Александрийская библиотека (ЛП) [SenLinYu] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

Игнатиус Пигглсворт думал, что знает каждый вид книжного червя, которые только существуют в природе.

Он был библиотекарем вот уже девяносто лет. Начиная с ассистента еще в школе, он двигался все выше и выше по карьерной лестнице, наконец, достигнув ее вершины, когда занял наиболее элитную должность в мире волшебных библиотек — Главный книгохранитель Александрийской библиотеки. До сих пор он удерживал свою позицию долгих тридцать лет и рассчитывал, что продержится еще столько же.

За это время ему довелось встретить множество умных и очень любопытных волшебников и ведьм, жадных до знаний, некоторые из них — до власти, кого-то преследовала нужда, а кого-то — призраки прошлого.

Стоило им подойти к его дверям, как их жизнь превращалась в череду суровых испытаний.

Александрийская библиотека была предназначена не для любого мага.

Несмотря на популярный слушок среди малознающего волшебного народа, Александрина [1] имела не самый большой выбор книг на тему магических знаний и теории. Этим могла похвастаться, к примеру, Центральная волшебная библиотека Лондона, в которой Игнатиус тоже успел поработать. Особенность Александрийской библиотеки таилась не в ее размерах, она была старинной и в каком-то смысле опасной.

Сведущие знают, что написанное слово обладает своего рода магнетизмом по отношению к магии, на которое оно ссылается.

Попробуйте написать «Вингардиум Левиоса» на куске пергамента, оставьте его на сотню лет, и вы обнаружите, что у него вдруг появляется таинственная привычка парить над столом, прямо в воздухе, без всякого намека на ветерок, который мог бы привести его в движение. Вероятно, это кажется вам нелюбопытным и даже тривиальным фактом, но представьте книгу о темных заклинаниях, написанную еще в тринадцатом веке, и посмотрите, что случится спустя семь сотен лет с ничего не подозревающим волшебником, который берет эту книгу для чтения.

Старинные книги о магии тем больше впитывали, чем сильнее была магия на их страницах. Темные заклинания имели особенное притяжение к магии, которую олицетворяли. Им требовалось всего несколько лет, прежде чем книги становились по-настоящему опасными.

Многие волшебники верили, что книги о Темной магии были намеренно прокляты создателями, чтобы отпугнуть воров и праздных недоучек. Но правда заключалась в том, что владельцам книг едва ли нужно было беспокоиться об этом. Талмуды заботились о своей сохранности сами.

Вот почему волшебные книги так часто перевыпускались, это позволяло старым изданиям извлекаться из употребления, затем они нейтрализовывались прежде, чем могли «натворить бед».

Международная Конфедерация волшебников на опыте прошлых столетий пришла к выводу, что запрет на книги никогда не приводил ни к чему хорошему.

Старинные семьи волшебников всегда ревностно относились к своему наследию и поэтому не собирались отказываться от информации, которую хранили в себе свитки с заклинаниями и трактаты о теории волшебства только потому, что они могут в конце концов превратиться в бесконтрольное зло. Обычно, к тому времени, когда семьи были готовы признать проблемы, книги становились смертоносными. Нелегкое дельце — попытаться уничтожить их, ведь такие книги имели раздражающую привычку убивать своих обидчиков или накладывать на них пожизненное проклятье, поражающее своей жестокостью.

С тех пор и было решено, что по желанию волшебных семей книги могут сдаваться в Александрийскую библиотеку с сохранением права доступа. Здесь имелись специально обученные библиотекари, которые ухаживали за талмудами.

Взамен лишь требовалось, чтобы потомки семьи, ответственные за продолжение магии в династии, приходили раз в несколько лет для поддержания сохранности оберегов на книгах. Ведь магия, таящаяся в этих фолиантах, имела особую связь с родом, которому она принадлежала, и становилась все слабее и совсем исчезала, если род вымирал.

По этой причине Александрийская библиотека была своего рода и тюрьмой, и домом для самой древней, самой могущественной и темной магии в волшебном мире.

И если вдруг некий книжный червь захотел получить доступ к этим книгам…

Перед ними тут же вырастал список требований, длиннее хвоста взрывопотама [2], которые им было необходимо выполнить. Не говоря уже о проверке их биографии, неоднократных собеседованиях и трех рекомендательных письмах: от кавалера Ордена Мерлина (по меньшей мере второго класса), от Главы Департамента магического правопорядка и от действующего члена Международной конфедерации волшебников.

Только несколько читателей смогли пройти весь этот тернистый путь и добраться до дверей Игнатиуса Пигглсворта за все тридцать лет, в течение которых он работал Главным книгохранителем в Александрине.

Это было абсолютной неожиданностью, когда Гермиона Грейнджер смогла получить доступ не единожды, и даже не дважды, а целых шесть раз.

Первый раз она прибыла спустя некоторое время после финальной битвы в Хогвартсе. Очевидно, будучи героиней войны, она со значительной легкостью обошла все проверки личных данных, а собеседования и вовсе проходили с беспрецедентной скоростью. У нее была целая охапка рекомендательных писем, из которой ей понадобилось вытащить лишь три штуки.

Игнатиус тщательно просмотрел все документы, поставил нужную печать и подпись на одобрение и в конце концов вручил ей проходной портключ посетителя, который был действителен в назначенные три недели в течение года. Любопытная маленькая ведьма практически поселилась в библиотеке на все отведенное ей время. Когда оно подошло к концу, она, печально вздохнув, вручила ему корзинку пирожных и шапку ужасающего вида, которую связала сама, и сдала портключ.

По прошествии еще двух лет, когда она возвращала ему портключ уже в четвертый раз, Игнатиус спросил, знает ли она, что израсходовала свою пожизненную квоту пропусков как посетитель. Она понуро опустила голову и кивнула. Он пожелал ей всего доброго, полагая, что больше никогда не увидит ее снова.

Итак… можно было представить его удивление год спустя, когда Игнатиус получил прошение от Министерства магии Великобритании дать доступ на полгода невыразимцу [3] для секретного расследования. За всю историю библиотеки это был самый длительный период, на который выдавался портключ человеку, не работающему в ней. Всё в этом заявлении было привычно для его глаз, каждая шаблонная фраза, каждая подпись, вплоть до имени вышеупомянутого невыразимца: Гермиона Грейнджер.

Каким-то образом, за время, на которое она выселилась из его библиотеки, девчонке удалось пробиться в Отдел тайн с самым высоким уровнем секретности.

Никаких правил относительного такого прошения установлено не было, и Игнатиус пребывал в состоянии восторга и ужаса одновременно, поражаясь настойчивости этой ведьмы. Он поставил свою печать на одобрение заявки и отправил в Министерство магии портключ для невыразимца Гермионы Грейнджер.

Как только шестой месяц ее пребывания в библиотеке подошел к концу, Игнатиус принял ее портключ с уверенностью, что это был последний ее визит.

Невыразимцы не имеют права повторно посещать библиотеку после шестимесячного пребывания в ней, поскольку был слишком велик риск того, что, используя вновь приобретенные знания, они могут создать нечто по-настоящему темное и опасное в Отделе тайн.

Прошел год, и Игнатиус, к собственному недоумению, понял, что ему грустно видеть, как солнце встает и садится, а появления неукротимой Гермионы Грейнджер в стенах его библиотеки так и не происходит. Его всё подмывало взять и поставить мемориальную доску в её честь.

От нелепых мыслей его отвлек филин, посланный Международной Конфедерацией, чтобы сообщить ему данные нового ассистента. В последнее время некоторые книги стали крайне обидчивыми, и он решил отправить запрос на человека с умением снимать заклятия. Длинный свиток был исписан впечатляющим объемом превосходных навыков и характеристик. Это было сверх того, что он ожидал, учитывая небольшую заработную плату и довольно специфическое требование к ассистенту — жить в библиотеке в течение трех лет.

Он бросил взгляд на самый верх свитка, где было указано имя, и чуть не свалился со стула: Гермиона Грейнджер.

Упрямая волшебница таки смогла найти путь обратно в его книжную обитель.

Через несколько часов она прибыла на место, с парящими за ее спиной чемоданами, и разместилась в неприметной комнатушке в здании библиотеки. С невероятной быстротой она справлялась с трудными задачами, поставленными перед ней, и зарекомендовала себя исключительной разрушительницей проклятий. Если говорить начистоту, Игнатиус признавал, что она была самым лучшим работником, которого он когда-либо нанимал.

Именно поэтому он был шокирован, когда по прошествии двух лет с момента заключения контракта, она вдруг исчезла посреди рабочего дня без всякого предупреждения.

***

Гермиона Грейнджер никогда не была влюблена в любое другое место так сильно, как в Александрийскую библиотеку. Даже Хогвартс проигрывал в этой битве. Было нечто совершенно восхитительное и монументальное в месте, настолько преданному знаниям. Здесь никогда не было случайных посетителей. Каждый, кому посчастливилось побывать в стенах библиотеки, имел глубокий интерес к познанию.

Конечно, место источало и ужасающую опасность. Всегда нужно было сохранять бдительность на случай, если вдруг, проходя мимо, она подвергнется нападению зловредного фолианта, или если Гермиона ненароком отвлечется от чтения, а книга в этот момент попытается высосать ее душу. Но каким-то образом это все вызывало в ней только восхищение. Нигде она не чувствовала себя настолько живой. С каждым ее последующим визитом в ней лишь возрастало чувство обязанности вернуться сюда.

Каждый прожитый здесь день был чистым наслаждением.

Всё так и было, пока на пороге не появился Драко Малфой. Мерзкий таракан мог разрушить что угодно.

Так уж случилось, что в многочисленные обязанности Гермионы входила еще и помощь потомкам древнего рода в переустановлении защиты на книгах, которые эти семьи «дарили» библиотеке.

Чаще всего потомки представляли из себя кротких волшебников, полных смущения тем, что их предки были связаны с любыми, даже отдаленными формами темной магии. К ним Гермиона относилась со всей вежливостью и учтивостью. Она показывала им все вокруг, демонстрировала, какие заклинания нужно выполнить, чтобы усилить защиту. Она ласково убеждала их в том, что это совершенно не их вина, что некая пра-пра-пра-тетушка Гепцибия натворила дел, за которые они теперь вынуждены быть в ответе.

Малфоя, однако, назвать застенчивым малым было крайне трудно.

Он так вальяжно прошел в фойе библиотеки, словно владел ею. Что, возможно, не было такой уж наглой ложью. За прошедшие сотни лет семья Малфоев заключила браки с несколькими древними волшебными семьями. И из-за того, что большинство членов чистокровных семей погибло или было заключено в Азкабан после войны, Драко Малфой в настоящее время был последним оставшимся в живых наследником далеко не одного волшебного рода. Их было столько, что теперь он был ответственен за восстановление оберегов на книгах целого крыла библиотеки.

Нет… погодите. Она снова проверила документы. Два. Целых два крыла. Это чуть ли не четверть всех книг, хранящихся в Александрине.

Сам он не выглядел хоть сколько-нибудь смущенным этим фактом. На его лице не было и следа раскаяния за то количество темной магии, которое его предки принесли в мир.

Если что и было на его лице, так это выражение крайнего смятения, когда он понял, кто именно ему будет помогать переустанавливать защиту на книгах.

— Клянусь вонючими носками Мерлина, на мне страшное проклятье невезения! — завопил он жалобно, со всем драматизмом привалившись к стене, как только Гермиона предстала перед ним. — Салазар милостивый, Грейнджер, на твоем фоне даже мадам Пинс куда более выигрышная кандидатура на обложку Плэй-витч [4].

Она испепелила его взглядом.

— Неужели здесь нет кого-то более привлекательного, с кем бы я мог это сделать? — Малфой едва ли не умоляющим тоном задал вопрос Главному книгохранителю Игнатиусу Пигглсфорту, который спустился специально, чтобы встретить столь важного гостя. — Как насчет нее?

Малфой указал в сторону Мордред Мэйлок, женщины лет примерно ста пятидесяти, которая с легкостью могла выиграть конкурс самой уродливой каргуньи [5], только лишь благодаря плачевному состоянию зубов.

Мордред оторвала голову от регистрационных бланков и загоготала.

— Прости, милый. Я не занимаюсь повторной защитой, — со смехом произнесла она.

— Ах, но Вам бы стоило, — увещевал ее Малфой, прильнув к столу с выражением отчаяния и сладострастия на лице, и услужливо протянул ей папки. — Я уверен, у Вас природный талант к этому. Мы могли бы сотворить восхитительную магию вместе.

Его губы расплылись в ослепительной улыбке, и Гермионе вдруг захотелось наслать на него проклятье. Драко Малфой, человек разве что не с официальным званием «Презрительная ухмылка», прямо на ее глазах дарит очаровательную улыбку Мордред.

Та протянула свои пальцы с длинными ногтями к его щеке и похлопала по ней.

— Ты такой сладкий, я бы съела твою печёнку, — пропела она.

Малфой побледнел. Мордред не просто была ведьмой, похожей на каргунью, она в самом деле была каргой.

Гермиона разразилась смехом, как только Драко сокрушенно отошел от стола.

— Теперь я все понял, — произнес он, с жалобным видом прижимая руку к сердцу. — Придется мне любить Вас на расстоянии.

Он повернулся и со смиренным взглядом обратился к Гермионе.

— Я заслуживаю Орден Мерлина за то, что собираюсь колдовать обереги в столь гнетущей компании, — провозгласил он.

— Если будешь молчать во время процесса, то я отдам тебе свой, — сострила она в ответ, резко разворачиваясь, чтобы провести его в залы, в которых находились книги, особо нуждающиеся в повторной защите.

Он безропотно проследовал за ней.

— Мерлин, Грейнджер, ты могла делать что угодно после войны. Как ты умудрилась закончить библиотекарем? Я слышал, что ты была невыразимцем в Министерстве.

— Появилась возможность, и я уволилась, — Гермиона пожала плечами. — Не так уж и много способов остаться тут надолго. Я всегда могу вернуться к должности невыразимца, через год, когда мой контракт здесь закончится.

— Только ты могла променять должность невыразимца на карьеру библиотекаря, — фыркнул он. — Как так вышло, что тебе всего двадцать пять, а ты уже самая непривлекательная женщина, которую я когда-либо встречал. Разве не должны вы в таком возрасте соблазнять красотой и источать феромоны?

Гермиона стиснула зубы и боролась с настойчивым желанием кинуть в него мерзкое заклинание. В библиотеке были строгие правила насчет бытового использования волшебства, обычно оно только раззадоривало магию, заключённую в книгах.

— Двадцать шесть, — ответила она просто.

— Пардон?

— Мне двадцать шесть. Я почти на целый год старше всех, кто учился на нашем курсе в Хогвартсе.

— Оу. Тогда это все объясняет, — заявил Малфой высокомерным и всезнающим тоном. — До твоей менопаузы всего ничего.

«Одно крошечное заклинание совершенно точно не будет считаться нарушением правил», — размышляла Гермиона. Она была уверена, разговор с Малфоем считается принуждением такой силы, что насланное ею проклятие вполне могли бы расценить как способ самообороны.

Она неслась по коридорам, пока не достигла первой комнаты, которая ему нужна.

— Ты знаешь, как работает заклинание? — спросила она, пытаясь соблюдать нечто похожее на субординацию. Если она начнет отвечать на его провокации, то вероятно, не сможет остановиться, пока он не падет замертво.

— Естественно. Я делаю это каждый год, с тех пор как выпустился из Хогвартса, — протянул он, закатывая глаза.

— Ясно. Что ж, в большинстве залов — типичная переустановка защиты. Но в отделе истории нам придется наколдовать тандемное заклинание. Его требуется повторять лишь раз в тридцать лет, и у нас есть счастливая возможность сделать это вместе, — она фальшиво улыбнулась ему.

Быстрым взмахом палочки Гермиона сделала отверстия в защитных чарах и произнесла заклинание, от которого книги, которые нужны Малфою, засветились золотом.

Два часа он работал над книгами в этом зале, Гермиона все это время стояла рядом с ним. Он создавал оберег, связанный с его магической подписью, а затем она снова накладывала защитные чары и опечатывала каждую книгу особенными заклинаниями библиотеки.

Гермиона была вынуждена признать, что Малфой работал с впечатляющей скоростью. Такое признание, хоть даже и не высказанное вслух, раздражало ее. Но увы, было бы глупо это отрицать.

Правильно накладывать защитные чары требовало полной концентрации волшебника. Движения палочки и текст заклинания были настолько сложными, что некоторым потомкам требовались все выходные, прежде чем им удавалось наложить чары правильно хотя бы раз. Очевидно, что Малфой был не из таких. Он колдовал невербально, едва окидывая взглядом книгу, золотое свечение которой угасало, как только был установлен оберег.

А еще… он говорил без умолку.

Гермиона была готова проклясть его уже на моменте, когда они подобрались к концу еще только первой полки.

Из его рта лились сплетни, которые, как ему, видимо, казалось, могли быть интересны ей, поскольку она «буквально живет в библиотеке».

Усугубляло ситуацию еще и то, что он был прав.

Гарри и Рон писали ей письма время от времени, но ни один из них не был хорош в описании последних известий. Она старалась идти в ногу с потоком новостей, но, признаться, это было не так просто. Она занимала себя тем, что тратила любую свободную минутку на прочтение как можно больше книг, прежде чем закончится ее контракт.

Однако то, что Гермиона считала информацией, уместной для обозрения, совершенно разнилось с представлением Малфоя. Он был, вполне возможно, самым бесцеремонным сплетником на планете с разговорами ни о чем.

«Знала ли она, — спрашивал он, — что Панси вышла замуж за Тео Нотта? Чудесная была свадьба. Главная вечеринка года». Он перечислил рассадку гостей, пройдясь абсолютно по всем приглашенным. Всем пяти сотням людей. А затем пустился в детальное описание того, как Тео нарядился в самую последнюю модель костюма глубокого темно-синего цвета, на котором волосами вейлы были вышиты благоприятные для бракосочетания созвездия.

На Панси было очаровательное свадебное платье с вырезом в виде лодочки [6], с заниженной талией, сшитое из нескольких слоев пикси-кружев, а в волосы была вплетена тиара из садовых роз. Панси была прекрасна. Куда прекраснее, чем Гермиона была когда-либо. На Гермиону страшно смотреть сейчас и со временем, — он уверен, — будет еще страшнее.

В курсе ли она, что Амелия Боунс была избрана Министром магии? Весьма печальный итог выборов. Малфой присутствовал на ее инаугурации и мог перечислить всех остальных свидетелей, что он, собственно, и сделал. Каждого человека по имени. Рейтинги министра Боунс были необычайными. Она не раз шла наперекор влиятельным шишкам в верхах. Он зачитал наизусть все юридические и парламентские лазейки, которыми воспользовалась Амелия, чтобы продвинуть свои законы, несмотря на возражение Международной конфедерации. Эта женщина была настоящей бой-бабой и к тому же выглядела намного привлекательнее, нежели Гермиона, хоть и была на добрых сорок пять лет старше и с лицом, таким же невзрачным, как стены в больницах.

Луна Лавгуд совсем недавно выпустила книгу о магических существах. Малфой не был уверен, что хоть кто-то из существ был настоящим, но чтиво вышло довольно увлекательное. На книжку также были наложены чары, и если их активировать, то голос Луны озвучивал содержимое. А у Луны был очень спокойный и расслабляющий голос, не то, что у Гермионы, который звучит так, будто по школьной доске скребут вилкой.

На Косой аллее воздвигли новую скульптуру Золотого трио. Она была выполнена субтрактивным способом [7], который (он не сомневался, что Гермиона знала) был самым сложным в исполнении. Это было впечатляюще точное изображение Гарри и Рона, но скульптор, очевидно, ни разу в жизни не видел Гермиону.

На ее статую недостаточно больно смотреть. Кислой сморщенной мины, которая обычно всегда при ней, не было на лице скульптуры, а волосы были вырезаны так, что вполне себе укладывались в рамки человеческой прически, а не напоминали волосяное гнездо потаскушки после прибыльной ночи. Как сейчас, например. Статуя также имела пропорции настоящей женщины. Министерство, наверняка, потребовало внесения таких сильных корректировок, опасаясь, что если вдруг скульптура будет в действительности ее копией, то людям придется накладывать на себя ослепляющее заклинание, дабы не смотреть на нее.

Невилл Лонгботтом на днях получил премию ботаника за успешное скрещивание мандрагоры с мимбулус мимблетонией [8]. Ему, кстати, удалось превратиться из неуклюжего утенка в прекрасного лебедя. Он даже отрастил себе красивые зубы, в отличие от Гермионы, которой стоило бы укоротить свои, или ее так и будут путать с длинношерстным бобром.

К ее сведению, его мать запустила новую благотворительную акцию. Его мать поразительная женщина. Красива, изысканна, превосходно воспитана и наделена всеми качествами, которых Гермионе так не хватало. Но опять же, Гермиона вообще не обладала никакими качествами, кроме того, что была невыносимой всезнайкой, так что это, вероятно, и объясняло столь очевидную разницу.

Коренные зубы Гермионы были в секунде от того, чтобы разлететься вдребезги, так сильно она сжимала челюсти, пытаясь не проклясть Малфоя.

— Да ради Мерлина! — взорвалась она на подходе к четвертому по счету залу. — Закрой рот, Малфой, или я тресну тебя по лицу. Как на третьем курсе.

Малфой вдруг прервал свою болтовню.

— Не треснешь, — выдал он, после того как с минуту таращился на нее широко раскрытыми глазами. — Я слишком красив.

Гермиона хохотнула.

— Ты совсем непривлекательный, Малфой. Ты себя видел? У тебя такое острое лицо, что если я тебя ударю, то, наверное, отлетит кончик носа. Ты так много ухмыляешься, что у тебя уже морщины пошли, — она засмеялась и прошлась по нему взглядом от макушки до пят. — У большинства людей сначала появляются морщинки от смеха. Думаю, ты первый человек в мире, у которого появились морщинки вокруг глаз от ухмылок, да еще и на десять лет раньше.

Лицо Малфоя напряглось от растущего недовольства.

Гермиона подошла ближе, ее глаза опасно сузились.

— Ты находишь мой голос раздражающим, стоило бы послушать свой. Бедненький богатый мальчик. Ты такой жалкий, мягкотелый, совершенно избалованный. Да ты наверняка неделями будешь жевать сопли, когда обнаружишь свой первый седой волос. Все твои деньги, все твое прошлое… — она указала на полки книг позади него, — и все это создало тебя: взрослого ребенка, который забивает голову и заполняет разговоры абсолютно бессмысленной информацией.

Она изогнула бровь и встретилась с ним взглядом.

— Если бы все наши достижения выстроили в один ряд, ты действительно считаешь, что твое аристократичное личико, деньги наследства и нескончаемые сплетни в запасе смогли бы перевесить все, чего я добилась собственными усилиями?

Она нахмурилась.

— Только те люди, которые пекутся исключительно о внешности, в глубине души знают, что им самим больше нечего предложить. Но ты, будь добр, продолжай распевать, о том, какой непривлекательной меня считаешь, это только докажет мою правоту.

Малфой был мертвенно бледен. Гермиона фыркнула и вернулась к установке оберегов.

После этого он не произнес ни слова.

Гррр. Каким-то образом стало только хуже. Она чувствовала, что, возможно, немного переборщила с оскорблениями. Но он был совершенно невыносим. Теперь, когда он молчал, она начала чувствовать себя виноватой и беспокоилась, что могла задеть его за живое.

Не то чтобы его оскорбления ранили ее. Гермионе было все равно, что он о ней думает. По большому счету, это ее просто раздражало. Сдержанная манера, в которой он произносил защитное заклинание, заставило ее задуматься, а не откопала ли случайно она глубоко запрятанный сундук с комплексами Малфоя.

Она продолжала искоса кидать на него взгляды, пытаясь сообразить, действительно ли он был расстроен.

— Хватит пялиться на меня! — пробасил он внезапно.

Она испуганно подпрыгнула.

Малфой прислонился к полке и спросил:

— В целой библиотеке в самом деле не найдется ни одного другого человека, с кем бы я мог сделать это? — он приложил ладонь ко лбу и застонал.

Очевидно, она задела его чувства.

— Мм… — она мысленно пробежалась по графику остальных сотрудников, — вообще, нет.

Он зашипел.

— Ладно.

Они продолжили работать в тишине, и Гермиона всё размышляла, стоило ли ей принести свои извинения. Проблема была в том, что она не была уверена, какое из оскорблений задело его. И не думала, что ей было настолько жаль, чтобы взять все свои слова назад. Но вероятно, она могла рассмотреть возможность отказаться от самой больной части ее тирады, чем бы это ни было.

Он был расстроен, что он, по ее мнению, непривлекательный? Вообще, она допускала и то, что он симпатичен… Немножко. Ну, если кому-то нравятся острые черты лица, практически альбиносы, очень высокие, с нереальными глазами…

А может, его задело то, что она назвала его избалованным. Сложно сказать, что она преувеличила, но вот называть его мягкотелым и жалким было, пожалуй, слишком. Или может быть, он обиделся на ту часть, где он «взрослый ребенок» и «удручающий результат столетнего инцеста»? А возможно, по больному било то, что кроме внешности, он больше ничего предложить не может.

Да уж, похоже, она была чуть менее сдержанна, чем обычно, в своем словесном выпаде.

Она вздохнула и продолжила искать момент, когда оскорбление все-таки попало в цель.

Но правда, он был абсолютным придурком, если думал, что мог шататься по ее библиотеке и разбрасываться отнюдь нелестными комментариями о ее красоте. А потом, ко всему прочему, начать дуться и капризничать, когда она только ответила ему тем же.

Хотя… все его оскорбления в большей степени касались только ее внешности, которую он находил некрасивой, Гермиона же прошлась по всей его личности.

Что ж, едва ли это ее вина, что существует так много пунктов, по которым его можно критиковать. Он был собеседником, который вел самые бессодержательные разговоры, которые она когда-либо слышала. Если он и собирался запомнить что-то, то мог выбрать хотя бы интересные подробности.

Они вошли в зал истории, и внезапно ее размышления прервались, когда вся библиотека содрогнулась и в отдалении раздался громкий, сердитый рев.

За этим последовали вопли и визги, оттого что сотни сигнализационных устройств активировались и начали разделять библиотеку на огражденные территории.

— В чем дело? — спросил Малфой с недоумевающим видом, когда раздался скрежет, и каменная дверь в зале резко захлопнулась прямо за ними.

Гермиона раздраженно выдохнула.

— Это всё книга в отделе трансфигурации, — ответила она чопорным голосом. — Совсем недавно она начала превращаться в Опаловидного Антипода [9] и наносить хаос. Ущерб поправимый, но она становится просто огромной в форме дракона, двигается очень быстро, да еще и проникает в другие залы, что раздражает книги. Нужен как минимум час, чтобы поймать ее и подчинить, пока она не вернется в свой истинный облик.

Она оглянулась вокруг.

— Ну, мы хотя бы успели добраться сюда. Тандемная защита потребует много сил, чтобы установить ее правильно, — она вздохнула и несколько раз постучала носком туфли по полу. — Я надеялась, что смогу попросить Игнатиуса спуститься к нам и проконтролировать процесс, но полагаю, мы просто сделаем это сами. Оберег уже истончился, так что мы не можем терять времени.

Она достала из папки нужный файл и передала его Малфою для ознакомления.

— Нужно будет держаться за руки? — испуганно заблеял он, как только начал читать.

— В самом конце. Этот момент и минуты не займёт. Просто… закрой глаза и думай об Англии, — сказала она, закатывая глаза.

Малфой промолчал, бегая глазами по инструкции.

— Прекрасно, — заключил он бесцветно, меньше, чем через минуту. — Я готов.

— Нет, ты не готов. Невозможно, чтобы ты так быстро запомнил весь текст заклинания и движения палочки.

Малфой закатил глаза и стал зачитывать наизусть заклинания, имитируя при этом нужные движения палочкой.

Гермиона уставилась на него в смятении. Ей понадобилось полдня, чтобы выучить это всё. Текст был сложен в произношении, в нем были слова, очень похожие в звучании, поэтому легко было их перепутать и в итоге сбиться совсем.

Это было самым трудным заклинанием защиты, которое ей когда-либо приходилось учить.

— Но как?.. — изумлённо спросила она

— Фотографическая память, — ответил Малфой, едва взглянув на нее.

Гермиона просто стояла, моргая и пытаясь переварить услышанное.

Как… это не назвать самым несправедливым явлением на свете?

Драко Малфой с фотографической памятью? Все внутри нее выло от зависти.

Из всех вещей, о которых она когда-либо мечтала, это было ее абсолютным фаворитом, если не сказать больше. Да она бы дала левую руку на отсечение, лишь бы обладать таким даром.

Так вот как он никогда не был замечен в усердном выполнении домашних заданий, но все равно получал отличные оценки. Из всех несправедливостей, которыми кишит мир, эта вызывала наибольшую досаду. Ей не было и дела до его финансового состояния, но за что еще и фотографическая память в придачу?

Внезапно ее суждение о Драко Малфое изменилось.

Теперь его постоянное бормотание с абсурдным количеством деталей и информации обо всём на свете не вызывало удивления: начиная от списка гостей, кроя свадебного платья Панси, цветочного ассортимента и заканчивая подробностями о законодательных баталиях Амелии Боунс против Международной Конфедерации. Этот человек запоминал буквально всё.

Ей хотелось драть свои волосы от вселенского вероломства. Гермиона запоминала информацию из чистого упрямства и непоколебимой решимости. А Малфой плыл по течению и просто впитывал все, словно губка.

Она хотела осадить его шквалом вопросов. Ей никогда не доводилось видеть человека с такой способностью. Святая Цирцея, ну почему она не сдержалась и нагрубила ему? Теперь он с ней даже не заговорит. Ей придется просить прощения. Гермионой овладело внезапное и отчаянное желание расспросить его во всех подробностях, как именно это происходило и ощущалось.

— Как только прекратишь ловить мух открытым ртом, можем приступать, — съехидничал он, смотря на нее с высоты своего роста.

Она встрепенулась и отогнала пелену.

— Точно. Тогда мы начнем с первой фигуры заклинания и так по порядку, до конца инструкции.

Они встали в нужную позицию и начали процесс. Это было похоже на волшебный танец между двумя палочками, из которых лилась магия, формирующая оберег. Они повторяли заклинание снова и снова так, что магия разрасталась все больше и больше, целиком заполняя комнату.

Все равно что вязать спицами, накидывая петлю одну за другой, переходя с одного ряда на следующий.

Малфой был хорош в работе с чарами.

Оберег неуклонно стекал с кончиков волшебных палочек, их магическая сила была идеально сбалансирована и ровна. Гермиона ожидала, что им придется сделать несколько попыток, прежде чем они смогут настроить собственную магию на общий лад. Но неуклонно и уже с первой попытки, они построили весь защитный каркас, без единой ошибки.

В конце, когда им пришлось сбросить магию с палочек на книги, чтобы она улеглась, Гермиона потянулась к Малфою. Он немного поколебался, но все же переплел их пальцы, крепко сжимая ее руку.

Как только они приступили к последнему заклинанию, библиотека содрогнулась…

Неистово.

Гермиона была так сосредоточена на верном произношении, что внезапное движение застало ее врасплох. Она споткнулась и, увлекая за собой Малфоя, упала прямо в сеть магии, которую они только что сотворили.

Примечания

1. Александрина — альтернативное название Александрийской библиотеки.

2. Взрывопотам — крупный серый африканский зверь, похожий на большого носорога с необыкновенным голосом, напоминающим вой кита. https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/Взрывопотам (посмотрите на него)

3. Невыразимцы (англ. Unspeakables) — это работники Министерства магии, которые работают в Отделе тайн. Известно об этих магах очень мало, впрочем, как и о том, чем они занимаются. Никто не знает ни их полномочий, ни круга их обязанностей, ни с кем они соприкасаются… вообще ничего. Скорее всего, этот отдел напрямую отчитывается перед Министром Магии. Их занятие очень засекречено и не допускается говорить о нём где-либо и кому-либо, потому они и называются «невыразимцами».

4. Плэй-витч (англ. Playwitch) — это аналогия на Playboy, но в волшебном мире.

5. Карга (англ. Hag) — уродливое существо, внешне напоминает старую волшебницу с большими бородавками, обладает злобным нравом и любит поедать детей. Ведьмы известны многим магглам, так как они предпочитают не скрывать свой колдовской облик, да и Министерство магии старается с ними не связываться. Распознать ведьму можно по зеленоватому оттенку кожи и обилию бородавок. Однако часто они применяют всевозможные зелья и заклинания, чтобы представать перед обществом в прекрасном образе, а не в образе уродливых существ. https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/Ведьма (посмотрите на нее)

6. Горловина формы «лодочка» — это широкая линия выреза, которая проходит через ключицы горизонтально от одного плечевого шва изделия к другому. https://nicolewedding.ru/katalog/svadebnyye-platya/atlasnoe-svadebnoe-plate-s-vyrezom-lodochka-i-rukavami/ (посмотрите на него)

7. Субтрактивный процесс — процесс, при котором скульптуры формируются путем удаления материала из блока или массы дерева, камня и другого материала посредством использования заостренных инструментов.

Пример: резьба, как правило, субтрактивной процесс, в котором материал, (дерево, гипс, глина и т. д.) гравируется, откалывается, расщепляется, остругивается … до тех пор, пока скульптура не принимает нужный облик.

8. Мимбулус Мимблетония (англ. Mimbulusmimbletonia) — очень редкое растение, произрастающее в Абиссинии (старое названиеЭфиопии, что в Северной Африке). На вид это — невзрачный серый кактус, у которого вместо иголок по всему стволу расположены что-то вроде волдырей. Обладает потрясающей защитной реакцией: при малейшей опасности выбрасывает мощную струю Смердящего сока, субстанции не ядовитой, но весьма неприятно пахнущей, застывающей на враге толстым слоем.

https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/Мимбулус_мимблетония (посмотрите на нее)

9. Опаловоглазый антипод — порода драконов. Этот дракон — уроженец Новой Зеландии, однако при нехватке территорий на родине может переселяться в Австралию. Обитает он не в горах, а в долинах, что необычно для драконов. Размер средний (вес 2-3 тонны). Пожалуй, это самый красивый вид дракона: сверкающие жемчужные чешуйки и многоцветные переливчатые глаза без зрачков (отсюда название вида). Исторгает пламя ярко-алого цвета. По драконьим меркам он не слишком агрессивен и редко нападает, если не голоден. Любимая пища антипода — овцы, хотя, случается, нападает и на более крупную добычу. Так, виновником массового истребления кенгуру в конце 1970-х годов считают самца опаловоглазого антипода, которого из родных мест выгнала доминирующая самка. Яйца опаловоглазого антипода светло-серого цвета, неосторожные маглы иногда принимают их за окаменелости. https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/Опаловоглазый_антипод

Комментарий к Глава 1

Это была первая глава, где мы с вами познакомились с довольно чопорной Гермионой и шаловливым Малфоем. Дальше, как вы понимаете, будут твориться чудеса чудесные! Спасибо, что читаете ❤️

https://favnia.tumblr.com/post/625489231206400000/write-wingardium-leviosa-on-a-bit-of-parchment-and - здесь вы можете найти обложку, которую указала автор в примечаниях к первой главе.

2 https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/Взрывопотам

5 https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/Ведьма

6 https://nicolewedding.ru/katalog/svadebnyye-platya/atlasnoe-svadebnoe-plate-s-vyrezom-lodochka-i-rukavami/

8 https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/Мимбулус_мимблетония

9 https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/Опаловоглазый_антипод

========== Глава 2 ==========

Титулы, которыми бы Гермиона Грейнджер наградила Драко Малфоя: Король дураков, Лорд остолопов, Ненасытный сплетник, Трепло, Вертлявый мелкий хорёк, Мерзкий отвратительный грязный таракан, Удручающий результат столетнего инцеста, Остролицый лебезящий подонок.

Титулы, вовсе не приходившие на ум Гермионе Грейнджер и уж точно не ассоциирующиеся с Драко Малфоем: Непредвиденный муж, Будущий отец ее детей.

Забавно, как магия склонна вмешиваться в такие вопросы.

Когда Гермиона пришла в себя, она обнаружила, что лежит на полу с развалившемся прямо на ней Малфоем во внезапно затихшей библиотеке. Звуков сигнализации больше не было слышно.

Что вовсе не приносило ни малейшего облегчения. По ее опыту, когда за визгами и воплями наступала тишина, это был ровно тот момент, когда стоило ожидать самых неприятных происшествий.

Малфой слез с нее и поднялся на ноги.

— Что произошло? — произнес он, дико озираясь.

Гермиона осмотрела комнату, ее глаза настороженно сузились.

— Ну, мы все еще в библиотеке, кажется, — ответила она.

— Поразительная проницательность, воистину. Сто очков Гриффиндору, — съязвил Малфой, глядя на нее и одновременно пытаясь найти свою палочку.

Она снова осмотрелась вокруг, всё казалось таким же, как и всегда. За исключением того, что… свет был выключен, и в воздухе вдруг повисло ощущение, словно вся комната окутана магией.

Внезапно ужасающая догадка пришла ей на ум.

— Мы прошли через барьер оберега! — пропищала она и закрыла рот руками. — Мы провалились прямо в защитный купол с книгами.

Малфой оглянулся, совершенно сбитый с толку.

— Как это вообще возможно?

— Так Александрийская библиотека изолирует некоторые книги, — пролепетала она, отчаянно всхлипывая. — Мы не в состоянии подавить их магию, но можем направить ее в собственное измерение книг, тогда они не будут опасны для реального мира. Это не очень хорошо работает с большинством предметов, но мы вынуждены использовать этот способ именно в отделе истории, потому что биографии, такие древние как здесь, склонны производить призраков. Мы создаем оберег, который, по сути, представляет собой защитный купол с другим измерением. Получается, что призраки находятся как бы в… кармане между реальным миром и книгой.

Малфой был ошеломлен.

— Зачем вам сдерживать призраков? Не могут они просто бродить здесь?

Гермиона усиленно замотала головой.

— Книжные призраки не то, что обычные. На самом деле, неправильно даже называть их призраками, это, скорее, магия, становящаяся разумной и обретающая облик героя книги. Они действительно могут стать материальными и иногда даже способны творить волшебство. Именно поэтому мы изолируем их от реального мира, но это также значит и то, что, если мы здесь… они такие же настоящие, как и мы… и они также… находятся в родстве с тобой.

Ее глаза вмиг расширились, продолжая нервно сканировать комнату.

Вдруг кто-то захихикал.

Кто-то, кто не был Малфоем… Гермиона никогда не слышала, чтобы Малфой хихикал, но представляла, что если бы даже он и хихикал, то это звучало бы не так экспрессивно и женственно.

Внезапно прямо за стойкой с книгами появилась женщина. Только она была огромной. Больше двенадцати футов ростом [1].

— Оооооу, — пропела женщина. — Она так умна.

Святая Цирцея… это была она! Настоящая Цирцея, древнегреческая чародейка.

Малфой и Гермиона с разинутыми ртами уставились на волшебницу, приближающуюся к ним.

Она парила над ними на расстоянии вытянутой руки и вдруг положила свою огромную ладонь на белокурую голову Малфоя.

— Ты мой потомок! — радостно вскрикнула Цирцея, взъерошивая ему волосы и щекоча за ушами так, что, казалось, он чувствовал себя чрезвычайно некомфортно.

Воздух вокруг задрожал, когда вдруг из каждой книги в комнате начали выпрыгивать привидения. Все они были значительно выше нормального человеческого роста.

— Потомок? — посыпались вопросы, ипризраки начали толпиться вокруг, чтобы взглянуть на Малфоя, словно огромные детины на новую куклу, которую они аккуратно вертели и тыкали, рассматривая со всех углов.

Он всё пытался отмахнуться от них, но казалось, это только побуждало их активнее его тормошить. Призраки смеялись и громко улюлюкали, склонившись над Малфоем, словно он был очаровательным ребенком в люльке. В конце концов, он сдался и просто смиренно стоял среди привидений, пока они его исследовали.

Гермиона была в ужасе от того, сколько призраков среди этой толпы она смогла узнать.

Мерлин милостивый, да Малфой был в родстве почти со всеми знаменитыми волшебниками. Разве что не с Мерлином… которого она здесь не увидела.

Казалось, никто из них не замечал ее, чему Гермиона ни в коей мере не возражала. Она была рада иметь статус скучного библиотекаря и позволить Малфою «утопать в свете софитов». Он прожил всю свою жизнь, бахвалясь своим происхождением и размером кошелька, благодаря усилиям призраков всех этих людей, заполонивших комнату. И если они хотели его потыкать… что ж, они определенно заслужили эту возможность.

Единственное, Гермиона была не прочь, чтобы и до нее дошла очередь.

— Он довольно маловат росточком, не так ли? — спросил один из волшебников.

Малфой покраснел и вытянулся во весь рост, выглядя разъяренным.

— Я не… маловат! — выплюнул он. — Я волшебник совершенно нормального роста!

— Это магия, — ответила Цирцея суровым голосом. — Разве ты не помнишь? С годами мы стали больше в размерах. Припоминаю, что ты был чуть ли не в разы короче, чем он, когда появился здесь.

Волшебник мигом смутился.

— Оу… — промурлыкала Цирцея, притягивая к себе лицо Малфоя, чтобы рассмотреть его поближе. — А он красив, да? Почти как девчонка.

Гермионе пришлось придавить рот кулаком, дабы не разразиться громким смехом. Малфой весь исходил яростью, пытаясь высвободиться из цепких призраковых рук.

— Взгляните на волосы и линию челюсти. А эти глаза. Могу поспорить, от ведьм отбоя нет.

— Как по мне, так у него слишком острые черты лица, — пробормотал волшебник с квадратной челюстью. — Генетика сработала не в нашу сторону. Уж больно он слабенький.

Очевидно, эта реплика была последней каплей в чаше терпения Малфоя.

— Вообще-то, я единственный потомок в вашем роду, так что, если не хотите исчезнуть насовсем, лучше вам надеяться, что мои силы на должном уровне.

Комната погрузилась в тишину. Призраки замерли в воздухе, вытаращив на него свои глаза. Малфой вдруг понял, что сболтнул лишнего.

— Наш последний потомок? — спросила ведьма, по мнению Гермионы, очень напоминавшая Моргану.

— Конечно, — воскликнула Цирцея, затаив дыхание. — Только посмотрите, сколько людей он разбудил.

Все стали озираться друг на друга. В комнате парило несколько сотен призраков. Как только они снова обратили свое внимание на Малфоя, то больше не сводили с него расчетливых взглядов.

Малфой выглядел так, словно мечтал провалиться сквозь землю, только бы не находиться в окружении пытливых душ.

— Ты женат? — спросила Цирцея обманчиво небрежным тоном.

— Н-нет, — выдавил Малфой, внезапно становясь взволнованным и оттого дерганым. — Но… я женюсь. Очень скоро. И я всерьез подумываю завести по меньшей мере… двенадцать детей! Если не больше.

Цирцею его слова не убедили, она на несколько минут приложилась кончиком пальца ко лбу Малфоя, а затем постучала по нему, отчего все его тело задергалось.

— Почему ты не женат? — поинтересовалась она, скрещивая руки на груди.

— Потому что… — Малфой задохнулся так, будто ответ из него вытягивали силой, — ведьма, которую я хочу, не заинтересована во мне. А мне… не нужен никто другой.

Гермиона посмотрела на Малфоя, чувствуя прилив сострадания. Парню чертовски не повезло.

Она помнила, что, помимо тех периодических отношений с Панси на их восьмом курсе в Хогвартсе, он больше ни с кем замечен не был. Словно он соблюдал целибат. Она подозревала, что, возможно, он просто гей. Ведь мало кто из натуралов пускался бы в десятиминутные описания кроя свадебных нарядов их лучших друзей. Теперь ясно, что это не так.

Она читала где-то, что слизеринцы склонны любить сильно и безответно, они не расстаются со своими чувствами и несут их с собой по жизни бесконечно долго.

— Ты пытался завоевать ее сердце? Дарил ей Пегаса или, может, тысячу слуг? Мне всегда нравилось, когда мои ухажеры дарили мне по несколько сотен слуг, — ответила Цирцея мечтательно.

— Или что насчет того, чтобы просто ее украсть? Ведьма никогда не могла устоять перед сильным волшебником, который мог провернуть ее похищение, — предложил один из призраков.

Святые небеса, предки Малфоя были абсолютно… ну… средневековыми. Очевидно.

— Эти традиции уже не актуальны в наше время, — прямо ответил Малфой, принимая суровый вид.

— Тогда что же ты сделал, чтобы выиграть ее расположение? — спросила Цирцея с серьезным выражением лица.

— Ничего, — выдавил Малфой, густо краснея. — Она никогда не обращала на меня внимания, что бы я ни делал… пока я не превращаюсь в мерзавца. Только это… заставляет ее признать, что я существую.

«Как типично для Малфоя», — Гермиона закатила глаза. Будто он ученик-переросток начальных классов, задирающий девочку, которая ему нравится.

— Так значит ты и не пробовал вовсе, — заключила Цирцея, уставив руки в бока. — Ты даже понятия не имеешь, заинтересована она в тебе или нет.

— Она не заинтересована, — через силу буркнул Малфой.

— Да как же ты это выяснил? — спросила Моргана, изогнув бровь.

Малфой был готов задохнуться насмерть, всеми силами стараясь не отвечать на вопрос. Спустя несколько секунд мучений он распахнул рот, и из него вылетели слова:

— Потому что она думает, что я мягкотелый, жалкий, избалованный, остролицый взрослый ребенок, который забивает свою голову бессмысленной информацией и ничего не может предложить!

Гермиона уставилась на него в крайнем изумлении, как только стала ясна личность его неразделенной любви.

Ее рот даже приоткрылся от шока.

Малфой агрессивно смотрел в пол и, казалось, был готов утонуть в той волне смущения, которая накрыла его.

— Хмм, это непростая задача, — вздохнула Цирцея, затем пожала плечами. — Что ж, боюсь, тебе придется найти другую девушку. Как насчет нее?

Она вдруг указала на Гермиону.

— Нет… — завыл Драко.

Гермиона побледнела, как только оказалась под зрительным прицелом нескольких сотен древних и могущественных призраков.

— Почему нет? Ты не думаешь, что она симпатичная?

— Да… — проскулил Драко и поднял глаза к потолку, казалось, смирившись с ситуацией.

Гермиона моргнула. Как много она была готова отдать, лишь бы забрести в потаенный уголок и обдумать всё произошедшее с ней за последние часы. Но, увы, превратностями судьбы ей выпала на долю роль куклы вуду для привидений.

Цирцея вытянула руку и коснулась головы Гермионы, казалось, проникая пальцами в ее сознание.

— Она так умна. И сильна. Совместимость вашей магии поразительна. Она могла бы родить тебе так много сильных детей… так много наследников. Это единственное, о чем ты должен думать. Ты не можешь позволить нашему роду вымереть, только потому что одна ведьма не разделяет твоих чувств. Эта дамочка отлично подходит для тебя. Так что твоей суженой будет именно она. Уверена, в ее силах заставить тебя забыть ту ведьму, если ты будешь достаточно мотивирован.

Прежде чем Гермиона и Драко успели произнести в ответ или возразить хоть слово, Цирцея резко хлопнула в ладоши. Левую руку словно охватило огнем, и когда Гермиона взглянула на нее, то с ужасом обнаружила обручальное кольцо на пальце.

— Итак, — воскликнула Цирцея, явно купаясь в удовольствии от происходящего, — ваши брачные узы продлятся добрых два года или около того, прежде чем их нужно будет восстановить живым колдуном.

Она потрепала Гермиону по голове.

— И ко всему прочему… я добавила маленькое, ну совсем крохотное заклинание похоти. Ничего принуждающего, конечно. Лишь немного… окрыляющее.

Гермиона и Драко смотрели друг на друга с одинаковым ужасом в глазах. Цирцея опустилась и похлопала их по головам, и Гермиона почувствовала, как легкая дрожь от магии колдуньи охватила ее тело.

— После первой брачной ночи вы вырветесь отсюда на свободу. Ну не хотите же вы жить здесь вечно? А теперь, не будем беспокоить счастливую пару, им надо заняться производством наследников.

В воздухе за секунду произошла перемена, как только все призраки попрятались по своим книгам, оставляя Гермиону и Малфоя наедине с оглушающей тишиной.

Гермиона, наконец, совладав с собой, заговорила:

— Если мне придется заняться с тобой сексом из-за книги по истории, это навсегда отвратит меня от библиотек.

— Блядская борода Мерлина, я самый невезучий на планете, — застонал Малфой и плюхнулся на пол.

— Вот нужно было тебе говорить им, что ты последний потомок в роду? — спокойно спросила она после того, как потратила несколько минут на принятие новой действительности.

Малфою хватило совести покраснеть.

— Он назвал меня «слабеньким»… — промямлил он в свою защиту.

Гермиона закатила глаза.

— Возможно, в следующий раз тебе следует меньше беспокоиться о том, что думает призрак о твоих физических данных.

— Приму к сведению, — сообщил Малфой, хмурясь. — В следующий раз, когда ведьма насильно затащит меня в магическое измерение, забитое моими предками, я обещаю держать язык за зубами, и неважно насколько уязвляющие мое мужское эго комментарии они будут давать.

— Не могу поверить, что я застряла здесь с тобой, — произнесла Гермиона тоном, полным потрясения. — Я так отчаянно люблю библиотеки, но никогда не могла себе представить, что я выйду замуж в ней, а церемонию бракосочетания проведет книга.

Она попыталась стащить кольцо с пальца, но оно не давалось.

— Ну что же ты, Грейнджер. Я бы подумал, что такого рода свадьба — мечта, ставшая явью для тебя, — ехидно протянул Малфой.

— Едва ли я та, кто мечтал об этом, — съязвила Гермиона, окидывая его оценивающим взглядом.

Малфой покраснел. Его скулы в этот самый момент окрасились алым.

— Мерлин, какой же ты мудак, — сердито выругалась она. — Да сколько тебе лет? Восемь?

Малфой поднялся, что-то бормоча себе под нос, и направился за угол книжной стойки, видимо, зализывать раны, которые были нанесены его эго за этот день.

Гермиона оглянулась вокруг. Ее палочки нигде не было, хотя она была уверена, что держала ее в руке, когда падала в другое измерение. Значит, палочка не прошла через барьер.

— Надеюсь, кто-то скоро заметит, что нас нет, — спустя несколько часов произнесла она.

— Каковы, ты думаешь, наши шансы, что они догадаются искать нас здесь? — спросил Малфой, окидывая ее серьезным взглядом.

— Эмм, ну… это маловероятно, — она снова осмотрела комнату. — Но наши палочки, скорее всего, лежат там. Так что… может, они и догадаются. При условии, что время здесь течет с такой же скоростью, что и в реальном мире…

Она вдруг так резко побледнела, что могла смело конкурировать с натуральным цветом кожи Малфоя.

Гермиона не находила ни одного случая в литературе, который бы описывал случайное попадание волшебника в защитный купол с другим измерением.

Она и Малфой вместе творили историю. Веселье-то какое.

Во всяком случае, если кто-то и попадал сюда, то точно не возвращался, чтобы поделиться со всеми деталями столь невероятного приключения. Они могли просто умереть с голоду или потерять счет времени, потому что совершенно неизвестно, как оно здесь течет. С момента их прибытия могли пройти секунды, а могли — месяцы и даже годы.

Она снова начала бродить по залу, пытаясь отыскать способ прорваться через защитный барьер.

Совместимость их с Малфоем магической силы во время создания повторного оберега была безупречна. И сам оберег должен был получиться превосходным. Не могло быть ни ошибки в заклинаниях, ни прорехов в барьере. Им нужно было создать защитный купол, который обновляется раз в тридцать лет, и, к сожалению, они с Малфоем провалили эту работу.

Она даже не могла вызвать магию. Цирцея колдовала в таком измерении, вероятно, потому что прошло несколько столетий с тех пор, как она попала сюда. Проанализировав, Гермиона поняла, что никто из других призраков не мог творить волшебство.

После того как она перепробовала все варианты, которые только приходили в голову, включая даже крики о помощи, пока голос совсем не пропал, Гермиона, наконец, смирилась и решила ждать, надеясь на то, что хоть кто-то из библиотеки в конце концов обнаружит пропажу и найдет их.

Это было так утомительно.

Ей было нечем заняться. Они даже не могли покинуть зал истории, защитный барьер ограничивал книги именно этой комнаты.

Годрик милостивый, она была изолирована в библиотеке и даже не могла прочесть ни одной книги. И вовсе не из-за того, что в этом измерении книги были недоступны для чтения. Как только она доставала какой-нибудь фолиант с полки, тут же из него выпрыгивал призрак, требуя объяснить, с чего это вдруг она сует свой нос в их биографию вместо того, чтобы трахаться с их потомком. После нескольких попыток она сдалась.

Ей было невероятно скучно.

Какое-то время они с Малфоем обходили друг друга стороной, едва проронив хоть слово.

Казалось, что защитный купол действовал еще и как временная ловушка. Невозможно было сказать, сколько времени прошло. Они не испытывали ни голода, ни жажды.

Они просто существовали… изнывая от скуки.

В конце концов она сдалась и начала разговаривать с Малфоем. Либо так, либо вести беседы со своими тараканами в голове.

Как оказалось, он был довольно сносным собеседником, когда не пытался скрыть свою влюбленность, заваливая ее оскорблениями до смерти.

После нескольких попыток поддержать диалог, она обнаружила, что он «нервный болтун». Как только пауза в разговоре становилась слегка некомфортной, он заводил свой лепет. Учитывая его до смешного острую память, стоило ему только начать говорить на какую-то тему, он не знал, как остановиться. Он всё болтал и болтал, без умолку.

Гермиона, по-видимому, и была предметом его нервозности, поскольку его лопотание было нескончаемым.

Затем, когда он вдруг осознавал, что трещит безостановочно, его немедленной реакцией было перейти в свое привычное состояние гадливости и начать оскорблять ее. Но как только он ловил себя на этом, тут же краснел, быстро извинялся (что было нонсенсом для Гермионы) и вообще замолкал.

После нескольких проваленных попыток поговорить друг с другом он, наконец, исчерпал границы собственной нервозности. Или может, им обоим было слишком скучно, чтобы продолжать терпеть неудачу в коммуникации. В любом случае, его треп несколько ослаб.

На удивление, он мог быть вполне порядочным. И умным. Их разговоры было не так трудно выносить, как она себе воображала.

Заклинание похоти сработало на ней, как одурманивающее зелье. Все воспринималось легче, чем обычно.

Она обнаружила, что могла говорить с ним непринужденно практически обо всем на свете, и они даже улыбались и время от времени подкалывали друг друга в дружеской манере.

Это было похоже на чувство легкого опьянения, но при этом ее не клонило в сон, она только возбуждалась все больше и больше. И вдруг она словила себя на том, что ей нравится то, что она видит перед собой — остролицего высокого мужчину, практически альбиноса, с ненатурально красивыми глазами, которые смотрят на нее с неприкрытым желанием (когда он думал, что она не видит), отчего по всему ее телу пробегали крошечные электрические разряды.

Иногда… он снова переходил на бред, и Гермиона начинала гадать, как же Малфой выглядит под этим превосходно сшитым костюмом. А ведь он мог бы смотреться очень сексуально, если бы расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке и взъерошил волосы так, чтобы несколько прядей падали на глаза. Затем ей стало любопытно, играет ли он по-прежнему в квиддич, ведь если это так, то у него должно быть гибкое мускулистое тело, которым обычно славятся ловцы.

Она так распалилась в своих фантазиях, что начала представлять, как бы он отреагировал, заберись она к нему сейчас на колени и начни покусывать мочку его уха или целовать его манящие губы.

Каждый раз, когда Гермиона ловила себя на таких мыслях, она вдруг покрывалась ярким румянцем и тут же устремлялась в другой конец зала.

Малфой, со своей стороны, был достаточно галантен, чтобы ничего не предпринимать. Даже когда он выглядел так, словно его мозги буквально плавились от утомительности их вынужденной изоляции, он ни разу не поднял вопрос о том, что они могли бы давно оказаться на воле, согласись она просто заняться с ним сексом.

Гермиона заметила, что его глаза становились всё темнее, чем дольше они говорили друг с другом, и в какой-то момент он вдруг выставлял свои колючки наружу, защищаясь, и удалялся. Но беседы с ним были довольно… приятными.

— Малфой, почему в школе ты никогда не говорил о своем даре? — поинтересовалась она в неопределенный момент их совместного заключения в другом измерении.

Они расположились на полу, вытянув ноги и рассматривая потолок.

Боковым зрением она заметила, что он пожал плечами.

— Я долгое время верил, что и ты обладаешь фотографической памятью, и всех раздражало то, как ты декламируешь целые листы из наших учебников. Правду сказать, я никогда и не думал, что это является даром и им можно восхищаться. Моргана упаси, ты только представь, если бы мы вдвоем зачитывали те параграфы наизусть? Да все ученики просто бы повыпрыгивали из окон, — он усмехнулся и продолжил: — И кстати, запоминать не значит понимать. То, что я знал теорию, никак не делало меня лучше в выполнении заклинаний или в применении любого из них на практике. А ты была хороша и в том, и в другом, и это бесило меня невероятно, особенно когда я понял, что у тебя даже нет такой памяти, какой обладаю я. Будто я узнал, что человек, за которым я все время гонюсь, лишен одной ноги и все равно он умудряется победить меня.

В его голосе отчетливо слышалось раздражение, и Гермиона позволила себе ненадолго насладиться собственным превосходством.

Он сухо рассмеялся.

— Большинство находят это жутким или пользуются мной как Напоминалкой [2]. Говоря об этой способности тебе, я впервые увидел шок в хорошем смысле этого слова, не говоря уже о зависти, — он фыркнул. — Ты начала смотреть на меня так, как смотрят многие ведьмы, когда узнают, что я унаследую большое состояние. Что ж, кого-то привлекает размер моей ячейки в Гринготтсе, но Гермиону Грейнджер манит размер моего мозга.

Щеки Гермионы вмиг окрасились в ярко-красный цвет.

— Я всегда хотела фотографическую память, — ответила она, искоса взглядывая на него. — И ревностно относилась к тем, кто ее имеет.

— Не думаю, что она тебе нужна, — произнес он, не смотря на Гермиону. — Что касается полезной информации и достижений, как отмечалось ранее, ты меня опередила в разы.

Гермиона вспыхнула. Она начинала чувствовать себя крайне скверно из-за всего, что наговорила ему. Она действительно зашла далеко.

— Но… это должно быть так помогает, не считаешь?

— Не знаю, — ответил он чуть приглушенно. — Со временем воспоминаниям становится всё тесней. В моей голове так много бессмысленной чепухи, которая никуда не девается. Мне приходится продираться через эти мелочи, чтобы найти хоть что-нибудь полезное. Ничего не исчезает. Каждое воспоминание остается таким же ярким, каким было в момент, когда событие произошло. И я не могу забыть их, просто… думаю о чем-то другом.

Гермиона молчала. Она не задумывалась об этой стороне. Невозможно представить, чтобы она делала, если бы в памяти с настойчивой ясностью возникали моменты с военных времен. Или если бы из головы не выходила ситуация, когда… тот, кто тебе нравится, агрессивно принижает все твои достоинства.

Вероятно, трудно было быть зрелым в отношении каких-то вопросов, когда ты не в состоянии преодолеть их или как-то дистанцироваться. В таком случае, быть злым и колючим — единственный способ отдалиться от тех вещей, о которых ты бы не хотел беспокоиться.

— Малфой, — наконец, обратилась она к нему. — Я думаю… я была не права насчет тебя…

— Не надо, — он оборвал ее на полуслове. — Ты не должна хорошо относиться ко мне только потому, что я влюбился.

— Не из-за этого, — ответила она, поворачивая к нему голову. — Ты намного сложнее, чем я себе представляла. Я не видела этого раньше.

На какое-то мгновение он задержал на ней взгляд, затем снова посмотрел в потолок.

— И… — она добавила, — не то чтобы это очень важно, но я врала, когда говорила, что ты непривлекательный. Ты и вправду неплохо выглядишь.

— Ну, хотя бы так, — фыркнул он.

— Твое лицо… — Гермиона задумалась в поиске подходящего слова, — идет тебе.

— Должен признаться, когда я был маленьким, я все-таки стремился к более живописному впечатлению, которое произвожу на других, — произнес он ехидным тоном.

Она покраснела.

— Я просто имею в виду, что совсем не возражаю против того, как ты выглядишь.

— Я буду беречь это воспоминание, — воскликнул он с фальшивой торжественностью. — Серьезно, Грейнджер, ты знаешь, как заставить волшебника залиться румянцем.

Спустя мгновение он добавил:

— Не то чтобы находиться здесь с тобой вечность не чистое наслаждение, но сколько времени, по-твоему, прошло?

— Трудно сказать, когда мы физически не ощущаем его в этом измерении. По меньшей мере, две недели. Может быть, даже месяц.

— Примерно так я и думал.

— Не думаю, чтобы хоть кто-то из наших друзей мог допустить мысль, что мы можем быть заперты в одной комнате так долго и до сих пор не убить друг друга.

— Ну, мы все еще здесь. В нашем распоряжении целых двадцать девять лет и одиннадцать месяцев. Дай нам время, — сухо ответил Малфой.

— Ты… — вдруг заговорила Гермиона и, отчаянно покраснев, замолкла. — Может… мы хотя бы поговорим о… способе выбраться отсюда.

По его лицу, когда он повернулся к ней, ничего нельзя было сказать.

— Уже настолько скучно?

— Да, — ответила Гермиона со все еще горящими щеками. — Помимо прочих причин.

Он вздернул бровью.

— Ну знаешь… — неловко произнесла она, — заклинание похоти.

Малфой вдруг выпрямился и обратил на нее недоумевающий взгляд.

— Заклинание похоти?

Гермиона уставилась на него.

— Да. Тот, что шел с брачной связью. Цирцея упомянула о нем. Ты не слышал, как она говорила об этом?

— Нет, — выдавил Малфой. — Она не говорила.

— Она сказала, что добавила еще и заклинание похоти, назвала его «не принуждающим, а лишь окрыляющим». Так… ты не под ним? Только я? — заволновалась Гермиона.

Он тут же вскочил на ноги.

— Цирцея! — зарычал он. — Ты гребаная бабка размером с министерский фонтан! Выходи сюда сейчас же и сними чертово заклинание похоти с Грейнджер! И избавь меня от чар веритасерума. Или клянусь, я разорву твою биографию в клочья одними своими зубами. И не уповай на то, что я твой последний потомок, тебе меня не остановить!

Вновь то самое переливчатое женское хихиканье заполнило всю комнату отдела истории, как только Цирцея выплыла из книги и повисла на книжной полке.

— Ну наконец-то ты догадался! Ты же догадался? — усмехнулась она.

— Ты уже прекрасно знала, что это была Грейнджер — девушка, которая мне нравится. Ты же не думаешь, что я не почувствовал то, как ты копалась в моей голове, а потом наложила чары веритасерума? Подвергать ее заклинанию похоти совершенно неприлично, — Малфой побелел от ярости.

— Конечно же я знала! Но какой с этого толк? Самым важным человеком, которому бы следовало знать, это она. Тебе нужен был шанс быть честным хоть какое-то время. А ей требовалась возможность взглянуть на тебя другими глазами. Итак, что же мы имеем? — Цирцея беззаботно пожала плечами, разглядывая свои ногти. — Чары веритасерума и так называемое заклинание похоти.

— Так называемое? — ужаснулась Гермиона.

Улыбка Цирцеи была поистине зловещей.

— Я наложила на тебя чары легкого опьянения, а не заклинание похоти. В этом измерении нет концепции времени, так что сонливости не возникает. Малыш Малфой теперь не такой уж отталкивающий, не так ли?

Гермиона была готова умереть от смущения. Неужели одного намека на вожделение к Малфою было достаточно, чтобы начать мысленно его раздевать?

— О, да ради Мерлина! Просто выпусти нас, назойливая ты тетка, и сними с нас свои чары.

Малфой до сих пор негодовал, но, на удивление, выглядел уже не таким разъяренным.

— Ладно, — вздохнула Цирцея и, повернувшись к Гермионе, щелкнула пальцами. Чувство одурманенности тут же исчезло.

— Кхм, — привлек к себе внимание Малфой, вытягивая руку вперед, чтобы показать, что обручальное кольцо все еще на месте.

— Оу, но я не могу это отменить. Узы будут вас связывать два года, и я ничего не могу с этим поделать, — Цирцея пожала плечами и затем перекатилась на бок так, чтобы им было лучше видно ее насмешливое лицо. — Видите ли, я должна вам кое-что сказать. Я не могу вас вытащить отсюда.

— Что? — Гермиона и Драко воскликнули в ужасе.

— Но Вы же говорили… — пробормотала Гермиона.

— Да. Как вы можете помнить, этот купол был создан специально, чтобы изолировать такую магию, как мою. Поэтому сообщаю вам без всяких прикрас и вранья: я не могу вас вытащить. Если вы хотите покинуть это измерение, то вам придется ждать тридцать лет, пока не придет время колдовать новый оберег, или просто… используйте магию секса! — последние слова Цирцея весело пропела. — Призраки не могут заниматься любовью, вы же знаете. Даже призраки, сотворенные магией ожившей книги. Это не позволяет пройти барьер. Мы пробовали.

Гермиона и Малфой обменялись взглядом, оба чувствовали себя крайне неловко от новой информации.

— В любом случае, — воскликнула Цирцея, небрежно взмахивая рукой, — единственная магия, с помощью которой можно прорваться через барьер, это магия секса. Вы оба молоды и страстны… учитывая даже и то, как вы сейчас подавлены. Вероятность того, что вы готовы прождать тридцать лет, крайне низка. Мне действительно нужны потомки, и я бы предпочла, чтобы они родились в браке. Так что связать вас брачными узами казалось очевидным решением. Но… шансы, что наследник родится после одного раза на самом деле чудовищно малы. А покопавшись в твоей головушке, малыш Малфой, мне стало ясно, что у тебя нет никаких надежных способов преодолеть эту твою влюбленность.

Малфой залился румянцем.

— Так я и приняла на себя роль свахи. Эта маленькая ведьма вся переполнена желанием дарить людям вторые шансы. Тебе лишь стоило на время прекратить быть таким жестоким бабуином. Поэтому я околдовала вас чарами веритасерума и «похоти». Могу сказать, стратегия сработала весьма успешно. В конце концов, теперь вы в курсе положения дел. Как вы понимаете, все зависит от вас. Спасение волшебников — дело рук самих волшебников.

Она послала им обольстительную улыбку и, подмигнув, исчезла, не сказав больше ни слова.

Примечания

1 — 12 футов = 3,6 метров высоты

2 — Напоминалка (англ. Remembrall) — магический шар небольшого размера. Если человек, взявший в руку шарик о чём-то забыл, дым внутри напоминалки окрасится красным.

Комментарий к Глава 2

Ну что, как вам такой поворот событий? Делитесь впечатлениями в отзывах! Спасибо, что вы со мной, дорогие читатели!

========== Глава 3 ==========

— Итак… — сдержанно произнесла Гермиона, спустя несколько минут после того, как они вдвоем стояли и смотрели на самую верхнюю книжную полку.

— Что ж… — раздался глухой голос Малфоя, — ну тогда ждем еще двадцать девять лет и одиннадцать месяцев.

Гермиона повернулась и взглянула на него, задумавшись.

— Ты не хочешь… не думаешь, что мы должны хотя бы… Я не знаю, может… попробовать поцеловаться?

Он побледнел на несколько тонов.

— Я о том, что… Я знаю, это всего лишь влюбленность, — поспешно заговорила она, — и, Мерлин знает, в скольких мужчин я влюблялась, но которых я бы вовсе не хотела целовать. Гилдерой Локхарт, как пример. Так что… очевидно… я не пытаюсь предполагать за тебя… — Малфой становился болезненно серым прямо на ее глазах, —… но все равно. Ладно, нам не стоит об этом говорить.

Гермиона не могла вспомнить, чтобы когда-либо в ее жизни происходил настолько же неловкий разговор. Ее лицо полыхало языками пламени. Она начала разворачиваться, но затем передумала и резко обернулась к Малфою.

— Неужели это действительно настолько ужасная идея? — она уперла руки в бока, вдруг осознав, что чувствует себя оскорбленной. — Я имею в виду, что, похоже, нас никто не собирается искать, и независимо от того, являемся ли мы друг для друга первыми сексуальными партнерами или нет, это более прагматично, чем ждать здесь тридцать лет. Даже если в твоем малфоевском кодексе есть запрет на секс с маглорожденными или что-то вроде этого.

Малфой выглядел как в воду опущенный.

— Неважно, — бросила Гермиона сжато и, развернувшись, поспешила прочь.

Она не сделала и десяти шагов, прежде чем почувствовала руку на своем запястье. Ее резко развернуло, и губы Малфоя накрыли ее.

Стоит отметить, что, когда она предлагала целоваться, она имела в виду лишь быстрое чмоканье в сомкнутые губы… в научных целях, конечно… чтобы понять, есть ли между ними химия.

Очевидно, Малфой держал в уме более обширный план исследования.

Он прижал ее к книжной полке, углубляя поцелуй.

Тайно Гермиона всегда мечтала о поцелуях и, кхм… сексе в библиотеке. Мечта, которую она никогда не стремилась реализовать, учитывая, что, несомненно, существовало правило, запрещающее это.

И, возможно, целуй ее сейчас любой другой мужчина, это все равно бы заставило ее светиться, словно рождественская елка.

Но, рассматривая с чисто практической стороны вопроса, она могла признать — Драко Малфой целовался как Бог.

Не мокро и неуверенно, но и не резко и чересчур агрессивно, он был с ней пылким и напористым. Его горячие губы дразнили ее, покусывая, посасывая, покрывая мелкими поцелуями, пока она едва могла совладать с дыханием. И наконец, он начал засасывать ее язык своим и делал это так дьявольски уверенно, что Гермиона, не сдержавшись, застонала.

Казалось, что у Драко Малфоя вообще не было никаких вопросов или сомнений относительно их взаимной химии, и он имел научные интересы совершенно в другой области, когда целовал Гермиону. Похоже, он задался целью составить геологическую карту ее рта и выяснить точную топографию каждой части ее тела, находящейся в данный момент в пределах его досягаемости.

Его руки блуждали по ней, скользя от бедер к шее, зарываясь в волосы. Он прикасался к ней поверх одежды, но от этого не менее чувственно. Сжимая, хватая, обнимая. Он задрал одно ее бедро и крепко прижал к себе, затем двинулся рукой вверх и смял ее ягодицу. Очерчивая пальцами ее талию, отчаянно толкая на себя ее изнывающее по нему тело. Тем временем другая его рука запуталась в ее волосах, наклоняя ее голову идеально, так, чтобы он мог медленно истязать ее губы. Он скользнул по ее горлу, ключице, слегка задел ее грудь, скрытую под слоем ткани, отчего Гермиона захныкала и выгнулась к нему навстречу.

Что ж… Возможно, у нее изначально были куда меньшие научные амбиции, но теперь она была полна решимости не упускать удачу за ее прекрасный хвост. Гермиона пошла ва-банк.

Она запустила пальцы в его волосы и взъерошила их так, как ей до смерти хотелось. Затем она скользнула руками вниз по его подбородку и сухожилиям шеи, хватая его за плечи. О да, ее гипотеза была верна: он, несомненно, обладал гибким, мускулистым телосложением ловца. Она могла чувствовать рельеф его мышц под рубашкой и твердый пресс, когда он прижимался к ней торсом.

То, как ее тело реагировало на его ласки, казалось ненормальным. Может, Драко Малфой был чем-то вроде Бога секса, или, может, это она была чрезвычайно не удовлетворена и вообще обделена любовными утехами — она жила в библиотеке два года, а на министерской должности у нее и вовсе не было времени на свидания. Не говоря о том, что она варилась в похотливых мыслях и фантазировала о сексе с Малфоем, как ей сейчас казалось, неделями.

Но эти причины были такими нелепыми.

Драко Малфой заставлял играть ее тело по его правилам, его умелые руки разжигали пламя там, где касались ее кожи. И если хоть кто-то попытается помешать ему, она лично зарядит по этому человеку чередой мерзких заклинаний. Ей не хватало воздуха, она не находила себе места, пока его губы и язык изводили ласками каждую клеточку ее кожи, а его руки медленно скользили по телу, оставляя за собой ожоги.

И вдруг он дернулся от нее, отступил на шаг, оставляя ее, задыхающуюся, впечатанную в книжную полку. Хватая ртом как можно больше воздуха, Гермиона старалась подавить отчаянный вопль протеста в знак того, что он посмел остановиться.

— Итак… поцелуй, — произнес он охрипшим голосом.

— Ага, — согласилась она.

— Отлично.

— Ага… — она едва ли не запищала, как только заметила, что в какой-то момент начала расстегивать его рубашку и, действительно, Драко Малфой выглядел невероятно сексуальным, когда его мантия была слегка сбита набок, рубашка полурасстегнута, а волосы взъерошены и несколько прядей падают на глаза. Ей хотелось просто лежать возбужденной лужицей у его ног от одного лишь взгляда на него.

Тот факт, что он все еще был в состоянии формулировать реально существующие слова, сильно раздражал. Ей вдруг стало интересно, утратит ли он эту способность, если она начнет сейчас раздеваться на его глазах и мурлыкать «Трахни меня, Драко».

Вряд ли.

Мерлин, он такое трепло.

Разве не мужчины отличаются агрессивностью, напористостью? Мужчины, которые ведут себя так, словно это вопрос жизни и смерти — даст ему ведьма или не даст.

Гермиона в настоящий момент чувствовала, что вполне себе может отправиться на тот свет, если Малфой откажется заниматься с ней сексом. Она не совсем понимала, чем обосновано столь отчаянное желание: сексуальной фрустрацией или альтернативой помереть со скуки по истечении тридцати лет их изоляции в другом измерении?

Как из всех волшебников в мире, она оказалась один на один с тем, кто целовался буквально сногсшибательно, был несправедливо красив, а также, очевидно, обладал сексуальным воздержанием монаха-отшельника.

Она никак не могла бы подумать, что внутри него есть такой жесткий самоограничитель. Кто бы вообще так подумал, учитывая то, как бесконечно он болтает? И все же, в настоящий момент именно Гермиона была прижата к книжной полке, а Малфой стоял, вытянувшись во весь рост, на расстоянии пяти сотен слов от нее. Он пустился в какое-то бессвязное объяснение запутанной математической головоломки, которую изобрел сам и которая отражала количественную систему организации библиотеки.

Сейчас она была совершенно не в состоянии сфокусироваться на его открытии.

Ее фокус был смещен на очень конкретную часть его лица — его губы. На его ключицы, выглядывающие из-под расстегнутой рубашки. На едва уловимое ее вожделенным взглядом очертание грудных мышц. На его длинные пальцы. Она могла совершенно точно сказать, что он был точно так же возбужден, несмотря на его притворную беззаботность рассказа о математических проблемах.

— Поэтому… — продолжал Малфой, — учитывая, что все книги в этом отделе заканчиваются на нечетные числа, было бы занимательно провести такой эксперимент: взять случайную книгу, сложить цифры ее номера, а затем добавить семь или вычесть, пока мы не получим простое число, и потом посмотреть, существует ли такое число в этой комнате…

Он, похоже, наконец, заметил, что Гермиона не обращала на него внимание.

— Я пойду займусь этим!

Не сказав больше ни слова, он помчался по проходу между стойками и завернул за угол.

Гермиона медленно опустилась на пол и дала себе немного времени, чтобы успокоиться. Она решила, что сейчас самым лучшим отвлечением послужит составление списка.

— Первый пункт: сексуальное напряжение между Драко Малфоем и Гермионой Грейнджер было настолько мощным и плотным, что можно было резать воздух ножом.

— Второй пункт: они рискуют застрять в историческом зале на тридцать лет, если не займутся сексом, и Гермиона, вероятно, просто задушит его своими руками. Тогда на его могильной плите смело можно будет высечь: «Убит по двум причинам: а) сексуальная неудовлетворенность ведьмы, изолированной вместе с ним, и б) обыкновенная скука, испытываемая той же самой ведьмой».

— Третий пункт: Малфой почему-то был против того, чтобы целоваться или заниматься сексом, если на него не давили.

— Четвертый пункт: возможно, Малфой был девственником… но это казалось маловероятным, если вспомнить, как хорошо он целовался. Однако в том случае, если он… Ну, это будет трудно. Было бы неуместно пытаться убедить его заняться с ней сексом, если он вдруг хранит свою девственность для чего-то вроде настоящего брака, не заключенного ожившей книжкой.

— Пятый пункт: если она хочет выполнить свой рабочий контракт, достичь своей цели — прочитать все книги в Александрийской библиотеке, сохранить свои умственные способности нетронутыми в случае тридцатилетней изоляции и не оказаться в тюрьме за убийство наследника Малфоев, ассистент-библиотекарь Гермиона Грейнджер должна была убедить его заняться с ней сексом… при условии, что он не девственник. В таком случае, что ж, возможно, в будущем появятся новые пункты… если до этого дойдет.

Гермиона поднялась на ноги и отправилась на поиски Малфоя. Каблуки ее оксфордов [1] громко стучали по каменному полу, пока она шествовала по проходам.

Когда она, наконец, нашла Малфоя, она обнаружила его стоящим возле книжной стойки: он принял неловкую позу и выглядел крайне подозрительно.

Она разглядывала представшую перед ней картину, прищурившись.

— Драко Малфой… — прошипела она с негодованием, — ты что, прячешься здесь от меня и дрочишь?

— Н-нет! — запротестовал он, выглядя ошеломленным.

— Неужели? — ее голос был полон скепсиса. — На случай, если ты вдруг забыл, однажды мне пришлось жить в одной палатке с двумя парнями-подростками несколько месяцев подряд. Если ты думаешь, что можешь одурачить меня, стоять там и изгибаться под определенным углом, то ты совершенно точно меня недооцениваешь, — она вся кипела от злости. — Беспощадный змееныш! Да как ты смеешь так целовать меня, а потом бросать задыхающуюся у книжной стойки, пока сам удаляешься, чтобы под шумок себя удовлетворить.

— Подожди… — Малфой подавился. — Это то, против чего ты возражаешь?

— Конечно. Против чего мне еще возражать, по-твоему? — она отчаянно всплеснула руками. — Да ради Мерлина, это же ясно как день, между нами сильное сексуальное влечение. Ну так какого же черта ты притворяешься, что решаешь тут математические головоломки?

— О, ну я не знаю, может, потому что я не собираюсь лишать девственности девушку, которая мне нравится, только чтобы прорваться через блядский защитный барьер. У меня все-таки есть определенные принципы, — произнес он, глядя на нее с раздражением.

— Я не девственница, дурень ты полоумный!

Малфой застыл.

— Нет?

— Нет! Почему ты думаешь, что я девственница? — спросила Гермиона, ее лицо полыхало. Она кивнула в его сторону. — Я считала, что это ты, скорее, девственник.

— Я не девственник! — тут же завопил он, возмущенный. Затем он нахмурил брови, сомневаясь. — Ты действительно не девственница?

— Нет, — процедила Гермиона сквозь сжатые губы. Разговор шел по кругу, и это невероятно бесило.

— Ты уверена? — он уставился на нее с выражением, полным недоверия.

Гермиона закатила глаза.

— Ну, я не думаю, что это было моей фантазией. Какого низзла ты так уверен, что я девственница?

Он вдруг вскинул брови и демонстративно прошелся по ней взглядом, от макушки до пят.

— О, ну опять же не знаю, Грейнджер. Вероятно, потому что вокруг твоей личности царит аурадевственности. Ну или тот факт, что ты переехала жить в библиотеку на три года!

Гермиона была на грани нервного срыва.

— То, что я веду себя прилично и решила устроиться здесь библиотекарем, не означает, что у меня никогда не было секса, Малфой! Мерлин, ты самый невразумительный человек, которого я когда-либо встречала.

— Что ж, я приношу свои извинения за то, что считал тебя девственницей. В свою защиту могу сказать, что ты самая ханжеская личность, которую я когда-либо видел, — он выглядел обиженным.

— Ну так если ты считаешь меня чрезвычайной ханжой, почему тебя ко мне влечет? Уверена, вокруг тебя полно секси-львиц, которые были бы счастливы приложиться лапами к твоему хранилищу в Гринготтсе. Почему бы тебе не открыть охоту на них?

— Проклятье, я не имею ни малейшего понятия, почему я этого не делаю! Если бы я мог найти способ выйти из этого положения, будь уверена, к этому времени уже давно воспользовался бы им.

— Отлично, — произнесла Гермиона едким голосом. — Ну что ж, раз уж мы окончательно установили, что никто из нас не девственник, а это, по-видимому, единственное препятствие на пути отсюда, давай просто займемся сексом, и дальше каждый сможет пойти своей дорогой.

Челюсть Малфоя слегка отвисла, и он уставился на нее. После долгого молчания он, казалось, взял себя в руки.

— Ладно.

Он тут же резко повернулся и зашагал прочь.

— Куда ты пошел теперь? — возмущенно спросила Гермиона.

Блядский Малфой и его блядское монашеское воздержание.

Тут следует отметить, что Гермиона Грейнджер обычно не причисляла себя к тем, кто отчаянно ругается. Но никогда в своей жизни она не была так возбуждена, как сейчас, мысленные проклятия в сторону Малфоя, казалось, облегчали состояние сексуальной фрустрации.

Он остановился и посмотрел на нее через плечо.

— Если у меня и будет с тобой секс, Грейнджер, то я не собираюсь делать это, когда я зол.

И он удалился, исчезнув в темном проходе.

Гермиона несколько секунд смотрела ему вслед.

Что ж, тут было много неожиданных поворотов.

Драко Малфой был невероятно раздражающим, смехотворно самонадеянным и неожиданно… милым. Слово, которое она никак не думала применить к нему. Все его необъяснимое поведение внезапно обрело смысл.

Можно было бы подумать, что слизеринец, так давно и безответно влюбившись в девушку, ухватится за возможность заняться с ней сексом, чтобы высвободиться из защитного купола. Это было бы разумным предположением. Но нет… конечно, Малфой решил бы прибегнуть к рыцарскому благородству из уважения к ее «девственности».

Она ведь не выглядела такой невинной, правда? То, что она одевалась чуть ли не в учительскую униформу и вообще старалась следовать правилам, вовсе не означало, что она еще и накрахмаленные панталоны носила.

Она вздохнула и прислонилась к полке, думая о нем, казалось, беспрестанно.

Мерлин милостивый, неужели он действительно держался все это время, потому что не хотел давить на нее, из-за того, что думал, что она девственница? Она не знала, чувствовать себя польщенной или оскорбленной.

Как долго Драко Малфой, этот противный, колючий, острый на язык мерзавец, прятал сердце плюшевого медведя?

Она предположила, что еще одним важным моментом во всем этом была его феноменальная память. А это означало, что для него секс с ней станет ярким, немеркнущим воспоминанием на всю оставшуюся жизнь. Она, честно говоря, не была уверена, будет ли он радоваться этому или негодовать. Может быть, это будет зависеть от того, как все пройдет.

Этого было бы достаточно, чтобы заставить нервничать любого.

Теперь стало понятно, почему ему хотелось прийти в нормальное расположение духа, прежде чем они займутся любовью. Это было бы поистине гнетущее воспоминание, которое ему бы пришлось нести в памяти вечно.

Размышления обо всем этом вызывали странное тягостное чувство в ее груди. Может быть, она подхватила какую-то болезнь другого измерения или это был побочный эффект того, что за проведенный здесь месяц она ни на день не постарела.

Она вернулась к мыслям о сексе с ним.

Она… возможно, должна постараться быть более внимательной к Малфою в этом вопросе. Очевидно, что он вкладывает гораздо больше эмоций, чем она. Гермиона просто могла быть логичной и прагматичной во всем этом, но из уважения к нему она постарается быть более чуткой.

Она бродила по комнате, пытаясь решить, где уместнее всего было бы заняться сексом. В конце концов, она остановилась у стола для чтения. Либо здесь, либо где угодно на полу. По крайней мере, если она подождет его тут, у них будут варианты.

Было очень странно сидеть на краю стола в ожидании случайного секса с кем-то. Особенно когда этим кем-то был Драко Малфой.

До того, как Цирцея поженила их, Гермиона никогда не думала о сексе с Драко Малфоем. С тех пор… она думает об этом довольно много.

Наверное, ей следовало подойти к этому клинически: всунуть-высунуть, пройти через барьер, «отлично сработались, Малфой, прощай». Но, если говорить начистоту, лишь мысль о предстоящем процессе заставляла ее возбужденно ерзать на месте.

Она хотела заняться сексом, особенно с Малфоем, и совсем не для того, чтобы вырваться из заточения.

Это несколько удивило Гермиону, потому что она действительно не относилась к девушкам, которые были не против случайных связей. Отношения для нее, как правило, требовали большого разогрева, прежде чем она была готова прыгнуть к парню в постель. То, что она чувствовала сейчас, не было похоже на то легкое волнение, которое она обычно испытывала, когда какой-нибудь Джон или Дик решал вдруг за ней приударить. Это было зудящее где-то глубоко внутри желание, которое она никогда не замечала за собой раньше.

Каким-то образом, после проведенных вместе недель, а может, месяцев с Малфоем, она поняла, что чувствует себя комфортно, испытывая к нему сексуальное влечение. Эта мысль должна была бы ужаснуть ее, но не ужаснула. Он был куда милее, чем она могла себе представить (и целовался как Бог любви и разврата).

Еще один момент, который стоит отметить: она всегда хотела заняться сексом в библиотеке. А теперь ей предстояло — с вполне оправданной целью! — осуществить свою мечту. Эта деталь определенно повлияла на ее энтузиазм.

Она не хотела, чтобы секс с ним был чисто физическим. Или вспоминался ею впоследствии как несчастный случай на рабочем месте, о котором лучше забыть. Она желала жаркого, влажного, невероятного секса, чтобы она могла сохранить его в памяти навечно. И хотела предложить то же самое Малфою, так как знала, что это будет событие, которое он никогда не забудет…

Даже если захочет забыть.

Она замерла.

Может быть, все это было ошибкой. Возможно, он просто не хотел этого делать. Она испугалась, что, вероятно, заставила его чувствовать себя загнанным в угол.

Осознание его исключительной памяти поначалу отозвалось в ней мощной волной зависти, но чем больше она узнавала его, тем больше понимала, каким бременем для него это было. Сознание, переполненное воспоминаниями, которых он не хотел.

С того момента, как она оскорбила его во время того, как они переустанавливали обереги, он будто замкнулся в себе.

Оглядываясь назад, она поняла, что все это время, пока они заточены здесь, именно она была агрессором. Инициатором всех их разговоров. Их поцелуя. Их решения заняться сексом. Стоило ей настоять на своем, как он тут же уступал. Но… на самом деле он никак не добивался ее внимания. Он, как правило, сам исчезал в проходах и оставался молчаливым, пока она не находила его.

Может быть, он не хотел больше никаких воспоминаний, связанных с ней. Возможно, навсегда.

Эта мысль заставила ее желудок болезненно сжаться.

Она соскользнула со стола, за которым сидела, и пошла искать его.

Он стоял, прислонившись к книжной полке, и задумчиво смотрел в пространство.

О чем бы он сейчас ни думал, это, казалось, унесло его далеко, потому что он не заметил ее появления, пока она совсем не приблизилась. Затем выражение его лица резко изменилось, став нелюдимым, когда он холодно посмотрел на нее.

— Что, больше не можешь ждать? Что-то срочное, что тебе нужно сделать там? — спросил он ровным голосом.

Гермиона резко остановилась, чувствуя себя уязвленной.

Она закусила губу и уставилась на него, пытаясь сформулировать то, что хотела сказать.

— Нет, — наконец, воскликнула она. — Я как раз собиралась найти тебя и сказать, что в этом нет необходимости, — она почувствовала холод, когда произнесла это, и обхватила себя руками, продолжая. — Тебе явно не по себе. И я не хочу так поступать с тобой. Мы можем просто подождать… все в порядке. Как ты уже заметил, я живу в библиотеке. Там никто меня не ищет.

В ее голосе прозвучала горечь, когда она произнесла последние слова. Она покраснела. Она не хотела, чтобы разговор каким-то образом касался ее чувств.

Он резко поднял голову и посмотрел на нее.

— Извини, — поспешно сказала она. — Я не пытаюсь жаловаться. Я просто указала на это, чтобы ты не беспокоился. Очевидно, для тебя все это гораздо сложнее, чем для меня. Я это понимаю. Тебе не нужно принуждать себя к чему-либо из-за меня.

Она стиснула зубы и добавила тихим голосом:

— И с этого момента я оставляю тебя в покое. До сих пор я не понимала, как много для тебя значат воспоминания. Ты явно больше не хочешь, чтобы они были связаны со мной. Прости.

Она повернулась, чтобы уйти. Может быть, она займется математической головоломкой, о которой он ей рассказывал, чтобы хоть немного отвлечься. Затем она могла бы попытаться мысленно перевести рецепт бодроперцового зелья на Древние руны. Или пойти побеспокоить привидения. Возможно, теперь они позволят ей почитать или хотя бы поговорят с ней, если она скажет им, что это их потомок отказался заниматься сексом.

— Грейнджер, — застонал Малфой. — Ты самый обескураживающий человек, которого я когда-либо встречал. И я подразумеваю не только твой ум, но и твою сексуальность.

Она застыла.

— Забавно, — произнесла она тонким голосом. — Ведь я думаю о тебе так же.

Он направлялся к ней, она могла это чувствовать, но не хотела оборачиваться. Он был слишком обескураживающим, чтобы смотреть на него… обескураживающим интеллектуально и сексуально. Но ее позвонкам, казалось, было все равно, обернется она или нет, их прошил легкий волнующий трепет в ответ на его приближение.

— Ты действительно думаешь, что я не хочу секса с тобой? — спросил он томным низким голосом поверх ее плеча.

Она боролась с желанием осесть на пол, ее колени не выдерживали.

— Ты даже не разговаривал со мной, пока я не начинала, — произнесла она скованно.

— Ну… ты как-то говорила мне, что мои разговоры — это ничего более, чем бессодержательная информация и нескончаемые сплетни.

— Да, но ты на тот момент был ужасающе груб со мной.

— Мне припоминается, что это я первый начал целовать тебя, — его губы находились в опасной близости от ее уха, отчего мурашки побежали по ее коже.

— Только после того, как я практически потребовала от тебя этого, — возразила она, всеми силами стараясь не дышать слишком громко и часто.

— Я полагал, что мой интерес уже был признан во всеуслышание.

— Ну, вообще-то нет, — сказала она, игнорируя волну облегчения, которую она испытала, услышав его слова. — Только потому, что ты влюблен в меня, не делает это немедленно очевидным, что ты вообще хочешь чего-то со мной. Особенно, учитывая те моменты, когда ты не скупился на слова, представляя меня самой непривлекательной девушкой на свете.

— Да, и это делает меня куда лучшим лжецом, в отличие от тебя, — он почти касался губами ее кожи, Гермиона все никак не могла унять дрожь, так близко он к ней находился.

— Тогда ты не удивишься, если я скажу, что не знаю, когда именно ты говоришь правду.

— Всего пару часов или около того назад я был под чарами веритасерума. Все, что я говорил с того момента, как мы попали сюда, правда.

Гермиона об этом как-то не подумала. Мало того, она даже не знала, пока он не начал кричать на Цирцею, а затем ее внимание охватило постыдное раскрытие того факта, что она и вовсе не была подвержена настоящему заклинанию похоти.

Все моменты, когда он уходил от нее посреди разговора, бормоча что-то себе под нос, внезапно обрели смысл. И как ему ни разу не удалось бросить в ее сторону настоящее оскорбление, когда он вдруг смущался своей бессвязной болтовни.

«Не чтобы находиться здесь с тобой вечность не чистое наслаждение…»

Хитрый мерзавец.

— Для протокола, — его голос внезапно стал очень низким и совсем близким к ее уху. — Несмотря на то, какой девственной и ханжеской я нахожу тебя…

Гермиона внутренне ощетинилась, одновременно с этим пытаясь унять трепет в груди, когда его дыхание коснулось ее кожи.

— Меня влечет к тебе, Грейнджер. И я умираю от желания оттрахать тебя до потери пульса, если ты позволишь, — прошептал он, скользя рукой по ее шее, останавливаясь и слегка сжимая ее горло.

Гермиона издала дрожащий стон, когда он откинул ее волосы в сторону и начал покрывать поцелуями ее шею.

Она едва могла стоять на ногах, когда он нежно провел другой рукой вокруг ее талии и крепко прижал к себе.

— Значит ли это «да», Грейнджер?

— Да… — выдохнула она и резко развернулась, сталкивая их губы в поцелуе.

Плевать на столик для чтения, вполне подойдет и пол и даже книжная полка. Эта мысль послала волну возбуждения по ее телу вниз. Мерлин, ей никогда не хотелось так трахнуть кого-либо.

Она быстро сбросила с его плеч мантию и принялась расстегивать рубашку. Может быть, это было распутно с ее стороны, но, если он снова назовет ее девственницей или ханжой, она может укусить его. Ей не терпелось избавиться от этой иллюзии. В ее планах не было милого, нежного и сладостного секса. Она мечтала о горячем, о страстном, о только-один-шанс-воплотить-свою-фантазию-о-сексе-в-библиотеке сексе.

Ей захотелось вздохнуть с облегчением, когда она полностью расстегнула его рубашку и бросила ее на пол вместе с его мантией.

Фигура ловца во всей ее мужской красе.

Гермиона толкнула его спиной к книжной полке и прижала Малфоя к ней, скользя руками по его плечам и царапая зубами его левый сосок так, что он зашипел.

— Мерлин, Грейнджер, — выдохнул он сдавленным голосом, когда она ущипнула его за другой сосок, а затем прижалась к нему, встав на цыпочки и покрывая поцелуями его ключицы. — Смотрю, ты твердо решила разуверить меня в моей неверной интерпретации твоего образа девственницы.

Только Драко Малфой мог использовать слова, состоящие из четырех слогов во время того, как ведьма буквально вылизывала его торс.

Она подняла на него голову.

— Да ради Мерлина, закрой свой рот, придурок.

Примечания

1. Оксфорды — простые, низко вырезанные, на плоском каблуке и тонкой подошве туфли. Ключевой элемент — так называемая «закрытая» шнуровка, когда передняя часть (союзка) нашита поверх боковых частей (берцов). Шнурки же продеты сквозь петельки, пришитые изнутри.

========== Глава 4 ==========

Он послушно захлопнул рот.

Вид его — без рубашки и с потемневшими от страсти глазами, прислонившегося к книжной полке, когда он смотрел на нее сверху вниз, — был самым сексуальным зрелищем, которое Гермиона когда-либо видела. Этот образ останется с ней навсегда.

Молчание длилось целых тридцать секунд.

— Прости. Я все еще не могу перестать говорить, — выпалил он, подаваясь вперед. Она чуть не застонала. — На тебе все еще слишком много одежды. Я ни слова не произнесу, когда ты будешь голой.

Он ухмыльнулся, пока Гермиона металась между желанием ударить его и позволить ему раздеть ее.

— Ладно, — произнесла она сердито, когда он притянул ее в свои объятия. — Но от меня прилетит пощечина, если ты произнесешь хоть еще одно слово из пяти слогов.

— Так и быть, кровожадная ты ведьма, — согласился он, стягивая ее мантию с плеч, и начал расстегивать блузку. — Просто позволь мне сказать тебе, каким жаждущим, вожделеющим и изнемогающим от страсти ты меня делаешь.

Гермиона стиснула зубы.

— Четыре слога, и я ударю тебя… — она пыталась вложить в эту угрозу всю свою серьезность, но ее голос вдруг сорвался на протяжный стон, когда он скользнул руками вниз по ее спине, стянул с нее рубашку и начал целовать ее ключицы и ложбинку между грудей.

— Должен признать, — пробормотал он, снимая чашечку лифчика с ее груди и дразня ее, — я был немного огорчен, когда понял, что ты не так чиста, как я себе всегда представлял.

Гермиона слегка напряглась. Если прямо сейчас Драко Малфой окажется шовинистической свиньей, это крайне негативно повлияет на ее настроение.

— Все эти фантазии о том, как я буду постепенно развращать тебя, мне придется теперь отложить в сторону, — сказал он, подняв глаза и заметив убийственное выражение на ее лице. — Однако тот факт, что ты все это время носила красный кружевной бюстгальтер, потряс меня до глубины души. Мерлин милостивый, почему же я не соблазнил тебя раньше?

Гермиона расслабилась и фыркнула.

— Ведьма имеет право на свои секреты. Неужели ты ожидал, что я упомянула бы о своем белье в тот момент, когда ты без устали твердил о том, какая я непривлекательная женщина и что одного моего вида достаточно, чтобы люди ослепли?

— Ложь. Все ложь. Клянусь Мерлином, — сказал он, притягивая ее ближе и прижимаясь лицом к ее животу, глубоко вдыхая, прежде чем поцеловать чуть ниже ребер. — Хотя, если бы ты тогда сказала мне об этом, я, вероятно, начал бы соблазнять тебя в первой же комнате, в которой мы переустанавливали обереги.

Она усмехнулась.

— Ты не соблазнял меня. Если уж мы говорим об этом, то это я соблазнила тебя.

Он посмотрел на нее с упрямым выражением лица.

— А может, я строил из себя недотрогу.

Гермиона хихикнула.

— Так вот что это было? — спросила она, когда он расстегнул молнию на ее юбке и спустил вниз по бедрам.

— Трусики в цвет, — он застонал. — Черт возьми. Да. Давай остановимся на этом варианте. Весь этот месяц был долгой изощренной попыткой соблазнить тебя.

— Точно. Ведь у девственниц есть слабость к волшебникам, которые дуются и забиваются в углы, разгадывая математические головоломки о системе нумерации в библиотеке, — сухо заметила она, а затем резко выдохнула, когда он обхватил губами ее сосок и начал посасывать его так, что ее колени не выдержали, и она рухнула в его объятия.

Он положил ее на свою мантию и посмотрел на нее сверху вниз. Его глаза были практически черными.

— Давай назовем это взаимным обольщением, — наконец, произнес он, пристально глядя на нее с минуту.

— Если ты замолчишь, я соглашусь называть это как угодно, — сказала она, многозначительно глядя на него.

— Ты все еще не голая, — хрипло возразил он, наклонился и начал целовать ее, в то время как его руки блуждали по ее почти обнаженному телу. — Черт, — он снова громко застонал. — Я потратил немало времени, представляя тебя под этими широкими одеждами, и должен сказать, что не сумел отдать тебе должного. Твои трусики и лифчик повергли меня в шок.

— Малфой… — выдавила Гермиона сквозь стиснутые зубы, стараясь не выгибаться от его прикосновений. Это был ее единственный шанс переспать с кем-нибудь в библиотеке, и Малфой в данный момент срывал мероприятие. — Признаюсь, я мечтала о сексе в библиотеке гораздо дольше, чем мне хотелось бы. Но ни одна из версий, которые я когда-либо придумывала, не включала в себя такое количество разговоров.

Малфой замер, а затем, к ее ужасу, сел и снова уставился на нее.

— Святая Моргана, — произнес он так, будто зачитывал молитву на День Благодарения. — Ты даже не представляешь, сколько раз я представлял, как трахаю тебя в Запретной секции.

— Да, хорошо, — Гермиона кивнула так холодно, как только могла в такой ситуации: на ней не было ничего, кроме лифчика, трусиков и оксфордских туфель, и лежала она под полуобнаженным волшебником. — Тишина, как ты можешь помнить, является основополагающим аспектом библиотек.

— Оооо… — его глаза сверкнули, и он тихо усмехнулся. — Теперь я понимаю.

Ухмылка Малфоя становилась поистине дьявольской, когда он наклонился и замурлыкал ей в ухо так тихо, что ей пришлось напрячься, чтобы услышать его.

— Я заставлю тебя кричать, Грейнджер. Постарайся держать себя в руках.

Гермиона прикусила губу, чтобы не захныкать, и кивнула.

Потом он поцеловал ее, и когда их тела прижались друг к другу, кожа к коже, Гермиона потерялась от этих ощущений. Медленно, томно, страстно, а затем…

Гермионе не следовало рассказывать Малфою о своих фантазиях.

Этот человек был воплощением сущего зла. Он вдруг совершенно затих и стал беспощадно дразнить ее, скользя вниз по ее телу, целуя и покусывая, пока она не начала задыхаться или тихо стонать, и тогда он резко останавливался, отрывал голову от ее тела, смотря на нее снизу вверх, и укоризненно шикал. И снова продолжал свою пытку. Расстегнув лифчик и стянув его вниз, он начал поигрывать с ее сосками, которые через пару минут затвердели от возбуждения настолько, что было больно.

Это был не горячий, быстрый, пламенный секс, но он и не был медленным и сладким. Это была настоящая казнь. Он несколько раз прошелся вверх и вниз по ее телу, исследуя, обнаруживая детали, о которых даже она не знала, такие как особая чувствительность ее ахиллесовых сухожилий и внутренняя поверхность ее икр.

К тому времени, когда он снова вернулся к ее губам, вовлекая их в страстный поцелуй уже в третий раз, она была готова разрыдаться от разочарования.

Когда он поцеловал ее в подбородок, она судорожно всхлипнула, и он на мгновение остановился, прежде чем прошептать ей на ухо:

— А теперь тише. Помощница библиотекаря где-то здесь рядом, и взгляд ее обычно выражает самое яростное неодобрение, которое только может испытывать женщина.

Гермиона убьет его. Сразу после того, как он ее трахнет. Она точно убьет его.

— Малфой, если ты не трахнешь меня сейчас же, я просто возьмусь за себя сама, — яростно прошептала она ему на ухо.

Он отстранился и уставился на нее.

— Я бы с удовольствием посмотрел на это, — выражение его лица было плотоядным, а голос хриплым от возбуждения.

О Мерлин, она сделала только хуже.

— Пожалуйста, Малфой, — молила она сквозь стиснутые зубы.

— Зови меня Драко, — потребовал он охрипшим голосом, снова скользя по ее телу вверх.

— Пожалуйста, Драко.

Она стонала. Она умоляла. Она собиралась убить его позже, но прямо сейчас ей нужно было почувствовать его внутри.

Он скользнул рукой вниз и почти невесомо провел пальцами по ее трусикам, она выгнулась, отчаянно желая большего контакта. Затем он обхватил пальцами кружевную ткань и стянул ее вниз.

Он нежно коснулся ее складок и погрузил в нее один палец. Невнятный стон сорвался с ее губ, и Драко тут же зажал ей рот рукой, чтобы заглушить его. Черт возьми, Мерлин, все, что происходило прямо сейчас, было в точности ее фантазией.

— Шшшшш… Мы в библиотеке, Гермиона Грейнджер, — прошептал Малфой, губы касались ее уха, когда он добавил второй палец и стал трахать ее рукой душераздирающе медленно.

Она умрет, если он будет продолжать так сладостно мучать ее.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить себя за то, что не догадался, что в последний год учебы в Хогвартсе у тебя был фетиш с библиотеками. Ты такая хитрая. Ты тогда тоже носила кружевные трусики? — спросил он у ее уха тихим голосом и таким тоном, будто говорил о погоде в Лондоне.

Она оторвала его руку от своего рта.

— Ты сказал, что заткнешься, когда я буду голой, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Заставь меня замолчать, — вдруг произнес он, его дразнящие глаза сверкали в тусклом свете.

Да пошел он.

Она вырвалась из его рук, обуреваемая жаждой возмездия, и набросилась на его губы.

Он захватил ее в свои объятия и откинулся спиной к полке. Гермиона терлась о его колени, прижимаясь всем телом к нему и целуя его в наказание.

Он заслужил страдания после того, как истязал ее подобным образом.

Она ущипнула его за соски, пока он не зашипел, а затем провела ногтями вниз по его торсу. Болезненно впиваясь в его губы, она скользнула одной рукой в его брюки, чтобы схватить его и убедиться, что он так же болезненно возбужден, как и она.

— Трахни меня, Гермиона, — простонал он в ее губы, когда она провела рукой вверх и вниз по его твердому члену. Его руки все еще скользили по ее телу и перебирали ее волосы.

— Обойдешься, мерзавец, — мстительно выпалила она.

— Мне очень жаль, — он дернулся и резко выдохнул. Его глаза расширились, когда она опустила голову и начала вылизывать его соски так же, как он безжалостно дразнил ее собственные. — Ты даже не представляешь, как долго я хотел прикоснуться к тебе.

— Ш-ш-ш… — промурлыкала она ему в ухо, прежде чем слегка прикусить мочку. — Мы в библиотеке, Драко Малфой. Помощница библиотекаря — девственная ханжа в накрахмаленных панталонах. Если она Вас найдет, то заставит сортировать бумажки.

Он издал протестующий звук.

— Вы, должно быть, говорите совсем о другом библиотекаре, — сказал он сдавленным голосом. — Та, которую знаю я, на самом деле шалунья и такая сексуальная, что я думаю, это может убить меня.

— Сексуальные фантазии о библиотекаре, Малфой? — спросила она, ее губы были на расстоянии вдоха от его рта, пока она продолжала ласкать его член, отчего тот становился все тверже в ее руке.

— Это для меня в новинку, — он заскулил. — О, Мерлин, Грейнджер, пожалуйста, дай мне встать. Я хочу трахнуть тебя.

— Заставь меня, — подзадорила она игривым тоном.

Очевидно, это было единственное разрешение, которое ему требовалось. Он быстро перевернул ее на спину и тут же освободился от брюк и боксеров.

Она охватила Малфоя бедрами, пока он пристроил член к ее входу и медленно погрузился в нее.

— О черт, Грейнджер, ты такая идеальная, — простонал он, начиная двигаться в ней.

Она крепче сжала его бедрами и зацепилась пятками за его ягодицы, пытаясь заставить Малфоя двигаться быстрее. Она хотела этого сильно и быстро, чтобы почувствовать, как он теряет контроль.

Она хотела видеть, как он теряет контроль.

Но он не дрогнул.

Милостивый Мерлин, откуда у Малфоя такая выдержка? Никто из тех, кто так много говорит, не должен обладать таким нелепым качеством самоконтроля. Может, он втайне занимался тантрическими практиками [1]?

Малфой не прерывал своего сознательного, контролируемого движения.

Он погружался в нее медленными, уверенными, глубокими толчками и не переставал дьявольски ухмыляться.

— Я же говорил, что заставлю тебя кричать, — прошептал он, когда она начала хныкать. — Ты же не думала, что я забыл?

Гермиона издала в ответ бессвязный стон.

Если бы она была в состоянии вразумительно говорить, она бы огрызнулась, что у него была гребаная феноменальная память, так что, очевидно, ответ «нет». Но, увы, ее способность к словообразованию была временно отключена.

Глупый, глупый придурок. Это была самая худшая лучшая вещь, что с ней когда-либо случалось.

Как, черт возьми, кто-то настолько смехотворно белокурый, болтливый и чистокровный в одном лице может быть настолько немыслимо хорош в сексе? И как она умудрилась упасть вместе с ним в пространственный изолятор? Полная абсурдность ситуации все еще ошеломляла.

Его рука скользнула вниз между их телами, и он нашел ее центр. Медленно, мучительно легкими прикосновениями он начал ласкать ее.

Так нежно…

Каждый ее нерв был словно в огне.

Он продолжал размеренно двигаться в ней, даже когда она извивалась и выгибалась под ним. Найдя идеальный угол проникновения, он трахал ее так, что отчаянное желание, поглощающее ее, стало почти невыносимым; все ее тело неуклонно стремилось к мощной разрядке.

Ее возбуждение росло все больше и больше, и она задрожала под ним.

Когда она была уже на самом краю пропасти, с которой добровольно желала ринуться вниз, громкий стон сорвался с ее губ, и он тут же зажал ей рот другой рукой.

— Тихо…

Она вздрогнула, пытаясь не застонать снова.

Он пристально смотрел ей в глаза своими неестественно серыми глазами, его узкое аристократическое лицо находилось всего в нескольких миллиметрах от ее собственного.

— Кончи для меня, Гермиона, — уговаривал он. — Я хочу почувствовать, как ты кончаешь.

Его пальцы скользнули к клитору и ласкали ее еще мгновение, прежде чем Гермиону накрыло крышесносной волной оргазма, и она кончила с рыдающим, пронзительным криком, приглушенным его ладонью.

Когда ее перестало трясти, он отнял руку от ее рта и поцеловал ее задыхающиеся губы; сжимая пальцами ее распластанные на полу волосы, он увеличил скорость.

Быстрее, глубже.

Все ее мысли канули в небытие, ощущения затмили ее разум. Едва ли даже осознавая что-то еще, она почувствовала его мощный толчок внутри себя, когда он дернулся, застонав у ее плеча, и опустился на пол.

Мгновенно волна полного изнеможения накрыла ее, и она задремала, обвив руками его шею и прижимая к себе.

Все-таки он не был таким уж придурком…

***

— Черт! Грейнджер, не убивай меня, но, пожалуйста, проснись.

Гермиона внезапно очнулась от ощущения, что Малфой накрыл ее чем-то. Приоткрыв сонный глаз, она с недоумением поняла, что вокруг светло.

Свет включен…

Они вышли из-под защитного купола.

Ее глаза расширились, когда она резко села, дико озираясь по сторонам, и увидела…

Малфой сидел рядом с ней, такой же голый, и смотрел на ошеломленного Игнатиуса Пигглсворта.

— Позвольте… Я понимаю, как это может выглядеть со стороны, — сказал Малфой с поразительным благородством, — но на самом деле этому есть чрезвычайно убедительное объяснение.

Брови Игнатиуса, казалось, вот-вот полезут вверх и навсегда поселятся в его редеющей шевелюре.

— Мисс Грейнджер… Вы вернулись, — наконец, произнес он.

Лицо Гермионы залилось обжигающим румянцем, пока она сидела на полу, сжимая перед собой мантию Малфоя.

— Как долго меня не было? — она заставила себя спросить.

— А… Гм. Уже около трех недель. Мы думали, вы оба сбежали. Особенно когда после вашего исчезновения всех оповестили о вашей женитьбе.

— О нашей женитьбе?

— Э—э… да. Отдел брачных связей в Британии обратил на это внимание после того, как Вы и мистер Малфой были объявлены пропавшими без вести. По-моему, эта новость получила значительную огласку.

— О, Мерлин, — сдавленным голосом произнес Малфой. — Я к чертям испепелю эту гребаную биографию.

— Правда в том… — дрожащим голосом произнесла Гермиона. — На самом деле, мы все это время были в библиотеке. Опаловоглазый антипод сотряс здание, когда мы колдовали новый оберег в Отделе истории, и я споткнулась и затянула… мистера Малфоя и себя прямо в этот оберег. И… нам потребовалось некоторое время, чтобы понять, как выбраться оттуда.

У Гермионы складывалось впечатление, что находить людей в состоянии посткоитального замешательства — это далеко не самое привычное явление в Александрийской библиотеке.

— Понятно, — сказал Игнатиус тоном смущенного скептицизма.

— Призраки там были обеспокоены тем, что Малфой оказался последним потомком для многих из них, — в отчаянии добавила Гермиона. — Поэтому они решили, что он должен жениться на мне… в надежде, что у него скорее появятся наследники.

Теперь, когда она говорила об этом вслух другому человеку, Гермиона понимала, что такое объяснение едва ли могло хоть кого-то уверить в правдоподобности происходящего.

И с чего вдруг замолчал Малфой? Разве не он безостановочно болтает, когда нервничает? Она обратила на него свой взгляд и увидела, что он просто задумчиво смотрит на нее.

— Ну что ж, — сказал Игнатиус, бросив взгляд на дверь. — Возможно, мне следует позволить вам одеться, а затем сообщить в Международную конфедерацию, что вы объявились. Все это довольно-таки… из ряда вон. Так что, вероятно, вам обоим придется дать показания. А теперь я отойду, мне нужно связаться с ними через каминную сеть.

Игнатиус развернулся на каблуках и умчал с поразительной для мага почти ста двенадцати лет скоростью.

Гермиона протянула руку и подобрала лифчик с книжной полки, где он висел, прямо-таки крича о своем ярко-красном кружеве. Бросив мантию Малфоя себе на колени, она прикрылась ею и потянулась за смятой кучей, которая была ее рубашкой.

— Знаешь, я думаю, что причина, по которой мы оба так внезапно заснули, вероятно, была связана с тем, что мы просто прожили все то время, которое провели в другом измерении, — сказал Малфой своим быстрым, нервным тоном, натягивая рубашку. — Три недели мы бодрствовали, тратя уйму умственной и физической энергии, при этом не чувствуя никаких последствий. Скоро мы, должно быть, очень сильно проголодаемся.

На самом деле Гермиона хотела поговорить не об этом.

— Я думаю, что меня, скорее всего, уволят, — сказала она тихим голосом, не поднимая глаз.

Малфой замолчал и больше не проронил ни слова, пока они одевались.

Она мысленно призвала их палочки, и те тут же выкатились из-под книжной полки рядом с дверью, куда они, очевидно, упали.

Они оба наложили на свою одежду разглаживающие и освежающие чары. Как только Гермиона собралась открыть дверь, Малфой снова заговорил:

— Грейнджер… — окликнул он ее довольно напряженным голосом.

Она оторвала руку от двери и повернулась к нему.

Он стоял, глядя на нее несколько секунд, открывая и закрывая рот, как будто постоянно менял свое мнение о том, что хотел сказать.

Наконец, он произнес:

— Твои волосы… — он неловко указал на ее голову. — Ты… наверное, должна что-то с этим сделать.

— О… — она протянула руку и попыталась разгладить их. Ее прическа, похоже, напоминала сейчас гнездо. Она покраснела и попыталась расчесать волосы пальцами.

Пока она все еще пыталась приручить свои непослушные кудри, Малфой открыл дверь и вышел.

Когда она вышла из Отдела истории, его нигде не было видно. Она прошла по коридору в фойе и обнаружила Игнатиуса и еще нескольких ведьм и волшебников, ожидающих ее.

— Мисс Грейнджер, вот Вы где. Мистер Малфой уже дал свои показания. Вы можете пройти в эту комнату, чтобы дать свои.

Гермиона последовала за строгой, похожей на тростник ведьмой и волшебником в один из читальных залов и уселась, чтобы изложить подчищенную версию событий. Это заняло гораздо больше времени, чем она ожидала, сотрудники Международной конфедерации были явно ошеломлены тем, что такое могло произойти.

Когда она вернулась, фойе уже опустело. Малфоя нигде не было.

— Мистеру Малфою пришлось уйти, — сказал Игнатиус, заметив, что она оглядывается в поисках кого-то. — Вы же знаете правила о трехнедельном ограничении посещения. Очевидно, это все еще считается, даже после попадания в измерение, заключенное под защитным куполом.

— Оу, — тихо заметила Гермиона. От этой новости в животе у нее возникло какое-то болезненное ощущение.

Она думала, что…

Ну… она думала, что он хотя бы попрощается.

— Вы все еще хотите завершить свой контракт? — спросил Игнатиус, повернувшись к ней и вглядываясь в ее лицо, изучая. — Конечно, после того, что случилось, я понимаю, что Вы можете не захотеть, но Библиотеке будет очень не хватать Ваших талантов.

— О… конечно, я хотела бы остаться, — сказала Гермиона, заставляя себя улыбнуться. По крайней мере, ее не уволят.

Через несколько дней все встало на свои места. Ей отчаянно хотелось снова читать, как прежде, но…

Она вдруг поняла, что скучает по Малфою. По беседам с ним. По тому, как с ним было интересно и как он мог дискутировать почти на любую тему.

Она уже привыкла к его болтовне.

В библиотеке теперь было так тихо.

Шли дни, а она не слышала от Малфоя ни единого слова. На пальце у нее заметно поблескивало обручальное кольцо.

Через неделю она послала сову, но ответного письма так и не последовало.

Она написала вторую записку и сразу же бросила ее в камин.

Это ничего не значило.

Это и было ничем.

Просто… несчастный случай, который произошел с ними. Ничего больше.

Вероятно, у него было более чем достаточно воспоминаний о ней, чтобы лелеять их всю жизнь или полностью освободиться от своей влюбленности в нее.

Она ведь не была такой ужасной, правда?

Может быть, она и была немного агрессивной во время их секса. И она на самом деле так и не взяла обратно те гадкие слова, которые наговорила ему.

Ужас явно читался в его голосе, когда он узнал, что весь мир знает об их брачной связи. Быть тайно в нее влюбленным вовсе не то же самое, что публично жениться на самой девственной и чопорной особе, с которой он когда-либо был знаком.

Это все было… ничем.

Просто несчастный случай на рабочем месте. Лучше забыть.

Теперь все кончено.

Ей повезло, что у нее осталась работа. Она должна сосредоточиться на этом.

Но Гермиона начала осознавать, что какое-то время выполняла свои обязанности чисто механически, ее мотивация внезапно иссякла. Она все еще справлялась со своей работой довольно умело, в конце концов, она была ответственной ведьмой двадцати шести лет, но ее энтузиазм ощутимо поубавился.

В свободное время, когда она читала, она часто ловила себя на том, что ее мысли блуждают, и понимала, что не может вспомнить ни одной строчки, потому что, в отличие от некоторых раздражающих особ, у нее не было памяти, которая могла бы запечатлеть в ее голове все, просто взглянув на страницу один раз.

Жизнь в библиотеке вдруг стала протекать гораздо медленнее.

Несколько месяцев спустя Игнатиус явился взволнованный, чтобы сообщить ей, что Международная конфедерация наконец-то утвердила нового библиотекаря на краткосрочный контракт. Игнатиус хотел знать, можно ли поместить новоиспеченного сотрудника в комнату Гермионы, учитывая, что Мордред, скорее, была склонна съесть своего соседа по комнате, нежели сосуществовать с ним мирно. Что касается Игнатиуса, то он все-таки был волшебником, приближающимся к своему сто двенадцатому дню рождения.

Гермиона вздохнула и согласилась, надеясь, что, кем бы она ни была, новая библиотекарь была меньшей охотницей до сплетен, чем Парвати и Лаванда в школе. Гермиона не делила комнату ни с кем с тех пор, как покинула Хогвартс, потому что она поняла, что непрерывная болтовня соседей только раздражает и никак не дает ей заснуть по ночам.

Будем надеяться, что новичок окажется суровой, молчаливой женщиной значительно старше Гермионы. Учитывая, как редко кто-то получал разрешение для доступа в библиотеку, она, вероятно, уже работала библиотекарем в другом месте или недавно уволилась с какой-нибудь офисной работы.

По словам Игнатиуса, новый библиотекарь даже был потомком древнего рода. Главный книгохранитель очень надеялся, что библиотека сможет разработать несколько новых оберегов с помощью нового сотрудника. Гермиона просияла при этой мысли, ведь с каждым разом преследовать и усмирять Опаловоглазого антипода становилось все утомительнее.

Гермиона прошла в свою маленькую комнату, перенесла все свои пожитки в один угол и наколдовала кровать у дальней стены. Гермиона не была уверена, нужен ли будет новоприбывшей стол… ну, она и сама могла бы его наколдовать, если бы захотела.

Гермиона отправилась вытирать пыль в библиотеке. Это требовало более хитрого заклинания, чем универсальные очищающие чары, и она, колдуя, совсем потеряла счет времени. Когда она закончила, ее волосы были растрепаны от ветряных чар, которые она использовала, а часы в холле показывали, что новый сотрудник, вероятно, уже прибыл по портключу несколько минут назад.

Она вздохнула. Гермиона хотела немного освежиться перед встречей… но неважно, внешность — это еще не все. Она сомневалась, что кого-то из тех, кто приходит работать в библиотеку, волнует, как выглядят ее волосы. Она без особогоэнтузиазма пригладила их, поправила юбку и направилась в фойе.

Когда она подошла и огляделась, то с удивлением обнаружила, что библиотекарь еще не пришел. В поле зрения не оказалось ни одной чопорной ведьмы.

Вместо этого перед ней стоял с сумкой в руке мужчина с острыми чертами лица, практически альбинос, слишком высокий и с ненатурально красивыми глазами, которые пристально смотрели на нее, как только она вошла в фойе.

Она растерянно заморгала.

— Ты опять здесь для того, чтобы обновить защиту, Малфой? — спросила она, чувствуя себя преданной и сбитой с толку неожиданной встречей с ним.

— Нет. Я не нужен здесь для этого еще целых два года, — сказал он, ухмыляясь.

Она выпрямилась и постаралась соблюсти между ними нечто похожее на субординацию.

— О, верно… тогда чтобы получить доступ к каким-то книгам вашей семьи. Ты бронировал читальный зал? — она подошла к столу, чтобы заглянуть в регистрационный журнал.

— Нет, — ответил он, его голос звучал крайне любезно. — Они говорили, что поселят меня в какую-то комнату здесь.

Ого, а это было чем-то новеньким. Странно, что никто не предупредил ее.

Она уставилась на него.

— Куда они тебя поселят?

— Полагаю, в твою комнату, — он ухмыльнулся.

— Что?.. — у нее перехватило дыхание.

— Разве Пигглсворт не упоминал об этом? Я новый библиотекарь, — он вскинул бровь, выглядя неприлично самодовольным.

Она пялилась на него во все глаза.

— Ты стал библиотекарем? Зачем тебе вдруг становиться библиотекарем? — спросила она растерянным голосом.

Он фыркнул.

— А ты как думаешь?

Она изучала его несколько секунд.

— Я не знаю, — ответила она ровно.

— Ну же, Грейнджер! У тебя точно должно возникнуть пару предположений, — в его голосе звучали нотки раздражения.

— Нет, — горестно произнесла она, отводя от него взгляд. — Всё в тебе либо удивляет, либо разочаровывает, либо вообще сбивает меня с толку.

— Мерлин, Грейнджер, — он вскинул руку в воздух. — Ты. Ты — единственная причина, по которой я стал бы работать библиотекарем где угодно. И даже в библиотеке, где мне придется жить. Это, вероятно, нанесет непоправимый урон моей репутации, — он со всем драматизмом привалился к стене. — Теперь все будут думать, что я такая же невыносимая всезнайка.

У Гермионы перехватило дыхание.

— Почему ты здесь?

В данный момент ей не хотелось делать никаких предположений. Она не думала, что сможет справиться с попытками рационализировать события, которые в конечном итоге окажутся… ничем.

Он закатил глаза.

— Я никак не мог оставить свою жену одну в такой опасной библиотеке, — выдал он как ни в чем не бывало. — Малфои традиционно не очень благочестивы, но есть несколько черт, которые мы не переходим. У нас даже есть Кодекс поведения, который говорит что-то о том, что нельзя позволять супруге беспечно бродить одной среди кровожадных, высасывающих души магических трактатов. По крайней мере, там должно быть так написано, а если нет, то мы можем внести в него поправки. Я полагаю, что Кодекс поведения на самом деле хранится где-то в этой библиотеке, может быть, в общем разделе…

Он резко прервал свою бессвязную речь.

— В любом случае, — Малфой пренебрежительно махнул рукой, — учитывая твою неуклюжесть, в следующий раз, когда этот Опаловоглазый антипод снова взбунтуется, ты, скорее всего, упадешь в оберег с каким-нибудь другим, менее привлекательным потомком и заставишь меня ждать тридцать лет только для того, чтобы увидеть тебя, — он моргнул, как будто ему только что пришла в голову какая-то мысль. — Ну… — он засомневался, — это я полагаю и даже надеюсь, что мне придется ждать так долго… Мне хотелось бы думать, что ты не из тех, кто соглашается заниматься библиотечным сексом с любым потомком, с которым тебя бы угораздило попасть под защитный купол.

Он снова начал что-то бормотать и затем резко остановился, возвращаясь к теме разговора.

— Во всяком случае, если тебе не повезет и ты попадешь в другое измерение, у меня наверняка появятся седые волосы и морщины от частых ухмылок, пока я буду ждать тридцать лет, чтобы снова увидеть тебя и твои ужасные волосы. И… это было бы лишь одним из сотни пунктов в сложной схеме, которую я придумал, чтобы убедить тебя остаться замужем за мной.

Он набрал побольше воздуха в легкие.

— Итак, я собирался рассказать тебе обо всех этих планах перед отъездом, но они вытащили меня отсюда, как только я закончил давать показания, и единственная лазейка, которую я смог найти, чтобы вернуться, — это подать заявление на должность библиотекаря. По-видимому, и я не знал этого до тех пор, пока не начал процесс подачи заявки, у вас тут строго запрещено отправлять какую-либо почту в Библиотеку, пока ты проходишь проверку и всякие собеседования. Чтобы ты знала, этот процесс занимает чертовски много времени, когда ты оказываешься бывшим Пожирателем смерти. Я прошел через столько пробных интервью, что даже устал говорить, если ты можешь в это поверить, а ты, скорее всего, не сможешь.

Он остановился, чтобы всмотреться в ее лицо.

Гермиона не плакала.

Просто в библиотеке было… слишком много пыли. Слезы, текущие сейчас по ее лицу, несомненно, были вызваны крошечными частицами, которые прилипли к ее роговице. Трепет в груди объясняла… астма, которая внезапно развилась в этих удушающих стенах. И то, что дрожала ее челюсть, можно было, конечно, списать на отвратительное отопление в Библиотеке.

Она не проливала слезы, стоя посреди фойе библиотеки прямо перед Драко Малфоем.

— И, — сказал он, вытянувшись перед ней во весь рост и не отрывая от нее взгляд, — у меня очень мало опыта как у библиотекаря. Я не совсем понимаю, что все это включает в себя, кроме того, что нужно переставлять книги и выглядеть ужасно недовольным и строгим. Я даже не был уверен в том, что мне нужно взять с собой. Единственный библиотекарь, о которой я когда-либо думал, — это женщина, и мне не кажется, что оксфордские каблуки и шерстяные юбки-карандаши впишутся в мой стиль, а красное кружево все-таки не совсем мое, даже если в небольших количествах. Однако, я захватил с собой широкий выбор кардиганов, галстуков-бабочек, твидовых пиджаков и даже несколько очков на случай, если мне придется неодобрительно смотреть на кого-то поверх них. Хотя я с удовольствием одолжу свои очки тебе, если ты пообещаешь использовать их только для того, чтобы смотреть на меня. И…

— Да ради Мерлина, Малфой, — Гермиона всхлипнула, — заткнись!

— А ты заставь меня, — шепнул он, и его глаза озорливо блеснули.

Что ж… не видя другого выхода, а ведь его бесконечная болтовня может побеспокоить книги, Гермиона подошла к нему, схватила за мантию и поцеловала его.

КОНЕЦ

Почти

Примечания

1 — Тантрические практики. Итак, друзья, я не нашла нормального определения в интернете, так что попробую дать вам свое разъяснение. Это что-то вроде древнего индийского учения, основой которого является черпание энергии из секса. В этой «религии» практикуется сексуальная выдержка и как следствие - двухчасовой оргазм!

Комментарий к Глава 4

Даааа! Это конец :)

Следующие две главы будут зарисовками их дальнейшей совместной жизни (СПОЙЛЕР: будет горячо)

Поделитесь, как вам история? Как вам их секс? Как вам поворот с Малфоем-библиотекарем?

Жду с нетерпением ваших отзывов!

========== Глава 5 ==========

Гермиона Грейнджер тихонько напевала себе под нос, переставляя огромную тележку с книгами.

Это был долгий день.

Невероятно раздражающий наследник старинного русского рода явился сегодня в библиотеку и потребовал все до единой книги, которые его предки когда-либо предоставляли Александрии. Гермиона потратила больше часа, обходя все здание, собирая то трактат здесь, то древний свиток там, пока не вынесла ему целую гору макулатуры. Затем он вдруг сообщил ей, что она может положить их обратно. Он просто хотел убедиться, что библиотека заботится о них должным образом, и вовсе не собирался их читать.

Гермиона испытывала сильнейшее искушение навести на него порчу, но нацепила на лицо фальшивую улыбку, возвращая все книги в библиотечную тележку и приступая к обратной их расстановке. После этого на них еще нужно было наложить дополнительные протективные чары.

Когда она ставила очередной узкий томик на полку, в открытую дверь донеслось жеманное хихиканье.

Гермиона остановилась и закатила глаза.

Была только одна причина, по которой кто-то хихикал в Александрийской библиотеке:

Драко Малфой.

Вскоре после того, как он начал работать библиотекарем, потомки древних родов стали появляться здесь с невиданной доселе частотой. И конечно же, все они были женского пола. Гермиона устала слышать их жалкие оправдания о том, что им вдруг непременно понадобилось посмотреть что-то в том ветхом, Богом забытом свитке, который был любезно отдан в дар Библиотеке старым добрым дядюшкой Уркхардом.

Настоящая же причина их визитов заключалась в том, что Драко Малфой был, мягко говоря, живым воплощением влажных снов ведьм, фантазий о рассеянном профессоре… или, так сказать, рассеянном библиотекаре.

… если вообще существовали библиотекари или профессора настолько высокие, чтобы вполне сойти за модель, да еще и с идеальными греческими чертами лица и скандально известным богатством.

Он был самым нелепым библиотекарем, которого когда-либо видел мир.

В жаркие дни он одевался в накрахмаленные, приталенные рубашки на пуговицах и кардиганы, закатанные выше локтей, а в холодные — в твидовые пиджаки. Он щеголял нескончаемым запасом галстуков-бабочек, которые всегда всем дамам казались слегка сбившимися набок и непременно нуждались в поправлении. Его волосы были слегка взъерошены так, что прядь падала ему на глаза всякий раз, когда он опускал взгляд на книгу. Иногда он даже носил круглые очки, то и дело съезжающие на середину спинки носа, и имел привычку застенчиво поправлять их.

Все это было уловкой.

Он, вероятно, был наименее рассеянным человеком на этой планете. Его галстуки-бабочки были зачарованы, чтобы периодически скашиваться набок. Каждое утро он тратил целую вечность, чтобы его волосы выглядели небрежно взъерошенными. И… ему даже не нужны были очки.

Ничто из этого не мешало ему бродить по библиотеке с отсутствующим выражением лица или задумчиво нахмуренным лбом, как будто он глубоко размышлял о затейливых таинствах волшебного мира. Он всегда изображал удивление, когда перед ним неизбежно появлялась ведьма и пыталась затащить его в свой читальный зал. Он тут же увещевал ее, что всего лишь новичок, да и едва обучен. Но затем позволял утащить себя, при этом притворяясь, что волнуется с непривычки.

Лица ведьм прямо-таки слепили своим счастливым сиянием, когда они покидали Библиотеку.

Это было просто смешно.

Снова послышалось хихиканье.

Гермиона украдкой огляделась по сторонам, а затем выпалила по двери заглушающим заклинанием.

Снова окружив себя тишиной и покоем, она вернулась к работе за стеллажом.

Гермиона почти закончила, когда добралась до книги, которой место было на полке значительно выше ее головы. Она огляделась в поисках табурета, который должен был быть где-то поблизости, но нигде его не увидела.

Она встала на цыпочки и попыталась просунуть книгу внутрь. Ей удалось, почти…

Еще чуть-чуть…

Рррр. Она никак не могла засунуть ее в щель.

Она поднялась на цыпочки и прижалась к полке, держась за корешок только кончиками пальцев и напрягая руку, пытаясь поставить книгу на место.

Внезапно кто-то выдернул талмуд из рук Гермионы и вставил на место.

Твердая грудь касалась ее спины, прижимая к полке.

— Ты и в самом деле слишком маленькая, — нежно промурчал Драко своим раскатистым басом позади нее. — Библиотеке стоило бы ввести критерий отбора сотрудников по росту.

Она закатила глаза и попыталась высвободиться из-под его навеса.

— Разве у тебя нет посетителя, для которого нужно вынести книги? — спросила она едким тоном.

-— Нет. Она ушла. Слава Мерлину! — произнес он, театрально вздыхая. — Я понимаю, что мне самому только двадцать пять, но я действительно начинаю беспокоиться о шатких моральных принципах грядущего поколения. Зуб даю, она пыталась соблазнить меня.

— Неужели? — Гермиона снова закатила глаза. — Ты хочешь сказать, что на самом деле она была здесь не за тем, чтобы прочесть рунический трактат своей двоюродной бабушки об удалении бородавок с помощью магии крови? Я поражена, — Гермиона фыркнула.

Он издал лающий смешок.

— А ты читала его, Грейнджер?

— Конечно. Я прочитала все, что было в Отделе рун, — заявила она, шмыгая носом и пытаясь отодвинуть его локтем, чтобы вернуться к своим обязанностям.

Он поймал ее локоть прежде, чем тот успел вонзиться ему в ребра.

— Ну конечно же ты прочитала все, — он усмехнулся, его дыхание скользнуло по ее шее. — Ты, кажется, не в духе сегодня. Что же я натворил на этот раз?

Гермиона бросила на него недовольный взгляд через плечо.

— Ты совсем не воспринимаешь эту работу всерьез, — заключила она ровным голосом.

— Неправда, — возразил Драко, широко раскрыв глаза. — Я полностью посвятил себя работе библиотекаря.

Гермиона отвела взгляд.

— Что ж, Игнатиус будет рад услышать это, — сказала она сухим голосом. — На днях он спросил меня, не согласишься ли ты продлить свой контракт с восьми месяцев до стандартного трехлетнего срока. Мне передать ему твое согласие?

— Нет! — выкрикнул Драко, а затем выдал очередной театральный вздох, все еще прижимая ее к полке. — Ладно. Возможно, «полностью посвятил» все-таки слишком сильно сказано. А вот «посвящаю себя, пока буду иметь те выгоды, которые у меня есть сейчас» — в самый раз.

Гермиона усмехнулась.

— Да что ты? Неужели ведьмы не бросались на тебя до того, как ты стал библиотекарем?

— Я не это имел в виду, — пробормотал он, вдруг начиная скользить руками по ее телу. — Я имел в виду тебя.

У Гермионы перехватило дыхание, когда одна из его рук внезапно метнулась вверх по ее горлу и откинула ее голову назад, чтобы он, находясь позади, мог поцеловать ее.

Через мгновение он оторвался от ее губ и внимательно посмотрел на нее своими светлыми, блестящими глазами.

— Я женат на тебе. Ты и вправду думаешь, что я нарушу нашу идиллию, потому что появляется какая-то шлюшка и льстиво хихикает над каждым моим словом?

Раздражение Гермионы исчезло, когда он поднял другую руку и начал расстегивать ее рубашку, нежно касаясь пальцами ее кожи.

— Ты ревновала, — внезапно произнес он, удивленный этим осознанием.

Гермиона почувствовала, как ее лицо начал заливать румянец.

— Совсем чуть-чуть. Если бы библиотека кишела волшебниками, пытающимися затащить меня в читальные залы, разве того факта, что мы женаты, было бы достаточно, чтобы успокоить тебя?

— Нет, — он притянул ее к себе властно. — Прости. Мне просто казалось, что это забавно. Я не думал о том, как это будет выглядеть для тебя.

— Все в порядке, — натянуто ответила она, снова пытаясь расставить оставшиеся книги.

— Нет, не в порядке, — он не позволил ей ускользнуть от его объятий. — И я не хочу, чтобы ты притворялась, будто все хорошо.

С этими словами он закончил расстегивать пуговицы ее блузки и принялся стягивать чашечки лифчика вниз, подставляя их прохладному воздуху библиотеки. Она ахнула, когда его пальцы лениво скользнули по ее соскам, дразня их, пока они не обратились в твердые пики.

— Мы… не можем, — всхлипнула она. — Кто-нибудь может… поймать нас.

— Ты просто должна быть очень тихой, — ласково прошептал он ей на ушко.

Она послушно кивнула, и он запустил руку в ее волосы и наклонил ее голову, чтобы захватить ее рот в глубокий поцелуй. Его холодные серые глаза потемнели от возбуждения, когда он посмотрел на нее.

— Не могу поверить, что ты ревновала, — сказал он недоверчиво, задирая ткань ее юбки и просовывая руку ей между ног. — Даже мои предки не верят, что я когда-нибудь смогу забыть тебя. Ты же понимаешь, что я провожу большую часть времени, разговаривая с этими ведьмами о тебе.

— Погоди… Что? — Гермиона растерянно уставилась на него, не в силах думать ни о чем, кроме того, что с ней делали в этот момент его пальцы.

— Ты действительно этого не знала? — его вдруг это повеселило. Он вскинул бровь и дьявольски ухмыльнулся. — Наша история попадает в разряд самых романтичных историй любви. С учетом того, что мы оба были измучены войной, а потом я влюбился в тебя на восьмом курсе, не имея ни малейшего шанса завоевать твое сердце, и смирился с тем, что мне всю мою жизнь будет грустно и одиноко. История о том, как Судьба вмешалась и заставила нас пересечься здесь, а потом мы оказались вместе в изоляции от реального мира, поженились и полюбили друг друга, а теперь живем вместе в этой библиотеке… Сюжет типичного бульварного романа. Ведьмы едят мои рассказы ложками. Они хотят услышать все об этом с того момента, как я влюбился в тебя и тосковал все эти годы.

— Это… это то, о чем ты часами говоришь? — она резко выдохнула, когда он скользнул пальцами к ее клитору.

— Ну конечно, — его голос был низким и хриплым. — Возможно, тебя это поразит, но я временами болтлив. А о тебе я готов говорить часами.

— Ох…

— Итак, теперь, когда мы прояснили это маленькое недоразумение, если ты не возражаешь, — его голос был игривым, — пожалуйста, перестань недовольно глазеть, когда видишь меня с посетителями в фойе. Ты убеждаешь всех этих сплетниц в том, что наши отношения на грани срыва, и мне приходится объяснять, что именно так ты всегда смотришь на меня. А потом каждая из них бросает на меня эти «понимающие» взгляды и щипает меня в самых болезненных местах.

— Я… я думала, ты флиртуешь с ними со всеми, — чуть ли не пропищала Гермиона, когда он ввел пальцы глубже в ее влагалище, она едва держалась на ногах.

Он фыркнул.

— Единственный человек, с которым я флиртую, — это Мордред, и то из соображений самосохранения.

— Но… — Гермиона изо всех сил старалась мыслить ясно, — зачем вся эта маггловская одежда, покосившиеся галстуки-бабочки и очки?

Он ущипнул ее за сосок так, что она задрожала в его объятиях.

— Для тебя, — сказал он, глядя на нее так, словно это была самая очевидная вещь в мире. — Все эти ведьмы находятся в абсолютном смятении от моей одежды. Они все думают, что это странно.

Он склонил голову и усмехнулся ей на ухо.

— Да уж, Грейнджер. Ты дерзкая маленькая ведьма. Неужели ты решила, что только потому, что считаешь меня сексуальным в этом одеянии, то так думают все?

— Ну… если у них есть глаза, — пролепетала Гермиона, снова заливаясь румянцем.

Она предположила, что если Драко, по ее мнению, выглядел нереально аппетитным в этой своей одежде библиотекаря, то это было абсолютно очевидным фактом для всех вокруг.

О Мерлин, она ужасно ревновала его.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Не думала, что окажусь такой жуткой собственницей.

— Все в порядке. Я тоже очень ревностно отношусь к тебе. Этот русский так ухмылялся и прикасался к тебе, что я пригрозил скормить его Опаловоглазому антиподу, если он не уберется.

Она напряглась, ее глаза расширились от удивления.

— Вот почему он так внезапно ушел? Хотя сам же заставил меня потратить кучу времени на то, чтобы достать для него все эти книги.

— Да. Он собирался остаться на неделю. И это серьезно помешало бы моему плану застать тебя за перестановкой книг и оттрахать с упоением у книжной полки, пока ты безнадежно пытаешься подавить свои стоны.

Гермиона, вероятно, должна была быть действительно раздражена тем, как он злоупотребляет своим положением библиотекаря, но, учитывая, что она была наполовину раздета и в нескольких минутах от того, чтобы быть трахнутой… что было, сравнительно говоря, большим злоупотреблением положением… Вместо всего этого его слова просто сделали ее катастрофически влажной.

— Ох… — простонала она, когда его рот опустился на ее шею и начал целовать и покусывать тонкую кожу, его руки дразнили ее груди. Пальцы продолжали свое размеренное движение внутри нее, а подушечка большого пальца выводила ленивые круги по чувствительному скоплению нервов между ее ног.

— Шшшш, — зашипел он у ее уха.

Она прикусила губу и кивнула, но, казалось, не была в состоянии подавить свои стоны, пока он не останавливал свою пытку. Ее ноги в конце концов сдались в неравном бою и подогнулись под ней. Он тут же втянул ее в свои объятия.

— Я собираюсь взять тебя прямо у этого стеллажа, — Драко зарычал ей на ухо. — Тебе придется вести себя очень тихо и сдерживать крики что есть мочи.

Ее голова упала ему на грудь, и он прижался к ее губам обжигающим поцелуем. Затем, крепко держа ее за талию, он слегка отстранился, высвободил свой член из брюк и прижал к ягодицам, одновременно отодвигая ее трусики в сторону.

Драко приподнял ее, раздвинул ноги чуть шире и быстрым глубоким толчком насадил на себя.

Удивленный стон сорвался с губ Гермионы, и его рука мгновенно зажала ей рот, чтобы заглушить дальнейшие звуки.

Ее тело вздрагивало от каждого его толчка, когда он начал быстро двигаться внутри нее. Другая его рука рассеянно скользила по ее обнаженной груди, а затем спускалась вниз между ног, словно и без этого она не терялась в этих ошеломительных ощущениях.

— Ты любишь нарушать правила, не так ли? — спросил он у ее виска.

Она дрожала в его объятиях.

Спереди она была полностью обнажена, и если кто-то собирался выйти из-за угла, не было никакой возможности скрыть то, что они делали.

В тишине, которая царила в Александрийской библиотеке, один-единственный случайный всхлип мог привлечь внимание.

Эта мысль возбудила ее.

Она не была эксгибиционисткой, но в библиотеках было что-то особенное: спокойствие, тишина и то, как книги пробуждали ее разум. Секс в окружении фолиантов на книжных полках возбуждал ее, как полет на метле и игра в квиддич возбуждали других. Каждый нерв в ее теле был на пределе. Каждый синапс ее мозга — в огне. Накал чувств был на исходе…

Она была на исходе.

— Мой маленький книжный червь, я никогда не устану трахать тебя здесь. У меня может быть тысяча воспоминаний об этом, и я все равно хочу еще, — голос Драко не был человеческим, он походил на животное рычание.

Ее дыхание касалось его пальцев, которые все еще сжимали ее челюсть. Крошечные вздохи и стоны, которые она не могла сдержать, гудели под его ладонью.

Кончики пальцев другой его руки рисовали легкие, томные узоры на ее лобке, едва касаясь… совсем не касаясь ее там, где она хотела, чтобы ее касались больше всего.

Она выгнула бедра, встречая его напористое движение и пытаясь заполучить то самое прикосновение, пока он держал ее на весу. Всхлип разочарования вырвался из нее, ей было стыдно оттого, насколько близко она была к краю той самой пропасти.

— Ты моя, — прошептал он ей в волосы. — А когда наши контракты закончатся здесь, в Александрии, я отвезу тебя домой и буду трахать в своей библиотеке так часто, что мы поселимся прямо там. А потом, когда не останется ни одной поверхности, на которой бы ты не кончала, я воспользуюсь своим положением инвестора в Хогвартсе, тайно протащу тебя туда и трахну в Запретной секции. А затем… Ну… — он усмехнулся, — в мире очень много библиотек, и мы, волшебники, живем ужасно долго…

Драко Малфой был самым нелепым человеком на свете.

Если бы любой другой произнес эту несуразицу, она бы фыркнула в ответ на такое явное преувеличение своих возможностей, но он, вероятно, намеревался довести все до конца.

Было страшно и волнующе оттого, как сильно этот факт сумел взволновать ее.

Наконец, его пальцы добрались до клитора и начали ласкать ее между ног, и она мгновенно кончила, дрожа и падая в его объятия. Крик превратился в приглушенный его ладонью вопль.

Он последовал за ней несколькими толчками позже, привалив их обоих к книжной полке на мгновение, затем выпрямился и выскользнул из нее.

Повернув ее к себе, он притянул ее за талию и крепко поцеловал. Долгий, медленный, сладкий поцелуй.

Затем он отстранился и посмотрел на нее с похотливым ликованием.

— Ты моя, — заявил он, посылая ей плутоватую ухмылку.

— А ты мой, — произнесла она, протягивая руку и в сотый раз за день поправляя его вечно кривую бабочку.

Он улыбнулся.

Улыбка выглядела такой самодовольной, что впору было бы назвать ее ухмылкой… но счастливее.

— Навсегда.

Комментарий к Глава 5

На меня напала муза!

Ну что, мои ярые любительницы горячей НЦы, вам понравилось?

========== Глава 6 ==========

Драко Малфой не хандрил.

О, нет-нет.

Он просто сидел в гостиной и дергал декоративные кисточки подушки, без особого энтузиазма прокручивая в голове свои планы.

И, возможно, время от времени тихонько вздыхал про себя.

Совершенно нормальное занятие для бывшего слизеринца, слегка склонного к драматизму.

Он вовсе не хандрил.

Нарцисса Малфой проплыла мимо, и Драко тут же виновато поправил кисти подушки, прежде чем она успела увидеть. Но они уже были безнадежно искромсаны.

Ладно, он немного хандрил.

Совсем чуть-чуть.

Ну или знаете, он даже не хандрил, а пребывал в скверном унынии.

Вообще говоря, он был не из тех, кто поддается меланхолии. Однако его жена обладала беспрецедентной способностью выявлять самые постыдные стороны его личности.

Причина его меланхоличного настроения заключалась в следующем: они с Гермионой Грейнджер были женаты один год, одиннадцать месяцев и тридцать дней.

В то время как другие волшебники возрастом поменьше пребывали в состоянии ужаса, пытаясь на годовщину отношений оригинально преподнести очередное произведение из плюшевой ткани, дилемма Драко была более серьезной и тревожной по своей природе.

Их брак был чем-то вроде несчастного случая, включающего в себя старую библиотеку, Опаловоглазого антипода, изоляцию в другом измерении и очень настойчивых оживших книжек… Все это лишний раз напоминало о том, что их случайный союз близился к своему концу уже завтра. В этом-то и заключалась его проблема.

В течение последних шести месяцев Драко пытался затронуть эту тему различными деликатными методами. Он знал, что Гермиона не особенно любит большие свадьбы, поэтому небрежно вбрасывал в сторонних разговорах упоминания о каких-нибудь маленьких, удаленных от люда местах, а иногда невзначай расписывал различные схемы побега.

Он предложил поехать в Австралию и тайно жениться, а ее родители, до сих пор, к слову, пребывающие под Обливиэйтом, могли выступить в качестве свидетелей. Он упомянул все библиотеки, которые им еще предстояло посетить, как волшебные, так и маггловские. И все библиотеки, которые ей больше всего нравились, и в которых они уже попробовали. Он даже заговорил о том, чтобы пойти в Ватиканскую библиотеку [1] и заставить кардинала [2] поженить их.

Все предложения его жена отвергала с фырканьем так, будто он каждый раз отпускал неуместные шуточки. Его идеи, казалось, совсем не привлекали ее внимания. В последнее время она становилась заметно раздражительной, как только он поднимал эту тему.

Последний рывок был предпринят на прошлой неделе, когда, полностью отказавшись от библиотек, он упомянул, по крайней мере, о совместном путешествии. Плавание по Средиземному морю на парусной лодке (интересно, брезент паруса сойдет за плюшевую ткань?). Она вздохнула, закатила глаза, заговорила о своем загруженном графике, а затем и вовсе напомнила ему, что в эти выходные он должен быть в Александрии для очередной переустановки защиты на всех книгах его предков.

На этих словах его сердце ушло в пятки, а потом и в землю под ногами. Оно падало все быстрее и ниже, достигнув внутреннего ядра земли, где до сих пор продолжало гореть до тла.

Точно.

Ему нужно в Александрию для переустановки оберегов.

После того разговора он оставил эту тему и провел последнюю неделю, безостановочно переживая последние два года своего брака и пытаясь точно определить, с какого момента все пошло не так.

Дело было не в сексе. Он был все таким же фантастическим, на его взгляд. Да и Гермиона не жаловалась. Обычно она была совершенно раскована в том, чтобы сообщить ему, чего именно она хочет, в те редкие случаи, когда он просто еще не успевал довести ее до состояния животного возбуждения. После этого она обычно становилась очень милой и ласковой, как котенок, и любила засыпать, свернувшись вокруг него так крепко, что иногда он задавался вопросом, не была ли Гермиона Грейнджер на самом деле успешным симбиозом человека и морской звезды.

Итак, дело было не в сексе.

Он не думал, что дело в его болтливости. Хотя она, как никто другой, была способна спровоцировать его на длинные нервные монологи. Когда-то он перечислял ей рассадку пяти сотен гостей на свадьбе Тео и Пэнси Нотт. Теперь же Драко почти перестал трепаться при виде нее. Но иногда, когда он беспокоился, что мог обидеть ее, снова заводил свою тревожную шарманку. В последнее время это стало происходить гораздо чаще.

Он не думал, что сделал что-то, чтобы расстроить ее, но, возможно, так оно и было. Драко продолжал вспоминать все моменты их взаимодействий, даже самые непримечательные, пока не стал подвергать сомнению вообще весь их брак.

И вот теперь он сидел в гостиной Мэнора, в сотый раз перебирая кисточки подушки и ожидая, пока портключ активируется и перенесет его в Египет. Где он будет проводить выходные, переустанавливая обереги на книгах, в то время как его жена останется в Англии и их союз распадется сам собой.

Он думал, что…

Ну, он думал, что Гермиона хотя бы попрощается.

Утром она просто чмокнула его в щеку и пожелала всего хорошего, прежде чем суетливо направиться к камину. Она пребывала в этой суете из-за работы в течение последних нескольких недель.

Теперь, когда она ушла, он пожалел, что не спросил ее прямо, хочет ли она остаться за ним замужем. Он никогда не задавал ей этого вопроса, потому что боялся, что ее «нет» развалит его на части, которые он ни за что потом не соберет воедино, и все пойдет прахом.

Разваливаться на части — это то, что Гермиона Грейнджер, обладая уникальной способностью, умудрялась запускать в нем наряду с хандрой и бессвязной болтовней.

Он думал, что если бы ему удалось придумать какую-нибудь поездку, которая могла бы зажечь интерес в ее глазах, то он мог бы использовать это как момент, когда он будет умолять ее остаться с ним.

Но даже этого ему не удалось.

Возможно, два года — лучшее, на что он мог надеяться.

В конце концов, он был бывшим Пожирателем Смерти, который просто помешался на ней и… по словам каждого его друга, знакомого и даже по мнению его собственного отца, Драко был «совершенно потерян для общества». Все, что у него было, — это феноменальная память и полная и абсолютная готовность трахнуть Гермиону где угодно и каким угодно способом.

Конечно, ведь он взял и влюбился в ведьму, которую абсолютно не впечатляет его безупречная родословная, масштабные владения и огромное хранилище в Гринготтсе.

А она была…

Ну, она была Гермионой Грейнджер. Героиней войны. Ярчайшей ведьмой своего возраста (или любого другого возраста, если уж на то пошло). Бесподобная. А кроме всего прочего, бессовестная шалунья в постели и вообще просто великолепная, превосходная, божественная…

О Мерлин, он был действительно потерян для всех, кроме нее. Он никогда не сможет переболеть эту любовь. Она, наконец, пала в его объятия… ну, или в другое измерение (если кто-то вдруг хочет конкретики)… но каким-то образом он все испортил, и теперь был в одном шаге от того, чтобы потерять ее навсегда, при этом не имея ни малейшего представления, что с этим делать.

Драко все еще не понимал, как ему удалось завоевать ее в первый раз, поэтому он был в недоумении, как он сможет сделать это снова.

Все, что ему теперь оставалось, — это жизнь, полная горьких сожалений и алкоголизма.

Его портключ издал пикающий звук, сообщая об активации. Еще раз взглянув на камин с угасающей надеждой, он взял свою сумку и направился в Александрию.

Как только он приземлился, ему захотелось поджечь все вокруг. Библиотека так и кишела воспоминаниями, которые теперь отдавались горечью в душе.

Он собрался с духом и посмотрел на Игнатиуса Пигглсворта и стоявшую рядом с ним грузную женщину.

— Мистер Малфой, рад снова Вас видеть, — приветствовал его Игнатиус. — Мы надеемся, что на этот раз процесс переустановки оберегов пройдет без каких-либо неприятностей.

Драко молча кивнул.

— Это Эльвира Смиткинс, она сегодня будет Вам помогать.

Драко едва заметно кивнул ей в знак приветствия. Она была почти такого же роста, как он, с маленькими округлыми чертами лица, водянистыми голубыми глазами, строгим пучком волос и очень щедрыми… формами.

— Сюда, мистер Малфой, — направила его Эльвира хриплым голосом, поворачиваясь на каблуках и ведя его по коридору в первую комнату. Она слегка покачивала перед ним своими полными бедрами, что Драко находил крайне неуместным.

Как только они начали переустанавливать защиту, Эльвира тут же набросилась на него с вопросами.

— Итак, Вы тот самый знаменитый мистер Малфой, который женился здесь, не так ли?

— Да. Завтра будет два года, — ответил он приглушенно, накладывая заклинание защиты на одну книгу за другой.

— Ваша история первая, которую мы рассказываем посетителям Библиотеки. «Будьте осторожны с оберегами, иначе однажды проснетесь женатыми». Не то напутствие, которое я ожидала здесь услышать, когда приехала, — сказала она, а затем легонько усмехнулась. — Вы ведь тоже были здесь библиотекарем, не так ли?

— Ненадолго, — сказал он, — будучи потомком, я смог воспользоваться некоторыми привилегиями и получить краткосрочный контракт.

— Зачем Вам это было нужно?

— Моя жена была здесь, — произнес он.

— О, да, Гермиона Грейнджер, — губы Эльвиры слегка скривились, когда она произнесла это имя, сразу же заработав вечное отвращение Драко. — У Вас есть какие-то планы на годовщину?

— Очевидно, нет, — пробормотал Драко, искренне желая, чтобы пол разверзся прямо под ним, если бы это помогло избежать разговора, который, казалось, уже затягивался между ним и этой неприятной женщиной.

Он произнес защитное заклинание с удвоенной скоростью в надежде скорее улизнуть от раздражающего библиотекаря. Эльвира тоже начала колдовать быстрее.

— Проблемы в раю? — спросила она, с любопытством глядя на него.

Драко стиснул зубы и прикинул, сколько неприятностей он получит, если проклянет ведьму рядом с собой. Одно крошечное заклинание совершенно точно не будет считаться нарушением правил. Учитывая количество книг, которые он протектировал, Александрия вполне может закрыть глаза на это маленькое недоразумение…

— Нет, — холодно ответил он, надеясь, что лед в его голосе заставит ее замолчать.

Она снова взглянула на него.

Он уставился на книгу перед собой и чувствовал, как магия потрескивает на кончиках его пальцев.

— Брак был заключен только на два года. Завтра мы уже перестанем быть супругами друг другу — наконец, произнес он.

Последовала долгая пауза.

— А… Ну, это же был несчастный случай. Я уверена, что вы оба будете счастливы вернуться на рынок холостяков. Моногамия может быть довольно стеснительной для некоторых, — улыбнулась Эльвира.

Книга, на которую Драко должен был наложить защиту, вспыхнула пламенем. Он побледнел, быстро погасил огонь и продолжил колдовать.

В какой-то момент, пока он был глубоко увлечен процессом, Драко вдруг почувствовал, что что-то прижимается к его боку. Он обернулся и увидел Эльвиру, недвусмысленно льнущую к нему.

Он испепелил ее взглядом.

— Убирайся, пока я тебя не заставил, — прорычал он. Ему придется сжечь свою мантию.

Она надула губы и выпрямилась.

— Я думала, у тебя пунктик насчет библиотек, — сказала она обиженно. Он смерил ее ледяным взглядом, и она продолжила: — Все говорили, что ты и твоя «жена» во время своей работы здесь совсем потеряли стыд. Кроме того, библиотечный мир довольно мал и тесен, поэтому мы все слышали о том, как вас поймала в Стокгольме бедная старушка, Главный книгохранитель. Она была в таком шоке, что случайно трансфигурировалась в гигантского кальмара.

Драко покраснел и начал накладывать заклинания еще быстрее.

Стокгольмский инцидент был одним из самых впечатляющих их провалов. Гермиона пребывала в ужасе еще несколько недель после этого.

Драко всегда был чрезвычайно осторожен. Прежде чем загнать Гермиону в угол, он всегда накладывал обилие приватных и отталкивающих чар; некоторые из них, если говорить начистоту, были и вовсе незаконными, но он рисковал, чтобы их никак не могли застать за столь постыдным делом. К сожалению, Стокгольм использовал темный артефакт, который предупреждал Главного библиотекаря о вторжении магии. Их поймали. Сцену, разыгравшуюся тогда, не описать словами. Вход в библиотеку им был запрещен. На всю жизнь.

Драко подкупил немало людей, чтобы замять инцидент, но, очевидно, ему все же удалось получить огласку.

Он стиснул зубы.

Эльвира все еще какого-то драккла не отставала от него, кидая в его сторону томные взгляды из-под коротких ресниц.

По крайней мере, она вела себя тихо. Драко пока не собирался жаловаться.

Молчание длилось целых тридцать секунд.

— Ну, признайся, разве ты не любишь библиотеки? — спросила Эльвира.

— Не особенно, — ответил Драко.

Его воля, он бы больше ни в одну другую библиотеку не ступил ногой. Он и в Александрию никогда больше не хотел возвращаться.

— Неужели? А нахождение здесь… не возбуждает тебя? Даже чуть-чуть? — вкрадчиво спросила она своим скрипучим голосом.

— Меня возбуждает моя жена, — выпалил он бесцветно.

«Мерлин, когда она уже поймет, что я шлю ее Запретным лесом», — думал Драко. Проклятая ведьма все никак не отставала

— О, — только и сказала Эльвира и вдруг задумалась.

После этого последовала долгая тишина, и Драко воспользовался ею, чтобы с отчаянием оглядеть комнату, в которой они с Гермионой впервые переустанавливали защиту вместе.

Помимо прочего, трахались они здесь раз десять точно. Воспоминания, которые Драко помнил даже более ярко, чем любые другие события своей жизни.

Он поймал себя на том, что ему ужасно хочется выпить чего-нибудь покрепче. И не одну бутылку. Ему стало интересно, есть ли в Александрии какая-нибудь политика против выпивки во время переустановки защиты. Он не помнил, чтобы нечто подобное упоминалось в Уставе. Хотя в любом случае он всегда был склонен грубо нарушать правила.

И ему стоило пренебречь правилами еще сильнее.

Секса с Гермионой в Александрии было не так много, как он бы того хотел. Ее было ужасно сложно поймать, даже когда она давала ему такую возможность. Со всеми чарами приватности, которые Драко должен был наложить, во многих случаях он успевал колдовать лишь половину из них, а затем кто-то входил, и шанс был потерян.

Его палочка замерла на середине заклинания, когда в голову вдруг пришла шальная мысль.

Он всегда был чрезвычайно осторожен.

Он окутывал их чуть ли не защитным коконом.

Использовал нелегальные заклинания, чтобы их никогда не поймали.

Никто в Александрии не мог знать, насколько «бесстыдными» были они с Гермионой.

Он бросил плутоватый взгляд на Эльвиру, которая все еще витала в своих мыслях, пока быстро колдовала защитные заклинания рядом с ним.

— Ты права, — сказал он через несколько секунд. — Приятно будет вернуться на рынок холостяков. Оказавшись здесь, я вдруг понял, насколько сильно меня ограничивал брак. Впереди меня ждет свобода.

Эльвира вздрогнула и резко взглянула на него, затем тут же отвернулась, а он всё продолжал рассуждать вслух:

— Возможно, у моей матери до сихпор где-то хранится список идеальных для меня ведьм. Может быть, кто-то с более традиционным, но гибким мировоззрением…

По мере его постановочной тирады лицо Эльвиры сморщивалось прямо на глазах.

— Так и что же тебя привлекает в твоем одиночестве? — кисло спросила она после минуты тяжелого молчания.

— Разнообразие, — усмехнулся Драко.

Глаза Эльвиры сузились.

— Прости, мне нужно отойти в уборную.

Драко взглянул на часы. Они колдовали меньше тридцати минут.

— Здесь почти закончили, — вежливо сказал он. — Да и мы пройдем мимо туалета по пути в соседнюю комнату.

— Мне действительно нужно сейчас, — сказала она, глядя на дверь несколько встревоженно.

Драко прислонился к книжной полке и вперился в нее взглядом.

— Что-то не так? — спросил он с притворным беспокойством.

— О, нет, — пискнула Эльвира, ее скрипучий голос неожиданно подскочил на октаву.

— Знаешь, — сказал он, придвигаясь к ней и понизив голос, — когда я впервые увидел тебя, ты показалась мне ужасно непривлекательной. Но при дальнейшем знакомстве все изменилось, ты мне понравилась. Формально я еще не одинок, но, если мы достаточно долго будем заниматься переустановкой защиты, возможно, ты вместе со мной откроешь следующую главу моей жизни.

— В самом деле? — выдала она с нескрываемым недоверием.

Хрипловатый голос Эльвиры вдруг зазвучал более натянуто, а жеманство полностью исчезло. Корни ее волос начали меняли цвет.

— После двух лет нежеланной моногамии практически любой может оказаться под прицелом моего голодного взгляда, — протянул он, наблюдая, как Эльвира ощетинилась в ответ на его слова. — Мой брак не был преднамеренным или запланированным. Я еще не закончил сеять свой дикий овес [2], как вдруг оказался связан брачными узами.

Он вздохнул. Эльвира слегка заерзала и, казалось, была готова самовоспламениться или просто удрать при первой возможности. Прежде чем она успела сделать хоть что-то, Драко быстро притянул женщину в свои объятия. Ее глаза расширились от шока, когда расстояние между ними стремительно сократилось.

Перед тем как столкнуть их губы в горячем поцелуе, он произнес низким голосом:

— Ты жестокая, жестокая ведьма.

Затем он довольно агрессивно принялся целовать женщину. Она оттолкнула его с возмущенным вздохом. Драко ухмыльнулся ей, когда она, спотыкаясь, пошла прочь, становясь все ниже и ниже ростом, пока не остановилась совсем, прислонившись к стеллажу. Ее волосы становились все гуще, строгий пучок в одно мгновение взорвался буйством непокорных кудрей. Ее водянистые голубые глаза стали карими и огромными несмотря на то, что сейчас они, сузившись, смотрели на Малфоя с возмущенным негодованием.

— Драко Малфой, ты просто кошмарен, — вскрикнула Гермиона Грейнджер, когда, наконец, явилась перед ним, утопая в огромной мантии.

— Это я кошмарен? — он нахмурился. — Ты хоть представляешь, какой душевной агонии ты меня подвергала в последние несколько недель?

— Ты хоть представляешь, сколько планов на нашу годовщину разрушил ты за последние несколько месяцев? — резко выпалила она.

Ее волосы, оттого что наэлектризовались, нависали над ней, словно облако, но страх, вызываемый ее гневной тирадой, уменьшился, когда мантия совершенно не ее размера начала сползать с одной стороны и обнажила хрупкое веснушчатое плечо, юбка в этот момент то и дело угрожала полностью соскользнуть с ее бедер.

—Я разрушил наши планы на годовщину? — он поперхнулся.

— Да! — рявкнула она, уперев руки в бока, чтобы спасти отчаливающую от борта юбку, и свирепо уставилась на него. — Каждый раз, когда мне приходила в голову какая-нибудь идея и я начинала звонить и бронировать нужные места, являлся ты и вдруг за ужином или завтраком предлагал мою же идею! Каждый такой раз мне приходилось начинать все сначала!

Драко ошеломленно смотрел на нее.

— Так вот почему у тебя был такой раздраженный вид, когда я заговорил о библиотеке Адмонта [4]? — слабым голосом спросил он.

— Да! И о Ватикане! И даже об Атлантиде [5]! Мне пришлось отменить пятнадцать чародеев, которые должны были нас поженить!

Она кипела от негодования, и Драко подумал, что было бы неуместно наброситься на нее с поцелуем сейчас, хотя внутри все ликовало от невероятного облегчения.

Она вскинула голову и сердито посмотрела на него.

— Все это время именно ты планировал наши поездки. В прошлом году я говорила, что хочу сделать тебе сюрприз. И я подумала, что ты захочешь оставить нашу вторую годовщину в покое и позволишь мне заняться организацией. Но потом ты, злобный таракан, рушил все планы, вычисляя каждую мою «оригинальную» идею, да еще и бессовестно кидал мне свои разгадки в лицо.Я до сих пор даже не знаю, как тебе это удалось! Мне пришлось занять почтовых сов Гарри и Рона. Я приняла Оборотное зелье, воспользовалась международной каминной сетью, когда, я знала наверняка, ты был занят на совещании. И все равно ты умудрился стать ласковым убийцей всех моих суперсекретных планов! Признавайся, ты применил Темную магию, чтобы выслеживать мои действия? Я ходила к пяти разрушителям проклятий, и никто из них даже не смог ничего найти.

Святая Цирцея, она была не на шутку рассержена.

Драко все еще пребывал в замешательстве.

— Я тебя не выслеживал. Я не пытался разгадать твои сюрпризы, — запротестовал он. — Я просто тоже пытался спланировать нашу годовщину.

Гермиона замерла и удивленно уставилась на него. Драко провел рукой по волосам и затем смущенно махнул ею в воздухе.

— Я не был уверен, что ты все еще хочешь быть моей женой. Я подумал, что, если бы мне пришла в голову идея, от которой ты бы осталась в восторге, это послужило бы хорошим поводом, чтобы спросить тебя. Но каждый раз, когда я поднимал эту тему, ты отвергала идею за идеей и все больше раздражалась. Поэтому… я начал думать, может быть, ты так давала мне понять, что больше не хочешь быть со мной и пыталась избавиться от меня без обременительного для нас двоих разговора… — его голос затих.

— Ты идиот! — возмущенно выдохнула она. — Ну и что? Ты думал, что я чмокнула тебя в щеку, послала в Александрию под предлогом переустановки защиты на книгах, а сама под шумок исчезла из твоей жизни?

Страх, который он якобы испытывал в самом начале ее тирады, сейчас не шел ни в какое сравнением с тем ужасом, который отразился на его лице.

— Я… — пробормотал он и замахал руками, пытаясь прийти в себя от нахлынувшего на него потока облегчения и растерянности, — я не хотел предполагать… и я боялся спросить, потому что не был уверен, что смогу справиться, если все-таки спрошу, а ты ответишь «нет».

Гермиона закрыла глаза рукой, как будто больше не могла смотреть на него.

— Ты просто невероятен, — ее голос звучал приглушенно. Она все еще злилась, даже ее волосы потрескивали электрическими разрядами от негодования, которое, казалось, охватило каждую клеточку ее тела. Несмотря на это, Драко все равно подошел ближе.

— Как ты вообще здесь оказалась? Как, скажи на милость, ты сюда попала? — спросил он, и ему в голову пришла странная мысль. — Может, где-то в шкафу спрятан библиотекарь?

Гермиона убрала руку с глаз, чтобы посмотреть на него.

— Конечно, нет, — чопорно ответила она. — Как только я поняла, что ты решил испортить все мои сюрпризы, я решила, что лучше всего будет притвориться, что я сдалась. Поняла, что ты, вероятно, сочтешь Александрию слишком предсказуемым вариантом, поэтому договорилась с Игнатиусом, чтобы он немного нарушил правила и впустил меня. Мой план состоял в том, чтобы продолжать притворяться Эльвирой, пока мы не пройдем в Отдел истории, а затем использовать иллюзию, которая бы сымитировала, будто мы снова случайно попали в измерение под защитным куполом. Я предполагала, что ты придешь в ужас, а потом собиралась удивить тебя, разрушив иллюзию, и бум, — мы бы оказались на парусной лодке у Амальфи[6], а завтра прибыл бы волшебный священнослужитель и снова обручил бы нас, передал портключ и благополучно исчез, чтобы мы могли остаться наедине в наш медовый месяц. Но, конечно, ты должен был испортить и это. Как ты вообще догадался, что это я?

Драко доблестно боролся со всеохватывающим желанием взять Гермиону прямо на этом самом месте, но эта битва была проигранной, начиная с восьмого курса Хогвартса.

— Ты слишком много знала о нашей сексуальной жизни, чтобы быть кем-то, кроме моей жены, — сказал он, приближаясь к ней.

Она моргнула.

— Неужели? — обиженно бросила Гермиона, но, когда он захватил ее губы своими, она тихонько замурчала и обняла его, яростно целуя и вкладывая в поцелуй все свое разочарование от нереализованных планов, которые он непреднамеренно сорвал.

Он начал целовать ее подбородок.

— Но я едва пару слов сказала, — захныкала она.

— Ты… хоть представляешь… — спросил он, целуя ее в шею и зарываясь пальцами в ее волосы, — какое количество… чар приватности… я накладываю, прежде чем трахнуть тебя?

— А ты их накладываешь?

Он слегка отстранился.

— Я знаю, что ты возбуждаешься от острых ощущений, но Стокгольм ясно показал, что эксгибиционизм не твое. Так что, да, я всегда очень осторожен, и эта предусмотрительность, вероятно, стоила мне куда больше возможностей отыметь тебя, чем я хотел бы себе представить, — сказал он, смотря на нее с печалью и срывая пуговицы на ее огромной блузе.

— О… — воскликнула она, и почти все раздражение исчезло с ее лица. —Ты… я этого не знала…

— Я понял это, Эльвира, — сказал он с ухмылкой. С последним рывком ее одежда свалилась кучей на пол. Затем он притянул ее в свои объятия и крепко прижал к книжной полке, со стоном скользя руками по ее нежным изгибам.

— Значит, ты меня не бросишь? — спросил он в моменте, когда оторвался от ее губ.

— Нет, глупая твоя голова, — ответила она с раздражением, плавно перешедшим в стон, когда его пальцы скользнули вверх, чтобы сжать ее грудь и провести большим пальцем по соску так, как ей нравилось. — Ты, по-видимому, не заметил, но я просто без ума от тебя.

— Ну, я не хотел делать ошибочных предположений, — произнес он, все еще чувствуя легкое раздражение из-за душевной муки, в которую она его втянула. Но все это бледнело на фоне дьявольского желания, которое Гермиона разжигала, страстно хватая пальцами его рубашку, расстегивая пуговицы с поразительной быстротой. — А вдруг я тебя привлекал только постоянным доступом в Александрию?

Она напряглась, а затем шлепнула его по руке.

— Мне не нужен твой доступ, — произнесла она, изобразив усмешку, которая ужасно напоминала его собственную. — Ты действительно думаешь, что я использую тебя для секса или чего-то в этом роде?

На собственную догадку она отреагировала такой обидой, что совсем остановилась.

Драко тоже замер.

— Нет… — медленно произнес он, глядя на нее сверху вниз. — Но факт остается фактом: мы поженились безо всякого твоего интереса ко мне. Просто потому, что мы могли бы весело провести время и сделать все возможное в течение двух лет, не обязательно означает, что ты хотела бы продолжать делать это вечно.

Гермиона выгнула бровь.

— И? Ты думал, что я просто воспользуюсь твоими чувствами и буду трахаться с тобой ровно два года, чтобы извлечь из этого максимум собственной выгоды? — спросила она угрожающим тоном, от которого повеяло вполне ощутимой опасностью.

— Нет, — быстро среагировал он. — Я знаю, что у тебя есть ко мне чувства. Я просто…

Как та же самая ведьма, которая побудила его когда-то воспроизвести вслух рассадку сотни и сотни гостей на свадьбе, могла также ввести его в состояние обескураженного молчания?

Он разочарованно вздохнул и сокрушенно опустил голову, прижимаясь к ней лбом.

— Последние несколько недель я все больше убеждался, что ты больше не хочешь быть моей женой. Мне потребуется некоторое время, прежде чем я восстановлю свое измученное эго.

Гермиона выглядела виноватой.

— О Драко, какой же ты дурачок.

Она схватилась ладонями за его лицо и посмотрела с такой нежностью, что ему показалось, будто он увидел настоящие звезды в ее глазах. Поднявшись на цыпочки, но, обнаружив, что недостаточно высока, она притянула его лицо к себе, чтобы поцеловать в кончик носа.

— Даже если бы в мире не было ни одного колдуна, который снова связал бы нас брачными узами, ты все равно не смог бы избавиться от меня. В таком случае мы бы просто жили в вечном грехе, — промурлыкала она, прежде чем прижаться губами к его губам.

Он усмехнулся.

— Ни за что, ведьма. Я собираюсь сделать тебя своей, даже если обряд придется совершить мне самому.

— Уверен? Не будешь скучать по разнообразию? А как же суженая с традиционным, но гибким мировоззрением? — спросила она дразнящим тоном.

Он фыркнул и вытащил палочку, обволакивая комнату серией приватных чар.

— Нет. Боюсь, это был твой единственный шанс сбежать. Теперь ты застряла со мной на веки вечные.

— О нет, что же мне делать? — вскрикнула она с притворным ужасом. Гермиона была полностью обнажена, ее глаза сверкали, когда она смотрела на него. — Придется мне отозвать свое любезное приглашение этому настырному русскому, который все время пытался меня навестить.

— В твоем будущем не ожидается абсолютно никаких русских, — сказал он, бросив на нее свирепый взгляд, когда закончил с приватными чарами. — Так вот, я представлял, как буду делать это с тобой в одежде, но ты и голая в библиотеке — это вполне комфортная для меня обстановка.

Он взмахнул палочкой и с помощью невербального заклинания вызвал маленькую коробочку, которую носил с собой уже полгода. Он раскрыл ее, и Гермиона увидела изящное кольцо из белого золота.

Драко опустился на одно колено.

— Гермиона Грейнджер, — воскликнул он, серьезно всматриваясь в ее лицо. — Я не успел признаться тебе в этом в нашу первую встречу, но знай, я влюблен в тебя с восьмого курса. Ты самая храбрая, самая потрясающая и прекрасная ведьма на земле. Последние два года были самыми счастливыми в моей жизни, все мои знакомые только утвердились в том, что я совершенно от тебя без ума. Я последую за тобой хоть на край света. Я готов снова стать библиотекарем. Я низвергну для тебя Опаловоглазых драконов и гигантских кальмаров, предпочтительно трансфигурированных, конечно, а не настоящих. Я буду трахать тебя в любой библиотеке, в какой только твоя душа пожелает. Я буду любить тебя вечно, даже в образе Эльвиры Смиткинс; хотя опять же я бы очень предпочел, чтобы ты больше так не делала. Ты — тот единственный человек на этой планете, с которым я хочу провести всю свою жизнь. Итак, хотя я понимаю, что в настоящее время ты замужем за мной, я хотел бы попросить тебя сейчас оказать мне огромную честь согласиться на это снова. Желательно завтра… Что скажешь, Грейнджер, выйдешь за меня замуж дважды?

Гермиона начала хихикать где-то на середине его речи, а к концу она откинула голову назад и хохотала до тех пор, пока раскаты смеха не донеслись до каждого потаенного уголка комнаты. Когда он, наконец, задал тот самый вопрос, она упала на колени и начала рыться в куче одежды на полу, все еще тихо смеясь про себя. Ее поиски увенчались успехом. Вытащив свою собственную шкатулку, Гермиона открыла ее, демонстрируя Драко элегантное кольцо гоблинской работы.

Ее глаза озорливо на него поглядывали, и она все еще счастливо смеялась, когда начала говорить.

— Драко Малфой, — воскликнула она, хихикая, — должна признаться, что когда я в первый раз вышла за тебя замуж, я думала, что ты неисправимая задница. Однако, проведя с тобой месяц и узнав тебя поближе, я осознала, что ты, вполне вероятно, самый милый человек, которого я когда-либо знала за всю свою жизнь. Ты делаешь меня счастливее, чем кто-либо другой; до такой степени, что мои коллеги надевают на мою голову бумажные пакеты, чтобы мне не приходилось ослеплять посетителей своим блаженным лицом. Я последую за тобой в любую точку мира. Я бы даже отказалась от библиотек, если бы это было то, что нужно, чтобы провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Ты самый умный, самый заботливый и невыносимо привлекательный волшебник на земле. И теперь, когда мы уже и поженились, и завершили наш брак и даже провели медовый месяц в этой библиотеке, мне бы очень хотелось еще и обручиться здесь с тобой. Завтра ты женишься на мне снова, Малфой?

Драко не ответил. Он просто притянул ее к себе и поцеловал так сильно и глубоко, как только мог. Скользнув пальцами в ее растрепанные волосы, он заключил ее в объятия.

— Теперь ты моя, Грейнджер, — прорычал он ей на ухо. — Навсегда.

— Твоя, — согласилась она, запустив пальцы в его волосы и притянув его губы к своим. — А ты только мой.

Примечания

1. Ватиканская апостольская библиотека или 85 километров засекреченных стеллажей — храм знаний с винтовыми лестницами, стеклянными куполами и даже картинами. Создана в 1475 году, стоит глянуть: https://kulturologia.ru/blogs/240818/40207/

2. Кардинал – высшее после Папы духовное лицо Католической церкви.

3. Сеять дикий овес – английская идиома, если переводить культурно, то это значит «предаваться увлечениям юности» (короче, когда молод и трахаешься при первой же возможности)

4. Библиотека аббатства Адмонта — это библиотека, которая была построена на территории австрийского монастыря. Она хранит 1500 рукописей, и даже Библию XI в. Сама она напоминает дворец, нежели книгохранилище. Пройдите по ссылке, посмотрите https://blog.postel-deluxe.ru/novosti/biblioteka-admonta/

5. Библиотека Атлантиды — это вообще нечто выдуманное, но не менее завораживающее. Согласно преданиям, в библиотеке Атлантиды хранится наследие, которое нам даровали прошлые цивилизации. http://ufonews.su/news73/977.htm

6. Амальфи — приморский город у Салернского залива в итальянской провинции Салерно, местопребывание архиепископа и столица средневековой морской республики.