С тех пор как они покинули церковный Рюбинхайген, пролетело шесть дней. С каждым днём становилось всё холоднее, солнце всё чаще скрывалось за облаками, а прежде ласковый полуденный ветерок пронизывал до дрожи. Когда же дорога повела вдоль реки, добавилось стылое веяние зимних вод, что тем более не делало путешествие легче. Даже взгляда на серую — как будто следовавшую примеру ненастного неба — полосу реки хватало, чтобы прочувствовать исходящий от неё холод.
Путники кутались в несколько слоёв поношенной одежды, которая загодя была куплена в Рюбинхайгене по случаю заморозков, но от холода это не спасало. Лоуренс находил некоторое утешение, предаваясь тёплым воспоминаниям, и иронично улыбался своему давнему предприятию — поездке на север, когда он пренебрёг покупкой тёплой одежды и вложил все деньги в то, чтобы загрузить телегу товаром. Всё-таки после семи лет в торговле он набрался опыта. Кроме того, в нынешние холода у Лоуренса было ещё одно «согревающее средство».
Начиналась седьмая зима с того времени, как он в свои восемнадцать стал самостоятельным торговцем.
Сидя на ко́злах, Лоуренс покосился на соседнее место, которое обычно пустовало. Конечно, время от времени случались попутчики, но сесть рядом с собой он никому не предлагал, не говоря уж о том, чтобы с кем-то делить покрывало, которое использовалось для защиты поклажи.
— Хотел чего? — подала голос его спутница, на вид которой можно было дать не больше пятнадцати лет. У неё была чудная речь — казалось, теперь так уже никто не говорит.
Хорошенькое личико обрамляли льняные волосы — настолько роскошные, что им позавидовала бы и аристократка, но Лоуренс сейчас завидовал не прекрасной шевелюре своей соседки и не дорогому её плащу, а хвосту, который она заботливо расчёсывала, держа его на коленях поверх покрывала. Хвост был тёмно-бурого цвета, с белоснежной кисточкой, мех выглядел очень тёплым. Сделай из него воротник, так жёны богачей не поскупились бы выложить кругленькую сумму. К сожалению, хвост не был предназначен для продажи.
— Скорее заканчивай с хвостом и спрячь его под покрывало.
В плаще и с гребнем в руке — будто монахиня за работой — Холо сузила янтарные с красноватым отливом глаза, разомкнула губы, которые почему-то пощадил хлёсткий ветер, и, обнажив клыки, произнесла:
— Хвост мой не грелка для чужих рук.
Хвост шевельнулся под её рукой. Встречные торговцы и путники приценивались к меху, но знали бы они, что хвост пока ещё не расстался с телом своей хозяйки! Да, он принадлежал именно этой девушке, которая старательно вычёсывала его. Мало того что у неё был хвост, так ещё и под капюшоном скрывались звериные ушки. Конечно же, девушку с хвостом и звериными ушами нельзя было назвать обычным человеком.
В мире встречаются люди, одержимые духом или демоном, вселившимся в них при рождении и исказившим их человеческий облик, но Холо не принадлежала к их числу. На самом деле её истинное обличье — величественная гигантская волчица, обитающая в пшенице. Её называли Мудрая Волчица Холо из Йойса. Любой церковник или верующий, будь в нём хоть капля разума, затрясся бы от ужаса при виде громадной волчицы, приняв её за языческое божество. Лоуренс тоже не избежал подобной участи, но это было уже в прошлом, хоть и совсем недалёком.
Зная, как Холо гордится хвостом, Лоуренс мог в два счёта получить желанную грелку.
— Мех на твоём хвосте прекраснейший. Уверен, что он грел бы как целая куча шкурок, будь он у меня на коленях!
Как и рассчитывал Лоуренс, лицо Холо озарилось торжествующей улыбкой, и она снисходительно переложила свой хвост под покрывало.
— Далеко ли до города? За сегодня доедем?
— Осталось совсем немного проехать вдоль реки.
— Наконец-то можно будет покушать чего-то горячего. Не могу больше есть на морозе холодную кашу.
В пути Лоуренс не раз довольствовался плохой пищей; в отличие от Холо, привык к грубой еде и гордился этим, но сейчас он согласился со спутницей. Трапеза — единственная радость путешественника, зима же отнимает и её. Ведь выбор невелик: либо грызть жёсткий ломоть чёрствого ржаного хлеба, либо хлебать жидкую рисовую кашу, дрожа от холода. Прибавить к этому лук с чесноком (из овощей зимой они сохраняются лучше всего) да пресное вяленое мясо.
Так как Холо всё-таки была волком, она не выносила резкого запаха лука и чеснока. Ржаной хлеб был для неё горек, поэтому она ела его только после того, как размочит водой. Для прожорливой Волчицы подобный рацион был пыткой.
— Хочу тебя обрадовать: в городе, куда
С тех пор как они покинули церковный Рюбинхайген, пролетело шесть дней. С каждым днём становилось всё холоднее, солнце всё чаще скрывалось за облаками, а прежде ласковый полуденный ветерок пронизывал до дрожи. Когда же дорога повела вдоль реки, добавилось стылое веяние зимних вод, что тем более не делало путешествие легче. Даже взгляда на серую — как будто следовавшую примеру ненастного неба — полосу реки хватало, чтобы прочувствовать исходящий от неё холод.
Путники кутались в несколько слоёв поношенной одежды, которая загодя была куплена в Рюбинхайгене по случаю заморозков, но от холода это не спасало. Лоуренс находил некоторое утешение, предаваясь тёплым воспоминаниям, и иронично улыбался своему давнему предприятию — поездке на север, когда он пренебрёг покупкой тёплой одежды и вложил все деньги в то, чтобы загрузить телегу товаром. Всё-таки после семи лет в торговле он набрался опыта. Кроме того, в нынешние холода у Лоуренса было ещё одно «согревающее средство».
Начиналась седьмая зима с того времени, как он в свои восемнадцать стал самостоятельным торговцем.
Сидя на ко́злах, Лоуренс покосился на соседнее место, которое обычно пустовало. Конечно, время от времени случались попутчики, но сесть рядом с собой он никому не предлагал, не говоря уж о том, чтобы с кем-то делить покрывало, которое использовалось для защиты поклажи.
— Хотел чего? — подала голос его спутница, на вид которой можно было дать не больше пятнадцати лет. У неё была чудная речь — казалось, теперь так уже никто не говорит.
Хорошенькое личико обрамляли льняные волосы — настолько роскошные, что им позавидовала бы и аристократка, но Лоуренс сейчас завидовал не прекрасной шевелюре своей соседки и не дорогому её плащу, а хвосту, который она заботливо расчёсывала, держа его на коленях поверх покрывала. Хвост был тёмно-бурого цвета, с белоснежной кисточкой, мех выглядел очень тёплым. Сделай из него воротник, так жёны богачей не поскупились бы выложить кругленькую сумму. К сожалению, хвост не был предназначен для продажи.
— Скорее заканчивай с хвостом и спрячь его под покрывало.
В плаще и с гребнем в руке — будто монахиня за работой — Холо сузила янтарные с красноватым отливом глаза, разомкнула губы, которые почему-то пощадил хлёсткий ветер, и, обнажив клыки, произнесла:
— Хвост мой не грелка для чужих рук.
Хвост шевельнулся под её рукой. Встречные торговцы и путники приценивались к меху, но знали бы они, что хвост пока ещё не расстался с телом своей хозяйки! Да, он принадлежал именно этой девушке, которая старательно вычёсывала его. Мало того что у неё был хвост, так ещё и под капюшоном скрывались звериные ушки. Конечно же, девушку с хвостом и звериными ушами нельзя было назвать обычным человеком.
В мире встречаются люди, одержимые духом или демоном, вселившимся в них при рождении и исказившим их человеческий облик, но Холо не принадлежала к их числу. На самом деле её истинное обличье — величественная гигантская волчица, обитающая в пшенице. Её называли Мудрая Волчица Холо из Йойса. Любой церковник или верующий, будь в нём хоть капля разума, затрясся бы от ужаса при виде громадной волчицы, приняв её за языческое божество. Лоуренс тоже не избежал подобной участи, но это было уже в прошлом, хоть и совсем недалёком.
Зная, как Холо гордится хвостом, Лоуренс мог в два счёта получить желанную грелку.
— Мех на твоём хвосте прекраснейший. Уверен, что он грел бы как целая куча шкурок, будь он у меня на коленях!
Как и рассчитывал Лоуренс, лицо Холо озарилось торжествующей улыбкой, и она снисходительно переложила свой хвост под покрывало.
— Далеко ли до города? За сегодня доедем?
— Осталось совсем немного проехать вдоль реки.
— Наконец-то можно будет покушать чего-то горячего. Не могу больше есть на морозе холодную кашу.
В пути Лоуренс не раз довольствовался плохой пищей; в отличие от Холо, привык к грубой еде и гордился этим, но сейчас он согласился со спутницей. Трапеза — единственная радость путешественника, зима же отнимает и её. Ведь выбор невелик: либо грызть жёсткий ломоть чёрствого ржаного хлеба, либо хлебать жидкую рисовую кашу, дрожа от холода. Прибавить к этому лук с чесноком (из овощей зимой они сохраняются лучше всего) да пресное вяленое мясо.
Так как Холо всё-таки была волком, она не выносила резкого запаха лука и чеснока. Ржаной хлеб был для неё горек, поэтому она ела его только после того, как размочит водой. Для прожорливой Волчицы подобный рацион был пыткой.
— Хочу тебя обрадовать: в городе, куда
Последние комментарии
3 часов 9 минут назад
3 часов 26 минут назад
3 часов 47 минут назад
6 часов 29 минут назад
13 часов 52 минут назад
19 часов 36 минут назад