Четвертая власть и четыре генсека [Виктор Григорьевич Афанасьев] (fb2) читать постранично

Афанасьев, Виктор Григорьевич ЧЕТВЕРТАЯ ВЛАСТЬ И ЧЕТЫРЕ ГЕНСЕКА (От Брежнева до Горбачева в «Правде»)

Миллионы правильных слов

Читатель! Книга, которую ты держишь в руках, уникальна. Она — о самой известной в мире газете, о «Правде», а значит о нашем недавнем прошлом, которое продолжает жить с нами и в нас. Автор книги — академик Виктор Афанасьев, будучи главным редактором «Правды», работал с четырьмя генеральными секретарями ЦК, хорошо знал их деловые и чисто человеческие качества. Его рассказ «о времени и о себе» — драгоценное свидетельство очевидца едва ли не всех основных событий заката великой империи.

Сама газета «Правда» — небывалое явление в жизни как нашей страны, так и всего мира. Никогда ежедневная газета не выходила таким огромным тиражом, никакой другой орган печати не пользовался столь огромным влиянием. Она была рупором гигантской партии, ее ЦК и Политбюро, благодаря чему узурпировала право изрекать истину в последней инстанции, истину, в которой никто не смел усомниться. Похвала в газете (повторенная 10 миллионов раз), была краше ордена, критика звучала едва ли не погребальным звоном. Передовые статьи «Правды» прорабатывались на собраниях в бессчетных партячейках, поскольку несли железобетонную установку по «текущему моменту», многие из них перепечатывались республиканскими и областными газетами, в пожарном порядке переводились на национальные языки и таким образом повторялись десятки миллионов раз. Так, передовица «Правды» «Письмо в газету» от 17 февраля 1974 г. вышла общим тиражом более тридцати миллионов экземпляров — головокружительная цифра!

Спецкоры «Правды», бывая в командировках, нередко слышали задаваемый с некоторым даже придыханием, замиранием сердца вопрос: «А верно ли, что передовые в „Правду“ только членам Политбюро разрешают (!) писать?» Любил такие вопросы правдист Николай Петров, он считал неделю малоплодотворной, если не сдавал в набор пару передовиц — по сороковке полноценных рубликов штука.

Не успевал фельетонист «Правды» Валентин Прохоров купить в железнодорожной кассе билет, как в городе N, куда была выписана командировка, исчезал из аптек нитроглицерин и валидол — всяк начальник, знавший, что рыльце его в пушку, готовился к внеочередному партинфаркту. Этот скромный, улыбчивый, совсем не видный человек с проницательными глазами внушал благоговейный ужас. К нему шли, как на заклание.

Всяк в мире, знающий русский язык, читал и перечитывал звонкие статьи Владимира Губарева о космических баталиях, о последних достижениях науки и техники, о победах (и поражениях, таких, как Чернобыльская авария) человеческого разума.

Художник-карикатурист Джангир Агаев, увлекающийся зимней рыбалкой, однажды попал на Волге в полынью, чудом выбрался. Едва живой добрался он поздно ночью домой, а на рассвете звонок от Анатолия Карпычева, ответсекретаря «Правды»: «Срочно рисунок на международную полосу. Тема: крах рейганомики». И вот уже читатель узнает Рональда Рейгана: тот в старом рыбацком полушубке, с ледобуром на плече и с низкой мелкой рыбы в руках бредет по льду. Бедняга нежданно-негаданно проваливается в полынью, поскольку тонок и опасен лед международной экономики. Видит себя, разумеется, и Рейган — один из внимательных читателей «Правды».

В «Правде» работали лучшие журналисты и писатели страны. Именно в ее парторганизации состояли на учете Константин Симонов и Борис Полевой. «Правду» мучил плохой грамматикой (ни знака не позволял менять!) Шолохов, лил на полосу цементные строки Кожевников, ядовито шутили Кукрыниксы…

Все три Гайдара прошли через «Правду»: старший — детский писатель, средний — журналист и адмирал, младший — великий экономист и реформатор, взлетевший с редакционного трамплина на высоту необыкновенную — ему пока еще не определено место посадки.

Страшно вспоминать, но именно из редакционного кабинета увели на расстрел Кольцова.

В кабинетах и коридорах «Правды» можно было встретить самых знаменитых людей страны.

Собственные корреспонденты «Правды» работали во всех регионах мира, разумеется, в каждой советской республике. Трепеща перед мощью газеты, феодалы из иных республиканских ЦК раболепно вводили собкоров «Правды» в свои высокие ряды.

В редакцию шли обиженные — с последней надеждой на помощь. И не было случая, чтобы газета не помогла, в крайнем случае, не посочувствовала.

Стоило коммунисту уклониться от подписки на «Правду», как в партячейку летел донос бдительных товарищей, а там и партсобрание, и вопрос созревает: «Не пора ли меры принять?»

Правдисты пустили по стране перефразу известной пушкинской строки и получилось так: «Глядь, в светлицу входит царь — генеральный секретарь». И Брежнев, услышав сию шутку, довольно хмыкнул: вот уже и царем народ меня сделал. Populus me sibilat at mihi plaudo (Народ меня освистывает, но я сам себе рукоплещу). Вот корень зла — и он, похоже, неистребим.