35 лет на правом краю [Стэнли Мэтьюз] (fb2) читать онлайн

Автор этой книги не нуждается в особых рекомендациях. Имя Стэнли Мэтьюза известно во всех уголках мира, где иг­рают в футбол. Записки прославленного англий­ского игрока публикуются в переводе О. Кучеренко.

— Послушай, сынок, — сказал мне как-то отец. — Я, на­верное, скоро умру, а самое мое большое желание так и не исполнилось: я не увижу, как ты вместе со своими товарища­ми выступаешь в финале Кубка на "Уэмбли" и получаешь медаль победителя. Мне, видно, не дожить до того времени, но обещай, что не бросишь футбола, пока не завоюешь Кубок на "Уэмбли"!

Конечно, я пообещал. Честно говоря, это было и моей мечтой. Но в то время я даже не смел и думать том, что впоследствии мне трижды доведется выступать в финале Кубка Англии.

СТРОИТЕЛЬ ИЛИ ПАРИКМАХЕР?

Мои с отцом, од­нако, не всегда развивались гармонично. Хорошо себя помню тринадцатилетним мальчиком. Год отделял меня от того времени, ког­да я должен был закончить школу в Веллингтоне н подыскать себе должность, чтобы самому зараба­тывать на жизнь.

Чем же начать заниматься? Един­ственным моим желанием было стать профессиональным футболистом. Ничто другое мне даже не приходило в голову.

Но хочет ли этого отец, спраши­вал я себя со страхом? Его единст­венной страстью в жизни был бокс — спорт, в котором он считался видным специалистом. К тому же он, вероятно, уже наметил, что я буду помогать ему в парикмахер­ской. которую он держал. Он согла­сился бы и на то, чтобы я посту­пил на строительный факультет. Конечно, мне больше улыбалась перспектива стать строителем, не­жели парикмахером. Я справедли­во считал, что лучше трудиться на свежем воздухе, чем в вызываю­щем у меня тошноту парикмахер­ском салоне. Но самые сокровен­ные мои мысли были связаны сов­сем с другим...

Мечтал я о том времени, когда мне исполнится 17 лет, я смогу покинуть родительский дом и по­явлюсь в одном из профессиональ­ных клубов. Я думал только о фут­боле. Все больше казалось, что отец меня угнетает и "личная сво­бода" находится в опасности. Утешало лишь то, что мать — мой надежный тайный союзник.

Однажды утром я почувствовал себя особенно плохо. Я как раз возвратился с обязательной еже­дневной тренировки, которую про­водил со мной отец. Сел на стул в кухне, но от слабости не удержался и упал на пол. Мать очень ис­пугалась, помогла встать на ноги и затем уложила в кровать. Вернул­ся домой отец. Он спросил:

— Где Стэнли?

— Ему плохо, — от­ветила мать и продол­жила: — Послушай, Джек Мэтьюз, я все время молчала, но давно хоте­ла тебе сказать, что ни­когда не видела более бессмысленных взаи­моотношений, чем у тебя со Стэн­ли. С этим пора кончать. Раз и на­всегда! До каких пор ты будешь мучить парня своими боксерскими тренировками? Выкинь ты эту идею из головы! Отсюда идут все разногласия между вами. Разве тебе не ясно, что Стэнли не име­ет никакого желания стать боксе­ром, несмотря на все твои стара­ния? Наконец, ты уже мог бы дога­даться и сам, что он не рожден для бокса. Сегодняшний случай пере­полнил чашу, и с боксом должно быть покончено навсегда.

Отец не произносил в ответ ни слова.

— Ведь Стэнли всем сердцем мечтает стать футболистом. С се­годняшнего дня все, что будет в моих силах, я сделаю, чтобы по­мочь ему в этом. Надеюсь, это бу­дешь делать и ты.

— Я не могу помогать ему. — сказал отец. — Допустим, что он станет в один прекрасный день профессиональным футболистом. Но во имя чего? Чтобы завершить свою карьеру в лучшем случае в тридцать лет? А на что он будет существовать до конца жизни?

Родители мои еще долго спори­ли и отец в конце концов сказал, что он согласится помогать мне стать футболистом лишь в том слу­чае, если я добьюсь права играть в сборной школьников Англии и, конечно, успешно завершу учебу. Для меня его слова были лучшим лекарством. Теперь уже ничто не могло помешать мне посещать фут­больные тренировки.

До этого дня мне даже в голову не приходило, что я могу быть включен в школьную сборную Анг­лии. Поэтому теперь все свои уси­лия я направил на то, чтобы на­учиться как можно лучше рабо­тать с мячом. Я собрал свою волю в кулак и трудился, трудился. У меня была цель: мяч должен стать послушным. И если иногда не уда­вался какой-нибудь элемент, я вы­ходил во двор или на полянку и упражнялся часами, а то и днями до тех пор, пока не убеждался, что овладел им в совершенстве. Так изо дня в день работал я с мячом все серьезнее и над более сложными упражнениями, забыв, что такое отдых. Наряду с этим я постоянно выступал за школьную команду. Мне было понятно, что нельзя забывать условие отца: стать членом сборной школьников Англии, но только не знал, как это можно сделать. Я и не подозревал в тот момент, что на меня уже об­ратили внимание селекционеры сборной...

Тогда я не знал еще, что все нор­мальные дети не встают так рано и не тренируются так настойчиво и систематически, как я под руковод­ством отца. Но хорошая учеба в школе и прилежные тренировки полностью вознаградили меня за то, что я не имел всех тех удо­вольствий, которые получают ребя­та в детском возрасте. Однажды староста нашего класса сказал, что меня приглашает к себе директор школы для какого-то важного раз­говора... В чем я провинился? — вот мысль, пришедшая первой мне в голову. Со страхом остановился я у двери кабинета директора. Как в тумане, вступил в его комнату. Мне показалось, что я нахожусь в каком-то безграничном зале. Я весь дрожал. В это время ко мне обратился директор.

— Как поживаешь, Стэнли? Тебя можно поздравить! Сегодня мне со­общили что ты включен в нацио­нальную сборную школьников на игру со сборной Уэльса в Борнемуте. Матч состоится через три неде­ли Что ты думаешь об этом?

Я не верил своим ушам. Кровь прилила к лицу, губы ссохлись. Я стоял, словно громом пораженный. Только огромным усилием воли я заставил разомкнуть губы, чтобы поблагодарить директора и попро­сил стакан воды. После того как я напился и немного успокоился, ди­ректор добавил:

— А теперь еще одна неожидан­ность для тебя: решено, что ты бу­дешь играть правым краем.

— Как правым краем? — уди­вился я. — Я ведь никогда не иг­рал на этом месте. Вы думаете, мне удастся хорошо сыграть?

Директор сел за стол и сказал:

— Думаю, что ты оправдаешь наши надежды. А сейчас беги до­мой. Поздравь родителей с хоро­шей вестью.

Надо ли говорить, что домой я прибежал с рекордным временем. Мать с отцом как раз сидели за столом и пили чай. Увидев меня, мать испуганно вскочила со сту­ла: "Что случилось, Стэнли?" Она явно боялась услышать что-нибудь недоброе. Я взял ее за руку и, как во сне, еле прошептал, обращаясь к отцу:

— Меня включили в сборную школьников Англии на матч с Уэль­сом. Я буду играть правым край­ним! — И дальше уже окрепшим голосом с гордостью сказал: — Что ты теперь думаешь, отец? Есть у меня шансы стать профессиональ­ным футболистом? Теперь ты, на­верное, выполнишь свое обещание.

Отец поднялся из-за стола, подо­шел ко мне и обнял. Он не смог скрыть волнения и радости:

— Мать, ты слышала? Наш Стэнли включен в сборную. Все в порядке. мальчик...

Отец сам провожал меня на вок­зал. На прощанье он мне сказал: "Теперь все зависит от тебя само­го. Желаю тебе большого счастья, сынок".

Станционный перрон почти уже скрылся из виду, но я все еще ви­дел фигуру отца, машущего рукой. Мне далее показалось, что он под­нес к глазам платок...

Все время пути до Лондона из го­ловы не выходили последние слова отца: "Все зависит от тебя самого! Все зависит от тебя!". И чем боль­ше я повторял это, тем больше рос­ла во мне уверенность, что все бу­дет в порядке.

Да, с этого времени все зависело от меня самого.

Наконец настал тот момент, ког­да я вместе с другими ребятами выбежал на поле стадиона в Борнемуте. Разве можно сравнить с чем-нибудь другим чувство, когда ощущаешь под ногами зеленую тра­ву футбольного поля!

Впервые в жизни я вышел на по­ле такого большого стадиона. Сде­лав первые шаги, я почувствовал, что футбол — это мое будущее, а все остальное для меня никогда не будет иметь столь важного значе­ния, От радости и счастья хотелось даже запеть...

В том матче мне не удалось за­бить ни одного гола. Но мы победили — 4:1. По общему мнению я сыграл хорошо.

Перед матчем я просил родите­лей, чтобы они не ездили смотреть мое первое официальное выступле­ние. Между тем, когда игра кончи­лась, пожалел, что отец и мать не были на трибуне. Когда я уже одел­ся, один из работников стадиона сообщил, что меня дожидается у выхода какой-то мужчина. Это был... мой отец. Конечно, я очень обрадовался.

Некоторое время спустя Том Ма­тер, менеджер клуба "Сток Сити", стал постоянным посетителем па­рикмахерской моего отца. Его ви­зиты не вызывали каких-либо сом­нений. Перебрав все местные ново­сти, Матер обычно заводил раз­говор с отцом о моем футбольном будущем. Отец молча слушал его рассуждения. Он не имел никакого понятия о том, что было хорошо известно менеджеру: уже много клубов заметило меня, интересова­лось моей футбольной судьбой.

До окончания школы оставалось всего несколько недель. Перед тем как навсегда покинуть наше ста­ринное школьное здание и расстать­ся с друзьями, мне хотелось еще раз быть избранным в сборную школьников Англии на матч с шот­ландцами, который должен был со­стояться на знаменитом стадионе "Хемпден-парк" в Глазго. Это со­бытие достойно завершило бы мои школьные годы. У меня не было никаких сомнений, что я попаду в команду. Несмотря на это, я стал тренироваться еще упорнее и на­стойчивее. Хотелось выглядеть сильнее всех.

В день объявления состава сбор­ной я встал рано и вместе с отцом отправился на нашу обязательную утреннюю тренировку. После того как отец прекратил активное су­действо бокса, он полностью посвятил все свободное время мне. В ос­новном он следил за моей физиче­ской подготовкой.

В то памятное утро у нас по плану был бег на короткие дистан­ции. Отец контролировал скорость секундомером. Затем я пробежал те же отрезки, но уже ведя ногами мяч. Только много лет спустя я по­нял огромную пользу этого упраж­нения, хотя тогда оно мне казалось однообразным и утомительным. Во время паузы я сказал отцу: "Сего­дня определяют команду на матч с шотландцами. Не хочешь ли ты по­ехать вновь на игру?" Отец немно­го помедлил с ответом; "Я скажу тебе это только вечером, когда ста­нет ясен состав команды. А вообще знаешь, сынок, тебе не мешало бы усвоить хорошее правило: в жизни не всегда все складывается так гладко, как мы предполагаем. Если ты будешь всегда помнить об этом, то тебе гораздо меньше придется разочаровываться".

После полудня я не находил себе места. На уроках весь извертел­ся, ожидая, что вот-вот учитель объявит о том, что меня вызывает к себе директор. Прозвенел звонок, товарищи мои разошлись, однако мне никто так ничего и не сказал. Может быть, директор вызывает к себе только тогда, когда в сбор­ную выбирают в первый раз? Не чуя под собой ног, я побежал до­мой.

Отец сидел за столом и читал га­зету. Увидев меня, он отложил ee в сторону и сказал: "Я должен кое-что купить в магазине. Пошли вместе". Я смотрел на него во все глаза.

— Папа, меня включили в команду?

— К сожалению, сынок, на этот раз нет.

Его слова поразили меня, словно нож. Бессмысленно смотрел я перед собой, слезы навернулись мне на глаза. Отец молча вышел из комнаты, а я тут же бросился к газете, прочел состав команды вслух, и газета выпала из рук. Склонив голову на стол, я спрятал лицо в ладони.

Эти несколько отчаянных минут, думается, были решающими в мо­ей жизни. Надо ли говорить о том, как я был огорчен. И все же я ре­шил не сдаваться: теперь все зави­сит только от меня. Постоянные тренировки под наблюдением отца не могут не сказаться. Я буду иг­рать отлично!

Решение было принято. В моих глазах больше не было слез, и я крепко стоял на ногах. Родился но­вый Стэнли.

Никогда позже я не был в жиз­ни самоуверен...

"ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ, СЫНОК!"

До того как мне исполнится пятнадцать лет, оставалось не­сколько дней. После окончания школы я стал чаще помогать отцу в работе, но не прекратил упорных тренировок. Я хорошо понимал, что нет никаких возможностей стать профессиональным футболис­том до семнадцати лет. Эта дата казалась мне бесконечно далекой.

Во всяком случае с каждым днем я становился все мощнее, быстрее, опытнее.

Однажды утром, идя на работу, я случайно бросил взгляд на свои ботинки и остановился как вкопан­ный. Они были разорваны. Особен­но большая дыра зияла на верх­ней части. А ведь это были лучшие мои ботинки. Я поднял с земли ка­кой-то клочок бумаги и пытался прикрыть эту дырку, но без особо­го успеха. Я примирился с судьбой и готов был выслушать горькие упреки. Несмотря на молодость, я очень хорошо понимал, что роди­тели не могут так часто тратить деньги на покупку мне обуви.

Войдя в парикмахерскую, я тут же спрятался за ближайшее кресло, чтобы отец не заметил моих боти­нок. Парикмахерская была пере­полнена. Заметив меня, отец ска­зал: "Нет никакой нужды прятать­ся за кресло и маскировать ботинки. Я хорошо знаю, что ты в них играл. Это видел один из наших постоянных посетителей. Этот раз­говор мы продолжим дома, — сказал отец сухо. — Подай мне щетку".

Было пять часов пополудни, ког­да мы отпустили последнего посетителя. По дороге домой мы с от­цом говорили о многом, и меньше всего о рваных ботинках. Мать, как всегда, нас дожидалась с традиционным чаем... В этот момент кто-то посту­чал в дверь.

— Войдите. — ска­зал отец.

На пороге появился Том Матер, менеджер "Сток Сити". Отец поздо­ровался с гостем, предложил ему присесть за стол. Матер начал так:

— Стэнли, у меня есть хорошие новости. Твой отец согласился, чтобы ты поступил в наш клуб в день твоего 15-летия. Ты начнешь работать курьером в канцелярии. Зато у тебя будет сколько угодно времени для занятий футболом. Что ты на это скажешь?

Что я мог сказать? Смеются, что ли они? От счастья я едва не за дохнулся...

День, когда мне стукнуло пятнадцать лет, был холодным. Робея, остановился я у двери, на которой было написано "СТОК СИТИ ФУТ­БОЛЬНЫЙ КЛУБ". Здание было таким огромным, а я таким малень­ким.

Наконец, набравшись храбрости, я отворил дверь с табличкой "Слу­жебный вход". В комнате никого не было. Я на цыпочках прошел до следующей двери, хотел ее тоже открыть, но внезапно она распах­нулась, и на пороге появилась де­вочка. Она смотрела на меня и дружески улыбалась. Ей. наверное, было столько же лет, сколько мне.

— Хэлло! Это вас зовут Стэнли Мэтьюз?

Я подтвердил кивком головы.

— Меня зовут Бетти Валанс, а мой отец тренирует этот клуб.

— Я очень рад, что мы познакомились, Бетти, — наконец выдавил я из себя.

— Вы не нервничайте, — продол­жила со мной разговор Бетти. — Для этого нет причин. Вы увиди­те сами, как у нас хорошо. Вам на­верняка понравится.

— Я должен представиться ми­стеру Валансу, — сказал я ей о настоящей причине своего прихода.

— Папа сейчас работает и пос­лал меня вам навстречу. Я отведу вас к нему. Он на поле, тренирует нескольких игроков. Пойдемте.

Мы вышли на поле. Отец Бетти громко подавал команды футболис­там. Они слушались его беспрекос­ловно. Может быть, игрокам эта атмосфера была привычной, но мне, поскольку я впервые очутился на футбольном поле рядом с настоя­щими профессионалами, все каза­лось немножко неприятным и гру­бым. Но я довольно быстро понял, что ни один наш клуб не мог бы выдержать долгой конкуренции с соперниками без железной дисциплины.

Тренер Валанс заметил Бетти и меня, сказал что-то игрокам и подо­шел к нам. Он оглядел меня с ног до головы, а затем обратился ко мне весьма сдержанным тоном (впо­следствии я узнал, что это его обычный тон):

— Значит, ты еще молод, Мэть­юз? Если ты прилежно и упорно будешь делать все, что я тебе ска­жу, ты станешь у нас счастливцем. Но если ты будешь увиливать, как некоторые умники, я найду лекар­ство, чтобы тебя излечить. А сей­час иди подметать раздевалку и приведи там все в порядок. После этого сразу же явишься ко мне.

Валанс отвернулся и пошел на поле. Я был разочарован. Бетти взяла меня за руку:

— Пойдем, Стэнли. Я покажу те­бе. где расположена раздевалка.

Ничего себе, начало футбольной карьеры! Мести, чистить, убирать раздевалку!

Я думал, что мне придется вы­полнять сугубо канцелярскую рабо­ту: клеить марки на конверты, раз­носить почту. Но убирать разде­валку! Правда, однажды я делал уборку в паркмахерсной своего от­ца, но то было совсем другое дело.

Когда Бетти ушла, я не знал, как приступить к работе. Но в конце концов каждый, кто желает добить­ся какой-нибудь большой цели, дол­жен начинать с малого. Мне, веро­ятно, выпала доля начинать с са­мой нижней точки. Взяв метлу и щетку, я принялся за работу, и вскоре одна комната уже блестела. Навел порядок и во второй комна­те. Я даже гордился собой. Едва я отложил в сторону метлу и щетку, как в коридоре раздались шаги. Это был тренер Валанс. Он прошел­ся по раздевалке, осмотрел ее и до­вольный кивнул головой.

— Мне кажется, что ты быстро освоился на новом месте. Не так ли?

— Я буду делать все, что в моих силах, для выполнения ваших пору­чений.

— Все будет в порядке, сынок! — ответил Баланс.

Он направился к выходу, но у самой двери остановился.

— Как ты смотришь на то. что­бы переодеться и присоединиться к остальным игрокам? Пойдем, я хо­чу посмотреть, что ты умеешь и в силах ли ты так же ловко справлять­ся с заданиями на футбольном по­ле.

На моем лице расцвела упыбка.

— Буду готов через минуту.

Вскоре я занимался на футболь­ном поле под руководством настоя­щего тренера. Это было впервые в моей жизни. С огромным старани­ем выполнял я все его указания. В этот момент мне казалось, что я самый счастливый мальчик в городе.

...Однажды по привычке я оста­новился перед доской с объявлени­ями, которая висела перед входом в нашу раздевалку. Наконец я до­шел до состава нашей основной и резервной команд на ответствен­ный матч с сильным клубом "Берн­ли". Взгляд мой быстро скользил по знакомым именам, как вдруг ме­ня словно поразила молния: в списке дублеров я прочел свое имя! Я был несказанно удиилен, так как мне еще не было шестнадцати лет. Я сразу же подумал, как эта весть порадует моего отца. По окончании тренировки я поспешил в парик­махерскую. По пути мне навстречу попалась Бетти. Я не мог отказать себе в удовольствии поделиться ра­достью. Она тоже очень обрадова­лась и сказала, что обязательно придет за меня болеть.

Отца я застал, когда он уже за­крывал свою парикмахерскую. Весть для него была без сомнения приятная, но он все же сказал:

— Мне кажется, что ты еще мо­лод для игры в резервной команде. А, да ладно! Тренеры знают, что делают.

По пути домой отец завел со мной такой разговор:

— Хорошо было бы, если бы ты до субботы поупражнялся в сприн­те с мячом. Всегда помни, что лю­бой игрок, которого ты обойдешь с помощью дриблинга или на ско­рости, будет успешно продолжать борьбу с тобой, поскольку ему без мяча бежать легче.

На следующее утро под наблюде­нием отца я долго упражнялся и скоростном беге с мячом.

Наконец настала долгожданная суббота. Когда я впервые появился на поле в форме "Сток Сити", с трибун раздались громкие аплодис­менты. Это группа моих школьных товарищей пришла на стадион поздравить меня с большим успе­хом.

После матча все говорили, что играл я хорошо и допустил мало ошибок. Вероятно, потому, что я был слишком молод, на меня обра­тили внимание почти все спортив­ные журналисты. В отчетах о мат­че они упомянули о моем неплохом дебюте.

Разумеется, меня больше всего интересовало, что об зтом скажет отец. Я пришел домой тогда, когда он читал вечерние газеты.

— Стэнли, — начал он. — В тво­ей жизни будут еще матчи, сыг­ранные лучше или хуже этого. Главное, чтобы ты не забывал не то, что ты провел матч хорошо, а то, какие тобой были допущены ошибки. Потому что свои недостатки надо изучать, исправлять, а за­тем никогда таких ошибок не повторять...

Руководство клуба предоставило мне возможность выступить еще не­сколько раз в резервном составе. За несколько месяцев до оконча­ния чемпионата мне исполнилось 16 лет.

В следующем сезоне уже никого не удивил тот факт, что я стал по­стоянным игроком дублирующей команды. По его окончании в гра­фе сыгранных мною встреч значилась цифра 22. Мне казалось, что я могу играть свободно в два раза больше. Я не знал еще тогда, что такое чувство усталости.

В последних матчах мне доволь­но часто приходилось играть про­тив профессиональных футболи­стов, значительно старших по воз­расту. Я был еще слишком молод, чтобы во всем с ними равняться. Но с каждым разом действовал все увереннее, и однажды я задался пелью решить одну из своих "великих" проблем. Ее суть состояла в следующем: правый крайний на­падения, пробиваясь к воротам со­перника, как последнюю преграду имеет на своем пути левого защит­ника. Чтобы курс на ворота ока­зался верным, нужно этого защит­ника обойти с его слабой стороны — правой.

Мне иногда удавалось это сде­лать, однако я не был до конца уверен в правильности своих дей­ствий. Это запало мне в голову так глубоко, что иногда я даже просы­пался ночью, мучимый неразреши­мостью проблемы. Но вот однажды на меня как бы нашло "просветле­ние".

Это был обычный матч резерв­ных составов. Я занимал привыч­ное место на правом краю. "Дер­жал" меня мощный бек, от кото­рого не так просто было освобо­диться. Он довольно часто успеш­но отбирал у меня мяч. Тогда мне и пришла в голову мысль не до­жидаться, когда он нападет на ме­ня, а действовать самому. Получив мяч, я сделал молниенос­ный рывок и устремился прямо на него. Было ясно, что он не мо­жет разгадать мои намерения. Ког­да я приблизился к нему на такое расстояние, что мог дотронуться до его руки, то неожиданно сделал по­ворот телом, собираясь как будто обойти его с левой стороны. Защит­ник автоматически среагировал на мое движение. И когда заметил, что он всю тяжесть тела перенес в ту сторону, то рванулся в противопо­ложную: путь к воротам был от­крыт.

Это же самое я проделал в матче еще несколько раз. Я всегда дви­гался прямо на защитника. Ему казалось, что нет никакой опасно­сти, поскольку я тормозил движе­ние, и каждый раз он оставался в недоумении, как его могли прове­сти. Трюк удавался мне, как во сне.

Счастливым покинул я поле в тот день. Но еще более полное удовлетворение я получил назавт­ра, когда в газетных отчетах про­чел много похвальных слов в свой адрес. Комментаторы высказывали мнение, что я оправдываю ожида­ния специалистов, предсказавших мне большое футбольное будущее.

Обилие явных похвал может вред­но отразиться на молодом спортс­мене. Комплименты расслабляют, вместо того чтобы служить мощ­ным толчком в дальнейшем совер­шенствовании.

Мой отец, так же, как и я, про­чел все, что писали обо мне, и за­вел со мной длинный разговор на эту тему. Смысл его высказываний сводился к тому, что всевозможные похвалы гораздо быстрее и эффек­тивнее могут повредить карьере, чем что либо другое.

МОЙ ПЕРВЫЙ КОНТРАКТ

Хотя я поступил в "Сток Сити", никакого договора с клубом я не подписал, так как мне еще не ис­полнилось 17 лет.

В "Сток-Сити" я был всегда сча­стлив и доволен, постоянно ощу­щал заинтересованность со сторо­ны тренера Валанса, который был строгим, но справедливым педагогом. С его помощью я научился многому, так как он не жалел вре­мени для работы со мной и часто занимался даже дополнительно. Мое совершенствование в футбольном смысле шло быстрее всяких ожи­даний. Множество клубов английской первой лиги не скрывало сво­их намерений принять меня в свои ряды.

Наконец настал "исторический" день моего семнадцатилетия. Зна­менательным он был в том смысле, что только с этого момента я мог подписать настоящий договор с ка­ким-либо клубом как профессионал. До этого я никому не принадлежал, даже "Сток Сити", которому я был лишь лично и морально обязан.

Это были бурные дни. Мой отец с утра до вечера был занят постоян­ными переговорами с представите­лями различных клубов, которые стучались в нашу дверь в любое время дня. Том Матер тоже не те­рял зря времени. Он ни на шаг не отходил от моего отца. Было очевидно, что мое имя заняло какое-то места в футбольном мире Англии. На страницах спортивных газет часто можно было прочесть о том, что мне предстоит богатая и успешная международная карьера. Будущее лежало перед моими нога­ми.

В эти дни мой отец больше все­го думал о том, как бы не принять ложного решения. Не удивительно, что в то время он подвергался всяким заманчивым предложениям, которые следовали со всех сторон. Я же продолжал спать спокойно, хорошо зная, что отец примет наилучшee решение. Поэтому я не был удивлен, когда через несколь­ко дней после того, как мне испол­нилось 17 лет. отец предложил мне серьезно поговорить с ним. Начал он без всяких вводных слов.

— Сынок, я думаю, ты хорошо знаешь, что в последнее время я имел возможность говорить со многими людьми из футбольного ми­ра о твоем будущем. Многие из них желали бы, чтобы ты подпи­сал договор с теми клубами, кото­рые они представляют. Настало время принять решение.

Затем он подробно изложил мне, с кем он разговаривал, какие клу­бы имели на меня виды, какие условия они предлагали и т. д. Я слушал внимательно. Свою речь отец закончил следую­щими слонами:

— И, наконец, среди всех осталь­ных клубов, которые желали бы видеть тебя в своих рядах, есть и "Сток Сити". Признаюсь тебе, что Том Матер лично мне сказал, что он боится тебя потерять. Теперь ты должен принять решение, в ка­ком клубе ты будешь играть.

Я пытался ответить ему сразу, но отец прервал меня.

— Не спеши с решением. Поду­май. У тебя есть еще время. — И ушел.

Оставшись один в комнате, я еще раз поразмыслил над тем, что мне рассказал отец. Но передо мной в общем не было большой дилеммы, мое решение созрело давно.

Так я решил "годписать договор со "Сток Сити". Этими словами я встретил возвратившегося в ком­нату отца...

В день поступления в "Сток Си­ти" я представил отцу выполнить все формальности по оформлению договора. Тут же после его подпи­сания я хотел быстрее добежать домой, чтобы сообщить радостную новость матери. Но в этот момент у меня за спиной раздался голос:

— Не можете ли вы дать мне автограф?

Я быстро обернулся. В несколь­ких шагах от меня стояла Бетти Валанс. Я очень обрадовался, что увидел ее в этот момент.

— Поздравляю тебя, Стэнли, — сказала Бетти. — Надеюсь, ты се­годня доволен. Твои сны обрати­лись в действительность.

По пути домой я думал только о Бетти...

В скором времени я стал настоя­щим профессионалом, который обя­зан трудиться полный рабочий день. Мне представилась возмож­ность познакомиться на деле с джунглями футбольного бизнеса.

"Сток-Сити" платил мне пять фунтов в неделю во время чемпио­ната и три фунта в период отдыха. Для 17-летнего юноши это бы­ли большие деньги.

Однако то, что я стал профес­сиональным игроком, еще не озна­чало уверенности в том, что и в дальнейшем меня будет преследо­вать успех.

В самом клубе существовала острая конкуренция между футбо­листами. Конечно, никто не был рад, когда его вытесняли из пер­вой команды. Недолго пришлось мне ждать, чтобы столкнуться с неприятными сторонами жизни профессиональных футболистов.

Еще не высохли чернила, кото­рыми я подписал текст договора, как техническое руководство клу­ба объявило имена игроков, кото­рые должны выступать в очеред­ном субботнем матче против "Ба­ри". Я подошел и доске, на кото­рой были вывешены составы обе­их команд. Чувство победы заро­дилось во мне, когда я нашел свое имя среди футболистов основного состава.

Конечно, я, как вихрь, полетел домой. Отец с одобрением выслу­шал мой рассказ. Затем он мне сказал:

— Сынок, мы много разговари­вали с матерью о твоей карьере. Теперь нам не о чем беспокоиться. Тебе нужно только решить финансовую проблему, так сказать, ма­териальную основу твоего будущего.

Он открыл кошелек и достал от­туда банкноту в десять фунтов.

— Я хотел бы, чтобы эти день­ги стали первым вкладом на тво­ем банковском счету. Думаю, что каждую неделю ты будешь класть половину своей заработной платы. Другую половину отдавать матерн как взнос для ведения домашнего хозяйства. Ты принесешь нам толь­ко радость, если твой банковский счет будет расти из недели в не­делю.

Я взял деньги и пошел и двери. Около выхода я остановился и сказал отцу:

— С этим все в порядке, но не прибавишь ли ты мне немножко на карманные расходы?

Отец засмеялся.

— Эти деньги ты должен тоже сам зарабатывать. Разве вам нe положена премия за победу? Если вы в субботу выиграете у "Бари", вот тебе карманные деньги. А ведь это целый фунт. Но если, к несчасгыо, вы проиграете, тогда ты будешь помогать мне работать в парикмахерской. Там ты тоже можешь немножко заработать.

Уже на первом матче в майке "Сток Сити", который в то время играл во второй английской лиге, я убедился, как футбол во встречах чемпионата во многом отличается от того, в который я до этого иг­рал. Очевидно было, что я должен был действовать значительно луч­ше, чем раньше, чтобы выдержать конкуренцию других футболистов. И я начал все время рваться вперед, допуская много ошибок. Мы победили в этом матче, без карманных денег я не остался, но до конца сезона меня больше ни разу не поставили в первую команду. Меня этот матч многому научил. Я вступил в него как юноша, а ушел с поля как мужчина.

Однажды теплым июньским пол­днем 1932 года я пошел на прогул­ку за город. Находившись, я решил отдохнуть на берегу моря. Кто знал, где в этот момент витали мои мысли. Неожиданно прямо передо мной в воду упал какой-то предмет, и брызги попали мне на лицо. Я вскочил и обернулся. В десяти мет­рах от меня стояла Бетти и весело смеялась. Разве мог в тот момент я предполагать, что в один из дней она станет моей женой и матерью двоих моих детей?

— А, Бетти! — приветствовал я ее радостно, — Откуда ты? Что делаешь?

Я заметил, что в руках она дер­жала клюшки для гольфа.

— Я гуляла тут, немного игра­ла в гольф и увидела, как ты си­дишь около воды с отсутствующим взглядом. Я подумала: надо вер­нуть тебя на этот свет. Скажи, это был хороший удар?

Эта неожиданная встреча меня очень обрадовала. Мы говорили обо всем и о всяком.

Все лето я ежедневно посещал тренировки Занимался я очень упорно. Упорнее чем когда-либо.

Футбольный сезон закончился быстро, так, что я даже не ожидал. О себе и о своих возможностях я имел самое посредственное пред­ставление. Я нетерпеливо ждал того дня. когда снова появлюсь в первой команде.

Этот день настал довольно быст­ро.

Руководство клуба хорошо сдела­ло, что не всякую субботу ставило меня на игру за первую команду. Для меня это было бы слишком много. Итак, в течение сезона я 16 раз надевал футболку первой команды. Мой клуб "Сток Сити" за­нял первое место во второй лиге, и я вместе со всеми игроками полу­чил медаль чемпиона. Одновремен­но я отпраздновал свое восемна­дцатилетие.

Думаю, что тот сезон чемпионата 1933—33 гг. был одним из самых значительных в моей карьере. Воз­мужал я настолько, что ни у кого не вызывало никаких сомнений, что мое место в основном составе. Для меня, молодого игрока, было очень важно и то, что мой клуб на следу­ющий год должен был конкуриро­вать с лучшими английскими командами.

Лично я был уверен, что своими успехами полностью обязан безгра­ничному труду на тренировках. Пролитый пот вознаградил меня. Мое будущее стоило всех тех воо­душевлений и разочарований, кото­рые я испытывал во время еже­дневных тренировок.

В конце 1933 года мною заинте­ресовались селекционеры Англий­ской футбольной ассоциации. А вскоре они доверили мне место во второй сборной Англии в спарринг-матче с национальной командой. Эта встреча была моим первым ша­гом на пути в ряды 11 лучших Ан­глии.

...Шел 1934 год. Мне исполнилось 19 лет. Июнь. Как-то вечером за ужином я почувствовал, что мать хочет поговорить со мной о чем-то очень важном. Я не ошибся.

— Думаешь лн ты о Бетти, Стэнли? Любишь ли ты ее? — На­конец-то перешла мать к "теме дня".

Она хорошо сделала, что позво­лила мне перед этим дожевать по­следний кусок.

— Слушай, Стэнли, настало вре­мя серьезно поразмыслить об этом. Сейчас ты исключительно занят только собой. Тренировки, трени­ровки. тренировки! Есть ли в твоей жизни место для чего-нибудь другого, кроме футбола? Что ты думаешь о Бетти?

— Я не знаю, в чем дело? — по­пробовал притвориться я. — Что же мне делать? — спросил затем я ее как можно искренней.

— Ты хорошо знаешь, о чем идет речь, — ответила мать и под­винула свой стул ближе. — Сегодня она была у нас и долго тебя жда­ла. У Бетти были билеты на новый фильм. Но ты, как обычно, забыл об этом. Все из-за футбола. Ты его любишь, Стэнли, но этого еще недостаточно. Так ты потеряешь Бетти!

Я рванулся к двери.

— Сейчас же 6eгy к ней домой. Я извинюсь и постараюсь убедись, что мне очень жаль, что все так произошло.

— Думаю, уже поздно, сынок. Бетти сегодня вечером вместе с от­цом уехала в Шотландию...

Первый раз в жизни футбол для меня перестал существовать...

Конечно, я мало думал о Бетти. Мать была права, когда так гово­рила. Но я любил Бетти, и в голове у меня мигом созрело решение.

Я глубоко вздохнул.

— Что ты думаешь предпринять? — спросила мать.

— Сейчас же упакую чемодан и поеду в Шотландию делать пред­ложение Бетти. Не вернусь обрат­но, пока не получу согласия.

— О чемодане можешь не беспо­коиться. Я уже его приготовила. Он стоит за дверью...

Я быстро поцеловал мать и по­бежал... А скоро был уже у Бетти в Шотландин. Венчались мы в до­ме "Бонитон гольф клуба" близ Глазго...

МЕНЯ ПРИГЛАШАЮТ В СБОРНУЮ

В день, когда должен был быть объявлен состав на матч с Уэль­сом, я сидел в парикмахерской отца и разговаривал с ним. В этот мо­мент туда буквально влетела одна из наших постоянных посетитель­ниц:

— Джек, твой Стэнли в сборной Англии!

Черед мгновение я уже был на улице. Как пуля домчался до угла, где мальчишка продавал последние выпуски газет. Еще издали я уви­дел крупный заголовок: "Мэтьюз в сборной!". Да, это было правдой!

С газетой в руках я поспешил к отцу. Я видел его лиио в тот мо­мент, когда он прочел мое имя. Ни­когда я не помнил у него более счастливого выражения. Отец воз­вратил мне газету:

— Поздравляю, сынок! Ты до­бился своего. Желаю тебе большо­го счастья! — Это было в конце сен­тября 1934 года.

Наконец наступил этот великий день. Я находился в одной раздевалке с лучшими футболистами Ан­глии. Когда мы начали одеваться, в дверь просунулась хорошо зна­комая мне голова. Это был Рой Джон, бывший игрок "Стой Сити", который сейчас выступал за "Пре­стон". В сегодняшней встрече он защишал ворота сборной Уэльса. Джон как будто искал кого-то. Ко­гда его взгляд остановился на мне, он вошел в раздевалку и поздоро­вался со мной.

Я не мог скрыть перед ним своего волнения. Джон обнял меня:

— Тебе нечего бояться, Стэнли! Увидишь, что эта международная встреча не так уж страшна. Игра как игра. Желаю тебе счастливого дня.

Никогда не забуду дружеского напутствия Роя Джона. Его слова помогли мне успокоиться. А когда раздался свисток судьи на начало матча, волнение совсем пропало, и я заиграл как обычно.

Первый тайм мы выигралт 3:0. Два мяча забил центрфорвард Фреди Тильсон из "Манчестер Си­ти", а третий — его одноклубник ин­сайд Эрик Брук. До перерыва на­ша игра была выше всяких по­хвал.

На первой же минуте второго тайма левый инсайд Вестонд из "Болтона" выдал мне превосход­ный пас. Это был "шанс жизни"! Я подхватил мяч, без промедления рванулся к воротам противника, и с ходу нанес сильнейший удар. За плечами моего друга Джона сетка затряслась так, будто по ней уда­рил гром. В первом же матче в на­циональной сборной я забил гол!

В тот момент я, конечно, не мог думать о моем несчастном друге Джоне. Мы встретились после игры.

Сделав обиженное лицо, он бросил мне свой свитер:

— Возьми, Стэн! Ты заслужил его! — продолжил он уже смеясь. — Другой раз буду знать, как да­вать советы приятелям перед мат­чем, особенно таким, как ты.

Мы обнялись. Он поздравил меня, а я подарил ему свою первую фут­болку национальной сборной. Рой заслужил ее. Он был настоящий друг.

На следующее утро на железнодо­рожной станции в Стоке меня встре­чали Бетти и родители. По радио они слушали репортаж о матче. В момент, когда я забил гол, они так обрадовались, что Бетти даже про­слезилась от счастья.

По пути домой мы шли, взяв­шись все за руки. В эти минуты я был самым счастливым челове­ком на свете. Мне еще не было 20 лет. Что я еще мог себе поже­лать в тот день?

Вскоре мы все сидели дома и пили чай. Мать не скрывала свое­го счастья

— Знаешь, Стэн, когда ты еще был малышом, влюбленным в фут­бол, я сомневалась в твоем буду­щем. Мне не верилось, что из ху­денького мальчика в один прек­расный день вырастет настоящий спортсмен. Но, учтя твое самолю­бие, я решилась помочь тебе. Все, чего ты достиг — результат твоего личного трудолюбия и самопожерт­вования. Ты заслужил свое счастье.

Вскоре после матча с Уэльсом я получил постоянное место в сборной Англин. Нам предстоял международный матч, который я запомнил на всю жизнь иэ-за его грубости. Это была игра со сбор­ной Италии в ноябре 1934 года на стадионе "Хайбери".

Англичане победили 3:2, но я сам сыграл слабо. Мои нервы бы­ли напряжены до предела. Я никак не мог приспособиться к неприят­ной атмосфере этой встречи, кото­рая с первых минут превратилась в откровенную драку.

Итальянцы бросались на нас, словно волки. В единоборстве они были бесцеремонны.

Я и по сей день не могу оправ­дать их грубость. Мой способ иг­ры был смешон в этих условиях, так как мне не давали сделать с мячом больше одного шага.

Не прошло и минуты, как Брук заставил итальянцев начать с центра поля, а те наброси­лись на него с кулаками. Наш ка­питан Эдди Хепгуд пытался оста­новить хулиганов и... свалился на землю как подкошенный. Один из итальянских игроков нокаутировал его. Несколько следующих минут были неописуемыми. Пока Хепгуд лежал на земле, окруженный вра­чами и руководителями сборной, началась обоюдная драка. Все это очень тяжело подействовало на меня.

Я стыжусь таких сцен на фут­больных полях. А когда я увидел, как Хепгуда с расквашенным но­сом выносят на носилках, то рас­строился совершенно.

Инцидент с Хепгудом вызвал раздражение и ярость у многих наших игроков. Счастье, что у нас в команде были Брук и Копинг — футболисты с железными нервами. Не обращая внимания на грубость итальянцев, они шли вперед, вдохновляя своим примером парт­неров.

В один из моментов Тэд Дрейк, дебютировавший на месте центр­форварда, устремился в неудер­жимый прорыв и забил блестящий гол — первый в своей междуна­родной карьере.

Итальянцы не простили ему втого. Перед концом тайма молодого Дрейка унесли с поля. Я чуть не заплакал, когда наблюдал эту сце­ну.

Вы можете себе представить, что творилось в нашей раздевалке во время перерыва. Не хватало слов для возмущения. У меня же было такое чувство, будто над моей го­ловой занесли топор.

Я был еще очень молод, и поэ­тому на меня, как ни на кого дру­гого, успокаивающе подействовала речь руководителя сборной. Он бы­стро утихомирил моих разъярен­ных товарищей, сказав, что про­должать игру мы должны так, как этому с детства учат английских футболистов. Ибо если бы мы вы­шли на второй тайм с желанием отвечать на грубость грубостью, то кровопролитии избежать не удаюсь.

Во втором тайме ко мне верну­лось самообладание, и я сыграл нормально, то есть так, как умел.

После этой игры селекционеры решили оставить меня в сборной. В течение сезона 1934—35 гг. я ни разу не исключался из националь­ной команды.

С того дня прошло много лет, но горького опыта игры с итальянцами я не забыл до сих пор.

Начало следующего сезона принесло мне одно удовольствие: теперь мое имя регулярно упоминалось в спортивных разделах газет. Однако я помнил о необходимости совер­шенствоваться. Причем больше все­го я тренировался в дриблинге, хотя считал его своим самым сильным оружием. А может быть, именно по­этому.

Мне было известно много финтов: одни я подсмотрел у других игро­ков, другие рождались сами собой в матче. Чтобы довести их до совер­шенства, я тренировался по собст­венному способу: вбивал в землю деревянные стойки в определенном порядке, а затем начинал проходить их с мячом, делая при этом обман­ные движения телом так, как будто передо мной были футболисты про­тивника. Так самостоятельно я уп­ражнялся часами, сначала отраба­тывая один финт, а затем серию ложных движений до тех пор, пока не выполнял их безошибок на пре­дельной скорости, не задевая мячом или телом стоек. Этим в общем-то несложным способом я и совершен­ствовал свой дриблинг.

Размышляя об игре крайних нападающих, я пришел к твердому убеждению, что форвард, выступаю­щий на этом месте, должен иметь для единоборства с защитником свой репертуар приемов, и как можно более широкий.

Если крайний форвард отрабо­тал до совершенства лишь один финт с уходом в какую-либо сторону, то его противнику доста­точно будет вступить в единоборст­во несколько раз, чтобы понять, от­куда ему грозит опасность. Такой "прочитанный" защитником форвард вряд ли будет иметь успех.

На мое счастье, я обладал врож­денной ловкостью, которая позволя­ла мне делать сразу два финта с последующим уходом одинаково успешно вправо или влево. Мои опекуны никогда не знали, что я намереваюсь предпринять дальше и в какую сторону буду уходить. Для себя я решил натренировать эти два "трюка" до автоматизма.

Для этой цели я использовал большую часть свободного времени во время летнего перерыва пе­ред чемпионатом 1935—1936 годов. Уже на пер­вой встрече осеннего круга мои финты вы­звали удивление у со­перников. Оказались они неожиданными для моих друзей из "Сток Сити".

Той осенью, мне ду­мается, я пользовался огромной популяр­ностью. Болельщики с нетерпением ожидали, когда мяч попадет ко мне. Они бурно под­бадривали меня, когда я сближался с соперни­ком, и аплодировали любому успешному приему.

Вскоре я стал любим­цем поклонников "Сток Сити", а одновременно заслужил репутацию непопулярного игрока среди защитников. Пос­ле каждой игры я де­лал специальные за­метки, обращал особое внимание на ошибки и уже на следующее утро на первой же трениров­ке стремился исправить недостатки.

На мое счастье, скоро в моем со­вершенствовании произошла одна маленькая задержка, что вообще-то вполне нормально в развитии каждо­го футболиста, ибо кривая успехов не может расти непрерывно.

Селекционеры не рассчитывали на меня перед матчем со сборной Гер­мании, который должен был состо­яться 4 декабря 1935 года. Вместо меня правым крайним определили Ральфа Биркета из "Милдсборо". Между тем за несколько дней до встречи он получил травму и селекционеры сразу вспомнили обо мне.

Когда мы вышли на поле, я бро­сил взгляд на трибуны. Они были переполнены.

Я знал, что среди 40 тысяч зрите­лей находится и мой отец. "Старик" взял напрокат автомобиль и при­ехал посмотреть на мою игру.

Вскоре после свистка на начало игры кто-то передал мне мяч. Я на­ходился где-то в середине поля и, не задумываясь, рванулся с мячом к линии ворот. Моим непосредст­венным. противником был левый за­щитник немцев Минценберг. Я видел, что он ждет моего приближе­ния. Как обычно, на большой ско­рости я пошел прямо на него, кон­тролируя при этом движение мяча, стараясь как можно меньше рас­ставлять ноги в сторону.

Тем не менее Минценберг отобрал у меня мяч... Я не верил своим гла­зам! "Как это могло произойти?" — спрашивал я сам у себя...

Несколько минут спустя я сделал новую попытку обойти Минценберга. На этот раз я решил не подходить к нему так близко. Не доходя до него вплотную, я провел один нз своих детально разученных финнов, а ког­да уже казалось, что прием удался, немец вновь сумел выбить у меня мяч.

Я был форменным образом убит... Понемногу я приходил в себя: "Этот игрок, видимо, не по мне, — рассуж­дал я сам с собой. — Он же намного быстрей и искусней меня".

Минценберг оказался для меня на­стоящим откровением. Никогда за всю свою короткую карьеру я не встречал защитника такого класса. Он знал все: легко делал рывок с места, атаковал совершенно чисто и, на мое несчастье, всегда опережал меня на какое-то мгновение.

Больше того, я же сам чувство­вал, что нахожусь в отличной фор­ме!

Минценберг навсегда остался в моей памяти как выдающийся ма­стер обороны.

Поскольку игра продолжалась, я решил избавиться от надзора непри­ятного Минценберга и сместился в центр поля. В один из моментов, когда я не больше чем на метр во­шел в штрафную площадь, мяч по­пал ко мне. Я был уверен, что за­бью гол. Ворота были близко, я ус­пел даже выбрать место, куда про­бить, нанес удар изо всей силы и тут же похолодел. Мяч полетел в сторону метров на пять.

И тут я впервые в жизни услышал негодующий свист 40 тысяч зрите­лей в свой адрес.

Я стоял сам не свой и никак не мог понять, как могло случиться, вернее, не получиться у меня то, что я обязан был сделать. Поскольку я был слишком молодой игрок, ко­торому все хочется сделать как мож­но непринужденнее и мастерски, то допустил ученическую ошибку: в самый решающий момент я не видел мяча и поэтому ногой "вспахал" землю.

Я был в таком отчаяния, что готов был сбежать с поля в раздевал­ку.

Чем дальше шел матч, тем хуже я играл. А в конце, когда раздался финальный свисток арбитра, в голо­ве у меня гудело, как в улье.

Результат этого матча был 3:0 в пользу англичан, но даже он меня не радовал...

ИТАК, С ЭМБЛЕМОЙ АНГЛИИ

После встречи мои товарищи по команде, каждый, кто как мог, пы­тался меня утешить, а я сгорал от стыда за свою плохую игру. Наконец-то мы распрощались, и я по­спешил на поезд. Всю дорогу я смотрел в окно вагона и предавался воспоминаниям о матче. Не мог найти себе ни оправданий, ни объяснения своей неудачи. Моя се­годняшняя игра должна была бы получить слабую оценку, если бы даже я выступал в рядовом матче первенства страны, а тут междуна­родная встреча, в которой от меня так много ожидали. Я все время думал об отце. Ведь он был на мат­че! Что он думает об этом, что может мне сказать?

Было бы просто сказать: "В матче с немцами должен был выступать Биркет. Разве я виноват, что все так получилось?" Но такой вы­вод был бы неправильным, ошибочным, причем сделанным сознательно...

"Мэтьюз не оправдал надежд", "Мэтьюз не использовал стопроцентный шанс" — это были еще не самые обидные заголовки утренних газет. Я даже не пытался оправдаться.

Когда в понедельник я пришел на тренировку в "Сток Сити", мое на­строение было все еще мрачным. Едва я вошел в раздевалку, как раз­говор между игроками прекратился. Все смотрели на меня с сочувствием.

Наступила неприятная тишина. Я первый решил ее нарушить.

— Мне жаль, что я вас разочаро­вал, друзья.

На мое счастье, тягостное напря­жение сразу пропало...

После обеда и вновь пришел на поле. Я должен был выполнить одно очень важное индивидуальное заня­тие.

Я взял из раздевалки несколько мячей и установил их все на том ме­сте, откуда два дня назад я промах­нулся в матче с немцами. Бил я изо всей силы. Все мячи до одного ока­зались в сетке. Я снова их собрал, принес на это место и вновь начал бить по воротам. Кто знает, сколь­ко раз я повторял это придуманное мной упражнение?..

Потренировавшись таким обра­зом, я почувствовал небольшое об­легчение. Затем я сделал пробежку с мячом вокруг поля на полной ско­рости и, наконец, приблизившись к "трагичному месту", сильно пробил по воротам. Мяч вновь опустился в сетку.

В "наказание" я еще раз собрал все мячи, установил их там же, где и прежде, открыл "беглый огонь" и вновь "победил" мысленно стоящего передо мной вратаря.

Уже смеркалось, когда возвра­щался в раздевалку. В темноте мне показалось, что кто-то стоит у вхо­да. Я окликнул, и знакомый голос мне ответил:

— Это я, сынок!

— Здравствуй, отец! Что ты тут делаешь?

Отец вышел из темноты, чтобы помочь мне, и взял из моих рук два мяча.

— Сегодня после полудня мы с матерью заходили к Бетти на чай. Потом я решил прогуляться и зайти к тебе.

— Как ты узнал, что я на стадио­не?

— Я знал, где ты можешь быть, — ответил отец.

Он не захотел идти в раздевалку. Я быстро оделся, и мы отправились домой. Сначала мы шли молча, но наконец отец спросил меня:

— Что ты думаешь о последней своей игре?

И, не ожидая моего ответа, про­должил:

— Видишь ли, сын, меня не так волнует прошедшая игра, сколько то, как ты будешь выступать в оче­редном матче за "Сток Сити". По этому поводу у меня есть собст­венное мнение. Но скажи мне, ты сам понимаешь, что случилось, или, вернее, как ты думаешь использовать свой неудачный опыт?

Мы шли нога в ногу. Улицы сов­сем потонули во мраке, и лишь ког­да нам по пути попадались редкие светильники, я видел лицо отца. Оно было задумчивым.

— Вот как я смотрю на это, сы­нок, — наконец продолжил он наш разговор. — Во всякой профессии есть два основных периода. Первый, который посвящен учебе, продолжа­ется, скажем, с 14 лет до 21 года, и второй, когда дело освоено и вы­полняется квалифицированно и с полной ответственностью.

В первом периоде будущему профессионалу позволено, насколь­ко это допускает специальность, де­лать ошибки. Оттого-то он и нахо­дится под постоянным надзором учителя: педагога в школе, мастера или хозяина предприятия. Но в один прекрасный день учеба кончается. Она не может продолжаться вечно. С момента, когда человек завершает обучение своей будущей специальности, он предоставляется само­му себе и своей совести. Никакие ошибки теперь ему не прощаются и не объясняются молодостью. В об­ратном случае принимается единст­венное решение: человек остается без работы

В твоей специальности профессио­нального футболиста ситуация не­сколько отличная.

Через пару месяцев тебе стукнет 21 год и, следовательно, окончится твой период обучения. Но до этого ты должен твердо усвоить одно пра­вило: имеющиеся у тебя недостат­ки и вообще ошибки не могут быть исправлены только улучшением фи­зической подготовки, тренированно­сти. Устранять их надо начинать в спокойном состоянии, детально изу­чив и продумав перед этим природу ошибок.

Когда ты не забил свой стопро­центный гол, это отразилось в пер­вую очередь не на твоем физиче­ском, а на психическом состоянии. Поэтому-то ты так слабо и провел окончание матча.

В самом деле, еще перед этим твою психическую стабильность на­рушил тот немецкий защитник. Дол­жен признать, что прежде тебе не приходилось играть против футболи­ста такого класса.

На тебя удручающе подействова­ло то, что он показал свое превос­ходство. Но ты не подумал над тем, что же предпринять для того, чтобы вернуть себе инициативу. А тебе нужно было применить против него какой-то новый способ. В таких слу­чаях никак нельзя падать духом. Самое страшное — если ты вобьешь себе в голову, что противник силь­нее тебя. Ты так подумал и потерял самообладание.

И теперь, если ты в будущем по­падаешь в подобные ситуации, помни, что самое страшное — это поднять руки вверх. Ты должен со­хранять спокойствие и снова и сно­ва делать попытки победить против­ника.

Отец замолчал на некоторое вре­мя, а затем продолжил:

— Стэнли, я тебе хочу сказать о том, во что я давно верил, но не хо­тел говорить раньше: ты можешь стать одним из лучших футболистов Англии. Но ты не станешь им, если с тобой будет случаться подобное тому, что произошло в последнем матче, и если ты будешь исправлять ошибки так, как это ты делал сегод­ня... Все это не так просто как тебе кажется..

Ты должен забыть, что пишут о тебе газеты, что они говорят о твоей игре в матче с немцами.

Смешно было бы говорить, что ты никогда больше не будешь оши­баться. Но нельзя допускать, чтобы эти промахи сделали тебя малодушным. Учись постоянно на них и сохраняй при этом непоко­лебимое внутреннее спокойствие.

С другой стороны, ты достигнешь и немалых успехов. Бойся, чтобы они не ударили тебе в голову.

В субботу тебе предстоит игра на первенство. Проведи ее так, как ты умеешь. У тебя нет оснований сом­неваться в себе.

...Когда в субботу после полудня я выбежал на поле вместе с вер­ными друзьями нз "Сток Сити", чувствовал я себя уверенно, как никогда. Отец мне дал свои советы в самое время.

С первых же шагов на поле я почувствовал странную перемену в отношении болельщиков ко мне. Нечто подобное я заметил и у игроков противника. Когда я в первый раз получил мяч и рванул­ся с ним к лицевой линии навстре­чу защитнику, то увидел, что он ве­дет себя более чем самоуверенно. Может быть, он видел мою игру с немцами? — подумал я. Тут же за­щитник опрометчиво бросился к мячу, который я держал в ногах, и... через мгновенье он уже не ви­дел ни мяча, ни меня: как стрела, я рванулся вперед и сделал прострельную передачу... В конце тай­ма мой опекун напоминал боксера в состоянии грогги.

Уходя на перерыв, я не мог не посмотреть на то место, где обычно сидел мой отец, и не сдержал улыбки: лицо отца сняло от сча­стья. Это был для меня лучший знак признания.

Во втором тайме я окончательно разошелся и продемонстрировал зрителям весь запас своих трюков: поклонники "Стоя Сити" были вновь покорены. Отец мне дал вер­ный совет. И, к моему горю, пос­ледний. Вскоре произошла сцена, которую я описал вначале.

...Было мне 22 года, когда было объявлено, что я буду играть пра­вым крайним в матче против сбор­ной Шотландии. Местом очередной традиционной встречи был избран знаменитый стадион "Хемпден-парк" в Глазго. Одним из первых, кто поздравил меня с возвращени­ем в английскую сборную, был мой тесть Джим Валанс. При этом он сказал мне:

— Остерегайся, ибо ты не слы­шал рева "Хемпден-парка", когда вступают в действие 150 тысяч глоток шотландских болельщиков. Вопли "Хемпдена" опаснее двух пропущенных голов.

Встреча англичан с шотландцами была в центре внимания. Нап­ряжение росло изо дня в день.

В то время в английском клубе "Престон" левого защитника играл молодой шотландец Эндрью Битти. Это был отличный футболист. Шот­ландские селекционеры доверили ему месю в сборной, в которой зятем он выступал долгие годы.

Было очевидно, что передо мной будет не какой-нибудь молокосос или защитник типа "забияки", ко­торый не видит дальше своего но­са. В связи с этим я постарался собрать как можно больше инфор­мации о Битти. Проштудировав его манеру игры со всех сторон, я со­ставил свой личный план "военных действий".

"Хемпден-парк" ожидал нас пе­реполненным до последнего места. Точно 149 547 зрителей пропусти­ли бесчисленные ворота итого ста­диона. Впервые в жизни я играл перед таким количеством людей.

В какой-то момент я подумал, что мы обязательно проиграем, и сразу же у меня все закружилось в голове.

Но как только мы вышли на по­ле и стали разминаться, остатки неуверенности пропади, и я занял свое обычное место в ожидании первого свистка судьи. Я посмот­рел на Битти: он тоже стоял на своем месте и не спускал с меня глаз.

Раздался свисток, и я впервые своими ушами услышал "рев "Хемпдена"... Он напоминал бешен­ный ураган.

Тут же левый инсайд Старлинг сделал длинный диагональный пас в мою сторону. Мяч завершил свой полет прямо перед моими ногами в одном-двух метрах. Я подхва­тил его и двинулся по правому краю.

Битти не мешкал и рванулся ко мне. Словно по сигналу волшебни­ка, смолк "рев "Хемпдена". Насту­пила гробовая тишина. Наверное, потому, что все очевидцы этого матча ожидали через несколько секунд увидеть ответ на вопрос, который утром задали все газеты: "Сможет ли Битти укротить Мэтью­за?".

Битти был все ближе и ближе, я не мог видеть его лица, так как мои глаза следили за мячом и его ногами... Я неожиданно сделал финт влево, Битти молниеносно среагировал, но это была его фа­тальная ошибка... Едва он успел обрести равновесие, как потерял меня из поля зрения, и я успел проскочить с правой стороны.

Довольный собой, я возвращал­ся к центру поля. В первом же единоборстве я сумел покорить Битти. До конца матча он так и не смог найти ключа к моим дейст­виям. Шла напряженная борьба. Мяч то и дело переносился от од­них ворот к другим. Обе команды показывали настоящий атлетиче­ский футбол. За пять минут до конца первого тайма наконец-то осуществился план, принятый на утренней конференции селекционе­ров с футболистами. Обороне шот­ландцев пришлось изрядно наму­читься, чтобы сдержать наших фор­вардов. Как и было предусмотре­но, свои атаки мы вели в основ­ном длинными диагональными пе­редачами с края на край. Благода­ря этому мы и забили гол. В цент­ре перед штрафной площадью со­перников в один из моментов зо­на оказалась разреженной. Туда не­медленно устремился наш центр­форвард Стил, которому без за­держки была адресована передача, и он с полного хода послал мяч в сетку.

Второй тайм мы начали излишне самоуверенно. И игра за это нам отомстила. И не только потому, что мы стали уступать шотланд­цам в самоотверженности, но и по­тому, что мы совсем забыли об убийственном "реве "Хемпдена".

Если вы когда-либо слышали о том, что выигранный матч проиг­рывался на стадионе "Хемпден-парк" из-за "рева", то это был как раз тот самый случай. Не успел еще судья поднести свисток к гу­бам, чтобы известить о начале вто­рого тайма, как стадион буквально задрожал от адского крика шот­ландских болельщиков. До конца игры, полных 45 минут, рев не утихал ни на секунду. Шотланд­ским футболистам будто бы впрыснули магическую инъекцию! Они заиграли так, как будто этот матч решал вопрос жизни или смерти.

Не прошло и двух минут, как после удара центрфорварда шот­ландца О'Донелла наш вратарь вы­нужден был вытащить первый мяч из сетни.

Среди зрителей — безумное во­одушевление. "Рев "Хемпдена" зазвучал с удвоенной силой. Не­сомненно, он повлиял на слажен­ность наших действий. Полчаса спустя второй мяч влетел в воро­та англичан. Вудли не сумел пой­мать "бомбу" Маккейна.

В этой ситуации я делал все, что было в моих силах, чтобы про­биться к воротам шотландцев, и когда казалось, что нам вот-вот удастся сравнять результат, неумо­лимый Маккейн забил третий мяч! С опущенными головами мы поки­дали поле.

НЕТ, Я НЕ ИНДИВИДУАЛИСТ

Год 1938-й В Европе — чрезвычайно сложная политиче­ская обстановка. В это время анг­лийской сборной предстояла между­народная товарищеская встреча в Берлине со сборной Германии.

По приезде в Берлин руководи­тели нашей сборной проводили дни в консультациях с английским послом сэром Невиллом Гендерсоном. Он заметил им, что ситуация в Европе такова, что достаточно маленькой искры, чтобы вспыхнул пожар. Гендерсон также напомнил, что немцы были очень обижены, так как наши спортсмены на Олим­пийских играх 1936 года в Берлине приветствовали их гимн всего лишь поворотом головы вправо. Речь шла о том, чтобы на этот раз мы во время исполнения не­мецкого гимна среагировали на него нацистским приветствием — поднятием правой руки вверх.

Во время одного из собраний команды к нам обратился один из руководителей сборной.

— Друзья, решено, что перед игрой обе команды выстроятся пе­ред главной трибуной... Чтобы про­извести хорошее впечатление на присутствующих, прошу вас во время исполнения гимна привет­ствовать зрителей поднятием пра­вой руки вверх.

Мы онемели, услышав его прось­бу, не веря своим ушам. Напряже­ние не могло оставаться вечным. Вдруг словно бомба взорвалась. Мы бросились к своему руководи­телю и заговорили все разом, взволнованно и шумно. Наше поло­жение было крайне напряженным. В эти минуты я искренне сожалел о том, что приехал в Берлин. Как бы я был счастлив, если бы мог оказаться дома!

В голове у меня все переверну­лось. Что скажут мои друзья и родные, увидев фотографию, на которой я вместе с другими фут­болистами приветствую зрителей по-нацистски! Ситуация казалась мне безнадежной. Я видел, что и всем футболистам эти рекоменда­ции были неприятны. Мы смотрели друг на друга, не зная что делать. В какой-то момент я поду­мал о том. что вообще не надо выходить на поле...

Затем слово вновь взял предста­витель Английской футбольной ассоциации. Он сказал нам. что в соответствующем месте эта проб­лема будет рассмотрена снова в кратчайший срок.

Вскоре нас действительно ин­формировали о создавшемся поло­жении. Нам объяснили, что суще­ствуют "высшие соображения", которым мы должны покориться, несмотря на личные чувства, и ис­полнить обряд приветствия, как бы это ни было неприятно...

Когда мы вышли на поле под предводительством Хепгуда, нем­цы нас сдержанно поздравили. Во время исполнеиия немецкого гимна стадион буквально грохо­тал от фанатичных криков, а ког­да звучал британский гимн, на три­бунах царила мертвая тишина. Только с последними тактами до нас донеслось несколыю пронзительных криков: "Вперед, Анг­лия!".

Это были голоса группы наших туристов, приехавших в Берлин в день матча. Если б вы знали, как подействовали они на нася заста­вив сильнее биться сердца и пре­возмочь самих себя. Спасибо им!

Во время исполнения гимнов я смотрел на трибуну. В специаль­ной ложе сидели Геббельс, Геринг, Гесс и вся остальная нацистская верхушка. Весь стадион плавал в море флагов с крючкообразными крестами...

Я занял свое место. Всех нас с этого времени обуревало лишь од­но желание: победить!

По приезде в Германию я узнал, что футбольные круги достаточно наслышаны о моей игре. Меня считали здесь одним из лучших крайних Европы. Между тем нем­цы довольно самоуверенно заяви­ли, что Минценберг до сих пор ос­тается для меня непроходимой сте­ной.

Игра началась. С нетерпением я ожидал момента, когда получу мяч: для меня настало время вели­кого испытания.

Наконец это случилось. Тщатель­но контролируя ногами мяч, я устремился к лицевой линии. Бро­сив быстрый взгляд вперед, я увидел Минценберга, который шел на меня с тем же выражени­ем лица, что и много лет назад. Наша "история" возобновлялась.

Стадион онемел. Зрители пони­мали что сейчас произойдет один из кульминационных моментов иг­ры. Как стрела, я несся на Минценберга, как будто хотел с ним столкнуться. И он полетел на ме­ня. Но я успел "нажать на тормо­за" перед самым его носом, рва­нулся в сторону и исчез из-под его контроля. Мяч остался у меня в ногах!

И все же до тех пор, пока я не передал мяча своему партнеру, я не думал, что уже переиграл Минценберга. Получилось, однако, все намного проще и легче, чем я ожидал. Было очевидно, что не­когда отличный защитник Минценберг немного постарел и утратил былую скорость.

В последующих дуэлях с ним стало ясно, что теперь уже я являюсь для него неугодным про­тивником. Радовался я этому, как ребенок. Ни разу до конца матча он не смог отобрать у меня мяча. Делал я с ним, что хотел.

Вся английская команда в тот день показала отличную игру. Мы продемонстрировали немцам все, что умеем. После первого тай­ма счет был 4:2 в нашу пользу. Голы в нашей команде забили Клиф Бестин, Джек Робинсон, Фрэнк Брум и я.

Ситуация, из которой я провел мяч, напомнила мне ту, когда я упустил верный шанс в матче с немцами три года назад. Опять я вышел один к немецким воротам, но не "вспахал", как в прошлый раз землю, а нанес мощный при­цельный удар.

Во втором тайме мы продолжили свою лекцию немецким футболис­там: Робинсон и Гульден забили еще два гола, а немцам за не­сколько минут до конца удалось отыграть лишь один мяч. Общий результат — 6:3 в пользу сборной Англии.

После матча мы все сердечно поздравили друг друга с победой и разъехались по домам. И тут я хочу рассказать об одном весьма своеобразном инциденте, связан­ном с моим именем.

Следующим утром за чаем я с нетерпением стал просматривать газеты, чтобы прочесть коммента­рий о нашей встрече. Но ког­да я увидел первый же за­головок. мне стало не по себе. Через всю страницу было написано: "Индивидуалист Мэтьюз выключил из игры Холла!"

Надо сказать, что с Холлом в сборной Англии мы выступали неоднократно. Это был один из лучших правых инсайдов страны, очень хороший парень, мой друг.

...Я вскочил с места не в силах сдержать негодование. Это была очевидно чья-то злая шутка! Но кто это мог сделать и зачем? Я так и не знаю этого до сих пор. Мне было очень неприятно, что это измышление могло повлиять на мнение селекционеров, отбирав­ших футболистов на матч с ир­ландцами.

— Это неправда, — сказал я сразу же жене. — Мы с Вилли рас­стались как лучшие друзья. Пос­ле игры в раздевалке никто и не говорил об этом. Все были доволь­ны нашими с Холлом взаимодей­ствиями.

На мое счастье, когда назавтра бил объявлен состав команды на следующий матч с Ирландией, я увидел в списке имя Холла.

Мы встретились с Вилли Холлом за два дня до матча с ирландцами. Ни одним словом мы не обмолвились о неприятном инциденте. Я чувствовал, что Вилли также озабочен недобросовестной статьей и что ему не приходило ничего по­добного на ум. На сборах мы посе­лились с Холлом в одной комнате.

Я знал, что общественность не будет сводить глаз с меня и Холла. Общими действиями мы постарались развеять все сомнения.

В том матче Холл действовал безошибочно. Он был изумителен. У меня просто не хватает слов опи­сать, как мы вдвоем помогали друг другу тогда.

В этой игре казалось, что мы со­зданы друг для друга. В любой мо­мент матча я чувствовал, когда мне нужно было сделать рывок, ко­гда придержать мяч, когда "заме­реть" на месте. В этот день я не имел права ошибаться. Всякая пе­редача, которую мне детал Холл, производилась так, что мяч ложил­ся мне точно под ногу с нужной мне скоростью.

Мне было жаль левого защитни­ка ирландцев Билла Кука из "Эвертона". Холл и я сделали из него в тот день посмешище. Он был в пол­ном отчаянии.

Тот день и тот матч прошел под звездой Вилли Холла. Он забил пять голов, а сборная Англии побе­дила 7:0. Одновременно Холл ус­тановил достижение, рекордное для британской сборной в международ­ных матчах: он провел три мяча за три с половиной минуты!

Что касается меня, то я тоже ос­тался доволен: четыре гола Холл забил после моих пасов.

Ту встречу со сборной Ирландии я рассматриваю как одну из своих крупнейших удач на футбольном поле, тем более что мне посчаст­ливилось выступать в одной коман­де с игроком такого класса, как Холл. Вместе с тем мы доказали: все, что говорилось за нашими спи­нами, не соответствует истине.

По окончании матча все мы бро­сились поздравлять Холла с отлич­ной игрой. Над стадионом гремел гром оваций английской сборной и ее бомбардиру номер 1.

При выходе с поля футболисты образовали живой коридор, по которому под аплодисменты прошел растроганный Холл...

...Искра, о которой говорил нам английский посол в Берлине, действительно вызвала безумный по­жар. Началась вторая мировая вой­на... Последним, наиболее запомнившимся событием предвоенных лет для меня была победа сборной Англии над шотландцами на все том же "Хемпден-парке". В этот раз мы сумели преодолеть убийствен­ный рев местных патриотов. Реша­ющий гол был забит Томми Лауто­ном после того, как он получил мяч, поданьый мной с углового.

Я опускаю здесь свои военные воспоминания. Футбол в те годы отошел даже для меня на второй план.

Футбольная жизнь в Англии на­чала пульсировать по-настоящему лишь в первый послевоенный год. Toгда-то мне вместе со своим клу­бом "Сток Сити" посчастливилось впервые в жизни выступать в финальном матче Кубка на знамени­том стадионе "Уэмбли". В упорной борьбе мы уступили победу "Бол­тону". Во время той игры произо­шло страшное несчастье. Стадион был переполнен, а за его ворота­ми остались тысячи любителей фут­бола. Одна из групп болельщиков сумела пробиться на стадион, со­рвав ворота, а за ними устреми­лись остальные... На следующее ут­ро газеты сообщили о том, что во время давки погибли 33 человека, а около 500 любителей футбола полу­чили легкие и тяжелые повреждения.

...Из-за серьезной травмы ноги я долгое время не выступал в конце сезона 1946 года. Не смог я играть и за сборную Англин в матче с командой Северной Ирландии в Белфасте. В то время несколько молодых и весьма талантливых футболистов уже стучались в дверь национальной сборной. Одним из них был Том Финней, правый край­ний клуба "Престон".

Во встрече в Белфасте, в кото­рой англичане победили 7:2, Финней сыграл отлично. Футбольные комментаторы единодушно заяви­ли, что мне придется теперь прило­жить немало труда, чтобы вернуть снбе место в сборной.

Неделю спустя Финней снова вы­ступил в составе национальной команды, на этот раз в игре со сборной Ирландии, и сумел забить единственный в этом матче гол. По общему мнению, он прочно закре­пился в сборной Англин.

Что я думаю о Томе Финнее? Его имя стало настолько популярными и известным в мире, что о нем будут вспоминать, пока существует анг­лийский футбол.

В те дни Финней двигался к вер­шине своей славы семимильными шагами. Жили мы с ним по-соседству: его дом был милях в двух от моего. Мы знали друг друга давно и часто бывали вместе в поездках спорной Англии. И если вы когда-нибудь услышите о том, что между нами бывали ссоры или нездоровое соперничество, знайте — это ложь!

После встречи с ирландцами сборная Англии проводила свой очередной матч в середине ноября в Манчестере против Уэльса. В футбольных кругах и прессе широ­ко дискутировалась проблема: "Мэтьюз или Финней?"

Когда был объявлен состав сбор­ной на эту игру, я не нашел свое­го имени в списках команды. Селекционеры отдали предпочтение Финнею. И я думаю по праву, так как он блестяще провел игры в Белфасте и Дублине.

Признаюсь, мне было, конечно, грустно. Наконец-то и я вкусил горькую часть футбольного "ябло­ка".

ИЗ "СТОК СИТИ" В "БЛЭКПУЛ"

Пережил я то время и неко­торое разочарование журнали­стами. Как сговорившись, они нача­ли меня критиковать и выискивать у меня всякие недостатки. Так пи­сали даже те, кого я считал своими друзьями. Еще утром, как говорит­ся, они были готовы петь дифирам­бы моему мастерству, а к полночи они начали все чаще повторять, что я давно уже не достоин того вни­мания, которое мне оказывают. В первое время я был несказвнно удивлен и подавлен. Чувствовал се­бя беспомощным и растерянным, начинал даже терять веру в свои силы. Как я горько жалел, что мой отец умер. Мне так не хватало его советов, чтобы перебороть внутрен­ний кризис.

К великому удивлению тех, кто открыто заявлял, что я вполне со­зрел для "архива", да и, признаюсь, к моему, селенцнонеры включи­ли меня в сборную на матч с шотландцами 12 апреля 1947 г.

Шотландский форвард Маклейрен на 15-й мннуте первого тайма открыл счет. На перерыв мы ушли, проигрывая 0:1. После отдыха на­ша команда бросила все свои силы на штурм отличной обороны шот­ландцев. С каждой минутой атаки англичан становились все мощнее и опаснее. Однако долгое время мы не могли добиться успеха, а когда уже казалось, что ничего сделать нельзя, счет был сравнен. Наш ин­сайд Картер получил мяч в штраф­ной площади н неотразимо пробил по воротам.

Перед самым концом встречи Картер оказался в идентичной по­зиции. Никем не прикрытый, он выскочил один на один с шотланд­ским вратарем Миллером.

Сто тысяч зрителей "Уэмбли" уже открыли рот, чтобы крикнуть: "Го-о-л!". когда Картер, к их и на­шему удивлению, остановился и... оглянулся на судью. Тот рукой по­казал ему. что можно играть, но шанс уже был безнадежно упущен: шотландские защитники успели вы­бить мяч далеко к центру поля! Позднее выяснилось, что Картер подумал, что он находится в оф­сайде, и ему даже послышался сви­сток судьи, потому-то он и остано­вился. Между тем свисток действи­тельно был, но его дал не арбитр, а какой-то распущенный болельщик.

Так. вместо того чтобы выиграть матч, мы были вынуждены доволь­ствоваться ничьей — 1:1.

В начале сезона 1946/47 г. мои отношения с родным клубом "Сток Сити" вступили в неприят­ную фазу. Как я уже говорил, из-за травмы я долгое время не вы­ступал и не тренировался. Однако ко дню 19 октября, когда "Сток Си­ти" должен был встречаться с лон­донским "Арсеналом", я почувство­вал себя вполне здоровым и наде­ялся быть включенным в первую команду.

По этому поводу я обратился к менеджеру клуба Макгрегору, но он всем видом показал, что у него нет ни малейшего желания ставить ме­ня на игру. Он даже сказал мне, что, по его мнению, для меня бы­ло бы лучшим, если бы я вначале сыграл за резервную команду в одном нз товарищеских матчей. Я не мог упустить случая, чтобы не высказать своего отношения к его мнению. Разговор завершился вза­имными колкостями.

Как результат этой беседы я по­лучил уведомление от руководства, что не буду играть ни против "Ар­сенала", ни за резервный состав.

Для прессы эта новость была "конфетой". На следующий день все газеты с удовольствием "обсо­сали" ее.

Чтобы замутить воду еще боль­ше, одна из газет написала о том, что все игроки "Сток Сити" едино­душно просили руководство клуба о том, чтобы ни в коем случае из команды не был исключен Джордж Монтфорд, который во время моей болезни заменял меня.

Это было уже выше моих сил.

В то время я с семьей жил в городке Блэкпул и ежедневно тре­нировался на местном стадионе. Я не щадил себя и знал, что нахо­жусь в хорошей форме и готов к самым тяжелым поединкам.

Телефон в моей квартире звонил беспрестанно. Со мной хотели го­ворить знакомые и незнакомые. Все реагировали на события по-разно­му. Я получил даже несколько ано­нимных писем, авторы которых на­зывали меня плохим товарищем.

По этому вопросу у меня было твердое мнение: я бы согласился выступать за резервную команду, если бы знал точно, сколько в ней должен пробыть. Ведь случая по­пасть в основной состав я мог ждать недели и месяцы... С этим я не мог согласиться. Хотя бы пото­му, что я был готов к любой игре. Если бы я чувствовал себя плохо подготовленным, то сам бы предло­жил вывести меня из команды.

К большой радости, я получил письмо от цетра защиты "Сток Си­ти" и сборной Англии Нейла Френклина. Он заверял меня, что и зер­на истины нет в заверениях печа­ти, что игроки моего клуба якобы выступают против меня. Френклин писал, что он по своей инициативе созвал собрание всех игроков "Сток Сити" и спросил, кто из них имеет что-либо против Мэтьюза. Все они оказались противоположного мне­ния и желали, чтобы я быстрее возвратился в команду. Игроки по­ручили Френклину довести свое мнение до сведения руководства клуба и моего.

Письмо было написано в сердеч­ном, дружеском тоне. Каждое сло­во дышало искренностью. Слезы по­текли из моих глаз, когда я убе­дился в хорошем отношении ко мне со стороны товарищей по клубу. Этот их великолепный жест я ни­когда не забуду.

Я продолжал находитьси в Блэк­пуле, а "Сток Сити" проводил без меня матч с "Арсеналом". Мои зем­ляки надеялись, что наш клуб по­бедит соперников, так как "Арсе­нал" к тому времени не одержал ни одной победы на своем поле. Меж­ду тем для "Стока" это был несча­стливый день — он проиграл 0:1.

Мне стало жаль Джорджа Монтфорда. Он был хороший друг и еще лучший футболист. Вскоре он н сам стал жертвой "общественно­сти".

Сразу же после матча с "Арсеналом“ меня посетил в Блэкпуле наш менеджер Макгрегор. Мы с ним долго беседовали и решили, что че­рез несколько дней я должен встре­титься с представителями правле­ния клуба "Сток Сити".

Встреча с руководством клуба проходила за закрытыми дверьми. Разговор продолжался около двух часов. По моей просьбе мне разре­шили неделю провести дома с тем условием, чтобы тренировался я в Блэкпуле.

Обе стороны не выставляли друг другу ультиматумов. Переговоры завершились улыбками и рукопожа­тиями. На утро правление "Сток Сити" выпустило следующее ком­мюнике:

"Разногласия между руководст­вом клуба "Сток Сити" и футболи­стом Стэнли Мэтьюзом улажены в дружеской обстановке. По его просьбе правление предоставило ему семь дней отдыха".

Спустя неделю я возвратился в "Сток" и как ни в чем не бывало стал выполнять все обязанности профес­сионального футболиста. Между тем в начале апреля дело дошло вновь до конфликта, причем не­ожиданно для меня и не по моей воле.

Во время пасхальных празднеств "Сток Сити" должен был провести три матча. В "великую пятницу" — с "Гримсби", на следующий день — с "Хаддерсфилдом" и в понедельник — опять против "Гримсби". Второй и третий матчи игрались на своем поле.

Боясь, что я не смогу как сле­дует подготовиться к игре в соста­ве национальной сборной против шотландцев (12 апреля), я попро­сил менеджера Макгрегора освобо­дить меня от первой встречи с "Гримсби". Он согласился, добавив при этом, что я обязательно дол­жен в субботу выступить против "Хаддерсфилда".

Я сердечно поблагодарил Мак­грегора и, конечно, пообещал вы­полнить его просьбу.

В субботу утром я был в "Стоке" и узнал, что наш клуб легко побе­дил "Гримсби". Макгрегор еще раз напомнил мне о сегодняшней встре­че с "Хаддерсфилдом".

Как всегда, я пришел на стадион за 45 минут до начала матча, В раздевалке я встретил Макгрегора, который без всякого вступления заявил, что сегодня я ему не буду нужен, так как выступать будет состав, победивший "Гримсбн".

Я остался на матч. "Сток" легко добыл два очка, а после матча Макгрегор сказал мне, что и в поне­дельник будет играть тот же со­став.

Я ему ответил, что ничего не имею против, не упустив случая заметить, что эту информацию он мог мне сообщить и утром, и уехал в Блэкпул.

В следующую субботу я играл в сборной Англии в матче с шотландцами.

Через неделю "Сток Сити" пред­стоял матч на своем поле с клу­бом "Брендфорд". В среду я про­чел свое имя в списках команды на эту игру.

В субботу после полудня я зашел к Макгрегору. Он сообщил, что ставит меня в команду, к моему удив­лению. Макгрегор сказал, что пра­вым инсайдом будет выступать Монтфорд, который в последнее время отлично действовал на моем месте.

Только после матча я понял, что стал жертвой "двойной игры" ме­неджера. Я узнал, что меня поста­вили потому, что один из форвар­дов заболел.

Я сразу же пошел в прааление клуба. Они стали отрицать мои слова, но я предъявил им программу встречи, в которой был приведен состав "Сток Сити" на этот матч без моей фамилии. Таким образом, у меня не осталось никаких сомне­ний в недружелюбности руковод­ства.

Этот случай переполнил чашу. Футболист должен иметь чувство уверенности. Он должен доверить руководству, менеджеру, тренеру, партнеру. В противном случае он утрачивает самообладание и не мо­жет показать и десятой части своих возможностей на поле.

Я потерял это доверие. Мне бы­ло ясно, что настало время расста­вания со "Сток Сити".

Я вновь выразил желание встре­титься с правлением клуба. В тот раз я высказал им все, что было у меня на сердце, и заявил, что боль­ше не могу быть участником их за­кулисных махинаций.

Члены правления не были озлоб­лены против меня. Напротив, они стремились как-то уладить дело. Но я больше им не верил и заявил, что хочу покинуть клуб. Поначалу они энергично возражали, но, увидев мою непреклонность, согласи­лись.

Они спросили меня, в какой клуб я желал бы перейти. Я ответил: "В "Блэкпул!". Никто не имел ниче­го против.

Мы договорились, что я останусь в "Стоке" лишь до конца сезона, а переговоры с "Блэкпулом" начнутся во время летних каникул.

Президент "Сток Сити" просил всех присутствующих, чтобы наш уговор держался в строжайшей тай­не. Между тем закрыть рот всем никогда не удается. Обществен­ность, конечно, узнала, и в связи с этим мне пришлось пережить много неприятных минут, которые достигли кульминации перед моим выступлением в матче сборных лиг Англии и Северной Ирландии.

"Сток Сити" и "Блэкпул" долго торговались. Одно время перегово­ры едва не зашли в тупик. Но на­конец-то соглашение было достиг­нуто. "Блэкпул" уплатил за меня 11500 фунтов стерлингов.

Договор с "Блэкпулом" я подпи­сал сразу же после матча Велико­британия — сборная Европы (Глаз­го, 10 мая 1947), в котором я имел честь играть.

Я был счастлив, что все, нако­нец. разрешилось.

...После многих лет впервые в се­зоне 1940/50 г. я ни разу не был включен в национальную команду. Свое З5-летие я отпразд­новал в "Блэкпуле" 1 февраля 1950 года. Я думал, что в этой команде и завершу свою карьеру.

Я был очень доволен, когда узнал, что футбольная ассоциация включила меня в команду, которая совершала турне по США и Кана­де, и был несказанно удивлен, ко­гда мени пригласили в националь­ную сборную Англии на матчи фи­нального турнира IV чемпионата мира в Бразилии...

Я не выступал в первой встрече, когда англичане победили сборную Чили — 2:0. Сидел я на трибуне и во время следующего матча со сборной США в Белу-Оризонте.

Все мы думали, что эта игра бу­дет легкой прогулкой, так как не­задолго до этого сборная англий­ской лиги убедительно победила американских футболистов в Нью-Йорке.

ПЕРВАЯ ПОПЫТКА ЗАКОНЧИЛАСЬ КРАХОМ

Против США сборная вышла в таком составе: Вильямс ("Вулверхэмптон"), Рамсей ("Тоттенхэм"), Хьюз ("Ливерпуль"), Астон ("Манчестер Юнайтед"), Райт ("Вулверхэмптон"), Дикинсон ("Портсмут"). Финней ("Престон"), Мэннион ("Мидлсборо"), Бентли ("Четен"), Мортенсен ("Блэкпул"), Маллен ("Вулверхэмптон").

Перед выходом на поле это была веселая и самоуверенная команда.

Уже первые минуты пока­зали, что на этот раз американцев не так легко победить. Боль­ше того, на поле велась равная борьба, хотя по всем расчетам на­ша команда должна была сразу же добиться перевеса в один-два мяча.

К несчастью, большинство публи­ки, как это всегда бывает, оказа­лось на стороне слабых, то есть нашего соперника. Зрители болели против нас отчаянно. Все же мнеказалось, что в конце концов пе­релом в игре наступит. Однако американцы с каждой минутой иг­рали все лучше и лучше.

Думаю, что наши футболисты бы­ли, кроме того, выбиты из колеи непривычными размерами и качест­вом поля. Было оно узкое н неровное. Но все равно я до сих пор не пойму, как могло ничего не уда­ваться нашим игрокам, — у них не получался ни одни пас, ни один удар.

За пять минут до перерыва аме­риканцы провели атаку правым краем. Центрфорвард Гэтинс в высоком прыжке поймал мяч на голову и неотразимо послал его в сет­ку ворот Вильямса.

Ожидая начала второго тайма, я тешил себя мыслью, что наши иг­роки наконец-то себя покажут.

Но вскоре я разочаровался. Кар­тина первого тайма полностью повторилась. Чем меньше минут ос­тавалось до конца, тем больше рос­ло наше напряжение. Мы не могли проиграть, не имели права усту­пать такому противнику — уверя­ли мы друг друга.

Последний свисток судьи, словно молотом, ударил нас по голове. Весть о самом невероятном резуль­тате IV чемпионата мира мигом об­летела всю планету. Это была сен­сация десятилетия — США побе­дили Англию — 1:0!

Я сидел с опущенной головой, по­ка наши игроки покидали поле. Не мог верить сам себе, что когда-ни­будь что-либо подобное может слу­читься. Мои товарищи сказали, что в этот момент я был бледный, как полотно. Случайно бросив взгляд на руки, я увидел, что они в крови. Оказалось, что, когда шли послед­ние минуты матча, от сильного воз­буждения я ногтями впился в соб­ственные ладони и разодрал их до крови.

Убитый поплелся я в раздевалку. Нет нужды описывать, что там тво­рилось.

На торжественном банкете никто из нас не притронулся к еде, никто не произнес ни слова. Каждый думал о том, как будут встречать нас в Англии. Мы знали, что жур­налисты нас уж не пощадят.

В тот вечер в моей памяти про­шли, как в кино, все между­народные матчи, сыгранные мной в сборной за шестнадцать лет. Тог­да я думал, что этот случайный результат не очень повредит ре­путации английского футбола. Те­перь же, когда прошло более деся­ти лет, мне совершенно ясно, что это были первые признаки кризи­са, который наступит позднее.

Некоторые утверждают, что это случилось в 1953 году, когда вен­герская сборная побила англичан на их поле — 6:3. Трудно устано­вить точную дату.

Я думаю, что лишь в следующем десятилетии новое поколение воз­вратит нашему футболу былой ав­торитет.

Мы возвратились в Рио-де-Жа­нейро, хорошо зная, что в следую­щей встрече мы должны или побе­дить испанцев, или "умереть". Лишь выигрыш давал нам шанс продолжить турнир. Поражение или ничья означали бы бесславное возвращение в Англию.

В нашей команде произошли че­тыре перемены. Мне предоставили место на правом краю, а Финнея перевели на левый фланг.

Не могу сказать, что я уж очень обрадовался возможности высту­пить в матче против испанцев. Как зритель наших игр против Чили и США, я видел, что в команде поч­ти отсутствует боевое настроение и воодушевление.

На собрании игроков перед мат­чем, которое проводил старший тренер Уолтер Уинтерботтом, я то­же попросил слова.

Что можно сказать искушенным в международных матчах футболи­стам перед игрой? Слишком позд­но давать в этот момент какие-ли­бо советы. У игроков на уме долж­но быть лишь одно: я обязан от­дать все силы игре!

Каждый футболист в такие ми­нуты старается позабыть о всех заботах, полностью переключить мысли на предстоящую встречу и иметь свежую голову. Избыток на­путствий и советов может только нарушить его настройку на матч.

В последние годы встречи с иг­роками перед матчами стали у нас особенно долгими. Это верный при­знак недостатка в футболистах, способных мыслить на поле. Иг­рок, которому тренер или менеджер перед самым матчем должен давать указания, как надо играть, взаимодействовать с партнерами, или как вести себя во время встре­чи, не созрел для национальной сборной.

Взяв слово на собрании, я посо­ветовал своим товарищам играть естественно, как дома в своих клу­бах. Только тогда английский фут­болист сможет показать все, что он умеет.

Я лично боялся лишь одного: чтобы наши игроки не стали раба­ми ответственности за матч с ис­панцами. В страхе пережить еще одну неудачу можно испугаться вступать в единоборство, бояться совершить любую ошибку. Обще­известно, что футболист, который боится сделать промах, в тяжелую минуту не проявит активности, так как он теряет уверенность в своих силах и легкость в игре.

И все же я надеялся на лучшее, когда 2 июля 1950 года мы вместе с испанцами выбежали на поле.

В первые минуты я подумал, что мы быстро добьемся успеха. Между тем этого не случилось. Нас подвели неточные удары. А те мячи, которые шли в цель, стано­вились добычей испанского врата­ря Рамальетса, который находился в то время в блестящей форме.

Я удачно вошел в игру. В пер­вых двух-трех дуэлях быстро раз­ведал слабые стороны левого бека испанской сборной и наметил план своих действий. Вскоре после нача­ла мне удался прорыв, и я отдал пас на выход Мортенсену. Наш центрфорвард рванулся вперед, к воротам. Я уже подумал про себя: "Вот он, гол!" Мортенсен находил­ся в штрафной площади, когда один из защитников противника сбил его на землю... Судья не реа­гировал на наши красноречивые жесты.

Несколько минут спустя к воро­там испанцев прорвался Милбори и тоже... оказался на земле. Судья и бровью не повел.

Явная необъективность арбитра отняла мужество у англичан, а ис­панцы с каждой минутой станови­лись все агрессивнее. Играли они остро и жестко. У нас в Англии за такие свалки давно бы уже уда­лили с поля.

На перерыв мы ушли при счете 0:0.

Второй тайм начался новыми на­шими атаками. Но гола все не бы­ло и не было. А когда мы меньше всего этого ждали, центрфорвард испанцев Зара послал мяч в сетку ворот англичан.

Испанцы сразу же свернули свои боевые порядки в "бункер". В один из моментов мне вновь удался прорыв. Когда я достиг линии штрафной площади, защитник схватил меня за майку и остано­вил. Спустя несколько минут кар­тина вновь повторилась. Свисток cудьи молчал. Разумеется, до окончания матча испанцы не стес­нялись в средствах преградить нам путь к воротам.

Перед концом встречи у меня выступил холодный пот. В голове постоянно билась мысль: "Мы не можем проиграть, мы не можем покинуть поле побежденными".

Но это случилось...

Англия — родина футбола — не сумела пробиться в финальную часть турнира на первенство мира. Обиднее всего было то, что это произошло при первой попытке англичан бороться за "Золотую богиню".

На этот раз я находился в соста­ве английской сборной, которая возвращалась в раздевалку посрамленной, с опущенными головами.

В финале на гигантском стадио­не "Маракана" уругвайцы победи­ли бразильцев. Мы не видели этой игры, так как возвратились в Анг­лию значительно раньше, чем пред­полагали.

...Никогда не забуду апрель 1953 года. "Блэкпул" вышел в фи­нал Кубка Англии. Мне было 38 лет.

Перед игрой я получил огромное количество писем от своих поклон­ников — все с пожеланиями счастья и успеха. Одновременно неизвест­ные мне люди звонили в мой дом днем и ночью со всех концов Ве­ликобритании. Чудесное это состо­яние — узнать, что столько людей на твоей стороне и желают тебе лишь одного — в третьей попытке завоевать, наконец, медаль победи­теля Кубка.

ДОЛГОЖДАННАЯ МЕДАЛЬ

Когда 2 мая я выбежал на поле стадиона "Уэмбли" и занял свое место против команды "Бол­тон", все вокруг мне казалось ве­личественным и прекрасным. Из­лишне говорить о том, что трибуны были заполнены до отказа. Растро­ганный, я слушал, как десятки ты­сяч голосов скандируют мое имя.

...Не прошло и минуты, как "Болтон" повел — 1:0. Неудержи­мый Лофтхауз каким-то фантасти­ческим боковым ударом заставил капитулировать нашего вратаря. Вся наша команда в этот момент застыла на месте, словно зачаро­ванная.

Никогда позже мы не могли объ­яснить, что в тот момент с нами произошло. Но мы быстро взяли себя в руки: игра лишь началась, и отчаиваться рано.

35 минут спустя Мортенсен срав­нял счет! Но наша радость была недолгой — перед концом тайма "Болтон" вновь вышел вперед.

Второй тайм начался жестким штурмом наших ворот, и результат вскоре стал 3:1 в пользу "Бол­тона". До конца матча оставалось 35 минут. Противник вел с разни­цей в два гола, нам уже казалось, что игра сделана и лишь чудо могло спасти "Блэкпул".

Но события развивались! Мортенсен пробился сквозь плотный строй защитников, как торпеда, и изменил счет — 2:3.

В этот момент я понял, что мы должны биться за победу изо всех сил. Глубоко вздохнув, я бросился в "последнюю атаку". Минуту спу­стя мы вместе с нашим правым инсайдом Эрни Тэйлором навели панику в оборонительных рядах "Болтона". Думаю, что их защит­ники тут впервые растерялись, встретившись со мной. Я начал иг­рать с ними, словно кошка с мышью. Больше они не в силах были меня сдержать.

Я без передышки посылал мяч с края в центр. Наконец Мортенсен "поймал" один из моих пасов и за­бил неотразимый гол. 3:3! Ничья! До конца матча оставалась минута.

Лишь только соперники начали игру с центра, как мы перехвати­ли мяч и устремились вперед. Стрелка на больших часах стадио­на начала отсчитывать последнюю минуту. Вновь мяч оказался в мо­их ногах. Как безумный, я рванул­ся с ним к воротам. Обошел одно­го игрока, другого! Путь был сво­боден. Весь стадион стоял на но­гах. Всякий мой шаг сопровождал­ся оглушающим криком ста тысяч зрителей. Не жалея голосовых связок, они повторяли мое имя.

Все ближе и ближе я приближал­ся к воротам "Болтона". Я заме­тил, что наш форвард Пери занял выгоднейшую позицию. Все зависе­ло от того, сумею ли я точно и своевременно отдать ему пас.

Подтолкнув мяч чуть вперед, я собрал воедино свою волю, опыт, мастерство, приобретенные за годы упорнейшего труда на футбольных полях. Все зависело от меня...

Я сделал еще один шаг и пере­нес всю тяжесть тела на левую но­гу. В момент, когда я замахнулся правой ногой, чтобы сделать пе­редачу, я с ужасом почувствовал, что теряю равновесие. Часть по­дошвы левой ноги оказалась во впадине на поле... Нечеловеческим усилием я удержался и успел уда­рить по мячу. В следующее мгно­вение я очутился на траве, а когда поднялся на ноги, то увидел, что мяч лежит в сетке ворот.

Пери забил победный гол!

На "Уэмбли" словно взорвалась бомба! В глазах у меня потемнело. Я едва мог вздохнуть. Все игроки "Блэкпула" обнимали и целовали меня, плакали от счастья, устроив "кучу малу". Не знаю, как оста­лись целыми мои ребра и кости!

А вскоре раздался и финальный свисток судьи.

В голове у меня шумело от при­ветственных криков зрителей. Сно­ва я очутился среди наших иг­роков. Они подняли меня на плечи и пошли по полю. В таком же по­ложении оказался и наш капитан Гарри Джонсон. Это были самые счастливые минуты в моей жизни. Вместе с Джонсоном направился я в почетную ложу, где сидела ко­ролева Елизавета. Она поздравила нас и вручила медали победителей.

В последующие несколько дней я доставил немало забот блэкпульской почте. Если сложить все письма, которые пришли тогда в мой адрес, то это была бы настоя­щая гора. Все поздравляли меня. Наиболее интересными были пись­ма, в которых родители просили научить их сыновей, как достиг­нуть вершин футбольного мастер­ства.

Они заставили меня надолго за­думаться. Учить кого-либо — нелег­кое дело. Это очень трудная ра­бота, которая требует специально­го таланта и огромной ответствен­ности.

У меня свое мнение о роли спор­тивного инструктора, тренера или педагога. Например, никто не ос­паривает пользы того, что девоч­ки и мальчики занимались спортом под надзором специально­го тренера. Однако трудно ожи­дать, что все они, занимаясь в одинаковых условиях, добьются одинаковых успехов. Вероятно, я найду немало противников такого заключения, но неопровержимо, что из одной и той же группы или поколения спортсменов, одинако­во способных и самолюбивых, толь­ко некоторые достигают вершины, несмотря на то, что они были под наблюдением одного тренера и работали по одному методу.

Для достижения вершин в лю­бом виде спорта, кроме труда, самопожертвований и упорства, не­обходимо иметь талант — врожденное качество.

Многие знаменитые футболи­сты, наши и зарубежные, могут подтвердить, что первые их успе­хи были достигнуты не благодаря тренерам. Те только умело управляли развитием их врожденных качеств.

Молодого и талантливого футбо­листа учить относительно легко. Изо дня в день он становится на тренировках все более умелым и искусным, легко схватывая и со­вершенствуя приемы, подсмотрен­ные у опытных, хороших игроков. Никому не нужно много объяснять.

А тогда, когда он овладеет осно­вами игры в пределах своих спо­собностей, ему предстоит оконча­тельно сформировать свою лич­ность.

Это похоже на дриблинг в фут­боле. Молодой игрок находит се­бя в тот момент, когда ему удает­ся своим способом обыграть про­тивника. Тогда-то одновременно он и приобретает чувство уверен­ности в cвоих силах. Без этого ка­чества игрок пропадет для спор­та.

Совсем плохо, когда тренер упорно требует от молодого футбо­листа сменить манеру игры на другую, не отвечающую его особен­ностям. Эти общие "законы" и консервативные методы трениро­вок подходят не каждому, и мень­ше всего игрокам с ярко выражен­ной индивидуальностью. Если его стеснить строгими рамками, вернее, не помочь развить нужные ка­чества, то он быстро потеряет уве­ренность в своих силах и может быстро угаснуть.

Я вовсе не хочу сказать, что игроки такого типа не должны под­чиняться общим принципам и дисциплине тренировок. Просто к ним нужно относиться более ра­зумно, а помочь им могут опыт­ные, искусные футболисты. Естественно, что они должны не обу­чать их своей манере, а подсказать самый быстрый и легкий путь к исправлению ошибок и развитию необходимых качеств.

Советы в футболе отличаются от жестких, бескомпромиссных приказов. Нет такого тренера, ко­торый бы сделал хорошего футбо­листа из молодого бесталанного человека, но и талантливого пар­ня не удастся ему воспитать в классного игрока, если он запу­стит развитие его индивидуальных качеств.

...Каждый, кто живет на Британ­ских островах, и особенно тот, кто был профессиональным фут­болистом, хорошо знает, что выиг­рыш Кубка Англии считается наи­высшим успехом в жизни спортс­мена.

Вообще же моя футбольная карьера не завершилась 2 мая 1953 года на "Уэмбли". Еще це­лых восемь лет играл я с большим удовольствием за "Блэк­пул". А сейчас я вновь у себя "дома" — в родном клубе "Сток Сити" после 17-летнего отсутствия.

Спасибо моим землякам, кото­рые приняли меня сердечно. С ни­ми я пережил вторую молодость!