А.В. и К.П.
Разговор 1.
- Анна Фогель, - меланхолично зачитывал из папки дознаватель СД. - Место рождения - Австрия, Вена. Возраст - 26 лет. Брюнетка, глаза серые, особые приметы - шрамы на груди и на животе. Не переносит мужчин, но хорошо это скрывает. Активный участник австрийского сопротивления, группа Шарля Домучика, действующего под патронатом австрийской службы безопасности, а конкретно - Станисласа Дивича, он же Эрц. На личном счету полсотни трупов. Любит и умеет пытать своих жертв, называет это "потрошением". Какой варварский термин. Во время очередной облавы была поймана нашими агентами. К сожалению, не обошлось без инцидентов.
- Инцидентов?
Эсдэшник замялся.
- Ее пытали, потом изнасиловали группой, потом казнили. Бросили недобитую в кучу трупов. Но она выжила.
- Бездари.
- Полностью с вами согласен. После выздоровления провела год в психиатрической клинике - были панические атаки, от вида мужчин ее начинало трясти. Увы, мозгоправы сотворили очередное сомнительное чудо и поставили ее на ноги. Вернувшись к активной деятельности в качестве агента контрразведки, получила прозвище "Мухоловка". Одно время встречалась с американским журналистом по фамилии Перри. Потом их пути разошлись. К счастью, во время очередной операции сопротивления, она организовала нападение на конвой, в котором ехала жена Перри. Та не выжила, поэтому путь обратно для Мухоловки закрыт. Теперь она у нас, и остается единственный вопрос - что с ней делать?
- Что говорит начальство?
- На ваше усмотрение.
- Ресурсы?
- Любые из имеющихся лично у вас. Она мало что знает, поэтому пытать ее можете только для личного удовлетворения. Или посадить в камеру к уголовникам. Интересно, как быстро она наложит на себя руки?
- Я подумаю об этом. Спасибо.
- Разумеется. Перезвоните 5-80, чтобы ее привели к вам, когда будете готовы.
- Срок?
Смешок.
- Вас не ограничивают в сроках, гауптштурмфюрер. Развлекайтесь.
Разговор 2.
- Здравствуйте, Анна.
Молчание.
- Анна, меня зовут Вальтер. Вальтер Фогель. Удивительное совпадение, правда? Даже двойное.
Молчание.
- Анна, я не желаю вам зла. Я здесь, чтобы помочь вам. Я - квалифицированный юрист и хотел бы поговорить с вами, перед тем как отправлять ваше дело далее в суд.
Молчание. Затем:
- Вы - нацист.
- Да, конечно. Я член НСДАП. Это проблема?
- Вы все - ублюдки.
- И людоеды. Лично я люблю поедать на завтрак исключительно еврейских детей. С хрустящей корочкой. Анна, вы и вправду верите в эту чушь?
- Вы все - ублюдки. И ты - ублюдок. Я не буду говорить.
- Говорить? О чем вы хотите - или не хотите - говорить?
Молчание.
- Анна, пожалуйста. Я не смогу выстроить линию вашей защиты, если вы будете молчать.
Молчание.
Глубокий вздох.
- Анна, будьте же благоразумны! Вы знаете, какой приговор вам грозит?
- Смерть, какой же еще. И единственное, о чем я жалею - что не убила больше ваших! Понял?!
Молчание.
- Бедная девочка... Что же ты с собой делаешь?
- Не твое дело, мразь! Как бы я хотела убить тебя - здесь, сейчас, своими руками!
- Ты так меня ненавидишь, несмотря на то, что мы знакомы буквально четверть часа?
- Да!
- Хорошо, Анна. Конечно. Обещаю, у тебя будет для этого шанс.
Разговор 3.
- Здравствуйте, Анна.
Молчание.
- Анна, прошу вас. Вы же умная женщина.
- Женщина! А была девушкой, когда ваши люди схватили меня! Рассказать тебе, что они со мной там делали?
- Не надо, Анна. Я... я знаю.
- Тогда прикажи увести меня. Меня тошнит от одного взгляда на вас всех.
- Куда увести, Анна?
- В камеру, куда же еще?
- А потом?
- А потом будет обещанный расстрел. Или вы тут предпочитаете вешать на струнах - чтобы жертва помучалась?
- Анна, что вы говорите?
- Знаешь что, сопляк - ты мне надоел. Прикажи увести меня. Ну! Сейчас же!
- Хорошо, Анна. Охрана!
Разговор 4.
- Здравствуйте, Анна.
Молчание.
- Анна, не молчите. Я же пытаюсь понять, что с вами делать.
Молчание, потом - нецензурная брань.
Шокированно:
- Анна, вы же приличная женщина...
- Женщина! Та девочка, которой я была, не знала таких слов. Та, кем я стала по вашей милости, знает намного больше. Не хочу с тобой разговаривать. Прикажи увести меня. Ну!
- Куда вас увести, Анна? В камеру? А в какую? В вашу одиночку или к уголовникам, как мне недавно советовали?
Молчание. Затем:
- Ну вот мы и подошли к основному вопросу. Не так ли, господин следователь? Говори - или...
- Анна, зачем вы так? Вы действительно считаете меня таким чудовищем, что может отправить жертву изнасилования в руки зверей?
- Да! Да, будь ты проклят! Вы все, все до одного - звери, монстры, выродки! Как бы я хотела убить всех вас своими руками!
Молчание.
- Нет, Анна. Я глубоко сожалею о том, что вам пришлось вынести. Если бы я мог, я лично застрелил бы этих подонков, которые опозорили честь мундира и честь офицера. Но я не могу. Я ничего не могу - ни вернуть ту самую девочку, которая танцевала, а потом смотрела в потолок больничной палаты, желая только умереть, ни отомстить за вас, ни пустить себе пулю в висок из-за того, что мне стыдно за мою страну и моих коллег. Я не имею права это сделать. Но я имею право и могу пообещать вам одно - я приложу все усилия, жизни своей не пожалею, если надо, чтобы вы были счастливы в будущем. За то, что вам пришлось перенести... будет только справедливо, если я смогу дать вам хотя бы это.
Молчание.
- Сладко поёшь, мальчик... Только знаешь что - не надо мне твоей жалости и твоего милосердия. Засунь их себе знаешь куда?
- Знаю, Анна. Конечно, знаю.
Разговор 5.
- Здравствуйте, Анна.
- Что на этот раз, фенрих? Снова душеспасительные беседы? Будешь убеждать меня уйти в монашки?
- Нет, Анна. Вы не готовы к монастырю, можете мне поверить. Уход от мира в замкнутый коллектив, где наилучшим общением будет тишина, а наилучшим обществом - одиночная келья и молитвенник, вряд ли подойдет вам. Вы дитя нашего мира - и, скорее всего, им и останетесь.
- Тогда что же, мальчик? Мне уже пора писать покаянное письмо и тогда, может быть, меня не убьют?
- Нет, Анна. Пойдемте со мной. Прошу вас.
- Куда и зачем?
- Вы увидите. Обещаю, я не причиню вам зла. Более того - я делаю это для вас.
- Ты свихнулся? Ну ладно, пошли.
- После вас, Анна.
Разговор 6.
- Что это?
- Конечно же, это гинекологическое кресло. Модель не самая лучшая, но всё же. Вас удивляет его наличие во внутренней тюрьме СД, Анна?
- Что. Ты. Собрался. Сделать. Со мной?! Отвечай!
- Анна, прошу...
- Заткнись!
Звуки борьбы.
- Сдохни! Слышишь - сдохни!
Вздох.
- О Господи. Пожалуйста, обращайтесь с ней бережно. Нет, не бейте! Любого, кто ударит ее, я отдам под трибунал. Анна, прошу вас, выслушайте...
- Пусти! Пусти-и-и!!!
- О Боже. Пожалуйста, разденьте ее. Очень осторожно. И поместите на кресло. Доктор, какой у нее сегодня день?
- По моим наблюдениям у нее примерно 4 дня до овуляции. Менструальные циклы у нее растянуты, вероятно по причине бывшей менопаузы из-за шокового воздействия на организм тремя годами ранее. Но сейчас ее тело уже приходит в себя.
- Очень хорошо. Анна, вы слышите меня?
- Пустите!!!
- Зафиксируйте ее как следует. Она не должна повредить себя. Анна, я буду говорить сейчас, так что пожалуйста, выслушайте меня.
- Пустите!!!
- Доктор, успокоительное. Как скоро оно подействует?
- Считанные минуты.
- Она не потеряет возможность осознавать мир?
- Ни в коем случае. Ага, начинает действовать.
- Благодарю вас. Анна, вы слышите меня?
Тихо:
- Ублюдок...
- Что, простите?
- Тварь, мразь, подонок...
- Анна, я не виню вас. Вы думаете, что я лгал всё это время, а сейчас воспользовался самым худшим вашим страхом. Но это не так, клянусь вам.
- Я.. ничего.. не скажу.
- Нет, Анна. Конечно же нет. Сейчас буду говорить я. Сестры, доктор - подождите, пожалуйста, в коридоре.
Разговор 7.
- Знаете, Анна, с того момента, как я вас увидел, у меня сердце кровью обливалось. Я никогда не представлял, что вы можете быть такой красивой и такой печальной. Ведь ваша агрессия, ваше отношение к самой себе, к своему телу, к своей душе, наконец! - это всё следствие тогдашнего шока. Весь ваш ужас, вся ваша боль, вся ваша сила и решимость слились воедино и сделали из вас Мухоловку. Но она - это не то, кем стали бы вы, имей вы другой выбор. Я не прав?
- Чтоб...
- Что?
- ..ты... сдох.
- Анна! Посмотрите мне в лицо и скажите, что я неправ. Не хотите?
- Это.. уже... не имеет значения... Ту девочку... не вернуть.
- Кто знает... Анна, скажите, чего вы больше хотите: продолжить свою новую жизнь - или вернуться к старой, если бы вы могли? Представьте себя на перепутье. Представьте, что у вас есть шанс. Он только один, но он есть. И он - только ваш. Что бы вы выбрали?
- Пошел... к.. черту...
Молчание.
- Что ж, я понимаю. Смотрите, Анна, выбор на самом деле очень простой. Вам надо отбросить одну свою сторону, чтобы другая стала цельной. В вас живут два человека, две Анны - невинная девушка, ставшая жертвой чудовищных издевательств и контрразведчица-садистка, наслаждающаяся муками своих жертв, мстящая им - пусть и неосознанно - за то, что когда-то сделали с вами. Поэтому я предлагаю вам выбор - либо полная гистерэктомия, то есть мы удалим вам матку с фаллопиевыми трубами и яичниками. Вы будете стерильны как медицинская игла, Анна, и навсегда такой останетесь. После того, как вас перестанут волновать вопросы плоти, вы сможете найти себя в чем-нибудь другом.
- Н-нет! Нет!
- Либо же, вам надо выносить и родить ребенка. Вашего собственного - взять кого-то из детского дома не сработает в вашем случае. Я знаю, как вы относитесь к мужчинам, поэтому я собирался сделать вам искусственное оплодотворение. У вас будет своё дитя, Анна - которое вы сможете любить, защищать от всего этого огромного, безумного мира, и которое будет дарить вам любовь - то самое, чего вам отчаянно не хватает в жизни. Так что?
- Н-нет! Не смейте!
- Мне очень жаль, Анна. Но вы должны выбрать прямо здесь и сейчас.
- С-сволочь! Уб-блюдок! Я... скорее... убью себя!
- Нет, Анна. Боюсь, этот вариант не рассматривается. Что ж, если вы не хотите выбирать, я выберу за вас. Ваши последние реплики окончательно меня убедили. Доктор!
- Я здесь.
- Начинайте. И дайте ей наркоз. Я не хочу, чтобы она страдала.
- Не-е-е-ет!
Разговор 8.
- Здравствуйте, Анна. Как вы себя чувствуете?
Устало:
- Ублюдок.
- Я понимаю вашу реакцию. В конце концов, то что я сделал, было насилием над личностью в чистом виде. Мне очень жаль, но поверьте, всё это к лучшему.
Молчание.
- Сестра!
- Да, герр?
- Я принес фрукты. Пожалуйста, давайте ей их вместе с рационом. Её организм должен восстановиться после процедуры. Но давайте понемногу - она очень слаба.
- Хорошо, герр.
- Спасибо. До встречи, Анна. Я постараюсь заходить.
Молчание. Затем:
- Стой.
- Да?
С усилием:
- Скажи... Что со мной сделали?
Следователь подходит к ее кровати, наклоняется и целует Анну Фогель в лоб.
- Ничего такого, за что ты не поблагодарила бы меня. Выздоравливай, Анна.
- С-с-сволочь!
Разговор 9.
- Здравствуй, Анна. Как ты себя чувствуешь?
Молчание.
- Живот не тянет? Ты так похудела за эти дни. Ты ела фрукты, которые я присылал?
Молчание.
- Сестра?
- Нет, герр. Она плевалась. Мы уже замучились убирать за ней.
- Анна, зачем ты так? Тебе нужны витамины для...
- К черту! К черту, слышишь, ты! К черту твои витамины, к черту тебя, к черту вашу шакалью свору! К черту Германию! К черту всех!
- Сестра, простите ее. Она сама не понимает, что говорит.
- Всё хорошо, герр. Бедная девочка, сколько ей всего пришлось пережить. Я не в обиде.
- Что?
- Они знают, Анна.
- Что?!
- Я всё им рассказал.
- ЧТО?!!!
- Прости, но они должны были знать, что ты - моя сестра, которую зверски изнасиловали какие-то подонки и которая сейчас восстанавливается после тяжелой операции. Это гражданская больница, Анна - а у фрау Вольф, которая безуспешно кормила тебя фруктами, муж работает в крипо. Она рассказала ему о тебе и весь участок пообещал разобраться с подонками, если они им попадутся. Разобраться по-своему, я имею в виду. Верно, фрау Вольф?
- Да, герр. Мой Матиас, как услышал, сразу сказал - убью, и до суда не доведу. Бедная девонька, я как представлю...
- Ты... Ты!
- Прости, Анна, мне пора. Пожалуйста, кушай фрукты. И нет, не сверкай на меня глазищами - я не буду целовать тебя при свидетелях. Даже в лобик.
- Ты! ТЫ!!!
Разговор 10.
- Анна, ну что это было? Зачем надо было бежать, не поправившись, в больничном халате? А если бы у тебя швы разошлись?
- Тварь! Пусти! Пусти, я сказала!
- Анна, прошу..
- Руки! Руки убери! О, с какой радостью я бы тебя убила!
Вздох.
- Я знаю, знаю. Но если ты не прекратишь брыкаться, тебе станет хуже.
- Ублюдок! Нацист!
- Я законнорожденный. Но я состою в партии, да.
- Пусти!
- Не пущу. Не пущу, Анна. И не проси. А! Зачем бить меня коленом?
- Я убила бы тебя, если б могла! Жаль, здесь нет моих инструментов!
- А мне - не жаль. Ох, какие твердые у тебя коленки. А по виду и не скажешь. Молчу-молчу! Но Анна, ты же понимаешь, что мы не сможем оставить тебя здесь и дальше после этой выходки. Прости, но тебе придется поехать со мной.
- Куда еще?
- В тюремную больницу. Там есть хорошие врачи, которые о тебе позаботятся. Ганс, машину!
- Сию минуту, герр!
- Хочешь сунуть меня обратно в тюрьму и там закончить начатое?
- О Господи... Анна, я в десятый раз повторяю, что всё совсем не так, как ты думаешь. Я желаю тебе только добра.
- И поэтому отправляешь меня в тюрьму.
- И поэтому я хочу, чтобы ты была в безопасности. Вот, машина уже подъезжает. Позволь, я возьму тебя на руки.
- Давай! А я тем временем выцарапаю тебе глаза.
- О Боже... Ты снова за своё? Сковать тебе руки за спиной?
- Давай! И не забудь избить меня дубинкой при задержании. Так, чтобы вся спина была черной от кровоподтеков.
- О Боже, Анна, где ты всего этого набралась?
- От ваших, мальчик! От наци!
- Анна, молчать. На меня смотрят коллеги. Осторожно, голову. Вот так. Иначе они подумают, что я хочу тебя поцеловать.
- Только посмей!
- Я же сказал - "они подумают". Кроме того, никаких поцелуев, пока ты не выздоровеешь. Извини, но врачи выразились ясно.
- Мне уже всё равно. Хочешь - целуй, хочешь - трахай, это уже не имеет значения.
- Никогда. Без твоего личного желания - никогда.
- Я никогда этого не пожелаю. А после того, что вы со мной сделали - тем более.
- Конечно, Анна. Я понимаю. Прости, что расстроил тебя. Вот, возьми платок.
- Иди к черту... сволочь нацистская...
Разговор 11.
- Здравствуй, А... Анна! Да ты поправилась!
- Какого черта тебе надо?
- Ты... растолстела? Даже полосатая пижама тебе идет. Я слышал, что врач прописал тебе, как выздоравливающей, работу на свежем воздухе. Тебе не слишком тяжело?
- Тяжело? В то время, как другие заключенные убирают двор или носят тяжести, я поливаю клумбы из лейки и ухаживаю за цветами!
- Прости. Конечно, следовало настоять на отправке тебя в каменоломню. На Сицилию, например. Кроме того, говорят, что там очень свирепые комары. Или это на Сардинии?
- Паяц! На Сицилии - мафия, это всем известно. А на Сардинии не была - не знаю.
- Я отвезу тебя, когда ты поправишься. Мне полагается отпуск, кроме того, я твой официальный куратор. Ой, то есть - представитель.
- Куратор? Мой куратор? То есть - мой вербовщик? Н-на!
- Анна! Анна, послушай! Не бей меня лейкой, это роняет мой авторитет! На глазах у охраны, к тому же! Прошу, перестань!
- Перестать? Перестать? За все то, что ты заставил меня пройти, за эту полосатую форму, за требование снимать шапку перед каждым охранником, за...
- За книги в твоей камере. За фрукты в твоем меню. За легкую работу, потому что если бы мне не пошли навстречу, я бы не знаю что делал - не мог же я вечно держать тебя в больнице?
- Не знаю... Я уже ничего не знаю... Зачем ты всё это делаешь?
- Я же говорил тебе, Анна. Я...
- ...люблю тебя?
- А ты бы хотела, чтобы тебя любили? Ты же кричала, что вся твоя жизнь - одна только ненависть. Ненависть к врагам, ненависть к предателям. Ты и вправду еще можешь любить?
- Я не знаю, Вальтер. Я думала, что никого не смогу полюбить после... после того, как они...
- Но ты ведь любила, Анна. Ты любила Эрца, ты любила этого американца.
- Это другое. Эрц был мне как отец. Квентин - скорее мальчишка по сравнению со мной. Я жалела его.
- Мальчишка... Как я? Квентин - американец, союзник Сопротивления. Ты смогла найти в себе силы пожалеть его. А я враг. Открытый, с повязкой со свастикой на рукаве. Меня бы ты не пожалела?
- Нет! Не пожалела бы!
- А потом пошла бы и застрелилась. Бедная моя девочка...
- Руки! Руки убрал от меня!
- Что плохого в том, что я хотел тебя обнять?
- Ты! Вот в чем всё дело! Ты выставляешь меня нацистской подстилкой. Ты сделал так, что другие заключенные плюют мне под ноги и замолкают в моем присутствии. Ох-ох, офицер СД влюбился в симпатичную евреечку и уложил ее в постель, а та и рада стараться. Меня тошнит от тебя, Вальтер! От твоего лицемерия, от твоей непрошибаемой наглости! Почему ты меня не расстрелял? Что ты хочешь узнать от меня своей змеиной манерой?
- Анна... Ты всё это серьезно?
- Крайне серьезно! Что тебе от меня надо? Мои знания? Методы допроса? Явки, пароли, имена участников сопротивления? Или меня? Моё тело, мою душу?
- Анна, мне очень больно слышать тебя сейчас. Это не ты говоришь.
- А мне не больно? А мне не больно? Ты сделал из меня куклу для своих игр. Чего ты хочешь добиться? Чтобы я легла перед тобой, раздвинув ноги? Этого? Хочешь, я лягу прямо здесь?
- Анна, ради Бога, прекрати!
- Что такое, офицерик? Стыдно? Мальчик-наци засмущался? И кого? Бывшей балерины, которую трахали, сменяясь, такие же как он, нацисты, несколько часов подряд? Подойди ко мне, мой Вальтер, я тебе кое-что покажу! Ручаюсь, такого ты не видел даже со шлюхами!
- Анна! Анна, перестань, перестань, ну же, ну, тихо, тихо, моя маленькая, тихо, у тебя истерика, перестань, пожалуйста, девочка, я обещаю тебе, когда всё это кончится, я увезу тебя отсюда, в совсем другое место, тебя там никто не будет знать, ты сможешь начать всё сначала, жить как сама захочешь, тише, тише, милая, вот так, давай я вытру слёзы, пойдем, пойдем, моя хорошая, пойдем, пойдем...
- Мои.. цветы...
- Всё будет хорошо, никуда цветы не денутся, если надо будет, я сам их полью, только представь себе, Анна - следователь СД в парадной форме с леечкой, ну же, Анна, улыбнись, я даже согласен принести тебе какой-нибудь цветок тебе в камеру, если захочешь. По правилам нельзя, но к черту эти правила. Вот так, моя хорошая, вот так. Садись. Дать тебе воды?
- Не.. надо. О Боже. Что со мной? Что ты со мной сделал? Это гипноз, да?
Разговор 12.
- Что? ЧТО?! Что ты сказал?! Я - что?!
- Ты беременна, Анна. Поздравляю.
- Я? Беременна? Ты свихнулся, нацист! Я? Нонсенс! Как я могу быть беременной, если вы... вы... ТЫ! Ты лгал мне всё это время!
- Прости, Анна. Да, я лгал... - нет, не швыряй в меня цветком, мне не разрешат передать тебе новый! - но я делал это для тебя!
- Для меня? ДЛЯ МЕНЯ? Ты воспользовался мной!
- Я бы никогда не воспользовался тобой, Анна. Никогда бы не обманул твоё доверие. Никогда бы не навредил тебе. Почему ты боишься в это поверить?
- Боюсь? Я боюсь? Это смешно!
- На самом деле, это очень серьезно, Анна. Оглянись вокруг. Что ты пытаешься себе доказать? Что ты партизанка в тылу врага? Это - смешно, а не то, о чем ты говоришь.
- Смешно? Для тебя наша борьба, наши идеалы - смешны? Ну конечно, ты же нацист, Гитлер твой кумир. Ты обрюхатил меня как породистую кобылу и при этом говоришь о доверии? О том, что заботишься обо мне? Да если бы твои слова хоть немного походили на правду, ты бы снял с себя эти нацистские тряпки, сжег бы свой мундир и вместе со мной ушел бы в Сопротивление!
- Какое к черту Сопротивление, Анна! Как ты не понимаешь?! Немецкий народ объединился по своему собственному желанию, и никакой Гитлер, никакой Гиммлер не смогли бы этому помешать! Я пришел в партию, чтобы делать добро, чтобы помогать людям, а ты говоришь, что надо плюнуть в лицо тем, кто поверил мне, кто дал возможность помочь другим - да-да, и тебе в том числе! - и уйти в террористы, подставляя под удар мирных жителей?! Да ты что?
- Я - что? А ты - что? Ты не стесняясь рассказываешь мне, как нацисты убивают заложников за каждый удар партизан и при этом говоришь, что вы творите добро? Ты спятил, мальчик?
- Я - спятил? Да если бы не эти нацистские сволочи, как бы я смог добиться твоего освобождения после родов? Если все они безжалостные подонки, разве они отпустили бы злейшего врага режима?
- Это всё подстава! Ты слышишь меня - подстава! Вашей конторы, РСХА - всё равно! Вы хотите отпустить меня, чтобы выследить потом других, к которым я обращусь за помощью? Ну так знай - этого НИКОГДА не будет! Я не предам своих товарищей даже ради ребенка!
- О Боже, Боже, Боже! Дай мне сил! Ты насквозь пропитана паранойей, Анна, ты буквально накручиваешь сама себя, сама создаешь в воображении какие-то страшные заговоры, и всё это ради одного - чтобы никогда, никогда не признать, что ты имеешь право на спокойную, мирную, счастливую жизнь!
- Мирную жизнь? Счастье? Да ты свихнулся! Какая мирная жизнь? Оглянись вокруг! Европа в огне! Рейх оккупирует территории, с востока подступает Красная Армия! Где ты видишь тут мир и счастье?
- Эта война не вечна, Анна! Мы сможем ее закончить. Мы все - все немцы, если будем работать сообща. Наш мир, наша Германия - единая, неделимая, сильная и свободная, где рабочие не живут впроголодь и ходят в обносках, а где будет счастлив каждый человек! Да, партийцы сотворили много зла в начале - но это уйдет в прошлое, уже уходит! Мир - вот он, на блюде. Достаточно просто договориться с Англией и Францией, помочь Польше - и вот он, Рейхсраум! Мир, Анна - для тебя и твоего ребенка, мир - где вы сможете жить без войны, без смертей и пыток, как обычные, нормальные люди! Ты же можешь, я знаю! Тебе достаточно сделать всего лишь шаг!
- Это всё сказки, мальчик... Не будет никакого мира. На место одного бесноватого фюрера придет другой и война начнется снова. Не убеждай меня - потому что иначе я перестану верить тебе, а мне бы этого не хотелось. Не зря же меня называли Мухоловкой, ты помнишь?
- Я всё помню, Анна. Но еще я знаю. И еще я верю. Верю в тебя. Если понадобится, я доверю тебе свою жизнь. А дальше... если ты решишь выстрелить мне в спину - значит, так тому и быть.
- Дурак... Какой же ты дурак, мальчик...
Разговор 13.
- Дети, это ваша новая учительница. Поприветствуйте фрау Фогель!
- Доброе утро, фрау Фогель!
- Куда ты меня притащил? Что это за фарс?
- Я не мог оставить тебя в тюрьме после твоих безумных выходок. Скажи спасибо, что в лагере для гитлерюгенда освободилась вакансия.
- Ты окончательно свихнулся? Я же с пузом хожу.
- У предыдущей учительницы была та же проблема, Анна. Вот, одень скорее, пока дети не видят.
- Что? Что это? Кольцо? Ты спятил?
- Тс-с-с! Просто одень. Это в шутку, оперативное прикрытие. Тебе надо продержаться всего два месяца. Постарайся не поубивать детишек.
- Я убью тебя.
- Хорошо, хорошо... только позже. Иди, вон тебя уже приглашают.
- Это бред, сплошной бред... Я - учительница? Хоть чего, скажи мне?
- Немецкой литературы. Я дал понять, что ты долго жила в Австрии и расскажешь малышне про Вену.
- Ах ты...
- Прости, мне пора! Я позвоню.
- Стоять, Фогель! Куда сбежать... э-э, то есть, здравствуйте, дети!
Разговор 14.
- О Господи. Рожать? Я? До сих пор не могу поверить, что это происходит со мной.
- Это всё твоя заслуга, Анна. За примерное поведение, образцовое исполнение трудовых обязанностей во время испытательного срока, фрау Анна Фогель освобождается из заключения без предъявления обвинений.
- Как ты завернул... То есть я уже не заключенная террористка, а - кто?
- Гражданка Германии. Райхсдойче. Замужняя женщина, готовящаяся родить ребенка в законном браке.
- В чем?!
- Я подумал, так будет проще. Ты немка, я немец. В комиссию по чистоте крови я все документы подал, они одобрили. Извини, просто повода не было сказать.
- Повода? Ты, не спросясь меня, посмел решать, что лучше для меня? Не много ли вы на себе берете, герр наци?
- В самый раз. Анна, я же обещал, что сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Всё, что я делал, было для тебя.
- Для меня? А меня ты, надо полагать, просто забыл спросить? И что же я должна буду фюреру за домик на окраине, работу учительницей младших классов и возможность воспитывать своего ребенка?
- Ты никому ничего не будешь должна, Анна. Я просто хочу, чтобы ты жила нормальной жизнью. Больше ничего.
- Я не буду... О! О-о-о! О, Вальтер!
- Схватки? Анна, Анна!
- О Боже! Они... они начинаются! О Боже!!
- Сестра! Сестра!
Разговор 15.
- Знаешь, Анна, она так похожа на тебя.
- Еще бы. Это мой ребенок, моя дочь - и я никому ее не отдам. Герр Гитлер со своей шайкой могут убираться в ад!
- Анна, ради Бога, тише! Мы же не хотим, чтобы соседи подумали что-то дурное.
- Мне плевать! Я слишком долго ходила под петлей, чтобы бояться сплетен. Ну, придут ко мне гестаповцы - делов-то. Меня уже пытали как-то - почти до смерти. Ты знаешь, как болит в груди, когда тебя раз за разом окунают головой в воду и держат так?
- О Господи.. Анна, прошу тебя, не надо...
- Надо, Вальтер! Надо! Потому что это - такое! - нельзя забывать. Никогда! Я до смерти буду помнить, как двое меня держали, в то время как третий...
- Хватит, Анна. Сейчас же. Иди сюда. Вот, я расстегнул шинель - чтобы ты смогла подобраться к офицеру СД на расстояние ножевого удара. Я обниму тебя, тебе станет тепло и уютно, и никто не увидит, как ты ликвидируешь очередного глупого нациста.
- Дурак... Всё у тебя шуточки. А знаешь, я ведь не раз думала, как убиваю тебя. В деталях представляла себе это. Или вот ты лежишь, голый, привязанный к кровати, а я беру иглы, нагреваю на газовой конфорке нож и подхожу, а ты не можешь пошевелиться и только смотришь на меня.
- Вот как... Что ж, мои фантазии были явно беднее. Эти сны продолжают тебе сниться? Да, конечно, устраивайся, как тебе удобно. Вот так хорошо, да.
- Вам выдают хорошие казенные свитера. Всю зиму бы обнимала тебя, как плюшевого зайца. Да, сны продолжают сниться. Но сейчас они больше кошмарные.
- Что за сны? На какую тему?
- На ту же самую. Ты, я и набор пыточных инструментов. Но когда я бросаю их, подойдя к тебе, и начинаю отвязывать тебя от кровати, мои руки сами поднимают иглы и нож - и начинают... Но это не я, Вальтер! Я не делаю этого!
- Тихо, тихо, малыш. Я верю. Конечно я верю. Ты бы ни за что не стала так поступать.
- Они сами, понимаешь? Я не хочу, я кричу им остановиться - но они продолжают и продолжают. А потом начинаешь кричать ты.
- Тс-с-с-с, моя хорошая. Это ведь только сон.
- Это я, моё прошлое "я" - и будь прокляты те, кто сделал из меня убийцу! Я хочу, чтобы ты знал - я опасна, Вальтер, опасна даже для тебя.
- Ты не опасна, Анна. Ты добрая и красивая, ты молодая мама - и если ты опасна для маленькой Труди, то я съем свой партийный значок.
- Дурак... Лучше поцелуй меня.
Разговор 16.
- Анна! Анна!! О Боже, Анна! С тобой всё в порядке?
- Я... я в порядке. Труди!
- С ней всё хорошо. Как удачно, что поблизости были мои люди! Кто это был?
- Старые друзья. Пьер и Винсент, из Сопротивления. Они нашли меня, даже здесь.
- Вы с Труди переезжаете. Немедленно. В мою квартиру в центре. Под круглосуточную охрану.
- Погоди, слушай! Их было трое. Пьер, Винсент и шофер. Пьер подошел ко мне на улице. Первым. Винсент был сзади, прикрывал. У них была машина, с шофером - серый "Фольксваген". Может быть, взятый напрокат. Номера я уже сказала твоим людям.
- Да, я знаю. Его уже ищут. Что они хотели от тебя?
- Пьер сказал, что не верил, узнав что я переметнулась к наци. К убийцам, тварям, оккупантам. Я хотела уйти, но он сказал, что теперь он всё понял, что яблочко от яблоньки недалеко падает, и схватил меня за руку, чтобы потащить в машину. Я ударила его между ног и побежала. На бегу я увидела, как Винсент достает пистолет. Он неважный стрелок, но с такого расстояния даже он бы не промахнулся. Когда раздались выстрелы, я упала. Думала, в меня попали, но меня просто сбил с ног какой-то мужчина. Пули Винсента попали прямо в него, но он тоже стрелял в ответ.
- Это был наш человек. Он присматривал за тобой, на случай, если особо ретивые коллеги возьмутся за старое. Все бы им хватать и стрелять.
- Он жив?
- Нет, к сожалению. Но перед смертью он застрелил одного из нападающих и ранил второго. Сейчас его повезли в больницу, а потом на допрос.
- Допрос? Пытки?
- Нет, зачем? Он обычный убийца, пусть им занимается крипо. Если мерзавца повесят по приговору суда, туда ему и дорога.
- Вальтер... Я ведь тоже была такой...
- Ты никогда не была такой, Анна. Ты была хорошим человеком и осталась такой же, несмотря ни на что. А этот... может, и для него еще не всё потеряно? Хотелось бы верить. Но это не главное. Главное - это твоя жизнь. Я не знаю, что бы я делал, если бы потерял тебя. Даже сейчас я схожу с ума от страха. Давай я тебя подниму и мы поедем домой. Вот так, Анна. Держи меня за шею.
- Два года назад я бы сказала, что сбылась мечта партизанки - удушение врага народа на глазах его подчиненных.
- Ну и захват у тебя. Но Анна, если ты задушишь меня, тебе придется самой вести машину.
Разговор 17.
- Привет, Анна, привет, Труди, смотрите что я принес!
- Здравствуй, Вальтер. Или я должна сказать - гауптштурмфюрер Кёлер?
- Итак, ты знаешь...
- Да.
- Старые друзья передали очередной привет? И пистолет у тебя, надо полагать, от них же?
- Нет, пистолет после той неудачной засады я подобрала с трупа. А в остальном правильно.
- Хорошо... Хорошо, Анна. Вот, я ставлю сумки на пол и поднимаю руки. В левой сумке хлеб и молоко, поэтому проследи, чтобы я упал мимо них. В правой - кукла для Труди. Было бы жаль помять и ее, поэтому целься аккуратно.
- На этот раз они мне написали, Вальтер. Они всё мне рассказали. И про новую программу "Блауэрфогель", в которой я была главной подопытной крысой, и про "брейнуошинг" - промывание мозгов, как это называют американцы, и про всё остальное. Что вы использовали - гипноз?
- И гипноз в том числе, Анна.
- Вы всё узнали обо мне?
- Да, Анна.
- И отыскали все мои контакты.
- Да, Анна. Ты рассказала нам всё.
- Ублюдок.
- Нет, Анна. Я никогда не лгал тебе - ни в мелочах, ни в главном. Да, ты действительно была моей разработкой, но я никогда не хотел причинить тебе боль. Узнав твою историю, мне стало тебя жаль.
- Мне не была нужна ваша жалость!
- Нужна была. Жалость - это то, что делает нас людьми. Почему ты не убила Уолтера Перри, когда была возможность?
- Он же мальчишка. Глупый американец, щенок. Какой смысл его убивать?
- Я вижу, ты меня понимаешь. Ты была живым мертвецом, Анна, когда я тебя впервые встретил. Ты балансировала на самой грани, и несколько раз была очень близка к падению за грань. Ты же не будешь отрицать, что по ночам, когда оставались только ты, тишина и память, ты подносила ствол пистолета к виску и думала - сможешь ли ты на этот раз остановиться?
- Ты и это узнал под гипнозом?
- Нет, Анна. Это я узнал, когда впервые увидел твое лицо. Оно было как каменная маска мухоловки, под которой беспомощно пыталась пробиться наружу живая Анна Фогель - та, которая умеет плакать и смеяться, которая умеет любить и ненавидеть, которая нуждается в нежности и заботе и которая хочет отдавать их другим. Я дал тебе всё это, Анна. Это и есть моё самое тяжкое преступление.
- Ты влез мне в голову!
- Профессор Майер - лучший специалист. Он разделяет наши идеалы. Он никогда бы не позволил причинить тебе вред.
- Вы делали что хотели, не просто не спросив меня - вы заставили меня забыть о том, что это вообще было! Это низко, Вальтер! Даже расстрел был бы честнее!
- Мы не делали ничего плохого. Я не делал ничего плохого. Мы спасали тебя, Анна - в основном, от самой себя. Когда-то я сказал тебе, что ты так боишься поверить в мои добрые намерения, что продолжаешь накручивать себя, изобретая жуткие заговоры и не желая просто открыть глаза и увидеть мир. Ты делаешь это и сейчас.
- Заткнись! Заткнись! Ты снова лезешь мне в голову! Ты снова хочешь видеть меня миленькой маленькой женушкой, которая без ума от своего мужа и как наседка крутится вокруг своего ребенка. Ты забрал у меня мой мир!
- Что хорошего было в твоем мире, Анна? Пытки? Убийства? Ненависть к врагам и презрение к гражданским? Что в этом хорошего, скажи мне? Ты сейчас живешь жизнью простой гражданки - ты несчастна? Тебя мучают приступы вины? Ты хочешь убить себя? Почему ты так цепляешься за прошлое, Анна?
- Потому что прошлое - это я! Это часть меня! А ты забрал его у меня!
- Я ничего не забирал. Ты помнишь всё, что было с тобой с твоего детства. Профессор Майер только сгладил самые травматичные воспоминания. Тот кошмар, что не давал тебе жить. Едва ли можно упрекнуть его вэтом.
- Молчи! Молчи! Ты запутал меня, ты снова запутываешь меня, желая чтобы я бросила пистолет и снова стала твоей послушной собачкой! И ты снова мог бы залезть мне в голову и заставить забыть всё, чем я дорожу!
- Никогда, Анна! Я клялся тебе, что никогда не наврежу тебе, что всегда буду защищать тебя, сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Ты так низко ценишь мои обещания?
- Я не верю! Не верю тебе! Потому что если я поверю, это будет значить, что я предала и продала всё, во что я верила, все свои идеалы, всех соратников за нацистский паёк и подаренного ребенка! Пока я жива, этого не будет!
- Что ж, Анна... Я вижу, что не смогу переубедить тебя. Стреляй, если хочешь, но знай, что я никогда бы так не поступил - ни с тобой, ни с моей дочерью.
- Ты... Труди? Твоя?..
- Да, Анна.
- Ты знал. С самого начала знал и ничего... ни полслова...
- Я бы и сейчас ничего не сказал, но ты же меня убьешь, да? Поэтому я прошу - позаботься о Труди. Видит Бог, я был не самым хорошим отцом, пропадая на работе целыми днями - но ради вас обеих, я согласился бы жить там годами, не видя белого света.
- Ты! Ты!!
- Папа?
Бах!
- О Боже, о Боже, Божебожебоже, Труди, Труди, ты цела?
- Мама? Папа?
- Ты цела, моя девочка, мое солнышко, папа успел оттолкнуть тебя... Вальтер? Вальтер?!
- Я.. как-то.. сказал... что... дам.. тебе... шанс...
- Вальтер! О Боже, Вальтер! Бинт, где бинт! Труди, в сторону!
- ..убить... меня... кхе.. мне... жаль... Анна...
- Молчи! Молчи, молчи, молчи, я сейчас забинтую рану, я умею, мы в Сопротивлении все умели это делать, осторожно, осторожно, лежи, да что же это такое, почему так много крови, держись, Вальтер, только держись...
- В.. бедности... и богатстве... Анна... в горе... и в радости... пока смерть...
- Молчи! Не смей умирать, слышишь! Не смей!
- ...не разлучит нас...
- Вальтер!
Эпилог #1 (финал)
- Будь хорошей девочкой, Труди. - Анна поцеловала дочь и посмотрела, как та весело бежит по ступенькам вниз, где ее встретит сотрудник СД и отвезет в школу на служебной машине. Анна посмотрела из окна на отъезжающий "Опель", задернула штору и пошла одеваться.
Рубашка. Юбка. Галстук. Китель. Ремень. Кобура с "вальтером". Бумажник. Фотокарточка.
Год прошел с того дня, как она осталась одна. Бывшие друзья из Сопротивления ее больше не тревожили и не потревожат - всех, кто был причастен к отправке того письма, она выследила и убила. Все это время Труди училась в школе-интернате. Против ожидания, Анну не арестовали - более того, ей разрешили и дальше пользоваться служебной квартирой и выделили автомобиль для доставки дочери в школу. Бывший начальник Вальтера - штурмбаннфюрер Рольф Хаймер - даже произнес сочувственную речь на похоронах Вальтера. А потом сделал ей деловое предложение. Анна подумала и согласилась.
Пустота внутри неё, начавшая было затягиваться стараниями Вальтера Кёлера, как оказалось, никуда не делась. А одной Труди было мало, чтобы заполнить ее. Нужно было что-то еще. С удивлением, Анна поняла, что единственным, что поддерживало ее в эти дни, стало ее прошлое. И она сполна воспользовалась его силой.
Туфли. Фуражка. Поправить галстук перед зеркалом в прихожей. Кобуру сдвинуть немного правее, рукоятью к пряжке ремня. Она должна была выглядеть идеально. Взяв портфель и защелкнув за собой дверь, унтершарфюрер СД Анна Фогель не оглядываясь пошла вниз, где у подъезда ее уже ожидал служебный автомобиль.
Эпилог #2 (истинный финал)
- Жаль мальчика.
- Да. Он был перспективным. Даром что его назначили по протекции.
- Методика, предложенная им, оказалась вполне рабочей. Что ни говорите, бригаденфюрер, она подействовала. Перевербовать саму Мухоловку! Уму непостижимо.
- Тем не менее, это факт.
- Проблема в другом - после смерти Кёлера, доктор Майер не идет на контакт. Говорит про какие-то моральные нормы.
- Еще один высоколобый кретин. Фюрер ясно сказал - только он и партия решают, что морально, а что нет. Припугните его, если понадобится. Его умения могут быть нам полезны.
- Слушаюсь.
- А что с этой Фогель?
- Прекрасно работает. Рекомендуется ее повышение до шарфюрера - разумеется, после положенного срока и если она не натворит глупостей. Иногда мне даже кажется, что смерть Кёлера пошла ей на пользу.
- Ну-ну. Он ведь был вашим подчиненным.
- Так точно. Это я в аллегорическом смысле.
- А-а... Ну хорошо. Продолжайте. По приказу рейхсфюрера, "Синяя птица" должна взлететь - и неважно, сколько жизней это потребует. При необходимости, воспользуйтесь ресурсами из концлагерей. Результаты мне нужны уже к лету. - Слушаюсь, герр бригаденфюрер!
Последние комментарии
2 дней 32 минут назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 10 часов назад