Моя любимая половина ночи (ЛП) [Кристина Лорен] (fb2) читать постранично

Кристина Лорен Моя любимая половина ночи

Переводчик: Лена Меренкова

Редактор: Ольга Сазонова

Обложка: Настёна

Перевод выполнен в 2020 году специально для группы https://vk.com/beautiful_translation.

Внимание!

Текст предназначен только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчиков и редакторов строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного чтения, запрещено.

Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Если вам понравился ознакомительный перевод, купите оригинал книги.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Милли

Когда я училась в начальной школе, моя лучшая подруга, Элисон Ким, была одержима лошадьми. Она была наездницей. Брала уроки верховой езды, приходила в школу в ковбойских сапогах, и от неё всегда немного пахло сеном. Это не считалось чем-то плохим, но, безусловно, было уникальным среди учеников младшей школы Миддлтон. Её комната была увешана фотографиями лошадей, а всю её одежду украшали принты с ними. Она собирала коллекционные карточки и фигурки. Элисон была настолько увлеченна, что в любой момент могла ответить на вопрос о лошадях или выдать какой-нибудь факт.

«Ты знала, что лошади могут бегать уже через шесть часов после рождения?». Нет.

«А их зубы! Ты знала, что зубы лошади занимают в их голове больше места, чем мозг?». Я не знала и этого.

В какой-то момент многие девочки помешаны на чём-то, и в основном это происходит необдуманно. Стандартно: щенки. Принцесс тоже зачастую боготворят. Ожидаема и любовь к бойз-бендам. Обычное дело — просить родителей о пони или единороге.

Не думаю, что я вообще была нормальной. Почему? Потому что сходила с ума по серийным убийцам.

Точнее, я лелеяла мысль о серийных убийцах-женщинах. Многие из нас, услышав словосочетание «серийный убийца», скорее всего, представляют мужчину. Это не удивительно. Давайте начистоту, в реальности мужчины в ответе по меньшей мере за девяносто два процента зла в мире. На протяжении веков женщины воспитывались обществом как кормилицы, защитницы и «эмоциональные мостики». Поэтому, когда мы слышим о женщине, которая лишает жизни, а не создает её, это ужасает.

Моё необычное хобби появилось примерно в то время, когда я играла Лиззи Борден в театральном кружке, в седьмом классе. Это был оригинальный мюзикл, творение нашего весьма эксцентричного учителя, и я получила главную роль. До этого моё представление об убийствах было слабым и расплывчатым. Однако, как примерная ученица, я узнала о Лиззи Борден всё, что могла: жуткие убийства топором, напряжённый судебный процесс, оправдательнный приговор. Того, что до сих пор убийства остались нераскрытыми, хватило, чтобы в моей голове застряла одна мысль: что заставляет мужчин быть не просто агрессивнее, а ещё и способными на постоянное насилие? И что вынуждает женщину на подобное? Потому я прочла все книги по теме, которые смогла найти подростком, посмотрела все детективы, а теперь преподаю криминологию в Калифорнийском университете Санта-Барбары и работаю над своей книгой о женщинах, которые восхищали меня в детстве.

Наверное, поэтому я выпивала с четырьмя сугубо платоническими друзьями вместо того, чтобы веселиться на настоящем свидании.

Ведь ни один мужчина не хотел бы услышать при знакомстве: «Я написала диссертацию о гендерном различии серийных убийц», когда на свидании нужно рассказать о себе.

— Милли.

— Миллс?

Я встрепенулась от голоса Эда, а потом услышала и Рейда.

— Да?

Рейд Кэмпбелл — один из упомянутых друзей, причина, по которой мы праздновали этой ночью, и мужчина, про которого не повернулся бы язык сказать, что несправедливо быть и гениальным, и красивым одновременно — улыбнулся мне, сидя напротив.

— Ты выберешь фишку или всю ночь будешь пялиться в стену с открытым ртом? — он всё ещё ждал, улыбаясь. Только сейчас я заметила игровую доску на столе и «деньги», которые он стал раздавать.

Пока размышляла, видимо, я невольно согласилась сыграть в Монополию.

— Эх, парни. Опять?

Рейд, который почему-то всегда был Банкиром, посмотрел на меня с фальшивой обидой в голубых глазах.

— Да ладно тебе. Не делай вид, что тебе не нравится. Монополия на Парк-Плейс и Бордуок охренительно порадует тебя.

— Мне она нравилась, когда мне было десять. И ещё два года назад, — ответила я. — Но почему мы продолжаем играть в неё, если конец всегда один?

— Как это: всегда один? — Эд, или, для матери, Стефан Эдвард Д’Онофрио, выдвинул стул слева от меня. Волосы Эда были взъерошенной копной рыжевато-каштановых кудрей, которые всегда выглядели так, словно он только