Плановый апокалипсис [Владимир Сергеевич Белобров] (fb2) читать постранично

Владимир Белобров, Олег Попов Плановый апокалипсис

От авторов

Чаще всего нас спрашивают — как мы пишем вдвоем? Очень просто — собираемся вместе и пишем. Писать вдвоем, это, как ходить. Чтобы нормально ходить нужны две ноги. Две ноги — это не одна плюс вторая нога, а две вместе — они ходят. Но в этот раз, из-за планетарного карантина, мы собраться не могли, и решили, раз такое дело, попробовать написать что-нибудь по отдельности — вместе, через главу. Впрочем, сами смотрите, что получилось.

Белобров — Попов

ГЛАВА 1. В ДИАПАЗОНЕ ФМ

/Бессмысленные действия приводят /

/к непредсказуемым результатам./

/Философ Маналов/

Последнее, что увидел философ Маналов перед тем, как открыл глаза, была какая-то жопа в шпагате.

«Хм!» — он приподнял голову и оглядел стол, за которым спал.

Было утро. За приоткрытым на щеколду окном щебетали птички, как бы являя собой вокальную составляющую инструментальному шуму в голове философа. Тонкий лучик солнца пробивался сквозь щелку между шторами, и пронзал, как мечом джидая, лежавшую на боку бутылку Абсолюта, пригвождая ее к поверхности стола со всей ее внутренней пустотой.

«Это я один уговорил? — удивился Маналов. — Ну я и Бахус!» — он взял бутылку и потряс ею перед собой. На донышке плескалось грамм двадцать–тридцать. Философ перевернул бутылку и вылил остаток в рот. Взял с тарелки надкушенный огурец.

Гудеть в голове хотя и не перестало совсем, но стало потише. Маналов хрустнул огурцом.

— Я существую, — задвигал он челюстями.

От его лба отклеилась бумажка, съехала по носу, перевернулась, и упала на скатерть, частично прикрыв собою жирное пятно.

Маналов взял бумажку и прочитал на ней написанное его почерком:

«Всё зависит от конкретики. Конкретика определяет неопределенные вещи».

Философ задумался над записанным. На его лице отчетливо читалась работа мысли — на лбу нарисовалась вертикальная складка, глаза застыли, обращенные как бы в бездну бесконечности, губы сжались и немного побелели. Одна только борода никак не отреагировала. Впрочем, борода как таковая сама по себе является атрибутом мыслителей.

В комнату вошла жена с подносом подмышкой.

— Проснулся?.. — Она поставила поднос на стол, и стала составлять на него грязную посуду. — Ну, как спалось?..

— Снилась какая-то жопа в шпагате, — Маналов зевнул. — Мне кажется, что это был сон разума.

— Твоего что ли? — жена постучала по его голове пустой чашкой. — Эх, ты! Так напиться в собственный день рождения! А еще серьезный человек!

— Смею спросить, — Маналов показал на бутылку, — а не ты ли подарила мне вчера эту бутылку Абсолюта?

— Я тебе ее, как философу, дарила, думала, у тебя хватит ума не пить все сразу.

— К чему бы это? — Маналов сдвинул брови.

— Что к чему? К чему ты все сразу выпил?

— Нет, жопа в шпагате.

Жена вздохнула, взяла поднос и резко повернулась. С подноса скатилась рюмка, грохнулась об пол и разлетелась на осколки.

Резкий звук пронзил голову Маналова. Он скривился.

— Ах, вот к чему! — сказал философ печально. — Такой рюмки у меня уже никогда не будет. Что ж, в бытовой мифологии считается, что это на счастье, которого, как известно от Пушкина, нет. Что уж говорить о воле, если нет и покоя?

— Маналов, я не хотела!

— Не кори себя, жена, всякие вещи случаются с теми, кого они окружают…

— Я купила ее в гипермаркете. Там еще есть. И ты прав — это сон разума тебе был! Это твой разум тебя предупреждает, чтобы ты не пил, как алкоголик, а то скоро так и будет тебе, как приснилось.

— Я не алкоголик.

— А кто же ты, если пьешь бутылками?

— Я — пьяница. А знаешь, чем пьяница отличается от алкоголика?.. Алкоголик не может бросить пить, а пьяница — не хочет. Понятно?

— Мне уже давно все с тобой понятно.

— А мне нет, — Маналов опустил голову. — Взять хотя бы эти осколки. Вначале была рюмка. И рюмка была у меня. А стало много нерюмок. Это, философски говоря, размножение кармы.

— Сейчас подмету, — жена ушла, и скоро вернулась с веником и совком. Ты, чем карму свою размножать, пошел бы лучше умылся, зарядку бы сделал, и сходил в магазин. Давай, бери эспандер! Ну-ка поднимайся! И мне тут не мешай.

Маналов вылез из-за стола.

* * *

На одной стене в коридор висел велосипед. На другой — эспандер.

Маналов снял его, расставил ноги, и потянул пружины.

«Иногда время растягивается, а иногда сжимается. Зависит от обстоятельств».

— Втяни живот, — жена с совком и веником протиснулась между Маналовым и велосипедом.

Маналов еще разок растянул изо всей силы эспандер, повесил его на место, вытер рукавом выступившие на лбу капельки пота, и прошлепал тапочками в ванную.

* * *

Рядом с унитазом в корзине лежала стопка журналов. Философ взял один, полистал. Остановился на рекламе шредера.

ТОНЬШЕ НЕ БЫВАЕТ! — гласила она.

Реклама Маналову не понравилась, но сам