Ньирбатор (СИ) [Дагнир Глаурунга] (fb2) читать постранично

====== Глава Первая. Присцилла ======

Пятница, 4 ноября 1963 года

В кеннингах следует звать душу «ветром великанш», и можно брать имя какой угодно из них или обозначать их как жену, мать либо дочь любого великана. Душа зовется также «духом», «мыслью», «мужеством», «решимостью», «памятью», «разумом», «настроением», «нравом», «верностью». Еще можно звать душу «гневом», «ненавистью», «злобой», «яростью», «злостью», «горем», «печалью», «раздражением», «презрением», «лживостью», «неверностью», «непостоянством», «слабодушием», «коварством», «вспыльчивостью», «нетерпением».*

Уже восемь лет прошло.

Читая эти строки, — будучи ещё довольно маленькой девочкой, — я обращалась к отцу с мириадами по-детски нелепых вопросов, которые все сводились к одному: «Что такое душа, чтобы так занимать умы премудрых скальдов?»

Снисходительно улыбаясь, отец говорил, что через пару лет, когда я поеду учиться в Дурмстранг, мой разум созреет и окрепнет, и тогда я смогу сама всё постичь. «И будет тебе в радость, Приска, когда, испытав основы и глубины волшебства, постигнешь всё своим умом», — говорила мне мать. «В Дурмстранге наследие волшебников-скальдов изучают с благоговением, ведь все сказания юного мира — это всего лишь позабытые истины», — толковал мне отец.

Уже в раннем возрасте я уяснила себе, что все наши сокровеннейшие знания среди магглов считаются красочными небылицами. «У магглов есть только один тиран — невежество», — частенько изрекал профессор Картахара, мой будущий преподаватель истории магии.

Во время учебы в Дурмстранге мне не раз доводилось видеть в книгах запечатлённые в сердце строки, и я со слезами на глазах вспоминала отца и мать, которые к тому времени погибли от руки приспешников Ангренóгена Сквернейшего, тёмного волшебника, некогда поработившего всё население магической Венгрии.

Ангреноген, предводитель Железных Перчаток — как называли себя его прихвостни — достиг власти вскоре после падения Гриндельвальда. Однако история приняла иной оборот, когда однажды, потеряв бдительность, он потерял свою волшебную палочку. Тот день до сих пор стоит у меня перед глазами: пепельно-грязный снег; не походивший на человеческий, силуэт с всклокоченной иссиня-чёрной бородой; сипловатый голос... Кто бы мог подумать, что в наш дом заявится тот самый Ангреноген, узурпатор, бич Восточной и Центральной Европы.

Он нанёс визит моему отцу с требованием изготовить ему в ближайшие дни новую могучую палочку, которой тот мог бы сразить всех врагов. Насколько мне припоминается, отец был абсолютно убеждён в том, что его смекалистость поможет ему выбраться из злосчастного положения, в котором, впрочем, оказались тогда все, кто после режима Гриндельвальда осмелился выжить, чтобы познать следующий.

Отец изготовил Ангреногену палочку из самой старой в мире сосны, которая гипотетически должна была привести того к падению.

Согласно преданию, накануне каждого зимнего солнцестояния загробный голос слышится из кроны старейшей в мире сосны, изрекая имена всех тех, кому предначертано умереть в новом году. Одно из первых пророчеств гласит, что палочка из старейшей сосны, изготовленная мастером для врага, которого он прежде считал другом, приведёт к его скорой погибели.

Отец не взял тогда в толк, к чьей именно погибели: его или его врага? Знай он, что роковое пророчество затронет обоих, должно быть, он поступил бы иначе.

4 ноября 1955 года Ангреноген Сквернейший потерпел поражение в поединке с британским мракоборцем Аластором Грюмом, о котором мало кто из здешних слышал что-нибудь за исключением того, что сам чёрт ему не брат. Газетные заметки того времени сообщали и много других причин, по которым Грюма опасались едва ли не все, кто имел несчастье повстречать его на своём пути. Много небылиц передавалось из уст в уста, шепотом, с переизбытком личных фантазий и домыслов, рождавших в тёмных волшебников животный страх перед этим человеком.

Волшебники преклонного возраста со свойственной им горечью повидавших много мрака — от зарвавшихся некромантов или невежественных грязнокровок — уже в те годы тогда рассуждали, что ничего ещё не кончилось, и все знамения указывают на то, что в ближайшем будущем появится действительно Тот-Кто-Разделит-Наш-Мир на до и после.

Окончив Дурмстранг в 1961-м году, я охотно согласилась остаться жить у госпожи Катарины, которая доводится мне дальней родственницей по материнской линии. Извозчики, рассыльные, трактирщики и в общем все посторонние называют её «госпожа Батори» или «леди Батори», но в узком кругу у нас принято говорить «госпожа Катарина».

Она забрала меня к себе вскоре после того, как я осиротела — в ноябре 1956-го, когда в годовщину низвержения Ангреногена, его приспешники — Железные Перчатки, перед тем, как