На пороге Белых Врат [Екатерина Годвер Ink Visitor] (fb2) читать постранично

Екатерина Годвер На пороге Белых Врат

— И все из-за какого-то каприза, — пробормотал Мартис Бран, тщетно пытаясь найти среди бочек и канатов место, куда можно было бы надежно пристроить сверток с погребальной урной. Старый бриг «Трепет» покачивался на волнах, палуба выгибалась дугой и норовила поставить подножку, желудок болтало туда-сюда. А чародей — мастер Суахим, раздери его дхервы — посмеиваясь, называл все это «славной погодкой»!

— Из-за одного лишь каприза мертвой взбалмошной бабы…

— Следи за языком, головастик, — немедленно отозвался Суахим Тарнак.

Голос из-под маски, скрывавшей лицо чародея, звучал сипло, но слух чародейский ослаб отнюдь не настолько сильно, насколько утверждал сам Суахим: что для его ушей не предназначалось — то чародей прекрасно слышал. Зато всего остального, якобы, не замечал, и достучаться до его совести — должна же быть и у чародеев хоть щепотка совести?! — оказалось не проще, чем призвать к порядку палубу: что взять с глухого? В другое время Мартис нашел бы эту придумку весьма ловкой, но сейчас обстоятельства не располагали.

— Прошу меня простить, мастер. — Мартис опрометчиво попытался изобразить поклон, отчего его едва не вывернуло.

Конечно, стоило следить за языком, а еще лучше было бы попросту придержать язык за зубами. Но проклятая болтанка сводила с ума, и слова выплескивались изо рта, будто сами собой.

— Премного виноват, мастер Суахим, но не изволите ли вы объяснить все же — зачем?! Какая ей разница, где и как ее пепел развеют! А мне пришлось… через все это… Зачем, скажите, неба ради? Она что, придавала значение всяким старинным суевериям? Так это же чушь! Или нет? Мастер!!!

Мартис мысленно застонал: мастер Суахим Тарнак, «Суахим, Обнимающий Ватер», Первый Страж Белых Врат двумя пальцами поправил маску, по обыкновению не удостоив его ответом. Или этот жест и был ответом? Что-нибудь вроде: «Нельзя быть таким идиотом, даже если ты головастик!»

Последний вопрос и впрямь звучал не слишком-то умно: как Мартис слышал от покойной ныне госпожи-наставницы, в прошлом — еще в ту пору, когда плавали на крохотных суденышках с парусами из листьев оджи — жители побережья верили, что в туманах за Белыми Вратами, исполинскими скалами на входе в бухту, лежат земли мертвых. Но сейчас карта пестрела названиями островов и континентов, населенных чудными в одеждах и речи, а, в остальном, почти что обыкновенными людьми, и это, безусловно, низводило старинные верования до страшных сказок для непослушной малышни. Однако Мартис уже не знал, что и думать. Он больше был не в силах ни над чем думать, он определенно сходил с ума — если, конечно, уже не потерял разум — и было, раздери все это дхервы, от чего! Солнце клонилось к закату и уже золотило воду, дул крепкий ветер, но все равно стояла жутчайшая жара — градусов сорок по шкале Хенера, или больше того. Искусственный человек, полуживой, вальяжно устроился на канатах, не замечая ни жары, ни качки; немертвые матросы работали складно и споро, шлепали по палубе босыми ступнями и щеголяли синющно-коричневыми торсами, радовали глаз рубцами смертельных ран. Немертвые! То есть, мертвые, но не совсем… И жару они замечали, и говорить могли самовольно — иногда. Когда-то немертвые тоже представлялись ему не более, чем сказкой, а полуживые — те казались таковой совсем недавно. Раз две сказочки сбылось, почему бы не сбыться третьей?

«Знай я, что все так обернется — из Сырьяжа бы ни ногой, небом клянусь!» — Мартис сильнее растянул ворот рубахи, утер взмокший лоб рукавом. Все тело зудело, то ли от пота, то ли от прикосновений невидимых глазу существ, именуемых в чародейских книгах дхервами — которые были везде, но которых, в то же время, и вовсе не было. Что дхервы могут одновременно и быть, и не быть, Мартис давно принял на веру, а почему их так много рядом с немертвыми и что эти немертвые вообще такое — этими вопросами он терзаться уже перестал: от раздумий только дурнота крепче скручивала, а расспрашивать Суахима было все равно, что самих немертвых. Если даже их удавалось на минуту-другую отвлечь от работы, они отделывались от Мартиса многозначительным мычанием или обидными шуточками. Бездельничали на палубе «Трепета» только трое: Суахим, приказы за которого на мостике отдавал «капитан Брэл», тощий немертвый в кожаном жилете на голое тело и с багровым рубцом от веревки на шее, сам Мартис и — да разверзнись над ним небеса! — полуживой Оглобля, не отстававший от него с той минуты, как он получил завещание. Ну и госпожу-наставницу Алгу, пожалуй, стоило посчитать. Теперь в том не было ее вины — пребывая горсткой пепла, занять себя она ничем полезным не могла — но и при жизни госпожа Алга Мараин, «Алга, Говорящая-с-Камнем» никогда не упустила бы случая побездельничать. Урна с прахом неприятно оттягивала руки.

— Видел бы ты себя со стороны, головастик, — просипел чародей. — Неужто не хочешь расставаться?

— Небом