В интересах Революции [Екатерина Годвер Ink Visitor] (fb2) читать постранично

Екатерина Годвер В интересах Революции

Мальчишка-посыльный, явившийся к Ширвену утром, намекнул, что дело деликатное. Назвал адрес и просил прибыть после заката, точно к без четверти девять.

«Бесовщина в доме, сэр… Мертвые ходят…Сам не видал — токмо хохот и перестук чудной слыхал, сэр. А дядька сказывает… едва не в самую кровать хозяйскую залезли, сэр! Как раз, когда… ну, тогда…» — Посыльный залился краской, и больше из него ничего вытянуть оказалось невозможно. Впрочем, Ширвен, отвыкший, что его называют «сэром» и от того разомлевший, особо и не пытался: много ли может знать лакейский сын таких хозяйских секретов, каких сам не выболтает охотно? Ни одного!

«На месте разберусь», — решил Ширвен и, вопреки обыкновению, позволил себе хороший обед. Перед важным делом экономить на куске мяса было бы глупо. Он даже разрешил себе выпить кружку хорошего эля к обеду. И порцию бренди к ней; но только одну.

В нужный час Ширвен остановился у нужной двери и тщательно вытер ноги о решетку. Как будто жалкий кусок железа мог отчистить всю грязь Даренберга, налипшую на его сапоги! Как будто он сам, Соломон Ширвен, не был в глазах господ из мебелированного домишки — «внаем за сто золотых крон в год» — куском грязи. Как будто они, эти господа в чиненном платье, вынужденные пользоваться наемными экипажами, не были такой же грязью для жителей центральных кварталов, которые плевали с высоких балконов на всякую голытьбу — до тех пор, пока была на то милость короля и королевских приспешников, которые и вовсе не задумывались, об кого вытирают ноги.

Ширвен знал, что на лестнице Даренбергского общества ступенек предостаточно и знал, что катится вниз, однако твердо намерен был остановить падение. Поэтому перед тем, как взяться за отлитый в форме козлиной головы дверной молоток, привел в порядок одежду и пригладил сырые от мелкого дождя волосы. А когда, наконец, ему открыли, и колченогий лакей с чадящей лампой в руках принял у него плащ и повел через темную прихожую — приосанился, поудобнее перехватил кожаный портфель с инструментами и неспешно пошел следом, как должно было ходить человеку, исполненному уверенности, спокойствия и чувства собственного достоинства. С тех пор, как Ширвена отправили в отставку — «лейтенант Кержан, будь ты проклят, молокосос!» — он перебивался мелкими поручениями от тех, кто не хотел иметь дела с полицией. Заказы поначалу шли один другого хуже, но каждое удачно завершенное дело тянуло за собой следующее: на связях и рекомендациях мир держался испокон веков…

Поэтому Ширвен не терял надежды. Как знать: может быть, сегодняшний вызов в почти приличный — «когда-то ты сам снимал в таком флигель!» — дом в почти приличном квартале в будущем обернется приглашением на Золотой остров? В неспящее сердце города, лежащее в широком в русле Нурбата. Туда, где на улицах горят газовые фонари, а в домах жгут настоящие свечи; где честные люди могут позволить себе купить кирбитовый нагрудник, защищающий от ножа и пули, но, выходя из дома, оставляют его на вешалке. Потому что королевские големы отлично справляются со всей грязной работой: людям-полицейским остается только эль потягивать, вовремя составлять рапорты, да класть монеты в кошель…

Но даже на острове был спрос на тех, кто умел обстряпывать дела тихо. Рума тысячу раз пожалеет, что так обошлась с ним, зло подумал Ширвен. Да плевать на Руму! У правобережных шлюх сладкие голоса, упругие груди и крепкие задницы: каждая девица в сто крат лучше, чем Рума. И выпивка там — куда уж местной бурде…

— Прошу сюда, сэр, — голосок колченогого лакея выдернул Ширвена из мечтаний.

«Сосредоточься, болван», — цыкнул на себя Ширвен. — «Теперь все зависит от тебя».

Лакей распахнул перед ним двери, и Ширвен вошел в плохо освещенную гостиную: хозяева явно экономили на масле. Но не на угле: в доме было жарко натоплено, и оттого душно и как-то скверно. Пахло подгнившим полом, плохо возделанной кожей и немытыми телами.

«Уж не от тебя ли самого это смердит?» — отвратительное подозрение закралось Ширвену в голову, лишая уверенности. Однако он не подал виду. Хозяин — тщедушный мужичонка с бегающими глазами и одетый ненамного лучше лакея — тоже не подал виду: предложил сесть и велел подать подогретого вина.

Ширвен, сцепив зубы, отказался.

— Давайте лучше к делу. — В уме он обещал, что, когда все закончится, обязательно позволит себе хорошенько расслабиться. Но сейчас важно было сохранить трезвую голову. — Что у вас случилось?

— Призрак, сэр Ширвен… или морок…. вам лучше знать, как это называется. — Хозяин теребил в руках несвежий носовой платок. Хозяйка сидела в кресле с вязанием, такая же невзрачная и тщедушная, как муж, и кивала в такт каждому слову, будто кукла.

— Он появляется, когда ему угодно, сэр, и совершенно не замечает нас, — продолжал хозяин. — Даже укладывался спать в нашу кровать… А к девяти часам всегда приходит в столовую чаевничать, гремит