Bonsoir, Mademoiselle (СИ) [Софи Сальватор] (fb2) читать онлайн

========== “Ученица дьявола”. ==========

Париж, Франция. 2008 год.

То лето в столице Франции было чудесным, иначе и не скажешь. Она, кажется, до сих пор помнит, как палило солнце, помнит свою шляпу с полями, тогда они были в моде. Помнит, как в воздухе по утрам пахло свежими круассанами и дорогим кофе. Туристы со всего мира толпами приезжали в Париж каждый день, и из их карманов, буквально, валились деньги, знай — подставляй ладошки.

Они встретились июньским вечером, тучи затянули небо, поднялся свежий ветер, но все улочки города заполонили звуки самых разных музыкальных инструментов. Париж, казалось, утонул в музыке. Эстер еще не знала, что он наблюдает за ней уже пару недель, издалека, ненавязчиво, словно хищник. Не хочет спугнуть. У нее красивые большие глаза, они буквально завораживают, от них не оторваться. Она смотрит будто в самую душу, а тем временем тонкие пальцы так умело вытаскивают из карманов кошельки.

Наглая. Ничего не боится.

Эстер перевоплощалась за считанные секунды. Выходила из ресторана, прихватив с собой чьи-то дорогие часы на золотой цепочке и пару браслетов с бриллиантами рыжеволосой бестией, одетой в шикарное черное платье, а через пять минут сворачивала к каналу Сен-Мартен брюнеткой в джинсовых бриджах по колено.

«Ее и след простыл» — говорили олухи-полицейские, рассеянно оглядываясь по сторонам, а она садилась на свой велосипед и, быстро крутя педали, ехала в сторону своей небольшой квартирки на окраине города, не в силах скрыть довольной улыбки.

Ловкости ей не занимать.

Андрес очарован, он доволен каждым ее движением, он чувствует огромный потенциал, и он даже позволил ей себя обворовать. Эксперимента ради.

Это случилось за неделю до их официального знакомства. В тот единственный прохладный июньский вечер, когда в Париже проходил музыкальный фестиваль.

— Bonsoir*, — он подсаживается к ней за столик, она делает вид, что недовольна тем, что он прервал ее уединение и отвлек от джаза, но Андрес уверен: она только этого и ждала. И хотя Эстер профессионально прячет улыбку, в глазах ее танцуют черти, человек неопытный воспримет это за флирт, Андрес знает — она обворует его.

— Buenas tardes, — она за секунду понимает, что он испанец.

— Так заметен акцент? — мужчина улыбается невинно и очаровательно.

— Я поняла это по вашему костюму, сеньор, — ему нравится, что ее волосы сегодня не спрятаны за париком, они цвета растопленного шоколада, прямые, длинные, блестят в лучах заходящего солнца, пробивающегося сквозь тучи.

Они завязывают непринужденный разговор, но оба втайне ждут того самого, решающего момента.

Эстер обчистила Андреса с удовольствием, не оставила ни гроша в дорогом кожаном портмоне, опоив его снотворным. Она видела в нем лишь зазнавшегося недалекого аристократа из Испании, поверив во все, что он говорил, а он радостно пускал пыль ей в глаза.

Она научится видеть насквозь. Научится ставить планку куда выше простых карманных краж. Научится сама устанавливать правила, а не следовать чужим. Со временем она всему научится. Во многом, благодаря ему.

Она снимает небольшую квартирку далеко от центра: облезлые стены, старая мебель и здесь часто нет света. Зимой в квартире жутко холодно, летом наоборот — можно умереть от духоты. Но это все, на что хватает денег, ведь она вынуждена платить по карточным долгам умершего отца, чтобы помочь маме не потерять их небольшой домик на юге Италии.

— Bonsoir, Mademoiselle***, — она вздрагивает всем телом, когда в ее темной спальне раздается его голос. Эстер резко щелкает выключателем, комнату заливает мягким светом, девушка хватает со стола первое, что попадается под руку — подсвечник, и выставляет его вперед, как оружие.

— Это ты, — она хмурится, оглядывая его, одетого с иголочки, как и всегда. — Испанец в дорогом костюме.

Андрес расслаблено сидит в ее старом кресле, вальяжно положив ногу на ногу, в руках держит фоторамку. Эстер переводит недовольный взгляд на его пальцы, затем снова смело смотрит в глаза.

— Я позову на помощь, если тронешь меня. Этажом выше живет жандарм.

Он улыбается уголками губ, вокруг его глаз собираются морщинки-лучики, придающие этой улыбке не то шарма, не то ребячества.

— У тебя в квартире ворованных вещей на несколько тысяч евро, давай, зови, — спокойно говорит он, изящно махнув рукой.

Эстер зло сжимает челюсти, все еще держит перед собой подсвечник, однако понимает — путей к отступлению у нее не так много.

— Я отдам тебе все, что взяла, ладно? И мы разойдемся.

— Твоя мама? — он рассматривает фото, театрально не замечая ее слов. — Очень похожи. А это кто? Дочь? Нет, не думаю, может, сестра? Да, младшая сестренка. Очень мило.

— Положи на место, — сквозь зубы говорит Эстер.

Хитрая, как лиса, но гордая, как львица.

Андрес мягко поднимается на ноги, девушка напрягается всем телом, чувствуя, как пальцы начинают дрожать от волнения, не опускает подсвечник, хотя и осознает, что если он нападет — эта бесполезная железка ей не поможет.

— Я пришел не за этим, — Эстер не понимает, он имеет в виду: убийство или возвращение краденного. Мужчина послушно возвращает фотографию на законное место, аккуратно поставив ее на тумбу возле железной кровати, затем кивает на ее единственное оружие. — Ты же умная, Эстер, ты знаешь, что это бесполезно.

— Откуда ты знаешь мое имя? — сверкнув зелеными кошачьими глазами, она действительно опускает подсвечник, хотя продолжает держать его в руках. Девушка горделиво выпрямляет спину, оглядывая Андреса с ног до головы.

— Я наблюдал за тобой некоторое время. Мне нравится, как ты работаешь.

— Да кто ты такой, черт возьми? — ее раздражает, что он знает о ней все, а она о нем — ничего.

— Меня зовут Андрес де Фонойоса, и я твой билет в лучшую жизнь.

___________________________

*Здравствуйте (фр)

**Добрый вечер (исп)

*** Здравствуйте, мадмуазель (фр)

========== “Замкнутый круг” ==========

Прага, Чехия. 2010 год.

Эстер входит в ювелирный магазин, и слышит приятный уху звук колокольчика, оповещающий владельца о новом посетителе. Охранник вежливо здоровается, с удивлением посмотрев на обезьянку, смирно сидящую на плече элегантно одетой молодой женщины.

За руку Эстер держит мальчика пяти лет, который успешно отыгрывает свою роль непослушного сына: канючит, топает ногами и едва не плачет.

— Добрый день, — Эстер здоровается в ответ и слегка дергает мальчика за руку. — Роберт, пожалуйста, успокойся. Мамочка купит твоей тёте камушек в подарок, и мы пойдем за мороженым.

— Не хочу мороженое! — Эстер рада, что у нее нет детей, столкнувшись с подобной ситуацией в жизни, она бы уже рассвирепела.

— Тогда за новой машинкой, дорогой. Посиди вон там, — она подталкивает мальчика в сторону небольшого бархатного диванчика, и, наконец, может обратить внимание на хозяина ювелирного, который так любит свои драгоценности, что не доверяет их наемным работникам.

Свет в ювелирном мигает, оповещая ее о том, что камеры наблюдения отключены, а обезьянка Лалли ловко спрыгивает с плеча Эстер и садится на край прилавка.

— Здравствуйте. Сегодня уже не в первый раз что-то со светом, прошу прощения, — мужчина смотрит наверх, будто способен таким образом остановить перебои в электричестве.

— Добрый день. Ничего страшного, я слышала, это из-за грозы.

— Да, возможно… Ох, какая очаровательная, — мужчина смело гладит животное, а прирученная обезьянка довольно ластится к его рукам.

— Ее зовут Лалли, — Эстер очаровательно улыбается, и ее взгляд опускается на украшения. Она оценивает примерную стоимость и размер камней. Ей нужно что-то небольшое, бриллианты такого размера, чтобы Лалли могла их проглотить, а Эстер, затем, как и в прошлые пару раз, без вреда для животного, извлечь их. — Покажите, пожалуйста, вот эти два браслета.

Едва украшения оказываются перед Эстер, Роберт начинает скандалить, отвлекая охранника, и сам неравнодушный ювелир, стремящийся обогатиться, бросается к мальчику с конфетами, лишь бы его мама не отвлекалась от браслетов. Эстер достает из сумочки пинцет и, ловко подковыривая камушки, отдает их довольной обезьянке. Лалли послушно их проглатывает.

— Молодец, девочка. Это в последний раз, завтра вернешься к хозяину, — шепчет Эстер, погладив обезьянку по холке, а затем вновь дает ей несколько камушков.

Дальше — только театр. Эстер жалуется на брак в украшениях, получает подозрения в мошенничестве, ее обыскивают, (всё это под плач ребенка), однако никаких следов бриллиантов они не находят. Она уходит со скандалом, обещая рассказать всему городу «какой вы хам, и какого качества ваши хваленые украшения».

Роберт перестает плакать, едва они выходят из ювелирного, они садятся в машину и мчатся в гостиницу, чтобы не навредить Лалли лишней заминкой. За пятнадцать минут они получают почти шесть миллионов крон, Эстер щедро платит семье мальчика, которого на самом деле зовут Ян, а также Томашу, который всегда готов помочь с камерами. Эстер не может пройти мимо хорошего ювелирного, камни — ее главная слабость.

Вечером она в последний раз гуляет по историческому центру Праги, подольше задержавшись на Карловом мосту, любуется на Влтаву*, слушает беглые иностранные языки, и, не удержавшись, ловко вытягивает из кармана чьего-то пальто небольшой бумажник. Дурная старая привычка, от которой почему-то так трудно избавиться.

Эстер злится на себя.

— Excuse me**, — говорит по-английски, чтобы ее точно поняли. — Is it yours?*** — протягивает молодому мужчине его деньги, которые несколько секунд назад сама вытащила из его кармана.

— Спасибо! — он говорит по-русски. — Большое спасибо.

Эстер долго слушает уличных музыкантов, кутаясь в свой плащ, не хочет расставаться с этим сладким чувством полного умиротворения. Она дает милостыню у храма, а затем полиция разгоняет бедняков, чтобы не мешали туристам. Девушка пьет кофе, сидя за столиком на улице, он не так хорош, как тот кофе в Париже (она больше не вспоминает об Андресе, когда думает о Париже), но, позволив себе трдельник, традиционную чешскую выпечку, Эстер это компенсирует. Несмотря на то, что Прага овладела ее сердцем, в шесть утра она улетает в Венецию.

Около полуночи Эстер снова возвращается в отель, где ее ждут уже собранный чемодан и тишина. Она испытывает щемящее чувство грусти, словно вынуждена прощаться со старым другом. Нарушая свои собственные правила, она дает волю эмоциям, позволяет себе тосковать, позволяет пелене слез застелить глаза. Эстер хочет остаться, но она и так пробыла здесь слишком долго, если отменит поездку, на время придется залечь на дно и прекратить работу. Нет. Она сможет прожить без узких пражских улиц, без грубоватого чешского языка, но не сможет без работы.

Чтобы отогнать грустные мысли, она принимает горячий душ, и почти ложится в чистую постель, но ее отвлекает стук в дверь. Эстер бесшумно подходит к порогу:

— Кто? — она ненавидит сюрпризы, незваных гостей и опаздывать.

— Bonsoir, Mademoiselle.

Эстер не видела его почти два года, но голос этот узнает из тысячи. Бархатный, с приятной хрипотцой, завораживающий, глубокий…

— Черт! — она, не задумавшись ни на секунду, распахивает дверь, и видит его довольную улыбку, и морщинки-лучики вновь собираются у его карих глаз. Андрес, как ни в чем не бывало, стоит на ее пороге, одетый в дорогой, идеально выглаженный костюм.

У нее замирает сердце. Несколько мгновений оно не бьется. Внутри все немеет. А затем это бедное измученное сердечко начинает, словно испуганная птица, попавшая в клетку, колотиться о ребра. Он вальяжно распахивает объятия и делает шаг внутрь ее красивого номера, но вместо объятий получает звонкую пощечину, от которой горит и его щека, и ее ладонь.

Эстер зла: он видит это по адскому пламени, горящему в ее кошачьих глазах. Андрес опускает руки и театрально двигает челюстью, словно проверяя, не выбита ли она. Она едва может дышать, и сил внутри хватает лишь на то, чтобы удержать себя на ногах.

— Теплый прием, дорогая, — он закрывает за собой дверь, и они остаются совсем одни в полутемном помещении. — Чаю ты мне не предложишь, я правильно понимаю? — Андрес по-хозяйски проходит вглубь комнаты, огибая девушку, и придирчиво осматривается.

Она оборачивается, складывая руки на груди, и его спину пронзает ее взгляд, полный ненависти.

— Отменный вкус. Мне нравится, — они оба помнят, в каких условиях она жила во Франции, и этот прекрасно обставленный номер в отеле в самом центре Праги — определенно большой успех.

— Андрес, — она цепляется за возрастающее внутри чувство раздражения, но произносит его имя так, как умеет только Эстер. Чувственно. Он оборачивается и тонет в ее глазах. — Я не буду играть в твои игры, — твердо заявляет она.

— Я не играю, — его голос притворно ласковый. — Я приехал навестить старого друга.

— Друга? — она усмехается и сокращает расстояние между ними, без разрешения врываясь в его личное пространство. От него пахнет льдом и дорогим парфюмом, как и тогда, во Франции. Эстер хочется колотить его кулаками по груди, кричать во весь голос, даже заплакать. Обида, со временем утихшая, волной накрывает ее, сбивает с ног, но девушка берет себя в руки и спокойно и четко проговаривает: — Ты мне не друг.

— «Любовник» — не описывает всех граней наших отношений, — он с любопытством рассматривает ее: изменилась. Лицо приобрело более взрослые черты, скулы стали острее, взгляд такой же чарующий, но куда боле осознанный. Однако она все еще слишком молода, чтобы понять его, он насквозь ее видит, может прочитать мысли, которые сменяются одна за другой, словно вспышки молний в грозу. — «Наставник» — звучит слишком отчужденно. «Друг» — идеально, Эстер.

Она едва заметно вздрагивает, когда он произносит ее имя.

— Ты бросил меня тогда в Париже, — он чувствует нотки боли в ее голосе, и ему становится не по себе, однако он не подает виду.

— Нет, не бросил, я дал тебе свободу, — он мечтательно перебирает пальцами воздух, словно играет ими на арфе. — Я научил тебя всему, что ты должна была знать. Нет, не перебивай, — просит он, когда девушка вдыхает воздух, чтобы возразить. — Я исчез. А ты была, словно птенец, оставшийся в гнезде, но ты не побоялась, ты полетела, и вот… — он поворачивается вокруг своей оси. — Ты нашла свой путь.

—Хватит, — она качает головой. — Хватит бросаться красивыми метафорами, ты знаешь, о чем я!

— О чем? — хочет услышать, хочет потешить свое самолюбие. Эстер борется с желанием снова ударить его, но тогда точно покажет свое неравнодушие. Это был один из первых его уроков: никогда не раскрывай все карты.

— Я была в тебя влюблена, а ты даже не попрощался.

— Была… — он цепляется за нужное словно и смакует его, пробует на вкус. — Горько это слышать.

— Ты переживешь, — бросает она равнодушно.

— Где твоя милая обезьянка? — он нагло переводит тему и вновь оглядывает комнату.

— Опять следил за мной?

— Это моя фишка. Я всегда рядом, даже если далеко. Ты стала изобретательнее, я снимаю шляпу.

— Твое одобрение не нужно.

— Я научил тебя всему.

— Многому, — поправляет Эстер. — За это тебе большое спасибо. Теперь тебе пора, — она делает шаг в сторону двери, чтобы лично открыть ее и выпроводить его вон, пока Андрес вновь не запудрил ей мозги. Однако мужчина ловко, но мягко берет ее за руку, останавливая.

— Я сожалею. Я скучал по тебе, Эстер.

Он проводит указательным пальцем по линии от мочки ее уха до подбородка, у нее дрожат ноги, пересыхает во рту. Эстер убеждала себя, что ненавидит его, что никогда не простит, что выбросит его из своего сердца, как он выбросил ее из своей жизни, но его запах затуманивает разум, его прикосновения выбивают из колеи, и даже самый дорогой бриллиант на свете сейчас не такой желанный, как его губы.

— Я тебе не верю, — Эстер, собрав волю в кулак, отстраняется.

— Тебе я не вру. Никогда, — он не делает больше попытки коснуться ее, но сбрасывает маску, в секунду меняется в лице, смотрит на нее с трепетом, разглядывая тонкие черты лица.

Теперь она видит в его глазах отголоски мыслей, искры чувств, становится труднее держать себя в руках. Ей хочется понять его, залезть в его голову и, наконец, разобраться в нем, но у нее никогда не получалось этого сделать, истина всегда ускользала от нее, правду знал лишь Андрес.

Словно в киноленте, перед глазами Эстер проносятся картинки из прошлого. Его рваные поцелуи, их сплетенные пальцы, улочки Парижа, где, прижав ее к стене, он нежно что-то шептал на испанском, его ребяческая улыбка, шелест купюр в ее руках…

Она тонет. Прямо сейчас. В его глазах, в своих чувствах, в воспоминаниях. Андрес не спрашивает разрешения, он притягивает ее к себе и целует. Чувственно, глубоко, немного развязно. И Эстер снова подчиняется.

_____________________________

*Река в Чехии

**Простите(англ)

***Это ваше? (англ)

========== “Междустрочие”. ==========

Эстер досконально изучила его за те пятнадцать месяцев, что они провели вместе. Он не любил Америку, считал, что американцы потеряли шарм. Он завтракал горьким грейпфрутовым соком и черным кофе. Когда он злился, его взгляд становился холодным, а лицо переставало выражать какие-либо эмоции. Он любил, когда она будила его поцелуями и шепотом на разных языках. Он ненавидел, когда ему не подчиняются, это доводило его до высшей точки ярости, но Эстер все равно всегда делала по-своему. Андрес сходил с ума от ее идей и легким росчерком пера доводил их до совершенства, они купались в деньгах, а потом бездумно их тратили. Он был смельчаком. Он не боялся ни полиции, ни суда, ни даже самой смерти. Он был вспыльчив. Один раз они выбросили с балкона почти сотню тысяч евро, потому что поссорились из-за… Эстер даже не помнила, из-за чего. Он дорожил своим братом, безумно его любил, он называл его гением. Андрес жил сегодняшним днем, и это завораживало.

Он признавался ей в любви. Впервые он сказал ей эти заветные три слова в четвертом часу утра в Лиссабоне, куда они отправились после Италии. Он думал, что она уснула, нежно поцеловал ее в обнаженное плечо и прошептал: «я люблю тебя». Эстер заставила себя лежать смирно, не хотела рушить для него этот момент, хотя внутри нее в эту секунду разрывались салюты. Глаза ее застелили слезы, и ей хотелось кричать от счастья, целовать его до помутнения сознания, ведь она безмерно, бесконечно любила его. Андрес обнял Эстер сзади, уткнувшись носом ей в шею, повторил это снова, так легко, словно пожелал доброй ночи, а затем и правда крепко уснул. На следующее утро, поцеловав его в уголок губ, Эстер впервые прошептала:

— Je t’aime*.

Он улыбнулся, не открывая глаз, и его тонкие музыкальные пальцы заскользили по ее обнаженной коже.

— Je t’aime aussi**, — Андрес поцеловал ее с таким трепетом, с каким ни один мужчина ни до него, ни после, не целовал ее.

Он позвал ее замуж.

Однажды в Лондоне Андрес учил ее стрелять. Наступила осень, небо надолго затянуло серыми тяжелыми тучами, трава под ногами была сырой от бесконечных дождей, и Эстер дрожала от холода, но все равно оставалась на улице и упорно оттачивала меткость.

— Вот так, — он был не в настроении с самого утра и почти грубо ухватил ее за бедра, разворачивая их так, чтобы она встала в правильную позицию. — Не получается, потому что ты стоишь как попало.

Эстер не понравился этот выпад, и она, удерживая тяжелое оружие двумя руками, плавно повернулась, держа его на прицеле. Андрес удивленно вскинул брови, однако ничего не сказал.

— Если у тебя не задалось утро, не надо срывать злость на мне.

— Это угроза?

— Догадайся сам, — она все еще не опускала оружие.

— Ты выйдешь за меня замуж? — вдруг спросил он, напрочь выбивая Эстер из колеи. Она вздрогнула, чувствуя, как внутри от нарастающего волнения переворачивается желудок.

— Я на тебя пистолет направила… — напомнила она, чтобы потянуть время, чтобы дать себе осознать происходящее.

— Я вижу, — он на секунду отвлекся от ее глаз и сосредоточился на дуле пистолета. Губы его изогнулись в ухмылке. — Мне это кажется романтичным.

— Это не смешно.

— Я серьезно, — он развел руками в стороны. — Я люблю тебя. Безумно люблю, ты же знаешь. Выходи за меня, Эстер. За кольцо не переживай, я достану кольцо с самым большим в мире бриллиантом!

Она медленно опустила оружие и покачала головой, разглядывая его улыбающееся лицо. Глаза Андреса горели. Девушка медленно преодолела образовавшееся между ними расстояние и нежно поцеловала его в губы, привстав на цыпочки, чтобы быть выше. Он обнял ее за талию, прижимая к себе ближе, второй рукой перебирая длинные темные волосы, вьющиеся от влаги.

— Нет, — сказала она, прервав поцелуй. — Мой ответ: «нет».

— Почему?

— Не хочу стать еще одной бывшей женой.

Андрес рассмеялся, но не отпустил ее:

— В следующий раз я спрошу, наведя на тебя дуло пистолета, — пообещал он.

Он любил кураж, ему нравилась опасность, адреналин, порой он специально нарушал план, чтобы импровизировать, чтобы быть на волоске от провала, он ловил от этого кайф, и в итоге, его взяли. Эстер прорыдала полночи, тщетно пытаясь найти способ вытащить его из лап полицейских, она звонила всем знакомым, кто мог бы поспособствовать, но Андреса ждал суд, это было неизбежно.

Я люблю тебя. Уезжай. Я найду тебя.

Это были последние слова перед тем, как его скрутили и уложили на землю. Это был последний раз, когда Андрес признался ей в любви. Эстер покинула Мадрид, где все случилось, сразу после суда, и долго его ждала.

Она уехала в Бразилию, каталась по Латинской Америке бесконечно долго, завела новых друзей, учила их грабить, но красиво, с шармом, как умела только она…

Эстер верила, что он вернется, верила, что он найдет ее, где бы она ни была, он ведь всегда находил. И вот до нее дошли слухи, что неуловимый Андрес де Фонойоса вышел из тюрьмы, вновь вернулся к работе и… снова женился. Не на ней.

Ее сердце было разбито. Снова. Душу, казалось, вывернули наизнанку. Было так больно, что невозможно стало дышать… Эстер, выронив телефон из рук, упала на колени на мягкий ковер в гостиной своего дома. Ее колотило мелкой дрожью, согнувшись пополам, она истошно закричала, в надежде выпустить из себя ту боль, не дать ей завладеть ею. Однако на этот раз Эстер не проронила ни слезинки, ей это казалось унизительным. Сжав руки в кулаки, она поклялась себе пристрелить его, если он вновь окажется на ее пороге.

_________________________________

*Я люблю тебя (фр)

**Я тоже тебя люблю (фр)

========== “Другая. Его. Эстер”. ==========

Берлин, Германия. 2016 год.

Эстер безупречно играла роль вдовы молодого итальянского ювелира, говоря о муже, которого никогда не существовало, она даже могла заплакать. Уже месяц она раздумывала над тем, как бы ей суметь достать из Берлинской картинной галереи портрет Симонетты Веспуччи, и потому с радостью крутилась в высших кругах нового света Германии, подружилась с женой директора галереи и искала слабые стороны охраны. Когда она ставила перед собой невыполнимые задачи, мысли постоянно было заняты делом, и ей было не так одиноко.

На безымянном пальце Эстер сияло изящное кольцо из белого золота с неприлично большим камнем, и иногда, когда меланхолия побеждала, она с грустью думала о том, что хотела бы, чтобы кто-то по-настоящему, с трепетом, попросил ее руки и сердца. А затем она смеялась сама над собой, ведь уже не была уверена, есть ли у нее сердце.

На город опустилась глубокая ночь, время за светскими разговорами для людей летело быстро, Эстер же жутко скучала, но была вынуждена пока подстраиваться под этот образ жизни. Один из ее высокопоставленных друзей после небольшого приема подвез ее до дома, галантно открыл дверь авто и подал ей руку.

— Danke*, — Эстер ежится от холода, март в этом году не радует теплой погодой, а она одета лишь в длинное коктейльное платье с тонкими бретелями и легкий жакет.

— Nichts zu danken, Miss Ester**, — он так хорош собой, так прекрасно воспитан, так умен, что у Эстер начинает просыпаться настоящий живой интерес к нему, и пусть она предпочитает не смешивать роботу и личную жизнь, для Ральфа она готова сделать исключение.

Она бросает короткий взгляд на окна своего дома, который снимает в элитном районе старого Берлина, и брови ее сдвигаются к переносице. Проследив за ее взглядом, мужчина берет Эстер за руку и спрашивает, все ли в порядке.

— Да-да, — она говорит по-английски, немецкий не всегда дается ей легко, а сейчас она более не может думать о правилах грамматики. Она вновь смотрит наверх, на тонкие занавески, затем улыбается и переводит взгляд на Ральфа. — Прости, я не могу пригласить тебя. Утром мне рано вставать.

Он расстроен, и она видит это в его глазах, однако, воспитание не позволяет Ральфу настоять, и мужчина вынужден с ней попрощаться. Эстер позволяет ему поцеловать себя в щеку в качестве утешения. Нет, он слишком аристократичен, в нем нет огня, совершенно. Эстер сейчас это на руку, но в груди едва заметно щекочет: это разочарование.

Она быстро открывает тяжелую дверь, дом построен давно, на крыльце слишком толстые поручни, он выглядит грубовато, и многие считают это минусом, но Эстер любит старину, не испорченные нововведениями европейские постройки, ей это кажется романтичным. К этому ее в свое время приучил Андрес. Зайдя в дом, Эстер снимает в прихожей свои изящные туфли на высоком каблуке, завязывает длинные волосы в хвост, прислушивается: никаких посторонних звуков, тишина.

Может, ей показалось, что занавески перед ее уходом были задвинуты полностью? Подол платья она затягивает в узел, чтобы он не волочился по полу, из тумбы в ванной она достает небольшой пистолет, и, не включая свет, идет вглубь дома.

Впервые она не рада, что он такой огромный: слишком много мест, где можно укрыться. Эстер следует своему чутью и заходит в спальню. В нос тут же бьет до боли знакомый запах: льда и дорогого терпкого парфюма, сердце предательски екает в груди, и она снимает пистолет с предохранителя.

— Ублюдок, — бросает она в темноту.

— Bonsoir, Mademoiselle, — она слышит его бархатный с хрипотцой голос, глаза привыкают к темноте, и она наводит дуло пистолета точно между его глаз.

Ей тяжело держать эмоции под контролем: обида, страх, отголоски старой боли, все это кружит ей голову. Столько лет прошло, она сменила десяток жизней, объездила полмира, влюблялась, была страстно любима, но всегда жила с оглядкой на прошлое, всегда с раздражающей мыслью, что он рано или поздно придет, чтобы вновь все разрушить.

Андрес сидит в мягком бархатном кресле, оставшемся от предыдущих владельцев дома, вальяжно положив ногу на ногу, руки его сложены домиком, пальцами мужчина касается собственных губ. Он улыбается, она видит смешинки в его глазах, и злость затуманивает ее разум.

— Назови причину, по которой я не должна пустить пулю тебе в лоб.

— Ты до сих пор меня любишь, — он не сомневается ни секунды, произносит это просто, с ноткой издевки в голосе, и Эстер, не думая, спускает курок. Пуля пролетает достаточно далеко от Андреса, но звук выстрела и разлетающаяся на осколки ваза, заставляют его едва заметно вздрогнуть. Он не ожидал, что она выстрелит.

— Неверно. Попробуй еще, — она перезаряжает пистолет, и Андрес вновь улыбается, все больше очаровываясь молодой женщиной, что предстала перед ним. Это была уже другая Эстер, но он любил ее любой.

— Соседи прибегут на шум, — Эстер снова стреляет, на этот раз куда ближе к нему, и Андрес почти чувствует свист пули у своего уха. Ее раздражает то, что он не воспринимает ее всерьез, что позволяет себе колкости.

— Здесь отличная звукоизоляция, это был один из критериев, по которым я выбирала дом, — она притворно улыбается, прищурив глаза, и вновь перезаряжает пистолет. — У тебя последняя попытка, Андрес. Ошибешься и в этот раз — я не промахнусь.

Неожиданно для Эстер, он поднимается с кресла и в несколько широких шагов преодолевает расстояние между ними, ее окутывает пелена родного, сводящего с ума запаха самого главного мужчины ее жизни. Однако она никак не показывает этого, продолжает прямо стоять на ногах, гордо выпрямив спину, и руки ее не дрожат от волнения.

Он мягко обхватывает пистолет ладонью, чуть тянет на себя и направляет дуло точно себе в сердце. Ее зеленые глаза сталкиваются с его карими, и Андрес впервые за их длинную историю, полную витиеватых путей, расхождений, столкновений, любви и ненависти, не может прочесть ничего в ее взгляде.

— Стреляй. Для меня честь умереть от рук любимой женщины.

Эстер уверена: она сделает это. Он обманул ее. Дважды. Разбил ее сердце. Дважды. И ему хватило наглости явиться снова, спустя столько лет… Ей было неважно, что заставило его так поступить, Эстер хотела сделать ему больно.

— Нет, прошу, — она слышит смутно знакомый голос позади, и оборачивается, ловко взяв под прицел… Серхио. Она удивленно вскидывает брови и, не задумываясь, опускает оружие. Мужчина наоборот, поднимает руки вверх, исподлобья смотря на Эстер, хотя она больше не целится. — Ты нужна нам, Эстер. Нужна твоя помощь.

Она вновь оборачивается к Андресу, попадая в плен его карих глаз. Он абсолютно доволен происходящим.

— Только потому что твой брат такой очаровательный, — она ядовито ухмыляется и проводит острым ноготочком по линии его шеи, к подбородку. — Но это не значит, что я передумала убивать тебя.

Эстер смеется, когда Серхио вываливает на нее план по ограблению Монетного двора Испании. Они сидят на ее огромной кухне втроем, на столе разложены планы и чертежи, к которым она даже не притрагивается. Будущий Профессор удивлен такой реакцией, Андрес с интересом наблюдает за каждым движением Эстер, пытаясь изучить ее новые манеры.

— Что не так?

— Это невозможно, — она качает головой. — То, что вы задумали — невозможно. Вас поймают и закроют в тюрьме до конца жизни, я не буду в этом участвовать.

— Я продумал все до мелочей! — Серхио страстно защищает детище всей своей жизни. — Каждый шаг. Мы заставим полицию играть по нашим правилам, все получится.

Эстер вздыхает и переводит взгляд на Андреса, он, пожав плечами, разводит руками в стороны: кажется, он тоже верит в их идеальный, невозможный план. Она медленно поднимается со своего мягкого стула и нагибается над столом, быстро цепляясь взглядом за нужные ей детали.

Молчит. Долго молчит, и Андрес видит, как быстро работает ее мозг, как она взвешивает все риски.

— Я не буду в этом участвовать, — повторяет Эстер, взглянув поочередно сначала на Серхио, затем на Андреса. — Идея неплохая, очень смелая и, честно, Серхио, ты молодец. Но я пас.

— Почему? — не дав брату сказать ни слова, в разговор вмешивается Андрес. Эстер внимательно смотрит на него, вглядывается в его глаза и ей кажется, что сейчас она может читать его мысли: он огорчен, он в смятении. — Ты вынесешь оттуда столько денег, сколько не видела в жизни. Ты сможешь купить своей матери не просто виноградник, ты сможешь купить все виноградники в Италии!

Он помнит о винограднике… Спустя столько лет он помнит, что Эстер всегда мечтала подарить маме виноградник. На секунду на сердце у нее становится тепло, но она одергивает себя, вспоминая, что если бы он не обманул ее много лет назад, не променял бы на другую, то знал — она уже купила маме виноградник в Италии.

— Я работаю не ради денег, Андрес.

— Только не надо этих сладких речей про удовольствие, — он морщится. — Мне это противно, ты же не такая, Эстер!

Она смеется, наслаждаясь тем, что выводит его из себя.

— Вы не понимаете, — она качает головой и вздыхает. — Даже если все пройдет идеально, — она указывает длинным пальчиком на чертежи и становится серьезной. — Чего не будет, потому что главную роль сыграет человеческий фактор, ты не знаешь, как команда поведет себя, будучи запертой в Монетном дворе, Серхио. Ты не сможешь залезть в голову каждого. Так вот, даже если все пройдет идеально, и вы выберетесь оттуда с миллиардом евро наперевес, на этом ваша жизнь кончится.

— О чем это ты?

— Подумайте. Об этом ограблении будет говорить весь мир. Вас будут искать до конца ваших дней, они не успокоятся, ведь их самолюбие будет сильно задето. И все, что вам останется — прятаться. И выживать. Я так не хочу, — она ловит хмурый взгляд Андреса. — Я слишком дорожу своей свободой, — говорит она, словно бросая кинжал в его сердце.

Андресу горько от осознания того, что она права. Став всенародными героями, имея запас денег, который может обеспечить безбедную жизнь потомкам на несколько поколения вперед, они будут вынуждены прятаться, словно крысы.

Ударив кулаком по столу так, что по деревянному покрытию проходит вибрация, он встает и уходит. Серхио завороженно смотрит на разложенные по столу бумаги, а Эстер мягко опускается на стул и закуривает, довольная своей победой.

— Я тебе помогу, — говорит она мягко, привлекая внимание Серхио. — Согласись, внутри Монетного двора я не нужна, ты приехал за мной, потому что он так захотел, — Эстер равнодушно кивает на дверь, из которой пару минут назад вышел Андрес. — Потому что он захотел снова разрушить мою жизнь, — она крепко затягивается, чувствуя, как в легкие въедается дым. — Я ему не позволю.

— Эстер…

— Не надо, Серхио. Не защищай его. Давай поговорим о твоем творении, — Эстер тепло улыбается, чувствуя внутри искреннее желание помочь. — Технически план идеален, но ему не хватает шарма. Вам нужен символ. То, что в итоге объединит людей за пределами Монетного двора.

— Что это может быть?

— Не знаю, может, какой-то предмет? Рупор, молоток… Или, может, часть гардероба? — она улыбается и вспоминает свое первое крупное дело. Они с Андресом посетили бал-маскарад в Париже и вынесли оттуда столько денег, сколько Эстер не заработала за всю свою карьеру на тот момент. И Яйцо Фаберже. Оно до сих пор стоит у ее мамы в спальне. Бал-маскарад… — Маски. Твоей команде нужны стильные маски.

Серхио улыбается, когда видит искренний огонек в ее глазах, Эстер кружит над планом, как пчелка, ему нужен был этот свежий взгляд, маленькие коррективы, делающие план не просто идеальным, делающие его завершенным. В три часа ночи, когда на улице почти начинает светать, Серхио накрывает ладонь Эстер своей ладонью.

— Он болен, Эстер.

Она говорила что-то о заложниках, но резко замолчала, губы ее остались чуть приоткрытыми. Глаза Серхио были грустными, и она мгновенно поняла, что все серьезно.

— Простыл или… — она глупо усмехается, нелепо пытаясь побороть страх, сковавший ее. — Может, с головой проблемы. У него и правда с головой проблемы, да ведь, Серхио…

— Миопатия Гельмера. Ему осталось недолго, — он крепче сжимает ее руку, чтобы привести Эстер в чувство. — Мне жаль.

Ее глаза наполняются слезами, она закусывает нижнюю губу до боли, кивает несколько раз, пытаясь уложить в голове слова Серхио, но в сознании эхом отдается лишь: «он болен, Эстер».

— Давно он знает? — спрашивает Эстер, хотя и понимает — как минимум с того момента, когда не вернулся за ней после тюрьмы.

Андрес изучил ее досконально: она любила его слишком сильно, она бы не смогла его отпустить, Эстер бы сгнила заживо, легла с ним в могилу. Он не мог позволить себе окончательно сгубить ее. Поэтому позволил себя ненавидеть, так, как он считал, для нее было лучше.

Но эту слабость он себе позволил — больше всего на свете Андрес хотел провести последнее ограбление в своей жизни вместе с ней.

— Достаточно давно.

— Прости, мне надо… — она даже не договаривает, стирает мокрые дорожки от слез с лица и оставляет Серхио одного.

— Конечно, — говорит Серхио в пустоту, и взгляд его снова падает на бесконечные чертежи.

Эстер находит его на небольшом балкончике на втором этаже и резко останавливается, не решаясь подойти. Несколько секунд она молча смотрит точно ему в спину, изучая взглядом каждый сантиметр его тела. Сердце Эстер готово разорваться от тоски, и ей трудно дышать, хочется закричать, умолять какие угодно силы помочь ему…

Она не раз теряла его, но сейчас была к этому совершенно не готова.

Собрав все силы в кулак, Эстер выходит на балкон, чувствуя, как прохладный воздух обжигает ее кожу. Он оборачивается, но не успевает ничего сказать, Эстер поднимается на цыпочки и целует его со всей страстью. Он чувствует губами привкус отчаяния, соленых слез и удушающей нежности.

Андрес ловко прижимает ее к стене, горячими ладонями исследуя ее красивое тело, скользя по шелку платья вниз, затем снова поднимаясь вверх. Она вдыхает его запах и не может надышаться, ноги дрожат от волнения, сердце едва не выпрыгивает из груди, и мозг напрочь отключается.

— Стой, — его шепот приводит в сознание, когда они уже в ее спальне, где все еще лежат осколки от вазы. — Тшш, — его палец касается ее приоткрытых губ, и Эстер замирает.

Он наклоняется к ней, прижимаясь лбом к ее лбу, Эстер знает: он борется сам с собой. Андрес тяжело дышит, прикрывает глаза на секунду, а затем отстраняется, вновь надевая на лицо непроницаемую маску.

— Он тебе рассказал, — Эстер не отвечает, мужчина усмехается и вздыхает. — Секс из жалости? Я не паду так низко.

Хочет ее оттолкнуть, снова закрывается, прячется. Нет, она больше не играет по его правилам. Эстер улыбается уголками губ, а затем начинает медленно обходить его вокруг, касаясь подушечкой пальца его груди, ведет дальше.

— Если бы мне оставалось жить недолго, — начинает она, останавливается сзади и вновь привстает на цыпочки, чтобы достать до его уха. — Я бы брала от жизни все, — горячий шепот заставляет его вздрогнуть, и он резко оборачивается к ней лицом, вновь захватывая ее губы своими.

Андрес слегка сдавливает ее тонкую шею рукой, но не перекрывает доступ к кислороду, он в отчаянии, он теряет контроль, он не доверяет сам себе, он обещал не давать ей повода снова утонуть в нем, но все вновь летит к чертям. С ней всегда так. Никогда не знаешь, что будет завтра.

Дрожащими пальцами она развязывает бабочку на его шее, царапает кожу ногтями, оставляя багровые следы. Андрес поворачивает ее к себе спиной и ловко справляется с длинной молнией платья, оголяя спину, и целует, целует ее, не в силах остановиться.

— Что ты чувствуешь? — спрашивает она, усадив его на кровать, ловко забирается к нему на колени. — Это больно?

— Нет, — он качает головой. — Но иногда страшно, — он знает: возможно, это их последний шанс откровенно поговорить, а еще он знает, что Эстер это заслужила. Андрес целует ее, проникая языком в ее рот, сжимает бедра, впиваясь в них пальцами, чуть прикусывает ее губу.

Эстер прерывает поцелуй и, надавив на его грудь, заставляет его лечь на лопатки, она нависает над ним сверху, ее губы прямо около его губ, но она не дает себя поцеловать:

— Твоя бывшая жена справилась с поддержкой лучше меня, да? — Эстер щурится, а Андрес вдруг неожиданно для себя понимает, что не помнит лица Татьяны, не помнит ее голоса, в то время как каждый миллиметр тела Эстер, каждый взмах ее длинных ресниц навсегда отпечатался в его памяти.

— Ты не поверишь, если я скажу, что хотел тебя уберечь.

— Когда-то ты сказал, что никогда мне не врешь, — она улыбается, склоняя голову набок, он усмехается. — Мне придется снова тебе поверить.

Он ловко приподнимается и, не разрывая поцелуя, подминает ее под себя, оказываясь сверху. Андрес избавляет ее от последней детали одежды, пройдясь губами вдоль всего ее стройного тела, и Эстер выкрикивает его имя, подавшись к нему навстречу, и глаза ее закрываются от удовольствия.

— Никогда не любил этот город. До этого утра, — шепчет Андрес, целуя ее в висок. Эстер бросает короткий взгляд в окно: солнце уже поднялось над горизонтом, утро и правда наступило. — Немцы такие чопорные.

— Куда им до твоего испанского темперамента, — она хихикает, не переставая рисовать на его груди узоры, понятные только ей. Они не говорят о болезни, о смерти, даже об ограблении — все это перестало иметь значение.

— Эстер? — она отвлекается и смотрит ему в глаза. — Я люблю тебя, — Андрес уверен: это его последний шанс признаться. В ответ она улыбается и коротко целует его в губы, она хочет сказать то же самое в ответ, но Андрес не дает ей этого сделать. — Я, правда, хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Какой по счету? — она закатывает глаза. — Шестой?

— Последней, — уверенно говорит он, и улыбка спадает с ее лица. — Я завещаю тебе свой капитал, он, по прогнозам моего брата, скоро увеличится в разы, — он, наоборот, улыбается.

— Замолчи, пожалуйста, — Эстер вздыхает и ласково гладит его лицо, изучая родныечерты взглядом. — Когда ты вернешься, я найду тебе лучшего доктора. Будешь заниматься йогой и ходить на массаж три раза в день, а ночью, — она хитро улыбается, скользя пальчиками по его животу вниз. — Ночью я сама буду тебя лечить.

Он улыбается и прикрывает глаза, словно представляя это.

— Надо было направить на тебя пистолет, — говорит он, не открывая глаз. — Как я и хотел тогда в Лондоне. Ты бы уже сказала: «да».

— Можешь потренироваться на заложнице, — недовольно фыркает Эстер. — Выберешь себе самую симпатичную и на все готовую, — в ответ на ее слова Андрес хмурится.

— Глупости. Будь моей женой! — он вновь распахивает глаза и привстает с кровати. — Ну же, Эстер, сама судьба так хочет.

— Я подумаю, когда ты станешь миллиардером, — она не перестает его дразнить, но они оба понимают: Эстер хочет дать ему дополнительную мотивацию вернуться.

— Я бы остался здесь, в Берлине, — она обнимает его и закрывает глаза. Андрес перебирает ее длинные волосы, пропуская их между пальцев, и продолжает говорить: — Прекрасный город, чтобы создать семью и завести детей, ну или хотя бы собаку.

— Да. Мне тоже так кажется, — по голосу он слышит, что она улыбается.

__________________________

*Спасибо (нем)

**Не благодарите (нем)

========== “Последний акт”. ==========

Мадрид, Испания. 2019 год.

У Эстер короткие волосы до плеч, она каждую неделю ходит в художественный клуб, где часам рисует, а еще у нее своя квартира в Мадриде. Впервые за одиннадцать лет она не мечется туда-сюда по свету, не стремится собрать в своем сейфе все деньги мира, не бежит от себя.

Она возвращается домой, туда, где не то что мебель, каждая фоторамка, каждая картина на стене, выбрана исключительно ей и стоит на своем месте, и сразу включает телевизор: все новости только об одном — о новом ограблении Профессора.

Он не выходил на связь уже очень давно, и Эстер была рада, что он жив, и все хорошо. Ну, или относительно хорошо. Эстер тревожно: план еще более сумасшедший, чем тот, с Монетным двором, потому что придумал его Андрес…

Она грустно улыбается каждый раз, когда думает о нем, и взгляд ее неосознанно ищет его фото, стоящее на полке. Без него она не может заниматься любимым делом. У нее словно отобрали ангела-хранителя.

От новой порции рассуждений в новостных лентах, ее прерывает странный, нехарактерный для ее тихой квартиры, скрип. Эстер резко поднимается с дивана и выключает звук телевизора, прислушиваясь.

— Кто здесь? — она оглядывается, ищет тень или еще что-то, что доказало бы чужое присутствие в квартире, затем медленно отступает назад, в сторону спальни, чтобы взять оружие.

Однако, услышав чуть хрипловатый, до боли знакомый голос, который она уже давно слышит только во снах, Эстер замирает:

— Bonsoir, Mademoiselle.

Он выходит в гостиную: одетый в дорогой костюм последней коллекции какого-то известного бренда, чье название Эстер сейчас точно не вспомнит. Призрак, ведение, воспоминание… Ее первая и единственная любовь. Андрес улыбается, обнажив белые зубы, и распахивает объятия.

Эстер подбегает и обнимает его, исследует его тело пальцами, чтобы удостовериться, что он — не мираж, не выдумка, не плод ее воображения. Она задыхается, утопая в его запахе: лед и терпкий парфюм. Все слишком реально, чтобы быть сном, все слишком чудесно, чтобы быть реальностью. У нее подкашиваются ноги, и Андрес удерживает ее, подхватив за талию, заглядывая в ее любимые зеленые глаза, наполненные слезами.

— Не плачь, mon amour!*

Он стирает мокрые дорожки от слез с ее личика, ласково целует ее в губы, но Эстер до сих пор уверена — это сон.

— Тебя расстреляли почти три года назад… Он сказал… Серхио сказал, ты всех спас… Где ты был?

— В горах, — спокойно отвечает он. — Меня не взяла ни пуля, ни болезнь. Я моральный урод, такие долго живут.

— В горах? — переспросила она, игнорируя все остальное. Эстер чувствовала, что ее голова начинает кружиться.

— Я долго думал о твоих словах, дорогая, — он взял ее за руку и усадил на диван, сам же присел на корточки, подняв на Эстер взгляд. — О том, что нас будут искать до конца жизни, если мы выберемся из Монетного двора. Сейчас никто не ищет меня, ведь я мертв.

Сама того не ожидая, Эстер ударяет его по щеке. Затем ошарашенно смотрит на покрасневшую ладонь и нервно сглатывает.

— Я это заслужил. Определенно, — в его голосе она не слышит смешинки. — Я не мог подать знак, нужно было, чтобы все улеглось, ты сама понимаешь, — он коротко смотрит на экран телевизора. — Хотя я немного прогадал — шуму они наделили немало, — Андрес не умел извиняться, но отчасти именно это он и пытался сделать сейчас.

— Он делает это в твою честь, — шепчет Эстер. — Воплощает в жизнь твой идиотский план, а ты на самом деле жив-здоров…

Это не укладывается в голове. Серхио был уверен, что Андрес мертв, Эстер была готова бежать в этот проклятый Монетный двор, чтобы забрать его тело, она не спала неделю, она не помнит, как вставала с постели и что-то ела, а он сейчас сидит перед ней как ни в чем не бывало.

— Плакала, когда узнала? Признайся, — он мягко сплетает их пальцы. Эстер позволяет ему это сделать, потому что ее мысли теперь лихорадочно крутятся вокруг другого: у него не было выхода, либо инсценировка смерти, либо настоящая смерть. Отчасти она понимала его действия, наверное, на его месте она сама поступила бы так же.

Она поднимает на него взгляд и гордо поднимает подбородок.

— Ни слезинки не проронила.

— Я не сомневался в тебе.

Она улыбается, и Андрес снова целует ее в губы, путаясь пальцами в ее волосах.

— Я рада, что ты жив, Андрес, — хрипло шепчет она, вновь чувствуя, что нос начинает пощипывать от наступающих слез. Он поднимается, обнимает ее, вдыхая сладкий запах ее кожи, который ни на нотку не поменялся с момента их первой встречи в Париже.

— Больше всего на свете, — отвечает он, целуя ее лицо: щеки, нос, лоб, губы. — Я мечтал оказаться рядом с тобой. Дать тебе знать, что все в порядке.

— И завести собаку? — Эстер снова плачет.

— И завести собаку, — он целует ее руки. — Мы обязательно заведем собаку, Эстер, я обещаю, но сначала я должен пойти туда. Младшему братику нужна помощь, — он заговорщически улыбается, вокруг его глаз собираются морщинки-лучики.

Андрес может и мечтает о собаке, но об ограблении он мечтает больше. Он не может без этого жить. Ему нужен драйв, опасность, ему нужно действие. Эстер тоже. Поэтому она согласно кивает и выпрямляет плечи, попутно стирая следы от слез со своего лица.

— Зови меня Паттайя, Берлин. Кто, если не мы, спасет этот чертов план.

Он улыбается еще шире: это даже лучше, чем если бы она всё-таки согласилась стать его женой.

_________________

*любовь моя (фр)