Семь_я (СИ) [Огненная русалочка] (fb2) читать онлайн

- Семь_я (СИ) 866 Кб, 199с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - (Огненная русалочка)

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== 1. Козёл отпущения ==========

Если долго стоять в толпе, рано или поздно начнёт казаться, что тебя здесь нет. Будто всасывает какая-то пучина, и растворяешься среди множества людей. Их голоса сливаются в один, их взгляды прикованы к одной точке. Ты становишься таким же, как они. И, даже если не грустно, плачешь вместе с ними.

Шаб устало поднимает глаза к отяжелевшему стальному небу. От дождя волосы мокнут и вьются ещё сильнее, а на душе так же сыро и скользко. Ему наскучило всё, хочется уйти, но нельзя. Люди не поймут и осудят. На похоронах брата должен присутствовать хотя бы он.

И это уже в пятый раз. Пять раз за свои семнадцать лет вместе с толпой неумолимо плачущих людей Шаб провожал взглядом бездыханные тела своих братьев: и младенцев, и больных, и искалеченных, и убитых на войне. Этот был как раз из последних. И Шаба не покидала мысль, что он станет следующим, ведь его время тоже придёт. Вопрос состоял лишь в том, как скоро это случится. Хотя, по правде, было уже всё равно. Смерть так приелась, что уже не страшила его. К своим родным братьям он боле не чувствовал никакой жалости. И здесь он присутствовал лишь ради приличия. На самом деле он ненавидел такого рода сборища.

Голова болела от звона поминальных колоколов. Пока труп несли по брусчатке, плакальщицы завывали унылые песни об умершем принце, прославляющие героя королевства, который пожертвовал своей жизнью ради народа. Слушать было тошно, но, по крайней мере, эти были на другом конце площади. А Шаба со всех сторон уже на этом окружали многочисленные сёстры, которых он так ненавидел, и ревели в восемь ручьёв. Они были невыносимы, хотелось отправить их следом за братом прямо здесь и сейчас. Но Шаб знал, что нужно лишь дождаться, когда все эти курицы выйдут замуж и разъедутся прочь с глаз по далёким городам в роли подстилок для знатных лордов. Из-за сестёр девушки в целом были Шабу отвратительны, ибо всю жизнь перед глазами у него вертелись негативные примеры. Все эти маленькие капризные и несносные девчонки, пытающиеся казаться взрослыми и желающие удовлетворить лишь свои собственные потребности, вызывали в нём презрение. Они всегда громко кричали, сплетничали и охали. Ещё они были раздражающе смазливыми все как одна, потому что пользовались одинаковыми косметическими травами для кожи. А пудры, пудры-то сколько! Ходили с белыми лицами, как те же трупы. У него начиналась аллергия от одного взгляда на эти чучела. А когда они плакали, всё это лилось по их коже, капало и пятнало их одежду и в конце концов обезображивало их лица до неузнаваемости. Во всех этих женщинах Шаб не видел чего-то стоящего, изюмины, хотя бы толики естественности, правдивости, дикости, необузданности. Но в одной видел.

Чья-то огромная рука легла Шабу на плечо, и он содрогнулся, потому что за спиной была лишь бесконечная толпа и неизвестность, а рука могла бы запросто утянуть его в самые глубины тьмы.

— Ты здесь один? — спросил король безучастно. Не читались на его лице ни горечь утраты, ни скорбь отцовская. Он уже тоже привык, что мужчины гибнут на войне. Или ему просто и в самом деле было все равно, ведь он сам отправляет сыновей на верную смерть. А рождаются в последнее время у его жены лишь девочки, и то — последняя умерла, не дожив и до двух лет. Привык или наплевать ему на собственных детей, как, впрочем, и на собственное королевство. Да, этим Шаб явно пошёл в него. — Почему твои братья не явились?

— С чего мне знать? Здесь отнюдь нет ничего удивительного, — Шаб повёл плечами, практически выплёвывая эти слова в лицо.

Его оставшиеся в живых два брата всегда на своих местах. Старший из них был с самого детства серьёзен и строг и, нынче став наследным принцем, занялся политической деятельностью внутри страны, не покидая замок и не нарываясь на конфликты, не в пример покойным братьям, и с этими делами справлялся вполне умело. Он наверняка был занят сейчас, пока король проводил такие показательные похороны и, казалось даже, веселился (выпито было немало). Король временно передал ему власть, так как каждый наследный принц по местному закону должен был побывать на троне. Наследный принц принимал корону и свои обязанности, следующие за ней, и правил осторожно под присмотром и указанием короля. Только вот после трагической кончины трон снова возвращался к отцу, чтобы тот привёл в порядок всё, что было не так, и на законных основаниях передал трон следующему наследному принцу для разбирательства в системе правления. Таким образом король и сыновья перебрасывали друг другу этот пост раз за разом, и так по кругу. Но ни один принц при жизни короля не мог считать этот трон по праву своим.

И после очередной смерти именно пятый принц, Шейн, оказался следующим на очереди. Но король не переставал на него давить, всячески намекая, что в любое время может вернуть свои позиции, заставляя его быть примерным и послушным.

Чего не скажешь о шестом принце. Средний из оставшихся наследников, принц Нил, был полной противоположностью Шаба — не брезговал ни единой женщиной, если она таковой являлась, и дни свои проводил преимущественно в борделях — порой в замке забывали, как он выглядит. Внешностью смазливой и золотящейся на солнце шевелюрой походил на отца в молодости. А король же в своих утехах не знал ничего о собственных детях и ни разу за свою жизнь, кроме дня их рождения, не звал их по именам.

Шаб же в этой семье считался настоящим отбросом. Последний из принцев, седьмой по счёту и совершенно безнадёжный, он не пошёл ни в мать, ни в отца, и был тем ещё затворником. Проводил свои скучные дни в праздном метании по замку, изучив буквально каждый его уголок. Лишь бездельничал, грубил братьям и служанкам, ставил сёстрам подножки и спал до самого обеда. Редко убегал, но если убегал — то в лес, подышать свежим воздухом, а потом снова сюда. Мира не знал, не учился и просто… коротал свои дни.

Королевская семья прогнила до основания и держалась лишь на тонких ниточках принудительного общения. Как бы там ни было, в замке собираться за одним столом в обеденном зале (где по факту ни разу никто не обедал) хотя бы ради того, чтобы просто помолчать вместе, приравнивалось к закону. Обычно король созывал принцев, и они сидели будто в трансе всего лишь минут десять, а потом разбредались по своим уголкам. Порою и сам король нарушал свои немногочисленные принципы и не являлся на эти собрания. Исключительно для мужчин, ведь девушкам не нужен был повод, чтоб поболтать, покричать и посплетничать, а, на худой конец, ещё и волосы друг другу повыдёргивать. А принцам это было жизненно необходимо, хоть сами они так и не считали. Потому что без этого бы шаткое семейство распалось окончательно. Впрочем, оно уже было на верном пути.

Сегодня было на одного меньше. Шаб, как и всегда, приходил первее всех. Его угнетало безделье, но и заниматься было нечем, поэтому Шаб таскался всюду, куда его звали: он не был таким уж послушным, просто не мог найти своего места. Напротив сидел старший брат, вечно занятый трудоголик, вступивший в полномочия новый король, а по сути — очередное пушечное мясцо. В отличие от Шаба, его волосы были по-армейски короткими, и он раньше ругал Шаба за длину до плеч, но вскоре ему это всё же надоело. Шейн вообще по сути своей обожал придирки, поэтому на него и была свалена целая куча бумажной работы для того, чтобы он попридирался. И даже эти несчастные десять минут молчания и безделья невероятно напрягали его, и он жаждал скорее вернуться к своим делам. С его лица не сходила серьёзность, брови хмурились, сосредоточенный взгляд был устремлён куда-то в пол, будто на том были написаны некие указы, а не паршивая плесень распласталась. Шейн был настоящим воплощением строгости и дисциплины. И казалось, что вот-вот в этой тишине на двоих он изречёт мысль о том, что пора бы уже отскрести эту плесневую гадость и привести помещение в порядок, столь необходимый этому королевству, но скрип двери не дал даже шанса издать звук.

Средний брат, Нил, вернулся из борделя. Было бы очень интересно узнать, какое чудо сподвигло его на это, ведь он явно не закончил ещё там свои дела: ноги его не держали, белая рубаха была полуразорвана на груди, на шее было несколько порозовевших засосов. Нил выглядел весёлым и пьяным, и беззаботность читалась на его смазливом лице. Шейн, вставая, шумно отодвинул стул, который резцом прошёлся по брусчатому полу и ушам Шаба.

— Ты снова опоздал. Скорее смени рубаху, — в голосе Шейна нельзя было уловить злости, но раздражение было где-то поблизости. Нил лишь моргнул глазами, будто не понимал человеческой речи, а затем бесстыдно снял с себя верхнюю одежду и бескультурно бросил на пол.

— Мне и так-то будет нормально, — усмехнулся он с вызовом, блуждая опьянённым взглядом по своим рукам.

Шейн собирался возразить, но решил промолчать. Махнул рукой. Хотелось спросить, слышал ли вообще Нил звон колоколов из своего борделя и знал ли, что его брат погиб. Знал, по взгляду видно, но не заботился об этом ничуть. Шаб не впервые наблюдает за этой комедией. Тошно.

— Давайте приступим к главному вопросу, — откашливаясь, Шейн оглядывает со всех сторон свой стул и снова усаживается, сложив руки в замок. — Мы должны сообщить матери, что брат умер. Кто пойдёт на этот раз?

— К этой сумасшедшей я ни ногой, — фыркнул Нил, сложив руки крестом на груди. — Я не хочу синяков и шрамов. Мне ещё пригодится моё лицо.

— Ну да, тебе же ещё в бордель возвращаться, к своим шлюхам, — ядовито вставил Шаб.

— Заткнись, — фыркнул Нил, делая выпад. Шаб вскинул руки.

— Заткнитесь оба! — Шейн ударил ногой по ножке стола. Он оторвал взгляд от бумаг, что прихватил тайком из своего кабинета, и сказал с особой серьёзностью: — Вы, что ли, не понимаете, что кроме нас этого никто не сделает?!

— Не мои проблемы! — Нил гневно выкрикнул и, сплюнув Шабу в ноги, быстро вышел и хлопнул дверьми. Уже пожалел, что пришёл, потому что рассчитывал на простое молчание. А уходит наверняка снова в бордель — там он спасается от этой реальности. Однажды придётся спасаться реальностью.

— Никаких манер, — вздохнул Шейн, а затем с надеждой перевёл усталый взгляд на Шаба.

— Я с самого начала хотел пойти к ней, — усмехнулся парень, разводя руками.

— Ты ходил и в прошлый, и в позапрошлый… — виновато начал Шейн. Но Шаб-то знал, что сам Шейн не пойдёт и просто пытается казаться обеспокоенным.

— И ещё раз схожу, — многозначительно улыбнулся парень.

Братья переглядываются. Шаб готов идти к матери в покои в любое время, даже если приходится сообщать ужасные новости. Шейн уверен, что Шаб имел в виду, будто готов сообщать ей и о следующих похоронах — его похоронах. Для Шейна это звучало как натуральнейшая угроза. У него отпало всякое желание продолжать разговор и казаться заботливым и дружелюбным.

— Что ж, тогда удачи тебе, козёл отпущения.

Все убегают, будто времени у них катастрофически мало, а в этом зале какая-то чума. Складывается впечатление, будто только у одного Шаба этого времени хоть отбавляй. А он бы и рад, чтобы времени стало меньше. Если бы сутки стали короче, он бы скорее повзрослел. Чтобы он, наконец, перестал быть семнадцатилетним неопытным идиотом, а постарел хотя бы лет на восемь. И братьев бы обогнал, и к заветной цели бы приблизился. А пока лишь стоял на одной точке и топтался, как журавль на цепи.

Шаба не заботит бедное королевство, в котором он живёт. Глупый король, который им правит. Эгоистичные братья, которые себе на уме. Раздражающие сёстры, которые кричат громче резанных свиней. Лишь одна его забота — его королева, и она же его собственная мать.

Эдея была не очень привлекательной женщиной. Лицо её было в морщинах и глубоких шрамах от ветряной оспы. Мало у кого не было их, и все старались прикрыть это белой пудрой, но Эдея была не из таких. Глаза её всегда болезненно блестели, хотя читалось в них то королевское достоинство, самоуважение, горделивость, присущие всем почтенным королевам. И, несмотря на всю её хрупкость, худощавость и болезненность, её можно было назвать красивой. Для своих сорока выглядела она всё же довольно свежо, хотя потребностей короля удовлетворить уже не могла. Он обходился служанками.

Когда Шаб был маленьким, он приходил к ней в покои и целовал её в губы, пока она спала и никто не видел. Он любовался её неравномерной, но белоснежной кожей и хотел ощутить её вкус. Он презирал короля, который дотрагивается до этой кожи, через силу, с отвращением принимая то, чего никогда не будет у Шаба.

Эдея была больна. Рано выйдя замуж, с шестнадцати лет и до сорока она родила королю семеро сыновей и двенадцать дочерей, многие из которых погибли при разных обстоятельствах, и это сильно подорвало её психическое здоровье. Никто бы не посмел назвать её обезумевшей, но и здоровой тоже. Она часто заходилась в припадке беспричинного гнева и била собственных детей, пока полностью не запугала всех. В конце концов, она, отторгнув всё, заперлась в одинокой башне на краю замка, там немного и присмирела, начала вести себя на людях прилежно. Но от этого вспышки гнева не утихли.

Лишь Шаб упорно продолжал наведываться к ней каждый день в надежде добиться её расположения и овладеть её телом. Его не страшило ничего в ней, он всегда был готов утешить её или броситься в ноги. Однако Эдея не выделяла его из всех: она не помнила ни его имени, ни его лица. Как и других своих детей. Но Шаб продолжал. Его настойчивости не было предела.

Он не считал себя «неправильным», не таким, как все. Его привязанность к матери — норма. Её он тоже таковой не считал. Даже когда она, измученная жизнью и горем женщина, будто слепая бросалась на него, хватала за руки и, взглядом будто прожигая всё его естество, задавала всё один и тот же вопрос:

— Ты ль мой первенец?

— Он погиб на поле боя вместе с твоим третьим сыном, — холодно напоминал Шаб, проводя рукой по её лицу.

— Ты ль мой второй сын? — с надеждой говорила она. Но называла по порядку, потому что не могла произнести имени, как бы ни пыталась — тщетно.

— Нет, его сожгла болезнь, — всё так же монотонно повторял Шаб, прижимаясь щекой к материнской руке, желая ощутить её нежность и теплоту. — А сегодня мы похоронили четвёртого. Снова забрала война.

Её глаза блестели отчаянием, и Эдея оседала на пол. Шаб поддерживал её хрупкие плечи, не отводя взгляда, как бы больно ему ни было смотреть на её горе. Но он уже привык быть козлом отпущения.

— Четвёртый сын мой умер… Ты ль пятый? — дрожащим голосом спрашивала Эдея, теперь уже безумно улыбаясь, уже не веря в то, что перед ней и вовсе стоит человек из плоти и крови.

— Пятый твой сын слишком занят и не придёт к тебе, — Шаб не щадил ни её чувств, ни своих. И Эдея сразу замолкала. — Не забыла ль ты, что у тебя ещё двое сыновей?

Она молчит. Шаб с болью во взгляде опускает глаза, забывая обо всём окружающем его мире. Почему она не признаёт его? Почему она так жестока с ним?

Шаб скрипит зубами. Шаб живёт в этом хаосе уже семнадцать лет и лишь сейчас начинает осознавать, что предпочёл бы сжечь здесь всё дотла. И короля, и братьев — всех, кто стоит у него на пути. Что он люто ненавидит этот мир. Что здесь считается неправильным то, что велит сама природа. А она велит любить, лишь правила запрещают. Но ведь правила можно перечеркнуть, если ты король, ибо королям закон не писан? Пусть на пути стоят и отец, и братья, они могут просто стать жертвами во имя любви Шаба.

И он поднимает глаза на Эдею: молчаливую, словно немую, смирную, такую худую, хрупкую, лучшую, единственную. Сердце его пропускает удар, дыхание замирает, и сегодня Шаб решает, что должен наконец последовать зову своего «сердца».

Будто жаром охваченный, Шаб в страстном порыве бросается к ней, берёт лицо в свои широкие ладони и целует её. Он боролся с собой так долго, наконец-то! Эдея решительно отталкивает его с криком: «Прочь от меня». Шаб не отрывается, обвивая её хрупкую фигуру своими путами и заключая в мучительные объятия. Эдея бьёт его в грудь, сопротивляясь и по-прежнему крича, бьёт по лицу, будто бы защищаясь от убийцы, до крови. Она всегда умела находить его самые слабые места и метко попадать в цель. После сильного удара в живот Шаб падает на пол, ей в ноги, едва дыша. Ему больно, кровь течёт из носа, на щеке наливается синяк, но он не отступает. Он приподнимается и целует её колени, жалобно смотря снизу вверх на смятение в её лице. Эдея вся дрожит, сжимает кулаки так, что ногти в кожу вонзаются, едва ли не плачет, закрывая лицо. Шаб с трудом поднимается полностью и обнимает её, теперь уже не так напористо, с большей нежностью. Его горячее надрывное дыхание щекочет кожу Эдеи, и Шаб, наклоняясь, со страстью шепчет ей на ухо:

— Не бойся, милая. Я не причиню тебе вреда, — проводит тыльной стороной руки по её лицу. Для Шаба нет лица прекраснее этого.

Эдея поднимает на него взгляд, туманный и отсутствующий, и, кажется, сдаётся. Улыбается обворожительно, будто не она вовсе, прильнёт к груди, будто принимая его за своего короля, своего повелителя. Сама укладывает на ложе, а Шаб молчаливо повинуется каждому её движению. Эдея целует осторожно его раны и синяки, которые оставила сама, а он проводит пальцами по её спине, оголяя её. Эдея ложится ему на грудь, проводя пальцами линию от ключиц по плечам. Шаб не может оторвать от неё взгляда. Шаб счастлив. Счастлив и зол одновременно, потому что вместо него она видит другого, видит короля. И сейчас она целует лицо короля, обнимает его, дарит ему свои поцелуи, перемешанные с томными стонами; вынимает его сердце из груди своей обворожительной улыбкой и полузакрытыми от наслаждения веками — не Шаба. Шаба она просто не помнит в лицо, не знает и никогда не догадается, что именно он рядом с ней. И любит она не Шаба, и оттого так больно, больно… Ведь он же всяко лучше: моложе, красивее и… роднее.

Шаб никогда не забудет слабое тепло её тела, что он чувствовал той ночью. Её стальной взгляд, её растрепавшиеся серебрящиеся длинные волосы, её изъяны на коже, её впервые искреннюю, нежную и добрую улыбку. Эдея была вне себя от счастья, проводя пальцами по каштановым волосам Шаба и целуя его губы, потому что…

— Меня великодушно посетил король, — игриво хихикнула она.

И с каждым таким смешком внутри Шаба что-то обрывалось. Он брал её за запястья и напористо переубеждал, что она ошибается. Но Эдея всегда была глуха к этим словам, а от её невозмутимых смешков Шаба прошибал холодный пот. И ему казалось, что всё, что он делал до сих пор, было напрасным, и все старания, и все его признания — впустую. И принц молча и холодно одевался, провожаемый её взглядом, и уходил из покоев Эдеи, будто этой ночи никогда и не было.

«Хотя, быть может, в своей отрешённости она стала просвещённой? — думал временами Шаб с мечтательной ухмылкой. — Вдруг она говорит о будущем? Я ведь… Я ведь убью братьев. Мне хватит духу, правда? И тогда я свергну короля и сам стану им. И возьму Эдею в жёны. Я подомну правила под себя. Нет, я их и вовсе уничтожу».

Несмотря ни на что, Шаб поставил перед собой цель, даже если это было не предсказание, а бред матери, сошедшей с ума от горя утраты. Ведь Эдея была счастлива: она покинула свою башню и спокойно разгуливала по замку, позволяя солнцу наконец коснуться собственной кожи. Её улыбка была сияющей настолько, что некоторые слуги решили уйти из замка навсегда, испуганные состоянием королевы. Ведь всем-всем-всем она рассказывала, что причиной её счастья стал Его Величество, посетивший покои ночью, подаривший Эдее надежду на возрождение былой страсти. Слуги за спиной крутили у виска и жалели её. Потому что каждая вошь этого замка знала, что эту ночь король провёл вовсе не с ней…

И этот безнравственный король вызвал главного придворного лекаря, чтобы посоветоваться, что делать в подобной ситуации. А лекарь был не более, чем престарелым религиозным фанатиком, однако служил при дворе дольше, чем правил сам король. А потому последний зачастую спрашивал советов у семидесятилетнему старикана — другое дело, всегда ли он их выслушивал. И лекарь, узнав о сложившейся ситуации, ответил на это лишь:

— Королеву в эту ночь, несомненно, посещал сам Дьявол, овладевший её телом, разумом и душой. И она впустила его в себя, не иначе. За это её следует наказать и немедля предать огню как ведьму.

На секунду на лице короля проступило замешательство.

— Да что ты такое несёшь? — засмеялся он, хотя нотка страха и чувствовалась в его голосе. — Если и так, и в неё вправду вселился демон, следует просто призвать экзорциста.

— Нет, Ваше Величество! — воскликнул лекарь ошалело, пытаясь переубедить короля. — Экзорцист принесёт одну лишь беду в этот замок! Королеву нужно судить, и никто другой, кроме Вас, на это не способен!

— Ты смеешь перечить мне?

— Не приведи Боже, Ваше Величество! Да будет так, как Вы пожелаете, — сказал он, а сам втихаря недовольно скривился.

Шаб от злости бил кулаком в стену, потому что ему казалось, что весь мир безнадёжно сошёл с ума. Ведь для него весь мир — Эдея. Но почему-то этим миром правят лишь какие-то глупцы, помешанные на всяких бреднях и верящие даже в самую явную ложь. Вроде короля, которого кто-то надоумил, что в ту ночь к его жене приходил сам Дьявол. Шаб и не против называться Дьяволом, но зашло всё слишком далеко. И слишком быстро и опрометчиво придумали решение проблемы. А он узнаёт обо всём этом только сейчас.

Сидеть на краю высокой стены — прямо дух захватывает. Это ещё и край замка, с которого видно все окрестности королевства. Внутри стен — пустая каменная площадь, а вот снаружи — лишь лес с травами и высокими, густолистыми деревьями, за пределами замка обрыв, а ниже по склону — столица. Раньше Шаб с упоением представлял, что всё это однажды будет принадлежать ему. Сегодня он получил Эдею, завтра, быть может, получит трон. Но Шаб прекрасно знает, что путь нелёгок и тернист, возможно, придётся отказываться от чего-то, что делает его человеком. Главное, не рухнуть прямо сейчас с этой невообразимой высоты, и это первая задача, которую он перед собой поставил. Один неверный шаг — и ты разобьёшься ко всем чертям, оставив после себя лишь ошмётки. Шабу нравится это занимательное увлечение — ходить на грани. Показывать всем, что ему не страшно и он готов сделать любой шаг в любой момент, но не оступиться. Вся его жизнь — хождение по лезвию, а с годами оно становится всё тоньше и тоньше.

И сейчас он внимательно вглядывается в даль. Он видит всадника в длинном блёклом бежевом плаще, на бледной лошади подъезжающего к замку. Новоприбывшему гостю любезно открывают ворота и приглашают внутрь. Шаб провожает его тяжёлым и безразличным взглядом, предчувствуя начало чего-то неладного. Волнение накатывает внезапно, и Шаб спрыгивает со стены. Не вниз, только не в этот раз.

Глупцы очень быстро находят решение своих проблем. Они обрадованы тем, что нашли лекарство от «болезни» Эдеи. Шаб их решение не признаёт. И после сегодняшнего упёрто не верит в логичность поступков короля и его ближайших советников. Шаба не покидает уверенность в том, что всё это фарс, дешёвый спектакль, а вызванный в замок человек — мошенник. Но вывести его на чистую воду будет не так легко. Ведь для изгнания из Эдеи Дьявола король пригласил в замок не просто какого-то врача — он нанял экзорциста. А экзорцисты нынче весьма непредсказуемы.

========== 2. Призрак ==========

Комментарий к 2. Призрак

*Немного нервно — Электростанция

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Нил заправлял свою рубаху, следя за тем, чтобы в этот раз никаких отпечатков на ней не осталось. В комнате витал запах душистых трав, а рядом на кровати, полуприкрытая одеялом, посапывала женщина, чьего имени Нил даже не знал. Конечно, она упоминала его вчера, но он был слишком пьян, чтобы запоминать, к тому же оно бы всё равно оказалось ненастоящим. Он провёл пальцем по подбородку, отмечая, что эта девушка довольно-таки хороша в своём деле и стоит впрямь её запомнить.

— Выглядишь задумчивым.

Нил вздрогнул от неожиданности и обернулся на знакомый женский голос. Хозяйка борделя не стеснялась заглядывать к клиентам в комнаты, когда они ещё, возможно, могли не завершить дело, и обращаться к ним на «ты». В этом порочном месте все они были равны, открывали самые потаённые желания и оголяли самые секретные места. Оттого здешние люди порою казались Нилу роднее, чем собственная доставучая семья.

— Леди Стелла, что же Вы так, без предупреждения-то? — усмехнулся он смущённо.

Когда хозяйка борделя улыбалась, в уголках её глаз, губ можно было увидеть раннюю старость, морщинки, не скрываемые даже первоклассными травами для кожи. Пришлось прекратить пользоваться ими, чтоб не тратить последние деньги, но Стеллу ещё никто не списывал со счетов. Она для своего возраста была весьма прекрасна, имела густые и длинные кремовые волосы, упругую грудь, отличалась прекрасной фигурой, в одночасье и пышной, и прочной, и несклонной. Несклонным был и её разум, и её расположение. И Нил почему-то всегда уважал эту женщину за невозмутимость и стойкость в этой сложной жизни.

— Давно уж я не «леди», — произнесла она печально, проходя в комнату и выглядывая в окно. — А тебя, кстати, искал какой-то человек. Смотри, вон стоит.

Нил с подозрением выглянул в окно, вмиг спрятавшись обратно и переведя дыхание. Там копошился некто из королевских посыльных, имеющий миссию найти принца. Нил и Стеллу обратно внутрь втащил, от греха подальше.

— Пожалуй, сегодня я покину Вас раньше, чем обычно. Спасибо за радушный приём, — он взял женщину за плечи для пущей убедительности. — И, пожалуйста, не говорите никому, что я был здесь, хорошо?

— Неужели проблемы? — с наигранным удивлением произнесла хозяйка. — Что ж, не волнуйся, мы умеем хранить секреты наших клиентов. Что вошло в эти стены, в них навсегда и останется.

Нил это прекрасно знал, ведь здесь он навек оставил свою душу. А ещё он невероятно ценил то, что никто не задавал ему лишних вопросов. Он был бы и не прочь остаться, но нужно было уйти. Давно уже ищут конкретный бордель, где он проводит все дни, поэтому Нил не мог раскрывать своё убежище. Нужно было уходить скорее и не давать даже повода заглянуть сюда. Если за ним пришли, значит, король желает его видеть, и Нил знает, что лучше не искушать судьбу и просто явиться туда, куда его вызвали.

И Нил своему решению был вовсе не рад, так как застал замок совсем не в том виде, в котором он был покинут. Ради прибывшего этим утром экзорциста король созвал целый торжественный приём и устроил банкет. На фоне сырых, кое-где посыпавшихся и обросших плесенью стен замка ломящийся от закусок стол смотрелся чересчур роскошно, и в той роскоши существовала своеобразная убогость. Слишком вычурно для какого-то незнакомца, приехавшего неизвестно откуда. Да ещё и всех принцев за шкирку вытащили: Шаб почему-то весь в синяках стоял у стола и пил что-то с постной миной, наблюдая за тем, как кронпринц Шейн громыхает на служанку, что дала ему золотую чашу вместо серебряной. Нил подходит к младшему брату, но Шаб даже не здоровается с ним. Смех да и только. В борделе Нилу было уютнее намного. Лишь бы не здесь, не в этом замке, не в этой удушающей тесноте.

Король картинно восседал на троне, хотя все знали, что он давно «царствует, но не правит», а все дела скинул на старшего сынишку, хотя всё же за кое-какие незначительные ниточки и дёргает из тени. Шаги экзорциста звучали громко и тяжело в огромном зале, ведь все застыли в предвкушении в немой тишине, внимательно разглядывая гостя. Экзорцист казался чем-то не от мира сего, диким и странным, и прятал глаза, не желая приковывать лишнего внимания. Но это было невозможным, ведь кто-то всё равно от безделья успевал цепляться за детали его образа.

— Кто это? — вдруг спросил Шаб, отрываясь от потешного зрелища с конфликтом служанок и принца.

— Ты подал голос, — хмыкнул Нил с удивлением, отпивая из своей чаши. Шаб только сейчас его заметил, оттого вздрогнул. Всё думал о чём-то своём, о поведении Эдеи. Казалось, вообще забыл, зачем пришёл сюда.

— Ужель девка? — тревожно сглотнул Шаб, отмечая миниатюрную фигуру и тонкие ноги, видневшиеся из-под бледного плаща. Его аж холодный пот прошиб от мысли, что появится ещё одна баба в замке. Как будто ему недалёких служанок и истеричных сестёр мало.

— Это мальчишка. Я в этом абсолютно уверен. Мелкий совсем, — решительно и назидательно ответил Нил. Он ведь разбирался в фигурах. И Шабу, и Нилу казалось странным, что кто-то столь юный назвал себя экзорцистом. — Быть может, просто карлик какой-то?

— Или шарлатан, — Шаб сомкнул зубы, поставив свою чашу на стол.

Его охватило неприятное щекотливое ощущение, и он обратил внимание на незнакомца. Потому что веяло от него чем-то ненормальным, что, казалось, перевернёт всё.

— Моё имя Хаз. Я к Вашим услугам, Ваше Величество, — экзорцист стал на одно колено и почтительно склонил голову, пряча взгляд. Может, и впрямь выражал почтение, а может, просто не мог сдержать отвращения перед напыщенным располневшим королём, что бахвалился тем, чего уж давно не имел.

— Покажи лицо, — властно заявил монарх. — И плащ сними.

Этот приказ никому не казался странным, ибо все были в предвкушении, всем было интересно увидеть лицо таинственного гостя. Даже Нил замер в ожидании. Экзорцист же замялся, но несмело всё-таки сдёрнул с себя плащ. Король улыбнулся, а гости, дождавшись момента, кратко ахнули, потеряли к экзорцисту интерес и продолжили наслаждаться пищей и напитками.

— Это мальчишка! — Нил сглотнул и продолжил настаивать на своём, ведь не мог поверить в увиденное. Он же не мог ошибиться. Он же знал женские тела лучше, чем комнаты в замке. Он же своими глазами наблюдал. Он не мог… — Все женщины, каких я встречал, нежные и красивые. Это просто не может быть девушка…

— Ты был не прав, признай, — взбесив брата, язвительно заявил Шаб, нервно сглотнув. Он сам был изумлён не меньше, ведь одним своим взглядом эта «Хаз» вызвала у него больше ненависти, чем все его сёстры вместе взятые. Те хотя бы рукава прикрывали и ноги, носили длинные платья, а эта… Под плащом на ней была короткие драные штанины выше колена, а руки оголялись до самых плечей. Это выглядело столь неестественно и дико. Шаб не мог их не сравнивать. У его сестёр были длинные шелковистые волосы, свидетельствующие об их благородстве и королевской чистокровности. У Эдеи тоже. А эта стригла русые патлы по самые уши, потому и была так похожа на мальчишку и сумела провести даже Нила.

— Что ты знаешь, Шаб? — Нил негодовал, не желая признавать свою неправоту и меняя аргументы на обвинения. — Никогда за пределами замка не бывал и никаких женщин, кроме сестёр и матери, не видал. Хоть раз в жизни познавал ты женскую плоть? Что ты можешь знать! — разглагольствовал он всё время, разводя руками.

— А что ты знаешь, Нил? Никогда за пределами борделя не бывал и никаких женщин, кроме потаскух, не видал. Хоть раз в жизни интересовался ль ты, как ужасно выглядят люди, живущие в бедности, будь то мужчины или женщины? По-настоящему нищие, вроде вот этой вот. Что ты можешь знать! — передразнил Шаб с корявой ухмылкой, отбив у брата всякое желание дальше вести беседу.

Нил бросил чашу на стол и пожелал удалиться. Шаб бесил его, потому что умел заткнуть, пускай даже самым нелепым образом. Так младшенький провокационные вопросы оставлял без ответа. Если бы он правдиво ответил, Нил бы обязательно заподозрил, чьё именно тело познал Шаб.

— Ваше Величество, — тем временем обратилась к королю эта Хаз. — Дозволите ли взглянуть на одержимую? Чем скорее, тем лучше.

— А Вы нетерпеливы, — заметил тот, бросив взгляд на старшего сына. Шейн сегодня явно был не в духе и накричал уже на трёх служанок. Его, как и Эдею, юные девицы боялись, как огня. Поэтому король рассудил, что идея не самая подходящая, и его взгляд пал на младшего сына. — Седьмой принц, ты ведь собираешься туда отправиться? Проводи леди Хаз.

Хаз не нравится, когда её зовут «леди». Шаба передёргивает от одного слова «одержимая». В нём борется желание увидеть Эдею снова и неприязнь к новоприбывшей гостье, которая кажется ему чересчур подозрительной, вперемешку с омерзением. Ради какой-то нищенки устроили целый банкет, ну не смешно ли это? Чего уж там, Шаб просто не терпит новые лица в своей стабильной системе замковых коридоров. Но в итоге он, как и многие, всегда отдаёт предпочтение собственным желаниям.

Хаз было неудобно под напором неодобрительных взглядов. Она привыкла жить в одиночестве. Так она могла не видеть кошмаров в людских лицах, отражающихся на коже демонических гримас и нечеловеческих поступков. Но она вышла из своего павшего убежища. А здесь каждый взгляд её будто бы прожигал.

Когда они в молчании шли по коридорам замка, Шаб не спускал с неё глаз. Хаз держала ровную, почти королевскую осанку, будто ей упиралось в спину что-то острое и не давало вздохнуть с облегчением. У простого люда спины обычно сгорблены. Также Шаб успел оценить, что Хаз коротышка, не достающая ему и до плеча. И ей где-то шестнадцать на вид. И как она вообще, имея такое хилое телосложение, может быть экзорцистом?.. Шабу никогда не нравилась мелочь, хоть и сам он недалеко ушёл. Подобно старшему братцу, он предпочитал женщин постарше, если к нему вообще можно было применить словосочетание «предпочитал женщин». Единственную — конкретную. Но ни одну из своих мыслей Шаб, разумеется, не озвучил и покорно довёл чужачку до королевских покоев.

Когда отворились тяжёлые двери, за ними Шаба и Хаз встретила измотанная женщина, не ожидавшая столь раннего прихода.

— Кто вы? — напряжённо спросила Эдея, вставая со своей кровати. Она медленно приблизилась, а её глаза бегали из стороны в сторону, и Шаб понял, что она снова его не узнала. — Кто позволял вам входить? Убирайтесь, — она взяла с кровати подушку и бросила в них. Шаб привычно уклонился. — Вы не слышали королеву?! Я приказала убраться!

Эдея завопила, завизжала так, что содрогнулись леса у замка, птицы испуганно разлетелись, а Шаб отступил на шаг к двери. Хаз смотрела на Эдею завороженным взглядом, будто очарованная или испуганная. Она видела многих одержимых Дьяволом, но ни одна не была так прекрасна в своём безумии: может, сказывалось то, что Эдея — королева, а не нищенка, а может, дело было вовсе в другом. Нужно было внимательнее её осмотреть, чтобы в чём-то убедиться. Хаз хотела обратиться к седьмому принцу с вопросом, но Шаб застыл у дверей, вперив взгляд в пол и безумно улыбаясь от отчаяния. Хаз лишь сейчас обратила внимание на его побитое лицо, пугающий туманный взгляд. Она не была слишком проницательной, но почему-то сейчас сразу же всё поняла. Хаз догадалась, что за синяки и откуда они. Шаб от женского крика отшатнулся мгновенно, по привычке понимая, что последует очередной удар. Он столь долго и часто бывает у Эдеи, что это действие стало для него неким рефлексом. И взгляд, которым он смотрит на королеву — с невыносимой болью и с такой любовью, что совершенно не свойственны детям своих матерей. Здесь что-то гораздо, гораздо глубже и сильнее. Хаз была не уверена в своей догадке — она показалась ей весьма бредовой и маловероятной. Шаб был похож на преданного сына, но не более, верно? Не мог же он, в конце концов, быть безумно увлечённым королевой? Но её состояние рушило все его защитные барьеры, и пред ней он представал совершенно беспомощным и жалким. И Хаз ясно осознавала, что сейчас от принца нет толку — он забыл обо всём мире и погрузился в свои болезненные воспоминания, из которых вряд ли так просто удастся его вытащить. Хаз поняла, что помощи не дождётся, а подходить сейчас к Эдее очень неразумно: её должны, по крайней мере, связать для начала.

Экзорцист выводит Шаба из состояния транса, беспардонно беря за руку и выставляя прочь из покоев. Хаз закрывает дверь, и лишь от этого жуткого скрипа седьмой принц приходит в себя и отдёргивает руку.

— Закончила? — грубо бросает он, брезгливо вытирая руку об одежду. Смотрит выжидающе. Пусть эта девчонка не настоящий экзорцист, пусть вся эта дьявольщина — ложь, но, быть может, для Эдеи ещё есть надежда? А вдруг?

— Не совсем, — отзывается Хаз, беспокойно потирая плечи от ходящего по замку сквозняка. Ловя взгляд Шаба, в котором одновременно смешались презрение и надежда, Хаз скукоживается от неудобства и страха, а потом отвечает: — Королева не одержима. Но… совершенно точно больна. К сожалению, тем, что мне не под силу излечить.

Она видит, как багровеет лицо Шаба. Как проявляются ужасные вещи на нём, набухают жилки, как губы бессильно дрожат, а в глазах иссякает последняя надежда… Открываются старые раны.

— Ну так убирайся отсюда, если пользы от тебя нет, — спокойным голосом цедит Шаб сквозь зубы. Даже не срывается. Быстрым шагом уходит вглубь тёмного коридора, скрывая накатившие слёзы. Как ребёнок. Словно сын, которые узнал о том, что его матери не жить.

— Этого я и хочу, — вздыхает Хаз, бросая вслед эти слова. Она только прибыла, но ей уже мечтается убраться из этого зловещего, ненормального места. От этих взглядов. От принца, который болен так же, как и его мать. — Сумасшествие…

Хаз шепчет это сама себе изо дня в день. Ей всё надоело, но сбегать ей некуда. Седьмой принц чересчур взвинчен, тщетно и надеяться, что он передаст её слова королю. Поэтому Хаз идёт к нему сама, хотя предчувствие подсказывает ей, что не стоит этого делать. Она уже давно заметила, что этот замок пестрит разными цветками — он переполнен девушками: служанки, девочки-принцессы, да просто неизвестные красавицы снуют туда-сюда. И, как назло, все как одна избегают Хаз, которая спрашивает дорогу к королю. Чувствуют в ней соперницу. Отвратительно.

— Прошу прощения, — с облегчением говорит она, кланяясь, встретив в коридоре пятого принца — наследника престола. Кажется, он единственный адекватный человек в этом месте. — Не будете ли Вы столь добры помочь мне отыскать короля?

— Уйди с дороги, — грубо отзывается Шейн, удивляя её этим. Он куда-то спешит и буквально налетает на неё, хотя Хаз успевает отодвинуться. — Не смей обращаться ко мне. Я не друг тебе, и ты мне никто. Не показывайся мне на глаза.

Эти слова будто выплёвываются ей в лицо. Она понимающе кланяется и больше не говорит ни слова. Шаги принца удаляются эхом по коридору, и вместе с этим к Хаз приходит осознание того, что она не найдёт в этом месте ни крупицы рациональности, не говоря уже о банальной вежливости. И короля ей доведётся искать самостоятельно… И она, что не удивительно, находит его совсем одного в тронном зале, хотя банкет давно закончился, и все разошлись.

— Извините, но я ничем не смогу помочь, — Хаз слово в слово передаёт королю свои же слова и смиренно отступает. Наконец-то — здесь ей больше делать нечего. — Поэтому сегодня вечером я отбываю. Спасибо за гостеприимность.

— Раз Вам так понравилось, — король приподнялся со своего трона, желая остановить её, — не желаете ли остаться подольше? — с кривой улыбкой спрашивает он.

— Позвольте поинтересоваться, с чего бы? — удивилась она. Понравилось? Да ни за что. — Свою работу выполнить я не смогла, к сожалению… Так зачем же мне задерживаться и обременять Вас своим присутствием?

Король пожал плечами. Гостеприимность была явно одной из немногих его хороших черт, однако же и она несла в себе некий иной смысл. Самыми желанными гостями в его замке были аристократки, леди да герцогини, только вот бывали подобные при дворе весьма нечасто, разве что посещали пиры, на которые нужно было потратить уйму казённых денег, а казна была нынче разорена. Да и сопровождали таких дам зачастую их знатные мужья, чьё расположение терять бы не хотелось. И часто приходилось довольствоваться тем, что уже есть в замке. А внутри всё весьма статично и всё уже перепробовано не по одному разу, поэтому каждое новое лицо — как порыв свежего воздуха для здешних обитателей. Не для всех, само собой, но вот для короля женщина в замке, хоть и диковатая и непривлекательная на вид, сродни экзотическому зверьку. И при виде такого зверька сразу же у мужчины, повидавшего невыносимое однообразие, возникает желание оного приручить. Только вот оправдание для этого находится совершенно иное.

— Леди Хаз, если я правильно помню, Вы не только экзорцист, но и лекарь? Не много ли таланта для такой юной девушки? Ведь лекарское ремесло очень сложно.

— Вы преувеличиваете, Ваше Величество. Я всего лишь разбираюсь в некоторых травах и знаю, что нужно для обработки ран и приготовления противоядий. Ничего боле.

— Чудесно. Вы ведь осматривали королеву. Она, право, не в себе. Она опасна, — шепнул король, подойдя и наклоняясь к Хаз. Она не посмела сделать и шага в сторону. — Она может причинить вред не только себе, но и другим. Но привязать я её не могу, я же не чудовище какое. Просто нужен за ней глаз да глаз. Знаете, Ваша помощь бы очень пригодилась. В замке есть все: няньки, служанки, кухарки, горничные. Но лекаря не хватает очень. Вы бы очень мне пригодились.

Звучало так, будто старый развратник хвастается своим гаремом. И пытается обзавестись ещё одной девочкой в коллекции. Но Хаз двусмысленных намёков не понимала. Или же старалась делать вид.

— Боюсь, нянькой я стать не смогу. Я совершенно не умею заботиться о других. Простите за дерзость, — поклонилась она вежливо, сгорая от желания поскорее уйти.

— Но я ведь не за просто так предлагаю, — хлопнул руками король, не разделяя её желаний. — Само собой, работу я оплачу, хорошо оплачу. Возможно, даже сприбавкой… При оказании кое-каких дополнительных услуг… Вам ведь нужны деньги, верно? — он подмигнул. — А мне нужна моя королева. Здоровая и свежая королева…

— Прошу прощения, — сказала Хаз уже более настойчиво и смущённо, так как почувствовала, что разговор принимает серьёзные обороты. Накала добавляло то, что она была в недостаточно приличном для королевского двора наряде, ибо в бедном скитании от города к городу просто не было возможности приобрести нормальную одежду, и она чувствовала на себе пожирающий взгляд, и вся её суть просто горела от стыда, — но я торгую лишь своими способностями, а не телом. Если мне некого очистить, иной работы для себя я не вижу и принимать не намерена в силу некомпетентности. Также у нас есть устав, и я при всём уважении не стану отвергать прописанные в нём правила.

Хаз поклонилась ещё раз, прося про себя, чтоб король не разозлился и она не была тотчас же казнена. Ей хотелось натянуть свой плащ и скрыть своё лицо и тело от посторонних глаз как можно быстрее. И она направилась к выходу. В этот момент король хохотнул, и хохот этот холодком прошёлся по спине девушки, заставляя оцепенеть на полпути к дверям. А ведь к свободе был так краток путь…

— К чему Вы об уставе, леди Хаз? Насколько я знаю, Ваш монастырь уже давно сгорел, не оставив после себя ни досочки, вместе со всеми своими уставами. И Вы уже давно странствуете, потому что Вам некуда податься. Также я прекрасно осведомлён, что денег у бездомных монахинь нет, а уютного крова — и подавно.

— И что Вы хотите этим сказать?

— У нас есть то, что нужно друг другу, — король, несомненно, умел вести переговоры. Хотя и, согласно всеобщему мнению, он недалёкий и легкомысленный, теперь становится ясно, что это не так. Красноречие или нечто подобное — единственная причина, по которой до сих пор он смог удержать власть в своих руках с таким-то подходом к делу. — Прошу лишь заботиться о моей супруге, лечить её раны и присматривать за ней, будучи фрейлиной, независимо от Вашего происхождения. Взамен получите кров и грош, а также моё расположение. Таких заманчивых условий и такого крова не сыскать Вам больше нигде. Соглашайтесь, ну, чего же медлите?

Хаз не по себе. Чувство липкое, будто что-то тёмное не хочет отпускать её из этого места. Да и условия выгодные, а на намёки озабоченного короля можно закрыть глаза, пока они остаются лишь намёками.

— Позвольте, могу ли я прикрыться своим плащом, чтобы никого не смущать? — осторожно поинтересовалась она. — К тому же, в замке достаточно прохладно…

— Да ладно, теперь это без надобности, — он высмеивал её со своего королевского трона. — А вот платьем фрейлины было бы прикрыться уместно. К тому же, оно гораздо мягче и теплее.

Но что-то всё же тут не так. Он действительно давит и не примет её отказа. Король умеет убеждать или, скорее, ради своей жизни приходится быть им убеждённой. Но условия действительно… Кажется, если Хаз согласится, то проиграет (хотя игры-то никакой и не было). Опасно и… Других вариантов и вправду для неё не сыскать.

— Так и быть, — Хаз становится на колени пред ним, не дойдя буквально два метра до выхода. — Благодарю за приём. Фрейлиной Её Величества? С радостью.

Шаб ни за что не смирится с этим. Хаз, быть может, тоже. Она прибыла как уважаемая гостья, чествуемая на королевском банкете, а подписалась на роль призрака, который вошёл в огромный королевский замок и безвозвратно растворился средь его холодных стен.

========== 3. Шрамы ==========

Комментарий к 3. Шрамы

**Немного нервно - Витражи (включить рекомендуется ближе к концу главы).

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Шейн неотрывно смотрел на потолок и даже не заметил, как ночь сменилась на утро. Он чувствовал дрожь и не хотел подниматься, вливаться в жизнь замка, страны, мира. Он всего лишь хотел остаться в кровати. Хотя бы навсегда. «Но сделать это — почти то же, что и умереть». Так Шейн говорил себе после каждого рассвета, и именно эти слова заставляли его подниматься на ноги каждый день и идти поднимать на ноги всё, что рухнуло до его прихода.

Шейна мучила хроническая бессонница, а потому похож он был на призрака — глядишь, вот-вот сделается прозрачным. Глубокие мешки под глазами, худое лицо от недоедания из-за работы. Нервы сдавали. Он старался всё наладить и улучшить эту страну, но все почему-то делали совершенно не то, что он говорил им. Ладно уж, возможно масштабы страны были для них чересчур велики, но даже в мелочах… Попросил слуг выставить серебряную чашу, а они решили, что негоже прибедняться кронпринцу, и поставили золотую. Недотёпы! Шейн голос сорвал на одной недалёкой служанке, а в итоге его стали бояться все. Да это он должен был их бояться — с такой-то исполнительностью!

Из-за его резкости в коридоре все служанки избегали его и проходили мимо, оставляя лишь кроткие поклоны в лучшем случае. И не у кого было спросить, почему до сих пор окно в его комнате, вернее, пустая дыра, которая всегда его тревожила, не была закрыта? Небрежно вытесанный квадрат в стене, через который в комнату проникают и всякие насекомые, и ветер, а скоро и стрелы от скуки пускать начнут. Давно уже пора поставить витраж, но кто этим занимается? Первым делом почему-то решили установить его в покоях королевы, чтобы солнце не тревожило её больные глаза. И никого не волнует, что Эдее наплевать на всё: и на солнце, и на витражи, и на себя в целом. А серые глаза Шейна потускнели и выцвели от того, с какой неотрывностью он вглядывался в документы, и утреннее солнце не только тревожило его неспокойный сон, но и выжигало несчастные очи. Потому Шейн считал, что ему нужнее. Да вот только с мнением будущего короля никто не хотел считаться. А зачем? Возможно, он не удержит этот трон и больше года. Возможно, он тоже, как и братья…

Он слишком боится смерти. Его пугает всякая незащищённость. Если пить не из серебра, можно вкусить яду и умереть мучительной смертью. Если стоять возле окна, можно выпасть из него, стать целью лучника или попросту быть сброшенным — последний вариант в этом замке казался наиболее вероятным. Потому что внутри этих стен разрастается заговор. Потому что служанки с придворными шепчутся за его спиной, мечтая воткнуть туда нож, и втихаря смеются над его беспомощностью. Он стоит гораздо выше, но не способен сделать ничего без одобрения короля, потому что так тут устроено. И почему-то все видят лишь то, как высока эта должность, но никто не хочет взглянуть на то, сколь она сложна и сколько человеческих сил отнимает. И они слепо хотят её себе, но пока ещё нет смельчаков, готовых сделать первый шаг. Но как скоро таковые найдутся? Ведь в замке этот непредсказуемый Шаб. Этот сопляк, который не покидает его стен, но смеет прямо в лицо будущему королю пускать откровенные угрозы. Он, верно, также хочет занять трон, ибо имеет на это право (только об обязанностях не задумывается). Опасность кроется повсюду, и Шейну нельзя терять бдительности. Ещё и чужак в замке. Эта… падшая женщина. Которая наверняка продалась королю, чтобы остаться в королевском замке и забыть о жизни в нищете, надела платье фрейлины и теперь ходит по пятам за королевой. Две непредсказуемые женщины, два непредсказуемых брата, опасный и эгоистичный король, слуги и стадо младших сестёр. В замке заговор, а мир сходит с ума вместе с его обитателями. Вместе с Шейном.

Он бросает мимолётный взгляд на окно, не закрытое стеклом, чрез которое беспрепятственно проливаются в его покои лучи солнца. В последнее время Шейна часто занимают бесполезные вещи, вроде долгого смотрения в одну точку. Но ведь там есть, за чем наблюдать. Там, вдали, куда не достигнуть человеческому взгляду, за горизонтом, на юге прямо сейчас разгорается ожесточённая битва, которая однажды подползёт к стенам замка и сравняет его с землёй. Но до этого далеко, а близко, прямо под этим окном, сад с розами, которые только зацвели, а увянут совсем скоро. Зачем высадили эти колючие цветы? Хорошо, что Шейн ни за что не прикоснётся к их шипам и не позволит их красоте себя обмануть, потому что кто-то может воспользоваться даже этими розами и смазать их шипы ядом. А под окном в саду гуляют женщины: много-много младших сестёр и служанок, имена которых принц не называет обычно по ненадобности, и Эдея. Зачем здесь этих девушек столько, если лишь одна Хаз за ней ходит верно в совершенно ей не подходящей одежде. И… ещё кое-кто следует за ними по пятам.

Хаз понимает, что деньги с неба не падают, а предложение ей сделали выгодное — быть фрейлиной и лекарем самой королевы. Да, алчность — это порок, — но, когда скитаешься по улицам и в поисках еды порою приходится залезать в свинячий хлев, эта работа просто не может не прийтись по душе. Экзорцист-то здесь сейчас никому не нужен, разве только самой Хаз. Ради этого она даже смирилась с длинным платьем, в котором нельзя ездить верхом — несомненно, это оковы, сковавшие её, чтобы она не смогла покинуть это место. Это лишнее, Хаз всё устраивает, пока никому нет до неё дела. Даже Эдея сегодня смирная. Она впервые за долгое время посещает улицу. Солнце сегодня достаточно жгучее и может навредить её коже, поэтому Хаз одела её в свой плащ — собственного-то у королевы почему-то нет. Девушке даже нравится немного — вот так заботиться о ком-то и быть кому-то полезной. К тому же, с Эдеей совершенно не нужно говорить, она не задаёт вопросов и просто принимает всё. Иногда она срывается, но успокоить её можно, если утешить и спеть колыбельную. Хаз узнала об этом совсем недавно. И в итоге сейчас единственная проблема состоит в том, что Эдею пагубно манят прекрасные цветы, и она колет свои хрупкие пальцы о шипы, а Хаз не успевает залечивать ранки так быстро. В небольшой сумке на плече она всюду носит с собой самодельные травяные мази и склянку чистой воды на такой случай, а он подворачивается весьма часто. Но всё же, несмотря ни на что, именно с королевой Хаз комфортно, потому что ей кажется, будто она находится сама с собой в тихом уединении и покое. Но это мнение ошибочно.

— Новенькая фрейлина, поди-ка сюда! — незнакомый голос не звучал угрожающе, наоборот, тон был дружелюбным и воодушевлённым. Но у Хаз мурашки пробежали по спине.

Ей, привыкшей жить в замкнутости, а после — в одиночестве, всё ещё было некомфортно среди особ высших чинов, не считая апатичной Эдеи. Но в этом прекрасном саду к ней обратилась прекраснейшая девушка из всех, которых Хаз когда-либо встречала — одна из принцесс, живущих в этом замке, Сейла, самая старшая из них. Она имела характерные для леди длинные и достаточно пышные волосы цвета бронзы, пышное персиковое платье подчёркивало её пышную фигуру, и сама она была пышна, как цветы персика. Такой красоте можно было бы позавидовать, но что толку завидовать принцессе? Хаз мельком взглянула на своё скромное платье, и ей стало ещё более неудобно представать в таком неподобающем виде. Принцесса улыбалась, а Хаз не могла понять причины этого: неужели в этом месте с такой угнетающей атмосферой вообще можно было радоваться? Или она просто хочет подшутить над её короткими обрезанными волосами и мальчишеской статью? Непонятно.

— Да, Ваше Высочество? — поклонилась Хаз вежливо.

— Плюнь, — буркнула Сейла. — Не быть мне Высочеством, хоть убей. И давай на ты, фрейлина. Давай дружить.

На секунду от этого предложения Хаз впала в ступор. Но кристальная чистота серых глаз принцессы свидетельствовала о полной серьёзности её предложения. Подобное сквернословие было странно и даже несколько дико слышать из уст девятнадцатилетней взрослой девушки королевской крови по отношению к безродной нищенке, пусть даже фрейлине, и Хаз отнеслась к ней с подозрением. Однако же Сейла по своей природе просто была леди легкомысленной и разговорчивой и зачастую старалась не выходить из этого образа.

— Просто я уже знаю всех в замке, и их лица мне невероятно наскучили. Служанки болтать со мной не хотят, шугаются, братья и сёстры тоже. Со мной никому не интересно. Мне одиноко, и больше всего в жизни я хочу узнать о внешнем мире, откуда ты пришла, — Сейла поднесла палец к губам и оглянулась по сторонам, — и сбежать однажды отсюда на волю.

— Тогда не стоит говорить о своих намерениях первой же встречной, — неловко улыбается Хаз, не зная, что и сказать на это. Не очень уж у неё выходит подобрать нужные слова. — А то планы пойдут прахом.

— И то верно. Совет хороший, леди Хаз. Но зато я буду знать, откуда утечка, если дам тебе ложную информацию, — хитро подмигнула Сейла.

Хаз отметила её непривычные манеру речи и образ мышления, не свойственные обычно благородным особам. Неужели существуют ещё те, что готовы убежать из места, где прочие страстно желают оказаться? Хаз мало с кем говорила за свою жизнь и не особо знала о нравах принцесс, но поведением этой была достаточно удивлена. Хаз ранее не считала себя любителем долгих и пустых бесед ни о чём, но такой приятной светской беседы не вела ещё никогда. Что-то в этой девушке — то ли некое очарование, то ли харизма — её привлекло, и она продолжила разговор. И почему-то из её прежде молчаливых уст слова лились, как водопад, и нельзя было утаить даже самую малую правду.

— Мы с тобой, кажется, родственные души, — улыбнулась Сейла, внезапно потрогав Хаз за волосы и сделав сочувствующий вид. Жалко было остриженное. Но это была не та жалость, что похожа на издёвку. — Скажи, что стало с твоими прекрасными локонами?

— Они никогда не были прекрасными. Там, где я жила, их всегда нужно было подстригать коротко. Потом мои волосы просто… обгорели, и пришлось их срезать ещё короче.

Сейла кивнула понимающе, и Хаз почувствовала, что кому-то действительно есть дело до неё. Сейла использовала запрещённые приёмы и, отвлекая Хаз от дела, вещала о своей собственной нелёгкой доле:

— Вот ты нянька, и я тоже нянька. Я, сколько помню себя, о младшеньких заботилась. А тебе вот досталась она. Хоть я её и ненавижу, а ты обращайся, если помощь будет нужна.

— Почему ненавидишь? — спросила Хаз. Конечно, она, наверно, лезла не в свои дела и следовало бы смолчать. Она и сама видела королеву «во всей красе» и могла понять причину.

— А почему ты «Хаз»? — Сейла перевела тему, отведя глаза. Всё же действительно не стоило спрашивать. — Что за странное, необычное имя?

— Я взяла его себе сама в честь того, что покинула отчий дом и пошла по другому пути, — сдержанно ответила Хаз. — Прежнее имя было дано мне теми, кто взрастил меня. Это же — мой собственный выбор, свидетельствующий о начале моей новой жизни. И о моём раскаянии пред ними.

Вдруг она увидела, что Эдея прилично так отошла, и поспешила догнать. Сейла статной походкой пошла следом, поскольку Хаз подогрела её интерес. Хаз догнала Эдею и отдышалась. Платье немного задралось, пришлось поправить.

— Могу я спросить, что ты имела в виду? — принцесса настойчиво заглянула девушке в глаза. Смотрела выжидающе, но Хаз не услышала её вопросов, а потому попросила повторить их, о чём малость пожалела. С одной неудобной темы перешли на другую.

Что ж, Хаз ничего не скрывала и не собиралась, потому что и скрывать-то было нечего. Она всегда была словно на ладони. Сейла открылась ей, поэтому она не видела причины, почему бы и ей не открыться в ответ. Но вот этот вопрос она предпочла бы оставить без ответа.

— Боюсь, я не могу об этом рассказать. Это слишком личное, Ваше Высочество, — Хаз прикрыла глаза и поклонилась.

— А-а, понятно, — Сейла не стала выспрашивать, но всё же выглядела немного обиженной, потому что ожидала взаимного раскрытия. Но потом она вздохнула, улыбнулась и задала другой вопрос: — Ладно, а расскажешь, как тебя до этого звали? И кем ты была, что жила в таком месте, где волосы нужно коротко остригать?

Хаз сделала короткую паузу, глядя на принцессу с улыбкой.

— Раньше меня звали Хезер. И я была монахиней.

***

— …А вот я, когда в монастыре жила, всякого там навидалась! Вот мужчины были!

Проститутки не знали смущения, поэтому и разговоры свои любили вести достаточно громко. Была в том некая страсть, провокация, стимул. Отчасти соревнование. Падшие женщины часто делились историями своего прошлого, стараясь друг друга переплюнуть в том, кто чего больше за жизнь свою повидал плохого или хорошего. Но были и немногие, что своё прошлое держали под завесой тайны.

«Подумать только, из монастыря да в бордель. До чего порою доводит нас жизнь», — в таких раздумьях хозяйка проводила утро, выпивая бокал чего-нибудь некрепкого. Не столько ради своего собственного удовольствия, сколько ради удовольствия своих клиентов. Мужчинам нравятся податливые женщины с томными взглядами, поэтому во всём есть свой расчёт.

Стелла умеет вести беседы и заводить речь туда, куда нужно ей. Даже если на самом деле она не любит разговоры и предпочла бы молчать. В свободное от работы с мужчинами время Стелла лишь задумчиво молчит и слушает, но девочкам вести беседы и сплетничать она не может запретить никак. Пусть хоть чем-нибудь в жизни тешатся, раз эта самая жизнь завела их в бордель.

— Я хочу уйти, — отвлекая хозяйку, безымянная проститутка, которая не проработала и двух месяцев, встала перед ней на колени. Стелла кашлянула и поставила бокал на стол, сложив руки на груди от недовольства. Хозяйка никогда не требовала от куртизанок стоять перед ней на коленях, а эта сама поставила Стеллу в такое положение, будто та смотрит свысока, будто хочет, чтоб ей поклонялись. А подобное Стелле не нравилось.

— Но ты ведь ещё не уплатила свой долг, — говорит хозяйка борделя.

— Я выплачу! Но… не так. Я больше так не могу. Я найду другой способ, леди Стелла.

— Ты знаешь, дорогая, что я не держу тебя здесь. В конце концов, долг ты выплачиваешь не мне и пришла сюда по своей воле, поэтому и уйти можешь в любое время, — ответила Стелла, опускаясь на колени, беря работницу за руки и с материнской нежностью глядя в глаза. Стелла была не такой, как все. Точнее, она хотела таковой быть. Она смотрела на своих девочек сочувственно и нежно и всегда понимала, что сама она абсолютно ничем не лучше их. Но и не хуже.

— Но я должна поблагодарить Вас, что приютили и не были ко мне жестоки. Я не знаю, чем думала, когда решилась продать себя, — жалостливо сказала девушка. — Но я считала, что условия в борделях и обращение будут хуже.

— Это так, — улыбнулась Стелла. — Но я держу бордель не для рабского труда, а для наслаждения. Поэтому я никогда никого не обижаю и не принуждаю ни к чему так, как это делали со мной. Знаешь, люди работают гораздо лучше, когда они сами желают это делать. Но ты не хочешь, и такая ты мне здесь не нужна. Поэтому ступай с Богом и поминай меня добрым словом. И не возвращайся сюда больше никогда.

— Спасибо! — со слезами на глазах молвила девушка. — Я ни за что не забуду Вашу доброту.

— И процент от заработка не забудь отдать.

Стелла подпирает рукой подбородок, и думается ей, что на всех вряд ли хватит её хвалёной доброты. Бизнес терпит от неё убытки. Но Стелла на старости лет не настолько очерствела, чтоб ставить деньги превыше человеческих чувств. В конце концов, после кончины сбережения просто расходятся по чужим рукам, а вот люди её доброты не забудут, верно?

Но иногда и доброта бывает чрезмерной. И, поскольку Стелла всё ещё не смогла провести эту для себя эту грань, никогда в этих стенах не утихнут подобные разговоры:

— …А слышали, что её снова отвергли?

— …Кто-кто?

— Да чёрт с ним кто! Кого — вот что важнее! Нашу Хозяйку! И почему? Мол, старая она!

— Но в тридцать пять лет списывать проститутку со счетов…

— Да будет тебе! Нас и в двадцать пять уже гонят отсюда! Всё же возраст — тоже товар. И он портится.

— А ещё говорят, что с ней невозможно спать, мол, громкая.

— Храпит?..

— Да какое там! Вскрикивает во сне. Плачет. Шугаются все и больше к ней не возвращаются. Одноразовая шлюха. Она бы, наверно, уже давно ушла от дел, если бы не тот клиент…

— Какой? Неужто наш постоянный? И она его… заводит? Правда что ли? Ох-х… Ну и вкусы.

— Так он не спал с ней ни разу. Она, видать, на это надеется. Ну ничего. Вот переспит — и его как ветром сдует!

— Нет, не хочу-у, он ведь такой красавчик!

— И потаскун, каких ещё поискать. Стоят они друг друга, право.

Стелла с ухмылкой отпивает из бокала. Чёрт с ними, с девками. Пусть тешат самолюбие, пока молодые. Пусть говорят, пока языки позволяют, пусть выливают грязь. Пусть наслаждаются хотя бы этой мизерной свободой слова.

Стелла слышит радостный визг девушек и выглядывает в окно. Помяни Дьявола. Конечно, столь бурную реакцию вызвал у них Нил, пришедший, как всегда, до полудня. Хоть время по нему отмеряй. Будто только сейчас удалось сбежать из закрытой темницы. Нил, этот молодой совершеннолетний юноша, дышащий свежестью, вызывал у многих девочек наивные романтические фантазии. Может, потому, что скрывал своё происхождение и статус, а выдал лишь имя и возраст, и в том были некие азарт и таинственность, будоражащие юные души. За два года, что он ходил сюда, он всегда был открыт и дружелюбен, но начистоту так ни разу и не раскрылся никому. Загадочный золотоволосый парень, не дающий девицам спать ночами и крадущий их сердца.

— К кому сегодня, дорогой? — сладким голосом у ворот встретила его Стелла. Должна же она была хоть временами покидать заведение. Поприветствовать постоянного клиента было отличным поводом. — Блондиночку или брюнеточку? Рыжие подорожали, если что. Но я могу скинуть цену, если придёшь завтра на весь день, м?

— Я хочу Вас, — сходу выпалил Нил, чем шокировал и одновременно позабавил Стеллу. Мальчишка-то с норовом оказался. Как будто слышал то, о чём вещали эти грязные рты.

— Разве не знаешь слухи о том, что со мною нельзя уснуть? — хозяйка показала на мешки под глазами, ведь травы, пудра и косметика, которыми она уже давно не пользуется, и раньше не могли скрыть все её изъяны, а теперь и подавно не могут. Они не избавляют от ночных кошмаров.

— А я и не спать сюда пришёл, — твёрдо настоял Нил.

Стелла усмехалась про себя этой ситуации. Будто предсказание услышала. А ведь та девка из монастыря была, а в монастырях нынче всякие ведьмы водятся — может, и впрямь что знала о будущем. И, конечно, на мгновение Стеллу охватила тревога. Вдруг действительно после единой ночи с ней он прекратит посещать бордель. Не хочется утратить такого важного клиента, а ещё хуже для неё — осознание своей ненужности и невостребованности. Но он так настойчив. Непреклонен и совершенно уверен в своём выборе. Что ж, Стелла тоже решает, что отказать в услуге ему сейчас будет не слишком хорошо, раз он проделал долгий путь.

— Имей в виду, я обхожусь дорого, — сдалась она. На это Нил лишь решительно показал ей большой мешочек, в котором характерно позвякивали монеты. Стелла улыбнулась и пригласила его внутрь под заинтересованные взгляды проституток.

Комната хозяйки была самой большой и изящной во всём борделе. Некогда туда стремился каждый, но не дано было никому, а ныне — лишь единицы. Стелла, годами подстраиваясь под чужие предпочтения, имела несколько лиц: она могла быть всем, чем бы клиент не пожелал. Притвориться как рабыней, так и самой королевой не составляло для неё труда. Она могла выкрасить волосы ради этого, могла порвать платье, могла поранить саму себя. Естественно, это всё денег стоило немалых.

Окна завешаны тканями, комната в полутьме, и создаётся впечатление, словно на дворе ночь. Стелла зажигает ароматические свечи, но не спешит снимать одежду. Нилу всегда нравился её целомудренный образ: Стелла носила длинные платья, похожие на дворянские, которые полностью прикрывали руки, опускались до пят и не позволяли ногам оголяться. Нил мечтал узнать, что же скрывают эти ткани. Но Стелла лишь стояла вполоборота и смотрела на него, будто что-то предвкушая.

— Я могу быть аристократкой, — томно начала она, спуская ткань с плеча, — служанкой или монашкой… А кого хочешь ты?

— Чтобы Вы были самой собой, — ответил он без раздумий. Сегодня Нил по неизвестной причине был чересчур серьёзен, хотя обычно относился ко всему с лёгкостью. Стелла привыкла к такому его поведению, а потому сейчас не могла совладать с ним. Наверное, что-то произошло?

— Это не тот ответ, которого я ожидала, — ответила она с тяжёлым вздохом, медленно сбрасывая своё платье.

Первыми полностью оголила плечи, потом — спину. Увидев её, Нил прикусил губу. Платье упало на пол, и холод пробежал по её бёдрам и коленям. Она стояла неподвижно, ожидая его реакции. Нил подошёл к ней и начал осторожно целовать шею, руками провёл вдоль позвоночника.

— Откуда… Эти шрамы? — с опаской спросил он, посмотрев ей в глаза.

Большой и широкий, от глубокой раны, шрам тянулся вдоль талии, исполосованный мелкими и грубыми рубцами. Маленькие полоски-царапины украшали голень.

— Из моего тёмного прошлого, — уклончиво ответила Стелла, отводя взгляд. — Вот она я. Неужели нравится?

Она стеснялась своего тела, которое во имя работы должно было оставаться идеальным. Но прочим клиентам было плевать на это, они лишь жаловались на плохое качество и просили в следующий раз замазывать следы пудрой. Но следующих разов не было. И среди них Нил был единственным, кто поинтересовался, откуда взялись эти шрамы. Было ли это тревожным знаком? А ещё, всё же, слова других проституток не выходили у Стеллы из головы. Они поколебали её уверенность.

— Нравится, — непреклонно ответил Нил. — А теперь взгляните и Вы на меня, не отворачивайтесь, ведь я смотрю сейчас лишь на Вас одну.

— Я не хочу вызывать жалость, — сказала Стелла. — Я не хочу, чтобы кого-то, кроме меня самой, заботили мои шрамы.

— Ваши шрамы мне не безразличны лишь потому, что мне плохо от того, что Вам было очень больно.

— Я не хочу, чтобы тебе было плохо. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Эти слова зазубрены, заучены до дыр в её подсознании. И она даже сама не знает, правда ли это или очередная реплика для соблазнения мужчины. Стелла проводит по волосам Нила, которые на солнце будто золото, а в тени — бронза. Они словно меняют цвет в зависимости от ситуации, и этим так напоминают Стелле саму себя. Вернее, не эту, падшую и распутную, а ту себя, которую она всегда пытается забыть, притворившись кем-то другим. Так ведь проще и интереснее. Но иногда её истинное «я» всё же вырывается наружу, и она спрашивает:

— Почему я на этот раз?

Это странный вопрос с её стороны, а клиент не обязан отвечать. Но Нил всё же, вздыхая, говорит:

— Раньше я не мог осмелиться. Я не считал себя достойным Вас.

— Так что же изменилось?

Скорбь отразилась на его лице. Та, которую он скрывал под личиной пьяного безразличия и о которой никому не говорил. Он не придавал значения смертям родных ранее и пытался не придавать и впредь, но порой это навязчивое чувство утраты настигало его, несмотря на то, что он был не столь близок с покойным братом. Он пытался казаться сильным и непоколебимым в своей манере, но отношение других к этому и к ему самому просто выбивало его из колеи. И он предпочитал возвратиться в свою зону комфорта. Где он не стеснялся и открыто отвечал на вопрос хозяйки:

— Просто я стал на шаг ближе к возвышению. Более достойным Вас.

Её изумляет этот парень, чьи нежные руки обнимают её тело, чьи губы целуют её грудь, ведь он действительно умеет красть сердца. Потому что находит ключи и открывает замки к самому потаённому, сам того не осознавая. И этой ночью, когда Стелле приснится кошмар, он просто обнимет её крепко, будто совсем не чужой, и страдания вмиг прекратятся. Но всё это лишь на короткое время, ведь утром он, как и все до него, покинет её, забыв все сказанные лестные слова. Верно же?

***

Сейле кажется, что она всё-таки спугнула Хезер своей непрекращающейся болтовнёй. Какое же, всё-таки, необычайное имя, а какая загадочная история со сгоревшим монастырём, которую она успела выведать. Хаз говорила об этом нехотя, но всё же говорила. И создалось такое впечатление, что эта информация лежала у неё на плечах тяжёлым грузом, который она наконец сбросила и смогла вздохнуть с некоторым облегчением. Но, закончив, Хаз поблагодарила принцессу за беседу, не сказав боле ни слова, оборвав на самом интересном. Сейла была слегка разочарована, но и удовлетворена: сегодня она подружилась с новым человеком и узнала много нового и необычного, ей непостижимого. А Сейла любила тайны, любила быть в курсе всех событий. Ведь она была ушами и глазами этого замка и, по сути, была здесь всем.

Девочки, все принцессы, ютились в небольших комнатушках восточного крыла, потому что все остальные части замка отец им посещать запретил. Средненькие, лет семь-десять, нянчились с малюткой четырёх лет. Королеве было некогда и не до этого, служанки вообще сторонились восточного крыла. Девочкам, особенно подросткам, бывало скучно, и они могли поднять такой шум, что и весь замок пробудится. Сейла долгое время пыталась быть для них матерью, поскольку в свои девятнадцать была самой старшей. Пыталась воспитывать, указывать, ухаживать. Но потом её просто перестали слушать — «повзрослели». Больше ни во что не ставили, огрызались, перечили или попросту игнорировали. Ничего не помогало. Сначала Сейла ужасно переживала, а потом взяла и плюнула на них, как и Эдея. Иногда заботилась о самых младших, а старшие… Пусть сами себя воспитывают, решила она, раз такие взрослые. И стала жить, как ей хочется, и пытаться исполнить лишь свои собственные мечты. Всё равно на девушку здесь никто внимания не обращал. А потому иногда она всё брала в свои руки и привлекала к себе внимание, как умела.

Сейле отчасти нравилось быть занозой в заднице. Особенно в задницах принцев. С покойным братом она, кажется, и не общалась почти, поэтому его смерть совсем никак на ней не сказалась. Ладила она с одним лишь из живущих, а другие просто ужасно бесились при виде неё. Именно она была той, что так злостно нарушала покой и порядок, вторгаясь в обеденный зал, где принцы собирались по принуждению во имя поддержания хоть каких-то семейных отношений. Тех ещё, по правде.

— Здравствуйте, братья мои! — лучезарно улыбалась Сейла со злорадством, входя внутрь.

В помещении были лишь двое. Ни короля, ни Нила. Догадаться, где оба, было несложно. Но отсутствию отца Сейла была и рада, потому что иначе её бы незамедлительно отсюда вышвырнули. А так она могла безнаказанно действовать на нервы.

— Чего пришла? — устало вздохнул Шейн. Шаб лишь поскрипел зубами.

— Знаете, — она осмотрела их и хлопнула в ладоши, — не могла дождаться, чтобы увидеть вас.

Сейла знала, что Шаб сильнее всех ненавидит её. Потому что Сейла пыталась воспитывать не только сестёр, но и его тоже. А Шаб терпеть не мог, когда ему указывали, в особенности женщины. И Сейла знала об этом и просто обожала выводить мелкого засранца из себя. Что ж, она пришла вовремя, чтобы отвлечь его внимание: Шаб с Шейном как раз переглядывались так, будто вот-вот глотки друг другу порежут.

— Ты здесь лишняя, — усмехнулся ядовито Шаб, закидывая ноги на стол.

Шейн лишь лицо руками закрыл, сдерживая порыв этот стол опрокинуть. Он всё думал о том, как сослать этого мелкого куда-нибудь подальше, например, на юг, где война всё никак не прекращается, а делать с ней что-то нужно. А все прочие принцы умерли, как раз таки пытаясь хоть что-нибудь с этим поделать. И Шейн был абсолютно уверен, что Шаба на фронте та же судьба постигнет. Лишь бы не его самого.

Сейла приобняла Шейна за плечи, и он содрогнулся от неожиданности:

— Что ты делаешь? — немного нервно спросил он.

— Хочу, чтоб ты расслабился чуть-чуть, а то ты со своей работой, — Сейла перешла на шёпот, — в гроб себя загонишь.

— Тоже убить меня собралась? — восприняв всё слишком серьёзно, судорожно моргнул принц.

— Нет же, с такими масштабами работы ты сам себя убиваешь, дурачок.

Сейла всецело верила Шейну и знала, что он единственный, кто остался с ней и кто защитит её. Хотя иногда может прикрикнуть и прогнать прочь, особенно за подобные укоризненные фразочки, что она себе позволяет. У него и сейчас взгляд очень недовольный. Но ведь он не со зла. Потому что ему просто тяжело, на его плечах огромная ответственность, которую он возложил на себя сам. Сейла была готова поддержать его при любом раскладе, как он поддерживал её. Если всех младших воспитывала Сейла, то её саму воспитал именно Шейн. И посему она была его.

— А я сегодня с девчонкой познакомилась, — начала Сейла воодушевлённо. — Мать руку розой уколола, а она взяла и излечила быстро. Умелая. Авось и тебе поможет, Шейн.

— Не нужна мне ничья помощь. Со мной всё хорошо.

— Но…

— Не тронь меня. Я так решил. Ты не к месту здесь.

Он не со зла. Сейла верила, что он не такой. Просто она такая — никому здесь не нужная. Конечно, от других именно такого ответа она и ожидала, но услышать его от Шейна была морально не готова. Ну и чёрт с ними-то со всеми. Есть Хаз. Есть новая кровь. Есть, кого Сейле воспитывать. С кем дружить, болтать и кому верить. К кому приклеиться, ведь в этом вся она.

А Шейн просто не хочет, чтобы Сейла знала. Чтобы кто-либо знал о его огромной непреодолимой слабости. Если ничто не поможет, есть ли смысл в лечении? Если спасти не сумеет никто.

Шаб бесится, уходя из зала и захлопывая дверь. Развели тут драму перед ним, хотя у него самого ситуация куда трагичнее! И Сейлу, и Шейна — он ненавидит обоих и желает им больше страданий просто потому, что ему так хочется. А желания сбываются. Шаб вообще бы хотел, чтобы страдали все, пусть даже он сам — лишь бы одной Эдее стало лучше. Но вот этого не случалось. И вообще Шабу казалось, что с приходом псевдо-экзорциста всё стало только хуже. Сколько бы раз не приходил он к матери в покои, там всегда была эта. Эта прикасалась к её коже, эта снимала с неё платья, эта смотрела на закрытые веки и вздымающуюся грудь Эдеи, эта вызывала у Шаба бурю ненависти. Особенно когда напялила почти королевское платье на свою мужицкую фигуру, пытаясь притвориться кем-то большим, чем она есть на самом деле.

— Мне кажется, королеве нравятся витражи, — говорила она вскользь, пока Шаб наблюдал за матерью. Он просто ждал, когда Эдея хотя бы заметит его, но надежды были тщетны. Королева сидела на своей постели и смотрела в пустоту, а сын её готов был выть. Да, Шабу больно каждый день от того, что его не замечают, не ценят, не любят. Но что она-то, эта коротышка, может знать? Хотя и он о ней ничего не знает — но зачем? Не знает никто. Будто она просто призрак, бесцельно вошедший в замок. Лишь поняв то, что Эдея и внимания на него не обратит, Шаб смерял Хаз пренебрежительным взглядом, прямо говорил то, что думал, и резал уши своим:

— Ты вообще ничего не знаешь.

— Но она ведь смотрит на эти прекрасные стёкла более оживлённым взглядом, чем на всех людей. Ужель ей они не по душе?

— Нет.

— А Вы сами ли знаете? — зачастую Хаз молчала, но лишь иногда отвечала так, с вызовом. И сегодня тоже. Видно, она забыла о вежливом тоне, залюбовавшись новым витражом, только установленным в покоях. Он переливался цветными стёклами: зелёными, бледно-голубыми, розовыми, но ярче всех цветов был красный.

— Я знаю, — раздражённо отвечал Шаб, потому что с его-то пылом просто не мог проигнорировать такой провокационный вопрос. — Никто её не любит так, как я. Ближе меня у неё никого нет.

— Сами-то Вы этому верите?

Как нагло было заявлять едва знакомому человеку, к тому же принцу, подобное. Как нахально и самонадеянно. Эта Хаз пользовалась тем, что король, кажется, глаз на неё положил, а принцы, кроме Шейна, не имели никакой власти и не могли наказать за длинный язык. Шаб в этом был уверен, и злости его не хватало на эту шлюху.

Хаз внимательно приглядывалась к принцу. Может, она действительно понимала немногое, и не стоило вообще вмешиваться. Но, быть может, причина плохого самочувствия королевы крылась как раз таки в нём?

— Вы больны, — взволнованно говорила она, и в резком голосе её прозвучали пронзительные нотки. Уж что-что, а сердце Шаба они точно пронзили. — И Ваша мать тоже.

— Закрой свой поганый рот, шарлатанка! Я не желаю говорить с тобой и слышать твои чёртовы басни, погань! — Шаб не сдержался и грозно вскричал, заставив Хаз отшатнуться, а Эдею от испуга вскочить с кровати. Его лицо исказилось в гневе, а солнце падало так, что всё было залито кроваво-красным светом. Хаз смотрела на принца ошалелым взглядом и не могла скрыть своего испуга. Сейчас он и впрямь был похож на демона. Гримаса была нечеловеческая. — Как смеешь ты клеветать на королеву?! Пришла, чтоб причинить ей боль?! Не думай, что вильнёшь фигурой, и всё с рук сойдёт! Я хочу защитить её от таких, как ты, и ради этого я пойду на всё! Так что не стой у меня на пути!

— П… прекратите, — тихо промолвила Эдея. Ей было неприятно и страшно. Две фигуры в комнате издавали громкие звуки, и у неё начинала болеть голова, а это раздражало и волновало.

— Тебе не место здесь! — продолжал Шаб, не замечая ничего вокруг себя, кроме испуганной и почти задавленной его агрессией Хаз. Она сделала шаг назад, и Шаб чувствовал своё превосходство, торжествовал в глубине души и давил её своим взглядом, своим станом. И казалось, что он наступит ей на ноги, придавит, поглотит её полностью. — И я был бы рад, если бы ты убралась!

— Перестаньте, пожалуйста, — кротко вставила Хаз, уже сто раз пожалев о сказанном. Она признала неправоту, но для начала нужно было хотя бы успокоить разгорячённого. — Вас мать про…

— Заткнись! — Шаб в озверении ударил кулаком в сторону, не глядя. Будто водопад, посыпались цветные стёкла из витража, которому не было дано прожить и дня, и красный цвет залил пол.

Хаз оттолкнула его. Не без труда, ведь Шаб был гораздо выше и крупнее. Он успел отскочить лишь на пару шагов от осыпавшегося витража, а ей самой бежать уже было некуда. И за это Хаз поплатилась — своим лицом. Острой болью отдалось в левой щеке, и кровь пролилась на одежду. Было несколько тонких порезов от мелких стёкол и одна, хоть и неглубокая, но большая рана от скулы до подбородка.

— Вы не пострадали ведь? — обращается к Шабу.

Принц остывает столь же быстро, сколь и вспылил. Пытается отдышаться после спора и испуга, но как-то не выходит. Неотрывно смотрит на кровь Хаз, а потом переводит взгляд на Эдею. Она напугана. Взгляд у неё растерянный, руки дрожат. Нужно утешить. Шаб пытается подойти, но ноги почему-то не слушаются. А Эдея смотрит на свои руки, видит маленькие порезы, исполосованную кожу и вскрикивает, не понимая, что произошло, падает вдруг без сознания. Шаб подрывается и хватает королеву, взволнованно сжимая её хрупкие плечи. Хаз бросается к своей сумке и достаёт оттуда какие-то лекарственные травы, пытается дать их Эдее.

— Не подходи, — недоверчиво шипит Шаб.

— Это Вы отойдите, ей нужен воздух! — непреклонно говорит Хаз.

И Шаб почему-то покорно отступает перед той, кого недавно запугал до дрожи в коленках. Он считает, что ей, наверно, лучше знать, что нужно в этой ситуации. А её колени ведь до сих пор не прекратили дрожать, а кровь со щеки капала на шею и стекала вниз, оставляя след. Но Хаз, не обращая внимания на это, поднесла к лицу Эдеи какую-то сухую траву, мимоходом обрабатывая раны на руках. Хилая, похожая на мальчишку девка взяла на руки Эдею и уложила на кровать, заранее проверив, нет ли там осколков стекла.

— Позовите кого-то, чтобы убрать это всё. Сообщите королю и принцу Шейну, если это Вас не затруднит. Скорее всего, понадобится не просто лекарь, а настоящий врач, чтобы привести её в сознание. Прошу, скорее.

Шаб не понимал, почему ему указывают. Почему эгоистичная и наглая шарлатанка сначала беспокоится о других и совсем не думает о собственных ранениях. Не понимал, почему ему не дали хотя бы самому уложить Эдею на кровать. Может, Хаз думала, что он откажет, потому что просит она? Но ведь ради Эдеи он готов на всё, и он ясно дал это понять. Абсолютно на всё.

— Вы хотели защитить её, но Вы же её и убьёте, — девчонка бросает добивающее предостережение, прикладывая ткань к своей раненой щеке. — Защитите её сначала хотя бы от себя самого.

========== 4. Клевета ==========

Комментарий к 4. Клевета

**Fleur - Когда ты грустишь (Шейн и Сейла)

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Юг тихий, мирный и очень жаркий. Богат на дремучие леса, в которых скрываются человеческие страхи. Смехотворно. Если бы Шейн мог, приказал бы вырубить эти леса со всеми корнями. Но пока что это невозможно. Пока что есть другие проблемы, которые нужно решить.

— Сейла, почему ты не прислушиваешься ко мне? — с прискорбием в голосе спросил кронпринц, тяжело вздыхая. Ей следовало бы чувствовать себя виноватой. Он всегда уделял ей внимание, но в последнее время сестра начала беспричинно мозолить ему глаза. Беспричинно ли? Она была не исполнительна. — Почему ты отказалась от этого предложения?

— Я не хочу замуж, — девушка надула губы и стиснула руками спинку стула, на котором сидел Шейн. Налегла на этот стул всем своим весом. Он поднял голову и посмотрел на неё с укором.

— Не стой у меня за спиной, мне неприятно, — пробормотал он. Сейла отошла и стала нервно расхаживать по комнате. Она ненавидела, когда брат поднимал тему её замужества. Рано жеещё. — Никого не волнует, что ты хочешь. Ты должна.

— Зачем? — недовольно спросила Сейла. — Ты ведь тоже королевской крови и имеешь долг перед страной. Почему бы тебе тогда самому не «выйти замуж»?

Шейн на секунду усмехнулся, а потом снова сделался серьёзным.

— «Жениться», Сейла. И поверь, что если бы я мог сделать это ради всеобщего блага, я бы сделал это без раздумий. Но благородных девушек, желающих обручиться с кронпринцем бедной страны и имеющих за душой достаточно, чтобы поднять её с колен, не столь легко найти. А эти немногие уже замужем… И делать их вдовами я, поверь, не имею ни малейшего желания, если таковыми их не сделает сама война.

Он сделал многозначительную паузу и вздохнул. Сейла поразмыслила немного и продолжила:

— Я хочу остаться здесь. Я не хочу быть собственностью какого-то неотёсанного типа и жить вдали от дома лишь потому, что я женщина. Он тоже, как и прочие, может погибнуть, и куда мне потом идти? Меня же выгонит его родня. Я не хочу так жить. Я хочу с тобой остаться.

— «Хочу»? Не спорь со мной, прошу, — Шейн шумно выдохнул, закипая от злости, потому что его слова улетели в пустоту и никак не повлияли на мнение сестры. — Ты не имеешь никаких прав — на трон и в целом, а единственное, что ты можешь сделать — это обвенчаться. Я многое в тебя вложил, я заботился о тебе и опекал тебя, поэтому ты обязана теперь помочь мне.

— Хочешь сказать, — покривилась она, и в голосе её сквозило разочарование, — что ты был мне братом только потому, что я была нужна тебе в качестве разменной монеты? Я права, Ваше Высочество?

Шейн театрально вздохнул и закатил глаза. Он наконец оторвался от своих бумаг и посмотрел на сестру.

— В обмен на тебя он предлагает нам колоссальную армию, с помощью которой мы точно сможем отстоять наши земли, ну как ты не понимаешь? Неужели так сложно расставить приоритеты, Сейла?

— Шейн, ты знаешь, что я люблю тебя, — со злостью сказала принцесса, сжимая руки в кулаки и краснея от злости. — Но в этот раз я вынуждена втолковать тебе, что ты му…

Сейла вообще не любила ругаться. А, тем более, на обожаемого братишку. Это было бы огромной ошибкой и вполне могло стоить ей головы или, как минимум, длинной косы. Однако жаркая речь Сейлы была прервана внезапно ворвавшимся в обеденный зал Шабом. Юноша запыхался, кучери растрепались, а голос вышел очень хриплым:

— Королеве срочно нужен врач! Где придворный лекарь?!

Не дожидаясь никаких объяснений, Шейн сразу же подрывается, созывает всю охрану и просит прислать лекаря в покои Эдеи. Он будто бы ждал чего-то такого, громкого и неожиданного, с самого начала. Что-то, наконец, зашевелилось.

— Что произошло? — взволнованно спрашивает Сейла, сложив руки на груди.

— Стекло разбилось, осколки порезали руки, от шока она сознание потеряла, — Шаб опускает взгляд. Не хочется говорить с этими двумя. Обсуждать самочувствие Эдеи с теми, кому на неё глубоко наплевать.

— С ней кто был? — спрашивает Шейн.

— Хаз, — выпалил Шаб без раздумий.

— Больше никого?

— Я… тоже.

Шаба осенило, когда он пересёкся взглядом с братом. Шейн не любит чужаков в замке, и в этом они схожи. Не успела Хаз стать фрейлиной королевы, как случилось бедствие. Конечно, можно её во всём обвинить. Шейн разбираться не станет — он ведь солидарен с Шабом в том, что этой барышне тут не место.

— Наверное, с этим витражом было что-то не так. И с фрейлиной тоже, — говорит Шаб, опуская факт того, что именно он выбил окно. Шаб-то отомстит Хаз за все опрометчивые слова в его адрес. Может, и не самолично, однако своего шанса позлорадствовать он точно не упустит. — Она намеренно навредила королеве, чтобы всколыхнуть нас. Думаю, здесь заговор.

Это было то самое запретное слово. Видел бы кто-то, как блеснули серые глаза Шейна. Наконец-то он сможет наказать хоть кого-то за то, чего нет. Но Шаб не учёл того, что, помимо Хаз, есть ещё один человек, который Шейну не по душе. И грех подобным не воспользоваться.

— Но ты ведь был там с ними, Шаб. Почему ты не остановил нападение? — пусть в душе Шейн и ликовал, но не показывал этого на лице. Сколько бы Сейла беспомощно не заглядывала ему в глаза, он оставался серьёзен и твёрд. Даже слово подходящее нашёл — «нападение». — Зачем ты вообще был там?

— Я проведывал мать. Я единственный из вас, кто это делает хоть иногда, — расшипелся парень, скрипя зубами с опаской.

— Слишком уж вовремя ты там оказался. Вдруг ты сообщник? — с наигранным подозрением сощурился Шейн, выводя младшего из себя. — Я тебе не верю.

— А кому ты вообще веришь?

Сейла беспомощно сглотнула. Она предвидела, что случится что-то плохое, если так и дальше продолжится. Слуг уже отправили за королевой, поэтому, если что произойдёт, разнять принцев будет некому. И Шаб, и Шейн могут натворить дел.

— Я думаю, что это можно воспринять как оскорбление, агрессию и, следственно, угрозу? — сверкнул ухмылкой Шейн — этого он и ждал. Шаба на секунду постигло замешательство, и оно многого ему стоило. — Стража, в темницу его!

Стража — это безликое воинство, исполняющее любые, даже самые бредовые приказы без расспросов за краюшку хлеба.

— Что ты делаешь?! — одновременно воскликнули Сейла и Шаб, когда последнего взяли под руки и вывели. У Шейна каким-то образом стража очутилась под самым боком, хотя казалось, что никого поблизости больше нет.

— И шарлатанку туда же, — как спокойно стало у кронпринца на душе после этих слов. Но как бы не так. Сестра всё не унималась:

— В каком смысле?

Она сама не знала, зачем заступалась за него. Ей Шаб никогда не нравился. Но она точно знала, что он очень заботился об их матери и не хотел бы причинить ей вреда. Что Шаб не стал бы сговариваться с девушкой, потому что был одиночкой. И что то, в чём их с Хаз обвиняли, являлось клеветой. А Сейла не любила несправедливость.

— Ты не можешь бросить собственного брата в темницу!

— Могу, я ведь будущий король. И это в воспитательных целях.

— Отпусти Шаба! — потребовала Сейла.

— Если не замолкнешь, отправишься следом!

— На каком основании, позволь спросить?

— Отказ от исполнения приказа. Действие в ущерб королевству.

— Ах, так ты решил на мне злость выместить за мой отказ? Если моя свобода и девственность в ущерб твоему королевству, тогда я ухожу прочь! В бордель! — провокационно плюнула Сейла.

Шейн оторопел от такого заявления, чем она и воспользовалась, выбежав из обеденного зала и громко хлопнув дверью. Придя в себя, Шейн ощутил злость из-за её неповиновения.

— Стража? Нет… Если я пошлю за этой девчонкой, она может многое о себе возомнить, — грызя ногти, Шейн говорил сам с собой.

Раздражение раздражением, а Шейн не мог признать, что не волнуется о ней. Лишь оставшись наедине сам с собой, он ощутил необъяснимый, бьющий ознобом страх за её безопасность.

— Она ведь вернётся невредимой? Хватило же мозгов — бордель, тоже мне… Ах, я погорячился… Нет, я всё сделал правильно. Аргх.

Шейн готов был головой о стену биться, не понимая, что же правильно. Чувства его очень отвлекали, а на столе лежало много работы. Документы, свидетельства о смерти солдат, нужно было всё упорядочить и призвать ещё несколько тысяч простого населения в королевскую армию. Заключить договор с торговцами, с иностранцами. И, в конце концов, деликатно отказать потенциальному жениху Сейлы, чтобы свою армию из-за её отказа он не бросил уже против королевства. В такой безвыходной ситуации у Шейна не было времени на чувства. Да и на решение собственных проблем тоже.

***

Хаз смиренно держала руки за спиной, когда её вели в темницу. Успела перекинуться несколькими фразами с главным придворным врачом, который и был изначальной причиной её вызова в замок. Конечно, он был против экзорциста, но сам же натолкнул короля на мысли о демонах, а для изгнания подобной нечисти не найти лучше человека. Хаз видела его впервые в жизни, но вместо траты времени на представление себя по делу сказала, что лучше Эдею отпоить травяным отваром для успокоения, а не пытаться залечивать мелкие раны той молитвой, которой он собирался. В благодарность получила чистую и прогретую ткань, чтобы приложить к порезанной щеке. Хаз с печалью вздыхала от осознания того, что на лице останется большой шрам. Она даже не спорила со стражей, когда та сообщила, что она подозревается в заговоре. Это было как-то даже предсказуемо, что ли: она ждала неприятностей — она их получила. Пожалуй, даже вдвойне.

По мере приближения к темнице Хаз с тревогой прислушивалась к крикам и брани, которые разносились на весь коридор. Как позже оказалось, буянил седьмой принц и делал это весьма активно: вырывался, рвал и метал, норовил покусать стражников. Посему и забросили его в камеру гораздо быстрее и грубее. Хаз же аккуратно завели и даже улыбнулись на прощание, закрывая их вдвоём: камерой к камере, что были разделяемы лишь стеной. Шаб пытался сорвать прутья, кричал, но все было бесполезно. Он и Хаз были оба в плохом положении. За что боролись, на то и напоролись.

Если для Хаз помещение было нормальным, то Шаб почти упирался головой в потолок. Пол-брусчатка, на нём стог сена якобы для сна, плотные прутья, у верха стены малюсенькое окошко опять же с прутьями. Рай для буйных заговорщиков.

Хаз хотела бы спросить, чего же всё-таки Шаб наговорил кронпринцу, однако понимала, что вместо утоления интереса получит ещё больше криков злости и недовольства. Хаз прикладывала руку к ноющей ране и вздыхала, надеясь, что королева вскоре придёт в себя. Хотя вряд ли она сумеет рассказать, как всё было на самом деле. Хаз с грустью глядела на заляпанное кровью платье.

— Хезер! — вдруг послышались бормотание и суматоха, и Хаз прильнула к решётке с интересом. — Да пропустите вы меня!

— Вам не положено, — сболтнул охранник, а Сейла вся аж краской залилась от злости. — Только принцам.

— Да принц же сидит вон там, в клетке! Шаб, скажи хоть что-нибудь! — крикнула девушка, пытаясь пробить охрану. Ее вежливо подхватили под руки и, подняв в воздухе, переставили подальше от входа в темницу, на что она прошептала: — Нет, вы, наверно, издеваетесь надо мною…

— Кронпринц мерзавец! — выкрикнул Шаб, со злостью ударив кулаком по стене, заставив Хаз содрогнуться.

— Это было не совсем то, что я подразумевала, но я согласна — этого не отнять! Вы просто попали под горячую руку. Но ты не обижайся на него. Все мы совершаем ошибки, — решительно сказала Сейла. — Я найду способ вызволить вас. Всего лишь ждите, — она обратилась к страже. — Принц вам нужен! Ну так я и приведу его! Подождите, а я приведу!

А что ещё им оставалось, кроме того, чтобы ждать? Сейла решительно убежала куда-то прочь. Хаз с безысходностью на лице опустилась на пол. Ей очень хотелось отдыха, и грех было не воспользоваться тишиной. Шаб витал в своих глубоких раздумьях, когда услышал, как она засопела. Быстро отключилась. Он был зол, что в такой ситуации Хаз умудряется ещё и спать вместо того, чтобы реветь и умолять охранников о помощи. Кажется, она вообще ни о чём не беспокоится.

А Шаб наоборот. После её резких слов Шаб начинает осознавать, что что-то делает неправильно. Он пытался защищать Эдею, а в итоге только навредил ей. Не значит ли это, что он жил иллюзиями, в итоге сделал только хуже себе и своей любимой? И сам оказался своим врагом. Шаб крутит головой, отбрасывая от себя подобные мысли. Ну не может такого быть. Конечно, это не так. Худший враг королевы — это её муж, и именно его следует остерегаться. А у Шаба просто выдался не самый лучший день. Сейла ведь то же самое сказала: «Все мы совершаем ошибки».

***

Сейла всей душой ненавидела бесформенные плащи, которые превращали её отличную фигуру в нечто несуразное. Тем не менее, выйти без этой вещи в город не представлялось возможным. Да и с плащом-то в нём небезопасно. Город, созданный из дорожной пыли. Именно так Сейла называла столицу. Потому что всё, порождённое тут, казалось ей неизменно бежевым. Деревянные повозки, песок, ткани, висящие на людях и на верёвках — таких же бежевых. Чтобы сливаться с этими людьми, у Сейлы плащ такого же цвета. И волосы почему-то тоже не бронзовые, как в замке, а какие-то прямо бежевые от дорожной пыли. И платье, обвязанное такими же бежевыми лентами. Будто она тоже частица этого города, отколотая случайно и затерявшаяся в серых тонах замка.

Изначально она была несерьёзна, но не думала, что её шутка обернётся правдой. Как и было обещано Шейну, она отправилась в бордель — и не в один. Нигде её не собирались впускать как клиента. Разве что предлагали стать работницей, на что Сейла давала решительный отказ. Таким образом обошла она около четырёх дешёвых борделей и, право, её желание посещать подобные заведения, которого и до этого не было, совершенно отпало. Но сдаваться она не собиралась. Пять оказалось её счастливым числом: в очередном борделе ей сообщили, что обслуживают как мужчин, так и барышень, и у них есть девочки и мальчики на любой вкус и цвет.

Бордель тоже был бежевым. С улицы смотрелся, как обветшалый двухэтажный домик с окнами, завешанными простыми жёсткими тканями. Внутри же был довольно изысканным — с коврами, коридорами, комнатками. Сейла немногое слышала о таких заведениях и считала, что заниматься сексом будут прямо перед входом или, в крайнем случае, в коридорах. Однако тут всё было на удивление цивилизованно и прилично.

— Так чего же желаете, мисс? — спросила зазывающая, кокетливая девица с накрученными волосами.

Просить найти Нила она не могла. Не факт, что он здесь, что они знают его внешний вид. Он наверняка представился бы фальшивым именем. Даже если не так… Сколько раз король посылал стражников отыскать его «гнездо», его заветный бордель, и ни разу его не находили. Не может же так случиться, что она вот так легко отыщет его? Во всяком случае, как только Нил узнает, что его ищут, думала Сейла, сбежит незамедлительно, и тогда его уже не найдёшь, а время будет упущено — надо действовать осторожно.

— Мне нужна здешняя хозяйка, — говорит принцесса с нескрываемым смущением на лице.

— Боюсь, она сейчас занята. У неё клиент.

— Молодой? Лет восемнадцати? С золотыми волосами, был в похожем плаще, что и я, мисс?

— Э, возможно… — вырывается у зазывающей, а потом она судорожно прикрывает рот рукой. Говорливых проституток не очень любят. После этих слов Сейла практически ломанулась на поиски хозяйской комнаты, но ловкая зазывающая крепко с недевичьей силой ухватила её за плечо. — Но к ней нельзя-я!

— Если это тот человек, которого я ищу, я заплачу вам втрое больше, чем стоит ваша хозяйка! — огрызнулась Сейла. — Пустите! Это дело жизни и смерти!

Куртизанка от такого напора впала в ступор и отпустила неугомонную гостью, подняв руки вверх и указав направление. Сейла ринулась по коридору, с отвращением вытирая своё плечо. Сначала она было потерялась в четырёх стенах, но потом сообразила, в какую дверь вломиться. Сегодня она вела себя совсем не как принцесса — узнали бы кандидаты в мужья, узнал бы Шейн — вот это был бы шок для всех. А, залетев в комнату, застыла Сейла в недоумении, очарованная. Перед ней предстала Стелла, такая же, как обычно, какой её тут знали все, но для Сейлы она была нова и непривычна. Красивая женщина, уж точно не уступающая её больной матери и ей самой. Она стояла прямо перед Сейлой, полуодетая, с озадаченной глупой улыбкой, не понимая, что вообще произошло, но держала планку и говорила вежливо и сдержанно:

— Леди, где Ваши манеры? Почему Вы ворвались ко мне в комнату, к тому же, без стука? Здесь так делать позволено лишь мне.

Резкий запах необычных приторных духов ударил в нос, заставив Сейлу прикрыть лицо рукавом. Она, не ответив ничего, быстро обвела взглядом комнату.

— Где Ваш клиент? Где мой брат? — она была твёрдо убеждена, что это Нил. Если нет, ничего, просто заплатит и пойдёт в следующий бордель. Кто-то же ей, в конце концов, должен помочь.

— Как Вы невежливы, — улыбнулась Стелла. — Я не распространяюсь о своих клиентах. Поэтому Вы обратились не по адресу.

— Да как Вы!.. — Сейла почти потеряла контроль, но вовремя обуздала себя, подумав головой. — Брат, я знаю, ты здесь прячешься! Если ты сейчас же не покажешься, я назову твой настоящий статус этой даме или прокричу его на весь бордель! Ты этого хочешь, п…?!

Почти в ту же секунду парень пролез в комнату через окно, совсем не по-королевски, и за один прыжок подскочил к сестре, грубо закрыв ей рот. Сейла укусила его за руку, и Нил выругался на неё, но и этого ей было мало — она отвесила ему пощёчину. Хозяйка борделя игриво присвистнула.

— Не смей затыкать меня! — она бы схватила его за ухо, как в детстве, но вдруг осознала, что не дотягивается, даже став на носочки. Сейла скривилась от досады.

— Чего ты вообще пришла сюда? Что ты забыла в этом месте? — Нил был зол. Он бросал косые взгляды на Стеллу и пытался понять, о чём она сейчас думает и что чувствует. Здесь никто не должен знать, что он принц. Об этом месте вообще никто не должен знать.

— Я не знала, что у тебя есть сестра, — хихикнула Стелла.

И вот в такие моменты он её просто ненавидел за эту шутливую натуру. Она смеялась над Нилом, смеялась вот уже в который раз и пускала всё на самотёк. Всё, что оставалось ему, — это смотреть на неё полным сожаления взглядом. В это время Сейла наступила ему на ногу, чтобы обратить на себя внимание.

— Ну чего тебе, неугомонная?!

— Помощь мне твоя нужна, вот что!

— Ха, помощь? — он криво улыбнулся. — Ты испортила мне всё и просишь помощи, сестрица? Да ты за дурака меня держишь!

— Если не хочешь испортить всё ещё больше, слушай сюда, — она взяла его за воротник, став на носочки. Благо, хоть так до него Сейла могла дотянуться. — Может, от меня ничего и не зависит, потому что я девушка, но от тебя — многое. Тебе очень повезло, что ты родился с членом. Так что подсоби мне, если не хочешь лишиться своей единственной утехи.

— Что ты такое говоришь?

— Я говорю, что могу рассказать стражникам об этом борделе, где ты проводишь свои дни. И о ней тоже, — это был подлый шантаж с её стороны, но иначе Нил бы ничего для неё делать не стал.

— Я ненавижу тебя, Сейла, — сдался Нил.

— Я знаю. Но это всё, на что я способна: знать. А действовать уже предстоит тебе.

========== 5. Вина ==========

Комментарий к 5. Вина

**Mother Mother — Little Pistol

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Мурашки на коже уже стали чем-то привычным. Хладная стена тоже будто родная, и спине комфортно возле неё. Сверху что-то постоянно капало, и слабый звук разносился эхом. Это была такая своеобразная пытка: раз за разом слышать один и тот же всплеск, который пульсирует в голове в одном ритме. За тонкой перегородкой, в соседней камере находился Шаб, и он, кажется, уснул. Хаз так решила, потому что этот громогласный человек уже давно не издавал ни звука. Рана на щеке неприятно ныла, боль отупляла разум, а атмосфера темницы навевала только отчаяние. Вывела её из этого мучительного состояния скрипнувшая дверца. Шаб открыл глаза, но не пошевельнулся.

В тёмное помещение вальяжно вплыл упитанный король, будто это были его покои, а не мрачная и сырая темница. Что он забыл здесь? Быть может, устроить допрос пришёл? Именно так первым делом и подумала Хаз.

— Ваше Величество, я невиновна, — спокойно сказала она, выглядывая между прутьев.

Ну конечно же, подумал Шаб, сейчас она всё расскажет. Выдаст как на духу, что это он устроил погром в покоях королевы, что и привело к её ранению. От этих мыслей Шаб ощущает раздражение и с каждой секундой испытывает всё большую неприязнь к травнице. Ей бы следовало держать язык за зубами, но делать этого она, конечно же, не станет.

— Откровенно говоря, меня не волнует, чья это вина, — отчеканил король. — Но наказание кто-то понести должен. И я желаю наказать Вас, ведь так или иначе это Вы должны были заботиться о королеве, но не выполнили свои обязанности.

Хаз опешила и отшатнулась от прутьев. Шаб, вслушивающийся в каждое слово, заликовал и, наверное, впервые проникся уважением к королю. Верно, подумал он, простолюдинов наказывают всегда в первую очередь. Но не исключено, что кара всё-таки не обойдёт настоящего виновника — девчонка по-прежнему может рассказать о произошедшем. Поэтому Шаб притворился, что его здесь нет. Скрипнула дверца — у короля был собственный ключ от камеры. Хаз отползла к самой стенке, потому что чувствовала, что сейчас может случиться что-то плохое. Король вошёл внутрь и запер за собою.

— Что Вы сделаете со мной? — спросила девушка с опаской, вжавшись в стену.

— Моё предложение всё ещё в силе. В королевском гареме для Вас всегда найдётся место.

— Я ведь говорила, — сказала Хаз твёрдо, пускай и понимала, что сейчас находится в ловушке и ничего не сможет противопоставить королю, — что я верна своим обетам, и ни за что не приму Ваше предложение!

— Что ж, раз так, настаивать не буду, — король показательно отошёл, и Хаз вздохнула с облегчением. А потом он резко прильнул к ней. — Но я всегда получаю то, чего желаю.

Он провёл рукой по её подбородку. Хаз почувствовала его дыхание на своей шее и напряжённо затаила своё. Особенно неприятно было, когда он прикоснулся к её щеке, и рана пронзительно заныла, заставив Хаз вскрикнуть и отшатнуться. Она, подобно пленённому зверю, смотрела на короля воровато и с опаской, не зная, чего от него можно ожидать. Он вздохнул.

— А ведь, быть может, это был последний шанс для Вас стать кем-то прекрасным. Теперь-то Вы уродина, — ухмыльнулся он злорадно, намекая на ужасный порез. — И никто никогда Вас не захочет. У Вас есть, что сказать?

Он схватил её за руки и заблокировал путь к отступлению. Даже если бы она осмелилась дать отпор королю, то не ушла бы дальше этой камеры. Хаз отчаялась. Её уже ничего не страшило. Но оставался ещё один вариант, с помощью которого она могла бы избежать кары. Девушка перевела взгляд на замшелую стенку и прутья, за которыми находился принц, и посмотрела ему в глаза. Шаб затаил дыхание, ожидая ножа в спину. Расскажет и отвлечёт короля. Но девушка не испустила ни звука. Хаз с гордостью, капля которой всё ещё оставалась в ней, перевела взгляд и посмотрела королю прямо в глаза:

— Что Вы со мной сделаете? — повторила она уже ранее заданный вопрос.

Ответа не последовало. Лишь многозначительный взгляд и его руки, что ложатся девушке на плечи. И ошеломительное падение. Когда мужчина почти втрое крупнее тебя прикладывает всю свою силу, чтобы уложить, ничего больше не остаётся. Хаз рухнула на пол, руки её были крепко схвачены и совсем ей не подчинялись, как и ноги. Король удерживал её колени, сев сверху. Она пыталась этому воспротивиться, но не могла. Она не крикнула: будто за горло схватили, ни одного звука из него не вырвалось. Король не стал снимать с неё одежду — он отлично мог управиться и так. Он дотрагивался до неё там, где она сама не смела и думать. Хаз сковал какой-то тупой страх. Она будто не понимала, что сейчас происходит. Всё, что она видела, это склизкое слюнявое чудовище, которое взяло её в свои когтистые лапы и грозилось тут же разорвать, если она двинет хоть пальцем. Хаз закрыла глаза, моля Бога о забвении. Но сегодня он не давал ответа.

Шаб слышал каждый звук, и по его телу пробегала волнительная дрожь. В какой-то мере он ощущал возбуждение — его будоражило то, что он не мог увидеть. Но с другой стороны у него были мысли о том, сколь ужасен этот мужчина. Эдее он причинил столько же боли, он тоже брал её против воли, он точно так же развлекался со шлюхами, пока его жена страдала от безумия. Шаб ненавидел его очень сильно. Много больше, чем неприятную Хаз, которой, по его мнению, сегодня за дело досталось. Но он не понимал, почему Хаз не рассказала про его роль в ранении матери и подвергла себя этим мучениям. Шаб много чего не понимал, но точно знал, что Хаз — не главная его проблема. Потому что есть тот, кто во сто крат хуже, и его надо не просто наказать… а убить. Шаб ещё не знал, как, но понимал, что нужно это делать скорее, иначе будет слишком поздно. Ведь принц не хочет становиться таким же… Если уже не стал.

***

Он стоял напротив неё неподвижно. Не видел её столь долго, что почти не узнавал в ней свою родную мать. В блёклые глаза сумасшедшей Шейн смотрел глазами сумасшедшего. Эдея была зеркалом, которое так хотелось разбить на осколки. Но не хватало чего-то для этого… наверное, силы.

— И как она? — ворчливо поинтересовался Шейн у придворного врача.

— Нужно помолиться за её душу.

— А давайте без всего этого? Сил нет терпеть этот тошнотворный бред. Говорите, что с королевой?!

— Шок у неё ужасный… — сдался припугнутый и опешивший врачеватель. Казалось, он колебался, стоит ли вообще что-то говорить принцу. — К тому же, тело ослабло сильно. Я осмотрел Её Величество и выяснил, в чём дело. И тут уж без Бога никак не обошлось. Дар его тут замешан.

— Вы о?.. — лицо Шейна перекосилось. Нет, это была всего лишь догадка, потому что врач говорил только загадками. И это повергало Шейна в смятение.

Он сполз по стенке, оседая на пол. Это был удар по всем его планам. Не первый, но самый неожиданный — под самое горло. Шейн внимательно следил за своими владениями, за нерадивыми братьями, сёстрами, подозрительной травницей, глупым королём, а в итоге не уследил за собственной матерью из-за гордыни и отвращения. Просчёт.

Шейну казалось, что боги над ним насмехаются, причём с самого рождения. Поэтому он не верил им. Никому. И ему было смешно от иронии, что то, чего он не признавал, вставило палки ему в колёса. Досадная оплошность.

— Поди прочь, фанатик, и оставь меня с королевой наедине, — наказал Шейн.

Мать была без сознания. Ему было нечего ей сказать и нечего у неё спросить. Он просто вглядывался в её лицо и задавал себе вопрос, что же пошло не так. Ведь король же… Он ведь даже не смотрел на неё. Так как так вышло?

— Конечно, Божий дар… Скорее, подарок Дьявола. За богохульство прибудет ещё кара божья, — плюнул оскорблённый до глубины души лекарь кронпринцу вслед, зная, что никто не услышит. Но у стен есть уши. По крайней мере у тех, в которых живёт Шейн.

***

Сейла растерялась, столкнувшись на выходе из темницы с отцом. По всем правилам она должна была немедленно поклониться ему, но он прошёл мимо и исчез за углом раньше, чем она успела сделать это. Нил пристально смотрел ему вслед, будто ожидая, что он вдруг сменит направление и вернётся. Только это было не в его королевских правилах. Сейла пожала плечами и потянула брата за рукав: «Ну же, скорее». Нил фыркнул недовольно и, подойдя к стражнику, без единого слова выставил руку вперёд. Страж сначала съёжился, ещё не поняв его, а после достал ключи и передал Нилу. Сейла, заходящая следом за братом, почувствовала за собой некую победу над законами этого мира и показала стражнику язык, как часто делали крестьянские дети, которых она видела, выезжая как-то с Шейном за пределы замка. Действительно, побывать в некоторых местах без мужчины было просто невозможно. Каждой женщине нужен был мужчина. «Каждой, кроме меня, — считала она, — ведь у меня есть братья, которые помогут в трудную минуту, значит, зачем мне кто-то в мужья?»

Сейла привязалась к Хаз, потому что ей показалось, что та также разделяет её взгляды, и они бы могли сойтись на почве общих интересов. Они познакомились лишь этим утром, но Сейла по природе своей очень быстро привязывалась к людям. Правда, так же быстро и разочаровывалась в них, но… Хаз ей действительно очень понравилась. Она была начитанной и побывала во многих уголках мира, и Сейла, мечтающая о том же, с восхищением слушала все её истории. И пускай девушки были такими разными, а родились и выросли и вовсе в различных сословиях, Сейла горда была бы назвать имеющую достоинство Хаз своей подругой, если бы та позволила ей. И Сейла действительно переживала за её благополучие, а ещё не терпела несправедливых обвинений. А она была твёрдо убеждена в том, что они несправедливы.

Когда они с Нилом оказались у темницы, сердце Сейлы ушло куда-то в пятки. Нил осторожно приблизился к прутьям, будто из-за них на него вот-вот собиралось прыгнуть невообразимое чудовище.

— Это она? — с недоумением спросил парень, потому как не узнавал человека, сидящего по ту сторону.

И действительно, это не было похоже на Хаз. Она сидела на полу, держась руками за дрожащие плечи. Её бил озноб, пустые глаза смотрели куда-то в пол, и в целом она была болезненно бледна.

— Быстрее, чего ждёшь! — Сейла нервно вырвала у брата ключ из рук, отчего Нил опешил, и поспешно, хоть и не с первой попытки, отперла клетку.

Принцесса подскочила к девушке и попыталась взгромоздить её себе на плечи. Но у Хаз подкашивались ноги, хоть она и не проронила ни слова. Сейла не могла подхватить её, но приговаривала, что теперь всё хорошо и бояться не нужно. Шаб прислушивался и пытался подгадать время, чтобы сказать, что он здесь как бы тоже пленник и был бы очень рад выйти из этой зловонной клетки. Нил наблюдал за тщетными потугами сестры, а потом не выдержал:

— Я помогу, — и подхватил Хаз, положив себе на спину.

— Господи, это король с тобой сделал? — Сейла провела рукой по щеке Хаз, отчего та тихо всхлипнула.

— Нет, он не смог, — она опустила голову и замолчала.

— Ради Бога, скажи нам, что случилось! — не обращая ни на что внимания, продолжила Сейла. Хаз посмотрела на неё не осознанным взглядом, а стеклянным, и тихо-тихо прошептала:

— Когда к тебе против воли прикасается тот, кого ненавидишь, хочется умереть.

Она промолвила это и, не выдержав, заплакала, вводя Нила в замешательство. Сейла с осознанием произошедшего со всей силы ударила ногой по стальным прутьям, со слезами жалости и гнева проговаривая:

— Вот же!.. Убить его мало! Этого ублюдка!

Она просто ещё не знала, что ублюдок здесь далеко не один, и этот может посодействовать, о чём он прямо-таки сейчас и сообщил:

— Сестра, освободи меня.

— Пошёл ты к Дьяволу! — Сейла была невероятно зла и просто-напросто кинула ключи меж прутьев, выбегая вон. Нил в недоумении последовал за ней, уводя дрожащую Хаз из этого тёмного и мрачного места.

Шаб вздохнул и осторожно поднял свою единственную надежду на спасение. Сначала замок не очень хотел поддаваться, но потом парень освободился и с лёгкой душой оставил ключи охране. Проходя мимо стражника, Шаб одарил его такой надменной и злорадной ухмылкой, бросая ключи ему в лицо, что тот прямо-таки опешил, но поделать с Шабом уже ничего не мог. Если уж старший брат пришёл и всех выпустил, никто не посмеет их снова загрести. Пока, конечно же, сам Нил не окажется в клетке — тогда-то надежды не будет. Ибо Шейн внезапными вспышками милосердия пока ещё не страдал.

Шаги Шаба гулко отдавались по коридору. Ему был приятен этот знакомый звук вместо той адской тюремной капели. Он направлялся к Эдее и подыскивал слова для объяснения. Но какого? Как он мог извиниться за то, что по глупости, злости и неосторожности разбил этот треклятый витраж, посмев причинить матери боль. Это было низко для него. Он знал, что был тогда неправ, но признать это вслух было для Шаба мучительно и практически невозможно. Хотя есть ли разница, если мать, скорее всего, даже не станет его слушать? Может быть, она даже и не вспомнит о случившемся?..

Он в нерешительности остановился перед дверью в покои Эдеи прежде, чем постучать. Всего на мгновение в памяти всплыли слова Хаз: «Когда к тебе против воли прикасается тот, кого ненавидишь, хочется умереть». Почему именно эти слова и почему именно сейчас? В голове промелькнула мысль…

«Нет, — подумал Шаб, — вздор», — он сразу же откинул её прочь и постучал в двери. Не расслышав ответа, он распахнул их. Вот только комната была пуста.

«Но мы ведь полдня просидели в темнице. Ужель до сих пор она не в себе?» — сглотнул Шаб. Потрясение от звука разбитых стёкол и вида крови было настолько сильным? Шаб сжал руку в кулак, коря себя за гнев и неразумность. Нет, наверняка здесь было что-то другое, не мог же он сотворить всё это. Что-то другое… Но что? Нужно было выяснить.

========== 6. Друг ==========

Комментарий к 6. Друг

****Немного нервно - Что-то не то (как и арт, относится больше к концу главы)

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Она смотрела в окно, не отводя взгляда. Дорога вилась перед глазами, вот уже несколько лет по ней блуждали незнакомцы, но редко ступали те, кто был важен. Потом они стали приходить чаще. Чаще и чаще. А потом снова редко. И этот переход от «часто» к «редко» выдержать было труднее всего.

Стелла даже выходила на улицу, хотя ей это было не обязательно делать. Она должна была смотреть за борделем изнутри и не высовываться наружу, ко всем этим любопытным и осуждающим взглядам. Но она выходила на большую тропу, укрывалась в бежевые накидки и смотрела вдаль, в сторону, откуда он всегда приходит. Всегда, но не сегодня. И даже не вчера.

Она горько улыбалась, пытаясь вспомнить момент, с которого она стала столь жалкой. Он пришёл вместе с Нилом — этим таинственным юношей намного младше неё. Казалось бы, Стелла, как никто другой, должна была знать, что находить среди клиентов фаворитов нельзя, потому что это ни для кого не кончается добром. Знала, но всё же допустила эту печальную оплошность. А теперь вот — посмотрите на неё. Она действительно ждёт его, словно беспризорная собачка. Почему он выбрал её в тот день? Почему он уже два дня не возвращается, хотя до того не пропускал ни дня? Из-за неё ли? Другие падшие женщины делают ставки, вернётся ли он вообще или хозяйка навсегда приглушила все его желания. А она ждёт его и надеется, что всё-таки для неё ещё не всё кончено. А вдруг она его чем-то обидела или обделила в прошлый раз? И его сестра казалась очень злой и могла как-то заставить его не уходить из дома. Что, если он, в конце концов, больше никогда не придёт?

Стелла сильно закашлялась. На улице в последнее время действительно похолодало. С севера идут морозы, а она стоит в лёгких одеждах и дожидается не пойми чего. Он больше никогда не придёт? Что ж, это даже к лучшему. Стелла отворачивается, заходит обратно в своё укромное заведение и надёжно закрывает двери, чтобы сегодня больше никто не вошёл. Каждому временами нужен отдых.

***

Шейн был гордым, поэтому не звал Сейлу. Не звал к себе, не пересекался с ней в замке и потому не обмолвился ни единым словом с ней с тех пор, как она оскорбила его своей несносной выходкой. Он знал, что девушка она сообразительная и честная, а потому явится к нему сама. Не стерпит такого долгого молчания и игнорирования. И она вернулась, вошла в его комнату без стука и закрыла двери, чтобы никто и ничего не слышал. Это Шейна радовало, но вот её молчание - огорчало. Она стояла перед ним сама не своя, опустив глаза в пол, боясь начать разговор, потому что знала, что по головке гладить её никто не будет. Но на лице её не было чувства вины, лишь покорность. Сейла желала поскорее покончить с этим, а потом пойти и решить, как расправиться с обидчиком-королём. Только она не имела понятия, что именно с этим делать.

— Итак, ты нарушила мой приказ, — вздохнул Шейн, встав из-за стола.

— Какой такой приказ? — она притворилась глупой.

— Тебе не стоило вмешиваться в мои дела и освобождать моих пленников, ясно?

— С каких пор это лишь твои дела? — она с негодованием подняла глаза. — Я думала, нас рожала одна мать. Или мы с тобой дети разных отцов? Почему ты считаешь, что это не моё дело? Почему ты считаешь, что, в конце концов, можешь отдавать глупые приказы и пленить… своего же брата?

— Почему ты считаешь, что можешь мне перечить и диктовать свои условия? — парировал Шейн сквозь зубы, заставляя девушку заткнуться. — Я будущий король, если память тебя подводит. Так почему ты защищаешь его?

— У нас было немало братьев, Шейн, и все они считали, что будут королями. И где, позволь спросить, они сейчас? — она знала, что давит на больные точки. Говорила именно о том, чего Шейн так боялся. Отвечала в его же манере. — Но Шаб всё ещё наш брат, как и Нил. Мы должны беречь их обоих. Ведь… если с тобой случится что-то… они наша единственная надежда.

— Ты… — Шейн поперхнулся воздухом. — Ты вообще думаешь, о чём говоришь? Что со мной случится? Ты тоже хочешь поскорее от меня избавиться?!

— Нет, я не это имела…

— Именно это! — он показал в неё пальцем. — Да ты только посмотри на этих мальчишек! Безалаберные! Один со шлюхами спит, а второй нелюдимый маньяк. Ты видела его кровожадный взгляд? Да ему уже давно место в темнице уготовано!

— Но вы же братья, — настаивала Сейла, воровато опуская глаза, — а кровь не водица.

— Поэтому мне и нужна ты, слышишь? Если ты найдёшь достойного мужа, то королевство не останется в плохих руках. Они после меня в очереди на престол, но ты их старше. Ты сможешь взять всё в свои руки, если пожелаешь, и твой будущий муж поспособствует этому, если он будет умным и достойным человеком, как этот лорд.

— Я понимаю, что ты хочешь этим сказать. Но мой ответ по-прежнему: «нет».

Шейн ударил о стену рукой:

— А знаешь, я понял, в чём всё дело. У тебя есть кто-то на стороне, верно?

— Что? — девушка ошеломлённо вскинула брови.

— Ну конечно, как же я раньше не догадался? Девушки в твоём возрасте обычно не отказываются от брака, тем более, когда кандидатами выступают симпатичные мужчины. Но ты ведь у нас совсем другое дело… Признавайся, кто это? Слуга? Конюх? Или же… кто-то из столицы? Ну как тебе в борделе, понравилось? Понравилось сбегать, чувствовать себя свободной, да? Может, отправить тебя туда снова, только в этот раз на работу, чтобы хоть доход был?

— Шейн, ты спятил?! — закричала она на него со страхом во взгляде.

— Да-а, спятил я, спятил, — жутко засмеялся он. И Сейла поняла по этому дикому смеху, что поневоле попала именно в ту самую больную точку.

«Это просто бред», — решила она сначала, но в голове всё сошлось иначе. Он так изменился. Его взгляд был пустым и безжизненным, он стал агрессивен по отношению к служанкам, опаслив и неспокоен. Шейн перестал напоминать ей доброго и отзывчивого брата, которым был ранее. Он перестал считаться с её мнением. Он перестал наслаждаться жизнью. Он стал злее. И, конечно, она замечала всё это, но списывала всё на стресс и навалившуюся на него ответственность. Конечно, дело было и в этом. Но правда состояла в том, что яблоко от яблони падало не столь далеко, и Шейн наконец сам, пусть и невольно, на эмоциях, признал, что является этим яблоком. Что он болен.

— Нет… — она закрыла рот руками, коря себя за длинный язык. Лучше бы вообще не поднимала эту тему. Она замечала. Но не хотела знать. — Быть этого не может…

— Да-а, сестрица, может.

— Вот об этом я и говорила! — крикнула она, срываясь. — Если всё действительно так, то… Ты не можешь править этой страной в таком состоянии! Тебе нужен лекарь!

— Остановись, — Шейн схватил её за руку, когда она бросилась к выходу. — Не смей никому ни о чём рассказывать, ясно? Иначе я убью тебя. Знаешь же, я сумею.

— Я не верю, что ты это говоришь, — она пролила слезу, жалобно смотря на него. Положила свою руку на его и попыталась достучаться. — Ты не мой брат.

— Мне не больно от твоих слов, больше нет. Так что отныне делай так, как я сказал. И не приближайся к экзорцисту. Если увижу вас вместе и узнаю, что хоть одна живая душа в курсе моего недуга, тебя постигнет судьба нашей несчастной матушки. Ты меня поняла, Сейла?

— Это тебя вскоре постигнет её судьба… — прошептала она в ужасе.

— Я спросил, ты всё поняла?! — грубо дёрнул он её за рукав платья.

— Д-да, всё! — вскрикнув, она вырвалась и посмотрела на него исподлобья. Он вскинул голову и отошёл от неё на шаг. Она его разозлила не на шутку, а он её ужасно испугал. Сегодня они друг друга предали. А завтра, быть может, предадут и самих себя.

***

Это всё нереально. Так она успокаивала себя, проходя мимо знакомых и родных стен монастыря. Она слышала смех других монахинь, а затем их громкие крики. Хаз бежала по коридору, озарённому пламенем, и убеждала себя, что это нереально. Но почему тогда она чувствовала, как обжигает пяты? Потому что по пятам за ней следовал пожар. Огонь пожирал всё, что оказывалось за её спиной. Хаз чувствовала тепло кожей, чувствовала гул и треск, видела красные отблески в глазах монахинь, несущихся к ней навстречу. Они отчаянно смотрели в бушующее пламя, проносились мимо неё и сгорали с треском и запахом горелого мяса. Но молча.

Она с криком проснулась. Постель была мокрой от пота. Хаз не помнила, когда успела лечь. Она посмотрела на руки — они дрожали, — а потом почувствовала жгучую боль. Её ноги были покрыты волдырями. Она вскрикнула и подскочила с кровати. «Это всё нереально!» — вновь убеждала она себя. Хаз огляделась вокруг: казалось, что комната была абсолютно пуста. Но внезапно из стены показалась огромная и чудовищная чёрная голова, пронзённая множеством шипов, которая одновременно рычала и смеялась. Её сердце ушло в пятки, и Хаз,наплевав на всякую боль, выскочила из этой комнаты.

Раньше она была простой монашкой, как и все её сёстры. Но после пожара она стала видеть этих чудовищ во сне и наяву. И кошмары про людей, горящих в пламени. Но эти существа не были лишь кошмарами. Они были реальны и жили в душах людей, а особенно в стенах этого замка. В монастыре её учили, как избавляться от них, но тогда она не верила в это. А сейчас Хаз поверила ясно, наконец научилась изгонять их, но никогда не переставала их бояться. Они были непредсказуемы. Они с каждым разом всё больше становились частью её самой.

В коридоре она слышала смех. Женский. Принцессы не спали, но чудовище их не трогало. Ему не нужны были радостные. Ему нужны были отчаявшиеся. А Хаз сейчас больше всего нужен был воздух.

Она вырвалась из замка, оказавшись на одной из его стен. От холодного ветра она вся продрогла, и ноги больно щипало, но становилось немного легче. Холодно, но Хаз не уходила и неотрывно смотрела на столицу, играющую огнями факелов и фонарей. Она слышала музыку, подобно реке разлившуюся по всей округе. И думала, как много демонов обитает там, среди «людей». А после Хаз посмотрела на небо: не затянутое облаками, оно открывало её взору звёзды. И Хаз подумала, что среди них точно нет того, чего она так боится. Хаз подошла к краю стены, чтобы осмотреть всё, что под ней. Здесь было очень красиво, хоть и холодно, и темно, и страшно. Видимо, красота преодолевала всё.

Хаз присела на краю и свесила ноги, чтобы ледяной ветер обдувал их. Ей стало гораздо легче, и она вздохнула. Боль от ожогов постепенно уходила, да и самих ожогов как не бывало. Это, в конце концов, была всего лишь иллюзия. Но кое-что не было иллюзией. Хаз с грустью прикоснулась к своей щеке и ощутила, что рана всё ещё отзывается острой болью, но она уже немного притупилась. Можно было просто избавиться от всей этой боли в одночасье. Хаз помотала головой: ни за что. Страдания ей даны не просто так.

— Дай мне, Боже, терпения, — вздохнула она и услышала эхо шагов за своей спиной. И увидела широко раскрытые от удивления и гнева карие глаза.

— Что ты здесь делаешь? — грубо спросил Шаб, подходя ближе быстрым шагом. — Это место принадлежит мне. Почему ты разгуливаешь здесь в полночный час?

Хаз уловила в его голосе глубокое возмущение, однако впервые почувствовала, что ей на это плевать. Здесь и сейчас она готова была проигнорировать всякий приказ, лишь бы не возвращаться снова внутрь, к чудовищам. Шаб оглядел её с головы до пят, перевёл дыхание, тщательно подумал, что сказать далее.

— Если хочешь спрыгнуть и не решаешься, я с радостью помогу.

— Нет, принц, — сказала Хаз с безразличием. — Но место я могу Вам уступить.

Он скрипнул зубами с раздражением, но вопреки порыву не стал отвечать на это. Хаз была не той, кого он сейчас больше всего хотел видеть. В эти зелёные глаза не было никакого желания заглядывать, потому что он мог бы отыскать в них то, что его страшит, будоражит, делает уязвимым и неправым. Но он не собирался уступать ей из-за своего страха, не был намерен уходить, раз уж пришёл, поскольку место было его, и это она вторглась в его привычное спокойствие. Пусть она уходит. А не хочет - пусть молча терпит. Шаб сделал шаг и сел почти впритык к Хаз на холодный камень.

— Почему ты так со мной разговариваешь? Это грубо, — он ядовито ухмыльнулся, ведь его бесила вся эта ситуация. — Это ты за братом моим повторяешь? Это Сейла тебя так научила? Нет, ну право, нарочно ведь провоцируешь меня. Или ты рассудок потеряла, шарлатанка?

— Потеряла, — кратко ответила Хаз. — Просто я не контролирую себя, когда боюсь чего-то. Вы уж извините.

— Если боишься, так слезь, — раздражённо отчеканил он, махнув рукой.

— Не этого, — Хаз провела рукой в воздухе и указала на двери, ведущие в коридор. — А того.

— Ну чего ещё? — с непониманием буркнул Шаб.

— Призраков.

Преодолев секундное замешательство, Шаб хохотнул:

— Ну и ну, как иронично, — ухмыльнулся он насмешливо. — Вот она, хвалёный экзорцист. Я смотрю, потрясения отлично на тебя действуют. Выдала себя с потрохами. Нечего тебе делать здесь с такими «способностями». Убиралась бы поскорее.

Это было так смехотворно слышать. Призраки явно были не самыми страшными существами этого замка, уж Хаз-то должна была это знать. И хотя Шаб говорил столь недоброжелательные слова, но сидел рядом словно по-дружески, в голосе его не было того презрения, что слышалось раньше. И даже эти слова, скорее, походили больше на дельный совет, чем на колкость. Казалось, принц немного расслабился в общении. Или у него просто были некоторые недосказанности.

— Нет, я не уйду. Мне стало гораздо спокойнее здесь, — она взглянула на него с удивлением, — с Вами. Может быть, просто другие чудовища боятся Вас?

— Дерзишь, — хмыкнул он. — Ты солгала про призраков, ведь так?

— Я никогда не лгу.

— Нет, все лгут.

— Но не я, — она пожала плечами.

Шаб перевёл на неё недоверчивый взгляд. Один вопрос долгое время тревожил его. И хотя он совсем не хотел обсуждать это, но если бы не спросил сейчас, то не спросил бы никогда.

— Но когда Эдея пострадала… Ты не выдала, что это был я. Что я… разбил тот витраж, — он резко сменил тему, как и выражение на своём лице, которое теперь выдавало некую заинтересованность и… благодарность.

— Это была не ложь. Всего лишь молчание.

— Почему? — спросил Шаб.

Хаз посмотрела на него и улыбнулась:

— Я не такой человек. Да и незачем было. Я верю в то, что каждый должен сам осознать свои ошибки и сам вынести себе наказание. Я вижу, что и Вы сами осознаёте её. Покайтесь, и грехи Вам простятся.

— Ты что, совесть моя? — скривился он раздражительно, но не мог утаить вины на своём лице. Не только за витраж, на самом деле…

— Буду ей, если попросите. Вам, я чувствую, много о чём есть рассказать. Вы, конечно, не хотите. Тем более, мне, которую Вы почему-то так ненавидите. Но я знаю, что Вам от этого станет гораздо легче. Мне тоже. Я люблю слушать других людей: их особенные голоса, интонации, их горечи и радости. Не потому, что я этим наслаждаюсь, а потому что этим наслаждаются другие, отпуская свои проблемы — сначала на плечи мне, а я… — она дунула себе на ладони, представляя, будто что-то с них слетает и вздымается вверх, — в небо! В этом я, уж поверьте, профессионал. Так что давайте встречаться так время от времени, если пожелаете. Если Вы, конечно, продолжите защищать меня от кошмаров, как сейчас.

— Но я не…

— Нет, у Вас это отлично выходит. Не знаю причину, но духи боятся приближаться, пока Вы здесь.

Они замолчали. Шаб не очень понимал, что сейчас произошло, и почему у экзорциста случился внезапный порыв откровения. На её месте он никогда не стал бы общаться по душам с посторонним человеком. Особенно зная, что этот человек не очень его жалует. Но почему-то ему было приятно знать, что кто-то готов его выслушать.

— Ты хочешь, чтобы я приходил к тебе и и исповедовался? — пришёл он к выводу.

— Ну… Можно и так сказать.

— Этого не будет, — он резко поднялся и сделал шаг назад. Нельзя было давать слабину. — Не стоит лезть не в свои дела, даже если считаешь, что хочешь помочь.

— Это угроза? — Хаз вскинула брови.

— Ничуть. Так, совет на будущее, — хмыкнул он. — А теперь убирайся, пока не наступил рассвет, иначе сна тебе не будет. Призраки тебя не тронут, я им передам.

Шаб наболтал много лишнего и решил спешно уйти, потому что плохой сон плохо влиял на его поведение. Но, к своему удивлению, он обнаружил, что на душе стало немного легче, хотя он, по сути, ничего и не сказал. Уж точно ничего из того, что засело в его чёрных мыслях: ни про план переворота, ни про любовь и ревность, ни про ненависть. Он вздохнул с облегчением. Ошибки избежал. Но дело было в том, что… он понял, что, в принципе, Хаз… не представляет для него угрозы? Она могла быть женщиной, она могла быть шарлатанкой, она могла быть всего лишь шестнадцатилетним подростком, при этом всё равно давая Шабу какие-то проклятые советы. Доселе это всё так выводило Шаба из себя, да и нельзя сказать было, что и сейчас не выводит. Но он понял, что Хаз не нечто чужеродное. Она напуганная девчонка, боящаяся несуществующих призраков ночи. Тем не менее, она знает своё дело и всё же пытается помочь по-своему. И в целом с ней можно идти на контакт.

Братья и сестры — все Шаба пытаются задеть в разговоре ради забавы. Хаз серьёзна и невозмутима, как стена, и не преследует никаких личных целей. По крайней мере, так кажется. И пусть она много позволяет себе говорить, но она молчала тогда, когда ему это было так необходимо. У Шаба вдруг промелькнула мысль: а может это то, чего ему так недоставало все эти годы? Друг?..

========== 7. Отречение ==========

Комментарий к 7. Отречение

***Моя дорогая - Стая (больше к началу)

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Королева открывает глаза и поднимает голову. Ей говорили, что она должна держать подбородок выше и всегда смотреть на своего короля. Но короля в последнее время не видать — с того самого последнего раза. И как смотреть ему в глаза, если с годами для этого подбородок приходится уже опускать?

За окном расцветает. После того, как очнулась, её снова отвели к себе в покои. А там дыра в стене, по краям её блестят цветные стёкольца, по полу цветные стёкольца. Об уборке никто не позаботился. Эдея обхватывает себя порезанными руками и поднимается с кровати. Ходит по комнате и отчаянно ищет что-то глазами. Комнату заливает свет и звук оживающего мира. Птицы стаями пролетают мимо окна. Эдея пугается, но подрывается к разбитому окну с детским любопытством. Берёт осколок в руки. Разглядывает его с минуту, поднося к коже, а потом… выбрасывает наружу, в розовый сад. А затем ещё, и ещё, и ещё.

Её отвлекает звук отворившейся двери. Заходит фрейлина. Эдея делает вид, что спокойна, и садится на край своей постели. Хаз оглядывается со вздохом и, наклонившись, начинает собирать оставшиеся осколки витража. И почему никто не мог сделать этого раньше? И как они позволили Эдее вернуться в комнату, в которой повсюду стекло? Что за безответственные люди. Она собирает стёкла осторожно и складывает их в кучку, а королева с интересом наблюдает за её действиями.

— Ваше Величество, пожалуйста, больше не трогайте ничего опасного, — устало говорит Хаз, переводя взгляд на Эдею. Заметила: свежая царапина на ладони. Королева быстро спрятала руки за спину.

Но разве не всё сейчас для неё представляло опасность? Эдее не нравилось такое отношение. Она бы ни за что не признала то, что о ней говорили, думая, что она совсем ничего не понимает. Говорили, что она больше никуда не годится, что она больная, немощная и никчёмная. Но она понимала. А сделать ничего не могла, жаждая спасения извне.

— Где мой старший сын? Где мой маленький мальчик? — спросила женщина, протянув к Хаз руки.

Травница замялась. Её никто не предупреждал, как на это нужно отвечать. Королева смотрела на неё с надеждой:

— Никто не придёт? Ко мне больше никогда никто не придёт?

— Нет, это не так, — сказала Хаз. — Принц Шаб придёт обязательно. Не может не прийти.

— Кто такой Шаб?

Хаз взглянула на неё с удивлением. Позже оно сменилось сожалением, и Хаз взяла Эдею за руки, стиснув их в ладонях.

— Вам, наверное, очень больно, Ваше Величество. Ума не приложу, отчего Вы здесь, если не всё убрано и Вы до сих пор не отошли от шока. Давайте лучше я отведу Вас обратно к придворному лекарю.

Эдея кивнула и позволила вести её куда угодно. Её будто на поводке отводили то к врачу, то в комнату раз за разом. Хаз закрыла двери за ними и решила, что обязательно настоит, чтобы королеву переместили в покои без битых стёкол. Она смотрела на неё с огромным сочувствием. Хаз думала о том, что, возможно, оказавшись на её месте, тоже непременно сошла бы с ума.

***

Нил бежит переулками между бедными кварталами, опрокидывая ящики и вёдра с помоями, заметая собственные следы. На хвосту королевские стражники, которым возраст более не позволяет нагнать юнца. Нилу нравились погони когда-то, но теперь, став чем-то обыденным, они ему абсолютно осточертели. Он был единственным, на кого охотились. Потому что только он жаждал свободы вне замка и всё-таки вырывался тогда, когда был шанс. Не то что все эти трусы, не знающие толком жизни, сидящие в четырёх стенах и кричащие о несправедливости мира. Было бы желание.

Оторвался. Присел на землю, чтобы отдышаться. Оглянувшись, поднялся, а затем отправился знакомой дорогой к самому родному месту в этой стране. Каждый раз, приходя в бордель, Нил гордился собой. Тем, что каждый раз успешно дурит стражу, что он такой сильный и крепкий, что оторваться так легко и отдышаться так недолго. Что уж говорить, он считал себя самым здоровым в своей семье. По крайней мере, ему точно отошло всё здоровье его братьев, потому что он, в отличие от них, никогда не болел.

Он наступил в грязь и обрызгал сапоги. Это его удивило, потому что дождя давно не было, а вокруг вода текла ручьями. Нил пролез в бордель через окно, подозревая, что сегодня что-то особенное там происходит. На всём втором этаже не было ни души, одни лишь бочки с водой, греющиеся у окон под солнцем. С первого доносился игривый женский смех. Нил про себя отметил, что в борделе нет ни одного посетителя, и тихо спустился вниз.

Проститутки сновали с распущенными волосами, хотя обычно всегда были с причёсками, чтобы скрыть грязноту головы. Они проливали друг на друга воду, плескались, раздеваясь догола, и играли, словно маленькие девочки. Нил положил руку на подбородок и игриво вскинул брови, видя столько обнаженных тел. Но привлекла его внимание Стелла в тонкой и длинной сорочке, которая не желала оголять свои многолетние и болезненные шрамы. Сердце Нила при виде неё забилось чаще, и теперь ему стало не до других.

Стелла тоже распустила свои кремовые волосы, но снять сорочку при работницах не решалась. Не стоило давать им ещё больше поводов для обсуждения. Конечно, она могла бы просто выгнать всех, кому в ней что-то не нравится, но она зареклась никогда так не поступать. И в том была её большая слабость. Но этот бордель был нужен им больше, чем ей самой, и в том была большая слабость их. Стелла, вылив на себя ведро нагретой воды, вдруг заметила Нила и ошарашенно огляделась по сторонам. Она быстрой походкой подошла к нему и за руку потянула наверх. Он без лишних вопросов послушно последовал за ней, и они уединились в пустой комнате. Нил взял в свои руки прядь её мокрых волос и влюблённо вдохнул их аромат.

— Что же это такое, господин, пришёл безо всякого приглашения и имеешь наглость подсматривать за моими девочками? — нарочито возмущённо отозвалась хозяйка, вырывая свои волосы у него из рук, хоть и было очевидно, что она невероятно рада его приходу.

«Чего я там не видел?» — подумал он, а сказал же:

— Я был обескуражен немного, — Нил неловко почесал затылок и резко обнял Стеллу. Его не смущало то, что она мокра до нитки. — Не понимаю, что здесь происходит?

— Сегодня у нас банный день, — она отпрянула быстро. — Клиентов не обслуживаем. После я отпущу всех ненадолго, чтобы они отдохнули и набрались сил.

— Знаешь, а я ведь по тебе скучал, — Нил плюхнулся на кровать и запрокинул голову.

Стелла замерла, услышав эти слова. Он впервые обратился к ней на «ты», хоть она и не давала на это разрешения. Но она не была против. Она уже утратила всякую надежду на то, что он вернётся. Но вот он здесь и смотрит на неё с таким трепетом, что даже её закалённое годами сердце пропускает удар. Стелла опускается у изголовья и гладит принца по волосам. Он садится и дотрагивается её лица, приподнимая за подбородок, чтобы посмотреть в глаза выжидающе.

— Я тоже, разумеется, — с долей обиды в голосе отвечает она, смущённо отводя взгляд. — Тебя так долго не было. Я уж не ожидала, что ты появишься здесь вновь.

— А как же иначе? — он поцеловал её в лоб.

— Знаешь ли, та девушка была очень напориста, — с насмешкой в голосе произнесла Стелла.

— Ревнуешь? — ухмыльнулся Нил. Она вскинула бровь. — Ха-ха, это просто моя родственница. Я не мог прийти к тебе так скоро. Но я пытался убежать. Ты же знаешь, я, может, и выгляжу глупым, но я не простой человек. Однажды я смогу приходить к тебе всякий раз, как того пожелаю. А пока потерпи ещё чуть-чуть, Стелла. Ты так красива с распущенными волосами…

Назвал её просто по имени… Волосы спадали ей на грудь, оставляя на и без того мокрой рубашке мокрые пятна. Он обнял её, обвив руки вокруг талии и поцеловал в шею, медленно укладывая на кровать. Она закусила губу и обняла его широкие плечи. Через мокрую рубашку чувствовался его обжигающий жар и желание. Нил поцеловал её в губы, и она ответила на поцелуй, а потом резко закашлялась.

— Если будешь так ходить, можешь заболеть, — взволнованно предупредил Нил, и его горячее дыхание прошлось рядом с мочкой её уха. — Я согрею тебя.

— Знаешь, — сказала она негромко, отпрянув и переводя дыхание. — Стражники приходили сюда.

— Правда? — Нил подскочил. — Когда? Что они говорили?

— Вчера. Да и сегодня тоже. Описывали человека, сказали, что ищут его постоянный ночлег. Разумеется, я и мои девочки держали языки за зубами, но… — Стелла жалобно посмотрела на него. — Мне страшно, господин. Ты замешан в чём-то, о чём не говоришь. И я ценю твои секреты, но… Если они узнают, что ты здесь обитаешь, что они сделают?

— Стелла, Стелла, Стелла! — он испуганно взял её лицо в ладони.

Она выглядела как никогда взволнованной, и Нил был удивлён и обескуражен. Он и сам не знал, какие последствия вызовут его постоянные посещения. Стеллу это беспокоило, но, по правде, не столь сильно, как их нарастающая близость. Для хозяйки борделя как примера самой настоящей куртизанки было недопустимо терять грань между работой и чувствами. И пусть она сомневалась в том, правильно ли её решение, но ясно было одно: их связь может навредить как её борделю, так и репутации господина, кем бы он ни был. Она сразу дала понять, к чему клонит. И Нила это настолько взволновало, что он начал убеждать её:

— Обещаю, я непременно тебе всё расскажу, но сейчас я просто… не могу, понимаешь? Они ничего не сделают тебе, я им не позволю, слышишь?

— Я не за себя боюсь, а за это место. Я сама возвела его из ничего и сама приютила здесь всех, кого принудила доля или нужда, — она посмотрела на него с надеждой. — Оно стало моим домом. И этот дом я не хочу потерять.

— Как и я! — твёрдо ответил Нил. Хозяйка замялась. — Так вот почему… Ты хочешь отправить девушек отсюда и закрыть бордель?

— Да, господин, — подтвердила она. — Иначе я не вижу другого выхода.

— Навсегда? — с ужасом в голосе спросил он.

— Нет, ненадолго. Пока что он поработает, а потом не знаю, как уж будет. Конечно, убытки будут колоссальные.

— А где ты будешь?

— Не уверена. Может, найду себе домик в деревушке на окраине. Если там примут такую, как я. Или останусь на улице.

Он слушал с ужасом и понимал, что сам виновен в этом. Хотел бы он убедить её, что возьмёт её в замок в случае чего и ни за что не позволит остаться без крова. Но не мог этого сказать, не мог выдать, кто он и откуда. И не мог быть уверен в том, что его слова будут верны. Нилу самому не позволено выбираться, а уж привести кого-то в замок… Король ни за что ему этого не позволит. А если и позволит, то только по своим личным причинам, а это гораздо, гораздо хуже! Это всё из-за него. Бордель на грани закрытия из-за ненужных и глупых правил глупого короля. И потому, смотря на преисполненное боли и сожаления лицо Стеллы, Нил сейчас столь беспомощен.

— Прости, прости меня, прошу, — он в отчаянии падает ей в ноги, — что я подверг вас опасности.

— Поднимись! — воскликнула она, опускаясь к нему. — Негоже благородному падшей в ноги бросаться! — он послушался и встал, возвышаясь над ней. Но когда подал руку, она выставила свою с отказом. — Я всё понимаю. Пускай пока что ничего ещё не решено… Но я уже думала над будущим этого места и нас с тобой. И поняла, что его просто нет. Не столько потому, что за тобой всюду следует стража. А потому что я — хозяйка борделя, а ты - всего лишь его посетитель. И эту грань переходить запрещено.

Нил выглядел обескураженным. Стелла встала без его помощи и отряхнула сорочку, но к мокрой ткани всё равно пристала грязь. Она глубоко вздохнула и перевела взгляд на парня, желая посмотреть на его разочарование. Надеялась, что открыла ему глаза. И, в первую очередь, самой себе.

— «Всего лишь?» — переспросил он. — Но мы ведь были столь близки. Я думал, ты любишь меня.

— Не смеши меня, — ответила она, сжав пальцы в кулак. — Ты молод и наивен. Мы шлюхи. Мы не любим, а зарабатываем. А ты настоящий ущерб для моего бизнеса.

Он и так выглядел, будто вот-вот расплачется, и ей самой хотелось истерически смеяться. Она любила дарить наслаждение, а не боль. Но иначе он бы не стал её слушать. Слишком упёртый и настойчивый был клиент. Она нарушила свои же правила и должна была за это поплатиться. А у этого молодого господина ещё вся жизнь впереди, и он может достигнуть высот, если ему позволит его статус. Не нужно ему якшаться с такими, как она. Пусть берётся за голову. И ей тоже нужно, потому что с бизнесом совсем туго стало. И придётся закрываться довольно скоро. Но если он будет продолжать терять голову, приходить каждый день под двери закрытого борделя и ждать её, как верный пёс, Стелла этого не выдержит. И потому она, скрепя сердцем, бросает последнее и добивающее:

— Не приходи больше сюда никогда. Если придёшь, я лично вылью на тебя ведро ледяной воды и выгоню отсюда. Если придёшь снова, я прикажу бросать в тебя камни. И если даже это тебя не остановит… Я причиню тебе такую боль, которой ты в жизни не испытывал. А теперь уходи прочь.

На его лице были горечь и непонимание. Стелла действительно бросила в него подушкой, и он увернулся. Пытался воспротивиться и возразить, но она бросала снова и снова. В его памяти возник знакомый образ, и он остановился. Неужели и тут он вынужден терпеть такое отношение? Неужели он действительно натворил нечто столь ужасное, что заслуживает такого обращения? Со злостью и разочарованием на лице он выбежал из комнаты, оставив Стеллу отдышаться. Она засмеялась от того, что ей наконец удалось его выгнать. А потом рухнула на свою кровать и тихо завыла в подушку.

***

Комната для семейных собраний сегодня пустовала. Явиться не пожелал никто, кроме Шейна. Даже Сейла не пришла, хоть и любит приходить, куда не звали. Раньше Шейну в ней это даже нравилось. Но ныне стало раздражать, и он знал, что всё дело в нём самом. Король по обычаю во все комнаты входил без стука и нарушил тишину своими шагами.

— Вы хотели меня видеть, Ваше Величество? — почему-то у Шейна сердце в пятки ушло.

Он почувствовал себя юнцом, у которого пробуют отобрать игрушку. Его настораживало внезапное желание обычно безразличного отца обсудить дела насущные. Шейн подозревал, что его и так временному месту на троне угрожает неминуемая опасность.

— Да, я хотел обсудить южный вопрос. Как обстоят дела, мы побеждаем?

— Нет, боюсь, сейчас это невозможно — он сглотнул, опуская голову. — Но, если увеличить численность нашей армии, победа будет у нас в кармане! Нужно лишь уговорить Сейлу выйти замуж за того лорда…

— Кронпринц, ты слышал себя? — король вскинул седые брови. — Чтобы ещё и уговаривать? Ты так говоришь, как будто будущее нашей страны зависит от женщины. А ты тогда на что нужен? Ничего без сестры не можешь?

— При всём уважении, — напряжённо сглотнул он, — я один сделал больше, чем до этого все мои братья вместе взятые.

— Ты так считаешь? — процедил король. — Ты всего лишь замена, мальчик. Ты сидишь в этой заплесневелой конуре, пока воины льют свою кровь, таскаешься за сестрой и не можешь заручиться поддержкой хоть кого-нибудь, пока южане всё ближе и ближе подступают к нашим границам, разоряя наши земли.

— Я и не думал, что Вам есть до этого дело. Вы только и хотели, что забыть о проблемах государства. Не для этого ли была представлена «замена»?

Король со всей силы ударил Шейна по лицу. Тот резко вдохнул воздух. Фатальная ошибка.

— Не дерзи мне. Всё, что ты имеешь здесь, ты имеешь лишь благодаря мне. И, пока я жив, ничто из этого ни за что не станет твоим собственным, — будто насмехаясь, с каким-то вызовом высказал король. — Ты ведь взрослый, должен понимать, не так ли?

Шейн озверело глянул на отца. Тот ещё и отвернулся, будто говоря: «Ты только и делаешь, что всё время смотришь мне в спину». В душе Шейна родились злость и какое-то чувство неполноценности. А в то же время он спрашивал своё уязвлённое самолюбие, как оно может так сдавать перед человеком, который ничего не делает, кроме как пьёт и трахает всё, что движется. Который лишь спустя четыре года после начала войны поинтересовался, как там обстоят дела. Конечно, согласился Шейн, в последнем король был совершенно прав. Чтобы завладеть всем, чем он до сих пор управлял по чужому приказу, ему нужно лишь сцепить пальцы на толстой шее. И тогда все преследования, все покушения, что обрушивались на него, будут действительно не напрасным риском. Один лишь шаг…

— Шейн! Шейн, послушай, что произошло! — резко ворвалась Сейла в обеденный зал, нарушив покой.

Она застала картину, как Шейн тянется к ничего не подозревающему королю. На секунду она открыла рот от удивления, но брат спешно отдёрнул руки и закашлялся. Сейла переводила взгляд то на него, то на короля.

— Прошу прощения, что вмешалась в разговор, Ваше Величество, — она поклонилась, переводя дыхание. Сейла почувствовала, что пришла как нельзя вовремя.

— Какая-то чрезвычайно важная новость, что требует твоего присутствия в этом священном месте? — король презрительно вскинул бровь.

— Несомненно! — решительно объявила Сейла. — Не так давно королева Эдея потеряла сознание, и вот сегодня наконец-то подтвердился факт того, что она беременна!

Лицо короля озарило выражение сомнения и одновременно с тем какой-то надежды.

— Хм, быть может, появится новый наследник, — сказав это, он спешно, не закончив разговор и бросив лишь неодобрительный взгляд на кронпринца, покинул комнату.

Вдруг обрадованная Сейла перевела взгляд на Шейна, увидев тени на его лице и наливающийся синяк на щеке. Сам же он был чёрен, как мрак. А потом схватился за первый попавшийся под руку стул и еле сел на него, хотя, право, казалось, что он вот-вот бросит его в стену.

— Что случилось? — она подлетела к нему и обеспокоенно дотронулась до лица.

— Кто объявил об этом? Придворный врач или…

— Хаз, — без малейшего промедления ответила Сейла.

— Ха-ха, всё ясно… — его смех нарастал. — Так я и думал… Всё тайное рано или поздно становится явным…

— Так ты уже знал? И придворный врач тоже? — с неким разочарованием промолвила Сейла. — Ты не хотел, чтобы знал кто-то ещё? Ты хотел скрыть это, чтобы ничто не угрожало тебе?

— Да. И у меня бы получилось, если бы не травница.

— Она тут ни при чём! — воскликнула Сейла, боясь гнева брата. — Не наказывай её! Она просто делала то, что должна была!

— А какой смысл, если всем уже всё известно? Мне теперь уже совершенно нет до этого дела. Мои дни на троне уже почти сочтены, я чувствую.

Она напряглась. Ей совершенно не нравились эти разговоры.

— Скрыть было умно. Но ты думал, что будет, когда ребёнок родится? Что тогда, убьёшь невинное дитя, Шейн? Или, быть может, собственную мать? — в её голосе появились нотки злости. Он посмотрел ей в глаза и не мог больше ничего ответить.

— Ты была права, сестра, — он сдался, и из уст полились внезапные откровения, вызванные его полным отчаянием и разочарованием в самом себе. Шейн был из тех, кто часто оказывал давление на других, но давление на себя вытерпеть не мог, и это приводило к подобному: — Я действительно сам не свой. Вернее, я больше собой не владею. Мне на самом деле нужна помощь. Она нужна была мне уже давно, но только сейчас я осознал в полной мере, насколько она мне необходима.

— Я не смогу помочь тебе, потому что я не слишком умна, — она опустилась перед братом на колени и взяла его за руки, заглядывая в его глаза. Сейчас, когда он открылся, она просто не могла допустить, чтобы он осёкся и передумал договаривать. — Но Хаз сможет. Знаю, она тебе не нравится, она посторонний человек, и ты ей не доверяешь. Но она уже долгое время находится в замке по той причине, что очень умела и знает своё дело. Она разбирается во многих болезнях и сможет дать нужный совет. Ты будешь в порядке, Шейн. Только доверься мне. Нам. И у нас в семье всё наладится, — она с надеждой улыбнулась. — Обещаю.

Он так давно не видел у неё такого выражения на лице. Он и сам давно не улыбался. Шейн тоже опустился на колени, крепко обнимая сестру за плечи. Он жалел, что злился и кричал на неё. Ведь она, наверное, была единственным человеком, что всегда искренне поддерживала его. Они сидели так в молчании, ведь слова боле были не нужны.

========== 8. Заговор ==========

Комментарий к 8. Заговор

****Йовин - Заговор

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Королева всё ещё не пришла в сознание. Хаз вымочила ткань в холодной воде с травами и приложила ей ко лбу. Когда монашка привела её к придворному лекарю, королева тут же рухнула без сознания, словно только и ждала похода в медицинские покои. Она всё ещё не отошла от шока. И это ничуть не смутило лекаря, из чего был сделан вывод, что тот уже знал о причине, по которой мог случиться повторный обморок. Хаз направили к нему в подручные, как младшего лекаря, специализирующегося на целебных травах. Ему такое развитие событий не нравилось. При первой встрече он вообще нарёк Хаз ведьмой, потому что, видите ли, глаза у неё были зелёного цвета, а ещё она знала то, чего лекарь не знал. По его мнению, она принесла горе и проклятье в этот замок. В общем, они не поладили с первой же встречи. Но это не отменяло того, что Хаз должна была выполнять его поручения, а он - сообщать непосредственно ей все известия о состоянии королевы, так как в обязанности Хаз входил присмотр за королевой и, в случае чего, обязательное донесение о её здоровье.

Поэтому, как только придворный лекарь поведал ей про «божий дар», Хаз, выполняя указания, незамедлительно послала замкового гонца, приближённого к королю, сообщить об этом известии с надеждой на то, что слуга не проболтается. Однако каким-то образом бедного парня успели перехватить как ужасно разговорчивая и пытливая Сейла, так и необщительный Шаб, который обычно первым не идёт на контакт. Но вот в этот раз он словно почувствовал что-то неладное. Увидев волнующегося гонца, Шаб немедля схватил того за грудки и, доведя несчастного до слёз, выведал новость. Пребывая в некотором шоке, Шаб ринулся к королеве, сметая всё и вся на своём пути. И сейчас он, запыхавшись, стоял в медицинских покоях и дрожал, словно лист на ветру. Слёзы катились по его щекам, и он сам не понимал, что чувствует. Ему было больно от того, что Эдее плохо, но и радостно почему-то. Он ведь знал, как одинока королева. Знал, что к ней никто и никогда не приходит, кроме слуг и кроме него, и что её не посещали месяцами. И что этот ребёнок… Это его ребёнок. Сомнений быть не может.

Но в то же время Шаб понимал, что ему несдобровать, если правда вскроется. Хотя, конечно, она никак не должна была раскрыться, ведь королева не в себе и не сможет рассказать о том, что произошло в ту ночь. Конечно, если сопоставить всё, что она говорит, очевидно будет, что король ни при чём, но это не даёт полной картины. Но всё же, если хоть одна живая душа узнает, Шаб лишится головы. Но догадается ли кто-то? Если только не…

Хаз наблюдала со стороны за сменой эмоций на его лице и чувствовала себя очень неуютно от того, что понимала, в каком направлении идут мысли Шаба. Пусть они и перестали препираться, как было раньше, но это совершенно не значило, что они действительно стали друзьями. И седьмой принц, разумеется, ни о чём Хаз не рассказывал, потому что был не из тех, кто раскрывал свои сокровенные секреты и чувства. Он всегда был закрыт и не делился даже всякими мелочами, которые приходили ему в голову, потому что сначала был убеждён, что никому не интересно и никто не станет слушать его, а потом это просто вошло в привычку. Но Хаз и сама понимала ситуацию в меру своей догадливости и воображения. И, если прежде её посещали лишь безосновательные догадки, то теперь она была абсолютно убеждена в том, какие отношения между Шабом и его матерью. Хотя, подумай она об этом раньше, до того, как посылать гонца, может, оставила бы это в секрете, несмотря на свою обязанность предоставлять отчёт. И она могла бы осудить Шаба, но не имела на это права. Она никогда не была на его месте и не понимала его чувств, что побудили его совершить то, что он совершил. Он мог совершенно не контролировать себя, он ведь, в конце концов, тоже был одержим… своей безумной любовью.

Король пришёл достаточно быстро. Ещё до его появления в дверном проёме как Хаз, так и Шаб почувствовали неприятные мурашки, пробегающие по телу. Девушка быстро поклонилась и отступила в самый дальний угол комнаты. Ей до дрожи было противно поднимать на короля взгляд. Будь она вольна - бы давно покинула помещение, но Хаз была обязана присутствовать как главная фрейлина и лекарка королевы. Шаб не сделал назад ни единого шага, но его лицо сразу же исказилось неприязнью, и он провожал отца прожигающим взглядом. Тот же не обращал никакого внимания и, торжественно хлопнув в ладони, воскликнул:

— Слава Богам за этот небесный дар в столь нелёгкие для нас времена!

Придворный лекарь закашлялся. Король удивлённо смотрел на Эдею, будто ожидал, что от его появления она сразу же очнётся. Рассчитывал, что от его присутствия она даже из могилы бы встала. Но ожидания не оправдались. Если бы она была в сознании, он бы, возможно, даже попробовал обнять это костлявое тельце, но сейчас ему этого, право, не очень хотелось, поэтому он развернулся к выходу, как бы выполнив свой королевский долг, и объявил перед уходом:

— Сегодня устроим торжественный пир по случаю беременности королевы!

«Как будто это то, что сейчас ей нужно. Лучше бы вообще не приходил», — подумал про себя Шаб с ненавистью, которая по необъяснимым причинам возрастала в его сердце с каждой секундой всё сильнее и сильнее. Лекарь ринулся следом за королём, и Шаб тоже с интересом последовал за ними.

— Ваше Величество, — тихо зашептал лекарь, догнав короля за дверью. — Вы же осознаёте, что дитя, вероятнее всего, не от Вас?

— И что? — ответил король. — Вы имеете какие-то сомнения на мой счёт?

— Нет-нет, что Вы, — закашлялся лекарь. — Ничего подобного. Просто я поражён.

— Возможно, это последняя попытка для неё родить ещё одного мальчика. Если это снова будет очередная бесполезная девчонка, я самолично убью и её, и мать. Но, если родится мальчик, который будет способен стать наследником и положить конец войне, мне всё равно, чей он.

— Но, Ваше Величество, вдруг Вас снова постигнет разочарование? Может, не следует позволить этому случиться и избежать нежелательных последствий? — настаивал лекарь.

— Вы, кажется, забываетесь, — пригрозил король. — Решаю здесь я, а не Вы. Поэтому держите свой язык за зубами, пока не откусили.

Шаб был шокирован, стоя за стеной и подслушав всё. Не прошло и дня, как они обнаружили, что будущий ребёнок Эдеи — бастард. А сколько же времени им понадобится, чтобы понять, чей именно? Некий страх родился в его душе. Не столько за себя, сколько за Эдею. Если родится мальчик, то всё будет хорошо. А если девочка? За что наказывать Эдею? Она ведь даже не в себе была, когда… Шаб сглотнул напряжённо. Ситуация сложилась не самая лучшая. Значит ли это, что нужно начинать действовать?

Шаб опомнился, вырываясь из своих мыслей, лишь тогда, когда сзади подошла Хаз, и он вздрогнул от неожиданности.

— Скажите, Вас что-то тревожит? — решила спросить она осторожно.

— Только твоя неслышимая походка, — ответил он, нахмурив брови. Он пытался скрыть своё недовольство оттого, что Хаз объявила новость на весь замок. Неужели она не могла тихо и неприметно осведомить лишь одного Шаба? Хотя, верно, она ведь не должна была знать, зачем ему это, так с чего бы она сообщила ему? Злиться было не на что, но Шаб всё же был огорчён и бездарно пытался отвести тему от того, что его действительно встревожило. — Как фрейлине королевы, тебе надо больше есть и вырасти наконец. Совсем же ещё недоросль. Потому-то я и не верю в твои способности, ибо не представляю, как в твои годы можно успеть столько выучить. Даже если жить в монастыре и ничем не заниматься, кроме обучения.

— Что Вы имеете в виду? — Хаз удивлённо вскинула брови. — Не понимаю, о чём Вы.

— Меня удивляет уровень твоего образования, — честно сознался Шаб и снизошёл даже до лести. — Хоть ты и утверждаешь, что твои способности не столь обширны, но мне кажется, что ты разбираешься не только в лекарственных травах, но и в ядовитых, и в грибах, и в свойствах каждого - как целебного, так и опасного - растения. Признаться, до сих пор не до конца верю в это, но если бы ты могла это доказать… я бы больше не стал называть тебя шарлатанкой. И поразился бы, сколь юна ты и сколь велики твои знания. Я до сих пор не освоил множество правил этикета, пускай меня обучали им всю жизнь. И, кроме чтения и арифметики, не знаю больше практически ничего.

— Я заметила, Ваше Высочество, — сказала она достаточно грубо, понимая, что Шаб бросает ей вызов. Но позже осознала свою ошибку. — Прошу прощения, и Вы правы, что я во многом разбираюсь, но я не храню эти знания в своей голове. Мне помогают книги о лекарственных и ядовитых растениях, что я привезла с собой из моего родного дома, и я благодарна всем сердцем монаху, что научил меня грамоте. Но есть и то, в чём Вы не правы. Вы ошиблись, если думали, что я младше Вас. А, если я правильно поняла, именно так Вы и думали, — она улыбнулась. — Но на самом деле мне двадцать один год отроду. Я на четыре года старше Вас, Ваше Высочество.

Шаб малость опешил от такого известия. Он бы и подумать не мог, что это правда, но и доказать обратное никак нельзя было. Перед ним была всё та же миниатюрная фрейлина с ужасно короткими волосами и мальчишеским лицом, а ощущение и отношение как-то резко изменилось.

— Выходит, что ты даже на год старше Шейна? — в изумлении уточнил он. — Вот умора.

— Ох, принц Шейн, я ведь должна сегодня навестить его, — она вдруг всполошилась и подняла подол платья. — Прошу прощения, но мне нужно срочно идти. Пожалуйста, сообщите мне, когда королева очнётся.

Хаз ушла очень спешно и оставила Шаба наедине со своими собственными размышлениями. А его порой очень опасно оставлять в раздумьях, что уже было доказано не раз. Когда гул от шагов по коридору совсем затих, шум начался в его голове. Он прокручивал раз за разом короткий разговор между королём и лекарем, и его одолевала неистовая ярость. Король омерзителен, и у Шаба одна лишь мысль о том, что он собирается убить возлюбленную мать, вызывала гнев и презрение. Этому ничтожному человеку было всё равно, что это за ребёнок, но Шабу — нет. Потому что это был его ребёнок, и Шаб знал, что примет его таким, какой он есть: будь это хоть мальчик, хоть девочка, хоть чудовище. Даже несмотря на былую нелюбовь к девушкам и то, что детей у него никогда и в мыслях не было, Шаб был вдохновлён одним лишь осознанием, что это его плоть и кровь и плоть и кровь его возлюбленной Эдеи. А ведь их плоть и кровь общая, одна на двоих, значит и ребёнок в целых два раза роднее.

Шаб не хотел лишиться Эдеи. Не хотел, чтобы его будущий ребёнок был убит во дворце или отправлен на войну и убит уже там, как его старшие братья. В этом королевстве с этим правителем детей этой династии не ждало ничего, кроме нелепой неоправданной смерти. И Шаб уже давно осознал, что реальную власть имеет не его брат, равно как и покойные братья не имели ни единой её крупицы. За всем стоит этот несправедливый и так умело притворяющийся непричастным король. Шаб тоже умеет притворяться непричастным, но, когда ему что-то нужно, он идёт и импульсивно берёт это. Поэтому сейчас он, зная, что Хаз ушла по делам, пробрался в её небольшие фрейлинские покои.

У неё было совсем немного вещей, поэтому отыскать что-либо не составило бы труда. Шаб немного покопошился в комоде, где стояли всякие склянки, поискал под кроватью, найдя там лишь склад порванной ногтями Эдеи одежды. Наконец в деревянном полу он обнаружил крупную доску, что сдвигалась в сторону, открывая тайник. Под доской находилась сумка, с которой Хаз приехала в замок в тот день, когда Шаб совершил свой роковой поступок. Это действительно была та вещь, что заслуживала тщательного сокрытия, но Хаз не обеспечила ей должную сохранность. В сумке была охапка разных трав, несколько бинтов и мотков марли, мази, снадобья, крест и святая вода. А также несколько книг, среди которых Шаба интересовала лишь одна-единственная — «Ядовитые растения и грибы. Яды и их действие. Противоядия». Только противоядия Шабу были не нужны.

Он быстро прибрался, сунул книгу под руку и тихо покинул комнату, не оставляя ни единогоследа своего в ней пребывания. Направился прочь, чтобы надеть плащ и, подобно Нилу, сбежать из замка. Только не в бордель, а в ближайший лес, где, как он знал не понаслышке, росло множество трав, среди которых принц точно смог бы отыскать то, что ему нужно. Шаб прежде никогда не интересовался подобным, хоть мысли и были. Он считал, что яды — оружие женщин, и, если придётся, лучше он сразит врага мечом, чем бабьими снадобьями. Но его враг был столь силён и влиятелен, что открыто выступить против него было бы равносильно мгновенной смерти, да и Шаб не обладал достаточной силой, чтобы дать отпор в равном бою, да и, на данный момент, довольной для этого смелостью. Но он умел читать, а ещё считать, чтобы высчитать нужные пропорции, и знал, где можно найти свежие травы в любую погоду. Со стены замка очень хорошо видно весь лес, где сидят птицы и ходят звери. Шаб раньше был очень наблюдателен — лишь недавно что-то одурманило его, что он уже и не замечал ничего вокруг. Но этого больше не повторится. Потому что скоро кое-что одурманит и короля. Причём он об этом даже и не узнает…

***

Хаз не знала, что Шаба порою очень опасно оставлять наедине с его раздумьями. У неё сейчас были другие заботы: внезапно Сейла попросила прийти. Сказала только, что Шейну нужна помощь. Когда она это говорила, у неё было такое испуганное и жалостливое лицо, что Хаз стало не по себе. Дело обещало быть серьёзным.

Шейн и Сейла оба были в покоях принцессы, когда Хаз вошла после стука. Она, как обычно, поклонилась и сразу же перешла к делу:

— Чем я могу Вам помочь? Что от меня требуется?

Сейла перевела взгляд на брата, зная, что только он сам может поведать о своей проблеме. Хаз закрыла двери на защёлку и подошла ближе. Обычно о проблемах тяжело говорить, когда есть шанс, что их может услышать посторонний. Особенно тяжело это было для Шейна. Сколько себя помнил, он не признавал своих собственных слабостей и старался казаться сильным несмотря ни на что. Но сейчас его любящая младшая сестра, с которой они претерпели сотни ссор, споров и разногласий, несмотря ни на что сжимала свою тёплую руку на его плече и старалась поддержать и помочь, чем может. И хоть Шейн и не доверял не пойми откуда взявшейся травнице, но он верил Сейле, по крайней мере, в эту тяжёлую для него минуту перед откровением. И знал, что не доверяет никому так же сильно, как и ей.

— У меня есть проблемы, — начал он. — Этих проблем, несомненно, много. Не говоря уже о войне на юге и нашей разваливающейся семье, в которой остались лишь самые живучие и самые несносные. Но это не то. Проблемы во мне самом.

— Расскажите, пожалуйста, — сдержанно ответила Хаз.

— Я не знаю, как это объяснить, — тяжело вздохнул кронпринц. — Но я чувствую себя ужасно.

— Что именно Вы чувствуете? — попыталась направить она.

— Страх, — Шейн поднял на неё взгляд. — Я чувствую постоянный и необъяснимый страх за свою собственную жизнь, жизнь своих близких и благо моего королевства. Но всё же больше за свою жизнь. Я слышу шёпот и странные, незнакомые голоса, которые обсуждают, как они устранят меня, как они заберут и уничтожат всё, что мне дорого, а потом и меня самого. Я чувствую, что против меня назревает заговор, но ничего не могу с этим поделать, потому что не знаю кто, где, когда и как решится пойти на этот шаг. Но всё же я уверен, что заговор есть. А ещё… я не чувствую себя живым. Я не могу нормально спать ночами, меня мучит бессонница, у меня пропал аппетит… Точнее, я почти не ем, потому что боюсь быть отравлен. Я не могу сконцентрироваться на своих задачах, я всё время забываю нечто важное. Я не чувствую больше ничего, кроме необъяснимого гнева и страха. Я боюсь людей, общества, ответственности, судьбы, неизвестности, краха. Я боюсь самого себя. И я не знаю, что я могу сделать с этим. А что с этим можете сделать Вы?

Хаз застыла, словно в некоем трансе. Она не ожидала, что ей вот так откроются. Что принц Шейн может рассказывать о своих переживаниях как на духу. Этот строгий и неприступный человек, который ценит свою страну выше собственной жизни и удобства. Это было неожиданно с его стороны, но, возможно, просто проблем накопилось чересчур много, даже для него. И ему просто ничего не оставалось, кроме как выплеснуть этот вулкан боли наружу. Хаз слушала, словно заколдованная, и образы возникали в её голове. Все эти слова были ей столь знакомы. Все эти случаи были столь похожи. Вся эта семья была проклята.

— Я… На самом деле, я не могу сказать, что могла бы сделать. Я, может, и ничего не могу, — созналась Хаз.

Она ожидала уже привычной реакции, которую ей показал когда-то Шаб: вопроса, зачем же она здесь нужна, если ничего не может сделать. Но этого не последовало. Она подняла взгляд на Шейна и Сейлу - те лишь внимательно слушали, ожидая, что Хаз сможет что-то добавить. И она продолжила:

— Я специализируюсь на лечении телесных недугов, Ваш же недуг — душевный, — сказала она. — Ещё я умею изгонять демонов. Душевные недуги в наше время тоже часто принято считать проделками Дьявола и бороться с ними молитвами и исповедями. Но это не одно и то же, и вряд ли это способно помочь. Много раз я была свидетелем того, как невиновных замаливали до смерти, пускай не было в их ликах ничего, связанного с Дьяволом. Они всего лишь имели совершенно другой взгляд на мир и имели собственные большие и малые страхи. Это было жестоко, неправильно и не действенно, и тогда я разочаровалась в некоторых методах нашего народа. Хотя в Вашем случае исповедь перед нами могла бы стать действительно важным маленьким шагом на пути борьбы. И, пускай это не нечистая сила в Вашей голове, эти демоны находятся в Вашей душе — это сомнения, переживания и волнения. Ваш недуг неизлечим, но его можно контролировать. Для этого Вам необходимо душевное спокойствие и знание того, что всё будет хорошо. Вы сказали, что Вы чего-то боитесь: за себя, за своих близких… Что именно Вас пугает? Чтобы достичь покоя, нужно устранить свой страх — устранить то, что им угрожает. Что есть угроза для Вас и Ваших близких?

— Заговор, — незамедлительно ответил Шейн.

Хаз вздохнула и перевела взгляд на Сейлу. Сейла была глазами и ушами этого замка. Она общалась с каждым его обитателем, от садовника до служанки-куртизанки. Вся информация проходила через неё, и она была в курсе всего происходящего. По крайней мере, так она говорила Хаз, поэтому та и спросила:

— Что ты на это скажешь?

— Девочки точно ни при чём, — решительно ответила Сейла, прикусывая губу в размышлениях. — Они никогда не желали тебе или кому-то из нас чего-то плохого. Они мирно живут, пусть и недолюбливают и меня, и отца, и мать, но они бы никогда не посмели. Они даже книг в руках не держали, откуда им знать, что такое заговор вообще?

— Это всё Шаб, — отрезал Шейн, усмехнувшись нездоровой улыбкой. — Его глаза всегда наполнены ненавистью, когда бы я на него ни посмотрел. Он импульсивен и изворотлив, и уж он-то точно знает слово «заговор».

— Нет, это не так! — настояла Хаз, хоть и не должна была вмешиваться. — Он не желает Вам зла. Он…

Она запнулась. Хоть это и были его ближайшие родственники, Хаз была убеждена, что не стоит открывать им его секрет. Тот, что она прочла в его глазах.

— Он хочет убить короля, — вздохнула Сейла.

— …Как ты догадалась? — шокированно спросила Хаз. Шейн хмыкнул. Возможно, это был не такой уж и секрет. Возможно, Сейла и правда знала очень многое. Гораздо большее, чем они могли себе представить.

— Мы все этого хотим где-то глубоко в душе, — ответила она. — Я не знаю ни одного человека отвратительнее короля. Но с ним ничего нельзя поделать. Он гораздо сильнее меня, и я не могу сопротивляться. Я вижу в нём угрозу. Но сама я бы никогда не осмелилась выступить против него. А Шаб… Зная его, я думаю, он — да. И, хоть мы все желаем смерти нашему тирану-отцу, желать — это одно, а действовать — другое.

Внезапно Шейна осеняет. «Действовать» - было сказано. До сих пор Шейн всегда считал, что «действовал» — справлялся со всеми внутренними делами королевства и заботился о нём, как мог. Но это было то, что мог не только он один. Этим мог заняться его горе-отец, его покойные братья. Даже Сейла, если бы имела право, сумела бы. Но было лишь одно, в чём все они не могли достичь успеха. А он мог бы попытаться. Война всегда его страшила, потому что смерти, а тем более бессмысленной, он боялся больше всего на свете. Но сейчас Шейн внезапно осознал, что Юг и есть главная угроза для него и его близких. Не заговор, нет. Он и раньше это понимал, но воспринимал иначе, будто это происходит где-то далеко, не здесь, и никогда его не коснётся. Хотя на самом деле это коснулось его и всю его семью уже давно. Это произошло тогда, когда он стал думать, что лучше продать собственную сестру ради армии и блага страны. Тогда, когда он стал думать, что брата лучше отослать на поле боя, чтобы не мешался. Тогда, когда отец всячески намекал на его бесполезность, а он мямлил ему в ответ, как последний трус. Это коснулось его мировоззрения и его взглядов. Это изменило всё его естество.

И Шейн понял: война уже здесь. Она бурлит и разгорается в нём самом. Но угроза на юге всё ещё так же реальна, как солнце на закате и цветущие шипастые розы в саду. Всё это существует, и с этим нужно что-то делать. Не «хотеть», а действительно «действовать».

Шейн улыбнулся сам себе. Он, кажется, нашёл свой ответ. Он так долго сопротивлялся, но понял, что иного пути для него более нет. Как принц, он должен бороться за свою страну и её благополучие, за безопасность своих близких. Лишь тогда его душа станет спокойна, когда он поймёт, что сделал достаточно, что действительно сделал всё, что мог. Он вдруг вспомнил слова отца и решил: «Если здесь я ничем не владею и не смогу ничем завладеть, если здесь я больше ничем не способен помочь, больше пользы от меня будет на фронте». Это последний рубеж. Это его наихудший страх. И Шейн понял, что преодолеть себя и всех своих врагов он сможет лишь тогда, когда преодолеет свой собственный страх. Тогда он сможет принести пользу, которую не смог больше никто из его семьи, и станет лучше, чем есть сейчас.

— Спасибо, — с улыбкой ответил он. — Кажется, я нашёл свой решение.

— Неужели? — удивилась Хаз. — Вы действительно невероятны. Так быстро. Наверное, Вы уже всё продумали, раз выглядите таким уверенным. Поздравляю, Ваше Высочество. Теперь Вы должны следовать своему пути. Постепенно, шаг за шагом.

— Да, так и сделаю, — улыбнулся Шейн благодарно.

— Но что же это за решение? — обрадованно поинтересовалась Сейла, хлопнув руками.

— Скоро узнаешь, — с некой грустью ответил он.

Сейла кивнула. Она знала, что брат очень умён и не принимает глупых решений. Как бы она, наверно, была в нём разочарована. Но для Шейна это не было глупостью, он понял всё по-своему. И для него это действительно было тем, что он был обязан сделать уже очень долгое время и что бы скинуло груз с его уставших плеч. Однако пока он не хотел говорить об этом Сейле, глядя на её обрадованное лицо. Шейну бы очень не хотелось видеть, как по этим нежным щекам катятся горькие слёзы.

========== 9. Пир ==========

Комментарий к 9. Пир

***Muse - Dead Inside

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Он хлопнул дверью так, что она чуть не слетела с петель, сотрясая весь замок. Но он и без того ходил ходуном. Нил был слишком озлоблен и нетрезв, чтобы осознать, что происходит. Словил одну из младших сестричек, что бегали по коридорам, подыскивая себе наилучшие платья, примеряя и, ещё не успевая забежать в комнату, переодеваясь на пороге. Девочки смеялись на ходу и казалось, что ничто не может помешать их беззаботному веселью. Ничего, кроме пьянющего братца.

— Значит, они устраивают пир? — усмехнулся Нил, дыхнув перегаром в личико малышке. Та едва сдержалась, чтоб не влепить Нилу оплеуху, вместо этого просто с плачем и руганью убежала от него.

Он отпил из бутылки, которую прихватил из бара, где сегодня ночевал. Его больно ударили слова Стеллы и просьба не приходить. Для Нила тот бордель был домом. Он рассчитывал, что нужно просто залечь на дно, чтобы стражники короля перестали искать его по городу, выслеживать, преследовать и пытаться выяснить, где он топит своё сердце в выпивке и похоти. Сегодня, например, никто не шёл по его следу. Он сам явился в ненавистный замок. А тут, на тебе, пир. В стране бедность, война, голод. А в замке, о чудо, пир.

Хаз поприветствовала Нила поклоном и направилась по своим делам. Он молча кивнул, заваливаясь на стенку, а она предположила, что до начала пира нужно будет сходить и насобирать трав от похмелья. Возможно, на целый замок. Хаз посетила свои покои, желая найти книгу с иллюстрациями этой чудо-травы. В камине мерно потрескивал огонь, согревая холодные каменные стены и наполняя помещение покоем и уютом. Хаз отодвинула доску, где лежала сумка. Монашка не придала значения тому, что в этот раз в силу её небольшого роста дотянуться до сумки было как-то сложнее, потому что та была засунута дальше обычного. Хаз нашла необходимую книгу, пролистала её и, найдя нужное изображение, запомнила его внешний вид. И пускай её не смутило положение сумки, но вдруг она обратила внимание на то, что книги о ядах не хватает. Она точно знала, сколько книг унесла с собой, в конце концов, она перечитывала их из года в год. И, когда такая книга пропадает в таком месте, как это, становится опасно даже дышать. Поэтому у Хаз перехватило дыхание, руки задрожали и началась паника. Дверь в комнату отворилась, и девушка аж подпрыгнула от неожиданности.

— Хезер, у тебя ведь нет нормального платья, я принесла тебе свои, ты должна примерить их срочно, слышишь? Я так благодарна тебе, что ты указала брату верный путь! И вот он - знак моей большой признательности. А ещё украшения, косметика… — безостановочно бормотала Сейла, бесцеремонно вторгаясь в покои с охапкой одежды на руках. Она подняла взгляд на Хаз, которая успела схватиться за сердце, и вскинула брови: — Что-то не так, дорогая?

— Нет, всё хорошо, — выдохнула травница с облегчением, что это не посторонний. Но всё же ситуация была опасная. — Благодарю тебя за платья и всё остальное, я примерю позже, а сейчас я должна кое с чем разобраться.

— Это серьёзно? — обеспокоенно спросила Сейла, поняв по её лицу, что дело неотложное. — Я могу тебе как-нибудь помочь?

— Нет, это моя проблема, — отрезала Хаз, подбирая подол платья. — И я сама должна с ней разобраться. А у тебя есть свои собственные. Я хочу, чтобы ты лучше присмотрела за принцем Шейном. Меня беспокоит его состояние. Он вчера выглядел убеждённым в чём-то, но не сказал, что именно у него на уме. Так что присмотри за ним, чтобы он не сотворил глупость, хорошо?

Сейла кивнула. Хаз положила руку ей на плечо и поблагодарила, а сама направилась на поиски пропажи. К счастью или к несчастью, она уже догадывалась, кому в ближайшее время мог понадобиться яд.

***

Шаб не столь часто выходил за пределы замка. Он не был похож на Нила: Шаб любил лишь смотреть сверху, но касаться красот внешнего мира не смел. Лишь однажды он прикоснулся к тому, к чему было запрещено, и с тех пор череда открытий в его жизни никак не прекращалась. Он и не думал, что будет, одним глазком подглядывая в книгу, скрупулёзно выискивать нужные травы среди множества неизвестных и столь похожих друг на друга растений. Шаб набирал их к себе в мешок, не будучи до конца уверенным, нужное ли взял. Но там были иллюстрации, и это очень помогало. То, что не влезало в мешок, пихал за шиворот, в рукава, в рубаху, подвязывал верёвкой, чтобы не вывалилось. Старался, чтобы это не привлекало лишнего внимания, но всё же был похож на пугало набитое. Руки Шаба дрожали от предвкушения, он хотел опробовать яд, ещё даже не приготовив его. Но не успел — вой королевских труб известил о том, что скоро в замке начнётся пир. К тому же, после прибытия всех гостей стражники закроют врата. А Шабу на этот пир нужно успеть любой ценой.

Он старался сделать всё быстро, чтобы стража не успела заметить его отсутствие. Но даже в противном случае — Шаб всегда был примерным мальчиком в их глазах и доселе почти не покидал замок, так что о нём не скоро хватятся. Проникнуть обратно в замок было столь же легко, как и улизнуть оттуда. Шаб понял, почему Нил так часто это делает, и удивился, как до сих пор никто посторонний не ворвался и не устроил революцию — с таким-то дерьмовым правлением и охраной. Шаб даже вошёл во вкус. Это было так просто, а воздух снаружи был столь дурманяще чистым, что Шаб даже засомневался, стоит ли возвращаться. Но в замке у него оставалось нечто важное.

Он прошёлся нижними этажами, кладовыми да прачечными. Ступать в кухни было опасно, ведь там активно готовились к пиру. Каких-то трав он всё же набрал, хоть и сомневался в их действенности. Оставалось лишь вернуть книгу на место, пока Хаз ничего не заподозрила. Шаб был уверен, что она, как и прочие, занимается подготовкой. И он снова проник в её покои, чтобы окончательно стереть следы своего будущего преступления. Но…

— Я так и знала, что это Ваших рук дело, — он был застигнут ей прямо с поличным. От неожиданности Шаб выронил книгу и чуть не выругался, ведь теперь неоспоримое доказательство оказалось прямо у неё в ногах, а затем и в руках.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, воровато склонив голову.

— Я искала Вас по всему замку, но так и не нашла, а потом поняла, что должна всего лишь подождать здесь, — Хаз было чем заняться, она успела даже несколько платьев примерить, надевая их дрожащими от волнения руками. — Но, мне кажется, это я должна спрашивать, что здесь делаете Вы. Однако не спрошу, потому что ответ я, к сожалению, уже знаю.

Она сделала выпад и отобрала у Шаба мешок с травами так быстро, что он и опомниться не успел, а затем бросила в огонь вместе со своей книгой.

— Что ты натворила?! — воскликнул парень, бросаясь к камину, но не осмелился лезть руками в огонь.

— Это Вы что творите?! — выкрикнула Хаз дерзко. Она не повышала на него голос с тех пор, как разбился витраж в комнате Эдеи. — Вы хоть понимаете, что, если здесь хоть с кем-нибудь что-нибудь случится, первым делом убьют именно меня? Вы думали обо мне?

Он хотел ответить: «С чего я должен о тебе думать?» Но осёкся и понял, что не может этого сказать. Хаз быстро прошлась по периметру комнаты, срывая ткани с открытых дыр в стенах, чтобы пустить воздух внутрь. Дым от ядовитых трав поднимался и начинал клубиться под потолком. Хаз вытолкнула остолбеневшего Шаба за дверь и захлопнула её за собой крепко-накрепко, чтобы ядовитый дым ушёл на воздух.

— Вы с самого начала просто использовали меня? Вы думали лишь о себе, не так ли? Как и всегда, — огорчённо сказала она, прижав его к стене. Миниатюрная травница, которая была старше его на четыре года и слабее на четыре кулака, отчитывала его, словно ребёнка. — Поэтому я спалила книгу, чтоб не повадно было. Я больше не смогу делать противоядия. Но и такие, как Вы, никогда не смогут сделать яд. А теперь подумайте ещё раз о своих действиях и поймите, что мир не крутится вокруг Вас одного, и из-за Ваших решений могут пострадать невиновные.

Он помнил, что такое уже однажды произошло. Она перешла допустимую черту в своих высказываниях и была готова понести наказание за свою правду. Шаб молчал, отвернувшись от неё, а ведь ей так хотелось заглянуть ему в глаза. Хаз по природе своей, монашеской, была рождена, чтобы осуждать, и этим наставлять на путь истинный. Но с этим мальчишкой это было чересчур сложно и опасно. И потому она разочарованно вздохнула, не дождавшись его ответа или хотя бы какой-то реакции.

— Я так и знала, что мы с Вами никогда не сможем стать друзьями.

— Хах, а кто тебе сказал, что мы будем друзьями? — спросил Шаб, ощутив укол.

Он точно не говорил этого. По крайней мере, вслух. Хоть он об этом и думал. Не так давно он перестал воспринимать Хаз как врага, но она, очевидно, чувствовала опасность и настороженность. А Шаба невероятно злило то, что ему указывают. Ему не нравилось, когда его выставляют неправым. И поэтому он отвечал тем же:

— Да ты и сама хотела использовать меня. Я ведь просто был нужен тебе, потому что рядом со мной твои демоны уходят, разве не ты сама говорила?

— Мои демоны не уходят, — ответила она решительно. — Они просто все вселяются в Вас. Вы их поглощаете, впитываете и используете их силу, а они пожирают Вас изнутри, как и всё, что Вы любите. И Ваших демонов не изгнать даже самому умелому экзорцисту, потому что они навсегда засели в Вашей душе.

Шаб выглядел шокированным от такого заявления, но лишь промолчал. Ему не нравилось всё, что она говорит, но он и сам знал, что она права, пусть и высказывает это в очень странной форме. Он чувствовал свою вину, но только за то, что воспользовался её книгой без спроса и она лишилась её. Но Хаз бы ни за что не отдала книгу ему, даже если бы он слёзно попросил, а в своих стремлениях Шаб был непреклонен и не потерпел бы подобного. Это читалось в его глазах. И именно это не нравилось Хаз. Но поскольку изменить его она не могла, оставалось только смириться.

— Больше не обращайтесь ко мне за помощью. Я не хочу быть покарана за чужие грехи. Только не снова.

Она отпустила его, и он смог вздохнуть с облегчением. Он раздражённо пытался вспомнить, когда это он просил её помощи. Уходя в зал, Хаз оглянулась и посмотрела на него с немым укором, и этот взгляд крепко-накрепко укоренился в его сознании.

***

Играет заводная, почти что трактирная мелодия, под которую горазды плясать деревенщины и пьянчуги. Весёлая и хмельная, она прерывается и сменяется тоскливой, почти что скорбной скрипкой. Люди копошатся. Повара носятся туда-сюда и прикрикивают на помощников, что не успели расставить все закуски к нужному времени. Многие лорды, дворяне да вельможи снуют по залу, приглашённые по случайности или просто мимоходом заскочившие на огонёк без приглашения, а служанки ненавязчиво вытирают уже сотый раз одну и ту же область, приглядывая себе кавалеров на ночь или даже на обеспеченную старость. Почему-то юные принцессы ничем от них не отличаются и в свои шестнадцать и меньше, по стопам матери, заглядываются на дворян постарше и стараются казаться лучше, чем их считают. Скрипка заглушает вой малышни, которую не допустили к пиру и оставили без присмотра. Жизнь кипит и раскалывается, как голова Шейна от всего этого шума и суматохи. И вот тёплые руки сестры ложатся на его усталые плечи.

— Сколько раз я должен повторять тебе, чтобы ты не подходила ко мне сзади? — ворчит он, но нежнее, чем раньше.

— Прошу простить, я снова витала в облаках и совсем забыла, — усмехается Сейла, совсем не чувствуя за собой вину и не убирая рук.

Она ставит рядом с ним на стол серебряную чашу. Заметила, что служанки в этот раз не принесли даже золотую — побоялись. А он одиноко сидит, и не пьёт, и не ест, и не может насладиться этим вечером. Поэтому Сейла решила сделать всё сама и именно так, как ему нравится, чтобы он не злился и просто мог расслабиться, зная, что находится в полной безопасности.

— Хочу спрятаться здесь, рядом с тобой, — шёпотом говорит она. — Вдруг тут, среди всех этих гостей, есть тот лорд, которому я была обещана? Вдруг он, несмотря на все мои отговорки, придёт и заберёт меня к себе?

— Не переживай, — отвечает Шейн, отводя взгляд. — Я отменил вашу помолвку. Я отказал ему, как ты и просила.

— В самом деле? — удивлённо спросила Сейла. — И когда же?

— После того, как ты сбежала в бордель.

— Оу, ха-ха-ха, да, прости уж меня за это… — усмехнулась она стыдливо. — Но что, если он всё же здесь? И если он решит, несмотря ни на что, забрать меня силой?

— Я никому тебя не отдам. Обещаю.

Эти слова просто растопили её сердце. Она была растрогана до глубины души. Давно она не видела Шейна таким. Неужели было достаточно одного краткого разговора? Знала бы, заставила бы его раньше поговорить с Хаз. Но всё же это был его собственный выбор — открыться, а Сейла очень ценила возможность собственного выбора.

Когда она так нежно улыбается, Шейн чувствует невероятное спокойствие, и почему-то его мысли сейчас, хоть и заглушены шумом и музыкой, но чисты и ясны как никогда.

Хаз не рискует к ним подходить, чтобы не разрушить благоприятную атмосферу. А ведь она хотела поблагодарить Сейлу от души за платья, что та ей подобрала. Хоть они и совсем не подходят её коротким волосам, зелёным глазам и мальчишескому лицу. Но это не столь важно. Важнее всего то, что Шаба на пиру не видать. Хаз не отступается от своих суждений и фраз. Однако она обдумывает их снова и снова и предполагает, что могла быть чересчур резка с ним. Могла подобрать слова мягче и правильнее. Шаб ведь… Он ещё совсем мальчишка, который не думает о том, что делает. Но, тем не менее, он принц. Это же всё наверняка было несерьёзно. Злость на родителей бывает у всех, но вряд ли рука Шаба поднялась бы против короля. По крайней мере, Хаз очень хочет в это верить. Во всяком случае, она сделала, что могла, чтобы предотвратить ошибку. Решение принимать ему, и Хаз ничего не может с этим поделать. Однако, если бы не она, Шаб бы даже не подумал о ядах и отраве. И это её сильно гложет.

Нил напивается. Просто вливает в себя бутылку за бутылкой, не заботясь о том, что будет ждать его завтра, будто это его последний день в этом мире. Пошатывается, порою заваливается на стол с закусками, но его взгляд не мутнеет, а язык остаётся столь же острым, как и всегда, пусть и мелет ерунду. Пьянеет лишь его любовь и обида на короля. Но если короля утопить нельзя, то обиду на него в вине — можно.

— Прошу прощения, Вы в порядке? — слышит он низкий голос и неспешно оборачивается. Наверное, последний раз он видел экзорциста столь близко, когда пришлось выносить её из темницы на своей широкой спине, а она дрожала и всхлипывала, как малое дитя. И как он мог тогда, в первый раз, перепутать её с мужчиной?

— В полном. А с чего бы Вас это заботило? — усмехается он. — Я не болен на голову, не нужно лечить меня или изгонять из меня нечисть. Я, чтоб Вы знали, ни разу в своей жизни не давал хвори завладеть своим телом. Если, конечно, не считать хворью женщин.

«Хотя сейчас я болен Стеллой», — подумал он и хлебнул вина, смотря в пустоту.

— Я весьма за Вас счастлива, однако же Вы с трудом стоите на ногах, а Ваш язык заплетается, — молвила Хаз непринуждённо. — А я бы хотела задать Вам вопрос. Может ли быть, что Вы осведомлены, где находится принц Шаб? Собирается ли он вообще явиться на пир?

«Не стоило его оставлять вот так», — с волнением думает Хаз.

— Конечно, он вскоре должен появиться, ведь всех своих отпрысков король согнал в зал, и Шаба тоже загонят рано или поздно. Не спрячется же он где-то, в самом-то деле. А даже если и так, его всё равно найдут. Эти гады найдут даже в Аду. А Шаб не столь незаметен и скрытен, как он думает.

Нил усмехнулся и отпил очередной глоток. Хаз осуждающе оглядела его. Но ей было интересно, что он хотел этим сказать. Может, то, что мотивы Шаба абсолютно очевидны? Сейла тоже заметила его жажду убийства. Могут ли они также догадываться о чувствах, которые Шаб испытывает к Эдее?

— А чего Вы им интересуетесь? — заискивающе поинтересовался Нил. — Помнится, монашеский устав запрещает подобное. Но если хочется преступить обеты, так чего ж противиться? Лишь шаг — и он весь Ваш. Он ведь девственник, Вы же столь похожи.

— Вы пьяны и несёте чепуху, Ваше Высочество. Доброго Вам вечера, — с лучезарной улыбкой прощается она с Нилом, поклонившись и скрывая смятение, и спешно удаляется.

Такие разговоры говорят лишь о том, что мужчина преступает свою границу трезвости. А монашки не особо ладят с нетрезвыми мужчинами, знаете ли. Нил и сам не знает, что несёт. Да и он ошибся в том, что Шаб… Нет, нечего думать о Шабе. Это не её дело и не её секрет. И Хаз умеет держать язык за зубами, но вот мысли в узде сдержать сложно. Она всегда считала, что ей безразличны людские тяги и страсти. Но ей безразличны свои, а вот чужие - наоборот. Хоть и совать нос не в своё дело тоже, по сути, грешно. Но что ей ещё делать, если саму её ничего не притягивает, кроме жизни других? «Так чего же противиться…»

Шаб объявляется. Тихо и неслышно, будто призрак, он входит в зал, и никто его даже не замечает за гулом музыки и развлечений. Потому что всем плевать на такого, как он, и всегда было плевать. Но Хаз замечает. И Нил тоже — Хаз видит, как он наливает алкоголь во второй бокал — не себе же, в самом деле, ему и так уже много. Сейла и Шейн смотрят. И Хаз видит, что Шаб и вправду незаметен, но на него всегда обращает внимание вся его семья. Что бы он ни говорил и как бы к ним не относился, но они видят его даже сквозь пьянящий дурман и скорбный плач. И он, как бы ни отрицал, тоже видит их.

Шаб проходит мимо Хаз, не бросая ни слова, и, перенимая у Нила бокал, сразу же делает глоток.

— Ты что, идиот, вдруг оно отравлено? — хохочет Нил пьяно.

— Судя по твоему виду, весь яд уже всосался в твою голову, — кривится Шаб от кислоты и приторности вина. — А если б он и был, то что с того? Будто сдался я здесь кому-то.

— Кому-то и сдался, — ухмыляется Нил с намёком, но Шаб абсолютно его не понимает и лишь фыркает.

— А ты почему не в борделе сегодня? — язвительно замечает Шаб. — Неужто поссорился со своими шлюхами?

— Заткнись, — отрезает Нил, нервно делая глоток.

— Что, правда, что ли? Тоже никому не сдался? — смеётся Шаб. — Скажи же, здорово быть ненужным? Всем плевать на тебя, и никто тебя не трогает, не мешает и не ограничивает.

— Мне никогда не могли помешать никакие ограничения. Я всегда делал то, что хочу. И тебе не мешали. Ты принимал их и делал так, как тебе велели.

— Но только не сегодня, братец, только не сегодня, — Шаб усмехнулся, допил до дна и, наполнив ещё один бокал, отошёл от стола. — Сегодня я действительно буду делать только то, что хочу, невзирая на последствия.

Нил пожал плечами в удивлении и, сбившись со счёта, выпил очередной бокал, когда король, торжественно сидевший на троне, наконец поднялся сам и подал свой неприятный голос:

— Дорогие гости и обитатели этого замка, у меня для Вас есть несколько важных объявлений!..

========== 10. Границы стёрты ==========

Комментарий к 10. Границы стёрты

**Немного нервно - Ключи от города

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Король оставил свой кубок у трона и спустился к людям, что так ждали, когда он молвит своё слово. Всё их внимание обратилось на него. В воздухе витало напряжение. Немногие наперёд знали, о чём пойдёт речь, и поэтому сомневались, как именно будут восприняты новости.

— Наша дорогая королева Эдея беременна в двадцатый раз! — он поднял руки к небу. — Спасибо Господу за это благословение!

Удивительно, как он помнил точное число с таким-то отношением. Но раз уж он не помнил или не хотел запоминать — уж кто знает, — имена своих собственных детей, он ведь должен был помнить хотя бы цифры? Поэтому для него цифры значили очень многое, а на самих детей ложились ужасным клеймом.

— Да здравствует королева! Да здравствует король! — эхом ответил зал, гул стал громче, и всё погрузилось в хаос разговоров и обсуждений.

Рано ещё было о чём-то говорить. Если это мальчик, то он станет очередным кандидатом на трон и сотрясёт это королевство. Для остальных принцев появится на одного врага больше. Если девочка — то весь этот шум из ничего. Сложно было о чём-то говорить. У Эдеи уже семнадцать лет не рождались мальчики, одни девочки, и все — после Шаба. А, судя по её состоянию здоровья, этот ребёнок может стать в принципе последним.

В таком случае, чтобы престолонаследие не прервалось, было бы разумно со стороны короля прекратить посылать наследных принцев на войну, однако…

— Также я хочу сообщить о том, что мой ныне старший сын вскоре отправится на поле боя.

«Что?» — пронеслось мыслью у всех. Нил поперхнулся вином, а Сейла перевела взгляд на брата и смотрела с диким непониманием, не веря своим ушам и желая услышать его объяснения. Шейн нервно отпил из своей серебряной чаши, опуская глаза и всем своим видом говоря: «Сама послушай».

— Как вы все знаете, уже около четырёх лет длится ожесточённая война с Южным королевством за наши земли, — продолжил король. — В прошлом плодородные, а ныне выжженные дотла этой кровопролитной бойней, они уже на две трети захвачены врагами, хоть наши воины и не перестают неустанно бороться. Но наша армия, как бы ни было прискорбно это признавать, слаба духом и телом. Поэтому наследные принцы, народные герои, отправляются на войну, чтобы стать достойными лидерами, обучить солдат технике боя и стратегическому мышлению, а также поднять дух и вселить уверенность в грядущей победе. Таким образом мои старшие сыновья героически погибли, успев сделать неоценимый вклад в нашу будущую победу.

Шаба охватила злость. «Героически погибли». Да принцы просто мёрли как мухи! И полгода не проходило с ухода на юг, как в замке получали послание о гибели наследника вместе с его хладным, накрытым алым саваном изуродованным трупом в придачу. И толку-то было от этих неженок на фронте? Шаб негодовал от услышанного: Шейн среди них как никто понимал бредовость этой затеи и сильнее всех сопротивлялся своей судьбе и приказу отца. Шаб не мог поверить, что он действительно решился уйти. Какими бы угрозами его ни заставляли раньше, он не сдавался. Так почему сдался сейчас?

— Кронпринц, встань.

И он смиренно встал под возгласы и аплодисменты аристократов, чьи сыновья откупились от похода на войну за счёт семейных драгоценностей и приобрели за них же расположение короля. Встал и посмотрел на них взглядом, полным отчаяния и тихого смирения со своей судьбой, а также веры, что, возможно, он тот самый, что сумеет повлиять на исход этой войны и на самом деле сделать неоценимый вклад. С мыслью, что лучше уйти туда, где он хоть что-то сможет изменить, пока не стало слишком поздно для него.

— Благодарю, отец, — холодно сказал он. — Я отправлюсь завтра сразу же после захода солнца. И сделаю всё, что от меня потребуется. Ради нашей страны.

Шейн всегда казался Нилу непреклонным, никогда не предающим свои собственные принципы. И тот Шейн, что стоял сейчас перед ним, был совсем другим человеком. Знал бы Нил, что, вернувшись в замок, узнает такие новости, никогда бы не возвращался. Хоть Шейн и был всегда строгим, жёстким и до омерзения скрупулёзным, он никогда не действовал против интересов семьи. Даже если очень этого хотел. А теперь он уйдёт. Что значит, что на трон снова сядет король. Дети останутся без защиты, один на один с тем, кому плевать на всё, кроме себя и своих собственных желаний. А ведь Нил тоже недалеко ушёл. За время правления Шейна он уже привык и так пристрастился к тому, что делает лишь то, что хочет. Делал, и теперь его огорчает, что этому больше не бывать — не бывать его свободе.

Он истерически засмеялся. Пора сваливать с этой свалки, подумал он. Он ведь так любит убегать от проблем. Но если сбегать, то только с ней. Без неё его жизнь не имеет смысла, пусть даже она выгнала его и угрожала, чтобы он не вернулся. У Нила осталось много денег в запасе, ещё не потраченных на бордель. Сначала он копил их на то, чтобы выкупить Стеллу, пока не узнал, что она принадлежит самой себе и не продаётся навсегда. Но ведь если он убедит её, слёзно попросит, признается в своих чувствах, разве она не сбежит с ним? Бросит бордель и девушек, которым некуда податься… Нет, зная её, она этого ни за что не сделает. Тогда Нил возьмёт столько денег, чтобы выкупить каждую проститутку и освободить её от нужды на остаток жизни. И, когда у Стеллы не останется ничего, она пойдёт с ним. Будет вынуждена пойти. Это наилучшая его идея за последнее время. Это намного лучше, чем остаться и ждать, когда на войну после Шейна отправят уже его. И так он незаметно уходит с пира, надеясь больше никогда и ни за что сюда не вернуться.

— Объясни мне, что это значит? — обрывающимся голосом спрашивает Сейла у брата, когда тот вновь садится на своё место. Она въедается в него пытливым взглядом. — Что значит: ты уходишь на войну? Я впервые об этом слышу. Это такая шутка, не так ли, Шейн?

— Это не шутка, — говорит он, глядя ей в глаза. — Я так решил.

— Когда? — искажённо улыбнулась она. — До недавнего времени ты отрицал даже мысль о том, чтобы приблизиться к битве. Так когда ты успел?

— Вчера.

— Это издёвка такая? Ты принял решение вчера и уже готов привести его в действие? А как же обдумать? Посоветоваться, я не знаю, например, со мной?!

— Я посоветовался.

— Это что же получается? — она побледнела. — Это… из-за меня? Из-за того, что я попросила Хаз поговорить с тобой?

— Нет, — строго прервал он, — это моё решение. Я его принял самостоятельно, я взвесил для себя все «за» и «против». Ни ты, ни травница тут ни при чём. Поэтому успокойся и прими мой выбор, как я принял твой.

— Ах, так вот оно что! Это ты так мне мстишь, что я не захотела выходить замуж, не так ли?! — засмеялась она со слезами на глазах. — Как это низко с твоей стороны, брат!

— Сейла, — тяжело вздохнул Шейн, не имея сил спорить об уже решённом вопросе, — не веди себя, как ребёнок. Держи себя в руках.

Но было слишком поздно. Слёзы заполнили её глаза, и она не хотела больше его ни слышать, ни видеть, да и больше не могла этого вынести. Она могла бы пререкаться, но её голос и губы дрожали настолько, что ни один звук не мог вырваться. Поэтому она просто развернулась и выбежала из зала, захлопывая двери. Но кому было дело до этого на шумном пиру? Шейн не стал идти за ней, потому что знал, что она остынет, а остыть ей необходимо. Но её лицо заставило его сердце сжаться и на секунду усомниться в своём выборе. Только на секунду.

«Да здравствует король», — гулко и гордо отдавалось в голове правителя. Не ради этого ли он существует? Король выполнил на сегодня все свои обязательства: созвал людей, поведал новости и вдоволь наелся. Осталось только напиться и уединиться с той служанкой, что прикусывала свои очаровательные губки на каждом его слове. Или, например, с фрейлиной королевы, которая сегодня надела достаточно открытое и соблазнительное платье. Что ж, свой бокал, что оставлял во время объявления, он уже осушил до дна. А значит на очереди…

— Не соизволите ли сообщить, как обстоят дела у моей жены? — он вальяжно подплыл к Хаз, которая этого и не заметила, пребывая в шоке от известия о скором уходе принца Шейна.

— Ах, Ваше Величество… — вздрогнула монашка, отводя взгляд. Она вся задрожала от плохих воспоминаний, но старалась держать себя в руках и отвечать как положено. — Королева ещё не очнулась, к сожалению. Придворный врач сейчас присматривает за ней, и если Вы желаете справиться о подробностях её здоровья и состояния, лучше обратитесь непосредственно к нему.

— Но я почему-то полагаю, что Вы осведомлены лучше, так как сопровождаете её круглосуточно, — ухмыльнулся правитель, обхватывая Хаз за талию. От его слов у неё на лбу выступил холодный пот. — Не составите ли мне сегодня компанию? Я выслушаю ка-аждое Ваше слово. Клянусь, не упущу ни единого звука.

Хаз так хотелось провалиться под землю, сбежать, спрятаться. Но она не могла сопротивляться так же, как и в темнице, потому что король был настойчив и не принимал отказа, а её жизнь для него ничего не стоила. К тому же, тут было много народу, а перечить королю на людях равносильно мгновенной смерти. Лишь приказ — и она в петле. И пусть здесь так много людей, ни один из них не поможет ей, а скорее даже сам подержит её — и никого из них не смутит то, что у короля есть беременная жена, — чтобы король закончил начатое. В темнице он не довёл дело до конца. То был так, разогрев. А сегодня пьяный блеск в его водянистых глазах говорил о том, что он готов продолжить. И ей было некуда бежать. У неё не было дома, близких, денег для жизни, кроме того, что дало ей это проклятое место. У неё были лишь еда и кров, и она не хотела их потерять. Оставалось только смириться. Но она не успела.

Как только они вышли из зала, короля внезапно перестали держать ноги, и он рухнул на пол. Хаз сначала с облегчением решила, что он напился вусмерть, но резко изменила мнение, когда он начал плеваться кровью и блевотиной. Это привело Хаз в чувство, и она кинулась к нему, подхватывая этого тучного мужчину на свои хрупкие плечи. Разочарование и гнев поразили её. Даже не нужно было спрашивать, что случилось, ей всё было ясно с самого начала.

— Ваше Величество, я сейчас же отведу Вас к придворному лекарю, Вы только держитесь!

Король то приходил в сознание, извергая потоки брани и блевотины, то снова терял его. Единственными внятными словами за весь путь от зала до лекарских покоев были: «Никому не говори». Это было странно с его стороны, ведь, если дать знать о покушении на жизнь, это ускорило бы нахождение виновного. Но Хаз не оспаривала его решение, так как догадывалась, чьих это рук дело и какие последствия это ему сулит. Она забрала не все ядовитые растения, просчиталась. Но ей было не до этих мыслей, так как тащить грузного короля на своей спине, когда весь замок праздновал и никого не было поблизости (а если бы и были — помощи просить нельзя), было достаточно тяжело. Но она справилась.

— Придворный лекарь! — она ворвалась в его медицинские покои без лишних церемоний. — Скорее принесите противоядие, что я приготовила!

Незадолго до сожжения книги Хаз по просьбе старика, чтобы доказать тому своёмастерство и непричастность к ведьмовству, при нём же сделала по два экземпляра каждого противоядия, на которое нашлись ингредиенты, и передала рецепты придворному лекарю, поэтому сейчас им было, чем спасти короля. Если бы не это, приготовление заняло бы чересчур много времени, да и без рецепта… Ситуация была бы ужасной.

Лекарь, этот хилый подслеповатый старичок, отвлекаясь от Эдеи, оперативно ринулся к полке с лекарствами и передал противоядие, на которое указала Хаз. Она быстро влила его в глотку королю и, когда тот перестал кашлять от тошноты, вздохнула с облегчением.

— Если от твоего «противоядия» он умрёт, на тебя снизойдёт кара Божья, — с подозрением сказал лекарь.

Хаз было всё равно. На неё в любом случае снизойдёт кара, ведь именно из-за неё не та вещь оказалась не в тех руках. Да и не факт, что король сможет полностью восстановиться после этого, всё же он не настолько молод и здоров.

— Пожалуйста, позаботьтесь о Его Величестве, а мне нужно срочно уйти, — попросила Хаз.

— Если сбежишь из замка, не надейся на милость, — ответил лекарь.

— Не переживайте, я не привыкла делать глупости.

А вот Шаб привык. Хаз знала, что злость есть грех, но её прежде никогда не обуревали такой гнев и разочарование, как в этот самый миг. Этот мальчишка! Она ведь просила его! Она ведь говорила ему! Неужели он слушает просьбы и делает всегда всё наоборот?! Или, может, это не он? Не он сильнее всех хотел убить отца? Не он знал, где достать яд и какой именно? Не он столь скрытен, что смог незаметно подсыпать его в бокал короля прямо на пиру под присмотром сотен глаз? Смешно.

Пир закончился. Все разбежались, как крысы в подвалах: кто утащил с собой по бутылке из замка, а кто и стул. Всю посуду сгребли и все бокалы отмыли. Не осталось ни свидетелей, ни доказательств. Лишь догадки.

— Шаб! — выкрикнула Хаз так громко, как смогла, когда увидела его на своём пути, идущего по коридору. От гнева разом она забыла и о том, что он принц, и о том, как ей надлежит к нему обращаться.

Она рассчитывала, что он сбежит от неё, как пугливый нашкодивший щенок. Но он показал ей непоколебимость и горделивую ухмылку, разом подтверждая все догадки.

— Дьявол тебя побери, Шаб! — она выругалась так, как никогда в своей жизни. — Я же просила тебя! Я же сожгла свою книгу! Почему на одни и те же грабли! Как?! Как ты провернул это?

Он опешил от резкого перехода на «ты». Но ему понравилось. Понравилось, что он сумел довести её до такого состояния, что она перешла черту, поставленную перед собой. Это же так забавно — доводить людей до такой злости. Он победно ухмыльнулся, довольный собой, и ответил:

— Травы, которые я спрятал в одежде, оказались подходящими. Не все, какая жалость, но вот один из видов я нашёл в книге. Их и готовить-то толком не нужно. Следовало лишь перетереть в порошок и добавить в питьё — ничего более: просто и, главное, быстро, — он говорил об этом с гордостью, словно о своём величайшем достижении. — А этот глупец так наивно оставил свой кубок с вином. Он будто сам призывал: подойди, сделай! И я не смог ему отказать.

У неё на лице выступили жилки, а губы плотно сомкнулись, чтобы не выругаться ещё грязнее.

— Не смотри на меня так, — ответил он. — Ты сама прекрасно знаешь, почему я это делаю. Шейн скоро уйдёт, а с королём, вернувшимся на трон, жизнь в этом замке станет ещё более невыносимой. Так пусть же он сдохнет в муках.

— Он не умрёт, — ответила Хаз, переведя дыхание. — Травы, что ты дал, конечно, ядовиты и опасны и могут вызвать необратимые повреждения, но они не убьют его, по крайней мере, в той дозе, что ты дал. Моё противоядие работает. А вот ты можешь умереть, как изменник, самой страшной смертью.

— Я его не боюсь, — ответил он и грубо схватил её за плечи. — А ты — да. И потому я не понимаю, зачем же ты это делаешь, зачем помогаешь ему?

«Не одному ему я помогаю», — подумала девушка про себя. — «Может, и вовсе зря». Шаб глубоко вздохнул и, так ничего не поняв, продолжил доказывать, что поступил правильно:

— Я ведь и ради тебя старался. Он ведь домогался тебя, едва не изнасиловал. Разве всем не будет лучше с его смертью?

— Разве изнасилование в твоих глазах есть преступление?

Его лицо исказилось в непонимании и злости. Шабу не нравилось, что его доводы игнорировались и разбивались о слова Хаз, как волны о прибрежные камни. В гневе он ударил кулаком в стену рядом с её лицом, но она на это и бровью не повела.

— Не смей судить о том, чего не знаешь! — прикрикнул он. — Она хотела этого! Она не была против! Я сделал её счастливой!

— По-твоему, сейчас она счастлива?

— Ты сама сказала, что не друг мне, вот и не лезь в мои дела!

— А ты — в мои! И не смей говорить, что хотел ещё и ради меня убить человека! Я этого не просила! — она перевела дыхание и задала вопрос, который обращала и к самой себе: — Если так плохо здесь, то почему бы тебе просто не сбежать?

— Я ни за что не оставлю Эдею, — ответил Шаб без раздумий. — А позаботиться о ней должным образом могут только здесь: уютные покои, пища, постоянный присмотр. Она не сможет жить там, снаружи. Только если… ты не сбежишь вместе с нами.

Хаз нервно засмеялась. С чего бы ей идти с ними? Ей некуда податься. Втроём они тоже вряд ли найдут спокойное место. Вряд ли даже с её умениями они смогут обеспечить Эдее должные лечение и уход. Она обдумала это и поняла, что Шаб действительно прав.

— Это невозможно. Это глупо и импульсивно. И очень наивно было предлагать подобное с моей стороны. Я была небрежна. Как и ты, — она перевела на него осуждающий взгляд. — Поэтому пообещай мне, что не сделаешь больше ничего столь же глупого, Шаб.

— Не могу, — он склонил голову набок. — Да и с чего я должен что-то обещать тебе?

— Обещай мне, принц Шаб!

— А иначе?

Хаз нужно было отдышаться. Принцу не было дела до того, как она его называет. Как и до того, что она пытается внушить ему. Раз так, нужно было достучаться и сделать так, чтобы ему стало не всё равно, и она сказала ему со всей серьёзностью:

— Ты убьёшь себя своими же руками.

***

Шейн тихо открывает дверцу в покои Сейлы, стараясь не потревожить её и, в случае броска, увернуться. Хотя, может, он и не стал бы этого делать, поскольку сестра вполне имеет право чем-то бросить в него сейчас. Но принцу не хочется получить ранение прежде, чем он вступит в реальный бой.

— Зачем ты пришёл ко мне? — Сейла сидела на своей кровати, поджав ноги, и пустым взглядом всматривалась в пол. — Хочешь ещё о каком-то глупом решении рассказать?

Он присел рядом и положил руку ей на волосы.

— Нет. Хочу посмотреть на тебя перед тем, как уйду.

Она подняла на него глаза, полные слёз, и скинула руку со своей головы, истерически крича:

— Ну так уходи уже, чего пристал ко мне?! Иди на свою войну, раз тебе так хочется!

— Я действительно этого не хотел, — сказал он. — Но мой разум больше мне не подвластен, и я не думаю, что из меня выйдет достойный король. Я не могу управлять даже собой, так как я управлюсь с целой страной? Только моё тело мне подвластно. Так лучше я пойду туда, где от него будет хоть какая-то польза. Пойми же, сестрица.

Она молчала. Шейн не дождался ответа. Он понял, что это бесполезно, пора бы прекратить ей это говорить. Ему больно, что она из-за него так огорчена, но всё же в душе он счастлив, что она так его любит и так беспокоится. А ведь раньше он не осознавал этого, думал, что одинок, несмотря на многолюдность своего замка. И только теперь, когда его разум его не слушает, он начал осознавать, что был здесь важен, и нужен, и любим. Но уже слишком поздно. Знания всегда приходят тогда, когда уже бесполезны.

Шейн бросил попытки достучаться до сестры и со вздохом поднялся с края её кровати, собираясь уходить. Она подняла голову, надеясь, что он ещё что-то добавит, что попытается убедить её снова, но он не стал продолжать и просто направился прочь. И тогда Сейла подорвалась с кровати, подлетела к нему и крепко, как могла, обняла его сзади, вытирая слёзы о рубашку.

— Я буду писать тебе письма каждый вечер, — всхлипнула она. — Каждый вечер, слышишь? А ты должен на каждое отвечать. Это могут быть малосодержательные разговоры о погоде или рассуждения о том, какой же Шаб раздражающий. Это может быть лишь пожелание спокойной ночи или удачной битвы. Это может быть пустой лист бумаги с каплями слёз на нём. Но ты всё равно должен ответить, несмотря ни на что. На том же листе. Пусть даже грязью напишешь. Только отвечай мне, что бы ни случилось. И я буду знать, что ты в порядке.

— А если я останусь без рук?

Она ударила его коленом по ноге, заставив повернуть голову и наконец обратить внимание.

— Этого не будет! — Сейла нахмурилась, на что принц лишь мягко улыбнулся. — Если всё же… — она нервно сглотнула. — Пусть напишет твой товарищ. Ты ведь не будешь там один. Не взваливай всё на свои плечи. Работай в команде и не ставь себя выше всех остальных. Пожалуйста, не забывай обо мне. И отвечай на мои письма.

— Хорошо, — Шейн потрепал её по волосам, разворачиваясь к сестре всем телом и обнимая. — Ты только писать не забывай.

— Обещаю, — она обняла его в ответ.

Он отпрянул, чтобы посмотреть на её милое лицо. Его прекрасная младшая сестра была похожа на чучело сейчас, и это его повеселило. Он вытер слёзы с её глаз своими грубыми пальцами и, поцеловав Сейлу в лоб на прощание, просто ушёл.

***

Король просыпается будто с похмельем, но ощутимый вкус засохшей крови во рту напоминает ему, что для него пир закончился раньше, чем для прочих, и мог бы стать последним. Он осматривается и замечает Эдею, мирно отдыхающую на ложе. Подумать только, такой спокойной и умиротворённой он не видел её уже целых двадцать лет. Когда она не безумствует, она столь красива. Когда-то она была его мечтой, а теперь лишь напоминание о прошлом. Небольшой якорь, что не даёт пуститься в открытое море.

— Ваше Величество, слава Господу, что Вы очнулись, — лекарь хлопнул в ладони, заметив пробуждение короля. — Я-то уж забеспокоился. Эта травница опоила Вас сомнительным противоядием, я боялся, что оно может оказаться бесполезным или только усугубит отравление. Но слава Богам! Не расскажете ли, что произошло?

— Вино на пиру было отравлено, — ответил король.

— Не еда?

— Нет, я ел в начале пиршества, а как испил вина, так сразу и рассудок помутился.

— И кто же мог совершить такой грех? — с явным намёком и недоброжелательством промолвил лекарь. — Эта травница столь подозрительна, я очень сомневаюсь в здравости её ума…

— Она ни при чём. Я знаю, кто это был.

— Знаете? — удивлённо переспросил старик. — Так почему не казните его?

— Лекарь, я так устал, прекратите меня допрашивать.

— Нижайше прошу прощения, Ваше Величество, — поклонился он. — И всё же, знаете, в замке творится столько страшных вещей с тех пор, как эта травница здесь появилась. Дьявол из королевы так и не был изгнан…

— Травница сообщила, что это не Дьявол в ней и болезнь королевы неизлечима.

— Дьявол не в самой королеве. Дьявол внутри неё, в её чреве.

Король поднял на лекаря угрожающий взгляд.

— Объяснись!

— Прошу, не гневайтесь, Ваше Величество! Но просто вся эта беременность королевы… Если Вы позволите мне высказать моё личное мнение… Я знаю, что она беременна не от Вас.

— Это для меня не новость, лекарь. Мы уже обсуждали это. Я не посещал её долгое время, так что такое вполне возможно.

— Это ведь измена! Ребёнок не от Вас! Как он может быть наследником?

— А мне-то какое дело? Я и сам не святой. Но если королева выносит и родит здорового и сильного мальчика, мне плевать, чей он.

— Даже если это ребёнок Дьявола? — сглотнул лекарь. — Ваше Величество! Королева не может быть беременна от человека! Её телом и разумом завладел Дьявол, и именно он вложил своё дитя в её слабое лоно! А она оказалась слишком слаба, что противиться Дьявольскому шёпоту, и приняла его дитя, как дар! Королева Эдея — грешная женщина, она самая настоящая ведьма, а дитя её, этот безродный бастард — дитя Дьявола.

— Что ты такое говоришь? — шокированно переспросил король. — Да не может такого быть, чтобы королева — и…

Здравого смысла в этом не было. Но король задумался. Ведь королева уже давно была не в себе. И в ту ночь к ней приходил кто-то, о ком никто не знал. Ушёл так же незаметно, как и пришёл, будто растворился в воздухе, а она понесла от него. И это мог быть каждый. Уже после этого был вызван экзорцист. И, возможно, Хаз была права, что демона нет в Эдее, но есть в её дитя. Всё ещё было сомнительно, но…

— Разве Вы хотите, чтобы королева родила Дитя Дьявола? Чтобы оно погубило Вас и всю Вашу семью, а потом и нашу страну, и наш мир?

— Нет, конечно же! — нервно засмеялся король, обдумывая.

— Тогда нужно избавиться от него! Вместе с королевой!

Короля ужаснула даже мысль об этом. Избавиться? По правде, временами его посещали подобные мысли. Королева была больна и слаба и действительно оставалась лишь якорем. Но этого было недостаточно, чтобы законно изгнать её. К тому же, она продолжала рожать ему детей, пускай это и были одни девочки. Но его дети не позволили бы ему от неё избавиться. А теперь Шейн уйдёт на войну и не будет костью поперек горла. Нилу никогда не было дела. Шаб… Шаба ждёт наказание за его совсем уже не детский проступок. Не будет тех, кто сможет противостоять ему и оспорить его даже самое безумное решение. Никто не помеха. Ничто не помеха.

— Ваше Величество, нужно действовать быстро и всё подготовить до того, как королева будет полностью охвачена Дьяволом! Времени на раздумья нет! Вы собираетесь что-то предпринять?

Ох уж этот фанатик. Порой он говорил такие дикие вещи, но почему-то у короля никогда не возникало сомнений в том, что советы лекаря имеют смысл. В конце концов, не одно десятилетие он служит при дворе и не одному правителю подсказывал, как лучше поступить — его опыт не может не пригодиться. Кто бы мог подумать, что фанатическая вера этого старика в Господа и боязнь пред Дьяволом поможет королю наконец разобраться с его жизненной дилеммой. И ведь можно будет просто использовать лекаря и свалить всю вину на него. Как удачно всё повернулось. Король смотрит на старика, слегка улыбается и отвечает:

— Да. Собираюсь.

========== 11. Хозяйка борделя ==========

«Не приходи сюда больше никогда», — воспоминанием нахлынуло на него, и сердце с болью сжалось, но он продолжил путь и не намерен был отказываться от своего решения ни за что на свете.

Нил источал аромат роз. Самолично повыдирал их в королевском саду, ободрал руки об эти треклятые колючки, чтобы уложить в прекрасный букет. Интересно, как бы отреагировала Стелла, если бы узнала, откуда они? Хотя, быть может, она в жизни роз никогда и не видела. В его представлении она была девушкой, что ни разу не покидала родные края. А в них земли были не очень плодородны, и розы росли лишь у аристократов в садах или продавались по баснословным ценам.

Его немного покачивало, хотя уже почти весь алкоголь выветрился, и голова словно опустела. Нил летел в бордель словно на крыльях, боле не опасаясь королевских стражников. Теперь, пусть даже они найдут его пристанище, что они ему сделают, если он со своей прекрасной Стеллой просто убежит? Попрощается со своим титулом и со своей королевской обязанностью идти на войну и погибнуть ни за что. Поступок Шейна стал для него последней каплей в чаше терпения. Он никогда не любил, чтобы им управляли. И теперь никто не сможет. Только Стелла, если ей этого захочется.

Ночь, знакомые улицы, грязь под ногами, розы в пыли, запах дыма. Но нет смеха и музыки. Глухо.

Он останавливается в немом оцепенении перед закрытыми воротами борделя. Закрытыми. Да, она ведь говорила, что закроет его ненадолго… Но она же не могла… Закрыть его насовсем. Не столь скоро.

Нил снова вспомнил её просьбу не возвращаться, и его охватила паника. Он стал обдумывать это раз за разом и пришёл к выводу, что Стелла сказала это нарочно, заранее планируя закрыть бордель. Чтобы ему не было так обидно, досадно и страшно, как сейчас, когда он увидел, что его убежище не открыло пред ним свои двери.

Не открыло — и что с того? Нил столько раз забирался внутрь через окно, и сейчас ничто не мешало ему проделать то же самое. В его сердце теплилась слабая, но всё же надежда на то, что, быть может, кто-то ещё остался внутри — просто скрывается от него. Но эта надежда рухнула, когда он нашёл одну лишь пустоту в родных стенах: пустые кровати, завешенные окна, погашённые свечи. Никогда ещё бордель не оказывал ему столь холодного приёма. И, глотая ставший в горле ком, он робко выпрыгнул наружу, потому что остаться в омрачневших комнатах на ночь в полном одиночестве у него не хватило сил.

Он просидел под воротами до самого утра, пока на улицах не начали собираться люди. Надеялся, что утром Стелла придёт и позволит ему войти. Или что Стелла просто придёт. Но не пришёл никто. А народ всё скапливался, и бывшие завсегдатаи, проходившие мимо и узнававшие Нила, как и он - их, тоже охали и не понимали, что же не так.

— Это первый раз на моей памяти, когда бордель леди Стеллы закрылся. А ведь я его посещаю уже как семнадцать лет с самого открытия, — почесал бороду старик, выслушав вопрос Нила. — Конечно, я заставал банные дни, но о них всегда предупреждали, а спустя полдня уже всё работало. А тут… Даже и не знаю, что сказать.

Вот и Нил не знал, что и думать. Бордель закрыт, шторы завешены, свечи погашены, розы увядают. Душа не на месте. Он бросил попытки дождаться кого-либо. Ему нужна была Стелла и только она. Но в этот момент он с ужасом осознал, что даже и не знает, где она может быть. Она жила в борделе всё это время. А значит, закрыт был её собственный дом. Не оказалась же она на улице, в самом-то деле? Помнится, она говорила что-то про деревушку на окраине… Да нет, в самом-то деле.

И Нил начал поиски. Улицами и закоулками, выспрашивал у люда, не знают ли они, куда подевалась Стелла. А в округе её все должны были знать: и женщины, и старики, и дети. И они знали, но только не то, где она находится сейчас. А Нил искал и искал, понимая, что с каждым часом поисков его сердце уходит в пятки.

И когда он обошёл почти всю столицу, то решил отправиться на её задворки, где Стеллу уже и не столь хорошо знали, но всё же нашлись добрые люди, подсказавшие, что некая путана поселилась в одном из полуразрушенных домов и уже второй день на улицу лика не кажет. Признаться, он очень сомневался, что это Стелла, потому что описание из уст этих людей совсем не совпадало с тем, что знал он. Но в их словах ему довелось убедиться лично, когда он беспрепятственно вошёл в дом и увидел её собственными глазами.

Она лежала на кровати в той же сорочке, в которой он видел её в последний раз. За столь недолгое время она почему-то изменилась до неузнаваемости и словно постарела разом на десять лет. Осунулась, похудела, щёки впали. Нил действительно ужаснулся, потому что вдруг она напомнила ему собственную мать. Снова.

— Стелла? — спросил он с сомнением.

Она открыла глаза, но не двинулась, лишь переведя взгляд на него. А в этом взгляде были страх и беспомощность.

— Как ты нашёл меня? Зачем пришёл?

Голос её был ужасно хриплым и дрожащим, и она выглядела столь болезненно, что он побоялся подходить.

— Я увидел, что бордель закрыт. И пришёл, потому что хотел увидеть тебя.

— Я отпустила всех, — сказала она, и его глаза округлились. Он знал, что она никогда бы не сделала этого без причины — не оставила бы своих девочек без работы и крыши над головой. — Этот бордель закрылся навсегда. Как видишь, я больше не в состоянии кого-либо удовлетворить.

— Что с тобой, Стелла? — он положил букет на пол и подошёл ближе, желая взять её за руку, но она оттолкнула его.

— Не подходи ко мне, пожалуйста. Лучше возвращайся, куда шёл, и оставь меня в покое.

— Я шёл именно сюда, — он подлетел к ней, взяв за руку и посмотрев в глаза. — Я проделал этот путь ради тебя, поэтому не прогоняй меня вот так просто! Я хочу помочь тебе.

— Ты не сможешь, — от этих слов в его взгляде родились разочарование, отчаяние и та беспомощность, которую Стелла никогда не желала увидеть в этих серых глазах. — Поэтому иди. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой. Не хочу остаться в твоей памяти жалкой и уродливой. И не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности.

— Ты хочешь сказать, что умираешь?

— Боюсь, что так, — она смиренно прикрыла глаза.

— Нет! Я не позволю этому случиться! Я сейчас же отнесу тебя в замок к лучшим лекарям и заставлю их тебя вылечить, что бы то ни было!

— Ах, в замок, вот как ты заговорил, — она усмехнулась болезненно, но совершенно не выглядела удивлённой.

— Да, ты не ослышалась, — уверенно сказал он и попытался подхватить Стеллу на руки, но та лишь выставила ладони с просьбой не приближаться и не трогать её.

— Знаешь ли ты, что это за недуг? Его называют чахоткой. И всё, что поражено им, чахнет на глазах. От него нет лекарства, и ни один врачеватель, даже самый лучший в этом мире прямиком из замка избалованного принца, не способен вылечить меня от него.

Нил застыл в безмолвном бессилии, осознавая сказанное. Он никогда не был заинтересован в медицине, но даже так ему довелось слышать, как эта болезнь выкосила целые деревни на севере. Но сейчас ему, глупому, было совсем не страшно за себя, а за неё — очень. И она почувствовала этот страх в нём.

— Не нужно делать такое лицо, — её голос смягчился и наполнился нежностью. Она не хотела его пугать, просто говорила правду. Нельзя давать ложную надежду. — Просто пойми, что всё бесполезно. Мне не помочь. И, если ты останешься, нам обоим будет очень больно. Поэтому…

— Я не уйду, — твёрдо сказал он. — Может быть, я поступаю эгоистично. Прости меня, избалованного принца, пожалуйста, за это. Но если бы мне довелось выбирать, с кем провести свои последние минуты, я бы без раздумий отправился к тебе. Ты можешь говорить, что хочешь. Но сейчас я не вижу здесь никого, кто готов остаться с тобой в эту минуту, кроме меня. Поэтому, пожалуйста, не прогоняй меня.

Когда он так говорил, то напоминал ей маленького жалобного щенка, как тот, с которым она играла в детстве. До того, как её семья разорилась и её продали в бордель портового города на окраине королевства.

— Хорошо, — сдалась она. — Но только не трогай меня и не подходи слишком близко.

Нил кивнул.

— Что я могу сделать для тебя?

Она подумала.

— Принеси, пожалуйста, воды из колодца, — она кивнула на ведро, стоящее у кровати.

Он без лишних слов подхватил его и вышел во двор. Стелла же отвернулась к стене и начала тихо всхлипывать, кашляя кровью. Она всегда была жалкой, но настолько жалкой она чувствовала себя впервые. Она была больна давно, но прежде не было ничего, кроме редкого кашля. А потом резко ей стало хуже, и Стелла поняла, что настал час расплаты. Она хотела просто изолировать себя от всего мира и спокойно, тихо умереть в забытье. Она надеялась, что все вмиг забудут о её существовании и просто отпустят. Но вот он… её фатальный случай.

Проституткам нельзя влюбляться в своих клиентов, и она знала об этом, как никто другой, ведь сама не раз видела, что любовь делает с её девочками и какими несчастными они становятся на своей работе. А тут она - и на те же грабли. Но забота, которой её окружал Нил, просто вскружила голову и отключила здравый смысл, заставив Стеллу позабыть о своих недостатках. Однако вот и они напомнили о себе.

Нил принёс воду и сел у её кровати. Долгое время они просто молчали. Он пытался осознать происходящее. Стелла пыталась казаться сильной и не расплакаться перед ним. А принц старался не подавать виду, что сейчас готов вскрыть себе вены от отчаяния. Нил прокручивал в голове её фразы, её поведение и каждый их совместный момент. И вдруг его посетил внезапный вопрос:

— Ты не удивилась, когда я сказал про замок, — он обернулся, смотря на её лицо. — Ты знала?

— Догадывалась, — сказала она, резко выдохнув. — Ты всегда был опрятно одет. Умел вести речи, не как обычный простолюдин. А ещё ты приносил деньги практически мешками, — она слабо засмеялась.

«Деньги», — подумал Нил и бросил взгляд на огромную сумку золотых монет, что он взял для выкупа и побега вместе со Стеллой далеко-далеко. Толку от денег, если они не помогут спасти её жизнь? Даже лекарств никаких нет, чтобы можно было их купить. Бесполезность.

— Я догадывалась, что, возможно, ты какой-то принц или ну очень благородный господин. И поэтому всегда старалась отдавать тебе самых лучших девочек.

— Но лучшей для меня была ты, — он посмотрел ей в глаза.

Она улыбнулась ему смущённо и, всё же не сдержав слёзы счастья, отвела взгляд и резко впала в сон.

***

Сейла пишет письма. Пишет, как и обещала. Самоотверженно и самозабвенно. Исписывает много листов, тратит почти все чернила, ощипала уже почти всех королевских гусей. В каждом письме старается максимально расписать, что происходит в семье, что Нил куда-то исчез, что Шаба почему-то заперли в темнице без объяснения на то причины, а придворный лекарь как-то подозрительно усмехается. Сейла проводит целые часы у своего письменного стола рядом с камином и почти не выходит на улицу.

А ещё она ждёт ответов. И они приходят. Конечно, один ответ на десять писем, но приходит же! Шейну там не до писания. Он очень занят. Она просто переживает, в безопасности ли он, здоров ли, сыт ли, одет ли. Много вопросов задаёт, временами глупых и надоедливых, но Шейн старается ответить даже так. Коротко, ясно и лаконично — в его духе.

Каждого нового письма Сейла ждёт с содроганием и приходит в дикий восторг, когда разворачивает его. Она пишет письма даже за обедом. А когда не может их писать, она просто думает, что бы написала, если бы могла. И читает она ответы просто взахлёб, будто интересные книги, любовные романы, что захватывали её разум до сих пор. А как прочитает — а это отнимает у неё не более получаса, даже если письмо тянется на множество страниц — с радостными воплями бегает по всему замку и читает его вслух всем прохожим: служанкам, стражникам, поварам, сёстрам. Королю она не читает — Шейн сам так попросил, а она послушная.

Но постепенно письма становятся реже. А когда приходят, Сейле сложно их прочитать. Порой у Шейна нет чернил, и он пишет чем попало, а пока письмо приходит, всё стирается. Но в последнее время причина не в этом. Каждая буква смотрит в разные стороны, и они будто ложатся друг на друга. Сейла с трудом разбирает слова. Шейн часто пишет о своих страхах и волнениях, используя фразы, ей недоступные. И с каждым письмом его почерк становится всё кривее, буквы скошенными и неровными. И в один день она ужасается, потому что не может прочитать его письмо. Ни единой строчки. Сейлу начинает трясти, и она относит письмо Хаз, чтобы она посмотрела. Та лишь с грустью мотает головой.

***

Шум волн был одновременно прекрасен и ужасающ. Девочка четырнадцати лет почти без одежды бежала к побережью, и ветер растрёпывал её волосы и холодил кожу. Она бежала не потому, что мечтала искупаться, а потому, что море было единственным путём побега из портового города. Бежала потому, что не могла не бежать: на хвосте был сутенёр, которому она накануне плеснула в лицо кипятком. Это была двадцать пятая попытка за четыре года — его вина, что он не вынес урока и был слишком беспечен. И он всё кричал ей вслед: «Остановись живо, Элизабет Фор!» Будто мог иметь власть над птицей, что вырвалась из клетки. Будто для неё что-то значило имя, данное семьёй, которая прекратила своё существование. Некогда дворянка, ныне проститутка в бедном борделе, вскоре она собиралась стать свободной. А потому бежала, будто это был последний побег в её жизни. Но сутенёр был быстрее. Он не отставал и периодически замахивался своим жёстким кнутом, исполосовывая её спину, заставляя кубарем падать в грязь и всё равно вставать, превозмогая боль и истекая кровью.

Когда она наконец добежала до пирса, где стояли маленькие ладьи, то даже не стала пытаться отвязать одну из них и уплыть на ней, как планировала изначально — узлы были чересчур тугие. Она в отчаянии просто прыгнула в солёную воду и закричала от боли, когда эта вода стала омывать свежие раны. А преследователь почти настиг и ударил её кнутом даже в воде, не рискуя мочить свои сухие туфли. От боли она вскрикнула и опустилась под воду, едва не утонув, задыхаясь от недостатка воздуха. Но потом она взяла себя в руки и под водой сумела отплыть от пирса на несколько метров, где никакой кнут её не доставал. Когда она вынырнула, то услышала лишь ругательства от не умеющего плавать сутенёра и наблюдала его тщетные попытки отвязать ладью своими кривыми ручонками. Она с болью и усталостью, но всё же с гордостью во взгляде победно усмехнулась ему:

— Тебе меня больше не удержать, мудак!

И, засмеявшись, поплыла. Уже и боль была не столь ощутима. И плыть оставалось не столь далеко: к первому же пирсу на ближнем берегу, буквально соседний город, всего ничего, лишь бы оторваться. Её больше ничто не страшило. Лишь возможность нелепой смерти — утонуть на середине, проделав столь долгий путь для своего побега. Поэтому она не сдавалась и с этого момента решила не сдаваться никогда. И, наплевав на усталость и потерю крови, она плыла быстрее, и ей становилось жарко и холодно… И холодно, и жарко…

Стелла очнулась в поту. Рядом Нил смотрел на неё обеспокоенным взглядом, держа за руку. Нарушил обещание, не выдержал, дотронулся. Стелла отдёрнула руку со всей силой, которая у нее осталась.

— Ты бредила во сне, — сказал он. Нил приложил руку к её лбу и отдёрнул. Голова была горяча и мокра от пота. Он взял ткань и, смочив в холодной колодезной воде, положил женщине на лоб, а затем спросил: — Кто такая… Элизабет Фор?

— Одна девочка, которая умерла. И переродилась, чтобы умереть снова, — ответила Стелла, на что Нил обеспокоенно вскинул брови, и она засмеялась. Его несчастное лицо вызывало у Стеллы лёгкое раздражение, потому что было отражением её собственного. — Она стала птицей Фениксом! Знаешь, они возрождаются из пепла по легендам! Я бы тоже… хотела стать такой птицей.

С роз, что Нил нарвал в королевском саду, медленно осыпались лепестки. Стеллу лихорадило уже несколько дней, а сегодня у неё начался бред. Нил не отходил от её кровати, позабыв обо всём мире. Потому что сейчас его мир медленно и мучительно умирал, а он ничего не мог с этим сделать, кроме как пытаться облегчить страдания. Но он ничего не облегчал, а только усложнял! Стелла злилась на него очень сильно. Она бы предпочла прогнать его прочь, надавить на больное место, сделать хоть что-нибудь, чтобы он оставил её. Но на самом деле она не хотела умирать в одиночестве, но и не желала, чтобы он видел, как истлевает её тело и как слабеет её душа.

Когда температура не опускалась, а кровавый кашель сдавливал горло, у неё текли слёзы из глаз, и она в забытье бросалась тем, что попадёт под руку, чтобы Нил не смел приближаться к ней. Она знала, что почему-то от этого он всегда впадает в ступор и не может сдвинуться с места. Догадывалась, что давит на что-то неприятное, но, поскольку он не хотел ничего слушать, приходилось поступать так. Когда ей вроде бы становилось легче, приходили сны, воспоминания и галлюцинации. И она в бреду пела песни о вечной жизни, о том, что переродится и станет фениксом. И сама падала в руки, что отталкивала не так давно.

Нил знал, как она презирала эти моменты слабости. Поэтому Стелла смеялась, чтобы казаться сильной. Или потому, что бред становился сильнее. Смеялась даже тогда, когда плакал Нил от собственного бессилия. Словно она мстила ему за всю его надменность в начале, за весь его эгоизм и за то, что он навлёк беду на её дом. Это не он решил, что останется с ней рядом. Это просто ей не хватило силы воли, чтобы окончательно прогнать его.

— Ты не представляешь, как я тебе благодарна, — говорила она, когда разум прояснялся. — Когда-то я основала бордель, несмотря на то, что меня саму продали против воли. Но я сделала свой бордель совершенно другим. Чтобы работать туда шли лишь те, кому действительно некуда податься, и уйти могли тогда, когда сами того захотят. Чтобы все были равны… У меня не всё шло гладко, но я гордилась своим борделем и его порядком. Это место для меня действительно было настоящим домом. И всё же я, мой дорогой принц, падшая женщина, и шрамы на моей спине никогда не давали мне об этом забыть. И я посмела быть столь польщённой тем, что такой, как ты, положил на меня глаз. Я не воспринимала тебя всерьёз. Но в итоге именно ты был тем, кто посещал меня, когда всем было плевать. Спасибо тебе, ты среди всех был единственным, кто любил не только моё тело, но и мою душу.

Нил молчал, сжимая её руку. По его щеке скатилась слеза, но он вытер её, стараясь, чтобы Стелла не заметила.

— Почему же? Я и сейчас люблю тебя. Я никого и никогда в своей жизни не любил так, как тебя, — но всё же он не смог сдержаться и схватился за волосы. — Чёрт, если бы я только узнал раньше, я бы… Может, Хаз бы что-то… Или придворный лекарь… Если бы я только понял.

— Не кори себя, — сказала она спокойно. — Для меня ты сделал больше, чем кто-либо. И сейчас ты всё же единственный, кто остался на моей стороне. Да, я повторяю твои же слова, но ты был так прав в каждой фразе, что я не могу этого не признать. Но я тоже знаю, что права. И если ты действительно меня любишь… то тебе будет столь же больно, как и мне сейчас. Поэтому прошу тебя в последний раз: уходи, пока не поздно, — она всхлипнула. — Не нужно тебе на меня смотреть и оставаться до самого конца. Не нужно мне всей этой заботы… Чёрт, я так это ненавижу в тебе. Ну почему ты не слушаешь меня?

Он засмеялся сквозь слёзы и погладил её по голове. Она бы оттолкнула его. Но уже не могла.

Лепестки осыпались полностью, и Нил выбросил лысые стебли к чёртовой матери. Он сглатывал слёзы и старался вспомнить хоть одну колыбельную, что мать ему пела в детстве. Но она их не пела, в этом-то всё и дело. На ум приходило лишь то, что порой Сейла напевала для сестриц, а потом от старшей к младшей сёстры передавали из уст в уста эти колыбельные, меняя то мелодию, то тона под себя. Иногда Хаз, проходя мимо, напевом нашёптывала тихо про себя молитвы. Наверное, молитвы бы сейчас были кстати.

Стелла отказывалась есть, даже когда Нил уговаривал её. Всё, что съела, у неё не усваивалось и выходило со рвотой и кровью. Она страшно похудела и осунулась, а кожа её была бледна и словно прозрачна. Она была весенним снегом, что вот-вот растает. Нил пытался спеть ей колыбельную, какую вспомнил. Она слушала умиротворённо и иногда вставляла слова, которые он забывал. Ей было приятно узнать, что в замке знают колыбельные простых людей. И молитвы тоже. Молитвы на всех одинаковы. И под них она уснула с облегчённой улыбкой на лице.

Этой ночью Стелла умерла.

Комментарий к 11. Хозяйка борделя

*****Немного нервно - Хозяйка Борделя

Есть связанное произведение - Падшая https://ficbook.net/readfic/6773844

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

========== 12. Оступившись не сорваться ==========

Комментарий к 12. Оступившись не сорваться

****Немного нервно - Ричард (Шейн и Сейла)

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

За последнюю неделю это затхлое местечко уж очень ему полюбилось. Мелкие крыски сновали туда-сюда, дождь с улицы лил прямо в малое окошко под потолком, через которое всё равно нельзя было выбраться. Прелый воздух то заходил, то выходил из помещения, и Шабу казалось, будто он дышит густым туманом, что заползает по утрам в камеру и покрывает её низы.

Как и в прошлый раз, сидя в темнице, он совершенно не раскаивался в содеянном. Только тогда это был всего лишь витраж, случайность, а сейчас — намеренное покушение на убийство. Шаб не думал, что король так быстро догадается. И он хотел верить, что это не Хаз рассказала. Потому что, несмотря ни на что, он знал, что Хаз честная и любящая честность, но не та, кто станет разбалтывать о чужих грехах и пороках — хоть исповедуйся ей. И он сам в этом уже убедился, когда она не выдала его. Он знал, что несмотря на его ублюдочное поведение, Хаз не отступится от своих принципов. Которые, однако, ей не всегда во благо.

Хаз иногда заходила его проведать и принести еды получше. Капала ему на мозги, что это достойное наказание, а он только молча смотрел на неё и одним лишь взглядом посылал к чёрту. Но она приходила и рассказывала. Нила не было в замке неделю. От Шейна также неделю назад перестали приходить письма. Сейла в волнении заперлась в комнате и стала писать вдвое больше, чем прежде, уповая на то, что её письма могли потеряться в далёком пути и нужно отправить новые. Пока Шаб застыл во времени в этих тяжелых кандалах в сырой темнице, мир вокруг него менялся и, надо заметить, далеко не в лучшую сторону.

— А как Эдея? — первое, что он спросил, сидя на холодном полу.

— Пришла в себя не так давно. Точнее, она очнулась, но…

— В себя она не приходит уже несколько лет, — хмыкнул принц, переведя взгляд на Хаз. Та быстро умолкла и опустила глаза. Шаб продолжил: — А ребёнок? С ним всё в порядке?

— Да, ребёнок не должен был пострадать… — сказала она, но Шаб почувствовал в её голосе неуверенность, и это его насторожило.

— Есть то, о чём ты не хочешь мне рассказывать? — он поднялся с пола и приблизился к ней. — Хаз, я же вижу по твоим глазам. Только соври мне — поплатишься.

— Да нет, — ответила она, замявшись. — Ничего такого нет. Но меня кое-что настораживает в последнее время. Окружающие ведут себя странно. Король, знаешь, он…

Они услышали характерный скрип дверей и синхронно обернулись. Как говорится, помяни чёрта. Король стоял в проходе и с надменной ухмылкой смотрел на узника и его собеседницу.

— Не могла бы ты оставить нас наедине, дорогая, — медово попросил король.

После того, как она на себе принесла его к лекарю и лично влила противоядие в глотку, он явно стал к ней добрее и мягче. По крайней мере, он больше не предпринимал попыток изнасилования, а тональность его голоса в её присутствии переходила в отвратительный сладкий баритон. Но Хаз не была той, что зря испытывает судьбу, а потому беспрекословно подчинилась и поспешила уйти. Лишь незаметно обернулась на Шаба и кивнула, желая поддержать. Он кивнул ей в ответ, а затем перевёл взгляд на своего нового собеседника.

— Итак, что ты собрался сделать со мной?

— Ну, а что я тебе сделаю, — расплывчато ответил король. — Побудешь здесь ещё немного. Подумаешь о своём поведении.

— Что я такого сделал?

— А то ты не знаешь, — замотал головой король. Конечно, Шаб знал. Просто хотел убедиться, знает ли об этом ублюдок. Хотя нельзя было точно сказать, что речь об отравлении. На руках Шаба было достаточно грешков. — Ты, конечно, всегда был тем ещё разочарованием, но в этот раз ты превзошёл сам себя.

— Если ты в курсе, то с какой стати я всё ещё дышу? — усмехнулся Шаб, словно бросая вызов.

— А зачем мне тебя убивать? В качестве наказания тебе хватит и заключения. Будь ты бабой, уже бы валялся в канаве, зарезанный и оттраханный во все дыры. Но ты же мужчина. У тебя же есть член.

Король противно засмеялся, когда Шаб воззрился на него с непониманием. Разве пол так важен, когда речь идёт о предательстве? Если бы он сам столкнулся с подобным, он бы смёл со своего пути каждого, кто посмел встать поперёк. Неужели его самого, его статус, свободу и отношение к нему определяет лишь его половой орган? Вообще всегда определял, просто именно сейчас Шаб понял, насколько сильно.

— К тому же, придёт и твой время, дитя. Война сожрёт и слабого, и сильного. Радуйся, пока не пошёл ей на корм.

— А Шейн выживет, — бросил Шаб дерзко. Никогда раньше не думал, что встанет на его сторону так явно, однако… — Он всегда доводит дело до конца. Он и эту войну доведёт. Может, не сразу, но Шейн повлияет на неё больше, чем кто-либо, и больше никто из нас не отправится на битву.

— Да что ты можешь знать, мальчишка?

— Уж своего брата я знаю лучше, чем ты, отец, — выплюнул он презрительно сквозь зубы.

— Да не о нём речь. Клинок в бою не щадит никого: ни принца, ни нищего. Я сам через это прошёл, а ты лишь шлялся по замку от покоев к покоям, подобно тому, как твой брат навещает шлюх. Я тоже хорошо вас знаю, поверь, — король подошёл на расстояние вытянутой цепи, так что Шаб мог бы дотянуться до него рукой. Мог бы даже закончить начатое. — И знаю, что только ты ошивался возле покоев королевы и лишь ты один посещал мать последние месяцы. Из всех мужчин в этом замке… — он посмотрел Шабу в глаза. — Знаешь, а ты и впрямь словно Дьявол.

Шаб бросился к королю, но цепи натянулись, и кандалы звякнули на его руках. Этот толстый старик успел за миг отпрянуть и, насмехаясь, ударить по щекам Шаба, пока его руки скованы.

— Осведомлён, значит? — выдохнул Шаб, кривя безумный оскал. — Ну давай же, накажи меня!

— А тебе мало? Накажу, даже сомневаться не смей.

— А ты не смей прикасаться к ней! Онабольше не твоя и никогда твоей не будет!

— Как будто она нужна мне, — засмеялся король. — Живи уж, горе моё, и сиди здесь. Я хочу от тебя смирения и послушания, — мужчина вздохнул. — Среди всех них ты оказался самым послушным на вид и одновременно самым непокорным в душе. Сейчас сломить тебя — моё самое заветное желание, и я не поскуплюсь на то, чтобы его исполнить.

Непонятно, зачем он только приходил. Лишь оставил Шаба распалённым, заставив бить в гневе ногами каменные стены и выть от боли и бессилия. Король хотел проболтаться, подлить масла в огонь, но решил оставить интригу на потом. Он уже предвкушал увидеть лицо сломленного и отчаявшегося седьмого принца и наконец освободиться от своей ноши. Как же хорошо, когда в руках есть власть.

***

Сейла одевается теплее. На рассвете обычно весьма холодно. Она уже долгое время ходит с лёгкой, но изматывающей простудой. Гонцов присылают на рассвете, а до полудня они уже отбывают обратно на границу с вестями. Служанки пишут своим близким. Те, у которых, несмотря на работу в замке, они ещё остались. И Сейла пишет вместе с ними. И встаёт на заре тоже с ними, несмотря на холод.

Сегодня стражники почему-то особенно грубы и упёрты, и ей приходится отвоёвывать своё право выйти на площадь. Мало того, что ей запрещено покидать замок, так теперь ещё и на улицу выйти нельзя? Замок и так окружён широкой каменной стеной, куда уж безопаснее? Что может быть не так на площади в её пределах? Стражники бы удерживали её дольше, если бы им не было на самом деле плевать на всё это. Кого будет заботить, если принцесса по своей глупости поранится или исчезнет? Теперь никому до неё нет дела, когда Шейн ушёл… Она сглатывает. Это даже на руку, можно в любое время пойти куда угодно. Не так ли? Всё-таки в её жилах течёт та же бунтарская кровь, пускай её очаги бунта всё ещё еле тлеют.

Сейла берёт охапку новых писем и выходит наружу. Споря со стражниками у каждых ворот на её пути, она разгорается всё сильнее. И чем дальше, тем меньше палок в колёса ей вставляют. Если уж она дошла досюда, значит, её раньше не смогли остановить. Не смогли раньше — не смогут и сейчас. Стражники умнее, чем кажутся, и намного смиреннее. Холодный утренний ветер врывается в её лёгкие, и приходится крепче перехватить письма. Холодно, но площадь оживлённая. Служанки носятся, строители, лесорубы. Последние лет сто не вырубали деревья вокруг стен, а тут такой балаган, как будто знать какая иностранная замок посетит. Сейла обращает внимание на центральную часть площади. Что-то строится. Чуть поодаль стоит Его Величество и наблюдает за процессом. Сейла замедляет шаг и хмурится. Странно всё это. Неужели в этом замке есть что-то, о чём она не знает? Борется с желанием подойти и напрямую задать вопрос. Королю её любопытство не понравится. Сейла мотает головой. Идея однозначно плоха. Меньше знаешь — крепче спишь.

Она внезапно слышит, как отворяются ворота, и оглядывается. Из-за стены, из внешнего мира наконец-то прибыл посланник. Гонец, наверно, сейчас самый приятный человек для неё во всём замке. Она знает его по имени, в лицо, даже знает имена его жены и четверых детей, просто потому что не могла прекратить болтать, пока отдавала ему передачки для Шейна. Гонец стал ей словно родной. Единственный, кто приносит ей сплошь хорошие новости. И письма от дорогого брата.

— Здравия Вам и доброго утра! Погода сегодня чудесна, не так ли? — вдохновенно лепечет девушка дрожащими от холода губами. — Ах, вот это мои сегодняшние послания, немного больше, чем обычно, но я думаю, что это не будет проблемой, так ведь? А-ха-ха.

Гонец молча принимает письма и поднимает на принцессу взгляд. Она смотрит на него с ожиданием, а потом нетерпеливо и совсем не этично протягивает руку:

— Ну, так чего же Вы ждёте? Давайте мне письмо от брата. Я уж извелась вся.

Мужчина тяжело вздыхает, а на его лице какое-то выражение, которое Сейле не по нраву. А она сегодня чрезвычайно взвинчена, ещё не успела остудить голову после пререканий со стражниками. Сейла весьма стервозна, да. И сейчас это затянувшееся молчание ей очень не нравится.

— Сегодня писем от принца снова нет, Ваше Высочество, — гонец смиренно кланяется с сожалением и опускает голову, пряча глаза.

— Да что Вы мне недоговариваете?! — вскрикивает девушка.

— Что здесь происходит?

У неё волной мурашки пробегают по спине, и её пыл утихает за секунду. Она резко оборачивается и в шоке пялится на короля, неслышно подошедшего сзади.

— Ва-… Ваше Величество! — гонец падает на колени в нижайшем поклоне с испуганным выражением лица. Король оценивающе осматривает его.

Сейла в недоумении: зачем он подошёл? Разве его это заботит? Королю всегда было не до писем и гонцов, и она никогда бы не подумала, что он отвлечётся от стройки на площади и вмешается. Она чувствует укол раздражения и ревности. Потому что брат лично просил не читать ни единое его письмо отцу. И разговор с гонцом — тоже что-то личное, связанное только с ней и Шейном, потому что этот гонец — ниточка между ними. И тут приходит он, делая вид, будто ему есть какое-то дело до происходящего, отодвигает её на задний план и беззастенчиво спрашивает:

— Есть ли вести о моём сыне с фронта?

Она еле удерживает себя в руках. Есть ли у этого человека вообще право называть Шейна своим «сыном»? Сыном, которого он самолично отправил на смерть, потому что тот стал его собственной костью поперёк горла.

— Боюсь, что Вам это не понравится.

У Сейлы перехватывает дыхание. Гонец заговорил о том, чего не говорил ей. Как же это предательски нечестно. Но что-то всё-таки не так.

— На самом деле от принца Шейна нет вестей потому, что… Последняя битва не увенчалась успехом, и наша армия потерпела разгромное поражение. Многие погибли. Принц Шейн, он…

У Сейлы ноги подкашиваются прежде, чем гонец успевает продолжить фразу. Она пошатывается, но в последний момент удерживает равновесие. Он испуганно вскрикивает и подползает по земле к её ногам, смотря в глаза:

— Нет, Ваше Высочество! Мы не знаем, погиб ли он. Он просто пропал. Испарился неизвестно куда, бесследно.

— Погиб, испарился. Не одно ли это и то же? — грозно хмурится король.

— Да, Ваше Величество, нижайше прошу прощения, — отвечает гонец, опуская глаза.

Сейла не может найти себя от шока. Да как такое вообще возможно? Совсем же недавно получала от него письма. Да, может, неразборчивые, но они были написаны чёрным по белому. Это же её брат, он не мог вот так исчезнуть без всякой причины.

— Вы просто плохо его искали, — уверяет Сейла. — Я уверена, что с ним всё в порядке и он вернётся. Шейн совсем не глупый, он знает, где войска, и найдёт дорогу обратно.

— Но войска постоянно перемещаются, — ответил король.

— Он знает, где его дом! — Сейла повысила голос. — Если не туда, то сюда-то он должен вернуться!

Она тяжело дышала. Посмотрела на гонца и с улыбкой передала ему письма. Взяла его руку в свои ладони и с надеждой сказала:

— Вот, отправьте эти письма туда же. Шейн, несмотря ни на что, должен их получить. Я уверена, он вернётся скоро. А я ещё напишу. Чем больше пишу, тем скорее он ответит мне!

Сейла встала и быстро отряхнулась. Подала руку гонцу, и он тоже как-то неуверенно поднялся, бросая на неё испуганный взгляд. Сейла поклонилась королю и гонцу с благодарностью и пошла, нет, побежала обратно в замок, по ступенькам, к своей комнате, к своему письменному столу. Гонец лишь перевёл взгляд на короля и с соболезнованием опустил голову. На неприятие и отрицание принцессы смотреть было больно даже постороннему.

— Я тоже не глупец, — сказал король. — Сколько времени прошло с последней битвы?

— Около недели.

— И, если он ещё не вернулся, возможно, он дезертировал…

— Нет, Ваше Величество! — возразил гонец опасливо. — Я знал лично его и его фронтовых товарищей. Он бы никогда так не поступил! Хоть, как и все люди, он имел свои страхи, но он никогда не демонстрировал трусости и не отступал! Я уверен в нём настолько, что могу дать собственную голову на отсечение!

— Раз так, значит… — король вздохнул. — Наверно, нужно объявить его погибшим.

— Но ведь тело не нашли. И следов его тоже не нашли.

— С телом могло статься что угодно, — отрезал король. — Принц исчез. Никто не знает, где он, больше недели. У меня нет сомнений. Это очередная трагедия, — он обратился к гонцу. — Пока Вы здесь, донесите об этом всем. Нужно расширить семейный склеп.

Гонец поразился тому, с какой холодной головой об этом говорит Его Величество, и покорно ринулся исполнять приказ. Он подумал, что король лишился многих детей, и его сердце покрылось камнем, что ему было тяжело и он привык к этой боли. Но гонец, ничего не знающий об этой семье, был кардинально неправ.

А Сейла писала. Одно письмо — одна фраза. Два письма — две фразы. Три письма… Она отрезала клок своих волос и завернула в конверт на удачу. И продолжила писать. Перья ломались, чернила кончались, пальцы болели от мозолей. Её почерк становился едва различим, потому что она писала быстро и резко. И почему-то слёзы капали на бумагу. Почему-то надежда капля за каплей перетекала в жгучее и беспросветное отчаяние. И, когда бокал наполнился, она остановилась. Оглядела свои дрожащие руки, кучу потраченных перьев и исписанной бумаги. Зря исписанной! Потому что она опрокинула письменный стол в гневе и закричала так громко, как только могла. Слёзы градом хлынули и затуманили взор, и она стала сгребать письма в руки и бросать их в огонь одно за другим. Когда прошлые ещё не сгорели, она уже заталкивала новые прямо так, наплевав на ожоги. И не прекращала кричать. Потому что наконец слишком ясно осознала, что письма не дойдут до адресата.

Сбежавшиеся на крик слуги не понимают, что происходит и почему принцесса Сейла бьётся в ужасной истерике. Они шокированы от того, что она ведёт себя почти так же, как королева Эдея, и даже не знают, как к ней подступиться. Бумага вываливается из камина и разгорается, поэтому слуги занимают себя тушением пламени в покоях, нежели тушением пламени Сейлы, боясь даже подступиться к принцессе. А она вспоминает всех своих старших братьев и их бледные лица в гробах и саванах, которые она сопровождала в последний путь. Плач плакальщиц и безразличие прочих. Шейн не должен был стать очередным. Сейла любила его сильнее всех. Верила в него и ему. Он должен был стать «тем самым», а не «таким же».

Она прекратила кричать. Огляделась. Слуг испугало её мокрое, заплаканное красное лицо и выступившие вены, полопавшиеся сосуды в глазах. Они только что потушили потенциальный пожар. Пепел ринулся с ветром и остался у неё в волосах. Она сняла его и смотрела так, словно белый снег выпал посреди жаркого лета. Слуги были ошарашены. И поэтому они не успели среагировать прежде, чем Сейла упала в обморок на холодный и твёрдый пол.

***

Несколько часов назад Нил сам похоронил Стеллу. Юный принц никогда не думал, что ему в этой жизни доведётся рыть могилу. Однако чего только не случается. Он всё делал будто в трансе. Ещё тогда, когда её тело остыло, он сутки сидел рядом с ней, держа за руку, всё ещё не до конца веря в то, что её больше нет. Что живого человека, которого он любил всем сердцем, теперь следует называть просто «телом». Он не выронил ни одной слезы больше, потому что считал, что рано оплакивать, что это какой-то ужасный сон, и завтра с утра всё станет прежним. Но на следующее утро стало только хуже. И он понял, что так будет продолжаться. Поэтому ему понадобилось много сил, чтобы взять себя в руки и найти лопату.

Всё должно было быть не так. Они должны были сбежать и прожить жизнь, полную радости, состариться вместе и вместе покоиться в этой земле. Их дети и внуки должны были похоронить их рядом, чтобы они были неразлучны и в загробной жизни. А не вот это. Ржавая лопата, всеми забытая деревушка, одиночество и жгучая боль внутри. В конце концов, никто даже и не узнает о том, как она умерла. Много ли тех, кто знает, как она на самом деле жила? Знает ли об этом сам Нил? Уже не имеет значения. Он один.

Точнее, он остался наедине с алкоголем. И ему так даже спокойнее. Из его сердца вырвали огромный кусок с корнем, и теперь остаётся лишь заполнить его тем, что есть под рукой. Может, стоило послушать её, когда она просила его уйти. Но если бы он так сделал, он бы никогда себе этого не простил. А теперь у него не осталось ничего. Он покинул замок и действительно свято верил, что навсегда. Но теперь ему, право, больше некуда идти. А отстраивать заново сожженный мост долго и хлопотно. И, по правде говоря, сейчас он меньше всего хотел возвращаться обратно. В «дом», который никогда для него таковым не был. Он хотел вернуться туда, где его всегда ждали. Но того дома больше нет. Как и той, которая ждала.

Нил вскинул голову и посмотрел в стальное небо, а потом на землю, такую далёкую и близкую одновременно. Порою ему приходилось, сбегая от стражи, прыгать из окна в окно, по крышам. Тогда крыши спасали его — теперь же станут его концом. Звон стекла, что упало с высоты. Нил от скуки сбросил пустую бутылку, и она разлетелась на осколки, как его самоконтроль, прямо внизу. Он сделал шаг. А что ещё остаётся? Боль, отчаяние, бесконечная усталость, скорбь и разочарование? У него больше нет ни одной причины жить. Хотя она, конечно, хотела бы, чтоб он жил. Но он всегда был тем ещё эгоистом. Ещё шаг. Хватит духу — и последний будет решающим. Нил вглядывался в землю, будто искал в ней какого-то утешения или сочувствия, но она словно насмехалась над ним, медленно переваривая внутри его дорогую Стеллу. И его переварит, такая беспощадная и беспристрастная. Зато он сейчас нанесёт ей удар. Едва ощутимый, но всё же — удар. И тогда они будут вместе — он, эгоистичный и безалаберный принц, и она, падшая женщина, открывшаяся только ему одному. Вместе навсегда.

Не успев сделать последний шаг, в своих затуманенных мыслях Нил не сразу сообразил, что слышит что-то. Громкое и ритмичное, что отзывается у него во всём теле, как стук собственного разорванного в клочья сердца, только намного, намного тяжелее. Он задержался, чтобы прислушаться. Это был тревожный звон скорбных колоколов.

— Ну и чудо! Я пока ещё жив, а меня уже оплакивают, — он горько засмеялся.

Ах, эти чёртовы колокола. Он слышал их каждый чёртов раз с тех пор, как началась эта душераздирающая война. И каждый день ему было страшно проснуться с утра от этого звона, чтобы узнать, что снова кто-то умер. Стало всё равно после третьего раза, что уж там. А теперь посмотрите — вот он — такой же, уже практически живой призрак. Мертвец с горячим телом и дыханием. Но уже оплаканный заранее. Да…

Он постоял с минуту, а потом его лицо исказилось, и он сразу же протрезвел. Колокола били по члену королевской семьи. Но не по нему. Он обернулся и посмотрел на замок, что возвышался вдалеке. Такой неприступный и нависающий над головой, словно чёрная грозовая туча. Он всегда пугал Нила своей грандиозностью, когда он возвращался туда. Но теперь пугал ещё сильнее. Потому что он понял, о чём возвещали колокола, и ринулся туда, даже ни секунду не раздумывая, хотя и считал, что больше не станет этого делать. Он никогда не ладил с семьёй, как и семья не ладила с ним. Но больше никого не осталось. Не успел он оклематься - и не сумеет это сделать больше никогда - как снова над его головой нависло слово «смерть». Только чья?

Он бежал всё по тем же крышам. Пошатывался от алкоголя. И совершенно не боялся сорваться. Хотя он бы сейчас, наверно, стал сожалеть об этом, если бы умер, не узнав истину. За ним было не угнаться. Нил просто хотел поскорее убраться от той злосчастной деревушки. А потому до замка добрался за считанные минуты, но вот стражники у ворот преградили ему дорогу.

— Как смеете вы? Знаете ли, кто я такой? — возмутился он.

Стражники переглядываются и дружно кивают. Нил сгибается, чтобы отдышаться после бега, но всё же смотрит на них свысока. Переводит взгляд на ворота, которые наглухо заперты. Пожалуй, он поспешил, стоило пойти старым проверенным путём через стену, подвалы или тайники, а не вот так вот прямолинейно, через главный вход.

— Впустите меня немедленно, — приказывает Нил.

— Приказано никого не впускать и не выпускать из замка, — сухо отвечает стражник и смеряет его надменным взглядом. — Даже принцев.

Нил нестабилен и легко поддаётся злости, а алкоголь в крови даёт о себе знать. Он хватает стражника за грудки и смотрит в глаза.

— Что же это такого важного там происходит, что мне нельзя войти в место, где я живу с рождения? — озверело шипит он. — И что это за чертовщина, по ком били колокола?

— Не знаем.

Это всё было тщетно. Стража — серое войско, исполняющее любые приказы и не требующее посвящать себя в детали. Приказы есть приказы, а подробности никому не нужны. Но Нил не хочет просто так сдаваться, раз уж пришёл сюда. И закрытые ворота его не остановят. В тайный ход его не пустят, раз уж он оказался перед стражниками. Он подходит вплотную к воротам, и стражи это допускают, а оттуда видно огромное сооружение. Дрова, огромный столб, верёвки. У Нила перехватывает дыхание, и он спрашивает необдуманно:

— Что это вообще такое? Я не видел этого долгое время… Это же… — он поднимает взгляд на стражу. — Для чего это? Что там эти сумасшедшие вообще собрались делать? Отвечайте. Живо.

Он выглядел злым. Стражникам никто не приказывал молчать. И пусть они не знали всей правды, но тоже могли строить предположения. И, неуверенно взвесив все «за» и «против», поделились с Нилом своей догадкой. Хотя ему и самому приходили такие же. Но когда они были озвучены, это показалось ещё более абсурдным, чем было на самом деле:

— Кажется, сегодня на закате в замке собираются… сжечь ведьму.

========== 13. Затишье перед бурей ==========

Комментарий к 13. Затишье перед бурей

***Wallace Band - Король не придёт

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Она столь похожа на куклу со стеклянным взглядом, лишённую всяких забот. Её пепельно-русые волосы, почти не тронутые сединой, расчёсываются легко и плавно. Хаз смотрит на королеву и не может отвести взгляда. Кожа у Эдеи такая пористая, всё эта оспа, но каждый небольшой шрам не уродует, а украшает — словно на её лице звёздное небо. Но всё же пудра. Так нужно, люди же стыдятся и не понимают, что красота существует такой, какая она есть — даже в шрамах. Хаз с грустью проводит рукой по своей щеке и неслышно вздыхает. Она переодевает королеву в лучшее платье — таков приказ, сегодня она должна быть непревзойдённой. Хаз не догадывалась, для чего это необходимо. Ей казалось, что сегодня у её королевы должен быть радостный день, и ради этого Хаз попытается сделать всё, что от неё требуется. Потому что никто на её памяти не страдал пуще Эдеи. Хаз закалывает ей в волосы украшения, вплетает цветы и надевает диадему. Впалые щёки, выступающие скулы и пустой взгляд. Элегантное фиалковое платье, белая кожа, цветы. В свои сорок она выглядит одновременно молодой и старой, словно призрак, застывший во времени — очень измотанный призрак.

Король смотрит на неё с некой едва различимой нежностью во взгляде. Он пришёл посмотреть, как Хаз исполняет его приказ и достаточно ли королева красива. И пока фрейлина покорно подпирает стену, король оценивает результат. Осматривает внимательно каждый дюйм тела Эдеи. И на него накатывают воспоминания об их первой встрече. Когда он увидел её ещё смущённой девчонкой, когда она не смела даже принцессой называться и когда её чарующая красота затмевала даже самые ярчайшие звёзды. Когда-то всем сердцем он обожал эту женщину, и она родила ему прекрасного сына, а затем снова, и снова, и снова… Но с каждым годом красота её и глаза её угасали, дети становились несносными и непокорными, а потом… она стала совершенно другой, сыновья только перечили, а он так жаждал их послушания, но на них не было управы. А рождались лишь бабы, а что с них толку — ни на трон посадить, ни на член. Их только замуж — больше приданного, больше сорванцов, что имеют право претендовать на трон и вырваться из грязи в князи. Дерьмо.

И, смотря на это год за годом, он стал ненавидеть эту бесполезную женщину. В ней не осталось ни былой красоты, ни грации, ни плодородия, ни ума. Лишь тень прошлого, отвратительная и беспомощная. И его блаженные воспоминания меркли пред реальностью, что он видел перед собой. Кто вообще способен полюбить или покуситься на это? А она, что была в своих блаженных мыслях, лишь от одного звука его шагов сразу же вскинула голову и посмотрела на него пронзающим взглядом. Кинулась к его ногам, упала на колени и схватила за руку:

— Мой король, ты пришёл ко мне!.. — промолвила она со слезами на глазах и припала щекой к его ладони.

Он свысока посмотрел на неё с презрением и оттолкнул, отвесив звонкую пощёчину. Королева упала, и Хаз кинулась к ней.

— Ваше Величество, она же беременна! — огрызнулась Хаз.

— Эта мерзость не должна остаться на моих руках, — он достал платок и показательно вытер ладони.

«Эти руки знали и большую мерзость, так чем же им может пудра навредить?» — подумала Хаз про себя.

— Заканчивай уже с ней, фрейлина, нечего тратить время. До заката она должна быть собрана, ясно?

— Да, Ваше Величество, — ответила Хаз. — Но, могу ли я поинтересоваться, Вы намерены отправиться в какую-то поездку?

Он лишь многозначительно ухмыльнулся, но ничего больше не сказал и покинул покои королевы. Эдея снова впала в транс, в каком была до этого, но по одному лишь взгляду на неё было ясно, что внутри неё всё замерло, а после случившегося ещё и покрылось льдом. Хаз всегда знала, каково отношение в этом замке, но даже ей было слишком больно и жалко на это смотреть. Она склонилась перед своей королевой и приобняла её за плечи, стараясь подарить столько тепла, сколько сможет, но этого всё равно было мало. Королева совсем перестала быть агрессивной и была словно пушинка в любых руках, что смели её обнять. И Хаз это очень беспокоило. Но не только это: замок. Замок стал слишком пустым. А в пустоте отчётливо можно было услышать крики.

— Травница! Так и знал, что Вы здесь, — в панике придворный лекарь бесцеремонно ворвался в покои королевы.

— Что-то стряслось?

— Принцесса Сейла, она потеряла сознание! Вы должны ей помочь!

— Но разве Вы не можете сами с этим справиться? — неловко спросила Хаз, как бы ей ни хотелось самой ринуться к Сейле. — У меня приказ оставаться с Её Величеством, я не могу её покинуть.

— Не стоит переживать, я сам позабочусь о королеве. Принцесса узнала дурные вести о… — он оглянулся на королеву и перешёл на шёпот, — пропаже принца. Когда она проснётся, ей будет необходима поддержка.

Хаз сглотнула. Быть того не может. Прошло совсем немного времени, и вот принц Шейн уже исчез? Неужели он так скоро сдал позиции и сдался сам? Неужели война поглотила его, как всех его предшественников, и он не сумел поменять абсолютно ничего? Стоит только подумать о том, что испытала Сейла, когда узнала об этой новости… Кто вообще это допустил? Кто дал ей знать?

Хаз сомневалась, стоит ли оставлять Эдею. Но придворный лекарь убедил, что позаботится о ней. И у Хаз не было повода ему не доверять, ведь это именно он опекал её все эти годы. Вот именно, что все эти годы он был тем, кто позволил Эдее стать такой, какова она есть. Но Хаз считала, что сейчас Сейле она и вправду нужнее и, доверив Эдею лекарю, поспешила к ней в покои.

Сейла была мертвенно-бледна и, даже будучи без сознания, в муках и кошмарах тряслась и ворочалась в постели, пока Хаз не дала ей понюхать душистых трав. Сейла открыла глаза, наполненные болью и слезами, и вцепилась ей в платье, выкрикивая её имя.

— Шейн, он!.. Он… — она всхлипывала и не имела сил закончить.

— Я знаю, дорогая, — Хаз села на кровать рядом, прижала её к своей груди и погладила по волосам.

— Как он мог? Как он мог бросить меня? — зарыдала Сейла. Хаз отодвинула её и строго посмотрела ей в глаза.

— Не смей давать слабину. Ты ещё ничего не знаешь. Да, позвонили в колокол. Да, он исчез. Но это ещё не значит, что он погиб, Сейла.

— Мне бы хотелось в это верить, но!.. Ты же помнишь, ты же сама видела, как поменялся его почерк! А вдруг он утратил рассудок? Вдруг он оказался абсолютно беззащитен перед лицом врага?

— Всё будет хорошо, — убеждала Хаз, но не могла отрицать сказанное.

Состояние Шейна явно ухудшалось, и кто знает, к чему это привело. Он хотел убежать от страха, а вместо этого столкнулся с ним лицом к лицу. А на войне нет серебряных кубков. И всё это могло послужить причиной резкого обострения. Хаз сама сомневалась в том, что он мог уцелеть, но просто не могла показать этого перед Сейлой. Сейла бы этого не вынесла.

Двери в покои резко захлопнулись.

— Что это было? — опомнившись, спросила принцесса.

— Не знаю, — с подозрением ответила Хаз и, поднявшись, приблизилась к двери. Толкнула её, но та не отворилась. Толкнула сильнее — тот же результат. Она прислонилась к двери, почувствовала ужасную, тёмную, демоническую ауру и резко отпрянула.

— Что? Что не так?

— Кажется, нас здесь заперли, — констатировала Хаз. — Вот только зачем?

На лице Сейлы отразилась паника. Хаз поднесла палец к губам и приказала сидеть тихо, а сама краем уха прислонилась к двери снова, когда почувствовала, что аура оказалась чуть поодаль.

— Всё готово, нам больше никто не помешает, — услышала она внезапно приглушённый голос придворного лекаря. — Моя королева, пройдёмте со мною. Вас уже ожидают на площади.

Она отпрянула от двери и не нашлась, что и думать. Сейла смотрела выжидающе, желая понять, что происходит. Хаз ослушалась приказа и оставила королеву. И как она только раньше не почувствовала эту ужасающую демоническую ауру. Она ведь столько времени провела в лекарских покоях рядом с этим человеком. И она совершенно не ожидала западни. Это была худшая из её оплошностей.

— Так ответь мне, что же творится? — настойчиво спросила Сейла.

— Они хотят что-то сделать с королевой. И я сомневаюсь, что что-то хорошее. Мы должны вырваться отсюда и помочь ей, — Хаз огляделась. — Вот только как?

***

— Зачем вернулся?

Король снова посетил темницу, хотя буквально с утра тут побывал. Шаб закатывал глаза и желал, чтоб его уже оставили в покое. Что это за заключение такое, когда каждый час тебя кто-то посещает.

— Не спросишь, что это был за звон? — ухмыльнулся король. Шаб опустил голову и посмотрел исподлобья со злостью. — Ах, ты и сам боишься узнать. Но ты ведь догадливый мальчик.

— А ты, я смотрю, и рад, да? — плюнул принц. — Даже не скрываешь своей радости. Чудовище.

— Яблоко от яблони. Мне понравилось, как ты уверен был в своём брате. И мне нравится разочарование на твоём лице, когда ты понял, что ошибался. А я был прав. Каково тебе теперь? Твои братья испарились, словно туман, твои сестры глупы и беспомощны. И на твоей стороне больше никого нет. И как тебе такая семья?

— Это ты её такой создал.

— Я ли? Я ли один повинен в том, как плохи отношения меж вами? Вы непослушны, но вас не хватило на то, чтобы уладить разногласия и объединиться против меня. Из-за вашего разлада любой возможный заговор с самого начала был обречён на провал. И это всё ваша вина, дети мои, вина каждого из вас. Скоро ты останешься совсем один.

— Я никогда не буду один! Моя мать всегда будет со мной.

— Ошибаешься. Сегодня на закате я казню её за измену.

— Что?

— Ты поселил в неё семя Дьявола и сделал её ведьмой! Как ведьма она и будет сожжена в священном пламени! — король повторял за лекарем слово в слово, смакуя каждое.

— Нет, только не это! Ты что, с ума сошёл?! Это чушь, ты ведь сам знаешь! Это был не Дьявол! Это я! Я!

— Ты прав. Не чушь то, что твоё семя в ней.

— Не нужно! Я сделаю всё, что ты пожелаешь! Я стану послушным! Только, прошу, оставь её в покое!

— Мне уже плевать. Не нужны мне больше дети от этой женщины. У сумасшедшей и дети сумасшедшие. Избавлюсь от неё и возьму в жёны кого помоложе… Служанку или, например, фрейлину. Она родит мне сильных, здоровых и послушных детей. А эта сгинет и обратится в пепел.

— Да что ты несёшь! — в гневе забился Шаб.

— И пока она будет гореть, запах тлеющей плоти вместе с дымом будет проникать в это окно и клубиться в этой камере, и ты задохнёшься в нём.

Шаб забился в агонии, но было поздно. Пламя уже было разожжено. «Наказал» — ухмыльнулся король и захлопнул двери накрепко, чтобы ни один порыв свежего воздуха сюда больше не проник.

========== 14. Буря ==========

Комментарий к 14. Буря

**Внимание!** В этой главе присутствуют сцены жестокости, которые могут быть неприемлемы для некоторых читателей. Поэтому рекомендуется особо впечатлительным пролистать эти сцены. Спасибо за внимание и понимание.

*Немного нервно - Чёрные травы

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

— И откуда же в замке взялись ведьмы? — насмешливо ответил Нил упрямым стражникам, а у самого в душе похолодело.

Ну что за чертовщина?! Он просто не понимал, действительно ли он попал в тот же замок, откуда уходил. У Нила было такое чувство, будто за время его отсутствия всё перевернулось вверх дном. Ведьмы, на самом деле, - тот ещё бред собачий. Быть может, конечно, травница как-то оплошала, и недовольные таким образом решили отыграться. Эту девочку оклеветали и приговорили к казни, потому что травников и тех, кто знает больше других, не очень-то и жалуют в замках, да и в других местах тоже. Так Нил рассуждал. Но раз так, в голове не укладывается, ведь она принесла гораздо больше пользы, чем какого-либо вреда. И было чрезвычайно глупо ради потехи сжигать «ведьм», пока прочие люди борются за своё существование то на войне, то в бедности.

— Вы действительно не знаете, что это были за колокола? — ещё раз уточнил Нил, умерив свой нетрезвый пыл, на что стражники отрицательно помотали головами. — Ясно.

Он не хотел бороться дальше. Он мог бы настоять, чтобы ему открыли ворота. Мог бы прорваться внутрь и выяснить всё лично. Мог бы попытаться препятствовать глупым игрищам с ведьмами. Вот только зачем? Нил просто сел на землю, словно невоспитанный нищий, и посмотрел в стальное небо пустым взглядом. Он не видел смысла боле ни в какой борьбе. Колокол снова зазвонил, и он просто закрыл глаза. Потому что каждый удар, каждая весть о смерти сейчас отзывалась в нём слишком болезненно, кроме, пожалуй, его собственной — эту бы он простил, и боли бы больше не было. Ему просто было тошно уже от всего. И вдруг раздался смех.

Чересчур знакомый и в то же время столь непривычный, он сразу же привлёк внимание Нила, и тот заинтересованно поднял голову. Через прутья в воротах, словно через дырявый бедняцкий забор, было видно всё. Словно на ладони была постройка в виде толстого деревянного столба и сухих веток и дров у его подножья, стоящая в самом центре площади. Стражники даже не сопротивлялись, когда Нил припал к прутьям, чтобы получше рассмотреть происходящее. Только отвернулись, чтобы самим на это не смотреть. И Нил наблюдал, как королева Эдея впервые за долгие годы покинула свою мрачную и одинокую башню. Король, пусть и с отвращением на лице, вёл её за руку, а следом гордо шагал придворный лекарь. Королева сияла при виде своего мужа и радовалась каждому лучику света, пробивающему стальное небо, и каждому дуновению ветра. Никого, кроме придворного палача и ещё двух стражников, на площади больше не было. И Нил с каждой секундой всё яснее осознавал ужас происходящего.

— Что всё это значит?! — разгневанно гаркнул он. Его безразличие быстро развеялось, также быстро пришло понимание того, что стражники ничего ему не скажут. Поэтому его вопросы скорее были адресованы самому себе. — Как можно так поступать? Кто посмел назвать её ведьмой? Кто?

«Я», — моментально пронеслось в мыслях, и Нил замер. Он наблюдал, как придворный лекарь подсаживает Эдею к столбу и обвязывает ей руки, а она безо всякого сопротивления не спускает глаз с мужа, пусть он яро отводит взгляд. И вспоминал, как не столь давно сам лично считал мать сумасшедшей и желал ей скорее умереть, чтобы уже не мучилась в этом мире, и тоже обзывал ведьмой. И от осознания у него задрожали руки, потому что только сейчас он понял, что был не прав и что королева смерти не заслуживает. Как не заслуживала и Стелла.

— Остановитесь… — прошептал Нил отчаянно.

Но его, разумеется, оттуда никто не мог услышать, да и увидеть тоже. И, когда королева Эдея была накрепко привязана к столбу, а пламя разожжено, и ужас только-только начал заполнять её глаза, Нил действительно обречённо закричал:

— Я приказываю остановиться!

И он со всей силы ударился боком о ворота так, что они зазвенели и донесли его гнев до самопровозглашённых инквизиторов. Стражники спохватились и попытались оттащить его, но не смогли даже удержать. Он вырвался и продолжил неистово биться о ворота, не прекращая кричать. Король даже не скрывал, а откровенно смотрел на Нила, как на дурака, пока придворный лекарь вещал:

— Эдея, любовница Дьявола, что носит исчадье Ада в своём чреве, зачатое в проклятую ночь. Да постигнет тебя кара небесная! Да за грехи свои окажешься ты в Аду, где век выплачивать будешь цену за измену! Да будет твоё наказание долгим и мучительным! Да очистится твоя душа, да сгинет твоё бренное тело, поддавшееся похоти и разврату! Аминь!

И с каждым словом королева начинала кричать всё громче. Пламя охватило толстые поленья внизу и нещадно жгло её ноги, заставляя женщину беспомощно извиваться в агонии. Нил бил ворота кулаками и ногами, но они, чёрт побери, были абсолютно нерушимы. Единственная надежда была на прогнивший деревянный засов, и Нил в гневе стал биться в том месте, закрывая глаза от страха. Эдея и кричала, и плакала, и страдала от боли, и боялась смерти, как боится каждый человек. Она была беспомощна и ничего не могла противопоставить. И где, спрашивал Нил себя, был в этот момент Шаб, что бил себя в грудь, мол, он единственный заботится о матери? Где был Шаб, который остался в замке, в своей хоть и весьма условной, но всё же зоне комфорта? Как он посмел допустить такое?

Стражники скрутили Нилу руки и поставили на колени. Посмели поставить на колени принца и заставили наблюдать за этой адской пыткой. Смогли только потому, что он выдохся и не мог продолжать бороться. Его руки кровоточили, но ему явно было не больнее всех. И, когда Нил осмелился поднять голову, откидывая слипшиеся от пота волосы, и заглянуть сквозь прутья, он нашёл ответ на свой вопрос.

Шаб едва передвигал ногами, но всё же шёл так быстро, как мог. Его руки бессильно висели и от локтя по самую кисть были полностью в крови, и эта кровавая дорожка тянулась за ним из самого подземелья, где находится темница. Его пальцы были сломаны, его руки изувечены, а в глазах читалось неистовое безумие. И он совсем наплевал на эти испорченные руки, когда наконец увидел Эдею. И он в дикой ярости побежал, как уж сумел, к столбу, чтобы освободить мать. Но его перехватила стража и заломила так же, как и Нила, но Шаб совершенно не мог сопротивляться с раненными конечностями и просто напрасно бился и кричал. А король лишь ухмыльнулся и перевёл взгляд на пламя, что дошло до бёдер королевы, вот только воцарилась полная тишина. Она потеряла сознание от боли, если ещё от шока не умерла.

У Нила от этого зрелища всё похолодело внутри, и он как-то всё же нашёл в себе силы бороться дальше. Он резко начал вырываться и благодаря телосложению, неожиданности, минутному отдыху и усилившемуся гневу сумел отбросить стражников. А сам с разгону бросился в ворота, и от удара они немного пошатнулись. Стражники спохватились, но Нил ударился снова, и снова, и, когда его почти скрутили, ворота, наконец, отворились. Он, не раздумывая, метнулся внутрь, пытаясь напасть… было не важно, на кого, просто напасть. И пусть у него получилось прорваться, но… он опоздал.

Стражники отступают, и король с придворным лекарем покидают эту сцену. Шаб весь белый стоит на коленях, сломленный и опустошённый. Ужасная вонь горящей человечины. Пепел разметает ветром по площади во все стороны, и он оседает Нилу на щёку. И, наверное, попал в глаза. Иначе почему текут такие горькие слёзы?

Беременная королева Эдея сожжена в страшных муках.

***

Дверь была заперта накрепко, а Хаз была не столь крепкого телосложения, чтобы пытаться выломать её, поэтому она просто беспокойно металась по комнате, пока Сейла засыпала её глупыми вопросами. Она пыталась отвлечься от своих ужасных мыслей, но обеспокоенность Хаз наталкивала её на ещё более ужасные мысли.

— Чтобы как-то помочь, для начала нужно выбраться отсюда. У тебя есть какие-то идеи по поводу того, как это можно сделать? — с сомнением поинтересовалась Хаз, стараясь не думать о плохом.

— Вообще-то… — Сейла опустила глаза. — На случай, если меня всё же принудят выходить замуж, я продумала кое-какой план побега, начиная с этой комнаты, и…

— И? — переспросила Хаз. Сейла вздохнула, собираясь открыть ей свою сокровеннейшую тайну:

— Загляни под кровать.

А там её ожидало не что иное, как верёвка. Не особо-то и крепкая, связанная из штор, простыней и кое-каких устаревших нарядов. Хаз вопросительно глянула на Сейлу, вскинув бровь, а та лишь развела руками.

— Ладно, это тоже может помочь, — сказала она, резво вытаскивая сплетение из-под кровати и проверяя его на прочность. — Обвяжи это, пожалуйста, вокруг ножки кровати и не отпускай, пока я не спущусь хотя бы на край стены под окном. Думаю, длины должно хватить…

— Постой, а как же я? Я что, останусь здесь? — возмущённо сказала Сейла.

— Нужно, чтобы кто-то следил за верёвкой. К тому же, я вернусь и открою двери, как только помешаю этой ереси. А тебе пока лучше остаться тут…

— Но как же ты им помешаешь? Король ведь может приказать остановиться.

— А я ослушаюсь.

— Уверена?

— Да. Я уже давно потеряла к нему всякое уважение. Я не могу позволить ему погубить мою королеву.

— Я тебе точно… не нужна там?

— Ты нужна мне здесь, — улыбнулась Хаз, натягивая верёвку.

Она обвязала себя ею. Что ж, последний раз нечто подобное с ней случалось, когда… Нет, сейчас не время об этом думать. Хаз проверила всё и выбралась за окно. До края стены было около пяти метров, спускаться нужно было аккуратно. А потом бы Хаз могла выбраться на площадь, но…

Хаз ощутила до боли знакомый запах, когда буйный ветер чуть не сорвал её со стены. И она предположила самое худшее. Она постаралась спускаться быстрее, но только запуталась в верёвке и собственных ногах и чудом не разбилась. Когда она наконец почувствовала твёрдость под ногами, запах стал гуще и тошнотворнее, а пепел начал разлетаться. Хаз сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Помогать уже было некому.

— Ты отпустила, что произошло? — Сейла выглянула из окна.

И тоже вдохнула этот ужасный запах. Её лицо исказилось, и Хаз поймала вопросительный взгляд принцессы, а сама просто не смогла произнести ни слова, лишь опустив голову. Сейла только что узнала о смерти брата, переживёт ли она смерть матери? Но она была далеко не глупой девочкой, и, хоть и впервые чувствовала запах обгоревшей плоти, сама смогла осознать ситуацию. И просто исчезла в оконном проеме. Хаз забеспокоилась на секунду, не упала ли она в обморок, и задумала лезть обратно, но Сейла вдруг высунула кисть руки в окно и крикнула:

— Я в порядке. Иди!

Хаз надорвала подол платья, потому что в таком не особо удобно бегать по узким верхушкам стен замка. Она спустилась к площади, где запах был абсолютно невыносимым. Закрывая лицо рукавом и щурясь от попадающего в глаза пепла, в клубах чёрного дыма она увидела два тела на брусчатке и ринулась к ним. Ощутила облегчение, когда поняла, что это Шаб и Нил и что они в порядке. Не совсем, однако. Они сидели на коленях перед огнём и кучкой пепла и смотрели сквозь дым пустыми и остекленевшими взглядами. Хаз могла понять, что они сейчас чувствуют. Когда в пожаре сгинул её монастырь со всеми сёстрами и семьёй, что у неё там была, она чувствовала нечто похожее. Тот же запах, тот же гнев, то же отчаяние. И тогда, пусть и не сразу, она смогла встать. Возможно, для того, чтобы сейчас этих двоих поднять на своих плечах.

Она набрала воды в колодце и потушила пламя, залила кучу из золы и обгоревших костей. Ей было чертовски плохо, её колени и руки дрожали, но она старалась держаться. Потому что считала, что больше не осталось никого, кто сможет поддержать осиротевших детей, кроме неё и их самих. И, к сожалению, в этом она была права.

— Пожалуйста, поднимитесь. Вы должны уйти отсюда. Вы не должны сидеть на каменной брусчатке. Слишком холодно, — это были сухие фразы, произнесённые дрожащим голосом, и они не оказали никакого эффекта. Хаз боялась прикасаться к Шабу и Нилу — они сейчас были совершенно не в себе и впали в состояние полной прострации. Но нужно было как-то их увести. Нужно было как-то их утешить. — Я понимаю ваше горе. Но, прошу вас, не губите самих себя. Возвращайтесь в замок. Я помогу вам.

Конечно, её силы было недостаточно, чтобы подхватить даже одного из них, не говоря уже о том, чтобыподнять двоих и куда-то вести. Но, когда она подала им руки, они не сопротивлялись, встали и послушно пошли за ней, как змеи следуют за флейтой. Хаз привела их в самую тёплую комнату в замке и усадила за стол. Как назло, это оказалась комната, где раньше проходили их насильные семейные собрания. Ну теперь-то о какой семье может идти речь, если всё кануло в лету? А король с придворным лекарем так и не встретились на пути, будто бесследно исчезли. Хотелось бы Хаз посмотреть этим тварям в глаза. Этому придворному самозванцу, который кичился своей набожностью, а сам посмел преступить главный божий закон. Этому… ужасному королю, который не стоит никакой короны. Но было не до этого, ведь и Нил, и Шаб истекали кровью, а Сейла по-прежнему была заперта, и с этим нужно было разобраться. Хаз направилась за медикаментами, лечебными травами и Сейлой. Быть может, она, как их сестра, смогла бы привести их в чувство, если, конечно, ей самой не понадобится это.

Со стороны Хаз было весьма безответственно и неразумно оставлять принцев без присмотра. Прошлая ошибка ничему её не научила. Но, тем не менее, она сомневалась в том, что они оклемаются так скоро. Они ведь не навредят друг другу, верно? Эти мысли её угнетали, а потому она постаралась сделать всё как можно быстрее и добралась до покоев Сейлы за считанные секунды.

— Моя мать мертва? — спросила Сейла сразу же, как вышла из комнаты. Хаз промолчала, но всё и так было написано на её лице. Сейла знала, просто хотела убедиться. Она уже успела принять этот факт и смириться с правдой, поэтому без удивления ответила: — Ясно.

— Сейла, — с мольбой воззвала к ней Хаз, хватая за руки. — Принц Нил и Шаб, они были там и… наверное, видели всё. Пожалуйста, иди к ним. Сейчас ты необходима им как никогда.

— Ах, так значит их боль важнее моей? А кто же утешит меня? — на секунду она горько улыбнулась, но это скорее была ироничная шутка, проявление детской капризности, которую пора бы оставить в прошлом.

Она успела забыть, что Шейна нет. И нет того, кто должен взять всю ответственность на себя. Он делал это столь долгое время, что она успела забыться, но теперь вот наступила её очередь. Сейла была очень смелой, когда дело касалось её капризов и упрямства, но теперь вся эта смелость куда-то улетучилась. Она была напугана. У Хаз, которая в её глазах была всегда спокойна и невозмутима, дрожали руки. И её руки тоже начинали дрожать в унисон, а слёзы просто полились, не спрашивая какого-либо разрешения. Но она утёрла их, размазав пудру по лицу.

— Ну разумеется, я же их старшая сестра, — опомнилась она и выдавила подобие улыбки. — Я теперь старшая. На мне теперь вся забота. Конечно же, я к ним пойду, я не могу оставить их вот так. Я в ответе за них.

Она поспешила, чтобы братья не успели наделать никаких глупостей. Однако не было гарантии, что они не смогут их наделать вместе с ней. Хаз же отправилась в медицинские покои, предполагая, что придворный лекарь боле не посмеет там даже показаться. Лишь оставшись наедине с собой, Хаз дала волю слезам. Она служила королеве Эдее не столь долго, но прониклась к ней симпатией, несмотря на все её вспышки агрессии и отстранённость, и почувствовала себя действительно нужной. Но она не смогла ничего сделать тогда, когда это было необходимо. Королева погибла, даже не успев подарить ещё одну жизнь, по вине глупых и фанатичных людей, которых и людьми-то трудно было назвать. Возможно, за эту ошибку Хаз никогда себя не простит.

========== 15. Посиделки на могилах ==========

Комментарий к 15. Посиделки на могилах

**Fleur - Утешитель

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Сейла не хочет рассказывать младшим сёстрам. Она не та, кому хватает на это смелости и сил. Она должна это сделать, но только не сейчас. Сейчас важнее братья, потому что эти мужчины всегда стараются не подавать виду, но в критические моменты ломаются намного разрушительнее. И Сейла совершенно не чувствует теперь, словно совершила какую-то шалость, войдя в зал «мужских» собраний, где Шаб и Нил по-прежнему неподвижно сидели в тишине. Она замерла от вида крови и ран на их руках, и ей понадобилось пять секунд, чтобы успокоиться. Они лишь подняли на неё головы. «Хоть шевелятся, — подумала Сейла с облегчением, — и на том спасибо». Она подошла и легко положила руки им обоим на плечи. Шаб обычно отталкивал её, и ему была отвратительна сама мысль о таком прикосновении, но не в этот раз. Шаб ненавидит подобные сборища, но сегодня он действительно понимает, почему это необходимо.

— Родные мои, — сказала Сейла с нежностью, обняв их. — Простите, что меня не было рядом.

Она крепко обхватила их широкие плечи и заплакала неслышно. Больше им было не на кого положиться. И пускай Сейла и Нил твердили, как ненавидят Эдею, но их горе было соизмеримо. Потому что, какой бы она ни была, она всё же являлась их родной матерью.

— Я… — несмело начал Нил. — Слышал звон колоколов… Мне так и не сказали, что произошло.

Сейла отпрянула, а потом вместе с Шабом подняла на брата молчаливый взгляд. Он не знал. Или не хотел знать. Но, если бы правда не хотел, не спросил бы.

— Это Шейн, да? — предположил Нил, надеясь не услышать подтверждение.

Сейла скомкала подол платья и, закусив губу, молча кивнула. Шаб отвернулся. Не хотелось видеть ещё одно обезумевшее от горя лицо. Нил хмыкнул и поправил волосы. Он был почти на грани и еле сдерживал истерический хохот. Эти двое не знают, что он, кроме матери и брата, потерял ещё и свою любимую. И пускай. Им не нужно это.

— Блять, — выругался Шаб, и повисло продолжительное молчание.

Хаз колебалась, стоит ли входить сейчас или оставить их наедине. Им нужно было залечить раны, которых было много. Все раны Хаз бы не излечила, но хотя бы физические. Она вошла неслышно и ужаснулась от увиденного. Её пронзила жуткая демоническая аура, густая и тягучая, простирающаяся на весь зал. Аура горькой скорби в виде чёрного облака дыма, что питалась энергией из сердец каждого, кто познал боль утраты. Эта скорбь — её самый страшный кошмар, что не покидает каждую ночь, и вот она столкнулась с ней лицом к лицу и уронила медикаменты шумно, нарушая целостность этой ауры.

— Прошу прощения, — сказала Хаз робко. Аура не исчезла, но стала не столь заметна. Нужно было как-то отвлечь остальных. — Прошу, не обращайте на меня внимания. Я только обработаю ваши раны.

Ужасало, насколько шокирующими и тяжёлыми они были: у Шаба все руки покрылись запёкшейся кровью, а сломанные большие пальцы не слушались; изодранная, израненная и натёртая кандалами до крови кожа местами слазила. Не говоря уже о том, что его жестоко заломали стражники, оставив синяки и ушибы по всему телу. Но у Нила было ещё хуже. Он неустанно бился в ворота раз за разом, и поэтому у него были не просто синяки, а целые гематомы и кровоподтёки. Кожа покраснела на плечах, если не посинела, и он не чувствовал её верхний слой. Но кости, на удивление, были целы. Смотреть на принцев было больно. Хаз промыла открытые раны и, наложив лечебные травы, обвязала чистыми бинтами. Холодные камни из подземелий приложила к пальцам Шаба. Забинтовала им руки и ноги, делая из них почти что мумий. Этого по-прежнему было недостаточно, но всё, чем она сейчас могла им помочь, — не допустить осложнений вроде заражения крови.

— Я убью его, — процедил, скрипя зубами, Шаб. — Убью лично, и даже не пытайтесь меня отговаривать.

— Не стану, — сдержанно ответила Сейла. — Я согласна с тем, что он заслуживает смерти. Но, подумай сам, если он умрёт, кому-то придётся занять его место. И отмотать всё назад уже не получится.

— Мне плевать, — ответил Шаб. — Я просто желаю отмщения.

— Но… — внезапно вмешалась Хаз, — убийство — грех, а месть — это не выход. Местью ты ничего не добьёшься и не вернёшь утраченное.

Она говорила то, во что верила, но перед Шабом ей следовало бы молчать. Потому что сейчас до него было трудно достучаться, а подобные речи только ещё больше его распаляли. И он посмотрел на Хаз горящим от гнева взглядом и, подступив вплотную, навис над ней.

— «Утраченное», говоришь? Да что ты вообще понимаешь? — процедил он, наклонившись к её уху, с презрением. — Беречь Эдею было твоей заботой. И где же ты была, когда её повели на костёр? Где ты была, м? Это была твоя обязанность, и ты не смогла с ней справиться! Это ты не защитила Эдею! Ты виновата! Поэтому это не твоё собачье дело, кого я собираюсь судить и как!

— Прошу прощения, — Хаз упала на колени перед ним. Сейла встала, желая развеять недоразумение и объяснить, что их заперли, а Хаз насильно заманили в её покои. Но та показала ей, что не нужно этого делать, помотав головой. Шаб сейчас был не в себе и не принял бы никакие объяснения. Он сам как никто другой чувствовал вину за произошедшее и таким образом пытался разделить её с кем-то ещё, ибо ноша была чересчур тяжела. Именно поэтому Хаз не хотела, чтобы она стала ещё тяжелее. — Но убивать короля я всё ещё не считаю верным решением.

— Меня не волнует твоё мнение, как его не волновало мнение Эдеи. И местью я добьюсь многого. Я наконец избавлю эту семью от гнили. Никто больше не отправится на войну, никто не отправится на костёр. Нужно было сделать это раньше и избежать жертв, но я был чересчур слаб и труслив. Однако теперь я не сверну назад. Сейла и Нил меня поддержат в этом.

«Они-то поддержат, вот только кровь останется лишь на твоих руках», — вздохнула Хаз тяжело, но не стала переубеждать, ибо это было бесполезно. Король действительно учинил слишком много зла, чтобы вынести всё. И, хоть и не такое, но ему действительно было необходимо наказание. Вот только Хаз наконец убедилась, что его действия (хоть и не все) были продиктованы кем-то другим. Чем-то другим. Возможно, именно тем, ради чего она изначально была приглашена сюда.

— Чего молчите? — обратился Шаб к брату и сестре. — Ничего мне не скажете?

— Я знаю, где можно достать меч, — холодно ответил Нил. — Лучшее из орудий убийства. Можно смотреть противнику прямо в глаза, пока он истекает кровью и молит о пощаде, и наблюдать, как эти глаза тускнеют. Нам никогда не давали мечи в руки и прятали их от наших любопытных глаз. В городе я раздобыл один. Не столько меч, больше кинжал. Держал на случай, если стража отыщет мой бордель. Но в ту ночь я был пьян и не взял его, а если бы взял, возможно, королева бы… — Нил сглотнул. — Он спрятан у тайного хода из замка. Ты должен знать, где это. Просто возьми его и делай, что хочешь. Мне он… больше не нужен…

Шаб кивнул.

— Тогда я отправлюсь немедленно. Если же встречу короля или лекаря на пути… Задушу голыми руками, клянусь Богом.

«Интересно, где они могут быть?» — подумала Хаз. Она прошлась по замку, но так и не обнаружила никого. Будто они скрылись во тьме и испарились. Нужно было кого-то расспросить об этом.

— Сегодня мы останемся сиротами? — горько усмехнулась Сейла. — Что ж, тогда удачи тебе, Шаб. Вот только… Наша мать умерла, а мы ещё даже достойно не похоронили её. Если мы этого не сделаем, то не сделает никто.

Сейла повторила те же слова, что и Шейн когда-то. Нил всегда игнорировал их, но сегодня он был обязан наконец ответить:

— Я этим займусь. Я… имею кое-какой опыт.

Сейла погладила его по плечу сочувственно и ответила: «Я пойду с тобой». Шаб кивнул им с благодарностью. Он бы не выдержал, если бы ему пришлось это делать. А сам с пылающим взглядом и твёрдым намерением отправился за кинжалом. Его жажду убийства можно было почувствовать даже не расстоянии. Сейла и Нил тоже покинули зал. Они договорились встретиться здесь же позже, когда закончат. Изувеченные и убитые горем, дети этого замка отправились хоронить тех, кто дал им жизнь. А Хаз отправилась к тому, по чьей первоначальной вине и произошла эта трагедия.

========== 16. Освобождение ==========

Комментарий к 16. Освобождение

***mmilova - Демоны

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Это было до боли смешно. С каким трудом его не впускали в замок, с такой же лёгкостью его оттуда выпустили. На памяти Нила это был первый раз, когда ему беспрепятственно позволили покинуть стены замка через главных выход. Хотя разрешения он спрашивал только в первые два. Ах, может быть, до зубов вооружённая стража испугалась его лопаты? Или гневного лица.

Сейла бережно собрала едва остывший пепел. Принцессы обычно таким не занимаются, как, впрочем, и принцы не привыкли копать могилы. Но жизнь иногда преподносит те ещё сюрпризы. И Сейла, как всегда бежевая, идёт с бежевым мешком, набитым серым пеплом и обуглившимися костями. Как ей только хватило выдержки это собрать? Пожалуй, после пережитого сегодня с трудом можно будет найти горе, способное поколебать её сердце сильнее, чем обгорелые кости собственной матери и пепел её неродившегося ребёнка. Есть хорошая сторона и в том, что у старшего брата тела не осталось.

Сейла неслышно всхлипывает. Нил обходит замок, проходя мимо леса. Он не считает это место достойным захоронения королевы. Другое дело — западная стена замка, что у самого склона горы. Земля тут, конечно, трудно поддающаяся. Но вид раскрывшихся над склоном небес этого явно стоит.

— Она всегда любила птиц, — меланхолично сказала Сейла. — А ещё розы.

— И колоться о розы, — отрезал Нил недовольно. Сейла стояла без дела, пока он изо всех сил копал, и это его немного раздражало. Хотя он уже однажды смог самостоятельно выкопать могилу, но это был не тот опыт, повторения которого ему бы хотелось.

— Ты знал? — она усмехнулась. — Я думала, ты редко бываешь в замке и совсем не интересуешься делами семьи.

— Ты многое думаешь. И интересуешься делами этой семьи чересчур рьяно.

Она внезапно вспомнила, почему предпочитает с ним не разговаривать. Нил выкопал яму глубокую, но не такую уж и большую. Для мешка пепла не нужно было много места.

— Можно было бы развеять её прах над морем, чтобы хоть где-то она стала свободной, — предложила Сейла. Нил посмотрел на неё с упрёком, поскольку только-только закончил и предложение запоздало. К тому же, он имел что сказать по этому поводу.

— Испокон веков наших предков хоронили только в земле, чтобы показать, что мы принадлежим этим землям. И что прах наших предков, наш прах и прах наших потомков будет веками покоиться здесь, а не предательски странствовать от материка к материку.

— Значит, странствовать — это предательство? — спрашивает Сейла, явно не согласная с этим утверждением.

— Знаешь, это ведь не я придумал, — Нил развёл руками. — Это было больше в духе Шейна. Весь этот напускной патриотизм. Традиция, чего уж там.

Она подошла к могиле и осторожно опустила прах. Сложила руки в молитве, чтобы королева могла стать счастливой и доброй хотя бы там, куда она отправится. У Хаз бы, наверно, лучше получилось, но её здесь не было. Они были тут лишь вдвоём — те, что всегда отказывались посещать мать и громче всех трубили о своей нелюбви к ней — у этой никчёмной, совсем не королевской могилы и в этой никчёмной ситуации. Нил начал забрасывать яму и утрамбовывать землю, чтобы её позже не размыли грозовые дожди. Может, в скором времени найдётся крест, который можно будет здесь поставить, а пока хватит и этого.

— Она была королевских кровей. И, опираясь на те же традиции, должна быть так же отзвонена колоколами по достоинству, — сказала Сейла. — Нужно будет сообщить об этом позже. Когда пришла весть о Шейне, отзвонили сразу же… А в это время где находился ты? Развлекался в том борделе?

— Да, хотел бы я встретить весть о кончине брата в борделе. Но, увы и ах, — Нил засмеялся горько и посмотрел на сестру как на ту, кто вообще ничего не смыслил и не мог понять его чувств. — Когда я услышал этот звон, у меня было стойкое желание уйти вслед за своими старшими братьями.

— Да что ты такое городишь… — опешила Сейла.

Он посмотрел на неё с отчаянием, желанием проболтаться обо всём и быть принятым. Но как его легкомысленная сестрица могла понять, что на душе у того, кто всегда возвращался в замок в пьяном и беззаботном веселье? Она ведь, наверно, считала, что ему чужды и грусть, и скорбь, раз он такой вечно пьяный и радостный. Но таким его делала одна лишь Стелла. А Стелла…

— Она умерла, ты знаешь? Та женщина, которую ты видела в тот раз. Я… был готов отдать ей собственную душу, но она отвергла её и просто лишилась своей, понимаешь?

Сейла подошла и влепила ему пощёчину. Нил опешил, наблюдая на её лице гримасу дикой злости.

— Думай, о чём говоришь! — крикнула она, потому что поднявшийся ветер на утёсе почти заглушал её голос и размётывал волосы по лицу. — Твои братья все до единого благородно пожертвовали своими жизнями, пойдя на это во благо нашего государства! А ты хотел лишить себя жизни просто из-за какой-то проститутки!

— Она не проститутка! — выкрикнул он в гневе и оттолкнул девушку.

Сейла оступилась и, не удержав равновесие, шатко накренилась в сторону обрыва. Нил замер на секунду в ступоре. Она, махнув руками, всё же сумела выровняться. Обернувшись и посмотрев, что за бездна простирается за её спиной, принцесса рухнула на колени и шумно выдохнула. Нил испуганно подскочил к ней и взял за плечи.

— Ты в порядке?! Я… Это вышло непреднамеренно, я ни в коем случае не желал тебе зла! — Нил резко обнял Сейлу с облегчением. — Пожалуйста, прости меня! Я был неправ, я поступил очень глупо.

От одной мысли, что он потеряет ещё и сестру, к тому же, убьёт её собственными руками, сердце Нила почти что замерло. Если бы это случилось, он бы точно не пережил и тотчас же бросился следом. Он, право, был глупцом и готов был броситься, как и прежде. Наверно, это могло стать его дурной привычкой. Сейла же в шоке лишь молчала. Но, придя в себя, она помотала головой, выбрасывая ужасные мысли, и обняла Нила в ответ.

— И ты меня прости, пожалуйста. Я тоже была не права, — она посмотрела ему в глаза — там всё ещё разливался отчаянный страх. Ей нужно было успокоиться самой и успокоить его. — Пожалуйста, расскажи мне, как она погибла.

— Она… — Нил запнулся, прикусив губу. — Болезнь сожгла её за считанные дни. Я был рядом всё это время и наблюдал, как она тает на глазах. Я считал, что был близок к тому, чтобы освободить её от этой неблагодарной работы и позаботиться о ней, но я жестоко ошибался. Я не мог поверить в это. Я действительно… на самом деле любил её, как никого другого. Только её одну.

Сейла заплакала. Её младший брат так быстро вырос. Она обняла его крепко и рассказала шёпотом, словно это было самое сокровенное, что она могла сказать:

— Я тоже очень сильно любила Шейна и не могла поверить. Я, признаться, до сих пор не верю в это, но… что я могу сделать, а? Что я могу сделать, пока я заперта здесь, а он где-то там? Я даже письмо не могу отправить, не могу посмотреть на его лицо и не знаю, что с ним случилось и как именно он мог погибнуть. Мне не дано даже этого знания. И, конечно, наша любовь несравнима. Но я понимаю твою боль. Я понимаю, Нил. И я хочу разделить её с тобой.

Брат и сестра, стоя на обрыве на коленях у могилы матери под бушующим ветром, горько плачут в объятиях друг друга.

***

Мальчишкой он часто наблюдал, как рыцари размахивают мечами, ломая ими твёрдую броню, но никогда прежде не доводилось ему видеть, как меч вонзается в мягкую человеческую плоть. Замок словно опустел и погрузился в сон. Не было ни стражи, ни слуг, ни снующих без дела принцесс. Последние никогда не были подобны Сейле и всегда сидели в своих норах, даже если за окном сжигали их собственную мать — столь велико было их безразличие. Потому что они никогда не видели её понимающей, потому что после рождения Шаба, по слухам, Эдея и стала такой. И он всегда винил себя за это, в любом возрасте, а потому приклеился к матери, как банный лист, даже если она не хотела его видеть. Он хотел заслужить не только её любовь — в первую очередь он хотел добиться её прощения.

«И добьюсь. Как только покончу с королём», — думал он, в ярости проносясь по коридорам. В темноту подземелий, а там — кинжал. Чуть более длинный, чем Шаб рассчитывал, но тем лучше. Его мысли были так черны и ужасны, что порой он сам содрогался от них, но ни разу не поколебался в своём решении идти до конца. Нужно было лишь найти короля. Он не посмел бы сбежать из замка. Не считал нужным сбегать, потому что не думал, будто совершил злодеяние. Но и Шаб тоже не считал, что совершает злодеяние — и в том были они ужасно похожи. Ни одного слуги не было у Шаба на пути, ни одной живой души, чтобы задать вопрос. А ведь замок столь огромен. Но сейчас принца это не колышет, и он настойчиво заглядывает в каждую комнату. Этаж за этажом, словно сумасшедший, он мечется из одного конца в другой. А замок мертвенный: в нём пустота и тишина. Тишина, нарушаемая лишь женским смехом…

Женским. Смехом. Шаб обернулся. Звук доносился из конца коридора. Он шёл тихо, чтобы не спугнуть: на носках, вцепившись в рукоять и затаив дыхание. Стал под дверью, послушал немного, а потом резко вломился и направил меч на присутствующих. Служанки громко заорали от испуга, звон стекла наполнил комнату. Бокалы с разлитым вином разбитыми лежали на полу, а три служанки, решившие тайком скрасить свой вечер одним из королевских запасов, зажались по углам и молили Шаба не убивать их. Он разочарованно вздохнул и опустил меч. И внезапно его охватила ужасная злость. Они празднуют кончину Эдеи? Или Шейна? Что не придётся теперь ухаживать за больной королевой, а истеричный принц с манией серебряных кубков больше никогда домой не вернётся?

— Да как вы смеете…

— Ваше Высочество, прошу, помилуйте, — девушки упали на колени с мольбой. — Сохраните наши жизни!

— Вы знаете, где найти короля? — хорошо обдумав, спросил он.

Девушки едва заметно переглянулись и ничего не ответили. Шаб ухмыльнулся про себя: «Вот же сучки продажные».

— Если скажете, я не только не заберу ваши жизни, но и сам никогда никому не расскажу о том, что вы позволили сегодня сделать.

Они снова переглянулись. Глупые курицы, думали, что он совсем недалёкий и не заметит этого. У них же всё на лицах написано. И этот страх в глазах — даже им было нетрудно понять, какие у принца намерения. Одна из служанок кивнула остальным и позволила себе указать ему дорогу. Король не у себя в покоях, а в покоях их придворной дамы, и это она взяла вино из запасов, а им лишь позволила закончить начатое.

— Спасибо, — Шаб ухмыльнулся.

Служанки поклонились ему и не успели опомниться, как он захлопнул двери и подпёр их тяжелым предметом. Они знают, что он собрался сделать, но так не смогут никого предупредить. А когда их найдут, то жестоко накажут за вино, и никто уже не станет слушать их последние слова. Он ведь обещал, что не расскажет, но про то, чтобы показать, речи не шло.

Шаб направился в покои придворной дамы и резко, не таясь и боле ничего не стесняясь, распахнул двери. Зрелище было отвратительным: на полу и кровати валялось около пяти бутылок, а голые и пьяные король и дама были в самом разгаре любовных утех. Но предупреждающий удар Шаба мечом о стол заставил их взбодриться и обратить на него внимание. Кувыркания сразу же прекратились: служанка громко заорала и укуталась в простынь, а король, несмотря на вино и чрезмерный вес, очень даже резво вскочил с кровати, не прикрываясь. Шаб смерил их оценивающим взглядом, взглядом победителя.

— Как смеешь ты, мальчишка, врываться ко мне без спроса да ещё и наставлять на меня меч?! — гневно выкрикнул король. Стоя, в чём мать родила, он явно не понимал своего положения.

— Если бы я спросил разрешения, ты бы меня впустил? — спросил Шаб риторически. Ему едва хватало терпения, чтобы сдерживаться и не убить его вот прямо сейчас.

— Не низко ли нападать с мечом на безоружного? — король воззвал к его жалости и чести.

— О, моя мать тоже была безоружна, когда ты сжёг её на костре, — он насупился и, преодолев расстояние, приставил меч к горлу отца. И смотрел на него с таким презрением, с каким до сих пор ни на кого не смотрел.

— Это было не нападение. Это было спасение для неё.

Шаб разгневанно делает выпад, но королю каким-то чудом хватает ловкости уклониться, однако этим он только загоняет себя в угол. Дама, пользуясь случаем, хватает простыни и с криком выбегает, даже не пытаясь как-то помочь своему королю или ударить Шаба в спину.

— Вот стерва, — вздыхает король и смотрит принцу в глаза. Карие глаза полны ненависти и жажды крови, а рука, приставившая меч к его горлу вновь, даже не дрогнет. — Ты, должно быть, шутишь.

— Ты всегда воспринимал меня не иначе, как шутку. Но посмотри, где сейчас ты, а где я.

— Недалеко ушёл, — на это Шаб прижал острие плотно к коже, и пролилась первая, пока что малая кровь.

— Для тебя я всегда был лишь никчёмным седьмым принцем. Ты даже не предполагал, что очередь когда-то дойдёт до меня, но сам же непреднамеренно сдвигал её в мою сторону. И я, признаться, даже немного благодарен тебе за это, не более. Но ты посмел отнять у меня самое дорогое, и этого я не могу тебе простить, поэтому ты поплатишься, — ещё сильнее прижал. — Знаешь, а ведь семь — это удачное число. И я позабочусь о том, чтобы с ним считались!

Он замахнулся, и вместо ожидаемого горла всадил клинок по самую рукоять королю прямо в жирное брюхо. Сталь прошла насквозь, а король шокировано, не веря в происходящее, посмотрел сначала на меч, а потом на Шаба, торжествующего от первого удара. Изо рта старика полилась кровь, хлынула из живота, когда Шаб резко выдернул меч, и через секунду король рухнул на пол со звонким хлопком. Серая брусчатка окрасилась в алый, а тот едва сумел поднять голову, чтобы снова посмотреть ублюдку в глаза. На лице Шаба не было ни грамма сожаления — лишь ненависть, пронзающая не хуже любого меча. Король, казалось, что-то хотел высказать, но вместо слов изо рта вырвался несвязный хрип, сопровождающийся кровавым кашлем. Его взгляд помутился, и последним, что он увидел перед тем, как окончательно пасть замертво, был надменный и жестокий взгляд седьмого принца. Тиран был повержен.

— Да здравствует король! — выкрикнул Шаб и безжалостно плюнул на мёртвое тело, пнув его ногой. Словно ничего и не было, он закрыл дверь на щеколду и оставил покои с остывающим трупом. Если бы мог, он бы даже сжёг их, но не хотелось дотла спалить место, где будет восседать новый, истинный король.

***

Но существуют и такие, что понимают вес своего греха и стремятся избежать кары за него. Подобные бегут, словно крысы, даже если уверены, что наказание не настигнет их. Прячутся по углам, избегая посторонних взглядов, мечутся и крадутся в темноте. Но стоит им выйти на свет, как они сразу же оказываются разоблачены и обречены.

— Вот Вы где.

Неожиданно для себя Хаз обнаруживает придворного лекаря у глухого леса за замком. Пока бежала сюда в платье, успела запыхаться. Она лишь вышла из обеденного зала и увидела краем глаза подозрительную тёмную тень, но нагнать её смогла только здесь. Потому что лекарь сам остановился и сам позволил ей это сделать. Очевидно, это была ловушка, но у Хаз не было другого выбора, кроме как проследовать прямо в неё. Старик, а бегал резво, как молодая лань. Было странно то, что он побежал через глухой лес, а не через город. Вглубь этого леса боялся заходить любой человек, что хоть раз посмел ступить на его пустынные тропы. Но лекарь, очевидно, не боялся. Ведь не было там ничего страшнее его самого.

— Так всё это время это был совсем не человек, — девушка сделала заключение. — Я даже и подумать не могла: столько времени проработать под вашим попечением и догадаться вот только сейчас. Не к королеве нужно было вызывать экзорциста, а к Вам.

Лекарь совсем не поменялся в лице. Выглядел всё таким же напуганным и озадаченным. Только вот его тело словно двигалось против воли. Он повернулся к Хаз с такой уверенностью, с какой беглецы никогда не поворачиваются к преследователям, и вынудил её отступить на шаг. Его глаза вспыхнули алым пламенем, а девушка сглотнула, но старалась держать лицо.

— Я уже видела подобное, — она сжала руки в кулаки. — Когда один из монахов решил подпалить себя и бегал в пламени, истерически крича, поджигая всё, что могло разгореться. Это произошло в тот день, когда сгорел мой дом. Это ты виновен. Ты завладел им, демон пламени.

Она не сдержала слезу, но сразу же вытерла её, потому что перед подобным врагом свою слабость нельзя было показывать любой ценой. Лицо лекаря исказилось кривой ухмылкой. Тело само по себе уже давно было мертво, и демон лишь питался им, как и страданиями всех вокруг. А ещё он любил огонь, любил подбивать глупых людей на сожжение невинных. Она преследовала его годами, но потом он словно исчез. И так Хаз осталась и без крова, и без заработка и оказалась в этом замке, решив, что, возможно, всё уже кончено. И сама судьба велела ей повстречать здесь его.

— Я не сумела спасти мою королеву, потому что не предвидела такого исхода, — уверенно сказала Хаз, — но я не позволю больше этому повториться. Я изгоню тебя здесь и сейчас!

— Разве святым девам позволено предаваться злостной мести? — Хаз впервые услышала не голос лекаря, а голос потустороннего существа. Он был таким скрипучим и рокочущим, что хотелось закрыть уши. Этот голос насмехался над нею.

— Это не месть, а правосудие! — она начала нашептывать речь изгнания, вспоминая её слово за словом и вкладывая в неё всю свою веру. — Демонам место в Аду!

— Я то же самое говорил твоей дорогой королеве, когда она пылала.

Хаз выкрикнула громче и шагнула к нему вплотную, чтобы он не упустил ни единого её слова. Была бы при ней святая вода, она бы облила его с головы до ног, и дело бы пошло быстрее, но приходилось довольствоваться тем, что есть. Демон начал извиваться, тело начало трепыхаться, конечности выворачиваться. Каждая клетка человеческого тела словно сделала полный оборот с дикой болью, а само тело упало наземь с сильной судорогой и пеной у рта. Кровь потекла из глаз, носа, ушей и просто открытых участков кожи. Всё выгнулось в неестественной позе, и изо рта на волю вырвался густой и едкий непроглядно чёрный дым. Этот дым налетел на Хаз и окружил её, не давая дышать и закончить начатое. Он пытался высосать её жизненную силу и вселиться в её тело, но она не пускала его, потому что всем сердцем желала прекратить это безумие и поджоги невинных людей. В монастыре их учили, что только их собственная сила воли поможет им в борьбе с нечистью один на один. Раньше воля Хаз была намного слабее, но сейчас, после всего пережитого, она сильна как никогда. И она сумела перебороть чёрный дым, произнесла заклятье и завершила ритуал изгнания. Дым сгустился до плотной чёрной точки, которая со взрывом распалась на мелкие частицы, а те — на ещё более мелкие, которые наконец вспыхнули слабым огоньком и испарились в воздухе. Теперь Хаз была уверена, что ритуал завершён. Не в первый раз она это делала, всё же.

Рядом валялось изуродованное тело придворного лекаря, и она больше ничего не могла с этим поделать. Демон сидел в нём слишком долго и иссушил его полностью. Человек был ни в чём не виновен. Лишь в том, что оказался слишком слаб сам пред собой.

— Покойтесь с миром, — сказала она, прочитав молитву, и отправилась обратно в замок, зная, что больше никакой демон не потревожит его стены.

========== 17. Да здравствует король! ==========

Комментарий к 17. Да здравствует король!

***James Blunt - Breathe

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Её пронзает немыслимая дрожь. Она хватает себя за плечи и старается всё забыть. После каждого изгнания с ней происходит нечто подобное, что совершенно выбивает её из колеи. Бьёт озноб. Или столь холодно в замке? Скоро наступят морозы.

Хаз идёт по тёмным коридорам и старается не вглядываться в стены. Но вот же, там ничего нет, абсолютно ничего. Всё исчезло. Все те страшные видения и демоны из снов, просто она не видит этого, боится взглянуть и прозреть. И пускай эти демоны пугали её до мурашек, но они же были ей единственным напоминанием о том, кто она есть и кем она была. Поэтому Хаз просто не могла отпустить их до самого конца. Не хотела.

Воздуха!

Это чувство удушья настигает как всегда внезапно, и она, будто какой-то неведомой силой ведомая, идёт на стену замка. Там можно подышать, посмотреть на столицу вдалеке, на обрыв, на тёмный лес… Лес, пожалуй, сейчас не мешало бы выбросить из головы. И Хаз взбирается на стену, а там, как ни странно — он.

Шаб не замечает ничего вокруг и просто смотрит в серое небо и спрашивает себя, почему его глаза не такие же серые. Потом смотрит вниз. В его взгляде пустота и уверенность. А на руках кровь. С его рук стекает она и, падая, разбивается на множество мелких капелек где-то внизу.

— Шаб, — Хаз окликает его, и он лениво поворачивает голову в её сторону. Теперь и ей видно, что у него на лице испарина, а взгляд какой-то туманный и задурманенный. — Что ты здесь делаешь? Ты… покончил с ним?

— Да.

Отвечает он коротко и пошатывается. У Хаз перехватывает дыхание, потому что под его ногами нет ничего, кроме пустоты. И она подбегает к нему, цепляясь за подол платья. Он падает, но, благо, не вниз, а назад на стену. Хаз успевает немного смягчить его падение, и по итогу они оба оказываются на холодных камнях. Одной только его головы на коленях хватает, чтобы прибить её к месту. Шаба сильно лихорадит. Упал обессиленный прямо ей в руки, хоть они и поссорились не столь давно.

— Спокойна ли теперь твоя душа после содеянного? — спрашивает Хаз с лёгким укором.

Он кладёт руку себе на глаза и отворачивается в сторону. Не хочет, наверное, отвечать так, как она ожидает, но всё же…

— Нет, — признаётся он. — Лучше мне от этого не стало. Только хуже. Мне так тошно на душе. Я… так чертовски устал.

Хаз вздохнула и провела рукой по его волосам. Она не станет сетовать, что говорила ведь. Сделанного уже не воротишь, остаётся лишь смириться.

— Ты сделал неправильный, но всё же желанный для тебя выбор. Второй такой я совершить не позволю, — сказала Хаз строго. — Не приближайся к этой стене больше. По крайней мере, в одиночку. Если что, зови меня. Или кого-то, с кем тебе не захочется прыгать. Хорошо?

Он тихо кивнул и убрал руку с глаз, чтобы можно было удостовериться в том, что он честен. Хаз взяла её, повреждённую и вымазанную в крови, и нежно сжала в ладонях.

— Вы должны были встретиться с Нилом и Сейлой в обеденном зале, — вспомнила Хаз. — Надеюсь, что они смогли достойно похоронить королеву. Они, должно быть, уже давно ждут тебя. Отправимся к ним?

— Позже, — устало ответил Шаб. — Давай побудем так ещё совсем немного.

У него по щеке потекла слеза, и он зажмурился недовольно. Хаз отвернулась, потому что эти слёзы ему не нравятся и не должны быть увидены никем. И в таком молчании они просидели до самого рассвета.

***

У Сейлы мысли не выходили из головы. Они всполошились, словно фрейлины и стража, узнавшие о смерти короля. О смерти королевы узнали раньше, но не всем было дело до этого, что ж. И Сейла наблюдала за всем этим хаосом, выцепив служанку из суматохи и попросив заварить ей чаю. Лицо принцессы опухло, и она, лишь ухватив чашку, скрылась в обеденном зале и заперлась там вместе с Нилом. Тот расхаживал из стороны в сторону, не зная, что делать дальше и за что браться.

— Ну и где же они? — спрашивал он. — Судя по всему, у Шаба всё получилось. Тогда где же он? Неужели пустился в бега?

— Я уверена, что это не так, — ответила Сейла, дрожащими руками ставя чашку на блюдце. — Терпение.

А сама она тоже постукивала каблуками от волнения и ожидания. Необратимый процесс пошёл, и теперь дело было лишь за временем. А его нужна лишь капля, чтобы воцариться беспорядку и бунту. Сейла знала не понаслышке, как это всё происходит. После гибели первого принца, пока король ещё не успел вернуться и заменить его, началось немалое восстание, ибо люди желали видеть на троне кого-то совсем другого. Урегулировать это было трудно. Это отняло много времени и всколыхнуло всю страну, чем воспользовался юг и углубился в эти земли настолько, что теперь и с корнем не выдрать. Именно такого исхода Шейн и боялся. Они, наконец, смогли избавиться от семейного тирана, но стоило ли это блага целой страны?..

— Нил, — Сейла окликнула брата. — Знаешь, если говорить о престолонаследовании, то ты должен…

В дверь постучали. Она резко замолкла и, повернув голову ко входу, молниеносно подскочила, припав ухом к двери и спрашивая:

— Кто?

— Я, — услышала она голос Шаба и сразу же открыла.

Он вошёл, а следом тихой тенью прошмыгнула Хаз и закрыла двери. Руки Шаба были очищены и отмыты ею, но вот раны Нила беспокоили её, поэтому она сразу же пошла к нему с проверкой, всё ли в порядке.

— Ну наконец-то, — воскликнул он, вскинув руки и чуть не ударив её. — Ой, прошу прощения, я не нарочно.

Хаз кивнула и молча продолжила. Сейла села в кресло и стала нервно теребить чашку в руках, оставив предстоящий разговор на потом.

— Итак, настал час решить, кто из нас достоин стать новым королём, — пока Нил отвлёкся, начал с порога Шаб. — Безусловно ты, брат. Ты и так после смерти Шейна по праву наследования должен был стать правителем, поэтому это твоя судьба.

— Что? — удивился Нил. — Хоть ты и прав, но разве сам ты не стремился к трону?

— Трон мне больше не нужен, — с горечью в голосе ответил Шаб. — Теперь мне от него нет никакого проку.

— Как и мне, — вдохнул Нил. — Если бы только я мог сделать ту, что любил, своей королевой, я ради этого, может, и сам бы вонзил меч отцу в глотку. Но теперь всё тщетно и боле не имеет смысла.

— Ты желал трона только бабы ради? — спросил Шаб.

Сейла поперхнулась. Не так давно она бы и сама задала столь грубый вопрос, но теперь сидела молча. А Нил, напротив, выглядел обозлённым, и Хаз вполне бы могла попасть ему под руку. Но Шаб вовремя продолжил:

— Что ж, выходит, мы с тобой ничем не отличаемся. Все в отца.

Повисла тишина. Пришло осознание сказанного. Нил и Сейла, конечно же, догадывались об отношениях Шаба с матерью. Его частые хождения к ней, его стремление к трону, её беременность — всё было очевидно. Но спросить они не решались, да и сейчас не стали ничего уточнять. Хаз вздохнула с неким облегчением, понимая, что держать рот на замке больше нет нужды, ведь Шаб сам осмелился рассказать, пускай и при таких обстоятельствах. Неизвестно, приняли ли это Нил и Сейла, но, по крайней мере, они ничего не стали говорить. Быть может, переваривали эту информацию, не могли всё же до конца в это поверить. Нил просто перевёл тему:

— И всё же кто-то из нас должен занять трон, иначе эта страна окончательно развалится.

— Я не хочу.

— Боже, Шаб, ну что ты, как капризный ребёнок, — воскликнул брат.

— Вот видишь, куда мне, капризному ребёнку, править страной. Зачем мне, чёрт побери, нужна эта страна, что отняла у меня всё?

Это был резонный вопрос, но Нил не прекратил спорить, а Шаб не прекратил отказывать. Кто бы мог подумать, что в столь тёмное время два принца будут вот так вот бросаться друг в друга короной. Кажется, тело короля уже уложили и понесли на захоронение.

— Если ты не станешь королём, тебя ждёт наказание, — надавил Нил. — Изгнание или, того хуже, казнь. Но если ты займёшь трон, никто тебе и слова не скажет.

— Я не думаю, что кто-то будет гореть желанием отомстить за короля, — сказал Шаб. — Была ли у него сильная поддержка? Он растратил всё доверие и верность подчинённых за эти годы, и я уверен, что мне никто и слова против не скажет. Разве что слова благодарности. Да и, к тому же, я и так собирался уйти в изгнание. Самолично. Давно хотел уехать из этого замка, побывать во внешнем мире. Мы уже даже условились, что я освобожу Хаз и мы вместе отправимся в странствие.

Девушка на секунду замерла и посмотрела на Шаба многозначительно с немым вопросом, когда это успело произойти и почему она этого не помнит. В то же время его взгляд так и твердил: «Ну же, подыграй мне». И Нил тоже перевёл на неё взгляд и спросил:

— Правда ли это?

— Д-да, — ей ничего не оставалось, кроме как кивнуть.

Не то чтобы она сильно жаждала быть освобождённой, ведь тут у неё было тепло и кров. Но только за не столь долгое время, проведённое в замке, она несколько позабыла обеты и уставы, что гласят: грешно отдаваться материальным благам, нужно стремиться к гармонии с природой и с самой собой. И ей бы действительно не мешало несколько развеяться, ибо дни, проведённые здесь, были мрачны, пускай и были в них ясные просветы. Но теперь она здесь просто была боле не нужна. Она сделала всё, что могла и что от неё здесь требовалось. Пусть и поздно.

— Но как же мы без лекаря? — спросила Сейла. — В замке осталось несколько учеников, но насколько они умелые… Нужен действительно хороший и знающий человек, который не будет фанатичен. И я без понятия, кто будет лучше тебя.

— Мы кого-то найдём для вас, — ответил Шаб. — Если отправиться в странствие, то можно повстречать разных людей, и кто-то из них однозначно будет рад возможности стать придворным лекарем. А если и нет — можно должно обучить учеников, так ведь?

— Значит, ты действительно бросаешь всё на мои плечи? — с полушутливым отчаянием спросил Нил. — Есть ли у тебяхоть капля совести?

— Нет, — ответил Шаб, пожав плечами. — И лишь благодаря этому я здесь.

— Чёрт, — разозлился Нил по-ребячьи. — Ну и пошёл тогда отсюда! Чего ждать, иди в изгнание прямо сейчас.

— Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Величество, — ответил Шаб, поклонившись. — Хаз?

Она вздохнула и, поклонившись, нехотя последовала за ним. Пожалела о своей «помощи». Оказывается, по поводу изгнания и всего прочего он был вполне серьёзен, и она попала в этот капкан. Правда, ума не приложить было, почему он решил забрать и её тоже.

— Покажешь мне, где был твой монастырь, — сказал он. — Или ты не хотела бы туда возвращаться? Из-за тех кошмаров.

— Мои кошмары, кажется, отступили. И теперь я наконец должна туда отправиться, чтобы почтить память моих сестёр и поведать, что выполнила свой долг перед ними.

— Тогда я отправлюсь с тобой.

— Я так и думала.

Сейла встала со стула и закрыла за ними двери. Она тяжело вздохнула. Ну вот, придётся расстаться с единственной подругой, что у неё здесь была. Ей будет очень одиноко. Но, несмотря на это, она наконец примирилась с собственной семьёй, и на её стороне теперь будет Нил, не так ли? Может, он поможет ей пережить смерть Шейна и не сойти с ума? Если останется здесь.

— А теперь я должна тебе кое о чём поведать, — начинает она шёпотом. — Из всех тайн, что я храню об этом замке, эта — самая глубочайшая. Но теперь я просто обязана рассказать тебе, Нил.

— Что рассказать? — он выглядел озадаченным.

Она взяла его за руки и усадила напротив себя. Прислушалась, не пробегают ли мимо обеденного зала служанки, и начала свой разговор:

— Об этом мне ещё при жизни поведал наш самый старший брат. Рассказал мне буквально перед тем, как уйти на войну. Мы с ним были довольно близки. Это случилось, когда ему было всего семь лет, поэтому он помнил очень смутно. У нашей матери был слуга, и однажды он принудил её возлечь с ним. Как бы она ни отбивалась, он не отпускал и закончил начатое очень грубо и жестоко. Брат сказал… именно после этого мать сошла с ума. Неудивительно, после такого-то надругательства. В этот же год от болезни скончался второй принц, и все считали, что причина в этом, но это было не так. Узнав о случившемся, в дикой ярости король немедля казнил этого слугу, до смерти замучив невообразимыми пытками. Слухи о произошедшем тогда разнеслись по всему замку, из-за чего король избавился от всех старых служанок и завёл множество новых и… молодых. Из-за чего и стал столь ужасным изменщиком, ведь к королеве ему было противно прикасаться. Эту историю помнили лишь немногие, и первый принц был одним из этих немногих, пусть и совсем ребёнком в то время.

После услышанного Нил выглядел шокированным, но в то же время задумчивым. Он даже не догадывался, почему его семья стала такой нездоровой. Из-за плешивого слуги-простолюдина, который не сдержал свой член в штанах. Из-за мужской похоти и жадности. Таких знакомых ему чувств.

— И к чему ты рассказала мне об этом? — спросил он осторожно.

— К тому, что вскоре после этого Эдея забеременела, — продолжила Сейла. — И родила.

Нил затаил дыхание, и картина сложилась в его голове. Со страхом пронеслись в голове воспоминания о его развлечениях в борделе и бесконечной похоти, и он с ужасом озвучил свою догадку:

— Выходит, что я — бастард?

— Да не ты, глупый, ты же уже был тогда! — раздражённо гаркнула сестра, заставив парня вздрогнуть. — Не ты, а Шаб.

— Шаб? — с удивлением переспросил Нил. — Да быть того не может.

— Сам подумай, — сказала сестра. — У отца, и матери, и всех нас серые глаза. А у него — карие. Он никогда не был похож на короля внешне. И Шаб всегда был… козлом отпущения для короля. Потому что тот знал, что Шаб бастард. Но ему нужен был мальчик, послушный и тихий. Он хотел заставить его желать трона, а затем сломить. Дать понять, что трон может легко выскользнуть у него из рук, и добиться его послушания. Так он поразил почти всех наших братьев. И он почти достиг своего, но этим же сам и вырыл себе могилу.

— Что за глупость? — Нил скривился, с недоверием смотря на сестру. — Если он знал, почему не убил его? Как он мог оставить бастарда? Я понимаю, если бы это был его бастард… Я помню, когда был мал, одна женщина приходила с ребёнком, утверждая, что тот — дитя короля. И тогда… он расправился с ней. Сказал, что это ложь, и казнил: и её, и ребёнка. Хотя это в действительности мог быть его бастард. А уж бастарда королевы…

— Потому что та женщина могла забеременеть от кого угодно. Да даже от слуги. А у Шаба… Как минимум, наполовину кровь королевская, — Сейла пожала плечами.

— Подожди-ка! — голова Нила просто кипела от этого, и ему был необходим перерыв. Однако он не мог так легко поверить и искал объяснений. — Если это правда, тогда почему Шейн так боялся, что Шаб отберёт у него трон? У Шейна было больше прав.

— Он даже не догадывался об этом всём, — молвила Сейла. — Старший брат поведал об этом одной лишь мне. Понятия не имею, почему именно со мной он решил облегчить свою душу, но я свою облегчать не стала — Шейну я об этом не рассказывала. И никому другому тоже… до сих пор.

Нил был весьма удивлён. Подумать только, что Сейла столько лет носила это в своей голове и даже не выболтала. Почему она сообщила об этом лишь ему, когда не выдала этого даже Шейну? Почему сказала именно сейчас? Почему это всё выглядело подстроенным капканом? Если только она сама это не придумала. Но глаза Шаба и вправду всегда казались Нилу чем-то необычайным и вызывающим зависть, вот только он никогда не думал о грязной крови или чём-то подобном. У него были другие, на тот момент более важные, заботы.

— Ты понимаешь, что всё сходится и складывается таким образом, что Шаб сейчас даже при желании никак не сможет претендовать на трон?

— Ты хочешь сказать, что королём вынужден быть я?

— Больше никто не в силах.

Нил вздохнул. Сейчас ему хотелось возненавидеть весь мир. Удача будто разом вся покинула его. Хотя другие бы сочли это везением, но трон в этом королевстве не иначе как бременем назвать было трудно. Трон всегда был предвестием смерти в их семье. Хорошо лишь то, что больше ни один наследный принц в этом роду против собственной воли не отправится на войну никогда. Уж он об этом позаботится.

— Так уж и быть, раз у меня нет выбора. Очевидно, я должен раз и навсегда распрощаться со свободой. Я даже не против. Зачем мне теперь свобода, а?

Это было тяжело принять, и Сейла понимала это. Нил пока что не осознавал, сколь велика ответственность. Но он уже сейчас начинал ставить правильные вопросы и искать на них ответы.

— Ладно ещё — внутренние конфликты. Я знаю, если поднабраться ума, то с ними можно как-то управиться. Но как же наша война? — спросил Нил. — Я не много смыслю, но Шейн всегда твердил, что наша армия чрезвычайно мала и не сможет дать отпор югу. Как же мне с этим быть? Что я смогу с этим сделать как король?

Сейла усмехается. Ну вот, пришло и её время. Не только же её братьям чем-то жертвовать. Ей тоже следует во благо этого королевства. Она бы хотела, чтобы Нил залечил её потерю, но сама Сейла не поможет ему пережить смерть Стеллы. И тем, кто может сойти с ума от одиночества, будет как раз таки он, но… Оно, пожалуй, того стоит. Может, среди всех этих смелых и бравых принцев именно Сейла — та, что сумеет спасти всех от гибели. Шейн тоже так думал о себе, и в этом она вся в него. Шейн пытался, но не сумел. Тем не менее, всё, что мог, он сделал. Она с нежностью думала о нём: «Ты сотворил свой подвиг. Настал черёд и мне сотворить свой».

— Тебе не нужно ничего делать, — решительно ответила Сейла. — Я сама обо всём позабочусь. Я знаю, как можно заручиться поддержкой большой армии. Конечно, мне, как и тебе, дорога личная свобода. Но теперь я как никогда осознала, что она ничто по сравнению с благом каждого. Так, сущий пустяк. И пустяком пожертвовать будет даже легче.

— Быть не может, — воскликнул Нил. — Неужели ты?..

— Да, я… пожалуй, приму предложение руки и сердца. Я, как и подобает всем принцессам, выйду замуж за знатного лорда, и наш союз укрепит силы государства в борьбе с врагом. Если, конечно, в этот раз сам лорд не обозлится на меня после моего категорического отказа. И хотя я совершенно не знаю, что он за человек и как будет со мной обращаться… я уже всё решила и не стану отступать. Ты тоже, мой дорогой брат, пожалуйста, не отступись от своих слов и обетов. Вскоре здесь не останется никого, кроме нас, кто сможет спасти это королевство. Так давай же примем нашу участь. Во имя тех, кого мы любили и кого потеряли, давай не позволим больше пострадать невинным. Ведь так и должны поступать истинные короли.

========== 18. Феникс ==========

Комментарий к 18. Феникс

Что ж, эта глава заключительная, и поэтому прикладываю целых 2 песни. Слушать именно в таком порядке:

****Канцлер Ги — Legba`s brothers

**Немного нервно — Светлей

Послушать песни, найти плейлист и арты можно в группе: https://vk.com/pub_fire_m

Также, если Вам чего-то не хватило здесь, там можно найти что-то дополнительное и интересное.

Во всяком случае, искренне благодарю за прочтение и надеюсь, что эта работа Вам понравилась. Спасибо, что оставались со мной вплоть до последней главы. Особую благодарность хочу выразить моим замечательным бетам Demi Urtch и Чу за исправления как ошибок в текстах, так и сюжетных косяков! Дорогие мои, без вас эта работа не стала бы такой полноценной! Благодарю от всей души!

А ещё Demi Urtch написала замечательный фанфик по фанфику, в котором рассказывается о том, чем занималась Сейла в период между 17 и 18 главами - https://ficbook.net/readfic/9707986. Рекомендую ознакомиться после прочтения^^

Спасибо за внимание, и я очень надеюсь, что вы оставите отзыв о своих впечатлениях хотя бы к заключительной главе)

Время лечит, и это вполне нормально, даже если боль казалась невыносимой и нескончаемой. Время лечит, и это тоже печально, потому что вскоре о своей боли ты вспоминаешь с тоской, если вообще вспоминаешь, как о часе, когда хотя бы что-то чувствовал. И понимаешь, что то, что раньше было важно, со временем обесценивается в твоих глазах. Чувства изменчивы, взгляды изменчивы, мир изменчив. И это нормально, верно?

И время вправду вылечило. В том количестве, сколько его было дано, просто не могло поступить иначе. С момента, как Нил взошёл на престол как новый король, прошло ни много ни мало три года. Долгих и ожесточённых три года борьбы за доверие и расположение. И ему всё же удалось заслужить их.

Сейла очень гордилась своим младшим братом. Он действительно повзрослел и стал достойным человеком, пусть и начинал свой путь с не самых благородных поступков. Быть может, именно его любовь к вылазкам в город, пускай даже к проституткам, но в то же время к простым людям, помогла ему лучше понять свой народ и завоевать его доверие. Сейла не знала, как он это провернул, ведь она давно уже не видела его. Она просто была горда и с нетерпением ждала скорой встречи.

Мужчина в богатом обмундировании подал ей руку, чтобы она забралась в карету, и она поблагодарила его с улыбкой. Сам он тоже сел напротив неё и наказал ехать. Лошади фыркнули, и карета понеслась через леса и города.

Сейле нравилось это путешествие. К тому же, приятную компанию ей составлял её муж. Он обычно всегда отправлялся в столицу один, так как ехать вместе было небезопасно, но в этот раз Сейла уговорила его взять её с собой. У неё нашлись весомые аргументы. И они мило беседовали так же, как и дома. Сейла не жалела о сделанном выборе. Признаться, ожидала она совсем другого: что встретит копию собственного отца, будет использована, безразлична ему, не нужна, не любима и забыта, если не хуже. Но человек, которого ей повезло повстречать, оказался совершенно другим. Лорд, которому она однажды отказала, не пожалел собственной чести и попытался снова предложить ей отдать свою руку и сердце. И в этот раз она была согласна.

Когда шла под венец, она думала, что на этом жизнь закончится, но та только начиналась. Муж показал ей неведомые уголки этого мира, холил и лелеял, многому научил и был опорой и поддержкой. Но любви между ними не было. Это было вполне закономерно, ведь у их брака изначально была лишь одна цель — стать опорой для обновлённого государства. Но между ними было уважение, какого Сейла никогда не знала, будучи принцессой в замке. Муж не пытался принизить её женское достоинство, как пытались многие. И поэтому он стал её настоящим союзником и неоценимой поддержкой.

Карета тряслась на пыльных дорогах, и колёса бились о камни. Пришлось несколько раз остановиться, чтобы прочистить желудок. А путь предстоял ещё долгий. Сначала в столицу, а потом на юг. А на юге война шла полным ходом. Только теперь вражеские войска терпели поражение. Армия лорда была действительно велика, и воины были готовы идти за ним хоть на край света. И им не нужно было его личное присутствие, чтобы оставаться верными стране и короне. Это несказанно радовало.

Последняя битва увенчалась успехом, и нужно было лично передать Нилу отчёт о ходе боя. Обсудить стратегию, что была использована, чтобы пользоваться ей и дальше или же создать на её основе что-то более стоящее… Сейла совсем в этом не смыслила, но её радовали успехи. И то, что благодаря им можно было повидаться с родными.

Она ведь очень соскучилась. И по Хаз с Шабом тоже. Хоть Сейла и писала им письма каждую неделю, этого всё равно было недостаточно. После долгого путешествия, как говорила Хаз, они с Шабом решили остановиться в одном месте ненадолго, но в итоге там и осели. Благодаря Нилу они построили в том месте монастырь, подобный тому, в котором Хаз когда-то жила, и помогали нуждающимся.

Сёстры тоже все разбрелись. Самую младшую после замужества Сейла забрала с собой в загородное угодье - сейчас та осталась с нянечкой. Остальным Нил поставил условие, что они должны покинуть замок, и у них было всего два пути: пойти замуж или отправиться в монастырь. Две старших предпочли замужество и также заключили могущественные союзы с военным и с торговцем. Остальные четыре сестры отправились в монастырь к Хаз и Шабу. Вместе они помогали больным и раненным, учились новому и служили на благо народа. Сейла считала поступок Нила жестоким, но в то же время понимала его. Он освободил многих слуг, поваров, уборщиков и стражников и в целом избавил замок от множества лишних людей. Они просто были ему не нужны. К тому же, некоторые из тех людей были верны королю, жили при старых порядках и могли возжелать их возвращения. Не раз служанки предлагали Нилу себя за то, чтобы он освободил их от работы на какой-то срок. И тогда он приказывал их выпороть, а после наказания освобождал уже навсегда. И его боялись. Но уважали.

Дорога заняла несколько часов, и у Сейлы невероятно затекли и опухли ноги. Прежде, чем выйти из кареты, муж заботливо сделал ей массаж, за что она была ему несказанно благодарна. А потом они направились к замку. Сейлу захлестнули воспоминания, как только она увидела знакомые стены и лес, хоть леса и стало меньше. Правда, в сторону обрыва она предпочла не смотреть. Замок был по-прежнему нависающим сверху и с напряжённо давящей атмосферой снаружи, но разительно отличался внутри. В коридорах везде были зажжены факелы, и их было столь много, что было видно каждую клеточку брусчатки. И в каждом помещении, где был камин, непременно пылал огонь. Вот куда шли деревья из леса. Нил не боялся огня, он зажёг этот замок и сделал его местом, по которому больше не страшно ходить по ночам.

Тронный зал ничем не изменился. Хотя сам трон Нил сделал ниже и скромнее. И король не сидел, а стоял рядом, когда Сейла с мужем вошли. Лицо Нила исказилось приятным удивлением:

— Вы не говорили, что привезёте сестру.

— Да, — начал лорд, — прошу…

— Дорогой брат! — воскликнула Сейла и поклонилась. — Мы не виделись столь долгое время! Я очень счастлива наконец повидаться с Вами. А Вы разве не рады?

Мужчины переглянулись понимающе — оба хорошо знали её.

— Разумеется, я тоже рад. Однако сначала следует обсудить более важные дела, — Нил не подал виду и деловито обратился к её мужу: — Доложите о ситуации с югом.

— Всё замечательно, Ваше Величество, — констатировал лорд. — Армия врага понесла сокрушительные потери, и мы сумели отвоевать некоторую часть нашей утраченной земли. Все команды выполняются чётко, и по моим прогнозам уже к концу этого месяца мы сможем вернуть себе треть захваченных территорий.

— Это отличные новости, — ответил Нил.

— Безусловно. Также мы собираемся лично доставить на фронт гуманитарную помощь. Монастырь поможет нам с медикаментами, а мы отвезём продукты.

— И ты, Сейла, тоже отправишься туда?

— Ваше Величество, уверяю Вас, беспокоиться не о чем, — лорд опередил его опасения. — Та зона освобождена, находится под охраной и контролем. Принцессе там ничего не будет угрожать. Я лично буду следить за её защитой.

Сомнение отразилось на лице нового короля, но муж Сейлы был достаточно убедителен, и Нил был вынужден с ним согласиться.

— Дорогой, не позволишь ли и мне пообщаться с Его Величеством? — вставила Сейла. — В конце концов, мы годами не видели друг друга, и я хочу сообщить ему хорошие новости. Будь так любезен.

— Конечно, дорогая, — улыбнулся лорд. — Отчёт я передал. Если позволите, пойду осмотрюсь и пообщаюсь с придворными.

Нил кивнул. Лорд поклонился низко и покинул тронный зал. Сейла вслушивалась в его шаги, и, когда они окончательно затихли, вздохнула с облегчением.

— Ох, ты не представляешь, как я по тебе соскучилась! — взвизгнула Сейла, хлопнув в ладоши. — Я писала тебе каждую неделю, почему ты не отвечал?!

— Прости уж, у меня не так много времени, — виновато ответил Нил и завалился на трон расслабленно. — Так что же за хорошие новости ты хотела мне сообщить?

— Нил, я беременна, — воскликнула она воодушевлённо. — Ещё не заметно, но наш лекарь сказал, что сомнений и быть не может. А ещё он утверждает, что по всем приметам это должен быть мальчик.

— Что ж, я поздравляю тебя, — ответил он с приятным удивлением, а затем нахмурился и уточнил: — Но ты ведь помнишь, что доверяющий приметам лекарь не приносит ничего хорошего? Будь осторожна. На такого не следует полностью полагаться. Лучше найдите другого.

— Да, я понимаю твоё беспокойство. Он не такой, каким был здешний. Но я прислушаюсь и, быть может, уговорю мужа найти ещё одного, чтобы он мог полностью удостовериться, — Сейла кивнула. — Ну, а ты как? Раз уж не пишешь мне, расскажи, что у тебя происходит. Как скоро ты обзаведёшься наследником?

Нил усмехнулся и расхохотался. Буквально отклонился назад от смеха, а когда успокоился, вытер с глаз выступившие слёзы и с полной серьёзностью ответил:

— Я не планирую обзаводиться наследником, — горечь была в его голосе. Сейла думала, что не услышит больше подобного, но ошиблась. — Я любил лишь одну женщину и хотел бы наследников только от неё. Я никого не смогу полюбить так, как любил Стеллу. Поэтому — нет.

— Я понимаю твои чувства, — сказала она, — но ты подумай о престоле! Если ты не продолжишь нашу кровную ветвь, то кто? Ты хочешь, чтобы наша династия прекратила своё существование?

— По правде говоря, так и есть.

Сейла замолкла, не ожидавшая такого ответа.

— То есть?

— Наша династия прервётся здесь. Династия глупцов и пьяниц без образования, считающих, что имеют право управлять страной лишь потому, что кровь у них королевская. Это с самого начала было неправильно и нерационально, — ответил Нил. — Я давно задумывался о чём-то подобном. Но теперь ты окончательно вселила в меня уверенность и понимание того, что я должен сделать. Спасибо, что сообщила мне радостную новость. Пускай после моей смерти престол достанется твоему сыну.

Сейла опешила. Она сглотнула и стала протестовать:

— Что ты такое говоришь? Да как такое вообще возможно? Это противоречит правилам престолонаследования. Да ты и сам говорил, что нет гарантии, что у меня будет мальчик!

— Правила престолонаследования нарушались уже не раз. И я думаю, что никто не будет против нарушить их снова. Пусть даже будет девочка… Это не имеет значения. Главное то, что она будет образованной и достойной. Твой муж будет отличным регентом. И я возлагаю на него большие надежды. Он умный человек. Он разбирается как в военном деле, так и в торговле, и именно благодаря его усилиям — не моим — так хорошо дела идут в королевстве. Я уверен, что он обучит своего ребёнка как политике, так и экономике вне зависимости от его пола и сможет направить на верный путь, — Нил вздохнул. — Время не стоит на месте, Сейла, и нам тоже пора меняться. Неважно, кто ты по крови. Важно, сколько ты можешь сделать для своей страны. Поэтому моё решение непоколебимо.

— Раз так… то мне ничего не остаётся, кроме как согласиться, — она гладит живот и смотрит на брата. — Пусть этот ребёнок станет сильным и достойным человеком.

Нил улыбнулся. В двери тронного зала постучался муж Сейлы и заглянул буквально на секунду, чтобы сказать:

— Дорогая, нам уже пора отправляться. Вы закончили?

— Да, мы закончили, — улыбнулась она. — Уже иду, подожди минуту.

Она приблизилась к брату, чтобы обнять его, но он отошёл от неё.

— Не нужно подходить ко мне.

— Ты серьёзно? Я же обижусь, — возмутилась она.

— Иди уже, — ответил Нил с улыбкой. — Письма твои я буду читать, только пиши, пожалуйста, по странице, а не по десять.

— Хорошо, тогда буду писать не каждую неделю, а каждый день, — она сразу же радостно засияла и поклонилась. — Прощай, дорогой брат.

Он закатил глаза, а она подошла к двери и резко обернулась к нему в проёме.

— Ты уж постарайся прожить долгую и прекрасную жизнь и не умереть рано, чтобы у моего ребёнка была беззаботная юность. Можешь мне это пообещать?

— Обещаю, — улыбнулся Нил. — Передавай Шабу и Хаз привет.

— Обязательно! — воскликнула она радостно и захлопнула дверь.

Хлопок эхом отразился от стен и словно оказался заперт в большом зале, отпрыгивая со всех сторон. Нил опустил голову. Вдруг он сильно закашлялся, прикрываясь рукой. Когда он посмотрел на ладонь, то увидел там кровь и вовсе не удивился. Грусть отразилась в его глазах, и он шёпотом повторил теперь уже в пустоту: «Обещаю». И остался совсем один посреди опустевшего тронного зала.

***

Времени было ничтожно мало, а путь был долог. На королевство опустилась ночь, когда Сейла с мужем добрались до монастыря. Сейла никогда раньше не посещала монастыри и даже представить не могла, как они выглядят. Но этот несколько превзошёл её ожидания, потому что смотрелся почти по-королевски. Конечно, если бы не Нил, вряд ли бы у Хаз и Шаба хватило денег, ресурсов и людей, чтобы соорудить нечто подобное. Четыре высокие каменные башни, соединённые каменными же стенами, и просторный двор посредине, куда поместилась лужайка, колодцы, сады и огороды. Двери были прочные, чтоб никто не мог зайти или выйти без спроса, а стража строгая. Поэтому Хаз вышла лично, чтобы проводить Сейлу с мужем внутрь.

При виде подруги сердце Сейлы затрепетало, и она долго не могла поверить своим глазам. Хаз была одета просто, но всё же не по-мальчишески, как при первом появлении, а в тёмное платье до колен. Её светлые волосы заметно отросли и были связаны в косу. Шрам на лице стал уже не столь заметен, ибо его затмевала её счастливая улыбка.

— Принцесса Сейла, мы рады Вас наконец принять, — с шутливым официозом ответила Хаз, а сама подошла и обняла дорогую подругу. Затем она отпрянула и поклонилась её мужу. — И Вас, достопочтенный лорд.

— Рад встрече, сестра Хезер, — ответил он уважительно. — Скажите, как обстоят дела с лекарствами, о которых мы договаривались?

— Всё сделано и готово к отправке. Я сейчас же всё покажу.

Сейла чувствовала себя маленьким ребёнком, который пошёл на важную встречу вместе с кем-то из старших, просто потому что оставить было не с кем. Сегодня её муж уходил обсуждать важные дела, в то время как она с любопытством бродила, отвлекалась на всякую ерунду, и наконец могла поговорить с теми, кого давно не видела. Поэтому она чувствовала малую обиду, когда дорогой отнял у неё Хаз с деловыми вопросами, а ей пришлось без дела мотаться по монастырю, пока они не закончат. Но она была как раз из тех, кто любит мотаться.

Пахло травами. Запахи были резкие, но приятные. Ей по нраву были и те, что не нравились раньше. В монастыре было тепло, сухо и почему-то очень уютно. Она прошлась по коридорам, посмотрела, сколько комнат и сколько окон внутри. Периодически встречала незнакомых людей. Хаз давала кров бездомным, больным и раненым, ставила на ноги тех, кого могла, а они платили ей своим трудом. Полные благодарности, эти люди приносили ей травы, помогали с лекарствами и уходом за другими больными, а иногда — просто какими-то деньгами или продовольствием. В целом этот монастырь был скорее как лазарет, и путь сюда был открыт каждому страждущему. И Сейле очень нравилась подобная концепция.

— Сестра? — она вдруг услышала знакомый голос.

Случайно пересеклись и их пути, и при виде Шаба Сейла сначала слегка удивилась, а потом некультурный смешок вырвался из её уст.

— О боги, не ожидала, что ты побреешься налысо, а-ха-ха-ха, — она почти согнулась в три погибели и не могла успокоиться, позабыв про манеры и этикет.

— Полно тебе! Разве так приветствуют брата после долгой разлуки? — воскликнул он возмущённо. — Я знал, что твой муж прибудет, но про тебя Хаз не сказала мне ни слова. Вот же чертовка.

— Она, очевидно, хотела сделать тебе сюрприз, — Сейла подошла и крепко обняла его. — Ты, однако, тоже удивил меня. Кто бы мог подумать, что ты действительно станешь монахом. Вот же умора.

— Да-да, я тоже рад тебя видеть, — перекривил он. — Повидаешься с сёстрами? Они ведь тоже соскучились.

Сейла была приятно удивлена. Шаб никогда не любил женскую компанию. А здесь он жил с сёстрами и, что самое главное, уживался. Конечно, лысый Шаб был словно не от мира сего и по виду, и даже по характеру. Сложно было сразу не почувствовать, что он стал гораздо мягче.

Хаз с Шабом приютили много детей, что стали сиротами по вине войны, и устроили для них небольшую приходскую школу. Шаб, которому в замке не дали должного образования, кроме чтения и арифметики, потому что он был последним в очереди на престол, тоже присоединился к детишкам: обучал их и учился сам. А потом горделиво хвастался новыми знаниями, словно мальчишка, впервые ступивший на путь науки. Хаз была рада его энтузиазму и радовалась его успехам вместе с ним.

После того, как она закончила обсуждать с лордом поставку лекарств, Сейла не упустила ни секунды и сразу же утащила Хаз на посиделки на лужайке. Она прожужжала ей все уши про свою жизнь в угодьях лорда, спросила про каждое своё письмо и даже случаем про то, что не отправила пока. Зато она передала его Хаз лично и попросила прочесть при ней и ответить. Это не могло не рассмешить Хаз, но той было буквально некогда и слово вставить поперек болтовни Сейлы. Однако им обоим было очень весело. А также первым делом Сейла рассказала Хаз о своей беременности.

— Поздравляю тебя от всего сердца, — ответила монахиня. — Если будет нужно, я могу быть акушеркой или найти для тебя лучшего из лучших.

— Благодарю за заботу, но дорогой нашёл мне замечательного акушера ещё до того, как я забеременела. Он очень заботлив, — хихикнула принцесса. — Кстати, я встретила Шаба…

— Ты ему не рассказала?

— Нет, а что?

— Правильно, — сказала Хаз с тяжёлым вздохом. — Он до сих пор не оправился после случившегося с Эдеей, пускай и прошло много времени. Беременные часто к нам захаживают: некоторые желают покаяться во грехах, другие просят принять роды. И каждый раз при виде таких Шаб плачет. Я знаю, что он совсем не хочет этого, и он всеми силами старается скрыть эти слёзы от меня или кого-либо ещё, но их трудно не заметить. И каждый раз, когда у пришедших сюда за помощью рождается здоровое дитя, он радуется, но если нет… он воспринимает это чересчур близко к сердцу. Поэтому хорошо, что ты не рассказала ему, — Сейла выглядела удручённой, и Хаз взяла её за руку. — Уверена, он был бы очень рад за тебя. Но пусть лучше узнает тогда, когда твой ребёнок будет рождён на свет. Ты понимаешь, Сейла?

— Да, я понимаю, что нет никакой гарантии, — ответила она, приложив руки к животу. — Но я постараюсь сделать всё для того, чтобы это дитя увидело свет.

Хаз облегчённо улыбнулась. Когда она улыбалась, её лицо странно искажалось, потому что рубцы натягивались. И пусть её улыбка дарила свет, Сейла неаккуратно задала ей ещё один вопрос, который мог быть ей обиден:

— Скажи мне, почему ты оставила всё, как есть? У тебя так много трав и так много пудры, так почему ты не замазываешь этот шрам на твоём лице? Ты не хочешь быть красивой?

— Этот шрам о многом мне напоминает. Иногда Шаб тоже смотрит на него с сожалением и виной, но это то, что заставляет его помнить и никогда не совершать подобных ошибок. И пока он существует, я тоже помню. О моей королеве и о жизни в беспросветной тьме. Лишь пока я об этом помню, я могу радоваться тому, что имею сейчас, — Хаз улыбнулась. — И для этого мне совершенно не нужно быть красивой.

Девушки обнялись и просто молча лежали на траве, пока по небу не рассыпались мириады ярчайших звёзд. В этой местности небо было чистым, и все звёзды казались столь близкими, что протяни ладонь — дотронешься. Для ночлега Сейле с мужем специально выделили комнату, но она всё равно не сидела в ней ни минуты и бегала в покои к Хаз, где они вместе смеялись над чем-то. Лорд ужасно ревновал и в шутку пригрозил, что в следующий раз не возьмёт Сейлу с собой в монастырь, на что она обиделась и окончательно ушла спать к Хаз в покои. Утром Шаб, как обычно, зашёл туда, чтобы разбудить, но застал прелестнейшую картину, как они вместе спали в обнимку на одной кровати. Он быстро вышел и пожалел, что не может запечатлеть эту картину и показать её мужу Сейлы. За завтраком он не раз упоминал об этом, и здесь уже настал черёд лорда обижаться на Сейлу.

— Было очень весело, — прощаясь, сказала принцесса, стоя у кареты у выхода. — Если будет возможность, посети и ты наши угодья однажды. Только Шаба с собой не бери.

— Эй! — возмутился он.

— Не переживай, не возьму, кому-то же нужно будет за монастырём присмотреть, — улыбнулась Хаз.

— Хаз! — воскликнул он. После он подошёл к Сейле и самолично обнял. Эти объятья были необычайно тёплыми. Она всегда раньше думала, сколь холоден и отстранён Шаб, и никогда не обнимала его. Но она обняла его в ответ и услышала: — Не нужно сбрасывать меня со счетов. Я тоже был бы желанным гостем в вашем доме. Поэтому, если пригласишь, я тоже приеду. Даже не надейся, что я блефую.

— Спасибо, — сказала она. — Буду ждать с нетерпением.

Телеги и кареты были загружены доверху лекарствами, а инструкция по применению расписана Хаз «от» и «до». Они душевно попрощались и продолжили свой путь прямо на южный фронт. Это путешествие принесло Сейле много радости и хороших эмоций. Муж чрезмерно оберегал её, но зато теперь убедился, что внешний мир её не страшит и не угнетает, а наоборот. Возможно, он возьмёт её с собой и в следующий раз. И будет брать, пока не родится ребёнок. А после того, как дитя чуть-чуть подрастёт, они будут вместе ездить в недолгие походы или на балы. Будущее не могло её не радовать и предвещало только хорошее. Больше никаких трагедий. Как только война закончится, всё ведь станет замечательно, верно?

Война приносит страшные разрушения. И поле боя, увиденное Сейлой впервые, заставило её содрогнуться: сожженная дотла земля, разрушенные дома и окровавленные рваные тряпки. Люди, чьи глаза полны боли и отчаяния, и люди, чьи глаза полны веры и надежды. Некоторые лежали прямо на земле, и не было у них руки или ноги, но были улыбки на лицах. Лекарства не могли вернуть утраченное, но могли исцелить всё остальное. К тому же, эти потери стоили победы в этой битве и во всех грядущих. Лекарства прибыли, и все, кто мог, бросились к телегам, желая получить их для себя или для дорогого товарища. Конечно, на каждого бы не хватило, но этого было достаточно, чтобы хоть немного утолить их боль и вселить уверенность. В следующий раз лекарства прибудут снова, а затем снова и снова. А потом война закончится, и все будут счастливы.

Сейла возвращается в карету, сдерживая слёзы. Это всё же оказалось чересчур тяжело для неё и неожиданно. Ей казалось, что она ощущает боль каждого, но на самом деле она не могла её понять. И она почувствовала себя столь ничтожной потому, что все эти годы ничего так и не сделала для всех этих людей. Лорд также вошёл к ней в карету и обеспокоенно спросил:

— Ты переоценила себя, не так ли? Нужна помощь?

— Нет, я уже взяла себя в руки.

— Уверена? — переспросил он. — Если так, мы должны вместе выйти и поприветствовать военных, чтобы поддержать их боевой дух и показать, что нам не всё равно, и мы благодарны им за каждую жертву. Но если ты плохо себя чувствуешь, то не заставляй себя.

— Нет, всё в порядке, — ответила Сейла и подняла голову. — Как принцесса, хотя бы это я должна сделать.

Приподняв подол платья, она вышла из кареты и натянула милую улыбку. Они с лордом взялись за руки и прошлись по выжженному полю. Они говорили о надежде и грядущей победе и вселяли уверенность в подданных. Даже не выжженной земле однажды снова прорастут цветы. Сейла не была уверена, что её натянутая улыбка может вселить в кого-то надежду. Но в каждое сказанное слово она искренне верила, и это придавало ей сил. Как и тёплая крепкая рука, что сжимала её ладонь.

И вдруг она резко остановилась и замерла. В поле одиноко сидел воин, начищая меч и доспехи перед грядущей битвой. У него не было одной руки и глаза, и он выглядел потрёпанным и грязным вкупе со рваной одеждой.

— Кто же это? — спросила она, затаив дыхание.

— Я не знаю, — ответил лорд. — По словам главнокомандующего, он сам этого не знает, как и не знает никто. Судя по всему, все, кто был знаком с ним, разом погибли. А он единственный остался в живых, потеряв память о том, кто он. Но он хороший воин и…

Сейла не стала дослушивать. Она подошла к нему. Подошла, хотя он не знал её и запросто мог принять за врага ненароком и напасть. Подошла, собрав в кулак и свою смелость, и свой страх. Подошла, потому что если бы не сделала этого сейчас, жалела бы всю оставшуюся жизнь. Мужчина поднял на неё голову, но не выглядел настороженным. Лишь слегка растерянным от того, что принцесса настойчиво вглядывалась в его лицо.

— Так ты… — она надрывно всхлипнула. — Ты всё-таки жив!

Она рухнула на колени перед ним, вызывая у него растерянность и непонимание. Зачарованно смотрела с полминуты, вопрошая, не мираж ли перед ней, а затем обняла его так крепко, что он буквально выронил и свой меч, и свой щит. И заплакала так громко, что, кажется, было слышно в каждом углу королевства, от невероятной радости и облегчения.