Эдуард Лабулэ_СКАЗКИ_II (с.1-66)_Мудрость Народов (art)_1861-020 (Глас А) [Эдуард Рене Лефебр Лабулэ] (pdf) читать постранично

Эдуард Лабулэ СКАЗКИ

Сборник II.

ЛАБУЛЭ
Эдуард Рене
(Edouard Rene
Lefebvre
Laboulaye,
1811-1883)

МУДРОСТЬ НАРОДОВ, или ПУТЕШЕСТВИЯ КАПИТАНА ЖАНА.
LA SAGESSSE DES NATIONS ou LES VOYAGES DU CAPITAINE JEAN

I. КАПИТАН.
LE CAPITAINE JEAN

Ребёнком (с тех пор прошло много времени) я жил у дедушки, в прелестной деревне на берегу Сены. Помню, что нашим
соседом был преоригинальный господин,
которого звали капитан Жан. Капитан, как
рассказывали, был старый моряк, ходивший пять раз кругом света. Я его и теперь
вижу. Это был толстый, короткий, коренастый человек, с жёлтым морщинистым лицом, загнутым, словно орлиный клюв, но-

сом, седыми усами и большими золотыми
серьгами в ушах. Он одевался всегда одинаково: летом с ног до головы во всём белом, в широкой соломенной шляпе, а зимой
весь в синем, в вощёной шляпе, башмаках
с пряжками и узорчатых чулках. Капитан
жил один с одной большой чёрной собакой
и ни с кем не говорил. От этого на пего
смотрели, как на чудовище, и в то время,
когда я бывал непослушен, няня стращала
ужасным соседом. Эта угроза всегда приводила меня к послушанию.
Несмотря, однако ж, на всё это, я был
привязан к капитану. Правда, я не смел
взглянуть ему прямо в лицо – мне всегда
казалось, что спрятанные под седыми бровями маленькие его глазки метали пламя –
но тем не менее я ходил за ним следом и –
уж не знаю, как это случалось! – всегда
бывал на его дороге. Дело в том, что моряк
совсем не походил на прочих людей. Каждое утро в лугах моего дедушки он сидел
над водой и с наслаждением, никогда не

оставлявшим его, удил рыбу на удочку. В
то время, как он, не шелохнувшись, сторожил пескарей, я вздыхал от зависти, так
как мне не позволялось даже приблизиться
к реке. И сколько было радости, когда капитан звал свою собаку, клал ей зажжённую спичку в рот и спокойно набивал себе
трубку, взглядывая на несколько испуганную морду Фиделя. Это было зрелище, забавлявшее меня больше латинской грамматики!

В десять лет не умеют скрывать то, что
чувствуют. Капитан заметил моё поклонение и угадал, какое желание грызло моё
сердце. Однажды, когда я стоял приподнявшись на носках и, притая (затаив) дыхание, глядел через спину рыболова на лесу, капитан сказал мне голосом, который
раздался в моих ушах, словно пушечный
выстрел.

– Подойдите-ка, молодой человек. Вы,
как я посмотрю, любитель. Если вы можете
просидеть пять минут спокойно, возьмитека вот ту удочку, что лежит подле меня.
Посмотрим, как вы выйдете из этого положения!
Трудно описать, что произошло в моей
душе. Я испытывал кое-какие радости и
моей жизни, но никогда волнение не было
так сильно, как после этих слов, Я покраснел, слёзы навернулись на глаза, и вот я
сел рядом с моряком с удочкой в руках. Я,
как Фидель, был неподвижен и глядел на
капитана с не меньшей признательностью,
чем Фидель. Когда крючок был закинут,
поплавок пошевелился.

– Внимание, молодой человек! – шепнул
капитан. – Что-то есть. Пустите свободно
руку, тяните-ка осторожно назад, снова
опустите и теперь дёргайте тихонько к себе. Помучьте-ка этого дурака!

Я послушался и скоро
коро вытащил славного
синца с такими же белыми и почти такими
же длинными усами, как у капитана. О,
славный день! Никакие успехи не изглад
изгладили тебя из памяти! Ты остался днём моей
лучшей и счастливейшей победы!
С этого счастливого часа я сделался др
другом капитана.
итана. На другой же день он мне
говорил ты, приказал мне говорить ему так
же и назвал своим матросом. Мы стали н
неразлучны, и скорей можно было увидеть
капитана без собаки, чем без меня, Моя
мать заметила эту привязанность, и так как
капитан был хороший человек,
овек, то она во
воспользовалась нашей дружбой. Когда я пл
плохо читал или когда орфография в диктовке
была чересчур фантастична, меня лишали
общества моего друга и на следующий
день (что было ещё хуже!) прикатывали
объяснить капитану причину моего отсу
отсутствия, и Бог знает, каких только клятв не
произносил он из-за
за меня! Благодаря этому
спасительному страху я делал быстрые у
ус-

пехи, и если теперь не делаю ошибок, кок
гда пишу, то этим обязан превосходному
человеку, который в правописании был
немножко слабее меня.
Однажды,
ды, когда я не без труда получил
позволение пойти к капитану, и когда
сердце моё было полно только что полупол
ченными замечаниями, я спросил его:
– Капитан! Когда же ты читаешь? Когда
пишешь?
– По правде, – сказал он, – это было бы
несколько затруднительно. Я не знаю ни
читать, ни писать.
– Ты очень счастлив! – крикнул я. – У тебя нет учителей, ты можешь веселиться и
всегда знаешь всё, не учась.
– Не учась? – повторил он. – Не думай
этого; мне досталось дорого то, что я знаю;
ты бы не захотел моих знаний, если б знал,
чего они мне стоят.

– Как так, капитан? Тебя никогда ведь не
бранили, и ты: всегда делал всё, что хотел.
– Именно в этом ты и ошибаешься,