Детектив на Руси [Антон Павлович Чехов] (fb2) читать постранично

Детектив на Руси

Выражаем признательность сайту «Классический детектив: поэтика жанра» (http://detective.gumer.info) за предоставленные материалы

от редакции

Представляем вашему вниманию сборник рассказов от отечественных предшественников детектива, причем большая их часть написана задолго до Эдгара По. Конечно, это не совсем детективы, но в них есть и загадки, и вполне логичные отгадки.

Обычно мы долго собираем средства на выпуск очередной книжки, и при этом позволяем читателям проголосовать за то, какая именно книжка выйдет следующей. Но этот сборник вышел спонтанно, и вне очереди. Кто-то может решить что это нечестно. Спешим успокоить: выпуск этой книги не потребовал значительных усилий, и нисколько не замедлил работу над остальными книгами, так что можно рассматривать ее как бонусный том.

Ну а если кто желает поспособствовать выходу остальных книг — загляните в наш блог http://deductionseries.blogspot.com или в нашу группу Вконтакте — vk.com/deductionseries

Евгений Абрамович Баратынский «Перстень»

1831

Маленькая повесть - единственное прозаическое произведение одного из величайших русских поэтов. Сюжет ее построен на неподдающейся объяснению загадке, и если бы не абсолютно неприемлемая в детективном жанре развязка, автора можно было бы считать творцом первого в истории литературы детектива. Хотя рождение нового жанра в этой повести и не состоялось, на ее примере можно увидеть, что основные стилевые и сюжетные элементы будущего детектива уже были предвосхищены в литературных опытах писателей-романтиков.

В деревушке, состоящей не более как из десяти дворов (не нужно знать, какой губернии и уезда), некогда жил небогатый дворянин Дубровин. Умеренностью, хозяйством он заменял в быту своем недостаток роскоши. Сводил расходы с приходами, любил жену и ежегодно умножающееся семейство, – словом, был счастлив; но судьба позавидовала его счастью. Пошли неурожаи за неурожаями. Не получая почти никакого дохода и почитая долгом помогать своим крестьянам, он вошел в большие долги. Часть его деревушки была заложена одному скупому помещику, другую оттягивал у него беспокойный сосед, известный ябедник. Скупому не был он в состоянии заплатить своего долга; против дельца не мог поддержать своего права, – конечно, бесспор­ного, но скудного наличными доказательства­ми. Заимодавец протестовал вексель, проситель с жаром преследовал дело, и бедному Дубровину приходило дозареза.

Всего нужнее было заплатить долг; но где найти деньги? Не питая никакой надежды, Дубровин решился, однако ж, испытать все способы к спасению. Он бросился по соседям, просил, умолял; но везде слышал тот же учтивый, а иногда неучтивый отказ. Он возвратился домой с раздавленным сердцем.

Утопающий хватается за соломинку. Несмот­ря на свое отчаяние, Дубровин вспомнил, что между соседями не посетил одного, – правда, ему незнакомого, но весьма богатого помещика. Он у него не был, и тому причиною было не одно незнакомство. Опальский (помещик, о котором идет дело) был человек отменно странный. Имея около полутора тысяч душ, огромный дом, великолепный сад, имея доступ ко всем наслаждениям жизни, он ничем не пользовался. Пятнадцать лет тому назад он приехал в свое поместье, но не заглянул в свой богатый дом, не прошел по своему прекрасному саду, ни о чем не расспрашивал своего управителя. Вдали от всякого жилья, среди обширного дикого леса, он поселился в хижине, построенной для лесного сторожа. Управитель, без его приказания и почти насильно, пристроил к ней две комнаты, которые с третьей, прежде существовавшей, соста­вили его жилище. В соседстве были о нем разные толки и слухи. Многие приписывали уединенную жизнь его скупости. В самом деле, Опальский не проживал и тридцатой части своего годового дохода, питался самою грубою пищей и пил одну воду; но в то же время он вовсе не занимался хозяйством, никогда не поверял своего управителя, – к счастью, отменно честного человека. Другие довольно остроумно заключили, что, отличаясь образом жизни, он отличается и образом мыслей, и подозревали его дерзким философом, вольнодумным естествоиспытателем, тем более что, по слухам, не занимаясь лечением, он то и дело варил неведомые травы и коренья, что в доме его было два скелета, и страшный желтый череп лежал на его столе. Мнению их противоречила его набожность: Опаль­ский не пропускал ни одной церковной службы и молился с особенным благоговением. Некоторые люди, и в том числе Дубровин, думали, однако ж, что какая-нибудь горестная утрата, а может быть, и угрызения совести были причиною странной жизни Опальского.

Как бы то ни было, Дубровин решился к нему ехать. «Прощай, Саша! – сказал он со вздохом жене своей. – Еще раз попробую счастья», – обнял ее и сел в телегу, запряженную тройкою.

Поместье