существует сильный рабочий класс. Вот ты, секретарь Синдикального союза, как считаешь, отзовутся рабочие на наш призыв? — спросил Благоев.
— Все до одного, — зазвенел голос Димитрова.
— Правильно, Георгий. А вот министр Крыстев позавчера заявил с трибуны Народного собрания, что в Болгарии нет рабочего класса. И что классовая борьба — это плод фантазии тесняков. В демонстрации должны участвовать минимум две-три тысячи рабочих, чтобы запрудить всю площадь перед Народным собранием.
— Больше соберем! — уверенно заявил Георгий Димитров.
— С каких предприятий?
— С каких? А вот считайте, — и Георгий Димитров, загибая пальцы, начал перечислять: из железнодорожного депо — раз, из арсенала — два, из литейной — три, из княжевских фабрик — спиртовой и бумажной — четыре, да еще всех наборщиков на ноги поднимем. В одном арсенале тысяча человек наберется.
— Неплохо. А теперь, товарищи, давайте решать, на какой день назначить демонстрацию, — обратился Благоев к Киркову и Георгиеву.
— Лучше всего на среду, на пять часов. Депутаты как раз будут в Народном собрании, — предложил Кирков.
— На среду? Пожалуй, подходит. Георгий, сообщи об этом местному синдикальному совету и городской партийной организации. Передай им, что Центральный Комитет призывает всех рабочих собраться в среду на площади Свети Крал. Оттуда и двинемся.
— Разве только софийские рабочие будут участвовать в демонстрации? Если разрешите, я съезжу в Перник…
— Зачем?
— Из Перника приедут шахтеры — две тысячи!
— Да это же чудесно! — воскликнул Кирков. — Если приедут шахтеры, то площадь Царя-Освободителя увидит такую мощную демонстрацию, какой еще не бывало.
— Раз так, поезжай в Перник. Местную партийную организацию предупреди, чтобы шахтеры садились на дневной поезд.
Молодой Димитров быстро вышел из комнаты.
В среду рабочие фабрик и мастерских, не дожидаясь окончания смены, покинули предприятия. Замолкли станки, остановились приводные ремни, стих грохот типографских машин. Мощная людская река потекла со стороны, вокзала и железнодорожного депо по улице Марии-Луизы к почерневшей от старости церкви, возвышающейся на центральной площади столицы. Перникские шахтеры шли с кирками и лопатами и пели песню Киркова:
Песню нашу грянем смело,
Песню, славящую Труд,
На душе чтоб просветлело,
Слава, слава тебе, Труд!
Из сапожных, портняжных и слесарных мастерских, из многочисленных пивных выскакивали подмастерья, ученики ремесленников, слуги и присоединялись к колонне шахтеров. Зажиточные бакалейщики и ювелиры, сидя перед своими лавками, перебирали четки и с испугом взирали на этих потемневших от угольной пыли людей, вышедших из подземных галерей перникских шахт.
Когда просторная площадь Свети Крал почернела от рабочих, с высокого церковного подъезда призывно зазвучал голос секретаря Синдикального союза — организатора рабочих забастовок. Размахивая тростью, он выкрикивал:
— Товарищи рабочие, стройтесь в колонны! Все к Народному собранию!
Шумные шеренги демонстрантов устремились по проспекту Дондукова и затем по Торговой улице. Над площадью перед царским дворцом загремела мощная песня о труде. Никогда по бульвару Царя-Освободителя не текла такая нескончаемая река рабочих. Игроки в кости, разинув рот, смотрели из окон кофеен на демонстрантов. В домах аристократов из-за тяжелых дорогих портьер испуганно выглядывали женщины. Куда идут эти люди? Что им нужно? Почему они поют и беспокоят всех своими песнями? Если так будет продолжаться весь вечер, нельзя будет погулять, как обычно, у царского дворца…
В первых рядах колонны шагали члены Центрального Комитета. Георгий Димитров вел шахтеров. Они хорошо знали Димитрова и верили ему. Толпы рабочих заполнили всю площадь перед Народным собранием. Все напряженно смотрели в сторону парадного входа в парламент. Над головами собравшихся высился большой памятник. Свобода с мечом в руке вела за собой восставший народ, конных казаков, ополченцев, революционных эмигрантов из дымных кабачков Браилы и Бухареста, женщин, детей и стариков, окрыленных верой в светлое будущее. Кое-кто из шахтеров вскарабкался на мраморный пьедестал памятника, а один уцепился за ноги бронзового коня.
Георгий Кирков взглядом отыскал в толпе взволнованного и торжествующего секретаря Синдикального союза, стоявшего на ограде памятника, и сказал Благоеву:
— Раз этот юноша по приказу партии сумел привести сюда тысячи рабочих, он далеко пойдет.
Сняв соломенную шляпу, он передал ее кому-то из стоявших рядом рабочих и попросил:
— Ну-ка, помогите мне забраться повыше!
— Зачем, товарищ Кирков?
— Хочу сказать пару слов тем, кто заседает в Народном собрании.
Сильные руки подхватили его, подняли вверх. Кирков встал на постамент перед горельефом Свободы и громко крикнул:
— Господин министр Крыстев, господа
Последние комментарии
56 минут 31 секунд назад
6 часов 40 минут назад
7 часов 47 минут назад
8 часов 45 минут назад
9 часов 2 секунд назад
18 часов 10 минут назад