Полет курицы [Иван Солнцев] (fb2) читать постранично, страница - 143

подробностей о том, что происходило со мной до того, как я снова вернулся в строй. Воспоминания о днях своеобразной экспресс-реабилитации настолько омерзительны и полны воспаленных и гнилостных ощущений, что даже представлять многое из того, что мне довелось пережить, мне самому не хочется. Когда мне отсекли одну ногу, я достаточно быстро смог перестать пугаться своего отражения в полный рост в зеркале и стеклах дверей метро. Теперь же я больше всего боялся увидеть себя в выделенной мне скрипучей инвалидной коляске, в которой, наверняка, скончалось немало стариков-инвалидов. В маленьком зеркале, которое мне случайно попало в руки на корпоративно квартире, я неожиданно для себя обнаружил, что мои криво постриженные волосы большей частью поседели, а лицо покрылось острыми, стремительными стрелками морщин. Раньше я не верил в то, что человек может так быстро поседеть. Вроде как какой-то пигмент теряется или типа того. Но факт встал передо мной, раз я уже перед ним встать никак не мог. Во многие вещи лучше поверить раньше, чем они тебя настигнут.

Алена снова ведет меня в метро. Некоторых пассажиров не пускают в метро на колясках из-за отсутствия специального оборудования для безопасной транспортировки. Но у Хазана все схвачено, где надо, и мы редко сталкиваемся с этой проблемой.

По дороге на первую после долгого перерыва смену я в очередной раз оцениваю свою текущую ситуацию. Паспорта у меня теперь нет, и старый алгоритм побега точно не применить. Более того, вопрос целесообразности побега стоит во весь рост. Думаю, не надо объяснять, насколько печальнее стала моя жизненная ситуация теперь, когда я катаюсь на коляске и сильнее былого завишу от помощи окружающих. Впрочем, как говорит мне Володя, со временем, я научусь многое делать сам. Ему, как оставшемуся с одной лишь рукой, виднее, и мне остается надеяться на лучшее. Я мог бы сказать, что теперь моя жизнь окончательно превратилась в кошмарный сон, но это скорее пройденный этап, и сейчас все еще глубже. Глубже некуда.

Вечером очередного дня, после нескольких недель работы в обычном режиме, меня снова зовет к себе Хазан. Я приезжаю к нему в ту самую квартиру, соседнюю с корпоративной, и он представляет меня молодому парню с острыми чертами лица, маленькой бородкой и игривым взглядом.

– Ну, спроси его теперь сам, – предлагает своему собеседнику Хазан.

– Костя, меня зовут Артур, – парень с бородкой поднимает руку в приветствии и явно ждет от меня какой-то взаимности.

– Здорово, – киваю я, совершенно не понимая, что от меня нужно, но предчувствуя очередную подставу от Хазана.

– Слушай, я для чего, на самом деле тут, знаешь? Не хочешь сняться в киношке с парой малолеток? У меня как раз есть заказ, прям для тебя – мне Хазан тебя советовал.

– В смысле? – нервно сглатываю и сжимаю в руках колеса каталки.

– Мне кажется, хочет, – усмехается Хазан. – И еще как, а?

– Ну, не знаю. Я не умею, вроде, – пожимаю плечами, вызывая продолжительный смех Хазана и Артура.

– Это ты точно умеешь, – одновременно с успокаивающим жестом заверяет меня Хазан.

– Ну, а в чем проблема? Колесо внутрь – и погнал, – объясняет Артур. – Там такие девочки, они сами тебя отжарят. Ну, всем по восемнадцать, конечно, хотя выглядят лольками. В общем, будет круто. Ты как? Подпишешься?

Что я понимаю из всего этого? Судя по моему молчаливому виду и отрешенному взгляду – ни хрена. Но это лишь внешнее. Я понимаю, что кино это будет не мелодрамой и не боевиком. Что все сомнения в тех или иных действиях – далеко позади. Что мне уже не в чем сомневаться. Не во что верить. Не на что опираться. Кроме инвалидной коляски. По крайней мере, она лучше, чем костыли, для полностью безногого. Я теперь приношу больше прибыли. Монетизация льгот. Монетизация положения. И Хазан решил еще и подложить меня порнопродюсеру. Хорошо, хоть не в гей-проект, судя по описанию Артура.

– Ага.

На съемочной площадке немного народа, но все заняты делом. Оператор, осветители, сам Артур, актрисы и еще один актер, играющий сцены, которые пойдут вперемешку с моими – там он сношает одну безногую девицу, которую приходится озвучивать, потому что она еще и немая. Я наблюдаю все это, пытаясь вызвать в себе ужас или хотя бы омерзение ко всему этому бардаку, но не могу. И от этого мне становится действительно страшно. Я не чувствую не только тошноты от вида сцены, где пользуют в задний проход безногую немую девицу, раскрашенную и одетую под шлюху старухой-гримершей. Я не чувствую себя живым, существующим – словно меня не должны видеть, не должны вовлекать во все это, словно меня здесь нет.

– Так ты как? Готов, братан?

Тяжелая рука падает мне на плечо. От этого ощущается легкая дрожь со стороны культи. Где фантомные боли, кстати? Почему я ничего, ровным счетом ни хрена не чувствую после ампутации?

– Я в