The Joy Formidable — Endtapes.
— Мисс Шеффилд…
— Что, уже пора вставать?
— Нет, но… Мисс Шеффилд, Ваш дядя… Он сидит возле «Гарнизона» и грозится его поджечь.
— Уже встаю, Беатрис.
Сон как рукой снимает. Элизабет вздыхает, открывает глаза и встаёт с кровати. Утро ещё только начинается, слабая полоса света дребезжит на горизонте, начиная озарять всё вокруг, когда Элизабет уже надевает поверх тёплого длинного халата пальто и спускается вниз по лестнице. Внизу её ждёт Эвелин, на лице которой отчётливо читается недовольство.
— Если хочешь, можешь остаться, я разберусь с дядей сама.
— Ты не должна разбираться с этим в одиночку. Идём, пока его не обокрали, как в прошлый раз, — Эвелин накидывает капюшон на голову и выходит на улицу. Старшей сестре ничего не остаётся, как последовать за ней.
Элизабет всегда не перестаёт удивляться, как их довольно большая семья (а их было семеро: мама, папа и пятеро детей) не может справиться с дядей Арчи, одним единственным дядей Арчи. Когда родители были живы, он не позволял себе напиваться до беспамятства и не грозился поджигать бары. С их смертью в нём что-то замыкает, и от безумств его даже не останавливает наличие осиротевших племянников и племянниц.
— Теперь я понимаю, почему папа оставил свой клуб тебе, а не дяде, — Эвелин перепрыгивает через лужи и старается не наступать лишний раз в грязь, но грязь везде, потому что они, чёрт возьми, в Бирмингеме.
— Почему же?
— Дядя бы пропил его в первый же день. Папины родственники… Прекрасны.
— Я думаю, что именно смерть папы его подкосила, — признаётся сестре Элизабет, кутаясь в пальто. — Он был его младшим братом, которого он очень любил, а тут эта дурацкая автокатастрофа…
— Он когда-нибудь окончательно загубит нам репутацию, — обиженно сопит Эва. — У нас, девочек, шансы невелики. Роза живёт только книгами, сидит целыми днями в своей комнате и что-то печатает. Я же не вижу в этом городе никого, достойного моей руки. А ты… Ты занимаешься папиным «секретом» — клубом — и ведёшь себя настолько независимо, что пугаешь мужчин. Ты умрёшь старой и бездетной, Лиззи, а это — самое страшное для женщины!
— Самое страшное для женщины — тащить на себе в пять утра пьяного мужчину. Привет, дядя Арчи, как ты? Наорался? — ласково интересуется Лиззи, подходя ближе к сидевшему возле стены «Гарнизона» мужчине.
— Марианна, это ты? Я уже успел забыть, какой у тебя ангельский голос.
— Он ещё и бредит, — шепчет Эвелин на ухо Элизабет, нетерпеливо дёргая сестру за руку. — Давай хотя бы раз проучим его и оставим здесь.
Элизабет качает головой и наклоняется к дяде, прося его послушать её и пойти домой. Арчи кивает, пытается подняться, но не удерживается и падает. Переглянувшись, сёстры помогают ему подняться и обхватывают его за талию, перенося часть веса дяди на себя.
— Вот так, ты уже стоишь, — Элизабет ободряюще улыбается. Эвелин закатывает глаза.
— Девочки, простите, — он шмыгает носом, осторожно переставляя ноги, так как его при малейшем движении заносит в сторону, и девушкам нелегко удерживать дядю в вертикальном положении. — Вы так возитесь со мной, терпите мои выходки.
— Наше терпение не безгранично, — бормочет себе под нос Шеффилд-младшая. Дядя Арчибальд её фразы не слышит, занятый причитаниями и извинениями перед другой племянницей.
— Лиззи, дорогая, тебе замуж уже пора, а не возиться со мной идиотом и остальными Шеффилдами. Тебе нужно уезжать из этого чёртового Бирмингема, иначе он сожрёт тебя.
— Почти дошли, дядя, давай, ещё немного, — Элизабет пропускает пьяный бред дяди мимо ушей, потому что он, напиваясь, каждый раз повторяет одно и тоже, даже не меняя слова и их порядок. — Беатрис сделает тебе твой любимый красный чай и уложит в постель, чтобы ты проспался. А потом, когда ты проспишься, ты поможешь мне по хозяйству…
Спустя полчаса дядя заботливо уложен в постель руками Элизабет, Беатрис и Эвелин. Беатрис откланивается и направляется на кухню, чтобы начать готовить завтрак, а Эвелин, хмыкнув и откинув на спину волосы, удаляется в свою комнату.
Элизабет только ложится на кровать и утыкается лицом в подушку, как в комнату, постучав и получив одобрение Лиззи, входит Беатрис.
— Мисс Шеффилд…
— Что? — мычит молодая женщина, поворачиваясь и приподнимаясь.
— К Вам гости.
— В такую рань? Если это Луис, то пошли его, пожалуйста, я не намерена принимать гостей…
— Мисс Шеффилд, это мистер Шелби.
— Какой из…
— Мистер Томас Шелби.
— Скажи ему, что я сейчас спущусь, проводи в мой кабинет и предложи ему чёрный чай с мятой.
— Да, мисс Шеффилд.
— Беатрис, называй меня Элизабет. Я чуть старше тебя. Я столько раз тебе говорю обращаться ко мне по имени.
— Простите, мисс… Элизабет, — исправляется служанка. Она смущённо улыбается и покидает комнату. Элизабет с улыбкой поворачивается к зеркалу и смотрит на себя.
Она не считает себя красивой, хотя семья и окружающие постоянно твердят ей об обратном. В зеркале отражается невысокая молодая женщина с вьющимися тёмными волосами ниже плеч и карими глазами, обрамлёнными чёрными и длинными ресницами. У Элизабет чуть вздёрнутый нос и губы, которые ей кажутся тонкими, но её сёстры списывают это на придирчивость Элизабет ко всему, даже к своей внешности. Вздохнув, она затягивает халат потуже и направляется в свой кабинет, где её уже ждут.
— Чем обязана? — интересуется Элизабет, садясь в кресло. Дождавшись, когда Беатрис принесёт чай и покинет комнату, Томас произносит:
— Я звонил тебе несколько дней подряд. Ты не ответила.
— У нас была проблема с телефоном — Эдвард увлёкся химией и спалил провод. Только вчера сделали, — Элизабет заправляет прядь волос за ухо и делает глоток чая, игнорируя тяжёлый взгляд Томаса. Она ещё с детства удостаивалась фирменного взгляда Томаса Шелби, а сейчас, кажется, спустя столько лет, она блестяще научилась его выдерживать.
— Ты не была на похоронах Грейс. Я думал, что ты придёшь поддержать меня и мое семью.
— Томас, в тот день, когда хоронили Грейс, моя мама попала в автомобильную аварию — у её машины отказали тормоза, — пару месяцев назад Элизабет бы билась в истерике, но не сейчас. На её лице — непроницаемая маска, и лишь один Бог знает, сколько усилий пришлось приложить Лиззи, чтобы оставаться спокойной и невозмутимой.
— Я не знал, — Томас меняется в лице и касается руки подруги детства. Элизабет смотрит на его ладонь поверх своей и переводит взгляд на семейный портрет, висящий на стене; на портрет, который возвращает её в то время, когда была семья. — Прости. Как ты? Что-нибудь нужно?
— Всё в порядке, — она слабо улыбается. — Я… Я неплохо так справляюсь.
— На что вы живёте? Твой старший брат работает в больнице?
— Да, Гарри работает врачом.
— И его зарплаты хватает на вас всех? — вкрадчиво интересуется Томас. Элизабет вздрагивает, и он ловит её на этом чуть заметном движении плеч. — Элизабет, во что ты ввязалась?
— Почему ты подозреваешь меня?
— Потому что ты всегда берёшь на себя больше, чем должна.
— После смерти папы я узнала, что у него был клуб в Бирмингеме. Сначала я поверить не могла, что такой человек, как папа — добропорядочный, честный и искренний, — может иметь от нас секреты. Но, как оказалось, имеет. Я узнала, что папа был связан с мафией и владел клубом. Мы, я и Гарри, решили не рассказывать об этом маме, так как это бы окончательно её сломило. И мы решили, что…
— Ты занимаешься клубом, а Гарри «легально» работает?
— В моей голове эта фраза звучала лучше, — Элизабет вновь улыбается, стараясь разрядить обстановку, но Томас Шелби взглядом голубых глаз прожигает её насквозь. — Что?
— Ты понимаешь, во что ввязалась? И втянула свою семью? Они тоже под ударом, потому что они— твоё слабое место, и враги непременно этим воспользуются.
— Мои сёстры и братья прекрасно осознают, в каком положении мы находимся. Ты приехал в такую рань для того, чтобы читать мне нотации? — Элизабет щурится и убирает руку, сцепляя пальцы в замок и откидываясь на спинку кресла. Томас закатывает глаза и медленно отклоняется назад, не сводя с неё глаз.
— Нет, не для этого. Я приехал не за этим. Чарли соскучился по тебе. Спрашивает, когда «тётя Лиззи приедет в гости». Я сказал, что ты приедешь в ближайшее время.
— Обрадуй Чарли, я приеду к вам на выходные.
— Можешь взять с собой сестёр или брата.
— Эвелин будет рада возможности покататься на одной из твоих лошадей, — Лиззи расслабляется, когда тема беседы меняется, что её радует, потому что только нравоучений от Томаса ей и не хватало.
— А я буду рад возможности отвлечься от русских, — произносит Томас, и глаза Элизабет расширяются. Она восклицает:
— Ты связался с русскими?!
— Только не начинай…
— Серьёзно? Ты связался с русскими и смеешь упрекать меня в том, что я взвалила на себя непосильную ношу?! Томас, это от русских нужно держаться как можно дальше, а не от клуба!
— Элизабет, я с детства уважаю тебя за то, что ты не выносила мне мозги и не вела себя как истеричка. Если сейчас начнёшь, я буду очень разочарован.
— Просто будь осторожен, — Элизабет поднимается с кресла и подходит к Томми, становясь перед ним. — У тебя сын, Томми. Чудесный малыш. Будь осторожен хотя бы ради него, если не думаешь о всех нас.
— Я думаю, — он поднимается на ноги и касается плеча Элизабет. — Спасибо за чай. И за то, что не похожа на других женщин.
Он выходит из комнаты, оставляя недопитый чай и запах своих любимых сигарет и возвращая Лиззи в прошлое, когда они были детьми, бегали по улицам Бирмингема и не взваливали на себя всё, стремясь уберечь близких людей.
Она прикрывает глаза и вцепляется пальцами в край стола.
***
Когда все ложатся спать, наступает время для Элизабет Шеффилд. Она как можно тише закрывает дверь своей комнаты и садится на кровать, стаскивая с ног туфли и ложась на мягкую постель звездой. Лиззи прикрывает глаза и делает глубокий вдох, медленно выдыхая.
Тишина.
Не нужно ни за кем бегать и никого подбирать возле «Гарнизона». Не нужно силой вытаскивать Розалию на улицу, со скандалом отрывая её от книг. Не нужно в очередной раз ругаться с Эвелин из-за её легкомысленности или останавливать Эдварда от попыток взорвать дом.
Не нужно, потому что теперь она может отдохнуть и делать то, что захочется именно ей.
Телефон звонит неожиданно, и Элизабет не сразу вскакивает и отвечает. Она моргает, пытаясь прийти в себя от того, что слишком резко поднялась с постели, когда в трубке раздаётся тихий и испуганный женский голос:
— Мисс Элизабет Шеффилд? Прошу прощения за столь поздний звонок, но это Мэри, служанка в доме мистера Шелби.
— Мэри? — Лиззи тут же просыпается, внимательно вслушиваясь в слова собеседницы. — Что случилось?
— Мистер Шелби, он… Немного не в себе после того, как княгиня уехала. Вы не могли бы приехать?
— Я приеду, позаботьтесь о Чарли. И… Почему Вы позвонили именно мне?
— Мистер Шелби сказал позвонить Вам, если ему будет плохо.
Этой фразы для Элизабет достаточно. Она наспех одевается, пишет короткую записку для Беатрис, подкладывает ей её под дверь и бежит к машине, молясь, чтобы Гарри после работы её заправил.
Элизабет быстро поднимается по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. В комнату Чарли она решает зайти позже, потому что его отцу она сейчас нужнее, а Чарли с Мэри не пропадёт. Она входит в комнату и закрывает за собой дверь. Сердце колотится, а руки дрожат, и Лиззи ничего с этим поделать не может.
Томми сидит на сбитой постели, которая, думает Шеффилд, стала полем боя, а не местом для сна. Он держит в руках пистолет и не поднимает головы. Элизабет подходит, становясь перед ним, наклоняется и разжимает пальцы Томми, забирая пистолет. Он не сопротивляется, позволяя ей забрать пистолет и убрать его с глаз. Затем Лиззи осторожно прижимает голову Томаса к своей груди, поглаживая по бритому затылку. Он же, в свою очередь, обнимает её за талию и утыкается ей лицом в живот.
— Ты дрожишь, — произносит он, крепче обнимая Элизабет.
— Ночью намного холоднее, чем днём. Как оказалось, — она улыбается, уже зная, что из-за такой прогулки скоро сляжет с простудой, потому что нормальные женщины не выскакивают ночью в тонком платье и пальто. Нормальные женщины, будучи незамужними, не едут ночью к мужчине. — Тише, Томми, я здесь, — он всхлипывает, сжимая пальцами ткань её пальто.
— Лиззи… Лиззи, останься…
— Я останусь, — убеждает больше себя, чем его, поглаживая по волосам. — Всё хорошо, всё хорошо. Слышишь, Томми, всё будет хорошо.
Он кивает и отстраняется, но не убирает рук с талии Элизабет. Томас тянет её за собой на постель, и Лиззи не сопротивляется, ложится рядом и подкладывает ладони себе под голову. Томми закрывает глаза, продолжая держать Элизабет за талию.
— Ради таких женщин, как ты, Лиззи, стоит убивать, — неожиданно произносит Шелби.
— Но…
— Ты храбрая и бесстрашная, да. Но… Мы, мужчины, и убиваем.
— Я всего лишь приехала, чтобы поддержать тебя, Томми. Друзья так и делают, когда другу плохо.
— Ты так и не научилась принимать комплименты.
— А ты — их делать.
— Может, нам стоит помочь друг другу?
— Спи, — Элизабет закатывает глаза и переворачивается на другой бок. Томас усмехается и притягивает её к себе, прижимая к груди. — Тебе не кажется, что ты позволяешь себе лишнее?
— Это возвращает меня в детство, в котором ты была намного покладистее.
— Да, но в детстве мне не приходилось думать о своей репутации и о том, что будут говорить люди, если увидят меня в компании мужчины.
— Пошли их всех.
— Прекрасный способ решать проблемы от Томаса Шелби, — Элизабет фыркает, чувствуя, что начинает проваливаться в сон. — Спокойной ночи, Томми.
Но Томми её не слышит, он уже спит, утомлённый произошедшими событиями. Элизабет и сама быстро засыпает и даже не чувствует, как Томас, проснувшись утром, стаскивает с её ног обувь и укрывает одеялом, потому что Элизабет Шеффилд мёрзнет даже в пальто.
Когда она просыпается, постель пуста.
========== 2. Sunday ==========
Комментарий к 2. Sunday
Что-то незадолго до появления Луки в городе.
Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman.
Может, это не совсем то, что вы ждали спустя столько месяцев отсутствия, но постараюсь больше так не затягивать с продолжением.
The loveless nights, they seem so long,
I know that I’ll hold you someday.
But until you come back where you belong,
It’s just another lonely Sunday.
Maybe we’ll see that we were wrong,
If ever we look back one day
But till you come back where you belong
It’s just another lonely Sunday.
Hurts — Sunday.
Наступает воскресенье — самый любимый день недели Элизабет, потому что в воскресенье старший брат дома и не уходит ранним утром на работу; потому что к воскресенью дядя наконец-то берётся за голову и становится тем, кем его хотят видеть племянники — отцом.
В воскресенье все они, наконец, могут собраться все вместе за столом и воссоздать ту атмосферу за столом, когда родители были живы. Это, конечно, всё равно не то, что было, но они вместе.
Элизабет просматривает счета, когда в комнату заходит Эдвард — самый младший из детей и любимец всей семьи, потому что все члены семьи Шеффилд больше всего на свете любят именно его.
— Привет, Лиззи. Я могу полежать с тобой?
— Привет. Конечно, иди сюда, — Элизабет убирает все бумаги на прикроватный столик и улыбается брату. Эдвард плюхается на кровать рядом с ней и подкладывает под голову подушку. — Остальные встали?
— Да. Дядя Арчи и Гарри готовят завтрак, Эвелин уже нарядилась и кому-то названивает, а Розалия умчалась в книжный.
— В такую рань?
— Уже, вообще-то, десять часов утра, — хмыкает Эд. — Мы думали, что ты спишь, поэтому решили не будить тебя, решили дать тебе возможность выспаться.
— А где Беатрис?
— Она отпросилась на почту, чтобы отправить своей семье письмо и деньги. Кстати, заходила Полли Шелби.
— Да? Что хотела?
— Пригласила сегодня в «Гарнизон», сказала, что будет весело. Мы пойдём?
— Тебе завтра в школу, — Элизабет усмехается и треплет брата по тёмным волосам. — Как вставать после вечеринки будешь?
— Об этом я буду думать потом, — отмахивается Эдвард, щуря зелёные глаза и улыбаясь. — Лиззи, пожалуйста…
— Что сказал Гарри?
— Сказал спросить разрешения у тебя.
— Гарри — просто «идеальный» старший брат, — закатывает глаза Лиззи и цокает языком, — скидывающий свои обязанности на меня. Поэтому я перекину их на дядю Арчи. Пусть он вам разрешает и следит за вами в «Гарнизоне».
— Лиззи, это вообще дохлый номер, ты же сама это понимаешь, — самый младший из Шеффилдов усмехается. — Дядя-то за собой следить не может, куда уж ему за нами. Вся надежда только на тебя и Гарри, потому что вы…
— Заменяем вам родителей, — заканчивает за него предложение сестра. — Гарри — папа, а я — мама. И мы, кажется, где-то просчитались в вашем воспитании, — Элизабет подбирается ближе и начинает щекотать Эдварда. — Как ты можешь говорить «дохлый номер» про своего дядю?
— Ай, Лиззи, пусти…
— Понабрался словечек от Эвелин? — она улыбается, продолжая щекотать юношу. — Говорила же тебе, что у неё ветер в голове! Её беззаботность нам когда-нибудь выйдет боком…
— Лиззи!
— Что за крики? — в комнату заглядывает Гарри и закатывает глаза, увидев причину воплей Эдварда. — Лиззи, дорогая, сколько тебе лет? Заканчивай пытать Эда, и спускайтесь. Завтрак готов.
Гарри напоследок одаривает сестру многозначительным взглядом и уходит. Лиззи оставляет брата в покое и поправляет ворот блузки.
— Так ты разрешишь нам, Лиззи? — Гарри приводит в порядок дыхание и переворачивается на бок, подпирая голову рукой. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
— Ответь мне честно: тебя Эвелин попросила?
— Нет, она, кажется, смирилась, что ты откажешь. Я… Я думаю, что тебе это нужно, Лиззи. Ты столько для нас делаешь, устаёшь, а мы щекочем тебе нервы. Я бы очень хотел, чтобы ты развеялась. Эва мечтает о свидании для тебя, но это, наверное, из разряда невыполнимого, поэтому… Давай пойдём в «Гарнизон» и отдохнём все вместе. Как раньше, когда папа был дома в воскресенье. А потом можешь пилить меня по поводу планов на будущее и литературы, я всё вытерплю!
— К следующей неделе прочитай «Мартина Идена», — Лиззи улыбается и треплет брата по голове. — Не прочитаешь — пеняй на себя.
— Спасибо! — Эд расплывается в улыбке, целует сестру в щёку и спрыгивает с кровати. Он подмигивает ей и выбегает из комнаты.
— Надеюсь, что ты довольна, мама, — шепчет Элизабет, прикрывая глаза. — Я делаю, как ты и просила — иду на уступки.
***
Эвелин Шеффилд на восемьдесят процентов состоит не из воды, а из желания веселиться. Она — душа компании, и для неё нет каких-либо трудностей, чтобы влиться в компанию. У неё только одна проблема — у Эвелин начинается «ломка», когда она слишком долго не посещает мероприятия или вечеринки.
Эвелин двигается красиво и плавно под песню, исполняемую группой, собранной из посетителей, которые умеют петь и хотят веселиться. Эва широко улыбается, запрокидывает голову, взмахивает руками в белых перчатках и соблазнительно выгибается.
— Можно мне…
— Никакого алкоголя, — Элизабет отвешивает Эдварду лёгкий подзатылок и переводит взгляд с брата на бармена. — Гарри, налей ему апельсинового сока, пожалуйста. Кое-кто несовершеннолетний. И кое-кому завтра в школу.
— Злая ты, — закатывает глаза Эд и садится на стул рядом с сестрой, дотягиваясь до стакана с апельсиновым соком.
— Слушайся сестру, Эд, — Гарри становится позади Лиззи и кладёт ладони ей на плечи. — Ох, откуда в Эве столько прыти?
— Ага, — соглашается с ним молчавшая и сидящая весь вечер в углу с книгой Розалия. — Лучше бы так в учёбу вкладывалась, чем в свои танцульки.
— Из неё бы получилась хорошая танцовщица, — Лиззи наблюдает за сестрой и вздыхает. — Столько незнакомых лиц. До сегодняшнего дня я не осознавала, насколько всё изменилось за время нашего отсутствия.
— Не хочу об этом думать, давайте танцевать, — Эвелин появляется возле барной стойки и хватает братьев за руки, утягивая за собой на импровизированную танцевальную площадку. Розалия закатывает глаза и вновь утыкается в книгу. Элизабет заправляет за ухо прядь волос и смотрит на вино в своём бокале.
Красное полусладкое.
И только такое.
— Нашла себе помощницу, Лиззи? — спрашивает бармен, протирая стакан. Элизабет вздыхает и пожимает плечами.
— Нет. Ни одна из кандидаток меня не устраивает. Они — хорошие девушки, но это не то, что я ищу. Мне нужна сильная духом, умная и сообразительная. В общем, идеальная правая рука.
— Есть у меня одна на примете. Сюда недавно устроилась одна барменша…
— Мой тебе совет, Лиззи — не доверяй барменшам, — в нос ударяет резковатый запах духов. Полли Грей садится по левую сторону от Элизабет и смотрит пронизывающе, словно не скользит взглядом по Шеффилд, а видит насквозь. — Была уже у нас одна барменша. Добром не кончилось.
— Она ещё и танцовщица, — пытается защитить Гарри свою коллегу. Полли фыркает и кладёт ладонь на плечо Лиззи.
— И от танцовщиц надо держаться подальше. Ну, рассказывай, дорогая, как там в Нью-Йорке. Стоило ли возвращаться в богом забытый Бирмингем?
— Думаю, что стоило, Полли. Я рада Вас видеть.
— Я тоже рада, — женщина улыбается, заправляя ей прядь волос за ухо. — Ты стала настоящей красавицей, мисс Элизабет Шеффилд. Настоящая леди.
— Не такая уж я и леди, — Лиззи фыркает, улыбаясь. — Слышали бы, как я разговаривала, когда мы разбирали вещи в доме. Так даже дядя Арчи, кажется, не выражается.
— Тебе нелегко, Лиззи. Я знаю о том, что произошло с твоими родителями, — тётя Полли перестаёт улыбаться и накрывает ладонь девушки своей. — Томми рассказал мне. Я была подругой твоей мамы… Мне не хватает её, милая. Можешь не верить, но она хоть и была легкомысленной и конфликтовала с тобой, всегда могла утешить меня.
— Мне тоже её не хватает. И всем нам. А особенно Эве, потому что только мама разделяла её увлечение танцами и вечеринками.
— Она когда-нибудь возьмётся за ум, как думаешь?
— Кажется, что никогда. А где Томми?
— У него дела. С ним поехали Майкл и Финн, завтра должны вернуться.
— Я не мог пропустить вечер в «Гарнизоне», Полли. Кто будет присматривать за тобой? — раздаётся хриплый мужской голос, и в следующее мгновение ладонь Томми ложится на столешницу позади Элизабет.
Полли тут же расцветает, а Элизабет закатывает глаза, потому что тётя Полли мечтает только об одном, чтобы племянник и Лиззи сошлись. Лиззи относит эту мечту к категории «несбыточных», оставив попытки признаться Томми в своих чувствах ещё несколько лет назад, когда её семья переехала в Нью-Йорк. Она довольствуется дружбой с Томасом Шелби, потому что знает, что это дорогого стоит.
— Майкл вернулся?
— Да, он и Финн решили остаться дома и не идти на твою вечеринку.
— И правильно сделали, — смеётся Джон. Полли закатывает глаза и срывается с места, намереваясь поймать его, но Джон юркий и сделать это не так просто.
— Потанцуем? — спрашивает Томас, когда тётя исчезает из виду. Элизабет поворачивается к нему и улыбается.
— Я очень давно не танцевала. Уже и забыла, как это делается.
— Ты любишь танцевать. А ещё ты любишь…
— Чтобы меня нормально пригласили.
— Что ж, мисс Элизабет Шеффилд, Вы подарите мне танец? — Томми протягивает к ней руку, воспоминания наваливаются снежной лавиной, но он пообещал Грейс и Чарли не жить прошлым, а помнить о нём. Лиззи читает это на его лице и кивает, хватаясь за неё и позволяя увлечь себя на танцевальную площадку.
Ей нравится танцевать с Томми, пусть их последний танец был много лет назад, когда они ещё не погрязли в семейных делах. Ей нравится танцевать с Томми — он внимательный и чуткий партнер, который уверенно ведёт себя в танце и не даёт вести. Она должна довериться ему, довериться его рукам (на которых кровь) и танцевать.
Поэтому она улыбается, ступает вперёд на несколько сантиметров и поднимает голову, касаясь губами уха Томми:
— С удовольствием, мистер Шелби.
***
— Почему ты не пошёл в «Гарнизон»?
— А ты?
— Я первый спросил.
— Ладно, — Майкл хмыкает и затягивается. — Мне надоело. Одно и тоже. Алкоголь, женщины, секс. И так каждый раз. А ты?
— Устал за день, — признаётся ему Финн, кутаясь в серый шерстяной плед, который подарила ему на Рождество Эсме. — Не думал, что вести переговоры — так тяжело.
— Вечер в «Гарнизоне» помог бы тебе расслабиться, — замечает сын Полли, чуть наклоняя голову и не сводя глаз с собеседника. — Нашёл бы красивую девушку, пригласил бы её на танец, купил бы ей выпивку.
— Сам же сказал, что тебе надоело. А если надоело тебе, то мне уже надоело. Я… Провёл я недавно с девушкой ночь. Мне не понравилось не потому, что она была какой-то плохой, нет. Мне не понравилось потому, что это неправильно — платить кому-то, чтобы с тобой были.
— Ох, Финн, какой ты благородный, — Майкл хмыкает, вновь затягиваясь и выпуская матовый дым. — С такими суждениями быть тебе одному.
— Почему?
— Это Бирмингем. Всё продажное, знаешь ли: полиция, врачи, прислуга, рабочие и девушки. Здесь никто не задумывается о том, что может быть иначе. Здесь всё решают деньги, и всё зависит от того, сколько ты заплатишь: больше или меньше. Все стараются выжить, пользуясь всеми методами и средствами. Ты можешь возразить, сказать мне, что не все такие, но… Мы же Шелби. Весь город подчиняется нам. И даже если тебе кто-нибудь понравится, а ты — нет, то этот человек будет с тобой из страха.
«Вот только ты не Шелби, — думает Финн, поднимая глаза и смотря на Майкла — Ты — Грей». Тот ловит его взгляд и смотрит вопросительно — ждёт ответа. И Финн отвечает, чуть лукавя:
— Да, Майкл. Ты, пожалуй, прав.
— Не «пожалуй», а прав, — насмешливо фыркает Грей, наливая в стакан виски.
Финн вздыхает, выбирается из кресла и подходит к окну. Окно квартиры выходит на «Гарнизон», и в то самое мгновение, когда он хочет отойти, двери распахиваются, выпуская на улицу небольшую группу людей. Сначала идут Гарри и Элизабет, поддерживая чуть побитого дядю Арчи — вновь с кем-то сцепился языком и подрался. Финн хмыкает — о скандальном нраве «дядюшке Арчи», как называли его в Бирмингеме, ходили легенды. Но упрекнуть его Финн не мог — мужчина всегда хорошо с ним обращался, рассказывал истории и возился так же, как и с собственными племянниками и племянницами. За ними идёт Розалия, чуть сгорбившись и прижав к груди сумочку. Она всегда так ходит — сжавшись, словно боится, что её ударят. Рядом с ней — Эдвард, засунувший ладони в карман пальто. По его лицу видно, что он хотел задержаться в «Гарнизоне» ещё немного… Замыкает процессию…
Финн сглатывает, когда понимает, что «гадкая девчонка», которую он дёргал за волосы и над которой постоянно издевался, выросла и стала очень даже…
Ничего.
Она поднимает голову и скользит взглядом по окнам домов. Финн вцепляется пальцами в плед на своих плечах так, словно он — спасательный круг. Сзади начинает голосить Майкл, требуя задёрнуть шторы, что, собственно, Шелби-младший и делает.
Их взгляды с Эвелин сталкиваются.
Она улыбается и, подняв руку, приветливо машет.
========== 3. Wildest Dreams ==========
Комментарий к 3. Wildest Dreams
Автор обитает здесь — https://vk.com/new___romantics
Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman.
Что-то во времена третьего сезона.
Well, every highway that I go down
Seems to be longer than the last one I knew about, oh well
And every girl that I walk around
Seems to be more of an illusion than the last one I found, oh well
And this old man in front of me
Wearin’ canes and ruby rings is like a tanging explosion when he sings
With every chance to set himself on fire
He just ends up doing the same thing
The White Stripes — Little Cream Soda.
Каждый день в восемь тридцать по будням салон предсказаний Эсмеральды Алдерсон распахивает свои двери, где Эсмеральда делает предсказания, заглядывает в будущее и читает самые потаённые секреты.
Люди называют это чудом, принося все деньги и желания урвать хотя бы кусочек будущего. Эсмеральда — колдовством, лукаво улыбаясь и пожимая плечами, укрытыми чёрной шерстяной шалью. А её дочь Эмма, демонстративно закатывая глаза, называет это ещё проще.
Шарлатанством.
— Не отвлекайся, Эмма! Смотри в шар внимательнее! — возмущается Эсмеральда, не отрывая взгляда от нежно-сиреневого шара на столе.
— Смотрю я, смотрю, — бурчит Эмма, подпирая щеку рукой.
— Зря ты так к этому относишься, — качает головой Эсмеральда. — Этим салоном на протяжении нескольких веков управляли наши предки. Даже когда в Бирмингеме были тёмные времена, салон никто не трогал. В один день я передам его тебе, и уже ты будешь им заниматься.
— То есть, шарлатанством? — приподнимает бровь дочь предсказательницы. Эсмеральда вздыхает, накрывает шар тёмно-бордовой бархатной тканью и вперивает взор карих глаз в зелёные дочери.
— Давай я тебе погадаю.
— Мам, я в это не верю, знаешь же.
— Давай я тебе погадаю, — продолжает Алдерсон-старшая, — и если моё предсказание сбудется, то ты извинишься и подумаешь над тем, чтобы работать со мной.
— А если оно не сбудется? — приподнимает брови Эмма.
— А если оно не сбудется, то я обещаю, что больше не буду пытаться навязать тебе салон предсказаний. Идёт?
— Да, — она кивает и протягивает руку матери. Эсмеральда цепко скользит взглядом по ладони дочери, очерчивает линии пальцами и хмыкает.
— Что ж… Я вижу мужчину, которого ты встретишь в ближайшее время.
— Ма, пьяный брат за мужчину не считается.
— Этого пьяного проходимца я сама встречу, — Эсмеральда вновь смотрит на ладонь дочери, — а ты не отвлекай меня.
— Мам, к тебе пришли! — раздаётся громкий мужской голос. — У миссис Каннингем назначено в девять.
— Ну она и пунктуальная старая ведьма, — шепчет себе под нос предсказательница, а затем громко и слащаво произносит: — Миссис Каннингем, я в гостиной, жду Вас!
Эмма пользуется моментом и вырывает руку из материнской хватки, на что Эсмеральда замечает: «Мы ещё не закончили», но ей этого достаточно. Алдерсон-младшая подрывается с места, бегло здоровается с клиенткой матери и выскакивает в коридор, где брат стоит возле двери.
— Куда опять скачешь, козочка?
— Кто бы говорил, — закатила глаза Эмма, накидывая на плечи платок и поднимая руки, чтобы пригладить чуть растрепавшиеся кудрявые волосы. — Удивительно, что ты ещё дома.
— Решил завязать.
— Нет, Эйдан, не давай обещания, которые не сможешь выполнить. Ты и азартные игры — одно целое. Ты скорее себе палец отрубишь, чем откажешься от карт.
— Вот поэтому у тебя и нет мужика, — нравоучительно произносит Эйдан, поднимая палец. — Ты слишком умная, Эмма. Ты ж ведь и за пистолет можешь схватиться, если ситуация того потребует.
— Да, могу, — подтверждает его слова Эмма. — Так, я пошла. Прикрой меня перед мамой. Спросит, куда делась — скажи, что пошла искать мужчину, которого она мне нагадала.
— Эй, коза.
— Что? — Эмма оборачивается в дверях, и в руки ей прилетает аппетитное красное яблоко.
— Приведи нормального мужика в дом.
***
— Ты куда-то собираешься?
— Да, Лиззи попросила зайти, — отвечает Томас, прибираясь на своём столе. Майкл вопросительно поднимает бровь.
— Какая Лиззи?
— Шеффилд.
— Что-то серьёзное?
— Кто-то попытался притеснить её и отобрать у неё клуб. Она попросила меня помочь и придумать, что с этим можно сделать. Пойдёшь со мной? Тебе будет полезно.
Майкл кивает, и мужчины, надев пальто, выходят, держа путь к клубу с заманчивой вывеской «Дерзкие мечты». Всю дорогу он смотрит на Томми и вспоминает всё то, что слышал от матери по поводу Элизабет Шеффилд и её отношений с Томми Шелби. То, что он знает о ней сам: умная, красивая, с кучей братьев и сестёр, а ещё дядя у неё скандалит похлеще его собственной матери. То, что сказала ему Полли: влюблена в Томми, вынуждена заниматься отцовским бизнесом, доказывая мужчинам, что она умеет и может это делать, а ещё она мечтает о нормальной жизни.
Ты не одна мечтаешь о нормальной жизни, Лиззи.
Элизабет обнаруживается возле барной стойки. Перед ней стоит девушка с тёмными волосами, которую Шеффилд внимательно слушает.
— Привет, Лиззи, — Томми снимает кепку и кладёт её на стойку. Лиззи чуть улыбается, переводя на на него взгляд.
— Привет, Томми. Здравствуй, Майкл.
— Всё в порядке?
— Вполне. Эмма, — обращается она к девушке, — я позвоню тебе, в ближайшие день или два, хорошо?
— Хорошо, — Эмма кивает, не смотря ни на Томми, ни на Майкла. — Спасибо, мисс Шеффилд.
Она уходит, оставляя после себя цитрусовый шлейф, а Элизабет тем временем уже показывает Томми какие-то документы.
— Кто это был? — интересуется Томас, склоняясь над бумагами.
— Эмма. Я ищу помощницу, сегодня была первая кандидатка. И, кажется, последняя.
— Почему?
— Не могли прийти чуть позже? Она, наверное, испугалась, поняв, с кем знакома её потенциальная начальница.
Томми закатывает глаза, а Лиззи начинает смеяться. Смех у неё с хрипотцой, совсем не женский (не такой томный, как у Эйды, но и не такой визгливый, как у Эсме), но это не делает его менее привлекательным.
— Ерунда. Если ей нужна работа, то она останется, даже если ты будешь знакома с самим Королём Ада.
— Ты уверен, что я выберу её? Почему?
— Она похожа на тебя.
— Смешно, — она вновь смеётся, а затем улыбка исчезает с её губ: — А теперь давай займёмся моей проблемой.
Её улыбчивость меняется на сосредоточенность, и это, пожалуй, ещё одна вещь, о которой Майклу говорила мама.
Элизабет Шеффилд может взглядом и убить, и приласкать.
***
«Почему Вы хотите получить эту работу?»
«Находиться с мамой дома с каждым днём становится всё невыносимее и невыносимее, и я повешусь, если у меня не будет работы».
«Да, Эмма, ты определённо знаешь, что нужно говорить на собеседованиях, — думает Эмма, сидя на кровати и расчёсывая волосы. — Неудивительно, что она так и не перезвонила».
— Не спишь ещё? — в комнате появляется Эсмеральда. Она кутается в чёрную шаль, звенит многочисленными браслетами на запястьях и выглядит оскорблённой. Эмма качает головой и хлопает по месту рядом с собой. Женщина садится и протяжно вздыхает.
— Что-то случилось?
— Полли чёртова Грей случилась, — выплёвывает она.
— Что опять?
— Шарлатанством я занимаюсь! То есть ей, чёрт возьми, можно с духами разговаривать, а мне нельзя! Она у нас занимается «соединением двух миров», а я «вытягиванием денег и обесцениваем профессии!» Тьфу ты, старая ведьма!
Эмма хмыкает. Сколько она себя помнила, её мать и мать Майкла всегда скандалили. Она не знала, что не поделили женщины, но в последнее время предметом их ругательства выступал салон предсказаний Эсмеральды. Эмма и Эйдан удивлялись, как у них ещё не дошло до драк и горящих зданий, но что-то подсказывало, что до этого было недалеко.
Каждый день Эмма просыпалась и ждала запаха гари, но этого, к счастью, пока не было.
— А ты не думала, что она, может, права?
— Так, я не поняла, на чьей ты стороне?
— На твоей, — вздыхает Эмма. Эсмеральда смягчается и треплет дочь по волосам. — Просто… Что вы так не поделили, что столько лет грызётесь, как кошка с собакой?
— Двум ведьмам рядом не ужиться, дорогая. Ну и прибавить наш конфликт, точнее, его протяжённость… И её попытки лишить меня клиентов… Сама понимаешь, хорошего мало. Кстати, как сходила к Элизабет Шеффилд?
— Откуда ты…
— Птичка на хвосте принесла.
— Имя птички не из пяти букв?
— Очень смешно, — Эсмеральда закатывает глаза. — Я хочу, чтобы ты знала, Эмма, что я не против того, чтобы ты работала с Элизабет. Если тебе там понравилось, то почему бы, собственно, и нет. Только я прошу тебя — носи с собой пистолет и следи за языком.
— Мама!
— Да я сама такая же! — прижимает ладонь к груди хозяйка салона предсказаний.
— Я не думаю, что она мне перезвонит. Прошла неделя, а от неё так и нет ответа.
— Перезвонит, — уверенно заявляет мать. — Я вижу это. Ладно, милая, ложись спать, и не смей читать без света, не порть себе зрение.
Поцеловав дочь в лоб, Эсмеральда уходит, прикрывая за собой дверь, а Эмма расправляет кровать: убирает лишние подушки, покрывало и откладывает расчёску в сторону, когда телефон, стоящий на письменном столе, начинает разрываться.
— Алло?
— Эмма, это Вы?
— Мисс Шеффилд?
— Бога ради, зовите меня Элизабет. Я не такая уж и старая, чтобы зваться «мисс Шеффилд».
— Вы перезвонили, — Эмма не может сдержаться от того, чтобы не улыбнуться. По ту сторону смеются.
— Конечно, я же обещала, что перезвоню. Прошу прощения, что припозднилась — решала не самый приятный вопрос, но теперь всё хорошо. Вас всё ещё интересует вакансия моей помощницы?
— Конечно! Да!
— Тогда она Ваша. С завтрашнего дня Вы вступаете в должность. Завтра утром я жду Вас в клубе, я объясню, что мы будем делать. Тогда же и обсудим Вашу зарплату.
— Большое спасибо, мисс… Элизабет, — Эмма готова танцевать и смеяться. — К девяти?
— Да, к девяти. Буду ждать. И спокойной ночи, Эмма.
— Спокойной.
Отодвинув телефон, Эмма хлопает в ладони и начинает кружиться по комнате. Она чувствует себя победителем в тяжёлом бою и теперь ей кажется, что любые трудности ей по плечу.
***
«Я вижу мужчину, которого ты встретишь в ближайшее время».
Эсмеральда чертыхается, прокручивая в голове предсказание для дочери, а затем вновь наклоняется к хрустальному шару. «Лучше бы ты никого не встретила, моя девочка», — думает она, вглядываясь в него.
Она знает — Эмма ещё не поняла, что встретила того самого мужчину, из-за которого у неё будут подкашиваться ноги, а сердце петь ранее неизвестную мелодию любви. Она ещё не знает, что сегодня находилась в одном помещении с мужчиной, из-за которого она окажется перед непростым выбором; из-за которого её руки впервые обагрит кровь.
Гневать судьбу, пытаясь изменить начертанное звёздами — плохая идея (очень плохая, этого категорически нельзя делать, согласно ведьминым правилам), поэтому Эсмеральда скрипит зубами и ещё крепче вцепляется в шар, отчаянно желая, чтобы увиденное не сбылось.
Она готова собрать вещи и уже завтра увезти Эмму куда-нибудь подальше из этого проклятого Бирмингема.
— Чёртова Полли Грей, — в который раз за день выплёвывает женщина, — и её чёртов сынок!
Но Майкл из-за её слов из будущего дочери никуда не вычёркивается.
— Только через мой труп он приблизится к моей дочери!
Эсмеральда закрывает лицо ладонями.
========== 4. The lucky one ==========
Комментарий к 4. The lucky one
Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman.
Сначала Эмма поёт “Love story” Taylor Swift, а затем “Someone like you” от Adele.
We were both young when I first saw you
I close my eyes
And the flashback starts
I’m standing there
On a balcony in summer air
Taylor Swift — Love story.
— Привет, как дела сегодня?
Эмма вздрагивает, на что Элизабет, подошедшая совершенно неслышно, начинает смеяться. Девушка ставит стакан на барную стойку и приподнимает бровь, смотря на владелицу клуба: редко можно увидеть Элизабет Шеффилд в таком хорошем настроении.
— Прости, — Лиззи прекращает смеяться, но улыбка с её лица не исчезает. — Обещаю, что больше так делать не буду.
— Конечно, а то останешься без правой руки.
За те несколько месяцев, что Эмма работает в «Дерзких мечтах», она может с уверенностью сказать, что Элизабет стала ей близкой подругой. И пусть мама периодически ворчит, что она практически не видит свою дочь из-за работы, Эмме там нравится, и она благодарна судьбе, что та свела её с Лиззи.
— Выглядишь очень довольной.
— А то, — Элизабет садится на барный стул и одёргивает юбку своего жёлтого платья. Эмма обходит барную стойку и садится на стул напротив. — Только что разговаривала с Томми и сказала ему, что если он будет пытаться вмешиваться в дела клуба без моего ведома, то он может остаться без своих прекрасных голубых глаз.
— А он что?
— Это же Шелби, Эмма. Трудностями их не напугать. Порой мне кажется, что они не могут жить спокойно: им всегда нужны какие-нибудь приключения, азарт. Даже когда они пытаются жить мирно, то всегда находится что-нибудь, что им мешает.
Пока Элизабет пускается в разглагольствования на сложную и многогранную тему «Шелби», Эмма задумывается над тем, что, кажется, ей никогда не удастся понять отношения Томми и Лиззи. Лучшие друзья? Он не вспоминал о ней, когда она была в Америке, как, впрочем, и она о нём. Приятели? Их отношения ближе приятельских, ведь они знают друг друга с детства. Любовники? Между ними платонические отношения, ведь ни Лиззи, ни Томми ни разу не давали повода усомниться в этом. А даже если что-то и было… Грех не запасть на такого мужчину, как Томми Шелби.
Эмма бы обязательно запала, если бы могла.
— Кстати, пока не забыла, — вспоминает Элизабет, закончив с одной темой и переходя на другую. — Хотела спросить: ты поёшь, Эмма?
— Немного. Если колыбельные пьяному брату и завывания в ванной можно считать за пение, то да, я пою.
Лиззи хмыкает.
— Спой что-нибудь.
Эмма вспоминает песню, которую Эсмеральда, кажется, поёт каждый день, и негромко напевает её. Элизабет слушает с улыбкой, чуть прикрыв глаза, и когда Алдерсон заканчивает, выносит вердикт:
— Очень даже хорошо. Зря ты так говоришь.
— Хочешь, чтобы в «Дерзких мечтах» я пела по вечерам?
— Нет, я хочу попросить тебя спеть на празднике. У Финна день рождения, и я подумала, что мы могли бы сделать ему такой подарок.
— А разве в «Гарнизоне» можно петь?
«Никаких песен и певиц в пабе» — и пусть владельцем «Гарнизона» теперь был не Гарри, а Артур, это правило убирать не стали. Эмма вопросительно смотрит на Лиззи: прекрасно ведь это знает, но Шеффилд, кажется, не смущает запрет.
— Томми в этот день в городе не будет, а Артур, хоть и скрипнул зубами, возражать не стал. Соглашайся, Эмма, мне больше не к кому обратиться, — Элизабет хватает её за руки и заглядывает в глаза. Эмма со вздохом кивает, и она широко улыбается.
— Ты просто прелесть, Эмма! С меня подарок!
О том, что в семье Шеффилдов петь умеет Эвелин, Алдерсон вспоминает только тогда, когда выходит из клуба.
***
— Томми спустит с меня три шкуры, когда узнает, что я позволил этому случиться, — жалобно скулит Гарри, протягивая Джону бутылку виски. Джон хмыкает.
— Не спустит. Владелец всё же Артур.
— А когда это его останавливало?
— Расслабься, Лиззи утрясёт всё, если Томми начнёт возмущаться. Правда, Лиззи? — Джон подмигивает стоящей рядом c колонной Элизабет. Она кивает ему, держа в руках бокал вина.
— Всю ответственность беру на себя.
— За что мне это, Господи?
Эмма каждую секунду дёргается. Она поправляет заколку на волосах, смотрится в маленькое зеркало; проверяет, не смазана ли помада нежно-розового цвета на губах и не глупо ли она выглядит в этом наряде.
— Я слышу, как ты думаешь, Эмма.
Эмма поднимает голову и сталкивается взглядом с Эвелин. Её волосы забраны в высокую прическу и сплошь украшены цветами. Платье розового цвета (наверняка сшито по последней моде) красиво оголяет плечи и подчеркивает ключицы и хрупкость Шеффилд-младшей.
— Эвелин…
— Расслабься, всё будет хорошо, — Эвелин хлопает её по плечу и достаёт из сумочки сложенный пополам листок. — Можешь исполнить это?
— Да, я знаю эту песню, но… «Любовная история»? — приподнимает брови Эмма, пробегаясь глазами по строчкам. — Почему сама не споёшь?
— Потому что я наказана Лиззи за проделку, — вздыхает Эвелин и, оглянувшись по сторонам, не слышит ли её Элизабет, продолжает: — Был у нас дома недавно один мужчина, проявлял интерес к Розалии. И Лиззи взъелась только на меня, хотя он не понравился ни дяде, ни Гарри и ни Розе!
— Взъелась просто так? — интересуется Эмма, сдерживая улыбку. Ей хватило всего одной встречи, чтобы понять, что Эвелин Шеффилд совершенно отличается от своей старшей сестры. Эва — маленький ураган, который снесёт всё на своём пути. Её не волнует, что о ней подумают окружающие, для неё больше важно то, чтобы она чувствовала себя комфортно.
— Я сказала ему, что он плешивый, и посоветовала сначала обратиться к врачу, а затем уже искать себе жену. Ну, правда, это стоило видеть! Я хочу, чтобы моя сестра вышла замуж за хорошего и красивого мужчину, а не за… Даже и не знаю, как его назвать. Так что Лиззи в отместку запретила мне петь, пока я не «подумаю над своим поведением как следует».
— По местам! — раздаётся голос Розалии. — Финн скоро войдёт в паб! Приготовились, как репетировали!
Эмма делает глубокий вздох и с помощью Гарри Шеффилда, подавшего ей руку, взбирается на стул.
— Мы оба были молоды, когда я впервые увидела тебя.
***
— Мне нравится: как только я уезжаю из города, ты начинаешь чувствовать себя главной. Тебе нравится это чувство, Лиззи?
Лиззи не вздрагивает, когда ладонь Томми Шелби ложится ей на талию, и старший брат виновника торжества приобнимает её.
— Я не ждала тебя сегодня, — честно признается она, поворачивая голову. Тёплые карие глаза сталкиваются с пронзительными голубыми, и начинается противостояние взглядов, в котором ни Лиззи, ни Томми уступать друг другу не намерены. Но, первым, всё же, сдается Томас, когда они несколько минут буравят друг друга взглядами: чуть наклоняется и шепчет Элизабет на ухо: «Ты чудесно выглядишь», отчего она улыбается и закатывает глаза.
— Ты тоже.
— Подбирал свой костюм под твоё платье, — произносит он, и Шеффилд негромко смеётся, прикрывая рот ладонью.
— Я вижу, как ты пробираешься ко мне сквозь толпу и говоришь «привет», я за короткое время понимаю, что ты был Ромео, бросал камешек в окно, — поёт со сцены Эмма, за которой очень пристально в пабе наблюдают только две женщины: Полли Грей и Эсмеральда. Они на мгновение смотрят друг другу в глаза, и от этого, кажется, высекаются искры. Миссис Алдерсон фыркает и отворачивается, поправляя на плечах чёрную шаль.
— И мой отец сказал: «Держись подальше от Джульетты». И я плакала на ступеньках, умоляя тебя: «Пожалуйста, не уходи». И я сказала…
— А она ничего так, — комментирует Исайя, оценивающе рассматривая Эмму. Ей идут бежевое шёлковое платье, украшенное стеклярусом (которое её матери в качестве благодарности привезла из Франции одна клиентка), длиной чуть ниже колена и чёрный жакет. Тёмные волосы вьются и забраны на затылке заколкой, но несколько прядей всё же ускользают, и Эмма заправляет их за уши. — Очень красивая. Эмма, кажется. Надеюсь, она не откажется от приглашения посидеть с нами после того, как споёт.
— Не думаю, что ей будет это интересно, — хмыкает Майкл, не сводя с неё глаз. — Её мать будет в ярости, если увидит нас рядом.
«…Приглядывай за Лиззи и держи меня в курсе того, что происходит в её клубе, даже если она попросит тебя ничего мне не говорить. И… У неё там помощница появилась. За ней тоже приглядывай, она, как и Лиззи, за языком следить не умеет. Может и войну за пять минут развязать», — говорил ему Томми несколько месяцев назад.
Грей поднимает голову и смотрит ей прямо в глаза. Они встречаются взглядами, и она неосознанно облизывает губы, а Майкл чувствует, что в горле пересохло, а Эмма тем временем поёт:
— Ромео, забери меня куда-нибудь, где мы будем одни. Я буду ждать, пока мы не сбежим. Ты будешь принцем, и я буду принцессой. Это история любви, милый, просто скажи да.
Рядом раздаётся громкий смех Эвелин, которая, взяв смущённого Финна за руки, заставляет его кружиться с ней. Гарри танцует с Розалией, и это больше похоже на танец двух медведей, чем на то, что люди называют «танцем». Хохочет Эсме, вися на шее у Джона, который чертыхается, говоря, что «он в гробу видел все эти танцы».
Но Майкл всего этого не слышит. Всё вокруг становится беззвучным и бесцветным.
Он смотрит на Эмму.
Томми, повернув голову, понимает этот взгляд. Он вспоминает, как сам был в этом же пабе, вымокший до нитки, а для него, сидящего на стуле, пела самая красивая девушка на свете, любить которую оказалось невыносимо больно.
«Предупреждаю, что разобью Ваше сердце».
«Уже разбито».
— Крутой вечер, — Джон останавливается рядом с Томми, продолжая удерживать Эсме, что стояла не на полу, а на носках его туфель. Он прослеживает взгляд старшего брата и, хмыкнув, выдаёт: — О, у меня у одного чувство дежа вю? Ауч, Полли, больно же!
— За языком следи! — рявкает на него Полли. Джон морщится от подзатыльника (а рука у тёти Полли всегда была тяжелой: что сейчас, что в детстве).
— Ведь мы оба были молоды, когда я увидела тебя.
***
— Ты красиво поёшь.
Эмма вздрагивает и оборачивается. В пустом пабе (празднование дня рождения Финна перетекло в дом Шелби) остаются двое: Гарри (которому срочно понадобилось уйти домой), Майкл и Эмма, решившая задержаться и помочь бармену с уборкой.
— Спасибо, Ма… Майкл, верно?
— Верно, — он чуть улыбается. — А ты — Эмма?
— Да.
— Ты поёшь ещё что-нибудь? Ну, кроме песен про «принцев и принцесс».
— Пою, — Эмма усмехается, протирая стол.
— Тогда вставай на стул, — и добавляет: — Я могу заплатить, если хочешь.
Она качает головой и встаёт на стул, игнорируя протянутую Майклом руку. Поправив платье, интересуется:
— Веселую или грустную, мистер Грей?
— Грустную, мисс Алдерсон, — Майкл садится на стул напротив и чуть склоняет голову.
— Я разобью тебе сердце, если буду петь грустную.
— Тебе придётся постараться, чтобы разбить, Эмма.
— Хорошо, — она прокашливается и начинает петь:
— Ничего страшного, я найду кого-то, похожего на тебя. Я желаю вам обоим только самого лучшего.
Майкл не отрывает от неё глаз.
«Предупреждаю, что разобью Ваше сердце».
«Уже разбито».
— Не забывай меня, умоляю… Я буду помнить, как ты сказал: «Иногда живешь в любви, но иногда она ранит тебя».
Когда Эмма заканчивает петь, в пабе — гробовая тишина.
========== 5. His promise ==========
Утро в каждой семье начинается по-разному. Одни семьи в полном составе собираются за столом, делятся планами на день, попутно намазывая джем на хлеб или передавая графин с соком, а затем желают друг другу удачи. Другие семьи могут не завтракать вместе, так как с раннего утра отправились заниматься своими делами, и, следовательно, встречаются только за ужином.
И в том, и в другом случае дома спокойно.
Но есть ещё один тип семей, где покой только снится.
Семья Шеффилдов, например.
— Мистер Уинфред! Мистер Уинфред! Пожалуйста, остановитесь!
Дверь распахивается, и, спотыкаясь, на улицу вываливается мужчина, с чьих волос и костюма стекает вода. Выпрямившись, он разворачивается и злобным взглядом одаривает выскочившую за ним Элизабет.
— Нет! — кричит он, и несколько прохожих в то относительно раннее утро оборачиваются. Лиззи чувствует, как щёки вспыхивают — не хочет лишних свидетелей, но у Эвелин Шеффилд, видимо, другие планы. — Ни за что!
— Мистер… — начинает Лиззи, но её вновь перебивают:
— Вашей сестре, мисс Шеффилд, не помешало бы поучиться манерам! Иначе сидеть ей в старых девах до конца своих дней! И я не удивлюсь, если она так оно и будет!
Он с такой силой хлопает дверью машины, что, кажется, стёкла треснули. После отъезда мистера Уинфреда Элизабет ещё несколько минут стоит на улице, делает глубокие вдохи и выдохи и только потом возвращается домой, где стоит гробовая тишина.
Стоящие на верху лестницы Эдвард и Розалия ретируются, едва старшая сестра переступает порог дома. Когда она в таком состоянии, то ей опасно попадаться на глаза.
Сама «виновница» произошедшего сидит возле круглого столика в гостиной. Бежевое простое платье, кудряшки вместо прямых волос и кроткий взгляд — Эвелин Шеффилд смахивает на ангела во плоти, чем на дьявола. Но Лиззи знает, что её младшая сестрица — настоящая дьяволица, которая ни дня не может прожить без приключений.
— И что это было? — устало интересуется Лиззи, опускаясь на стул напротив. Эвелин отрывается от рассматривания тюльпанов в вазе и поворачивается к ней, снимая со своего лица маску послушной и спокойной девушки.
— Сама видела! Он же… Он же старый!
— Тебе его не варить, — спокойно замечает Элизабет, что выбешивает Эвелин ещё сильнее.
— Ты же слышала, что он думает о девушках! — продолжает возмущаться Эва. — Сидеть дома, готовить и рожать детей! Да я бы за такое ударила кастрюлей с супом, о которой он распинался целых полчаса! Полчаса, Лиззи!
— Когда надо, то ты умеешь не слушать. Пользуйся этим умением почаще.
— Лиззи! Замуж можно выйти и по любви! Наши же родители так поженились!
— Наши родители — исключение, — настаивает на своём Элизабет. — Взгляни правде в глаза: в наше время замужество по любви невозможно. Не найдётся такого мужчины, что примет женщину со всеми её недостатками. Будет что-то, что не будет его устраивать.
— То, что у тебя так не получилось, не означает, что это невозможно! — Эвелин щурится. — Нельзя злиться на Томми из-за того, что он не влюблён в тебя!
Видя, как меняется в лице Лиззи, Шеффилд-младшая затихает и вжимается в стул. Переступила черту, перестаралась — наступила на больную мозоль сестры под названием «Томми Шелби». Болезненная влюблённость Элизабет ещё с подросткового периода никуда не делась и с возрастом осложнила и без того непростое отношение девушки к Томми.
— Я… Лиззи, прости, я не хотела… — она пытается исправить ситуацию, но мрачнеющее с каждой секундой лицо старшей сестры красноречивее всего говорит о том, что это невозможно.
— Эвелин, пожалуйста, уйди.
— Прости мой язык! Я…
— Уйди, я сказала! Эвелин Мадлен Шеффилд, уйди с глаз моих!
Эвелин дважды повторять не нужно. Она вскакивает со стула и бросается прочь из комнаты, чуть не сбивая с ног Беатрис, которая несла поднос с чайником и кружками. Слезы щипают глаза, и, громко хлопнув дверью, Эва падает на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, начинает реветь.
***
— Да уж, Эва, умеешь ты раздраконить Лиззи… О, мы куда-то собираемся?
— Я — да, а вы — нет, — Эвелин с раздражением швыряет в сумку сборник Шекспира и поворачивается к удивлённому Эдварду.
— Что ты задумала?
— Говоришь прямо как Гарри, даже интонация та же!
— Эвелин, я с-серьёзно, — Эдвард, осознавая масштаб надвигающейся катастрофы, начинает заикаться. — Что ты делаешь?
— Я не собираюсь становиться женой старого маразматика и отдавать ему свою молодость! — Эвелин шмыгает носом и одёргивает юбку платья. — Можешь так и передать Лиззи! И всем остальным! И Гарри! И дяде Арчи! И Розе!
— Остановись, безумная!
— Эдвард, дорогой, закрой рот и притворись слепым на ближайшие пару дней, — она туго затягивает пояс кардигана и подходит к брату, кладя ладони ему на плечи. — Пожалуйста, Эд. Я не создана для золотой клетки, я умру в ней. Я хочу быть свободной.
— Лиззи убьёт тебя за такие высказывания.
— Лучше умереть под забором в нищете, чем от такой совершенно безрадостной жизни!
Эдвард не успевает возразить, как Эва, открыв окно, вылезает из него и, пользуясь приставленной к окну дядей Арчи лестницей (он вдруг решил отблагодарить племянников и помыть окна), оказывается на земле.
— Эдвард, обедать! Сколько тебя можно звать?!
Раздаётся скрип половиц — Элизабет поднимается по лестнице. Эдвард, чертыхнувшись, бросается к окну и резко закрывает его и призывает весь свой актёрский талант, чтобы потянуть время. Не сказать, что они близки с Эвелин: Эдвард держится ближе к Гарри и Лиззи, а Эва — сама по себе. Но ему становится её жалко, когда он видит слезы в карих глазах девушки и опухшее от слёз лицо.
— И-иду, Лиззи!
***
— Пожалуйста, миссис Грей, помогите. Мне больше некуда идти.
Полли Грей приподнимает брови, смотря на стоявшую перед собой Эвелин. Она много чего слышала, много в каких авантюрах принимала участие (спасибо дражайшим племянникам), но к ней впервые обращались с просьбой помочь избежать замужества.
Но чем чёрт не шутит.
— Ладно, заходи, — она хватает её за руку и втаскивает за собой в дом. — Чай, кофе?
— Чай, если можно.
— Голодна?
— Немного.
— Сбежала из дома и пропустила обед? — тётя Полли усмехается, суетясь на кухне и принося ей тарелку с бутербродами и чашку горячего чая. — От кого ты там рванула?
— От Уинфреда. Джеймса Уинфреда.
— А, старый хрыч, — пожимает плечами женщина. — Держит винный завод, да?
— Да.
— Тогда стоило соглашаться — бутылка вина всегда будет дома.
— Спасибо за сочувствие, миссис Грей.
— Пожалуйста. А сейчас скажи мне: что ты собираешься делать?
— Ну…
— Ты не знаешь?
Эвелин пожимает плечами и касается губами ободка кружки. План… Планам в жизни Эвы места не было. В семье все жили по планам: у Гарри день был распланирован если не по часам, то по минутам (профессия врача обязывала); Лиззи проводила время в клубе, но вечером занималась с Эдвардом и по выходным показывала ему свои любимые места в Бирмингеме. Розалия занималась писательством, расписывая главы и прорабатывая персонажей. Она редко отступала от своих планов по поводу окончания книг. И у Эдварда были свои планы. Он ходил в школу, занимался изучением химии и биологии, регулярно таскался за старшим братом по больнице, набираясь опыта. Чёрт возьми, даже у дяди Арчи всё было распланировано! Проснуться, потрепать нервы Гарри и Лиззи, поприставать к несчастной Беатрис, напиться в «Гарнизоне», а затем, выскочив на улицу, горланить песни.
И только у Эвелин Шеффилд не было планов.
«Да уж, как-то беспутно проходит моя жизнь, — мелькает мысль у Эвелин, когда на ставит кружку на стол. — Ничего не знаю, никаких планов».
— Так, ладно, у меня есть одна идея. Слушай.
***
— Женский алкоголизм неизлечим, ты в курсе?
— Я не алкоголичка.
— Все вы так говорите, а потом ведёте себя как дядя Арчи.
— Я просто…
Она закрывает глаза ладонью. Томми подходит к Лиззи, мягко забирает стакан с виски из её рук и опускается перед ней на корточки.
— Всё будет хорошо. Мы найдём Эвелин.
— Она как в воду канула, — Лиззи отнимает ладонь от лица и опускает руку, и Томас накрывает её ладонь своей. — Мы обыскали всю округу, а её нигде нет. Это я во всём виновата.
— Почему ты так говоришь?
— Если бы не моё отчаянное желание выдать её замуж, то она сейчас танцевала бы в своей комнате, а не была непонятно где. Было глупо на неё давить, я понимаю и признаю это, но мне казалось, что с её замужеством мы избавимся от всех проблем. Но это не так. В браке не по любви Эва будет несчастна, а это значит, что проблем станет ещё больше.
— Когда она вернётся, то ты не будешь на неё давить?
— Не буду, — кивает Элизабет, кусая нижнюю губу и смотря Томасу в глаза. — Лишь бы она вернулась. Я даю слово, что не буду заикаться о браке. Она сама решит, когда и за кого ей выходить замуж.
— Она обязательно вернётся. Идём спать, Лиззи.
— Спать?
— Два часа ночи, а ты до сих пор на ногах после тяжёлого дня — тебе нужно в постель, — Томми поднимается на ноги и протягивает Лиззи руку, за которую Шеффилд хватается.
— Ты не должен…
— Ты — близкий мне человек, Лиззи. Я не могу бросить тебя в беде. Завтра Эвелин вернётся домой, я обещаю.
— Спасибо, Томми. Это было бы чудесно.
Томми усмехается и ведёт её к лестнице.
***
— Входи, Финн, не стой на пороге.
В загородной резиденции тёти Полли тихо. В доме, кроме прислуги и садовника, Финн и Эвелин. Финн сглатывает и входит в комнату, где на кровати в бежевом платье лежит Шеффилд. Окно в комнате открыто и занавески треплет лёгкий летний ветерок.
— Привет, — он прочищает горло. Эвелин улыбается.
— Привет.
Она двигается на кровати, и, Шелби, чуть помедлив, ложится рядом. Несколько минут они лежат молча, рассматривая белый расписной потолок.
— Томми звонил. Сказал, что ты можешь возвращаться домой — Лиззи пообещала больше не касаться твоего замужества.
— Твой брат — настоящий волшебник, можешь передать ему, — она прикрывает глаза. — Спасибо, что вы приютили меня на эти два дня. Я этого никогда не забуду.
— Эвелин, ты действительно не хочешь замуж?
— Странно обсуждать такую тему с тобой, с мальчиком, который дёргал меня за косы и швырялся грязью. Сколько же ты мне платьев попортил…
— Ты до сих пор это помнишь? — Финн приподнимается на локте, чтобы лучше видеть лицо Эвелин. Эва, в свою очередь, открывает глаза и поворачивает голову. По выражению её лица он не может понять, серьёзна она или шутит.
— Как видишь.
— Я сожалею. Вёл себя глупо и…
— Я шучу, Финн, — она мягко улыбается. — Я, конечно, помню об этом, но, надеюсь, ты перерос всё это.
— Конечно.
— Я не против замужества, — продолжает Эвелин, — но я хочу выйти замуж по любви. Или если не по любви, то хотя бы человек должен нравиться мне, Финн. И не быть старым.
— Знаешь… — Финн не знает, кто дёргает его за язык, но он выпаливает: — Я… Я могу жениться на тебе, Эвелин. Когда тебе будет нужно.
Она приподнимает брови. Ему кажется, что сейчас она рассмеётся или, что хуже, пошлёт его куда подальше за такое предложение. Эва делает глубокий вдох и произносит:
— Я невыносима, Финн. Я делаю жизни дорогих мне людей невыносимыми. И такой делать ещё и твою я не хочу.
— Ты не такая.
— О, это так мило, что ты видишь во мне хорошее, но это не так. Поживи с нами неделю или спроси Лиззи, она тебе на несколько томов всё про меня распишет.
— Но я тебе хоть немного нравлюсь?
— Именно поэтому я не хочу обрекать тебя на такую незавидную участь.
Эвелин приподнимается и, пока Финн с глупой улыбкой на лице переваривает её слова, быстро целует его в щёку.
— Спасибо за предложение. Ты… Очень хороший, Финн.
— Я рад, что вы вернулись.
— Я тоже рада. Без тебя в Америке было скучно.
В этот момент Эвелин Шеффилд понимает — кажется, она готова поступиться своими принципами ради этого мужчины, из-за которого она столько слёз пролила в детстве.
Комментарий к 5. His promise
Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman.
Сессия закрыта, поэтому, надеюсь, буду радовать вас продолжением почаще :)
Жду ваших отзывов, предложений и пожеланий)
========== 6. Will you marry me? ==========
— Давай, Эд, ты же знаешь. Ещё раз: в каком году затонул «Титаник»?
— Роза, у меня уже голова кругом идёт.
— Вспомни, ты же знаешь.
— Кораблестроение и кораблекрушение — твои любимые темы, а не мои!
— Что там говорила Лиззи о тебе?
— «Ты должен быть разносторонне развит, Эдвард», — повторяет любимую фразу старшей сестры Эдвард и стонет, закрыв лицо ладонями. Розалия поправляет очки и хочет продолжить их урок, как хлопает входная дверь. Беатрис, вытерев руки о полотенце, бежит в коридор.
— Мисс Шеффилд! Вы вернулись так поздно, я уже начала переживать! Всё хорошо?
Эвелин, мурлыча себе под нос незамысловатую мелодию, наклоняется, разувается. Она снимает шляпку и, широко улыбаясь, хватает изумлённую Беатрис за руки.
— Сегодня такой прекрасный вечер, Беатрис! Обязательно сходи прогуляться!
— Где Вы были, мисс Шеффилд?
— Гуляла, — Эва смеётся и, расцеловав служанку в обе щеки, быстро поднимается по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Оказавшись в своей комнате, она смеётся и, скинув легкий шарфик на комод, падает на кровать.
Она никогда не думала, что это так здорово — быть влюблённой. Теперь Эвелин понимает выражения «в животе порхают бабочки», «перехватило дыхание», потому что она сама всё это испытывает, стоит ей увидеть его, этого мальчишку с веснушками, и всё внутри переворачивается, губы растягиваются в глупой улыбке, а глаза начинают блестеть.
Эвелин не понимает, как могла устраивать истерики, когда они решили оставить Америку. Она не понимает, как могла хотеть остаться там и больше никогда не возвращаться домой, туда, где она родилась.
Сейчас об Америке она даже слышать не хочет.
Раздаётся стук, а затем, получив разрешение войти, Лиззи открывает дверь. Она стоил на пороге, держась за ручку и не решаясь сделать шаг вперёд. Эвелин скользит взглядом по тёмно-синему платью сестры и задерживается на светлых волосах: Лиззи стала блондинкой, какой была тогда, когда они приняли решение уехать в Америку. Эва ловит себя на мысли, что Элизабет с тёмными волосами кажется ей роднее, чем та, что сейчас пришла к ней в комнату.
— Беатрис сказала, что ты только что вернулась. Всё хорошо?
— Да. Всё хорошо, Лиззи.
Лиззи кивает и, прикрыв за собой дверь, садится на кровать к сестре. Эвелин тоже садится, не сводя с неё глаз.
— Эвелин, пообещай, что ты выслушаешь всё, что я тебе скажу. Ты не будешь перебивать меня и ни в коем случае не будешь возражать мне.
— Лиззи, ты меня пугаешь.
— Скажи, помнишь недавний приём?
— Когда дядя Арчи напился и полез к Эсмеральде, а та вылила на него графин с водой? Ты об этом приёме?
— Да.
— И что не так?
— Я не буду отвечать уклончиво или пытаться смягчить ситуацию, как это делает Гарри. Я предпочитаю правду, горькую и беспощадную правду, но ты это и без меня знаешь.
— Лиззи!
— Ты понравилась Аластору Беллорду.
— Что?
Это ужасно, потому что Аластору Беллорду — под пятьдесят, он — богатый английский промышленник, мечтающий расширить свои владения и, кажется, ради этого он готов пойти на всё. Эвелин бы поняла, если бы она приглянулась его сыну, — Эндрю Беллорду — который вёл себя достаточно учтиво весь вечер и даже ухаживал за Розалией, которую все считали «гадким утёнком». Но, чёрт возьми, не Аластор же!
— Сегодня, — тем временем продолжает Элизабет, и Эвелин завидует её выдержке — сообщать такие новости с таким спокойным лицом уметь надо, — пока тебя не было дома, он приходил. Разговаривал с дядей Арчи, дождался, когда Гарри придёт на обед. Я пыталась поговорить с ним, но меня он даже не стал слушать. Да ещё и сказал, что я плохо влияю на Гарри — затуманиваю ему разум. Он просил твоей руки, и они отказали ему.
— Он? Не Эндрю?
— Об Эндрю он даже не упоминал.
Внутри всё холодеет, и Эва чувствует, что дышать становится тяжело. Лиззи кладёт ладонь ей на колено и сжимает пальцы.
— Эвелин, он просил твоей руки несколько раз, и каждый раз твои дядя и брат ему отказывали. Тогда он пообещал, что…
— Что?
— Что превратит нашу жизнь в Ад. Эвелин, послушай…
— Я согласна выйти за него, — перебивает её Эвелин. — Лиззи, я не хочу… Не хочу, чтобы вы страдали из-за меня. Он — богатый и властный, он обязательно это делает. Я выйду за него. Вы не должны страдать из-за меня.
— Нет, Эвелин, ты за него не выйдешь.
— Почему?
— Потому что я обещала тебе, что мы не будем касаться темы твоего замужества. Ты сделаешь выбор сама и только тогда, когда придёт время. А раз я обещала, значит, сдержу слово.
— Лиззи! Ты не понимаешь!
— Нет, я прекрасно понимаю, — Элизабет прикусывает губу, — что просчиталась. Сначала я думала, что приглянулась ему, он не сводил с меня глаз весь вечер, а затем он признался, что ты запала ему в душу своими улыбкой и танцем. И тогда я поняла, что мечтала, чтобы я понравилась ему, а не ты, потому что я не хочу для тебя такой судьбы.
— Он может даже убить нас! Он же жутко богатый и влиятельный!
— Нет гарантий, что он оставит нас в покое после того, как ты станешь его женой, понимаешь? Допустим, чтобы выйдешь за него, но он может обозлиться на то, что мы пытались ему помешать.
— И что нам делать?
— Тебе — ничего, а я с Гарри попытаюсь разрешить эту ситуацию. Завтра я встречаюсь с Эндрю, он позвонил и попросил о встрече. Понятия не имею, что он хочет мне сказать, но я надеюсь, что хуже уже не будет.
Эвелин зажмуривается, когда Элизабет, наклонившись, целует её в лоб. Так делала мама перед сном, и от этого комок в горле становится ещё больше.
— Спокойной ночи, Эвелин, — Лиззи гладит сестру по волосам и, улыбнувшись ей, покидает комнату.
Эве хочется кричать.
***
— А что сказал по этому поводу Эндрю Беллорд?
— А сам как думаешь? Эндрю Беллорда не очень обрадовал факт, что его будущая мачеха годится ему в сёстры.
— Да уж.
— Я пришла к тебе, Томми, потому что не знаю, что мне делать.
— Я знаю, Лиззи.
— Наша семья не такая влиятельная, чтобы дать ему отпор. У нас не так много денег, чтобы мы могли составить выгодную партию. Я это понимаю, как и то, что нам можно только лишь мечтать о взаимной любви. Но если я и Розалия справимся с этим, то не Эвелин. И… Я обещала ей, что мы больше не будем касаться темы её замужества.
— И как далеко ты готова зайти? — Томми струйкой выпускает дым изо рта, не сводя глаз с сидящей напротив него Элизабет. Та выдерживает тяжёлый и пронзительный взгляд голубых глаз, говоря громко и чётко:
— Настолько далеко, чтобы избавиться от него. Томми, я в отчаянии настолько, что готова сама убить его: перерезать горло или подсыпать ему чего-нибудь в чай.
— Ты слишком добрая, Лиззи, чтобы браться за нож, — Шелби усмехается и прищуривается. — Ты даже мышь, попавшую в мышеловку, добить не можешь, а тут человек.
— Томми…
— Я разберусь со всем.
— Спасибо, я очень…
— Но ты будешь мне должна.
— Хорошо, — Лиззи кивает, соглашаясь, потому что знает — Томми Шелби не будет просто просить Аластора Беллорда покинуть город.
Томми Шелби убьёт, потому что в глазах Лиззи Шеффилд — слёзы.
А он терпеть не может женских слёз.
Особенно — её.
***
— А по пятницам Вы свободны?
— Нет.
— А по понедельникам?
— Я занята, — Эмма закатывает глаза. Исайя, однако, не сдаётся.
— Совсем занята?
— Да.
— Может, всё же выкроишь время?
— Исайя, ты хороший, вроде бы, парень, поэтому не заставляй меня хвататься за стакан и разбивать его тебе об голову. Я знаю, что ты из «Острых козырьков», но мне не нравится, когда парни себя так ведут.
— А как я должен себя вести, чтобы тебе понравится?
— Я…
— Эмма, привет, не знаешь, где Финн? — влетевшая в «Дерзкие мечты» Эвелин спасает Эмму от ответа, а голову Исайи — от стакана. — Я заходила в «Гарнизон», была в конторе у Шелби, но его нигде нет.
— Он здесь, — подаёт голос Исайя, — вместе с Майклом в кабинете наверху, просматривает бумаги. Пойдёшь его звать — поторопи Майкла, третий час здесь сижу и жду его.
Эвелин кивает и чуть ли не бегом направляется к лестнице. Сердце бешено стучит, когда она сталкивается в дверях кабинета с Майклом.
— Привет, Эвелин. С бумагами всё в порядке, можешь передать своей сестре.
— Спасибо, Майкл.
— Идём, Финн, нам ещё к Джону ехать.
— Финн, мы можем поговорить? — вмешивается Эва, не сводя с Шелби глаз. Грей понимающе кивает.
— Я с Исайей в машине.
— Хорошо.
Едва за Майклом закрывается дверь, как Эвелин срывается с места и бросается к Финну в объятия. Тот подхватывает её и осторожно, словно боясь навредить, прижимает к себе, устраивая ладони на талии девушки.
— Эвелин, всё в порядке?
— Ты знаешь, что случилось?
— Нет. Что…
— Лорд Беллорд хочет сделать мне предложение. Причём не младший, а старший.
— Эв…
— Я не знаю, что делать. Лиззи говорит, что всё разрешится, но я так боюсь, что нет, — она вздыхает. — Это, видимо, наказание мне за то, что я трепала вам нервы.
— Эвелин…
— Не перебивай меня, Финн, дай сказать. И если я должна выйти за Беллорда, чтобы искупить свои грехи, то я выйду.
— А как же моё предложение?
— Мне кажется безумным просить тебя о таком.
— Но я тебе нравлюсь.
— Да, нравишься, в этом и проблема.
— И ты мне нравишься.
— Финн, это не так просто, — Эвелин отстраняется, поджимая губы. — Допустим, что мы поженимся. А вдруг ты встретишь кого-то, кто будет нравиться тебе больше меня, кого ты полюбишь?
— Почему ты так говоришь? — он хватает её за руку.
— Потому что мы слишком молоды, Финн. Не всегда первая влюбленность перерастает в первую любовь. И не всегда первые отношения заканчиваются чём-то серьёзным.
— Зачем ты тогда пришла ко мне? Ты же знаешь, что я сдерживаю обещания, которые даю. И знаешь, что отношения с тобой для меня очень важны. Тогда зачем, объясни, ты пришла? Чтобы броситься в объятия, а затем сказать, что «всё не так просто»? Чего ты хочешь, Эва?
— Мои родители полюбили друг друга с первого взгляда в нашем возрасте, и я хотела для себя такой же истории. Но я не думала, что такая любовь случается редко.
— Ты боишься, что у нас так не получится?
— Да.
Финн вздыхает и переводит взгляд на их с Эвелин сцепленные пальцы. Подняв голову, он видит, что она не сводит с него взгляда.
— Я боюсь, что у нас не получится, и не хочу, чтобы ты пожалел о своём решении, чтобы тебе жизнь со мной была в тягость.
— Эвелин, принимать решение и жалеть мне. Так что… — Шелби рывком притягивает её к себе, и Эва вцепляется пальцами ему в плечи. — Ты выйдешь за меня?
Она широко улыбается, когда видит кольцо, которое Финн достаёт из кармана пиджака и надевает ей на палец. Приподнявшись на носках, она впервые за всё время целует его в губы.
— Да, я выйду за тебя.
***
Для встречи с Лиззи Томми выбирает отель. Если незамужняя женщина позовёт его к себе, то это скомпрометирует её. Позовёт он её к себе — слухи, опять же, пойдут про неё. Поэтому лучшим вариантом оказывается отель, в котором ты можешь заплатить и никому не будет дела, с кем ты пришёл и зачем.
— Я разобрался с твоей проблемой.
— Ты что, убил его?
— Нет, но мне очень хотелось, — честно признаётся ей Томас, наполняя стаканы виски. Элизабет садится напротив и вцепляется пальцами в ткань своего нежно-розового платья. — Я вместе с Артуром убедил его, что в Бирмингеме никто с ним сотрудничать не станет и настойчиво порекомендовал поискать себе партнеров для бизнеса в другом месте и в другой стране.
— Куда ты отправил…
— Во Францию. А если захочет предпринять попытки испортить вам жизнь, то отправится куда-нибудь подальше.
— А его сын?
— А у них интересные отношения, — сообщает Томми, протягивая Лиззи бокал. — Оказывается, что Эндрю не очень-то любит своего отца, поэтому и подсказал, куда ему можно предложить уехать.
— И в чем причина?
— Аластор пытается сделать из сына свою копию, но Эндрю отчаянно сопротивляется. Насколько я слышал от Джона, он решил остаться в Бирмингеме. Так что, как видишь, всё закончилось благополучно.
— Спасибо, Томми. Я не знаю, чтобы без тебя делала.
— Без меня ты бы уже покупала Эвелин свадебное платье, — он усмехается, делая ещё один глоток и ставя стакан на столик. — Лиззи, помнишь, я спрашивал, насколько далеко ты готова зайти? И сказал, что ты будешь мне должна?
— Помню. Что я должна сделать?
— Проведи со мной ночь.
Лиззи давится виски и с грохотом ставит стакан. В её глазах нет гнева или раздражения, всего лишь удивление. И пока Шеффилд пытается придумать, что ему сказать, Томми, оперевшись руками о столик, сокращает расстояние между ними и накрывает губы Лиззи своими. Она приоткрывает рот, отвечая на поцелуй. Если это — одна ночь — шанс быть с ним, то она согласна. Завтра ей будет стыдно и невероятно больно, но сегодня она хочет почувствовать себя любимой.
Он скользит пальцами по её обнаженной спине, когда она прижимается к нему грудью; затем — по шее и, запустив пальцы в светлые вьющие волосы Лиззи, заставляет её откинуть голову назад, чтобы прижаться губами к шее. Лиззи пахнёт цветами, прямо как раньше, когда они были в возрасте Финна и Эвелин.
— Не смей больше плакать, Лиззи, — шепчет Томас, когда они меняются местами: теперь он сверху.
— Это приказ?
— Да, — он наклоняется, впиваясь в её губы поцелуем. Лиззи хрипло смеётся, отвечая на него. И пусть она теперь стала блондинкой, но в ней Томми не видел Грейс. Перед ним была всё та же Лиззи, которая всегда его поддерживала.
Они засыпают лишь с рассветом.
Комментарий к 6. Will you marry me?
Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman.
У меня вопрос: как вы смотрите на то, что отношения Томми с Лиззи Старк будут развиваться иначе?
Жду ваших отзывов, предложений и пожеланий)
========== 7. From Italy with love ==========
Бирмингем уже который день терзает ненастная погода, и вечно мёрзнущей Эмме это поперёк горла. Она кутается в шерстяное пальто, руками поднимает ворот, надеясь не дать теплу исчезнуть, и перескакивает через лужи, морщась, когда вода попадает в ботинки.
Эмма с нескрываемым удовольствием открывает дверь дома и шагает в тёмную прихожую. Расстегнув пальто, она проходит дальше, направляясь к лестнице, как женский голос из комнаты, из которой доносится свет, произносит:
— Ты припозднилась, — Эсмеральда сидит за столом и пытается открыть бутылку белого вина, — и нет, ты не проскользнёшь мимо меня, я хочу поговорить с тобой.
— О чём?
— Я целый день тебя не видела, неужели тебе нечем со мной поделиться? Знаешь, мама с дочкой обычно откровенны…
— «Обычно» не для нас, ты же знаешь, — Алдерсон подходит к маме и, взяв бутылку и штопор из её рук, открывает зелёный сосуд. — Вот так. По какому поводу пьёшь?
— Ещё один удачный день для салона предсказаний.
— Где Эйдан?
— Уехал в какой-то город по соседству…
— Название которого ты не запомнила.
— Да, это же Эйдан, — Эсмеральда пожимает плечами, закутанными в чёрную шаль и наливает вино в бокал. — Сегодня здесь, завтра там, смысл запоминать.
— С чего такая беспечность?
— Я теперь больше переживаю за тебя, чем за него.
— Почему?
— Не он работает с Элизабет Шеффилд.
— Мама…
— Элизабет Шеффилд связана с Томми Шелби, это все знают, это как дважды два четыре. Ты работаешь на Элизабет, и в её офисе постоянно находится Майкл Грей, как будто она сама не в состоянии разобраться со своей бухгалтерией. Майкл Грей же вертелся вокруг тебя в баре на празднике Финна.
— С каких это пор «вертеться» противозаконно?
— Не огрызайся мне, Эмма!
— Мам, я наконец-то занимаюсь тем, что мне нравится. Я работаю в клубе, мне нравится там работать. Мне нравится, как ко мне относится Элизабет Шеффилд, потому что она видит во мне человека, который имеет право выбирать, как жить. А ты не даёшь мне этого права, мечтая о том, чтобы я сидела в этом здании и вешала людям лапшу на уши. У меня никогда не было таланта к работе предсказательницей…
— Эмма…
—…И я в сотый раз говорю тебе, что ни за что не буду заниматься шарлатан…
— Да послушай же ты меня! — Эсмеральда вскакивает на ноги ишикает на дочь. Эмма возмущённо замолкает, и недоверчиво прищуривается, когда слышит скрежет, словно кто-то копается в замке.
— Мама…
— Слушай меня внимательно, Эмма, — женщина кладёт ладони на плечи к дочери и сжимает пальцы. — За дверью — вооруженные до зубов итальянцы, которые охотятся на тебя из-за твоей связи с Шеффилд, полагая, что ты можешь быть в курсе дел Шелби. Так что ты сейчас исчезаешь через окно в своей спальне, потому что, как я думаю, они караулят и дверь на кухне.
— Но…
— Делай, как я тебе говорю. Я отвлеку их, — она подталкивает дочь в сторону проёма. — Давай же, Эмма! Нельзя медлить!
Эмма срывается с места, взбегает по лестнице и как можно тише закрывает за собой дверь в спальне. Она радуется, что на ней штаны и рубашка — удирать удобнее, поэтому, не мешкая, бросается к окну. Мама права — окно не сторожат, полагая, что она предпочтёт покинуть дом через дверь.
Повиснув на трубе, Алдерсон разжимает пальцы и, согнув ноги, оказывается на земле. Выстрелов из дома не слышно — и на том спасибо, поэтому она бросается в ближайший переулок, решив срезать, чтобы быстрее добраться до клуба. Но, к её несчастью, путь ей преграждают двое. То, как они одеты, и то, как двигаются, наводит девушку на мысль, что перед ней — итальянцы.
Она не знает, в какую авантюру влез Шелби (один конкретный), но ей не хочется из-за неё умирать.
— Куда ты так спешишь, малышка? — на ломаном английском произносит тот, что справа, и Эмма испуганно пятится назад. Она вздрагивает, когда понимает, что позади неё — красная кирпичная стена.
Сократила себе не путь, а жизнь.
— Я…
— Какие дела у Шеффилд с Шелби? — перекрикивает его второй, наставляя на неё пистолет. У Эммы расширяются глаза, она не сводит глаз с пистолета и думает о том, что совсем не хочет умирать.
— Отве…
Заминка итальянцам, не решающимся в неё выстрелить, стоит им жизни. Раздаётся два выстрела, Эмма зажимает уши ладонями и съезжает по стене вниз, зажмуриваясь. Приходит в себя от пальцев, что вцепляются в плечи, и от громкого женского голоса:
— Вставай же! Хватит рассиживаться!
— Полли…
Взгляд Полли смягчается, и она уже не так грубо пытается поставить Эмму на ноги. Когда ей это удаётся, она хватает её под руку и тащит куда-то за собой, держа пистолет в свободной руке.
— Быстрее, пока они не хватились, что у них потери.
— Полли, Вы убили их…
— Не ради тебя, — обрывает её Грей, толкая куда-то в подворотню. — Даже не думай, что из-за тебя я бы стала марать руки. Я сделала это ради Майкла. Только из-за него. Ты мне до сих пор не нравишься, и я считаю, что ты ему не пара.
— Моя мама…
— Она в порядке. Артур с ребятами позаботится о ней, она переночует подальше от города. Завтра увидитесь.
— Куда Вы меня ведёте?
— Убивать буду.
— Ну, лучше от Вашей руки, чем от итальянской, — невесело усмехается Алдерсон. Полли хмыкает, стуча в дверь. Ей открывает Финн и отступает, позволяя им пройти.
— Принеси плед, — командует Полли, ведя Эмму в гостиную. Финн кивает и устремляется наверх. Эмма садится в кресло, начиная дрожать. Тётя Полли куда-то исчезает, оставляя её одну в комнате. На плечи опускается клетчатый плед, и Эмма прикрывает глаза.
— Спасибо, Финн.
— Не за что, — произносит Майкл, занимая место в кресле напротив неё. — Выпей, — на журнальном столике стоит бокал с янтарной жидкостью.
— Я не хочу.
— Пей, — повторяет он, — а то начнётся истерика. А нам ведь не нужна истерика, верно?
— Верно.
— Умница, — Грей удовлетворённо кивает, когда Эмма делает глоток.
— Что происходит?
— Скажем, в Бирмингеме сейчас не самое лучшее время.
— А оно когда-нибудь для него бывает?
— Томми говорит, что нужно держаться вместе. Это ненадолго, пока в городе не станет спокойно. Оставаться одной — опасно, ты и сама в этом сегодня убедилась. Если бы не мама, то мы бы сейчас не разговаривали.
— Знаю. Передай ей от меня спасибо.
— На ночь останешься здесь, а завтра что-нибудь придумаем. Ты боишься? — неожиданно спрашивает он. Эмма приподнимает бровь.
— Остаться здесь больше, чем на день? Или проснуться рядом с тобой?
— Эмма…
— Готово, — в гостиной появляется Финн. — Пойдём, я провожу тебя в комнату. Что-нибудь нужно?
— Пижама. И тёплые носки.
Майклу порой хочется прибить Финна гвоздями к стулу.
***
— Не так, — Розалия со злостью комкает листок и швыряет его на пол. Поправляет сползшие с переносицы очки и вновь приступает к написанию главы книги. — Я сделал это… Я сделал это потому, что… А почему? Чёрт!
Раздаётся грохот, и она вздрагивает.
— Чёрт возьми, Эд, хватит шарахаться по ночам, химик-самоучка! Марш в постель, иначе всё Лиззи расскажу!
Из всей их большой и многогранной семьи, Эдвард всегда отличался извинениями. Он извинялся в любой ситуации, даже если проступок был и не таким уж и значительным. Извинялся за то, что взял последнюю свечу; за то, что переложил книгу брата из столовой в гостиную. Вот и сейчас, по «законам жанра», он должен был появиться на пороге её комнаты и, виновато глядя, принести извинения.
Эдвард не появляется.
Розалия хмурится, начиная прислушиваться. Спустя несколько мгновений раздаётся какой-то шум внизу. Она сглатывает: если бы это был кто-то из домашних, то он бы поднялся поздороваться. Но домашних нет: дядя Арчи пропивает деньги (и печень) в «Гарнизоне», Эвелин отправилась вместе с Гарри в ночную смену в больницу, чтобы помочь ему с заполнением карточек пациентов. Лиззи говорила, что останется в клубе, поможет с клиентами. Шеффилд запоздало вспоминает, что Эдвард решил составить брату и сестре компанию. Даже Беатрис сегодня не было дома, отпросилась на несколько дней, чтобы поухаживать за больной мамой.
Ей становится страшно, ведь в доме — посторонние. «Нужно спуститься и убедиться, — думает она, надевая халат и выходя в коридор. — Вдруг это игра воображения?»
Взгляд цепляется за осколки дорогой вазы, стоявшей раньше возле камина. Розалия помнит — за этой вазой бегали очень долго, потому что Эва вдруг прониклась китайской культурой и решила, что в доме обязательно должны быть атрибуты из Китая.
Шеффилд резко оборачивается, чувствуя, что на неё кто-то смотрит. В грудь ей смотрит дуло пистолета.
— Ваза стоила кучу денег. Моей сестре это не понравится.
— Заткнись, — рука у итальянца дрожит. — Где твоя сестра? — на ломаном английском вопрошает он.
— Я не знаю.
— Ложь!
— Я правда не знаю!
— Говори, иначе выстрелю!
— Я не знаю! — Роза пятится назад, вжимаясь спиной в каминную полку. Рука с пистолетом начинает дрожать ещё сильнее. — Пожалуйста!
Хлопает входная дверь, и он отворачивается. Розалия пользуется этим и бросается под стол. Она замечает жёлтое платье Лиззи и хочет закричать, как раздаётся выстрел.
И ещё.
И ещё.
Лиззи Шеффилд стреляет три раза, а Розе кажется, что триста. Тело падает на пол, пальцы разжимаются и пистолет с грохотом оказывается рядом с мужчиной.
— Роза, ты в порядке? — Элизабет плюхается на колени и обхватывает лицо младшей сестры ладонями. — Роза!
— Ты убила его, — произносит она, смотря ей прямо в глаза и убирая её ладони со своего лица. — Он умер в нашей гостиной. Ты всадила в него три пули. У него пошла кровь.
— У меня не было выбора.
— Ты убила человека!
— Который хотел убить тебя! — повышает голос Лиззи. — И он бы убил, даже не сомневайся. Я спасла тебе жизнь. Три пули спасли тебе жизнь. Тебе повезло, Розалия, что он замешкался, увидев тебя. В противном случае пришлось бы соскребать твои мозги со стены.
— Лиззи…
— Никто больше из нашей семьи не умрёт, — от её слов по коже Розы бегут мурашки. Она даже выползает из-под стола, но на ноги не спешит подниматься, в отличие от Лиззи, что поднимается и направляется к телефону. — Я не позволю. Помоги мне перенести его.
Позвонив Шелби (кому-то из них), Лиззи и Роза оттаскивают тело к входной двери. Затем, набрав воды в ведро и прихватив губку, Элизабет опускается на колени, чтобы убрать кровь с пола. Пряди свисают, обрамляя её лицо, рукава жёлтого платья (Розалия на всю жизнь запомнит, что платье было жёлтым) закатаны до локтей. Помедлив, Роза берёт ещё одну губку и занимает место рядом с сестрой.
Пол они отмывают в звенящей тишине.
Комментарий к 7. From Italy with love
Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman. Можете заглянуть и сюда: https://weheartit.com/Miss_Alyyya/collections/159698988-
У меня вопрос: как вы смотрите на то, что отношения Томми с Лиззи Старк будут развиваться иначе?
Жду ваших отзывов (особенно), предложений и пожеланий)
И да, поздравляю нас с пятым сезоном) Дождались)
========== 8. Message of the day ==========
I dress to kill my time, I take the long way home
I ask the traffic lights if it’ll be alright
They say, «I don’t know»
Taylor Swift — Death by a thousand cuts.
— Давай я помогу тебе, Беатрис.
— Мисс Шеффилд, что Вы, не стоит…
— Беатрис, что я тебе говорила? — с укором смотрит на неё Лиззи, забирая чайничек из рук. Беатрис вздыхает.
— Не называть Вас «мисс Шеффилд».
— Правильно. И даже не думай отказываться от помощи — мне неудобно, что ты одна накрываешь на стол. Хочу быть к этому причастной.
Беатрис украдкой улыбается, наблюдая за Элизабет. Та ловко расставляет тарелки и раскладывает ножи и вилки, периодически называя имена братьев, сестёр и дяди, что уже полчаса не могут спуститься к столу.
Она до безумия напоминала ей миссис Шеффилд, только не была такой легкомысленной и не видела смысл жизни в том, чтобы успешно выдать дочек замуж. Но внешне… Смотря на то, как Лиззи смеётся, запрокинув голову или ласково треплет Эдварда по волосам, обнимая, Беатрис видела свою покойную хозяйку. Порой было жутко, но характер Лиззи и тяжёлый взгляд карих глаз напоминали ей о том, что перед ней — не Марианна Шеффилд.
Спустя десять минут к столу спустились практически все (местонахождение дяди Арчи в очередной раз было неизвестно, Роза предположила, что он опустошает запасы в пабе Артура, так как в клубе Лиззи наливать ему было категорически запрещено). Последним, когда они уже резали блины, за него сел Гарри.
— Гарри, ты пойдёшь сегодня на работу? — интересуется Эвелин, делая глоток кофе и ставя чашку на кружевную бежевую скатерть. Гарри кивает.
— Да, но ненадолго, у нас в последнее время не так много пациентов, что меня радует.
— Раз уж мы сегодня завтракаем вместе, предлагаю обсудить несколько вопросов, — начинает Лиззи. — Например, предстоящий день рождения дяди Арчи. Что будем ему дарить?
Эвелин прыскает.
— Пожизненное проживание в «Гарнизоне». Он этому очень обрадуется.
— Эвелин! — сверкает глазами на неё Лиззи. Эва пожимает плечами.
— А что ещё?
— Дядя давно хотел посетить Париж, — предлагает свой вариант Розалия, намазывая на блин апельсиновый джем. — Может, устроить ему недельную поездку?
— Мне нравится, — одобряет Гарри. — Я узнаю о расписании лайнеров, подберём ему рейс.
— Вы хотите отпустить его одного? Человека, который до дома-то дорогу с трудом находит?
— Лиззи, не будь так скептична! — усмехается Эвелин. — Одна из маминых подруг живёт в Париже, можем попросить её присмотреть за ним. Не за бесплатно, конечно, когда дело касается дяди Арчи, ничего бесплатного не бывает.
С явным нежеланием, но Лиззи соглашается. Вполне хороший вариант. Да и что можно подарить взрослому мужчине? Это не ребёнок, которому можно подарить игрушку и он будет самым счастливым на свете, к сожалению.
Позавтракав, поцеловав сестёр и брата, Гарри, надев коричневое шерстяное пальто, направляется в больницу. В коридоре он видит сидящую знакомую темноволосую женщину и зовёт её.
— Эйда?
Эйда оборачивается и чуть улыбается, увидев, кому она понадобилась. Со стула, однако, не встаёт, поэтому Шеффилд подходит к ней.
— Привет, Гарри.
— Привет. Что ты здесь делаешь? Что-нибудь серьёзное?
— Что-нибудь глупое, скорее. Представляешь, Полли подарила мне новые туфли. Я надела их, стала спускаться по лестнице и каким-то образом подвернула ногу.
— Тебя уже осмотрели?
— Доктор Уайт пошёл за моей карточкой. Не волнуйся, Гарри, он сказал, что всё не так страшно. Домой даже могу уйти на своих двух, — она усмехается.
Гарри хочет что-то сказать, как в поле зрения появляется Джинни — невероятно стойкая и выносливая медсестра. На Гарри произвело неизгладимое впечатление то, как она ловко скрутила разбушевавшегося пациента и даже не поморщилась, когда он плюнул ей на рубашку, пачкая её кровью.
— Доктор Шеффилд! Миссис Филлипс грозится выйти в окно, если Вы её сейчас же не осмотрите!
— Мне…
— Иди, — Эйда улыбается, — а то миссис Филлипс действительно может это сделать.
Гарри кивает и, развернувшись, торопливым шагом направляется к Джинни. Она протягивает ему несколько карточек пациентов и идёт рядом, засунув руки в карманы юбки.
— Что у нас кроме миссис Филлипс?
— Билли в очередной раз с кем-то подрался, пострадал не только его несчастный нос, но и рука. Его партнер по драке слышал, как «что-то в руке хрустнуло». Дальше… Мисс Харт, эм, её до сих пор мучает кашель, она ждёт, что мы ей ещё что-нибудь для него пропишем.
— Обязательно пропишем, как только узнаем, почему она не приходила в больницу две недели. Я же говорил ей контролировать ситуацию и посещать врача.
Гарри Шеффилду нравилась его работа, а его пациентам — он сам. Им было приятно, что доктор переживает за них, внимателен, помнит по именам и в курсе того, что происходит у них в жизни. Гарри как раз заканчивал заполнять карточку одного из пациентов и собирался отправиться на обед, когда в его кабинет вошла Розалия.
— Привет. Можно я поработаю в твоём кабинете? Дома невозможно сосредоточиться: дядя Арчи кричит, Лиззи ругается на Эдварда, он опять всё разбросал на столе, за которым она собиралась пообедать.
— Неплохо, — Гарри усмехается. — Располагайся. Если подождёшь две минуты, то мы могли бы пообедать вместе.
— Я успела поесть дома. Но, если хочешь, могу составить тебе компанию.
— Было бы здорово.
Он улыбается, когда Роза занимает место напротив него. Она достаёт из сумочки листы бумаги, вооружается карандашом (вне дома она не пользовалась чернилами), когда в кабинет влетела девушка, которую пытались задержать медсёстры.
Улыбка исчезает с лица Гарри, когда девушка, отдышавшись, произносит лишь одно слово: «Энн». Шеффилду кажется, что в его сердце впиваются когти, от её сочувствующего взгляда становится ещё хуже.
— Эми…
— Она зовёт тебя, Гарри.
Гарри тут же срывается с места, хватая лежащее на диване пальто и выскакивая за дверь. Розалия несколько минут смотрит ему вслед, а затем встаёт со стула. Придерживая подол платья, устремляется за братом, который направляется за больницу, в один из беднейших районов Смолл Хита.
— Гарри! — кричит она, когда они останавливаются перед одним из бараков. — Стой!
Шеффилд оборачивается и хватает Розу за плечи, больно стискивая их пальцами. Ей неприятно, но она молчит, вглядываясь в смертельно-бледное лицо Гарри.
— Останься здесь, Роза. Не входи, — тихо произносит он, разжимая пальцы. Их догоняет Эми, и они вдвоём заходят в барак, оставляя изумлённую Розалию на улицу. Она вздрагивает, когда позади неё раздаётся скрипучий старушечий голос:
— Жалко девочку, помрёт она. И доктора тоже жалко. Так носится с ней…
О личной жизни Гарри никогда не распространялся, поэтому Розалия и понятия и не имела, что у него может кто-то быть. Они были в курсе любовных дел Эвелин, разбивающей парням сердца; о изматывающих отношениях Томми и Лиззи в семье можно было создавать легенды. Эдвард был маленьким, а Розу в жизни интересовало всё, кроме отношений.
Гарри с застывшим сердцем прошёл в дальнюю часть помещения, где на отгороженной простынями, подвешенными к потолку, кровати лежала исхудавшая Энн. Она больше походила на скелет, обтянутый кожей, чем на привлекательную тёмноволосую девушку. Он наклонился и поцеловал её в лоб. Вокруг лежали окровавленные платки.
— Лекарства… Почему ты отказалась их принимать? Столько времени было упущено…
Сухие губы Энн изогнулись в улыбке.
— А смысл принимать их, если ты не будешь со мной, Гарри? Лучше уж так, чем выжить и…
Она начинает кашлять, а Гарри — душить комок в горле. Энн осталось недолго, это подмечает врачебный глаз, и Шеффилд ненавидит себя за это знание. Ему невыносимо смотреть на любимую, умирающую на его руках. Он прикусывает нижнюю губу, прижимая к своей груди голову Энн.
— Энн, я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю… Не жалей меня, Гарри. Жалей живых…
Она уходит с тёплой улыбкой на губах, адресованной Гарри. Он не помнит, как оказался на улице, где его в объятия заключила Роза. Как они вместе опустились на колени, и он разрыдался, как мальчишка, утыкаясь лицом ей в плечо.
— Все эти годы я любил её. Не переставал думать о ней даже в Америке, — глухо выдаёт Гарри, поднося к губам стакан с виски. Сидящая рядом с ним на пристани Розалия делает глоток, — но какое будущее может быть у шлюхи и врача?
— Профессия не определяет человека и его качества. Кто так мог о ней гово…
— Наши родители. Мама была категорически против того, чтобы я даже с ней общался. А папа… В его планы такая невестка, видимо, тоже не вписывалась. Все эти годы я посылал ей деньги, просил, чтобы она ушла с улицы, но, как видишь, всё тщетно. Ей был нужен я, а не мои деньги или лекарства, поэтому она от всего этого отказывалась.
Роза ставит стакан на деревянные доски и склоняет голову на плечо брата, переплетая пальцы. Они не были особо близки, для своих переживаний и секретов Гарри всегда выбирал Лиззи, но раз её здесь сейчас нет, то она сделает всё, чтобы ему стало легче. Хотя бы немного.
Он, видимо, читает её мысли, поскольку поворачивается и целует её в макушку.
— Спасибо, что ты со мной, Роза. Без тебя… Я бы не знаю, что с собой сегодня сделал. Мне сейчас так плохо, кажется, что сердце вырвали из груди, что я больше ничего не смогу чувствовать в жизни: ни улыбаться, ни смеяться. И тем более, влюбляться.
— Но я здесь, — Розалия трётся щекой о плечо, обтянутое тканью пальто, — и буду. Теперь буду.
Гарри крепче сжимает её пальцы.
***
Лиззи ложится под одеяло и подпирает щёку рукой. Гарри снимает халат и разувается, забираясь к ней. У них есть традиция, которая появилась, когда они были ещё детьми: лежать на кровати и делиться новостями за день. Любыми, даже самыми незначительными, будь это порванное платье или хорошая оценка в школе.
— Готов? Тогда насчёт три. Раз, два, три…
— Энн сегодня умерла.
— Я беременна.
Сначала Гарри думает, что ослышался. Но сестра не сводит с него глаз и смотрит взволнованно, ожидая, что он скажет.
И Гарри говорит, на время забывая об Энн.
— Чего?
Комментарий к 8. Message of the day
Подробнее с персонажами можете ознакомиться здесь (https://vk.com/new___romantics) по хэштегу #thatwoman.
Жду ваших отзывов (особенно) и предложений)
========== 9. There is only one ticket ==========
Комментарий к 9. There is only one ticket
Прошу прощения за такую задержку, но я всё свалю на универ :(
В который раз говорю, что постараюсь так надолго не пропадать.
И, прошу вас, умоляю, пожалуйста, оставляйте отзывы, хотя бы два словечка, но мне важно, о чём вы думаете, мне важно понимать, в каком направлении двигаться.
И ещё большое спасибо Елизавете за денежку :) Мне очень приятно :) Вы стали первой, кто так поддержал меня❤
Целую и обнимаю :)
I wish you would come back
Wish I never hung up the phone like I did
I wish you knew that
I will never forget you as long as I live
I wish you were right here, right now
It’s all good
I wish you would
Taylor Swift — I wish you would.
Полли смотрит на Майкла и в который раз проклинает их семейную черту: упрямость.
— Я один в Америку не поеду, — чуть ли не по слогам произносит Майкл, в упор смотря на мать. — Сколько раз мне это повторять?
— А я тебе говорю, что поедешь, — Полли поправляет сползающую с плеч шаль и не отводит взгляд. — Ты в этом городе с итальянцами не будешь находиться.
— Я не могу оставить вас, как же ты не понимаешь?!
— Майкл! — не выдерживает она, срываясь на крик. — Если ты нас не оставишь, то тебе не к кому будет возвращаться! Мёртвым никто не нужен!
— И что ты мне предлагаешь?
— Уезжай, — Полли хватает его за руки. — Уезжай, занимайся бизнесом в Америке. Как всё уляжется с Лукой — вернёшься. Майкл, — в её голосе начинают звучать умоляющие нотки, — я не могу потерять тебя ещё раз.
— Когда рейс? — Грей старается не смотреть на неё.
— Завтра утром.
— Тогда у меня ещё есть время, — он целует ей руки и, схватив пальто, хлопает дверью. Полли с дрожащей нижней губой садится на стул и запускает пальцы в волосы, приводя причёску в ещё больший беспорядок.
Быть мамой нелегко. Это она прекрасно поняла на примере своих племянников и племянницы, воспитывая их и помогая им разбираться с проблемами. Ох, немало же они ей нервов потрепали…
Она почему-то думала, что с собственными детьми будет проще. И когда спустя столько лет она наконец-то нашла Майкла, то с удивлением обнаружила, что всё не так-то просто. Когда он привыкает к ним и раскрывается, она понимает: Майкл оказывается ещё хлеще всех Шелби вместе взятых. Здорово, конечно, что он так похож на своего кузена Томми, но Томми его принципы и черты характера ни к чему хорошему не привели.
Глупо, наверное, было ожидать, что Майкл будет во всём беспрекословно её слушаться и держаться за юбку. Может, расти она его, так бы и было. Но приходится иметь дело с тем, что есть, и не всегда ей это нравится, но тут ничего не поделаешь.
— Видимо, вовремя я заскочила со своим целебным зельем.
Полли поднимает глаза. На пороге гостиной стоит Эсмеральда с тёмно-зелёной бутылкой в руке. Майкл не до конца закрыл дверь, и она вошла, решив скоротать этот вечер в её компании.
— Это кошмар.
— Понимаю, — женщина ставит бутылку на стол и подходит к шкафчику, доставая из него два бокала. Затем ставит их на стол и принимается открывать бутылку. — Эйдан и Эмма тоже любители устраивать мне фейерверки. Каждый год что-то новое придумывают.
— И как ты с этим борешься?
— Некоторые пытаюсь мешать запустить, какие-то тушу в самый последний момент. Иногда Эмма и Эйдан отказываются от них сами в последний момент.
— Я не справляюсь с Майклом, — признаётся Полли.
— Вообще-то, Полли, я пришла для того, чтобы поблагодарить тебя за спасение своей дочки, выпить с тобой вино и уйти, а не стать твоим психологом, но так уж и быть, — Эсмеральда пододвигает к ней бокал с вином. — Никогда не думала, что скажу это, но Майкл — хороший парень. Пусть и таскается за Томми, перенимая его манеры и пытаясь быть крутым гангстером. Просто позволь ему поступать так, как велит сердце.
— Он хочет остаться здесь.
— Как окажется в Америке — пусть делает всё, что душе угодно. Здесь главная ты — ты мама, ты хочешь его защитить.
Элизабет поднимает на неё глаза и выпрямляет спину.
— Предлагаю тост: за мам.
— За мам, — соглашается с ней Алдерсон. Они чокаются и делают глоток.
— Я не поблагодарила тебя, Эсмеральда. Спасибо за травы. Они очень помогли Майклу.
— А я что говорила, — предсказательница довольно улыбается. — Ещё моя прабабка ими лечилась. Мёртвых из могилы не поднимают, конечно, но нам и этого достаточно.
— Эсмеральда…
— И есть ещё кое-что, что я должна тебе сказать. Полли, я никогда не заглядывалась на твоего мужа. И никогда не хотела увести его у тебя, мне моего идиота хватало и хватило на всю оставшуюся жизнь. Так что, — она вновь поднимает бокал, — я предлагаю зарыть этот тупой топор.
— Я согласна, — Полли берётся за бокал. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на обиды. Тем более, я знала же, какой он… Прости, что не верила тебе.
— За окончание войны!
— За окончание войны!
***
Эмма сидит в своей комнате, склонившись над книгой. От чтения её отвлекает стук в окно. Подняв голову, она видит машущего ей Майкла.
— Ты когда-нибудь войдёшь сюда через дверь? — интересуется она, поднимая окно.
Он качает головой, влезая в комнату.
— Войти и столкнуться с твоей мамой? Ну уж нет.
— Она не так плохо о тебе думает, — Эмма возвращается к книге: кладёт закладку и закрывает её, откладывая на угол стола. — Теперь, — добавляет она.
Майкл усмехается. Он снимает пальто, кидает его на стул и садится на кровать. Эмма занимает место справа.
— Я не видел тебя целую вечность.
— Всего несколько дней.
— Но они так медленно тянулись. Я скучал по тебе, Эмма.
— Я — нет.
— Какая же ты лгунья, мисс Алдерсон, — Майкл хватает её за талию и валит на кровать, начиная щекотать. Эмма безуспешно пытается отбиваться, смеётся и взвизгивает.
— Неправда! У меня было, чем заняться, чтобы по тебе не скучать.
Он склоняется над Эммой. Она часто-часто дышит, раскрасневшаяся от их шутливой борьбы. Грудь, обтянутая тканью тёмно-синего платья, приподнимается, и он, наклонившись ещё ниже, оставляет поцелуй на ключице.
Эмма, кажется, перестаёт дышать.
— На самом деле, я пришёл поговорить.
— О чём же?
— Мне нужно уезжать в Америку по работе. Семейный бизнес… И я хотел, чтобы ты поехала со мной. Эмма, ты поедешь со мной?
Алдерсон приподнимается, оперевшись на локти.
— Семейный бизнес? Или едешь потому, что Томми приказал?
— Ты прямо как моя мама.
— Одно дело, если ты сам хочешь в Америку, а другое дело — если тебя туда посылают. Ты не обязан делать всё, что тебе прикажет…
— Я хочу поехать, — Майкл смотрит ей в глаза. — Ты поедешь со мной?
— Я… Не знаю. Я не могу оставить маму и Эйдана в такое время. Здесь я родилась, здесь я выросла. Такой шаг… Нужно подумать и тщательно взвесить все плюсы и минусы… Так что… Я не могу.
— Эмма…
— Когда отъезд?
— Я ещё не знаю, — врёт ей Майкл. — Ладно, я тебя понял.
— Майкл… Всё в жизни не так просто. Нельзя собраться и сорваться в неизвестность. Тебя, допустим, семья обеспечит и не бросит, а у меня в семье не такая уж и хорошая финансовая ситуация.
— Я тебя не брошу.
— Все вы, мужчины, так говорите, — она грустно усмехается. — Папа тоже обещал маме много чего. А что в итоге?
— Я не такой, как твой отец.
— Откуда мне знать?
Майкл прикусывает нижнюю губу. Его ранят слова Эммы, ранит её недоверие, но он ничего не может с этим поделать. Если она что-то решила, то не отступится. Он, впрочем, такой же.
— Иди ко мне, — он притягивает её к себе и целует. — Вот так.
Майкл скользит пальцем по её губам и обводит их контур. Эмма прижимает его ладонь к своему лицу и смотрит в глаза. Она непредсказуема и в постели: иногда бывает покладиста и подчиняется, иногда сама берёт контроль над ситуацией.
Их движения отработанные за несколько месяцев, Майкл и Эмма неторопливо раздеваются, любуясь друг другом. Можно не торопиться, ведь Эсмеральда вернётся домой с работы только завтра, когда насидится со своей подругой. Майкл прижимает к себе Эмму, скользит ладонями по её спине, по линии позвоночника и обхватывает её талию одной рукой, вторую запуская в тёмные волосы Алдерсон.
Она — тёплая, податливая и дорогая, и он не хочет думать, что впереди у них разлука на несколько месяцев, лет или десятилетия. С каждым толчком и вздохом Эммы на ухо он понимает, что это — невыносимо.
Она обхватывает его шею, прижимаясь щекой к его щеке. Его пальцы поглаживают её по волосам, губы покрывают поцелуями шею и ключицы. Эмма зажмуривается и рвано выдыхает, ещё сильнее прижимаясь и впиваясь ногтями в лопатки Майкла.
***
Утром Эмма просыпается от бьющего по глазам солнца. Майкла рядом не обнаруживается, как и его одежды. Она садится в кровати, прижимая к груди простыню. Её взгляд зацепляет белый листок бумаги на соседней подушке.
Эмма!
Прости, я соврал тебе, ведь я знаю дату, когда мне нужно уезжать в Америку. Когда ты будешь читать это письмо, меня уже не будет в Англии. Я бы очень хотел, чтобы ты поехала со мной. И пусть я не принимаю твой выбор, но я уважаю его.
Мне было хорошо с тобой. Ты — интересная, умная и красивая девушка, приятная собеседница и хорошая певица. Спасибо за все песни, что ты мне пела.
Ты разбила мне сердце, Эмма Алдерсон, и я этого никогда не забуду.
Твой Майкл Грей.
P.S. Это, наверное, глупо, но мне кажется, что я люблю тебя.
Эмма дочитывает письмо и чувствует, что ей нечем дышать. Глаза жгут слёзы.
И вовсе это не глупо.
***
Эмма бредёт на работу в неизменных брюках, рубашке, пальто и ботинках. Она меланхолично рассматривает редких прохожих и думает об отъезде Майкла. С одной стороны, она сама сказала, что не заинтересована в поездке в Америку, но с другой стороны… Ей так хотелось, чтобы он остался!
— Эмма?
Алдерсон поднимает голову. Возле дверей клуба стоит Эвелин с корзинкой в руках.
— Привет, Эва. Что ты здесь делаешь в такую рань?
— Испекла печенье, решила угостить Лиззи, — Эвелин трясёт корзинкой. — Ты какая-то грустная, — замечает она. — Что-то случилось?
— Майкл уехал в Америку.
— О, Эмма, мне так жаль.
Она ставит корзину на землю и заключает Эмму в объятия. Эмма утыкается лицом ей в плечо, вдыхая запах выпечки и цветочный духов.
— Всё образуется, вот увидишь, — Эва отстраняется и, наклонившись, достаёт из корзинки печенье. — Печенье?
— Чтобы подсластить жизнь? — Эмма слабо улыбается.
— Если можно подсластить жизнь, то почему бы это не сделать?
Эмма забирает печенье. Младшая сестра Лиззи подмигивает ей и, прихватив корзинку, входит в клуб. Алдерсон кусает печенье и идёт за ней.
Дайте билет в один конец для их отношений.
========== 10. Everything has changed ==========
Комментарий к 10. Everything has changed
Поощряю себя за сданный на “отлично” экзамен и радую вас продолжением :)
Постараюсь надолго не пропадать, но у меня впереди экзамен и многострадальный зачёт :(
И, прошу вас, пожалуйста, оставляйте отзывы, хотя бы два словечка, но мне важно, о чём вы думаете, мне важно понимать, в каком направлении двигаться.
Думаю, остаётся 2-3 части, и мы попрощаемся с этим сборником. Скажу, что я очень давно написала план к частям, и в растягивании «That woman» я не вижу смысла. Надеюсь, поймёте. И простите.
Целую и обнимаю :)
We are coming home,
We are coming home,
We are coming home,
We are coming home!
The sound of the wind is whispering in your head.
Can you feel it coming back?
Through the warmth, through the cold,
Keep running till we’re there.
We’re coming home now,
We’re coming home now.
Dotan — Home.
— Да, видимо тебя совсем прижало, раз ты решился обратиться ко мне за помощью. Что такое, Томми? Итальянцы слишком сильно взяли тебя за зад?
— Они пытались утопить младшего брата Лиззи.
— Лиззи… — произносит Алфи, смакуя имя Шеффилд.
— Не смей соваться к ней, Алфи.
— А, ты про свою англичанку-американку Лиззи? О’кей. Я даже и не думал.
— Я не хочу, чтобы она страдала, — продолжает Томми, игнорируя слова Соломонса. — Я хочу, чтобы она больше не страдала.
— Как говорит моя дражайшая младшая сестра: «Прежде, чем что-то просить, ты должен что-то дать». Что ты дашь мне, чтобы я защитил её и её семью?
— Что тебе нужно?
Томми понимает — он не в том положении, чтобы торговаться или выдвигать свои условия. Мог бы, но тогда Алфи может отказаться, а сил Шелби не хватит, чтобы уберечь Шеффилдов. Поэтому приходится терпеть и надеяться на благоразумие Алфи.
— Хочу поближе познакомиться с Элизабет Шеффилд, — Алфи больше заинтересован сигарой в своей руке, чем сидящим напротив него Томми. — Понять, что в ней такого, что ты так отчаянно хочешь её защитить. Что такого в этой женщине, что ты потерял от неё голову.
— Алфи…
— Я не буду трогать её, если она сама этого не захочет, я, всё-таки, джентльмен, — он хрипло смеётся. — Так что, мой дорогой друг, она — цена нашей сделки. Я проведу с ней время и помогу её семье, если того потребуют обстоятельства. И тебе помогу. Видишь, какой я добрый? Ну что, ты согласен?
Томми поднимается со своего места, протягивая Алфи руку. Тот усмехается.
Соглашаясь на сделку, Томми не подозревает, что многое изменилось.
***
— Лиззи, мне всегда в тебе нравилось спокойствие и умение не поддаваться истериками. Что за цирк ты устраиваешь сейчас?
Лиззи, стоящая напротив него, замолкает, гневно сверкая глазами. Кажется, ещё немного, ещё одна такая фраза Томми, и она бросится прямо на стол, вцепится ему в шею и не успокоится, пока не задушит.
— Мне хватило итальянцев в своём доме! Зачем там евреи?
— Имеешь что-то против евреев?
— Имею что-то против тех, кто решает, что его рады видеть в моём доме, — Шеффилд решает немного успокоиться и садится в кресло.
— И что ты сделала?
— Я приняла гостей, Беатрис принесла чай, и я любезно поболтала с Алфи Соломонсом.
— Любезно? Ты ему что, яд в чай подсыпала?
Лиззи закатывает глаза.
— Он меня не настолько раздражал, чтобы я это сделала. Но было кое-что, что меня озадачило, — она чуть наклоняется вперёд и упирается ладонями в стол. — Алфи сказал, что он заключил с тобой сделку. Что за сделка?
И вот тут наступает то, что Томми так не хочет затрагивать. Лиззи, к счастью (к несчастью для него), умная и сообразительная, выпытает у Алфи или у него.
— Я не могу сказать, Лиззи.
— О, не утруждайся, скажу я: в обмен на его помощь ты пообещал ему кое-что важное. Он сказал мне правду?
Уже выпытала.
— Да.
— И что же это?
— Тебе не понравится ответ.
— Но я хочу его услышать.
Томми встаёт с кресла и жестом просит Лиззи подняться. Она приподнимает брови.
— Я заключил сделку, пообещав ему тебя.
— Вот как.
Шелби ждёт. Ждёт её истерики, ждёт удара, ждёт книгу в голову, она как раз лежит подле Шеффилд, бери и бросай. Но она смотрит, всего лишь смотрит, и он ощущает в её взгляде весь спектр эмоций: удивление, недоверие, осознание, грусть, злоба и ярость.
— Какой же ты… Ублюдок, Томми Шелби!
— Я сделал это, чтобы защитить тебя и твою семью.
— Ты сделал это, чтобы чувствовать контроль! Тебе же нравится, когда люди от тебя зависят! Поверить не могу! — Лиззи неверяще качает головой. — Поверить не могу, что ты пошёл на такое!
— Лиззи, сядь и выслушай меня.
— Я тебя даже видеть не желаю. Оставь слова для кого-нибудь другого, — она разворачивается на каблуках и покидает кабинет, чуть не сшибая с ног горничную с подносом.
Томми изо всех сил бьёт ладонями по столу.
***
— Ваш племянник — самый ужасный мужчина!
— Какой именно? — интересуется тётя Полли, зажимая сигарету зубами. — Артур? Томми? Покойный Джон? Финн?
— Томми!
— И что он натворил на этот раз?
— Он заключил сделку с Алфи Соломонсом, пообещав ему меня! Как Вам такое, Полли?! После всего, что между нами было, он делает из меня разменную монету! А ведь я…
Она не заканчивает предложение. Шум в ушах усиливается, и Лиззи опускается в кресло, опуская голову и делая глубокие вдохи и выдохи. Перед глазами мелькает розовая юбка, и Полли склоняется к ней, держа стакан с чем-то, судя по запаху, алкогольным.
— Выпей.
Она мотает головой.
— Не нужно.
— Станет легче.
— Только не алкоголь.
Полли закатывает глаза и берёт другой стакан, в который наливает из графина воду. Лиззи делает несколько глотков и запрокидывает голову, прикрывая глаза.
— Этот день становится всё интереснее и интереснее, — тянет Полли, садясь на подлокотник кресла. — Даже и не знаю, какие ещё секреты вскроются до захода солнца.
— Секреты?
— Лиззи, дорогая, я далеко не глупая женщина. Я родила двоих детей, так что про пониженное давление можешь не рассказывать мне сказки.
— Но у меня и правда пониженное…
— Я тебе верю, — перебивает её мама Майкла, — но не в этот раз. Ты говорила об этом Томми?
— Нет. И не собираюсь. И Вас, Полли, прошу об этом же.
— Почему?
— Потому что я устала, — Лиззи открывает глаза. — Устала быть «девочкой на побегушках», устала быть «девочкой по вызову». Стоит ему лишь пошевелить пальцем, как я у его ног. Пора уже набраться смелости и взглянуть правде в глаза: Томми Шелби никогда не полюбит меня, никогда не взглянет на меня так, как он смотрел на Грейс. Даже как на Лиззи Старк. Я не нужна ему, зачем ему ребёнок от меня?
— Ты уверена, что поступаешь правильно? Уверена, что не пожалеешь о своём решении?
— Когда малыш подрастёт, то я всё ему расскажу.
— Не ему, — Полли качает головой, прижав ладонь к животу Лиззи. — Это девочка. Чудесная девочка.
Лиззи хочется плакать.
***
— Это странно.
— Чертовски странно.
— Вы, девочки, прямо как ваша мама, — усмехается дядя Арчи, глядя на закрыв лица Эвелин и Розалии. — Она тоже никогда не любила семейные советы.
— А разве есть в них что-то хорошее? — интересуется Эва.
— Да. Можете спросить у Колина.
— А, тот самый дядя Колин, которого во время одного из таких советов ударили головой об стол? — уточняет Роза. — Вы об этом дяде, дядя Арчи?
— Ну, там до конца не ясно, кто кого…
— Спасибо, что все собрались, — перебивает его Лиззи. Она встаёт, разгладив складки розового платья. — Столько всего произошло за последнее время. И столько всего мне нужно вам рассказать.
«Гарри не выглядит удивлённым, — замечает Эвелин, слушая речь сестры и смотря на появляющееся удивление на лицах своей семьи. — Такое ощущение, что он знает, что Лиззи скажет».
— Хочу сказать, что это решение далось мне нелегко. И, думаю, таким они будет и для вас. Но хочу предупредить, что на его принятие меня подтолкнуло несколько событий. Во-первых, неудавшееся покушение на Эдварда. Чудо, что тогда Эмма и Исайя были неподалёку и помогли ему. Во-вторых, появление итальянцев, да и не только итальянцев в городе, из-за чего нужно было лишний раз не высовываться на улицы. И, в-третьих, пожалуй, самая важная причина, о которой я должна была сказать вам сразу же, — она делает глубокий вдох. — Я жду ребёнка. И ребёнок последней каплей. Я считаю, что мы должны уехать.
— У-уехать? — у писательницы Розалии не находятся слова. Весь её словарный запас рассеивается словно дым по ветру. — К-куда?
— В Америку.
— Но итальянцев больше в городе нет! — восклицает Эдвард. — Здесь стало безопасно!
— А надолго ли? — грустно вопрошает Шеффилд-старшая. — Эдвард, после того, что произошло, я не могу думать, что всё будет хорошо. Неизвестно, кто сюда ещё заявится.
— Но у нас здесь всё! — Эвелин с потрясением смотрит на сестру. — И я не преувеличиваю! Здесь познакомились наши родители, здесь мы родились! Выросли! У нас тут клуб! И наши любимые!
— Ну, думаю, что Финн переживёт, если вы не поженитесь. Он же Шелби, он может выбрать любую.
Раздаётся грохот. Эвелин встаёт из-за стола и опрокидывает стул. Розалия и Эдвард думают, что она похожа на дьявола.
— Мы любим друг друга! А ты, — она указывает пальцем на Лиззи, — не переноси свои любовные неудачи с Томми на других!
— Что?!
— Что слышала! То ты говоришь, что рада за меня и Финна, а сейчас выясняется, что ты не уверена в серьёзности наших намерений ичувств! Ты хотя бы поинтересовалась, что у нас происходит! Я не говорю про себя или Финна! Посмотри на нас! Розалия несколько месяцев переписывается с сыном Беллорда, а Гарри увлечён Эйдой!
— Это правда, Гарри? — Лиззи подворачивается к брату.
— Какая теперь разница, если всё уже решено, — бурчит Эд.
— Он благодаря ей начал отходить от смерти Энн! Какая ты эгоистка, Лиззи!
— Ну, хватит, юная леди, — вмешивается Гарри, стуча ладонью по столу. Эвелин замолкает, но видно, что это действие даётся ей с невероятным трудом. — Ты наговорила своей беременной сестре достаточно всего.
— А ты её и защищаешь! — она давится воздухом. — Господи, Гарри, она помыкает тобой, решает за тебя, лишает тебя счастья, а ты за неё ещё и заступаешься!
— Потому что я — мужчина. В этом и заключается моя обязанность: быть порой и поддержкой для вас, даже если я чего-то лишаюсь.
— Для неё, — горько улыбаясь, поправляет его Эва.
— Достаточно…
— Ты прав — достаточно. Слушать невыносимо этот бред.
Эвелин разворачивается и покидает дом, громко хлопая дверью. Гарри и Лиззи вздрагивают, Розалия и Эдвард молчат, а дядя Арчи достаёт из кармана пиджака пачку сигарет.
— Вся в мать. Ничего, Лиззи, скоро она остынет, проанализирует ситуацию и вернётся, согласившись с решением.
— Дядя Арчи, Эва не такая, — Лиззи со вздохом опускается на стул. — Если уж ей что взбрело в голову, то она не остановится.
— Но ты находишь к ней подход.
— В этот раз, кажется, не получится.
— Дядя Арчи, я и Лиззи хотели бы поговорить с Вами об Америке, — Гарри берёт сестру за руку. — Если не хотите с нами уезжать, то можете этого не делать. Здесь Вы не останетесь, но другую страну мы Вам можем предложить.
— О чём разговор, Гарри, — Арчибальд хлопает его по плечу. — Я всегда с вами. Был и буду. Пусть я и не самый лучший дядя, но я очень вас люблю. И ни за что с вами не расстанусь.
— О, дядя Арчи…
— И что теперь? — шепчет, склонившись к Розе, Эдвард, пока Лиззи, Гарри и дядя Арчи заняты разговором о клубе.
— Ад пуст, всё бесы здесь.
Занавес.
========== 11. I do ==========
Комментарий к 11. I do
Осталась ещё одна глава. И мне не верится. Ещё скажу, что я об этом думаю, а пока предлагаю вам насладиться одиннадцатой главой, в которой Эвелин Шеффилд берёт ситуацию в свои руки.
Не умею заканчивать, как мне кажется, но надеюсь, вам понравится, что получилось.
И, прошу вас, пожалуйста, оставляйте отзывы, хотя бы два словечка, но мне важно, о чём вы думаете, мне важно понимать, в каком направлении двигаться.
Целую и обнимаю :)
P.S. Уже готовлю кое-что по “Острым козырькам”, так что вам будет, что читать ;)
This love is good, this love is bad,
This love is alive back from the dead.
These hands had to let it go free
And this love came back to me.
This love left a permanent mark,
This love is glowing in the dark.
These hands had to let it go free
And this love came back to me.
Your kiss, my cheek, I watched you leave.
Your smile, my ghost, I fell to my knees.
When you’re young you just run,
But you come back to what you need.
Taylor Swift — This love.
— Кто это, говоришь, Эва?
— Эндрю Беллорд.
Эвелин и Эдвард сидят на вершине лестницы, тщательно прислушиваясь к словам, доносящимся из гостиной.
— Знаешь, я до последнего думал, что Розалия придумала всю эту историю с перепиской. Но когда он сегодня утром приехал к нам, то я…
— Такими вещами она бы шутить не стала, — качает головой Эва. — Кажется, он действительно хочет быть с ней…
Дверь, ведущая в гостиную, распахивается, и из неё выскакивает счастливая Розалия. Эва и Эдвард синхронно поднимаются на ноги.
— Я выхожу замуж!
— Сегодня не первое апреля.
— И Эндрю заберёт меня в Париж!
— Сегодня же точно не первое апреля? Эд, ущипни меня.
— Это правда, — подтверждает слова сестры Гарри, выходя с Лиззи под руку следом. — Я, Лиззи и дядя Арчи благословили Эндрю и Розу.
Эдвард улыбается и спускается, чтобы заключить Розалию в объятия. Эвелин приподнимает брови и не может поверить в происходящее. От Розы не укрывается хмурость младшей сестры. Она спрашивает, когда Лиззи и Гарри возвращаются в гостиную:
— А ты разве не рада, что я уезжаю, Эва?
— Почему я должна быть рада?
— Как же не радоваться. Белая ворона улетит из гнезда.
— Как ты можешь такое говорить?
Розалия пожимает плечами, а Эва думает, что их дом с каждым днём всё больше и больше превращается в дурдом, другого названия она подобрать не может. Ей кажется, что всё пошло наперекосяк с того момента, как они решили вернуться в Америку. Изменились не только отношения между членами семьи, но и сама атмосфера.
Такого угнетения не было даже при итальянцах в городе.
Положение дел категорически не устраивает Эвелин Шеффилд. Она привыкла к тому, что ситуация подчиняется ей, а не она ситуации. Что-то нужно предпринять, что-то нужно сделать, пока не стало слишком поздно, пока их маленькая семья окончательно не развалилась.
Что ж, старшие брат и сестра сами развязали ей руки своими действиями.
Эва разворачивается и направляется к себе в комнату. Она достаёт самое лучшее парадное платье, красится и забирает волосы в сложную причёску, следя за тем, чтобы каждый волосок прилегал друг к другу. Затем вертит кольцо, подаренное Финном, и брызгается самыми любимыми духами.
— На удачу, — шепчет, показывая язык своему отражению.
***
— Ты уверена, что это — хорошая идея? — осторожно интересуется Эмма. Эвелин ведёт плечом и делает глоток ананасового сока.
— Знаешь, как говорят в нашей семье? «Если можешь что-нибудь улучшить — улучшай».
— Что ты задумала, Эвелин? — рядом со стойкой оказывается Финн, с беспокойством заглядывая ей в глаза. Она усмехается и, вытянув руку, ласково треплет его по щеке.
— Сегодня вечером здесь, дорогой, мы поженимся. Доставай свой самый лучший костюм и братьям передай, чтобы выглядели достойно и не напивались раньше времени.
— Но мы же хотели пожениться…
— Попозже, знаю, но позже или раньше — какая, к чёрту, разница?
— Вижу, что ты настроена решительно, — смеётся Эмма.
— И мне это нравится, — Финн заражается её настроем.
— Что будешь делать дальше?
— Финн, Томми сегодня приедет к вам на ужин?
— Да, должен, вроде бы, а что?
— Я должна ему кое-что сообщить. Нельзя уезжать, если мы всё-таки уедем, оставляя его в неведении.
— Может, Лиззи сама ему всё скажет? — Алдерсон подпирает щёку рукой.
— Лиззи унесёт эту тайну с собой в могилу. Я пыталась надавить на Гарри, чтобы он помог мне, но он наотрез отказался. Этот, кстати, тоже в могилу полезет, но ни за что не предаст свою «драгоценную» Лиззи.
— А если всё само…
Эвелин не выдерживает.
— Господи! И почему никто из вас не может сказать об этом Томми? Как донести правду — все разбежались по кустам, а как кого-нибудь убить — пожалуйста, не очень и сложно.
— Лиззи же убьёт тебя, — пытаются образумить её Финн и Эмма.
— И пусть! Мне уже всё равно! Но я, в отличие от неё, хотя бы попытаюсь что-нибудь предпринять!
— Я хочу жениться на тебе, а не стать вдовцом.
— Дорогой, не переживай, я тебя с собой заберу, — Эвелин широко улыбается и треплет Шелби по волосам. — В беде и в радости, всё такое, ну, ты знаешь.
***
— Ты слишком довольная. Признавайся, что ты натворила.
Эвелин притворно вздыхает и откладывает в сторону шляпку, которую переделывала до возвращения Гарри с работы.
— Натворила? В смысле?
— Не прикидывайся. Я знаю тебя слишком хорошо, Эвелин, и пусть актриса из тебя отличная, меня не проведёшь.
— Я как вернулась от Эммы, из дома вообще не выходила. Сижу, переделываю шляпку для приёма. Чего тебе от меня надо?
— Если тебе на меня плевать, — Гарри садится в кресло и устало смотрит на сестру, — то подумай о Лиззи. Ей сейчас нельзя волноваться, а нас и так много чего свалилось.
Эва не успевает ответить — раздаётся звонок в дверь, и через несколько минут в гостиной в сопровождении Беатрис появляется Томми Шелби, при виде которого Эвелин подозрительно расцветает. Она с улыбкой пожимает ему руку и предлагает «чашечку чая».
— Не стоит. Лиззи дома?
— Да. В своей комнате.
— Благодарю.
— Ты что сделала? — шепчет Гарри, когда он покидает комнату. Эва поворачивается к брату.
— То, на что ни у кого из вас не хватило смелости. Вот увидите, вы меня все ещё отблагодарите!
***
— Войдите! — кричит Лиззи, укладывая зимнюю одежду в чемодан. Когда рядом с ней остановились ноги, обутые в чёрные ботинки, она понимает, кто перед ней. Запрокинув голову, смотрит Томми в глаза. — Что ты здесь делаешь?
— Я всё знаю.
Шеффилд и бровью не ведёт, хотя у неё по спине бегут мурашки. Она поднимается на ноги и поправляет платье.
— Ну, наш переезд ни для кого уже не тайна.
— Я говорю не о переезде, а о том, что ты ждёшь ребёнка.
Она вздыхает. Отпираться здесь уже бессмысленно.
— Полли всё-таки рассказала.
— Она мне ничего не говорила.
— Тогда кто?
Томми усмехается.
— В твоей младшей сестре удивительным образом сочетаются смелость, импульсивность и хладнокровие. Да, ты не ослышалась. Она хладнокровно сообщила мне о твоей беременности, словно в этом ничего серьёзного, но я видел, что она переживает. Не за себя, а за тебя.
— Если ты пришёл, чтобы отправить меня на аборт, то я не буду этого делать, — Лиззи пытается справиться с волнением в голосе. — Я ни за что на это не пойду. Я не потребую с тебя никаких денег.
— А кто об этом говорит?
— Что?
— Что ты думаешь о нас?
— Нет-нет-нет, — она качает головой. — Нет, Томми, даже не начинай.
— Почему?
— Почему?! Я даже и не знаю. Может быть, потому, что я была влюблена в тебя ещё подростком? Может быть, потому, что я близка с тобой, но ты не впускаешь меня в своё сердце? Ты до сих пор вспоминаешь её! И я… Я так не могу. Я хочу, чтобы мужчина целиком и полностью принадлежал мне, я не могу делить его с кем-то ещё.
Лиззи вздрагивает, когда Томми кончиками пальцев касается её щеки. Она не отшатывается, не может: ноги словно вросли в пол.
— Ты никогда не спрашивала, что я думаю об этом.
— А зачем спрашивать, если у тебя всё на лице написано.
— Ты всегда была рядом со мной. Когда я вернулся после войны, ты не перестала со мной общаться. Ты поддерживала меня и готова была предложить любую помощь. На тебя я мог положиться. И сейчас могу. И меня приводит в ярость мысль, что ты можешь находиться не рядом со мной. Когда произошла история с Алфи, я ревновал. И не потому, что ты — моя давняя и близкая подруга, а потому что… Потому что ты — та женщина. Ты нужна мне, Лиззи.
Шеффилд чувствует, как по её щекам начинают катиться слезы. Она всхлипывает и обнимает за шею Томми. Он прижимает её к себе, что-то шепча на ухо.
— Томми…
— И что ты теперь думаешь о нас?
— Пообещай мне, что мы не побежим к алтарю из-за моей беременности.
— Обещаю.
— И ты постараешься не влезать в неприятности.
— Обещаю.
Лиззи улыбается сквозь слёзы и целует Томми.
***
Эмма не перестаёт удивляться организаторским способностям семейства Шелби даже тогда, когда Исайя кружит её в танце. Она смеётся, перехватывает Финна и становится его партнершей, пока Эвелин бросается на шею к Эдварду.
Лиззи держит в руке бокал шампанского и осматривается. Артур танцует с Линдой, Эйда что-то рассказывает Гарри прижимаясь головой к его груди; Розалия и Эндрю разговаривают возле угла, отведённого для подарков. Эсмеральда и Полли сидят за столом, периодически чокаясь друг с другом, а дядя Арчи развлекает Беатрис шутками, и она громко смеётся, прижимая ладони к покрасневшим из-за выпитого алкоголя щекам.
— Как ты себя чувствуешь?
— Превосходно, — Лиззи склоняет голову и касается щекой плеча Томми. — Мне так спокойно и хорошо.
— Вот мы и стали одной семьёй.
— Надеюсь, Эва и Финн не разочаруются.
Томми смеётся.
— А ты?
— Моя очередь разочаровываться ещё не настала, — парирует Лиззи с улыбкой.
— Настанет.
— О, я слишком долго ждала того момента, когда мы будем вместе, так что меня ничем не расстроишь.
Лиззи кладёт ладонь на свой живот и прикрывает глаза, наслаждаясь любовью, счастьем и смехом празднующих замечательное событие сегодня вечером в «Гарнизоне».
Теперь ей никакая Америка не нужна.
========== 12. That woman ==========
Комментарий к 12. That woman
Мне не верится, что “That woman” получает статус “закончен”. Работа писалась с сентября 2018 года. И это, надо сказать, было удивительное время.
В очередной раз скажу, что очень боялась, когда начинала писать; боялась, что персонажи и всё остальное не понравится. Но вам, читателям, понравилось. И за это хочу вас поблагодарить.
И не только за это. А ещё и за отзывы, которые вы оставляли под главами. Для меня они — стимул писать. Они подбадривали меня, и я с удовольствием садилась перед ноутбуком и начинала набирать главу.
Спасибо, что были с ребятами на протяжении двенадцати глав.
Жду ваших отзывов, хотя бы несколько слов. Давайте сделаем вместе отличный финал :)
I buy my own things, I pay my own bills
These diamond rings, my automobiles
Everything I got, I bought it
Boys can’t buy my love, buy my love, yeah
I do what I want (Yes), say what you say
I work real hard every day
I’m a motherfucking woman, baby, alright
I don’t need a man to be holding me too tight
I’m a motherfucking woman, baby, that’s right
I’m just having fun with my ladies here tonight
I’m a motherfucker
Mmm, yeah
Kesha — Woman.
29 октября, 1929 год.
Обладательница бордовых туфелек выходит из машины и попадает прямо в грязь, но вместо того, чтобы начать возмущаться и жаловаться на осень, она, улыбаясь алыми губами и жмурясь, произносит:
— Да уж, день другой, но Бирмингем всё тот же.
— Мне пойти с тобой?
— Конечно! — Розалия оборачивается, и рыжие локоны ложатся на спину. Она протягивает ему руку. — Эндрю, ты же тоже моя семья. Даже слышать ничего не хочу. Идём вместе и только вместе!
Эндрю смущенно улыбается и хватается за протянутую руку миссис Беллорд. Дверь им открывает Беатрис, которая радостно вскрикивает и, не удержавшись, бросается на шею к Розалии.
— Мисс Шеффилд!
— Беатрис! — Роза крепко обнимает её. — Во-первых, я теперь миссис Беллорд. А во-вторых, я же просила обращаться ко мне по имени!
— Простите… — Беатрис отстраняется, вытирая выступившие слёзы. — Я просто… Так рада Вас видеть, я так соскучилась! Практически все разъехались, дома стало так тихо…
— Роза!
Возмужавший и вытянувшийся за два года Эдвард бросается к сестре, чуть не сшибает её с ног и заключает в такие крепкие объятия, что ей кажется — несколько рёбер он ей точно сломал.
— Эд! — она начинает покрывать поцелуями его лицо, взъерошивает тёмные волосы и с гордостью смотрит на младшего брата. Ещё один врач в семье — это вам не шутки!
— Теперь, когда практически все страсти улеглись, предлагаю пообедать.
— Гарри!
Теперь уже очередь Розалии виснуть на шее и что-то кричать в ухо. Гарольд улыбается, вдыхает французские духи младшей сестры и отрывает её от пола, кружа вокруг себя.
Когда они только-только садятся за стол, в дом приходят Эвелин и Лиззи с дочкой Амелией. И всё по-новой: объятия, поцелуи, смех и радостные крики. Розалия жадно всматривается в лица сестёр: одно дело — присланные в письмах фотографии, а другое — встретиться вживую. Если Эва не изменилась (те же сложные и аккуратные причёски, самые модные платья; импульсивность и неумение следить за языком), то Лиззи кажется ей совершенно другой. Может, материнство и замужество изменили её, а может, то, что она наконец-то получила всё то, что так хотела все эти годы. Но она всё также носит жёлтые платья, красит губы ярко-красной помадой и командует (правда, теперь не так резво, но Эдварду до сих пор достаётся).
— Выкинь эту ужасную рубашку, в такой даже нашего деда не хоронили! — обращается к Гарри Эвелин, целуя Эндрю в щеку. Гарри закатывает глаза.
— Я тоже рад тебя видеть, сестрёнка.
Когда они, наконец, садятся за стол, Розалия узнаёт ещё несколько новостей: Беатрис вышла замуж за их дядю Арчи, который, кажется, взялся за ум — устроился на работу и больше не прикладывается к бутылке так часто. Гарри всё ещё встречается с Эйдой, она теперь живёт в их доме. Эвелин часто проводит здесь время, в отличие от Лиззи, которая заглядывает сюда не так часто.
Гарри, прокашлявшись, встаёт и произносит тост:
— Удивительно, что мы, повзрослев, обзаведясь собственными семьями и разъехавшись, возвращаемся сюда. Домой. Наверное, в этом месте действительно что-то есть. Что-то такое, без чего мы не можем.
— Потому что это ваш дом, — дядя Арчи, отпросившийся с работы, накрывает его ладонь своей, — и он им всегда будет.
Пообедав, Эвелин начинает возиться со своей племянницей. Розалия, подперев щеку рукой и наблюдая за ней, спрашивает:
— Я не хочу детей. Финн не хочет детей. Мне ещё в детстве хватило орущего Эдварда. Лучше, когда есть племянник или племянница — пришёл, подарил подарок, понянчил и ушёл.
— Но когда-нибудь они появятся.
— Это будет очень и очень в далёком будущем, — Эва целует Амелию в обе щёки.
— Как Париж, Эндрю? — спрашивает Лиззи, лежа на софе.
— Восхитителен, — Эндрю смущённо улыбается. — Мы вам столько всего привезли. Без подарков никто не останется.
— Слышала, Мел? Без подарков никто не останется.
— Вот, смотрите, это для Эдварда…
Только сейчас, оказавшись после двух лет непрерывных путешествий в родном гнёздышке, Розалия понимает, чего ей недоставало, почему в груди было тянущее чувство, стоило получить письма от родных. Никакое очарование Парижа, знойное лето Италии и жаркие ночи Испании не заменят любимую и родную Англию с грязью, пасмурной погодой и перестрелками в городе.
Роза улыбается.
Она дома.
***
Когда Эвелин надевает пальто, в прихожую выходит Розалия. Не выдерживая её пронзительный взгляд, Эва произносит:
— Ты что-то хочешь мне сказать?
Роза озирается по сторонам и подходит к сестре чуть ли не вплотную, шепча:
— Мы на корабле встретили Майкла.
Эвелин приподнимает брови:
— Натворил херню в Америке и решил вернуться в родной дом?
Розалия пропускает мимо ушей режущее слух слово и продолжает:
— Он был не один, Эва. А с женой. Капитан поженил их на борту. Так странно. Я ведь думала, что он…
— Все мы думали, — обрывает её Эвелин. Такое определённо не понравится Эмме. Что ж, надо надеяться на лучшее — может, Эмма Алдерсон переболела им и собрала своё сердце. — Ты что-то хотела? — спрашивает она, взявшись за дверную ручку.
Роза прочищает горло:
— Раз уж пойдёшь в книжный, то прихвати мне листы.
Эвелин оборачивается и приподнимает бровь.
— С чего бы это, Роза? Ты у нас теперь тоже замужем, пусть тебе муж и покупает. У меня нет денег на чужую жену.
— Эвелин!
— Чао!
***
На углу Эва замечает знакомое синее пальто и не может удержаться от улыбки. Два года явно идут на пользу Эмме: она расцветает и становится местной красавицей. Эмма теперь носит брюки и рубашки с жилетами, оставляет волосы распущенными и вместе с мамой занимается предсказаниями, оставив клуб Лиззи. «Ты же называла это шарлатанством», — напоминает ей Эсмеральда. Эмма пожимает плечами: «Времена меняются», и миссис Алдерсон понимает — что-то в её горячо любимой дочке сломалось и ремонту не подлежит.
Завидев её, Алдерсон приветливо машет ей рукой. Они обнимаются, и Эва решает не медлить:
— Тебе не понравится, но американский придурок вернулся в родную Англию.
— Тебе понравится — мне всё равно, — Эмма берёт Эвелин за руки. — Боги, Эва, это в прошлом.
Эвелин не согласна:
— Прошлое никогда не остаётся там, где ему место. Оно всегда вылезает в самый неподходящий момент. Или в тот, когда ты думаешь, что всё у тебя налажено.
Слова оказываются пророческими: до них доносится пропитанный сарказмом голос Артура:
— …Бежевое пальто? Ты теперь кто? Верблюд?
— Только не обора… Чёрт возьми, «Титаник» столкнулся с айсбергом.
Странно встречаться взглядом с тем, без кого два года назад тебе не хотелось жить. Эмма вскидывает голову, Эвелин за её спиной с увлечением смотрит на Джину и как никогда ощущает острую любовь ко всему английскому, начиная понимать, почему дядя не любит американцев.
В глазах Майкла читается удивление, которое он, однако, берёт под контроль, но не так быстро, как это делает Эмма. Эва с грустью думает, что она натренировалась за два года. Алдерсон отворачивается и берёт миссис Шелби под руку.
— Ты молодец.
— Уйдём — и я точно буду молодцом.
— Без вопросов, — Эвелин машет Артуру и решает всё же дойти до книжного, пока пожар не начался.
***
Томми, кажется, свирепеет даже больше Майкла, когда узнаёт о беременности Джины, оказавшейся ложной. Он решает разобраться с этим и с Эйдой, которую Джина обвела вокруг пальца, потом, поэтому спускает всех собак на Майкла.
— Нет-нет, Майкл, ты не можешь заявляться сюда таким образом. Я не говорю о том, что мы лишились денег, нет. И речь даже не о том, что ты привёз с собой девушку, женившись на ней на корабле. Речь о чести, Майкл. Мы ценим честь. И девичью в том числе. Бегать с Эммой Алдерсон, встречаться с ней, спать, а затем бросить. И не говори, что это из-за наших дел — если бы так хотел, то сделал бы всё, чтобы она поехала, даже если она упиралась. Но ты не сделал. Вместо этого ты уехал в Америку и сошёлся с американкой, которая обманула не только всех нас, но и тебя в первую очередь.
— Я люблю Джину, не смей так…
— Любишь? — Томми усмехается. — Да, я знаю, как ты «любишь». Артур сегодня видел, как ты смотрел Эмме вслед.
Майкл начинает терять терпение:
— Что ты хочешь мне этим сказать?
Томми упирается ладонями в стол и с расстановкой произносит:
— Ты теряешь единственную нормальную девушку в своей жизни. Ей не нужны твои деньги или твоя власть, Майкл. Вы не познакомились под наркотиками, всё произошло осознанно. А это, знаешь ли, важно. Так что сделай что-нибудь, пока не стало слишком поздно. Пока ты не просрал её окончательно.
Последнее предложение пробуждает Грея. Он словно выныривает из сна и изумлённо смотрит на Томми, как будто видит его в первый раз.
— И разберись с этим до вечера, сегодня отмечаем приезд Розалии и её мужа. За Джину не беспокойся — оставь её на меня и на Полли. Давай же!
Майклу дважды повторять не нужно. Он бросается из кабинета Шелби прочь и выскакивает на улицу, на которой — невероятно! — видит Эмму. Она кутается в пальто и убирает лезущие в глаза волосы, отводя их ладонью, но ветер оказывается сильнее.
— Эмма! — кричит он. — Эмма! Стой!
Эмма оборачивается, и её глаза расширяются. Она, на удивление, стоит и никуда не двигается. Майкл подбегает к ней, хватает за плечи и смотрит в глаза, говоря:
— Ты говорила, что нельзя взять и сорваться в неизвестность, что тебе нужна стабильность. Говорила, что я такой же, как и твой отец. Но вот я. Я здесь. Пусть и спустя два года, пусть и женат, развестись недолго, но я здесь. Я думал о тебе эти два года, знаю, в это сложно поверить после того, что ты увидела, но это так. Я пытался тебя забыть, уйдя в отношения с Джиной, но у меня не получилось, я оказался словно в дурмане, я действительно люблю…
Эмма жестом просит его замолчать.
— Ты разбил мне сердце, Майкл Грей.
— Я знаю.
— И я этого никогда не забуду.
— Я понимаю.
— Но я тоже люблю тебя.
И, пристав на носки и обвив руками шею Майкла, Эмма делает то, что ей очень хотелось всё это время — она целует его.
***
— Идёшь? Артур начинает рассказывать истории — кто-то должен его остановить.
— Иди ко мне, Лиззи, — произносит Томми, подзывая к себе.
Лиззи улыбается и, аккуратно прикрыв за собой дверь кабинета Томми Шелби, направляется к мужу. Он усаживает её к себе на колени.
— Думаю, мы здесь задержимся.
— Тогда я сделаю так.
Мотнув ногами, Лиззи снимает неудобные туфли и съезжает чуть ниже, чтобы прижаться щекой к груди Томми.
— Розалии нравится праздник?
— Очень. Боюсь, что после сегодняшнего мы не выгоним её из дома.
Он улыбается.
— Пусть остаётся.
— Меня такой вариант не очень устраивает. Чем ты занимался до моего прихода? — интересуется Лиззи. Томми смотрит на неё.
— Кое-что осознавал.
— И как? Успешно?
— Вполне.
— Поделишься? Или это не для женских ушей?
— Знаешь, Лиззи, в жизни каждого мужчины есть та, про которую они с восхищением говорят: «Та женщина». Даже если она разбивает сердце. Даже если предаёт. Мы всё равно желаем её, даже если ненавидим и мечтаем, чтобы её не стало.
В девичестве Шеффилд произносит:
— Я не подхожу: я тебе сердце не разбивала и не предавала.
— Подходишь: ты сделала намного, намного больше, Лиззи. Ты сделала мне бесценные подарки: не только любовь, но и смысл жизни. Да, Лиззи, ты определённо — та женщина.
Лиззи счастливо улыбается и негромко произносит:
— А ты — мой мужчина, Томми.
Вниз они спускаются нескоро.
Последние комментарии
7 часов 1 минута назад
15 часов 53 минут назад
15 часов 56 минут назад
2 дней 22 часов назад
3 дней 2 часов назад
3 дней 4 часов назад