Blind love (СИ) [Detox just to retox] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Красота, говорят, понятие субъективное. Солнце — это красиво; цветы — это красиво; облака, звёзды, ядерный взрыв, карамель, прилипшая к пальцам. Люди могут увидеть красоту в чем угодно, и Луи, если честно, восхищался таланту некоторых приукрашивать всё вокруг. Например, Зейн и Лиам, хоть и были его единственными настоящими друзьями, но понятие прекрасного у них было весьма странным — кто бы еще в здравом уме восхищался работами Кирхнера? Для Луи на вид это была мазня его трехлетней сестры, а что насчёт бывшей подружки Лиама — кажется, Даниэль, — без макияжа её, конечно, надо было видеть. Луи думал, что Пейн прикалывается, потому что… ну серьезно. Он бы ни за что не встречался с кем-то вроде неё, у него ещё пока глаза на месте, только вот замечают они не так уж и много.

— Ну, и в итоге эта сучка поставила мне C за «поверхностную оценку героев», что это, блять, еще должно значить? Я просто написал о том, что эта главная героиня была не такой уж распрекрасной, чтобы по ней убиваться. Ну, в самом деле, он же сам описывал её как «неприглядную».

— Лу, но это и означает судить поверхностно.

— Ты хочешь сказать, что я поверхностный, Лиам? Я очень глубокий, ясно вам, и я всегда вижу внутренний мир героев… и людей тоже!

Лиам лишь закатывает глаза на реплику друга. В конце концов, он знает, что спорить с Луи, приводя весомые доводы — бесполезно.

— Неужели, Луи, — наконец подключается к ним Зейн. Обычно он не вступает в перепалки, где главный агрессор — это логика Томлинсона, потому что этот враг непобедим, так как никому до конца не понятен. Но сегодня он решил пропустить эту традицию и развеять их типичные университетские будни.

— О чем ты, Зейн?

— Были ли у тебя хоть когда-нибудь по-настоящему близкие отношения?

— При чем тут это, — фыркает Томлинсон.

— Ладно, давай так, как у вас там с… э-э, Деби? — спрашивает Зейн Луи, искоса поглядывая на друга, попивающего кофе.

— С Дани, — исправляет он Малика и скучающе зевает, разглядывая разношерстных посетителей кафетерия. Двигающиеся по инерции, переходящие из аудитории в аудиторию старшекурсники и перепуганные первокурсники вызывали у него лишь снисходительную улыбку. Зрелище жалкое, но с этими людьми он учится под одной крышей вот уже третий год.

— Допустим, с Дани, — соглашается Малик, улыбаясь. — Ну, так что?

— А ничего, — закатывает глаза Луи. — Я бросил её наконец-то. Клянусь, глупее девушки я ещё не встречал. А ещё она адски скучная, не умеет шутить, и сиськи у неё так себе. А ещё нос, ну, знаешь, вот такой.

Луи проводит рукой над своим лицом, встречаясь взглядом со скривившимся в отвращении Зейном. Лиам отпивает кофе и откровенно ухмыляется.

— Вот мы все и выяснили, Луи, — устало вздыхает он. — Грудь маленькая, нос не угодил и так далее. Не знаю, правда, чего ты к интеллекту прицепился, ты же сам таких выбираешь. Тебе не нужна начитанная, тебе нужна фигура и прелестное личико. И это и к парням относится, позволь мне напомнить о твоей ориентации.

Луи закатывает глаза, снова выслушивая нотации. У всех в жизни бывает «та самая вечеринка», на которой вы либо лишаетесь девственности, либо залетаете, либо напиваетесь, либо накидываетесь, либо обнаруживаете, что у мальчиков задницы тоже ничего, а потом трахаете их. И зря Луи сказал об этом Лиаму.

— И что, мне искать «ту самую» в библиотеке? — язвит он. Лиам только пожимает плечами.

— Ты даже не знаешь, как выглядит библиотека, Луи, — усмехается Зейн. Томлинсон отвечает ему тем, что приводит в негодность идеальную прическу друга, ероша блестящие чёрные волосы.

— Луи!

— Оу, Зейни, теперь ты не такой красавчик, — улюлюкает он. Зейн лишь закатывает глаза и демонстрирует ему средний палец, коротко означающий «этого слишком мало, чтобы я перестал быть здесь самым привлекательным».

— Вы просто смешны, — бубнит Лиам.

— Лиам обижен, потому что он тут номер три, — фыркает Луи.

— Что? Почему это я номер три?

— Потому что моя задница компенсирует все недостатки и вырывается вперед, — словно диктор отвечает он.

— Ты слишком помешан на ней.

— Все помешаны на ней, — самодовольно ухмыляется Томлинсон. — А я в данный момент помешан на том, чтобы свалить с пар, отоспаться, а ночью провести время куда интереснее, чем с вами.

Друзья беззлобно посылают его и усмехаются, когда Луи выползает из-за их обеденного стола и высокомерно, словно по подиуму, идет по университетской столовой к выходу, когда вдруг…

— Что за блядство?!

Он чувствует на новой рубашке мокрое пятно, а потом видит, что по белой ткани расползается апельсиновый сок. Луи стискивает зубы и переводит взгляд на виновника происшествия. Перед ним, сжавшись в маленький комочек, стоит парень, возможно, на год-два младше, с огромными несуразными очками на носу, с прилизанными волосами, в дурацкой вязаной жилетке, и, стойте-ка, это подтяжки? Худое личико бледнеет от страха, а глаза в испуге расширяются до невероятных размеров. Мальчик закрывается от Луи подносом, как щитом, и его одежда выглядит не лучше, но одно дело, когда это рубашка за сто фунтов, а другое — жилетка из бабушкиного сундука.

— Ты что, совсем слепой? — огрызается Луи, оттягивая грязную рубашку. — Очки протри, урод!

Мальчик скукоживается под грозным взглядом серых глаз и, заикаясь, пытается извиниться:

— П-прости, я не хотел…

— Да мне побоку, чучело. Чтоб на глаза мне больше не попадался, ясно?

Мальчик испуганно кивает, словно болванчик, и Луи, оттолкнув его, выходит из столовой, все ещё скорбя по рубашке и покрывая урода на чем свет стоит.

***

— Мистер Томлинсон, я уже сказала вам, что оценку исправлять не собираюсь.

Луи сжимает челюсть, чтобы удержать себя и не наговорить этой престарелой выскочке лишнего, а сказать у него есть что, это точно.

— Но я ведь все переписал, сами посмотрите, глубокий анализ персонажей и все такое.

Профессорша снисходительно смотрит на него сквозь свои старомодные очки, которые купила явно на барахолке. И ладно, может, Луи и погорячился, когда мысленно назвал её престарелой, в конце концов, она одного возраста с его матерью. Но, ей-богу, придирается она как мерзкая старуха.

— Мистер Томлинсон, этот доклад написали вы?

— Разумеется, — возмущается он.

— Тогда не вижу смысла его читать. Сомневаюсь, что такой человек как вы, Луи, способен действительно оценить произведение и понять героев. Научитесь видеть других людей. Видеть не только глазами, но и сердцем.

Папка с листами А4 в его руке сворачивается в трубочку и демонстративно отправляется в мусорное ведро.

Что возомнила о себе эта ведьма? Луи отлично умеет видеть и глазами, и сердцем. И даже если Зейн, Лиам и профессор Вестман так не считают. Просто он не хочет зацикливаться на этом. По крайней мере, не сейчас. Он видит в людях ровно столько, сколько хочет видеть. И, если ему достаточно милого лица и третьего размера груди, это только его дело, не надо учить его жизни.

Он хмыкает на неодобрительный взгляд преподавательницы и покидает её кабинет без лишних слов.

***

Утром Луи просыпается позже обычного, да еще и не в своей квартире. Вчера ночью он отвязно повеселился, но он даже не помнит, с кем. Собственно, именно это он и называет «отвязно». Ему требуется несколько минут, чтобы прийти в себя и осознать, что он безвозвратно опоздал на первую пару. Еще минуту он дает себе, чтобы осмотреться. Чья-то комната выглядит довольно мило и по-девчачьи. Уютная обстановка, нежные тона, а с кухни до него доносится ароматный запах сладких блинчиков.

Он потягивается и рыщет на полу в поисках штанов, но ничего не находит, ровно до того момента, пока не смотрит на тумбочку, где вся, мать его, одежда лежит ровной стопочкой и похоже даже благоухает лавандой.

С жуткой головной болью он выплывает из комнаты, уже предварительно одевшись, чтобы побыстрее свалить, но натыкается на очаровательную маленькую блондинку, сервирующую стол. Она неловко вздрагивает, когда видит его, и ставит на стол две чашки кофе.

— Ой, ты уже проснулся, а я только собиралась тебя разбудить.

Она мнется у стола, и Луи неловко улыбается ей. Что ж, девушка очень красивая, явно не из стандартов Томлинсона, потому что красота её какая-то средняя между привлекательной женской и очаровательной детской. Милое личико со славным вздернутым носиком и темно-карие глаза. Она напоминает ему одну из его маленьких сестер, и Луи даже нашел бы это забавным, если бы они вчера не переспали.

— Да… Так. Я, пожалуй, пойду, уже и так очень опаздываю на пары.

Она смущенно кивает.

— Может, хочешь кофе? Я сделала завтрак.

Луи изо всех сил хочет отказаться, потому что завтракать с девушками на одну ночь — это отстой. Они обязательно свяжут это с чем-то большим, а одно из его священных правил гласит о том, что связываться с девушкой надолго можно только лишь в том случае, если у нее грудь, дарованная Богом, и ноги длиннее, чем весь Луи. Но в итоге живот Томлинсона скручивается в спазме, и он кивает, соглашаясь остаться.

Они завтракают в неуютной тишине, и еда девушки просто божественна. Признаться честно, Луи давно не ел чего-то подобного, потому что многие из его девушек, что задерживались дольше обычного, готовить не умели, а если и умели, то на вкус это было как горелая яичница или заказанная пицца.

— Слушай, — вдруг прочищает горло Луи, — ты очень милая и красивая. И эти блинчики реально будто амброзия, но то, что было между нами ночью, там и останется, идет?

Девушка смущенно смотрит в тарелку, а потом на него.

— Но… ничего не было. В смысле, я просто помогла тебе добраться до дома, а так как ты не помнил свой адрес, я отвезла тебя к себе. И ты… просто уснул.

— О, — Луи не знает, вздох облегчения или разочарования вдруг вырывается из его груди, потому что, ну… он не переспал с такой красивой девушкой, к тому же милой, и, должно быть, с очень глубокой душой (ясно тебе, Лиам, выкуси, он умеет видеть сердцем, даже когда ужрат). Но с другой стороны, слава Богу, иначе девушка, скорее всего, влюбилась бы в него. Очевидно.

Так что он поспешно доедает свой завтрак и уходит, оставив на прощание воздушный поцелуй и тысячи благодарностей за радушие.

И только когда он добирается до университета, то видит обеспокоенные смс от Зейна.

«Лу, ты там в порядке? Этот монстр тебя не сожрал?»

«Я серьезно, Луи, она тащила тебя с хрипением «моя прелееесть»

«Ты там хоть жив? Или просто в шоке?»

«Чувак, я же предупреждал тебя не бухать так сильно»

И последнее.

«Перезвони»

Ну, на это он решает ответить сразу же. Набирая номер друга, он вслушивается в длинные гудки и не замечает снующих туда-сюда студентов.

— Луи, скажи, что ты жив, — выдыхает Зейн в трубку, хотя Томлинсон точно слышит сарказм в его словах.

— Очень смешно, Зейн. С каких пор такая забота?

— С тех пор как гремлин утащил тебя в свое логово, — смеется Малик.

— О чем ты вообще говоришь? Да, она не тянет на топ-модель, но она милая.

— Как скажешь, чувак, — Луи уже начинают бесить эти прысканья, но он просто закатывает глаза.

— Я уже в универе, что у нас сейчас?

— Психология.

— Отлично, отключаюсь, Зейн, — он идет мимо толкающихся людей, сбрасывая вызов, когда вдруг ощущает существенный удар в плечо, и прямо перед его ногами рассыпается пара учебников и тетрадей.

— Вот черт, — раздраженно бросает Луи, но все его слова буквально застревают в горле, когда он поднимает голову и видит его.

Если бы Луи был поэтом или хотя бы мог связать пару слов в рифму, он бы написал целую оду одним только глазам парня перед ним, потому что то, что он видел перед собой, было просто красотой, собранной со всего мира и заключенной в одного лишь человека. Казалось бы, ничего сверхъестественного — прямые, аккуратно уложенные волосы, мягкие черты лица, миндалевидные глаза и чувственные губы, такие ровные, идеальные, налившиеся ярко-розовым оттенком. Парень будто сошел с красивой картинки журнала или с экрана фильма.

— Я-я, прости. Не видел куда иду, — смущенно лепечет ангельское создание, и Луи заставляет себя опомниться. Он наклоняется, помогая парнишке собрать упавшие вещи в кучу и смотрит… неотрывно смотрит на него, словно тот произведение искусства в музее.

Только в тот момент он замечает на нем огромные очки, которые, к слову, нисколько не делают парня некрасивее, скорее Луи сходит с ума от вида этого красавчика в дурацких очках и… боже мой, подтяжках. Томлинсон будто попал в самое горячее порно с нерадивым учеником, и… нет, нет, он вовсе не думает о том, как бы он хотел наказать этого студента на преподавательском столе.

— Ты новенький? — глупо спрашивает Луи, и он уже готов врезать самому себе за такой тупой способ подкатить. — В смысле… не замечал тебя здесь, но, то есть, если ты здесь давно, и я тебя не замечал, то я просто слепой олень… Я… прости… Вот, — он подает парню его тетрадки и надеется, что его лицо не похоже на огромный красный помидор. Господи, он краснеет, с каких пор? Этого же не было со времен пятого класса.

— Все… в порядке. Я пойду.

Парень забирает из его рук свои вещи, грациозно поправляет свои очки на переносице, и от этого жеста у Луи подкашиваются коленки, разве может кто-то быть настолько ошеломляющим?

Он исчезает среди серой массы студентов как яркий мазок на картине, оставляя после себя щемящее чувство в груди Томлинсона. Похоже, до него добрался долбанный купидон.

***

— Я умер.

И это первое, что он произносит, как только подсаживается к Зейну на психологии. Друг встречает его приподнятой бровью и скептическим взглядом, потому что, ну вот же он, этот засранец, живой и здоровый. У Зейна нет чувства юмора, что поделать.

— Только что я встретил ангела.

Малик усмехается и закатывает глаза, потому что Луи всегда это говорит. Каждый раз, когда он встречает тупую красотку или смазливого хипстера, то начинает нести чушь, вроде того, что это создание Божье, которое спустилось за Землю, чтобы спасти его бедную душу от страданий и показать небесное удовольствие. В общем, в сотый раз эта фраза звучит уже довольно тупо.

— Ты, наверное, говоришь это о твоей вчерашней подружке?

— Да чего ты привязался к ней? Чувак, серьезно, спустись на Землю, твои запросы уже просто размером с Луну, — закатывает глаза Луи. В этот момент дверь в аудиторию распахивается, и заходит новая волна студентов. Томлинсон лишь мимолетом бросает взгляд на них, но тут же судорожно хватается за руку Зейна, принимаясь трясти ее словно сумасшедший.

— Это он. Блять, блять, это он. Он что, учился со мной всё это время? Как я выгляжу? Волосы нормально лежат? — Он тараторит это, почти не глядя на недоумевающего друга, который просто пытается понять, что, блять, происходит.

— Ты о чем, Луи?

— Ты вообще слушаешь меня? Я встретил человека своей мечты, клянусь, Зейн, он просто чудо. И такой стеснительный, то есть, не знаю, но, наверное, да. И он, мать твою, такой горячий.

Он вдыхает и выдыхает, словно бежит в гору, потому что его сердце бьется как у маленькой школьницы при виде самого красивого мальчика, но ему плевать, потому что очаровашка в очках смотрит на него и тут же отводит взгляд, не успевает Луи даже помахать ему рукой.

— Блять, он смотрел на меня.

— Да кто? — уже чуть раздраженно выпаливает Зейн, непонимающе оглядывая аудиторию.

— Ослеп ты, что ли? — Луи шипит, кивая в сторону парня, занявшего место в первом ряду вместе с каким-то блондином. — Он.

Зейн долго всматривается туда, куда указывает Луи, и когда, наконец, понимает о ком речь, взрывается громким смехом буквально на всю аудиторию. Пара недовольных глаз смотрит на них, кто-то цокает, а кто-то закатывает глаза. Луи же просто бесит сегодняшнее поведение друга.

— Марсель? Хочешь мне сказать, что втрескался в Марселя?

— Кого? — тупо спрашивает Томлинсон. — Так ты его знаешь? Что ты знаешь о нем? Он новенький? Он перевелся к нам из рая?

— Э-э… Луи, все, что я знаю о нем, так это то, что ты единственный во всем мире считаешь Марселя горячим.

— В смысле? — хмыкает он, складывая руки на груди.

— Лу, никто не хочет вставить Марселю, — снисходительно говорит Зейн.

— Никто и не вставит, этот парень будет моим, — с жаром выпаливает он в ответ.

Зейн подозрительно смотрит на него несколько долгих секунду, прежде чем понимающе выдохнуть.

— Ясно, Луи. Ты что, обиделся на нас, когда мы назвали тебя поверхностным? Окей, мы были не правы, можешь уже посмеяться над своей шуткой.

— О чем ты? — уже раздражаясь, говорит он. Зейн, похоже, сегодня решил превысить свой лимит надоедливости.

— Ладно, Луи, — вздыхает друг. — Серьезно, это низко даже для тебя. Он ведь ничего тебе не сделал.

— На что ты намекаешь? — хмурится Томлинсон. — Что я недостаточно хорош для него? О, я понял. Мы снова о моей «репутации», да?

В воздухе он показал кавычки, наблюдая за тем, как искажается в недоумении лицо Малика.

— Я не… я серьезно без понятия, что ты имеешь в виду. Мне кажется, я потерял нить этого разговора, — качает головой Зейн.

— Что ж, я тоже. Все, что я хотел, это немного слов ободрения от тебя, потому что я без понятия как подкатить к кому-то вроде него, — драматично вскидывает рукой Луи, указывая на парня на первый парте.

— Ты странный, — сокрушенно произносит Зейн, отсаживаясь на соседнюю парту, потому что, по его мнению, лучше держаться подальше от Луи и странной лихорадки, завладевшей его мозгом.

А лихорадка тем временем продолжала распространяться. Луи сам не понимал, что происходит с ним, просто его глаза не могли смотреть никуда, кроме каштановой макушки и дурацкой белой рубашки с подтяжками. Он напрягался каждый раз, когда парень его мечты наклонялся чуть ближе к соседу по парте и внутри него что-то затрепыхало в тот момент, когда преподаватель задал вопрос, и мистер Совершенство тут же на него ответил. Голос его был чуть хриплым, но все равно звучал немного по-детски ласково и это было абсолютно сексуально. Луи мог отдаться ему в любой момент, если бы этот парень попросил.

Он бросает обиженный взгляд на Зейна, который игнорирует Луи и его мучения почти всю пару, и, плюнув на потенциальную помощь от друга, решает взять все в собственные руки.

Как только мистер Стоун отворачивается, Луи осторожно перебирается на другую парту, прямо за симпатичным парнишкой. Он производит немного шума, но все стараются не обращать на это внимания.

Он грызет кончик ручки всякий раз, когда парень перед ним наклоняется, чтобы сделать пару заметок в тетради или нервно убирает прядь волос за ухо.

— Эм… кхм… — он легко касается напряженной спины парня, привлекая внимание, и тот кидает на него быстрый взгляд, заставляя Томлинсона съеживаться от смущения. — Есть ручка?

Ну, это не самое глупое, что он мог сказать, хотя определенно в топе десяти.

Луи мысленно ругает себя, но все же со сладкой улыбкой принимает ручку.

— Спасибо. Меня зовут Л…

— Мистер Томлинсон, вы на лекции, если что, — гремит громкий голос преподавателя.

— Да, я знаю, — все же отвечает Луи в ответ. Он хочет подсесть еще ближе, но его желаниям так и не суждено сбыться — мест возле красавчика нет, и Луи сидит остаток лекции, постоянно отвлекаясь на объект обожания.

К концу нудной пары он решает взять свои яйца в кулак — в конце концов, он — Луи Томлинсон. Он еще ни разу ни перед кем не ломался. Он умеет получать то, что хочет.

Так что он поправляет воротник своей рубашки и грациозно подплывает к двум парням, одного из которых он собирается получить любой ценой, а второго кастрировать, если не уберет от смущенного ангелочка свои мерзкие (ну ладно, надо признаться, довольно красивые) ручонки.

— Эм… — откашливается он, заставляя двух парней подпрыгнуть от неожиданности. — Привет. Это я. Хотел еще раз извиниться за утренний инцидент.

Он лепечет, очевидно, выдавая себя и свое помешательство, ну и что? Что он может сделать, если этот парень единственный, кто нравился ему настолько сильно?

— В-все нормально, — пожимает плечами парень. Его блондинистый друг странно пялится на Луи, его рот даже немного комично приоткрыт, но даже это делает его довольно милым (не таким милым, конечно же, как Марселя, или как там его зовут).

— Правда? Просто я чувствую себя так ужасно из-за этого, — грустно вздыхает Луи. — Обычно я так себя не веду, но день не задался.

— Я понимаю… конечно. Такое бывает, и… э-э-э… Ну, м-мы пойдем.

— Постой! — Ну куда этот парень постоянно сбегает! — Тебя ведь зовут Марсель, да? Я Луи!

— Мы знаем, кто ты, — закатывает глаза неизвестный приятель.

— Может, я мог бы загладить свою вину? Тут есть кафе…

— В-всё нормально, я же сказал. Мы пойдем, — на выдохе выдает парень и тянет своего друга за руку — подальше от Луи.

Да что же это такое!

Луи обреченно рычит им вслед, но на это получает лишь ошарашенный взгляд Зейна.

— Ну что? — взмахивает руками Томлинсон.

Поверить сложно — его впервые отшили.

========== Часть 2 ==========

Луи не спускает глаз со странного парня — Марселя — на протяжении всей недели. Зейн и Лиам же пялятся на него, но не решаются ничего сказать каждый раз, когда Марсель спотыкается или что-то роняет, а Томлинсон тут же напрягается, будто готовый накинуться на парня.

— Да что за херня происходит? — решается, наконец, внести ясность Зейн. — Луи, ты что, серьезно?

— А что? — недоумевает Томлинсон.

— Мы не будем его бить только ради того, чтобы ты его спас, — закатывает глаза Лиам.

— Но это хороший вариант! — пищит Луи. — Все любят героев!

— Блин, я ничего не понимаю, может, ты нездоров?

— Конечно, нездоров, — я пленен! — драматично вздыхает он.

— Луи, но… — Лиам бегает взглядом, не решаясь сказать то, что вертится у всех на языке. — Марсель стремный…

Эти слова воспламеняют внутри Луи настоящий пожар. Он ошеломленно фыркает.

— Как ты смеешь, Лиам! Он просто потрясающий, посмотри на него.

Они оборачиваются, глядя на то, как на противоположной стороне столовой сидит Марсель Стайлс и его друг, и первый явно не умеет аккуратно обращаться со столовыми приборами — его лапша летит мимо рта, и это ни разу не выглядит симпатично. Но, как всегда, замечают это все, кроме Луи.

Лиам и Зейн переглядываются, пытаясь понять суть происходящего. Неказистый ботаник с прыщавым лицом и отвратительным вкусом, который и слова нормально выговорить не может, является объектом обожания их друга? На чем теперь стоит свет?

***

— Эй, Марсель, я купил для нас с тобой чай и капкейки, может мы… Нет! Черт! О, Марсель, я тут купил… Да блин! Как сложно-то!

Луи стоит дома в ванной и перед зеркалом планирует свою завтрашнюю речь. Он никогда этого не делал раньше! Он всегда был достаточно уверен в себе, а что теперь? Он не может заполучить какого-то там парня.

Ну, может не какого-то, может, самого красивого и милого. Может, самого очаровательного и восхитительного. Луи уже не уверен ни в чем, кроме того, что не может и дня прожить без того, чтобы не пялиться на Стайлса.

На следующий день он все-таки покупает чай и капкейки и пишет на одном из стаканчиков свое имя и номер (и, возможно, даже обрисовывает все маленькими сердечками). Когда он замечает знакомую макушку и жилетку с бабочкой, то ему с трудом удается дышать, но он все равно встает с лавки, хватает все свои пикаперские штучки и подлетает к испуганному парню.

— Привет, Марсель! — улыбается он.

— Л-Луи?

— Помнишь мое имя, вау… Эм, я, в общем, купил чай и вот, это тебе, — он дает один стаканчик парню, но понимает, что это не тот, и тут же с нервным смешком меняет его на другой. — Извини.

Марсель странно смотрит на стаканчик, разглядывая художества Луи, и его брови забавно хмурятся, от чего Томлинсон с трудом заставляет свое сердце продолжать биться.

— Ты сегодня опять в жилетке, но ведь такая жара! Тебе стоило надеть что-то открытое, хотя, думаю, я бы с ума сошел, если бы увидел твои ключицы.

Парень смущенно отводит взгляд, пытаясь прикрыться воротником рубашки.

— Что? П-почему?

— Потому что ты просто красавчик!

Марсель хмуро смотрит на него, а потом отдает обратно стаканчик с чаем.

— Ясно. Очень смешно.

Он разворачивается, собираясь уходить, и нет, нет! Луи не может этого допустить.

— Мар-Марсель, ну погоди, что я сказал не так? Ты не любишь комплименты, да? Извини, я просто… я немного волнуюсь.

Парень скептично поднимает бровь.

— Ты?

— Ну да. Но я бы правда хотел сходить с тобой куда-нибудь.

— Зачем? Ты же знаешь, что то, что я ношу очки, не делает меня умником? Я не смогу подтянуть тебя по предметам или…

— Мне и не надо! — отмахивается Луи. — Вернее, это бы все равно не помогло — когда ты рядом, я мало о чем могу думать.

— Я не понимаю… — хмурится Марсель.

— Извини, я сегодня ужасен во флирте, да? Но если ты сходишь со мной на свидание, обещаю исправиться.

— Свидание? — округляет глаза парень.

— Да! Прошу, соглашайся. Я знаю, обо мне много всякого говорят, но я прошу лишь один шанс. Одно свидание, чтобы ты сам мог сделать обо мне выводы.

На секунду тень сомнения проскальзывает на лице Марселя.

— Это розыгрыш? — неуверенно спрашивает он.

— Нет, — глупо моргает Луи.

— Тогда почему…?

— Ты мне нравишься, — усмехается Томлинсон, будто это не очевидно. — Какие еще могут быть причины?

Марсель пожимает плечами и снова хмурится. Его лицо пылает ярко-красным смущением.

— Просто я не могу тебе нравиться.

— Что? — фыркает Луи. — О! Я понял. Тебя, наверное, Зейн и Лиам надоумили, да? Они с тобой говорили? — цокает он языком. — Если это так, то не слушай их. Они почему-то решили, что я… ну, неважно. В любом случае, они не правы. Ты нравишься мне, так что просто… позволь мне сводить тебя в кино или парк аттракционов или… куда пожелаешь?

Парень в жилетке молча складывает руки на груди, нервно перебирая пальцами короткие рукава собственной рубашки.

— Ну так что? — взбудоражено спрашивает Томлинсон.

— Ну… ладно, — качает головой Марсель, и Луи знает, что сорвал джек-пот. Он нервно улыбается, пытаясь выглядеть непринужденно из-за согласия, и выдает только простое «здорово» и «напиши мне», отдавая Марселю снова стаканчик со своим номером.

И только когда он неловко пытается обнять парня на прощание, думает о том, что, возможно, стоило самому выпросить его телефон.

***

Луи ждёт Марселя в своей новенькой машине, которую ему только недавно подарили родители. Он, конечно, не надеется, что крутая тачка, облегающие шмотки и нахальный вид покорят сердце Стайлса, потому что такое действует только на глупых девчонок, которые ходят с ним на занятия. Луи знает этот взгляд. Взгляд, когда в тебе видят только то, что на тебе надето или то, что тебя окружает. И у Марселя этого взгляда точно не было, так что Томлинсону остается надеяться, что он не облажается, сказав какую-то глупость.

Он опаздывает уже на пять минут, и Луи, конечно, не какой-то псих, но все равно нервничает, потому что он прождал целых три дня, прежде чем Марсель написал ему и очень нехотя скинул свой адрес.

— И-извини, что опоздал, — говорит Марсель, после того как неловко стучит по боковому стеклу автомобиля и садится в него. Луи запоздало переклинивает от того, что он задумался и даже забыл открыть для того дверцу, как истинный джентльмен. Но Марсель все равно этого не замечает, продолжая только упорно отводить взгляд.

— Всё нормально, я готов ждать, сколько нужно, — очаровательно улыбается Луи, чувствуя, что даже не врёт. Марсель смущенно хмурится от его слов и дергает манжеты своей глупой коричневой рубашки. — Ты очень мило выглядишь сегодня, — успокаивает его Томлинсон. — Нет, не так. Бесподобно.

— Да? — усмехается Марсель. — Это была идея моей сестры, она выбрала эту рубашку.

— Она такая облегающая.

— Ну, не такая, как твои джинсы. Ой, прости!

Луи восхищенно смотрит на него и, смеясь, благодарит свою нелюбовь к стирке, за то, что заставила его вытащить со дна шкафа древние как мир бордовые джинсы.

— Нет, ничего. Можешь шутить про мои джинсы сколько влезет, но признай, что моя задница в них выглядит потрясающе.

Марсель на это ничего не отвечает, но его сдающаяся улыбка и не требует никаких слов.

— Так, куда мы идем?

— В цирк! — с энтузиазмом отвечает Луи.

— Цирк? — притихает красавчик. — Я не очень люблю цирк, если честно. То есть, они плохо обращаются с животными и…

Сердце Томлинсона готово вот-вот растаять, когда он мельком оглядывается на обеспокоенного Марселя.

— О, в этом цирке нет животных. Он больше как театральное представление.

— Тогда ладно, — облегченно вздыхает Стайлс. — Но там ведь есть попкорн и сладкая вата?

Луи усмехается от очарования этого парня, и думает о том, что губы того выглядят на вкус куда слаще цирковых сладостей.

***

Сначала Луи думает, что его проблема в том, что он не может перестать пялится на Марселя. Это выглядит даже дико — настолько он похож на сталкера, сидя рядом с парнем и глядя все представление не на акробатов, а на Стайлса. И что-то подсказывает Луи, что отговорка «шею защемило» не сработает.

Но настоящей проблемой оказывается то, как просто и легко Луи ощущает себя рядом с Марселем. Они переступают порог неловкости после пары неуместных и фривольных шуток (и это Марсель тот, кто пошутил про лосины акробата). И Луи просто не может поверить, что этот парень — добрый, забавный, сексуальный и умный — вообще настоящий.

— Марс, ты же знаешь, что от бокала шампанского нельзя потерять память? — снисходительно улыбается Луи, когда слышит очередную глупую историю Стайлса.

— Я могу, — усмехается тот, но внезапно запинается, — Как ты меня назвал?

— Марс? Ты не против? Я подумал, что сокращение удобнее…

— Нет, я… эм. Вообще-то, можешь звать меня Гарри.

— Гарри? — удивляется Луи. — Это твоё второе имя или…

— Нет, это вообще-то моё настоящее имя, — смущенно пожимает плечами Гарри.

— Тогда почему все называют тебя Марсель?

Он неловко ерзает на своем месте и заламывает пальцы, крутя в руках палочку от сахарной ваты.

— Просто еще на первом курсе я согласился пойти на университетскую вечеринку, и там все играли в правду или действие, и мне попалось рассказать грустную историю из своей жизни, ну, и я рассказал о своей соседке. Она жила напротив нас и была слепой, так что я всегда приносил ей пирог по воскресеньям, потому что, ну, знаешь, она была совсем одна. Но она всегда путала меня со своим умершим котом и называла Марселем. В-вот…

— И? — серьезно взглянул на него Луи. Он думал, что сейчас обязательно последует что-то драматичное, потому что Гарри выглядел очень смущенно и неуверенно.

— Все рассмеялись, и, ну, решили, что имя Марсель звучит очень смешно, так что с тех пор все стали называть меня так.

Сердце Луи сжалось очень сильно, будто попало в вакуум, и эта невидимая сила давила и давила на жизненно важный орган. Он даже не заметил, как нахмурился и сжал в кулак свою правую руку. Томлинсон был шокирован, что кто-то мог так ужасно посмеяться над такой трогательной историей.

— Это ужасно, Мар… То есть, Гарри. Они больше не будут тебя так называть, — угрожающе качает он головой.

— О, да забей, Луи. Мне не обидно.

— А мне да! Я не позволю им так тебя называть, и ты тоже не позволяй, ладно? У тебя красивое имя! И ты точно не мёртвый кот!

Гарри усмехается, со странным блеском восхищения, глядя на Луи, и Томлинсон думает, что вот оно, наверное, то самое, что заставляет людей сходить с ума от любви и пытаться каждый день стать лучше. И если для Луи это не вот такой вот взгляд Гарри, то тогда что?

Он осторожно касается руки Стайлса, когда представление заканчивается, и они покидают шатёр, неуловимо улыбаясь друг другу. Луи думает, что это его лучшее свидание, пока не слышит это:

— Цирк уехал, а клоуны, похоже, остаются, — мерзко хихикают два парня-подростка прямо за их спиной. Луи странно щурится, понимая, что это было обращено к ним. К нему… неужели это все из-за его джинс и укладки? Серьёзно?

— Что за… — шипит он, оборачиваясь. Гарри все еще держит его руку, и это так мило, что в некотором роде делает его куда увереннее в себе.

— Да ладно тебе, Луи, — одергивает Стайлс. Парочка ребят замечают, что они обернулись и удивленно смотрят то на Луи, то на Гарри.

— Какие-то проблемы? — спрашивает Томлинсон. — Вам не по вкусу мои брюки?

— Да нет, чувак, мы не…

— Вы не что? Не пытались тут посмеяться надо мной?

— Мы вовсе не над тобой, — оправдывается один из них, но тут же прыскает от смеха, кидая взгляд на Гарри.

— О, я понял, — фыркает Луи. — Хотите тут быть круче, пытаясь смутить меня перед моим парнем, да? Думаете, я не тот, кто ему подходит? Так вот, детки, возможно, когда-нибудь вы повзрослеете и поймете, что это тупо — судить о ком-то только по тому, что он носит красные штаны или имеет странную форму носа. Вам, очевидно, не достанется даже самая стрёмная одноклассница, потому что вы полные козлы.

Парни неуверенно переглядываются и бормочут какие-то смутные извинения, однако Луи на них плевать. Он самоуверенно оборачивается и тащит за собой ничего не понимающего Гарри, пока этот фрагмент окончательно не убил их вечер.

— Л-луи? — Гарри тянет его за руку, когда они добираются до парковки. — Что ты имел в виду?

— Ты сказал, что ты мой парень…

Луи обреченно вздыхает.

— Рано, да? Я знаю, но я просто на самом деле хотел, чтобы они отвалили. Я не хочу показаться навязчивым или наглым.

— Ты можешь, — вдруг выпаливает Гарри, подходя к нему на шаг ближе.

— Что? — улыбаясь, спрашивает Томлинсон.

— Можешь показаться навязчивым… и наглым, — с улыбкой добавляет он. Взгляд Луи вдруг падает на покрасневшие губы Гарри, и он не хочет быть таким очевидным, но, кажется, противиться странному гипнотическому состоянию рядом со Стайлсом просто бессмысленно.

— Что? У меня что-то на губах? Сладкая вата?

Луи отнимает руку парня от его лица и притягивает того ближе, пока их губы не сталкиваются в первом, абсолютно идеальном и сахарном, по мнению Томлинсона, поцелуе.

========== Часть 3 ==========

— Так вы теперь, типа, вместе? — скривившись, спрашивает Зейн. Луи думает, что это от мерзкого по виду салата, что жует его друг. В любом случае, он слишком занят грёзами о своём идеальном бойфренде, с которым он встречается уже целых два дня!

— Да, можешь поверить? — с безумной улыбкой твердит Луи.

— С трудом, — вздыхает Малик. — Так… я имею в виду, это серьёзно?

— Ага, — кивает Томлинсон. — Я еще никогда не чувствовал себя так… так окрылено. Наверное, потому что я нашёл свой идеал. Да. Так и есть. Гарри просто создан для меня.

— Гарри? — даёт о себе знать Лиам. — Я думал, ты запал на Марселя.

— Я же говорил, — закатывает глаза Зейн. — И пары дней не прошло.

Луи раздраженно фыркает.

— Марсель это и есть Гарри, то есть его зовут Гарри на самом деле. И не смейте больше называть его Марселем, понятно? Это была дебильная шутка первокурсников, но шутки кончились. Никто не будет смеяться над парнем Луи Томлинсона!

Зейн и Лиам понимающе переглядываются, решая, что не стоит говорить Луи о том, что половина университета и так посмеивается после утреннего инцидента, когда Луи и Гарри приехали вместе и шли, держась за руки (а еще из-за того, что Гарри споткнулся и чуть не упал, когда это происходило).

— Значит, мы можем уже начинать планировать свадьбу? — сдерживаясь от смеха, как от бомбы, сидящей внутри, спрашивает Зейн. Луи хочет затолкать ему все эти сраные листья салата в рот, но Гарри заходит в столовую вместе со своим другом, и Томлинсон машет им рукой, приглашая присоединиться. Единственное, на что он надеется, что его друзья не будут вести себя как долбоебы перед парнем его мечты.

— Привет, — кивает всем Гарри (само очарование) и присаживается возле Луи со своим бумажным пакетом для обедов. Его друг (Найл, Луи запомнил это имя, он ведь внимательный бойфренд) тоже присоединяется к ним и кидает подозрительные взгляды на всех присутствующих. Странный тип, этот Найл.

— Как твоя пара? — спрашивает Луи, будто случайно касаясь своей рукой руки Гарри, соприкасаясь их костяшками.

— Эм. Нормально. Было немного скучно, так что мы с Найлом решили, что будет куда интереснее сыграть в морской бой.

— Эй! Я думал, ты прилежный ученик!

Где-то рядом Зейн давится собственной воображаемой блевотиной. Луи смиряет его взглядом, полным нечеловеческой ненависти.

— Э-э, так, ты Найл, да? — спрашивает Лиам, чтобы разрядить обстановку. — Ты вроде на музыкальном факультете? Я видел ваше выступление в прошлом году.

— Да, — кивает блондин. Его вид похож на вид человека, попавшего в болото из дерьма на виду у всех. Луи молит, чтобы Лиам и Зейн не испортили другу Гарри впечатление об их компании. — Вообще-то, Гарри тоже выступал, он хорошо поёт.

— Брось, Найл, — отмахивается Стайлс. — Прекрати.

— Нет, я хочу послушать. Ты споешь для меня? Ну, когда-нибудь? — с надеждой смотрит на него Луи. Гарри смущенно смотрит на него и говорит свой ответ на ухо Томлинсону, заставляя того абсолютно по-идиотски улыбаться. И тогда тошнить от них начинает всех присутствующих.

***

Луи кажется, что он очень близок к тому, что бы сказать «влюблен». То есть, по-настоящему. Сильно, бесповоротно — так, как бывает лишь раз в жизни. Он не чувствует, как движется время, когда смотрит в глаза Гарри, не видит и не слышит окружающий мир. Зейн говорит, что он ведет себя ебануто, но когда Луи и Гарри проходят свою супер-приторно-сладкую стадию, то начинают вести себя в присутствии других как женатая парочка, и это уже не так раздражает окружающих как их слепое обожание и взгляды, будто они готовы сожрать друг друга. Хотя взгляды всё же остаются.

Луи обнаруживает, что в присутствии Гарри может быть самим собой. Мама ему всегда говорила, что нужно найти человека, с которым ты почувствуешь себя птицей в небе — так легко и естественно. И Гарри заставляет его летать.

Ему даже нравится Найл. Найл забавный, у него смешной акцент, и он отлично разбирается в музыке. Они с Гарри самые милые люди, что Луи когда-либо встречал. И раньше он бы сказал, что такие люди скучные, но они не скучные!

— Гарри зануда, — иногда стонет Зейн, но это бывает обычно тогда, когда их зовут на вечеринки, а Гарри отказывается идти туда в чем-то помимо своих странных шмоток. Луи сначала смеялся над этим, но сейчас он думает, что это круто, что у Гарри есть свой стиль, пусть такой нелепый, но ему идёт. Ему всё идёт, конечно же, но если ему нравится то, что он носит, значит, оно ему идет.

— Отстань от него, — закатывает глаза Луи, получая всякий раз благодарный взгляд от возлюбленного. — И вообще, эти очки смотрятся горячо.

Найл и Зейн всякий раз от этого кривляются как чертовы малолетки. Им пора бы повзрослеть.

Гарри смущается, доводя свои щеки до пунцового цвета, стоит Луи упомянуть что-то, что касается сексуальности.

— Чёрт, Гарри, ты просто… — задушено вздыхает Луи, отрываясь от укромных поцелуев в кабинке университетского туалета. Он постоянно пробирается руками под рубашку Гарри, нежно гладит его мягкую сатиновую кожу, наслаждаясь тем, как его парень откидывает голову и прикрывает глаза в удовольствии. Наблюдать за тем, как Гарри сходит с ума — его любимая часть. — Ты потрясающий…

Он снова целует его, добираясь губами до уязвимой шеи. Гарри смотрит на него, без слов умоляя продолжать.

— Я не могу перестать целовать тебя.

— Тогда не переставай.

— И думать о тебе.

— И о чем ты думаешь?

Луи обычно говорит еще тысячу комплиментов, все те вещи, что крутятся у него на языке. О том, какой Гарри красивый, какой он восхитительный, какой сексуальный… Но с каждый разом сдерживаться всё труднее. Он думает о том, что прекраснее нынешнего Гарри может быть только Гарри,принадлежащий ему всецело. Гарри, который лежит под ним и изнемогает от оргазма; Гарри, который робко просит прикасаться к нему и взять его. Луи обычно не привык ждать, но…

— Нам не обязательно что-то делать. Я хочу, чтобы ты… чтобы ты желал этого так же, как и я.

И Гарри обычно говорит «ладно» или «хорошо, а теперь снова поцелуй меня».

Но потом Гарри говорит:

— Я хочу устроить пляжную вечеринку.

Луи расслабленно лежит на постели в уютной квартире Стайлса и усмехается.

— У тебя нет пляжа, сахарок.

— Ну и что? — невпечатленно спрашивает Гарри. Он роется в груде своих вещей, сваленных в шкафу, пока не выуживает оттуда смешные пляжные плавки.

— Ладно. И кого ты собираешься пригласить?

— Это будет приватная вечеринка. Никого лишнего. Вход только по приглашениям.

Луи смеется, пока воздух не застревает в горле, когда Гарри тянется к пуговицам на рубашке и не начинает их расстегивать.

— И что нужно сделать, чтобы получить приглашение? — тихо шепчет он, заворожено наблюдая за грациозными, будто танцующими, пальцами, стягивающими лишнюю одежду.

— Ну, во-первых, ваше имя должно начинаться на Луи и заканчиваться на Томлинсон.

Гарри тянется к ремню на его старомодных коричневых брюках и нелепо стягивает их, цепляясь ногой за штанину и чуть не падая. Луи, как оказалось, не смешно — он словно зомби пялится на кусочек свежих, аппетитных мозгов.

— Что ж, тогда мне повезло, что моё имя именно такое.

Гарри игриво улыбается, и Луи еще никогда не видел его таким обольстительным.

Они переодеваются в купальные плавки, натягивают солнцезащитные очки и целуются под настольной лампой Гарри. Томлинсон прикасается к каждой части тела парня, которую никогда не удавалось потрогать под одеждой. Он уверен, что бедра Стайлса станут его фаворитами.

— Луи… — шепчет мистер Стеснительность в поцелуй. — Ты можешь прикоснуться ко мне?

— Прикоснуться где, сахарочек?

Гарри кусает губу, не решаясь произносить, поэтому Луи коварно ухмыляется.

— Я могу прикоснуться здесь, — ведет он рукой по обнаженному колену. — Или здесь, — по животу. — Вот здесь тоже неплохо, — мягко сжимает он задницу Гарри. Стайлс мажет губами по его челюсти, утопая в объятиях.

— Луи… — вздыхает Гарри. Томлинсон переворачивает его и нависает сверху. Их бедра соприкасаются, члены прижимаются друг к другу. Луи стягивает глупые очки и хватает Гарри под коленями, разводя ноги немного в стороны и устраиваясь ближе. Он хотел сделать из этого игру, но на самом деле они оба слишком возбуждены, и Луи не уверен, что продержится достаточно. Он имитирует толчки, мягко целуя шею Гарри, пока тот дрожит под ним, словно от холода.

Томлинсон чувствует, как вздрагивает особенно сильно тело Гарри, и тот замирает, зажмуриваясь и вцепляясь в плечи Луи.

— Детка? — мягко спрашивает он, но тут же понимает, что что-то не так, когда замечает мокрое пятно на плавках Гарри и испуганный вид парня.

Его слабо отталкивают, а потом Стайлс отползает к спинке кровати и прижимает колени ко вздымающейся груди. Он все еще немного дезориентирован, и от этого у Луи тянет где-то по позвоночнику.

— Малыш? — снова пробует он.

— Я такой идиот, — стонет Гарри, утыкаясь лицом себе в коленки.

— Чт… Все в порядке, — мягко касается его руки Луи. — Тебе было хорошо?

Гарри хмуро смотрит на него.

— Извини. Я не слишком в этом… в этом… опытный.

— Я знаю, ты же говорил, — нежно улыбается Луи. — Я думаю, это было круто. Я никогда еще не видел, чтобы кто-то так быстро заводился и кончал.

Гарри обиженно фыркает.

— Конечно, потому что не все сраные девственники.

Луи кажется, что все его внутренности внезапно начали плавиться.

— Ты что, действительно расстраиваешься из-за этого? — серьезно спрашивает он. Гарри непонимающе пожимает плечами.

— А ты нет?

— Я — нет, — уверенно говорит Луи. — Это наоборот… я имею в виду, это будто сносит мне крышу, когда я думаю о том, что смогу сам изучить всё то, что тебе нравится.

— Ты хочешь? — неуверенно спрашивает Гарри.

— Да, конечно. А ты нет?

Он видит кивок.

— Ну, у нас впереди много времени.

Луи устраивает Гарри в своих объятиях, и они накрываются одеялом, предварительно стянув испорченные плавки.

— Спасибо, Лу, — шепчет Стайлс. — В следующий раз мы займемся сексом, обещаю.

— Но мы уже, — усмехается Томлинсон.

— Но мы ведь не…

— Ну, ты ведь кончил, верно? И нам было хорошо.

— Всё равно это не то…

— Это именно то, что нам надо сейчас. Я уверен. Ты не такой как все другие, Гарри. Я сразу это понял, так что не подгоняй себя под все эти стандарты.

Гарри прижимается ближе к нему, оставляя милый поцелуй на щеке.

— Знаешь, Лу, я должен извиниться.

— Не начинай только!

— Нет, я про другое. Я хочу извиниться за своё поведение. Я был таким идиотом раньше, потому что не знал, какой ты на самом деле. Я судил только по внешности и по всей этой репутации вокруг тебя, и я думал, что ты на самом деле такой, каким в итоге оказался я. Просто поверхностный придурок. А ты потрясающий, Луи. Я рад, что ошибался.

Луи засыпает с улыбкой на губах и шепчет «я люблю тебя», пока они оба не отключаются.

***

Что-то странное происходит с самого утра. Луи не может сказать точно что, но что-то изменилось. Он едет по привычной дороге в универ, покупает кофе в том же кафе, паркуется на том же месте и ждёт Зейна с его конспектами, но в тоже время… мир как будто вдруг сменил цвета.

Кто-то сзади кричит ему привет, но он не узнает странного парня в растянутой футболке и лишними килограммами на боках. Он забавно ковыляет к нему и счастливо машет пакетом с пирожными (которые ему явно лишние). Луи решает проигнорировать незнакомца и написать Гарри, где его черти носят.

— Эй, Луи, ты чего? — догоняет его, наконец, полноватый мальчишка. Он улыбается, обнажая свои зубы с брекетами, и тянет его в объятия. Луи пугливо оборачивается, наблюдая, видел ли это кто-нибудь. — Я же махал тебе, нафига отвернулся? — снова допытывается парень. У него сухие блондинистые волосы, словно выгоревшие на солнце, и его лицо кажется смутно знакомым.

— Ты чего, уснул? Гарри тебя что, так вымотал за эти выходные? — гаденько усмехается он.

— Н-Найл? — с трудом выговаривает Луи, потому что нет, ну, за тот уикэнд, что они не виделись, красавчик Найл не мог набрать сорок килограмм и превратиться в…это.

— Ну, а кто еще? Не спи, Луи. Я взял булочки и кексы. И… э-э… думаешь, Зейн любит черничные?

Луи машет головой, пытаясь прогнать всё это как страшный сон.

— Я сейчас… Надо позвонить…

— Гарри? Господи, ты и двух минут без него не можешь, — снова гогочет Хоран.

Томлинсон отворачивается, прижимая телефон к уху, и спустя несколько длинных гудков слышит немного запыхавшийся голос любимого.

— Лу? Ты чего?

— Я… — он оборачивается, глядя на задумчивого Найла, вожделенно смотрящего на булочки. — Я хотел сказать, что если ты не поторопишься, то будешь сидеть целую пару без утреннего поцелуя.

Гарри усмехается и явно прибавляет шаг.

— Да, я уже бегу. Немного проспал. Почти у входа.

— Да? Где?

Луи оборачивается, наблюдая за тем, как нескладное пятно становится всё ближе и ближе, и его чертов мозг вот-вот взорвется.

— Привет, Лу, где мой утренний поцелуй?

***

Это всё должно быть сон. Или другая реальность. Магия. Некачественные наркотики. Может, Луи на самом деле в коме, и всё это его воображение?

— Луи? Что за срочность?

Зейн неспешно, но все же влетает в туалет, заставая растерянного и отрешенного друга напротив раковин с зеркалом.

— Зейн?

Голос Луи слегка дрожит.

— Ну? Что случилось? У тебя какой-то нездоровый вид, — усмехается Малик.

— Я… Я видел Гарри.

Зейн странно на него смотрит.

— Да. И я тоже, и еще сотня студентов и преподавателей.

— Нет, я имею в виду. Только что! Это ебаная шутка? Первое апреля?

— Луи, ты о чем?

— Это был не Гарри! — вспыхивает он и понимает, что все его мысли собрались в кучу и готовы вот-вот вырваться наружу. — Он… он! Это не он! Он другой, я имею в виду. У Гарри не было кривых зубов, этой странной формы носа, и еще его кожа… его тело… А Найл?!

— А что с ним? — удивленно вскидывает брови Зейн.

— Ну, он… Он будто два Найла! И с каких пор у него бреккеты?

— Они были всегда, Луи… что… Почему ты вдруг стал их оскорблять?

— Это не они! Это не мой Гарри. Мой Гарри не выглядит как чертово пугало!

Зейн пялится на него долгие секунды, будто что-то соображая в своей голове, пока его глаза не вспыхивают этим самодовольным блеском.

— Точно! Я знал, что ты не просто так стал странным. Ты видел все по-другому или как?

— Я не знаю, о чем ты?

— Каким ты помнишь Гарри?

— Ну… он. Он красивый. У него дурацкие шмотки, но он милый. У него нежная идеальная кожа, ровные зубы, такие большие и яркие губы, и еще он безумно сексуальный.

— А Найл?

— Ну, Найл красавчик. Он был весь такой стройный, мне даже в зал захотелось пойти. И у него были такие красивые густые волосы, и прямо голливудская улыбка.

— Но сейчас они не такие, да?

— Да, Зейн! А я о чем?

— Но ведь это они, ты понимаешь, да?

Луи хмурится.

— Это не розыгрыш, ты клянешься?

— Луи… ты думаешь, я такой человек?

— Нет, но… Но вы ведь с Лиамом и все, кого я знаю, вы остались прежними.

— Я не знаю… У меня нет предположений, Лу. Может, ты просто и так нас знаешь? А Найл и Гарри, ты видел их такими, я не знаю, какие они внутри?

Луи в ужасе оглядывается на своё отражение в зеркале.

— Боже! Что за хрень? Я не… что мне теперь делать? Человек, которого я люблю, просто отвратительный!

— Луи! — оскорблено восклицает Зейн. — Я поверить не могу, что ты сейчас это сказал! Ты же сам говорил, что любишь Гарри, несмотря ни на что, и будешь любить всегда. М? Не твои ли слова!

— Но тогда я не знал!

— Тогда ты просто пиздел, вот и всё!

Зейн устало закатывает глаза.

— Поверить не могу, что мы снова к этому вернулись. Я знал, что ты никогда не сможешь измениться.

Он оставляет Луи один на один со всем шоком, ужасом и растерянностью, один на один со своим уродливым отражением в зеркале.

***

Луи говорит Гарри, что ему плохо, и он отправится домой. На самом деле он бродит по улицам с пустым стаканчиком кофе и переполненной мыслями головой. Он не может просто выкинуть воспоминания о Гарри, его голосе, его глазах, его шутках, обо всём. Он помнит, как тот выглядел раньше, но изображение перестает быть четким, словно выстирывается, как старая вещь. Теперь он помнит каждый изъян, каждую уродливую деталь на теле Стайлса. Он боится, что тот прекрасный образ сменится на этот кошмар. Но он уже практически сменился.

Луи думает о словах Зейна, он думает, почему не задумался сразу, когда друзья странно реагировали на его внезапную влюбленность. Конечно, почему! Теперь многие вещи стали очевидными, но…

Луи не может просто перестать думать о том, что он любит Гарри. Он полюбил его за это глупое лягушачье выражение лица, за его доброе сердце, за то, как он наступает ему на ногу, а потом неловко извиняется.

В баре «Лонг Роуд» он заказывает себе две пинты пива, но в итоге не может прикончить даже одну, его мутит, когда он думает обо всем этом, и еще о том, как холодно отшил Гарри днем.

Девушка за баром весь вечер мило улыбается ему, её веснушки кажутся очень знакомыми, но угловатое лицо с большим носом и кривоватыми губами он вспомнить не может.

— Ты сегодня, надеюсь, не будешь пить до смерти? В этот раз я могу не дотащить тебя до дома, — усмехается она.

— Мы знакомы? — хмурится он.

— Ну да, я эм… Лесли… ты ночевал у меня, а потом мы позавтракали…

— Да, точно, Лесли, — улыбается Луи, припоминая вкусную еду и розовую девчачью комнату. — Как твои дела?

Лесли рассказывает о том, как она провела выходные со своей семьей и собирается в скором времени пойти на вторую работу, чтобы оплатить обучение своей младшей сестре.

Луи выслушивает каждую деталь её рассказа, а потом благодарно обнимает, прежде чем выскочить из бара в холодную темноту города.

***

Гарри спит чуть ли не до обеда. У него под глазами большие мешки, будто он бодрствовал целую ночь или плакал, и Луи надеется, что это не второе. Он хочет коснуться рукой спутанных и примявшихся кудрей на его голове, но вовремя одергивает себя, боясь потревожить чужой сон.

Луи чувствует, как горит его сердце — жестоким, безжалостным огнем, как его губы немеют, стоит ему попытаться что-то сказать. Гарри всё тот же, он не изменился до неузнаваемости, просто Луи… это всё какой-то ненужный хлам в его голове. Это он кричит ему всматриваться в какие-то мелкие неровные мазки, не замечая всего великолепия картины.

Веки Гарри вздрагивают, и он осматривается, замечая лежащего Луи возле себя.

— Я не разрешал тебе входить, — тихим хриплым голосом произносит он.

— Я взял запасной ключ… Мне очень нужно было тебя увидеть.

— Не надо, Луи, — вздыхает Стайлс. — Я знаю, зачем ты здесь. Зейн все рассказал.

Луи тянется к нему, наконец касаясь рукой нежной, пусть и не идеальной кожи на щеке Гарри.

— Не надо, — грустно тянет тот. — Я знаю, что теперь ты видишь меня… не так. Так что давай без жалости.

Томлинсон мягко обнимает его, как делал это всегда, его нос еле касается носа Гарри.

— Сахарочек, — целует он подбородок парня. — Теперь, когда ты знаешь, какой я, а я знаю, какой ты…

— Что?

— Мы сможем полюбить друг друга снова?

Гарри хватается за него взглядом как за первый луч солнца. Первый и единственный. И так будет до тех пор, пока солнце не перестанет светить.