Яблоко для зелёного змея [Кристиан Бэд] (fb2) читать постранично

Кристиан Бэд Яблоко для зелёного змея

— Глянь-ка! — Алешка открыл дохнувшую плесенью книгу. — Вот они, ди-ивы!

Ветер взвыл за окном, и Аркашка кинулся под стол. Дернула же эта самая дива отправиться в заброшенную библиотеку, где одни тени по углам да книги эти страшные. И родители узнают если, то о-го-го. Библиотека-то запертая стоит. Книги — не про мальцов добро. Предки писали и как капусту растить, и как крыши ладить. И непонятного тоже писали много — да читать не велят. Букварь, мол, учи, а ерунды читать — не смей!

Но как не посметь с таким приятелем, как Алёшка? Засмеёт да водиться не будет. Да и замок проржавел совсем.

Алешка, понятное дело, ветра не испугался, а уселся, свернув на столешнице ноги калачиком и уложив на них увесистый томик.

— Вылазь, — стукнул он над головой у Аркашки загорелым исцарапанным кулаком. — Тут картинка есть, как змей похитил её, а вот уже головы только лежат! Съела!

— А похитил зачем? — спросил Аркашка, высовываясь.

— Силе же приобщиться. Дива — средоточие силы. Только не сумел змей приобщиться, сожрала она его. Головы только не жрёт чёй-то.

— Так и человека, поди, сожрёт? — Аркашка снова начал сползать под надёжную тяжёлую крышку старинного четвероногого стола. Теперь-то дерево экономят, столы ставят на одной ноге.

— А ты думал! Змей — о какой! — Алёшка аж подпрыгнул, увидев новую картинку, и Аркашка, терзаемый любопытством хуже грызня, снова вылез из-под стола.

Вот это был змей так змей! Зеленый трехголовый красавец. Совсем не похожий на облезлые ржавые хребты змейных тел, гниющие за редколесьем возле Границы. Старшие говорят, мол, змеи там с дивами бились. Вот так и побили друг друга.

— Эки они были… — влажно протянул Алёшка, надувая в углах рта пузырики слюны.

— А то! Он ей яблоки порченные продал, а она заярилась. И так обман появился на земле. А потом все стали обманывать друг друга, и порушился мир. Дай-ка я посмотрю. Ты и читаешь-то по слогам.

— Да ну тебя, — Алёшка сплюнул и, пересев на подоконник, стал выше влезшего на стол Аркашки. — Про яблоки и без сопливых знают. Ты быстрей давай, не то выпорет папка-то!

Аркашка взялся за книгу: плохо было Алёшке, что папки нет, да вона сегодня и лучше. Он вздохнул и листнул поглубже, щедро захватывая желтые квадраты страниц. Аркашка искал картину с дивой, но попадались сплошь мужики. Разные, правда. Много было по-городскому косатых, безбородых. Вот написано ж, диво-дивное? А где?

— Нету, что ли? — озлился Алёшка, наказывая книгу щелбаном.

Так хотелось хоть одним глазком глянуть на диву!

— Нету, чё разорался, — Аркашка отвел занесённую для второго щелбана руку соседника. — Так и попадётся она тебе сразу. Искать надо, чего уж тут. Так бы и было тебе тайное, чтобы в самой первой книге и попалось.

— Так книга же с ТЕХ ПОЛОК… — Алёшка захлебнулся запретными словами.

— Тех, поди, да не тех.

— Ну, ужо завтра в сундук полезем!

Аркашка вздрогнул от страшного обещания и скатился со стола. И долго ещё в голове звучало грозное «ужо».

Папка и мамка сидели за одноногим столом, разливая вечернюю похлёбку. Мрачные бородатые родители тихо переговаривались, не замечая ещё непутёвого сына. Аркашка помялся в дверном проёме, боясь скрипнуть дверьми, и всё-таки изловчился прикрыть за собой тихо.

— Ты бы покричал его, мать? — отец, прежде чем нарезать, прижал к груди кругленький хлебец. — Носит же где-то?

— Тута я, — огрызнулся Аркашка, делая вид, что давно уже как пришёл, а никто не видит.

— Народился, как вылупился! — удивился отец. — Где тебя опять носит? Кормят, что ли, по соседям?

— А чё не кормить? — дёрнулся Аркашка. — Не так-то на нашей улице пацанов много!

Мать покачал головой. Пацанов в деревне действительно было немного, а уж на самых окраинах — и говорить нечего.

— С Алёшкой опять болтался? Бабка егойный всё вас блинами пичкает!

— А ну и с Алёшкой, тебе-то чего?

— Ты как с матерью разговариваешь? — подскочил было отец. Но мать вдруг глянул на него косо, и батька только рукой махнул.

Аркашка почуял слабину, смекнул, что неспроста угасла проскочившая искра. Сел к столу, покопался для вида и начал уписывать похлёбку.

Потом они долго пили чаю, и пацан делал вид, что ресницы прямо-таки склеивает дремота. Вроде бы еле дошёл до дивана…

— Уснул, что ли? — спросил мать.

— Дышит тихо.

— Ты б, может, в комнату его унёс?

— Большой уже, тяжёлый. Да спит же…

Они помолчали. Аркашка дышал ровно, даже посапывал.

— Вот ведь оно теперь как, Паша, — тихо сказал мать. — Думали разве, когда воевали за свои права, что вот так будет? Всего-то двадцать лет прошло… Ровно как социологи писали тогда: поколение — это всего двадцать лет. Пройдёт двадцать лет, вот тогда вы и поймёте… — Мать вдруг всхлипнул, и сердечко у Аркашки дрогнуло от жалости.

— А какое у него теперь поколение? — пробурчал отец, стараясь не обращать внимания на рвущиеся слезы матери.