Воительница и Сфинкс [Рю Эмерсон] (fb2) читать онлайн

Глава 1

— Габриэль! — гневный крик Зены рассек сонный воздух узкой и грязной улочки, по обеим сторонам которой тянулись корявые деревца да косые домишки. Замерли прохожие и торговцы. Ох, как же их много — Афины разрослись за последний год! Габриэль застыла на самой середине пыльной широкой площади. Готовая к худшему, резко обернулась на крик, приняв оборонительную позу. Но напряжение сменилось недоумением — опасности неоткуда взяться, все скучно, вяло, грязно. Теперь Габриэль смотрела на Зену так словно впервые ее видела. Зена подняла глаза к небесам, пытаясь подавить раздражение, но не особенно в этом преуспела.

— Габриэль, мы заблудились, — голос воительницы был ледяным.

Габриэль расхохоталась так, что ее светлые волосы, Заплетенные в тугую косу, рассыпались по плечам. Девушка нетерпеливо откинула их назад. А ведь коса так подходила к ее наряду амазонки! Надо сказать, что смех ее звучал напряженно, а взгляд не был лучезарным:

— Вовсе мы не заблудились! Я… Послушай, Афины с трех сторон окружены морем, разве можно тут сбиться с пути? — она взмахнула посохом, указывая на жидкие деревца вдоль дороги. — Посмотри на тени! У же вечереет, мы опоздаем… мы пропустим… — не в силах высказать ужасную мысль вслух, Габриэль нетерпеливо тряхнула головой и снова устремилась вниз по улице.

Зена выругалась сквозь плотно сжатые зубы:

— Нас и море разделяют лиги холмистой земли, утыканной домами, — она была вне себя: разве можно рассуждать подобным образом! Воительница приподнялась в седле и осмотрелась: пекарня, гончарная. Вдалеке дремлет торговец с охапками засушенных трав, связанных в маленькие, причудливые и, несомненно, очень дорогие пучки. Перед столиком, тесно заставленным букетами сухоцветов, скучают две девочки с венками в волосах. С тех пор как Зена побывала тут в последний раз, выросли три новых дома: один из них украшен изумительным портиком и фонтаном у входа.

Хозяин явно кичится своим богатством и не может придумать ничего лучше, чем тратить его на ненужную роскошь и выставлять ее напоказ.

— Хорошо, что мы оставили старину Лемноса на Итаке, — пробормотала Зена себе под нос, и уголки ее губ тронула усмешка. Помешанный на равенстве повар порядком бы расстроился, увидев, какая пропасть разделяет в Афинах богачей и нищих.

— О, боги, — промелькнуло в голове воительницы, когда она взглянула на старую конюшню, жизнь в которой едва теплилась. Конюшня выделялась своей упущенностью даже на этой бедной улице. Должно быть, заведение считалось неплохим, когда эта часть Афин только застраивалась, но годы превратили его в жалкую развалюху. Два сарая, соединенные грязным переходом с прохудившейся крышей, к которым подступает растущий богатый квартал. Конюшне остался год жизни, от силы — два. Трудно представить, что торговцу травами или владельцу чудного фонтана понравится во время вечернего отдыха за чашей благородного вина вдыхать аромат лошадиного стойла.

Коренастый грязный мальчишка появился из тени, ведя за собою взмокшего, усталого коня. Зена соскользнула с Арго и взяла уздечку. Конюх не спеша прошел позади нее, потом махнул рукой в сторону замшелого желоба с водой, тянувшегося вдоль построек.

«Хорошо, хоть Арго спокоен, — подумала воительница, потрепав четвероногого друга по холке. — Что может быть глупее заблудившейся девчонки, которая не желает спрашивать дорогу? Всего минута, но она избавит нас от часов плутания по городу. К тому же мы торопимся! Габриэль хочет все сделать сама. Но ей придется отложить самоутверждение до следующего раза».

Мальчишка не подавал виду, что заметил путников: не то глухой, не то юродивый. Однако стоило Зене откашляться, как из конюшни появился неопрятный средних лет мужчина, одетый в весьма потрепанный хитон. Он поднял на воительницу глаза и растерянно заморгал, оглядев ее всю: длинные, мускулистые ноги, суровые доспехи, многочисленное оружие иприхотливые одежды, скорее выставлявшие напоказ, чем скрывавшие фигуру.

— О-о, — мужчина сглотнул и облизал пересохшие губы, когда Зена шагнула к нему, — вашей лошади нужен приют?

— Нет, благодарю. Мне нужно узнать дорогу.

— Вот как. Заблудились, а? Воительница иронично скривила губы:

— Если б нет, я бы здесь не стояла. Состязания женщин в беге, где это?

— Состязания… хм. О, никто не доставит вас туда быстрее, чем старина Арго, — ответил он, а Зена удивленно вздернула брови. Хозяин заметил ее изумление и широко улыбнулся, обнажив на зависть ровные зубы.

— Это означает «Золотой», — пояснил он. — Меня так назвал отец: бедный старый дурак полагал, что имя принесет сыну счастье. Так-так, посмотрим…

«Ох, заболтает до смерти. Повезло же!» — Кисло подумала Зена, но решила, что лучше уж дослушать словоохотливого конюха, чем бродить по Афинам, не зная дороги.

— Вам, конечно, известно, что Олимпийские игры проходят не каждый год, поэтому в Афинах…

— Довольно истории! Я спросила о женских забегах, — резко оборвала его воительница и обернулась на Габриэль, уходившую прочь по улице. Девушка была уже далеко, и, проследив взгляд Зены вдоль тесной, замызганной улицы, конюх ухмыльнулся:

— Боишься, как бы с ней чего не стряслось? — заметил он с коротким смешком и вдруг показался Зене умным ипроницательным. — Правильно, не отпускай ее далеко, это плохой район. Мужчины вернулись с войны за эту потаскушку Елену и все никак не нагуляются.

Что-то в застывшей фигуре воительницы насторожило болтуна, он осекся, а потом обезоруживающе улыбнулся, свергнув белоснежными зубами:

— Кстати, твоя подруга идет не в ту сторону, — он повернулся и указал другое направление: — Пройдете пять перекрестков, увидите старую оливу без веток: царские стражи решили, что они мешают движению. От оливы повернете на юг, через четыре улицы будет лавка жестянщика. У него самый уродливый дом и самая толстая жена, которую вы когда-либо видели.

«Не факт, — подумала Зена, и веселая усмешка тронула ее губы. — как-никак, я знакома с доброй Изифью». Она снова перевела взгляд на хозяина. Какое странное имя — Арго. Ее собственный конь — Арго уже утолил жажду итеперь лизал бронзовые доспехи на плече воительницы: наверное, хотелось соли.

Словоохотливый владелец продолжал объяснять дорогу:

— От лавки жестянщика поверните на восток и ступайте вперед, пока не дойдете до воды. Там недалеко, всего-то пару площадей миновать, потом статую Афины, фонтан в память погибших в Троянской войне наших соотечественников, а заодно и спартанцев. Ох, замысловатая это скульптура, тут тебе и цветы, и гарпии! Да ладно, сама увидишь. Повернете на юг от винного рынка, он начинается прямо за статуей. Осторожно, повсюду карманники, стражи не справляются и с половиной работы.

— Меня это не пугает.

Мужчина улыбнулся, а через мгновение добродушно расхохотался, обдав Зену дыханием, в котором явно чувствовался запах перца и дешевого меда.

— А зря. Думаешь, для быстрых пальцев ты так же неуязвима, как для острых мечей? Да, кстати, — перебил он сам себя и бросил взгляд куда-то за спину воительницы, — тебе лучше догнать подругу, она уже далеко.

— Хорошая мысль, — сказала Зена, посмотрев на беспечную Габриэль, которая, казалось, даже не замечала, что осталась совсем одна. Болтун говорил, это опасный район. «Как это на нее похоже!» — подумала воительница, кинула хозяину монету, добавила благодарную улыбку, вскочила на Арго и, развернув коня, пустилась вдогонку.

Габриэль оглянулась через плечо, Зены рядом не было. «Теперь-то куда она запропастилась?.. Ничего, пусть догоняет, — пробормотала девушка. — Мы и так пропустили отборочные забеги, как пить дать пропустили. Но..-"

— Ах-х, посмотрите, какая лапочка! — раздался справа от нее грубый мужской голос. Второй голос гнусно рассмеялся, хихикнула пьяная женщина. Габриэль сжала в руках посох и обернулась. Оказывается, обстановка сильно переменилась с тех пор, как она последний раз осматривалась. Вместо новой штукатурки, затейливой резьбы или, по крайней мере, полированного камня стены строений теперь покрывал мох, доскидеревянных лачуг давно покоробились и прогнили. Прямо перед Габриэль стояла убогая хибара, и, судя по исходившей от нее вони, это был постоялый двор, где крепость напитка ценилась куда больше, чем вкус. Запах дешевой еды мешался с запахом немытых тел, грязного свинарника, располагавшегося по соседству, ивина, которое нашло дорогу обратно. Все это чуть не стоило Габриэль ее собственного завтрака.

Секунду спустя она различила в тени нависающей крыши наспех сколоченный стол и двух пьяных бездельников рядом. Тощая, растрепанная женщина опиралась на плечо третьего мужчины.

"Превосходно! Сейчас начнется комедия. Им бы надеть маски с глупой улыбкой да отправляться в театр изображать комаров и лягушек в никчемных пьесах Аристофана!" Мужчина, который оскорбляет женщину, нуждается в уроке хороших манер. "Можно, конечно, не обращать на грубиянов внимания, но ведь онивообразят, будто им что угодно сойдет с рук. И станут вести себя еще хуже… Так-то оно так, но что скажет Зена?" Подумав об этом, Габриэль рассудила, что лучше идти своей дорогой, ибо весьма возможно, что в трактире сидят приятели грубиянов, а с толпой негодяев ей, Конечно, не сладить.

— У-у-ух ты! Правда, лапочка! — заявил второй мужчина, и Габриэль захлестнуло горячее негодование. Невежа еле выговаривал слова: то ли уже пьян, то ли еще пьян, неважно. Главное, на ногах он держится с трудом, а следовательно, опасности не представляет. Ну, почти не представляет. Если что, можно убежать, хотя героине это и не к лицу.

Габриэль стиснула зубы и продолжала идти.

— Эй, милашка, куда ты так торопишься? — скрипучим голосом прокричал первый. Девушка прошла еще несколько метров, но, услышав за собой тяжелые шаги, обернулась. Посох был уже в боевом положении. Пропойца ухмыльнулся, показав гнилые зубы, и широко развел руками, демонстрируя, что он безоружен.

— Да я просто спросил. Не люблю грубых женщин. Ты что, решила, будто слишком хороша для нас, а?

— Иду по своим делам и все, — бесстрастно ответила Габриэль, но нервный смешок испортил впечатление. Она перехватила посох поудобнее и начала вращать им, словно готовясь к удару. Невежа с недоверием поглядел на нее, потом с осторожностью на палку и на шаг отступил — чего не случается.

— Тебя что не устраивает? — грозно спросила Габриэль.

— Моему другу не нравятся грубые женщины, — раздался за ее плечом глубокий голос, и он был совершенно трезв. Девушка подпрыгнула от неожиданности, рискнула бросить на говорившего беглый взгляд и шагнула в сторону, так чтобы видеть обоих негодяев сразу. Ей не хотелось упускать из виду первого. Подошедший оказался мерзким типом, и к тому же "гигантским мерзким типом", — подумала Габриэль, поднимая глаза все выше… и выше. Хуже всего было то, что, если громила и наглотался плохого вина, на нем это совершенно не отразилось.

— А я не люблю амазонок, — прорычал он и выбросил вперед огромную ручищу, пытаясь схватить ее посох. К счастью, он оказался не так быстр, как рассчитывал, и Габриэль без труда убрала свое оружие. Тогда нападающий повернулся к ветхому строению и насмешливо прокричал: — Эй, Антерос! Ты, пьянчуга! Что мы делаем с такими крошками?

Габриэль сдержала едкое замечание, так как в поле зрения появился еще один мужлан.

— О-о, Какая прелесть! — промямлил он: язык негодяя едва ворочался. — Эй, милашка… познакомься, я Анте… Атне… — он вышел из-за спины товарища, сложил губы в трубочку и растопырил руки. Посох Габриэль мгновенно ударил его в подбородок снизу, голова с хрустом откинулась назад, глаза закатились, и мужлан безжизненно свалился наземь. Девушка отступила на шаг, посмотрела на невежу, стоявшего слева, затем на пьянчугу со скрипучим голосом. Оба они остекленевшими взглядами уставились на распластавшуюся тушу приятеля. "С громилой разберемся потом, пока разделаемся с первым", — решила Габриэль и нацелила посох тому в живот, но пропойца уже пятился прочь, высоко подняв руки.

— Пойдем, пойдем, дружище, — приговаривал он, обращаясь к приятелю. — И помоги мне дотащить Антероса.

Габриэль перевела взгляд на громилу, не забывая угрожающе вращать дорожной палкой — где-то в районе его локтя. "Ой, с ним нужен другой прием", — спохватилась она и приподняла посох повыше, целясь в горло. Внезапно невежа стал очень мирным и осторожными шагами отошел в сторонку. Негодяй со скрипучим голосом опасливо обошел Габриэль и, ворча, склонился над валявшимся на земле Антеросом. Тот застонал, а приятель грубо схватил его за ворот и приподнял. Второй пьянчуга решил помочь и рванул лежащего товарища за руку. Антерос что-то мычал, сопротивлялся, но сотрапезники благоразумно волокли его прочь по пыльной улице. Его крики были слышны и после того, как все трое скрылись в темном здании постоялого двора.

Провожая их самодовольным взглядом, Габриэль улыбалась, хотя колени ее дрожали. Немного оправившись, она гордо выпрямилась и вздернула подбородок. "Что ж! Я и одна не пропаду!" — мелькнуло у нее в голове.

— На будущее: посматривай, что у тебя за спиной, — сказал у нее над ухом низкий, суровый голос. Девушка взвизгнула и обернулась. Позади нее стояла Зена. Руки воительницы были сложены на груди, губы сжаты, а лицо ясно выражало крайнее недовольство. Габриэль отпус-тила словечко, от которого даже у ее давней спутницы брови поползли вверх, потом резко уперла посох в землю, и взметнувшееся облачно пыли осело на ее сандалиях.

— Молчи, я сама догадаюсь. Они увидели тебя и потому убегали, так? — воительница только пожала плечами. — Ты хоть представляешь, как это… выводит меня из себя?!

— А ты представляешь, каково терять тебя из виду, а потом найти в такой ситуации? Могла начаться настоящая драка! — тут Зена свалилась и сменила тон: — Кстати, ты спешишь не в ту сторону.

Потянув Арго за поводья, воительница отвернулась и направилась к площади. Габриэль понурилась и с тяжелым вздохом двинулась следом. Бросив на постоялый двор взгляд, полный ненависти, девушка догнала свою спутницу.

Надолго воцарилась тишина. Они вернулись к площади, миновали конюшню, вышли на улицу, постепенно становившуюся все шире. Габриэль опять вздохнула, с опаской посмотрела на воительницу и откашлялась.

— Послушай, мне очень жаль! — сказала она, но в голосе сожаления не было. Зена удостоила спутницу быстрым взглядом и положила руку ей на плечо, советуя замолчать.

— Не надо жалеть, это ни к чему не приводит. Ты не ранена и не убита, слава богам. Но впредь будь осторожней и смотри по сторонам, договорились?

— Угу.

Ну, значит, Зена не так уж злится: скорее волнуется и потому кажется резкой. "Однажды я ее доконаю, и что тогда? — грустно подумала Габриэль. — Она долго терпеть не будет, это не в ее привычках". В горле у девушкипересохло, и она проглотила комок. "Будем надеяться, Зена меня не выдерет", — утешила она сама себя, но все равно заговорить ей удалось лишь со второй попытки:

— Правда же, я стараюсь!

Воительница бросила на подругу суровый взгляд и снова сосредоточилась на дороге. Улицы становились все более оживленными; работая локтями, девушек то и дело обгоняли другие путники. Лицо Зены все еще оставалось каменным, но голос уже смягчился:

— Знаю.

— Просто… меня никто не принимает всерьез! Меня зовут "малышкой", "лапочкой"… ну и так далее, — Габриэль с отвращением наморщила нос. — Надо мной смеются! Это просто… я…

— Я принимаю тебя всерьез, Габриэль, — перебила Зена, посмотрев ей в глаза. — Не забывай, что я тебе говорила: иногда удобнее казаться не такой, как ты есть. Особенно это полезно в тех ситуациях, в которые ты часто попадаешь. Скажем, три негодяя, и один из них очень большой, что делать? Никто не ожидает, что с ними будет драться "такая милочка". Заставь их растеряться: один ноль в твою пользу. Обнаружив, что главарь рухнул, банда замирает, раскрыв рот, два ноль в твою пользу. Большой твой недостаток — не следишь, что творится вокруг. Исправься.

— Да, хорошо, что за спиной оказалась ты, а не… — тихо вздохнула девушка. — Очень мило с твоей стороны не говорить, что мне вообще не следовало уходить одной. Но я так спешу, ведь забег…

— Понятно, — просто ответила воительница. Оглянувшись через плечо Арго, она мягко улыбнулась подруге: — Габриэль, я знаю, это для тебя важно. Только время не сэкономишь, тратя его попусту.

Габриэль просияла:

— Ой, это почти загадка! Ну-ка, подожди, дай подумать…

— Никаких загадок, — отрезала Зена, но на губах ее появилась улыбка. Габриэль пристрастилась к загадкам внезапно и пылко, как всегда, а может быть, даже сильнее, потому что здесь замешана литература. Прежние увлечения быстро проходили, как будет на этот раз?

Девушка широко улыбалась и разводила рунами:

— Ах, Зена, это потому, что ты не умеешь их разгадывать!

— Я вообще не люблю загадки. Ничьи, — веско произнесла воительница. — Никогда не тратила на них время и, заметь, не стану.

— Но ты ведь отгадала бы любую, если б только подумала прежде, чем отвечать! Это очень интересно, честное слово!

— Для тебя. Побереги свои стишки для тех, кому они нравятся, — Зена закрыла тему. Прежде чем Габриэль успела ей ответить, она кивком указала на маленькую постройку. Изнутри доносился отвратительный звон и скрежет молота по металлу, а у двери, на скамейке в тени, сидела женщина-гора и аккуратно нанизывала на веревку жестяную посуду. — Нам нужно повернуть вон туда.

— О, боги! — потрясенно прошептала Габриэль, как только они миновали кузницу. — Ты ее видела? Рядом с этой толстухой сама Изифь покажется изящной!

— Хм.

На первой же большой площади девушки увидели статую Афины и солдата в доспехах стража, отгонявшего от нее нищих. Габриэль притихла, и было заметно, что она старается не пропустить ничего из происходящего вокруг. Зена украдкой взглянула на подругу и ускорила шаг: Габриэль просто дрожала от нетерпения скорее оказаться на соревнованиях, тотчас, сию же минуту!

— Почти пришли, — ободрила подругу воительница, когда они шагнули на следующую площадь. Хозяин старой конюшни был прав насчет монумента: фонтан ужасен, статуи лишены всяких пропорций, идея неясна.

— Чувствую, море рядом, — заметила Габриэль, вдохнув соленый воздух. Бросив на скульптуру изумленный взгляд, она фыркнула: — Стоило тратить мрамор на эту безвкусицу!

— Это памятник погибшим в Троянской войне, — пояснила Зена. — Им наверняка все равно, как он выглядит.

— Ты права, — согласилась девушка, приподнялась на цыпочки и вытянула шею, пытаясь разглядеть, что впереди. — Если мы пойдем прямо к воде, то, наверное…

— Забудь о том, чтоб срезать угол! Конюх указал нам дорогу, так и пойдем. Здесь повернем на юг, — ответом ей было молчание. — Видишь там лотки? Это винный рынок, а соревнования проходят позади него.

Зена прикрыла глаза рукой, защищаясь от солнца, и посмотрела на небо:

— Мы не пропустим ничего интересного, разве что опоздаем на забеги для девочек. Аталанта не стала бы участвовать в них, даже если б подходила по возрасту, — Зена прилагала все усилия, чтобы успокоить Габриэль и скрыть свое нежелание вообще туда идти, но голос ее звучал кисло. Габриэль метнула на нее негодующий взгляд, воительница улыбнулась: — Видишь, осталось немного.

— А… — девушка явно хотела задать вопрос, но остановилась на полуслове и передумала. — Замечательно!

Подруги были уже у рынка и теперь шли в тени главного навеса. Габриэль с любопытством поглядывала вокруг — и вдруг застыла на месте:

— Ах, погляди только на эти чаши, что за эмаль! Я такой в жизни не…

— Габриэль, какое тебе дело до набора посуды? Присматривай за вещами, конюх предупреждал, что здесь полно воришек. Кстати, отдай мне свой кошелей.

Девушка очнулась, отошла от прилавка, с трудом оторвав взгляд от небесно-голубой чаши.

— Что тебе отдать? Ой, нет, не надейся, и не подумаю! В последний раз, когда я доверила тебе кошелек, ты тут же отправилась разбираться с негодяем, колотившим ребенка. Ты, конечно, поступила правильно. А я осталась без обеда! Не ела ничего до самого заката, чуть с голоду не умерла!

Воительница расхохоталась, но в смехе угадывалась ирония:

— И такое бывало? Прости, не помню. Неужели я с тобой так поступила? О, ужас! — отсмеявшись, она вернулась к делу: — Не отдашь кошелей — так убери его подальше.

С этими словами Зена сняла с пояса собственный кошелек и сунула его за перевязь меча, поближе к телу. Доспехи были подогнаны точно по размеру, и мешочек просто вонзился в тело. Габриэль достала свою аккуратную сумочку с деньгами — прощальный дар Пенелопы, — полюбовалась ею, тщательно проверила содержимое, распустила шнуровку амазонского наряда и засунула кошелек за корсаж. Получилось весьма привлекательно.

Зена прыснула, девушка искоса посмотрела на нее и тоже рассмеялась, пожимая плечами. Сморщившись от усердия, она запихнула сбережения поглубже.

— Так-то лучше. Странно, что ни в одной легенде не говорят, как это неудобно!

— Способ распространенный, но жалоб слышать не доводилось, на деньги редко жалуются, — подтвердила Зена.

— Зато если кто-нибудь попытается завладеть моими сокровищами, я точно замечу.

— Надеюсь, — благоразумная воительница все же решила поберечь свое тело и, вынув кошелек, пристроила его на поясе рядом с грозной чакрой — вряд ли кто-то захочет остаться без пальцев. Хотя она и постаралась завязать его потуже, мешочек оставался плотным, ок-руглым, внушительных размеров.

— Туго набит, а? — удивленно заметила Габриэль. — когда ты так разбогатела?

— Эй, говори потише, — шикнула Зена, кивая на бурлящую толпу. Рынок есть рынок, кого тут только не увидишь: грозные стражи, проворные слуги, богатые покупатели, услужливые продавцы, ну и воров хватает. Судя по крикам, кто-то только что лишился серег. Габриэль нахмурилась, а воительница продолжала: — Не теряй бдительности и не привлекай к себе внимания, совет очень прост. А отвечая на вопрос, скажу: деньгиподарила Пенелопа. Я не смогла найти предлог и отказаться. Может, стоило подослать к ней тебя?

К изумлению Зены, Габриэль не ответила на хитрую усмешку, а вдруг стала серьезной:

— Нет, — ответила девушка, покачав головой. — Царица может позволить себе такие жесты, и, кроме того, Пенелопе приятно думать, что она помогла тебе.

Глаза Зены взметнулись к небесам, но только на мгновение. В следующую секунду воительница уже овладела собой и вернулась на землю.

— Не мне, а нам, — поправила она. — Ты тоже потрудилась на Итаке.

— Ну конечно. Только смешно сравнивать мою помощь с твоей.

— Царица сказала, что это для нас обеих. Она заботилась о том, чтобы тебе не пришлось спать на холодных камнях и кутаться в лохмотья.

— Я всегда живу с комфортом. Очень мило с ее стороны. Но тебе ведь неловко, да? Будто Пенелопа заплатила тебе за работу?

Зена задумалась, потом пожала плечами:

— М-м… похоже на то.

— Что ж, посмотрим на дело по-другому: если на Итаке появится очередной "жених" со своей бандой, им достанется куда меньше Одиссеевых… э-э, — Габриэль осторожно оглянулась: — сама понимаешь чего.

— Это мне в голову не приходило, — признала воительница.

— Кроме того, ты ведь не потратишь на себя все, — напомнила ей подруга. — Думаю, часть денег осталась в той деревне, как ее, Килосе?

Зена приподняла брови, удивляясь ее проницательности:

— Селяне в них нуждались.

— Видишь, ты нашла деньгам хорошее применение, Пенелопа не ошиблась. Готова поспорить, она специально дала тебе так много. Вовсе не для того, чтобы я вкусно ела.

— Может быть. Следи за дорогой, — оборвала ее Зена, заметив впереди суматоху и выхватив кинжал: на всякий случай. Перед ними колыхалось людское море, и вдруг толпа хлынула прямо на спутниц.

— Держись за стремя, — приказала воительница. — Потеряешься, не оберемся хлопот.

Против общего движения мчался мальчишка, его золотые кудри переливались в лучах щедрого южного солнца. По пятам гнались два грузных стражника в высоких бронзовых шлемах, украшенных конскими хвостами. Солдат провожали смехом: видно, паренек не впервой уходил у них из-под носа. Зена приподнялась в седле, положив одну руку на кошелек, а другой сдерживая Арго.

Вор и вправду оказался сущим мальчишкой, наверное, его голос был еще высок и звонок. Золотистые кудряшки очаровывали с первого взгляда, а кожа загорелых рук и озорной физиономии сияла свежестью. Оборванная одежда едва прикрывала невероятно тощее тело. "И как ему удается бегать так быстро? — подумалось Зене. — Похоже, он ни разу в жизни не ел досыта!" Тем временем паренек повернул точно к ним, и на долю секунды в душу воительницы глянули пронзительные голубые глаза. Мальчишка метнул взгляд на стражей, они нагоняли. Зена качнула головой: "Беги туда!" — воришка шустро развернулся, метнулся за спину Арго, Задел Габриэль, закружив ее на месте, и скрылся. Воительница тронула поводья, развернула коня, и Арго заслонил стражникам путь.

— Эй, женщина! А ну отодвинь скотину! Поживей! Зена почтительно кивнула, стараясь скрыть улыбку, и, заставив Арго отступить, позвала Габриэль. Ответа не было: вокруг гудела толпа, и, возможно, они просто не услышали друг друга. Воительница обернулась в седле — Габриэль рядом не было, приподнялась в стременах — и в нескольких шагах от себя разглядела фигурку, полускрытую чудесными светлыми волосами. Видимо, толпа увлекла девушку за собой.

— Габриэль! — прокричала Зена изо всех сил, стараясь перекрыть гомон толпы, и скоро за ее спиной раздался восхищенный и безмятежный голос подруги:

— Нет, ну ты видела? Он… Он прекрасен, как Гермес на той фреске в Итаке! О-о-о…

А затем воительница услыхала второй голос, уже мужской: теплый, глубокий и удивительно красивый.

— Габриэль! О, милая Каллиопа, муза моя, скажи, что глаза мне не врут! Габриэль! — Зена повернулась иувидела, как сквозь толпу протискивается изящный, миниатюрный юноша. Он стиснул девушку в объятиях, и ей на плечи упали мягкие темные локоны.

— Гомер! — Габриэль не могла скрыть восторга. — О, Гомер, это ты, как я рада! Что ты здесь делаешь?

Будущая знаменитость обнял девушку за плечи и притянул к себе еще ближе:

— И я очень рад, глазам не верю! Я думал, вас не будет в Афинах сотню лет!

— Приехали на забеги. Соревнования женщин.

— О, не знал, что ты бегаешь, Габриэль! Или участвует Зена? — в уголках его губ появилась морщинка, и он, спохватившись, прибавил: — Извини, не сразу тебя заметил. Это, наверное… Да-да, — ответил юноша сам себе и обратился к воительнице с неотразимой улыбкой: — Добрый день, Зена. Я столько о тебе слышал!

— Не сомневаюсь, — сухо ответила она. — Габриэль и о тебе много мне рассказывала. Всегда приятно познакомиться с человеком, которого она так ценит.

— Забеги! — словно лунатик, повторила Габриэль и потянула Гомера за рукав. — Пройдись с нами немножко. Я не хочу опаздывать: сегодня бежит Аталанта! Только, Гомер… или ты теперь зовешься Орионом?

— Нет, решил внять твоим советам и остаться Гомером.

Зена уже привычно возвела глаза к небу и, вполуха слушая дружескую болтовню своих спутников, продолжала пробиваться сквозь толпу. Народу становилось все больше. Блеснувший в морской дали солнечный луч дал ей ориентир. Габриэль шла рядом, одной рукой цепляясь за стремя, другой обнимая юного певца:

— Не думала, что ты можешь свободно гулять по Афинам. Ну, бродить по рынку и прочее. Разве так в Академии обращаются с новичками?

Он застенчиво рассмеялся:

— Я давно уже сдал первый экзамен и перешел в категорию постарше. Теперь у меня другие возможности.

— Уже сдал? Потрясающе!

— Да, правда, здорово. Должен признаться, я позаимствовал пару твоих песен, сделал главным героем мужчину — прости уж, — и эти легенды создали мне репутацию.

— О, — рассмеялась Габриэль, — не скромничай! Ты замечательный рассказчик, и это главное.

— Ладно, оставим это. Как только ты переходишь на другой уровень, тебе позволяют выходить в город и зарабатывать на жизнь своими песнями. Если повезет, разрешат даже сходить на рынок, послушать рассказы приезжих, а потом записать их в стихах. По уставу, каждый день ты должен приносить не меньше трех новых песен, но на деле их никто не считает. Можно просто развлекать людей своими фантазиями, но, если ты недостаточно хорош, — Гомер потупил глаза, — толпа даст тебе это понять, на рынке с поэтами не церемонятся. Поэтому лучше держаться подальше от лотков с овощами.

Габриэль расхохоталась и хлопнула в ладоши, а Зена недовольно нахмурилась, но, впрочем, быстро сообразила: рядом с прилавками полно переспелых фруктов и гнилых овощей.

— Кстати, — весело сообщил Гомер, — сегодня у нас праздник: мы провожаем двух выпускников, и мне поручено купить чаши и кувшин для вина. Проще говоря, я могу целый день бродить, где хочу, а к вечеру обязан принести посуду, которая обоим придется по вкусу. Не вздумай жалеть, что ты не в Академии, Габриэль: ты представить себе не можешь, сколько времени уходит на пустяки!

Зена услышала, как Гомер принялся перебирать кружки и чаши, а потом провел одной о другую с таким противным скрежетом, что по спине у воительницы побежали мурашки.

— Как тебе эта? — спросил юноша, вертя перед носом у подруги очередную чашу.

— Интересный оттенок, — с сомнением в голосе произнесла Габриэль. "То есть полная безвкусица", — истолковала Зена и хмыкнула. Девушка продолжила: — Ты не думаешь, что дриад слишком много? А тут еще и Вакх, и селянки…

— Тебе кажется, рисунок перегружен? — обеспокоено спросил Гомер. — А я думал, это то, что нужно: Демарус, один из выпускников, сочинил прощальную легенду о дриадах, сборе винограда и великой грозе. На-ставник Бетивен написал к ней прекрасную музыку, и я подумал, сюжет росписи им понравится. Надеюсь, когда-нибудь ты услышишь эту песню. Наш Бетивен страдает глухотой, он слышит музыку внутренним слухом. И второй выпускник, Агрилион, питает к лесным духам особые чувства: он всем говорит, что видел прекрасную дриаду в лесах своего отца, и все еще надеется встретить ее снова. Бедняга не сомневается, что завоюет ее любовь, если сможет написать чистые и нежные стихи. Надо бы проверить чаши на прочность, прежде чем принимать окончательное решение: не хочу явиться в Академию с корзиной черепков.

Габриэль рассмеялась:

— Ну, если дело в этом, конечно, покупай. Твои друзья будут в восторге. Вот бы мне послушать Демаруса и Бетивена! Уверена, Агрилион своего добьется, стоит только захотеть по-настоящему.

— Знаешь, — тепло начал Гомер, — ты такая… добрая, Габриэль.

Тут у него перехватило дыхание, Зена настороженно уставилась на юношу, который, в свою очередь, не сво-дил карих глаз с Габриэль.

— Погодина, ты сказала?.. Ты сказала! Ты говорила об Аталанте. О, великая Афина, о боги!

Зена попыталась поднять взгляд к небесам, но он уперся в потрепанный навес, расписанный золотом по синему фону. За спиной воительницы позорно брел Арго и, по-прежнему держась за стремя, шла Габриэль. Обнимавший девушку Гомер следовал рядом.

Вокруг них суетилась толпа, где-то сбоку возмущенно вскрикнула женщина:

— Немедленно уберите руки, молодой человек! Я вам в матери гожусь! — зеваки зашевелились, расступились, и Зена заметила в той стороне копну спутанных золотистых волос. Ее владелец тотчас метнулся в сторону, и там сразу же раздался крик:

— Эй, это мой кошелек!

Обычное дело. С другой стороны бурчали голоса Габриэль и Гомера, не замечавших ничего вокруг, кроме друг друга.

— Конечно, я говорила об Аталанте. Я тысячу лет мечтала увидеть ее! — восторженно прошептала девушка. — Она великолепна, о ней ходят легенды, а я еще ни разу с ней не встречалась!

"Вот счастливица!" — мрачно подумала Зена, а Габриэль продолжала тараторить:

— Так что. Когда я узнала, что она будет участвовать в этих забегах, я просто не могла не приехать.

— Аталанта, недоступная и легендарная, — благоговейно выдохнул Гомер. — Сколько песен о ней я слышал в Академии! Девушки, вы позволите к вам присоединиться? Никто из моих товарищей не говорил с Аталантой, даже не видел ее. Я хочу быть первым. В ее жизни столько сюжетов! Я вам сейчас расскажу. Казалось, что она проклята богами с первых минут жизни, а ее отец, героический Иас, не мог примириться с рождением дочери. Герою нужен сын. Гнев завладел его разумом. Он отнес девочку в далекий лес и оставил там на погибель. Наверное, Артемида пожалела крошку. Аталанту вскормила своим молоком медведица, а потом приютили охотники. Девочка стала жить с ними, научилась стрелять из лука, бегать быстрее лани, выросла красавицей. Но сердце ее ожесточилось. Эту историю знает любой грек! А еще ходят слухи, будто мать ее согрешила с Аресом и… Габриэль торопливо вмешалась:

— Ну и длинный же у тебя язык! Теперь я понимаю, почему достойные девушки не желают разговаривать с поэтами. Если б к твоей сестре подошел зеленый юнец и спросил, не изменяла ли ее мамочка папочке, тебе бы понравилось?

— О… Э-э, — растерялся Гомер и откашлялся. — Никогда об этом не думал. Что ж, обещаю воздержаться от подобных вопросов, если ты позволишь мне пойти с тобой.

— Конечно! — радостно согласилась Габриэль, но тут же бросила встревоженный взгляд на Зену: — А ты не против? Ну, если Гомер…

— Нисколько, — мягко перебила ее воительница и этим ответом заработала подозрительный взгляд подруги. Зену вполне устраивало, что Габриэль будет без умолку болтать не с ней, а с Гомером. — Вы сможете поговорить об Аталанте, а я пока подумаю о своем. Смотри, там море, а на берегу беговые дорожки!

— Неужели? — Габриэль вытянула шею, всматриваясь в направлении, куда указала Зена, и тут же мрачно добавила: — Придется поверить тебе на слово, ибо все, что я вижу, — это толпа.

Гомер тихо прыснул и поспешил ее утешить:

— Я тоже вижу море и толпу на плотном песке. Аталанта пользуется успехом у зрителей. Знаешь, я вспомнил загадку…

— Ой, и ты любишь загадки!

— В Академии от них некуда деться, они сейчас в моде — последний писк. Кроме того, это мое увлечение. Слышала такую?.. — Зена покачала головой: опять загадки. Слава богам, эти решать не ей.

Чем ближе они подходили к северной окраине рынка, тем гуще становилась толпа и тем медленнее путники продвигались вперед. Чья-то рука украдкой легла на бедро воительницы. Зена схватила пальцы исильно дернула, заставив их владельца пошатнуться. На нее уставились совершенно круглые и якобы невинные глаза: мальчишке не было еще и десяти лет.

— Если не хочешь остаться безруким, держи свои лапы подальше! — велела она, сжимая его пальцы.

— Но… Но я ничего не делал…

— Делал. Повторить не пытайся, иначе рука останется у меня, уяснил?

— Ай! Ай-ай-ай! Уяснил, — выдавил побледневший воришка.

— Вот и отлично. Передай мои слова остальным: меня, этих двух и коня не трогать, не то будет хуже. Сдержишь обещание, получишь пару монет, когда окончатся забеги.

— Правда?

— Клянусь. Я не нарушаю своих обещаний; постарайся сдержать свое, — воительница отпустила руку мальчишки, тот энергично закивал и через мгновение затерялся в толпе, а Зена вернулась к изучению обстановки. Кажется, никто не обратил внимания на разыгравшуюся между ней и воришкой сцену, именьше всего Габриэль и Гомер.

— Ой! — Габриэль подняла руку и заслонила глаза от полуденного солнца. — Как ярко светит! Готова поспорить, что лучшие места уже заняты, причем по обеим сторонам беговых дорожек.

— Вовсе не обязательно, — ответил Гомер и вытянул шею, пристально разглядывая толпу. — В конце концов, это всего лишь соревнования женщин, у них нет популярности Олимпийских игр.

— Ну да, — хмуро ответила Габриэль, но устыдилась: — Вот и хорошо! Ты сможешь пробраться к воде?

— Может быть, я лучше… — что бы он ни сказал дальше, никто этого не услышал, ибо позади них, где-то в глубине винного рынка, возникла чудовищная неразбериха. Толпа оживилась, с берега донесся визг икрики сотен девчонок: начался очередной забег. Габриэль забеспокоилась, а точнее говоря, чуть не лишилась разума от нетерпения. Она отпустила наконец стремя и рванулась вперед; Гомер, протиснувшись сквозь толпу, обогнал девушку и взял ее за руку, помогая расталкивать народ. Зена, спрятав усмешку, направилась следом. Внезапно толпа раздалась, и путники почувствовали дуновение соленого морского ветра, под ногами оказался плотный песок.

— Ах, так мы немного пропустили! — радостно воскликнула Габриэль. — Начался только второй забег средидевочек. Можно передохнуть: мы пришли слишком рано.

Глава 2

— Вроде бы, — начал Гомер, но пронзительный визг перебил его. Десять девочек в длинных просторных туниках стартовали с дальнего края дороги. Они босиком бежали по утоптанному морскому песку, и крики болельщиков подбадривали их. Девочки добегали до противоположного конца дистанции, крики на время стихли, и юноша смог наконец закончить: — кажется, там, вдали, есть свободное место. Надо обойти дорожки и чуточку подняться. Не так уж далеко.

— Пойдем, — Габриэль закричала, чтобы перекрыть восторженный гул толпы. Девушка оглянулась на Зену, та пожала плечами:

— Не возражаю. Это лучше, чем целый день смотреть на солнце: оно так слепит глаза, что ничего другого не видно. Там вроде тень.

Габриэль сморщилась:

— Эй, я же твоя подруга, ты не должна мне лгать. Зачем говорить, что тебе нравится то, что на самом деле… ну…

Воительница улыбнулась, ее глаза потеплели:

— Габриэль, все в порядке. Я же говорила, что в долгу перед тобой за морское плавание: ты там намучилась. Кроме того, мне нравится смотреть, как соревнуются девочки, — она чуть отвернулась и добавила: — Когда-то я тоже могла участвовать в забегах, — и тут же спохватилась, увидев морщинку меж бровей подруги: — Ну да ладно, это неважно. Иди-иди. Я следом.

Прилив почти достиг пика, и, когда Гомер привел их на свободный пятачок, тот оказался залитым водой. У самых ног плескалась морская пена. Юный певец виновато взглянул на спутниц:

— Да, мокровато… Теперь понятно, почему здесь никого нет. Если хотите, я поищу другое место, — но Габриэль энергично замотала головой, отказываясь. Она прислонилась к юноше спиной и принялась расшнуровывать сандалии.

— О, как чудесно! О таком месте можно только мечтать! — со счастливым вздохом сказала она, когда про-хладная волна коснулась ее усталых ног. — Ты сюда специально пришел?

Он рассмеялся:

— Хотел бы я ответить "да", но не могу. Кстати, я вспомнил загадку, — он помолчал немного, а потом произнес нараспев: — Я не имею собственной формы, но могу отнять ее у всего; я падаю с огромных высот, но не разбиваюсь на части; я даю жизнь и отнимаю ее; я древнее людей и богов.

Габриэль расхохоталась и пихнула Гомера в бок:

— Ты не мог найти штуку посложнее? Это же вода, ребенку ясно!

Поэт тоже улыбнулся за компанию, но вид у него был смущенный.

— Да я просто так это выпалил: должно быть, прилив напомнил. Дай мне шанс, Габриэль! Я найду загадку, которая тебе не по зубам.

Девушка уперла руки в боки и дерзко посмотрела на Гомера:

— Ого! Да это вызов! Как ты посмел? В мире нет никого, кроме богов, конечно, кто мог бы сравниться со мною, — на всякий случай болтушка вставила фразу про Олимпийцев: не хотелось ей навлекать на себя гнев небес.

— Вызов брошен, — гордо выпрямился юный поэт, но секунду спустя оба закатились от хохота. Серьезность с них как ветром сдуло.

Зена кисло хмурилась и тихо бормотала себе под нос: "Вода, конечно! Ох, уж мне эти загадки! Ответы, как на подбор, простые — Когда тебе их скажут". Усилием воли она отмахнулась от мрачных мыслей. Для того чтобы решать эти задачки, нужен особый дар: не такой, как у нее, вот и все.

Однако на Итаке пригодились таланты Зены, ибо Пенелопе нужен был воин, способный разработать хитрый план, создать армию из темноты и тумана, из одной женщины, одного мальчишки да нескольких пастухов и слуг. Тыловую поддержку обеспечивала только девушка с золотыми волосами, посохом вместо оружия и большим запасом верности — Габриэль. Игра со смертью! Но план сработал, разве нет? Войско-призрак, существующее только в воображении, разметало реальную и грозную армию Драконта.

Цирцее нужен был человек, который бы ей посочувствовал. Зена хотела обвести колдунью вокруг пальца идобилась своего. Значит, Зена не просто гора мускулов — у нее острый ум. Правда, нельзя не учитывать вклад Габриэль: она тоже не деревенская простушка.

"Похоже, равновесие скоро нарушится", — мрачно хмыкнула воительница. Она бросила мимолетный взгляд на шутливую ссору, разгоревшуюся между спутниками, потом посмотрела на беговые дорожки: девочки-бегуньи уже развернулись и мчались обратно. Среди них были великолепные атлетки — то есть многообещающие, ведь родители могут заставить ребенка отказаться от соревнований, чтобы дочь не сочли странной. "Что ж, есть вещи и похуже, чем репутация странной девочки", — подумала Зена, которая, однако, хорошо знала, что это мнение не разделяет большинство родителей, включая ее собственных. Быть непохожей на других опасно и нелегко.

Поблизости горстка одетых в белое девочек, позабыв обо всем, кроме гонок, размахивала красными лентамии громко выкрикивала:

— На-вси-Ка-я!! На-вси-Ка-я!!

Когда атлетки подбежали ближе, девчонки взвизгнули от восторга.

— А я знаю загадку получше! — заявила Габриэль, но тут же переключилась на другое. — Эй, ты видишь то же, что и я? Две первых… Поглядите только!

Гомер послушался, Зена тоже. Мимо промчались две девочки… связанные веревкой; как ни в чем не бывало, болельщицы восторженно скандировали имя. Девочка, бегущая первой, раскраснелась и запыхалась, Габриэль совершенно точно слышала, как она сказала:

— Все, Навсикая! Теперь двадцать шагов по прямой, песок твердый, впереди никого нет. Давай! — она отпус-тила веревку, прыгнула в сторону и откатилась с дорожки. Все еще задыхаясь, девочка приподнялась, не отры-вая глаз от финишной черты.

— На-вси-кая!! — прокричала она и снова со стоном распласталась на песке. Мимо пронеслись остальные бегуньи.

Габриэль склонилась над лежащей девочкой, которая все еще пыталась восстановить дыхание:

— Ты в порядке?

— Я? Ну конечно! — волосы с рыжиной обрамляли тонкое и очень веселое лицо. Веснушки россыпью сияли на вздернутом носите и загорелых щеках. Девоч-ка жадно хватала воздух. — Ой, эти забеги мне просто не по силам! Да еще по песку! Нет, бегать я умею, но… не так же, как она! Просто Навсикае одной не справить-ся, потому что…

— Я хотела спроситьтебя о веревке, — вставила Зенина спутница, пока девочка безуспешно пыталась справиться с собой. — Кстати, меня зовут Габриэль.

— Митрадия. Приятно познакомиться. Веревка помогает Навсикае не сбиться с дороги. Она слепая.

— Слепая?! Неужели?

— Да, — с гордостью подтвердила Митрадия. — Удивительно, правда? Навсикая слепа с рождения. Однажды мама проигравшей девчонки заявила, будто Навсикая притворяется: как же так, драгоценному чаду обидно! Но это вранье, она в самом деле не видит. Но ведь если глаза не видят, это не значит, что и ноги не могут бегать! — возмущенно закончила девочка.

— Мне это объяснять не надо, — тепло ответила Габриэль. — Я была поражена еще до того, как узнала о ее слепоте. Навеивая великолепна!

Митрадия вздохнула и позволила Габриэль поднять ее с песка.

— Прости, если я показалась сердитой. Ты тут ни при чем: просто мне так часто приходится защищать подругу. Но как бы то ни было, она талантлива, это точно. Только Аталанта может обогнать ее. К сожалению, Навсикая — царевна, поэтому в следующем году ей уже не позволят участвовать в соревнованиях. Происхождение и титул обязывают вести другой образ жизни, — девочка глубоко вдохнула, с шумом выпустила воздух и посмот-рела в сторону финишной черты. Оттуда доносились визгливые голоса, кажется, разгорелась обычная ссора.

— Ну вот, как всегда! Спасибо, что помогла подняться, а теперь мне пора идти. Надо выручить Навсикаю.

— Не возражаешь, если я… э-э, пойду с тобой? — спросила Габриэль и вдруг вспомнила про стоящего рядом молодого певца: — Ах да, это Гомер, он поэт и будет знаменит.

Потом Габриэль взглянула на Зену, та с улыбкой помахала рукой: "Иди, я останусь".

— Ой, правда? Настоящий поэт! — Митрадия поспешно отряхнула с туники песок и оправила подол. Гомер зарделся:

— Ну, почти. Я учусь в Академии. Главное — пройти весь курс.

— Ты справишься, — ободрила его Габриэль и покачала головой. — Он очень способный! О, боги, что там случилось?

Митрадия тяжело вздохнула:

— Опять из-за царевны ссора.

— Она слепая! — визжал пронзительный голос. — Разве нет закона про них? Я бы выиграла последний забег, если б не она! Нельзя же бегать, если ты не видишь, верно? А где эта девчонка, которая ее тащила? Значит, мы не можем помогать друг другу, а они могут? Так нечестно!

Ее перебил глубокий мужской голос, но из-за гула толпы различить его слова было невозможно. Митрадия взглянула на новых знакомых:

— Хотите с ней познакомиться? Конечно, с Навсикаей, а не с Поросенком.

Брови Гомера поползли вверх:

— С Поросенком?

— Мы все так ее называем, — пояснила бегунья и улыбнулась, как настоящий бесенок. — Ты только послушай, как визжит!

С этими словами девочка скрылась в толпе. Пронзительный голос разразился очередной тирадой, его снова перекрыл мужской тенор.

— Поверить не могу! Она даже не добежала до конца… Мама-а-а… — разрыдалась гадкая девчонка. — Мама, я же говорила, мне нужен такой же короткий хитон! Моя тряпка в ногах путается! Посмотри теперь, что получилось!

Слава Олимпийцам, спокойная, облаченная в темное женщина подошла к Поросенку, и визгливый голос милосердно утих. Женщина поворковала, должно быть, в утешение, но ее дочурка не собиралась сдаваться так быстро.

— Слепая бегунья, — пробормотала Габриэль. — Отличный сюжет.

— Пожалуй, — бросил Гомер, — но песни о забегах не слишком популярны, разве что об Аталанте. Впрочем, — задумался он, — слепая царевна… Из этого может что-нибудь получится.

— Знаешь, я вспомнила… Цирцея тебя нашла? Он ухмыльнулся:

— Еще бы! Ты представить себе не можешь, что началось, когда она заявилась в Академию и представилась! Очень мило с твоей стороны подсказать ей такую идею.

— Не стоит благодарности. Я подумала, так будет лучше для всех, — отозвалась Габриэль. Позади них по дорожкам помчались новые бегуньи, девушка порывисто обернулась, приподнялась на цыпочки и, успокоившись, фыркнула:

— Опять девчонки. Я послала Цирцею к тебе, потому что ей надо было переменить обстановку, разделаться с прошлым. Ну и конечно, я хотела, чтобы ты услышал ее историю, — она искоса взглянула на Гомера. — Колдунья тебе все рассказала?

— О да, я удостоился чести говорить с ней наедине. Другим достались только известные истории об Одиссее, его команде и жизни на острове.

— А тебе — все? — вдруг вспыхнула Габриэль.

— Она так сказала. О нимфе Калипсо, о том, что произошло на Итаке. И как ты уговорила ее расколдовать бедных свинок, — юноша мгновение помолчал и приба-вил: — Она очень высокого мнения о тебе, Габриэль.

Та улыбнулась:

— Спасибо. Теперь я точно знаю, что правильно поступила, когда не стала ей лгать. Где она сейчас?

— Отправилась домой, — певец пожал плечами. — Сказала, что Афины — слишком большой и шумный город, ей здесь неуютно. С ней поехал Апнис, ты его, наверное, не помнишь; он готовился к выпускным экзаменам, когда мы держали вступительные. Цирцея сразила его наповал, едва шагнула в ворота, — юноша расхохотался. — Удивляюсь, как она его терпела! Он был невыносимо назойлив: представь только влюбленного поэта!

Габриэль притворно скривилась и прыснула:

— Нет, уж увольте, не стану!

— Вообще-то Цирцея не искала спутника жизни, вопреки всем твоим советам забыть Одиссея. Но каждый раз, когда она появлялась в Академии, Апнис оказывался поблизости, он дарил ей цветы, фрукты и все такое. А после того как он пропел импровизацию в пятнадцать строф о красоте ее пышных волос, Цирцея была покорена.

— Ах, как красиво! — нежно вздохнула Габриэль. — А вот и подруби!

Навсикая оказалась выше Митрадии. Она была тонка, как тростинка, темные волосы поблескивали рыжимиискрами, на затылке их стягивал простой кожаный ремешок. Синий пояс обхватывал талию девочки, чудесно перекликаясь с насыщенным цветом ее глаз. Ноги были босые. Габриэль никак не ожидала от царевны подобной простоты, даже от слепой царевны. Навсикая ничем не отличалась от других девочек: разве что взгляд ее был странно неподвижен. "Как здорово, что отец растит Навсикаю вместе с другимидевчонками! Должно быть, он — или воспитатель царевны — очень умен". Поначалу Навсикая была тиха изастенчива, но стоило Габриэль похвалить ее грацию и поздравить с блестящей победой, как смущение исчезло без следа. Девушка представила Гомера, и Навсикая осторожно провела рунами по его лицу.

— О, Мит, ты знала, что бывают такие юные певцы? — спросила она и тут же застенчиво извинилась: — Простите, Гомер. При дворе моего отца живет один старый-престарый певец, который годился бы мне в прапрадеды, у него плохая память и совсем нет слуха, но наш царь не разбирается в таких тонкостях.

Митрадия хихикнула.

— Что ж, — улыбнулась Габриэль, — если тебе надоест быть бродячим певцом, Гомер…

— Но ведь странствующие — самые лучшие, правда? — сказала Навсикая. — Они живут среди новых историй. А если нет новых историй, то всегда есть новые слуша-тели.

— Гомер сочиняет сейчас новую песню. Про Одиссея и…

— Про Одиссея! — воскликнула Навсиеая, сжимая руку юноши. — Ты знаешь легенды о многомудром Обманщике? В юности мой отец сражался с ним рука об руку, и я обожаю слушать его рассказы. После взятия Трои Одиссей пропал, верно?

— Навсикая, — перебила ее Митрадия, — нам пора идти. Старая Стимфа уже заждалась. Стимфа — ее няня, то есть воспитательница, — поправилась она. — К тому же скоро финал… Не стоило говорить об Одиссее, но вы не могли этого знать. Я думаю, Навсикая в него влюблена! По самые уши.

Навсикая смутилась слишком сильно для царевны.

— Я просто… хотела бы его встретить разочек, вот и все. Рада была поговорить с тобой, Габриэль. До свидания, Гомер! — девочка протянула к ним обе руки, потом позволила Митрадии увести ее прочь.

— Мы будем болеть за вас! — крикнула вдогонку Габриэль. Митрадия повернулась, одарила ее улыбкой изакатила глаза, пытаясь выразить изнеможение. Габриэль проводила подруг взглядом.

— Кажие они милые, да? Надеюсь, желание Навсикаи исполнится!

— Случалось и не такое, — сказал Гомер.

Начался отлив, вода немного отступила, и они застали Зену по-турецки сидящей на песке. Спиной она опиралась о ногу Арго, и время от времени конь тыкался мордой в ее волосы. Когда на нее упала тень Габриэль, воительница подняла голову, улыбнулась и снова перевела взгляд на толпу, нетерпеливо ожидавшую очередного забега. Это снова были соревнования девочек.

— Видели что-нибудь интересное? — спросила Зена.

— Да нет, ничего, — проронила Габриэль и резко отшатнулась назад, когда мимо, расшвыривая колючий песок, пронеслись маленькие бегуньи.

— Я слышала, это последний забег среди малолеток, потом будет полуфинал, — сообщила воительница, вяло махнув в сторону дорожек.

— О! — Габриэль приподнялась на цыпочки, опираясь на плечо Гомера и пристально осматриваясь. — О, богини, это она! Кто еще может так выглядеть? — сдавленным от волнения голосом прошептала девушка, указывая направление. Гомер бросил взгляд в ту сторону и только пожал плечами; Зена вздохнула, легко поднялась и тоже посмотрела туда.

— Да, это она, — бесцветно подтвердила воительница и снова уселась на песок. Гомер нахмурился, недоумевая, а Габриэль уже не замечала ничего вокруг, кроме тонкой, хрупкой светловолосой девушки, ходившей взад-вперед по пляжу.

— О, она и вправду золотая, верно? — выдохнула болтушка. — В точности, как говорится в легендах! — "Половину из которых она сама оплатила!" — мрачно хмыкнула Зена. Впрочем, она не собиралась лишать Габриэль долгожданного удовольствия. Аталанта, конечно, оправдает свою репутацию, раз уж явилась на такое мероприятие.

Приходилось признать, что охотница действительно была "золотой" и ярко выделялась на фоне афинской толпы. На ней был светло-желтый хитон, настолько короткий, что прикрывал ее ноги сверху лишь на ширину ладони. Золотистый шнуров обвивал узкую талию Аталанты, а дальше нежная материя спадала мягкими поблескивающими складками, подчеркивая ее ровный загар. Темно-русые волосы закреплены на затылке незатейливым узлом, но очаровательные кудри выбились из него отдельными прядями, став живым обрамлением тонкого лица. "Боже мой, как она справляется с этими локонами? Да еще так укладывает?" — завистливо прошептала Габриэль.

— Может быть, волшебством, — весело подхватил Гомер, спокойно рассматривая Аталанту, которая в ожидании предварительных женских забегов прохаживалась вдоль ограды. Он ласково взглянул на Габриэль: — Мне нравится, когда ты распускаешь волосы, хотя коса, наверное, практичней.

Девушка улыбнулась в ответ:

— Это ложь, но очень милая, спасибо. Как ты думаешь, Аталанта… очень рассердится, если я… э-э… подойду к ней?

Зена снова поднялась на ноги и устремила бесстрастный взгляд на высокую длинноногую бегунью, безуспешно пытавшуюся принять холодный равнодушный вид. "Странно, что этот забег так ее беспокоит", — подумалось Зене. Об Аталанте ходили легенды, и каждый знал, что равных ей нет во всей Элладе. Ее талант и мастерство в беге были бесспорны, о каком поражении могла идти речь? Даже в соревнованиях с лучшими бегуньями охотница могла дать фору каждой.

Огромные, темно-карие глаза Аталанты метались по толпе, выхватывая случайные лица. Пальцы нервно и рассеянно мяли края хитона, оставляя на нежной ткани некрасивые складки. Девушка делала шаг то вправо, то влево, словно не зная, куда пойти; наконец она взглянула на солнце, подала плечами и направилась вдоль берега. Зена тронула Габриэль за руку:

— Тебе не придется решать: Аталанта сейчас будет здесь.

Габриэль слабо вскрикнула, и Зена испугалась, не упадет ли она в обморок от счастья. Аталанта тем временем заметила воительницу, которая действительно была одной из самых колоритных фигур среди праздных зевак. Она бросалась бы в глаза, даже не будь за ее спиной великолепного коня. "Быть не может, чтобы она искала меня", — пронеслось в голове Зены.

Габриэль в волнении разгладила юбку:

— Гомер, я нормально выгляжу? Ну… смотреть на меня не противно? Вдруг она, — девушка не договорила, потому что Аталанта направилась прямо к ним и остановилась в двух шагах от воительницы. Голова ее была склонена к плечу, глаза прищурены. Габриэль слишком расчувствовалась, чтобы обратить на это внимание, вдобавок она пыталась справиться со своим голосом. Юная бегунья удостоила ее безразличным взглядом, в котором сквозил намек на вопрос. Габриэль выдавила улыбку:

— Э-э, привет! — радостно начала она. — Ты, должно быть, Аталанта. Я… ДЛЯ меня большая честь видеть тебя. Я тысячу лет мечтала об этом моменте и…

— Рада, что твоя мечта сбылась, — рассеянно сказала охотница и перевела взгляд на Зену. Та скривилась и глазами указала на Габриэль. Кажется, Аталанта поняла намек: "Это моя подруга, будь с ней повежливей, иначе…". Не совсем то, что имела в виду воительница, но все же достаточно близко. — О, мне тоже приятно познакомиться! С тобой и с каждым, кто болеет за меня. А ты?..

— Я?.. Ах да, меня зовут Габриэль. А это Гомер, он начинающий певец.

Охотница посмотрела на юношу и одарила его холодной улыбкой:

— Будем знакомы. Что ж, мне пора готовиться к забегу: не хочу разочаровать болельщиков. Зена, — прибавила она сладким голосом, — так приятно снова тебя повидать!

Зена ответила столь же широкой улыбкой и столь же неприязненным взглядом:

— О, нет, это мне приятно. Так же, как в прошлый раз.

Габриэль наконец-то уловила холодок их отношений, и ей стало не по себе. Девушка потянула Гомера за руку:

— Я, правда, счастлива тебя видеть, — сказала она сделанной веселостью, — но нам стоит поторопиться: хороших мест маловато. Гомер, пойдем поищем, где встать. Может, вернемся туда, где были в самом начале? — речь слишком походила на неудачную импровизацию, и Гомер непонимающе уставился на подругу. Габриэль состроила выразительную гримасу, стрельнула глазами в сторону воительницы и бегуньи, а потом открыто подмигнула. Юноша нахмурился, пытаясь разгадать таинственные знаки, и наконец его лоб разгладился. Габриэль вздохнула с облегчением и мило улыбалась, пока Гомер говорил:

— Пожалуй, нам действительно надо найти место получше. Зена, мы вернемся к финальному забегу… или ты хочешь пойти с нами?

— Я останусь здесь, — ответила воительница и смягчила слова мимолетной улыбкой. — Иди, Габриэль. И не забудь перекусить!

— Ну, это на меня не похоже! — на этот раз голос девушки звучал естественнее. Вспомнив, где кошелей, она покраснела: — Да-да, не забуду. Наконец-то я сама увижу твою победу, — обратилась она к Аталанте. Охотница отодвинулась от Зены, овладела собой и приняла надлежащий вид. С очаровательной улыбкой она протянула Габриэль руку:

— Сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать твои ожидания. И твои, юноша! Гомер заморгал:

— А… Э-э… Благодарю. — Упустить шанс поговорить с Аталантой было нелегко, но он справился. — Так что, Габриэль, знаешь ты, почему курицы переходят дорогу?

— Переходят или просто ходят? — уточнила девушка и оглянулась через плечо на Зену и Аталанту, в глазах ее было беспокойство.

Воительница коротко кивнула и незаметно сделала Знак рукой: все в порядке. Габриэль тут же успокоилась, расправила плечи, и лицо ее осветила улыбка. Девушка снова обратилась к Гомеру, продолжая шутливое состязание. Когда друзья были уже у черты, отмечавшей половину дистанции, Зена повернулась к Аталанте, и ястребиный взгляд ее синих глаз уперся в расширенные, темно-карие глаза охотницы.

— Ох, какая милочка! — пробормотала Аталанта, очевидно, имея в виду Габриэль. — Жаль только, слишком болтлива. Твоя протеже?

— Раз уж мы заговорили о протеже, — гортанно прорычала Зена, — где твой очередной… певец. Кажется? Ты их так теперь называешь.

Аталанта остолбенела от такой дерзости, взгляд ее застыл. Зена ровно продолжала:

— А мои отношения с Габриэль тебя не касаются. Можешь считать ее моим другом или сестрой, как будет угодно. В любом случае, не смей ей грубить, — услышав эти слова, охотница нахмурилась, но Зена еще не закончила: — Гомера тоже не зли. Впрочем, ты умна и должна понимать: только глупец станет ссориться с певцом.

Чуть дальше на побережье остановились Габриэль и Гомер. Девушка мечтательно вздохнула:

— Она красавица, верно?

— Да, взглянуть приятно, — не слишком вежливо заметил юный поэт. Подруга озадаченно посмотрела на него, и Гомер прибавил: — Она груба и надменна.

— Ах, ты об этом! — отмахнулась девушка. — Гомер, ей ведь скоро участвовать в важном забеге. Разумеется, Аталанта нервничает, в таких ситуациях все становятся раздражительными. Готова поспорить, после соревнований она будет очаровательна.

— Хм, пожалуй, ты права, — призадумался певец и обогнул стайку девочек, столпившихся у лотка с изобилием спелых фруктов. — Я тоже становлюсь мрачным перед знаменами, а Андрокл бросается на всех вокруг, хотя никто не умеет импровизировать лучше, чем он. Только Андрокл все равно ведет себя как лев с колючкой в лапе.

— Отличный образ! — захлопала в ладоши Габриэль. — Мне нравится!

— Спасибо. Аталанта — лучшая бегунья в Греции, и еще никому не удавалось ее обогнать. О чем ей беспокоиться?

— Уж, конечно, не о том, что она проиграет! — быстро ответила девушка, потом глубоко вдохнула и замешкалась. — О, как здорово пахнет! Запомни это место, поможешь мне вернуться сюда после забега: именно здесь я хочу пообедать, — и она указала на струйку дыма, поднимавшегося над бело-синим навесом шагах в десяти от толпы болельщиков. — А насчет Аталанты, только подумай, вдруг она сделает неверный шаг? Или подвернет ногу? Или съест что-нибудь не то и заболеет? Вдруг кто-то из недругов выставит посох, чтобы помешать ей?

Гомер в изумлении уставился на подругу:

— Придет же такое в голову! Неужели ты думаешь, что Аталанта переживает из-за нелепых выдумок?

— Вполне возможно. Знаешь, если б я прославилась Непревзойденной Аталантой, я тоже была бы на грани срыва перед каждым забегом.

— Кто знает. Никогда бы не подумал, что Аталанта злится от волнения! — Гомер даже замотал головой. — Кстати, кто станет специально мешать бегунам?

— Да кто угодно! Может быть, девушке захочется, чтобы победила ее подруга, или мать поможет дочери выиграть: ради любви люди способны на многое!

— Знаю, наслышан, — нехотя признал певец. — Все легенды об этом. Вот мы и пришли, — прибавил он, останавливаясь у веревки, отмечавшей конец дистанции.

Здесь было совсем немного народу. Позиция болельщикам не нравилась: гораздо интереснее стоять у начала дорожки, ведь побеждает тот. Кто первым возвращается обратно. Недалеко от друзей стоял седобородый старик и присматривал за двумя мальчиками, катавшими по песку сеть с камнями. Они утрамбовывали песок, готовя дорожки к следующему забегу. Довольный, что его подопечные не шалят и не пытаются увильнуть от работы, старик отвернулся и пересчитал разноцветные палочки, которые бегуньи должны были захватить с собой, прежде чем мчаться к финишной черте.

Габриэль встала на цыпочки и вытянула шею, всматриваясь вдаль, туда, где собирались участницы забега. Гомер тоже взглянул в том направлении.

— Кажется, я ее вижу, — сказал он. — Желтый наряд нельзя не заметить! Пока лишь Аталанта приготовилась к старту.

— Вот как, — рассеянно ответила девушка и улыбнулась, щурясь на солнце. — Так почему курицы переходят дорогу?

Гомер ухмыльнулся:

— Потому что обходить слишком долго, — с достоинством пояснил он и ловко увернулся от удара.

Теперь у противоположного края дорожки прогуливались еще две бегуньи; Аталанта, напротив, застыла в неподвижности, повернувшись спиной к длинной полосе утрамбованного песка. Чуть дальше разгорелся шумный спор: Габриэль различала взволнованные женские голоса, но не могла разобрать слов. Черноволосая девушка в алом хитоне, почти таком же коротком, как у охотницы, вдруг отделилась от остальных и сердито плюхнулась на песок у линии старта. Сбоку от Габриэль кто-то зашевелился, и секунду спустя сквозь жидкую толпу пробрались Митрадия с Навсикаей. Она приветливо замахала рукой.

— Привет! — обрадовалась Габриэль. — А я думала, вы ушли.

— Стимфа так и планировала, — подтвердила девочка, — едва не запретила посмотреть на Аталанту! Но мы ей напомнили, что Навсикае предстоит финальный забег и волей-неволей мы должны остаться. Я заметила тебя и решила присоединиться. Надеюсь, не возражаешь?

— Ну что ты! Отсюда и видно лучше, — сказала Габриэль и зарделась, бросив смущенный взгляд в сторону Навсикай. — Прости, я не хотела…

К ее удивлению, слепая девочка улыбнулась:

— Не бойся слова "видеть"! Митрадия всегда помогает мне. А здесь совсем мало народу, и мне легче слушать ее.

— Здорово придумано, — мягко вступил юноша. Митрадия искоса посмотрела на него и застенчиво улыбнулась; пришел черед Гомера покраснеть.

Габриэль сделала неожиданное открытие — обе девчонки заигрывали с ним. "А почему бы нет? Гомер чудесно выглядит, с ним приятно поговорить, он мил и… очень талантлив. Разве может девичье сердце устоять перед такой массой достоинств?" Габриэль поглядела на старт. Туда подошли еще две участницы, и спор не только не превратился, но разгорелся еще горячей. Ближайшие зеваки начали терять терпение, пожилая женщина демонстративно вздохнула и отошла прочь.

— Когда ж они наконец побегут? — пробормотала Габриэль себе под нос.

— Все из-за хитонов: посмотри, какие короткие! — объяснила Митрадия, и в глазах ее вспыхнули сердитые искорки. — Старый Зенерон опять разворчался… ну, он здесь главный, ему, должно быть, сотня лет. Утверждает, что это непристойность и он им бежать не позволит. Говорит, что судьи и болельщики-мужчины… э-э, сама понимаешь. А Элаидия, та в красном, заявила, что если некоторые мужчины такие… стеснительные, — девчонка покраснела до корней волос, — то это их проблемы, но никак не ее. Аталанта смерила его взглядом свысока. Ух, мне бы так вырасти! А потом она повернулась к старику спиной и пошла к старту, — Митрадия вздохнула. — Она великолепна! Зануда Зенерон не нашелся, что ответить.

— Да уж, эта любого осадит, — признал Гомер и взглянул на Навсикаю, которая улыбалась ему, не скрывая симпатии. Юноша, с которого едва сошла краска, опять густо покраснел, и даже шея его стала алой. — Ты, кажется, хотела послушать про Одиссея? У нас есть немного времени до начала забега: участницам надо уладить разногласия.

— Конечно, хотела! Пожалуйста! — прошептала Навсикая, не веря своей удаче. — Мой отец так захватывающе описывает их приключения, истории с пиратами и прочее. Обожаю эти рассказы! Ужасно хочется послушать! — тут девочка огорченно добавила: — Я понимаю, что с тех пор прошли годы и Обманщик давно не юн. Мой папа тоже не молод, но я все еще… Навсикая прикусила губу и подала плечами. "Она представляет себе юного Одиссея", — поняла Габриэль, и эта мысль поразила ее. Удивительно, что ца-ревна по ушивлюблена в него, да и не в него, а в свои фантазии. "Что ж, пусть лучше мечтает о нем, чем об Аполлоне!" Девушка бросила взгляд на Гомера, но тот уже обо всем догадался.

— Искусство творит чудеса, царевна, в его власти повернуть время вспять, — сказал он и, немного подумав, начал песнь о быстрокрылом Пегасе и Беллерофоне, бессовестно подменив главного героя. — Тебе известно, что в юности Одиссей поймал крылатого коня?

Он успел дойти до того, как отважный герой сразился с Химерой, когда раздался пронзительный, похожий на птичий, крик. Навсикая обреченно вздохнула:

— О нет, Мит! Ты ее видишь?

Митрадия вышла вперед, бросила взгляд вдоль кромки воды и вздохнула еще тяжелее:

— Боюсь, что да. Прости, Гомер! И ты, Габриэль. Нам придется уйти: старуха Стимфа ищет Навсикаю. Жаль, не дослушаем историю, она замечательная. Но если мы немедленно не подойдем к воспитательнице, она будет непреклонна и утащит нас во дворец, тогда — прощай финальный забег! Наверное, Стимфа злится, что мы ушли без нее, — кисло закончила девочка.

Навсикая похлопала ее по руке:

— Не огорчайся, Мит! Пойми, она отвечает за меня перед царем. Думаешь, ей легко? Надо же было родиться царевной! — она грустно улыбнулась и повернулась лицом к Габриэль. — Мы вынуждены хранить честь иследить за своей репутацией, а во избежание неприятностей к нам приставлен неусыпный страж. В общем-то, Стимфа — милая женщина.

Габриэль нежно обняла обеих девчонок:

— Есть идея! Гомер, почему бы тебе не пойти с ними? Ты же представитель Академии, то есть вполне надежный человек. Царевне не стыдно с тобой показаться, правда?

Митрадия просияла:

— Ты согласен? По пути начнешь другую легенду, и, если мы пойдем чинно, Стимфа не рассердится.

— Большая честь для меня, — ответил Гомер с невероятно учтивым поклоном. Но Митрадия уже отвернулась и зашептала что-то на ухо подруге. Тем временем юноша склонился к Габриэль: — Подскажи историю, срочно! Я ничего не могу вспомнить!

— Как насчет Немейского льва? Или огромного вепря? — Габриэль быстро загибала пальцы. — А может быть, о Гидре?

— О Гидре? — подслушала Митрадия и слегка нахмурилась: — Я думала…

Габриэль поспешно кивнула в сторону Навсикаи, и девочка мгновенно сообразила, в чем дело:

— Я думала о своем. Что ты сказала? Кажется, Гидра — это большая змея?

— Гигантская, да еще с семью головами, одна из которых бессмертна! — вмешался Гомер и протянул Митрадии руку, а в другую взял пальцы Навсикаи. Ведя девочек по влажному песку побережья, он мелодично декламировал легенду:

Небо блистало лазурью, луга просыпались, умытые влагой, жарок был воздух и светел простор океана, несущего волны.

Воин отважный, прославленный в битвах навеки…

Он внезапно умолк: словно за кометой, за ним тянулся длинный хвост слушателей. Они следовали за увлекшимся певцом и его восхищенными спутницами, боясь пропустить хоть слово. "Даже когда Гомер поет с открытыми глазами, он не замечает ничего вокруг!" — подумала Габриэль. Очень скоро шествие скрылось из виду: ближе к старту толпа значительно густела. Спор сам собой угас, болельщики застыли в напряжении. У Габриэль перехватило дыхание:

— Боги, неужели я проворонила?.. — проделать такой путь, столько вынести, столько ждать, а потом… Быть не может! Но нет, сигнала еще не было. Забег начнется с минуты на минуту. На линии старта словно заиграла радуга: двенадцать бегуний в ярких хитонах заняли свои места. Раздался резкий выкрик — старт! — замахали флажками болельщики, забег начался.

Глава 3

— О-о-о! — простонала Габриэль сквозь сжатые зубы. В горле у нее вдруг пересохло, на глаза от волнения навернулись слезы, когда мимо нее, как лани, промчались одиннадцать легконогих дев. Двенадцатая была уже далеко впереди, летя быстрее ветра. Она двигалась свободно и грациозно, и сразу становилось ясно, почему ее дар называли божественным. Аталанта добежала до края дорожки, выхватила из рук судьи цветные палочки, уже развернувшись. Старик Зенерон не успел и опомниться, как бегунья оказалась на полпути к финишу.

Не веря своим глазам, Габриэль восхищенно качала головой. Охотница была свежа, словно вовсе не бежала, ее дыхание осталось по-прежнему ровным.

О тех, кто бежал далеко позади, этого не скажешь. Перед тем как повернуть обратно, группа распалась: несколько девушек отстали от лидера на дюжину шагов, остальные растянулись на всю дистанцию. Черноволосая красавица в красном хитоне совсем запыхалась, а лицо ее приняло цвет одежды. Кажется, она рассчитывала дыхание: три шага — вдох, три шага — выдох. Юная девушка позади ее выглядела еще хуже, а последняя бегунья в прилипшем к телу синем хитоне без сил упала на землю у края дорожки. Судья пожал плечами, бросил к ее ногам разноцветные палочки и велел мальчикам ровнять песок. Девушка посмотрела на ярко-синюю палочку, и по щекам ее покатились слезы.

Неказистый подросток проскользнул мимо Габриэль и опустился на колени перед измученной бегуньей:

— Амальтея, ты в порядке? — девушка слабо кивнула: она все еще являла собой бессилие и печаль в чистом виде.

— Не знаю, зачем… я это… сделала, — всхлипнула она. Мальчишка отрывисто засмеялся:

— Помнишь, ты мечтала о богатстве и славе: стоит лишь обогнать Аталанту! Только можно мчаться, как горная серна, и все равно не догнать ее, сестрица.

"Какая бестактность!" — ужаснулась Габриэль и чуть не сказала это вслух. Однако парень был по-своему прав. Да, будь ты вынослива и быстронога, как лань, с Аталантой не сравниться. К тому же девушка явно оказалась слабовата для забегов такого разряда, рано или поздно ей придется с этим смириться. Лучше понять это сразу, чем всю жизнь гоняться за недостижимой мечтой. Габриэль видела, как брат помог Амальтее подняться, девушка отряхнула с промокшей юбки песок, вздохнула и отошла, уступив место мальчишкам с сетью. Они разровняли влажную землю там, где ноги бегуний взрыхлили песок. Паренек обнял Амальтею за талию и бережно отвел ее в сторонку; девушка покачнулась и снова опустилась на землю.

— Прости, что притащила тебя в Афины, Вериэн, — пробормотала она.

— Не надо извиняться, — ответил он. — Ты же поехала со мной на Итаку, когда я мечтал согнуть тугой лук Одиссея! Тогда я выглядел ничуть не лучше тебя, помнишь? — Габриэль открыла было рот, чтобы вмешаться, но не успела. Мальчик положил руку сестре на плечо и продолжил: — Ты еще сказала, что мне не дано такой силы, а одного желания мало. Теперь я вижу, что ты оказалась права. В следующий раз, когда мне вздумает-ся участвовать в соревнованиях, чтобы заслужить почет и славу, я выберу состязания в плавании. Амальтея, ты не очень быстра, но это не трагедия. Зато ты вынослива и можешь долго бежать по холмам. Ты марафонец, а твоей Непревзойденной Охотнице длинной дистанции не одолеть.

Ответом ему было молчание. Девушка откинула со лба прилипшую прядь влажных темных волос и крепко обняла братишку:

— Спасибо тебе, Вериэн! Боги милостивы ко мне, они наградили меня братом, какого ни у кого нет.

Он ухмыльнулся, в углах красивых губ появились хитрые морщинки:

— Ты правильно выбрала родителей, только и всего! Хочешь досмотреть забеги?

Амальтея подумала, потом пожала плечами и поднялась:

— Пожалуй, нет. Я уже нагляделась на спину Аталанты, когда она бежала впереди. С меня хватит! Давай поедим и отправимся домой.

"Вот видишь, обошлись и без тебя", — сказала Габриэль самой себе и со счастливым вздохом проводила глазами удалявшихся брата и сестру. Скоро они затерялись в плотной толпе у прибрежной окраины рынка. Девушка снова вздохнула и перевела взгляд на дорожку. Соревнования закончились, зрители приветствовали победительницу. Разумеется, это была Аталанта. Перед глазами у Габриэль все поплыло, девушка вытерла слезинку и фыркнула: "Знала, конечно, что буду взволнована, но не настолько! И совсем не думала о проигравших. Паренек прав: не стоит состязаться с той, которая… которая…" — даже у болтушки Габриэль не нашлось подходящего сравнения. Гомер бы сказал: метафора дается раздумьем. Девушка с облегчением оправдала себя шумом толпы.

Кричали у нее за спиной, поняла вдруг Габриэль. Ссора разгоралась, и публика, огибая погруженную в своимысли девушку, расходилась подальше от неприятной сцены.

Недалеко от Габриэль стоял городской страж и, размахивая волосатыми лапищами, орал на ребенка. Нет, пожалуй, все-таки на девушку, — разглядела Габриэль минутой позже, хотя его бедная жертва была не выше Митрадии и не толще Навсикай. Кажется, ровесница Габриэль. Серебряный шарф, тонкий, как паутинка, красиво обвивал ее шею и подрагивал, Когда девушка шевелилась. Лицо ее было так бледно, что на носу ищеках россыпью показались веснушки. В огромных карих глазах сквозил страх. Девушка принимала к грудизавернутый в зеленую материю сверток и бочком пыталась отойти от грубияна, который, даже не считая бронзового шлема, был едва ли не в два раза выше. Он больно вцепился ей в плечо, девушка морщилась, а громила кричал:

— Я видел, сколько ты просидела над этой тканью, Арахна! Даже не говори, что собираешься отдать ее какой-то полуголой нахалке! Царица даст тебе мешок золотых за такой шарф! Сама Афина не могла бы соткать лучше!

— Тс-с! — и без того белая как мел девушка побледнела еще больше. — Вдруг богиня услышит! Громила смачно сплюнул:

— Да ну ее в Аид! И тебя туда же, с твоим проклятым ткачеством!

Молодая женщина вздернула подбородок и пристально посмотрела ему в глаза. Высокий и звучный голос ее разнесся по всему побережью. Несколько болельщиц, собравшихся было перекусить аппетитным мясом с ближайшего лотка, передумали и отправились в другую лавку. Арахна же выпалила:

— Как ты смеешь так говорить о великой Афине? В моем присутствии это недопустимо, Агринон! Да, ты измываешься надо мной, заставляешь продавать свою работу по твоей цене и отбираешь деньги, но это не значит, что тебе дозволено все! Сколько раз повторять, это мой станок, мое время и мой талант! Прочь с глаз моих, и чтоб я тебя больше не видела! Не хочу твоего внимания, твоих грязных лап и таких же советов!

Габриэль осмотрелась в поисках подмоги, но рядом уже никого не было. Остались только она да скандальная пара: никто не хотел портить отношения с царским стражем. "Не лезь не в свое дело. Громила — солдат царя, а девушка тебе незнакома", — сказала себе Габриэль. Доводы подействовали, но тут Агринон зарычал еще громче и сильнее сжал плечо бедной ткачихи. Та вскрикнула, и глаза ее наполнились слезами от боли. Габриэль одним прыжком подскочила к парочке и откашлялась:

— Привет! — беззаботно сказала она. — Тебя зовут Арахна, верно? Я не могла ошибиться: у кого еще увидишь такой шарф! Решила проведать, как ты поживаешь, ведь тысячу лет не встречались. А ты ничуточки не изменилась!

Здесь Габриэль сникла: Арахна остолбенело уставилась на нее; бедная девушка так перепугалась, что не могла даже подыграть ей. Зато страж быстро понял, в чем дело, и повернулся к незнакомке, глядя на нее сверху вниз. Взгляд этот был долгим, и Габриэль стало не по себе. "Ну да ладно, вояки чем крупнее, тем глупее", — утешилась девушка и обеими руками вцепилась в посох. Вот так! Теперь она была готова к бою, хотя заподозрить это было невозможно. Пока невозможно.

— Попридержи язык! — рявкнул громила. — Тебя это не касается, а я успел устать от болтливых девчонок!

Габриэль охватила злость, щеки ее вспыхнули, но она сдержалась и лишь холодно сощурила глаза. Страж сунул ей под нос внушительный кулак, отпустив Арахну.

— Тоже захотелось? С ней я успею разобраться, сначала ты поплатишься за то, что подняла на меня голос!

— К вашим услугам, — насмешливо отозвалась Габриэль и ударила его посохом по коленям, затем направила палку в живот громилы. Он захрипел, согнулся пополам и со стоном повалился на землю. Габриэль осторожно отступила и утащила с собой Арахну.

— Ну-ну, все в порядке, — успокоила она ее. — Ты меня и правда не знаешь, я просто хотела увести тебя отсюда без шума. Не получилось. Хватит с тебя неприятностей! — Тут Габриэль комично возвела глаза к небу ипопыталась улыбнуться. — Впрочем, окажись я в такой переделке, наверное, тоже бы растерялась.

— Неприятности, — пробормотала Арахна, разглядывая поверженного стража. — От него сплошные неприятности, с самого момента знакомства!

— Кто он тебе? — спросила Габриэль, не забывая приглядывать за стонущим грубияном. — Надеюсь, не брат?

Арахна сжала губы и вдруг залилась красной, даже веснушки стали незаметны.

— Да никто. Просто Агринон, сын вдовы Ориозы. Он недавно вернулся с востока, воевал в Трое… или Итаке, точно не знаю. Я как-то зашла к Ориозе отнести заказанный шарф и встретила его — на свою погибель! Ориоза считает сынулю лучшим подарком, какой только может достаться женщине от Геры, а сам Агринон мечтает найти богатую женушку и бросить солдатскую службу. Решил сесть мне на шею, — вздохнула ткачиха. — Я не богата, но, слава богам, ремесло позволяет мне прокормиться. Семьи у меня нет, так что денег хватает, но этот Агринон! Мерзавец решил, что я отдам ему все, лишь бы не устраивал скандалов.

С этими словами она развернула перед Габриэль один из прозрачных шарфов. Он был еще прекраснее, чем тот, Который обвивал ее шею, Габриэль просто замерла от восхищения. Причудливый сине-зеленый узор украшали серебряные нити, и ткань поблескивала, словно чешуя дракона.

— О, — Габриэль трепетно коснулась тонкой ткани и немедленно отдернула руку, боясь порвать материю. Арахна улыбнулась:

— Потрогай, возьми в руки! Она гораздо прочнее, чем кажется. И теплее.

— Неужели? — девушка недоверчиво посмотрела на новую знакомую и осторожно встряхнула ткань. Она была глаже шелка и ложилась красивыми складками, к тому же удивительно хорошо защищала от вечернего бриза. — Да ты просто волшебница! Первый раз вижу такое чудо!

— Такое полотно делаю только я, но в этом нет моей заслуги, — тихо сказала мастерица. — Мой талант — это милость Афины.

— Верю, — без колебаний заявила Габриэль. Она еще раз погладила изумительную материю и вернула хозяйке. — Ты принесла ее…

— В дар Аталанте, — ответила та. — Ведь мы обе под защитой Афины. Хотя в моем случае защиты я не заметила, — она метнула сердитый взгляд на валявшегося в пыли Агринона и продолжила: — Кроме того, если Аталанта станет носить мои шарфы, у меня прибавится клиентов. Странно, что говорю с тобой об этом: я редко признаюсь в своей практичности. Возможно, более подходящее слово — расчетливость.

— Но у тебя нет мужа, который приносил бы в дом деньги, как можно упрекать тебя? Ты зарабатываешь на жизнь и правильно делаешь.

— Спасибо за поддержу, — искренне поблагодарила Арахна и почувствовала себя немного свободнее. Кончиком сандалии бросив песок в сторону Агринона, она прибавила: — Мерзавец вечно вьется вокруг меня, требует "взаймы" денег, вынуждает стать его женой.

— Понимаю, — живо ответила Габриэль. — И знаешь, почему не удивляюсь? Потому что уже насмотрелась на таких типов за свои странствия. Гляди-ка, он тоже слушает! Прости, я поговорю минутку с твоим… Как это называется — женихом или нахлебником?

Габриэль отвела Арахну на пару шагов в сторону и вернулась к Агринону. Он с усилием поднялся на ноги итяжелым взглядом уперся ей в лицо. Девушка выдержала паузу, потом гордо вздернула подбородок иустановила посох в боевую позицию. Изо всех сил стараясь копировать внушительные интонации Зены, Габриэль бесстрастно и четко произнесла:

— Слушай меня внимательно! Арахна — моя подруга, а я не люблю, когда моим друзьям досаждают.

— А я царский страж, деточка, — выдохнул громила, — и никто не вправе мне приказывать. И я в два раза сильнее тебя, удача тебе больше не улыбнется.

Волосатая лапа метнулась к посоху, но Габриэль умело переместила его и привела в нужное положение. Грубиян нахмурился, не ожидая такой прыти от девчонки. Габриэль сладко заговорила, пряча в глазах грозные искры:

— Удача тут ни при чем, Агринон. Кроме того, я не приказываю, а сообщаю. Твои выходки не понравятся не только мне, но и Зене: я странствую с ней. Может быть, это имя тебе знакомо?

— Зена! — прошептала Арахна и изумленно воззрилась на девушку.

— Зена! — вздрогнул Агринон. — Да, я о ней слышал, — страж прищурился и сложил на груди мощные руки. Габриэль не без удовольствия отметила, что дорожной палки он опасался. — Ходят слухи, что она сражалась в Трое, только не на нашей стороне! Сообщу-ка я об этом царю!

Произнося угрозы, страж следил, чтобы не попасть в пределы досягаемости посоха. Габриэль состроила улыбку:

— Сообщи, если хочешь. Только учти: мы с Зеной только что из Итаки, где были по его поручению и неплохо справились с заданием. Думаю, он не станет слушать Солдатские сплетни. А ты как думаешь? Сейчас много чего говорят, верно? — весело прибавила она и снова придала голосу суровость: — Вот сегодня в Афинах я узнала об одном стражнике, который пристает к молоденьким женщинам. Говорят, он вымогает у них деньги. Полагаю, Тезею это не понравится.

— Ты меня не запугаешь, девчонка! — рявкнул страж, но во взгляде его отразилось беспокойство. Он отвел глаза, и хорошо: Габриэль просто излучала самодовольство.

— И не собираюсь. Между прочим, я знакома с Ипполитой, прежде царицей амазонок, а ныне царицей Афин, — уточнила она и невзначай провела рукой по своим амазонским одеждам. — Но ты можешь не верить. Запомниодно: не приближайся к Арахне, ты ей не нужен. Она под покровительством Афины, а теперь и моим, уяснил?

Сомнения окончательно оставили Агринона: ровный и уверенный голос Габриэль убедил его вполне. Впрочем, у девушки было чувство, что стоит ей отвернуться и страж возьмется за старое. Надо было избавиться от грубияна как можно скорее, причем желательно сохранить остатки его достоинства, иначе он выместит злобу на беззащитной Арахне. "А кто знает, возьмет ли ее Ипполита под защиту? У царицы без того полно забот! Может, она помогает только амазонкам?"

— Послушай, — примирительно сказала Габриэль, — зачем тебе выпрашивать у бедной девушки жалкие медяки? Неужели ты этого хочешь? Война окончилась, но многие с нее не вернулись. Ты без труда найдешь себе аппетитную вдовушку, и она отдаст все, что поделаешь, за пару улыбок. Тебе потребуется гораздо меньше усилий, чтобы заполучить деньги: вдовушка с радостью поделится с тобой, если будешь ласков. Нежные слова очень много значат, особенно для женщин. Тебе надо просто сменить угрозы на комплименты. Но это так, совет, — прибавила она, ибо на протяжении всей вдохновенной речи громила угрюмо молчал.

Мужлан, казалось, онемел. Наконец он посмотрел на Арахну, ткнул пальцем ей в нос и злобно пробубнил:

— В одном она права: ты мне не пара, ткачиха! — С этими словами он развернулся на пятках и затопал в сторону рынка.

Девушки молча проводили его взглядом, и, когда Агринон скрылся, Арахна глубоко прерывисто вздохнула:

— Уф-ф… Спасибо за помощь. Ой, я ведь даже имени твоего не знаю!

— Я Габриэль. Не стоит благодарности: я почти ничего не сделала.

— Как это? Я… — Арахна поежилась. — Знаешь, чем он отплатил, когда я отказалась дать ему денег? Нашел гнездо пауков и раскидал по ткацкому станку. Не выношу этих тварей! Ты хоть представляешь, сколько их в гнезде?

— Мамочки! — ужаснулась девушка. — Пауков! Арахна улыбнулась, покрепче стянула узел с шарфами и бросила взгляд туда, где исчез Агринон:

— Что ж, еще раз спасибо. Впрочем, надеюсь, он забудет твой совет… ну, про богатую вдовушку. Если б я знала, что на моей совести…

— Твоя совесть чиста, — мигомперебила Габриэль. — Насколько мне известно, зрелые дамы пристально следят за своими кошельками и умеют обращаться с мужчинами. Если нашей госпоже вдруг понадобится защита, она незамедлительно обратится к кому-нибудь чином постарше: у богатых хорошие связи. Да и Агринон не так уж глуп. Стоит ему понять, что дерзкие выходки могут дойти до капитана, и он в мгновение ока станет шелковым. Даже улыбаться научится!

— Он бывает неотразим, когда этого хочет, он ухаживал за мной, пока не узнал, что я небогата, — нерешительно добавила Арахна. — Представь, Агринон души не чает в своей матери.

— Вот видишь! Вообще-то я наговорила лишнего, но только чтоб избавиться от нахала без шума.

— Тебе это удалось. Спасибо.

— Всегда рада помочь. В конце гонцов, и со мной такое случалось. Ну, не в точности, конечно, однако тоже приключение не из приятных, — призналась Габриэль.

— Трудно поверить, — удивилась Арахна. — Ты такая сильная и смелая! Никогда бы не догадалась, что обычный посох может быть орудием!

— Я тоже, пока не познакомилась с Зеной, — заверила ее девушка и обеспокоенно добавила: — Надеюсь, тебе есть где пожить несколько дней? Не стоит сейчас возвращаться домой: дай Агринону время найти замену.

Арахна со вздохом кивнула:

— У моей подруги из гончарной мастерской найдется лишняя комната. Я иногда прихожу к ней поработать: там гораздо светлее. Она наверняка пустит меня переночевать, особенно если я немного помогу ей. Ночью нужно вынимать из печи заготовки, ради этого приходится вставать и выходить на улицу. Она будет рада.

— Хорошо! Даже отлично! Не хочу тебя пугать, но осторожность никогда не помешает. Разумный человек не станет искать неприятностей.

— Да уж, пора мне этому научиться, — задумчиво сказала Арахна и расправила плечи. — Пойду к дорожкам, надо отыскать Аталанту.

Ткачиха снова потеряла уверенность в себе: предстоящая встреча явно смущала ее. "Наверное, она и должна была волноваться", — подумала Габриэль. Только представьте себе: подойти к незнакомому человеку, к тому же к такой знаменитости, и вручить подарок — с целью привлечь покупателей. Любой разволнуется! А вдруг Аталанта все еще не в духе? Вдруг она из тех, кто успокаивается лишь после финального забега? Габриэль вспомнила, что недавно говорила Гомеру, и решила не отвлекать охотницу до окончания состязаний. Она тронула Арахну за руку:

— Послушай, Аталанте предстоит еще один забег. Ей наверняка некуда положить твой подарок. Нельзя допустить, чтоб его попросту стащили. Может, вместе дождемся конца соревнований? Поболеем за Аталанту, а когда она выиграет, я вас познакомлю.

— Ты ее знаешь? — глаза у Арахны округлились. — Ты что, правда знаешь ее?

— Конечно! Ну, собственно, не я, а моя подруга, но я тоже с ней разговаривала перед первым забегом, — ответила Габриэль как ни в чем не бывало. — Так что те-перь и я с ней знакома.

Габриэль бросила внимательный взгляд на дорожки:

мальчишки уже привели их в порядок, у дальнего конца все было тихо, толпа поредела.

— Похоже, сейчас перерыв, — улыбнулась она. — А что ты скажешь вон о том местечке? Я о лотке с едой… Умираю от голода!

Арахна украдкой удивленно взглянула на нее и смущенно рассмеялась.

— Знаешь, — сказала она наконец, — ты такая милая, Габриэль! Выходя из дома, я была перепугана, расстроена, зла и чувствовала, что все пойдет наперекосяк! Так оно и вышло. Но странно, сейчас мне хорошо и спокойно. Как тебе это удалось?

— У нее талант, — раздалось сзади веское замечание. Арахна вскрикнула, и у нее перехватило дыхание; Габриэль устало прикрыла глаза и вздохнула:

— Зена, прекрати наконец подкрадываться к людям! — взмолилась она и обернулась к подруге. За спиной воительницы стоял Арго, положивший длинную золотистую морду хозяйке на плечо. — У меня каждый раз душа в пятки уходит!

— Лучше подкрадусь я, чем кто-то другой! — парировала Зена, напоминая о недавнем разговоре. — Пришла предупредить, что веду Арго в конюшню: надо бы его накормить, напоить и почистить. Еще час или два забегов не будет. Если хочешь поесть, сейчас самое время — ничего не пропустишь.

— Именно это я и собиралась сделать. Где встретимся? Ой, извини, это Арахна, замечательная ткачиха, — представила Габриэль и коснулась шарфа своей новой знакомой. Зена удивленно подняла брови. — Она хочет сделать Аталанте подарок. Если мы дождемся конца соревнования, то, может быть…

"Может быть, мечты бедной, болезненно застенчивой и невероятно талантливой девочки не рассеются в прах", — Зена без труда прочитала мысли подруги и проявила великодушие:

— Я найду вас после забегов. Встретимся на старом месте. — Тут ее улыбка потускнела: — Пару минут назад я слышала, как Гомер соловьем разливался, уговаривал какую-то старуху посмотреть финал. Что это с ним?

— Надеюсь, уговорил, — встревожилась Габриэль.

— Мне показалось, что да. Однако звуки борьбы меня отвлекли. Похоже, здесь была серьезная потасовка, — в голосе ни тени сомнения.

Габриэль осторожно наступила Арахне на ногу, чтобы ткачиха не сболтнула лишнего, и рассмеялась. По ее мнению, получилось довольно естественно:

— И ты, разумеется, решила, что… дай-ка угадаю… что Габриэль опять в центре событий, да? — девушка широко развела руками и тяжело вздохнула: — Послушай, если тебя нет рядом, это еще не значит, что я вляпаюсь в неприятности. Я же не всегда делаю глупости!

— Знаю-знаю, — примирительно сказала Зена. — Просто захотелось убедиться, что с тобой все в порядке.

Сверкнув веселыми глазами, она повернулась к Арго и потянула коня за поводья:

— До скорого! И ступай пообедай!

— С удовольствием, — ответила Габриэль: во второй раз за сегодняшний день. Она подождала, пока воительница и ее конь затеряются в толпе, потом шумно вздохнула и запустила руку за корсаж амазонской одежды. Пытаясь выудить кошелек, она лишь загнала его еще дальше, чуть не до пояса. Вот положение! Не раздеваться же при людях! И есть хочется… Тихо ругаясь себе под нос, Габриэль обратилась к Арахне:

— Так-с… ой!.. Зена мне, конечно, не поверила, ну да ладно.

— Не поверила? — переспросила ткачиха и вдруг осознала другое: — Это Зена?! Правда, Зена? А я думала, она выше… и вообще не так себе ее представляла.

— Это самая настоящая Зена, и она достаточно высокая, — Габриэль была задета. — И она нисколько не сомневается, что драку, или что там еще, затеяла я. Но раз я жива-здорова и даже улыбаюсь, она решила не вмешиваться. Сколько можно нянчиться со мной?

— Наверное, хорошо так понимать друг друга! — задумчиво сказала Арахна. Габриэль тихо засмеялась:

— О да, это здорово! Еще как здорово, — она вскрикнула, поцарапавшись уголком кошелька, и, наконец, достала деньги. — Если вкус этого мяса такой же божественный, как аромат, у нас будет чудесный обед! Чур, я угощаю.

Вечерело. Прошли два отборочных забега среди женщин и два среди девочек, началось финальное состязание самых юных бегуний. Матери и отцы азартно болели за своих чад. Зена тепло улыбнулась группе девчонок, с живейшим любопытством рассматривавших ее доспехи, потом отвела взгляд в сторону, и глаза ее стали ледяными.

Внушительная матрона усаживала свою усталую крошечную дочурку в колесницу, где уже ожидали вышколенные слуги и пара холеных пастушьих собак. Место для ребенка было выложено мягкими шкурами, повсюду лежали игрушки: кожаные мячики и разноцветные палочки. Должно быть, солнце не успеет и на ладонь переместиться по небу, как дитя потребует новых развлечений. Золотистые лошади взяли с места в карьер, унося заносчивое семейство.

"Да, ее ненаглядной деточке ничего не грозит, — сердито подумала Зена, — а до других и дела нет. Пусть попадут под колеса!" Такой тип заботливых мамаш всегда выводил ее из себя: шикуют напоказ, сорят деньгами, вечно спешат на очередную прогулку. Видно, матрона из тех, кто и с Хароном станет спорить: скажет, что непременно должна вернуться и отправить последний воз песка в свой маленький уютный садик, или продумать узор для клумбы, или приготовить обед, не уступающий шедеврам Лемноса. Ухмылка изогнула ее губы. "Не думай о них, — приказала себе воительница, — это бесполезно. Горбатого могила исправит".

Зена посмотрела на море: солнечный диск заметно опустился к горизонту. Финальный забег женщин скоро начнется. Вдалеке, к северу от воительницы, виднелась облаченная в желтые одежды фигурка — Аталанта нервно мерила шагами пустынный пляж. Иногда она приподнималась на цыпочки и пристально всматривалась в сторону рынка.

Странно. Обычно охотница держалась надменно и уверенно: она уже доказала, что равных ей нет. "С чего бы ей так переживать из-за обычного состязания?"

Ветер переменился и задул с юга, давая знать о приближении вечера. Когда Гомер отыскал Габриэль.

— Помнишь маленьких болельщиц Навсикаи, у финишной линии? Они приглашают нас присоединиться и смотреть финал вместе с ними, — его глаза скользнули за спину Габриэль, и поэт улыбнулся Арахне: — Там вполне хватит места на троих.

— Звучит заманчиво, — радостно ответила Габриэль. — Там мы сможем посидеть, у меня уже ноги отваливаются. Кстати, знакомьтесь: это Арахна, она замечательная ткачиха, а это Гомер, певец из Академии.

Арахна засмущалась, а Гомер, не скрывая восхищения, смотрел то ли на ее лицо, то ли на чудесный шарф, обрамлявший его.

— Я слышал о тебе, — сердечно сказал юноша и отступил, пропуская девушек вперед. Следуя за ними, он окликнул Габриэль и продекламировал очередную загадку: — Передвигаясь, я остаюсь на месте; я подчиняю мудрых правителей, но сам подчиняюсь тонкому, бледному диску.

Гомер сделал выжидательную паузу, а его подруга сосредоточенно сдвинула брови.

— Погоди-ка… Догадалась! Ой, нет…

— Прилив, — не раздумывая, сказала Арахна и украдкой взглянула на спутницу. Ткачиха дождалась Гомера и посмотрела ему в лицо, словно желая узнать, верно ли ответила. Спохватившись, она обратилась к Габриэль: — Прости, пожалуйста! У вас, наверное, состязание?

— Ничего подобного, — солгала Габриэль, утешая ее, и тепло прибавила: — А у тебя здорово получается! Кстати, мы пришли!

Она проскользнула между двумя мужчинами, занятыми разговором, обогнула группу женщин, — Кажется, это были матери участниц — и оказалась у ограждения. Девочки подвинулись, освобождая ей место; одна из них разложила на две кучки красные и белые ленты, протянула половину Габриэль. Габриэль уселась на плотный песок и расправила вымпелы.

— Ну, когда начнется забег?

Ответом ей был взволнованный, радостный хор, в котором невозможно было разобрать ни слова. К счастью, одна из подружек указала на противоположный конец дистанции, где разминались семеро атлеток. Навсикаи не было видно, но возмущенный голос ее воспитательницы давал понять, что она где-то рядом. Над пляжем вдруг повисла тишина, и как раз в это мгновение Митрадия с хрипотцой возразила упрямой Стимфе. Соседка Габриэль раздраженно вздохнула:

— Ну, если эта глупая старуха запретит им участвовать!..

— Не запретит. Слава всем богиням, с Митрадией так просто не сладить! Вот видишь? — она возбужденно ткнула пальцем на дорожки и изо всех сил прокричала. — На-вси-ка-я!!

Слепая бегунья и ее верная подруга ступили на песок дистанции, девочки энергично замахали флажками и лентами. Митрадия возилась с веревкой, готовясь к решающему забегу.

Габриэль вдруг стало не по себе. Эти девочки годились ей в племянницы, могли быть младшими сестрами. У нее внезапно кольнуло в сердце: вспомнилась Лила. "Где же ты сейчас, моя сестричка? Ты улыбаешься, думая обо мне? — девушка моргнула, пряча слезы. — Наверное, да, если учесть, что я оставила тебе одной нашу комнату!" Настроение у Габриэль поднялось, она привстала, замахала флажками, закричала вместе со всеми: "На-вси-ка-я! Навсикая, вперед!" Гомер удивленно моргнул и втиснулся между Габриэль и Арахной; забег начался.

На этот раз за победу пришлось побороться. Высокая, угловатая девочка в намокшей зеленой тунике вырвалась вперед, стартовав намного быстрее Митрадии. К тому же, пробегая мимо, она задела ее локтем, и у Мит перехватило дыхание. Болельщицы испустили дружный стон, но Митрадия справилась с собой и ринулась вдогонку. Навсикая следовала по пятам. В дюжине шагов от финиша Митрадия, как и в прошлый раз, отцепила веревку, но девочка в зеленом была уже почти у черты. Приз и слава достались ей. Подруги Навсикай разом умолкли, потом та, что поделилась с Габриэль лентами, со вздохом сказала:

— Что ж, всякое бывает. Орионис все с рук сойдет, можно и сжульничать.

— Хорошо, когда дядя — главный судья! — проворчала одна из подруг.

— Только знаете что? Нельзя показывать Навсикае, что мы огорчились. В конце концов, она не виновата, — девочки привстали, вглядываясь: — Что-то случилось! Никто не сдает ленты, и старая Стимфа кричит как резаная.

Это Габриэль тоже заметила. Воспитательница во весь голос отчитывала свою подопечную. Девушка отдала ленты болельщицам и отправилась на выручку, тронув Гомера за плечо:

— Пойдем поглядим, не нужна ли им наша помощь. Юноша поднялся, помог встать Арахне и обогнал девушек, расчищая дорогу. Вокруг Навсикай и Митрадии в толпе образовалась заметная брешь: зеваки дали громогласной Стимфе простор для самовыражения. Бегуньи, их родители и даже устроители соревнований предпочли отойти в сторонку.

— Мы потратили целый день, — выкрикивала разъяренная нянька, — проделали изнурительный путь: и ради чего?! А теперь ты еще хочешь глазеть на полуголую зазнайку, как ее бишь, Аталанту? Хочешь, чтоб она подошла к тебе? Но ты проиграла, девица!

— Это я виновата, — всхлипнула Митрадия и тыльной стороной ладони вытерла слезы. — Не надо было вставать рядом с Орионис, я же ее знаю! Она всегда подстроит пакость.

— А ну-ка, прекратите, обе, — скомандовала Навсикая. — Мит, ты ни в чем не виновата, а второе место не так уж плохо. Даже если Орионис оттолкнула тебя, сегодня она бежала великолепно и все равно победила бы. Она заслужила приз, — Митрадия искоса взглянула на слепую подругу, а та жестко продолжила: — Стимфа, ты довела Мит до слез. Ты всегда говорила мне, что нехорошо унижать людей, а сама именно это и делаешь.

Стимфа набрала в грудь воздуха и приготовилась выкрикнуть очередную тираду упреков, но перед ней вдруг возник Гомер. Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. К удивлению Габриэль, старуха порозовела от удовольствия и свободной рукой прикрыла рот, чтобы подавить смущенный смешок.

— Я так рад снова вас видеть, — сердечно произнес певец и, украдкой взглянув на Габриэль, хитро подмигнул, чуть заметно взмахнув рукой. "Понятно", — подумала девушка, взяла Арахну за руку и тихонько увела ее прочь.

— Надумал обворожить старуху, — пояснила она, когда толпа скрыла от них спорящих. — Лучше не мешать.

— Гомер очень мил, — задумчиво сказала Арахна. — Я… Голос ее вдруг сорвался, она перешла на взволнованный шепот:

— О, боги! Это… она? — по песку царственно шла Аталанта. Толпа расступалась перед нею, а сзади следовал организатор состязаний, несущий призы для девочек-победительниц. Лицо охотницы было сурово, во взгляде бушевала ярость, а руки по-прежнему теребили подол коротких одежд. Габриэль неодобрительно изогнула бровь, провожая бегунью глазами:

— Да, это она.

— О, — смелость явно оставила Арахну. — Она такая высокая и… и… — ткачиха посмотрела в небо, потом на низкое солнце. — Может, мне лучше…

— Подожди, — велела Габриэль, не давая девушке уйти. — Мы же договорились, я тебя не обманывала! Аталанта просто волнуется перед забегом, она не злюка.

Ткачиха неуверенно отвела глаза, замялась. Сквозь толпу пробрался Гомер и подошел к девушкам.

— Я уговорил старуху разрешить им остаться. В смысле…

— Отлично, — не дала ему продолжить Габриэль. — Пора нам тоже поискать себе место.

Неожиданно толпа стала еще гуще, отовсюду стекались люди. Все, кто бродил без дела во время соревнований девочек, теперь протискивались поближе к дорожкам. Прибывали и новые болельщики, пришедшие сюда лишь для того, чтобы взглянуть на прославленную Аталанту. Габриэль вздохнула:

— Я обещала Зене ждать у дальнего поворота. Придется нам отправиться туда.

К счастью, друзьям удалось отыскать неплохое местечко. Скоро подошла и Зена; верный Арго расположился за спиной хозяйки и время от времени хватал губами ее волосы. Глядя на эту картину, Габриэль расхохоталась, а воительница только пожала плечами:

— Ему не часто выпадает случай отдохнуть. Габриэль снова залилась смехом:

— Хочешь сказать, Арго скучно? Извинись за меня и скажи, что мне очень жаль. То есть мне было бы жаль, если б этот день значил для меня чуточку меньше.

— Я рада, что тебе нравится, — мягко ответила Зена, и ее взгляд потеплел. Кивком головы она указала на дорожки:

— Сейчас начнется.

Секунду спустя двенадцать быстроногих девушек во весь дух устремились к финальной черте, Аталанта была далеко впереди. В тот момент, когда она выхватила палочки из рук служителя, на противоположном конце дорожек раздались женские крики, и Габриэль ясно расслышала полный муки вопль Стимфы.

— Что-то неладно, — коротко заметила Зена. — Пойду посмотрю.

Она вскочила на Арго, выехала на плотный песок и, ударив коня пятками в бока, послала его в галоп. Габриэль изо всех сил старалась поспеть за нею, Гомер и Арахна, задыхаясь, бежали следом. Мертвая тишина нависла над дальним концом дорожек, когда толпа осознала случившееся, и в этой тишине отчетливо прозвучал вопль Стимфы:

— Ее похитили… Похитили Навсикаю!

Глава 4

Еще один благословенный миг тишины — и сразу за ним началось невероятное столпотворение, хаос. Габриэль схватила Гомера за руку, чтобы не потеряться, за бегущими тенью следовала позабытая всеми Арахна, принимавшая к груди сверток с шарфами.

— Живей! — торопила Габриэль, с помощью Гомера с трудом пробиваясь в толпе. Добравшись наконец до места, они обнаружили ломавшую руки Стимфу и кружок онемевших зевак рядом с ней. Облаченная в черное Стимфа причитала, завывала и обливалась слезами. В нескольких шагах от старухи Аталанта приводила в порядок прическу: вытаскивала из волос длинные серебряные шпильки и кидала их в открытую сумку, которую держал в руках симпатичный, изящно сложенный юноша с серьезным выражением лица и упругими завитками черных волос. Опустившись на одно колено, он порылся в мешочке и почтительно подал охотнице два кинжала с инкрустированными жемчугом рукоятями. Затем он достал узкий пояс с прикрепленными к нему тонкими короткими стрелами. Когда Аталанта разложила оружие, юноша почтительно расправил плащ из превосходно выделанной шкуры вепря и поднялся, помогая застегнуть на плече изысканную пряжку. Вручив охонице лук, молодой человек еще раз поправил складки на ее одежде. Аталанта обращала на него мало внимания — разве что чуть двинула плечом. Когда надевала плащ. Охотницу занимала Зена, стоявшая, скрестив руки, между ней и Стимфой.

— Прекрати вопить, старуха, — не выдержав, рявкнула Аталанта. Воспитательница засопела и, глотая слезы, непонимающе уставилась на охотницу. — Я уже сказала тебе, что спасу девочек, даже если это будет стоить мне жизни!

Стимфа хлопнула себя по сморщенным щекам, мотнула головой и снова разразилась рыданиями.

Зена вышла вперед, предупреждающим жестом подняла руку, не давая Аталанте продолжить:

— Одна ты не пойдешь. Особенно на такое дело, — спокойно заявила она.

— Я не стану работать в команде, — фыркнула Аталанта. — К тому же в команде с тобой. Я одиночка!

— Не тебе решать, бегунья, — ответила Зена. — В опасности дети — если я правильно расслышала, шесть дево-чек. Похитители — вооруженные мужчины. Если кто и знает, почему все это случилось, он молчит. Десяток отъявленных негодяев — это тебе не…

Аталанта засмеялась, но ее хохот звучал неестественно и в глазах сквозило напряжение.

— Перевес в силах невелик, — усмехнулась она и похлопала по тугому луку. Одна из стоявших поблизостиженщин зарыдала, Зена покачала головой.

— Неправда, — сказала она, быстрым движением глаз указав на несчастную. Аталанта надменно вздернула подбородок и сжала губы. Воительница еще раз отрицательно качнула головой: — Твоя судьба меня не волнует. Но я не позволю рисковать жизнями похищенных девочек для того, чтобы прибавить тебе славы. Этого не будет, пока я здесь.

Глаза охотницы засверкали, а руки сжались в маленькие крепкие кулачки:

— Да как ты смеешь?!

— Смею.

Аталанта хмыкнула:

— Стой здесь, болтай языком, Зена. Мне пора в путь, пока след еще свеж. Не утруждай себя преследованием, не догонишь. Даже после соревнований я скроюсь из вида раньше, чем ты успеешь моргнуть.

Зена обнажила зубы в подобии улыбки:

— Да, на короткой дистанции. Однако нам предстоит долгий путь, и моя выносливость стоит твоей быстроты. Помнишь, что случилось в прошлый раз?

Краем глаза воительница заметила Габриэль, протиснувшуюся сквозь толпу и неловко переминавшуюся сбоку. Рядом стоял Гомер, из-за плеча которого тревожно выглядывала Арахна.

— Габриэль, поручаю тебе Арго! Разузнай все, что сможешь, и догоняй меня. Мне нужны любые сведения: кто схватил детей, куда их увезли: что угодно. — Запричитала еще одна женщина, и Зена повысила голос: — Эй, ответьте! Похитители поехали туда, верно? — получив кивок, Зена положила руку на плечо плачущей матери и ободряюще улыбнулась: — Мы сделаем все, что воз-можно. Я привыкла действовать осторожно ибыстро. Постарайтесь успокоиться.

Сказав это, она снова повернулась к Аталанте, которая пожирала Габриэль испепеляющим взглядом.

— Ты превращаешь наше дело в комедию! — прошипела охотница. — Почему бы тебе не взять с собой девчонок, с которыми ты сидела, и корзиночку для завтрака в лесу?

— Ты прекрасно читаешь следы, Аталанта. Почему бы тебе не приступить к делу, пока они еще видны? — отозвалась Зена, которой надоела перепалка. — Прилив скоро их уничтожит. Габриэль, не задерживайся!

Девушка, стоявшая в обнимку с бедной Стимфой, бросила тревожный взгляд на Аталанту, но непревзойденная бегунья только отпустила витиеватое ругательство и, развернувшись, устремилась по следу. Охотница побежала к берегу, толпа расступалась, давая ей дорогу. Остановившись на полосе влажного песка, она присела, изучая глубокую колею, которую оставила здесь повозка похитителей. Габриэль посмотрела за спину Зены и болезненно скривилась:

— Я не могу ехать на Арго!

— Можешь, — твердо сказала воительница и прибавила, когда Габриэль попробовала протестовать: — В любом случае, у тебя нет выбора. Ты ведь собираешься мне помогать? В беде дети.

Габриэль вспомнила о Навсикае, и ее собственные страхи показались ей ничтожными в сравнении с тем ужасом, который выпал на долю слепой девочки. Грубые мужские руки оторвали ее от няни, бросили в повозку, мчащуюся неведомо куда… "Когда меня схватили, я хоть видела, что творится", — подумала девушка и тяжело вздохнула:

— Я все сделаю, — обреченно выдавила она.

— Хорошо. Выясни, что можешь, и поезжай за мной. Торопись.

— Не задержусь ни минутки, — пообещала Габриэль. Воительница кивнула, проверила оружие и отправилась за Аталантой, картинно застывшей на побережье, обратив к северу выжидательный взгляд. Мгновение спустя обе спасительницы устремились по следу: Аталанта неслась легко, словно лань, а Зена двигалась вперед ровной, мерной рысцой, предполагая, что путь будет долгим. Время от времени она склонялась к колее, оставленной повозкой. Воительница отставала, но не так серьезно, как опасалась Габриэль.

Провозившись с рыдающей Стимфой пару минут, девушка поняла, что толку от нее не добьешься. Женщина была стара, плоха здоровьем и совсем пала духом. Воплотился самый страшный ее кошмар — средь бела дня пропала ненаглядная воспитанница.

Остальные матери были немногим лучше. Только с одной можно было поговорить, но и она сообщила мало нового. Бедняжка кусала ладонь, чтобы не расплакаться. Остановив на Гомере отчаянный, потерянный взгляд, она заговорила: — Трое мужчин в черных доспехах выпрыгнули из военных колесниц… Это дорогие колесницы и резвые кони, я подумала, сам царь явился посмотреть на Аталанту. Или, может быть, царица прибыла. Но это были неотесанные мужланы, доспехи не по размеру, ножны болтаются, оружие чуть не ржавое. Они были грязны, уродливы, отвратительны… но свое дело знали. Они кутались в черные шарфы, натянув их до самых глаз. Не успела я закричать или шевельнуться, а мою Эгесту уже схватили изапихнули в повозку. Возница стегнул лошадей и — и они умчались, выехали на песок, пробились сквозь толпу, исчезли, раньше чем голос вернулся ко мне. Других повозок я… я не видела: только ту, в которой увезли Эгесту. — Гомер подошел к бедной женщине и с сочувствием взял за руку.

Женщина безутешно всхлипнула, и по ее щекам побежали слезы. Стимфа ожила, ободренная Габриэль, ивдруг, подняв дрожащую руку, ткнула пальцем в юного Гомера. Он воззрился на нее в изумлении.

— Он! Он с ними заодно! — истерически завопила старуха, не давая девушке и слова вставить. — Он это задумал, он заговорщик! И не перебивай меня, девчонка! Кто уговаривал разрешить царевне остаться? Какая ему разница, останется Навсикая или уедет, так нет же, вмешался! Хотел, чтобы у тех бандитов добыча была побогаче. Ну, скажи, сколько они тебе заплатят, молокосос? — голос Стимфы сорвался, и она опять разразилась рыда-ниями.

Гомер услышал злобный гул толпы. Тогда он широко развел руками и повысил голос:

— Это неправда! Я ученик Академии, я будущий певец, а вовсе не разбойник! Я просто пришел взглянуть на Аталанту и, зная, что царевна мечтает присутствовать, упросил старуху не упрямиться. Неужели здесь есть хоть одна девочка, которая без сожаления ушла бы, не увидев финальный забег? Я хотел помочь, вот и все!

— Он не врет, — подтвердила Габриэль, перекрикивая ропот. Люди замолчали, прислушиваясь. — Я знаю Гомера, он превосходный певец и… уж, конечно, он непричастен к… э-э, похитителям. Он на милю к ним не подхо-дил! Он сделал все, что мог, чтобы Навсикае позволили участвовать в финальном забеге, а потом остаться до конца. Я… О, боги, Стимфа! А где же Митрадия?!

Старуха смогла лишь мотнуть головой в сторону пляжа и снова захлебнулась слезами. Габриэль резко тряхнула ее за плечо, приводя в чувство, и властно, нетерпеливо спросила:

— Ну же! Они забрали обеих девочек?! Обеих? — Стимфа прерывисто вздохнула и бессильно склонила голову:

— Обеих, — она кинула на Гомера исполненный страдания взгляд. — Может статься, парень и не сообщник, но он все равно виноват! Мы были бы на полпути домой, если б не он. Но мою бесценную девочку похитили, имне надо возвратиться к царю и сказать ему… сказать ему, что…

— Стой здесь, — велела Габриэль рыдающей в три ручья няньке. Свалившись над несчастной старухой, она прибавила в утешение: — Мы вернем детей! В конце концов, Аталанте нет равных в преследовании дичи, не так ли? Разумеется, так! А что касается Зены… Лично я не завидую тем, кто перейдет ей дорогу, — она повернулась к Гомеру и подала ему знак: — Мне пора отправляться, время не ждет. Может, еще свидимся, когда освободим девочек.

Но тот уже мотал головой:

— Нет, Габриэль. Я еду с тобой, — Габриэль колебалась, это было очевидно. Видя, что она вот-вот откажет, певец сделал жест в сторону Стимфы, зашептал: — Она сказала, что я во всем виноват. Отчасти, старуха права. Не могу же я сидеть в Академии и сложа руки ждать, Когда придут вести! Кроме того… — он выразительно обвел глазами толпу, все еще кидавшую на него недо-верчивые и враждебные взгляды.

Габриэль вздохнула: "Да, нельзя его здесь оставлять. Все эти перепуганные мамаши и разъяренные отцы растерзают беднягу. Истеричка Стимфа натравит их на Гомера, как свору псов. Стоит ему повернуться спиной — и… А если нет, так он попадет в руки стражников, Агри-нон его арестует. Хм, тоже несладко". На мгновение ей стало интересно, где сейчас страж, но донесшиеся с рынка крики и ругань дали ясный ответ. Яростные вопли и знакомый голос заглушили даже ропот обезумевших от горя родителей.

Гомера нельзя оставлять, но и тащить его с собой опасно. Сколько Габриэль его знала, она не видела, чтобы он занимался спортом или держал в руках клинок, разве что пилочку для ногтей. Юноша был беспомощен, как птенец. "Он даже не знает, насколько опасна наша затея: видит в этом лишь приключение. Как бы мне не пришлось защищать его с оружием в руках!" — ироническая усмешка тронула ее губы. Все эти мысли пора отбросить. Скорей на Арго, и в путь! Габриэль улыбнулась:

— Ну раз ты так хочешь… Присоединяйся, конечно. Надеюсь, ты уместишься на коне.

— Я сделаю все, что потребуется, — уверенно ответил Гомер, но лицо его посерело. Он с опаской взглянул на встревоженного могучего коня и предложил: — А не лучше ли нам пойти?

Габриэль еще раз посмотрела на Стимфу, того гляди готовую упасть в обморок, потом поискала кого-то в толпе. Не найдя, позвала:

— Арахна! Арахна, ты еще здесь? — Ткачиха медленно удалялась, пробираясь сквозь толпу. Услышав свое имя, она тут же вернулась. Лицо ее пылало, а глаза были широко распахнуты. — Арахна, извини, что так получилось с шарфами.

— Не надо извиняться, — произнесла мастерица, и в глазах ее отразились боль и сочувствие, когда она взглянула на рыдающих матерей. — Я все слышала. Успеха тебе, Габриэль! Судьба девочек важнее моих шарфов.

Габриэль с теплой улыбкой кивнула:

— Мы вернем их. Знаешь, я хотела попросить тебя об услуге. Будь добра, позаботься о Стимфе, пока мы не спасем ее воспитанницу. Я буду тебе очень признательна! И присмотри, чтобы она поела, хорошо?

— Рада помочь, — застенчиво ответила Арахна и, преодолевая смущение, подошла к старухе. "Кажется, боится, как бы та не закатила истерику, — подумалось Габриэль. — Впрочем, у ткачихи чуткое сердце, все пойдет на лад".

— Вас зовут Стимфа, не так ли? — еле слышно заговорила Арахна, беря старуху за локоть. — Они вернут девочек, не сомневайтесь. Когда вы последний раз пили? А ели?

Шепча сбивчивые слова утешения и осторожно дергая няньку за рукав, она увела ее прочь от дорожек:

— Все в порядке, это совсем недалеко. Ведь вы не хотите заболеть к возвращению девочек? Тогда нам стоит отойти, здесь очень ветрено, даже песок в воздухе.

За ними, поддерживая друг друга, шли две усталые матери.

Габриэль отвернулась, одарила Арго долгим взглядом и слабо вздохнула, затем взобралась на коня, сунула посох в петлю с левой стороны и надежно закрепила. Усевшись поудобнее, она протянула руку Гомеру, который недоверчиво смотрел на лошадь и был полон недобрых предчувствий. Наконец юноша пожал плечами, сунул ногу в стремя, предусмотрительно освобожденное Габриэль, и вскарабкался на Арго. Девушка снова завладела стременами, сжала коленями бока коня и, развернув, направила его к песчаной полосе пляжа. Арго ровным галопом пошел по следам хозяйки.

Габриэль сжимала поводья так сильно, что побелели суставы пальцев. Усилием воли она ослабила мертвую хватку и тронула Гомера за одежду:

— Будь любезен, держись посвободнее! — прокричала она через плечо. — Не свалишься, не бойся. А иначе ты меня задушишь, выбирай.

— П-прости, — голос юноши дрожал в такт движениям лошади. Его рука рывком ухватилась за подол юбки Габриэль и край седла. Напряженным, неестественным тоном он прибавил: — Не привык ездить верхом. Это занятие мне не по душе!

— Поверь, мне тоже, — мрачно ответила Габриэль. — Я тебя прекрасно понимаю.

Арго повел ушами, внимательно прислушиваясь к разговору. Девушка осторожно наклонилась и потрепала коня по холке:

— Следи лучше за дорогой, приятель! И не шпионь за мной, — за ее спиной нервно хихикнул Гомер.

Впереди, там, где исчезали городские огни, пляж изгибался к западу и постепенно становился уже. Тянувшийся слева берег становился все круче, пока не пре-вратился в отвесный утес. Здесь и там за скалы цеплялись изуродованные ветром сосны; сорвавшиеся валуны, каменные оползни, гигантские глыбы затрудняли путь. Солнце давно скрылось за гребнем, воздух ощутимо остыл, и только узкая блестящая полоса далеко в море давала понять, что до заката остается еще час. Габриэль вздохнула, натянула поводья иуступила Гомеру право слезть первым; потом, на мгновение улегшись на седло, соскользнула сама, как нистранно, голос ее звучал бодро и даже невозмутимо:

— Совсем стемнело. Если мы хотим двигаться быстро и при этом остаться в живых, лучше пойти пешком, — она улыбнулась Арго и не слишком уверенно потрепала его по холке. — Ты не виноват, дружище!

Габриэль намотала на руку поводья и, достав Посох, поинтересовалась:

— Гомер, ты в порядке?

Юноша мучительно застонал. Бедолага привалился к каменной глыбе, вконец обессилев.

— Если ты мне, то я жив. Это считается?

— Считается. Ты держишься молодцом, честно! Помоги мне найти след, дорога ужасна. Нам нужно нагнать Зену до темноты — если только это возможно, — Габриэль низко согнулась, вглядываясь в песок под ногами. Кажется, она что-то нашла, но Гомер не мог различить, что именно, ибо, озолоти его, он не стал бы опускаться на колени: слишком уж ныли ноги. Габриэль справилась сама; она выпрямилась и потянула Арго за поводья, снова направляясь на север.

Гомер указал на глубокую колею, оставленную колесами повозки. Теперь она тянулась вдоль самой линииприбоя, час назад расстояние было больше.

— Их ни с чем не спутаешь!

— Следы Зены тоже нельзя не заметить. Те, где шаг уже, наверное, принадлежат Аталанте, впрочем, она слишком легка, ее следы едва заметны. Пока все пре-красно, но стоит нам свернуть с песчаной полосы илипромедлить еще час… — она что-то пробубнила еле слышно, рассуждая сама с собой, и пожала плечами. — Луна встанет рано, но будет невелика. Надеюсь, мы нагоним Зену до темноты. Я слышу журчание воды — там ручей. Здорово: я давно хочу пить.

— Я тоже, после этой прогулочки. Рад, что ты ориентируешься в лесу, — Гомер замялся, потом подошел к Габриэль и с теплой улыбкой взял ее за руку: — Спасибо тебе.

Она удивленно моргнула:

— Мне? За что?

— Ты, кажется, спасла мне жизнь, меня бы забросали камнями. Я… — он опустил глаза, принялся рассматривать собственные руки, пожал плечами. — От меня, навер-ное, не будет толку ни тебе, ни им. Ну, Зене и Аталанте. И похищенным девочкам тоже. Знаешь, я не умею сражаться, отец мне никогда не позволял. И все же…

— О, Гомер, — перебила его девушка, пока смущенный поэт колебался. — Откуда ты знаешь, как повернется дело? Может быть, нам понадобишься именно ты, а я окажусь обузой. Когда мы с Зеной только познакомились, я не умела ничего этого, — она выразительно подняла посох и ловко покрутила им, брови юноши поползли вверх. — Я каждую минуту попадала в беду, и Зене приходилось спасать мою шею, — Габриэль поставила посох на землю и направилась туда, где пел ручеек, Гомер шел следом. — Но я умела болтать, и язык частенько выручал меня, а иногда и Зену. Я приходила на выручку, когда она уже не ждала помощи. Будь уверен, чтобы приносить пользу людям, не обязательно махать мечом.

Она бросила на Гомера испытующий взгляд и внезапно поняла, что зарделась, опустившись рядом с ним на колени и склонившись над чистой водой. Все еще не уняв волнения, она сняла с пояса плоский кожаный бурдюк и наполнила его из родника.

— Я тебе не рассказывала, что случилось однажды, когда я заявила жрецам, что весталка читает священный свиток в неправильном ритме? А прочитав его правильно, я разбудила трех заколдованных титанов, представь! — она вздохнула и покачала головой. — Это могло окончиться трагедией, но Зена сразила одного из великанов, Гипериона, а заодно обезвредила шайку местных бандитов, наводивших страх на округу. Онихотели, чтобы титаны разбойничали с ними вместе. О, мне пришлось работать языком быстрее, чем когда-либо, и, смею тебя уверить, это было нелегко.

Габриэль украдкой взглянула на друга и тщательно перевязала бурдюк. Гомер не скрывал своего восхищения легендой, девушка ясно ощущала, как он обдумывает и украшает ее, создавая новую песнь.

— Так мы и сошлись, — сказала она с небрежным жестом. — Зена сражалась, я говорила, и, между нами, мы неплохо справились. Два уцелевших титана были снова обращены в камень, бандиты разбегались, а деревня оказалась спасена.

— В самом деле? — дружески улыбнулся Гомер. Кажется, он решил, что Габриэль пересказывала ему легенду, популярную в ее родной деревне. Но история ему понравилась, а это уже кое-что. Девушка с трудом поднялась, прикрепила тяжелый бурдюк к седлу и взялась за поводья.

— Чистая правда, — запоздало уточнила она и стала пробираться по жесткой гальке вперед. Арго дышал ей в спину, и время от времени пена капала с его морды Габриэль на плечо. Девушка, вздыхая, вытиралась. — Если мы не собьемся с пути, я даже покажу тебе пещеру, где это случилось. Ты сможешь различить очертания каменных великанов. Скажу тебе, Титанида Тефия была просто красавица, к тому же обаятельна.

— Неужели! — задумчиво откликнулся усталый Гомер. Настоящего певца на мякине не проведешь: он хорошо знал этот трюк. Каждый рассказчик непременно обещал показать место действия, но вечно находилась причина, по которой это было невозможно. Однако история произвела на него сильное впечатление. — Когда у нас будет время, ты расскажешь мне историю целиком.

— Конечно! — она ответила Гомеру теплым взглядом и подумала: "Все, кроме роли Филуса". Молодой жрец чуть не стал ее первым мужчиной. Не то чтобы Габриэль боялась, что Гомер ее не поймет, наверное, поймет, и ревновать, разумеется, не станет, просто она не в таких уж доверительных отношениях с ним. Есть слишком личные вещи. "Я даже Зене не говорила о Филусе. Кстати, понятия не имею о том, что было у Гомера до того, как мы познакомились. И о том, что было потом или есть сейчас".

Далеко впереди, по пыльной и узкой дороге ровно бежала Зена. Тропа пересекла русло высохшего ручья, сделала поворот и плавно пошла вверх меж крутых склонов двух холмов. В ущелье было темно, хоть глаз выколи; воительнице то и дело приходилось останавливаться, чтобы проверить, куда ведет след. Впрочем, вряд ли похитители свернули с дороги: по обочинам тянулись такие дебри, что мало кто смог бы пробраться сквозь лесную чащу и беспорядочное нагромождение камней. Аталанта все еще была впереди, но Зена явно нагоняла ее. Узкие, неглубокие отпечатки ног охотницы становились четче, ибо ветер не успевал разровнять их. Следы колес, к несчастью, говорили о том, что повозки прошли здесь несколько часов назад.

Последний рывок вывел Зену из леса, и воительница оказалась на равнине, усыпанной осколками каменных глыб и раздробленных валунов. Странный силуэт выделялся в сгустившемся мраке: накренившаяся повозка со сломанными колесами неуклюже завалилась на прибрежный песок. Постромки были перерезаны, лошадей бандиты забрали с собой. Прохладная вечерняя роса покрывала брошенную пустую колесницу. Через сотню шагов дорога сворачивала в сторону от ручья, некоторое время тянулась по ровной каменистой земле, потом опять спускалась в топкую низину. Даже встав на колени, Зена с трудом различила на ней следы узких колес и оставленные позже частые отпечатки маленьких ног. Колесницам по-прежнему было некуда свернуть. Воительница глубоко вздохнула, поправила меч в ножнах и снова двинулась по следу.

Луна показалась из-за гребня холма слева от Зены и бросила на море слабый отблеск, скалистый берег сменился лесной чащей, когда воительница наконец нагнала Аталанту. Всем своим видом демонстрируя нетерпение, охотница, сложив на груди руки, поджидала свою союзницу. Она стояла прямо посреди дороги, а позади нее бесформенной грудой высились пять брошенных повозок. Буланая лошадь неспешно вышла на обочину и наклонила голову, пощипывая травку; веревка тянулась от ее ноги к ближайшей телеге.

Капли пота блестели на лбу охотницы, а ее хитон прилип к телу, тонкие губы кривились в язвительной усмешке:

— Зена, наконец-то я узнала, что могу на тебя рассчитывать. Что тебя задержало?

— Теперь я здесь, — ответила та, не давая завязаться перепалке. Воительница огляделась, но Аталанта властно подняла руку и покачала головой:

— Продолжай преследование, если тебе угодно. Дальше следов нет. Я добралась сюда слишком поздно. Очевидно, уходя от повозок, похитители заметали следы ветками. Видишь, они разровняли землю по обочинам, позади и впереди. А эта мерзкая хромая лошадь затоптала все вокруг. До рассвета я не смогу определить, куда они пошли, факела недостаточно. Все равно придется устроить привал. Мне необходим отдых и сон, — Аталанта пожала плечами. — Но у меня и в мыслях нет тебе указывать: если хочешь продираться сквозь чашу в полной тьме, на здоровье.

— В самом деле? — подала голос Зена, когда охотница сделала паузу.

— В самом деле, — не слишком вежливо передразнила ее Аталанта. — Разумеется, ты не обязана мне верить.

— Я верю тебе — на этот раз.

— Ты очень любезна. Обдумай мои слова и поймешь, что я права. Похитители могут быть сейчас где угодно: в двадцати шагах у меня за спиной или на полпути в Спарту.

— Зачем им ехать в Спарту? — спросила воительница.

— Зачем им вообще куда-нибудь ехать? Зачем похищать девчонок? Откуда мне знать! — фыркнула Аталанта. — Не думаю, чтоб они находились поблизости: в таком лесу слышен каждый шорох, а я уже час не слышу ничего, кроме твоих шагов. Полагаю, бандиты скрылись за тем холмом, — она обернулась и указала на северо-запад.

Зена одарила злюку долгим взглядом и пожала плечами:

— Хорошо, я дождусь рассвета. Как бы то ни было, удобнее видеть, что под ногами, — она безжалостно сверкнула зубами: — В самом деле, почему и не подождать? Если б злодеи хотели убить заложниц, онидавно бы это сделали.

Другая, не менее ужасная, версия осталась невысказанной.

— Если б они хотели убить девчонок, сделали б это еще в Афинах. Но если они собираются… намерены… Сама понимаешь, всякое может случиться, — голос Аталанты был холоден и враждебен.

— Сделанного не воротишь. На том и порешим, — Зена держала себя в руках. — Итак, ждем рассвета. Ты не возражаешь, если мы разожжем костер?

Охотница обдумала предложение и снизошла до ответа:

— Огонь может развести кто угодно, злодеи не заподозрят преследования. Кроме того, они уже… они давно за холмом, иначе бы я слышала шум.

— Уверена?

— Охота — мое призвание, если помнишь, — сквозь зубы прошипела Аталанта. — Если ты хочешь развестикостер, пора приниматься за дело, не то нам придется искатьдрова на ощупь. Надеюсь, сегодня ты обойдешься без ужина: я слишком устала, чтобы охотиться, да и тьма непроглядная.

— Не хочу садиться тебе на шею, — жестко усмехнулась Зена. Охотница резко развернулась и отправилась в лес, Зена перешла дорогу и двинулась в прямо противоположном направлении.

Потребовалось время, чтобы набрать достаточно тонких веток и сложить их так, что костер не дымил иосвещал лишь узкое пространство. Когда пламя разгорелось, все вокруг окончательно погрузилось в темноту. Аталанта завернулась в плащ из шкуры вепря и устремила неподвижный взгляд на огонь. Зена уселась напротив, ощупала один из висевших на поясе мешочков и вытащила тонкую, жесткую палочку: это была проверенная походная еда — спрессованная смесь фруктов, трав и мяса, прокопченного в дыму яблоневых поленьев. Не слишком вкусно, зато сытно, и уж, конечно, не уступает любому кушанью, приготовленному Зеной собственноручно.

— Держи, — сказала воительница, протягивая кусок Аталанте. Та нервно посмотрела на еду, напряженно мотнула головой. Зена подбодрила ее: — Бери же! У меня их несколько. Если хочешь, я откушу первой идокажу, что я не отравительница.

— Ха, — фыркнула охотница, взяла угощение и отвернулась в сторонку, впиваясь в него зубами. "Стесняется есть при посторонних, — предположила Зена. — А может, не хочет, чтобы я видела, как она проголодалась. Боги, да она ест меньше бабочки! Посмотрите на нее: кожа да кости, нигде не мускула, кроме как в ногах. Какая бы там богиня не заботилась о ней и как бы быстро Аталанта не бегала, это ненормально!"

Охотница поблагодарила:

— Спасибо. Жестковато, конечно, но на вкус неплохо, — и вдруг с беспокойством в голосе спросила, пере-став жевать: — Надеюсь, тут не много сала?

— Сегодня ты можешь себе это позволить. На, возьми еще, заслужила.

— Я…

— Бери, не растолстеешь! — понукала Зена.

— Растолстею?.. — эхом повторила охотница и, вздрогнув, уронила недоеденный кусок. Зена сдержала тихий вздох, подняла еду, вытерла рукавом и протянула Аталанте новый кусок.

— Тебе необходимо поесть, особенно после такого тяжелого дня. Тебе нужны силы? Завтра будет нелегко. Ты ведь хочешь вернуть девочек? Каждому известно, что без пищи человек слабеет и теряет форму. А это даже не еда: так, перекус.

"Скорей бы нас догнала Габриэль, — закончила Зена про себя. — Она-то уж нас накормит!" Кажется, Аталанта позабыла, что скоро девушка к ним присоединится, и, пожалуй, не следует напоминать ей об этом раньше времени. Лучше не подливать масла в огонь, по крайней мере, сейчас. Аталанта взяла предложенную палочку и откусила кончик, не сводя немигающего взгляда с земли у своих ног.

Зена подбросила в костер толстую ветку и подумала о Габриэль: не забыла ли она прихватить с собой смесь для супа? Девушка всегда носила с собой кожаный мешочек с высушенными овощами, кусочками мяса, пригоршней ячменя и приправами, какие попадались под руку и способны были отбить запах кожи. Может быть, Габриэль даже догадается набрать воды из ручья, и тогда останется только снять с Арго котелок, насыпать туда смеси, добавить воды и довести до кипения. Походный суп не назовешь изысканным, но, если добавить пару сухарей, получается плотный обед.

Впрочем, надо признать, что поездка верхом могла начисто отбить у Габриэль способность соображать. Если Габриэль не наполнила бурдюк, то, пока отыщешь воду, пройдет как минимум полчаса, потом столько же ждать, чтобы закипело… Воительница покосилась на свою надкушенную палочку: "Интересно получается: я сижу у походного костра с Аталантой, у нас взаимная неприязнь, такая, что нам тесно по одну сторону горы. Мы вместе дожидаемся рассвета, чтобы выследить похитителей, и все, о чем я думаю, — это еда. О, боги Эллады, Габриэль плохо на меня влияет!"

Уголки ее губ приподнялись, и Зена отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Охотница могла принять ее на свой счет, и тогда начнется новая ссора. Между тем тишина доставляла Зене куда больше удовольствия.

Они просидели безмолвно еще час. Луна стояла над морем и заливала верхушки самых высоких деревьев ледяным и призрачным светом. Огонь стал угасать, воительница подбросила в костер веток. Аталанта доела мясо, плотнее завернулась в плащ и мрачно воззрилась на собственные сандалии. Тишину нарушало лишь потрескиванье пламени. С юга потянулись тонкие облака, и серебряный диск парил в небесах, то исчезая, то показываясь снова, приковывая взгляд, играя и завораживая.

Хромая лошадь разбудила их тихим ржанием. Аталанта лишь раздраженно закатила глаза, а Зена была уже на ногах и настороженно приближалась к дороге. Луна появилась из-за облака. Голубоватый блик упал на длинные волосы Габриэль. Арго при лунном неверном свете казался призраком. Рядом с Габриэль ковылял еще кто-то.

Девушка заметила Зену и помахала ей:

— Привет! Надеюсь, мы не слишком задержались? Я захватила обед… и Гомера. Толпа была в ярости, она разорвала бы его в клочья. Не пропадать же таланту!

Позади воительницы злобно и замысловато бранилась Аталанта. Зена улыбалась:

— Да, было бы жаль… Я ждала тебя, Габриэль! Ты захватила супчик? — Зена улыбнулась еще шире. — Рада, что мы так скоро свиделись, Гомер. Ты уже знаком с Аталантой?

Глава 5

— Ты добилась, чего хотела, — превратила дело в пикник! — желчно воскликнула Аталанта. Зена резко махнула рукой, обрывая охотницу, и бросила на нее предупреждающий взгляд. Габриэль, в эту ночь особенно чуткая, нервно вздрогнула. Продолжая говорить, она обращалась только к подруге.

— Арго полностью в твоем распоряжении. Э-э, ничего личного, лошадка, но ступай-ка к своей хозяйке. О, боги, я, наверно, не смогу даже стоять! Ты в курсе, что человек не приспособлен так широко расставлять ноги? — девушка оглянулась и с беспокойством посмотрела на своего спутника: — Гомер, ты выживешь?

— Я уже умер, — простонал он.

Габриэль ободряюще улыбнулась и похлопала его по плечу:

— Немного еды, немного тепла, дружеская беседа, и ты будешь как новенький! Хорошо бы еще поспать, — она встретилась глазами с воительницей; и та заметила тревогу. Девушка сняла с седла кожаную сумку, потом котелок и бурдюк, бросила припасы к костру. — Не сомневайтесь, о самом главном я позаботилась. Смесь мокнет с тех пор, как мы подъехали к подножию холма, так что теперь ее нужно только разогреть.

Зена забрала у нее поводья и, ведя Арго мимо костра, наклонилась к Аталанте и зашептала ей:

— Только глупец станет злить певца. Поэты мстят по-своему: история, которая вызывает истерический хохот, легко запоминается и вовсе не льстит главному герою, — охотница послала ей испепеляющий взгляд, потом опять уставилась в огонь. — Что ж, поступай, как знаешь. Я тебя предупредила. Здесь два певца. Если ты в своем уме, притворись обворожительной, и получишь две прекрасных легенды по цене одной. Люди будут слушать о Непревзойденной Аталанте и восхищаться ею.

Непревзойденная Аталанта бросила в сторону воительницы очередной мрачный взгляд, но к тому времени, как Габриэль и Гомер добрались к костру, приняла дружелюбный вид и даже изобразила застенчивую улыбку. Пряча глаза, она наклонилась к костру, чтобы подложить веток.

Габриэль осторожно уселась у огня и поморщилась, ощутив холод жесткой земли. Закоптелый котелок над огнем уже начал нагреваться.

— Вот так. Ждать придется недолго, — она улыбнулась Аталанте, но та была поглощена созерцанием пламени. Рядом уселся Гомер. — А, это ты… Ты точно в порядке? Боюсь, что не вполне.

Единственное, что смог выдавить измученный юноша, не привыкший к походным условиям, было протяжное: "М-м-м". Помолчав, он собрался с духом:

— Прости, Габриэль, я… — Гомер зарделся, или это был просто отсвет костра? — Знаешь, мой отец… я сейчас тебе кое-что расскажу. Он очень хотел, чтобы я стал певцом, и никогда… Я никогда раньше не ездил верхом.

Габриэль в изумлении воззрилась на него, даже Аталанта не смогла скрыть удивления и приподняла голову, но тут же снова уткнулась в колени.

— Ты шутишь! — воскликнула Габриэль.

Гомер пожал плечами и неловко отвел глаза:

— Вовсе нет. Мой отец — хороший плотник, его уважают все, но для меня он хотел лучшей судьбы. С тех самых пор, как я сочинил свою первую легенду, он решил сделать из меня поэта.

— Тогда тебе, было, пять лет. Видишь, я все помню.

— Именно пять, — тихо подтвердил Гомер. — Я… пожалуйста, пойми меня, я тоже хотел только этого. Моя жизнь резко изменилась, из меня сделали "особенного" мальчика. Отец желал мне добра, я уверен.

— Гомер, я знаю твоего отца, — Габриэль поймала юношу за подбородок и заставила поднять глаза. — Полониус в тебе души не чает, и, конечно, он хотел тебе только добра и делал все, чтобы сбылась ваша мечта. Тебя оторвали от ватаги деревенских мальчишек, верно?

— Да, сразу же, — ответил юноша, накрыл ее руку своей, и по губам его скользнула улыбка. — Мне запретилиходить в поле, собирать урожай, участвовать в праздничных забегах: вдруг большая нагрузка повредит моему голосу. Мне не позволяли садиться верхом даже на осла — вдруг упаду и сломаю шею.

— Наверное, это тяжело для мальчишки, — посочувствовала Габриэль. — Да это любому трудно вынести! Ты находил утешение в легендах?

Гомер улыбнулся:

— О да. Легенды стали моей жизнью. Отец приходил поздно вечером, мы ужинали, потом он что-нибудь вырезал, а я пел для него: порой это были старинные сказания, а порой те, Которые я сочинил днем. Иногда мне было одиноко, но далеко не всегда. Летом, в жаркие дни, ребята собиралась в тени, и я был с ними. Мы прекрасно ладили.

Аталанта украдкой посматривала на них во время всего разговора, но, когда Габриэль пошевелилась, охотница встала и отошла в темноту. Девушка проводила ее быстрым взглядом; кусавший губы и нервно потиравший руки Гомер ничего не заметил. Повисло молчание, которое, как всегда, прервала Габриэль:

— Знаешь, что я тебе скажу? Это был смелый поступок — сесть на Арго и отправиться с нами. Я бы на твоем месте не решилась.

— Я растерялся, — признался поэт. — Иначе меня бы здесь не было, — Гомер поднял глаза на подругу, коротко улыбнулся и снова принялся потирать руки. — Так что это не смелость, а… случайность.

— Называй, как знаешь: мое мнение ты не изменишь, — Габриэль осторожно потрогала котелок. — Горячий, но еще не кипит. В общем-то, эту штуку можно считать готовой, потому что ждать надоело, — объявила она.

Суп умяли в мгновение ока. Габриэль протерла дно котла пучком жесткой травы, отставила его в сторону и со стоном растянулась на земле.

— Утро будет ужасным, — пробормотала она и закрыла глаза.

— Несколько минут на ногах, и ты придешь в себя, — успокоила ее Зена, и это были первые ее слова за все предыдущие часы. Аталанта облизала пальцы и бросила на воительницу недобрый взгляд исподлобья. — Итак, Габриэль, расскажи мне, что ты узнала в Афинах.

— Ну, боюсь, что новостей немного, — девушка энергично подала плечами. — Все как обычно: трагедия произошла слишком быстро, и никто не успел ничего заметить. А если и видели, то каждый по-своему. Как одна история, спетая разными певцами. Очень мало общего. Похоже, это бандиты с большой дороги, типа Каламоса или даже хлеще. Кроме мерзких злодеяний вроде похищения детей, им мало, что по силам, — в голосе ее сквозило негодование.

— Успокойся, Габриэль, — тихо вставила Зена. — Злостью никому не поможешь. Что еще?

— Повозки, кони и прочее стоят очень дорого, все было новенькое, чистое. Я бы сказала, украдено у аристократа, — охотница вздрогнула, и девушка посмотрела на нее. Аталанта покачала головой и принялась сосать палец, словно успела обжечься.

— Хорошая мысль, — похвалила подругу воительница. — Если понадобится, мы вернемся в Афины и выясним, у кого пропало имущество: колесницы, лошади, упрячь. А так же не было ли у жертвы причин самому нанять бандитов и провернуть темное дельце, — Зена хмуро посмотрела на свои руки, потом на Габриэль. — Погоди, тут что-то не сходится! Простые разбойники не справились бы с колесницами: для этого нужен опыт имастерство.

— Прямо в точку! — с воодушевлением воскликнула девушка. — Надо было мне самой догадаться: Как-никак, однажды я пыталась.

Зена усмехнулась:

— Помню-помню.

— Значит, кто бы ни похитил бедных девочек, он знаток своего дела. Нет, на колесницах сидели настоящие возницы.

— Думаю, да. Еще что-нибудь?

— Еще… м-м-м, — Габриэль сморщила лоб, припоминая. — Осталось немного: одна женщина сказала, что онизакрыли свои лица.

Девушка углубилась в свои мысли: ей вспомнилась мать Эгесты. Где сейчас ее несчастная доченька, плачет ли она, спит, дрожит от страха или убита? "Наверное, я видела Эгесту на песчаных дорожках, но как отличить ее от других азартных бегуний, пытавшихся подражать своему кумиру? Она просто одна из тех, чей идеал Аталанта". Непревзойденная Охотница тем временем сидела неподвижно, будто каменное изваяние, глядела в огонь и рассеянно потирала руки. Странновато.

— Понятно, — мрачно изрекла Зена, и ее тон отразил перемену к худшему в ее настроении. — Раз они не хотели показывать лица, значит, на рынке их могли узнать.

Габриэль поежилась:

— Верно. И все-таки: зачем похищать девочек?

— Это мы выясним завтра, не правда ли?

— Будем надеяться. Хорошо бы уложиться в один день: бедные матери и отцы! А девочки!

Воительница серьезно посмотрела на подругу:

— Успокойся! Нам нужно не причитать, а действовать. Почему бы не поговорить о другом?

"О другом! Да разве что-нибудь еще придет мне в голову?" — подумалось Габриэль. Гомер ободряюще похлопал ее по плечу, потом осторожно повернулся к Аталанте и одарил ее чудесной улыбкой:

— Глаз не могу отвести от твоего плаща, — начал он, нарочно меняя тему. — Превосходная выделка!

"Надо быть жестче, чем Аталанта, чтобы устоять перед атакой его обаяния", — про себя усмехнулась Зена иоказалась права. Мгновение спустя охотница улыбнулась в ответ и подала плечами, все своим видом стараясь показать, что разговор зашел о сущем пустяке:

— Шкура вепря. Я подстрелила его в Калидонии, — сказала она, а у Гомера рот открылся от изумления и глаза стали абсолютно круглыми, азарт певца овладел им.

— Того самого вепря?! На той охоте? — выдохнул он. Аталанта кивнула. — Я слышал об этом, ведь слухиразносятся быстро, но я никогда… Разумеется, мне известно, что у тебя есть собственный певец, и наверняка он уже сложил об этом легенду. У меня и в мыслях не было соперничать с ним, использовать его сюжеты…

Гомер снова замялся, опустил глаза в землю, потом поднял их на охотницу. К его удивлению и к изумлению воительницы, Аталанта вдруг расхохоталась, и это был обычный смех юной польщенной девушки, он стер замкнутость и заносчивость с ее лица. Знаменитая охотница захлопала в ладоши:

— Ты очень мил, — застенчиво призналась она. — Как тебя зовут, юноша?

— Э-э… М-м-м… Гомер, — тот смутился от предвкушения удачи. Кончик его носа порозовел.

— Гомер. Хорошо, Гомер, я расскажу тебе эту историю. Мой Эндимион — весьма посредственный певец, и ему нет дела до моих свершений. Его интересуют только великие подвиги во имя любви, вроде путешествия Орфея в Аид за своей Эвридикой. О насилии он петь не хочет, а история Калидонской охоты отнюдь не про любовь. Аталанта подвинула поближе к себе полено, уселась на него и обхватила руками колени; взгляд ее замер, как будто сквозь огонь она видела прошлое. — Вепрь был могуч — в четыре раза больше и в сотню раз яростней любого кабана. Он убивал людей и скот, разорял поля и…

— Говорят, — вставил певец, — что царь Калидонии Ойней не уважил Артемиду дарами. За это богиня разгневалась и решила напомнить смертному царю о своем могуществе. Артемида поселила в его лесах могучего вепря. Несправедливое наказание: почему должана страдать вся округа?

Охотница развела руками:

— Не знаю, как насчет наказания. Наверное, это выдумка поэтов. Лично я считаю, что дикий кабан просто спустился с гор, ибо в то время, два года назад, случились страшные снегопады. Как бы то ни было, вепрь разорял Калидонию и держал в страхе ее жителей. Царь впал в отчаяние: никто не мог сладить со зверем, и тогда он предложил созвать великую охоту. Слух разнесся по всей Элладе быстрее ветра, — взгляд Аталанты упал на воительницу, она съязвила: — Странно, что ты не явилась.

Зена качнула головой и сжала губы:

— До меня дошел призыв Ойнея, но дела задержали меня — на севере, в одной деревеньке. Кроме того, я не охотница и не героиня, — она отвернулась и подбросила веток в огонь.

— Нас собралось много, — продолжала Аталанта, помолчав. Глаза ее потеплели, голос смягчился и стал едва лине мечтательным. — Самые отважные и самые прекрасные воины Греции, мускулистые, с отличным оружием, многие все еще в тех летах, когда солнце ласково касается кожи, оставляя на ней легкий угар, а борода не портит гладких щек. Среди нас были братья Кастор и Полидевк, еще молодой Пирифой со своим другом Тезеем…

— Ты знакома с самим царем? — воскликнула Габриэль, широко распахнув глаза.

— Ну… — Аталанта слабо улыбнулась и пожала плечами, — я с ним охотилась, правда, он держался на расстоянии… Странно, ведь потом Тезей женился на амазонке, а значит, присутствие женщины средигероев не могло его возмутить или сбить с толку. Не то, что других!

— Ты была единственной женщиной на великой охоте? — мягко спросил Гомер. — Даже представить себе не могу…

— Да, были некоторые неудобства, но не те, о которых ты думаешь, — ответила знаменитость. — Конечно, у меня уже была репутация неплохой охотницы, иначе я не посмела бы явиться во дворец. Но в Греции новое приживается с трудом, многие придерживаются консервативных взглядов и считают, что девушка должна расти в отчем доме, под присмотром нянек, а потом уехать с мужем и провести остаток дней в четырех стенах и заботах о нем, бесценном, — визгливо добавила она. — Менелай и его прихвостни первыми начали, а за ними и все остальные стали смотреть на меня как на глупую девчонку. "Отправляйся-ка домой играть в куклы, — так и говорили их глаза.

— Какая несправедливость! Как же ты справилась? — Гомер был благодарным слушателем.

Габриэль уселась рядом с ним и качнула головой:

— Ух, как бы страшно я разозлилась! И всем показала бы, чего я стою!

Аталанта остановила на ней задумчивый взгляд:

— А ты неглупа! Именно так я и поступила: я так разозлилась, что добилась встречи с Ойнеем и отстояла свое право участвовать в охоте. В конце концов, в воззвании не говорилось, что приглашаются только мужчины. Однако царь оказался форменным слабаком, всю жизнь под пятой у жены. — Глаза охотницы потемнели, когда она вспомнила те унижения. — Алфея вертела мужем, как хотела, и Мелеагра, своего сына, пыталась заставить плясать под свою дудку. Но он был упрям. Она заявила… впрочем, неважно, что она заявила, но мне пришлось спорить с царем больше часа. Кастор и Полидеву заступились за меня и зауричали, что нужно предоставить мне шанс, раз уж я здесь. Наверное, надеялись увидеть мой позор. Остальные орали, что из-за моего нытья потерян целый день, что они могли бы уже жарить вепря на царском дворе. А царица Алфея все нашептывала на ухо царю, что пора отправить меня назад к мамочке, которая так беспокоится.

Аталанта задыхалась от ярости:

— Отправить меня домой, да еще с запиской, чтоб одели меня в приличную юбку! К матери, которая выбросила меня из дому в день моего рождения! А когда Кастор… нет, Полидевк… О, боги, я так и не научилась их различать! В общем, один из них попытался заговорить с царем, Алфея чуть не прогнала его. Вдруг вошел царевич Мелеагр, в тот же миг что-то произошло, все замерло во мне и вокруг, — Аталанта исейчас замерла. — Он встал на мою сторону. Мелеагр попросил царя и воинов разрешить мне остаться ипопробовать свои силы. Алфея не возразила ни слова. Царица попалась в ловушку: ненаглядный, бесценный, единственный сыночек должен непременно получать все, что хочет, а хотелось ему меня, ну, пусть поиграет. Но она не увидела главного — это была не игра. И для меня, и для него…

Так я осталась при своем. Мелеагру нужно было мое присутствие совсем для других целей, и это выводило меня из себя. Я должна была доказать, победить!.. В мыслях я уже выслеживала зверя в лесной чаще, готова была пристрелить его и заткнуть всех за пояс. В первый вечер Мелеагр не оставлял меня ни на секунду: мозолил мне глаза на пиру, надоедал после, а наутро оказался подле меня, едва мы собрались на охоту. Неужели не видел, что его… м-м, предложения меня ничуть не интересовали?! — неожиданно охотница густо покраснела и отрывисто повторила: — Да, не интересовали! И уж конечно, он меня не любил, по крайней мере, так я считала тогда. Он казался мне ребячливым и к тому же был лунатиком, — Аталанта начисто позабыла о слушателях и говорила сама с собой. Габриэль бросила взгляд на воительницу, та закатила глаза.

Вздрогнув, рассказчица вернулась к реальности и, взглянув на Гомера, зарделась еще больше. Но все же продолжила:

— Мне не было дела до Мелеагра, его матери и прочих героев, пока они не мешали мне участвовать в охоте. Только победа имела для меня значение, остального я просто не замечала. Как только над горизонтом взошло солнце, мы тронулись в путь. Следы ужасного вепря были повсюду, даже под стенами дворца. Поля в округе были затоптаны, изгороди сломаны. Разрушения, которые он оставлял за собой, могло нанести только целое стадо кабанов. Следы мы находили везде, но сам зверь исчез. Везде пировала смерть; везде мы находилирастерзанных овец и коров, их было слишком много, чтобы пастухи могли сжечь останки, да и боялись бедные люди выходить в поля, — Аталанта очнулась и бросила Гомеру улыбку. — Поэтому мой Эндимион не хочет слагать песни о Калидонской охоте. Никакой поэзии!

— Можно опустить некоторые подробности, — ответил поэт, но тут же извинился: — Это неважно. Прости, что перебил, и продолжай, пожалуйста!

— Так мы бродили по окрестностям до вечера, рассыпаясь на группы, чтобы прочесать весь лес, и под конец со мной остался только Мелеагр и еще один юноша. Я так и не узнала его имени. Мы стояли на топкой земле, к вечеру воздух стал влажным, ветра не было, и повсюду кишели насекомые. Помню, я подумала, что запах болотной тины и диких цветущих трав просто невыносим. Мои ноги ужасно болели, а на руках не осталось живого места, все покрывали укусы. Мне стало обидно, что досадные мелочи, когда их много, заставляют забыть о подвиге.

— Как я тебя понимаю! — выпалила Габриэль, и, взглянув на нее, Аталанта кивнула.

— Пожалуй, понимаешь, — признала она, и ее задумчивые глаза надолго остановились на девушке. Наконец она поежилась и снова устремила взгляд на пламя. — На чем я остановилась? Ах да, я шла по свежему следу ивдруг услышала, как юноша закричал, а потом завизжал от ужаса. Он вылетел из-за кустов, а по пятам за ним несся чудовищный кабан. Это был он — вепрь Артемиды! Под копытами гигантского пятнистого зверя дрожала земля. Крик юноши оборвался… — Аталанту передернуло, она закрыла и вновь открыла глаза. — Вепрь замер в десяти шагах от нас, и я готова поспорить, что сам Цербер не так ужасен! Он был выше любого из нас, широк в груди, словно вол, но очень быстр и проворен. Щетина в локоть длиной торчала из его морды, а глаза были, — Аталанта зажмурилась и задрожала, — были красны, как кипящая кровь. Воплощение зла. Я смотрела в эти глаза и видела там свою смерть, видела, какой она будет. Взгляд его приковал меня к месту. Но, похоже, чудовище не могло решить, кого растерзать первым, и это дало мне единственный шанс. Вепрь остановил взгляд на Мелеагре и шагнул вперед. Я выхватила стрелу, натянула тетиву, кое-как задержала дыхание, чтоб прицелиться, и выстрелила. Стрела впилась зверю в холку, нанеся глубокую, но не смертельную рану. Вепрь испустил оглушительный рев, развернулся и ринулся напролом сквозь кусты. Разумеется, мы кинулись вдогонку.

— Вдогонку? — выдохнул Гомер, — Вы побежали за гигантским раненым кабаном? Кинулись в кусты, где ничего не видно в двух шагах?!

Охотница кивнула и облизала губы:

— Мы не могли его упустить. Он был смертельно опасен. Если б он ринулся в поля, вымещая свою ярость, убивая всех на своем пути, это было бы на моей совести, ибо я ранила вепря, а не сразила его. Я бежала изо всех сил, как только появлялась возможность бежать по этой неверной, болотистой земле, и, сами понимаете, позади мчался Мелеагр. Он отстал не так уж сильно, — прибавила Аталанта, и линия ее губ смягчилась. — Когда мы выскочили на поляну, вепрь был уже там, и дюжина охотников окружала его. Четыре копья и множество стрел торчали в могучем загривке. Он истекал кровью, но все еще был опасен. Кастор, — кажется, это был он — поймал голову чудовища и запрокинул ее назад, навалившись всем телом. Мелеагр бросился вперед и могучим ударом перерезал вепрю горло. Мы потеряли двух прекрасных охотников. Как споют когда-нибудь: только двух, — и одолели чудовище.

Она опять напряглась:

— На праздничном пиру герои собрались чествовать Мелеагра, хотели вручить ему шкуру вепря как заслуженный трофей, ибо смертельный удар нанес он. Царевич отказался от награды и убедил всех, что шкура принадлежит мне, поскольку я нанесла первый удар и спасла ему жизнь. Алфея… она никогда не простит мне этого… — Аталанта качнула головой и попыталась изобразить улыбку. — Что ж, вы хотели историю, вы ее получили. Жаль, что я не лучший рассказчик, — она резко поднялась и ушла прочь от костра.

Гомер посмотрел ей вслед.

— Мелеагр… знакомое имечко, — сказал он задумчиво. Габриэль похлопала его по руке:

— Он умер, — тихо произнесла она. — В ту самую ночь. Я слышала пять или шесть разных версий, но все онисходились в одном: он погиб, потому что уступил ей шкуру. Царская семья и все участники охоты пришли в бешенство, — девушка повернулась и бросила взгляд туда, где скрылась охотница. — Бедняга! Наверное, ужасно любить человека, о котором у тебя остались только воспоминания… да еще такие.

Зена была настроена скептически:

— Может, она и не любила его, Габриэль. Не у всех такое чуткое сердце, как у тебя. Скорее всего, она чувствует себя виноватой, потому что не принимала Мелеагра всерьез. Если вообще что-нибудь чувствует, — добавила она сквозь зубы. Габриэль смущенно посмотрела на подругу. — Не обращай внимания, забудь. Пойду посмотрю, как там Арго, и лягу спать. Советую последовать моему примеру: завтра день не из легких. Мы тронемся перед рассветом — она ушла в сторону, противоположную той, куда отправилась охотница. Габриэль вздохнула:

— Видел ее глаза? Аталанты? Мне все-таки кажется, что она была влюблена и, вероятно, сама не понимала этого, пока не стало слишком поздно. Похоже, она не из тех, кто прямо скажет: "Я тебя люблю", — девушка искоса посмотрела на Гомера, — как твой отец. Некоторые люди держат чувства в себе, потому что не знают, как их выразить, или боятся, что их не поймут. Думаю, Аталанта как раз такая.

— Да, — мягко отозвался Гомер. — Грустно, не правда ли?

Он взял руку Габриэль, нежно удержал в своей ладони, потом продекламировал:

Девушка изумленно посмотрела в его глаза:

— Я… Ах, так это загадка! Кстати, неплохая, — добавила она через мгновение. Высвободив руку, она внимательно изучила ее и задумалась. — Тайны немые вверяю… Есть! — она бросила на юношу дерзкий взгляд. — Разумеется, свиток пергамента!

Гомер был потрясен:

— "Разумеется"… Ты меня убиваешь! Я ее сам придумал, создал настроение, которое сбивает с толку, все думают, что это — любовь. Рассказал в Академии, и только один Доцениос нашел ответ, — он пожал плечами. — Да и то лишь потому, что нес охапку свитков в руках. Он у нас очень серьезный, про любовь ему думать некогда.

Вдалеке от костра Зена потрепала Арго по холке и посмотрела в сторону их маленького лагеря. "Милая история", — пробормотала она себе под нос. Возможно, что-нибудь в этом духе действительно случилось. Калидонская охота, в самом деле, имела место, но описания ее были расплывчаты и противоречивы. Кто знает, Аталанта действительно заслужила шкуру или просто купила у скорняка.

Никто и никогда не упрекал охотницу в глупости, к тому же за легендами о себе она следила весьма пристально. Запросто может случиться, что ее ручной мальчик-певец сам выдумал большую часть душераздирающей истории. Или, поняв, что отделаться от незваных спутников не удастся, Аталанта решила воспользоваться случаем и сыграть на мягкосердечии Габриэль и Гомера.

Охотница играет людьми, и ее не трогает, что кому-то она причинила боль. Главное, чтобы ее репутация героини осталась незапятнанной. Пусть строит планы, Зену ей не провести. Воительница не забыла прошлую встречу, и этого достаточно, чтобы не доверять Аталанте.

С другой стороны, надо иметь недюжинный актерский талант, чтобы так сыграть волнение и смертельный ужас, который сейчас искажал лицо Аталанты.

Арго лизнул руки хозяйки.

— Прости, дружище, — прошептала воительница. — Тебе не хватает внимания, да? Пойми, мне очень нужно выяснить, что на уме у Аталанты. И так слишком много неясного в этом деле.

Когда Зена вернулась к костру, у огня лежал, растянувшись, Гомер, и глаза его были закрыты. Габриэль свернулась калачиком подле него: они укрывались коротеньким шерстяным плащом юноши. Увидев подошедшую Зену, девушка осторожно выскользнула из-под плаща и, скрестив ноги, уселась рядом с подругой:

— Мы отыщем их, правда?

"Не надо ее волновать", — подумалось воительнице, начинавшей сомневаться в успехе предприятия. Еще неизвестно, что они найдут, догнав похитителей. Однако не стоит делиться с Габриэль своимиопасениями.

— Конечно, отыщем, Габриэль. Очень скоро.

— Надеюсь. Я… я помню, что ты советовала мне не волноваться, но я не в состоянии думать ни о чем другом. А еще я не могу понять, зачем кому-то вытворять такое… А ты понимаешь? В общем, отец Навсикаи богат, в конце концов, он царь феаков, его островные владения процветают. Саранча не уничтожает посевы, рыба валом валит в сети, спелые фрукты падают с деревьев и даже не получают вмятин. Это я к тому, что царь заплатит щедрый выкуп за дочурку. Однако, насколько я поняла из рассказов, злодеи схватили первых девчонок, которые подвернулись под руку. Должна сказать, их мамы кажутся отнюдь небогатыми, — Габриэль закусила губу. — В общем-то, я знаю, что есть еще одна причина, по которой похищают девушек, но таких маленьких… Это чудовищно!

Воительница покачала головой:

— Не выдумывай на ночь кошмаров, подруга. Тебе надо отдохнуть и набраться сил, завтра будет тяжелый день. Своими мучениями ты не поможешь детям. Не пытайся жить их судьбой, живи своей.

— Не пытайся что? Где ты это взяла? — Габриэль намерена была потребовать ответ, но Зена лишь улыбнулась в извинение:

— Научилась за последние годы. Завтра нагоним бандитов, освободим пленниц, а потом уже разберемся, кто и зачем устроил это безобразие.

— Я… Да нет, все верно. Спасибо, — улыбнулась Габриэль, а воительница погладила ее по волосам.

— Всегда, пожалуйста. А теперь спи.

Отойдя подальше от костра, закутавшись в плащ и ночную тьму, неподвижно стояла Аталанта. "Так и знала! Что бы я ни сделала, Зена подозревает неладное. А эта ее болтушка, похоже, совсем неглупа, — она нервно запустила руку в волосы. — Но пока все под контролем. Я справлюсь".

Она отвернулась, чтобы не видеть огня, и принялась ходить взад-вперед. Все шло своим чередом, пока не вмешалась воительница. И почему же ей приспичило ехать на состязания? "Ну конечно, из-за настырной девчонки! Видела я ее лицо, когда она впервые взглянула на меня. Ох, уж мне эти поклонники! Неужелинельзя догадаться, что от такого обожания мне делается не по себе?! Попробовал бы кто-нибудь из них всегда вызывать восхищение!" — охотница тихо вздохнула, поплотней запахнула плащ и мрачно уставилась на брошенные повозки. "Хватит, — приказала себе Аталанта. — Переживем! Пока все прекрасно, так оно и пойдет. Зена недоверчива, но такой уж у нее характер. Она всегда так на меня смотрела: что бы я ни сделала, что бы ни сказала, что бы ни предложила. Обстоятельства не имеют значения, ну и пусть! Я тоже к ней теплых чувств не питаю. Особенно после нашей предыдущей встречи".

Наверное, лучшим решением сейчас будет вернуться и вздремнуть. Аталанта была абсолютно разбита, после марафона по холмам и равнинам ноги у нее невыносимо болели. "Соперничать с Зеной не просто. Чтобы быть первой, самой обнаружить улики, надо выложиться полностью. Пора отправляться спать". Аталанта посмотрела на лагерь, воительница сидела на прежнем месте и подбрасывала в огонь тонкие прутья, а место неугомонной болтушки занял молоденький поэт с чистым личиком. Как он много жестикулирует! Куда больше Эндимиона. "Пожалуй… не такой хорошенький, — подумала охотница, — да и постарше… на год, наверное. Подрастая, юноши теряют свою прелесть". Она решила пождать еще немного: не хотелось ей повторять недавний опыт и подвергаться расспросам. Гомеру почти удалось проникнуть к ней в душу, он разбудил чувства, о которых она предпочла бы забыть. Не стоит пока подходить — пусть он сначала заснет.

Гомер бросил очередной взгляд на сидящую подле него девушку в тяжелых воинских доспехах.

— Надеюсь, ты не сочтешь меня навязчивым, но Габриэль так много говорила о тебе…

— Не сомневаюсь, — Зена бросила взгляд на подругу, калачиком свернувшуюся на своей половине плаща, иулыбнулась. — О тебе она тоже рассказывала.

Воцарилось дружеское молчание, и слышно было, как ветер шелестит в верхушках деревьев, как потрескивает огонь. Наконец юноша произнес:

— Знаешь, ведь Габриэль победила меня в поэтических состязаниях, когда мы поступали в Академию. Ее история оказалась лучше моей. Легенда была просто чудесна.

— Она говорила мне. Ты заслужил свое место, Гомер.

— Я… Спасибо. Пока она спит, я хотел бы извиниться. Прости, если я путаюсь под ногами. Я делаю все, что могу, чтобы не мешать вам, — Гомер неловко повел плечами и задумался, глядя в землю. Зена молча ждала, когда он снова заговорит. — Я сказал Габриэль, что никогда раньше не видел, как свершается подвиг. Должно быть, это звучит эгоистично: маленькие дети в беде, а я сижу и предвкушаю, какую захватывающую песню смогу сочинить.

Зена успокоила его:

— Ты не путаешься под ногами, иначе я бы сразу возразила, — она улыбнулась и взглянула на спящую Габриэль. — Когда-то она решила, что пригодится мне. И оказалась права. Мне потребовалось долгое время, чтобы понять это. Сегодня я вижу гораздо больше, чем раньше. Проблемы не решаются одной только силой или доблестью, или меткими словами. Лишь все вместе может привести к успеху, — она остановилась ипожала плечами. — А разговоры и уговоры не мое призвание. К тому же один в поле не воин.

— Верно, — после затянувшегося молчания тихо произнес юноша. — Спасибо еще раз. Мне кажется, я тебя понимаю.

— Ну и хорошо, — протянула Зена, прикрывая рот ладонью и пряча широкий зевок. — Я, пожалуй, воспользуюсь собственным советом и пойду спать. Будь умницей и тоже ложись.

— Постараюсь уснуть, — согласился Гомер и прибавил совсем другим, подкупающе обаятельным тоном: — Сначала отгадай загадку.

Он посмотрел Зене в глаза, быстро отвел взгляд. Воительница покачала головой:

— Я не занимаюсь загадками. Расскажи ее Габриэль, она оценит. Конечно, это — жизнь.

К ее удивлению, Гомер вздрогнул, а потом беззвучно рассмеялся;

— Кажется, я сейчас скажу то, что не следует говорить так прямо, — выдавил он, наконец. — Ты гораздо умнее, чем думаешь, Зена. Не надо себя недооценивать.

Зена чуть заметно улыбнулась:

— Моя самооценка в порядке. Мне просто повезло.

— Габриэль много говорила о вас, о вашей дружбе. Как все начиналось, и чем стало теперь.

Повисло молчание, которое Зена предпочитала не нарушать. Она задумалась и ушла в себя. Чтобы не обижать Гомера, воительница ответила неопределенным: "М-м". Тот кивнул:

— Знаешь, мне так странно сидеть с тобой у костра и говорить по душам. Ты воин, а я, даже разозлившись, никого не могу ударить. Я вырос в сонной деревушке, где не знали ни войн, ни напастей. А ты…

— У меня тоже было мирное детство. Я росла в селении, где жизнь веками шла своим чередом, по одному кругу. Но все переменилось в один миг, когда на нас напали пираты. В деревне не было оружия, и у жителей не оказалось ни единого шанса на спасение. Я видела, как моего брата убили. Никто и не думал сопротивляться. Я понимаю, почему люди не хотели сражаться. Кто-то просто боялся, остальные сдерживались, чтобы не подливать масла в огонь, или просто не верили в успех. Но я твердо знала, что, если ничего не предпринять, мы все равно погибнем, и меня приводило в бешенство, когда люди, которым я доверяла раньше, говорили: "Наберись терпения, Зена, царь пришлет нам подмогу, боги спасут нас". До царского дворца добираться два дня, а у богов, похоже, не нашлось минутой для маленькой деревни.

Глаза воительницы потемнели от пережитой боли; у костра надолго повисла тишина, потом Зена встряхнулась.

— В общем, настали мрачные времена, и кто-то должен был начать действовать. "Кем-то" оказалась я, — она едва заметно улыбнулась Гомеру. — Это решение заставило меня… Как любое решение, оно изменило мое будущее.

Снова наступило молчание, теплое, дружеское. Воительница прибавила:

— Если хочешь, возьми эту историю.

— Спасибо! — Гомер во весь рот зевнул. Зене ужасно захотелось зевнуть тоже, и она отвернулась, скрывая это. — О боги, надо отправляться спать. Я помню… помню, что завтрашний денек не подарок. Спокойной ночи.

— Устраивайся поудобней. На заре будет сильный ветер.

Гомер посмотрел на воительницу, потом на спящую Габриэль:

— Надеюсь, ты не возражаешь, если мы… Между нами… — он застеснялся и не сумел договорить, а Зена мягко улыбнулась.

— Я знаю, что между вами ничего нет. А если б и было, это не мое дело. Грейте друг друга: лучше отоспитесь — утром будете бодрее, — улыбка стала еще шире: — Но ненамного.

— Утром… — без энтузиазма протянул юноша. Габриэль спала, улегшись на живот, уютно подоткнув под себя плащ. Он прилег рядом, осторожно, чтобы не разбудить ее, и прикрылся дорожным мешком.

Зена бегло оглядела дорогу, склон холма, чащу и блестевшую вдалеке серебряную полосу моря. Аталанта, должно быть, где-то поблизости, но, чтобы отыскать ее, потребуется немало усилий. "Не стоит она того, — подумалось воительнице. — Наверное, дожидается, пока мы заснем". Воительница положила в огонь толстое дубовое полено, потом поднялась и достала из седельной сумки плащ. Надо сказать, использовался он очень редко: в это время года Зена обычно обходилась без одеял, но на холмах у моря перед рассветом случались туманы и дули пронизывающие ветры.

Глава 6

Небо светлело и наливалось синевой, воздух был влажен и холоден, а солнце все еще таилось за горизонтом, когда Зена потянула за край плаща.

— Эй вы, двое! Пора вставать, — ответом ей стал дружный стон. — Поднимайтесь живо!

Приказ дополнил новый рывок, и плащ оказался в руках у воительницы. Габриэль резко села, не открывая глаз, и обхватила плечи рунами; Гомер что-то пробормотал во сне и свернулся в тугой калачик.

— Аталанта уже у дороги, ищет следы. Нам надо узнать, куда отправились похитители, и немедля трогаться в путь. Пошевеливайтесь!

— Я умер, — промямлил Гомер ей в спину, — а покойники никуда не ходят. Во всяком случае по утрам.

— Покойники и не разговаривают, — сообщила Габриэль и, сладко зевнув, со стоном поднялась. — Ох, знала я, что утро будет ужасным!

Все тело казалось одеревеневшим, болело, как один сплошной синяк, и отказывалось повиноваться. Спина не выпрямлялась, а глаза закрывались даже от неяркого света еще не начавшегося дня. Ну что ж, не впервой! Она сделала пять медленных, осторожных шажков у костра, потом прошла в обратную сторону. Девушка закусила губу, развернулась и снова зашагала по поляне. Бросив быстрый взгляд на Арго, она пригрозила:

— Не дождешься, чтоб я еще раз на тебя влезла! Вернуться к огню оказалось уже легче. Габриэль протянула руку помощи Гомеру, но тот лишь взглянул на подругу и замычал от безысходности. Девушка схватила его кисть и потянула, пытаясь поднять, но чуть не свалилась сама.

— Ой, прости, — очнулся Гомер. — Давай-ка еще разок! Габриэль покрепче уперлась ногами в землю и достигла определенных успехов: юноша поднялся.

— Походи немного, привыкнешь, — проговорила она сквозь зубы.

— Если это шутка, то весьма неудачная, — надулся певец, перенося вес на правую ногу и морщась от боли. — Я больше не смогу ходить.

Девушка сочувственно посмотрела на него, потом сама скривилась, с трудом наклоняясь растереть затекшие ноги:

— В общем-то, все равно придется. Или оставайся здесь насовсем.

— Если б ты знала, как мне этого хочется! — стиснув зубы, Гомер сделал три неуклюжих шага по прогалине и, оказавшись у ближайшего дерева, бессильно привалился к стволу. — Сам напросился, не так ли?

Габриэль удалось улыбнуться:

— Нет, ты просто хотел пойти со мной. На такие приключения никто сам не напрашивается! Давай, обопрись на меня. Обойдем вокруг костра пару раз, и тебе полегчает, вот увидишь. К тому же сегодня спешки не будет, ты продержишься!

— Да, полегчает, надеюсь! — проворчал бедняга поэт и сосредоточил усилия на ходьбе. — А почему не будет спешки?

Габриэль махнула рукой в сторону крутого склона, беспорядочно разбросанных утесов и поваленных ветрамидеревьев:

— Спорим, что сама Аталанта сбавит скорость на таком подъеме?

Гомер с недоверием поглядел на холм:

— Все-таки я помутился рассудком, — заявил он, имея в виду свое решение, отправиться с Габриэль.

— Не так уж это страшно, — она продолжала говорить о предстоящем восхождении, но вышло забавно. — Иногда будем отдыхать. Когда потеряем след.

— Но почему… туда?!

— Похитители бросили повозки, а значит, они свернули в лес. Придется повозиться, отыскивая следы, — тут девушка нахмурилась: — Надеюсь,мы перекусим прежде, чем отправляться. Умираю с голоду!

Аталанта замерла на середине дороги, обводя взглядом близлежащие салоны. Она успела убедиться, что похитители тщательно уничтожили следы по обеим сторонам дороги. Не удалось найти ничего, кроме отпечатков копыт хромой лошади и собственных изящных следов. Услышав звон металла, охотница обернулась и увидела, как к ней приближается облаченная в доспехи Зена. Воительница заглянула в каждую повозку, потом пожала плечами и подошла ближе:

— Что дали поиски?

— Немного, — призналась Аталанта и указала на едва заметную щель в склоне холма. — Там лежит ветка: видимо, та, которой заметали следы. Похоже, бандиты хотели показать, что они пошли туда, а значит, направление наверняка другое.

Зена искоса взглянула на охотницу. Аталанта ответила ей тем же и вернулась к изучению окрестностей. "Много она увидит! — фыркнула Зена. — Солнце едва поднялось над горизонтом, и вся гора в тени". Вслух она сказала иное:

— Может, похитители не слишком хитры и действительно пошли туда. Ты сможешь это определить?

— Если они не сходили с твердой каменистой земли, то вряд ли. Однако мне известна эта местность: щебень скоро закончится, дальше пойдут влажные луга, и когда они… — она осеклась и предупредила: — Мне нужно время.

— Значит, пора в путь, согласна?

Аталанта бросила на воительницу злой взгляд и недовольно поджала губы:

— Не согласна. Лично я сначала разведаю направление: начну с того оврага и пойду параллельно дороге, пока не наткнусь на след. И только потом мы тронемся. Кстати, не топчись здесь понапрасну — отпечаткизатеряются, и мне трудно будет работать. Преследование — мое дело, не твое.

— О, я помню, — вкрадчиво ответила Зена, и в глазах ее сверкнули недобрые огоньки. Аталанта резко повернулась к ней:

— И что же ты хочешь сказать?

— Ничего особенного. Если хочешь искать следы в одиночестве, поторапливайся. Иначе этим займусь я: у похитителей и так была уйма времени, чтобы от нас уйти.

— Им тоже нужен отдых, — нетерпеливо возразила Аталанта. — Позову, когда что-нибудь обнаружу. И попросисвою болтливую приятельницу не попадаться мне на глаза, хорошо? Мне надо сосредоточиться.

Зена одним прыжком подскочила к охотнице и схватила ее за ворот ярко-желтого хитона. У Аталанты нервно дернулись губы, а глаза невероятно расширились. Воительница гортанно промурлыкала:

— Я тебя уже предупреждала. Обычно одного раза бывает достаточно, да и не в моих привычках повторять. Скажи спасибо шести похищенным девочкам: благодаря им у тебя есть еще один шанс образумиться. Тебе не станет хуже, если будешь вежлива с Габриэль и Гомером; а вот если нет, увидишь, что получится. Не смей говорить о моей подруге гадости! — воительница отпустила одежды гордячки и слегка подтолкнула ее. — Ступай сосредоточься. И не забудь мои слова!

Аталанта оправила хитон, резко отвернулась и зашагала прочь. Зена наблюдала, как она перешла дорогу инаправилась к оврагу, на который указала раньше. Очень скоро охотница скрылась среди огромных валунов изарослей кустарника; мысленно досчитав до десяти, Зена пошла еще раз осмотреть повозки и дорогу.

Она работала медленно и тщательно; пристально изучила каждый сантиметр дороги, каждый изгиб повозки, но не нашла ничего, кроме следов, нарочно оставленных веткой, и узких отпечатков ног Аталанты. Ни на колесницах, ни на сбруе не было знака владельца; ничего примечательного не было на колесах и на полу. Напоследок Зена забралась в одноместную повозку и опустилась на колени, рассматривая ее плетеные стенки. За переломившуюся тростинку зацепился длинный светлый волос, но воительница и без того знала, что девочки находились в колесницах. "Этот волос мог попасть сюда очень давно и принадлежать самому хозяину или его жене", — Зена выбранилась и соскочила на дорогу, отряхнула колени.

— Эй! Не возражаешь, если мы подойдем поближе? — на обочине дороги показалась Габриэль. За ее спиной Гомер медленно плелся от ближайшего дерева обратно к костру. Дойдя до цели, он развернулся, прищурился и, страдальчески сжав губы, стал наблюдать за происходящим.

— Подходи смело. Здесь нечего портить, — отозвалась воительница.

Габриэль оглянулась посмотреть, как дела у Гомера, и энергично кивнула, заметив, что он собрался к ним присоединиться.

— Давай-давай, у тебя получается! — подбодрила она его.

— Да, все отлично. Через год или два буду как новенький, — проворчал он.

— Ты уже идешь на поправку, — возразила Габриэль и похлопала страдальца по плечу. Он захромал обратно к лагерю, а девушка подошла к одноместной повозке, с сомнением поглядела на нее и обратилась к подруге:

— Ни одной зацепки! Замечательно, ничего не скажешь, — она поискала глазами и удивленно спросила: — А где Аталанта?

— Пытается понять, куда скрылись бандиты. Говорит, нашла улику вон там, — воительница указала на овраг. — Однако похоже, что ее подбросили нарочно: хотят обвести нас вокруг пальца.

Габриэль внимательно изучала лицо подруги, потом, отведя наконец глаза, убедилась, что Гомер отошел, ипонизила голос:

— Что-то не так, да? Ну, кроме похищения, конечно.

— С чего ты взяла?

— У тебя на лице написано. Судя по глазам, ты не на шутку злишься, но не хочешь, чтобы я догадалась, — девушка вздохнула и повесила голову. — Мне не следовало брать Гомера, да?

Зена сделала отрицательный жест и бережно обняла подругу за плечи:

— Не в этом дело, Габриэль. Конечно, он слабоват для наших приключений, но, если б ты оставила его на площади, добром бы это не кончилось… Ты сделала все, что могла, в безвыходной ситуации.

— Спасибо… наверное, — неуверенно сказала девушка. — Но если причина не в Гомере или какой-то моей промашке, тогда в чем она? — Габриэль остановилась, пытаясь подыскать слово. Зена пожала плечами:

— Что-то не сходится. Помнишь, ты вчера спросила, зачем похищать девочек? Точно не ради выкупа, так как все они небогаты. Не хочется говорить, но для жертвоприношения достаточно одной…

— Я тоже об этом думала прошлой ночью, — испуганно перебила ее Габриэль.

— Я знала, что так будет. Надеюсь, сон не потеряла? Нет, не ради выкупа и не ради зловещего обряда, — задумчиво проговорила Зена. — И не ради удовольствия, потому что, готова поспорить, все они бились в истерике. Шесть девчонок, визжащих от ужаса, довольно обременительны в дороге. Тогда зачем?

— Да и с чего увозить их так далеко? Нет, выкуп явно отпадает.

— Зачем вообще увозить их из города? — добавила Зена свой вопрос. — Не нравится мне все это, ох как не нравится. А почему — не могу разобраться.

Слева, высоко на холме появилась Аталанта и энергично замахала руками.

— Похоже, нас зовут, — произнесла воительница. Габриэль бросила взгляд в том направлении и, вздрогнув, прикрыла глаза рукой: от полированной водой скалы отразился острый луч солнца.

— Что это она держит? — спросила девушка и остановилась. — Надеюсь, увидим, когда… А как мы туда доберемся?

Зена тронула ее за плечо и указала на заросшую тропинку:

— Аталанта оставила зарубки. Иди собирай вещи, я тебя подожду.

Сборы отняли немало времени. когда Габриэль и постанывающий Гомер взобрались-таки на крутой искользкий откос, охотница просто дрожала от нетерпения.

— Вот, — сказала она, протягивая подошедшим обрывок веревки с петлями на обоих концах. Габриэль взяла бечевку:

— Это Навсикая потеряла, да?

Гомер утвердительно кивнул. Аталанта обернулась к воительнице, стоявшей неподвижно, и сообщила:

— Веревка пролежала здесь недолго. Габриэль привязала бечеву к своей холщовой сумке и вздохнула:

— Что ж, подъем прошел успешно. Продолжим? Куда теперь?

За ее спиной охнул Гомер. Аталанта перебросила плащ через плечо и указала на тесное ущелье, резко уходящее на северо-запад.

— Туда. Это пересохший ручей, дно усыпано камнями. Смотрите под ноги, а то подвернете.

— Ясно, ясно, — торопливо оборвала Габриэль. — В путь! Медленно тянулось утро. Направление оказалось верным, но следы детей и бандитов попадались редко и были едва заметны, даже наметанный глаз Аталанты с трудом находил их. Время шло, воздух становился жарким, и Гомер все больше отставал. Габриэль замедлила шаг, чтобы составить ему компанию.

— Оставьте нам вехи, если уйдете вперед, — прокричала она более выносливым спутницам.

Зена махнула рукой в знак согласия и продолжала идти. Все утро она держалась вровень с Аталантой. Габриэль подстраховалась:

— Не забывайте, обед у меня!

Последнее слово отозвалось в горах громким эхом, и Габриэль в ужасе зажала рот, а охотница бросила на нее презрительный, негодующий взгляд. Когда воительница и Аталанта скрылись за ближайшим поворотом, девушка обратилась к запыхавшемуся Гомеру:

— Смотри: отличное место для передышки!

— Ты… уверена… что это… хорошая мысль? — спросил он. Габриэль присела на высокий камень в тенечке ивместо ответа похлопала по нему. Юноша рухнул рядом с ней.

— Первое, чему меня научила Зена: не надо бежать до изнеможения. Лучше время от времени отдыхать, итогда в конечном итоге ты доберешься до места быстрее, — заверила девушка.

Гомер накопился вперед, оперся локтями о колени и обхватил рунами голову:

— Мне очень жаль, — пробормотал он. — Я всех задерживаю!

— Не упревай себя, — утешила его Габриэль. — Ты идешь быстрее, чем удавалось мне поначалу. Подумай, какую историю ты напишешь потом!

— Для тех, кто любит страшные рассказы на ночь, — ответил он. Габриэль хихикнула, и Гомер рассмеялся. — Ну, может, и нет. Когда-нибудь я позабуду этот кошмар… Как же здесь тихо! Кажется, я никогда не слышал ти-шины.

Гомер сел прямее и огляделся; Габриэль кивнула.

— Да, здесь хорошо, — она помолчала, и эта пауза никому не показалась неловкой. — Интересно, где они?

— Девочки? Их не могли увести далеко, правда? Представь только, каково тащить их по здешним местам, — юноша нахмурился. — Хотел бы я знать, зачем их похитили!

— Значит, этот вопрос терзает уже троих. А может, даже четверых, хотя Аталанта предпочитает помалкивать, — заметила Габриэль.

— Она твердит одно: "Я их выручу", — согласился Гомер и вдруг задумался, подложив ладонь под подбородок. — Забавно. Я бы даже сказал, странно. Ее слова, когда охотница отвечала старой Стимфе, звучали словно заученные, почти как речь певца перед публикой. Как будто кто-то продумал их заранее, — Гомер оборвал сам себя и покосился на подругу. — Я горожу чепуху. Не обращай внимания.

— Напротив, — протянула Габриэль, — ты, наверное, прав, Аталанта ведет себя странно. Я ей не доверяю. Возможно, она много раз воображала, как совершает подвиг. И теперь не хочет выходить из роли. Ты не встречал таких людей?

— Встречал, конечно, — признал певец, — но почему ты ей не доверяешь?

— Ты слышал, что она рассказала прошлой ночью, — ответила девушка и поерзала на неровном камне, усаживаясь поудобней. — Знаешь, я бы хотела, чтобы камни были помягче. Так вот, я говорила о ее рассказе. В каждом слове, в каждом движении глаз я видела под маской героини юную девушку, которая не уверена ни в себе, ни в своем таланте и сомневается даже в своей славе.

— Я не знаю… — Гомер с трудом облекал свою мысль в слова. — В общем, я думаю, она отправилась на ту охоту, чтобы получить шкуру и заставить говорить о себе. Для самоутверждения. Но ведь у нее получилось! Правда, она была так занята собой, что пропустила любовь, может быть, единственную.

— Сложно сказать, но я это понимаю по-другому, — произнесла Габриэль и со вздохом поднялась на ноги. — Пора идти, иначе мы безнадежно отстанем.

— Ох, только не это, — Гомер медленно встал, попытался разогнуться; глаза его округлились.

— Не бойся, мы не заблудимся, — успокоила его девушка, стараясь говорить повеселее и немного о другом. — Я в любую минуту найду обратную дорогу, я прекрасно ориентируюсь. Но раз уж мы зашли так далеко, пусть бандиты заплатят за причиненные неудобства. Их авантюра дорого нам обходится.

Гомер бросил на нее такой безнадежный взгляд, что Габриэль пришлось его подбодрить:

— Ничего, даже когда Зена не в форме, она легко справляется с десятком вояк. Надеюсь, мне достанется хоть один! А к тебе они и близко не подойдут, не дрожи. Уж мы позаботимся! — Габриэль поняла, что сморозила глупость, и покраснела. Помолчав, она попыталась исправиться: — Я не то хотела сказать.

— Все в порядке. Я не думал о битве, когда отправлялся с вами. Теперь поздно возражать…

— И не надо, — поддержала его девушка, когда Гомер смущенно замолчал. — Только не переживай, что не умеешь драться. Может, это твой принцип?

— О, сейчас у меня нет принципов.

— Слушай, я ведь рассказывала тебе, какая сама была, когда познакомилась с Зеной, — не могла остановиться Габриэль. — Я вечно попадала в дурацкое положение. Зене приходилось меня выручать, спасать, вызволять, а я продолжала делать глупости и натыкаться на неприятности, — она нахмурилась и внимательно посмотрела на юношу: — Понятно, о чем я? У меня мысли путаются. Так вот, продолжаю: я хотела сражаться. Очень хотела. На мою деревню напали люди Драконта… полагаю, ты о нем слышал.

— О нем все слышали, — отозвался юноша.

— Зена спасла нас. И меня. Я была на волоске от смерти, — Габриэль прибавила к словам выразительный жест. — Если б меня не убили, то продали бы в рабство, не знаю, что хуже. Такое не проходит бесследно, — вздохнула она. — Пережить такой ужас! Понимать, что любой бандит с большой дороги может вдоволь поиздеваться над тобой и твоим телом. Тогда я впервые увидела Зену — Королеву воинов. Она была ранена, но оставалась сильнее всех. В общем, нас свела судьба, я уверена. Гомер, я не хочу, чтоб ты тоже столкнулся с жестокостью. В каком-то смысле тебе повезло. Когда-то я бы сказала, что ты много потерял, не научившись сражаться, но теперь я думаю по-другому. Насчет меня Зена оказалась не права, но то, что она говорила мне поначалу, все равно справедливо. Она убеждала, что в каждом человеке есть основа, которую не следует нарушать. Если кто-то не может или не хочет сражаться, не надо его принуждать: ни силой, ни насмешкой, — Габриэль взглянула на Гомера, и он заметил, что кончик ее носа розоват, а улыбка кажется напряженной. — Я не очень-то понятно выражаюсь; стыдно для певца, да? Смысл в том, что я рада за тебя. Не вступай в бой. А если ты мне не лгал, говоря, что тебя не смущает мое заступничество, так это просто здорово. Пусть девушка с огромной палкой защищает талантливого юношу — если до этого дойдет!

Воцарилось долгое молчание. Сразу за поворотом ущелье стало пошире, Гомер поравнялся с подругой и нежно взял ее за руку:

— Было бы нечестно говорить, что я не лгал. Я… чувствую себя здесь лишним, никчемным чужаком, а этого не случалось с тех пор, как отец убедил меня переписывать песни в угоду публике. Но я понимаю, что переживать глупо: талант ревнив, он подчиняет человека себе и направляет его силы только в одну сторону. И, — он прищелкнул пальцами, — пока мой защитник ты, угрызения совести не так меня мучают.

Габриэль обернулась к нему и, одарив взглядом сияющих глаз, чуть сжала его руку:

— Гомер, ты самый лучший человек из всех, кого я встречала.

Аталанта вышла к отвесной скале, где когда-то, наверное, был водопад. Весной, когда ручей становился полноводным, он устремлялся вниз звонким потоком, однако сейчас от него остались лишь маленькие грязные лужицы. По обе стороны пересохшего русла тянулись густые заросли колючего кустарника. Охотница быстро оглянулась через плечо: на последнем этапе пути Зена поотстала, но ненамного. К тому времени, как воительница выбралась к высокому гребню, Аталанта уже передохнула и, согнувшись в три погибели, принялась изучать следы на влажной земле. Кусты она успела осмотреть еще раньше.

— Они пошли туда, — без энтузиазма сказала охотница, указывая на испещренный отпечатками участок земли, а потом вверх.

— Как же они пробрались через эти заросли, не превратившись в лохмотья? — скептически спросила Зена, глядя на острые шипы кустов.

Аталанта раздраженно фыркнула:

— У них выросли крылья, взяли да взлетели! Оставь меня, наконец в покое и дай подумать!

— Как скажешь, — издевательски произнесла воительница и отвернулась, так что негодующий взгляд злючкиуперся в ее спину. Гомера и Габриэль не видать и не слыхать. "Зря мы взяли юнца. Слишком изнеженный. Да я и сама становлюсь излишне снисходительной: а все из-за Габриэль. Потакаю ей во всем, — думала Зена и сама себе возражала: — Впрочем, она редко о чем-то просит. К тому же у нее доброе сердце, милый характер и она часто оказывается права". Размышления Зены приняли неожиданный оборот: ей подумалось, что растерзанный толпой афинский певец мог бы стать интересной деталью в биографии Королевы воинов. Она отмахнулась от диких фантазий — с прошлым давно покончено. К тому же, если б Габриэль не затащила ее в Афины, сейчас судьба похищенных девочек находилась бы в руках одной Аталанты. Зена нахмурилась инезаметно посмотрела на свою спутницу: та рыскала в кустах, то ли ища сломанные ветви, то ли надеясь обнаружить на земле отпечатки, кто знает? "Как будто играет или делает вид, — недовольно подумала Зена. — Ведь не в театре!" Что же не так?.. Ей не удавалось поймать мысль: было только ощущение актерства, фальши, причина же его оставалась в тайне.

Ладно, понадеемся на удачу; что-нибудь прояснится. Аталанта выпрямилась и потерла спину.

— Сюда, — равнодушно сказала она и прежде, чем воительница успела ответить, скользнула в узкую и раньше не замеченную брешь в колючем кустарнике. Зена тихо выругалась, сломала три ветки, превратив их в указатели для Габриэль, и поспешила вдогонку.

Солнце вошло в зенит, начало медленно опускаться; идти становилось все труднее, под ногами камни, за каждым шагом приходилось следить. Гомер, наконец, взбодрился, зато Габриэль едва ковыляла, неудачно спрыгнув с валуна и повредив лодыжку. В полдень Аталанта сбилась со следа, но, обыскав равнину размером в два олимпийских стадиона, наткнулась на него снова. Потом похитители опять провернули трюк с веткой, и охотнице пришлось повозиться. В третий раз ее задача оказалась еще труднее: заходящее солнце слепило глаза, быстрая речушка отражала его свет острыми лучами, обрывистые скалы отбрасывали неверные тени.

— Я же говорила! — проворчала Аталанта, поймав на себе пристальный взгляд Зены. — Тут нечего искать: одникамни да скалы! Где мне взять следы: соткать из облака?

Охотница вскочила на валун, торчавший из воды в нескольких шагах от небольшого водопада. В течение часа она внимательнейшим образом осматривала землю по обе стороны потока. По ручью похитители уйти не могли: струи ледяной воды мчались, переворачивая крупные камни и играя мелкими. Две расщелины в скалах кончались тупиками. Зена прошла вниз по течению и убедилась, что они ничего не просмотрели. Нетерпение, переполнявшее ее с рассвета, грозило выплеснуться волной бешеной ярости. "Спокойно, — приказала она себе. — Аталанта делает все, что может, и злится, потому что ее перехитрили. Это естественно. Я бы тоже злилась. Я злюсь".

— Куда теперь? — коротко спросила воительница.

— Откуда мне знать? — огрызнулась Аталанта, и щеки ее пошли пятнами от ярости. Она покачала головой, глубоко вдохнула и медленно выдохнула воздух, сдержалась. — Я не хотела на вас кричать, ни на кого из вас. Просто я не могу ответить, уж не обессудьте!

— Я надеялась на другое. Слезай оттуда и поешь.

— Опять это сало, от него станешь, как Сцилла, огромной и безобразной! — резко выпалила охотница иперепрыгнула на берег, присоединяясь к остальным. Зена скривилась:

— Хочешь, поищи орехов и ягод, но съешь хоть что-нибудь. Даже знаменитостям нужна вода и пища.

Аталанта опять вспыхнула от ярости, в глазах ее зажглись убийственные искры. "Не могу ей не грубить, она не может не отвечать. Чудесно!" — мрачно подумала Зена. Она обернулась и посмотрела на Габриэль, ища поддержки. Девушка казалась вконец измученной, а певец вообще того гляди упадет. Однако чуткость Габриэль не растеряла. Она улыбнулась, широко развела руками, предлагая перемирие, и заговорила:

— У меня найдутся дорожные палочки для Зены, — она похлопала по сумке, — а также изюм и сушеные фрукты. Сухари, курага, немного меда: сытно, но без мяса, если ты его избегаешь. И зубы не испортишь: эта еда помягче, — она протянула охотнице маленький сверток, та осторожно приняла его, принюхалась и запустила внутрь руку.

— Вкусно, правда? — спросила Габриэль и тоже принялась за еду.

— Неплохо, — снизошла Аталанта, но только повернувшись спиной к остальным, она отправила в рот еще кусочек. Зена удивленно смотрела на охотницу, потом взглянула на Габриэль, однако девушка уже позабыла об Аталанте и предлагала что-то Гомеру. Бедняга невыносимо страдал после изнурительного пути, но старался держать себя в руках. Зена продолжала размышлять об охотнице: "Странно, как можно стесняться есть придругих? Все мы едим, без пищи человек умирает. Даже боги любят поесть, о пирах богов слагают легенды". И тут ей вспомнилась нимфа Фисба. Она была чуть старше воительницы и славилась необъятной толщиной. Однако, влюбившись в Приама, Фисба победила свой аппетит и стала стройной. Потом хрупкой. Потом крошечной. Отец и мать гордились ею, а Приам был просто в восторге. До поры до времени. Судьба распорядилась так, что нимфа умерла за два дня до свадьбы. К тому времени она так исхудала, что ребра можно было пересчитать даже через одежду. Красотой это уже никто не называл.

"Фисба тоже не ела при людях — чего-то стеснялась… — Зена хмуро взглянула на Аталанту, прятавшую за пояс оставшуюся половину овсяной лепешки. — Пол-лепешки! Этим и дриада не наестся". Однако Аталанта вдруг явно испытала прилив сил: она посмотрела на небо, и на ее лице отразилось удовлетворение. Охотница легко, словно лань, вскочила на громадный камень у ручья, и, глядя на ее грацию, Гомер восхищенно застонал и долго еще не мог отвести от нее сияющих глаз. Аталанта с энтузиазмом осмотрелась и указала направление. "Разумеется, театральным жестом", — подумалось Зене.

— Туда, скорее! О боги, почему я раньше этого не заметила? Ну идите же! Мы в двух шагах от цели!

Глава 7

Проводив глазами охотницу, легко взлетевшую по отвесной скале и скрывшуюся в лесу, Габриэль перевела изумленный взгляд на Зену:

— Ого! Кстати, что она увидела?

— Не знаю, но… — покачала головой та и резко развернулась, ибо воздух пронзил крик, полный ужаса. Он перекрыл даже рокот водопада. — Стой здесь! Я скоро вернусь!

— Ладно! — крикнула вдогонку Габриэль. Воительница уже искала глазами выступы и углубления в скале, мысленно прокладывая путь. Мгновение спустя она исчезла вслед за Аталантой. Кусая, маленький кулак, Габриэль с волнением смотрела на вершину. Гомер неслышно подошел сзади и положил руку ей на плечо; девушка вздрогнула от неожиданности. Гомер тоже подпрыгнул.

— Как ты думаешь, что там?

— Хотела бы я знать, — ответила Габриэль, снимая его руку. Ладонь Гомера легла сверху. — Надеюсь, это не… Только не…

— Я понял, — тихо сказал Гомер, вглядываясь в каменистый обрыв. Над гребнем виднелись верхушки деревьев.

Кажется, до появления Зены прошла вечность, а может быть, мгновения. Воительница стояла чуть в стороне от того места, где взобралась на скалу, на северо-западе. Сложив ладони рупором, она прокричала:

— Не ходите сюда!

Габриэль прикрыла глаза и закусила губу, а поэт прокричал:

— Почему? — видимо, понимал, что Габриэль слишком взволнована.

— Обойдите стороной!

— Пожалуйста, скажи! Я должна знать! — с трудом выдавила Габриэль. — Там не… девочки?

— Нет! Никаких следов, но повсюду убитые воины и… зрелище не из приятных, — зловеще закончила Зена. — Я вижу обходной путь! Переходите ручей, там его найдете.

Она развернулась и скрылась опять. Габриэль огромными, перепуганными глазами взглянула на Гомера. Он посмотрел на смертельно побледневшую девушку, неловко поежился и неуверенно произнес:

— Нам, наверное, надо идти.

Габриэль что-то промычала и зашагала к воде. Вскоре она выбрала место, где камни образовали, подобие мостика, и перебралась на другой берег. Гомер последовал за ней. Грохот водопада мешал говорить.

— Придется тебя огорчить, там стряслось что-то ужасное. Зена никогда не лжет в таких ситуациях, это бесполезно, — девушка нервно облизнула губы. — И если она сказала, что зрелище не из приятных, значит, оно просто…

— Как кошмарный сон, — мрачно продолжил Гомер. — Девочки тут ни при чем?

Габриэль уверенно кивнула: раз Зена сказала, так и есть, но в глазах ее была мука. Может быть, воительница еще не нашла их тел. "Не надо об этом думать, — решила она и тут же дала себе более точную установку: — Думай о дороге". Она вздохнула и попыталась изобразить улыбку: ради Гомера, который выглядел совершенно потерянным. Глаза певца то и дело скользили в сторону высокого гребня слева от них.

— Послушай, — помолчав, сказал он, — здесь и правда есть проход! Там, между двумя дубами, видишь?

— Вижу, — подала голос Габриэль и послушно зашагала за юношей по толстому ковру прелых прошлогодних листьев в прохладную тень леса. Минутой позже Гомер остановился, оглядываясь по сторонам, а девушка заговорила снова: — Ну какой же это проход! В таких местах любой просвет меж деревьями кажется тропинкой, а подойдешь поближе… Пару раз я здорово заплутала в такой чаще.

— Нет, это старая охотничья тропа, я уверен, — твердо сказал Гомер. — Видишь зарубки, примерно на уровне плеч?

Поэт коснулся ствола тонкой осины: на коре были различимы три зарубцевавшихся насечки. Габриэль озадаченно посмотрела на спутника:

— Где ты этому научился?

Он пожал плечами и улыбнулся:

— В нашей деревне тоже были охотники, в том числе и мой дядя. Он научил меня кое-чему, хотя, разумеется, — приуныл Гомер, — в лесу я с ним не был.

Девушка наморщила нос и убежденно заявила:

— Не много потерял, уверяю. Охота — мерзкое занятие, — она вздохнула и прибавила, с трудом подбирая слова: — Ох, не хочется мне идти, а надо. Надеюсь, Зена отыщет нам дорогу, подальше от этого… от того… Однако предупреждаю: может, и не отыщет.

— Как это?!

— Она постарается, потому что знает, как я отношусь к подобному зрелищу. Но другой дороги может не быть.

— Видам, пейзажам, батальным сценам… — хмуро откликнулся певец, но, когда взволнованная Габриэль с беспокойством повернулась к нему, попытался улыбнуться. С дельной беззаботностью в голосе он произнес: — Да мне до них дела нет! Пойдем-ка скорее… пока я не растерял храбрость.

Глядя на его вымученную усмешку, девушка не могла удержаться и не похлопать Гомера по руке. В полном молчании они отыскали следующее дерево с зарубками, потом еще одно и почти перестали различать журчание воды. Высоко в небе пронзительно прокричала какая-то птица, вслед за ней хрипло, зловеще закаркал ворон. Опавшей листвы стало меньше, и различать тропинку было уже не так трудно, хотя она вилась причудливо и непредсказуемо. Путники видели впереди совсем немного.

— Интересно, что же произошло на гребне? — тихо промолвила Габриэль. — И как девочки…

— Ты сама говорила: Зена не станет обманывать, — оборвал ее певец, но в голосе его слышалась тревога.

Наверное, он думал о том же, что и она, поэтому Габриэль решила не высказывать страшных мыслей ипокачала головой:

— Так и есть. Но где сейчас маленькие бегуньи? Я беспокоюсь. Вдруг на похитителей кто-то напал, девочкиперепугались и разбежались по лесу? На то, чтобы найти их, уйдут дни, а тогда может быть слишком поздно. Знаешь, со вчерашнего дня мы поднялись очень высоко, и ночи здесь холодные, а…

— Девочки одеты в тонкие хитоны для забегов на прибрежном песке, — закончил за нее Гомер.

— Существует еще проблема еды. Я-то знаю, как находить воду, даже вспомню пару съедобных растений: мама меня учила. Хотела сделать из меня примерную жену, как же это было давно! В общем, я в лесу не пропаду, а перепуганные маленькие девочки?..

— И слепая Навсикая, — мягко добавил Гомер, Габриэль кивнула.

— Им придется нелегко, а если Навсикая потеряет Митрадию… страшно подумать! Она ведь может сделать шаг прямо с обрыва!

Повисло молчание. Певец положил руку на плечо подруги и заставил ее остановиться:

— Ты недооцениваешь царевну, Габриэль. Она слепа с рождения и умеет обходиться без зрения. Она научилась ощупывать землю перед каждым шагом, к тому же другие чувства у слепых обострены.

Габриэль слабо вздохнула:

— Наверное, ты прав. Просто страшно за нее. Все таки ей труднее, чем остальным. В незнакомом месте, в такой ситуации, бедная девочка!

Тропа вывела их к замшелым камням; Гомер остановился, пристально огляделся вокруг и, только найдя следующий ствол с зарубками, двинулся дальше.

— Большинство людей, — опять заговорил Гомер, — слишком зняты собой, чтобы обращать внимание на других. Пока мы сами не столкнемся с несчастьем, оно для нас не существует. Разве что горе близких заставляет нас взглянуть беде в лицо и поставить себя на место другого. Так слепота Навсикай стала частью жизни Митрадии, у нее золотое и мужественное сердце.

Габриэль быстро моргнула, украдкой смахнула слезу и от души воскликнула:

— О всемогущие боги! Скажите мне, что девочки живы! — она подняла глаза к небу и покачала головой. — Темнеет. Надо бы прибавить шагу.

Вопреки собственному решению пять шагов спустя девушка замерла как вкопанная. Гомер хотел заговорить, но она закрыла ему рот рукой:

— Тихо! Ты что-нибудь слышишь? — шепотом спросила она.

Певец напряг слух, но тщетно. Он помотал головой.

— Ну, слушай! Стон — там.

Она уверенно указала направление; звук повторился. На сей раз Гомер тоже услышал его и ответил кивком, а потом махнул рукой в сторону небольшой группы деревьев. Высокий кустарник отбрасывал густые тени, поэтому разглядеть ничего не удалось. Габриэль покрепче сжала посох и снова посмотрела на юношу.

— Не обгоняй меня, — мягко сказала она. — И не подходи слишком близко: вдруг палка мне пригодится. Но будь рядом, хорошо?

— Постараюсь. — Гомер приуныл. Габриэль ободряюще улыбнулась. Улыбка потухла, как только девушка сделала первый шаг вперед, внимательно огляделась и чутко прислушалась. Позади нее юноша глубоко вздохнул, потом раздались его легкие шаги.

— О, нежно любимые музы, зачем я сюда зашел?! — вертелось у него в голове.

Теперь стон звучал отчетливей. Габриэль замерла в нерешительности, секунду спустя оглянулась, приложила палец к губам и, обойдя кучу сосновых игл, муравейник, наверное, вышла на поляну. Тишина. Незнакомый, слабый голос совсем близко произнес:

— Слава богам! Это девушка.

— Все в порядке, Гомер, выходи! — позвала Габриэль. Юный певец стиснул зубы, набрался храбрости и шагнул на поляну. Там спиной к толстой пихте сидел рыжебородый мужчина, вид у него был измученный, рукисвязаны за спиной, в густых, рыжих с проседью волосах запеклась кровь, и тонкая алая струйка текла по щеке, однако рана казалась неопасной. Секунду он удивленно взирал на Габриэль, а потом его изумление внезапно сменилось гневом. Видимо, мужчину разозлило, что девушка стояла, сложа руки и спокойно изучала его.

— Ну-с, — вопросил он, — ты не собираешься меня освободить? Голос у него оказался глубоким, но охрипшим. Похоже, пленник долго молчал. Габриэль улыбнулась, но ее взгляд остался суровым:

— И не подумаю. Ты был среди тех, кто вчера похитил девочек в Афинах, так?

Мужчина широко распахнул карие глаза и неубедительно изобразил удивление. Его губы нервно дернулись:

— Девочек? На что они мне?

— Ах вот как! — язвительно повысила голос Габриэль. — Если ты такой чудесный актер, что ж не выступаешь на сцене? Надел бы огромную маску и наслаждался аплодисментами. А ты сидишь избитый под деревом совсем недалеко от поляны, покрытой трупами. Так я о девочках. Отвечай, ты их похитил или поджидал здесь? Участие не отрицай, я в нем не сомневаюсь, — чтобы пояснить, о чем идет речь, девушка махнула посохом туда, где высился гребень холма.

Связанный отвернулся и сплюнул:

— Понятия не имею, о чем ты! Я охотник, живу в соседней деревне.

— Отлично! — холодно и насмешливо фыркнула Габриэль, старательно подражая Зене. То придавая голосу невыразимую сладость, то делая его бесстрастным или грозным, она произнесла следующую тираду: — И как же называется деревня? О, ты никудышный лжец! Где девочки? Отвечай, или твои колени вывернутся назад!

Надо заметить, посох выписывал угрожающие круги: он на мгновение остановился у носа мужчины, потом опустился к его ногам. Но пленник только рассмеялся:

— Тебе это не по силам, малышка! — Однако голос его выдавал неуверенность.

Ему ответил другой голос, низший и внушительный:

— Может, ей и не по силам, хотя утверждать не берусь. Но я точно справлюсь, — из чащи на поляну вышла Зена. Габриэль вздохнула, обратила взгляд к небесам. Боги помогли ей смириться и на этот раз. Гомер осторожно попятился: то ли от воительницы, то ли от пленника, лицо его побелело, как морская пена. В паре шагов от певца из леса показалась Аталанта, которая была еще бледнее. Ее руки и губы заметно дрожали.

— Что… То есть кто это? — резко и напряженно спросила она.

— Да мы его только что нашли, — ответила Габриэль и из-под ресниц взглянула на охотницу: "Да, что-то с ней не так. Странно она себя ведет!"

Аталанта откашлялась и с заметным усилием собралась с духом:

— Не похоже, чтобы он много знал, — торопливо сказала она. Зена медленно направилась к пленнику и резко махнула рукой, требуя молчания. Воительница подошла к мужчине вплотную: ее сандалии почти касались его обуви. Связанный посмотрел на нее, затем оглядел поляну. Охотница бросила лук и колчан со стреламина траву, беспокойно повернулась к Зене, затем к Габриэль и, наконец, к пленнику. Гомер, отошедший в сторонку и всеми позабытый, удивленно глазел, как Аталанта быстро и привычно подавала мужчине тайные знаки.

"Боги милосердные, что она задумала? Ведь мой дядя пользовался теми же сигналами, говоря другим охотникам о дичи! Выходит, что Аталанта…" — певец сам не поверил своей догадке. Он бросил быстрый взгляд на Габриэль, ища у нее поддержуи, но та была поглощена устрашающей сценой, разыгравшейся между воительницей и связанным мужчиной. Охотница стояла теперь неподвижно, руки ее были сложены на груди, а тело напряжено.

Зена холодно оглядела пленника, не нарушая молчания. Тот облизал губы, стрельнул глазами в сторону охотницы. Аталанта снова подала ему условные знаки, мужчина медленно потупился, уставился в землю.

Прямо над головой у путников закаркал ворон, Габриэль подпрыгнула. Воительница переступила с ноги на ногу:

— Габриэль!

— Да, Зена?

— Он так здесь и сидел? Ты ничего с ним не делала? Габриэль ответила кивком, сообразила, что Зена на нее не смотрит, и пояснила:

— Мы услышали его стоны, и вышли на поляну. Нашли связанного, попытались расспросить, он заявил, будто живет в ближайшей деревне, а сюда зашел поохотиться.

— Может, так оно и есть, — вступилась Аталанта, Зена послала ей уничтожающий взгляд и снова обратилась к пленнику.

— Это ложь, — мягко проговорила она. — До ближайшей деревни полтора дня пути.

— Я так и подумала: он даже не знает ее названия, — заявила Габриэль. Мужчина затравленно посмотрел на нее и снова опустил глаза и стиснул зубы.

— Чудесно, — еще слаще сказала воительница. — Расскажи мне, кто ты, как здесь оказался, что произошло за гребнем, и, возможно, я оставлю тебя в живых. Стоит мне уличить тебя во лжи, и ты покойник.

— Я уже говорил ей, — он бросил угрюмый взгляд, указавший на Габриэль, — я охотник. В четырех часах ходьбы отсюда расположены три деревни, моя называется Виста…

Зена опустилась на одно колено рядом со связанным и мертвой хваткой стиснула его горло. Он вскрикнул, а Гомер закрыл глаза.

— Я тебя предупреждала, — прошипела воительница в самое ухо несчастного. — Теперь тебе осталось не больше минуты: я перекрыла приток крови к твоему никчемному мозгу. Скажи правду, иначе мы посмотрим, как ты отправишься в Аид. — Она зловеще улыбнулась. — Решай.

— Мне жаль… Я не могу!

Глаза его устремились куда-то за спину воительницы. Габриэль обернулась и увидела там дрожащую от ярости Аталанту.

— Ты, дурак! Безмозглый старый осел! — охотница порывисто развернулась и бросилась в лес. Зена вскочила, выхватила чакру и метнула ее; смертоносное оружие, стремительно настигая Аталанту, пролетело меж двух осин, сделало поворот. Удар в затылок сбил охотницу с ног. Воительница невозмутимо поймала вернувшийся стальной круг, убрала его на место и повернулась к пленнику, обливавшемуся потом:

— Ну-с?

— Я… все расскажу, клянусь! — выдохнул он. — Только избавь меня от… смерти.

Зена взглянула ему в глаза, неторопливо пожала плечами и равнодушно провела рукой по шее бедняги. Тот бессильно привалился к дереву.

— Смотри, чтоб рассказ был толковым, — предупредила она и вдруг приказала ему замолчать. — Габриэль?

— Я тут, — подала голос девушка, глядя в оцепенении на упавшую охотницу.

— Ты сохранила веревку, которую мы нашли?

— Ага.

— Тогда притащи сюда Аталанту и свяжи ее хорошенько. А потом приглядывай за ней, будь любезна. Не беспокойся, она жива. Удар был рассчитан, — Габриэль послушно сняла с плеча сумку и отцепила веревку. — Поторопись, пока она не очнулась.

Сказав это, Зена снова сосредоточила внимание на пленнике:

— Ну, говори, а я послушаю. Кто ты?

— Иксос. Мы… мы не предполагали, что все так обернется, — то ли испуганно, то ли возмущенно ответил он.

— Да уж догадываюсь. Где девочки?

— Не знаю. План развалился, иначе им бы ничего не грожало! Она так и сказала. Клянусь, все было бы в порядке! По крайней мере, пока…

— Кто сказал? Аталанта?

В ответ на вопрос Зены мужчина помотал головой.

— Тогда кто? И что значит "пока"?

— Чудовище! — он опустил веки и задрожал. — У него женское лицо, очень красивое, женская грудь, пышные волосы цвета темного золота. А тело льва! И крылья на спине! Клянусь Зевсом, это правда! — в ужасе закричал он, заметив недоверчивый взгляд воительницы.

Гомер откашлялся, Зена недовольно повернулась к нему, певец тихо сказл:

— Он не лжет.

— Ну раз ты так думаешь, — нехотя уступила воительница и снова посмотрела на впавшего в панику Иксоса. — Продолжай. В безопасности, пока?.. Куда их увели?

— Вверх, в горы. За гребнем, дорога повернет к северо-западу. Чудовище сказало, что теперь дорога к Фивам принадлежит ему. Оно… оно велело передать… — мужчина перевел взгляд на Габриэль, появившуюся на поляне. Она тащила бесчувственную Аталанту по земле, — передать: Сфинкс ищет достойного соперника и с нетерпением ждет встречи с талантливым певцом и знатоком загадок.

Габриэль проверила узел, стягивавший лодыжки бегуньи, потом стянула поясом колчан, лук и нож охотницы. Девушка нахмурилась, заглянула под плащ и достала еще четыре длинных кинжала. Габриэль вздохнула, втиснула их в колчан: все, кроме одного, который заткнула за собственный пояс, потом поднялась на ноги и оперлась на дорожную палку.

— Что-то ты плохо рассказываешь, Иксос, — сказала Зена. — Начни-ка заново.

Мужчина посмотрел на воительницу, перевел печальные глаза на носки собственных сандалий:

— Ну хорошо. Аталанта… Я вырастил ее. После того, как отец оставил девочку в лесу на погибель. Мы приютили ее: я и Ненерон, тоже охотник. Мы жили с ним в одной хижине на склоне: на южном склоне, отсюда идти почти день, жили годами, и нас обоих это устраивало. Раз я пошел проверить капканы и… нашел ее, — он посмотрел на Аталанту, и выражение его лица смягчилось, потом сменилось возмущением: Иксос подумал об отце девушки. — Младенцу было только несколько месяцев! Ох, противно мне дело няньки, а что делать? Бросить беспомощную малышку? Я принес ее в хижину, так она с нами и поселилась. Нелегко было двум огрубевшим охотникам растить ребенка, но мы справились. Погляди на нее только!

— Спасибо, уже нагляделась, — кисло пробормотала Зена. — Продолжай! Но не вдавайся в подробности.

— Она ушла от нас… тому года четыре. Хотела выбиться в люди. Я ее не понимал, но и спорить с ней не мог. Никогда не мог ей возразить, — сказал он, с нежностью глядя на свою воспитанницу. — Лесная глушь не для нее. Беда в том, что ей взбрело в голову стать героиней, прославиться, хотела, чтоб о ней пели в легендах. А когда она все это получила, счастливее не стала. Аталанта знакомилась со знаменитостями, то и дело говорила: "Этот парень, как его, Геракл, у которого папа Зевс" или: "Царевич Тезей, ну ты знаешь, мой афинский знакомый". Она думала, что станет единственной женщиной, способной на великие дела, но была и другая… — он примолк, стараясь вспомнить имя. — Как же ее зовут…

— Зена, — сухо произнесла Габриэль и, сжалившись, улыбнулась: — Вы уже знакомы.

Иксос взглянул на воительницу, его и без того бледное лицо стало пепельным:

— Ох!

— Рассказывай, не отвлекайся, — холодно одернула его воительница. — И поторопись: не забывай, в лапах чудовища шесть девочек.

Мужчина вздохнул:

— Я не хотел говорить о тебе плохо. Аталанта выросла превосходной лучницей — я сам ее учил, но она превзошла меня в сотню раз! — раздобыла шкуру вепря, стала Непревзойденной Бегуньей. Мы гордились своей девочкой. Но ей все было мало. Она уже знала, что о ней слагают песни, и решила совершить настоящий подвиг. Уговорила нас помочь. Ох, недоброе она затеяла, а мы-то не смогли отказать. Ненерон тоже послушался, — он прерывисто перевел дух и глаза его влажно блеснули: — Что от него осталось, вы видели там, на холме. Тридцать пять лет, мы были неразлучны, и никогда я не думал, что он переправится через Стикс раньше меня; да еще по частям.

— Давай-ка проверим, как я тебя поняла, — предложила Зена, уставшая разбираться в его путаных речах. — Аталанта убедила вас похитить афинских девочек, чтобы самой спасти их и подтвердить свою славу? А что случилось потом?

Иксос заметил холодный взгляд, брошенный Зеной на его любимицу, и слабо запротестовал:

— Она все продумала! Ее плану помешали, не могла же она это предвидеть. Она велела нам раздобыть колесницы. Оказалось, царские стражи следят за добром вполглаза, так что дело вышло легче легкого. Потом мы постарались одеться, как бандиты и проходимцы…

— Мы? — переспросила воительница.

— Я, Ненерон и еще девять парней из окрестных деревень. Знаешь таких, наверное: в деревне имтошно, а чему-нибудь научиться и уехать лень не дает. Бездельники без всяких претензий. Так вот, оделись мы бандитами, — повторил Иксос, — закутали лица и явились на побережье. Боги мои, думаешь, это было легко?! На таких колесницах да горячих скакунах пробираться по мокрому песку! Ничего, осилили: кони, как оказались на прямой дороге, пустились вскачь. На обратном пути мы бросили их, где Аталанта велела, замели следы и повели девчонок к скалам: там есть прямая тропинка, если ее знаешь, поднимешься в гору как на крыльях.

— А нас Аталанта все утро кругами водила! — возмущенно воскликнула Габриэль. — Сколько времени потеряли! Да, мы в ее планы не вписывались.

— Говорю же, она все продумала! Учла даже, что стражник или какой-нибудь папаша увяжется, — оправдывался Иксос, но, посмотрев на Зену, придержал язык. — Она знала, куда поведет тех, кто потащится за ней. Мы за это время увели бы девочек в надежный тайник, накормили, обогрели и припугнули хорошенько, чтоб не разбегались. А на дороге в Фивы Аталанта освободила бы их. Вот чем должно было все кончиться! Слава на всю Грецию! Никто не пострадал, девочки возвращаются в Афины целы-невредимы, может, немного напуганы, да что с того? Все они благодарят Непревзойденную…

Зена громко вздохнула, заставив охотника замолчать:

— Никогда не слышала большей глупости! Аталанта умом повредилась, да и ты не лучше! Ладно, сделанного не вернешь, не будем терять время. Последний вопрос: что здесь произошло?

— Не думал, что все обернется так плохо, — в который раз промямлил Иксос, воительница хлопнула его по руке, он сморгнул и перешел к делу: — Мы отвели девочек в условленное место: маленькую пещеру у водопада. Я пригрозил им, чтобы вели себя смирно, пареньки уже собрались по домам, как вдруг нагрянули настоящие воины, грозные, в доспехах, с мечами и… это чудовище! Я пытался поговорить с ним, сказал, что сюда спешит Аталанта, что она опасный противник и с ней лучше не связываться… И тут зверь оживился, аж в глазах любопытство засветилось! Он отдал какой-то приказ, я не разобрал. Один из воинов схватил меня, а остальных просто изрубили на куски, — он едва овладел собой. — Девочки бросились врассыпную, но их, как слепых котят, переловили. А когда все… было кончено, чудовище приблизилось ко мне и прогудело: "Обычно я съедаю таких милашек, не раздумывая. Но сегодня мне скучно. С тех пор, как Эдип нашел ответ на одну из моих лучших загадок, я не встречал достойного противника. Хочу потягаться с прославленным героем. Скажи-ка Аталанте: если хочет получить девчонок обратно, пусть явится к моему логову у лысой вершины, где начинается широкая дорога. Мы устроим состязание, а на кон поставим шесть жизней". Вот ивсе, что я знаю, — грустно закончил охотник. — Наверное, меня крепко стукнули по голове… Когда я очнулся, сидел здесь, глаз не мог открыть от запекшейся крови, а сердце стучало как бешеное. Зена возвела глаза к небу, вздохнула:

— Достаточно дико, чтобы оказаться правдой, — пробормотала она. — Что за зверюга такая?

— Сфинкс, — хором ответили Габриэль и Гомер. Зена махнула рукой, обрывая говорливых поэтов, и знаком предоставила слово Габриэль. Та до разумных пределов сократила легенду и поведала следующее:

— Это чудовище с телом льва, орлиными крыльями, женским лицом и волосами — кровожадный изагадочный Сфинкс, рожденный Тифоном и Ехидной. Вообще-то он сторожит Фивы. Имеет дурную привычку возлежать посредине дороги и всем загадывать загадки. Кто ошибся, того пожирает. Нижто не справляется.

— Эдипу удалось отгадать, — вмешался Гомер.

— Именно так, — подтвердила девушка. — Сейчас вспомню, какую. Ага, слушайте: кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?

— Человек, — не задумываясь, ответил певец. — Младенец ползает на четвереньках, взрослые ходят на двух ногах, а старец опирается на палку. Три возраста — три времени суток.

— Рада, что тебя не так-то легко съесть, — улыбнулась Габриэль, но шутливое настроение как ветром сдуло, стоило Зене откашляться. — Сфинкс — опаснейшее чудовище. Лицо у него хоть и женское, но аппетит львиный.

У ног девушки застонала и заворочалась Аталанта, Габриэль от нее отскочила, с тревогой глядя на воительницу. Зена устало покачала головой, переступила через вытянутые ноги Иксоса и, подойдя к охотнице, опустилась рядом с ней на колени и заглянула ей прямо в глаза.

— Я никогда так не делала, — гортанно промурлыкала она, но глаза ее метали искры, — но тебя готова разорвать на клочки, так чтобы осталось не больше, чем от тех несчастных на вершине. Побеждать надо воинов иврагов. Как ты посмела играть жизнями детей?

— Я? Играть жизнями? Этот негодяй лжет! — возмущенно выкрикнула Аталанта, пытаясь подняться. Зена грубо встряхнула ее, охотница присмирела. Тогда воительница перевела взгляд на Иксоса; он был бледен ипрерывисто дышал. Она тянула пальцем ему в нос:

— Вы оба на волоске от смерти, учти, — прошипела она. — Мне нужна веская причина, чтобы сохранить тебе жизнь. Иначе…

— Ты этого не сделаешь! — выпалила Аталанта, забывшись, и отвела глаза, избегая тяжелого взгляда воительницы. Иксос сделал отрицательный жест:

— Чего ты ждешь? Убей меня, — пробормотал он. — Тогда я, может, еще успею нагнать друга, пока он не заплатил Харону за переправу. Мы поедем вместе.

Аталанта судорожно всхлипнула, но, когда Зена обернулась посмотреть на нее, глаза ее были сухими, а губы плотно сжаты. Воительница неприятно улыбнулась:

— О нет, так легко вам от меня не отделаться, — мягко протянула она. — Вы похитили девочек, вам их ивозвращать. Габриэль?..

— Да?

— Останься здесь, последи за ними. Я пойду поищу следы и попробую узнать, куда направилось чудовище.

— Что ты в этом понимаешь?! — вмешалась непокорная охотница. — Я все могу уладить! Мне казалось, ты так беспокоишься о слабых и беззащитных, а на самом деле…

— Замолчи, — резко приказала Зена. — Иксос рассказал правду, так? — воительница дождалась ее кивка ипродолжила: — Отлично. Следы искать я буду сама. Не верю больше ни единому твоему слову: даже если ты скажешь, что вода стекает под гору.

Она посмотрела на бледную, неподвижную Габриэль, на Гомера, устремившего бессмысленный взгляд вдаль, беззвучно шевелящего губами, и решила повторить указания:

— Послеживай за Аталантой, а я поищу следы. Не поддавайся на их уговоры и не делай того, о чем впоследствии будешь сожалеть. Не вздумай ее отпускать, она это не заслужила.

— Обещаю, — бесстрастно ответила Габриэль. Когда воительница скрылась из виду, над тесной поляной повисло неловкое молчание. Иксос подтянул ноги к груди и уставился на свои колени; Гомер, казалось, был на распутье и мучительно раздумывал, остаться ему с Габриэль или вернуться в Афины. Но разве он найдет обратную дорогу? Аталанта лежала неподвижно и смотрела прямо перед собой; лодыжки ее дважды обвивала грубая веревка, завязанная огромным и очень сложным УЗЛОМ.

Габриэль подавила вздох: бегунья казалась такой ранимой и хрупкой, такой тонкой, юной и беспомощной… И в то же время она затеяла…

— Зачем? — вслух спросила девушка. Гомер вздрогнул, Иксос резко поднял голову. Одна Аталанта не шевельнулась, но минуту спустя и она подняла глаза.

— Зачем? Что ты хочешь этим сказать? Зачем люди вообще живут?

— Философские материи меня не интересуют, — подражая Зене, весомо оборвала ее Габриэль. Слова ее прозвучали очень сердито, чем немало удивили поэта, да и охотницу тоже. — А если б интересовали, я бы отправилась на гору в Афинах и послушала бы старых мудрецов, играющих в вопросы и ответы. Зачем тебе понадобилось мучить несчастных девочек?! Как можно рисковать их жизнями ради собственной славы?! Ведь среди их слепая Навсикая, только подумай, — Аталанта, не отвечая, смотрела на свои руки. — Я… Я приехала в Афины, чтобы хоть раз в жизни взглянуть на прекрасную, легкую, непревзойденную Аталанту, бегунью иохотницу. Пока ты была на дорожке, я видела ее! Почему, зачем ты все испортила? Я… скажи мне, я хочу знать!

Повисло долгое, напряженное молчание. Гомер переводил взгляд с Иксоса на Аталанту, с нее на Габриэль иобратно. "Бедняга охотник! Он больше всех натерпелся. Рисковал собой, потерял старого друга и все радиглупой затеи тщеславной девицы!" Певца захлестнула волна воспоминаний: Гомер подумал о легенде, слышанной им в Академии.

Ахилла ждала бессмертная слава. Боги предоставили ему выбор: жизнь обычного человека, длинная испокойная, или жизнь героя, полная подвигов, блистательная, но короткая, как вспышка молнии. Юноша выбрал второе.

Мать Ахилла, Фетида, сделала своего сына неуязвимым, окуная его в священные воды Стикса. Она держала мальчика за пятку, пятка и осталась единственным незащищенным местом на его теле. Ахиллесова пята… Когда Одиссей стал собирать армию, пришла пора звать на помощь великих героев. Фетида знала о предсказании Калханта: греки возьмут Трою, но только ценой жизни Ахилла. И воспротивилась судьбе. Она переодела сына девушкой, поселила среди царевен на женской половине дворца, но и это не помогло. Одиссей не сомневался, что Ахилл где-то в доме, и догадался, что задумала Фетида. Хитроумный царь переоделся коробейником, закутался в простую тунику, спрятал лицо под изношенной шапкой и зашел во двор, выставив лотки с шелками и лентами, а рядом, будто случайно, лоток с отличными клинками. Ахилл не стал ворковать вокруг лотков с лентами, как другие женщины, а кинулся к оружию. Обман был раскрыт.

Страшно подумать, что Ахилл мог не встать на сторону греков! Еще неизвестно, как бы окончилась тогда Троянская война. К счастью, судьба распорядилась иначе. Нельзя же думать только о себе и не видеть ничего дальше своего носа!

Гомер задрожал, предвкушая, какую песнь он напишет, вернувшись. Раньше ему не приходило в голову подать историю спасения девочек с такой точки зрения. Эту идею надо использовать. "О, Музы, легенда будет великолепной! Но… если хоть одна бегунья погибнет, я всю жизнь не смогу об этом забыть. Может, я даже не смогу больше петь".

Раздраженный голос Аталанты вернул его на землю:

— Ты все равно не поймешь! Ты не такая!

— Я хочу понять. Ну, скажи, наконец, почему? Ты подвергла девочек жестокой опасности…

— Не грозила им никакая опасность, все было продумано! — выкрикнула охотница, громко всхлипнула иотвернулась, скрывая рыдания. — Я не могла знать, что так выйдет!

— Военачальник, проигравший сражение, говорит то же самое, — тихо произнес Гомер, вспоминая курс истории. Габриэль удивленно посмотрела на него и замолчала. — Наш учитель в Академии всегда подчеркивал это, и он прав. Провалившаяся тактика, грубейшие ошибки в стратегии, досадные просчеты… с кем не бывает. "Этого я предвидеть не мог".

Обычно мягкий взгляд певца стал обвиняющим, невыносимым, он смотрел охотнице прямо в душу. Аталанта порывисто отвернулась, плечи ее опустились.

— Даже если ты не хотела, чтобы все так обернулось, теперь это не имеет значения, — произнесла Габриэль. — Ты подумала, что придется пережить девочкам, оторванным от родителей, похищенным разбойниками в масках? Их увезли далеко в горы, заставили идти по лесной чаще, провести холодную ночь в одних легких хитонах. Ты представляешь, что они испытали, какой ужас? Они боялись не смерти, в этом возрасте мало о ней думают. Даже если не один из твоих грубиянов не протянул к ним грязные руки, даже если мы спасем их из лап Сфинкса, ты знаешь, что они будут видеть во сне? Годами, а может быть, до конца дней.

Аталанта выпрямилась и гордо вздернула подбородок:

— Какое мне дело до того, что творится в душе у сопливых девчонок? Родной отец отнес меня в лес, когда мать еще лежала в постели после родов. Он оставил меня на ледяном валуне, надеясь, что я погибну. Моя душа изранена с первых дней! Вместо матери ко мне подходила медведица и поила своим молоком! Ты видела этих девчонок: распахнутые наивные глаза, зубы так и сверкают, вечно-то они смеются, хихикают… Может быть, частица настоящей жизни — как раз то, что им нужно, — горько проговорила охотница. — Я с рождения знала, каков этот мир.

— Понятно, — сухо перебила Габриэль. — Тебе плохо, ты натерпелась, значит, и остальные не имеют права на счастье? Можно подумать, тебе одной пришлось нелегко! По-твоему, моя жизнь — чудесная сказка? И его тоже? — она кивнула на Гомера. Аталанта перевела взгляд с поэта на девушку, зло пожала плечами и уставилась на кучку сосновых игл у своих рук.

— То, что сделал твой отец, ужасно, — тихо продолжала Габриэль. — Не всем приходится пройти через такое. Но ты росла, окруженная любовью и заботой: посмотри, на что пошел Иксос лишь потому, что не смог сказать тебе "нет"! Ты не ценила его преданности и любви, лелеяла только свою ненависть к отцу. — Губы Аталанты дернулись, охотница отвернулась. — Какой толк думать о том, что ты не в силах изменить? Прошлого не вернешь. Если ты хранишь в душе черный след, значит, ты проиграла. Ты уцелела, но не можешь быть счастливой, ты хранишь злобу и ни в чем не видишь смысла. Я права? — потребовала она ответа. Не получив его, мягко прибавила: — Лично я не назову это жизнью.

Аталанта громко всхлипнула, дернулась, опустила голову и зарыдала. Гомер озабоченно взглянул на Габриэль, та жестом запретила ему вмешиваться, и певец покорился. Девушка ждала; наконец охотница вытерла глаза и глубоко вздохнула.

— Все верно, я виновата, — пробормотала она. — Я раскаиваюсь!

— Еще не поздно. Мы выручим девочек. Ой!

— Ой? — с тревогой переспросил поэт.

— Ой! — подтвердила Габриэль. — Боги и богини, я позабыла о Сфинксе! Как же мы с ним справимся?

Глава 8

Зена вернулась к ним минутой позже. Воительница вытащила длинный нож, Иксос и Аталанта с испугом посмотрели на нее, но Зена просто перерезала веревки, которыми пленник был привязан к дереву. Он остался на месте, только, поморщившись, начал растирать затекшие руки. Воительница направилась к Аталанте.

— Не медли, — горько проговорила та. — Мне теперь все равно. Лучше умереть, чем знать, что скажут люди.

— О нет, — спокойно ответила Зена, и ее синие глаза зловеще сверкнули, — я тебя не убью. Сфинкс ждет тебя, так что ты еще понадобишься.

— Ты не посмеешь!

— Что не посмею? Отдать тебя страшному зверю? Да запросто, если это поможет мне вернуть девочек.

Габриэль, развяжи ее.

— Я не пойду, — принялась сопротивляться охотница. — Ты меня не заставишь.

— Наверное, я тебя удивлю, но ты пойдешь прямо передо мной и будешь выполнять мои приказы, причем беспрекословно. Ты говорила, что раскаиваешься, так стоит ли увеличивать свое раскаяние? Успокойся, я не собираюсь просто так скормить тебя Сфинксу. Что бы ты ни думала, это не в моих привычках. — Аталанта посмотрела на Зену с огромным недоверием. — Я даже предложу тебе сделку: ты помогаешь мне… нам. Ты повинуешься каждому моему слову, ты делаешь все возможное, чтобы спасти девочек. Чего бы тебе это не стоило. Взамен я никому не скажу, кто затеял похищение.

Воцарилось недоуменное молчание. Спутники во все глаза смотрели на воительницу. Щеки Аталанты зарделись, на ресницах повисли слезы:

— Почему? — прошептала она. — Почему ты так великодушна ко мне? Нет, ты лжешь! Ты просто хочешь заставить меня подчиниться!..

— Не лгу, — твердо сказала Зена. — Мне действительно нужна твоя помощь и желательно добровольная. Единственное, что сейчас важно, — это судьба девочек. Их надо освободить и отвезти в Афины. Если мне удастся сохранить твою вину в тайне, я сделаю это, чтобы оставить маленьким бегуньям их идеал. Поверь, я не пошла бы на это ради тебя. Только ради них.

Мертвая тишина. Аталанта упорно не поднимала глаз, Зена не сводила с нее тяжелого взгляда. Габриэль сосредоточенно рассматривала завязанный ею самой узел, вспоминая, как же его развязать. Воительницаотрывисто поторопила подругу:

— Распутывай скорей! Нельзя терять время.

— Стараюсь, — пробубнила девушка, продела конец веревки в ослабленную петлю. Аталанта слабо вздохнула ипонурилась:

— Хорошо. Я помогу вам. Любой ценой. Клянусь. Я не хотела, чтобы так…

— Побереги слова, — оборвала ее Зена. — Твои желания давно потеряли значение, дело сделано.

Габриэль удалось распутать беспорядочный клубок, оказавшийся на месте тщательно продуманного узла, и она занялась оружием. Отвязав лук, колчан и кинжалы, девушка закинула на плечо заметно полегчавшую сумку иподнялась на ноги. Иксос с опасной покосился на ее посох и тоже встал.

— В путь, — приказала воительница. Аталанта медленно и осторожно выпрямилась и попятилась от Зены, мечом указавшей направление.

— Даг там были следы, — Аталанта старалась обрести утраченное равновесие. — Эй, Иксос! Тебе известно, как выйти на дорогу в Фивы?

— Отыщу.

— Прекрасно. Моли богов, чтоб я не уличила тебя во лжи! — жестко прибавила Аталанта.

— Я не обману тебя, клянусь тенью Ненерона! — торжественно и печально произнес охотник, сжигаемый ее сердитым взглядом.

— Если ты лжешь, то встретишься с ним раньше, чем ожидаешь, — предупредила его Зена. — Иди-ка вперед, догоняй свою чудо-девочку: я хочу видеть вас обоих. Буду идти по пятам, так что не надейтесь улизнуть.

Иксос сурово кивнул, вышел на тропу, нагнал Аталанту, прикоснулся к ее руке. Охотница бросила на Зену внимательный взгляд, словно прикидывала, чего от нее ожидать, потом повернулась к ней спиной, зашагала рядом с Иксосом. Зена сухо приказала:

— Габриэль, вы с Гомером держитесь за мной. Будьте начеку: возможно, не все их сообщники погибли, а может быть, нас поджидают воины Сфинкса.

С этими словами она устремилась за Аталантой, которая то и дело опасливо оглядывалась назад.

Тонкая, изящная рука протянулась к загрубевшей ладони старого охотника, Иксос бережно взял кисть Аталанты в свою, чуть сжал пальцы:

— Держись, царевна, — прошептал он, — мы что-нибудь придумаем. Все уладится.

Бегунья только кивнула. Зена, наблюдавшая за ними, возвела глаза к небу и пробормотала не очень-то приличное словечко.

Позади нее Габриэль замедлила шаг, поджидая Гомера: теперь тропа была достаточно широка для двоих. Певец обнял ее за плечи.

— Ты в порядке? — тихо, так, чтобы услышал только он, спросила девушка.

— Даже не знаю, — честно ответил поэт. — Ты что, так и живешь: бандиты, опасности, подвиги, то жарко, то холодно, и есть хочется?

— Чего только не бывает, — пожала плечами Габриэль. Она указала на троих идущих впереди людей и нарочно пошла чуть медленней. — Но эта история особенная. Знаешь, это ведь нам с тобой придется иметь дело со Сфинксом: он любит загадки, — девушка помрачнела. — Полагаю, загадки Сфинкса будут для нас последними. Ой! Я хотела сказать, что после этого приключения они нам разонравятся!

— Ты забыла? Сфинкс бросил вызов Аталанте, — поразмыслив, ответил Гомер. — К сожалению, не нам. Габриэль рассмеялась:

— О, это поправимо. Убедим Сфинкса, что состязаться с нами гораздо интереснее, — поэт ответил ей невеселым взглядом. Габриэль обошла кучу камней, оставшихся от упавших с вершины глыб, и прибавила: — В каждой легенде говорится, что Сфинкс невероятно тщеславен. А из того, что он сказал Иксосу…

— М-м, — только и смог ответить певец. В голове его крутились старые мысли: "Зачем же я уехал из Афин? Где был мой разум! Ох, если отец узнает!" За такое своеволие Гомера запросто исключат из Академии. А вдруг уже исключили? В любом случае весть дойдет до отца и "мир не услышит моей новой легенды". Жаль.

Габриэль даже не заметила молчания спутника, ее внимание было сосредоточено на крутом и сложном подъеме: тропа все отвеснее поднималась в гору. К тому же девушка не переставала болтать, и ответ, казалось, был ей не нужен:

— В общем, он до предела самолюбив. Я про Сфинкса. Этим-то мы и воспользуемся, предложим ему настоящее состязание певцов. Если не сработает, снабдим Аталанту набором самых сложных загадок, но это на худой конец.

Девушка вдруг споткнулась и чуть не сшибла зазевавшегося Гомера.

— Ой, ты не ушибся?

Поэт очнулся и помог ей подняться:

— Нисколько. Совсем забыл посмотреть под ноги.

— И правильно. Нам обоим надо подумать,

— Что-что? — не понял певец.

— Нужно вспомнить загадки, самые сложные! Есть идеи?

— Та-ак, — протянул Гомер. — Пожалуй, да. На прошлой неделе мне рассказал ее Туикенем, но я немного изменил слова. Слушай:

Он замолчал, Габриэль наморщила лоб, покачала головой, принялась бормотать:

— Развевал над морем прах героев… Ветер! — она взглянула на Гомера, дожидаясь подтверждения. Певец кивнул. — Неплохо. Замени предпоследнюю строчку, и станет сложнее. Мне понравился образ — непостоянный, ветреный, такому нельзя доверять тайны! Отлично получилось; хотела бы я так работать! Честное слово. Знаешь, ненавижу лазить по горам, — кисло призналась Габриэль, вручая посох Гомеру и цепляясь за выступы валунов, преграждавших путь/Дорогу усыпали неровные острые камни, идти стало еще трудней.

— Эй, мы отстаем! — воскликнула девушка, указывая вперед. Их спутники уже скрылись из виду: должно быть, перевалили за гребень.

Гомер обогнал Габриэль, поднялся немного выше и вытянул шею:

— Они не так уж далеко: я только что видел макушку Зены, вроде бы отряд спустился к подножию. Пошли! — Он покрепче уперся в землю и, подав Габриэль руку, втащил ее на высокий уступ. — Здесь есть, куда поставить ногу; последний рывок, и мы у цели.

Перед путниками громоздились валуны. Девушка принялась карабкаться. Шагах в двадцати впередипоказалась Зена. Воительница нетерпеливо окликнула их;

— Поторопитесь, вы двое!

— Уже идем! — отозвалась запыхавшаяся Габриэль. Гомер вытер перепачканные и оцарапанные руки о тунику, стряхнул дорожную пыль, а из сандалий высыпал порядочную кучку мелких камешков. Девушка вернулась к самой важной теме:

— А как насчет этой загадки? — спросила она и продекламировала:

— Интересный ритм, — похвалил певец. — Хм, а каков же ответ?..

Он замолчал и надолго задумался. Так путники миновали просторный луг, который оживляла стройная рябинка и пара тонких ив. К облегчению Габриэль, здесь не оказалось следов битвы. Гомер с головой ушел в, свои мысли и даже не подумал об этом. "Бедный юноша, — подумалось Габриэль, — сколько он пережил! Чего доброго решит, что я ходячее несчастье!" Она осторожно огляделась по сторонам, вспомнив предупреждение Зены, но на сотню шагов от них негде было спрятаться даже тощему грабителю, не то что армии или чудовищу.

— Хм-м, — повторил Гомер, — ответ так и вертится на языке, но ускользает! Ладно, — сдался он, — что это? Габриэль удивленно моргнула:

— Что? Ты о чем? А, про загадку! Выделанная кожа, кожаная одежда, в общем. Наверное, не очень удачно составлена, нет прямого намека!

— Постой-ка, — пробормотал певец. — Бежит, лежит, идет в бой, но мертва. Значит, делает это не она, а человек, у которого она есть. От пастуха до царя — все ее любят… Да, только кожа так используется — доспехи, обувь, плащи, бурдюки… Ты правда надеешься, что Аталанта вызубрит загадки? Она ведь не певец, а охотник! Ее учили другому.

Глаза поэта скользили по спинам идущей впереди троицы: напряжение и неловкость Аталанты были видны даже издалека. Габриэль задумчиво протянула:

— Не знаю. Нам придется с ней поработать, и только. А может, найдется другой выход, посмотрим, — девушка вдруг резко взмахнула посохом и указала на просвет За деревьями. — Там ведь дорога?

Гомер пристально вгляделся и пожал плечами:

— Не вижу ничего, кроме дубравы… Боги, что у них стряслось?

Замер как вкопанный Иксос, охотница испустила сдавленный крик. Зена вышла вперед, и ее очам предстал чудовищных размеров великан, направлявшийся прямо к ним. За ним чуть не бегом поспевал человек, казавшийся едва ли не крошкой.

— Ой, нет! — воскликнула Габриэль, заметив, что Зена выругалась и выхватила меч. На великане былизнакомые неряшливые, в пятнах штаны, складки колыхались при каждом неуклюжем шаге. — Ой, нет, ну пожалуйста, не говорите, что это!..

— Это он, — констатировала воительница и приказала: — Мигом в сторону, я о нем позабочусь!

Она решительно направилась навстречу странной паре. Аталанта кинулась наутек, устремившись обратно к холму, но Габриэль тут же преградила ей дорогу и угрожающе подняла посох. Охотница остановилась, испуганно взвизгнула, а девушка улыбнулась и помахала палкой:

— Я не стала бы тебе мешать, но, знаешь, Зена все равно нашла бы тебя и… начала за непослушание. Кстати, — добавила Габриэль, когда бегунья в панике оглянулась на нависшую над ними громадину, — с ним я Знакома лично. Он тебя не тронет.

— Это же Циклоп, девчонка! — прошипела Аталанта. Лицо ее было грязно-серого цвета, а глаза круглы как плошки.

— Это слепой Циклоп, — уточнила Габриэль. — Не слишком сильный и совсем глупый.

— Слепой! Кто может ослепить такое чудовище? — недоверчиво переспросил певец, но осекся: — Нет, не говори, я понял.

— Именно! — весело ответила девушка и задумчиво посмотрела на человека, сопровождающего огромного дикаря. — Интересно, кто это с ним. В нашу прошлую встречу он был одинок.

Ветер подул со стороны странной компании, и Габриэль брезгливо сморщилась:

— Он так и не постирал одежду! — заявила она. Аталанта одарила ее презрительным взглядом и, зло махнув рукой, уселась на обочину дороги.

— Все было так хорошо, — пробормотала она. Иксос опустился на колени рядом со своей деточкой и нежно погладил ее по руке, не сводя настороженных глаз с Циклопа, который был выше деревьев в лесу. — Все шло по плану. Но эта Зена — проклятье и кара богов, клянусь! В прошлый раз она тоже встала у меня на пути…

— В прошлый раз? — с любопытством вставила Габриэль. Охотница метнула на нее мрачный взгляд:

— У нее спроси. Я тебе ничего не буду рассказывать! Скажу только одно: все мы станем скоро чьим-то обедом, — фыркнула Аталанта и, надувшись, замолчала.

Габриэль пожала плечами и повернулась к Гомеру, который бессмысленным взглядом смотрел на неправдоподобного гиганта. Руки Циклопа сжимались в кулаки, и каждый был размером с человеческую голову.

— Эй, ты здесь? — тронула его за плечо Габриэль. Певец подпрыгнул на месте и выдавил дрожащую улыбку.

— Если уцелею, напишу сотню легенд! Одного Циклопа вполне хватит на песню. Он такой большой, что займет много места, строф двадцать, — ответил юноша. — Но как можно подобраться к нему достаточно близко, чтобы ослепить?

— О, это долгая история, — уклончиво сказала Габриэль и зарделась. — И больше подходит для рыночной толпы, чем для поэта. А все-таки интересно, кто спутник великана.

Неподалеку от нее Зена с радостью смотрела на подошедшего молодого мужчину:

— Манниус! — воскликнула она. — Не видела тебя…

— С тех самых пор, как сбежала из своего лагеря, — перебил ее мужчина. Оказалось, что он на целую голову ниже воительницы, фигура его была легкой и гибкой; рядом с Циклопом его можно было принять за мальчишку. Густые темные локоны рассыпались сияющей волной, когда он склонил голову набок иулыбнулся. В обрамлении черной бороды и усов сверкнули белоснежные зубы. Мужчина тихо прибавил:

— Надеюсь, ты знаешь, что к тому побоищу я не причастен. Я скучал по тебе.

— Я тоже скучала. Но как ты связался с этим? — она кивнула на ужасного дикаря, тот недовольно фыркнул, и Зене пришлось замахать руками, разгоняя тяжелый дух.

— Надо же чем-то питаться. — Манниус одарил ее извиняющейся улыбкой. — Циклоп меня кормит. Силой мне ничего не заработать, я знаю: ты тоже держала меня в лагере не за крепкие мускулы да воинскую доблесть.

— Всегда любила твой острый язык, приятель! — Взгляд Зены потеплел. — От кого еще услышишь такой тонкий намек?

— Рад доставить удовольствие обожаемой королеве, — ответил он. — Так вот, сообщаю: после твоего ухода меня выставили взашей. Конечно, к тому времени от армии оставалось немного.

— И почему я не удивляюсь? — лукаво произнесла воительница.

— Нечего мне делать среди грубых вояк: у всех гора мускулов, а в голове ни извилины. В общем, оказался я за воротами и решил навестить свою старую матушку, что живет на дороге в Фивы. И привели ж меня Паркиаккурат на старую тропу. Я столкнулся нос к носу со Сфинксом!

— Со Сфинксом? Так Циклоп с ним заодно? — с тревогой осведомилась Зена и посмотрела на великана, который принюхивался, то и дело поворачивая голову в ее сторону.

Манниус отвесил изящный поклон:

— Именно так. Слуга его величества Сфинкса к вашим услугам, — дурашливо ответил он. — Каждому нужно иметь опору в жизни, не правда ли? Мне удалось убедить чудовище в этом нехитром суждении.

— Помню-помню. Ты из кого угодно веревки вил. Редкостный дар!

— В тот раз пришлось попотеть, а что делать? Не на обед же ему доставаться! С тех пор, как Эдип отгадал Загадку на дороге в Фивы, Сфинкс стал осторожничать. Его оскорбило, что смертный ушел невредимым: слишком уж просто — портит репутацию чудовища.

Зена гортанно рассмеялась:

— "Смертный"! Ну почему не сказать "человек"? Эти мне словечки!

— У него уже был сопровождающий: скажу тебе, силен вояка. Но с тех пор, как встретился я, у чудовища появилась огромная свита. Мы с громилой охраняем подступы к священному логову: работа не пыльная, да и в компании веселей.

— Похоже, Сфинкс неплохо обосновался, — криво усмехнулась Зена.

— Пару человек ты, может быть, знаешь… Если они еще целы. Некоторые не понимают, что не стоит критиковать господина, особенно если он так огромен и… прожорлив. Даже печальный опыт товарищей им не впрок, — тут Манниус бросил взгляд на Циклопа. — Эй, как делишки, Летун? Не скучаешь? Поздоровайся со старой подругой: здесь Зена.

Его тон звучал дружелюбно, но наставительно. Циклоп нахмурил лоб, вздернул единственную бровь над пустой и зиявшей, как пещера, глазницей.

— Здравствуй, — неохотно прогудел он.

— День добрый, — ответила воительница, не сводя с него настороженных глаз и сжимая одну руку на рукоятимеча, а другую протягивая за кинжалом. Манниус сделал примиряющий жест.

— Эй, не волнуйся, Зена. С тех пор, как я с ним, Летун изменил свои привычки.

— Неужели? Пока я заметила только новое имя. Приятель усмехнулся, в уголках его глаз собрались веселые морщинки:

— Мне не хотелось звать его просто Циклопом: звучит грубовато, вот я и придумал прозвище. Он хоть ислепой, а когда несет меня, куда прикажут, мы летим, как на крыльях.

— Манниус, ты не в своем уме! Этот "малыш" ничуть не изменился с нашей последней встречи!

— Зена, ты не учла моих способностей. Я мастер заговаривать зубы. Мы с Летуном хорошенько все обсудили, итеперь он в корне переменил свои гастрономические пристрастия, — мужчина снова насмешливо поклонидся, но Зена не сводила глаз с хмурого Циклопа. — Мы вместе уже… сколько, приятель?

— Я не умею считать, — зарокотал низкий голос, дрожью отдаваясь в мускулистом теле воительницы. — Зена, если б я все еще ел человечину, я бы с удовольствием…

— Но ты ее не ешь, — строго оборвал гиганта Манниус. — Вспомни, чему я тебя учил.

Летун тяжело вздохнул, Зена увернулась от струи зловонного дыхания.

— Я помню, — с тоской пробасил великан. — Человечина вредна для сердца, желудка и печени; нельзя убивать людей ради еды. Все живущее создано богами, — он кисло взглянул на своего наставника, который широко развел руками и улыбнулся. Чудовищный Циклоп загудел снова: — Фу, глупости! Мясо — отличная пища. Видишь? — Он оскалил пасть, обнажив ряд превосходных зубов, и грубым ногтем постучал по внушительному резцу. — Такие зубы у волков, собак, пантер и медведей! У людей тоже они есть. Нужны, чтобы разрывать мясо, созданы специально для этого. Боги неспроста дали мне острые зубы! Я бросил есть человечину, потому что ты запудрил мне мозги своими бреднями: красивыми словами и уговорами. Но я не отказался от мяса, понял?

— Конечно-конечно, все верно, успокойся, — поспешно ответил Манниус и извинился перед Зеной: — Работа еще не закончена. Кстати, он по-своему прав: овцы — глупейшие создания, их и съесть не жалко. Они не умнее плодов и кореньев.

— Когда-то ты твердил, что есть мясо негуманно, и приводил самые пылкие доводы, — вздернула бровивоительница. — А теперь приравниваешь овцу к оливкам. — В этих горах без, мяса никак: сплошные камни, ничего не растет, недолго и от голода умереть. Что тут можно раздобыть: стащить в деревне черствый хлеб? Представь эту гадость! Да, я ем овец и домашнюю птицу, иногда еще рыбу, — мрачно признался Манниус. Он кивнул на великана, который опять поводил носом и очень сурово хмурился. — Его я перевоспитал почтиполностью и считаю, что опыт удался. Я убедил Летуна перестать есть людей, и с тех пор он пристрастился к баранине. Это большой шаг вперед. Может, я даже уговорю его попробовать жаркое.

— Баранина, — повторил Циклоп.

— Получишь целую овцу, клянусь честью, — торжественно пообещал Манниус. — Сейчас она находится в процессе приготовления, как мы это называем, а попросту говоря, растет. Но я разрешу тебе ее съесть, если оставишь Зену и ее подругу в покое.

— Подругу! Узнаю по запаху. Это нежненькая и мягенькая… — обрадовался Циклоп. Он повернулся к воительнице и послал бы ей страшный взгляд, если б только у него сохранился глаз. В голосе его зазвучала обида: — Она меня тоже обманула. Сказала, что покончит с Зеной и принесет мне глаза, обе ноги и…

— Давай-ка помолчим, — Манниусу не понравился ход мыслей приятеля, смаковавшего воспоминания, и он перебил его. — Разве ты забыл, что девушек не едят? Мы же все обсудили, вспомни наши правила!

— Не ешь людей, ешь овец, — с досадой пробубнил Циклоп.

Он испустил тяжелый вздох, Зена предусмотрительно отпрыгнула от зловонной струи, и даже Манниус поморщился.

— Будь умницей, никого не трогай, и завтра я позволю тебе съесть оленя, — соблазнял гиганта наставник. Летун медленно поворочал мозгами и улыбнулся:

— Олень вкусный, люблю. — Тут он снова повернулся к Зене, потом принюхался к ее спутникам. — А сколько? Большую часть?

— Все, кроме моей доли, — двусмысленно ответил Манниус, избегая споров. — Два куска мне, и я готовлю их, как хочу.

— Какой ты странный! Жаришь мясо, портишь еду, — пожаловался Циклоп. Манниус молча ждал, скрестив на груди руки. Великан вздохнул, воительница отвернулась, закашлявшись. — Ну, ладно! Два куска тебе, и я молчу.

— Молодчина! — сердечно похвалил его Манниус, поощряя сговорчивость.

— Ага, ясно, — рассудила Зена. — Он добывает пропитание, ты немного оставляешь себе, а чем еще ты занимаешься?

Манниус усмехнулся:

— Разве недостаточно? Зачем работать, если стоит сказать, что я приятель Циклопа, и мне дают все, что пожелаешь? Великан послушен, ведь я заменяю ему единственный глаз, так что хлопот немного. Да, он туповат, неряшлив, но вообще-то Летун не грубее наших бывших соратников. Я не лучший вояка, у мелких сошек вроде меня невелик выбор. Кто снабдит едой и кровом, с тем и живи.

— Ты нигде не пропадешь, Манниус, — мягко сказала Зена, бросая на него дружеский взгляд. Мужчина кивнул:

— Все устроилось отлично, ты права. А каким ветром тебя сюда занесло? Я слышу о тебе иногда. Последняя новость, которую знаю: ты вышибла из деревни гнусного Каламоса. Это было далеко, где-то к юго-западу отсюда.

— Быстро же разносятся слухи! — пробормотала воительница и проверила, не добрался ли Циклоп до ее спутников. — А здесь я потому, что ищу похищенных девочек. Но ты не глуп и давно должен был догадаться, что я не на прогулке.

Пришел черед Манниуса вздохнуть:

— Догадался, такой уж я! Меня предупреждали, что кое-кто отправился на поиски. Не знаю, кто остальные, но хрупкое создание, сидящее на земле, наверняка та охотница, которая мне нужна. Послушай, Сфинксприказал нам схватить Аталанту, как только появится, и привести на дорогу в Фивы. Конечно, приятно поболтать о добрых старых временах, но долг прежде всего. Зена слабо улыбнулась:

— Тебе меня не одолеть. Давай договоримся: мы не встречались и ты нас не видел.

— Не видел, — зловеще прогудел великан.

— Отдохни в тенечке, Летун, — торопливо распорядился Манниус. — Знаешь, Зена, как забавляется Сфинкс? Находит местечко, где припекает вечернее солнце, ложится поперек дороги и каждому путнику загадывает Загадки; того, кто не отгадал, убивает и съедает на месте. Только один-единственный человек ушел из его лап живым. Это был царь Эдип. Сфинкс — хищник, и аппетит у него, в отличие от лица, не женский. Мне хватает ума не спорить со своим господином! Но нельзя же похищать маленьких девочек и делать их жизни ставкой в состязании! Даже жестокость должна иметь предел! — Манниус понизил голос и шагнул поближе к воительнице. — Одна из девочек слепа и видит не больше моего Циклопа.

— О, ты становишься мягкосердечным, — заметила Зена, и Манниус рассмеялся, но глаза его были мрачнее тучи:

— Начнем с того, что я никогда не был жесток, и эта Затея мне очень не нравится. Конечно, я не стану лезть на рожон, но ведь найдутся другие способы, а? Эй, Летун, — тихо позвал он, — мы с тобой отпустим Зену, правда?

Циклоп не одобрил его предложения:

— Опять отпустим? Почему?

— Потому что ты больше не ешь человечину, — терпеливо объяснил наставник. — И еще потому, что если ты съешь Зену или Габриэль, то завтра не получишь оленя.

Великан призадумался и, сдаваясь, решил уточнить:

— Я получу свою долю сырой? Ты не станешь портить мясо на огне?

— На этот раз не стану, — не терял терпения Манниус, — но в следующий раз я немного поджарю его, и ты увидишь, что мясо будет вкуснее. И для мозгов полезнее.

— Поджарю! Когда это кончится! — пробормотал Циклоп и оскалился в сторону Зены: — Зачем помогла Одиссею ослепить меня? Вы меня обманули!..

— Может, и так, — спокойно ответила воительница. — Поедать людей тоже нехорошо. Я отомстила, мы квиты.

— Ха! — фыркнул гигант, и Зена задержала дыхание. Услышав, что воительница со свистом выдохнула, Манниус улыбнулся и присоединился к разговору:

— Исправь меня, если я ошибаюсь, но мы не раз выручали тебя, королева. Ты не будешь возражать, если я попрошу не упоминать о нашей встрече при Сфинксе? В память старых добрых лет. Всего лишь мелкая деталь, которую вполне можно опустить!

Зена улыбнулась, быстро прошла два шага, отделявшие ее от Манниуса, и нежно поцеловала его.

— Береги себя, хорошо?

— Только этим и занимаюсь, — тихо ответил он. — Ты тоже… будь осторожна, обещаешь? Сфинксу нельзя доверять.

— Доверять Сфинксу? И в мыслях не было! Равно как и знаменитой Аталанте, — воительница отвернулась иотошла прочь. Уходя, она слышала, как Манниус говорит Циклопу:

— О, мои друг, какая женщина!

— Женщина, — мечтательно повторил гигант и шумно фыркнул. — Их вкус незабываем! Но эта Зена — сплошные мускулы, попробуй разжуй. Не стал бы есть даже с голодухи.

Воительница перешла луг и помахала спутникам:

— Нам туда. В путь!

Аталанта что-то проворчала себе под нос, Гомер изумленно посмотрел на нее, — видимо, расслышал — иподнялся на ноги. Охотница с тревогой посмотрела на огромного Циклопа, метнула на Габриэль, как всегда, злобный взгляд и поспешила вдогонку за Иксосом, который едва не бегом удирал с опасной поляны. Когда грозный гигант и его спутник скрылись из виду, старик замедлил шаг, а вскоре и вовсе остановился, ибо Зена преградила ему дорогу. Она оскалцла зубы в беспощадной улыбке и подтолкнула его вперед.

Габриэль ладонью прикрыла глаза и посмотрела на солнце. На лице ее отразилось беспокойство.

— О боги, как поздно! — печально обратилась она к певцу. — Нам крепко повезет, если мы найдем пещеру Сфинкса до темноты, — она передернулась. — Меня не очень привлекает идея встретить чудовище ночью; думаю, ты меня понимаешь.

. — Еще как! Честно говоря, отправляясь с тобой, я… Признаюсь, я представлял себе романтическое приключение. — Юноша был подавлен. Габриэль положила руку ему на плечо, Гомер изобразил улыбку.

— Ты держишься молодцом, правда!

— Вовсе нет. Не надо меня утешать, Габриэль. Ты умеешь быть жесткой, ты умеешь сражаться. А я в жизнимухи не обидел. Не могу даже представить себя в драке. Ною, как сопливый младенец.

— Так не ной, — очень серьезно ответила она. — Когда я впервые увидела Зену в бою, в моей родной деревне, я больше всего на свете захотела стать такой же отважной, ловкой и непобедимой, как она; захотела освоить хоть четверть того, что она умеет! Но тебе это не нужно.

Путники шагнули под сень старой, могучей дубравы. Зена остановилась, что-то спросила у охотника, Аталанта указала вперед, но поздние сумерки помешали Габриэль рассмотреть, что там творится. Зена покачала головой, постояла в задумчивости и наконец уступила охотнику право возглавить шествие.

— Кроме того, — с деланой веселостью продолжала Габриэль, — я думаю, нам больше не придется драться. Теперь надо подумать и составить план действий. Мы еще пригодимся. Сколько б я ни училась сражаться, болтать мне удается лучше. У тебя тоже есть этот дар, так что немалая часть работы достанется нам. Ой, куда это нас ведут? — По обе стороны от них вдруг выросли холмы. Еще десять шагов, и путники оказались в глубоком ущелье, отвесные склоны которого покрывал мох и лишайник. По дну сочились тонкие ручейки, исложно было не поскользнуться на влажной земле.

— Куда вы нас заманили? — крикнула Габриэль, обращаясь к Иксосу и Аталанте.

— Не беспокойся, — ответил мужчина, — это лучший способ пройти в Фивы, не наткнув… — Его голос внезапно сорвался на крик, который тут же подхватила охотница. С восточного склона быстро сбегали четверо воинов, с западного спускались еще полдюжины. В том, что они направлялись прямо к путникам, сомнений не было.

Воинственный клич Зены эхом повторили высокие скалы; королева воинов оттолкнула Иксоса в одну сторону, Атаданту в другую и устремилась навстречу нападавшим. В упругом прыжке онавыбросила вперед обе ноги, и двое мужчин, надеявшихся окружить ее, свалились на землю как подкошенные. Третий, перекувырнувшись в воздухе, со стоном шлепнулся в грязную лужу, расплескав ее по камням.

Габриэль покрепче сжала посох и прокричала:

— Гомер, держись рядом со мной!

— Отдайте мне лук! — взвизгнула охотница.

— Не сейчас! — отрезала Габриэль. — Зена слишком близко, ты ее заденешь. Или нас. Держи, — она вернула Аталанте длинный клинок. — Следи, куда бьешь!

— Замолчи! — грубо выкрикнула бегунья и повернулась к девушке спиной: так они могли сдерживать врагов по обе стороны тесного ущелья.

Габриэль оттолкнула Гомера и, когда поэт оказался под ее зашитой, сделала резкий выпад вперед. Крепкий посох угодил в живот одному из бандитов, но отскочил от добротных доспехов, и негодяй только рассмеялся. Он схватил палку рукой, замотанной в плащ, но Габриэль не теряла времени даром: изо всех сил рванув на себя посох, она заставила его описать в воздухе мгновенную дугу, и конец грозного оружия врезался бандиту ниже уха. Вояка отлетел и сбил с ног выбиравшегося из лужи товарища. Теперь оба возились в грязи. Зена снова испустила воинственный клич и, развернувшись, легендарным ударом ноги распластала на земле троих противников сразу. В мгновение ока оказавшись за спиной очередного бандита, она с хрустом опустила локоть на его затылок. Внезапно оказалось, что двое вояк рядом с Габриэль — единственные, кто еще в сознании. Оба отчаянно карабкались по скользкому отвесному склону: безуспешно. Тот, что был послабее иобливался холодным потом от страха, указал товарищу на Зену. Воительница, казалось, застыла на месте, но меч ее был наготове, а тело напряжено. С другой стороны путь к отступлению преграждала Габриэль, лениво описывая круги концом неизменного посоха. Аталанта склонилась над истекающим кровью врагом; в руке она сжимала кинжал с ярко-алым, потерявшим блеск острием. Остатки неприятельского отряда, опасливо осматриваясь, резво отступали.

— Пусть уходят, — крикнула Зена, заметив, что Габриэль угрожающе отошла от скалы. — Отдай мне, — зло прибавила она, выхватывая у охотницы клинок.

— Это я ей дала, — неуверенно ответила Габриэль, опасаясь гнева подруги. Зена болезненно скривилась, вытерла лезвие о пучок жидкой травы и протянула его Габриэль. Покончив с этим, она выволокла Иксоса из укрытия.

— Эт-то… Эт-то не я, — заикаясь, выдавил он. — Клянусь, я не думал завести вас в ловушку, я тут ни при чем! Воительница закатила глаза, пинком отшвырнула охотника прочь и выбралась из ущелья, жестом подгоняя остальных. Осторожно переступая через раненых и убитых, спутники последовали за ней. Оказавшись на равнине, Зена дождалась всех и снова вытолкнула Иксоса вперед.

— Ты пожалеешь, если солгал мне, — обманчиво мягко проворковала она. — А ну, шевелись!

На равнине воцарилась ничем не нарушаемая тишина. Зена следовала по пятам за покорившимся охотником и его любимицей. В нескольких шагах позади шел Гомер, за ним Габриэль, прикрывавшая тыл. Солнце опустилось к линии горизонта, и от деревьев протянулись длинные тени, когда неровная тропа наконец стала широкой дорогой.

— Превосходно, — сказала воительница, и это были первые слова за последний час. Путники стояли у развилки. — Куда повернем, охотник?

— Ту… — начал Иксос и умолк. Аталанта вскрикнула и прижала руку к губам; Габриэль обошла замершую охотницу и тоже взглянула вперед.

— О боги! — выдохнула она. — Какое чудовище!

В двадцати шагах от них, на самом перекрестке возлежал Сфинкс, вальяжно и мощно раскинувшись поперек двух дорог. В лучах заходящего солнца его роскошная шкура поблескивала золотом. Крылатого льва с женским лицом окружал почетный караул: по стойке смирно, с мечами наготове вытянулись несколько воинов. Самый высокий из них не доставал даже до головы лежащего зверя. Сфинкс широко зевнул и, сверкнув великолепными зубами, распахнул пасть, в которую легко убрались бы четверо людей — а может быть, и Калидонский вепрь. Габриэль вздрогнула, но, заметив на себе взгляд подруги, пожала плечами и приняла беспечный вид:

— Ну и чем он так гордится? Не зверь, не человек и не птица! Не вижу причин для спеси.

— А я вижу по крайней мере две причины, чтобы поскорей уносить отсюда ноги, — дрожащим голосом прошептала Аталанта.

— У нас не меньше шести причин, чтобы остаться, — гортанно возразила ей Зена. — Посмотри на его лапы!

Габриэль перевела взгляд и тихо вскрикнула. Меж огромных лап чудовищного льва сбились в кучку перепуганные дети. Две фигурки стояли вплотную к могучим когтям зверя. Это были Навсикая и Митрадия.

Глава 9

Аталанта взбунтовалась. Она остановилась и скрестила руки:

— Говори, что хочешь. Ты мне не указ, и в лапы Сфинкса меня не отправишь! — заявила она.

— Я предупреждала: у тебя нет выхода, — прошипела воительница.

— Я… Я согласен с Аталантой, — срывающимся голосом вмешался Иксос. — Мы немедленно возвращаемся обратно, от греха подальше.

— От него не уйдешь, — напомнила Габриэль. Задумчиво склонив голову набок, девушка смотрела на Сфинкса и его маленьких пленниц. — Видишь крылья? Он нагонит тебя через пять шагов!

— Я не пойду к нему, — без выражения сказала охотница и уселась посреди дороги. Потеряв терпение, Зена грязно выругалась и рывком поставила Аталанту на ноги; та попыталась сопротивляться, но тщетно. Воительница рассердилась и пару раз шлепнула упрямицу.

— Габриэль, — отрывисто позвала она, — дай-ка мне веревку.

Ответа не было.

— Габриэль! — повторила Зена и обернулась. Почти у ее ног лежала сумка подруги и кусок бечевки, а сама девушка успела уйти вперед. Она, без сомнения, направлялась прямо к Сфинксу, и по пятам за ней шел Гомер. — Габриэль!!

— Сейчас вернусь, — ответила та, не оборачиваясь. — Хочу оговорить условия состязания. Ты не против?

— Не против! — проворчала Зена. — клянусь, я… Аталанта воспользовалась моментом и попыталась вырваться.

— Уймись! — прикрикнула на нее Зена и грубо встряхнула. Прерывисто дыша, охотница присмирела и обвела все вокруг непонимающим взглядом. Иксос с состраданием посмотрел на нее, потом на королеву воинов.

— Будь с ней поосторожней, прошу тебя, — умоляюще сказал он.

— Замолчи и садись с ней рядом. Без вас проблем хватает, капризничать вздумали! — Она устремила на парочку испепеляющий взгляд и не сводила его до тех пор, пока оба не покорились. Иксос обнял воспитанниц, не давая ей подняться, а Зена поглядела на Габриэль: как она там?

"Ох, как просто было бы свернуть Аталанте шею! Жаль, нельзя", — подумала воительница, и ей полегчало. Сфинкс желает состязаться с Аталантой, так что надо поберечь злючку. К тому же Габриэль права насчет крыльев: чудовище вмиг нагонит несчастную жертву. Даже двадцать шагов форы не спасут, глазом не успеешь моргнуть, а уж будешь в лапах огромного льва. "Так, крылья у него орлиные, — размышляла воительница, — только в несколько раз больше: в наши дни таких громадных птиц уже не встретишь. Орлы охотятся днем, значит, если удастся затянуть состязание до ночи, можно попытаться выкрасть девочек. Но львы активны как раз ночью! Если б только Габриэль смогла выиграть время! Необходим надежный, согласованный план. Что же она сейчас говорит?"

Сидящая у ее ног Аталанта завозилась и застонала, высвобождаясь из отеческих объятий Иксоса.

— Последи за ней, чтоб не мешала! — грозно велела Зена охотнику. — А то придется твою ненаглядную еще раз утихомирить. Уяснил?

Мужчина молчал. Воительница послала ему суровый взгляд, Иксос подавил протест и кивнул.

— Вот и хорошо.

Габриэль оглянулась через плечо и упрекнула друга:

— Гомер, что ты здесь делаешь? Тебе нельзя со мной: вдруг она решит, что… Ну, просто нельзя!

— Я должен пойти, — твердо сказал юноша. — Если вдруг Сфинкс…

— Никого не съедят, — уверенно заявила Габриэль. — Просто надо обсудить условия.

— Ты сказала, что разговоры — мое призвание.

— Беседы и мне удаются неплохо, — мягко возразила девушка.

— Я не оставлю тебя одну. Не проси. — Гомер состроил слабую улыбку. — У нас вдвоем шансов вдвое больше!

— Что ж, тогда спасибо, — сдалась Габриэль. Вдруг она почувствовала спиной тепло ласковых солнечных лучей.

Сфинкс был совсем близко. Зеленые глаза таинственно мерцали и подчиняли себе. Женское лицо, словно изваянное из мрамора, могло соперничать с ликом богини. Тело льва изгибалось, в нем была упругая сила молодого животного. Благородные крылья устремлялись к небесам. Габриэль пришло в голову, что, если бы Сфинкса уменьшить и нарисовать на вазе, получился бы великолепный орнамент.

Тем временем громадный зверь с женским лицом сладко потянулся и зевнул во всю пасть. У Габриэль заныла челюсть, и девушка с трудом удержалась, чтобы не зевнуть тоже. Четыре девочки сбились в кучку между мощными когтистыми лапами; одна из маленьких бегуний безутешно плакала, не замолкая ни на минуту. Митрадия, что-то шептавшая на ухо Навсикае, выпрямилась и подскочила на месте:

— О, рада тебя видеть, Га…

— Я тоже рада, — резко оборвала ее девушка и ослепительно улыбнулась чудовищу: — Мне сказали, ты хочешь меня повидать? Я Аталанта и пришла обговорить условия состязания. Из рассказов и слухов…

— Довольно! — прорычал Сфинкс. Гомер позеленел от ужаса, а Габриэль с невероятным трудом сохранила беззаботную гримасу. — Ты не Аталанта! Даже я знаю, что она охотница и бегунья. Аталанта — вон то, невесомое создание в желтом хитоне, — темно-зеленые глаза остановились на группе людей в отдалении.

— Эй, не такая уж я и толстая, — возмутилась Габриэль. Сфинкс рассмеялся, обнажив ровный ряд крепких зубов; девушка невольно отшатнулась. — Ну хорошо, я не Аталанта. Но охотница тебе не нужна.

— Ты знаешь больше, чем я? кто ты? — зловеще спросило чудовище.

— Габриэль. Ты наверняка обо мне слышал. Я личная сказительница Зены. Она тоже здесь: черноволосая, красивая, сильная.

— И что же я должен знать о тебе?

— Ну ты ведь слышал о Зене? — Сфинкс промурлыкал что-то неразборчивое и неохотно кивнул. Девушка гордо приложила руку к сердцу: — Так вот, это благодаря мне! Зена сражается со злом, исправляет чужие ошибки, спасает деревни, выручает детей, побеждает людоедов, а я прославляю ее подвиги, излагая торжественным гекзаметром.

Сфинкс повернулся, низко склонил голову и заглянул ей прямо в глаза, Габриэль потеряла дар речи.

— Зачем ты пришла? Я посылал за Аталантой. Я слышал о ней, песни достигли моих ушей. Если она не сможет отгадать моих загадок, мир узнает, что нет человека, способного победить великого Сфинкса!

— М-м, — помедлила Габриэль, — мир узнает, что ты победил Аталанту.

Сфинкс все еще не сводил с нее бездонных, непостижимых глаз.

— Будь добр, не смотри на меня так! — с трудом произнесла девушка. — Я забываю, что хотела

— Ты и так слишком болтлива, — промурлыкал зверь. — Зачем ты пришла? Я больше повторять не буду.

— Пришла? Зачем пришла? Ах да, сейчас объясню. Очень жаль, что ты не слышал обо мне и моем знаменитом спутнике. — Она театральным жестом указала на Гомера и отвесила ему глубокий поклон. — Но мы о тебе знаем немало. Во всей Элладе не найдется певца, отказавшегося бы от чести состязаться с тобой, о таинственный ивсемогущий!

— Да, некоторые пытались, — многозначительно проурчал Сфинкс. Его взгляд замер на чем-то вдали, а на губах заиграла улыбка. — Они мне понравились — на вкус.

— Приятно слышать, — еле выговорила Габриэль. — О, ты же добивался ответа! Тебе не нужна Аталанта, потому что она бегунья, а не поэт. Она не отличит загадки от… от… В общем, она в них не разбирается. Я же, напротив, настоящий знаток, а что касается Гомера, он непревзойден. Ты должен был слышать о нем, он царский сказитель! — Сфинкс поднял на девушку заинтересованный взгляд, Гомер набрал в грудь воздуху, чтобы возразить, но Габриэль быстро наступила ему на ногу. Удивление так и застыло на лице юноши. — Да, певец самого Тезея! А до этого он жил при дворе Елены и Менелая.

— О них я знаю, эта достойная чета правит Спартой. Я давно ушел оттуда: путешественников мало.

— Вот как! — туманно ответила девушка и задумалась. "Сфинкс редко получает новости, ведь прекрасная Елена давно оставила Менелая и убежала с Парисом в Трою, из-за нее разгорелась война. Теперь война закончена, Елена пропала…" Габриэль отложила мысль на потом и продолжила: — Дело в том, что вместо одной девушки-охотницы я предлагаю тебе двух лучших певцов, больших любителей тонких загадок. Победа над Несравненной Бегуньей не принесет тебе славы — ведь она далека от литературы. Метафоры для нее ничего не значат. Верно, Гомер?

— Верно, — эхом повторил юноша и высвободил ногу. Габриэль снова посмотрела на Сфинкса, начинавшего проявлять нетерпение.

— Итак, вопрос заключается в следующем: стоит ли возиться с Аталантой, когда два знаменитейших певца Греции сами явились к тебе?

— Хм-м-м-м.

— Подумай еще об одном: если проиграет Аталанта, считай, ты останешься без ужина. Она же тоньше ребенка!

— Хорошая мысль, — признал Сфинкс и окинул Габриэль оценивающим взглядом. — Но почему ты так хочешь попасть ко мне в желудок? Это странно. Ты что-то задумала?

— Как можно? — ужаснулась Габриэль. — Я слишком высокого мнения о тебе. Певец академической школы никогда не пойдет на обман, особенно в состязании. У нас есть предложение: каждый читает по тризагадки. Три мы с Гомером и три ты, великий Сфинкс. Побеждает сильнейший. Если ты выиграешь — что ж, выберешь любого из нас, а другого отпустишь в Афины, чтобы там он мог сложить песнь о небывалом состязании, и пусть весь мир внимает ей, затаив дыхание. А другим… кхм, ты пообедаешь илипоужинаешь, — девушка пожала плечами.

Повисла напряженная тишина. Даже плакавшая девочка замолчала и прислушалась: решалась их судьба.

Легендарное чудовище погрузилось в размышления, устремив туманный взгляд на дорогу.

— Я обдумаю твое предложение, — изрек Сфинкс. — Надеюсь, вы понимаете, что бежать бессмысленно.

— Я не спешу, — весело ответила Габриэль,

— Она лжет, господин, — раздался противный голос. Слева из-за огромного льва появился уродливый темноволосый мужчина; он остановился рядом с Габриэль. Та изумленно распахнула глаза: ей никогда не доводилось видеть на лице столько шрамов, вдобавок у подошедшего не хватало большей части левой руки. "Наверное, здорово управляется правой, — рассудила девушка. — Иначе зачем Сфинксу такой служака?" Мужчина продолжал: — Она пришла с Зеной, значит, она лжет.

— Замолчи, — рявкнул Сфинкс, и мужчина предпочел послушаться. Он умолк, но не двинулся с места, так что в любой момент мог пронзить Габриэль мечом. Та героически не обращала на него внимания: поймала взгляд Митрадии, подмигнула ей и увидела, как девочка склонилась к Навсикае. Слепая царевна ответила, кивнула и слегка взмахнула рукой. Заговорил Сфинкс: — Может быть, он прав: все, кто попадается мне на пути, хотят остаться в живых, Однако никому не удается.

— Если и на этот раз никто не вернется, как же люди узнают о победе всемогущего Сфинкса над поэтами Эллады? Пожалуй, можно поручить это ему, — Габриэль надменно посмотрела на однорукого, — или еще кому-нибудь из стражи, да только вряд ли у них получится. Я предпочитаю дорийский лад, а Гомер — ионический.

— По три загадки с каждой стороны… Почему по три?

— Чтобы почувствовать вкус игры. Великое состязание не должно закончиться, едва начавшись, после первого же вопроса. Оно должно свершиться. Съесть путника — что в этом необычного? Так ты поступаешь с каждым.

— Я согласен, загадаем по три загадки, — уступил и улыбнулся. У Габриэль пересохло в горле. — У тебя аппетитная внешность!

— С-спасибо за комплимент. Если это комплимент, конечно, — отозвалась она. — Мы можем начинать?

— Близится закат. Вы, похоже, уже выбрали загадки и хотите меня провести, не так ли?

— Мы ждем твоего решения, — заверила его девушка.

— Состязание начнется завтра, когда солнце достигнет вершин вон тех деревьев. И не вздумайте убегать, — Сфинкс обнажил белоснежные зубы в зловещей улыбке. — Ну вот, так и думал, что ты ужаснешься! Надеюсь, встретимся завтра.

Сфинкс обладал способностью мгновенно преображаться. Прекрасное и непостижимое женское лицо с глазами, полными таинственной силы, вдруг оказывалось ощерившейся мордой дикого зверя. Казалось, он сам не знал, кто он — человек, зверь или птица. Может быть, это и была загадка, которую он не мог разгадать? Поэтому столько тайны и тоски было в его взгляде?

Лев посмотрел на Митрадию, та осторожно попятилась, отходя подальше от его пасти и увлекая за собой Навсикаю. Габриэль попыталась улыбнуться девочкам. Однорукий уродец, резко развернувшись, скрылся за спиной своего господина. Гомер галантно поклонился, чем несказанно удивил Сфинкса; и увлек Габриэль прочь. Через несколько метров они вздохнули чуть свободнее и зашагали рука об руку.

— Возлюбленная Каллиопа, сделай так, чтобы мои колени не подогнулись! Позволь мне сделать еще десяток шагов! — вознес молитву певец, и Габриэль ободряюще взглянула на него:

— Ты отлично держишься! — И чуть тише она прибавила: — Убавь шаг: не надо показывать Сфинксу свой страх.

— Но мы испуганы.

— Ему это знать не положено. Мне надо поговорить с Зеной, — кажется, появилась идея.

В небе угасали последние лучи; опустившись на одно колено, воительница рылась в сумке подруги, Аталанта все так же сидела в объятиях Иксоса, Габриэль и Гомеру пришлось обогнуть их неподвижные фигуры. Глаза охотницы были полуприкрыты, губы беспрестанно шевелились: кажется, она бормотала ругательства. Иксос бросил на Габриэль неприязненный взгляд и отвернулся. Зена отложила сумку, выпрямилась, решительно скрестила на груди руки и выжидающе посмотрела на Габриэль. "Ох, идостанется мне!" — девушка заставила себя собраться, и сама удивилась, что голос зазвучал непринужденно:

— Похоже, все улажено. Пока мы не смогли вытащить девочек, но я кое-что придумала.

Зена остановила на ней долгий взгляд, потом слабо вздохнула:

— Объясни наконец, с чего ты взяла, что твоя преждевременная смерть пойдет кому-то на пользу? Тебя моглисъесть!

— Но не съели! — возразила Габриэль. — И никого не…

— Габриэль, твой конек — болтливость, конек Сфинкса — обжорство, не забывай об этом. — Зена повернулась, ина глаза ей опять попалась дорожная сумка: — кстати, чем бы нам поужинать? Лично мне на одном энтузиазме не продержаться.

— Сейчас сообразим, — рассмеялась Габриэль, но воительница строгим взглядом оборвала ее веселье. — Приготовлю настоящую вкуснятину; правда, на это блюдо требуется время. Запас не рассчитан на два дня кряду, придется повозиться.

— Приступай, — коротко ответила Зена, — и присматривай за этими двумя. Я скоро вернусь.

— Надеюсь, он не подумает, что ты решила сбежать…

— Я собираюсь прогуляться вдоль дороги и набрать дров, — успокоила ее воительница. — Буду у него на виду. Так не забудь приглядеть за помощничками!

— Непременно. — Габриэль пошарила в сумке, и вскоре раздалось недовольное ворчание. Нашлась связка сухих овощей, из припасенного на черный день мешка появились стручки жгучего перца. Маленький котелок оказался не слишком чист, но Габриэль отерла его пучком травы и принялась за готовку. Оставалось раздобыть воду. "О ней-то я и забыла!" Впрочем, не могла же Габриэль помнить обо всем! Для этого надо быть раза в два смелее и опытнее. Внезапно девушку охватил странный трепет; опустившись на землю, она стиснула коленями руки, чтобы скрыть сильную дрожь, лицо побледнело. Гомер забеспокоился и склонился над подругой:

— Габриэль, что случилось?

— Ничего, если в нашем положении можно так сказать, — как можно беспечней ответила она. — Ты вытерпишь мою стряпню?

— В детстве для меня готовил отец. Я могу есть что угодно. Кроме, ну, как их?.. Соленых морских тварей, которых пекари кладут на лепешки с брынзой.

— Анчоусов? — сморщилась Габриэль. — Не понимаю, как их вообще можно есть! Хотя… — задумчиво протянула она, — если не жалеть сыра и приправ, можно заглушить вкус… Так, хватит разговоров, пора за дело. Суп, суп, суп… Где же достать воду? Надо было попросить у него.

— Что ты! Сфинкс выше житейских забот, — возразил Гомер. — Поговори лучше с Иксосом, он должен знать окрестности. А потом я возьму большой бурдюк, пойду не торопясь. Надеюсь, Сфинкс не подумает, что я затеял побег.

— Ты прославленный поэт, — напомнила девушка, — а такие люди не убегают. О! О боги!

Она вдруг застонала, обеими руками обхватила голову и закрыла глаза. Гомер снова разволновался:

— Габриэль!

— Я вижу! Вижу… — она вздрогнула, жадно вдохнула воздух, потом сделала досадливый жест, потерянно заморгала. — Упустила видение. И голова раскалывается. А, кстати, что такое список кораблей?

— Что? — изумился Гомер, у которого от удивления открылся рот. — Что кораблей?

— Не знаю, — честно ответила девушка, — не могу уточнить. Знаю только, что это часть твоей главной легенды.

— Моей… легенды? — эхом повторил певец.

— Да говорю же, мне ничего не известно, — прошептала Габриэль и снова закрыла глаза. Теперь она читала воображаемый список, словно наяву, стих за стихом. В тесной комнате сидели одетые в яркие хитоны детии разбирали буквы в свитках пергамента, в другом зале, сверяясь с восковыми дощечками, юношиповторяли песнь наизусть: "Рек — и с криком вперед устремил он коней звонконогих…" "Это написал Гомер!" Девушка очнулась и пожала плечами, натянуто улыбаясь поэту; тот смотрел на нее во все глаза, огромные от испуга.

— Довольно! Выражайся ясней, — потребовал он, сгорая от любопытства. — Неужели тебя посетило видение? Ты никогда не говорила, что это с тобой случается.

— Иногда случается. По крайней мере, я принимаю эти смутные сны наяву за прозрения. Сам знаешь, какие они: редко бывают полезны или ясны. Смысл понимаешь потом.

— Я ничего не знаю о видениях, — тихо прошептал Гомер. — Но запомню: список кораблей.

— Надеюсь, он тебе пригодится, — вздохнула Габриэль.

Она поднялась на ноги и взяла в одну руку связку овощей, а в другую котелок. В этот момент Аталанта высвободилась из объятий Иксоса и вскочила, Габриэль колебалась лишь долю секунды: она швырнула провизию и посудину Гомеру, схватив боевой посох. Одним длинным прыжком одолев расстояние, отделявшее ее от бегуньи, она заявила:

— На твоем месте я не стала бы искать неприятностей.

— Что бы не стала? — прорычала гордячка. — Ты не станешь спасаться, а позволишь чудищу собой пообедать? На здоровье!

— Я думаю не о Сфинксе и не о себе, а о шести маленьких девочках, попавших в плен, — ответила Габриэль. — Одна из них плакала, когда я подошла, и не успокоилась, когда я уходила.

— Рыдать можно даже без повода, слезы ничего не изменят, — угрюмо огрызнулась Аталанта.

— Неправда. Они облегчают боль. Они… помогают в жизни. И если сердце твоего отца не смягчилось, это вовсе не значит, что плакать бесполезно.

— Да как ты смеешь! — задохнулась охотница.

Габриэль покачала головой, прекращая ссору, и по-турецки уселась на землю. Иксос снова обхватил талию своей вспыльчивой воспитанницы, которая одарила его мрачным взглядом, но затихла.

— Ты не виновата, моя радость, — тут же заверил ее старый охотнике.

— Виновата. Если б я не придумала проклятый план, Ненни был бы жив. Вы собирались бы на охоту, обсуждали… — ее голос сорвался, глаза наполнились слезами, Аталанта тряхнула головой и вытерла их ладонью. — Ты помнишь, что вы сказали, когда я уходила от вас? Мне нужна подруга, с которой можно поговорить… — охотница покраснела, Иксос тоже. — Еще раз извини, папа. Я отыщу тебя чуть попозже.

— Конечно, солнышко. Я буду ждать тебя, возвращайся, — Иксос не: удержался и пробормотал: — Да и куда мне идти? Теперь уже некуда.

— Он не переживет смерти Ненни, — прошептала Аталанта, рывком поднявшись на ноги — Что же я натворила! Какая глупость, глупость! Бедняга Ненни, за последний год он почти ослеп и…

— Теперь уже поздно. Тебе следовало раньше подумать, что станется с Иксосом и Ненероном, если план провалится, — твердо произнесла Габриэль. — И о горстке скучающих деревенских глупцов ты тоже должна была подумать, но в конечном итоге эти люди сами сделали свой выбор. Твои… Иксос и Ненерон самостоятельно приняли решение, они могли отказаться.

— Они ни в чем мне не отказывали, — сквозь слезы выдавила Аталанта. — Я знала это, на это и рассчитывала.

— Тем не менее решение оставалось за ними, — сказала Габриэль. — Ты ведь решила стать охотницей игероиней и добилась своего. Готова поспорить, все шесть девочек чувствуют себя спокойней с тех пор, как узнали, что поисками занялась ты.

— О богиня-покровительница! Я не вынесу! Не мучай меня! — выкрикнула бегунья. Габриэль покачала головой:

— Я тут ни при чем. Ты сама выбрала этот путь. Может быть, Афина и обрекла тебя на несчастья, но ты могла освободиться. Зену долго преследовал Арес, посылая ей беду за бедой и битву за битвой. Она была воплощением жестокости и насилия, но ты видишь, что ей хватило сил стать другой. Иначе я бы с ней водиться не стала!

Аталанта яростно замотала головой и, сжав кулаки, изо всех сил ударила по стволу ближайшего дерева, но тут же сморщилась и капризно потрясла ушибленными руками.

— Давай не будем об этом.

— Как хочешь, Аталанта, я просто пытаюсь тебе помочь, понять тебя. А еще я хочу сделать самое важное: освободить девочек.

— Не знаю, чего ты от меня ждешь, — прошептала охотница и с горечью прибавила: — Ты видела, на что я способна. Во мне не больше героизма, чем в неуклюжем Циклопе.

— Кто знает, может, и он чей-то кумир? — мягко возразила Габриэль. — Иногда замечательной внешности бывает достаточно, чтобы произвести нужное впечатление, ну а в этом тебе не откажешь. Назови себя героиней, илюди поверят, потому что хотят верить.

— Не могу. Не здесь.

— Можешь, — Габриэль вдруг расхохоталась, широко развела рунами. Охотница подняла на нее заплаканные, покрасневшие глаза. — Послушай, если даже Гомер и если я… мы оба смогли взглянуть в лицо Сфинкса… Опасное и кровожадное чудовище, пожирающее людей! А мы подошли к нему, показав, что безоружны, мы стояли с ним рядом. И после этого ты утверждаешь, что знаменитая Аталанта не может взять свой лук ипритвориться героиней? Даже ради того, чтобы обнадежить пленниц… или тебе больше нравится — зрителей?

— О-о, — сморщилась Аталанта и вдруг рассмеялась. Габриэль второй раз увидела в ней юную девушку, которой еще взрослеть и взрослеть. — Ты ужасна! Теперь я точно знаю, что девушка-певец мне не по зубам!

— Эй, — воскликнула Габриэль, — в Академии такой выбор юношей, что я бы…

— Лишилась своего дара видеть будущее, — закончил за нее резкий голос, и Зена бросила на дорогу охапку сухих веток. Звук упавших на каменистую тропу сучьев эхом повторился в чаще. — Ты собираешься нас кормить?

— А ты нашла воду? — в тон Зене спросила Габриэль. Та смерила ее долгим взглядом, затем посмотрела на охотницу и пожала плечами.

— Со скалы течет ручеек. Этого хватит?

Габриэль рассердилась: ну сколько можно торопить и одергивать! Растворяясь в ночной темноте, воительница насмешливо бросила:

— Думаешь, только Сфинкс голоден?

— Ох, уж про Сфинкса я даже не думаю, — пробормотала Габриэль. "Поверить не могу, что я это сделала: отправилась прямо в лапы чудища и заявила, что я гораздо вкуснее Аталанты и Гомера и… Гомер!" Габриэль вдруг осенило, что же значило странное видение, а ведь оно так настойчиво заставляло ее призадуматься. Троянская война, описанная Гомером! "О! Ведь его не было там. Это я говорила с Еленой, сражалась против Менелая и собственными глазами видела легендарного коня. Но я не могу петь об этом — это часть моей жизни. Надо рассказать все, что было в Трое, Гомеру, и он напишет поэму! Бессмертную, лучшую! Обязательно улучу часок… если меня не съедят завтра".

Аталанта с любопытством смотрела на нее. Габриэль встряхнула головой и поднялась:

— О чем мы с тобой говорили? Просто притворись бесстрашной. Это поможет девочкам, а может быть, и тебе.

— Не верю этим глупостям! — фыркнула охотница, но в уголках ее губ появилась смущенная, затаенная улыбка. — Ладно уж, постараюсь. Костер, наконец, разгорелся, вода в котелке стала побулькивать. С дороги дул сильный ветер, занося лагерь песком. Габриэль зачерпнула ложкой немного супа и отхлебнула:

— Почти готово, — заявила она. Зена тихо вздохнула:

— Ужинать будем уже ночью.

— Прости! Это все ветер — задувает огонь.

— Не извиняйся, ты ни при чем.

Воительница внезапно вскочила, глаза ее яростно засверкали, она метнулась к дороге. К лагерю приближался вооруженный отряд, за ним следовал Сфинкс. Воины выстроились колонной, громадный лев с достоинством сел. Аталанта задрожала, не в силах овладеть собой. Иксос подсел ближе к воспитаннице; только что заснувший Гомер повернулся на другой бок и, не просыпаясь, отодвинулся от костра.

— Добрый вечер! Решили заглянуть на огонек? — оптимистично воскликнула Габриэль. Аталанта сквозь языкипламени взглянула на нее и прижала руку ко рту, подавляя истеричный смешок. Повариха отложила ложку на плоский камень, поправила котелок.

На дороге темным силуэтом выделялась неподвижная Зена, переводившая уверенный взгляд с одной фигуры на другую.

— Вас плохо видно, — заявила она наконец. — Не люблю разговаривать с тенями.

— Зажгите факелы, — приказал Сфинкс, и тут же один из солдат взялся за трут. Мгновение спустя вспыхнул один огонек, потом второй, третий. Зена сделала шаг вперед и коварно улыбнулась:

— Так-так. Все старые знакомые: Филимос, Кодро и — о! Какая радость, — в голосе, однако, радости не было, — сам Зейкон. Вернее, то, что от него осталось. Ну и зачем же этот парад? И где девочки?

Воительница посмотрела Сфинксу прямо в глаза.

— В безопасности, — ответил тот. — Накормлены и обогреты. Но я пришел не из-за них. Из-за него, — лев указал на однорукого вояку в изношенных доспехах. Габриэль отмахнулась от едкого дыма, всматриваясь в полумрак. Чудовище договорило: — Он утверждает, что ты виновата в его… кхм, состоянии.

— Он решил, что лучше меня знает, как командовать войском. Я не терплю такого нахальства, особенно еслионо стоит человеческих жизней и времени, — вкрадчиво ответила Зена. — Не сомневаюсь, ты тоже следишь за дисциплиной.

— Я предупреждал, что у нее на все есть ответ, — самодовольно произнес Зейкон.

— Заткнись, — рявкнула королева воинов, Сфинкс грозно заворчал, и все присутствующие насторожились.

— Он больше не твой подчиненный, воительница, — возразил легендарный зверь. — Теперь он под моим началом, а я о своей страже забочусь. Зейкон жаждет мести.

Зена рассмеялась:

— Мести? Зейкон, ты всегда был слабоват мозгами. Скажи спасибо, что я не убила тебя в тот день.

— Мне скучно, — лениво протянул Сфинкс, и на прекрасном женском лице отразилась смертельная тоска.

— Да, бывает, — равнодушно подтвердила воительница.

— Особенно со мной, — подчеркнул Сфинкс. — Не сомневаюсь, ты одолеешь Зейкона, но что, если мы уравняем положение дел?

Одним быстрым движением Габриэль вскочила и подлетела к подруге. Зена скосилась на нее и процедила:

— Ступай к костру! Я хочу спокойно поужинать после боя.

— Котелок нагреется и без меня, — прошипела в ответ девушка и громко обратилась к Сфинксу. — Установим правила! Я понимаю, что ты задумал, но разве это уравняет положение? Ну… В общем… если ты отрубишь ей руку, она ведь истечет кровью и все такое прочее:

— Что ты предлагаешь?

— Ответ легче легкого, — мигом заявила Габриэль. — Привяжи ее руку к спине.

— Правую руку, — выкрикнул инвалид.

— Да я с тобой одним пальцем справлюсь! — прорычала Зена. Сфинкс поглядел на них и вальяжно растянулся на земле, положив голову на огромные золотистые лапы.

— Выполняй, — приказал он.

— Отлично. Я мигом, — засуетилась Габриэль, перебежала дорогу, торопливо схватила сумку. В волнении она долго провозилась с узлами на веревке, когда-то принадлежавшей Навеикае. Наконец девушка справилась ивернулась к месту переговоров. Зейкон шагнул к ней.

— Погодите! — потребовал он. — Я хочу проверить веревку! Мало ли что эти двое могут придумать!

— Ну конечно, — отозвалась Габриэль, — я всегда ношу с собой моток волшебной веревки. А ты разве нет? — она протянула Зейкону веревку, и тот с силой подергав ее. Габриэль с милой улыбкой предложила: — Хочешь проверить, крепко ли держится?

Однорукий собирался сказать "да", но позади него раскатисто загоготали товарищи:

— Эй, Зейкон, — выкрикнул один, — испугался девчонок? А я слышал, что ты с дамами справляешься без рук!

— Проверяю, чтобы все было по честному, — прокричал в ответ инвалид. Одарив Габриэль злобным взглядом, он бросил бечевку, отошел в сторону и принялся за подготовку к бою: снял с пояса тяжелый уродливый молот, с удовлетворением оглядел его и принялся подкидывать, ловко управляясь единственной рукой. Девушка посмотрела на подругу:

— Надеюсь, я не спутала твоих планов.

— Ты выручила меня. Спасибо за отличную идею! — Зена дружески сжала плечо своей спутницы. Та неуверенно поглядела на веревку, потом на воительницу, которая спокойно заложила руку за спину ипошевелила пальцами:

— Привяжи к поясу, он сидит крепко.

— Да уж надеюсь! — угрожающе вставил Зейкон. Он отложил молот и теперь вертел над головой меч с толстым клинком и металлической пластиной, защищавшей руку. Рукоять была обернута кожей. когда лезвие со свистом разрезало воздух, Габриэль чуть не выронила веревку.

— Я всегда справлялась с ним одной левой, — постаралась успокоить подругу Зена.

Габриэль сосредоточенно возилась с веревкой, завязывая невероятное количество узлов, самых сложных, какие только знала.

— Слушай, — прошептала она, — не сомневаюсь, что ты прикончишь его первым ударом, но знаешь… Сфинксхотел развлечься.

— Я помню, — ответила воительница. — Лев требует зрелищ, и он их получит. Не теряй бдительности ипосматривай за нашими новыми друзьями.

— Будет сделано! — отозвалась Габриэль, последний раз проверила узлы, попятилась назад, потом развернулась и отошла на обочину. Не успела она повернуться лицом к месту боя, как воинственный клич Зены разорвал вечернюю тишь. Четверка стражников торопливо попятилась, а Сфинкс порывисто сел, глаза его засияли, кончили крыльев приподнялись и задрожали.

Зейкон расхохотался и грозно потряс мечом:

— Ты не испугаешь меня своей болтовней! Давай же, сража… — не договорив, он застыл с раскрытым от удивления ртом, ибо воительница, свернувшись в упругий клубок, высоко подпрыгнула и приземлилась у него за спиной. Все это было проделано практически беззвучно, и в следующее мгновение она успела развернуться и с силой ударить противника мечом: пока плашмя. Однорукий взвыл от боли и ярости, сделал выпад в ту сторону, где только что стояла воительница, но ее и след простыл. Она уже снова подпрыгнула и на этот раз приземлилась сзади, вплотную к нему. Зейкон опять выкрикнул:

— Бейся честно! Ты же знаешь, что у меня болят ноги!

Он оглянулся через правое плечо, через левое, но так и не увидел Зену, быстро маневрировавшую у него за спиной. И вдруг она очутилась прямо перед его носом, мгновенно отстранила его клинок и, держа свой в зубах, отвесила Зейкону пощечину. Он на секунду остолбенев, тупо моргнул, потом испустил вопль бешенства и ринулся на воительницу. Она ловко отступила и подставила однорукому подножку. Пока тот отчаянно балансировал, воительница успела поднять с земли его меч и послать публике воздушный поцелуй. Уголкиее губ изгибались в усмешке, а дыхание было ровным, словно она отдыхала. Казалось, Зена играет с ним в кошки-мышки.

— Преврати ломать комедию! — задыхаясь, выпалил Зейкон.

— Предпочитаешь мгновенную смерть? — спросила королева воинов.

Увечный разразился бессвязным потоком ругательств и кинулся в атаку. В последний момент Зена шагнула в сторону и, схватив Зейкона за плечо, повалила его на землю. Воздух с шипением вырвался из его легких. Старый негодяй открыл глаза и увидел нависший над ним грозный меч.

— Что бы такое предпринять? — задумчиво спросила воительница, принимая тон светской беседы. — Отрезать тебе нос, чтоб ты стал еще страшнее? А может, лишить тебя второй руки? Будешь сражаться зубами.

Зейкон жадно вдохнул и беспомощно выругался:

— Провались ты в Аид, Зена! Нашла время для игр, будь ты неладна! Думаешь, легко однорукому воину найтисебе место?

— Так стань одноруким пастухом или пекарем, — равнодушно сказала она. — кто же заставляет тебя драться?

— Это моя работа, — упрямо возразил инвалид. — Я ничем другим не занимался.

— Ничем и не займешься, если я убью тебя, не сходя с места, — рассудила воительница.

— Или это сделаю я, — вкрадчиво вмешался Сфинкс, и Зейкон изо всех сил скосил глаза, чтобы увидеть кровожадное чудовище. Судя по голосу, господин был недоволен.

К удивлению увечного, Зена убрала меч от его лица и, перешагнув через побежденного врага, закрыла его от чудовищного льва.

— Он позабавил тебя, не правда ли? — спросила она. — Думаю, Зейкон заслужил свободу.

Повисло напряженное молчание. Стражники Сфинкса украдкой переглядывались, а их господин немигающим взглядом смотрел за спину Зены, на затаившего дыхание вояку. Сжав губы и зажмурив глаза, он дожидался, как решится его участь.

Чудовище раскатисто засмеялось, и этот звук напоминал грохот лавины, несущейся со скалы. Зейкон распахнул глаза.

— Да, позабавил, — повторил Сфинкс. — Ты устроила превосходный спектакль, воительница. Я даже забыл о еде, — зверь устремил бесстрастный взгляд на оцепеневшего служаку. — Сейчас я не голоден, но к утру могу передумать. Уноси ноги!

Зейкон кое-как поднялся, мелкими шажками попятился и на ходу засунул меч в потертые ножны. Хотел было найти и молот, но решил не испытывать судьбу. Выйдя из освещенного круга, он кинулся наутек. Инвалида проводил хриплый гогот.

Габриэль подбежала к подруге и принялась распутывать узлы. Сфинкс молча наблюдал. Однако стоило воительнице потрясти затекшей рукой и поднять меч, как лев встал и внушительно потянулся. На мгновение развернулись могучие крылья — и снова прижались к лоснящимся бокам.

— Замечательный спектакль, — повторило загадочное и опасное создание, когда взгляд его обратился на Габриэль. — Надеюсь, завтра меня ждет развлечение не хуже. Не забудь: мы начнем еще до полудня, и каждая сторона загадает по три загадки. Побеждает лучший. Один из вас вернется в Афины, чтобы мир узнал о великом сотстязании Сфинкса. Кто это будет, решаю я.

Габриэль кивнула и постаралась изобразить улыбку.

— Как я могу забыть? С нетерпением жду начала… незабываемого дня!

Зена с любопытством взглянула на подругу, потом проводила глазами гордо удалявшегося Сфинкса. Вскоре процессия растворилась в темноте.

— Что это значит? — нарушила молчание воительница. Габриэль вздрогнула, моргнула и все-таки улыбнулась:

— Да так, пустяки, ничего важного. Если хочешь, расскажу после ужина. Суп уже готов. Зена не поддалась на уловку:

— Лучше расскажи во время ужина. Мне бы хотелось знать, на что рассчитывать завтра.

— Рассчитывать? Ах, ну да!.. Знаешь, я та-ак проголодалась! Давай-ка сначала поедим… Воительница шумно вздохнула:

— Ну хорошо, расскажешь после ужина. Но смотри, тогда уж без отговорок!

Она убрала меч в ножны и направилась к пылавшему костру.

Глава 10

Суп сварился, но оказался далеко не таким вкусным, как вчера. Габриэль извинялась за стряпню, пока Зена не потеряла терпение и не перебила:

— Успокойся, мой кулинарный шедевр все равно был бы хуже.

С этими словами воительница одним глотком осушила свою чашу, и ее примеру последовал Иксос — Горячий и сытный, чего еще можно желать? — сказал он.

Гомер поставил пустую плошку на плоские камни у костра и тоже улыбнулся:

— Я же говорил, что непривередлив. Слава богам, Здесь нет анчоусов, так что суп замечательный

Аталанта вяло поковыряла ложкой и, отодвинув чашу, пробормотала:

— Да-да, очень вкусно. Просто… я не голодна, — она порывисто встала, пошатнулась и снова опустилась на землю; ее лицо внезапно побледнело. Иксос вздохнул и пододвинулся к воспитаннице. Он бережно вручил ей плошку и принялся уговаривать:

— Давай, поешь немножко, совсем чуть-чуть. У тебя ведь весь день маковой росинки во рту не было. Не обманывай старого папу, я тебя хорошо знаю, — он перешел на шепот, словно говорил с ребенком. Аталанта с подозрением покосилась на суп и с раздражением на Иксоса, однако кивнула и стала пить бульон.

— И овощи, — тихо сказал охотник. — Хотя бы половину.

Зена отвернулась от семейной идиллии. Она встретилась глазами с Габриэль и поморщилась:

— Ну-с, мы поужинали. С тебя объяснения, — напомнила она о недавнем уговоре.

Девушка нервно улыбнулась и заглянула в котелок:

— Вообще-то еще немного осталось, хочешь? И найдется пара сухариков.

Вместо ответа воительница протянула ей плошку, Габриэль выскребла туда остатки гущи и бросила черствый хлеб.

— Прости за столь убогую пищу, — опять затянула она, но Зена оборвала ее резким движением руки.

— Это мы уже обсуждали, причем не раз. Ты не могла Знать, что нам придется двое суток скитаться по лесу; спасибо, что вообще накормила, — она выудила из супа кусочек размякшего хлеба, он развалился, иполовина плюхнулась обратно. Воительница пожала плечами, съела то, что осталось у нее в руке, и облизала пальцы: — Не пытайся меня отвлечь. Сегодня утром ты заключила договор со Сфинксом, и я хотела бы знать, каков он, ибо от этого зависят мои действия.

Воительница давно отставила плошку и принялась лениво подбрасывать в костер ветки. Ее лицо оставалось непроницаемым, но в тоне слышался укор. Габриэль сложила пустые плошки в котелок и широко развела руками:

— Сфинкс любит загадки, значит, его противниками должны быть я и Гомер. Аталанта к зверю и близко не подойдет, ты загадки терпеть не можешь, Иксос вообще не в счет.

— Перестань заговаривать мне зубы и рассказывай, Габриэль, — потребовала усталая Зена. Девушка тяжело вздохнула, помолчала в нерешительности и выложила все как есть. Время от времени Гомер ей подсказывал. Воительница внимательно слушала: — Ну, вы сегодня в ударе, приятели.

— "В ударе"? Меткоесловцо, Зена, — захлопала в ладоши Габриэль и тут же пригорюнилась: — В другой ситуации оно бы меня позабавило, но сейчас… Да что это я говорю? Ведь сама убеждала Гомера, что никого не съедят: ни меня, ни его, — спохватилась болтушка.

Аталанта грустно всхлипнула и отставила чашу, потом взглянула на серьезную троицу.

— Тебя-то Сфинкс точно не съест, — утешила ее Габриэль. — Ты слишком тощая.

— Вовсе нет, — промямлила бегунья. Трое в немом изумлении воззрились на нее. Габриэль решила вернуться к делу:

— Мы заключили со Сфинксом договор, и, держу пари, очень выгодный.

— Габриэль, — едва сдерживая раздражение, процедила Зена, — Сфинкс людоед. Ты подходишь к нему, чтобы загадать загадку, у него вдруг меняется настроение — хоп! — и ты уже воспоминание. Понятно?

— Я пытался ей втолковать, — мрачно вставил певец, — но она и слушать не желает. А может, Сфинкс меня съест?

— Тебя?! — изумилась Габриэль. — Ты что, не видел, как он на тебя смотрел весь разговор?

— Смотрел… на меня? — в свою очередь удивился Гомер и в этом вопросе взял такие высокие ноты, что Габриэль рассмеялась и похлопала его по колену:

— Да не волнуйся ты так! Видишь ли, тело и аппетит у него львиный, но ум-то женский. Готова поспорить, ужасный Сфинкс никогда в жизни не встречал такого изящного юношу, как ты. Я хочу сказать, обычно на больших дорогах попадаются странники иного рода, например…

— Мы тебя поняли, Габриэль, — сухо оборвала ее Зена, а Гомер покраснел до корней волос.

— Ладно, признаюсь, честность не в характере Сфинкса, но капля благородства есть и у него, он не будет нарушать договор ради куска мяса.

— Вы подумали, что загадаете? Ах нет?! — спросила воительница. — Так принимайтесь за работу, солнце давно опустилось за горизонт, а нужно еще выспаться. Завтра необходимо быть в форме. Если это хоть немного поможет.

— О, его загадки меня не пугают: — воскликнула Габриэдь. — У Сфинкса нет никакого воображения. Чем он отличается от дикого зверя? Впечатляющей внешностью?.. А знает он не больше деревенского жителя: несколько мифов да полезные травы. Он даже не слыхал о царе Тезее, а Елена Прекрасная, по его мнению, до сих пор развлекает гостей в Спарте. У Сфинкса нет ни малейшего представления о том, что творится в окружающем мире.

Зена хмурилась и не спешила с ответом. В столь напряженной атмосфере последние слова дались Габриэль с трудом. Положение спас Гомер:

— Габриэль, ты гений, золотая голова! А я-то ничего и не понял, — выпалил он. — Я думал, что ты просто перенервничала или пытаешься произвести на Сфинкса впечатление, а ты, оказывается; собирала сведения!

— Спасибо, — скромно ответила девушка и польщенно улыбнулась, успев отвернуться к Зене. Она залилась краской и, борясь со смущением, заявила: — А это значит, что мы вполне можем начать с простенькой загадки, вроде той о дожде, и Сфинкс примет нас за двух наивных дурачков. Пусть потешится.

Зена поднялась и взяла котелок:

— Вы подумайте, а я пока схожу к ручью, сполосну посуду. Загадками я не занимаюсь, как вы помните, — она склонилась подловить в костер тяжелую ветку и, словно случайно, оказалась совсем близко от Габриэль. Воительница шепнула: — Продолжайте болтать и, во имя богов, не говорите ничего важного. Мы не одни.

Зена растворилась в темноте. Ее подруга круглыми глазами уставилась на Гомера, тот вообще потерял дар речи. Он тоже услышал предупреждение воительницы и, быстро опомнившись, поддержал разговор:

— Отличная идея, Габриэль! И про ноги тоже загадай: сначала на четвереньках, потом на двух, а в старости на трех, помнишь? И, может быть, еще про…

Юноша продолжал сыпать словами, как из рога изобилия, поджидая, пока Габриэль очнется и поможет ему сотрясать воздух. Аталанта смотрела на них, как на сумасшедших.

Тем временем Зена подошла к ручейку. В нескольких шагах от него она вдруг резко свернула и скрылась во мраке ночи. Оказавшись в лесу, она беззвучно поставила котелок и, дугой обойдя тропу, повернула к мерцавшему сквозь чащу костру. Ее подозрения полностью подтвердились: за ближайщим дубом кто-то прятался, их было двое. Огромное старое дерево высилось шагах в десяти от огня, и слышимость была превосходной. Шпионы так увлеклись бормотанием Габриэль и Гомера, что не заметили, как к ним самим подкрался враг. Зена схватила одного из разведчиков за ворот рубахи, другого за доспехи и с силой стукнула бедняг головами. Раздался отвратительный треск, и вояки рухнули друг на друга.

Габриэль мигом вскочила; Аталанта принялась ползать на четвереньках в тщетной попытке нащупать оружие. Вспомнив, где оно хранилось, охотница выругалась в бессильной ярости, с потемневшим от злости взглядом посмотрела на Зену, вытащившую на поляну сначала одного, а затем и второго служаку. Мрачный толстяк все еще не оправился от потрясения. Другой, его полная противоположность, тонкого сложения смуглый живчик без левого уха, застонал и попытался сесть. Зена легонько пнула его, и он снова распластался на земле.

— Интересно было бы узнать, откуда вы явились и зачем, — заявила она, и мужчина открыл рот, чтобы ответить, но воительница покачала головой и передумала: — Впрочем, неважно. До завтрашнего утра вы никуда не пойдете. Молите Зевса, чтобы следующее ваше путешествие было не к берегам Стикса. Габриэль, помоги мне приготовить кляпы и привязать этих героев к дереву.

— Нас хватятся! — крикнул один. — Сфинкс взвалит вину на вас.

— Какое несчастье, — обманчиво нежно промолвила Зена. — Если хочешь, расскажи ему, как я вас застукала. Позор! Воинов Сфинкса поймали за деревом, они подслушивали в лагере певцов. Пожалуйся господину, но шанс тебе представится не раньше, чем окончится состязание.

Воительница грубо схватила его за плечи, тощий мужичонка попробовал вырваться, но только зря разозлил ее. Зена отпустила крепкое словечко и ударила жертву в подбородок. Глаза вояки закатились, а голова безвольно откинулась назад.

— Габриэль, помоги мне. Когда шпионы были крепко привязаны к дереву подальше от костра, Зена и ее спутница снова шагнули в освещенный пламенем круг. Воительница брезгливо вытерла руки о траву:

— Так-с, пока мы в безопасности, и все же советую говорить потише. И не вздумайте просидеть здесь всю ночь.

— Ты повторяешься, — недослушала ее Габриэль и пристроилась рядом с Гомером. — Значит, так. Мы даем Сфинксу простую загадку и заставляем поверить его в свои силы. Пусть потеряет бдительность. Напоследок оставим такую, что ему в жизни не отгадать, и наша взяла.

Юноша подвинулся поближе, и Габриэль перешла на еле слышный шепот.

* * *

Иксос, казалось, дремал, Аталанта невидящим взглядом смотрела на плошку с супом. Может, она и поела, но миска была полной. Еда успела остыть и стала уж вовсе непривлекательной, так что думать о добавке не приходилось. Зена уселась рядом с охотницей.

— Не пугайся, я пришла поговорить. Певцы разрабатывают стратегию, нам тоже не мешает это сделать.

— Ты видела, какой я стратег, — горько произнесла Аталанта.

— Да, видела. Твоя задумка была так сложна, что восхитила бы строителей лабиринта, и она могла сработать, — ответила воительница. — Ты неплохо разрабатываешь планы, но случайности тоже надо учитывать. И, пожалуйста, никогда не трогай детей!

— Я до смерти боюсь, — жалобно призналась Аталанта. Ее взгляд задумчиво остановился на спящем Иксосе; старый охотник тяжело дышал и хмурил брови. — Я пытаюсь казаться храброй ради него: он ведь не молод ион не воин. Теперь у него осталась только я. Если Иксос решит, что моя жизнь в опасности, о себе он не подумает. Я не хочу потерять его. Иксос и Ненерон были единственными, с кем я могла говорить, кто меня любил, — охотница метнула на Зену быстрый взгляд и тут же отвернулась. — Мне так страшно, что я не в состоянии пускать тебе пыль в глаза. Смейся: Аталанта боится!

— Ну, не так уж это заметно. Скажи, а почему ты так… странно относишься к еде? — охотница в изумлениивзглянула на собеседницу. — Я видела, как охотник упрашивал тебя проглотить хоть ложечку супа. Да, суп не слишком хорош, не помешала бы щепотка пряностей. Однако ты капризничала, как младенец. Мне доводилось видеть, как люди падали в обморок от голода. Поверь, ничего приятного! — охотница не отвечала и упорно отводила глаза; Зене пришлось заговорить снова: — Если ты не будешь есть, ты умрешь. Не понимаю, зачем морить себя голодом. Выбери другой способ: этот кажется мне долгим и нудным.

— Я нормально ем, — упрямо огрызнулась Аталанта. — А тебя это вообще не касается!

— Если б не касалось, я бы не спрашивала, — ответила Зена, — но завтра мне нужна твоя помощь.

Воцарилась гнетущая тишина. Охотница, у которой подрагивал каждый мускул, выдавая напряжение инеловкость, отводила глаза. Зена неподвижно ждала. Аталанта фыркнула:

— Да, я длинная, сухая а без малейших округлостей, но ничего плохого в этом нет! От меня того и ждут: я бегунья, охотница, стрелой. В одном ряду с Афиной и Артемидой. Толстая охотница? Это же посмешище! Я бы тогда носа на улицу не высунула… не говоря уж о теле.

— Так вот где собака зарыта! — воскликнула Зена. — Все дело в образе, который создали легенды! Ты моришь себя голодом, чтобы соответствовать чужим фантазиям?

— Я не морю себя голодом! — сквозь зубы прорычала Аталанта, — Я просто хочу оставаться такой, как я есть. Люди…

Воительница посмотрела на свои руки и вытянула их вперед. Под бронзовой от загара кожей играликрепкие мускулы. Зена пожала плечами:

— Большинству людей нет дела ни до кого, кроме самих себя и своих близких. Если ты избавишь их от гибели или опасности, они даже не заметят, что у тебя оба глаза на одном боку. Какая им разница?

— Между нами есть большое различие, — пробормотала Аталанта. — От тебя не ждут эфирной невесомости.

Повисло молчание. Иксос перекатился на другую сторону и слабо застонал во сне. Аталанта нагнулась поправить его плащ; Зена сменила позу.

— Ты позволишь другим выбирать, кем ты станешь? — спросила она. — Подумай, тебе ведь нужны мускулы издоровая кровь. Знаешь, что это такое? Мускулы помогают тебе натягивать лук, выслеживать зверя. Они дают тебе шанс соперничать и выигрывать. — Аталанта искоса посматривала на воительницу, но по большей частивзгляд ее был устремлен на старого Иксоса. Тот тихо посапывал, и разговор ему ничуть не мешал. Зена продолжала: — Если б я ела, сколько ешь ты, однорукий Зейкон прикончил бы меня одним ударом. Незавидная судьба, согласна?

— Зачем ты затеяла эту беседу? Ты ведь ничем мне не обязана; я тебе даже не нравлюсь.

— Не буду спорить. Мне пришлось не по душе, что ты сделала в нашу прошлую встречу, к тому же у нас мало общего. Будь мы обычными людьми, мы могли бы просто не замечать друг друга. — Зена обдумывала своислова и тщательно их выбирала: сейчас было очень важно не разозлить охотницу сверх меры и не посеять в ней недоверие. — Не забывай, пленные девочки смотрят на тебя с обожанием. Я видела, как они поедалитебя взглядом: их глаза горели от восторга, их восхищал и желтый хитон, и твои золотые волосы. Онимечтали увидеть Непревзойденную Аталанту, великую героиню, и не разочаровались. Когда пришел их черед бежать, они пытались подражать тебе и, зная, что ты где-то рядом, летели над землей легче лани. Ты для них идеал, на тебя они желают походить, а ты ведь именно этого хочешь, верно?

— Я сама не знаю, — ответила бегунья. — Девочки меня смущают.

Зена бросила короткий взгляд на Габриэль и Гомера, сидевших плечом к плечу; певцы шушукались ихихикали, предвкушая изумление Сфинкса. Мысленно она ответила Аталанте: "О, я знаю это лучше, чем ты думаешь, бегунья. Слава богам, мое смущение прошло очень быстро, но я помню, как я злилась на Габриэль, видя ее восхищенную мордашку! Наверное, меня раздражала не она, а задача, которую приходилось решать, или я злилась сама на себя. Да, Аталанта права, слава смущает и обязывает, и все же…" Зена договорила вслух:

— Если ты знаменита, поклонение и пристальное внимание неизбежны; если хочешь, это издержкипрофессии. Со временем люди перестают слепо восхищаться тобой, твоими словами и жестами, онинаходят новых кумиров или узнают о тебе больше и находят массу недостатков. Но мы сейчас не об этом. Для девочек, что теперь в лапах Сфинкса, ты не просто знаменитость, и молятся они не на твой короткий хитон, удобный при беге. Они восхищаются твоей несгибаемой волей, ведь ты преодолела трудности и добилась того, чего хотела, Ты стала охотницей и добыла шкуру вепря. Ты участвуешь в забегах, и я слышала, как две девочки спорили с родителями, утверждая, что будут бегать и через два года, ведь это удалось Аталанте. Спроси Навеиваю, если не веришь мне. Она слепа от рождения, и ты придаешь ей силы бороться. Можешь гордиться собой.

— Я… — прославленная охотница устремила взгляд куда-то ввысь, поверх деревьев. — Никогда об этом не думала. Никогда. Поклонники преследовали меня всюду, и мне нравилось знать, что на меня смотрят, мной восхищаются, и сотни губ шепчут мое имя. Я слыла героиней, так ничего и не свершив.

— Ты кумир Навсикаи, она стремится походить на тебя, — пожала плечами Зена. — Я же просто исправляю чужие ошибки и устраняю зло, если это в моих силах. Мне не нужна слава и почести. Если ты хочешь почивать на лаврах — это твое право. Герои нужны людям, ведь кто-то всегда идет впереди, указывая дорогу. Этот первый становится идеалом, к которому стремишься, пока ищешь свой путь. Аталанта, у славы две стороны, и ты не можещь взять одну, не коснувшись другой. Ты не… Я не слишком хорошо говорю, эту часть обычно берет на себя Габриэль… Настоящие герои совершают подвиги не ради славы или награды, а радисправедливости и чести, просто по велению души. Они не могут иначе.

Воительница поднялась на ноги и закончила разговор:

— Подумай об этом. Может быть, тебе не дано быть великой, и, беседуя с тобой, я зря теряла время, тебе решать, — она подбросила веток в угасавший костер и кинула к ногам Аталанты увесистый мешок: оружие охотницы. — Постой на часах, а я сделаю обход и заодно принесу дров.

Аталанта затянула на талии пояс, прикрепила к нему два клинка. Она подняла голову, чтобы поблагодарить воительницу, но та уже исчезла в темной чаще. Бегунья закусила губу, встала и прошлась к костру. Габриэль посмотрела на нее, взгляд задержался на лице, потом на ножах; девушка улыбнулась и придвинулась ближе к Гомеру, освобождая охотнице место. Аталанта вспыхнула, застенчиво улыбнулась и подсела к парочке:

— Я подумала, что могу пригодиться, — выговорила она. — Если вдруг Сфинкс нарушит планы или еще что-нибудь стрясется, может, и мне найдется работа?

Голос охотницы затих, и Габриэль тепло улыбнулась:

— Я рада, что вы договорились. Когда за дело берется Зена, неожиданностей не бывает. Но на этот раз надо быть готовыми ко всему — Сфинксу нельзя доверять. Помощь нам пригодится.

— Да, надежностью Сфинкс не отличается.

— И даже наоборот, славится коварством. — Габриэль очень заразительно рассмеялась. — Циклоп перед ним наивный младенец, хотя поначалу я думала совсем иначе. Значит, так. У Зены могут появиться другие идеи, но пока мы решили, что твоим делом будет охрана девочек.

— А что, если Сфинкс их не приведет?

— Мы не оставим ему выбора, — с уверенностью ответила Габриэль. — На других условиях состязание не состоится. Нет приза — нет загадок.

Последние слова прозвучали отрывисто и резко, Габриэль закусила губу, а Гомер тихо прибавил:

— Мы заставим Сфинкса держать их на виду, — певец повернулся посмотреть на Аталанту, и под его теплым взглядом у охотницы вдруг часто застучало сердце и на щеках появился румянец.

— Поэтому я смогу приглядывать за ними, — закончила она. — А зачем это нужно?

— На всякий случай. — Габриэль принялась размышлять вслух: — Если стража решит увести девочек в сторонку или Сфинкс вдруг нарушит правила, у тебя появится шанс их спасти. У тебя есть лук и стрелы, ты меткая ибыстрая, так? — Аталанта кивнула. — До этого не дойдет, но если что, твоя роль окажется главной.

Охотница выглядела мрачной, она явно думала о самом худшем. Габриэль печально покачала головой иположила руку ей на плечо:

— Переделать Сфинкса не в нашей власти. Думай о том, как выручить девочек, любой ценой. Знаешь, я верю, что мы сможем разгадать его загадки, нужно только немного удачи. А наши ему точно не под силу, — девушка прикрыла рот, распахнувшийся в широком зевке. — Давайте решим, кто будет дежурить первым, я уже засыпаю.

Габриэль протяжно зевнула, и к ней присоединилась Аталанта. Потянувшись, она попросила:

— Разбудите, когда придет моя очередь. Пойду вздремну, пока можно.

— Отличная мысль, — девушка проводила охотницу взглядом. Та свернулась рядом с Иксосом, закуталась в широкий плащ и сразу же уснула.

Гомер задумался, кинул в чащу опасливый взгляд и склонился к самому уху подруги.

— Мне покорны леса. Я ем больше Сфинкса и больше Циклопа. Я свечу ярче солнца и гибну по воле Посейдона, — предложил он.

— Хм-хм, — Габриэль закрыла глаза и сосредоточенно сморщила нос: — Хорошая вещь, пусть будет нашей второй. Никто не скажет, что отгадка слишком замысловата! Сфинкс быстро сообразит: "Огонь". Загадка должна звучать торжественно, казаться неразрешимой и быть простой.

— Ясно, — промурлыкал за ней грозный голос. Габриэль подскочила на месте и послала Зене ледяной, как предполагалось, взгляд.

— Ты это нарочно! — возмутилась она. — Мне кажется, я извинилась за свою глупость в Афинах.

— Извинилась, но не изменилась, — ухмыльнулась воительница и села рядом с подругой. Она склонилась к уху девушки и что-то прошептала. У Габриэль округлились глаза:

— Нет! Погоди-погоди! О, а если мы… Точно! — ликующе воскликнула она. — Так и сделаем. А говорила, нет способностей! — укорила она напоследок.

— Это правда. Но я умею бороться за жизнь. Нужда заставит, я и не такому научусь. Переложить ее на стихи — ваша работа, на меня не рассчитывайте. И пожалуйста, говорите потише, — прибавила она, понизив голос. — Я проверила, рядом никого нет, но у Сфинкса могут быть другие методы наблюдения, все-таки в нем течет кровь Зевса.

— Спасибо за напоминание, — кисло промямлила Габриэль. — Теперь я не увижу сладких снов.

— Иди проверь, я подежурю первой, — предложила воительница, но девушка отрицательно покачала головой. На плечо упала непокорная прядь, и она откинула ее за спину.

— Лучше ты ложись, — сказала Габриэль. — Нам нужно подумать. Я разбужу тебя через час. Ох, боюсь я завтрашнего дня!

Зена дернула подругу за локон, отвечая на ее неуверенную улыбку:

— Все будет хорошо, уж мы об этом позаботимся. У нас большая команда и общая цель.

Глава 11

Утро было теплым с самого рассвета, ветер стих, и небо поражало синевой. Солнечный свет тронул верхушки деревьев, но земля еще хранила прохладу ночи. Габриэль медленно села, протерла глаза и сонно потянулась. Немного встряхнувшись, она поднялась и вышла на перекрестов. В полутьме высилась неподвижная фигура Зены. Заметив девушку, воительница обернулась через плечо и одарила ее улыбкой:

— Давай просыпайся и буди остальных. Полагаю, представление скоро начнется.

— М-м? — Габриэль взглянула за спину воительницы. К дороге подтягивались стражники Сфинкса. Солнце поднялось выше, на дороге распластались длинные тени. Вдалеке показался величественный Сфинкс, мощный и исполненный чувства собственного достоинства. Он неторопливо шагнул на дорогу, постоял в спокойной задумчивости и небрежно улегся на перекрестке. Отвернувшись от огромной кошки, Зена бросила взгляд на Габриэль. Та успела вернуться к давно остывшему кострищу и трясла Гомера за плечо. В стороне Аталанта ворошила связку оружия, убеждаясь, что все на месте. Закончив, она закинула на плечо колчан иподняла лук. Иксос следил за ней несчастным взглядом, кажется, он пытался ей что-то сказать, но охотница не желала слушать. "Как всегда, — мысленно прокомментировала воительница. — Надеюсь, прошлой ночью я не зря убила время.

Она переключила внимание на перекресток, где собиралось войско Сфинкса. Кроме стражи, на тропе и в окрестностях никого не было видно. Однако в лесу и на вершине холма мог спрятаться кто угодно, и Зена призвала себя к осторожности: кто знает, сколько солдат в услужении у чудовища? Надо было расспросить одного из разведчиков, но раз этого не случилось, то и жалеть нечего. Армию надо кормить и где-то размещать, вряд ли Сфинкс станет утруждать себя такими проблемами.

Воительница услышала сзади легкие шаги: к ней подходили Габриэль, Гомер, Аталанта и дрожащий от ужаса Иксос.

— Мы готовы, дело за тобой, — бодро сказала Габриэль, пряча в глазах беспокойство. Бледный Гомер кивнул в знак согласия, его руки под коротким плащом вздрогнули.

— Тогда идите, — ответила Зена, — я пойду следом. Аталанта, вы с Иксосом держитесь сзади, на случай, еслинас опять станут подслушивать. Смотрите во все глаза! Иксос, вернись в лагерь и возьми у наших пленников оружие, им оно не потребуется.

Иксос кивнул и поспешил выполнять поручение, воительница перевела взгляд на Аталанту. Охотница проверила, как ходят клинки в ножнах, а Зена уточнила:

— Ты помнишь свою задачу?

— Да, — сухо ответила бегунья. Подошел Иксос, сжимавший в руке привычный лук и несколько стрел.

— Постарайтесь выглядеть мирно, — глядя, как старик натягивает тетиву, дала совет Зена. — Мы дадим Сфинксу понять, зачем мы здесь, но силу демонстрировать не будем. По крайней мере, пока.

— Понимаю, — бросила охотница и скользнула в придорожный сумрак, исчезая в лесу. Иксос подхватил колчан и двинулся ей вдогонку. Зена положила руки на плечи Габриэль и Гомеру:

— Будьте осторожны и очень умны. Габриэль выдавила улыбку:

— Собиралась сказать тебе почти то же самое, — она взяла Гомера за руку и направилась вперед.

Когда они подошли, громадный лев внимательно рассматривал коготь золотистой лапы. Лениво подняв глаза, он перехватил взгляд Габриэль, потом Гомера.

— Где еще двое? — спросил он, указывая назад, где стояла только Зена.

— Наводят порядок. А… я не вижу девочек, — заявила Габриэль как ни в чем не бывало. — Пусть их приведут сюда, я хочу убедиться, что с ними ничего не случилось.

— Полагаю, не случилось, — голос Сфинкса выразил скуку. "Притворяется, — решила Габриэль. — Неплохо ему удается! Наверное, много практиковался".

— Привести девчонок! — рыкнул Сфинкс. Громкое эхо прокатилось по скалистым холмам, и Габриэль зажала уши. С высокого пика донесся ответ, и лев с ленивой грацией взмахнул лапой: — Довольна?

Габриэль приставила ко лбу ладонь козырьком, прикрывая глаза от солнца, и посмотрела на гребень. На мгновение утренние лучи ослепили ее, но Гомер помог подруге сориентироваться, показав на уступ чуть ниже вершины. Двое солдат вывели туда девочек.

— Эй, вы в порядке? — прокричала Габриэль. Раздался детский всхлип и утешающий голос Митрадии.

— Все хорошо! — крикнула девочка. — Честное слово!

— Мы спасем вас! — обнадежила Габриэль.

— Сначала загадки, — напомнил Сфинкс и снова пристально поглядел на блестящий коготь.

— Если не возражаешь, повторим условия, — ответила девушка, и под леденящим душу взглядом Сфинкса она прибавила: — Ты же не хочешь, чтобы потом возникли недоразумения?

— Правила такие, — презрительно фыркнуло чудовище, — три загадки с каждой стороны; одна моя, одна ваша и так далее. Ты просто тянешь время, знаешь, что победа будет за мной.

— А если нет!.. Ну, скажем, нам улыбнется фортуна. Тогда мы забираем девочек и уходим, — твердо заявила Габриэль. — А если ты выиграешь…

— Не если, а когда, — поправил Сфинкс.

— Как хочешь! Тогда ты можешь выбрать одного из нас, мы готовы.

— Побег исключается, — предупредил зверь. — Не люблю, когда обед сопротивляется. И не люблю начинать еду с ног…

— Певец не нарушает данное слово — это дело чести. Позорное бегство не для нас, верно, Гомер? — девушка держалась безупречно.

Гомер проглотил комок, кивнул и выдавил улыбку. Закинув голову, он взирал на огромное чудовище снизу вверх. К его немалому удивлению, обычно бледное лицо Сфинкса залилось краской. "Может, Габриэль иправа, — подумалось юноше, — похоже, Сфинкс ко мне неравнодушен". Вслух он продолжал: — Слово, данное поэтом великому и всемогущему Сфинксу, нерушимо, как священная клятва воина.

Певец и не представлял, какой эффект произведет эта фраза. Сфинкс жеманно скосил на него женские очи, Габриэль забеспокоилась, но тут же справилась с собой и продолжила:

— О, прекраснейшая из муз, любимая Каллиопа! — девушка так широко развела руками, что чуть не толкнула Гомера, и, закинув голову, торжественно изрекла: — Пусть выпадут у меня все волосы и отпадут все пальцы… ну, или когти… пусть глаза мои ослепнут, и онемеет язык!..

— Хватит, хватит! Я отпущу пленниц, если проиграю. Ты обречена, но людям свойственно лелеять надежду, — зловеще и загадочно улыбнулся Сфинкс.

— Это решение благородно, — галантно продолжал Гомер. — Я жил затворником, в тишине и покое, и ни разу не встречал таких созданий, как ты.

— Пора начинать, — гортанно произнес Сфинкс и, задумчиво постучав когтем по земле, прибавил: — Внимайте! Кто утром ходит на четырех…

— Прости, перебивать тебя неслыханная дерзость, — Габриэль приложила максимум усилий, чтобы выдержать испепеляющий взгляд льва, — но еще более дерзко было бы дать тебе договорить. Эту загадку все знают!

— Все?

Габриэль пожала плечами:

— У Эдипа длинный язык. Если тебе нужно время на раздумье…

— Загадок у меня больше, чем звезд на небе! — надменно воскликнул Сфинкс и снова принялся барабанить когтем по дороге. Габриэль чувствовала, как сотрясается земля под ногами. — Слушайте:

Гомер в изумлении уставился на чудовище, но Габриэль подала ему знак, легонько наступив на ногу.

— О, состязаться с тобой огромная честь! — польстила она и послала певцу предупреждающий взгляд. Получив безмолвный ответ, успокоенная Габриэль сосредоточила внимание на Сфинксе, которому едва удавалось скрыть нетерпение. — Ты не возражаешь, если мы подумаем вместе? Чувствую, нам придется поломать голову.

— Как пожелаете, — высокомерно ответил лев и осмотрел свой лоснящийся бок; золотистый мех ярко сиял на солнце. Девушка на секунду повернулась к Зене, послала ей теплую улыбку, и озабоченной воительнице стало чуть легче. Зена снова сосредоточила внимание на густых зарослях по обочинам дороги, на скалистом уступе, куда вояки отвели девочек, и на эскорте Сфинкса.

— Это же… — выдохнул Гомер в самое ухо Габриэль.

— Я знаю ответ, — прошептала подруга, — но не надо спешить. Усыпим его бдительность, поиграем немного. Немедленно прими отчаянный вид! — приказала она и нахмурила брови. Бросив взгляд в сторону чудовища, Габриэль увидела, что он всецело поглощен изучением собственной лапы. "Неужели нашлась такая блоха, которая уселась на Сфинкса?!"

Надолго воцарилось молчание, и, только когда гордый Сфинкс обратил к ним лицо, Гомер откашлялся иподнял на льва обеспокоенные глаза.

— Кхм, я не уверен, но, может быть, это прилив? Морской прилив?

Сфинкс уронил голову на мощные лапы, и в его загадочном взгляде появилась задумчивость.

— Ты прав, поэт, — сказал он наконец. — Ваш черед.

— Гомер, говори! — предложила Габриэль.

— Что ж, с удовольствием. Для меня это честь.

Певец величественно расправил плечи и настроился на высокий лад. Едва зазвучал голос поэта, как в равнодушных глазах Сфичкса отразилось оживление, Габриэль решила, что не ошиблась, назвав его скуку притворной. Не успел юноша дочитать и первый куплет, как чудовище оборвало его:

— Ну конечно же, ветер.

— Превосходно, — восторженно захлопал Гомер и взглянул на Габриэль. — Разве я не говорил, что он достойный соперник? О таком можно только мечтать! Внимаю тебе, господин.

— Одну минуту, — перебил страшный лев, — к чему нам такая охрана? У них есть свои дела, так сказать, насущные потребности. Пора позаботиться о еде. Отпустим их, пусть добывают себе пищу.

— Ты позволишь воительнице сопровождать их? Вашему слову я верю без сомнения, но насколько надежны солдаты? В такой глуши редко встретишь благородного воина.

Один из вояк мрачно выругался и сделал было пару шагов вперед, но суровый взгляд командира приковал его к месту.

— Ты права, — призадумался Сфинкс. — В наши дни благородство — это роскошь, доступная немногим.

Габриэль хлопнула в ладоши и довольно рассмеялась:

— Отлично сказано! Одолжите мне эту цитату? Разумеется, если я отсюда выберусь.

— Можете вставить отдельной строкой, — снизошел Сфинкс, и на его лице отразилось самодовольство. Кажется, он пришел в хорошее расположение духа, а из того, что Габриэль успела узнать о чудовище, она за-ключила: "Должно быть, на вершине блаженства". Мифический лев великодушно добавил: — Я позволяю воительнице сопровождать моих слуг. Пусть убедится, что они не нарушают договора.

Один из вояк недовольно пробурчал:

— Да это ж Зена! Куда ей с нами?..

— Сделаешь, как сказано, — Сфинкс был невозмутим.

Габриэль взмахом руки подозвала подругу и вкратце изложила ей последние новости. Та кивнула инаправилась к уступу, откуда было хорошо видно и девочек, и дюжину стражей, удалявшихся по узкому мосту над ущельем. Спустя несколько минут она возвратилась, коротким кивком подтвердила, что нарушений не было, и обратилась к Габриэль:

— У вас все по плану?

— Да, отлично, — заверила ее девушка.

— Рада слышать. Мои достойные певцы не возражают, если я вернусь в лагерь? Я не успела позавтракать и с удовольствием глотнула бы воды.

Сфинкс отпустил ее небрежным движением огромной лапы.

— Мой черед, — прогудел он, когда Зена отошла прочь. — Вот вам загадка:

— О, замечательные стихи! — Габриэль рассеянно запустила руку в мягкие волосы. — Но о чем?

— Не спешите с ответом, — проурчало чудовище.

Габриэль взглянула на девочек: они разбрелись между стражниками, и пока им ничто не грозило. Воительница удалилась на порядочное расстояние и дошла почти до лагеря. Что касается остальных, то на старого Иксоса никто не обращал внимания, зато короткий хитон Аталанты даже издалека приковывал взоры оставшихся вояк. По большому счету, осмотр ничего не дал, но Габриэль стало спокойнее.

Позаботившись, чтобы Сфинкс не заметил ее движения, Зена коротким жестом подозвала Аталанту, та послушно подошла.

— Примиг рассеянный вид, — посоветовала королева воинов. — Сфинкс должен решить, что мы рассуждаем о завтраке и не более того. Помни, у чудовища острое Зрение.

— Это нетрудно, — охотница, небрежно подняв руку, запустила в волосы тонкие пальцы.

— Получилось, — похвалила Зена и перешла к делу: — Сфинкс отправил стражу. С девочками остались только двое, насколько я могу разглядеть.

— Их действительно двое, — сообщила бегунья. — Мы с Иксосом осмотрели противоположный склон, он круче этого.

— И как там?

— Деревьев немного, каменные глыбы да обрывы, встречаются кусты, — Аталанта бросила праздный взгляд на дорогу и отважных певцов, потом мельком посмотрела на скалистый выступ. — Путь не слишком сложный.

— Превосходно.

— Уж не думаешь ли ты?..

— Я предпочла бы увести девочек как можно скорее, — ровно сказала Зена. — Даже если Сфинкс не нарушит условий состязания, это могут сделать грубияны солдаты. Не вижу причин на них полагаться.

— Прими ответ: это пещера — темная, безжизненная, звуки, попадая в ее чрево, множатся и гаснут в глубине. Замечательный образ! — вдохновенно произнес Гомер. Сфинкс достойно кивнул. Поэт продолжал: — Не могу поверить, какое мне выпало счастье! Величайший знаток загадок состязается со мной в мастерстве.

Если б мне повезло уцелеть и запечатлеть в легенде величие ума, грацию движений и роскошь меха великого Сфинкса!

В стороне затаила дыхание Габриэль: "Разве можно льстить так неприкрыто?! Наивный растяпа!" Низкий, гортанный смешок Сфинкса стал единственным ответом певцу.

На поляне разрабатывался план действий:

— Сделаем, как прошлой ночью: я возьму котелок и пойду за водой. Тогда мы сможем…

Ее оборвал пронзительный вопль, и из леса, занеся меч, выскочил один из вчерашних шпионов. "Великолепно", — проворчала воительница и, недолго думая, выхватила чакру. Древнее оружие взметнулось в воздух, и солнечный свет полыхнул яркими бликами, отраженный гладким металлом. Онемевший вояка даже не почувствовал, как смертоносный диск коснулся его горла. Он рухнул, а послушная чакра возвратилась к Зене.

— Мило, — сдержанно отреагировала Аталанта, начинавшая привыкать к чудесам. Она тут же выбранилась, прыгнула в сторону, и за ближайшими деревьями раздался несомненный звук удара, а потом и падения мясистого тела. Охотница опустилась на колени и приложила руку к шее жертвы, проверяя пульс. Мгновение спустя она неторопливо встала, а Зена убрала чакру в ножны. Подозвав Иксоса, девушки вернулись в лагерь.

В это время чуть впереди, на дороге, откашлялась Габриэль: пришел ее час. Она продекламировала:

Сфинкс, словно не слыша, опустил голову на массивные лапы и переводил скучающий взгляд то на скалистые гребни, то на вершины деревьев близ лагеря. Чудовищный лев напрягся, когда Зена метнула оружие, и сощурился, когда оно вернулось обратно.

— М-м-м-м-м. Ну конечно, вон та круглая штука, — у Габриэль подкосились ноги, а Сфинкс уточнил: — Диск, который она только что бросила.

Он посмотрел на воительницу, Габриэль проследила направление взгляда и успела увидеть, как, Зена убирает роковой круг сверкающего металла.

— Чакра, — пояснила она с грустным вздохом. Замерший в изумлении Гомер справился с собой и даже рискнул прикоснуться к мощной лапе Сфинкса.

— Потрясающе!..

В лесу позади импровизированного лагеря Зена встала на ноги и тщательно отряхнула колени. К соседним деревьям были привязаны два воина, пребывавшие в глубоком обмороке.

— Уж на этот раз они не убегут, — мрачно усмехнулась воительница.

— Всего не предусмотришь, — подал голос запуганный Иксос.

— Кто знает, — быстро ответила Зена, чтобы не терять на старика время, и повернулась к Аталанте. Охотница внимательно проверяла стрелы, каждую в отдельности, и убирала их в колчан. — Ты готова?

Покончив со своим занятием, бегунья подтянула тетиву и повесила лук на плечо.

— Готова, — сказала она и махнула рукой туда, где угадывался узкий просвет между дубами. — Стражники пошли в ту сторону. Дороги нет, мы найдем их по следам. Устроит?

— Устроит, — сухо бросила Зена. — Постарайся не шуметь.

— Буду тиха, как они, — охотница кивнула на бесчувственных вояк. Проверив, как ходят в ножнах кинжалы, она спросила: — Кто идет первым?

— Ты лучше читаешь следы, — мягко ответила Зена, Аталанта бросила на нее подозрительный взгляд, но не обнаружила на лице спутницы издевки. — Веди.

— Ладно. Папа, помоги нам, ты все замечаешь. Старик подошел к своей любимице и тревожно похлопал ее по плечу. Поручив Аталанте возглавлять группу, он двинулся за ней. Зена метнула последний суровый взгляд на полумертвых вояк, потом осмотрела поляну: тени деревьев дотянулись почти до костра. Уже давно за полдень, и скоро Габриэль придется читать последнюю загадку.

Солнце пекло немилосердно. Габриэль отерла лоб и нерешительно произнесла:

— Ох, как соревнования разжигают аппетит! Ты не согласишься на небольшой… — Гомер что-то прошипел, обрывая опрометчивую мысль, а Сфинкс недобро ухмыльнулся. — Конечно, не согласишься. Зря я спросила!

— Поесть я всегда успею, — зловеще пророкотало чудовище.

— Да-да, разумеется. Я немного отвлеклась, — девушка вытерла вспотевшие ладони о подол. — Итак, последняя загадка готова?

— Разумеется, — промурлыкал зверь и прочел:

— Хм, интересно! — воскликнул Гомер, и Габриэль показалось, что он и вправду доволен. "Я по восхищаюсь, когда найду ответ", — мрачно поймала девушка. Сфинкс сладко потянулся и вальяжно взмахнул лапой:

— Думайте.

Гомер повернулся ко льву спиной и склонился к подруге. Та прошептала:

— Ну? Ты знаешь ответ?

— Шутишь? — еле слышно возмутился певец. — Это составная загадка, в ней зашифровано несколько образов. Погоди, не мешай, — он закрыл лицо руками и принялся нервно барабанить пальцами по собственным бровям. Мгновение спустя взгляд Гомера загорелся: — О! Златая сила жизни — зерно, пшеница, хлеб! Под золотым щитом поднялась ввысь — выросла под солнцем! Золотой щит — солнце.

— Да-да-да, получается, — обрадовалась Габриэль. — Сражение — это сбор урожая, а железо, — наверное, серпы, орудия труда. Мы победили! Вспоминай, что там еще? Я помню, я читала свиток о Деметре, богине плодородия, ее часто называют Мать-земля.

— А заданный круг — смена времен года, — мигом перебил певец. — Каждую осень мы собираем урожай, но следующей весной вновь поднимаются упругие стебли и наливаются золотые колосья. Ожидание и исполнение — посев и жатва. Кажется, все! Что будем делать? Подождем немного или ответим сейчас?

— Тянем до последнего! — прошептала девушка. — Не вздумай проверять, но я скажу тебе: в лагере никого нет. Зена что-то задумала, и мы должны дать ей время. Нужно отвлечь Сфинкса, и это наша работа.

— Легче не бывает, — пробурчал Гомер и посмотрел на мифического льва, лениво игравшего лапой. — Кхм, если ты не возражаешь, господин, мы попросим еще пару минут.

— Сколько угодно, — с теплой улыбкой ответил Сфинкс Он уже предвкушал обед.

Когда Гомер наконец дал ответ, лев больше не улыбался. День клонился к вечеру, тени удлинились, а застывший воздух стал тяжелым. Чудовище выдержало долгую паузу и прогудело:

— Верно. А теперь последняя загадка, и если я найду ответ, то…

Габриэль перебила:

— Зададим еще по одной, потому что ничья не годится. В состязаниях всегда так делают.

— Да? — задумчиво протянул Сфинкс. — Сегодня у

меня прекрасный день, лучший из тех, что я помню. Мне будет жаль съесть одного из вас.

— Ну что ж? Нам тоже будет жаль, — отозвалась девушка и предложила: — Гомер, почему бы тебе не начать? Господин ждет!

Но прежде чем певец успел раскрыть рот, в поле зрения возник один из стражей: судя по бляхам на плечах, старший, хотя в остальном он ничем не отличался от прочих и имел такой же неухоженный вид.

— Пр-рошу прощенья, гас-сподин! — рявкнул он и низко поклонился. — Мы вернулись с богатой добычей, не хотели бы вы отложить себе часть, как всегда? Как прикажете: девчонок кормить или в этот раз обойдутся?

— Еда им вряд ли понадобится, — величественно ответил Сфинкс. — Подожди здесь, это не займет много времени. Передашь мой ответ войскам. Начинай, — обратился он к Гомеру. Тот выдавил сердечную улыбку, в волнении сжал руку Габриэль и с трудом заговорил:

Певец закончил почтительным поклоном, а когда выпрямился, обнаружил, что Сфинкс, распахнув глаза, смотрит на него.

— Я подготовил загадку попроще, — скромно извинился поэт, — но после того, что услышал от тебя, господин, не посмел сказать ее вслух. Я прочитал лучшую из всех, что мне известны.

Легендарный лев задумчиво пророкотал что-то и уронил голову на лапы. Старший воин закатил глаза и вздохнул — едва слышно. Он украдкой отступил на шаг другой и странно замахал рунами. Удивленная Габриэль посмотрела на скалу и заметила, что страж, охранявший девочек, повторил жест начальника. Вояка на скале повернулся к товарищу, оба выхватили мечи и повели девочек прочь. Подталкивая их в спины, злодеи увели пленниц.

Высоко над дорогой меж двух валунов распласталась Аталанта. Ее скрывали высокие стебли травы, давно уже высохшей под лучами палящего солнца. Охотница не сводила глаз с двух солдат, следивших за девочками. Один из них вдруг остановился, взглянул вниз и принялся вычерчивать в воздухе какие-то знаки. Бегунья ничего не поняла, но это оказалось и не нужно: мужчины быстро сбили девочек в тесную кучку и повели куда-то: наверное, в лагерь. Аталанта быстрыми жестами пересказала Иксосу увиденное. Воительницу она так и не обнаружила.

— Разгадал! — выкрикнул Сфинкс. — О, нет… Бормотание продолжилось. Лев погрузился в свои мысли, но не так уж глубоко: едва воинский начальник отступил, чудовище насторожилось и послало ему убийственный взгляд.

— Я приказал тебе ждать, — прорычал Сфинкс. — Ты знаешь цену моего слова.

С лица вояки сошла краска, даже губы у него побелели. Он в ужасе кивнул; людоед не торопясь отвернулся, словно позабыв о нем, и снова принялся рассуждать. Гомер отер холодный пот и поднял на Габриэль озабоченные глаза. "Вижу себя, как в зеркале!" — устало подумала та.

Зены так и не было видно. "Пропадает где-то, будто у нее забот нет!" — разозлилась Аталанта и, поправив лук и колчан, вскочила на ноги. Сейчас важно было только одно: освободить девочек прежде, чем стражники уведут их во вражеский лагерь. Группа была уже на пути к дороге. "Они меня не услышат", — поняла охотница после беглого осмотра и, проскользнув в щель между валунами, устремилась вдогонку, на ходу стискивая голубую рукоять кинжала. Одна из девочектут же заметила Аталанту и радостно вскрикнула; стражники мгновенно схватили ближайших пленниц и развернулись, приставив мечи к горлу каждой. Живым щитом рослого злодея оказалась Митрадия. Аталанта застыла на месте, выхватила тонкую стрелу с необычным оперением и приладила ее к тетиве. Задержав дыхание, она сделала выстрел, затем, как можно скорее, еще один. Митрадия вырвалась и плашмя бросилась на землю, хотя нужды в этом не было: меткая стрела миновала бы ее на целую ладонь. Воин Сфинкса рухнул рядом, в его горло впился острый наконечник. Спустя секунду замертво упал его товарищ, сраженный точно такой же стрелой. Митрадия схватила кинжал погибшего стражника и перерезала длинную бечевку, которой они с Навсикаей были привязаны к остальным. Быстро передав кинжал соседке, она поймала руку царевны и во весь дух побежала к Аталанте.

— Мы верили, что ты найдешь нас! — запыхавшись, тараторила Митрадия, и глаза ее сверкали. — Мы знали, ты нас спасешь!

— Спасибо, — мягко произнесла Навеивая, устремив взгляд куда-то за левое ухо охотницы. — Мой отец будет очень признателен. Не сомневаюсь, он достойно наградит тебя.

— Мне не нужна награда, — тихо ответила Аталанта. — Достаточно того, что вы свободны.

"Как странно, — подумала бегунья, — ведь это правда!" Она уронила лук и колчан и обвила рунами плечи обеих девочек:

— Давайте-ка развяжем ваших подружек и тронемся в путь.

Иксос привычно подобрал забытый лук своей подопечной. Он обернулся и увидел Зену, та потеплевшим взглядом наблюдала за Аталантой, освобождавшей последнюю из пленниц, и за юными бегуньями, обступившими ее плотным кольцом.

— Спасибо тебе, воительница, — от души поблагодарил старик.

Зена покачала головой:

— Аталанте спасибо, она героиня, — слабая улыбка тронула ее губы. — Теперь ей известно, как свершаются подвиги.

— Я нашел ответ, — неожиданно объявил Сфинкс, Габриэль прищурилась.

— Ты уверен? Я хочу сказать, ответ есть ответ. Ты высказал целых два предположения, и мы назвали промахи "пробами", почему бы нет. Но на этот раз твой ответ окончательный, верно?

— Я нашел отгадку, — твердо повторил лев. Он в молчании уселся, обернул хвостом мощные лапы и громогласно заявил: — Беллерофон. Это великий герой, и его называли гигантом. Тот самый, кто поймал крылатого Пегаса и победил Химеру.

— Спасибо за подсказку и замечательный ответ, — сказала Габриэль. — Однако… ты ошибся.

— Ошибся? Я ошибся? Не может быть! Ну хорошо… Каков же ваш ответ? Вы должны хорошо обосновать его, — зловеще предупредил людоед. Гомер улыбнулся:

— Троя, некоторые называют ее Илион. Город, где разгорелась война за Елену Прекрасную…

— Троянская война? Илион? — удивленно переспросил хищник, и поэт поднял руку, призывая его к молчанию. К полнейшему изумлению обоих друзей, Сфинкс опустил голову на лапы и приготовился слушать.

— Да, золотая Троя, что через пролив отсюда. Хм, похоже, география тебе тоже не по душе, — осекся Гомер, Заметив, что грозный лев заскучал. — Это крупный торговый центр на перешейке, роскошный и сильный. Тогда начнем рассказ с событий двенадцатилетней давности.

Царь Менелай оставил Спарту, отправившись на похороны своего достославного деда. Тем временем юный троянский царевич Парис воспользовался его гостеприимством. Не было на свете человека, чье сердце не дрогнуло бы при виде божественной красоты Елены. А много ли надо пылкому юноше! Парис совсем потерял голову — забыл и законы чести, и наставления отца.

Юноша был хорош собой, строен и невероятно обаятелен. Сама Афродита покровительствовала ему. Видел бы ты его чудесную улыбку и мягкие темные локоны! Ни одна девушка не могла ему отказать, и даже знаменитая Елена, красивейшая из женщин, не устояла. Ее томила скука во дворце: царя куда больше интересовали пиры и охота, женой он скорее гордился, чем любил.

И вот, вернувшись домой, Менелай обнаружил, что Елена Прекрасная, его безраздельная собственность, исчезла, бежала с Парисом в Трою, а сокровища царя исчезли вместе с ней. Оскорбленный муж созывает героев со всей Греции, собирает армию и осаждает неприступный город. Свершается битва за битвой, гибнут сотни прославленных воинов, но ни одна из сторон не может добиться успеха. На десятый год войны греки снимают осаду и уходят, оставляя у стен огромного деревянного коня. Ход конем предложил много хитростный царь Одиссей, а его выдумки всегда достигали цели. Троянцы решают, что это подарок могучих богов, и вносят статую в город. Они пышно празднуют победу, а когда засыпают после обильных возлияний, из чрева коня выбираются воины, открывают ворота и убивают всех оставшихся в живых. В ту ночь Троя пала… Великим пожаром закончилась история могущественного города.

Воцарилось молчание; долгое, ледяное молчание. Сфинкс и Гомер обменялись прямыми взглядами; лицо чудовища оставалось непроницаемым.

— Что ж, твоя легенда впечатляет, но я не вижу в ней ни одного правдивого слова. Загадка не засчитывается, — прорычал лев.

— Прости, господин, — неожиданно подал голос начальник стражи, скучавший поодаль, — но певец говорит правду. Я был в Трое и видел коня своими глазами, — Сфинкс обратил на служаку горящий взгляд, тот отшатнулся. — Клянусь Аресом, не вру! Легенда так же верна, как то, что меня зовут Пилас. Внутри коня я не был: не выношу закрытого пространства, но я ждал у ворот и ворвался в город, как только они распахнулись! Я убил немало троянцев и хотел отыскать Елену, да только мне не посчастливилось. Вернувшись с войны, царь разогнал армию: выместил на нас хандру, ведь резня оказалась бесплодной, он так и не нашел свою царицу ине вернул сокровища. Вот как Менелай обращается со своими солдатами, не то, что некоторые, — он бросил на Сфинкса льстивый взгляд. — Мы раздобыли четыре овцы и козла, а Манниус сообщил, что у них с подопечным найдется лишний олень. Сегодня можно попировать, хватит на всех!

— Вы играли нечестно! — взревел Сфинкс, обращаясь к певцам. Далеко на холме, услышав страшный рык, Аталанта поторопила девочек, Зена взяла в руки чакру. Со своего места Сфинкс разглядел перепуганных детей, Иксоса и убитых стражей: — Я долечу туда в мгновение ока! У них нет шансов!

— Ты не полетишь, — мягко возразил Гомер. Сфинкс даже растерялся от неожиданности:

— Как это не полечу?

— Разумеется, не полетишь: ты дал священную клятву, и ты высоко ценишь свое слово, — певец шагнул вперед и осторожно вытянул руку. Сфинкс в изумлении воззрился на него, а Гомер коснулся шелковистого меха на огромной лапе и зашептал: — О, неужели мех может быть так мягок! Какая красота, какой ум, какая честь… Ты не нарушишь данного слова. Ради чего — шести перепуганных девчонок?

— Ты проиграл случайно, — утешила Сфинкса девушка. — Твои загадки были великолепны! Теперь у тебя есть два поэта, которые будут воспевать талант и величие Сфинкса. Не могу смириться, что Эдип назвал тебя злобным, отвратительным чудовищем с одной-единственной загадкой в голове. Этот сплетник пустил слух, что ты бросился со скалы, едва услышал правильный ответ.

— Что он обо мне сказал? — переспросил Сфинкс, гневно распахнув сверкающие зеленые глаза.

— Все, что мы уже изложили, — ответил Гомер, полаживая густой мех. — Но мы с Габриэль уличим его во лжи.

— Два поэта против заурядного искателя приключений, — подчеркнула расстановку сил Габриэль. Эдип ради красного словца не пожалеет родного отца. Он пустозвон! А мы напишем бессмертные песни, и мир узнает о благородстве великого Сфинкса. Пусть девочки отправляются домой и тоже расскажут, как щедр и проницателен огромный лев с орлиными крыльями.

Ответом им стало молчание. Шесть юных бегуний в сопровождении трех надежных спутников почти скрылись из виду. Сфинкс опустил голову и коснулся губами рук Гомера:

— Хорошо. Идите с миром.

Певец почтительно склонился и поцеловал лапу чудовища, потом взял Габриэль за руку и повел прочь.

— Покажем, что мы ему доверяем, — сказал он на ухо девушке. Поэты слышали, как сзади поднялся и расправил мощные крылья легендарный Сфинкс. Сердце у Гомера сжалось от предчувствия немедленной гибели. И тогда раздался рокочущий голос:

— Пилас, ты что-то говорил об олене? Я не в настроении есть людей

— Милости просим к столу, олень ваш, — галантно произнес Пилас.

Эпилог

Давно за полдень. Соленый бриз дует с моря и поднимает над Афинами облако пыли. На площади перед Академией на краю фонтана примостилась Габриэль: она ждет, нетерпеливый взгляд устремлен на ворота. Наконец Гомер появился, подошел тихо, сел рядом, молчаливый и грустный. Габриэль, как всегда, заговорила первой:

— О, я вижу новый хитон!

Поэт улыбнулся в ответ:

— Как хорошо переодеться! Знаешь, я хотел сказать… Я завидую тебе, Габриэль, и никогда не перестану. Ты живешь среди легенд, а я только сочиняю их. Бедный Гомер не годится для подвигов, он способен лишь воспевать чужие деяния.

— Разве этого мало? — возразила девушка. — Да, моя жизнь полна приключений, но какое дело до них остальным? Ты умеешь петь легенды так, что они наполняются смыслом. Это великий талант, и он, конечно же, не хуже умения спать на земле и жить на волоске от смерти. Каждому свое.

Певец посмотрел на подругу, и в его глазах блеснули задорные искорки:

— Похоже, Доцениос согласен с тобой, ибо он решил не сообщать моему дорогому отцу о последних событиях. Он так деликатен, что назвал наше приключение практикой.

— О, Гомер, — пробормотала Габриэль и нежно коснулась его гладкой щеки, — я буду скучать по тебе.

— Я тоже буду скучать, — еле слышно ответил юноша. Они помолчали, и минуту спустя поэт, склонившись к Габриэль, поцеловал ее.

— Как бы я хотела… — заговорила она, но Гомер не дал ей закончить, покачав головой. — Ты прав, Ничего не выйдет, так зачем говорить? Я… не смогу остаться, Зена значит для меня слишком много. К тому же я ведь начинала учиться в Академии, да не усидела на месте. Мне нужно все видеть своими глазами, нужен простор.

— Да, — задумчиво ответил юноша. — А мне, я знаю, будет лучше здесь. Твой путь не для меня. Мое призвание: слагать стихи о подвигах других. Окажись я на поле битвы, никогда не смог бы взглянуть на нее глазами поэта.

Девушка улыбнулась и подарила ему долгий поцелуй.

— Прощай, Гомер! Еще свидимся… Надеюсь, скоро, — Габриэль на мгновение закрыла глаза: вернулось смутное видение. — Не забудь, что я тебе говорила. Список кораблей очень важен!

— Не забуду. Прощай, Габриэль.

Он поднялся и проводил ее взглядом: нежная, почти детская фигурка, пышные золотистые локоны, странный наряд амазонки. "Кто бы мог подумать?.." За спиной высились стены Академии, давно ставшей для Гомера родным домом.

На морском побережье прощались Зена и Аталанта. Охотница подала ей дрожащую руку, Зена повела плечами и ответила твердым пожатием.

— Все обойдется. Поверь мне, из тебя выйдет толк. Я поняла это, когда ты спасла девочек.

— Ты нарочно спряталась, — упрекнула Аталанта, но глаза ее сохранили тепло.

— Я была рядом, на случай, если ты не справишься, — ответила воительница. — Но ты не допустила ошибок.

— Мне было жаль девочек, — прошептала бегунья. — Если родители не догадались, кто виноват, не подсказывай им!

— Все уже сделано. Габриэль поговорила с детьми, когда ты заснула. Они от тебя в восторге, — Зена выразительно приподняла бровь, а охотница смущенно улыбнулась:

— Я очень устала. Сколько сил потребовалось, чтобы убедить Иксоса вернуться в свою хижину! Не могу же я взять его в Колхиду: ему там не понравится.

— Тебе пора, — подтолкнула Зена, еще раз, пожав ее пальцы. Напоследок она сухо прибавила: — Не забывай есть время от времени.

— Это обещание не просто сдержать. Но я постараюсь.

Взгляд Аталанты скользнул за спину воительницы, та обернулась и увидела Арахну. Красная от смущения ткачиха протягивала великой охотнице тугой сверток. Вдруг показалось, что с тех пор, как они встретились на песке у беговых дорожек, прошло несколько месяцев.

— Я… Габриэль сказала, вы будете у причала. Я принесла тебе подарок, шарф, сотканный мной, в благодарность за твою… — застенчиво сказала Арахна, отчаянно путаясь в словах. Бегунья развернула узел, и глаза ее округлились. Воительница едва заметно кивнула, и Аталанта гордо расправила плечи, принимая подобающий героине вид. Она тепло улыбнулась.

— Какое великолепие! Я тронута и польщена! Достойна ли охотница и бегунья такого подарка? Скажи свое имя, мастерица, чтоб я могла назвать его каждому, кто спросит.

— Великая охотница, я Арахна, — прошептала ткачиха, не сводя с бегуньи восхищенных, полных обожания глаз. Аталанта накинула шарф на плечи и обеими руками сжала руку женщины.

— Арахна. Скоро это имя прогремит на всю Элладу и останется в веках, если я хоть что-нибудь понимаю в жизни. Благодарю, благодарю тебя от души.

Мгновение спустя корабль расправил паруса, Зена в последний раз взмахнула рукой и отвернулась. Воительница взглянула на небо: жара обещает быть нестерпимой, Афины раскалятся под палящим солнцем — пора найти Габриэль и трогаться в путь.

Поздний вечер, густые темно-синие сумерки. На востоке над морской гладью острым серпом повис месяц. По широкой улице Афин энергично шагает Зена, по пятам за ней следует Арго, как всегда опустивший голову на плечо хозяйки. Сбоку весело семенит Габриэль; чтобы не отстать, ей иногда приходится бежать вприпрыжку.

— Ну и что теперь?

Зена пожала плечами:

— У меня планов нет.

— У меня тоже. Разве что поесть. Знаешь что? — возмущенно прибавила девушка. — Ведь я так и не попробовала мяса с того лотка!

— Вот и хорошо, — лениво промурлыкала воительница. — Ходят слухи, что у всех покупателей разболелись животы.

Габриэль фыркнула:

— Превосходно! Если в этом мире нельзя доверять собственному носу, чему вообще можно верить? Ладно, оставим. Слушай, ты говорила, что в долгу передо мной за плавание в Итаку. Но тогда получается, что я в долгу за все, что случилось в Афинах. Вообразить не могу, чем искупить свою вину! Поедем, куда только скажешь.

— Прочь из Афин, — лаконично ответила Зена. — Пока до нас не добрался грубиян, которого ты отвадила от Арахны: чего доброго, арестует. Здесь вообще слишком много запретов, и каждый день выходят новые. Ну, живей! Не нравится мне этот город!

Габриэль оглянулась через плечо; на рынке кто-то возмущенно закричал: "Держите вора! Мой кошелек!"

— Идем, я полностью за!

Окончилось лето, жара спала, зеленые листья стали бурыми и осыпались с веток. После долгой зимы весна пришла в царство феаков. В роскошной колеснице, запряженной парой горячих коней, на морской берег явилась Навсикая. Она заметно подросла, стала красавицей. Верная Митрадия помогала ей править и описывала все, что открывалось ее взгляду. Полдюжины слуг и близкие подруги сопровождали царевну в отдельной повозке, доверху груженной одеждой и занавесями.

Навсикая хмуро думала о предстоящей стирке, но делать нечего, таковы уж традиции. После зимы во дворце наводили порядок. Царь считал, что его дочь должна заниматься хозяйством, ведь эти навыки полезны любой девушке. Впрочем, большая стирка для царевны — скорее обычай, чем работа. Ласковый весенний день, нежный воздух, просторный луг на берегу, веселые подруги… Митрадия предупредила, что перед ними пролив, и Навеивая натянула поводья. Девушка знала: море в четырех шагах впереди, где звонко плескалась вода. Она взмахнула рукой, приказав служанкам отнести одежду на берег и отогнать повозку. Ей и подругам будет гораздо веселей, если скучные взрослые не станут следить за каждым шагом.

День прошел замечательно; пережитый в прошлом году ужас стал забываться. Чужие грубые руки, резкие голоса у самого уха, каменистые тропы — все это исчезло под мягкими лучами весеннего солнца. "Что вспоминать? Это лишь мгновение в прошлом". Так сказала Габриэль, так считала и сама Навсикая. Девушка-поэт учила ее жить настоящим, радоваться, действовать и не оплакивать прошлое, а извлекать из него урок.

Слух царевны встревожил дружный визг подружек.

— Митрадия? Что случилось? — спросила она, ибо только у Мит голова работала так же хорошо, как у самой Навсикаи.

— Ах! — выдохнула подруга, и голос у нее был просто ошеломленным.

— Скажи наконец!

— Он… он голый! И это… кажется… — Митрадия боролась с собой.

— Что ж, — решила Навсикая, — это объясняет визг. Только кто он?

Недалеко от царевны раздался всплеск, Навсикая глубоко вздохнула в волнении и шагнула вперед. Теплая соленая волна коснулась ее ног и отхлынула. Еще шаг… Как будто боги вели ее.

— Добро пожаловать, господин, говорит тебе единственное дитя царя Алкиноя и его законная наследница. Ты на земле феаков, и, что бы ни пришлось тебе вынести в прошлом, отныне страдания кончены. Мое имя Навсикая.

— Навсикая, — прошептал охрипший голос. — Всем сердцем благодарен, госпожа, за приют и гостеприимство, предложенные тобой; я нуждаюсь в них, ибо потерпел крушение. Я друг твоего отца. Меня зовут Одиссей.

Зена, поклонница завоеваний и разрушений, теперь встает на сторону добра. Хотя жестокое прошлое преследует ее повсюду, она отважно сражается с чудовищами, богами и людьми, противостоит силам зла, защищая обиженных и слабых.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Эпилог