Ролан Барт о Ролане Барте.
Составление, пер. с франц. и послесловие Сергея Зенкина. - М.: Ad Marginem / Сталкер, 2002, 288 с.
Ролан Барт о Ролане Барте
Здесь все должно рассматриваться как сказанное романным персонажем.
Переход к письму
Деревья подобны алфавитам, говорили греки. Самое красивое из всех деревьев букв —
пальма. У ее изобильно-отчетливых листьев есть важнейший эффект письма —
ниспадающее движение.
На севере кедр одиноко На голой вершине растет,
Он спит, одеялом белым Укрыл его снег и лед
Он видит сон о пальме,
Что в дальней восточной земле Грустит одиноко и молча На раскаленной скале
Генрих Гейне
Перевод В. Гиппиуса.
Активное/реактивное
То, что он пишет, состоит из двух текстов. Текст-I реактивен, его движущие силы — возмущение, страх, мысленное возражение, мелкая паранойя, самозащита, сцена. Текст-II активен, его движущая сила — удовольствие. Но по ходу своего написания, правки, подчинения фикции Стиля текст-I и сам становится активным; реактивность слезает с него, как кожа, и остается лишь отдельными корочками (в скобочках).
Прилагательное
Он плохо переносит любой свой
образ, ему неприятно, когда его называют по имени. Он полагает, что совершенство человеческих отношений определяется именно пустотой образа — взаимным отказом от
прилагательных; где появляются прилагательные, там и отношения склоняются к образу, господству, смерти. (В Марокко я очевидным образом не являл другим никакого образа; все мои усилия быть, как положено западному человеку,
тем-то или
тем-то оставались без ответа — эти
то-то и
то-то не возвращались ко мне назад в форме звонкого прилагательного; людям не приходило в голову обсуждать меня; сами того не ведая, они отказывались давать пишу или же льстить моему воображаемому. Поначалу в таких «матовых» отношениях было что-то изнурительное; но мало-помалу они предстали как завоевание цивилизации или же как подлинно диалектическая форма любовной беседы.)
Удобство
Будучи (считая себя) гедонистом, он вообще-то стремится к комфорту; но это сложнее, чем тот домашний комфорт, элементы которого фиксируются нашим обществом: это такой комфорт, который он должен себе
устроить, обустроить сам (так мой дед Б. в конце жизни соорудил у себя в комнате небольшой помост вдоль окна, чтобы во время работы лучше видеть сад). Такой личностный комфорт можно было бы назвать
удобством Удобство может обрести и теоретическое достоинство («По отношению к формализму нам следует не дистанцироваться, а просто расположиться поудобнее»,
1971,1)
1, а также и этическую силу: это добровольная утрата всякого героизма,
даже в наслаждении.
1. См выходные данные цитируемых текстов на с 212 Пагинация соответствует Собранию сочинений (Roland Barthes,
(Euvres completes, t. 1-3, ed. du Seuil) -
Прим. к французскому изданию
Демон аналогии1
Для Соссюра злейшим врагом была
произвольность (знака). А для него —
аналогия. «Аналогические» искусства (кино, фотография), «аналогические» методы (например, университетская критика) дискредитированы. Почему? Потому что аналогия подразумевает действие Природы, делает источником истины «естественность»; это проклятие аналогии подкрепляется еще и тем, что она неистребима
(Re, 1637, II) — как только мы видим некую форму, она
обязательно на что-то походит; человечество как бы обречено на Аналогию, то есть в конечном счете на Природность. Оттого-то художники и писатели так стараются ее избежать. Каким образом? Посредством двух противоположных эксцессов или, если угодно, двух видов
иронии, позволяющих высмеивать Аналогию, — либо выказывая ей демонстративно
плоскую почтительность (это Копия — в ней нет греха),
либо регулярно, по правилам, деформируя объект подражания (это Анаморфоза,
CV, 44, II).
Кроме этих трансгрессивных стратегий, от коварной Аналогии помогает и простое структурное соответствие —
Гомология, где напоминание о первичном объекте ограничивается пропорциональной отсылкой к
нему (этимологически, то есть в блаженную пору языка, слово
аналогия означало
пропорцию).
(Когда тореадор набрасывает быку на морду свой плащ, у быка краснеет в глазах: две красные краски — ярости и плаща — накладываются одна на другую; бык всецело находится во власти аналогии, то есть
воображаемого. Не поддаваясь аналогии, я фактически противлюсь воображаемому, то есть слипанию знака, сходству означающего с означаемым, гомеоморфизму образов, не попадаюсь в плен Зеркала или тореадорского плаща. Любые научные интерпретации, прибегающие к аналогии (имя же им легион), соучаствуют в обмане, образуют собой воображаемое Науки.)
1. Название стихотворения в прозе
С. Малларме.
На классной доске
Учителем третьего класса
1 «А» в лицее
Последние комментарии
3 часов 50 минут назад
3 часов 54 минут назад
4 часов 6 минут назад
4 часов 7 минут назад
4 часов 21 минут назад
4 часов 38 минут назад