, чем кольчужный капюшон или шлем.

— Он, в свою очередь, хоть и не защищает от солнца, зато хорош в остальном, — рассмеялся Янош.

Видимо его настроение нельзя было испортить одним мертвецом больше, одним меньше. Главарь разбойников или нет, Янош был крепким орешком. Если только не находился вместе с Зиглиндой.

Однако меня угнетала смерть этих незнакомцев. Бессарин, первое из семи королевств, и первое, что мы здесь увидели — это руины, убийц, а теперь их жертв. Непохоже, чтобы это была богатая и могущественная страна, готовая нам помочь. Мы сбежали от войны, чтобы обратиться за помощью и вот что получили. Эта страна тоже находилась в состоянии войны? С такими мрачными мыслями я бродил по лагерю.

Затем увидел силуэт на земле, лучше сказать в земле. Я поспешил туда, запутался ногой за верёвку палатки и упал. Под руками я почувствовал ткань одной из растоптанных палаток, о которых говорила Поппет.

— Идите сюда! — крикнул я. — Быстрее, здесь ещё кто-то живой!

Я потянул за ткань, пытаясь убрать её в сторону, затем подошли другие и помогли. Остатки палатки были сдвинуты в сторону.

— Янош капает. Это неглубоко, он нашёл кожаный тент, — сообщила Поппет. — Он убирает его… Это ребёнок. Младенец. Похоже, что он мёртв.

— Нет, ребёнок жив, — сказал я, закрывшись от Искоренителя Душ, жаждущего эту молодую жизнь.

— Хавальд прав, — выкрикнула Лиандра, которая стояла на коленях рядом с Яношем и осторожно вынимала младенца из его могилы. — Но он очень крепко спит.

Зокора опустилась на колени рядом с Лиандрой и понюхала ребёнка.

— Его усыпили, чтобы он не кричал и не использовал много воздуха. Благословение от Соланте его матери.

— Я не вижу женского тела, — сказал Варош. — Только мужские.

— Этого не может быть, — сказала Лиандра. — Ребёнок ещё сосёт грудь. Никто не берёт ребёнка такого возраста в путешествие одного.

— Тогда мать похитили, — сказала Зокора. — Но она ещё успела спрятать ребёнка.

Даже с перспективы Искоренителя Душ Зокора показалась мне странно мягкой, когда смотрела на ребёнка.

— Может у них была с собой коза, — размышлял Янош.

Он встал, и я увидел, как он оглядывается в поисках козы.

— Он завёрнут в хорошую ткань и шелка, — констатировала Лиандра. — На шеи цепочка, слишком большая для младенца, цепочка для взрослой женщины. На ней есть золотой символ.

— Скорее всего, это символ семьи. Может найдём у одного из мёртвых какую-нибудь подсказку. Проверьте также платки, — сказала Зокора.

Она протянула Лиандре руки, и моя любимая осторожно вложила ребёнка в руки тёмной эльфийки.

Зокора с младенцем на руках должна была выглядеть странно, но это было не так. Она начала покачивать ребёнка, и Поппет тихо сказала, что ещё никогда не видела более нежного выражения на её лице.

— В любом случае это не обычный ребёнок.

— Здесь есть кое-что ещё, — сказала тихо Лиандра. — Горсть шариков из странного материла, я уже видела что-то подобное, но не помню названия.

Янош подошёл к ней.

— Янтарь. Обычно или во всяком случае у нас, он очень ценится. У малышки есть с собой приданое.

— Это девочка? — спросил я.

— Да. Это девочка, — Зокора подняла ребёнка, а Лиандра осторожно убрала пелёнки. — Кажется, она здоровая, только крепко спит.

— Что это? — спросил Янош, наклонившись вперёд. — Это только что выпало, — он разглядывал то, что только что подобрал. — Полоска из самой лучшей бумаги, какую я когда-либо держал в руках, — наконец произнёс он. — На ней что-то написано, но я не могу прочитать.

— Покажи, — попросила Зиглинда. Она протянула руку. — Её зовут Фараиза из дома Дерева, — прочитала она.

— Почему я не могу прочитать? — спросил Янош. — Я думал, что в империи везде одна и та же письменность.

— Да, — ответила Зиглинда. Она подошла к малышке и погладила её по голове. — Но у каждого королевства есть также свой язык. Фараиза означает Лучезарная.

— Что будем теперь делать, Хавальд? — спросил тихо Варош. — Похороним мёртвых?

Я покачал головой.

— Мы вытащим тела из воды. Зиглинда, ты знаешь их письменность?

— Да, точнее, Серафина знает.

— Тогда нарисуй знак загрязнённой воды. Я уверен, что он существует. Вы ещё что-нибудь обнаружили на телах мёртвых, Янош?

— Нет, их разграбили. Всем перерезали глотки, напавшие хотели убедиться в том, что выживших нет.

— Некоторые тела частично голые, — сообщила мне Поппет. — То, что ещё на них одето, сшито из дорого материала.

— Богатые или дворяне.

— Дворяне, — заявила Зокора. Она снова тщательно завернула ребёнка в пелёнки и вернула Лиандре. — Вы, люди, любите носить кольца, подтверждающие знак вашего звания. Это не практично, можно за что-нибудь зацепиться. Татуировка была бы лучше, к тому же её нельзя украсть.

Она встала на колени рядом с одним из мёртвых и начала его обыскивать.

— Куда вы клоните? — спросил я.

— Вот этот мужчина самый старший. На левой руке ему отрезали три пальца, пальцы лежат здесь в писке. Видимо, на нём были одеты дорогие кольца.

— Или, по крайней мере, важные. Возможно, перстни-печатки, — предположил Янош.

Я обратился к Лиандре.

— Фараиза выживет?

— Надеюсь. У нас нет молока, чтобы кормить её, только вода. Если скоро доберёмся до Газалабада и найдём кормилицу, тогда да. Но, если нам понадобиться больше времени…, - она замешкалась. — Я ничего не знаю о детях, понятия не имею, как долго они могут выжить без молока.

— Зокора, — осторожно спросил я. — Может вы…

Я ещё смог увидеть, как она качает головой.

— Мне до этого ещё далеко, — наконец сказала она на удивление мягким голосом.

— Тогда нужно поторопиться. Выдвигаемся, — сказал я.

Про себя я попросил у Сольтара милости для душ павших. У нас не хватало времени и воды, чтобы похоронить их. Я мог только надеяться, что они найдут свой покой.

— Я нашла ещё кое-что, — сказала Зокора. — Это лежало под телом старого мужчины, — она подошла ко мне и протянула кинжал.

Я провёл пальцами по богато украшенной рукоятке и слегка изогнутому лезвию.

— Это драгоценные камни?

— Цветные камни, да, — сказала Зокора.

— Рубины и изумруды, — отметил Янош. — И символ на рукоятке, такой же, как на цепочке младенца.

— Её отец или, возможно, дедушка, — предположила Зиглинда.

— Есть ли способ всё-таки ещё догнать караван?

Я покачал головой.

— Нет. Они двигаются не в нашем направлении, и они на конях. Если мы не сможем догнать их, то останемся без воды. Да ещё пешком… Я решил не ехать за ними.

— Но одна из молодых женщин должно быть мать, — заметила Зиглинда.

Я подошёл к Лиандре и легонько погладил личико Фараизы. Её кожа была тёплой и бархатистой. Она пахала так, как только пахнут младенцы, новая жизнь, посреди всех этих мертвецов. В этот момент я поклялся сам себе, что Фараиза будет жить.

— Я знаю, — сказал я. Подняв голову, я посмотрел слепыми глазами в их сторону. — Думаю, каждый из нас хочет привлечь злодеев к ответственности. Но у нас нет выбора. Здесь мы чужие, и можем лишь попытаться добраться до Газалабада. И как можно быстрее, чтобы Фараиза выжила.

— Благодаря милости богов у нас всё получится, — сказал Врош. В тоне его голоса звучала горечь, а поза говорила, что ему очень хочется поспорить с моим решением. Но без лошадей это было бессмысленно. — Борон, — сказал тихо Варош. — Твой слуга свидетельствует о преступлении и выдвигает обвинения.

Я ничего не сказал, но у меня по спине пробежала дрожь.

Я не знал, есть ли в Бессарине храм Борона, но, если всё-таки есть, не хотелось бы мне оказаться на месте этих преступников.

Мы уже возвращались назад, когда мне кое-что пришло в голову.

— Скажите, Зокора, вы хорошо разглядели лица людей из каравана?

— Хорошо.

— Вы можете их описать?

— Да. Предводитель был высоким и худым, густые брови, обветренная кожа, короткая седая борода и…

— Стойте. Я спрашиваю, потому что в городах часто можно встретить художников, которые рисуют рисунки за несколько медяков. Я только хотел узнать, сможете ли вы достаточно хорошо описать их для такого рисунка. Вы не забудете эти лица?

— Хавальд. Мне шестьсот семьдесят лет, и я могу описать тебе, как выглядел первый человек, которого я увидела.

— Это успокаивает.

— Я бы не была так уверенна. На нём была одета грязная шкура, волосы спутаны, он ходил ссутулившись, размахивал каменной дубинкой и ковырял грязными пальцами в носу, а потом съедал то, что выковыривал. Наверняка, один из твоих предков. Между вами есть сходство в области глаз.

— Спасибо, Зокора, — величественно промолвил я.

— Всегда пожалуйста, — сказала она, и я был уверен, что услышал в её голосе улыбку.

Несколько часов спустя Фараиза проснулась и сделала то, что дети могут лучше всего. Она начала кричать. Все попытки успокоить её потерпели неудачу. Зиглинда сказала, что умеет ладить с детьми — у неё была сестра гораздо младше неё — и она старалась изо всех сил.

Завязанная в узел тряпочка, смоченная водой, принесла самый лучший результат. Ребёнок посасывал её и перестал кричать, а только ещё тихо, душераздирающе и безустанно плакал.

Когда мы вечером сделали привал, я оказался на значительном расстояние от лагеря с курительной трубкой в руке и просил богов дать мне терпения. Я услышал позади шаги, между тем я хорошо мог различать звуки: это были Янош и Варош.

— Это ужасно раздражает, — сказал Янош.

— Замолчала бы хоть один раз, — вздохнул Варош. — Только на одно короткое мгновение, чтобы можно было спокойно вздохнуть три раза! Она совсем измаялась, плачет и плачет, и плачет. Откуда она берёт силы?

— Думаю, дети такие.

— Я знаю, у меня у самого есть младшие братья и сёстры, — Варош плюхнулся рядом со мной на песок.

— Я только знаю, что её мать сделает всё возможное, чтобы вернуться к ней. Этот плачь… Ребёнок привык, что о нём заботятся, — заметил тихо Янош. — Можешь себе представить, чтобы усыпить собственного ребёнка и зарыть в песок?

— Нет. Должно быть она была в отчаяние, — сказал я.

Уже только мысль об этом заставила меня содрогнуться.

— Может она думала, что ребёнку лучше умереть, чем оказаться в плену? — было не похоже, чтобы Варош действительно в это верил.

— И кладёт в его могилу янтарь? Нет. Это была взятка для тех, кто найдёт ребёнка. Могу поклясться, что с тех пор, как её похитили, она беспрерывно молится за ребёнка. У меня поперёк горла стоит то, что мы ничего не можем предпринять, — Янош говорил тихо, но в его голосе слышался вопрос.

— Я не мог принять другого решения, — объяснил я, потягивая трубку.

Ощупав лицо Фараизы, я попытался представить как она выглядит, но не смог. В памяти осталось только ощущение бархатистой кожи.

— Её молитвы были услышаны. Это доказательство того, что боги влияют на события. Подумайте, каким ничтожным был шанс, что мы найдём её, — заметил тихо Варош.

— Часто говорят, что боги стоят рядом и ничего не делают, когда человек находится в беде, — продолжил я. — Но иногда я думаю, что мы просто не видим, что они для нас делают. Что им приходится думать о благополучие многих, когда они допускают бедствие одного.

— Что ж, сейчас они допустили, чтобы в беду попало много людей, — сказал Янош.

— Я никогда не видел армию Талака, но мысленно представляю её себе как бесконечного, чёрного червя, который растаптывает наши королевства в пыль своими тысячью ногами. А иногда мне снится, что наши мертвецы поднимаются из пыли и начинают шагать в ногу с этими армиями.

— В ваших снах, к сожалению, есть доля правды, — промолвил я тихо. — Лиандра сообщила мне, что через стену Келара перебросили мёртвых, а тёмная магия затем оживила их.

— Некромантия, — ужаснулся Варош. — Нет более запрещённой науки, чем эта. Ни одной, которая бы так противоречила воле богов! Как посмел кто-то так открыто восстать против богов?

— Два варианта, — ответил я. — Либо он не верит в богов, либо считает себя сильнее них. Нет, три. Он думает, что сам бог. До меня дошли слухи, что люди в Талаке должны ему поклоняться.

Вдалеке я услышал крик Фараизы.

— Судьба королевств — это то, на что мы почти не можем повлиять, — сказал Янош. — Даже если сейчас пытаемся. Но в наших силах изменить судьбу ребёнка к лучшему. Что вы собираетесь делать с Фараизей?

Я задумчиво затянулся трубкой.

— Я ещё не знаю. Всё зависит от того, что мы найдём в Газалабаде. У нас есть её родовой символ. Может в городе знают её семью, и мы найдём родственников. А может отдадим в храм? У нас есть золото, а вместе с приданым из янтаря будет достаточно для воспитания в храме.

— Оставить её у себя мы не можем, — сказал Варош. — Хотя мне кажется, что Зокора очень хотелось бы. Она положила в корзину ребёнка кинжал её отца.

Я рассмеялся.

— Я не удивлён.

Некоторое время мы так сидели, прислушиваясь к ветру, который заставлял шуршать дюны и к далёкому плачу младенца.

В какой-то момент мы встали и вернулись в лагерь.

В эту ночь плачь Фараизы не давал мне спать; когда она наконец замолчала, я подумал, спит ли она или замолчала по другой причине. Но мне не пришлось размышлять об этом долго, потому что я сам провалился в сон, и был за это благодарен.

17. Гостеприимный дом

Эту ночь мы провели на открытом воздухе, без укрытия, не считая навеса из брезента. Утро поприветствовало меня потрескиванием песка, ударяющегося о мой брезент. Песок я обнаружил также во рту, ушах и носу, так как за ночь поднялся ветер.

— Солнце истекает кровью, — сообщила мне Поппет. — Я вижу тёмную, коричнево-красную полосу на небе, такое ощущение, будто пальцы тянуться в нашем направлении.

— Надвигается буря, — сказала Лиандра, стоящая рядом.

В данный момент нести Фараизу была очередь Зиглинды.

— Буря? Дождь будет как раз кстати, — заметил Янош. — Он, наконец, избавит меня от этого проклятого песка. Просто невероятно, куда он только не попадает.

— Не думаю, что будет дождь, — произнёс я тихо. — Грозовые тучи не коричнево-красного цвета.

— Что тогда несут эти тучи, если не дождь? — спросил Янош.

— Песок, — прокомментировала Зиглинда. — Нам нужно поторопиться! Надеюсь, мы достаточно близко к следующей дорожной станции, чтобы вовремя до неё добраться.

— Песок? — недоверчиво переспросил Янош. — Как песок может попасть в тучи? Я имею ввиду, как туда попадает вода я тоже не знаю, но песок?

— Поверь мне, это песок, — сообщила Зиглинда. — И, если мы не найдём укрытия, придётся туго.

— Хорошо, — я собрал своё снаряжение. — Тогда давайте больше не будем впустую тратить время.

— И не позавтракаем? — возмутился Янош. — Я должен маршировать на пустой желудок?

— Попробуй ногами, — крикнула Зокора. — На них идти намного легче.

— Я ошибаюсь или Зокора время от времени пытается шутить? — немного позже спросила меня Лиандра.

Мы обмотали голову платками, и её голос звучал приглушённо. Но платки защищали нас от песка, который снова и снова поднимал ветер.

— Либо это, либо всё, что говорит, подразумевает всерьёз, — ответил я.

— Не знаю, что меня пугает больше, — сказала она, тихо рассмеявшись. — То или другое.

У меня возникла идея.

— Поппет?

— Да.

— Твой талант — камень. Песок — это не что иное, как растёртый камень. Ты можешь что-нибудь сделать?

— Нет. Камень есть камень, а песок есть песок. А мой талант — это только природная порода. Кирпичи или стена с деревянной конструкцией внутри не подчиняются моему таланту.

Я остановился.

— С каких пор вы свободны?

— Что вы имеете ввиду, Хавальд?

— Уже несколько дней твои ответы стали более объёмными, а также ты отвечаешь на вопросы, которые я не задавал напрямую.

Она вздохнула.

— Я была невнимательной после медвежьей пещеры. Она же вам сказала: я служу ей добровольно.

— Наталия, вы…

— Нет, сэр Хавальд. Поппет. Я Поппет. Так лучше, поверьте мне. Другие доверяют Поппет, но не Наталии.

— Но…

— Сэр Хавальд. Доверие нужно заслужить, верно?

Я кивнул.

— Я благодарю тебя за помощь в последние дни, Поппет.

Она ничего не ответила.

— Я что-то вижу! — крикнул спереди Варош.

Его почти не было слышно, песок в воздухе проглатывал все звуки и ударялся о ткань, обёрнутую вокруг моей головы. Моя рука лежала на плече Поппет, и мы начали бежать.

За последние часы ветер набирал силу. Все незащищённые места уже были стёрты до крови от постоянного песка. Зиглинда привязала малышку к телу, спрятав её под плащ, а из лёгкой ткани, которая была у нас — шёлковой пелёнки, в которую была завёрнута Фараиза — сконструировала своего рода палатку, в которой ребёнок мог дышать.

— Там впереди! — закричал Варош.

— Похоже на дорожную станцию, — выдохнула Поппет рядом со мной. — Я не уверена, но, кажется, это не развалены. Я вижу деревья, согнутые ветром, но не засохшие. Здесь ещё есть вода.

Мы побежали, и я сам удивился, что не упал. Но когда мы добрались до дорожной станции, мы обнаружили, что ворота перед нами заперты. Янош заколотил в дерево, но всё было напрасно, ветер заглушал любой звук.

— Помогите мне подняться наверх! — крикнул Варош, и мы с Яношем подняли его и изо всех сил подбросили вверх, так что он схватился за верхний край ворот и подтянулся. Всё же понадобилось некоторое время, пока ворота открылись.

Когда мы протиснулись через них, а затем, объединив усилия против ветра, опять закрыли, нам показалось, будто мы снова в «Молоте». Эта дорожная станция почти полностью совпадала с планом его строения. И в ней кто-то жил, потому что я услышал в конюшне животных, а посередине двора, возле павильона с колодцем, стояло ведро с верёвкой, сам колодец был тщательно закрыт от песка деревянным листом.

Без колебаний мы повернули налево, там находилось главное здание. Десять каких-то шагов привели нас к невредимой, но запертой двери, и Варош заколотил в неё. В этот раз его услышали, и дверь открылась.

С перспективы Искоренителя Душ я почти ничего не видел, только то, что нам открыл мужчина, почти такой же высокий, как и я, но шире в плечах.

Вместе с нами ветер задул в комнату песок, затем он утех, когда мы, объединив силы, закрыли дверь.

К нам поспешил человек поменьше.

— Добро пожаловать, эссэри, добро пожаловать! Меня зовут Фард, я сын Ашмаля, сына Джиарда. Я приветствую вас в своём доме, каким бы скромным он не был. Благословят вас боги, странники, и хвала им, что в такую ночь они показали вам дорогу сюда. Это Золам, мой бесполезный слуга, он также будет вам прислуживать… если конечно у вас есть монеты, чтобы заплатить! Если нам придётся снова выставить вас на улицу в такую бурю, это разобьёт мне сердце и, конечно, Золаму тоже, учитывая его глупость, — я хорошо понимал Фарда, хотя его произношение звучало странно.

— У нас есть деньги, — сообщил Янош.

— Благодарение богам, что мне не придётся отказывать вам в своём доме и быть таким негостеприимным! И Золам тоже, безусловно, испытывает облегчение, что сможет попотчевать вас свежими финиками, а не использовать дубинку. Заходите, садитесь, чай сейчас принесут!

Он хлопнул в ладоши, и я увидел, как к нам спешат другие силуэты, поменьше и изящнее: молоденькие девушки.

— Садитесь сюда. О боги, как же они вас наказали! Ваши глаза слепы? Вы видели слишком много чудес творения… Садитесь… Мои девочки помоют вам ноги, и вас ждёт курительная трубка лучшего табака, чтобы вы могли расслабиться. В этом доме вы нашли лучшую кухню Бессарина, подождите ещё немного и сможете насладиться невероятным вкусом. У меня также имеются для вас чистые комнаты. У вас есть деньги, но достаточно ли их, или мне с кровоточащем сердцем придётся поселить вас в конюшне?

— У нас есть деньги, — снова повторил Янош.

Я услышал в его голосе каплю раздражения.

— Хорошо, хорошо! — воскликнул Фард. — Боги и в самом деле улыбаются вам. Золам здесь почти ни на что не годен, он глупее вола, но намного сильнее и, оказывается, в чём-то всё-таки полезен, он отнесёт ваш багаж в комнаты, это он ещё с горем пополам способен сделать. Лучшие комнаты для этих господ, Золам и поторопись! Разве не видишь, как устали наши высокопоставленные гости?

Я как-то оказался на скамейке, и нежные руки расстегнули ремни моих сапог. Я слышал лёгкое хихиканье под столом, когда они тянули за мои сапоги; девушкам такая обувь была незнакома.

— Не знаю, хорошая ли это идея, — пробормотал Янош, сидящий рядом. — Подумайте, как долго мы уже не снимали сапоги.

— Мне всё равно, — услышал я голос Зиглинды. — Мои ноги изранены, и не только им не помешала бы ванна.

Но потом Фард снова перебил её, и я задался вопросом, сколько понадобится времени, пока мои уши станут такими же израненными, как ноги.

— Боги так устроили, что в моём погребе хранятся лучшие вина всех королевств. Если у вас есть деньги, то я смог бы освежить вас любым изысканным вином! Только назовите, какое пожелаете, я сразу принесу его и подам самолично. У нас также есть вкусная вода, потому что мои колодцы глубоки, а вода чистая и прозрачная. Боги запрещают требовать за воду деньги, так что я могу угостить вас лучшей водой, какую вы когда-либо пили, из чистой любви к ближнему! Она, словно нектар из глубоких недр земли, и некоторые клянутся, что моя вода лучше, чем самое сладкое вино, — наконец Фард вдохнул. — И вас ожидает ещё больше, благородные путешественники. У меня есть медовое вино, собранное девственницами в саду далёкого дворца,ферментированное молоко или виноград. Назовите мне все ваши сердечные желания и я…

— Хозяин, — услышал я голос Зокоры. Он был ледяным. — Тёплое молоко!

— … позабочусь об этом лично, чтобы исполнили любое ваше желание и даже предугадали его. Никто не должен покидать дом Фарда несчастным. Гость никогда…

— Тёплое молоко.

— … не должен испытать на себе, что ему в чём-то отказали…

— Фард, сын Ашмаля. Принеси нам тёплое молоко, — приказал я, и поток слов прекратился.

— Сию минуту! — восторженно воскликнул Фард и хлопнул в ладоши. — Тёплое молоко для наложниц, его быстро принесут! Но как бы неудобно не было настаивать, это почти разбивает мне сердце, но я должен также думать о себе и моей семье, потому что все живут здесь, пользуются моим великодушием и…

— Чего вы хотите? — грубо прервал его Янош.

Тем временем мои ноги находились в прохладной воде, и их мыли нежные руки. Я должен был признать, что, хотя это и было непривычно, но всё же приятно. Однако у меня было такое чувство, будто ещё чуть-чуть, и из моих ушей пойдёт кровь.

— Что такое наложница? — услышал я голос Зокоры.

Я произнёс про себя короткую молитву богам.

— … я глубоко сожалею о том, что должен спросить о цвете ваших денег.

Я полез в свой кошелёк.

— Фард, сын Ашмаля, сына Джиарда! — произнёс голос Зиглинды, нет, это была Серафина, но в этот раз в её голосе присутствовала сила — подарок фей, как называла это Зиглинда. — Послушайте меня. Меня зовут Серафина, я дочь Хасальфа, из племени Орла. Моё путешествие длилось долго, и я побывала в чужих странах. Теперь я возвращаюсь домой, и это мои спутники. Мужчина, с которым вы так неуважительно говорите — саик Хавальд. На его родине он богат и могущественен, его голос достигает ушей князей. Хотя он слеп, но могучий воин, а его мудрость широко известна, почти так же известна, как его гарем и красота его тысячи лошадей, и зелень травы его земель, на которых они пасутся. Человек рядом с ним — это Янош Тёмная Рука, храбрый воин и капитан охраны саика Хавальда. Его имя в наших странах славиться за острый клинок и нетерпеливость. Красавица с левой стороны саика, на которую вы осмелились взглянуть с нескрываемой похотью — Лиандра Белая. Она первая жена саика, дочь князя и от своего имени правительница над пятью городами, которые принесла в качестве приданого. Она обучена письму, наукам, танцу, пению и вещам, о которых вы можете мечтать, но не так, чтобы это было заметно. Она жемчужина в стране моего господина, и многие князья просили её руки. Прикасаться к ней разрешено только нашему господину, для всех остальных это означает смерть.

Думаю, я потерял дар речи точно так же, как и другие. Но Серафина только начала.

— Этот мужчина эссэри Варош Соколиный Глаз, воин своего бога Борона, друг нашего господина и сам герой, о подвигах которого много говорят. Рядом с ним находится Зокора Тёмная Ночь, первая жена Вароша Соколиного Глаза и хранительница тайн своего клана. Её глаза перевязаны, чтобы только те, для кого предназначен её клинок, видели её взгляд, прежде чем умрут. Её нежная рука исполняет волю богов. Женщина, которая гордо стоит рядом с моим господином — его первая наложница. Она тоже обучена танцу, искусству, пению и горячей стали, которую использует, чтобы отправлять убийц к богам. Наше путешествие было долгим. Не переживайте о золоте, ваша награда будет высокой, но следите за языком, потому что вы уже оскорбили моего господина и его свиту. Предугадывайте его желания, но делайте это тихо. Я надеюсь, Фард, сын Ашмаля, теперь вы понимаете, что этой жалкой лачуге, которую вы называете своим домом, выпала высокая честь! А теперь убирайтесь и принесите молоко!

— Э-э… конечно… немедленно! Прошу прощения! — только ещё промолвил Фард, а затем поспешил прочь.

Должно быть я чем-то подавился и закашлял, но и остальные испытывали тоже самое. Янош рядом со мной тихо хрипел.

— Значит вот как Хавальд. Ваш гарем знаменит? — спросила сидящая рядом Лиандра. Её голос раздавался прямо возле моего уха. — И я обучена тому самому искусству? — выдохнула она.

— Решай этот вопрос с Серафиной, — тихо ответил я. — Я невиновен.

— Так и сделаю. Или, возможно, нет. Может она расскажет мне ещё больше о моей красоте, женщинам нравиться такое слушать.

— Правда? — удивился я, а она рассмеялась и укусила меня за ухо.

После того, как мы немного оправились от словесной дуэли — никогда бы не подумал, что можно сказать столько слов, не переводя дыхания — Поппет описала мне комнату. Основное разделение и расположение дверей и окон я ещё помнил из «Молота».

Но в обстановки были явные различия. По сравнению с «Молотом» Эберхарда этот постоялый двор можно было назвать только роскошным. Стены и пол покрывали вышитые ковры. Посуда была из серебра, а кубки из дорого стекла. Однако, как объяснила Зиглинда, здесь, в старой империи, стекло было не таким дорогим, как у нас. Зеркала — абсолютная редкость в новых королевствах, здесь же их висело на стенах даже целых два.

Столы и скамейки были намного ниже, чем мы привыкли, и мягкие. А девушек, которые так любезно помыли нам ноги, была добрая дюжина.

— Звучит так, будто мы находимся в доме удовольствия, — наконец произнёс я.

Я почувствовал, как Янош рядом со мной пожал плечами.

— Не знаю, просто думаю, что всё имеет свою цену. Этот Фард, если бы смог, то продал бы нам даже воздух. Я ему не доверяю ни на шаг. Говорит, что его сердце разбилось бы, если бы ему пришлось выставить нас на улицу в бурю? Ха! У него разбилось бы кое-что другое, если бы он попытался!

Кроме нас были и другие гости, но не так много. Трое мужчин в таких же свободных одеждах, какие здесь носили, сидели вооружённые до зубов в углу, а также очень толстый пожилой мужчина, который не переставая ел, а между едой и вином иногда позволял одной из девушек засунуть себе в рот сладости.

Девушки были легко, почти скандально одеты, в одежды, которые частично были прозрачными, все черноволосые и с тёмными глазами, и ни одна из них не была старше пятнадцати.

Когда нам принесли вино, Варош схватил одну из девушек и притянул к себе. Она не сопротивлялась, когда он поднял её верхнюю одежду и осмотрел спину. Он тихо выругался. Затем отпустил её.

— У неё шрамы от ударов плетью, — сказала тихо Поппет.

Я кивнул.

— Наблюдай за Варошем. Если он сделает что-то необычное, я хочу об этом узнать. Не знаю, как его чувство справедливости будет здесь принято.

Сама еда была действительно исключительного качества и состояла из многочисленных блюд. Каждого блюда подавали понемногу, но все были отличные на вкус. Вопреки его обещанию, в погребе хозяина постоялого двора не оказалось ни Ортентальского вина, ни Фиоренцкого, но вино было достаточно хорошим, хотя и немного приторным.

Сладости предлагались параллельно на небольших серебряных подносах, и они были то, что произвело на меня больше всего впечатления. Мне всё время приходилось спрашивать, что я ем, и о большинстве вещей я ещё никогда не слышал. Засахаренные фрукты, медовая выпечка такая сладкая, что от неё сводило зубы, но всё же я никак не мог остановиться и продолжал есть. А под конец груши, покрытые нежной сладкой субстанцией, которая была так хороша на вкус, что я смог бы съесть целую дюжину. Серафина знала, что это. Субстанцию называли шоколадом, слово, которое я постараюсь запомнить. Если коротко — это было впечатляющие пиршество.

После еды я быстро устал, и не только я чувствовал себя так. Учитывая напряжение последних дней, чистая кровать была для нас по-настоящему желанной. Комнаты, в которые нас отвёл молчаливый Золам, были обставлены не менее пышно, чем комната для приёма гостей. Там была широкая кровать, шкафы, стол и буфет, а также два стула из розового дерева. Фонарь, который зажёг для нас Золам, был с запахом и наполнил комнату ароматом роз.

За толстыми стенами силу бури почти не было слышно, но, казалось, что она уже утихает.

Хозяин постоялого двора уверил нас, что «небесный ветер» скоро пройдёт мимо; он сказал, что бури здесь обычно короткие, зато очень сильные.

Я попросил Вароша зайти ко мне в комнату, прежде чем мы ляжем спать.

— С девушками здесь плохо обращаются, — объявил Варош, не успев войти. — Я не могу просто проигнорировать это.

— Вы должны, — ответил я тихо. — Это не наша страна и не наше право. Мы гости под его крышей.

— Это неправильно, — настаивал он.

— Вы почувствуете себя лучше, если я скажу, что я согласен с вами? Но это не наша задача.

— Как вы можете молчать об этом, сэр Хавальд?

— Это просто. Я сразу думаю о том, что случится с нашими женщинами, если Талак завоюет город.

Варош одно мгновение стоял, затем глубоко вздохнул.

— Я не буду ничего предпринимать.

— Благодарю вас, Варош. Мы уедим, как только сможем. Желаю вам спокойной ночи.

— Сэра Лиандра, сэр Хавальд, вам тоже хорошей ночи, — он уже зевал, когда повернулся, чтобы уйти. Это было заразительно. Я зевнул так сильно, что побоялся вывихнуть челюсть, разделся, помылся и упал рядом с Лиандрой, которая уже спала, на кровать. Постель была удобной и тёплой. Когда я потянулся в последний раз, я сонно подумал, что ещё никогда в жизни не чувствовал себя таким усталым. Я закрыл глаза и заснул.

18. Сила слов

Кровать внезапно стала ужасно холодной и неудобной, и мне недоставало близости Лиандры. Я повернулся к ней, и что-то холодное и твёрдое с громким звоном потянуло меня назад.

Я не лежал, а полусидел, прислонившись спиной к холодному камню, руки вытянуты над головой и обхвачены холодным, твёрдым металлом. В кандалах. Меня заковали в кандалы! Это был не сон. Кроме того, я был голым, каким меня создали боги.

— О, вы проснулись? — услышал я незнакомый голос. Рядом со мной зазвенели цепи, и я повернул лицо в этом направлении.

— Что… что случилось?

— Возможно, мне стоит представиться. Я Армин ди Басра, флейтист, акробат и сердцеед. Я родом из далёкого Янаса, где растут самые сладкие финики и где своим домом могут назвать самые красивые девушки. Я бы поклонился, — зазвенели цепи, — но нахожусь в том же неприятном положении, что и вы. Словно собака, прикованный цепью к стене.

— Я Хавальд.

— Там, где вам не хватает понимания, кажется вы скупы и в словах. Что ж, Хавальд, добро пожаловать в первый ад Сольтара — зал ожидания.

Я попытался выпрямиться, но был всё ещё слаб, а голова тяжёлой. Мир закружился, и на одно мгновение я был благодарен за то, что меня держат цепи.

— Вы можете сказать мне, что случилось?

— Нет ничего проще! Хотя я заперт здесь уже много дней, но острота моего ума и остроумие языка убедят вас в том, что я, Армин ди Басра, обладаю тем знанием, которое вам нужно.

— Янош! Варош! — крикнул я. Молчание. — Лиандра! Зиглинда! Натилия! Зокора?

— Это имена ваших богов? Зовите их ещё громче, и тогда случится чудо, дверь в нашу камеру откроется! Видите, я обладаю даром пророчества!

Действительно я услышал, как открылась дверь, и ко мне приблизились тяжёлые шаги.

— Какая собака лает здесь на весь дом? — выкрикнул хриплый голос.

— Не я, о, хозяин цепей и дубинки. Это чужеземец, в нужде он умолял о помощи своих богов. Пощадите его, он не знал, что для него лучше и…

— Закрой свою пасть, в противном случае я тебе её заткну!

— Как пожелаете, о Властелин Угроз.

— Я предупреждаю вас…, - начал я.

Затем что-то тяжёлое ударило меня по голове.

Когда я пришёл в себя в этот раз, я знал, что нахожусь не в постели, а всё ещё прикован к стене. Возле меня кто-то тихо храпел. Я поискал ногой, нащупал пальцами костлявую голень и толкнул.

— Что? Это вы! — выкрикнул Армин. — О, как же грубо! Вырвать меня из сладкого сна, где я был у груди девственницы! У вас совсем нет манер? Разве недостаточно того, что я, словно собака, заключён здесь. Нужно ещё делить мою клетку с паршивым псом, который ничего не понимает в этикете?

— Вы всегда так много говорите? — спросил я.

— Он спрашивает, всегда ли я так много говорю! Так скажите, почему бы и нет? Зачем мне класть слова на весы, словно скупой торговец взвешивает свои товары? Слов у меня много, это единственное богатое сокровище, которое у меня осталось. Чьё время я трачу в пустую, ваше что ли? Поверьте, у вас нет времени слушать мои хорошо сформулированные слова и … Ай!

Я нечаянно ещё раз его толкнул.

— Вы хотите теперь развязать со мной, Армином ди Басра, ссору? И всё должно закончиться рукопашной или скорее ногопашной, со мной, единственным другом, который у вас будет в этой печальной резиденции? О, боги, вы желаете ещё усугубить бремя моей судьбы, и теперь я должен отражать тяжёлые пинки, я, кого судьба уже и так достаточно отпинала?

О, боги. Я глубоко вздохнул. Это ещё станет весёленьким дельцем. Голова гудела, глаза болели, и в них двоилось. Я выпрямился, забыв пока про Армина и заморгал.

Да, я что-то видел! Не очень много, но это была не темнота моей слепоты, а мрак подвала, в который попадало немного света через щель в двери. Картина принимала всё более резкие очертания, когда двойное изображение исчезло. Я снова мог видеть!

— Спасибо! — выдохнул я.

Боги услышали мои молитвы.

— У него не только нет манер, теперь он ещё и с ума сошёл. Или ты благодаришь меня за урок учтивости?

Я повернулся к нему. В полумраке его было плохо видно, я смог различить только, что он маленький и изящный, голова выбрита, за исключение косы на макушке, а также он носил козлиную бородку. Он казался ещё более жалким, чем я, выглядел прямо-таки истощённым. Если у него и был хотя бы ещё один грамм жира, то это скрывалось от моих глаз.

— Я извиняюсь, Армин, — промолвил я, продолжая осматриваться.

Три стены были построены из больших, прямоугольных серых камней. Под соломой у моих ног я увидел эти гладкие каменные плиты, какие до сих пор можно было встретить в подвалах всех дорожных станций. Без сомнения, я находился в подвале станции, ведь я уже многие из них повидал. Я предположил, что этот располагается под комнатой для гостей. Железные цепи были старыми и ржавыми, но всё ещё крепкими и хорошо прикреплены к камню позади меня. Стена впереди была, видимо, возведена позже, и в ней находилась прочная, усиленная железом деревянная дверь.

Мы с Армином сидели рядом друг с другом, в левом углу комнаты, я ближе к середине, он к краю. Справа от нас ещё были две свободные пары цепей. На полу лежала как попало разбросанная гнилая солома, и я мог очень хорошо представить, как по мне лазают всевозможные насекомые. Моя голова уже чесалась, но цепи не позволяли её почесать.

— Вы настоящий господин, раз извиняетесь. А я был бы плохим человеком, если бы не принял ваших слов. Вы прощены.

— Спасибо. А теперь докажите мне свой острый ум и расскажите, что случилось.

— Что же, это легко, задача совсем не сложная! Вы странник из чужих земель, приехали издалека. Я узнал это потому, что у вас нет бороды, всё же вы не евнух, потому что борода растёт, так что, к вашей радости, ваши колокольчики ещё звенят.

— Колокольчики? Евнух? Не знаю, о чём вы говорите.

Он вздохнул.

— Я хотел выразиться изысканно. Евнух традиционно чисто выбрит. У него отрезаны яйца.

Теперь достаточно понятно?

Я закашлял.

— Э, да… продолжайте.

— Итак, у вас нет бороды, но вы всё же не евнух, значит родом не из Бессарина. До недавних пор вы были чистыми и хорошо питались. Руки и шея загорелые, значит не крестьянин, остальная часть тела бледная, словно сыр. Шрамы на вашем теле говорят о том, что вы были воином, пока не ослепли. Вы не моги путешествовать в одиночку. Великий воин или нет, слепой один далеко не уйдёт. У вас были с собой четыре красивые женщины. Это означает, что вы богаты. Два охранника, из чего можно заключить, что из-за вашей слепоты вы не опасны, поэтому за вас сражаются другие. Вы пришли вместе с песчаной бурей, и вас дружелюбно приняли, призвав показать монету, чтобы этот Фард прекратил жаловаться. Вас хорошо угостили, но вы утомились после путешествия, поэтому пошли спать, уверенные в том, что засов защитить вас, и вы будите в безопасности. А теперь оказались здесь.

— Еда была отравленной?

— О нет, это было бы слишком очевидно. Но её было много, верно? Вы наелись до отвала после всех тягот вашего путешествия? Усталость, которую вы затем почувствовали, появилась только из-за хорошей еды. Этот отец всех лжецов известен своей кухней. Нет, это фонарь в ваших роскошных комнатах. Он был с запахом, верно?

Я кивнул.

— Видите? Вот так нежный запах прелестного цветка убаюкал вас.

— Откуда вы знаете сколько людей меня сопровождало?

— Я побывал во многих странах, и тех, кого вы звали — это не имена богов. Два мужчины, четыре женщины.

Мужские имена редко заканчиваются на «а» или «е». Женщины должно быть красивые, в противном случае они были бы здесь, с нами, а мужчины сильные, иначе тоже разделили бы нашу судьбу.

— А моя слепота?

— Это было самое простое, — он пожал плечами. — Я слышал, как охранники над этим смеялись.

— Дверь была надёжно заперта, я точно это знаю. Как они смогли попасть в наши комнаты?

— Если дверь была надёжно заперта, что тогда остаётся? Вы догадались эссэри: стена. В комнате был красиво украшенный, тяжёлый и массивный шкаф и розового дерева?

В самом деле. Кто будет запирать свой шкаф?

— Что ж, вот вам и ответ. Ваша судьба и крушение, выраженные несколькими хорошо сформулированными словами.

Я покачал головой.

— Не могло всё пройти так гладко. Между тем мои друзья уже должны были проснуться и освободиться.

Он начал смеяться.

— Хавальд, боюсь, вы ещё больший дурак, чем я. Проснулись и освободились? Вы совсем не догадываетесь, что случилось?

— Скажите мне.

— Что говорит ваш голод после такого обильного обеда? А как ваши плечи и запястья, насколько они затекли?

Он был прав. Остальное я не заметил, но у меня урчал желудок.

— Вы спали три дня. Это третий вечер после бури. Ваши женщины и друзья уже давно покинули эти стены. И если они проснулись, то их ситуация ещё хуже нашей, по крайней мере, на данный момент, потому что я могу сказать вам, где они находятся. В подвалах старого невольничьего рынка. Завтра утром их продадут на аукционе. Страж нашей камеры настоящий друг по сравнению с охранниками работорговцев. Ваши женщины уже обесчещены, если только одна из них не была девственницей. Ваши друзья, если они подчинились, то ещё живы. Если попытались вызвать проблемы, то могу с уверенностью сказать, что уже мертвы.

— Невольничий рынок в Газалабаде? — спросил я.

— Да, там вы смогли бы его найти, если бы в вашей власти было покинуть эту такую приятную комнату. Но боюсь наш хозяин имеет на нас другие планы.

— И какие же?

— Пища для арены. Слепой воин и циркач. Кратковременное развлечение. Думаю, Фард получит за нас обоих всего пол серебряной монеты, если не меньше. Но он слишком труслив, чтобы убивать нас самому. Что делать с нашими телами, мы начнём смердеть! Поэтому он продаст нас для арены.

Я изучил свои оковы. Они были из железа, а железный штырь вбит в замок. И сидел он там крепко. Звенья цепи были ржавыми, но крепкими, а крепление в стене казалось прочным. Я потянул за цепи, раздался громкий звон, но кроме новой боли в запястьях ничего не изменилось.

Хотелось бы мне, чтобы Поппет была здесь. Или кто-нибудь другой. Мне пришла в голову мысль.

— А что с моим снаряжением?

— А что с ним может быть? Оно у Фарда, вместе с вашими деньгами. Он продаст всё, чем вы владели, на рынке — так он разбогател.

— Откуда вы это знаете?

— У меня было время подумать. Кроме того, у Фарда определённая репутация.

— И всё же он смог вас поймать?

— Трюк с фонарём был для меня новым. Даже старой собаке приходится учиться новым трюкам, если она хочет состариться. Боюсь, я учился слишком медленно. Я, конечно, надеюсь, что моё красноречие удовлетворит голод львов, которым меня бросят на съедение, но должен признать, что у меня есть некоторые сомнения по поводу того, что я смогу пережить это кормление.

— Я уверен, вы приручите их своим языком.

Я встал, всё ещё неуверенно держась на ногах, но постепенно мне становилось всё лучше. Я снова осмотрел оковы. Только этот маленький штырь держал их защёлкнутыми. Он был вбит молотком.

Ещё один удар молотком со штампом заставит его выскочить. Однако у меня не было молотка.

Я попытался вытащит руку из железного кольца, но и это было бесполезно. Каким-то образом все эти годы у меня получалось избегать быть скованным в цепи, и теперь получение такого опыта озлобило меня.

Я закрыл глаза и попытался угадать, где находится Искоренитель душ. Но ничего не почувствовал.

Этот штырь. Такой маленький кусочек метала стоял у меня на пути. Я попробовал, смогу ли ударить по штырю другой манжетой. У меня получилось. Но штырь не сдвинулся с места. Я изучил его более внимательно: один конец был сплющен.

Поппет с помощью своего таланта высвободила бы цепь из стены, Лиандра или Зокора, наверняка, вспомнили бы какое-нибудь заклинание.

— Почему вы улыбаетесь? — спросил с любопытством Армин.

— Я только что подумал о моих спутницах, и как они будут реагировать, если окажутся пленницами.

— Я же уже сказал, они будут страдать больше, чем мы. Для нас всё просто. Проглотят и отрыгнут, и мы будем мирно покоиться в желудке льва. А перед ними целая жизнь, полная страданий.

Не в том случае, если я смогу это предотвратить. Но как? У меня был только незначительный магический талант, которого хватит, чтобы зажечь свечу. Я снова посмотрел на штырь. Линдара объяснила мне, как работает магия. Все вещи вокруг нас содержали энергию. Маг забирал эту энергию из своего окружения и преобразовывал. Должно быть тоже самое происходило, когда я поджигал или тушил свечу. Когда я её тушил, я отнимал у пламя энергию. Энергия — это тепло. Перед внутреннем взором я увидел, как Зиглинда поднимает Ледяного Защитника и прикасается к стальному копью. Он покрылся инеем, затем она легонько по нему ударила, и он разбился в дребезги.

Тот же принцип. Любой солдат знал, что сталь становиться хрупкой при низких температурах. Мечи легче ломались, когда были холодными.

Я направил все свои мысли на штырь в моей правой манжете. Я представил себе, что он пламя свечи. Как именно я делал то, что делал? Было похоже на то, будто я тяну за верёвку… Лиандра рассказывала мне о жилах из чистой энергии… Может мой скромный талант всё же не так сильно отличается от её?

— Что вы там делаете?

Армин. Моя концентрация тут же нарушилась, и я вздохнул.

— Я пытаюсь уговорить манжету. Чтобы не беспокоить вас, я делаю это тихо, — ответил я немного колко.

— Что ж, тогда продолжайте. Если мой голос способен приручить львов, тогда вам, несомненно, тоже удастся уговорить глупую манжету.

Я прикоснулся к штырю пальцем. Я ошибался, или он действительно стал холоднее? Лёд и холод. В последнее время я, воистину, повидал их достаточно. Солнце и жара, их тоже было вдоволь.

Я смотрел на штырь, с одной стороны холод, с другой жар и представил, как они чередуются, туда-сюда, туда-сюда, жар здесь, холод там, а теперь снова холод здесь, жар там… Я ощутил давление на виски, как всегда, когда поблизости творили магию, но в этот раз я был рад этому знаку.

Давление становилось всё сильнее, боль в голове возрастала, из глаз потекли слёзы, а болт, казалось, расплывается перед глазами. Воздух наполнило звонкое гудение, когда жар и холод менялись местами всё быстрее — крик измученного металла… И с треском, будто Варош выстрелил из своего арбалета, штырь сломался. Я медленно опустился на колени.

— Что там происходит! — раздался голос от двери камеры, но я был почти не в состояние поднять голову.

— Чужестранец не в своём уме! Он хрюкает, словно поросёнок! Заберите его отсюда, я хочу покоя! Прямо сейчас я пишу стихотворение об уродливых ногах твой дочери, и не хочу, чтобы мне мешали, — Армин потянул сильно за цепи, и они со звоном натянулись. Этот звон не сильно отличался от того, который был слышен, когда сломался штырь.

— Ха! — крикнул охранник. — Этим ты не сможешь бросить мне вызов. Боги одарили меня лишь сыновьями.

— Какое облегчение. Для женщины ноги были бы действительно уродливыми, но для ваших сыновей как раз впору. Благодарю вас за это вдохновение.

— Ты хочешь оскорбить меня?

— Я бы не посмел, о Отец Дубинок!

— Хорошо, смотри, чтобы так и осталось.

Я стоял на коленях и тяжело дышал.

— Что с вами? — спросил Армин.

Его голос действительно звучал обеспокоенно.

Я вытер слёзы.

— Ничего, просто я должен отдохнуть. Армин, ваши слова, воистину, острее меча, вы его режете, а он даже не замечает, — сказал я тихо.

— А вы, воистину, более великий мастер, чем можно было представить. Ваши слова могут убедить железо. Скажите мне, о, Хавальд, покоритель железа, должен ли я теперь бояться за свою душу? Буду признателен, если смогу сохранить её ещё некоторое время. Она, конечно, не такая ценная, но она у меня единственная, и я к ней привязан. Без неё я чувствовал бы себя таким мёртвым.

— Что вы имеете ввиду? — спросил я.

Я устало прислонился к стене, пытаясь восстановить силы. Я чувствовал себя так, будто весь день бежал в гору с тяжёлой ношей на плечах. Мои руки дрожали, колени тоже, а перед глазами танцевали разноцветные огоньки. Но мне удалось сломать проклятый штырь.

— То, что вы спрашиваете, даёт мне надежду, что вы не некромант, проклятый богами, бич Безымянного для наказания мира. Если вы не окаянный грабитель душ, то я охотно назову вас другом, возможно, даже господином, если вы поможете мне избавиться от этих докучливых манжет. Но если вы поедатель душ… Клянусь вам, моя душа жёсткая и огрубевшая и, наверняка, вызовет у вас боль в желудке.

— Я не некромант, можете успокоиться.

— А может вы тогда маэстро? Мастер искусства?

Я покачал головой.

— Нет, мне жаль. Это всего лишь маленький трюк.

— Ни один трюк не может быть маленьким, если с его помощью можно добиться великого! Продолжайте со штырями, потому что завтра утром нас заберут на арену. Но, возможно, было бы уместно, если бы вы действовали немного тише. Совсем чуть-чуть. На незначительную малость. Может даже без звона в конце.

— Армин, я постараюсь.

Постепенно головная боль отступила. Я отыскал в старой соломе сломанный штырь и к моему удивлению увидел, что он блестит, как будто его отполировали, словно зеркало. Край излома даже не выглядел так, будто его сломали. Казалось, будто штырь был аккуратно разрезан пополам острым лезвием; металл здесь тоже блестел, словно зеркало.

Но там, где я прикоснулся к штырю, он стал тусклым и серым. Странный феномен. Может Леандра сможет мне объяснить его. На одно мгновение меня охватил страх, что я больше никогда её не увижу.

Я изучил обе части штыря, затем целый на левой манжете. Можно ли холод и жар приблизить ещё ближе друг к другу? Может тогда будет не так утомительно?

В любом случае Лиандра права: это была тяжёлая работа. Намного проще было бы выбить штырь молотком. Если бы был молоток.

В этот раз применить мой трюк оказалось проще. Было слишком темно, чтобы чётко видеть, что происходит, но и здесь у меня создалось впечатление, будто одно место штыря начало блестеть.

— Может мне начать шуметь, мастер Хавальд? Спеть песенку, зазвенеть цепями?

Армин. Опять. Я почувствовал, как моя концентрация ускользает, остановился и глубоко вздохнул, пока ждал, когда головная боль утихнет.

— Нет, спасибо. Просто не мешайте мне. Знаете, многое может пойти не так, когда тебе мешают во время подобного занятия.

— О, — сказал Армин, а потом действительно замолчал.

В полутьме камеры я осмотрел штырь. Посередине, там, где металл казался отполированным, его охватывало кольцо, примерно шириной с толщину ногтя. Следуя внезапной мысли, я потянул за манжету. С едва слышным щелчком штырь разломался на две части.

Я был свободен. Я открыл обе манжеты, зашевелил руками и, наконец, почесал голову. Как же было приятно.

— Действительно впечатляет. В этот раз я ничего не слышал. Могли бы вы порадовать и меня и освободить от моих цепей? Вы не пожалеете.

Я с сомнением посмотрел на него.

— Вы чужестранец и не знаете здесь ни обычаев, ни нравов, ни саму страну. Если бы я был вашим слугой, я, безусловно, мог бы оказаться полезным.

— Дело не в этом, Армин. Я просто думаю… Как насчёт того, чтобы для ваших цепей я использовал молоток?

— Для этого нужен молоток, а его нет, — сказал он.

— Я уверен, где-то тут он должен валяться.

Я снова одел манжеты на запястья.

— Что вы думаете об этом предложение, господин? Вы можете себе представить, взять меня в качестве своего слуги? Разве вам не нужна помощь, вы же слепой?

— Я не слепой, Армин.

— Не слепой? Я слышал, как охранники рассказывали, что работорговец проверял ваши глаза светом. Он был уверен, что вы слепой.

— Я был слепым. Теперь больше нет.

— Хвала богам, произошло чудо в этой жалкой камере! А я присутствовал, когда это случилось… и ничего не заметил! Может вы всё-таки уберёте штыри…

— Поверь мне, с молотком будет намного проще.

Я начал петь.

— Увидел парнииишка, как стоит служаааночка, с зооолотистыми волосами, преееекрасная как солнце!

Мальчик приподнял нооожечку…

— Боги, теперь он сошёл с ума, — выдохнул Армин. — Магия выжгла его бедный мозг!

— Тихо там! — закричал охранник.

— Когда служанка увидела ноожку, у неееё закружилась голова. Так что пааарнишка взял её за руууучку…

Дверь камеры распахнулась, и в неё ворвался охранник с дубинкой наготове, собираясь нанести удар. Из-за удивления я чуть не отреагировал слишком поздно, потому что на его поясе висело ничто иное, как Искоренитель Душ!

— Ко мне! — крикнул я.

Клинок выскочил из ножен и прилетел мне в руку, сталь вспыхнула в тусклом свете, и я почувствовал его радость и возбуждение, когда мои пальцы сомкнулись вокруг знакомой рукоятки, а лезвие описало такую типичную для этого проклятого меча дугу.

Голова охранника отлетела в сторону, Искоренитель Душ искупался в крови умирающего, и ещё прежде, чем я повернулся к Армину и ударил два раза, кровь впиталась в сталь. В этот раз я разделил с ним чувство радости и удовлетворения, не стал сопротивляться, когда ощутил, как сила Искоренителя Душ перетекает в меня.

Армин сидел и широко распахнув глаза, смотрел на свои запястья. Обе манжеты были чисто рассечены на запястьях. Для Искоренителя Душ обычное железо не представляло препятствия.

— Видите, мне всё же не понадобился молоток, — заметил я.

Он медленно поднял на меня взгляд и сглотнул, не отрываясь, смотрел мне в глаза, и я прочитал на его лице страх, ужас и что-то ещё.

— Господин… Ваши глаза…, - прошептал он.

— Что с моими глазами?

Лиандра проверяла мои глаза и не заметила в них ничего особенного, в любом случае ничего такого, что могло бы объяснить слепоту.

— В них светятся серебряные звёзды, — выдохнул он, когда опустился передо мной на колени.

Я схватил его за тощие руки и поднял.

— Ерунда. У вас слишком живая фантазия.

В тоже время я задался вопросом, что мне напоминают его слова, но никак не мог вспомнить.

Я снял мою портупею и ножны с мёртвого охранника, но обнажённую сталь оставил в руке. Перспектива Искоренителя Душ тоже имела свои преимущества, для него дерево и камень не существовали.

Хотя раньше я редко использовал его способности, теперь не задумываясь, обратился к его зрению.

Я распахнул дверь камеры и оказался в маленькой комнатке, слева находилась оригинальная дверь подвала, прямо ещё одна стена с открытой дверью, а за ней я увидел мех ледяной выдры, лежащий перед открытым сундуком.

Я поспешил туда и улыбнулся. Охранник и в самом деле сделал мне одолжение. Он принёс мне Искоренителя Душ и в тоже время подсказал, где хранятся наши украденные вещи. Я слышал истории и легенды об изгоняющих мечах. Поговаривали, что их нельзя украсть у владельцев, потому что они всегда находили к ним путь назад. Теперь я уже в этом не сомневался.

— Армин, — я подозвал жестом циркача. — Помоги мне одеться.

19. Ужасный поцелуй

Наше снаряжение заполнило добрых три сундука. Даже золото и не огранённые алмазы Зокоры находились там. Я замер, когда увидел Каменное Сердце и Ледяного Защитника: их вид заставил меня понять, что мои друзья действительно находятся в затруднительном положении.

Меч Зокоры тоже лежал в сундуке с оружием, на ряду с целой кучей маленьких и больших кинжалов, гарротой и множеством острых шпилек, которые украшали её волосы, когда те доходили ещё до бёдер. Также там хранилась её короткая духовая трубка, она была короче моего предплечья, а ещё небольшая шкатулка из эбенового дерева.

Я осторожно открыл шкатулку, и в ней оказались ещё три стрелы для духовой трубки и четыре маленьких флакона, один из них пустой. Фарда, сына Ашмаля, сына Джиарда ожидает неприятный сюрприз. Я также нашёл мой кошель, конечно он был пустым или… всё-таки нет? Я медленно перевернул его, и в мою ладонь выпало кольцо. Кольцо коменданта.

Я снова увидел перед собой весёлое лицо Кеннарда. «Настанет такой момент, когда вам будут очень кстати полномочия, которые дает кольцо. Но это ваше решение.»

Недолго думая, я одел кольцо на палец.

— Ваше имя?

Я не знал, где я, и всё же мне почти казалось, будто я нахожусь в этом месте не в первый раз. Человек, стоящий передо мной и испытующе глядящий на меня, был мне очень хорошо знаком. Это лицо украшало все монеты его империи.

— Хавальд.

— Вы хотели сказать Хавальд из Келара, также называемый Родериком, графом фон Тургау, рыцарем альянса и паладином королевства Иллиан, верно?

Рука опустилось, и перо прикоснулось к белоснежному пергаменту и элегантно и плавно записало моё имя и титулы.

— Теперь вы берёте на себя командование над вторым легионом. Ваша обязанность использовать его, чтобы оберегать интересы империи, защищать граждан империи и обезопасить страны, которые вам было приказано защищать.

— Да, господин.

— Ваше задача — набрать новобранцев, обучить их и вооружить. Под вашу защиту попадают следующие страны, раньше также называемые колониями, а сегодня известные как новые королевства: Иллиан, Джасфар и Летазан. Обратите внимание на мои слова: второй легион не подчиняется этим королевствам, но и у вас тоже нет полномочий отдавать приказы правителям этих королевств или использовать легион против граждан этих стран. Вам это ясно?

— Да, господин.

— С этой печатью на вашей руке вы имеете право реквизировать необходимые материалы и персонал. Я бы посоветовал вам получить от мастера-оружейника в цитадели портальную книгу, она может быть полезна, — он улыбнулся. — Вы удивлены, Хавальд?

— Нет, господин. Я это знал.

— Вы всё снова забудете, — он посмотрел на меня. — Вы знаете имперские законы?

— Нет, господин.

— Получите как можно быстрее тексты законов, их исследование должно быть для вас интересным. К сожалению, вы не можете взять тексты отсюда. Всё это не по-настоящему, понимаете?

Я не ответил. Он вздохнул.

— Хорошо. Даю вам слово, что установил законы настолько справедливые, насколько это было возможно. Обычно это довольно длинная церемония, но вы спешите, и у вас есть на это все основания. Поэтому поклянитесь богами, что будите соблюдать законы империи?

— Клянусь Сольтаром, Астартой и Бороном.

— Хорошо. Тогда это всё. Удачи, она вам понадобится. Ах да, Хавальд?

— Да, господин?

— Когда лошадь заржёт… наклонитесь!

Я моргнул. На одно мгновение мне показалось, будто кольцо засветилось, и я что-то в нём увидел.

Пожав плечами, я одел перчатки. Во всяком случае, я не собирался рисковать и потерять кольцо ещё раз. Если я когда-нибудь и сниму его, то только для того, чтобы одеть коменданту легиона.

— Сэр Хавальд? — послышался голос Армина. Он ещё затянул одну пряжку на моём колене, а затем встал. — Могу я спросить… Вы выглядите как… Кто вы?

— Воин из чужих земель.

Я вышел из кладовой и закрыл дверь, после того, как Армин последовал за мной. Дверь, очевидно, была снята с другой комнаты и установлена здесь, у неё имелся замок. Я повернул ключ и сунул его в карман.

— Только дворянам разрешено носить здесь кольчугу, вам это известно?

— Да, — сказал я.

Я остановился возле лестницы, ведущей наверх и прислушался. Она вела в кухню. Единственный звук, который я услышал, был тихий храп. Я знаком показал Армину оставаться позади, прокрался по лестнице наверх и тихо открыл дверь.

Разумеется, дверные петли заскрипели и, разумеется, человек, который храпел, проснулся. Это была молоденькая девушка, которая заснула возле печи.

Она смотрела на меня, широко распахнув испуганные глаза.

Я приложил палец к губам.

— Шшшшш!

Она кивнула. Я приложил руку к щеке и наклонил голову на бок — всем знакомый знак для сна. Она снова кивнула и медленно завернувшись в одеяло, судорожно закрыла глаза.

Я прислушался возле двери в прачечную. Тишина. Быстро в неё заглянув, я удостоверился, что комната пуста. Затем прокрался дальше к двери, которая вела из кухни в комнату для гостей.

Позади меня что-то зазвенело. Я оглянулся. Там на цыпочках стоял Армин, преувеличено наклонившись вперёд и прижав палец к губам.

— Мне очень жаль, о Властелин Меча! Я буду вести себя тише! Не услышите больше ни звука! Даже сова не заметит меня и…, - видимо он увидел мой взгляд, потому что резко замолчал.

Я медленно приоткрыл дверь. Фард стоял возле прилавка и разговаривал с местным жителем. Я ничего не знал о здешних обычаях и совсем мало об одежде и о том, как она характеризует положение человека, но на меня он произвёл дерзкое впечатление. Такие лица часто можно увидеть болтающимися на виселице.

Я медленно вытащил из рукава духовую трубку Зокоры, убедился, что взял в рот правильный конец трубки и прицелился. Я ещё никогда не стрелял из духовой трубки, но принцип был простым, а расстояние составляло не больше одного шага. Я мог бы воткнуть ему стрелу прямо в шею.

Я попал, и Фард застыл в движении. Мужчина перед ним одно мгновение продолжал говорить, пока ему не бросилась в глаза неподвижность Фарда.

А может это был тот факт, что теперь я открыл дверь и вошёл в комнату для гостей. Толстый мужчина, которого я заметил, когда мы прибыли, всё ещё сидел в углу и ел — или снова расположился там. Он полностью меня проигнорировал. Не считая ещё двух мужчин, которые вскочили, когда увидели меня, комната для гостей была пуста.

Мужчина возле прилавка вздрогнул, затем узнав меня, рассмеялся.

— Посмотрите-ка, слепой! Я думал, ты прикован внизу.

Да. А теперь до него дошло, что на мне была одета кольчуга, а в руке я держал меч. Его глаза широко распахнулись, и он отпрыгнул назад, когда я сделал большой шаг в комнату.

— Сложи оружие и сдайся, — сказал я. — Это касается и вас двоих! — крикнул я другим мужчинам.

— Сдаться! Для чего?

Он вытащил свой меч, и заметив изогнутое лезвие, я задался вопросом, как оно повлияет на стиль боя.

— Сдайтесь, и я пощажу вас. Я хочу знать, что здесь случилось и куда увезли остальных.

— Вот как, тебе хочется это узнать? Ну, тогда иди сюда и выясни.

Я сделал шаг вперёд и обнаружил, что изогнутое лезвие и впрямь изменяет стиль боя. С широким размахом лезвие нанесло удар по моей левой руке, прорезав по ней вдоль. Часть меха ледяной выдры лопнула на плече, но кольчуга выдержала. Кожа бы порвалась.

Мужчина выругался, когда увидел под шубой вспыхнувшие кольца кольчуги и попятился назад. В эту игру могут играть двое, подумал я и сделал стандартное обманное движение, за которым последовал выпад. Он удивлённо посмотрел на меня. Клинок выпал из его руки, когда я вытаскивал Искоренителя Душ из его сердца.

— Как насчёт того, чтобы сдаться сейчас?

Я приподнял вверх бровь. Моя кровь пульсировала, а Искоренитель Душ пел в моей руке, но мне было всё равно, чего жаждет клинок, я не обращал на него внимания. Но я и не закрылся от него, мы были едины.

Оба мужчины посмотрев друг на друга, бросились к двери и потянули за ручку… Но дверь не поддавалась. Один из них попытался повернуть в замке ключ, другой вытащил меч и повернулся ко мне.

— Вы умрёте! — крикнул он. — Я уже убил четверых в бою. Мой клинок широко известен, а глаз меток. Позвольте нам уйти, тогда с вами ничего не случится.

— Четверых? — раздался голос позади. — Четверых! О, ты выродок сучьего отродья и змеи! Четверых! Князь Хавальд саморучно убил четыре сотни! Если хотите произвести не него впечатление, попробуйте что-нибудь другое.

Я вздохнул.

Другому наконец удалось повернуть ключ, и теперь он распахнул дверь и выбежал.

Когда и второй повернулся, чтобы сбежать, я бросил кинжал рукояткой вперёд. Мужчина упал, растянувшись на пороге, ещё раз приподнялся и замер.

— Армин займись делом и свяжи его, — крикнул я через плечо и бросился за первым мужчиной. Он мчался через двор к конюшне и что-то орал.

Заржала лошадь, и не зная точно почему, я нырнул вправо и перекувыркнулся… Четыре стрелы воткнулись в землю туда, где я только что ещё был.

Искоренитель Душ отбил пятую, запоздавшую стрелу.

Охранники на крепостной стене. Я ненавидел стрельбу из лука, особенно, если у меня не было с собой щита. Я знал, как подняться на крепостную стену. Зигзагами я побежал в сторону лестницы.

Ворота дорожной станции были закрыты. Пока их не откроют, никто от меня не скроется.

Я почувствовал движение — одна из девушек и подавил жажду Искоренителя Душ, но он уже нашёл другую цель. Он взметнулся вверх и воткнулся в дерево над головой, в низко свисающую крышу склада. С глухим хрипом вниз упал мужчина, но я уже пробежал мимо, бросившись к ступеням, которые вели на крепостную стену.

Снова в меня выстрелили, Искоренитель Душ дёрнулся совсем чуть-чуть, отразив стрелу, которая пролетела прямо возле уха, так что я почувствовал ветер. Охранник закричал в страхе и панике, когда я кинулся к нему. Его пальцы так дрожали, что он больше не смог выпустить ни одной стрелы, а потом я уже промчался мимо, оставляя за собой кровавый след от острия Искоренителя Душ. Я был словно в угаре.

Благодаря зрению моего меча, я увидел, что за деревянной стеной скрывается охранник. Искоренитель Душ нашёл его сердце, так что мне даже не пришлось замедлять шаг. Он бледно светился, словно лунный свет, и я заметил, как сияние перешло на меня.

Всё происходило так же, как тогда на перевале, когда свет Искоренителя Душ освещал ночь. Одно лезвие попыталось проткнуть мой бок, но оно не ускользнуло от Искоренителя Душ. Два круга сталью — и голова, равно как и рука с мечом, упали на пол.

Япобежал дальше. С каждой новой смертью его восприятие расширялось, он искал для себя новые жертвы, новую жизнь. Здесь в сене скрывался ещё один охранник, лезвие опустилось вниз, перерезав стог сена и одновременно шею.

Там отчаявшийся лучник пускал стрелу за стрелой, в то время как я с прохода на крепостной стене запрыгнул на зубцы, а оттуда на крышу, ему навстречу, пока Искоренитель Душ не воткнулся ему в сердце. Затем я спрыгнул с крыши и пригвоздил последнего к полу. Когда я вытащил лезвие из умирающего, на стали не осталось крови.

Бледное и бескровное тело мужчины осело. Ночь наполняло тонкое, звонкое гудение. Оно замерло, когда я направил Искоренителя Душ в ножны, и его свет потух. В первый раз за многие годы он вернулся туда довольный.

Я стоял во дворе, оглядываясь по сторонам. Я увидел восемь трупов и знал ещё о трёх, скрытых из виду, даже если не помнил, как их убил. Я чувствовал себя насыщенным, как будто поел до отвала. Армин стоял на коленях в дверях постоялого двора, возвышаясь над связанным пленником и недоверчиво смотрел на меня.

Я бросил взгляд на знак над входом в постоялый двор. Там в камне красовался бык. Я кое-что вспомнил. Разве Кеннард не говорил, что на дорогах и дорожных станциях действует имперский закон?

Я наклонился и схватил пленника за шиворот, поднял его вверх и прижал лицом к рельефу.

— Ты знаешь, что это значит? — прорычал я.

— Да, — прохрипел мужчина.

— И что же?

— Это знак Быков, легиона Асканнона.

— И какой здесь действует закон?

— Имперский закон.

Я отпустил его, бросив назад в комнату для гостей.

Я медленно вошёл в комнату, Армин быстро промчался мимо, и я закрыл за нами дверь. Затем встал на колени перед мужчиной и медленно снял левую рукавицу.

— Ты видишь это кольцо? — спросил я.

Он заморгал, его глаза распахнулись шире, и он, возможно, побледнел ещё больше… затем его глаза закатились, и он осел.

— Армин?

Я не услышал ответа и подняв взгляд, увидел его стоящим рядом с Фардом. Он махал рукой перед глазами хозяина постоялого двора, подул ему в ухо, щёлкнул пальцем по носу.

— Армин!

Он вздрогнул.

— Да, господин?

— У нас был с собой младенец. Обыщи дом, чтобы найти ребёнка. Живой или мёртвый, он мне нужен. И приведи ко мне самую старшую из девушек!

— Она будет прилагать все усилия, господин, — выкрикнул он, когда побежал выполнять задание.

Я вздохнул.

— Я хочу только поговорить с ней!

— Конечно, господин. Всё, что пожелаете! — услышал я ещё, затем он исчез.

— А теперь займёмся тобой, господин лжи, — я повернулся к Фарду.

— Нет, тобой, господин уловок, — сказал толстый мужчина со своего места.

Я совсем про него забыл. Он отодвинул тяжёлый стол с поразительной лёгкостью и встал, аккуратно вытирая губы платком.

— Я мог бы поклясться всеми богами, что вы слепой, — сказал он.

Теперь, когда он стоял, я увидел, что он скорее не толстый, а массивный, да к тому же великан. Когда он сидел на стуле, наклонив вперёд плечи и втянув в себя шею, он выглядел всего лишь как толстый мужчина. Конечно, он и сейчас был толстым, но, когда кто-то возвышается надо тобой почти на фут, это больше не так заметно.

Я сделал шаг назад.

— Меня зовут Ордун. Я хозяин этого места, Фард — только мой слуга. Жалкий, скулящий червь. Но он мне полезен, и вы его не убьёте.

Я схватился за Искоренителя Душ.

— Вы не вытащите меч из ножен.

Моя рука лежала на рукоятке, но на этом всё. Казалось, будто клинок примёрз к ножнам.

— И не двигайтесь, — он улыбнулся, показав белые и ровные зубы. — Вы интересный человек, саик из далёкой страны. Когда ваша служанка представляла вас, я подумал, что она преувеличивает. Просто красноречивая речь, но она вряд ли врала, верно?

Я хотел ответить, но не смог.

— Точно, вы не можете говорить. Какой позор. Наслаждайтесь этим чувством, Фард должно быть чувствует нечто подобное. Что вы с ним сделали? Отравили? Да, должно быть это яд, — он подошёл ещё ближе. — О я вижу, вы уже догадались, кто я такой. Или лучше сказать что, — его губы скривились в усмешку. — С вами будет интересно. Ваша жизнь, ваши знания, ваши желания, надежды и идеалы, можно сказать, ваша душа… лежит передо мной, как великолепная трапеза. Я оказываю вам честь, знаете? Уже давно я не ел такую душу. Было так скучно, всё время только ничтожные умишки, но вы… вы выглядите восхитительно. Так сказать, аппетитно.

Он поднял свои огромные руки и положил мне на виски. Я почувствовал давление, когда распознал его магию, которая выжигала мне череп, словно раскалённые кинжалы. Я хотел кричать, бежать, отвести взгляд, сделать хоть что-то, что-нибудь… сражаться, но был парализован, едва мог думать! Казалось, будто огромный кулак захватил в плен мой разум и медленно раздавливал.

Он улыбался, а его голова приближалась, глаза приковали меня к себе, а губы вытянувшись в трубочку, собираясь наградить меня чудовищным поцелуем. Мне хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этот последний момент.

— Я буду наслаждаться вами медленно, как хорошим вином особенного года. И никто нам не помешает…

Пфффт!

Глаза Ордуна расширились. Я увидел торчащую из его шеи маленькую стрелу, как раз между челюстью и ухом.

— Как только можно говорить так самовлюблённо! — сказал Армин с презрением в голосе. — От этого становиться прямо нехорошо.

Я всё ещё не мог двигаться, а глаза Ордуна продолжали держать меня в плену. Они были сосредоточенны на мне, и к моему ужасу его губы тем временем, миллиметр за миллиметром, приближались к моим.

— Я подумал, что нужно отключить его, как вы отключили Фарда, — Армин подошёл ближе, попав в моё поле зрения.

В руке он держал духовую трубку Зокоры. Я положил её на прилавок, когда вошёл в комнату, но она была пустой.

— Но стрела из шеи Фарда один раз уже была использована, может поэтому яд действует не так хорошо. Особенно, если учесть такое количество мышц и жира.

Армин подошёл и потянул меня за руку. С тихим царапаньем Искоренитель Душ выскользнул из ножен.

Глаза Ордуна сузились, он косился вниз, смотря мимо своих щёк.

— Я слышал, что убить некроманта очень сложно. Говорят, они могут пожертвовать жизнями, которые украли у других. Существует совсем мало надёжных методов. Сжечь — один из них. Или же использовать изгоняющий меч. В легендах говорится, что изгоняющие мечи метко поражает именно ту душу, потому что специально были выкованы, чтобы побеждать некромантов и других отродий.

Он поднял мою руку и направил Искоренителя Душ к толстому запястью великана передо мной. Небольшое движение, и кровь забрызгала на лезвие, потекла вдоль него и исчезла в ненасытной стали.

— Я всего лишь жалкий, маленький циркач, но всю свою жизнь слышал истории на рынках. Хочу посмотреть, правдивы ли они.

Я внезапно увидел, как лицо Ордуна приняло другое выражение, превратилось в другой облик и исчезло с улыбкой, затем появилось следующее и ещё одно. Обличья всё быстрее сменяли друг друга, калейдоскоп из лиц, каждое из них казалось улыбается мне, пока не осталось одно с ужасом в глазах: самого Ордуна.

— Поразительно, — сказал Армин. — Их было по меньшей мере три дюжины. Интересно, сколько ему лет?

Одрун всё ещё держал меня своими лапами, но внезапно на его толстом, круглом лице появились морщины, сначала лёгкие, потом они становились всё глубже, пока не стали грубыми бороздами, а кожа не приобрела текстуру выделанной кожи.

До недавнего времени я тоже мог посмотреть в полированное зеркало и увидеть там возраст моего лица, но не такой. Его губы и щёки опустились, рот открылся, обнажая жёлтые зубы и уменьшающиеся дёсны, зубы выпали и словно игральные кости застучали по полу, одно веко неудержимо обвисло, а молочного цвета глаз сдвинулось в глазнице.

Я почувствовал, как его чары слабеют и отпрыгнул назад, отдёрнув от его руки Искоренителя Душ; я ни за что не хотел, чтобы мой клинок принял его в себя.

К моему удивлению Искоренитель Душ вошёл в свои ножны и был доволен.

Великан всё ещё стоял передо мной, его лицо отражало столетия, он всё ещё не падал, в нём всё ещё теплилась жизнь. Его глаза больше ничего не видели, но тем не менее казалось, будто он взирает на меня. Он что-то прохрипел.

— Что он сказал? — спросил с любопытством Армин.

Затем Ордун упал. Я услышал хруст, когда его тело ударилось о камень, он один раз дёрнулся, а затем остался лежать неподвижно. Я прошёл к мужчине, которого убил первым, поднял его изогнутый меч и одним ударом отделил голову Ордуна от тела.

Я был убеждён в том, что он уже мёртв, но тот дёрнулся ещё раз… и лопнул, словно старый, сгнивший труп, каковым он и был. От него повеяло смрадом, и я отпрянул.

— Боги! — выкрикнул Армин. — Теперь мне нужно что-нибудь выпить!

Я продолжал отступать от монстра к прилавку, прислонился к нему и повернул голову к Армину.

— Раз уж наливаешь себе, то я тоже не отказался бы от глотка.

— Конечно, господин! — он наполнил кубок вином и протянул мне. — Скажите, разве Армин ди Басра не был прав? Разве он не был вам полезен?

Я сделал глоток, чтобы избавиться от горького привкуса и посмотрел на маленького мужчину. Его глаза светились, а козлиная бородка подпрыгивала вверх-вниз, когда он улыбался и одновременно пил. Вино стекало с уголков его губ, и он поставил пустой кубок на прилавок.

— В самом деле. Ты спас мне жизнь. Я благодарю тебя.

— Не жизнь. Я спас вам душу, господин.

Поверьте, эссери, жизнь без души — это ничто. Разве это не хорошее доказательство моей компетентности? Возьмите меня в услужение!

— Но что с твоим последним заданием? Ты нашёл младенца?

Он рассмеялся, это в одно и тоже время звучало грустно и счастливо.

— Разумеется я выполнил это задание. Посмотрите на лестницу.

Он указал на лестницу, которая вела из комнаты для гостей в номера. Там сидела молодая женщина с Фараизой у груди, малышка громко причмокивала и довольно лепетала, в то время как молодая женщина смотрела неподвижно в пустоту.

Казалось, с младенцем всё в порядке, и у меня от облегчения подкосились ноги. Видимо, я переживал за малышку больше, чем осознавал. Но только потом я по-настоящему увидел лицо молодой женщины. Её черты показались мне знакомыми. Я сглотнул, потому что не так давно видел, как именно это лик промелькнул на лице Ордуна.

— Она…?

Армин посмотрел на женщину, а затем на остатки некроманта.

— Да. Он спал с ней, и с тех пор она такая. Она потеряла ребёнка, но её грудям его не хватает. Её больше нет среди живых. Она мертва, даже если её тело этого не знает. А вы, эссэри, освободили её душу и послали к Сольтару.

— Откуда ты всё это знаешь?

Он посмотрел на меня.

— Давайте лучше присядем.

Он хлопнул в ладоши, и появились две другие девушки, испугано глядя на него с лестницы. Женщина с младенцем не двигалась.

— Вы обе, возьмите вёдра с тряпками и уберите то, что прилипло здесь к полу. Вы обрадуетесь, когда увидите, что это. Поспешите! — он ещё раз хлопнул в ладоши, и девушки побежали.

Он наклонился и нежно прикоснулся к щеке молодой женщины. Это было не просто сочувствие, казалось, будто он её знает и даже больше…

— Пойдём, мой маленький цветочек, вставай и следуй за мной. И дай ребёнку другую грудь.

Молодая женщина медленно встала, переложила Фараизу и последовала за Армином к столу, который находился далеко от мёртвых тел.

Фард всё ещё стоял за прилавком, там мы и оставили его стоять. Армин протянул мимо него руку и взял бутылку и два кубка и отнёс к столу. Там он помог молодой женщине сесть, а затем и сам занял место.

— Садитесь, эссери, потому что история будет длинной.

20. Старое право

Обе девушки, которых я видел только что, появились у подножия лестницы, держа в руках вёдра и тряпки. Они испугались, когда увидели тело первого мужчины и то, что осталось от Ордуна.

— Это Ордун! — выкрикнула старшая из них, а затем обе заплакали, в их глазах стоял чистый ужас.

— Девушки, всё хорошо! — крикнул Армин. — Вам больше никогда не придётся страдать из-за него. Но уберите, ради богов, то, что от него осталось. Теперь он воняет больше, чем, когда был ещё жив!

Обе поклонились и с сияющей улыбкой принялись за неприятную работу.

Армин налил мне вина. У циркача был хороший вкус, вино было не слишком сладким, как раз в самый раз.

Теперь у меня появилась возможность изучить этого мужчину более внимательно. Ему было примерно два десятки и десять лет. Он не был изголодавшимся, как я вначале подумал, а просто жилистым.

Внизу на складе он взял брюки и завязал их на поясе верёвкой, то есть был полуголым, но сидел так, словно одет как князь. Его загорелое тело украшало внушительно число татуировок, белые места отмечали те части, где он, вероятно, носил обручи или украшения. Его руки были тонкими, но сильными, а тёмно-карие глаза встретились с моими, и он не стал отводить взгляд.

— Как я уже сказал, я Армин ди Басра, флейтист, акробат и сердцеед. По крайней мере, был им раньше. Сегодня моё сердце разбито. Я родом из Яноса, и это правда, что там растут самые сладкие финики и своим домом называют самые красивые девушки. Но это не полная правда, потому что обо мне можно сказать намного больше. До недавнего времени у меня был цирк. Вот бы вам увидеть нас, эссэри, как мы демонстрировали наши трюки, показывали головокружительную акробатику на канате, извергали пламя, жонглировали, демонстрировали ловкость рук и предсказывали будущее! Мы были известны даже за пределами королевства. Цирк существовал в течение пятидесяти лет, мой отец руководил им до меня, и мы выступали с нашими трюками перед князьями, калифами и королями. Но самым большим нашим достижением была дрессировка! Особенно последний акт: молодая девушка и её езда на песчаной кошке! — он увидел мой взгляд и улыбнулся. — Вы не знаете, что это? Песчаная кошка — это королева пустыни. Кошка, величиной с пони, с золотистым мехом и шестью огромными лапами… в самом деле королевское животное, но она опасна, благодаря своей хитрости. Только короли и калифы могут на неё охотиться, и некогда ранее этих кошек не могли поймать, они предпочитали умереть. Но вот была она, Хелис, моя сестра, которой едва исполнилось шестнадцать, и она могла ездить верхом на таком животном. Песчаная кошка — величественное животное, эссэри, душераздирающей красоты и совершенства. Ни одно другое животное не может с ней сравниться, даже величественный грифон.

Я кивнул, потому что увидел, как блестят его глаза, сияние в них, когда он говорил об этом животном.

— Никогда раньше никто не мог так дрессировать. Эмир Газалабада захотел увидеть это чудо и пригласил нас в свой город. Так и случилось, больше года назад мы установили там на большом рынке наш манеж и целый месяц развлекали старого и малого, дворян и простолюдинов, свободных и рабов. С хорошо набитым кошельком мы отправились в обратный путь, в Янос. Хелис светилась от счастья, потому что у нас было достаточно денег для её приданого, так что по возвращении, она могла надлежащим образом выйти за муж.

Я принялся искать мою курительную трубку, не уверенный в том, что взял её из сундука, но всё-таки нашёл, а также остатки табака. Позади Армина я видел, как девушки с помощью небольшого совка впихнули последние остатки Ордуна в мешок.

Одна из девушек заметила мой взгляд, застенчиво улыбнулась и осторожно потянула мешок на улицу, в то время как другая опрокинула ведро воды на то место и начала яростно чистить щёткой полы.

С телом другого мужчины поступили менее бесцеремонно, каждая схватив за один ботинок и просто вытащили его во двор.

Я достал курительную трубку, но Армин протянул руку.

— Давайте я сделаю это за вас, — я немного помедлил и отдал ему трубку и табак. Он аккуратно набил трубку, а затем открыл фарфоровую баночку, которая стояла на нашем столе. В баночке тлели угли.

Рядом лежали тонкие лучины, одну из них он поджёг и вернул мне трубку. Я взял её и затянулся, в то время как он аккуратно давал мне прикурить. Трубку он набил хорошо.

Я с благодарностью кивнул.

— Что ж, до этого так и не дошло, — продолжил он. — Мы ещё не были в пути и четырёх дней, как на нас напала группа разбойников. Артисты должны быть выносливыми, и мы не собирались отдавать наше имущество этим безбожным бандитам. Мы отбили их атаку, но потом выяснили, что это была уловка. Хелис была похищена, а песочная кошка, королева пустыни, мертва, но нигде не было видно следов борьбы. Мой брат Голмут — он всего на год младше меня — взял на себя руководство нашего клана. Он хороший брат, но у него нет той стальной жилки, которая нужна для мести. В одном из наших старых ритуалов он объявил меня мёртвым, до тех пор, пока я не вернусь назад с нашей сестрой. Мой клан уехал, оставив меня одного, чтобы я похоронил кошку и нашёл сестру, — он вытер слезу с глаза и подлил себе и мне вина. — Кто мог бы похитить её? Она была красивой, наша Хелис, молодой и здоровой. Но такими были и другие женщины. Я искал везде, и мой путь даже привёл меня в глубокие подвалы невольничьего рынка. Постепенно мне всё же удалось выяснить, что я хотел знать. Мою сестру схватил не обычный работорговец. Мы циркачи, но Хелис родилась свободной, и для наших стандартов в хорошей семье. Все артисты страны уже давно знали о её судьбе, ни один из работорговцев не осмелился бы покуситься на человека из нашего народа. Но до меня дошли слухи о мужчине, который очень даже посмел бы сделать такое. Но только в том случае, если это особая жертва, человек с… даром, — он задумчиво смотрел в свой кубок с вином. — У Хелис был такой дар, так же, как есть у меня. Она могла завести настоящую дружбу с животными. Я… я, в свою очередь, понимаю животных. Это у нас в крови, у моего отца тоже был подобный дар. И песчаная кошка была не дрессированной, это был знак дружбы по-настоящему благородного существа. Только своего рода человеческий монстр ищет людей с такими особыми дарами: некромант, и только таковой мог победить кошку без видимых следов борьбы. Я продолжил поиск и нашёл на базаре ожерелье, которое раньше принадлежало Хелис. Угрожая и давая взятки, я выяснил, кто продал это ожерелье: им оказался никто иной, как Фард. Так я попал сюда всего за несколько дней до вас. Вы можете представить мой ужас, когда я попросил о девушке, чтобы вытянуть из неё информацию, а мне предложили Хелис. Но самое ужасное в том, что её душа больше не была в ней. Я сделал вид, будто беру её в свою комнату, будто хочу удовлетворить с ней свою похоть… Но должно быть я как-то себя выдал, потому что ещё когда обнял её, пытаясь найти в её глазах ту, что когда-то была моей сестрой, я уснул. Остальная часть истории вам знакома, господин.

Я посмотрел на молодую женщину, на Хелис. Она уставилась на стол и слегка покачиваясь туда-сюда, тихо напевала. В её руках спала довольная Фараиза.

— Позвольте мне быть вашим слугой, а Хелис кормилицей вашей дочери. В ней ещё кое-что осталось от Хелис, она сама, словно маленький ребёнок, со спокойным нравом. Только её глаза больше не сияют. Я не могу заставить себя убить её тело, господин. Поэтому ищу работу для нас обоих.

— Да, Армин, я нанимаю вас, — я сглотнул. — Я буду заботиться о Хелис. Но ты…ты можешь выяснить, наложил ли Орддун… наложил ли он руки на моих спутниц?

— Вы видели на его лице лик своих спутниц? — тихо спросил он.

Я покачал головой.

— Тогда он этого не делал. Видимо, был очень осторожен. Только вы, должно быть, невероятно его прельстили.

— Леандра и Поппет были бы для него намного интереснее, — тихо сказал я.

Армин пожал плечами.

— Кто знает, о чём он думал. Но я спрошу. Затем позабочусь о том, чтобы тело исчезло и выберу для нас лошадей. Если вы хотите ещё вовремя добраться до Газалабада, вы должны выехать утром и мчаться, словно демон. Солнце скоро взойдёт, осталось не так много времени.

— Хорошо, — сказал я. — Но нужно сделать кое-что ещё.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Отправьте ко мне самую старшую из женщин. Она будет управлять за меня этим постоялым двором.

— За вас, господин? Он принадлежит Фарду.

— Больше нет.

Я посмотрел на хозяина постоялого двора, он всё ещё стоял на том же месте и плакал.

— Хорошо, что ты напомнил мне о нём. Я ещё должен перекинуться парой слов с ним и вон тем, — я посмотрел на другого пленника, — потолковать с ними по душам.

Когда я встал, я заметил, что Армин хочет сказать что-то ещё, но не осмеливается.

— Что такое, Армин?

— Ничего, эссэри, ничего важного. Только… Я не вправе спрашивать вас об этом.

Я вздохнул.

— Я тебя не съем. Спрашивай.

— Эссэри, я… Просто…

— Что?

— Вы часто поёте? Вы поёте ужасно, ужасно фальшиво, и я не хочу…

Я встал и принялся за работу.

Когда мы утром отправились в путь, постоялый двор я оставил закрытым. Самая старшая из девушек, её имя я уже опять забыл, будет приглядывать за ним, пока я не вернусь. Перед постоялым двором, на небольшом холме, были воткнуты в землю два столба, каждый из них с прочной перекладиной наверху.

На этих двух Т висели головой вниз Фард и последний бандит, их артерии вскрыты традиционным способом. Они находились достаточно высоко, чтобы до них не добрались мелкие хищники. Перед местом казни я выжег на табличке из дерева описание их преступлений.

Армин помог мне с этим. Циркачи, похоже, расположившись у костра, передавали устно древние легенды. Таким образом, сказал мне Армин, империя раньше осуществляла правосудие.

— Но виселиц в виде Т здесь не видели уже много веков, — сказал он.

Он огляделся и изучил ряд копий, которые торчали из земли у основания виселицы.

— Вот это знакомо нам больше.

— Думаю, это знакомо везде, — ответил я, когда насаживал последнюю голову на копьё. Я помылся, и мы ускакали прочь.

От одной из голов, особенно громоздкой, остался один череп, и в нём была выжжена древняя руна. Некромант.

21. Золотой Газалабад

Мы действительно скакали, словно демоны и добрались до Газалабада в полдень следующего дня. Дня, когда рабов должны были продавать на аукционе. Уже в течении некоторого времени земля стала более зеленой, а на последнем этапе нашего путешествия она, наконец, начала соответствовать описанию Серафины. Когда мы по старой имперской дороге заехали на холм, и я увидел перед собой город, он произвёл на меня большое впечатление.

Высокие стены со странно изогнутыми зубцами и круглые башни светились в полуденном солнце жёлтым, почти золотым цветом. Газар, река, давшая городу его название и снабжающая землю зеленью, протекала по городу, словно стальная лента. По течению плыли десятки маленьких и больших речных барж или их по бечевникам тянули вверх по реке.

Огромная крепость, подумал я, намного больше, чем Келар.

Но когда мы подъехали ближе, и нас у главных ворот остановили охранники, я увидел, что эти впечатляющие стены были построены не из горной породы, а из обожжённых кирпичей. И не только это, везде были видны следы старости, небрежного отношения и разрухи.

В некоторых местах в валах были видны большие дыры, как будто кто-то большой ложкой сорвал кирпичи. Катапульты Талака восемь лет бросали в стены Келара камни величиной с человека… Эти стены не выдержали бы и недели. Я был разочарован.

— Пусть с тобой прибудет благословение богов, лейтенант, твой дом наполнится смехом детей, чресла твоей жены станут плодовитыми и округлыми, а жалование от города высоким для такого мужественного солдата, как ты, — поприветствовал Армин охранника, который вышел вперёд, чтобы осмотреть нас.

Я последовал совету Армина, и теперь на мне был одет бурнус, как называли эти развивающиеся одежды. Он выбрал для нас лучших лошадей, и, в общем целом, мы взяли с собой пятерых, две из них были нагружены самым необходимым из нашего снаряжения. Остальная часть нашей поклажи всё ещё хранилась на дорожной станции.

— О замолчите, Отец Преувеличений, — ответил солдат. — Я беден, и ни одна женщина не захочет явиться в мою жалкую хижину, если я не буду делать мою работу. Кто, о Мастер Длинного Языка, твой хозяин и что ему угодно в нашем золотом городе?

Только благодаря тому, что я наблюдал, я увидел плавное движение руки Армина, услышал звук монет, когда рука солдата, будто случайно, скользнула мимо поясной сумки.

— Капитан, пусть боги устроят так, чтобы ваши старания увидели и щедро вознаградили! Это мой господин, саик Хавальд, князь из далёких земель. Он приехал сюда, чтобы увеличить свой гарем. Взгляните, его дочь родилась от мёртвой матери, и теперь он ищет женщину, которая сжалится над этим маленьким червячком.

Солдат оглядел спокойную Хелис, которая держала в руках Фараизу и смотрела только перед собой.

— Почему, Сын Хвастуна, знатный господин должен путешествовать с такой маленькой свитой, да ещё с ребёнком? Разве ребёнку не было бы безопаснее в гареме? Признавайтесь, вы что-то скрываете!

— О нет, господин полковник, я бы никогда не посмел. Наша совесть чиста, словно молоко девственницы, просто дело в том, что мой господин суеверен. Он думает, что маленький червячок должен сам признать свою новую мать.

— Я ещё никогда не слышал подобной сказки, о Сын Лжи и поэтому поверю вам, ведь никому никогда не придёт в голову идея мечтать о девственном молоке, если он сам не попробовал его.

— О Мастер Меча, ты неприменимо когда-нибудь будешь командовать гвардией калифа, ведь ты человек глубочайшей мудрости, который необычайно хорошо разбирается в человеческой природе.

Снова и снова я слышал звук звенящих монет, и в какой-то момент, похоже, они договорились, потому что солдат улыбнулся мне, одарил Хелис долгим взглядом и поднял руку. На этот жест ворота города Газалабада открылись для нас.

Когда мы въехали, Армин передал мне белый камень, на котором был выгравирован символ, а гравировка обведена тушью.

— Хорошо храните этот камень, эссэри, он отличает вас, как самого почётного гостя города и откроет вам большинство ворот без каких-либо вопросов.

Я наклонился к Армину.

— И сколько он нам обошёлся?

— Семь серебряных монет.

Я поднял вверх брови.

— Разве это не слишком много? Сколько бы это стоило, если бы я просто подъехал и попросил впустить меня в город?

— Медяк или около того.

Я ошеломлённо уставился на Армина.

— Ты хочешь в самый первый день разорить нас? Для чего всё это?

— Что ж, я назову несколько причин. Во-первых, этот солдат стал нашим другом на вечно, и будет помнить о нас в положительном ключе. По крайней мере, пока не поднимется выше ранга полковника. Как генерал он будет неподкупным, это будет требовать от него его честь. Во-вторых, он теперь знает, что вы ищите одну или несколько женщин и не станет задавать вопросов, если мы в спешке покинем с ними город. В случае необходимости, он будет свидетельствовать, что они приехали вместе с нами. Он знает, что вы действительно князь, и вам разрешено носить кольчугу под бурнусом. И последнее, но не менее важное: теперь он знает, что ребёнку нужна мать. Пока вы беспричинно никого не убьёте на открытой улице, охранники будут закрывать на всё глаза. Тариф за каждый инцидент — семь серебряных монет, цена за наш вход.

У меня чуть не отвисла челюсть.

— Как можно научиться таким переговорам, и как ты смог всё это включить в разговор? Или ты его знал?

— Что ж, для этого нужны годы. Я его не знаю. Но торговаться легче, когда оба партнёра являются членами гильдии воров и могут правильно интерпретировать знаки, — скромно сказал он.

Я, потеряв дар речи, оглянулся назад, где большие ворота снова за нами закрылись. Гвардеец смотрел нам вслед и дружелюбно мне кивнул.

— Ты член гильдии воров? И тот мужчина тоже?

— Да. Все циркачи члены этой гильдии, хотя мы не воруем. Это защита для нас, чтобы нас самих не ограбили. Кроме того, нас, так или иначе, все считают ворами, — он посмотрел на меня и ухмыльнулся. — Говорят, что боги одарили артистов даром, незаметно воровать и никогда не попадаться с добычей. Я могу рассказать вам в чём секрет, о, господин неверия.

— Тогда расскажи.

— Если не воруешь, то не можешь быть и пойманным! Какой из тебя артист, если нет рук? Никто из нас не станет воровать, по крайней мере, если на это нет веской причины!

Когда я въехал в Газалабад, меня почти сразили впечатления и запахи. Улицы, хотя и шире, чем в Келаре, были так забиты народом, что, наверное, было бы быстрее, вести наших лошадей на поводу.

Везде туда-сюда сновали торговцы, и молодые мужчины и женщины предлагали товар из корзин, которые несли либо на ярме, либо, если это были женщины, балансировали на голове.

Довольно часто я видел городскую стражу в лакированных кожаных доспехах и с длинным посохам, заканчивающимся металлическим набалдашником. По течению толпы плыли паланкины, там и здесь со скучающим выражением лица ехали на лошади дворяне. А по кроям улиц стояли ящики и выставленные на продажу товары.

Здесь можно было найти всё, знакомое и незнакомое, и торговцы так громко орали, пытаясь друг друга перекричать. Молодые женщины в парандже, так что были видны только их глаза, гуляли вдоль улицы, часто сопровождаемые двумя или тремя мужчинами, которые не стесняясь использовали свои дубинки, чтобы освободить для женщин дорогу.

В тех местах, которые не были заняты чем-то другим, стояли нищие и во имя богов просили о подношениях, показывая ужасно гнойные раны и увечья и дрожащей рукой протягивали вверх деревянные миски, в которых всегда лежала только одна медная монета.

Над нашими головами протянулась путаница из верёвок, на которых весила одежа, бельё, простыни, часто также горшки или ящики, иногда такие тяжёлые, что, казалось, что они в следующий момент упадут на нас.

На всём лежал тёплый воздух Бессарина, здесь на улицах он застаивался, создавая такую жару, которую я всегда буду вспоминать, как только подумаю о золотом городе.

Мухи, целая армия, нет легион мух, танцевал в воздухе, заползал в открытые рты нищих, целой стаей сидел на медовом хлебе или засахаренных фруктах.

Между полуразрушенными домами, видимо, такими же старыми, как и сам город, глаза созерцателя снова и снова удивляла новая постройка. То в тени пальм стоял фонтан, где водоносы наполняли свои амфоры, то сад приглашал посмотреть на обилие экзотических цветов или же высокие стены из глазированных камней, окружающие дворец, пробуждали любопытство узнать, что за ними скрывается.

Везде сновали рабы, некоторые голые, на которых было почти грустно смотреть, другие одеты почти богато и гордо вышагивающие — их всех можно было узнать по медному ошейнику.

Что меня удивило больше всего, это что здесь присутствовали люди, кожа которых была тёмной, даже ещё темнее, чем у Зокоры, хотя и не такая блестящая. В большинстве случаев эти люди с тёмной кожей носили медные ошейники, но я также заметил некоторых богато одетых, идущих с высоко поднятой головой.

Громкий, яркий, полный криков и подавляющий — это был Газалабад, золотой город Бессарина.

Мы доехали по этой широкой улицы до следующих ворот в высокой стене. Там Армин низко поклонился, в виде исключения, не произнеся не звука. Он показал охраннику что-то, что было похоже на маленький камень, и нам открыли двери во внутренний город, место, где жили богатые и могущественные.

Мы зашли в другой мир, где улицы были скорее ещё шире, но не такими переполненными. Не было видно никакой разрухи, зато богато украшенные дома, декоративные фонтаны, также то и дело встречались пальмы и парки.

Здесь молодые женщины ходили по улицам в дорогой одежде и их не защищали размахивающие дубинками мужчины. Богатые граждане или дворяне останавливались возле киосков с финиками или курили трубку перед пекарней или чайной.

Дом, к которому привёл нас Армин, был похож на крепость, однако его стены украшала глазированная плитка, а среди них много золотых. Большие ворота защищали охранники в яркой одежде. Ворота были бронзовыми, а на них рельеф красивой женщины, которая мечтательно улыбаясь, собирала цветы.

Когда мы въехали во двор, к нам поспешило пятеро загорелых мальчуганов в белых штанах, для каждой лошади один. Две молодые девушки принесли для Хелис лестницу, а молодой мужчина изысканной красоты, в закрытой одежде писца, поприветствовал нас глубоким поклоном.

На входе находился резервуар с ароматной водой, молодые женщины сняли там с нас обувь и помыли ноги. Затем мы продолжили путь по полу, выложенного мозаикой и зашли в большой зал, в который через большое окно на крыше падал золотистый свет и который украшали статуи из драгоценного камня. Везде были расположены маленькие и большие фонтаны, вода которых приятно охлаждала воздух.

Я следил за тем, чтобы не наступить на бурнус, пока потрясённо оглядывался. Я чувствовал себя свинопасом, который в первый раз зашёл в дом с крышей.

Седовласый мужчина в богатой одежде принял нас в этой открытой комнате и низко поклонился. В тоже время лоб Армина чуть ли не коснулся полированного пола.

— О Сын Мудрости, вам знакома поговорка «На яблоки можно поймать обезьяну?», — спросил меня Армин, когда мы выехали с дорожной станции.

— У неё примерно тоже значение, что «На сало всякую мышь поймаешь»?

— Вы по-настоящему мудрый, господин.

— Прошу, побереги мой слух и скажи, что хочешь сказать.

— Что ж, говорят, что в Газалабаде можно найти всё что угодно, если только у тебя достаточно золота. Если человек владеет богатством или лучше сказать, показывает своё богатство, перед ним будут открыты все двери. Если кто-то действительно богат, он останавливается в Доме Сотни Фонтанов.

— Хорошо. Почему?

— Сначала послушайте до конца, что я скажу, господин нетерпения. Проведённая там неделя будет стоить нам от двух до трёх золотых крон.

— О боги, да это целое состояние! За эту цену можно купить дом.

— Да, эссэри, но с выбором этой гостиницы вы покупаете также другие привилегии. Видите ли, в работорговле есть свои собственные правила. С определённой суммы ставку можно делать только в том случае, если за вас может кто-то поручиться, кто гарантирует, что вы в состояние заплатить эту цену. Кроме того, почти невозможно посетить рабов в подземелье перед аукционом, это лишь преимущество дворян и действительно богатых, и гостей Дома Сотни Фонтанов. Как гостю, вам там с радостью предоставят молодого человека, который одним жестом устранит волшебным образом все проблемы, которые появятся в таком деле у обычного смертного. Разумеется, за определённую финансовую компенсацию. Видите ли, эссэри, большинство рабов стоят намного меньше, чем ночь в Доме Сотни Фонтанов. А вам перед аукционом необходимо посетить подземелья. Если ваши женщины такие красивые, как вы говорите, их не будут продавать публично. За них предложат цену раньше. Если вы опоздаете, чего пусть не допустят боги, то на ваши вопросы ответят скорее, чем на вопросы незнакомца, который не знает правил. Никто не будет беспокоиться о том, почему богатый человек хочет чего-то странного, однако наивный незнакомец вызовет подозрение.

Я моргнул, мне нужно было ещё раз обдумать последнюю часть его слов, чтобы понять.

— Это самый быстрый путь к моим друзьям?

— Да. Если только вы не хотите атаковать невольничий рынок, обнажив меч.

— Это, Армин, запасной план.

Так и случилось. Вскоре после полудня саик Хавальд, сопровождаемый верным слугой Армином и деликатным молодым человеком из Дома Сотни Фонтанов, спускались по крутой лестнице вниз, которая вела в рабочую комнату главного надсмотрщика.

Армин начал переговоры по-своему.

— О Господин Цепей и дубинок, мой господин…

Главный надсмотрщик был пожилым человеком с телосложением боевой собаки и с шеей, словно ствол дерева. У него были короткие, седые волосы и лицо, будто вытесано из гранита. Его нос так часто ломали, что он был приплющенным. Одного уха не хватало. К моему удивлению у него на шеи был медный ошейник.

Видимо, состраданию рабы здесь не обучались. Взгляд из его глаз и, казалось бы, случайное прикосновение железной дубинкой, заставили Армина замолчать.

— Чего вы хотите?

Он говорил со странным акцентом, но я хорошо его понимал.

— Вчера сюда прибыл груз рабов. Необычный груз. Эльфийки, одна, словно алебастр, другая как обсидиан. Сопровождаемые светловолосой и рыжей красавицами. Только у рыжеволосой длинные волосы, трое других носят их коротко подстриженными. С ними были двое мужчин, один светловолосый, стройный и высокий, другой мускулистый, с телосложением как у вас.

— Что вы хотите с ними делать?

— Выкупить.

Надзиратель коротко и отрывисто засмеялся.

— Это едва ли возможно! — он увидел моё лицо и поднял руку. — Успокойтесь. Я видел по крайней мере одну из описанных вами людей. Тёмную эльфийку. Её и в самом деле сложно забыть. Её сопровождали ещё двое, чьих лиц я не смог разглядеть. Но, полагаю, что одна из них тоже была женщиной, хотя и очень высокой.

Я заставил себя проявить терпение.

— Хорошо, где мне их найти?

— Вы думали, что они рабы?

— Не играй со мной, — тихо сказал я. — Вы так же, как и я хорошо знаете, что они не рабы.

— Тогда почему вы ищите их здесь?

Он казался искренне удивлённым.

— Потому что их похитили, чтобы сделать рабами!

— Они не были ими, когда стояли здесь и сами продали мне груз рабов. Маленькая эльфийка, она назвала себя Зокорой, вела переговоры. Мы поговорили немного о том о сём, и я помог ей с бумагами, — он весело улыбнулся. — Мне очень понравилась эта сделка.

— Хороший человек. Расскажите мне, что знаете. Прошу вас.

Он поднял на меня глаза.

— Это ваши друзья, не так ли?

— Да, — я бросил на стол золотую монету. — Рассказывай.

Армин вздрогнул и в ужасе поморщился.

— Эссэри, вы должны развить больше чувства такта! Переговоры так не ведутся…

Надзиратель только взглянул на него, и поток слов Армина оборвался. Мужчина положил один палец на золотую монету, мгновение помедлил, а потом снова подвинул в мою сторону.

— Они приходили сюда вчера утром. У них было с собой девять мужчин. Каждый из этих мужчин испытывал абсолютный страх перед эссэрой Зокорой, и каждый из них был рад, что я его купил. Эссэра спросила, что я потребую, чтобы обеспечить каждому этому мужчине рабство до конца его жизни. Я назвал ей цену. Мы исчезли в моей комнате, она выполнила моё желание, затем я подготовил бумаги и заплатил целую крону за всех девятерых. Между тем я продал мужчин в медные рудники и получил прибыль. Никто из них больше не увидит света до конца своей жизни. Мне были знакомы эти мужчины, эссэри, они работорговцы, часто привозившие мне сложный товар, — его рот скривился в злобную усмешку. — Но каким-то образом с тех пор я забыл их лица, — он поднял на меня взгляд. — Здесь вы не найдёте своих друзей, господин.

— Вы знаете, где они остановились?

Он покачал головой.

— К сожалению, нет, господин.

— Как они были одеты?

— Как работорговцы, тёмные плащи и острые мечи, у женщин тоже.

Я дружески кивнул.

— Благодарю вас. Я могу увидеть рабов?

— Нет, я же уже сказал, что продал их. Так было лучше всего. Страх перед рудниками сводил их с ума. Мне пришлось заткнуть им рты, в противном случае они всё ещё продолжали бы нести вздор о том, что ваши друзья все колдуны.

— Понимаю. Спасибо, — я снова передвинул монету в его сторону. Он оставил её лежать.

Я собрался уходить.

— Господин?

— Да?

— Если вы увидите сэру Зокору, пожалуйста передайте ей, что я в любое время снова готов вести с ней дела, — он широко улыбнулся. — Её ведение переговоров впечатляет.

Я был рад, что смог оставить позади вонь подземных темниц и, когда мы вышли на солнце, сначала глубоко вдохнул. Деликатный молодой человек из Дома Сотни Фонтанов попрощался, степенно поклонившись — он заработал пять золотых монет, не произнеся ни звука. Мне было всё равно, теперь я знал, что мои спутники ещё живы.

— Они сами освободились, Армин. По крайней мере, трое из них, — сказал я. — Что ты на это скажешь?

— Я бы сказал, о Сын Радости, что вы действительно тщательно выбрали своих друзей. И они осторожны, что тоже говорит в их пользу, потому что они переоделись.

— Это осложнит их поиск.

— Но они хорошо всё продумали. Это же две эльфийки, господин. Существуют легенды и истории об этих существах, хотя их не видели здесь уже очень давно. Многие мужчины возжелали бы их, если бы смогли узнать.

Я рассмеялся.

— Они уже заняты.

— Это не стало бы препятствием. Для любого гарема они были бы выигрышем. Некоторые заплатили бы кучу золота, чтобы завладеть ими. Уже только потому, что в их чресла вернётся молодость.

— Это просто вздор. Глупое суеверие, не больше.

— Да, Господин Мудрости. Вы это знаете, потому что это ваши женщины, я это знаю, потому что вы мне сказали, но знают ли это похотливые старики, которым их вид напомнит о собственной молодости? Какую цену готов заплатить старик, если считает, что может вернуть себе молодость?

Я не хотел об этом размышлять, вопрос слишком глубоко затрагивал мои собственные интересы.

— Нам нужно их найти, — я огляделся, как будто именно в этот момент один из моих спутников должен был попасть в поле моего зрения. И постепенно до меня начало доходить, каким масштабным будет поиск в этом городе. Газалабад был словно муравейник. С чего вообще начать?

— Что ж, эссэри, позвольте мне позаботится об этом. Если они в городе, то я их найду. Но вы уверенны, что они в городе? Разве они скорее не попытаются спасти вас?

— В таком случае разве мы не встретили бы их на дороге?

Он задумчиво кивнул.

— Да, господин. Здесь вы тоже правы.

22. Площадь Дали

Армин ушёл, чтобы разузнать об их местонахождении. Мы договорились встретиться вечером в Доме Сотни Фонтанов. До тех пор я был предоставлен самому себе и решил немного изучить город. Может мне поможет случай.

Зокора и по крайней мере ещё двое из группы были свободны. Я предположил, что это Поппет и Варош. Работорговцы, которые хотели отвезти их в Газалабад, похоже, испытали неприятный сюрприз, скорее всего в тот момент, когда Зокора проснулась.

Хотелось бы мне увидеть, что она сделала, чтобы так сильно напугать этих закоренелых негодяев, что они предпочли жизнь в рабстве её компании. Я всё время забывал, что существует Зокора — не моя спутница или возможно даже подруга — а воин тёмных эльфов.

Почему они не вернулись к дорожной станции?

Я предположил, что Зокора не испугалась тамошних охранников. А об Ордуне, которого боятся были все основания, они ничего не знали. Или всё же знали?

Я мог с уверенностью сказать, что Зокора теперь уже узнала даже самую последнюютайну работорговцев.

В конце концов, на дорожной станции находилось её снаряжение. Хотя у Зокоры не было изгоняющего меча, всё же я был уверен, что она не захочет обхдиться без своих вещей, уже только её кольчуга была незаменима.

Было два варианта. Один из них: они ничего не знали. Армин рассказывал, что Фард часто незаметно продавал имущество своих жертв на базаре, и пока я не нашёл наши вещи, я сам предполагал, что они находятся на пути в Газалабад. Что касается меня: кто знает, что они узнали обо мне, может они считали, что я мёртв.

Другой вариант заключался в том, что у Зокоры были дела поважнее, чем возвращение на дорожную станцию. Моих спутников разделили, и, возможно, Зокора знала что-то о других. Возможно, она их искала.

О том варианте, что Лиандра, Зиглинда и Янош могли быть раненными или даже мёртвыми, я даже не смел думать. Мне было ясно лишь одно: ни Зиглинда, ни Лиандра не бросят свои мечи.

Может мы разминулись по пути в Газалабад? Я попытался вспомнить, но особенно на последнем отрезке пути движение на дороге значительно увеличилось.

Я видел десятки путешественников, одетых в тёмные и светлые одежды, многие из них на лошадях. Никто из нас не ожидал, что мы можем ехать друг другу навстречу. Могло так получиться, что я не узнал моих спутников, а они меня?

Да. На лошади, одетый в эти развивающиеся одежды, с Армином и Хелис… Это было возможно. Я тихо выругался.

Хорошо. Я предположил, что Зокора, Варош и Поппет находились в городе. Я был почти уверен, что речь шла о Поппет; она была почти такой же высокой, как Лиандра, но не эльфийского телосложения. Я невольно улыбнулся, потому что прежде чем познакомился с Лиандрой, я тоже предпочёл бы пышные формы Поппет. Именно это женская фигура, так я подумал, была причиной тому, почему работорговец узнал в закутанной свите Зокоры женщину.

Вооружены они были тем, чем владели работорговцы, прежде чем сами стали рабами. Значит у них было, по меньшей мере, девять лошадей, может и больше, оружие и неизвестное количество золота. Если им нужно было больше, они могли продать лошадей.

— Добрый человек, — я остановил одного из прохожих. — Вы можете сказать, как добраться до лошадиного рынка?

— Да, эссэри, могу. Просто следуйте по этой улице, пока не дойдёте до фонтана Радости. Там заверните направо, на улицу Пекарей и следуйте по ней до ворот Покаяния.

За этими воротами на площади Дали находится рынок, там вы найдёте лучших лошадей.

— Спасибо, — я сунул ему в руку серебряную монету.

Он, потеряв дар речи, уставился на монету, попробовал её на зуб; его глаза расширились, и он заулыбался.

— Благодарю, эссэри, благодарю за этот щедрый дар! Пусть боги улыбнуться вам, а ваши женщины будут вечно красивы.

Я ускорил шаг. Фонтан Радости нашёлся быстро. Фонтан был построен как пруд, с каменными жердями в виде тростника и обнажёнными нимфами из алебастра, которые, казалось, радостно плещутся в воде. Их лица были открытыми и радостными, рты смеющимися… Я не смог сдержать улыбку, когда увидел эти статуи. Фонтан Радости.

Бессарин был страной противоположностей, которые казались мне несовместимыми. У нас, в новых королевствах, тоже существовала бедность, но я надеялся, что она была не такой убогой и не в таком изобилии, как здесь.

Там тоже были нищие, да, но здесь на каждом углу сидело сразу двое, как дети, так и старики. А мимо них проходили мужчины и женщины, настолько богато одетые, что наши короли выглядели бы по сравнению с ними жалко. В сельской местности старые пшеничные поля постепенно превращались в пустыню, покрываясь песком. Здесь же товаров было так много, как я ещё никогда раньше не встречал. А на тех же улицах, где предлагали засахаренные фрукты, я видел вспухших от голода детей, которых прогоняли от входа в здания ударами трости, если они осмелились встать там в тень. Над всем этим висел сладковатый и тяжёлый запах, по которому я всегда узнаю этот город. Сладковатый, похожий на разложение и в тоже время на сахар.

Газалабад.

В Бессарине намного лучше быть богатым. Значит это родина Серафины. Я сомневался в том, что здесь осталось ещё что-то с её времён. Кроме привычки рассыпаться в словах.

Улицу Пекарей найти было легко, я просто следовал за своим носом. До сих пор я понятия не имел, что есть так много сортов испечённого хлеба и другой выпечки. Я купил что-то под названием торт, даже если торговцу пришлось отдать мне почти всю свою медь, чтобы обменять мою серебряную монету.

Я с липкими пальцами пошёл дальше и увидел мальчика на обочине дороги. Он держал в руке чашу с водой, а в другой относительно чистые полотенца, у ног стояла деревянная чаша.

С удивлением я наблюдал за тем, как прохожий опустил свою правую руку в воду, и мальчик вытер её полотенцем. Другой рукой прохожий бросил в чашу, стоящую у ног мальчика, медяк.

Я сделал тоже самое, но, когда опустил в воду левую руку, мальчик с удивлением посмотрел на меня. Он вытер мои руки, и я дал ему два медяка. Затем увидел, как он вылил воду и наполнил чашу новой из амфоры. Никто не мыл левую руку, всегда только правую. Я пошёл дальше, внимательно оглядываясь.

Левой рукой платили и меняли деньги, правой ели, касались меча или кинжала. Никто не носил своё оружие так, что его пришлось бы вытаскивать левой. Однако рабы пользовались обоими руками. Редко можно было встретить мужчину без бороды; у тех мужчин, что были чисто выбриты, в чертах лица присутствовала определённая мягкость…

Видимо, Армин сказал правду, когда говорил о евнухах.

Ворота Покаяния тоже было легко узнать: крик и плачь я услышал уже издалека. Снова они были расположены в одной из внутренних стен: Газалабад был пронизан этими внутренними стенами, словно пчелиные соты.

Над головами городских жителей, которые в основном полностью игнорировали страдания, предстающие их взору, извивались и изгибались, всхлипывали, плакали или страдали паноктикумы ужаса. В железных клетках, насаженные на колья, подвешенные на мясные крюки — там страдали несчастные. И да, я знал, что каждый из этих бедных душ сожалел о том, что нашёл здесь своё место.

Юстиция Газалабада не останавливалась перед женщинами, но они находились не в этой ужасной галереи над нашими головами, а на площади слева от ворот. Там стояла дюжина позорных столбов, на большинстве из них были голые женщины.

Они стояли, наклонившись над бревном, шея и руки в колодках. Некоторые, казалось, потеряли сознание или даже умерли, другие выносили своё наказание покорившись судьбе.

Эти несчастные были вымазаны нечистотами, гнилыми фруктами и другим. Только возле двух позорных столбов я увидел семьи, которые заботились об узницах, мыли их или кормили, но и они не пытались помешать тому, чтобы в женщин бросали грязью. Вокруг одного из этих столбов образовалась толпа смеющихся и орущих мужчин.

Два городских солдата как раз тащили яростно упирающуюся молодую женщину к пустому позорному столбу, впихнули её в отверстия колодок, закрыли их, а потом сорвали с тела тонкое платье. Один из охранников был первым, кто обесчестил её.

Она кричала от боли и ужаса. Почти сразу её крики заглушил новый смех мужской толпы. Причина их веселья был другой мужчина, который с широкой улыбкой подвёл осла…

Я закрыл глаза, почти желая снова ослепнуть и быстро пересёк ворота. У нас тоже были публичные казни и наказания, и даже позорные столбы.

Но в тоже время заключённые женщины находились под защитой Астарты. В них плевали, забрасывали сгнившими помидорами — всё это случалось, может даже скрыто бесчестили, ночью. Но не так. Не так открыто, как будто в этом нет ничего особенного. Не в качестве времяпровождения. Боги!

Были ли это законы Асканнона?

По крайней мере, Газалабад был богатым городом и домом для множества людей. Их было намного больше, чем когда-либо жило в Келаре. Только уже в этом городе можно было легко завербовать легион. Но люди здесь были для меня ещё более чужими, чем их окружение.

Площадь Дали теперь лежала передо мной, и она заслуживала своего названия. Уже только сама площадь была больше, чем некоторые известные мне деревни. Когда я вышел на площадь, пройдя через ворота Покаяния, я не смог обозреть масштаб её величины. Сначала я увидел только море людей, животных и ярких киосков. С правой стороны, прямо рядом с воротами Покаяния, находилась прилегающая к стене большая, прочная и пустая платформа.

Колонна вдали отмечала центр площади. Она возвышалась вверх, словно игла, слишком тонкая, чтобы достигать такой высоты и не падать. Наверху что-то блестело, мне пришлось сощуриться, чтобы разглядеть, что это. Золотая фигура мужчины.

На нём был одет не бурнус, а широки штаны и куртка; он стоял там, вытянув одну руку вверх, другую заткнув за пояс, голова откинута назад.

Он смотрел наверх и в даль, а над его рукой в тяжёлой кожаной перчатке парил золотой орёл, расправив огромные крылья в полёте. Орёл, стремящийся достичь высоты и дали, которые были нужны ему, чтобы стать счастливым.

Редко на меня производило что-то такое сильное впечатление, как вид этой статуи. Я был слишком далеко, чтобы различать детали, но изящная поза, движение мужчины, который только что подбросил в воздух тяжёлую птицу, отдалённая цель, на которую направили взгляд человек и птица, всё это выражало для меня стремление к свободе и дали, желание увидеть что-то новое, исследовать и насладиться самим полётом.

Площадь Дали.

Я огляделся, и в этот момент возненавидел этот город. Как такое возможно, что люди этой страны могут возводить такие статуи, фонтаны и площади, обладать таким чувством красоты и всё же допускать столько страданий?

Я влился в течение толпы и продолжил наблюдать. Разглядел, что площадь образовывала восьмиугольник и была окружена восемью постройками. Те места, где они стояли, наверняка, были определены наукой геометрии и сторонами света. У каждого из зданий, хотя выстроенных в разном стиле, был одинаковый размер высоты, длины и ширины.

Четыре храма располагались на севере, востоке, юге и западе, каждый из них был другим, одинаково внушительным. А между этими небесными храмами, на местах, разделяющих стороны света, стояли мирские храмы. Я ещё не знал, что это, потому что они находились слишком далеко, чтобы в этот момент я мог распознать их значение. Библиотека — место для знаний; резиденция магистрата, где решалась судьба города; биржа — храм самого большого бога в этом городе; и под конец здание, которое было мне знакомо, хотя я никогда не видел его раньше.

Это был октагон из точно вырезанных серых камней, конструкцию которого нельзя было спутать, его ворота стояли широко открыты. За стенами возвышалась восьмиугольная башня, которая была даже выше самой высокой точки храма. Над ней развивался красный флаг с золотым драконом империи.

Особенно в последние дни, когда наша небольшая группа с трудом двигалась вдоль засыпанной песком старой дороги навстречу этому старому городу, а наши глаза видели только занесённые песком поля и развалившиеся деревни и фермы, казалось, сохранить надежду, что старая империя существовала ещё в какой-нибудь форме, становилось всё сложнее.

Вид Газалабада, когда я увидел перед собой этот золотой город, придал мне надежду, но она не соответствовала тому, чего я желал от старой империи.

Но это здание выражало всё, что я, казалось, знал об этой легендарной империи.

Я даже не заметил, как мои ноги понесли меня через массы людей, мимо киосков, базара, чайных, булочных и фонтанов, прямо к этой серой цитадели.

Её стены устремлялись ввысь не вертикально, а были слегка наклонены наружу. Неизвестный архитектор таким образом придал им определённую лёгкость и сходство с поднимающийся волной.

Башня за стенами, не менее массивная, чем другие известные мне конструкции империи, получила простую геометрическую элегантность благодаря выгодно расположенным большим окнам и галереям. В своей простоте она выглядела большой.

Хотя и здесь строительный материал был твёрдым камнем, архитектор в этот раз выбрал камень светло-серого цвета, более тёмный внизу, возле земли, он становился светлее и легче на высоте, где зубцы сияли почти белым. Так стены этой крепости не выглядели угрожающими, а обещали дружелюбную безопасность.

Много лет назад я однажды сидел у ног старого священника Сольтара и с большим удовольствием и явным голодом ел белый храмовый хлеб, который он мне дал. Я спросил у него, почему храм имеет такую форму, разве не было бы достаточно просто небольшого святилища на площади.

«Помимо того, что с помощью великолепия храма люди хотят почтить бога, которому тот принадлежит», — объяснил мне с улыбкой священник, — «также есть тайна, скрытая в форме и геометрии здания, которая передаёт людям возвышенность, силу и спокойствие. Храм», — сказал он, — «уже своей формой выражает то, что можно найти в этом месте: спокойствие, чтобы человек мог поразмышлять и ощутить хранящую руку бога в его доме.»

Эта крепость была храмом. Храмом во славу старой империи.

Я заметил, что теперь стоял перед воротами, точнее говоря перед мостом, ведущим к воротам. Эту цитадель окружал широкий ров, заполненный самым драгоценным имуществом Бессарина — чистой, свежей водой. По зеркальной поверхности величественно плавали лебеди, а невысокая стена, не доходящая мне даже до бёдер и украшенная геометрическим рисунком, предотвращала, чтобы кто-то или что-то упало в эту кристально-чистую воду.

Ров был добрых тридцать шагов в ширину, достаточно широкий, чтобы архитектор-строитель на каждом из восьми углов постройки мог разместить в воде элегантную башню. Башни, торчали из воды, словно цветы и на самой высоте расширялись в платформу.

На них, за игриво украшенными зубцами, были видны статуи животных. Так, например, справа и слева от моста — бык и грифон. Бык по правую руку от меня был сильным и приземистым, но художник показал его так, будто он мирно нюхает цветок. Грифон был не менее величественным и своим изогнутым орлиным клювом почти шаловливо хватал бабочку.

Я обвёл взглядом все платформы этих колон и нашёл других геральдических животных воинских кланов старой империи, все в каких-нибудь игривых позах. Я громко рассмеялся, из-за чего другие прохожие посмотрели на меня и решили обойти стороной.

Никого не было между мной и охранниками возле ворот, и я заметил, что мой смех привлёк и их внимание.

Я пошёл дальше, ступил на мост и наклонился над низкими перилами, чтобы посмотреть в воду. Ветра не было, но на поверхности воды была видна зыбь, может один из лебедей вызвал лёгкую волну. Всё же вода была прозрачной, так что смотреть можно было почти до самого дна, однако там видимость постепенно пропадала.

Я оценил глубину рва на добрых тридцать шагов.

Оттуда, где я стоял, я хорошо мог видеть фундамент башни, на которой стояла статуя быка. От башни к фундаменту цитадели вёл элегантно изогнутый, затопленный мост. Там, под гладкой поверхностью, на глубине в добрых четыре длинны, равных росту человека, я обнаружил массивную дверь.

Качая головой, я выпрямился и пошёл дальше вдоль моста. Остановившись примерно в шести шагах перед открытыми воротами, я посмотрел на двух стражей.

Это были Быки, тяжёлая пехота старой империи.

На них были надеты тяжёлые латы, они стояли, широко расставив ноги, словно статуи, а их руки в железных рукавицах покоились на гарде обнажённого меча-бастарда. На их левой груди был нарисован бык, а над ним, написанное письменностью строй империи, число 6. Шестой легион Быков.

Только лица за открытым забралом выдавали, что это не статуи. Здесь стояли мужчина и женщина; казалось, будто эти доспехи были для них лёгкими. Их лица — мужчина вопреки местным обычаям был гладко выбрит — выглядели расслабленными и в тоже время внимательными. Оба разглядывали меня так, что я понял, позже они смогут описать меня в деталях.

Передо мной стояло два Быка, живые легенды, о которых я думал, что они остались в прошлом, пока не увидел эту цитадель собственными глазами.

Я продолжал осматриваться. Ворота были распахнуты, открывая вид на глубокий проход, а за ним на широкую площадь, за которой виднелась ещё одна открытая дверь в башню. Несмотря на свои огромные размеры площадь Дали была наполнена людьми, но никто, кроме меня и этих охранников, не стоял на мосте, ведущим в цитадель, никто деловито не спешил через ворота.

— Да прибудут с вами боги, друзья, вы могли бы мне сказать, что это за место? — вежливо спросил я Быков.

Случилось что-то странное, или я просто не заметил этого раньше, потому что теперь я увидел под рисунком быка на их нагруднике другие буквы. Справа от меня стоял капрал копья Фрей, молодая женщина слева была штаб-сержантом Вилнош.

— Это посольство императорского города Аскир, — ответила Вилнош на мой вопрос.

Тон её голоса должен был выразить безразличие, но благодаря слепоте, мои слух стал более тонким, и под скукой я различил напряжённое внимание.

Что во мне привлекло их внимание, кроме того, что я был единственным на мосте?

Я уже сам стоял в карауле. Это было не так просто. Воистину, проходило не так много время, и у тебя начинали болеть ноги, ты хотел почесать места, до которых сложно добраться из-за доспехов. И по своей природе никогда ничего не происходило.

Было очень легко задремать. Ты замечал тех, кто приближается к воротам, но пока не происходило ничего особенного, ты оставался в этой дремоте. А стоять в церемониальном карауле, как эти двое, было ещё хуже. Если нельзя было двигаться, то дремота становилось своего рода трансом. Стражники действительно могли спать стоя.

Так что встревожило этих двоих?

— Значит посольство. Великолепное здание. А заходить в него разрешено?

— Конечно. Граждане империи могут свободно входить и выходить.

— А в башню тоже можно? — я улыбнулся. — Полагаю, оттуда хороший обзор на площадь.

Штаб-сержант Вилнош бросила на меня взгляд, который ясно дал понять, что она думает об этой идеи.

— Чтобы войти в башню вам, либо нужно записаться на приём, либо быть гражданином Аскира. Я прямо скажу вам, что с тех пор, как вы зашли на этот мост, вы находитесь на имперской земле. Здесь действует императорский закон, а не закон королевства Бессарин.

Теперь заговорил капрал копья Фрей:

— Наш долг указать вам на то, что в этот момент вы нарушаете городской закон Газалабада. Уже три месяца запрещено входить в посольство или разговорить с представителями имперского города Аскир. А это происходит прямо сейчас.

Вилнош продолжила:

— Если вы пришли сюда, чтобы просить убежища или предстать перед судом имперского города, тогда неважно, если вы и дальше будете стоять здесь. Но если ваши ноги направило сюда любопытство, я рекомендую вам презрительно от нас отвернуться, возможно, плюнуть в ноги, а затем быстро удалиться.

Она внимательно на меня смотрела, когда говорила. Раздор между имперским гордом и Бессарином? Уже как три месяца?

— Спасибо за информацию и предупреждение.

Я ещё раз обвёл взглядом крепость, кивнул Быкам и задумчиво ушёл. Когда я покидал мост, я увидел двух городских стражников, которые с подозрением на меня смотрели. Я медленно пошёл дальше, игнорируя их. Стражники продолжали смотреть, но больше ничего не предприняли.

Я уже боялся, что меня арестуют.

Если я правильно понял Кеннарда, семь королевств и имперский город существовали друг с другом уже на протяжении столетий. Согласно имперскому закону, Аскир всё ещё заявлял свои права на дорожные станции и имперские дороги. Право, которое могло гарантироваться, если только была возможность его защищать. А значит имперский город ещё должен был обладать определённой военной мощью.

Во время летнего солнцестояния в Аскире состоится королевский или имперский совет. Наша цель состояла в том, чтобы Лиандра могла выступить перед ним и попросить о помощи. О раздоре между королевствами или по крайней мере между Бессарином и имперским городом не было и речи.

Я ещё раз оглянулся на цитадель, прошу прощения, посольство. Я был уверен, что в нём должна находиться комната с порталом. Кеннард утверждал, что в старой империи больше никто не знал тайну порталов, так как все портальные камни исчезли. Вопрос в том, было ли это правдой.

С действующим порталом, например, в сам Аскир, не составило бы труда удерживать эту крепость. Эта цитадель была не настолько безобидной, почти игривой, как казалась. Причина моего невольного смеха чуть раньше было осознание того, что я редко встречал более гениальные оборонительные сооружения. Скрыть замаскированную угрозу статуй на удачно размещённых в воде оборонительных башнях игривыми элементами, говорило об определённом юморе архитектора. Вот из-за чего я засмеялся.

Помимо статуи на площади, в Газалабаде не было ничего, что поднималось бы выше флага старой империи — золотой дракон на красном фоне.

23. О ворах и храмах

Я бродил по площади, глубоко погрузившись в мысли. Вор орудовал настолько искусно, что я бы даже не заметил, что кто-то дёргает за пояс, если бы всё ещё не обладал чувствами слепого.

Всё же я действовал слишком медленно. Хотя мне ещё удалось поймать вора, но не маленькую девочку, которой парень бросил мой кошелёк, и которая в своих лохмотьях исчезла в толпе.

Я сам себя обругал дураком, как я мог быть таким невнимательным!

На серебро мне было плевать, хотя уже это было достаточно глупо, но эта воровка только что сбежала с сокровищем, которое было больше, чем она могла себе представить: в моем кошельке лежали наши оставшиеся портальные камни.

Когда я быстро одевался в подвале дорожной станции, я нашёл их — они лежали вместе с нашим золотом — и положил в кошелёк с намерением при следующей возможности убрать в безопасное место. И забыл. О, боги, как человек может быть настолько глупым!

— Эссэри, отпустите меня, вы делаете мне больно! Эссэри! Чего вы от меня хотите, я ничего не сделал! — кричал вор.

Я схватил его за предплечье. Он извивался, пытаясь вырваться, а свою свободную руку использовал, чтобы усилить действие рычага другой руки.

Это ясно показало, что у него достаточно опыта в побегах, даже когда его ловили. Ему, возможно, было двенадцать, грязный, волосы песочного цвета, а лицо с таким невинным выражением, да ещё со слезами на глазах, что я бы рассмеялся, если бы только что не исчезли наши портальные камни.

Я вытянул руку и поднял мальчика вверх. Его глаза расширились, когда земля ушла у него из-под ног.

— Мы с тобой, мой маленький вороватый дружок, теперь поговорим, — сказал я.

Но я забыл у него кое-что забрать: скрытое лезвие его ремесла, небольшой серп, который был достаточно острым разрезать кошелёк так, чтобы владелец ничего не заметил.

Он на мгновение замер, а затем одним движением, которое было настолько быстрым, что я не успел отреагировать, разрезал мне этим лезвием вены и сухожилия на руке, которая его держала.

Моя рука.

Рука открылась, брызнула кровь, а маленький чертёнок отскочил в сторону. Я потянулся другой рукой, но схватил только его рваную верхнюю одежду, а затем он бросился в толпу, и почти смог от меня ускользнуть. Но только почти, потому что подставив ему подножку, я повали его на землю. Теперь он был почти голый, не считая набедренной повязки.

Его обнажённое тело блестело из-за свиного жира, которым он намазался и из-за крови, стекающей с меня. Волосы на его голове были слишком коротко подстрижены, чтобы ухватиться за них. Я схватил его своей левой рукой за шею, не слишком надёжная хватка, потому что парень был скользким из-за прогорклого жира и моей крови. Всё же я снова поднял его вверх.

Вокруг нас колыхались массы, но во время стычки толпа расступилась, освободив нам место, так что больше зевак могли насладиться зрелищем. Я даже услышал, как заключаются ставки, сможет ли маленький чертёнок снова от меня сбежать или нет.

Словно обезьянка, он подтянулся на моей руке, закинул на неё свои худые, грязные ноги и пнул мне прямо в лицо.

Кровь брызнула из носа, перед глазами запрыгали яркие пятна, и наполнились слезами. О боги, маленький ублюдок сломал мне нос!

Ему всё-таки почти удалось сбежать, потому что я его выпустил. Он, словно кошка, приземлился на четвереньки и уже побежал, когда рукоятка моего кинжала попала ему в шею.

Здесь было не принято касаться оружия левой рукой, но у меня было два кинжала в поясе, и я мог направить их и левой.

Я взглянул на толпу, когда переворачивал его на спину. Медяки поменяли своего хозяина, любопытные взгляды следили за тем, что происходит, и я услышал восхищённые комментарии об упорстве моей «жертвы».

Я осознал, как происходящие выглядит со стороны. Я, воин в кольчуге и намного выше большинства присутствующих здесь людей, совершал насилие над маленьким, худым, изголодавшемся ребёнком!

Конечно, все знали, что это пойманный вор, но на чьей стороне были симпатии, было очевидно. Во всяком случае, не на моей.

Маленький ублюдок за несколько секунд сумел искалечить меня и сломать нос.

Два кожаных ремня быстро нашлись, сложнее оказалось связать вора только одной рабочей рукой, а затем туго перевязать правое запястье. Когда я закончил, мы оба выглядели так, будто вместе забили свинью. Это, определённо, не заняло много времени, но я стоял в луже своей крови со странно ослабевшими коленями, мой белый бурнус был по большей части красным.

Я забросил маленького вороватого демона на плечо и молча направился к толпе. Она расступилась перед моим мрачным взглядом.

Ещё два городских стража посмотрели на меня, на моё забрызганное кровью лицо, мальчика на плече, капающую с руки кровь и отвернулись, обратив своё внимание на более интересные вещи.

Тяжело дыша, я пожелал на их головы гнев богов. Если бы это был мой собственный гнев, их на месте убила бы молния. В чём смысл стражи, если они во время такого инцидента просто глупо топчутся на месте?

Моей целью был ближайший храм. Видимо, он всё же был дальше, чем я думал, потому что, когда я дошёл до широких ступеней, мои ноги так дрожали, что мне пришлось остановиться, прежде чем подняться по ступеням.

Мне навстречу вышел аколит, на нём были одеты тёмные одежды Сольтара. Я обрадовался.

— Милость Сольтара с тобой, брат. Могу ли я войти в его дом и вылечить раны, а также допросить вот эту крысу, — поприветствовал я.

— Милость Сольтара с тобой, незнакомец. Твои раны обработают, но никто не войдёт в дом нашего бога связанным. Освободите мальчика, и о вас позаботятся.

— Эта маленькая крыса только что украла нечто незаменимое! Я хочу допросить его, чтобы узнать, где я смогу найти это.

— Тогда обратитесь к слугам Борона. Их господин привык к тому, что в его дом людей тащат связанными, — последовал ответ аколита.

Я взглянул в том направлении, которое он указал. Храм Борона находился на другой стороне площади, по меньшей мере, в тысячи недосягаемых шагах.

— Я умру от потери крови, пока доберусь туда.

Он пожал плечами.

— Нет ничего более незаменимого, чем ваша собственная жизнь. Отпустите мальчика.

Боги, как я мог забыть, насколько упрямы священники?

Мой колени дрожали, и я хотел сесть на ступеньку, но акалит поднял руку.

— Осторожно, незнакомец, если вы сядете туда, значит вошли в дом моего господина, и я освобожу мальчика.

Я терял терпение. Слева и справа лестницу окаймляли каменные перила, которые у подножья заканчивались массивными цоколями. Я молча повернулся и прошёл к правому, где бросил на землю мальчика.

Аколит последовал за мной, и его глаза расширились, когда я вытащил Искоренителя Душ.

— Остановитесь, во имя Сольтара! — испуганно закричал он, когда я поднял меч, но было слишком поздно, я уже всадил клинок.

Он растерянно стоял передо мной.

— Что ж, священник, что скажете теперь, мальчик всё ещё на земле вашего господина?

Он посмотрел на паренька и сглотнул. Затем медленно покачал головой.

Я разместил мальца так, что его шея лежала в углу между землёй и цоколем. Искоренителя Душ я воткнул в каменные плиты площади под углом к колонне, так что его лезвие замыкало угол между землёй и цоколем, и теперь в этом треугольнике была заключена шея парня.

Он пришёл в себя и смотрел на меня широко распахнутыми от страха глазами. У него было достаточно здравого смысла, чтобы молчать. На ногах меня держал ещё только гнев. Если обо мне вскоре не позаботятся, тогда этому маленькому ублюдку всё-таки удалось отправить меня на встречу с Сольтаром.

Я неуклюже встал на колени, казалось, моя кольчуга весит тонны, когда я опёрся на одно колено.

— Ты, мой мальчик, не будешь двигаться. Знаешь, что это за меч?

Он покачал головой.

— Это изгоняющий меч. Если хочешь закончить свою жизнь, можешь поднять голову. Ты даже не заметишь, как он тебе её отрежет. Как видишь, он достаточно острый, чтобы прорезать камень. Я не желаю тебе смерти и не хочу наказывать. Когда получу назад то, что ты у меня украл, я тебя отпущу. Но если хочешь, можешь умереть. Мёртвый или нет, ты ответишь на мои вопросы. Ты меня понял?

Он осторожно кивнул.

Я с трудом встал.

— Священник, — сказал я. — На вашей ответственности то, чтобы с ним ничего не случилось.

— Но я вовсе не это имел ввиду! — крикнул он.

Я остановился. Он стоял на одну ступеньку выше, всё же я мог смотреть на него сверху вниз.

— Священник Сольтара, ваши слова дали мне выбор либо отпустить его, либо убить, либо сделать то, что сделал я. Это компромисс. Компромиссы никого не радуют, вы должны об этом знать.

Он увидел мой взгляд и отошёл в сторону.

— Ах, — сказал я. — Я почти забыл упомянуть. Смотрите, чтобы никто не прикасался к моему клинку. Изгоняющие мечи не любят, когда их трогают чужие руки.

Я оставил стоять ошеломлённого священника и вошёл через большие двери в дом Сольтара.

24. О судьбе и надежде

Я стоял на коленях на каменной скамье недалеко от статуи Сольтара.

От доспехов я избавился с помощью двух храмовых слуг, и теперь моя рука лежала на полированном каменном столе. Кисть находилась на краю, приподнятая вверх подъёмом в камне. Окровавленный алкоголь стекал в желоб, и под столом попадал в чашу.

Напротив меня сидел старик в одеждах адепта Сольтара. Он только что обработал рану алкоголем, и теперь проверял её умелыми пальцами.

Не так просто было выдержать его пальцы в ране после омовения алкоголем и продолжать дышать. Мне не нравилась боль.

— Хм. Вы сказали вас зовут Хавальд?

Я кивнул.

— Боюсь, дела плохи. Он разорвал ваши вены и под ними сухожилия. Рана загноится, и вы потеряете руку. Посмотрите, ваши пальцы уже сейчас посинели. Мне придётся ампутировать.

Я закрыл глаза. Боги, на кой леший? Если бы я хотел ампутировать, Искоренитель Душ сделал бы мне одолжение!

— Исцелите рану!

Он приподнял вверх бровь и с удивлением посмотрел на меня.

— Я должен зашить ваши вены и сухожилия? Как вы себе это представляете?

Я поймал его взгляд и не отпускал, пока другой рукой залез в сумку и положил на край стола баночку. Баночку, на крышке которой красовался знак Сольтара.

— Именно так, как я сказал, священник. А остальное оставим на милость Сольтара.

Да. Самое поздние он одарит меня ей в тот момент, когда Искоренитель Душ заберёт новую жизнь. Но лучше ему об этом не рассказывать. Его глаза расширились, когда он увидел баночку. Он открыл её дорожащими руками и увидел изогнутую золотую иглу и нитки в белой пасте.

— Это… это… Откуда она у вас?

— Подарок из храма нашего бога, — ответил я. — Теперь начинайте. Позвольте Сольтару направлять ваши руки и доверяйте его мудрости больше, чем своей.

Но он так и не взялся за дело, лишь продолжал смотреть на меня.

— Кто вы? — наконец тихо спросил он.

— Прямо сейчас я тот, кто истечёт кровью и окажется перед Сольтарам быстрее вас. И если вы не начнёте, я скажу ему, что об этом думаю.

Он с удивлением посмотрел на меня, затем улыбнулся.

— Полагаю, мне нельзя этого допустить, верно? — он взял золотую иглу в левую руку, закрыл глаза, сделал глубокий вдох и, не открывая глаз, начал свое дело.

Не знаю, как долго я так сидел. Я не шевелился, в то время как игла поднималась и опускалась. Я ни о чём не думал, опустошил свой разум, чтобы не вздрогнуть и не испортить всю работу священника. Моя кровь продолжала капать в чашу, и почти казалось, будто я сплю.

Другой священник присоединился к нам, занял место справа от меня и наблюдал за работой хирурга.

— Прошло много времени с тех пор, как вы в последний раз заходили в дом своего бога, — сказал он через некоторое время.

Он был прав. Более двухсот лет назад надо мной произвели ритуальное омовение и прочитали похоронную мессу. С того времени я больше не был под крышей, которая до тех пор давала мне убежище всю мою жизнь.

— Да, это очень долго, — заметил он. — Но я всё же надеюсь, что вы регулярно молитесь? Боги хотят, чтобы им поклонялись. Они все немного тщеславны.

А кто не хочет, чтобы им поклонялись? Люди стремились к этому, так почему не стремиться и богам? Ведь это их право. Если они творят чудеса, то могут ожидать и благодарность. Тщеславны… странная формулировка, я бы её не выбрал, но может это правда.

Я не молился регулярно. Один раз в двести пятьдесят лет? Вероятно, это нельзя назвать регулярным. Или только если я подожду ещё раз столько же. Я рассмеялся про себя, потеря крови странным образом вызвала эйфорию.

Невероятно, что маленькому ублюдку удалось так меня ранить.

— Вор только выполнил свою задачу. Он живёт, чтобы воровать, — мягко сказал другой священник. — Но он сделал даже больше. Он привёл вас под крышу вашего бога. Может это было единственное предназначение вора.

Жалкое предназначение, подумал я. Даже вору я желал большего. Рано или поздно я бы и без вора отправился в храм.

— Но это случилось бы в другой день. А некоторые дни отличаются от других. Скажите, священная нить помогли вам в ваших путешествиях?

Да. Я заработал много ран, которые срослись только благодаря тому, что нить их исцелила. Это был в прямом смысле слова дар бога. Зокора тоже не смогла бы выжить в той медвежий пещере без этой нити.

Священник передо мной продолжал шить. Я увидел, как чисто зашитая вена закрылась, восхищаясь его тонкой работой и тонкой иглой. Когда он протягивал нитку через стежок, он накладывал на него чуточку пасты, потому что нить была помещена в мазь. Я почти мог наблюдать, как шов исцеляется.

— Вы делитесь этим даром бога с другими, кому требуется его милость? Это хорошо, — заметил священник. — Так и было задумано. Но давайте ещё раз вернёмся к вору. Он привёл вас сегодня сюда, потому что вы здесь нужны. То есть скорее не вы, а священная нить.

Священник передо мной теперь зашивал кожу. На меня произвело впечатление, как быстро он справился. Мои пальцы покалывало, и они уже не были синими. Он, безусловно, был самым лучшим хирургом, которого я когда-либо встречал.

— Он последовал вашему совету. Его глаза всё ещё закрыты. И да — это шедевр врачевания… Но от него потребуется ещё больше. Посмотрите, что происходит на входе храма.

Я поднял взгляд и поверх склонённой головы священника увидел, как в храм ворвалась горстка людей.

Старая женщина, бабушка, но ещё крепкая, одетая в дорогие одежды, лицо искаженно горем, паника в бледных глазах, бежала впереди. В её руках лежала молодая девушка, едва старше дюжины и четырёх лет, вся в крови и бездыханная.

За ней спешили стражники, которые быстро избавились от своих мечей, а также высокий мужчина средних лет. Его лицо было похоже на девушку и старуху.

Даже с этого расстояния я увидел растерзанное тело; рана была ещё хуже чем та, которую получила Зокора в медвежий пещере.

— Уже несколько дней, — продолжил священник своим спокойным голосом, — на рынке представляют сенсацию. Торговец бестий выставляет на показ грифона. Это величественное животное — жалкое зрелище. Его крылья подрезаны, клюв проколот болтом: из-за этого он не может полностью открывать его. Глаза чаще всего перевязаны кожаными колпачками, так что страдание в них не достигает людей. Тяжёлая цепь приковывала его к колу, который неумело вогнали между двумя плитами рынка. Когда один из мужчин, кормивших его, ударил его палкой, животное вздрогнуло и вырвало кол из земли. Мужчина сделал это, когда младшая дочь эмира любовалась бедным существом и как раз объявила, что хочет подарить грифону свободу. Тот же мужчина, который ранее незаметно ослабил именно этот кол.

Но это бедное существо знало только, что кол больше его не держит. Можно ли обвинять животное в том, что оно слепо хотело удрать на свободу?

Вряд ли, подумал я, наблюдая за тем, как старая женщина в поисках оглядывается, и её взгляд остановился на нашей небольшой сцене. С её позиции она хорошо видела, что здесь работает хирург.

— Это была её судьба, что она оказалась на пути бедного животного. Сначала грифон только сбил её с ног, но мужчина ухватился за цепь остановил его, так что грифон оказался над беззащитной молодой девушкой. Затем он воткнул в грифона копьё, приведя животное в бешенство. Оно не знало, кого разрывает своими когтями. Результат вы видите здесь. Теперь грифон, не по своей вине, стал бестий, убивающей людей, а мужчина героем, потому что поборол грифона. Дочь эмира стоит на пороге в царство Сольтара. Всё случилось именно так, как и планировалось.

Откуда священнику было всё это известно? Собственно, какая разница? Священники знали многое, и большую часть нельзя было разглашать. Даже если они, как в этом случае, узнавали о запланированном преступлении. Тогда было очень сложно молчать.

Священник как раз сделал последний стежок, когда старая женщина добралась до нас. Она протянула ему свою внучку; я не понял, что она говорит, было такое ощущение, будто у неё нет голоса, хотя я видел, как двигается её рот.

Я освободил место, и дочь положили на хирургический стол, перед которым мы со священником заняли всего лишь угол. Теперь я с близкого расстояния увидел её ужасные раны.

— Только чудо может спасти её, госпожа! — выкрикнул священник с отчаянием в голосе. — Все в Газалабаде боготворят эссэру Файлид, включая меня! Я отдал бы жизнь, чтобы спасти её, уже только… но я не могу!

Он отчаянно заламывал руки, а его выражение лица показывало, что он говорит серьёзно. Я увидел, как старая женщина поникла, а её сын подошёл к ней, чтобы поддержать. Юношеская грудь ещё двигалась, жизнь ещё удерживала эссэру Файлид на земле. Но раны были ужасными, и я был согласен с мнением священника: скоро молодая сэра предстанет перед нашим богом.

Я видел горе на всех лицах вокруг нас. Какой бы молодой не была девушка, она всё же покорила этих людей. Кто она такая, что уже так глубоко затронула сердца столь многих?

Я оглядел более внимательно её лицо и нашёл ответ. Некоторых людей боги одаривали чем-то конкретным. Нельзя было определить это по какой-то определённой детали, но другие узнавали это, когда видели. Существовали люди, в лице которых можно было найти надежду.

Надежду — последний дар богов людям.

Другого священника нигде не было видно, он вместе со мной уступил место и, видимо, оказался за моей спиной. Оттуда я услышал его спокойный голос.

— Человек предназначил ей эту судьбу. Боги планировали другое, и как для вас, так и для неё, время ещё не пришло. Теперь вы знаете, почему вор привёл вас сегодня в этот дом. Теперь вы можете напомнить хирургу, что сегодня он уже совершил одно чудо.

Это придаст ему уверенность и веру, которые потребуются для этой работы. Сделайте это, протянув своей исцелённой рукой ту самую баночку…

Я наклонился и коснулся плеча хирурга.

Он посмотрел на меня — все посмотрели на меня — когда я правой рукой протянул ему золотую иглу и баночку. После его операции на моём запястье осталась ещё только тонка линия. Его глаза расширились, когда он это увидел.

— Священник, — сказал я. — Начинайте свою работу, Сольтар будет вас направлять. А вы все, включая семью, отойдите, чтобы не мешать работе хирурга нашего бога.

Они посмотрели на меня и отошли от окровавленного стола, у подножия которого кровь уже начала выливаться из чаши. Священник закрыл глаза, взял в руки сосуд с алкоголем и начал обрабатывать раны.

Я медленно встал, все взгляды были направлены на руки священника, никто не обратил внимание на меня, когда я потихоньку взял свои вещи и оделся в стороне от происходящего. Тем временем группа священников присоединилась к хирургу, встав позади него на колени, они тихо воспевали хвалу Господину Смерти — похоронную мессу для молодой девушки.

Когда я закончил одеваться, я огляделся в храме. Но не увидел того священника. Поэтому подошёл к ступеням, ведущим к закутанной фигуре Сольтара.

— Я благодарю вас, господин.

Конечно я не получил ответа.

Но я улыбнулся, когда отворачивался и покинул его дом через двери. Я спустился вниз по ступеням храма, массируя покалывающие пальцы правой руки. Я слышал, как внутри поют священники. Баночку я оставил в храме, потому что точно знал, что нить в ней закончится, когда эссэра Файлид снова откроет глаза.

25. Ритуал прощения

Возле колонны вокруг паренька образовалась небольшая толпа, и снова между зевак были городские солдаты, которые безучастно наблюдали. Когда толпа увидела, как я спускаюсь по ступеням храма, люди расступились, открыв для меня путь к мальчику.

Я подошёл к нему, поставил ногу на шею и правой рукой вытащил Искоренителя Душ из камня. Глаза мальца ещё больше расширились, когда он увидел мою исцелённую руку. Я перевёл взгляд на одного из городских солдат.

— Мне докучают эти взгляды.

Стражник, с которым я заговорил, приподнял вверх бровь.

— Чужеземец, пусть боги простят нас за то, что мы хотим выполнить свою работу и поэтому задели вас. Разве не было бы лучше отвести мальчика в суд, а затем вернуться в свою обитель. Ведь разве не написано, что каждый чувствуют себя удобнее всего там, где можно преклонить уставшую голову? Вы смогли найти себе такое место в нашем золотом городе? Или в этих стенах у вас нет крыши над головой?

— У меня есть кров, — ответил я, когда вставил Искоренителя Душ в ножны.

— В наши обязанности также входит указывать дорогу заблудшим путешественникам. Позвольте мне сопроводить вас к вашему постоялому двору. Если вы назовёте мне своё имя и боги захотят, то я буду знать, где находится место вашей остановки и верну вас на путь добродетели. Туда, откуда ваши ноги привели вас на ложный путь. И чтобы вы не заблудились ещё раз, вас даже сопроводят утром к воротам. Говорят, что любой, каким бы потерянным он не был, находитсвой путь домой, — сказал мужчина, поклонившись. — Для нас это, конечно, честь.

Кое-чему я уже научился у Армина ди Басры. Я тоже поклонился.

— Скоромный постоялый двор, в котором мне доводится отдыхать в этом прекрасном городе, называется Домом Сотни Фонтанов. Если я заблудился, то там, наверняка, позаботятся о том, чтобы я смог спокойно добраться до своего места назначения.

Его глаза сузились, и он глубоко вздохнул.

— Простите эссэри, что я вас не узнал. Я так старался сохранить мир в этом городе, что в моём рвении, видимо, слишком долго простоял на солнце. Мой разум помутился и по простоте душевной я подумал, что вы схватили мальчика, похожего на вора. Теперь же, благодаря милости богов, я вижу, что между вашим сбежавшим подопечным и знаменитым городским карманником совсем нет сходства. Несомненно, боги привели вас сюда, чтобы вы нашли своего подопечного.

Он низко поклонился, я поклонился ещё ниже. Затем стражник повернулся и обратился к зевакам.

— Чего вы тут выстроились и таращитесь, как будто любуетесь танцующими обезьянами? У вас что, нет работы? Мне знаком тут один работный дом, который быстро превратит лентяев в трудолюбивых людей. Пошли вон!

Было удивительно видеть, как быстро рассеялась толпа.

Я сел рядом с пареньком, прислонился спиной к колонне от перил и вытащил свою курительную трубку. Мальчик посмотрел на меня с выражением чистого ужаса на лице.

— Что ж, — сказал я, набивая трубку. — Меня зовут Хавальд. В далёкой стране я князь и командую воинами. То, что ты украл, было сокровищем, которое принадлежит моему сюзерену. Оно не только заколдовано и приносит несчастье, если его украсть, и вам не будет от него никакой пользы, но ещё оно намного ценнее моей жизни, — я улыбнулся, посмотрев на него. — И гораздо ценнее твоей. Итак, мальчик, как тебя зовут?

— Селим, эссэри, — тихо ответил он.

— Как думаешь, мы можем поговорить цивилизованно и так, чтобы ты больше не прикладывал сил, пытаясь меня искалечить?

Он энергично кивнул.

— О эссери, я поговорю с вами так, как вы захотите! Скажите, как это сделать цивилизованно, и я постараюсь как можно быстрее этому научиться! Мне очень жаль, что я пролил вашу драгоценную кровь, и, без сомнения, боги накажут меня за это, — затем он укоризненно на меня посмотрел. — Я же не знал, кто вы!

Я провёл пальцем по табаку в чаше трубки, затянулся, выдохнул в воздух кольцо из дыма и убрал палец от огня. Салим побледнел.

— Цивилизованно означает по определённым правилам. Моим правилам. Я задаю тебе вопрос. Ты отвечаешь на него так правдиво, как будто свидетельствуешь перед самим Бороном. Каждый вопрос, на который ты ответишь, позволит мне простить тебя немного больше. Однако любое уклонение или ложь напомнят мне ту ярость, которую я испытал, когда ты искалечил руку благородного воина, князя — мою руку.

Он с трудом сглотнул. Я, не вставая, поднял его в сидячее положение и прислонил рядом со мной к колонне.

— Теперь, когда мы так хорошо знаем друг друга и так удобно здесь устроились, расскажи, по какому пути направился мой кошелёк, и где я смогу снова его найти.

— Да, эссери, — выдохнул он.

Пока мы там сидели, и он отвечал на мои вопросы, в дверях храма появилась старая, богато одетая женщина. На пороге она упала на колени и принялась надтреснутым от возраста голосом восхвалять милосердие Сольтара, объявив о чуде, потому что благодаря силе бога её внучка исцелилась прямо перед её глазами.

Везде перед храмом люди попадали на землю и принялись восхвалять Господина Смерти своими молитвами, громко провозглашая чудо. Они хвалили Сольтара или с благодарностью выкрикивали имя девушки.

— Файлид! — восклицали они. — Файлид, Файлид! Хвала Сольтару!

Казалось, будто по толпе на площади пробежала волна, заставляя людей падать на колени. Я посмотрел на моего маленького вора, который тоже наблюдал за происходящим широко распахнутыми глазами.

— После я расскажу тебе кое-что о богах, судьбе и предназначении.

Я сидел в удобном кресле в своей комнате в Доме Сотни Фонтанов. В моей курительной трубке горел яблочный табак, который я купил, когда возвращался с рынка, и я с большим любопытством читал книгу, которую нашёл на полочке в комнате.

Её название: «Эликсир тысячи удовольствий». Я как раз дошёл до того места, где красивая принцесса — героиня этой истории — в первый раз увидела демона, которому её должны были принести в жертву.

Он, как обычно все демоны, был большим, покрыт красной чешуёй, с рогами на лбу, обладал огромными когтями и был голым, так что принцесса могла видеть то, что её ожидает. Когда слуги демона с песнопениями подвели её к нему, он поднял одну из лап с этими могучими когтями, схватил миниатюрную принцессу и…

— Эссэри! В нашей ванной сидит паразит! Я понятия не имею, как этот маленький дьявол, это порождение лжи попало в нашу ванную, как он имел наглость осквернить воду. Он чёрный от грязи! Я прикажу его выпороть. А после, клянусь богами, скормлю его нашим собакам.

Я со вздохом закрыл книгу. Как раз, когда стало так интересно.

— У нас нет собак.

Армин ди Басра стоял в дверях моей комнаты, а в руке держал голого, убого дрожащего от страха, совершенно мокрого Селима. Кожа мальчика была странного красного оттенка.

— Значит его съедят верблюды! Эссэри, я правда не понимаю, как он проник сюда.

— Я привёл его с собой и приказал показаться мне на глаза только после того, как станет чистым.

Армин заставил мальца встать на колени, где тот дрожа, остался стоять, а затем перевёл взгляд с меня на мальчика.

— Это объясняет, почему он чуть не стёр до крови кожу щёткой. Вы напугали его так же сильно как меня?

Я встал и с сожалением вернул книгу на полку.

— Наш молодой друг отзывается на имя Селим. Ещё два часа назад он был вором. Он следовал своему предназначению и обворовал меня, сначала чуть не лишив руки, чтобы затем ещё помочь с головной болью, — я прикоснулся к носу.

Нос тоже уже исцелился; я даже не заметил, как это произошло.

— Но всё это было ради достижения высшей цели, поэтому прощается. Однако прежде чем я его поймал, он передал то, что украл у меня, другому вору, — я подошёл к Селиму. — Он принял моё предложение стать твоим учеником и рассказал, что украденное, скорее всего, находится теперь в руках некого Джилгара. Селим, как ты его назвал?

— Джилгар, Двойной Кинжал, принц нищих, — выдохнул Селим.

Я посмотрел на Армина.

— Ты случайно его не знаешь?

— Я о нём слышал. Мой… Кем станет это порождение позора? Моим учеником? — Армин в ужасе уставился на Селима. — Эссэри, вы не можете меня так наказать! Разве я не верно служил вам? Что мне делать с этим облезлым сыном сороки?

Я вздохнул.

— Научи его ловкости рук. У него к этому талант. Или, если хочешь, скорми его верблюдам. Только скажи, ты знаешь этого Джилгара?

— Я о нём слышал, — снова сказал Армин, всё ещё ошеломлённо глядя на дрожащего Селима. — Но никто не знает, где его найти, — он повернулся и потрясённо посмотрел на меня. — Вы же не хотите сказать, что в кошельке, который так вызывающе висел на вашем поясе, было больше, чем эти камни. Эссэри, даже вы не можете быть настолько слабоумным! Никто не может проявлять такую глупость!

— Спасибо, Армин, — сухо произнёс я. — Но именно эти камин важны, серебро он мог бы оставить себе.

— Если тебе не нужно серебро, — сказала Зокора, появившаяся в дверях, — тогда отдай нам. Мы найдём ему применение.

Армин испуганно отскочил и быстро развернулся.

— Эссэра! Вам обязательно было так меня пугать?

Глаза Зокоры встретились с моими, и она улыбнулась.

— Это своего рода традиция. Приветствую тебя, Хавальд. Сольтар, видимо, действительно не хочет забирать тебя к себе.

— Зокора! — выкрикнул я, подошёл, заключил удивлённую тёмную эльфийку в объятья и поцеловал.

Она закусила губу. Когда я спас свои губы от её острых зубов — я был уверен, что почувствовал вкус крови — я услышал, как кто-то прочистил горло и поднял взгляд. Этот звук исходил от улыбающегося Вароша. Он и Наталия стояли в дверях, Наталия слегка поклонилась и застенчиво посмотрела на меня. На них всех ещё была одета одежда работорговцев, и они выглядели усталыми, грязными и отчаянными.

— Боги, как же я рад видеть вас снова! Я уже думал, что никогда не смогу найти вас в этом городе! У вас есть новости о Лиандре?

У входа в мои комнаты, раздался стук.

— Нет, Хавальд, — сказала Зокора у моего уха. — Но ты всё-таки можешь опустить меня.

Я действительно всё ещё держал её в объятьях.

— Э-э, Хавальд? — попросил Варош, когда я поставил Зокору на пол. — Вы не могли бы объяснить этим людям, что мы на самом деле друзья, и не имеем никаких плохих намерений?

В конце концов я открыл дверь и оказался лицом к лицу с деликатным молодым человеком. За ним стояло полдюжины мужчин и женщин из служащих. Все очень сдержанные.

— Всё в порядке, эссэри? — спросил молодой человек без всякой вычурной речи, что озадачило меня.

— Да. Это мои друзья. Они меня искали.

— Вы уверены? — он пристально смотрел на меня. — Сморщите нос, если это не так, — выдохнул он, так что никто, кроме меня, его не услышал.

Я с удивлением взглянул на него.

— Нет, это действительно так, — ответил я.

Я изучил его и охранников. На нём было одето облачение писаря, но приглядевшись, я заметил под тканью выступающие края доспехов. Слуги тоже были вооружены, под тем или иным рукавом проглядывали края лезвий.

Все это произвело на меня сильное впечатление.

— Спасибо за вашу осторожность, управляющий комнатами. Это действительно мои гости, — поклонившись произнёс я.

Он ещё раз тщательно меня оглядел, затем кивнул и тоже поклонился.

— Простите за беспокойство, эссэри. Я почти не осмеливаюсь сказать, но даже рискуя рассердить вас: одежду, которая одета на ваших гостях, не особо чествуют в залах Дома Сотни Фонтанов. Ваши гости… Когда они вас покинут, для меня было бы честью проводить их незаметно из дома.

— О управляющий комнатами, — вмешался Армин, когда встал рядом со мной и так низко поклонился, что его лоб почти коснулся пола. — Властелин Осторожности и Хранитель Сдержанности, всё не так, как кажется. Гости моего господина не злобные гиены пустыни. Это сестра моего господина и два его телохранителя, которые переоделись, чтобы безопасно доставить сестру сюда. Теперь, когда они увидели очарование этой гостиницы с её чудесами комфорта, они стыдятся обмана и желают услуги портного, чтобы почтить репутацию этого дома.

Молодой человек бросил на меня взгляд, в котором читалось сомнение, и я подчёркнуто нейтрально посмотрел на него и кивнул.

— Вы Мастер Оправданий, это точно, но также хороший слуга для своего господина, — сказал управляющий Армину. — Всё случится так, как желает ваш господин. Портной появится немедленно. Для меня будет честью одеть сестру знатного господина и его верных стражей в соответствии с их положением.

Все семеро поклонились и задом вышли из прихожей.

Я закрыл дверь и вздохнул.

— Сколько нам будет это стоить? — спросил я Армина.

— Целое состояние, эссэри, целое состояние. Но таким образом ваши гости тоже теперь находятся под защитой Дома Сотни Фонтанов.

Вернувшись в читальный зал, я нашёл трёх моих друзей без тёмных бурнусов работорговцев. Простые наряды, одетые на них, были слишком большими для Зокоры и Наталии. Зокора и Варош заняли места в креслах. Наталия сидела на полу, оставив свободным кресло для меня.

Все трое выглядели усталыми, из них троих меньше всего Зокора. Всё же черты её лица стали более резкими, казалось, что она похудела ещё больше, но она встретила мой испытующий взгляд с почти незаметной улыбкой.

Затем она перевела взгляд на Армина, стоящего позади меня.

— Мужичок, ты помоешь ванную и нальёшь чистой воды. Забери этого червяка с собой. Закрой дверь. Когда будешь готов, постучи. Если я поймаю тебя на том, как ты подслушиваешь, ты умрёшь. Иди.

— О тёмный цветок, я с удовольствием выполню ваше желание! — выкрикнул Армин. — Ведь разве Астарта не говорит, что великодушное сердце должно идти рука об руку с великодушными делами? Я слуга моего господина — это правда. Наверняка, это разобьёт вам сердце, однако вам я не служу.

— Э-э, Армин? — промолвил я, когда увидел, как сжимаются зрачки Зокоры. — Ты ещё помнишь духовую трубку?

— Духовую трубку, эсссэри? Какую… О да! Конечно!

— Она у тебя с собой?

— Конечно, я берегу её, словно своё глазное яблоко, даже больше, чем…

Он залез под бурнус и моргнул.

— Это её. Верни трубку ей.

Его глаза расширились.

— Конечно, с удовольствием, эссэри, но… боюсь…

Зокора подняла руку к шее, и духовая трубка оказалась в её руке. Она посмотрела на неё и перевела взгляд на Армина.

— Ты уже вернул её мне.

Глаза Армина выглядели так, будто собирались в следующий момент выпрыгнуть из глазниц. Яд произвёл на него сильное впечатление, в том числе и хозяин духовой трубки. Я увидел, как он изучает правильные черты лица Зокоры, её тёмную кожу, улыбку. Он побледнел, когда понял, кто она такая, более того, кем она является.

Зокора указала духовой трубкой в сторону ванны.

Армин пришёл в движение, схватил всё ещё стоящего на коленях Селима, потянул его за собой, с размаху закрыл дверь, но в последний момент придержал её, чтобы она не хлопнула.

Варош наклонился к Зокоре, положив руку ей на плечо.

— Зокора, — тихо сказал он.

— Да, Варош, знаю. Но когда он говорит, у меня болят уши.

Мне было знакомо это чувство. Я посмотрел на усталые лица моих друзей, подошёл к богато украшенному шкафу из розового дерева и вытащил из него четыре фужера. Я направился к фонтану в углу комнаты, наполнил фужеры, и, один за другим, передал моим товарищам. Зокора оглядела фужер в руке и бросила сомнительный взгляд на фонтан.

— Медовая вода. Её можно пить, но это немного непривычно. Армин сказал, что она укрепляет, однако предупредил сильно не увлекаться, потому что в противном случае выпадут зубы, — я улыбнулся. — Но думаю, что в этот раз стоит рискнуть.

Я выпил глоток прохладной жидкости и весело наблюдал за удивлённой реакцией остальных. Газалабад и в самом деле преподносил нам тот или иной сюрприз.

— Мой слуга пригласил для вас портного, но я скажу, чтобы он подождал, пока вы принимаете ванную. Поведайте друзья, что с вами произошло?

— Хавальд, — заметила Наталия. — Вы вернули зрение.

Я сел.

— Да. Боги услышали мои молитвы. Скажите, у вас есть новости о Лиандре и других?

— Нет, сэр Хавальд, — тихо произнёс Варош. — Мы не знаем, что сталось с ней и другими. Но насколько я знаю маэстру, её похитители уже сожалеют о свершённом злодеянии. Единственное, о чём я могу вам рассказать, это что один из работорговцев говорил о корабле, лежащим где-то на берегу Газара. Туда её повезли.

Я медленно кивнул. Я найду её или она меня. Если у неё упал с головы хотя бы волосок, то я удалю жажду Искоренителя Душ на долгое время.

— Ну а как вы? — спросил я.

Трое обменялись взглядоми. Заговорил снова Варош.

— Наши дела тоже были плохи, Хавальд. Как и вы, мы пошли спать на том проклятом постоялом дворе, почувствовав тяжесть после еды. Я должен был что-то заподозрить, потому что моя госпожа уже спала, когда я лёг, а такого ещё никогда не случалось ранее, — он бросил на Зокору взгляд со стороны, но её лицо оставалось невозмутимым. — Когда я проснулся, я находился в деревянной повозке с решёткой из усиленного железом дерева, вместе с Наталией и моей госпожой, а также ещё двумя женщинами, которые не могли говорить от страха. Эту повозку тянули четыре лошади, два работорговца сидели на козлах, а ещё десять сопровождали её на лошадях. И хотя мы были в таком положении, нам ещё повезло, потому что за нашей повозкой следовали другие сорок рабов с кровоточащими ранами на ногах и без всякой надежды во взгляде. Почему я сидел вместе с женщинами в повозке, я не знаю. Позже мы выяснили, что это Зокора показалась работорговцем такой ценной. Скорее всего, они оставили нас вместе, потому что не знали, кто мы такие, и представляем ли для них тоже какую-нибудь ценность. Когда мы в первый вечер остановились на ночлег, я понял, какая судьба ожидает наших женщин, потому что повозку открыли, меня отогнали в сторону дубинками, а двух других женщин насильно вытащили. Похотливые взгляды обещали позже Зокоре и Наталии такую же судьбу. Наталия проснулась, когда эти безбожные люди ещё насиловали женщин. Мы увидели, что после этого обоих женщин небрежно кинули в сторону, только с верёвкой на шеи. Работорговцы смеялись и пили, поставив на стражу всего двух охранников. Вскоре после этого они заснули. Утром обоих плачущих женщин втолкнули назад в повозку, нам дали на завтрак отвратительную еду из старого зерна, и путешествие продолжилось. Зокора всё ещё лежала в тисках дурманящего яда, и ничего из того, что я делал, не могло её разбудить. В течение дня мы с Наталией разработали отчаянный план. Обе женщины выглядели ужасно, а вы знаете, Хавальд, насколько красива Наталия. Мы были уверенны, что разбойники в эту ночь выберут другую женщину. Наталия помылась, как могла, и мы выпачкали Зокору так, чтобы она выглядела не менее жалко, чем двое других несчастных. Я даже зашёл так далеко, что вырвал на мою госпожу. Мы оба знали, насколько важны для моей госпожи её не рождённые дети, а Наталия сказала, что есть опасность потерять их, если с ней случиться то, что случилось с другими женщинами. Только поэтому я согласился на этот план. Когда на следующий вечер они остановились на ночлег, хватило одного взгляда в клетку, чтобы эти волки сделали свой выбор. Они вытащили из повозки Наталию, которая неловко сопротивлялась и разыгрывала отчаяние.

Варош сделал глубокий вдох. Он быстро посмотрел в сторону Наталии, которая сидела тихо, уставившись в пол.

— Сцена с прошлой ночи повторилась. После этого Наталию небрежно бросили, лишь легко связав. Я следил за происходящим и боялся, что всё не только разыграно, двенадцать мужчин зверски её изнасиловали. Но когда большинство уснуло после пьянки, Наталия встала. Мы планировали, что она освободит меня из повозки, чтобы мы вместе могли действовать против работорговцев. Но я забыл, кто такая Наталия. Словно тень, она переходила от одного мужчины к другому. Я видел, как они приподнимаются во сне, когда Наталия атаковала их, — он замолчал и выпил глоток медовой воды. — Затем она освободила меня. Я никогда не смогу забыть её взгляда в тот момент. Что ж… затем… затем я связал работорговцев и стал ждать, когда они проснутся. Потому что Наталия никого не убила, а только использовала своё искусство, чтобы оглушить их. Прежде чем встало солнце, проснулась, наконец, моя госпожа. Пока я её мыл и переодевал в другую одежду, она слушала мой рассказ. Она дала мне поручение позаботится о других рабах, а сама ушла с Наталией в пустыню. Солнце стояло высоко в небе, когда они вернулись, — он бросил взгляд на Зокору. — Я не знаю, что там случилось.

— Ты мог бы спросить, — заметила Зокора.

Она дала ему свой бокал, он наполнил его в фонтане и вернул ей. Она выпила.

— Я провела с ней два ритуала. Первый, ритуал очищения. Второй, ритуал прощения, потому что она заплатила свой долг.

Мы ждали, но Зокора больше ничего не добавила. Варош снова взял слово.

— Когда вернулась, она дала распоряжение разделить работорговцев и выбрать из них троих, что проявили особенную жестокость. Девять других были привязаны к столбам, образующим полукруг. В центре этого полукруга ждали эти трое, тоже привязанные к столбам. Зокора стояла позади них, голая и с ужасным выражением в глазах. Сначала она долго стояла просто так, ничего не говоря. Затем захватила с земли у своих ног две горсти песка и посыпала им работорговцев…

Варош внезапно побледнел и сглотнул. Он снова бросил взгляд на обоих женщин, но и в этот раз они промолчали. Наталия смотрела в пол, глаза Зокоры встретились с моими в её обычной непосредственной манере. Я ничего не смог прочитать в этих чёрных глазах.

— Каждая из этих песчинок превратилась в насекомое, похожее на жука-оленя и начало пожирать плоть. Это длилось до тех пор, пока не село солнце, только тогда последний насытившийся жук отвалился от голой кости и упал в пропитанный кровью песок, снова превратившись в песчинку, — он сглотнул. — По-настоящему ужасное в этом приговоре было то, что мужчины жили дольше, чем это на самом деле было возможно.

Я выпил глоток из своего бокала и глубоко вздохнул. Зокора всё ещё смотрела на меня, в этот раз я понял, что она чего-то ждёт. Она думала, что я буду её упрекать?

— Сольтар будет судить их души, — наконец сказал я. — Я бы дал согласия на ваши действия.

— Сольтар не сможет так скоро их осудить, — твёрдо сказала Зокора. — Они в руках Соланте. Только она решает, когда отдать их души брату и отдать ли вообще.

Я вздрогнул.

— Что случилось дальше? — наконец спросил я.

Варош продолжил свой отчёт.

— Затем Зокора отдала распоряжение привязать следующих троих работорговцев между костей их приятелей. Но в этот раз она только задавала вопросы, пересыпая песок из руки в руку. Они ответили на все вопросы. О вас, Хавальд, они ничего не знали, подозревали, что вы мертвы, потому что калека в их глазах не имел никакой ценности. А Лиандра, как я уже говорил, была по их предположению на этом корабле.

Мы узнали, что то, что с нами случилось, не совпадение. Что у Фарда был приказ поступить так с группой чужаков, к которой подойдёт определённое описание. Нас там ждали, Хавальд! Они знали, что мы придём в поисках укрытия от песчаной бури.

Я медленно кивнул. Как бы чудовищно это не звучало, похоже, длинная рука Талака уже достигла даже эту старую империю.

— Продолжайте, Варош.

Варош вновь наполнил свой бокал и выпил, прежде чем продолжить.

— Работорговцы предположили, что Лиандра имела особенную ценность для их неизвестного работодателя. Для Зокоры тоже была предназначена определённая судьба. Они не знали, какая, только что она была важна для их работодателя. Отчаянный план Наталии был напрасным, работорговцы не посмели бы изнасиловать Зокору.

Я снова кивнул, но увидел взгляд Наталии. В её глазах я прочитал убеждение в том, что знай она об этом, всё равно ничего не изменилось бы. Её жертва имела смысл и освободила их из рук этих людей.

— Мы также узнали, что Фард обычно продаёт имущество своих жертв на рынках Газалабада, поэтому решили отправиться туда, найти Фарда и отобрать у него жизнь и наше снаряжение. Затем мы собирались сесть на корабль, чтобы обыскать берега Газара и если сможем, найти этот корабль. Мы освободили рабов, каждому пятому дали кинжал, раздали провиант, который нашли и отправились в Газалабад. Поскольку работорговцы тоже направлялись в город, уже скоро мы увидели его врата. Зокора придумала справедливую кару для работорговцев, и мы обыскали рынок в поисках Фарда и наших вещей. До сих пор всё было напрасно. На рынке мы услышали, как стражник говорил о высоком и светловолосом эссэри, который перед храмом Сольтара воткнул в землю изгоняющий меч. Наталия спросила стражника, где найти этого эссэри. Тот ответил, хотя у меня сложилось впечатление, будто он думал, что этот ответ ничего нам не даст. Так мы вас и наши.

Этими словами он закончил свой отчёт. Варош замолчал, и в течение долгого времени было слышно только, как бьёт ключом фонтан. Затем я посмотрел на Наталию.

— Как вы, Наталия?

Она подняла взгляд и посмотрела на меня.

— Хорошо, сэр Хавальд. Ритуал очищения позволяет мне помнить об этом, как будто это случилось с кем-то другим, и он удалил следы той ночи с моего тела. Также меня удовлетворило наказание, которое Зокора выбрала для мужчин. Она всем до единого иссушила мужское достоинство, прежде чем мы их продали.

Иссушила. Я решил больше не задавать вопросов.

В дверь робко постучали. Наталия встала и открыла её. На пороге на коленях стоял Армин, смертельно бледный и не в силах смотреть в сторону Зокоры. Он всё-таки подслушивал.

— Ванная готова, эссэра, — тихо произнёс он.

— Хорошо, — сказала Зокора, вставая. Когда она проходила мимо Армина, она схватила его за ухо. — Тебе повезло, что я не проверила. Не забудь об этом, — сказала она, улыбаясь.

Армин, похоже, был не в состоянии что-то ответить и только моля о помощи, косился в мою сторону. Она отпустила его и оглянулась.

— После ванны я хочу выслушать твою историю, Хавальд.

Я слегка поклонился.

— Расскажу за обедом, Зокора. До тех пор будьте снисходительны к моему слуге. Вы увидите, он полезен.

Дверь захлопнулась за ними, и Армин округлив глаза, повернулся ко мне.

— Она ужасна, эссэри! Как вы можете смотреть в эти глаза? Вы видели в них красный огонь? Она демон из ада Сольтара.

Одни из адов Сольтара описывали как тёмную, глубокую и ледяную дыру, в которой мучимые души не видели солнца целую вечность.

— Знаешь, ты можешь быть прав, — наконец сказал я. — Но она мне нравится. Портной уже появился?

Он странно на меня взглянул, а затем усердно закивал.

— Да, эссэри. Он ждёт со своими помощниками в комнате для отдыха.

— Скажи ему, чтобы он как можно меньше говорил. Особенно не рекомендую упоминать о женских прелестях эссэр и слишком цветисто восхищаться ими.

Он сглотнул.

— Я немедленно передам ему, — произнёс он, поклонился и поспешил прочь.

Я остался со своими мыслями наедине.

26. Особенная трапеза

— Как вам еда? — спросил я позже.

Мы находились в комнате наслаждений и перед нами был накрыт роскошный стол, который своими деликатесами даже превзошёл последний шедевр Фарда.

— Превосходно, — ответил Варош.

Все трое выглядели значительно лучше, чем ещё недавно; ванная пошла им на пользу, а новая одежда была к лицу. Наталия, как в этой стране ожидалось от сестры князя, была одета в широкие развивающиеся одежды, которые подчёркивали её фигуру и в тоже время скромно прятали.

Зокора и Варош были облачены в чёрное, однако не в тёмные бурнусы работорговцев, а в широкие брюки с сапогами до колен и широкие рубашки, на которые одевался укреплённый кожаный жилет.

На шеи Зокоры открыто висела тяжёлая серебряная цепь с символом кошки, и она выглядел таинственной и больше чем просто опасной. Я знал, что под тканью она снова носила свою собственную чёрную кольчугу из таких мелких колец, что было похоже, будто та сделана из темноты, а не из осязаемого металла.

Варош добавил для защиты к укреплённому жилету шины для рук. К его левой руке был привязан кусок стали с проходящими наискось зазубринами, который позволял парировать клинок рукой и в тоже время сломать его, если тот застрянет в этих зазубринах.

Такие доспехи были мне знакомы из Лассандаара, там их называли дробилкой клинков и не с проста. Ими оснащали городскую и храмовую стражу.

Армин настоял на том, чтобы он, Селим и его сестра Хелис обедали за другим столом пониже. В этот момент он с любовью помогал ей есть. Она была такой неловкой, словно маленький ребёнок. Фараиза спала в богато украшенной колыбельке рядом с Хелис, которая всё время с любовью агукала с малышкой. У меня почти разрывалось сердце, когда я смотрел в эти пустые глаза. Я снова повернулся к товарищам.

— Этот город не перестаёт меня удивлять. Но больше всего меня впечатляет кулинарное разнообразие.

Я откинулся на спинку стула и выпил глоток охлаждённого вина. Это было не фиоренское — хранитель вина ещё никогда не слышал о таком — но этот солнечный напиток был очень похож на фиоренский.

— Лакомства можно найти и в других местах, — сказала Зокора.

Я взглянул на неё.

— А у вас тоже есть особенные лакомства? — вежливо спросил я.

— О, да, — ответила она, и в первый раз я увидел на её правильном лице мечтательное выражение. Она закрыла глаза и облизала языком открытые губы. — У нас есть очень особенное лакомство, которое можно найти только на столах благородных домов, — продолжила она хриплым голосом. — Паук Хаантар, ещё живой, только на секунду опущенный в горячее масло, чтобы сохранить в нём сок! — не хватало ещё только, чтобы она начала причмокивать. — Я почти вижу его перед собой, — она сделала левой рукой жест, будто что-то в ней взвесила, чтобы затем поднести ко рту и как будто целиком положить в рот. — Нельзя ни с чем сравнить то, как раскалывается его скорлупа, и прохладный сок его крови смешивается с горячим мясом.

Она открыла глаза и посмотрела на меня. Этот её взгляд заставил меня отчаянно подумать о Лиандре.

— Ничего в мире не может сравниться с этим удовольствием, — наконец благоговейно сказала она.

За нашим столом воцарилась тишина, с другого стола донёсся звук, как будто кто-то подавился. Я прочистил горло и быстро отпил ещё глоток вина.

Варош, словно зачарованный, посмотрел на Зокору, затем сглотнул, когда увидел выражение её лица.

— Это… это и в самом деле особенное лакомство, — поспешила согласиться Наталия. — Однако я сама предпочитаю запечённые яблоки.

Я уже рассказал свою историю. Варош улыбнулся, когда я сообщил, что после того, как стражник ударил меня по голове, моё зрение вернулось. Я описал, как легко победил меня Ордун своей тёмной магией, и как Армин меня спас, после чего Зокора похвалила Армина. Тот покраснел, и на его лице отразилось отчаяние, когда она одарила его на удивление дружелюбным взглядом.

Я не понимал, почему Зокора так сильно пугает людей. Здесь, как я уже сообразил, о тёмных эльфах знали только то, что это эльфы с тёмной кожей, так же, как в этой стране можно было встретить людей с тем же тёмным оттенком. Здесь из уст в уста не передавались ужасные легенды о тёмных эльфах, значит это от неё самой исходил ужас.

Из всех моих спутников она была самой маленькой и худенькой, доставала мне только до груди, и я смог бы поднять её одной рукой. Её правильные, тонкие черты лица делали её после Лиандры самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел.

Уже давно цвет её кожи не казался мне странным, я даже считал её привлекательной, потому что её кожа была гладкой и блестящей, словно смазанное маслом, тёмное красное дерево. Иногда, как сейчас, она сидела совершенно неподвижно, казалось, даже не дышит, была похожа на статую. Только творение богов могло создать такую красоту.

Это напомнило мне кое-что.

Я залез в свою сумку и вытащил из неё маленькую фигурку, сделанную из панциря Глубинного ползуна. По дороге сюда нам пришлось остановиться на ночлег. Я мог снова видеть, и у меня с собой был резец.

Вырезая чёрную королеву, я особенно старался, потому что тогда ещё не знал, смогу ли когда-нибудь снова увидеть Зокору.

Она молча взяла фигурку и внимательно изучила. Поворачивая её туда-сюда, провела пальцами по лицу, которое имело её черты. Она посмотрела на меня, молча поставила фигурку на стол и поспешно вышла из комнаты.

Я удивлённо смотрел ей вслед.

— Что с ней не так? — спросил я Вароша.

— Вы мне не поверите, — сказал он и сам взял в руки фигурку, чтобы с любовью рассмотреть её. Я ждал и по глазам Наталии понял, что она тоже пытается найти ответ.

Он вернул мне фигурку.

— Фигурка получилась отлично. Такое чувство, будто она живая и дышит. У вас хорошо вышла моя госпожа. В вашем произведении вы смогли найти её сущность. Но всё же вы ещё не всё о ней знаете, — он встал. — В некотором смысле она застенчива, — сказал он и поспешил за своей госпожой.

Армин за другим столом закашлял.

27. Ночной ястреб

Как я выяснил, Джилгар Двойной Кинжал, был печально известным человеком. Ему нравилось прикалывать к столу тех, кто создавал проблемы, сразу двумя кинжалами в глаза — вот почему такое прозвище. Он правил нищими и ворами в той части города, где располагалась площадь Дали. Селим предположил, что мой кошелёк с ценными камнями теперь находился в руках Джилгара.

— Всё необычное или особенно ценное, попадает сначала к нему. Двадцать пять изысканных камней… Это означало бы смерть для того, кто утаил бы их от него, — сообщил Селим. Затем замолчал, размышляя. — Но эссэри, разве вы не сказали, что ваше сокровище для него бесполезно?

— Я сказал, что камни заколдованы и принесут несчастье. Продолжай.

— Если это драгоценные камни, тогда они ценны! Он скоро их продаст. Боюсь, эссэри, что даже моё глубочайшее сожаление не сможет вернуть вам ваше сокровище.

— Я верну все камни, Селим. Даже если после этого в городе больше не останется воров. Где я могу найти этого человека?

А вот этого молодой вор не знал. Я перевёл взгляд на другой стол. Селим, теперь заново одетый как слуга, осторожно и нерешительно ел, следя за манерами Армина и повторяя за ним. Пищу он брал только правой рукой.

Однако Селим кое-что слышал о том, что существует подземный дворец, тайный мир под улицами Газалабада. Там, как гласили слухи, господствовал Джилгар. Мальчику даже были известны части этого мира, потому что его укрытие тоже находилось в старом канале.

Я был удивлён, когда узнал, что под Газалабадом есть каналы. Все наши большие города располагали канализацией, в Келаре тоже была такая. Она помогала сохранять улицы в чистоте. Здесь, в этом золотом городе, казалось, о каналах ничего не знали. Рабы подметали улицы вениками, смачивали их, поливая водой из леек и тщетно пытались одержать победу над нечистотами.

— Никто не знает, откуда появились эти каналы. Они старые, но выглядят так, будто их не достроили. Часто внезапно заканчиваются голыми скалами и лишь в некоторых местах достигают поверхности. Я слышал, что некоторые из этих каналов ведут в большой зал, и что там можно найти принца воров. Только ещё одно я знаю наверняка: когда находишься в этом зале, сверху, за каменной стеной, перед которой сидит на троне этот принц воров, слышен вечный шум Газара. Эссэри, я клянусь богами, это всё, что я могу вам сообщить.

— Ты поможешь мне найти это место. Сегодня ночью ты отведёшь меня к своему укрытию. И оттуда мы исследуем каналы.

Он побледнел, но увидел мой взгляд и мужественно кивнул.

— Как пожелаете, эссэри.

Я узнал ещё кое-что. Под песком город покоился на фундаменте из прочной, коренной породы. Я посмотрел на Наталию, которая застенчиво мне улыбнулась.

На ночную экскурсию я смотрел с некоторой долей уверенности, потому что она, Варош и Зокора будут меня сопровождать. Поппет, нет Наталия наполнила мой бокал вином. Я поднёс его к губам и немного отпил, мыслями я был с Лиандрой. Следующим утром я собирался арендовать корабль.

Укрытие Селима находилось недалеко от речного порта. Даже теперь, после того, как зашло солнце и взошла луна поменьше из наших двух лун, здесь в порту царила оживлённая суета.

Селим привёл нас к полуразрушенному дому на краю портовых сооружений. Уже десятилетиями в нём никто не жили, стены из обожжённой глины всё больше обваливались. Однако фундамент был из твёрдого камня, выстроен таким способом, который между тем был хорошо мне знаком.

В одном углу, под рухнувшим столом, на который упала часть глиняной стены дома, находился вход в каналы. Мне с трудом удалось протиснуться в узкую дыру.

Это была шахта, но не особо глубокая, чуть глубже моего роста. Я нырнул в неё головой и откатился в сторону.

Прошло уже много времени с тех пор, как я делал нечто подобное, и манёвр получился не совсем удачно. Когда я вставал, моё плечо пульсировало от боли.

Канал был сухим, около двух шагов в ширину и четырёх шагов в высоту. Здесь внизу находилось жалкое логово Селима. За расшатанным камнем в стене он хранил все свои сокровища. Не украденные вещи, как я думал, а ракушку и маленькую статуэтку Астарты. Это всё, что до сих пор принесла ему жизнь вора.

Он не будет сопровождать нас в каналах, как и Армин. Задача Армина состояла в том, чтобы отвести Селима назад в гостиницу и ожидать нас там.

После многословного прощания через шахту, произнесённого шёпотом, мы спустились глубже в канал. Зокора снова вела. Она уже сняла свою кожаную повязку, и её глаза светились. Мы решили не зажигать свет.

У меня был Искоренитель Душ, Зокора в любом случае видела в темноте, а Наталия не потеряет ориентир, пока чувствует камень. Только Варош был в невыгодном положении, но я ожидал, что рано или поздно жители этих каналов сами позаботятся о свете. Однако сейчас, в самом начале, мы ещё не хотели выдать себя.

Почему, спросил я Селима, стража ничего не знала об этом месте? Ответ удивил меня. Они знали о каналах. Иногда в них посылали кого-нибудь. Скорее всего тех, кого не взлюбили. Но те редко возвращались назад. Похоже, для стражников это дело было недостаточно важным. Маслом смазывают колёса, золотом — мечи. Эта пословица была знакома даже мне.

Сперва я надеялся найти стражей принца воров. У меня были свои представления о качествах таких стражей. Также у меня было несколько вопросов.

Сначала всё шло, как мы планировали. Оба и Зокора и Наталия утверждали, что чувствуют течение Газара. Он служил им в качестве ориентира в этом лабиринте. На самом деле, их мнение всегда совпадало в том, где он находится.

Также мы быстро поняли расположение этих каналов. Были основные, шириной в добрых десять шагов, с пешеходными дорожками по краям, шириной в два шага. Эти дорожки показывали, что строители ожидали подъёма воды на добрых два шага. Главные каналы проходили параллельно друг к другу и соединялись между собой побочными ответвлениями поменьше. К одной из таких ветвей и привёл нас Селим. Здесь запланированный водоток был только одни шаг в ширину и пол шага в глубину.

Я не заметил небольшого склона, только Зокора и Наталия настаивали на том, что он существует.

Зокору, как всегда, не было слышно. Наталия скользила, словно тень, только иногда я ощущал её дыхание или тихий шорох её тёмного одеяния. Варош шёл так тихо, словно кошка. И только я топал.

Дело было не в том, что я не мог двигаться тихо, но по сравнению с другими я точно также мог бы торжественно въехать в эти каналы в сопровождении барабанной дроби и игры на свирели. После полдюжины произнесённых шёпотом «шшш!», я всё понял и держался позади.

У меня появилось искушение начать всем назло насвистывать «Передайте мне корону Иллиана», но потом я одумался и решил иначе.

Часть плана заключалась в том, чтобы добраться до этого места воров незамеченными. Однако планы существовали для того, чтобы их можно было разрушить. Когда мы приблизились к первому главному каналу, мы почуяли запах дыма и вскоре увидели вдалеке свет от огня.

Предположив, что речь идёт о костре охранников или часовых, мы осторожно приблизились. Затем Варош подал мне сигнал, что я могу пойти вперёд, он сам сделал тоже самое.

Свет принадлежал не часовым.

В изумлении, я увидел то, что хотела показать мне Зокора. Широкий главный канал превратился в подземную улицу. Десятки, нет, сотни людей, стариков, детей, женщин, младенцев — опустившихся и жалких личностей — населяли здесь подземный базар.

Из-за конструкции канала, это была улица наоборот. Люди ходили по пешеходным дорожкам по краям, а в глубине канала находились шалаши, маленькие хижины и палатки, даже несколько киосков, нашедших в ночи путь сюда вниз с одного из рынков города. То, что жители этого мира в течение дня присвоили себе на поверхности, можно было найти снова в каналах.

На всех нас была чёрная одежда. Когда я увидел, что портной порекомендовал Зокоре и Варошу, я заказал для себя и Наталии такую же одежду. Высокие сапоги, широкие, льняные брюки, кушак, широкая рубашка с прочным жилетом и рукава баллоны, а также кожаные шины для рук, в придачу головной убор из материала и кожи, прикрывающий шею и с чёрной вуалью для лица.

Мы посмотрели друг на друга, закрыли лица вуалью и вошли на улицу отчаяния и бедности.

Наталия шла впереди, явно женская фигура, остальные следовали за ней. Этот порядок должен был дать знать, что она важнее нас, и мы всего лишь её охранники.

Что думали люди в этом подземном мире, я не знал. На нас смотрели, но, казалось, никто не удивляется или даже беспокоится.

— В этот момент принцу воров докладывают, что здесь находятся четыре чужака, — прошептал Варош. Я разделял его опасения.

Ламповое масло было дорогим, бесценным для жителей каналов, а открытый огонь был плохим освещением, поэтому источники света были редкими и плохими — примитивные лампы из жира и старых обрезков ткани встречались чаще всего.

Наша прогулка по этим подземным улицам была путешествием через сумерки и тёмные тени, мимо почти невидимых фигур, которые, когда мы приближались, искали тёмное укрытие, словно крысы. Только тот факт, что пешеходная дорожка была в значительной мере свободной, позволял нам двигаться вперёд.

Иногда в стенах канала встречались ниши, примерно шаг в глубину и десять шагов в ширину. В одной из таких ниш Зокора остановилась и коснулась Наталии, которая шла впереди, чтобы остановить её. Обе женщины посмотрели вдаль.

— Что такое? — спросил я тихо Зокору, когда присоединился к ней.

— Там впереди, где много света, видишь?

Это был перекрёсток двух главных каналов. Канал, по которому мы шли, проходил вдоль реки и встречался здесь с ещё более огромным, похоже, отходящим от реки под прямым углом. Из-за этого на перекрёстке образовалась площадь, и на этой площади стоял своего рода ларёк, для местных условий яркий и дорогой, освещаемый сразу четырьмя фонарями. Я видел его не так хорошо, но Зокора точно описала его для нас — тех, кто не имел её зрения.

Там на удобной скамейке сидел за столом мужчина, одетый в чёрное, сродни нашей собственной одежде. Вокруг него стояли четыре грубых стражника, которые прежде всего впечатляли размерами и массой. На них были одеты кожаные доспехи с шипами из которых торчали кинжалы с загнутым клинком. Двое театрально положили на плечо саблю, а двое других держали наготове дубинку с гвоздями и боевой топор.

— Что за балаган, — прошептал раздражённо Варош. — Удар щитом, и шипы воткнуться в их тело, и каждый этот шип ослабляет броню. У кого только возникают такие глупые идеи?

Я прищурился, чтобы получше разглядеть описанный Зокорой боевой топор. С тех пор, как я прошёл через врата Сольтара, Искоренитель Душ был моим постоянным спутником. Его необыкновенное лезвие делало его полезным для той работы, которая обычно не предназначались для мечей.

Но тяжёлый боевой топор, как тот впереди, был особенным. Не многие обладали умением, достаточной силой и телосложением, чтобы управляться с таким оружием. Его топорище из слегка согнутой, чёрной стали было добрых полтора шага в длину, треугольная элегантно загибающаяся лопасть образовывала широкое лезвие и изогнутый шип. На конце топорища не было острия.Этот топор предназначался для того, чтобы размахивать им и крутить, а не для того чтобы протыкать. В этом оружие не было дерева и крепления, из которого могла бы высвободиться лопасть. Топор был выкован целиком. Сам я не видел, но Зокора описала круглую, пожирающую саму себя змею, выгравированную на лопасти.

Я узнал это оружие. Потому что много лет назад этот топор мне с любовью описал его владелец. Он принадлежал моему другу из Колдена, кузницу с севера, о котором я рассказал другим и которого Янош принял за мошенника с вымышленной историей.

Это был топор Рагнара, иначе и быть не может. Он потерял его в схватке с пиратами, во время попытки кругосветного плаванья. Топор существовал, поэтому, скорее всего, и остальная часть истории была правдива.

У топора было имя, Рагнаркраг. Если история правдива, тогда топор был священным. Посвящён Одину, аспекту Борона, которому поклонялся народ Рагнара на севере.

Какое странное совпадение, что он оказался здесь? Рагнар выковывал и другие топоры такого же типа, и много дней мы провели вместе, когда один друг обучал другого секретам боя на топорах.

Ещё я не знал когда, и смогу ли вообще вернуться в Колден, но здесь этот топор не может остаться.

— … скупщик краденного, который осматривает товар, — сказал Варош.

Топор меня отвлёк.

— О чём вы говорили? — спросил я. Зокора укоризненно на меня посмотрела. — Простите. Но я размышлял о том, может ли этот топор действительно быть священным артефактом.

— Ну и как, это артефакт? — спросил Варош.

— Да. Но я не следил за вашими словами.

— Видите ту очередь перед ларьком?

Я кивнул. Там тоже видимость была ограничена из-за шалашей и жилищ, которые я не пожелал бы даже собакам. Между ними, едва заметные, ждали жители канала, выстроившись в очередь.

— Зокора сообщила, что на столе что-то происходит. Похоже, мужчина один за другим обслуживает людей и что-то им даёт. Скорее всего, скупщик краденного, но даёт он им не деньги. А вот что, Зокора тоже не смогла разглядеть.

Не смогла? Мне было трудно вообще разглядеть хоть что-то, кроме грубых очертаний.

— Подождите, — сказал я и залез в большую кожаную сумку, которая была прицеплена к ремню на спине. Застрявший в самом низу, потому что для сумки был немного великоват, лежал цилиндр, которым так восхищались Лиандра и Янош. Я был не против, что он застрял, ведь собрал уже достаточно опыта с воришками, но теперь мне понадобилось некоторое время, чтобы высвободить его из сумки и передать Зокоре, стоящей впереди.

Ещё одно мгновение потребовалось, пока Зокора выяснила, как растянуть цилиндр, затем приставила подзорную трубу к глазу.

Варош встал рядом с ней. В этой нише было темно, всё же кто-то мог нас увидеть. Я сомневался в том, что здесь знают такие подзорные трубы, однако Варош прикрыл её. Именно благодаря этим маленьким поступкам я был так восхищался бывшим храмовым стражником.

— Соланте! — тихо выкрикнула Зокора, когда посмотрела в трубу. — Это словно магия, только вверх тормашками!

— Теперь вы видите лучше? — спросил я, слегка позабавившись.

— Сегодня ночью он слишком много выпил, его глаза налиты кровью. Он болен, страдает жёлтой лихорадкой и размножает волосы в носу, целый десяток в левой, а ещё больше в правой ноздре. Его дыхание воняет рыбой, я вижу чешую в его гнилых зубах, когда он пытается подло усмехнуться, — она опустила трубу, повернулась ко мне и приподняла вверх бровь. Наталия захихикала, а Варош закашлял.

— Полагаю, это означает «да», — сухо прокомментировал я.

— Да, — ответила Зокора, снова поворачиваясь и поднося трубу к глазу.

— Он скупщик краденного, — произнесла она чуть позже. — Люди приносят ему то, что считают ценным. Он, однако, даёт им не деньги, а шайбы из костей с выжженными символами, редко больше одной.

Товар меняет на кости?

— После того, как люди получают эту шайбу, большинство спешит налево, в большой канал. Я не вижу, что там происходит, — она опустила трубу. — Должно быть там своего рода раздача еды, потому что когда они возвращаются, они жадно жрут.

— Жрут? — спросил я.

Зокора взглянула на меня.

— Жрут. Люди едят, животные жрут. Они жрут, словно животные.

— Должно быть они голодные, — тихо предположил я.

Её взгляд сказал мне, что голод не причина опускаться до уровня животного.

— Возможно. Я тоже уже испытывала голод. Но то, что я вижу на их лицах, не голод, а жадность, — она с щелчком задвинула трубу. — У нас есть забродивший сок грибка. Некоторые люди становятся от него зависимыми. Когда они его получают, на их лицах можно прочесть ту же жадность. Эти люди зависимы от того, что получают за столом взамен шайбы. Выглядит как чёрный хлеб.

— Это действительно подло, — поразилась Наталия. — Еда, которая вызывает зависимость. Эти люди сделают всё, если будут думать, что их угрожают лишить наркотика.

Я уже часто наблюдал, что может сделать зависимость с гордым мужчиной. Чаще всего это было пиво или вино, но также игра и женщины. Или же экзотический табак, якобы вызывающий приятные видения. Жертвой последнего долгое время был я сам. Те годы теперь лишь тень в моих воспоминаниях.

Если бы Искоренитель Душ не был изгоняющим мечом, я, скорее всего, заложил бы даже свой меч.

Я отбросил эти мысли.

— То, как вы его описали, включая волосы в носу, он не тот человек, кто всё это организовал. Он, в лучшем случае, лейтенант, младший командующий. Но даю руку на отсечение, он знает, где можно найти этого Джилгара.

— И ты хочешь забрать топор, — заметила Зокора.

— Правильно.

— Топоры неудобные. Им требуется много места. Если подобраться слишком близко к бойцу с топором, его песенка спета.

— Болт. Болт в глаз, — отметил Варош.

— Всё же такой топор вызывает страх. Ты понимаешь, что тебе конец, если он попадёт в цель, — сказала Наталия.

— Если, — раздался презрительный ответ Зокоры.

— Моё оружие Искоренитель Душ. Я хочу забрать топор, потому что он принадлежит другу.

— Значит заберём его и узнаем у этого мужика куда идти, — сказала Зокора, протягивая мне подзорную трубу. — Я сейчас вернусь.

— Подождите, — остановил я. — Если мы уложим этих людей, начнётся восстание. Мы не сможем победить орду наркоманов.

— Тогда вынудим командира прийти сюда, — сказала Наталия, и её губы скривились в злобную ухмылку.

Я посмотрел на неё.

— Как вы собираетесь это сделать?

— Он сидит. Его ноги стоят на камне. Позвольте пойти мне.

— А если вас увидят? — спросил я.

Она ухмыльнулась и нежно похлопала камень рядом с собой. Зокора отступила в сторону, пропустив её вперёд на узкой дорожке. Прошло пару секунд, и она спрыгнула в русло канала между этими жалкими жилищами и исчезла в камне.

— У меня всё ещё пробегает по спине дрожь, когда я вижу, как ей поддаётся камень, — сказал тихо Варош. — Интересно, что она задумала.

Зокора перевела взгляд на него.

— В следующий раз спрашивай заранее, а не тогда, когда она уже ушла. Но скоро мы всё узнаем.

Сначала долгое время ничего не происходило. Я снова протянул Зокоре трубу, и та наблюдала.

— Она хороша, — сказала Зокора спустя момент. — Я её не вижу.

Немного позже:

— Что-то случилось. Мужчина вскочил на ноги и орёт, он ужасно испуган! Охранники отгоняют людей с дороги… Теперь стол отодвинули в сторону, и все смотрят вниз. Я не могу понять, что это. Кажется, мужчина не ранен, но он в панике. Один из его стражников убежал. Скупщика краденного сложно успокоить, но один из других охранников заставил его снова сесть на скамейку, стол поставили на место, и он пьёт. Должно быть это что-то, что можно видеть, потому что люди собираются вокруг поглазеть. Он перестал обменивать товар. Он плачет, — Зокора презрительно опустила трубу.

— Думаю, это подходящее время подойти к нему, — заметил я. — Толпа всегда хорошее прикрытие.

— Не для вас, — возразил Варош. — Вы слишком высокий.

Наталия нашла нас на пол пути. Она вынырнула между двух шалашей. Её глаза блестели, и у неё было хорошее настроение.

— Что вы сделали? — спросил я.

— Я погрузилась в камень, схватила его за ноги и затащила их по лодыжку в землю. Затем отпустила. Камень держит его в плену, — она широко ухмыльнулась.

Варош тихонько присвистнул.

— Неудивительно, что он испугался и запаниковал!

— Почему? — удивилась Зокора. — Разве здесь не знают о молотках и зубилах?

Мы переглянулись, Наталия начала хихикать, я тоже почти захохотал.

— Зокора, вы уникальны.

Она, не понимая, посмотрела на меня.

— Люди!

Мы подошли к левому краю толпы зевак. В главном канале. Один из охранников убежал в левую сторону. Здесь также находился склад с вызывающим зависимость хлебом.

До сих пор ещё никому не пришла идея принести молоток и зубило, или же эти инструменты были слишком ценными, чтобы кто-то имел их здесь. Странно было видеть то, как голени мужчины заканчиваются в камне.

Прошло много времени, пока охранник, который пошёл за помощью или чтобы доложить о случившемся, вернулся. Его сопровождала женщина, тоже в тёмной одежде. С её плеч спадала длинная накидка, почти касаясь сзади земли. Накидка двигалась на ветру, который больше никто не чувствовал. Я не смог разглядеть в ткани структуру. Она была похожа на тёмную тень, в которой больше ничего не было. Даже доспехи Зокоры были не такими тёмными.

На ней был серебренный обруч на высоте лба, одетый на капюшон, лицо прикрыто вуалью. Как и на нас, на ней был жилет, а на нём, рукоятками вниз, висело шесть узких кинжалов.

От неё исходил авторитет, и она шла, широко шагая; под просторной тканью угадывались длинные ноги и натренированное тело. Люди при виде неё отступали, никто не смел подойти ближе, оставляя между ней и собой по меньшей мере два шага.

— Кто-то важный, — выдохнул Варош. — Наталия, это была хорошая идея.

Когда она приблизилась, её опережало одно слово. Ночной Ястреб.

Уже только это слово заставило толпу вздрогнуть, и мы посчитали, что для нас тоже будет лучше отступить, выказав мнимый страх, чем открыто вставать у неё на пути.

Я вопросительно посмотрел на моих товарищей. Они пожали плечами. Видимо никто из них не слышал этого слова в связи с чем-то необычным. В моём сознание что-то шевельнулось, но я не мог точно вспомнить.

Когда она прошла мимо, я был достаточно близко, чтобы всё-таки увидеть структуру накидки. Она была похожа на кожицу между костяшками в крыльях летучей мыши и закреплялась не брошкой, как я подумал, а свободно спадала с её плеч, не считая двух шипов, исчезающих в шеи женщины. Накидка была живой и питалась её кровью. Я отступил ещё дальше, по какой-то причине это зрелище наполнило меня глубоким ужасом и отвращением.

Затем я вспомнил откуда мне известно имя. Ночной Ястреб. Так себя называли тайные агенты старой империи.

Я украдкой посмотрел на лицо женщины; она прошла так близко, что я смог разглядеть его под вуалью. Это было красивое, но жестокое лицо. Жизнь человека оставляет на лице свои следы.

У весёлого парня появятся морщины, соответствующие его сущности, показывающие, что он всегда смеётся. Но страх, скорбь и боль тоже оставляют не менее глубокие морщины на коже. Тип и число морщин подходит к сущности и возрасту человека и часто указывают на его нрав. Эта женщина казалось молодой. Похоже, глубокие морщины, въевшиеся в её кожу, появились преждевременно от презрения, высокомерия и жестокости.

Её глаза были тёмными, как у большинства людей Бессарина, при этом холодные и настороженные. Когда она обвела взглядом толпу, в которой я прятался, я трусливо присел. Я опасался, что её взгляд узнает меня… Страх, настоящую причину которого я не знал.

Я осторожно снова поднял взгляд. Она прошла мимо и теперь находилась в каких-то десяти шагах от мужчины, который раздавал эти шайбы из костей. Только один небольшой жест, и охранники убрали стол в сторону и поставили заключённого в камень скупщика краденного на ноги.

Она изучила камень, который удерживал его ноги, обошла вокруг него, опустилась на одно колено. Затем сняла свою чёрную перчатку и почти нежно провела голым пальцем по гладкому камню. Она медленно поворачивалась на коленях, её пальцы следовали по невидимому следу в скале.

Это выглядело бы смешно, как она, наклонившись, два пальца на земле, прослеживала этот только для неё видимый след. Но смешно не было. Это казалось угрожающим. Жалкие жители отступали, пока она не добралась до одной из стен канала, примерно в десяти шагах от скупщика краденного, пойманного в камне. Там она выпрямилась и остановилась, рука на камне, который она, казалось, задумчиво изучает.

Рука Наталии вцепилась в мою.

— Она видит меня в камне, — выдохнула она, и я различил страх в её глазах, которого там не было уже долгое время.

Ночной Ястреб вернулась к мужчине в камне, однако вообще не обращала на него внимания. Она обратилась к высокому мужчине с топором, который всё это время почти не сдвинулся с места.

— Кермил.

Тот встал перед ней на колени.

— Я служу, госпожа.

— Усиль охрану. Опроси людей, видели ли они здесь высокого, светловолосого мужчину с короткой бородой и широкими плечами. Он вооружён прямым мечом. Миниатюрную женщину, немного меньше меня, с тёмной, почти чёрной кожей, рыжеволосую женщину, высокую, с чувственными формами, и ещё одного светловолосого мужчину, тоже высокого, но стройного, как хворостинка. Кроме того, ищите циркача по имени Армин и вора, которого зовут Селим.

Как будто из неоткуда между её пальцев появилась золотая монета.

— Это золотая монета будет принадлежать тому, кто первый принесёт о них вести. Кто увидит их и ничего не скажет, кто спрячет их или даже защитит, того я самолично сопровожу в темноту моего господина и бога, — она улыбнулась под вуалью. — Я даже сделаю это не спеша.

Кермил сглотнул, поднял левый кулак ко лбу и наклонился ещё ниже.

— Служу и повинуюсь, госпожа.

— Ах да, убери отсюда это вонючее нечто.

Она развернулась и снова пошла в нашем направлении. Я вновь присел в толпе, всё же думаю, что она меня заметила. Но в этот момент раздался ужасный крик, вместе со звуком ударяющей о камень и кости стали.

Она бросила скучающий взгляд через плечо и ушла прочь. Кермил небрежно отбросил одной рукой искалеченного мужчину в сторону, бедняга, наверняка, пролетел шагов шесть. Во все стороны брызнула кровь, но уже в следующий момент свора набросилась на несчастного, чтобы разграбить его.

Кермил наступил на дыры в земле тяжёлыми сапогами, хруст костей прозвучал невыносимо громко в тишине, которую оставила после себя Ночной Ястреб. Затем небрежно бросил на то место тряпку, поставил на него стол и посмотрел на одного из других стражников. Тот побледнел, однако кивнул и занял место за столом.

Кермил махнул рукой и подозвал первого из ожидающих. В то время как бывший охранник взял дрожащими пальцами из ящика шайбу из кости, Кермил опрашивал мужчину, который хотел продать погнутый серебряный нож, видел ли он нас.

Мы позволили женщине уйти подальше, а затем в тени тихо последовали за ней. Возможно, Ночные Ястребы когда-то были кланом воинов старой империи, но теперь я знал, что они больше не служат империи, но другому господину.

И снова Зокора подняла руку и собрала нас вокруг себя.

— Эта женщина была обучена кем-то из моей крови. Она обладает навыками, на которые не имеет права. Она моя и она умрёт. Вы останетесь здесь.

— Зокора…, - начал я, но она бросила на меня взгляд, заставивший меня замолчать.

— Если я погибну и между ней и вами завяжется бой, не оставляйте ей времени и не прикасайтесь к её накидке голой кожей. Если она ускользнёт от вашего взгляда, ищите её в тени, также над вашими головами. Хавальд, не используй свой меч, в противном случае он будет нести в себе семя Безымянного. Теперь стойте здесь.

Она развернулась и втянув голову в плечи, исчезла перед моими глазами, как будто обволокла себя глубокими тенями. Варош залез под плащ, вытащил свой арбалет и встал на колени.

Из своего колчана он вытащил два болта, одним он подпёр ложу арбалета, другой зарядил. Он закрыл глаза, и я услышал имя Борона, затем он нежно провёл рукой по заряженному болту. Я моргнул, потому что на одно мгновение мне показалось, будто я увидел, как на нём вспыхнул знак его бога.

Потом казалось, будто Варош замер, он был таким неподвижным как камень.

Где-то в тридцати шагах перед нами Зокора выскользнула из тени и загородила Ночному Ястребу дорогу.

— Я Зокора. Ты умрёшь здесь.

— Сестра, — заговорила Ночной Ястреб, — Я вас ждала.

— Мы не сёстры, — сказала Зокора.

Я увидел, как в руке Зокоры появилась тёмная сталь и отразила два брошенных кинжала. Накидка Ночного Ястреба затрепетала, казалось превратившись в дым и туман.

Сталь лязгала о сталь, этот звук прерывался лишь сдавленным дыханием, тихими стонами и шипением, похожим на раздражённую змею. В темноте мне казалось, что бой проходит не только на земле, что стены и потолок канала тоже служат их ногам опорой.

Одна тень обвивала другую, чёрная сталь отражала серебряную. Один раз со свистящим звуком образовался густой дым, за звоном разбившейся склянки последовал горький запах. Затем тишина. Дым рассеялся, и тёмная фигура стояла на коленях, склонившись над другой тёмной тенью. Одна рука поднялась вверх. Я почувствовал напряжение Вароша и сам почти не мог дышать.

— Хавальд, вы можете подойти, — промолвила тихо Зокора, и Варош спустил курок.

Болт, казалось, превратился в сверкающее серебро за ту долю секунды, которую длился его полёт и попал стоящей на коленях женщине в затылок. Она беззвучно осела.

Варош бросил арбалет и побежал вперёд, мы за ним.

Пока я чётко не увидел обоих женщин, я считал Вароша сумасшедшим. Но потом заметил, что это Ночной Ястреб, наклонившись вперёд, лежит на другой неподвижной фигуре. Та была обернута накидкой Ночного Ястреба, оттуда также раздавались зловещие, тихие причмокивания.

На мне были одеты кольчужные перчатки. Помня предупреждение Зокоры, я оттолкнул Вароша в сторону, когда тот хотел схватить накидку голыми руками и сорвал чудовище с Зокоры. Сначала оно с удивительной силой вцепилась в неё, потом, однако, потекло мне навстречу.

Я хотел отшвырнуть накидку, но теперь она возжелала меня. Она обернулась вокруг моей руки, покрыла быстрее, чем я смог отреагировать мои плечи; я едва ещё успел закрыть лицо локтем, когда она обхватила мою голову, и я почувствовал липкую теплоту, кровавую влажность, как будто тысяча мелких иголочек захотели впиться в кожу моего лица.

Других я слышал приглушённо, тысячекратное, отвратительное чавканье перекрывало их голоса. Я чувствовал, как за мерзкую накидку дёргают, пытаясь оторвать от меня. Во второй раз за несколько дней я был парализован, но в этот раз не настолько беспомощен, потому что мои мысли были ещё свободны. И я научился новому трюку.

Между моим кулаком, этим адским плащом, и моей головой я направил жар и холод на эту тварь, как сделал с болтом из железа, сдерживающим оковы. Чем бы не было это чудовище, то, что смогло разорвать железо, сможет навредить и живой твари.

Сначала я подумал, что от этого нет никакой пользы, что подобные вещи не могут навредить такому существу, но затем заметил, как в моей голове образовалось давление, как будто череп сейчас взорвётся.

Мой мир наполнил высокий визг, из-за которого я упал на колени. Только благодаря упрямству я продолжил и дальше ещё быстрее менять жар и холод, сделал их более сильными, пока существо не застыло, угрожая задушить меня словно лентами из стали, раздавить мою руку, чтобы затем громко взорвавшись, разлететься на тысячу пылающих льдом кусочков.

Одно мгновение я стоял так. Увидел, как мои товарищи — среди них и Зокора, опираясь рукой о землю — уставились на меня… затем больше ничего. Я даже не почувствовал, когда, словно срубленное дерево, измерил длинной своего тело землю.

28. Вопрос выбора слов

— Как долго? — прокаркал я, когда пришёл в себя.

Кто-то поднёс мне к губам бурдюк с водой, и я жадно начал пить.

— Не долго, Хавальд, — сообщила тихо Наталия. Она держала бурдюк одной рукой, а другой промокала моё лицо тряпкой, пропитанной вином. — Около десяти минут. Не двигайтесь, Зокора говорит, что это займёт совсем немного времени. Ещё немного терпения, и всё закончится.

— Зокора…?

— Не говорите, подождите, пока ваши силы вернутся. Зокора жива и будет жить. Она только слегка ранена, хотя этот демонический плащ питался ей дольше, чем вами.

Я немного сдвинулся, пытаясь заглянуть за голову Наталии. Зокора всё ещё лежала на том же месте, но её голова покоилась на коленях Вароша, он тоже осторожно вытирал её лицо. Кожа была похожа на сырое мясо, даже её глазные яблоки покраснели от крови.

— Плащ, видимо, своего рода паразит. Он способен высасывать кровь через кожу, не причиняя ран. При этом он парализует своих жертв ядом. Просто подождите немного, это совет Зокоры, — тихо промолвила Наталия.

Так что я ждал. Думал, что за это время кто-нибудь пройдёт вдоль канала. Мы были всего в пятидесяти шагах от стола, под которым в камне находились кровавые обрубки и всего в сорока шагах от шалаша, где обменивали вызывающий зависимость хлеб на шайбы из костей. Там всё ещё горело четыре фонаря, здесь же было темно. Никто не пришёл и не побеспокоил нас.

Я заметил, как слабость покинула меня. Только что я ещё её ощущал, а в следующий момент она улетучилась, как будто её никогда и не было.

Я поблагодарил Наталию и неуклюже встал. Что-то захрустело под ногами. Я наклонился и поднял кусок.

Это оказался пористый уголь, какого я ещё никогда не видел раньше. Только когда я заметил, что такие куски разбросаны везде, я понял, что держу в руке: остатки того чудовища. Я ещё помнил, как оно взорвалось, но больше ничего.

— Что случилось? — спросил я.

Мой голос звучал хрипло, как будто я не говорил многие годы.

— Вы не помните?

Я покачал головой; с того момента, как плащ обхватил мою голову, воспоминания были более, чем обрывочными.

— В первый момент, когда он обернулся вокруг вас, я попыталась его оторвать, — тихо сказала Наталия. — Варош был с Зокорой, она перестала дышать, но Варош воззвал к милости Борона и одарил её поцелуем жизни, он не смог бы вам помочь, оставив умирать Зокору.

— Простите меня, сэр Хавальд, — тихо извинился Варош. — Вы ещё стояли и сражались, поэтому я выбрал мою госпожу. О вас я знаю, что Сольтар не хочет вас принимать…

Я закашлял.

— Это не гарантия того, что он уже больше не изменит своего мнения, — заметил я.

Варош кивнул.

— Я знаю, но…

— Я бы поступил точно также, — я посмотрел на Наталию. — Я чувствовал, как вы пытались оторвать от меня плащ. А что случилось потом?

— Я хотела его исполосовать, но было такое чувство, будто я режу влажную глину, я ощущала под моим лезвием вашу кольчугу, но оно не ранило чудовище.

— Как вы меня спасли?

— Никак, Хавальд. Я подумала о масле, решив обжечь чудовище, но руки не дошли. Всё это время плащ развивался и колыхался вокруг вас, пытался обмотать вас ещё крепче, но внезапно он замер, стал серым, затем вспыхнул тёмно-красным, словно раскалившийся металл, а потом ни с того, ни с сего взорвался в облаке из пара и дыма. То, что вы держите в руке, это то, что от него осталось.

Я постепенно вспоминал.

— Сколько времени это длилось? — тихо спросил я.

Мне казалось, что прошла вечность.

— Стал серым, потом красным и бах! — сообщила Зокора. Её голос звучал немного хрипло, но её глаза, несмотря ни на что, казались весёлыми, даже если она едва была способна на большее, чем опереться на руку. Она тихо рассмеялась, когда увидела моё лицо. — Если ты знаешь, что сделал, научи меня. Это было эффективно.

Это показалось мне самым большим комплиментом, который я когда-либо слышал от Зокоры. Видимо, она чувствовала себя так же, как и я. Пока говорила, в её тело вернулась сила, и она выпрямилась.

— Я вам рассказывал, как взорвал болт, скрепляющий цепи. Я не смог придумать ничего другого, поэтому испытал тот же трюк на плаще.

— Он сработал, — заметил Варош, помогая Зокоре встать. Лицо Зокоры всё ещё выглядело израненным, но больше не кровоточило.

— Как она смогла вас победить? — спросил я.

— Я была безрассудной, — призналась Зокора. — Я должна была убить её сзади. Она знала о нас, тёмных эльфах, и была подготовлена. В руке она держала стеклянную ампулу. Ампула содержала определённый газ, невероятно дорогой и редкий. Он погружает эльфов в долгий сон, который может продолжаться столетия. Этот газ: нужны годы, чтобы выгнать необходимое количество, его вырывают из пылающих недр земли, ценой огромного количества жизней, — она покачала головой. — Мне не понятно, откуда он у неё. Когда я почувствовал запах этого газа и узнала его, я попыталась задержать дыхание. В тот момент я должна была бежать, но была слишком гордой, всё же ещё надеясь победить её. Эта надежда была ошибочной. Газ одержал верх, — она горько рассмеялась. — В тот момент, когда спящий эльф испытывает помеху, он просыпается. А призрачный плащ был помехой.

Я задумчиво кивнул, массируя виски. Моя бедная голова всё ещё пульсировала, будто являясь наковальней безумного кузница.

— В тот момент, когда она почувствовала след Наталии в камне, она поняла, что мы здесь. Она заманила нас, знала, что вы хотите её убить, и ей был хорошо знаком ваш вид. То, что вы будите настаивать на поединке, было частью её плана.

— Да. И этот план сработал, — Зокора посмотрела на меня. — Этот враг пугает. Я не привыкла испытывать страх.

Я рассмеялся. Она удивлённо посмотрела на меня.

— Не понимаю, ты смеешься надо мной?

Я слегка коснулся её руки.

— Нет, Зокора. Нет. Я смеюсь не над вами. Я смеюсь по двум причинам. Во-первых, как говорится, смех помогает побороть страх. Во-вторых, до сих пор каждый раз ещё проигрывал враг. Я смеюсь, потому что думаю, что и он тоже постепенно начинает бояться, особенно вас.

— Почему меня?

— Вы не знаете? Вы непоколебимый оплот в нашей группе. Все здесь полагаются на вас, доверяют вам свою жизнь. Ночной Ястреб это знала. Если бы она победила вас, тогда лишила бы нас непреклонной воли, то есть вашей.

— Ты бы меня оплакивал?

— Это разбило бы мне сердце. И не только мне, посмотрите на Наталию и Вароша. Это хорошо видно по их глазам.

Я снова рассмеялся, это было легко.

— Видите, по этой причине враг должен вас бояться, и вот почему я смеюсь.

Она сглотнула, посмотрела на Наталию, затем на Вароша. Он сделал шаг вперёд и обнял Зокору. Её голова опустилась на его грудь.

— Я тебе уже говорил. Ты — моя любовь, — прошептал он.

Медленно, почти незаметно, она кивнула на его груди. Поверх её головы Варош посмотрел на меня. Его губы сформировали слово «спасибо».

Не за что было благодарить меня. Все слова, что я сказал, были правдой.

Я посмотрел на тело Ночного Ястреба. Болт пробил ей череп и лежал недалеко от неё. Совершенно обычный болт из тёмного дерева. Значит он не серебряный, мне только показалось.

Смерть разгладила черты её лица, её почти больше невозможно было узнать без этого горького выражения.

Я кончиком кинжала осторожно откинул в сторону её одеяние. На цепочки из чёрной стали на груди покоилась матово-блестящая, чёрная шайба. Я быстро снова накрыл шайбу одеянием, Безымянный бог мог видеть и слышать через свои священные символы.

Хорошо, значит он слышал и мои слова.

Я огляделся по сторонам в поисках трещины или бреши, но ничего не нашёл. Поэтому вытащил Искоренителя Душ, поднял его и два раза воткнул в камень. Когда я заплатил ему дань крови, он был нетребовательным, я почти ничего не заметил. Затем кончиками двух кинжалов я снял амулет Безымянного бога с шеи его служанки и сунул в глубокую трещину, которую создал для меня в камне Искоренитель Душ. Я отошёл в сторону.

— Боги! — вырвалось у Вароша.

Он уставился на трещину, побледнев. Я посмотрел вниз: из щели поднимался серый дым, и, казалось, быстро набирал плотность и субстанцию.

С проклятьем на губах, я отпрыгнул от щели и схватил Искоренителя Душ, но Наталия промчалось мимо меня и опустив руку в дым к горной породе, запечатала трещину. У неё вырвался тихий крик боли, но дым извиваясь и изгибаясь, казалось, со вздохом улетучился.

Я поспешил к ней и схватил за руку, которую она сжимала другой. Там, где дым коснулся руки, молодая кожа уступила место старой, стала морщинистой и с пигментными пятнами. Она смотрела на меня округлившимися, испуганными глазами.

— Спасибо, Наталия, ты действовала быстро и мужественно, — тихо сказал я.

Зокора подошла к ней и прикоснулась к знаку Безымянного пальцем.

— Это пройдёт. Ты молода, и твоя молодость прогонит старость. Это займёт некоторое время, возможно год, но доверься мне, Безымянный не сможет противостоять Астарте.

Наталия кивнула, но её глаза были устремлены на то место, где она запечатала брешь.

Я оглянулся на перекрёсток, там было всё как обычно. Я не понимал, почему нас никто не обнаружил, было лишь одно объяснение. Я повернулся в другую сторону. Этот канал был широким и высоким, намного шире других. Но здесь никто не построил ни одну хижину. Там впереди, в темноте, должно быть что-то было. Что-то, что наводило страх или запретило здесь жить.

— Мы потеряли время, — наконец произнёс я. — Она, — я посмотрел на тело у моих ног, — больше не сможет ответить на наши вопросы. Но я знаю кое-кого, кто сможет.

Я обернулся и посмотрел туда, где пересекались каналы.

— Кермил, — заметил Варош.

— Верно. Скажите, Варош, меня мучает один вопрос. Откуда вы узнали, что это не Зокора? Я понимаю, что вы хорошо её знаете, но свет был рассеянным, и ради святых богов, это был её голос!

Варош ухмыльнулся, в то время как Зокора удивлённо оторвала голову от его груди и вопросительно на него посмотрела.

— Мы видели, как вы встали на колени перед другой — так мы думали. Вы подняли руку и позвали нас, — объяснила Наталия. — И тогда Варош пристрелил её из своего арбалета.

— Он её пристрелил? — спросила Зокора и в первый раз с тех пор как я её узнал, она выглядела ошеломлённой. — Просто так?

— Болт в лоб убивает почти всё. Видимо она не является исключением.

— Но откуда вы узнали, что это не Зокора? — настаивал я.

— Это просто. Она крикнула «Хавальд, вы можете подойти».

— И что?

Я всё ещё не понимал.

— Зокора всегда обращалась к вам на «ты». Она говорит «ты» даже богам. За исключением Соланте.

Ухмылка Вароша стала шире. Я посмотрел на Зокору. Она застенчиво улыбнулась. В этой улыбке отражалась гордость за её возлюбленного.

— Видите, поэтому у нас есть причина смеяться, — сказал я. Я снова посмотрел на Вароша. — У Кермила топор, который принадлежит другу. Он рассказывал, что топор священен и заявил, что тот придаёт обладателю большую силу. Я не верил в это, пока не увидел, как Кермил забросил того несчастного далеко в толпу. Самого удара я не видел, но боюсь, он был выполнен быстро и легко.

— Я его видела, — сказала Наталия. — Удар почти от запястья, как будто топор весел ненамного больше меча.

— Тогда история Рагнара верна. Зокора, мы можем ответить им тем же. Вы слышали голос женщины?

— Да.

— Вы сможете имитировать его?

Она кивнула.

— Хорошо. Варош, я не хочу, чтобы он порезал меня на куски, мне нужна ваша помощь.

29. Рагнаркраг

Ночной Ястреб появилась на краю темноты.

— Кермил! — позвала она. — Иди сюда.

Огромный боец с топором поклонился и поспешил к ней.

— Следуй за мной! — приказала Ночной Ястреб и поспешила дальше в темноту.

Видимо, боец с топором что-то заподозрил, но было уже поздно. Из темноты в его правый тазобедренный сустав воткнулся чёрный болт. Пока он кричал, раздался щелчок, когда Варош снова зарядил свой арбалет, затем вылетел следующий болт и попал ему в другой сустав.

Это было невероятно, но мужчина всё ещё стоял, когда ещё один болт проткнул ему плечо. Когда он рухнул, следующий снаряд тоже нашёл свою цель, а вместе с ним на землю повалился и топор.

Я ещё никогда никого не встречал, кто мог так быстро заряжать арбалет.

Из-за криков мужчины толпа на перекрёстке пришла в движение. Мы бросились к Кермилю, Наталия заткнула ему рот платком, Варош и я схватили его, а Зокора подняла топор. Мы поспешили прочь в темноту.

— Схватите их! — крикнул кто-то, хотя определённо ничего не видел.

Толпа превратилась в свору и пролилась в главный канал, побежав за нами вдогонку.

Внезапно канал озарила яркая вспышка, разделив его на места со светом и тенью. Посередине канала стояла каменная виселица буквой «Т». На ней со вскрытыми венами весло головой вниз голое, бледное женское тело Ночного Ястреба. Массовая волна на этом пункте оборвалась, толпа остановилась, как будто врезалась в невидимую стену.

Свет исчез.

Дальше впереди мы бросились в нишу и напряжённо оглянулись. Казалось, никто не хочет следовать за нами.

— Вы знаете, как устроить показательный пример, — сказал, тяжело дыша, Варош, бросая на землю мужчину.

— Благодарите Наталию, это она сделала из камня виселицу.

Я посмотрел на Зокору. Здесь почти не было света, но я всё же разглядел задумчивое выражение на её лице. Она смотрела туда, где пересекались каналы. В левой, вытянутой руке она держала топор, который был ненамного меньше её самой.

— Какое имя у топора? — спросила она.

— Рагнаркраг.

— Разрушитель миров. Хм.

— Вы говорите на старом северном языке?

— Нет. Но я слышала о топоре. У нас тоже есть барды, однако наши живут дольше и знают старые истории.

Я увидел, как в темноте сверкнули её зубы.

— Ты поступил правильно, поймав его таким образом, — сказала она. — Яношу понравится топор. У него подходящее для этого телосложение, — она посмотрела мне в глаза. — Не говори ему имя топора.

— Почему?

— Я всё ещё не доверяю ему. Он работал на Бальтазара.

— Наталия тоже.

Зокора покачала головой.

— Это не тоже самое. Она не могла иначе. А вот он мог.

Она подошла и вручила мне топор. Затем начала раздеваться, протягивая Варошу один предмет одежды за другим, пока не стояла перед нами голая. Она взяла один из своих кинжалов и подошла к нашему пленнику.

Встав рядом с Кермилом на колени, она наклонилась вперёд и, казалось, страстно его поцеловала. Мужчина приглушённо вскрикнул и приподнялся.

Зокора выпрямилась и что-то сплюнула в сторону.

Её рот был весь в крови.

— Кермил, — тихо сказала она, с наслаждением улыбаясь. — Меня зовут Зокора. Всему, что умеют Ночные Ястребы, они научились у моего народа. Я тёмная эльфийка, Кермил, и ещё до того, как мы закончим, ты начнёшь тосковать по радости нашего первого поцелуя. А теперь скажи, что ты знаешь о принце воров?

Я взвесил топор в руке и отошёл на пару шагов дальше в темноту. Ещё через несколько моментов ко мне присоединились Наталия и Варош.

— Я думал, что вас обучали на ассасина? — тихо спросил я Наталию.

— Да. Но мой желудок никогда не хотел меня слушаться.

Одно мгновение мы молчали, позади я слышал шёпот Зокоры. Я не различал слов, но шёпот звучал почти… нежно. Я встряхнулся.

— Это часть её, — тихо произнёс Варош. — Без этой части она была бы не полноценной.

— Вам не нужно её защищать, Варош. Я сам это знаю, и вы правы, — как бы было здорово, если бы сейчас можно было зажечь курительную трубку, но огонёк будет виден далеко в темноте. — Втайне я ей благодарен. Потому что если бы не она, то это пришлось бы делать одному из нас.

— Вы бы смогли? — спросил Варош.

— Да. Только не настолько… совершенно. Но да, я бы смог. Вы нет?

Прошло долгое мгновение.

— Да. Возможно, я бы тоже смог.

Я оглянулся на то место, где Зокора и несчастный Кермил были только более глубокими тенями в темноте. Был слышен тихий стон.

— Каждый из нас смог бы это сделать. Жестокость, на которую способны люди, ещё не смогла превзойти ни одна другая раса, — сказал я.

Зокора вернулась к нам, используя блузку мёртвого Ночного Ястреба, чтобы вытереть свежую кровь. Её было достаточно, но меньше, чем я ожидал. Затем Варош помог ей одеться.

— Теперь вы знаете дорогу? — спросил я, когда Варош закрепил на ней плащ и подобрал свой арбалет.

— Да, — ответила она. — Он очень старался рассказать всё подробно.

— Пусть Сольтар смилуется над ним, — тихо заметил я.

— Почему? — спросила она.

— А разве он не мёртв? — удивился я.

— Нет. Я должна была убить его?

Я покачал головой.

— Хорошо, потому что я тоже хочу устроить показательный пример.

Я посмотрел в сторону тёмной, тихой тени, помедлил и решил, не проверять, что она имеет ввиду. И не спрашивать.

Мы направились в темноту.

30. Принц воров

— Джилгар — принц воров, но он всего лишь тот, кто стоит впереди, — прошептала Зокора, когда мы следовали за ней через каналы.

— Прикрытие? Тот, кого выдвигают, чтобы прикрыться? — спросил я.

— Да. Ты всё ещё плохо слышишь?

Я улыбнулся в темноту.

— Здесь внизу, — продолжила она, — находится храм Безымянного. И это он и его жрицы правят здесь. Джилгар всего лишь кукла жрецов.

— Надеюсь, что портальные камни не попали в храм. В последнее время у меня был не особо хороший опыт в штурме храмов, — сказал я.

— Нет. Интересы Безымянного не связаны с мирскими богатствами.

— Тёмные эльфы поклоняются этому богу? — спросил я.

Она покачала головой.

— Снова нет. Но мы знаем о нём. У нас он не безымянный. Мы называем его богом, который боится, именно потому, что его имя неизвестно. У нас это признак трусости. Ни один тёмный эльф не скроет от врага своё имя.

Я потрясённо покачал головой. Значит вот как можно победить бога. Я смотрел на Зокору с новым уважением. Её народ, возможно, был единственным, кто не наделял этого бога слугами.

— Ты знаешь, где находится храм? — спросил Варош.

Его руки ласково поглаживали арбалет.

— Нет, — ответила она. — Но мне известен запасной выход Джилгара, — она улыбнулась, сладкая, подлая улыбка, полная предвкушения. — Любая женщина знает, что запасных выходов нет. Только пробелы в обороне.

Существовало название для таких больших и глубоких помещений в канализации. Они были построены для какой-то определённой цели. Но я не знал их названия, для меня это была всего лишь огромная комната, в которую втекали большие каналы. Из одного такого канала я вышел и спокойно спустился вниз по каменной лестнице.

Похоже, Джилгару не нравилась темнота. Эту комнату освещала добрая дюжина фонарей и ещё две дюжины факелов.

Принц воров возвёл свой трон и установил стол на каменном пьедестале. Там он обедал со своими самыми верными мерзавцами. Обычным людям и черни приходилось довольствоваться отходами, которые он бросал им вниз.

Джилгар Двойной Кинжал этим вечером снова подыграл, чтобы соответствовать своему прозвищу: тело пожилой женщины было пригвождено к доске, прислонённой рядом со столом к стене.

Я представлял себе Джилгара иначе, каким, сам точно не знал, но не как этот истощённый персонаж в изношенной одежде дворянина. Свой стол он делил с четырьмя другими людьми, включая женщину, которая и вполовину не была такой соблазнительной, как хотела казаться. Возможно, сотня нищих и воров составляли фон для этого сиятельного званного обеда.

Всё же Джилгар был осторожным. В разных местах в комнате, в устьях маленьких каналов, а также в толпе у своих ног, он спрятал лучников и метателей кинжалов. И ни один из них не был размещён так, чтобы Джилгар мог попасть в линию огня, а вот толпа да.

Кермил выдал нам их позиции, а также рассказал, как до них добраться. И ещё больше. За исключением людей, которых принц воров разместил в толпе, все остальные были уже устранены.

Зокора опросила лучников своим способом, и теперь Варош знал, кто ещё прячется в толпе. Он нашёл место, которое обеспечивало ему свободный сектор обстрела во всем помещении, включая Джилгара.

На столе стоял большой, открытый сундук. Джилгар и его товарищи разглядывали сегодняшний улов: золотые подсвечники, драгоценную одежду, вышитую обувь, искривлённый серебряный кинжал, который, кажется, я сегодня уже видел.

Ещё перед столом на пьедестале лежали четыре связанных человека, в том числе молодая женщина. Моё сердце на одно мгновение забилось быстрее, когда я увидел длинные, светлые волосы, но нет, это не Лиандра. Во время битвы с Бальтазаром её волосы сгорели и после этого ещё не особо отрасли.

Всё же я был рад, когда увидел лицо женщины, и оно не было похоже на лицо Лиандры. Однако мне были знакомы два других лица. Они принадлежали Армину и Селиму. Селим был невредим, а вот Армин залит кровью и, видимо, без сознания.

Вот почему они знали о нас. Дело вовсе не в могущественном враге.

Или всё же в нём? Ночной Ястреб потребовала, чтобы также искали Селима и Армина. Значит она не знала, что их уже поймали.

Быть по сему. У тёмного князя были свои планы, у нас свои.

Было удивительно, как далеко мне удалось пройти вперёд, прежде чем кто-то заметил, что, похоже, здесь меня пригласили на неверное торжество.

Джилгар удивлённо поднял взгляд, когда его толкнули в бок и сообщили обо мне. Толпа вокруг меня расступилась. Только мужчина с рубцами от оспы на лице попытался зайти мне за спину. Я прикоснулся к Искоренителю Душ, но ещё не вытащил меч из ножен.

— Боги сегодня улыбаются мне! — выкрикнул Джилгар, и я почти смог себе представить, как Зокора закатила глаза.

— Посмотрите, какой благородный гость присоединился к нам! Знаете, кто это? — крикнул он.

Конечно же нет, толпа только в страхе смотрела на меня. Они чувствовали, что что-то не так. Никто не будет настолько глупым, чтобы просто так зайти в логово льва. Я увидел, как люди быстро переводят взгляд от меня к устьям каналов, где, однако, не появилось двойного ряда городских солдат. Они оставались пустыми и тёмными.

— Это не кто иной, как господин Армина! Вы кончено ещё помните, как Армин пообещал, что его господин накажет нас, словно ангел смерти, который спустился в наш отчаянный мир, чтобы мучить грешников.

Спасибо Армин, подумал я и чуть сам не закатил глаза.

Лица окружающих меня людей наполнились страхом, они отступили ещё дальше. Я медленно приближался к пьедесталу.

Джилгар встал и рассмеялся.

— Что тебе нужно ангельский герой? — насмешливо спросил он.

— Меня зовут Хавальд. Вы присвоили то, что принадлежит мне. Отдадите это и сможете жить дальше, — тихо, но ясно произнёс я.

Казалось, его это не особо впечатлило.

— Посмотрите на него, героя из далёких стран! Какие громкие речиглаголют его уста! А теперь взгляните, что с ним станется!

Он щёлкнул пальцами.

Но ничего не произошло.

Я пошёл дальше. Он снова щёлкнул пальцами. В этот раз послышался выстрел арбалета. Позади меня мужик с рубцами от оспы беззвучно осел.

Глаза Джилгара расширились.

— Схватите его! — закричал он и бросился вниз за стол. Выглядело почти так, будто у него был такой же талант, как у Наталии, и он может передвигаться сквозь камень.

Другие за столом тоже повскакивали. Женщина вытащила кинжал и склонилась к Армину, приставив лезвие к его горлу.

— Если ты сделаешь ещё шаг…

Клонг!

С древком от болта в глазу она беззвучно повалилась вперёд и упала с пьедестала. Я пошёл дальше. Искоренитель Душ всё ещё находился в ножнах. Другой застольный гость вытащил свой меч.

Клонггг!

В этот раз болт Вароша застрял в ухе. Бандит рухнул.

Клонггг!

В толпе кто-то повалился на землю.

Я остановился перед пьедесталом и снял с него Армина, который почувствовав моё прикосновение, открыл глаза, молодую женщину и Селима. Теперь я также узнал четвёртого связанного человека. Это был один из деликатных молодых людей Дома Сотни Фонтанов. Когда он поднял на меня взгляд, на его лице не было паники, но всё же отразилось явное облегчение.

Я перерезал путы Армина.

— Ты в порядке? — спросил я, когда протянул ему свой кинжал. Он только кивнул.

Я подошёл к столу. Осталось два застольных гостя, оба стояли у стены, убрав руки подальше от оружия и смотрели на меня, будто я демон, вышедший из самого глубоко ада Сольтара.

Никто ничего не сказал, казалось, все задержали дыхание.

Одной рукой я опустошил сундук. Почти под конец из него выпал хорошо знакомый мешочек. Я открыл его и заглянул внутрь.

Все двадцать пять камней были на месте, я знал каждый из них, ведь уже так часто задумчиво изучал в свете костра.

Я закрыл мешочек и привязал не к поясу, а засунул в вырез на груди. Даже старая собака может научиться чему-то новому.

Между тем Армин уже освободил Селима, молодую женщину и деликатного молодого человека. Последний взял два кинжала женщины с болтом в глазу. Они вопросительно посмотрели на меня, и я указал на лестницу, по которой спустился в это помещение. Я отступал задом, всё ещё не вытащив из ножен Искоренителя Душ. Мой взгляд блуждал по толпе, тут и там угрожающе на ком-нибудь останавливаясь.

Никто не преградил меня дорогу, но всё больше людей смотрели на стол, на котором соблазнительно сверкали золото и серебро.

С грохотом часть стены позади стола, где исчез Джилгар, упала вперёд, раздавив стол и стул, который Джилгар использовал как свой трон.

В отверстии в стене — запасной выход Джилгара, теперь была видна Т-образная виселица, а на ней, головой вниз, со вскрытыми венами, кляпом во рту, но ещё живой висел Джилгар. Его лицо — гримаса ужаса.

Я добрался до основания лестницы, надо мной в темном проходе последним исчез деликатный молодой человек.

— Вы действительно хотите оставить лежать золото и серебро на столе? — спросил я почти мимоходом. Испуганные лица посмотрели на стол, а потом снова на меня. — Я взял то, что принадлежит мне. Остальное ваше.

Было похоже, будто кто-то палкой ткнул в муравейник. Всё придворное общество принца воров поднялось волной и бросилось к пьедесталу.

Факелы и фонари в помещение потускнели, замерцали и потухли. Темнота завладела тронным залом воров, и раздались дикие вопли, когда разразилась битва за добычу.

— Вы хотите создать новую моду в возведении виселиц? — спросил позже Варош.

В тот момент, когда мы добрались до поверхности, молодая женщина быстро, но от души выразила свою благодарность и поспешила прочь. Тонкий серп луны поменьше давал столько света, что ночь казалась нам ярко освещённой.

— Это скорее старая мода, — сказал я. — И до сих пор эти деревья несут лишь те плоды, что заслужили там своё место.

Варош тихо рассмеялся.

— Хавальд, вы не думаете, что это может вызвать гнев у правителя города, если вы применяете в его городе имперский закон?

— А кто говорит об этом законе? Это всего лишь тот же метод.

— Обескровливание на имперской «Т». Не думаете, что это только умножит слухи? — всё же спросил Варош.

Я пожал плечами.

— Как по мне, так нам больше не нужно сажать такие деревья, — я кое-что заметил. — Где Селим?

Армин вышел вперёд.

— Эссэри, простите, он от меня сбежал. Неблагодарный вор ускользнул в одном из каналов. Не стоит об этом сожалеть, потому что он предал нас и вас без колебаний.

— Ты его убил? — спросил я, потому что увидел странное выражение на его лице.

— Предательство — это грех. Возможно, он случайно наткнулся на мой кинжал, эссэри, но если так, то ему повезло, потому что боги устроили всё так, чтобы лезвие было узким и острым.

— Что ты хочешь этим сказать? Что он не заметил свою смерть?

Армин бросился к моим ногам.

— Я знал, что вы не желаете смерти мальчишки, но и его предательства тоже. Лезвие поразило его как удачно, так и неудачно. Удачно, потому что пропустило вены. Неудачно, потому что нашло то место, где в горле образуется звук. Впредь он будет Селим Немой.

— Ты не должен был этого делать, — сказал я.

Он опустил лоб в пыль перед моими ногами.

— О Мастер Милосердия, я сделал ему одолжение, потому что не сделай я этого, впредь он стал бы известен как Селим Двойной Предатель. Вы знаете, господин, сначала он предал воров, затем, после того как вкусил вашу милость, придал и вас. Если бы он сохранил свой голос, его, наверняка, постигла бы смерть.

Молодой человек из Дома Сотни Фонтанов прочистил горло.

— Эссэри, ваш слуга прав. Этот Селим умер бы, возможно, ещё раз подвергнув вас опасности. Пощадите своего слугу.

Я вздохнул.

— Вставай. Я подумаю о твоём наказание на обратном пути.

— О Мастер Бесконечной Милости, я знал, что вы мудрец, перед которым слова разума предстают словно…

— Хавальд, — сказала Зокора.

— … яркие факелы в темноте. Я ещё никогда не служил такому хорошему…

— Да?

— … господину. Ещё никогда не видел столько мужества, столько храбрости, столько…

— Обет молчания, — сказала она.

— … столько данного богом благоразумия! Я…

— Армин?

— О повелитель, чего вы желаете?

— Замолчи.

Молчание. Божественное молчание.

31. Небольшой розыгрыш и старые легенды

Как раз перед тем, как завернуть на улицу, ведущей к Дому Сотни Фонтанов, я обратился к деликатному молодому человеку.

— Как вы туда попали?

— Моим долгом было охранять вас, эссэри. Сегодня я страж ночи. Я увидел, как вы и ваши друзья покидают наш дом. Улицы Газалабада могут быть опасными.

— Как вы и сами испытали на себе.

Он опустил взгляд.

— Да, эссэри. Когда я увидел, как ваш слуга и мальчик покинули дом, я должен был решить, что делать, спуститься в канал или сопроводить вашего слугу домой. Я струсил и решил незаметно последовать за вашим слугой. На него напали, я попытался вмешаться и сам проиграл.

— Как вас зовут, друг?

— Фаизаль да Фарин, из племени Воды.

— Я думал из Дома Сотни Фонтанов?

— Нет. Племя Воды — это моё родовое имя, семья, к которой я принадлежу.

— А вам знакомы другие племена?

— Да, большинство из них, — ответил он.

Зокора предостерегающе подняла руку. Мы шагнули в тень стены и замерли. Над нашими головами что-то зашуршало, затем с крыши здания спрыгнули четыре тёмные фигуры.

— Пусть ангелы в небе восхвалят вашу щедрость, прежде чем демоны в аду дадут вам ощутить вашу жадность. Дайте и дайте от всего сердца, и боги будут смотреть на вас зная, что вы совершили добрый поступок и освободили бедного сына крестьянина из финансового затруднения. Так что отдайте мне, о знатные господа, ваши драгоценности и ваше золото! — продекламировал один из стоящих перед нами мужчин. Бард вышел бы из него получше, чем мошенник.

Позади нас с крыш спрыгнуло ещё четыре парня.

Зокора посмотрела на меня и закатила глаза.

— Это все? — спросил я.

— Ещё четыре, — ответила она. — На крыше.

Мои глаза привыкли к темноте туннелей, поэтому теперь я ясно их разглядел. Впереди и позади нас стояло по три оборванных фигуры. Не считая двух, они были вооружены дубинками с вбитыми гвоздями, у одного был ятаган, а у другого даже ржавый меч.

Последние четыре спрыгнули вниз, у одного из них был топор, а у остальных снова эти дубинки.

— Не разрешите напомнить, прошу, ваше золото, — заговорил главарь и угрожающе положил руку на рукоятку меча. Почему-то у меня было такое чувство, что он начинает нервничать. Видимо, что-то шло не по его плану. Мне было знакомо это чувство.

— По крайней мере он вежлив, — заметил Варош.

— Уходите и останетесь в живых, — сказала Зокора, помахав рукой. — Шшш!

— Шшш? — спросила Наталия.

— Я как раз учусь проявлять уважительность, — заметила Зокора. — Люди обычно спят ночью.

— О, ничего страшно, — произнёс Фаизаль. — Вы можете говорить громко, о Ночной Цветок.

Я увидел, как Зокора прикоснулась к своему символу, затем открыла рот.

— Мяу.

Варош рассмеялся.

— Благородные господа…, - начал главарь.

Зокора резко повернулась к нему, её глаза вспыхнули красным огнём, а изо рта вырвался охотничий крик большой снежной кошки, который я уже однажды слышал глубоко в пещерах под Громовыми горами.

Я почти смог увидеть эту кошку там, где стояла Зокора, с плечами выше моих, величественной красоты. Она была такой белой, как Зокора тёмной. Крик продолжался, рокот могучей грудной клетки был таким, будто по улице катили валуны. Мне казалось, что воздух вибрирует, и я сам почти не мог дышать.

Затем крик резко оборвался. Снежная кошка обнажила длинные, белые зубы, ухмыляясь, обвела взглядом стоящих вокруг неё людей и исчезла, оставив на своём месте самодовольную Зокору.

Грабители ошеломлённо взглянули друг на друга.

Зокора снова помахала рукой.

— Шшш!

Разбойники с большой дороги развернулись и побежали со всех ног. Везде вокруг нас в домах зажегся свет, а спереди, от ворот во внутренний город, прибежала стража.

Когда они добрались до нас, я всё ещё истерически смеялся. Всё напряжение сегодняшнего вечера, страхи, которые я испытал, всё ушло. И я был не единственным.

Варош обнял Зокору, его плечи тряслись. Наталия прислонилась к стене и ударяла по ней ладонью, Армин спрятался за мою спину. Страж ночи тоже задыхался от смеха.

— Пусть боги благополучно сопроводят вас домой, — сказал один из охранников, он странно на нас смотрел. — Вы видели здесь кошку?

— Шшш, — сказала Наталия, помахав рукой.

Для меня это было уже слишком, и я снова разразился хохотом.

— Пусть боги накажут вас за то, что вы не даёте спать уважаемым людям! — закричал голос с одного из домов. Из другого окна вылетел ночной горшок и почти попал в стражника. — Стража, арестуйте их! Не благовоспитанно разводить здесь такой шум! — крикнул голос из того же окна.

— Сын дряхлого верблюда и слепой собаки! — сердито закричал в ответ охранник. — Угадай, кого ты тут наградил своим говном. Как думаешь, что такое благовоспитанно? Я сейчас же арестую тебя и саморучно оттащу к судье!

Молчание.

В конце концов, я смог успокоиться. Страж ночи знал, как уговорить стражу отступить, и мы пошли дальше, прежде чем в нас смогли попасть другие неприятные снаряды.

— Что это было? — спросила Наталия, вытирая с глаз слёзы. — Что вы сделали?

— Это был крик моего тотема, — ответила тёмная эльфийка.

— Зокора, — произнёс я, ещё слегка запыхавшись и вытирая последние слёзы с глаз. — Больше никогда так не делайте.

Она посмотрела на меня и широко улыбнулась.

— Я попробовала пошутить, — наконец сообщила она. — Думаю, теперь я понимаю человеческий юмор. Ты прав. Смех хорошо помогает справиться со страхом.

Стража у внутренних ворот смотрела на нас с подозрением, но они открыли нам ворота. Я ещё хотел обменяться парой слов со стражем ночи и отвёл его к одному из мирно журчащих фонтанов.

Наконец я также смог позволить себя закурить трубку.

— Фаизаль, я как раз собирался спросить вас о других домах, когда моя спутница отпустила эту… шуточку.

Он кивнул, но уголки его губ дёрнулись.

— Вы когда-нибудь слышали о племени Орла? — голова Армина дёрнулась в мою сторону, и он удивлённо посмотрел на меня.

— Да, эссэри, — ответил Фаизиль. — Когда-то это было самое могущественное племя Бессарина. Из этого племени столетиями назначались гувернёры, когда Бессарин был не королевством, а провинцией старой империи. Но когда вечный правитель отрёкся от престола и отдал Бессарин наследникам старых королей, племя Орла потеряло свою власть. Оно помогло новому калифу перенять государственные дела, но тот был молод и нетерпелив. Он приказал отрубить головы всем советникам из племени Орла. Так он доказал всем, что власть принадлежит только ему.

— Умный парень, — сухо прокомментировал Варош.

— Люди! — презрительно фыркнула Зокора. — Было бы достаточно лишить их свободы, и калиф смог бы и дальше использовать их мудрость. Они сделали бы всё, чтобы доказать свою преданность.

И Фаизиль и Армин удивлённо посмотрели на неё.

— Вы разбираетесь в дипломатии, о Цветок Ночи? — осторожно спросил Фаизиль. Я видел, как Армин борется с самим собой; он сам себе закрыл рот рукой, с отчаянием посмотрев в мою сторону.

— Это не дипломатия, а эльфийский ум, — ответила Зокора таким тоном, который ясно давал понять, что она думает об умственных способностях калифа.

— Говорят, что первый калиф был талантливым флейтистом*, - заметил Фаизиль, уголки его губ дрогнули. — Поэтому вряд ли можно сказать, что он был совершенно некомпетентным.

Варош рядом со мной подавился, я постучал ему между плеч, и он с благодарностью кивнул.

— Сколько он ещё жил после этой демонстрации власти? — с любопытством спросила Наталия.

— О, не то, что вы думаете. Он умер естественной смертью. Его сердце перестало биться.

— Да, конечно. Сколько он ещё жил? — ещё раз спросила Наталия.

— Он утонул на следующий день. В своей личной купальне — самом безопасном месте калифа. Позвали даже самого главного священника Борона, чтобы проверить, было ли это преступлением. Он сказал, что только настоящий калиф смог бы войти в эту купальню, — произнёс Фаизиль с поклоном в её сторону. — Видите, о Прекрасный Цветок далёкой страны, никто не мстил. Он заснул в горячей воде и утонул. После этого его сердце перестало биться.

— А после этих событий были ли какие-то вести о племени Орла? — спросил я, угрожающе глядя на Наталию. Было похоже, что она вот-вот снова рассмеётся.

— Последнее действие калифа состояло в том, чтобы взять свитки племени Орла из хранилища и сжечь.

— Эти свитки содержали все имена членов племени? — спросила Наталия.

— Верно, о госпожа эрудиции.

— Что-нибудь произошло, чтобы официально изгнать племя?

Я задумчиво посмотрел на Наталию. Куда она клонит?

— Нет.

Учитывая короткий ответ Фаизаля, он тоже не знал, что она имеет ввиду.

— Значит если эти свитки когда-нибудь снова появятся в хранилище, то это племя вновь будет восстановлено во всех правах?

— О Жемчужина Мудрости, вы удивляете меня, потому что это в самом деле так.

В этот раз поклон Фаизаля был ещё глубже прежнего.

Теперь я понял. Серафина. Наталия увидела мой взгляд. Я незаметно качнул головой, и она, посмотрев на меня, заколебалась, затем кивнула.

— Почему вас интересует это племя, эссэри? — спросил меня Фаизаль.

— Один из наших спутников родом из племени Орла, — ответил я. — Ей будет интересна судьба её предков.

— Она приехала с вами из этой далёкой страны? — спроси Фаизаль.

Я кивнул.

— Тогда её прародительница Дочь Воды, — произнёс благоговейно Фаизаль. — Посоветуйте ей некому не рассказывать о своём прохождении, — он посмотрел на Наталию. — Это вы…?

— Нет, — ответил я. — Это не она. Кем была эта Дочь Воды?

— Это случилось во времена старой империи. Здесь все знают эту историю. Она была старшей дочерью последнего губернатора. В то время легионы империи ещё были размещены здесь. Говорят, что она влюбилась в статного солдата. Чтобы быть рядом с ним, она присоединилась к легиону. Существуют баллады об эти двоих и их приключениях, — он улыбнулся. — Это одна из тех бессмертных любовных историй, которые продолжают разжигать сердца молодых девушек. Видите ли, она любила не просто обычного солдата. Он тоже родился в этом городе. И если бы оба не погибли вместе со Вторым легионом, тогда корона калифа принадлежала бы ему, а не его предпочитающему игру на флейте двоюродному брату.

Он прислонился к колонне и уставился на фонтан. Я сомневался в том, что он видит воду.

— Говорят, сам Асканнон решил, что эти двое не должны выступать с легионом.

— Как звали эту влюблённую пару? — тихо спросил я.

— Никто больше не знает. Второй калиф удалил все имена из архивов. Баллады называют её Дочерью Воды, потому что говорят, что она могла найти воду, а его Столпом Чести, потому что он никогда не нарушал своего слова. Но есть два свитка, на которых имена не удалили. Одни из них — это свиток жалования Второго легиона, другой — это подлинный контракт с Аскиром. Если легенды верны, тогда Асканнон самолично внёс эти имена, потому что они должны были править Бессарином. Вы видите, почему баллады переплетаются вокруг этой влюблённой пары. Говорят, что всё было бы иначе, если бы приказ о том, что оба должны остаться здесь, вовремя достиг легиона.

Некоторое время мы только слушали плеск воды.

— Откуда вы всё это знаете? — наконец спросил я.

Деликатный молодой человек улыбнулся.

— Я чаще хранитель историй, чем страж ночи. И как теперь заметил — это мне больше подходит.

— Второй легион, — спроси тихо Варош. — Многие ли из солдат были родом отсюда?

— Вы не знаете? Каждый легион состоял из равного количества жителей всех провинций. Это всё ещё так и в наши дни, для того, чтобы легион ни принимал ни чью сторону.

— Сто сорок человек из Бессарина, — подсчитал Варош.

— Нет. Сто двадцать пять. В последние годы империи легионы были сокращены до тысячи человек.

— Тогда должно быть восемь провинций, — заметила Наталия.

— Семь королевств и имперский город составляют восемь. Откуда вы, если не знаете этого?

— Из далека, — ответил я. — Значит во Втором легионе была ещё только тысяча воинов. Сколько человек было в полном легионе раньше?

— По тысячи из каждой провинции и имперского города.

Восемь тысяч человек. С обозом и телегами со снабжением более двенадцати тысяч.

Варош подавился.

— Город из стали, — тихо произнёс он.

— Да, — подтвердил Фаизаль. — Это определение как раз подходит, — он поднял на меня взгляд. — На площади Дали находится библиотека. Там вы сможете найти записи об истории Бессарина. Они доступны не для всех, но если пожелаете, для вас они будут открыты.

— Я уверен, что мы вернёмся к вашему предложению, — сказал я.

Позже я позволил Армину помочь мне снять кольчугу. Мы находились в комнате наслаждения, потому что это была самая большая комната, и мы все могли там разместиться.

— Что вы думаете об этой истории? — спросил Варош, когда снимал доспехи Зокоры через её склонённую голову.

Моя кольчуга зацепилась где-то на спине, поэтому я тоже наклонился вперёд.

Если наблюдать за рыцарем, как он вооружается при помощи других, то можно легко позабавиться. Наконец то, что удерживало кольчугу отцепилось, и она, шурша, скользнула через голову и упала на пол. Я потянулся: без её веса я чувствовал себя неестественно легко.

Кольчуга Зокоры соскользнула с тела естественно и без малейших трудностей, у неё это выглядело ещё и элегантно.

— Трудно сказать. Кто знает, что случилось бы, если бы легион отправился без них, — ответил я на вопрос Вароша.

— Думаю, варвары бы победили, и новые королевства так никогда бы и не появились, — заметил Варош.

— Но Серафина никогда об этом не говорила, — сказала Наталия. — Можно было бы предположить, что об этом стоит упомянуть. Что с тобой Армин? — спросила она.

Армин подавился и закашлял. Варош ударил его по спине, и бессаринец почти упал на пол от его удара. Он выдохнул, ещё раз закашлял, а затем сделал глубокий вдох. Он укоризненно посмотрел на меня, указывая на свой рот. Упоминание имени Серафины было причиной его приступа кашля. Она была Дочерью Воды, чьё имя устранил старый калиф.

— Если он вскоре не заговорит, то ещё умрёт здесь на месте, — заметил Варош.

— Если будет говорить слишком много, то тоже умрёт, — пригрозила Зокора.

— Ты можешь говорить, Армин, но постарайся сосредоточиться на главном.

Армин ещё раз закашлял и кивнул.

— Откуда вам известно имя Дочери Воды? Никто его больше не знает!

— Думаю, она когда-то спасла наши земли от уничтожения, — тихо произнёс я. Зиглинда и Серафина. Лиандра, Янош. Пришло время найти их. — Больше не хочу ничего о ней говорить, Армин. Тебе нужно сдерживать своё любопытство.

Если повезёт, то вскоре он сможет сам опросить Серафину. Очевидно, что она справлялась со словоизлияниями этой страны лучше, чем мы.

— Но…

— Армин, я серьёзно. Прекрати задавать вопросы, или ты хочешь, чтобы когда мы говорим, тебя выгоняли из комнаты?

— Скажи ему также, что случится, если он нас предаст, — сказала Зокора.

— Он нас не предавал.

— Да. Но его раны не особо глубокие. Они уже не кровоточат, — заметила тёмная эльфийка и с подозрением посмотрела на Армина. — Это тоже старый трюк. Когда мы пытаем, то стараемся больше.

— Эссэра, прошу вас…

— Я могу наверстать упущенное, чтобы узнать, где правда.

Армин побледнел.

— Зокора! Он ничего не сделал. Он спас мне жизнь, — защитил его я.

— Есть причины, чтобы спасти жизнь врагу. Тогда тот будет благодарен, — заметила она, однако покачала головой и опустилась на стул. — Интриги. Я уже повсюду их вижу.

32. Племя Орла

На следующее утро мы рано выехали. Никто из нас не спал больше часа или двух, но я чувствовал, что время поджимает. Армин отвёл нас обратно в гавань. И пока он вёл переговоры с капитаном речного судна, я бросил последний взгляд на хижину — вход в укрытие Селима. Там стояла группа охранников. Они были оснащены факелами и, очевидно, собирались спуститься в каналы.

— Ты знаешь, что там происходит? — спросил я портового рабочего.

— Эссэри, я не знаю, но слышал слухи, что вчера ночью кто-то уничтожил гильдию воров. Предположительно некромант. Из-за этого половина города в панике.

Я опустил в его руку несколько медных монет. Постепенно я начинал осваиваться, как правильно себя вести.

— Слышал ещё какие-нибудь другие слухи?

— Нет, эссэри. Только то, что стражники направляются в канал, потому что там остались следы от колдовства.

Возможно, идея с виселицей в виде «Т» всё же была не очень хорошей. Я поблагодарил портового рабочего и вернулся к товарищам. В этот раз мы были одеты в соответствии с социальным положением. Искоренитель Душ находился за моей спиной под накидкой, его почти не было видно, а с боку свисал ятаган.

Армин покрасил всем нам, включая меня, волосы в чёрный цвет.

Наталия наслаждалась своей ролью дворянки, ела из серебренной чаши сладости, не покидая паланкин, который организовал для неё Армин. Раб размахивал большим веером, обдувая её воздухом.

Видимо, мы только что заключили сделку. Рабы ещё помогли с багажом знатной дамы, затем получили вознаграждение, и мы оказались на борту.

— Я даже не знал, что рабы могут работать на себя, — заметил я, наблюдая за носителями паланкина.

— Таким образом они могут купить себе свободу, — объяснил Армин. — Но это очень сложно, потому что почти ни один хозяин не оставляет им для этого времени.

Я осмотрелся на корабле. Он был чистым, тёмная корабельная обшивка блестела, будто только что смазанная маслом. Паруса и такелаж тоже были в порядке, экипаж, в общей сложности восемь человек, выглядел здоровым. На них были одеты чистые льняные штаны, вместо обычных лохмотьев.

— Это Копьё Славы, эссэри. Лучший корабль в гавани. Никакой другой не имеет таких пластичных линий и не летит как ястреб по водам Газара. Он…

Зокора громко прочистила горло.

— Это лучший корабль, эссэри. А что ещё более важно, капитан и экипаж заслуживают доверия, — поспешно закончил свою речь Армин.

— И он стоил нам целое состояние.

— Да, эссэри. Надеюсь, вас это устраивает.

Я вздохнул. У нас было много золота. Но если так продолжится, то скоро оно закончится.

В хвостовой части корабля находилась большая каюта с открытыми окнами. Над ней были натянуты паруса, так что солнце почти не попадало внутрь, а лёгкий ветерок прогонял жару. Кресел не было, только круглые подушки и невысокие столики. Чаша со свежими фруктами пробуждала наш аппетит.

Я сел в угол, положил рядом Искоренителя Душ и стал наблюдать за происходящим в гавани, в то время как экипаж отвязал «Копьё» от швартовной тумбы и с помощью длинных шестов оттолкнулся от стены гавани.

Те же длинные шесты использовались, чтобы маневрировать корабль в середину реки. Поскольку мы хотели сначала спуститься вниз по течению, нам нужно было переплыть на другую строну Газара. Здесь, на воде, был совершенно другой запах, не такой как в городе. Медленное движение корабля и лёгкие волны убаюкивали меня.

Хелис тоже присоединилась к нам. Ей постоянно требовалась помощь, чтобы заботиться о Фараизе, но её очевидная любовь к ребёнку компенсировала все наши неприятности. Возможно, Ордун отнял у неё душу, но не смог уничтожить всё. Во всяком случае, любовь матери к ребёнку осталась. Есть ли вообще ещё более великая сила на нашей плоской земле.

Я наблюдал за Армином, как он с любовью поднёс малышку к груди своей сестры, а затем погладил Хелис по голове. Что чувствовал Армин, когда видел Хелис? Я хорошо помнил ненависть в его тёмных глазах и удовлетворение, когда Ордун развалился перед нами на части.

Хотя Зокора всё ещё подозревала его, я знал, что никто в мире не смог бы разыграть в тот момент нечто подобное. По крайней мере его ненависть к некроманту была настоящей.

Армин сказал, что управлял большим цирком. В это я тоже верил. Он был образован, мог читать и писать.

И он очень серьёзно относился к своей службе; я удивился решительности, с которой он соблюдал наложенный на него обет молчания. Всё же я был уверен в том, что он никогда раньше не был слугой.

Доверял ли я Армину? Да. И был ли наивным? Возможно.

Я посмотрел на Зокору. Она сидела на подушке, голова Вароша на её коленях, и играла с его волосами, гладила его, пока наблюдала за водой широкого Газара.

Я вспомнил жестокое лицо женщины Ночного Ястреба. Раса Зокоры держала новые царства в ужасе, однако здесь, если бы открыла свою личность, её бы благотворили.

В старой империи она была эльфом, и никого не интересовал цвет её кожи. Когда я в первый раз увидел лицо Зокоры, я тоже подумал, что различил в её чертах жестокость.

Я очень хорошо знал, на что она способна, но теперь больше не видел этой жестокости, как бы ни искал её. Только что она прикрыла лицо вуалью, потому что её глаза опухли и переливались всеми цветами радуги. Мой левый глаз тоже всё ещё был почти закрыт, только правую сторону лица я смог защитить локтем от этого живого плаща.

Дау, так называли этот тип кораблей, скользил вниз по течению Газара. Армин объяснил, что такие корабли даже годны для плаванья в море, но море было далеко. Поскольку река протекала через город, оборонительные сооружения Бессарина тянулись и вдоль реки: здесь она протекала через восемь могучих ворот с огромными подъёмными решётками.

После того, как «Копьё» пересекло последние ворота, капитан приказал поднять мачту и развернуть парус.

Ветер дул с востока, идеально для нас, почти точно со стороны кормы.

На берегу я увидел всадника. Конь бежал рысью, всё же дау была быстрее него. Это был приятный способ путешествовать.

Я подозвал к себе Армина.

— Скажи, сколько нам обойдётся эта поездка?

— Двадцать две золотые монеты, эссэри!

Его лицо сияло.

— Боги! За эти деньги мы могли купить корабль.

— Эссери, это ваш корабль. Вы его купили! Это единственный способ обеспечить преданность экипажа, и вы сможете по своему усмотрению сами выбирать пункты назначения.

Я увидел, как капитан вопросительно на нас смотрит, и Армин жестом успокоил его, после чего капитан как будто равнодушно отвернулся.

Я изучающе посмотрел на Армина.

— Как давно ты знаком с капитаном и его экипажем? С тех пор, как была похищена Хелис или ещё дольше?

Его глаза почти незаметно расширились.

— Значит уже давно.

— Да, эссэри. Как я только мог подумать, что это ускользнёт от ваших зорких глаз? Они как у орла и…

— Армин, — прервала его Зокора с полузакрытыми глазами. — Только не буди меня!

Как будто она спала.

— Они из моего племя, — сообщил он почти пристыженно.

— И из какого? — тихо спросил я.

— Скрытого, — ответил он со странной ноткой в голосе.

Я приподнял бровь.

— Тебе также было известно имя Серафины. Откуда?

— Она принесла нашему племени величайшую честь, — сказал он и немного помолчав добавил. — Моё племя — это племя Орла.

Я кивнул и вытащил курительную трубку. Когда он хотел взять её, чтобы зажечь, я покачал головой.

— Знаешь, Армин, я не верю в совпадения. Возможно, некоторым вещам боги позволяют случиться намеренно, но я всё же придерживаюсь мнения, что моя судьба в моих руках. Ты, мой дружок, очень, очень большое совпадение.

Когда я зажигал табак, он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Я убрал палец от огня и стал ждать.

Он одно мгновение колебался, прежде чем заговорить гораздо мене красноречиво, чем обычно.

— Один из мечей в вашем багаже зовётся Ледяным Защитником. Он принадлежал наследнику престола. Вам исзветна судьба Второго легиона.

Я не ответил, поощряя его продолжить.

— Второй легион Быков окружают много слухов. Он никогда не проигрывал в бою, а потом уходит в горы… и о нём больше никто никогда не слышал. Существует легенда, что он вернётся, когда империя окажется в тяжёлом положении.

Я пытался контролировать выражение лица, но, видимо, был в этом не лучше Армина, потому что он улыбнулся.

— Вы что-то знаете, эссэри.

— Да. Но ещё не время. Будь терпелив, — я посмотрел на него. — Недавно, когда ты расчёсывал волосы своей сестры, я задавался вопросом, могу ли тебе доверять. Я могу?

— Даже если мне будет грозить смерть. Я перед вами в долгу за смерть Ордуна, за мою жизнь и за то, что вы дали предназначение моей сестре.

Предназначение. Я подумал о воре Селиме.

— Предназначение дают только боги, — я посмотрел на Хелис. — Она мне кого-то напоминает.

— Я могу сказать, кого, — тихо произнёс Армин. — Несомненно, вы возвели в честь Серафины статуи. Поэтому вы её узнали. Она могла бы быть близняшкой Серафины.

Я закрыл глаза. Боги! Я вдохнул полной грудью и когда я в этот раз посмотрел на Хелис, мне показалось, будто пелена спала с глаз. У меня были только фрагменты воспоминаний мёртвого, но одно из них — смеющееся лицо. Когда я увидел её душу в ледяной камере смерти на постоялом дворе, она была голубым огнём святого Эльма, черты её лица почти неразличимы. Когда Серафина говорила за Зиглинду, её лицо в некоторой степени приобретало эти смутные черты. Даже если Хелис была лет на десять младше Серафины, всё же теперь я видел черты воительницы отчётливее и ярче, чем когда-либо прежде.

Серафина сообщила Зиглинде, что становится слабее. Я почти надеялся, что между тем она уже полностью исчезала, поэтому ничего не узнает о судьбе Хелис.

Я решил не рассказывать об этом другим.

Я задумчиво разглядывал молодую женщину, которая заставила смеяться Фараизу, издавая булькающие звуки. Вот значит, как выглядела стойкая разведчица Второго легиона Быков. Неудивительно, что сержант любил её. Столп Чести. Он пообещал мне уйти, когда больше будет не нужен и сдержал слово. Он ушёл, когда Бальтазар сгорел в магическом свете.

Может он ушёл слишком быстро. Постепенно я начинал понимать, почему Зиглинда не хотела отпускать Серафину.

Я взял яблоко из чаши с фруктами и откусил.

Однажды я наблюдал, как ткут большой ковёр, один из тех, которыми украшают стены во дворцах. Ковёр с рисунком. У ткача был точный план работы, каждая нить проходила так, как он хотел.

Как далеко простирался рисунок всей этой истории? Закончился ли он с падением империи, с отречением Асканнона от престола? Или всё ещё оставались материал и нити для окончания? В этом случае ткач тоже сортировал нити, и я был одной из них?

Предназначение. Когда в то время я стоял перед вратами Сольтара и подо мной громыхали волны, ударяясь о скалы, я думал, что моё предназначение пройти через эти врата. Когда стоял с братьями ордена на перевале и видел наступающие орды, казалось, что моё предназначение умереть там. А несколько недель назад я штурмовал древний храм и был уверен, что моё предназначение — найти там конец.

Сколько раз Сольтар отверг меня?

Армин всё ещё ждал, что я продолжу разговор.

— Нет. В честь Серафины статуй нет. Но если я смогу, то воздвигну для неё статую. Я обещаю, что расскажу тебе всю историю, когда придёт время.

— Да, эссэри, — промолвил он, видимо недовольный моим заявлением. Но не стал больше расспрашивать.

Там, возле берега, находился ещё один корабль. Я вытащил подзорную трубу и тщательно осмотрел транспортное средство. Как можно узнать корабль работорговцев? Клетки, решётки цепи и вонь. И рабы. Это не он.

— Вы ищите корабль, перевозящий рабов, полагая, что там находятся ваши товарищи, верно?

Я посмотрел на Армина и кивнул.

— Капитан слышал о таком корабле. Мы доберёмся до места, где он причалил к берегу, примерно в обед. Вам не нужно волшебное стекло, чтобы узнать корабль работорговцев. Он всегда чёрный, его паруса и такелаж всегда чёрные и над ним всегда кружатся стервятники, — в его голосе слышалась горечь. — В Бессарине не всегда были работорговцы. Во времена империи они исчезли. Но вот уже около двух веков они стали настоящим бичом. В Бессарине всё продаётся, души, жизнь, честь. Поверьте, эссэри, так было не всегда. Когда-то Газалабад действительно был золотым городом, а не только позолоченным, — он прислонился к борту и закрыл глаза. Он выглядел усталым. — У города ещё есть надежда. В течение сорока лет пост эмира в Газалабаде занимало племя Льва. Оно сменило племя Лошади. Колесо вертится, эссэри. Хоть племя Льва и казнило племя Орла, но Столп Чести был родом из этого племени. Глава племени Льва — уважаемая и мудрая женщина, эссэри Фала. Она стара, но многие люди ежедневно молятся, чтобы боги ещё долго давали ей крепкое здоровье. Её сын, эмир, хороший человек, спокойный и образованный. Он у власти уже двенадцать лет, и многое с тех пор изменилось к лучшему. Но самая большая надежда города возлагается на дочерей эмира. Файлид и Марину. Марина — старшая дочь. Она вышла замуж за князя из племени Дерева и живёт далеко отсюда. Но говорят, она возвращается в город предков. Каждый день люди устремляются на зубчатые стены, чтобы проверить, приближается ли она уже. Файлид — её младшая сестра. Она молода, даже ещё моложе моей Хелис. Но уже с самого рождения Файлид была особенной. Когда ей было два, она принимала участие в заседаниях совета, в три — слушала у подножия храма Астарты учения жриц. Когда ей было пять, она укротила льва своей рукой и голосом. Она предоставляет работу в городе, ремонтирует стены, строит новые колодцы, верфь для новых кораблей. Раньше здесь было много леса, эссэри, но его вырубили уже много веков назад. Но Файлид орошает пустыню и садит новые деревья.

Он замолчал и вздохнул.

— Вчера она подружилась с грифоном и хотела подарить ему свободу. По какой-то причине он напал на неё, и только благодаря чуду, её смогли спасти. Сам Сольтар сошёл с небес и протянул первосвященнику своего храма нить исцеления, священный артефакт, который не видели в храме бога уже много веков. Полдюжины людей помнят его глаза, в которых светились звёзды, но никто не помнит его лица.

— Не думаю, что они видели бога. Но, возможно, они хотели, чтобы это был бог, — осторожно произнёс я.

— Независимо от того, видели они бога или нет, произошло чудо. От ужасных ран не осталось и шрама. Рассказывают, что исцеление было полным, словно ничего и не было. Но также рассказывают, что улыбка исчезала с лица эссэры Файлид. Никто не видел её с того случая. Все в городе молятся за неё.

— Она надежда? — тихо спросил я.

— Да, эссэри. Ещё в этом месяце она станет совершеннолетней и вступит в должность эмира. Впервые за многие столетия на троне Льва будет сидеть Лев достойный этого.

— Я думал, что эмир всего лишь советник калифа.

— Да. Но калиф умер в преклонном возрасте почти год назад, пусть Сольтар одарит его душу покоем и миром. Он был осторожным калифом, спокойным и добрым. Неплохой человек, но он почти ничего не сделал, кроме как сохранить то, что получил. Он не оставил наследника. В стране девять эмиров. Когда калиф умирает без наследника, из них выбирают нового калифа. Через шесть недель время траура закончится, и эмиры соберутся в Газалабаде, золотом городе, чтобы избрать одного из них в калифы. Благодаря крови Льва у Файлид самые большие права.

— Калифом может стать женщина?

— Калифа, — Армин пожал плечами. — Во времена империи император назначал на должности по способностям, а не по полу. В истории есть королевы, почему бы тогда не быть и калифе.

Я долго смотрел на Армина.

— Армин, скажи, кто стремится лишить её жизни. Племя Орла?

Он испуганно поднял на меня взгляд.

— О нет, эссэри, вы не может так думать! На протяжении веков мы были…

— Были что? — прервал я.

— Союзниками с племенем Льва. Она принадлежит к линии Львов, в которой родился и Лев — Джербил. Как и предположила ваша спутница, свитки племени Орла снова появятся в хранилище, если эссэра Файлид получит корону калифа, — он серьёзно посмотрел на меня. — Вы видите, как сильно я вам доверяю, хотя вы и чужак. Если эти слова дойдут до ушей, которые никогда не слышали о верности и чести, это будет означать нашу смерть.

— Спасибо, что ты сделал меня врагом государства, — сухо заметил я. — Хорошо, значит это не племя Орла. Тогда кто?

— Никто, эссэри. Это было бы бессмысленно. Марину люди любят почти так же сильно, как её сестру Файлид. А если убьют её, в этом всё равно не будет проку, потому что есть ещё наследник племени Дерева и Льва — ребёнок Марины. Желание к обновлению настолько велико, что калифом сделали бы даже младенца, причём эссэра Фала или эмир до его совершеннолетия были бы регентами. Время Льва и Орла вернулось.

Наталия резко села.

— Не сказал ли Армин только что что-то о племени Дерева? — взволнованно спросила она.

— Да, — ответил я, потягивая трубку. — Он сказал, что есть наследник из племени Дерева и Льва, даже если бы эмир и его дочери умерли.

— Но…, - начала Наталия. — Умерли бы… почему…, - её глаза расширились. — Сэр Хавальд, возможно ли, что…?

Она увидела мой взгляд и замолчала.

— Вы что-то слышали о племени Дерева? — спросил Армин, с интересом глядя на Наталию.

— Да, — ответил я. — Всего лишь слухи. Но я слышал, что был найден караван. В этом караване находился ребёнок с символом племени Дерева. Но на песке были только мёртвые.

— Вы говорите правду, эссэри? — спросил он невыразительным голосом.

— Это мы нашли тот караван, — сообщила Наталия. — И я клянусь всеми богами, что то, что он говорит, правда. Мы нашли на песке только мёртвых.

На песке.

Наталия была такой же осторожной, как и я. От этого зависела жизнь ребёнка.

Армин кивнул.

— Извините меня, эссэри.

Он встал и подошёл к Хелис, обнял её и заплакал.

33. Ангел смерти

Я встал и направился в носовую часть корабля. Варош последовал за мной.

— Итак, — сказал он. Он всё слышал. — Значит наша маленькая Фараиза — наследница. Всё обретает смысл, верно?

— Похоже на то, — я смотрел на берег, наблюдая за людьми на полях. — Ты веришь в то, что Борон, Астарта, Сольтар и другие бродят по этой плоской земле? — задумчиво спросил я. — Что они вмешиваются в дела людей? Напрямую нас направляют? Ты же слуга Борона, должно быть ты уже об этом размышлял.

— Да, размышлял, — он, как и я, перевёл взгляд на реку, и мы вместе наблюдали, как из воды взлетает стая диких гусей. — Ответ — да. Я удивляюсь, что именно вы задаёте такой вопрос, — заметил он.

— То, что я ещё жив — вина этого меча. Неправда, что Сольтар не хочет меня принимать. Просто дело до этого ещё никогда не доходило.

— Почему вы так сопротивляетесь, Хавальд?

— Потому что я хозяин своей судьбы. Я сам принимаю решения.

— А почему бы и нет. Это ваше право.

— Я не хочу, чтобы меня водили за нос, словно вола за кольцо.

Он улыбнулся.

— А что, если боги вовсе не направляют ваши решения, а только знают, какими они будут? Может они таким образом выстроили свой план. Потому что человек, между прочих даров, получил свободу воли.

— Значит я получил тогда этот проклятый меч, потому что Сольтар знал, что я буду сегодня стоять здесь и вести с вами этот разговор?

— Если бы я был Сольтаром, то знал бы ответ, — он похлопал меня по плечу. — А вы всё ещё ничего бы не знали. Просто действуйте так, как думаете, что должны, большего даже боги не смогут потребовать от вас. Итак, скажите, что всё это значит теперь для нас?

— Я был в храме Сольтара, когда случилось это чудо, о котором сообщил Армин. Один священник наблюдал за всем процессом. Он также сказал, что дочь эмира хотели убить. Грифон был всего лишь орудием смерти.

— Священник Сольтара? Хм.

Он почесал затылок.

— Две дочери. Одна похищена, друга почти убита. Почему только мы знаем об этом?

— О, другие тоже знают о заговоре. Мужчина, который привёл в бешенство грифона. Люди, которые по-особенному хотели отнестись к Зокоре и Лиандре. И человек, который получит из всего этого выгоду. Кто-то хочет захватить власть, хочет стать эмиром, возможно даже калифом. И для него нет разницы, скольких человек придётся убить.

— Кто бы это ни был, когда он узнал о чуде, наверное, от страха наложил в штаны. Похоже, что Сольтар не хочет, чтобы предательство удалось.

Наталия присоединилась к нам, прикрыла глаза рукой и принялась наблюдать за группой всадников, скачущих вдоль реки.

— Почему вы не захотели рассказать Армину о Фараизе? — спросила она. — Вы ему не доверяете?

— У меня нет причин не доверять ему. Я просто думаю, чточем меньше людей об этом знает, тем лучше.

— Тайны. Мне больше не нравятся тайны, — заявила она, затем нахмурилась.

— С этими всадниками что-то не так. Думаю… Хавальд!

Она оттолкнула меня в сторону и прикрыла своим телом. Сначала я ничего не понял, пока она не осела у меня в руках.

— В укрытие! — закричал Варош. — Стрелки из арбалета.

Он толкнул Наталию и меня под прикрытие перил и уже заряжал свой собственный арбалет. Он посмотрел в нашу сторону.

— Я разберусь с ублюдками! Я… Наталия!

Я уже заметил болт. Он глубоко торчал в её левой лопатке.

Я держал её в руках, когда она посмотрела на меня и улыбнулась. Она подняла правую руку и легонько провела ей, словно пёрышком, по моей щетинистой щеке. Её красивые глаза странно блестели.

— Наталия.

— Зокора меня простила, Хавальд. Вы меня тоже простили? Мой долг уплачен? Хавальд…

Она издала тихий странный звук, её рука упала вниз, и она скончалась.

Я обнимал её. Со свирепым выражением Варош поднял свой арбалет и выстрелил. На берегу раздался крик.

Я вспомнил, как она одолжила мне свои глаза, её ненавязчивую помощь, её стеснительную улыбку, её храбрость с работорговцами. Возможно, когда-то она была врагом, но в моих руках умерла хорошая подруга. Она отдала за меня свою жизнь. Если бы она не оттолкнула меня, то болт попал бы мне в сердце.

Я осторожно опустил Наталию на палубу дау и закрыл ей глаза. Её кожа уже стала серой.

— Да, Поппет, — сказал я, проводя рукой по её волосам. — Я уже давно тебя простил.

Можно ли проклинать богов? Я проклял их. Я просил Сольтара всем сердцем пощадить моих друзей. По крайней мере, этот один раз. Но нет, он возжелал их души. Я бросил взгляд поверх перил. Их было пятнадцать, нет, один только что нашёл свою смерть.

Четырнадцать. Пусть он получит свои души. Я вытащил Искоренителя Душ.

Экипаж корабля укрылся, капитан лежал на палубе на спине и удержал руль ногами, чтобы корабль не сошёл с курса.

— Направьте корабль к берегу! — крикнул я.

— Это безумие! — крикнул он в ответ.

— Дерал. Делай то, что он говорит, — потребовал Армин. Чуть раньше он бросился к Хелис и Фараизе, накрыв их своим телом. — Мой господин знает, что делает.

Что ж, Армин, подумал я, в этот раз ты ошибаешься. Но, несомненно, Сольтар знает.

Киль дау заскрежетал, причалив к берегу, свет солнца отразился от стали Искоренителя Душ, который больше не был бледным, он ослепительно сверкал.

— Сольтар! — выкрикнул я, перепрыгивая через борт судна. Болты, жужжа, проносились мимо, словно рой пчёл, два отразил мой клинок, один воткнулся мне в поясницу. Не обращая внимание, я его вытащил, он зацепился за кольчугу, и я оставил его висеть.

Последний стрелок успел выстрелить — Искоренитель Душ отбил и этот болт — затем я оказался среди них.

Один из всадников поднял топор, но из его глаза вырос болт, и он упал, я почти не обратил на это внимание. Ржущие, кричащие лошади, вкус железа во рту, в первый раз в жизни я позволил Искоренителю Душ свирепствовать, не сопротивляясь. Его дали мне священники Сольтара, поэтому меч должен выполнять работу Сольтара. Наталия не предстанет перед ним одна.

— Хавальд, — услышал я позади голос Вароша. — Это я.

— Знаю, — ответил я.

Я стоял на залитыми кровью земли и песке. Часть крови была моей. Я обнаружил болт в бедре, до этого момента я даже не замечал, что он там торчит.

Искоренитель Душ отсёк древко, затем я вытащил наконечник и отбросил в сторону. Моя левая рука пульсировала и отяжелела, удар меча разорвал целый ряд звеньев, а также мою плоть. До самой кости. Но кроме тяжести в руке, рану я почти не чувствовал.

— Вы всё ещё в плену буйства? — осторожно спросил Варош.

Я чувствовал его позади, но он не приближался. Кто знает, какое я представлял из себя зрелище.

За одним исключением, Варош и я были единственными, кто ещё мог здесь дышать. Искоренитель Душ не пощадил даже лошадей. Или это всё-таки был я и моя собственная кровожадность? Было ли это буйством, как подумал Варош? Прямо сейчас мне было всё равно. Я вернул Искоренителя Душ в ножны. Он почти радостно скользнул в них.

— Нет, Варош, я так не думаю. Я для вас не опасен.

— Оставьте мёртвых здесь, Хвальд. Вернитесь на корабль. Есть кое-что, на что вам нужно взглянуть.

— Здесь мертвы не все, — сказал я, глядя вниз, на свою ногу. Мой сапог придавил горло мужчины, его округлившиеся от страха глаза смотрели на меня. Я наклонился, схватил его за шиворот и поднял на ноги. — Вот этот расскажет мне всё, что я хочу знать, верно? — я встряхнул его.

— Да, эссэри!

— Я останусь с ним, — предложил Варош и вытащил кожаный ремень из сумки, прикреплённой к поясу. — Возвращайтесь на корабль, речь идёт о Наталии. Кроме того, ваши раны нужно исцелить.

Я толкнул мужчину перед Варошем на землю.

— Держите, — сказал я и направился к кораблю.

— Я нашла её такой, — сообщила Зокора.

Я стоял на палубе на коленях, а на вымытые доски капала моя кровь. Передо мной должна была лежать Наталия, как её я положил. Теперь же там покоилась статуя из камня.

— Боги! — выдохнул я.

Болт всё ещё торчал из каменной спины. Но это была вовсе не статуя: был виден каждый волосок, каждая пора — это была Наталия, только она превратилась в камень.

— Она действительно достойна быть моей сестрой, — отметила Зокора с удовлетворением. Я бестолково посмотрел на неё. Почему она улыбается? Разве Наталия ничего для неё не значила? Она увидела мой взгляд, и её улыбка исчезла. — Хавальд. Ты что, не понимаешь?

Понять. Что?

— Чтобы наступила смерть, требуется некоторое время. Если я всажу тебе нож в сердце, ты будешь жить ещё одну три минуты. Как быстро она умерла?

— Всего за пару секунд…, - прокаркал я.

Моё горло пересохло, я всё ещё чувствовал вкус железа.

Закора встала с колен на корточки, сложила руки на коленях и склонила голову на бок. Её тёмные глаза встретились с моими.

— У неё талант к камню. Камень не кровоточит, камень не умирает. Хавальд. Разве ты этого не чувствуешь? Я думала, что ты можешь ощущать подобное, — настоятельно сказала она.

Возможно ли… Я дотронулся до Искоренителя Душ и закрыл глаза. Когда я использовал его зрение, я не видел ни камень, ни мёртвые тела, и совсем плохо дерево. Только живое он показывал меня отчётливо.

Я увидел Наталию. Если бы я не был уверен… Искоренитель Душ видел её, значит она ещё жива!

— Я не знала, что ты её любишь, — произнесла тихо Зокора.

— Я тоже не знал. Пока она не умерла в моих руках.

— А как же Лиандра? — спросил Варош.

— Боги, что я должен ответить на такой вопрос? Я люблю Лиандру, и её тоже! Варош, откуда мне было знать, что я люблю Наталию? Эта другая любовь… как к сестре.

Варош тихо рассмеялся.

— Чрезвычайно красивая сестра.

Зокора закатила глаза.

— Почему самцы всегда думают только об одном! Прямо сейчас она чрезвычайно красивая статуя.

Я посмотрел в безоблачное голубое небо над головой.

Семнадцать. Их было семнадцать. Восемь из них получили болт Вароша. Могут ли семнадцать душ возместить одну единственную? Неужели Сольтар всё-таки услышал мою молитву?

Я посмотрел на Зокору.

— Вы сможете исцелить её?

Она улыбнулась едва заметной улыбкой.

— Если я найду виноградину, то смогу. Моя богиня наделила меня этим даром не просто так. Рано или поздно у меня будет для неё виноградина. Любопытно, что предложит Наталия в качестве оплаты.

— Вы говорили, что могут потребоваться годы, пока вы найдёте виноградину.

Она кивнула.

— Два обстоятельства, которые хочу отметить по этому поводу. Во-первых, камень не стареет. А во-вторых, говорят, что в Газалабаде можно купить всё.

Пока Зокора проверяла наши раны, Армину поручили обчистить нападающих и посмотреть, сможет ли он что-нибудь о них выяснить. Когда он вернулся, бросив на палубу «Копья» мешок и последнюю кладь оружия, мы отчалили от берега и продолжили наше путешествие. Я всё более явно видел преимущества плаванья на корабле, потому что Зокора могла продолжать своё лечение независимо от того, плыли мы или стояли на якоре.

Двое членов экипажа тоже были ранены во время нападения, один из них так тяжело, что ему грозила смерть. Зокора позаботилась сначала о нём.

Ему тоже в спину попал болт.

Мы отнесли Наталию в каюту, где я прикрыл её своим плащом. Я постоянно поглядывал на её неподвижную фигуру. Неужели она действительно жива?

Тем временем Армин помог мне снять кольчугу, и, качая головой, разглядывал дыры в звеньях.

— Эссэри, вы ужасны. Как вы могли надеяться, что сможете противостоять такому количеству людей?

Я поднял левую руку и осмотрел красную полосу, которая пересекала моё плечо. Из покрасневшей кожи торчала чёрная точка. Я использовал кончик кинжала, чтобы высвободить её, затем схватил и вытащил сломанное звено кольчуги из плоти. Втянув через зубы воздух, потому что в этот раз мне действительно было больно, я выбросил сломанное звено за борт и зашевелил пальцами.

— Не такой уж это и подвиг, — наконец тихо ответил я. Спустив штаны, я помассировал небольшую вмятину в мышце бедра. — На них была кожа, а не кольчуга. Они были вооружены арбалетами, в этом и заключалось их искусство. Когда я оказался рядом, я просто выполнил работу мясника, а не воина.

— Я видел, что некоторые из них держали топоры. Один единственный удар таким топором… И с вами было бы покончено.

— Да. Но здесь нужно благодарить Вароша, он охранял меня, словно ангел Борона. Каждый раз, когда я не видел опасности, он посылал болт. Нет, Армин, это не подвиг. На мне была кольчуга, на них кожа, я был вооружён Искоренителем Душ, а они арбалетами. Ты сам видел, как свирепствовал меч.

— Да, эссэри, — сказал он. — Но вы не видели себя, как набросились на них! Клянусь всеми богами, они побледнели, потому что знали, что вы ангел Сольтара!

— Армин. Больше не хочу слышать от тебя подобную чушь. Это суеверие, или ещё хуже, богохульство.

Он опустил голову.

Я протянул ему из своего багажа кожаный мешок с инструментами. Он развернул кожу и посмотрел на щипцы и шило, что находились внутри.

— Ты можешь с этим обращаться?

Он кивнул.

— Да, эссэри, но у меня мало опыта. Кольчугу здесь редко встретишь.

Он взял мою кольчугу и начал удалять сломанные звенья.

— Хорошо. Теперь скажи, что ты нашёл у напавших на нас людей.

— Не считая мечей и арбалетов, всё находится в том мешке.

Я вытряхнул мешок. Золото и серебро блестело на отполированных досках, между ними лежали кольца броши и цепочки, а также несколько небольших футляров со свитками и кожаная папка.

— Откройте один из этих свитков, и вы узнаете, кто они.

Я последовал совету Армина и развернул свиток.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобрать витиеватый, трудно читаемый почерк. Но содержание было достаточно ясным. От имени эмира предъявителю этого письма — в этом случае некоему Хептару Тениму — засвидетельствовано, что он охотник за головами.

Я посмотрел на нашего пленника. Он голый и связанный, лежал в носу корабля и потел на солнце. Возможно, он и был этим Хептаром. Мне было всё равно. Ещё я не знал, когда у нас будет возможность поговорить с ним, но был уверен, что он расскажет всё, что знает. До сих пор, по совету Зокоры, никто не обращал на него внимания.

— Охотник за головами?

— Да, эссэри… Ой! — он потряс рукой. — Ты, проклятое богами исчадие ржавого гвоздя! Как посмел уколоть меня! — выругался Армин.

Шило соскользнуло и укололо его в палец. Он сунул палец в рот, пососал, а затем с сомнением, взглянул на шило.

— Палец ещё на месте, — сообщил я.

— Благодарение богам! — он изучающе посмотрел на кольчугу и инструменты. — Возможно, мне не помешает обучение, о Мастер Доспехов, прежде чем я выколю себе глаз.

Я посмеялся над его возмущённым тоном.

— Это не так сложно, Армин. Шило нужно только, чтобы держать звенья. Взгляните.

Я просунул шило через ряд звеньев, благодаря чему следующий ряд приподнялся вверх и с ним было легче работать.

Он бросил на меня взгляд, который мог значить что угодно и чуть ли не выхватил из рук кольчугу. Я подсчитал золото и серебро, которое только что высыпал на палубу. Это было небольшое состояние.

— Здесь почти одиннадцать крон, — сообщил мне Армин. — Десять из них — половина золотом, другая серебром — я нашёл в кошельке главаря, вместе вот с этим, — он шилом постучал по папке. Я поднял папку и осмотрел. Шириной она была примерно в две ладони, а длинной в четыре.

Поначалу я не знал, как её открыть, затем понял и распахнул. В ней оказались рисунки — нарисованы были мы. Лиандра, Янош, Зиглинда, Зокора, Варош и я.

— На этом рисунке вы получились не особо хорошо, эссэри. На нём вы выглядите намного старше.

Неудивительно. Это были портреты. И хотя художник больше всего сил вложил в лица, он включил и другие детали, например, воротник или плечи. По портрету Зиглинды я смог понять, когда был сделан этот рисунок. Плечо было оголённым, а такой откровенной она была только одним единственным вечером.

Но как бы хорошо мы не получились на рисунках, узнать нас по ним было теперь не просто. На этих портретах у всех женщин были длинные волосы, но, не считая Наталию, портрета которой не существовало, это уже давно не соответствовало действительности. Янош выглядел на картине, как бандит, которым он тогда претворялся, а я сам выглядел на сорок лет старше.

Варош, в свою очередь, казался более молодым, чем сейчас. Его лицо за последние недели приобрело характер и новые морщинки, которые ему шли. Благодаря им он выглядел более зрелым.

Когда почти умираешь мучительной смертью от сломанного позвоночника, конечно это изменяет человека. А сейчас он так же, как и я отрастил ещё бороду.

Эти портреты были старыми, всё же охотники за головами нас нашли.

Я встал и вернулся в каюту, где Варош как раз наполнял чашу водой, которую нагрел над небольшой жаровней. Он поставил её на пол перед Зокорой, рядом сильно раненным речным моряком. Мужчина лежал спокойно. Зокора провела ему рукой по глазам, небрежно бросив окровавленный наконечник болта через плечо в реку и вымыла руки.

— Как он? — спросил я.

Зокора подняла взгляд и покачала головой.

— Без моей магии я всего лишь хорошая целительница. А для этой раны этого недостаточно. Он спит, я смогла облегчить его страдания. Но боюсь, что начнётся гангрена, хотя я тщательно промыла рану.

— Священники Сольтара используют винный спирт.

— А мы перегонный грибной отвар. У нас есть винный спирт?

— Дерал! — позвал я капитана. — У нас есть винный спирт?

— Не так много, эссэри.

— Пусть Армин принесёт его.

Армин открыл люк в носу корабля и исчез в нём. Пару минут спустя он вновь появился, держа в руке слегка запылённую глиняную бутылку. Я указал головой на тёмную эльфийку.

— Вот, эссэра! — он с поклоном протянул Зокоре бутылку. Та вязла её, вытащила пробку зубами и выплюнув воск, сделала глоток.

— Я думал, что он для раны, — заметил я.

Она с упрёком на меня взглянула, наклонилась к лежащему без сознания мужчине и поднесла рот к ране. Мужчина приподнялся от боли, Варош подбежал и придавил его к полу. Зокора выпрямилась, посмотрела на меня и провела пальцем по месту вхождения болта.

Вспыхнуло голубое пламя, мужчина закричал, а я помог Варошу его держать. Раненый застонал и вскрикнул, застучал руками и ногами по доскам палубы, затем ещё раз застонал и обмяк.

Пламя потухло, Зокора положила руки рядом с раной и нажала. Вытекла тёмная, почти чёрная кровь.

— Это уже лучше, — сказала она. — Хорошая идея, попробовать другой компонент. Этот винный спирт вбирает в себя магию лучше, чем грибной отвар. Прежде всего, он вкуснее.

Она снова поднесла бутылку к губам и в этот раз действительно выпила.

Мужчина захрапел. Варош деревянными щипцами вытащил полоску ткани из кипящей воды, подождал одно мгновение и начал перевязывать раненого.

Он то и дело останавливался и дул на пальцы. Затем поднял на меня взгляд.

— Горячо, — сказал он.

Я кивнул, я сам это заметил.

— Вы что-то хотели? — спросил он.

— Посмотрите на это, — сказал я, открывая папку с рисунками.

Закора тоже взглянула.

— Они у тебя хорошо получились, Хавальд.

— Это не я рисовал. Всадники были охотниками за головами. Кому-то было не жалко заплатить десять золотых крон, чтобы нас убили. Эти рисунки были у них с собой.

— И они знали, где мы, — заметил Варош. Он наклонился, чтобы рассмотреть рисунки, а затем покрасневшим пальцем коснулся портрета Зокоры. — Только на постоялом дворе она носила накидку вот так. Это было, когда у Ригварда начался мандраж из-за мороза. Первый день, когда она показала своё лицо, — он улыбнулся. — Тогда же я впервые её увидел.

Я тоже хорошо помнил тот момент. Он был прав.

— Прежде всего, как эти рисунки попали сюда? Требуются месяцы, чтобы преодолеть такое расстояние, разве что…

Я кивнул. Разве что эти рисунки тоже были пронесены через портал.

— Интересно, кто художник, — поинтересовался я.

— О, на это могу ответить я. У Хольгара были такие папки.

— Кажется, что как художник он был более талантливым, чем как охотник, — заметила Зокора.

Возможно. Хольгор слишком сильно полагался на свою магию; а почему бы и нет, она ведь почти сработала. Но только почти. Во всяком случае, рисовал он действительно хорошо.

— Если найдём оригиналы, то узнает, кто нас ищет. Потому что это всего лишь копии, — Варош ткнул пальцем в свой собственный портрет и поднял его вверх. Чернила отпечатались на его пальце. — Этим рисунком не больше одного дня.

— Как ты это заметил?

Мне самому не пришла бы в голову такая мысль.

— Мне также приходилось работать в скриптории. Священники говорили, что когда создаёшь копии слов нашего бога, это успокаивает душу. Я никогда не был в этом мастером, но быстро научился тому, сколько времени нельзя касаться пергамента. У этих чернил ещё есть определённый блеск. Как я уже сказал, они сохли не больше одного дня.

— Тогда кто-то раздаёт здесь наши портреты, — предположил я. — Но почему среди них Лиандра? Её же уже поймали.

— Может она не пожелала зайти на корабль, — предположила, улыбнувшись, Зокора.

Если она смогла освободиться… Мне так сильно этого хотелось! Но тогда её не будет на корабле. Если она не там, то где мне её искать?

— Если она смогла сбежать, тогда, скорее всего, вернулась к дорожной станции, чтобы узнать о вашей судьбе, — сказал Варош.

— Боги, надеюсь, что наши друзья смогли сбежать от этих работорговцев. Но то, что мы словно слепые, проезжаем мимо друг друга — досадно. Прежде всего потому, что мы не можем просто вернуться. Нам нужно найти корабль, чтобы обрести уверенность, — выкрикнула я и вскочил на ноги, я больше не мог сидеть на месте. — Но если она поехала в город, будет сложно найти её там. Газалабад похож на муравейник.

— Вас мы тоже смогли найти, — успокоил Варош.

— Кстати, кто бы не прислал этих охотников за головами, он богат. Этот пергамент новый и хорошего качества. Его не соскабливали, чтобы использовать повторно, — он посмотрел на него более внимательно. — И мне не знаком этот сорт.

— Это папирус, эссэры, — последовал комментарий Армина. — А не пергамент, — он протянул мне мою кольчугу. — Эссэри, я закончил работу. Так пойдёт?

Я осмотрел дыру, она была ещё заметна только по замененным звеньям, которые имели другой оттенок.

— Спасибо, Армин, хорошая работа.

Он засиял и глубоко поклонился.

— Я рад, эссэри, что угодил вам своей работой, потому что говорят, тот, кто хорошо и прилежно работает, обретёт благосклонность в глазах богов и попадёт в небесные…

Зокора посмотрела на него и приложила палец к губам.

— Мужичок, береги слова, как годы жизни, — промолвила она. — Псс!

— Простите, эссэра! Я только хотел…, - быстро начал он. Остальную часть речи он проглотил.

— Что такое папирус? — спросил его Варош.

— Что? — осторожно переспросил он, всё ещё глядя на Зокору, бесстрастно смотрящую на него.

— Папирус, — напомнил ему Варош.

— Что? О, да, конечно, эссэри. Папирус — это что-то вроде пергамента, но сделанный из тростника, — ответил Армин. — Не спрашивайте меня, как, эссэри, я только знаю, что для его изготовления использую тростник. Для ежедневных записей у нас берут папирус. Только для официальных документов, архивов, библиотек и храмов используется пергамент. А ещё им пользуются ростовщики.

— Видишь мужичок, ты можешь говорить и короче, — заметила Зокора.

Армин посмотрел на неё с укоризной.

— Но эссэра, боги дали людям слова, чтобы они ими пользовались! Как ещё вы хотите собраться с мыслями и передать их другим?

Она приподняла вверх бровь.

— Может бережливо?

— Разве не написано…

— Армин. Помоги мне одеть кольчугу, — прервал я.

— Думаю, он делает это намеренно, — заметил Варош, покрутив пальцами древко болта и осмотрев его сверху до низу. Затем взял маленький ножек и отрезал часть оперения. Он удовлетворённо кивнул, увидев мой вопрошающий взгляд. — Перья ворона. Я ещё не нашёл ничего лучше.

— Вороны. В Келаре мы использовали перья вороны, — промолвил я.

— Ворон лучше. Для болта перья должны быть жестче, чем для стрелы, поэтому я покрываю их лаком. Хавальд, я действительно думаю, что он делает это намерено.

— Армин?

Варош кивнул и взял следующий болт.

Даже я увидел, что тот кривой. Он с помощью плоскогубцев высвободил наконечник, а древко выкинул за борт.

— Для того, чтобы досаждать тёмному эльфу, нужна смелость, — сказал я.

— О, он ей не досаждает. Маленький мужичек забавляет её.

Я посмотрел на Армина, который как раз подносил ко рту одного из раненых бурдюк с водой.

— Он в порядке. И он не особо маленького роста. Не для здешних стандартов.

— Он едва выше Зокоры.

— Ты считаешь, что Зокора маленькая? — спросил я.

— Нет. Для меня как раз.

Я продолжал смотреть на Армина.

— Для некоторых он, возможно, тоже большой человек. Ты обращал внимание на его слова? Он образован. Он только притворяется, что маленькая сошка.

— Да, — ответил Варош. — Зокора тоже так сказала. Поэтому она пытается вывести его на чистую воду.

Я рассмеялся.

— Что? — удивился Варош.

— Ничего. Просто у меня прямо сейчас возникла абсурдная мысль. Что, если подобным образом он за ней ухаживает?

— Тогда я поговорю с ним, — сказал Варош, внимательно разглядывая следующий болт. Конечно, было совпадением, что наконечник указывал на Армина. — Но совсем коротко.

34. Птицы и змеи

Я находился на нижней палубе, в низком промежуточном помещении, где царила почти невыносимая жара.

Через открытый люк падали лучи солнца, в которых танцевали и светились тысячи пылинок. Оставаться здесь дольше было бы мучением.

С большим трудом и осторожностью мы перенесли Наталию сюда, очень осторожно, потому что я боялся её разбить.

Рядом с ней лежал голый и вспотевший охотник за головами. Ему всё ещё никто не сказал ни слова. Я в последний раз наклонился к Наталии и провёл рукой по каменной щеке. Могут ли что-нибудь видеть её открытые глаза?

Я не знал, как это возможно. Снова я прикоснулся к Искоренителю Душ, чтобы убедиться, что Наталия ещё пребывает среди нас.

Ничего не изменилось, мой меч видел её, даже если контуры не мерцали, а образовывали чёткую линию.

Затем я встал, покинул трюм и захлопнул за собой люк. Охотник за головами остался вместе с Наталией. Когда я положил его рядом с ней, и он понял, что статуя вовсе не статуя, он потерял надо собой контроль. Он обделался.

Зокора сказала, что его страх перед неизвестным наш лучший союзник. Я только надеялся, что он не доставит слишком много беспокойств Наталии.

Дерал, капитан «Копья Славы», подошёл ко мне. Он был чуточку выше Армина, но шире, крепкого и мускулистого телосложения — скорее всего из-за постоянной работы с тяжёлыми рулевыми вёслами, которых у дау была два, по одному с каждой стороны, соединённых поперечной балкой.

Он, как и весь его экипаж, был одет в широкие льняные штаны и ходил босиком. На его левой лодыжке блестела золотая цепь, а в левом крыле носа он носил золотое кольцо, и это почему-то меня завораживало. Его седая борода была аккуратно подстрижена, а лысина на голове загорела от солнца. Его глаза были тёмными и слегка миндалевидными, как у большинства жителей Бессарина.

Пока он шёл в мою сторону, он одел тёмно-коричневый кожаный жилет, который кто-то укрепил дополнительными полосами из металла. После нападения, он также носил портупею с относительно коротким ятаганом. Чёрная кожа пояса была в некоторых местах темнее, чем в других — кровь из кожи трудно вывести. До недавнего времени это оружие и пояс принадлежали одному из охотников за головами.

— Эссэри, рабовладельческое судно должно находится за следующим поворотом реки. Посмотрите!

Он вытянул руку, указывая в небо, где кружило добрых два десятка стервятников.

— Они часто причаливают здесь. По близости есть небольшая деревня, которую они щадят, чтобы можно было беспрепятственно располагаться здесь лагерем. Никто не хочет принимать их, потому что их сопровождают дурные предзнаменования.

— Спасибо, Дерал. Высади нас здесь на берег. Я не хочу ещё раз подвергать опасности твоих людей.

— Они не трусы, эссэри. Они последуют за вами в бой.

— Может их храбрость всё-таки ещё потребуется, — ответил я. — Но я попытаюсь действовать с хитростью, а не применять сталь.

— Пусть боги одарят вас хитростью пустынной лисицы, эссэри. Мы будем бдительны.

Я принялся проверять свои доспехи и оружие, однако Дерал продолжал стоять возле меня. Я вопросительно посмотрел на него.

— Эссэри, я хотел поблагодарить тёмную эльфику за исцеление моего сына, но не знаю, можно ли мне к ней подойти.

— Почему нет?

— Мне не ясно, каковы ваши взаимоотношения. Принадлежит ли она к вашему гарему, является наложницей или телохранителем. Каждый из этих случаев требует другого этикета.

— Она товарищ по оружию и друг и пара с Варашом.

Он поклонился.

— Благодарю вас, эссэри. Я выражу благодарность Мастеру Воронов, — поклонившись ещё раз, он покинул меня, направившись к Варошу.

Тот выслушал его, с улыбкой кивнул и похлопал удивлённого капитана по плечу.

— Может мне всё-таки пойти с вами, эссэри? — спросил Армин, когда протягивал Варошу через борт четыре колчана.

— Охраняй Фаразию и Хилис. Ценой своей жизни, — сказал я. — Это достаточно важно.

— С вашей дочерью ничего не случиться, эссэри. Я буду охранять её, словно ангел, который защищает врата в рай от самых мрачных демонов, — сообщил он, поклонившись.

Я кивнул, и мы отправились в путь.

— Когда-нибудь я дам слабину и спрошу его, что он имеет ввиду под ангелами и демонами, — заметил Варош.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Я внимательно изучил священные слова своей веры, там ничего нет об ангелах и демонах.

Мы добрались до небольшого холма и спрятались за кустарником. Отсюда у нас был хороший обзор на рабовладельческое судно. Я протянул Зокоре подзорную трубу. Мы легли на живот, и я осторожно отодвинул в сторону ветку, открывая вид корабль.

Он был больше, чем наш дау, но не такой элегантный, скорее широкий. Я оказался прав насчёт клеток, несколько из них находились на палубе, но большинство стояло на берегу. Его и правда нельзя было перепутать, вонь доходила даже до сюда.

Деревянный частокол на некотором расстоянии от воды, образовывал нечто вроде загона, который был выше человеческого роста. Я не смог рассмотреть, находится ли кто-нибудь за ним. С первого раза мне удалось увидеть только примерно с десяток работорговцев. Двое находились на борту корабля, группа из трёх веселилась, избивая плетью раба, другие сидели вокруг костра. Лишь один выглядел как охранник и бродил вокруг.

— До сих пор я ещё не смог найти описание ангелов, — сообщил я Варошу. — Но недавно читал о демоне. Соответственно, демон такой большой, как пещерный медведь, у него есть рога, копыта вместо ступней, а в качестве рук лапы с когтями. Он покрыт чешуёй как дракон и красного цвета. У него хвост гиены и мужское достоинство длинной со змею.

— Где вы об этом читали, Хавальд? — спросил Варош.

Он смочил палец слюной и поднял его вверх.

— В книге с чувственными рассказами.

Он посмотрел на меня, приподняв вверх бровь.

— Она лежала в комнате отдыха на полочке.

— Тихо, — попросила Зокора.

Теперь я тоже услышал, что слышала она. Тихое шипение, как будто орехи при перекатывании ударяются друг о друга. Я посмотрел в её сторону. Она лежала на земле справа от меня, слегка приподняв правую руку. Её взгляд тоже был направлен вправо, но я не видел, к чему он прикован.

Но именно из этого направление доносился звук. Её рука резко вырвалась вперёд. Покрытое чешуёй тело дёрнулось и обернулось вокруг её руки, но когда Зокора перевернулась на спину, она рассмеялась.

— Вот тебе и демоническое мужское достоинство, — она сделала молниеносное движение, будто щелкнув кнутом, и раздался хруст. Затем перебросила змею через меня, и та приземлилась в траве слева от нас.

— Она мешала, — заявила она, снова поворачиваясь на живот, чтобы приставить подзорную трубу к глазу.

Змея упала не далеко от меня. Она ещё один два раза изогнулась, раздалось тихое шипение, затем она замерла. Змея была тёмно-коричневого цвета с зелёными и жёлтыми пятнами, хорошая маскировка для этой местности, но её голова имела ярко-красный рисунок. Рот был открыт, и я увидел клыки и капли, образующиеся на них.

— Я не люблю змей, — прошептал Варош. — Если говорить ещё точнее, я их ненавижу. Однажды меня одна укусила.

— Она ядовитая? — спросил я шёпотом Зокору.

— Откуда мне знать? Она мешала!

Варош и я обменялись взглядами.

— Что вы видите? — тихо спросил я.

— Никого из наших, — ответила она. — Шестнадцать работорговцев. Они невнимательные, не ожидают неприятностей. Только два охранника. Добрых два десятка рабов в клетках. А ещё в загоне, но сквозь щели я почти ничего не вижу.

— Если бы наши товарищи были здесь, их бы разместили отдельно, — сказал я, — как особый товар. Возможно, даже обращались бы по-особенному. Может в том шатре. Охранник всё время смотрит туда.

— Они были бы глупцами, так плохо их охранять, — сказал Варош. — Думаю, здесь мы их не найдём.

— Но мы должны убедиться. И спросить, знают ли они что-нибудь.

Внезапно я почувствовал давление на виски, как будто отреагировал на действующую магию.

— Зокора, вы прямо сейчас ткёте магию?

— Нет, — она опустила подзорную трубу и вопросительно посмотрела на меня.

— Но кто-то здесь творит магию.

Она повернулась на спину и осторожно огляделась. Варош и я последовали её примеру.

— Ты всё ещё чувствуешь, Хавальд? — спросил Варош.

— Да, кто-то продолжает её творить.

— В любом случае, нас обнаружили, — сказала Зокора. — Но как?

— Я бы предпочёл узнать, на что она влияет, — сказал Варош. Он поднял голову и посмотрел в сторону работорговцев. — Там ничего не происходит. Вы уверенны, Хавальд?

— У меня всегда болит от магии голова.

Один из стервятников над нами каркнул. Я посмотрел наверх и понял, что вокруг собирается вся стая.

— Птицы!

— Боги, — закричал Варош, когда стервятники, будто направляемые одной рукой, бросились на нас.

— Это доставит проблемы, — сказал я, потому что в лагере работорговцев раздались крики. Руки указывали на стаю птиц, опускающуюся на нас и отметившую наше местоположение, словно огромный перст судьбы.

«Кленггг», — прозвучал Арбалет Вароша, и в оперение одной из птиц воткнулся болт.

Вскочив, я вытащил Искоренителя Душ. Я надеялся, что он поймёт.

Зокора тоже вскочила, чёрная сталь её клинка казалось прыгает в руке. Мы встали над и рядом с Варошем, у которого для боя на ближние дистанции был только кинжал.

— Варош, оставайся внизу, — крикнула Зокора.

— Позаботьтесь о работорговцах, если они прибегут, — ещё успел добавить я, и вот уже птицы налетели на нас.

— Кто-то действительно имеет что-то против нас, — сказал Варош. Когда он заряжал свой арбалет, я услышал, как тот щёлкнул.

Искоренитель Душ, похоже, не особо оскорбился, потому что начал танцевать в моей руке.

Всё закончилось так же быстро, как и началось, потому что птицы делали только одно: они пикировали вниз и разбивались. О нас или о землю. Слышались глухие удары, брызгала кровь, разлетались перья.

Но это было совсем не безобидно. Эти стервятники были довольно большими и тяжёлыми, с длинными изогнутыми клювами. Когда они попадали в нас, это было похоже на удар молотка. Я зашатался, Зокору они даже смогли повергнуть на колени. Варош тихо выругался, одна из птиц ранила его левую щёку. Когда Зокора снова встала, она взяла меч из левой руки в правую.

На удивление, работорговцы держались на расстоянии, но теперь они все были вооружены. Очевидно, что они тоже не понимали, что всё это значит.

Мне было интересно, почему им не пришла в голову мысль напасть на нас, но я совсем забыл о подзорной трубе. Мы были так далеко, что им действительно могло показаться, будто мы не имеем к ним никакого отношения.

— Что с вами, Зокора? — спросил я.

Ощущение было таким, будто мои плечи кто-то обработал молотком, но в остальном я чувствовал себя хорошо. Головная боль прошла.

— Ключица, — сказала она. — Теперь это бессмысленно. Отступаем?

Я кивнул. Сейчас мы ничего не могли сделать. Работорговцы были предупреждены или, по крайней мере, стали гораздо более внимательными.

Варош с отвращением поднялся из кучи птиц и вытер кровь и перья с лица.

— Я ненавижу магию, — сказал он.

Я мог только согласиться.

— Кто бы это ни был, мы заставляем его нервничать, — сказала Зокора, когда для пробы коснулась своего плеча. Она слегка поморщилась.

— Что заставляет тебя так думать, Зокора? — спросил я, взглянув наверх, чтобы проверить, есть ли ещё другие птицы. Там наверху кружила ещё только одна единственная. — Прямо сейчас это я тот, кто нервничает.

— Это стоило ему кое-чего и поступать так было неразумно, поэтому он нервничает.

— Кому? — спросил Варош, я как раз собирался спросить тоже самое.

— Маэстро, — ответила Зокора.

Мы просто ушли, даже не взглянув в сторону рабовладельческого судна. Группа странников, с которыми приключилось нечто странное и которым был безразличен вонючий корабль.

— Подзорная труба!

Я как раз собирался вернуться и поискать её между птиц, когда голос Зокоры остановил меня.

— Она у меня, — сказала она. — Теперь мы знаем, что один из наших врагов — маэстро, — продолжила она. Варош хотел позаботится о её плече, но она покачала головой и пошла дальше. — На корабле.

— Или некромант, — заметил Варош, встревоженно глядя в небо. — Птицы, когда врезались в нас, были уже мертвы. Это больше похоже на некроманта.

— И то и другое — плохие известия, — сказал я. Вскоре мы уже добрались до корабля, где стоял Армин с ятаганом на готове и вопросительно на нас смотрел, когда мы карабкались на борт. Варош поднял Зокору.

— Мне кажется, что если мы их и опережали, то теперь уже больше нет. Проблемы накапливаются, враг наступает, — заметил он, когда осторожно помогла ей снять кольчугу.

— Боюсь, вы правы, — согласился я. — Два нападения, и Наталия впала в похожее на смерть оцепенение, а Зокора ранена. Так не может продолжаться.

— И не будет, — сказала Зокора. — Варош, жилет и блузку тоже.

Варош кивнул и осторожно освободил её от верхней одежды.

Когда Зокора стояла перед нами полуголая, Армин уставился на неё, затем резко повернулся и стал напряжённо смотреть в другую сторону.

Раздался голос Дерала.

— Если один из вас, шелудивых псов, ещё раз посмотрит не в ту сторону и побеспокоит эссэру похотливыми мыслями, я отстегаю его так, что он подожмёт хвост на целый месяц!

Зокора проигнорировала речных моряков, склонила голову набок и осмотрела плечо. Под гладкой кожей перелом был хорошо виден.

— Я могу помочь? — спросил я, стараясь не опускать взгляд ниже её лица.

— Да. Один из вас должен вправить кость. Хаваль, это сделаешь ты.

— Позволь мне, — попросил Варош.

— Ты будешь слишком осторожным. Хавальд.

— Да.

Она села и наклонилась вперёд, закрыв глаза. Я опустился рядом с ней на колени и сняв кольчужные перчатки, разглядывал ранение. Часть кости выпирала из кожи, место перелома хорошо вырисовывалось. И казалось, что отломков нет.

Я уже пару раз вправлял кости, даже один раз ключицу, поэтому имел некоторое представление, что нужно делать. Но на этом всё. Я же не целитель. Скорее наоборот.

Зокора встала так, что кость хорошо выделялась из-под кожи. Но кожа уже начала опухать, поэтому скоро кость будет видна не так чётко.

Казалось, она прочитала мои мысли.

— Если ты не сможешь хорошо ухватиться за кость, вскрой кожу. Скажи, когда кость будет на месте. Но продолжай её держать, пока я не закончу, — спокойно сказала она. Она дышала ровно и глубоко.

Я осторожно разместил руки, сначала не касаясь её, затем быстро и крепко ухватился.

Мышцы Зокоры дрогнули под кожей, другого признака боли она не выказала.

— Сольтар, помоги, — тихо попросил я и закрыл глаза. Но не обрёл никакой божественной помощи. Тогда так, как смогу сам. Немного поддержки не помешало бы, Сольтар, подумал я, соединяя оба конца кости. Раздался хруст, и Зокора фыркнула через нос. Мне понадобилось две попытки, чтобы убедиться, что кость встала на место. Каждый раз я слышал и ощущал хруст.

Варош стоял рядом на коленях, бледный как смерть. Казалось, он задержал дыхание.

— Сейчас, Зокора, — тихо сообщил я.

Она начала шёпотом молиться. Я ничего не понимал, она молилась на своём языке, но несколько раз услышал имя её богини. Одно мгновение казалось, что ничего не происходит, затем я почувствовал, как под моими пальцами поднимается жар. За несколько секунд кожа распухла, я боялся, что выпущу кость, но затем опухоль снова быстро сошла.

— Ааах, — выдохнула Зокора и, похоже, расслабилась.

— Отпусти, — наконец произнесла она. — Ты держишь слишком крепко.

Я отпустил и увидел, что там, где я держал, кожа припухла.

— И это всё? — спросил поражённый Варош. — Теперь всё зажило?

Она покачала головой.

— Нет. У меня нет виноградины. Это…, - казалось, она размышляет, как ей выразиться. — Кость зажила только совсем немного. Как будто после перелома прошло два дня.

— И это уже достаточно поразительно, — сказал я. — Я всегда восхищаюсь вашей целительной магией.

— Почему поразительно? Разве твой меч не делает то же самое? — спросила она.

— Да. Но только если убивает после того, как я получил ранение. Однако клинок проклят и остаётся проклятым, а ваша магия исходит от богини.

— Нет, Хавальд, — промолвила Зокора, вставая. — Не магия. Медитация.

— Я услышал в ваших словах имя Соланте. Я подумал, что вы молитесь об исцелении.

Она подняла взгляд.

— Не думай так много. Я молилась и медитировала. Даже люди могут этому научиться, если выделят время.

То, что это была не магия, каким-то образом поразило меня ещё больше.

— Сколько нужно времени, чтобы этому научиться?

Она склонила голову на бок и подняла на меня взгляд.

— Точно не больше сорока или пятидесяти лет. Пока не овладеешь правильным дыханием. Остальное придёт само собой.

— При удобном случае можешь научить меня, — сказал, улыбаясь, Варош.

— Сначала я научу накладывать перевязку, мне нужно обездвижить плечо. Варош, мне потребуются палки, толщиной с палец и полоски из мокрой кожи, а также прочная льняная ткань. Не хочу снова сломать кость, когда буду разведывать лагерь.

— Нет, Зокора. Поберегите себя, по крайней мере, эту ночь, — твёрдо сказал я, когда Варош отправился искать то, что она пожелала.

— Кто тогда незаметно изучит лагерь? Ты?

Казалось, ей было смешно.

— Почему нет?

— Тогда иди сейчас. Учитывая то, как ты подкрадываешься, не имеет значения, подождёшь ты ночи или нет.

Я посмотрел на неё.

— Знаете, а идея вовсе не плохая, — наконец сказал я.

35. Работорговцы

— Пусть ваша торговля будет благоприятной, о Торговец Жестокости. Потому что написано, что хороший товар несёт с собой хорошее золото, а хорошая сделка — удовлетворение. Почему бы и богатому человеку не быть довольным? И на блаженство имеют право не только бедные.

— Да, да, — отмахнулся работорговец. — Чего вам надо?

Армин и я совершенно открыто пришли в лагерь работорговцев. Я попросил его внимательно взглянуть на портреты Лиандры, Зиглинды и Яноша, может он обнаружит заключённых в каком-нибудь месте, которое пропущу я.

На работорговце был одет обычный чёрный бурнус. Мне показалось, что он не отсюда, его кожа была темнее, и он говорил с другим акцентом. Намазанная жиром козлиная бородка агрессивно указывала на нас, как будто он хотел нас ей проткнуть. Его глаза смотрели на нас с подозрением. Одну руку он положил на рукоятку ятагана, и всё его поведение показывало, что он более чем готов просто убить докучливых гостей, если те его слишком достанут.

Армин, соответственно, выказывал беспокойство и заламывал руки.

— Мы ищем рабов, эссэри, — наконец произнёс он.

— Да. Лошадей мы и не продаём.

Он оглядел меня сверху до низу. Я хоть и был хорошо одет, но грязный и, видимо, производил впечатление лихача. Мои глаза теперь почти полностью заплыли, а лицо было красным. То, что не смог сделать живой плащ, завершило солнце: у меня был сильный солнечный ожог.

Следуя рекомендации Армина, на каждом пальце у меня было одето кольцо, я был завешен разными цепочками, вооружён ятаганом и сразу несколькими кинжалами с левой стороны.

От меня исходило бренчание.

Где-то в трюме «Копья» он нашёл сапоги, загнутые на носке вверх, и на одном из этих носков висел колокольчик, сводящий меня с ума. На носке другого сапога остался ещё только бантик, второй колокольчик отсутствовал. Я бал за это благодарен.

В моих глазах я выглядел абсолютно нелепо.

— Эссэри, я знаю, как эти люди смотрят на вещи, доверьтесь мне. Вы должны выглядеть как опасный человек, который делает вид, что хочет возвыситься над своим положением. Как хорошо одетый разбойник. Работорговцы будут чувствовать своё превосходство, но не настолько, чтобы не воспринимать вас всерьёз.

Похоже, план Армина сработал, потому что левый уголок губ работорговца весело дрогнул, когда он снова повернулся к Армину.

— Мой господин ищет сильного работника и одну или две красивые женщины на ночь. Если те ещё не приручены, он будет рад.Ему нравится подчинять себе царапающихся кошек.

Я посмотрел на Армина. Он пригнулся и поднял вверх руки, будто ожидая удара.

— Простите мой бойкий язык, эссэри, но он должен об этом узнать, как иначе хранителю цепей определить, какой вам показать товар? — выкрикнул он хныкающим голосом. Я пнул его в зад, так что он чуть не упал в пыль. Колокольчик звонко зазвенел. Что ж, пинка в его плане не было, но я посчитал, что он хорошо подходит.

— Простите, эссэри, — заныл Армин, когда поднялся из пыли, подозрительно глядя на мой сапог. Во всяком случае, работорговец не нашёл в этом ничего необычного.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказал он, давая этой формой обращения понять, что он обо мне думает. — Следуй за мной.

Радостный звон колокольчика сопровождал нас на этом рынке страданий с каждым вторым шагом. Его тон звучал для меня, как насмешка. Я знал, что неволя этих женщин и мужчин длится ещё не так долго. Корабль причалил здесь к берегу, чтобы купить новый товар; кроме грязи и нечистот и следов издевательств, больше всего меня удручала безнадёжность в притупившихся взглядах несчастных.

Когда Армин и я подходили к клеткам, жалкие узники чаще всего смотрели на нас с безразличием, иногда у них просыпалось любопытство, редко надежда. Женщины содержались в лучших условиях, чем мужчины, по крайней мере, молодые, но у большинства также были видны признаки насилия.

Уже только вонь была пыткой.

Работорговец тыкал острым шестом в клетках, таким образом говоря, чтобы та или другая молодая девушка встала и показала мне свои прелести или мужчина свои мышцы.

Зачастую я видел грязные остатки приличной одежды. Между тем я знал, что похищение и продажу в рабство часто используют здесь, чтобы навредить другим. Работорговцы большую часть своих жертв получали от людей, которые действовали из своих собственных мотивов.

Возможно, вот эта была дочерью торговца, который не смог заплатить долги, а та женщиной, оскорбившей гордого мужчину. Работорговцы брали всё, им было наплевать, откуда они.

Но моих товарищей я здесь не обнаружил.

— Нет, нет, — заметил я. — Ни один из них не заслуживает моего одобрения. Они, словно скот! У вас нет чего-нибудь с остатками гордости? Чего-нибудь особенного? — спросил я.

Мне не нравилось говорить так о несчастных.

Работорговец ещё раз осмотрел меня с головы до ног.

Я вытащил кошелёк и позвенел монетами.

— Моему господину нравится, чтобы вначале они были гордыми, и после он мог их усмирить, — сказал Армин, и я снова его пнул. В этот раз он, казалось бы, неуклюже увернулся, чтобы опять приземлиться в пыль.

Работорговец коротко рассмеялся.

— Следуйте за мной, — снова сказал он.

Он провёл нас к большому шатру из тёмной ткани, достаточно большому, что тот мог бы быть домом и убрал в сторону тент, прикрывающий вход.

Шатёр был роскошно украшен. Землю покрывали ковры и подушки. Внутреннюю часть шатра делили на помещения падающие вертикально вниз тенты. Вход вел в самое большое из них, где ещё два работорговца ели засахаренные фрукты и играли в шахматы.

Здесь находилось пять клеток. Но они были другими: металлические, в форме круглой птичьей клетки и позолоченные. И по сравнению с другими клетками за пределами шатра — образец чистоты. Только две из них были заняты, три другие ждали с открытыми дверями.

— Драгоценности нашей коллекции, — сообщил работорговец.

В одной клетке находилась молодая женщина, которая показалась мне странно знакомой. На ней были одеты богатые одежды, которые ещё не совсем превратились в лохмотья. Она величественно и с презрением смотрела на нас. Её миндалевидные глаза желали на мою голову эпидемию богов.

В другой клетке находились юноша и девушка. По здешним стандартам их внешность была экзотической: бледная кожа, светлые волосы и голубые глаза. Оба были явно похожи друг на друга, видимо, сестра и брат. Их отличала необычная красота тела и лица.

Эти двое тоже смотрели сердито, но, похоже, не были сломлены, хотя их запястья и щиколотки были связаны друг с другом серебренными цепями. Но эти цепи точно не могли быть из серебра, потому что серебро мягкое, а такую тонкую цепь смог бы разорвать даже ребёнок.

Армин издал странный звук, и я перевёл взгляд на него. Казалось, он был очарован их лицами.

— Здесь у нас гордая эссэра, — работорговец рассмеялся и пнул клетку с молодой дворянкой. — Она постоянно призывает гнев своего отца на наши головы.

Если верить ей, то скоро солдаты Бессарина начнут на нас охоту, и наградят жестокой смертью. То, что этого ещё не случилось, похоже, удручает её. Иногда её отчаяние превышает смелость, и тогда она сидит и плачет, но до сих пор она всегда приходила в себя и начинала шипеть.

— Подожди, выродок отвратительной змеи и мертворожденной гиены. Ты ещё пожалеешь о своём смехе, когда мастер пыток моего отца вытащит твои кишки через нос!

Торговец рассмеялся и постучал по клетке.

— Она всегда выдаёт нам такие хорошие задумки, скоро мы захотим испытать их на ней, — он повернулся к другой клетке. — А вот эти двое — совершенно особенный улов. Можно сказать, принц и принцесса — дочь и сын вождя варваров. Они не говорят на культурном языке и почти такие же гордые, как и глупые. Посмотри им в глаза, они только и ждут возможности, чтобы наброситься на нас с зубами и когтями. Меня удивляет, что их зубы не наточены, как говорят о варварах. Всё же они как животные, но на них приятно смотреть.

Ненависть в глазах брата и сестры действительно была отчётливой. Мне казалось, что они готовы вынести всё что угодно, если только дать им возможность избавиться от своих мучителей.

Он повернулся ко мне.

— Ну, а что насчёт тяжести твоего кошелька? Ты можешь позволить себе этих двоих? Если хочешь приручить кошек, вот тебе два тигра! Он уже одному из нас сломал шею, а она своими острыми зубами чуть не лишила мужского достоинства моего друга Кургаса, что сидит вон там.

Один из игроков в шахматы, услышав его слова, поднял голову и сердито посмотрел на нашего работорговца.

— Ты забыл упомянуть, что она обманула меня! Эти двое такие хитрые, словно лисицы.

— Если ты действительно думал, что она вдруг ни с того, ни с сего стала податливой, то сам виноват.

Работорговец рассмеялся.

— Ах, я забыл. Она ещё невредимка, я самолично убедился в этом, — он ударил рукой по клетке. — Ей это, наверняка, понравилось.

Я не был уверен, прав ли он насчёт того, что они ничего не понимали. Глаза молодой девушки вспыхнули.

— А что с другими клетками? — спросил я. — Другие драгоценности вы уже успели продать?

— Нет, но мы получим свежий товар, — сказал он. — Мы ждали наших друзей вчера, но они опаздывают. Если хочешь, можешь подождать до завтра, они, без сомнения, прибудут ещё сегодня ночью.

— А что с этими серебренными цепями, о Господин Злорадства? — спросил Армин.

Я удивлённо перевёл взгляд на него, он побледнел, а на его лбу выступил пот. Он, словно зачарованный, не мог оторвать глаз от брата и сестры. Я не мог объяснить его поведение.

Даже если он их боялся, а я не видел для этого причин, решётки клетки были прочными.

Торговец угрожающе посмотрел на Армина.

— Держи язык за зубами, коротышка.

— Извините, но это любопытство завладело моим языком.

— Твоему хозяину нужно отрезать тебе язык. Я с удовольствием сделаю это за него, у меня есть опыт.

— Цепи меня тоже интересуют, — невозмутимо заявил я, в то время как Армин спрятался за мою спину.

— Нам сказали, чтобы мы их не убирали.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Я не знаю. У этого товара уже есть покупатель. Я показал тебе его на тот случай, если у тебя есть достаточно золота, чтобы предложить больше оговорённой цены.

— Я беру всех троих.

— Можешь взять только варваров, — сообщил он. — Эссэра предназначена для другого.

— А что заплатит этот другой? — спросил Армин из-за моей спины.

— Твой слуга не сдержан на язык, — ответил работорговец. — Но вопрос задан, поэтому я отвечу. Пятнадцать золотых крон за эссэру с армией отца и пять за обоих дикарей.

Я тихо присвистнул.

Он рассмеялся.

— Я знал, что ты позёр. Я не виню тебя. Возьми одну из других наших рабынь, за серебренную монету ты можешь выбрать любую.

— Я заплачу вам двадцать пять за всех троих, — предложил я.

— Правда? — спросил мужчина. — Тогда покажи цвет своего золота!

— О Мастер Лжи, — выкрикнул Армин, — вы действительно думаете, что мой хозяин настолько глуп, чтобы направится в ваши лапы с такой суммой? Ни один раб в мире не стоит такого количества золота! Пять было бы более уместно.

— Твой хозяин не торгуется, не начинай и ты. А глупый он или нет, сейчас увидим.

Он злорадно ухмыльнулся.

— Я не настолько глуп, — отозвался я и выпрямился. — Чтобы сделка не сорвалась, попросите его, — я указал на игрока в шахматы, который хотел изнасиловать девушку, — попробовать лишить меня моего кошелька. После того, как он умрёт, мы сможем продолжить переговоры.

Он испытующе посмотрел на меня, встретившись со мной взглядом.

— Кургас! Отбери-ка у него кошелёк.

— Сам отбирай, — раздался ответ игрока в шахматы.

Мужчина улыбнулся.

— Ты же слышал, я нужен для сделки. Или ты боишься?

С криком ярости мужчина вскочил на ноги и вынул меч. Я оставил Искоренителя Душ на месте и вытащил ятаган.

Это оружие было для меня непривычным, баланс не там, где я хотел. Но и другой был не особо хорошим мечником. С первым парадом я чуть не опоздал, остриё его меча скользнуло мимо моего глаза, едва его не задев. Ещё один парад, финт, выпад, парад…

Этот способ обращения с мечом был чуждым и в тоже время знакомым. Парад, выпад, парад, мой третий финт не был таковым.

С удивлением на лице Кургас посмотрел на сталь в своей груди, его меч выскользнул из ослабевших пальцев. Он опустился на колени и соскользнул с клинка. Я почти удивился, увидев кровь, но этот клинок не был Искоренителем Душ, кровь совершенно обычно стекала со стали.

— А ты смелый, — сказал другой работорговец. — У тебя не особо много извилин, раз убил одного из наших прямо у нас на глазах, но ты смелый.

— Сделка в силе? — я взял свой кошелёк. — Здесь внутри пять крон. Давай отправимся с этими рабами и тремя твоими дружками к моему кораблю. Там ты получишь ещё двадцать золотых монет, — я бросил ему кошелёк.

— Корабль, он принадлежит тебе, верно?

Он взвесил кошелёк. Я почти видел, как он размышляет. Пусть только попытается напасть на нас на корабле, меня бы даже устроило избавиться от части этих ублюдков, пока другие не видят.

— Так и сделаем, — наконец согласился он. — Но вместе пойдут шестеро из нас. Убери свой меч.

Он плюнул в ладонь и протянул мне. Это был трюк? Армин показал глазами, что не думает, что это так.

Я сунул меч обратно в ножны и тоже плюнул в руку. Мы ударили по рукам, и я почувствовал себя так, будто заключил сделку с одним из демонов Армина. Мне не терпелось стереть с ладони его слюни. Работорговец заметил это и, казалось, развеселился.

— Что ж, ещё один благородный господин для дыбы моего отца! Возможно, он вас не будет вздёргивать, а воткнёт раскалённые жерди и обернёт вокруг них, словно крендель! Не думайте, что сможете безнаказанно разделить со мной постель, я…

Работорговец подошёл к женщине, схватил её одной рукой за волосы, подтащил к решётке, а другой вырубил.

— Боги, мне уже всё это время так хотелось это сделать! — выкрикнул он, встряхивая руку.

— Зачем это? — спросил я.

Он равнодушно усмехнулся.

— Мы не говорили о том, что товар должен быть неповреждённым. А у этой трепло не чуть не уступает треплу твоего слуги. Когда она придёт в себя, увидишь, какое я сделал тебе одолжение.

— Для кого вы её придерживали? — спросил я. — Разве он не рассердится, если вы её не доставите?

Он, ухмыляясь, покачал головой.

— Живи дольше, не получив ответа, чужак. Я скажу ему, что это трепло умерло от ножа. От горя, потому что была слабой. Такое часто случается. Не говоря уже о том, что он мог бы оставить задаток или прибыть вовремя.

Я подумал, что благоразумно будет больше не задавать вопросов.

Я всё ещё ожидал предательства, но пока что всё шло так, как мы договорились. С восьми рабов были сняты цепи, чтобы они на двух шестах внесли в шатёр одну из этих деревянных клеток.

Женщину и брата с сестрой посадили в клетку; брат и сестра зашли в неё равнодушно и почти величественно, оглядев всех по очереди. Каждый знал, что они запоминали лица.

Мне казалось, что уже только тот факт, что брат и сестра ведут себя так спокойно, заставлял работорговцев нервничать. Кем были эти двое? Я был рад увидеть, что женщину они оставили в покое, потому что уже давно знал, кто она такая.

Восемь рабов подняли клетку, и мы отправились в путь.

Когда мы увидели «Копьё Славы», вид на корабль был почти идиллический. Видимо, Дерел был не тем, кто позволял бить баклуши. Здесь один скручивал верёвку, там другой полировал перила, а на берегу ещё один речной моряк подготавливал место для приготовления пищи.

Между двух этих странных деревьев был натянут большой брезент, в нём декоративно лежала чернокожая красавица на ложе из подушек и спала, её лицо и плечи были прикрыты покрывалом. Вароша и троих других членов экипажа нигде не было видно.

Армин поспешил вперёд к кораблю. Восемь рабов опустили на землю клетку. Эссэру и брата с сестрой, связанных друг с другом грубыми верёвками, вытащили из клетки. Другие работорговцы вместе с клеткой и носильщиками отошли назад на двадцать шагов, а мой торговый партнёр и я остались на том же месте.

Армин вернулся к нам с кошельком в руках.

— Эссэри, я же сказал, что это слишком много! — он плаксиво скривил лицо.

— Что такое? — набросился я на него. — Твоё задание было простым!

— Но у нас не осталось двадцать крон! — выкрикнул Армин со всеми признаками отчаяния в голосе.

Рядом со мной работорговец напрягся.

— Я взял на себя смелость, дополнить недостающее золото вашими старыми кольцами. Я взял только те, которые вы больше не носите. Я даже забрал кольцо у капитана, которое вы ему дали, с обещанием, что он получит новое.

Работорговец снова расслабился и рассмеялся.

— Дай посмотреть, червяк! — крикнул он, протягивая руку.

Армин немного помедлил, затем передал кошелёк работорговцу.

Я почти ожидал, что сейчас что-то произойдёт, потому что это был как раз подходящий момент. Армин был достаточно долго на борту, чтобы его успели посвятить в план, если таковой существовал. Но ничего подобного не случилось, всё оставалось спокойно. Глаза брата и сестры покоились на нас, они строили догадки, смотря на Армина и меня, но в основном не сводили взгляда с Армина.

Работорговец открыл кошелёк и принялся в нём рыться, добравшись до самого дна, чтобы проверить кроны и вытащить кольца для проверки.

Затем кивнул.

— То, чего не хватает, я тебе дарю, — промолвил он, слегка поклонившись и протянул мене три свитка. — В это трудно поверить, но твой слуга, впервые за всю свою бесполезную жизнь, сказал правду: хорошая сделка приносит удовольствие.

Все другие слова, покинувшие его рот, были ложью. Но это не важно. Я не знаю, кто ты и что хочешь скрыть, но в следующий раз следи за тем, чтобы обувь на твоём слуге была хуже, чем на тебе. Ни один слуга не носит сандалии из крокодильей кожи.

Мы все посмотрели на сандалии Армина. Армин выглядел смущенным, и мне почти показалось, что он покраснел.

Работорговец снова рассмеялся.

— Нас обзывают гиенами пустыни. Но кто приходит в наш лагерь для торговли, того мы не обманываем. Ещё один хороший совет. Не снимайте с них серебренных цепей. Никогда. Пусть боги даруют вам хорошее путешествие.

Затем он повернулся и ушёл, не оглядываясь.

Из-за куста, находящегося примерно в десяти шагах от меня, вылез Варош. Он тоже смотрел вслед работорговцу.

А затем посмотрел на обувь Армина.

— Я просто про неё забыл, эссэри. Кто в такой момент вспоминает о своих сандалиях! Ты стоишь на них, они пылятся, и ты о них забываешь. Разве вы всегда думаете о своей обуви?

Я сделал шаг в его сторону, и раздался звон.

— Да, Армин, — сказал я. — И причина — вот в этом.

Его глаза расширились, и он бросился на землю передо мной.

— Я немедленно сниму с вас эту обувь, — выкрикнул он и схватился за мои сапоги.

Я закрыл глаза, попросил богов о терпении и поднял ногу.

— Я знаю, что это очевидно, но Хавальд, это не наши товарищи, — заметил Варош, разглядывая бессознательную женщину и обнажённых брата и сестру, которые теперь гордо и внимательно оценивали взглядом и его тоже.

— Нет, — сказал я. — Это не наши друзья и не моя любимая, но я не смог оставить их там.

Я поджал пальцы ног на горячей земле, наклонился и забросил оба сапога в воду.

— Армин, отведи наших гостей к лагерю. Будь осторожен с варварами, там больше, чем видит глаз. И позаботься о том, чтобы эссэра, когда придёт в себя, смога помыться и переодеться. Возможно, — я сглотнул, — ты что-нибудь найдёшь для неё среди одежды Наталии.

36. Дочь из племени Льва

— Теперь мы отчаливаем, эссэри? — спросил Дерал, когда я ступил босиком на тёплые доски «Копья». Его люди подбирали арбалеты и разряжали, которые незаметно лежали позади борта корабля.

— Нет, — сказал я. — Мы должны ещё подождать. Или принять решение.

Его глаза расширились, когда он увидел, как Армин возле костра в тени брезента осторожно кладёт молодую дворянку.

— Боги! Этого не может быть! — воскликнул он и хотел поспешить к ней. Я остановил его.

— Дерал, ради нашей жизни, лучше её не знать, пока не придёт время, — он колебался. — Имя тоже не называйте.

Я незаметно указал на небо. Он посмотрел наверх и увидел одинокого стервятника, который всё ещё кружил над нами.

Я пошёл на корму проверить Наталию. Казалось, она выглядела всё также, а затем начал выбираться из грязной одежды. Хелис, которая нашла там в углу место для себя и Фараизы, взглянула на меня с детской улыбкой, покачивая в руках Фараизу. Младенец спал спокойно у её груди, насытившись грудным молоком.

Ко мне подошла Зокора.

— Это женщина из каравана, — тихо сказала она.

— Да. Скорее всего — это мать, — на Зокоре всё ещё было одето это воздушное платье. — Вам идут эти одежды.

— Я скажу Варошу, что ты восхищаешься моим телом. Это заставит его приложить больше усилий. Ты хороший любовник? — спросила она с взывающей улыбкой.

— Это, Зокора, не твоё дело.

Её улыбка стала шире.

— Я спрошу Лиандру, не одолжит ли она мне тебя на одну ночь.

— Вы этого не сделаете! — испуганно воскликнул я, но она только рассмеялась.

Из лагеря до меня донёсся гневный женский голос.

Брат и сестра, оба спокойно сидели в песке рядом с костром и пили из бурдюка, который протянул им Варош. Если учесть то, что работорговцы считали их такими опасными, то они были спокойны и воспитаны. О молодой дворянке этого утверждать было нельзя. Я увидел, как молодая женщина набросилась на Армина, наградив его градом ударов.

Он не защищался, только прикрывал лицо руками, пытаясь что-то ей втолковать.

Я бросился к ним, Зокора не отставала.

— Успокойтесь, о Цветок Милосердия! Вы… Ай!.. здесь среди друзей… прошу вас… прек… ай!.. прекратите… только не это!

Она его пнула. Он скорчился и повалился на бок.

Женщина вскочила и подбежала к одному из речных моряков. Тот от неожиданности, подняв вверх руки, отступил, но ей был нужен только кинжал, который она вырвала из его пояса. Оголённая сталь сверкнула на полуденном солнце, когда она угрожающе вытянула его.

Одна её рука была поднята вверх, в то время как сталь в другой медленно вырисовывала узор.

— Не смейте подходить ближе! — крикнула она, когда я выпрыгнул на берег. — Я вспорю вас и скормлю крокодилам!

Она отступала. Варош бросил на меня вопросительный взгляд, речной моряк тоже смотрел испуганно и в замешательстве.

Я даже не обратил на неё внимания, а сразу подошёл к Армину. Когда я помогал ему встать, я увидел, что у него на глазах слёзы.

— Ты в порядке? — спросил я.

Он только кивнул и беспомощно посмотрел на меня.

Появилась Зокора, она держала в руке свою духовую трубку, в её взгляде был вопрос.

— Иди на борт помойся и переоденься в чистую одежду, — сказал я Армину.

— Я сожгу мирру в храме Борона и буду молиться за ваши вечные муки. Бог справедливости услышит меня и одарит палача божественным мастерством, так, чтобы вы умирали тысячу дней. А потом я устрою пир, а ваша голова в заливной и на серебренном блюде с яблоком в зубах, как у свиньи, украсит мой стол.

У неё по щекам бежали слёзы, а гнев, печаль и ненависть в глазах показывали, что прямо сейчас она готова на всё.

Зокора подошла ко мне и теперь заговорила с женщиной.

— Ты слепая? Ты не видишь? — спросила она. Её голос был спокойным и невозмутимым. — Смотри, — молодая женщина заморгала. — Посмотри на чистую одежду. На жаркое над огнём, на чашу с фруктами и на воду рядом. Посмотри на ложе из подушек под прохладной тенью, — Зокора прикрыла глаза рукой и посмотрела на солнце. — Видимо оно всё объясняет, Хавальд, — обратилась она ко мне. — Жара выжгла ей весь разум, — она развернулась и прошла мимо меня к кораблю. — Забери у неё кинжал, пока она не поранилась, — сказала она, проходя мимо и исчезла на борту.

— Кто она такая, что осмелилась говорить со мной так? — ошеломлённо спросила молодая женщина.

Я не сказал ни слова, сел у костра и положил рядом Искоренителя Душ. Из чаши я взял яблоко и откусил. Ещё и месяца не прошло с тех пор, как я мог есть только сморщенные зимние яблоки, поэтому я наслаждался свежим вкусом.

— Идите, — сказал я. — Если хотите умереть и больше никогда не увидеть свою дочь, тогда идите!

Она плюнула мене в ноги.

— Ты монстр! — крикнула она, набросившись на меня.

Идиот! — подумал я, имея в виду себя, потому что вряд ли мог выразиться ещё более глупо. Я с трудом уклонился от её кинжала. Она даже умела им пользоваться.

— Прекратите, эссэра, я неправильно… выразился! — отпрыгнув назад, я схватил её за руку с кинжалом. — Что я имею в виду… прекратите царапаться!.. это то… что вы свободны… и можете… проклятье!.. уйти!

Я оттолкнул её назад и отбросил в сторону кинжал.

Она, тяжело дыша, стояла передо мной.

— Браво, Хавальд, — сказал Варош с того места, где стоял рядом с братом и сестрой. — Это было очень чутко.

Я бросил на него сердитый взгляд, он ухмылялся. Брат и сестра тоже стояли и с любопытством наблюдали за происходящим.

— Сядьте, наконец! Вы гости! — крикнул я, и к моему изумлению, они одновременно опустились вниз, действуя так согласованно, что серебренные цепи даже не натянулись.

Вот тебе и ничего не понимают.

— Что вы имеете в виду? — с подозрением спросила молодая женщина.

— Если бы я мог исполнить три ваших желания, какие бы вы загадали?

— Моя дочь, моя свобода, твоя голова.

Боги, вот же упрямая женщина.

— Я исполню первых два. Однако хочу сохранить свою голову, — ответил я. — Сейчас стало немного яснее?

— Я не понимаю! — выкрикнула она и заплакала. — Моя дочь потеряна!

Боги, почему это досталось мне.

Я залез в сумку, и когда протянул руку, на ладони лежало шесть бусин янтаря.

Её глаза округлились.

— Где она? Где моя дочь! — она снова попыталась наброситься на меня.

— Если вы немедленно не сядете и не выслушаете меня, клянусь богами, я вас отшлёпаю! Она в порядке, и если бы вы меня выслушали, то уже давно держали бы её в своих руках.

Она не слушала. Конечно же нет. Она оглядывалась по сторонам. Здесь, на суше, ребёнка не было. Значит оставался корабль. Она побежала к нему.

— Нет, подождите!

Слишком поздно.

Я побежал за ней. Варош медленно захлопал в ладоши.

— Молодец! — крикнул он вслед.

Наверное, я позже убью его. Я мчался за ней по пятам.

Она добежала до корабля, экипаж уступал ей дорогу, решение, которое я не мог одобрить, но понимал их. Она увидела Хелис и бросилась на неё.

— Ты ведьма! Отдай мне мою дочь!

Хелис, защищая, накрыла собой Фараизу, Армин попытался встать между ними, но молодая женщина была быстрой и схватила Хелис за волосы. Сестра Армина начала плакать.

Армин попытался оторвать молодую женщину от сестры, но та, казалось, даже не замечала его.

— Ведьма! Дочь Болотной Змеи, отдай мне моего ребёнка!

Она поцарапала ногтями лицо Хелис, и Хелис испуганно вскрикнула.

Армин схватил молодую дворянку за руку, развернул её и дал пощёчину.

— Никто, даже вы, не будет так разговаривать с моей сестрой! — крикнул он, и в этот раз она его заметила, что неудивительно, потому что я ещё никогда не слышал, чтобы Армин так повышал голос. — Она даже ещё большая жертва, чем вы! — крикнул он. — Некромант забрал её душу и ребёнка. Она кормилица вашей дочери и любит её всем сердцем, и даже вам я не позволю её бить! Её грудное молоко спасло вашей дочери жизнь, и я не допущу, чтобы вы так отблагодарили её!

Он с негодованием оттолкнул её, чуть не швырнув в руки Зокоры. Та схватила молодую женщину за плечо.

— Сядь, — сказала Зокора таким тоном, который проник в сознание молодой женщины. Или это хватка Зокоры заставила её опуститься на доски «Копья»?

— Боги, — произнёс я, когда сел рядом. Она смотрела не на меня, а на Хелис, которая плача, пыталась успокоить Фараизу. Каждый раз, когда молодая дворянка хотела встать, мышцы на руке Зокоры напрягались, и молодая женщина снова сидела неподвижно.

— Неужели так трудно передать хорошие известия, Марина, Дочь Льва! Вы свободны, а ваш ребёнок жив!

— Что? — спросила она, и теперь, наконец, я увидел, что достиг её сознания. Я вздохнул.

— Хватит кричать, словно истеричный мужик! — сказала Зокора со сталью в голосе. — Ты женщина, значит веди себя так!

Я заморгал.

— До вас, наконец, дошло? — всё ещё возмущённо спросил Армин. — Боги услышали вашу мольбу, — он вопросительно посмотрел на меня. — Это её ребёнок?

Я кивнул.

Он наклонился, забрал у немного сопротивляющейся Хелис из рук младенца и осторожно протянул его молодой дворянке.

По палубе пронеслась тень. Я подал Варошу сигнал. Он встал и подошёл ближе. Сестра и брат переглянулись и тоже встали.

— Варош, — сказал я, когда он был достаточно близко. Я поднял взгляд на стервятника. — Он летает для вас слишком высоко?

Он проследил за моим взглядом.

— Только почти.

— Было бы неплохо, если бы он упал вниз. Я бы также не имел ничего против, если бы это оказалось для него сюрпризом.

— Я постараюсь это устроить.

Брат и сестра стояли на берегу и с милой улыбкой наблюдали, как Марина обняла своего ребёнка. Молодая дворянка тихо, но душераздирающе плакала.

Зокора ее отпустила.

— Я знал, что она не может быть вашим ребёнком, эссэри, — тихо сказал Армин. — Не с этой кожей и глазами. Но что это её ребёнок… Вы же знаете, кто она?

— Да.

— С каких пор?

— С сегодняшнего утра, когда ты рассказал мне о племени Льва.

Он посмотрел на молодую мать, затем снова на меня.

— Вы отправились в путь не для того, чтобы спасти её?

— Ты знаешь, кого я ищу. Позаботься о них и о Хелис.

Я снова сошёл с корабля, подойдя к сестре с братом.

— Следуйте за мной, — сказал я и немного отошёл от корабля.

Они последовали за мной, и когда я сел, они тоже опустились на землю, внимательно за мной наблюдая.

Кланггг!

С высоты донёсся крик, который для стервятника был слишком человеческим. Я проследил взглядом падение птицы, пока та не плюхнулась перед нами на землю. Варош вышел из тени брезента и присоединился к нам.

— Хороший выстрел, — сказал я.

Он кивнул.

— Я тоже им доволен. Вы слышали крик?

— Да. Думаю, вы кого-то глубоко ранили.

— Это, Хавальд, так и было задумано.

Я повернулся к брату и сестре.

— Вы понимаете мой язык?

Девушка взглянула на брата. Тот покачал головой.

— Но ты недавно меня понял?

Он кивнул. Варош сел рядом, перевёл взгляд с брата и сестры на меня и пожал плечами.

— Ты меня понимаешь?

Он снова кивнул.

Боги. Он меня понимал, но не мой язык… пусть будет так.

— Вы свободны и можете идти.

Он покачал головой и поднял руку с серебреной цепью. Что с этой цепью не так? Она была такой тонкой, что он мог бы с лёгкостью её разорвать.

Оба одновременно дёрнули за цепь, так что та сильно натянулась… Раздался высокий звук, когда цепь завибрировала, но не порвалась.

Боги, они читали мои мысли!

Брат кивнул.

— Покажи мне цепь.

Он протянул свою руку. Манжеты были закреплены простым шплинтом, его смог бы вытащить даже ребёнок. Он поднёс к нему палец, и я внезапно почувствовал запах сожжённой плоти, он убрал палец и потряс рукой, так что манжета немного сдвинулась. Я увидел, как там образовались свежие пузыри от ожога.

— Вы не варвары.

Он покачал головой.

Я посмотрел на Вароша.

— Что мне вам посоветовать? Я и сам не знаю, — заметил он.

— Работорговец сказал, что я никогда не должен снимать с них цепи. Для меня достаточная причина, чтобы сделать наоборот. Я вытащил шплинт, и манжета открылась. Я ожидал реакцию, но они только продолжали на меня смотреть. Затем девушка протянула руку.

Я освободил их от обоих цепей и бросил цепи в песок. Оба встали на колени и одновременно шаркнули правой рукой по песку. Затем встали, развернулись и ушли, всё такие же обнажённые, как создали их боги.

Варош и я смотрели им вслед.

— Это они так поблагодарили? — спросил Варош.

Я изучил следы на песке, но не увидел в них ничего особенного.

— Может быть. Надеюсь, боги присмотрят за ними.

Я смотрел вслед брата и сестры, пока те не исчезли за холмом.

— Эти двое были странными, — наконец промолвил Варош.

— Знаешь, Варош, работорговец сказал, что они чрезвычайно опасны. Ты видишь причину верить ему?

Тот покачал головой.

— Нет. Причин нет. Всё же я думаю, что он сказал правду, — он наклонился и подобрал оковы. — Я ещё никогда не слышал о магических оковах. Но, кажется, они существуют. Думаю, они не носили бы их без причины.

К нам подбежал Армин.

— Куда они ушли?

— Я их отпустил.

— Эссэри, благодарю вас! Было бы грехом продолжать держать в плену этих двоих, — он посмотрел на оковы в руках Вароша. — Выбросьте эти безбожные оковы! Заройте глубоко в песок или утопите в Газаре!

— Что ты о них знаешь? — спросил я Армина.

— Они дети святого народа, живущего в пустыне. О нём постоянно рассказывают, но до сих пор ещё никто их не видел. Но эти двое как раз подходят под описание.

— Голые в пустыне? И при этом бледные и светловолосые? — спросил Варош.

Армин кивнул.

— Они святы. Кажется, солнце касается их не так, как вас, — он посмотрел на меня. — Кожа на вашем носе уже шелушится.

— Спасибо, что сказал. Иначе я бы и не заметил.

— Что теперь? — спросил Варош.

Жаркое прожарилось, и Армин накрыл для нас стол на борту «Копья». Сейчас был примерно полдень.

— Не знаю. В чёрном шатре работорговцев стоят три клетки для «особого товара». Торговец сказал, что ожидает доставку, которая запоздала, но уверен, что она прибудет ещё сегодня ночью.

Зокора отрезала себе кусок жаркого.

— Может Лиандра, Зиглинда и Янош?

Я бросил на неё угрюмый взгляд.

— Не знаю! В этом-то вся и проблема! Я надеюсь, что Лиандра смогла освободиться, и работорговцы ждут напрасно.

— Вы предположили, что если наши спутники смогли освободится, то они, возможно, направились к дорожной станции, чтобы найти вас, Хавальд, — заметил Варош. — Если они прибудут туда, им скажут, что вы уехали в Газалабад. А в Газалабаде нашим спутникам скоро укажут на Дом Сотни Фонтанов. Прошло достаточно времени, поэтому, возможно, они уже ждут нас там.

— Или же они всё ещё под снотворным, и лежат в клетке, направляющейся сюда.

— Тогда не остаётся ничего другого, как дождаться этой ночи, верно? — спросила Зокора.

— Да, но мне это не нравится. Нужно учесть и другое. Эссэру Марину и Фараизу. Наталию. Маэстро или некроманта, который наблюдал за нами через эту птицу. Эти портреты, которых здесь быть не должно. И нападение на Файлид.

— Сестру Марины? — спросила Зокора.

Я кивнул.

— Армин рассказал мне, что пол страны почитает её как святую. Он даже предположил, что эмиры выберут её калифой. Я знаю, что нападение грифона не было случайностью, но никто другой, кажется, даже не рассматривает эту возможность.

— Если мы ей поможем, возможно, что она будет у нас в долгу, когда Лиандра захочет выступить перед королевским советом, — сказал Варош. — Это может быть нам на руку.

Я только кивнул и продолжил есть. Жаркое было отличным. Крольчатина. Кролика подстрелил Варош. Я уже часто ел крольчатину, но специи Армина придали мясу вкус.

Варош потянулся.

— Это странно, что их держали так близко от города.

— Возможно, в городе даже ничего не знают о судьбе эссэры, — я вытер рот и откинулся назад. — Кроме того, не думаю, что её должны были увести куда-то далеко. Кто-то использовал работорговцев, чтобы держать её наготове возле города. И эта наша следующая проблема. Работорговец сказал, что скоро ожидает первоначального покупателя. И то, как он себя вёл, покупатель должен быть какой-то важной шишкой. Может быть будет полезно узнать, кто он.

— Думаете, он ещё появится? — спросил Варош.

— Это зависит от того, кто наслал на нас птиц, — я посмотрел в ту сторону, где за поворотом реки находился лагерь работорговцев. — Вы что-нибудь слышали? — спросил я.

Варош покачал головой, но Зокора кивнула.

— Крики в лагере рабов.

Я схватил Искоренителя Душ, вскочил на ноги и побежал, Варош и Зокора не отставали.

37. Возвращение

В первый момент я не увидел ничего необычного. Рабы в клетках смотрели на нас округлившимися от страха глазами, вышедшие из своей летаргии, но больше я ничего не нашёл.

— Работорговцы, — заметил Варош.

— Что с ними?

Я огляделся, но прямо сейчас не смог обнаружить ни одного.

— Они исчезли, — сообщил он.

— Не может быть!

Но всё было именно так. Мы обыскали весь лагерь, и не нашли даже и следа от работорговцев.

— Хавальд! — позвала Зокора из чёрного шатра.

Варош и я поспешили к ней.

— Боги! — промолвил Варош. — Кто может творить подобное?

Клетка брата и сестры была уничтожена. Казалось, её расплющили, как будто по ней ударил огромный кулак. Прочные железные прутья были согнуты, частично даже сломаны.

— Лучше спросите, что, — заметил я.

Зокора втянула в нос воздух, как будто брала след.

— Кошка, — сообщила она. — Дикая кошка. Была здесь.

Она наклонилась. Между двух прутьев решётки висел пучок светло-коричневых волос.

— Какие дикие кошки ломают клетку, а всё остальное оставляют нетронутым? — удивился я.

— Что теперь? — захотел узнать Варош.

— У нас нет выбора. Нужно подождать, — сказал я.

— А что будем делать с рабами? — спросил он.

— Освободим — это то, что приходит мне в голову. Но лучше я спрошу Армина, не хочу вызвать ещё больше неприятностей.

Зокора сморщила нос.

— Теперь я понимаю, что вы подразумевает под рабством, — сказала она. — Наши рабы так не воняют.

— Это проблема, эссэри, — заметил Армин, когда мы вернулись на борт корабля. — Всё не так, как, возможно, кажется на первый взгляд. Похищать людей и делать их рабами обычно у нас не принято. Часто происходит так, что их легально приобретают. Продают детей, чтобы заплатить за долги, или это пленники из приграничных районов. Эти торговцы дали вам документы для эссэры и брата с сестрой, верно?

Я почти забыл про свитки, которые дал мне работорговец, почти.

— Вы слышали, какую историю он рассказал о брате и сестре. Если бы они действительно были детьми вождя варваров, по закону, было бы совершенно легально поработить их, — он пожал плечами. — Если вы освободите рабов, это и вправду можно посчитать воровством. Однако работорговцы ушли, оставив товар. Кто узнает, кто открыл клетки? — ухмыльнулся он.

— Ты прав. Пойди туда и посмотри, сможешь ли выяснить, кто это был, — заметил я.

Он вскочил.

— Всё будет так, как вы приказываете, эссэри! — поклонившись, крикнул он и поспешил прочь.

Я подозвал капитана.

— Дерал. Сколько нужно времени, чтобы добраться до Газалабада?

Он посмотрел в сторону города и почесал голову.

— Если отправимся сейчас, до города доберёмся завтра в полдень. Ветер пока ещё неблагоприятный. В лучшем случае, если он поменяется, то рано утром.

— А сколько, чтобы доехать на лошади?

— Немного меньше. Вы сможете прибыть туда ночью. Знаете, сегодня утром мы набрали приличную скорость?

Да. Я помнил, что благодаря течению и ветру, мы почти достигли скорости скачущей галопом лошади. Только лошадь нельзя часами гнать галопом. Нет, можно, если хочешь загнать её и рискнуть добираться пешком.

Я поблагодарил Дерала и направился к эссэре Марине из племени Льва. Она сидела в носу корабля и глубоко задумавшись, держала в руках ребёнка и смотрела на воду. Фараиза спала.

Она услышала, что я иду и подняла взгляд.

— Эссэри, я ещё не поблагодарила вас, — тихо промолвила она.

— Я уже рад тому, что вы больше не бросаетесь на меня с кинжалом в руке, — отмахнулся я. — Я принял решение. Мои спутники вернут вас в город. Но есть несколько вещей, которые я хочу сказать по этому поводу. Слушайте внимательно, это жизненно важно для вас и вашей семьи.

— Я вас выслушаю, эссэри.

Я вытащил курительную трубку и набил её.

— То, что с вами случилось, не было случайностью, — начал я. — Мы все здесь чужие, поэтому я не знаю политической ситуации и могу ошибаться. Мой слуга рассказал, что ваше племя является одним из самых важных в королевстве и даже, возможно, выдвинет на трон следующую калифу.

— Да, мою сестру Файлид.

Я кивнул.

— Кто-то хочет помешать, чтобы племя Льва снова взошло на трон королевства. Вы и ваша дочь единственные выжившие из каравана, ясно, что вас хотели похитить. Зачем, я не знаю, возможно, в качестве рычага давления. Вы этого не знаете, но позавчера вашу сестру Файлид чуть не убили, когда смотритель за животным так сильно раздразнил грифона, что животное напало на неё и почти растерзало, — она в ужасе смотрела на меня, и я поднял руку. — Подождите, позвольте мне договорить. Говорят, что чудо в храме Сольтара полностью её исцелило. Я также слышал от слуги, что вас ожидают в Газалабаде, но, кажется, никто не знает, когда именно вы пребудете.

— Мы выехали раньше, я хотел провести время с сестрой, прежде чем она вступит в должность отца и получит его звание. Мы встречаемся слишком редко, и она ещё никогда не видела Фараизу. Я была так рада, что снова увижу Файлид…

По её щеке покатилась слеза, и она тихо засопела.

Боги, почему так тяжело смотреть на слёзы женщины? Я отчаянно искал чистый платок. Конечно, у меня его не было. Она вытерла слезу и посмотрела на меня.

— Куда вы клоните, эссэри?

— У меня к вам просьба, которую будет трудно выполнить. Я хочу, чтобы вы cпрятались, пока я не дам вам знать, что стало безопасно. У меня есть основания полагать, что тот, кто похитил вас, стремится к политическому влиянию и власти, а значит это кто-то, кто занимает высокое положение. Поскольку вы тоже не знаете, кто это, вы не будете в своём доме в безопасности. Если вы отдадите мне свою одежду, я могу позаботиться о том, чтобы вас считали мёртвой.

— Значит, я должна прокрасться в город, словно бездомная собака и позволить думать семье, что я мертва?

Она в ужасе смотрела на меня.

— У вас есть идея получше, или вы знаете как предотвратить, чтобы этого не случилось? Не забывайте, эссэра, мы здесь чужие, наши возможности ограничены.

— Но вы доверяете своему слуге.

— Да. Но и ему известно не всё. У нас тоже есть враги в городе, и мы даже не знаем, почему. Возможно, лишь потому, что наши пути пересеклись.

— Почему вы всё это делаете? — наконец спросила она.

— А что мне ещё оставалось? Я должен был оставить вас в клетке? — я пожал плечами. — Одно следует из другого. Но не обманывайтесь. Мою возлюбленную тоже похитили, и, возможно, в этот момент она находится в тех же когтях, из которых я вырвал вас. Мой интерес к другим вещам, кроме как вашего спасения, незначителен.

Я бросил на неё проницательный взгляд.

— Интриги вашего королевства только мне мешают, понимаете? Всё это не имеет для меня значения. Мы здесь просто проездом. Месяц назад я даже ещё не знал, что это королевство существует. Я сделаю для вас то, что смогу, но только потому, что не могу иначе.

— Я поняла, эссэри, — сухо сказала она. — Мой ребёнок и я для вас бремя.

Я посмотрел ей прямо в глаза.

— Да. Даже если племя Льва падёт, для меня это ровным счётом ничего не значит.

— Это жестоко, но прямолинейно. Я сделаю, как вы требуете и спрячусь. Но только на три дня. И я не хочу, чтобы распространились новости о моей смерти.

— Хорошо, как хотите. Значит на три дня. Вас узнают на улице? — спросил я.

— Не думаю. Прошло три года с тех пор, когда я в последний раз была в городе.

— Дерал и мой слуга узнали вас.

— Это достаточно странно, потому что я не думаю, чтобы они когда-либо видели меня без вуали.

Верно, я и забыло об этом обычае.

— Почему вы сейчас без вуали?

Она поднесла руку к лицу и покраснела.

— Работорговцы отобрали её у меня… И до сих пор я больше о ней не думала. Вам нельзя на меня смотреть, эссэри, это запрещено и наказывается законом.

Я вздохнул.

— Подождите.

Я нашёл у Хелис вуаль и дал её эссэри.

— Теперь вы чувствуете себя лучше? — спросил я, когда она закрыла лицо.

— Это защита. Вид незащищённого вуалью лица женщины пробуждает в мужчинах сильное вожделение, — серьёзно заявила она.

Боги.

— Хорошо, — вздохнул я. — Я дам вам золота. Купите себе новую одежду, но не такую, какую вы обычно привыкли носить. Также используйте других торговцев или портных, покрасьте волосы и держитесь в стороне, пока не получите от меня сообщение. И не встречайтесь с людьми, которые могут вас узнать.

— Как я узнаю, что сообщение от вас?

— Посланник назовёт имя, или же оно будет в сообщении: Серафина.

Её глаза расширились.

— Дочь Воды? — тихо спросила она.

— Я думал, что её имя неизвестно.

— Его запрещено знать, — сказала она. — В этом есть разница. Племя Льва было когда-то тесно связано с племенем Орла.

— Надеюсь, — сказал я, оттолкнувшись от перил, к которым прислонялся, — когда-нибудь вы сможете рассказать мне всю историю полностью. Но сейчас мне пора.

— Пусть с вами прибудут боги и защитят, — тихо сказала она.

— И вас тоже.

— Что именно вы собираетесь сделать? —спросил Варош, когда помогал мне выбрать шесть лучших лошадей работорговцев. При этом за нами наблюдали. К моему удивлению большая часть рабов не сбежала, некоторые даже ещё сидели в своих клетках, хотя дверь была открыта. Я не понимал почему, но это было их решение.

— Вы вернётесь в город. Зокора должна позаботиться о нашем пленном охотнике за головами. Я хочу знать, кто натравил на нас эту свору.

— Зокора сказала, что у неё уже есть идея, как это сделать, — сообщил Варош. — А что будите делать вы?

— Я отсюда поскачу к дорожной станции, а уже оттуда в город. Где-нибудь по пути я надеюсь что-нибудь выяснить о Лиандре.

— Но это два дня пути! — удивился Варош.

— Да. Я загоню лошадей и отобью себе весь зад. Я должен что-то сделать, не могу просто сидеть и ждать у моря погоды.

— Хавальд, — сказал Варош, когда я забрасывал седло на первую лошадь. Оно отличалось от тех, что были мне знакомы, но я надеялся, что мой зад и я привыкнем к нему. — Не то, чтобы вы лениво сидели без дела. Прошло всего три дня с тех пор, как вы восстановили своё зрение. Мы многого достигли.

— Прошло четыре. И я мало чего достиг, судьба Лиандры и остальных всё ещё неясна.

— Они живы, — промолвил Варош. — Я это чувствую.

Я взобрался на лошадь. Здесь лошади были меньше, чем я привык, да и сама лошадь не выглядела счастливой, почувствовав необычно большой вес на своей спине.

— Я тоже думаю, что узнал бы, если бы Лиандра вошла в царство Сольтара, но не могу быть уверенным. Он не всегда придерживается правил. Берегите себя, — сказал я, хватаясь за поводья других лошадей.

— А вы себя, — крикнул Варош, когда я уезжал. — Хавальд! — крикнул он вслед. — Каких правил?

Расскажу в другой раз, мой друг, подумал я, когда лагерь работорговцев остался позади.

* * *

Поиски пути в старый имперский город Аскир продолжаются в следующем томе «Тайна Аскира»: Полный решимости освободить Лиандру, Хавальд возвращается в Газалабад и попадает прямо в волнения, возникшие из-за борьбы за трон эмирата. Хавальд и его спутники раскрывают сложную интригу, сплетённую вокруг Глаза Газалабада и уже вскоре сталкиваются с тёмными силами, стремящимися заполучить контроль над страной.

Удастся ли Хавальду и его спутникам выбраться из жаркой пустыни Бессарина и наконец добраться до имперского города Аскир?

©Перевод и редактура: lena68169, 2019.

Оглавление

Глоссарий

1. Порталы и портальные камни

2. Мера благоразумия

3. Второй легион Быков

4. О надежде и собаках

5. Поппет

6. Любовь дракона

7. Смысл войны

8. Защитный ров

9. О северянах и шкуре медведя

10. Наталия и Нить Смерти

11. Ортентальское вино

12. Громовая крепость

13. Охотник и арахнофобия

14. Дом правосудия

15. Молитва

16. Ребёнок в песке

17. Гостеприимный дом

18. Сила слов

19. Ужасный поцелуй

20. Старое право

21. Золотой Газалабад

22. Площадь Дали

23. О ворах и храмах

24. О судьбе и надежде

25. Ритуал прощения

26. Особенная трапеза

27. Ночной ястреб

28. Вопрос выбора слов

29. Рагнаркраг

30. Принц воров

31. Небольшой розыгрыш и старые легенды

32. Племя Орла

33. Ангел смерти

34. Птицы и змеи

35. Работорговцы

36. Дочь из племени Льва

37. Возвращение