Мы 1990 №3 [журнал «Мы»] (pdf) читать онлайн

ISSN 0236-3283

I*

В этом номере
очерк
ДЕТИ
ЧЕРНОБЫЛЯ
как им
живется
четыре года
спустя...

ный редактор
дий БУДНИКОВ

ционная коллегия:
Сергей АБРАМОВ
Игорь АЧИЛЬДИЕВ
Альберт ДЕКАНОВ
Дмитрий МАМЛЕЕВ
Георгий ПРЯХИН
Григорий ТЕРЗИБАШЬЯНЦ

(заместитель главного редактора)

3/90

Г л а в н ы й худож ник
В ал ер и й К Р А С Н О В С К И Й
Т ехн и ческий р ед ак тор
О л ь га ЛА ЗА РЕВА

Н а первой облож ке
ф о то В ой гека Л аск и

|(С/'Мы'\ 1990

Издательство "Л«и
. Советского 1ь*т ми фонда имени В. И. Ленина
I Адрес: 101 *■'
Hot я
' Армянски . .
Телефон:
ISSN 02360

1

Огпечатано в гнпог рафии
A/О Прннг-Юхтис,
СОИ IIIIП рИ П Т Ф и Н Т Я г . Ш Н

С дани айор 62,07 *0 i .
Подписишр о печн 2 ( 7.90
Т1»

1я.

i

Я П Л I 0,1

и м л . 12 7 Т ир** 1844000

ЕЖ ЕМ ЕСЯЧНЫ Й
ЛИТЕРА ТУРН О ­
ХУДО Ж ЕСТВЕН Н Ы Й
Ж У РН А Л
ДЛЯ ПОДРОСТКОВ
СОВЕТСКОГО
Д ЕТС К О ГО ФОНДА
им. В. И . Л Е Н И Н А

Константин Райкин. "Не спи, не спи, художник

.................. 2

ПРОЗА, ПОЭЗИЯ
Валерий Алексеев. Паровоз из Гонконга. Повесть
Окончание ...................................................................................... 49
Дмитрий Филимонов. Я все предусмотрел.
Фантастический рассказ .............................................................. 27
Ян Флеминг. Операция ’’Гром” . Роман.
Перевод с английского ................................................................110
Зльдар Рязанов. Смена возраста Стихи ................................. 42
Борис Романов. Птица-облако детства плывет.
Стихи ..............................................................................................108
ПРОБА ПЕРА
Катя Головина. Трудно быть преступником.
Рассказ сатирический, полуфантастический ......................... 157
ВЕЧНАЯ КНИГА
Вавилонская башня. Библейские легенды ..............................172
ГОВОРЯ ОТКРОВЕННО
Письма в ” МЫ” ................................................................................44
Владимир Стукалов. Дети Чернобыля .................................... 19
Тамара Александрова. Зона доверия......................................14
Ирина Они. Кукушата ..................................................................145
КАК ЖИВЕТ ДЖОН
Вениамин Додин. Буржуйские дети ...................................... 161
Рок-энциклопедия .....................................................................1 вб
Владимир Пресняков. Эстрада — марафон без финиша .. 190

1

Еще недавно на афишах, ниже
названия театра, была строка ’'Под руководством народного
артиста С С С Р Аркадия Райкина”.
Сейчас - текст иной: "Театр осно­
ван Аркадием Райкиным в 1939
году. Художественный "уководитепь
заслуженный
аотист
РСФСР Константин Райкин ,.

НЕ
СПИ,
НЕ
СПИ,
ХУДОЖНИК...
•я

- Не знаю, могу ли быть чем-ни­
будь интересен вашим читателям.
Ну да, они меня знают, виде; ло
телевизору. И фамилия на слу
Но все равно большинство мечтает
наверное встретиться с Юрой Ша­
туновым или с Пресняковым-младшим И я даже не знаю почему, но
не только v нас в стране, а по всему
миру, - такая тяга молодых к искус
ству излучающему нервную, повы
шенную энергию
К нам в театр

Актеп и режиссер
Константин РмЙКИ.Н
беседует с обозревателей
журнала ”МЫ”
Михаилом ПСЗДнЯЕВЫ М

5?

ходят молодые - только их не боль­
шинство. А если бы их было боль­
шинство, я бы даже забеспокоился.
В театр должны ходить люди мо­
лодые, но все же зрелые А эре
лость - это уже где-то после двадца­
ти пяти.
- А десять пет назад, когда вы
были актером "Современника" и
вместе с Олегом Павловичем Таба­
ковым руководили студией? Вы
ведь сами тогда были лет на 10
моложе - и, мне кажется, соответ­
ственно, и работали на зрителя,
который был моложе на 10 лет.

f Да. я был моложе, и студийцы
были моложе актеров "Сатирико-

3

на” , и зритепи. . но все равно на
сцене и в зале были люди не моложе
18 20 лет А старшеклассники - тут
все сложнее, тут все время прихо­
дится ждать какого-то конфликта

И тут звонит телефон. Нас еще
не раз прервут и телефонные
зро н к и , и стуки в дверь, и резкие
зуммеры селектора внутренней
связи. Когда я буду прокручивать
магнитофонную запись, я удив­
люсь том у,чтони р а з у Райкин
не отвлекся от беседы; как еще
раньше удивился тому, с какой
легкостью мы условились о ветре-,
че: можно подумать, будто Рай­
кину делггь нечего...
Межд у тем - вот театр, двести
пятьдесят человек шгатз, утром
репетиция, через неделю сдача
премьеры, сечером спектакль те­
кущего репертуара... ’’практичес­
ки я здесь живу...” - и легко было
позерить, да только никак это не
чувствовалось. И все звонки, и
стуки в дверь, и краткий обмен ре­
пликами с теми, кто на мгновение
заглядывал в кабинет, - ’’Хорошо,
передам...” , ’’Знакомьтесь - моя
жена..." - не прерывало на самом
деле того, что было главным в
данную минуту, - нашего разго­
вора.

смысле заурядная. Но это была на­
стоящая школа жизни. Я хотел бы,
чтобы и мои дети учились в такой.
Потому что пока физическая сила
имеет какое-то значение в отношени­
ях между людьми. Это не легкая
школа избави бог ее идеализиро
вать Но, к сожалению, человек до­
лжен хоть разок получить по роже просто чтобы знать, каково прихо­
дится... Я благодарен своей средней
школе за то, что она меня подгото­
вила к взрослой жизни. Она несо
вершенная, ее не победишь только
духом. Это не значит, что я воспеваю
культ силы, - я его ненавижу Но
ecib простая реальность жизни Я
узнал о ней еще в школе. С ребя
гами, в том числе - с "трудными” , у
меня были хорошие отношения. До
сих пор с некоторыми встречаюсь.
Другое дело - что дальше судьбы
сложились по-разному...

- Вас эксплуатировали как сы­
на Райкина?
- Знаете, Он всего один раз при­
ходил в школу. Я не был хулиганом,
но я был активным .. Знаете: разби­
тые стекло

- И носы...

- ...разумеется1И этот ряд можно
продолжить Ну вот, когда у меня
возникали сложности, в школу при­
ходила моя няня Родителей чаще
всего не было в Ленинг рцде - бес­
- Кость, ваш театр находится в конечные гастроли... Няня воспиты­
Марьиной Роще - месте легендар­ вала меня с трех и до двадцати лет.
ном. Правда вы - не москвич, а она была членом нашей семьи. Та­
ленинградец, и "золотой век” тарка по национальности человек
почти неграмотный, она говорила
Марьиной Рощи завершился - егг
застали и ярко воспели Высоцкий по-русски с чудовищным акцентом.
и Евтушенко... Тем не мэнее: какие Но мыслила и действовала всегда
у вас в школе были отношения со очень умно, оригинально. Благо­
даря ей я придумал несколько обра­
шпаной?
зов на сцене придав какие-то черты
- Я учился в обычной школе моим героям. Она приходила к ди­
такая есть школа № 42 в Пенингра
де. Без всяких ’’уклонов” . Нормаль­ ректору школы и делала надле­
ная, средняя школа... В хорошем жащие выводы. Все шло своим че4

- Я думаю воспитана - ведь мы
все равно определяемся родителя­
ми. Я считаю, что у нас была очень
- Но ваше имя: от него ведь не
денешося никуда. Вы комплексо- хорошая семья Замечательно здороваг. При том, что у папы и мамы
зали по этому поводу?
- Не в школе. Потом уже. Когда никогда не аботал в "Современнике” , и
вдруг понял кго такой Сталин. Это
убийца. Это определилось в моем
сознании Достоевским. Вот кто меня
сделал взрослым человеком...

- "Преступление и наказание ’?
"Подросток"?

ход войны - это все мимо. Никакая
- Нет, не ’’Подросток” Мы ста
Магнитка, никакой Сталинград не
вили композицию по ’’Запискам из
подполья” , в ней я сыграл свою луч­ стоят раскольниковской старухи. И
наказание - не в том, что в тюрьму,
шую роль. И после этого перечитал
Достоевского всего - он стал для , на каторгу попал, а в том, что попал
меня точкой отсчета во всем, до кон­ в ловушку собственной совести; сде­
ца Думаю, в этом я уже до смерти не лал страшное дело - уговорил себя,
изменюсь. Я тогда второй раз в жиз-1 задурил совесть. А она - не дура, она
ни сломал ногу, лежал один дома в не уму подчиняется, а чувствам Она
себе скребется и скребетсг
Не
гипсе и читал. И вдруг - дохожу до
аводного места во второй части, о мок­ имеешь права! Чего тут еще
ром снеге, и там написано: ’’Мне тог­ лять"?
Я к этому потрясению был, нэе
да было двадцать четыре года” А
ное, предрасположен. И родителя­
мне - как раз двадцать четыре. И
меня озноб бьет все что там ми, всем предшествующим чтением
своими стихами, pi 1Сованием Но до­
дальше написано, читаю п р о
лжен был п р и т и срок И когда я вот
с е б я! Я никогда в жизни не слышал
так начитался Достоевского, да еще
ни от кого ничего подобного про
себя. Я просто не допускал, чтобы
пообщался с Юрием Федоровичем
один человек про другого может
Карпхиным - он был автором инсце­
столько знать. И меня все больше
нировки и нашим консультантом колотит, потому что я понимаю он
мне очень многое стало понятно в
почти сто лет назад умер!.. В ка­ жизни. Это произошло в общем, до­
кую-то минуту я подумал ’’Если он
вольно поздно.. А почитал бы в вос­
знает э т о , тогда он должен знать емнадцать - не было бы никакого
еще одну вещь, что будет уже не­ потрясения...
мыслимо - он этого просто не может
- У Карякина есть статья Под­
знать1' Переворачиваю страницу росток” Достоевского в эпоху пе­
и вижу что он и э т о про меня зна­ рестройки” - и он пишет, что воз­
ет!!!
раст подростка - самый решаю­
Я просто зашвырнул книжку в щий в >сиз in человека. И в этапе
угол и кричал - не стыдно было ни­ нашей общей жизни, истории, ко­
каких эмоций! - кричал в голос. По­ торый мы переживаем. Судьба пе­
том взял костыли, встал, поковылял
рестройки, считает Карякин, за­
в угол, поднял, опять читал - и опять
висит не от поколения его и Гор­
закинул в угол! И так - несколько
бачева, не от нашего с вами, Кос­
раз, сказать - не поверят Вот так тя, а от поколения шестнадцати­
они, переломы, и случаются . И по­ летних - при том, что это очень
том, когда я читал ’’Преступление и широкий слой, и самый инертный,
наказание” , я понял: Сталин непредсказуемый
в
своем
убийца Потому что Раскольников - 1 участии в перестройке слой об­
убийца. Вот он кто! А все осталь­ щества.
ное - уже не важно. Кто такой Саль­
- Мне ужасно не хватает в этих
ери"? Человек, который убил Моцар­ ребятах творческого начала. Они та. Кто такой Раскольников? Чело­ молчаливые или, е лучшем случае,
век, который убил старуху. Кто такой
крикливые слушатели и зрители
Сталин? Убийца Строй обстановка,
- Знаете, Костя, нам сегодня не
экономические трудности и взлеты,
уйти от разговора об ответствен11

ности старших за все, что проис­
ходит с младшими.
- Есть школа - проблемы моло­
дые ребпт я связываю прежде всего
с ней Она, по моему, сама не пони­
мает зачем нужна Я раньше высту­
пал с концертами. Очень любил не
меньше театра И заметил из всех
московских творческих домов - Дом
актера, Дом литератора Дом архи
тектора - самая нехорошая публика
в Деме учителя. Что это, здание ка­
кое-то скверное, место неудачное,
директор бездарный9 Да нет: про­
сто это - Дом у ч и т е л я . Сидит 1
публика Невоспитанная. Тупая. Не­
восприимчивая к искусству. Не чув­
ствующая юмора. Негибкая умом.
При том, что я не бог весть что им
показываю и рассказываю. Ну, тан­
цую. Пантомиму изображаю Читаю 1
стихи. Я между проч1 im , всегда депо
аудиторию на ту где мне хочется
прочитать стихи Мандельштама и
где не хочется В Доме учителя мне
ни разу не захотелось... Меня это
очень ранило Потому что у меня в
жизни были удивительные учителя.
Очень мною любимые1
В 9 10 классах я учился в школеинтернате
при
Ленинградском
университете - та самая школа, ко­
торая ныне стала гнездовьем ’’Па­
мяти”. Оттуда ушли многие хорошие
учителя.
В этой школе учиться было нелег­
ко Нужно было держать жесткие
экзамены. Она фактически готовила
кадры для Университета. Я хотел
быть биологом, но, поскольку там
было четыре направления: мате­
матика сЬизика, химия и биология, я
втянулся, и математика мне прог го
нравилась. Для ноомальной школы
я был толковый, а для той, где
учились просто феноменально од­
аренные ребята я не был отстаю
щим. Отставать было просто стыд
12

но. Да никто и не позволил бы от
стать Она приучила меня к работе.
Мы занимались не ipocro много, а
бесконечно. Я просиживал над
уроками все свободное время. СИ
стать - значит быть изгнанным не из
школы - из своего круга. ~ам про
ходили необыкновенные вечера,
встречи с писателями, актерами
учеными Короче - лицей.
Когда я пришел, школа была в
становлении - первые, счастливые
годы. И не хотелось оттуда уходить
там была замечательная среда. Щриходилось работать ”по-сумасшедшему’’ п одкпючившись к этой ’’во­
льтовой дуге’’ начинаешь понимать
э ю - нормально. Бьиало чю ю бе
очень хотелосо погулять, но эти же­
лания как то потихоньку отсекались. Ты просто научился их побарыБать. И это приносит огромное
удовлетворение
Все это было очень искренне. По­
тому-то меня тан бесит всякая ложь
между людьми. Я, когда преподавал
в ГИТИСе, работал вместе с Таба­
ковым в его студии, продолжалось
это шесть лет довольно часто сидел
на экзаменах по дисциплинам, ну,
никакого отношения к театру не име­
ющим. Вот экзамеи по истории пар­
тии. Сижу рядом с педагогом. Ста­
рый человек кондовых взглядов.
Убежденный Прожженный Чего вы
хотите! Брежневские времена. За­
стой - но жизнью никто не рискует
Кроме Сахарова.
И перед этим ископаемым - че­
ловек семне дцати лет. И его спра
шивают
"Всякую ли музыку Чайковского
мы можем сегодня у него взять, воспоинять? ГЗот есть у него церковная
музыка - как с нею9
- Нет - отвечает молодой чело­
век. - Мы ее не можем воспринять.
- Хорошо.
говорит препода-

вател1>. - А вот западная драма­
тургия, мы ее ставим. Скажите, за­
чем?
- А затем, - говорит студент чтобы разоблачить их образ жиз­
ни...”
Я сижу, смотрю на него и чувс­
твую сейчас взорвусь1 Боже мой1
Кто заставляет его это говорить?!
Почему он не скажет, что все это
глупости, бред'5! Неух ели он не по­
нимает, что лучше церковной му
зыки как мне кажется, вообще ни-,
чего нет? Что западную пьесу - как
и всякую другую - мы ставим не за
тем, что рассказа! ь что-го "про них'
(к чему нам это?), а чтобы расска-|
зать что-то про себя? На фига нам
про кого то говорить - нам бы с со­
бой разобраться, гем более сейчас
когда мы изолгались на виду у всего
мира1
Ведь за все е ю отвечать придет
ся - рано или поздно...
Вы меня спрашивали о потрясени­
ях моего детства - но вот одна ис
тория. Она, правда, уже из юношес
кой поры.
Я окончил школу с намерением
стать актером Поступил в театраль­
ный институт, приехал навестить в
Переделкине П апу-он там отдыхал
Идем - и встречаем Кирнея Ивано­
вича Это было спустя 10 или 12 пет
после того, как он меня видел по­
следний раз Он сразу стал спраши­
вать, чем я занимаюсь, пригласил в
гости. Я пришел. Он говорит "Ну,
покажите что-нибудь из своэго ре­
пертуара” . Я показал ему K a i ую то
пантомиму - он пришел в восторг:
”0, как интересно! Еще, еще!” Я го­
ворю мол, Корней Иванович, тут ,
нужна музыка давайте, я через не­
делю, в следующее воскресенье,
когда опять приеду, захвачу записи
и вам еще что-то покажу. Он сказал
13

"Только не обманите меня'.' Об­
ещаю!"
Прошла неделя - и в субботу я
ломаю ногу (это первый перелом, а
про второй я вам уже рассказывал).
Звоню Чуковскому и говорю: Кор­
ней Иванович здравствуйте, я ногу
сломал Он страшно перепугался,
но я ему объяснил, что ничего серь­
езного и что я через неделю приеду,
уже без гипса, и все ему покажч
И он говорит мне: "Только я вас
прошу, сразу, как выздоровеете,
придите ко мне. Потому что вы об­
ещали это сделать В данном случае
я забочусь о вас. Поток,у что у ста­
риков, как я, есть одна противная
особенность: они умирают и ос гав
пяют вас с вашими обещаниями н а
в е к и” .
И тут можно было бы отшутиться,
но он это сказал очень серьезно. Мы
с ним попрощались. И через неделю
он умер.
Как выяснилось потом, его в
больнице заразили желтухой. Не
был прокипячен шприц.
Две каезеть: записи. Райкин ни
разу не посмотрел на часы, но
когда я - поближе к концу - спро­
сил его, есть ли у нсс эще время,
он сказал: "Минут десять. От силы
- пятнадцать”.
Все дни после нашего разго­
вора н думаю об одном. Ну, ладно.
Допустим, это случай действи­
тельно редкий. Райкин, сын Рай­
кина. Гены, влияние, личный при­
мер... Что там еще? Нс - вопреки
простой логике - он думает не о
том, как и что сказать - с в о е и
в свое
врегля, вовремя... а с
соответствии тому Времени, у ко­
торого все мы в плену. А потому:

НЕ СПИ, НЕ СПИ, РАБОТАЙ...

ЗОНА
ДОВЕРИЯ
Тамара АЛЕКСАНДРОВА
Поежде всего это - хороший дом.
Старинный особняк с белыми колон­
нами. А старые стены, хранящие тай­
ну и дух ушедших времен, всегда
особь,м образом вляют ьа самочув­
ствие Но сейчас речь не о стенах.
Здесь тебя встретят со спокойной
приветливостью, и сразу часть тя­
жести с плеч: ”А я боялся...”
Здесь не заставят сообщать то,
что предпочитаешь скрыть. Не хо­
чешь называть настоящего имени не надо, необязательно, назови лю­
бое, и регистратор запишет его в
карточку, не требуя домашнего адре­
са номера школы... Важнее другое
- твои npo6j юмы, которые присели
гебя сюда
Здесо каждиго внимательно вы­
слушают, а кто-то. может быть, впер­
вые в жизни встретит умеющего слу­
шать Важное умение, которого так
не хватает всем нам. Без него близ
кие люди могут стать чужими, кон­
фликты - нескончаемыми .
Здесь в одной из комнат круглые
сутки звонит телефон, и в любое
время дня и ночи на звонок отклик­
нутся: Телефон доверия. Я тэбя
слушаю... Не волнуйся, не спеши, мы

14

будем говорить столько, сколько
тебе нужно...”
Здесь все подчинено знанию,
убеждению, в человеческой жизни
нет таких минут, к которым было бы
позволителоно отнестись невнима­
тельно или небрежно.
Этот дом - Медицинский мол< дежный центр.
Почему же - медицинский? Ом
совсем не похож на поликлинику, ту!
не встретишь белых халатов, а за
дверями кабинетов разговор может
идти о застенчивости, об одиночест­
ве, о домашних конфликтах. Все это,
казалось бы далеко не медицина.
- Напряженные отношения со
взрослыми или с более сильными
сверстниками, ’’дедовщина” , с кото­
рой ребята сталкиваются еще до
армии, страдая от унижения и неу­
мения защитить себя .. Такое может
подействовать не толоко на эмоци­
ональное состояние, но и физи­
ческое - говорит руководитель
Центра, кандидат медицинских наук
Юрий Леонидович Шарец. - Многие
болезни развиваются из за стрес­
сов. Принято считать, например, что
в язвенной болезни виновато пи-

тание - нерегулярное плохое Коне­
чно, из-за этого болезнь может
быстрее развиваться, а главная при
чина - потрясения, острые пережи­
вания И требуется как правило,
всесторонняя помощь, а не только
пилюли, диете Поэтому врач в
Центре - это ках друг специалистов.
И чаще всего визит к нам начинается
с психолога
За д а ча ’’круга помочь человеку
сейчас и дать рекомендации на бу­
дущее, научить ответственно отно­
ситься к собственному здоровью, с
наименьшими потерями выходить из
жизненных передряг
Я слушаю и думаю, как это важно
Ведь бывает, какой-нибудь случай
загонит человека в такую неуверен­
ность в себе, что ему будет очень
трудно добиться того, чго мы так
щедро желаем друг другу по празд­
никам - успехов в труде и счастья в
личной жизни. Но возможно ли нау­
чить беречь здоровье или трезво
анализировать свои неприятности?
Забота о здоровье - удел пенсио­
неров стариков а в . надцать пет
его тратят, не оглядываясь. После
лекции о вреде сигареты ее страш­
ном влиянии на развивающийся ор­
ганизм - скорее за угол школы: по­
курить! Разве не так9
Вот и Юрий Леонидович говорит
о ’’добровольной потере” здоровья
^’принудительном обращении” к
врачу если нужна, скажем справка
для бассейна или поднялась темпе­
ратура. да и с температурой не по­
шел бы, но жаль упустить возмож­
ность законно отдохнуть от школы
Такие в основном взаимоотношения
у подростка с медициной
А когда с ним что-то случится, и он
сам чувствует необходимость обра­
титься к врачу - ему зачастую трудно
15

прийти на прием, трудно перешаг­
нуть через застенчивость, насторо­
женность. Случившееся может быть
связано с интимной стороной жизни,
и во время визита она волей-нево­
лей приоткроется. А вдруг врач бро­
сит пренебрежительное: "Не жил
еще а уже
призовет р о д т елей,
все начиут ахать причитать: "Гово­
рил тебе!.. ' Да гори оно все лу- ше
синим пламенем и будь что будет
В Центре сделали все, что^
этого барьера не было, чтобы ч;
ловек сразу ощутил: здесь можне
довериться без боязни нежела­
тельной огласки.
Ручательство - анонимность
Но потом многие называют свое
имя. Зачем его скрывать от того,
кому веришь9 Разрешенное прави­
лами условие кажется уже невоз
можным обманом, и Николай не хо­
чет быто больше Игорем, а Марина
Ольгой. Тем более что нередко об­
щение с доктором не ограничивает­
ся одним приемом. Он продолжает
вести пациента дальше, пока не вы­
ведет из трудной ситуации Первый
шаг, второй...
Первое, что нужно сделать Ма­
рине (так представилась шестнад
цатилетняя девушка, и мы оставим
это имя), - сообщить обо всем маме
Жить под страхом неприптностзй
больше нельзя. Каждое угро
вот
уже полтора месяца - просыпается
она с одной мыслью: вдруг сегодня
мама обо всем догадается? Вдруг
уже догадалась9 Вчера она несколь
ко раз повторила- ”У тебя круги под
глазами, раньше этого не было” И
Марина чуть было не выпалила, но
все сжалось внутри, похолодело.
Мать непременно сообщит отцу Господи, какой обрушится скандал! А

хуже всего будет в школе Не может
быть, чтобы учителя не узнал л. И
Марина уже ощущала на себе мно­
гозначительные взгляды Нет, не
сейчас, лучше подождать И опять
страх: что делать, когда станет за­
метно"7
О Центре от кого-то услышала
подруга и привела эе сюда. И теперь
IV арина обсуждает свои проблемы с
доктором, который подтвердил бе­
ременность.
Прервать ее без разрешения ро­
дителей нельзя. Значит, Марина
вместе с мамой должна пойти в
женскую консультацию по месту жи­
тельства.
Доктор расспрашивает про отно­
шения с родителями, про их харак­
теры и про то, как они pearnpviOT на
дочкины неприятность. Вместе ду­
мают, как правильней все объяс­
нить.
Марина должна это сделать сама!
Если не получится ("Ты мне обя­
зательно позвони, сообщи...”), Олег
Иванович готов взять разговор на
себя. Конечно новость мать и отца
не обрадует, можно не сомневаться,
но они должны понять, что от обо­
стрения отношений с дочерью будет
только хуже - ей, им
Возникнет необходимость, Олег
Иванович свяжется с врачом, к ко­
торому должна обратиться Марина
У каждого доктора Центра не од­
на роль - он и психолог, и старший
друг, и адвокат
И Юрия Даниловича я вижу в ро­
ли адвоката, когда он рассказывает,
как часто ребят приводят в иентр
конфликты со школой, с учителями.
Иногда первыми обращаются роди­
тели: ’’.Сын категорически отка­
зывается ходить в школу Может
быть, это отклонение от нормы?

Пусть его посмотрит психиатр...” По­
чему-го у них не возникло мысли
беспристрастно оазобраться в том,
что же случилось в школе
- Бывает виноваты ученики, но
чаще, как это ни прискорбно, учите­
ля. У детей обостренное чувство
ставедливости, а с их мнением не
считаются. Годросто*
осознает
свое й Я ”, а к нему относятся как к
незрелому человеку, который не
имеет права на свои взгляды, потому
как они заведомо неверны и неза­
чем их даже выслушивать. Это
унижение 1 Зачастую родители кон­
солидируются с учителями - учитель
всегда прав, а ты. мол, судить. И
бесправный человек остается один
против целой армии взрослых. На­
шим психологам не раз удавалось
доказать им, насколько они не пра­
вы
В отрочестве многие как раз меч­
тают о старшем друге, с которым
можно обсуждать все, что волнует,
не боясь, что тебя одернут или вы­
смеют И мне показалось, когда я
сидела в комнате телефона дове­
рия, что именно неосуществленная
мечта и надежда яорвалисо вместе
со звонком
"Можно мне поговорить с прилич
ным человеком?”
”Я уже в десятом классе, но ни с
кем из мальчиков не дружила, даже
близкой подруги у меня нет Мама
все время спрашивает, почему так"7
Мне от этого только тяжелее Я и
сама не знаю...”
”Не могу, не буду больше ходить
на физкультуру. Я толще всех. Меня
так обтягивает майка, что все смеют­
ся. Нет, не кажется ,ijiii
но шостыо- оплачены Советским icrcknv
фондом. Не завио рейсом Азроз| дота были
озаравлены шт.зеченне в Италию-две де­
вочки нз Бе шрусспн больные uiu;. п>\\ четырна знать зетияя Оля CaMweiiKo и
звена знатйлезняя Инна Саню та. Им нрс зстоиг онера linn с нересазкой юнорско10
костного мозга. Советский детский фонд
взял на себя х юноты но opi'aniiraiiiiii их
iti.iei за н оплату прост за.
По настоятелыюй просьбе СДФ было
нрннято правительственное решение о бес­
платном П1згашзи зегей к. трех зет; бес­
платном звухразмшл uni низ*з школа\ н
юшколызых учреж згнпзгх. Практически
все зезскне юма н школы-интернаты,
раснодоженмыс в районах заражения, нолучилн от Советского ic Tckoi о cpoii из. ав­
тотранспорт - трузовнкн, Р\Ф ы . автлбусы.

Б од м и н е слож ности возн и каю т С в ы в о ­
зом зелен в зколш ззчески чи сты е pu.iiitin.i
ст р а н ы . К p eiiieiiiiio гзрй нр обл ем ы С [Ф
при лож и л нем ало усн лнн. II рсзу л а т ы
на Нзззо: еже1 зз ню ш с я ч у ребя т п р и н и м ает
на см зз,|'. сан атор и й С Д Ф B p iiu m tu u a

Владимир СТУКАЛОЬ

3*

Дмитрий ФИЛИМОНОВ

Я ВСЕ
ПРЕДУСМОТРЕЛ!
ИЛИ
10000 ЛЕТ
ТОМУ НАЗАД
ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ
I

В бункере было тепло и уютно. Как будто наверху не свирепствовал лютый
мороз, не дул бешеный норд-ост, разнося на все четыре стороны белые
хлопья вечного снега...
— Ну чем ты опять недовольна? — спросит Александр. — Дуешься неиз­
вестно на что. Тебе крупно повезло, ты встретила меня, и вот теперь, когда,
наверняка, впервые в твоей жизни перед тобой такие деликатесы, ты дуешь
свои дивные губки Посмотри- это гусь, гусь тушенный с квашеной капустой
Все натуральное! Это тебе не ваши дезактивированные пресности. А вет­
чинаI*7 Она настоящая, свиная, сочная, душистая. Чем она тебе не нравится?
У вас, кроме питательной биомассы, практически ничего нет. Я тебе разно­
солы всякие предлагаю, а ты кривишься. Пу что тебе сейчас не по вкусу?
Лена обиженно нахмурилась:
— Ты прекрасно знаешь, что если у меня в крови найдут остатки твоих
деликатесов, меня стерилизуют в пять секунд, а мне еще, Сашенька, родить
хочется.
— Ну прямо, стерилизуют. А с чего они возьмут, что ты эти деликатесы
ела? Это первый вопрос. А второй —за что тебя, собственно, стерилизовать?
Честно говоря, я с ними не общаюсь и не в курсе их новой политики. Знаешь,
мне и без них не плохо.
— Ты, Саша, как с луны свалился. Во всех этих, как ты называешь, дели­
катесах столько радиации, что у женщины, употребляющей их, не может
родиться нормальной ребенок Поэтому ее и стерилизуют. Кому нужны
очередные мутанты?
Александр взял сигарету, щелкнул зажигалкой и, затянувшись, выдохнув
круглое сизое кольцо дыма, снисходительно развалился в кресле.
— Я все предусмотрел. — Он стряхнул пепел в хрустальную пепельницу.
— Я все предусмотрел, девочка. В этих продуктах радиации меньше, чем в
твоих глазах. Если ты хочешь, я докажу тебе это. Любой счетчик покажет
27

нулевую радиоактивность. К тому же я ем эту вкуснятину уже больше двад­
цати лет И, как видишь, не умер, не болен, не превратился в голую обезьяну.
Просто надо знать места, где брать продукты можно, а где нель ш.
От удивления Лена достала из пачки сигарету и закурила. Откашлявшись,
она выпалила:
— То есть как это больше двадцати лет?! Ты говоришь, что ты родился
за двадцать восемь лет до исчезновения старого мира, но человек не живет
больше сорока лет, а у тебя в сумме получается сорок восемь.
Александр погасил сигарету и приез ально посмотрел на Лену. Ьй было
лет семнадцать, а то и шестна ацать. Рослая, с длинными стройными ногами,
высокой грудью и роскошными каштановыми локонами, она производила
впечатление умной девочки, школьницы, только что сдавшей выпускные
экзамены. Но это по старым меркам. Александр знал, что она два года назад
закончила высшие курсы и работала врачом в клинике.
Он чувствовал, что она любит его, но как человек предусмотрительный
понимал: не все можио и нужно рассказывать женщинам, хотя бы ра ти них
самих. Однако в данном случае молчание было чревато нежелательными
обидами, а может, и уходом Лены, чего Александр хотел меньше всего.
— Понимаешь, Лена, это долгий разговор. Когда-нибудь я расскажу тебе
все. А сейчас давай лучше выпьем чаю. Ты знаешь, что такое чай?
— Не знаю и не хочу знать! — отчетливо громко сказала Лена. — Мне
надоело. Я живу неизвестно с кем. Я ем и пью неизвестно что. Или ты
рассказываешь о своем прошлом, или я ухожу.
— Успокойся, девочка Волноваться вредно.
Александр встал и прошелся по бункеру.
Ровный голубоватый свет мягко ложился на оежевый палас и светло-ко­
ричневые обои с тисненым орнаментом, утопая в обитой жел гым бархатом
мебели и одновременно подчеркивая естественную зелень изысканных ком­
натных растений.
Гул генератора, едва-едва доносящийся из соседнего помещения, прак­
тически заглушался трелями кенаря, невероятно гордящегося, по-видимому,
своим янтарным оперением
—Трудно было поверить в то, что на земле уже двадца гь лет, как нет ни
зелени, ни птиц, ни беззаботно хохочущих детей под ослепительным июль­
ским солнцем
Солнце светило бледно, с трудом пробиваясь сквозь загазованную ат­
мосферу, тускло отражаясь в непроходимых сугробах, плотно укутавших ис­
калеченную земную твердь.
Только каменные тени мертвых городов напоминали о бурной и не такой
уж плохой в сущности жизни, к несчастью, навеки утраченной оставшимися
в живых людьми.
II

— Я все предусмотрел. — усмехаясь, но не злорадно, а скорее горько­
криво как-то усмехаясь, начал Александр. — Цивилизация была сильной и
богатой. Всего было вдосталь. Разные государственно-политические систе­
мы мирно сосуществовали друг с другом. К тому же экономические плат28

формы этих систем мало чем отличались, и возможность антагонизма, тем
более войны, была столь незначительной, что народы перестали трястись
от страха, армии пришли в состояние благодушного разлада и больше зани­
мались вопросами быта, а ядерное оружие, не уничтоженное, как говорится,
на всякий случай, спокойно дремало в своих бетонных саркофагах.
Все произошло внезапно. Так внезапно, что причины катастрофы оста­
лись погребенными под развалинами и радиоактивной пылью. Единственно,
что успели защитные модули, это дать сигнал тревоги
Началась паника, неразбериха... Короче, уцелели единицы. Впрочем, это
все известно тебе из курса новой истории.
Я все предусмотрел Я начал строить подземные бункера задолго до ка­
тастрофы. Ты спросишь - почему? Да потому, что, если оружие есть, значит,
оно может был ь задействовано. А оружие было и в достаточном количестве
Болтовня о самообороне рассчитана на доверчивых простачков. Какая обо­
рона, извини, в средствах массового уничтожения
Я построил себе дом под землей. Бетонные стены с антирадиационным
покрытием гарантировали мне безопасность. Универсальный генератор, ра­
ботающий практически на любом топливе, обеспечивал мне все бытовые
удобез ва. а также существование растений, что необходимой вас, насколько
мне известно, идет постоянная борьба за выживание. Едите вы биомассу из
водорослей, единственно, что можно вырастить в условиях нехватки
энергии Количество людей увеличивается, а чистой воды мало. Витамины
вы синтезируете химическим способом. Но они малоэффективны и плохо
усваиваются организмом. Помимо всего этого, у вас идут мутации. Незна­
чительные, правда, для внешнего облика, но срок жизни, например, резко
уменьшился. Раньше люди жили порой до ста лет. А теперь? Ты говоришь,
что твои родители умерли, не дожив и до сорока лет, а твои коллеги по
работе в тридцать пять выглядят глубокими стариками.
Я все предусмотрел. У меня есть маленькие, но вполне достаточные для
меня плантации, где растут обогащенные необходимыми витаминами тра­
вы. В одьом из бункеров расположен гимнастический зал с набором трена­
жеров. У меня несколвко отменных, герметичнвгх радиофицированных ска­
фандров, в отличном состоянии, и я без опаски хожу туда, куда bbi и подуматв
боитесв.
Я все предусмотрел. Хочешв чаю?
Лена равнодушно махну за рукой.
— Ладно уж, неси. Уговорил.
Они пили чай с хрустящими солеными галетами и слушали божественную
музыку, медленно выплывающую из акустических систем, обволакивающую,
уносящую в далв, в невероятную далв, когда на земле не бвшо еще никаких
глобалвных катастроф, а бвши величественнв1е музыкалвные инструменты
— из 1 ысячи разнв1х труб, и жили люди, извлекающие из этих инструментов
чаруюшие галлюциногенные звуки
Когда музыка кончиласв и магнитофон отключился, вернув слушающих
из прекрасного прошлого в существующую реалвноств, Лена неожиданно
вздрогнула и спросила.
— А ты не боишвея мутантов?

29

— А чего их бояться?
— У них есть оружие, и они пытаются убить всякого, кто встречается им
на пути.
Александр рассмеялся:
— Я все предусмотрел. Леночка, милая, мои скафандры пуленепробива­
емы, огнеупорны и водонепроницаемы. Когда я совершаю вылазки в город,
мне абсолютно нечего бояться, Вдобавок я нашел небольшой бронирован­
ный вездеход, на котором и вожу все мне необходимое. Хорошо, что здесь
неподалеку чудом сохранилось громадное нефтехранилище. По крайней ме­
ре, классным горючим я обеспечен еще лет на двести. Кстати, не хочешь ли
съездить со мной туда? Ты ведь ничего подобно! о еще не видела.
Лена поежилась:
—С г

jh o .

— Ко яе чно, страшно. Страшно-престрашно, но ни капельки не опасно.
Поехали. Заодно и на мир посмотришь.

III
Двигатель вездехода работал ровно, не ревел, не взвизгивал, не тарах! ел,
вполне приемлемый гул не мешал разговору, и Лена не чувствовала какого
бы то ни было беспокойства от этой первой в ее жизни большой вылазки.
Нельзя сказать, что раньше она никогда не выходила на поверхность
земли, просто случалось это не часто и выражалось в основном переходами
из одних подземных жилищ в другие. Таким образом она однажды и позна­
комилась с Александром.
Тусклое солнце тонуло в серых сугробах, никаких признаков жизни вокруг
не наблюдалось, на горизонте маячило какое-то странное сооружение, увели­
чиваясь все больше и больше, по мере приближения к нему вездехода.
— Нефтехранилище, — ткнул пальцем Александр.
— А там есть кто- нибудь? — спросила Лена, жадно всматриваясь в рас­
тущую на глазах махину.
— Мутанты могут быть.
— А они страшные?
— Обычные, только черные, как сажа, говорят непонятно и, похоже, не
мрут от радиации
— Странно. Мне про них такие ужасы рассказывали, что они с хвостами,
шерст ью покрыты или, наоборот, лысые, с шестью руками и друг друга едят.
Брр-р.
Лена зажмурилась
—Ерунда Никого они не едят Убить могут, что правда, то правда, оружие
у них есть. За последний месяц я оаза три с ними встречался, обменивались
очередями из автоматов, на этом все и кончилось. Я в принципе также мало
о них знаю, как и вы, но то, что друг друга они не едят, это точно
— А если все-таки едят?
— Тогда бы они трупы не оставляли. Помнишь из древней истории дикарей-людоедов? Так вот они после боя всех убитых съедали, а эти бросают.

30

Нет, их больше продукты из хранилища интересуют Из-за этого и в пересгрелку со мной вступали. Конкурента, видимо, почувствовали. Одного не
соображают, что я-то в скафандре, а они голые.
— Совсем-совсем голые?
—Совсем. И мороз им не страшен. Может, у них кожа толстая? Я не знаю.
Близко не подходил. И не страшно, знаешь, но как-то неприятно вроде люди,
а вроде и нет. Короче, в лапы к ним попасть бы не хотел.
Лена задумалась. Мрачная морщинка, образовавшись под носом, сделала
милое личико серьезным и в то же время каким-то тусклым, как будто оно
вдруг сразу постарело на несколько лет.
— Что с тобой? — спросил Александр. — Ты боишься встречи с ними?
— Нет, Саша, не встречи. Просто я подумала, что...
Она замолчала.
—В общем .. что если мы все потихоньку вымрем, а они останутся9 Может
быть, за ними будущее земли?
— Не думаю, Лена. Нет. Во-первых, они уже подверглись мутации. Вовторых, они постоянно получают дозы, и если даже для них самих это не
смертельно, то на потомстве отразится обязательно. Превратятся посте­
пенно в человекообразных обезьян. Я где-то читал, что нечто подобное
однажды уже было на земле. У какого-то фантаста, кажется. Кстати, двад­
цать лет назад наверняка почти все обезьяны погибли, а многие виды исчезли
навсегда, так что, вполне возможно, в далекой перспективе, конечно, по­
полнение выбитых рядов новыми видами из деградирующих человеков.
Лена мечтательно вздохнула:
— Вот если бы всю земли облететь, посмотреть... Ведь раньше люди
летали, а теперь...
— Теперь, Лена, сидят все по норам, как мыши, и, что особе нно удиви­
тельно, размножаются, да еще на луншее надеются. Конечно, если бы тра­
гедия не произошла так внезапно, все было бы по-другому. У всех бы имелись
скафандры и еще много чего, что, увы, сегодня, наверное, есть только у меня.
Я все предусмотрел. А вы нет. У вас один выход — сидеть под землей и
ждать, все помыслы направляя на то, чтобы накормить и напоить увеличива­
ющееся население.
Когда-нибудь фон станет меньше, и можно будет обследовать землю. К
тому времени и атмосфера восстановится, а значит, снега растают. Только
сколько тысяч лет потребуется на реанимацию noi ибшей природы?
Лицо Лены преобразилось. Из печально задумчиво] о оно вдруг стало
злым и воэмупд иным, что совершенно ей не шло.
— Хорошо, Саша. Мы не можем, но ’ы-то, ты! Вездеход у тебя есть,
скафандры тоже. Ты бы мог сделать кучу дел. Ты просто индивидуалист если
не сказать больше. До меня только сейчас дошло, какая ты эгоистичная
дрянь, думающая только о свое: шкуре! Оставшиеся люди мучались, умира­
ли. А ты жил двадцать лет припеваючи и пальцем не пошевелил, чтобы
помочь страдающим
Александр усмехнулся:
— Ну и что бы я сделал Вездеходу, Леночка, горючее необходимо. Без
горючего он ехать не хочет. А кто знает, сохранилось где еще нефтехрани-

31

лище? Ну проехал бы я несколько миль и лее. Застрял бы и ни туда, ни
обратно. Даже если цистерну с горючим за собой везти, все одно — далеко
не уедешь. А продукты, которые я нашел, они не в безграничном количестве
Одному мне их хватило надолго и еще хватит на какое-то время, а если бы
все наброси шсь, за несколько месяцев умели бы подчистую. И кому от этого
хорошо? Да ндибавок из-за трех скафандров и куска ветчины передрались бы
все, перебили друг друга, на враждующие группы разделились бы. А так, без
всего этого, сплоченные одной бедой, дружно живете, придумываете способ
за способом, чтобы и дальше жить, и впредь. Так чго не горячись. Я все
предусмотрел. Но в одном ты безусловно права. Да, я эгоист. Я всегда любил
хорошо и вкусно поесть. Жить в красивой и уютной обстановке. Не стеснять
себя за счет других в чем-либо, но и не мешать никому. У всех, между прочим,
тоже есть аналогичное право. А я никому не мешал и не мешаю. Зла я не
совершил. И потом, в конце концов, я заслужил условия, в которых живу Я
все предусмотрел. Я, может быть, единственный человек на земле, преду­
гадавший ход событий. Так разве не полагается мне награда за это? И кто
мне ее вручит, если не я сам? К том}' же, милая, все это досталось и достается
мне собственным трудом и трудом немалым. В моей позиции, безусловно,
есть и слабые стороны, но в целом она справедлива. И не дуй свои губки, тебе
не идет,
Лена молчала. Все это надо было как следует обдумать.
Вездеход стремительно и довольно плавно скользил по серому снегу,
разрезая его, как нож масло; цель была все ближе и ближе.
IV
Уже отчетливо видны были громадные серые резервуары с бесценной
черной жидкостью, извлеченной некогда из недр земли трудолюбивыми
самоубийцами, забывшими, что сила, созданная ими, их же и уничтожит; уже
можно было разглядеть сплетение толстенных труб, опу гавших гиг антские
баки, как питон свою жертву; уже ничто вокруг не волновало Лену, кроме
приближающегося колосса, отчего она нетерпеливо приподнялась на си­
денье и Александр увеличил скорость, когда большая черная тень, метнув­
шись из-за сугроба, глухо ударила в капот вездехода, забрызгав красными
звездами лобовое стекло.
Александр резко затормозил, машину развернуло, и Лену отбросило на
дверь. К счастью, все обошлось, если не считать ушибленного плеча.
— Что это? — с ужасом прошептала Лена.
— Сейчас разберемся, — смущенно закашлялся Александр Т акого с ним
еще не случалось
Метрах в семи от вездехода валялось окровавленное серенькое животное,
довольно крупное, с длинными ушами и еше более длинными задними ла­
пами, вывернутыми от удара в разные стороны.
— Да это же заяц, — удивленно сказал Александр, — настоящий заяц,
только раз в пять больше тех, что водились в этих местах раньше.
— Он, может бы гь, еще жив. — Лена повернулась к двери и попыталась
открыть ее.

32

Александр бесцеремонно дернул Лену за плечо, откинув на спинку си­
денья, и больно сжал хрупкое запястье девушки.
— Ты е ума сошла! Ты уверена .
В это мгновение из-за сугроба показалась мощная фиг/D i животного с
красными и черными полосами поперек гибкого туловища ГГ .ть его была
оскалена Самое жуткое впечатление производили громадные белые клыки,
не меньше полуметра, свисающие вниз, и горящие глаза, круглые, навыкате,
в которых пылала такая ярость, что Лена и Александр следили за происхо­
дящим. абсолютно онемев, в каком-то гипнозе, зачарованные этим по- лосатым кошмаром.
Зверь не спеша подошел к неподвижной тушке зайца и на всякий случай
резко ударил по ней когтистой лапой.
Вездеход его не интересовал.
Через минуту на сером снегу осталось только алое пя гно, анасытившаяся
тварь глухо рыкнула в тусклое небо и одним гигантским прыжком скрылась
за ближайшим сугробом.
— Это тигр, — констатировал Александр, — представляешь, что стало
бы с твоим сердечком, если бы ты вышла?
Лена поперхнулась. Ее тошнило.
— Ладно, ладно, успокойся. Все кончилось, — гладил ее по голове
Александр, все еще глядя в сторону исчезнувшего хищника.
Лена пришла в себя:
— Только не говори пожалуйста, это свое ”я все предусмотрел”.
— Я и не говорю, — улыбнулся Александр, — но ведь и на этот раз.
—Да, да! —оборвала Лена. — Если бы не ты, со мной бы ничего не было,
вернее, меня бы не было, то есть...
Ее опять затошнило.
Адександр задумался, продолжая механически поглаживать каштановые
волосы девушки.
— Ты знаешь, — вдруг заметил он, — а ведь эти клыки ему нужны скорей
всего, чтобы раскапывать снег и долбить лед Обеспечить себя пишей он мог
бы и без них. Силища-то какая! И красив, гад. А прыжок какой? Метров на
тридцать, не меньше. Раньше таких не было. Мутант, видимо. Все-таки, как
жизнестойка природа. Ко всему приспособляется. А заяц? Ты заметила,
какие у него задние ноги9 Я вот только не понял, что на них: сросшиеся когти
или костяные наросты наподобие копыт.
— Не знаю, — ответила Лена, — поедем отсюда.
Александр развернул вездеход, и, плавно набирая скорость, машина вновь
помчалась в направлении нефтехранилища.
V
— Хорош бочоночек! —Лена стучала по стенке резервуара, задрав голову,
насколько это было возможно сделать в скафандре — Какие грандиозные
штуки все-таки умели делать в прошлом, с ума сойти'
— То ли еще будет, — пропел Александр, подгоняя небольшую цистерну
к стоковому отверстию. — Вот поедем в город, там покруче. Это тебе не

33

картинки в книжках разглядывать. Один небоскреб нею стоит! Раз в десять
повыше, чем эта консервная банка.
Он подсоединил шланг к цистерне и, поднатужившись, открыл вентиль.
В цистерне загудело.
Лена, не переставая вертеть головой в разные стороны размахивала ру­
ками и, восхищаясь увиденным, без устали несла что-то оптимистичное,
когда над головой у нее раздалась не то барабанная дробь, не то звук, соп­
ровождающий падение сухих горошин на деревянный пол, и на металличес­
кой поверхности резервуара появилась цепочка аккуратных круглых вмятин.
— Назад! — крикнул Александр. — Быстро в машину!
Ничего не понимающая Лена долго не могла открыть дверь, толкая ее от
испуга в обратном направлении
Александр открыл дверь изну гри и, втащив Лену, шумно выдохнул:
— Обошлось.
Из-за соседнего резервуара выступила группа голых людей, человек двад­
цать, с автоматами. Они размахивали руками, показывая на вездеход, и
что-то решали, видимо, продолжить обстрел или нет.
— Сейчас мы им покажем, — сказал Александр, доставая из-за сиденья
ручной пулемет.
Приспусти в ооковое стекло, он прицелился и нажал на гашетку. Несколько
человек упали. По вездеходу застучала мелкая, частая дробь.
Александр дап вторую очередь, и, оставив на земле еще несколько ране­
ных, обнаженные фигуры спрятались за резервуар.
— Наверно цистерна уже наполнилась, — вспомнил Александр, — на- )
закрыть вентиль, отсоединить шланг и мотать отсюда, пока эти придурки
не появятся снова.
Он вылез из вездехода и, закинув на спину пулемет, сделал несколько
шагов по направлению к цистерне
Р этот момент появившиеся вновь мутанты дали залп в его сторону, и с
десяток маленьких черных фонтанчиков хлынули из пробитого шланга
— Ах, вы сволочи, — пробормотал Александр, — такую вещь нужную
попортили.
Он привстал на колено и, не обращая внимания на стучащие по скафандру
пули, тремя очередями уложил противника в снег.
—Ага! —Александр удовлетворенно потер руками — Получили! Не фиг
лезть куда не надо. Еще сунетесь — еше получите
Но в это мгновение из-за резервуара показалось что-то странное, какая-то
бесформенная тележка с зеленоватой трубой, торчащей из-под нагроможде­
ния железных плит.
Труба неуклюже развернулась в направлении Александра и плюнула
длинной огненной лентой.
— Кретины1 — пропрал Александр в два прыжка достиг вездехода и, не
закрыв дверь, с места дал полный газ
Машина с ревом дернулась и, сбиь решетку ограды, понеслась напрямик,
не разбирая дороги
— Что это? — кричала Лена.
34

— Огнемет' Огнемет где-то нашли, идиоты' — отвечал Александр, под­
прыгивая на сиденье и выжимая из охрипшего двшателя все его потенци­
альные силы.
Через заднее стекло вездехода Лена видела, как огненная лента, попавшая
в луж), вытекающую из пробитого шланга, побежала наверх, превратилась
в буш}ющии рыжии столб с черной дымной шевелюрой, а затем...
Мощный взрыв содрогнул воздух, и все небо за вездеходом окрасилось в
алые, багровые и черные тона. Клубы огня и дыма переворачивались, расшиоялись, падали, взлетали, сталкивались и отскакивали в разные стороны,
чтобы вновь сойтись и продолжить свой дьявольский, все уничтожающий
танец
К счастью, машина находилась уже на приличном расстоянии, и опасаться
было нечего
Александр заглушил двигатель и молчаливо уставился на это бешеное
торжество получившего свободу огня.
Оглушительно рванул второй резервуар, за ним тре гий, четвертый. Земля
гудела. По серым сугробам пробегали розовые тени, почти все небо заво­
локло черными тучами дыма, которые разносил гуляющий и радующийся
неожиданному развлечению атмосферный ветер.
VI

Сколько времени провели они, наблюдая это страшное и одновременно
восхитительное, чарующее зрелище, ни Александр, ни Лена точно сказать не
могли.
На обратном пути они подавленно молчали, думая каждый о своем, поразному переживая случившееся.
Лена первая нарушила тишину:
— Ну вот и все... Скоро тебе придется переселяться к нам... Ничего...
Биомасса, между поочим, довольно вкусная, а ь скором времени еще чегонибудь придумают, - успокаивала она Александра, который слушал ее бол­
товню, внимательно всматриваясь в дорогу.
1
надо темнеть, и сбиться с Пути можно было без особого труда.
Вернувшись в бункер, Александр принял душ, сварил кифе и, бла эдушно
развалясь в кресле, покуривая сигару, с умилением разглядывал Лену, явно
переживающую последствие нервного шока, оживленно жестикулирующую
возбужденно рассказывающую ему о прелестях жизни в колонии, куда тепе рь
они вынуждены будут вдвоем отправиться по причине уничтожения roi иочего, без котор< вся эта райская обстановка в скором времени превратится
в мертвый холодильник.
Скоро ему это надоело.
— Лена, - оборвал он, — ты не устала?
— Что н
1 ала — уставилась на него девушка, удивленная насмешли­
вым выражением лица Александра.
— Не устала ч)тиь молоть?
Лена задохнулась от возмздцения:
— Ну и нахал же ты Я его успокаиваю, а он издевается.
35

Александр блаженно затянулся, пустил кольцо дыма и медленно, как
будто все это ему жутко скучно, произнес:
— Успокойся., дитя светлое. Я все предусмотрел. Нефтехранилище — не
единственный источник энергии. Во-первых, предполагая какое-нибудь про­
исшествие с этими дурацкими резервуарами, я сделал приличный запас не
фти здесь неподалеку, НЗ так называемый, которого хватит еще на несколько
лет, а во-вторых, за городом покоится целая гора каменного угля Конечно,
на угле вездеход не пойдет, но для этого нефт ь есть, а вот в качестве пищи
для моего универсального генератора уголек —самоето Такчто пока ничего
не изменится.
Он довочьно рассмеялся. Впечатчение было произведено сногсшиба
тельное. Лена от огорчения закурила, закашлялась и, сказав только.
— Скотина ты все-таки Я так волновалась, так старалась... — ушла в
гимнастическим бункер и, завалившись на желтый с зелеными кружками мат,
заплакала.
Выплакавшись как следует, она попрыгача на мини-батуте, подтянулась
на перекладине, упала, сказала перекладине все, что она о ней думает, и
отправилась в ванную комнату.
VII
До двух часов ночи они смотрели телевизор
У Александра был приличный запас пленок, а видеомагнитофон, сделан­
ный больше двадцати лет назад, работал так же исправно, как и после рож­
дения
— Да, - выдохнула Лена, - жили же люди. Будет ли еще когда-нибудь
такая жизнь?
— Будет.
— Интересно знать, когда?
_ Абсолютно неинтересно Мы этого не увидим, и как там будет через
сто тысяч лет меня мало волнует.
— И все-таки. Саша, hv представь, пожалуйста, что жизнь Наша длиннаядлинная и мы год за годом, тысячелетие за тысячелетием наблюдаем про­
пс одяшее, сначала сидя в этом бункере, а потом... Ну я очень тебч рошу.
Александр на мгновение задумался.
—А что? В этом что-то есть. По крайней мере любопытно. Значит, хочешь
мою версию на 6vдицее? Н\ что ж. тогда слушай.
. Щ налил рюмочк коньяка, нагрел ее в ладони и с удовольствием и-пил
— Скорей всего, — начал он. — со временем радиация самолнкни дируется. атмосфера восстаноьится. и солнце будет светить так же ярко и греть
так же сильно, как это было до катастрофы.
г'нега этак через З К Я тысяч лет, растают на земле снова появ! ся р етительнэсть и л ю д » незачем будет жить в подземельях. Но люди изме­
нят^ аг леко не в лучшую сторону Мутации затронут всех. пу стг не в такой
степени
этих голых скотов, сгоревших вместе с н.фтех, гнилищем но
Т те менее Поколение из поколения возьмут и увеличат сеос .тризнам.
выпзбот н З.с жизнью под землей. То. ч го произошло, и дальнейшая ж гзнь
временем р гр адац

36

.человека Интеллектуальный

уровень его еннзится чрезвычайно. А когца появится возможность выйти на
поверхность, он будет еще меньше
— Почему? — спросила Лена.
— Потом'что на первое меето постепени важности выйдет выращивание
растении, охота и приручение диких животных. На это будет уходить все
свободное время.
Одна защита от хищников, вроде сегодняшнего тигра, отнимет \ части
населения массу энергии
— А оружие? Ты шбыл про оружие" автоматы, пулеметы. — напомнила
Лена.
— Какое оружие? К io m v времени оно проржавеет и разрушится, если не
на атомы, то на молекулы по крайней мере. Да и за тысячи лег люди, за
ненужностью, забудут, что это вообще такое Какой-нибудь новоявленный
гений изобретет топор или копье и получит в награду за это берцовую кость
мамонта.
П вообще, в процессе жизни, сначала под землей, а потом и на земле, псе
достижения цивилизации сперва превратятся в предания, затем в сказки и
наконец забудутся, забудутся совсем.
— А потом?
— А потом людям придется заново постигать мир, строить хижины,
писать на коре деревьев первые книги, воевать друг с другом из-за красивы*
женщин и богатого зверьем леса.
— Ты уверен, Саша, чго все разрушится? Прямо все-все?
— Почти все. Время не жалеет ничего Камень превратится в песок,
железо в руду. Дожди размоют, земля засыпет, перегной из растущих и
умирающих растений покроет останки многометровыми слоями. И даже
если что-нибудь чудом сохранится, то будущий археолог откопав это чтонибудь, один хрен, не догадается, от чего оно и для каких надобностей
предназначалось.
— Ч го же, по-твоему, они будут такими глупыми?
— Нет, не глупыми. Уровень непременно повысится в процессе пости­
жения веков, но цивилизация-то вырастет иной. Условия развития погибшей
цивилизации н шерняка отличались от условий, в которые сегодня постав­
лены мы. А значит, и само развитие окажется не таким.
Вполне возможно, что за основу они возьмут какие-нибудь другие системы
отсчета, и, хотя развитие пойдет по гем же законам, взгляд на них будет
принципиально отличаться
К примеру найдет этот будущий арлеолог наш календарь и не поймет, что
это за штука, потому как у нас поступательное движение дней идет сверху
вниз, а у них, допустим, оно будет по концентрической системе. А скооеи
всего, он вообще не примет его за календарь, поскольку у них таким образом
будут изображаться какие-нибудь таблицы химических элементов.
1 Lбудут они выдвиг п ь гипотезы, спорить до хрипоты о происхождении,
скажем, человека от обезьяны до тех пор, пока у них не произойдет то же,
что у нас.
— А почему ты думаешь, что с ними случится то же самое?
— А почему бы и нет? С нами же произошло. Или ты думаешь, что они
б\ дут лучше: добрей, умнеи'>Кто вообще знает, сколько раз на земле уже это

37

происходило Наши ученые ни бельмеса толком не знали ни о земле, ни о
космосе, ни о самом человеке. Как будто какой-то барьер был поставлен: вот
до этого места все знаем, а дальше, как туман. Может быть, это тоже след­
ствие каких-то мутаций, происшедших на ранней стадии развития нашей
цивилизации после аналогичной катастрофы, если она была, конечно? Кто
это знает?.. Да и неинтересно уже мне это. Плевать я хотел, было это или
не было Воз сказал я тебе, что меня будущее не интересует. Сказал и соврал.
Только оно меня и волнует. Прошлого нет. Настоящее скучно. А будущее,
будущее...
И причем интереснее всего именно вот этот самый вопросик: сколько раз
еще будет noi ибать и возрождаз ься из пепла человечест во? Когда оно смо­
жет уничтожить в себе зверя? Когда оно, наконец, научится не бояз ься самого
себя?
Александр возмущенно треснул ребром ладони по ручке кресла:
— Кретины! Все кретины! Неужели нельзя жить так, чтобы не причинять
вреда живущим рядом с тобой? Плевать на моральный. Физического не
причиняй' Тогда и бояться нечего. Тогда и оружие ни к чему. А когда сз рах
побежден будет, тогда и в башке все перевернется, новые углы освободятся
для того, чтобы заполниться новым содержанием.
Нет, Лена, когда-нибудь так обязательно будет. И космос понятным ста­
нет, и сам человек, и многие процессы, происходящие внутри и вокруг. Но
это все нас уже не коснется это все случится не сейчас. А сейчас, милая,
пошли-ка спать Время позднее. Завтра в город смотать надо, за продуктами.
Спать, спать!
VIII
Утром, надев скафандры, они вышли на поверхность. Солнце светило попрежнему тускло, и серый снег поскрипывал под ногами.
Александр обернулся к Лене- Сегодня вездеход поведешь ты,
- Почему9 Я же не умею, — удивилась Лена.
- Научишься, - невозмутимо ответил Александр, - еще пригодится.
Мало ли что может случиться?
- Ты стал мнительным, Саша, - улыбнулась Лена, - а как же твое
знаменитое ”я все предусмотрел”?
- Одно не противоречит другому Скорее наоборот Взрыв нефтехрани­
лища дал хорошую пищу для размышлений. Если бы пламя огнемета сразу
попало на продырявленный шланг, мы бы с тобой вряд чи сейчас шли по ггой
тропинке.
Двери вездехода захлопнулись И Лена, совершив ряд несложных движе­
ний, радостно закричала:
- Поехали! Поехали!
- А теперь вот так, плавнее, плавнее старайся, - учил Александр, - не
надо рвать. -ы не бутылку открываешь Машина, она ласку любит.
Олгоооразный пейзаж сменялся однообразным пейзажем, влево и вправо
волнами расхо шлись неподвижные в безветрие снежные барханы, изредка

38

то там, то ту г вырастали обглоданные, разной величины и формы бетонные
столбы. Когпа-то здесь пролегало шоссе, связывающее город с аэропортом.
Вскоре показался и сам город, а вернее то, что Александр в силу привычки
называл городом.
Сначала Лена увидела впереди черную, невысокую и довольно длинную
гору с тремя вершинами Постепенно гора превратилась в сотни разрушен­
ных зданий, среди которых торчали ос ганки трех небоскребов, монументаль­
но возвышающихся над развалинами.
— Теперь поведу я, — сказал Александр, и они поменялись местами.
Вездеход въехал в город и, продвигаясь по вздувшимся и засыпанным
снегом мостовым, лавировал между обломками строений, периодически
преграждающими путь.
Мертвыми пустыми глазницами смотрели на Лену сохранившиеся кое-где
стены. Унылое, мрачное чувство вызывали бездонные дверные проломы,
занесенные снегом.
Иногда, вползая на очередной сугроб, машина с хрустом проваливалась,
оставляя за собой смятые останки шикарных некогда легковых автомобилей.
— Привет, Любка' — неожиданно произнес Александр и помахал кому-то
рукой.
— Ты что? — удивилась Лена.
— Смотри, — сказал он, — это Любка. Мы с ней друзья. Она единственная,
кто выжил в этой каменной могиле.
В разбитой, искореженной витрине бывшего магазина, на краю чудом
уцелевшей пластиковой тумбы сидела стройная голубоглазая кукла с пше­
ничными локонами, в ослепительно алом сарафане. Правая рука куклы была
приподнята, как будто она приветствовала неожиданных покупателей. Ко­
зырек завалившегося на витрину перекрытия предохранял куклу от снега.
Она безмятежно улыбалась.
— Иногда мне кажется, - продолжил Александр, — что мы с ней вдвоем
только и остались такими же, как прежде. Хотел было забрать ее, но потом
подумал и ост авил. Я кажцый раз приезжаю сюда, а она каждый раз встречает
меня. Тепло как-то становится. Пока она здесь, я жив.
— Привет, Любка! — еще раз сказал он, и машина тронулась дальше.
j 1 два квартала от витрины с куклой Александр заглушил двигатель,
перекинул через плечо ручной пулемет и, подхватив за лямки пару вмести­
тельных рюкзаков, вышел из вездехода и направился к пролому между раз­
валинами.
Лена поспешила слепом.
Войдя в треугольный пролом и засветив переносные фонари, они стали
спускаться вниз по довольно хорошо сохранившейся гранитной лестнице и
вскоре оказались в просторном помещении с большими металлическими
шкафами, до потолка громоздящимися вдоль серых бетонных стен.
— Во здесь и лежат пропукты. — сказал Александр. — Консервация была
рассчитана на пятнадца гд лет, но фактически это все может лежать здесь еще
столько же, без каких-либо нежелательных изменений. Впрочем, ты сама ела
и, надеюсь, почувствовала, как все вкусно и свежо. А главное — радиация
сюда не проникла.

39

В следующем помещении шкафы были чуть поменьше и стояли по всей
площади, образуя замысловатые лабиринты.
Лена и Александр заполнили рюкзаки, передохнули, выпив по банке
апельсинового сока, и тронулись в обратный путь.
Но мелькнувшие в свете фонарей голые фигуры и застучавшая по ска­
фандрам барабанная дробь заставили их отступить и спрятаться за шкафами.
— Мутанты проклятые! — раздраженно воскликнула Лена. — И откуда
они только берутся?
— Оттуда же. откуда и мы, — сострил Александр, вступая в перестрелку.
Сообразив, что пули не причиняют противнику никакого вреда, мутанты
отступили за шкафы, оставив убитых на месте сражения.
— Вроде смылись, — осторожно произнесла Лена.
— Сейчас появятся. Они тупые, но настырные, — шепнул Александр.
— Мамочка! — воскликнула Лена. — Ты посмотри, что эти голые козлы
придумали'
Голые козлы действительно проявили максимум сообразительности и,
появившись в пролете, на сей раз были недосягаемы. Перед собой они та
шили массивную железную плиту, от которой пули отскакивали, как горох,
щелкая по стоящим вокруг шкафам.
— Саша! — заорала Лена — Они же сейчас нас этой штукой задавят!
— Не бойся, девочка, — успокоил Александр, — я все предусмотрел.
Он вытащил из бокового кармана скафандра какой то неизвестный Лене
предмет, дернул за горчащую из него металлическую скобку и с криком:
— Лена, ложись1 — бросил штук) по дуге, так, что приземление ее про­
изошло как раз за плитой, продвигаемой вперед довольными мутантами.
Оглушительный взрыв потряс помещение. Шкафы содрогнулись. У не­
которых распахнулись дверцы, и оттуда посыпались разноцветные банки с
консервами.
Плита прекратила свое поступательное движение и с грохотом рухнула
на пол. Мутантов не было.
— Эта штука называется гранатой! - радостно проорал Александр ог­
лохшей Лене. — Работает безотказно!
Лену мутило.
— Какая впечатлительная - остывая пробурчал Александр, - ну ладно,
пойдем отсюда
— Я не пойду в ту сторону, - округлив глаза, отрезала Лена, — мне
страшно
— А я тебя в ту сторону и не приглашаю Я все предусмотрел Поидем
через запасной выход.
( )н взвалил на плечо один из рюкзаков, подхватил второй и двинулся по
лабиринту, уверенно поворачивая то вправо, то влево, пока они не оказались
у небольшой двери, обитой никелированными чешуйками.
Александр опустил один мешок на пол, ухватился за ручку и дернул. Дверь
не поддавалась. Выругавшись, он собрался с духом и рванул ее изо всех сил.
Дверь со скрипом откатилась в сторону, открывая выход на узкую лестницу,
уходящую вверх.
— Эта лестница ведет к свету, — сказал он, — от запасного выхода до
вездехода еще ближе.
40

Они вышли Александр решил закрыть дверь, но от резкого открытия ее
заклинило и она не желала больше двигаться ни в какую сторону.
Рассвирепев на эту проклятую железяку, Александр стал дергать ее взадвперед со словами
— Пойдешь, дрянь такая! Пойдешь! Никуда не денешься. Дверь оказалась
упрямой.
Тогда он отошел и, сконцентрировавшись, резко ударил ногой около руч­
ки. Дверь прогнула и сдвинулась.
Он прикрыл ее, вздохнул и, подняв брошенный рюкзак попытался забро­
сить его на свободное плечо.
Внезапно лицо его исказила судорога, он охнул и. выронив рюкзак, мед­
ленно осел по чешуйчатой дьери на пол
— Сашенька, что с тобой. — прошептала Лена.
— Ах ты, паскудство какое, допрыгался... — скривившись от нестерпимой
боли, выдохнул Александр
— Да что? Что?!
— Сердце
— Сашенька, — несвязно залепетала Лена, — я сейчас сбегаю, там, в
вездеходе, там аптечка, я сейчас, потерпи, нитроглицерин, он помогает,
подожди, я сейчас...
Переборов дьявольскую боль, Александр поднял руку:
— Не надо.
— Почему, Сашенька7
— Поздно, Лена, поздно. Не выдержал моторчик нагрузки.
Он попробовал улыбнуться, но по лицу пробежала только жутковатая
гримаса
— Иди .наверх, — простонал он, — я не хочу... чтобы ты видела... как я.
мучаюсь... Иди... Да иди же! — почти крикнул он.
— Я унесу тебя, мы доедем до клиники, — в трансе бормотала девушка,
с надеждой глядя в лицо Александру.
— Ты смешная, — он ь усилием сводил растягивающиеся непослушные
| уоы, - а еще медик... любое движение убьет меня... впрочем... все равно...
Иди... Пока мутанты не появились..
Лена сделала несколько шагов по лестнице и остановилась.
Необратимость происшедшего лишила ее сил и воли.
1 на, — вдруг отчетливо спросил Александр, — ты, кажется, сказала
вчера что у тебя будет ребенок?
— Да, - ответила деву шка.
1, там в третьем бункере, в шкаф), — он замолчал на мгновение,
переводу дуу. - там, в шкафу есть., два комплекта для новорожденных... для
мальчика и... для девочки . Я все предусмотрел...
Шатаясь, ничего не видя перед собой, Лена поднялась по лестнице, дошла
до Bi цехода и, механически врубив двигатель, тронулась с места.
На обри гним пути она заметила витрину, единственную уцелевшую в
л угвок городе витрину Когда Лена проезжала мимо нее, кукла Любка,
на краю пластиковой тумбы, соскользнула вниз и, подняв свои ре­
зиновые ручки, упала лицом в рыхлый серый снег...

41

Эльдар РЯЗАНОВ

СМЕНА ВОЗРАСТА
Из книги стихотворений
Кинофильм — это сплаь спо­
собностей многих людей разных
специальностей: и сценариста, и
актеров, и композитора, и опера­
тора, и художника. И хотя главен­
ство кинорежиссера в процессе
создания ленты обще- призна­
но, и автором фильма, как пра­
вило, называют постановщика,
кинематограф, тем не менее, ис­
кусство коллективное. Может
быть, именно поэтому я начал
уже в зрелом возрасте сочинять
стихи, ибо они выражают только
мои чувства, только мои настро­
ения, только мои ощущения.
Думаю, желание высказаться
о личном, стремление поде­
литься заветным и толкнули ме­
ня к стихотворчеству. Стихи —
ближе всего к исповеди, а именно
к этому жанру тяготеет любое ис­
кусство...
Я надеюсь, читатели нового
журнала Мы” снисходительно
отнесутся к моему сочини­
тельству в рифму. А редколлегии
журнала я желаю, чтобы они сде­
лали ’ Мы” ьотлярным, про­
грессивным, искренним и чело­
вечным изданием, чтобы журнал
завоевал десятки миллионов чи
тателей.
С уважением
кинорежиссер
Эльдар РЯЗАНОВ

*

*

*

Правые ’ - эго армия...
Душ и их, как мундиры.
Бесцветны они, бездарны,
но вместе - бойцы, задиры.
Комплекс неполноценности
сплачивает их в гранит.
Неправая "правая" армия
противников громит.
Зато на "левом”, на каждом,
особая выткана метка.
Левые ” не ходят маршем,
поют на отдельных ьетках,
выводят рулады,
иль странные строчки...
И их убивают поодиночке.

42

* * *

*

Как постепенна смена возраста,
и как расплывчаты приметы.
В усталой и осенней взрослости
бушуют отголоски лета.

Нам снится, будто мы живые,
что притаились мы пока, живем в листах черновика,
а будут годы чистовые.

Но вот придвинулось предзимье...
И, утренним ледком прихвачено,
вдруг сердце на момент застынет...
А в нас еще весна дурачится.

Поскольку что-то мы жуем,
нам хажется, что мы живем.
Мы даже ходим на работу
и вроде делаем чего-то.

Такая вот разноголосица,
смешные в чем-то несуразности:
и детства отзвуки доносятся,
и смерть кивает неотвязная.

Нам мнится, будто мы живые,
и что реальны миражи...
Но наши раны ножевые
покрыты толстым слоем лжи.

*

Мы вроде плачем и страдаем,
но лишь взаправду умираем.
И если оглянуться вслед
то нас и не было, и нет.

*

*

Не множу я число друзей,
поменьше стало их с годами.
Пусть мало, тем они верней,
есть связь незримая меж нами.

*

*

* * *

Зато растет число врагов,
их умножать — владею даром.
Я будоражу вражью кровь
и, стало быть, живу недаром.

Касса справок не дает,
фирма веников не вяжет...
Нам всего не достают,
нам всегда везде откажут.

* * *

Запрещен проезд и въезд,
все что нужно, дефицитно.
Только ктс-то что-то ест
вкусно, дешево и скрытно.

Бывает иногда, что средь зимы
природа вдрчг являет свою милость:
морозов нет, нет вьюжной кутерьмы,
снега сошли, поникли, растворились.

"Накось — выкуси” живем,
главное для нас — бороться!
Если ж плохо... Ясно, в том
виноваты инородцы...

И градусник показывает плюс,
нежданная теплынь стоит неделю,
и оживают мошкара и гнус, —
мол, климат изменился в самом деле.

* * *

Боюсь я, что фальшивая весна
того и ждет, чтобы набухли почки.
Ударит холодком, коварна и страшна!
И вымрут дерева поодиночке.

Ржавые иголки на снегу...
Значит, ветер после снегопада
сдунул с елок, словно шелуху,
то, что на ветвях держалось слабо.

Природу так не трудно обмануть,
её создания доверчивы, открыты.
Все бьет и бьет тревога в мою грудь,
что слишком слабы силы для защиты.

Мы ведь тоже держимся едва...
Пожили... порядком проржавели.
Как на карауле, дерева
ж д ут последней, гибельной метели.

43

ОТКРОВЕННО ГОВОРЯ

имаю наркотики. Очень люблю
маленьких детей, порядок, акку­
ратность. уют во всём.
Вы спросите, что я думаю де­
лать дальше? Прежде всего свер­
нуть с неверного пути, но это
удастся мне только тогда, когда я
встречу человека, которому буду
нужна. А пока буду жить по-дру­
гому, имея цель в жизни
Много пожеланий у меня к
журналу ”Мы”. И самое первое,
самое главное: пообширнее пи­
шите' Не бойтесь! Пусть моло­
дежь узнает об отношениях полов
не из уличных анекдотов и ’’баб­
ских” рассказов Пишите, не стес­
няясь, ведь некоторые из нас
больше знают о жизни чем любой
взрослый. Пусть ваш журнал ста­
нет популярным во всём мире!
По ясной причине не могу на­
звать своих имени и фамилии.
Извините, прошу вас, П.Б.

ЖДУ И ВЕРЮ
В конце 8-го класса я стала
встречаться с парнем, которого
любила больше себя. Я убегала к
нему каждый день. Он тоже лю­
бил по-своему, по-мальчишески.
Почему я пишу об этом в прошед­
шем времени? Уже почти год, как
I его нет рядом В армии он вначале
забыл меня, писал другой, ждал
писем от неё. Если б вы знали, как
страшно, что ты знаешь о люби­
мом человеке больше, чем он зна­
ет о тебе. Мы и сейчас с ним пере­
писываемся, но он от меня очень
далеко, и тоже не знает о том, что
случилось за это время со мной.
Не знает,что я стала близка с его
братом. В письмах я разгова­
риваю с ним как с хорошим дру­
гом. А сама жду верю, что он вер­
нётся ко мне и одарит меня
счастьем, пусть не очень радост­
ным, но верным и добрым. Ино­
гда мне кажется, что жду напрас­
но, ничто не может в жизни воз­
вратиться, тем более первая лю­
бовь.
Хочу сказать девчонкам, чтобы
не повторяли моих ошибок. Де­
вочки! Запомните, пока вы чис­
ты! Вы всё успеете, не спешите
только’
И ещё. Я хотела бы переписы­
ваться с ’’афганцем”, пусть инва­
лидом, но человеком, понимаю­
щим меня. Мне ] 7 лет, характер
мягкий, не пью. не курю, не прин­

И МЫ
НАШЛИ ВЫХОД...
Я очень застенчивый, робкий
парень. И вот о чём хотелось бы
вам рассказать Мне всецда было
больно, что у меня, как у других,
нет подруг, приятелей. На улице
молодые люди свободно общают­
ся, обнимаются, даже целуются, а
я, как всегда, в стороне. Молча­
ливых и застенчивых никто не
замечает. Признаюсь честно, мне
очень хотелось бы общения с жен44

J
увидев, что парни ’борзеют", пол­
ез в драку. И вот тут-то началась
игра ”в поддавки”. Мы ’’получа­
ли” удары, падали на землю, сто­
нали от боли. А тот прямо-таки
лез из кожи, чувствуя себя коро­
лём перед подружкой и не пони­
мая, что для нас это просто лёгкая
разминка. Поиграв ещё так не­
много, мы взялись за него как
следует. Пересчитали все до
единого ребра Может, при этом
и почки отбили, не знаю. А потом
по-хорошему поговорили с де­
вушкой, сказали, ч гобы не зани­
малась развратом, а вела себя
скромно. Женщина — ведь это
чудо земное!
Такую же сцену мы проигры­
вали потом много, много раз И с
каждым разом всё больше крепло
в нас желание мес ги и справед­
ливости. Немало поклонников
женских прелестей мы сделали
полуинвалидами. Не было неде­
ли, чтобы наш 'патруль справед­
ливости” не выходил на улицы
города.
Как-то на дискотеке я увидел,
как парень ударил свою девку. Я
подошёл поближе, парень упал,
никто даже не заметил, что я с
ним сделал. Но он-то видел...
Когда мы вышли на улицу, нас
уже поджидали с десяток его дру­
зей. Пошли в соседний парк боль­
шой компанией, а вернулись
вдвоём — я и мой друг. Мы шли
и говорили друг другу слова бла­
годарности за то, что выполнили

щинами — ведь я молоди?! па­
рень, что же гут зазорного?
Не знаю, что бы со мной было
и что бы я дальше делал в своей
одинокой жизни, если бы не одна
встреча с таким же, как я, оди­
ноким парнем. Мы пеняли друг
друга с первого же взгляда. Он,
как и я, просто не мог видеть этих
донжуанов, которые без всякого
труда "снимают” девушек на лю­
бом углу Да, мы завидовали им,
и нам надо было компенсировать
свою ущемлённость и наверстать
упущенные годы. И мы нашли, я
считаю, великолепный выход!
Равнодушие — на равнодушие,
жестокость — на жестокость!
Ведь в нашей волчьей жизни кто
силён и жесток, тот и прав. И вот
мы с приятелем разыскали одно­
го мужика, который был корифе­
ем по части кун-фу. За то, чтобы
он занимался только с нами и не
тратил время на других, мы пла­
тили ему хорошие деньги. Но и
тренировались, как одержимые...
После работы — на тренировку,
и так изо дня в день. Мы не знали
уста гости, вырабатывая в себе
ловкость, силу, жестокость, каж­
дый день по капельке прибавляя
в мастерстве. И вот, наконец, на­
ступил торжественный дечь...
Мы шли по вечерней улице,
ничем не отличаясь от других ре­
бят, крепкие, не очень высокого
роста, спортивного вида парни.
Подошли к подонку, обхаживаю­
щему девчонку, по виду шлюху,
обматерили обоих
Кавалер,

45

ОТКРОВЕННО ГОВОРЯ

I__ _____
свой долг до конца. Ненавижу
тех, кто женщину не считает за
человека! Наш тандем, я считаю,
делае. доброе дело, защищая де­
вушек и женщин от скотов всех
I мастей.

Что значит по виду шлюха?
Может, она лишь показалась тебе
девицей лёгкого поведения, а на
самом деле — самая что ни на есть
за ггенчивая и робкая? Страдая от
этого, она решила одеться по
вульгарней, чтобы и к ней ’’при­
ставали” мальчики?.. И в тот са­
мый момент, когда, преодолев
свой комплекс, она приблизилась
к своему ’’подонку” , появляются
два храбрых рыцаря, спешащих
вступиться за честь, на которую
никто пока не покушался!
А вот ещё интересный вопрос:
просила ли она двоих незнаком­
цев вступиться за неё или те влез­
ли в её дела самовольно7 И стала
ли она счастливее от их вмеша­
тельства?
Однако всё это разговор, сколь­
зящий по поверхности. Справед­
ливо или не справедливо — кто
теперь разберёт? Хуже другое.
Двое молодых, сильных людей,
получивших специальную спор­
тивную подготовку,
система­
тически кале чат юных парней —
что это как не уголовщина и са­
мосуд7 Мало того, оба друга полу­
чают от своих ’’подвигов” не­
скрываемое наслаждение. Вчи­
тываешься в письмо и видишь,
что перед тобой далеко не робкие
и застенчивые парни, какими
они себя представляют, а обыкно­
венные преступники Чем же тут
гордитьия-то? Тем, что созна­
тельно воспитывали в себе жес­
токос гь7 Что научились бить и не
чувствовать чужой боли7 Что не-

Славик.

...В НАПАДЕНИИ:
ИЛИ В ЗАЩИТЕ?

I

Письмо Славика не кончается
вопросом к редакции. Вроде и от­
вечать незачем. Зачем же, одна­
ко, оно написано? Видимо, авто­
ру очень хотелось получить одоб­
рение своих действий. Вот, мол,
какие мы смелые и хорошие!
’’Наш тандс м, я считаю, делае т
доброе дело, защищая девушек и
женщин от скотов всех мастей” .
Но вдумаемся, так ли это? Защи­
щает ли? Разве — не нападай
первым?
На таниах ’’парень ударил
свою девку” (словцо-то какое!
Уважительно ли говорить так о
девушках и женщинах, которых
берётся защитить ’’патруль спра­
ведливости’ ?), Славик бьёт хули­
гана. Возникает драка, из кото­
рой победителями выходят, ес­
тественно, профессионалы. Ну,
ладно, этот эпизод — ещё куда ни
шло... Всё-таки доказали, что не­
льзя обижать девушку. А вот ког­
да речь идёт об игре в кошкимышки с ’’подонком, обхаживаю­
щим девчонку, но по виду шлю­
ху” , — тут уже дело иное.
46

журналисту. Он узнает своих
единомышленников и оппонен­
тов, разговор становится конкрет­
ней, интересней.
Правда, в письмах немало за­
конных упреков в наш адрес — на
дворе буйствовало лето, а пер­
вого номера ” Мы” , который до­
лжен был скользнуть в почтовый
ящик морозным январем, все не
было. Можно рассказать в ответ
весьма драматическую историю
об
объективных
обстоя­
тельствах, непредвиденных пре­
пятствиях и невиновности редак­
ции, но приходится лишь изви­
ниться, потому что читатель в
любом случае прав: он должен
получать журнал вовремя. И мы
постараемся сделать все зави­
сящее от нас, чтобы впредь так и
было.
Тех, кто написал нам о своих
трудностях
(первой
любви,
оказавшейся ’’мукой” , ’’прокля­
той застенчивости” , мешающей
построить отношения с окружа­
ющими так, как хочется, и проя­
вить себя, о собственном ’’при­
способленчестве” , которое ’’са­
мому противно” ...) в надежде по­
лучить совет, поддержку, мы бла­
годарим за доверие и постара­
емся его оправдать. Пользуясь
случаем, хотим сказать чита­
телям: личностные проблемы —
проблемы в масштабе одного ” я” ,
не считаем менее важными, чем
проблемы вселенские, и готовы
откровенно обсуждать все, что
вас волнует.

сут свое добро” в мир сильными
и грубыми кулаками9
Всё это, Славик, уже было. И
заслужило всеобщую ненависть,
получив имя фашизма. Неужто и
ты хочешь топать с автоматом по
дорогам мира, распевая марши и
насилуя девушек и женщин, о ко­
торых ты так печёшься 9
Впрочем, не хочу тебя у чить.
Как сказал поэт Александр
Аронов, ’’думайте сами, решайте
сами ” Моё дело — напомнит ь о
том что человек должен оставать­
ся человеком даже в очень слож­
ных. тупиковых, порой страш­
ных обстоятельствах. А по во­
лчьим законам пусть живут во­
лки Это их жизнь.

Игорь.
P.S. Кстати, нам всем неплохо
''ы кое-чему поучиться у волков.

Они дерутся из-за самки — это да,
но убивают — для еды И никто
из них не воспитывает в себе
жестокость, не вмешивается в
любовные игры своих товарищей
и подруг.

ВЫ НАМ ПИСАЛИ,
пишите — мы этому рады. Трудно
кричать ”ау” в пространство, не
зная, слышно ли твой голос и кто
тебя слышит. Знакомство с чита­
телем, как воздух, необходимо

47

ОТКРОВЕННО ГОВОРЯ

I______________ ___У
ти книги о Высоком Возрождении,
Леонардо да Винчи и его шедевре
— портрете Моны Лизы, так на­
зываемой Джоконды.
Предоставим нашим коррес­
пондентам самостоятельно ре­
шать и подобные вопросы: Куда
мне лучше идти — в театральное
училище или в торговое7 В пер­
вое очень хочется, а во второе
проще попасть. Как скажете, так
и будет” . Туг одно только и ска­
жешь: надо бы уже бьг.ь посерь­
езнее. А вообще-то актерские дан­
ные не помешают и в профессии
продавца Представляете, если
бы каждый продавец попробовал
сыграть роль доброжелательно­
го, предупредительного чело­
века, насколько бы приятней ста­
ла наша жизнь даже при пустых
полках.
На просьбы сообщить (’’сроч­
но” ) адрес Аллы Пугачевой, Юры
Шатунова тоже ответа не будет
Они не давали нам своих домаш­
них адресов, а выяснять их мы
считаем нескромным.

Содержание "Мы” редакция и
читатели должны определять
вместе, это исходит из самого на­
звания журнала
Политика, место и роль в об­
ществе, выбор профессии, ду­
ховная жизнь, мир чувств... В этой
1 необъятности бытия нам нужно
I выйти на самые волнующие темы
' и найти нужный тембр нашего
разгсворэ
Должны сразу заметить, не
каждый адресат получит от нас
письмо в конверте, но это вовсе
не значит, что тот или иной его
boi >рос останется без ответа. Он
прочтет его на страницах журна­
ла, адресованный сразу многим и,
конечно, ему лично
Но не умолчим, на некоторые
письма, к сожалению, отвечать
совсем не хочется И не будем!
Судите сами, как бы вы поступили
в таком, например, случае: ’’Доро­
гая редакция' Мы поспорили с ре
бятами: Монна Лиз? Джиаконда
(орфографию автооа сохраняем.
— "Мы” ) с ребенком или без Ма­
рина, она все знает, сказала, что
Монна Лиза с ребенком, а Джиа­
конда без Все ребята согласи­
лись, а я засомневалась — разве
это две разные женщины?”
Не беремся попрекать пятнад­
цатилетнюю
корреспондентку
уровнем образованности, но уж,
коли проснулась похвальная лю­
бознательность, могла бы и сама
заглянуть в энциклопедию, тем па­
че, что живет в культурном городе
Орле, где, по нашим сведениям,
имеются библиотеки — и хо! рошие1 — в которых можно наи

ИТАК, ВЫ НАМ ПИСАЛИ...
ДСЕГДА ЖДЕМ
ВАШИХ ПИСспЛ.
I_________________________________

48

Валерий АЛЕКСЕЕВ

ПАРОВОЗ
ИЗ
ГОНКОНГА
ПОВЕСТЬ

15

В ту ночь ни с того, ни с сею ему приснилась Аниканова Валентина - в
такой ужасной близости, что он просн\лся в холодном поту. Сестренка спала
рядом с ним под пологом, приоткрывши рот и беззвучно дыша, на соседней
кровати бурно храпел отец. Дверь в предбанник была открыта, там горел
пристроенный на холодильнике ночник, мама Люда в длинной белой рубахе
стояла возле тумбочки и, сердясь, открывала банку консервов. Ах да, подумал
Андрей, прислушиваясь к биению собственного сердца, мы же идем за мя­
сом...
Короткий сон с Валентиной был страшен, как бред, но еще страшнее было
мучительное желание его вернуть. Почему-то эта женщина была вся обрыз­
гана водой, то ли после купанья, то ли с дождя, мокрый сарафан облепил ее
плечи з. гр) дь, она звонко смеялась и лопотала непонятное, насчет того, что
Гонконг прислал инвойс и что надо срочно, немедленно, сейчас же что-то
делать. "Ну9 Ну, что же ты9 Ну9” - все теснее прижимаясь к нему, говорила
Валентина, а он был в панике, потому что понятия не имел, что от него
требуется, и совсем ему не нужна была эта тетка, хвастливая, возбужденная,
с бесстыжими остекленелыми глазами. И при чем тут Гонконг? Уж лучше
бы ему приснилась тогда Кареглазка... Но Кареглазка упорно не желала
сниться, берегла себя для кого-то другого..
Мама Люда заглянула в комнату.
- Сыночек, - грошептала она, - рано еще. поспал оы!
- Нет уж, дорогая, - буркнул Андрей, привычно удивившись, когда же сама
она просыпается. - Вода идет?
Окончание. Начало в №№ 1,2,1990 г.

49

- Идет, идет, миленький, только что пошЛа! Душ можно принять, летненький! - ’’Летней” мама Люда называла воду комнатной темпере туры. Ступай, головку помой.
Эндрю Флейм так и сделал. Стало хорошо. Съев без хлеба банку шпротов
и запив ее стаканом кипяченой воды, он надел красную безрукавку, которую
давно мечтал обновить, обулся в кеды, потопал ногами и сказал:
- Самое то.
Поднялся отец, молча позавтракали, спустились в тускло освещенный
вестибюль. ’’Пещера царя Соломона” была темна и пуста, только в кресле
под аркой дремал босой дежурный, фирменная фуражка с золотым околы­
шем сползла ему козырьком на нос. Заслышав шаги, он встрепенулся, дико
поглядел на постояльцев, по гом, опомнившись, вскочил и побежал к дверям
вынимать металлический засов.
Была еще ночь, теплая и прозрачно-коричневая как спитой чай. Звезды
сияли в светлеющем небе, ковш Большой Медведицы, странно опрокинутый,
как бы выливал из себя теплынь, и череда пальм на набережной похожа была
на вереницу худых печальных беженцев, которые бредут невесть куда, на­
клонившись вперед, трудно переступая тонкими темными ногами, и впол­
голоса переговариваются на лопочущем языке: ’’Кто мы такие? Зачем мы
сюда попали9 Куда мы идем?” Ощущение бессмысленности происходящего
было настолько неприятным, что по спине у мальчика пробежала дрожь.
- Может, за джемпером вернешься? - спросил отец.
- Д а что ты, тепло, - с тгоеувеличенной бодростью ответил Андрей,
И они зашагали по темным пустым кварталам, зорко поглядывая под
ноги, чтобы нс споткнуться о выпирающий из земли корень акации или о
приподнявши юся тротуарную плиту. Совершенно неожиданно, даже не раз­
мышляя об этом, Андрей понял, как его делают, этот плиточный тротуар,
и отчего он такой взгорбленный и неровный. Просто укладывается ровным
слоем бетон - и по сырому расчерчивается на квадраты. Почва здесь буйная,
насыщенная семенами икорнями, где пробивается новое растение - там
бетонная плитка обламывается и приподымается, как квадратный люк Эта
догадка очень его обрадовала - может быть, как свидетельство разумности
окружающего мира.
- Жалко, - сказал он, подлаживаясь под длинный шаг отца, - жалко что
Матвеев твой начальник. Такая лояно человек.
Имя недруга он произнес специально - и с жестокчм любопытством по­
смотрел при этом на отца. Но лицо отца было спокойным и ясным: он шел
и наслаждался прохладой и тишиной. Этому, кстати, у него следовало поу­
читься: никогда не спешить с ответом, даже если ответ уже на языке. А может
быть, не ’’даже если”, а "особенно если”. Готовый ответ нехорош уже тем,
что он готов.
- Ты не должен гак говорить, - сказал после долгой паузы оте - Это
взрослый человек, кандидат наук, мой коллега, в конце концов. И. ockoj бляя
его, ты задеваешь также и меня. Кроме того, ты принципиально не прав. Если
исходить из допущения, что хороший человек - это л от. кто не причинил нам
зла, тогда в этом мире слишком много хороших людей.
- В том числе и диктатор Стресснер, - снисходительно поддакнул Андрей.

50

- Я понимаю
- Понимаешь, а спрашиваешь - укоризненно сказал отец. - Хороших
людей на свете мало, на них охота идет постоянная, их травят и отстрелива­
ют, как пушных зверей. Все беззакония и войны затеьаются именно для
истребления хороших людей.
Как ясно говорил отец! Речь его была чиста и печальна Андрей даже
сбился с шага и вопросительно на него посмотрен
- А ты? - спросил он
Похоже, этот немудрый вопрос спугнул летевшего над ними тихого ан­
гела. Отец вдруг озаботился, потускнел лицом, и ответ его был привычно
невнятным.
- Сам к поврежденным нравам с излихвой быв поврежден. Тем и упасся.
Некоторое время они шли молча, шагая в гору и все светлело Воздух
вился вокруг них длинными цветными шарфами.
- Надобно еще учесть, - продолжал отец, - что здесь особенные собрались.
Флуктуации своего рода.
- А что это такое? - спросил Андрей, зная заранее что ответ отца никакой
ясности не внесет
- Отклонение от средних значений, - объяснил отец, - вызванное, допус­
тим, сбоем параме гров...
Очень трогательно было это ’’допустим” : студенты от таких объяснений
должны были звереть.
- Смотрим дру1 на друга, как будто мыла наелись, - отец тихонько за­
смеялся. - Тертые, вываренные, всем угодные. Иначе как подслугами почте­
ния не смогшие лриобрес ги. Каждый таков - и другим ту же цену назначает
Отец говорил без обиды и ожесточения, со спокойной привычной го­
речью. даже как будто бы этой горечью упиваясь. И сколько ни вслушивался
Андрей, нарочитых ’’княжих” интонаций в голосе отца он не улавливал.
- Да, но это рядовые, - сказал после паузы Андрей. - Есть же головной
вагон, в конце концоь.
- А головной вагон идет в ту же сторону, - ответил от ец, и Андрей,
пораженный простотою этих слов, не нашел, что возразить.
Небо было совсем уже го. [убым, когда они услышали издалека шум толпы.
Широкий проспект в этом месте перекатывался с горки на гооку. и сверху
видно было гигантский пустырь в низине, заполненный тысячами местных
людей. Тюрины знали, что будет очередь, но увидеть такое - не ожидали. Это
было как озеро темной запекшейся крови. По мере приближения толпа стала
зерниться, рассыпаться на фрагменты. Темнокожие люди сидели на ступень­
ках окрестных домов, на бровке тротуара, женщины лежали ничком на траве,
накрывшись цветаст ыми простынями, кормили грудью детей, судачили. Де­
ти постарше бегали друг за другом, играя в пятнашки, маленькие дремали.
Над толпой стоял веселый ярмарочный гомон. Самые нетерпеливые, раз­
бившись на десятки и обхватив друг друга сзади за плечи, со смехом, приба­
утками и песнями приплясывали, чтобы согреться и скоротать время. Эти
фаланги, мельтешащие по всему пуст ырю, делали сцену похожей то ли на
каплю воды под микроскопом, то ли на живую схему сражения.

51

Двери магазина были забраны раздвижной решеткой. Там, внутри, уже
маячили мясники в белых кителях и поварских колпаках, они развешивали
на крюках разодранные кровавые туши. За ними зорко присматривал хозя­
ин - тучный седой мужчина в серебристом дакроновом костюме, больше
похожий на президента республики, чем на владельца мясной лавки.
У дверей с карабином наперевес стоял солдатик в долгополой суконной
шинели, на голове у него была шапка с опущенными наушниками, а ноги
босы, и в носу у солдатика хлюпало видимо, утро для него было очень
холодное. В стороне у решетки особняком стояли пятеро европейцев, и среди
них - Савельев, тог самый, задавший отцу вопрос о цели командировки.
Савельев поздоровался с Тюриным дружелюбно: общие заботы сближа­
ют. Он объяснил, что для иноспецов устанавливается особая очередь: их
отоваривают по одному через десяток местных.
- Пройдете шестьдесят шестым и семьдесят седьмым, - сказал он. Раньше надо было вставать.
- Па, а школа? - с беспокойством спросил Андрей - Я с Элиной дого­
ворился, она приедет к девяти.
Отец виновато развел руками.
- О школе надо было раньше думать, в Союзе, - холодно сказал Савельев,
и очки его зеркально блеснули. - И вообще как это у вас получилось, что
приехали вы всей семьей, да со старшеклассником-сыном, да в обход ленинг­
радцев? И холодильник большой привезли Как будто идете вне конкурса
Иван Петрович заморгал глазами. Такой прокурорской атаки он Hi.
ожидал. А Андрей вдруг почувствовал странную радость - и не сразу сооб­
разил, что с л о в а с к а з а н ы , а он не покраснел. Значит, все-таки отпус гило?
Он раскрыл было рот, чтобы достойно ответить, но в это время сзади
крякнул клаксон, он обернулся и понял, что рано торжествовал победу над
собою.
Сквозь толпу, нещадно рыча и напирая на людей бамперог i, медленно,
рывками, как трактор, двигалась автомашина с брезентовым тентом Даже
еще не осознав, что это ’’субару”, Андрей начал неудержимо краснеть. В
затылке у него что-то лопнуло, и горячие пятна стали медленно проступать
на лице, надвигаясь из-за ушей.
Возле самой решетки машина остановилась, из кабины вышла амара, она
была в ярко-зеленой рубахе, по-разбойничьи подпоясанной черным кушаком,
и в черных узких брючках. Скользнув подслеповатым взглядом по группе
европейцев и никого, видимо, не признав, она отодвинула решетку и вошла
в магазин. Хозяин, почтительно кланяясь, вышел к ней из-за кассь
- Вот, обратите внимание на эту бабенку, - сказал Савельев. - Русская,
между прочим. Невозвращенка. Вертится вокруг наших, как муха, все зна­
комства пытается завязать...
Да ч го ж такое? - тоскливо думал Андрей, отвордчиваясь от него. Заразные мы? Проклятые9 Почему к нам все липнет? Не надо, нс надо,
пожалуйста, нс надо, чтоб она нас замечала...”
Но некого просить единственному в мире: ни у кого к нему нет жалости.
Разговаривая с хозяином, Тамара надела очки, посмотрела сквозь стекло -

52

и седые, щеточкой, брови ее поползли вверх. Она вопросительно улыбнулась
Андрею и показала своей сухонькой ручкой, что сейчас, через минуту выйдет.
Делать вид, что он не видит человека, который ему улыбается, Андрей еще
не умел.
- Хорошо, - пробормотал он, кивая, - да, да, хорошо.
- ГГо Союзу знакомы? - поинтересовался Савельев. - Или здесь зацепи­
лись9
- Здесь познакомились, - буркнул Андрей.
- Нич-чего себе... - протянул Савельев и, ловко достав из нагрудного
кармана одну сигарету (в точности, как Бородин), отодвинулся в сторону.
- Что я вижу! - воскликнула Тамара, появляясь в дверях. - Андрюша, Иван!
Чем вы тут занимаетесь9
- Да вот, мясо австралийское... - улыбаясь застенчиво, как девочка, про­
говорил отен. - Проходили мимо, видим - дают...
- Хорошенькое ’’проходили мимо”! - засмеялась Тамара. - В такую-то
рань! Кстати, мясо нс австралийское, а мое. Как славно, что я вас тут пере­
хватила! И не надо больше сюда приходить. Садитесь в машину, поехали.
- А как же с мясом? - спросил отец.
- Да будет у вас мясо, целая тонна!
Нужно было видеть, каким взглядом, полным укоризны, провожал их
Савельев, оставшийся у магазинных дверей.
16

Прием гостей в ’’Эльдорадо” был в номерах запрещен: для этих целей
существовала гостиная на втором этаже. Когда Иван Петрович сказал об
этом Тамаре, она засмеялась:
- Это вас Дени стращает? Толстый разбойник и вымогатель. Должна же
я посмотреть, как устроились?
Надменно и рассеянно оглядывая вестибюль, дама с Переяславки прошла
мимо конторки администратора Мистер Дени приподнялся со своего кресла
и проводил ее почтительным взглядом. Тамара царственно повернула к нему
голову и, дождавшись его поклона, едва заметно кивнула.
Мама Люда, естественно, меньше всего ожидала появления гостьи, она
была в странном рабочем наряде (купальник и фартук с оборками). Ппиоткрыв на стук дверь номера, она ойкнула, взмахнула кухонным полотенцем
и заперлась в душевой.
Отец, взволнованно бормоча ”У нас тут, понимаете ли, не прибрано”,
провел Тамару в клетушку, усадил на одну из кроватей, на другой, разме­
тавшись под nonoi ом, спала Настасья. Сразу стало безобразно тесно. Андрей
нс знал, куда себя деть: хоть иди в коридор и стой столбом.
- Господи, Дюймовочка' - восхитилась Тамара, увидев Настасью. - Вот
- невеста для моего Рудика, надо их поскорее помолвить.
Тут отворилась дверь душевого отсека, и мама Люда, одетая в ситцевый
домашний халат, остановилась на пороге. По-видимому, она догадалась,
к о г о привели мужики, однако ее волнение можно было заметить лишь
по рукам, странно сложенным на животе.
53

Тамара медленно поднялась, сделала шаг, другой по направлению к маме
Люде - и вдруг, всплеснув руками, кинулась ей на шею Мама Люда была
настолько растеряна, что даже не догадалась ответить на объятия и стояла,
как истукан.
- Именно такой, - глухо, уткнувшись лицом в мамино плечо, проговорила
Тамара, - именно такой я вас и представляла. Доброй, простой, сердечной...
Непонятно было, когда мама Люда успела продемонстрировать свою
доброту и сердечность. И почему, собственно, Тамара должна была как-то
заранее ее себе представлять? Вот у мамы Люды имелись основания пред­
ставлять себе Тамару совсем другою.
Во всей этой сцене было что-то неловкое, чуждое, зарубежное - особенно
когда Тамара, отстранившись от мамы Люды и отворотив лицо, судорожно
полезла в сумочку за платком.
- Простите, нервы, простите меня... - пробормотала она. вытирая глаза
и сморкаясь - Вы не можете себе вообразить, вы просто себе не представ­
ляете.. какая я неприкаянная...
И тут мама Люда всхлипнула, обхватила свою новообретенную подругу,
и обе женщины заплакали нав !рыд... Случись такое с Андреем он бы всю
жизнь стыдился своих слез и тяготился воспоминанием об эт( и сцене, он
постарался бы более никогда не встречаться с э гим человеком.
Но женщины, должно быть, не так устроены Отплакавшисъ, очи уселись
рядком на кровать и дружно, в два голоса, то и дело перебивая друг друга
I стараясь i юсказать до конца свое, стали толковать обо всем сразу, о детских
болезнях, о пустоте на базарах, о том, как трудно жить на белом свете
вообще. То, что Тамара изголодалась по русской речи, было очевидно. А
мама Люда - возможно, она была благодарна Тамаре за го, что та ничуть
не похожа на зловещую Хилену...
- Боже мой, Люсенька, и я когда-то блины могла печь1Теперь разучилась,
конечно. Никому они гут не нужны: дочь отвыкла, сыновья и не привыкли,
мужу рис подавай, хоть вари его ведрами. Да как я варю рис - его не устра­
ивает. А свекровушка свою песню поет: ’’Выбрал женщину, называется, даже
рис приготовить не может, только и знает свою картошку!” Картошки в
нашем доме не водится: здесь ее только за доллары можно купить, в дипшопе. Если свекровь увидит, что я доллары на картошку перевожу, - съест
меня вместе с мундиром. Представляешь, Люся: тайком покупаю, украдкой
отвариваю и с крутой солью ем...
Тамара стала бывать у них в '’Эльдорадо" чуть ли не ежедневно Снабже­
ние м я с о п р о д у к т а м и , а заодно и овощами от пригородных соседей
она наладила, как заправская сестра-хозяйка, привозила и печенку, и языки,
и прочие деликатесы, о которых в Щербатове и думать забыли.
- Вы только дайте мне нать, в любое время дня и ночи я буду тут у вас.
В любое время!
Андрей терпеть не мог эти каждодневные гостевания Во шрашаясь из
школы пешком, по жаре, и завидев стоящим у подъеща Эльдорадо туск­
ло-зеленый пикап, он готов был завыть от тоски: ду>ота. теснота в номере,
до трусов раздеться нельзя, сиди, как дурак, в рубахе и в брюках да слушай
бесконечные ’’жалобы гурки

54

- Старовата я стала Лю ;я, сестричка: никому не нужна, в этом климате
женщины быстро изнашиваются. Жора мой коноплей стал баловаться, де­
вочек себе заводит, мне это как-то все равно... Дети? А что дети? Трое их
у меня, а поговорить не с кем. Линдочка красавица, умница, дитя любви, у
нее своя жизнь. Работает в частной компании, о России и слышать не хочет,
мечтает выйти замуж за шведа. Руди, озорник, по-русски едва лопочет, а
младший вообще не знает ни одного русского слова, живет под опекой ба­
бушки. Вот такой, Люсенька, итог жизни. Возвращаться в Союз - не с кем,
да и не к кому. Хорошо бы, конечно, съездить, по Персяславке погулять,
маминой могилке поклониться... Рудика бы пристроить учиться в Москве,
он стесняется языка своего, а поговорить ему, кроме матери, с кем9 К рус­
ским детишкам не подступиться, ша ахаются от него, как от заразного. Я
сама слышала, как мамаши учили: ”К этому паршивцу - не подходить”.
Андрею было ясно, куда она клонит: еще одна Иришка одичалая, только
мужского полу, срочно нуждается в компании. Международная идиотка!
Вольно было ей выходить за иностранца, какое-то извращение, честное
слово.
А Тамара, как нарочно, вновь и вновь заводила речь о том, что в моло­
дости се Жора был неотразим.
- Глазки бархатные, носик точеный, а уж кожа смуглая - прелесть, а
фигура, а ниги длинные, а как двигался - божественно, гибко!
Андрей видел ’’дядю Жору” лишь издали, на террасе ’’Эльдорадо”: тучный
мужчина со щеками, как бы нарочно свешенными, с длинными смоляными
волосами и с воловьими глазами в опухших веках, сидел в одиночестве за
столиком и курил длинную сигару, по-хозяйски, словно на телок, прямо под
хвост, поглядывая на проходивши девиц.
Предположения Андрея подтвердились: в один прекрасный день Тамара
привела с собой Руди. Широколицый, смуглый, кучерявый, Руди ничем не
отличался бы от местных мальчишек, если бы не странный эмалевый блеск
светло-желтых глаз. Десятилетний ребятенок этот не привык церемониться:
заглянул, как кот, во все углы тесного номера, высунулся, морща нос, во
внутренний двор, постоял, посвистал, глядя поочередно на Андрея и на
Настю, потом скорчил Насте зверскую морду, чем поверг ее в ужас и вос­
хищение, - и обратился к Андрею с вопросом на каком-то тарабарском
наречии: это был английский, но такой английский, на котором говорила
разномастная городская ребятня. А ндрей, разумеется, не понял ни слова.
- Ты по-русски, по-русски, - попросила амара. - Ведь ты же умеешь!
Руди надул щеки и отрицательно замотал головой.
- Ну, ладно, - снисходительно сказал Андрей, - мы сперва по-английски,
а уж потом, постепенно...
Поднатужившись, Андрей построил дежурный вопрос, - что-то о школе,
внятно повторил его два раза. Руди сделал издевательски-глуповатое лицо,
повернулся к матери и забормотал:
- Чо он вякнул? Что он там тявкнул?
Так, по крайней мере, можно было понято смысл его бормотания. Естест­
венно, никаких дружески:: отношений на этой основе завязать было не-

55

льзя, и Андрей раскрыл книгу и демонстративно завалился на кровать лицом
к стене.
Мама Люда увела огорченную Тамару в предбанник. Руди потоптался в
клетушке, полистал детские книжки, потом, дилжно быть, дернул за воло­
сенки Настасью, потому что Настасья пискнула Андрей обернулся, и Руди,
глядя на него своими странно белесыми на смуглом лице глазами, очень
чисто спросил по-русски:
- Уроки дейлайш?
Андрей неохотно ответил.
- Б каком классе кончил? Трудно у вас учиться? А потом как работать
пойдешь? Как слесарь, да. нет9 Я хочу как слесарь. В Стокхолм слесарь очень
много заработок получает, а у вас? А у вас, как здесь?
Настя смотрела на Руди с восторгом и трепетом: заговорил!
- А чем ты недовольный? - не унимался Руди. - Ты недовольный чго я
мешаю тебе стараться? Так? Ты очень старательный школьник? У вас в
Москве каждый так?
Право. Тамара напрасно боялась, что Руди пропадет в Союзе с языком.
Языка у него было даже больше, чем надо.
Мама Люда открыла дверь, и Тамара, заглянув из тамбура в клетушку,
радостно сказала:
- Ну, вот, пожалуйста. Разговопились.
Увидев ее, руди снова надул щеки и замотал головой. Видимо, напо­
каз он не хотел говорить по-русски' ведь для этого его Тамара сюда и при­
вела.
17

Иван Петрович сдержал свое слово: он п о с т а р а л с я на свою голову.
Без ведома начальства пробился на прием к декану-голл. чдцу - и бог знает,
какими доводами, но убедил его поделиться часами Голландец уступил
Ивану Петровичу историю математики (’’Только для вас, мистер Тьюринг,
чтобы вы не теряли формы”) - курс второстепенный, факультативный, а
главное - не читанный Иваном Петровичем ни разу в жизни.
- Как нарочно придумано, - жаловался Иван Петрович. - И отказаться
нельзя: сам напросился. Прямо ума не приложу, с чего начать, как подсту­
питься Где книги взять? А где словари большие, специальные? Это ж почт и
гуманитарная лексика!
Часов ему было выделено не так уж и много, всего шесть r неделю, однако
подготовка к каждой лекции занимала не меньше, чем трое суток. По ночам
он сидел между кроватями на полу, обложившись словарями и энцикло­
педиями, письменный стол ему заменяла низенькая гумоочка, и, развесив
локти над нею, сутулый и тощий, до пояса мокрый от пота, как шахтер в
дореволюционном забое, он писал текст каждой лекции до последнего ело
вечка, дьадцать пять страниц на два лекционных часа. В университете го­
товиться было, конечно, удобнее, но Филипп забирал преподавателей в чс
тыре, и отец не укладывался.
- А может I- правда. Ванюшка, зря ты это затеял? - шептала, глядя на
56

него с кровати, мама Люда. - Сидел бы в своем кабинетике и ждал бы лучших
времен..
- Не мешай, Мчла, - отмахивался отец. - Я умею делать только то, что
умею, и не надо меня учить...
Старания Ивана Петровича принесли неожиданные плоды. На факульте­
те раз в неделю проводились опросы аудитории ("Пережиток колониа­
лизма”, - то ли в шутку, то ли всерьез говорил отец), по стобалльной системе
студенты оценивали содержательность лекции, форму подачи материала и
знание языка. За содержательность отцу на первом же опросе выдали во­
семьдесят баллов, небывало высокая оценка, что отметил, выступая перед
преподавательским корпусом, сам голландец-декан. "Это они от неожидан­
ности, - как бы оправдываясь, говорил о своих студентах Иван Петрович, но
на лице его при этом светилась тихая гордость. - Вместо цифчрн - вдруг на
тебе, разговорный жанр" Форму изложения профессора Тьюринга студенты
оценили в шестьдесят, а языковый уровень - в пятьдесят пять, что для
первого месяца пребывания не так уж и плохо только профессора-англичане
получали по девяносто баллов, да и то не все, сам голландец держался на
семидесяти и был этим доволен.
- А у Звягина сколько? - допытывалась Людмила. - А у Матвеева?
Иван Петрович чужими баллами не интересовался, и любопытная мама
Люда никак не могла поверить этому: все ей ка илось, что тут кроется слу­
жебная тайна.
- Во засекретились! Кого ни спросишь - молчит, как партизан От кого
скрываете0 От собственного народа.
Действительно, свой языковый балл звягинцы предпочитали не то что
держать в секрете, но - не выносить за пределы университетского кампуса
Один лишь Горощук как-то невзначай намекнул маме Люде, что прошлый
год по весне ему давали девяносто пять, а в этом году, скорее всего, должно
вообще "зашкалить", - но говорил он это с оглядкой, когда поблизости нс
было никого из старичков. Вроде бы лучше всех (на шестом-то выезде)
обязан был владеть языком Ростислав Ильич, читавший лекции на юриди­
ческом факультете. Рассказывали, что на каком-то приеме Ростик даже вы­
звался переводить самому главе государства, и язва Горощук сочинил по
этому поводу эпиграмму: "Так ворвался в историю Дицкчй, уловив подходя­
щий момент, но язык у него юриднцкий. и не понял его президент”.
Как бы то ни было, акции Ивана Петровича в университете поднялись.
Декан был настолько любезен, что обещал поделиться часами и на будущий
год
- С готовыми конспектами - это ж райская жизнь! - радовался Иван
Петрович. - Вот тогда и отдохнем, Милочка. Будем всем семейством по
садикам гулять...
Однако Звягин несколько охладил его радость:
-Ты, любезный мой, не слишком полагайся на голландские комплименты.
- выговаривал он Ивану Петровичу, словно нарочно выбрав время перед
началом киносеансов в офисе, при большом скоплении людей. - Они в де­
мократию играют, а игра эта - против нашей группы, учти. Приручают тебя
для того лчшь, чтобы опытных наших товарищей уесть. Во г в какую игру ты
57

ввязался, а все почему? Потому, что действовал через мою голову. Кто тебе
разрешил без моего ведома к голландцу ходить'? Не по-товарищески ты
поступаешь. А продлевать командировку тебе будут не в Голландии, прошу
запомнить и понять.
В школе у Андрея все шло как положено Каждое утро Андрей собирался
туда, как отец в свой кампус, и снисходительно принимал ухаживания мамы
Люды, которая так же заботливо его провожала. Ходить, правда, приходи­
лось пешком, поскольку школьный автобус в связи с каникулами посольство
отменило. Но зато в школе, при кондиционере, было приятно работать. До
двух часов дня Андрей рисовал стенгазеты, ’’классные уголки”, вычерчивал
графики дежурств, таблицы давно прошедших чемпионатов и заполнял ка­
зенную школу свидетельствами бурной общественной жизни. Темы для ка­
рикатур ему подсказывала Элина Дмитриевна, она же печатала на машинке
статьи. Коронной выдумкой своей Андрей считал спортивную стенгазету:
заголовок ее (’’Бодрость”) был выполнен из фигурок человечков в синих
тренировочных костюмах с красными лампасами. Лампасы Элина Дмитри­
евна осуждала ”Да ну. как генералы Еще подумают что-нибудь...”, и все
посматривала на этот заголовок и хмурилась, а в один прекрасный день
’’Бодрость” и вовсе исчезла. Но если не считать этого пустякового разног­
ласия, сотрудничали они с Андреем дружно и ладно, Элина очень хвалила
его манеру работать с гуашью, а способность выводить буквы плакатным
пером без предварительной разметки приводила ее в восхишение. Как-то,
расчувствовавшись, она даже погладила его, склонившегося над ватманом,
по голове и сказала: ’’Какой гы все-таки... мастеровитый!” Андрей не стал
оборачиваться, чтобы ее не сконфузить.
Он все надеялся, что в один прекрасный день возле школы остановится
белая с голубыми стеклами ’королла” и в учительскую войдет Кареглазка.
Осмотрится - и скажет: ’’Откуда все это9 Ведь раньше ничего не было!”
Впрочем, что делать дочке советника во время каникул в школе, к которой
она давно уже не имеет отношения9 Общественные нагрузки - это для таких.
как мы, для работяг Даже на территории офиса, куда Андрез приходил по
вечерам три раза в неделю смотреть советские фильмы, он Кареглазку ни
разу не видел: дочка советника не для того явилась за три моря, чтобы
смотреть кино на летней площадке, она приехала купаться в океане, играть
в теннис, вести южную жизнь.
В отличие от мужчин, Людмила не преуспела в своих на-инаниях К школе
пристраиваться насчет работы Андрей ей запретил: ’’Там только твоего
гуманитарно-технического образования и не хватало! У отца - кампус, у
меня - школа, не нужно портить мои дела”. Представительские склады про­
чно держали в своих руках жены старожилов, и все попытки подступиться к
этой твердыне встречали холодный отпор. Звягин с насмешко-- говорил
Иван> Петровичу Ох, как супруга твоя скребется в закрытый распреде­
лите ггь. просто беда'” Некоторое время неуемная женщина носилась с идеей
проскочит^ в женсовет посольства, для этого она считала достаточно взяться
за доклад к международному дню детей и тем самым заявить о себе Однако
до посольства, на тот берег реки, даже добраться было непросто, а когда
Людмиле Павловне это наконец удалось, то она обнаружила, что вокруг

58

вакансии докладчицы вьется целый рой соискательниц, среди которых не
последнее место занимают жены дипломатов. Пришлось и с этой задумкой
расстаться. Осталась еше библиотека посольства, закрытая из-за отсутствия
кадров. Людмила Павловна без особой охоты пошла туда - великодушно
предложить свои услуги, и была прямо-таки оскорблена, когда в объединен­
ном месткоме посольства ее кандидатуру отклонили п о г у м а н и т а р ­
н ы м п р и ч и н а м : слишком далеко ходить от ’’Эльдорадо”, транспорт
не предусмотрен, желательны дамы, мужья которых имеют служебные ав­
томашины.
- Ладно, - решила наконец Людмила Павловна, - буду домработницей у
своих мужичков.
Про себя она прибавила, однако: ”... а там поглядим”.
Жара между тем крепчала, она перемежалась тяжелыми ливнями, после
которых из-за высокой влажности в номере создавалась такая парилка, что
сердце начинало колотиться об зубы. Как-то раз отца привезли с лекции
раньше времени: пошла носом кровь. Помня предостережение Валентины,
мама Люда беспокоилась, как бы не узнали н а ши : заставят обратиться к
врачу. Но наши не узнали: Ивана Петровича довез сам голландец. Нс только
довез, но и собственноручно проводил на третий этаж: чтоб на лестнице чего
не случилось.
По вечерам, чтобы не мешать отцу заниматься, мама Люда гуляла с
детьми по набережной - от порта до маяка. От залива, мелкого и грязного,
неприятно пахло. С набережной видно было здание университета: длинное,
белое, похожее на губную гармонику, оно стояло на крутом берегу лицом к
открытому океану. Белизна этого здания с розовым отсветом вечернего
солнца казалась ужасной: как будто за день оно раскалилось добела и теперь
медленно остывало.
- Вот они, денежки-то, как достаются, - вздыхая, говорила мама Люда.
Получение первой зарплаты было несколько омрачено. На подхвате в
бухгалтерии сидела Галина Сергеевна Звягина, женщина несговорчивая.
Справку из ’’Эльдорадо” о питании она принимать отказалась:
- Что вы мне лапшу на уши вешаете? Я сама десять дней в ’’Ройяле”
прожила, порядки гостиничные мне известны. Там не то что готовить в
номере, чайник вскипятить не дадут. Идите к советнику. Если он решит, что
все чисто, пусть вашу справочку завизирует.
Однако Букреев на эту тему даже не пожелал разговаривать.
- Знать не знаю ни о каком питании, - сказал он. - По мне - вы хоть
свиноферму заводите в ’’Эльдорадо”, меня это не касается.
Брезгливо отодвинул справку на край стола и углубился в свои бумаги,
давая понять, что аудиенция окончена.
В полной растерянности Тюрины топтались возле калитки - и тут по­
дошел Ростислав Ильич. Выслушал сбивчивую жалобу Ивана Петровича,
взял у него злосчастную бумажку и ушел. Через пять минут вернулся с под­
писью советника.
- Ступай, - весело сказал он Ивану Петровичу, - получай свои кровные помни обо мне.
-Т ы смотри! - восторженно зашептала мама Люда, когда Ростикудалил59

ся. - Я всегда говорила, что с этими сорока процентами дело нечисто. Нет
такой статьи, чтобы их у нас забирать! Расходы Тюриных на питание? А при
чем тут наш аппарат? Афера какая-то.
- Но-но, ты полегче, - одернул ее Андрей. - Не трогай советника, ясно?
Все у тебя кругом аферисты. А главная аферистка - ты сама.
Как бы то ни было, денежная сторона командировки, очень до сих пор
волновавшая Тюриных, прояснилась: не обманули их, не передернули, и
первая зарплата ушла в Союз.
По ночам не умолкало бормотание. Впрочем, насколько Андрей мог
сквозь дремоту судить, тональность изменилась: если раньше мама Люда
восторгалась и ахала (”Деньги-то какие! Деньжищи! Жить да жить!”), то
теперь она все чаще стала сердиться, споря неизвестно с кем и доказывая,
что заработки не такие уж и лихие. Своим оппонентом она, естественно,
выбрала отца:
- Ладно, Ванюшка, не молись! ’’Тысячи, тысячи”! Какие еще тысячи?
Иван Петрович даже слова этого не произносил: он сидел между крова­
тями на полу и, косо разбросав локти по тумбочке, писал лекцию о великой
теореме Ферма.
- Какие еще тысячи? - настойчиво, как безумная, приподнявшись и
опершись на локоть, шептала мама Люда. - А подарки ты учел? Клаве с
Сергеем надо? Надо, принимали они нас хорошо, что бы там ни было. А
щербатовским скольким надо? Нам туда возвращаться, не век же мы здесь
будем сидеть.
- Ну, не век, а года три проторчим, - после паузы отвечал, не прекращая
писания, отец. - Если не скопытимся.
- Ой, что ты, три года... - вздыхала мама Люда, лукавя: сама-то она
прикидывала, что меньше пяти никак нельзя. - Вон, у тебя вчера опять кровь
носом хлыстала, я же знаю. Хоть бы годика два посидеть, это ж раз на всю
жизнь...
Полуголая, с круглым животиком, едва прикрытая простыней, она была
похожа на Данаю с картины Рембрандта, ожидающую золотого дождя.
- А хоть и два, - поддавшись на провокацию, соглашался отец, - тоже
заработок немалый.
И голосом Михайлы Михайлыча добавлял невнятицу:
- В захватчивости, зло, в подобострастии стремительным своим хотени­
ем...
- Ну, прямо немалый! - яростно шептала мама Люда, пропуская мимо
ушей последнюю фразу, как будто это пролетела басовитая муха. - Вон,
Андрей растет, сколько будет расходов? Ему школу кончать, в институт
поступать... Думаешь, это все за просто так?
- Я - за просто так учился, и серебряную медаль получил, и диплом с
отличием.
- А сюда ты тоже за просто так приехал? - язвительно спрашивала мама
Люда.
Отец молчал...
Вся вселенная, казалось, втиснута была в эту тесную клетушку, полную
духоты, пропитанной густым запахом пота и гнили. Гнилью пахло с гости60

ничного двора... Это было настолько гадко, что Андрей чуть не плакал от
тоски. Ратв^ это жизнь? Разве люди имеют право так гадко, т ак временно
жить?
- Вот то-то и оно, - с удовлетворением, как будто напившись прохладной
водицы, шептала мама Люда, -т о -т о и оно, Ванюшка! Теперь какие времена?
Прав Ростислав Ильич, вернемся - так и будут все в карман смотреть: дай,
дай
И однажды Андрей не выдержал
- Слушайте, вы! - заорал он. - Я домой уеду, честное слово!
Шепот стих, заворочалась под боком у ’’Бати” сестренка, но остановиться
Андрей уже не мог. Он вскочил и сел на постели, чувствуя, как стучат его
колени одно о другое.
Мама Люда, приподнявшись, глядела на неги со страхом, отец склонился
над великой теоремой Ферма... Впрочем, нет, уже не математика это была
”Нац осв. движ после Вов”, - значилось в подчеркнутом заголовке. Мало
отцу было лекций, он тужился стать политинформатором, делал заготовки
впрок...
- Зачем вы меня сюда привезли? - кричал Андрей. - Заживо гнить в этой
конуре и слушать по ночам, как вы чеки считаете? Почему вы не отпустили
меня в Новороссийск, к тете На гаше? Ах, у вас из зарплаты тогда высчи
гывали бы двадцать процентов на мое содержание! Сэкономить решили?
- Тише, сыночка, тише, - шептала мама Люда. - Настю разбудишь.
- Настю! А о Насте вы думаете? Что она здесь видит? Через полгода
превратится в идиотку' Ей нужно мультфильмы смотреть, в детский садик
ходить, с ровесниками играть, а вы что с ней делаете? Подождите, еще
придется ее вывозить отсюда с амебной дизентерией. Закопали вы ее зажи­
во!
Выговорившись, Андрей лег ничком на постель и крепко зажмурился.
Жгло глаза, в голове было пронзительно светло, как будто под черепной
крышкой у него горела двухсотсвечовая лампочка. Душно было по-прежнему,
и в то же время он весь дрожал от озноба Мама Люда поднялась, подошла
и догадливо накрыла его простыней...
Настя, бецнэя. и вправду, маялась больше всех. О т жары, от нехватки
витаминов, от тоски... А главное, она никак не могла взять в толк, что это
1 акое с ней делают. Словно тот карпик живой, которого они неделю держали
в тазу на Красноармейской улице он плавал там, все медленнее шевеля
плавниками, все чаще заваливаясь на бочок, а потом и вовсе всплыл в теплой
мутной воде кверху пузом. Наверно, он тоже недоумевал, что это такое со
мной делают?
На другое утро Андрею было стыдно смотреть маме Люде в глаза. А она,
не зная, как его задобрить, с наигранным простодушием сказала:
- И правда, деточки, скудно живем. Давайте по кинотеатрам ходить. Что
мы, на самом деле, чего боимся? В гостинице наших больше нет, никто не
докажет. В кинотеатре ’’М етро”, я слышала, какой-то жуткий фильм идет.
Пошли, посмотрим для начала? Андрюша будет нашим переводчиком.
Лицо у нее при этом было жалкое, заискивающее, виноватое.
Настасья запрыгала на постели, захлопала в ладоши. Андрей молчал.
- А папа? - спросила сестренка. - Когда же он будет к лекциям готовиться?

61

- А папу мы с собой не возьмем А то он очень уж осторожный.
По голосу мамы Люды можно было понять, что этот вопрос с отцом уже
обговорен и что мама просто лукавит.
И в тот же вечер они впервые оказались в местном кино Зал кинотеатра
’’Метро” был не хуже, чем в щербатовском ’’Лебеде”: просторные ряды,
мягкие кресла, толстый голубой ковер под ногами. Пока горел свет, играла
тихая музыка, на экране менялись неумело нарисованные бледные диапо­
зитивы, прославлявшие национальные вооруженные силы и рекламировав­
шие средства борьбы с тараканами. Эти рисунки похожи на увеличенные
этикетки со спичечных коробок. Настя решила, что это и есть кино, и начала
ругаться, даже укусила маму Люду со злости. Еле удалось ее уговорить.
Между рядами ходили разносчики в белых курточках, они продавали ко­
ка-колу, сигареты, жевательную резинку То и дело слышались их требо­
вательные, хоть и негромкие возгласы, как будто они искали приятеля: ’’Ко­
ля! Коля!”
Впереди расположилась группа местных подростков, ровесников Андрея.
Один, курчавый, с металлическими зубами и с темными от въевшихся опилок
и масел руками слесаря угощал своих приятелей кока-колой. Наьепно. и в
кино их пригласил на свои средства. Поиятели молча потягивали через трос­
тинки напиток, а он заглядывал им в лица, беспричинно смеялся, передраз­
нивал, как они пьют, подталкивал их локтями - и, видимо, втайне досадовал
на себя за затраты. Ему хотелось, чтобы приятели были счастливы и доволь­
ны, а главное - чтобы они, преисполненные благодарности, шумно восхи­
щались его щедростью.
Суетливое веселье подростка заразило Людмилу Павловну: ее состояние
было похожим, она тоже страстно хотела, чтобы ее деточкам было весело
и хорошо. Поманив разносчика, Людмила взяла у него бутылочку кока-колы
для Насти и жвачку длч Андрея. Кока-кола была ледяная, и у Насти ее
пришлось отобрать, а жвачка оказалась местного производства, она плохо
жевалась и отдавала мылом. Чго же касается цены, то, по-видимому, здесь,
в лучшем кинотеатре города, была установлена жестокая надбавка, да еще
плут-разносчик накинул вдвое, и, когда Андрей сообщит, маме Люде, сколько
эта мелочь стоит, она смутилась и едва наскребла в своем кошельке нужную
сумму.
Вдруг свет погас, слайды на экране пропали, появилось яркое изображение
развевающегося национального флага и солдата в каске, стоящего на часах.
Грянул гимн, все вокруг поспешно поднялись, это напомнило Ан дрею про­
езд броневиков мимо ’’Эльдорадо”. Он покосился на подрост ков, которые,
выпятив кадыки, стояли навытяжку, в глазах их вдохновенно от >ажался ки­
ноэкран, - и тут кто-то как будто шепнул ему на ухо: ’’Смотрч в оба”. Мальчик
обернулся: по проходу, пригнувшись, семенил служитель ’’Метро” с фона­
риком в руке, за ним в светлом ’’сафари” с погончиками вышагивал во весь
рост Виктор Маркович, его пышная седина парила в полумраке, как шаровая
молния, и электрически сухо потрескивала. Следом, темнолицая от загара,
выступала мадам, а позади в белых брюках и белой маечке шла Кереглазка.
Андрей стоял возле прохода, и от нее пахнуло такой свежестью и океанской
солоноватой чистотой, что Андрей покраснел от радости. Странно краснеть
в темноте, когда тебя никто не видит: если бы он и в самом

62

деле начал светиться, как чугунная чушка, то Кареглазка, проходя мимо,
наверняка бы его заметила.
Букреевы расположились тремя рядами ближе к экрану, и это обещало
осложнения ча выходе, если мать увидит советника, она, чего доброго,
упадет в обморок. Вроде бы запрета на посещения местных кинотеатров не
было, если не брать в расчет предупреждений Валентины Аникановой... но
у Валентины за все высылают. Сама, в бытность начальницей, стращала
■юдей - и себя же вконец застращала Подумав так, Андрей покосился на
маму Люду, но она ничего не заметила, церемония предъявления флага
захватила ее воображение
Минут, наверно, сорок показывали рекламные ролики предстоящих филь­
мов: красивая брюнетка, щеголявшая в кожаном комбинезоне на молнии,
лихо ездила на спортивном авто, отчаянно стреляла и дралась с мужиками,
а в промежутках расстегивала молнию намного ниже пупка, обнажая свер­
кающе е голое тело. Мама Люда стыдливо поглядывала на Андрея, потом
в воспитательных целях прошептала:
- Тьфу, дрянь какая, бесстыдство!
Андрей, естественно, так не считал. Ему. конечно, хотелось бы, чтобы
мать воздержалась от коммен гариев, но он не стал ее одергивать Мальчика
занимало новое и довольно странное чувстьо: ему доставляла удоьольст вие
мысль, что Женечка Букреева тоже смотрит на эту деваху. Так ей и надо,
пускай не заносится. Пусть знает, что не одна она на свете, bim' так.
Фильм, на который они пришли, назывался ’’Бесстрашные убийцы вампи­
ров” и требовал куда более квалифицированных переводческих услуг, чем те,
которые мог предложить Андрей. Жуткий замок мертвецов, которые при­
творяются живыми людьми и лишь в нужный момент обнажают свои длин
ные зубы, от yicvca живой человек неизбежно превращается в вампира, професо э-вампйролог и его молодой спутник попадают в этот замок и, осво­
бодив молодую девушку, увозят ее на санях, а вампиры преследуют их по
снегу в самодвижущихся гробах. Наконец погоня осталась далеко позади,
профессор на облучке, молодой человек, держа в объятиях возлюбленную,
црег те т под меховой полостью, и вдруг красотка медленно открывает глаза,
тихо, медово улыбается и, приподняв верхнюю губку, обнажает два страшных
голубых клыка...
Как ни странно, Настю все эти ужасы совершенно не напугали. Пару раз
она, правда, с любопытством спросила:
- А зубки кажет гачем? Кусать будет, да? А это больно1
И где -го в середине фильма, когда начались самые страсти, она перелезла
на колени к своему ’’Бате”, положила голову ему на грудь и блаженно заснула.
Зато мама охала, ужасалась, переживала и изводилг Андрея вопросами:
- Чего это он говорит ? А зеркало тут при чем? Ай, ну тебя, ничего ты не
знаешь!
Зеркало было как раз очень даже при чем. вампиры не умели в г ем от­
ражаться - и этим кардинально отличались от настоящих иодей. Самая
жуткая сцена в фильме связана была именно с зеркалами. В разгар танце­
вального вечера в замке герой, не подозревающий, что угодил в самое гнездилище кровопивцев, смотрит на зеркальные стены зала - и вместо пестрой
толпы танцующих видит себя одного...

63

Когда зажегся свет, Андрей занял маму Люду поисками Настасьиной
сандалии (которую заблаговременно стащил у нее с ножки и задвинул по­
дальше под кресло) и, только когда Букреевы прошли мимо, дал команду
подниматься. Мама Люда, потрясенная фильмом, молчала, Андрей нес На­
стасью на руках, откуда у него берется лишний вес, - и изредка поглядывал
на идущую впереди, в пяти шагах от него, Кареглазку. Золотистая шерстка,
спускавшаяся у нее от затылка вдоль позвоночника и между лопатками и о
существовании которой он до сих пор не подозревал, делала рыж) ю девушку
похожей на инопланетное существо. Вдруг, почувствовав взгляд. Кареглазка
обернулась - и приветливо махнула ему рукой. Андрей энергично замотал
головой: приложить палец к губам он не мог, поскольку обе руки его были
заняты. Женечка удивленно подняла брови, он показа п взглядом на голубую
спину ее отца, и она усмехнулась, довольная, видимо, тем, что папочка имеет
такую власть и что специалисты его боятся. Андрей как раз не боялся, но
маму Люду лучше было не волновать.
У подъезда Букреевы уселись в свою белую ’’короллу” с голубыми стек­
лами и укатили, а Тюрины побрели через весь город пешком. Мама Люда
все переживала:
- Ну, как же можно такое показывать7 Я прямо со страху чуть не умерла!
А эта девка непотребная в кожаном, она потом куда подевалась?
Андрей снисходительно растолковал ей, что непотребная девка совсем из
другого фильма. Он думал о том, что с кошмаром Валент ины Аникановой
покончено: теперь уж если кто явится к нему во сне, так это кинобандитка
в кожаном комбинезоне. А это намного упрощает жизнь: вряд ли она ког­
да-нибудь предстанет перед ним вживе.
На другой день Тамара стала ревниво допытываться, где это они пропа­
дали вчера. Привязанность ее, крепчая день ото дня, начинала приобретать
самовластные формы, и Андрей не переставал удивляться, отчего маму
Люд} это не тяготит Г детским простодушием мама Люда стала переска­
зывать Тамаре вчерашний фильм о вампирах. Но Тамару все эти страсти
мало тревожили, ее возмутило другое
- Как, и вы с Дюймовочкой шли туда и обратно пешком? Через весь город'7
Какое варварство! А я? А ’’субару"? А мой телефон'7 Неужели так трудно
было поднять трубку и сказать: ’’Отвези нас в кино?” Ладно, "’субару” не­
достаточно для вас хороша. Кто запрещает вам купить здесь машину? Под­
ержанную, в рассрочку. Деньги тратить, как видите, некуда. Хотите. я вам
устрою? И права тоже можно купить.
- Права есть у Вани, - растерянно сказала Людмила. - Он все документы
с собой притащил, даже билет в читальню.
- Ну, тогда какие проблемы? - обрадовалась Тамара. - Завэ ра же подыщу
вам дешевенький ”псжо”.
Андрей смутился: зря он называл ее международной идиоткой
- Мама, давай! - сказал он, покраснев. - Давай купим, а. мам9
- Не знаю, - задумчиво ответила мама Люда. - Конечно, хотелось бы
по-людски. Вон, гэдээровцы все на машинах, болгарытоже, а уж капиталисты
- само собой разумеется. Но у наших-то нету ни у кого. Может быть, нам не
положено?

64

- Что значит ”не положено”? - рассердилась Тамара. - Не за казенные
цсныи, а за свои. Глупости какие ты говоришь, Люся! Я понимаю, моей
машиной вы пользоваться брезгуете...
-Д а нет, да что ты, голубушка! - смущенно залепетала Людмила. - Просто
не хочется тебя обременять. Но все-таки непривычно как-то... надо будет у
начальства спросить.
Право, не в добрый час подсказала Тамара эту идею.
- Ну, хорошо, - кротко сказал отец, - я спрошу. Только смотрите...
Было это вечером на киноплощадке офиса, ждали из культцентра фильм
с пророческим названием "Берегись автомобиля” Все специалисты, человек
пол горасз а, явились с женами и детьми: посещение киносеансов считалось
здесь обязательным. Звягинцы толпились на своем традиционном месте
под фонарями у стенда "Лучшие среди нас”.
- Ну, Ваня, ты даешь' - изображая крайнюю степень удивления, даже
отступив на два шага, чтобы лучше этого чудака рассмотреть, громко сказал
Григорий Николаевич. - А я-то держал тебя за разумного, обстоятельного
мужика' Удивляюсь я этим щербатовским... Это что же, мы, дураки сивоЛапые, будем бродить по городу пешком, а ты мимо нас будешь ездить на
своем студебеккере?
Убедившись, что Иван Петрович достаточно пристыжен. Звягин вывел
его на самый свет и, поправив ему узел галстука проникновенным голосом
заговорил:
- Кстати, Иван, есть просьба у меня к тебе. Точнее, не просьба, а пред­
ложение кое о чем подумать...
От слова ’кстати” Андрей не ждал ничего хорошего Притертое это слово
и было той самой стеклянной пробочкой от флакона, полного серной кис­
лоты. ’’Сейчас, - сказал себе Андрей, - сейчас...” - и инстинктивно отвер­
нулся. оберегая свое лицо.
-Н е первый раз видят тебя в городе с одной... назовем ее старой задрыгой.
Куртизанка, понимаешь ли, мелкая предпринимательница... Социальная ба­
за деакции. Ребята жалу ются-Тюрин выгоды ищет, а с подозрением смотреть
будут на всех нас. И я каким-то дураком начинаю выглядеть, представь,
кто-нибудь сбегает к советнику, советник вызовет меня, и что я буду ему
лопотать? Давай договоримся: не-на-до Не надо телодвижений Ты меня
понял ? И актив группы тебя очень просит: не бросай на нас тень. Мы нс
хотим.
По мере того, как он говорил, лицо Ивана Петровича становилось все
прозрачнее и одновременно темнее, пока не приобрело цвет промасленной
бумаги. И когда Звягин, потрепав его по плечу, отошел, Иван Петрович
дрожащей рукой снял очки и уст ремил невидящий взгляд на сына. Маленькие
серенькие глаза его были как будто обведены огненными кругами...
18

Предупреждение Звягина, как гром среди ясного неба, застало Тюриных
врасплох, и сразу обнаружилось, что никакого плана действий на такой случай
у них не имеется. Отказать Тамаре от дома они не решились: ну, как за-

65

хлопнуть дверь перед носом человека, который не сделал тебе ничего, кроме
хорошего0 А объяснить ей реальное состояние дел тоже невозможно, полу­
чается разглашение наших внутренних секретов.
- Так что же делать, Ванюшка? - шептала ночью Людмила. - Утром она
наверняка явится. Обещала машину нам показать.
- Машину... - бормотал Иван Петрович. - А ведь я предупреждал тебя,
Милочка: будет у нас еще хлопот с згой заявкой. Предупреждал или нет?
- Ну, предупреждал, предупреждал, не молись, - сердилась Людмила. Речь не о том. какой ты у нас мудрый и предусмотрит ельный. Я спрашиваю
тебя, что з а в т р а делать.
- Ну, что значит ’’что”? - возмущеьно начинал Иван Петрович, и по
каким-то обертонам в его голосе чувствовалось, что он не в состоянии от­
ветить на этот вопрос. - Любим мы создавать сложности на пустом, пони­
маете, месте .
Молчание.
- Ладно, - вновь начинала шептать Людмила. - Я знаю, что делать. Не
открывать ей дверь - и все. Пусть стучится Постоит - и уйдет. Может, нас
дома нет. Может, мы по делам в городе.
- А ключ внизу, у мистера Дени9 - напоминал отец. - Раз ключа у него нет
- значит, ьы в номере.
- Ну и что9 - возражала после паузы мать. - Дело какое.
Да он же скажет, что вы дома.
- Пусть говорит. А мы все равно не откроем.
-Н ет, Милочка, так нельзя, - со вздохом говорил Иван Петрович - Нельзя
безнаказанно унижать человека, и ты зто знаешь.
Людмила знала Но она прекрасно знала и то, что у них нет другого выхода:
еще одно сььдание с Тамарой - и все полетит к) вырком. Ей было жалко
Тамару, которая ни задрыгой, ни куртизанкой вовсе не была, и она хотела,
чтобы тяжесть решения легла на плечи мужа., однако Иван Петрович был
не настолько глуп, чтобы брать на себя эту ответственность.
Утром, уходя на работу, Иван Петрович конфузливо скатал Людмиле:
-Т ы умная женщина, Милочка Как надумаешь-так и поступай. Я на тебя
полагаюсь.
- Ванюшка, не беспокойся, - кротко ответила она.
Андреи уже не спал, он лежал и думал Предупреждение Звягина пред­
ставлялось ему резонным, наши люди за рубежом - не то, что, скажем,
голландцы или даже поляки, их оберегают от чуждых влияний, в опреде­
ленном смысле их держат под колпаком, поскольку они - носители высшей
морали, эта мораль имеет чистоту почти лабораторную и потому уязвима.
А в нашем случае - уязвимость двойная. Тех, кто не слишком достоин, особенно берегу т. ’Да, но почему, собственно говоря? - подумалось Андрею.
- Что мы, особая ценность для государства? Самородные друзы? Редкозе­
мельные элементы" Чего над нами гак трястись? Какой с нас прок, если мы
порченый товар?” Найти ответ на этот вопрос Андрею было нс под силу
- А, проснулся. - буднично сказала, входя в клетушку мама Люда. - Ну и
эрошо. Вставай, умывайся, я приг отовлю завтрак. Будем менять режим.
- Что переходим на осадное положение-7 - усмехаясь, как взрослый,
:просил Андрей.
66

- Что делать, сынок, приходится, - со вздохом отве гила мама Люда. Приходится прятаться от доброго человека.
- Мама, но если все про нее так говорят?.. Может, она себя чем-нибудь
запятнала?
- Да ничего она не запятнала, - сердито сказала мама Люда. - Я ее вижу
насквозь, как стеклянную. А говорят потому, что мы народ мнительный. Ты
ведь мне тоже доказывал, что она - агент трех разведок.
Андрей почувствовал себя задетым.
- Мало ли что я доказывал...
- Нет, не мало, - сказала мама Люда.
И сказала так, что Андрей не стал ни о чем больше спрашивать. Мама
Люда была не так проста, как он привык считать.
Тем не менее, когда мама Люда, одевая Настасью, сообщила, что они идут
к Аникановым- Андрей взбунтовался.
- Ну, нет! В этот сумасшедший дом я не пойду Сиди там, ьыпучив язык...
Он хотел сказать ’’выпучив глаза”, но уж так получилось. Даже лучше,
яснее. Настолько ясно, что ни мама Люда, ни Нас. асья не заметили оговорки.
- Мамочка, мама, - залепетала Настя, - я не хочу к Иришке, пойдем еще
куда-нибудь! Ну, пожалуйста'
- Господи, дурные какие-то! - обозлилась мама Люда. - Да куда же нам
идти? Некуда.
- Вот ч го, мать, - подумав, сказал Андрей, он отлично знал, что суровый
мужской тон, столь редкий в ихдоме, производит на маму Люду впечатление.
- Вит что, мать, пойдем-ка мы лучше на стадион. Там садик есть, можно
гулять хоть до вечера.
- Ну и хорошо, ну и ладно, - согласилась мама Люда, - я видички с собой
возьму лимонненькой, покушать чего-нибудь, книжки, игрушки.
Так и началась их жизнь на свежем воздухе, которую мама Люда называла
цыганской. Каждой утро после ухода отца они быстренько собирались и,
нагруженные сумками со снедью и снаряжением, отправлялись в садик при
стадионе, где цвели олеандры, магнолии и другие растения, названия ко­
торых Андрей не знал Там имелась даже беседка, в которой можно было
укрыться от ливней. В этой беседке Андрей и оставлял своих женщин, а сам
уходил в школу. При известном усилии воображения садик мог сойти за
лагерь в джунглях, а под школой можно было понимать неприятельские
казармы, где Эндрю Флейм в одиночку выполнял рискованное задание.
Впрочем, в школу он ходил скорее по привычке, чем по обязанностям, так
как Элина Дмитриевна потеряла интерес к совместной работе: сперва стала
предупреждать накануне, что, может быть, завтра не придет, петом пропус
гила несколько дней без предупреждения и не потрудилась даже объяснить
свое отсутствие, а после и вовсе перестала являться, предоставив Андрею
право поступать, как ему заблагорассудится
Когда он возвращался, в лагере шла мирная партизанская жизнь. Мама
Люда вязала либо читала Настасье вслух Помня о предупреждении доктора
Славы, копошиться на земле мать сестренке не разрешала, вообще не давала
слезать со скамьи, и Настасья с нетерпением ждала возьращения "Бати”.
Андрей выводил ее на прогулку в сад, и Настасья расспрашивала его про
цветы и кишевших вокруг жуков и букашек. Над цветущими кустарниками
67

порхали огромные бабочки, в зарослях то и дело взлетывали толстоносые
пестрые птицы. Все бы ничего, но среди садовых букашек оказались мелкие,
почти микроскопические, похожие на летучих муравьев, они больно кусались,
предпочитая нежную Настасьину кожу, и на месте укусов появлялись круглые
язвочки, которые мама Люда щедро замазывала зеленкой.
Первое время Тамара приезжала в ’’Эльдорадо” ежедневно: вместе с
ключом мистер Дени, глядя в сторону и всем своим видом показывая, что
дела гостей его не касаются, вручал Людмиле записку. В очень трогательных
выражениях Тамара сообщала, что была, не застала и завтра обязательно
заскочит. ’’Целую всех, больших и маленьких, есть прия гные для вас новос­
ти”. Позднее поцелуи из записок исчезли, а на второй неделе пропали и сами
записки. Людмила привыкла их получать и даже зачем-то хранила, и когда
первый раз Дени выдал ключ, она расстроилась: поднявшись в номер, долго
сидела на кровати и глядела в маленькое окошко, в которое почти не попадал
предвечерний свет.
- А на что же ты рассчитывала? - грубо сказал ей Ан зрей, единственно
для того, чтобы привести ее в чувство.
И мама Люда встрепенулась и поспешила к плите.
Вообще-то мистер Дени не должен был ухмыляться, тут он явно превышал
свои полномочия. Как-то раз мама Люда решила его задобрить и пошла к
нему вниз с тремя баночками консервов, но вернулась сконфуженная: мистер
Дени этот запоздалый знак доброй воли с большим негодованием отверг,
и вдобавок Андрей сурово отчитал бедную женщину.
В ’’Эльдорадо” было много иностранных специалистов: многие исправно
питались в ресторане за казенный счет (а от квартир, которые им предла­
гались, отпихивались под разными предлогами), иные, занимавшие роскош­
ные трехкомнатчые ’’люксы” с видом на набережную, не утруждали себя даже
тем, чтобы спускаться к столу на второй этаж, обеды им подавались прямо
в номера, а некоторые в интересах здоровьястряпали у себя в предбанничках,
никого не стесняясь и ни у кого не спрашиваясь. Со всеми этими клиентами
мистер Дени был равно почтителен и никаких ухмылок себе не по шолял. Но
к Тюриным счет у него был особый. Видимо, гордый толстяк никак не мог
им простить того, что принял их с поклонами, как гостей доблестных воо­
руженных сил. Всякий раз, когда Тюрины появлялись в вестибюле, мистер
Дени с отвращением отворачивался, и приходилось долго стоять у конторки
в ожидании, пока он соизволит выдать им ключ.
С ключом наловчились поступать очень хитро: уходя по утрам на стадион,
отдавали его, естественно, мистеру Дени, возвращаясь - забирали, но было
уже время вечернее, толстяк удалялся в ресторан, и, пользуясь его отсутс­
твием, Андрей спускался, вручал ключ меланхоличному мла дне му клерку,
выходил на улицу и минут через пять возвращался, уже не спрашивая ключа.
Получалось, что ключ все время в ячейке, и, кто бы ни приходил к Тюриным,
щминистратор, оглянувшись на шкафчик, отвечал- ”Их нет дома”.
Каждодневные хождения на сз адион стали Аьдрею надоедать, и в скором
времени он заметил, что перестал удивляться бабочкам и цветам: все вокруг
для него стало черно-белым. Развлечений на стадионе не было никаких, по
футбольному полю целыми днями маршировали солдаты-новобранцы. Про­
винившихся в полном обмундировании выставляли на солнцепек, и они
68

должны были стоять навытяжку, пока не падали от изнеможения на колени.
Но смотреть на то, что происходит на футбольном поле, было опасно: за
такое любопытство могли выставить из садика, а то и отвести в жандарме­
рию.
В глубине сада была натянута высока» сетка, сплошь увитая зеленью,
время от времени она содрогалась от ударов теннистых мячей. В сетку была
вделана железная калитка, всегда приоткрытая, но Андрей не рисковал в нее
входить. Прохаживаясь с сестренкой вдоль ограды корта, он размышлял о
том, что теннис - это, должно быть, игра молчунов. Играющие давали о себе
знать лишь топотом и шарканьем ног да шумными вздохами. Редко кто-ни­
будь из невидимых игроков вскрикивал ”Найс!”, отмечая хороший удар, либо
’’Сорри!”, извиняясь перед партнером за какую-то оплошность.
Настя этой ограды опасалась: для нее густая шуба зелени поднималась до
самого неба, и все время ей, покусанной насекомыми, казалось, что там
что-то ’’шубу ршиг”. Но Андрея тянуло к кали гке, ему представлялось, что
там, за зеленой стеной, царит какая-то другая жизнь, чиеэая и здоровая,
упорядоченная и осмысленная, свободная от обмана, стыда и страха, и что
его место, наверное, все-таки там.
И вот однажды в черную сырую землю у самых его ног глухо ударился
ярко-зеленый теннисный мячик, подскочил пару раз и покатился по дорожке.
Настасья выпустила братнину руку, побежала за мячиком, схватила его и тут
же бросила
- Ой, мохнатый, - сказала она испуганно.
Мяч и в самом деле как будто оброс пушистой шерсткой. Андрей поднял
его, постоял, склонив голову к плечу и поглядывая на верхнюю кромку зе­
леной стены, потом размахнулся, и в этот момент из калитки вышла Кареглазка. Она была в белом платье, невероятно коротком, в белых теннисных
туфлях и голубых носочках, ее пушистые волосы были схвачены, как обручем,
вязаной голубой лентой В руке у нее была сверкающая ракетка с металли­
ческим хромированным ободом. На фоне пышной зеленой стены Кареглазка
казалась неправдоподобно прекрасной. Как серебряный голавлик на сырой
зеленой траве. В первую минуту Женечка не узнала Андрея, она бегло по­
смотрела на него, потом перевела взг ляд на Настасью, и на загорелом ту­
гощеком лице ее появилась гримаска брезгливости. Видно было, что Карег­
лазка колеблется: не махнуть ли на мячик рукой? Рассудительность, однако,
победила Вновь взглянув на Андрея, она вскинула на Андрея голову и что-то
повелителвно сказала ему по-английски.
Андрей стоял в оцепенении. Потом встрепенулся, сделал шаг к Кареглазке и протянул ей мяч.
- А, это ты. - сказала она с безразличной усмешечкой, впившейся в его
сердце, как кривой осколок тонкого, почти невидимого лабораторного стек­
ла. - Гуляешь?
Взяла мяч, умудрившись при этом не коснуться руки Андрея даже кон­
чиками пальцев, повернулась и, выставив вперед плечо, стала бочком вдви­
гаться в полураскрытую калитку.
Сделалось тихо и пусто вокруг, даже свет померк, Андрей почувствовал
себя стоящим на дне глубокого замшелого колодца, и все вокруг него, как
в заброшенном колодце, пахло сыростью и чернилами.

69

Но тут Кареглазка, словно зацепившись платьем за проволоку, приоста­
новилась, помедлила в неловкой позе и, извернувшись, вновь оказалась ли­
цом к лицу с Андреем.
’’Как мы ее... выдернули!” - машинально подумал Андрей.
Какие еще нужны доказательства? Достаточно было ему подумать: ”Не
уйдешь” - и Кареглазка затрепыхалась на крючке его взгляда. Он был уверен,
что мысленно произнес ”Не уйдешь”, и разубедить его было некому.
- Ты здесь один? - упираясь ракеткой в землю, как фехтовальщица рапи­
рой, спросила она.
Андрей покосился на сестренку, которая умильно (чем очень напоминала
сейчас маму Люлс) глядела снизу вверх на ослепительную повелительницу
мохнатых мячей, потом зачем-то обернулся и, чувствуя себя дураком, пожал
плечами.
- Да нет, ты меня не понял, - сердито сказала Кареглазка. - Экая бесто­
лочь. Я имела в виду: ты должен отвести ее домой или можешь на кого-ни­
будь здесь оставить?
’’Отвести ее домой” было произнесено так выразительно, что Андрей
догадался: перепачканная зеленкой Анастасия Женечку раздражает. Кареглазке было неприятно даже то, что эта маленькая девочка, запрокинув ра­
зукрашенное лицо, просто на нее смотрит.
- Мы с мамой, - глядя в сторону, буркнул Андрей.
Ему уже и самому хотелось избавиться от некрасивой сестренки, и он,
устыдившись этого желания, злился на Кареглазку и на себя. Выдумка не
только жила своей жизнью, но и навязывала ему поведение.
- Видишь ли, - усмехаясь, сказала Женечка, - я в интересном положении.
Папончик обещал забрать меня в десять, но вот уже двенадцатый час, все
мои партнеры разъехались, а я, как мазохистка, одна на корте играю сама
с собой.
Уставившись на ее ноги в белой обуви и голубых носках, Андрей молчал.
Ему пришла в голову нелепая мысль, что его приглашают сделаться... как
это у них называется? спарринг-партнером. Ну, это уж дудки. Андрей никогда
не брался при людях за то, чего не умел: даже на велосипеде он учился
кататься вечерами по дну оврага, где его никто не мог увидеть. А теннисных
кортов в Щербатове вообще не было... то есть, может, они и были - на
закрытых базах отдыха по ту сторону озера.
- Во-первых, мне не разрешают ходить одной по городу, - продолжала
Кареглазка с небрежностью в голосе, позволявшей судить, что это обстоя*
тельство ей нравится, - а во-вторых, я не взяла с собой ничего переодеться
В такой спецодежде...
Она переступила с ноги на ногу и коротко, очень по-взрослому, даже
бесстыдно произнесла:
- Ха-ха.
Андрей невольно взглянул на ее загорелые крепкие бедра, на левом был
круглый темный синяк, и это повергло его в смятение. А Женечка очень
понимающе и даже сочувственно переждала этот приступ конфуза и непре­
рекаемым тоном сказала:
- В общем, так. Отведи ребенка к маме и возвращайся, проводишь меня
домой. Понял? Жду. И поскорее, пожалуйста, мне тут надоело.
70

19
Мама Люда бьыа очень взволнована таким поворотом дел. Отложив в
сторону вязанье, она попросила Андрея повторить все сначала и выслушала
его так внимательно, как будто он зачитывал заявление ТАСС.
- Ну, что ж, сынок, - сказала она неуместно торжественным тоном, и носик
ее покраснел от подступающих слез, - з ы уже взрослый мальчик, иди. Нельзя
бросать девушку в таком виде. Это, как говорится, святая мужская обя­
занность
Она помолчала и совсем уже некстати прибавила:
- Ведите себя прилично
...Кареглазка, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, стояла у зеленой
калитки, на ремне у нее через плечо висела желтая сумка с ракеткой. При­
ближаясь, Андрей чувствовал, что она внимательно и оценивающе, в точ­
ности как мама Люда минуту назад, оглядывает его одежду. По-видимому,
отметка была выставлена удовлетворительная, потому что, когда он подо­
шел, Женечка капризно и в то же время по-свойски сказала:
- У. как долго
Этой репликой, словно касанием руки, Кареглазка сняла с него напря­
жение. Сделала она это, скорее всего, бессознательно, так ей было проще
самой
Они протиснулись сквозь приржавевшую к косяку калитку, прошли вдоль
кортов (одну из площадок протирал широкой шваброй седой служитель, он
прекратил свою работу и отвесил Кареглазке низкий поклон, она небрежно
помахала ему рукой), пересекли лужайку с живописно расставленными сто­
ликами и пестрыми зонтами, был там еще голубой бассейн, словом - все как
на рекламной картинке, призывающей жить просто так.
Вышли на людную улицу, ведущую в Верхний город. Кареглазка шагала
легко, словно золото.югая лань, не глядя на Андрея и не говоря ему ни
единого слова. Голубую вязаную ленту, которая ее очень красила, она сняла
и ьадела синюю залихва гскую кепку с крупными белыми буквами ”Джей-Би”,
означавшими то ли ’’Джейн Букреева”, то ли ’’Джеймс Бонд”. Для прогулок
по городу платьишко ее было и в самом деле коротковато, из-под него
выглядывали трусики. Завсегдатаи кофеен как по команде опускали свои
газеты на столики, провожали Кареглазку восхищенными взглядами, качали
головами и цокали языком, следом бежали мальчишки, для них это было
бесплатное развлечение, живой ролик из фильма, и они старались выжать
из ситуации все, что только возможно.
- Кисс ми, пусси' - крикнул один, самый дерзкий, забегая вперед и загля­
дывая Кареглазке в лицо
Заслоняя свою спутницу, Андрей плечом вперед пошел на обидчика. Ка­
реглазка испуганно схватила телохранителя за рукав.
-Т олько без драки, - быстро проговорила она. - В жандармерию захотел?
Мимо, бряцая амуницией, проходил военный патруль: три темнокожих
тиранозавра, побрякивающих пластинами панцирей, глаза их свирепо блес­
тели из-за надвинутых касок. По многозначительным взглядам, которыми
обменялись солдаты, можно было догадаться, что, если бы представился
случай задержать Кареглазку, они бы не заставили себя просить.

71

- Сумку, между прочим, и ты бы мог понести, - мило улыбаясь патруль­
ным, сказала Кареглазка. - Тоже мне, кавалер из Моршанска.
Андрей взял у нее сумку, повесил себе на плечо.
- Я не из Моршанска, а из Щербатова, - ответил он.
- Это одно и то же, - сказала Кареглазка.
Андрей не стал с нею спорить: он видел, что Женечка трусит, и понимал,
что у нее есть основание остерегаться военных патрулей. По местным по­
нятиям она была зрелая девица, и как ребенка ее здесь никто не воспринимал.
А как солдаты, когда им никто не мешает, поступают с девицами, Андрею
было известно. Кареглазке, видимо, тоже.
Чтобы отвязаться от мальчишек, выжидавших в отдалении, пока пройдет
патруль, они перебежали на другую сторону улицы, свернули в переулок,
потом еще раз свернули. Здесь было глухо и пустынно, сплошные ограды
особняков, совершенное безлюдье, у тротуара стояли легковые машины, и
на запыленные тусклые крыши их, глухо тюкая черенками, падали желтые
фикусовые листья.
- Ну, ситуация! - облегченно смеясь, проговорила Кареглазка. - Совер­
шенный тащ.
- Что значит ”тащ”? - спросил Андрей.
- ”Тащ” - значит ’’отпад”. - объяснила Кареглазка.
Вдруг она умолкла, шагая, и Андрей почувствовал, как на шеке его играет
золотистый отблеск ее пытливого взгляда.
-Слушай, - сказала Кареглазка, с легкостью заводя разговор на единствен­
ную тему, которая у них могла быть названа общей, - Элинка что, тебя
подтягивает?
- В каком это смысле? - удивился Андрей.
- А зачем ты в школу ходишь?
- Стенгазеты рисую, стенды в порядок привожу.
- С какой стати?
- А делать все равно нечего.
Кареглазка помолчала.
- То-то я и гляжу, - проговорила она, - вид у тебя не дебильный, значит,
что-то здесь не так...
- А в чем, собственно, дело? - Андрей остановился. - Выражайся ясней.
Кареглазка, вскинув голову, весело глядела на него из-под лихого козырь­
ка.
- Значит, ты не отстающий? - спросила она.
Школьными успехами в Щербатове хвастаться было не принято, и Андрей
лишь пожал плечами. Это произвело на Женечку должное впечатление.
- Понятненько, - сказала она. - Благодарность посольства выколачива­
ешь. Ну-ну. Рисуй дальше. Только знай, хороший мой, что не те времена, на
наглядности теперь далеко не уедешь. Естественный отбор.
- Если естественный - тогда за меня можешь не волноваться, - ответил
Андрей.
- Я? За тебя? Волноваться? - Кареглазка засмеялась. - Да кто ты вообще
такой?
Они стояли у широких решетчатых ворот, за которыми виднелся сад с
подстриженным газоном. Посреди газона в качалке сидел темнокожий че72

ловек в расстегнутом офицерском мундире и с большим интересом глядел
на спорящих.
-Я бы ответил тебе, кт о я такой, - медленно проговорил Андрей, и лунная
кровь в его сердце тяжело колыхнулась, - да боюсь, что ты испугаешься.
Пойдем, на нас смотрят.
Вскоре путаница переулков кончилась, перед ними открылась широкая
площадь. Дети вышли на самую ее середину, на горбатое открытое про­
странство - и, как это здесь часто случалось, налетел ветер, поднялась ржавая
пыль, в небесах заворочалась невесть от куда взявшаяся толстая сине-белая
туча, и хлынул плотный ливень. Пока бежали до ближайшего козырька над
каким то административным подъездом - промокли насквозь.
- Черт его знает, где оч мотается, - проговорила Женечка, утирая ладонью
залитое дождем лицо - Выбрал дыру, могли бы в Дании жить...
Сейчас она была похожа не на дочку советника, а на прос гую шербатовскую девку, застигнутую дождем: также ругалась, не заботясь о подборе слов,
так же отфыркивалась и обжимала платье, потемневшее в тех местах, где
оно прилипло к телу Стало видно, что под платьем, кроме ничтожных
трусиков, на ней ничего нет.
Вдруг она повернулась к Андрею, взглянула ему в лицо Золотистые глаза
ее блестели, как будто тоже были забрызганы дождем. Вопосы промокли,
и оттого головенка ее стала маленькая и темная, как, как у рыжего сеттера.
- А ты что губы распустил? - спросила она. - Есть, да не про вашу честь.
Достань полотенце
Андрей исполнил приказание и отвернулся, чтобы не видеть, как она,
сунув полотенце за ворот, обтирает плечи и грудь.
- Все равнп как голая, все облипло, - приговаривала Кареглазка. - Ну. куда
он пропал? Может бы гь, за Гонконгом поехал?
- Может, и за Гонконгом, - чтобы только ее успокоить, сказал Андрей.
Но, должно быть, это прозвучало недостаточно убедительно, потому что
Женечка вдруг перест ала обтираться и обошла Андрея кругом, глядя на него,
как на чудо света.
- Ой, какой дикий! - нараспев произнесла она. - Ой, какой крутой! Совсем
пепа. Ты не знаешь, что такое Гонконг?
- Почему не знаю? - возразил Андрей. - Гонконг - это выписка.
- Правильно, выписка, - сказала Кареглазка. - Вообще-то я Гонконг не
очень люблю, ширпотреб, дешевка, лучше выписывать напрямую из фирмы.
В фирмах сидят такие лапочки! Представляешь: забыла размер указать... ну,
там одного дела. Присылают - как влитое, и приписочка: ’’Просим нас из­
винить, но нам кажется, что эта вещь вам будет впору. Примите ее без
включения в инвойс как скромный знак нашей благодарное! и”. Хитрецы!
Вычислили меня на своих компьютерах. Кстати, ’’Неккерман” свой летний
| a-алог прислал, скоро будем заказывать. Если хочеш1 я тебя подключу.
' Неккерман” - это моя любимая выписка, я и приехала к летнему каталогу.
шогие у нас так и живут - от выписки до выписки Ну, так что насчет
’Неккермана”?
■ Нет, спасибо, - пробормотал Андрей.
Объяснение Женечки не прояснило картину, он так ничего и не понял.
Ясно было только одно: это - совсем другая жизнь. Совсем другая. Вникать
73

в нее - позабыть обо всем остальном. Все равно что учить язык суахили.
- А ты тоже от выписки до выписки? - спросил Андрей.
- Конечно, ответила Кареглазка. - Я же выездная. Как говорит папончик,
на чью-то беду.
- В Москве, наверно, из ’’Березки” не вылезаешь? - усмехаясь поинтере­
совался Андрей.
Сам он в столичную ’’Березку” не заходил: ждал маму Люду у выхода. Ему
запомнились окна, затянутые пустой холстиной (ну, хоть бы написали на ней
для виду: ’’Храните деньги в сберегательной кассе”), и девочки, снующие взад
и вперед, все миловидные, неуловимо похожие, с тупенькими носиками и
остренькими глазками, раскрашенные, как жужелицы: тронь - взлетит и с
фырчанием унесется.
- Ну, прямо, - пренебрежительно сказала Кареглазка. - Вся торговня
одета из ’’Березки”. ’’Березка” - это для таких, как ты.
Она усмехнулась и добавила:
- Извини.
Ох, как легко ей давалось это ’’извини”.
- Ну, хорошо, - сказал Андрей, - это пока твой отец выезжает. А как на
пенсию уйдет?
- Папончик у меня еше молодец, - беспечно ответила Женечка.
- Но рано или поздно...
- Рано или поздно - выйду замуж за фирмача. Лучше за новозеландца.
Кареглазка сказала это так спокойно, что Андрей отшатнулся. Как будто
она окаменела у него на глазах, обратилась в соляной столб.
- А что? - засмеялась Кареглазка, приближая к нему лицо и открывая
ровные голубоватые зубки. - Не за тебя же, убогого! Алый шелк - рыбий
смех - новый почин.
Андрей ошеломленно молчал. Ливень между тем настолько усилился, что
все вокруг стало мутно-белым, у самых их ног заплескался поток желтопен­
ной воды, в котором, кружась, уносились к океану мириады голубых цветов.
- Не понимаю, - проговорил Андрей, - почему за новозеландца лучше.
Круглый год ходить вниз головой...
- Ну, раз уж ты такой патриот своего полушария, - сказала Кареглазка, то отвези меня домой. Я замерзла.
Губы у нее и в самом деле стали сиреневыми.
Андрей огляделся. На площади не было ни души, только у соседнего
здания жались к стене несколько женщин с плетеными сумками, да из пере­
улка на Площадь Единства медленно выплывал большой темно-синий ав­
томобиль с широким бампером: именно выплывал, подымая коричневые
волны воды. Номер у него был белый, дипломатический. ”Бог простит” сказал себе Андрей и, выскочив из-под навеса на мостовую, бросился напе­
ререз, выставляя большой палец правой руки, как это делал Ростислав Ильич.
К его удивлению, автомобиль остановился. Водитель, наклонившись,
протянул руку и открыл переднюю дверцу. Это был африканец, круглолицый,
улыбчивый, в ярко-синем, под цвет своего "вольво”, костюме с пурпурным
галстуком.
- Мэй ю гив ас э лифт? - произнес Андрей заранее заготовленную фразу
и указал рукой на стоявшую под козырьком Кареглазку.

74

- Шуар! - улыбаясь, ответил африканец.
- Ну, ты даешь. - сказала Кареглазка Андрею, усаживаясь. - В Моршанске
все так умеют?
В машине было мягко, сухо и тепло, мерно работали ’’дворники’ , разго­
нявшие по зеленоватым стеклам широкие потоки воды. Африканец оказался
очень разговорчивый. Он посетовал на непредсказуемую погоду, похвалил
английский язык юной леди и справился, откуда молодые люди прибыли.
Женечка ответила, что из Финляндии. Потолковали о суровой северной зиме,
о катании на лыжах и на коньках. Вопрос о том, какие фрукты растут в
Финляндии, Кареглазку не смутил. Она ответила в том смысле, что фрук­
ты-то есть, однако их названия не переводятся на английский. Африканец
сочувственно покачал головой: надо же, это ж надо.
Андрей в разговоре не участвовал. Ему было горько, как будто его обо­
брали - да еще надсмеялись.
Тут африканец бросил на него веселый взгляд через плечо и спросил:
- Брат и сестра?
Кареглазка ответила отрицательно: признавать мальчика из Щербатова
своим братом она не хотела.
Когда миновали многоэтажный центр и въехали в район дипломатических
миссий и вилл, дождь уже кончился, и за кромкой уходящей тучи влажно
поблескивало солнце. К самому офису Кареглазка подъезжать не захотела,
попросила высадить их на углу.
- Спа-си-бо, - произнес Андрей, когда они стали вылезать из машины.
Кареглазка метнула на него гневный взгляд, но он сделал вид, что ничего
не заметил.
- Спа-си-бо, ха-ра-шо! - радостно проговорил африканец.
И добавил по-английски:
- Как прекрасны эти скандинавские языки!
Когда он уехал, Кареглазка холодно осведомилась:
- Ты нарочно? Или все-таки умственно отсталый?
- Не вижу причины стесняться, что я из Союза, - ответил ей Андрей. Ты в Новую Зеландию, а мне - домой.
Но Кареглазка его уже не слушала. Раздувая ноздри (в точности как со­
ветник), она глядела куда-то поверх его плеча, и глаза ее мстительно щу­
рились. Андрей обернулся: белая ’’королла” Виктора Марковича как ни в чем
не бывало стояла возле офисных ворот.
- Ах, так! - свирепо сказала Кареглазка. - Ну, он у меня сейчас получит.
- Ладно, я пошел, - буркнул Андрей. - Отсюда тебя уже не украдут.
- Ну, нет! - взвилась Кареглазка. - Пусть знают, что я притащилась пеш­
ком.
- А я-то тут при чем? - удивился Андрей.
- Ты - вещественное доказательство.
Калитка распахнулась прежде, чем Женечка успела коснуться черной
кнопки, и дети ступили на желто-красную дорожку, толсто пропитанную
дождевой водой. На фоне темно-синей уплывающей тучи, в цветах и свер­
кающих каплях дождя дом Кареглазки казался прекрасным, словно дворец
принцессы Шиповничек... и в то же время было в нем что-то отчаянное,

75

что-то от заваленного свежими венками могильного холма. Так казалось
( сейчас Андрею, потому что Кареглазка для него навсегда умерла...
Когда приблизились к зеркальному окну, за которым, изумленно глядя на
них, сидел тот самый переводчик с почти бесцветными усами под розовым
накладным носом, Андрей замедлил шаги.
- Все, дальше не пойду.
- Ай, перестань кобениться! - с досадой проговорила Кареглазка и, схва­
тив его за руку, втащила в приемную. - Ты мне нужен.
Во внутренних коридорах офиса стены были отделаны темным деревом,
тихо гудели кондиционеры. Наверх вела деревянная лестница с резными
перилами и скользкими ступенями.
- Иди на цыпочках, - шепотом сказала Кареглазка. - Вообще-то мы через
приемную не ходим, но я хочу застать их врасплох. Чем они там без меня
занимаются? Склоку, наверно, опять развели. Катька давно уехала, а им все
неймется.
Она остановилась, поглядела Андрею в лицо и сварливо добавила:
- Да брось ты прикидываться. Все в колонии знают.
Лестница привела их в просторный зал, устланный мягким фиолетовым
паласом. Если бы не этот палас, можно было подумать, что Кареглазка
завела его в какое-то складское помещение: в центре зала в три яруса гро­
моздились большие картонные ящики, по полу были разбросаны обрывки
желтых упаковочных лент и фигурные прокладки.
-Ха-ха! Гонконг пришел!-радостно воскликнула Женечка. - А я тебе что
говорила?
Действительно, все ящики и коробки были покрыты крупными синими
надписями: ”Хонг-Конг-Монхэйм”.
- Дженни? - послышался издалека голос советницы. - Кто это с тобой?
Все еще держа Андрея за руку, Женечка обошла картонную баррикаду.
- Ах, вот они где! - сказала она злорадно. - Без меня делить начали! А
я отстающего привела.
Советница в широком балахоне с зелеными попугаями на розовом фоне,
похожая на королеву-мачеху, сидела за журнальным столиком, на котором,
в футлярах и без, были разложены подвески, цепочки, кольца и броши, все
усыпанные мелкими красными каменьями. Рядом и в то же время на неко­
тором отдалении расположились две дамы: пожилая Ляля, неотрывно и
завороженно, как первобытный человек на костер, глядевшая на кровавые
сокровища, и Элина Дмитриевна, которая, увидев Андрея, зарделась, словно
девочка, в своем всегдашнем белом вицмундире с рюшами и оборочками,
и видно было, что у нее покраснели даже шея и грудь.
’’Влюбилась она в меня, что ли? - в замешательстве подумал Андрей.
- Зачем ты лишнее говоришь? - вполголоса сказал он Кареглазке. - Какой
я отстающий?
- А кто же ты? - лукаво спросила Женечка. - Кто же ты, если Элина
Дмитриевна с тобой дополнительно занимается? В отпуск, бедная, не едет,
и все из-за тебя. Вот - Гонконга дождалась. Может, теперь...
Андрей побледнел. Да, это была подлость, первый раз в жизни его так
предавали. ’’Мастеровитый...” И никаких оснований сомневаться в словах
76

Кареглазки у него не было. Лицо Элины залилось свекольным румянцем,
таким густым, что даже глаза ее сделались белыми.
Удовлетворившись содеянным, Женечка сменила тему.
- А почему за мной никто не приехал? - капризно спросила она. - Я что,
должна ходить по городу пешком? Под дождем да еще в таком непотребном
виде? Если бы не Андрей, меня бы два раза уже изнасиловали.
- Ну-ну, расшалилась, - проговорила Надежда Федоровна, она повернула
к Андрею свое туго накаченное загорелое лицо со светлыми мохнатыми
бровями и посмотрела на него зорким медицинским взглядом - в точности
как доктор Слава.
В это время заскрипели ступени, и на винтовой лестнице, ведущей на
третий этаж, появился советник. Он был в желтом махровом халате, с мок­
рыми прилизанными волосами и совершенно не похож на себя. Только когда
он заговорил, Андрей его узнал.
- А, ты уже здесь, - сказал советник дочке. - Прости, мумзик, не смог:
задержался со всей этой дрянью в таможне. Хотел послать за тобой дежур­
ную машину.
- Долго хотел, - ответила ему Кареглазка. - Я сама пришла.
- Ты, кажется, делаешь мне выговор? - спросил Букреев.
- Нет, я выношу тебе благодарность.
Тут советник заметил Андрея, и ноздри его зашевелились.
- Позвольте, - сказал он тонким голосом, - а этот парень как здесь оказал­
ся?
- Он меня проводил, - ответила Кареглазка.
- Это хорошо, - помедлив, обронил советник и повернулся с намерением
уйти наверх.
Ноги у него были голые и босые, что-то барское и в то же время низменное
придавала его фигуре эта деталь. Когда Андрей сообразил, что советник
вышел к людям босой, он вдруг страшно смутился и с отчаянием почувство­
вал, как горячая кровь медленно и неотвратимо начинает стучаться в его
щеки, глаза и уши, как будто это он оказался в исподнем перед посторонними,
неприязненно глядящими людьми.
- Папончик, отвези его домой, - требовательным тоном балованой дочки
сказала Кареглазка.
Советник остановился на полпути. По тому, как медленно он повернул
голову, видно было, что просьба Женечки ему неприятна. Но отказать лю­
бимому ’’мумзику” он, должно быть, не мог.
- Внизу дежурная машина, - сказал советник, глядя через плечо. ”Ж ’ и ”Ш ’
он произносил как ”Ф”, выставляя нижнюю губу ложечкой, как это делают
дети. - Пусть скажет Ляле и едет.
И, шлепая босыми ногами, он удалился.
- Нечего их приваживать, - сказала мадам Букреева. - Дай ему что-нибудь
- и пускай идет пешком. Дождь уже кончился.
- Мамончик, ты гений! - облегченно проговорила Кареглазка и, накло­
нившись над одной из коробок, достала из нее что-то похожее на ярко на­
чищенный медный, с большими колесами самовар. - Вот сувенир от фирмы.
Бери, пока я добрая!

77

Она протянула эту странную вещь Андрею, он отступил на шаг и спрятал
за спину руки.
- Не надо, не хочу, некогда! - умоляюще пробормотал он.
Вся беда в том, что, когда он краснел, он терял способность к осмыслен­
ному сопротивлению: или уж ”не надо”, или ”не хочу”, а ’’некогда” обесце­
нивало и то, и другое. Так отец сопротивлялся выездному варианту. И Же­
нечка Букреева будто об этом знала.
- Да ты посмотри, что за прелесть! - сказала Кареглазка, уговаривая его,
точно ребенка.
Она присела на корточки и поставила п р е л е с т ь на пол. Это был
паровоз с двумя трубами и несоразмерно большою, с хороший будильник
величиной, желтой стеклянной фарой. Все в этой игрушке, и тендер, и колеса,
и шатуны-кривошипы, и медные трубы, было сделано из добротного металла
и добротно прилажено. А на том месте, где полагалось находиться кабине,
установлена была четырехгранная бутыль того же желтого стекла с широкой
медной пробкой.
- Ну, смотри же сюда! - глядя на Андрея снизу вверх и сердито смеясь,
говорила Кареглазка.
- Бесстыдница, встань с колен! - быстро сказала ей мать. - Сколько надо
повторять, чтоб не забывалась?
Вот откуда шел новозеландский фирмач, вот чьи неутоленные желания
угнездились в Кареглазке, как в румяном яблочке поселяется приползший
извне червячок, для фирмача мадам советница ревниво берегла те сокро­
вища, которые Кареглазка сейчас с наивным бесстыдством выставила напо­
каз. До этого соображения Андрей, естественно, не дорос, он только уловил
в голосе Надежды Федоровны дикую, биологическую ревность, - и спину ему
окатило мурашками такого же животного страха.
- Я кому говорю? - Надежда Федоровна повысила голос.
Но Кареглазка ее не слушала.
- Ну, пожалуйста! - упрашивала она Андрея. - Смотри сюда!
И Андрей сдался. Он присел рядом с Женечкой, покатал паровоз по полу.
Шатуны и кривошипы исправно двигались.
- А теперь подними бутылку! - радостно сказала Кареглазка.
Андрей приподнял штоф - послышалась тихая музыка, меланхолично
вызванившая: "Гим-на-зист-ки румяные, от мороза чуть пьяные, грациозно
сбивают рыхлый снег с каблучка”.
- Ну, что? - заглядывая Андрею в лицо, спросила Кареглазка. - Правда,
прелесть? Нравится тебе? Скажи, нравится?
Игр\ шка была нелепая, громоздкая, но поди скажи что человеку, который
так тебя уламывает. Получится, что претендуешь на что-то иное.
- Очень модная штучка, - обиженным голосом поставленного в угол
ребенка проговорила издалека Элина Дмитриевна. - У нас дома уже есть
такая, только в виде автомобиля. И играет другое. Как же это...
И, мучительно похрустев пальцами, Элина Дмитриевна фальшиво н жа­
лобно запела:
- "Слушай, Ленинград, я тебе пою...”
Это было уже слишком. Все окна оскалились на Андрея и заржали, хватая
железные решетки золотыми от солнца зубами...
78

И' бормоча несуразиц}-, Андрей схватил паровоз, поднялся и побежал по
лестнице вниз.
20

Воз уж кто порадовался подарку Женечки Букреевой, так это мама Люда.
Натура у нее была сорочья, и она питала пристрастие к блестящим, ярко
начищенным металлическим вещам. То и дело она подходила к паровозику,
установленному на единственной свободной поверхности в номере - на хо­
лодильник ’’Смоленск", и. склоняя голов}' то к нравом}', то к левому плечу,
умиленно любовалась игрушкой.
- Какая красота' - гихо приговаривала она. - Нет, как сделано, подума гь
только1 Какая красота!
Андрей угрюмо на нее косился. Он. разумеется, не мог рассказать маме
Люде обо всех обстоятельствах, при которых ему навязан был паровозик, и
потому приходилось терпеть. Мама Люда настойчиво и пристрастно рас­
спрашивала его о том, г д е был вручен ему этот ценный подарок, какими
словами сопровождалось вручение :то при этом присутствовал и даже какие
были у свидетелей выражения лиц. Волнующий рассказ о паровозике она
готова была слушать бесконечно и очень огорчалась, что Андрей так нео­
хотно рассказывает.
- Какой ты у меня бурчей! - жалобно говорила она. - Пару слов клещами
не вытащить...
Выводы из происшедшего мама Люда сделала решительные и для Андрея
совершенно неожиданные: если так-н е нужно больше прятаться от Тамар ы,
зачем обижать человека, который сделал нам столько добра?
- Нет за нами никакого следа, - внушала она отцу, - иначе советница вовек
бы такого не допустила. Звягин пикнуть теперь не посмеет, поверь, я людей
знаю. Чзо такого мы сделали7 Никого не обманываем, никаких правил не
переступаем, работаем на совесть - и на тяготы не жалуемся. Мы - честные,
порядочные люди, страна оказала нам доверие, и аппарат тоже должен нам
догерять. Не может быть у нас с тобой порочащих связей! Погоди, я еще
пойду к Букрееву и скажу ему. "До каких порЗвягин будет клеветать на
хорошую бабу, кто ему дал право оз пугивать от нее людей? Она такая же
советская гражданка, как и мы все!"
- фабрая ты зайчиха,—с сомнением говорил ей Иван Петрович, —а смысл
какой? Какая цель?
- Пускай хоть разрешат ей приходить на кинофильмы в офис, это для
начала. Потом мальчишечку в школу пристроит. Она, Ванюшка, в долгу не
останется.
Намерения эти были прекрасны, но нужно было еще, чтобы о них узнала
Тамара, а Тамара перестала заходить в "Эльдорадо” и, видимо, махнула на
Тюриных рукой.
Город, однако, был невелик, и однажды вечером, возвращаясь после
фильма из офиса, Тюрины повстречали ’субару" Первым ее заметил Андрей
и если не обрадовался, то, во всяком сл}чае, почувствовал облегчение: по­
стыдные прятки его тоже тяготили.
- Вот твоя, - нарочно грубо сказал он матери, - лягушонка в коробчонке ..
79

- Где, где? - мама Люда завертела головой.
Пока она оглядывалась, Тамара проехала в двух шагах от нее, глядя прямо
перед собой со скорбной улыбкой. Мама Люда запрыгала и замахала руками.
’’Субару”, горбясь, доползла до угла, притормозила, помедлила, словно ог­
лядываясь, - и вдруг, вспыхнув, как от счастья, яркими белыми огнями, дала
задний ход.
- Где же ты пропадала, голубушка? - спросила мама Люда после первых
объятий, поцелуев и слез.
Тамара с упреком посмотрела на мать и ничего не ответила. Она крепко,
по-мужски тряхнула руку Андрея и наклонилась к Насте.
- Кто тебя так разукрасил, золотая моя? - спросила она.
- Мама, - ответила Настя. - Меня мурашки покусали, а мама замазала.
- Мурашки? Где же ты на них набрела?
- А в садике, где мы от вас прятались.
Мама Люда застрекотала:
- Не слушай ты ее, Тамарочка, не слушай! Болтает невесть что, дуреха
нелепая!
- А почему ж вы от меня прятались? - не слушая ее, спросила Тамара
Настю. - Разве я такая страшная?
- Нет, вы не страшная, вы хорошая, - простодушно отвечала Настя. Только Звягин не разрешает с вами водиться. Говорит, у вас плохой репутет.
- Репутет? - смеясь и плача, проговорила Тамара.
- Да глупости она говорит! - Мама Люда так и плясала вокруг Тамары.
- В садик мы гулять ходили, нельзя же все время сидеть в номере.
- Я все понимаю, Люсенька, - со вздохом сказала Тамара и поднялась. Все понимаю. А девочку надо на пляж вывозить. Окунется пару раз в соленую
водичку - и все ее болячки пройдут, лучше всякой зеленки. Вы ж на ”Сэнди-бич” еще ни разу не были?
-Д а какое там! - жалобно сказала мама Люда. - Возле самого моря живем,
а только глазами его и едим, это море.
- Я могла бы вас каждое воскресенье туда возить, это двадцать кило­
метров от города. Ваши там бывают, но на культурном участке, где шезлонги
и зонтики. А мы выберем дикое место, шашлыки будем жарить, хотите?
- Ой, мамочка, мама! - Настя запрыгала, заплескала руками. - Ну, пожа­
луйста!
Иван Петрович отнесся к этой идее с большим сомнением:
- Авантюристка ты, Мила! Ну, подумай сама: мне же у Звягина нужно
отпрашиваться - или у самого Букреева. А они спросят, на каком транспорте
мы туда собираемся.
- А если нс отпрашиваться?
- Ну и вышлют в двадцать четыре часа.
- Ты же сам говорил, что за пустяки не высылают.
- А это не пустяки, Милочка. Это нарушение режима.
Настасья слушала этот разговор, сидя на родительской постели и пере­
водя сосредоточенный взгляд с отца на мать и обратно. В номере стояла
влажная духота, лицо девочки, отекшее и болезненно лоснящееся, казалось
старообразным и вызывало тревожное представление об иконах и церковных
свечах.
80

- Неправда это все, - вдруг тихо, но очень убежденно сказала она.
- Чзо неправда, дочка моя? - повернулась к ней мама Люда.
- И не дочка я тебе, и не Дюймовочка, - отвечала Наст асья. - Я Бельмовочка, вот кто я, И Дерьмовочка, я знаю.
- Слушай, мать, - вмешался Андрей, - она сейчас непечатно выражаться
начнет.
- И начну' - сказала Настасья.
И начала. Право, жутко было слуша гь, как иконописный ребенок изрыгает
богохульства и мерзости, которые в семье Тюриных не произносились никем
и никогда, общение с Иришкой Аникановой принесло обильные плоды. Ужас
и оцепенение родителей, видимо, напугали девочку, потому что она вдруг
умолкла, уткнулась в колени матери и безутешно зарыдала. Успокаивать ее
пришлось почти до утра...
И вопрос о выезде на море был решен.
В первое же воскресенье в семь часов утра выехали. ’’Субару” могла вмес­
тить хоть десять человек. В кабине рядом с Тамарой ехали мама Люда и
Настя, сзади, под тенгом, на мягких, пускай драных диванчиках сидели муж­
чины: Иван Петрович, Андрей и Руди.
Доро 1 а на ”Санд-бич” была хорошая, асфальтированная, под эвкалипта­
ми, среди цветущих олеандров. Синь морской воды весело проглядывала за
деревьями, то был еще не океан, а узкий пролив между материком и остро­
вами. Но вот распахнулась олиьковая в белых шапках валов пустыня откры­
того океана, и даже небо над ним было не голубое, а светло-зеленое.
Свернули с шоссе, поставили машину в тени под кустами, чтоб не пере­
грелась для обратной дорог и. Выгрузили ман1 ал, связку шампуров, бидон с
замаринованным мясом, мешок легкого и звонкого древесного угля. Еще в
неисчерпаемой ’ субару” оказались складные стулья и сктадной же алюмини­
евый стол, все старенькое, пользованное, но добротное.
- Раньше мы с Жорой каждую неделю сюда приезжали, - сказала Тамара.
- И Линдочку брали с ее молодежной компанией На трех машинах, с кас­
сетником...
Тамара говорила по-русски очень чисто, но некоторые слова, усвоенные
ею уже на чужбине, никак ей не давались. Кассетный магнитофон она на­
зывала ’’кассет”, а когда ее поправили - стала говорить ’’кассетчик”. Слово
’’кассетник” она почему-то произнести не могла.
Пока взрослые разбивали лагерь, Андрей повел Настю к воде. Руди дви­
нулся было за ними, но передумал и с неестественным азартом принялся
гонять по песку 11астин мяч
”Ну и черт с тобой" - подумал Андрей, оглянувшись.
Он посадил сестренку на плечи и осторожно, бочком к прибою, стал
заходить в воду. Когда ему было по под мышки и худые Настины ноги уже
бултыхались в воде, океанские валы вдруг перестали быть опасны, они гре­
мели за спиной, ближе к берегу, а здесь колыхалось корыто тихо и ласково
вогнутой воды, но зато песок под ногами стал вкрадчиво жидким и поплыл
в разные стороны. Встревожившись, Андрей развернулся спиной к океану,
но тут меж лопаток ему звонко ударила волна Настю подшлепнуло так, что
она чуть не перелетела через его голову, а вода, внезапно поднявшись,
оказалась у Андрея выше бровей. И в это время все вокруг отхлынуло, мощно

81

потянуло прочь от берега, и Андрей, отфыркавшись и с удивлением обнару­
жив себя стоящим всего лишь по пояс в воде, почувствовал, что он то ли
пятится, то ли падает навзничь - с Настасьей на загорбке. В голове у него
пронеслась мысль, что если это случится, то Настасья разожмет руки, и ее
унесет в открытый океан. Преодолевая сопротивление воды, Андрей накло­
нился вперед. Тут новый вал подтолкнул его в спину, и он, с трудом пере­
ступая ногами в плывущем навстречу донном песке, пошел по грудь в кипя­
щей белой пене.
Все это продолжалось не более чем полминуты, и Настя, не успевшая даже
понять, какой опасности они подвергались, облегченно засмеялась: она впер­
вые в жизни окунулась в соленую воду. Тут Андрей услышал отдаленный
крик:
- А-аа-а!
Руди, носившийся по пустынному пляжу с красно-желтым мячом, сейчас
оставил свое занятие и бежал к ним издалека, бодая воздух головой и яростно
двигая локтями, как будто пытался разорвать опутавшие его силки. Судя по
его раскрытому рту, кричал именно он, хотя этот вопль не принадлежал
никому, он просто плыл над пляжем, как газовый оранжевый платок.
Взрослые тоже бросили свою возню с мангалом, они стояли у полосы
голубой жесткой травы и смотрели на Андрея и Настасью.
- С ума сходил, да? - запыхавшись, Руди подбежал к Андрею и крепко
схватил его за локоть своей шершавой, как наждак, перепачканной в песке
рукой. - Смотри туда! Быстрее смотри, видишь?
Андрей, спустив Настасью с плеч, обернулся к океану. Вначале он ничего
не увидел, кроме взлетающей белой пены и стеклянной толщи пропитанной
солнечным светом зеленой воды. Блеск и плеск, ничего больше. Но потом,
проморгавшись, вдалеке, за пенистыми валами, где покачивалась спокойная
вода, он увидел толстый темный предмет, косо торчавший из воды, как рубка
атомной подводной лодки. Меньше всего это походило на рыбий плавник
в нашем понимании слова, но это был рыбий плавник, он двигался живо и
туго, и вода, отколыхиваясь, то и дело открывала скат темной блестящей
спины. Рыбина сделала круг и вновь со стремительной быстротой проплыла
вдоль берега, совсем невдалеке, за грядой прибоя. Потом плавник исчез под
водой, вновь появился, опять исчез, и так, ныряя, стал удаляться, пока не
пропал среди волн.
- Видел, да? Видел? - настойчиво повторял Руди.
- Ну, и что? - неуверенно проговорил Андрей, чувствуя, как к горлу под­
катывает тошнота. - Дельфин, я думаю.
Руди, презрительно захохотав, повалился навзничь и перекувыркнулся
через голову.
- Ха! Долфин, долфин! Прыгает! Ам-ам! Кушать хочет!
Руди как будто нарочно коверкал отдельные слова, другие же у него по­
лучались очень чисто, с естественными модуляциями: ”Ку-у-шить хоч-т!”
Должно быть, те, которые Тамара повторяла особенно часто.
Отсмеявшись, он поднялся, приблизил к Андрею свое странно асиммет­
ричное лицо с неправильно, как бы на разной высоте, расставленными гла­
зами, и страшным шепотом сказал:

82

- Это шарк, понимаешь? Как это будет - шарк? Очень опасно'
Андрей представил себе, как рядом в зеленой воде взбухает белесая хо­
лодная туша обдирает ему бок своей чешуей, и бедная Настасья, не пикнув,
оказывается со своими ручками и ножками в скообной и мерзкой рыбьей
пасти, - и у него похолодели кишки. Как дальше жить тогда7 Вот это горе
так горе А то, что кто-то уезжает в Новую Зеландию, - разве это беда?
Царство небесное!
- Акула? Да не может она так близко к берегу, - неуверенно сказал он. Ей, чтобы схватить, надо еще пузом вверх перевернуться.
- Пузом вверх? - глядя на него своими слепыми эмалевыми глазами,
переспросил Руди. - Это как?
Андрей объяснил. Руди залопотал, как безумный, то и дело гортанно
вскрикивая, размахивал перед носом Андрея рука к. и и повторяя по-русски
- Понимайшь? Понимайшь?
Он втолковывал, что акуле совсем не обязательно переворачиваться плав­
ником вниз, достаточно слегка завалиться набок.
- Испугалась? - спросил Андрей, наклоняясь к Настасье.
- Не-а, - простодушно ответила девочка. - Ты бы меня защитил.
Шашлыки на Жориных шампурах, хоть и свиные, получились на славу.
Дети были накормлены первыми и, осоловев, разлеглись на подстилке.
Взрослые отнесли столик в тень и неторопливо разговаривали за едой.
- Не надобно нам роскошу и приправ чужестранных, - благодушествуя,
сказал Иван Петрович, - дабы придать вкус доброте мяс и рыб..
Узкие плечи его, ноги и цыплячья грудь стали ярко-розовыми, на лицо он
надвинул свой белый полотняный картуз.
- А мой, - ни с того ни с сего проговорила Тамара, - с утра накурился,
сидит остекленелый... глядит перед собо и молчит.
Вислогрудая и узкобедрая, в черном глухом купальнике, Тамара стесня­
лась своей худобы, она похожа была на маленькую терракотовую фигурку
первобытной женщины, и круглые очки, закрывавшие половину ее обезь­
яньего лица, этому впечатлению не противоречили. Рядом с Тамарой мама
Люда выглядела даже упитанной. Впрочем, купальник ее ярко-красный ’’би­
кини”, по мнению Андрея, мог бы быть и поскромней: мать семейства, не
девочка.
- Ребята, - сказал Иван Петрович, - пошли бы вы, погуляли по бережку.
Но дети настолько разомлели от еды и солнца, что никто не тронулся с
места.
- Я б никогда не вышла за иностранца, - понизив голос, сказала мама
Люда, - ты уж меня, Тамарочка, извини. Человек в других условиях сформи­
ровался, все объяснить ему - жизни не хватит. В лес за грибами пойдешь он тебе такого насобирает' Ужас подумать!
- Мама, ну что за глупости ты говоришь' - лениво подал голос Андрей.
- При чем здесь грибы?
- Нет, Андрюша, не глупости, - сказала Тамара. - В том-то и дело, что
не глупости...
Лицо ее еще больше сморщилось, она сняла очки и полезла в сумку за
платком. Руди, приподняв голову, за нею наблюдал.

83

- А у Андрюши что мать ни скажет - все глупости, - обиженно промолвила
мама Люда.
- Не сердись на него, - сморкаясь и вытирая слезы, сказала Тамара. - Если
бы ты слышала, как дочка со мной говорит! "Всю печенку ты мне проела со
своей Россией! Не знаю я твою Россию -и знать не хочу. Было бы там хорошо
- ты бы оттуда не убегала...”
- А ты бы ей сказала: ’’Поезжай, посмотри”.
- Не хочет. Боится, я думаю.
- Чего боится?
- А что наденут на нее ватник и заставят, как в кино, рельсы укладывать.
- Ребята, - вновь подал голос Иван Петрович, - ступайте, побегайте у
воды. Раскиснете лежа на солнце.
Руди, как будто и ждал второго призыва, вскочил и, схватив Андрея за руку,
стал его поднимать.
- Пойдем, пойдем! - бормотал он при этом. - Фламинго покажу, много
фламингов, кр-ра-сивые!
- Только далеко не заходите! - крикнула вдогонку детям Людмила.
Оглядываясь на оливковую даль океана, по которой неправдоподобно
белый на солнце плыл сухогруз, Андрей и Настя шли по глубокому песку
вслед за неутомимым Руди. По недомыслию пустились в путь босиком, и
приходилось все время смотреть под ноги, потому что песок был усеян
острыми ракушками, клешнями, обломками панцирей, ореховой скорлупой.
Андрей вначале подбирал ракушки, самые крупные валялись у кромки воды,
где песок был мокрый и плотный, как асфальт: конические, губастые, разла­
пистые и гладкие, похожие на больших пестрых жуков... это было целое
богатство, но Руди, оборачиваясь, подгонял:
- Не надо, брось! Там лучше! Много-много!
И Андрей с сожалением положил все собранное на песок - потому что
Настя наколола себе пятку, и ее пришлось посадить на плечи.
Ладно, в следующий раз, беззаботно подумал он, не зная еще, что следу­
ющего раза не будет.
Вдруг Андрей почувствовал где-то рядом опасность и, замедлив шаги,
огляделся. Невдалеке, у самых кустов, стояли широкие и приземистые,
ниже человеческого роста, деревянные зонты, крытые сухим пальмовым
листом, вначале Андрей принял их за хижины рыбаков. Под этими зонтами
расставлены были полосатые шезлонги, раскиданы по песку пестрые поло­
тенца. Там расположилась большая компания европейцев: кто лежал в пол­
ном изнеможении, кто сидел развалясь и надвинув на глаза кепи с длинным
козырьком. На детей, проходивших мимо, эти люди не обращали внимания.
Приглядевшись, Андрей увидел среди них могучего здоровяка с пышной
черно-голубой шевелюрой и застыл на месте, как будто ноги его завязли в
песке. Он узнал советника. Подставив солнцу мускулистую грудь, обильно
поросшую седым волосом, Букреев держал в руке зеленую жестяную банку
и разговаривал с шефом "Сельхозтехники”, моложавым дядечкой с наголо
выбритой безукоризненно круглой головой. Скаля белые зубы, сельхозник
подобострастно слушал советника, и время от времени, подергивая кожей
головы, тихонько ржал. Рядом, держа спину в позе божка, сидела плоско­
грудая Ляля, ее лицо было жирно смазано чем-то, тщательно взбитая и даже,
84

кажется, опрысканная лаком прическа на фоне буйного непричесанного пей­
зажа казалась атмосферным образованием. А в отдалении, накрыв лицо
большей белой шляпой с мохнатыми краями, лежала, судя по дряблости
подернутых жирком загорелых ног, сама мадам Букреева. Рядом с нею,
опершись на руку, сидела фаянсовой красоты девушка в голубом купальнике
бикини и в круглых радужных очках. По этим очкам Андрей ее и узнал да еще
по круглому синяку на бедре. Кареглазка единственная из всех смотрела на
бредущих по берегу детей и, заметив, что Андрей остановился, подняла руку
ладонью вперед и часто и мелко замахала из стороны в сторону, то ли
приветствуя, то ли предостерегая: "Уходите, уходите немедленно!"
Андрей растерянно оглянулся: они зашли далеко, родительский лагерь
остался за лесистым мысочком.
По в это время Руди, нетерпеливо переминазшийся с ноги на ногу впе­
реди, громко крикнул по-русски:
- Почему стоишь? Пойдем быстрее1
У скверного мальчишки был такой пронзительный голос, что его все
услышали Виктор Маркович медленно поворотился, мадам советница при­
подняла шляпу и повернулась на бок Вот и расплата, чувствуя холодное
жужжание в животе, подумал Андрей.
Виктоо Маркович перевел взгляд с Руди на Андрея и Настю, вгляделся,
поставив зеленую банку на песок, и поманил мальчика к себе Андрей спустил
Насгю с плеч, взял ее за руку и подошел. "А что такого? - говорил он себе.
- Они-то здесь, а мы разве хуже?” Но страхи, впитанные с молоком матери,
вскипели в его крови, как пузырьки азога. .
Все смотрели на него со странным интересом.
- Это что такое? - тонким и даже веселым голосом спросил Виктор
Маркович. - Почему ты здесь?
Глядя на его босые ноги, Андреи понуро молчал.
- Родители где? - осведомился Букреев.
- Там, - Андрей неопределенно мотнул головой в сторону мысочка.
- Что значит "там”? - Викт ор Маркович гневно зашевелил ноздрями
своего маленького носика. - На берегу? Или там, в городе?
Нужно было, конечно, ответит ь ’ В городе”, и Андрей понимал это, но
лгать не умел.
- Здесь, на берегу, - глядя под ноги, сказал он.
- И на чем же вы добирались? - спросил Букреев. - На лифте?
Он как будто подсказывал ответ.
- Да с этими они, как всегда, - лениво проговорила мадам Букреева, - с
эмигрантами. Я давно говорила. Утекут они у тебя.
Мотальным холодом пахнуло от этих слов.
Виктор Маркович помолчал, боосил взгляд на Руди, который подбоченясь
стоял поодаль. Вытянул губы и сморщил их, как бы в задумчивости.
- Значит, так, - сказал он Андрею. - Передай отцу, чтобы зав гра в восемь
утра он был у меня в офисе Ровно в восемь, понятно?
Андрей кивнул и отвернулся
"Небо с овчинку...” Нужно было признать, что в этих словах заключен
точный и I розный смысл. Все окружающее, и волнистый песок, и ясное небо,
вдруг заворсилось, закудрявилось, завихрилось, как в картинах Ван Гога,

85

съежилось в овчинную рукавицу и вывернулось наизнанку, так что Андрей
и Настя оказались стоящими как бы на дне струящейся песчаной воронки,
из-за верхней кромки которой на них глядели Виктор Маркович, мадам
Букреева, Ляля, Женечка и моложавый сельхозник с круглой, как бильярдный
шар, головой. Голова скалилась от солнца. А по линии горизонта, как по
металлическому монорельсу, катился паровозик с бронзовыми колесами и
ярко начищенной трубой.
- Все, ступай, - бросил Виктор Маркович и потянулся к своей зеленой
банке, из которой курился беловатый дымок.
Андрей медленно повернулся и, с трудом переступая по сыпучему песку,
повел Настасью назад, к мысочку, к своим. ”Не слушались, не слушались, не
слушались...” - шептал он себе по дороге. Это слово само шуршало, словно
мелкий и жгучий песок. Жгучий, как толченое стекло, как стеклянная пыль.
- И зачем мы пошли? - глядя на него снизу вверх, проговорила Настя. Давай не скажем!..
Андрей ничего не ответил. Скажем, не скажем - ничего не изменишь, все
летит кувырком, все порушено. Ни на минуту он не сомневался в том, что
лунный брат его по крови абсолютно и безоговорочно прав. С блатниками
по-иному нельзя. С ними только так и надо. Только так. Только так.
Руди догнал их бегом и запыхавшись спросил:
- Ваши?
- Наши, - как можно более равнодушно ответил Андрей.
- Нельзя, да? Нельзя? - забегая вперед и заглядывая ему в лицо, допы­
тывался Руди. - Они можно, а вы нельзя? Почему?
- Потому, - буркнул Андрей.
Руди замолчал, некоторое время он шел рядом и сосредоточенно о чем-то
думал, потом сказал:
- Э! Не надо.
И, гикнув, побежал к воде, подпрыгивая и размахивая по-павианьи руками.
Взрослые отдыхали, ни о чем, разумеется, не подозревая. Женщины бла­
горазумно пересели под хвойные кустики, в глубокую тень: Тамара совсем
почернела от солнца, мама Люда тоже подрумянилась, как пампушка, хотя
ее кожа была смуглая от природы, как будто она провела на пляже всю свою
жизнь. Один лишь отец упрямо сидел на солнцепеке, он поставил целью
в ы б р а т ь за сегодняшний день весь океанский загар. Видимо, отец
подремывал, прикрыв лицо козырьком, потому что в ответ на мамину про­
сьбу перебраться в тенечек из-под кепки донеслось невнятное:
- Ничего, так пройдет.
- А вот и деточки наши пришли, - сказала мама Люда. - Ну, как, хорошо
погуляли? А Рудик где?
- Вон он там, у воды, - ответил Андрей.
Тамаре его тон, наверное, не понравился. Она пытливо посмотрела на
Андрея, потом поднялась и, прищурясь, стала вглядываться в кромку прибоя,
где по-прежнему шумно катились валы.
- Господи, - сказала она, - вот сумасшедший!
И побежала к воде.
Тюрины поднялись. Руди стоял по грудь в кипящей пене довольно далеко
от берега, и голова его то и дело пропадала среди высоких волн. Хитрый

86

мальчишка нарочно приманивал к себе Тамару - естественно, для того,
чтобы рассказать ей обо всем.
- Папа, - сказал, не глядя на от ца, Андрей, - тебе завтра в восемь... надо
быть у советника.
Иван Пет рович снял кепку и медленно опустился на свой складной стул.
- Как? - резко, словно чайка, вскрикнула мама Люда. - Откуда ты знаешь?
Ты его ьидел9
Андрей кивнул.
- Где? - шепотом спросила мама Люда и оглянулась. - Здесь?
И Андрей рассказал все как было, опустив лишь слово ’’эмигранты", про­
изнесенное мадам Букреевой
- Ванюшка, - запинаясь, проговорила мама Люда, - но ведь ты завтра не
можешь7 У тебя тесты.
- Какие там тесты, - тускло отозвался отец и, морщась, передернул пле­
чами. - Кончилось все.
Добавить к этому было нечего. Все понуро умолкли. Отец поднялся, ото­
шел в тень, надел рубаху с длинными рукавами, застегнул все пуговицы. На
щеке у него вновь появилось и стало багроветь странное овальное пят но.
- Надо собираться, - глухо и невнятно проговорил он - Собираться надо.
Все как по команде повернулись в сторону океана. Тамара уже выгнала
Руди из воды, он стоял рядом с нею и, жестикулируя, что-то рассказывал.
Ясное дело. что. Тонкая мальчишеская фигурка его казалась на зеленом фоне
океана ярко-красной, ветер трепал короткие седые волосы его матери.
- Ай, к черту, - вдруг обозлившись, сказала мама Люда. - Вечно мы, как
кролики, бегаем. Люди с нами, как с людьми, а что хорошего они от нас
видят?
Никто ей не ответил: пустой это был разговор.
Тамара вернулась спокойная и серьезная, она ни о чем не стала спраши­
вать, предоставив Тюриным самим решать, как им поступать дальше. А Руди
так и не подошел, сел на песок в центре пляжа, на самом солнце, и, не глядя
в сторону Тюриных, принялся сосредоточенно пересыпать из руки в руку
песок.
Посидели, поговорили о незначительных вещах. Настроение было сквер­
ное. Оставшиеся шашлыки казались мертвыми, на них не хотелось даже
смотреть. Тюрины никак не могли решиться...
- Ну, что ж, - сказала Тамара. - пора собираться, не так ли?
Да, пора, - торопливо ответила мама Люда.
В полном молчании компания свернула свой пляжный скарб. Руди не
двшался с места.
- Чго ж ты, мужчина мой? - сказала ему Тамара. - Иди, помогай.
Руди молча встал, взгпяд его блуждал, губы подергивались. Потом он
гневно фыркнул, произнес какую-то фразу и, резко отвернувшись, принялся
копать ногой песок.
- Ч го он сказал? - спросила мама Люда.
- Так, глупости, - сердито ответила Тамара. - Он у мамы дурачок.
Но Анг ей уже немного понимал жаргон своего приятеля. Смысл того,
что ск£ зл ’уди, заключался в следующем: ”Ты со мной по-русски больше не
говори”
87

21
к

Беда никогда не приходит одна. Вернувшись в ’’Эльдорадо”, Тюрины
нашли на холодильнике две официальных бумажки. На красочном фирмен­
ном листе (еще колониальной печати, с раздельным написанием ”Эль До­
радо”) перечислялись правила для постояльцев, зеленым фломастером было
заключено в рамку то место, где говорилось, что пользование электро­
приборами, как то электронагревателями, кипятильниками, утюгами, плит­
ками и холодильниками, категорически воспрещается, равно как и приго­
товление в номерах пищи, поскольку в сеть можно включать только электроб­
ритвы, радиоприемники и фены. На другой цидулке, напечатанной на ма­
шинке, администрация гостиницы уведомляла, что при повторном исполь­
зовании электроприборов, отмеченных в правилах, эти приборы будут кон­
фискованы и копия акта о конфискации будет передана в консульский отдел
соответствующего посольства. ’’Настоящее предупреждение является
окончательным и последним, необходимые меры будут приняты незамед­
лительно”.
Некоторое время все четверо молча сидели рядком на одной постели.
Сразу навалилась духота, стало неприятно. Андрей чувствовал, как сердце
колотится в самом горле, чуть ниже языка.
- А теперь мы поедем домой, в Щербатов, - полуутвердительно кивая
себе, как будто беседуя с куклой, проговорила Настасья.
- Да что ж они, взбесились все, что ли? - жалобно произнесла мама Люда.
- Изжить нас решили совсем?
- Ну-ка. открой дверь холодильника, - невнятным голосом проговорил
отец.
Эти слова прозвучали так странно, издалека, как будто он подал голос из
погреба. Мама Люда на него поглядела.
- Ванюшка, ты что? - спросила она с беспокойством. - Плохо себя чувс­
твуешь?
- Так, не особенно как-то... - пробормотал отец. - Перегрелся, должно
быть, пройдет. Ну, открой холодильник, не бойся.
Андрей распахнул дверцу-внутри их доброго ’’Смоленска” была темнота.
- Все понятно, они силовую линию у нас вырубили, - с трудом проговорил
отец. - Вон. на полу лужа натекла.
-Господи,-мама всплеснула руками и поднялась,-мясо к утру пропадет!
Она подошла к холодильнику, пошарила в морозильной камере, выпря­
милась.
-Все разморозилось,-сказала она упавшим голосом. - Просто беда. Иван,
возьми себя в руки. Иди к администратору. Да бутылку водки особой захвати!
- Понедельник сегодня. - глухо сказал отец, потирая ладонью левый
висок. Он имел в виду воскресенье, но никто его нс поправил: и так было ясно
- до завтра придется потерпеть.
-Т ак ведь жара! -ужаснулась мама Люда. - Все пропадет! Ну, вставай же!
Беги, ищи электрика, он поможет. И Анджела сегодня как назло выходная.
Ну, что ты такой раскислый! Мужик ты или не мужик?
- Голова как-то... - пожаловался Иван Петрович, не поднимаясь. - Как
обручем схватило, и в глазах темно.
88

- Ах, не вовремя ты это затеял... - простонала мама Люда.
Наступила тишина.
- Ну, и что? - грубо сказал Андрей. - Похороны у нас. что ли 0 Все живы-здоровы. Черт с ней, с половиной зарплаты. Будем ходить в ресторан и
питаться всем назло этой, как ее, ставридой.
- Скумбрией, - неожиданно деловитым и спокойным голосом промолвила
мать. - Скумбрией с рисом. Ладно, пусть будет так, не умирать же мы сюда
приехали. Но сперва надо продукты пристроить. Ты, Ванюшка, лежи, от­
дыхай, что-то ты мне и правда не нравишься... Ох, не надо было ездить на
этот проклятый океан, чуяло мое сердце.
Ничегошеньки ее сердце не чуяло, но спорить с нею Андрей не стал. Он
принялся разгружать хоподильник, время от времени поглядывая на отца.
А отец, как только услышал от матери ’’Ложись”, тут же, как собака, лег, не
раздеваясь, даже не сбросив сандалии, и странно свернулся калачиком.
Продуктов оказалось зри огромных сумки: тут были и мясо, и масло, и
колбаса, и сыр. и те консервы, которые, по мнению мамы Люды, не могли
выдержать жары.
- Как же мы все это попрем? - озабоченно спросил Андрей.
- Вопрос не ’’как”, а "куда", - резонно ответила мама. - Сперва к Аника­
новым, потом к Ростиславу Ильичу, а дальше видно будет.
- Матвеева забыла, - угрюмо подсказал Андрей.
- А ты не остри, - обрезала его мама Люда. - Нашел время острить. Надо
будет - и к Матвееву пойдем на поклон. Какой-никакой, а все свой.
На это Андрей ничего не озветил.
И, взяв по сумке в руку, а третью, самую тяжелую, - за обе ручки, вместе,
мама Люда и Андрей вышли из номера и стали медленно, с передышками,
спускаться по лестнице. Андрей настойчиво внушал, чтобы мистера Дени не
оказалось на месте, чтобы этот человек не мог упиться своим торжеством.
И он почти добился успеха: за стойкой был другой служитель в желтом, он
с интересом проследил за тем, как мать и сын, оставляя дорожку кровавых
мясных капель, тащат через вестибюль з яжелую поклажу, и вежливо спросил,
из какого они ломеоа. Андрей ответил Но тут распахнулась глухая черная
дверь ’’джене уал-менеджера”, и оттуда с q'poBbiM озабоченным лицом вы­
шел мистер Дени, уже не в униформе, а в солидном черном костюме, белой
сорочке и при галстуке. Он мельком взглянул на ’’гостей”, и в глазах его
блеснуло торжество. По тому, как угодливо согнулся в поклоне служитель
за конторкой. Андрей понял, что произошло непоправимое, в ’’Эльдорадо”
сменилась власть...
Они вышли на улицу, опустили кошелки на землю и остановились пере­
вести дух. Солнце гудело, как разверстый чад их головой ярко начищенный
бронзовый колокол, тротуар и мостовые казались раскаленными до белизны,
и лишь черно-синяя раскатанная колесами полоса асфальта вызывала зри­
тельное ощущение прохлады, которое тут же пропадало, когда ноздрей до­
стигал курящийся над нею смрад размягченного гудрона. От океана совсем
не веяло: он лежал за застывшими в оцепенении пальмами, как бледно
подсиненная разглаженная горячим утюгом простыня.
- Надо бы подождать до вечера... - проговорила мама Люда.
Щеки ее покрылись ярко-красными пятнами, по ним струями катился пот.
89

Андрей с беспокойством взглянул на нее - и, как прозрение, в голове его
вспыхнула и погасла картина: он тащит толстую, безобразно рыдающую
Настю сквозь какие-то мокрые кусты с большими зелеными листьями, тащит
домой - и знает, что дома никого нет, никаких стариков, и никогда больше
не будет... Он тряхнул головой и прогнал эту картину, как бред, но на губах
остался вкус лиственного клея и дождевой воды...
- Не понесем обратно, - сказал он. - Погоди...
Он вышел на край тротуара, на самый солнцепек, и окинул взглядом
широкую цветастую улицу. Машин было мало: выходной день, кто на пляже,
кто сидит дома. Час сиесты. Но вот вдалеке послышалась шкворчание шин,
и из-за поворота стремительно вылетела белая легковая машина. Андрей
выставил большой палец, сделал стойку... Машина поровнялась с ним - это
была белая ’’королла” с голубыми стеклами. На переднем сиденье рядом с
Виктором Марковичем расположилась мадам. Она скользнула взглядом по
лицу Андрея и отвернулась. Должно быть, что-то мадам все же сказала,
потому что, когда машина промчалась мимо, в заднем стекле Андрей увидел
личико Кареглазки. ’’Королла” взвыла на подъеме и покатила по виадуку в
сторону от набережной.
- Напрасно стараешься, Андрюша, - сказала, стоя под козырьком вести­
бюля, мама Люда. - Пойдем потихоньку, от тенечка к тенечку...
Так они и пошли...
В пансионе ”Диди” Андрей долго давил кнопку звонка, за дверью стояла
тишина.
- Надо было сперва по телефону, - посоветовала мама Люда, лицо ее было
воспалено от жары и натуги, глаза чуть не выкатывались из орбит. - Наверно,
в город ушли.
Но тут дверь бесшумно приоткрылась, и на площадку выглянуло круглое
лицо с круглым глупым носом.
- Валечка! - жалобно вскрикнула мама Люда. - Никак разбудили?
- Ну, что вы, - запахивая длинный великосветский халат, Аниканова пе­
решагнула через порог. - Я днем не сплю, в эти часы я всегда за инструмен­
том. В музыкальной комнате у меня звонков не слышно, потом, думаю, не
выйти ли посмотреть, вроде звонили...
От Валентины явственно попахивало спиртным, и халат был накинут
наспех, на голое тело. Вряд ли она сидела за пианино нагишом, хотя - кто
ее знает. Андрей был рад убедиться в том, что он может теперь смотреть
на Валентину без стеснения: та, в кожаном комбинезоне на молнии, пол­
ностью ее перебила.
- А вас-то что носит по жаре? - с напускным грубоватым добродушием
спросила музыкантша. - Да еще с поклажей. Опять квартиру меняете?
По дикому блеску, промелькнувшему в ее светлых глазах, Андрей понял,
что она уже все знает. Значит, Виктор Маркович позвонил Звягину, и, пока
они тащились через весь город, сработала система оповещения.
В квартиру их покамест не приглашали, и Людмиле пришлось тут же. на
плошадке, излагать суть своей просьбы: пристроить на время продоволь­
ственные припасы. Валентина слушала молча, не перебивая, в зрачках ее глаз
что-то так и крутилось, как в арифмометре.

90

-■Вот так, Валечка, - закончила мама Люда, - таскаемся по жаре с мясом,
что тебе хищники...
Андрей почти уверен был, что Валентина не станет связыватьия с их
опальным семейством: она и держалась-то от них, как от заразных, на отда­
лении.
Однако Аниканова вдруг спокойно сказала:
- А что ж, пристроим. Нужно помогать друг другу в беде.
И, отступив на шаг, распахнула дверь во всю ширь, приглашая их тем
самым в квартиру.
- И как вы доперли такую тяжесть! - посочувствовала музыкантша, дело­
вито переписывая консервы (один список себе, другой - маме Люде). Подвез, наверное, кто-нибудь из знакомых? Вы ведь такие бойкие оказались,
только приехали - у вас уже весь город знакомый. Пора бы вами заинтере­
соваться, ха-ха-ха! Шучу.
- Да нет, на руках пришлось нести,- сказала мама Люда.
- А что же Иван, почему от мужской работы уклоняется? - с любо­
пытством спросила Аниканова. - Или вызвали куда?
- Что ты, в воскресенье? - простодушно удивилась мама Люда. - В гос­
тинице отдыхает.
Андрей смотрел на нее с недоумением: ведь совершенно ясно, что все эти
вопросы задаются с недобрым умыслом Но мама Люда ничего этого не
замечала...
- Ах, отдыхает! - насмешливо протянула Валентина. - Какой аристократ!
А я своего Васюнчика отшлифовала, он у меня тяжести за плечами и в зубах
носит. Знает, что мне руки нужно беречь. Ну?, ладно, это дело семейное.
Давай, дорогая подруга, договоримся: если что - я тебе за продукты мест­
ными деньгами отдам. Чеками платить не буду.
Глаза у Валентины сделались совершенно прозрачными и задрожали, как
стекло, когда где-то рядом проходит самосвал.
- Как это ’’если что”? - насторожившись, спросила мама Люда. - Мы ведь
на время... может, с квартирой выгорит. Или в гостинице полегчает. А пока
будем понемножечку от тебя забирать.
- Да я что? Ч ничего, - тетя Валя пожала плечами. - Просто заранее
оговариваюсь. Вы же их с собой в Союз не потащите, и подарки мне такие
делать - тоже вам смысла нет.
- Почему в Союз? - побледнев, спросила мама Люда. - Мы месяц как
приехали. Шутки ты шутишь.
- Да какие уж шутки, - Аниканоьа боролась с собой. Ей хотелось бы
остаться бескорыстной благодетельницей, выручившей в трудную минуту
людей, но остановиться она не могла, как не может пересилить себя кипящий
на огне чайник, он должен брякать крышкой, шипеть и плеваться до тех пор,
пока в нем есть вода. - Все мы под высоким начальством ходим. А тебя,
дорогая ты моя подруга, я хочу предупредить... Андрей сходи на балкон,
посмотри, не идут ли из парка мои гулены Не дала Иришка папе поспать,
узашила к собору смотреть, как новобрачные фотографируются. Очень рано
начала она брачными делами интересоваться. Поди, мальчик, выгляни.
Нахохлясь, Андрей покосился в сторону балкона, но нс двинулся с места.

91

- Устал он, - оправдывая сына, проговорила Людмила.
- Ох, и бережешь ты его! - Валентина в упор посмотрела на Андрея и тем,
что он не прячет глаза, осталась очень недовольна. - Красный какой-то. На
море, что ли, ездили?
- Да нет, - сказала Людмила. - Просто шли по жаре.
- Ну, так вот, - Аниканова наклонилась над журнальным столиком, при­
близив свой курносый нос вплотную к маминому лицу, и, зачем-то понизив
голос, возбужденно заговорила. - Тут на днях я на пульте вместо Ляльки
сидела, нужно было подменить, слышу - с Виктором Марковичем Звягин на
лестнице разговаривает, и вроде о контракте Сивцова. Я, конечно, одним
ухом пристроилась: это ж ваш контракт, я знаю, как не поинтересоваться?
Валентина сделала паузу, наслаждаясь нетерпением мамы Люды.
- Слышу, Гришка говорит: Недоволен я, Виктор Маркович, заменой Сив­
цова. Только приехали, а уже деятельность нездоровую развели, контактами
ненужными обросли, холодильник приволокли на продажу, сразу доллары
откуда-то появились. Похоже, продуктами приторговывают...”
- Неправда! - возмущенно вскинулась мама Люда. - Вот уж неправда! Я
такую клевету без ответа не оставлю! Я и до посла, если надо, дойду!
- Подожди, подруга, - остановила ее Аниканова. - Про какую клевету ты
говоришь? На кого ссылаться будешь? На меня? А я и знать ничего не знаю.
Про посла ты вообще забудь, к нему тебя и на пушечный выстрел не под­
пустят. До Москвы далеко, до посла высоко, но в Москву самолеты раз в
неделю летают. Лучше слушай меня и не горячись. Дыма без огня не бывает.
Холодильник есть? Есть. И контакты тоже есть, что греха таить, и в дипшопе
я тебя видела, а откуда доллары - не сразу скажешь, да я и не спрашиваю.
Ну, насчет всего остального - никто в твоих объяснениях не нуждается. Так
ты будешь меня слушать, чем все дело кончилось?
- Буду, - упавшим голосом сказала мама Люда. - Только ты не кричи так
громко, в ушах звенит.
Тетя Валя отодвинулась:
- Погоди, - проговорила она, вся вибрируя от торжества, - еще не так
зазвенит! Я, Людочка, сама обмерла. Да что ж, думаю, такое, как это можно
с людьми так жестоко поступать? Если совершили ошибки - первый выезд,
всякое бывает, дайте им возможность исправиться, укажите, поправьте,
пригрозите. С вами ведь никто не беседовал?
- Никто, - прошептала мама Люда.
- Ну, тогда не знаю, что и думать. На моей памяти это первый случай,
чтобы так высылали.
- Подожди, - Людмила сделала слабую попытку возразить, - никого еще
не выслали. Что советник ему ответил?
- А ничего! - торжествующе закричала Аниканова. - В том-то и дело, что
ничего. Только и спросил: ”А на работе он как?”
- Вот-вот, -оживилась Людмила. - Главное - работа!
- Ну, Гришка ему и отвечает: ”Да так, - говорит, - ни рыба, ни мясо, от
общественной нагрузки уклоняется, в кино в офисе не ходит, фильмы ужасов
предпочитает, и на семинарах еще ни разу не выступал".
-Д а неправда же это! - закричала мама Люда. - Не выступал потому, что

92

робкий, деликатный, выхнапяться не любит Ни на каких ужасах он отроду
не быьал, а в кино в офисе мы вместо него ходим, он к лекциям готовится.
R прошлый раз, например, были, фильм показывали этот... ну, как его?
Андрей вспомнит.
Она умоляюще обернулась к Андрею
- Мама! - грозно сказал Андрей. - Мама, пойдем!
Но она как будто этого не слышала Вскочила, заметалась по холлу, ломая
руки, кудельки ее взмокли, лицо заблестело от пота, нос заострился.
- Ой, ну как же это можно! - повторяла она. - Как же это можно с людьми
так поступать? Что ж мы куклы бссчувс гвенные?
Большое удовольствие она доставляла своим поведением тете Вале: та
водила за нею своим круглым носом, и прозрачные глаза ее лучились.
Андрей, не выдержав, подошел и взял маму Люду за локоть.
- Мама, Настя кушать захочет, а отец спит...
...Это была находка Мама Люда перестала метаться, остановилась по­
среди холла, видно было, что она мысленно повторяет эту фразу в уме:
’Настя кушать захочет, а отец спит”. Картина вырисовывалась ужасная.
- Д 1-да-да, - торопливо забормот ала она, - засиделись мы, пора нам,
спасибо тебе, Валечка, милая, и за помощь, и за совет.
- Что совет? - великодушно сказала Аниканова и тоже поднялась. - Совет
денег не стоит. Вот если б ты за бараном ко мне прчшла - тут уж нет, чего
не имеем - того не имеем.
Когда мама Люда с Андреем вышли на улицу, уже повечерело. Небо стало
темно-желтое, в нем чернели веера пальм.
- Ну, зачем ты так перед ней тряслась? - пенял матери Андрей. - Врет
она все, я по лицу зижу. Врет, чтобы тебя помучит ь. чтобы т ы еще потряслась.
И отцу не надо рассказывать ничего, он тоже трясется Эх вы, трясуны вы
несчастные!.. Жили бы по правилам, раз трясуны. Правила для того и напи­
саны, чтобы такие, как вы, не робели. Ты же первая начала жульничать, кто
тебя под бок пихат?
Мама Люда шагала быстрыми мелкими шажками, лицо ее, освещаемое
рекламами и витринами, то вспыхивало ярко розовым, то зеленело, и тогда
губы становились черными.
- Господи, - говорила она, не слушая Андрея, но постепенно успокаиваясь
от монотонного его бубнения, - господи, только бы у них там ничего не
случилось. Настя кушать захочет, а отец спит...
Но ничего не случилось: когда они вернулись, отец и Настасья мирно
играли в ’’Пестрые колпачки”. Настя выигрывала и торжествовала, а отец,
иорща лоб и ероша кудлатую голову, изображал, что ужасно огорчен. Изо­
бражал он очень неумело, но ребенку и такого обмана было достаточно.
■ Мама! Батя! - закричала Настасья. - А папке нашему всю жизнь не везет!
Маму Люду эта идиллия повергла в исступленное умиление.
-Лапушки вы мои, дор(гие мои! - со слезами на глазах кинулась она
обнимать мужа и дочку. - Играют, деточки мои золотые! Ничего, ничего!
Будем держаться вместе, раз такая беда!
И при этом все глядела, все оглядывалась на Андрея, стоя на коленях
возле кровати прчмалчвала, чтобы и он пал рядом с нею на колени, слился

93

в общем семейном экстазе, разделил ее умиление... Но Андрей стоял, как
бесчувственный, набычась и глядя на сетчатое окно. Он и думал про себя:
’’Вот - стою, как бесчувственный”... Как будто он заглядывал в чужое купе
или досматривал последние кадры какого-то странного фильма. Камера
отплывала: фигуры долговязого мужчины, маленькой женщины и белобры­
сой девочки уменьшались, становились, словно впаянными в электрическую
лампочку, слабо горящую посреди темной клетушки... Вот она была, его
мыслимая Вселенная, которой он судья и хранитель.

22
Утром, ранехонько, путь не близкий, поднялись, напились чаю из термоса
и все вчетвером отправились в офис, чтобы успеть к восьми назначенным
часам. Иван Петрович хотел нести свой крест в одиночку, но Людмила сперва
попросила Андрея пойти с отцом, а потом, поколебавшись, и сама решилась
и разбудила Настасью. Расчет у нее был такой, что, может быть, вид дружно
кающегося семейства смягчит начальственные сердца.
Настасья идти ножками заленилась. А Андрею до смерти надоело таскать
ее на руках, и разнообразия ради он понес сестренку, как Горе-Злосчастие,
на закорках. Местные шли по пятам и радостно смеялись, а Настасья обо­
рачивалась и казала им язык. Родителишагали впереди и разговаривали: все
репетировали предстоящий разнос. Говорила, впрочем, больше мать, а отец
отзывался глухо, вроде как из-под воды.
- Ну, а если он тебе скажет... Нет, а если он возьмет да спросит!..
- Бу-бу-бу, - отвечал отец.
Очень беспокоили маму Люду десять долларов, о существовании которых
Андрей услышал только вчера. Нет, мама Люда не умела жить в ладах с
законом: оказывается, она не только взяла у Тамары зелененьких (рассчи­
тавшись с нею местными по черному курсу), но и пошла делать покупки в
дипшоп, даже корзиночку успела набрать, однако вынуждена была все бро­
сить и сбежать, поскольку явились торгпредские. Теперь, раз уж и Валентине
известно, отпираться в этом вопросе бессмысленно. Мама Люда предлагала
списать все на Бородина (мол, оставил лишние и уехал), но Андрей реши­
тельно воспротивился, и, подумав хорошенько, мама Люда с ним согласи­
лась. Оставалось одно: говорить правду...
- А мы папу не в тюрьму ли ведем? - наклонив голову к самому уху своего
"Бати", громким шепотом спросила вдруг Настасья.
- Нет, к советнику, - ответил Андрей. - Ты сиди, не ерзай, а то на нога
спущу.
- А что советник с ним сделает?
- Поругает и отпустит.
- Куда? В Щербатов?
- Типун тебе на язык.
Так они шли на свою голгофу, и дорога все время была в гору, и троту­
арные плитки дыбились под ногами, и солнце над крышами уже охватывало
ясным пламенем сухие, как хворост, верхушки садов.
Еше ни разу Андрей не вступал на территорию офиса в такую рань. Сад
был окутан розовым туманом, сквозь этот акварельный туман красиво про­
ступали высокие и тонкие, с изогнутыми стволами, пальмы. Зеленая шуба.
94

наброшенная на левый угол особняка, блестела от обильной росы, разнове­
ликие окна, сьерху донизу забранные кружевными решетками, казалось, бла
женко улыбались спросонок... А внутри мертвым сном спала Кареглазка.
По красно-желтым с серой оторочкой дорожкам у павильона поодиночке,
но, словно сговорившись, руки за спину, про1уливались Григорий Николае­
вич, Матвеев, Игорь Валентинович и Ростислав Ильич. Лида у сех четырех
были одинаково холстинные: не то чтоб строгие и пасмурные, но - озабо­
ченные неинтересной заботой. Андрей боялся, что ьикто не пожелает с
отцом разговаривать, но его опасения оказались напрасными. Когда отси
приблизился к коллегам, Владимир Андреевич перЕым протянул ему руку
и поздоровался приветливо и даже участливо, как ассистент хирурга с до­
ставленным в операционную больным Все чез веро обступили отца и стали
совещаться. Мама Люда с детьми осталась у входа, до них доносились лишь
обрывки фраз
- Нет. об этом не надо.. Об этом Володя... А зачем тебе напоминать7.
Тут я все беру на себ я .. А уж щесь как получится
Чем-то эти солидные вузовские преподаватели были сейчас похожи на
старших школьников, провожающих однокашника в учительскую на разнос.
Больше всех горячился Игорь Валентинович. Генеральский зять пришел
сегодня без очков, и лиио его ка залось босым и озябшим, как у отчепившего
накладную бороду актера.
- Уот зи хелл! Какиго ляда! - размахивая руками, подступал он к отцу. Почему уы н е пришел ко мне, фэйс ту фэйс? Я тебя в аэропорту принимал,
я за тебя, как акушер, отвечаю!..
- г обрались. дакальщики... - стиснув кулачки, сказала мама Люда.
- Мама, ты не понимаешь, - возразил Андрей. - Они защищать нас при­
шли...
- Ну, прямо, как же .. - побледнев, ответила мама Люда.
И с натужной веселостью, взвинченно дергаясь, крикнула:
-Ванюшка, мы в дипшоп пойдем, купим тебе бутылочку! Там и ждать тебя
будем, слышишь9
В это время за калит кой прошуршали колеса, и от храбрости мамы Люды
не осталось м следа. Подскочив, как воробьиха, она засуетилась и стала
подпихивать Андрея в спину- ’’Скорей' Увидят! Да скорей выходи!”
Однако калитка распахнулась, г Виктор Маркович, высокий, пышново­
лосый, в небесно-го. [убом сафари”, мельком бросив на Людмилу взгляд,
крупными шагами прошел мимо. Звягин двинулся навстречу ему, но советник
остановил его короткой репликой:
- Подождите
Выходя, Андрей оглянулся' отец, весь желтый, с восковым лицом и со­
вершенно погасшими глазами, смотрел им вслед. Кудрявая шевелюра и
красное пятно на одной щеке делали его похожим на недокрашенную гли­
няную игпушку.
I Дипшоп представлял собой просторное двухэтажное здание, напомина­
ющее кинотеатр, на его фасаде день и ночь мерцала обширная световая
реклама, единственная исправная во всем городе. Мимо этого здания Анд­
рей проходил много раз, но черту изобилия перешагнул впервые. Внутри
дипшопа был промороженный кондиционером воздух, у входа стояли хро-

95

мированные, как на таможне в Шереметьеве, каталонки с красными ручками,
а дальше, вместо контрольного барьера, - сплошная стена кассовых кабин
с табличками ’’Доллары США”, "Фунты стерлингов”, ’’Чековые книжки” и
еще какие-то ”Трэвел-чеки”, видимо, имеющие широкое хождение в этой
иной, беззастенчивой жизни.
За электронными кассовыми аппаратами сидели красавицы-мулатки, все,
как одна, похожие на Нефертити в высоких своих небесно-голубых клобуках.
Они уверенно пересчитывали диковинные алюминиевые, латунные и нике­
левые монетки, не поднимая при этом глаз на покупателя, затем сверялись
с курсом и, давая сдачу, внезапно распахивали свои огромные глаза и осле­
пительно улыбались. Когда две или три кассирши делали это одновременно,
становилось как-то не по себе
Первый этаж был отведен под гастроном. Хмуро и недоверчиво Андрей
глядел на стеллажи, на которых громоздились штабеля ярких банок, фестивально расцвеченных коробок, высились горы пакетов с овощами,
имевшими неправдоподобно глянцевый, муляжный вид. Если перчики, ко­
торые у нас называют болгарскими, - то совершенно одинаковые, ровно
повернутые в одну сторону румяными боками, если картошка - то нежно­
розовая, чистая, как пятки младенца... Этот фестиваль изобилия был стра­
шен в сравнении с той пустотой, которая царила на базарах и в лавках города.
Не ведаюшие об этой голодной пустоте дипломатические женщины, весело
переговариваясь на всех языках мира, нагружали свои коляски сказочной
снедью. Андрей смотрел на них, как на людоедок: подумать только, эти бабы
покупают на валюту жратву! Да еще, наверно, каждый день. Местных поку­
пателей в дипшопе не было, только темнокожие служители в желто-голубых
униформах, они караулили покупательниц при входе и катали за ними коля­
сочки, почтительно останавливаясь всякий раз, когда мисстрис задержива­
лась возле какого-нибудь стеллажа.
Какое раздолье тут было бы для Эндрю Флейма и его верных ребят! Какой
лихой налет они могли бы совершить на этот ледяной дом! Витрины вдребезги, деньги - в огонь, а пестрые ящики с бесстыдной пищей - на улицу,
голодной толпе... Вдруг замерло все, запрокинулись лица: там, наверху, возле
огненных букв ”Фри-такс” появился ОН - в своем неизменном клетчатом
пиджаке, в черном берете, с негустой бородкой на широком бледном лице...
И, как трава, над толпой заколыхались вскинутые темные руки. И не стало
нигде изобилия.
- Привет, патриот! - раздался вдруг знакомый возглас, и девичья рука
довольно крепко хлопнула его по плечу.
Андрей встрепенулся: перед ним стояла дочка советника: то, что она для
него умерла, не мешало ей, оказывается, посещать по утрам дипшоп и вы­
бирать для себя что-нибудь сладенькое. Женечка Букреева ничем не отлича­
лась от других буржуазок, она совершенно уже созрела для новозеландских
универсамов, и служитель, возивший за нею коляску с детскими лакомства­
ми, терпеливо ждал.
-Т ы что, не рад меня видеть? - с коротким смешком спросила Кареглазка
и, слегка встряхнув его за плечо, отступила на два шага. -Или я сегодня не
такая?
Андрей молчал. Нет, она была т а к а я: в белой майке с голыми по
96

под мышки руками, в белых брючках, не ведающих, что такое земная грязь,
вся олицетворение той самой лабораторной, подколпачной чистоты, девуш­
ка из счастливого посдезавтра... Н е т а к и м было сегодня выражение ее
лица: в каждой черточке его, в складе iy6 и прищуре глаз читались, что
Женечка помнит о своем шикарном подарке, гордится своей щедростью,
убеждена, что Андрей осчастливлен безумно, и хотела бы получить тому
лишнее подтверждение. Пи законам вежливости ь эту минуту, может быть,
и в самом деле полагалось сказать что-нибудп дружелюбное (”А паровозикто твои - играет!”), но при одной мысли об этом мальчик внутренне содрог­
нулся.
- Фу, какой бука, - недовольно сказала Женечка. - Заболел?
- Да неприятности у нас, - неохотно проговорил Андрей.
- А что такое0
- Да ты же знаешь, - с досадой сказал Андрей.
- Понятия не имею.
- Ну, вчера, на пляже... - напомнил Андрей, еще не веря тому, что было
уже очевидно.
- А что стряслось вчера на пляже? - удивилась Кареглазка.
- Нам не по южено.
- О господи, - сказала Женечка, - Зрэд ов сив кэйбл, бред сивой кобылы.
Что значит ”не положено”? Ну, отругает'папончик, непечатным словом на­
зовет, от этого никто не умирал Он же за всех вас отвечает. Вам только волю
дай - все расползетесь...
Она еще раз вгляделась в лицо Андрея.
- Нет, май притти уан, - проговорила она, покачивая головой. - Нет, мой
миленький, естественного отбора тебе не пройти. Слаборазвитый ты. Ну,
да ладно. Куда привезти каталог ’’Неккермана”?
- В ’’Эльдорадо”! - подпрыгнув от радости, закричала Настя. - Мы живем
в ’’Эльдорадо”, в номере триста пятнадцать!
И, сияя всем своим изукрашенным зеленкою личиком, ни с того, ни с сего
прибавила:
- А я, когда вырасту, тоже буду иностранкой.
Женечка Букреева даже не взглянула на Настю, как будто это простре­
котал сверчок.
- ’’Эльдорадо*’, триста пятнадцать, - повторила она
И, сделав знак своему катальщику, Женечка величественно удалилась. При
этом она рассеянно, как в театре, поглядывала по сторонам - в точносд и, как
мадам советница, даже еще более свысока. Ну, еще бы, благотворительница,
глядя ей в спину, подумал Андрей, добровольная разносчица фирменных
каталогов по приютам золотушьых детей... был он сознательно несправед­
лив к Кареглазке, нарочно старался измыслить что-нибудь едкое, уничижи­
тельное - чтобы прогнать от себя радостную догадку, что Кареглазка зама­
нивает его в какую-то долгосрочную и, несомненно, остросюжетную игру:
сегодня, сейчас, когда так плохо с семьей, упиваться этим открытием было
бы нечестно. И была еще одна, гаденькая мыслишка. ”Теперь-то уж, навер­
ное, все обойдется, Женечка нас защитит..."
Едва только дочка советника скрылась в проходе между стеллажами не­
весть откуда выскочила мама Люда.

97

- Ты почему улыбаешься? Что она тебе сказала?
- Сказала, что вес это пустяки. - ответил Андреи. - И ничего я не улыбаюсь.
Мама Люда открыла рот и произнесла: А...” Подумала, поглядела вслед
Женечки Б’ креевой, и на лице ее проступило горькое разочарование.
- Молодая еще... - кивая сроим словам, проговорила она. - Все для нее
пустяки, горя еще не видела
Настя тянула маму Люду на второй этаж, где, по ее предположениям,
должны были продаваться игрушки, даже в такой печальный день она пыта­
лась что-то, говоря по-щербатовски, в ы з в я г а т ь .
- Бот останусь здесь и умру! - плаксиво говорила она.
- Я тебе умру! - отвечала ей мама Люда. - Только попробуй!
Расплатились, вышли на улицу. День уже разгулялся, в тени под цвету­
щими деревьями было душно и влажно, пахло разопрелыми банными вени­
ками. Здесь и решили ждать отца. Подняв прозрачный пластиковый мешок,
Андрей разглядывал содержимое. Мама Люда купила бутылку черного
ямайского рома и банку каких-то орешков.
- С . "Красное сердце"' - услышал он за спиной знакомый скомпучии голос
и чуть не гыронил пакет. - Убойная жидкость - именно то, что нужно сейчас
вашему папеньке.
Ну, разумеется, это был Ростислав Ильич - розовокудрый, лучезарно
улыбающийся, совсем не похожий на того вершителя судеб, члена тайного
совета, которого они видели полтора часа назад.
Мама Люда побледнела.
- А Ваня где9 - еле слышно спросила она. - Что с Ваней?
- Да что с ним может быть? - весело отозвался Ростик. - Получил свою
дозу и отправился в гостиницу. Вот - прислал меня предупредить, чтоб не
ждали.
Наступил г тишина, Настя тоже перестала хныкать.
- Ну, и что там у вас было? - спросила, помолчав, мама Люда.
- Ничего особенного. - сказал Рост ик. - Обсуждался вопрос о нарушении
режима. Неразборчивые контакты, самоизоляция от коллектива... вот, по­
жалуй, и все. Надо отдать справедливость, держался ваш папочка мужест­
вен: о. "Ни стона из его груди, лишь бич свистел ш рая..." Григорий Никола­
евич побушевал для порядку, я тоже произнес пару-тройку нелицеприятных
слов... Так надо дороше друзья Есть такое великое слово: Надо”!
Андрей смотрел на него исподлобья: нет. все-таки Ростик чувствовал себя
виноватым, он и пришел сюда заглаживать вину, и веселость его была не­
естественной.
- О чем я там говорил? Пожалуйста, а кретов из этого не делаю. ”В то
время как мы на передних рубежах защищаем честь и достоинство советского
человека..." Ну и так далее. Это, знаете ли, как бесплодная женщина высту­
пает с высокой трибуны: ' В то время, как мы, бабы, в муках рожаем детей..."
Кто на самом деле рожае т детей -т о т не кричит об этом с трибуны. Запомни.
- Ростик вновь обратился к Андрею, - кто говорит, стуча себя в грудь "Мы
- честные труженики..." - нс верь тому человеку.
Мама Люда слушала, страдальчески напрягшись, как будто он говорил на
иностранном языке.

98

- А что Владимир Андреич! - спросила она. - Вот уж кто. наверное,
душеньку отвел!..
- Напрасно вы о нем так плохо думаете, - укоризненно сказал Ростик. Володя взял всю вину на себя: не проследил, не остерег, не подключил.
Теперь он будет вашим куратором.
- Ну, и чем же все кончилось9 - допытывалась Людмила.
- Кончилось? - юмористически переспросил Ростик. - Ну, если это так
важно, то кончилось тем. что т щ Букреев супруга вашего матом покрыть
изволил... в знак прощения, согласно старинному народному обряду. Теперь
на собрания^ вволюшку поеклоняют: "Феномен Тюриных. случай с Тюри­
ными, тюрннщина как таковая...” Новичкам вас будут показывать: "Вот мол.
и есть те самые Тюрины”. И гак года два... пока не забудется.
Должно быть, на лице Андрея отразилось смятение, потому что Ростис­
лав Ильич, мельком взглянув на него, резко себя оборвал.
- Ну-с, друзья мои, прошу прощения, вам домой, а я загляну в сей >рам
разврата Жена кольцо с опальчиком заказала, а лучше не одно: на каждый
пальчик-свой опальчик Как славно, что наши женщины не ходят босиком...
- Погодите, Ростислав Ильич! - взмолилась Людмила. - Что-то я вас так
и не поняла. На чем все-таки порешили?
- Да ни на чем! - с досадой ответил Ростик. - Что вы, ей-богу... Это ж
острастка, театр. Ну. сделали строгое предупреждение, через два года заве­
дутся другие грешки. Желательно, конечно, совершить какой-нибудь под­
виг... Советую Ивану спасти утопающего Роль утопающего могу сыграть я,
оплата по договоренности - долларами, разумеется.
- Не понимаю . - пробормотала Людмила. - Так нас... не выселяют в
двадцать четыре часа?
- Мама, уймись! - сказал Андрей. - Ну, пожалуйста!
А Ростислав Ильич засмеялся.
- В двадцать четыре9 Это что же, спецсамолет для вас запрашивать ’ Ну,
уж дудки. Высылка, дети мои. - это слишком большая честь и большая
роскошь, вы этого не заслужили. Но впредь оказываться в неположенном
месте с неположенными людьми - не советую. Соблюдайте достоинство
советско! о человека.
- Да что вы! - истово воскликнула Людмила. - Да мы.. Да я... Ца никогда
больше!
Ростислав Ильич посмотрел на нее с печальной улыбкой.
- О господи! - проговорил он.
И, повернувшись на высоких каблуках, пошел прочь - маленький куче­
рявый несчастный альбинос.
Мама Люда долго глядела ему вслед.
-Ну, Аниканова! -сказалаона, сжав кулачки.-Ну, Валентина! Психопатка
проклятая...
- Пошли, мама, будет тебе, - сказал Андрей и потянул ее за рукав. - Я ж
говорил? Говорил. А ты меня не слушала. Хорошо, что все уладилось.
Но ничего не уладилось: расплата была еще впереди.
Поднявшись на третий этаж ’’Эльдорадо”, Ткюины увидели дверь своего
номера распахнутой. Иван Петрович лежал на постели, странно подвернув
руку.
99

100

Рисунок Валерия СМИРНОВА

- Ну вот, пожалуйста, спит, как младенец, - нарочито бодрым голосом
проговорил Андрей, стоя на пороге предбанника, однако ноги у него, как
тогда в самолете, сразу ослабли, и пятки защекотало пустотой раскрываю­
щейся под ним бездны.
- Ванюшка! - вскрикнула мама Люда и, бросившись к постели, схватила
мужа за плечи.
Отец не двигался.
- Это папа так играет, - уверенно сказала Настасья. - Лежит, а потом ам!..
Уткнувшись лицом в обслюнявленное покрывало, отец что-то невнятно
пробормотал, рот у него был скошен, открывался желтый полустертый клычок, глаз тоже скошен и тускл, как алюминиевый
- Ты что, выпил? - наклонившись к его лицу, спросила мама Люда.
Но Иван Пе грович был трезв. Когда жена и сын с большим трудом пе­
ревернули его на спину, увидели искаженное темно-багровое лицо с полу­
закрытым левым глазом: рот приоткрыт, язык едва шевелится, как будто
распухший...
- Ванюшка' - закричала мама Люда.
- Ну, что ты шумишь? г одернул ее Андрей, сам смертельно напуганный.
- Перенервничал человек, спокойствие нужно и тишина.
А кто-то другой, живущий у него в груди, вдруг громко и трезво сказал:
”Ну, вот и решилось. Вот и решилось”

23
Ровно через пять дней, в субботу, Андрей сидел на складном брезентовом
стульчике в малом холле квартиры Матвеева и сосредогоченно ощупывал
свою голову. Странно было делать это, запуская большие пальцы под на­
дбровные дуги: такой маленький костяной шар, обтянутый мохнатой кожей,
- и это все, это -- весь ты, остальное лишь фурнитура. Вчерашние горести,
сегодняшние хлопоты, завтрашние заботы, все, что известно о тебе лишь
тебе, от Эндрю Флейма в черной беретке до ослепительной бандитки в
кожаном комбинезоне, от огненно-красной палатки на луговине у Ченцов до
пряничного терема спящей вечным сном Кареглазки... вообще все, что тебе
известно, включая историю Вселенной от Большого Взрыва до наших дней
и географию, экономическую и физическую, Союза и Офира и тех дизных
островов, на которых ты никогда не побываешь, - все это заключено в буг­
ристом костяном шарике Иногда в его темной глубине начинает светать и ты видишь что-то очень простое, настолько простое, что становится страш­
но...
Малый холл размещался на черной половине, здесь сейчас были сложены
все отощалые тюринские пожитки, и никто сюда, слава богу, не заходил. А
в большом горчичном зале гудели голоса, там толпился народ, собралась вся
группа Звяг ина - с женщинами и детьми. Парадная дверь была нараспашку,
всяк входил и выходил, когда вздумается, как на свадьбе или на похоронах.
Говорили, что должен заехать советник, но уж это кто-то хватил через край:
ничего и никому Виктор Маркович не был должен.
А в переднем углу в широком кресле сидел Иван Петрович, руки его

101

неподвижно лежали на толстых валиках, на бледном длинном лице блуждала
конфузливая улыбка. Каждый вновь пришедший почтительно приближался
к нему, словно к патриарху старинного рода, и говорил что-нибудь доброе
и глупое.
- Ничего, ничего, главные трудности уже позади!.. Мы еще ветре гимся на новых широтах!..
Иван Петрович сосредоточенно слушал, улыбался и киваз, время от вре­
мени отчетливо произнося
- Да, спасибо, большое спасибо.
Андрей не мог находиться в горчичном зале: ему было больно смотреть
на отца Сердце его покрылось черствой сухой коркой, под которой дал ко
в глубине кисловато дышал теплый мякиш младенческого отчаяния: ’’Па­
почка, папа, прости меня, папа!”
Григорий Николаевич, расхаживая по холлу, рассказывал утешительные
истории о том, как людей вывозили из жаркого климата чуть ли не ногами
вперед, а целительный воздух Союза в три дня поднимал их, и они тут же
кидались заполнять новые выездные анкеты.
Валентина Аниканова, неуместно нарядная в своем лиловом балахоне с
желтыми бабочками на грудях, сокрушалась, что не приютила Тюриных ме­
сяц назад у себя в пансионе ”Ди зи”:
- Ведь была у меня такая мысль, ведь была' Надо слушать свою инту­
ицию...
Игорь Валентинович доказывал, что подобные происшествия приравни­
ваются к ранению при выполнении ин гернационального долга.
- А что, Григорий, - говорил Ростислав Ильич. - Разве группа у нас такая
маломощна з? Разве не под силу нам составить ходатайство об улучшении
жилищных условий9 В Щербатове наша бумага должна произвести впечат­
ление...
- Если ее хорошо подписать! - слышал Андрей едкий, высокий, при­
плюснутый голос Матвеева. -- Вот и займитесь, Ростислав Ильич, вы же
юрист, вам и карты в руки. Советник наверняка завизирует, а я в посольство,
в объединенный местком предложу, в качестве приложения к характерис­
тике. Что скажешь, Григорий Николаевич9
- Ну, что ж, - глубоким сочным баритоном отвечал Звяг ин, - дельное
предложение, надо обмозговать.
Все добры были к ним, разоблаченным блатникам, выдвооянам
С "Эльдооадо” распрощались три дня назад. Горничная Анджела плакала,
мистер Дени самолично проводил Ивана Петровича до университетского
фургона, поддерживая его под руку, и на прошание выразил уверенность, что
в ’’Эльдорадо” господа Тьюринги еще вернутся.
-Двери в нашу гостиницу всегда открыты для вас! - торжественно заявил
он, ничем при этом не рискуя. - Равно как и наши сердца.
Красноречие толстяка объяснялось тем, что он был щедро одарен Мсти­
тельная Людмила оставила ему электроплитку, и администратор был сражен
тем же оружием, которым он Тюриных допекал: отказаться от фантасти
чески дорогого (для Офира) подарка мистер Дени не смог хотя и очень
боролся с собой, предлагая Людмиле деньги, решительно ею отвергнутые,
- и остался, должно быть, в убеждении, что эти русские - безумный народ.
102

Между тем в безумии Людмилы прослеживалась определенная логика На
холодильник ’’Смоленск” имепось множество претендентов, но достался он
не кому-нибудь, а Владимиру Андреевичу - правда, с обя (ательством рас­
платиться по возвращении соврублями.
Паровоз из Гонконга стоял сейчас в большом холле на секретере, желтый
штоф был наполнен дорогим питьем из дипшопа. подаренным коллегами,
и всякого вновь приходящего Людмила приглашала, обворожи гсльно улыба
ясь: "Угощайтесь, пожалуйста". Тогда до Андрея доносилось механическое
треньканье, вливавшееся в его мозг как тонкая стальная проволочка, и он,
скрипя зубами, еще крепче охватывал пальцами свою маленькую бедную
I олову и ощупывал ее, как чужую
"Все пр-ра-шло, все умчалося в бесконечную да-а-аль... - вызванивал
механизм, вкладывая в эту песню всю истовость своей пружинной души
Как хорошо, как спокойно, наверно, быть вещью. Не просто неодушев­
ленным предметом, а именно вещью, хорошо сделанной и ни в чем не по­
винной ..
- Выпейте, выпейте за нашу счастливую дорожку! - з а п л а к а н н ы м
голосом повторяла Людмила, наступая на новопришедшего. тесня его к
секретеру, настырная, как Екатерина Медичи И, поскольку нельзя было не
восхититься играющей в это время музыкой, назревал естественный вопрос,
откуда ж взялась эта дивная вещь.
- От семьи советника, на прощанье, - отвечала Людмила, и наступала
благоговейная тишина.
Всего неделю назад Андрей, услышав такое, пришел бы в неистовство Но
сейчас девичья хитрость мамы Люды, шитая белыми нитками, вызывала в
его сердце жалость-настолько острую, что хотелось скорчиться и замереть .
Все свои душевные силы мама Люда бросила на то, чтобы показать, что
Тюриных не прогоняют, не высылают, что они уезжают с достоинст вом, как
люди. Еще один ш аг-и они будут уверовать, что с радостью покидают Офир.
и сама рано или поздно в это поверит.
’ Нынче муха-цокотуха именинница...”
Лишь одного человека Людмила не удостоила причащения к паровозику,
доктора Славу Весть о том, что Иван Петрович перенес приступ, распрост
ранилась по совколонии с непостижимой быстротой. Доктор Слава явился
в ’’Эльдорадо’ деловитый и важный, он прямо-таки всплеснул ручками от
ужаса, когда увидел, в каких условиях находится больной, и сурово отчитал
Людмилу за легкомыслие:
- Вот так вот прячемся от врачей а потом руками разводим, когда цин­
ковый гриб приходится сопровождать Контракт продлите - жизнь не про­
длите!
Доктор Слава постазил диагноз "геморрагический инсульт” и грозно
объявил, что будет ставить вопрос об отправке на ридину Сколько Людмила
ни уговаривала его повременить - он оставался непреклонен "феномен
Тюрина” был ему как нельзя более на руку, он должен был напомнить ру­
ководящим инстанциям, что доктор Слава бдит. Беспрерывно повторяемая
им по поводу и без повода yi роза “Вышлю на родину" впервью в его практике
обретала реальный смысл Захотел - и выслал, вот какой наш доктор Сла­
ва'"

103

Врачебная деятельность его заключалась в том, что он потребовал срочно
перевести Ивана Петровича в более пригодное для жизни помещение, где
больше воздуха и есть кондиционер. И Матвеев, будучи куратором, счел за
благо забрать опальных Тюриных к себе. Теперь доктор Слава держался как
благодетель семейства и спаситель жизни Ивана Петровича. По его пове­
дению можно было предположить, что это он вытащил больного из могилы.
Он прие зжал в белом халате, осматривал Ивана Петровича, мерил давление,
качал головой, интересовался питанием, давал бесчисленные наставления.
Маленький, толстенький, мокроротый и ушастый, он упивался своей
властью, как упырь.
- Значит, так. Полный покой, строгий постельный режим, свежий воздух,
борьба с угрозой отека мозга. Позднее, уже в Союзе, займетесь лечебной
гимнастикой, массажистку найдете, да помоложе, хе-хе-хс, и к логопеду
обязательно обратитесь.
Людмила слезно просила Звягина вмешаться и прекратить это самоуп­
равство. но Григорий Николаевич лишь разводил руками: ’’Против меди­
цины наука бессильна”.
Настасья была счастлива. Она бродила по нежилым комнатам гигантской
матвеевской квартиры, поставив, должно быть, себе целью посетить каж­
дую, и на пороге тихонько говорила:
- Здесь я еше не была. Или уже была?
О тесной клетушке в ’’Эльдорадо” она вспоминать не могла без страха.
- А наш номер там уже заняли, -убеждала она себя. - Мы туда не вернемся.
Вдруг в горчичном холле закричали:
- Андрей! Где Андрей? Вы не видели Андрея? Может быть, он на улицу
вышел? Андрюша!
’’Что там такое? - не двигаясь с места, подумал Андрей. - K omv я пона­
добился?”
Он не мог сейчас выйти на люди, просто не мог: ему представлялось, что
у него голое, безбровое лицо с сожженными ресницами и воспаленными
веками...
О н о д и н в и н о в а т : вот какая истина открылась Андрею во всем
ее безобразии. Он один виноват. Он знал, что отец болен (теперь ему ка­
залось, что он знал об этом всю жизнь), и отмахивался: ”Ай, ничего, пустяки”.
Ну, что, сынок, пустяки? Пятно на левой щеке отца - разве нс понятно было,
что это знак болезни? А ты, сынок, называл это клоунским румянцем. Вспом­
ни, как сопротивлялся отец этой поездке, а ты приписывал его сопротивле­
ние лени, тебе удобнее было так думать. Почему ты не пожелал вникать, во
что обошелся отцу выездной вариант? Да потому, что тебе самому сюда было
надо. Тебе выгодно было прикинуться, что ты маленький человек. Это ты-то
маленький человек9 Да стоило тебе захотеть —и ничего бы этого нс было.
Ты сам все выдумал, ты один во всем виноват. Сколько раз отец обращался
к тебе за поддержкой или хотя бы за сочувствием, сколько раз он давал
понять, что ему тяжело, что ему хочется поскорее уехать отсюда! А ты,
сынок9 А ты стращал его скандалом. Ты настойчиво требовал: ’’Давай, давай,
рвись, добивайся! И при этом у тебя еще хватало наглости его попрекать:
Зачем вы меня сюда привезли? Лживая, запушенная душа, ты - двуличный
человек. Радуйся теперь- все само собой разрешилось.."
104

- Андрей! - кричали за стеной. - Да Андрей же!
И тут его встряхнуло от макушки до пят: а ведь это приехала Кареглазка.
Да, именно так: она не явилась в ’’Эльдорадо'', не завезла, как сулила, свой
бессмысленный "Некксрман”, и вот теперь, узнав, хочет просто поглядеть,
как это все у людей бывает. Так девчонки из старших классов бегали посмот
реть на учительницу, которая травилась от несчастной любви. Какой кош­
мар, нет, какой ужас!..’’ Жестокое любопытство - и тайная радость, что все
это произошло не с тобой...
Он с трудом поднялся (все равно ведь найдут) и, неверно ступая затек­
шими ногами, вышел в узенький боковой коридор.
Там стояла мама Люда.
- Ступай, Андрюшенька. - шепотом сказала она, - к тебе Рудик пришел.
- Рудик, - машинально повторил Андрей. - Какой Рудик?
Он смотрел на маму Люду так, как будто не видел ее сто лет: низенькая
женщина в голубом с декольте, смуглое личико осунулось, синие глаза окру­
жены мелкими темными морщинками, от прически ’’Николь” ни намека, в
темной шапке волос появились седые блестки... раньше их не было.
"Тупица, - ругнул он себя, - кто пустил бы сюда дочку советника? Мы неудачники, мы заразные, нас не избегают только такие, как мы...”
- Ой, как стыдно мне, как неловко, - глядя на Андрея снизу вверх, жалобно
проговорила мама Люда. - Нехорошо мы поступили с этими людьми... Нс
по-человечески. Будь поласковее с ребенком, сыночек. Попрощайся как сле­
дует, тете Тамаре привет передай... Я так перед ней виновата...
- Хорошо, мама, я все сделаю, мама, - деревянным голосом сказал Анд­
рей. - Ты не виновата. Это я во всем виноват.
Мама Люда отступила на шаг. поднесла обе руки к губам, синие глаза ее
наполнились слезами. Полно, до краев, но нс пролилась ни одна слезинка:
нельзя.
- Сыночек, - утвердительно, как Настасья, кивая себе, прошептала она.
- Родненький.
И, повернувшись, мелкими шажками пошла в гостиную...
Руди стоял на площадке. Странное, слегка деформированное лицо его
было полно высокомерного безразличия, он прислонился спиной к сетке
лифта и насвистывал. То, что Андрей появился не с парадной стороны, а с
черной, поразило его и даже напугало: видимо, для местных это имело
большое значение.
- Привет, старик, - сказал Андрей, протягивая ему руку. - А мы уезжаем.
Сегодня.
- Знаю, я знаю, из Филипп, - ответил Руди шепотом, и шепот его был
хриплым. - Потому что нас, да? Потому что нас?
Он пытливо смотрел снизу вверх в лицо высокорослому Андрею, и глаза
его эмалево блестели
- Нет, Руди, не из-за вас, - возразил Андрей, и это была чистая правда.
- Папа заболел, климат ему не подходит.
Руди помолчал, скосив глаза, - и поверил.
- Это для тебя, - застенчиво сказал он и ногами, обутыми в неимоверно
грязные кроссовки, пододвинул к ногам Андрея стоявшую на полу сумку. Сумка тоже, это школьник-сумка, кастом-офис не будет смотри.

105

,

”Кастом-офис” по-русски означало ’’таможня”. Взрослые в таких случаях
непременно говорят фальшивое ”Да зачем? Да не нужно” - и берут, потому
что не понесет же человек свой подарок назад. Но мало ли что делают
взрослые!
- Спасибо, Руди, - сказал Андрей, наклонился и поднял сумку, это бып
дейтсвительно местный школьный ранец из синего брезента, довольно тя­
желый.
- Там некоторый ракуш, - сурово проговорил Руди. - Скажешь ”не надо’
- значит, не надо совсем
Андрей оттянул латунную зашелку - и увидел сперва какую-то странную
мешанину в глубине ранца что-то поблескивало и, казалось, скрипе то. Пер­
вой мыслью было, что Руди притащил клубок змей, с него станется. Однако,
вглядевшись, Андрей увт цел, что ранец наполнен некрупными ракушками,
морскими ежами, звездами и коричневыми орехам . - это были те самые
сокровища, которые он присмотрел на L анди-бич и вынужден был оста­
вить.
- Это ты хорошо придумал, - сказал он, запустив руку в ранец - Мудрый
старичок.
Малыш остался доволен этой реакцией, и глаза его засияли.
- А это тебе, - сказал Андрей, расстегивая ремешок часов, - это тебе от
меня на память
Руди глянул на него, на приоткрытую дверь квартиры и переспросил:
- Тебе от меня?
- Ну, да, мне от тебя, то есть правильно, тебе от меня.
Руди протянул руку, чтобы взять подарок, потом, выразительно показав
своей асимметричной мордочкой на дверь, спрятал руки за спину и шепотом
сказал:
- Еаши будут ругать. ”А, продай часы - купи ракуш!” Нс хочу.
Право, этот малыш был не по возрасту смышленым.
- Ну, и что? - сказал Андрей. - Пусть говорят Мы-то знаем с тобой, что
это не так Бери.
Руди взял часы, попытался пристроить их на своей гонкой лапке, отка­
зало." от этого намерения и вдруг, крикнув Бай-бай”, побежал вниз.
С синим ранцем в руках Андрей прошел по горчичному залу, он старался
не встречал1ся взглядом с отцом, но краем глаза все время видел его блед­
ное. слабо улыбающееся лицо, оно светилось в переднем углу и колыхалось
на сквозняке, словно длинное пламя свечи... Взрослые, умолкнув, проследи­
ли, как мальчик подошел к секретеру и поставил ранец рядом с паровозиком.
- Посылочки, кстати брать возбраняется. - не выдержав, укоризненно
заметил кадыкастый и очкастый Савельев.
- Это подарок. - коротко сказал Андреи.
От кого’ - поинтересовался Василий Семенович.
- От брата, - ответил Андрей.
Снова наступило молчание.
-М ет не могут уехать кш люди,-словно про себя со вздохом проговорила
Аниканова.
- О т брата? - зычно переспросил Звягин - Это как же получается.1Иван?
И гут наследил?

106

Все разом посмотрели на Ивана Петровича, он беззубо заулыбался, но
сказать ничего не сумел.
’’Папочка, папа, прости меня, папа...”
Рядом тренькнул паровозик, и Андрей, как ужаленный, передернулся. Это
деиствовап Горощук. Подобравшись к секретеру, он поднял желтую флягу
и запустил механическую музыку. По глазам его, даже сквозь темные очки,
новые, теперь уже с солидной роговой оправой, видно было, что "Егор”
порядочно захмелел. Наблюдательности он, однако же, не утратил. Заговор,,п гески дернув щекой, ’’Егор' вполголоса сприсил:
- Часлки-то - тю-тю? Уот юв гот? Что взамен?
- Раковины, - ответил Андрей, - контрабанда.
- Молодец - сказал Горощук, - за правду хвалю Ничего не надо бояться.
Он поставил флягу на место, музыка смолкла.
- Уязвимый ты. вот в чем твоя беда, —укиризненно проговорил он глядя
'чдрею в лицо. - Настоящий .мужчина должен быть невидим и свободен.
Понял"’ Невидим и свободен.
И, внезапно утратив нить разговора, Игорь Валентинович ужасным голо­
сом запел- ”Цаоь-пушка кудрявая, тени длинных ресниц!..”
В это время зазвонил телефон. Звягин взял трубку, произнес могучее
аллоу ’. послушал, несколько раз повторил- ”Да, да, да” и нажал пальцем на
рычаг.
- Карета подана, - сказал он, обводя свою группу отеческим взглядом. 4чпрощалис1. намиловались, пора и честь знать. Вопрос: кто сопровождает
в аэропорт? Игорек, ты в фооме?
- З эк точно! - бодро отрапортовал Горощук. - Кто их породил - тот и
проводил.
- Смотри у меня . - Звягин, как шалуну, погрозил ему пальцем.
За гвигалась мебель, зашаркали ноги, зашелестели прощальные голоса:
- Зсех благ. Счастливо долететь. Не раскачивайте самолет в воздухе. Не
ходите по крыльям...
Ни все благоглупости Иван Петрович монотонным гопосом отвечал:
- Спасибо, счастливо оставаться.
Он репетировал перед зеркалом эту реплику сегодня на рассвете. Полу­
чалось не очень хорошо- какое-то ’’счаливаться".
И - завертелось, как в любительском фильме, пущенном шутки ради в
обратную сторону. Гаражный крюк на двери квартиры Матвеева, белый
фургончик Филиппа и блекло-красная его куртка, улицы, замусоренные го­
лубыми цветами, круто посоленный солнцем океан, затхлый туннелп под
гербовой дамбой, камышовые хижины, темнокожие люди у обочины, недост роенный аэропорт... Рее пятятся, машут руками - и исчезают среди турни­
кетов, там, где возникли из небытия месяц назад...
На меднотрубную карту мира Андрей успел-таки взглянуть. Никакой в ней
мистики не было: в центре меркаторской развертки, там, где мы обычно
помещаем благословенную Аравию, здесь был расположен Офир, и оттого
материки, потеряв привычные очертания, расползлись по краям Вселенной,
как разогнанные лучами солнца облака.
А ’’некоторый ракуш” на таможне все равно отобрали.

107

Борис РОМАНОВ

ПТИЦАОБЛАКО
ДЕТСТВА
ПЛЫВЕТ

* *

*

Фитиль мигает, пахнет керосином,
и я гляжу в подводный мрак окна,
а в нем вода играет блеском синим
и темнота лю дьми населена...
Но медлит у порога половодье,
а в сени не решается войти,
колышет плоскодонку в огороде,
и в подполе застыло взаперти.
Несет вода, усиливая звуки уключин скрип и злые голоса,
и удлиняет краткие разлуки,
и шире отражает небеса.
Она черна, и майскою звездою
мерцает под ногами у меня хватай ее, зачерпывай с водою,
спеши добы ть студеного огня.
Гляжу с мостков и ежусь от прохлады.
Но как сверкает город на горе!
А м ы - во тьме, такие перепады,
и солнце за горою на заре.

Первоклассник, я бледен и глуп,
о т любви черт-те что в голове
и топорщится стриженый чуб.
Ещ е улица наша в траве,
среди улицы рубится сруб.

Но знаю я, куда стремиться к свету,
навстречу солнцу плыть или идти,
и эту ясность, устремленность эту
лишь в нашей тьме так просто обрести.
*

Ещ е д е д мой легко мастерит
не последний еще табурет.
Еще спутник в ночи не летит,
еще Сталина всю ду портрет.
Но все ж ивы! Ж ива моя мать.
Ещ е нечего мне вспоминать.
Д о сих пор надо мной,
сквозь меня
птица-облако детства плывет
из мгновенно сверкнувшего дня,
и я верю: я тот же, я тот,
кто доверчивым светом живет
одиноко сверкнувшего дня.

*

*

Когда поэзия над прозой
парит высоко-высоко,
то представляется лишь позой,
принять которую легко.
Но за словцо ее любое,
что вырывалось невпопад,
душ а расплатится с лихвою,
не отводя о т неба взгляд.
Там голос листьев, просинь птичья,
летучий шорох облаков,
и муки нет косноязычья,
различья прозы и стихов.

108

ПОЛУЗАБЫТЫЕ ПОЭТЫ

*

Библиофилами пригреты,
полузабытые поэты
молчат в глуши библиотек.
Берет их ненадолго в руки
от любопытства или скуки
читатель славный имярек.

За соснами вскипают облака,
мутнеют озадаченные реки,
и просекой спешащие века
выходят на большие лесосеки.

Листает медленно, читает и слабый голос долетает
из приснопамятных времен,
когда вполне известен Красов,
"Мечты и звуки " ж ж ет Некрасов
И Бенедиктов вознесен...
Звучат надтреснуто и глухо
слова — любое легче пуха,
и в словолитне, из свинца,
они не сделались тяжеле,
хотя поэты не жалели
себя дл я красного словца.
Поэт забыт, ну что ж такого,
он жил, он был, он молвил слово,
и книжицу отнес в печать.
А мы в пыли ее откроем,
поэта скромного откроем
и не да ди м ему молчать.

*

*

И чистоту хранящие, и честь,
за соснами еще березы есть,
как в зеркала глядящие д р у г в друга.
В них эхо множится грядущего испуга,
их подмывает грустная река,
на них летят, снижаясь, облака...
В окне забитом зеркальце испуга
улавливает хвойный шум вершин
и скрип стволов, встречающих упруго
свободный натиск ветреных равнин.
Померкшее стекло чуть уцелело,
и дребезж ит из-за кривой доски,
но нет ни слов, ни мерки децибелов,
чтоб передать давящий звук тоски.

ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
Воспрянуть готова, пробилась трава,
мать-и-мачеха блещет, светится
верба.
Светлеет душа, как луна, без ущерба,
над нею сквозит в седине синева.

ЧИТАЯ ДИККЕНСА
Душещипательный роман...
Зла откровенное уродство.
Старинный лондонский туман.
Слепые страсти. Благородство.

Нет, м ы не забыли былого родства
с землей, поднимающей
нежно и щедро
березы плакучие, воинство кедра,
купавы и мятлик, приметный едва.

И Диккенс наказует зло,
но переделать мир не в силе.
Опять немногим повезло,
а лучшего - похоронили.

Пригретая пашня парит вдалеке.
Шагает мальчишка. Транзистор в руке,
как ранняя птаха, поет, заливаясь

Но ведь и нынче, как тогда,
добро несчастно, зло безмерно.
И Темзы мутная вода
под солнцем светится неверно.

Апрель. Воскресение вербное. Да,
земля воскресает. И м ы иногда.
И весело жить нам,
во всем сомневаясь.

109

Ян ФЛЕМИНГ

ОПЕРАЦИ
РОМАН

Герой э т о й д е т е к т и в н о й
и с т о р и и —Д ж е й м с Бонд. Д е ­
да т о т с а м ы й знам енгч гый
Д ж е й м с Бонд, или а г е н т 007,\
а ва н тю р н ы м и п охож ден иям
к о т о р о г о в п ро д о л ж ен и е
сорока л е т с н а ч а л а
зач и ты в ал и сь, а п о т о м
з а с м а т р и в а л и с ь на
кин оэкран е многочисленны е
поклонники д е т е к т и в н о г о
ж а н р а во всем м ^ р е . И т о л ь к о
в С о в е тс к о м Союзе Д ж е й м с
Бонд не сн и скал п оп у л яр н ости .
Ч т о ж , поделом ему — не чад>
бы л о с т а н о в и т ь с я н а п у т и
н а ш и х сл ав н ы х парней из
А
к о н тр р а зв е д к и . Ilped ocm aeiJm
ж е ч и т а т е л ю возм ож н остей
сам о м у п о з н а к о м и т ь с я с 1
п о х о ж д ен и я м и бравого
Я
с о л д а т а Бонда. П о с м о т р а ]
т а к ли у ж с т р а ш е н Бон,'\ .
его м а л ю ю т ?
Рисунки Валерия КРАСНОВСКО. С

ОТДЫХАЙТЕ, МИСТЕР БОНД!
Джеймсу Бонду было худо Как говорит картежники - -очно у тебя все
мелкие, а на чужой руке четыре туза. Похмелье .. Раскалывается голова,
боли все тело, ^н закашлялся (когда пьешь, то и куришь много), в глазах
зарябило, заиграло черными точками — будто по зеркалу пруда прыснули
головастики. А ведь и сам чузсгвовал, что пьет лишнее Поданный в рос­
кошной на улице Парк-Ле н, квартире очередной бокал виски с Седовой
- а он уже выпил десять таких — пошел тяжело. Он понял, что хватит, пора
домой, и решил напоследок сыграть еще роббер. Пять фун-оз за сто очков
и разойдемся, предложили ему. Бонд согласился и попался, как дурачок. Он
живо представил: вот круглолицая, с непронииаемой, как у Мо ы Лизы
улыбкой пиковая дама победно бьет его вальта.. ’’Кто ж ток играет1”
ругается партнер, и Бонд садится без взятки, записывает четыреста в минус.
И па к р у проигрывает 100 фунтов — деньги немалые.
Бонд еще раз промокнул тампоном порез на подбородке и презрительно
глянул на мрачную физиономию в зеркале над умывальником. Идиот ту­
пица! А глупит от бездэльп. Больше месяца перекладывает бумажки, лис­
тает бредовые инструкции (да еще галочку поставь напротив ес оего номера
- прочел, мол!), вымучивает отчеты. Озвереешь' Недавно сорвался зао­
рал на подчиненного -тот заикнулся было Бонду поперек Потом забо-

111

пела гриппов секретаоша, и ему прислали на время какую-то дуру, и к тому
же уродину; его она называла ” сэг-г” - церемонно и шепеляво... И вот
снова понедельник, впереди целая неделя. В окно барабанит майский до­
ждик. Бонд проглотил две таблетки, потянула за третьей, и тут в спальне
зазвонил телефон. Очень громко — связь со Штабом прямая.

XXX
Джеймс Бонд подвинул стул и сел Сердце бешено колотилось. Он с
надеждой посмотрел в глаза начальника Управления. ито-то скажет?
- Дсброо утре, Джеймс. Не взыщите, что вызвал так рано. Но сегодня
я весь день буду занят, вот и решил первым делом погезории с вами.
Бонд сразу поскучнел М. назвал его "Джеймс а не "007 — значит,
ничего интересного Не новое задание, а так, что-нибудь личное. И говорит
М. спокойно, и смотрит по-дружески, чуть пи не дс родушно.
- Давно сас не видел, Джеймс. Как ваши дела9 Как себя чувствуете? М. взял со стола какой-то бланк
Что за бумага9 И Еообще, в чем же дело?
- Я здоров, сэр, - настороженно сказал Бонд
- А врач считает что нет. Вот результаты последнего обследования М. пытливо взглянул на бонде и начал читать:
- "Указанный сотрудник по-прежнему практически здоров. Но, к сожа­
лению, его образ жизни губителен. Несмотря на многочисленные предупрехщения врачей, он выкуривает по 50 сигарет в день, причем cv арет
балканского производства, с повышенным содержанием никотина. Не на­
ходясь при исполнении серьезного задания, он ежедневно выпивает при­
мерно половину бутылки крепкого алкогольного напитка В ходе обследо­
вания выявлены явные признаки ухудшения физического состояния: язык
обложен, давление повышено (90/160). Сотрудник признает, что часто
страдает болями в затылке; в трапециевидных м\'скулах имеется спазм и
прощупываются так называемые фиброзные” узелки. Полагаю, что зги
симг.гомы вызваны образом жизни сотрудника. Мы многократно, но без­
успешно предупреждали его, что указанные злоупотребления не столько
снимают нервное напряжение, свойственное его профессии, сколько от­
равляют организм и, в конечном итоге, губят здоровье. Агенту 00/ я реко­
мендую отдых и умеренность ь течение двух-трех недель, после чего, по
моему мнению, он снова будет абсолютно здоров” .
MJ положил листок в папку с надписью "Исходящее" и строго взглянул
на Бонда:
- Видите, сколько у вас болячек, Джеймс?
- Сэр, я абсолютно здоров, - упрямо повторил Бонд. - Голова и в
самом деле иногда болит, но это не в счет. Примешь аспирин, отлежишься
- все как рукой снимет
- Да чтг ваш аспирин! — перебил М. — Он лишь прячет болезнь а не
искореняет ее Химические лекарства вредны - они противны нашей при­
роде. Как и многие пищевые продуэты — белый хлеб, рафинированный
сахар, пастеризованное молоко... Кстати, - М. достал блокнот, заглянул.

112

- Вам известно, что содержится в хлебе, помимо перемеленной почти в
пыль муки? Мел, перекись бензола, хлорный газ, соль аммония, алюминий
- и в огромных количествах. Что скажете0
- Я редко ем хлеб, сэр
. — Да дело не только в хлебе! А часто ли вы пьете йогурт, едите свежие
овощи, орехи, фрукты7
- Почти никогда, сэр, — улыбнулся Бонд.
- Напрасно улыбаетесь, — М. предостерегающе постучат, по столу.
Попомните еще мое слово. Здоров лишь тот, кто не противится приооде. А
вы больны. — Бонд собрался было возразить, но М. остановил его. — Да-да,
больны, организм ваш отравлен, и все оттого, что вы совершенно непра­
вильно живэте Как помирить человека с природой — над этим думают
ученые во всем мире, а вы и об ученых-то этих не слышали. Впрочем, ие
вы один.. 4 o lk счастью, приверженцы природного метода работают и у нас
в Англии! — Глаза М. оживленно блеснули
Джеймс Бонд озадаченно смотрел на М. Что такое со стариком7 Не годы
ли сказываются? Но выглядел М., пожалуй, бодрее обычного: холодные
серые г. 1аза чисты и прозрачны и деже седины в стальных волосах как будто
поубавилось
М. потянулся за папкой с надписью "Еходящее” и положил ее перед
собой - значит, беседа подходит к концу.
- Мисс Пеннишмллинг уладила все формальности. Вы едете в санаторий
"Лесной” , это в Суссексе. Директора зовут Джошуа Вейн — в научных кругах
оь человек известный. И вообще, замечательный человек, в свои шестьде­
сят пять выглядит на сорок. Вас таг* пэдлечат. Новейшее оборудование
лекарственные травы со своего участка, живописные окрестности... А о
сл; жбе на две недели забудьте. Отдел я передам пока агенту 009.
Бонд ушам своим не верил.
- Но сэо... - выдавил он. — Бы серьезно предлагаете мнэ... в сана­
тории?!
- Я не предлагаю, — холодно улыбну юя М. - Я приказываю. Если,
конечно, зы хотитэ по-прежнему рабе тать в Отделе 00. Сотрудники этого
отдела должны быть надежны на сто процентов. - М. взялся зг лачку бумаг.
- У меня всэ, 007.
Бонд молча подннлея, пересек кабинет и вышел, с нарочитой аккурат ■
ностью прикрыв за собой дверь
В приемной эму ласково улыбнулась мисс Пеннишиплинг.
Бонд подошел и так ахнул кулаком по столу, что подскочила пишущая
машинка.
- В чем дело, Пенни7! — взревел он
Старик что, спятил? Я никуда
не поеду!
- Я говорила с директором санатория,
ровно сказала мисс Пеннишиллинг. - Он был очень любезэи Тебя поселят во флигеле, в ’’Миртовой”
комнате Комната очень хорошая окна выходят на участок лекарственных
трав.
- К черту’’Миртовую” с травами1hy. Пенни, будь другом. - взмолился
Бонд, - растолкуй, какая муха его укусила?
113

И мисс Пеннишиллинг сжалилась: втаР не она обожала Бонда
- Я думаю - зашептала она заговорщицки, - это сумасшест вие скоро
пройдет. А ты, бедняжка, просто ему под горячую руку попал. У него же
навязчивая идея - как бы повысить эффективность нашего Управления.
То мы все поголовно спортом занимаемся, то он психоаналитика приглашает
— полного идиота! Ты-то в это время был за границей Представляешь, все
начальники отделов рассказывали ему сны Ну, психоаналитик выдержал
недолго: сны, что ли, у начальников страшные? А месяц назад у М. случился
прострел, и его приятель по Пиковому клубу — наверное, толстяк и не дурак
выпи.ъ - мисс Пеннишиллинг скривила губы, - иапел эму про санаторий.
Человек, мол, что азтомоб! 1ль - время от времени ставь в гараж, ремон­
тируй Са™ он лечился каждый год, ездит на неделю. И так, мол, это дешево,
и так славно! А М эбожает всякие новшества: тоже съездил на недельку
и просто влюбился в этот ’'Лесной"! Зчера битыи час мне его расписывал.
А сегодня утрог» получаю по почте банки с патокой, пшеницей и еще черт
знает с “ем. Куда их девать, ума не приложу. Пуделю, что ли, бедняжке,
скормлю. Вот такая история, но, между прочим, выгляди г-то М. потрясающе
- Да уж. рекламу можно делать. Но почему он посылает в этот сумас­
шедший дом именно меня?
- Ценит тебя, сам знаешь. Как прочитал результаты обследования велел 3at азать тебе коми,ату Слушай, Джеймс, а зачем ты столько куришь,
пьешь? Вредно же... - Она смотрела заботливо.
- Пью чтоб жажду утолить, а курю, чтоб руки занять'
Какой же мерзкий у него сегодня голос1 Все, хватит болтать Срочно
н»'жно выпить двойной бренди с содовой.
- А наши девушки жалуются, что тебе руки занять - оаз плюнуть, упрекнула мисс Пеннишиллинг
- Все Пенни, отстань! И попробуй только пришли еще инструкцию "Для
ознакомления'1. Вернусь из санатория - так отшлепаю, за машинку не ся­
дешь!
Она хитро улыбнулась
- А вот по ВИ 1Я

рабм. Нс

•

m

Тй Г

мм

что о т ммамя рабгяйк ’ Н мог
есть, тля, что оян го я ш к зт

Оаю та и МоясеЛ нрочдил через
' •-Т Д Т Ч

Т :

ГТр

К.

у

• ■ >..>* W i p C H

■yen я п т. что ВТо-то врявит I (обе* ■- ' к ~
■tc~
х ш т р и * бьет стар та ряба Мм— ~сг. о :>
в о и м я к «■т т к .т о » '
му Hr