Наковальня или молот [Ангел Каралийчев] (fb2) читать постранично, страница - 50

тюрьму гестапо.

— Мы сидели в темном и сыром, напоминающем катакомбы, помещении с цементным полом. Это был подвал бывшей Прусской академии искусств, — рассказывал впоследствии герой Лейпцига одному французскому журналисту.

— А куда перевели Прусскую академию искусств? — спросил удивленный журналист.

— Академия, искусств приютилась в малюсеньком домике, а в ее здании устроили большую тюрьму.

22 декабря 1933 года, за день до объявления приговора, американский посол в Берлине Уильям Додд записал в своем дневнике:

«Некий журналист, информация которого, как я всегда убеждался, является надежной, но имя которого я не осмеливаюсь назвать даже в этом дневнике, явился ко мне этим утром и сообщил, что один весьма высокопоставленный немецкий чиновник — как мне кажется, шеф тайной государственной полиции Рудольф Дильс — сообщил ему, что утром Имперский суд, вот уже с сентября ведущий процесс о поджоге рейхстага, признает невиновными всех коммунистов, кроме ван дер Люббе. Однако Георгий Димитров, болгарский коммунист, изгнанный из своей страны, по приказу прусского премьер-министра Геринга должен быть умерщвлен до того, как ему удастся покинуть Германию».

Палач Геринг даже пригласил Георгия Димитрова быть его гостем в заповедных девственных лесах. Там, в темной чаще, среди болот Дарса, они вдвоем Димитров и Геринг — будут охотиться на оленей и кабанов. И там Димитров может стать жертвой «шальной» пули… Но пока коварный министр внутренних дел точил свои топор, в защиту Димитрова поднялся весь мир.

— Нет! — загремели гневные голоса миллионов рабочих всех континентов земного шара.

— Нет! — вторили им их верные союзники крестьяне.

— Нет! — прозвучал призыв самых светлых умов человечества.

Потоки телеграмм, писем протеста, петиций наводнили Германию.

В защиту Димитрова выступил и Советский Союз, он вырвал его из когтей смерти. 15 февраля 1934 года Советское правительство приняло Димитрова в советское гражданство и потребовало его немедленного освобождения.

Открылась тяжелая стальная дверь гестаповской тюрьмы, закрытая машина увезла Димитрова на аэродром. За три минуты до отлета самолета к аэродрому подъехал роскошный лимузин вишневого цвета. Из него выскочил молодой человек и быстро направился к Димитрову, который уже стоял у самолета с дорожной сумкой в руках.

— По поручению посольства Союза Советских Социалистических Республик позвольте вручить вам паспорт! — сказал он на русском языке и подал пассажиру маленькую новую книжку в кожаном красном переплете.

Димитров взял в руки паспорт и почувствовал, как у него подступил к горлу ком. Посланец посольства продолжал:

— Посол просит вас воспользоваться самолетом, который он предоставит вам. Этот самолет доставит вас в Кенигсберг.

Немецкие полицейские переглянулись и закусили губы.

На взлетную полосу вырулила прекрасная стальная птица с красными пятиконечными звездами на крыльях. Димитров поднялся по трапу и, прежде чем войти в самолет, оглянулся назад, поднял правую руку и снял шляпу. Безмолвно простился он с братьями из Советского посольства, с Тельманом, с немецкими рабочими, которые стали ему столь близкими.

Вечером на Московском аэродроме тысячи людей радостно приветствовали героя Лейпцигского процесса. В ответ на приветствия Димитров скромно сказал:

— Товарищи, я выполнил свой долг!

А затем выразил сердечную благодарность международному пролетариату, трудящимся всех стран, всей честной интеллигенции, боровшимся за его освобождение, и в первую очередь рабочим и крестьянам великого Советского Союза.

Примечания

1

Салеп — густой сладкий напиток, приготовляемый из ятрышника.

(обратно)

2

Ючбунар — рабочая окраина дореволюционной Софии.

(обратно)

3

Орландовцы — окраинный район Софии.

(обратно)

4

Чирпанец — уроженец города Чирпана.

(обратно)

5

Коневица — квартал на окраине Софии.

(обратно)