Гибель Урании [Николай Александрович Дашкиев] (fb2) читать постранично

Николай Дашкиев Гибель «Урании»

Известным и неизвестным, близким и далеким — всем, кто борется за мир и жизнь на Земле, — с надеждой и благодарностью посвящает

Автор

Часть первая Земля и небо

Вопреки законам природы

Паника в США вспыхнула в субботу, 5 декабря 19… года, ровно в девять вечера по нью-йоркскому времени.

Неожиданно прервался визг джаза многочисленных радиовещательных станций. Потускнели и погасли экраны телевизоров.

На несколько минут в эфире наступила такая необычная для этой страны тишина, что миллионы американцев затаили дыхание, ожидая чего-то необычного, неизбежного, страшного.

И вот, в эту мертвую, настороженную тишину врезалось тоскливое завывание сирен.

Из всех громкоговорителей зазвучали испуганные голоса дикторов:

— Атомная тревога!.. Настоящая боевая атомная тревога!.. Атомная тревога!

Трудно представить, что произошло в следующие минуты.

Миллионы людей, которым ежедневно в течение долгих лет твердили об ужасах атомной войны, забыли все наставления и инструкции и стремглав бросились к бомбоубежищам и вестибюлям метро. Бежали женщины и дети, бизнесмены и гангстеры, полуголые девушки из кафешантанов и уважаемые сенаторы. Бежали продавцы из магазинов, телефонистки из аппаратных, лифтеры из кабин лифтов, рабочие с заводов. Прокладывая себе путь резиновыми палками, мчались к убежищам полисмены.

А когда вдруг отключилось электричество, и крупнейший город мира погрузился во тьму, то началось такое, что не померещится и безумцу. Крики, проклятия, плач, истерический хохот и отчаянные крики слились в громкое тоскливое гудение, которое тяжело плыло над городом, зависало над площадями и станциями метро, в узких улочках между высоченных небоскребов.

Страх перед атомной бомбой нанес едва ли не больший вред, чем его нанесла бы сама бомба: люди, потеряв смысл, топтали, калечили и убивали друг друга.

И когда отчаяние обреченных достигло предела, небо над Нью-Йорком вдруг раскололось пополам. С севера на юг, как бы цепляясь за крыши небоскребов, пронеслась широкая полоса ослепительно-белого пламени. От грома взрыва вздрогнула земля, закачались дома, брызнули во все стороны осколки стекол и витрин. За этим ударом грянул еще один, а потом еще и еще… И вот, последний, постепенно удаляясь, прокатился эхом и затих где-то над Карибским морем.

А над Нью-Йорком снова наступила страшная, мертвая тишина. Не стонали раненые, не рыдали матери, не плакали дети. Люди сидели, стояли, лежали в тех позах, в которых их застала вспышка, и не решались даже пошевелиться, потому что не знали, живы ли они, или, может, уже мертвы, и вот-вот рассыплются в прах. Наступила та грань человеческих переживаний, когда не бывает ни проклятий, ни плача, а только скорбное молчание.

Никогда до сих пор человечеству всей Земле не угрожала такая смертельная опасность, как в эти минуты.

По сигналу боевой тревоги уже раскрылись стальные заслонки стартовых установок баллистических ракет на военных базах Америки, загрохотали моторы межконтинентальных бомбардировщиков, нагруженных атомными и водородными бомбами. Достаточно было нажатия кнопки — и началось бы то, чего уже ничем не остановишь.

Но тут неожиданно вспыхнул свет и раздались сигналы отбоя атомной тревоги.

Дикторы объявили, что случилась досадная ошибка: над Америкой пронеслась не атомная баллистическая ракета, а огромный метеорит. И снова в городе замелькали, засияли разноцветные, причудливые рекламы, заржал, завизжал джаз, на экранах телевизоров появились гангстеры и красавицы, привидения и атомные пистолеты.

А на следующий день во всех газетах было помещено сенсационное сообщение: «Метеорит возвращается!!! По расчетам профессора Коллинза, этот метеорит превратился в спутника Земли. Следите за нашими сообщениями!»

Йеллоустонскую Национальную астрономическую обсерваторию, как стая голодных ворон, окружили корреспонденты газет и телевизионных агентств. Они нагло лезли в каждую щелочку, не давали никому покоя и дезорганизовали всю работу серьезного научного учреждения. На них не влияли ни уговоры, ни угрозы.

Чтобы избавиться от этого нашествия, надо было удовлетворить их неуемный интерес, ответить на все, хотя бы самые нелепые вопросы. Волей-неволей пришлось устраивать пресс-конференцию.

Сомневаясь относительно уровня научных знаний газетчиков, директор обсерватории профессор Коллинз больше часа рассказывал в популярной форме о новом метеорите и его будущей судьбе. Но этого оказалось мало, и на профессора обрушился целый ливень вопросов.

— Правда ли, мистер Коллинз, что метеорит, названный вашим именем, состоит из