То, о чем ты молчишь (СИ) [Эльна Райн] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. ==========

– Давно не виделись, Страж. Пропустишь?

Страж приветливо зашевелил ветвями. С него вспорхнули всполошенные птицы: их крики разнеслись эхом над горами. Ао кивнул ему в ответ, и врата из корней пред ним отворились. Страж зашелестел листьями, судача о чем-то на своем, понятном лишь ему, языке.

Немногие знали, что тут, за горным массивом, есть лес. Не самый обычный – точнее быть, не обычный вовсе. Лес тысячи видов или же Мертвый лес. Место, где обрели покой многие маги, связанные с природой – стихией земли. В их числе его родители.

Ао нашел знакомую тропинку – еле заметную. Все-таки тут редко кто бывал из живых. Да и Страж не пропустит обычных людей – исключительно с даром. А их нынче мало. Это раньше почти каждый рождался с даром, а теперь…

Вечнозеленый лес встретил тишиной. Тут редко встретишь какое животное, чаще птиц, которые вили гнезда там, в глубине леса, где виднелись густые заросли высоких деревьев.

Тут же, на окраине, растения маленькие – кустики, цветы, травы. Чем дальше вглубь – тем выше лес. И тем больше лет здешним представителям фауны.

Оно и понятно, почему выше-то. В былые времена и маги сильнее были, поэтому и то, что проросло, впечатляло размерами.

Когда-то и его – Ао – принесут сюда, положат на свободное место, а неживое его тело оплетут травы, заберут, спрячут . И прорастет на месте том куст или деревце. Но это будет потом, хотя Ао часто представлял, каким растением станет он. Ядовитым, колючим или же чарующим своим цветением?

Это будет зависеть не так от силы его дара, как от избранного пути. От поступков, характера и даже возраста, но никак от одного дара, как, заблуждаясь, считало большинство.

Растения то кучками, то поодиночке, но у каждого камень: на нем высечено имя похороненного тут. Ао любил рассматривать их, слушать шелест. Были тут и тихие, и буйные – к себе не подпускали, видимо обозленными погибали.

Он знал безопасные тропинки. Когда-то путь сей показал ему Оди – давно же это было. Жаль только, что Оди дара не носил, и похоронен он на обычном кладбище, в земле.

Ао вздохнул, в мыслях своих чуть не наткнувшись на куст ярко-оранжевой окраски. Явно ядовитый – рядом лежала мертвая птица.

Камни и растения его родителей находятся на небольшой полянке. Тут достаточно места для десятка могил, однако, рядом никого не было. Все из-за агрессивного к посторонним растения отца. Ао ступил на поляну, улыбнувшись. Пока дошел, то полы одежды намокли от утренней росы. Солнце недавно взошло.

Он почувствовал то, что растения узнали его. Всегда узнавали.

Папа его – омега Сифи – высокий кустарник с красивыми желтыми цветками, а отец – альфа Самаэль – колючее дерево с гибкими ветвями.

Наверно, они такими и были при жизни – папа хрупким и прекрасным, отец же – храбрым защитником. А то, как переплелись их ветви, не оставляло сомнений в их сильной связи. Впрочем, дедушка Каси мало говорил о своем сыне-омеге и его муже. Ао и знать не знал, при каких обстоятельствах их убили, будто это строжайшая тайна.

Знал только, что папа его был носителем дара. Носил в себе, чтобы передать детям – что и должен сделать любой носитель, при этом дар не используя – нельзя. Есть поверье, что из-за этого и выродились маги – потому что омеги-носители расходовали то, что должны были отдать. Он же с братом – близнецы, и дар от папы разделили еще в утробе. Только разница в том, что брат его альфа, и частицу магии свою он развивает, а вот ему, омеге, это запрещено.

Но Ао не Ао, если бы запретам следовал. Интерес в нем победил. Да и обидно – почему это беты и альфы могут справиться, а омеги слабы для этого? Кто это так предрешил?..

Да, Сифи носил дар, поэтому он тут. А был ли магом его отец, он не знал. Знал только имя. Оно и понятно: написано на камне ведь. Имя и ничего не значащая фамилия – такая пропала после его смерти – Ао узнавал. Это значит, что он и был последним представителем. И скорее, простолюдином. Нет, не последним. Есть он и Браяр. И возможно они носят частички дара отца, но он слишком слаб, чтобы проявиться.

Ао много думал о судьбе родителей. Он не считал себя сиротой, ведь они есть – пусть и не в человеческом образе.

***

– И где вы были с утра, юный омега? Объяснитесь!

На верхней из ста двадцати ступенек стоит дедушка Каси. Он грозно нахмурил брови, что не сулило ничего хорошего и скрестил руки на груди. То, что дедушка зол заметно не так по его бровям, как по зеленому цвету одежд. Яркому. Каси обычно выбирал приглушенные тона, в силу его возраста, но вот когда злился…

Ао неспешно направился наверх. Первая ступенька, вторая. Примерно на сороковой Ао сбился со счета и посмотрел вверх. Состроил виноватый вид приличия ради. Но дедушка неумолим и хмур.

– Не сутультесь, юный омега! Я жду объяснений, неужели вы думаете, что избежите наказания?

Ао считает заново. Первая, вторая, третья… вторая, первая и вниз. Он бежит, ему весело. Всегда весело, когда дедушка Каси кричит на него. До того его слова пропитаны моральностью, что хочется сказать ему это прямо в лицо. Рискованно, да, это с виду дедушка хрупкий и старый, на самом деле такие затрещины дает, что шею сломать может!

Но Ао знает, что в этот раз его наказывать не будут. Завтра он должен выглядеть наилучшим образом. Он едет в Мюрей. Наконец-то!

– Куда?! Вернитесь немедленно! Что за ребячество? – голос дедушки Каси все дальше.

Он ловко перепрыгивает ограду из живых растений и бежит к выходу из парка. Куда-нибудь, главное, прочь отсюда, где он вынужден будет слушать нравоучения. Скучно!

У арки-входа его ловят стражники. Веселый задор пропадает в тот же миг.

Дедушка Каси смотрит свысока, смотрит с осуждением. Ни капельки тепла в желтых глазах, которые пусть и выцвели и казались мутными, но так же пугали, как в детстве. Желтый цвет глаз – королевская кровь.

У Ао красные. Видно, гены отца-простолюдина повлияли. Зато у брата желтые.

После Ао приходится долго объясняться и заверять, что навещал он давнего (выдуманного) друга перед отъездом. Знал бы дедушка, что Ао был в Лесу…

Одной тайной больше – какая разница?

Ао терпеть не мог, когда лгут ему, но сам лгать не брезговал. Так естественно, что от правды едва отличить. Актерское умение он считал главным (и единственным) своим талантом.

Трехчасовую лекцию о нравственности и морали в исполнении дедушки слушать пришлось. Ну как, слушать… Аой пару раз уснул и снилось ему, как побеги отрывают Каси его длинный язык.

– …Вы все поняли, юный омега?

Ао кивнул и его наконец отпустили. Одна польза: под монотонный голос дедушки хорошо высыпаешься. Как колыбельную послушал (точнее быть, прослушал).

***

С детства Ао готовили к тому, что он должен пробраться во дворец и покорить молодого альфу-наследника. Его учили танцам, наукам, музыке и конечно же, обольщению. От него, как от сына прекрасного Сифи, ожидали успехов. Однако, кроме как магией, Ао ничем особо не интересовался.

Ао учили тому, что должен знать и уметь благородный омега, и даже большему. Он умел играть на редкостном инструменте – роэ – с тремя сотнями струн, расположенных по особому порядку, от чего звук выходил приятным и необычным: звонким, как капли дождя.

Ао вспоминал, сколько раз резал пальцы о тончайшие струны, сколько крови повидал проклятый роэ. Все так восхищались его игрой, а он ненавидел каждый звук.

Из всех инструментов он жаловал, разве что, ударные. Там-то Ао мог выпустить эмоции, однако, «погремушкой», как называл инструмент из-за схожести с детской игрушкой, много не выпустишь – надоедает.

Он бы желал, скорее, владеть оружием – как брат. А Браяр был одним из лучших мечников в свои тогда еще пятнадцать. И Ао решил, раз они кровные, то и у него выйдет найти общий язык с оружием.

Однако, к острым предметам его не подпускали, зная удачливость омеги, который умудрялся и листом книжки порезаться. Поэтому пятнадцатилетний он украл кинжал у брата, попробовав прокрутить тот так же ловко, как делал это Брай. В итоге чуть не отрезал себе палец. Крови было меньше, чем слез воспитателей. Которых после наказали, ибо недоглядели.

Он, конечно, рад был бы избавиться от одного некрасивого пальца, но воспитатели его рвения не одобрили.

Когда потерпел поражение против кинжала, Ао не остановился. Он решил, что раз с мелким оружием не везет – опять же обвинил свои большие руки – то с мечами повезет.

Однако, Ао не ожидал, что мечи настолько тяжелые – он еле смог поднять красиво украшенный камнями и резьбой меч. За этим делом его застали, и конечно, отобрали. На этот раз обошлось без травм. Случай редкий. Как минимум, Ао должен был упустить тяжеленное оружие себе на ногу, или отрезать что-либо. Воспитатели все больше склонялись к версии, что непоседливому омеге стоит отрезать мозг. Зачем омеге вообще сдался мозг, если удел его – рожать и мужу угождать?

Ао очень расстроился, что затея его не удалась, и брат его, заметив, сам сделал для него «омежье» оружие. Красивые заколки, которые под колпачком имели тончайший наконечник и их можно было наполнить ядом.

Ао они понравились настолько, что он не снимал их и ночью, научившись постепенно управляться с ними, и бросать в обозначенную цель. Этим он и занимался длинными вечерами, которые отведены были на уход за собой и распивание противнейшего «чая молодости».

Но кроме успехов в боях, его брат отличался способностями к магии. Для него наняли лучших учителей, хоть магов в их краях мало. Редко кто рождался с магическим потенциалом. И то, в основном это были альфы и беты. Рожденные с даром омеги же не имели права развивать свой дар.

Они носители – их дело передать дар своему ребенку. Ао понимал, почему ему запретили использовать: он, как омега, чересчур импульсивен и случайно может ранить не только окружающих, но и себя. Что он умел, кстати, лучше всего.

Однако, Ао чувствовал то, насколько слаб. Попади он в простой народ – не выжил бы. Убили или изнасиловали – что сильным мира сего в голову придет. А он не смог бы и пнуть противника толком. Физических сил-то недостаточно. Куда ему против огромных альф.

Ао не удержался. Интерес сильнее его. И однажды, навещая Мертвый лес, он рассказал о своем намерении родителям. Тихим шелестом листьев они позволили ему и помогли разблокировать дар.

Энергия, которой он наделен, связана с природой и не призвана убивать. Из двух типов – разрушения и восстановления – силы его принадлежали к второму. Однако, использовать их выходило в точности наоборот: вырывающиеся беспредельно корни убивали всю живность вокруг: будь то невезучие птички или ящерицы. Ао потом долго снимал с прочных побегов трупы животных и хоронил, роняя слезы.

В общем, сила оказалась неподвластна ему. Сущее невезение.

Брат же его свою энергию восстановления использовал умело и с толком. И Ао завидовал, что все таланты достались Браяру, а не ему. Однажды он сказал об этом дедушке Каси, на что тот возмутился, что роль омеги в другом и начал свои причитания…

Его дом – особняк клана Таарей – пропитан воспоминаниями. Каждый угол напоминает о событиях прошлого. Ао сложно представить, что придется оставить родное место. Он омега, и однажды перейдет в дом мужа, как и положено, после брака. Его бы воля, остался бы тут до старости.

Размышления его прервал воспитатель – бета средних лет.

– Аори, вы готовы к поездке?

– Да, – легко кивнул Ао, пряча раздражение. Он терпеть не мог, когда его называли полным именем, и еще с этой дурацкой, по его мнению, приставкой «и» в омежьих именах.

– Аори. Не забывайте о наблюдательности. Говорите мало. Будьте скромны и вежливы, и не вздумайте, как вы любите, в глаза смотреть! Это немыслимая дерзость, усвойте наконец это правило.

Он и так знал все это. То нельзя, то непозволительно. Запретов в своде правил поведения больше, нежели того, что делать можно. И он, как благовоспитанный омега, должен сыграть хорошую роль этого самого благовоспитанного омеги.

Завтра он едет на празднества в столицу – Мюрей. Двенадцать дней на цель. Все получится, потому что он – Аори из рода Таарей, урожденный прекрасным Сифи. В конце-концов, что может пойти не по плану?..

========== Глава 2. ==========

Чем дальше от центра Вондера, тем беднее дома. На окраинах и вовсе на трущобы похоже, хоть Ао о «земле бедняков» только слышал. Куда ему видеть, коль и в город неохотно отпускали, стерегли, как ценную вещицу?

Вещицу…

Ао подавил порыв хлопнуть себя же по голове за подобные мысли. И откуда? Он не вещь, дедушка Каси и родственники из клана любят его. Иначе бы не забрали в свой дом – его, наполовину аристократа. А полукровие в высших кругах не поощрялось. К тому же, дедушка Каси и средств на их с братом обучение не жалел – все у них лучшее было. И учителя, и воспитатели, и одежда, украшения.

Он должен быть благодарен, но мысли, что он всего лишь «произведение искусства, выточенное руками множества мастеров» – как сказал однажды знакомый бета – все чаще навещали его.

Когда он рассказал об этом брату, тот лишь посмеялся, отмахнувшись – думает, мол, лишнего. Брай к многим вещам относился проще. Он предпочитал думами себя не грузить. Оно то и понятно, альфа. Какие там думы, коль дни он проводил с оружием в руках – в тренировках и состязаниях с друзьями?

«Я бы на его месте больше дар развивал, нежели физическую силу» – подумал Ао, наблюдая за редкими поселками, утопающими в зелени и грязи. И люди тут другие – не такие, как в центре Вондера – босые ходят. Ао тоже любил ходить босиком, но он понимал, что без обуви они явно не от любви к сему занятию.

Путь в столицу лежал через округ Навиор – самый маленький из всех двенадцати. Он и отдельным округом лишь официально считался, а по-сути же был частью Мюрея. Граница в виде невысокой стены из белого камня показалась издалека, среди полей на холме.

Ао впервые ехал далеко от дома. Потому и взгляд от пейзажей не отрывал – ближе к столице и растительность другая, приспособленная к более холодному климату. Но местная флора интересовала его не так, как архитектура, изучение которой приносило особое удовольствие.

Он знал, что Мюрей – столица – самый развитый город, поражающий своей планировкой. Ао читал, что все дома без исключения там из особого белого камня – как вот эта стена, обозначающая границу; так же и то, что город в зелени и цветении, и что там целая система водоканалов. Он представлял его райским садом с белыми одиночными домишками и счастливыми людьми. Город-утопия, как из книг. Так ли это?

Брай же выглядит безразличным к их маленькому путешествию. Альфа хмурится, всматриваясь в книгу на своих коленях. Уже который час на одной и той же странице.

– Ты говорил, что думы для омег, чего же задуманный сидишь? – Ао сказал это, легко улыбнувшись.

– Наше детство закончилось, Аори. Эх… Девятнадцатый праздник Солнца встречать будем. Пришла пора исполнить наш долг, – Брай вздохнул и закрыл книгу.

– А ты все о долге да о долге, – Ао взмахнул рукою, – Пустяки. Все у нас получится, – заверил он, а сам же чувствовал волнение. Не только из-за первого в его жизни путешествия, но и из-за предстоящей миссии. – Я уверен, что все получится.

– Не так просто, мой дорогой брат.

– В отличии от тебя, меня не посвятили в планировку переворота, – хмыкнул Ао, – поэтому мне сложно оценить. Я ведь омега, расскажу мол, нельзя мол омегам доверять, – перековеркал дедушкины слова он, – дедушка Каси сам омега! Ему, значит, можно, а мне – нет?.. Тебе, значит, доверяют, а мне нет…

– О, и не дави на жалость, мой дорогой, я ничего тебе не скажу!

– Тайна… – он вздохнул. Брат быстро раскусил его провокацию.

– Тайна, – повторил Браяр, приложив палец к губам в жесте молчания. – Когда все закончится, я расскажу тебе, обещаю.

– Тогда я и сам догадаюсь.

Ао отвернулся к окну. Все же, из брата тяжело вытянуть и каплю информации. С одной стороны, он понимал, почему ему не доверили план переворота. Это все виноват стереотип – о том, что омеги болтливые слишком, и выдать секрет для них не составит труда. Ао мог бы с этим поспорить. Сам он болтливым себя не считал, говорил и молчал по делу – как и положено омеге из высшего сословия. Хоть дедушка Каси нередко называл его чересчур многословным.

Пока доехали до столицы, спустился сумрак. Все-таки путь от Вондера к Мюрею неблизок. Ао рассмотрел мощенные улочки с домами, расположенными рядами. Два-три этажа, относительно высокие, вытянутые окна – отличаются от домов на его родине: с небольшими окнами. Над улицей множество арок – переходов между домами. С них свисали цветущие растения. И чем дальше вглубь, тем больше зеленело все вокруг. Зеленело и цвело.

Ао вспомнил что-то о традиции жителей Мюрея. А именно о том, что к празднику Солнца каждый выращивал цветы, которые после выставлялись на балкон. И мол велось соревнование между соседними домами: у кого красивее.

Ао наблюдал, как завороженный. По-сути это не Вондер должен считаться цветущим, а столица.

– Брай, давай пройдемся пешком по Проспекте, там недалеко до поместья Фахо.

Альфа вздохнул, всем своим видом показывая, что он слишком устал для пеших прогулок. Но стоило Ао притворится обиженным, как он тут же поменял свое мнение: эта своеобразная уловка срабатывала всегда.

Водитель остановил у главной площади. Центр столицы встретил богатым убранством и толпами людей. Улицы увешаны цветными флажками треугольной формы. Количество музыки и плясок удивило Ао: народ Вондера и в праздники не так веселится. Казалось, южный округ не так далеко от столицы, однако, многие традиции отличаются.

Они с братом оказались в толпе.

Ао вспомнил: Мюрей славился чистотой улиц, но особенными были множественные водные каналы из белого камня. Вода в них чистая. Изредка в ней можно встретить декоративных рыб, которых наверняка запрещают вылавливать. Так же некоторые каналы, более старые, поросли водными ками. А ками – цветок редкий, поэтому и убрать запрещено.

К празднику встречи триады Солнца в воду каналов добавили безвредный краситель, отчего вода окрасилась в желтый. Аой смотрел на все это, как на чудо. И схоже, что каналы эти имеют декоративную функцию и являются частью архитектурно-садовых комплексов города. Тот, кто придумал все это – поистине великого ума человек.

Количество ароматов закружило голову. Чуткий нюх улавливал малейшие их колебания. Ао за это и не любил толпы, ведь у каждого свой запах. Если бы все эти ароматы являлись естественными – это еще терпимо. Но искусственные духи вперемешку с феромоном… нечто невыносимое. Сначала он фыркал и старался дышать ртом, потом же привык.

И откуда пошла эта мода на духи… Пестрость нарядов, нарисованные лица-маски. А ведь не так давно ценилась натуральность, а не эта вычурная броскость. Влияния новой моды прослеживались не только в нарядах омег, но и альф, бет. Особенно в разнообразии цветов – аж в глазах с непривычки рябит.

Но в этом и есть атмосфера праздника.

Уличная музыка в Мюрее отличалась живостью и веселостью исполнения. Инструменты преобладали ударные и струнные – если судить по звукам. На его родине во время праздников запевали больше грустные песни, будь то брак или рождение ребенка. По-сути пели и про радостные вещи, однако музыка всегда навевала легкую грусть своими минорными мотивами. Или это так казалось самому Ао.

Впрочем, ему больше по-душе слушать, нежели исполнять самому. И хорошо, что на празднествах ему досталась роль танцевать, а не играть на злосчастном инструменте роэ с его тремя сотнями струн.

Впрочем, о роэ он забыл, стоило увидеть яркие витрины – целые ряды витрин. Чего там только не было – игрушки, одежда, оружие, украшения. О, украшения… Вторая его слабость после вкусной еды.

Браяр же не любовался красотами, он просто шел вперед, периодически подгоняя Ао, что бы тот торопился. Но ему хочется все рассмотреть получше: огни столицы впечатляют. А вот Браяра – казалось – не впечатляет ничто. Он даже не смотрел на проходящих мимо омег – те кокетливо улыбались ему: красивому, статному альфе.

Ао знает, что брата мало что интересует, кроме дел в клане, меча и мести. Тот считает – о чем не раз в эмоциях заверял – что это его дело чести: убить того, кто убил его родных. И в некой степени омега мог понять его запал, а некой степени и поддерживал.

Все-таки им с детства твердили это.

Вскоре Проспект закончился и улица свернула к большим кованным воротам. Их остановили стражники. Вместо пропусков, которые остались в машине с вещами, они показали свои метки на ладонях – знак их клана. Стражи учтиво склонились и пропустили их внутрь. Длинная алея с цветущими деревьями по сторонам вела вглубь паркового комплекса. Ао знал, что особняк находится ближе к началу большого парка.

Запахи растений Ао жаловал больше, нежели феромоны людей. И если природный аромат слуг терпеть можно – он-то слабо выраженный; то напротив – представителей Аристократии – нет. Слишком резко. А с примесью усилителя феромона, так популярного нынче, и более.

Редко Ао мог счесть чей-то аромат приятным для себя.

Королевский дворец – как его называли – по-сути своей дворцом не был. Так его нарекли в просторечии, да так оно увязалось, что теперь и представители высших родов его так называли. А когда-то, до Кровавого переворота, дом был родовым поместьем Фахо. Он же им и остался, однако, название носил другое.

Аллея вывела к дому в два этажа. Широкая лестница, украшенная вьющимися цветами по перилам. Хоть издалека дом казался вполне похожим на особняк Таарей, но вблизи он оказался выше и внушительнее. Всего два этажа, если судить по окнам – но высота этих самых окон поражает. Он впервые видит такой тип архитектуры. И не странно – вспомнилось, что эту часть здания перестроили, ведь она частично разрушилась во время того же переворота.

Страшно подумать, что двадцать лет назад это место было усеяно трупами. Отчего-то в голове всплыл образ стоящего на телах мужчины – как поговаривали о Теде Фахо, он не щадил ни детей, ни беременных омег. Во многом слухи не правдивы: однако, где правда, где ложь – неведомо. Народ на выдумки охочий.

Хорошо, что брат рядом. Так спокойнее.

Туда-сюда сновали слуги. Завтра первый из двенадцати дней праздника встречи триады Солнца – наверняка заканчивают приготовления.

Их с братом разделили по разным комнатам.

Ао упал на кровать и осознал, насколько устал: все тело ноет. Он приготовился ко сну сам – его слуга будет утром, а никому другому он не доверяет. Хорошо, что он в особняке, а не в городском отеле, как большинство приглашенных. Тут безопаснее. Лишь важных гостей селили в правом крыле поместья, тогда так семейство Фахо обитало в левом.

Ао оставил свет включенным – он не мог уснуть в темноте. Однако, сон не навещал его. Он долго ворочался, в попытках найти лучшее положение.

Завтра самый ответственный день в его жизни. Завтра его дебют.

========== Глава 3. ==========

Его разбудили с приходом рассвета. Ао спал от силы пару часов, однако, чувствовал себя бодрым. К утру переживания ушли на задний план: его поглотили приготовления. К четырем часам дня – во столько начинался праздник – он должен быть готов. Первым делом умывания травяными настойками и «чай молодости» на основе цветков ками, который он выпил через силу. После купание, натирания маслами. Потом самое интересное : одевание и подбор украшений к наряду.

Цвет первого дня – желтый. Желтый – святость.

Он осмотрел свое отражение в большом зеркале и улыбнулся. Ему нравилось носить традиционные наряды во время праздников.

Под низ надет облегающий топ с полурукавом и штаны с разрезами по внешней линии бедра, разрезы эти скреплены застежками. Наверх накинута многошаровая накидка до пят, наполовину тела, с одним длинным рукавом. Если опустить руку, ткань почти касалась пола. Это все поддерживалось богато расшитым поясом, от которого по обычаю свисали нити с брякающими золотушками.

Такой наряд считался традиционным, и все бы устроило Ао, если бы не украшения. А украшений полагалось надевать много. Толстые браслеты на руки и ноги и невероятно тяжелые серьги, которые тянули уши так, что после ношения те болели несколько дней. Нагрудная пектораль и куча нитей с каплями драгоценных камней. Это все Ао нравилось, но не на себе – а так, в руках подержать, рассматривать.

Его бы воля, он бы убрал из этого костюма почти все, оставив только топ и штаны. И те он непременно сделал бы закрытыми, ибо холодно. А подобные наряды приходилось и в триаду Вьюг на праздники надевать. Правда, в повседневности использовался упрощенный покрой. И вместо топа туника с длинным рукавом. А это хорошо – есть где некрасивые руки прятать.

После слуга взялся за его волосы – самая сложная часть. Обычно на прически уходило по несколько часов, но в его случае дольше. Ибо волосы у него кудрявые, непослушные – их приходилось сначала выравнивать, чтобы подогнать под идеал омежьих прямых волос. А после закрепить результат маслами, невидимыми на волосах. Но под вечер – знал Ао на практике – они все-равно закручивались в хаотичном порядке.

Волосы обычно заплетали в сложные прически, вплетались золотыми нитями с каплями драгоценных камней. Многочисленные косы и переплеты закладывали назад, образуя объемную прическу, половину волос же оставляли прямыми за спиной. На голову после одевали высокое украшение-оберег – намджук. Его намджук имеет форму полукруга и крепится обручем, стискивающем голову так, что потом она и болеть могла. Однако, красота требует жертв.

Ао утешался тем, что носить намджук ему придется лишь в первый и двенадцатый день праздника. Таковы традиции.

Когда прическа наконец готова, остался последний штрих – коррекция запаха. Ао редко пользовался духами. И в этот раз он прыснул усилителем природного феромона, уверенный, что его запах идеально ему подходит и не требует изменений. Надо лишь сделать его сильнее – это однозначно выделит Ао над большинством омег со слабым или искусственным феромоном.

Ао накинул наверх плащ с капюшоном вольного покроя, который перед входом после снимет. Он посмотрел на вышивку, и невольно вспомнил, как его заставляли вышивать. Это самое худшее, что могло быть – иголка не слушалась, он кололся до крови, пытаясь научиться непростому ремеслу. А все потому, что тонкая иголка в его толстых пальцах была, как в медвежьей лапе. Он и так комплексовал по поводу своих не по-омежьи больших рук, а во время уроков вышивки и более.

Поэтому когда ему поручили расшить этот плащ, он по-тихому отдал работу своему прошлому прислужнику-омеге, у которого пальцы были тоненькие и белые, словно у аристократа.

А на счет белизны пальцев омеги из высшего общества пеклись с особым рвением. Редко кто рождался с белыми ладонями – а краснота считалась признаком рабов. Поэтому руки отбеливали специальным веществом, покрывая тонким слоем.

Ао считал эту традицию глупой – потому что неудобно, кожа после снятия слоя пересыхала, шелушилась, а еще ему не нравилось, когда на руках постороннее вещество. Оно напоминало ему засохшее тесто, которое вот-вот потрескается. И как назло, пальцы у него краснее некуда. Сразу видно, что отец его из простого народа.

Ао посмотрел на вышивку и улыбнулся, вспомнив как отплатил тогда слуге за его работу – отдал один из своих праздничных нарядов. Омежка был так счастлив, что на следующий праздник отпросился и пошел сверкать. И нашел там себе альфу из богатой семьи – тот наверняка подумал, что омега в подобном наряде ему ровня и влюбился. Это похоже на сказку – они вступили в брак, и недавно Ао получил весточку, что у них родился первенец.

В их вечно цветущем Вондере традиционной являлась вышивка с элементами растительности. На его одежде – как вот на плаще – чаще изображены ками – цветы из трех закрученных лепестков. Они являлись символом молодости и долголетия. Подобные цвели во вторую триаду – Солнца – в воде их озера. С листьев ками заваривали чай, и считалось, что он препятствует раннему появлению морщин и удлиняет жизнь. Но на вкус противно-горький, даже если добавить сладкого нектарина. Ао выливал его тайком.

В отличии от Вондера, в столице приветствовалась вышивка с геометрическими фигурами. Самый распространенный знак – треугольник, он же элемент родового герба Фахо и флага страны. Его использовали в архитектуре: внутренние дворики, сады и водоемы в столице часто имели форму равностороннего треугольника: это по поверьям приносило удачу владельцам таких дворов.

На всей подготовленной на двенадцать дней праздника одежде изначально была растительная вышивка. Ао, завидев это, приказал расшить поверху геометрическими узорами – как бы в знак того, что земли Вондера и столицы едины.

Он знал, что омеги с разных частей страны приедут в нарядах, вышитых символикой родных земель, что наглядно продемонстрирует, кто откуда. Эта древняя традиция шла сквозь года.

И Ао подумал – его точно выделят, заметив два символа на его одежде. Возможно, будет скандал, да. Но цель – любыми способами выделиться из разношерстой толпы омег – скорее всего, окажется достигнутой. Ведь там будут омеги в разы красивее и экзотичнее него.

Но альфы из высшего сословия, как известно, видали многое и красотой их не удивить, только если умом и нетипичными умениями.

***

Первый день празднества начинается с представления поочередно всех гостей семейству Фахо. Их больше двадцати – но главная ветвь – Тед Фахо, его супруг Алистри и сыновья-альфы – Леолей и малолетний Иен. Ао интересно, кто из них Леолей. Он знал, что тот рыжеволосый, как его папа-омега и красив чертами лица. Но намного больше Ао желает увидеть легендарного Теда Фахо, тирана Теда, как его называл дедушка. Таков ли он, как говорят в народе? Или же таков, как в книгах по истории написано?

Ао много читал о Кровавом перевороте, а особенно о том, кто стал во главе восстания. О том, кто собрал воедино их страну, состоявшую раньше из двенадцати автономных округов – и каждый округ по-сути своей был отдельной страной.

Наверно, этот человек невероятно силен и вселяет страх одним своим видом. Хоть на изображениях в учебниках он черноволосый и с тонкими чертами лица: впалыми щеками, выраженными скулами и заостренным подбородком. Ничего устрашающего.

Будучи подростком, Ао часто рассматривал портреты и картинки в книгах, где был этот альфа. Он считал его идеалом внешности для себя, чувствуя влюбленность в образ. После, узнав, что этот человек убил его родителей и второго дедушку, Ао стал корить себя и выбросил из головы все глупые мысли. В самом деле, как он мог подумать, что тиран Фахо – красив?

И все-таки, несмотря на омрачающий все факт, Ао не мог отрицать, что политика Фахо весьма удачна. К примеру, Мюрей – территория их клана, и уровень развития тут значительно выше. Как и уровень развития всей страны в целом, если сравнивать с тем, что было до Кровавого переворота.

Ох, если бы Леолей был непохож на отца умом… Несмышленого очаровать легче. Но проницательного – интереснее. Во всяком случае, внешних сходств у них мало.

Гости выстроились в очередь и Ао повезло, что они с братом ближе к началу. Вскоре ему открылся вид на место, где восседали Фахо.

Тед выглядит старше, чем на картинках в книге по истории. Ао с интересом вгляделся в утонченное по-аристократически лицо, и заметил пятнышки на коже, издалека кажущиеся веснушками.

Пятнышки оказались следами от кожной болезни. Значит, и его тронула эпидемия, о которой гласила история. Скорее, в детстве, сколько ему могло быть? Лет десять? Впрочем, Ао не запомнил года рождения главы Фахо, чтобы определить наверняка. Сколько ему сейчас? Больше сорока? Меньше? У него взрослый сын.

Но Тед не выглядит на сорок. Ао без зазрения совести дал бы ему от силы тридцать. В клане Фахо это привычно – и стареют они медленнее. Вон посмотреть только на Грисара Фахо – бету, ему должно быть около шестидесяти. Но то ли дар, то ли странная генетика их рода – но выглядел он максимум на сорок пять.

А вот на Леолее эта особенность не отобразилась. В свои семнадцать он тянет на все двадцать с хвостиком. Кстати, Леолея он узнал без проблем. Рыжий, улыбчивый альфа. Его цель.

Вид на семейство периодически заслоняли гости своими пышными одеждами. Особенно омеги – они то и дело маячили прическами с высокими украшениями и Ао невольно приподнимался на носочки, пока не получил укоризненный толчок локтем от брата.

Скоро придет и их очередь предстать пред королевской семьей. Ао с интересом оглядел всех, особенно немолодого, но все еще красивого папу Леолея – одет он со вкусом и достойно своего положения главного омеги дома Фахо.

Но взгляд его то и дело цеплялся за главу клана, хоть во внешности его не было ничего привлекательного. Мрачность – а Ао по-душе более светлые и пожалуй молодые. С возрастом и вкусы поменялись.

Он укусил себя за щеку, за то что и мысль припустил расценивать того, кого его семья считает врагом, как альфу. Низко.

Но следить никто не запрещает.

========== Глава 4. ==========

– Браяр и Аори Таарей, урожденные Сифи Таарей.

Их представил пожилой бета со свитком в руках.

Ао заметил, как неподвижное лицо главы Фахо изменилось, он нахмурился, но вмиг стал прежним. Тед внимательно посмотрел сначала на Браяра, а после на него – с ног до головы. Ао будто ощутил на себе эту волну. Волну… страха? У него задрожали колени. Несомненно, этот альфа силен. Его феромон впечатляет.

У Теда Фахо глаза желтые – впрочем, ожидаемо. Однако, это не тот же желтый, что у Браяра или же у Леолея. Этот желтый – темнее, насыщеннее… глубже?

Мгновением позже Ао осознал, что смотрит в глаза. Но разорвать зрительный контакт первым – значит, поражение. Ему показалось, будто на лице главы Фахо промелькнули нотки изумления. Или удивления – непонятно. Этот альфа явно не из числа тех, у кого все на лице написано.

Ао все же отвел взор – когда Брай подтолкнул его в плече. На самом деле он позабыл, что должен сказать приветствие. Он забыл слова. Забыл все, что учил.

Слишком сильный феромон.

Давит.

Поэтому сказал первое, что в голову пришло.

– Мое почтение, – он легко склонился, чувствуя, что за ним следят. – Я благодарен за возможность побывать на столь волшебном празднике. – Следующее добавил тихо, но так, что бы тот, кому это адресовано, услышал: – И… пользуйтесь, пожалуйста, заглушкой. Дышать невозможно.

Ао сразу же укусил себя за щеку, хотя надо было откусить язык. Он поклонился, развернулся, и не дожидаясь брата, пошел к уже представленным гостям. Ао не знал, слышал ли кто-нибудь его слова. Оставалось надеяться, что нет.

Стоило бы сдержать свой характер – этот поступок недостоин благородного омеги. Но Ао почему-то захотелось рассмеяться, плюнуть на все правила и закричать «Эй, Фахо, запашок-то попридержи, гости в обмороки падать начнут!» после усмехнуться в это надменно-каменное лицо и уйти с гордо поднятой головой. Ага… Уйти на плаху. Потому что подобного поступка тиран Фахо – если он таков, как о нем поговаривают – не простил бы.

Феромон будто преследовал, въелся. Ощущение, что направлена его мощь именно на него. Он не оборачивался, но чувствовал взгляд в спину. Его взгляд. Не комфортно, дышать трудно. Внутри зашевелилась знакомая ниточка. Дар пробудился, но знак опасности не подал.

Вот, что значит почувствовать на себе силу подчинения. Силу, которая чуть не заставила подогнуть колени, рухнуть. Но сильному сильного сложно подчинить. Пусть он и омега.

Фахо злился? Или проверял, настолько же сильны ли дети, как их родители? Ао заметил брата, тот выглядел встревоженным. Похоже, что атака направлена была на обоих. А окружающие будто бы не замечают – хоть Ао уверен, что это почувствовали все.

Он мог убить их прямо здесь, если бы захотел. Ему бы хватило силы. Ему бы хватило силы, чтобы убить каждого в этом зале. Одного за другим. Прав был дедушка Каси – этот человек опасен. Стоит придерживаться дистанции, но вместе с эти Ао все еще интересно.

Ао должен чувствовать страх. Или как минимум отвернутся, а не продолжать рассматривать Фахо – издалека.

Ао все терялся в догадках, схватившись на автомате за пирожное – стресс заедать положено, пока совесть спит. Он понял, что это было, лишь когда брат подошел к нему и шепнул: «Мы прошли проверку».

***

Те, чья очередь сегодня блистать, танцуют, поют и играют на инструментах. Ао быстро устал от суматохи и праздник больше не казался ему захватывающим приключением. А впереди двенадцать дней.

Однако, это не важно – он приехал не развлекаться. Но к цели сложно подойти – естественно, что молодого наследника окружили омеги. Плотным кольцом, не пробраться.

«Он сам ко мне подойдет. Приползет» – уверил себя Ао, наблюдая за целью, впитывая его движения, мимику. Обычный избалованный мальчишка. Говорили, что он в военном деле неплох, добр и умен и любит народ. Но Ао видит то, что видит – а то, что любит Леолей исключительно омежек и развлечения. Этим и надо его цеплять. Неординарностью.

И у него будет шанс. Ведь по традиции он тоже будет участвовать в представлении. Ему досталась роль танцевать – то, в чем он мог лучше всего раскрыть себя. Несомненно, это дедушка Каси повлиял на то, что Ао будет танцевать в самом центре внимания. Этот танец Ао оттачивал настолько долго, что мог не переживать по поводу, что собьется – он стал для него привычным, как ходьба.

– Я сражен, право.

Ао вздрогнул от голоса поблизости. Он наткнулся на человека, чьи миндалевидные глаза ровно на том же уровне, что и его. Запах резковат – альфа. Ао отступил на шаг. Незнакомец подошел непозволительно близко.

Блондин, волосы убраны назад. Длинные, это значит, что он аристократ. Простым альфам длинные волосы иметь не положено. Ао не ответил, схватив бокал со слабоалкогольным напитком со стола и отпил глоток. Альфа же продолжил разговор, явно не довольный тем, что его игнорируют.

– О, простите, я напугал вас. Для меня остается тайной, почему же столь прелестный омега стоит в стороне, когда все веселятся, – альфа улыбнулся и Ао заметил его зубы. Кривые, почерневшие. Он явно о гигиене не заботился. Ао пожалел о том, что вначале счел его привлекательным.

Судя по одежде, незнакомец из высшего сословия. А значок на груди свидетельствовал о том, что он наследник одного из кланов. Важная особь, а за зубами не следит.

– Разве это веселье? – слегка улыбается Ао и смотрит по привычке в глаза. Тускло-голубой. Необычный цвет. Такой у представителей одного рода – Антарей. Получается, пред ним никто иной, как наследник клана. Как же его зовут?.. Не вспомнить. Но альфа представился сам:

– Натурион Антарей, прошу, прелестный Аори, – он протянул руку, приглашая к прогулке. Ао согласился, чтобы скуку развеять, но руку свою в его так и не вложил. Если этот Натурион о зубах не заботится, то откуда знать, моет ли руки?..

Клан Антарей когда-то был частью Таарей, но после откололся и стал самостоятельным, и нынче правит округом Окава, самым южным, граничащим с Вондером.

Они вышли на балкон и Ао вдохнул свежего воздуха. Напиток немного кружит голову. Вот дома дедушка Каси навряд ли позволил бы ему алкоголь, пусть и легкий. Наоборот, отругал бы за подобный поступок. С этой мыслью Ао одним глотком допил содержимое бокала и отдал тот мимо проходившему слуге. Тем временем Натурион то и дело пытался разговорить его. Вспомнил и случай:

– О, жаль, что ваш дебют состоялся позднее, чем вашего уважаемого брата. Несомненно, вы были бы самой яркой звездой прошлогоднего праздника.

– О, вы мне льстите, – Ао хихикнул, и сразу же прикрыл рот рукой. Несомненно, альфа воспримет его красные щеки за смущение, но это всего лишь действие алкоголя. Жарко. И хорошо, даже учитывая тот факт, что Натурион сорит комплиментами, которые Ао презирает. Впрочем, к любезностям у него иммунитет.

– Нисколько, прелестный Аори.

Ао вспомнил, как поранил тогда ногу, и едва мог ходить. Не смотря на травму, он должен был ехать. Он как мог терпел боль и старался идти ровно, но когда зацепился через ступеньку и получил в подарок огромную шишку на половину лба, с поездкой решили повременить.

По официальной версии о травмах умолчали, сказали, что омега молод и не готов к дебюту. Вообще, о любых болезнях и травмах омег говорить не принято, иначе это могло отпугнуть потенциальных альф-женихов, мол сочтут непригодным к деторождению – слабым.

Действие алкоголя прошло довольно быстро. Ао стало стыдно за свое хихиканье. Впрочем, все-равно, счел ли собеседник его легкомысленным. Мнение какого-то там Натуриона ему ни к чему.

Ао сообщил, что устал, тем самым намекнув, что уходит. Тем более праздник подходит к концу. Проходя по залу, он выискивал Леолея, но наткнулся на Теда.Тот в открытую проводил его взглядом через весь зал.

Уже в коридорах Ао заметил, что почти бежит. Тем не менее, Натурион следовал за ним, чуть прихрамывая. Навязчивый альфа провел его до самой комнаты.

Оказавшись в комнате, Ао прислонился к двери и выдохнул. Безопасность.

Слуга отложил свое занятие – вышивку – в сторону и подошел к нему.

– Вы весь красный, господин Аори, вам плохо?

– Жарко, просто жарко, – бросил Ао, силясь подавить улыбку. Действие алкоголя прошло. Почему же так весело на душе?..

Он первым делом снял с ушей серьги, тяжести которых и не заметил. Оттянутые уши заныли. Нужно замазать их заживляющей мазью, иначе завтра он не сможет надеть подобные.

– Как прошло? – спросил прислужник, помогая Ао снять верхние слои одеяния и украшения.

Он почувствовал облегчение, избавившись от не менее тяжелой, чем серьги, нагрудной пекторали и головного убора.

– Вижу, хорошо, раз вы улыбаетесь.

– Не спрашивай, Томи, но… Я почему-то счастлив.

– Возможно, вы встретили особенного человека?

– Возможно, – улыбнулся он, и направился в купальную комнату, чтобы смыть с себя косметику и ароматические масла. Слуга последовал за ним.

Ао провел рукой по водной глади – теплая. И цветочки плавают. Наверняка это они источают нежный аромат.

– Господин Аори, скажите… То есть я говорил с дворцовыми слугами, они такие запуганные, осторожные. Фахо, тот самый Фахо на самом деле страшен?

– Тед не страшный. Совсем, – он сказал это, наблюдая, как покачиваются цветочки на воде. – Он сильный. Наверно, я впервые встретил альфу со столь мощным феромоном. Поэтому его боятся, – и добавил будто сам к себе: – Интересно, о чем он думает?..

========== Глава 5. ==========

Мюрей не всегда был столицей. Двадцать лет назад, до переворота, названного Кровавым (Фахо взошел на трон по крови и костям), столицей был Вондер. Страной тогда правил Союз Кланов – каждый из двенадцати округов управлялся кланом. Страна одна, а по-сути, их двенадцать, каждая часть жила своей жизнью – разный уровень развития, разные законы, и тем более обычаи. Омегам и альфам, которые принадлежали к разным округам, запрещено было вступать в брак. Они считались собственностью разных кланов. И не только это запрещалось: любые другие отношения, будь то торговля или заработки по обмену. На все запрашивалось позволение. Но этих просьб от населения было так много, что главы кланов просто скидывали бумажки в кучу, а потом сжигали.

Самым процветающим по уровню экономики с древних времен был Мюрей. Из истории известно, да и старшие слуги рассказывали о том перевороте, который свершил юный тогда еще Тед Фахо, прикрываясь намерением объединить двенадцать округов-стран в одну. Он уничтожил власти каждого из округов, одного за другим он казнил возглавляющих кланы, выдвигая справедливые, по его собственному видению, обвинения.

Ао понимал, что Фахо скорее двигала не жажда справедливости, а жажда власти. Что править Мюреем, а что целой страной – есть же разница.

Население же восхваляло нового правителя, которого отныне называли королем. Люди думали, что раз его прадеды смогли возвысить Мюрей, то он, как потомок, возвысит все земли. А представители Кланов – аристократы – наоборот, ненавидели Теда, называя его королем-тираном, кровавым королем. Они не единожды пытались поднять восстание, однако все разы пресекались – а заговорщиков казнили с особой жестокостью.

Ао смотрел на поступки короля под другим углом: как, не прибегая к насилию, возможно сохранить целостность огромных земель, населенных настолько разными народами? Тактика запугивания, видимо, работает.

Чем больше Ао изучал политику Фахо, тем больше восхищался королем. Он считал его поистине человеком с железными нервами. Да, его заслуженно называют тираном, но будь он мягким и добрым – разве не свергли бы его при первом же восстании? Свергли.

Вслед за переворотом режима, следовал переворот религиозный. Фахо объявил единую для всех земель религию – ту, которая была самой масштабной. Однако, религий среди народа насчитывалось до тридцати, и люди не желали добровольно отказываться от веры в тех, кому поклонялись с рождения. Религиозная реформа проводилась до сих пор и весьма успешно.

Кроме короля все же был Совет – представители кланов бушевали, пришлось дать им иллюзию власти. Из каждого клана глава Фахо сам выбрал умных и образованных альф, которые и стали новым Советом. И все же, почти каждый знал – страной правит Король, а не Король и Совет.

Впрочем, Ао не особо вникал в политические вещи, дедушка и воспитатели почему-то пресекали его интерес – будто боялись, что у него на это все появиться свое мнение, отличимое от их – от того, что Тед Фахо – кровожадный тиран, который убил его второго дедушку, родителей и выкосил половину клана.

С одной стороны, именно за сей факт Ао презирал Фахо. С другой, считал, что он лучший правитель для их страны и новый переворот не нужен – вдруг хуже станет? В любом случает, его мнение на счет нужности смены власти не спрашивали. За него решила семья. А семья – святое.

Ао решил для себя, что больше не будет наблюдать за Тедом. Он хороший правитель, но ужасный человек. На этом стоит поставить точку.

…А вообще, о том, что происходит в стране, рассказывал Ао по обычаю брат. Его-то, как альфу и будущего главу их клана, обучали тонкостям дел политических и посвящали во все процессы, которые происходили в стране. А Браяр в свою очередь посвящал Ао.

С братом они близки с рождения. Правда, между ними провели границу: альфу обучали отдельно, омегу отдельно.

На них смотрели с надеждой – Ао часто замечал их взгляды. Почему-то люди вокруг считали, что они способны что-либо изменить, вернуть им былое величие. Вернуть Вондеру статус столицы, а клану власть. После Ао узнал, что когда они родились, солнце погасло – и люди восприняли это за знамение. В самом деле это было редкое солнечное затмение, и Ао считал это совпадением, а не знаменованием того, что у них с братом великая судьба. В самом-то деле, сколько по миру родилось детей в тот же миг? И что – все они избранные? Чушь.

…Он думал о политике и перевороте все утро второго дня, пока слуга помогал ему одеться и уложить волосы. Обсуждать свои мысли он мог разве что с братом. Ведь слуга его пусть и смышленый, но разбирается лишь в том, что положено знать и уметь прислужнику благородного омеги.

Цвет второго дня – синий. Синий – чистота.

Ао выбрал легкие серьги. Уши болели, не смотря на мазь. Серьги легкими не выглядели – длинной в пол, тонкие нити с драгоценными камнями, подобно тем, которые вплетены в волосы. Камни выгодно блестели и переливались в свете зала. Ао видит их искры в отражении зеркальных поверхностей потолка, пола и в глазах Натуриона. Последний подошел к Ао, едва тот появился на празднестве.

Второй день, а этот альфа надоел ему. Вроде и умный, но его «сладкие» словечки… Ао начало от них мутить и он схватился за очередное пирожное. Из-за стресса он сорвал диету, которой придерживался с двенадцати лет, чтобы не набрать и килограмма лишнего веса. Это сущая мука – видеть столько еды и не иметь возможности к ней притронуться!

Завтра он будет сожалеть о своей сиюминутной слабости. Но сейчас он с удовольствием уплетает вкусности. А Натурион тем временем поедал глазами его самого.

Он то и дело отходил, ведь альфа подходил ближе позволенного. А послать того «в лес по грибочки» Ао не имеет права. Перед ним наследник Антарей, а не какой-то бесправный слуга. К тому же альфа. Впрочем, Натурион – не преграда для выслеживания цели. Цель снова в окружении омег, смеется и машет руками, видимо рассказывая о своих подвигах. Какие подвиги в семнадцать лет?.. Смешно.

«Ничего, посмотрим, кому и что ты говорить будешь, когда увидишь меня завтра. О, Цель, у тебя шанса нет выбраться из моих сетей» – Ао усмехнулся своим мыслям.

Пока Ао наблюдал и оценивал цель, брат тоже делом занимался: вливался в местную молодежь, заводил связи. Конечно, ему в будущем понадобится поддержка. А кто поддержит его действия лучше, чем друзья? Брай хорошо соображает. И легко вливается в любое общество. В отличии от самого Ао, который предпочел бы остаться в стороне при возможности.

Пока Натурион отвлекся на знакомого, Ао незаметно ускользнул на балкон. Свежий воздух, как бальзам на душу. В помещении душно, кроме того мешанина запахов кружила голову. Он все еще не привык. На балконе тоже были люди, но их поменьше. Только он направился к свободному диванчику, как его окликнули. Но нет, не Натурион. А голос-то знакомый…

Он обернулся, затаив дыхание, и не поверил своим глазам.

– Юта, вы ли это?..

– Боги, Аори, вы так повзрослели! Я думал, обознался. Совсем недавно мне в пояс ростом, а сейчас на голову выше, оно и видно, что сильный омега. Я не сомневался, что вы сильный, в отличии от Каси.

– Это всего лишь феромон, – Ао ответил на объятия и бета приобнял его не дольше положенного. И правда, Юта ниже ростом. А когда-то он казался ему таким высоким, что и не дотянуться! – Дедушка Каси мне не сказал, почему вы нас покинули.

– Так он сам меня выгнал. Я вопросы лишние задавал, ха, – бета хмыкнул и скривился. Ао заметил у него морщины под глазами и на лбу. – Это не ваши заботы, не стоит. Я лет пять как работаю среди слуг Алистри, тут лучше, нежели в Вондере.

Ао кивнул и перевел взгляд на темнеющее небо. Солнце зашло. Холодает.

– Молодежь нынче импульсивная, – произнес Юта и Ао вздрогнул от его голоса. Задумался. – Я об инциденте, который вчера произошел. Слыхали? О той паре. Они только вчера встретились, а уже тайно связали себя узами брака. К тому же и ритуалом связи душ, что бы наверняка не разлучили.

– Все об этом говорят, – кивнул Ао, – Я не понимаю, к чему спешка.

– Они утверждают, что истинная пара и им ждать нечего.

– Какая редкость, – Ао даже завидно стало. Ведь встреть он истинного – все было бы проще. Пусть из простого народа. Хотя, истинность не давала гарантии, что вторая половина окажется хорошим человеком. Однако, сама встреча случай редкий. И навряд ли сулила ему.

– Они мне напомнили ваших родителей. Такие же безудержные, – сказал Юта, шумно выдохнув. Его светлые волосы скользнули на лицо и он заправил их за ухо. Бета с длинными волосами, тем более, слуга – необычно. Может быть, придворные правила Мюрея позволяют подобное. В их же Вондере слуги все коротко стриженные, в том числе омеги – им позволялись волосы по плечи.

– Расскажите о них.

– Я был другом Сифи. Он очень любил твоего отца, любил настолько, что утратил и честь и гордость. Он сбежал с ним, прямо из под венца с наследником клана. И я помог ему. Не знаю, теперь, поступил ли я правильно, ведь в итоге Сифи был бы жив. Но несчастен. Что же… Судить поздно, есть то, что есть. Сифи с Самаэлем вступили в брак тайно, им бы ни за что не позволили. Вы знаете же, что Самаэль, отец ваш, простолюдин?

– Я догадывался, – подтвердил Ао, обдумывая услышанное. Сердце стучит в висках, будто он на грани открытия заветной тайны. Тайны, которую пытался разгадать всю свою жизнь.

– Ох, о чем я? А, брак… Так они провели тот же ритуал связи душ. Вы же знаете, что суть ритуала в том, что бы разделить и жизнь, и боль, и смерть. Если умрет один, второй тоже. Что сказал вам дедушка Каси?

– Что их убил Фахо, – ответил Ао на одном выдохе. Внутри похолодело.

– Чушь, Аори, это чушь. Я был на родах, держал руку Сифи и видел его последний вздох. Роды тяжелые были, много крови, он не выдержал бы, слабый…

– Что?..

– Так и знал, что Каси найдет как использовать даже смерть собственного сына. Боги! А что б его громом прибило…

– Вы хотите сказать, – перебил Ао, – что папа умер при родах и потянул за собой отца?..

– Именно это, да. Именно это.

Ао в недоумении уставился вниз. Как так? Кто говорит правду – дедушка Каси или Юта? Если последний, то зачем дедушке врать? Не понятно. Дедушка не стал бы обманывать их с братом, все же они его единственные внуки.

– Вижу, вам сложно поверить. Не печальтесь, Аори. Если хотите найти подтверждение моих слов, то посмотрите дома записи рожденных в роду. Там пишут, с каким феромоном и кто родился. А Сифи был слабым, если подумать логически, он бы не смог выносить двоих сильных детей с даром, выносить и выжить самому. Он знал, на что идет, но не отказался от вас…

Ао не знает, что сказать. Слова путаются в голове, в горле ком. Та ли это правда, о которой он хотел знать? Или проще было бы думать, что их убил враг?

– Я… Мне не хватает их. Очень.

– Они были бы прекрасными родителями, я уверен. Не переживайте, Аори, пусть их нет на этом свете. Я не оставлю вас с братом на этот раз, – бета приобнял его и похлопал по спине, от чего Ао вздрогнул. – И, вы очень похожи на своего отца.

========== Глава 6. ==========

Он накинул капюшон своего расшитого водными ками плаща и покинул залы. Праздник давно кончился, хоть музыка играла, а гости не спешили расходится. Второй день прошел безуспешно. Но Ао думал о другом.

Что, если Юта прав? Тогда получится, дедушка Каси внушал им ложную информацию. А ведь он мог использовать это, что бы сплотить их с братом вокруг идеи переворота. Что бы они так же, как и взрослые, ненавидели Фахо и считали делом чести отомстить за родителей. За родителей, которые в общем-то погибли от другого. И что, если Юта сказал правду?..

Верно, это мало что изменит. Разве что отношение Ао к дедушке.

Стоит поговорить об этом с Браяром. Ибо то, что сказал бета, вполне может быть правдой. Если папа их имел слабый феромон, значит и крепким физическим здоровьем не отличался и вполне мог погибнуть во время родов. Тем более, близнецов.

И что таить – версия эта выглядит правдоподобнее, нежели туманное дедушкино «их убил наш враг». И ни мотивации врага в придачу, ни смысла такового убийства. Ао и ранее подозревал, что что-то тут не чисто, но поверить в то, что дедушка Каси лгал…

Ао передернуло от подобных мыслей. Хотелось скорее домой – там он или докажет или отбросит это все. Он чувствовал мелкую дрожь. В коридорах дома холодно.

Он свернул за угол и понял, что зашел не туда. Стены отличались серым цветом, а вид из окон вовсе не на ту часть парка, это и в полутьме видно. Ао настолько погрузился в себя, что в итоге заблудился. Но вдруг ниточка дара шевельнулась в груди. Он почувствовал нотки волнения и будто бы неслышимый звук со стороны. Он повернулся и заметил на подоконнике растение. В самом углу, в старой рынке. Ао присмотрелся: еле живое. Два свисающих побега – вялые. Земля сухая.

И если мимо умирающего человека он прошел бы без зазрения совести, то мимо умирающего растения нет. Дар не позволит.

Ао чувствует его боль почти физически. Хватает рынку без раздумий и идет дальше по коридору, тут должны быть слуги. Ему нужна вода.

Вскоре он зашел в тупик, ведущий к одной двери. Он отчетливо услышал журчание воды, которое издалека казалось шумом листьев за окнами. Слегка толкнул дверь – открыто. Вот и замечательно.

Он попал в освещенную комнату с фонтаном посередине. Так и есть – вода, слух не подвел его. Ао огляделся. Одно зашторенное окно, стол у окна, бумаги, кресло, а у стены, прямо перед ним алтарь – зажженные свечи и портрет красивого человека. Судя по чертам, омеги.

Волосы цвета солнца, наряд красный, улыбка. Стоп, это же… Ао неожиданно для себя узнает в нем папу Сифи, и отступает шаг назад.

Он подошел ближе, прижимая к себе рынку слишком сильно. Да, сомнений нет. Это Сифи – в точности такой же, как и на множестве других портретов. Только что он делает тут?..

Ао замечает движение боковым зрением и замирает. Капюшон мешает увидеть. Поворачивается. На него смотрит Тед. Тед, который вмиг становиться злым.

Фахо хватает меч с криком:

– Кто посмел?!

Голос звенит в ушах, а от волны феромона перехватывает дыхание. Ао пугается – он выронил растение. Опускается вниз так резко, что капюшон слетает с головы. Ноги не держат, дрожь. Феромон давит.

Ао не в силах пошевелится, тело скованно. Он видит разбитую рынку перед собой. Дышать тяжело, но вдруг отпускает. Будто невидимые черные щупальца отступают туда, к двери. Ао поднимает голову. Тед застыл, а он сам от нервов переключился на растение. Нужно что-нибудь придумать. Нужно сбежать.

Тело слабо, но дар трепещет внутри, заполняя, успокаивая.

– Прошу, убейте меня после того, как я пересажу кроху, – голос слабый, не свой, но Ао говорит это уверенно и почти без дрожи. Тед смотрит на него с долей удивления. И он понимает, что план сработал: у него вышло сбить того с толку.

Феромон Фахо утихает. Это хорошо, но опасность все еще витает в воздухе.

Ао находит кувшин около себя и сажает растение. Потом подливает водой из фонтана, поставив на центральной возвышенности и спустив обе ветки в воду. Кровь с пальца капает в воду и он смотрит на то, как она растворяется, боясь подвести взгляд. Порезался осколком и не заметил.

Он слышит лязг метала и говорит:

– Все, – после добавляет смелее: – Только кроху поливать два раза в неделю!

Ао решается посмотреть, и видит, что Тед нахмурил брови, а губы его растянулись тонкой полоской. Гнев альфы стих. Но Ао все еще чувствовал послевкусие действия феромона: поистине устрашающего.

Через дверь не выйти. Поведение Теда не предсказать. Ао постарался успокоить себя: у него дар. Дар защитит, если будет угроза жизни. Кроме того, в его власти заколки – один бросок и противник повержен.

Ао подошел к алтарю, где стояли две вазы с засохшими цветами. Он посмотрел на портрет, после перевел взгляд на альфу, который медленно подходил к нему, однако опасности не ощущалось. Шаг за шагом, ближе, ближе.

– Это мой папа, – Ао хотел спросить, но вышло утверждение, впрочем он и не сомневался, что на изображении Сифи. Разные мысли закрались в голову.

– У вас кровь, – неожиданно произнес Тед голосом спокойным и глубоким. Тускло-желтые глаза не выражали ничего. Ао выдохнул и заметил свою окровавленную ладонь. Порез видимо глубже, чем он подумал сначала. Однако, к виду собственной крови ему не привыкать. Он только открыл рот, что бы сказать, что все в порядке, и это всего лишь царапина, но осекся.

Тед прошел мимо него, к столу, откуда достал позолоченную бутылочку, взял его руку. Ладонь оказалась теплой, вопреки ожиданиям, и больше его собственной. Но Ао одернул свою некрасивую руку, пожелав спрятать. Альфа видимо воспринял жест по-своему, сказав:

– Не бойтесь, – он посмотрел так убедительно, что Ао подал руку обратно. – Будет жечь.

Тед залил палец прозрачной жидкостью – видимо, алкоголь, обеззараживает. Зажгло, но Ао и не скривился. Он привык к порезам похуже. Фахо дал ему платок, который сразу же пропитался кровью. Ао удивленно покосился на него. Не такого поведения он ожидал. Тед, оказывается, учтив к омегам из высшего сословия и о порезе обеспокоился – скорее из-за воспитанности.

– Извините, за мое вторжение. Я заблудился, – решил объяснится Ао, слегка улыбнувшись. Тед кивнул и жестом указал на дверь.

– Впредь сюда не приходите.

Ни слова не сказав больше, Ао вышел из комнаты. Он долго ощущал на своей ладони тепло его руки.

***

Утром Ао приносят его наряд, цвет третьего дня – розовый. Розовый – молодость.

Вот и настал тот самый, решающий многое, день. Но Ао и думать забыл о волнении: в танце он уверен. Все его мысли занял вчерашний маленький инцидент. Слуга пару раз упрекнул в том, что юный господин все в мечтах летает, а ему собраться нужно.

Его наряд состоит из традиционных деталей. Вышитый серебристыми нитями, самыми дорогими из всех видов, с изображениями причудливых цветков и геометрических фигур. А ведь по сути своей наряды всех омег схожи. Как и цвета – между ними небольшая разница и выделится в толпе почти одинаково одетых омег сложно. И хорошее исполнение танца может и не привлечь внимание цели.

Цвета крайне важны в одеяниях омег. Каждый цвет носит свое сакральное значение и характеризует происхождение, возраст, уровень достатка. Синий – цвет чистоты, зеленый – цвет плодородия, желтый – святости, красный цвет – страсти. Красный – страсти. Хм…

Черный носили воины, белый — слуги и простой народ.

С помощью наряда с давних времен омеги выражали свое мнение – за прежней власти им и говорить в обществе запрещено было без позволения на то их мужей, братьев или отцов: альф. Те времена прошли, а традиция выражать чувства одеждой осталась, будь то радость или горе.

Что бы покорить цель, ему дано двенадцать дней, два из которых позади. Если ничего не получится, это же как в нем разочаруется дедушка Каси, а главное – брат? Нет. Прочь лишние мысли.

Ао, уверенный в своих силах, смотрит в отражении на красного оттенка глаза и ему приходит идея. Он велит прислужнику нести его красный наряд. Несмотря на уговоры слуги не делать этого, что это может плохо и с позором кончиться, что одеваться в цвета было давней традицией на празднике, Ао непоколебим. Он придумал, как выделится.

Есть правда преграда – если он наденет не тот цвет, его попросту не пустят.

Однако, Ао облачился в ярко-красный наряд, довольный собой. Красный цвет подходил ему лучше любого другого: особенно под его темные волосы и светлую кожу – в отражении зеркала он смотрелся свежо. Вместо духов он использует усилитель естественного аромата.

На открытую кожу шеи и рук слуга нанес ему масло с гранулами, переливающимися в движении. Наряд украсили множественными нитями с каплями золотистых камешков. Такие же вплели в волосы. Камешки на нитях одни из самых редких. Украшения эти – семейная реликвия, которая передавалась по родословной от омеги к омеге. Дедушка Каси торжественно вручил их Ао перед отъездом. А он и нарадоваться не мог, так ему нравился их блеск. Часто открывал сундучок с ними, что бы в руках подержать…

Проблему со стражей, которая может не пропустить его, он решил своеобразно. Наверх накинул легкий плащ-накидку из ткани розового цвета. Под накидкой не видно, что наряд красный.

Перед выходом он думал о Теде.

***

Одно дело – смотреть на выступления других, другое же – самому оказаться в центре внимания в буквальном смысле. Все взгляды направленны на него. Рядом с ним, по обе стороны, омеги, в нежно-розовых струящихся нарядах. На них ему все-равно. Он ступает шаг вперед и смотрит туда, где восседает семейство Фахо. Смотрит с вызовом.

Музыка начинается в тот же миг, в который он выдвигается вперед. Переливы мелодии заполняют зал, взлетают высоко – к зеркальному куполу-потолку и обратно. Ао ощущает звуки кожей. Каждый переход. И заставляет тело расслабиться, подчиниться музыке.

По сторонам стоят толпы других. Наблюдают – но их лица сливаются, мелодия поглощает его.

Ао взмахивает рукой и красная ткань мелькает, он ловит взгляд Теда и больше не разрывает зрительного контакта. Плащ летит вниз, к ногам. Ао слышит прошедшийся гул удивления гостей. Но мелодия заглушает все.

Существует лишь музыка и его глаза напротив.

========== Глава 7. ==========

Ао чувствует свою безнаказанность. Он знает, что его не выгонят – он не кто-нибудь, а сын Сифи Таарей и внук Каси Таарей. Его предки известны. Если бы не уверенность, что выходка с нарядом сойдет ему с рук – он бы не решился.

После танца он не стал переодеваться. Многие косились в его сторону. Шепотки, взгляды. Оказывается, быть в центре нарастающего скандала еще как весело. Хотя Ао предпочел бы остаться в стороне.

Он увидел Браяра среди гостей, в компании кого-то. Тот заметил его и улыбнулся. Ао выдохнул. Больше всего он считался со мнением брата. Хорошо, что тот не считает его выходку неверным ходом. Остальное – не важно.

Только он направился от стола с угощениями к брату, как путь ему преградил никто иной, как цель.

Леолей. Сам пришел.

– Право, я восхищен вашей дерзостью. Я впервые встречаю столь смелого омегу. Позвольте молвить, вы танцевали не менее ярко.

Голос мягкий, выдержанный тон. Улыбка. Глаза сияют – знакомый блеск. Ао почти что ликует. Победа? Победа.

– Безмерно благодарен, – Ао собрался поклониться, но Леолей остановил его со словами:

– Право же, не стоит.

Леолей улыбнулся снова – искренне, и Ао показалось, что и воздух вокруг рыжего светится, подобно солнцу. Поразительно то, насколько он отличается от своего отца. Сказать – противоположны.

Но Ао уверен, что альфа пленился не так его танцем, как тем, что он ни разу не посмотрел в его сторону – когда остальные омеги не отрывали от него соблазняющих взоров. И сейчас он так же придерживался дистанции. Своеобразная уловка – показать, что недоступен. Пусть почувствует себя завоевателем. Пусть думает, что это он покоряет, а не его. Пусть цель заинтересуется этой игрой.

Ао рад, эйфория от танца все еще окрыляла. Рад не потому, что Леолей обратил на него внимание – а потому, что Тед до сих пор за ним наблюдает. В этом есть что-то… особенное.

Леолей весь оставшийся вечер проводит с ним. Он оказывается таким, как предугадал Ао: глуповатым и чересчур красноречивым. То, что он ненавидит больше всего – вычурные словечки. И ему самому же приходиться отвечать тем самым. Но таков придворный этикет.

Принц скучен до безобразия. Ведает ему о том, как мастерски владеет разного вида оружием, как быстро реагирует на опасность и какой он весь из себя неуязвимый и сильный. Хвастает. А Ао невольно поглядывает чуть выше плеча Леолея – туда, где Тед общается с одним из своего клана. Вдалеке – наверно, о делах. Ао хочется подойти ближе, что бы слышать его голос, а не голос этого горделивого мальчишки. Впервые он недоволен своей же игрой.

Леолей проводит его до самой комнаты. На прощание пытается обнять, но Ао ловко ускользает прямо из его цепких рук и улыбается. Этого достаточно. Не так быстро – для приличия и отворот дать положено. Это разожжет в цели больший огонь.

Едва Ао скрылся за дверью, как наткнулся на букет цветов у самого порога. Красивых, дорогих, но мертвых. Большой такой букет, устроенный в плетенную корзинку. А вверху – записочка. Как банально. В записке стих, написанный изящным почерком и подпись внизу: «Очарован вами, Натурион Антарей».

Ао комкает бумажку и, переступая букет, заходит в комнату. Завидев слугу, приказывает отнести подарок обратно. Принимать подарки от альф непозволительно, если это не жених или муж. Но если бы букетик был от кое-кого другого… Ао прикусил щеку. Металлический привкус крови во рту привел в себя. Он не должен об этом думать, ведь «кое-кто» никогда бы не опустился до романтических изъяснений и цветочков. Это явно не про него.

В дверь постучали – дважды. Ао по стуку знает, кто это.

– Дорогой мой брат, этот поступок, – в дверях возник Браяр. – Как ты додумался до него? Это гениально! Все о тебе и говорят. Ты такой молодец, Ао, я и не сомневался в тебе. Ты привлек Леолея так быстро, я…

– Брай, – прервал монолог Ао, вымученно улыбнувшись. – Как бы мне потом несдобровать.

– Хм, – Брай призадумался, – это нарушает одно из правил, твоя репутация под угрозой, но все же, цель достигнута.

– «Цель» скоро будет достигнута, – поправил Ао и пригласил брата к чайному столику. Слуга побежал заваривать им обоим чай. Тем временем Ао снял серьги и выдохнул. Стало легче, но уши ныли. Он осмотрел серьгу в своих руках. В форме цветка, золотая и с красными вкраплениями и ниточками, свисающими от центра вниз. Тончайшая работа. Но тем не менее, они увесистые. Браяр же продолжал, усевшись в одно из кресел:

– Тебе повезло, что Фахо в добром расположении духа. Иначе это могло вывести его из себя, он, говорят, нарушителей не любит, пусть придворного этикета.

Несомненно, завтра он будет у всех на слуху. Да что там, сегодня его обсуждали, не стыдясь и его присутствия! Однако, к сплетням у Ао иммунитет. Все-таки в особняке клана Таарей вырос. Там разное случалось.

Слуга поставил на стол чашки, прервав разговор братьев. Он начал неспешно разливать насыщенно-желтый, как глаза Браяра, напиток в чашки.

– О, вы правы, Фахо нарушителей не жалует, – вмешался прислужник. Он любил поговорить, так что Ао не скучал, постоянно находясь в его компании.

– Местные слуги рассказывали мне, – продолжил тот, раскладывая печенье и фрукты по тарелках. – Говорили, что есть в доме этом тайная комната, где Фахо проводит свободное время. Но все, кто осмеливался туда попасть, пусть по ошибке, были убиты им. Похоже, там есть что-то личное или секретное. Как думаете?

– Вздор, – хмыкнул недоверчивый Брай и отпил из чашки.

Ао же вздрогнул от услышанного. В голове ассоциация со вчерашним происшествием. Скорее это не та комната, раз он жив. Но постойте… Тед вначале действительно собирался поквитаться с ним, пока капюшон его плаща не упал и не открылось лицо.

Если это так, то логично, что глава Фахо не стал бы казнить прямого потомка клана, это не то же самое, что убить бесправного слугу. Тед обуздал себя и принял разумное решение, ведь если бы он поквитался с Ао, которого боготворил весь Вондер – крупного восстания не избежать.

Но закрадывалась мысль, что он, Ао, понравился Теду – по крайней мере, ему очень хотелось, что бы это было правдой.

А еще он хотел знать, что в той комнате делает портрет его папы.

– Аори, ты сам не свой сегодня. Что тебя волнует?

Брат, как всегда, видит его мысли, как свои собственные. На то они и близнецы.

– Все нормально, – заверяет он, схватившись за чашку. Чай еле теплый – остыл.

– Я понимаю, что ты боишься. Главное, не попадайся Теду на глаза, мне кажется, он достаточно умен для того, что бы раскусить нас.

На этот раз Брай ошибся. И вправду, откуда ему знать, что Ао наоборот, желает видеть того, кого стоило бы презирать? Видеть… А если?..

Брат уходит, пожелав спокойной ночи. Ао допивает чай и со звоном ставит чашку обратно, подводясь так быстро, что в глазах темнеет на миг. Он снимает накидку, пояс, украшения-нити. Зажженный внезапной идеей, он достает из-под подушки платок Теда, который еще вчера застирал. Это достаточный повод, чтобы увидеться – отдать то, что он принять не должен был.

Ао зовет слугу и спрашивает, отнес ли тот цветы. Прислужник отвечает оторопело, что нет. Ао радостно восклицает, что бы нес сюда. Он воодушевлен, берет цветы в охапку, отдавая красивую ленту и корзинку слуге. Ао чувствует, будто окрылен, он несется коридорами по знакомому пути, не задумываясь о последствиях.

Думать будет потом. А сейчас он хочет его увидеть.

========== Глава 8. ==========

Ао толкнул дверь. Заперта. Замок странной формы – но это не преграда для него. Он кладет цветы на пол, вынимает одну из шпилек с прически и пробует открыть – этому он научился, когда воспитатели запирали его под замок в наказание за шалости. Только тогда он открывал окно – и вылазил на крышу, спускаясь по лианам вниз. Так и сбегал задним двором. Ао улыбается воспоминаниям. Тогда он был маленьким, беззаботным и не догадывался, что ему выпадет подобная участь.

Он вспомнил о том, что рассказал Юта. В этой всей суматохе он забыл сказать об этом брату.

Спустя долгие минуты дверь наконец поддалась. Ао зашел в комнату. Первое, что бросилось в глаза – полутьма. Свечи почти догорели. И тут никого. Он расстроился, но все же решил убрать у алтаря. Все-таки это память о папе.

Ао зажег новые свечи, нашел тряпицу, которой стер пыль и набрал в вазы воды. Он разделил цветы, расставив их в обе вазы. Переставлялся с цветочками, пока букеты не показались ему идеально сложенными.

На фоне красивых цветов его руки казались ему особенно уродливыми. Этот комплекс шел с детства, а все вокруг подливали масла в огонь, поговаривая, что пальцы у него далеки от идеала – короткие и толстые, не смотря на то, что сам омега худой. Ао старался прятать свои некрасивые руки в длинных рукавах – а когда носил короткие, то складывал их за спиной, либо в замок. И за это его ругали воспитатели, грозясь, что отрежут ему руки и пришьют взамен красивые, раз он так о них мечтает. Ао продолжал так делать, надеясь, что они исполнят свои слова, он тогда мелким был. А привычка прятать кисти рук осталась…

Ао взглянул на портрет.

У его папы волосы были светлыми и кудрявыми: в солнечных лучах наверняка совершенно-золотые. И янтарно-желтые глаза. Он само воплощение святости, и дело не только в желтом цвете. Все, кто знал его, повторяли, что он за свою жизнь никого не обидел.

Ао смотрит на его портрет и понимает: не похож. Единственная черта – кудрявость волос. Лучше бы прямые были – а то кудри выдергивались из прически, создавая неопрятный вид. Прямо как сейчас. Ао провел рукой по голове и убедился, что действие выпрямляющего средства прошло, волосы снова торчат.

Кудри Сифи кажутся не такими: идеальной формы, красиво уложенными. Кажется, он не стыдился сей особенности, в отличии от Ао. Ему самому кудрявость напоминала, что он далек от идеала. А поскольку его цель – стать идеалом, то это действительно проблема.

Как бы он хотел от них избавится! Остричь по плечи или выше. Жаль что нельзя. Иной бы гордился столь длинными волосами – ниже талии, но Ао с легкостью променял бы их на прямые недлинные, была бы такая возможность. И желательно светлые, как у папы. Ибо темные распространены среди народов страны и скорее всего достались ему от отца.

Он не знает, как выглядел отец. Все, что известно, имя – Самаэль – и то, что клановцы были против этого брака. Но портрета отца, естественно, нет – тот из простой семьи. И это жестоко: он не мог увидеть даже его изображение.

Ао вспомнил слова Юты о том, что он очень похож на отца. Та фраза оказались спасительной для него. Он тогда долго рассматривал себя в зеркале, додумывая образ Самаэля. Впрочем, после Ао поступил умнее: посмотрел на Браяра. Все же, они с братом похожи, путь и разного пола и цвета глаз.

Ао вздохнул. Но вдруг уловил нюхом чужой аромат. Знакомый аромат, а после заметил у второй двери Теда. Тот наблюдал за ним, возможно долго. Сердцебиение участилось. Но альфа спокоен. Он не злится, как в прошлый раз. Наоборот, сужает глаза и произносит:

– Я сказал не приходить сюда, – тон, не терпящий возражений, но Ао возражает:

– Я пришел помолиться, – он переводит взгляд на алтарь, после снова на Теда, скрестившего руки на груди. Хочется улыбаться. Безудержно и глупо.

– И как вы прошли? – хмыкнул альфа, кивком указав на приоткрытую дверь.

– Секрет.

Ао приложил палец к губам и усмехнулся. Он понимает, что поступает неправильно, находясь тут и разговаривая с тем, с кем и вовсе пересекаться не должен. Ао знает, что это не по плану, что у него иная цель и работа его за целью следить. Ао все это знает, но… Что-то внутри сжимается, скатывается в тугой клубок от мысли уйти. Противоречие чувств мешает выровнять дыхание.

– Забавно. Вы разве меня не боитесь?

– Нет, вы не паук, с чего мне бояться? – вопросом на вопрос отвечает Ао, легко и непринужденно, не задумываясь.

На миг губы альфы дрогнули в предверии улыбки, но он охладел, и лицо его стало, как прежде, каменным.

– Вы ошиблись объектом. Разве вы не должны, как и большинство омег, смотреть такими глазами на Леолея?

Какими глазами? – хотелось переспросить, но Ао осекся. Наверняка, его глаза сияют, как сияли глаза влюбленного в него Леолея, или того Натуриона. Глаза все выдают. В то же время взгляд Теда молчалив. Или альфа в самом деле ощущает равнодушие ко всему происходящему. И раздражение. От этой мысли Ао тяжело сглотнул. Он запоздало ответил говором, соответствующим всем правилам этикета:

– О, извольте, сударь, я тут лишь ради того, чтобы почтить память папы. В прошлый раз я заметил тут непорядок, а это большой грех, оставлять алтарь в столь плачевном состоянии.

Тед хмыкает, видимо заметив перемену в настроении. Но по его лицу непонятно – то ли жест этот в удивлении, то ли в презрении. Воздух между ними становится плотнее, гуще – дышать им тяжело, но Ао старается вдыхать бесшумно. Выдох, вдох. Тишина.

О чем бы завести разговор, как разрядить сложившуюся атмосферу? Ао судорожно пытается подобрать тему. Идей нет. Он обводит взглядом комнату, выискивая зацепки для разговора.

Тед же подходит ближе, медленно, будто хищник, подстерегающий жертву, почти крадется: что бы не спугнуть.

– Дивно, дивно. Вы не из числа омег, которые чтят правила.

А вот и сегодняшнюю выходку припомнил. В голосе его послышалась ирония – или это показалось. Ао поморщился, как от болезненного удара. Но он ответил, с вызовом и прямо в глаза:

– Но правила и нужны, для того, что бы их нарушать.

– Что ж, достойно. Остроты вам не занимать, – в этой фразе будто и вправду ирония. – Вы молоды, ваш пыл остынет, я был таким же, – губы альфы дрогнули в мимолетной усмешке. Но глаза ледяные – а цвет тепло-желтый.

И снова тишина. Всего мгновение – а кажется целой вечностью. В самом деле, о чем им говорить? Они настолько отличаются. А учитывая разницу в возрасте, между ними и вовсе пропасть. Однако, Ао чувствует нужность говорить.

И он спрашивает Теда о нашумевшей будущей реформе по отношению к количеству браков и введению разводов. Этот вопрос и вправду его интересовал. Альфа же подошел еще ближе, остановившись в шаге. Близко – руку протяни, дотронешься. Но Ао давит порыв и слушает слова Теда о реформе.

Альфам их страны позволялось иметь четырех супругов. Ао видит на среднем пальце руки Теда четыре полоски – значит, супругов у него столько же. Ао вздохнул – он-то думал, что Алистри единственный, с кем Фахо вступил в брак. Вопрос – где три других, остался не озвученным.

Тед же ведает, что реформа состоится. И в будущем каждому альфе будет позволен один омега вместо четырех, в связи с тем, что количество рождаемости омег сократилось в последние годы. И введены будут разводы. Мол надоели супруги друг другу – так взяли и расстались. Доселе это невиданная вещь. Ао привык думать, что брак – навсегда, он нерушим до самой смерти и после нее остается в силе. В доказательство – вдовцам-омегам не позволено иметь второго мужа.

Новая реформа значительно поменяет систему браков. И в лучшую сторону.

Ао рассматривает Теда. Россыпь коричневых пятнышек на его коже кажется до одури привлекательной. Она делает внешность уникальной и ни разу не страшит, пусть это и следы от болезни. И все же вблизи черты лица альфы имеют схожесть с Леолеем. Даже в той тонкой переносице или в не менее тонких губах.

Ао забывается, кто перед ним. Они разговаривают, как равные, позабыв о вычурных фразах и комплиментах. Душевно. И это цепляет Ао намного больше, нежели нудно-светские беседы с Леолеем. Тед интереснее, наверно потому, что взрослый – видно во всем. В его сдержанности и холодности, в мудрости и некой ироничности. Ао нравится слушать его мысли, нравится делиться взамен своими – это так естественно, что он вспоминает, с кем говорит, лишь когда натыкается на портрет Сифи.

И решается спросить, что же тут делает алтарь. Это сбивает всю непринужденную атмосферу. Тед хмурится, смотрит на портрет, после медленно переводит взгляд на него. Пристально. Потом обратно на портрет. Ао чувствует, как мерзкий иней расползается в груди.

– Я – не он, – зачем-то говорит Ао, а Тед игнорирует. Он суживает глаза, что не предвещает ничего хорошего. После говорит ровным тоном. А глаза – холоднее льда.

– Я позову слугу, что бы он проводил вас в вашу комнату. Неприлично Чистому* омеге разгуливать по ночам.

Комментарий к Глава 8.

Чистый* – имеется в виду невинность. Чистыми называют омег, чей запах незапятнан – то есть к нему не примешаны нотки запаха супруга или любовника. Чистота имеет большую значимость для благородных омег.

========== Глава 9. ==========

Этой ночью Ао мало спал. Все ворочался с места на место. И дело не в темноте помещения – страхи перед тьмой далеко на заднем плане. Он все думал о том, что произошло. Вспоминал фразы Теда, прокручивая в голове по сотне раз. Думал, как же много он сам не сказал. Додумывал, что бы мог сказать, если бы они поговорили еще раз.

Но в конце Ао сам же все испортил. Напомнил о портрете – и пусть ему до одури интересно, что же делал алтарь, посвященный Сифи, в комнате Теда. Они примерно одного возраста – а значит, вполне могли быть знакомы. Были ли они друзьями, или может быть… любовниками?

От мысли этой Ао аж передернуло и он вскочил с кровати, как ужаленный. После лег обратно, попытался заснуть – бесполезно. Так и пролежал, а с приходом рассвета наконец поспал часа два от силы.

Пробудил его слуга. Ао проснулся резко, а в памяти сразу всплыли вчерашние сцены. И он не мог отделаться от чувства, что все это приснилось – будто не с ним произошло, не реально. Он пришел в себя лишь после умывания душистыми водами. Холодными.

Вот и четвертый деньпразднества. Цвет – зеленый. Зеленый – плодородие.

Он одевается, как все, при этом проигнорировав серьги – вместо них он выбрал особые, соединенные между собой под шеей серебряной цепочкой, со свисающими вниз нитями.

Как и предполагалось, на Ао все обращают внимание, после его прорыва. Он слышит шепотки за спиной – не слишком-то и сдержанные, слова расслышать можно. Но Ао не слушает – зачем? Чужое мнение ему побоку, если это не мнение дорогих людей.

Противоречие внутри все еще волнует его. С одной стороны – чувства к Теду, схожие на влюбленность, с другой – его долг перед семьей. Едва он вспоминал об этом, как на душе становилось гадко от холода.

К подобному повороту Ао не готов. Что бы он – Аори Таарей – и влюбился? Глупости какие. И в то же время смешно от самой ситуации: он нравится Леолею, которого игнорирует, а ему самому нравится Тед – который игнорирует его же. Чистого вида ирония судьбы. Злые шутки жизнь с ним шутит. Знать бы только, за какие грехи?

В любом случае, Ао счел свое увлечение несерьезным. Его просто потянуло к сильному умному альфе – естественная реакция. Пройдет. Он должен сосредоточится на цели.

…Его вылавливает из множества гостей Леолей (а вот и цель!), но того сразу же отвлекают и отводят куда-то. Ао сжимает в руке платок, который вчера позабыл отдать. Он зол. Злость нарастает в нем с каждой секундой – то ли на себя и свою слабость, то ли на карму.

Тед не обращает на него малейшего внимания.

И Ао в запале подходит к нему сам – тот со своим супругом и с несколькими придворными. Плевать. Тед должен его заметить. Должен вспомнить.

Он протягивает главе Фахо платок со словами:

– Возвращаю. Не положено Чистому омеге принимать подарки, разве нет? Вы сами знаете, что сие означает.

И уходит.

Он выходит в сад, злится еще больше, на этот раз на себя. Совершил ошибку. Вспылил. Дурная омежья натура со всеми ее вытекающими! И кем он выставил себя в глазах семьи Теда, и главное, перед самим альфой?

Им двигала злость на вчерашние слова, и на то, что Тед не проявляет к нему интерес, как к омеге. Его это ужасно бесит. Почему даже чертов Натурион готов ноги ему целовать, а Тед и взглядом добрым не наградит? Где справедливость в мире? Ее попросту нет!

И все же, он сглупил. Стыдно – щеки горят. Ао вспомнил слова дедушки Каси: «ваша импульсивность вас же погубит». И он правда пытался сдерживать свой нрав и сначала думать, после действовать. Однако до сих пор случались подобные выходки. И одного раза это взаправду может стоить ему жизни. Возможно день сей – сегодня.

На улице прохладно. Ветер по разгоряченной коже – приятно. Он направился по одной из дорожек, освещенных фонариками, в парк, что бы хоть как-то забыться и перестать винить себя. Быстрая ходьба всегда его отвлекала. Спасение в движении.

Он замечает своего брата в полутьме, но не хочет, что бы тот видел его в подобном виде, поэтому прячется в кустарниках. Браяр идет со знакомым человеком – Ао видел его раньше в компании брата, но спросить, кто это, позабыл.

Он попытался уловить аромат – но слышен один запах брата. Значит, спутник его – бета. А вблизи довольно миленький, можно и с омегой спутать по незнанию. И одет, как бета. К тому же, в белые одежды – слуга. Хах…

Ао затаил дыхание. Они остановились как раз напротив него и вдруг… поцеловались. Страстно, безудержно – Ао чуть воздухом не подавился от неожиданности. Что Брай творит, в конце-концов?..

Он тихо прошел вглубь парка, не желая дальше смотреть на любовную сцену. В голове мешанина. Это вовсе не похоже на Браяра – он-то презирал отношения между бетами и альфами. А тут…

Странно, очень странно.

Он остановился, когда вышел на главную дорогу, аллею, ведущую к дому Фахо. Отсюда слышна музыка. Праздник в самом разгаре, пускай время близится к полуночи.

Ао кожей чувствует чужое присутствие. И наперед знает, кто.

– Скажу, что ваши предположения неверны. Я не собирался начинать за вами ухаживание.

Ао замирает от его голоса, вглядевшись в бледное лицо. Тед предельно спокоен.

Ао поправляет прическу, приглаживая кудри рукой. Потом склоняется в глубоком реверансе и просит прощения. Он ожидает приговора. Но Тед останавливает его, заставляет подняться. И вместо колких слов предлагает пройтись. Ао удивлен не меньше, чем доволен. Он соглашается – ему плевать на то, что его наверняка ищет Леолей.

Они идут аллеями парка, разговаривают о изобретении безопасных красителей воды, о том, как красиво выглядит разноцветная вода в подсвечиваемых водоемах. Ао делится своими впечатлениями о архитектуре города, о том, как ему понравилась планировка зданий и садовых комплексов.

После о том, что триада Солнца в этом году будет жаркой. Потом о первых поездах, о сводах и колеях, которые строят по всему Мюрею – прямо в воздухе. Ао не терпится уже прокатится на сем механизме, он представляется ему сказочным и нереальным.

Недавний инцидент забывается. Ао снова легко. Оказывается, им есть о чем поговорить – и это здорово.

В небе над парком сверкнули вспышки. После разнесся гул. Вот и обещанные салюты. Ао слышит восторженные крики гостей, которые наверняка повыходили на балконы особняка. Он сам ранее видел салют, в Вондере. Редко – удовольствие дорогое и чужестранное.

После ряда вспышек, схожих на распускающиеся и гаснущие цветы, Ао видит необычные салюты, искры которых заворачиваются спиралями вниз. Тед рассказывает о них, о том, что этот тип назвали «вихрями».

И Ао в который раз забывается. Он вдыхает его запах, улыбается и смотрит в яркое небо. И осознает, что безудержно счастлив. Будто эти салюты взрываются у него в груди. Искрами-искрами и вниз.

Он опомнился, когда увидел на другом конце аллеи парочку. Не мешкая, Ао утащил Теда за рукав одеяния в кустарники, сказав притаиться.

– Зачем?

– Я о вашей чести забочусь. Люди могут неправильно истолковать то, что рядом с вами… я.

Тед усмехается, но усмешка его так же быстро меркнет, как вспышки в небосводе. Он берет Ао за руку и выводит обратно, ни слова не говоря больше. Они продолжают свой путь.

Ао волнует лишь то, что альфа забыл отпустить его руку.

========== Глава 10. ==========

Едва забравшись в постель, Ао думает о случившемся.

Он ворочается, и ему приходится выпить противный чай, чтобы поспать хоть до рассвета.

Поутру, во время сборов слуга все говорит, почему же господин задумчивый настолько, что не реагирует ни на что, выполняя действия автоматически. Ао улыбается, но не отвечает. Впрочем, прислужник и сам все понял – тот коварно так заулыбался и закивал.

Ао думает о том, что же в голове Теда. И о том, кем он видит Ао рядом с собой.

После о своей привлекательности – долго смотрит в зеркало, пока слуга делает ему сложную прическу. Вроде и недурен собой, однако…

Тед кажется непоколебимым, загадочным, и отрицать глупо, что тот зацепил его. От альфы вчера веяло силой, силой, от которой перехватывало дух. Но более Ао не почувствовал той опасности, которая была направлена на него в «тайной» комнате.

Едва появился на празднестве, как снова шепотки. Но на этот раз другого содержания. Ох, зря он вчера гулял с Тедом у всех на виду, ох, зря… Слухи при дворе распространяются со скоростью звука. И которая муха нашептала? Знал бы – прихлопнул.

Вот и не самые приятные последствия. Это его дебют, а он уже рискует потерять репутацию. А чистая репутация важна не так для него, как для семьи и клана. Раньше надо было думать, поздно сокрушаться… Ох и перепадет от дедушки Каси, ох перепадет!

И брат, как назло, прячется, вчера даже не зашел спокойной ночи пожелать. Видимо, с бетой он не только целовался…

В этот день ему не удается поговорить с Тедом – тот уехал на несколько дней. Слуги сказали, что по делам державным. Ао знал, что при приеме гостей, хозяин дома не должен отбывать более, чем на три дня. Но он надеялся, что Тед приедет раньше.

Ао заметил, что за ним наблюдают не только половина людей, но и Алистри. Он выслеживает своими большими глазами цвета стали, но не подходит. Приличия не позволяют подойти. Ао уверен, что до Алистри слухи дошли – поэтому и удостоен он внимания главного омеги дома Фахо.

На секунду Ао представляет себя на его месте. Будь он супругом Теда, что бы сделал с тем, кто нацелился на его любимого? Несомненно, устранил. У Алистри железная выдержка.

Леолей появляется рядом, все щебеча о том, как соскучился. Выпрашивает, где же Ао пропадал. А глаза так и сияют, так и лучатся светом. В круговороте событий Ао и думать забыл о своей истинной цели визита в дом Фахо.

Отъезд Теда, это знак. Ао забылся, и ему стоит продолжить то, зачем он здесь.

Леолей действительно рад его видеть. Оказалось, он его искал.

С целью Ао ведет себя учтиво, однако, при этом остается неприступным. С каждым разом подпускает к себе чуть ближе, но грань приличий переходить рано. Быстрая добыча так же быстро забывается.

Этим и привлекает изнеженного юношу, который привык, что за ним бегают, а не наоборот.

Три дня и три ночи тянутся, как года. Ао успел за это время поладить с целью, но в душе он все ожидал, все выглядывал кое-кого важного.

Ао проводит три дня празднеств, то в компании Леолея, то брата, то Натуриона Антарей, последний порядком надоел с неприкрытыми мотивами – затащить в постель, но перед этим – что хуже – под венец.

С Браяром он поговорил о своих мыслях на счет гибели родителей. Естественно то, что скептичный Брай ему не поверил. Сказал лишь, мол мало ли чего сказал какой-то бывший слуга их дома – может и выдумал все. Ао пообещал, что докажет ему – Брай кивнул. Но доказать ему что-либо, задача не из простых.

– И, я видел кое-что одним вечером, Брай. Ты сможешь мне объяснить это?

Брат вопросительно на него посмотрел, отпивая ярко-желтый чай из чашки. Ао сложил руки на столе, после перевел взгляд на убирающего слугу и обратно на Браяра.

– У тебя интрижка с бетой, – он собирался спросить, но вышло утверждение.

Браяр переменился в лице. Альфа поставил чашку на стол, после усмехнулся:

– Вполне возможно.

– И кто заверял, что отношения между альфами и бетами – зло?

– Ничего подобного не припоминаю, – улыбка брата становится шире и он дальше пьет чай. – А вообще, я тоже собирался поговорить с тобой. Заметил, ты в последнее время сам не свой. Нервный? Все время крутишь в руках предметы. Вот, как сейчас – кольцо.

Ао положил кольцо, едва заслышав слова Браяра и выдавил полуулыбку.

– И все же, с бетой у тебя серьезно, или так – на неделю и хватит? – пытается отвести тему Ао. Он корит себя, что скрыл от брата правду. Теперь у него плюс один секрет – в прибавку к тому, что он пользовался даром.

***

В коридорах Ао натыкается на супруга Теда с его маленьким сыном Иеном. Вот так – искал бету Юту, а натолкнулся на того, кого бы в первую очередь стоило избегать. Алистри – непредсказуем. Это с виду омега добрый, мало ли что прячется за сей маской.

Тот ничего ему не говорит и проходит мимо, но в глазах плещется океан боли. Ао частично понимает его – ведь это большая нагрузка, быть супругом столь влиятельного человека. Наверно, Алистри живет в вечной тревоге и страхе за своих детей. И не зря. На наследников, особенно когда они маленькие, часто совершались покушения недругов.

Ао вспомнил себя, вспомнил, сколько раз его похищали или пытались убить. У него было бурное детство – оно же и оставило отпечаток в виде чувства незащищенности и боязни темноты.

Теперь он видит опасность везде. В том числе там, где ее и в помине нет. Поэтому свои особые заколки он не снимал, а мастерство владения ими оттачивал до сих пор. Долгими вечерами дома, а тут – в свободное время: обозначив на стене цель, бросал заколки. Их тонкий наконечник легко застревал в твердой поверхности. Ао хватило бы и пары мгновений, что бы попасть в любую цель, если та будет относительно близко. Заколок двенадцать – три вида по четыре штуки. Подарок брата, он сам их сделал. В прошлом Брай увлекался тем, что делал украшения, и весьма недурно. Браяр вообще много чего умел.

Из-за постоянной тревоги, особенно ночью, едва сгущалась тьма, Ао не мог уснуть. Поэтому и хотел научится владению оружием, как брат, чтобы защитить себя. Однако, воспитатели всячески ограждали его – мол не омежье это дело. Тем более Ао умудрялся причинить вред себе, пусть и ненамеренно. К нему приставляли телохранителей, но он все-равно тревожился и всюду видел подвох. Это сделало его настороженным.

Заколки для него – своеобразный оберег. Пусть попробует кто напасть – получит отравленную шпильку взамен.

Только так он чувствует себя в безопасности.

***

Вечер третьего дня без Теда медленно подходит к концу.

Ожидание непосильно.

Зато есть время все обдумать и решить, как быть дальше. Что выбрать, следовать амбициям семьи или внезапно появившимся собственным? Сложно решить. Семья для него важна, ведь его семья – это брат и дедушка, самые близкие люди. Но все же, от второго он отказаться не в силах.

Тед будет принадлежать ему.

Он покорит его. Не зря же воспитатели вложили в него столько знаний, умений – и своим творением гордились. Ао знал, как влияет на альф, он знал так же, как найти подход к почти любому альфе.

Но если управлять Леолеем, или тем же Антарей он понял как, то с Тедом сложнее. Тот скрытен и не ясно до конца, о чем думает и что намерен делать. Его сложно предсказать.

Но одна из его хитростей да и сработает. Главное, не спешить и не действовать спонтанно, как в прошлый раз. Да, ранее это работало по неизвестной причине, но дальше так не пойдет. Пустить на самотек – значит, и вовсе участником не быть, лишь наблюдателем. А это явно не про него.

И все же, желательно придержать свой нрав. Иначе он станет не желанным омегой, а развевающим скуку клоуном.

***

Ао проснулся бодрым. Быстро же он забыл о предупреждениях брата о том, что Тед плохой человек и убийца. Ао все больше верил, что Фахо и вовсе не убивал его родителей, тем более после слов беты. Или ему хотелось верить, доказать, что альфа не настолько плох, как о нем говорят. А если и плох… какая разница? Тед таков, какой он есть – именно за то и нравится Ао.

Однако, он сам понимал, что в голове Фахо может что угодно таится. Теда стоило бы боятся, хотя бы на подсознательном уровне. Но взамен Ао испытывал неподдельную радость, едва видел его.

На праздник Ао оделся проще – подумал, что Тед наверняка устал видеть роскошно разодетых придворных. Цвет дня – темно-синий. В нем Ао смотрелся почти так же хорошо, как в красном. Он решил не нарушать более законов моды, потому что прежняя его выходка не сошла с уст дворян. Кто-то осуждал его, кто-то попрекал, однако, все соглашались, что танцует он превосходно.

Ао надел на четвертый от мизинца палец тонкое кольцо – на удачу. Четыре – священное число, оно же число везения. Четыре триады в году, четыре стороны мира, четыре древних клана.

На синей ткани позолоченная вышивка треугольников, а по низу цветы, края расшиты блестящими камнями, некоторые свисали на нитях и перезванивали, едва столкнувшись друг с другом. Тихий звук перезвона сопровождал его движения, отточенные с ранних лет.

Он вспомнил, как носил специальный корсет, чтобы осанка сформировалась правильно. Корсет сильно зажимали, и было порою больно дышать, пока тело не привыкало. Это привело к тому, что ребра видоизменились и грудная клетка имела теперь суженную к талии форму. Такие приборы использовали в домах утех, проделывая эти жестокие процедуры с маленькими омегами, чье тело только формировалось. Но иногда – реже – этот корсет надевали на своих детей аристократы.

Благодаря корсету сформировалась талия. Однако, если бы вдруг у него были дети, он бы ни за что не позволил одеть на них этот жуткий корсет. Обрекать любимых детей на пытки… В такие моменты Ао сильно сомневался в искренности чувств дедушки Каси.

От рождения ему так же надевали на шею схожую по своему строению на корсет пластину, из металла. Но Ао мало помнил, было ли больно, только знал, что эта конструкция помогала удлинить шею. И взаправду, его шея, по словам окружающих, имела крайне соблазнительные изгибы, о чем недавно посмел напомнить господин Антарей. Длинная шея считалась среди омег одной из самых привлекательных черт – наравне с белоснежными маленькими руками или желтым цветом глаз.

Так надо для красоты, омеги сотни лет использовали эту методику. Но его бы воля – он бы запретил шейные пластины, и, тем более, корсеты-мучители. Кроме этого, ему приходилось соблюдать график по питанию, чтобы не набрать лишний вес.

Ао знает, что тело его совершенно, если рук не считать. У него есть многие качества, от которых альфы без ума. Но Теда надобно цеплять не одной внешностью – а разумом. Разговорами, которые покажут, что Ао знает в разы больше любого придворного омеги. Что он не обычный глупо хихикающий омежка.

Да, Ао считает себя способным соблазнить Теда Фахо. И не просто соблазнить – а сделать так, что тот и думать о других не посмеет.

Он уверен, что у него получится влюбить.

========== Глава 11. ==========

Семь дней позади, и восьмой подошел к концу, а он ни на шаг не приблизился к новой цели – покорить Теда. Цель… Нет, нет. Тед не цель. Но тем не менее, Ао желает видеть его рядом с собой, чего бы ему это не стоило.

У него осталось четыре дня. Жалких четыре дня – а после он должен уехать домой, до следующего праздника Солнца через год. И если хоть что-то не сделать, Ао так и поедет ни с чем. А он планировал остаться при дворе клана Фахо. Хотя бы для начала.

Ао не удалось поговорить с Тедом. Тот лишь кивнул ему издалека – или показалось? Глава Фахо помрачнел после поездки. Устал ли? Все же его должность выматывающая. Он весь праздник сидел на своем месте и вел беседы с альфами из других кланов. Ао бы вмешался – однако, это грубое нарушение этикета. Не стоит более показывать себя невоспитанным.

Ао сбежал от компании навязчивого молодого альфы, чье имя не запомнил по ненадобности. Леолей, благо, находился рядом с отцом, но то и дело поглядывал в его сторону.

В своей комнате он который день подряд обнаружил мертвые цветы, не выдержал и просто выбросил в окно. Цветы разлетелись по идеально стриженной траве, Ао смотрел на них с минуту, а после, не снимая парадного наряда, вышел в коридор.

Он бездумно блуждал по улице. Начало темнеть. Зашел вглубь паркового комплекса, спустился по склону к вымощенной белым мостовой и большим озером. Озеро, в отличии от остальных водоемов, не искусственное. Рудниковое – значит и вода в нем не настолько чистая и теплая, как в каналах. Слышно пение насекомых и птиц. Солнце бегло освещает кроны высоких деревьев – скоро и вовсе скроется.

Ао загляделся в воду и заметил позади силуэт. Вздрогнул, приготовившись в любой миг защищаться. Но осекся и плечи его опустились.

Ао не нужно искать его – тот сам ищет встречи. Хах.

Тед приближался бесшумно. Как всегда, наблюдал за ним издалека. И как всегда, непонятно, с какими намерениями – молча и с тем же равнодушием на лице. Ао заулыбался, и быстро придумал, как ему проверить. Оставалась версия, что Фахо следит за ним исключительно из-за подозрений.

Есть хороший способ проверить отношение к себе. Рискованный, правда, но ранее срабатывал. Нужно лишь придумать, как подвергнуть себя опасности. Не станет же Тед спасать того, кто ему безразличен? Разве что из манерности.

Точно – вода.

Ао обернулся и мол от неожиданности сделал шаг назад. Ао не знал, получиться ли – ведь глубина неизвестна. Это рискованно, однако, он не был бы собой, если бы не шел на риск ради заветного.

Ао уклоняется назад, и уже чувствует, как теряет опору и падает через небольшой заборчик.

Столкновение с водой болезненное. Холодно – тело сводит судорогой. Но он чувствует, как касаются ноги дна, и заседает под водой. Благо, задерживать дыхание умел – часто так пугал воспитателей: доводил их до седых волос и безумных воплей.

Ао задержал дыхание и начал по детскому обычаю считать. Если он досчитает до сорока и ничего не произойдет – его надежды пусты. Его жизнь безразлична Теду.

Один, два, три… На шестом он услышал резкий шум воды неподалеку, как от погружения. Он невольно улыбнулся, чуть не хлебнув воды. Кто-то ухватил его крепко и вытащил на поверхность.

Ао кашляет рефлекторно – он все же наглотался. Вдыхает глубоко, горло жжет от озерной воды. Но прилипшие волосы мешают смотреть. Чужая рука убирает пряди с его лица. Ао видит лицо Теда. И не выдерживает – вцепляется в него, обнимает. Тепло.

Тед не отвечает. Он то-то спрашивает из ряда «как вы?» и выносит его из воды. На руках. Как в сказках – надо же. Ао пытается слезть, подумав, что весит немало вместе с намокшей одеждой и украшениями. Но Тед держит крепко, надежно и Ао расслабляется, обвив руками шею альфы. А после позволяет усадить себя на траву. Воздух прохладный – он поежился. Но с лица его не сходит легкая улыбка. Получилось!

Они оба вымокли до нитки. Пока Тед выжимает свою верхнюю накидку, Ао по привычке считает заколки на голове. Красный цветок – смерть. Белый цветок – сон. Золотистый – тайна.

Он ощупывает все двенадцать заколок поочередно. Первая, вторая… Одиннадцатая. Пугается – красной нет. Он в нарастающей панике собирается к пруду, но Тед останавливает его.

– Я потерял шпильку, – объяснил Ао, – Она важна для меня, нужно найти, я не могу ее потерять…Такой больше нет, их Брай сделал.

– Эту? – Тед вертит в руках заколку и кивает. Альфа без труда снимает колпачок – хоть тот открывался по особой системе. Тонкая игла блестит в последних лучах солнца. Но Ао вскрикивает прежде, чем думает:

– Осторожно! Там яд!

Тед хмыкает и закрывает заколку.

– Вот оно как. И к чему вам это оружие?

Пришлось рассказать о том, что он чувствует себя безопаснее со шпильками. Альфа все же отдает ему красную. А глаза сужаются.

– Хах. Теперь у вас не будет возможности совершить покушение, раз я знаю, – по тону альфы не понять, шутит или серьезно.

– О, если бы захотел – в любую из предыдущих встреч, или сейчас убил бы, – говорит Ао. Он в возмущении: и думать не смел о подобном. – Мне хватит одной секунды, что бы попасть в цель.

– Вы угрожаете мне?

– Я заверяю вас в том, что не собираюсь использовать их против человека, которого уважаю. Я восхищаюсь вами, вашей стойкостью и всем тем, что вы сделали для народа. И… для меня, вы спасли меня. Они не правы, говоря, что вы бездушны.

Но Тед не отвечает, вместо этого помогает Ао встать. Он сказал искренне, и больше всего ему страшно, что альфа воспринял его слова, как лесть.

***

Он жмурит глаза и свечи в отражении превращаются в мерцающие пятна. Улыбается. На душе легко.

Ао кутается в теплый халат из толстой ткани – мягкой на ощупь. Согретый чаем, он сидит на меховом ковре, зарывшись в него босыми ногами. Сидит и смотрит в отражение зеркала напротив – во всю стену.

Где-то позади кровать с балдахином из бархата. Рядом комоды и тумбы, украшенные резьбой. Все в темно-красных тонах, с позолотой. Уютно. Один интерьер и цветовая гамма заставляют расслабится и чувствовать тепло. И защищенность. Или тут уж дело в присутствии хозяина комнаты?

Тед. Он в комнате Теда. Той, что соседствует с, как оказалось, кабинетом – тем местом, где они впервые разговаривали.

Ао рассматривает каждую деталь в отражении, останавливая свой взгляд на его лице. Тед сидит позади него. Близко – он ощущает каждой клеточкой спины жар его тела. Или кажется?

Ао невольно сравнивает, насколько у того плечи шире. Даже сидя альфа почти на голову выше.

Тед расчесывает ему волосы. Проводит гребнем – не больно. Когда Ао расчесывал себя сам, или слуга – сие являлось сущей пыткой. Вырванные пряди, путающиеся кудри, море вскриков и выступающих непроизвольно слез. А сейчас все по-другому. Тед отделяет каждую прядь, медленно, увлеченно, будто ему и впрямь по-душе это занятие. И образ умиротворенного альфы будит в Ао странные ощущения.

Между ними слишком мало пространства. Ао закрывает глаза и представляет, как наклоняется назад и прислоняется к несомненно теплой груди альфы спиной. Как тот обнимает его, обвивает руками, после целует в шею, ниже, ниже… Ао сглотнул и открыл глаза. Нет-нет, если он прислонится, Тед просто отодвинется, выражая незаинтересованность.

Однако, Ао хочет ощутить его сильные руки на себе.

Чтобы отогнать наваждение, он закусывает губу и заводит непринужденный разговор о первом, что пришло в голову – религии.

– Знаете, а в Вондере поклонялись Горе. Горе, представляете?

– Я видел и более абсурдные случаи, – говорит Тед, не отрывая опущенных глаз от волос Ао. Те уж давно высохли, и теперь кудрявились во все стороны, пушистые, темные и непослушные. Но ему впервые не стыдно, он ни разу не пожелал спрятать их под накидкой. Ведь Теду они, кажется, нравятся. Вон, как перебирает пряди в руках – бережно, осторожно. И продолжает расчесывать простым гребнем из сплава дорогих металлов – видно по отблеску.

– О, мой дедушка до сих пор поклоняется Горе. И меня с братом заставлял. Я был маленьким, так и верил. Я верил всему, что говорил дедушка Каси, а потом вырос, подумал… Они считают карой схождение лавин, они называют это «небеса сошли на землю». Не древний мир на дворе и доказано, откуда лавины берутся, а они… будто слепы. Мне аж смешно становится.

– Хм, половина народов страны поклонялись явлениям природы. Не странно, что старшие до сегодня верят. Их так воспитали.

– Да, – кивнул Ао. Запрокинув голову чуть назад, он наткнулся на руку Теда. Тот ее одернул, не позволив задержать и на короткий миг. Его редкие прикосновения к голове заставляли вздрагивать. Так сильно хотелось преступить черту, невидимую грань между ними. Тончайшую – порезаться можно ненароком. И он готов был изрезаться до крови, лишь бы дотянуться до него. Но…

Рано. Нельзя портить доверительную атмосферу между ними, ведь доверие это стоит много больше, нежели другие чувства.

– Я считаю глупостью приносить жертвы Горе, – продолжил свою мысль Ао. – Клановцы так возмущаются, когда слышат о ваших расправах, а сами убивают невиновных, чтобы окропить подножье горы чистой кровью, – он вздыхает и слышит тяжелый вздох Теда – воздухом по шее, до дрожи. Он все еще чувствует трепет, который из груди опускается все ниже – к животу и раздается теплом. Доселе неведомые ощущения не пугают его.

Халат подвигается и оголяет плечико, но Ао не спешит поправлять.

– Вот как, – бросает кратко Тед, а Ао отчетливо слышит, как тот сглотнул. Едва он собрался говорить далее, как постучали в дверь.

Ао наблюдает через отражение, как дверь тихо приоткрывается, после заглядывает стражник. Несмело он крадется, поклонившись до самой земли. Пугливый какой-то. Он перевел взгляд на Теда и понял, почему. Таких злых глаз он бы и сам испугался, если бы не знал его. Феромон Теда усилился, стал острее: он более не обволакивал мягко, а наоборот, колол.

– Кто посмел?

– П-простите, – бледнеет прислужник. – К, к вам б-благородный Алистри.

– Тут я никого не принимаю. Алистри ведомо это лучше всех.

Слуга трясется, но сообщает, что дело касается его сына. Тед кивает и говорит «пусть заходит», а сам продолжает расчесывать волосы. Ао нервно выдыхает и пытается натянуть халат повыше, но Алистри заходит раньше и явно замечает сию деталь.

Тот смотрит долго на Ао – видно в зеркале. Его удивление и вспыхнувшая злость, которая ощущается в воздухе, его смятение. Видно, Алистри подумал, о том, о чем бы подумал любой другой, завидев их вдвоем: сидящих на полу в одних халатах и так близко к друг другу, что прислонится труда не составит. Ао почему-то хочется смеяться, но он давит порыв.

Ао окидывает взглядом омегу. Огненно-рыжие волосы. Длинные, прямые, разбросаны по плечам. Острый слегка вздернутый нос – как у Леолея. На бледном лице его видны преждевременные морщинки, но они не портят образ. Даже в подобной ситуации Алистри держит осанку и относительно скрывает тот гнев, что бушует во взгляде выразительных глаз.

– Мой господин, вижу, вам нынче не до своей семьи, – он говорит это спокойно, с легким поклоном, будто бы учтиво. Но в глазах столько яду, что Ао кожей чувствует опасность. Тед откладывает гребень. Феромон его распускается сильнее с каждым нарастающим ударом настенных часов. Ао смотрит на часы, пытаясь выровнять дыхание. Напряженная атмосфера.

– Верно подметили, – Тед непоколебим. Он повернул голову к супругу, поэтому Ао не смог разглядеть выражение его лица, но ему представилось, что тот криво усмехнулся.

– Как вы так можете поступать с нами?..

Лицо Алистри перекосилось от боли. В свете свечей блеснули слезы.

– Вон.

В приказном тоне Теда столько мощи, что все, включая самого Ао, вздрогнули. Алистри смотрит на них. Смотрит, кривит полные губы, после разворачивается резко и уходит. Слуга скрывается следом, споткнувшись в пороге. Феромон успокаивается.

Тед переводит взгляд на него – в отражение зеркала. И наверняка заметив выражение лица Ао, говорит:

– Не берите в голову. Он превосходный актер.

========== Глава 12. ==========

Ао спешно завернул за поворот, слыша, как перезванивают золотушки по краям его одеяния. Нужно успеть к середине празднества, ведь он покинул залу тайно, сбежав прям из-под носа Леолея. Тот наверняка ищет его.

Но у Ао дела важнее. Дворцовый слуга ведет его к Юте, тот наконец прибыл ко двору. У него скопилось множество вопросов, на которые бета может знать ответ. Определенно знает.

Слуга завел его в простую комнатушку и ушел. Ао обнаружил Юту сидящим на диване с книгой в руках. Впрочем, тут много книг – ими завалены шкафы и полки, стол и даже пол – удивительно, какой хаос царствует в комнате столь аккуратного на вид беты.

Юта, заметив гостя, поднялся и приветственно улыбнулся. Ао ответил ему тем же, учтиво кивнув головою в знак уважения.

– Я искал вас, – начал Ао, проходя вглубь комнаты. Он зацепился за толстый фолиант под ногами и чуть не упал. В комнате полумрак – скудный свет пробирается сквозь занавески.

– Извините за беспорядок, – бета приобнял его, – я ездил навестить одного старого друга. Но меня не пропустил Страж и пришлось искать мага, связанного с природой. Это заняло немало дней. Ох, Страж ведет себя возмутительно, я пришел с благими намерениями, но эта старая древесина и слушать не стала!

– Страж хороший, просто не любит чужих, – возразил Ао. Бета же взмахнул рукой.

– Пустое. Лучше скажите мне, чем вы так побеспокоили Алистри? Он с утра меня нашел, все нарекал на вас, называл словами неприличными.

Ао не сдержал смешка, но сразу же прикрыл рот ладонью. Вчерашняя ситуация и вправду выглядела двояко. Но воспоминания о ней отдавались теплом в груди.

– Эмм, – замялся он, – Как бы… Я с Тедом…

И опять засмеялся. Да, ситуация забавна. Особенно глазами Алистри.

– Аори! – однако, бета радости его не разделил. Он прикрикнул грозно, нахмурившись, и продолжил: – Вас предупреждали же, не приближаться к Теду Фахо. Или слово «нельзя» переключает в вашей голове рычаги на «нужно»? Я догадываюсь, что вы тут не просто так. Поэтому впредь берегите себя, и это не обычное «нельзя». Это «категорически запрещено». Тед не глупец, он видит ложь.

– Дело в том, что я не лгал ему, и… Мы всего-то разговаривали, не более, – сказал Ао. Улыбка сошла на нет.

– Аори, прошу вас, ради памяти Сифи, – Юта хватает его за рукав одеяния и смотрит с мольбой. – Ради памяти вашего папы. Я не хочу, что бы вы повторили его судьбу.

– Я постараюсь, – пришлось выдавить Ао, через образовавшийся ком в горле. Бета отпустил его руку и вздохнул с явным облегчением.

– Вообще, я пришел узнать кое-что, – Ао прошел к окну, приоткрыв занавеску. Солнце блеснуло в глаза и он зажмурился. Скоро закат. В теплом свете парк особо красив, а желтая вода в каналах и фонтанах переливается блеском и слепит глаза. Ярко.

– Как связан папа с Тедом? – он говорит это негромко, будто боится своего же вопроса, будто знает наперед: то, что он услышит, ему не понравится.

Бета за спиной выдавливает невнятный звук.

– Вы были друзьями, а значит, он рассказывал вам.

– Не стоит ворошить пепел. Откуда вам пришла мысль, что они связаны?

– Я видел портрет папы в его кабинете, – признается Ао и отрывает взгляд от светила. Глаза жжет и он не сразу видит Юту, стоявшего посередине комнаты в светлом одеянии в пол. Он выглядит печальным.

Бета жестом приглашает его сесть.

– Чаю? – Юта вздыхает.

– Благодарю, но я спешу.

– С чего начать, – Юта сел на диван и тот противно заскрипел под его весом. Ао так и остался стоять, вглядываясь в каждую морщинку на посеревшем от старости лице беты. Маленькие глаза – поразительно светлые, почти что белые, бесцветные. Несомненно, за молодости он был красив. Почему же остался один? Или это удел всех бет – служить, без права на личную жизнь? Тогда им больше не повезло, нежели омегам. Хотя, вопрос спорный… В мире, где всем и всеми правят альфы, омеги и беты одинаково бесправны.

– Кратко рассказать не выйдет, – бета глянул на него снизу вверх. – Хм… Ваш отец, Самаэль, был сыном слуги при дворе.

– Причем тут это? – не понял Ао.

– Слугой дома Фахо, – добавил бета, а он даже рот от удивления раскрыл. – И личным сопутствующим Теда. Не понимаю, как, но они были дружны, Фахо точно не относился к нему, как к прислуге.

– Ого… – в растерянности выдавил Ао.

– Тут то и начиналась эта история, – продолжил Юта. – В этом доме, лет двадцать назад, наверно. Или двадцать один? Хм… тогда праздник Солнца был, и я прибыл сюда вместе с Сифи.

Бета перевел дыхание – шумно выдохнул, и глянул на Ао. Их взгляды пересеклись.

– Да слушайте, слушайте. Вашему папе тогда поручили задание, клан поручил. Он должен был завоевать внимание наследника Фахо, потому что клановцы заметили активность клана, подозрительную мол. И хотели втереться в доверие, запустить «мышку» и узнать планы Фахо.

Аой застыл в удивлении: время идет, а методы не меняются. Бета говорит, что Сифи очень переживал по этому поводу, ведь с первого же дня на балах он влюбился не в Теда, а в Самаэля – бесправного слугу, простолюдина. Бета помогал им тайно встречаться, выпутывая Сифи перед молодым господином, который очень заинтересовался омегой. На этой нотке Ао почувствовал болезненную вспышку где-то в правом подреберье.

Но бета продолжал и поведал, что ему самому неизвестно, что же между ними троими произошло, но обернулось все скандалом. Перед помолвкой Теда и Сифи, юный омега сбежал с Самаэлем. Бета помнит Теда в ярости, насколько он был зол и… сломлен.

Надо же – он потерпел двойное предательство. Ао прикусил щеку, заметив, что в последнее время грешит сей привычкой.

После бета рассказал, что спустя месяцы, сумел разыскать влюбленную пару. Они успели вступить в брак и связать себя ритуалом связи душ. Сифи тогда носил детей под сердцем. То, что дети родятся сильными, было понятно сразу. И Сифи сам говорил, что знает – навряд ли доживет до того, что бы взять их на руки. Он с мужем жили отшельниками на небольшом острове, но они были настолько счастливы, что и сомнений не возникало – их любовь сильнее обстоятельств.

Бета притих, комкая в руках ткань одеяния. Ао же тяжело вздохнул, запоминая каждое слово такой дорогой для него информации. Вместе с тем он чувствовал некое разочарование. Все же надежда, что Тед и Сифи не имеют ничего общего, не покидала его до последнего. А теперь…

– Больше всего на свете родители хотели, чтобы вы с братом были счастливы. Но, схоже, что вы повторяете судьбу своего папы. Вы идете тем же путем, дорогой мой. Потому что, я вижу, что юный господин влюблен в вас, а вы увлечены другим. Так ведь? Дорогой мой, я очень сожалею, что оставил вас тогда, правда. И я хочу, что бы вы были с тем, кого избрало ваше сердце. Я не знаю, кто он, но в любом случае знайте, я на вашей стороне. Откажите Леолею, пока не поздно, пока история Сифи не повторилась в иных ролях.

– Моя ситуация другая, – выдохнул Ао. – Сложнее…

– Вы расстроены, ждали другой истории?

– Вовсе нет, – Ао попытался улыбнуться, но вышло дергано. – Я рад, что родители были счастливы. Дело в другом… – он запнулся, а бета договорил вместо него:

– Вы по поводу Алистри?

Ао кивнул и облегченно вздохнул: Юта не догадался.

– Его стоит остерегаться, – сказал бета, – я личный слуга и знаю о многих его выходках. Он хитер, пусть с виду глупцом кажется. Он легко устранил троих других супругов, тех сослали. И… Только тсссс. Это тайна… – Юта перешел на шепот, – Алистри убил второго сына Теда от другого супруга, как угрозу своим сыновьям. Поэтому да, его стоит бояться. Если что, он же с вас шкуру сдерет, с живого-то!

– Я не какой-то там пугливый зверек, который хвост подожмет и станет дрожать от страха. Я сам с кого угодно шкуру сдеру! Да хоть с Алистри, – возразил Ао.

– Ох, нет, не разбрасывайтесь столь громкими словами. Тут и у стен уши есть. А если вдруг встретитесь с ним, то лучше избегайте перепалок. Иначе тогда вы окончательно перейдете ему дорогу.

Ао умалчивает, что уже умудрился перейти. Но не успевает сказать что-либо: улавливает чужеродный запах. Знакомый ему пронзительно-сладкий аромат.

– Юта, мне необходимо с вами… – голос Алистри стихает, едва омега замечает Ао. Он меняется в лице, вмиг превращаясь в ураган. Его глаза блестят, как молнии, что способны убить в любую секунду. Точно и без промаха.

Но Ао смотрит на его гнев, расценивая не более, чем муравья под ногами. Ядовитого, но и раздавить труда не составит.

– Ты, – процедил сквозь стиснутые зубы старший омега. Ао захотел поправить: «Вы» – на «ты» обращаются либо к близким, либо к прислуге в неуважительном тоне. И Ао сомневался, что Алистри считает его другом. Другом? Смешно звучит. Уместнее уж врагом, однако, Ао ни к чему его так называть. Алистри никто. Просто никто – ни больше, ни меньше.

– Как смеешь блудить в сей части дома?! – уже громче. – Падший, грязный омега… Как смеешь ты пятнать мой дом, лицемер? Отбирать то, что принадлежит мне?..

– Хватит, господин… – вмешивается Юта, но тот останавливает бету резким взмахом руки.

Ао молчит в ответ, всем своим видом показывая, что он выше омеги. Вздымает голову, смотрит свысока. Вот, значит, каких омег предпочитает Тед? Или же брак их был по договоренности? В любом случае, после вчерашнего вечера Ао засомневался в теплых чувствах Фахо к супругу. Он вообще засомневался, что Тед способен чувствовать.

Алистри пытается задрать подбородок выше, копируя поведение Ао. А ему смешно и обидно одновременно. Но он молчит – не стоит идти на конфликт, ведь по иерархии кланов Алистри стоит выше. Спорить со старшим себе дороже. Напротив, так и хочется залепить затрещину, и вдобавок плюнуть!

– Язык проглотил? Что смотришь?! Знаешь, сколько таких же лежат на дне Буфры?.. О, дорогой, ты ошибаешься, если рассчитываешь на брак с Тедом. У него все четыре кольца. Все! Единственным, кем ты станешь, это позором для своего клана. Любовником. Любовником! Унижение, разве нет?

Ао дрогнул. Алистри правду говорит, болезненную истину, которой он так умело избегал каждый раз, когда думал о будущем. А ведь какая роль его ждет рядом с Тедом? То, что произнес омега, оскорбительно. Любовник… Это хуже, нежели представитель дома утех.

Но Ао молчит. И в этом молчании яда больше, чем в сотне ядовитых фраз.

– Что? Ответь мне! – Алистри приходит в ярость, он хватает Ао за предплечье, впиваясь тонкими коготками. Ао шипит от боли и вырывает руку.

– Вы ведете себя недостойно вашего положения, – как можно спокойнее говорит он.

Бета отводит ошалелого омегу в сторону, пытаясь успокоить, в этот же миг Ао выскакивает за дверь и мчится коридорами к заветной двери.

Ему кажется, что если помедлить, то Алистри догонит и разорвет, словно зверь, его в клочья. Ао снова почувствовал тревогу за собственную жизнь.

Он интуитивно желает безопасности. Он желает оказаться рядом с Тедом.

========== Глава 13. ==========

Перед дверью он застыл , пытаясь выровнять сбитое дыхание. Сердце стучит в голове, отдавая ударами в такт.

Тук-тук, тук-тук…

Руки сами потянулись к ручке двери, но он осекся, услышав мелодию.

Дверь открыта. Альфа будто и сам ждал его – не запирал более. Ао тихо проскользнул в проем. Осмотрелся. Полумрак по сравнению со светлыми коридорами. Лишь свечи горят пред алтарем Сифи – Ао остановил свой взглядименно на портрете, сглотнув – и несколько у стены. Там, где находился хозяин комнаты. Которому, впрочем, не до гостей: и не повернулся. Странная мелодия заложила уши. Громко.

Тед сидит за инструментом, наличие которого Ао заметил не сразу. Он догадался, что неприметная конструкция, скорее всего, деллаура – музыкальный инструмент, очень редкий, потому что сделан руками магов, как артефакт. Клавиши располагались в несколько рядов. На нем не обязательно играть самому, одного прикосновения достаточно, что бы мелодия зазвучала.

Мелодия, выражающая то, что на душе: инструмент преобразовывает воспоминания и образы в звуки.

Ао же слышит грустную музыку. Протяжные звуки, перерастающие в короткие тревожные, в сопровождении аккордов в минорном ладе. Ао подошел осторожно, но Тед и не заметил его. Он сидел с прикрытыми глазами и не шевелился. Руки он положил на нижний ряд клавиш.

Мелодия звучала настолько ярко, что Ао будто сам окунулся в чужую душу. В душу, в которую так хотел заглянуть. Он увидел другого Теда. Не жесткого и стойкого, а печального.

Измученного Теда.

Нет, нет, он не должен страдать. Ао тянется к инструменту с одними мыслями.

Прекратить, помочь, вытащить. Обнять. Да быть для него клоуном, лишь бы он улыбался!

Ао не выдержал, прикоснулся к клавишам. Мелодия же вмиг изменилась. Высокие нотки зазвучали тонко и отрывисто, а после все прекратилось – резко. Тед открыл глаза и посмотрел на него снизу вверх. Мелодия стихла, отголоски аккордов звучат в ушах эхом. Ао не сдерживает нервного выдоха. Слишком шумного в тишине.

Но Тед не зол за вмешательство. Наоборот, он смотрит на Ао пристально, но с тем же безэмоциональным лицом. И Ао не в силах отвести взор. Как всегда, нарушает нормы этикета. И пусть грубая ошибка это – в глаза альфе смотреть, тем более выше по иерархической лестнице, все же… Отвести невозможно. Рассматривать каждую черточку, точечку, блики огней и свой силуэт в отражении. В полутьме желтый глубже, темнее, ярче – другой.

– Сыграете?

– Не хочу вспоминать, – тихо, взгляд в пол. Надо же, пыльно-то как. И в тусклом свете свечей заметно. Давно ли тут убирали? Давно ли кто заходил сюда кроме хозяина комнаты и его самого – незваного гостя?

Ао отворачивается к портрету. Цветы в вазах завяли. Надо бы заменить. Ао колеблется, решает, стоит ли, и говорит. Выходит не смело, как ему представлялось, а подавленно:

– Вы все еще любите Сифи?

Он ждет ответа, как выстрела. Он под прицелом пронзительно-желтых глаз. Но выстрела не последовало. Тед отвел взгляд. Минутой после все же ответил:

– Он напоминает мне, что никому нельзя доверять.

Потом опять пристально смотрит на Ао. А ему, как никогда прежде, хочется прочитать его мысли. Ему хочется взаимности. Хоть малую каплю. Намек, призрачный, ложный, малый признак. Хотя бы что-то, за что его жалкая надежда зацепилась бы. Обрела опору.

Но не находит. Тед каменный. А камень холоден, лед словно. Ао хочет помочь ему, унять его боль, но он не знает, поможет ли то, что он предложил:

– Не желаете… поговорить с ним? – на что Тед спросил измененным тоном голоса:

– Вы знаете, где его похоронили?

– Знаю, и я проведу вас, – сказал Ао, удивившись своей же идее. Сглотнул тяжкий ком – дрожь в голосе слишком явна. – На землях Вондера за ущельем.

Но он не ожидал, что Тед с таким рвением отнесется к его идее. Неприятное пламя в груди полыхает, жжет.

Глупо – он ревнует к тому, кого нет в живых вот уже девятнадцать лет. К собственному папе, Сифи из рода Таарей.

Но посмеяться над собой же у него не выходит.

Игра вышла из-под контроля.

Пора признать поражение.

***

Они выдвинулись в путь, не теряя и минуты. Вот так запросто – вышли из особняка, сели в машину новоизобретенной марки и поехали. Ао вспомнил, что покинул празднество лишь тогда, когда выехали за врата главного входа. Из-за волнения он позабыл обо всем.

Тед же выглядит спокойным, рассказывает что-то о водном двигателе, на котором работает машина. Ао слушает его, но в голове шумит. Слишком много событий за вечер. Тяжко. Ему бы полежать и подумать обо всем, что узнал. Возможность будет – дорога до Вондера долгая, только бы к заходу солнца успели. Ночью Лес опасен.

В салоне все дорого: обшито бархатной тканью с позолоченными узорами. Темно-фиолетовый цвет – цвет клана Фахо. На самом деле и одежду этого оттенка носили исключительно богатые, ведь краситель стоил недешево. Его секрет изготовления хранился в строгости. Поговаривали, что добывался он из редкой морской водоросли, достать которую работа сложная. И правда, сам Тед одет в сей цвет. Раньше Ао замечал на нем и черные одеяния. Черный – цвет воинов.

Сидения расположены друг напротив друга, мягкие. Ао говорит куда, и водитель везет их. На улицах самый разгар плясок, а до вечера далеко. Смех, песни, торговые лавки. Интересно было бы погулять по городу, а не вглядываться в мельтешащие картины. Жаль, нельзя. Мюрей действительно красивый округ, способный влюбить в себя сильнее Вондера.

В суматохе Ао забыл предупредить брата о своем отбытии, но он подумал, что половина двора и так знает, что король поехал вместе с юным омегой из рода Таарей. И супруг Теда несомненно узнал первым. Как бы не хотел Ао влазить во дворцовые интриги, молчать он больше не будет. Следы от ногтей омеги болели до сих пор. Будет синяк. В следующий раз Ао не позволит ему над собой издеваться.

Они приезжают, едва светило склоняется к горизонту. Время пролетело незаметно. В дороге они мало говорили – каждый витал в своих думах. Ао поежился: холодает. Все же сезон Цветения не желает уступать жаркому сезону Солнца. И это ощущается в прохладных вечерах. Впрочем, отгоняет сонливость. Голова больше не болит.

У ворот страж, склонил свои тяжелые ветви в приветствии. Узнал, а как же иначе.

– Здравствуй, друг, – проговорил Ао, Страж же не спешит открывать корнистые врата. – Пропусти нас. Мы прибыли с благими намерениями.

Как строгий надзиратель, Страж будто шепчет шелестом: «только не долго». Корни расползаются – врата отворены. Ао оглядывается назад, подзывая Теда идти следом.

Они бредут тропинками, изученным Ао путем. Сколько лет прошло, когда он ходил вот так с Оди – лет десять точно. Впрочем, Лес всегда напоминал ему о добром омеге и о том, что случилось. И каждый раз он чувствовал, как груз вины тянет к земле – ноги переставлять тяжко. Оди… не заслуживал смерти. Смерти от…

Он сглотнул и прикрыл глаза на миг. Вот они на месте.

Но не успевают и подойти, как ветви Самаэля устремляются к Теду с агрессией. Ао еле успевает заступить того собой.

– Стойте, отец, – выкрикивает он, но ветви не успокаиваются. Слышно лязг металла, Тед меч обнажил. – Нет, нет, не надо, тут нельзя… оружие, – это к Теду, но тот оттягивает его в сторону, прикрывая собой. Защищает?

Ао понимает – добра из этого не выйдет. Он заставляет дар пробудится. На земле, пропитанной магией, выходит без усилий.

Побеги вырываются из-под земли, они ловят агрессивные тернии отца, опутывают, успокаивают. Тед с явным удивлением хмыкает. Видно, не ожидал от носителя использование дара.

– Пожалуйста, он пришел поговорить, – Ао шагнул ближе в знак примирения. Все же, деревце успокоилось, хоть ветви изредка дергались в попытке вырваться. И почему же тут у Ао получается контролировать дар, а вне Леса – нет? И вызвать выходит раз через сотню. Дело ли в том, что он носитель или в неопытности?

Отец крайне агрессивен. Может быть, что Самаэль воспринял альфу, как чужого. А может наоборот узнал. Видно, при жизни обозлился сильно. Знать бы, что произошло в прошлом…

Тед кивает ему в знак благодарности и подходит к камню, где написано: «Сифи Таарей» и годы жизни.

Ао находится на расстоянии, контролируя побеги с поразительной легкостью. Он все думает, что же сделал Тед, что Самаэль даже после смерти ненавидит его. Возможно, Тед взаправду убил их? Ао потер виски, сожалея, что не слышит, что именно шепчет Тед неспокойному кусту Сифи. Цветки трепещут, но не от ветра. Ветер легкий и холодный.

Он ждет. Ждет долго, терпеливо.

После замечает, что Тед подводится и подходит к Самаэлю. Самаэль к этому времени спокоен. Побеги Ао уползают, рассыпаются с тихим звоном битого стекла. Дар снова спит, напоминая о себе отголосками и невидимой пульсирующей нитью.

Когда альфа подводится, темнеет. Солнце давно село за горизонт. Они идут обратно молча, но Ао вдруг замечает боковым зрением его улыбку.

Тед улыбается.

Ао поражен. Останавливается, но вопрос так и остается не озвученным, потому что он отчетливо слышит:

– Спасибо.

========== Глава 14. ==========

Обратно они едут в тишине. Ао более не клонит в сон. На улице темнота, но она не пугает. Все-таки, пока с ним дар, заколки и Тед, он в безопасности.

Делать нечего. За пейзажами не понаблюдаешь. Но не успел он утомится, как транспорт остановился.

– Так скоро? – удивляется Ао, когда выходит из машины. Но перед ним очертания другой местности. Незнакомой. Они не в особняке Фахо, уж явно.

– Нет желания туда возвращаться, – объяснил Тед, – в логово ядовитых гадюк.

Альфа добавил, что домик – во владениях Мюрея, он находится в глуши, на самой окраине. Близ озера, и это место принадлежит лично Теду. Он приезжает сюда, когда устает от придворных.

Ао слабо улыбается, он все же устал. Часы поездки вымотали его получше празднеств. Наверняка сие место особенное для Теда.

Или нет. Ао думает, скольких омег ранее приводил сюда Фахо. Однако, меняет свое мнение, когда слышит лепет управляющего домиком о том, как тот удивлен, что господин прибыл не один – как обычно. Обычно, хах… Слуга спросил, стоит ли готовить гостевую комнату, но Тед ответил, что не нужно. Он приказал подать ужин. Слуга быстро исчез.

В доме начали включать свет, и вскоре домик осветился фонарями.

– Тут тихо, правда хорошее место.

– Идем, – говорит Тед и они поднимаются на крыльцо с искусно вытесанными из камня перилами. Ао впервые видит подобную резьбу: мастер явно приложил немало усилий, что бы создать такую красоту. Дверь, оконные рамы – все из того же камня. Ао пожалел, что сейчас ночь: в свете фонариков мало что увидишь.

Внутри дом, вопреки ожиданиям, оказался простым. Ао ожидал роскоши, получше самого особняка Фахо, однако, ни золота, ни драгоценных металлов, камней не заметил. А большая люстра в холле сделана из обычного хрусталя, а не как в особняке, где все люстры исключительно из драгоценных камней.

В доме пустовато, от этого и просторно. Но это нравиться Ао больше, чем вычурная роскошь. Внутри элементы все той же резьбы: столы и стулья выполнены из камня. Дом показался Ао очень уютным. Он не прочь бы остаться тут. На день или на всю жизнь.

Они поднялись по лестнице, так же красиво вытесанной. Тед завел его в одну из комнат. Спальня – напротив большая кровать, по бокам от нее окна до потолка, прикрытые воздушными на вид занавесками, и тяжелыми плотными по бокам. Такой же массивный вытесанный стол, кресла. В другой стороне Ао заметил слугу, тот разжигал огонь в камине. Заметив хозяина, вышел шустро, проскользнув у стены, как тень.

В полумраке комнаты Тед показался ему невероятно привлекательным.

Он ступил босыми ногами на мягкий ковер, и без позволения хозяина уселся в одно из кресел. Кресло оказалось удобным, мягким – Ао почти что утонул в нем. Напряженные плечи расслабились.

Однако, Тед опустился на пол у камина, и Ао решил присоединится. Он сел непозволительно близко. Так, что аромат альфы слышится особенно четко. Ао вдыхает и наслаждается им. Оттенки хвои и чего-то острого вприбавок. Хорошее сочетание.

Атмосферу нарушил стук. В проеме двери появился тот же управляющий, который спросил, желают ли господа отведать ужин. Тед глянул вопросительно, но Ао качнул головой, мол, не голоден. Альфа же махнул рукой слуге – тот поклонился, после скрылся за дверью, как не бывало.

Ао уставился на огонь. Его тянуло к Теду на физическом уровне, с той же силой, что тогда у зеркала. Хотелось прислониться, плечом к плечу. А после спустить голову, упершись макушкой в шею, и почувствовать его руку на своей талии. Но это все нереально.

Ао открывает глаза и видит все тот же огонь. Закрывает и усмехается. Вот бы прямо сейчас прикоснутся… Он убирает несмело протянутую ладонь, когда слышит голос Теда.

– А вообще, мы с ним познакомились на празднике Солнца. С Сифи, – пояснил альфа, Ао же замер от неожиданности. – Смешно, как я тогда повелся на его трюки. Молодой, глупый, кровь кипела. Мы должны были вступить в брак. Но…

Он запнулся, но тон его ровный, безэмоциональный – Тед взаправду больше не печалился давними событиями. Перегорел. Он рассказал немного из того, что говорил ранее Юта. Все-таки, это правда. Какой бы она ни была. Ао стоит наконец принять сей факт. Смириться.

Но Тед переменяется, едва тема касается Самаэля.

– Самми… Я доверял ему больше, чем себе, – голос его дрогнул. – Он клялся мне в верности, а после перешел на их сторону. И украл у меня его, утянул из-под носа, я… Глупым был, наивным. Пхах. Я был слеп, а когда мне открыли глаза не мог поверить в то, что увидел. Это, сложное время. Это доказывает, что доверять нельзя и тени своей.

Тед рассказал, как узнал, что Сифи выведывал информацию: не зря он так сильно интересовался его мыслями. А Тед доверял. Он поведал, как желал отомстить, как преследовал их, как в запале чуть не убил, как смирился после и отпустил. Пришлось отпустить. Как терзался выбором, помочь ли Сифи выжить или оставить на попечение судьбы, обрекая на гибель, и как выбрал второе. Как охладел после известия, что их больше нет, как винил себя. И как нашел отдушину в цели: свергнуть Совет и установить свои порядки. Он уже и не разбирал, кто прав, кто виноват. Просто косил на своем пути всех, кто возникал.

Чужая боль заглушила собственную. А потом и вовсе поглотила.

Ао слушал молча. Слова излишни.

Воцарилось молчание. И именно в этот момент Ао захотелось рассказать о том, о чем он запрещал себе вспоминать. О том, что лежало тяжелым камнем на его душе все эти долгие годы, что мучило его во снах, а утром не давало нормально дышать.

Он решился рассказать о своем первом убийстве.

– Меня с братом похищали четыре раза, – начал он, а Тед обратил на него внимание. – Два из них я не помню, я маленьким был. Третий отрывками, а четвертый… мне было девять. Девять, помню так ясно, будто вчера было.

И стих. Говорить ли? Стоит ли? Доверять…

Но альфа молчит тоже, не подгоняет, дает время собраться с мыслями. Оставляет ему выбор: рассказывать или нет.

– Я опомнился в подвале, сыро там было, и очень темно… Так темно, – смотрит на огонь, боясь моргнуть, что бы не утратить из виду источник света. – Я нашел рядом с собой Брая, я все тряс его, но он не отвечал. Его ударили раньше, по голове, я помню, он сопротивлялся. А мне сил не хватило. Он был таким холодным, что я испугался, холодным, как прадедушка, когда я нашел его в комнате на полу…

Он выдохнул тяжело. Замер. Хватит ли сил произнести? В теле слабость, дрожь. Нет-нет, он не делал этого, он не… Делал.

– Я испугался, – говор вышел писклявым, как в преддверии истерики. Он неотрывно смотрит на огонь. Не закрывать глаза. Не закрывать. – Услышал шаги и схватил… камень. Камень. Я думал, это они, мучители… Я думал, это… не…

Он схватился за горло. Дышать трудно – каждое слово дается с усилием.

–… попал в голову. Я, ему, в голову.

Говорить сложно. Он выталкивает с себя всю правду, всю ту боль и вину, что вплелась корнями глубоко – да так, что не вырвать. Ао молчит долго. Сердцебиение все никак не унимается. Руки трясет.

– Это был Оди, – после произнес он. Тихо, так, что сам не понял, сказал он это, или подумал, что сказал. – Он упал и не проснулся. Я тряс его, тряс… пришли наши. Я им не сказал, испугался, старался забыть, внушить себе, что это был сон, видение… Но Оди мертв. Это… Я все думал, почему Оди так защищал нас, он не жалел себя, так, тепло, заботился, потом, я, узнал – он снова запинается, останавливаясь. Горло сковано. Пламя перед глазами плывет пятнами и рябит.

– Я убил его. Своего… дедушку. Оди был… папой Самаэля…

Темнота. Он с силой жмурит глаза.

Что-о теплое капает ему на руку. Он прикоснулся к щеке – слезы.

– Тише, тише, – Тед прижал его к своей груди. Ао примкнул к нему, сжал губы, боясь разрушить тишину всхлипом. Он жался к Теду, вцепился пальцами в ткань его одежды и зарыдал беззвучно. И так, пока истерия не сошла на нет.

– Мне до сих пор снится… мои руки в крови, – шепотом.

– Ты сделал это ненамеренно, – успокаивающий голос.

– Я понимаю то, что ты чувствуешь, – продолжил Тед, – После своего первого убийства я не мог спать, призрак поступка преследовал меня. После… убивать стало легче. И не важно, я не помню их лиц, о чем они молили. Знаю одно, что они заслужили это. Ты должен отнестись к этому проще, или вина задушит тебя.

Тед не осудил его, не попрек, а.. понял. И принял. Ао почувствовал облегчение: отпустило. Выжженная пустота медленно заполнялась искрами, что лопались с треском, наполняли легкие, как воздух, и заставляли улыбаться. Ао больше не плакал – но притворился, всхлипывая, что бы дольше побыть в его объятиях. Теплых.

Он освободился от непосильной ноши. Он наконец сказал то, о чем молчал.

***

Он проснулся с улыбкой на лице. Снилось ему что-то приятное – жаль, забылось. Ао не сразу понял где находится. Оглянулся. Та же комната, залитая светом. Окно открыто – занавеси шевелятся от порывов ветра. Слышно пение птичек и шум листьев.

Ао силился вспомнить, как уснул и оказался на кровати, как снял украшения – они сложены на тумбочке. Но кажется он заснул там, на полу у камина. Окруженный его теплом.

Легко.

На душе, подобно этой комнате, светло и просторно. Впервые за долгие годы чувство вины отпустило его. Он сбросил свою непосильную ношу – рассказал о тайном, о самом сокровенном. Ао не жалел, что тот, кому доверился, не его брат или дедушка Каси, а едва ли знакомый ему человек.

Он потянулся, выгнул спину, услышав хруст в позвоночнике. Пора вставать.

Едва Ао слез с кровати, как зашел прислужник и предложил свежую одежду, как он сказал, купленную в соседнем городе. Ао, довольно жмурясь от солнца, переоделся в простую, но удобную длинную тунику с разрезами до талии по бокам, и свободные штаны. Он надел те же украшения, что были на нем вчера. Только принялся расчесывать спутанные волосы, как услышал шаги. В дверях Тед – посвежевший, будто отдохнувший: привычные мешки под глазами незаметны. Ао улыбнулся ему, шепнув, что скоро соберется.

Но Тед подошел молча и взял гребень. Начал расчесывать ему волосы с поразительной легкостью. Ао и не шелохнулся. Верно, Фахо нравится это занятие, иначе стал бы он лезть к волосам омеги, с которым его ничего не связывает? Это пока что ничего. Скоро все изменится – заверил себя же Ао. Пропасть между ними превратилась в яму. Рано ступать – провалиться можно. Но и падать недалеко теперь.

Ао отбросил все сомнения. Нечего грузить разум сложностью ситуации, в которой он оказался – не сейчас. Сейчас он счастлив.

Тед же и заплел простенький узел (откуда подобные навыки?), заложив для надежности излюбленными заколками Ао. Руки альфы приятны, их почти невесомые касания заставляют позабыть, сколько убито ими же.

Ао расслабляется, и даже если бы Тед решил задушить его в сей момент, он бы не воспротивился.

Он пугается своих же мыслей и того, с какой же легкостью Тед пробрался к нему. Как незаметно, ненавязчиво проскользнул, заставляя теперь дрожать от одного простого прикосновения к шее – случайного. Нет-нет, переживания на после. Все потом, не нужно портить момент.

Они проводят весь день в домике в лесу у озера, не заботясь о приличиях и о том, что им обоим следовало бы посетить празднества. Вот так, взяли и спрятались от мира – в компании друг друга. Стал бы несомненно занятой Тед проводить с ним свое время, если бы ничего не чувствовал? Надежда воспылала с новой силой.

Это больше не игра. Нету целей, нету победителей или проигравших.

Доверительная атмосфера между ним и Тедом хрупка, словно ваза, сброшенная с верхней полки. Но Ао наслаждался ею, улавливал, запоминал. Упивался спокойствием внутри. Вечно бы так прятаться от самого себя и от выбора. Выбора, которого в итоге не избежать.

…Они говорили много, о всем на свете, ловко избегая недавней темы. Вчерашнее откровение будто испарилось, ушло на дно озера – но осталось теплом в воспоминаниях.

Они вернулись ко двору за полночь, когда гости разъехались или разошлись по домам. У порога их встретил Алистри, он проводил Ао взглядом, темным от злости – то, как сильно, стиснуты его кулачки и губы, не давало усомниться в том, что омега именно злится. Злится и ревнует. Пусть. Ао лишь кивнул Теду на прощание, взбираясь по ступенькам к двери.

Он окрылен. И даже тяжелый взгляд Алистри в спину не испепелил его крылья.

В своей комнате Ао наткнулся на брата. Брай выглядел крайне серьезным и перебил веселый задор свои прямым вопросом:

– Что тебя связывает с Тедом Фахо?

– Я люблю его.

Ао ответил на одном выдохе.

Браяр ошеломлен, он так и застыл с открытым ртом. Ао улыбнулся широко, прошел вглубь комнаты, снимая по-пути украшение с шеи. Хотелось упасть на кровать, обнять подушку и смеяться долго – о, как же он счастлив! Будто искры эти разорвут его прямо тут, по клеточкам, после же соберут воедино и снова по второму кругу, и еще, еще, еще… Безудержная улыбка не сходила с лица и он добавил:

– Очень сильно.

Хотя ему казалось, что искры в груди не выразить словами. То чувство, что цвело в его теле, неописуемо.

– Этого не может быть. Милый мой брат, скажи мне, ты пошутил? Ты не можешь любить этого ужасного тирана, его попросту невозможно полюбить.

– Ты не знаешь его настоящего, – возражает Ао, совершенно не воспринимая слова брата.

– Знаю, поэтому и беспокоюсь. Да как же так… Он убил наших родителей, лишил нас семьи, ты попросту не мог!..

– Это не так, Брай, и я докажу тебе… Только давай поедем домой, там я найду книгу с записями рожденных в роду, и это перевернет твое сознание.

– Ты мне говорил это, – Брай не верит. Но тон его сделался стальным, как бывает, когда он по-настоящему злится: – И подумай логически, Аори. Ты знаешь его десять дней. О какой любви может идти речь?

– Хорошо, встречный вопрос, – копирует тон брата Ао, – Ты тоже знаешь бету твоего, Карелла, десять дней. А утверждаешь, что жизнь без него тебе не мила, а недавно о браке с ним заговорил, помнится… Мне продолжать?

Брай собрался было сказать что-то, но замолчал. Ао же прижмурил глаза и улыбнулся победно.

– Я сам не знаю, что мне делать, Брай. Теперь, когда все так, – он запнулся, когда брат схватил его ладонь и сжал сильно.

– Да ты нездоров! – воскликнул альфа, приложив руку к его лбу. – Горячий… Проспись, и чтобы завтра я не слышал от тебя гнусных речей. Твоя цель – Леолей, не забывай об этом.

========== Глава 15. ==========

Шел одиннадцатый день его пребывания в столице. Все утро, вместо подготовок, Ао думал о том, в каком положении оказался. Он обещал себе не портить настрой думами, но погрузился в тяжелые мысли с головою, которая начала от них же и болеть. Пришлось выпить ненавистный чай из ками.

С одной стороны, Ао должен исполнить свой долг, слушать семью и быть на стороне брата, наследуя его убеждения. Но с другой, он не желал идти против Теда. Это запутало его.

Ао не знал, что делать. Да, может и Тед не настолько плох, как говорил о нем дедушка Каси, но и клан предать он не может. Ао постарался успокоится и заверить себя, что выбирать не придется. И если честно, сам не до конца знал о плане переворота. Он знал только то, что кланы хотят вернуть себе власть, деньги, статус столицы Вондеру и религию – веру в святость Горы.

Ао не особо посвящали в дела. Ему отдавали приказы, как себя вести и что делать дальше. Брат его знал больше, но не рассказывал. Хотя, если еще пару раз попросит, то Брай ему поведает все. Это же его брат, его вторая половина, его отражение. Они как были неделимые в утробе, так и остались таковыми по сей день…

Цвет дня – красный. Красный – страсть, энергия жизни, движение. Цвет этот – воплощение самого Ао.

Его красный наряд этим разом немного откровеннее – рукава короче, а вырез горловины оголяет ключицы, прикрытые лишь редкими нитями с бусинами. Ничего запрещенного: некоторые омеги одевались куда более открыто, оголяя живот, что так же позволялось, но считалось дурным тоном.

В прошлом омегам вообще тело открывать нельзя было. Одеяния имели столько шаров ткани, что фигуру проследить невозможно. Закрывали и лицо. Поэтому единственное, чем могли выделится омеги – это глаза и прическа. Оттуда и растут корни столь сложных переплетов для волос. Длинные волосы считались признаком хорошего здоровья. А те же, кому не повезло с ними, носили парики. Однако, это скрывалось: ношение искусственных волос не поощрялось.

В этот раз прическа получилась особенно изысканная: украшенная пластинами из металла и драгоценными камнями. Прислужник так старался, что заметно устал. Ао даже расчувствовался и подарил омеге одну из своих подвесок. Тот так обрадовался, что усталость вмиг ушла на задний план.

К концу сборов Ао удалось успокоить плохое предчувствие. Сердце его снова застучало учащенно, в преддверии встречи.

Как и ожидалось, брат зашел за ним, вместе с знакомым бетой – Кареллом. Бета вблизи оказался миловидным, больше похожим на омегу, но которкостриженным и светлым-светлым. А волосы пушистые, завитками да кудрями, похожие на его собственные. Сей факт смягчил отношение к избраннику брата.

Ох и будет скандал, когда дедушка Каси узнает, что Браяр решил вступить в брак с бетой! А какой скандал будет, когда дедушка Каси узнает, в кого влюбился Ао… Да уж, угодили внуки, ничего не скажешь. Сердечный приступ престарелому омеге обеспечен.

Солнце близится к зениту – пора идти.

В залах полно людей. Их смешанные запахи более не режут нюх, как в первый день. Все же, выработалась привычка.

Следует торжественное открытие. Ао оставляет брата, пробираясь сквозь толпу наперед. Звучит задорная мелодия.

– Аори, как же долго я ждал встречи! – знакомый голос.

Цель. Ао притворился, что не услышал, и ринулся было дальше к тому, ради кого так тщательно подбирал наряд все утро. Но Леолей схватил его ладонь, пылко припадая к ней губами. На виду у всех демонстрирует свои чувства к юному омеге. Ао бы обрадоваться, но им движет желание одернуть руку. Он улыбается так, что самому кажется – фальшиво. Ему противно от мысли, что его руку держит кто-то, помимо Теда.

Пока Леолей говорит, как же он скучал, Ао смотрит на Теда, но натыкается на Алистри, тот неизменно вертелся около альфы. Сегодня старший омега выглядит особо роскошно, удивительно, как хрупкий на вид Алистри может носить на себе столько драгоценного металла. Ао на его месте и шагу бы в подобном наряде не ступил. На это нужна выдержка. Да, омегу явно есть за что уважать.

Вопреки всему, Ао не чувствовал к нему ненависти, или неприязни. Пусть тот эмоционален непомерно для своего возраста. Он мог понять чувства супруга, у которого пытается умыкнуть мужа молодой любовник. Последнее слово эхом пронеслось в голове. Любовник… Это постыдное звание, наивысшее оскорбление, однако как бы желал Ао стать им.

Стать любовником Теда.

Ему до конца вечера приходится быть в компании Леолея, замечая при этом крутящегося рядом Натуриона Антарей. Брат же со своим бетой не попадался на глаза – наверняка гуляют в саду, поцелуи, объятья, счастливый смех. Колко. Ао проглатывает нарастающий ком. Как бы он хотел так же… Однако, это невозможно – в силу характера Теда и более. Не похож на романтика, который часами будет распевать о прекрасных чувствах. Он скорее доказал бы на действиях.

Да, Тед проявлял заботу, но это могло сойти и на обычную учтивость и манерность, в коей не было сомнения. Если бы альфа что-то чувствовал к нему – показал бы это. Он бы умыкнул его у всего мира, спрятал, украл, увез – и согласия бы не спрашивал. Ао был бы рад подобной развязке, но… Опять же, Тед каменный. И он, подобно камню, невлюбляем. Слишком его покалечили ошибки прошлого. Слишком изожгли.

Ао думает об этом, не слушая льстивых слов юного ловеласа и уворачиваясь от попыток того поцеловать. Он вообще старался держатся на публике, где целовать его Леолей не посмеет – ввиду своего воспитания. От мысли, что он возможно станет супругом Леолея, а после исполнит свой супружеский долг, по спине прошли колкие мурашки.

Молодой альфа не уродлив, наоборот – чересчур красив. И запах его приятный, естественный. Но дело вовсе не в привлекательности Леолея, а в том, что Ао не желал теперь никого, кроме одного-единственного.

Празднества прошли незаметно. Возвратившись к своей комнате, он застыл перед порогом. Чуть не наступил на знак, сделанный из чего-то сухого – он пригляделся, – корней, скорее. От вещицы повеяло опасностью. Ниточка дара зашевелилась внутри.

Перевернутая четверка с заломленным концом: заговор на несчастье. Ао вспомнил что-то из народного поверья: если тот, кому эта вещица предназначалась, коснется ее – вольно иль невольно – то подействует вся та мощь проклятия, что закладывал в нее тот, кто сделал.

Ао отступил и позвал слугу. Омега подобрал предмет – на него проклятие не подействовало, ведь предназначалось не ему. Что и стоило доказать. Или же ему показалось, и вещь обычная.

– Господин, на вас хотели навести порчу, – сообщил прислужник, повертев в руках поделку. – О, я знаю, что делать, мой дедушка знахарь, он кое-чему обучил меня. Сейчас, сейчас…

Он принес жижу в миске, со слов его – особый раствор, и опустил в него знак. Вода вмиг почернела. Ао похолодел, мороз инеем прошелся по спине: его передернуло.

– Что сие значит?

– Заговор на смерть, – ответил побледневший слуга. – О, не пугайтесь, сейчас сделаем, сейчас!

– Что именно?

– А мы отвернем проклятие к тому, кто и наслал его, – усмехнулся омега. Ао же фыркнул: дурость! Разве это реально? Он воспринял происходящее не больше, чем шалости, хоть до этого серьезно испугался. И дар его говорил о том же: опасность.

Слуга достал мешочек с красным порошком внутри. От кристаллов повеяло ноткой магии: порошочек-то явно непростой. Омега сыпанул в миску целую горсть, приговаривая:

– От кого пришло, к тому возвращайся, – повторил это четырежды, после встал, взял Ао за руку и повел вокруг столика. Обогнули круг и слуга заулыбался. Ао улыбнулся тоже: действие это развеселило его своей нелепостью.

Водица в тарелке, правда, чистой сделалась, как до того была. Ао более не чувствовал опасности от поделки. Он подумал, что это могло быть самовнушение, а четверка перевернутая просто чья-то шутка. Однако, на вопрос его: «и что же теперь?» прислужник ответил серьезным тоном:

– Тот, кто сделал это, в скором времени умрет.

========== Глава 16. ==========

Едва проснувшись, Ао вскочил с кровати. Сегодня последний день. Разговор с Тедом становится необходимостью: он намерен просить позволение остаться тут, при доме Фахо. Пусть в качестве придворного омеги, входящего в чету Алистри.

Конечно, терпеть старшего омегу не очень то и хотелось. Но если бы его избрали в качестве будущего супруга Леолея… Тогда бы он остался под иными привилегиями, и без влияния Алистри – главное.

Однако, семейство Фахо не спешило оглашать, на ком остановил свой выбор юный наследник, хотя все и так догадывались, кто это будет.

Ао.

Сему благоволили все факторы – особенно то, что он из главной ветки клана Таарей: второго по могущество после Фахо. Идеальный претендент на роль супруга.

Ао обнаружил на тумбе чай. В горле пересохло – он в пару глотков выпил, не чувствуя вкуса. Одев поспешно один из нарядов, он уложил волосы, нацепил несколько браслетов и вышел в коридор. Не смотря на раннее утро, Ао решительно направился к кабинету. Разговор лучше не откладывать. Но пришлось волей-неволей остудить свой пыл: слуги сказали ему, что главы Фахо нету в поместье. Отбыл по делам.

Впрочем, у него есть в запасе целый день.

Все последующее время он пытался выбраться из хватки прислужника и Юты, которые решили нарядить его по высшему порядку. А это значило одно – Ао придется носить на себе килограммы украшений. Да, он любил украшения, но не в таких же количествах!.. Но богатство убранства омег определенного клана так же символизировало уровень богатства того же клана. Ао собственным нарядом должен был продемонстрировать, что их Таарей не беднее самих Фахо.

Пришедший Браяр сочувственно посмотрел на брата, но ничего не сказал. После того вечера, когда Ао огорошил его своим выбором, Брай вел себя холоднее. До сих пор зол.

Ао подозревает, что день будет тяжкий, и к вечеру он еле будет на ногах держатся. Опять же в памяти всплыл старший омега, что с завидной выносливостью носил тяжелые украшения целыми днями. Наверно, надо попросту привыкнуть.

Ао же нечасто носил столько драгоценностей на себе – пышные праздники случались пару раз в год. Недостаточно, что бы привыкнуть. Поэтому Ао решил, что перетерпит этот день.

В последний день празднество особо пышное. Омегам позволялось одевать тот цвет, который они сами хотели, а это значило, что толпа будет рябить разноцветьем нарядов. Ао же выбрал красный, в разы ярче того, что он носил вчера.

Как и предполагалось, зал утопает в роскоши. Особо вкусные и редкие яства, богато разодетые гости, украшенная зала – все это слепит и заставляет проникнутся атмосферой праздника. Хоть вместо нахождения «в логове гадюк» – как выразился Тед, он бы хотел погулять улицами Мюрея, послушать здешние песни, слухи и пересказы народных легенд. Он интересовался разными культурами, а особенно архитектурой и ландшафтом.

На сей раз, когда стемнело, всех попросили выйти из залы в задний двор – там, на огромной площади, мерцали сотни тысяч огней. Маленькие светящиеся шарики развешаны повсюду: и не только на площади, в парке тоже. Издалека казалось, будто они висят в воздухе сами по себе, но после оказалось, что подвешены. Если прижмурить глаза, можно подумать, что это звездное небо.

Сегодня гулянья до самого утра – по давней традиции они будут встречать восход светила. Ао впервые присутствует на празднике. По-сути, ночью триада Цветения перейдет в триаду Солнца. И Ао интересно, как и что будет происходить.

Семейство Фахо присоединились к гостям уже вечером, следуя традициям, встречая их на площе. В небе вспыхнули салюты, освещая небо настолько ясно, будто это день. Ао устал, но он забыл обо всем, едва увидел Теда. Ему даже плевать на недобрый взор Алистри, направленный на него.

Он давит порыв вырваться из застывшей толпы и подойти к Теду. Украшения и правила этикета тяготят к земле. Ао опустил вниз глаза, до боли впившись ногтями в руку, чтобы привести себя в чувства. Слишком много запахов, плюс переживания и пара часов тревожного сна, а теперь и волнение при виде Теда, все это дало свои плоды.

У Ао закружилась голова. Туман пред глазами.

Когда он поднял взор, вздрогнув от удивленных восклицаний толпы, которая расступалась в стороны, он увидел идущего Леолея. Прямо к нему. Леолей протянул руку, но Ао опешил. Он окончательно пришел в себя, когда брат подтолкнул его вперед. Ао вложил свою ладонь в протянутую ладонь Леолея, и альфа жестом пригласил его к танцу. Танец в паре с альфой значил лишь одно.

Он признал его своей парой.

Ао смотрит на Теда, но тот отводит глаза и кивает – он согласен.

Согласен.

Ао закусывает губу и ступает шаг вперед. Не слышит шум толпы, не слышит музыки – стук сердца заглушает все. Разве не к этому он стремился? Разве не для этого его учили (мучили) столько лет? Почему же теперь нет ликования?..

Он танцует с Леолеем, чувствуя, как уходят силы. Тяжесть украшений, к которой, казалось, привык, заставляла колени прогнуться. Он снова прикусил губу. Металлический привкус во рту. Окружающие яркими пятнами – сливаются, не разобрать. Но он продолжает танцевать заученными движениями.

Ао видит перед собой улыбающегося альфу и вдруг все меркнет. Туман сгущается, сердце бешено стучит. Он слабеет, теряя опору и проваливается в темноту.

***

Ао очнулся у себя в комнате, на своей кровати.

Рядом брат, краем взора заметно слугу и Юту, они о чем-то говорили, но их слова он не смог осмыслить. Шумит. Он закрыл глаза, а когда открыл, видеть стало лучше. Все трое склонились над ним, радостно восклицая. Брай же сел на кровать и сжал его руку в своей.

– Как ты себя чувствуешь? – вопрос брата такой далекий, будто все это сон. Ао попытался встать, но голова как из камня: поднять тяжело. – Лежи, лежи. Я так испугался…

– Почему я тут? – собственный голос осипший, слабый. Горло печет.

– Тебе что-то подлили. Вспомни, ты не пил ничего странного? – сказал после Браяр и Ао осознал. Чай. Утром он выпил странный на вид чай, и не задумываясь, откуда тому взяться. Он был взволнован настолько, что опасности не ощутил.

Надо же… Яд.

Второе покушение за столь короткий отрезок времени.

– Ваш дар вас спас, – Юта мягко ему улыбнулся, подавая кружку. – Сможете удержать? Это отвар трав, он поможет быстро восстановит силы. Вот увидите, через час вам станет легче.

Бета напоил чаем, а брат все не выпускает его руку, сжимая слишком сильно. Видно, как он переживает.

– Все подумали, что это ты от волнения упал в обморок, – пояснил Брай и приказал слуге с бетой покинуть комнату. Когда те ушли, он повернулся к Ао и сказал, нахмурившись:

– Я понял, что ты не шутил… насчет Теда. Когда ты упал, Лелей очень испугался, но это он отнес тебя сюда. Тед, – Брай выдержал паузу, – Только мы знаем, что тебя пытались отравить.

Ао окончательно приходит в себя, хотя голова все еще кружится. Все боги мира… Да что же это получается, Тед на виду у всех на руках его носил? Если бы знал, что такое возможно, специально бы в обмороки на каждом шагу падал.

Чай помогает унять слабость, он молчит. Молчит и улыбается. Дверь тихо приоткрывается и заходит Тед. Он жестом приказывает Браяру уйти, и тот нехотя отпускает руку, слегка улыбнувшись и сказав, что будет за дверью.

– Как вы? – спрашивает Тед, находясь на расстоянии. Ао хочет встать, подойти, но головная боль ударяет по вискам. Он думает, хватит ли ему сил ответить. Приглушенно кашляет и все же говорит:

– Как видите, отрава меня на тот свет отправить не в силах, передайте это своему любезнейшему супругу.

А то, что это сделал именно он, у Ао не оставалось сомнений. У кого еще в доме Фахо есть подобная власть, что бы так просто миновать стражей и попасть в комнату гостя? Только у него, Алистри.

– Если это сделал он, не сомневайтесь, он понесет должное наказание.

Ао захватывает неприятное чувство. Ревность ревностью, но кто давал Алистри право отбирать чужую жизнь без причин на то? Вот если бы Ао действительно был любовником Теда, тогда повод был бы, да. А так… Ао захотел рассказать и про заговор-четверку, и про то, какие следы оставила когтистая лапа омеги. Возможно, Тед не знает, каков Алистри на самом деле. Хотя, если судить по отношению альфы к нему, то тут скорее уж наоборот – знает лучше всех. Почему же тогда держит при дворе? Создает вид «идеального семейства»? Вполне возможно.

– Я должен быть на празднике, – бросил кратко Тед и направился к двери. – Выздоравливайте.

Они так и не смогли толком поговорить. Яркая недосказанность душит. Сколько же всего он хотел сказать? А на деле и слова выдавить не смог. Была же возможность попросить остаться при дворе. Может Фахо сжалился бы над ним – над больным-то. Эх, упустил…

Он полежал так час или два. После счел, что достаточно отдохнул и поднялся. Он почувствовал себя лучше. Светает.

Ао снял оставшиеся украшения, те, что не сняли слуги, допил одним глотком чай и вышел из комнаты, пока брат увлеченно разговаривал с кем-то, издалека похожим на его избранника-бету.

Ао нашел Теда в комнате, соседствующей с кабинетом. Тот сидел на ковре у камина и не шелохнулся. Наверно, тоже узнает по аромату.

Он подошел осторожно, стараясь глушить шаги, и положил свои ладони на плечи альфе. Тот по-прежнему не реагирует. Ао тяжко проглатывает вязкую от лекарств слюну и выдавливает:

– Я уезжаю скоро.

От мысли, что они увидятся лишь через год, искры в груди меркнут. Но если он нужен Теду, тот оставит его тут. И это точнейший показатель из любых других проверок.

– Знаю, –отвечает спокойно Тед, так же спокойно отцепляя пальцы Ао от своих плеч.

Колко. Он убирает руки за спину, те горят огнем, ему стыдно, как будто сделал он роковую ошибку. Прикоснулся. Сам.

Хорошо, что Тед сидит к нему спиной.

Но этого мало: хочется еще. Прикоснутся к шее, там, где кожа ничем не прикрыта и наверняка теплая. Провести по выступающей синей венке, или расплести волосы и расчесать подобно тому, как делал это Тед с его волосами. Или обнять – крепко, как тогда в озере или в лесном домике на краю Мюрея.

Ему хочется пасть на землю, преклониться, и умолять, умолять, просить. Он желает остаться. Больше всего на свете.

Ао полон решимости сказать о том, что чувствует. Вот, немного собраться, и выдавить три несчастных слова. Вот, еще чуть-чуть, и…

Но Тед подводится, смотрит на него свысока своими леденящими глазами – и заветные слова застревают в горле. Он проглатывает их вместе со слюной и комом, и они оказываются там, где им место – глубоко внутри.

– Ступайте к себе, вам стоит подготовится к дороге в Вондер. Что ж, я думаю, вы будете идеальной парой для моего сына.

…Внутри холодеет. Искры замерзают насмерть.

Ао не верит услышанному. Ищет признаки лжи на лице альфы, но тот тверд и непоколебим. Он стреляет в упор именно тогда, когда Ао не ожидает.

Он опускает глаза, не в силах смотреть больше на этот безупречный камень. Проиграл. Надо же, проиграл. Ао разворачивается и идет, не сказав и слова. Идет, чтобы Тед не заметил его дрожи.

Он идет быстро, потом быстрее, быстрее, пока и вовсе бежит. Опомнившись в своей комнате, он видит слугу и своего брата. На полу коробки для вещей. Ао срывается почти что на крик:

– Мы уезжаем! Сейчас же! Немедленно!

И смотрит на Браяра, но не видит.

– Ао, ты плачешь?..

========== Глава 17. ==========

–…Выше голову, Аори, ану плечи опустил! Улыбнись, вот та-а-ак, вот так, видишь? Право, что за унылость! Моему сыну нужен супруг, который будет разгонять тоску, а не наводить ее!

Ао сжал зубы, чувствуя, что еще одно слово и он придушит старшего омегу. Гость их дома всем своим горделивым видом и повелительным тоном вызывал в нем отвращение. А терпеть-то приходится. Не время психи свои показывать. Это он раньше мог сорваться и убежать, весело смеясь – но не теперь. Теперь он видит в первую очередь последствия своих действий.

– Какой же дурной вкус у моего Натуриончика… И что он нашел в подобной безвкусице! – все причитал омега, расхаживая по зале вперед-назад. Под его увесистым телом пол скрипел, и Ао был бы рад, если бы сей заплывший жиром старик провалился под землю в прямом смысле. Жаль, под дощечками камень…

И если бы он только повелевал, то Ао мимо ушей пропустил бы – ему-то не привыкать. Но тот умудрялся искусно унизить, надавливая на самое больное: его недостатки.

Ао зажал в руке ключ от инструмента роэ, который он благополучно сломал (специально), а теперь пришлось чинить самому.

– И чтобы через час готово было! Я желаю к ужину услышать игру. Говорят, в этом ты мастер, в чем я сомневаюсь. Какой же бестолковый!..

– Вы переходите границы этикета, Данели.

– Господин Данели, – поправил омега голосом, не требующим возражения. – Что за неучтивость! И чему тебя Каси учил, Боги-боги…

– Клан Таарей по иерархии выше клана Антарей, – возразил Ао, сразу же пожалев о том, что не умолчал: лицо старшего перекосилось от злости.

– Что ты сказал?! – он запищал тонким голоском, от которого в Ао заложило уши. Он выдохнул. Корсет сжимает грудную клетку слишком сильно. Третий день – не привык. Спина ноет, живот болит, но жаловаться он не смеет. Кто бы знал, что Ао снова станет носить ненавистный корсет… И все потому, что Данели Антарей его талия не угодила – толстый, мол. Толстый, хах… А собственные складки жира омега будто бы игнорирует!

Осталось чуточку потерпеть. Главное – не вызывать подозрений, быть покорным и молчать. Последнее давалось труднее всего.

За окном пролетает первый снег, и тает, едва соприкоснувшись с землей. Уж середина триады Вьюг, но в их теплом Вондере сильных холодов не видать. По утрам все изморозью покрывалось – украшенные инеем деревья и дома, а вода заслонялась тоненькой корочкой льда. Но едва выходило солнце, вся красота таяла и превращалась в месиво из грязи.

Последних три дня стали настоящим испытанием для него. Приехал папа Натуриона, уверенный, что Ао – избранник его сыночка. Приехал на ревизию, как это полагалось перед браком: осмотрел, обозвал и взялся переделывать. На третий день у Ао задергался левый глаз, а к вечеру оба, причем с разной периодичностью.

Он надеялся, что письма-ответа из столицы ждать осталось недолго. Иначе брака с Натурионом не избежать. Уж лучше за Леолея, у него хотя бы зубы нормальные и папа его не помешен на порядках. Хотя, какое там… Алистри сживет его со свету куда быстрее пыток Данели. Из огня да во пламя.

Он выдохнул сквозь стиснутые зубы. Как вообще получилось, что он нынче числится будущим супругом Натуриона Антарей? Ничего же беды не предвещало. Прошедшие две триады были однообразными и серыми.

Или дело в том, что сам мир в глазах его посерел?

***

Триада Солнца тянулась невыносимо долго. А триада Гроз, идущая следом, не шла, а ползла, словно раненная.

Леолей писал ему письма. Почти каждый раз по два в неделю. Их собралось добрая дюжина, но Ао не читал ни строчки. Это Дедушка Каси приходил и зачитывал ему, хваля Ао, словно это было его достижение.

После того, что произошло в Мюрее, он занял себя делом – много читал, учился игре на новом инструменте, изучал варение зелий. Это отвлекало от лишних мыслей. Ао все реже ходил к родителям, все реже позволял своей силе выйти наружу. Он забросил это бесполезное дело – все-равно не смог бы научится управлять. Все правы: магия не для омег.

Ао стал серьезнее. Меньше смеялся, больше думал. Думал об учебе и о своей цели: пробраться в семью Фахо. В качестве супруга Леолея. Для порядка, кстати, надо было бы ответить хотя бы на одно письмо, но он не мог прочитать их. В голову сразу лезли воспоминания с празднеств– а это не то, что ему нужно.

Вышло так, как он и хотел. Ему не пришлось выбирать. Только вот облегчения это не принесло.

Чем больше Ао старался забыть, тем чаще в голове всплывали картинки. Он топил их, топил, а в итоге они таки оказывались на поверхности. Благо, брат больше не заговаривал с ним на тему того, что узнал в Мюрее. Видимо, он и так все понял – не глуп ведь.

Ао не позабыл о том, что рассказал ему бета. И одной тихой ночью все же пробрался в тайный архив, нашел книгу с записями рожденных в роду. Там, напротив имени его папы – Сифи Таарей – виднелась подпись: омега, слабый. Это то, что он предполагал увидеть. Слабый. Это доказывало то, что сказал ему бета, а так же доказывало ложь дедушки Каси.

Но разобраться с этим он тогда не успел – раньше срока начался цикл – течка. У него цикл редкий: раз на две триады, и обычно проходил легко. Но не в этот раз.

Тело ломило от боли внизу живота и чувства истомы, настолько сильного, что он и мыслить не мог.

Тело требовало альфу. Одного конкретного альфу. Он мерещился Ао повсюду, и только пытался дотронутся – как мираж пропадал, рассеивался. Три дня прошли в муках, и когда разум прояснился, он сорвался в истерике. Сколько бы не пытался, не смог забыть.

Ао снова проиграл. Самому себе. Он сдался. Сдался?

Нет. Нет, нет, нет.

Не так просто.

Когда истерия стихла, он решил, что хватит прятаться. Взял и отписал Леолею, написал, что очень бы хотел его увидеть, и попросил позволения приехать в поместье Фахо. С особым чувством ликования Ао стал ожидать ответа. Он понимал, что поступает нечестно по отношению к юному альфе, но по-другому не мог.

Теперь он действительно понимал мотивы поступка своего папы. И возможно Ао взаправду повторит его судьбу. Но это неважно, главное – результат. На то он и творение сотен мастеров, что бы покорять бесчувственные глыбы. В этот раз он не проиграет. Потому что в этот раз Ао точно знает, чего хочет.

========== Глава 18. ==========

В последнее время дедушка Каси хвалит его за его успехи. Но Ао не слушает, теперь похвала звучит для него, как лесть. Раньше бы он все отдал за одно доброе слово. Но нынче иные времена. Он другой.

Дедушка сидит за своим излюбленным столиком в альтанке в саду, не обращая внимания на холодную погоду. Смотрит вопросительно, чуть клацая ногтями по поверхности. Ао же полон решимости переубедить его сменить направление «цели». И конечно, ему от этого своя выгода.

– Проблему нужно рубить на корню, – заверил Ао. Потер ладони: замерзли. – Вспомните действия Фахо при Кровавом перевороте. Он выкосил не всех заговорщиков, а только их глав. И это же сработало, остальные разбежались, как пугливые зверята. Срубишь корень – и дерево падет, как говорят.

– К чему это вы, юный омега? –дедушка Каси заинтересован. Ао отвлекся на играющих на ветвях птичек, но сразу же вернулся к разговору.

– Я решил поступить так же. Сами посудите, Леолей в политике бесполезный, как вот те птицы для дерева. Шумит, говорит, а толку… Вы дали мне неверное направление. Если уж подбираться, так не к нему, он глуп и мал. Нам нужно убрать не наследника, а главу.

Дедушка серьезен, он слушает его внимательно и не перебивает. А вслед последней фразе и вовсе кивает. Ао самому не верится, что тот может воспринимать его иначе, нежели неразумного ребенка.

– Я сумею соблазнить самого Теда Фахо, – без колебаний заявляет Ао. Дедушка Каси же нахмурился, почесал рукою лоб, будто бы в раздумьях. Ао замер: получилось или нет? Убедительно ли он играл?

Время тянулось так медленно, что он было подумал, что уловка его – провал – и он не смог избавить себя от нежеланного брака, но Каси вдруг согласился. Похвалил Ао за его сообразительность и удалился обдумать и обговорить сей план с соратниками.

Ао ждал ответа, но не так сильно, как письма из столицы. Но письма все нет – пройдет несколько дней, прежде чем придет. Если придет.

Каси же вскоре сообщил, что новый план одобрен и похвалил, сказав, что от него есть толк. Да, актерский талант Ао даром не пропадает… И ему вовсе не жаль, что он обманул дедушку. Ложь за ложь. Так правильно.

– О, к обеду прибудет гость, – дедушка довольно улыбнулся. Подозрительно радостный. – Мне пришло письмо от Натуриона Антарей.

Ао вздрогнул. Только бы не он. Компанию Натуриона выдержать сложно – нудный человек.

– Антарей присоединились к нам. А в качестве скрепления нашей сделки, мы решили, что ваш с Натурионом брак будет более чем уместным. Он рассказал мне, как вы блистали на балах, как покорили его сердце. Когда переворот свершится, вы станете старшим супругом наследника Антарей, юный омега.

Ао трясет от возмущения. Брак? С Натурионом?!.. Он долго терпел все навязывания Каси, но это слишком.

– Нет, – резко возражает Ао. – Браки по договоренности в прошлом. Вы говорили, что после переворота я сам выберу себе пару.

– Не смейте спорить. Тем более я подобных речей не говорил, – Каси ведет себя, будто не слышит внука, начиная вслух рассуждать, сколько средств уйдет на пышное празднование брака и кого пригласить. – Так, Барталеев позвать надобно, и обязательно Бьякуран, они звали нас на второй брак их наследника, и Тери. Хм, одежду вам закажем из красного шелка, или же из…

– Я сказал, нет! – прикрикнул Ао, сам же испугался своего железного тона. Дедушка умолк. И пока тот не отошел от удивления, он продолжил – один важный для него вопрос остался нераскрытым. И дело касалось гибели родителей.

– Вы ведь соврали нам, так? Сколько я спрашивал, как они погибли, вы все твердили, что Фахо их убил, Фахо и никто другой. Я знаю правду, – Ао не остановился, даже когда дедушка побледнел и глаза его расширились.

– Мой папа не был сильным омегой. Я нашел книгу с записями. Он родился слабым, а это значит, он с вероятностью девяносто процентов из ста умер бы, вынашивая двух сильных детей. Вы врали нам… Зачем?

– Как вы смеете сомневаться в правдивости моих слов?! – Каси зол.

– Ваше поведение доказало, что это правда, – заключил спокойнее Ао, и не дожидаясь причитаний дедушки, покинул комнату.

Впервые за две с половиной триады он почувствовал себя живым.

***

Гость прибыл незамедлительно – ровно к обеду. Омега, на вид моложе дедушки Каси на лет десять. Первое, что бросилось в глаза – фигура, а именно встречающееся редко в кругах знати ожирение. У самого Ао ребра проглядывают от постоянных диет, а тот и не стыдится носить столь облегающий жировые складки наряд. Данели Антарей не понравился с того момента, когда подошел горделиво и поднял подбородок Ао позолоченной палицей.

– Так-так, что тут у нас, – резким голоском, припевая, произнес старший омега. – Хм, на лицо сходится. Хотя, нет, переносица широковата. И волосы кудрявые, не годится, не годится… Боги, глаза красные. Я думал, золотые… Дорогой Каси, это точно ваш внук?!

– К сожалению, – кивнул дедушка, как ни в чем не бывало. Ао же подавился безвкусным фруктом, который дожевывал. Что?.. Это они о нем, что ли?

Омеги продолжили обсуждать все плюсы и минусы (точнее быть, сплошные минусы) его внешности, Ао же абстрагировался от сути их разговора, считая дощечки под ногами. Лакированные, с изображениями и различными сценами, в коричневых тонах. Красота.

Ао быстро взял себя в руки, успокоив зачатки злости. Пусть себе говорят, ему-то что. Он вообще в Мюрей поедет, так что пусть любуются – в последние дни его видят. Предвкушение затопило все раздражение от происходящего. Скоро он уедет. И возможно даже не вернется.

А двух престарелых омег потерпеть можно. Ао думал так до тех пор, пока не остался наедине с Данели.

– Мой Натуриончик достоин лучшего. Мне не нравится твоя талия. Она не подходит под стандарты, так что носи корсет до самого брака.

– Это стандарты для слабых омег, а я, как видите, сильный, мое телосложение другое, – Ао возразил лишь тогда, когда омега перешел границы: решил нацепить на него металлический корпус для формирования тела во младенчестве.

– И это невиданно, ты ростом, как твой брат. А он альфа. Омега же должен быть низким. Вот как я, – продолжил причитать Данели. Видно, любит он себя непомерно, и слепо, к тому же. Надо будет ему зеркало подарить. Большое такое. В маленькое его распухшее личико не поместиться.

– Корсет не поможет, – он цепляется за последнюю надежду, – Мне девятнадцать, мое тело уже сформировалось.

– Тело омеги формируется до двадцати двух! – воскликнул Данели недовольным тоном и взмахнул палицей перед самым лицом Ао. «Вздор!» – хочется крикнуть ему, но он проглатывает слова вместе с комом. Терпеть. Терпе-еть. Осталось чуть-чуть.

Корсет все же пришлось надеть.

Три дня прошли в муках: ему и спать в корсете приходилось. Каждым утром Данели самолично зажимал конструкцию так, что Ао казалось, ребра хрустят. Тело ужасно ныло, не успевая привыкать. Но жаловаться заведомо неприлично. Терпеть.

Радовало лишь то, что брат пообещал, что повлияет на сделку, и брака этого не случится. Ао и так знал, что не случится: у него другие планы на собственную жизнь. Оставалось ждать одной важной детали. Письма.

И ответ пришел. Как положено, на четвертый день. Ао вчитывался в строчки, а руки его дрожали с непомерной силой, так, что он случайно помял лист. Вздох облегчения. Его ждут в доме Фахо.

Ждут.

Ао перечитал несколько раз, прежде чем поверил в то, что он едет в столицу.

И в то, что наконец-то увидится с ним.

========== Глава 19. ==========

Мюрей встретил заснеженными улицами, ослепительно-светлыми, но таким же веселым народом. То тут, то там слышны уличные песни музыкантов, музыка для народа столицы – их все. Играли дети, улицы оживлены, пусть и середина самой холодной в году триады – триады Вьюг.

В их же южном Вондере снег выпадал редко, да и таял на глазах, рассмотреть не успеешь. А тут все белое – и белые домишки кажутся неотъемлемой частью снежного покрова.

Ао радовался, как дитя, но не так красивым видам, как тому, что скоро увидит одного важного для него человека. Не все потеряно. Ао не собирается теперь сдаваться. Более его не мучила сложившаяся неопределенность: долг против возникших чувств к тому, кого принято считать врагом. Две триады назад судьба сама перекинула его на сторону семьи и он убедился, что не желает более слушать их приказы. На этот раз он сделал правильный для себя выбор, какие бы последствия тот не имел.

Дом Фахо встретил молчаливым величием. Парк удивительно-волшебный со своими вечнозелеными растениями под колпаками из снега, арками и незамерзающими ручьями-фонтанами. Рассмотреть бы подольше, но он спешит по ступенькам вверх. Первая, вторая, третья…

У главного входа его встретил Леолей. Тот, как дите малое, побежал навстречу Ао. Ему даже жаль стало, настолько альфа искренен. Был ли так же искренен глава Фахо по отношению к Сифи? Любил ли так, что не видел очевидного – что любит он не взаимно?..

И все же, волей-неволей, а история повторяется.

Обнимая Леолея в ответ, Ао вскинул голову к ряду окон и заметил знакомый силуэт. Дыхание сперло, он замер, задержавшись в объятьях Лео дольше положенного. Но только он пригляделся, как шторы задернулись.

Увидев его вдалеке – или показалось, что это был он? – Ао понял, насколько соскучился. Позабытые искорки в груди зашевелились, напоминая о себе. Они и не гасли – тлели все время, выжидали. А нынче и вовсе воспылали с новой силою.

Леолей проводил его в гостиную жилого крыла дома. Там, в просторной комнате в теплых тонах, находились маленький Иен и Алистри. Они сидели на большом диване у окон и встрепенулись, едва заметив пришедших.

Вопреки ожиданиям, Алистри ведет себя спокойно – видимо, знал, что Ао приедет. Но в спокойствии этом столько боли, что находится в комнате с ним невыносимо. Дышать одним воздухом и более. Они кислород поделить не могут, что уже о альфе говорить?..

Ядовито. Воздух пропитан осознанием, что именно он, Алистри, супруг главы Фахо. Именно он проводит вечера и ночи в его постели. Именно их дети перед Ао.

Он проглотил эти мысли, зная, что яд смертелен, ибо название ему – зависть.

Ао снова завидует. Как когда-то способностям брата; или тем, кто волен был выбирать себе судьбу – альфам; или бетам, у которых нет циклов и живут они спокойно… Только в сей раз неприятное чувство сильнее.

Но вдруг тишину разрезает кашель старшего омеги. Надрывный, долгий. Алистри кашляет в платок и быстро убирает его, но Ао успевает заметить алые капли. Кровь.

Леолей шепчет ему, что папа его болен, а Ао вспоминает о том давнем знаке из корней, заговоре на смерть. Мог ли он тогда подумать, что их со слугой, казалось бы, невинные «отвороты» сработают? Или это совпадение… Точно, обычное совпадение.

Чуткий нос улавливает любые колебания. Вот Леолей, немного взволнован – по запаху понятно. А вот Алистри – аромат его не слышен, как бывает при болезнях. Растения в углу пахнут свежестью. И нотками хвои. Нет-нет…

Ао застывает на месте, не в силах пошевельнуться. Дыхание сперло. Хвоя… мурашками по спине.

Он тут. Появляется, как всегда, бесшумно.

Ао представлял много раз, пока ехал, как развернется и с твердостью и уверенностью скажет что-нибудь колкое. Покажет, что он не сломлен. Что силен. Но вот он – тот, чье имя Ао старался не вспоминать, – идет к дивану, после оборачивается. Смотрит на него доли секунды – короткий, но такой долгий миг – он переводит взор на Леолея. Ао снова начинает дышать. Оцепенение спадает.

Тед.

Тед…

Имя шепотом на губах, но тихо.

Альфа не выражает каких-либо эмоций, а Ао хочется разрыдаться и упасть ему в объятья – как в самых банальных романах, которые презирал. Перед ним его Король. Тот, кого по заслугам его называют кровавым.

Ао все же надеется увидеть капельку тепла – глаза не лгут. Но они те же желтые, глубоко-насыщенные и… совершенно-безразличные. Тед кивает и садится в кресло. Он не утруждает себя приветствием. А Ао склоняется, слегка лишь, будто ненароком – мало для должного поклона. Напряжение нарастает.

Теперь он видит, что Тед не скучал. Скучал тут как раз таки он сам. А скучать без взаимности, хуже – нежели любить без взаимности.

***

Они ужинают все вместе. Семейство Фахо и он – Аори Таарей.

К вечеру напряженная атмосфера усиливается. Кажется, один Леолей не замечает этого. Все так же щебечет и улыбается лучезарно – как светило. А глаза сияют невиданным блеском – живым. Ему под стать его рыжие волосы. Яркие-яркие, будто и впрямь: смотришь на него, а тебе тепло становится. Был ли Алистри в молодости так же весел?

Ао рассматривает зал – кусок в горло не лезет, но он заталкивает еду, не чувствуя вкуса. Ему и на диеты все-равно. Все пошло не по плану, изначально. Наверно, пора было бы смирится, но нет. Надежда теплится в груди – искрами.

Взгляд его прикован к столу, но боковым зрением он видит Теда во главе стола. Тот ни разу не посмотрел в его сторону.

Все так же холоден.

Ао наблюдает за ним исподтишка. Но Тед увлечен исключительно трапезой. За столом воцаряется тишина – Леолей, и тот умолк: видимо все же почувствовал неладное.

Комната поражает своими размерами. Оформление похоже на бальный зал: та же резьба и узорчатые росписи на стенах и сводчатом потолке. Тут места не на один стол.

Ао смотрит на Теда, а в голове планы, как бы к нему вот так невзначай подобраться. Как попасть к нему в комнату, может под предлогом того, что уберет около алтаря папы. Он же знал, что там никто не убирал.

Но за столом тихо, слышно лишь бряцание посуды. Ао ест дальше. Молча проглатывает еду, толком не пережевывая. Схоже, вечером будет болеть живот.

Он все думал, что раз Теду так плевать на него, какого черта он не убил его у алтаря, какого же духа злого полез его спасать в озеро? Ао не понимал его. Осторожничает ли? Боится наступить на те же грабли? Боится ли что он, как Сифи, предаст его? Предаст.

А ведь это вправду может случится.

Нет, могло бы, могло бы. Именно так.

Ао ловит на себе взгляды Алистри и яро чувствует, что за семейным столом он лишний. Чужой. И старший омега как будто слышит его мысли, резко бряцая столовым прибором о тарелку.

– Нет уж, извольте, дорогой мой муж. Я все могу понять, но это слишком. Что делает этот падший омега среди нас? Как совести хватило посадить шлюху…

– Довольно, – резко оборвал Тед, настолько жестким тоном, что показалось, будто треснуло стекло бокала. – Выйдите вон из комнаты, пока я не показал вам ваше место.

От его распустившегося феромона защекотало ноздри. Яркий запах от сильных эмоций. А на лице же напротив – ни следа. Ао не сдержал улыбки и тут же попытался убрать ее, но не получалось. Атмосфера напряженная, а ему хочется смеяться. Тед не позволил унижать его. Из воспитанности, или по-другому – все-равно. Факт остается фактом.

Ао почти уверен в том, что все получится.

***

Дверь в кабинет Теда ожидаемо заперта. Но Ао на то и Ао, что бы иметь от любого замка отмычку. Он в пару минут расправляется с замочной скважиной, просунув туда одну из заколок. В комнате царит полумрак, на полу разбросаны листы и книги, будто их швыряли в ярости. Он поднял голову и застыл.

Нет. Его нет.

Портрета Сифи.

Вместо него пустая стена, и алтарь убран, и вазы, и подсвечники. Там стоит низкий шкаф с полками и книгами на них. Ао заметил, что улыбается, а в груди приятное волнение искр.

Портрета Сифи нет.

Значит ли это, что Тед выбросил его не только из комнаты, но и из сердца?..

А в фонтане зеленым-зелено – то растение, принесенное им тогда, когда первый раз пришел сюда, разрослось и спускало свои многочисленные побеги в воду. А прошло-то две триады и половина.

Он ощутил присутствие Теда раньше, чем тот появился. Ожидаемо.

– Я пришел к вам, – вместо сотни придуманных причин сказал Ао. Фахо в дверном проеме, облаченный в черное, бледный.

– Я не ждал гостей, – со вздохом. Тед выглядит уставшим. Залегшие круги под глазами особо заметны, как будто отдыхал он в последний раз очень давно.

– Я не гость, а… – начал Ао, но мысль не продолжил.

Кто он? Самому бы знать. И не-гость, и не-друг, и не-любимый.

Возникшая тишина напрягает, и Ао наконец произнес, что бы хоть чем-то ее заполнить:

– Я благодарен за то, что заступились за меня.

– Он перешел границы приличия, – равнодушно ответил Тед и кивком головы пригласил в соседнюю комнату. Ао краем слуха услышал: «Ох, что же мне делать с тобой?». Или послышалось?..

В спальне все по-прежнему. Та же кровать, тумбы, ковер на полу и зеркало во всю стену. В нем он увидел себя, ссутулившегося, напряженного и вмиг расслабил плечи. Он поднял подбородок, посмотрев на свое отражение. Вроде бы и собой недурен, и молод. Неужели альфе не хочется лакомый кусочек, который сам же себя и преподносит? Тогда у него явно проблемы «там»… Почему-то стало смешно.

– Что? – вопрос застал Ао врасплох. Тед повернул голову, склонив ее набок и во взгляде его что-то изменилось. На расстоянии роговицы и вовсе темные.

Ао подошел ближе, еще ближе. Не разрывая зрительного контакта. Остановился в шаге, закусив

нижнюю губу, после провел кончиком языка по верхней. Губы пересохли. Край ночного халата якобы нечаянно сполз с плеча.

Он увидел себя в отражении – растрепанного, томного – и остался доволен.

– Чудная нынче погодка, не правда ли? – почти шепотом, что бы хоть что-то да сказать. В голове каша, собственный аромат распускается, сообщая за своего носителя.

У Теда же зрачки расширены, он не отрывает взгляда. Шаг вперед. Ао подходит непозволительно близко, и чувствует хватку на своем предплечье. Сильно.

– Издеваешься? Думаешь, я железный?! – альфа цедит это сквозь зубы, вдыхая рвано. Ао же не дышит. Близко, так близко.

Боль в плече, но он упивается ею. Наслаждается прикосновением его пальцев, пусть и не нежным вовсе. В отражении Ао видит улыбку на своем лице.

– Да, мой Король, – и проводит кончиками пальцев по нижней губе альфы. Тот издает невнятный рык и отталкивает. Отворачивается. В отражении видно, как он склонил голову, потирая лоб ладонью. Их феромоны смешались.

– Уйдите, – леденяще отрезал Тед, указав на дверь: ту, что вела в коридор. Иголки-ледышки прошлись по коже.

Ао еще раз осмотрел себя, взвинченного и держащегося рукою за предплечье. Он улыбнулся в зеркало, зная наверняка, что Тед смотрит именно на его отражение, и вышел.

========== Глава 20. ==========

Прикосновение осталось отпечатком на руке, и Ао ощущал его весь вечер и утром оно не пропало. Он прокручивал слова Теда в голове множество раз. Искал различные смыслы, додумывал, осмысливал. Сначала Ао воспринял их так, как это удобно ему самому. И все же…

«Ты думаешь, я железный?..»

И раз за разом отголосками: «Издеваешься?!»

Но если подумать, то скорее звучит, как будто Тед не в силах терпеть более его выходки и они кажутся ему детским садом. Его не понять. Воспоминания картинами – а толку.

Но были ли темны его глаза от злости, или от кое-чего другого?..

На завтраке глава Фахо задерживается ненадолго. Уходит, и взглядом не наградив. И как понимать недавние слова… Запутанно.

Алистри тише воды – уставился в тарелку, сжался. Ему что, показали его место? Ха! Так Тед придерживается своих обещаний.

По пришествию полудня Ао решает действовать. Он пускает в ход один из своих планов. С помощью Юты (точнее быть, делал это сам бета) нанимает «похитителей» – актеров. Осталось отправиться с Леолеем на прогулку в дальние части парка, а при Теде он об этом сказал еще утром. Ао напоказ оставил свои заколки, мол – вот, посмотри, я безоружен и если что, защитить себя не смогу.

В отведенной ему комнате он накинул утепленный плащ-пелерину с толстой ткани. Украшенный вышивкой по краям – вообще, подобный орнамент выступал в роли оберега. Им украшали ночные сорочки и халаты, что бы и во сне, когда человек беззащитен, проклятия обходили стороною. Ао мало верил в это, но одежду подобную все-равно носил – так, на всякий случай, а вдруг работает.

Оберегами были так же кольца. На пальцы, руки, ноги, в уши, волосы – подобных украшений больше всего. Ведь круг, символ солнечного диска, один из самых распространенных среди народов страны. Он и на древних фресках, и на современных орнаментах.

Ао так же носил кольцо, на четвертом от мизинца пальце. Колечко особое: состоит из четырех отдельных полосок, соединенных овальным камушком, прозрачным, как вода в реках-озерах после того, как лед тает. Но кольцо неприметное, а носить большие, роскошно украшенные, как дедушка Каси или Алистри, он не желал: привлекает лишнее внимание к проблемным рукам. А ему этого не надобно.

Он и так оборачивал камушек вниз, к ладони, от чего создавалось впечатление, что на пальце четыре полосы. Точно, как у Теда. Только у него – выжженные ритуалом брака.

Ао знал, что на его собственном пальце ритуальная печать не появится. Как минимум, потому, что у Теда есть все четыре из возможных. А с другим он свою жизнь связывать не желает. Пусть дедушка Каси с Данели Антарей планируют, что им вздумается. Это их планы, а не его.

Ао повернул кольцо камнем вверх и вышел из комнаты. Леолей ждал его у главных дверей. Веселый и румяный. С улицы повеяло холодом.

Ао подает ему руку и они выходят. На дворе действительно морозит. Холодок цепляется не только за деревья и дома, но и к нему: щеки щиплет. Ао натягивает капюшон, пытаясь спрятаться от колючего ветра, а Леолей все говорит и говорит, будто не мерзнет вовсе.

– Знаете, я выбирался не раз в народ, гулял, и мне к душе их традиции и песни. Но меня не устраивает одно, – Лео сделал паузу, глянув на Ао, – наличие рабов. И то, что омеги фактически бесправны. Вас ведь так же возмущает сей факт?

– Я считаю сие несправедливостью, – ответил учтиво Ао, и в первый раз улыбнулся ему не фальшиво, а от всей души. Альфа, кажется, заметил, и засиял ярче. И от света, окружающего его, теплее стало.

– Мне об этом дорогой папочка все детство говорил. О том, что вырасту и изничтожу работорговлю. Я недавно рассказал отцу, и знаете что, он поддержал меня! И похвалил, похвалил, представляете?.. – за радостным Леолеем приятно наблюдать. За его мимикой и движениями рук. Это заставляет расслабиться. Перед ним искренний человек, а не напыщенный дворянин.

– Отец говорили, что мои мысли верны. Но что бы сделать это, потребуются десятилетия… И отец сказали, что без моей помощи ничего не выйдет, – Лео говорит горделиво, с присущими ему нотками хвастовства. И тут есть чем похвастать.

Ао вслушивается в каждое слово, ведь тема эта важна для него, от этого интересна. Юный альфа рассказывает, что они – Фахо – готовят самую масштабную и возможно неудачную реформу: отмену рабства. В этом есть много нюансов. Все-таки кланами правит прошлое, а некоторыми и позапрошлое поколение – старожилы. А им нововведений не понять. Они привыкли, что рабы прислуживают им, а за это ни платы не получают, ни похвалы. Отбери у них прислугу – конечно, поднимутся протесты. А нынче и так в стране неспокойно.

Леолей умнее и добрее, чем думал Ао. Просто он молод – а из него все же будет хороший правитель. Рассудительный и справедливый.

Они идут длинными аллеями и тропами, расчищенными от снега. Под белым покровом парк очаровывает. В лучах холодного светила снег блестит: кажется, рассыпал кто по нему драгоценности. Ао жмурит глаза.

Леолей все говорит о реформе, и Ао не замечает, когда они доходят до точки, где его и должны своровать: к старому полусухому дереву (не убирают его лишь в виду его почтительного возраста). Внутри волнение. Все ли пойдет по плану?

Он чует чужие запахи. Они тут, вблизи, наверняка прячутся за вечнозелеными кустарниками.

Он подал знак рукою, как договаривались. Несколько человек в лохмотьях в тот же миг выскочили из кустов. Леолея легко оглушили дубинкой. Ао подавил вскрик: жаль его стало. Но может Лео человек и добрый, а воин – никудышный. И не скажешь, что сын Теда – тот по слухам с оружием в руках родился, так хорошо владел им.

Один из «разбойников» начал тащить альфу, но Ао шикнул:

– Меня тащите, тупицы, меня!

Перепутали что ли? Вот тебе и приехали! Кто из них двоих больше на омегу похож? Видимо, Леолей.

И они обратили на него внимание. Схватили, повели – в общем, все, как положено. Ао обронил лишь свой шелковый платочек, предварительно капнув на него пару капель крови – как раз кстати поцарапал руку веткой.

Ао позволяет вести себя к одному из задних выходов. Быстро, он еле поспевает за ними. Единственное, что смущает – зловонный запах. Не природный феромон, нет, кроме него есть другой – будто не мылись они очень давно. Нос заложило. Вот уж актеры. И где взяли подобную отдушку? Правдоподобно. Нужно будет поблагодарить Юту за помощь, и остается надеяться, что Тед поведется на грязную (во всех смыслах) игру.

«Бандиты» привели его к развалюхе на колесах, черной и грязной, в копоти, которая еле ехала. Они подтолкнули Ао к ней, сами же начали залезать.

– Куда это? Мы так не договаривались! – он учуял неладное.

– О, мы думали-с, ты умный, сам же нам и сдал-с, даже бежать не вздумал-с. Так что не вороти-с нос, детка, мы тебя ох как выгодно продадим-с, в хорошие руки попадешь!

И тут Ао понял, что умыкнули его по-настоящему… Он развернулся и как дал говорившему по бубенцам. И в кусты!

Ао бежит быстро, царапаясь по пути ветками. Капюшон слетел, ветки рвут ткань одежды и портят не только лицо, но и прическу. Колючие кусты. Но сворачивать некуда, позади слышно шум. В длинном одеянии бежать неудобно – ноги путаются, но он не останавливается.

Ао пожалел, что оставил свои заколки. Так быстро стражники дворца его не найдут. А если эти «псевдоактеры» поймают – изобьют, или более того – изнасилуют в придачу. Куда ему-то против крепких альф? Вот и сбудутся его опасения…

Эти мысли заставляли бежать все быстрее, и крики стало менее слышно. Оказалось, он умеет быстро бегать, коль припечет. И кто его так подставил? Неужто Юта не тех актеров выбрал? Или это актеры слишком уж в роль вжились? Хотя, они скорее настоящие жители трущоб – так вонять от актеров не может.

Ао позволил себе отдышатся, когда был далеко от голосов. Что-что, а плутать дорожки он умеет. Дышать тяжело, горло жжет, как будто он проглотил раскаленный шар, и тот обжег ему глотку. Царапины пекут, напоминая о себе, но Ао решает продолжить путь. Он все еще чувствует опасность. Вот если бы он развил свой дар, сейчас ему бы не пришлось скрываться… А так, и вызвать не может – слишком давно делал это в последний раз.

Бежать по снегу непросто. Хорошо, что покров неглубокий. И хорошо, что началась метель – следы замела. Ему становится холодно, он вспоминает о диких животных, которые должны водится в лесах Мюрея, и еще раз жалеет о том, что оставил заколки. И что не прихватил и кинжала. Он на всяк случай подобрал ветку, заостренную на кончике и вооружился. После нашел еще одну – ее пришлось обломать, эта же похожа на дубинку. Что там брат говорил, что Ао не выжил бы в экстремальных условиях? Еще как! Не зря он столько читал про это.

Дикие животные нападают ночью. До темноты есть часа два – холодное светило близится к горизонту. В триаду Вьюг темнеет раньше. Ао подумал, что по близости должна находится деревня – там он и переночует, а утром решит, что делать и как добраться до особняка. Он отошел не так далеко.

Если судить по солнцу – идет на запад. Ао попытался вспомнить карту местности Мюрея – хорошо, что интересовался – но память путалась и он не мог определить, находиться ли он в том самом огромном лесном массиве, или в небольшом леске. Все же, не предугадал он, что его авантюра вылезет ему таким вот приключением.

Чем ниже солнце, тем тревожнее на душе.

Глянул вверх – а на голых ветвях черные птицы. Много их. Сидят, переглядываются и все выслеживают: вот новая жертва. Их всполошенные крики заставляют непроизвольно дрожать – или это от холода. Ао идет дальше. Переставляет ноги, погружаясь в снег на половину сапога. Тут намело больше. А сама метель закончилась, плохо, плохо… Лишь редкие снежинки пролетают.

А Падальщики – так их называли из-за того, что мертвятину пожирали – все высматривают и крики их кажутся злорадным смехом. Иди-иди, мол, путник, недолго тебе осталось. Ао хочется рассмеяться им в ответ и крикнуть: не дождетесь! Но горло все еще печет огнем. От дышит загнанно.

Жарко, очень жарко. Невыносимо.

Он шел быстро, оттого и согрелся: оставаться на месте было опасно тем, что его догонят, и морозом, который усиливался на ночь. Ао не привык к подобным холодам. Да, в Вондере и в самые лютые ночи не так морозит. В щеки жарко, хотя пальцы покалывает. Он сгибает и разгибает их, пытаясь оттянуть рукава своей одежды. Хорошо, что пелерина мехом обшита, иначе замерз бы давно.

Падальщики нагнетают.

Ао увидел огни впереди и рушил туда – темнеет. Он почувствовал, куда идти. Не знал сам, как объяснить. Лес будто вел его, показывал дорогу, оберегал. Жаль, пришлось его покинуть. Ао мысленно поблагодарил Лес и ступил на поля.

За поляной оказался спуск, а в долине увидел те же огни – там раскинулось поселение. Он так обрадовался, что забыл обо всем на свете, и не ловил больше каждый шорох. Даже палки выбросил – деревяшки создавали лишь иллюзию защищенности.

Идет вниз по склону как можно быстрее, хоть еле переставляет ноги от непривычной нагрузки. Улыбается – почти. Почти в безопасности. Почти…

Резкий удар в спину и он теряет равновесие.

Свист в ушах. Еще раз. После голоса. Его догнали.

Он поднялся, судорожно соображая, что делать и бросил снега в лицо тому, кто ближе всех подошел, но тот рассмеялся. В руках альфы длинный кнут. Ао снова скатал снежок, на этот раз больший – он почти не чувствовал пальцев – и бросил в альфу. Попал точно в лицо.

– Ах ты тварь!

Тот направляется к нему резко. И так же резко заваливается на землю, из спины его торчит стрела. Тонкая, она блестит в свете заходящего солнца. А на конце – знак Фахо.

Крики. Лязг металла. Вспышки. Там, по другую сторону холма, развернулась резня. Не видно. Другие побежали туда.

Он поднялся и подбежал к пронзенному стрелой. Не дышит – мертв. Ао принялся отбирать кнут у трупа. Хоть какое-то оружие. Один за другим он разжимает толстые пальцы, слыша, как приближаются к нему шаги. Стук сердца заглушает все.

Бежит разбойник. Худой. Ао приготовился защищаться. Пошел навстречу, зная, что если ударит первым, то наверняка дезориентирует противника. Замах, и… не смог. Кнут так и зависает в воздухе. А противник все ближе, и ближе. Но… неожиданно пробегает мимо, припадая к телу мертвого.

– Нет! Григ, очнись! – душераздирающий крик.

Приторно-сладкий шлейф аромата. Это омега.

Ао тяжело сглотнул и поднялся на холм – за ним по-прежнему шум. В руке тесно зажал кнут, все еще ощущая на рукояти тепло ладони предыдущего владельца.

Пред глазами мельтешат картинки: все слишком быстро. Мешанина, запахи, люди, кровь. Но среди всего хаоса он четко видит его.

Тед в длинном черном одеянии. Поразительно темный на фоне окровавленного снега. В руке меч. Позади тела и борьба. Он смотрит на него вверх, бледный, а с меча капает на снег кровь. Алым по белому.

Тед улыбается.

========== Глава 21. ==========

Ао просыпается в кровати, под толстым одеялом. Просыпается резко, вскакивая – одеяло сползает на пол. В глазах темнеет. Он сразу понимает, что не в особняке. Комната знакома ему. Резная кровать, камин, меховой ковер – все, что разглядеть можно в скудном освещении. Это домик у озера. Ао облегченно выдохнул, рухнув обратно на кровать. Ноги слабы, не держат. А по горлу скребет, будто ползают там пауки с цепкими лапами.

Ао кашляет.

Слышно треск древесины – в камине огонь. Блики расползаются по темной комнате. Один-единственный светильник блекло горит на прикроватной тумбе. Окна занавешены: не видно, день или ночь. Наверно, все же ночь – он помнил, как сквозь щели в прошлый раз проникал дневной свет. Сейчас же его нет.

Ао вспомнил Теда на фоне борьбы. И ту до жути зловещую ауру, которая окружала его в тот момент. Поистине кровавую во всех смыслах.

Внимание привлек скрип двери. В пороге стал незнакомый бета, в светлых одеждах, и сам весь светлый – призрак будто. Он показался знакомым Ао. Хотя он с точностью мог сказать, что не помнит того. Разве что видел мельком. Особенно если бета слуга дома Фахо. Но одеяние не белое – серое. Видимо, он в другом ранге.

За бетой зашелТед и Ао слегка улыбнулся. Он захотел подняться, но слабое тело ломит, выкручивает кости изнутри.

– Очнулся, – всплеснул руками бета.

– А… – договорить не вышло, он закашлял надрывно, и чем сильнее старается остановить, тем сильнее ползают в глотке пауки. Он снова попытался встать, но почувствовал на плече своем легкое прикосновение. Это незнакомый бета успел подойти, а когда, Ао и не заметил. Вблизи его глаза светлые-светлые, совсем как у Юты.

– Лежите, вы пробыли в горячке сутки. Переохладились, – сказал нежным голоском бета. Ао ощутил в нем жилку схожей магии. Целитель.

Тед же стоит в дверях, спокойный, но в бликах камина такой же мрачный. Облаченный в черное, с черными разбросанными по плечам волосами, он кажется древним магом, связанным с даром тьмы, не иначе. Мощным даром разрушения. Человеком, способным одним взглядом испепелить. Ао осознал, насколько они разные. Он, изнеженный и не видавший ни жестокости, ни убийств (до недавних пор) и Тед Фахо – словно из другого мира, окрашенного кроваво-красным, и окрашенного его же руками.

Но даже увидев Теда с новой стороны, он не изменил своего отношения.

Слуги принесли еды и целитель собрался кормить его, но Ао взял сам. Руки дрожат, и пока он доносит ложку до рта, половина содержимого выплескивается. Не смотря на состояние, аппетит отличный.

Он съел все и съел бы еще, коль принесли бы. Его аппетит редко пропадал. В отличии от сухих витаминных каш, которыми он питался в Вондере, здешняя похлебка имела вкус.

Тед все время стоял у стены, сложив руки на груди. Как тень – лишь моргает изредка. Бледный, темный. Под глазами синяки – или это кажется из-за освещения и глубоко посаженых глазниц.

Ао хочется спрятаться: стыдно за то, что слаб. Даже поесть еле смог. Кого вообще привлекают слабые? Точно не такого альфу, как Тед.

Когда целитель заставляет выпить все лекарства, насыщенные силой его и уходит, Ао вздыхает с облегчением. Он все еще думает о вкусной похлебке, но просить добавки не смеет. И так много съел. Кому он потом нужен будет жирным? Очень хотелось спросить у Теда, как он относится к пухлым омегам, но он сдержал свой порыв. Альфа же сел к нему на кровать. Близко.

– Я думал, что опоздал, – сказал шепотом Тед, как будто не решался нарушить тихий треск поленьев. Ао не сразу понял, о чем он. В голове туманится.

– Теперь… ты боишься меня? – альфа говорит уже громче, но шепотом.

– Нет.

Поленья трещат. Блики по лицу – Ао смотрит на него, и боится моргнуть. Вспомнился давний случай, когда он рассказал о смерти дедушки Оди. После того стало легче. Не сразу, но стало, а нынче и вовсе беспокоить перестало. Беспокоят его иные думы. И не менее тяжкие.

Но нет-нет, не сейчас. Полумрак создает особую атмосферу спокойствия. Он хочет сказать «Вы прекрасны», но вместо слов тянет руку к лицу Теда. Тот не убирает его ладонь – как делал раньше, и Ао смелее проводит по впалой щеке вниз и обратно. Кожа теплая. Чувствуется неровная поверхность – пятнышки объемные, следы-то от пережитой болезни. Ао не выделял обычно пигментацию, она являлась частью всего образа Теда. Особенностью.

Неожиданно альфа закрывает глаза и накрывает его ладонь своей. В животе что-то сплелось тесным узлом – Ао замер. Тед открыл глаза и улыбнулся как-то совсем вымученно. Он вздохнул и плечи его расслаблено опустились. Ао впитывал каждое движение, каждую черту. Хотел запомнить его таким.

Неожиданно Тед убрал руку Ао от своего лица и прикоснулся губами к внутренней стороне ладони.

Поцеловал.

В тот же миг альфа переменился в лице. Бросил быстро «Простите», встал и вышел.

Ао еще долго смотрел на ладонь и все никак не мог унять дрожь.

***

Когда Ао просыпается, уже утро. Лекарства сделали свое дело – он быстро уснул. В голове сразу же всплыло вчерашнее происшествие. О, (несуществующие) боги Горы! Неловкость смешалась с радостью – он уткнулся лицом в подушку, крепко обняв ту руками. Это нереальность.

Он смеется. Сначала тихо, приглушенно – в подушку, после же переворачивается, закрывая лицо ладонями и смеется так громко, что выступили слезы. Он не хочет думать о причинах, мотивах, что да почему – потом. Сейчас ему слишком хорошо, что бы портить настроение доводами.

– Что за утреннее веселье, юный господин? Вам лучше? – пришел бета, тот вчерашний, с нежным голосом. Тихим, ласковым – как звуки текущей воды в мелкой горной речушке.

– Да… А где Тед? – как никогда прежде, хочется его увидеть.

– Господин Фахо? Их величество поехали домой и прибудут нескоро.

Он вздохнул и уставился на свою ладонь. Все же у альфы есть другая жизнь – та, что важнее, где у него семья и большая ответственность за народ.

Его накормили вкусной похлебкой, только на этот раз она оказалась еще вкуснее. Он без зазрения совести съел все до капли, и даже лекарства пошли ему хорошо.

Настроение петь. И он припевает, ничуть не стесняясь расхаживать по комнате в ночном халате, из тонкой материи, тонкой настолько, что под ней легко угадываются формы тела. От нечего делать забрался в кровать, планируя еще поспать, но сон не идет. Мыслей много. Ао улыбается совершенно-глупо. И наблюдает за целителем, бетой – тот на прикроватной тумбе мешает чай. Его плавные движения завораживают и Ао почти что засыпает.

Не успел он и задремать толком, как в комнату зашел Тед. И не зашел – а вметнулся, в своем развевающемся длинном одеянии. Ао вместо приветствия улыбнулся и склонил голову.

– Как он? – спросил Тед у целителя, смотря при этом на Ао.

– Хорошо, господин, намного лучше. Он сильный омега, а потому крепкий, – ответил бета и учтиво склонился. Фахо кивнул ему и указал кивком на дверь. Целитель вмиг исполнил приказ.

– Как дела в столице? – спросил Ао, но голос все еще сиплый, а горло болит. Странно, что он раньше этого не заметил.

– Там справляются без меня.

Альфа прошел в комнату, но сел в одно из кресел. Далеко. И запаха не учуять.

– У меня вопрос… – начал Ао, а Тед обратил на него внимание и кивнул. – Эмм, как вы меня нашли? Там, в лесу, в короткие сроки.

– Это не я, а мой двоюродный брат. У него дар, – пояснил Тед. – Мы думали, что опоздали. Он говорил, что почти не чувствует вас, что вы слабы.

Ао дорисовал картину в голове: Теда, растерянного, после злого, сеющего смерть, мстящего. Он думал, что Ао нет, что Ао погиб. Поэтому у него было такое выражение лица тогда, у склона холма? Улыбка. Впрочем, любое проявление эмоций альфы на вес золота. Особенно позитивных проблесков. Впрочем, Ао строил лишь догадки.

– Вы переживали за меня, – как довольный зверек, протянул он. Подобраться бы ближе.

– Не иначе, ведь вы избранник моего…

– Нет, – резко перебил Ао в порыве, занося руку. Отвернулся. Он знал, что услышит дальше. Все ту же песню, что и тогда, когда мир его пошатнулся: в день, когда он уехал с празднеств.

– Нет, – повторил он и спустил ноги с кровати. – Не говорите этого, прошу вас.

«Не убивайте».

Ао встал поразительно легко, хоть тело, как металлом залитое: тяжко. Ткань приятно заскользила по оголенным ногам, спускаясь к полу. Только сейчас Ао осознал, что пижамный халат был задран и какой видок открылся альфе. Но он не смутился, а наоборот, выставил ножку в разрезе одеяния, как будто бы не решаясь подойти. Впрочем, сразу же убрал. Реакции никакой.

Тед же прижмурил глаза и поднялся с кресла. Ао уставился на кинжал на его поясе и сглотнул.

– Негоже перебивать, – привычно-ровным тоном сказал тот. – И находится в подобном виде с чужим альфой негоже.

– А если альфа не чужой? – капля игривости и воздух переполнен усиливающимся ароматом. Есть. Зацепка. Ао ступает шаг ближе.

Сейчас или никогда.

Он подходит к Теду, будто бы в намерении обнять, но вместо этого легко выхватывает кинжал. Мгновение – лезвие оголено. Ао заносит оружие на себя, на шею, однако, рука его в тот же миг перехвачена. Крепко. В нелепой борьбе он явно уступает по силе.

– Как ты… – альфа дышит шумно, смотрит расширенными глазами.

– Или сделайте меня своим, или убейте. Потому что я так больше не могу!..

Кинжал летит в сторону и с лязгом ударяется о стену. Звук этот заглушает все.

Тед прижимает его к себе. Целует. Рука альфы в его волосах. Пальцы вплетаются, сжимают до боли. Ао отвечает ему. Отвечает со всей пылкостью и чувствами, что скопились внутри. Вцепляется мертвой хваткой. Сжать, прижать к себе, сильнее. Он пьян, опьянен, он не чувствует реальность. Это сон, мираж. Всего лишь видение, игра его больного воображения.

Но нет же – вот он, перед ним: ближе некуда. Теплый, настоящий. Дышит загнанно, смотрит не моргая. А после снова целует. И еще, и еще. Ао вздрагивает, когда губы касаются шеи, запрокидывает голову. Хорошо. Рука альфы очерчивает лопатки, спускается ниже, к талии, заставляя прогнутся еще больше. Ао обнимает его за шею, пальцы путаются в волосах.

Мигом позже он чувствует спиной поверхность кровати, а сверху нависает Тед. Он склоняется так, что их носы соприкасаются и рычит:

– Ты доволен?

Ао кладет свои ладони ему на лицо, убирая мешающие волосы за уши. Но пряди скользят вниз, падают, щекочут. Его лицо так близко – жарко. Сердце колотится до невозможности быстро. Тук-тук-тук, тук-тук, тук-тук… Будто готовое разорваться в эту же секунду.

– Любишь? – на одном выдохе шепчет Ао, но Тед молчит. Вместо ответа он целует – на этот раз мягко. После отстраняется, шепчет невнятно и утыкается куда-то выше плеча Ао.

Тед смеется. Низким тембром, так, что воздух, кажется, пускает вибрации.

– Это безумие, – жарким дыханием в шею, до дрожи. После шепотом на ухо, совсем тихо: – Что ты сделал со мной? Чем опоил?

Ао тоже смеется, искренне, победно. Он до невозможности счастлив и если существует высшее блаженство, то он познал его сейчас.

========== Глава 22. ==========

Утро наступает быстро. Комната залита солнцем – и ароматом цветов. На тумбе справа действительно букет. Откуда взялись? Наверняка тепличные, триада Вьюг ведь.

Ао нехотя вылез из-под теплого одеяла, потянулся к цветкам. Лепестки холодные – искусственные будто. Но в них ощущаются еще отголоски жизни – свежесрезанные. Мертвые, но все так же красивы. Слуги постарались, не иначе. Пойти бы поискать оранжерею, посмотреть, что там растет и попросить прислугу не срезать более. Пусть цветут себе, живут. Пройдясь по дому в поисках хоть одной живой души, Ао обнаружил еще несколько ваз с цветами. Ха…

Вчера он уснул в его объятиях.

Ао все еще сложно поверить в реальность. Он так долго выискивал в Теде отголоски взаимности, что в конец разуверился. И пошел на отчаянный поступок, случайную провокацию. Вышло это спонтанно, с кинжалом-то, на эмоциях. Зато результат…

Это давно не игра, но все же он победитель. Или наоборот, побежден сам. Тедом. С первой их встречи. Чувства оказались неподвластны ему: его бы воля, Ао никогда бы не выбрал Теда, как свою пару. Но он и противостоять не смог порыву. Ведь не только душа потянулась, но и инстинкты – дурное омежье тело, не знавшее плотских утех. Да, он проиграл. Самому себе же.

И это сложно признать, но и отрицать поздно. Именно сейчас, когда корни проросли – Тед ответил на его порыв. Ответил страстью не меньшей, нежели его собственная. И это так на него не похоже: на каменно-бесчувственного главу клана Фахо.

Схоже, в его душе что угодно крыться может. Знать бы его мысли… Знать бы то, о чем он молчит.

Ао принял лекарство из рук беты-целителя, хотя больным себя не ощущает. Если и болел когда – всегда быстро выздоравливал. Дело в даре: а дар ускоряет регенерацию. Своеобразная защитная функция.

Найти бы Теда, заглянуть в глаза. Изменилось ли что-то между ними со вчерашнего вечера? Или же альфа притворится, что не было ничего вовсе? Поведение его не предугадать. Это будоражит.

Ао одевается особо тщательно. Ему привезли новую одежду, но на сей раз особо тонкой работы. Ткань легкая, сквозь пальцы скользит, но при этом не просвещает. Украшенная дивным узором со сложными переплетами и вкраплениями блестящих камушков. Видна рука мастера.

А цвет – темно-фиолетовый. Тот самый цвет, который носили самые богатые люди Мюрея – те, кто мог позволить себе сию роскошь. Ао впервые надевает подобный наряд. Дедушка Каси не стал бы тратиться на подобное, хотя себе любимому он это позволял.

Несмотря на особый цвет и материю, покрой простой. Туника с длинным рукавом и овальным вырезом горловины, пояс и свободные штаны. Наверх накидка из более плотной материи того же цвета. Видно, наряд домашний, не для выхода на улицу – холодно будет.

Однако, одевшись, Ао понял, что ошибался. Ткань приятна на кожу и теплая. Он сразу же и согрелся, пришлось накидку снять – жарко.

Слуги с ним не разговаривают, ведут себя тихо и учтиво. И Ао даже заскучал по своему прислужнику-омеге. Тот говорил без умолку, веселил смешными историями, легендами и народными байками. Знал свое дело. Жаль, остался он во дворце Фахо. Сюда бы позвать, да Ао сам не знал, сколько пробудет тут. Возможно, скоро они вернутся в особняк. Это же какие слухи поползут… Зато Таарей останутся довольны: Ао хороший, Ао исполнительный.

Сопоставить их интересы со своими оказалось превосходной идеей. Но это с виду лишь цели схожи, на самом же деле Ао давно не участник игры. И действует по своему усмотрению. Сейчас главное подозрений не вызвать, пока положение его шаткое. А вот когда он получит статус – да хоть придворного в доме Фахо – тогда и родственникам до него не достать. Рано показывать им свое истинное лицо: убьют, глазом не моргнут. Что им жизнь одного омеги? У них наследник есть, Браяр. А он, Ао, так – запасной вариант.

Пока наносил на руки белила, задумался. А ведь после придется как-то да и порвать связи с «семьей». Единственное, что не дает покоя – брат. Только он волнует Ао. Но Брай умный, а значит, должен понять и принять его выбор – не участвовать в перевороте.

Как бы не хотелось, а в Вондер надо ехать. Поговорить с Браем и высказать все, что не высказал, дедушке. И оборвать родство с кланом. После же предупредить Теда. Осторожно, чтобы не понял, что Ао сам в этом замешан был. Чтобы и мысли не допустил, что Ао предатель.

Это сложнее всего.

Белила впитались и покраснение пропало: руки белы, кожа мягкая. Хорошо. Ао нанес немного теней на веки, пурпурных, легких. Подводка в тон глазам – как и положено, тускло-красная. Капелька блеска на губы – сладкого на привкус и аромат. Косметика, привезенная вместе с нарядом, хорошего качества. Мысли о том, что Тед видел его измученным, с красными пальцами и со спутанными волосами, ввергли в ужас. И вот такого его Тед вчера целовал? Целовал… Хах. Все еще не верится.

На шею немного усилителя феромона, после тонкий слой блеска. Среди множества коробочек Ао обнаружил краску для рисунков по коже. Он редко занимался подобным, однако нынче настроение подходящее и Ао взялся выводить на висках узоры. Красным. И две точки над бровями в завершение. То, что получилось, понравилось ему. Можно оставить и так.

…Рассказать о заговоре.

Мысль эта снова закралась в его голову отголосками, но Ао не уверен, что ему хватит мастерства сделать это так, будто сам он узнал случайно и вот решил предупредить. А испортить их отношения сейчас, когда все началось, не хочется. Повременить ли…

Нет. Будь что будет, но это важнее всяких отношений, ведь речь идет о смене режима правления и возможно о жизнях семейства Фахо. О жизни Теда. Это действительно важнее.

Надо отбросить свой эгоизм. Надо отбросить, но… Ао останавливается у двери, не решаясь. Вот так все взять и прекратить, не насладившись толком? Вдруг пойдет не так, вдруг… Тед не захочет его более видеть. Что же, что же делать…

Ао метался от точки к точке, пока все же позвал слугу и попросил принести… алкоголь. Бутылочку с розоватой жижей быстро доставили. Ао долго принюхивался, после сделал маленький глоток на пробу. Еле проглотил. Жжет – на глаза непроизвольно слезы выступили.

Он заставил выпить еще немного и решил, что достаточно. Для проявления смелости уж точно.

Это Брай ему рассказал: о том, что спиртное помогает действовать смелее. И раз уж Ао решил говорить с Тедом о планах своего клана, расслабить себя необходимо. Будь он напряжен, сие сразу кинется в глаза и выдаст его.

Правда, об выпитом он вскоре пожалел. А именно тогда, когда вместо ожидаемой смелости он получил туман в голове. Это явно было ошибкой, но ноги сами несут его по коридору вправо – к кабинету Теда. На устах улыбка.

В голове шумит от крепкого напитка. Так мало выпил – а сознание плывет, путается. Тело расслаблено. Он заходит в кабинет Теда на нетвердых ногах. Но представляется ему, что идет он плавно, соблазнительно. Но замечает в зеркале, как шатается и старается выровнять ходьбу. Перед глазами все вращается. И голос Теда доходит до него будто бы волнами:

– Тебе плохо?

– Мне хорошо, – он опирается на стол поясницей, заслоняя собою все документы. Проводит рукою по впалой щеке альфы, ниже, к шее – как всегда мечтал. После приближается близко, – резковато, наткнулся своим носом на его.

– Что ты пил?

Тед спокоен, как всегда, но Ао это не волнует. Он целует его сам, ощущая вскоре его руку у себя на талии. Ао забирается к нему на колени, прикусывает, после слизывает капельку крови с его губ. О, этот вкус… Он не сдерживается, целует со всей страстью. Неумело – пусть. Тед вскоре перехватывает инициативу.

Ао быстро сменяет цель своего визита. Какие разговоры? Разговоры… о чем вообще? Он забывается. Ему не до размышлений вовсе, когда ладони альфы так требовательно прижимают к себе.

Алкоголь окончательно развязывает руки и ему уже вовсе все-равно, плевать на последствия своих действий и прикосновений. Он легко расстегивает верхние пуговицы – или ему кажется, что легко. Все плывет, плавится. Ао отстраняется, шум в голове заслоняет шепот альфы. Что он сказал? Непонятно. Да и не важно – его тело говорит за него.

Тед отвечает ему. Отвечает тем же жаром, сильными объятиями. Взаимностью. То, чего Ао желал больше всего.

Он смеется. Запрокидывает голову и смеется долго, чувствуя его губы на своей шее, горячее дыхание, опаляющее пламенем.

Пояс отброшен в сторону и Тед помогает ему избавится от туники, после и вовсе падает на пол. Ао не стыдно за свою наготу. Он оголился пред тем, чьих прикосновений желает больше всего на свете. Поцелуями альфа осыпает его грудь, затрагивая мимолетом соски, ставшие чувствительными. Ао не сдерживает вздоха – громкого для царствующей тишины. Ему хорошо. Настолько, что готов рассыпаться мелкими искрами. Хоть сейчас. В эту же минуту.

Блаженство.

Он теряется, пробуждаясь лишь тогда, когда сидит уже на столе, прижимая к себе Теда. Ногами. Тот навис над ним. Смотрит с обожанием. Обожанием?.. Все это марево. Действие алкоголя, не иначе. Нереально. Сон. Не правда. Этого просто не может быть.

Ао прижимает его к себе. Кожей к коже – непередаваемо. Руками по его спине – как мечталось. Он запрокидывает голову и хочет снова смеяться, но из горла вырывается сдавленных звук.

Искры перед глазами – красными кругами. Серыми, белыми, синими. Он жмурится, что есть мочи. Нет, не сон, не сон, не сон.

Каждое прикосновение – огнем. Руки альфы скользят по спине, все ниже, заставляют подчинится, выгнуться. Ао чувствует, будто сейчас упадет. Он ищет опору, но рука скользит по поверхности стола. Холодной. Бумаги шелестом разлетаются по полу. Он перевернул чернильницу. Пальца в чернилах – плевать.

Разум плывет еще больше. Теперь он и вовсе не различает – все сливается единым потоком. Его жар, его губы, пальцы, плечи, глаза. О, глаза… Ярко-желтые, словно светила.

И Ао прижимается к нему, что есть мочи. Больше, сильнее, ближе. Так близко, как это возможно. Они снова целуются. Глубоко.

В голове стучит, свет вспышками, он рядом. Его руки на ягодицах. Непередаваемо. Ао давится, позволяя пальцам альфы творить все, что угодно. Он давит вздох, когда чувствует проникновение. Выгибается, позволяя пальцам проникнуть глубже. Мир меркнет и зажигается, как в пожаре. Жарко, жарко. Так жарко, что кажется, он вот-вот сгорит. Внизу живота пылает.

Ао вцепляется зубами Теду в плечо, кусает – все, что угодно, лишь бы очнутся. Шумное дыхание альфы сливается с его собственным. Движения внутри непривычны. Но он прикрывает глаза и задыхается.

В голове стучит, но все реже. Тук-тук, тук-тук. Тук, тук… Пятна перед глазами расходятся, как круги на воде и вовсе исчезают. Разум проясняется и он понимает, что лежит на кровати – спиною чувствует холодные простыни. Хотя и совершенно не помнит, как тут оказался. Над ним Тед. Близко, глаза в глаза. Он ощущает тяжесть его тела. Нагого тела.

– Даже если ты будешь умолять, я не смогу остановиться, – шепот у самого уха, надрывами. После вспышка боли – мимолетная. Укус. Тело Ао непроизвольно выгибается и он снова чувствует его сильные руки на ягодицах, сжимающие так, что о нежности и речи идти не может. Поцелуи спешные, горячие. После снова глаза в глаза. Жарко. Очень.

Тук, тук… Туман рассеивается, но сам Ао и вовсе не против происходящего. Он жмурится от резкой вспышки неприятной боли внизу. Тед смотрит на него – выжидает. Ао тянет непослушные руки – слабые. Обвивает шею, прижимает к себе.

Перед глазами пятна.

– Тихо, тихо, – голос Теда, успокаивающий, его ладони на щеках. – Тихо, не плачь.

Он всхлипывает громко, разрезая тишину и осознает, насколько счастлив. Сам тянется к губам альфы, а боль внизу стихает пульсацией – привыкает.

– Тихо, – шепот в самые губы – искусанные. – Прости, – и толчок, осторожный, после еще один – смелее. Ао запрокидывает голову от волны ощущений. По телу проходит приятная судорога, сводит пальцы на ногах, заставляя их подогнуть. Он ловит воздух – нет его, нет. Лишь горячий, обжигающий дыхательные пути. Слишком жарко.

Слишком хорошо.

И он не сдерживает голоса, после кусает губы. Темп нарастает, боль сменяется наслаждением. Нарастает, нарастает, как взрыв – миг, и все меркнет. Пустота.

– …ак ты? – доносится приглушенно. Ао распахивает глаза. Каждый вдох мучителен – горло будто обожгли. Тед тоже дышит загнанно, но гладит его лицо. Ао тоже проводит рукою по щеке альфы. Убирает его слипшиеся волосы – темнее темноты вокруг. А темно ведь. Уже ночь?..

Он приходит в себя окончательно, откачиваясь в сторону. Закрывает лицо руками – пылающее. Он лежит на боку и все всматривается в цветы на тумбе. Ками или розари? Тед прижимается к спине, все еще горячо. И целует в плечо – Ао жмурится – прикладывая к тому месту руку – кровь.

– Прости, – и снова целует туда же, слизывает, зализывает рану.

– Не прощу, – Ао поворачивает голову к нему, – если не поцелуешь.

Тед улыбается ему, после убирает челку со лба назад и исполняет. На этот раз неспешно, проводя языком по нижней.

Ао оборачивается полностью, прижимается к его липкому от пота телу и утыкается носом в плечо.

Это же просто сон?

Почему же он тогда не просыпается?..

– Я… так сильно, – шепчет Ао хрипло, – люблю тебя, – на выдохе.

В ответ шумный смешок и поцелуи. Он заражается, смеется тоже – сдавленно. Пот заливает глаза. Или это слезы?

Все не важно. Важно лишь то, что Тед принял его чувства.

***

Наутро поясница ноет, но это проходит, едва Ао выпивает обезболивающий чай. Эта боль ничтожна по сравнению с небывалой легкостью на душе.

Тед прибудет лишь вечером, а значит у него есть время рассмотреть дом. Два этажа, комнат не так много, как казалось сначала. Небольшой домишка, но теплый и атмосферный. Вытесанные столики и шкафы в гостиной, стены же покрашены, вместо узоров, как в особняке Фахо. Но одна из стен в холле дома вымощена мозаикой – дивным изображением с мифическими созданиями. А Тед любит мифологию – в его здешней библиотеке, помимо книг по экономике и прочему, несколько сотен так точно книжек с мифами. Пока хозяина дома нету, у Ао руки развязаны, может идти, куда угодно и трогать что угодно.

Со вчера он не Чист более.

Не так он представлял себе потерю Чистоты. В детстве думалось, как он вступит в брак с прекрасным и добрым альфой, какая пышная будет церемония, каков наряд он наденет – красный и весь из драгоценностей. Мечталось, как поведет его муж на брачное ложе, как будет нежен с ним и обходителен, как влюбленно спросит: «можно?» и всю ночь будет шептать о любви.

А вышло… Вышло то, что он утратил честь. И от мечтаний не осталось и следа: реальность не сказка. И в букете общего счастья закрались сорняки сомнений: а правильно ли он поступил, поддавшись чувствам?

И… что же их теперь ждет? Презрение общества? Отказ родных от него? Что скажет Брай? Брай…

Вопросы эти не давали покоя весь день, пока он пытался отвлечься на книги и планировку дома. А когда наконец приехал Тед, Ао позабыл обо всем. Выскочил к нему, кинулся, обнял. Как был – в халате тонком и босиком. Тед же улыбнулся ему и улыбка эта развеяла все сомнения.

Уже после у камина они ужинают прямо на полу, Ао смеется и пытается накормить Теда, но тот все уворачивается – мол глупости. Но смеется тоже. И слышать его смех до такой степени непривычно, что от звука одного скрючивает в узел живот – и отдается теплом внизу. Ао кусает губы, сначала свои, после Теда. Упивается их близостью и доверием между ними. Упивается сполна.

Они смеются и кусаются, целуя друг друга так безудержно, будто и впрямь равны: нету ни возрастного барьера, ни статусного, ни полового.

Но больше всего Ао упивается взаимностью.

Ведь это именно то, о чем он грезил последние триады, причина его мук и терзаний, а нынче – счастья.

Тесные объятья, он случайно опрокидывает тарелку с фруктами – мелкие ягоды катятся по ковру и застревают. Ао сгребает в ладонь, после нависает над Тедом, выжимая их красный сок тому на шею. Каплями-каплями, на кровь похоже. Однако, привкус горчит. Ао смелеет: слизывает дорожки, после заглядывает в потемневшие глаза Теда, ощущая, как сильно тот прижимает его к себе. Живот сводит и терпеть больше сил нет. Красные ягодки на языке, сочные, терпкие.

Ао чувствует кожей его дыхание и давит вздох. Руки его скользят под халат, на спину, пальцы вычерчивают позвонки.

Ао раскусывает ягодки, сок вытекает, скатывается к подбородку и вниз каплями. Красным по белому ковру. Одно движение и они меняются, Ао ощущает холодный ковер спиной, шерсть щекочет, но смеется он не поэтому.

Заливается, а Тед целует, слизывая сок, отбирает языком ягодки и капает на лицо Ао. Капли стекают к шее, а Тед прослеживает губами их движения, расцеловывая. Он не видит – в глазах мутнеет, жмурится, после распахивает их, когда губы альфы на чувствительном животе.

Рукою в его волосы – расплести. И вот длинные пряди щекочут кожу, но Ао не до смеха: он запрокидывает голову. Издает невнятный звук, после прикусывает щеку: тише. Тише, тише… нет. Он кусает собственную ладонь, сжимает зубами кожу. Ему стоит усилий разжать челюсти, укус на руке печет. Красный.

Ао приподнимается на локтях, натыкаясь на взгляд Теда. Тот приближается к нему и усмехается. И от его хриплого голоса мурашки по коже бегают.

– Что ж, продолжим?..

========== Глава 23. ==========

Ао замирает перед дубовой дверью, проводя пальцами по резьбе. Те же картины из мифов, запечатленные в геометрических фигурах – многоугольниках, что и в холле дома. Есть что рассматривать, но он толкает дверь. Из комнаты веет теплом. Огонь в каминах горит с самого утра, хоть сегодня день солнечный, теплый. Снежный покров подтаял и образовалась скользкая корка, поэтому Ао и погулять долго не смог – упал пару раз да локоть ушиб. Слуги бегали вокруг него и тихо вскрикивали, но говорить с ним боялись. Вот вроде и улыбался им дружелюбно, а они все-равно дрожат, как листья сухие по ветру.

Тед же сидит за столом, сосредоточившись на делах – перед ним куча бумаг. Вот с восходом солнца как засел, так и сидит до сих пор. А уж полдень давно. Поел бы хоть.

Но Ао замечает поднос с едой на краю стола и выдыхает.

Тед же подводит на него усталый взгляд:

– Я занят, – и лицо его при этом каменное. Ао садится на пол, прямо на ковер и наблюдает за ним. Рукой по шерсти – мягко. Шерстинки приятно скользят между пальцами. Ох, и сколько же всего происходило на этом несчастном ковре… Слуги его еле чистить поспевали. Воспоминания заставляют улыбнуться.

– Что? – Тед отрывает взор от бумаг и тоже слабо улыбается.

– Я подожду, – говорит Ао, кивая. Не хочется отрывать его от дел, все-таки это важно. Но и то, ради чего пришел он – вопрос, мучивший его последнее время – важно не менее. Но тут уж лично для него, а не для Теда.

Альфа снова углубляется в работу. Ао следит за каждым его движением. За тем, как он хмурится порою, или как выводит подписи. Верно же, Тед не может все время уделять ему. Помимо этого у него есть обязанности. И волей-неволей, Ао приходится ждать – занять-то себя более нечем. Правду говорил дедушка Каси – удел омеги в ожидании. Хм…

Ао пытался найти и для себя работу, хотелось быть полезным Теду, но тот сказал, что сам справляется. И библиотеку за эти дней пять, что он тут, перерыл, и дом осмотрел, и окрестности. Более всего его забавлял лед на озере. Толстый, можно не переживать, что провалишься ненароком. Ему понравилось кататься. В Вондере Ао и в детстве не позволяли подобного – упадет мол, поранится. Да и редко там водоемы замерзали, что бы крепко так. А тут вон целое озеро льда, катайся сколько захочешь. Правда, он умудрялся поскользнутся на ровном месте, что вообще обо льде говорить…

– Я не могу сосредоточится, когда ты смотришь на меня, – произносит Тед со вздохом, потирая руками виски. Ао же усмехается:

– Полагаю, в моем присутствии возникают иные желания? – и при этом так закусывает губу, что Тед заметно сглотнул.

– Мне нужно работать, – опять взгляд в документы. Наверно, вздох Ао был слишком красноречивым, потому что альфа добавил: – Что?

Ао выжидает паузу. Он снова кусает губы, неопределенность душит. Что будет с ним далее? Что будет с «ними»?

– Не отдавай меня Леолею, – выпаливает Ао прямо. Сердцебиение обрывается, но мгновением после выстукивает ускоренный ритм. Но Тед молчит. Хмурит брови, и смотрит на стол, взяв в руки лист. Он притворился, будто не слышал.

– Меня гложет это. Я стану супругом Леолея? – добавил Ао. Тед цокнул, подняв на него взор потемневших глаз. Положил лист и поднялся с кресла. Он подошел медленно к сидящему на полу омеге, поднял его голову пальцами и приблизился, обдавая Ао своим дыханием.

– Ты принадлежишь мне. И думать не смей о подобном. Ты мой. Мой. Понял? – почти рыком. Зол. Но Ао усмехается. И шепчет в его плотно сжатые губы:

– Да, мой Король.

***

Они провели неделю в доме у озера. Лучшую неделю в его жизни, без сомнений. Он чувствовал себя настолько свободным, настолько вольным говорить и делать все, что заблагорассудится, – что все предыдущие светлые дни меркнут.

И главное – Тед был рядом. Доверял свои мысли, позволял прикасаться, спал рядом с ним.

Ао более не пытался заговорить с альфой о планах Таарей. Отложил. Страх, что счастье его мимолетно и пропадет, едва он расскажет обо всем, велик. И он заслонил собою здравый рассудок. Потом, все потом. Сначала бы с братом и дедушкой разобраться.

Они выехали ранним утром. По дороге ведут непринужденный разговор, Ао рядом с ним забывает о тревожных мыслях, расслабляется. Всегда так.

Вспомнил о тех разбойниках, жителях трущоб. Особенно одну яркую деталь – омегу, так пронзительно кричавшего над телом альфы. Та картина врезалась в память, до сих пор будоражила. А ночью этой ему вовсе приснилось, что он сам на месте того омеги, а Тед лежит на земле бездыханно. А со спины его торчит стрела – со знаком Таарей на конце.

Холодом по коже от одного упоминания о кошмаре.

Это сон, просто сон. Дурное сновидение. Так внушил себе Ао, в вещие знаки он и так не верил – выдумки мол.

Ао спросил осторожно, что с тем стало. Будто от ответа зависело что-то его, личное. Тед же ответил, что они вырезали все племя – без исключения. Сердце пропустило удар.

– Но… он же омега, всего лишь омега.

– Этот омега был их поводырем, и все ограбления и убийства – его приказы. Он заслуживал смерти больше, чем другие.

В Теде нет жалости. И ненависти нет – напротив, он говорит спокойно. Для него обычное дело убивать, надо бы это усвоить наконец.

Они говорят о жителях трущоб, Ао выражает, что они не виноваты в том, что выросли в нищете, и это их способ выжить. Ведь те условия, в которых по слухам они обитали, не сопоставимы с нормальной жизнью. Не то, что минимальных удобств нет – а продовольствия. Голод – привычное явление для трущоб. Когда как столица и Вондер, на ряду с несколькими другими округами, утопают в изобилии. Тед же возразил, что Ао слишком сентиментален.

– Но если их убирать путем зачистки, их меньше не станет. Нужно устранять саму проблему бедности, а не бедняков, – продолжил свое Ао. Все же, он решительно против любого проявления насилия. Но Тед покачал головой:

– Нищета была и будет всегда.

Он только собрался сказать, как транспорт остановился, и слова так и остались не озвученными. Слуга приоткрыл дверь. Вот и приехали. За их оживленной дискуссией Ао не заметил, как время утекло.

Он выходит из машины вслед за Тедом. Ветер сильный – развевает складки одежды и волосы. Пряди лезут в глаза и он поправляет их раз за разом. Все же, без своего прислужника, Ао не может уложить их так, что бы они не выдергивались из прически.

Во дворе копошатся придворные – на встречу идет Алистри со свитой. Их цветастые наряды мельтешат от ветра, омеги придерживают кокетливо головные уборы. Ао слышит их шепотки и смешки и осознает другую сторону его счастья: он потерял репутацию.

Он потерял Чистоту. Без брака.

Впрочем, Ао знал, на что идет. Но теперь почувствовал себя, будто на него вылили ушат помоев. Слизких, вонючих – они пристали, въелись в кожу. Не отодрать. Но Ао игнорирует неприятное чувство. А вместо того, чтобы горделиво вскинуть голову – он не кто-нибудь – Ао улыбается. Без издевательских нот, а совершенно-победно. Он кивает им в знак приветствия, а придворные замирают и переглядываются.

Он что, ничтожен, чтобы не справиться с кучкой прихвостней Алистри? Гораздо серьезнее проблема с их «поводырем».

Ао ожидает от старшего омеги чего угодно. Вплоть до всплеска эмоций – подойдет, мол, затрещину влепит при Теде, а потом отхватит от мужа взамен. Но ничего подобного не происходит. Алистри мало на себя похож: плечи опущены, в руке зажат платок – крепко, костяшки белые. Подавлен. Выглядит болезненно, или так кажется от контраста темно-красного наряда с бледным лицом.

Глаза покрасневшие – явно не от счастливой жизни. Но Ао не жалеет его. Это борьба. А в ней нет правых и виноватых: лишь те, кто выиграл, и кто проиграл.

Ао уверен, что и в подобном состоянии Алистри готов ему глотку перегрызть. Да хоть сейчас – но к нему подходит Тед. Они разговаривают, в стороне – Ао не слышно, о чем. Он сопоставляет отрывки фраз и слова, но мешают шепотки дворцовой свиты. Их взгляды направлены на него. Кто-то смотрит с неприязнью, кто-то с интересом, но все, как один с завистью.

Холодно. Скорей бы в здание, спрятаться от ветра и глаз.

Ао все прислушивается к тихому разговору. Но внезапно возникший Леолей ухватил его под локоть и утащил в сторону, пока Тед отвернулся.

– Эти слухи… Эти мерзкие слухи, не правда же? Я ни за что не поверю… – но Лео запнулся, видимо, учуяв аромат.

Уловил то, что к его личному добавился хвойный. Ао говорить не пришлось. Очевидно же.

Очевидно.

Леолей больше и слова не выговорил, губы его задрожали – бесцветные. Альфа развернулся и ушел, пошатываясь. Только сейчас Ао заметил, что на голове его не головной убор – а повязка. Ах, да, разбойники-то настоящие, и били они тоже по-настоящему.

Ао прикрыл глаза и пообещал себе, что попросит у Леолея прощения. Как-нибудь потом.

Обязательно попросит.

========== Глава 24. ==========

Дорога в Вондер долгая и скучная. Юта с Кареллом говорят о чем-то, а его то и дело в сон клонит, но каждый раз он вздрагивает: мысли тревожные в голову лезут. Предчувствие нехорошее.

Не думать о положении, в котором он оказался, невозможно. Репутация уничтожена. И для него, воспитанного с мыслью «репутация для омеги – его все», особенно болезненно ощущать себя предавшим. Он будто потерял часть себя. Того себя, который верил, что сохранит чистоту до брака, что не сделает и шага «не туда». А теперь в это самое «не туда» он с головою окунулся.

Напротив, потеряв, он обрел нечто важнее. Умиротворение. Искры более не душили, не застревали в дыхательных путях: а лучше быть счастливым с любимым, но без репутации, чем с нею, но в ненавистном браке с тем, кого выберет дедушка.

Ао уезжает от имения Фахо, обещая Теду, что вернется через два дня. Тот отпустил его нехотя, и то в компании Юты. Карелл же сам изъявил желание поехать – с Браяром повидаться. Ао не стал ему запрещать, но умолчал о том, что брат говорил ему ранее – мол от Карелла откажется, несмотря на свои чувства: ибо дедушка запретил. Понятное дело, Браяр вступит в брак с родовитым омегой из высшего сословия, с прочными связями. Но об этом говорить рано.

Крыша особняка показалась издалека. Сверкающая в солнечных лучах черепица напомнила что-то очень далекое и позабытое. Теплое, как ветер в триаду Цветения. Родной дом… Не родной больше. Все же, пришло время покидать.

Пока Юта с Кареллом оглядывают местность, Ао быстро идет ступеньками вверх. Первая, вторая… Сто двадцатая. В холле дома его встречают брат и дедушка. Они рады его видеть, но меняются в лице, едва он подходит ближе. Дело в запахе. Ао забыл прыснуть заглушкой аромата.

– Что он сделал с тобой?! – воскликнул брат, подойдя к нему и обнимая. Прижал к себе сильно. Дрожит – от злости: видно, как стиснул кулаки. Напряжен.

– Братишка, дорогой… – Брай отстраняется. Глаза его блестят, и блеск этот нехороший. Браяр зажжен жаждой мести. – Как я мог не уберечь тебя? Я убью его! Лично убью!

– Тихо ты, все хорошо, меня не обидели. Разве это не часть плана? – Ао говорит это, натягивая сползшую накидку повыше. Мурашки. Он сглотнул вязкую слюну – с привкусом крови, видно прокусил по-привычке щеку и не заметил. Брат же отходит, как горячим ошпаренный.

– Ты… добровольно с ним?.. – удивленно, не веря. Брай не в силах стоять на месте, расхаживает со стороны в сторону, зарывшись рукою в черные волосы.

Ао не спешит отвечать. Тревожность внутри нарастает. Да, с ним приехал Юта, а значит, все пройдет нормально. Только вот стоит ли сейчас притворяться и стоить жертву насилия, или же раскрыть карты с порога – огорошить и уехать?

– Позор! – восклицает дедушка позади Браяра. Он сидит и его придерживают слуги. Каси схватился за сердца, слишком наигранно. Ао же ведет дальше. Ему все-равно на здоровье дедушки. Это волнует его в последнюю очередь.

– Вы приказали мне соблазнить Теда Фахо. Я исполнил приказ. Думаете, он по голове меня должен был погладить и все? Он взрослый альфа и у него есть конкретные потребности, – вышло жестче, чем представлялось.

– Тебе не нужно было спать с ним! – восклицает брат, подходит, впиваясь в его плечи пальцами. В глазах рябит от вспышки боли, и Ао приглушенно шикает.

– Позор… Позор… Ты опозорил нас! – тихо причитает, раскачиваясь, старый омега. Ао переводит взор с него на Брая, в чьи запястья вцепился руками. Но брат не отпускает, смотрит прямо в глаза, а Ао впервые первым разрывает зрительный контакт. Впивается ногтями в руки Браяра – в отместку.

– Отпусти.

Брай ослабил хватку. Отвернулся, снова пошел к окну и обратно, все причитая:

– Что же ты наделал… Слухи до Вондера дошли, что благородный омега, наследник великого клана, делит ложе с тираном!.. Мы не верили, но теперь…

Каси на диване отпаивают успокоительным. Дедушка крупно дрожит.

– Ты уронил не только свою честь, но и честь семьи! – а брат расхаживает, ударяя каждым словом, как пощечиной. Окунает в грязь, втаптывает. Его родной Брай. И уже спокойнее: – Придется доказать всем, что это не так. Хорошо, что даже после этого Антарей согласен сделать тебя своим старшим супругом.

– И ты туда же?.. Я не выйду за него, Брай! – Ао срывается на крик. Тело ломит от дрожи.

– У нас нет выхода. Я боюсь, что тебя… ты знаешь, как у нас относятся к омегам, потерявшим чистоту до брака. Поэтому ты станешь супругом Натуриона.

Последняя капля. Маска притворства трещит, трещины эти все глубже и глубже… Пока осколки ее не звенят в ушах стуком сердца.Хватит. Он достаточно терпел.

– Мне плевать. Я знал, на что иду, – стальные нотки в голосе. А сталь остра, как тончайшее лезвие. И Брай отшатывается, будто и впрямь порезался. Ао же бросает, скалясь, почти шипя:

– И если тебе так интересно, то я сам его склонил к близости.

– Что?! Да ты…

Но Ао уже вышел. Дверь стучит громче, коридоры темны. Он закрывается в своей комнате, загнанно дыша. Долго сидит, прислонившись спиною к двери.

Ради одного-единственного желания быть рядом с Тедом он отказался от всего. Всего, чем дорожил в той, прежней жизни. Далекой, как тепло светила в триаду Вьюг.

Но даже если выбор его ложен, он не пожалеет. Ни за что. Раз уж выбрал сей путь, какие бы тернии не попались, он вытерпит. И если колючки изранят в кровь, все стерпит.

Но есть то, с чем Ао смириться не в силах. Он теряет Браяра.

***

Ночное небо в триаду Вьюг особо темное. И звезды сверкают тускло. Большое, нет, огромное, и промерзлое не хуже самого Ао. Но он не боится заболеть. Вдыхает холод, выдыхает пар и смотрит в небо. Тихо. Подозрительно, ни птица не вскрикнет, ни живность какая. Затишье перед бурей будто.

Тихо и холодно.

Он стоит на балконе, руки на перила и думает о брате: стучит зубами от мороза и злости. Что бы ни случилось, Брай всегда пытался понять его. А на сей раз он не собой был: мысли Каси цитировал. Здорово же «любимый» дедуля промыл брату мозг. Получилось все-таки – старик наверняка доволен собою. С Ао не вышло, так с Браяром сработало. Мерзкий манипулятор.

Они с братом были целым – самыми дорогими друг для друга. Когда же их успели разделить? В какой момент их сделали чужими? Он не мог понять, вспомнить.

Это все Каси. Это он, он, притворщик… Это его грязных рук дело.

Ао впивается ногтями в ладони – следы остаются. Но боль не помогает обуздать себя. Злость в нем растет с каждым ударом сердца. Распаляет, разжигает внутренний костер, а язычки пламени щекочут душу: вот-вот, мол, смотри, наивный – и этому Каси ты верил. Долгие годы следовал его словам, думал – любит тебя, думал – счастья тебе желает. А он оказался всего-то эгоистом. Подумать только…

Действия Каси теперь в другом свете. Он воспитывал в Ао совершенное оружие. И делал все, чтобы он поверил сам, что особенный, что способен влиять на сердца людей, что в руках его сила: изменить мир. Что это его дело чести – служить семье. Исполнить долг. Преклонять колени пред Горой, слушать, слушать, повиноваться. Ни слова лишнего. Он – омега. А значит, должен покориться.

Но видимо, сам Каси себя покоренным не считает. Тут уж наоборот. Правителем. Желтоглазым наследником королевской крови.

И Ао не сомневается в том, что Каси не Браяра видит на троне, а себя. Себя!

Жаль, что суть эта дошла до него так поздно. О нет, нет – есть время в запасе. Он поедет завтра, ранним утром, и расскажет все, как есть. И пусть опасения его сбудутся, не так важно, как то, что случиться с их страной, если власть попадет в руки Каси.

Тот, кто так умело играет добренького старичка, на самом деле расчетливый и неспособный сострадать. Он превратит Мюрей в пепелище. Кому, как не Ао знать, как же Каси ненавидит Мюрей. И особенно того, кто столицу возвысил. Теда.

Ао еле убирает замерзшие пальцы от перил, те не сгибаются. Он трет их, трет, почти не чувствуя рук. Идет обратно в комнату – теплый свет льется из-за стеклянной двери. На кровати сидит Брай. Мрачный, в думах своих весь. Едва заметив его, вскакивает, но Ао меньше всего хочется видеть брата. Иначе может выместить всю злость на нем. Сорваться окончательно. Тогда он точно потеряет Браяра.

– Тебя как подменили, – тихо произносит Брай.

– То же самое могу сказать о тебе, – Ао возражает спокойно, хоть огонь внутри разгорается, а дым просится наружу: ну же, мол, не молчи, выплюнь, выдохни, иначе задохнешься сам!

Но он сдерживается. И дым душит, комом в горле.

– Давай поговорим, Брай. Обсудим, помнишь, как тогда, в детстве? Когда ссорились… Выслушай меня. Хорошо?

Брат кивает, скрещивая руки на груди. Ждет. Ао же пытается проглотить ком, но давится им и кашляет. Горло дерет. Наверно, все же простыл.

– Начну с того, что я действительно люблю Теда. И… о, нет, не делай такие страшные глаза. Так получилось, это неподвластно мне… Чувства. Ты сам знаешь, как бывает, у тебя к твоему бете разве не то же самое? Ты до сих пор любишь его, я видел в твоих глазах, знаешь… Прошу, пойми меня, – умоляюще. В руки жарко, покалывает, как тонкой вышивальной иглой. Ао все еще трет ладони.

И плевать, что он сейчас оправдывается. Потому что это важно – оправдать себя в его глазах.

– Я понимаю тебя, – тяжело вздыхает Брай. Ао выдыхает тоже, облегченно. Но рано радоваться, понял он, едва брат продолжил дальше: – Но, дорогой, ты же сильный, не слабак, неужели не смог схоронить это все?! Это простые инстинкты, пройдет, но. Ты окунул нашу семью в грязь, поддавшись увлечению, Аори. Тут «любовь» не оправдает тебя, да… Нечистые силы! Какая любовь! Ты сам хоть понимаешь, что наделал, нет?! Ты можешь это понять?!

Крик Браяра эхом в голове, шумом-отголосками. Пламя пожирает, в груди печет, будто воздух раскален до предела. Он вдыхает резко и замирает. Рука Брая в сантиметрах от его лица. Ударить собрался.

Ударить. Он. Его.

Почему же остановился? Какого злого духа рука так дрожит?..

– Все я понимаю, – выдавливает Ао, брат же опускает ладонь. Не решился. – И мне все-равно на семью. И на долги эти все, и на можно, нельзя, то, се, это… Достало. Ты представить себе не можешь, как достало. Особенно то, что ты меня не слышишь, Брай.

Спокойный тон дается Ао с большим усилием. Ядовитый дым его пожарища рвется из горла протяжным кашлем. Но Брай же, кажется, успокоился – феромон начал спадать.

– Ты сошел с ума, Аори, раз чувствуешь «любовь» к тому, кто сделал тебя сиротой.

И опять та же песня. Не слышит, глух. Сколько Ао бы не повторял, сколько бы не доказывал, Брай все-равно…

– Да ты понимаешь, что это не он, не он убил родителей! – срыв. Истеричные нотки, сил нет терпеть.

– И что? Сей факт не отрицает его жестокости. Может ты прав и он не причастен к их гибели.. Но к гибели сотен, тысяч других людей причастен! Его методы правления зверские. Нам необходимо его свергнуть.

– Да я не об этом, а о том, что Каси врал нам! Он все время навязывал и навязывал…

– Это не так, ты драматизируешь. Дедушка сам не знал, как это произошло, я уверен. Или ему сказали ложную версию. Об этом бы подумал? – Брай сам переходит на повышенные тона. Их усиленные феромоны – такие похожие друг на друга – перемешиваются.

– Ты больше не веришь мне, знаю. Но я понял, они управляют нами, мы марионетки, а они дергают за ниточки. Они не думают о нашем счастье, безопасности, Каси не семья нам, – голос дрожит, Ао снова удерживает себя, держит, что бы не кричать.

– Боги, да кто тебя так!.. Кто тебе сказал эту чушь?! – рука брата до боли сжимает предплечье, но Ао вырывается, с хлестким звуком ударив по его кисти. – Больше ты никуда не поедешь… Сиди тут! Твое дело ждать брака с Антарей и молиться, чтобы он не отказался от тебя! Грязной шлю…

Кап, кап. Кап. Чаша переполнена. Край.

– Давай же, давай, скажи мне тоже, как они!.. – он вскрикивает, заглушая последние слова Браяра. – Скажи, что я не имею права, что мой удел ползать на коленях, молчать и слушать. Молчать и исполнять! Скажи же, я знаю, что ты так думаешь, что они заставили тебя так думать!.. – Ао кричит, не помня себя от заслонившей глаза пелены и бешеного стука. – Безмозглый червь!

Шаг вперед, Брай тоже кричит, но Ао не слышит его слов, не слушает. Отрывками лишь: гримаса, лицо красное, руками по сторонам. Это не его Брай. Все потеряно.

– Знаешь, почему я против переворота? – почти задыхаясь, продолжает Ао. – Дело не в моих чувствах к Теду, нет. А в том, что я верю… Фахо изменят мир, порядки… о, эти зверские порядки, сотни лет! Не будет рабов, бесправных омег… они сделают это. Освободят! И Леолей будет хорошим правителем, а Иен поможет ему, сильный, я верю, что Фахо разрушат несправедливость, и я помогу им в этом!.. Уйди, Браяр. Просто уйди. Я больше не Таарей. Я отрекаюсь от клана.

========== Глава 25. ==========

За окном светает. Нет смысла ложится спать. Ночь темнее всего перед рассветом – вот и в его жизни наступил подобный этап. А взойдет ли солнце, не понятно.

Ао разыскивает слугу и приказывает собрать все его вещи. Он сам отбирает их, скидывая в кучу на кровать. Ему сложно принять мысль, что придется покинуть дом, Ао прощается с комнатой беглым взглядом, впитывает, запоминает. Прощается с домом. Есть еще кое-кто, кого стоит навестить. Ведь он не знает, когда следующий раз попадет в Вондер.

Это его родители. Ао не был в Мертвом Лесу с триаду точно. Стоит попросить у них прощения и… благословения. Возможно, хоть они примут его выбор.

В пути его клонит в сон. Вместо вчерашнего пожарища, в груди обитает тревога: угольки потрескивают, заставляя дрожать от любого шороха. Всю ночь он всматривался в темноту комнаты и боялся пошевелиться. Обычные предметы казались ему страшными чудищами, которые вот-вот нападут – стоит ему глаза закрыть. Сердце стучало учащенно, то в холод, то в жар, Ао несколько раз порывался встать и найти Юту. Но темнота сковала тело, заставляя ждать рассвета – лишь тогда страх отступил.

Он думал, что подобных ночей не случится более. Что вырос, повзрослел и поборол нелепый страх. Но едва сгустилась тьма, он снова сжался в комок и закутался в одеяло, только на этот раз Браяр рядом не был, что бы успокоить.

Брай…

Остатки угольков в груди шевелятся, все еще жгут – невыносимо. Он не подозревал, что терять людей так больно.

За окном мелькают дома, серые, влажные от утренней росы, с оранжевыми от восходящего солнца крышами. И цвет сей ярок настолько, что глаза слезятся. Он позволяет себе вольность. Пусть.

Ао хочет запомнить Вондер таким – на грани пробуждения. Скоро станет шумно: откроются торговые лавки, жители города замельтешат туда-сюда, каждый в своих заботах.

А в граничащих с городом деревнях давно не спят. То тут, то там, Ао замечает людей с животными – на пастбище ведут. Жизнь простого люда куда больше интересовала его, нежели светская. Да, работали они тяжко. Зато праздники устраивали – в разы веселее их скучных званых ужинов-балов в Вондере, где положено сидеть и молчать. А он волен был бы танцевать со всеми, петь… Но благородному не положено.

За думами Ао не замечает, когда оказался в ущелье – транспорт свернул по узкой дороге. Горы, горы, равнины, леса. Болота, поля, бескрайнее небо: его родина. Место, в которое не вернется.

Он потерял не одного брата, он Вондер потерял. Зато где-то там, в столице, у него есть его светило, прогоняющее тьму с души. Его мрачное личное солнце.

Водитель останавливает. Воздух на улице тяжкий от влаги и холодный. Тонкая изморозь растаяла, толком не взявшись. Ночью шел дождь.

А Лес не изменился. И Страж все тот же – свесил свои длинные ветви, земли ими касается.

– Здравствуй, Страж, – голос сипит после долгого молчания, Ао кашляет несколько раз. – Как ты? Вижу… Что говоришь? Да-да, мне внутрь.

Как строгий надзиратель, он качает ветвями, мол, рано совсем. Ао же добавляет «пожалуйста» и корнистые врата шевелятся, расползаются по сухим травам. Впереди зеленеет – триада Вьюг будто обходит стороной это место.

Дар тут ощущается особо четко. Тонкими жилками внутри, проявляется, заполняет тело. Теплом-теплом, от груди к кончикам пальцев. И Ао забывает о страхах. Дар не покинул его, он спал. И ждал, когда его, словно сущность живую, пробудят.

Ао сожалеет о своей беспечности и о том, что закинул попытки обуздать дар. А у него ведь получалось: тогда, когда Тед приходил к его родителям. Он контролировал, пусть недолго, но все же. Конечно, много времени с тех пор прошло, нынче не выйдет вот так сразу и под контроль взять. Но с этого дня Ао будет развивать свою жилку. Найдет наставника, может и нескольких. Тед поймет его. Поймет же? В любом случае, альфа ни разу не упрек его в том, что он дар разблокировал.

Лес напоминает о том давнем случае, дне, когда Ао доверил самый большой свой секрет, когда освободился от груза. Воспоминания отдают теплом под ребрами – где-то там, где обитает, по поверьям, душа.

А растения родителей на удивление спокойны. Он ожидал иного приветствия – им-то все известно. Ао ждал осуждения.

Они знают. Они видят его насквозь, – все мысли, чувства, не спрячешься.

– Простите меня, – говорит он им, но как будто пред собою извиняется. – Я покидаю Таарей, я отныне безродный. Свободный, слышите? Я так и скажу ему, Каси. Мне страшно… не знаю, что ждет меня дальше. Но хочу быть рядом с Тедом и пройти его путь вместе с ним. И не важно, насколько это тяжело. Я правда его люблю.

Он просит у них благословения в дальнейший путь и уходит. На душе тоскливо, и как только Ао покидает лес, будто тоненькая ниточка рвется внутри. Он не вернется сюда. Страж закрыл ему путь.

Знать не может, но чувствует, что не вернется.

Дорогой в особняк его решительный пыл не остывает. Он оставил свою прошлую жизнь там, у могилы родителей. Поздно сожалеть. Или рано…

Ао находит Каси в сводчатом зале с сотнями колонн. Одет ярко – ожидаемо. Режущий глаз зеленый, неприятно-ядовитый. Зеленый старит его еще больше.

Каси стоит у окон, один. На мозаику смотрит – голова задрана кверху. Не иначе, как молится. Ведь на мозаике изображено их божество – странно, что окна не разрушили во время религиозной реформы. Гора. Смешно. С тем же результатом можно молиться камешку под ногами.

Каси оборачивается. На лице его печальная улыбка. Фальшивая.

Ао не утруждает себя приветствиями. Он тут не приличия соблюдать, а разрывать связи, раз и навсегда.

– Я желаю покинуть клан, – прямо сказал Ао. – Раз вам так тяжело снести оскорбление, которое я доставил вам тем, что стал, – пауза, последнее он выделяет с особым ликованием: – любовником Теда.

И не давая Каси вклиниться, продолжает:

– Я против брака с Антарей и против восстания, отныне можете считать меня без рода.

Каси же смеется, всем своим видом показывая, что слова Ао для него – лепет неразумного ребенка. Смеется, а потом вдруг затихает и смотрит темными от злости глазами.

– Хорошая шутка, юный омега. Но впредь более не шутите так. Иначе будете наказаны…

– Я наказан достаточно, – перебивает Ао стальным тоном, и шепчет выученные слова. Магическая печать клана на ладони исчезает, меркнет, растворяется. Нет ее больше. Как и признака родства с Таарей.

Каси видит это, как и то, что Ао улыбается. Избавился. Как груз с плеч. А омегу же трясет, шепчет одними губами: «что?..», а Ао смешно. Его очередь хохотать, но он не делает этого. Победной улыбки достаточно.

Каси явно не ожидал подобной выходки его «совершенного оружия». И то, что оружие это пойдет против него же.

– Я считаю политику Фахо лучше предыдущего режима, – решил все же сказать Ао. Как давно мечтал. – Потому что за годы правления Фахо наша страна расцвела.

– При прошлом режиме, как вы выразились, рассвет страны наступил бы многим раньше, – старший омега говорит уверенно, но нотки иронии в его голосе выдают его состояние.

– Нет, я так не считаю. Я сравнил развитие экономики в прошлом и теперь. И при союзе кланов все было почти без изменений долгие годы. А Фахо за короткий период ввели много важных реформ. О, нам, омегам, позволили ходить с открытым лицом! И учиться наравне с альфами и бетами, и высказывать свое несогласие тоже. Мы не такие безвольные, как при прошедшем режиме. А дальше будет лучше, я уверен в этом.

Ао сам не понимает, зачем пытается переубедить Каси. Тот не изменит своего мнения – и так понятно. Однако, надежда теплится. Вдруг что-то да изменится, и тот оттает.

Но Каси гнет в свою сторону. Как соревнование – кто кого перетянет.

– Вы защищаете Фахо? Он ваш враг. Он наш враг! Он убил ваших родителей и моего мужа, чтобы этот жуткий тиран ни внушил вам, вы должны отомстить. Разве не это ваша цель с ранних лет? Я воспитывал вас, как любимого сына, и мне печально слышать от вас сии речи.

– Любимого сына?.. – Ао возмущается. – Что? Любимого, сына? Скажите мне тогда, будьте любезны, дорогой «папочка». Разве стал бы любящий родитель посылать ребенка в логово кровожадного врага? О нет же, постойте, и не так, не просто посылать, а заставить спать с врагом, соблазнить его, лечь под него. Вы подумали, насколько это оскорбительно? Омега, который ненавидит убийцу своих родителей, вынужден быть его подстилкой, потому что такую участь диктуют ему родственники. Любя! Какой вздор! Нет, это лишь доказывает, что я не внук вам, а средство достижения целей. Это ваша месть, а не моя, дедушка. Вы нас с братом за людей-то не считаете.

Каси метнулся резко. Ао почувствовал удар, после жгучую боль. В глазах потемнело – он пошатнулся, схватившись за щеку. Хлесткий звук эхом разнесся по зале.

Выжигающая обида захватила разум. В горле образовался ком, щека горит пламенем. На смену обиде пришла злость. Каси же кричит, Каси машет руками. Как бы ни так – лучшее орудие, полируемое годами, вышло из-под контроля. И тот решил, видимо, что лучший способ вразумить – кнут вместо пряника.

Когда Каси снова замахнулся на Ао, то вдруг замер, испуганно вскрикнув. Его руку обвили корни и лианы. Они тянулись с окна, били стекла, прорывались, заползали. Стебли дикой лианы, что оплетали стены особняка Таарей, теперь беспощадно рушили старинную мозаику. Они шевелились, устремлялись к цели.

И Ао почувствовал это. Свой дар. И власть над ситуацией. Эта сила заслонила ему взор, и он не замечает обвитого лианами Каси на полу. А когда опустил голову, то увидел гримасу ужаса, застывшего маской на его лице. Он кричал бы. Наверняка кричал – если бы мог. Побеги оплели его шею.

Но Ао смотрит и не видит.

Он видит то, как трескается его прежний мир, как розовые стекла, подобно этой мозаике, разбиваются и как шумит в ушах от их звона. Он чувствует себя другим.

И пусть не станет свободным, а просто сменит хозяина, пусть – не важно. Ао сам выбрал этот путь. Теперь уж точно.

Тело у его ног дергается, хрипит. Лианы душат его. Лицо Каси покраснело.

Времени мало. Он понимает, что ему нужно выбрать: или он убьет их, или они убьют Теда.

Выбор очевиден.

Да, Ао решает «срубить корень» их восстания. Свой же план против Фахо, он направляет в противоположное русло.

Слезы по щекам. Ао идет прочь, что бы не видеть гибели того, кого считал наставником.

Теперь он ближе к пониманию того, как чувствовал себя Тед.

Теперь он тоже убийца

========== Глава 26. ==========

Перед глазами возникает образ Оди, и Ао останавливается перед самым транспортом, в который уже загружены все вещи. Его встречают Юта и Карелл.

Нет-нет-нет.

Он бежит обратно, бежит к Каси. Осознает, что убил и второго дедушку. Успеть, успеть бы…

Однако, в зале вместо побегов осколки, и стражи полно. Каси лежит на полу, его голова на коленях у Браяра. Он кашляет, хрипит, но живой. Ао выдыхает с облегчением. Брай разрушил его чары. Все хорошо, хорошо же… но наткнувшись на свирепый взгляд брата, он осекся, так и застыл посреди хаоса битой мозаики.

– Стража, схватить его!

Брай поднимается, а в крике его столько мощи, что у Ао колени подгибаются. Это он… его схватить? Что?

Стражники хватают его, держат крепко. Он вырывается – бесполезно. Не понимает, что делается.

– Ты пытался убить дедушку… – прорычал Браяр. – Ты обезумел, это не ты, не мой дорогой брат, кто ты, ответь! Что ты сделал с добрым Аори?.. Аори никогда бы не поднял руку на свою семью.

– Я больше не Таарей! Послушай, Брай, они используют нас!.. – воскликнул Ао, в попытках вырваться из стальной хватки стражей. Но те сильнее него.

– Опять все та же песня. Уведите его!

Слуги исполняют. Долгими-долгими коридорами, ступеньками, поворотами. Ао знаком этот путь. «Нет, нет… только бы не она», – панические мысли. Но опасения его подтвердились. Ао закрывают в той-самой-темной-комнате без окон. Он знает ее, помнит. Его запирали тут, когда он был маленький – за особо тяжкие провинности. После перестали. Он слишком истерил.

Тяжелая дверь за его спиною закрывается. Последний источник света исчезает. Ао успокаивает себя: что он, ребенок, что бы бояться?

Но знакомое ощущение нарастает, заполняет легкие, дышать трудно.

Он выжидает, когда шаги стухнут, и нащупывает замочную скважину. Хочет открыть дверь заколкой. Не выходит. После другой шпилькой для волос – тоже нет. Придется перетерпеть.

Сердце стучит в панике, вот-вот разорвется от напряжения будто.

– Брай, ты шутишь, ты же шутишь?.. Выпусти меня! – кулаком по двери, до саднящей боли. – Да ты же знаешь, как я ненавижу это место! Брай!

Он чувствует опасность спиною, поворачивается резко, прислоняясь к двери. Пытается унять дрожь. Жмурит глаза, открывает. Бесполезно. Кромешная тьма.

Тут никого нет. Тут никого нет.

Он повторяет себе эту фразу множество раз. Сжимается весь, тело напряжено. Улавливает любой шорох, но тихо.

Тут никого нет.

…Есть.

Он ощущает присутствие кожей, присутствие чего или кого – не знает. Оно почти реально. Будто движение воздуха недалеко. Ао подгибает ноги. Обхватывает те руками, будто этот жест убережет его от любого кошмара.

Он понимает, что это его фантазии. Но темнота давит все сильнее. Прошел миг или час? Минута… или же вечность? Он не знает, ему холодно, очень холодно, его морозит, и холод этот идет изнутри.

Браяр знает. Знает, что больше всего на свете Ао боится темноты.

Шепчет одними губами:

– Ты не можешь со мной так поступить…

Шевеление воздуха слишком ощутимое. Ао не видит, но чувствует. Сущность. Тут.

– Брай! – он повышает голос, встрепенувшись, ударяет по двери еще раз. Надеется, что услышат. Быстрее, быстрее, надо выбраться. Холод. Оно смотрит на него. Прямо в душу. Ао леденеет. Холодный пот каплями на лбу.

Чудовище.

Паукообразное существо.

Вот, в метре от него. Выжидает, перебирает своими длинными лапами в воздухе. Миг – набросится. В клочья разорвет. Сожрет.

– Нет… Это все выдумки, этого не существует, Ао, соберись, Ао… Соберись… Прошу!

А чудище подбирается, нависает. Вот оно: сама тьма. Склонило пасть над его лицом и дышит. Ао почти физически ощущает его затхлое дыхание, почти видит многочисленные пары глаз. Красных. Он видит себя, себя настоящего. Чудовище, убившее дедушку Оди.

Ао кричит, срывая голос:

– Брай! Бра-ай!

После хрипит:

– Выпусти… Прошу!

Никто не приходит. Он один, вокруг тьма. И тьма эта пробирается холодом под ребра, щекочет, кусает, заставляет дрожать. Непослушными руками он пытается попасть заколкой в замочную скважину. Нет. Не выходит. Затем второй, третьей… Ао знает, знает, что эту дверь не выбить, не открыть. Ранее перепробовал все.

Его личный кошмар наяву.

Ао обессилен.

Он промахнулся. Поддался эмоциям. Сделал роковую ошибку – показал им наглядно, что использует свой дар. А это хуже в стократ, чем то, что он падший омега.

Слабеющими руками Ао снял заколки, поочередно складывая и на ощупь, определяя, где какая. Красный цветок – смерть. Белый цветок – сон. Золотистый – тайна.

Заколки отвлекают от монстра, но тот никуда не делся. Выжидает, наблюдая с потолка. Ао кажется, что оно именно там. Вверх, чуть левее, шевелит лапами. Он отчетливо слышит их скрежет по потолку. Противный, по металлу будто. Клац-клац…

И все ближе, и ближе. Громче. Ао сжимает заколки, готовый бросить любую из них. Бросить в пустоту. Монстр существует только в его голове. Как зеркальное отражение всего, что он наделал. И ему по силам поглотить Ао. Особенно сейчас, когда тьма заслонила разум.

Но тонкая полоска света появляется так внезапно, что Ао вскакивает. Дверь за его спиной движется – и это движение до немого вскрика напугало его. Дверь, дверь открыли. Он ослеплен, слеп. Свет ярок настолько, что глаза слезятся, он непроизвольно трет их, но по-прежнему ничего не видит.

Он всегда боялся ослепнуть. Боялся, что тьма перед глазами станет вечным его спутником. Так же как и тот, кто живет в темноте.

Но цветные круги пляшут-пляшут, расступаются и меркнут. Очертание коридора. Стражи. Его толкают вперед слишком внезапно – он теряет равновесие. Падает, а спиною чувствует взгляд ярко-красных глаз. Оно все еще во тьме.

Подводиться, что есть сил, шатаясь, слуги помогают. Но вырывается, бежит. Бежит вперед, к свету, подальше от себя самого.

Его ловят почти что сразу. Ао медленно приходит в сознание. Дышит загнанно, тело же ломит от слабости. Кости будто прокручивает, выворачивает наизнанку. К горлу подходит тошнота, но он давит позывы. Задыхается. Проходит немало времени, прежде чем глаза окончательно привыкают к свету. Ао так замерз, что не чувствует, как передвигает – автоматически. Он устал. Единственное, что утешает – заколки, зажатые в руке под длинным рукавом.

Если Брай увидит их у него на голове – отберет. Кому же, как не ему знать, насколько хорошо Ао управляется с ними.

Мыслить тяжело, голова как улей: гудит и гудит.

Его приводят в комнату совета. Людей много – Таарей собрались. Он смотрит на их лица, но не узнает. Устал.

В чувства его приводит Юта. Он подбегает, высвобождая его из хватки стражей, усаживает, о чем-то громко спорит, но слова его так же сливаются потоком, как и все происходящее.

– Веди себя тихо, – шепчет Юта у самого уха. Ао отчетливо слышит его слова и выныривает из туманности. – Мы вытащим тебя.

На собравшемся совете обсуждают его и его действия. Ао равнодушно обводит их глазами – таких далеких, когда-то называемых семьей. Все чужие. Даже Брай. Особенно Брай.

Каси сидит в стороне – весь из себя несчастный, с перемотанным горлом. Поцарапанный. Губы искривились от боли, а в глазах ликование. И Ао жалеет, что не свершил свое дело до конца. Тогда бы все это закончилось.

Разум проясняется. Первые мысли – выбраться из логова. Убежать не выйдет. Дар использовать тоже – он изнеможен. Остается вести себя тихо и не перечить. Выжидать момент.

Он избегает смотреть на Браяра. Тот во главе стола, впервые. Наверняка горд тем, что герой: спас дедушку от обезумевшего братца. Братца, которого обещал защищать, а в итоге подверг самой ужасной для него пытке. Клановцы о чем-то спорят, но единогласно решают, что Ао не в своем уме – как же еще их примерный омежка мог свершить подобное? Они приводят служителя храма Горы и его помощника, которые обещают, что изгонят из Ао злого духа и вернут ему его разум и контроль над телом.

Ао смешно, но усталость настолько сильна, что не может смеяться. Хотя он бы так посмеялся, да еще бы и плюнул в придачу каждому в этом зале. Руку в карман – зажимает заколку. Красная – смерть.

Взглядом на Браяра. Одно точное движение, и… Нет. Руки слабы. Не долетит. Но если подобраться ближе… Возможность есть.

Но он не решается бросить в брата и покончить с этим.

Убить Браяра сделанной его же руками заколкой… слишком жестоко.

«Что же мы наделали, брат? Почему я думаю о твоей гибели?» – мысли горчат, отдают болью. Противно-ноющей, подреберной. Так ли болит душа?

Слова Карелла, его нежный голосок, отвлекают от дум, но заколки он не выпускает. Карелл просит Брая, что бы тот отпустил Ао. Упрашивает, доказывает, что тот был в стрессовом состоянии и не ведал, что творил. Сносит все на магию – мол, это дар виноват, а не Ао. Клановцы на миг закивали – поверили, но Браяр оттолкнул бету. Оттолкнул и покачал медленно головою.

– Ему всего-то в лицо водичкой обрызгают. Пусть знает свое место, – в твердом тоне брата столько злости, будто это его Ао душил, а не Каси. Карелл отшатывается, внезапно рухнув вниз. Но нет же, не упал. Бета стал на колени.

Его приглушенный голос, полный отчаяния, прозвучал эхом по зале.

– Прошу тебя, отпусти Аори. Он достаточно натерпелся, посмотри на него, он еле дышит. Ради меня, любимый… Нас… – Карелл хватает его за ноги, но Брай все так же непреклонен.

– Каких «нас»? Я не знаю тебя.

Бета встает резко и, пошатываясь, отходит в сторону. Ао видит, как дрожат его плечи. Рыдает. Беззвучно. Брай разбил сердце еще одному человеку.

– Аори, сознайтесь, что вы в своем уме, мы отпустим вас, – вклинился престарелый родственник-омега. – Правда, Браяр? Вот. Вы сглупили от большой нагрузки, возложенной на вас. Но вы должны продолжить свою миссию, и далее…

– С чего вы взяли, что я что-то должен? – Ао возмущен, он подводится. – Это. Не. Моя. Война!

– Уведите его, – перекричал Брай, заглушая последние слова. – Служители! Избавьте его от злого духа любыми способами.

========== Глава 27. ==========

Его ведут вниз, в подземелья дома, где была когда-то тюрьма. Ритуал «очищения» проводится в полутемном закрытом помещении, желательно под землей.

Слишком много стражи. Побег маловероятен. А Брай отобрал заколки – наверняка догадался. Последняя защита пала. Чужое оружие не выхватить. Он все высматривает, ищет ходы, но нет, придется пережить это все. Унизительно. Что бы его, благородного омегу, и подвергать подобным ритуалам?!

Хотя, в самом ритуале нет ничего такого. Знак нарисуют, обрызгают жижей да и заставят слова повторить. Все. Они, правда, думают, что если бы и существовали злые духи, то их можно было бы изгнать подобной чепухой? Что за глупцы с их самовыдуманной религией?

Его заводят в одну из «камер». Каменные неровные стены, ржавые прутья, скудное освещение. Пространства мало, или так кажется из-за полутьмы. Вход один – окон, естественно нет.

Не сбежать.

На руки ему одевают браслеты из металла. Тяжелые. Длиною от запястий и почти до локтей. Ао знает что это, точнее быть, догадывается. Слышал, как на пленных с магическим даром цепляли подобное – из особого сплава, и браслеты эти блокировали силу. А попытки вызвать дар провоцируют нагревание «наручников» – и те обжигают кожу.

– Вам, омеге, кожа важна, так что ведите себя благоразумно, – голосок младшего из служителей храма слащаво-противный, хоть бери и уши затыкай.

Браслеты плотно прилегают к коже,сдавливают. Не содрать. Лучший выход – выжидать момент. В самом деле, что ему будет от той жидкости?

Лоб ему мажут чем-то липким, рисуют знак. Это все абсурдно настолько, что он не в силах сдержать усмешки.

– Глупые люди, – говорит Ао пониженным тоном, как будто бы от имени «злого духа». Работает: служители встрепенулись, переглянувшись между собою. – Божества Горы не существует. Если я вру, пусть сойдут на меня ваши «небеса», – выжидает паузу, после же откровенно смеется: – Ну? Ну? Где?.. Где ваша чертова лавина?..

Ничего не происходит. В «камере» поразительная тишина. Слышно, как в соседнем отсеке капает вода.

Нужно быть осторожнее в словах. Он теперь не Таарей – а если так, то кто его защитит? Ао сам за себя, безродный. Вот и другая сторона его решения отречься. Без семьи, клана, покровителя – он никто. Омега, лишенный Чистоты и репутации.

От этих мыслей смешно. Но смех выходит горьким, почти истерическим. Внезапно стихает – ему плескают в лицо жидкости. Он замирает.

После темной комнаты Ао чувствует себя неживым. Будто тьма пробралась внутрь – цепкими когтями выдрала свои заклинания-знаки, околдовала, выжала все соки. Он пуст – одна оболочка, и та шатается.

Но это не мешает ему яро ощущать то, насколько он унижен действиями служителей храма.

Это возмущает. То, что он вынужден повторять слова молитвы выдуманному божеству. И Ао молчит. Выбраться. Ему необходимо сбежать.

– Он одержим, действительно одержим! – вскричал младший служитель, округлив свои маленькие черные глазки – задрожал и отступил на шаг. Смешно. Однако, старший не боится. Тот смотрит пристально, прямиком в глаза и от этого еще смешнее.

Резкий всплеск холодом по коже. Вода. Он прекращает смеяться, скалится, будто сейчас зарычит. Кулаки сжаты, но оковы сильнее него. Поднять нет сил. Старший стоит с бутылочкой в руках и смотрит с превосходством. И Ао бы плюнул – но во рту сухо. А так бы хотелось разукрасить сморщенную рожу… Служитель вытирает тыльной стороной ладони заметный пот и утвердительно кивает:

– Само воплощение зла. Тут обычная молитва не поможет, – кивает второму, – доставай вещи для особого случая.

Ао не желает знать, что за особый случай. Жидкость скатывается с подбородка, а мокрые пряди мешают смотреть. Новая порция жижи в лицо – вязкой. Не вода это. Ао противно, хочется стереть эту гадость с лица. И он плюет. Позволяет жидкости заползти в рот, после сплевывает ее же – прямо бете в глаз. Служитель теряет спокойствие, вмиг свирепея:

– Подонок! – крик, а после пальцы на подбородке, до боли.

Старший бета задирает ему голову так, что кажется, шею свернет. Их глаза друг напротив друга. Ао шипит, но губы расплылись в ухмылке.

– Шлюха тирана, – рычит зло служитель. И отпускает подбородок Ао, резко развернув в сторону. Челюсть болит. Непослушными руками он стирает липкость с лица, убирает волосы назад. Умыться бы. Гадко.

– Не жди пощады, погань, – добавляет служитель и отворачивается ко второму. Они говорят о чем-то тихо. Ао и не слушает. В голове шумит, а глаза пекут от попавшей в них жидкости. Пекут и слезятся.

А мысли лишь об одном: выбраться. К Теду.

Но то, что они достали, подозрительно похоже на одну вещицу, которую он видел в книгах, посвященным пыткам. Присмотрелся и похолодел: это оно и есть. Похожее на браслет на его руках, но внутри острейшие шипы. Сначала его «одевали» на ноги, после на руки, и подкручивали – шипы впивались в плоть, до самой кости. И так до тех пор, пока обезумевший от боли пленник не признавался в том, что требовалось от него.

О, нет.

– Как вы смеете? Да вы знаете, кто я?! – вскричал в панике Ао. – Да Тед вас уничтожит! Он изрежет вас на кусочки, но перед этим…

– Это и более причина для проведения ритуала, – перебил старший, громко, заглушая слова.

– Вы не посмеете!.. – перекрикивает Ао и леденеет от ужаса. Он пытается вызвать магию, но это отдает острой болью в руках. Он жмурится, закусывая губу, и прекращает. Больно. Слишком болит, что бы терпеть.

Тогда остается один ход.

Он подходит к служителям, будто бы смирившийся. Голову понурил, но высматривает исподлобья, выискивает момент. И вот, старший бета поверил: удовлетворенно кивнул, искривив синие губы в усмешке. Миг – и Ао ударяет его по голове браслетом. Рука немеет от боли, но бета дезориентирован.

К выходу. Быстрее.

Но его хватают за волосы, с силой швыряя на пол. Ао вскрикивает от неожиданности. Падает. Пытается подняться, но видит перед собой склоненное лицо старшего служителя, перекошенное гримасой злости. Со лба того стекает струйка крови. Второй стоит за ним.

Не вышло.

Рука отдает пульсирующей болью, но только Ао принял попытки встать, как ощутил удар в шею. Руки не выдержали, упал. Кашляя, задыхаясь от резкой вспышки, он снова подводится, почти ничего не видя из-за непроизвольных слез. Но снова замах – ногой – удар приходится в живот. Ао скрючивает пополам, хватается за живот, хрипит. Больно. Невыносимо болит.

Ниточка дара вырывается из-под контроля.

Он услышал гул. Дрожит земля. Землетрясение. Руки заболели настолько, как будто браслеты переломали ему запястья. Кажется, он слышит хруст костей. Но нет, это каменный пол рушится.

Это случилось вмиг. Десятки побегов вырвались из-под земли, вываливая глыбы камня. Вскрики. Но не видно – поднявшаяся пыль лезет в глаза – когда она улеглась, он увидел два тела, поднятых в воздух.

Два проколотых тела. Проколотых сотнями побегов – по ним стекала и капала темная жидкость. Кровь.

Ао вскрикнул, не понимая, что происходит. Запястья болят, их выжигает огнем, он пытается содрать браслеты. Он кричит, он не знает, как остановить.

– Хватит! Стойте! Стойте, стойте!

Побеги замирают, покрываются коркой, трескаются вместе с телами. Мигом после рассыпаются звоном по камням, будто стеклянные. Ао карабкается по глыбам, бежит, не оборачиваясь назад. Бежит, спотыкается, смотрит на свои руки и замирает от ужаса. Кровь.

Из-под браслетов видно обожженные клочки кожи и запекшуюся кровь. Красные ручейки стекают по его рукам к локтям и каплями-каплями вниз, когда он подносит руки.

Ао не может пошевелить пальцами.

Подводится, шатаясь. Впереди чей-то силуэт, но не разобрать – на глазах пелена.

Сознание меркнет, и он падает в пустошь.

========== Глава 28. ==========

– Как вы себя чувствуете?

Голос Юты слышится сквозь толщу воды. Он на дне, а слова направляют его, ведут к поверхности, откуда бьет свет. Ао вдыхает резко, будто вот-вот захлебнется, и кашляет, сгибаясь пополам. Руки Юты гладят по спине, ледяные.

Осознание приходит мигом позже. Он… жив? А как же запястья?

С замиранием сердца он попробовал пошевелить пальцами. Получилось. Ао поднял руки, осторожно. Белые повязки ослепили его. Ярко.

– Эх, Аори… Хорошо, что вы пробудили свой дар. Ваша магия быстро заживит раны, – Юта все так же поглаживает по спине, успокаивающе, и ладони его не кажутся уже такими холодными. Но его все-равно трясет. От слабости.

Бета говорит, ведает о том, как снимал браслеты и что, то, что он увидел под ними, поразило его. Что потерял он много крови и получил болевой шок, поэтому потерял сознание.

Но Ао не слушает. Перед глазами картина, застывшая плотной пеленою: два проткнутых сотнями побегов тела. Мертвых тела. Он убил их.

Кровь, висящие кишки, выпотрошенные внутренности.

Его тошнит прямо на покрывало. Кашляет надрывно, кажется – вот-вот задохнется.

После плачет беззвучно, утыкаясь в ладони. Кусает губы. Бета терпеливо ждет.

Некоторое время спустя Ао рассказывает голосом, что так явно дрожит, рассказывает о том, что произошло. Бета говорит, что жаль, что они мертвы – он бы убил их повторно и собственными руками. Юта злится, что не уберег. Ао же все-равно. Он опустошен.

***

Его напоили снотворным, он спит долго, а когда просыпается, пытается понять, прошло пара минут или пара суток. Оказывается, проспал сутки. Когда бета меняет ему повязку, Ао старается не смотреть, но невольно замечает рубцы. Крови нет. Магия сделала свое дело – ускорила регенерацию во множество раз.

Ао чувствует себя странно: он не винит себя в случившемся.

Та боль и унижение, которую перенес из-за них, заглушила чувство вины. Отойдя от первоначального шока, он чувствует лишь равнодушие к чужой гибели. Не Ао это сделал, а сила, которая и вовсе не его – он носитель, а не собственник. Убедить себя в этом труда не составило. Давние слова Теда прозвучали эхом: «Отнесись проще, или вина задушит тебя». Относиться проще. Вот, что надобно усвоить.

Он понимает, что жив, когда улавливает аромат съестного. Домашней еды, на подобии той, которую готовили в домике у озера. Аромат заставляет сглотнуть. Живот урчит, но есть он не хочет.

– Тед в порядке?

– И это все, что вас волнует? Вы не спрашиваете, где вы, не хотите знать, что с вашим здоровьем, эх, Аори… любовь действительно слепа.

– Потом, я хочу знать это.

– Тед ищет вас, он наведывался туда, в Вондер, но вас там, конечно, не нашел. Один альфа сказал мне, что он был в ярости, чуть с землей особняк не сравнял, – Юта развел руками. После оглянулся и указал в сторону окошка. – Мы перевезли вас в горную деревню, тут безопасно.

– Мы?.. – в горле пересохло. Хочется кашлять – противные пауки скребутся по глотке. Хотят выползти, да не могут. Он выкашливает их, выталкивает – а они скребутся сильнее.

– Карелл, – Юта кивнул и вышел. Долго его нет. Хотя, Ао потерял счет времени.

Дар почти не ощущается. На нуле. Тогда он использовал все, что мог. А после и сверх того: дар спасал его жизнь. Спасал от служителей храма. Образы их жуткой смерти снова восстали пред глазами, его начало мутить. Он сглотнул, по сухому горлу заскребло. Воды бы.

Он смотрел в одну точку, пока дверь не скрипнула. Деревянная. Да и судя по обстановке, он действительно в деревенском домике. Скудный дневной свет проникал сквозь окошко у стола, в другом углу Ао заметил печь. Старую, облупленную, но от нее исходили волны тепла. Он прислушался к треску поленьев: да, там горит огонь.

В приоткрытую дверь проскользнула худая фигурка, укутанная в плащ. Незнакомец прошел ближе. От него пахло свежестью промерзлого воздуха, но более ничем. Бета. Тот снял капюшон и Ао узнал его: Карелл. Ссиняками под глазами, осунувшийся весь. Заправил белые кудряшки за уши и склонился над кроватью. Смотрит с теплотой, но глаза пусты.

Бета невольно напоминает о брате.

– Брай… Где Брай?

– Вы знаете, где, – ответил Карелл, прокашлявшись в маленький кулачок. Поразительно, насколько же крохотные у него руки. А пальцы тонкие – как у ребенка. Но длинные. Ао целую вечность рассматривал кисти беты, пока тот не положил ему на колени заколки. Точно, заколки. Переворот.

– Значит, уже?

– Скоро.

Ао сжал и разжал руки: не больно. Но повязки снимать не рискует. То, что он видел, слишком сильно врезалось в память. Он боялся, что кожа его так и останется изуродованной. Хоть и знал, что дар должен регенерировать поврежденные участки, но ведь силы его слабы.

Посмотрел еще немного на свои перебинтованные руки, после встал, умылся водою из кувшина. Не обращая внимания на боль в горле, он выпил все, что осталось. Залпом, разливая на себя. Будто жажда мучила его много лет.

Ао удивляется себе: как ноги держат? Кажется, дар восстановил силы. Но внутри, напротив, пустота. Тьма, которая так цепко забралась под ребра, покидать его не собиралась. Она заслонила любые проблески чувств.

Ао накинул плащ слабыми руками, после накидку на голову. Обулся, с усилием открывая дверь. Тяжелая. В лицо сразу же повеяло холодом. Он ослеплен: все белым-бело вокруг. А воздух чистый, пропитанный паморозью. Перед ним трухлявый заборчик, поломанный, низенький. На заборе кувшины. За ним дорога, протоптанная. Домишки, деревья. Горы, люди, голоса, детский смех. Все воспринимается, будто сквозь пелену из толстого снежного покрова. Но она, подобно снегу, тает. Мороз помогает мыслить.

Он увидел двух бет в компании незнакомых ему людей, если судить по одежде – местных жителей. Они смотрели на Ао, как на диковинку. Но подходить не решались.

– Юта, мне необходимо попасть во дворец, – вместе со словами он выдохнул пар. Пальцы леденеют.

– Что ты планируешь делать? – вопросительно. Ао же смотрит на детишек, весело играющих в снегу, после на взрослых. А небо чистое и высокое. Не достать.

– То, что должен был сделать с самого начала. Рассказать ему. Все.

***

Транспорт остановился перед самым входом в особняк. Ао ступает на землю, не дожидаясь помощи слуги. Идет к ступеням, но заметив одну деталь, замирает. Ленты, белые. На перилах, окнах. Против снега и незаметны на первый взгляд. А на крыше – Ао поднял голову – белые флаги по ветру шатаются.

Белый – траур.

Ао леденеет.

К нему подбегает один из слуг, он как-то подавлен. Или напуган. Впрочем, в общей суматохе не понять: все куда-то спешат.

– Кто умер? – спросил Ао с замиранием сердца. Слуга же не заставил ждать:

– Благородный Алистри нынче утром покинули наш мир.

Он с облегчением выдыхает, хотя понимает, что не должен.

Алистри нет. Сложно представить, как это. Он привык видеть его точеную фигурку на верхней ступеньке, его грустные глаза. Кажется невозможным представить, что так больше не будет. Не будет ревности и перепалок. Соперничества. Может, оно и к лучшему…

Как же Леолей, Иен? А как Тед? Грустит ли? И лишь тогда Ао почувствовал сожаление, когда подумал о боли Теда. Все-таки Алистри ему был надежным другом.

Слуга проводил его во внутрь здания. Ао надел белый наряд. Простой – и ни одного украшения, кроме заколок.

Белый – цвет неволи. Цвет тоски, рабства, бесправия. Цвет раскраивания.

Белый – смерть.

Он ждет Теда в его комнате с зеркалом. Ожидание равно усиливающейся тревоге. Чем больше времени проходит, тем страшнее. Если Тед не поверит ему? Поленья в камине догорают. Последнее освещение гаснет. Слышно лишь редкий треск тлеющего угля. Теда нет в поместье. Стемнело. Слишком быстро.

Ао более чем уверен, что с рассветом начнется. Начнется восстание, которое тщательно планировали двадцать лет. Слишком аккуратно, они подкупили все фронта, поставили своих пешек всюду, незаметно просунули, и даже его – Ао, хотели просунуть в качестве того, кто будет передавать информацию о действиях врага. Хах…

Эта война и не была его войной. Его война внутри него. Все бушует и не может остановится. Это бесконечное метание выжигает его. Он больше не беззаботный омега с задорным смехом, который был неразлучен с братом-близнецом. Теперь он… А впрочем, кто? Шлюха? Падший? Убийца? Нет, он свободный. Теперь он сам по себе.

Тед заходит неожиданно, застав его врасплох. Включаются светильники.

Тед застывает в пороге. Вид у него измученный.

Ао шепчет его имя, безудержно улыбаясь. Искры внутри ожили, заметались, распирая грудь от одного только вида любимого. Он тут. А значит, все будет в порядке.

Ао подошел быстро, собираясь обнять Теда, обнять до того, как расскажет, искренне… и в последний раз. Но альфа протягивает руку и останавливает его. Говорит, голосом охрипшим и стальным:

– Не стоит. Я знаю, кто ты.

Тонкая нить трескается внутри. Ао смотрит на его безжалостно-каменное лицо, на котором ни капли жалости.

– Давно? – сдавленно.

– С начала. Я догадывался, а теперь знаю точно, – Тед по-прежнему не подпускает к себе.

Это Таарей ему сказали. Точно они. Только вот что? Похоже, что Тед и сам знает о происходящем в стране. Видно по нему. Мысли беспорядочным потоком в голове: только одно важно: объясниться. Оправдать себя.

– Я все…

– Глупо с их стороны думать, что один и тот же козырь выгорит во второй раз, – перебил альфа. Феромон его усилился в разы, перехватывая дыхание. – Тогда они подсунули мне Сифи. Теперь тебя. Мило, не находишь? Но разница в том, что тогда я был глупым юнцом. О, поверь, я пытался не попасть на твои уловки. Ты не Сифи. Ты хитрее. Ты самый хитрый и бессердечный омега, который видывал свет. Что могу сказать… хорошая игра. Я даже поверил тебе. Ты талантливый актер, Сифи Второй.

Он не дышит. Замер на месте, как корнями в пол врос, а в груди искры лопаются с треском. Исчезают.

– Я не предавал тебя, я верен тебе, – быстро заверил Ао, попытавшись схватить его за руку. – Я покончил со связями, – показывает отсутствие знака на ладони, Тед хмурится. – Поверь мне, прошу тебя, я на твоей стороне. Ты вся моя жизнь.

– Это слишком. Жестоко, – прошипел альфа, на миг его брови выгнулись в гримасе боли. – Почему именно ты?..

– Я люблю…

– Нет. Не говори. Я все понял.

Тед снова каменный. Он хватает его за руку железной хваткой – не вырваться. И тащит за собой.

========== Глава 29. ==========

Гул, выстрелы. Вспышки.

Ао хватает Иена за маленькую ручку и они бегут. Вперед. Наследника необходимо спрятать. Коридорами-коридорами, к заветной двери – а за ней ходы в подземелье. Там наверняка безопаснее. Как минимум, тот альфа, главный среди стражей, сказал так. А сам остался защищать.

Они пришли внезапно. Тогда, когда Тед уехал. Грянули, напали, обманули. Их стражники еле держат оборону. Это будет настоящим чудом, если те смогут вытравить заговорщиков из дома Фахо. Вот так, нежданно, как вспышка молнии, люди Таарей напали на сердце Мюрея – особняк.

И самое противное – Ао не чувствует своего дара. Тот как будто исчерпался. Слишком много сил понадобилось на восстановление рук. Дар возобновляется, или что… Ао сам не знал, как оно там на самом деле. Мало узнавал о магии. Не позволено было.

Теперь поздно сожалеть – главное нынче спрятать второго наследника Фахо, маленького Иена. Альфочка напуган, он не понимает, что происходит, все просит отвести его к папе и спрашивает, почему папа так долго спал. Говорит, что будил его, будил – а папа все не просыпался. Ха… Ао вспомнил ситуацию с прадедушкой – как он маленький вот так же не понимал – что человека больше нет. А ведь Алистри похоронили. Он прижимает к себе ребенка, шепча искусанными губами:

– Я теперь твой папа и защищу тебя.

Он добирается до начала тайного хода, он уже у самой двери.

Но слышит свое имя, оборачиваясь резко. Браяр. И еще двое позади него. Вооружены.

Ао быстро шепчет Иену, что бы бежал за дверь и закрыл ту под замок, но мальчик качает отрицательно головою, все сжимает в кулачках ткань его одеяния.

– Отойди.

Не просьба, а требование. Ао до недавних пор и представить не мог, что у Брая есть подобное обличье. Он заступил собой ребенка.

– Нет, – не соглашается Ао, выдвигаясь.

Он идет вперед, пока Иен прячется за дверь – слышно по скрипу. Теперь ему нужно отвлечь. Отвлечь, что бы обеспечить мальчику побег. Он смотрит на брата, на его непоколебимое эмоциями лицо, а сам не чувствует ничего: выжат. Ни злости, ни радости.

– Аори, не глупи хотя бы сейчас. Уйди. Мы не тронем тебя…

– Это вы уходите, – заявляет Ао, поднимая свою руку. Широкий рукав отодвигается. Витиеватые линии брачного браслета высечены ритуалом. Бледно-розовые, но четкие, они обвивают руку от локтя и до кисти, переходя на средний палец. Брай переменился в лице. Глаза его округлились, а губы дрогнули – он отступил на шаг.

– Я, Аори Фахо, приказываю вам уйти из моего дома. Немедленно.

– Что?.. – Браяр растерян. – Ты…

– Стал супругом Теда, – закончил он за брата с особым ликованием.

– Без разницы, – после паузы бросил Брай стальным тоном. От голоса его мурашки прошли по телу. – Скоро станешь вдовцом. Дело за малым, Леолей уже мертв.

Ао дрогнул, но не поверил словам. Леолей не может умереть. Брай врет. А если… Нет, нет, нет. Это ложь. Он сглотнул, чувствуя как слабеет тело: испугался.

Ао понимает, что не сможет победить троих взрослых альф, тем более, своего брата – у которого дар. Он еще раз просит их уходить, но Брай настроен решительно.

– Послушай, – Браяр ступил вперед, после сложил оружие на пол, стражники его последовали примеру альфы. – Я пришел мириться.

Видимо, не увидев сопротивления, Брай подошел и обнял его. Но Ао не шелохнулся. А в голове все мысли: задержать, отвлечь. Поговорить с ним. Пусть Иен успеет спрятаться, потому что если Леолей действительно мертв, то… О, нет-нет. Не правда.

Брай заверяет, что все у них будет, как раньше, если Ао согласится вернуться обратно к Таарей. Они снова будут вместе, неразлучны, он не даст его в обиду, и в дом Натуриона не отдаст. Но Ао не верит его словам, а руки на спине больше не внушают спокойствия – наоборот, кажутся чужими и неприятными.

– Ты мое отражение, а отражение должно остаться со мной, – продолжает Браяр, – без тебя я безликий, неполноценный, понимаешь?.. Я ревновал… Когда ты увлекся этим отбросом. Ты предал семью, но я не могу на тебя злится, я злюсь только из-за него. Только он причина всем нашим невзгодам. Понимаешь?

– Ты больше не мой Брай, – покачал головой Ао, отстраняясь. – Ты как Каси, так же делаешь выбор за меня.

Браяр скривился, как от удара.

– Нет, нет, мой дорогой. Нет. Хочешь выбор? Ладно. Ты или пойдешь со мной или будешь там, где и чертов тиран Фахо. В могиле.

– Ты ошибаешься, – шипит Ао, сжимая зубы так сильно, что не чувствует ничего, кроме привкуса крови во рту. Хочется сплюнуть. Но слюна вязкая, противная. Осталось последнее, горькое, что волновало его все это время. – Что же, для тебя долг важнее меня?

– Да.

Ответ такой же точный, как выстрел.

Но Ао качает головой. Глаза щурит.

Все зашло слишком далеко.

Он выхватывает одну из своих заколок, направляя к шее Браяра. Но тот перехватывает его руку. Брай знает его наизусть. Это проблема. Они спорят, не находят компромисса, и альфа толкает его на пол – грубо и больно.

Ао смотрит на него исподлобья, вверх.

– Я ненавижу тебя! Предатель! – взвыл он не своим голосом, и одним движением руки воткнул заколку в ногу альфы.

Выдох, вдох. Остановка.

Глаза в глаза – его наверняка расширенные от шока, а Брая – медленно гаснущие. Брай падает. Ао смотрит на окровавленную заколку в своей руке и не дышит.

Красный – яд.

========== Глава 30. ==========

Ао оперся на колонну Освещение зеленоватое – а освещают подземелье особые кристаллы. Они бывают разных цветов, но именно эти – мутно-зеленые. И свечение ровное, не мерцающее, в отличии от огня. Он слышал, что кристаллы в будущем будут использовать в качестве освещения повсюду. Есть и более мощные, но опять же, их сложно добывать.

Ао все рассматривает облупленные стены, сводчатые потолки. Видно, подземелье это пережило не одно столетие, и давно его не реставрировали. Вот и будет чем заняться, когда все закончится. Тут и комнаты есть, и коридоры. А комнатушки-то обставлены не хуже, чем на поверхности. Правда, вся мебель старая, засланная паутиной и пылью. А старенький диван в самой большой из комнат, куда выводит главный вход, скрипит под его весом.

Ожидание – хуже всего.

Радует лишь, что Иен в порядке, сел рядом, фрукт жует. Проголодался. Сам Ао не чувствует голода. Однако же, от Леолея ни весточки. Тут собралось множество слуг – в основном те, кто сражаться не мог: беты, омеги, дети. Были тут и придворные, что даже в подобной ситуации находили в себе силы возмущаться здешней пыли.

Рядом садится Карелл, уставший. На виске запекшаяся кровь – ударился. Или ударили. Белые волосы тоже перепачканы, слиплись. Он опустил голову, и челка заслонила лицо. Кулачки сжимает, а руки синие-синие.

– Карелл, – позвал Ао, тот же встрепенулся. – Ты… все еще любишь Браяра?

– Моя любовь к Браяру была ошибкой, я не смогу быть со столь жестоким альфой, – бета ответил ровно, как вызубренную наизусть фразу. Ао почему-то уверен, что так оно и есть: Карелл внушил себе это. Что бы не было так больно перенести отказ Брая от него.

– Моя задача, служить вам, – добавил бета, снова понурив голову.

Ао не в силах сказать Кареллу, что он сделал с братом. Он все еще дрожит. А недавнее событие осталось осадком на душе. Все же, как знать, поступил ли правильно. И главное, какие последствия этот самый поступок будет иметь.

Он слабый.

Не выдержал, вколол Браю «тайну», следом за «смертью». Тайна – противоядие. Антидот к двум другим веществам. Пока яд будет бороться с противоядием – пройдет несколько недель. Но в случае с Браяром – а он ведь с даром – это пара-тройка суток. Однако, Брай в коме, и он надежно заперт в одной из комнат. Тех двух других стражей Ао пришлось убить красными заколками. Они и подбежать не успели, как он бросил в каждого по одной красной.

«Смог бы я его убить? Ведь на секунду я подумал о том, что не стоит колоть ему «тайну». В любом случае, теперь он не самый родной для меня человек» – Ао гладит очертания розоватых линий, охватывающих кольцом средний палец и от запястья по локоть. Переворачивает ладонь. Там красуется новая метка, вместо исчезнувшей Таарей. Он смотрит на знак Фахо и улыбается. Он – Аори Фахо, единственный супруг Теда Фахо, связанный древним ритуалом.

Ожидание становится непосильным.

И вот наконец к нему подходит знакомый альфа – командующий дворцовой стражей. Тот глубоко кланяется, украдкой рассматривая брачный браслет на руке Ао и взгляд этот слишком заметный. Прошибающий. И каплю разочарованный.

– Мой господин. Что прикажете делать?

Однако, в голосе ни признака. Сам высокий, широкоплечий, весь из себя «настоящий альфа». Настоящий воин. Точно такой, как там, среди снегов, где они впервые встретились.

– Доложите о состоянии дел, – повелевать непривычно для него. Тем более приказывать ему. Личному слуге Теда, главному среди стражей, молодому альфе по имени Арес.

Теперь поместье – его. И Ао должен защитить всех, кто в нем находится. Он, подобно Алистри, хранитель очага дома, главный омега клана. Тед возложил на него эту обязанность. Возможно Леолея убили… Но Иена он им не отдаст.

Арес сообщает, что им удалось отбить наступление – их воины несомненно лучшие в своем деле. Противник выброшен за главные врата. Скоро прибудет подмога.

Ао приказывает сделать купол. Их придворные маги – коих четверо, включая Ареса, должны «соткать» из сил своих своеобразную защиту. Ему ли не знать, что каналы вокруг всей огромной территории вместе с садами формируют идеальный круг.

Ао вышел на самый высокий этаж, чтобы посмотреть, как сотворяют полупрозрачные стены, кои становятся все выше и выше. Много времени проходит. Светило уж к горизонту близится. Купол – щит. Любую стену из камня можно прорубить магией. А вот дар даром вытеснить – это нужно усилие. А их придворные маги, одни из сильнейших.

Магия… Ао настроился, но жилка стала еще незаметнее. Дар будто ускользал от него – и он взаправду подумал, что те «служители храма» и их браслеты сделали что-то с ним, с даром. И все же он мало об этом знал. После, все после.

Сейчас он, не отворачиваясь, смотрит, как на главной площади убивают тех, кого выловили в саду. Ао смотрит, как убивают вондерцев. Жителей его родины. Жителей, которые, так же как и он в свое время, были всего лишь пешками в игре, где король – сам Каси Таарей.

Каси, которого, к сожалению, он не задушил. Если бы была возможность, второй шанс – он бы не мешкая завершил свое дело. Только не побегами, нет, а собственными руками. И все это прекратилось бы. Потому что Ао догадывается – переворот сей прольет намного больше крови, нежели Кровавый. Потому что настоящий тиран тут далеко не Тед – а Каси.

Омега, который хранит в своем сердце жажду мести, способную разрушить мир.

***

Прошлой ночью они вступили в брак, в часовне особняка Фахо. Без пышностей да гостей – они вдвоем и служитель храма.

После сидели на ступеньках, говорили. Говорили долго и много о чем, но в основном о Таарей. Ао рассказал Теду все, в подробностях. С самого начала. О том, как приехал, уверенный в своих силах и ослепленный внушенной идеологией. Как оступился, а после сошел с намеченного Каси пути. И что произошло в Вондере, на совете, в подвалах дома. Обо всем, что мучило и что волновало перед сном и наутро.

После слушал Теда. Много слушал. О том, что случилось двадцать лет назад, о том, что Каси по слухам тогда обезумел, после смерти единственного сына – Сифи. Как бушевал Каси, но резко успокоился. Теперь-то понятно, что план восстания вынашивал, умный. Он все это время планировал месть, тщательно, не спеша, подсовывал своих людей во дворец – так, чтобы не заметили. Прикрываясь благими намерениями – вернуть клану власть, а религии господство среди прочих, Каси преследовал личные цели.

После Тед рассказал, что воспринял затишье Таарей, как знак покорности. Но начал догадываться, когда подослали Ао. Говорил, как наблюдал за ним, за его действиями по отношению к Леолею. Смотрел, и узнавал знакомую картину: будто себя молодого с Сифи увидел. Но Ао вдруг переключился на него: что еще больше удивило Теда. И о том сказал, что не удержался, как мальчишка, в омут бросился. После пожалел – когда Каси самолично сказал ему, кто такой Ао на самом деле.

Тогда Каси объявил войну. Тед примчался в Мюрей, а когда обнаружил Ао, сорвался. Все изменила одна-единственная деталь: отсутствие знака Таарей на ладони. Она и поменяла ход событий, перевесив доказательства верности в сторону Ао.

Тед рассказал, что знал на опыте, что даже самый , казалось бы, верный в один момент может предать – он до конца сомневался в намерениях Ао. Поэтому спровоцировал. Как проверка.

Хотя сам Ао злился до сих пор на подобную выходку, ведь он испугался, воспринимая все буквально. А когда Тед тащил его за собой длинными коридорами, и вовсе чуть не поседел. Плюс стоило позлиться немного на то, что Тед не спрашивал его согласия на брак. Затащил себе, сделал своим – и все. Ао в любом случае был бы не против, но спросить-то ради приличия…

На пальце Теда одна полоска вместо четырех. Высеченная, не стереть.

Их «кровавый» ритуал убрал все предыдущие и заменил одной. Теперь Тед не смог бы взять еще супруга – этот ритуал брака подразумевает связь, которую возможно прервать разве что гибелью одного из них. Нерушимый брак. Самый древний ритуал из всех. Сейчас он редко использовался, ведь какой альфа хотел связывать себя с одним омегой, когда закон позволяет четырех.

Они разговаривали тихо, до самого преддверия рассвета. Тед держал его руку и гладил, Ао же рассматривал свой брачный браслет.

Неизведанность будущего нагоняла тоску. Может быть, они в последний раз сидели вот так вместе и держались за руки. Не хочется расставаться, но Тед должен ехать – а Ао останется в самом безопасном месте: в особняке. Тед без сомнений дал ему право управления своими военными и стражами. Брачный браслет как метка, верный показатель: что бы никто не посмел перечить его приказам.

Они сидели, смотря в темное небо – такое же тихое, как тогда, в Вондере. И тишина эта не предвещала ничего хорошего.

========== Глава 31. ==========

– Вы желаете… взглянуть? – Карелл сглотнул, как бы намекая, что ничего хорошего он там не увидит.

Ао ступил шаг. Комната светлая-светлая, а с окна дует холодком. Или мурашки не от холода — а от того, что он мертв. Леолей. Слова Браяра оказались правдой.

Ему сказали не сразу. Бледноликий Карелл тихо шепнул на ухо, а он так и остался стоять на месте минуту или час, пока осознание расползалось противно-горькой тьмой внутри. Разве тьма имеет вкус?

А теперь Ао пришел сюда. В небольшую комнату на втором этаже, где еще недавно лежал вот так же Алистри. Алистри, на которого Ао едва ли глянуть мог: тот весь кровавыми волдырями покрыт был из-за болезни. Умер мучительной смертью. Заслуживал ли это? Не Ао решать, он-то знал омегу мало. Вот так – днем позже следом за Алистри не стало Леолея. Тот будто утянул любимого сына за собою. Только кто-кто, а Лео точно не заслуживал сей участи.

– Да. Как он умер? – Ао стало не по себе. Он и шагу ступить не может к телу, накрытого простыней, как и поверить, что его больше нет. Он и не верит – представить сложно, как лучезарного рыжего альфы не будет. Как это – он не улыбнется больше. Не посмотрит ласково, не пошутит.

– Я… плохо к нему относился, – добавил Ао, сглотнув ком в горле.

– Он защищал вас и маленького до последнего. Одним из первых ринулся в бой, когда оборону прорвали. Он сражался, как воин и умер, как воин, – тон Карелла завидно ровный. Ему бы самому да подобную стойкость.

– Я все еще не верю…

Ком нарастает, распирает глотку, блокируя кислород. Сложно. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Лишь смотреть. На белые-белые простыни, пропитанные красным-красным. Он силится прогнать наваждение и сильно жмурит глаза.

Шаг вперед, еще один. Тело, как немое, ватное, тяжелое. Его бьет крупная дрожь, когда он приподнимает простыню. И вскрикивает, отскочив на шаг. Простыня сползает на пол. Он не узнает Лео. Вместо лица у него кровавое месиво. Носа нет. Щека разодрана – зубы видно. Ао силится отвести взгляд, зажимая руками рот так, что челюсть сводит. Нет-нет… Не Лео. Но это он – рыжие локоны слиплись он запекшейся крови.

Ао слабеет. Его тошнит, но он закрывает рот рукой, сдерживая позывы, но взгляда оторвать не может. Бета – как в замедленной съемке, накрывает тело покрывалом. Лео мертв. Лео действительно мертв. Ао задыхается. Ведь он – гордый и высокомерный – так и не снизошел до того, что бы сказать простое слово.

Прости.

Прости, прости, прости.

Прости за игру чувствами.

Прости за ложь.

За призрачную надежду.

За боль в твоих глазах, когда ты узнал, кем стал твой любимый.

Прости… за то, что не уберег.

Ао давится всхлипом, пятясь назад, пока не натыкается спиною на стену. Он сжался в комок а в глазах рябит белоснежно-кровавая простыня. Он не достоин просить прощения. Но он сделает то, что хотел сделать Леолей. Защитит. Любыми способами.

Ао отмирает, чувствуя спиной настенный барельеф. Вытирает щеки и нетвердой поступью выходит в коридор. В голове шумит.

***

Гул над городом не из приятных. Идут бои. Догадаться несложно, что после них множество домов будут разрушены, а мирные жители убиты. Хоть Арес и сообщил, что бои в городе не настолько масштабные, основная волна идет на границе Вондера – там и все военные силы столицы. Там Тед, где-то в самом пекле.

В стране грядут изменения. К лучшему или худшему – исход зависит от выигравшей стороны. И если это будет Каси, тогда всем им несдобровать. В особенности ему самому.

Сидеть вот так в извечном ожидании надоедает. Ао желает что-то делать, помочь, двигаться, а не часами напролет смотреть, как пылает огонь в камине и наблюдать за Иеном, пытаясь согреть зябнущие ладони. Арес говорил о том, что отсутствие «поводыря» противников – Браяра – вывел их из идеального строя. Конечно, началась паника, многие разбежались, считая, что раз «избранный король» исчез, то и перевороту не бывать – знак это. Все-таки, обезвредить Браяра было неплохим шагом. Правда, Ао и сам не догадывался, что его поступок понесет подобные последствия, несомненно положительные для них.

А Иен беззаботно играет в углу, Ао следит за его действиями. Наверно, Тед в детстве выглядел так же. Они похожи – вот только глаза у Иена серые, как у его папы. И выразительные. Красивым будет, когда вырастет.

Арес все так же не отходит от них. Нависает своей грозной фигурой у двери, руки скрестил. Как в его возрасте возможно иметь столь мощное телосложение? На вид молодой совсем. Кажется, одного с ним возраста, или на год старше, не больше. Ао вспомнил что-то со слов Теда об этом воине, мол он достоин своего звания начальника дворцовой стражи.

Но где был этот Арес, когда наследника Иена чуть не убили? Что-то не спешил на помощь. Да, винить его немного глупо – был он, скорее всего, в гуще сражений, приказы отдавал, и весьма успешные: вражеские войска выброшены за территорию комплекса. Но все же, первостепенная задача альфы этого – Иена защищать. И он обязан был рядом быть, а не гоняться за напавшими.

Вопреки всему, от Ареса не исходит опасности. Только смотрит темными своими глазами, взгляда с него не сводит. Чудаковатый.

***

Юта легкой поступью передвигается по комнате, не смотря на свой возраст. Кажется, он неподвластен времени, хотя на лице его появилось еще больше морщинок в последнее время. Юта слишком переживает – присматривает за Ао, как за дитем малым. Бета садится рядом на диван, тот скрипнул под его весом. «Привел», – шепнул Юта и улыбнулся краешками тонких губ. Ао кивнул.

За Иена можно не переживать: с ним Арес. Приглушенный смех мальчишки слышится из соседней комнаты. Ладят они неплохо. В моменты, когда Ао бесцельно смотрел в одну точку, пытаясь унять внутреннее напряжение, именно Арес нянчился с наследником. Странный альфа. Разве альфам положено любить чужих детей? Они-то к своим зачастую равнодушно относятся.

Ао смотрит в нетерпении на дверь и наконец дожидается того, кто может дать ему ответы на его вопросы о даре. Бету-целителя. Как тот прорвался сквозь бои – непонятно. Однако, он тут – стоит хмурый на пороге и легко кивает головой в знак приветствия. Видно, уставший с дороги: дрожит весь, еле на ногах-то держится.

Целитель подошел ближе, и движение это отвлекло от дум. Ао сжал ткань одеяния, выдавив давно волнующую фразу:

– Мой дар угасает.

– Когда это началось? – целитель нахмурился, поставив принесенный чемоданчик на стол.

Ао выслеживает его движения. И как-то интуитивно ожидает нападения: последние события умножили его тревожность в разы: он везде видит опасность. Силится отогнать дурные мысли – все-таки целитель этот знаком ему, именно сей бета лечил Ао в домике у озера. Но нынче нежный голосок его стал бесцветным. Как и он весь: осунулся, постарел будто на лет десять. А прошло-то больше недели. Видно, потерял кого в этой проклятой войне.

– После того, как я использовал дар дважды и со всей мощью, – запоздало ответил Ао, немного расслабившись: в его власти заколки, если что, да Арес рядом, стоит голос подать – придет. В конце-концов, что ему сделает старый бета?

– Дар может иссякнуть? – спросил после Ао. – Что мне сделать, что бы восстановить силы?

– О, мой юный господин, дар неиссякаемый, это миф, – с неким удивлением произнес бета-целитель. После добавил: – Силы восстанавливаются.

Бета приложил руку к подбородку, понурив голову, за миг же поднял взор и слегка улыбнулся. Достал из своей сумки какую-то траву, Ао издалека услышал ее тошнотворный аромат. На вид обычная веточка: засохшая, со скрюченными листочками. Он принял растение с дрожащих сморщенных рук – и уставился на него, стараясь дышать ртом. Вонючее.

– Вдохните запах, – попросил бета.

Юта рядом что-то шепнул, но Ао не услышал толком, в глазах затуманилось. Он собрался с силами и поднес к носу ветку. Он потерял равновесие, рукою за Юту схватился – мир потемнел. Когда пришел в себя, беты обеспокоено смотрели, нависнув над ним. Ао обнаружил себя лежащим на диване, хоть вспомнить не мог, когда успел лечь.

– Вы потеряли сознание, – пояснил целитель.

Потерял сознание? Ему казалось, что он просто закрыл и раскрыл глаза. Только собрался сказать, что сие значит, как бета продолжил сам:

– Это значит, господин, что мои догадки верны. Вы носите дитя.

Ао вскочил, но остановился – в глазах снова потемнело от резкого движения. Шарахнулся, как от затрещины: как сам не догадался? Дитя…

– …Нет, – прошептал он и отошел к окну.

Вцепился в железные прутья – тонкая резьба врезалась в кожу. Сильнее. До боли сжать, хоть боли он не ощущает. Внутренняя буря затмевает все.

– Ваш дар уходит, и это тому подтверждение. Вы носитель дара, а значит, передаете его. Через две недели после зачатия дар полностью переходит плоду, – за спиною ведает целитель, а слова его отголосками в голове.

За окном сгущается сумрак, хоть далеко не вечер: облака заступили небо, снег будет. От одного вида мураши по коже. Дышать выходит через раз, как будто горло сдавили.

– Как… как возвратить дар обратно? – собственный голос вышел дрожащим. – Почему сейчас… дар необходим мне, – Ао сжал пальцы сильнее, до побеления костяшек.

– Выход один, мой господин. Избавиться от плода.

– Что вы говорите! Это ребенок! – вскричал Юта, вмешиваясь. – Это ребенок династии Фахо! Убить?!

Юта подошел к Ао, погладил его по плечу, как-то дерганно.

– Не надо, Аори, отпустите, у вас кровь, – бета говорит умоляюще, отцепляет его пальцы от решетки. Ао смотрит на порезы, как на чужие. Выступившие алые капли и линии не волнуют его. Юта причитает о чем-то, но все летит мимо, он и не вслушивается, не воспринимает. Руки крупно дрожат, но боли нет. Почему же не больно?..

Предстоящий выбор самый тяжелый. Да, он не хотел детей так рано. Да, он молод, он не готов, он потеряет дар – а значит, будет бессилен, вечно тревожный от мысли, что ему грозит опасность. С другой стороны… Это ребенок. Ребенок Теда. Их сын. Если Тед погибнет… У него останется дитя.

«Нет, Тед не погибнет», – возражает твердо Ао.

Без дара он ни на что не способен. А заколок осталось мало. Решение приходит тут же.

А выбора, как такового, и нет вовсе – поступить по-другому он не может.

– Лекарь, готовьте ваше снадобье. Я хочу вернуть дар.

========== Глава 32. ==========

В комнате мрак. Ао отодвигает шторы, мягкие на ощупь, и жмурится от дневного света. Пылинки в воздухе парят – давно ли тут убирали? Ноздри щекочет. Слуги боялись сюда заходить, да и Карелл не пускал, сторожил будто: боялся, что кто-то захочет отомстить за смерть друзей-слуг и стражников. И это возможно: Браяр в таком состоянии беззащитен. И дар его не спасет. Одно движение лезвия кинжала по горлу – все. Проще простого.

Не смотря на свои же слова, Карелл не отходит от Браяра. Все сидит у его кровати на полу, голову склонил на покрывала. Сидит и смотрит на альфу.

– Я слушаю, дышит ли он, – ответил на немой вопрос бета.

А говорят, мол беты чувствовать не умеют, мол раз бесплодны – то и любовь им чужда. Бред. Вон, как бы больно Кареллу не сделали, все позабыл, верный. Жаль его, да толку от жалости…

В отличии от беты, Ао впервые за долгих три дня пришел к брату. Тот лежал, как неживой. Но грудь его размеренно вздымалась. Спит. Он всего лишь спит и скоро проснется. А когда это случиться – Ао должен переубедить его. Или уничтожить, как преграду. Но ни в коем случае не допустить того, что бы он вышел отсюда и отправился в пекло сражений. Убьют, не убьют – а дух своим воинам он поднимет. А воодушевление, мотивация – куда лучше оружия и тактик.

Красная заколка осталась одна. Четыре белых и три золотистых. Мало для обороны.

От Теда ни весточки. Но есть и радостные новости – никакие вражеские средства не могут пробить оборону. Прибыло подкрепление. Теперь вся территория охраняемая не только куполом, но и числительными стражниками. Их так много, что в глазах рябит – черные-то по белому снегу. И откуда традиция у воинов черный надевать? Ведь в снегах заметить и на расстоянии просто. С верхнего этажа башни они кажутся маленькими темными точками. Но если вондерцы попробуют напасть снова, не так просто будет завоевать особняк.

Тед знал, что оставляет Ао с Иеном в надежном укрытии.

Тогда, трое суток назад, на них напали неожиданно. План, придуманный Каси и клановцами сработал. Они мастерски отвлекли внимание, разворачивая масштабное наступление на границы Мюрея, и дождавшись реакции – отъезда Теда с войсками – пробрались в особняк. Небольшой группой, людей до сорока, возглавляемой Браяром. Но это больше, чем оставшейся стражи – а половину из них выкосили буквально в первые минуты. Браяр хороший стратег. Но он прогадал, думая, что Ао не сможет остановить его.

Если начистоту, Ао сам не знал, что сможет.

…Сегодня похоронили Леолея. Там же, где и его папу – в родовом склепе, в гуще паркового комплекса. Без почестей и традиций – тихо. Просто положили в каменный гроб, накрыли массивной крышкой с резьбой и гербом Фахо. Они не предали его ни одной из четырех стихий – он не маг. Человек, но человек чести. Ао не мог проронить и слезинки. Хоть даже воины не стыдились своей скорби.

Он стоял, уставившись на узоры, искусно вырезанные из камня. Рассматривал, и чувствовал себя пустым. Опустошенным настолько, что казался себе лишь оболочкой. Одно заставляло держатся – то, как жмется к нему не понимающий ничего Иен. Когда все разошлись, Ао положил руку на камень, провел. Наклонился и прошептал одними губами:

– Прости.

Взял маленькую ладошку Иена в свою, и повел в дом. Когда они покидали склеп, в лицо подул резкий поток ветра. Он сбросил к ногам Ао ветку вечнозеленого кипариса, цветущего морозным утром. Он поднял ее и понял: Лео услышал его.

…Ао вздохнул, прогоняя из головы воспоминания-образы. Он перевел взгляд на Браяра. Над ним склонился Карелл, прикладывая ладошку к губам. Ао не чувствовал на брата прошлой обиды, но смотреть на него с прежней теплотой не мог. То, как поступил с ним Брай, перечеркнуло годы.

Да, Ао не держал больше зла. Но простить немыслимо. Так же, как простить себе то, что он с такой легкостью воткнул в ногу брата красную заколку.

Ао собрался и пошел к себе в комнату, где его ждал Иен и ветвь кипариса в вазе. Он надеялся, что ему удастся заснуть впервые за несколько суток.

***

Иен уснул у него на коленях, теперь он не отходил от Ао. Почти одновременно мальчик потерял папу и брата – возможно, сам ребенок и не понимал во всей мере, что это значит: потерять. Однако, он стал более напуганным и тихим, и все жался доверчиво. Ао погладил его черные волосы – прямые, как у отца, продолжая говорить с Аресом на приглушенных тонах. Он вообще теперь к себе никого, кроме мелкого, Ареса да двух бет – Юты и Карелла – не подпускал. Мало ли, чего ожидать можно от слуг и придворных.

– Извините, мне еле удалось его уложить, – сказав это, он откинулся на мягкую спинку дивана. Арес напротив, сидит на стуле, локтями на колени оперся.

– Не извиняйтесь, сон нашего наследника важен, – прошептал альфа, все так же не моргая.

– Но и дела на войне важны, так что говорите сейчас.

– Войне? – Арес переспросил с удивлением.

– Неужто вы считаете переворотом то, что четвертые сутки не может перевернуться? Это война, – пояснил Ао, стараясь приглушить голос. Иен спит. – Скажите лучше, есть ли вести от Теда?

– Нет, мой господин. Ну… Думаю, он не станет говорить о своих планах в письмах. Перехватят. Наш правитель разумный человек, за что я его безмерно уважаю. Ну, и я благодарен, что он поручил мне самое важное дело. Защищать вас. Если бы с вами что-то случилось, я не пережил бы…

– Скажите лучше то, за чем пришли, – негромко кашлянув в кулак, перевел тему Ао, как бы намекая на то, что альфа свернул не туда.

Негоже говорить подобные намеки замужнему омеге. Или это его собственная фантазия разыгралась: выискивает подвох. Или… взаправду есть в альфе этом что-то не сильно скрываемое. Впрочем, к поклонникам Ао с детства привык. Но видеть именно его в подобном свете как-то странно. Такие, как Арес – мощные воины – должны жизнь свою за родину отдавать, а не на чужих омег засматриваться. Тем более на супруга хозяина.

И вправду, чего это он. Фантазия, не более. Тем временем Арес докладывает:

– К вечеру их стало больше. Мы в осаде, но думаю, это ненадолго, ну-у, продовольствия хватит на полгода, если что… Пока особняк не захвачен, переворот не считается успешным. Потому что это сердце столицы, – уголок губ альфы дернулся в преддверии улыбки, но тот понурил голову, почесав лоб. – Они хотят прорвать купол. Мне сообщили, что они пытались сделать подкоп, но наш купол в землю уходит глубже, чем наружу. Ну-у, наши маги справляются с их заклинаниями, – Арес выдержал паузу, после чего заглянул в глаза и спросил прямо: – Но не считаете ли вы опасным держать в особняке Браяра Таарей?

– Так я смогу уберечь его от гибели, – автоматически ответил Ао, отводя взгляд на тлеющие угли в камине. – Я не желаю видеть его убитым за чужие мести, ясно?

– Простите, – снова поклонился головою альфа. – Но я считаю, ну, что это большой риск. Ну… с Леолеем расправился именно он.

– Я догадывался, – горько прошептал Ао, перевел взгляд на мирно посапывающего Иена. – Как бы я не желал отомстить, не могу сделать этого… Он мне… все еще дорог, – он произнес это так тихо, будто сам боялся своих же слов. – Не так просто избавиться от того, кто был твоей семьей с рождения.

– Понимаю, – кивает Арес и ойкает, он сказал это громче, чем положено.

Они оба посмотрели на маленького альфу и выдохнули: спит. Тихо. А нет, вон птицы за окном тревожно вскрикнули, да улетели. Этот день долгий. Да и любой другой из прошлых не менее мучителен. Ожидать, ожидать, ожидать… Знать бы только, чего именно. Неизвестность будущего нагнетает не хуже сгущающихся сумерек.

– Он так намучился, бедный ребенок… – прошептал Ао то ли к Аресу обращаясь, то ли к себе. Снова погладил альфочку по волосам, осторожно.

Надо будет светильники зажечь. Темно становиться, вот и лицо альфы напротив серым стало, только глаза четко выделяются. Черные. Он с Востока? Может быть, родом с Семворда, или Тибби. Интересно, как выглядят омеги с Востока? Поговаривают, красивые. И еще говорят, что альфам их стран положено вступать в брак только с представителями своей расы, дабы кровь не мешать. Традиции… Поговорить бы об этом, да Арес улыбается мягко, и продолжает начатую ранее тему:

– Вы будете для него лучшим папой.

– Надеюсь. И не только для него, – Ао перенес руку на свой живот и взгляд опустил. Губы тронулись, но улыбка вышла дерганной, не весело это, далеко не весело.

– Вы… – только и произнес альфа, но запнулся. Более не слышно ничего. Ао же не хочет смотреть на него, потому что догадывается, что увидит.

– И от него я тоже не смогу избавится. В конце концов я всего лишь омега, – глаза щиплет, на душе горько-горько, но он с силой жмурится, запрокидывая голову: не позволяет себе плакать. Нет. Никаких слез.

– Это не так, – громче возразил альфа.

– Тише.

– Да… – кажется, альфа кивнул. Но смотреть на него сил нет. Вдруг заметит, что он, «сильный» такой, да реветь собрался. Арес же продолжил шепотом: – В том смысле, что вы не слабы. Ну, любой другой на вашем месте не выдержал бы…

– Нет, право же, не стоит, – взмахнул рукою Ао. – Оставьте любезности на послевоенное время. Мы не в том положении…

– Простите.

– Хватит извинятся. Давайте к делу, – резче, чем предполагалось, произнес Ао.

Ареса можно отнести к типу, у которых на лице все написано: и слов не надо, что бы понять его. Но все же, таким, каким Ао видел его раньше – хладнокровным воином, и то, каким видит рядом с собой… Два разных человека. Недавно, не моргая, убивал, а перед ним стушевался: взгляд виновато в пол.

И все-таки не показалось: Ао ему нравится. Однако, он всем своим видом давал понять, что незаинтересован никем, кроме своего мужа. И Теду он изменять не намерен ни при каких обстоятельствах. Это просто немыслимо.

***

– Вам нужно поесть, – позже, едва Ао задремал тревожным сном, пришел Арес с подносом в руках. – Хорошо? – кивает, говорит тихо, подходит осторожно, будто боится шагами своими разрушить тишину.

Забавно наблюдать, как этот огромный альфа пытается состроить с себя маленького зверька. Губы Ао тронулись в легкой улыбке, впервые за последние дни. Но он покачал головой, все еще гладя волосы Иена.

– Нет, после.

– Иену нужен здоровый папа, – а знает, на что давить. Не глуп. – А нам нужен здравомыслящий управитель. Поэтому прошу вас, ну, поешьте.

Он не хочет есть. На самом деле и не помнит, ел ли сегодня, или вчера. Он не чувствует голода. Но еду с рук альфы принимает. Хотя обещал себе, что не примет пищу с рук другого, кроме Теда. А вспомнил об этом слишком поздно, пережевывая кусок мяса, кажущегося безвкусным.

– Съешьте еще это, – Арес подал ему фрукт, Ао же пришлось взять: настолько умоляющим выглядел здоровяк. Это только ради Иена. Ему нужен здоровый папа.

– Уберите.

Воцарилась тишина. Если прислушаться, то слышно гул бойни, заглушаемый резкими порывами ветра за окном. Свистит. А в камине огонь – та же любимая атмосфера, но пламя теперь раздражает, напоминая о Теде и прошлом, а после о том, что Тед далеко. И с ним может случится что угодно. Он бы все отдал, что бы рядом оказаться, но… На плечи его возложена иная ноша: защитить наследника. Нет. Наследников. Он переместил руку на живот и усмехнулся. Но не от радости.

Арес ведет себя крайне тихо. Ао вздрагивает каждый раз, когда натыкается на него: тишина заставляет думать, что никого нет.

Но взгляд альфы по-прежнему выслеживает. Хм… Их первая встреча была довольно двусмысленная. Тогда, на заснеженном озере, когда они были просто незнакомцами, а не благородным омегой и воином-альфой… Но и в тот момент Ао не расценивал его по-другому, нежели обычного человека, ничем для него не примечательного.

Поэтому стоит показать Аресу, что он тут исключительно страж и не более.

…У него приятный запах.

Нет, это явно не то, о чем следует думать. Ао прикусил губу, ощущая, как печет место укуса. Легкая боль отвлекает от реальности.

– Арес, откуда вы? – сам не знает, почему спрашивает. В один момент тишина показалась ему удушающей, казалось, если голос не подаст – утонет в ней. Монстр навис прямо над его головою, расставив черные клешни, но исчезает, едва звучит ответ.

– С Востока, – альфа появляется в области зрения.

– Чужестранец? – озвучил свои мысли Ао.

Взамен кивок. И молчание. Впрочем, оно-то и логично, на жителя Мюрея он не похож: Ао впервые видит человека со столь темными глазами, настолько, что цвет радужки сливается со зрачком. Но темнота их не темнее той, что преследует его долгие годы в кошмарах.

Короткостриженный, русый, с широкими скулами – выраженными – и подбородком. Высокий. Наверно, выше Теда. И точно шире в плечах. Ао смотрит, что бы отвлечься. От внутреннего монстра, который снова подползает все ближе и ближе. Ао прижимает спящего Иена к себе, и его тепло помогает держаться, что бы не вскочить и не убежать. Куда-нибудь. К свету. А чудище нависает, темное.

– Ответь мне, – быстро выпаливает он. – Отвечай, говори, прошу тебя, это важно.

Сам не заметил, как перешел на «ты», надо же.

– Что вас беспокоит? – голос совсем рядом. Альфа опускается на пол рядом с диванчиком. Но на расстоянии. Смотрит своими четными глазами и говорит на грани слышимости: – Вы дрожите, – и снимает свою накидку. Ао позволяет ему себя укутать, а слова, что ему не холодно, так и застревают в горле. Монстр отступил.

– То, что я убийца. Это… оно преследует меня.

Лишь мигом позже Ао понял, что сказал. Сказал то, о чем не должен был, и тому, кому не надо было знать.

– Тогда, – ответ незамедлительный, слова греют лучше любой одежды. – Посмотрите ему в глаза, ну, страху. Покажите, что вы главный над ним. Это единственный известный мне способ.

Ао хмыкнул, но не успел он рот раскрыть, как в комнату ворвался Карелл.

Красный весь, он согнулся пополам, тяжело дыша.

– Прорвали! Прорвали!

Все трое встрепенулись. Ао подвинул сонного мальчика и поднялся, альфа так же шустро вскочил на ноги.

– Они тут?! – воскликнул Арес.

– Нет, еще нет, – быстро заговорил Карелл, сбиваясь. – Внешний слой купола поврежден, не миновать беды, если…

Но Ао его не дослушал, устремился к двери, не дыша от накатившей паники – стуком сердца в ушах. Он побежал вперед, быстро, на улицу, и лишь на верхней из многочисленных ступенек замер. Часть полупрозрачного купола покрылась фиолетовыми пятнами, с горящими краями. Пятна тлеют, растут – медленно, но заметно. Ао сжал пальцы до хруста, уже жалея о своем решении оставить ребенка. Тогда он в последний миг отодвинул приготовленное снадобье, послушав все-таки Юту. Бета слезно умолял его не делать этого, и Ао впервые видел, как сильный Юта плачет. Но дело не только в бете, а и в нем: он сам колебался, не решаясь на убийство. И в конце-концов отказался.

Но что будет, если купол разрушат, если всех этих стражей перебьют? Как он защитит себя и наследника? Надеяться на то, что кто-то да спасет его, глупо. Он привык рассчитывать на себя.

Усиленный запах цитруса овеял со спины, обнял, успокоил. Уже после он услышал позади тяжелое дыхание альфы. И осознал, чей это аромат. Очнулся будто, прикусив губу – и задышал ртом, что бы прогнать наваждение. Нечего чужих нюхать.

– Что вы намерены делать? – Арес стал рядом. Ао заметил, что он тоже смотрит вверх и хмурится.

– То, что должен. Защищать сердце Мюрея. Созови сюда магов, срочно!

========== Глава 33. Финальная ==========

Ао осмотрел купол от земли и вверх. Высокий. Приложил руку – энергия разошлась волнами, подобно водной глади. Собственный дар отозвался – еле слышно. А прикосновение после принесло дискомфорт – он дрогнул и убрал руку. В купол этот сложено слишком много чужеродной силы. Силы магов, чьи дары в разы мощнее его собственного исчезающего. Но тем не менее, он должен хоть что-то да сделать, ведь пятна разрослись в раза два за короткий отрезок времени.

Все четверо магов стояли у него за спиною и ждали распоряжений. От пятен вверху расходились круги – скоро прорвут.

– Для начала укрепить дыры, – начал Ао, поворачиваясь. Все закивали, но он посмотрел на Ареса, как единственного, на кого мог хоть в малой мере полагаться.

– Им тогда придется заново рушить ее, это даст нам время. Второй слой создавать, как вы сказали, Гиренсид, – Ао остановился, переводя взгляд на самого старшего из всех, – затратно. Если вы потратите много сил, то вам не хватит времени на восстановление дара, если прорвут. Так?

– Да, господин, – отозвался тот, к кому обратился Ао.

Он так же заметил неприкрытое любопытство в глазах воинов, стоящих чуть дальше. Они рассматривали его, как на диковинку смотрят. Ао невольно натянул накидку повыше, закрывая шею. Открытыми остались руки по локти, и то для того, что бы браслет брачный на виду остался: вид его успокаивал и внушал каплю уверенности. А так же напоминал собой остальным, что он – супруг Теда Фахо.

– Принимайтесь за работу, не медлите, время нам дорого стоит.

Они тут же принялись исполнять. Ао отошел в сторону, наблюдая, как умело Арес руководит их действиями: вот, кто поистине рожден управлять. Самому ему же это дается с усилием. Ведь помимо всего, власть – это ответственность за тех, над кем ты властвуешь. И от приказов твоих напрямую зависят чьи-то судьбы.

Он должен что-то сделать сам. Как-то помочь, пока дар не перешел плоду полностью. Идея возникает внезапно.

– Арес! Я попробую создать побеги… Среди вас нету магов, связанных с природой, но… Вы сможете наполнить мои корни энергией? Тогда никакие их оружия не смогут пробить нашу конструкцию.

– Попробуем, – кивнул альфа, чуть улыбнувшись.

Они как раз окончили латать дыры – купол выглядел, как до этого, не поврежденным. Но на месте пятен, если приглядеться, остались следы.

– Это маловероятно… – добавил задумчиво старший маг. – Звучит почти безумием. Но попробовать стоит.

Ао кивнул. Он сомневался, получится ли вызвать дар. Ориентированно двух недель не прошло, у него есть в запасе пару дней. Тогда, когда он решил убрать плод, бета предложил другой выход. Он убедил его, что война окончится быстрее, нежели пройдет неделя. Но вот четыре дня позади, и Ао уже сомневался в своем решении оставить. Причем не в первый раз. И чем больше времени протекало, тем больше крепло сомнение.

Хотя он смирился с мыслью, что у него под сердцем дитя, и это больше не пугало его, как в тот момент, когда он узнал о его существовании. В любой другой ситуации Ао наверняка бы обрадовался сей вести. Но в подобном положении… Это скорее проблема, препятствие, а не радость.

Вчера он впервые почувствовал его жилку. Это омега. Маленький омега. Несомненно сильный и несомненно носитель дара. И осознание этого придало Ао прилив сил: у него есть за что бороться. Как минимум, за будущее сына. Омеги, который не будет бесправным.

С мыслью этой Ао удалось вызвать дар. Он почувствовал прилив сил, будто в кровь проникло некое вещество, циркулируя по венам, горячее, вязкое. Тело его крепчает, переполняется энергией. Он ощутил, что сможет. Сосредоточился на желании. Вскоре тонкие побеги пробили землю у его ног. Поплелись по куполу. Один метр, второй, и… замерли. Резкая слабость. И боль, что отдала пульсацией в животе. Он остановился, испугавшись.

– Что с вами? – подбежал к нему Арес. Ао услышал его тяжелые шаги и после почувствовал его руку на своем плече. Альфа легонько потряс его и это привело в чувства.

– Я не могу, не выходит. Это все, на что я способен, – как-то слишком жалостливо вышло. Собственный голос ослаб.

Разочарованные вздохи окружающих заставили вздохнуть тоже. Но маги все же наполнили его слабые побеги и те сделались прочными. Из стекла будто, а не растений – блестят, переливами в слабых лучах светила. Ао всмотрелся в снег под ногами и наконец подвел глаза.

– Что же, вы укрепили два метра стены. Это даст нам время. Полагаю, ну, скоро прибудет подмога и осаду снимут, – альфа слабо ему улыбнулся, говоря это. – Как вы себя чувствуете?

Ао отлепил пальцы Ареса от плеча, намекая, что он непозволительно долго задержал свою руку.

– Я хочу побыть один.

И отошел дальше вдоль их видоизмененного купола. Не так он себе это представлял. А замышлялось, что побеги оплетут всю внутреннюю поверхность – от низа и к единой точке вверху. Но сил-то недостаточно оказалось.

Нужен ли ему этот ребенок?

Да, он знает, как сложно забеременеть в перерывах между циклами и что это редкий шанс, которому стоит радоваться. Он знает, что возможно это его единственная беременность. Но так же Ао осознает, что без дара он обычный человек. Однако же, он не станет прятаться за чужими спинами. Ао был не прав, когда говорил что это восстание не его. Это его война. А не пытаться – значит, проиграть.

«Похоже, что мне придется от тебя избавиться», – прошептал, посмотрев на свой живот. Где-то там обитала маленькая крупинка, настолько крохотная, что убить труда не составит. Сомнения не пускают его. Он мечется со стороны в сторону. Не может решить окончательно.

– Не вздумайте, – вытянул его их мыслей строгий голос Юты. – Я знаю, о чем вы подумали. Поэтому не делайте этого, жалеть потом придется. Доверьтесь Теду, он не допустит того, что бы вы пострадали.

– Знаю, знаю… Однако, не могу сидеть, сложа руки. Бездействие убивает меня, я хочу помочь ему, помочь победить. И не говорите, что мое место сидеть и ждать, что война не для меня, потому что я омега…

– Не скажу. Но от ребенка избавляться не стоит, подумайте. Неведомо, вернется ли Тед…

– Вернется, – перебил Ао и покачал головой. – Если я вдруг соберусь от него избавиться, разрешаю вам меня ударить так чем-то тяжелым. Я знаю свою импульсивность, – Ао посмотрел в сторону, где за ним неизменно наблюдали. Юта снова переубедил его. Может, и вправду стоит довериться действиям Теда…

– Хорошо, буду носить с собой что-нибудь тяжелое, – засмеялся Юта, немного неуместно. Но сам бета этого не заметил, продолжая улыбаться, и похлопал его по плечу. – Пойдем, Иен нуждается в вашем присутствии.

***

Сегодня сообщили, что бои развернулись в самом городе. Много народа пробралось к стенам купола, с другой стороны от войск противника, надеясь на приют. К Ао пришли с вопросом: пускать или нет. Да, ему жаль безвинного люда, но как знать, кто среди них друг, а кто нет. Горожанином кто угодно притвориться может. А в руках умелого воина и палка оружием станет.

Ао отказал. Безопасность прежде всего. Своя в том числе.

Знать бы, из-за того ли теперь тьма скребется по потолку, заволакивая собою дивные картины из мифов. Глаза пекут – он старается не моргать. Смотрит на мерцающий огонь свечи, но это не помогает. Его тьма слишком реальна. А посмотреть ей в глаза выше его сил.

– Арес, – он позвал совсем как-то беспомощно. Темнота снова нависает, давит. Заснуть невозможно. Но Ао уверен, что его верный страж за дверью. Бережет его. – Арес!

Альфа заходит с сопровождающим скрипом половиц. Скрип-скрип. Чем ближе он, тем дальше тьма. Светильники больше не спасают. От недавних пор его монстр не боится света. Зато боится Ареса.

Ао понимает, что он в одной ночной тунике слишком поздно. А ткань-то тонкая, да и вырез горловины неприлично большой – ключицы оголяет и часть груди. Ао натягивает одеяло по самый нос, но во взгляде Ареса ничего из ряда вон выходящего.

– Я и думать не смел, – будто его мысли озвучивая, заверил альфа.

– Подойди, – слабым голосом, усталость его наверняка заметна. Вот уже пол ночи уснуть не может. А спать надобно. – Расскажи мне что-нибудь, хорошо? – просит, а не приказывает.

– Не избегайте его, помните, что я говорил вам? В глаза посмотрите, в глаза. Да не мне же… – и сглотнул.

– Дурная привычка, – выдавил Ао, потупив взгляд на сложенные на покрывале руки. Бледные и какие-то синеватые в полутьме. – Я… не могу. Пробовал, и… Мне кажется, я схожу с ума.

Альфа медленно качает головою, после подходит чуть ближе, но по-прежнему не преступает черту позволенного. Шепчет «смотрите сюда» и на ладони его появляются искристые огоньки. Светлые-светлые – глаза слепит. Лицо Ареса озаряется теплым светом. Тьма отступает, растворяется в нем. Но монстр там. За спиною альфы. Ао давит порыв закричать «берегись!», он не видит монстра, но знает – оно там. Выжидает. Заплетает паутину, плетет, и если угодит Ао в его путы – не выберется. Хотя, уже угодил. Давно.

– Нет, смотрите сюда, – альфа оказывается ближе, и от света в его руках исходит холод.

Собственный дар шевелится – еле ощутимо, отвечает, переплетается. Учуял чужой дар. Знакомится. И Ао забывает о монстре. Взгляд его прикован к свету. Шарики, как маленькие солнца. И подобно солнцу, слепят. Только холодные совсем – собственная рука прошла сквозь магию, развеяла. Появились новые. Ниточка дара волнуется.

Несколько шариков взмыли вверх, закружились и объединились в один большой. Он переместился на тумбочку. Яркий, но глаз не отвести.

– Теперь можете спать, – Арес улыбнулся мягко, и кажущееся суровым лицо посветлело будто. Альфа укрыл его еще одним одеялом, кутая, как ребенка. – Если станет страшно, сморите на шар, ну, я оставлю тут.

И поднялся, направившись ко двери. Аромат его отдалился, следуя шлейфом за хозяином. Странно-волнующий. Что это за чувство? Так ли ощущается… истинность? Нет, бред. Арес не может быть его истинной парой. Это практически невозможно. Или…

Но аромат тает, оставляя пустоту, а пустоту заполняет тьма.

– Стой, – тихое.

Ао не знает, зачем сказал. Слова сами вырвались. Кажется, если Арес покинет комнату, монстр обязательно вернется. Альфа останавливается, оборачиваясь, длинные одежды его шевелятся от малейшего движения. Черные, как глаза.

– Расскажи мне о себе.

***

–…Ну и после кораблекрушения я попал сюда, – голос Ареса все дальше, Ао почти уснул – магический шар на тумбе превратился в расплывчатое пятно.

Из Ареса выйдет не только верный слуга, но и надежный друг.

История воспринимается отрывками. Мысли спутались – короткими образами-вспышками. Тьма далеко, ушла, засела. Ао расслабился, веки все больше тяготят. Но вздрагивает от внезапно-громкого стука. Вскакивает, одеяла спадают вниз, он запоздало прикрывается, вспомнив про свой неприличный вид. Но Арес отошел к двери, открывая защелку. Лязг этот разнесся тревожно по комнате. В единственном источнике света – искристом шаре – мало что рассмотришь.

Из-за двери голоса.

Все так же прижимая к груди одеяло, Ао подвинулся к краю кровати, где на пуфике лежит халат из плотной ткани. Одевается быстро, путаясь в рукавах, пояс завязывает. Внутри стучит. Верно, новости нехорошие. Во рту сухо, он прокашливается, ступая босиком к двери по холодящему полу. Колко – будто по стеклу идет.

– Что случилось? – в темноту коридора. – Арес?

В ответ тишина. Сердцебиение ускоряется. Он ступает, опираясь о стену, под шум стука в голове. Руками по гладкой поверхности – удержаться. Темно. Скудный ночной свет из окон не спасает: Ао еле различает очертания коридора. Скоро рассвет, край неба бирюзовый. Должно посветлеть. Знать бы, чего ждать от нового дня.

– Арес! – опять позвал он, чувствуя спиною тьму. Оно подбирается, питаясь его страхом. Ао поворачивается – нет никого.

Тьма существует только в его голове. Часть его самого. И независимо от дома, Вондер это или Мюрей, тьма будет рядом. На шаг позади, за спиною, покалывать кожу и заставлять трястись.

Тьма – не просто страх. Тьма – его грехи.

Он бежит вперед, спотыкаясь на ровном месте, но не падает – по стене рукою, в надежде удержать равновесие. А спиною ощущает чужое присутствие. Но не оно это. А жилка знакомая…

Брай.

Он поздно понял это. Ощупал голову – заколки на тумбе забыл. Брат стоит перед ним. В ночи не разобрать выражения его лица. Но запах усиливается еле заметным колебанием. Слаб он, слаб. А значит, есть шанс сбежать.

Браяр молчит. На месте, не шевелиться. Но Ао пятится назад, натыкаясь спиной на стену. После слышит голос Ареса в стороне и идет на нетвердых ногах на звук. Боком, под стену, смотря при этом на отдаляющуюся фигуру брата. Почему не нападает? Почему не мстит за то, что Ао сделал с ним?

– Аори, вы, – он натыкается прямо на Ареса из-за поворота. От неожиданности чуть не падает, но альфа подхватывает его. – Я думал, мне ваш запах померещился.

– Арес, Брай проснулся, его нужно остановить, – быстро заговорил Ао, выпутываясь с теплого кольца рук. Только после он заметил за ним еще нескольких людей. – И… что происходит?

– Противник отступил, – Арес, кажется, спрятал руки за спину. – А за Браяра не переживайте, он безвреден, на него чары, ну, наложены.

– Чары?..

– Искусственный лунатизм, – пояснил Арес, – Мой дар… в моих силах управлять сознанием. Как отключать, так и, ну-у… видоизменять, – и вокруг альфы заискрились шарики – и погасли. Глаза так же сверкнули светлым. Ао застыл, чувствуя, что тревога уходит на задний план. Спокойнее стало. Теплее.

– Пойдемте, я помогу вам уснуть, – продолжил Арес, – отдых… – но последующие его слова заглушил громкий звук. Ао встрепенулся, оборачиваясь на звенящие стекла в окнах. Арес моментально загородил его собой, но стекла не вылетели: лишь продолжили трястись.

Ао выглянул из-за мощной спины альфы, пытаясь услышать, о чем перекрикиваются стражники, как и понять, что вообще происходит. Землетрясение? Вцепился в одеяние Ареса, будто это могло спасти. Перезвон прекратился ровно со вспышкой света. За окном посветлело: мутное небо медленно превращается в предрассветное.

Купол.

Купол пропадает.

–…что? – слышит от собственный голос, вырвавшийся непроизвольно. В животе все холодеет, сжимается. Он и сам весь сжался, не отводя глаз от ясного небосвода.

– Берите Иена и бегите в подземелье, – Арес поворачивается к нему, хмурый и непоколебимый. – Я разберусь…

Он не слушает альфу. Смотрит мимо него, за стекла, и все думает: что вондерцы сделали, что бы разрушить одним разом столь мощный купол? И главное, кому это под силу, коль за столько дней не сумели проломить? Арес сказал же, что они отступили. Видимо, маневр такой: ложное отступление, чтобы ввести противника в заблуждение. А потом напасть внезапно. Но все тот же вопрос возникает: как им удалось уничтожить купол?

И от Теда по-прежнему вестей нет. Неведомо, в каком он состоянии. Что Ао с ним успели побыть вместе? Неделю и пару дней? Этого мало, катастрофически. Жалкая капля.

– Господин Аори?..

– Нет. Об Иене Юта позаботится. А я… – и направился вперед, в сторону холла дома. Арес поспешил за ним, преграждая путь и всем своим видом показывая, что никуда он Ао не пропустит. – Отойди, в этот раз я не буду сидеть в стороне. О, это бездействие убивает меня больнее, чем убило бы вражеское оружие! И Тед… Я не знаю что с ним… просто хочу обнять его еще раз. Один раз!

Главный стражник промолчал, пропуская его, но неизменно последовал за ним. Ао услышал лязг металла, тот меч обнажил. Самому бы что найти для обороны, за заколками поздно возвращаться.

В доме слышен шум. Все всполошились. Мимо пробежал один из придворных – в сторону хода к подземелью. Затем один из стражников. Он подбежал к ним, проблеяв:

– Там… там…

Арес схватил его за ворот одежды, приближая к себе. Стражник испуганно сжался.

– Внятно говори! – и от грозного голоса альфы мурашки колкой волною прошли. Видимо, поняв, что пояснений от онемевшего стража не дождется, Арес отбросил его в сторону, злостно сверкнув глазами – и сверкнули глаза его в прямом смысле. Вокруг заискрились шарики, растворяясь.

Ао задышал ртом от усиленного аромата, но последовал за альфой. Тот же повернулся к нему, переменившись: хмурое лицо его расслабилось. Арес кивнул, сказав «оставайтесь тут, я разведаю обстановку», и выпрыгнул в открытое окно. Ао выглянул следом. Благо, этаж первый. Он-то и понять не успел, куда тот делся – так быстро альфа сманеврировал. Как будто всю жизнь только и делал, что через окна прыгал. Что сказать, прирожденный воин.

Так же ловко вылезти не вышло – длинное одеяние мешает, Ао еле ногу-то перекинул через подоконник. Сообразив, что дело провал, поспешил к холлу, к главному выходу. С приближением к цели его кидает то в холод, то в жар. Нехорошее предчувствие бьет тревожно изнутри стуком сердца по венам. Тук-тук, тук-тук…

Остановка.

Замирает в дверном проеме, но не от порыва холода в лицо.

Они тут. Много. В черном, флаги по ветру развеваются. Тихо так. А их воины стоят по сторонам, выстроившись спешно и кланяются.

Шествие продвигается прямо к особняку. А во главе шествия Тед.

Сердце отмирает, забившись усиленно. Ао мчит по ступенькам вниз, путаясь ногами в складках халата, босой, как был. Мчится навстречу, не сдерживая радости. Но останавливается на полпути.

Каси. Его лицо он узнает из множества. Бледное, морщинистое.

Его отрубленная голова.

Тед держит ее за волосы, поднимает вверх, а воины кричат, ликуют. И в ликовании этом тонет все вокруг, но Ао смотрит лишь на голову Каси и крупно дрожит.

***

Каждый день ты делаешь выбор. Что есть на ужин или же кем быть. Каждый выбор – даже мелочный – влияет на будущую жизнь. Но что делать, если от твоего выбора зависят сотни тысяч жизней тех, кто подлежит твоей власти? Это такой огромный риск – выбрать не то. Это большая ответственность. Ответственность не только за себя, но и за народ. Венец правления слишком тяжел, что бы нести его с высоко задранной головой…

Поверить сложно, что все закончилось. Вначале и не чувствовалось должного облегчения – образ отрубленной головы не выходил из памяти. Напряжение все еще держало, таким сильным оно было все прошлые дни. Пожалуй, казнь Каси, это лучший исход для них. Ожидаемо, что Каси казнили бы в любом случае, так гласят законы. Государственная измена – смерть. Но… желал ли Ао ему такой участи на самом деле?

Воспоминания заставляют нервно вздрагивать каждый раз. Но проблемы отходят на задний план, едва он остался наедине с Тедом. Прижался сильно-сильно, вдыхая родной запах и безудержно улыбаясь. Наконец. Тед рядом, с ним все хорошо. Живой, не ранен. Вернулся с победой.

Его муж.

Ао смакует это «муж», наслаждаясь своим статусом. Раньше он и мечтать не мог о подобном: кто знал, что станет он принадлежать к дому Фахо? И что будет сидеть вот так рядом с ним на диване и упиваться запахом хвои…

– Я должен был дать тебе защиту, – Тед гладит линии брачного браслета на руке Ао, выводит пальцами по узорам. Каждый завиток. После к ладони, где на внутренней стороне знак. – Печать Фахо передается только путем брака.

– Я не злюсь.

– Тогда ты был не сильно доволен.

– Испугался, – пояснил он и уткнулся в шею альфы носом: туда, где аромат его особенно насыщенный. – Но теперь я счастлив, – шепотом, глаза прикрыл. Усмехнулся шумно, прижавшись ближе, что бы чувствовать его тепло. Живой…

– Как это произошло? – спросил он после долгой тишины, имея ввиду исход военных действий.

– Каси думал обхитрить нас, отвлекая внимание войсками, а в это время пытался захватить дворец, – альфа говорит спокойно, грудь его размеренно вздымается, и Ао слушает его дыхание, прикрыв глаза. – Мы обошлись почти без потерь. Сделали вид, что сдались и готовы подписать все их требования, и, добравшись до Каси, перебили стражей и схватили его самого.

Ао выдавил невнятный звук, не зная, какие из мыслей своих стоит озвучить. На самом деле его мало сейчас волновали подробности о войне, да и сам Тед рассказывал, явно упуская детали.

– Теперь страной будет управлять Совет, – сообщил после недолгой паузы Тед.

Ао в немалом удивлении уставился на него, отстранившись. Но альфа не выглядит грустным или недовольным: скорее наоборот, умиротворенным. Как это: Совет? Неужто Тед так просто отдаст им желаемое? Но спросить не успел, так как тот продолжил сам:

– Я ошибался, думая, что если покажу им силу, они подчинятся. Они не успокоятся. У них отобрали деньги и власть. Не думай, что я позволил им вернуть все на круги прошлого. Этот, новый Совет отличается, – альфа приободряюще сжал его руку в своей, продолжая, – ты можешь считать меня эгоистом, но я рад, что сбросил тяжесть. Мне легче быть главой клана, чем королем, на котором лежит вся ответственность. Если они думают, что правление дается легко, то пусть попробуют. А я хочу прожить остаток жизни в спокойствии. С тобой и нашими детьми.

Детьми…

Слово отголосками-переливами. Ао внезапно встрепенулся, вскочил. Забыл, как мог забыть-то! В общей суматохе из шока да радости он и не подумал о ребенке.

– Что? – Тед приподнялся со спинки дивана, нахмурившись. Ао оперся коленом о диван, нависая над альфой. Огладил его лицо ладонями, разглаживая складки на переносице, от чего тот перестал хмуриться.

Он колеблется пару секунд, решая, как лучше преподнести, но в итоге говорит прямо:

– Я дитя ношу.

И в глаза заглянул, наблюдая, как расширяются зрачки Теда. А феромон овевает, распуская свои лепестки, цветку подобно. Муж обхватил его руками, притянул к себе, шумно выдохнув куда-то в ключицу, а после поцеловал туда же.

Тед так и ничего не сказал. Но молчание его красноречивее слов. Да и успеют наговорить друг другу всего-всего.

Ведь впереди у них целая жизнь.

Комментарий к Глава 33. Финальная

P.S.: всем спасибо, все расход… нет-нет, не расходимся, а потому, что автору в голову стукнула экстра в виде альтернативного продолжения. Почему альтернативного? Да потому что автор сам не принимает его до конца, ибо там немного (тут был спойлер). Кхм, да.

Все добавленные метки, такие как: Ревность, Римминг, Минет, Нежный секс (и те, что в спойлерах) относятся к альтернативе.

А теперь да, спасибо огромное, что прочитали!

И приятного чтения тем, кто будет читать главы альтернативы.

(предупреждение: последующее можно *нужно* воспринимать, как отдельную историю)

( и да, там есть другой пейринг, так что читать на свой страх и риск, вот:) )

========== Глава 34. Экстра. Альтернативное продолжение ==========

– Думаю, мы достаточно потрепали друг другу нервы. Так что… давай мириться.

Брай протянул руку, складывая пальцы особым способом. Глупая детская «мирилка», работающая, видимо, до сих пор. Ао пожимает мизинец брата своим, что есть силы, тряся рукою. Переплетенные пальцы не разъединились – верный знак того, что «мир» удался.

Браяр сам нашел его, затянув в одну из комнат. За шкаф большой спрятался, о помощи попросил. Мол полно стражей тут, а ему бы из дома незаметно улизнуть. Ао поначалу испугался даже – брат-то здоров и не под влиянием «лунатизма». А значит, вред нанести может. Но опасения его развеялись, едва Брай мир предложил.

Ао по-прежнему не знает, как смотреть Браяру в глаза. Сможет ли, после всего, что с ними было? Но Браяр прав: они в расплате. Насолили друг другу сполна. В конце-концов, они братья. Родная кровь. Со временем негативные воспоминания уйдут туда, где им и место – в прошлое.

Сейчас… простить. Главное – простить. И ему, и себе.

Брай улыбается такой родной улыбкой, что Ао невольно повторяет за ним. За окном светает: комнату заливает оранжевый свет. Теплый-теплый, какой лишь на рассвете бывает. В бликах его лицо Брая кажется ожившим, не таким мертвенно-бледным, как раньше. Но что-то переменяется в нем, когда дверь скрипит. Скрип тягучий, неприятный. Ао оборачивается – Карелл стоит, застыл. Тень самого себя: растрепанный и безэмоциональный. Бета еле переставляет ноги, ковыляя до самого Ао, и только потом замечает притаившегося за шкафом альфу.

Карелл заслонил лицо руками, выдавив невнятный звук и отшатнулся в сторону двери.

– Постой, – в голосе брата столько мольбы.

Мгновения хватило Браю выскочить из своего убежища. Альфа быстро преграждает бете путь, хватает за руки, но Карелл пытается вырвать их. Но его шепот «ты живой» доносится до Ао.

Брай внезапно опускается на колени. Перед Кареллом. Обхватывает руками его за ноги, вверх смотрит. Оба дрожат.

– Если ты сейчас уйдешь, то это будет справедливым наказанием для меня. Но… прости, я запутался, но… я очень тебя люблю.

Карелл плачет, вытирая слезы раз за разом. Раскраснелся весь.

– Поднимись, глупый, – говорит, всхлипывая громко. Пытается поднять Брая, но тот продолжает стоять на коленях. Тогда бета сам опускается рядом, они обнимаются. Ао все слышит их шепотки о любви, но когда они начинают целоваться, уходит. Эта сцена лично их.

Он улыбается, радуясь искренне за брата. Теперь и у него будет счастье. И дела в Таарей пойдут вверх. Браяр станет новым главой, а Карелл – его верным супругом. Это будет лучший мир между Мюреем и Вондером. Каси-то нет… Картина его отрубленной головы все еще перед глазами. Он сглотнул, прогоняя холодок. Поежился.

Ао желал смерти Каси, но не такой. Он желал видеть его убитым морально: то, как падет Каси духом, отречется от принципов.

Он желал видеть его смирение, а не отрубленную голову.

Ао отвлекается на яркий свет светильников вверху, слепнет почти. Идет бесцельно, медленно, но останавливается, когда видит спешно идущего навстречу Ареса со стражами. Альфа еле заметно кивнул ему, но мимо прошел.

Ао задерживает на его спине взгляд. А дуновение аромата напоминает что-то далекое и тягуче-приятное. Из детства ли? Не вспомнить. Впрочем, феромон других альф он действительно почти не ощущает, как и полагается после брачного ритуала. Но… каких таких тогда злых духов он так ярко чует запах Ареса? Чем он особенный? С виду альфа как альфа, кроме того, что добр к нему, ничем и не запоминается.

Ао слышит его аромат повсюду. Даже когда стражника нет рядом. Стоит тому появиться на минуту, как пространство вокруг заполняет запах цитруса и не пропадает еще длительное время. Тут явно что-то не так.

Плюс к тому всему цитрус этот вызывает чувство дежавю. И не в первый раз…

А первый был, когда они познакомились. Может Ао и видел Ареса раньше, но не замечал точно. А впервые, когда заметил, не придал значения: ослеплен был другим.

…Снежное утро, домик на краю Мюрея. Та самая неделя в его жизни, когда он был счастлив настолько, что и представить жизни не мог без Теда.

Ао гулял. Озеро замерзло, отблескивая ровной поверхностью. Едва ступив на лед, он неожиданно для себя поскользнулся – все перед глазами белым-бело, блики, снежинки. Ему смешно. Он уловил приятное дуновение. Чужой запах. Оттенки цитруса, яркие, как снежный покров.

Сейчас Ао не может точно вспомнить, как именно заметил Ареса, но помнит его аромат. А после глаза – поразительно-черные по сравнению с белизной вокруг. Его руку, теплую ладонь, которая в раза два больше его собственной. То, как он помог Ао встать и смотрел завороженно. После спрашивал что-то о том, кто он такой, откуда тут и так далее. Ао не помнит, отвечал ли. Блеск снега ослепил его, и в памяти остался только блеск и аромат цитруса.

Это уже потом, когда известно стало, кто Ао на самом деле, в глазах Ареса отпечаталось разочарование. Более они не пересекались. Почти. До начала восстания.

У Ареса дар, поэтому он так легко стал главным стражником. А еще Ао узнал о том, что он спас когда-то Иена от покушения, за что заслужил проход по иерархии вверх. И что маленький наследник очень привязался к альфе. Не смотря на свою грозную внешность, Арес галантный, чересчур даже. И заботливый. Вон, как Иена оберегает, будто это его младший братишка. Повезет его супругу и детям, любимы будут.

Шум отвлекает от размышлений. Ступив шаг вперед, Ао оборачивается на крики: голос Карелла и еще чьи-то. Не теряя времени, он возвращается в комнату и взору его предстает суматоха: Браяра схватили стражники, а Карелла отволокли в сторону.

– Что вы делаете? – вмешивается Ао, обращаясь к главному стражнику. Тот обратил на него внимание, поворачиваясь.

– Господин, это приказ… – начал Арес, разводя при этом руками.

– А я приказываю отпустить. На каких основаниях?

– Я вынужден слушать приказы главы Фахо, – как-то виновато склоняет голову альфа, но вмиг переменяется в лице, обращаясь жестом к своим подчиненным. Показывает вести Браяра – на того успели нацепить знакомые наручники: магию заблокировали. Что с ним собираются сделать? Хотя, очевидно же было, что для Брая тут небезопасно. Ао не успел поговорить с Тедом насчет его судьбы.

Как стражникам удалось без проблем схватить его? Но Ао заметил вокруг брата искристое свечение: не иначе, дело рук Ареса. Его магия. Оно-то и понятно, что Брай просто так бы не дался.

Стражи не слушают его. Даже Арес. Да, они служат Теду, но он же его супруг… Ао хмыкает, разворачивается на пятках и идет прочь. Наверно, слишком привык раздавать приказы, когда особняк был в осаде. Тогда его слушали безоговорочно.

Идет быстро. После бежит, врываясь в кабинет Теда. И не размениваясь на приличия, заявляет с порога:

– Прикажи им отпустить Брая! Что за… – но замолчал, наткнувшись на стальные глаза. Тед сидит за столом, пишет что-то. А когда он уходил, тот в кровати был еще, спал. Но дела же ждать не будут.

– А ты предлагаешь оставить преступника без суда? – взмахнул рукой муж, поднимаясь с кресла. Уперся руками о столешницу, внимательно на него посмотрев. Ао так и застыл с раскрытым ртом, не ожидавший подобной реакции. – Во-первых, это тебя я должен спросить, что он тут делает. А во-вторых, я не потерплю подобного тона.

– Он мой брат!

– Это не аргумент. Он главарь восстания.

– Не он, а Каси, и Каси мертв, – возразил Ао, прикрывая за собой дверь. Приготовился уговаривать. Приблизительный план разговора возник в голове его еще вчера. Жаль, отложил. Но только он собрался продолжить, как альфа перебил.

– Он будет предан суду, и возражений я не принимаю.

И при этом Тед прижмурил глаза. Нехороший знак. Раздражен. Феромон волнуется. Воздух перехватило: Ао быстро забыл всю свою речь, вместо нее выдавив:

– Брай не виноват…

– Я сказал, возражений не принимаю. Выйди отсюда. Я занят.

Жесткий тон отрезвляет окончательно. Колет. Но Ао вздымает подбородок повыше, показывая всем своим видом, что его не зацепило. И что никуда он не уйдет, пока не разберется с важным делом. Речь бессвязными обрывками в голове. Путается, а собрать воедино не выходит. Руки трясет еще со вчерашнего дня – от нервов, и Ао прячет их за спину. Осанку выровнять, дыхание тоже.

– Что с ним будет?

– Что с ним будет?.. – повторил Тед с нескрываемой усмешкой. – Казнят, – добавил он и сел обратно в кресло. Ао почувствовал, как цепенеет, а после слабеет тело. Дыханье сперло.

– Ты не сделаешь этого…

– Дверь находиться там.

***

Браяра увели. К нему не пускают. Сегодня не выйдет его увидеть.

Одно точно знает: он не допустит смерти Браяра. Тот единственный оставшийся его родственник. Родителей и дедушек Ао потерял, но брата терять не собирается.

Его нужно вытащить.

Только как? Прямого доступа нет. Если только подкупить кого, или по связям… Точно, Арес же!..

Но Арес с детства тут, он привык быть слугой и наверняка даже не думает обманывать своего хозяина. Тем более, предать. Такие воины, как он, вообще на смерть ради господина своего бросаются. Вспомнить, к примеру, оборону особняка во время восстания. Их стражники не жалели себя, кидаясь в бой, а Ао помнил до сих пор ту ярость. И до сих пор удивлялся, как же столь непоколебимый воин менялся рядом с ним, становясь вмиг добрее и мягче. Заменяет кто каждый раз – подумать бы. Идентичный брат-близнец с другим характером.

И быть честным, Ао сомневался в своих предположениях насчет чувств стражника. Обычно альфы расхваливали о его красоте неземной, а взглядом раздевали, да и ручки протянуть не брезговали. Арес же если прикасался, то сразу же одергивал себя: дисциплина. Все бы альфы из высшего общества вели себя так – тогда Ао бы поменял свое мнение о них.

Однако, то, что страж за ним наблюдает, уже не раздражало, как раньше. Скорее, вошло в привычку.

«И взгляд этот далеко не раздевающий, а жаль… кхм, то есть, хорошо, что не раздевающий, да», – одернул себя Ао. Вообще, в наблюдении Ареса не читалось скрытого подтекста. Так же мог смотреть Юта или Брай, когда следили за его действиями. Капля теплоты и ничего более. Однако, сдержанность лучше откровенной пошлости.

А инстинкты… Какой бы звериной не была натура, стоит всегда помнить о том, что он в первую очередь человек, а уже потом омега и далее по списку. Ао не придавал инстинктам особого внимания. Потому что прежде они не сильно его беспокоили. Первый из альф, к кому его потянуло – это Тед. Тогда он и понял всю «красу» омежьей сущности. А именно силу тяги к противоположному полу, когда хоть на стену карабкайся, так хочется близости. До того Ао считал инстинкты глупостью, а их проявление – уделом простого люда. Но жизнь доказала, что неважно – будь то благородный омега или омега из трущоб – оба одинаково подвластны природе.

По-сути, знает он Ареса недолго. Но с первой же встречи с ним начало твориться нечто странное. И если равнять к тому, что он чувствует к Теду, то это… что-то другое.

Жажда. Но жажда не прикоснуться, а увидеть. Говорить. Узнать его. Неуловимая связь, ниточка, тонкая настолько, что ускользает каждый раз, когда Ао понять пытается, что же она собою являет. Связь душ… неясно. В любом случае, это не мешает. И не выходит за рамки приличия. Да, нравиться его запах. Да, хороший он человек.

Но это же не измена?

Из них бы вышли неплохие друзья, будь они одинакового статуса в обществе. С Аресом есть о чем разговаривать. Может, дело в возрасте. Ранее Ао не особо общался с кем-то из своих погодок, помимо брата. Друзей у него, среди равных себе, не было. Одни слуги. И понятно, почему: его редко выпускали из дома. А гости среди знати приезжали не так часто. Было бесчисленное количество знакомых из высшего общества, но тех, кому из них Ао доверял – не было. С прислужниками легче найти общий язык. Во-первых, потому, что они нос не задирают к небу. Люд простой и мыслит проще.

Ареса нечего разгадывать. Он, как книга. Но книга с неизвестным финалом: кое-что оставалось сокрытым. Не смотря на то, что и фразы его наперед угадываются, его рассказы интересно слушать. Арес много знает. И он много где был. В том числе на войне – когда ему едваисполнилось семнадцать, с другими такими же молодыми солдатами. Альфа говорил о том вскользь: видно, неприятно вспоминать ужасы войны. И ясно теперь, почему он в свои-то года закаленный. Повидал немало.

Ареса готовили к военному делу при дворе, и Тед еще с детства выделял его среди остальных, мол, у есть у него будущее. Любимчик главы Фахо. Из его рассказов понятно, что этим он очень гордился, как и тем, что сделался – хоть волей случая – главным над дворцовой стражей. А Теда уважает безмерно. И при таком раскладе маловероятно, что Арес переступит через свои убеждения ради Ао. Ведь по-сути, своей помощью с вызволением Браяра, альфа пойдет против воли своего хозяина.

Но надеяться больше нет на кого.

Юта… а Юта подобного доступа к тюрьмам дворца не имеет. Хорошо бы заручиться доверием Ареса. Он может пригодиться в будущем. Сделать бы его своим приближенным… а еще лучше другом. Тогда жить в этом гадючнике станет проще.

Ао находит старшего стражника в оранжерее, в самой глубине парка. Случайно. Или следуя воле неизведанной тяги. Он угадывает не только фразы Ареса, а и порою местонахождение. К тому всему, самочувствие. Скрытая грусть это или досада, или же нечто тепло-искристое. Все то, что незаметно глазу, но заметно душе. И это еще более удивляет. Надо будет спросить Юту. Или в книгах поискать. Только с чем ассоциировать? Связь душ? Истинность?

Ему бы только да начинать верить в предназначенные друг другу пары! Чушь полная. Выдумка для романтически настоечных омежек, которые то и делают, что вздыхают и принца ждут. Хах…

А стражник стоит спиною к нему, в окружении цветущих растений. Зелено-ароматно все вокруг – триада Вьюг сюда не забралась. Но среди тысячи различных запахов его нюх улавливает один-единственный. И это начинает уже злить.

Альфа обращает на него внимание раньше, чем Ао голос подает. Он забывает, что сказать-то хотел. С добрую минуту они просто стоят друг напротив друга.

Ао слышит шум ветра за стеклами – мутными, красиво обрамленными. Оранжерея поражает своими размерами. Она точно больше, чем та, которую он знал, как самого себя – в Вондере. Тут выводят новые виды растений для садового комплекса, выращивают овощи и фрукты для стола семейства Фахо и придворных. Если всмотреться вглубь, можно подумать, что оранжерея бесконечна.

Арес молчит. Знать бы самому, с чего начать.

– Я… цветы тут красивые, – выдавил в судорожном поиске темы Ао, после осознав, как нелепо это, должно быть, выглядит со стороны.

– Да… красивые… – как-то потерянно произнес Арес, сложив руки за спиною. Отвернул голову резковато. Ао тоже отвернулся, будто дивное растение рассматривает, а сам краем глаза косит в сторону стражника и все придумать не может, как бы так ненавязчиво попросить о помощи.

Отвлечься.

Необходимо отвлечься.

Так-так… листья темно-фиолетовые, с прожилками красного. Необычно. Жаль, дара больше нет. С самого утра он не чувствует его жилки. Зато более ощутимой стала ниточка его ребенка.

Ао положил руку на живот. Страшно представить, как тот через пару месяцев станет большим и тяжелым. Вместо того представилось, как будет Ао ходить нервный, кричать на всех подряд и требовать от Теда непомерного внимания, игнорируя его право на личное пространство. Так ведь делают все беременные омеги? Ао не сомневался, что именно так и будет себя вести. А еще он будет есть. Много. Сладкого, мучного, с кремами-джемами. Его разнесет вширь и никакие там Аресы на него «так» смотреть не будут. Главное, чтобы Тед потом не отвернулся.

Плохая перспектива намечается… Зато ребенок родится. А потом крики, недосып, самоненависть… и он, жирный, на фоне всего этого. У-у-у…

Отвлечься вышло, правда, не в ту сторону.

Он сглотнул, обещая себе, что сможет удержать свой непомерный аппетит.

– Как там Брай? – слишком тихо сказал Ао, поднимая взор от растения. Арес повернулся к нему. Подошел ближе.

– Простите, что вы сказали?

– Меня волнует то, что моего брата… это, – сформулировать мысль, которая мучила его так долго, от чего-то да не вышло.

– Если вы хотите, что бы я провел вас к нему, то, ну-у, так и скажите, – произнес Арес, разминая при этом шею рукой. Послышался хруст.

– Я хочу его вызволить.

В итоге, как всегда, вышло прямо. И зачем было думать три часа, спрашивается? Что бы с самого начала все испортить? Однако же, Арес не удивлен. Брови его не сводятся к переносице, как представлялось, а губы не кривятся в осуждении.

– Знаю, – совершенно-спокойно кивает Арес. Скрещивает руки на груди, но более ничего не говорит.

– Тогда помоги мне. Прошу тебя. Я пока не придумал, как именно, но… помоги мне вызволить брата.

Собственный голос чересчур жалостливый. Ао ненавидит в себе эти нотки. Ненавидит казаться другим жалким или слабым. В этом случае стоило бы притвориться, подыграть, но настроение не для масок.

– Взамен я сделаю тебя свободным, – Ао знает, на что давить. Так же как и знает, что есть «кое-что», что Аресу видимо нужнее свободы… но он замужний омега, право же! От мысли подобной Ао прокашлялся.

– Мне ничего не надо, – вопреки ожиданиям, ответил главный стражник.

Ао вздохнул: уговорить его, оказывается, не просто. Чувства-чувствами, а долг для воина всяко важнее.

Однако, Арес добавил:

– Я и так сделаю все, о чем вы попросите.

Кланяется слегка и уходит, напоследок улыбнувшись. Ао долго смотрит вслед его отдающейся вглубь оранжереи фигуре, пока альфа не скрывается за поворотом.

Он все еще в ступоре: вышло, что ли?.. Или он выглядел настолько умоляюще, что Арес сдался? В любом случае, результат один. Арес на его стороне.

Альфа уходит, а запах его остается витать в воздухе. Аромат настойчиво впитывается в одежду, кожу, волосы, пробираясь тонкими нотками в самую душу. Или ему показывается… или это действительно магия какая.

Приворотная.

Наконец он позволяет себе выдохнуть. Смотрит снова на растение с фиолетовыми листьями, давит порыв оторвать листик себе на память. А давит потому, что лист будет напоминать об этом разговоре. Весьма коротком и довольно-таки странном из-за волнения внутри.

Как-никак, Ао не может вести себя с ним наигранно-высокомерно. Да и играть не может. Редко кто в нем вызывает искренность. Очень редко.

А стоило бы напомнить себе, что думать ни о ком, помимо Теда, Ао не смеет. Вообще ни в каком ключе.

Вспомнилось, что празднование в честь создания нового Совета (точнее быть, воскрешения старого) совпадает с не менее важным – официальным бракосочетанием между ним и Тедом. Он как узнал вчера вечером, так до сих пор взволнован. Брак. Брак, который заявит всему миру, что Ао теперь Фахо.

Утренний разговор с мужем немногим омрачает общую картину радости.

Еще сразу было понятно, что Тед с ним нежничать не станет, особенно в делах, касающихся клана. Но разговор их остался неприятным осадком в душе. Представлялось, что Тед хоть как-то да и пойдет ему на уступки, или хотя бы прислушается, но он оказался непреклонен. И все-таки, Ао не так хорошо его знает, как думал.

И раз за разом, как делал всегда, он пытается оправдать мужа. Найти логическое объяснение его колючим словам, отбросив обиды в сторону. В самом деле, Теда понять можно: кроме того, что Браяр был главарем восстания, так и его сына старшего убил. Это скорее дело чести.

Или мести.

И как бы сам Ао не ненавидел брата за убийство Леолея, другая, теплая, сторона перевешивала. Брай ошибся. Брай пошел на поводу у навязанной идеологии. Но за это он не заслуживает смерти. Ао уверен, что Суд его именно к казни приговорит. И дело тут даже не во мнении Теда. Так гласили законы: тех, кто заговоры против действующей власти стоил да исполнял, казнили на главной площади. Но если в том его можно оправдать, доказав, что вовсе не он управлял восстанием, а Каси, то… То за убийство наследника клана его приговорят к смерти.

Придуманный впопыхах план кажется ему туманным, неясным. Ао не знает пока, сможет ли вытащить Браяра. Но раз Арес на его стороне, то дело становиться проще. Устроить брату побег можно во время брачной процессии. Стражей камеры, где будет сидеть Браяр, подпоить, мол в честь удачного брака. Или вырубить с помощью магии. Или же Ао даст Аресу свои заколки со снотворным. Это утихомирит стражников на время. Как раз достаточно для того, что бы вывести брата и помочь ему выбраться из страны.

Если бы это делал сам Ао, он мог бы вызвать подозрения. И что хуже – злость Теда. А злить мужа он более не собирался. Надо быть осторожным.

Пусть пройдет Суд. Пусть вынесут приговор. Надо сказать Браяру, что бы вел себя покорно и не думал перечить. Рассказать ему о плане. Пока празднества будут в самом разгаре, Арес незаметно для всех вызволит брата.

Именно так.

Шатко, однако, ничего лучше не придумать. Тед не передумает. Его просить бессмысленно. Остается надежда, что новый друг справиться с возложенной на него миссией. Аресу же можно доверять?.. Вот и проверит заодно.

Первый раз Ао надеется на кого-то, а не на себя.

========== Глава 35. Экстра. Альтернативное продолжение ==========

Его разбудили ранним утром, едва лучи холодного светила заглянули бегло в окно. Он оглянулся, поежившись от холодка: Юта запустил мороза с улицы – освежить. В голове гудит. Осознание, где он и что вообще происходит, пришло мгновениями позже, когда перед глазами перестало рябить. Брак. Сегодня церемония!

Но Юта принюхался, явно чувствуя что-то неприятное. Ао понюхал тоже: воздух, как воздух. А с окна тянет свежестью. А вчера… Точно. Ао хлопнул себя по лбу, прикрываясь ладонью от будущих моралечитаний. По всей видимости, Юта догадался, что тут происходило.

– Это еще что?! – воскликнул бета, поднимая с пола бутылку и переворачивая – оттуда на белый ковер капнула янтарная капелька. Ао сглотнул, в горле сушит. Воды бы, но кувшин далеко, а руки слабы, что бы дотянуться.

– Бутылка, – пожал плечами он, виновато вжав голову в плечи.

– Я вижу, – Юта, поморщившись, двумя пальцами выбросил ту в угол – в ушах противно резануло от резкого звука. – Уберите это, – кивнул бета слугам позади него. – В честь чего выпиваете, юный господин? А о ребенке вы подумали?..

– Ик, – он громко икнул, запоздало прикрыв рот рукою. Сушит. – Да оно же слабое, пару градусов всего, – начал оправдываться он под пристально-осуждающим взором Юты. – И вообще, ик, я же с Аресом!..

– Надеюсь, кроме распития, вы ничем более не занимались? – вскинул брови бета.

– Ик, – он почувствовал, как щеки покалывает от прильнувшей крови. А выглядит-то это наверняка двусмысленно: он, растрепанный, со съехавшей с плечика ночной туникой и зардевшийся в придачу. – Нет-нет. Мы, ик, отмечали.

– Что отмечали?

– Последний день моей свободы…

– С альфой?!

– И что? Арес, ик, не из тех, кто стал бы приставать!

– Зато вы из тех… Помниться, в прошлый раз, как вы к бутылке прикладывались, тогда еще, на празднествах, то на всех подряд…

– Не напоминайте, я все понял, – быстро вклинился Ао, замечая, как в комнату заходят придворные омеги. Целой толпою. Натянул одеяло повыше, сдерживая икоту, но в итоге икнул еще громче. Придворные переглянулись между собою. Ао впился глазами в кувшин с водой.

Да-а-а… Веселый вчера вечер был. Точнее быть, сначала нет. Началось все с того, что Ао позвал к себе Ареса, чтобы обсудить план побега Браяра с Кареллом. Днем ранее состоялся суд над братом. Естественно, к казни приговорили, а приговор исполнить велено после празднеств. Это хорошо, что не сразу – у них есть пара дней в запасе, если во время церемонии вызволить Брая не выйдет. Ао так переживал, что усидеть на месте не мог, все ногти искусал, губу прокусил до крови по дурной привычке.

Тогда и пришла мысль, как нервы успокоить. Проверенным, так сказать, способом. Ареса долго уговаривать не пришлось: альфа вообще устоять не мог перед любой его просьбой. И что уже говорить о «принеси, будь добр, алкоголь», коль он согласился на шаг против воли своего хозяина – Теда Фахо.

И за это Ао безмерно ему благодарен. Как и за принесенную втихаря бутылочку заветного, от одного запаха которого слюни покатились. Беременность виновата, не иначе. Напиток оказался не крепким, чего и стоило ожидать: ему бы не позволили в его положении высокоградусное. Чуть терпкий, он закружил голову, и Ао еле держал свои руки при себе, потому что мысли пощупать рядом сидящего альфу слишком манили. Напротив, Арес не выглядел пьяным, вел себя, как обычно. Видно, выдержка хороша, в отличии от Ао, которому и пробку понюхать достаточно, что бы разум поплыл.

Прав Юта, нельзя ему пить.

Как он вообще допустить мог подобную мысль, к чужому-то альфе прикоснуться?.. Ао постарался спихнуть все на алкоголь. Но воспоминание, о том, как дурманил аромат цитруса, не покидали память. «Это был сон», – уверил себя Ао, отмечая при этом, что надо будет сказать Аресу, пусть пользуется заглушкой.

«Мне просто показалось».

Вина за вчерашние мысли осела грузом на плечи. Как бы никто не прознал, что он перед официальной церемонией «наклевался» до той степени, что чужой аромат показался ему прекраснейшим сочетанием… И как смотреть в глаза Теду после этого?

– Аори, очнитесь. Пора приступать к обрядовому омыванию, – Юта смягчился, за его спиною заходили туда-сюда слуги и придворные. Шелест тканей их нарядов заполнил комнату. Ао все-таки дотянулся до кувшина, запоздало вспомнив, что до церемонии по традициям ни пить, ни есть не позволено. Воду у него отобрали, едва он поднес посудину к губам.

– Аори! – пригрозил пальцем сварливый Юта.

– Какая разница, я уже в браке, так что…

– Неофициальном, – перебил безжалостно блюститель порядка. – А теперь поднимайтесь, светило высоко. А нам столько всего надобно успеть.

Ао проводил взглядом уносимый слугою кувшин. А в горле сухо-сухо и немного горчит. Благо, голова болит не так сильно: терпеть можно. И кто, спрашивается, виноват?

Его переодели в длинную рубаху из тонкой скользкой ткани, завели в купальни. Он сел, подогнув ноги под себя, руки на колени и закрыл глаза: все, как того требует обычай. Вздрогнул, поежившись: вода, которую на него вылили, оказалась холодной. Он постарался расслабиться, все думая, как бы так извернуться, что бы собрать в рот побольше капель. Хоть не был до конца уверен, что водицу эту пить можно. А сушит-то, ох, как же сушит…

– Аори! Язык обратно, – гремящим голосом сказал Юта перед самым лицом.

Если бы глаза открывать можно было, Ао наверняка бы увидел, как бета недовольно щурится, и от того лицо его покрывается еще большим количеством морщин. Рот пришлось все же прикрыть, а той жидкости, что сумел он «изловить», ничтожно мало. И до горла не добежало.

Самый светлый день в жизни любого омеги – брачная церемония – изначально пошел по кривой. И опять же: кто виноват? А винить, кроме себя, некого.

После поливания холодящей водой, его высушили, осыпали ягодами, как и полагается. Провели сквозь цветной ароматный дым, заставив задержаться в дымовой завесе на минуту – от чего его стало мутить. Дымок-то не из приятных, пронзительно сладкий. А когда выводили его из купален, по проложенной из веток кипариса дорожке, то уловил он запах цитруса. Обернулся – но кроме придворных никого не увидел. Мерещится. Это совесть доедает за вчерашнее поведение.

Доедает… Поесть бы. А еще лучше водички. Он и не представлял, что в день бракосочетания будет мечтать о еде, а не о том, что бы увидеть своего мужа.

Но ощущение праздника пришло, когда Ао стали одевать в наряд. Цвет брака – желтый. Но давно уже принято выбирать любой другой цвет, главное, что бы желтый присутствовал, как деталь, или вышивка. Его наряд, как он того хотел, красный. И отличимый от традиционных нарядов – проще по крою. Представляющий собою подобие халата из твердой ткани. А под ним – несколько слоев таких же, только с мягкой струящейся, светлее по тону. Нижние шары выглядывают в виде шлейфа позади. Ао порадовался больше тому, что затягивать пояс не надобно: а то бы его точно стошнило. Покрой свободный, прямой, расширенный к низу.

Но обрадовался он рано: когда его одели во все шары, общий вес наряда оказался немалым. Особенно добавил верхний шар – расшитый желтыми узорами, золотыми нитями и камнями. Он посмотрелся в зеркало и невольно улыбнулся: блеск впечатляет.

После к спине прикрепили особое украшение, состоящее из нескольких сотен прочных нитей с камушками на них. Вся эта конструкция при движении покачивалась и перезванивала. Нити спускаются до пола – видно в зеркале, а дальше крепятся к шлейфу. Некоторые даже длиннее тканей. Ао любуется всем этим. Однако, есть и другая сторона красоты: как бы с его везучестью не запутаться и не пасть ликом вниз посреди церемониального шествия!

Предстоит сложный день.

Шею ему украсили пекторалью, которая закрыла вырез одеяния на шее. Полукруглые серьги почти касались плеч и так оттянули уши, что Ао всерьез задумался, как бы те не отвалились. Все из металлов, с переплетениями и явно тончайшей работы.

А наряд готовили в быстром темпе: несколько суток под ряд сотни мастеров расшивали ткани. И результат стоил их стараний. Это бракосочетание планирует быть самым пышным за последние года.

Помимо желания найти воду и втихаря глотнуть, он снова начал переживать за их план. Сумеет ли Арес без подозрений вызволить Браяра? Самого альфы не видать. Ему бы уверенности, хоть каплю…

Когда ему наносили макияж, Ао заметил позади Карелла. В отражении зеркал бета показался ослепительно-светлым: весь в белом, беловолосый. И счастливый: от недавнего подавленного состояния не осталось следа. Карелл кивнул ему и шепнул что-то. По губам его Ао прочитал «спасибо» и улыбнулся тоже.

Бета испарился моментально, миг назад еще в дверях стоял – а вот и нет его. Остается надеяться, что все у него будет хорошо. Карелл заслуживает счастья больше всех в этом огромном особняке.

Ао снова наблюдает за процессом. Он волен был бы сам себя разукрасить, но не положено. Впрочем, наблюдение приносит не меньшее удовольствие.

На висках и лбу ему рисуют ритуальные узоры: кругами. Красными красками. Наносят тени, подкрашивают синеватые от природы губы, придавая им более нежный оттенок. На скулы наносят блеск. Глаза подводят тем же красным, заворачивая стрелки замысловатыми узорами.

После усилителей аромата, который и так бушевал от накатившего волнения, осталось последнее: прическа. По традиции все волосы убрали вверх, закручивая их в объемную прическу на вставные пластины. Ему вплели искусственные волокна красных и золотистых оттенков, переплетенные бусинами. После украсили свисающими нитями – похожими на те, что уцепили за спиной. И главный штрих – заключительный – намджук. Украшение представляло собою высокую диадему полукруглой формы. Вопреки ожиданиям, брачный намджук оказался легким.

Хоть что-то да хорошее.

Благо, обувь удобная. Общая тяжесть наряда не позволяла быстро ходить. Маленькими шагами, медленно, его повели к двери под всеобщее восхищение и веселый смех. Юта хлопотал вокруг, будто собственного сына замуж отдает. Ао улыбнулся ему. Волнение оттеснило на задний план жажду и та не казалась уже чем-то страшным.

Поскорее бы к Теду, окончить все это показное шествие и расслабиться в его объятиях.

На самом-то деле, мало кто знал, что Ао уже супруг Теда. Для народа стоило сыграть пышное празднество, показывая тем самым, что восстания не способны пошатнуть величие Фахо. Сам Ао считал это спешкой: зачем так быстро, если жители от потерь не отошли? У многих траур по погибшим. Двух недель от окончания военных действий не прошло. Пострадавшие дома не восстановлены. Архитектура Мюрея мало пострадала, что радовало. Люди Таарей не стали рушить здания, подобно вандалам, прихоти ради. В этом есть заслуга Каси, который терпеть не мог вида руин.

Но все же, стоило повременить, с браком-то. И с празднованием прихода нового Совета тоже. Но кто стал бы слушать мнение омеги? Не в этой стране, пожалуй.

Его оставили одного, как полагается: на минут пять, собраться с духом перед выходом. Наконец избавившись от шумных придворных, Ао выдохнул. Но вдруг заметил Ареса, выглядывающего из-за колонны. Тот неудачно спрятался: он-то в плечах явно шире.

Ао подавил улыбку и пошел к нему настолько быстро, насколько позволял наряд. Утянул Ареса в ближайшую комнату, прислоняясь к двери спиной – та не закрывалась из-за застрявшего в пороге шлейфа.

– Не думал, что буду так рад тебя видеть! – на одном выдохе проговорил Ао, расслабляясь. – Я чуть не помер. У тебя есть вода?

Арес нахмурил брови, но через миг слегка улыбнулся, доставая с внутреннего кармана флягу. Ао вцепился в нее, слыша цокот ногтей по металлу. Выпил все залпом, большими глотками, разливая часть на себя.

– Ты, мой, спаситель, – тяжело дыша, выговорил он.

Арес рассмеялся приглушенно и взял обратно свою флягу. Альфа достал платок и потянулся к лицу Ао, застыв на миг.

– Сильно размазалось? – поздно спохватился он.

– Я поправлю, – со смешинкой на устах сказал Арес, продолжая вытирать влагу с подбородка, шеи.

Хорошо, ткань одеяния плотная и не пропиталась. Тогда бы его «преступление» точно раскрыли. Причем, одно из. Потому что второе правило – не видеться ни с одним альфой до церемонии. Однако, Ао не Ао, если бы следовал запретам. Поверья – всего-то выдумки народа. Их с Тедом брак не может быть несчастливым из-за подобных мелочей.

– Наш план в силе? – спросил Ао, поправляя складки одеяния и замечая, что Арес кивнул в ответ. – Я рассчитываю на тебя.

Ао подвел взгляд и глаза их пересеклись. Стало от чего-то неудобно и он первый разорвал зрительный контакт, как-то резковато стряхивая невидимые капельки с наряда.

– Вы очень красивы сейчас, – прошептал Арес.

Руки его так и замерли. Глянув вверх на миг, Ао понял, что альфа все еще смотрит на него. Пристально, глубоко-темными своими глазами. Он ощутил напряжение в области живота и сглотнул невольно, силясь прогнать наваждение.

– Мне пора, – Ао кивнул на дверь. – Могут заметить.

– Удачи на… церемонии, – тихо, со вздохом.

Арес улыбается выдержанно, но не искренне: и это заметно. Стражник кивает, и все так же не отводя взгляда, складывает пальцы странным образом, прикладывает к сердцу, стукнув и переворачивает ладонь. Надо же, семвордийские знаки. Знать бы, что значит. Спросить он не успевает. Альфа уходит, переступая через шлейф в пороге. Но аромат его остался витать в воздухе, забрался цепко в легкие. И даже дыша ртом, Ао чувствует нотки цитруса. Снова засушило в глотке.

Ао только после заметил, как сжал ладони. Кулаком по двери – со всей силы. В горле стучит.

Что.

Это.

Было?

Уставился в ступоре на вымощенный пол. Впрочем, долго размышлять не пришлось. Его нашел Юта, помогая выйти из комнаты, не повредив зацепившийся наряд. Ао все думал о знаке прощания Ареса. Этот жест не выходил у него из головы и в конце-концов он спросил у слуг о его значении. Один из них, явно родом с Востока, если судить по внешности, ответил:

– У жителей Семворда это распространенный знак. Так прощается воин со своим возлюбленным, обещая, что вернется с победой.

Ао отвернулся к двери, ступая вперед.

– Что с вами? – всполошился Юта. Подбежал к нему, в лицо заглянул. – Вас как подменили. Вы виделись с кем-то?

– Думаю, нам пора выдвигаться, – перевел тему Ао, прикоснувшись к собственной щеке.

Жарко.

Хорошо, что плотный слой макияжа скрывает явное покраснение. Он прикрыл глаза, выдохнул – успокоиться. Ао списал все на предбрачное волнение. Плюс побег Браяра. Слишком много того, за что стоит переживать. Придворные за спиной все так же шумят, перекидываясь фразами и смешками. Подшучивают и над ним – таковы традиции.

У одних народов перед браком плакать принято, у других же, наоборот, веселиться.

Уличный воздух промерзлый, а вокруг все белое: ночью снова падал снег. Весь путь через парк к храму устелен ветками того же кипариса и россыпью твердых красных ягод. Это же сколько деревьев убито ради одного-единственного торжества? Это почти физически больно, ступать по трупам растений. Но таковы обычаи. Он старается не смотреть под ноги, а по бокам, где по живым оградам развешаны украшения и флажки.

Храм показался издалека своими острыми башнями, сквозь голые ветви деревьев. Сначала холодно стало – триада Вьюг ведь – а после он согрелся. Все-таки пешком идет.

С установок над головою на всю чету сыпется что-то мелкое и блестящее, на снег похоже. Но Ао знает, что это дробленные кристаллы, те самые, которые светятся. А значит, в темноте он, как и придворные, будет в светящихся частицах. А они хорошо цеплялись за одежду и, особенно, волосы. Основная часть кристальных частиц пришлась именно на него. Ао жмурился, как мог, стараясь дышать тихо – а вдруг залетит? В итоге глаза ему все же засыпало – и те заслезились. Все восприняли его слезы по-другому. От счастья мол. Добился все же своего – наверняка, думают придворные омежки. И эти взгляды в спину… настолько завистливые, что ему хочется повернуться и прямо в лица им рассмеяться: смотрите, мол, это я на вершине власти, а не вы!

Он улыбается надменно, вздернув голову.

Хорошо, дождь из блесток окончен. Вместо него над головою зависли ряды светящихся белым шариков. В темноте красиво будет смотреться.

Ао радуется, как дитя, когда видит впереди огромное количество людей. Их так много, что все на площадь перед храмом не поместились. И он уверен, что после будет еще больше. Толпа поднимает шум, едва Ао появляется со свей четою в зоне видимости. Выкрикивают что-то, радуются не меньше него самого. Он проходит сквозь живой коридор, отгороженный от него стражниками, и улыбается всем под ряд, особенно детям, которые так и тянут к нему свои ручки. И ему хочется обнять их всех: каждого из пришедших сюда людей, но он должен идти вперед. Туда, где на ритуальном возвышении у самого храма ждет его Тед. В длинном наряде ярко-желтого цвета.

Под музыку и восхищенные крики народа, Ао поднимается по ступенькам на возвышенность. Все под ноги смотрит: хоть бы не наступить, хоть бы не покатиться кувырком вниз! Считает ступеньки по-привычке, а в груди с каждой новой нарастает стуком сердца волнение. И вот последняя. Ао подводит взор и видит перед собою Теда. Губы своевольно в широкой улыбке трогаются: и ему все-равно, что должен он сохранять невозмутимость. Тед тоже слегка улыбается ему. И едва заметным кивком приветствует.

Ао становиться напротив, замечая, как Юта втихаря поправляет ему подол одеяния и нити: те перезванивают, но звук этот еле уловим на фоне всеобщего шума.

Между ним и Тедом невысокий столб. Ао, следуя мужу, кладет туда ладони. Он помнит этот ритуал, но придется повторить. Ничего страшного в этом нет. Повторение еще больше укрепит их брак и тот теперь уж точно нерушимым станет. Как в сказках – одной лишь смерти подвластно их разлучить.

Ао жмуриться, зная, что сейчас будет. Тогда он и напугаться не успел по незнанию. Ладони кратко кольнуло – Ао шикнул. Это выдвинулись лезвия и кожу ладони разрезали. Вытекающая кровь медленно побежала вырезанными желобками, заполняя знак, смешиваясь с кровью Теда. Вверх начали подниматься шарики-светлячки, вскоре образуя целый столб света, уходящий высоко. Ао зажмурился, не в силах на него смотреть, и почувствовал, как к рукам его прикоснулся Тед, переплетая их ладони так, что разрезы соприкасались. Руку, где красовался брачный браслет, как тогда, скрутило от боли, но после попустило: и тепло разлилось от руки и по всему телу, навсегда связывая его с Тедом.

Свет медленно гаснет, рассеивается. Шум в ушах перерастает в шум толпы, в голове яснеет и Ао полностью открывает глаза. Редкие искорки взлетают от желобка верх, а Тед все так же держит его ладони в своих. Ао смотрит в его глаза, золотистые, как древняя магия их брачного ритуала.

Улыбается.

А толпа ликует. Гремят музыка и салюты, расцветающие, подобно цветкам по теплу, в небе. И серый небосвод разукрашивается сотней огней. Ао наблюдает за ними, а на лицо его падают первые снежинки. Они опускаются и тают, скатываясь каплями по щекам и вниз. Но он не в силах отвести взор от цветного неба, все сжимая теплые руки Теда.

***

– Это было волшебно, – наконец присев на кровать, произнес Ао. Юта глянул на него, помогая снять оставшиеся украшения. Волосы расплели – те спускались волнами вниз. Недолго выпрямление продержалось, вон кудрявые снова.

Он всматривается в ладони, туда, где еще недавно были порезы. Однако, остались лишь тонкие белые полосы – древняя магия ритуала заживила их. А браслет брачный теперь еще более четким стал. Линии темнее, толще. Кажется, и новые прибавились. Руку все еще жжет, но еле ощутимо. Окна закрыты, но ему все-равно слышно гул и музыку. В ночной темноте видно вспышки, кратко озаряющие комнату. Юта принялся тушить свечи.

Ао расслабленно потянулся, поправив тонкий халат, украшенный не менее тонким кружевом. Скоро придет пора еще одной традиции – брачной ночи.

В их первую проведенную вместе ночь Ао мало что помнил. Пьян был, чего греха таить. Он-то и понять толком не успел, что случилось, чего уже говорить про «запомнил». Но если бы не алкоголь, Ао бы не пришел вот так к Теду. А там и неясно, как бы все пошло, если бы не дурманящий рассудок напиток.

Пока Юта возился с созданием «интимной атмосферы», Ао принялся втихаря запихивать в рот ягоды со столика, на которым разные яства стояли. Глаза то и дело на алкоголь косили, но он быстро взял себя в руки. Ребенку не понравиться. Ему теперь не только о своем здоровье думать надобно. Хотелось, чтобы омежка родился здоровым. Конечно, немного алкоголя не помешает, но лучше не рисковать.

– Ох, знайте, я до последнего был против вашего брака, – Юта грустно улыбнулся. – И сейчас не поменял своего мнения. Я знаю Теда дольше, чем вы, и… боюсь, он сделает вас несчастным.

– Вы напрасно переживаете, – Ао отвернулся от столика, бегло вытирая рот рукавом халата.

– Как раз таки не напрасно… если вы его разозлите… – бета запнулся.

– Я ношу его дитя и я счастлив, что принадлежу ему. Правда, Юта, я очень счастлив.

– Вы сами еще дитя, – вздохнул бета. – Слишком молоды, чтобы понять, во что впутались.

– Вы драматизируете, – взмахнул рукою Ао.

Юта выдохнул, разбрасывая по полу лепестки из принесенного подноса. Ао засмотрелся, как, трепеща, те опускаются на пол. Розовые, красные, белые… И опять таки, мертвые цветы.

– Пусть будет так, – после сказал Юта. – Ох, я больше всего хочу, что бы вы были счастливы…

Бета улыбнулся кратко, и лицо его посветлело. После исчез за дверью.

Ао от нечего делать передвигает голыми ступнями лепестки, вздрагивая от их холодности. А лепестки блестят – вымоченные в ароматические жидкости, вдохнув которые, Ао ощутил, как тяжелеет внизу живота. Зачем такие вещества-то? Хотя, скорее, обычай. Он поднял один из лепестков, рассматривая прожилки и переплеты. Еще недавно тот был на цветке, живом. А теперь безжалостно оторван да брошен под ноги. Ао людей так не жалел, как растения.

К благовониям подмешался знакомый запах. Ао встрепенулся, втягивая ноздрями, чтобы удержать. И уже после увидел в дверях Теда и пошел к нему навстречу, сразу припадая губами к его губам. Поцелуй недолгий, но дурманящий не меньше аромата лепестков вперемешку с феромоном мужа.

– Какой подарок ты хочешь? – спрашивает Тед. – Проси, что угодно.

Ао задумался. Что бы такого он хотел? У него и так есть все для комфортной жизни. И украшений бесконечное множество, и нарядов, и личных слуг. Слуг…

– Подари мне Ареса, – после недолгой паузы произносит он, ловя удивление на лице Теда. – Как личного телохранителя. Я знаю, что ты будешь уезжать, а мне неспокойно без тебя. Что, если со мной и ребенком что-то случиться? Аресу я доверяю.

– Этим решением я урежу ему крылья. Понимаешь, у Ареса есть потенциал, как у политика. Он хороший стратег и я думаю повысить его в должности, – возразил Тед. – Для него припасено место в Совете. Он защитил дворец, не зря я возложил на него эту обязанность. В будущем он станет блистательным политиком или главнокомандующим войском.

– Ты же сказал, просить, что угодно, – изобразил обиду Ао.

– Тогда пусть он выбирает. Уверен, что он выберет должность.

«Это мы еще посмотрим», – думает Ао, наперед зная, что решит Арес. Можно уже сказать, его Арес. Верные люди пригодятся ему в этом логове диких зверей, где каждый готов друг другу глотку перегрызть.

– Хорошо, будь по-твоему. Дарю, – все же уступает ему альфа. Ао ухмыляется довольно, убирая волосы Теда с висков назад.

Тед приобнимает его, второй рукой отодвигая край халата. Ао вздрагивает от прикосновения пальцев к животу. Но льнет поближе, наслаждаясь поглаживаниями. Возбуждение накатывает волнами, от низа живота и по нервным окончаниям

– Это будет омега, – улыбается Ао, довольно жмурясь от беглого поцелуя в шею.

– Мм? – мычит непонятно Тед, после добавляя: – Откуда знать?

– Я носитель дара и могу чувствовать пол ребенка, – пояснил Ао, а Тед от него отстранился, заглядывая в глаза. Нахмурился.

– Надеюсь, ты ошибся. Мне не нужен сын-омега. Ты же сильный, значит, должен родить альфу.

Ао подавился воздухом, прокашлявшись в руку. Губу закусил, но промолчал. Понятно, что Теду наследники нужны. Но это же их ребенок. Большая ли разница, какого пола?

Тед же втянул его в поцелуй, шарпая пояс халата вниз, Ао нехотя ответил. Постарался забыть, но слова так и звучат в голове отголосками. Но Ао продолжает податливо целовать мужа.

Он не может отказать Теду.

***

Едва Ао глаза открыл поутру, как дворец сотрясла новость: пропажу Браяра обнаружили. Он заулыбался широко, втихую от Теда, к нему же повернулся с напускным недоумением на лице. Заспанность пошла ему на руку, Тед, кажется, поверил в его непричастность. Муж кратко прикоснулся губами к его лбу и покинул спешно их спальню. Не в настроении. Еще бы – Браяр Таарей сбежал. А это значит, у Ареса получилось помочь ему и Кареллу.

Только теперь Ао позволил себе расслабиться полностью. И понял то, что напряжение не отпускало его до сей поры.

Теперь он официально Фахо. Супруг главы клана. Помимо радости, есть другая сторона – новая порция обязанностей и ответственности. Об этом напоминают ему ворвавшиеся слуги с Ютой. Поспать ему больше не дали, помогая умыться и переодеться для завтрака.

И вообще, жить он будет отдельно от мужа. В новой, обставленной лично для него, комнате. А в этой – комнате Теда, он будет проводить ночи с ним. Да и все. Это немало его возмутило – в собственном дворце он должен покориться правилам.

День пролетает мимо в хлопотах и суматохе из-за пропажи Браяра. С Тедом он видится мельком, за ужином. Тот зол еще больше, нежели утром. Значит, пока не поймали. Успели убежать. По крайней мере, Ао наделся на это. И главное, Тед не заподозрил его в этом «грязном» деле.

Он все выглядывает Ареса, боясь, что подозрения на него упасть могут. Арес – один из дворцовой стражи, Тед явно заметил его отсутствие. Если альфа не выпутается сам, придется пускать в ход свои хитрости.

Арес приезжает на следующий день. Точнее быть, под вечер. Ао к тому времени совсем изнервничался – и никакие успокоительные чаи не помогли. До сих пор весь дворец на ушах.

– Боги, только не говори мне, что у тебя не вышло, – с замиранием сердца произнес Ао, закрывшись с Аресом в отдельной комнате.

– Не скажу, – кивает в ответ альфа. Ао выдыхает, сжимая ткань одеяния на груди. – Я помог им добраться до побережья, там усадил на корабль, – Арес выдержал паузу, – они отбыли вчера утром, ну, тогда, когда их только спохватились. Так что они уже на пути в Семворд. Там их искать не станут… уверяю вас, ну-у, это далеко.

Облегчение – как тяжесть с плеч. Ао ступил шаг вперед, обнимая Ареса искренне и со всей теплотой, скопившейся внутри.

– Спасибо, спасибо тебе, – с придыханием. – Спасибо.

– Для вас, все, что угодно, господин.

Ао отстранился, вдруг осознав, что обнимать вот так позволено лишь родственников и близких. Но не важно. Когда это рамки поведения, установленные кем-то, волновали его?

– Я выпросил для тебя свободу, – он достал с внутреннего кармана одеяния сложенную бумажку и показал Аресу. С печатью, подписью, как положено. Альфа удивленно на него посмотрел, через миг улыбнувшись. – Формально я твой хозяин, но прошу тебя, не считай так. Считай меня другом, а не господином. Хорошо, Арес?.. И еще. Не показывай мне более тот жест. Я знаю, что это значит.

========== Глава 36. Экстра. Альтернативное продолжение ==========

Ветер нынче силен: Ао все утро от окна взор не отводил. Смотрел, как срывает, уносит прочь листья, а то и ветки. Только зеленью все покрылось – а тепла не видать. Погрело недельку, да хватит. Эта триада Цветения на удивление холодная.

Прислужники помогли с одеянием. Ао погладил заметный уже живот. Фиолетовая ткань с узорами «шахматкой» – новый писк моды в столице. В этом бальном сезоне, начало которого совсем скоро, он должен соответствовать всем требованиям моды. И так же носить все фамильные драгоценности Фахо. В том числе золотой намджук, весом больше пяти килограмм, на голове. То еще испытание.

Сам намджук Ао помнил хорошо, правда, помнил в сочетании с образом Алистри. Рыжему омеге тот подходил идеально: полукруглый, с тонкими «стрелами», отходящими в стороны, подобно лучам светила. Как реликвия будет смотреться на нем самом, Ао не желал представлять.

То, что он беременный, не спасет его от ношения всех украшений, которые слуги на него нацепят. Придется. Это прежний он мог отказать, норовя выбрать что полегче. Теперь весь выбор за него делают лучшие стилисты и придворные. Ему остается сидеть в сторонке и ждать, когда они всем своим многочисленным советом решат, какие драгоценности лучше сочетаются с нарядом. Но лепет их обычно в спор перерастал, а от шума у него начинала болеть голова. Что будет на праздник встречи триады Солнца – и думать не хочется. Разогнать бы всю толпу… да этикет не позволяет. Он теперь не простой представитель клана, а главный его омега. И своей персоной должен показывать пример другим.

Новообразованные рамки сначала казались ему чем-то незначительным: все же он готов был с детства стать супругом влиятельного человека, со своим-то происхождением. Но обязанности вскоре превратились в ношу, а то, что Тед уделял ему мало внимания, ложилось грузом поверх всего прочего. Разумом-то Ао понимал, что ради нового супруга глава клана не стал бы менять свой распорядок. Так же как и понимал то, что клановые дела важнее семьи. Но… не так ему представлялась их совместная жизнь.

Ао желал бы находиться все время рядом, помогать, подсказывать. Пусть бы и пришлось для этого выучить кучу всего скучного. Однако, Тед его и близко к делам своим не подпускал: мол не омежье это, сиди себе там, в тепле-заботе, да ребеночка вынашивай. Муж часто уезжал в дальние земли Мюрея, присутствовал на судах, разборках. А супругу своему если и раз в пару дней время уделит, то большая удача. Ао обижался, но обиду эту в себе держал: более своего несогласия он выказывать не пытался. Да и сами обиды глупостью считал.

Ао гложет то, насколько послушным стал. Система подмяла его под себя, и то, что считал он свободой, оказалось очередной клеткой.

– Я бы хотел чаще видеться с ним, – рассказал он как-то Аресу. – Он обещал, что будет уделять мне больше времени, а в итоге… все так же увлечен политическими делами. Вот вторую неделю пропадает.

– Это его обязанности, – сухо сказал друг.

– А как бы ты поступил на его месте?

Но альфа так и не ответил.

Ему все еще сложно засыпать и он часто просит Ареса оставлять для него магические шары или говорить что-то. К примеру, о восточном Семворде, его традициях, архитектуре.

Дар Ареса интересен. Как он рассказал после, его возможности довольно обширны. А искорки магии могут влиять на сознание человека: успокаивать или наоборот тревожить, погружать в сон, усиливать или уменьшать эмоциональное состояние. Ао понял теперь, почему так легко засыпал в присутствии магических шаров, при этом чувствуя приятное покалывание во всем теле. Но Арес так же и поведал, что «отключить» более одного человека за раз очень сложно для него. Его дар хоть и уникален, но не силен по мощи. Поэтому альфа на него рассчитывал, развивая физические данные своего тела.

Ао же начал переживать по поводу того, что «урезал крылья» Аресу, эгоистично скинув того с карьерной лестницы. Но когда поделился этим, альфа махнул рукою. Оказалось, Аресу вовсе плевать на службу. А прокомментировал он, как обычно, в оптимистичной манере: «Зато зарплата больше стала, и поспатьвремя есть».

Спать стоя – это еще уметь надо! Нередко он находил Ареса, подпирающего собою стену. Издалека будто бы стоит. Подойдешь ближе – а глаза-то закрыты, да посапывает себе под нос. Хорошо, что не храпит, а то бы в два счета себя выдал… Ао впервые видел, чтобы человек так любил сон. Вот Тед спал не больше пяти часов в сутки, вставая так бесшумно, что Ао понять не мог, когда тот проснулся. Открывая глаза он неизменно видел вместо Теда пустую кровать.

***

Ао облизывает пересохшие на ветру губы, в который раз. А те все сохнут и сохнут. Впервые за столь длительный отрезок времени – почти две триады – он на воле. В городе шумно, улицы оживлены. Как бы не так, ведь скоро праздник Солнца. То тут, то там, на балкончики выставлены растения, их тонкий аромат улавливается сильнее смешанных запахов людей. Но кроме цветочного он чует цитрусовый и расслабляется. Подставляет лицо под лучи светила. На свободе и дышится по-другому.

Арес следует за ним по пятам. Ао замедляется каждый раз, чтобы идти рядом, а не спереди, но альфа вновь отдаляется. Говорит, так безопаснее. Если что – нападения со спины не последует.

Если бы Ао знал, что будет жить в вечном страхе и заточении, никогда бы не возжелал стать супругом главы клана. У Фахо врагов больше, нежели друзей. А он – Аори Фахо, вынашивающий представителя главной ветви рода. Маленького омежку.

«Будет неплохо, если я назову его Ариси?» – хочется спросить Ареса, но Ао знает, что имя уже выбрано без него. Общим советом. Его не рожденного еще сына будут звать Джей.

Джейми Фахо.

Будет ли он счастливее своего глупого папы? Рассудительнее, спокойнее. Ао пообещал себе, что воспитает его стойким и сильным. И обязательно в любви. В том, чего ему самому не хватало, в заботе омеги-папы. И они не посмеют отобрать у него его Ари… Джейми. Он не отдаст.

Законы, законы, традиции, этикет. Изучение новых, повторение старых. То нельзя, то запрещено, а вот это надобно.

Он в клетке. Клетке, о которой так мечтал, ведь она рядом с Тедом. Вот именно, что рядом, но отделяют его от любимого прутья. Стальные, не погнуть.

Он выбрался из особняка обманом. Сообщил, что приболел, и чтобы не трогали его – в кровать черноволосого слугу положил, а сам сбежал. Вместе с Аресом, так спокойнее. После того, как альфа стал его личным телохранителем, жить стало проще. Его магия помогала побороть тревоги, уснуть. А истории забавляли. Придворные поглядывали на них двусмысленно, мол, где это видано, что бы замужний омега проводил столько времени в компании другого альфы? Но сказать ничего не смели: да и сам Ао не давал поводом для пересудов, держась от Ареса на расстоянии.

Сам Арес же и вовсе глух к дворцовым сплетням. Не иначе, ведь вырос он при дворе. Чем дольше Ао знал его, тем открытее становился альфа. И мог сказать что-то да эдакое, прямое, несуразное или же глупо пошутить, а потом смеяться в одиночке над своей же «смешной» шуткой. Спокойный на первый взгляд Арес оказался тем еще весельчаком, и, кажется, творческой личностью. Как минимум, Ао видел, как тот черкал что-то на листике тайком, в самом дальнем углу библиотеки, оглядываясь постоянно. Но вот что там было, узнать не удалось: едва Ао показался, как Арес скомкал лист и спрятал за спиной. И выглядел при этом, будто провинившийся ребенок, которого застали за чем-то запретным.

Что зазорного в том, чтобы иметь хобби? Или воинам положено исключительно убивать? Скорее, альфа стыдится своего занятия. Знать бы, что он так бережно скрывает…

Теперь слова альфы, что ему не нравилось его место стражника, воспринимались по-другому. А его же фразы о путешествиях отображали собственные мысли Ао. Он сам бы сорвался, поехал куда-нибудь, мир повидал. Только иной путь выбран. Поздно менять. А вот Арес вполне мог бы уехать. Да почему же не уезжает?

Иметь возможность исполнить мечту, но при этом продолжать лишь мечтать – та еще глупость.

…Ао надел самую простую одежду, и походил теперь на обычного горожанина. На голову накинул капюшон легкого плаща, на всякий случай. Плохо будет, если узнает кто.

Тед в разъездах, можно позволить себе погулять.

Легко. Он улыбается, сам не замечая того, когда видит играющих детей.

– Не проголодались? – со стороны голос Ареса.

– Я бы съел булочку с джемом, или… Хм, – Ао остановился, поджидая альфу. – Иди рядом, а то впечатление, что гуляю один я, а ты охраняешь. Только не говори, что это так и есть, – смеется, Арес же подходит, поправляя его съехавший капюшон. На лице альфы улыбка, а глаза прищурены. Солнце заливает все вокруг и воздух светится, наполняя своим же светом темный взор альфы.

– Как желаете.

– А как желаешь ты?

– Так, как никогда не сбудется, – слышится ответ, Ао же удивленно вздымает взор на него. В глазах грусть, но тот сразу же переменяется. – Шутка. Булочку, значит? Будет вам булочка. Я знаю одно неплохое место.

– Я так завидую тебе. Ты знаешь Мюрей, как свои пять пальцев, а я только особняк, парк, да и все. О, я бы хотел вот так гулять, рассматривать…

– Погуляем, у вас вся жизнь впереди.

– Сам знаешь, что не позволено. И, потом будет не до побегов, когда Ари… – он запнулся, поправляя, – Джей родится.

Ао вынул руку из кармана, внезапно соприкоснувшись с рукою альфы. Тут же одернул. Арес же остановил его, заглядывая в глаза:

– Пожалуйста, не грустите, – а сам улыбается, но не весело, а как-то печально. После же сменяется, опуская голову и разминает рукою шею. – Вот так, шире улыбку, еще шире. Вот! Другое дело! А теперь, ну-у, давайте свернем направо по улочке и пройдем искать вам самые вкусные булочки во всем Мюрее.

Ао хочется думать, что хоть кому-то на него не плевать. Что хоть кто-то не оставит его одного, беременного, справляться с проблемами при дворе. Что этот «кто-то» не поступит с ним, как Тед.

И опять же, немая злость кольнула под ребра. Думать-то он думал, а вот сказать напрямую, что его не устраивает положение вещей, не мог. Дело не в трусости. Дело в боязни разозлить мужа и снова напороться на взор, полный осуждения. Лучше Ао будет изображать из себя послушного и получать в ответ редкие, но ласки, чем выразит свое мнение и тем самым оттолкнет Теда. Нужно быть осторожнее. Заполучить-то он его заполучил, но это оказалось не самым сложным. Ведь многим сложнее – удержать.

– Это место называют «кафе», – рассказывает альфа, отвлекая от гнусных мыслей. Ао всматривается в надпись вверху и цветущие свисающие лианы. Здание вполне себе обычное: в стиле архитектуры города. С большими окнами, балкончиками на втором этаже. Стены оплетены зеленью, а перед входом по бокам цветущие деревца и кусты.

– Кафе? – переспрашивает Ао, запоминая.

– Ну-у, нововведение, это как трактир, но более, эм, приличное заведение. И вместо выпивки чай с булочками.

На улице по-прежнему много народа, но внутри домишки еще больше. Шумно – смех, говор, целая феерия запахов и звуков. Свет приглушенный, ряды столиков. У дальней стены витрины с разными вкусностями, Ао не задумываясь пошел туда. Ребенок дал о себе знать: видимо тоже сладкоежкой будет.

– Хочу это, – указал он на пирожное с красным джемом. – Нет, это, – тортик с прослойкой из фруктов привлекал не менее.

– Возьмем оба.

Арес явно не видит проблемы выбора. Оба – слишком много! Да, он беременный, но это не значит, что диетическое питание отменено. А потолстеть хоть на килограмм не хотелось. Поэтому он покачал головой, уставившись дальше на сладости. А смотреть там есть на что. Вот так бы все это и съел, причем за минуту.

Он сглотнул и уставился умоляюще на Ареса. Тот засмеялся своим заразным смехом, Ао тоже пустил смешок, прикрыв рот ладошкой. А проблема так и осталась не решенной. Пришел по булочку, а выбрать между пирожным и тортиком не может. Что сказать – беременность виновата.

В итоге купили оба. Ао подумал, что если съест по кусочку того и того, от этого ничего плохого не случится. Однако… Сладковатый запах оправдал ожидания: на вкус тесто воздушное, тает во рту, а начинка вкусна настолько, что Ао без зазрения совести съел все. До крошки. В сопровождении смешков Ареса.

– Вы чересчур худы, – прокомментировал альфа, пока Ао чуть не подавился крошками – рот набит, будто еду у него отберет кто. – Вам нужно поправиться. Наверно, ребра просвечиваются.

Ну, видно ребра, да. И что? Все-равно толстый. Но сказать это не вышло ввиду запиханного третьего по счету пирожного. Надо бы остановить внутреннего монстра-жруна. Но пока что безрезультатно: раз срываться, так срываться по-полной.

– И фто ф тохо?

Арес подавился чаем от смеха, забрызгивая половину стола. И еще долго хохотал, пока Ао давился едой. Пришлось даже выплюнуть, что бы не помереть случайно. Он надеялся, что эта сцена со стороны выглядит не слишком нелепо.

Хотя, куда уж… От смеха он начал икать, а глаз, кажется, задергался. Но посетителям на них все-равно: не им одним так весело.

– Чаю возьмите, запейте, – альфа, все еще посмеиваясь, наливает ему вторую чашку красноватого напитка. После дует на жидкость, сдувая пар и брызги: перестарался. Ао продолжает икать, каждый раз чуть ли не подпрыгивая. Додурачился. – Все, остудил. А теперь задержите дыхание на десять секунд, ну, а потом четыре раза отпейте, не дыша. Икота пройдет, у меня всегда проходила, ну-у, этому мой папа меня научил.

Ао взял чашку, выполняя ритуал, пока икал, чуть не разлил содержимое, со своим-то везением. Задержать дыхание, четыре глотка, дышать. О, кажется, прошло.

– Хуууух, – выдыхает Ао, вдруг чувствуя, как становится стыдно: это он выплевывал еду на стол? Какого злого духа… Что бы перебить мысли, он произносит: – А… где сейчас твой папа?

– Так умер, – пожимает плечами Арес, – я маленьким был. А потом меня во дворец отдали, ну, дальше вы знаете.

– Мой тоже, – вздыхает Ао, – в Лесу похоронен, а я тоже хочу, что бы меня… ик! – он икнул так внезапно, что так и застыл с раскрытым ртом.

Арес же еле сдерживает смех, так заметно пытается убрать дерганную улыбку. Он и сам хихикает, зажимая рот ладонью: нашли когда смеяться, с такой-то темой!

– Ой, все, все, ик, живот болит, ик,– Ао театрально взялся за живот, но альфа вдруг нахмурился.

– Где болит?..

– О, нет, я не об этом, я имел в виду… Ик! Да какого!.. Имел ввиду, что, ик! Что от смеха живот… – и дальше говорить не в силах, снова заходится, сгибаясь и упираясь лбом в столешницу. Икает и смеется. Аж слезы на глаза вышли.

Однако, Арес осторожно разгибает его, заглядывая в лицо. Присел у его ног, смотрит снизу вверх.

– Точно все нормально?

Вместо ответа Ао икнул вместе с кивком головою. И потрепал его по голове, неожиданно для себя. Чуть отросшие волосы Ареса теперь вились, и более не торчали коротким ежиком. На ощупь сухие. Но он убирает руку, осознав, что сделал. Зажал пальцы в кулак, отводя взгляд.

– Отросли, – кивнул он, сжимая и разжимая руку под столом.

– Я постригусь, – заверил альфа.

– Нет, пусть будет. Ой… Икота прошла.

Что сказать, подобные моменты неловкости у них случались все реже. Чем больше Ао проводил с ним времени, тем больше привыкал. И мог воспринимать с равнодушием наблюдение Ареса. Как и наблюдать самому, всматриваясь в изученные черты лица.

Ао не мог сказать, считает ли его красивым. Потому, что тех, кого знаешь давно, судить сложно. Это незнакомого можно соотнести в «красив» или «страшен». А вспомнить, что он подумал, когда впервые увидел Ареса уже не выйдет. Скорее, посчитал «типичным альфой», имея для этого все основания. Хотя, сейчас бы Ао типичным его не назвал. В первую очередь, из-за семвордийских корней. Иностранец – и это заметно. Даже в манере речи.

Иногда он делает большие паузы в словах. Иногда может сказать что-то непонятное. Но чаще всего «нукает» – и недавно Ао понял, в чем дело. Арес родом с Востока. А значит, что родной его язык – другой. А этот ему пришлось учить. Альфа подбирает слова, оттого и паузы. Но когда Арес тянет свое извечное «ну-у» и возводит глаза к потолку, в задумчивости – это кажется привлекательным. Есть что-то особое в сей привычке. Живое. Арес – не камень. Арес – подобен горному ручью, быстрому, чистому, волнами-потоками, в проблесках светила. И альфа заряжает его своей энергией, ставшей жизненно необходимой, кислороду подобно.

И это хорошо, что Ао сумел повстречать такого человека на пути. Того, кому не страшно доверить потайные страхи. Того, кто поддержит. Арес замечательный друг и собеседник. Пусть порою чересчур болтливый или смеющийся без причины, что в совместительстве с его крупным телосложением выглядело поначалу странно. Ему бы другой характер – холодный и рассудительный – к внешности подошел. Хотя, с бывшими подчиненными он так себя и вел. Наверно, дело в степени доверия. Кто ближе, тому и настоящее лицо показать. Остальным – маску.

И это так похоже на самого Ао. У них правда много общего. Похожее мышление – а с единомышленником всяко интереснее время проводить. Можно сказать, Арес заменил ему брата.

– Кого я вижу! – внезапный чужой голос заставил вздрогнуть и посмотреть в сторону, где стоял улыбчивый омега в яркой одежде.

Ао подвинулся, и Арес уселся около него на диванчик. Старший омега же дружелюбно заулыбался.

– О-о-о, Арисочка, – протянул он грубоватым голосом. – ты все-таки вступил с ним в брак! А я говорил, что не пройдет и года, как будет у тебя супруг! А недурен собой, ты правду говорил…

– Эм, я, – попытался вклинится Арес, но был благополучно перебит быстрым говором.

Ао же заинтересованно выглянул из-за плеча альфы, глянув на болтливого полного омежку. На вид так больше пятидесяти, такой себе добренький папочка. Или дедушка. Тем временем незнакомый представился:

– Я Миллитари, можно называть Милли и вообще, как угодно, я не обижусь, – затараторил он, ярко жестикулируя руками. – Один шибанутый назвал меня мелом, так я ему… А, да, это другая история. А ты, верно, Аори, да? – Ао усиленно закивал, с интересом рассматривая вышивку на одежде Милли. – Аори, а имя-то красивое! Тебе этот долбень рассказывал, как он год назад напился в зюзю с друзьями и распевал мне тут о твоей красе небесной? Ох и влюбился же он тогда, о тебе, да о тебе, и все тут, другие омеги его резко интересовать перестали, в наш дом утех ни ногой больше не ступил! Вижу, и ребеночка ждете. Счастливые! Сразу видно, что любите друг друга, я наблюдал за вами.

Ао сначала удивился, а после тихо посмеивался в ладонь, изображая из себя «счастливого супруга». Смотрит то на красноречивого и краснощекого Милли, то на Ареса, который прислонил ладонь ко лбу, закатив глаза к потолку. Кажется, смутился даже. Смутился? Арес? Что-то новое. Вот оно как значит, год назад… Ага-ага.

Ао прислонился головою к плечу Ареса, тот же удивленно на него посмотрел, после заговорил к Милли:

– Ох, прошу, не позорьте меня перед Аори.

– А что тут позорить-то? Твой дорогой и без меня знает, что ты парень ладный и добрый, руку не поднимешь, не обидишь. Так ведь, Аори? – омежка продолжал в своем манере жестикулировать, чуть не сбив одну из чашек со стола. За окном сгущались сумерки и улица погружалась в оранжевый свет фонариков. А народа все больше, как и песен.

– Да-да, – закивал Ао, еле сдерживая смех. – А в постели какой, ух какой страстный! Третью кровать за неделю сломали…

Арес окончательно смутился, подпер голову ладонью и издал невнятный звук. То ли смех, то ли еще что-то. А Милли, кажется, поверил, заулыбался.

– О-о-о, а я догадывался! Только ты, Арисочка, поосторожнее бы там, это, кровати ломал, а то животик у твоего супруга заметен уж! Какой месяц?

– Четвертый, – в один голос ответили они.

– О-о-о, так еще четыре и будет вам радость! – захохотал омежка, стукнув рукою по столе. Ао утирает слезы от смеха, украдкой косясь на Ареса, которому вовсе не весело: вон какой напряженный. Спектакля ради Ао положил свою ладонь на его, а он дернулся, но переплел их пальцы. Ощущать его тепло странно, но Ао старается не думать о моральности. И вообще, почему это к другу-омеге проявлять подобное можно, а к другу-альфе – нет?

Арес чуть сжал его руку, пока новый знакомый продолжал рассказывать о «подвигах» – похождениях альфы. Ао с интересом слушал, поддакивал, вжившись в роль. Забавно. Оказывается, раньше Арес был тем еще гулякой. Представить его в шумной компании проще простого. Ему идет роль «заводилы».

Иногда их глаза пересекаются, но альфа не отводит взгляд, как всегда: а смотрит. И смотрит с теплотой.

Ао прикрывает глаза, наслаждаясь спокойствием внутри. Огни за окном превращаются в пятна. Яркие, нечеткие. Красиво. Улыбается сам себе, а веки тяготит: он закрывает их, прислоняясь ближе к плечу. Чувствует прикосновение к щеке – Арес убрал сползшую на лицо челку, заложил за ухо. Осторожно, невесомо – почти не задевая кожу. Под монолог веселого омеги Ао ощутил особое тепло в груди, заполняющее трещины. То ли искристый дар Ареса, то ли… Не важно. Просто не важно.

Не думать.

– …Будете еще чаю? – голос Ареса пробуждает, выдергивает из приятной неги.

– А, – встрепенулся он, заметив, что омеги нет. – Я уснул?

– Да. Не хотел вас будить, но думаю, нам пора. Могут обнаружить, что вас нет, – он говорит негромко, но Ао чувствует его дыхание у себя в волосах, не в силах подвести глаза.

Ао отстранился, отвернулся к окну – там темнота, а огни горят особо ярко. Мельтешат люди. Много ли он проспал? Вот уж не думал, что заснет в присутствии кого-то, помимо Теда.

Воспоминания о последнем отдались тупой болью где-то между ребрами, но сразу же исчезли, вспышкой. Странно, он даже не вспомнил о нем за все время, проведенное тут.

– Ох, да, – вздохнул Ао, – нам надо вернуться.

Они расплатились за еду, прихватив с собою несколько свежеиспеченных булочек. Под ночь в заведении и вовсе не протолкнуться: все столики заняты. Они еле вышли на улицу.

Прохлада приятна: по разгоряченной коже. Он только сейчас понял, что щеки его пылают. Жарко там было. А он и не заметил. Арес же предлагает ему свою накидку, но Ао повторяет мысль: жарко. Альфа усмехается как-то загадочно. Кривит губы, будто в намерении что-то сказать, но молчит.

Они идут в толпе, но запахи и шум более не сбивают его с толку. Он хватает Ареса за рукав одеяния, что бы не потерять. Так они и идут, слушая по-пути встречающихся музыкантов, их веселые песни заставляют невольно двигаться в такт: как же давно Ао не танцевал! Но сейчас они спешат. А на праздник Солнца не выйдет вырваться из дворца: там он должен быть в качестве главного омеги дома Фахо. Когда-то он мечтал об этой должности. Теперь лучше бы отдал первому встречному.

То, о чем грезилось, оказалось непосильной ношей.

А потому что думать надо было головою, а не другими органами и частями тела. Бросаться в омут первой любви – та еще глупость. А теперь как жить с этим всем?.. Он связан до конца жизни нерушимыми узами брака. Если бы захотел начать сначала – не смог бы. Крылья скованы, не летать ему более свободной птицей. Пора обратно в клетку.

Грусть снова захватила его мысли, но отступила, едва он услышал слова Ареса:

– Миллитари выдумщик. Но… Будь вы моим супругом, я бы не допустил, чтобы вы плакали по ночам.

========== Глава 37. Экстра. Альтернативное продолжение ==========

Триада Гроз наступила незаметно. Который день, а чувство, будто триада Солнца задержалась. Тепло. Нет, не так: жарко. Словно он в Вондере, а не в Мюрее. И правда, местные жители говорили, что сезон этот выдался самым жарким. В его положении это тяжелее вдвойне. Спина болит, все тело ноет, ходить-то много не походишь. Лицо опухло, синяки под глазами от недосыпания. Он боится в зеркало лишний раз смотреть – косметика не скрывает его измученного вида. Оттого ли Ао с каждым днем становился все раздражительнее, срывался на всех подряд. Перепадало, конечно же, Аресу и Юте. Особенно первому. А то, как альфа закатывал глаза или смеялся от его поведения, бесило еще сильнее.

Больше всех прихлопнуть хотелось «виновника торжества». Но тот второй месяц как нос не высовывает из своего проклятого Порта. Ао несколько раз порывался поехать к мужу и высказать все, что о нем думает, причем в самой не манерной форме.

Ну, капал Ао ему на мозг, подумать-то! Ему в его положении можно. А Тед взял и уехал в Порт, прикрываясь благим намерением за строительством «сверхгорода» следить – и все тут. Какие к чертям сверхгорода – когда его супруг беременный на стены карабкается от тоски?

«Надеюсь, в следующей жизни ты переродишься омегой и рожать будешь по тройне за раз!» – чуть было не написал в письме он, злостно сверкая глазками, в поисках на ком бы сорвать накал эмоций. Его кидало то в грусть, то в эйфорию, причем настроение менялось за несколько минут. Это была тяжелая триада Солнца. Определенно.

Каждое утро его отпаивают успокоительными, как могут. Поэтому к середине дня он ходит, как механическая кукла. Ручками-ножками шевелит, да и все. Единственное, что хотелось даже в таком состоянии – есть. И доводить кого-то до седых волос, бровей и прочей накожной волосатости.

Схоже, омега родится боевой. Со взрывным характером, не иначе. И это хорошо: легче выжить в мире. Остается надеяться, что судьба Джейми будет светлой. Ао же постарается сделать все для этого.

Чем ближе к дате родов, тем страшнее. А еще обязанности. Временно его должность управляющего омегами дома – главного омеги – заменил новенький среди дворян. Ао видел его раз, издалека, не сильно интересуясь, кого там и на что назначили. Лишь бы его самого не беспокоили. Кажется, того омегу звали Энири. И он с Востока: длинные русые волосы – поистине шикарные – эта черта запомнилась более всего. Высокий, ладный. Явно из сильных, хотя его феромона на расстоянии Ао не услышал.

Но думая, что с новым подчиненным проблем не возникнет, Ао сильно прогадал. Энири оказался тем еще лицемером, в первый же разговор вел себя так, будто он – центр мира, а все вертятся вокруг него. Или он сам их вертит. Одним высокомерным видом омежка так вывел Ао, что он еще долго сжимал челюсти, сдерживая себя, чтобы не сказать или не сделать чего.

Сложно.

Ему на его сроке постельный режим положен. Однако, Ао пользовался принципом: пока может, передвигаться будет. Он не какой-то там слабый омежка.

Юта то и дело норовил уложить его в кровать, уверяя, что роды близко и нагрузки нежелательны. Иногда у него даже получалось. В такие моменты Ао приходилось лежать одиноко, перечитывая сотую книгу о ландшафте или архитектуре. Даже до истории Мюрея добрался. Особо отвлекали изучения географических карт, в том числе древних. Их приносили ему прямиком из тайной библиотеки, к которой он, как Фахо, доступ имел.

Радовало присутствие Ареса, даже если тот просто стоял у стены и спал. Сон у него чуткий – от шороха страниц вздрагивал. Поэтому Ао старался шелестеть тише.

А вообще, это удача, что он, наконец, выбрался на улицу. В сопровождении Ареса, что естественно. Его одного никуда не пускали. Даже ночью не оставляли: берегли. В парке все залито теплым светом. Птицы поют, ветра шелест – свежестью.

Ао проследил взгляд Ареса, направленный явно не на красоту комплекса фонтанов, а на иную «красоту».

И красота эта шла вальяжной походкой «от бедра» прямо к ним. Волнистые волосы блестят золотом в лучах солнца, а тепло-красный наряд подчеркивает сей блеск еще больше. Энири улыбнулся, чуть вскинув голову. Но смотрит не на него. На Ареса. Ао удивленно переводит взгляд с одного на второго, сдерживая порыв, шутя ткнуть Ареса с криком: «куда смотришь, изменник?! На меня смотри!»

– Господин, – Энири кланяется, недостаточно низко для должного приветствия. Побрякушки на его одежде перезванивают от малейшего движения, а сами движения тренировано-изящны.

– Откуда вы прибыли? – что бы отвлечься, спросил Ао, держась под локоть Ареса, как бы намекая, что омежке тут хватать нечего, все давным-давно схвачено. Но Энири явно так не считает, пожирая своими черными глазищами – большими, как у зверька какого – стоящего перед ним альфу.

– Из Семворда, – ответил ему Энири, смотря при этом на Ареса. – Моя семья отправила меня в другую страну, в надежде найти мне подходящую партию, – омега выделил последние два слова, чуть кивнув при этом.

Видно, «подходящую партию» обнаружил. Ао еще сильнее сжал пальцы на руке Ареса, наблюдая за его профилем. Но альфа по всей видимости безразличен к происходящему. Хотя, его чуть усилившийся аромат говорит об обратном. Страшно представить, что тот день, когда Арес возжелает создать семью, настанет. Тогда альфа не будет так много времени проводить с ним, терпеть, утирать слезы, выслушивать нытье. Тогда у него будет кого и терпеть, и слушать. Это колет. Да, Ао желает ему счастья, но в то же время не хочет терять друга, ставшего для него опорой.

– Они рано вас отправили, – Ао еле сдерживает раздражение. – До следующего сезона празднеств Солнца далеко.

– О, мне не придется ждать долго. Полагаю, пару я обрету очень скоро, – кажется, Энири подмигнул, у Ао же задергался глаз от желания избавиться от компании «рокового соблазнителя».

О, да, уверенности Энири не занимать. Он напомнил Ао его самого, идущего напролом к своей цели – завоевать внимание Теда – любою ценой. Хотелось обломить Энири его надежды, как судьба сделала это с ним. Если ты долго к чему-то стремишься и в итоге получаешь желаемое, это не значит, что оно будет таким, как ты себе думал.

– Арес, скажите, вы же из Семворда?

– Да, – ответил альфа.

– Ах! Так приятно встретить в столь далеком крае земляка, – как-то уж слишком театрально схватился за сердце омега. – И вы будете соблюдать нашу традицию вступать в брак с представителем своего народа?

– Я не намерен вступать в брак, – отрезал альфа, тем самым вызвав недоумение на лице Энири. Арес повернул голову к Ао, их взгляды пересеклись, и он неожиданно накрыл его ладонь на локте своей, чуть сжав.

Ао довольно улыбнулся, с вызовом посмотрев на оторопевшего Энири. Омега шепнул что-то из ряда «понятно» и пошел обратно, виляя задом так, будто самца призывает. Хотя, так оно и есть ведь… Хорошо, «самец» на зов не отреагировал.

«Если он еще раз крутанет задницей, я крутану ему шею!» – подумал Ао.

Но внезапная боль резанула слишком сильно. Он вскрикнул, схватившись за живот. Ох, нет, нет…

Началось.

***

Все тело сковано болью. Кажется, если пошевелит чем – это убьет его. Только дышит через раз и в потолок смотрит. Узорчатый, яркий. С резьбой. Изображены там сцены из мифов. А он и не замечал ранее, не рассматривал так, чтобы детально. Теперь у него достаточно времени.

Было так больно, что все слилось единым потоком, он мало что запомнил, кроме боли и долгожданного плача ребенка. Ему не дали его подержать, хотя он точно помнит, как руки слабые тянул. А после ему залили что-то, да в сон погрузили. А когда проснулся, от боли пошевелиться не смог.

Теда все нет и нет. Только сейчас Ао понял, насколько соскучился по нему. Как хочет увидеть улыбку на его лице, когда муж возьмет на руки их ребенка. Ему должны были доложить, что у супруга роды. Поехал ли, бросил ли все дела? От Порта сюда пути часов десять. Но Ао не знает, сколько времени прошло. На улице светло. Значит, прошли сутки, или несколько. Знать бы…

Голос Ареса рядом, как спасительная нить. Нить…

– Я больше не чувствую своего дара, – просипел Ао еле слышно, – я пуст.

– Зато у вас есть здоровый малыш с даром. Как вы? – Арес же, напротив, рад, слышно по интонации.

Но бесконечная боль заставляет думать о худшем. Сможет ли он оправиться? Или… это конец? Страшно закрыть глаза и не проснуться. Он старается не моргать.

– Если я умру, ты позаботишься о Джее?

– Вы не умрете, – возразил Арес с придыханием. Ао бы хотел посмотреть на его выражение лица сейчас, но повернуть голову – непосильная задача.

– Мне очень больно, – сознался он, и в собственном голосе услышал слезливые нотки. Сглотнул.

–…Я сейчас, – послышалось запоздалое от Ареса.

Кровать заскрипела – тот встал. И ушел в сторону двери, Ао краем глаза уловил его мощную спину и склоненную голову. Он закрыл глаза, разговор с Аресом ненадолго отвлек от боли, а теперь та пульсацией разлилась с новой силой. На краю сознания он услышал голоса. Прямо в этой комнате, у двери.

– …Юта, сделайте что-нибудь, – приглушенное Ареса.

– Через это проходят все омеги. Это очищение, нельзя ему обезболивающее, – строгое от Юты.

– Мне плевать на ваши обряды, ему больно! – чуть громче. Ао уловил усиленный запах цитруса, втянул его, желая подольше удержать.

– Мы ничего не можем сделать, мне тоже очень жаль его…

– Жаль?! Да он в одну точку смотрит, о смерти говорит, понимаете?..

– Обычное послеродовое состояние, не паникуй. И тише, нашему Аори нужен покой. А ты, Арес, не должен показывать свою привязанность. Если кто узнает…

Дальше они перешли на шепот. На грани тихие ругательства Ареса и причитания Юты. Старший бета, вероятно, выпроводил того за дверь, сам же приблизился. Запах цитруса пропал. Вместо него воздух, что кажется теперь затхлым. Окно бы открыть… но веки тяготят.

Юта что-то сказал, или послышалось.

…Когда он очнулся в следующий раз, за окном поселилась тьма. Он долго лежит в прострации, не понимая, где вообще находится. И лишь потом понял. Вспомнил о ребенке и улыбнулся. И снова же: прибыл ли Тед? Когда он придет к нему?

Боль не не так сильна. Если не двигаться, то еле ощутима. Ему дали лекарство? Юта все же сжалился над ним. Или Арес уговорил.

Светильники блекло горят, в углу копошится слуга, которого Ао увидел не сразу.

– Ребенок родился здоровым и сильным, – приглушенный голос лекаря из соседней комнаты.

Ао заметил – дверь приоткрыта. В той комнате его Джей. Встать бы, пойти, на руки взять, но он по-прежнему слаб. И единственное, что может, это лежать в одном положении и рассматривать узорчатый потолок.

– И что? Это омега.

Голос Теда приводит в себя, Ао встрепенулся, пытаясь встать, но боль разошлась колкими волнами от живота и по всему телу. Ему сказали, что магические мази заживят оставшийся шрам, и через пару дней от него тонкая полоска останется. Но болеть еще будет некоторое время.

Что имел в виду Тед? Послышалось ли? Не важно. Он тут. Тут!

– Да, сомнений быть не может, благородный Аори воспроизвели на свет чудесного омежку, – отчетливый лепет беты-лекаря, лица которого теперь не вспомнить. Он смотрит на мигающий рябью светильник и тонкую полосу света по полу. Все еще пытается встать.

– Лучше бы это был альфа, – четче услышал Ао и замер, закусив губу.

– Сообщить благородному Аори, что вы прибили с визитом? – едва слышно, отдаленно, но слова разобрать.

– Не нужно, пусть отдыхает. Я уже ухожу.

***

На следующее утро боль отступила. Она все еще ощущалась, если совершать резкие движения, поэтому встал с кровати он осторожно, узнав после от Юты, что пролежал двое с половиной суток. Пока строгого беты-папочки нет, Ао, опираясь руками о стену, прошел в соседнюю комнату. Идти тяжко. Живот тянет к низу, будто к нему что тяжелое подвешено. Прислужники, заметив его, подбежали с лепетом на подобии «вам нельзя вставать». Он отмахнулся от них, выискивая взглядом того, ради кого проделал весь этот непростой путь.

Ребенок так измучил его, что Ао думал, не сможет после смотреть на него. Но едва он увидел резьбленную колыбель и выглядывающие из нее кружевные ткани, как сердце дрогнуло. Инстинкт сильнее, не смотря на его молодой возраст. Ао подошел, шатаясь. А когда наклонился, почувствовал боль в области шрама. Пришлось переждать.

Заглянул в колыбель. Заулыбался непроизвольно. Ао раньше видел младенцев, но когда увидел своего, замер. Такой… маленький. Спит. Он пахнет чем-то теплым и нежным-нежным. Странно то, что кожа с красноватым оттенком, но он вспомнил, что так и должно быть. Крохотный, мирно спящий омежка. Джейми Фахо.

«Он настолько крохотный, а если я причиню ему вред, когда притронусь?» – стало вдруг страшно, что не удержит, выронит. Поэтому руку он одернул, передумав на руках подержать, как мечталось. Потом. А то с его неуклюжестью все что угодно случиться может.

– Солнышко мое, – прошептал Ао, расправляя рукой кружевную простынь. Осторожно, чтобы не разбудить. Не верится даже, что недавно он был в его животе. Пинался, устраивал танцы – видно, как и папа его, будет любить танцевать. Мысли о том, что Ао не сможет его полюбить, теперь бредом кажутся. Едва увидел – так сразу же особое тепло ощутил.

– Ты почему встал? – неожиданный голос за спиной заставил похолодеть.

Тед. Улыбка померкла, но появилась снова. Он рад и обижен одновременно. Повернул голову, стараясь находиться в том же положении и не шевелиться лишний раз. Тед подошел к нему, помогая встать. После прижал к себе и поцеловал кратко в макушку. Ао не обнял его в ответ. Безвольно свесил руки вдоль туловища. Сем себя мысленно покорил: глупо же – в обиженного играть. Но все то, что собиралось по капле, так и засело прочным комом в горле. Хоть бы не сорваться… или же высказать все?

– Что с тобой? – а Тед заметил.

– Ты покинул меня одного. Я молчал, но мне надоело терпеть твое наплевательское отношение. Мне было тяжело в эту триаду, а ты уехал в Порт. Порт тебе важнее меня и ребенка? – Ао сразу губу закусил: собственный голос звучит жалко.

– Что за бред? – хмыкнул Тед, заглядывая в лицо. – Если тебе было так одиноко, ты мог попросить прислать тебе кого-нибудь.

– Мне не нужен кто-нибудь, мне нужен ты! – стоило заменить на «нужен был». Он-то уже не беременный. Ао снова начинает злиться и злоба эта топит все. – Обещал уделять нам больше внимания, а в итоге…

– Прости, – внезапно говорит Тед мягким, не свойственным для него тоном. – Строительство Порта окончено, так что отныне я буду рядом.

– Но вчера ты ушел…

– Вчера я не хотел тебя тревожить. Ты спал. И если тебя что-то не устраивает, говори сразу. Давай. Я слушаю.

Список претензий, так тщательно заполняемый все восемь месяцев беременности, испарился. Слова, которые день за днем вгоняли его в депрессию, заставляли злиться и срываться на всех под ряд, застряли комом, да не вылетели. Он забыл их все. Только сейчас он осознал, как по-детски глупо было держать обиду внутри, глушить ее, стараться не думать о Теде. Сказал бы сразу – чего бояться было? И когда он успел заделаться таким трусом? Раньше ведь остр был на язык, как лезвие кинжала. Прикоснешься – а уже поранился.

– Я… Меня задело то, что ты отрекся от нашего сына из-за его пола.

Но Тед рассмеялся низко, прижал его и снова поцеловал в волосы.

– И откуда в твоей головке такие выводы? Я не отказывался от Джейми, – пояснил муж, посмотрев на него совсем по-теплому. – Все мои дети были альфами. Двое умерли, двоих не стало во время родов вместе с их папами. Остался Иен. Поэтому… мне сложно осознать, что мой сын омега. Но не более. Думаю, со временем я привыкну к Джейми. Все?

Ао не ответил, обняв его в ответ.

***

Он думал, что отныне покоя ему не будет. Но Джей оказался тихим ребенком и очень много спал. Плакал редко, но Ао пытался привыкнуть к неприятному для его слуха звуку. Тед, как и обещал, стал чаще навещать их. Хоть по-прежнему уезжал по делам, но не дольше, чем на два-три дня. Внимание и забота мужа принесли в его внутренний мир покой. Долгожданное равновесие. Нарушаемое изредка тонкой ниточкой цитрусового аромата, к которой, впрочем, Ао смог привыкнуть. И почти всегда сохранять равнодушие.

Ничто не способно разрушить их семью. Ничто и никто.

После того разговора их отношения с мужем наладились. Ао снова почувствовал свободу: говори себе, что хочешь. Больше он и вправду не таил обиды от Теда. А тот, в свою очередь, выслушивал, правда, с каменным лицом, а иногда посмеиваясь – мол Ао очередную глупость себе выдумал. Что поделать – любил он проблемы придумывать.

Все в жизни хорошо и на горизонте ни облачка? Не-е-ет, Аори Фахо найдет маленькую черную точку и превратит ее в пятно, закрывающее полнеба! Куда без скандалов на ровном месте? Скучно-то…

Хотя, насчет скучно – так не правда. Забот у него после родов хватало. Конечно, почти все делали слуги, но кормить Джея он предпочитал сам, всегда проверяя еду на наличие ядов. Его тревожность никуда не делась, но за новыми хлопотами засела куда-то вглубь. Мало ли… Логично то, что омегу не стали бы травить. Вот будь это альфа – тогда поводов для убийства больше. Но внутренняя подозрительность не позволяла Ао забросить дело с проверкой еды.

Больше всех Джею радовался Иен. И на шаг теперь не отходил – игрушки свои все к колыбели перетаскал, братишке показывал. Джейми тоже тянул свои маленькие ручки к брату-альфе, смеясь, и выглядела эта идиллия настолько мило, что Ао даже слезу пустил. В будущем они будут хорошими братьями. А Иен, как старший, будет защищать омежку. И теперь Ао надеялся, что не его одного. Он понял, как сильно Тед мечтает о сыне-альфе. Это ведь лесть для каждого альфы, если супруг ему родит альфочку. Это как сродни доказательства силы. Возможно, поэтому Тед вначале не обрадовался Джею. Зато спустя этих пару недель, муж, наконец, стал смотреть на ребенка с некой теплотою, с которой даже на Иена не смотрел. Почувствовал себя отцом их крохи.

А с братишек Ао умилялся до тех пор, пока Иен не начал говорить, странные, сначала пугающие, после смешащие вещи.

– Он мне уже раз третий говорит, что Джейми его истинный, – поделился он с другом, выпрямляя спину. Та болела после продолжительного ношения корсета. А специальный корсет носить придется долго: чтобы вернуть кожу живота в норму и избежать растяжек.

– Хах, – усмехнулся Арес в ответ. – Это невозможно, они кровно связаны.

– Я тоже так думаю. Иен ребенок, наслушался разговоров взрослых, и вообразил, что их нити связи – это истинность. Если истинность существует, то она редкая… и знать бы, как ощущается, – Ао продолжил смотреться на себя в зеркало, отмечая, что не поправился.

– То есть? – Арес в отражении выглядит удивленным, Ао же отрывает взор от поверхности, поворачиваясь к альфе. – Вы не знали, что мы истинные?

– Ха?..

– Я в первую нашу встречу это понял.

Щелчок внутри – и холод распускает в животе лепестки, подобно цветку. Шестеренки становятся на место.

Так вот откуда притяжение! Это не он с ума сходит, это древний инстинкт. Ао посмотрел на Ареса под другим углом. Почему он не смог понять, что невидимая нить между ними, это не дружба и благодарность (или возможная симпатия), а истинность?

На душе противно. Ао уходит, так и не сказав ни слова.

После он долго сидит в библиотеке, раскидав по полу все, что нашел на тему истинных. И с каждой прочтенной строчкой больше и больше совпадений. Как мог сам не догадаться? Как мог не верить так уперто – что и не придать значимости?

Схоже, что истинность существует, и это далеко не болезнь. Это прирожденные, идеально подходящие друг другу пары. Совместимые в запахах, в физическом и духовном планах. И связь эту ощутить можно, едва повстречав свою «половину». И теперь Ао понимает, что действительно почувствовал.

Это слишком жестоко, встретить истинного и не понять этого.

Но если бы он не отрицал очевидного, и принял сразу – ничего бы не поменялось. Тогда он был с Тедом. Нужен ли Аресу «испорченный» омега? Ни один уважающий себя альфа не вступит в брак с омегой, утратившим Чистоту.

Но куда более жестоко то, что встретил он истинного, будучи связанным вечными узами с другим.

И если осознать он осознал, то как бороться с тяготой к паре, нигде не указано. Потому что самой природой заведено, что такие пары остаются вместе, не в силах противиться инстинктам. Всегда.

«Это плохо. Это очень плохо… Я не хочу изменять Теду ни при каких условиях. Я люблю его», – чем больше он убеждался, что книги не врут – все, как одна, разными словами, но гласили одно и то же, тем больше впадал в отчаяние. И что с этим делать? Как противостоять?

Отправить Ареса, чем подальше? Вариант отпадает. Написано же: если привыкшие к друг другу истинные находятся на расстоянии, это может привести к упадку сил, общему недомоганию, после к глубокой депрессии. А потом, как назвали в книге – «гибелью от тоски».

Гормоны тяготят к паре. Зовут. Но это лишь тяга тела к телу, и она не обязывает возникновения между парой чувств.

Отныне каждый цикл для него будет мукой. А ведь следующий наступит через полгода, как и положено. Нужно успеть забеременеть до того времени, хотя Ао не уверен, что во второй раз повезет, без течки-то. А когда она наступит… страшно подумать, что будет. И если в предыдущую его тянуло к определенному альфе, который не являлся истинным, и он считал тягу эту сильной, то… что будет, когда потянет к истинному партеру?

От этого с ума сойти можно. Или – что хуже –отдаться не менее безумному под действием его запаха Аресу. От мысли этой он сглотнул, чувствуя легкое желание.

Желание?

Злые духи… даже сейчас. Что будет во время цикла, лучше не представлять. И лучше на те дни убежать куда подальше. Желательно без Теда. Потому что если Ао начнет в бреду звать другого… Это разрушит их семейную идиллию. И жизнь в ничем не повинного Ареса в опасности будет. Как и его собственная.

Лучше ли сказать Теду об этом? Не лучше. Тед не потерпит и мысли о том, что его супруга тянет к другому. Он точно убьет Ареса.

«Я смогу сдержать себя. Как-то же сдерживал. Да и Арес руки не распускал… Альфам держать себя тяжелее. Представить только, что он пережил, будучи рядом со мной… Теперь я его понимаю. И уважаю за это. Нам нужно ограничить времяпровождение друг с другом. Верну его на его должность, так будет лучше», – за мыслями своими Ао и не заметил, как начало светать. В библиотеке на полу, среди хаоса свитков и книг его обнаружили слуги.

Он сможет удержать свою животную сущность. Потому что есть то, что сильнее истинной связи.

Любовь.

========== Глава 38. Экстра. Альтернативное продолжение ==========

Листва в саду цветастая: от ярко-желтого до насыщенного бордо. Триада Гроз перешла за половину. Скоро покажутся голые ветви — после все засыплет снегом. Тот растает, снова зелень… Цикличность. И каждый новый «цикл» бежит все быстрее. Такая погодка — мрачное вечернее небо на фоне ярких растений — навевает тоску. Ао вздохнул. Скоро будет гроза. У самого горизонта вспышки, а раскаты грома слышны едва-едва: пока еще далеко. Он отошел от окна, остановившись посреди комнаты: в соседней шум.

Голос Ареса звучит приглушенно — тот опять говорит с Джеем. Или Иеном. Вот дети не его — а любит их, как родных. Терпит капризы, усердно отвечая старшему на все «а почему?». Отличный нянь. Арес должен был родиться бетой или омегой с его-то замашками. Альфа, обожающий детей, — странно.

Ао прислушался к словам.

–…Ты бы видел, как я воздавал хвалу всем Богам… Я думал, поседею с твоим папой и его выходками. Когда он носил тебя, то был подобен, ну-у, разъяренному зверю. У меня до сих пор остались царапины от его ногтей на шее… Но ты родился. Знаешь, Джей, если бы мой супруг так себя вел, я бы знал, «чем», его успокоить, но…

— Что-что ты там сказал? — крикнул Ао, заглядывая. Склонившийся над колыбелью Арес повернулся к нему. — Ты чему ребенка учишь? Извращенец!

— Извращенец тут как раз таки вы. А я имел в виду не то, что вы подумали, — усмехнулся Арес. За это время он осмелел, не стыдясь говорить напрямую все, что думает.

— Знаешь, хоть я и не беременный… но ты меня жуть как бесишь!

Ао подошел к нему вплотную, задирая голову в превосходящем жесте. Но Арес усмехнулся, всем своим видом давая понять, что он такой мелкий против него ничего не сделает. Ао со всей дури ткнул его кулаком в живот, но больше сам ударился: твердо. Альфа лишь засмеялся, и желание оторвать ему «кое-что нужное» возросло в троекратном размере.

— Ну все, хватит, — Арес пошел на примирение первым, попытавшись его обнять. Бесит! С мыслью этой Ао извернулся, врезавшись прямо в лицо. Теплом по губам: случайно прикоснулся краешком губ к его.

— Ой…

Он поднял голову, подавив порыв прислонить руку к месту соприкосновения. Неловко вышло. Но истеричное хихиканье так и застревает в горле. Потому что Арес целует его. Осторожно. Легкое прикосновение — едва-едва. Шершаво. И снова в глаза. Темные-темные, блеском-переливами.

Холод в животе сменяется теплом, нарастающим с каждой пульсацией. Нет.

Арес отворачивается, но не уходит. Дышит тяжело Сдерживается.

Ао сглотнул, удержав его за рукав одеяния. Взглядом в пол, в ушах шум. Узоры под ногами краткими кадрами-вспышками. Но не проходит и мгновения, как он чувствует руку альфы на щеке. Ао приподнимает голову, следуя воле пальцев, спустившихся к подбородку. Арес близко. Так, что Ао чувствует тепло, исходящее от него. И его аромат. Безумно волнующий. В горле пересохло.

«Проклятье!» — осознание настигает так же внезапно. Он отскакивает, натыкаясь взглядом на колыбель и вина всем грузом вываливает на плечи. Как он мог допустить подобное?

Исправить исправить, выпутаться.

— Я думаю, ты понимаешь, что это было случайностью, — быстро сказал Ао, не в силах смотреть на него. Как и слышать ответ. Стоило добавить «это было в последний раз» или «больше никогда не повторится», но вместо слов он уходит.

Уходит быстро. Тонкие незримые нити натягиваются между ними — чем дальше он, тем тяжелее. Вернуться. Тело приказывает вернуться. Разум вопит оборвать. Каждую из тончайших ниточек — а на деле они прочнее любых других. Тетива пружинится — вот-вот треснет. Терпеть.

Терпеть.

Нити связи тянут. Почти физически больно. Однако же, не треснут.

Потому что истинность не разорвать.

Горят не только губы — которые он все трет и трет, желая стереть невидимый след — он весь пылает. Возбуждение болезненно. Ао идет вперед, все дальше и дальше, с одной-единственной целью. И останавливается лишь у двери комнаты Теда. Кратко стучит «особым» своим стуком. Тед смотрит на него удивленно. Явно не ожидал увидеть в столь поздний вечер. Ао не дает себе права передумать. Идет уверенно к кровати, где лежит муж с книгой в руках, сбрасывая по пути верхние слои одежды. В горле слишком сухо, что бы сказать. А тело слишком пылает, что бы остановиться.

Сбить наваждение, убить, прикончить.

Напомнить, кого он любит.

Напомнить, кого он должен хотеть на самом деле.

Ао забирается на кровать, приближаясь к мужу. Целует его. Это не то. Не то. Не чувствуется того же трепета, а искры не желают распускаться в животе. Плевать. Он заставит их распуститься. Потому что мысль, что он хочет нежности Ареса, а не сжимающих до боли рук Теда, пугает его. Он не дает себе опомниться. Не разрешает думать, забираясь руками под рубашку мужа. Расстегивает дергано многочисленные пуговицы.

— С чего вдруг? — спрашивает ему в ухо Тед, перехватывая инициативу по-обычаю. Он никогда не позволял ему подолгу действовать самому. И вот, Ао чувствует спиною поверхность кровати, а над собой видит лицо мужа. Кончиками пальцев от скул и к подбородку. Его Тед. Родной. Как он смел подумать о другом? Как смел… Он вздрогнул от звука: это книга упала на пол.

Ао старается прижаться теснее. Пропитать себя его запахом. И вытеснить застрявший в ноздрях проклятый аромат цитруса. Чтобы не слышать. Носом к шее мужа — где запах сильнее — втянуть. Так-так. Да… но вместо ожидаемой хвои все тот же цитрус. Если вот так закрыть глаза, можно подумать, что он сейчас не под Тедом, а… Нет. Глаза открыть, вплестись пальцами в черные волосы. Не сдерживать голос, когда альфа прикусывает особое место на шее. Это Тед. Тед, а не…

Ао отворачивается, когда взгляд его пересекается со взглядом мужа. Он не может смотреть ему в глаза, после того, как… Мысли спутанные, отрывками. Он переворачивается на живот, хватается руками за подушку, разгоряченным лицом к холодной ткани. Дышать тяжко. Тед прижимается к нему сзади, жар его тела возвращает в реальность. Ао чувствует его твердый член, упирающийся в ягодицу. Пытается потереться. Ближе, ближе. Кольцо мышц пульсирует.

Он желает только одного. Чтобы им обладали здесь и сейчас. Заглушить. Склеить внутреннее раздвоение воедино.

Только в этот момент аромат мужа начал пробиваться. И смесь эта от чего-то остудила пыл. Но Ао уткнул лицо в подушку, повинуясь требовательным прикосновениям: поднял задницу кверху. Проникновение немного болезненно — после рождения Джея они реже этим занимались — но он отвлекает себя, тяжело дыша и сжимая ткань под пальцами. Но стоит зажмуриться на краткий миг, как картины недавнего поцелуя в голову лезут. И это зажигает по новой. Но думать сил нет — он прогибается от особо сильного толчка. Наслаждение волною. По нервным окончаниям и к кончикам пальцев. С каждым новым движением нарастает все больше. Ярче, ярче. Глубже. Сильнее.

— Ты такой чувствительный, — быстрый шепоток у самого уха.

Голос знакомый, будто это… нет. Послышалось. Это Тед. Он широко распахивает глаза, очередной стон застревает в горле. Прочь мысли. Прочь. Темп нарастает, все сливается потоком: жар, прикосновения, круги перед глазами. А за окном вспышка молнии — белым-бело.

— Аре… — и остальное в подушку. Но раскат грома за окном оглушил — и вскрик его утонул в звуке.

Он приходит в себя долго. После ослепительного — подобно вспышкам, освещающим кратко комнату — оргазма Ао выжат полностью.

Где-то рядом Тед шепчет:

— Ты сегодня страстный.

Тед выглядит довольным, но знал бы он, что страсть эта предназначалась не ему…

Горько. До чего же горько. Жидкость глаза заслоняет, но он не позволяет себе быть слабым. Впору бы зарыдать, забиться в истерике — нельзя. Дурные мысли… он представил вместо мужа другого. Это не может считаться изменой, но это измена самому себе. Инстинкты и вправду сильнее него. О, злые духи, за что же… Жил бы счастливо с мужем, так нет, встретил истинного. Тогда, когда не надобно. И когда не позволено и думать, не то, что представлять. Грязно. Низко.

Ао прижал колени к себе, не в силах подняться с кровати. Он сжался в комок, уверяя себя раз за разом, что любит Теда. И не предаст. Не позволит какой-то там истинности вскружить голову.

…Уже позволил.

Ао качает головою, Это инстинкт. Обычный дурной инстинкт. И его, как любое проявление, можно придавить.

У них с Тедом наконец все наладилось. И теперь, он надеялся, так будет всегда. Можно ведь найти выход. Можно ведь. Можно?

Даже если ответ — нет, он не будет покоряться приказам собственного тела.

***

Когда эмоции стихли, а вина ослабила свои стальные путы, он посмотрел на то, что произошло, под другим углом. Он понял, что слишком зациклился на проблеме с истинным. Нужно поговорить с Аресом и покончить со всем этим. Он не животное какое, что бы не суметь противостоять инстинктам. Тем более, последним временем Ао стал намного реже видеться с Аресом, загружая того все новыми заданиями по делам, которые вел сам: он взялся наводить порядки в доме Фахо. В планах оранжерею обновить, старую часть парка переделать. А потом, со временем, уговорить Теда на создание университетов для омег.

Внутренний архитектор в нем не унимается: все подбрасывает картинки новых форм и деталей постройки. Еще он думает над перестройкой трущоб. Много планов, захватывающих не меньше, чем забота о детях и муже. Стало так тихо и спокойно, что сокрушить это спокойствия истинность не способна.

Да, он много чего пережил с Аресом. Особенно хорошего. Поддержка, забота, долгие разговоры до утра, их побеги, якобы незамеченные Ютой. Но намного больше он пережил с Тедом. Та буря, целая буря эмоций, событий, переплетенных между собою. То, что он — Ао — отказался от семьи… и даже от брата ради Теда.

Правда, ему до сих пор казалось, что он один делает все для их отношений, а взамен не получает той же отдачи. Но с этим стоит смириться. Все же, Тед не мальчик-романтик: и проявляет любовь не в цветочках-стихах-словах, а в действиях и своей благосклонности.

Да, Ао много оставил позади. Это было недавно, но кажется — сотня лет прошла. Будто и не с ним вовсе. Тот, прежний он — играющий людьми, меняющий маски, как заблагорассудиться — остался в прошлом. Нет, притворство его не делось. Но маску надевал он крайне редко, больше действуя искренне. И жизнь теперь спокойной стала: никаких тебе восстаний. А истинность — не такая уж преграда. Да, полезли ненужные образы в ненужный момент. Мало ли о чем подумать можно. Случайность — по крайней мере, в этом уверил себя Ао.

Иногда в голову непроизвольно лезла картинка-воспоминание с их недо-поцелуем. Прикосновение отдавалось на губах и Ао зажимал их, пытаясь унять наваждение. Но это случалось все реже. Совесть уже не мучила его так сильно: все же, это было не специально. Временное помутнение рассудка. И его стоит утопить, да так, что бы не всплыло.

И раз дело зашло далеко — до «галлюцинаций», то нужно что-то да сделать, а не просто терпеть. Стоило бы признать, что он не справляется. Тяга сильна и она сильнее него.

Затягивать больше нет смысла.

…Ао видит Ареса издалека. Узнает не по образу, а по знакомому шевелению в груди: ниточки, подобно скользким гадюкам, копошатся. Сплетают узлы, путают, комом в горле застревают. Неужели истинная связь может настолько мучить? Прекрасное чувство — говорилось в книгах. В каком же месте оно прекрасное? Телу хорошо, тело ликует при одном виде, а на душе гадко.

Но… Арес не один. И спутника его Ао тоже узнает сразу: волосы, отливающие на солнце золотом, сложно не узнать. Идут рядом — близко совсем, воркуют.

Ком душит.

Молодые люди, заметив его, всполошились. Но каждый по-своему: Арес заулыбался, поспешив навстречу, а Энири задрал подбородок повыше и едва заметно ухмыльнулся.

«Вообще-то, связь истинных не подразумевает возникновение чувств», — отметил мысленно Ао, кивая в знак приветствия.

«Тогда какого злого духа я так злюсь, когда вижу их вместе?.. Может быть, дело в том, что это Энири. Был бы другой, я бы спокойно реагировал, а то этот высокомерный мальчишка будит во мне все нехорошее. Арес достоин лучшего», — думает он, наблюдая, как Энири что-то шепчет альфе на ухо, теперь ухмыляясь напрямую и чуть зардевшись. Ао пожалел, что не обладает сверхчувствительным слухом. Хотя, и так понятно, какого содержания был шепоток. То, как томно омега закусил губу, чуть глазки прикрыв, говорило ярче слов.

Когда Энири покинул их, своей виляющей походкой, за которую Ао однажды желал его придушить (и до сих пор не против), дышать стало легче.

Вот бывают люди, которые вроде бы ничего такого тебе не сделали, а ты их терпеть не можешь!

Неприятный омега. Слишком красивый и откровенный. Самоуверенный выскочка. Такого-то и дело прихлопнуть. Показать его место. Место у своих ног.

— Вы недовольны, — подметил Арес.

«Еще и улыбается, скотина», — подумал Ао, наблюдая, как альфа повернул голову, явно задерживая взгляд на Энири.

— С чего мне довольным быть? — как можно холоднее сказал Ао. — Мне есть что с тобой обсудить.

И молчание. Так много об этом думал, а на деле не собрать воедино. А вообще, говорить про истинность для него — табу. Даже Юта не знает. Это как клеймо, позор. Его личное внутреннее терзание, разрывающее со временем все сильнее. С приближением «той самой страшной даты» — течки — гормоны дают о себе знать. Вроде и время есть до нее, а тело непослушным стало. Что будет дальше?

Рядом с Аресом Ао все еще чувствует притяжение. Каждую его клеточку тянет к альфе — прикоснуться, обнять. Рядом быть. Чаще, больше. Его привыкшее к истинному тело скучает, оно требует хотя бы увидеть свою предназначенную пару. А увидев, не успокаивается. Наоборот, бушует с новой силой. И как же, как с этим бороться? За столько лет могли же придумать хоть что-то…

Это в мыслях ему кажется легким держать себя. Но не рядом с ним. Арес тоже выглядит взвинченным. Но слово свое держит. Ао чувствует себя нехорошо — то, как он без объяснений отдалил от себя верного человека, мучает его. Без Ареса скучно. Ни Юта, ни муж не заменяют ему друга. Он так привык к тому, что Арес рядом в любую минуту. Ао в самом деле скучает за его компанией.

«Отвыкну, » — решил для себя Ао. Вообще, привычка — одна из тех вещей, которые тяжко побороть. Сказать «отвыкну» — пустой звук. Процесс отвыкания не так прост. Особенно от того, с кем было хорошо.

— У вас… все нормально? — первым начал Арес. — С Тедом, — добавил он, разминая шею рукой.

— Все наладилось. Но, есть кое-что, что не дает мне покоя, — Ао выдержал паузу, — наша истинность. Я понял это после того, как ты сказал. Раньше догадывался, но… нам нужно придумать, как с этим бороться. И еще. Если я хоть раз подал тебе, хм, двусмысленный знак, то тебе показалось. Я люблю своего мужа, — будто сам себя, уверяет Ао. — И то, что ты мой истинный, ничего не значит.

— Я все понимаю, — вместо ожидаемой грусти, Арес нахмурился, но после слабо улыбнулся, вздыхая. — Уверяю вас, ничего такого не произойдет. Мы не в давних временах, чтобы не суметь сдержать инстинкты. Ну, если я буду пить гормональные глушители…

— Они плохо влияют на сердце, — возразил Ао, хоть свою версию предложить не мог. Он отодвинулся назад, наткнувшись на заборчик, и чуть не упал. Вцепился рукой, зажимая сильно, чувствуя холодный металл кожей.

— Есть способ разорвать связь, — изменившимся тоном сказал альфа. — Смерть.

— Не смей, — оборвал его Ао, взмахнув рукой. — Не смей. Мне нужны проверенные люди во дворце. Те, кому можно доверять тайные дела. Ты нужен мне тут, Арес, ты прав, мы сможем сдержаться.

Тяжкий вздох и снова молчание. А в парке тихо-тихо. Ветер не шумит, не слышно тревожных вскриков птиц. Арес склонил голову, только тогда Ао заметил в его руках клочок пожелтевшей бумаги. Оторопело принял сложенный лист, развернул и ахнул: внизу жирным подпись брата. Он переменился в лице: непроизвольная улыбка тронула уста. Браяр написал ему. Жив!.. Почерк его, но букв не разобрать: непонятные символы. Ао, нахмурившись, возвел взгляд на альфу. От волнения руки задрожали.

— Это семвордийский язык, — пояснил Арес. — Я прочитаю вам.

Ао кивнул, не удержав улыбки: как же долго он ждал весточки от брата! Семворд… Значит, он и Карелл все же добрались до самой Восточной страны. Сумели выжить.

— Дорогой мой Аори, — начал Арес, но остановился, всматриваясь. Удивительно, как он родной язык до сих пор помнит. — Прежде всего сообщаю… что я, ну, тут скорее всего «в безопасности», — альфа как-то растерянно на него глянул, с толикой вины. — Да, что я в безопасности. Спасибо тебе… хм, спасибо за то, что помог нам сбежать. Надеюсь, у тебя все… хорошо. Ну… и племянник родился здоровым. А вот тут, — он ткнул пальцем в символ в конце, — это значит, что они любят вас. Ваши Браяр и Карелл. Подпись…

Ао взял из рук Ареса письмо, прижав к груди, после всмотрелся сам. А на лист покапала жидкость с его подбородка — каплями-каплями. Он вытер щеки тыльной стороной ладони, а грудь заполнили искристые цветы радости.

— Он жив, — Ао всхлипнул, зажав рот ладонью. — Ой, я…

Арес понимающе кивнул, но так и остался стоять, вместо ожидаемых объятий.

— Я очень хочу, чтобы он был счастлив.

— Так и будет, — сказал Арес. — Письмо пришло утром. Значит, его написали неделю назад или больше, письма из Семворда долго идут. А… — альфа остановился, поворачиваясь в сторону. Ао посмотрел туда же. К ним приближался один из стражников. Тот быстро подбежал, учтиво склонившись перед Ао и с заметным уважением кивнул Аресу. Молодой совсем. Стражник что-то прошептал альфе, от чего Арес сделался вмиг хмурым, сказав:

— Мне нужно отлучиться.

— Что случилось, Арес? — сердце нехорошо екнуло. Чувствует что-то, чувствует.

— Это… будет лучше, если вы пойдете в свою комнату, — уклончиво ответил Арес, отводя взгляд. Склонил голову и направился вместе со стражником в сторону особняка.

Ао еле догнал их на полпути выхода с парка, так быстро они шли. У главного входа в дом неожиданно много народа и транспорта. Он узнал некоторых из них: политики, главы кланов. Собрание Совета. Но до следующего дней десять. Значит, срочное. Что могло произойти? И почему Арес укрыл это от него? Ао, как главный омега дома, должен знать в первую очередь. Но Арес все так же уверяет, чтобы он шел к себе и носа не высовывал.

В зал Совета его ожидаемо не пускают. Как бы ни так, омегам сюда нельзя. Все представители Совета — альфы да беты. Даже среди тех, кому позволено присутствовать, омег не наблюдается. Извечные традиции, чтоб их.

Ао заглядывает в открытую дверь, натыкаясь взглядом на Теда. Муж зол. Негатив волнами, но внешне спокоен — как всегда, впрочем. Советники рассаживаются по местам их полукруглого зала. Суматоха, но Ао не разрывает зрительный контакт с мужем, будто в глазах его может прочитать причину происходящего.

Позади топот, он оборачивается, оторопело наблюдая, как мимо него проводят в зал заключенного. В лохмотьях, крови. Смутно знакомого. Или… не смутно.

Стоп.

— Брай! — выкрикивает он и леденеет, когда заключенный оборачивается. Лицо в запекшейся крови — рана сплошная, но Ао узнает его из тысячи.

Это Браяр. Это действительно Брай.

За ним ведут Карелла. Так же небрежно, не обращая внимания на то, что бета спотыкается и не может идти сам. Тащат. Ао пытается пройти следом, но его останавливают стражники. Лед внутри разрастается, циркулирует по венам, разносясь по всему телу. Их поймали. Поймали! Как им это удалось? Неужели до Семворда добрались с поисками? Паника стуком в висках.

А Совет давно уж начался. Тед у центральной ниши, говорит монотонно. Ао прислушался сквозь шум в ушах:

— Приговоренный ранее к казни за измену стране, нарушение Правил и Статутов, а так же за убийство наследника рода Фахо, и сбежавший вместе к Кареллом Рисбит, из рода…

— Кареллом Таарей, — перебил Браяр и все в зале, как один, подняли удивленный гул. На руке брата одна полоска. Точно такая же, как на руке беты. Вступили в брак, надо же. Там, в далекой чужой стране. Они много пережили вместе. И в конце-концов, вместе и остались.

— Кареллом Таарей, — повторил искривленным тоном Тед с явным пренебрежением, но вмиг поправил себя, более не выражая эмоций. Он повторил снова приговор. С начала. Слово в слово. Будто наизусть знает.

От волнения ладони вспотели, а в груди, напротив, липкий холод. Остается одна надежда. Снова помочь Браяру сбежать. В первый раз же получилось, и во второй должно. Они с Аресом придумают, что делать, обязательно придумают. Главное, чтобы в запасе было пару дней. От мыслей этих Ао немного успокоился, всматриваясь в спину брата и ссутулившегося Карелла рядом с ним. Брай взял супруга своего за руку, поднося ту к губам. По зале снова прошел гул возмущения: чувства в Совете проявлять нельзя. Стражники разлучили их, еле сумев разъединить их руки. Но они продолжали смотреть друг на друга.

Страшно представить, как их мучили. Бету, видно, жалели больше: только пара кровоподтеков, ярких, заметных. А на Браяра без слез смотреть невозможно. Он на себя-то еле похож. Особенно лицо пострадало. Один глаз закрыт. Нос точно сломан, многочисленные ссадины. Запекшуюся кровь видно отсюда. Боги… что за нелюди? Каким жестоким надо быть, чтобы калечить без зазрения совести?

Хоть бы спасти их, хоть бы…

Спасти.

–…Приговаривается к казни на месте.

Тишина.

Гул стих, а слова Теда вознеслись эхом к потолку. И упали с высоты, превращая надежды Ао в осколки. Немой вскрик совпал с криком Карелла. Тот рванул в сторону, но его удержали. Ао же окаменел от шока. Только смотреть может, прокручивая в голове фразу Теда. Раз за разом. А осколки колют, заставляют крупно дрожать.

Браяра выводят в центр. Тихо в зале. Наблюдают. Улыбаются. Бездушные твари. Брай пытается вырваться, но его толкают на пол. Брат не в силах встать — видно, слаб. Ао все еще не верит.

— И я самолично исполню приговор, — только после слов мужа и лязга меча Ао отмирает, как по щелчку.

Врывается раньше, чем стражники успевают среагировать. Под шум идет прямо к Теду. А взгляды чужие, как стрелы ядовиты. Пронзают. Но ему все-равно на чьи-то запреты. Муж опустил меч, сузив глаза. Нехороший знак. Ао стал перед братом, заслонив того собою. Он не допустит. Он готов потерять кого угодно, но только не его Браяра. Только не брата. Нет.

— Что ты себе позволяешь, — тихо прорычал Тед, разделяя слова.

— Я прошу помилования для моего брата, — прошептал Ао так, чтобы его слышал один муж. — Умоляю, молю, он грешен, да, но смерти не заслужил. Это же… мой брат, разве у тебя рука поднимется на мою копию? Это же… — он задыхается от волнения, безуспешно пытаясь убрать дрожь. Руки трясущиеся прячет в складках одеяния. Убедить. — Тед, ради меня. Ради нашего Джейми, это же его родной дядя. Он… мой последний родственник. Больше никого не осталось. Тед, прошу тебя. Смени казнь на заключение, я…

— Ты дал клятву быть всегда на моей стороне. А Браяр Таарей — враг мне, а значит, тебе тоже. Он убил Леолея и понесет должное наказание, — возразил тихо Тед, все так же глаза щурит. — Я прощу тебе эту вольность, но следующего раза быть не должно. Помни, кто ты.

— Нет, прошу тебя, сделай исключение, прошу, Тед, милый, — быстро заговорил, сбиваясь, Ао. Дыхания не хватает.

— Ты заставляешь меня повторять дважды. Мое решение неизменное.

— Нет, Тед, послушай…

Их разговор прервал голос одного из глав кланов:

— Успокойте своего супруга, где это видано, что бы омега вмешивался…

— Молчать, — оборвал Тед. Говоривший, как был, застыл на месте. — Со своим супругом я сам разберусь. Арес, забери его! — но никто не шелохнулся. Тед крикнул:

— Арес!

— Он служит мне, — уже громче возражает Ао. Но замечает рядом с собой знакомую фигуру.

— Вам лучше уйти, — Арес отводит его в сторону, Ао и сам не знает, почему повинуется его рукам. У двери он останавливается, поворачиваясь. Шепчет:

— Останови его, я знаю, что ты, можешь. Отключи, его, сознание, — говорить выходит с трудом. Он судорожно ищет выход из ситуации. Что он может сделать? Что? Как спасти?

Но альфа отрицательно качает головой, шепчет что-то, но слов не разобрать. Ао выглядывает в сторону брата. Тот, опираясь руками, поднялся на колени, повернул голову к нему. Улыбнулся ободряюще, как делал это всегда, когда Ао грустил. И повернулся к Кареллу. Резкий звук — из спины брата торчит наконечник меча.

Секундой после Арес закрывает ему глаза рукою. Ао выкрикнул непроизвольно. Замер. Показалось? Ему же показалось?

Неправда. Неправда. Ложь. Все это видение. Сейчас он проснется, и…

Но пронзительный крик Карелла возвращает из водоворота мыслей в реальность. Звуки возни, что-то непонятное, шум, голоса, голоса. Глухой стук. Ао вырывается, сам не понимая как, из хватки Ареса. Судорожно глазами выискивает брата, но натыкается на Карелла, медленно сползающего по стене и оставляющего на ней кровавый след.

Брай на полу. В луже крови. Над ним Тед. Улыбается.

Мигом после прикосновение Ареса. Искры магии вокруг кружат. Слепят. Утаскивают далеко. Становится спокойно-спокойно. Он теряет равновесие.

Темнота.

А когда очнулся, то обнаружил себя в комнате на кровати. Знакомый потолок перед глазами. Он лежит несколько минут, прежде чем сознание проясняется.

Брай…

Ао кричит, зажимая рот руками. Пополам согнулся. Нет. Не-е-ет. Это неправда. Браяр жив. Карелл тоже. Это был сон. Просто кошмар, и все. Обычный сон… но от чего тогда так дрожат руки? Он видит мутно, все пытается сфокусировать взгляд, но мир плывет. Жмурит с силой глаза. Наваждение не проходит. Картинки перед глазами четкие, будто и впрямь… воспоминания.

Если Брай в самом деле умер… О, нет-нет.

Дышит шумно, прижимая ладони ко рту с силой, что бы не выдавить больше и звука. И только тогда замечает в отдаленном углу Ареса. Это он. Он!..

— Зачем ты отключил меня?!

Но тот не отвечает. Подходит медленно, подбирается.

— Я мог его спасти…

— Он был уже мертв, — в ответ.

— Молчи! Ты отобрал у меня шанс!

— Если бы вы вмешались, Тед бы не простил! — оборвал его Арес, прикрикнув. Ао застыл от того, что альфа повысил голос. — Вы хотели попасть под его гнев? Отправиться вслед за Браяром? Что мне, по-вашему, нужно было сделать, чтобы уберечь вас?!

Он молчит. Дышать тяжело, дрожь эта заполнила легкие. Душит, душит. Плохо. Горло распирает. Мутит.

— Аори… — голос Ареса, но Ао отвернулся, из горла вместо слов невнятный звук. Он все еще задыхается, но отчетливо чувствует руку Ареса на спине, после тепло. Те самые искорки залетали вокруг. Но Ао шарахается в сторону, напрягаясь всем телом. Сколько. Можно. Использовать. Магию? Он ему подопытный?!

— Не трогай меня. Не смей меня трогать. Никчемный слуга…

Арес вышел. И не пришел ни через минуту, ни когда тьма спустилась на землю. Только тогда, в полном одиночестве, он позволил себе зарыдать беззвучно, давясь слезами, хрипя и вытирая слезы раз за разом.

Сидеть на месте с мыслями этими — страшными, не по силам. Сознание проясняется, но его все еще мутит. Он понял, но осознать полностью не может. Как это — брат мертв? А если его рана не так страшна, если он выжил? Возможно, Тед создал лишь иллюзию казни, ранив того не смертельно. Ведь то, что видел Ао — лежащего Брая кратким кадром — недостаточное доказательство его смерти.

Пока не увидит труп, не поверит. Дрожь все реже, уходит, заменяясь слабостью. Руки-ноги, как налиты чем тяжелым: шевелить сложно. Он поднимается, цепляясь руками беспомощно за стену. Опирается на прикроватную тумбу, а ноги нетвердые, подгибаются. Нужно найти хоть кого-то. Куда делся Арес? Они говорили… о чем? Кричали, кажется. Как в тумане. Слов не вспомнить. Но Ао помнит отчетливо то, что Арес не послушал его. И усыпил прямо там, в зале — не давая права изменить хоть что-то. Успел бы он, если бы Арес не решил за него?

Карелл был ранен. Это точно. В памяти яркий след крови на стене. Скорее, бета вступился за Брая, за что и получил — его отбросили и он ударился. В голове стук, это мешает думать. Гудит, болит. Заторможенность. Но он старается рассудить логически. Не думать о худшем. В самом-то деле, мог же Тед послушать его и создать видимость казни? Вполне. Но дело в том, что Тед не из милосердных. Тем более, мстил он за сына. И его можно понять. Но… должен быть иной ход. Должен быть способ оживить. Есть же такая магия?

Если прошло не так много времени, и если Брай действительно мертв, его можно еще к жизни вернуть. Главное, целителя найти. Того самого, бету. Да. Это шанс. И Ао цепляется за спасительные мысли, доходя до центра комнаты — чуть за скомканный ковер не споткнулся. Осторожнее. Так, так… Так-так.

Но дверь отворяется. Вместо ожидаемого Ареса, либо Юты — в пороге Тед. Сердце замерзает, разнося холод по венам. Воспоминание в голове слишком свежо, слишком реально. Ао не может смотреть на него. Отворачивается, взглядом натыкаясь на оставленные у камина детские погремушки.

— Он жив? — это все, что смог спросить, вне себя от накатывающей губительной волною злости вперемешку со страхом. Как Тед после такого посмел заявиться сюда? Укорять собрался? Но муж молчит. Тогда Ао повторяет, уже громче, требовательнее. — Он жив?

— Нет.

Ао прикусывает щеку, сильно жмурясь, а ответ — ожидаемый — остро пронзил грудь. Тед будто не Браю сердце проткнул, а ему тоже. Губы сжать, так, чтобы яд, переполняющий душу, не выплеснулся. Ни со слезами, ни со словами. Только не перед ним.

— То, как ты себя вел, неприемлемо, — начал Тед. — Ты не маленький ребенок, должен понимать, что есть правила. И нормы поведения. Я не злюсь потому, что понимаю, подсудимый был твоим родственником. Когда твои эмоции остынут, ты сможешь посмотреть на ситуацию по-другому. А пока, иди ко мне, сегодня был тяжелый день, — Тед подошел вплотную, вздыхая. На шепот перешел, спокойный. — Тебе больно, знаю. Я не хотел причинять страдания тебе, но по-другому никак. Это пройдет, — и прижимает к своей груди, второю рукой забираясь под ткань одеяния в недвусмысленном жесте. Он вздрогнул, ничего не предпринимая. Тед же, явно не замечая нежелания, целует. Ао почувствовал его язык, но плотно сжал губы. Нет.

— Твои руки в крови моего брата, — прошипел Ао, вырываясь.

Губы тыльной стороной ладони вытер — жестко, до боли — как противное что стирают. Поморщился, отвернувшись.

— Ты отказываешь мне? — в немалом удивлении произносит Тед, а Ао сдерживается из-за всех сил, что бы не ударить.

Как.

Он.

Смеет.

Как смеет требовать близости после того, что сделал?

— Я в трауре.

Глаза Теда потемнели. Запах усилился, неприятными мурашами по телу. Руки снова дрожат, но Ао заметил это только сейчас, когда посмотрел на них вниз.

— В трауре, значит, — исказил Тед, почти рыча ему в лицо. — Если ты думаешь, что я не найду тебе замену, то ошибаешься, — и вышел.

Комментарий к Глава 38. Экстра. Альтернативное продолжение

P.S.: А я напоминаю, что это альтернативное (подчеркнуто) развитие событий, и пятая из одиннадцати глав.

========== Глава 39. Экстра. Альтернативное продолжение ==========

– Аори, вы собираетесь сегодня вставать с постели?

Юта навис прямо над головой, заслоняя собой узорчатый потолок, который бесцельно рассматривал Ао все утро. Который час уже? Обед? Эта ночь прошла без сна. Он много думал. Когда эмоции поутихли, Ао осознал полностью ситуацию, в которой оказался.

И все же, каждый миг наполнен воспоминаниями о Браяре.

– Где Тед? Мне нужно с ним поговорить. Извиниться.

– Это он должен извиняться, – с заметной злобой сказал Юта.

Скривился – на лице его еще больше морщин. Ао наблюдает за ним, но бездумно. Отмечает движения рук: немного резкие, как бывает, когда бета зол. Плотно сжатые губы – синеватые, водянисто-прозрачные глаза. Это все тот же Юта. Такой же, как вчера, позавчера и завтра.

Что для Ао важнее? Потеря брата или страх потерять Теда?

…Новость настигла быстро, как стрела вражеская. В особняке гость. И не простой, а с привилегиями. Тед самолично привез. Омегу. Красивого. Ао увидел того издалека. Само изящество и элегантность. Поговаривают, умеет мастерски играть на роэ, том самом трехсотструнном роэ, которое так ненавидел Ао. А еще говорят, прекрасный светлый лик его завораживает с первого взгляда. Такого омегу невозможно не хотеть. Но Ао догадался сразу, что к чему. Тед слова свои доказать решил. Вон, какую куколку подобрал даже. Старался. Злость на мужа воспылала с новой силой.

– Руфи будет жить на втором этаже, в комнате в конце коридора, – главный среди придворных омег, Энири, улыбнулся и ткнул пальцем в бумагу. – Это распоряжение господина Фахо. Слышал от придворных, во время празднеств там жили вы. Это совпадение? – усмешка так и брызжет ядом.

Ао сжал челюсти, что бы не выдавить и звука. Он кивнул – это все, на что сил хватило. Терпеть. Это временно. Это спектакль. Скоро Руфи уедет туда, откуда прибыл. Или окажется жертвой «несчастного случая». Да он будет где-нибудь, лишь бы не здесь! Тед знал, чем его поставить на место. Он знал, как его задеть. Как показать, что он с ним шутить не будет. Иного выхода, кроме как признать свою неправоту и попросить прощения, нет. В другом случае Ао утратит благосклонность мужа. А значит – утратит все.

– Я думал, вы достаточно умны, что бы удержать внимание господина Фахо, – продолжил Энири, и ухмылка его стала острее.

– Энири, – прервал его Ао, – Я вижу, вы хотите составить юному Руфи компанию на дне реки, – и ушел, получив в спину смешок.

Помедли он еще мгновение – Энири несомненно сказал бы что-то такое, что дало бы трещину его и без того переполненной чаше терпения. Тогда бы Энири простой угрозой не отделался бы. Глупый мальчишка. Точнее быть, наоборот: сообразителен и остер на язык. И это хуже. Найти бы на него управу – но потом. Ао слишком вымотан, чтобы заниматься усмирением придворных. Видно же, что Энири ревнует, от того и задеть пытается. Показать хочет, что он лучше. Что достоин внимания Ареса.

Значит, Руфи поселили в прошлой комнате Ао. Как сообразительно. И как символично: после него там никто не жил. И сам Ао захаживал туда порою, вспоминая, как качался на кровати в эйфории и прижимал к себе подушку от распирающей грудь влюбленности. Как выбрасывал цветы из окна, подаренные ухажерами. Как рассматривал себя в зеркало часами, все думал – понравится ли Теду? Это было так давно…

Та комната напоминала ему о его наивной первой влюбленности – яркой и неосмысленной, переросшей после из маленького снежка в лавину. И лавина эта изменила его жизнь. Только к лучшему ли? Как бы развернулись события, если бы не любовь к Теду? Он был бы шпионом, слушал бы дедушку. И они бы выиграли. Наверняка выиграли. А после… что бы он получил? Свободу? Или стал супругом Натуриона? Свободу… пхах. В этом мире, где омеги практически бесправны, не имеют права ни учиться в высших учебных заведениях, ни заниматься политикой, ни открывать свое дело – о свободе и речи идти не должно. Что же, получается, и Джейми скован правилами будет?

Та комната только его. Личное хранилище воспоминаний. Ни один человек в этом мире не имеет права и ступать туда. Но скандал раскатывать – дело последнее. Тем более теперь, когда он разозлил Теда своим отказом. При воспоминании об этом, рядом появлялись другие картины. Брат. Ао сам не понимал, почему смирился с его смертью. Рана, оставленная потерей, все еще кровила. Но болела не остро – а ноющей болью. Рано или поздно это случилось бы. Ао был готов. Был… но это не значит, что ожидал его гибели так быстро.

Ему не дали увидеть тело Брая, попрощаться не дали. Еще утром увезли куда-то, да и похоронили. Как и Карелла. Смерть второго ужалила его не так сильно – после того ужаса, что пережил он вчера и боли, преследующей ночью, новость воспринялась, как должное. Для Карелла это лучший исход. В любом случае, бета не пережил бы смерти любимого.

А он пережил. И осознал. Осознание это заполнило душу – и пустой ее сделало. Он ничего не хотел. Не чувствовал усталости, только то, что выжат и пепелище внутри. Тлеющая рана не жгла, как ночью. Она перегорела, а пепел остался, как напоминание.

Впервые у него заболело сердце. Кололо, жгло, пока чай успокоительный не выпил. Чай помог думать яснее. И осмыслить ситуацию, которая возникла.

Его боль – только его боль. Она сама собою. Отдельно. По-сути, Брай – преступник и убит он за свои заслуги. Ао не имеет права на скорбь по нему, как и траур носить. Но это не значит, что он забудет, как меч его мужа пронзил сердце брата.

Как простить Теда? Это чувство не злость даже. Оно… многогранное.

Переступить через себя. Уладить, попросить прощения, в ногах поваляться.

Напротив, возникает иная сторона: гордость дает о себе знать. Как же низко нужно опуститься, как унизить себя? Но все же, это стоит того. Его внимания. Он оскорбил Теда отказом. При этом понимал, что вернись он в прошлое, чтобы исправить – не исправил бы. Не смог бы после всего пережитого абстрагироваться от реальности и наслаждаться близостью. Это просто невозможно. Как минимум потому, что притворяться в постели Ао пока еще не научился.

И что же это за жизнь будет? Он, живущий в вечном в страхе за детей и за то, что муж потеряет к нему интерес? Помешанный на своей внешности и безопасности? Не имеющий права сделать так, как хочет сам, из-за боязни того, что Тед от него отвернется? Не так ему представлялась их счастливая семья.

Ноги сами принесли его коридорами к заветной комнате. Он собирался идти к Теду, но в итоге пришел совсем в другое место. Дверь открыта. Он заходит без стука, увидев сначала то, что вид комнаты изменился, уже после нового жителя. И то, что балдахины сменили без его ведома возмутило больше, чем напуганный вид Руфи. Тот сжался весь, прижимая к себе книгу, которую читал, и большими своими глазами глянул на Ао, сразу отворачиваясь.

Ао подошел ближе. Желание выдернуть Руфи волосы гаснет с каждым шагом. Омега боится? И действительно, Руфи дрожит весь, голову понурив. Но даже такой он красив. Очень красив. Тонкий, кожа светлая – просвещается. Золотистые космы кудрявы и разбросаны по подушкам. Омега поджимает к себе ноги и Ао замечает крохотные белые ступни. А запястья тонкие – явно аристократ. И явно моложе восемнадцати. Юн совсем. Глаза золотые – какая редкость. И тут Ао понимает, почему именно Руфи. А потому, что он (косвенно) похож на Сифи.

О, Тед определено знает, чем обжечь.

– Кто ты такой и что тут делаешь? – в собственном голосе злость, как бы ни хотел Ао сдержать себя и показать безразличие.

– Я-я, – заикнулся Руфи и еще больше вжал голову в плечи.

Ао окончательно расхотел его унижать. Видно же, что мальчишка ни при чем. Он просто для вида.

– К тебе обращаюсь, – уже мягче сказал Ао.

– П-простите, я, тут, не по своей воле.

– Вот оно как, – выдохнул с облегчением Ао. Это то, что он и хотел услышать. Подтверждение, что это все не всерьез. Игра, всего-то. – О, не переживай. Ты скоро уйдешь.

– Я не могу уйти, – слишком жалким голоском проблеял Руфи, часто моргая, будто бы в предверии слез. – Я должен ублажать господина Фахо, иначе моя семья меня… – он не договорил, заикнувшись. По сторонам оглянулся, прижав к себе сильнее книжку.

Ао хмыкнул. Как можно было использовать в своих поучительных спектаклях невинное дитя? Хотя, на счет невинности, так не правда. Запах не Чист. Семья продает его альфам? Такое нынче редко встретишь. Однако, торговля собственными детьми, явление известное. Особенно в бедных семьях, где родились, как Руфи, до безумия красивые и кроткие омеги.

– Ничего ты недолжен, я его супруг, он спит только со мной, – с уверенностью заверил Ао, порываясь успокоить запуганного красавца. – Это же естественно. Я поговорю с Тедом и он отошлет тебя обратно.

– Но… как же… я же…

Мальчишка совсем растерялся. В глаза смотреть избегает. А густые ресницы так и дрожат. Кто его запугал? Мгновением после Ао понял. Омега явно из слабых. А он сильный. Феромон! Из-за эмоций Ао забыл о самоконтроле. Собственный бушующий запах не ощутим для него.

Он успокоил себя, хоть внутреннее волнение не утихало. А Руфи похож ведь, взаправду похож. Так ли выглядел его папа Сифи, когда жив был? У них даже имена созвучны. Это жестоко.

Он старается проглотить ком. Как и подавить желание побыстрее вышвырнуть Руфи из святая святых – сей комнаты. После придется все отмыть. Поменять балдахины обратно. Те красные были лучше ядрено-зеленых. И кровать на место передвинуть.

Сколько усилий ради одного урока… и Тед считает, что этим докажет ему свою правоту? Умно. И действенно. Ао и дня не выдержал.

Он вздохнул тяжко, отмечая, что Руфи от жеста этого вздрогнул и снова зажал книгу. Ао решительно направился к двери: он разберется со всем прямо сейчас. Нечего ждать больше. Мальца – домой. Комнату – в порядок. Так правильно.

Руфи хоть немного отвлек его от мыслей о брате. Но только он вышел в коридор, как образы возникли перед глазами, а горечь с новой силой подступила к горлу. Сколько бы Ао не старался обуздать себя, ее невозможно прогнать. Топит, топит, загоняя то в панику – а вдруг еще что можно изменить, а вдруг? – то в уныние. Спасения от этого нет. Картинки в памяти чересчур свежи.

Поиски Теда не увенчались успехом. Тот как в прорубь канул – нет нигде, и слуги не в курсе. Тихо-тихо в доме. Не видать ни Юты, ни Ареса. Последнего так со вчера.

Ему необходимо поговорить с кем-то, чтобы тревогу отбросить, прогнать образы. Делать что-то, двигаться, ходить. Занять себя. Потому что как только он останавливается, груз наваливает со всей непомерной силой. И давит так, что впору бы оземь лечь, да не вставать больше.

Ао бесцельно бродит в саду, раз за разом порываясь сесть в транспорт и поехать на могилу брата. Где его похоронили? Почему без его ведома и так быстро? Преступников хоронят на кладбище, на краю города. Жалкая табличка, которая сгниет со временем – все, чем удостаивается тот, кто там покой обрел. Остается надеяться, что их с Кареллом рядом похоронили. И все же, если это так, и тело Брая там, а не в родовом склепе, где ему и место – это большой плевок в честь клана. Даже Каси похоронен в склепе, несмотря на то, что врагом страны считался. Клан Таарей сильную бучу подняли тогда: от того и отдали им тело Каси. Кто же теперь продолжит главную ветвь рода?

Джей.

Вполне может быть. Все иные ветви клана далеки по родстве. Прямые потомки – он сам и его сын. Это все, кто остался в живых. Если Ао альфу родит, сможет ли уговорить мужа, чтобы мальчик стал главой Таарей? Все же, наследник у Фахо есть, Иен. Если, конечно, с ним ничего не случится…

Солнце к горизонту уж близко. Холодно. Пальцы замерзли. Ветер усилился, сбрасывая под ноги листья. Ао все трет руки, но в дом идти не хочет. К оранжерее и обратно – десятый круг. Или двадцатый. Он сбился со счета. Растения отвлекают, но так же ненадолго. Его забирает Юта, отпаивая после теплым чаем. Ао пьет бездумно. Желание поехать на могилу брата крепчает, хоть понимает он, что ни к чему хорошему это не приведет. Для начала успокоить себя. Иначе истерики не избежать, а у него и так сердце ослабло. Колет до сих пор, сковывая грудную клетку – дышать заставляет мелко. Вдох глубже – новая порция боли.

Чай оказывается очередным успокоительным. Юта знает, что делает. Бета пытается накормить его. Ао не хочет есть, но запихивает в рот кусок некогда любимой булочки. Жует, проглатывает. Вкуса нет.

– Господин Фахо приехали, – сказал ему после Юта. – Еще часа два назад.

Точно. Извинение. Приблизительный план слов выучен наизусть, столько раз за день Ао размышлял над ним. Идти от чего-то тяжко. Оказывается, он устал, пока гулял в саду. Ноги ноют, болят. Ао и не замечал раньше.

Он идет, а в доме все так же тихо. Слуги на глаза не попадаются: впрочем, они всегда стараются оставаться незаметными. Ао держит в голове речь, чтобы не забыть, повторяет. Но перед дверью личных покоев мужа застывает. Выдох, вдох. Переступить порог – равно переступить себя и горе от утраты брата. Дверь приоткрыта. Шорох за нею – значит, хозяин внутри. Всего-то… вперед ступить. Теда увидеть, в глаза с мольбой посмотреть. Прощения просить. Просить, пока не сжалиться, по волосам не погладит, губами ко лбу не прикоснется в примирительном жесте.

Да, всего-то. А ком давит.

«Зайти, поклониться, прощения, – повторяет под нос себе он. – Ао, соберись. Если ты не сделаешь этого, то утратишь… Эм, что это было?»

С замиранием внутрь заглядывает, натыкаясь на спину Теда и разбросанным по ней черным волосам. Тот у кровати, но… что? Мелькнувшие из-за спины мужа золотистые космы заставляют сердце забиться чаще. Руфи. Оголенное бедро, ручка тонкая под рубашку забирается. Недвусмысленные движения. Хлюпки. Запахи.

Их глаза пересеклись.

– Да, еще. Так хорошо… – Руфи заваливается на кровать, потянув за собою Теда.

Ао отскочил назад, как ужаленный. На стену наткнулся. Рот руками зажать, чтобы вскрик подавить.

Нет.

Нет.

Не-е-ет.

Что-то невесомое обрушивается градом внутри с каждым новым стоном.

Прочь.

Уйти.

Скрыться.

Не слышать, не слышать, не слышать.

Не видеть.

Ао не понимает, как оказывается в комнате на другом конце дома. Не помнит, как шел. Его колотит. Трясет так сильно, что он не видит стул перед собою: натыкается, отшвырнув его в сторону. Звук эхом, но в ушах гул.

Забыть, забыть, не помнить.

Показалось.

Мираж.

Эта комната, куда он забрел когда-то по ошибке… тут все началось. Клавиши инструмента ровными рядами.

Не правда.

Нет.

Он задыхается. Горло сковано.

Тихо, тихо.

Это был спектакль.

Это был…

Спектакль.

Инструмент глушит боль? Он кладет руки, но должного облегчения нет. Кулаками по клавишам. Еще, снова. Он лупит со всей силы, звук громкий, режет слух, он громче стука в голове, сильнее, но не настолько, чтобы заглушить его крик.

Струны лопают от напряжения с тонким писком. Ровно как и струны в душе. Одна за другой – обрываются. Все-равно. Он продолжает колотить, пальцы в кровь.

– Почему?! – воет, не сдерживая голос. Плевать, если кто услышит. Плевать, плевать, плевать. – Почему-у-у?..

Застывает. Последняя струна внутри треснула, приступом боли. Не дышать. Лбом в клавиши – звук противный. Слезы с кончика носа и разбиваются оземь. Ао видит капли, но расплывчато. Рыдает, не сдерживая всхлипы. Вот вот задохнется – невозможно вдохнуть. Горло распирает. Жжет. Легкие огнем наполнены.

Остатки разума заставляют карабкаться руками, двигаться. Спасение в движении. Прекратит – проигрыш. И он цепляется за скользкие клавиши, но руки съезжают, он все пытается зацепиться, встать. Свет. Нужен свет.

Нужно тепло.

Джейми.

Он шатается, нетвердые ноги вот-вот подогнутся, тело слабо. Дрожь так же сильна. Болит, болит, болит. Бесконечно.

Тед… как он мог? Как. Он. Мог?

Не думать.

Забыть.

Очистить память.

Вот почти комната Джейми. Еще чуть-чуть. Тепло, его малыш, его солнце, отрада, радость, свет. Обнять. Но его останавливает кто-то, не давая пройти дальше. «…Что с вами?» – доноситься еле-еле, волнами. Юта. Ао не слушает бету, рвется вперед с одной целью. Заглушить.

– Нельзя вам к детям, сначала успокойтесь, боюсь, то в вашем состоянии вы глупостей наде…

– А я тебя спрашивал, что мне можно, а что нельзя?! – кричит, рывками, не чувствуя себя. – Ты всего лишь слуга, а значит, исполняй! Я кому говорю?!

– Что здесь происходит? – голос за спиною. Пожар в груди взрывается вспышкой, вулкану подобно. Топит раскаленной лавой. Жжет. Тед. Тед! Стоит перед ним, глаза щурит, недовольный. Накувыркался?!

Кулаки сжать, ногтями в ладони. Обуздать себя он не в силах. Мысли отрывками, об одном и том же. Отомстить. Отомстить. Сделать больно.

– Уведите его, – Тед холоден, отворачивается в сторону. Злой, но злость его не волнует Ао. Как и феромон.

– Ты… – запнулся Ао, пошатнувшись. Говорить невозможно. Словами его переполненную пламенем душу не передать.

– Ты!

Ао подскочил вмиг и со всей силы ударил его по лицу, но Тед не пошатнулся. Скривился только, зверея на глазах. Ладонь печет, но боль не ощутима почти. Пульсация. Слишком стучит и плавится мир вокруг. Миг – и спиною к твердой поверхности. Тед сдавил ему шею, перекрывая воздух. Сначала едва, после сильнее, прямо в глаза смотрит, и не отпускает. Темный-темный, злой-злой. Ао не чувствует земли под ногами, все пытаясь отцепить руки Теда от шеи. Не выходит. Нет. Цветные пятна пляшут, он судорожно хочет вдохнуть. Вырваться, сбежать, выжить.

– Смилуйтесь, прошу вас, отпустите Аори! – крик Юты, где-то на задворках сознания.

Резкий вдох – его отпустили. Он съехал на пол, тело ломит от слабости. Пятна перед глазами, рябью-кругами расходятся. Кашляет. За горло руками, а кашель надрывный, бесконечный, кажется, вот-вот легкие выплюнет.

Снова пальцы на подбородке, задирают голову кверху. Ао смотрит в лицо напротив. Видит расплывчато из-за слез, отвернуться пытается, кашель душит.

– Ни один омега. Никогда. Не поднимал на меня руку. Я не потерплю подобных выходок, – шипит Тед. Отпускает резко, уходит, оставляя хрипящего Ао на полу.

***

– Я умер.

– Вы живы, – голос Юты.

– Нет, я мертв.

– Мой бедный мальчик… – Юта всхлипывает, а Ао не в силах перевести взгляд с потолка на бету. Позволяет Юте себя обнимать, позволяет ему поплакать. И сам себе удивляется, как дышит. Выдох, вдох. Все. Он пустой механизм, запущенный по системе. Ао не чувствует ничего.

Пальцы Юты, сжимающие его безвольную руку, кажутся чужими, инородными. Он лежит и смотрит в потолок. А внутри пустота. Выгорело все, дотла сгорело. С постели его заставил встать Юта. Слабость, горло болит. Ао пытается сказать что-то, но становится еще больнее, держится руками за шею, но прикосновения к ней неприятны. После приближенные слуги наложили ему мази и повязки. Ао лишь после заметил, что поранил руки о поломанные клавиши – но это он помнил смутно. Не с ним было. Или с ним? Сновидение… Однако же, раны на пальцах реальны, как и синяки. На предплечье гематома, хоть вспомнить, где ударился он не может. Он вообще старается не вспоминать.

К вечеру пустая голова наливается тягучей болью и ни один из чаев не спасает. Ему бы успокаивающую магию Ареса… но альфы нет. Кажется, с позавчера. Ао все прижимает к себе дитя, аккуратно, но слез нет. Он весь опустошен. Совершенно ничего не хочет. Отмахивается от заботы Юты, ни разу так и не посмотрев ему в глаза. Что он увидит там? Жалость? И так понятно.

Иен рядом, развеселить его пытается, игрушки показывает, карикатуры с него рисует, прямо на стене. Ао не реагирует. Ни злости, ни радости. Пус-то-та.

Юта все накормить его пытается. Ао обещает, что потом, а бета обещает, что если «потом» не наступит через пять минут, он насильно вскормит ему еду. Все, на что соглашается Ао, это чай. Сколько успокоительного он выпил за сегодня? Ощущение, что тело его размякло, кости, как из пластилина, стали. Но голова болит. Он смотрит на стопку листов, берет один. Карандаш зажать между пальцев, вот так, так. Рисование всегда умиротворяло. Но… Будто ритуал этот чем-то да поможет.

Рисует неровные линии, петляет, бесцельно выводит карандашом. Тихий скрип грифеля теряется на фоне детского лепета, треска поленьев и ворчания старого беты.

– Так продолжаться не может, вы в могилу себя загоните, – Юта умоляюще смотрит на него. А Ао все понять не может, почему бета тут. Он же вчера всякого наговорил ему на эмоциях.

– Кто тогда о детях позаботится? – продолжил Юта, наклоняясь чуть вперед. Чай остыл давно. – Аори, дорогой, давайте начистоту поговорим. Выскажите все, покричите, – бета остановился, выжидая реакцию, но Ао продолжил водить карандашом. – Ох, я понимаю ваше состояние. Но ваш муж всегда таким был, а то, что вы узнали об этом сейчас…

– То есть, это не в первый раз?..

– Я не хотел расстраивать вас. Но рано или поздно вы бы догадались. Для сильных мира сего, как муж ваш, не существует понятия верности. У Теда всегда было много омег. И до вас… и при вас. Он соблюдал приличия и не показывал публично. Поймите, для него это в норме вещей.

– Но это не норма.

– Не норма для вас, – поправил Юта. – Я хочу донести, что эта ситуация не так страшна. Наличие Руфи не значит, что он – ваша замена. Вы по прежнему его супруг и, думаю, любимый. Не знаю, что он хочет этим доказать, и честно, я бы убил его за эту выходку, но… я предупреждал вас, что он может расстроить вас. О, сколько слез пролили покойный Алистри из-за него… Тед сложный человек. Ох, – бета вздохнул. – Вы должны смириться с этим. Иного выхода нет.

Ао покачал головою. Медленно. Но и от этого движения боль отдалась в висках. Эта боль, как ниточка, доказывающая, что он не одна оболочка: а живой человек. Юта что-то продолжает говорить. Да, тот хочет помочь. Но его слова кажутся бессмысленными и от них только сильнее голова болит. Юта не понимает всей трагедии. Если честно, Ао сам уже не понимает. Ничего. Вообще. Выводит по листу линии – хаотично, автоматически. Почти не управляя рукой. Кругами-петлями, плавно, не отрывая карандаш от листа.

– Или я знаю один верный способ, как избавиться от Руфи.

– Аори! – взмолился Юта, – вы не убийца.

– Я не убийца? – повторил он, искривляя, как ужаленный. – Я?.. – карандашом в стол. – Как же плохо вы меня знаете… – Ао смотрит на поломанный карандаш в руке. Лист проткнут. – Мне уже все-равно. В этом мире нет справедливости. Ее не существует. Почему я тогда должен изображать святого, если зароют меня так же, как и грешника?

– Вы разочарованы, понимаю. Это пройдет. Поплачьте.

– Я не могу плакать, – на выдохе, искусанные губы пекут. – Не могу.

Он берет новый карандаш, новый лист и рисует каракули дальше. Жаль, с жизнью так нельзя, чтобы одно движение – и с чистого листа. Его проткнутую душу навряд ли можно заменить.

***

Ао сорвался ранним утром – небо едва зарделось в предчувствии восхода. Его не хотели выпускать. Но четкого приказа Фахо не давал – а значит, преград нету. Слугам пришлось послушать его.

Дорога в другой конец Мюрея долгая. Но он наблюдает за пролетающими мимо пейзажами без интереса: как в тумане все. Или туман его вовсе реален: белою дымкой долины заволокло. Природа не вдохновляет. Он дышит, моргает, руки трет. Отряхивает одежду. Смотрит за стекло. Живой. Но пуст.

Он едет на могилу брата. Ему больше не страшно своей реакции. Не страшно, что может упасть там – у свежевскопанной земли, да лежать. Лежать-лежать себе, пока дождь не зальет глаза, не втопчет в грязь тяжелыми каплями. Ао уверяет себя раз за разом, что ничего плохого не произошло. Что это возможно пережить – и он переживет. Нужно время. Говорят, оно раны лечит.

Да не лечит оно ничего. Притупляет, слоем толстым покрывает. Когда-нибудь он научиться относиться ко всему с безразличием. И воспринимать, как должное. Когда-нибудь… когда-нибудь.

Этой ночью он спал. Или нет. Понять бы. То тревожное, мимолетное, когда закрыл-открыл глаза – сон ли был? Впрочем, усталости нет.

Выдох. Вдох. Выдох. Вдох.

Выдох.

Вдох.

Живой.

Странно.

Странно ощущать себя, как со стороны. Он ли это? Его ли тело? Безвольное, повинующееся инстинктивным движениям рук-ног. Ао вылазит из транспорта, приказав жестом слуге оставаться на месте. Идет к вратам. Тут нет Стража. Ао ищет его крепкую крону глазами, и только тогда вспоминает, что это не то кладбище.

Он не в Вондере.

Одинокие, кованные ворота. Ржавые, одна часть вот-вот завалиться на землю. Мокро, холодно. Ветер дует – капюшон сбросил. Ао надевает обратно – все так же автоматически, как исправный механизм, – пальцами ткань держит. Потоки в лицо, но он не жмурится. Идет себе вперед, а ноги переставляются сами по себе.

Туман густой. Не разглядеть, где тут новые могилы. Он продвигается между рядами таблиц. Заросшее все. Сорняки, кусты. А вон поле – места для «неугодных державе» достаточно. Так ведь… Ао остановился. Перед ним не просто поле – еле заметные в сырой траве насыпи. Один, второй. Сотни. Тысячи. Свежие. Мало погибших, говорили они? Мало?..

Вот они – последствия восстания. Пха… Замалчивание. Фахо ведь справедливый, Фахо пощадил восставших. Как иначе-то, как иначе. А могилки просто для вида насыпали?..

Ноги несут дальше. Он ступает осторожно, медленно, в каждую табличку вчитывается. Где-то они есть, где-то пустые. Имена, даты. Он видит у одной из них сгорбившегося старца – тот шарахается от него, но от могилки не отходит. Ао же вглядывается в надпись. Цифры – дата жизни – доплывают до разума еле-еле. Похороненный молодым был. Двадцать-то лет… а под табличкой одинокий букет из листьев. Ао кивает старику, тот кивает в ответ. Слова излишни. Они оба понимают, что горечь словами не выразить.

Лишь у самого края он находит то, что искал. Буквы складываются в слова.

Браяр Таарей.

Карелл Таарей.

Нечему обрываться внутри. Все струны оборваны, торчат обломками, ноют – не звучать им более переливами смеха-радости. Он стоит на месте, перечитывает сотый раз. По букве, отдельно. Каждую проверяет.

Ошибки нет.

Ветер в который раз срывает капюшон. Сил нет возвращать на место. Тяжелыми каплями в лицо – резкими – как камни кто бросает. Холодно. Он дрожит и дрожь становится все крупнее, ровно как дождь. Кутается в плащ. Бесполезно. Не согреться – холод этот изнутри идет.

– Привет, – шепчет, но подойти не решается. – Как ты… тут? Тебе тоже холодно?

Ему даже не дали с ним попрощаться. Отобрали шанс поговорить. Зарыли в этой дыре, как последнего падшего грешника. Не в родовом склепе, не около родителей в Лесу. А на крохотном клочке земли, среди тысячи таких же насыпей.

Он не плачет.

Капли в лицо, порывами, волосы в глаза лезут. Дышать выходит через раз-два. Потом реже, реже. Все это слишком сдавливает горло. Невидимые руки душат его, но он покорно стоит и смотрит на табличку. Хрипит, но слез нет.

Опуститься бы рядом. Вот тут-тут, сбоку. Место есть. Прилечь бы, глаза прикрыть. Уснуть… поспать. Он не может больше стоять ровно, держать осанку да голову задирать горделиво.

Ноги подгибаются, но Ао не падает. Чья-то рука держит его. Сильно.

– Посмотрите на меня, на меня посмотрите! Где болит? – Арес.

Арес? Что?..Ао пытается сказать, но грудную клетку сковало остротой болью. Вдох убьет его. Но искры магии кружат-кружат, оседают. Яркие. Приступ отступает. Вдох за вдохом становится легче. Он разжимает пальцы – заметил, как сильно сжал ткань одеяния альфы в попытке удержаться. Арес тут. Арес…

Знакомое тепло обволакивает, глушит боль в груди. Ао замечает еще людей – в черное одетых. С десяток их. Они кланяются ему, а он переводит взгляд на Ареса. Тот хмур. Альфа накидывает Ао на плечи свой плащ. Теплее становится. Но дрожь не уходит.

– Что ты тут… – собственный голос охрип. Ао прокашлялся, наблюдая за стражниками неподалеку. – Где ты был?

– Браяра тут нет, – говорит Арес, и хмуриться больше: взгляд его нацелен на перебинтованную шею Ао. – Мы перезахоронили его и его супруга тайно. Перевезли их тела в родовой склеп. Если хотите, ну, мы отвезем вас туда. И еще… эти люди хотят служить вам. Лично вам.

В подтверждение слов Ареса, стражники подошли ближе и еще раз поклонились.

– Вы наша единственная надежда, – сказал один из них, – только вы сможете повлиять на решения главы Фахо. Он хочет расформировать наш тайный полк. А это совершается одним путем – смертью. Если вы уговорите его передумать… Взамен мы готовы исполнить любые ваши приказы.

– Вот как, – Ао отцепил руку от Ареса, почувствовав прилив сил. Магия действует. – Так уж и любой? – сузил глаза. – А главу Фахо для меня готовы убить?

Стражники всполошились, переглянулись между собой.

– Да, – как один, закивал они.

– Что ж, вы прошли проверку, – кивнул Ао, ощутил нечто, смутно напоминающее удовлетворение. Но мираж этот быстро испарился. – Я согласен на ваши условия. Но учтите, что если посмеете предать меня, то вас ждет куда худшая участь.

– Никогда, – возразил тот же, который говорил, ударив себя в грудь кулаком. Остальные последовали его примеру. – Мы безмерно уважаем вас. Отныне вы наш Господин.

Он снова может твердо стоять на ногах. Оглянулся на пустые – как оказалось – могилы. Теперь у него есть оплот. Есть для чего идти дальше. Его новосозданная Цель. И она будет достигнута. Потому что он не один.

***

На обратном пути из Вондера потеплело. Ветер утихомирился. Он был в склепе. С братом поговорил, высказал все, что лежало грузом да к земле тянуло. После этого его попустило. На обратном пути Ао начал чувствовать запахи. Целое множество. Запах воздуха и дыма – листья жгут. Запах солнца, теплого нынче, ласкового. Запахи людей, сопровождающих его. Он познакомился со всеми, стараясь запомнить их имена. Воинов одиннадцать, но Ао узнал, что их намного больше. Эти – главные среди своего полка. Это известие подбодрило его. Стало еще легче: у него не просто одиннадцать воинов, а целое войско. Опора. Благодаря событиям этим, он смог расслабиться и поспать, прислонившись к Аресу. Они доехали до границ Мюрея, когда стемнело.

Но с механизмом неполадки возникли: транспорт отказался ехать дальше. Им пришлось остановиться. Но воины, кажется, и вовсе обрадовались. Костер разожгли, еду достали. Ао сам себе удивился, что в компании двенадцати альф, включая Ареса, он чувствует себя комфортно. Если что, его истинный рядом. Защитит.

Ао благодарен Аресу и его людям. Если он сумеет сделать так, как они хотят – отговорить Теда от расформировки войска – у него будут свои люди, которые по одному его приказу сделают, что угодно. Хоть главу клана свергнут, да нового усадят. Все, что Ао пожелает.

Следующая точка – воспитать Иена по своему усмотрению. Привязать к себе накрепко, так, чтобы тот его самым лучшим папой считал. Уважал, слушался. С ребенком дело проще. Но вот Тед – далеко не дитя. Но и к нему подход найти возможно. Нет такого человека, которым манипулировать не выйдет.

«Странные мысли в голову лезут. Манипулировать?» – сам себе удивился Ао.

Он сидит рядом с Аресом, руки свои в его ладонях греет. Костер перед глазами мельтешит, сон навевая. А воины между собой разговаривают, смеются, истории разные ведают. Ао слушает их, пропуская порою части фраз из-за собственных дум. Спокойно так. Но по-прежнему пусто.

– Расскажите мне, что случилось, пока меня не было. Вы… из-за Браяра так? – а Арес проницателен. Быстро разглядел в душе его прореху.

– Не только, – тихо ответил Ао. Говорить об этом не хотелось. Но лучше сказать хоть кому-то. Лучше пережить еще раз, на словах, чем носить всю боль в себе. Выплеснуть хоть малую ее часть. – Кое-что… произошло, – он сглотнул. – Тед привел в дом омегу.

– Он изменил вам? – Арес догадался. Но догадка с его уст звучит, как чем острым по свежей ране сыпануть. Ао скривился, но продолжил.

– На моих глазах.

– Боги, – альфа сглотнул заметно, после руку ко лбу прислонил. Выдохнул протяжно.

– Дело не только в измене. А в том, что я так и не смог стать для него близким. Это… я так долго искал к нему подход, но в итоге не достучался.

Проглотить ком не выходит ни с первого раза, ни с последующих. Он все собирается в горле горькими словами-фразами, которые так и выплюнуть тянет: иначе задушат. Он говорит. Долго, несвязно. Все, что в голову придет, говорит. Шепотом.

– Это было… эм, с Тедом, что-то на грани безумия, как над пропастью зависнуть. Не знаешь, когда упадешь. А оказалось, пропасти и не было. Это обычное дно. И оно всегда им было… Разочарован ли я? Не знаю. Ведь по сути, это не он меня разочаровал – а мои ожидания не сбылись. Меньше мечтать надо было. Глупец, возомнил из себя невесть что… Я думал, смогу его перевоспитать, что в моих силах присвоить его себе… В итоге присвоился сам, а он так и остался пуст. Когда он сделал меня своим супругом, о, я был так счастлив, так счастлив, не передать. Но теперь понял причину его поступка. И это не любовь, нет. Ему удобно было. Алистри нет, кто-то должен был занять его место… а тут я. Смотрящий на него с обожанием, согласный на все.

Все так же шепотом, тихо. Да и воинам не до них: они весело переговариваются, громко – и Ао не уверен, что Арес услышал все, что он сказал.

– Мне кажется, я повторяю его судьбу. Алистри. Я так же несчастен…

– Нет, ну не говорите так. Вы нужны Иену и Джею нужны. И… мне тоже. Очень сильно. И я не про истинность. Даже если бы ее не было, ну-у, я бы все-равно…

– Не нужно, – прервал его Ао. – Выброси это чувство, пока не поздно. От него проку нет. В один момент ты счастлив, а потом больно настолько, что жить дальше невыносимо. Знаешь… Я больше никогда не полюблю. Лучше себя сразу убить, чем снова пройти через это.

Арес ничего не сказал. Они вздохнули синхронно.

– Первым делом я мстить думал. Но… Может я и не самый правильный человек, но поступать, как он, не собираюсь. Ради чего? Чувства отмщения? Но с другой стороны мне… очень больно. Пока я мучился, со всех сил пытаясь побороть тягу истинности, он со всеми подряд… – договорить не вышло, прежняя обида вырвалась кратким всхлипом, но он зажал рот ладонью, глаза зажмурив. Хватит. Он вдоволь наплакался из-за этого. Вдоволь настрадался.

Ао хватает его руку, судорожно, сжимает со всей силы. Тепло. Кожа. Он не дин. Сейчас это важнее всего. Новый всхлип застревает в горле. Давит, давит. Глаза прикрыть, чтобы воины не увидели его состояния, к Аресу прислониться. Вот так.

Все пройдет. Однажды станет легче дышать.

А пока остается терпеть.

– Арес… Прости, что не могу ответить тебе взаимностью. Правда. Если бы не все это… мы были бы самой лучшей семьей.

***

– Вы не отвертитесь, – сказал непреклонно Юта, уперев руки в бока. Бета перевел взгляд на еду, после снова на Ао. – Если вы не будете есть добровольно, мы с Аресом свяжем вас и накормим.

Только в особняк вернулся, как его выловил старший бета, за стол усадил перед яствами. Ао понял, что действительно не убежит. Хоть сейчас самое главное – к Теду. Разобраться во всем.

– Я поем.

Юта с немалым удивлением застыл на месте, после же заулыбался, и Ао заметил, что у него отсутствует один из резцов. Спросил об этом, садясь за стол. Юта же поведал о том, как он потерял свой зуб. Причем, в прямом смысле – шел ночью, упал, а в комнате обнаружил и кровь, и пропажу резца. Только найти не удалось. «Старый уже» – добавил бета.

Есть он по прежнему не хочет. Но на этот раз хотя бы чувствует вкус. Запеканка из грибов – нелюбимая – съедена полностью. Как и фрукты, и сладкая выпечка. Юта не устает охать и удивляться, радуется, хлопочет вокруг. Ао первый раз улыбнулся. Потому что он почувствовал, что его любят. И переживают за него. Забота…

Тепло. Ему нужно тепло. Руки отогреть, душу пустую заполнить. Ао уверяет себя, что не один. Что у него есть дети, Юта и Арес. И люди, которые верны ему. Навсегда ли? А не бывает такого понятия – навсегда. Временно все. Проходит. И боль тоже пройдет.

Может время и не лечит, но точно делает равнодушным.

========== Глава 40. Экстра. Альтернативное продолжение ==========

Естественно, что за отбытие из особняка на два дня Ао выговор получил. Насмешливое «нагулялся?» от Теда прозвучало болезненнее любых оскорблений. Но пришлось обуздать себя. Объясниться, что к брату на могилу ездил, простился и более не вернутся к той теме. Сказал, что признает свою неправоту, свое недостойное поведение, много чего говорил. Извинения, заверения, что больше так не будет. Слова сами лились, да не из сердца: он не раскаивался. И не считал себя виноватым. Тем более, просить прощения ему нет за что.

Тед выслушал его, но ничего не произнес. Кажется, поверил, ибо хмурость его сменилась обычным выражением камня.

Ао смотрел на Теда, но видел его вместе с Руфи. Он ошибался, когда подумал перед возвращением сюда, что рана его не важна. Кровит, гноится. Схоже, на заживление ее уйдет много времени. Не так просто принять реальное положение вещей.

Их слишком многое связывало, чтобы просто так взять все и вычеркнуть.

Ао нравилось разгадывать эту загадку. Тед будоражил его своим безупречным холодом: и ему казалось, что за льдом обязательно должно скрываться теплое сердце. Но он ошибся. Лед – он и есть лед. И если оттает, останется лужа воды, не более. Когда его загадка оказалась проще простого, Ао увидел картину по-другому: а увидел то, что Тед не притворялся безразличным. Он такой и есть. Вот так, если хочешь найти ответ к сложной головоломке – ищи его на поверхности.

А Руфи… Руфи не виноват. Он всего-навсего заложник. Сам решать не вправе. Но логические доводы исчезают каждый раз, когда Ао натыкается на его худощавую фигурку. Руфи элегантен во всем. Одевается со вкусом, подчеркивая все свои прелести. Оголяет тонкие запястья и щиколотки, шею, ключицы. Осмелел. Почувствовал, что ему можно. Но в глаза Ао по-прежнему не смотрит. Уже не боится, но наверняка ему стыдно.

И Ао бы стерпел его присутствие, привык, свыкся. Но… немыслимо это. Потому что Руфи пахнет Тедом. С каждой встречей – случайной или не совсем – все сильнее. Беременный? Если альфу родит…

Больно.

Как же болит.

Рана не зажила, да и не скоро заживет, если ее вот так по-новой резать.

Нужно придумать, как избавиться от Руфи законным путем. Спровоцировать? С характером омеги это сложно будет. Он не так прост, как кажется. Хитрее. Выживает, как может, впрочем.

С утра на душе неспокойно. С придворными очередной скандал вышел. Вроде и создают видимость послушания, но стоит Ао отойти, как те языки распускают и плетут сплетни, а после сплетни эти в народ просачиваются. А это подрыв репутации. Вот и пришлось их успокоить (хотя лучше бы упокоить), пока дело не возымело нежелательные последствия. Ао важно мнение народа. Он намерен заслужить их любовь. Любыми способами: будь то показная доброта, подкуп или создание новых благ. В Вондере народ обожал его за (выдуманный) факт, что он – избранный. Тут же с подобной легендой не пройдет: путь к сердцам людей прокладывать придется годами, чтобы заручиться в конце-концов их поддержкой. В самом-то деле, чем еще заняться омеге. Уж точно не сидеть, сложа руки.

– Не думаете, что придворные могут жаловаться на вас? – спросил после Арес, когда Ао собрался на благое дело: провоцировать соперника.

– Просто… мне нужно занять себя чем-то, чтобы не думать. Понимаешь? Не вечность же мне страдать. Страданием я мало что изменю.

– И вы решили поставить на место придворных.

– Пусть знают, что меня стоит боятся. Я им не мягкий Алистри. И вообще, пусть только попробуют еще раз меня с ним сравнить… – Ао разгладил складки своей одежды. Золотистые узоры поблескивают в солнечных лучах. – Арес, слушай, мне нужны заколки, – снял с головы одну из – тайну, и протянул альфе. – Вот такую, найди мастера, который сможет сделать десять таких же. Или нет… чем больше, тем лучше. Мне нужно много заколок.

– У вас есть я, – возразил Арес.

– Это само собой, но… всякое может произойти. Я им не доверяю. Они смотрят на меня, как на врага, не иначе, ведь я последний представитель ветви Таарей. Они думают, я отравляю воздух своим присутствием. Поэтому я беспокоюсь. Ты правильно сказал, у меня есть ты. И дети. И если с вами случиться что-нибудь, я себе не прощу.

– Хорошо, – еле заметно улыбнулся альфа. – Хорошо, будет сделано, госпо…

– Ао.

–…дин.

– Зови меня Ао, – повторил он, а Арес так и застыл с открытым ртом. После улыбнулся шире. – И пожалуйста, на «ты». Арес, ты для меня давно не слуга. У меня снова есть семья, Юта заменил мне папу, а ты – брата.

***

Он находит Руфи там, где меньше всего ожидал его увидеть. В детской комнате. Тот стоит к нему спиной, со слугой рядом, и припевает мелодию. Поет-поет, а голосок и правда чудный. Но все планы мигом выходят из строя, как только Ао замечает одну деталь. Джейми в колыбели нет. Джейми на руках у Руфи. Это возмущает его настолько, что впору бы молнии метать.

– Здравствуйте, господин Аори, – улыбается омега, но переменяется. Ао быстро отбирает у него ребенка, так, что Джейми просыпается. Он качает дитя, выдохнув, но злость никуда не девается.

– Это. Мои. Дети, – процеживает Ао, еле сдерживаясь, чтобы не разбить это прелестное личико. Если бы не Джейми, он так бы и сделал. – А твой бастард прав иметь не будет. Уж я постараюсь, поверь мне, подлый омега, твое отродье Фахо не станет. Даже если это альфа, – от своих же слов все больнее. Но он сжимает челюсти и победоносно улыбается. Терпеть. Руфи отходит назад, видимо, угнетенный феромоном. Ао прижимает к себе ребенка, а тот начинает плакать. Он убаюкивает его, укачивает. Огромных усилий стоит держать себя

Это последняя капля.

Проклятый омега вылетит отсюда немедленно. Тед не сможет покинуть Ао. Они связаны навечно. Это придает ему еще больше уверенности. Ао выпивает успокоительное зелье, после еще и еще, до тех пор, пока не чувствует себя достаточно безэмоциональным.

Приходит к Теду без приглашения, отвлекая от трапезы. Странно, что трапезничает муж в одиночестве. Значит, Руфи не доверяет. Это хорошо. Ао кивает ему, чуть поклонившись, Тед же приглашает жестом присесть рядом. Вдох, выдох. Так спокойно. Недавняя злость ушла далеко-далеко, и кажется теперь абсолютно глупой и неуместной. Ао присаживается на соседний стул, ему приносят столовые приборы. Есть не хочется, однако, вид соблюдать, что все хорошо, придется. Он разрезает мясо, все это время ни о чем не думая. Даже о цели своего визита. Он действует спонтанно. Тед же наблюдает за ним с едва заметной усмешкой. Что это значит? Да впрочем, не важно.

– Ты хочешь мне что-то сказать, верно? – первым начинает муж, руки сложив в замок. Следит внимательно, не моргает. Ао же неотрывно в глаза его желтые смотрит, но не чувствует ничего.

– Верно, – произносит Ао, дожевав кусок мяса, показавшегося безвкусным. Губы платком осторожно вытер, как и положено, только после продолжил. Спокойно, не спеша. – Простите мне мою дерзость, но я считаю ваш поступок недостойным. Поселять любовника в доме клана нарушение правил и норм морали. Боюсь, придворные неверно восприняли ваше решение и разнесли слухи по Мюрею. Ради сохранения честного имени рода, я прошу отбытия Руфи из дома.

Сказав это, он разорвал зрительный контакт, ожидая чего угодно. Но Тед кажется довольным.

– Я ждал от тебя разумных рассуждений, а не эмоций. Что ж, я не разочарован, ты хорошо справился.

– Очередная проверка? – ему настолько все-равно, что собственное безразличие даже пугает его.

– Мне нужен умный супруг. А Руфи я отошлю, немедленно, – Тед улыбнулся, но улыбка его более не вызывала взаимную.

– Хорошо, – Ао ощущает удовлетворение, мелкие проблески. Он выпил чересчур много успокоительного, чтобы проявлять яркие эмоции. – Не стоит порочить честь Фахо. Если хотите иметь любовников, прошу, впредь не приводите их домой.

– Таким ты мне нравишься больше. Ты повзрослел Ао, – Тед накрыл его ледяную руку своей теплой. – Иди же ко мне, я заскучал за тобой.

– Ха, – ухмылка вышла дерганой, но Ао вмиг исправился, вздернув подбородок с фирменным наигранно-томным взглядом. – О, дорогой муж, раз так любите устраивать мне проверки, я поступлю так же. Потерпите до вечера, вот вам моя проверка.

И ушел, подарив на прощание многообещающую улыбку. Однако, едва вышел за дверь, лицо его переменилось и стало каменным.

Пришло его время становиться безупречным льдом.

***

Он и не ожидал, что так быстро сумеет отговорить Теда от расформировки войска. Наговорил что-то о том, что «особый полк» войска им нужен еще, вдруг нападет кто? А воины там подготовлены лучше, чем в любом другом. Не зря их величают «крыльями смерти». Новая реформа больше минусов принесет, нежели плюсов. Сам Ао не сильно в саму реформу вникал. Его задача – отговорить. Он ее выполнил. И тем самым заслужил уважение воинов. Этот факт – что у него есть поддержка – заставил почувствовать себя увереннее.

Он грустит все реже с каждым днем. Новые заботы поглотили его. Боль никуда не делась, но стала неприметной: ко всему привыкнуть можно.

Ожидаемо, что после его «неофициального путешествия» в родовой склеп Таарей, Ао не выпускают из особняка. Личное распоряжение Теда. А как иначе? Негоже главному омеге рода покидать поместье без позволения. А он уверен, что позволения не получит. Однако, стены эти давят, а придворные продолжают нагнетать. Особенно Энири.

Без Руфи проще. Не нужно вздрагивать от шороха, боясь снова набрести на «постановку» с характерными звуками. Каждый раз, когда он слышал голос омежки, то вспоминал то, как бесстыдно тот стонал и нашептывал что-то до безобразия пошлое. Двуличный гадкий звереныш. На глазах весь из себя правильный – пожалейте, мол, меня, я ни в чем не виноват. А на самом деле… Чего тут удивляться. Все врут. Все и каждый. Ао в том числе.

Без Руфи дышать легче стало. Горло не сковывает от одного вида идеальной фигурки. Тот больше не полезет к детям, на руки его сына не возьмет. Ао выгнал слуг, которые позволили тому случиться, ни капли об этом не жалея. Его ребенок должен быть в безопасности. Теперь всем, что касается Джейми, управляет Юта: ему-то можно доверять. Тем более, Юта относиться к Джею, как к собственному внуку.

Ао сам когда-то был любовником, при живом-то супруге – Алистри. Возможно теперь он лучше понял Алистри, когда сам почувствовал ту же боль. Как тот мог мириться со всем этим, не теряя самообладания? Видно, привык. И Ао привыкнет. Всему свое время.

На свободу бы из душного особняка… да как выбраться? С неких пор он стал меньше бояться за свою жизнь. Вернее быть, почти что не думать о собственной безопасности. У него заколки, если что. Об этом стоит помнить.

Ранним утром он переоделся в одежду попроще, украшения все снял, заколок кроме. Накинув наверх плащ, великоватый ему: тот волочился по земле подолом. Ао забыл отдать его Аресу (точнее, не хотел отдавать), вот и надеть время пришло. Собрал с собой немного еды и вышел задним выходом из дома. Можно было бы пробраться подземными ходами – те выводят к краю парка. Но ходы охранялись, и охранялись надежно: не только людьми, но и магическими печатями.

Ао незаметно прокрался мимо стражей, добираясь выученными ранее ходами-дорожками парка до ограды. А там – знал он – прореха есть. Им же и сделанная ранее. Тут, за ветками вечнозеленого растения, если их отодвинуть – дыра проделана. Он осторожно пролез, закрывая за собою отломанную часть, так, чтобы было незаметно.

Дальше путь лежит в город. Особой цели побег его не имеет: погулять просто. Час-второй, да и все. Он не стал говорить Аресу, хоть понимал, что тот найти его может, по связи-то. Оказавшись за немалой территорией особняка, он пошел вдоль неприметной дороги. Не главной – там, если вдруг побег его заметят – поймают быстрее, чем на одной из многочисленных троп.

От чего-то в голове давняя ситуация, как шел он когда-то с братом от проспекта и к особняку, как впечатлил его Мюрей. Воспоминание мерцаниями-пятнами уличных фонариков – красиво было. Второй же в его жизни праздник встречи триады Солнца прошел в суматохе, и все, что запомнилось, это то, как ему беременному тяжко было носить фамильные украшения. А ведь еще столько триад Солнца впереди… остается надежда, что пройдет они не в тягость. Отныне все по-другому будет.

Город многолюден. Не спала еще роса с растений, а горожане снуют туда-сюда. Работа, дела. Детишки на учебу идут. При виде чужих детей Ао невольно своих вспомнил. Своих… И все чаще называл своим не только Джейми, но и Иена. Надо научиться не делать между ними различий. Только так Иен почувствует, что равен и любим. А после, когда станет следующим главой, будет с почтением относиться к, пусть и не по крови, но папе, советы слушать. Таким образом Ао обеспечит себе комфортную жизнь в старости.

С пожелтевших деревьев капает: ночью туман был. К утру осталась дымка легкая, еле заметная. Похолодает скоро. После праздники, начало, середина триады Вьюг, называемая еще Венцом Морозов. Опять нужно будет гостей принимать. Открывается второй в году бальный сезон. Нелегкое время. Это для гостей отдых, а Ао хлопот лишних добавится: все рассчитать, на счет украшений зала подумать, какие яства, напитки,наряды собственные, общий бюджет на каждый из приемов. Светская жизнь утомляет. Конечно, ему помогал Энири – а омега хорошо во всем разбирался – но его надменная манера речи не подходила под тот факт, что он умен не по годам. Своим умом Энири и заслужил место личного помощника Ао.

Мощеный тротуар под ногами все ее немного мокрый: осторожнее надо, ни то поскользнуться впору. Только он подумал об этом, как чуть не упал: наткнулся на вышедшего из-за поворота дедулю. Извинился быстро, зацепившись за пронзительно-красные глаза, и дальше зашагал, как старик его окликнул.

– Вижу, сумели вы предательство пережить, да вот отпустить не сумели.

Ао застыл на месте, повернувшись после к старцу. Невысокий, в плащ потрепанный закутан. В руке – узелок. Странствует, видно.

– Вы?..

– Маг я, вещуном величают, ясный господин. По ауре переживания читать могу. И судьбу, – пояснил старший голосом, на кряхтение схожим.

Подойдя ближе, Ао заметил у него отсутствие нескольких зубов, но это не смутило его. Подумал было, что человек этот узнал его – голову свою пощупал: а капюшон на месте. Выдохнул. Был бы дар при нем – сразу узнал бы, мошенник это или взаправду вещун. А так… дар у Джейми. Теперь сын носитель частички магии их рода.

– Сейчас в вашей жизни перелом. И если вы выберете правильный путь, то станете великим управителем, – старик сделал паузу, пригляделся будто, глаза мелкие щурит, – законодателем, – снова всматривается в точку над головою, – и проживете счастливую жизнь.

– Мне мало в это вериться, – сказал Ао, запнувшись, и не договорив «я несчастен».

– Вы будете счастливы, – как будто его мысли прочитав, возразил старик тихим голосом с хрипотой. – С тем, с кем родились в один день, а в прошлой жизни в один день погибли. Но только если изберете другой путь, противоположный тому, первому.

– Он уже умер, – думая, что это о Браяре, покачал головою Ао. Они с Браем и правда в один день родились, близнецы-то. Только о какой прошлой жизни поведал старец?

– Жив.

И «жив» это разнеслось эхом в голове, повторяясь. Не о брате. Но спросить он не успевает – как только глаза от земли подвел, обнаружил, что вещуна и след простыл: нету нигде. Как испарился. Искать его Ао не стал, разворачиваясь обратно своим путем. Слова старца все не выходят из памяти. То, что сказал он, обнадеживает. Стоит ли в то верить?

Верный путь, значит… Знать бы, какой. Ао путей не видит. Будущее туманно. А впрочем, нужно вернуть прежнюю хватку и брать уже наконец судьбу в свои руки. Он слишком растекся безвольной лужей. Подкосился, упал, на коленях оказался. Осознание этого укололо болью в подреберье.

Больше так не будет. Хватит принимать все, как есть.

Ни Тед, ни придворные, ни другой кто не скинет его оземь.

Ао сжал кулаки, улыбнувшись беглым лучам светила. Да, именно так. Настрой верный. То, что сказал ему старец, манит. На миг Ао увидел себя таким: властным, изворотливым, умным, порицательным. Тем, кого будут уважать и бояться. Поклоняться. Боготворить. Ао хочет этого. Власти. Над Мюреем, над Тедом, над собой.

Улыбка его не меркнет, даже когда за подол его цепляется сидящий на земле старший человек в лохмотьях. Смотрит на него умоляюще. Бедняк. Ао нашел в кармане монетку и дал попрошайке, но не с пренебрежением, а с неким самоудовлетворением. Впрочем, его выражение лица просящий явно не увидел: капюшон натянут низко. Незнакомец заулыбался, сжав монетку в кулаке, с благодарностью кивнул. А глаза-то заблестели. С такими людьми проще. Ты им даешь то, что они хотят – и все, ты в их глазах благодетель. Чем больше людей Ао расположит к себе в будущем таким образом, тем крепче будет его влияние.

Только Ао извернулся, чтобы дальше пойти, как кто-то снова схватил за рукав.

– Боги, ты напугал меня, – Ао выдохнул с облегчением, увидев Ареса. Но альфа хмурый и от наклона бровей взгляд его кажется злостным.

– Коль собирались сбегать, нужно было сказать мне. Ну-у, если бы с вами что-то…

– Ох, выключи в себе Юту. У меня хорошее настроение, зачем все портить, – сказал Ао, сняв при этом капюшон. После схватил Ареса за руку и не давая ему передумать, потащил за собою. – Пошли гулять! И на «ты» ко мне обращайся, забыл?

Он снова почувствовал себя ребенком. Где-то там, на холмах Вондера, весело бегающим с братом наперегонки, смеющимся, качающимся в траве. И проблеск знакомого тепла – как из детства – ослепил на миг. Ох, нет, это всего-лишь солнце. Капюшон больше не скрывает глаза от светила. Пришлось жмуриться.

– Мне сложно привыкнуть, – мышцы лица альфы расслабились. – Куда вы… ты, ты хочешь, чтобы я… тебя отвел? Хах, странно звучит, ну согласитесь!

– Не соглашусь, – покачал головой Ао, рассматривая Ареса боковым зрением. Он замедлил ходу, добавляя: – Я хочу… а отведи меня туда, где волшебно.

Арес не ответил, но усмехнулся как-то загадочно, на миг посмотрев на Ао, после же повел в противоположную сторону. «Туда, где волшебно» – повторил мысленно свои же слова Ао. Что за глупость сказал, и правда! Волшебно… хах. А тот вещун переменил его настроение, добавив каплю загадки и ощущения чуда. И это хотелось продлить, не упускать момент, так похожий на радость. Давно он не чувствовал себя счастливым.

Арес ведет его незнакомыми для Ао улицами, и новые домишки с продвижением все стареют и стареют. Многие оплетены вечнозелеными лианами, над которыми и триада Гроз не царствует – зеленым-зелено, как в триаду Цветения попал. Улочки стали уже, народу меньше. Тени от двухэтажек полностью закрывают солнечный свет, и это хорошо. Светило припекает – явно к дождю это. Но рано об этом печься: на небе ни тучки. Впрочем, тут горизонта не увидишь: домишки друг около друга ютятся, как птенцы подросшие в гнезде: тесно им, а вылететь не могут, летать-то не умеют.

Окна некоторых разбиты, но все больше встречаются ставни: видно, дома старые. Стены мхом поросли, плитка под ногами разбита, чего в центре города не встретишь. Водные каналы да мостики мелькают реже. Ао что-то слыхал о старой, почти полностью заброшенной, части Мюрея и о том, что ее отстроить собираются. Вскоре ему даже жарко становится и он жалеет, что оделся тепло. Ладонь вспотела и то и дело норовит выскользнуть из руки Ареса, Ао крепче цепляется за его пальцы своими. И все же, куда они идут? Арес признаваться не желает: на все вопросы улыбается. Наверно, это место особое для него. И волшебное.

Дома начали редеть, на пути попался заброшенный пруд и речка: шум воды слышен издалека был. Ао улыбнулся, наблюдая за журчащей водицей: а выглядит это «безобразно заросшее» место красивее их «пустых» дворцовых прудов. Надо будет насадить туда чего цветущего. Ох, планы-планы… Ао хочет сделать свой дом – особняк Фахо – поистине прекрасным местом. Часовню бы перестроить, часть дома, мозаику в окна, альтанки нового типа в саду соорудить… Есть над чем поразмыслить. На всю оставшуюся жизнь работы хватит. Но Ао на перестройке парка останавливаться не собирается. Есть вещи, требующие внимания не меньше. И это законы, касающиеся свобод омег. Ради Джейми. Только ради сына.

Заброшенный парк поражает величием: то тут, то там видны статуи, облупленные, оплетенные побегами. Мосты, фасады. Место это в свое время, несомненно, блистало. И тут Ао понял, куда они идут. Сквозь полуголые ветви видны шпили. Старый королевский замок Мюрея!

– Когда я приходил сюда, то чувствовал… будто, э-эм, обретаю себя настоящего, – сказал Арес. – Волшебнейшего места в Мюрее нет.

Чем ближе они подходили, тем сильнее волнение внутри. Оно нарастает стуком сердца. С чего бы? Он тут впервые. Но… место это от чего-то знакомое ему. Вот, ступеньки, большой арочный вход, колонны, первая, вторая… Должно быть четыре. Но их две – по бокам от главной двери. Только оказавшись у входа, Ао заметил следы от колонн. Они тут были. Только откуда он знает это? Возможно, изображение в учебнике каком видел, хоть вспомнить об этом не смог. Странно. И… действительно волшебство какое. Дара у него нет, но он не нужен, чтобы ощутить сотни тысяч невидимых ниточек. Атмосфера чарующая. А ниточки волнуются, и сплетение их на воспоминания схоже. Чьи же?

А ведь старые дома всегда несут в себе память о событиях, людях. И замок этот когда-то был оживлен. Наверняка, были тут и балы, и войны. Разрушенная то ли временем, то ли людьми облицовка тому доказательство: замок многое пережил. Высокий, он стремится ввысь, к светилу, мягко украшающему бликами черепицу крыши. А внутри все плачевнее: заросло. Ао оглянулся, не теряя ощущения, что вид смутно знаком ему. Легкая грусть вперемешку с ностальгией. Все же, он точно видел прежний блеск зала в учебниках. Иного объяснения нет.

Сводчатый потолок высокий. Полуразрушенные ступени ведут к центру зала из трех сторон, сходясь к одной платформе. Тут даже деревья проросли: природа отбирает свои владения обратно. Лианы, травы, мох, кусты. Пожелтело все: в свете из разбитых окон золотом переливается. А у стены за платформой огромное окно: круглое. Такие нынче не делают, мода прошла. Мозаика, от которой мало что осталось, по-прежнему впечатляет. По центру цветок, распускающий лепестки к самым краям. Сколько же труда вложено, чтобы соорудить подобное? Красиво. И грустно – место это скоро в кучку камней превратиться. Время не щадит никого и ничего.

– Тут когда-то проводились жертвоприношения, – поведал Арес, ловко взбираясь по ступенькам к платформе. Видно, не в первый раз тут, знает безопасные ходы. – Еще… Собрания магов, ритуалы, посвящения. Браки. Ну…

Браки… слово это отразилось эхом в голове и напомнило невольно о его собственном бракосочетании. Линии брачного браслета руку сдавили: не забывай, мол, помни, у тебя муж есть. До конца жизни.

– Я так ошибся, – непонятно, зачем произносит Ао. – Если бы остановился, подумал… Возможно, сейчас моя жизнь выглядела бы по-другому. Поздно сожалеть.

– Оу, – как-то невнятно выдавил Арес, оборачиваясь на него и смотря сверху вниз. А платформа-то высоко. Как бы без проблем выбраться.

– Любые чувства можно убить.

– Настоящее не убиваемое, – возразил Арес, маня к себе рукою.

– Возможно, – Ао хмыкнул, чуть улыбнувшись, и не заставил себя ждать. Выдвинулся вперед, без особого труда взбираясь по ступенькам. – Говорю же, поздно сожалеть.

– Но вы сожалеете.

– Ты.

– Ты, сожалеешь, – исправился Арес, кажется, чуть смутившись.

– И как выглядели браки? – перевел тему Ао, стараясь отделаться от неприятного ощущения.

Альфа подзывает к себе, руки его берет в свои. Ао под ноги смотрит, где неровная поверхность покрыта трещинами и листьями, и тут искорки магии начинают хоровод. От низа и выше, окружая.

– Вот так будущие супруги давали друг другу клятвы. Это были времена, когда дар был у каждого. Ну-у, браки происходили по магической связи, – пояснил Арес.

Ао ахнул, завидев цветные листья, подхваченные искрами. Те кружат вокруг, будто бы совершая танец. Он закрывает глаза и представляет зал во всем его великолепии, и кажется ему, что он взаправду стоял когда-то тут.

– Ты веришь в бессмертие души, Арес?

Ао слышит голоса, шум толпы, крики, смех. Музыку – но это всего-лишь игры ветра в разбитых щелях окон. Он был тут. Давно… или нет? Воображение разыгралось, точно как в детстве, когда обычные вещи волшебством представлялись. Листок врезается в лицо и он невольно открывает глаза, и вместо великолепия и блеска видит Ареса, окруженного хороводом листьев. Альфа смотрит проникновенно, после говорит:

– Чувство, будто… ну, я был тут вместе с тобой. В далеком прошлом…

– Ха…

Ао потерял дар речи, так и застыв с открытым ртом, а странное ощущение все еще не отпускало, волнуя душу. Арес мысли его прочитал, не иначе. Как может быть такое, что они одновременно почувствовали одно и то же?

– Когда ты родился? – вдруг спрашивает он, вспоминая вещуна.

– Четвертого дня триады Гроз, – как-то заторможено отвечает тот. Ао же замирает, выдавливая еле слышно:

– Я тоже.

…Назад они возвращаются через парки, рассматривая полуразрушенные здания, после дома жителей ближайшей деревни. Хорошо, что одет Ао просто. Но черное одеяние Ареса выдает его статус. Поэтому на них косятся, а некоторые испуганно убегают, пряча детей. Почему же народ так боится воинов? Наоборот быть должно, чтобы доверяли. Ох… как же все запущенно.

Они идут дальше, в парк, а над деревьями небо темнеет. Гремит. Сначала отдаленно, долго, раскатами-эхом. Но с каждой минутой все громче. Будет дождь. Оно-то и понятно, триада Гроз ведь. Ао понадеялся, что они успеют найти укрытие, прежде чем начнет капать, но ошибся. Тучи заволокли небо поразительно быстро. Сорвался ветер.

– Я знаю одно место поблизости, но… оно не совсем подойдет для омеги ва… твоего статуса, – заговорил Арес, стараясь перекричать гром.

– Лучше в сарае, чем погибнуть от молнии, – возразил Ао и свернул за Аресом на еле приметную стезю. Он особо не боялся грома, но вздрагивал от очередного раската. Быть убитым природным явлением в его планы не входило. А значит, неважно, будь то овраг или старая избушка – главное, что в безопасности.

Плащ то и дело за репейники цепляется: безнадежно испорчен. И зачем он именно этот одел? Хотя, ответ очевиден: плащ пропитан ароматом прежнего владельца. А цитрус его успокаивает.

Судя по продолжительному звуку, гроза затяжной будет. Примета. Первые капли холодны, но мелкие. Ао видит издалека халупу среди зарослей, к которой и ведет стезя. Выдыхает. Но пока они добираются к заваленной на сторону двери, дождь порядком их намочил. Ао заскочил вовнутрь, оборачиваясь на Ареса – тот пробует пристроить дверь на место, вытирая мокрый лоб рукой.

Ао сбросил плащ: толку от него. Промок – даже туника под ним местами пропиталась влагой. Он оглянулся вокруг и понял, что про сарай он угадал. Много сена. Дрова в стороне. Стены из досок, местами дырявые, как и крыша – будет протекать. Нужно найти место, куда капли не долетают.

В любой другой ситуации он бы брезгливо отодвинул сено. Однако, Ао чересчур устал, чтобы капризничать. Поэтому и опустился в кучу. Хрустит, сухое. Интересно, кому принадлежит это место? Запах трав завораживает, со щели веет прохладой и запахом дождя. Сквозь ароматы эти четко пробивается один: цитрусовый. И будит в нем естественные реакции. Но Ао отмахивается, не придавая значения. Инстинкт. Какая разница?

Когда Арес закончил с дверью, сквозняк прекратился. Ао порядком замерз: пытаясь согреться, обнял себя за колени. Альфа подошел к нему, плащ по-пути сняв: повесил сушиться. После рядом присел: напротив.

– Ты весь промок, – произнес Ао, убирая при этом мокрые волосы со лба Ареса. А волосы и впрямь отросли. Правда, когда тот зачесывает их назад, это не так заметно. – Холодно. Ха… разжечь костер не получится, тогда мы рискуем поджечь и сарай, и себя вместе с ним. Нелепая смерть.

– Ты в последнее время об одной смерти говоришь, – и «ты» это с его уст прозвучало особо проникновенно.

– Правда? – спрашивает Ао, а взгляда оторвать не может от того, как мокрая ткань одежды облепила рельефы мышц. Догадаться несложно, что тело у Ареса красивое.

Он сглотнул. Рефлексы. Вроде им всегда было о чем поговорить, а вот сейчас тем не сыскать. Кроме того, что спросить хочется: отказался ли Арес от него, после того, как Ао попросил его об этом? Или… не совсем?

Плотское желание, ничего более. Никаких искр в душе, никакого волнения, чистый инстинкт. Остатки чего-то, схожего на благочестие и совесть, вопят: остановись. Не смей думать. Не поступай так, как с тобой поступили. Не падай окончательно, Аори. Не падай.

Или падай.

Рамок больше нет.

Он качает головой, жмурясь от вспышки молнии: ударило близко, судя по звуку. Это остудило его пыл. Арес рассказывает что-то, но Ао особо не вникает. Рассматривает его без стеснения. В горле пересохло. Сухо-сухо, хоть каплю воды бы. Но он вспомнил, что выпил всю, что взял с собою, еще будучи в городе. Жаль…

Взглядом от пресса и выше. Широкие плечи, четко выраженный кадык. Говорит – губы шевелятся, наверняка теплые. Но он помнит их шершавость. Помнит тот срыв – единственный – поцелуй, если то прикосновение можно так назвать. Только сейчас нету чувства вины. Он вообще не понимает теперь, почему так терзал себя, сдерживаясь, когда мог решить проблему прямым способом.

Нет, не убить.

Ао подбирается ближе.

– А потом он говорит мне о том, мол… Что? – Арес останавливается, когда Ао подобрался совсем близко.

– Мне холодно, – врет. Ему жарко. И жар этот исходит от низа живота и по всему телу волнами-пульсацией. Наклоняется вперед, быстро, прикасаясь губами к его губам. Как и думал, сухие. Отстранился, а взгляд альфы напротив совсем безумный. Дышит шумно, кажется, вот-вот набросится и завалит его прямо на это сено, а потом возьмет столько раз, сколько хватит, чтобы унять эту жажду. От одних мыслей уже хорошо. Ао бросил мимолетный взгляд вниз и выдохнул: одежда скрывает его возбуждение.

Ао чувствует на щеке руку альфы, и простое касание кажется самым приятным в мире, он льнет навстречу, трется щекой о пальцы, глаза прикрыв. Где-то на задворках сознания все еще клокочет протест. Но Ао поддается навстречу Аресу, углубляясь в новый поцелуй. Самозабвенно, отчаянно. Больше всего он хочет чувствовать, что кому-то нужен. Только тепло других живит его прожженную насквозь душу.

Отпустить себя.

Правильно, не правильно – какая разница? Каждый сам для себя создает рамки правильности.

Отпустить.

Ао утыкается куда-то в плече Аресу, дышит загнанно, чувствуя, как пылает лицо. Арес прижимает его к себе, заставляя прильнуть ближе. Руки липнут к его мокрой одежде, но даже через ткань ощущается жар тела. Такое необходимое тепло.

– Боги… вы, ты, – выдавливает Арес, раз за разом сглатывает, Ао замечает, как туда-сюда ходит его кадык. Он не знает, что будет дальше. Прижимается, а тело пылает живительным пламенем. Чуть отстранившись, вниз смотрит.

– Ты возбужден, – сказав это, Ао невольно закусывает нижнюю губу. Арес сглотнул как-то нервно, когда он снова подобрался вплотную и в глаза заглянул. Протянул руку, прикасаясь к заметному из-под ткани бугорку. Твердый. Он слышит невнятный звук с уст Ареса и решается.

Все-таки, он не один, кто этого хочет.

Ао тянет край его одежды вверх, оголяя пресс. Ткань прилипла, не слушается, а руки дрожат. Он бросил свою затею – стянуть так, как представлялось – легко – не вышло.

– Ты не… я сам себе, в смысле, справлюсь, – Арес все еще держится, хотя Ао не понимает, как.

– Не-ет, – почти торжественно ухмыляется он. – Помоги снять, хочу посмотреть на тебя, – говорить выходит легко, не смотря на то, что дыхания не хватает. Ткань трещит, выходит как-то неумело, но в итоге вещица оказывается где-то в стороне. Ао же открыто пялится на вид оголенного тела. Свое сказанное «посмотреть» он вскоре заменяет на «потрогать». Руки скользят по коже – разгоряченной, мокрой. Он исследует, Потому что до безумия хочется, чтобы Арес не выдержал, схватил его за волосы, оттянул до боли и впился требовательно поцелуем. Но тот терпит. Только дышит неровно, и вздрагивает от каждого прикосновения. Правда, направляет своей рукой руку Ао ниже. И Ао не надо слов, чтобы понять желание Ареса. Запах кружит голову.

Он оттягивает ткань, вниз, ниже, вместе с бельем стягивает. Смотрит и вздох удивления в горле застревает: а размер не маленький. Если сравнивать с… к чертям вообще любые сравнения, особенно с «ним».

Ао прочерчивает выпуклые венки, после рукой обхватывает член. Неумелыми движениями, верх-вниз. Он впервые делает подобное кому-то, но мысль только усиливает наслаждение процессом. И он наклоняется, желая обхватить губами. Прикоснуться. Но факт, что он не умеет, не знает, как правильно, останавливает. Что, если зубами зацепит и только испортит все? Рука Ареса в волосах, сжимает, как того и хотелось ранее. Будоражит. И Ао осмеливается прильнуть губами, чувствуя горячую плоть. Он слышит сдавленный стон с уст альфы и это срывает крышу окончательно: он проводит языком по члену вниз, после вверх, а пальцы альфы оттягивают волосы до боли, в один момент потянув особенно сильно. Ао ощутил что-то мокрое у себя на лице. Рукою попробовал – вязко.

– О.. п-прости, я, – Арес наклонился к нему.

– Ничего, – шепчет одними губами он, краем туники стирая с лица сперму. Ему не противно. В точности наоборот.

Кольцо мышц судорожно сжимается, отдает пульсацией по нервным окончаниям и в голову. Живот скрючивает – возбуждение болезненно. Он низко пал. Потому что не просто хочет прикасаться к Аресу, он желает секса с Аресом. Желает быть им покоренным, почувствовать его немалых размеров член внутри.

Пульсация нарастает, острая, но Ао отодвигается. Сено под ним шуршит, впивается в кожу сквозь ткань, колет. Приводит в себя. Легкий туман рассеивается. Нужно идти. Он натягивает ткань туники пониже, хотя та и так все скрывает. Однако, есть одна вещь, которую не укрыть. Запах. И он надеется, что Арес не понял.

Но Арес тянет его обратно, опрокидывая спиною на сухую траву. Та хрустит, прогибается под весом Ао. Альфа хватает его ладони, смотрит в глаза, не моргая. Темными-темными, томными-томными. И переплетает их пальцы, не давая возможности вырваться – да он и не пытается, впрочем. Арес нависает сверху, осторожно . Его лицо все ближе, и Ао чувствует прикосновение к губам, раскрывая их – выдыхает. Глаза прикрыл, отвечая на поцелуй. Сухие губы Ареса приятно щекочут кожу. Альфа целует везде. Щеки, нос, лоб, прикрытые веки, виски. И снова губы. И быстрые поцелуи эти распаляют Ао еще больше. Нет-нет, необходимо вырваться, иначе он точно не сумеет сдержать себя. Это слишком. Этого не должно произойти.

– Стой, – шепчет еле-еле, будто тело противится выдавить и звук. – Стой, Арес, – уже громче.

Альфа не отвечает, дышит тяжко, но отстраняется, отпускает его руки. Ао прислоняет ладонь ко рту и взглядом в сторону. Трухлявая древесина, очертания того же сена – видно в свете сквозь дыры. А дождь утихомирился. Только гремит приглушенно.

– Я помогу тебе, – голос Ареса хриплый, низкий. Ао вздрагивает от прикосновения его руки к бедру, замирая. Альфа задрал край туники. – Помогу справиться с этим, – и прикоснулся к его возбужденному члену.

– Аре… ах!

Ао зажал рот рукою, поднимаясь, пока Арес стянул с него штаны вместе с бельем. Он хватает альфу за предплечье, смотрит с мольбой, но сам не знает, о чем больше просит: остановиться или продолжить. Но Арес решает за него, склоняясь вниз. Его губы на бедре, альфа легонько прикусывает, и это взбудораживает сильнее. Ноги сами по себе разъезжаются в стороны, Ао же по-прежнему зажимает рот, боясь, что выпустит лишний звук. Но давится вздохом, когда альфа опаляет дыханием чувствительную головку.

– Ч-что ты… дел… – договорить не выходит, опять ладонь ко рту: прикосновение языка внезапное. Жар с новой силой приливает к щекам, когда он осознает, что это с ним делает именно Арес. Руками тот приподнимает его зад кверху, расцеловывая бегло бедра. Ао мычит невнятно – альфа добрался до сжатого кольца мышц. Он ощущает его дыхание, прохладою. После прикосновение – мягкое. Языком. Непривычно. Прикосновения становятся более смелыми. По кругу проходится: Ао снова мычит. Это… приятно. Очень. Язык проскальзывает внутрь, постепенно. Сначала немного, кончиком, но вскоре Ао чувствует, как тот пробирается дальше, ласкает. То выскальзывает, то снова проникает.

Живот сводит в судорогах, Ао задыхается от новых ощущений. Пытается остановить Ареса, потому что ему кажется, что еще чуть-чуть, и он рассыпется на части. Рукою вниз, натыкается на его лицо, альфа чуть отодвигается. Пальцами во что-то мокрое.

Ао всматривается перед собою, но нечетко видит дрожащую руку, всю в собственной вязкой смазке. Ее… много. Как во время течки, но это явно не она. Это из-за того, что он с Аресом. И сейчас ему кажется, что он никого и никогда так сильно не хотел. Поток мыслей прерывается в новом несдержанном звуке, вырвавшемся из горла. К языку добавляются пальцы. Круговыми движениями, они пробираются внутрь, растягивают. Мелкими толчками. Ао подается на встречу, пытаясь насадиться глубже.

Он не выдерживает. Выкрикивает, зажимая ладонями сено и бьет со всей силы кулаком. Замирает с распахнутыми широко глазами, а в крыше видна пробоина. Капля холодом ударяется о щеку, резко. Он снова дышит, а картина перед глазами становится более четкой. Нега быстро проходит и сменяется легким желанием, которое все набирает силу. Он настолько распалился, что одного раза ему мало.

Мало. Мало. Мало пальцев, языка. Он хочет ощутить заполненность. Довести все до конца.

– Арес, – он хватает его за предплечье, но рука съезжает по потной коже. Озвучить свои мысли сложно. Но он готов умолять его, если придется. – Арес, – повторяет, но дальше слова кончаются, когда он замечает, что у альфы снова стоит. Как и у него самого, впрочем. – Я хочу… туда, тебя, войди…

Но звук заглушает его последующие слова. О, не гром. Арес негромко матерится и это явно связано не с упавшей дверью. Запах усиливается, снова переполняет легкие, Ао дышит им и надышаться не может. Тянется в ответ на поцелуй, руками за шею обнимает. А кожа липнет, горячая. Он старается прогнутся, прижаться так, чтобы потереться чувствительными сосками о кожу альфы. Поток воздуха от дверного проема холодом обдает. Контраст.

Он давит стон, когда ощущает руку альфы на внутренней стороне бедра. Повинуется прикосновению, раздвигая непослушные ноги. Арес сжимает его ягодицы и от этого Ао выгибается сильнее. Пульсация невыносима: но долго терпеть не приходится. Он чувствует, как твердая головка члена упирается, после проникает, растягивая стенки. В два мощных толчка Арес входит. Ао зажимает рот рукою, но это не помогает сдержать голос. Наполненность распирает до краев. Он не верит, что это происходит с ним.

Арес выжидает реакцию. Ао пытается двинуться навстречу, и этот жест громче любого «да продолжай, продолжай уже!» Альфа почти сразу находит нужный угол, проходясь медленно по чувствительной точке, от чего Ао прошибает крупная волна наслаждения.

– Не сдерживай, себя, – задыхаясь, срывая голос, произносит Ао и более ничего не может сказать. Арес срывается. Наконец отпускает себя, ускоряя темп. Его горячее тело, не менее горячее дыхание, звуки, ритм, холодные капли дождя по коже. Вспышка – и мир погас. Арес опирается на локти и больше не придавливает его свои весом. С громким характерным звуком выходит из него, рядом ложится.

– Ты, внутрь? – еле слышно выдавливает он, хотя, ответ очевиден. Это плохо. Но сил нет не то, что говорить, а даже голову поднять. Расслабление это почти настолько же приятно, как и сам процесс. Послевкусие. Ао почти теряет связь с реальностью, как слышит шорох у двери и голоса. После шаги.

– Черт, нас заметили, – шепчет Арес. – Деревенские.

Альфа смеется низко ему в плече, Ао же не может не заразиться. Да пусть идет куда подальше эта моральность со всеми ее прихвостнями. Сейчас он просто счастлив.

========== Глава 41. Экстра. Альтернативное продолжение ==========

Единственное, что его волнует, так это то, что он поцарапал спину сеном. Наутро та пекла неимоверно – а Юта, обрабатывающий раны, недвусмысленно косился на «другие» следы его «маленького приключения». Хотя, синяков, как таковых, не осталось: Арес был предельно аккуратным. Нежным. От одного воспоминания по телу волна, с центром внизу живота. Неплохо бы повторить… и потроить, почетверить… Кхм.

То есть да, да, конечно же «это был последний раз», и все в таком роде. Как же без моральности.

Да какая к злым духам моральность! Рамок нет. Они повалены, стерты в пыль, и стоит в них плюнуть для лучшей композиции вида.

Ему попросту все-равно. Даже сейчас, когда стоит он рядом с Тедом, ничто не колышется в душе. Ни одна из новосозданных струн. Почему он должен сожалеть? Они оба хороши и явно стоят друг друга. Теперь уж точно.

Странное удовлетворение заполнило легкие искрами.

Давно он не ощущал себя настолько довольным. Думал, месть – дело падших. Однако, он готов быть последним человеком во вселенной, лишь бы чувствовать это воодушевление. Конечно же, если подумать логично, не стоит продолжать. Рискованно – с любовником видеться прямо под носом у мужа.

Похоже, что отношения с Тедом со временем станут больше, как «деловые». По крайней мере, Ао надеется на это.

Недавний план, исполненный с помощью (его личных) воинов, прошел хорошо. Ао нервничал, ожидая результата. А хватило всего-то пары слухов, удачно разнесенных воинами по городу и за его пределами тоже. Ао только догадывался, что такого наплели их лучшие ораторы, но результат того стоил: горожане и правда поверили, что грядет новая реформа. И слишком обрадовались. Так сильно, что если расстроить их – протестов не избежать. Не иначе, ведь речь идет о налоговой системе, которая станет в разы проще и выгоднее для торговцев.

Ао решил начать с легкого. Перед этим всем намекнул Теду на свою идею. Тот, конечно, не воспринял его слова всерьез, обосновывая тем, что реформа ненужная. Тогда Ао решил пойти обходным путем. И нынче, когда люд обсуждает грядущие изменения, Тед заметно задумался.

А на следующем Совете приняли новый закон. Кому, как не Ао, знать, кто заправляет всем в Совете. И кому, как не ему, знать, кто отныне будет править тем, кто правит Советом.

Ао уговаривает Теда на посвящение его в дела клана. У него много планов, что он хочет внедрить. Много чего. Он делает это ради сына, теперь медленно подбирается к Теду, изучает его под другим углом. Когда эмоции остыли, он увидел ту самую, выбившую почву из-под ног, ситуацию по-другому. Тед действительно не сделал ничего из ряда вон выходящего в рамках его мировосприятия. Как и говорил Юта – у мужа всегда было много омег. И если не Руфи, так другой появится. И отчего-то Ао уверен, что так и будет, или уже есть. Это по-прежнему колет. Но такова реальность. А в остальном, Ао осознал, что и вправду вел себя импульсивно. Впредь надобно сохранять хотя бы вид холодности.

Волосы Теда мягкие. Прядки скользят между пальцев, щекочут. Черные-черные. Тед же спокоен, хоть он редко позволял лезть к волосам. Тем более – за спиной находиться, как сейчас. Но альфа сидит, перебирая документы. Ао же вскользь вглядывается в написанное. Благодаря нанятым учителям, он стал гораздо лучше разбираться в делах мужа и вполне мог поддержать любую из тем, чем и пользовался. Он будет для Теда не только идеальным супругом, но и советчиком.

– Я всегда считал, что омеги не разбираются в законодательстве, – подтвердил мысли Тед. – Но ты доказал мне обратное.

Ао губу закусывает, руками по его плечам – расслабляющий массаж. Тед настолько спокоен, доверчив, что смешно становится. Ао сдерживается из-за всех сил, чтобы ироничная усмешка не выбилась из-под маски безразличия. Доверяет? Ха. Ха, ха, ха. А если бы Ао и впрямь решил вот прямо в сей момент убить его?

Он представляет, как если бы магия при нем была. Как вырвались бы побеги из каменного пола, как закопошились бы, повинуясь воли хозяина. Как впились бы в эту шею. Задушили. Ао упивается этим настолько, что невольно жмурится от удовольствия. И только после пугается сам себя. Руки убирает – те сами по себе к шее подобрались.

Нет. О чем он подумал? Убить? Теда? Нет. Не будет такого. Тед для него не чужой человек, чтобы тот ни сделал и как бы ни поступил с ним. Все, что угодно, угаснуть может, но привязанность так просто не стереть.

– Позвольте уйти к детям, они ждут меня, – быстро бросает Ао, стараясь подавить дрожь. И у него почти получается. Тед же кивает, не отрываясь от бумаг, и хорошо: не заметил его нервного состояния.

Ао выскользнул из комнаты, и дышать стало легче. Тело само знает, куда ему идти. Ао отключает себя, повинуясь рефлексам. Собственные мысли… Как он мог подумать о том, и даже представить? На миг, но… Ох, нет, нужно абстрагироваться.

Слишком большое давление. Контроль над собой дается ему непросто, ведь рана по-прежнему свежа, хоть покрылась коркой и заживает постепенно. Весь этот стресс выматывает его. Ао не волнуют уже так измены мужа, ведь сам он не лучше – отомстил. Его волнует собственное опрометчивое поведение. Глупость, наивность, влюбленность – все то, что заставляло добиваться Теда, а в итоге попасть в западню. Мысли разъедают, спасения от них нет. Или…

***

Сбежать.

Уйти.

Скрыться.

От внутренней боли, что шипами въелась в легкие, и каждый вдох мучителен. О, нет. Нужно быстрее. Забыть, абстрагироваться. Двигаться. В этом и есть спасение. И он движется. На члене Ареса.

Насаживается слишком резко, прогибаясь в пояснице от волны ощущений, но Арес его поддерживает, направляет. Руками сжимает ягодицы, после проходится по спине, прижимает. Альфа расцеловывает шею, каждый уголок. Ао же сосредотачивается на движениях. Упирается коленями в кровать, а руками за шею Ареса. Близко. Так близко, что сгорает от одних прикосновений кожи к коже. И он прикрывает глаза, задыхаясь. Воздух – раскаленное железо.

Не думать. Просто наслаждаться здесь и сейчас. Внутри пульсирует, пульсация эта раздается волнами-волнами. Он пытается поцеловать альфу, но ударяется зубами о его зубы – движение вниз снова вышло резким.

– Осторожнее, – шепот на ухо, но Ао лишь глотает горячий воздух и приподнимается. В тот же миг опускается до упора. Стон. Его собственный. Он не в силах удержать более голос. Кусает губы, смотрит на Ареса, но расплывчато. И продолжает.

Но Арес вдруг останавливает его, втягивая в поцелуй. После приподнимает и укладывает вниз – на кровать. Простыни холодят спину, царапины от сена пекут, но Ао не успевает и слова сказать – давит стон: Арес снова вошел в него. Продолжает целовать, Ао же провел руками по его спине, чувствуя под пальцами мышцы. Ногтями впиться. Вот так.

Из тягуче-медленных толчки нарастают в быстрые, сопровождаясь хлюпающими звуками. Пульсация становится невыносимой. Мгновение – всплеск. И все меркнет. Ао распахивает глаза, дыша глубоко, загнанно. Арес прижимается к нему всем весом – тяжко. Но тут же приподнимается на локтях. Ао же ощущает, как внутри раздувается.

Потные, они прижимаются друг к другу, а узел все больше и больше распирает изнутри.

– О, нет, – одновременно с Аресом шепнул он и посмотрел на нависающего альфу. Тот попытался шевельнутся, но Ао шикнул:

– Больно.

– Прости, – и поцелуй в лоб, после в висок, ухо. И шепот: – Придется подождать.

Ао кивает и прижимает его руками ближе к себе. Из открытого окна ветер – занавеси шевелятся. Холодком по коже. А пот заливает глаза. Чувство растянутости до предела непривычное. Не сказать, что неприятное, скорее – в новинку. Терпеть можно. Но вдруг тело прошибает сотни игл одновременно: он содрогается в сухом оргазме. Где-то на задворках сознания Ао вспомнил, что при сцепке происходят множественные оргазмы, но мысль эта сразу же затерялась – он снова почувствовал нарастающее напряжение.

Последующее время тянулось то быстро, то медленно, скачками будто. Ао почти ничего не помнил, как во время течки: все в тумане. Он очнулся окончательно, когда все закончилось. Арес вышел из него, лег рядом. Укрыл их обоих покрывалом, которое на миг охладило тело и разум. Перед глазами все еще расходятся цветные круги, альфа обнимает его, целуя в висок. Ао выжат полностью, кажется и руку поднять не сможет.

Легко. Блаженная расслабленность.

Он лежит и смотрит в потолок, а сердце бешено стучит в голове. Он слышит шумное дыхание Ареса рядом, чувствует его медленные прикосновения губами. Прикрывает глаза и улыбается. Рукой ко лбу, мокрому, убирает липкие пряди, после смотрит на альфу: тот же наблюдает за ним. Счастливый.

– Что? – спрашивает он шепотом в губы Ареса.

– Я люблю тебя, – в ответ.

И поцелуй. Ао тонет в нем. Поддается. А слова эхом. Он так мечтал услышать их, а в конце-концов услышал не от того.

Или от того.

Впрочем, не столь важно. Усталость быстро берет верх, он забывает и о намерении помыться, переодеться. Забывает обо всем, погружаясь в тишину их темной комнаты.

***

Ао смотрит на себя в зеркало, а перед глазами неприятная картина, увиденная вот буквально недавно.

Однако же, он недооценил Энири. А тот с каждым днем все расцветает и расцветает. Правду говорят, что влюбленный омега будто сияет изнутри. Мало ли, у Ареса поклонник появился – думал Ао, пока не увидел, что Энири к действиям перешел. Они вдвоем в саду гуляли – наверняка, омега снова вытянул того на прогулку. А тот факт, что Арес, по видимому, не против, от чего-то взбесил. Но намного больше возмутило то, как Энири вверх потянулся, да альфу поцеловал. Арес не ответил ему. Но и не оттолкнул. О чем они говорили, не слышно было, но и увиденного хватило сполна.

С другой стороны… Ао не имеет права возмущаться. Если он с Тедом, то почему у Ареса не может быть других омег? Вполне может. При этом он так сильно сжал зубы, что челюсть свело от боли. Ао сплюнул вязкую от крови слюну прямо на пол, после растер обувью, смотря на разводы на кафеле. Ушел, не оборачиваясь, с одним четким намерением. Куда Руфи отправил, туда же и Энири вышвырнет. Прочь из особняка.

Это его Арес. Его. Личная. Отрада.

Тепло.

Лекарство.

Лю… нет. Это уж точно нет.

–…Оно отравлено, – усмехнулся Ао, наблюдая за собою в отражении. Бледная копия самого себя. Когда это он сиять изнутри будет, подобно тому проклятому омеге? Ха, да никогда ведь. А бусинки в руках перекатываются и побрякивают. Отражение Юты позади в зеркале не менее бледное, а глаза расширенны. Кажется он дрожит.

– Их чудесный аромат раскрывается, – продолжил Ао, взяв одну из бусин пальцами и кивнув, – едва соприкоснувшись с кожей того, кому предназначены.

– Вы поступаете так же, как Алистри.

Он дернулся, но через миг увидел себя улыбающимся, и улыбка эта показалась ему безумной.

– А с чего вы взяли, что это для него?..

– Что… Не думайте! Не смейте! – Юта подбежал, встряхнул его за плечи, но Ао боковым зрением все так же наблюдает, как покачиваются длинные нити с бусинами. А бета вцепился в него мертвой хваткой и смотрит снизу вверх, губы его искривились. А глаза такие же светло-выцветшие.

– Я не стану себя губить, – заверяет Ао, чувствуя, что Юта ослабил хватку. – Этот подарочек я прошу передать уважаемому Энири. Как предсмертное… ах, то есть, мирное подношение.

Юта выдохнул и расслабился весь.

– Человека не обязательно убивать физически, чтобы усмирить, – уверил бета, склонив голову набок. Белые волосы на лицо съехали.

– О, вы передайте и посмотрим, что будет. Да, пока что нет спешки убивать его, но припугнуть можно. Энири с Востока, оттуда родом это украшение. И Энири лучше всех знает, что оно отравлено. Пусть это будет достаточным намеком о том, что его ждет в случае неповиновения.

***

С самого утра Ао сам не свой. Ночью Джейми сделалось хуже: его возникшая вчера аллергия распространилась дальше: красные пятнышки теперь не только на лице, но и на шее, плечах, крохотных ручках. Лекарство не подействовало. Разве что температуру сбило – да и только. Ао не отходит от ребенка, все гладя по коротким черным волосам – пушистым и курчавым. Иен тоже крутится рядом. В колыбель заглядывает, опечаленный. Кажется, из него и вправду выйдет отличный старший брат.

Время и к обеду не подошло, как в комнату нагрянул Тед, весь в черное облаченный. Непонятно, почему муж тут: вчера ведь поехал по делам срочной важности.

– Отменил, – пояснил Тед, отвечая на вопрос вместо приветствия. – Как он? – и ближе подошел, не отрывая взгляда от колыбели.

– Это не смертельно, – будто сам себе, уверяет Ао. – Аллергия на что-то. Врачеватель сказал, что на еду. Но я лично проверяю, ее не могли отравить.

– Кто готовил? Велю немедленно казнить…

– Не нужно, – Ао поднялся, подходя навстречу. Мягко погладил альфу по руке, в попытках успокоить. – Покраснение скоро пройдет. Все хорошо, – заверил он, хоть сам переживал не меньше. Даже Ареса за лучшим целителем в городе послал – те скоро должны были приехать.

Когда-то Ао так переживал из-за безразличия мужа к ребенку. Но тут и слов не надо. То, как смотрит альфа на Джея, не оставляло сомнений: и такой камень, как Тед, способен чувствовать. Тед переживает за их Джейми. Вон, и дела покинул, примчавшись обратно, чего никогда ранее не было. А Юта сказал как-то, что тот ни к одному своему сыну не уделял так много внимания, как Джейми. Схоже, любимчиком в их семье будет далеко не Иен.

А вот сам альфочка настроен враждебно против отца. Стал перед колыбелью, путь преградил. Руки в бока, зыркает грозно: защитник! Есть ли в этом заслуга Ао, или Иен самостоятельно додумался – не ясно.

– Дорогой мой, как ты себя ведешь? – упрекнул в шутливом тоне Ао, пытаясь выпутаться из сей щекотливой ситуации. Чтобы Тед и мысли не припустил, что Ао взялся воспитывать его наследника по своему усмотрению. И что воспитание плоды дает: вон, как враждебносмотрит.

– Папочка, но если отец обижают вас, то что если обидят и Джи?

– Меня никто не обижает, дорогой мой, – смягчился Ао, потрепав маленького альфу по волосам. Семь лет – а сообразительности на все десять.

– Но вы плакали… – прошептал еле слышно Иен, не желая уступать в своем мнении.

Кажется, Тед не услышал его, потому что рассмеялся. Ао так непривычно слышать его смех, что он вздрогнул невольно, тут же исправляясь: натянул на лицо улыбку, изображая счастье. А мысленно далеко – все думает, когда же Арес вернется. Поскорее бы обнять… только истинный спасает от внутренних разногласий. Его магия, голос и тепло.

– Это хорошо, что ты защищаешь брата, – сказал Тед строго. – Джейми омега и он нуждается в большей опеке, – при упоминании младшего сына черты лица его смягчились. – Но умей различать тех, кто может нанести вред от тех, кто на это неспособен.

Иен только для вида голову понурил – сожалеет, мол. Но Ао заметил, как изогнулись губы в несогласии, а серые глазки так и сверкнули. Альфочка отошел к Ао, вцепившись в ткань наряда по-привычке и вниз потянул – делал так всегда, когда хотел что-то сказать. Ао наклонился к нему, а тот прошептал:

– Когда отец уйдут? Мне не нравится то…

– Не говори так, нельзя, – шепнул Ао, но ребенок еще больше нахмурился, выражая протест. – Потом объясню тебе кое-что.

– Хорошо. Но прикажите, пусть отец уйдут!

Ао оглянулся быстро на Теда, но тот их явно не слушал: колыбель раскачивал да погремушку в руках вертел. И выглядело это не менее странно: он до сих пор не мог подавить внутреннее волнение, когда муж брал Джейми на руки. Вдруг вред причинит? Тед ведь любит делать больно.

***

Вода в купальне давно остыла. И пар рассеялся. Но Ао не вылезает, расслабившись: в воде-то лучше думается. А водица ароматная – запах луговых цветов. Чистый, свежий. Он насыщает собою каждую клеточку кожи. Теперь, вместо естественного запаха, от Ао будут исходить отдушки. Чудесные глушители, скрывающие его ночные (и вечерние, и дневные) приключения. Потому что останавливаться он не собирается, а у этого есть минус: запах Ареса слишком цепкий. И если заглушками не пользоваться или нейтрализацией аромата, то и за сотню метров слышно будет, кем пахнет Ао.

Единственный, кто догадывается обо всем об этом – Юта. Тот ничего не говорит, но смотрит то ли с осуждением, то ли с опаской: поберегите себя, мол, Тед не глупый, чтобы не понять. И правда, Тед проницателен. Но это не значит, что его невозможно обмануть. Запах – заглушить, следы – скрыть, чувства – под маску.

Ао сам себе удивляется, почему совесть спит мирным сном: ни разу после ночи той среди леса в сене, он не усомнится в неправильности произошедшего. К тому же, оправдывал себя все реже. И кроме отмщения, так греющего душу, он ощущал гармонию: спокойствие и уверенность. Это все благодаря истинной связи. Ниточкам, которые так долго мучили его, а в конце-концов добились своего – переплелись. Тесно-тесно. Да так, что проведя день без Ареса, он изнервничался в ожидании: когда вернется? Зря Ао именно его за новой партией заколок послал. Все же, путь далекий предстоял – в Порт и обратно. Именно в Порту нашли мастера, который смог повторить работу Браяра. Первые «копии» были уже у Ао и он ими остался доволен, наполнив каждый из видов приготовленным веществом. Красный – смерть, белый – сон, золотистый – тайна.

Он проводит по водной глади пальцами, а вода расходиться мелкими волнами. Цветочки-лепестки покачиваются, расступаясь. Ао ухмыляется себе, но не от вида: вспомнил, как хорошо вчера отдохнул с Аресом, пока муж его крепко (не без участия белой заколки) спал. Да-а, славно, славно. Читали сначала, карты исследовали, потом смеялись, дурачились, как дети малые. Потом же, занимались вовсе недетскими делами. От воспоминания об этом невольно потеплело в животе. Он ощущает томление, предвкушение от будущей встречи. И оно все сильнее к вечеру. Даже вода неспособна унять внутреннего состояния, ранее неведомого. Ао чувствовал томление когда-то, но не настолько сильное. Он и не знал, что ожидание может быть таким тягуче-невыносимым.

Однако же, присутствие Теда он уловил сразу, внутренне всполошившись: внешне же не шевельнулся, притворившись, что не заметил наблюдения. Тот, как всегда, крадется. Подбирается тихо, будто застать за чем может. Ао выдыхает, когда шорох становится отчетливее, а запах сильнее. Запах, который более не вызывает желания. Совсем.

Ао притворяется, что удивлен, едва Тед показался в поле зрения. После радость изображает, улыбку счастливую. А внутри сжимается весь, принюхиваясь: не слышно ли кроме отдушки чего другого, цитрусоподобного?

– Ты не должен потакать им, – произнес Тед, наверняка имея ввиду недавнюю ситуацию.

На самом деле постановочную – но об этом, видимо, муж не догадался. Ао придумал, как обосновать то, что он глушит природный аромат. Перед придворными разыграл убедительный, со слов Юты, спектакль: разозлился сильно, мол на слугу, который не угодил. Слуга тоже тот еще актер: так правдоподобно «умереть» немногие смогут. И вот новость, что господин убил своим феромоном слугу – у того сердце от напора не выдержало – разлетелся быстрее, чем Ао моргнуть успел. «Погибшего» омегу по-тихому отправили в другой город, предварительно одарив немалой денежной суммой за отличную работу. Слуга уехал строить новую жизнь, наверняка рад тому, что убили его не по-настоящему. Но об этой авантюре знали только Юта и Арес. Все остальные полагали, что бедолага и правда пал от ярости «бешеного супруга Фахо» (как он услышал от придворных).

– Они меня боятся, а я не хочу чтобы мои подданные ощущали страх смерти передо мною, – начал Ао, изобразив искренне-поддельное сожаление. – Я выплатил компенсацию семье погибшего, и думаю, на время стоит глушить свой феромон. Тем более, это недавно вошло в моду. И… я боюсь навредить детям, именно поэтому.

– Хах, – усмехнулся Тед, подавая ему руку. Ао не мог не заметить знакомой искры в его глазах. Плотоядной. – Что ж, ты меняешься в лучшую сторону. Стал более рассудительным.

– Вы плохо меня знали, – легко улыбнулся Ао. С воды вылез.

Виляющей походкой направился в другой конец купальни – туда, где были халаты. Спиною почувствовал взгляд мужа, как и учуял колебания аромата. Ао желанный им, но желание Теда его не волнует. Это долг. И обязанность супруга исполнить его. Без колебаний. Тед не должен усомниться в преданности и покорности Ао.

Он надевает один из махровых халатов, медленно, выучено-грациозно. Плевать, сколько там у Теда омег. Ао должен оставаться главным среди них. Затмить каждого. Чем можно удержать альфу? Верно, быть кротким, исполнять супружеский долг и уметь поддержать любую тему разговора, будь то политика или поэзия. Восхищаться им, повторять о своей любви, играть в искренность так, чтобы от правды не отличить. Все альфы схожи в той или иной степени. Тед – не исключение. Наблюдая за ним, Ао вынес для себя урок. Когда он слушает мужа и поступает по его повелению, тогда и ласку от него получает. Только словом или действием за рамки выходит – как Тед глаза щурит: злится начинает. Если сдерживать свой нрав, стараться не раздражать мужа, то можно заслужить уважение.

Ао усмехается своим мыслям, выжидая, пока Тед подойдет сам. И тот не заставляет ждать себя. И вот его руки обнимают со спины, а шумное дыхание в волосах. Ао давит порыв вырваться, давит все, что только возможно задавить. Не в первый раз, не в последний. Главное – абстрагироваться. Думать о чем-то другом. Или о ком-то. И чем дальше, тем лучше получается отключить себя, действуя рефлекторно-механически. Хороший способ.

– Жаль только, что ближайшим временем я не услышу твой чудесный аромат.

Когда-то он бы все отдал за теплые слова от Теда, но нынче иное время. Сердце его не колыхнулось. Разве что, очередной раз напомнило о прошлом.

Однако, ласки не продолжились. Ао открыл глаза, возвращаясь в реальность – успел отвлечься. Тед перед ним хмурый, губы сжаты тонкою полоской. Ао сначала не понимает, что же он сделал не так. Вроде же отвечал, вроде все так, как надо… почему же тогда?..

– Это что такое? – медленно сквозь зубы процеживает альфа, а у Ао как лопает что внутри щелчком от осознания.

Вода.

Вода смыла маскировочный крем, скрывающий следы его греха.

Россыпь пятен по шее, груди – явно не аллергия или синяки. Ао пытается сообразить, придумать что-то, выпутаться. Потому что, если не сумеет… Это будет конец всему.

========== Глава 42. Экстра. Альтернативное продолжение ==========

– Что это?! – Тед прорычал в самое лицо Ао, скалясь. Схватил его, сжал пальцами челюсть так, что ту свело от боли. Ао забыл, как дышать. Первое, что в голову пришло,

– А что же вы, забыли, как вчера хмельные пришли ко мне и приставали, пока я Джея кормил?

Вещество из заколки, которое он колол мужу – снотворное – должно иметь эффект туманной памяти. Ближайшие события Тед мог и вовсе не вспомнить – а это шанс. Ао уцепился за него, стараясь подавить дрожь, хотя та может сойти за испуг. Дыхание выровнять, плечи расслабить. В глаза.

Тед отпустил. Видимо, шестеренки в голове его дорисовали картину: да, он вчера действительно приходил, но благополучно уснул на кровати. И так до утра проспал, пока Ао сгорал в объятиях Ареса.

И как можно естественнее изобразил возмущение, с каплей обиды:

– Как вы можете подозревать меня в подобном? Я верен вам. Я воспитываю ваших детей. Стараюсь со всех сил соответствовать вашим требованиям. А вы…

Первая ложь – ложь не последняя. Наигранные слезки работают лучше всяких слов, Тед смягчается, Тед верит ему. Хах. Это оказалось проще, чем думалось.

– Извини, – произносит муж, к себе прижимая.

И это его «извини» звучит как-то виновато, будто и впрямь искренне. Редко же Тед у него прощения просил. Вот только… если бы попросил «за тот случай» – Ао бы смог простить? Непонятно. Ао все еще дрожит, но улыбается – смог. И это так странно, обнимать его, но не чувствовать ничего.

Тепло Теда, его запах по-прежнему родные, однако, теперь вызывают не искры, а покой. Буря прошла, буря убита, а привязанность осталась.

***

Ехать в Вондер теперь… непривычно. Соблазн заехать в особняк велик. Ао не был там около года. Конечно же, остатки клана Таарей считают его предателем. Даже со статусом, путь ему в место, называемое когда-то родным домом, заказан. Нынче там главенствует одна из отдаленных ветвей клана, непрямые по крови. Ао смутно помнит их лица, хоть и видел их довольно часто.

Теперь все, что связано с детством, родиной, братом, родителями и дедушкой, он старается забыть. И память не подводит: чем дольше Ао в Мюрее, тем туманнее его прошлое в Вондере. Будто не с ним. Хотя, говорят, что чем старше становится человек, тем меньше помнит о детстве. Наверно, когда-нибудь в далекой старости, он забудет имя брата. Его лицо, голос, манеру жестов. Когда-нибудь перестанет себя винить в том, что оставил. Ведь по сути, он первым предал их общий план. Ради того, кто и гроша на самом-то деле не стоит. Ошибка… и ее последствия.

На этот раз Ао едет один. В смысле, со стражей – но без Ареса. Ему нужно подумать обо всем. Положение его шатко. Нынче он чуть не выдал себя. Хорошо, отговорка сработала.

Он прекрасно понимал, какой это риск, заводить отношения на стороне. Но отказаться ведь не просто: особенно от того, кто приносит в жизнь его спокойствие, уверенностью наполняет. И любит.

О, если Тед однажды узнает…

Ао не смог бы скрывать свою связь с Аресом долго. Чем больше он с ним, тем больше хочется. Это как давать сладость по маленькому кусочку, когда ты всю ее видишь и дотянуться пытаешься, но в итоге получаешь кусочек еще меньше.

И он бы желал… постоянно. Видеть его, говорить с ним, молчать, ходить, гулять, обнимать, засыпать вместе, просыпаться. Главное – не прячась. Но… это отрада. Истинная связь. Духовная связь. Инстинкты. Желание быть нужным. Любимым, обожаемым кем-то. Желание ощутить себя живым. Острота. Запрет. Страсть. Жажда.

Все, что угодно, но не настоящие чувства. Не эта проклятая любовь. А значит, связь разорвать возможно. Пока не поздно, пока он не потерял Ареса тоже. Потому что, если продолжит – однажды он так же будет стоять перед могилой, на надгробии которой будет сочетание самых горьких букв. Ао не выдержит еще и этой потери. Сколько можно терять? Он как проклят: судьба отбирает дорогих людей.

А вот Теда не забирает. Видимо, дорог недостаточно стал.

Тоска снова накрывает его. Очередной выбор, исход которого очевиден. Там и нечего выбирать, в общем-то. Если он не хочет видеть Ареса убитым, то должен сделать все, для его безопасности. В первую очередь, отдалить. Да, будет сложно. Ломка будет. Тело привыкло. Да, обсудить планы на будущее не будет с кем. Не будет с кем помечтать. Сгорать в омуте древних инстинктов. Но… хватит быть эгоистом. Он вечно думает только о себе. О своей безопасности, о чести, о мнении Теда про себя. Хватит.

Ао видит перед собою склеп и замирает. Не решается. Зачем он пришел только сейчас? Каси… им не выяснить уже, кто прав, кто виноват был. Толку с мертвым говорить. Услышать-то может и услышит – да ответа ты не получишь. Ао впервые после гибели дедушки приехал к нему. В прошлый раз, когда в склеп приезжал – к Браю – к месту захоронения Каси не подошел и близко. Теперь же… что изменилось? Наверно, он сам.

Ступил вперед. Колонны, листьями каменный пол усеян. Ветер шумит, а скудный свет вечернего светила освещает именно там, куда он собрался. Как будто знак. Ао идет, жестом приказав страже оставаться у входа. Шаги даются легко, а казалось, не сможет пройти и метра. Все проще. Дышать проще. Да, он и вправду другим стал.

Каменная «коробка», украшенная цветочным орнаментом, холодная на ощупь. Ао проводит по камню. Да, не ошибся. Гравировка – имя, даты, – сообщила, что это Каси. Они так и не поговорили толком. И это душило до сих пор. Наверно, он многое сказать бы хотел. Но сказал то, чего от себя не ожидал:

– Я редко говорил вам это, знаю… Но спасибо, – он чуть улыбнулся, а миг оборачиваясь в сторону, где покой нашли Браяр и Карелл. Продолжил тихо: – За то, что воспитали меня сильным. Таким, который сможет что угодно пережить. Я пережил, дедушка, пережил это. В один момент мне показалось, что он сломил меня. Сломил! Как ту игрушку в детстве, помните? Хах… Теперь я понимаю вас. И хочу стать похожим. Медленно проскользнуть к нему в самые недра души. И выдрать все с корнями. Одним разом. Дедушка, вы же учили меня, как притворяться. Почему же не научили, как заставить поверить в себя, что маска эта – и есть я?

Сухо говорить не получается, он захлебывается собственными словами, на выдохе выговаривая:

– Я не могу его простить. Просто не могу.

Замолчал, а порыв ветра закружил листья по склепу. Холодный-холодный, он поднес темно-зеленый, четко выделяющийся лист – среди других-то желтых – к ногам. Зеленый цвет, который так любил Каси.

– Что вы хотите сказать? Что… я не должен пытаться простить его? – лист, как в ответ, поднялся, ветер подхватил и прочь унес. – Хорошо, дедушка, хорошо.

Невесомая пушинка блеснула в луче светила – да исчезла из вида. Тепло так стало. Спокойно. Он поговорил еще немного. После к брату подошел, и к Кареллу. Вышел оттуда ближе к вечеру, четко зная, как действовать дальше. Сомнения отступили. Он больше не собирается терять.

Сел в транспорт, приказав ехать обратно в Мюрей. Думал поспать дорогой, да сон не идет. Ао все перебирает в руках заколки, те, оригинальные, что брат сделал. Он оставил их отдельно от копий – на память. Эти использовать не собирается.

А думы все о выборе. Как говорил когда-то тот вещун, выбрать возможно что-то одно. Или власть, или жизнь с Аресом. Отказаться от амбиций и планов ради пары?.. Но в то же время, если выберет он второе… что их ждет? Вечная боязнь, что их раскроют? Прятки по углам, без возможности принадлежать одному ему?

Ао не уверен, что сможет всю жизнь укрывать свое истинное лицо, так же как не уверен, что Тед не догадается. А если догадается… Ни один уважающий себя альфа измены не простит. Еще возможно остановить все. Возможно вернуться в момент, где они сдерживают себя и друзьями притворяются.

Позволить Аресу уехать. Нет, не так. Заставить его уехать. Ибо сам он не захочет. Это точно.

Ао все же засыпает, но кажется ему, что проспал он мгновение. На улице утро. Город оживлен, как и особняк. Похолодало. Скоро снег выпадет, не иначе. Тут, в Мюрее, снег рано падает и до середины триады Цветения не сходит.

Едва в комнату зашел, как в объятиях Ареса оказался. Вся его решительность испарилась в тот же миг.

– Арес, – начинает Ао, не в силах отстраниться: с холодной улицы тепло так стало.

– Нужно было сказать. Я бы поехал с тобой. Ты не представляешь, ну, как я переживал, – альфа продолжил гладить по спине, наверняка чувствуя, насколько напряжен Ао. – И чего мне стоило оставаться тут и ждать, когда ты неведомо где.

– Арес, отпусти. Поговорить нужно.

– Чем тебе мешает? Говори так, – и прижал еще сильнее, будто знал, о чем речь пойдет.

Но нет – не догадывается, улыбчивый такой, довольный. В глазах темных искры пляшут, а на устах смешинки. Смотреть на него невыносимо… горько. Навряд ли после того, что Ао собирается сделать, он увидит его искреннюю улыбку. Поэтому старается оттянуть момент, запомнить. Молчит долго, Арес же улыбается шире, глаза жмурит, наклоняясь к его лицу. Но он отворачивается, и альфа носом ему в щеку утыкается. Выдыхает шумно, а у Ао живот сводит спазмом от звука его дыхания.

Ао обнимает Ареса. Крепко-крепко. Цепляется пальцами, сжимает, а ухом к груди – сердце быстро стучит. Тук-тук, тук-тук… оно не должно перестать биться.

– Я вижу, ты тоже скучал, – говорит Арес довольным голосом. – Только не говори, что нет. Позволь мне помечтать.

Ао проглатывает ком раз за разом и прижимается, глаза прячет. Он же все решил, почему так тяжело? Ох, нет. Он не имеет права жалеть. Сильный же. Сильный ведь? Ха… Руки непослушные, отпускать не желают. Ао запах вдыхает жадно, запоминает, а сердце альфы стучит все быстрее: предчувствует?

– Ты хотел поговорить, – напоминает Арес. Ао смотрит вверх на лицо его – взгляды пересеклись.

– Чувство, будто ты сейчас заплачешь, – прошептал альфа, тепло улыбаясь. А в глазах беспокойство промелькнуло. – Что случилось?

– Косметика в глаза попала, я на ночь ее не смыл, – как можно холоднее пояснил Ао. Пора. Он и так оттянул. – Арес, это все.

– Что – все? – нахмурился.

– У нас все, – выдавил Ао, из объятий выпутываясь. – Между нами.

Арес переменился в лице, вмиг поймав его за предплечье, к себе притянул.

– Шутишь?

– Я на шутника похож? – резко перебил Ао, руки сбрасывая. Отвернулся. – Ты знаешь, что это риск. Я не собираюсь терять репутацию и статус из-за связи. Нас чуть не раскусили. Так что… Будет лучше, если мы побудем порознь. Со временем привыкнем. Так будет лучше, Арес.

Молчит. Арес молчит. И его молчание не знать, как расценивать – а повернуться он не в силах. Напряжение нарастает, как и ком. Не проглотить.

– Ну уж нет, – низким тоном, от которого мурашки по спине. – Я многие твои выходки терпел, но это слишком. Я не отпущу тебя, даже если это будет стоить мне жизни. Только не теперь, Ао.

Он не отвечает, не знает, что сказать. Кулаки сжимает. Ну же, ну же – это так просто, ломать! Это строить долго, а ломать – слов несколько, да действий, и все. Но Арес прижимает Ао к себе, поворачивает, а глаза боли полны – через край. Колет-колет. Он вырваться хочет, но альфа сильнее. За руки хватает, запястья держит. Целует, но Ао не отвечает, с силой сжав губы.

– Нет же, Ао, нет, – почти с отчаянием, брови изогнуты, о, эта гримаса… невыносимо видеть его таким. Просто невыносимо. И Ао взгляд опускает. – Давай не будем. Давай подумаем, можно же, ну, это, ну… Боги… Ну, придумать что-то, – речь ломаная, дыхание сбитое. Руки дрожат сильно, как, впрочем, и его собственные.

– Я же люблю тебя, – Арес снова близко, дышит в губы, но Ао голову в сторону поворачивает. – Люблю, – поцелуй в щеку, после в шею. Быстрые, беспорядочные, и после каждого шепот «люблю», раз за разом. Ао выворачивается снова, натыкаясь на его лицо. Безумный взгляд. Безумно отчаянный. Губы дрожат. Шепчет: – Я не смогу без тебя жить.

Ао жмурится с силой, силы в себе находит выдавить «отпусти». Отскакивает к окну, в решетки вцепляется, чувствуя, как горит кожа в местах прикосновений. Еще немного. Дыхание перевести. Оборвать нити. Добить, сжечь, уничтожить. Арес должен жить. Обязан.

– Кем ты себя возомнил? – Ао оборачивается, сохраняя невозмутимость на лице. Но смотрит сквозь него. Глаза суживает, скривился, будто кислое что проглотил. – Ты всего лишь средство мести. Я с тобой не потому, что хочу тебя, я хочу только отомстить. Мне все равно, с кем. Не с тобой, так другого найду. Ты оказался рядом в удобный момент. Все, Арес, ты мне больше не нужен.

Арес отшатывается, застыв с распахнутыми глазами. Сглотнул судорожно – кадык туда-сюда заходил.

Держаться. Так правильно. А фраза в голосе засела.

«Ты мне больше не нужен».

«Не нужен».

Необходим.

Выдохнуть. Спрятать бурю, боль скрыть. Подбородок кверху, плечи расслабить, спину прямо. Контроль.

– Все дело в истинности. Иначе я бы никогда не стал столь близок с тобой. Это инстинкт и ничего более. Ты уезжаешь и это мой последний тебе приказ.

Не дожидается ответа. Не ждет, когда Арес снова поймает его. Оставляет позади, ощущая его боль, как собственную. Или… она и есть своя? Понять бы. Ему должно быть все-равно. Должно быть.

Выдох.

Вдох.

Шаг, еще один. Осанку держать, руки в замок.

Он – Аори Фахо. А значит, переживет.

***

Никто и не говорил, что разрывать связь – просто.

И то, что последствия будут позитивными, тоже. Но тот факт, что Арес – такой злопамятный Арес – пришел к его двери ночью, скребся, пустить просил – чуть не сбросил Ао из выбранного пути. Он даже к двери подошел. Однако же, не открыл. Руку себе расцарапал, к дверям прислонился и долго слушал, ждал, когда Арес уйдет. Но тот просидел до утра.

Пришел Юта, прогнал. Понял, видимо, что к чему. Ао нехотя поднялся с пола, осознав, как же замерз. Юта с придворными всполошились, начали переодевать, умывать, красить. Он бездумно двигался, поворачиваясь по воле чужих рук. Успокоительный чай помог думать яснее. Ао предполагал, что Арес на эмоциях пойдет к Энири и проведет с ним ночь, но ночь альфа провел у его двери.

И Ао не знает даже, что хуже.

Однако же, Энири спокоен сегодня. Не дерзит, высокомерие не показывает. А когда Ао приказывает чете покинуть покои, тот остается. И теперь заметно, омега не играет. Серьезен.

– Аресу плохо, – говорит Энири внезапно-грустным тоном. Жалостливым. – Я не могу ничего сделать. Прошу вас…

– Ты меня просишь? – переспрашивает Ао. Энири сам на себя не похож. Встрепанный какой-то, прическа впервые небрежная: волосы волнами по плечам.

– Я люблю его и прошу вас позволить мне сделать его счастливым. Позвольте нам вступить в брак.

– Брак?..

В горле пересохло, и Ао схватился за кружку с успокоительным уж слишком нервозно. Меж ребрами знакомой болью колет. Краткими уколами-вспышками, раз за разом. Он старается выровнять дыхание. Во-от так. Глоток, еще один. Скоро станет легче. Скоро он превратиться в статую и никогда больше не почувствует этой мучительной боли. Скоро… возможно ведь поменять себя? Вполне. Окаменеть бы прямо сейчас. Да негоже с таким лицом каменеть: перекошенным в смешанных чувствах.

И неправда то, что Энири недостоин Ареса. Он будет лучшей партией: умный, задорный, красивый и главное – любящий. Это он сам Ареса недостоин. Только мучить его умеет. Боль причинять. Нет. Пусть представить Ареса с другим – невыносимо, но…

Отпустить.

– Будь по-твоему, – выдыхает Ао. – Я скажу Теду о вашем намерении. Церемонию назначим на начало триады Вьюг. Как раз открытие брачного сезона. Так что готовьтесь. Чем быстрее, тем лучше, – последнее он говорит себе. Без срывов, эмоций. Успокоительное подействовало.

Энири улыбается, но без яда. Благодарно. Кланяется. Уходит, окрыленный будто, Ао же думает, что это его крылья забрали. Он сам отдал Ареса. Чего жалеть теперь? О чем вообще?

«Ты мне больше не нужен».

Ты мне нужнее, чем кто-либо.

Он усмехается иронично, на чашку в руках смотрит. А чай кругами расходится – руки дрожат. Утомился. Не спал ведь. Почти двое суток, если поездку в Вондер считать. Из соседней комнаты голос Теда, к детям пришел. Слышно, как с Джейми говорит. Тоном ласковым. Юта на фоне. А чашка трясется сильнее, Ао сжимает ее до треска, сдерживая порыв бросить в сторону комнаты с мужем. Но выпивает содержимое, большими глотками. Давится, кашляет, хрипит.

Все хорошо. Все замечательно. Как нельзя лучше.

Не плакать. Ничего не произошло. Все. Хорошо. Встать, чашку на столик, складки на одежде расправить. Во-о-от так. Как обычно. Ничего, не, произошло. Двери – другие – скрипят тихо. Ао по запаху знает, кто.

Арес. Измученный, осунувшийся. Ао все ожидает увидеть привычную улыбку, но ее нет. И не будет. Он комкает ткань одеяния, взглядом в сторону. Почему Арес пришел, после того всего? Почему не возненавидел? Наверняка узнал о браке. Но кричать на него сил нет. И хотения. Ао заставить себя не может. Тед за стеною.

– Скоро ты обретешь семью, – выдавил Ао как можно спокойнее. – После церемонии вы отбудете на вашу родину. Родители Энири состоятельные, а ты продолжишь их дело. У них нету наследников-альф. Энири – хорошая партия для тебя. И вы одной расы. Я делаю лучше для тебя, пойми.

– Хорошо, пусть будет, как ты желаешь, – отвечает Арес. – Только знай, что я однолюб.

И смотрит так проникновенно, что Ао в дрожь бросает. Он хватается пальцами за ткань, сжимает, губу закусывает, чтобы не прокричать «стой!» в спину. Арес уходит. Это все. Все. Теперь точно.

Шаг.

Второй.

Ао не выдерживает. Догоняет, вцепляется в него, в спину врезаясь.

Арес оборачивается, удивленный, но сказать не успевает. Ао тянется на цыпочках и целует, чуть зуб не выбил – ударился. Поцелуй с привкусом крови. Сумасшедший, на грани безумия. Арес сразу же перехватывает инициативу, к стене прижимает. Руками по лицу – дрожь. Судорожно, жарко.

– Не могу, – отстранившись на миг, говорит Ао, – без тебя.

И снова прильнул. А пальцами по щекам, после на шею, прижаться. Ближе, ближе. Не отпускать. Ни за что. Да, он слабый. И пусть это последний их день в живых… если убьют Ареса, он умрет следом. И может быть в другом, далеком мире они смогут быть вместе.

– Ао, ты…

– Я соврал, – признается он, не разрывая зрительный контакт. Дышать тяжело. – Ложь. Я… – но слов не хватает, как и дыхания.

Да и зачем слова, когда тело говорит за него? Во рту солено, а он тянется за новым поцелуем. Губами к его пересушенным, шершавым. На этот раз спокойнее. Но спокойствие это недолго длится. Снова в жар, снова цепляться, дышать им и задыхаться, тонуть, тонуть, тонуть. Слышать его «люблю», отвечать молча. Ткань одеяния трещит, камешки ожерелья сыпятся – цок-цок-цок, и по полу. В разные стороны. Все-равно, что фамильная драгоценность Фахо. Все-равно.

Но голос Теда поблизости слишком реальный, чтобы быть выдумкой. Они застывают. Тед до сих пор в соседней комнате. Все, что разделяет их – стена. Одна-единственная стена. Надо бы остановиться, но… невозможно.

Ао хочет насытиться Аресом, как в последний раз. Так, будто через минуту мир погаснет. Пальцами за его одежду, пуговки расстегивает, дергая. Быстро. Быстрее. Арес перенимает его действия, помогая справиться. Треск, пуговицы летят вслед за бусинами – под ноги. Во рту сухо-сухо. В животе жарко-жарко. В голове стучит-стучит.

Губами к обнаженному плечу альфы, прикусить, пометить. Его. Это его Арес. Только его. Целовать, кусать, языком по коже, пока Арес раздевает его, не щадя наряд.

– Тише, – шорох оглушающе громкий, но и тише быть нельзя – спешка. Остатки одеяния прочь летят, Ао льнет к Аресу, прикасаясь к его горячей коже. Руками на спину – лопатки очертить, позвонки, вверх, ногтями впиться. Новый след. Больше следов.

Это. Его. Арес.

Руку за свою спину заводит, к ягодицам, хотя там давно липко от выделяющейся смазки. Вслед за его пальцем проникает палец альфы – Ао ахает, второй рукою рот зажимая. Ни звука. За стеною Тед. И это будоражит еще сильнее. Ао непривычно растягивать себя так – вместе с Аресом, но когда руку выдернуть пытается, тот удерживает. Он сам не замечает, как навстречу подмахивать начал: так, так, глубже. На этом стоило бы остановиться, но… Он хочет большего.

Однако, сказать не может – да и не нужно, ведь их желания совпадают. Арес наконец отпускает его руку, более не направляя. Подхватывает Ао, к стене прижимая, Ао же опору потерял – за плечи альфы ухватился. Ногтями по коже, губу закусить: член ноет, пульсация горяча. Ао в нетерпении ерзает, поза неудобная. Ногами за Ареса цепляется, чувствуя, как головка его члена на вход давит, как тот проникает, одним толчком, немного грубым. Такое желаемое чувство наполненности срывает напрочь крышу. И Ао зажимает рот до боли, чтобы не закричать.

Искры перед глазами, с каждым новым толчком он задыхается сильнее, удовольствие острое, вспышками. Безумно хорошо. Голову запрокидывает, о стену ударяясь, а зубы в руку впились – он давит мычание. Ни звука, молчать. Их не должны услышать. Это невероятно сложно: сдерживать себя, когда сорвать голос от наслаждения впору.

Ногами крепче прижаться, чтобы не упасть. Но не упадет – Арес крепко сжимает его ягодицы руками. Буквально насаживает на свой член, до упора. Целует, целует, целует. Ао мычит ему в губы, не выдерживая напора ощущений, кончает первым. Слепнет на миг, кажущийся вечностью. А толчки внутри нарастают, и через несколько особо глубоких, Арес изливается в него.

Ао соскальзывает, кожа вспотела. Сколько времени прошло? Он дезориентирован, ноги пола касаются, но стоять он не может – подгибаются. За Ареса держится, замечая капли алые на полу. Смотрит на свою окровавленную руку. Прокусил кожу все-таки. А во рту металлический привкус. Понятно, откуда.

Арес помогает добраться ему до купальни – на руках несет в примыкающую комнату. Там они закрываются и продолжают начатое. Впереди целая ночь.

Нет, не так.

Впереди целая жизнь.

========== Глава 43. Экстра. Альтернативное продолжение ==========

Ао запрокинул голову, натыкаясь на спинку дивана. Расслабился. Глаза сощурил – видно, как светильники в пятна превращаются. На потолке все те же узоры, изученные до мелочей, до завиточка каждого. Ао по привычке считает рапорты. Первый, второй… чуть не заснул. А вот Арес, по всей видимости, спит. Голову ему на колени уложил, посапывает себе под нос, как дитя малое.

Ао все думает о произошедшем вчера. Он совсем с разумом попрощался, раз пошел на столь рискованный шаг: дверь-то не заперта была, в любую минуту мог Тед зайти. Ао отчаялся настолько, что забыл о безопасности.

Зато Арес рядом. А Энири отослать бы… далеко-далеко. Желательно обратно в Семворд. И пусть попробует еще раз к Аресу подойти. Узнает на себе силу гнева главного омеги дома и причину того, почему Ао боятся придворные и слуги.

Альфа же выглядит умиротворенным. Поговорить бы с ним, но рушить покой нет желания. Ао прикасается осторожно, кончиками пальцев. Некоторое время назад и мысли позволить себе не мог, что будет любоваться его лицом. Думать о прошлом сейчас – как кощунство. Однако, как не думать, если оно напоминает о себе постоянно? Идти вперед, не оглядываясь, задача не из легких. Воспоминания, как часть его самого. Опыт.

Ао случайно прикоснулся раной к обивке дивана. Поморщился. Прокусанная ладонь ноет.

Впрочем, ноет все тело: им обоим как крышу напрочь сорвало. Где они только не побывали… И на полу, и в воде, и зеркало побили случайно – хорошо, не поранились. Настоящая звериная страсть. Но этот раз чем-то отличался от остальных. Добавился психологический фактор. Ао ощущал наслаждение не только телесное, но и душевное: от одной мысли, что он с Аресом. Все-таки, привязался. Но привязался многим раньше. Еще во время восстания Вондера, когда альфа так оберегал его и заботился. Своей заботой Арес и подкупил. А после выбором в пользу Ао и помощью с побегом Браяра. Тем, что помог заглушить удушающий страх темноты. Разговорами, шутками, смехом. С Аресом легко. С ним не надо держать себя в тисках, боясь слово не то сказать или сделать что глупое.

И если бы вернуть все назад – в тот далекий момент, где Ао впервые приехал в Мюрей, он бы без сомнений разыскал Ареса и… Эта сцена представлялась ему особо часто и приносила удовольствие не меньшее, чем наблюдать за мирным сном альфы.

Представлялось то, как на первом же дне празднеств Ао нашел бы Ареса, о чем бы заговорил. Чаще – о Мюрее, или о празднике. О погоде, водоканалах, о том, что среди расфуфыренной знати невероятно душно. Да с порога заявить, мол – вот, я твой истинный, у тебя выбора-то нет, тащи меня браслет брачный делать (а потом детей). Или… не так. Мягко, ненавязчиво, наблюдая, как Арес будет постепенно влюбляться, как засияют его глаза, а на устах появится знакомая тепло-обворожительная улыбка.

Гулять с ним, по паркам от брата прятаться. И от Натуриона, возможно даже от Леолея. А Теду и на глаза не попадаться. Тед сам бы действовать не стал. Со слов Юты, все его временные пассии – из обедневших или не знатных родов, а то и вовсе безродные. Муж избегает интрижек с благородными омегами, что умно с его стороны. Понятно, почему так долго скалу из себя изображал, игнорируя Ао. Теперь с самого себя смешно: это же надо было так себя не уважать, чтобы альфу добиваться, невзирая на его безразличие и репутацию тирана. Ох, опять не в ту степь. И так всегда, Тед портит мечтания.

Да… Ао часто представляет ту, другую жизнь, где он живет в небольшом домишке. Тихой жизнью, как обычный горожанин. Готовит ужин, мужа своего дожидается с ребенком на руках. Арес приходит, целует его, несомненно шепчет на ухо что-то приятное и слова его заставляют улыбаться безудержно. Обнимать, обнимать, обнимать. Смеяться, после ужинать всей семьей, слушать его увлеченные рассказы о соседе, который на прошлой неделе в карты бизнес проиграл. Или про удивительный Семворд, куда они собираются поехать, едва потеплеет. Наблюдать, как Арес показывает сыну магию, а тот повторяет неумело – несомненно, их ребенок родился бы с даром. И скорее всего, на отца похожим. Таким же кудряво-русым, с пристальным взором черных глаз. Омега, бета, альфа – не важно. Он был бы любим. Был бы… если бы существовал.

Ао невольно руку на живот переместил, вслушиваясь в дыхание Ареса. И снова спит. Как вообще возможно так много спать? Или все дело во снах? Если бы Ао снилось хоть что-то, он сам бы волен был в сновидениях тонуть, где мечты реальностью становятся.

Если бы вот прямо сейчас чудесным образом в прошлое попасть, да со своей всей памятью, Ао бы знал, что делать. Это не гарантия, что он избежит ошибок, что не оступится, однако… Однако, это лучше, чем нынешнее положение дел.

– Ты спишь? – склонившись вниз, прошептал Ао. Волосы за уши заправил – мешают. Давно, кстати, не выпрямлял их. Схоже, смирился с их структурой.

Арес же промычал что-то и улыбнулся. После глаза приоткрыл. Счастливый-счастливый.

– Я кое-чему научился, – прошептал альфа и поднял руку. Вокруг нее искристые шарики замелькали. – Простое заклинание. Звукоизоляция. Вчера как раз, ну, повод был опробовать.

– А мне сказать – нет? – удивился Ао, наблюдая, как искорки мельтешат по комнате, складываясь в картинки, самостоятельные существа будто. – Вообще-то, я переживал, что… злые духи, да я чуть с ума не сошел, сдерживаясь!

– Это было так мило…

– А вообще, ты тяжелый, слезь отсюда, – и спихивает Ареса, но безрезультатно: тот приподнялся и обнял его за талию руками, уткнувшись лицом в живот и повторил свое «мило». Невыносимый. И как на него возможно злиться?

– Эм, – начал Ао, думая, что все же стоит пояснить одну вещь, – о вчерашнем, то есть, не о том самом, а о том, что раньше…

– А, – Арес помрачнел как-то и напрягся. Понял сразу, о чем речь пойдет. Видно же, что его сильно ранили слова Ао.

– Прости меня, – на выдохе. Альфа переменился в лице, смягчаясь, и это заставило расслабиться.

– Даже не зна-аю, – протянул Арес, хитро сощурившись. Ао чуть воздухом не подавился. Опять этот шуточный тон! – Будешь отрабатывать прощение до конца недели.

– Да хоть жизни, – смеется Ао. – И еще. Попробуй только с кем другим быть. Я тебе отрежу…

– Да понял, понял. Ну-у-у, – тянет альфа, ухмыльнувшись, – если бы и захотел, не получилось бы. У меня встает только на тебя.

– Кхм-кхм.

Тишина. Они смотрят на Юту, Юта смотрит на них. Не выдержав пристально-осуждающего взора, левый глаз Ао сдался первым: задергался. Арес прыснул со смеху, а вот Ао как-то не смешно.

– Дверь закрывать надо, – прокомментировал Юта с невозмутимым выражением лица, развернулся и ушел. А вот теперь смешно: Ао согнулся пополам, заливаясь смехом, обнимая Ареса.

– Кстати, да, нам нужно придумать, как обезопасить себя, – чуть после, избавившись от икоты, говорит он. – И встань с меня уже наконец, бессовестный, у меня и так бедра болят!..

***

Венец Морозов нагрянул как-то быстро. Особняк шумит, многолюдный – слуги туда-сюда снуют в подготовке к главному празднику Вьюг, приходящимся на середину триады и совпадающему с днем, когда Джейми исполнилось ровно четыре месяца. Ао заглянул в комнату, обнаружив сына на руках у Юты. Малыш все крепчает и крепчает, по-прежнему тихий, спит много. А прозрачно-голубые глаза не меняют цвет, хотя должны были бы уже. Или пожелтеть до золотистого, или обрести красноватый оттенок. Но, схоже, Джейми так и останется голубоглазым. Интересно, в кого?

Хотя, в родословной Фахо, если по портретам судить, есть обладатели столь редкого оттенка глаз. Джейми красивым юным омегой станет – кожа светлая, нежная, волосы черным-черны – как у отца, но кудрявые, как у папы. Ао им налюбоваться не может. Как такую кроху можно не любить? Жаль только, у Джейми только один брат будет – Иен.

Ао зажал баночку с таблетками в руке и грустно усмехнулся. Юта кивнул понимающе. Слова излишни.

Он посмотрел на сына и вышел. В коридоре слуги поджидают. На Ао все еще не нацепили всех украшений и верхних слоев одеяния. А слоев так много, что вместе они создают комичный эффект. Фигуры вообще не видно. И оно-то понятно – столько ткани! Однако же, в наряде тепло. Традиции: на Венец Морозов надевать одежду из сочетания сотни видов и цветов. И чем больше ткани в себе содержал наряд, тем выше считался статус носителя. Благо, украшения не тяжелые прилагались, иначе бы Ао и шагу не ступил во всем этом. Завалился бы на бок, да встать не смог, ножками только дрыг-дрыг. Неподъемный ворох тканей, плюс килограммы украшений сделали бы не благое дело.

В зале из-за «бочкоподобных» нарядов омег не протолкнуться. Что поделать – это нужно пережить. Тем более, удел Ао не по залу расхаживать, а на отдельно отведенном пьедестале стоять, рядом с мужем. Гостей принимать, говорить с ними, за детьми присматривать, любезничать. Показать из себя идеального супруга: доброго, манерного, любящего свой народ. Его роль. И он ее сыграет. Не в первый раз ведь.

Душно. Зал сверкает, аристократы – как и предполагалось, разодетые. Рябит. Лица гостей сливаются, он не различает их, но усердно делает вид, что знает каждого. Рядом Иен, за подол держится. Зыркает на всех уверенно: будто понимает, что он главнее их всех вместе взятых. Что альфочка – будущий их правитель. Стойкость ребенка, его рассудительность и взгляд – вовсе не детский – поражают. Но главное, что Иен привязан к Ао и относится, как к родному папе.

А слухи, как змеи, ползают, да ядом брызжут: Ао отчетливо слышит помимо музыки, смеха и звона бокалов, шепотки. И внимания придворных удостоен вовсе не он.

Новый «фаворит» Теда оказался среди гостей, как и сообщал личный следопыт. Омега. Как в прошлый раз, светловолосый. Рыженький, но волосы короткие: еле плеч касаются. Значит, не аристократ. Простой наряд, украшения недорогие, если не считать кольцо: кольцо это Ао из тысячи узнал бы, ведь видел ранее на руке мужа. Поговаривают, что омежка во время охоты жизнь Теду спас. Мол зверя подстрелил, который намеревался напасть.

Ао присматривается к рыжему. Движения гибкие, сам, как для омеги, крепкий. Видно, с оружием в ладах. А глаза-то сияют ярче камня на кольце: ярко-бирюзовые, как вода напротив солнца. Значит, экзотики Теду захотелось.

Интересно, интересно.

Пока этот омега не представляет из себя угрозы, устранять его необязательно. Ао отнесся к его появлению холоднее, чем ожидал от себя, хотя взгляд то и дело цепляется за выделяемую среди роскошно разодетых гостей фигурку. Тед, благо, около Ао и детей, как полагается. Но глаза того прикованы к рыжему, как когда-то направлены былина Ао.

Какая цикличность… все повторяется. Но теперь на его месте другой омега, а он на месте Алистри.

Наверняка, рыжий тот так же восхищается Тедом, так же добивается внимания и выслеживает хищным взглядом, не зная, что им попользуются и выбросят.

Нет смысла скандал закатывать. Тед должен сдержать обещание: не приводить в дом свои временные увлечения. И парнишка тут задержится лишь на празднества: посветит персоной, да и все. Это, схоже, очередная проверка. Или нет. Все-равно. Ао улыбается Теду, когда тот обращает на него внимание, чуть кивает – будто совсем-совсем ничего не происходит. Будто слеп, как и все в этом зале. А ведь каждый знает, что у главы Фахо новый фаворит. Фаворит… Кем бы тот ни был, искусным стрелком, врачевателем, воином, музыкантом, танцором – омега всего лишь никто. Ао же – супруг. Единственный. И только он имеет влияние на решения того, кого зовут тираном Фахо.

Ао же вскользь смотрит на Ареса – мимолетно. На публике им и смотреть в сторону друг друга нельзя. Тем более контактировать. Сначала сложно было, но со временем он привык, ощущая присутствие Ареса и без взглядов. Их связь все крепнет с каждым днем. Вместе с Ютой они придумали, как обезопасить себя. Во-первых, отослали прислугу с крыла, где обитает Ао. Туда право имеют заходить избранные лишь: кроме их самих, двое немых слуг, которые уж точно никому не расскажут, да и без того, те верные – благодарны за то, что их вытащили из нищеты и устроили сюда.

Когда Ао с Аресом, альфа ставит на комнату магический барьер. Даже если они читают вместе или обсуждают мелочи всякие. За это время – без малых, половина триады – Ао не попался ни разу. Ни одного нелестного слуха не прошлось по особняку. А значит, схема их долго продержаться может. Да, приходится осторожничать. Но зато они рядом с друг другом.

И ему немного жаль Теда. Тот пережил когда-то предательство – Сифи сбежал от него со слугой. А теперь сам Ао сбежать мечтает. С Аресом. Ирония судьбы, не иначе.

Побег. Если бы это реальным было… Однако же, куда бы Ао не сбежал – да хоть на другой конец планеты, хоть в иной мир – найдут. По брачной связи. Еще одна особенность ритуала. И с другой стороны… Ао держит не только боязнь быть пойманным, но и нечто другое. Его семья. Потому что, сколько бы Тед не причинил боли, он был, есть, и будет родным для него человеком.

***

Ближайшие пару дней Тед не приедет. Празднества кончились – омега рыжий исчез, как и полагается. Но исчез вместе с мужем. Догадаться не сложно, где они. Домик на краю Мюрея. Святая святых. Место, которое так полюбилось когда-то ему самому (и понятно, из-за чего, точнее, кого), для другого теперь открыто. Франс – личный следопыт, докладывает о каждом шаге Теда. Приедет скоро, расскажет о том, о чем Ао и так знает. Сам через это проходил. Его личная сказка оказалась всего-то многоразовой постановкой.

Но вместо злобы или обиды, на душе капля чего-то неприятного, медленно вытесняемая спокойствием. Пара дней без Теда. Это возможность отдохнуть и побыть с Аресом. Можно вообще из комнаты не выходить – пусть придворные думают, что он страдает, утопает в унынии так сильно, что с кровати встать не может.

Пусть, пусть.

– М-м? – промычал Арес, руку переместив чуть выше. Ао вслушивается в его дыхание за спиной, чувствует тепло тела. Это умиротворяет.

– Думал, ты спишь, – прошептал Ао, потягиваясь на кровати. Одеяло сползло. Он еле успел ухватить, укрывая себя и альфу. Снег за окном новым слоем ложится. На улице мороз, а Ао тепло, Арес греет. – Снег напоминает мне о дне, когда я впервые тебя увидел.

– М, – в ответ от альфы. – На озере Сейр, или что? Помню. Но вот я заметил тебя раньше, ну-у, в день перед празднествами. С Браяром. Ох… извини, что напомнил, – вздохнул Арес, Ао же шепнул «ничего», глаза прикрыв. Спиною ближе прижался. – Потом видел тебя на празднествах, но подойти не решался, куда мне до благородного омеги, если ты, ну, от аристократов нос вертел. Ты был таким… не таким, как все. Очень уверенным, гордым и неприступным. Красивым… в тот момент я впервые сожалел, что не из знатного рода. Хм… потом ты уехал, расстроенный, я из окна видел, как ты резко заскакивал в транспорт, шарпая зацепившийся плащ. Я думал, быстро тебя забуду. Пусть ты мой истинный, но мы из разных сословий. Сейчас-то понимаю, что будь я каплю смелее… возможно был бы ты моим супругом, а не… Да.

– Это не твоя вина, – улыбнулся Ао, поглаживая его ладонь пальцами. Что-то сегодня Арес откровенничает. Обычно из него слова не вытянешь о прошлом, а тут разговорился. – Да продолжай же ты, интересно.

– А, на чем остановился? Уехал, ага, да, – Арес призадумался. – Хах. А на озере Сейр… тогда я приехал к Теду с посланием из дворца. До дома не дошел, как у озера тебя заметил. Думал, мираж, откуда тебе тут взяться. Подошел. Ты такой смешной был, лед рукой трогал, всматривался, будто в первый раз видел. Потом ступил и ка-ак кувырком в сугроб! Я испугался, ну, подбежал. Ты смотрел как-то… завороженно. Впервые на меня смотрел. В этот момент я не знал, как дышать, – Арес усмехнулся. – Тогда я поверил, что не все потеряно. На краткий миг, до того, как увидел тебя сидящим рядом с Тедом. Счастливым. Ты снова смотрел на другого, – в голосе столько грусти, что Ао не выдержал, повернулся к Аресу лицом, тот же переменился, мягко улыбнувшись.

Альфа взял его руку в свою, целуя пальцы. Щекотно. Щетина отросла. Схоже, что Арес собирается бороду отращивать. Ему подойдет. Будет еще суровее выглядеть, особенно коль брови нахмурит – слуги от испуга по норам прятаться будут.

– Это было так давно, – наконец нашел, что сказать, Ао. – Эй, не хмурься, сейчас я с тобой.

Хотелось сказать «я твой», но ведь не правда. У него по-прежнему есть муж и Ао по-прежнему обязан быть с ним. Взгляд очередной раз уцепился за бутылочку с таблетками – белыми и крохотными, одной достаточно, но для лучшего эффекта лучше две-три. Ао суживает глаза, снова на Ареса смотрит, игнорируя баночку на верхней полке шкафа. Хочется прогнать лишние мысли. Думать о чем-то приятном, а не о таблетках. И он говорит самую бессмысленную, но такую желанную вещь:

– …Давай сбежим.

Комментарий к Глава 43. Экстра. Альтернативное продолжение

Следующая глава будет последней.

========== Глава 44. Экстра. Альтернативное продолжение. Финальная ==========

Ао выглянул во двор, задерживая руку на двери. В лицо жаром подуло: начало триады Гроз в Окаве куда теплее вондерского климата. Он оглянулся, замечая соседского мальчишку, притаившегося за заборчиком и несмело заглядывающем между дощечек. Только Ао с порога на мощеную дорожку ступил, как мальчишки след простыл – кусты зашуршали. Несмелый альфочка какой-то. К Джейми приходит, следит за ним, а подойти, дружбу завязать не пытается. Ао вспомнил, что мальчик немой и осекся. Они вот уже который год в пригороде Окавы живут, а он все забывает, почему это семья в домишке по ту сторону забора такая молчаливая. Те, что с другой стороны – наоборот, шумные: вечно скандалят. Ни одного вечера не было чтобы не слышались от их крыльца ругательства. Весело живут людишки.

Перепрыгнул принесенный мужем в сад булыжник, который они планировали на прошлой неделе на горку с искусственным ручейком затаскать, да все времени не хватает. Ао же сам и сдвинуть не может. Как альфа затащил эту каменюку из Рудника и аж сюда?

Ловко двигаться уже не выходит. Шестой месяц как-никак. Ао погладил живот, одергивая тунику. Одежда маловата. Дальше в ход пойдут туники мужа, они-то попросторнее будут. И удобней, пожалуй.

Ао выдохнул, спрятавшись под сенью деревьев. Оглянулся – весь двор в зелени-цветении. Тысячи видов цветов, одни из Вондера привезенные, другие из Мюрея – на память. Есть и местные.

Запахи. Насекомые, птицы. Небо чистое, и голубое-голубое, как глаза Джейми. Засмотрелся – а солнце слепит. Пятна пляшут теперь. Ао жмурится, руку ко лбу прикладывая, и дальше идет: к колодцу. Воды в ведерко небольшое набирает. Холодной – зачерпнуть бы, умыться…

– Па-а! Па-а-а! Смотри, что получилось! – крик Джейми.

Обернулся – сын на пороге, рукой машет, довольный. Наверно, опять поджег что-нибудь. В прошлый раз чуть кухня не сгорела. Вот вроде и способный малый, а выходит не до толку все.

Ао навстречу пошел, ведерко подхватив. И лишь после заметил в руке сына кусок теста. Кривенькая уточка. Надо же. Невольно заулыбавшись, похвалил Джея, сказав в дом идти. Зашел на кухню и ахнул: Фран весь в тесте! Руки, одежда, и особенно лицо. Запихивает маленькими пальчиками тесто в рот, жует. У Ао аж ведерко из рук вниз полетело, брызгами по полу.

– Боги, милый! Выплюнь, выплюнь, это бяка, нельзя! – затараторил Ао, подбегая и вынимая тесто из рта младшего. Благо, успел вовремя: Фран не съел много. Вот уж маленькие дети. За ними глаз да глаз нужен. С Джейми столько проблем не было. Дело ли в том, что он – омега, а Фран альфа? Или это потому, что Фран больше в папу своего характером пошел? Капризный.

А на столе-то что наделали! Вышел на минутку, называется.

– Вот придет ваш отец и я все ему расскажу! Вот что это, а? – уперев руки в бока, Ао посмотрел на старшего. Джейми виновато потупил взгляд в пол.

– Но па-а, я же стара-ался.

Ао выдохнул, потрепав сына по волосам и только после заметил, что рука в тесте. Теперь и волосы Джейми тоже. Принялся вытягивать кусочки. Да не так-то просто, Джейми то и дело вертится, щекотки боится.

Справившись со своим занятием, Ао снова оглядел стол. Тесто везде: даже на полу. Особенно там. Почти все, причем. Надо бы убрать до его возвращения. А то еще подумает, что Ао не справляется. Двое детей и такой беспорядок. А будет-то трое! И похоже, это не предел. Хотя перед новостью о беременности Ао клялся и заверял, что третьего рожать не будет и при каких обстоятельствах. И вот, результат клятв налицо. Точнее быть, на живот…

«О-ох, он скоро придет, а у меня ничего не готово,» – вздохнул Ао, вытирая лоб рукой. Спина ноет. Казалось бы, не сложно – пол от теста отмыть, но не в его положении!

Пришлось замесить новое тесто. Фран, благо, уснул – прямо в своем детском стульчике-качалке. Ао укрыл младшего клетчатым пледом. А Джей все еще выглядит виноватым, исподтишка наблюдая за действиями папы.

Джейми старается во всем ему подражать, повторяет. И было бы замечательно, но повторяет омежка буквально все! Вплоть до походки, жестов, тона. И не маленький же: шестой год пошел. Не активный, наоборот, медлительный, как для ребенка его возраста. Но пакости делает тихо и по-обычаю говорит, мол, это Фран сделал. А как Фран вазу перевернет, если до полочки не достает? Или как трехлетний альфа додумается рыбок в искусственный пруд выпустить и при этом намочить кота – мол, прыгнул шерстяной зверь в аквариум да съел лакомку? Забавная ситуация была. Ао поверил сначала: животное мокрое, с водорослью на голове и рожей довольной. А потом заметил в пруду рыбок. Точнее, трупы рыбок. Они-то привыкли к особой, соленой воде. Так и вскрылся хитрый план «спасения рыб» Джея. Но Джейми не сдался: на кота спереть не сумел, так на Франа. И смех, и грех…

Ао усмехнулся, отрезая ровные кусочки теста и формируя из них печенья. Джей же наблюдает внимательно, хмурится, ручки на столе сложил. Сосредоточенный. Кудрявые волосы ниже плеч отросли.

«Наверно, больше не нужно стричь. Пусть с длинными будет, ему подойдет», – Ао призадумался, в окно в который раз выглянул – но никого. Опаздывает, время-то за обед перешло. А говорил, что в Рудник на часа два и обратно. Сегодня же четвертый день триады Гроз – его день рождения. Их общее. Тут, в Окаве, на дни рождения принято подарки дарить. Ао покосился на припрятанный в серванте сюрприз.

Первая порция сладостей отправлена в печь. Это надолго, можно отдохнуть. Но только Ао повернулся к столу, как невольно цокнул языком. Джейми к тесту полез! Склонился над куском, лепит усердно, неумело повторяя недавние действия своего папы. Ао выдохнул, решив, что пусть учится. Надолго Джейми не хватило: сдался после нескольких лепешек, смутно напоминающих печенье, руки помыл и ушел в свою комнату – спать.

Рудники… Да, работа там тяжелая, хоть и платят хорошо. Ему очень не хотелось, чтобы любимый работал так тяжко. Сам-то Ао тоже крутился, как мог: растения разводил, да продавал. Были времена…

Ао припомнил, как год назад муж выкупил один из рудников, кристаллы которого оказались редкими. Продажи возросли. Бизнес расширяется, принося все больше прибыли. Скоро накопят на новый дом. Построят возле этого, в этажа так два, семья-то у них не маленькая. А то их дом старый, пусть и бережно залатанный. Пройдет десяток лет – да вовсе рассыплется.

Как только они приехали сюда, купили этот земельный участок задешево. Оно-то и понятно стало, почему. Поговаривали, что раньше тут убили кого-то. Но никакого негатива не ощущалось. Предметы не летали, свет не гас сам по себе, дети спали нормально и по углам не тыкали, мол, смотри, папочка, там дяденька сидит. В общем, потом Ао узнал, что убийство и правда было, но не в доме, а на заднем дворе, рядышком с соседним.

Ао при этом старался забыть, скольких убил сам. Кошмары прежней жизни не мучили его, как прежде. Вина отступила. Не полностью – снится порою. А так, жизнь наладилась. Теперь-то никто с местных жителей и не догадывается, что добренький омежка с двумя детьми в прошлом принадлежал к сильнейшим кланам. Рожденный в Таарей, после ставший Фахо, а нынче обычный житель пригорода, ничем не выделяемый среди прочих. Одежда, как у всех, украшений не носит, а если носит, то дешевые побрякушки. Разве что грация движений, осанка и походка могли выдать его дворянское воспитание. Но те, кто дворян видал издалека лишь, навряд ли догадаются о происхождении Ао. Да и какая разница, коль догадаются? Мало ли, сколько бывших аристократов среди народа шастает. Власть поменялась – поменялись правила.

Теперь, когда они из бедняков выбрались в средний класс, Ао жалеет, что продал все свои украшения. Но нужны были деньги. На новую жизнь. Они ведь без гроша убежали, в чем было. Хорошо, на Ао нацеплены были целая дюжина украшений. Продали намного дешевле, чем их настоящая стоимость. Но в той суматохе переворота, хорошо, что и те деньги достать смогли.

Правда, одно Ао тронуть не посмел: семейную реликвию-бусины Таарей. Те в шкафу сложены, в потаенном отделении, на «черный день». Впрочем, «черный день» не наступил: дело с добычей кристаллов пошло ввысь. Это к лучшему. Теперь он передаст украшение, как и положено, сыну-омеге: Джейми.

Калитка скрипнула с характерным звуком. Ао встрепенулся, вытирая руки в полотенце и поправляя волосы, одежду. Мельком взглянул на тонкую полоску кольца на руке. Усмехнулся. Разве возможно быть счастливее, чем сейчас? У него есть дети, дом, сад, прибыльное дело. И главное – он.

Арес.

Ао быстро к серванту направился, где подарок припрятал, но достать не успел, как шаги позади услышал. Только обернулся, как оказался в его теплых объятиях. Осторожных. Ао прижался тоже, глаза прижмурил.

– Ах… ты весь потный! – одернув руку с шеи, воскликнул Ао. Липко. И одежда местами промокла. Как не заметил сразу?

– Жара, – пожал плечами Арес, усмехаясь как-то нехорошо. Секундой после Ао понял, к чему, но поздно. Арес увлек его в поцелуй, бессовестно прижимаясь дальше. – Я так соскучился. Эти рабочие достали меня. Ничего без моих указаний сделать не могут.

– Давай наймем того, кто будет наблюдать за их работой, – предложил Ао, замечая небольшую коробку, у двери оставленную.

– Ну уж нет, мне нравится командовать лично, – возразил альфа, улыбаясь.

Но Ао знал, что Арес не просто наблюдает, а вовсю работает, наряду с нанятыми людьми. Хочет получить по максимуму прибыли, чтобы семья их ни в чем не нуждалась. И Ао безмерно уважает его за это. Сам бы помогал на Руднике, коль сильнее физически был. Куда ему – выходцу из аристократии. Поэтому нашел другой способ заработка. Растения выращивать, овощи, цветы, да продавать в торговые дни. Правда, Арес против до сих пор, чтобы супруг его работал – и так, мол, дел по дому достаточно, куда ему еще нагрузка? Но Ао не был бы собой, если бы поступился. Уперся, да и все тут.

– У меня есть кое-что, – альфа отстранился и кивнул в сторону коробки. Ао стало еще интереснее, что же там. С виду коробка, как коробка. Деревянная. Может, украшение какое? Или сладость? Жуть, как тортика хочется, желательно (обязательно!) политого острым соусом. Ао заглянул в коробку в предвкушении, завидев что-то багрово-красное.

– С днем рождения.

– Это же… – выдавил Ао прислонив руку ко рту. Терроэлеум! Тот самый редкий цветок, о котором он мечтал и как-то заикнулся. Багровый лист с красными прожилками, лилиеобразный цветок, светящийся в темноте. Ао схватил руками рынку с растением, осторожно, все вертя и рассматривая диковинку.

– Ну-у-у?

– Что ну-у? – переспрашивает Ао, устраивая цветок на полочке и пылинки в листочков стирая. Пусть подрастет годик-второй. После щепки взять и размножить. Это же какая красота будет! Часть продать, часть в рынки или на клумбы высадить. Так-так.

– Ну и где мой подарок?

Ао ойкнул, тут же исправляясь. К серванту путь далекий. Как так преподнести, красиво и нетипично?

Чтобы разбавить паузу, Ао пошутил:

– А твой подарок, это кое-что поинтересней, – закусывает нижнюю губу, – я.

Арес переменяется в лице, невольно сглотнув. Видно, шутку-то всерьез воспринял. Впрочем, Ао сам не уверен, что это была шутка. Ему, как беременному, хочется. Но срок-то не маленький, два месяца до родов остались.

– У нас давно не было, – чуть игриво усмехается Ао. Почти месяц без секса – немыслимый срок. Особенно, когда Арес вертится рядом, весь такой ходячий источник тестостерона.

– Боюсь, мы навредим ему, – Арес приблизился и положил ладонь ему на живот, легонько погладив. А сам напряженный, запах-то усилился.

– Мы осторожно, – совсем интимным шепотом. – Я же знаю, как возбуждает тебя мой вид с животиком. Ну же… – Ао не договаривает, отвечая на внезапный поцелуй, полный накопившейся страсти. Он слишком быстро забывает про настоящий подарок. Но мир плавится, ускользает, заворачивает, и…

…Ао просыпается от яркого света в лицо.

Сознание возвращается не сразу. Кругами-кругами.

Нехорошо. Мутит. Резкая боль. Ао хватается за живот. Плоский. И осознает, что все закончилось. Этот проклятый узорчатый потолок еще одно тому доказательство.

Склонившийся над ним Юта с подсвечником в руках, недовольный.

– Зачем вы снова это сделали? Обещали, что не будете! Этот галлюциноген плохо повлияет на ваших будущих детей. Даже если три года пройдет, ребенок может родиться с патологией. Вы этого хотите?

От голоса Юты сильнее голова болит. Ао разжал руку – от баночки с белыми таблетками след остался на коже, так сильно он ее держал. А внутри все стучит-стучит. Чересчур много выпил. Мог и не проснуться.

– Этот раз был последним, – усмехается он, но ему не весело. – Я наконец увидел то, что хотел.

Встал с кровати. В глазах темнеет, а в горле неприятный привкус горького. Ближе к камину – тепло. Таблетки из баночки на ладонь высыпал. Порыв в себя все это закинуть – подавил. Это убьет его, пусть и умрет он, увидев напоследок самый сладкий сон. Взмах руки – и остаток галлюциногенов в огне. Мычание Юты позади тоже, как сквозь призму. Ао смотрит на то, как пламя меняет цвет на фиолетовый, а внутри разрастаются цветы. Цепкими колючими лианами плетутся, царапают до крови, но приносят удовлетворение. Смог. Выбросил. Избавился.

И правильно. Тонуть в иллюзии, созданной запрещенным препаратом, причем для здоровья вредным – сродни, что убивать себя.

От одних мечтаний толку мало. Вместо того, чтобы сидеть и мечтать – гораздо лучше воплощать мечту. Но не эту же, которая привиделась. Нет-нет. Другую.

Теперь он уверен, что не сбежит. Да, заманчиво – жить себе где-то в глубинке с Аресом, не таясь, воспитывать их будущих детей. Однако же, есть десятки «но». И дело не в одной боязни расправы и того, что их непременно найдут.

А еще… порою Ао кажется, что Тед знает. Догадался, конечно же, или заметил что. Но молчит. Не перечит – дал волю действовать и жить, как захочется. Может, это паранойя, и на самом деле Тед ничего не знает. Иначе бы не стал игнорировать подобное.

Ао слишком печется о сохранении репутации. В глазах других он должен оставаться чистым, щедрым и милосердным. Пусть это не спасет его от внезапной гибели. Зато обеспечит поддержку народа в случае переворота, либо смерти мужа. Тогда Ао, при помощи войска и людей, смог бы убедить клановцев поставить его регентом при малолетнем Иене. Он продумывал многие ходы будущего. Если случится что – чтобы готовым быть и знать наперед, как действовать. Поддержка подданных, будь то селяне или аристократы, крайне важна. Один он – как песчинка бессильная. А внимание Теда, исходя из опыта, не вечно. Нужно быть предельно аккуратным и сохранять спокойствие. Убить эмоции. Хотя бы внешнее их проявление.

И если раньше он считал, что попал в западню, с сотнями гадюк шипящих, то теперь смотрел по-другому. Его положение в обществе высокое. Выше, чем у любой омежьей «гадюки» особняка Фахо. Ему доступно решать и властвовать. А еще влиять.

Ао всегда мог только возмущаться. Порядками в обществе, бесправием омег, рабством. Плевался ядом – а делать-то по-сути, ничего не делал. Пустые слова на ветер. Теперь же у него есть статус и силы. Вложить хоть маленькую часть в построение его желанной «равноправной страны». Не воспользоваться возможностью исполнить самую заветную мечту (особенно, когда она и вовсе реальна) – проиграть заведомо. Только слабый мечтает, бездействуя при этом.

Хватит импульсивных поступков. Прежде, чем делать, обдумать надобно. И если уж ставить на весы, то никакие личные хотения вроде «сбежать с Аресом» в сравнение не идут.

Спокойно жить с истинным – это хорошо. Но жить они будут в все том же мире, где их запросто могут сделать рабами в одно движение руки знати. Простой люд так же бесправен пред ликом аристократов. Устаревшая система когда-то да должна пасть.

Другое дело – внести свою коррективу в законодательство. И даже не ради детей, а ради удовлетворения собственного эго. Чувства, что жизнь прожита не зря: он сумел поменять порядки, которые искренне ненавидел. Арес же и так, и так рядом будет. Тем более, тот поддерживает и помогает. И не требует невозможного – понимающий.

А прошлое в прошлом осталось.

Да, он гиперболизировал. Переигрывал, перечувствовал, перелюбил. Чересчур все ярким было. Глупо сейчас отрицать, что он любил Теда, потому что действительно любил. Той незрелой любовью, которая впервые в жизни кидает тебя, как слепого котенка, в быструю реку. Все вокруг шумит, а ты не понимаешь, что происходит.

Те искры в груди взаправду грели. Радость при одном виде Теда искренней была. Все это было правдой.

Но…

Все это «было».

Ао не может ненавидеть его. Хоть и то, что желал задушить тогда, было осознанно. Но осознал он это теперь, когда полгода утекло в прорубь. Ао и по сей час поддерживает политику мужа. Нет, не так. Он влияет на его политику. На его решения, якобы самостоятельные. Эта месть гораздо слаще, потому что однажды – в далеком-далеком будущем, Тед поймет, что все время был куколкой в руках собственного супруга.

Ао выучил его. Как книгу, которую после прочтения дважды читать не захочешь, но и откинуть нельзя, потому что слишком много в ее начале теплого, а в конце горького. Опыта. Ао знает его наизусть. Знает, за какую нить дернуть, где подыграть, где шепнуть «люблю», а где призывно вильнуть бедрами.

Но все же, одного сделать он не может. Простить.

Все же, есть вещи, которые не прощают.

«Однажды ты сказал мне: «Помни, кто ты». И я помню. Каждое утро начинаю с того, что вспоминаю. Но так же я помню, кем являешься ты. И то, что ты сделал со мной,» – думает Ао, прихорашиваясь перед зеркалом. Юта давно ушел. Солнце комнату залило тепло-оранжевым светом, взошло недавно. Скоро прибудут слуги. Одевать, красить, волосы укладывать.

Впрочем, те не заставили себя ждать. Цепочкой зашли, выстроились, как положено, поклонились. Ао кивнул им, по-доброму улыбаясь. Для них он играет справедливого и милостивого, но строгого господина.

Ему принесли ларцы с украшениями, открыли. Ао провел по драгоценностям рукою, на ощупь выбирая себе подвеску с ярко-зеленым камнем и вдобавок крохотные серьги.

– О, господин, не стоит сочетать изумруд и камши, это дурной тон, – вклинился главный придворный стилист. Ао хмыкнул, но украшения из рук не выпустил. Это его выбор. Кто смеет спорить?

– Тут я решаю, что дурной тон, а что нововведение. Поверьте, уже завтра, увидев на мне сие сочетание, схожее будут носить все придворные. Разве не было так же с упрощением наряда? Или с растительной вышивкой, несвойственной для Мюрея? Нынче это писк моды.

– Вы правы, – поклонился главный стилист, остальные согласно закивали.

Они редко спорят с ним, а если и спорят, то вскоре признают его правоту, как вот сейчас. Скучно даже. Никаких тебе скандалов. Все тебя слушают, да кланяются учтиво. Особенно тихо стало после отсылки Энири. А омежка-то уезжать не хотел, но кто его спрашивать стал бы! Ао с особым удовольствием наблюдал в окно, как запихивали в транспорт сопротивляющегося Энири. Не жалко. Вот ни разу.

Ао выбрался из рук прислужников как раз к завтраку. К детям заглянул в первую очередь, после же в зал поспешил. Тед сидит за длинным столом, его ждет. За весь завтрак они не перекинулись ни словом. Только ничего не значащими взглядами и кивками в знак приветствия-прощания. Идеально слаженная семья.

На сегодня много дел. С проектами на перепланировку садов разобраться. На тайный совет вместе с Аресом съездить. С Тедом о новой системе обучения для омег поговорить – подкинуть идею, обсудить, а дальше действовать по обстоятельствам.

В думах Ао забрел в комнату, но далеко не свою. Арес, едва завидев его, с подоконника спрыгнул. По комнате искры забегали, на стенах ютясь: магическая блокировка. Ао выдохнул. Взгляд перевел со стен на бумаги. По полу все – неряшливо. Он поднял несколько, но Арес сразу же отобрал. Свои творения альфа обычно прятал, лишь изредка показывая Ао, что он там сумел нарисовать. А рисует он красиво. Но по-прежнему стыдится «не альфьего» занятия. Хоть Ао говорил ему не раз, что это стереотипы и что он талантлив.

– Эти не вышли, – сказал Арес, сминая в руках тонкую бумагу.

– Интересно, меня ты рисовал? – Ао попытался заглянуть за спину альфы, на другие рисунки, но тот придержал его.

– Постоянно.

– А в одежде или без?

Арес засмеялся низким тоном, бросив в ответ «а ты как думаешь?», Ао тоже пустил смешок. В комнате светло-светло. Он задернул шторы – пусть, второй этаж, но всякое может быть. Посерело. Ао оглянулся на Ареса, забавно ползающего по полу в поисках листков бумаги под диваном. До его слуха донеслись тихие ругательства. Ао примостился в кресле у окна, вынимая из кармана баночку с желтоватой жидкостью и все думая, стоит говорить Аресу или нет. В руках ее вертит, переворачивает, наблюдая, как поднимаются пузырьки воздуха и лопают. Один за другим. Как считалка-гадалка детская.

Сказать – не сказать. Сказать – не сказать.

Сказать.

Арес же поднимается с пола наконец, отправляя все бумажки в потухший давно камин. Подошел ближе, явно заметив то, что держит Ао.

– Это настойка корней эндо, думаю, ты догадываешься, от чего эти капли, – начал Ао, отдавая вещество в протянутую руку.

– Знаю, – альфа кивнул, избегая в глаза смотреть, и повертел баночку. – Я всегда мечтал о своем ребенке. Видно, не судьба. Ну-у… я понимаю, Ао, не вини себя только, нельзя же нам, того. Продолжай принимать.

– Эм-м, – замялся он, накрывая настойку в руке Ареса ладонью. – Оно мне, как-бы, не поможет. Двенадцатая неделя уже.

Арес так и застыл с широко распахнутыми глазами. А баночка звонко на пол упала, да покатилась.

– Я не буду от них избавляться, – говорит Ао с придыханием, руку на живот перемещая. Снизу вверх на него смотрит. Альфа же шокировано шепчет «правда?..» и на колени рядом опускается. – Что ты? Встань, – но Арес не слушает, перехватывает его ладони своими дрожащими, к губам подносит. – Вставай же, – Ао приближается, еле сдерживая улыбку. Видеть Ареса настолько сбитым с толку и одновременно счастливым непривычно. – Это близнецы.

– Мои?.. – переспрашивает альфа и замирает как-то.

– Да твои, твои, – крепкие объятия, неровный вздох Ареса куда-то в плечо, после поцелуй туда же. И ниже, ниже, к животу. Ао гладит его по щеке. Взгляды их пересекаются. – Ты что, плачешь?.. – альфа отрицательно качает головой, ладонь Ао целуя. А по щекам заметны мокрые дорожки. Он не выдерживает напора эмоций, обнимая Ареса за шею, тесно-тесно. Тот смеется глухо, прерывисто, руками по спине гладит туда-сюда. Щетина шею колет. – Эй-эй, щекотно, – заливается смехом и одновременно слезами Ао. В глазах туманится. Но он должен договорить до конца.

– Помнишь, я как-то сказал, что не позволю себе полюбить во второй раз? Я… оступился, Арес. – Ао сказал наконец то, о чем молчал. – Я люблю тебя.